РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
Франческо ГВИЧЧАРДИНИ
ИСТОРИЯ
ИТАЛИИ
В двух томах
Том 1
Перевод с итальянского, примечания и подготовка издания
М.А.Юсима
Москва
издательство
КАН€Н-ПЛЮС
2019

УДК 94
ББК 63.3
Г25
Перевод этой книги был осуществлен благодаря финансовой
поддержке Министерства иностранных дел
и международного сотрудничества Италии
La traduzione di questo libro e' stata resa possibile grazie al
contributo finanziario del Ministem degli Affari esteri e della
Cooperazione Internazionale d'ltalia
Рецензенты: д.и.н. В.И.Уколова,д.и.н. М.С.Бобкова
Г25 Гвиччардини, Франческо
История Италии. В двух томах. Том 1. Пер. с итал. и подготовка издания
М.А. Юсима. М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2019. - 744с, илл.
ISBN 978-5-88373-536-2
Один из самых знаменитых памятников исторической мысли
эпохи Возрождения, произведение флорентийского политического
деятеля и писателя Франческо Гвиччардини, младшего современника и
друга Никколо Макиавелли. «История Италии» в 20 книгах охватывает
период с 1492 по 1534. На него приходятся примерно две трети Итальянских
войн, наиболее драматические и насыщенные событиями этапы борьбы
за первенство и влияние во всем христианском мире главных
европейских властителей: королей Испании, Франции, Англии, императоров и
римских пап. Рассказывая о походах, осадах, сражениях, заговорах,
мятежах, дипломатических интригах проницательный флорентинец
намеревался проанализировать причины обрушившихся на Италию бедствий.
Для широкого круга читателей. На русский язык переводится
впервые.
ББК 63.3
Для оформления обложки использованы репродукции гобеленов Б.ван Орлея и
У.Дермойена, изготовленные в Брюсселе между 1528 и 1531 гг. и хранящиеся в
музее Каподимонте в Неаполе.
Охраняется законодательством об авторском праве.
Воспроизведение всей книги или любой её части запрещается, в том числе и в
Интернете, без письменного разрешения издателя. Любые попытки
нарушения законодательства будут преследоваться в судебном порядке.
ISBN 978-5-88373-536-2 © Юсим М.А., 2018
© Издательство «Канон+»
РООИ «Реабилитация»,
оригинал-макет, оформление, 2018

Francesco Guicciardini
STORIA
D'ITALIA
Volume 1

Содержание тома 1.
Книга 1 7
Книга 2 93
Книга 3 157
Книга 4 223
Книга 5 293
Книга 6 355
Книга 7 415
Книга 8 469
Книга 9 533
Книга 10 603
Книга И 679

IaHbtoma
DI ITALIA
DI Μ· FRANCESCO
GV1CCIARDINI
GENTIL' HVOMO
FIOKENTINO
Con i Priuilcgi di Pio 1111. Sommo Pont. Di Ferdinando I. Imp.
Del R< Cauolico, & di Coiimo Medici II.
Ducadi Fircnzc,& di Sitni.
Appreffo Lorenzo Tor ren tino Impreflbr Ducale
M D L X 1.

w

Книга 1
Глава 1
Намерения автора и цель произведения. Процветание Италии
накануне 1490 г. Политика Лоренцо Медичи и стремление итальянских
государей к миру. Союз государей и амбиции венецианцев.
Я вознамерился написать о том, что происходило на нашей памяти
в Италии с тех пор как французы по зову самих наших правителей
начали свои военные походы и внесли сюда великую смуту. События весьма
примечательные своим разнообразием и значительностью, и изобилующие
кровавыми эпизодами, ибо Италия на протяжении многих лет претерпевала
все бедствия, кои обрушивают на несчастных смертных справедливый гнев
Божий или злоба и нечестие других людей. Размышляя над превратностями
этих великих перемен, всякий сможет извлечь полезные выводы, как для
себя, так и в интересах общественного блага, несчетный раз убеждаясь,
какому непостоянству, наподобие бушующего моря, подвержены дела
человеческие, какой вред всегда наносят опрометчивые поступки властителей
народам, и почти всегда — им самим. Ведь когда они помышляют лишь
о суетных соблазнах или об утолении сиюминутной алчности, забывая
0 превратностях судьбы и употребляя во вред ближнему власть, данную
им ради общего спасения, это ведет к новым смутам, порождаемым их
неблагоразумием и чрезмерными амбициями.
Притом беды, постигшие Италию (тут я перехожу к пояснениям
относительно ее состояния в то время и причин, вызвавших столькие
несчастья), вызвали тем большее уныние и страх у ее жителей, что общее ее
положение было тогда вполне благоприятным и завидным. Ведь не
вызывает сомнения, что с тех пор как Римская империя, ослабленная упадком
древних нравов, стала утрачивать свое величие, достигнутое удивительным
сочетанием доблести и счастья1,— а тому уж более тысячи лет — Италия
никогда не пребывала в таком цветущем состоянии и благоденствии, как
в тысяча четыреста девяностом году от Рождества Спасителя, и в годы,
предшествующие ему и следующие за ним.
Повсюду царили мир и спокойствие, самые скудные почвы и земли,
устилающие холмы, возделывались так же, как и плодородные равнины:
страна, неподвластная никакой чужой воле, изобиловала жителями,
изделиями человеческих рук и богатствами. Украшенная великолепием
множества государей, блеском многочисленных прекрасных и славных
городов, престолом религиозного благочестия, Италия могла гордиться
превосходными правителями государств, выдающимися учеными и
художниками во всех областях наук и полезных искусств; она не уступала
1 Virtu е fortuna — часто встречающееся у ренессансных авторов противопоставление
человеческой доблести и судьбы (удачи и стечения обстоятельств).
7

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
современникам и в воинской доблести, и благодаря всем своим
достоинствам повсеместно пользовалась заслуженной славой и уважением.
Это счастливое состояние, обретенное благодаря разным случайностям,
сохранялось вследствие многих причин, но по общему мнению немалая
заслуга принадлежала стараниям и доблести Лоренцо Медичи2, который
так возвысился над прочими гражданами Флоренции, что от него
зависели судьбы этой республики, могущество коей зиждилось не столько на
обширности владений, сколько на удачном местоположении, способностях
ее жителей и наличии денежных капиталов.
Он породнился с римским папой Иннокентием восьмым3, который
весьма внимательно прислушивался к его советам, имя Лоренцо было
прославлено во всей Италии и велик был его авторитет в общих делах. Он
знал, что для Флорентийской республики и для него самого чрезвычайную
опасность представляло бы возвышение любого из крупнейших
властителей Италии, поэтому Лоренцо прилагал все старания для поддержания
равновесия, так чтобы ни одна из сторон не получала преимуществ, а этого
нельзя было достичь без сохранения мира и постоянного попечения даже
о малейших случайностях. Такую же склонность к всеобщему
умиротворению проявлял неаполитанский король Фердинанд Арагонский,
государь несомненно в высшей степени благоразумный и пользовавшийся
величайшим уважением. Правда, ранее он неоднократно выказывал
честолюбивые намерения, далекие от мирных, к чему тогда его
сильно подстрекал старший сын, герцог Калабрийский Альфонс4, который
не мог стерпеть, что миланский герцог Джан Галеаццо Сфорца, его зять5,
уже перешагнувший рубеж двадцатилетия, но, впрочем, не блиставший
умом, был лишь носителем титула, оттесненным от власти и
приниженным6 собственным дядей Лодовико Сфорцей. Последний за десятилетие
до этого, воспользовавшись неосмотрительностью и распущенностью
матери племянника, мадонны Боны7, взял его под опеку и потихоньку
прибрал к рукам крепости, войско, казну и все важнейшие учреждения
(i fondamenti dello stato). Так он закрепил свою власть, и поскольку ему
недоставало только титула герцога Миланского, вел себя и поступал не как
Лоренцо Медичи по прозвищу Великолепный (1449-1492), фактический правитель Флоренции,
меценат и поэт, сын Козимо Старшего, основателя династии Медичи
3 Дочь Лоренцо Великолепного Маддалена в феврале 1487 г. была выдана замуж за побочного
сына папы Иннокентия VIII Франческетто Чибо, о чем упоминается ниже. Франческо Чибо (ок.
1449-1518), которого уменьшительно звали Франческетто из-за его маленького роста, был
назначен губернатором Рима и главнокомандующим Церкви.
4 Альфонс II Неаполитанский (1448-1495), герцог Калабрии, старший сын Фердинанда I, король
Неаполя с 25.01.1494 по январь 1495.
5 Джан Галеаццо Сфорца (ок. 1469-1494) в 1489 г. женился на дочери Альфонса Изабелле.
6 Автор употребил двусмысленный глагол (soffocato), возможно, намекая на насильственную
гибель Джан Галеаццо.
7 Бона Савойская (1449-1503), жена герцога Галеаццо Марии (1452-1476), убитого
заговорщиками, стала регентшей при семилетнем Джан Галеаццо. В 1480 г. она была вынуждена
уступить регентство брату Галеаццо Марии Лодовико Сфорце (Моро), 1452 -1508.
8

Книга 1, глава 1
опекун или управляющий, а как государь. Однако Фердинанд, более
озабоченный сиюминутной пользой, нежели прежними амбициями или
негодованием сына, хотя и справедливым, не желал перемен в Италии,
ибо, памятуя о смертельной опасности, пережитой им за несколько лет
до того вследствие ненависти к нему баронов и народа8, и о привязанности
многих своих подданных по старой памяти к Французскому королевскому
дому9, он опасался, как бы раздоры в Италии не дали французам повода
напасть на Неаполитанское королевство.
Возможно, он считал также необходимым объединиться с другими
государствами (stati), прежде всего с Миланом и Флоренцией, чтобы
противостоять могуществу венецианцев, которого страшилась вся Италия.
И Лодовико Сфорца, несмотря на его беспокойный и честолюбивый нрав,
не мог думать иначе, ибо венецианский сенат10 был для правителей Милана
такой же угрозой, как и для других, а присвоенную Лодовико власть было
легче удерживать в годы мира и спокойствия, чем в тревожное военное
время. И хотя он питал подозрения в отношении планов Фердинанда и
Альфонса Арагонского, тем не менее, зная о приверженности Лоренцо Медичи
к миру и о том, как он боялся возвышения вышеназванных государей, а
также будучи убежденным, что бессмысленно опасаться заключения прочного
союза между Фердинандом и венецианцами в силу их застарелой вражды
и разномыслия, Лодовико был уверен, что никто не поможет арагонцам
в их затее против него, которую сами они не в состоянии осуществить.
Итак, поскольку Фердинанд, Лодовико и Лоренцо в силу отчасти сходных,
отчасти различных причин питали одинаково мирные намерения,
оборонительный союз, заключенный от имени короля Неаполитанского
Фердинанда, герцога Миланского Джан Галеаццо и Флорентийской республики,
удавалось поддерживать без труда. Этот союз, существовавший уже много
лет назад11, а затем по разным причинам распавшийся, был возобновлен
в тысяча четыреста восьмидесятом году на двадцать пять лет при участии
почти всех второстепенных властителей Италии. Главной его целью было
не допустить усиления венецианцев, каковые были несомненно сильнее
каждого из членов союза, но намного слабее всех их в целом, и не
следовали общей линии; они рассчитывали на разлад и ссоры среди союзников
и ожидали удобного случая, который расчистил бы им путь к овладению
8 Речь идет о заговоре неаполитанских баронов в 1485-1486 гг., с которыми король жестоко
расправился.
9 С середины XIII в. выходцы из французской королевской семьи, потомки Карла Анжуйского,
приглашенного папой Урбаном IV в 1263 г. занять неаполитанский трон, предъявляли претензии
на Юг Италии и долгое время (до водворения арагонского короля Альфонса Великодушного)
владели Неаполем.
10 Говоря о политике Венеции, Гвиччардини чаще называет в качестве ее субъекта сенат как
главный правительственный орган республики. В описываемое время постоянный состав сената
(или Совета приглашенных) насчитывал примерно 200 человек. В своем сочинении «О способе
устройства народного правления» (Discorso di Logrogno) Гвиччардини предлагает учредить
во Флоренции Сенат, аналогичный венецианскому, как ведущий правительственный орган.
1J После подписания мира в Лоди 9 апреля 1454 г. и создания Итальянской лиги в 1454-1455 гг.
9

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
всей Италией. Это их стремление иногда проявлялось открыто, в частности,
когда, воспользовавшись смертью герцога Миланского Филиппо Марии
Висконти, они попытались под предлогом защиты миланской народной
свободы стать владыками этого государства, а в более близкие нам времена,
когда они прилагали усилия захватить герцогство Феррарское12, развязав
прямую войну. Упомянутые союзники без труда обуздывали алчность
венецианского сената, но между ними не было искренней дружбы и доверия,
ибо их переполняли чувства ревности друг к другу и соперничества, так что
они пристально следили за поведением каждого и поочередно
расстраивали планы тех, кто мог бы расширить свои владения или власть. Однако
это не подрывало мира, а напротив, побуждало всех их незамедлительно
гасить любые очаги, из которых мог возгореться новый пожар.
Книга 1, глава 2
Смерть Лоренцо Медичи. Смерть папы Иннокентия VIII и избрание
Александра VI. Дружественная политика Пьеро Медичи по отношению
к Фердинанду Арагонскому и первые опасения Лодовико Сфорцы.
Таково было положение вещей, таковы основания спокойствия Италии,
заложенные и упроченные таким образом, что не только невозможно
было опасаться ближайших перемен, но трудно было даже представить себе,
какие силы, намерения и обстоятельства могли бы нарушить всеобщий мир.
И тут в апреле тысяча четыреста девяносто второго года смерть настигла
Лоренцо Медичи: событие прискорбное для него, ибо ему не исполнилось
и сорока четырех лет, прискорбное и для его родины13, которая благодаря
его авторитету и благоразумию, а также способности совершать славные
и великие дела, на удивление изобиловала богатствами и всеми благами,
кои сопутствуют в человеческой жизни долговременному миру. Но эта
смерть нанесла ущерб и всей Италии, ибо Лоренцо проявлял неустанную
заботу о всеобщей безопасности и был орудием умиротворения и, так
сказать, обуздания Фердинанда и Лодовико Сфорцы, государей почти
равных честолюбием и могуществом, между коими по разным причинам
часто возникали разногласия и подозрения.
За смертью Лоренцо, умножая с каждым днем залоги грядущих
несчастий, последовала через несколько месяцев кончина папы14, который при
жизни содействовал общественному благу только тем, что сложив оружие,
пущенное им в ход против Фердинанда в начале понтификата по наущению
неаполитанских баронов15, и всецело посвятив себя праздным удоволь-
12 В первом случае речь идет о войнах Милана с Венецией 1447-1454 гг., в ходе которых зять
Филиппо Марии Франческо Сфорца упразднил Амброзианскую республику и стал правителем
герцогства. Во втором — о Соляной войне 1482-1484 гг.
13 Флоренции.
14 Иннокентий VIII умер 25 июня 1492 г.
15 Имеется в виду заговор, упомянутый в прим. 8 к первой главе.
10

Книга 1, глава 2
ствиям, он оставил помышления
о предприятиях, выгодных для него
или его близких, но угрожающих
благоденствию Италии.
Иннокентия сменил Родриго Борджиа,
родом из Валенсии, королевского
города в Испании, один из старейших
и самых влиятельных кардиналов
Римской курии, который взошел
на папский трон вследствие
разногласий между кардиналами Асканио
Сфорцей16 и Джулиано Сан Пьетро
ин Винколи17, но главным образом
благодаря тому, что ввел
необычную ДЛЯ ТОГО времени практику Портрет папы Александра VI. Кристофано
беззастенчиво приобретать ГОЛОСа делль'Альтиссимо. Галерея Уффици, Фло-
кардиналов — за деньги или путем р^ч*1*·
обещаний своих должностей и бенефициев, коих у него было множество.
Кардиналы же, пренебрегая евангельским учением и прикрываясь
авторитетом небесной власти, бесстыдно пользовались своей возможностью
торговать святынями в самой превыспренней части храма. В эту
отвратительную торговлю многих из них втянул кардинал Асканио, не столько
уговорами и просьбами, сколько своим примером, ибо подстегиваемый
неуёмной жаждой стяжания, он выторговал для себя, ценой
вышеупомянутого злодейства важнейший в Римской курии пост вице-канцлера18, а также
церкви, замки и дворец Борджиа в Риме, обставленный дорогостоящей
мебелью. Но он не избежал Божьего суда19 впоследствии, а в то время —
дурной славы и праведного людского негодования, ибо избрание Родриго,
достигнутое с помощью недостойных приемов, вызвало всеобщий страх
и отвращение. К тому же личность и повадки избранника были хорошо
знакомы многим; к их числу принадлежал и король Неаполитанский:
известно, что, хотя внешне он скрывал свое огорчение, в разговоре с женой,
не сдержав слез, коих не проливал даже после смерти детей, Фердинанд
сказал, что новый папа сулит погибель Италии и всему христианскому
миру — пророчество поистине достойное благоразумия этого короля.
Ведь хотя Александр Шестой (так себя назвал новый папа) обладал
незаурядным усердием и сметливостью, выдающимся умом, поразительным
даром убеждения, невиданной расторопностью и рвением во всех важных
16 Асканио Сфорца (1445-1505), брат Галеаццо Марии и Лодовико, кардинал с 1484 г.
17 Джулиано Делла Ровере (1443-1513), с 1471 г. кардинал Сан Пьетро ин винколи (св. Петра в
оковах, или веригах), племянник папы Сикста II, с 1503 г. папа Юлий П.
18 Вице-канцлер — глава Апостольской канцелярии, учреждения с многочисленными функциями,
которое было упразднено в 1973 г. и влилось в состав Государственного секретариата Ватикана.
19 После падения Лодовико Моро Асканио попал в плен к французам, а по возвращении в
Италию умер во время чумы (хотя, как утверждает историк Паоло Джовио, был отравлен).
И

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Лодовико Сфорца (Моро). Дж.Амброджо де
Предис. Миниатюра из «Латинской
грамматики» Элия Доната, конец XV в. Библиотека
замка Тривульцио.
делах, эти достоинства намного
перевешивались его пороками:
распутным нравом, неискренностью,
бесстыдством, лживостью,
неверностью, неблагочестием, ненасытной
алчностью, неумеренным
честолюбием, более чем варварской
жестокостью и ярой жаждой непременно
возвысить своих многочисленных
отпрысков, среди которых кое-кто,
дабы послужить злодейским
орудием злодейских планов, нисколько
не уступал в порочности отцу20.
Такая перемена произошла
в жизни церкви после кончины
Иннокентия Восьмого. Но столь же
важные перемены произвела смерть
Лоренцо Медичи во Флоренции, где
власть отца мирно перешла в руки старшего из трех сыновей Пьеро21,
который был еще очень молод и ни по возрасту, ни по другим своим качествам
не подходил для этой роли и не был способен действовать с присущей
его отцу умеренностью, каковую тот проявлял во внешних и внутренних
делах, осторожно лавируя между союзными государями. При жизни он
содействовал государственному и частному благу и, умирая, оставил по себе
неизбывную память главного хранителя мира в Италии. Но едва Кристофано
делль'Альтиссимо встал во главе республики, как вопреки обыкновениям
отца и не советуясь с видными гражданами, мнение которых в важных
вопросах всегда учитывалось, под влиянием своего родича Вирджинио
Орсини (мать и жена Пьеро происходили из рода Орсини22) так сблизился
с Фердинандом и Альфонсом, покровителями Вирджинио, что у Лодовико
Сфорцы появились справедливые опасения относительно возможной
помощи арагонцам, если они нападут на него, со стороны Пьеро Медичи
и Флорентийской республики. Упомянутый сговор, источник и корень всех
зол, поначалу готовился в глубокой тайне, но почти сразу вызвал подозрения
и смутные догадки у Лодовико, весьма проницательного и бдительного
государя. Поскольку обычай, издревле установившийся во всем
христианском мире, требовал отправлять послов к новому папе, чтобы почтить
20 У него было четверо детей от Ваноццы деи Каттанеи, из которых наиболее известны Чезаре
и Лукреция, и еще несколько от других любовниц.
21 Пьеро Медичи по прозвищу Фат (il Fatuo, 1472-1503), старший сын Лоренцо Великолепного,
у которого были еще два: Джованни (1475-1521), в будущем папа Лев X, и Джулиано (1479-1516),
герцог Немурский.
22 Мать Клариче Орсини, первая жена — Альфонсина Орсини (1472-1520). Джентиле Вирджинио
ди Наполеоне Орсини (ок. 1434-01.08. 1497), синьор Браччано, коннетабль Неаполитанского
королевства.
12

Книга 1, глава 2
его как викария Христа на земле и изъявить ему покорность, Лодовико
Сфорца, всегда стремившийся выглядеть самым мудрым, придумывая нечто
необычное, предложил, чтобы все послы союзных государей вошли в Рим
в один и тот же день и вместе предстали перед понтификом в публичном
собрании, и чтобы один из них произнес речь от общего имени, ибо тогда,
к вящему их прославлению, вся Италия убедилась бы не только в их союзе
и взаимном доброжелательстве, но и в единстве, как будто они являют
одно целое с одним главой. Уместность такого поступка доказывалась
как доводами разума, так и свежим примером, ибо, как тогда полагали,
недавно умерший папа склонялся к нападению на Неаполитанское
королевство, ссылаясь на разномыслие среди союзников, кои изъявляли ему
покорность в разное время и по отдельности. Фердинанд охотно одобрил
предложение Лодовико и то же самое сделали флорентинцы, склоняясь перед
авторитетом обоих. Пьеро Медичи открыто не высказывался против, хотя
лично ему это было неприятно, ибо он был одним из выборных делегатов
республики и намеревался обставить свое посольство с чрезвычайной,
почти королевской роскошью, а войдя в Рим и представившись папе вместе
с прочими послами союзников, он не смог бы на общем фоне явиться перед
глазами людей во всем своем блеске. Его юношеское тщеславие
подкреплялось суетными уговорами аретинского епископа Джентиле23, еще одного
из отобранных послов, ибо тому, в соответствии с его саном и познаниями
в науках, именуемых человеческими, надлежало держать речь от имени
флорентинцев, и он был невероятно огорчен тем, что вследствие
помянутого непривычного новшества лишался случая показать свое ораторское
искусство в столь великолепной и торжественной обстановке. Поэтому
Пьеро, отчасти по своему легкомыслию, отчасти поддавшись наущениям
чужого честолюбия, но не желая, чтобы Лодовико Сфорца узнал, что его
совет отвергнут именно им, просил короля /Фердинанда/ настоять, дабы
каждый выступал по отдельности, как бывало раньше, под предлогом,
что одновременное появление послов приведет к сумятице. Король же,
намереваясь угодить ему, однако не вызвать недовольства и у Лодовико,
выполнил просьбу Пьеро по существу, но не по форме: он не скрыл, что
отказать в ранее данном согласии его побудили настояния Пьеро Медичи.
Лодовико был раздосадован этим неожиданным отказом гораздо более,
чем сама по себе затея того заслуживала, и горько сокрушался о том, что
она была отвергнута нарочно, чтобы принизить его в глазах папы и всей
Римской курии, кои были уже осведомлены о ней и о ее авторе. Но еще
большее недовольство у него вызвало явившееся благодаря этому
незначительному и почти не стоящему внимания случаю уразумение того, что
Пьеро Медичи вступил в тайный сговор с Фердинандом, и это с каждым
днем становилось все очевиднее.
Джентиле Бекки (ок. 1430-1497), воспитатель Лоренцо и Джулиано Медичи, епископ Ареццо
с 1473 г., гуманист и дипломат, выдающийся оратор.
13

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 1, глава 3
Франческетто Чибо продает Вирджинио Орсини замки β Лацио. Гнев
папы и подстрекательство Лодовико Сфорцы. Последний пытается
расстроить дружбу Пьеро Медичи с Фердинандом Арагонским. Союз
Лодовико с венецианцами и с папой. Его намерение защитить себя
с помощью чужеземной военной силы.
Ангвиллара, Черветери и некоторые другие замки24 близ Рима
принадлежали генуэзцу Франческетто Чибо, побочному сыну папы
Иннокентия. После смерти отца Франческетто перебрался во Флоренцию,
под крыло Пьеро Медичи, который был братом его жены Маддалены;
но еще до прибытия в город он продал эти замки Вирджинио Орсини при
посредничестве Пьеро за сорок тысяч дукатов. Вирджинио сделал это
приобретение главным образом по совету Фердинанда, который тайно
ссудил ему большую часть суммы, полагая, что чем более возрастет влияние
в окрестностях Рима Вирджинио, его военачальника, приверженца и
родственника25, тем для него выгоднее. Ибо король полагал, что могущество
пап позволяет им без труда сеять смуту в Неаполитанском королевстве,
старинном феоде Римской церкви26, каковой имеет весьма протяженные
границы с церковными владениями; он помнил также о многочисленных
тяжбах, кои были у него и его отца по поводу границ, сбора налогов,
раздачи бенефициев, баронских жалоб и многих других несогласий, часто
возникающих между соседними государствами, как и между феодалами
и сеньорами их феодов — поводы для этого были всегда. Поэтому
Фердинанд старался в качестве одного из главных залогов своей безопасности
привязать к себе побольше влиятельных в римских землях баронов, и теперь
он особенно заботился об этом, ибо думал, что Лодовико Сфорца набрал
большую силу при понтифике благодаря своему брату кардиналу Асканио.
Многие полагали, что король опасался, как бы Александр не унаследовал
ненависть к нему и алчность от своего дяди, папы Калликста третьего,
каковой якобы намеревался из-за неумеренного стремления возвысить
своего племянника Педро Борджиа27 двинуть войска на Неаполь, чтобы
отнять его у Фердинанда сразу после кончины его отца Альфонса28, ибо
24 Под замком (castello) в тексте часто понимается не крепость, а небольшой населенный пункт,
имеющий стену. Внутри города этот термин обозначает городскую цитадель, как, например,
в Милане Кастелло Сфорцеско.
25 Сын Вирджинио Джанджордано Орсини (ум. в 1517), 9 граф Тальякоццо и Альбе, синьор
Браччано; в первом браке был женат на побочной дочери короля Фердинанда, Марии Арагонской.
Во втором браке — на дочери папы Юлия II Феличе делла Ровере. Он служил французам и умер
во Франции.
26 С середины XI в., когданормандский завоеватель Робер Гвискар вынудил пап признать его
приобретения в обмен на вассальную присягу.
27 Педро Луис Борджиа (1432-1458), сын сестры Калликста III Изабеллы, старший брат Родриго/
Александра VI, главнокомандующий силами Церкви.
28 Альфонс V Арагонский, I Неаполитанский (1394-1458), по прозвищу Великодушный, умер
27 июня 1458 г.
14

Книга 1, глава 3
по мнению папы, это королевство должно было отойти церкви. При этом
Калликст забыл (людей часто подводит память о полученных
благодеяниях)29, что с помощью Альфонса, во владениях которого он родился и чьим
слугой был долгое время, он получил прежние церковные должности,
да и звание понтифика досталось ему не без поддержки короля. Впрочем,
смерть30 помешала осуществлению планов папы.
Однако не подлежит сомнению, что мудрые люди не всегда
совершенны в своих решениях и суждениях: часто и на них сказывается слабость
человеческого ума. И хотя короля почитали государем в высшей степени
благоразумным, он не заметил пагубности помянутой сделки, ибо суля
лишь незначительные выгоды, она могла нанести великий ущерб. Ведь
продажа этих небольших замков побудила желать перемен тех людей,
которым надлежало или которые должны были бы заботиться о сохранении
общего согласия. Ибо папа стал утверждать, что сделка была
заключена без его ведома, и поэтому замки, в соответствии с законом,
следовало передать апостольскому престолу. Кроме того, по его мнению, было
нанесено оскорбление папскому авторитету, и принимая во внимание
цели Фердинанда, он разразился на всю Италию упреками против него,
против Пьеро Медичи и против Вирджинио, заявив, что предпримет все
от него зависящее, дабы защитить честь и права своего престола. Однако
и Лодовико, которому поступки Фердинанда всегда внушали подозрение,
встревожился не меньше, ибо в своем вздорном убеждении, что папа будет
следовать советам его и Асканио, он принимал всякое умаление величия
Александра за личную потерю. Но больше всего его угнетало то, что уже
не было сомнений в теснейшей связи арагонцев и Пьеро Медичи, ибо они
выступали здесь заодно, поэтому, чтобы разрушить их планы, таящие для
него угрозу, и, воспользовавшись случаем, еще более расположить к себе
папу, Лодовико стал усиленно побуждать его к защите достоинства своего
звания и величия, столь бесцеремонно попранного его же вассалами в первые
дни понтификата — об этом-де думать было важнее, чем о сиюминутных
заботах. Не следовало полагать, что на Фердинанда повлияла алчность
Вирджинио, выгодность приобретения замков или какая-то другая причина.
На самом деле он желал якобы испытать терпение и силу духа папы, нанося
поначалу мелкие на первый взгляд обиды; затем, если бы тот оставил их без
внимания, можно было при случае замахнуться на большее. Честолюбием
Фердинанд не уступает другим неаполитанским королям, заклятым
врагам Римской церкви, которые многократно хаживали против пап войной
и захватывали Рим. Разве сам этот король в лице своего сына не подступал
29 Ср. Заметки о делах политических и гражданских (Ricordi politici е civili), 24: «Нет ничего
более преходящего, чем память об оказанных благодеяниях; поэтому рассчитывайте на тех,
кто поставлен в такие условия, что не может отказать вам в благодарности, а не на тех, кого
вы облагодетельствовали; ведь они часто или не помнят об этих благодеяниях, или считают,
что благодеяния были не так велики, или думают, что они были оказаны по обязанности».
Гвиччардини Ф. Сочинения/ Вст. статья и редакция А. К. Дживелегова. Пер. М.С. Фельдштейна.
М., 1934, с. 118. (Далее: Заметки, 24, с...., иногда с изменениями).
30 6 августа 1458 г.
15

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
с войсками под римские стены? Разве он не находился в вечной открытой
вражде с предшественниками Александра? Теперь же его побуждает к ней
не только пример других королей и не только присущая ему жажда власти,
но и желание отомстить за обиды, нанесенные ему дядей нового папы
Калликстом. Поэтому Александру следовало внимательно подумать над
произошедшим и понять, что стерпев первое оскорбление, прикрытое
внешним почтением и покорностью на словах, он вызовет всеобщее
презрение и даст повод к более опасным нападкам, а ответив на него, поступит
в соответствии с исконным величием и властью римских понитификов,
коим должен поклоняться весь мир. К этим доводам Лодовико прибавил
щедрые обещания и еще более убедительные действия, ибо тут же ссудил
папе сорок тысяч дукатов и привел с собой триста вооруженных людей31,
дабы они содержались на общий счет, но там, где будет угодно папе. Тем
не менее, желая избежать новых неприятностей, он уговаривал
Фердинанда побудить Вирджинио каким-либо достойным способом смягчить папу,
указывая на то, что в противном случае этот пустяковый предлог поведет
к серьезным последствиям. Однако еще более открыто и настойчиво
Лодовико предостерегал Пьеро Медичи, не раз демонстрируя ему
необходимость хранить мир в Италии, как поступал отец последнего Лоренцо,
будучи посредником и общим другом для него и Фердинанда, и подражать
этому семейному примеру. Ибо лучше было бы идти по стопам столь
выдающегося человека, чем прислушиваться к новым советам, давая другим
повод и даже подстегивая их к решениям, пагубным в конечном счете для
всех; Пьеро должен был вспомнить о давней дружбе, связывающей дома
Сфорца и Медичи и обеспечивающей им уважение и безопасность, и о том,
сколько обид и оскорблений Арагонский дом нанес его отцу и его предкам,
как и Флорентийской республике, и сколько раз Фердинанд, а до того его
отец Альфонс, пытались интригами или силой захватить власть в Тоскане32.
Впрочем, эти увещания и предостережения приносили больше вреда, чем
пользы, ибо Фердинанд считал для себя унизительным уступать Лодовико
и Асканио, чьи подстрекательства, как ему было известно, вызвали гнев
понтифика, и по настоянию своего сына Альфонса тайно подталкивал Вирджинио
к немедленному завладению замками в соответствии с заключенным договором,
обещая защитить от всех возможных неприятностей. В то же время, следуя
своим обычным наклонностям, он предлагал папе уладить дело, но скрытно
уговаривал Вирджинио соглашаться только на то, чтобы выплатить понтифику
некоторую сумму денег и сохранить замки за собой. Поэтому Вирджинио,
собравшись с духом, неизменно отвергал те предложения, на которых настаивал
Фердинанд дабы не раздражать папу. Между тем Лодовико убедился, что Пьеро
Медичи упорно придерживается линии короля и все старания повлиять на него
31 Uomini d'arme, то же что gente d'arme, тяжеловооруженные всадники, рыцари, в то время
составлявшие основу наемной кавалерии. Далее этот термин переводится, в основном, как
«конные латники».
32 Арагонские короли Неаполя высылали флорентийских купцов из своих владений и
неоднократно нападали на Тоскану, в том числе после заговора Пацци против Медичи в 1478 г.
16

Книга 1, глава 3
тщетны, и, зная, чем чревата для него связь его врагов с этим городом
/Флоренцией/, умеренность коего служила главным залогом его спокойствия, решил,
что он находится в опасности и что ему нужно найти новые средства для своего
спасения. Ему было хорошо известно страстное желание арагонцев отстранить
его от опеки над племянником: хотя Фердинанд, преисполненный невероятной
лживости и притворства, старался это скрывать, Альфонс, по характеру более
прямой, не упускал случая открыто пожаловаться на притеснение зятя и
сопровождал эти речи бранью и угрозами. Также Лодовико знал, что жена Джан
Галеаццо, духом не уступающая мужам, непрестанно упрекала отца и деда в том,
что на них не действует не только постыдное положение, в которое поставлены
она с супругом, но и опасность для жизни как их самих, так и их детей. Однако
больше всего угнетало Лодовико сознание того, что его имя ненавистно всем
подданным Миланского герцогства, как вследствие наложенных им новых
поборов, так и в силу сочувствия, питаемого людьми к законному государю Джан
Галеаццо. И хотя он старался навлечь подозрение на арагонцев в намерении
завладеть Миланом на основании завещания Филиппо Марии Висконти33,
составленного когда-то в пользу отца Фердинанда Альфонса, и для этого лишить
племянника власти, ему не удавалось с помощью этих ухищрений умерить
ненависть к Лодовико и заставить людей забыть, к каким злодействам подталкивает
тлетворная жажда господства. Итак, постоянно размышляя о положении вещей
и грозящих опасностях, Лодовико не мог думать ни о чем другом и все силы
направил на поиски новых союзников и покровителей. Большим подспорьем
в этом ему казалось раздражение папы против Фердинанда и приписываемое
венецианскому сенату желание разрушить согласие, на протяжении многих лет
мешавшее его планам, поэтому Лодовико предложил и тому, и другим заключить
новый союз ради общей выгоды. Но у папы над раздражением и всеми прочими
чувствами брало верх неудержимое стремление возвысить сыновей, которых
он горячо любил и впервые так и называл и представлял перед всеми, в отличие
от других понтификов, кои звали собственных сыновей племянниками, чтобы
как-то скрыть свой позор. Не видя иной возможности осуществить такие
планы, Александр намеревался получить в жены для одного из сыновей какую-то
из побочных дочерей Альфонса с одним из богатых владений Неаполитанского
королевства впридачу, и пока эта надежда его не оставляла, он пропускал речи
Лодовико о заключении союза мимо ушей; а если бы она осуществилась, быть
может, мир в Италии не был бы нарушен так скоро. Однако, хотя Фердинанд
не был против, Альфонс, которому претили тщеславие и чванство пап, не давал
своего согласия; не отказывая Александру напрямую в руке дочери и внучки,
они не соглашались выделить в приданое подходящую область. Раздраженный
этим папа стал прислушиваться к советам Лодовико, побуждаемый алчностью,
досадой и отчасти страхом, ибо на службе Фердинанда находился не только
Вирджинио Орсини, каковой имел большую власть в папских владениях бла-
33 Филиппо Мария Висконти (1392-1447), последний герцог Миланский из рода Висконти, не
имел законных наследников, кроме дочери Бьянки Марии, которая вышла замуж за кондотьера
Франческо, основателя династии Сфорца. Планы Филиппо завещать герцогство Альфонсу
Великодушному документально не подтверждены.
17

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
годаря невиданной поддержке короля и флорентинцев, а также гвельфской34
партии, но и главы семейства Колонна35 Просперо и Фабрицио36. Кроме того,
кардинал Сан Пьетро ин Винколи, пользовавшийся всеобщим уважением,
опасаясь покушений со стороны папы, укрылся в цитадели Остии, будучи
тамошним епископом, и из злейшего врага Фердинанда, против которого он
настраивал некогда своего дядю, папу Сиксга37, а затем Иннокентия, превратился
в его верного сторонника. Однако венецианский сенат, вопреки ожиданиям,
не был готов к предлагаемому союзу, ибо, хотя раскол среди других вполне его
устраивал, его сдерживало непостоянство понтифика, с каждым днем все более
заметное, и воспоминание о лигах, в которые они входили с его
предшественниками Сиксгом и Иннокентием, ибо в последнем случае им не досталось ничего,
кроме лишних хлопот38, а Сикст в разгар войны против герцога Феррарского,
в которую он Венецию и втянул, изменил свои планы и вместе со всей Италией
обратил как духовный, так и светский меч против нее39.
Тем не менее старания и искусство Лодовико превозмогли все
препятствия путем переговоров с сенатом и с отдельными сенаторами, и в апреле
тысяча четыреста девяносто третьего года был заключен новый союз между
папой, венецианским сенатом и миланским герцогом Джан Галеаццо (все
государственные решения принимались от его имени) для совместной
защиты и в частности для укрепления власти Лодовико. При этом
венецианцы и герцог Миланский обязывались отправить в Рим ради безопасности
церковного государства и понтифика по двести конных латников, дабы
помочь ему этими и при необходимости более внушительными силами
вернуть замки, занятые Вирджинио.
Эти новости всколыхнули всю Италию, ибо герцог Миланский
вышел из союза, поддерживавшего на протяжении двенадцати лет общее
спокойствие,— ведь его устав не допускал, чтобы один из конфедератов
расторгал альянс без согласия прочих. После того как новая расстановка
сил расколола союз, основанный на равновесии, а государи
преисполнились подозрения и досады, неизбежно следовало ожидать, что посеянное
34 Партии гвельфов (сторонников папы) и гибеллинов (поддерживавших императоров)
существовали в Италии с начала XIII в. В описываемое время эти различия стали в большой
степени условными, тем не менее Гвиччардини часто рассматривает их среди причин вражды
действующих персонажей и групп.
35 Самые влиятельные в Риме и его окрестностях дворянские семьи Орсини и Колонна
враждовали между собой, и папы использовали эту вражду во избежание угрозы для своей
власти. Орсини традиционно считались приверженцами Франции, а гибеллины Колонна —
Испании.
36 Просперо Колонна (1452-1523), князь Салерно, кондотьер на службе Карла VIII, Фердинанда II
Арагонского, Фердинанда Католического и Массимилиано Сфорцы. Фабрицио (ум. в 1520),
двоюродный брат Просперо, также кондотьер, главный собеседник в диалоге Η. Макиавелли
«О военном искусстве», опубликованном в 1521 г.
37 Сикст IV (Франческо делла Ровере, 1414-1484), римский папа с 1471 г.
38 Во время заговора баронов против Фердинанда I Неаполитанского Иннокентий VIII обещал
венецианцам за участие в войне порты Апулии, но заговор провалился.
39 В ходе Соляной войны папа Сикст IV заключил сепаратный договор с противниками Венеции,
а затем наложил на нее интердикт (запрет церковных служб).
18

Книга 1, глава 4
на всеобщую погибель принесет такие же плоды. Поэтому герцог Калабрии
/Альфонс/ и Пьеро Медичи, предпочитая выступить первыми, чтобы не быть
застигнутыми врасплох, с одобрением отнеслись к идее Просперо и Фа-
брицио Колонны, которые по тайному наущению кардинала Сан Пьетро
ин Винколи предложили неожиданно захватить Рим силами своих
военных отрядов и сторонников гибеллинской партии, при условии что к ним
присоединятся Орсини, а герцог выдвинется туда, откуда через три дня
после выступления сможет прийти им на помощь. Фердинанд же, желая
более не раздражать понтифика, но успокоить его и исправить
неосторожно допущенные ошибки, отверг этот план, каковой, по его мнению, сулил
не спокойствие, а новые беды и опасности, и решил приложить все усилия,
на этот раз не притворно, а искренне, дабы уладить историю с замками.
Он думал, что по устранении источника перемен Италия без труда, как бы
сама собой вернется в прежнее состояние. Но устранение причин далеко
не всегда приводит к исчезновению последствий, порожденных ими. Ведь
часто бывает, что решения, принятые из страха, кажутся недостаточными,
поэтому Лодовико не считал себя теперь в безопасности, ибо цели папы
и венецианского сената не совпадали с его собственными и он не мог
рассчитывать на прочный союз с ними. Итак, опасаясь новых неприятностей,
он решил уничтожить будущее зло в зародыше и не подумал о том, сколь
опасно употреблять слишком сильное лекарство, не соответствующее
характеру болезни и комплекции больного. Вообразив, что навлечь еще
большие беды будет единственным средством от сиюминутных бед, он
вознамерился опереться на чужеземные силы, не доверяя собственным
силам и силам союзников, и любой ценой побудить французского короля
Карла восьмого40 к походу на Неаполитанское королевство, каковое тот
считал принадлежащим Анжуйской династии по ее старинному праву.
Книга 1, глава 4
Неаполитанское королевство до Фердинанда и наследственные права
Анжуйского дома. Притязания Карла VIII и подстрекательство Лодовико
Сфорцы. Нерасположение грандов Французского королевства к походу»
Соглашение, заключенное Карлом VIII и Лодовико Сфорцей.
Соображения автора.
Королевство Неаполитанское, старинный феод Римской церкви,
несообразно именуемый ею в буллах и при возведениях в сан Сицилийским
королевством по эту сторону Фаро /Мессинского пролива/, под тем
предлогом, что оно было незаконно захвачено Манфредом, побочным сыном
императора Фридриха второго41, было пожаловано папой Урбаном чет-
40 Карл VIII (1470-1498), король с 1483 г., в 1491 г. французский
41 Фридрих II Гогенштауфен (1194-1250), сын императора Генриха VI и королевы Констанции
Сицилийской, король Сицилии с 1197 г. и император с 1212 г. Манфред (1231-1266) — его
незаконнорожденный сын и наследник в Южной Италии.
19

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вертым еще в тысяча двести шестьдесят четвертом году вместе с островом
Сицилией под именем «двух Сицилии» — по ту и по эту сторону Фаро —
Карлу42, графу Прованскому и Анжуйскому, брату короля Людовика
Французского43, каковой /король/ славился не только своим могуществом,
но и святостью жизни, и по смерти был причислен к сонму святых. Карл
вооруженным путем овладел тем, что номинально досталось ему по
праву, а после его кончины Неаполитанское королевство унаследовал его сын,
тоже Карл, которого итальянцы в отличие от отца стали называть Карлом
вторым44, а за ним — внук Роберт45. После смерти Роберта, который не
оставил сыновей мужского пола, на трон взошла дочь герцога Калабрийского
Карла, скончавшегося молодым прежде отца46, Джованна47. Но вскоре
авторитет новой королевы оказался подорванным как по причине ее
распутного нрава, так и вследствие слабоумия (imbecillità), присущего ее
полу. Это привело со временем к распрям и войнам между потомками
Карла первого, происходившими от разных сыновей Карла второго,
поэтому Джованна, не находя другого выхода для своей защиты, усыновила
герцога Анжуйского Людовика, брата французского короля Карла пятого48,
каковой получил от французов звание Мудрого, ибо он без особого риска
одержал много побед. Этот Людовик пришел с сильным войском в Италию,
где тем временем Джованна умерла насильственной смертью и трон
перешел к Карлу Дураццо49, одному из потомков Карла первого, но когда
победа была уже у него в руках, он погиб в Апулии от лихорадки. Таким
образом, помянутое усыновление принесло анжуйцам только графство
Прованс, где неизменно правили наследники Карла первого. Однако оно
послужило источником прав, на основании коих Людовик Анжуйский, сын
первого Людовика, а затем и его внук, носивший то же имя50, вторгались
в Неаполитанское королевство по наущению пап, когда те ссорились с его
королями,— впрочем, без особого успеха. Карлу же Дураццо наследовал
его сын Владислав, каковой скончался в тысяча четыреста четырнадцатом
42 Карл I Анжуйский (1227-1285), король Неаполя и Сицилии с 1266, после разгрома и гибели
Манфреда при Беневенто.
43 Людовик IX Святой (1214-1270), король Франции с 1226 г.
44 Карл II Анжуйский Хромой (1254-1309), король Неаполя с 1285 г.
45 Роберт Анжуйский Мудрый (1275-1343), неаполитанский король с 1309 г.
46 Сыновья Роберта Анжуйского (1277-1343) Людовик и Карл умерли соответственно в 1310
и 1328 гг.
47 Джованна I (1326-1382), королева Неаполя с 1343 по 1381 гг.
48 Карл V Мудрый (1338-1380) из династии Валуа, правил с 1364 г. В 1368-1375 гг. отвоевал у
англичан большую часть их территорий во Франции.
49 Карл III Дураццо (1345-1386), правил Неаполем с 1381 г., получив инвеституру от папы
Урбана VI в пику антипапе Клименту VII, которого поддерживала Джованна.
50 Людовик I Анжуйский (1339-1384), брат Карла V; его сын Людовик II (1377-1417) и сын
последнего Людовик III (1403-1434).
20

Книга 1, глава 4
году бездетным51, и корона перешла к его сестре Джованне52, второй
этого имени, приносящего несчастье королевству и его носительницам, не
уступавшим одна другой в безрассудстве и похотливости нрава. Джованна
вторая передавала правление королевством в руки тех же лиц, коим
бесстыдно вверяла свое тело, и вскоре, под угрозой со стороны третьего
Людовика и папы Мартина пятого53, оказалась в таком затруднении, что
в качестве последнего средства была вынуждена усыновить короля
Арагона и Сицилии Альфонса54. Рассорившись же с ним немного спустя, она
отменила усыновление, ссылаясь на неблагодарность Альфонса, и
призвала на помощь того же Людовика, война с которым толкнула ее на
предыдущий шаг. Альфонс был изгнан с территории королевства, и Джованна
мирно правила до конца жизни; умирая бездетной, она назначила своим
преемником (по слухам) Рене55, герцога Анжуйского и графа Прованского,
брата своего приемного сына Людовика, каковой в том же году скончался.
Однако многим баронам не понравилась кандидатура Рене и они
объявили, что завещание подделано неаполитанцами, после чего часть баронов
и населения призвали на трон Альфонса. Это событие положило начало
войнам между Альфонсом и Рене, много лет изнурявшим столь прекрасное
королевство, ибо военные действия велись не столько силами
претендентов, сколько самими подданными. Разноречия между ними породили
по сей день не забытые партийные распри анжуйцев и арагонцев; впрочем,
поводы и предлоги для этих распрей время от времени менялись, ибо
папы, помышляя более о своей выгоде и потребе, склонялись то на одну,
то на другую сторону. Из войны между Рене и Альфонсом победителем
вышел Альфонс, государь могущественный и доблестный, и когда он
покидал сей мир, не оставив законных наследников, то завещал
Неаполитанское королевство, завоеванное им самим и не принадлежащее
Арагонской короне, своему побочному сыну Фердинанду, без всякого упоминания
о правах Хуана56, его брата и преемника на тронах Арагона и Сицилии.
После смерти отца Фердинанд подвергался непрестанным нападкам
со стороны Жана57, сына Рене, которого поддерживали главные бароны
королевства, однако благодаря везению и собственной доблести он не
только отстоял свое право, но и нанес противникам такой урон, что до смерти
Рене, намного пережившего сына, ему не пришлось больше опасаться
анжуйцев и сталкиваться с ними. Перед смертью Рене, у которого не было
сыновей, назначил наследником всех своих владений и прав (ragioni)
51 Владислав I Великодушный (1376-1414), сын Карла III, король Неаполя с 1386 г. У него были
побочные дети, законных же при трех браках не осталось.
52 Джованна II (1371-1435), королева с 1414 г.
53 Мартин V (Оддоне Колонна, 1386-1431), римский папа с 1417 г.
54 Альфонс Великодушный, который окончательно воцарился в Неаполе с 1442 г.
55 Рене I Добрый (1409-1480), сын Людовика II Анжуйского.
56 Хуан или Иоанн II (1398-1479), король Наварры (с 1425 г.) и Арагона (с 1458 г.)
57 Жан Анжуйский (1427-1470), который воевал с Фердинандом при поддержке баронов с 1459
по 1462 гг.
21

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
племянника Карла58, а тот, вскоре также умерев бездетным, завещал свое
имущество королю Франции Людовику одиннадцатому59. Последний не
только получил герцогство Анжуйское, как его верховный повелитель, ибо
женщины не могли наследовать60 коронные территории, но и завладел
Провансом, хотя герцог Лотарингский61, сын дочери Рене, заявил о своих
притязаниях на остальные его земли. В силу этого завещания Людовик
мог претендовать и на те права, которыми анжуйцы располагали в
отношении Неаполитанского королевства, а после его смерти они перешли
к сыну Людовика Карлу восьмому, так что у Фердинанда
Неаполитанского появился могущественный противник, а у его врагов — сильный
союзник. Французское королевство в эту пору славилось многочисленным
населением, военной доблестью, могуществом, богатством и влиянием
превыше всех прочих королевств, пожалуй, со времен Карла Великого,
расширившись во всех своих трех частях, на которые, по словам древних,
делилась Галлия62. Всего за сорок лет до того при Карле седьмом63,
прозванном удачливым за его великие победы, одержанные в трудных
обстоятельствах, были присоединены Нормандия и герцогство Гиень, ранее
принадлежавшие англичанам, а в конце правления Людовика
одиннадцатого — графство Прованс, герцогство Бургундское и почти вся Пикардия64;
наконец, благодаря недавнему браку Карла восьмого, в его владения вошло
герцогство Бретань65. В душе Карла уже зрело намерение отправиться в
поход на Неаполь, который он считал принадлежащим себе по праву; это
убеждение было у него как бы врожденным с детства и упрочилось
благодаря увещаниям некоторых близких к нему лиц, внушавших ему пустые
надежды и говоривших, что завоевание Неаполя позволит затмить славу
его предшественников и побороть турок. Такое расположение духа Карла,
каковое не было секретом, заронило у Лодовико Сфорцы надежду легко
склонить его на свою сторону; к тому же он рассчитывал на вес, который
имя Сфорцы сохраняло при французском дворе, ибо и он, и ранее его брат
Галеаццо своими словами и поступками старались закрепить дружбу с ним,
начавшуюся при их отце Франческо Сфорце. Последний за тридцать лет
до этого получил от Людовика одиннадцатого, всегда чуравшегося ита-
58 Карл IV дю Мэн (1446-1481), сын Людовика III Анжуйского.
59 Людовик XI (1423-1483), король с 1461 г.
60 Согласно так называемому Салическому закону, хотя он не запрещал наследование мужским
потомкам по женской линии.
61 Рене II Лотарингский (1451-1508), сын графа Ферри II де Водемон и Иоланды Анжуйской.
62 Намек на знаменитое начало Комментариев о Галльской войне Цезаря, который делил
Галлию на Бельгийскую, Кельтскую и Аквитанию. Примечательна отсылка к античным писателям
в актуальном духе применительно к Франции.
63 Карл VII (1403-1461), король Франции с 1422 г., отвоевал у англичан в ходе Столетней войны
Нормандию (1450) и Гиень или Аквитанию (1453).
64 Людовик XI присоединил герцогство Бургундское и Пикардию в 1482 г. и расширил королевский
домен за счет герцогства Анжу и графств Прованс и Мэн в 1480-1481 гг.
65 Карл VIII в 1491 г., принудив к браку наследницу Бретани Анну Бретонскую, присоединил
герцогство к своим владениям.
22

Книга 1, глава 4
льянских дел, город Савону в качестве феода и права на Геную,
подчинявшуюся еще отцу короля66, и, в свою очередь, никогда не отказывал
Людовику в совете и помощи в трудные моменты. Все же Лодовико казалось
опасным затевать в одиночку столь великое возмущение, и чтобы придать
своим переговорам во Франции больший вес и убедительность, он
попытался прежде всего склонить на свою сторону папу, взывая как к его
честолюбию, так и к оскорбленным чувствам. Он говорил папе, что с
помощью итальянских государей и их оружия тот никак не сможет отплатить
Фердинанду и приобрести внушительные владения для сыновей.
Поскольку папа из склонности к переменам или из желания получить от арагонцев,
припугнув их, то, чего они не хотели отдать добром, во Францию были
отправлены в глубочайшей тайне доверенные лица, дабы выведать
намерения короля и его ближайших советников. Те изъявили достаточную
благосклонность, и Лодовико, коим целиком овладела эта идея, уже в
открытую снарядил посольство в лице Карло да Барбиано, графа Бельджой-
озо, правда, снабдив его другими предлогами. Тот на протяжении
нескольких дней в приватных аудиенциях убеждал Карла и каждого из его
приближенных по отдельности, а затем был приглашен в королевский совет
и в присутствии короля, его министров, всех сеньоров, множества
прелатов и знатных вельмож, произнес, насколько известно, такую речь67:
— Если бы кто-то, о христианнейший король, почему-либо заподозрил
Лодовико Сфорцу, побуждающего вас выступить в поход на Неаполитанское
королевство и даже предлагающего вам для этого средства и военную
помощь, в неискренности и ненадежности, это подозрение может быть легко
опровергнуто напоминанием о той преданности, которую он сам, его брат
Галеаццо и еще до того его отец Франческо издавна питали к вашему отцу
Людовику одиннадцатому и к вашему славному имени, а также тем, что
затеваемое предприятие сулит Лодовико только великие убытки и никакой
выгоды, а вам напротив. Ибо в случае победы вам достанется цветущее
королевство, неувядаемая слава и путь к более великим свершениям, ему же лишь
сознание справедливого воздаяния арагонцам за их козни и прегрешения;
неудача же ничего не отнимет от вашего величия. Но кто же не знает, что
Лодовико, ненавидимый и презираемый всеми и каждым, окажется в этом
случае в безвыходном положении? Поэтому как можно подозревать того, кто
при всех обстоятельствах теряет куда больше вашего? Впрочем, причины,
склоняющие вас к столь достойному предприятию так очевидны и
убедительны, что не допускают никаких сомнений, ибо в них соединяются все те ос-
нования, кои должны лежать в основе великих предприятий: справедливые
66 В 1459-1461 гг.
67 Эта речь, по мнению Д. Розини (Guicciardini F. Storia d'Italia.T.l. Paris, 1832, p.98), близка
латинскому письму Лодовико Сфорцы к Карлу VIII, опубликованному в кн. Corio Bernardino,
Storia di Milano, riveduta e annotata. Vol.III. Francesco Colombo lib. edit., 1857. P. 471-474. (Parte 7,
cap.l). Первое издание истории Корио было опубликовано в 1503 г. и Гвиччардини мог в нем
прочесть это письмо. Джузеппе Фортунатина Интернет-сайте, посвященном семье Кардоли,
утверждает, что речь Барбиано в «Истории Италии» основана на текстах Франческо Кардоли
да Нарни (см.. ниже) — http://www.namia.it/cardoli.htm.
23

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
притязания, доступность победы, грандиозность ее плодов. Ведь все знают,
насколько законны права Анжуйского дома на Неаполитанское королевство,
наследником которых вы являетесь, и сколь справедлива преемственность,
по которой его корона должна достаться потомкам Карла, первым из принцев
Французского королевского дома завоевавшего эти земли своим оружием
и опиравшегося на авторитет римских понтификов. Но и доступность этого
предприятия не уступает его законности. Ибо кто не знает, насколько силы
и влияние короля неаполитанского несоизмеримы с могуществом первого
из христианских королей? Сколь грозной славой повсеместно пользуются
французы? Сколь страшатся вашего оружия все народы? Даже под ударами
слабых герцогов Анжуйских Неаполитанское королевство всегда
оказывалось в смертельной опасности. Еще недавно Жан, сын Рене, едва не одержал
над Фердинандом победу, которую у него отняли папа Пий68 и Франческо
Сфорца69, действовавший, как всем известно, по велению вашего отца
Людовика одиннадцатого. Чего же ожидать, если за оружие возьмется столь
великий король, когда препятствия, стоявшие на пути Рене и Жана,
устранены, а силы умножились, ибо к вам присоединяются те государи, которые
помешали им победить и которые могут легко нанести ущерб
Неаполитанскому королевству? На суше папа, благодаря соседству церковных владений,
на море герцог Миланский, обладающий Генуей. В Италии никто не сможет
им противостоять, ибо венецианцев отпугнут расходы и опасности, а также
боязнь из-за поддержки враждебного им Фердинанда лишиться дружбы,
на протяжении многих лет поддерживаемой ими с французским королем.
Флорентинцы же навряд ли изменят природной преданности, которую они
питают к Французскому дому, а если бы и захотели, то что они смогут против
такой громады? Сколько раз вопреки желанию всей Италии ваш
воинственный народ переходил через Альпы и несмотря ни на что одерживал великие
победы, покрыв себя неувядаемой славой! Но было ли когда-либо Французское
королевство более процветающим, более славным, более могущественным,
чем сейчас? Когда для него было легче поддерживать прочный мир со всеми
соседями? Если бы так было и раньше, ваш отец сам отправился бы в поход.
Притом, насколько вы находитесь в удобном положении, настолько же ваши
враги — в затруднительном, ибо в Неаполитанском королевстве сохраняется
влияние анжуйской партии, дают о себе знать приверженцы многочисленных
князей и дворян, несправедливо изгнанных несколько лет назад, и жива
память о тяжких обидах, нанесенных Фердинандом баронам и народу, даже
сторонникам арагонской партии. Столь велико его коварство, столь безмерна
алчность, столь ужасны и многочисленны жестокости, совершаемые им и его
старшим сыном Альфонсом, что все королевство, как очевидно для каждого,
восстанет с великим воодушевлением при одном известии о вашем приходе,
будучи подстегиваемо ненавистью к ним и воспоминаниями о щедрости,
68 Пий II (Энеа Сильвио Пикколомини, 1405-1464), папа с 1458 г.
69 Франческо Сфорца (1401-1466), первый герцог Миланский из династии Сфорца. Жан II
Анжуйский враждовал с Людовиком XI.
24

Книга 1, глава 4
доброте, великодушии, милосердии, справедливости французских королей;
так что уже решение выступить обеспечит вам победу. Ведь как только ваше
войско перевалит через горы, как только флот соберется в порту Генуи,
Фердинанд и его сыновья, устрашенные сознанием собственных злодейств, будут
озабочены не столько защитой, сколько помыслами о бегстве. Поэтому вы
без труда вернете своему дому королевство, которое хотя и не равноценно
Франции, но также богато и обширно, и еще важнее те бесчисленные выгоды
и польза, которую она получит: я рассказал бы о них, если бы не было
известно, что цели благородных французов простираются намного далее, что
столь великодушного и славного короля обуревают куда более достойные
и высокие мысли, устремленные не на свою корысть, а на преумножение
величия всей христианской республики. Но стоит ли ждать лучшего случая?
Другой подходящей возможности? Какое место удобнее, чтобы начать войну
против врагов нашей религии?
Всякий знает, что местами Неаполитанское королевство и Грецию
разделяет полоса воды шириной не более семидесяти миль70, а из этой
страны, угнетенной и терзаемой турками, и мечтающей узреть знамена
христиан, легче легкого проникнуть в сердце их владений! Поразить
Константинополь, столицу и престол их империи. Но кто же более достоин
обратить свои помыслы к этой святой задаче, как не такой
могущественный король, как вы, кого Бог наделил невиданной властью, кто носит имя
«христианнейшего»71, чьи предки показали столь славный пример? Столько
раз они с оружием в руках выступали за пределы своего королевства ради
вызволения Божьей церкви, угнетаемой тиранами, отпора неверным или
возвращения святейшего Гроба Христова, и превознесли до небес имя
и величие французских королей. Такие помыслы, такие деяния, такие
цели сделали великим императором Рима преславного Карла72, чье имя
вы носите и с кем вы сегодня можете сравниться прозванием и славой.
Но к чему тратить столько времени на эти доводы? Как будто стремление
сохранить не более подобающе и естественно, чем желание приобретать!
Ведь все понимают, что для вас было бы постыдно далее терпеть
Фердинанда, захватившего ваше владение, особенно при таких благоприятных
для вас обстоятельствах. Короли вашей крови обладали им почти
двести лет без перерыва, и по праву оно несомненно принадлежит вам. Кто
не согласится, что вернуть его для вас — вопрос чести? Сколь милосердно
освободить народы, чтящие ваше славное имя и по праву являющиеся
вашими подданными, от жестокой тирании каталонцев73? Итак, речь идет
70 Тосканская миля соответствовала примерно 1,65 км.
71 Титул «христианнейший» стал официально использоваться французскими королями на
протяжении XIV в., папы регулярно употребляют его при обращении к ним со второй половины
XV в.
72 Карл Великий (742-814) получил императорскую корону из рук папы Льва III на Рождество
25 декабря 800 г. в Риме.
73 Каталония была важнейшей частью Арагонской короны и активно участвовала в ее экспансии,
в том числе в Италии. Видимо, поэтому герои Гвиччардини с пренебрежением называют здесь
25

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
о справедливом, весьма нетрудном и необходимом предприятии. Оно свято
и славно как само по себе, так и потому, что открывает путь к деяниям,
достойным христианнейшего короля Франции, к которым вас открыто
призывают не люди, о великодушный король, а сам Господь, предлагая
столь явные и великие возможности, и вознеся на вершину счастья, чтобы
приступить к ним. Ибо самая большая удача для государя, устремленного
к собственной славе и величию, это обстоятельства, при которых его
поступки одновременно выглядят как предпринятые ради всеобщего блага
и спасения, и еще более ради возвеличения христианской республики74.
Это предложение было встречено французскими грандами без
радости, особенно теми, кто пользовался наибольшим весом благодаря своей
знатности и благоразумию. Они ожидали от этой войны множества
неприятностей и опасностей, ибо следовало вести войска в чужую и далекую
страну, против могущественных и влиятельных врагов. Общеизвестна была
мудрость Фердинанда, как и военная доблесть Альфонса; полагали, что
после тридцати лет правления, разгромив и ограбив множество баронов,
король скопил большое богатство. Упомянутые гранды считали, что Карл
неспособен в одиночку нести такое бремя, а лица, вошедшие в его доверие
по его милости, а не по разумению, неопытны и мало смыслят в делах
войны и правления. К этому прибавлялась нехватка денег, которых должно
было потребоваться огромное количество, а также всем известные хитрость
и уловки итальянцев, которым навряд ли понравилось бы, если бы всем
королевством Неаполитанским завладел французский король, причем
среди недовольных был бы и Лодовико Сфорца, в самой Италии
считавшийся ненадежным. Поэтому победить было бы трудно, но еще труднее
сохранить завоеванное. Потому-то отец Карла Людовик, государь, всегда
судивший о вещах не по внешности, а по сути, никогда не откликался
на предложения, поступавшие ему из Италии, и не обращал внимания
на доводы, приводившиеся в пользу похода в Неаполь. Он говорил, что
посылать войско за Альпы, все равно что искать неприятностей и бед
ценой бесчисленных трат и пролития крови французов. Для того, чтобы
приступить к такому предприятию, прежде всего следует уладить споры
с соседями, ибо хватало причин для подозрений и ссор с испанским королем
Фердинандом75; с Максимилианом76, римским королем, и его сыном, эрцгер-
и в следующей главе неаполитанских королей Арагонской династии каталонцами. В XIV в.
каталонские наемники участвовали во внутренних распрях итальянских городов; в Риме ненависть
к каталонцам укрепилась в правление пап Калликста III и его племянника Александра VI,
выходцев из Каталонии.
74 Ср. Заметки, 142.
75 Фердинанд II Арагонский III Сицилийский и V Кастильский (1452-1516), вместе с женой
носивший титул «Католический», его женитьба на Изабелле Кастильской в 1469 г. привела
к объединению крупнейших пиренейских королевств. Он был двоюродным братом Фердинанда I
Неаполитанского, См. также прим. 5.
76 Максимилиан Габсбург (1459-1519), сын императора Фридриха III (1415-1493), носил в то
время титул римского короля, которого германские курфюрсты избирали в качестве наследника
императора. Этот титул Максимилиан носил с 1486 до смерти своего отца Фридриха III в 1493 г.
26

Книга 1, глава 4
цогом Австрийским Филиппом77, существовало не столько соперничество,
сколько взаимные обиды, и все эти властители пошли бы на мировую только
в обмен на уступки, наносящие большой вред французской короне, и
притом это примирение было бы только внешним, ибо какой договор мог бы
гарантировать, что они не нападут на Францию, как только королевское
войско столкнется с трудностями в Италии? Не следовало также надеяться,
что недавно заключенный с английским королем Генрихом седьмым мир78
значит для него больше, чем природная ненависть к французам, ведь его
побудило к миру не что иное, как неисполнение римским королем своих
обязательств, с помощью которых тот склонил Генриха осадить Булонь79.
Эти и подобные доводы гранды приводили как в беседах между собой,
так и с королем, дабы отговорить его от новой войны, и более всех
прочих ее отвергал Жак де Гравиль80, адмирал Франции, который издавна
славился в королевстве своей мудростью, хотя его влияние несколько
ослабло. Однако Карл с жадностью прислушивался к противным речам;
ему только исполнилось двадцать два года, по природе он мало смыслил
в человеческих делах и был влеком жаждой власти и стремлением к славе,
основанном на легкомысленном порыве, а не на зрелом суждении. В силу
собственных наклонностей или следуя примеру и наставлениям отца, он
не доверял сеньорам и нобилям королевства, и, выйдя из под опеки своей
сестры Анны, герцогини де Бурбон81, перестал прислушиваться к советам
адмирала и прочих влиятельных лиц в правительстве и руководствовался
мнениями некоторых лиц низкого звания, вскормленных почти
исключительно у него на службе. Самые близкие к нему из них усиленно склоняли
к походу, отчасти польстившись на подарки и обещания посла Лодовико,
ведь советники государей нередко бывают продажны, а посол не жалел
стараний и ухищрении, чтобы привлечь на свою сторону важных лиц;
отчасти же они питали надежду обзавестись владениями в
Неаполитанском королевстве или получить от папы церковные должности и доходы.
Самым главным из них был Этьен де Вер, родом из Лангедока82,
незнатного рода, но воспитанный при особе короля и сделанный им сенешалем
Филипп Красивый (1478-1506), сын Максимилана от первой жены герцогини Марии
Бургундской, унаследовавший ее владения; в 1496 он женился на Хуане Безумной (1479-1555),
дочери Фердинанда II и Изабеллы. Их сын Карл впоследствии был избран императором.
78 Этапльский договор 3 ноября 1492 г. между Карлом VIII и Генрихом VII Тюдором (1457-1509),
английским королем с 1485 г.
79 Во время конфликта между Карлом VIII и Максимилианом, который после гибели первой
жены претендовал на руку Анны Бретонской, в 1492 г. союзник Максимилиана Генрих VII осадил
порт Булонь-сюр-Мер.
80 Не Жак, а Луи Мале де Гравиль (1438-1516), носивший титул адмирала Франции с 1486 по
1508ис 1511 по 1516гг.
81 Анна де Боже (1461-1522), старшая сестра Карла VIII, жена Пьера де Боже, с 1488 получившего
титул герцога Бурбонского.
82 Этьен де Веек (ок. 1445-1501 ), выходец из соседствующей с Лангедоком провинции Дофине,
сенешаль Каркассона, с 1491 г. округа Бокер с центром в Ниме.
27

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Бокера. К нему примыкал Гийом Брисонне83, из купца сделавшийся сперва
генералом /финансов/ Франции, затем епископом Сен-Мало; он не
только стоял во главе управления королевскими доходами, что во Франции
называется заведовать финансами, но и вкупе с Этьеном и благодаря его
помощи имел большой вес во всех важных делах, хотя мало что разумел
в управлении государством. Сюда надо прибавить уговоры Антонелло да Сан
Северино84, князя Салернского, Бернардино85, князя Бизиньяно из того же
рода, и немалого числа других баронов, изгнанных из Неаполитанского
королевства, которые за много лет до этого укрылись во Франции и теперь
побуждали Карла к походу, ссылаясь на настроение отчаяния, царящее
во всем королевстве и на имеющихся у них там сторонников и их связи.
При таком различии мнений решение долго откладывалось, ибо не
только другие сомневались в том, что предпринять, но и сам Карл пребывал
в неуверенности; с одной стороны, его подстегивала жажда славы и власти,
с другой останавливал страх, поэтому он оставался в нерешительности, или
менял свое мнение на прямо противоположное уже принятому. В конце
концов первое побуждение наряду с горьким роком Италии возобладали,
и отвергнув мирный путь, король заключил с послом Лодовико соглашение,
о котором знали только епископ Сен-Мало и сенешаль Бокера. Условия
этого соглашения на протяжении месяцев оставались втайне, но в целом
речь шла о том, что когда Карл придет в Италию или пошлет войско для
захвата Неаполя, герцог Миланский будет обязан предоставить ему проход
через свои владения, отправить с его армией пятьсот вооруженных
людей на своем жаловании, позволить ему снарядить в Генуе столько судов,
сколько он пожелает, и ссудить королю до его выступления из Франции
двести тысяч дукатов. Король, в свою очередь, обязался защищать
Миланское герцогство от любых посягательств, с оговоркой о сохранности прав
Лодовико, и во время войны содержать в Асти, городе, принадлежащем
герцогу Орлеанскому86, двести копий для нужд союзника; кроме того,
тогда же или вскоре после этого король обещал уступить Лодовико по
завоевании Неаполитанского королевства княжество Таранто и дал в том
собственноручную расписку.
Принимать во внимание разнообразие обстоятельств времени и мирских
дел, конечно, небесполезно и заслуживает потраченных усилий87. Отец Лодо-
83 Гийом Брисонне старший (ок. 1445-1514), с 1483 г. суперинтендант финансов Лангедока,
впоследствии с 1493 г. епископ Сен-Мало, с 1497 г. архиепископ Реймсский и Нарбоннский),
с 1495 г. кардинал Санта Пруденцианы.
84 Антонелло Сансеверино (1458-1499), князь Салернский, глава заговора баронов в 1485 г.
85 Бернардино Сансеверино (1470-1517), третий князь Бизиньяно, двоюродный племянник
Антонелло.
86 Людовик II Орлеанский (1462-1515), кузен Карла VIII, с 1498 г. король Франции Людовик XII.
Графство Асти в 1389 г. получил в приданое его дед, герцог Людовик I Орлеанский (1372-1407)
за дочерью миланского герцога Джангалеаццо Висконти Валентиной.
87 Ср. Заметки, 6, с. 112: «Большая ошибка говорить о чем-нибудь без разбора и без оговорок,
indistintamente е assolutamente, так сказать, по правилам. Все заключает в себе различия
и исключения, так как разнообразны обстоятельства, которых нельзя мерить одной меркой.
28

Книга 1, глава 4
вико Франческо Сфорца, государь редкого благоразумия и доблести,
враждебный арагонцам вследствие тяжких обид, нанесенных ему отцом Фердинанда
Альфонсом88, и старинный союзник анжуйцев, в тысяча четыреста пятьдесят
седьмом89 году, когда Жан, сын Рене, напал на Неаполитанское королевство,
все же оказал Фердинанду немедленную помощь, так что победу
последнего приписывали именно этому. А побудило Франческо к этому шагу не что
иное, как опасность захвата французами, его ближайшими соседями, столь
сильного в Италии государства, чем создавалась бы угроза для герцогства
Миланского. Та же причина еще до того побудила Филиппо Марию Висконти
оставить ранее поддерживаемых им анжуйцев и освободить своего врага
Альфонса, каковой был взят в плен генуэзцами в морском сражении у Гаэты90
и доставлен в Милан вместе со всей знатью его королевств. В то же время отец
Карла Людовик, побуждаемый часто и многими, со ссылкой на весьма
благоприятные обстоятельства, к походу на Неаполь, и призываемый генуэзцами
к овладению их родиной, принадлежавшей его отцу Карлу91, всегда отказывался
от вмешательства в итальянские дела, требующего больших расходов,
сопряженного с трудностями и, главное, пагубного для Французского королевства.
Теперь же, хотя людские мнения изменчивы, природа вещей не изменилась,
но Лодовико, не страшась могущественного короля Франции, который мог
завладеть Неаполем, и не думая об опасности, насторожившей его отца,
доблестного воителя, когда на это королевство претендовал незначительный
граф Прованский, призвал французов перейти через горы. Карл же горел
желанием начать войну в Италии, поставив безрассудство низких и неопытных
людей превыше мудрости своего отца, короля, наученного долгим опытом
и благоразумием. Конечно, на Лодовико оказал влияние его свекор92, герцог
Феррарский Эрколе д'Эсте, который пылал желанием вернуть себе Полезине ди
Ровиго, местность, соседствующую с Феррарой и важную для ее безопасности,
но захваченную у него венецианцами во время войны за десять лет до того93;
вернуть ее можно было лишь в том случае, если бы вся Италия всколыхнулась
и был охвачена смутой. Многие, однако, полагали, что хотя Эрколе внешне
выказывал великое расположение к зятю, втайне он его ненавидел, ибо в ходе
упомянутой войны, когда вся Италия выступила против венецианцев и
перевес был на стороне герцога, Лодовико, уже тогда правивший Миланом, ради
собственной выгоды принудил остальных заключить мир, сохранив Полезине
за венецианцами, так что Эрколе, не имея возможности отомстить за обиду
оружием, хотел отомстить смертоносным советом.
А различия и исключения не описаны в книгах. Нужно, чтобы им научил опыт».
88 Король Неаполя Альфонс Великодушный воевал со Сфорцей из-за притязаний на Милан.
89 Эти события относятся к 1460-1462 гг.
90 Битва при о. Понце близ Гаэты 5 августа 1435 г.
91 Генуя находилась под управлением французов с 1396 по 1409 гг., при деде Людовика XI
Карле VI.
92 Женой Лодовико Сфорцы была Беатриче д'Эсте (1475-1497), дочь герцога Феррарского
Эрколе д'Эсте (1431-1505).
93 Во время Соляной войны 1482-1484 гг.
29

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 1, глава 5
Публичные заявления о доверии и безопасности и тайные опасения
Фердинанда Арагонского. Его попытки оградить себя и примириться
с папой и Лодовико Сфорцей. Французский король улаживает разногласия
с испанским королем, с римским королем и с эрцгерцогом Австрийским.
Получение титула герцога Миланского Лодовико Сфорцей. Посольство
к папе Перроне де Баски к папе, к венецианскому сенату и к флорентинцам.
Требования французского короля к Пьеро Медичи. Союз между папой
и Фердинандом Арагонским начинает ослабевать.
Поскольку в Италии, хотя сперва и неизвестно кем, стали
распространяться слухи о заальпийских переговорах, люди начали обсуждать их
и размышлять, ибо многим это казалось важной новостью ввиду
могущества французского королевства, легкости на подъем этого народа
и раздоров среди итальянцев. Другие, принимая во внимание возраст
и нрав короля, легкомыслие, свойственное французам, и сложности,
связанные с великими предприятиями, полагали, что речь идет не о
продуманном замысле, а о юношеском порыве, который скоро угаснет.
Фердинанд же, против которого замышлялась вся интрига, не выказывал особых
опасений, ссылаясь на трудности обсуждаемого предприятия, ибо на море
его противники встретились бы с флотом, способным к открытому
сражению, нашли бы его порты укрепленными и покорными королю, а из
баронов никто не мог бы встретить их, как некогда Жан Анжуйский был
встречен князем Россано94 и другими грандами. Наступать по суше
неудобно, с точки зрения многих сомнительно и далеко, ибо для этого
необходимо сначала пересечь всю Италию, вызывая страх у всех, и прежде
всего, может быть, у Лодовико Сфорцы, хотя он доказывает обратное,
не желая признавать всеобщую опасность. Ведь поскольку миланские
владения соседствуют с Францией, ее королю гораздо легче и, наверное,
заманчивее захватить их. Атак как герцог Миланский является его
близким родственником95, может ли Лодовико быть уверенным, что Карл
не намеревается освободить его от притеснений? Несколько лет назад он
уже заявлял в открытую, что не потерпит такого бесцеремонного
попрания прав своего кузена Джан Галеаццо. Положение в арагонских
владениях не таково, чтобы французы возымели желание напасть на них как
на легкую добычу: они защищены многочисленными и боеспособными
войсками, изобилуют боевыми лошадьми, припасами, артиллерией и всем
необходимым для войны, а также денежными средствами,
позволяющими без труда все это приумножить. Вместе с многочисленными
опытными военачальниками во главе войск и отрядов короля стоит его старший
Джованфранческо Марино Марцано (ок. 1400-1489/1494), князь Россано, герцог Сессы, глава
анжуйской партии в Неаполе. См. также ниже, прим. 260.
95 Мать Карла VIII Шарлотта Савойская (1441-1483, с 1451 г. жена будущего Людовика XI) была
сестрой герцогини Боны Савойской, матери Джангалеаццо.
30

Книга 1, глава 5
сын, герцог Калабрии, знаменитый и доблестный полководец, много лет
участвовавший во всех войнах Италии. К его собственным силам
прибавляются союзные, ибо не подлежит сомнению, что ему не откажет в
помощи король Испании, его кузен и брат жены96, как в силу двойной
родственной связи, так и из опасений, что французы окажутся рядом с Сицилией.
Все это Фердинанд говорил публично, превознося свое могущество и
принижая насколько можно силы и преимущества противников. Но вследствие
присущего ему редкостного благоразумия и огромного опыта, внутренне
он страдал от тяжелых мыслей, памятуя о неприятностях, причиненных
этим народом в начале его царствования. Фердинанд хорошо понимал,
что ему придется иметь дело с воинственными и могучими врагами,
превосходящими его численностью конницы, пехоты, военных кораблей,
артиллерии, а также деньгами и людьми, готовыми подвергнуться любой
опасности ради славы и величия своего короля. Сам же он, напротив,
испытывал постоянные подозрения, ибо почти все его подданные либо
ненавидели арагонцев, либо сочувствовали мятежникам, а большинство
остальных всегда готово было стать на сторону новых королей и изменить
старому, если удача от него отвернется. Сила Фердинанда была скорее
видимостью, денег не хватило бы на необходимые для защиты расходы,
а доходы мгновенно испарились бы из-за мятежей и бунтов, которые
должны были вспыхнуть с началом войны. В Италии у него было много
врагов и ни одного надежного и верного союзника, ибо кто не претерпел
от его оружия или козней? Да и от Испании, судя по прошлому опыту и ее
сегодняшнему состоянию, не приходилось ожидать другой помощи в беде,
кроме щедрых обещаний и раздутых приготовлений, а на деле шагов
ничтожных и запоздалых. Страх короля увеличивали многочисленные
неблагоприятные для его дома предсказания, сделанные в разное время;
иные находились в старинных бумагах, недавно обнаруженных97, иные
произносились людьми, которые часто не уверены в сегодняшнем дне,
но дерзают предугадывать будущее; в дни благоденствия в предсказания
мало верят, а при наступлении череды неудач верят сверх меры.
Преследуемый такими мыслями, Фердинанд, которого страх обуревал
несравненно больше, чем надежды, понял, что ему остается только как можно
скорее отвлечь французского короля от его затеи, придя с ним к
соглашению, либо устранить часть причин, побуждающих к войне. Во Франции
96 Король Фердинанд II Арагонский. Его отец Хуан II был братом отца Фердинанда I Арагонского
(Неаполитанского) Альфонса Великодушного. Второй из названных Фердинандов был женат
вторым браком (1476) на сестре первого Хуане Арагонской (1454-1517), таким образом, они
были двоюродными братьями и одновременно зятем и шурином.
97 В 1492 г. в Таранто была найдена рукопись с пророчествами епископа святого Катальда,
похороненного там в 685 г.; как пишет мемуарист Филипп де Коммин: «Во время перестройки
одной капеллы, как меня уверяли некоторые из наиболее близких к нему/королю Фердинанду/
людей, была найдена книга, на обложке которой было написано: «Король и его тайный совет»,
и в ней якобы были перечислены все его злодеяния; ее видели только трое, ибо он бросил ее в
огонь». Коммин Ф. де, Мемуары / Перевод Ю. П. Малинина. М., 1986. Кн. 7, гл. 14, с. 296. /Далее:
Коммин, Мемуары.../.
31

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
у Фердинанда были послы, которые должны были вести переговоры о
брачном союзе между Карлоттой, дочерью его второго сына дона Федериго98,
и королем Шотландии": поскольку девица была дочерью сестры матери100
Карла и воспитывалась при его дворе, так что Карл занимался устройством
этого брака. Фердинанд дал послам новое поручение сообразно с
теперешними обстоятельствами и отправил во Францию кроме них Камилло
Пандоне101, уже выполнявшего там его миссии. Последний должен был
частным образом предложить грандам подношения и награды, а королю,
если не удастся утихомирить его иначе,— выплату дани и другие знаки
подчинения, дабы добиться заключения мира. Также Фердинанд не
только приложил все усилия и влияние для улаживания спора о замках,
купленных Вирджинио Орсини, на который ссылались, как на причину всех
раздоров, но и возобновил переговоры с папой относительно брачного
альянса, о чем речь шла раньше. Главные же старания он направил на то,
чтобы успокоить и смягчить Лодовико Сфорцу, зачинщика и
возмутителя смуты, полагая, что эти опасные интриги вызваны не чем иным, как
его страхом. Поэтому, предпочтя свою безопасность интересам внучки
и здравию ее сына, Фердинанд предложил Лодовико оставить на его
усмотрение судьбы Джан Галеаццо и Миланского герцогства. При этом
он поступил вопреки мнению Альфонса, который исходил из присущей
Лодовико трусости, забывая о том, что на опрометчивые поступки
отчаяние толкает трусов не реже, чем неблагоразумие безрассудных, и потому
полагал, что угрозами его можно запугать и так расстроить его планы.
Наконец, после всевозможных препятствий, исходящих чаще от
Вирджинио, чем от папы, был улажен спор относительно замков с помощью дона
Федериго, посланного отцом с этой целью в Рим. Договорились, что
Вирджинио сохранит новое приобретение, но выплатит папе такую же
сумму, как та, которую получил ранее Франческетто Чибо. Было также
условлено, что госпожа Санча, побочная дочь Альфонса, будет выдана
за младшего сына папы Жоффре, а так как оба по возрасту были еще
неспособны к исполнению супружеских обязанностей, дон Жоффре
должен был через несколько месяцев прибыть в Неаполь, получить в
приданое княжество Сквиллаче с годовым доходом в десять тысяч дукатов и
поступить на службу с отрядом в сто человек к Фердинанду на счет послед -
него102. Это укрепило многих во мнении, что папа вел переговоры во Фран-
98 Федерико I Арагонский (1451-1504), князь Альтамура, король Неаполя с 1496 по 1501 гг.
99 Яков IV Стюарт (1473-1513), король Шотландии с 1488 г. С 1502 г. он был женат на дочери
английского короля Генриха VII.
100 Карлотта Арагонская (1480-1506), двоюродная племянница Карла VIII, была дочерью Анны
Савойской, первой жены Федерико Арагонского (Неаполитанского), дочери Амедея IX, брата
матери французского короля Шарлотты Савойской. Карлотта жила при французском дворе. Брак
с королем Шотландии не был заключен. В 1500 г. она вышла замуж за графа Ги де Лаваля. Их
потомки претендовали на титул наследников Неаполитанского королевства, князей Тарентских.
101 Камилло Пандоне (ок. 1451-1495), неаполитанский дипломат, погиб во время осады Неаполя
французами. В 1493 г. он не был принят Карлом VIII.
102 Гоффредо или Джоффре Борджиа (1481-1517), князь Сквиллаче, сын папы Александра VI от
32

Книга 1, глава 5
ции более для того, чтобы запугать Фердинанда и принудить его к
принятию указанных условий. Фердинанд еще попытался заключить с ним
оборонный союз, но так как папа выставлял множество препятствий,
добился только тайного обещания в виде бреве помогать в защите
Неаполитанского королевства при условии такого же обещания со стороны
Фердинанда в отношении церковных владений. По заключении этого
соглашения папа отпустил отряды венецианцев и герцога Миланского,
присланные ему на помощь, и они покинули церковные земли. С таким же
расчетом на удачу Фердинанд приступил к переговорам с Лодовико Сфор-
цей, который весьма искусно старался усыпить собеседников надеждой
на их успех, дабы никто не выступил против него прежде, чем во Франции
не будет все решено и подготовлено. Он то выказывал недовольство
интересом французского короля к итальянским делам, представляющим
опасность для всех итальянцев, то извинял себя необходимостью
прислушиваться к просьбам, выдвигаемым, по его словам, королем Карлом, как
владелец фьефа в Генуе103 и давний союзник Французского дома, то
обещал Фердинанду, папе или Пьеро Медичи, что постарается насколько
возможно остудить пыл Карла. Его словам верили особенно потому, что
идея пригласить французского короля в Италию выглядела настолько
пагубной для самого Лодовико, что казалось невероятным, чтобы он
в конце концов не одумался, видя всю ее опасность.
В этих переговорах прошло все лето, причем Лодовико вел себя так,
что, не внушая подозрений французскому королю, не лишал надежды
Фердинанда, папы и флорентинцев, но и не вызывал у них полного
доверия. Тем временем во Франции шли полным ходом
приготовления к намеченной экспедиции, которая, несмотря на неудовольствие
почти всех сеньоров, с каждым днем все больше занимала короля. Для
облегчения предприятия он уладил все разногласия с испанскими
властителями Фердинандом и Изабеллой, в ту пору весьма прославленными
государями, знаменитыми своей мудростью. Благодаря ей они после
великих смут привели в повиновение и спокойствие свои королевства,
вернули христианскому миру, завершив десятилетнюю войну,
королевство Гранаду104, принадлежавшее африканским маврам на протяжении
восьмисот лет, и за эту победу получили от папы, при рукоплесканиях всех
верующих, звание «католических королей». Упомянутое соглашение105
было заключено в торжественной обстановке, с принесением обеими
сторонами присяги в священных храмах, и гласило, что Фердинанд
Ваноццы Каттанеи. Его брак с Санчей Арагонской (1478-1506) был заключен 17 августа 1493 г.
по доверенности.
103 В 1464 г. Франция признала миланского герцога Франческо Сфорцу правителем Генуи в
качестве своего вассала.
104 В январе 1492 г.
105 Барселонский трактат, январь 1493 г. По этому договору испанские короли обязались не
выдавать своих дочерей ни за арагонских принцев из Неаполя, ни за Габсбургов, но вскоре это
условие было нарушено.
33

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и Изабелла (которые управляли Испанией совместно) не станут прямо
или косвенно оказывать помощь арагонцам, не будут устанавливать
с ними новых семейных связей и не будут никоим образом
препятствовать Карлу, защищая Неаполь. Ради этих договоренностей Карл
пошел на очевидные потери, чтобы получить сомнительную выгоду,
и безвозмездно возвратил испанцам Перпиньян и все графство Русси-
льон, заложенные много лет назад отцом Фердинанда королем Арагона
Хуаном отцу Карла Людовику106. Это наносило урон всему французскому
королевству, ибо упомянутое графство, расположенное у подножия
Пиренейских гор и по представлениям древних являющееся частью Галлии,
преграждало испанцам доступ во Францию с этой стороны. По этой же
причине Карл заключил мир107 с римским королем Максимилианом
и эрцгерцогом Австрийским Филиппом, его сыном, у которых было
немало оснований для вражды с ним, ибо его отец Людовик, после смерти
Карла108, герцога Бургундского, графа Фландрского и многих других
земель, захватил герцогство Бургундское, графство Артуа и прочие
его владения. Это привело к ожесточенным войнам между Людовиком
и единственной дочерью Карла Марией109, каковая вскоре после
смерти отца вышла замуж за Максимилиана; затем, после смерти Марии,
когда наследие матери перешло к её общему с Максимилианом сыну
Филиппу, отец и сын пришли с Людовиком к соглашению110, не столько
по воле Максимилиана, сколько по желанию жителей Фландрии. При
этом сын Людовика Карл должен был взять в жены Маргариту111, сестру
Филиппа, которая хотя и находилась в младенческом возрасте, была
отправлена во Францию. Через несколько лет Карл отверг ее и женился
на Анне112, которой досталось герцогство Бретонское по смерти ее отца
Франциска113, не оставившего сыновей. Тем самым Максимилиану было
нанесено двойное оскорбление, ибо расстроился как брак его дочери, так
и его собственный, ведь до этого состоялась церемония его женитьбы
106 Согласно заключенному в 1462 г. Байоннскому трактату король Арагона Хуан II получил от
Людовика XI военную помощь против восставшей Каталонии и 200 тысяч экю под залог графств
Руссильона и Сердани.
107 Санлисский трактат от 23 мая 1493 г.
108 Карл Смелый (1433-1477).
109 Мария Бургундская (1457-1482), жена Максимилиана с 1477 г. Она погибла, упав с лошади
на охоте.
110 Аррасский трактат 1482 г.
111 Маргарита Австрийская (1480-1530), впоследствии правительница (штатгальтер) Испанских
Нидерландов). В первом браке жена Хуана Арагонского (1478-1497), сына Фердинанда
Католического; во втором — герцога Филибера II Савойского (1480-1504, герцоге 1497 г.).
112 Анна Бретонская (1477-1514), после упоминаемого здесь несостоявшегося брака с
Максимилианом Габсбургом, был замужем за Карлом VIII, а затем, с января 1499 г.,
за Людовиком XII.
113 Франциск II (1433-1488), герцог Бретонский, воевал против Карла VIII и Анны де Боже в
союзе с Людовиком Орлеанским. После смерти Франциска Карл в 1491 г. принудил его дочь
Анну Бретонскую выйти за него замуж и присоединил Бретань к своим владениям.
34

Книга 1, глава 5
на Анне через доверенных лиц114. Все же, не будучи в состоянии вести
самостоятельно войну с Францией, возобновившуюся из-за этих обид,
и принудить к ней жителей Фландрии, пользовавшихся
самоуправлением до совершеннолетия Филиппа, Максимилиан согласился на мир,
тем более что оружие сложили и короли Испании и Англии. Карл при
этом вернул Филиппу его сестру Маргариту, до тех пор удерживаемую
во Франции, а также земли графства Артуа, оставив за собой крепости
с обязательством сдать их через четыре года, когда
совершеннолетний Филипп сможет утвердить договор. Эти земли согласно мирному
договору, заключенному еще королем Людовиком, были единогласно
признаны приданым вышеупомянутой Маргариты.
Итак, поскольку Французское королевство примирилось со всеми
соседями, было решено приступить к войне за Неаполь в следующем году
и начать все необходимые приготовления, которые непрестанно торопил
Лодовико Сфорца. Так как людским планам свойственно раз от раза
расширяться, последний стал мыслить уже не об упрочении своих позиций,
а о более высоких целях, и задумал, воспользовавшись трудностями ара-
гонцев, забрать в свои руки всю власть в Милане. Чтобы придать этой
несправедливости видимость справедливости и застраховать себя от всех
возможных неприятностей, Лодовико выдал свою племянницу, сестру Джан
Галеаццо Бьянку Марию115 за Максимилиана, недавно унаследовавшего
по смерти своего отца Фридриха императорский престол. В приданое
он пообещал выплатить за определенный срок четыреста тысяч дукатов
звонкой монетой и еще сорок тысяч драгоценными камнями и прочим.
Со своей стороны Максимилиан, думавший больше о своей корысти, чем
о родственных связях, обязался пожаловать Лодовико в обход своего нового
шурина Джан Галеаццо титул герцога Миланского, как для него лично, так
и для его сыновей и потомков, как будто после смерти Филиппо Марии
Висконти законных герцогов не было. Привилегии по всей форме было
обещано выслать в момент последней выплаты.
Миланские дворяне Висконти были главами одной из партий Милана,
и в ходе кровавых раздоров между гвельфами и гибеллинами Италии после
окончательного изгнания гвельфов стали хозяевами всего города — так
почти всегда заканчиваются гражданские распри. Продержавшись у власти
на протяжении многих лет, они, как это бывает со всеми тиранами,
решили, дабы придать захвату видимость законности, сперва подкрепить свою
удачу вымышленными правами, а затем украсить себя пышными титулами.
От императоров, власть которых в Италии стала уже больше номиналь-
114 Свадьба Максимилиана и Анны Бретонской по доверенности состоялась 19 декабря 1490 г.
В знак совершения брака представлявший Максимилиана Вольфганг фон Польхайм положил
свою обнаженную до колена правую ногу на постель невесты. Карл VIII, который вел в это время
войну с Бретанью, вынудил Анну выйти за него замуж, несмотря на уже заключенный брак,
6 декабря 1491 г. Для этого было получено разрешение (диспенсация) от папы.
115 Бьянка Мария Сфорца (1472-1510), дочь герцога Миланского Галеаццо Марии Сфорцы. Брак
был заключен 16 марта 1494 г.
35

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ной, чем реальной, Висконти получили сначала титул капитанов, потом
имперских викариев, и наконец, Джан Галеаццо116, который прозывался
графом Вирту' благодаря титулу, дарованному ему вместе с графством
Вертю117 его свекром, королем Франции Иоанном, получил от римского
короля Венцеслава118 звание герцога Миланского для себя и для своего
мужского потомства. Ему по очереди наследовали сыновья Джован Мария
и Филиппо Мария119. Однако мужская линия прервалась со смертью Филип-
по, который назначил своим наследником по завещанию короля Арагона
и Неаполя Альфонса, движимый великой дружбой, установившейся между
ними благодаря освобождению последнего120, а еще более дабы защитить
Милан с помощью столь могущественного государя от венецианцев,
открыто на него посягавших. Несмотря на это знаменитый в те времена
военачальник Франческо Сфорца121, искушенный как в делах военных,
так и в мирных, захватил вооруженным путем власть в герцогстве, якобы
причитавшуюся его жене Бьянке Марии122, незаконной дочери Филиппо,
воспользовавшись удобным стечением обстоятельств и руководствуясь
более желанием царствовать, чем хранить верность. Говорят, что он мог
добиться и большего и за не очень крупную сумму получить от императора
Фридриха инвеституру, но пренебрег ею, рассчитывая сохранить власть
с помощью тех же способов, коими ее приобрел. Поэтому его сын Галеаццо
правил без инвеституры, как и внук Джан Галеаццо, а Лодовико, замышляя
преступление против живого племянника и оскорбляя память покойного
отца и брата тем, что не признавал их законными герцогами Миланскими,
просил Максимилиана ввести его во владение этим как бы перешедшим
к нему государством и считать по этой причине не седьмым, а четвертым
миланским герцогом. Впрочем, при жизни племянника об этом знали
немногие. Кроме того, Лодовико, следуя примеру младшего брата персидского
царя Артаксеркса123 и ссылаясь на авторитет многих правоведов, говорил,
116 Джангалеаццо Висконти (1378-1402) с 1360 г. был женат на дочери французского короля
Иоанна II Доброго (1319-1364) Изабелле (1348-1372) и получил в приданое за ней специально
созданное графство Вертю в Шампани.
117 Вирту* (virtu') по-итальянски означает «доблесть» или «добродетель», так что этот титул был
для Джан Галеаццо особенно приятен.
118 Венцеслав IV (Венцель, Вацлав) Люксембургский (1361-1419), римский король с 1376 г., в
1378-1400 гг. фактический император, он не был коронован императорским венцом, в 1400 г.
смещен. В 1378-1419 гг.— король Чехии. Он даровал за крупные суммы титулы герцога Миланского
и герцога Ломбардии Джангалеаццо Висконти.
119 Джованни Мария Висконти (1389-1412), герцоге 1402 г., Филиппо Мария (1392-1447), герцог
с 1412 г.
120 Реальное существование этого документа не доказано.
121 Франческо Сфорца, выходец из семьи кондотьеров и зять Филиппо Марии, пришел к власти
в 1450 г. после упразднения миланской Амброзианской республики, которой он служил.
122 Бьянка Мария Висконти (1425-1468), побочная дочь последнего герцога Висконти Филиппо
Марии, с 1441 г. жена Франческо Сфорцы
123 Артаксеркс II (436? — 358 до н.э.), персидский царь с 405 г. до н.э. Его младший брат Кир
(погиб в 401 г. до н.э.) пытался отобрать у него власть. Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях»
(Артаксеркс, 2) рассказывает, что их мать Парисатида уговаривала их отца Дария II назначить
36

Книга 1, глава 5
что первенствует перед своим братом Галеаццо не по возрасту, а потому,
что родился первым после того как их отец стал миланским герцогом.
Этот довод наряду с первым, правда, без ссылки на пример Кира, был
приведен в имперской привилегии, к которой в отдельном документе было
прибавлено с целью скрыть алчность Лодовико, хотя и под смехотворным
предлогом, что Священная империя не жалует титулов тем, кто получил их
ранее от других властей, поэтому просьба Лодовико даровать инвеституру
Джан Галеаццо, каковой до того был признан герцогом по воле жителей
Милана, была Максимилианом отвергнута. Родственный союз,
заключенный Лодовико, подкрепил надежды Фердинанда на то, что он откажется
от дружбы с французским королем, потому что связь с соперником
последнего и по многим причинам врагом, и выплата ему огромной суммы,
по его мнению, должны были их поссорить, и теперь Лодовико, опираясь
на нового союзника, мог бы смело порвать с прежним. Лодовико весьма
искусно поддерживал эту надежду, и несмотря на это (таковы были его
находчивость и ловкость) ему удавалось одновременно потчевать
обещаниями Фердинанда и других правителей Италии и поддерживать отношения
с римским королем, а одновременно и с французским. Фердинанд равным
образом надеялся, что и венецианскому сенату, к которому он направил
послов, не понравится, если в Италию, где они были первыми по власти
и влиянию, вторгнется гораздо более сильный государь. Посулы и
обещания поступали и от королей Испании, которые выражали готовность
оказать помощь, если им не удастся помешать упомянутому предприятию
уговорами и давлением.
Французский король, в свою очередь, устранив все помехи по ту сторону
гор, прилагал усилия, дабы справиться с возможными трудностями и
препятствиями по эту. Он отправил в Италию Перроне де Баски124, человека
знакомого с этой страной по службе Жану Анжуйскому, и тот, сообщив
папе, венецианскому сенату и флорентинцам о решении французского
короля вернуть себе королевство Неаполитанское, потребовал у всех
присоединиться к нему. Однако он получил взамен лишь неопределенные
обещания и заверения, ибо война должна была начаться лишь в следующем
году, и никто не хотел раньше времени обнаруживать свои намерения.
Также король обратился к флорентийским послам, отправленным к нему
ранее с согласия Фердинанда, дабы отвести обвинения в пособничестве
арагонцам, с просьбой предоставить его войску проход через территорию
республики и продовольствие за соответствующую плату, и кроме того,
вспомогательный отряд в сто человек, как он говорил, в знак дружбы с ним.
И хотя ему было сказано, что принятие такого обязательства таило бы
серьезную опасность, пока французское войско находится вне Италии,
наследником Кира, потому что он родился, когда Дарий из сатрапа уже стал царем, но тот ее
не послушал.
124 Перрон или Перон де Баски, уроженец Умбрии, дипломат и мажордом Карла VIII. См. также
Perret Р.-М. La mission de Péron de Baschi à Venise, d'après des documents vénitiens (1493)
// Bibliothèque de l'école des chartes. V. 52,1891. N. 1, pp. 285-298.
37

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и что город во всяком случае будет следовать традициям преданности,
связывающей его с французской короной, по настоянию француза им
пришлось согласиться, ибо тот угрожал в противном случае прекратить
всю обширнейшую торговлю флорентинцев в его владениях; как
обнаружилось позднее, все это делалось по совету Лодовико Сфорцы, который
был руководителем и наставником в его переговорах с итальянцами.
Пьеро Медичи постарался убедить Фердинанда в том, что упомянутые
обещания ничего не значат с точки зрения войны, и что ему выгоднее, если
республика и он сам сохранят верность Карлу, ибо тогда они, возможно,
сумеют выступить посредниками для улаживания конфликта. Помимо
этого он ссылался на то, что навлечет на себя ненависть и злобу жителей
Флоренции, если флорентийских купцов выдворят из Франции, и на то, что
доверие, на котором держатся союзы, требует от их участников терпеливо
сносить некоторые неудобства, дабы другие не понесли еще большего
ущерба. Но Фердинанд, понимавший, насколько уменьшится его престиж
и безопасность, если флорентинцы его покинут, не принял этих объяснений
и горько сетовал на то, что заверения Пьеро в надежности и преданности
так быстро разошлись с действительностью. Пьеро же, желая непременно
сохранить дружбу с арагонцами, стал всячески оттягивать ответ, на котором
настаивали французы, пообещав, что о намерениях республики сообщит
следующее посольство.
К концу года союз, заключенный между папой и Фердинандом, дал
трещину, то ли потому, что папа рассчитывал, создавая новые трудности,
добиться больших уступок, то ли потому, что он хотел принудить к
покорности кардинала Сан Пьетро ин Винколи. Последнему он настоятельно
предлагал прибыть в Рим под гарантии безопасности со стороны коллегии
кардиналов, Фердинанда и венецианцев, ибо его отсутствие вызывало
подозрения. Ведь тот занимал цитадель Остии (а в окрестностях Рима он
владел еще Рончильоне и Гроттаферратой), в самой курии у него было
много сторонников и большое влияние, а по характеру он был склонен
к непостоянству (desideroso di cose nuove) и так упрям, что готов скорее
подвергаться опасности, чем уступить самую малость. Фердинанд
выражал крайнее сожаление, что не может повлиять на кардинала, опасения
которого не могли быть рассеяны никакими гарантиями, и упрекал
понтифика в том, что тот обвиняет его в чужих прегрешениях. Например, он
поверил, что Вирджинио купил замки по его наущению и за его деньги,
но Фердинанд в этом никак не участвовал, а напротив, склонил Вирджинио
к соглашению и ссудил его суммой, потребной для возмещения за замки.
На папу эти доводы не действовали, и он, со своей стороны, жаловался
на Фердинанда в резких и даже угрожающих выражениях, поэтому
казалось, что их примирение лишено прочных оснований.
38

Книга 1, глава 6
Книга 1, глава 6
Французский король высылает из своих владений послов Фердинанда
Арагонского. Смерть Фердинанда. Суждение автора о короле. Союз папы
с Альфонсом Арагонским. Попытки Альфонса помириться сЛодовико
Сфорцей и поведение последнего. Старания французских послов получить
от флорентинцев заверения по поводу альянса или, по крайней мере,
оказания посильной помощи французской армии. Карл просит у папы
пожаловать ему титул короля Неаполитанского. Ответ папы. Ответ
флорентийского правительства послам французского короля. Пьеро
вызывает негодование короля. Нейтралитет Венеции.
При подобных настроениях и подобном положении вещей, чреватом
новыми потрясениями, наступил тысяча четыреста девяносто
четвертый год (я следую римскому обычаю отсчета времени)125. Год несчастий
в Италии, открывший череду подобных же лет, распахнувший дверь для
множества бед и испытаний, кои так или иначе затронули потом большую
часть мира. В начале года Карл, отнюдь не склонный к соглашению с
Фердинандом, повелел его послам как людям его врага немедленно покинуть
французское королевство. Почти тогда же от простудного воспаления
Фердинанд скоропостижно скончался126, надломленный не столько возрастом,
сколько душевными терзаниями. Король был знаменит своей мудростью
и усердием, благодаря которым, а также содействию фортуны, он
сохранил владения, незадолго до того завоеванные отцом, и преодолел немало
препятствий, возникших в начале его царствования, достигнув большего
величия, чем любой из его предшественников за много лет. Это был бы
хороший король, если бы он продолжил править так же, как начал; но с
течением времени он либо изменился, не в силах противостоять соблазнам
власти, как бывает почти со всеми государями, либо, как полагало
большинство, дал волю присущим ему страстям, которые до того умело скрывал,
ибо его вероломство и жестокость были таковы, что даже приближенные
называли его бесчеловечным. Было очевидно, что смерть Фердинанда
нанесла вред всеобщему миру, ибо, во-первых, он сделал бы все возможное,
чтобы помешать приходу французов, а во-вторых, трудно было надеяться,
что Лодовико Сфорца придет к соглашению с Альфонсом, высокомерным
и несдержанным, а то время как с Фердинандом он мог бы снова сойтись,
ибо ранее тот нередко уступал ему, чтобы не создавать причин для ссор
с Миланом. Наряду с прочим известно, что когда дочь Альфонса Изабелла
приехала к мужу, Лодовико, увидев ее, влюбился и пожелал получить ее
от отца в жены. Для этого, как говорили тогда в Италии, он прибег к
колдовским чарам, и Джан Галеаццо на протяжении многих месяцев был
не в состоянии исполнять супружеские обязанности. Фердинанд был готов
125 Где год начинается с 1 января, в отличие от Флоренции, где год отсчитывался от праздника
Благовещения 25 марта.
126 Он умер 28 января 1494 г. на семидесятом году жизни.
39

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
пойти Лодовико навстречу, но Альфонс отказался. Тогда Лодовико, утратив
надежду, женился на другой и имел от нее детей, н это направило все его
помыслы на завладение герцогством Миланским для своей семьи. Кроме
того, некоторые пишут, что Фердинанд во избежание надвигающейся
войны был готов претерпеть некоторое неудобство и унижение, и решил,
как только позволит время года, отправиться морем на малых галерах127
в Геную, а оттуда по суше в Милан, дабы исполнить все пожелания
Лодовико и увезти племянницу в Неаполь. Он надеялся, что помимо прочего,
такое публичное признание его вершителем судеб сможет его успокоить,
ибо было известно безмерное честолюбие Лодовико, который стремился
казаться арбитром и оракулом всей Италии.
Однако Альфонс сразу после смерти отца отправил четырех послов
к папе, который демонстрировал, что снова склоняется к альянсу с
французами, и в эти же дни издал буллу, подписанную коллегией кардиналов,
с обещанием пожаловать, по просьбе французского короля, кардинальское
достоинство епископу Сен-Мало'. Папа также нанял на общий с миланским
герцогом счет Просперо Колонну, ранее служившего Фердинанду, и других
кондотьеров, тем не менее он охотно пошел на соглашение с Альфонсом,
который предложил ему выгодные условия, желая обезопасить себя и привлечь
папу на свою сторону. Итак, было публично договорено, что между ними
заключается оборонительный союз с привлечением определенного числа
войск с каждой стороны; папа утвердил Альфонса на королевском престоле
и согласился на выплату им пониженного чинша, каковая привилегия была
дарована Фердинанду пожизненно другими понтификами. Папа обязался
прислать апостольского легата для коронации Альфонса, сделать кардиналом
Лодовико128, сына незаконнорожденного брата короля дона Энрико; потом
он звался кардиналом Арагонским. Король же должен был незамедлительно
выплатить папе тридцать тысяч дукатов, передать герцогу Гандии129 владения
в своем королевстве с доходом в двенадцать тысяч дукатов годовых и первый
освободившийся титул из семи главных должностей130 государства; нанять131
его за свой счет на все время жизни папы с отрядом из трехсот человек,
с тем чтобы тот служил на равных обоим; а дону Жоффре, который как бы
в залог верности отца должен был отправиться к свекру, пожаловать, помимо
127 Легкая или малая галера (galea sottile) — основное военное гребное судно этого времени,
длиной 40-45 м и шириной ок. 5 м. Оно использовалось также для перевозки грузов.
128 Энрико (1451-1478), маркиз Джераче, побочный сын Фердинанда I от Джованны Караччоло.
Он умер, отравившись грибами. Его сын и наследник Лодовико (Луиджи, 1474-1519) со временем
избрал церковную карьеру и был назначен кардиналом in pectore (втайне) в 1494 г.
129 Хуан (Джованни Борджиа, ок. 1475-1497), герцог де Гандия, старший сын Александра VI и
Ваноццы Каттанеи. После смерти своего старшего единоутробного брата Педро Луиса он
унаследовал его титул и женился на его невесте Марии Энрикес де Луна. Гандия — город
в провинции Валенсия, где жили Борджиа, с 1485 г.— центр герцогства.
130 Должности коннетабля, джустициария, адмирала, камергера, протонотария, канцлера и
сенешаля.
131 Договор о военной службе (кондотта) часто был средством и условием закрепления союзов,
так как многие итальянские правители являлись кондотьерами, вождями наемных отрядов.
40

Книга 1, глава 6
обещанного в прежнем договоре,
должность протонотария, еще одну
из вышеупомянутых семи. Также
доходы от бенефициев королевства
передавались сыну папы Чезаре132
Борджиа, недавно произведенному
отцом в кардиналы, причем чтобы
устранить препятствие незаконного
происхождения, которое было
несовместимо с этим званием, с
помощью лжесвидетелей было доказано,
что Чезаре — законный сын других
родителей. Кроме того, Вирджинио
Орсини, по приказу короля
участвовавший в переговорах, пообещал,
что король поможет папе вернуть
цитадель Остии, если кардинал Сан
Пьетро ин винколи откажется прие-
хать в Рим. Но Альфонс утверждал, ^К^тв°Р Д'°бИНЬИ (Μ70_
что это обещание было дано без его
ведома и согласия, поскольку в столь
опасные времена ему было не с руки ссориться с кардиналом, пользующимся
большим влиянием в Генуе, на которую у него были свои планы,
подогреваемые этим прелатом. К тому же ввиду небывалых брожений могла зайти
речь о соборе или других щекотливых для апостольского престола предметах,
поэтому король всячески старался примирить кардинала с папой. Но
последний не хотел идти ни на какие уступки, если кардинал не вернется в Рим,
а тот не собирался рисковать жизнью, доверившись, как он сам говорил,
слову каталонца, поэтому труды и старания Альфонса пропали даром.
Сделав вид, что принимает предложенные условия, кардинал однажды ночью
неожиданно на вооруженной бригантине покинул Остию, оставив гарнизон
для охраны; несколько дней он пробыл в Савоне, и несколько в Авиньоне,
где был легатом, а затем переехал в Лион, куда за несколько дней до того
прибыл Карл, чтобы с большим удобством готовиться к войне, на которую
он собирался отправиться лично. Карл встретил его с большой радостью
и с почестями, и кардинал присоединился к прочим, кто замышлял внести
смуту в Италию.
Альфонс, лучшим наставником для которого служил страх, не преминул
продолжить начатое отцом и предлагал Лодовико Сфорце те же условия,
а тот, по своему обыкновению, старался поддерживать в нем искры надежды,
но ссылался на необходимость действовать с великой ловкостью и осто-
132 Чезаре Борджиа (1475-1507), архиепископ Валенсии с 1491 г. и кардинал с 1493 г. по 1498 г.
Самый знаменитый из сыновей Александра VI, кондотьер, пытавшийся создать собственное
государство в Романье. Его подозревали в убийстве старшего брата Хуана, место которого он
занял.
41

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
рожностью, дабы война, затеянная против других, не обернулась с самого
начала против него. Одновременно он неустанно торопил приготовления
во Франции, и для вящей убедительности, как и для обсуждения всех
подробностей затеваемого предприятия, а также во избежание задержек, он
отправил туда, якобы по зову короля, мужа своей побочной дочери Галеаццо
да Сан Северино133, пользовавшегося его особым доверием и расположением.
По совету Лодовико Карл отправил к папе четырех послов, которые по
дороге должны были добиться от Флорентийской республики определенного
ответа: Беро д'Обиньи134, военачальника из шотландцев;
генерал-интенданта Франции135, президента Прованского парламента136 и того же Пероне
де Баски, который уже ездил туда годом раньше. Согласно инструкции,
составлявшейся, главным образом, в Милане, послы объясняли в Риме
и во Флоренции, что французский король, будучи наследником
Анжуйского дома, где не осталось прямых наследников Карла первого, притязает
на королевство Неаполитанское, и решил в этом же году лично отправиться
в Италию, не для захвата чужих владений, а лишь для приобретения того,
что причитается ему по справедливости, хотя его конечной целью было
не столько Неаполитанское королевство, сколько возможность обратить
оружие против турок, во славу и превознесение христианского имени.
Во Флоренции они говорили о том, какие надежды король возлагал на этот
город, восстановленный Карлом Великим137 и пользовавшийся милостями
всех предков Карла восьмого, в том числе его отца Людовика, во время
недавней войны, столь бесчестно развязанной папой Сикстом, ныне
покойным Фердинандом и ныне царствующим Альфонсом138. Послы напоминали
о великих прибытках, получаемых флорентинцами от Французского
королевства благодаря торговле, которую они вели там наравне с французами,
так что, в случае воцарения Карла в Неаполе, они могли бы рассчитывать
133 Галеаццо Сансеверино (1458-1525 г.), третий сын графа Роберто Сансеверино и Джованны
да Корреджо, внук Лизы Аттендоло Сфорца, единокровной сестры герцога Франческо I Сфорцы.
Он женился на побочной дочери Лодовико Моро Бьянке Франческе, впоследствии служил
французам, был королевским обер-шталмейстером и погиб при Павии.
134 Беро Стюарт (1447-1508), 4-й сеньор д'Обиньи, выходец из шотландской королевской семьи,
кавалер ордена Св. Михаила, губернатор Берри, капитан королевской гвардии, при Карле VIII
граф д'Арси и маркиз Сквиллаче. При Людовике XII великий коннетабль Неаполитанского
королевства и главнокомандующий французской армии. С 1514 г. маршал Франции.
135 Дени де Бидан (ум. в 1506 г.), нотариус и секретарь короля, с 1481 г. генеральный сборщик
налогов.
136 Жан Матерон (ум. в 1495 г.), сеньор де Салиньяк. Дипломат Рене Анжуйского, он носил титул
Grand Président en la cour des Maître Rationaux d'Aix (Президент коллегии финансовых советников
Экса, одного из главных органов управления после присоединения Прованса к Франции).
Парламент Прованса был учрежден лишь в 1501 г.
137 См. например, «Новую хронику» первой половины XIV в. Джованни Виллани, кн. 3, гл. 3:
«Как Карл Великий вошел во Флоренцию, даровал ей привилегии и основал церковь Святого
Апостола». (Далее Дж. Виллани, кн...., гл....).
138 Речь идет 0 В0йне, развязанной против Флоренции папой Сикстом IV и Неаполем в 1478-
1479 гг. после подавления заговора Пацци против Лоренцо и Джулиано Медичи, о чем речь идет
ниже.
42

Книга 1, глава 6
на такие же благодеяния и выгоды, в том время как от арагонцев они не
получали ничего, кроме ущерба и обид. От республики требовалось проявить
готовность присоединиться к предприятию, а если у них имелись веские
причины этого не делать, то хотя бы предоставить проход через ее владения
и провиант, оплачиваемый французами. Пьеро Медичи послы напомнили
частным образом о многочисленных благодеяниях и почестях, оказанных
его отцу и предкам Людовиком одиннадцатым: в трудные времена тот
предпринимал немало демаршей для поддержания их величия и в знак
благоволения украсил их герб гербом Французского дома139. Фердинанд же,
с другой стороны, не довольствуясь открытым преследованием Медичи
с оружием в руках, злодейски вмешался в гражданские козни, в результате
которых был убит дядя Пьеро Джулиано140 и тяжело ранен его отец Лорен-
цо141. Папе послы указали на старинные заслуги и всегдашнюю преданность
Французского дома апостольскому престолу, примерами которых полна
древняя и современная история, а также на упорство и непокорность
арагонцев, и просили для Карла инвеституру Неаполитанского королевства,
причитающуюся ему по праву. В случае благосклонного отношения папы
к этому предприятию, которое было затеяно во многом по его настоянию
и с его одобрения, он получил бы многие выгоды и преимущества. На это
понтифик отвечал, что инвеститура помянутого королевства была дарована
его предшественниками трем королям Арагонского дома, ибо в документе,
пожалованном Фердинанду, упоминался и Альфонс, почему и было
невозможно переуступить ее Карлу, пока законным путем не будет установлено,
что у него больше прав. Инвеститура Альфонса не отменяет этих прав,
ибо на этот счет там было сказано, что она производится без ущерба для
третьих лиц. Также папа напомнил, что Неаполитанское королевство
подвластно непосредственно апостольскому престолу, авторитет коего король
нарушил бы, совершив открытое нападение, вопреки ожиданию и вопреки
обычаю своих предков, которые всегда его рьяно защищали. Признания
своих прав королю более пристало бы добиваться законным путем, чему
папа как верховный сеньор и единственный судья в этом споре был готов
способствовать. Христианнейший король не может ожидать ничего иного
от римского понтифика, обязанность коего не сеять, а пресекать насилие
и войны между христианскими государями. Папа сослался на всевозможные
тяготы и опасности, ожидающие его в противном случае, ввиду близости
Альфонса и флорентинцев, за которыми стояла вся Тоскана, а также
наличия в подданстве у Альфонса многочисленных баронов, чьи владения
простираются до врат Рима. Все же, хотя в душе папа решил не разрывать
союза с Альфонсом, он постарался не лишать послов последней надежды.
139 В 1465 г. Людовик XI разрешил Пьеру Медичи Старшему (по прозвищу Подагрик, 1416-1469),
сыну Козимо и отцу Лоренцо Великолепного, включить в фамильный герб три лилии Французского
королевского дома.
140 Джулиано ди Пьеро Медичи (1453-1478), внук Козимо, брат Лоренцо Великолепного, погиб
от руки папского казначея Франческо Пацци.
141 26 апреля 1478 г. во время обедни в соборе Санта Мария дель Фьоре.
43

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Во Флоренции были сильны настроения в пользу Французского дома
вследствие торговли, которую многие флорентинцы вели в этом
королевстве, а также вследствие устойчивого, хотя и ложного мнения о том, что
Карл Великий возродил этот город, разрушенный королем готов Тотилой142,
вследствие тесного союза их предков-гвельфов с неаполитанским королем
Карлом первым и его потомками, защищавшими партию гвельфов в Италии,
в силу воспоминаний о войнах, которые вел с Флоренцией сперва Альфонс
старший, а затем в тысяча четыреста семьдесят восьмом году Фердинанд
и его сын — таковы были причины, склонявшие весь народ к тому, чтобы
разрешить французам проход. Но и более мудрые и влиятельные
граждане республики желали того же, почитая верхом безрассудства втянуть
флорентийские владения из-за чужих разногласий в столь опасную войну,
в противостояние с сильнейшим войском и самим французским королем,
каковой собирался вторгнуться в Италию с помощью властителя Милана
и если не с одобрения, то с молчаливого согласия венецианского сената. Эти
люди подкрепляли свое мнение, ссылаясь на авторитет Козимо Медичи143,
считавшегося в свое время одним из мудрейших людей в Италии; в ходе
войны между Жаном Анжуйским и Фердинандом144 он всегда высказывался
против конфликта с первым из них, хотя к Фердинанду примкнули папа
и герцог Миланский. Приводили в пример отца Пьеро, Лоренцо, который
при любых слухах о возвращении анжуйцев говорил одно и то же; страшась
могущества французов после того как Карл получил Бретань, он часто
повторял: если бы французский король осознавал свои силы,
итальянцев ожидали бы великие беды. Но Пьеро Медичи, соизмерявший вещи
со своими желаниями, а не с благоразумием, и слишком самоуверенный,
был убежден, что все опасности развеются, как дым; в этом мнении его
подкреплял кое-кто из его приближенных145, по слухам, подкупленных
Альфонсом, и Пьеро упорствовал в своем решении быть верным союзу
с арагонцами; это означало, что все прочие граждане должны были в
конце концов склониться перед его авторитетом. Некоторые не исключают
того, что Пьеро не довольствовался властью в республике, достигнутой его
отцом, хотя по его усмотрению назначались магистраты, принимавшие
важнейшие решения не без его влияния. Он мечтал об абсолютной власти
и о княжеском титуле, не сообразуя эти мысли с состоянием города, который
достиг к тому времени высот могущества и богатства и веками сохранял
видимость республиканского правления, а его влиятельные граждане при-
1 Об этом пишет, в частности, Джованни Виллани, в первых четырех главах 2-й книги своей
хроники, смешивая легендарные сведения об остготском короле Тотиле и вожде гуннов Аттиле.
О Карле Великом см. выше прим. 133.
143 Козимо Медичи Старший (1389-1464), «отец отечества», флорентийский банкир, основатель
могущества Медичи, с 1434 г. почти единовластный правитель города.
144 См. выше, прим.57
145 В оригинале ministri, часто использумый Гвиччардини термин, обозначающий нечто среднее
между «слугой» и уполномоченным, доверенным лицом. Как «министры» здесь не переводится
во избежание модернизации.
44

Книга 1, глава 6
выкли участвовать в управлении не столько в качестве подданных, сколько
сотоварищей. Поэтому такой глубокий и внезапный переворот не мог бы
произойти без великого насилия, и Пьеро, понимая, что для исполнения
его желания потребуются чрезвычайные средства, излишне сблизился
с арагонцами, дабы создать прочную опору своего нового принципата146,
и решил разделить их судьбу. Случилось так, что за несколько дней до
прибытия французских послов во Флоренцию, стало известно о переговорах,
которые Лоренцо и Джованни Медичи147, чрезвычайно богатые и
состоящие в ближайшем родстве с Пьеро молодые люди, отдалившиеся от него
по юношескому легкомыслию, вели через посредство двоюродного брата
Пьеро Козимо Ручеллаи148 с Лодовико Сфорцей, а через того — и с
французским королем. Эти переговоры были направлены на ослабление власти
Пьеро, поэтому их участники были задержаны магистратами,
подвергнуты незначительному наказанию и запрету покидать свои виллы, ибо
зрелые граждане убедили Пьеро, хотя и не без труда, не применять всей
силы законов к собственным сородичам. Но так как это происшествие
удостоверило, что Лодовико Сфорца ищет его погибели, Пьеро еще более
укрепился в своих прежних намерениях. Итак, французским послам был
дан ответ, составленный в пышных и почтительных выражениях, но для
них неудовлетворительный; с одной стороны, в нем выражалась природная
преданность флорентинцев Французскому дому и безмерное желание
угодить столь славному королю, но с другой, выставлялись и препятствия: ведь
ничто так не вредит репутации государей и республик, как несоблюдение
данного слова, а не нарушив его, они не могли принять его просьбу. Ибо
еще не истек срок договора, заключенного ими с Фердинандом по воле
короля Людовика, отца Карла, причем этот договор после смерти
Фердинанда должен был распространяться и на Альфонса, так что они согласно
этому документу не только должны были защищать Неаполитанское
королевство, но и закрыть доступ на свою территорию всем желающим на него
напасть. Флорентинцы выражали крайнее огорчение тем, что вынуждены
принять такое решение, но надеялись, что мудрейший и справедливейший
король, памятуя об их преданности, примет их отказ как вынужденный
и оправданный. Возмущенный таким ответом король немедленно отозвал
посольство из Флоренции и по совету Лодовико Сфорцы изгнал из Лиона
146 Понятие «нового государя» получило широкую известность благодаря трактату Н. Макиавелли
Il principe, лат. De principatibus, который автор в 1515 г. посвятил сыну Пьеро, Лоренцо Медичи.
147 Лоренцо (1463-1503) и Джованни (1467-1498), сыновья Пьерфранческо Медичи Старшего
(1430-1476), племянника Козимо. После изгнания Пьеро Медичи в 1494 г. они приняли прозвище
«Пополаны» в знак своей преданности народному правлению. Джованни в 1497 г. женился
на правительнице Форли' Екатерине Сфорца. Он был отцом кондотьера Джованни делле Банде
Нере и дедом герцога Флоренции Козимо Медичи.
148 Козимо Ручеллаи (1468-1495) сын банкира Бернардо Ручеллаи и старшей сестры Лоренцо
Медичи Великолепного Наннины. Бернардо был владельцем Садов Ручеллаи (Orti Oricellari), где
в первые десятилетия XVI в. собирались члены кружка Платоновская Академия и вольнолюбивая
молодежь. Макиавелли читал здесь свои «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», которые
посвятил сыну упомянутого здесь Козимо, также Козимо (Козимино).
45

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не всех купцов, но только служащих банка Пьеро Медичи, дав тем самым
понять во Флоренции, что он приписывает нанесенную ему обиду не всем
гражданам, а только предвзятости Пьеро.
Таким образом все правители Италии разделились: одни были за
французского короля, другие против. Только венецианцы решили сохранять
нейтралитет и ожидать исхода событий; то ли они не боялись потрясений
в Италии, надеясь во время затяжных войн соседей расширить собственные
владения, то ли, благодаря своей мощи, не опасались стать легкой добычей
победителя и считали неразумным без нужды вмешиваться в чужие ссоры.
Фердинанд же не оставлял их в покое, как и французский король, который
и за год до того и теперь снаряжал к ним посольства с речами о том, что
между Венецианской республикой и Французским домом всегда царили
дружба и благорасположение, что при случае они неизменно оказывали
друг другу добрые услуги, и теперь король, желая укрепить этот союз,
просил у мудрейшего сената дать ему благосклонный совет относительно
намеченного им предприятия. На это венецианцы отвечали кратко и
осмотрительно: христианнейший король так умен и располагает такими
опытными советниками, что было бы слишком самонадеянной дерзостью
его учить. К этому они добавили, что венецианский сенат, ввиду всегдашней
преданности французской короне, желает ему всяческого процветания,
и потому весьма сожалеет о невозможности на деле доказать свою
готовность прийти на помощь. Но опасность, исходящая от турецкого султана,
который жаждет и располагает всеми средствами для нападения, заставляет
их с напряжением сил охранять многочисленные острова и прибрежные
земли, граничащие с его владениями, и воздерживаться от участия в войнах.
Книга 1, глава 7
Приготовления французского короля к экспедиции против
Неаполитанского королевства, и Альфонса — к его защите. Открытая
враждебность Альфонса по отношению к Лодовико Сфорце. Папа
захватывает с помощью Альфонса цитадель Остии, занимаемую людьми
кардинала Делла Ровере. Лодовико Сфорца, уведомляя папу и Пьеро
Медичи о своей готовности соблюдать мир, ставит под вопрос их
помощь Альфонсу. Соглашение между папой и Неаполитанским королем
об оборонном союзе. Контракты и намерения кондотьеров Колонна.
Гораздо важнее, чем речи послов и полученные ими ответы, были
военные приготовления на море и на суше, которые шли полным ходом.
Карл отправил своего обер-шталмейстера Пьера д'Юрфе149 в Геную, где
властвовал герцог Миланский с опорой на партию Адорно150 и Джован Лу-
14 Пьер д'Юрфе (ум. ок. 1507 г.), с 1485 г. обер-шталмейстер Карла VIII, сенешаль Бокера с 1485
по 1491 гг.
150 Гибеллинский род Адорно соперничал с семьей Фрегозо за главенство в Генуе. С 1363 по
1527 гг. из него вышли 8 дожей.
46

Книга 1, глава 7
иджи Фьески151, чтобы снарядить сильный флот из легких галер и больших
судов; кроме того, он приказал подготовить другие суда в портах Виль-
франше и Марселе, поэтому при его дворе распространилось мнение, что
он собирается добраться до Неаполитанского королевства по морю, как
в свое время поступил воевавший с Фердинандом сын Рене Жан. И хотя
во Франции многие полагали, что по неспособности короля и
незначительности его советчиков, а также по недостатку денег все эти приготовления
кончатся ничем, все же благодаря горячности Карла, который по совету
приближенных принял титул короля Иерусалимского152 и обеих Сицилии
(такой титул носили в ту пору неаполитанские короли), велась лихорадочная
подготовка к войне, изыскивались деньги, формировались военные отряды,
шли постоянные переговоры с Галеаццо да Сан Северино, который хранил
все секреты и знал обо всех намерениях Лодовико Сфорцы. В свою очередь
Альфонс не прекращал ни на минуту приготовлений на море и на суше,
ибо он понимал, что уже не стоит обольщаться заверениями Лодовико
и вместо того, чтобы ублажать и задабривать, следует его запугивать
и причинять ему вред. Поэтому он приказал миланскому послу покинуть
Неаполь, отозвал своего резидента в Милане и велел захватить герцогство
Бари со всеми его доходами, которым Лодовико владел много лет благодаря
пожалованию Фердинанда. Не довольствуясь этими скорее
демонстративными мерами, Альфонс задумал отнять у миланского герцога Геную,
что в теперешних трудных обстоятельствах было для него весьма важно.
Переворот в Генуе позволил бы ему вызвать возмущение против Лодовико
в Милане и помешать французскому королю напасть на Неаполитанское
королевство по морю. Альфонс тайно вступил в соглашение с кардиналом
Паоло Фрегозо153, бывшим генуэзским дожем, имевшим множество
влиятельных родственников, с Обьетто Фьески154, который, как и кардинал,
имел немало сторонников в городе и на побережье вокруг него; а также
с некоторыми Адорно, по тем или иным причинам покинувшими Геную. Он
решил с помощью сильного флота вернуть их в город, следуя своей
поговорке, что в войне приносят победу упреждающие удары и диверсии. Кроме
того, он вознамерился лично отправиться с большим войском в Романью,
оттуда пройти на территорию Пармы155, там провозгласить власть Джан
151 Джанлуиджи Фьески Старший (ок. 1441-1508), с 1479 г. адмирал Генуэзской республики,
придерживался промиланской позиции, после поражения Лодовико Моро поддерживал французов.
152 Карл I Анжуйский в 1277 г. выкупил права на трон Иерусалимского королевства у внучки
королевы Изабеллы I Иерусалимской Марии Антиохийской за ежегодную ренту и был коронован
папой Николаем III.
153 Паоло Фрегозо или да Кампофрегозо (1427-1498), выходец из семьи, давшей 13 дожей. С
1453 по 1495 архиепископ Генуи, дож в 1462,1463-1464 и 1483-1488 гг. Будучи избранным
в третий раз, он правил от имени Лодовико Сфорцы и был изгнан в результате восстания
горожан. Затем он перешел на сторону Арагонской династии, о чем говорится здесь, а от них
к французам. Кардинал с 1480 г.
154 Обьетто Фьески (1435-1497), брат Джанлуиджи, апостольский протонотарий с 1461. Во время
первой Итальянской войны он был на стороне неаполитанских арагонцев.
155 Парма находилась под управлением семьи Сфорца.
47

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Галеаццо и поднять его знамя, чтобы, как он надеялся, жители Миланского
герцогства взбунтовались против Лодовико. Даже если бы при этом
встретились трудности, по мнению Альфонса было предпочтительнее, если бы
война началась вдали от его королевства. Самое главное, чтобы французы
были застигнуты холодами в Ломбардии, ибо в итальянских войнах вошло
в обычай, что армии ожидали появления зеленой травы для корма лошадей
и не выступали в поход ранее конца апреля. Поэтому Альфонс полагал, что,
ожидая более мягкого времени года, французы будут вынуждены оставаться
на союзной им территории до весны, и это промедление станет для него
спасительным. Альфонс оправил посольство и в Константинополь к осману
Баязету156, правителю турок, с просьбой о помощи против общего врага,
ибо ходили толки о намерениях Карла после завоевания Неаполя идти
в Грецию. Неаполитанский король знал, что эта угроза не оставит Баязета
равнодушным, ибо турки помнили о прежних походах французов в Азию
против неверных и очень опасались их нападения.
Пока стороны занимались этими приготовлениями, папа послал в Остию
своих солдат под командованием Никколо' Орсини157, графа Питильяно,
причем Альфонс поддерживал его на море и на суше. Они без труда заняли
город и стали обстреливать цитадель из пушек, поэтому кастелян через
несколько дней сдал ее при посредничестве Фабрицио Колонны и с согласия
римского префекта Джованни делла Ровере158, брата кардинала Сан Пьетро
ин винколи, при условии, что папа не станет никоим образом преследовать
ни того, ни другого, если те не дадут к этому нового повода. Фабрицио же,
которому кардинал доверил Гроттаферрату, должен был выплатить папе
десять тысяч дукатов и мог продолжать владеть ею на тех же основаниях.
Однако Лодовико Сфорца, которому кардинал, проезжая через Савону159,
сообщил о тайных переговорах, ведущихся по его совету и через его посредство
Альфонсом с генуэзскими изгнанниками, предупредил короля об этом
препятствии для его планов, и убедил его послать в Геную две тысячи швейцарцев
и тотчас же отправить в Италию триста копий160, дабы они были готовы под
156 Баязет II (1447-1512), сын Мехмеда II, турецкий султан с1481 г.
157 Никколо' II Орсини (1442-1510), шестой граф Питильяно, граф Нолы и других владений в
Неаполитанском королевстве с 1485 г., конфискованных у него в 1495 г., главнокомандующий
войсками Церкви с 1489, с 1495 служил Венецианской республике.
158 Джованни делла Ровере (1457-1501), кондотьер, племянник папы Сикста IV, брат Джулиано
делла Ровере, будущего папы Юлия II, синьор Сенигальи, герцог Соры и Арче. Титул римского
префекта, который в античности отвечал за порядок в Городе, стал к этому времени просто
почетным. Он был мужем Джованны да Монтефельтро и отцом кондотьера Франческо Марии
Делла Ровере.
159 Кардинал делла Ровере направлялся из Остии во Францию через Савону, откуда он был
родом. Вместе с Генуей она входила в миланские владения. Очевидно, кардинал сообщил
упоминаемые автором сведения через какое-то доверенное лицо.
160 Копье — боевая единица, состоявшая из конного латника, оруженосца, одного — двух стрелков,
пажа и слуги. Во французской армии в середине XV в. были учреждены «ордоннансные роты»,
состоявшие из нескольких эскадронов по 25-30 копий. Наемная конница также состояла из копий,
причем из отрядов, лишившихся своих кондотьеров, формировались особые подразделения, куда
входили так называемые «сломанные копья», т.е. отборные солдаты, ветераны (lance spezzate).
48

Книга 1, глава 7
командованием д'Обиньи (который
по возвращении из Рима по приказу
короля остановился в Милане)
защитить Ломбардию и двинуться, если
потребуется, дальше. К ним
прибавились пятьсот итальянских воинов,
нанятых на счет короля, под
командованием Джованфранческо да Сан
Северино, графа Кайяццо161, Галеотто
Пико, графа Мирандолы162, и Родоль-
фо Гонзага163, а также еще пятьсот,
которых обязался предоставить
герцог Миланский. Лодовико, тем
не менее, не пренебрегал и
прежними ухищрениями И не уставал ТВер- Ипполита Мария Сфорца. Копия бюста с не-
ДИТЬ папе И Пьеро Медичи О Своей сохранившегося оригинала работы Фр. Лау-
преданности миру и безопасности раны'шии ""-Пу™™.
Италии, прельщая их теми или иными надеждами, кои вот-вот должны были
сбыться. Если настойчиво о чем-то твердить, можно заронить сомнение даже
у тех, кто не расположен верить, поэтому, хотя обещания Лодовико больше
не вызывали доверия, они создавали некоторые помехи для приготовлений
его собеседников. Ведь папе и Пьеро Медичи очень хотелось бы совершить
переворот в Генуе, но это было бы прямым вмешательством в дела Милана,
поэтому папа на просьбу Альфонса предоставить галеры и присоединить
свои силы к его отрядам в Романье ответил, что его люди могут участвовать
в совместной защите Романьи, но не двинутся дальше, и галеры он не хотел
давать, чтобы раньше времени не загонять Лодовико в угол. Флорентинцы же,
у которых неаполитанский король просил принять и снабдить провизией его
флот в Ливорно, отмалчивались по той же причине, а также потому, что они
отвергли просьбу французского короля под предлогом союза, заключенного
с Фердинандом, но не желали выходить за рамки его условий без крайней
необходимости.
Но поскольку дела не терпели дальнейшего отлагательства, флот во
главе с адмиралом доном Федериго отплыл из Неаполя, а Альфонс лично
собрал свои силы в Абруцци для похода в Романью. Прежде чем что-либо
предпринять, он считал необходимым провести переговоры с папой,
который желал того же, дабы решить, что следует сделать для общего
блага, и потому тринадцатого июля они встретились на земле Вирджинио
Другой вариант перевода — «разрозненные копья».
161 Джанфранческо да Сансеверино (ок. 1450-1501), старший сын первого графа Кайяццо Роберто
Сансеверино и Джованны да Корреджо, кондотьер.
162 Галеотто Пико I (1442-1499), сын Джованфранческо I, граф Мирандолы с 1467, правитель
Пармы от имени Лодовико Сфорцы.
163 Родольфо Гонзага (1452-1495), сын маркиза Мантуанского Лодовико III, с 1493 маркиз
Люццары, он погиб в битве при Форново.
49

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Орсини, в Виковаро, и пробыли там три дня, а затем расстались в полном
согласии. На этих переговорах было решено, по совету папы, что сам
король дальше не пойдет и часть его войска, по словам Альфонса
насчитывавшего около ста эскадронов (squadre) конников, по двадцать человек
в эскадроне, и более трех тысяч арбалетчиков и легкоконных, останется
с ним в пределах Абруцци, близ Челле и Тальякоццо, для защиты его и
церковных владений; Вирджинио будет в Риме противостоять силам Колонна,
для чего там разместятся двести тяжеловооруженных всадников папы
и часть легкой кавалерии короля, в Романью же пойдет с семьюдесятью
эскадронами, остающейся легкой конницей и большей частью людей
Церкви, выделенных только для обороны, герцог Калабрии Фердинанд164
(названный титул носили первородные сыновья неаполитанских королей),
молодой человек, подававший большие надежды. С ним для обуздания его
юношеских порывов следовали Джанджакомо Тривульцио165,
командующий королевскими войсками, и граф Питильяно, перешедший от папы
на службу к королю166,— оба опытные и заслуженные полководцы. Выбор
Фердинанда для похода в Ломбардию казался очень уместным, ибо он был
связан тесными и двойными родственными узами с Джован Галеаццо,
который был мужем его сестры Изабеллы и сыном его дяди Галеаццо, чья
сестра Ипполита167 была матерью Фердинанда. Но одна из важнейших
вещей, которую обсуждали папа с Альфонсом, касалась семьи Колонна,
ибо те явно что-то замышляли. Просперо и Фабрицио Колонна служили
покойному королю и получили от него владения и почетные должности,
однако после его смерти Просперо, невзирая на неоднократные обещания
перейти к Альфонсу, поступил на службу к объединившимся папе и
герцогу Миланскому, стараниями кардинала Асканио (Сфорцы), и не захотел
потом служить одному папе, как тот просил; а Фабрицио, продолжавший
находиться на жалованье у Альфонса, отказался идти в Романью с герцогом
Калабрийским, пока не будут должным образом улажены противоречия
с Просперо, который вызвал гнев папы и короля, и со всем родом Колонна.
Таков был внешний повод для разногласий, но втайне, под влиянием своей
великой дружбы с Асканио, который покинул Рим из страха перед папой
и укрылся во владениях Колонна, а также в надежде на хорошее
вознаграждение и из зависти к Вирджинио Орсини, главе враждебной партии168,
занявшему при Альфонсе первое место и получившему больше от его
щедрот, братья перешли на службу к французскому королю. Но они не хотели,
164 Фердинанд II Неаполитанский или Феррандино (1469-1496), сын Альфонса II, король Неаполя
в 1495-1496 гг.
165 Джанджакомо Тривульцио (1440/1441-1518), выходец из Милана, враг Лодовико Сфорцы,
служил королям Неаполя, затем французским, маршал Франции.
166 В июле Никколо' Орсини заключил договор кондотты на 200 копий с Альфонсом II.
167 Ипполита Мария Сфорца (1445-1484), дочь Франческо I Сфорцы и Бьянки Марии Висконти,
жена Альфонса с 1465, умерла до его восшествия на престол. Копия ее бюста с несохранившегося
оригинала работы Фр. Лаураны есть в ГМИИ им.Пушкина.
168 Имеются в виду гибеллины, в то время как Колонна считались гвельфами.
50

Книга 1, глава 8
чтобы это открылось, пока не
будет возможности открыто перейти
на его сторону, продолжали вести
переговоры и делали вид, что
желают прийти к соглашению с папой
и Альфонсом, которые настаивали,
чтобы Просперо покинул герцога
Миланского и заключил такой же
контракт с ними и тем развеял их
подозрения. Однако братья
Колонна не собирались договариваться
и выставляли то одно, то другое
препятствие к этому. Папа
Александр и Альфонс подходили к
переговорам по-разному: Александр
желал завладеть замками Колонна
в римских землях169 и потому был
за то, чтобы напасть на них,
Альфонс же стремился только себя
обезопасить и считал войну последним
средством; впрочем, он не решался
противостоять алчности папы. Поэтому они решили прибегнуть к оружию
и договорились, какими силами и в каком порядке действовать. Однако
несколько дней отвели на то, чтобы уладить дело миром.
Король Франции Карл VIII. Жан Перреаль.
Музей Конде, Шантийи.
Книга 1, глава 8
Экспедиция флота Альфонса Арагонского против Генуи; операции
на Восточной Ривьере170 и их провал. Поход войска Альфонса в Романью,
первые встреченные трудности. Пьеро Медичи присоединяет к арагонской
армии отряды, нанятые флорентинцами. Обращение папы и Альфонса
к венецианскому сенату, испанскому королю и Баязету. Новые интриги
Лодовико Сфорцы.
Все стороны вели упомянутые и другие переговоры, но в конце концов
Итальянская война началась с выступления дона Федериго в поход на Геную
с флотом, который был намного больше и лучше снабжен, чем любой другой,
плававший в Тирренском море за многие годы: в него входили тридцать пять
малых галер, восемнадцать нефов171 и средних судов, несших множество
169 Terra di Roma, имеется в виду часть Лациума, окрестности Рима, входившие в папские
владения. Можно переводить также, как название конкретной местности — Терра ди Рома.
170 Генуэзская Ривьера, т.е. морское побережье, делится на две части, простирающиеся по обе
стороны от города: Ривьера ди Леванте (Восточная) и Ривьера дель Поненте (Западная).
171 Неф (фр. nef, итал. nave — корабль) — крупное парусное торговое и военно-транспортное
судно. Этот термин соответствовал таким типам судов, как каракка и каравелла.
51

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
пушек и три тысячи пехотинцев для действий на суше. Эти приготовления
и наличие в рядах неаполитанцев изгнанников из Генуи породили при
выступлении большие надежды на победу, однако, его задержка, вызванная
общими для таких крупных предприятий трудностями и отчасти ложными
посулами Лодовико Сфорцы, а затем пребывание флота в сиенских портах172
в ожидании набора недостающих до четырех тысяч солдат, сделали
труднодостижимым то, что месяцем ранее было легкодоступным. У противников
было время, чтобы приготовиться, в Геную прибыл бальи Дижона173 с двумя
тысячами швейцарцев, нанятых французским королем, в порту снаряжались
многочисленные нефы и галеры и туда же прибыла часть судов, оснащенных
в Марселе. Лодовико, не скупясь на средства, оправил туда Гаспаре да Сан
Северино по прозвищу Фракасса и его брата Антонио Марию174 со
множеством солдат, а также, дабы в дополнение к чужеземным силам заручиться
благоволением самих генуэзцев, привлек к себе с помощью даров,
пожертвований, обещаний и наград брата Обьетто, Джованлуиджи Фьески, Адорно
и многих других нобилей и пополанов175, способных поддержать его власть
в городе. В то же время он призвал в Милан из Генуи и прибрежных земель
немало сторонников изгнанных граждан. Эти достаточно действенные
меры приобрели еще больший вес и основательность благодаря прибытию
в Геную по поручению французского короля герцога Орлеанского Людовика
в те дни, когда арагонский флот появился в ее водах. До этого герцог беседовал
в Алессандрии об общих делах с Лодовико Сфорцей, который (столь густым
мраком покрыты судьбы смертных176) принял его с радостью и большими
почестями, но как равного, не подозревая, как скоро в руках Людовика
окажутся его власть и его жизнь. Эти события привели к тому, что арагонцы,
ранее собиравшиеся ввести флот в гавань Генуи в надежде, что сторонники
высланных поднимут бунт, изменили свои намерения и решили атаковать
Ривьеру. После некоторых споров о том, с какого побережья, Восточного
или Западного, следует начать, приняли предложение Обьетто, который
очень рассчитывал на поддержу жителей побережья Леванте, поэтому флот
направился к городу Портовенере. Из Генуи туда были посланы четыреста
солдат, и для поднятия духа населения в Специю прибыл Джанлуиджи
Фьески, так что бой продлился несколько часов и закончился впустую; арагонцы,
утратив надежду взять город, вернулись в порт Ливорно, чтобы запастись
продовольствием и набрать еще солдат: поскольку было понятно, что
прибрежные города хорошо защищены, требовалось увеличить силы. Узнав
172 Сиенские порты — Таламоне и Кастильоне.
173 Антуан де Бессе (ум. в 1508), бальи (чин наместника на территориях королевского домена)
Дижона с 1483, служил сначала герцогам Бургундским, затем французским королям.
174 Второй и четвертый сыновья кондотьера Роберто Сансеверино от его первой жены
Джованны да Корреджо: Гаспаре (1455-1519) по прозвищу Фракасса («Гром») и Антонио
Мария (ок. 1460-1509).
175 Пополаны — народ и его вожди.
176 Впоследствии, когда Людовик унаследовал французский трон, он отнял у Сфорцы его владения,
а самого герцога взял в плен.
52

Книга 1, глава 8
о том, что французский флот, уступающий по числу галер, но превосходящий
по количеству нефов, готовится выйти из Генуи, дон Федериго отправил
свои нефы обратно в Неаполь, чтобы ему было легче уйти со скоростными
галерами в случае атаки противника нефами и галерами. Если бы последние
отделились от нефов, он все-таки мог бы напасть на них.
Одновременно герцог Калабрии двигался с сухопутным войском в Рома-
нью, с тем чтобы потом, как было заранее решено, идти в Ломбардию. Но для
свободного прохода и безопасности требовалось привлечь на свою сторону
Болонью, Имолу и Форли, ибо Чезена, подчинявшаяся непосредственно папе,
и Фаэнца, где правил Асторре Манфреди177, маленький мальчик, чье войско
было на жалованье у флорентинцев, а город находился под их
протекторатом, были уже готовы всячески содействовать арагонской армии. Форли
и Имолой в качестве викария Церкви управлял Оттавиано, сын Джироламо
Риарио, под опекой своей матери Катерины Сфорца178. Папа и Альфонс
на протяжении нескольких месяцев совместно предлагали ей контракт для
Оттавиано и защиту его владений, но безрезультатно, отчасти из-за того,
что Катерина добивалась более выгодных условий, отчасти потому, что
флорентинцы, придерживаясь своего намерения не распространять свои
обязательства перед Альфонсом на действия против французского короля,
не соглашались участвовать в этой сделке, а без них папа и король не хотели
ее финансировать, и главное, Катерина не желала подвергать свои города
опасности, если флорентинцы не будут защищать владения ее сына вместе
с другими. Фердинанд устранил эти препятствия по пути с войском в Романью
через Мареккью179 на переговорах с Пьеро Медичи в Борго Сан-Сеполькро.
На первой же встрече он предложил ему от имени своего отца Альфонса
использовать его и его армию как ему будет угодно во Флоренции, Сиене
и Фаэнце, что еще больше подстегнуло Пьеро, и вернувшись во Флоренцию,
он дал согласие на вышеупомянутую сделку, вопреки советам наиболее
мудрых граждан, ибо об этом его настойчиво просил Фердинанд. Итак,
в ней приняли участие на равных папа, Альфонс и флорентинцы, а через
несколько дней они договорились и с Болоньей, приняв на службу Джованни
Бентивольо180, правившего в этом городе. Папа при поручительстве короля
и Пьеро Медичи пообещал ему кардинальскую шапку для его сына Антонио
177 Асторре или Асторджо III Манфреди (1485-1502), сын Галеотто Манфреди и дочери Джованни II
Бентивольо, правителя Болоньи. Асторре был свергнут Чезаре Борджиа и погиб в заключении,
как рассказывается ниже. В 1494 г. он считался кондотьером Флоренции, в конце 1495 от его
имени был заключен другой договор — с Венецией.
178 Катерина Сфорца (1463-1509), графиня Форли, побочная дочь Галеаццо Марии Сфорцы, в
первом браке жена Джироламо Риарио (1443-1488), племянника папы Сикста IV. Оттавиано
(1479-1523), кондотьер, впоследствии епископ Витербо, был первым сыном от этого союза.
Второй брак Катерина заключила тайно со своим любовником Джакомо Фео (1471-1495), который
был убит заговорщиками, как и первый муж. В третьем браке Катерина Сфорца была женой
Джованни Медичи по прозвищу Пополано (1467-1498); их сын Джованни стал знаменитым
кондотьером (делле Банде Hepe), а внук Козимо — первым Великим герцогом Тосканским.
179 То есть по пути, ведущему вдоль р. Мареккьи, впадающей в море в городе Римини.
180 Джованни II Бентивольо (1443-1508), с 1463 по 1506 гг. правитель Болоньи.
53

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Галеаццо, в то время апостольского протонотария181. Эти контракты очень
усилили позиции Фердинанда, и еще большим был бы результат, если бы
он уже вступил в Романью; однако вследствие его запоздания и стараний
Лодовико Сфорцы еще до его прихода в Чезену д'Обиньи и граф Кайяццо,
командующий миланскими войсками, с частью сил, предназначенных для
противодействия арагонцам, беспрепятственно пересекли территорию
Болоньи и вошли в контадо182 Имолы. Таким образом, Фердинанд лишился
надежды напасть на Ломбардию и был вынужден оставаться в Романье, где
он пользовался поддержкой городов, за исключением Равенны и Червии,
подвластных венецианцам и никому не помогавших, а также небольшой
территории, примыкающей к реке По и принадлежавшей герцогу Феррар-
скому,— здесь отряды французов и Сфорцы могли получить все необходимое.
Но ни трудности, встретившиеся при походе в Геную, ни препятствия,
возникшие в Романье, не могли умерить безрассудства Пьеро Медичи.
Согласно секретному договору, заключенному без ведома республики с папой
и Альфонсом, он обязался открыто выступить против французского короля,
и не только согласился принять и снабдить неаполитанский флот в порту
Ливорно и позволить набирать солдат во всех флорентийских владениях,
но, переходя всяческие рамки, распорядился, чтобы Аннибале Бентивольо183,
сын нанятого флорентинцами Джованни, со своим отрядом, а также отряд
Асторре Манфреди присоединились к войску Фердинанда, как только он
войдет в контадо Форли, и послал туда же тысячу солдат и артиллерию.
Папа придерживался такой же позиции: помимо военных приготовлений
и бреве, адресованного ранее Карлу с призывом не приходить в Италию,
но действовать по закону, а не силой, он потребовал того же другим бреве
под угрозой церковного наказания. Также он обратился к венецианскому
сенату через епископа Калаорры184, своего нунция в Венеции, где с этой же
целью находились послы Альфонса и флорентинцев (но последние
действовали не столь открыто), с просьбой оказать противодействие армии
французского короля ради общего благополучия Италии, или хотя бы
уведомить Лодовико Сфорцу о неприятии его планов. Однако сенат
через дожа ответил, что мудрый государь не станет подвергать военной
опасности свои владения, чтобы избавить от нее других, и не согласился
ни на какие действия или демарши, которые повредили бы одной из
сторон. Испанский король, непрестанно побуждаемый папой и Альфонсом,
обещал послать свой флот со множеством солдат в Сицилию, чтобы в случае
181 Почетная должность при курии, формально связанная с составлением папских актов.
Антонгалеаццо Бентивольо (1472-1525), кардиналом так и не стал.
182 Подчиненная городу окружающая территория, округа.
183 Аннибале II Бентивольо (1466-1540), сын Джованни II и Джиневры Сфорца, кондотьер.
184 Педро де Аранда, епископ Калаорры в Испании в 1477-1498 гг., выходец из семьи марранов
(крещеных евреев), в 1487 г. он был обвинен в ереси (криптоиудаизме) и уехал в Рим, где
продолжал занимать важные должности. В апреле 1498 г. он был арестован, параллельно с другими
марранами подвергнут суду и умер в замке Св. Ангела в 1500 г. См. Foa Anna, Un vescovo marrano:
il processo a Pedro de Aranda (Roma 1498) // Quaderni storici, 3,1998, pp. 533-552.
54

Книга 1, глава 8
необходимости помочь Неаполитанскому королевству, но извинял свою
медлительность нехваткой денег. Альфонс отправил ему определенную
сумму, а папа разрешил ему употребить на эти цели средства,
собранные в Испании по распоряжению апостольского престола для крестового
похода, хотя их можно было тратить только против врагов христианской
веры. Мысли союзников были настолько далеки от борьбы с последними,
что Альфонс, кроме посольства, уже выехавшего к султану, отправил туда
Камилло Пандоне и вместе с ним тайного представителя понтифика,
генуэзца Джорджо Буччардо185, посещавшего турок еще при папе
Иннокентии. Баязет оказал им небывалые почести и почти тотчас же отослал
обратно с обещаниями всяческой помощи. Впрочем, хотя эти обещания
были подтверждены турецким эмиссаром, вскоре присланным Баязетом
в Неаполь, они не имели последствий то ли из-за удаленности стран друг
от друга, то ли из-за взаимного недоверия турок и христиан.
Тем временем Альфонс и Пьеро Медичи, не добившись успеха ни на море,
ни на суше, вознамерились обмануть Лодовико Сфорцу посредством его же
хитрых уловок, но ухищрения помогли им не больше, чем сила. Многие
полагали, что для Лодовико, учитывая грозившую ему опасность, было
невыгодно, чтобы французский король захватил Неаполитанское
королевство, поэтому сделавшись герцогом Миланским и введя французское
войско в Тоскану, он собирался стать посредником в заключении мира.
Альфонс должен был признать себя данником французской короны и
предоставить королю залог, а флорентинцы отдать земли, принадлежащие им
в Луниджане186, после чего король вернулся бы во Францию. Тогда,
разгромив флорентинцев и ослабив неаполитанского короля, Лодовико, будучи
миланским герцогом, чувствовал бы себя в достаточной безопасности,
не подвергаясь угрозе со стороны победивших французов. Он надеялся,
что при приближении зимы Карл встретится с трудностями, которые
помешают ему одержать победу, так что, учитывая природную нетерпеливость
французов, нехватку средств у короля и недовольство многих
приближенных этим походом, нетрудно было бы прийти к соглашению. Как бы
то ни было, несомненно, что, хотя поначалу Лодовико всячески старался
отлучить Пьеро Медичи от арагонцев, затем он в глубокой тайне стал
поддерживать его в его планах, обещая сделать так, что французский король
не перейдет горы, или перейдет, но скоро повернется вспять, ничего здесь
не добившись. Через своего посла, находившегося во Флоренции, Сфорца
не переставал внушать Пьеро такие надежды, то ли потому, что таковы
и вправду были его расчеты, то ли потому, что он хотел погубить Медичи
185 Джорджо Буччардо (ум. до апреля 1499), родственник семьи Чибо и папы Иннокентия VIII,
он жил на Востоке и изучил турецкий язык. Папы посылали его в Константинополь, упоминаемая
здесь миссия началась в июне 1494 г., и в ноябре того же года Буччардо вернулся с турецкими
послами и с 40 тыс. дукатов, выплаченных султаном за содержание при папе его брата и соперника
Джема, бежавшего в Италию. В Анконе он был арестован врагом Александра VI Джованни делла
Ровере, который опубликовал письма султана, вызвавшие большой скандал. Выйдя на свободу,
Буччардо продолжил сношения с турками от имени папы, а затем герцога Феррарского.
186 Гористая местность в Тоскане, граничившая с генуэзскими владениями.
55

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и заставить его зайти против короля так далеко, чтобы пути назад не
оставалось. Пьеро, с ведома Альфонса, решил познакомить с этими интригами
французского короля, и в один прекрасный день пригласил к себе, под
предлогом нездоровья, миланского посланника, предварительно спрятав
французского поверенного во Флоренции там, где тот мог слышать все их
речи. Подробно перечислив все обещания и заверения Лодовико, и заметив,
что по его настоянию сам Пьеро не соглашается удовлетворить просьбы
Карла, он пожаловался, что Лодовико в то же время торопит его приход,
следовательно, его слова не соответствуют его поступкам, почему Пьеро
вынужден застраховать себя от грозящей опасности. Миланец отвечал,
что Пьеро следует доверять Лодовико, хотя бы по той причине, что и ему
невыгодно, чтобы Карл захватил Неаполь, и призвал Пьеро не отступать
от его намерений, ибо в противном случае он сам и вся Италия попадут
в рабство. Французский посол доложил обо всем своему королю, утверждая,
что Лодовико — предатель, но эта уловка не привела к результату, на
который рассчитывали король Альфонс и Пьеро, напротив, французы сообщили
о ней Лодовико, и это усилило его ненависть и раздражение против Пьеро,
как и намерение убедить французского короля не тратить время впустую.
Книга 1, глава 9
Грозные предзнаменования и страх итальянцев перед нашествием
французов. Неожиданные колебания французского короля ввиду
противодействия двора походу в Италию. Подстрекательство кардинала
Сан Пъетро ин винколи. Переход через Альпы по перевалу Монженевр
и вступление Карла Ville Асти. Его физический и нравственный облик.
Уже не одни только приготовления на суше и на море, но и небеса и люди
согласно предсказывали Италии грядущие несчастья. Ибо те, кто с
помощью науки или божественного наития получает знания о будущем, в один
голос твердили о приближении многих великих перемен, невиданных
и ужасных событий. Неменьший страх наводили слухи о появлении в
разных частях Италии сверхъестественных и необычных знамений. В Апулии
на небе ночью взошли три солнца в сумрачном ореоле при раскатах грома
и блеске молний; в окрестностях Ареццо на протяжении многих дней в
воздухе были видны бесчисленные вооруженные всадники на огромных конях
и слышались звуки труб и барабанов; в разных местах Италии явно мирото-
чили образа и священные статуи; повсюду у людей и животных рождались
уродцы и происходило множество других противоестественных вещей. Все
это вселяло в народ необыкновенный ужас, вызванный разговорами о силе
и свирепости французов, которые, как известно из истории187, уже разорили
почти всю Италию, огнем и мечом опустошили и разграбили Рим и
подчинили себе многие провинции Азии; в мире, кажется, не осталось места,
которое не подверглось бы их нападениям. Удивительно было только то, что
187 В историю французов Гвиччардини включает и нашествия галлов на Рим.
56

Книга 1, глава 9
среди стольких предзнаменований не появилась комета, которую древние
считали вернейшим вестником перемен в жизни государств.
Но веру в небесные знамения, предсказания, прогнозы и чудеса
подкрепляли происходящие события, ибо Карл в соответствии со своими планами
прибыл в город Вьенну в Дофине — его намерения не могли изменить
ни просьбы, поступающие со всех концов королевства, ни отсутствие денег,
которых не хватало на текущие расходы, так что приходилось закладывать
за небольшие суммы драгоценности, полученные королем в долг от герцога
Савойского188, маркизы Монферратской189 и других господ его двора. Деньги,
ранее поступившие от сборов во Франции, и те, что предоставил Лодовико,
король частично потратил на снаряжение флота, который давал главную
надежду на победу, частично же, еще будучи в Лионе, опрометчиво раздал
разным лицам. Поскольку государи тогда не были привычны вымогать
деньги у своих народов, попирая божеские и человеческие права, чему позднее
научили жадность и необузданная алчность, собрать новые средства было
трудно. На таком зыбком фундаменте покоилась столь грандиозная война!
Ибо король руководствовался скорее своим порывом и безрассудством,
чем расчетом и благоразумием. Однако часто бывает, что в начале новых
великих и трудных предприятий, даже уже решенных, людям приходят на ум
соображения противоположного свойства190. И когда король уже собирался
в путь и его войска начали движение в сторону гор, при дворе поднялся
ропот: кто говорил о трудностях, с которыми обычно сопряжены такие
предприятия, кто ссылался на вероломство итальянцев, особенно
Лодовико Сфорцы, подтверждение чему было получено из Флоренции (и как раз
задерживалось поступление обещанных им денег), так что не только были
слышны громкие голоса тех, кто и раньше был против похода (это случается
188 Драгоценности были переданы герцогиней Савойской Бьянкой Монферратской (1472-
1519), регентшей после смерти ее мужа, Карла I (1468-1490) при сыне Карле Иоанне Амедее
(1488-1496). Бьянка была вынуждена согласиться на проход французских войск через ее
владения в Италию и перенесла свою резиденцию в Турин. См. Коммин Ф. де, Мемуары /
Пер. Ю.П. Малинина. М., 1986. Кн. 7, гл. 6, с. 279: «король пошел в Турин, где одолжил у мадам
Савойской, дочери покойного маркиза Гульельмо Монферратского и вдовы Карла Савойского,
ее драгоценности, которые заложил за 12 тысяч дукатов». (Далее: Коммин, 7-6, с....).
189 Маркиза Монферратская, Мария Бранкович (Сербской, 1466-1495), дочь свергнутого сербского
деспота Стефана, тетка Бьянки Монферратской; в 1485 г. она была выдана замуж за 65-летнего
маркиза Монферратского Бонифация III (1424/1426-1490), для которого это был третий брак.
При такой разнице в возрасте она родила мужу двоих детей и пережила его только на 5 лет.
С марта 1494 г. она была регентшей при малолетнем сыне Вильгельме IX (1486-1518). Коммин
несколько раз говорит о ее благоволении к французам.
190 Ср. Заметки, 156, с. 157: «Я от природы был очень решителен и тверд в своих действиях; тем
не менее со мной часто случалось, что после принятого важного решения меня охватывало как бы
некоторое раскаяние; происходило это не от мысли, что если бы мне пришлось решать заново,
я бы поступил иначе, а оттого, что, пока решения еще не было, я лучше видел трудности того
или другого исхода; потом, когда все было кончено и мне не надо было уже бояться трудностей,
которые я своим решением устранил, мне представлялись только те препятствия, которые надо
было преодолевать, и, взятые сами по себе, они казались больше, чем раньше, когда приходилось
сравнивать их с другими; отсюда следует, что для избавления себя от этих терзаний, надо
тщательно представить себе и другие затруднения, которые ты отложил в сторону».
57

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
всегда, когда кажется, что суждения подтверждаются течением событий),
но и кое-кто из его зачинщиков, в том числе епископ Сен-Мало, начали
колебаться. В конце концов этот ропот достиг слуха короля и произвел такое
впечатление на весь двор и на него самого, что желание двигаться дальше
пропало, и король приказал войскам остановиться, поэтому многие сеньоры,
находившиеся в пути, узнав об отмене решения идти в Италию, вернулись
ко двору. Полагают, что вся затея легко могла бы расстроится, если бы
кардинал Сан Пьетро ин винколи, в ту пору, как и ранее, и потом выступавший
в роли рокового зачинщика итальянских бед, не разжег своими жаркими
речами остывший пыл и не настроил короля в пользу его прежних планов,
напомнив о причинах, побудивших его к столь славному предприятию,
и представив во всей красе, каким позором покроет его в глазах всего мира
легкомысленный отказ от великого плана. Чем же тогда оправдать отказ
от графства Артуа, защищавшего границы его королевства с этой стороны?
Чем объяснить передачу графства Руссильон испанскому королю, открывшую
перед ним ворота во Францию и вызвавшую недовольство народа и знати?191
Другие властители поступают таким образом, чтобы избежать смертельной
опасности или получить неслыханные выгоды. Но какая необходимость или
опасность стояла перед ним? Какой награды он ожидал? Какая польза будет
кроме того, что он приобретет великий позор, оплаченный дорогой ценой?
Какие произошли события, какие возникли препятствия и опасности после
того, как о походе раструбили по всему свету? И разве надежда на победу
не растет с каждым часом? Ведь все упования противников на успешную
оборону развеялись: арагонский флот, после бесславного нападения на Пор-
товенере, укрылся в порту Ливорно и не сможет уже нанести вреда Генуе,
находящейся под защитой многочисленных солдат и более сильного флота,
а сухопутное войско, остановленное в Романье горсткой французов, не
решается двинуться вперед. Что же они смогут сделать, если по всей Италии
пройдет слух, что король с великой армией перешел через горы? Разве
волнения не вспыхнут повсюду? Разве папа не устрашится, увидев из своего
дворца, что отряды Колонна подступают к вратам Рима? Разве Пьеро
Медичи не придет в ужас, когда против него восстанут его же сородичи192 и весь
город, преданный французскому имени и жаждущий вернуть попранную
семьей Медичи свободу? Ничто не остановит натиск короля до самых границ
Неаполя, и там воцарится тот же страх и смута, друзья восстанут, а враги
обратятся вспять. Стоит ли опасаться, что не хватит денег? Как только
раздастся звон французских мечей и гром пушек, все итальянцы наперебой
сами станут предлагать деньги, а если кто-то дерзнет оказать сопротивление,
добычей войска станут трофеи и богатства, отнятые у побежденных. Ведь
в Италии, за многие годы привыкшей скорее к подобию войн, чем к
настоящей войне, не хватит духу, чтобы противостоять французской ярости.
Какая же робость, какое смятение, какие призраки и химеры поселились
Об Артуа и Руссильоне см. выше, гл. 5.
См. выше, гл. 6, прим. 147.
58

Книга 1, глава 9
в душе короля? Неужели он вдруг утратил то величие духа, то ожесточение,
с которым за четыре дня до этого похвалялся разгромить всех итальянцев
вместе взятых. Королю следовало бы принять во внимание, что он уже
не волен изменить свои планы: дело зашло слишком далеко, были отданы
земли, снаряжены и отвергнуты посольства, истрачены средства, сделаны
приготовления, объявлены цели, и сам король уже лично прибыл почти
к подножию Альп. Даже если бы экспедиция была опасной, необходимость
побуждала ее предпринять, ибо для короля не оставалось иного выбора,
кроме как между славой и позором, между поношением и триумфом, между
всеобщим восхищением и всеобщим презрением. Что же говорить, когда
победа и торжество обеспечены и несомненны.
Все это было высказано кардиналом не столько в выспренних речах,
сколько в пылких тирадах, сопровождаемых, как это было ему присуще,
резкими и энергичными жестами, которые так подействовали на короля,
что он, не обращая внимания на уговоры противников войны, в тот же
день выехал из Вьенны в сопровождении всех сеньоров и полководцев
Французского королевства, за исключением герцога Бурбона193, коему
было доверено управление страной, а также адмирала194 и еще нескольких
человек, оставленных на страже главных провинций. Армия вошла в
Италию по дороге, ведущей через перевал Монженевр, гораздо более удобной,
чем через перевал Монсени, который в старину с превеликой трудностью
преодолел карфагенянин Ганнибал, и прибыла в Асти девятого сентября
тысяча четыреста девяносто четвертого года. Она принесла с собой семена
раздора и неисчислимых бед, ужасных несчастий и невиданных перемен,
ибо приход французов означал не только крах государств, падение
правителей, разорение земель, разграбление городов, жестокие убийства,
но и появление нового покроя платья, новых нравов, новых и кровавых
обычаев войны, неизвестных ранее болезней. Италия, где до этого царили
мир и согласие, пришла в такое расстройство, что уже никогда не могла
оправиться, поэтому чужеземные народы и армии варваров могли
безнаказанно попирать и разорять ее. Несчастье усугублялось тем, что наш
позор не уравновешивался доблестью победителя, ибо хотя виновник всех
этих бед был щедро наделен благами судьбы, от природы он был лишен
каких бы то ни было достойных телесных и душевных качеств.
С детства Карл страдал от своей слабой комплекции и телесных недугов,
роста он был малого, на вид безобразен, если не считать живого и полного
достоинства взгляда; сложение его было таким непропорциональным, что он
больше напоминал некое чудовище, чем человека, полезные науки ему были
вовсе незнакомы, и он едва разбирал буквы; он желал властвовать, но был
к этому неспособен, ибо приближенные водили его за нос, а он не умел
сохранять в общении с ними своего величия и авторитета; чураясь всяких
193 Пьер II де Боже (1438-1503), герцог Бурбонский и Овернский, муж Анны Французской, шурин
Карла VIII, глава Королевского совета.
194 Луи Мале де Гравиль, губернатор Нормандии и Пикардии. См. о нем выше, гл. 4, прим. 80.
Он, как и Пьер де Боже, был противником похода в Италию.
59

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
трудов и забот, он и в тех, коими приходилось заниматься, не выказывал
ума и благоразумия. Если какие-то его качества и заслуживали похвалы,
при ближайшем рассмотрении они побуждали его скорее к дурному, чем
хорошему. Он добивался славы, но не разумными поступками, а напором;
был щедр, но легкомыслен, не знал меры и различий; иногда постоянен
в своих решениях, однако скорее за счет пустого упрямства, чем
последовательности, а то, что многим казалось его добродушием, правильнее
было бы назвать холодностью и душевной леностью.
Книга 1, глава 10
Новый поход арагонского флота против Генуи. Поражение Объетто
Фьески при Рапалло. Отказ дона Федериго Арагонского от активных
действий на побережье.
В тот самый день, когда король прибыл в Асти, он получил из Генуи
благоприятные известия, свидетельствующие о том, насколько
расположена к нему фортуна. Дон Федериго, удалившись из Портовенере в гавань
Ливорно, дал отдых своему флоту и набрал новых солдат, а затем вернулся
на Ривьеру и высадил на берег Обьетто Фьески с тремя тысячами
пехотинцев. Тот без труда занял город Рапалло, отстоящий от Генуи на двадцать
миль, и начал делать вылазки в окружающую местность. Те, кто находился
в Генуе, отнеслись к этому событию серьезно, ибо из-за партийных распрей
даже небольшое замешательство представляло опасность для города, и
дальнейшего продвижения противника нельзя было допустить. Поэтому братья
Сан Северино и Джованни Адорно, брат губернатора Генуи Агостино195,
с итальянской пехотой, оставив часть людей для охраны города, по суше
двинулись к Рапалло, и к ним присоединился герцог Орлеанский с тысячью
швейцарцев на кораблях, которых насчитывалось восемнадцать галер, шесть
галеонов196 и девять больших нефов. Встретившись близ Рапалло, эти войска
с большим ожесточением напали на противника, оборонявшегося на мосту,
соединяющем кварталы Рапалло с узкой долиной, ведущей к морю. На
стороне арагонцев помимо их собственных сил было преимущество местности,
благодаря суровости которой их позиции не нуждались в дополнительной
защите. Поэтому начало приступа не принесло успеха их противникам,
и швейцарцы, не имея возможности развернуться в боевой порядок, уже
собирались отступить. В это время со всех сторон стали стекаться
сторонники Адорно из местных жителей, которых здешние крутые горы и скалы
приучили воевать; к тому же, с фланга арагонцев начали обстреливать пушки
французских кораблей, подошедших к берегу на самое малое расстояние.
195 Агостино Адорно (ум. в 1502), управлял в 1488-1499 Генуей от имени миланского герцога.
Вместе со своим братом Джованни (ум. в 1500) в 1488 г. и в союзе с братьями Обьетто
и Джанлуиджи Фьески он изгнал из города правившего до этого губернатора из конкурирующей
партии Паоло Фрегозо. Джованни Адорно командовал войсками и флотом.
196 Галеон — крупное военное парусное судно. Оно имело от 3 до 5 мачт и два ряда пушек.
60

Книга 1, глава 11
Обороняющимся было трудно сдерживать натиск противника, и когда они
были вытеснены с моста, Обьетто, чьи приверженцы так и не выступили,
получил известие, что приближается Джанлуиджи Фьески197 с большими
силами, поэтому опасаясь удара в спину, его войско обратилось в бегство
в сторону гор, и первый, по обыкновению изгнанников, Обьетто. Во время
сражения и бегства погибли более ста человек: немалые потери по меркам
тех войн, кои велись тогда в Италии. Также было взято много пленных, в том
числе Джулио Орсини198, нанятый Альфонсом и следовавший за армией
с сорока тяжеловооруженными всадниками и несколькими конными
арбалетчиками, а также Фрегозино199, сын кардинала Фрегозо, и его родственник
Орландино200. Эта победа отвела угрозу от Генуи, ибо дон Федериго, который
после высадки десанта удалился в открытое море, чтобы не подвергнуться
атаке неприятельского флота в заливе Рапалло, утратил надежду на успех
и снова увел флот в Ливорно. И хотя там он набрал новых солдат и строил
планы ударить еще по какому-нибудь месту на побережье, неудачное начало,
как это бывает, губит все предприятие, поэтому дон Федериго не отважился
на что-либо серьезное. Это дало повод Лодовико Сфорце не без оснований
бахвалиться, что благодаря его ловкости и хитроумию враги сели в лужу, ибо
Геную спасла задержка в их выступлении, вызванная его уловками и
лживыми заверениями.
Книга 1, глава 11
Армия Карла VIII. Совершенство французской артиллерии. Почему еще
французское войско наводило такой страх. Различие между итальянским
воинством и армией Карла.
К Карлу в Асти немедленно приехал Лодовико Сфорца со своей женой
Беатриче и пышной свитой из многочисленных знатных и прекрасных
дам миланского герцогства, а также Эрколе, герцог Феррарский. Обсудив
общие планы, союзники решили как можно скорее двинуть войско дальше.
Чтобы ускорить это выступление, Лодовико, который очень опасался, как бы
французы ввиду наступления холодов не остались на зимовку в миланских
землях, ссудил еще денег королю, испытывавшему в них немалую нужду;
однако, поскольку Карл заболел оспой, французское войско задержалось
в Асти на месяц и было расквартировано в городе и его окрестностях. В состав
армии, насколько я могу судить по разноречивым сведениям, кроме двухсот
дворян из охраны короля, входили, считая швейцарцев, до этого бывших
в Генуе с дижонским бальи, и тех, кто воевал в Романье под командованием
д'Обиньи, тысяча шестьсот вооруженных всадников, у каждого из которых
по французскому обычаю имелось по два лучника, так что на каждое копье
197 Братья воевали во враждующих лагерях.
198 Джулио Орсини (ум. в 1517), граф Монтеротондо, герцог Асколи, кондотьер.
199 Фрегозино Фрегозо (р. ок. 1460-1512), младший сын кардинала Паоло, граф Нови.
200 Орландино Фрегозо (ум. в 1497), сын Джанфильяццо, двоюродный брат Паоло Фрегозо.
61

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
(так у них называют латников) приходилось по шесть лошадей. Кроме того,
шесть тысяч швейцарских пехотинцев и шесть тысяч французских,
наполовину из провинции Гасконь, которая, как у них считают, наиболее богата
боеспособными жителями. В дополнение к этому в Геную по морю было
доставлено много стенобитных и полевых пушек, причем таких, которых
в Италии еще не видели.
Эта чума, изобретенная много лет назад в Германии, была занесена
в Италию венецианцами во время войны, которую в тысяча триста
восьмидесятом году после Спасения вели с ними генуэзцы201; тогда венецианцы,
разбитые на море и ослабленные потерей Кьоджи, были готовы согласиться
на любые условия победителя, но эта блестящая возможность оказалась им
упущена. Самые большие пушки назывались бомбардами; позднее, когда
это изобретение распространилось по всей Италии, они использовались при
осаде городов; некоторые из них изготавливались из железа, другие из
бронзы, и они были такими большими, что из-за размеров орудий и неловкости
или неумения людей с ними обращаться их передвигали с трудом и очень
медленно. Так же трудно было подвести их к городам, а промежутки между
выстрелами были столь длинными, что за долгое время достигался очень
малый результат, по сравнению с позднейшими образцами. За это время
защитники крепостей могли без особых усилий заделать бреши и укрепить
стены. Тем не менее, благодаря огромной силе селитры, из которой делают
порох, при выстреле ядра летели по воздуху с ужасным шумом и большой
скоростью, так что перед этими орудиями, даже до их усовершенствования,
бледнели все прославленные осадные машины древности, изобретенные
Архимедом и другими. Французы же изготавливали более удобные орудия
и только из бронзы, которые они называли пушками (cannoni), а ядра делали
не из камня, как раньше, а из железа, и они были не в пример меньше и
легче. Пушки перевозили на повозках, запряженных не быками, как в Италии,
а лошадьми, и с такой скоростью, что они двигались почти всегда наравне
с войском, и во время осады устанавливались очень быстро. Интервалы
между выстрелами были небольшими, и за несколько часов наносились такие
разрушения, для которых у итальянцев потребовалось бы много дней. Эти
скорее дьявольские, чем человеческие снаряды использовались в полевых
условиях с таким же успехом, как при осаде городов, и те же самые пушки
и другие, более легкие орудия, но такого же изготовления, перемещались
и обслуживались с подобной быстротой.
Наличие этой артиллерии в армии Карла наводило страх на всю Италию,
но она устрашала кроме того не числом, а качеством солдат. Ибо тяжелая
конница набиралась почти исключительно из королевских подданных,
причем не черни, а дворян, кои принимались на службу и увольнялись
королевскими чиновниками, а не капитанами. Все роты были
укомплектованы полностью и состояли из отборных воинов, снаряженных отлич-
201 Кьоджинская война между Венецией и Генуей, союзницей которой была Флоренция, велась
в 1378-1381 гг. В 1379 г. генуэзцы завоевали Кьоджу, ближайший к Венеции порт и город
солеварен.
62

Книга 1, глава 12
ными конями и оружием, насколько им позволяли их немалые доходы, ибо
каждый из них старался отличиться как по долгу чести, присущему людям
благородного звания, так и из надежды на вознаграждения, получаемые
и на гражданской и на военной службе, где можно было постепенно дойти
до капитанского чина. Таких же поощрений могли ожидать и сами
капитаны, почти все бароны или сеньоры, по меньшей мере благородных кровей
и почти все подданные Французского королевства. Численность их рот была
ограниченной, поскольку согласно обычаю их страны никто не мог иметь
в подчинении более ста человек, так что они заботились лишь об одобрении
короля, не думая ни о смене господина из меркантильных или честолюбивых
побуждений, ни о том, чтобы превзойти других капитанов числом своих
солдат. В итальянских армиях все было по-другому: многие из их воинов,
выходцы из крестьян или плебса, чужие подданные, целиком зависимые
от капитанов, с которыми они договаривались о жалованье и которые сами
решали, кого набирать и сколько платить, не испытывали ни естественного,
ни благоприобретенного желания честно служить. Капитаны крайне редко
находились в подданстве у своих нанимателей и зачастую руководствовались
собственными целями и интересами; они соперничали и враждовали друг
с другом, не имели четких условий найма, полностью распоряжались своими
ротами и держали меньше солдат, чем было договорено. Не довольствуясь
достойной платой, они бессовестно вымогали у своих хозяев новые
подачки, и редко задерживались на одном месте, переходя на службу к другим
то из честолюбия и алчности, то по другим причинам, которые толкали их
не только на переход, но и на измену. Столь же велика была разница между
итальянской и французской пехотой, ибо итальянцы сражались не
сплоченными и упорядоченными отрядами, а врассыпную, обычно прячась
за укрытиями и в окопах, воинственные же швейцарцы, благодаря
многочисленным войнам и великим победам возродившие старинную славу своей
ярости, бились в упорядоченных шеренгах, с определенным числом людей
в каждой линии. Они никогда не нарушали строя и стояли твердой и почти
несокрушимой стеной перед врагом, если места для развертывания строя
было достаточно. В таком же порядке и с такой же дисциплинированностью,
хотя и менее доблестно, воевали французские и гасконские пехотинцы.
Книга 1, глава 12
Род Колонна, захватив крепость Остии, переходит на сторону
французского короля. Скудные успехи арагонского войска в Романье.
Пока король из-за нездоровья оставался в Асти, в Риме вспыхнули новые
беспорядки, ибо члены семьи Колонна, невзирая на то, что Альфонс
принял все их непомерные требования, отбросили притворство и объявили себя
сторонниками французского короля, как только д'Обиньи с французскими
силами появился в Романье. Договорившись с испанскими солдатами
гарнизона, они заняли крепость Остии. Это событие заставило папу обратиться
63

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
с сетованиями на нападки французов ко всем христианским государям,
прежде всего к испанскому королю и венецианскому сенату, у которого он
тщетно просил помощи в соответствии с договором о союзе, заключенным
годом ранее. Тем не менее он приступил и к военным приготовлениям,
призвал на суд Просперо и Фабрицио Колонну, а затем снес до основания
их дома в Риме. Папа собрал свои войска и часть войск Альфонса под
командой Вирджинио Орсини на реке Тевероне202 близ Тиволи, и отправил их
в земли рода Колонна, у которых было только двести всадников и тысяча
пехотинцев. Однако папа опасался, как бы французская армия, по слухам
собиравшаяся выступить из Генуи на помощь Остии, не высадилась в Неттуно,
гавани, принадлежащей Колонна, поэтому Альфонс, собрав в Террачине все
имевшиеся поблизости свои и папские силы, осадил этот город в надежде
легко захватить его. Отряды Колонна храбро оборонялись, к тому же к ним
на помощь из Читта' ди Кастелло беспрепятственно продвинулось войско
Камилло Вителли203 и его братьев, недавно перешедших на службу королю
Франции, так что папа отозвал часть своих людей, находившихся в Романье
с Фердинандом, обратно в Рим.
В Романье дела арагонцев пошли не так хорошо, как можно было
ожидать сначала. Фердинанд пришел в Виллафранку между Форли и Фаэнцей,
а оттуда направился по основной дороге в Имолу, в то время как
неприятельское войско, стоявшее лагерем у Виллафранки, заметно уступая ему
в численности, отошло ко рву Джениволо204 между лесом Луго и Колом-
барой; это место, защищенное природой, принадлежало Эрколе д'Эсте,
который снабжал французов провизией. Фердинанд не мог атаковать эту
позицию, не подвергаясь опасности, поэтому выйдя из Имолы, он
остановился у Тосканеллы близ Кастель Сан Пьеро на территории Болоньи. Он
демонстрировал намерение идти к Болонье, чтобы заставить противника
перейти в менее защищенное место и принять бой, дабы помешать его
продвижению, но через несколько дней тот, приблизившись к Имоле,
остановился на реке Сантерно между Луго и Сант'Агатой, в укрепленном
лагере, имея за спиной реку По. Фердинанд на следующий день разбил
лагерь на удалении в шесть миль от этого места, также на реке По близ
Мордано и Бубано, а назавтра подошел на расстояние мили с войском,
построенным в боевой порядок. Несколько часов он напрасно ожидал
противника на широкой равнине, подходящей для сражения, ибо
атаковать его в лагере было опасно, а затем ушел не в сторону гор, как раньше,
а на стоянку в Барбиано, местечко близ Котиньолы, во фланг неприятелю,
202 Левый приток Тибра, совр. Аньене.
203 Вителли владели Читта' ди Кастелло. Камилло (1459-1496), незадолго до смерти получил от
Карла VIII титул герцога Гравины; это один из четырех сыновей Никколо Вителли (1414-1486),
которые были кондотьерами и погибли насильственной смертью, двое в сражении и двое
были казнены. Пятый незаконный сын Джулио избрал духовную стезю и стал епископом,
но одновременно также был кондотьером. Камилло погиб, по преданию, от камня, брошенного
женщиной с городской стены (см. кн.З, гл. 7). Вителли были в родстве с Орсини и Медичи.
204 Джениволо, возможно 9-километровый канал Сколо Дзаниоло между Конселиче и По де
Примаро.
64

Книга 1, глава 13
ибо он по-прежнему хотел заставить его, если возможно, выйти из
укрепленного лагеря. До тех пор казалось, что дела герцога Калабрийского
идут неплохо, ибо противник явно избегал сражения и больше полагался
на надежность позиции, чем на силу оружия, а в ходе стычек легкой
кавалерии арагонцы одерживали верх. Однако численность войска французов
и Сфорцы постоянно росла благодаря подкреплениям, подходившим
извне, и положение стало меняться. Герцог, пыл которого охлаждали
бывшие с ним военачальники, не желая ввязываться в бой без явных
шансов на успех, отступил в Сант'Агату, город герцога Феррарского, где он
собирался приготовиться к обороне, поскольку оказался во враждебных
землях, число пехотинцев у него уменьшилось, а часть всадников была
отозвана папой. Здесь Фердинанд оставался несколько дней, пока не узнал,
что в неприятельском лагере ожидают прибытия двухсот копий и тысячи
швейцарских пехотинцев, посланных французским королем сразу после
прихода в Асти. Тогда он отошел в окрестности Фаэнцы, расположившись
между ее стенами и рвом, который был удален он города на одну милю
и окружал его со всех сторон, сильно затрудняя подступ; после этого
противник занял лагерь в Сант'Агате, оставленный Фердинандом. Обе
стороны проявляли решительные намерения, когда противник казался
слабее, но при равенстве сил каждый отказывался испытывать судьбу,
ибо (хотя намерения двух враждующих войск совпадают очень редко)
французы и люди Сфорца полагали, что их цель в Ломбардии будет
достигнута, если они помешают продвижению арагонцев, а король Альфонс
был бы рад задержать своих врагов до зимы и строго наказал сыну и тем
более Джанджакомо Тривульцио и графу Питильяно без явной надежды
на успех не рисковать судьбой Неаполитанского королевства, целиком
зависевшей от их войска.
Книга 1, глава 13
Карл VIII посещает больного Джан Галеаццо Сфорцу в замке Павии.
Известие о смерти Джан Галеаццо застает Карла в Пьяченце. Лодовико
Сфорца наследует титулы и знаки власти герцогства Миланского.
Слухи и подозрения относительно смерти Джан Галеаццо. После новых
колебаний французский король решает продолжить поход.
Но этого для спасения Альфонса было недостаточно, ибо Карл, порыв
которого не могли сдержать ни неблагоприятное время года, ни другие
препятствия, двинул свою армию дальше, как только почувствовал себя
лучше. В замке Павии находился прикованный тяжелой болезнью к постели
его двоюродный брат Джован Галеаццо, герцог Миланский (его мать и мать
короля были родными сестрами, дочерьми савойского герцога /Людовика
второго/205). Король был рад навестить его, проходя через этот город, тем
205 В прямых скобках находится вставка, сделанная в первых изданиях, в рукописи пробел.
Людовик (1413-1465, герцог с 1440 г.), о котором идет речь, был в действительности первым
65

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
более что он остановился в том же замке. Ввиду присутствия при встрече
Лодовико, Карл ограничился общими словами, выразив свое огорчение
болезнью кузена и надежду на его скорое выздоровление, но в глубине
души король и все, кто его сопровождал, ощущали жалость к несчастному
юноше, не сомневаясь в его скорой кончине из-за козней дяди. Их
сострадание еще возрастало благодаря присутствию там его жены Изабеллы206,
которая опасалась не только за жизнь своего супруга и их маленького
сына, но и за судьбу отца и других своих близких, поэтому она от великого
отчаяния на глазах у всех бросилась королю в ноги и со слезами просила
у него за отца и Арагонский дом. Король, тронутый молодостью и
красотой просительницы, высказал ей сочувствие, тем не менее, поскольку
этот незначительный эпизод не мог остановить начавшегося всеобщего
движения, ответил, что дело зашло уже далеко и должно быть продолжено.
Из Павии король перешел в Пьяченцу, где его застигло известие о смерти
Джован Галеаццо, вследствие которой Лодовико, находившийся в свите
короля, поспешно вернулся в Милан. Здесь главные советники герцога,
подкупленные им, объявили, что ввиду обширности государственных
забот и трудных времен, переживаемых Италией, было бы крайне опасно
сделать пятилетнего сына Джован Галеаццо его преемником. Новый герцог
должен был обладать великим умом и авторитетом, поэтому следовало
ради общественного блага вынужденно отступить от законного порядка,
как позволяет сам закон, и добиться от Лодовико согласия принять на себя,
в целях общественного благополучия, герцогское достоинство,— в подобные
времена тяжкое бремя. Под этим предлогом Лодовико, в котором
честолюбие брало верх над совестью, сперва притворно отказался, а на следующее
утро принял титулы и регалии миланского герцога, тайно заявив, что они
принадлежат ему благодаря инвеституре римского короля.
Многие утверждали, что смерть Джован Галеаццо наступила вследствие
половой невоздержности, но по всей Италии шли слухи, что она была
вызвана не болезнью или излишествами, а ядом. Один из королевских врачей,
Теодоро да Павия207, посещавший больного вместе с Карлом, утверждал, что
видел несомненные признаки отравления. Никто не сомневался, что если
это было отравление, его виновником был дядя, ибо он не довольствовался
тем, что безраздельно правил Миланским герцогством, и желал, как это
присуще значительным лицам, получить еще больше титулов и почестей,
а кроме того, не мог обеспечить свою безопасность и передачу власти
детям, не устранив законного государя. Поэтому он стремился получить
герцогом, носившим это имя, так как титул герцога получил только его отец Амедей VIII. О его
дочерях см. выше, прим. 100.
206 Изабелла Арагонская (1470-1524), дочь Альфонса II Неаполитанского и Ипполиты Марии
Сфорца. В 1488 она была выдана замуж за Джан Галеаццо Сфорцу, своего кузена по линии
матери. После смерти мужа она пыталась добиться передачи титула герцогства Миланского
своему сыну Франческо Марии (1491-1512), увезенному во Францию, затем удалилась в Неаполь
и подаренное ей в 1501 герцогство Бари. Ее дочерью была королева Польши Бона. См. также
выше, прим.5.
207 Теодоро Гварньери, придворный врач Карла VIII.
66

Книга 1, глава 14
и закрепить за собой герцогскую власть и титул, и пошел на такое злодейство
вопреки своему нраву, от природы довольно кроткому и не
кровожадному. И почти все считали, что такие намерения он питал с самого начала
переговоров о приходе французов в Италию, ибо это давало прекрасную
возможность воплотить их, ибо в присутствии короля и его войска никто
не осмелился бы осудить это преступление. Другие полагали, что эта мысль
зародилась у Лодовико позднее, из страха что король, следуя обыкновению
французов действовать под влиянием минуты, захочет вдруг освободить
Джован Галеаццо от гнета дяди, руководствуясь родственными чувствами,
состраданием к юноше, или соображениями о том, что для него будет
безопаснее, если у власти останется его кузен, а не Лодовико. На вероломство
последнего постоянно указывали влиятельные приближенные короля.
Однако получение Лодовико Сфорцей за год до этого инвеституры и хлопоты
о доставке императорской привилегии незадолго до смерти племянника
говорят в пользу заранее обдуманного решения, которое не было
неожиданным и подсказанным возникшей опасностью.
Карл несколько дней пробыл в Пьяченце, подумывая о том, чтобы
вернуться восвояси, ибо нехватка денег и отсутствие в Италии каких бы
то ни было выступлений в его поддержку заставляли усомниться в успехе.
Кроме того, подозрения вызывал новоявленный герцог, о котором
говорили, что, хотя он при отъезде обещал вернуться, навряд ли он так поступит.
Похоже на правду и то, что Карл и весь его двор не только сомневались
в верности Лодовико, но и ужасались его поступку, ибо во Франции
почти не отравляют людей ядами в преступных целях, что распространено
в Италии. Король считал себя оскорбленным Лодовико, поскольку тот
воспользовался его приходом в Италию, чтобы безнаказанно совершить
столь отвратительное злодеяние. Все же в конце концов он решил идти
вперед, к чему его непрестанно склонял Лодовико, обещавший вернуться
ко двору через несколько дней,— задержка короля в Ломбардии, как и его
скорое возвращение во Францию, не входили в его планы.
Книга 1, глава 14
Лоренцо и Джованни Медичи уговаривают Карла VIII подойти
к Флоренции. Гнев короля против Пьеро Медичи. Французское войско
переходит через Апеннины. Швейцарцы на службе у Карла захватывают
Фивиццано и устраивают резню. Крепости Сарзана и Сарзанелло.
Недовольство правлением Пьеро Медичи во Флоренции. Последний сдает
Карлу флорентийские крепости. Арагонское войско уходит из Романьи,
а флот из порта Ливорно.
В тот самый день, когда король выступил из Пьяченцы, к нему прибыли
Лоренцо и Джованни Медичи, тайно бежавшие из своих вилл, с
просьбой, чтобы он приблизился к Флоренции, где народ, по их словам, был
очень настроен в пользу Французского дома и ненавидел Пьеро Медичи.
67

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Карл в это время был сильно разгневан на последнего по новой причине:
из Асти он отправил во Флоренцию посла с выгодными предложениями,
если флорентийцы откроют для него проход и в дальнейшем не станут
помогать Альфонсу; в случае отказа им грозили многие беды. Для пущего
устрашения послу было велено немедленно уехать, если он не получит
скорого ответа. Однако под предлогом, что самые влиятельные граждане
по обычаю флорентинцев находятся в это время года в своих загородных
домах, посол был уведомлен о невозможности дать ему ответ без
промедления, но в ближайшее время город собирался направить королю собственное
посольство для соответствующих переговоров.
В королевском совете не ставился вопрос, следует ли идти с войском
по пути, ведущему в Неаполь через Тоскану и Римскую область, или
двигаться по Романье и области Марке, чтобы, переправившись через реку Тронто,
войти в Абруцци. Здесь никто не сомневался в возможности справиться
с арагонским войском, едва противостоявшим Обиньи, но все считали
несовместимым с величием короля и славой его армии дать повод думать,
что они избегают этой дороги, чтобы не вступать в конфликт с папой и
флорентинцами, которые отказались помогать французам.. К тому же было
опасно начинать войну в Неаполитанском королевстве, оставляя за спиной
враждебную Тоскану и папское государство. Было решено перейти через
Апеннины в окрестностях Пармы, как советовал еще в Асти Лодовико
Сфорца, имевший виды на Пизу, а не по прямой, ведущей через Болонью.
Французский авангард под командованием Жильбера де Монпансье208
из рода Бурбонов, королевской крови, а за ним король с основной частью
войска выступили в Понтремоли, город, принадлежащий Миланскому
герцогству и расположенный у подножия Апеннин на реке Магра, которая
отделяет старинную Лигурию с центром в Генуе от Тосканы. Из
Понтремоли Монпансье перешел в область Луниджану, часть которой подчинялась
флорентинцам, некоторыми замками владели генуэзцы, а остальными —
маркизы Маласпини209, управлявшие своими небольшими имениями
под защитой герцога Миланского, либо флорентинцев, либо генуэзцев.
Там к французам присоединились швейцарцы, оборонявшие Геную, и
артиллерия, доставленная морем в Геную, а оттуда — в Специю. Это войско
приблизилось к флорентийскому замку Фивиццано, куда его привел по
рекомендации Лодовико Габриеле Маласпина210, маркиз Фосдинуово; замок
был взят штурмом и разграблен, а все находившиеся внутри чужеземные
солдаты и многие жители были убиты. Такой образ действий навел страх
208 Жильбер де Бурбон (ок. 1443-1496), граф де Монпансье, дофин Овернский, который в
1485 г. женился на Кьяре Гонзага, дочери маркиза Мантуанского Федерико I. В дальнейшем он
стал французским вице-королем Неаполя. Коммин пишет о нем: «добрый и храбрый рыцарь,
но легкомысленный /в оригинале роу saige, не сильно благоразумный/человек; раньше
полудня он и не вставал». Кн.8, гл. 1, с. 316.
209 Маркизы Маласпина были вассалами императора.
210 Габриеле II Маласпина (1435/1438-1508), шестой маркиз Фосдиново, в 1494 г. он безуспешно
пытался вернуть часть владений, перешедших в 1482 под власть Флоренции.
68

Книга 1, глава 14
по всей Италии, где привыкли к войнам, больше напоминающим пышное
и великолепное зрелище, далекое от опасностей и кровопролития.
Главное сопротивление флорентинцы могли оказать в Сарзане,
маленьком и хорошо укрепленном городке, который, правда, не был должным
образом подготовлен к нападению столь сильного врага. Там не было
хорошего военачальника и нужного количества солдат, да и те струсили
при одном известии о приближении французской армии. Тем не менее
взять город было нелегко, особенно находившуюся в нем цитадель, а
также Сарзанелло, сильную крепость, построенную на горе над Сарзаной.
Войско не могло оставаться в ее окрестностях долгое время, поскольку
эта местность представляет собой узкий проход между морем и горами
и лишена припасов, необходимых для пропитания множества людей.
Продовольствие пришлось бы привозить издалека, и его все равно не хватало
бы. Казалось, что король столкнется с немалыми трудностями, ибо, хотя
он мог беспрепятственно обойти город и крепости Сарзану и Сарзанелло
и напасть на Пизу, или вторгнуться в другую часть флорентийских владений,
пройдя через контадо Лукки, жители которой тайно согласились принять
его по наущению миланского герцога, ему не хотелось поступать таким
образом, потому что если бы он не захватил первый город, оказавший
сопротивление, его авторитет понес бы ущерб, и другие города
последовали бы примеру первого. Но судьбой или высшей силой (если позволено
извинять людское неблагоразумие и промахи такими фразами) было
уготовано, чтобы это затруднение тотчас же устранилось, ибо Пьеро Медичи
в трудных обстоятельствах был не более способен проявить присутствие
духа, чем умеренность и мудрость в благоприятных.
Во Флоренции с самого начала непрестанно росло недовольство
противодействием, оказываемым королю, не столько из-за недавнего изгнания
флорентийских купцов из пределов Французского королевства, сколько
из страха перед могуществом французов, усилившегося при известии о
переходе ими Апеннин, а затем о жестокой расправе в Фивиццано. Для всех
было очевидным безрассудство Пьеро Медичи, который без особой нужды,
самоуверенно и под влиянием советников, дерзких и неосмотрительных
в мирное время и бесполезных в дни опасности, не прислушиваясь к
мудрому мнению других граждан, друзей его отца, вступил в конфликт с
могущественным королем Франции, поддерживаемым герцогом Миланским.
Ко всему прочему он был неопытен в военных делах, а враждебно
настроенная Пиза211 не защищена укреплениями и требуемым количеством солдат
и снаряжения, как и вся флорентийская территория, не готовая к обороне
от таких сил. Арагонцы же, ради которых город подвергался этой напасти,
ограничивались действиями герцога Калабрийского, который был связан
в Романье лишь малой частью французского войска. Таким образом, их
отечество, всеми покинутое, должно было пасть жертвой безмерной злобы
211 Пизанская республика издавна соперничала с Флоренцией, но в 1406 г. была завоевана
последней. Во время описанных событий Пиза отложилась от Флоренции и была вновь подчинена
только в 1509 г.
69

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
того, кто изначально никак не хотел причинять вреда флорентинцам212.
Такие настроения, охватившие почти весь город, подогревались многими
знатными горожанами, недовольными правительством и тем, что одно
семейство узурпировало власть во всей республике. Эти люди поддерживали
страх в тех, кто уже боялся, и поощряли тех, кто желал перемен, так что
народ был взбудоражен и можно было опасаться волнений. Больше всего
людей подстегивали высокомерие и невоздержанность Пьеро, во многом
пренебрегавшего гражданскими обычаями и терпимостью своих предков;
почти с самого детства он внушал такое отвращение большинству граждан,
что его отец Лоренцо, глядя на повадки сына, жаловался близким друзьям
на его неразумие и дерзость, которые погубят всю семью. Пьеро был
чрезвычайно напуган опасностью, которой до того безрассудно пренебрегал,
ибо помощь, обещанная папой и Альфонсом, занятыми потерей Остии,
осадой Неттуно и угрозой со стороны французского флота, не поступала.
Он опрометчиво решил искать у врагов спасения, которого не могли
обеспечить союзники и последовать, как он думал, примеру отца, каковой,
находясь в тысяча четыреста семьдесят девятом году, во время войны
Флоренции с папой Сикстом и неаполитанским королем Фердинандом,
в смертельной опасности, отправился к Фердинанду в Неаполь и привез
оттуда мир для государства и спокойствие для граждан. Но
руководствоваться примерами, без сомнения, очень рискованно, если нет сходства
не только в общей ситуации, но и во всех частностях, если ты не
располагаешь тем же благоразумием, и если, помимо всего прочего, нет того же
везения213. Выехав с подобными намерениями из Флоренции, Пьеро еще
до прибытия к королю получил известие, что рыцари Паоло Орсини214
и триста пехотинцев, отправленные флорентинцами на подмогу Сарзане,
были разбиты французской кавалерией, переправившейся через Магру,
и большинство из них погибло или было взято в плен. Медичи дождался
охранной грамоты от короля в Пьетрасанте, куда для большей его
безопасности прибыли епископ Сен-Мало и некоторые другие придворные.
В их сопровождении Пьеро приехал в Сарзану в тот же день, когда король
со своим войском соединился с авангардом, осаждавшим крепость Сарза-
нелло, хотя и без особого успеха. Будучи допущен к королю, он был принят
им с внешним благоволением и немало смягчил его негодование тем, что
согласился на все его требования, самые завышенные и неумеренные. Они
заключались в том, чтобы королю были сданы крепости Пьетрасанта, Сар-
212 Т.е. Карла VIII.
213 Ср. Заметки..., 117, с. 145: «Самое ложное суждение — это суждение по примерам; ведь если
они не сходны во всем, то не годятся вовсе; при этом малейшее различие подробностей может
быть причиной огромнейшей разницы в последствиях, а чтобы распознать эти различия, если
они невелики, требуется верный и проницательный глаз».
214 Паоло Орсини (ум. в 1503), маркиз Ментаны и Атрипальды, князь Аматриче. Побочный сын
кардинала Латино Орсини, кондотьер, ученик своего родственника Вирджинио Орсини. Он
служил Пьеро Медичи, позднее Чезаре Борджиа и участвовал в заговоре против последнего.
Борджиа заманил своих противников в ловушку и расправился с ними. Орсини был задушен
в Кастель делла Пьеве 18 января 1503 г.
70

Книга 1, глава 14
зана и Сарзанелло, открывавшие доступ к флорентийским владениям с это
стороны; и кроме того крепости Пизы и порта Ливорно, важнейшие пункты
государства. Король собственноручно составил обязательство, что вернет
их сразу после завоевания Неаполитанского королевства. Пьеро обещал,
что флорентинцы ссудят короля двумястами тысячами дукатов в обмен
на союз и покровительство с его стороны, все это было обещано на словах,
а документы следовало составить во Флоренции, через которую король
собирался пройти. Сдача крепостей, однако, не была отложена, и Пьеро
немедленно передал Карлу Сарзану, Пьетрасанту и Сарзанелло, а через
несколько дней по его приказу были сданы Пиза и Ливорно. Все французы
дивились тому, что Пьеро с такой легкостью пошел на столь серьезные
уступки, ибо король несомненно удовлетворился бы и гораздо более мягкими
условиями. Здесь уместно упомянуть об остроумном ответе, данном Пьеро
Медичи Лодовико Сфорцей, который прибыл к армии на следующий день.
Пьеро высказал сожаление, что не увиделся с ним, выехав ему навстречу,
потому что Лодовико, как оказалось, избрал не ту дорогу. На что тот отвечал
весьма находчиво: «Это верно, что один из нас избрал неверную дорогу,
но, наверное, это были вы». Он как бы упрекнул Пьеро, что тот не послушал
его советов и оказался в таком трудном положении. Впрочем, дальнейшие
события показали, что оба отклонились от верного пути, и величайший
позор и несчастье ожидали того, кто достиг наибольшего величия и думал,
что благодаря своей мудрости будет помыкать всеми остальными.
Поступок Пьеро не только устранил для короля опасность со стороны
Тосканы, но и облегчил положение дел в Романье, которые уже
складывались не в пользу арагонцев. Тому, кто едва может отвести от себя грозящую
опасность, трудно защищать от опасностей других, поэтому, пока
Фердинанд спокойно пребывал в укрепленном лагере близ Фаэнцы, неприятель
вернулся в контадо Имолы и атаковал частью своих сил, хотя и безуспешно,
замок Бубано, обороняемый малым гарнизоном ввиду небольшой
протяженности стен; кроме того, он находится в низине, и она была залита водой.
Тогда французы взяли штурмом замок Мордано, довольно укрепленный
и укомплектованный солдатами; разрушительное действие артиллерии
и яростный натиск нападающих были таковы, что защитники не могли
устоять, хотя многие из осаждающих утонули в рвах, заполненных водой.
Победители расправились с побежденными с такой жестокостью,
невзирая ни на пол, ни на возраст, что привели в ужас всю Романью. Катерина
Сфорца, отчаявшись получить помощь, согласилась, во избежание нависшей
опасности, обеспечить французов всем необходимым во владениях сына.
Фердинанд, не уверенный в надежности фаэнтинцев и не желая оставаться
между Имолой и Форли, ушел под защиту стен Чезены, тем более что до него
дошло известие о поездке Пьеро Медичи в Сарзану. Он побоялся пройти
через Форли и повел войско через холмистую местность, по более длинной
и неудобной дороге, ведущей мимо флорентийского замка Кастрокаро.
Через несколько дней, когда он узнал о соглашении Пьеро Медичи с королем
71

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и от него ушли отряды флорентинцев, Фердинанд направился в сторону
Рима. Тем временем дон Федериго отплыл из гавани Ливорно и удалился
со своим флотом к берегам Неаполя, где Альфонс стал испытывать нужду
в помощи тех сил, которые он отправил в надежде на успех в чужие земли.
Теперь он сам нуждался в защите, ибо и дома дела шли плохо. Осада Неттуно
закончилась неудачей, и он отвел войска в Террачину, а французский флот
под командованием князя Салернского и господина де Сернона215 появился
близ Остии. Французы объявили, что не желают нападать на земли Церкви
и не станут высаживать войска и каким-либо образом вредить папе, однако
за несколько дней до этого король отказался принять посланного к нему
легата, кардинала Сиенского Франческо Пикколомини216.
Книга 1, глава 15
Негодование флорентинцев по поводу заключенных Пьеро Медичи
соглашений с французским королем. Лодовико Сфорца получает
инвеституру Генуи. Пьеро Медичи запрещено входить во дворец Синьории.
Народный бунт и бегство Пьеро из Флоренции. Былое влияние дома
Медичи во Флоренции. Пизанцы с согласия Карла VIII объявляют о своей
независимости. Противоположный совет, данный пизанцам кардиналом
Сан Пьетро ин винколи.
Когда до Флоренции дошла весть о соглашениях, заключенных Пьеро
Медичи с превеликим ущербом и позором для республики, весь город
закипел от негодования. Помимо самих потерь возмущение вызывало
то, что Пьеро, вопреки обычаю и правилам своих предков, не советуясь
с гражданами и не получив одобрения магистратов, распорядился столь
значительной частью флорентийских владений. Повсюду раздавались
жалобы и голоса горожан, призывающих друг друга восстановить свободу,
а те, кто поддерживал Пьеро, не решались возражать и тем более
оказывать противодействие. Но так как возможности защищать Пизу и Ливорно
не было, как, впрочем, и отговорить короля от его намерения завладеть
этими крепостями, все же, чтобы провести границу между решениями
Пьеро и решениями республики и оспорить право частного лица выступать
от имени государства, к Карлу были тотчас же отправлены послы из числа
тех, кто выступал против власти Медичи. Пьеро же, понимая, что дело идет
к перевороту, простился с королем под предлогом необходимости
выполнить обещания, и уехал, чтобы предотвратить развитие беспорядков. Тем
временем Карл тоже покинул Сарзану и отправился в Пизу, а Лодовико
Сфорца, заплатив некоторую сумму, добился, чтобы инвеститура на Геную,
Командующие французской армией: князь Салернский — см. выше, прим.84; сеньор де
Сернон, Луи де Вильнев (ок. 1450-1516), камергер Карла VIII, при Людовике XII маркиз де Тран.
216 Франческо Тодескини Пикколомини (1440-1503), племянник папы Пия II и сторонник
арагонцев. После смерти Александра VI он был избран папой, но правил под именем Пия III
всего 26 дней.
72

Книга 1, глава 15
за несколько лет до того дарованная Джован Галеаццо и его потомкам, была
передана ему и его наследникам, после чего вернулся в Милан. Однако он
затаил обиду на Карла, ибо ему не были переданы обещанные, по его
словам, Пьетрасанта и Сарзана, на которые он претендовал на том основании,
что они были отняты флорентинцами у генуэзцев несколькими годами
ранее217, но на деле эти города были шагом к завладению Пизой, чего он
страстно желал.
Вернувшись во Флоренцию, Пьеро Медичи увидел, что большая часть
магистратов настроена враждебно, а его влиятельные друзья колеблются,
ибо свои безрассудные поступки он совершал вопреки их советам. Народ был
крайне взбудоражен, и когда на следующий день, девятого сентября, Пьеро
хотел войти во дворец, где заседал высший орган республики, Синьория,
вход ему преградили вооруженные магистраты, стоявшие на часах, во главе
с богатым и знатным юношей Якопо Нерли218. Когда новость разлетелась
по городу, народ в беспорядке стал браться за оружие, подстегиваемый
известием, что к городу приближается Паоло Орсини со своими
всадниками, призванный Пьеро. Тогда последний, уже находясь дома, совсем
потерял присутствие духа, и узнав, что Синьория объявила его мятежником,
поспешно бежал из Флоренции вместе со своими братьями, кардиналом
Римской церкви Джованни и Джулиано219. Они тоже были приговорены
к наказаниям, присуждаемым мятежникам, поэтому все трое отправились
в Болонью. Ее правитель Джованни Бентивольо, ожидая от других
проявления той силы духа, которую сам он впоследствии растерял, при первой
встрече упрекнул Пьеро, что к его собственному стыду и в назидание всем,
кто также подавил свободу своей родины, он столь позорно и без пролития
капли крови уступил такую огромную власть. Подобным образом
вследствие юношеского безрассудства семья Медичи в одночасье лишилась
своего влияния, благодаря которому на протяжении шестидесяти лет без
перерыва правила Флоренцией, внешне сохраняя видимость гражданских
институтов. Начало этому положил прадед Пьеро — Козимо, обладавший
редким благоразумием и несметными богатствами, и известный во всех
частях Европы. Он отличался необыкновенной щедростью и поистине
королевской душой, и больше заботился о том, чтобы навеки прославить свое
имя, чем о выгоде для потомков, поэтому он истратил четыреста с лишним
тысяч дукатов на строительство церквей, монастырей и других
великолепных зданий, как у себя на родине, так и по всему миру220. Его внук Лоренцо,
человек выдающегося ума и рассудительности, не уступал деду в щедрости
217 В 1468 г. генуэзский дож Лодовико Фрегозо продал флорентинцам Сарзану и прилегающие
территории за 30 с лишним тыс. флоринов; в 1479 Генуя вернула себя город, а в 1488 Лоренцо
Великолепный снова отвоевал его.
218 Якопо Нерли (1461-1505), седьмой сын Танаи Нерли, противник Савонаролы.
219 См. выше, гл. 2, прим.21.
220 Козимо Старший отреставрировал за свой счет монастырь Сан Марко, аббатство во Фьезоле,
построил церковь Сан Лоренцо и совр. дворец Медичи- Риккарди, а также приют для паломников
в Иерусалиме.
73

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и в управлении республикой пользовался уже безоговорочным авторитетом,
хотя не имел таких богатств и прожил не так долго. Уважение, которое он
внушал всем в Италии и многим чужеземным правителям, после смерти
сохранилось в его светлой памяти, и казалось, что вместе с ним Италию
покинули благополучие и согласие.
В тот самый день, когда во Флоренции произошел переворот, пизанцы
обратились к Карлу, находившемуся в их городе, с просьбой восстановить
свободу, ибо флорентинцы, по их словам, всячески их притесняли.
Некоторые из присутствовавших там французов подтвердили справедливость
этих обвинений и требований, и король, не задумываясь о
последствиях такого решения, противоречившего договоренностям, достигнутым
в Сарзане, тут же выразил свое согласие, и тогда народ Пизы, взявшись
за оружие, сбросил на землю знаки флорентийской власти221, висевшие
в публичных местах, и с радостью объявил город свободным. Тем не менее
король, противореча самому себе и не понимая о чем именно идет речь,
пожелал, чтобы флорентийские чиновники в Пизе продолжали выполнять
свои обязанности, но оставил старую цитадель в руках пизанцев, а за
собой удержал новую, значение которой было намного более важным. Эти
происшествия в Пизе и во Флоренции приводили на память расхожую
пословицу, что при приближении беды люди теряют благоразумие,
которое могло бы предотвратить грозящую опасность. Флорентинцы, обычно
сомневавшиеся в верности пизанцев, озабоченные военной угрозой,
не вызвали к себе влиятельнейших граждан Пизы, как делали всякий раз
при малейшей опасности; а Пьеро Медичи, видя, что сгущаются тучи,
не выставил на площади и перед дворцом Синьории охрану из чужеземных
пехотинцев, хотя раньше это делалось и в менее серьезных обстоятельствах.
Подобные меры могли бы помешать переменам во власти. Но в отношении
Пизы очевидно, что ее жителей, по природе враждебных флорентинцам,
подвигнул на их поступок главным образом Лодовико Сфорца, который
до этого тайно вел переговоры с некоторыми пизанскими гражданами,
изгнанными из города за частные проступки, и в самый день выступления
оставленный им при короле Галеаццо Сан Северино подбивал народ к бунту,
с помощью которого Лодовико рассчитывал вскоре получить Пизу в свои
руки, не ведая о том, что немногим спустя она станет причиной всех его
несчастий. Достоверно известно также, что накануне ночью некоторые
пизанцы совещались по поводу своих планов с кардиналом Сан Пьетро
ин винколи, который, не будучи до того склонным выступать в роли
миротворца, призвал их всерьез задуматься не только о внешности и о том,
221 Коммин, кн.7, гл. 9, с. 287. «Они бросились к очень красивому мосту через реку Арно и
сбросили на землю большого льва, стоявшего на массивном постаменте из мрамора при входе
на мост и называвшегося Мардзокко (он символизировал флорентийскую синьорию), а затем
столкнули его в реку; а на этом постаменте позднее поставили изображение короля Франции,
с мечом в руке и попирающего своим конем Мардзокко, т.е. льва. Впоследствии, когда в город
вошел римский король, они поступили со статуей короля так же, как и со львом. Но таково уж
свойство народа в Италии - угождать более сильным; однако с ним так дурно обращались и
обращаются, что он заслуживает извинения».
74

Книга 1, глава 16
как начать дело, но и о том, что может произойти со временем. Свобода —
дорогая и желанная вещь, и ради нее можно пойти на риск, но только тогда,
когда есть какая-то надежда сохранить ее. Пиза же, обделенная населением
и богатством, не сумеет противостоять флорентинцам, а рассчитывать
на силу французского короля в этом случае было бы опрометчиво. Ведь
если бы он даже не принял во внимание флорентийские деньги, о которых
было договорено в Сарзане,— а по всей вероятности он должен был бы,—
французы не останутся в Италии навсегда, как можно судить по событиям
прошлого, так что было бы весьма неразумно подвергаться постоянной
опасности, не имея надежной защиты. Было бы неразумно ради туманной
выгоды вступать в войну с более сильным врагом, к тому же не рассчитывая
на чужую помощь, зависящую от чужой воли и, что еще хуже, от
превратностей судьбы, но если эта помощь все же будет оказана, они не избегут
бедствий войны, которые будут еще тяжелее, ибо им будут досаждать
солдаты противника и одновременно обременять их солдаты союзников.
Но хуже всего, что эта война будет вестись не за их свободу, а за чужую
власть, за смену одного господства на другое, поскольку ни один государь
не ввяжется в войну, чреватую неприятностями и расходами, просто ради
пизанцев, ведь их могущественные соседи флорентинцы не перестанут
нападать на них, и эта война будет очень тяжелой.
Книга 1, глава 16
Карл VIII на марше к Флоренции останавливается в Синье с враждебными
намерениями. Предосторожности, принятые флорентинцами и скрытые
приготовления к войне. Вступление Карла во Флоренцию. Чрезмерные
требования Карла и брожение в умах флорентинцев. Приглашенный
Карлом Пьеро Медичи советуется с венецианцами, которые уговаривают
его не покидать Венеции. Презрительный ответ Пьеро Каппони Карлу
и соглашение, заключенное последним с флорентинцами.
Затем Карл остановился в Синье, местечке, отстоящем от Флоренции
на семь миль, чтобы перед вступлением в город дождаться, пока
улягутся страсти в флорентийском народе, после изгнания Пьеро Медичи
так и не сложившем оружия. Он также хотел дать время Обиньи, которого
вызвал, чтобы навести пущий страх на флорентинцев, с приказом оставить
артиллерию в Кастрокаро и уволить со службы пятьсот итальянских тяжелых
конников, сопровождавших его в Романье, и людей герцога Миланского, так
что из солдат Сфорцы с ним пришли только триста легкоконных с графом
Кайяццо. По всему было видно, что король хочет устрашить флорентинцев
своим войском, чтобы они уступили ему полную власть в городе; он этого
и не скрывал перед послами, которые приезжали в Синью для обсуждения
его вступления во Флоренцию и условий заключения договора. Не подлежит
сомнению, что король сильно разгневался на флорентинцев из-за оказанного
ими противодействия, и хотя вины республики в том не было и граждане
75

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
постарались перед ним оправдаться, он не простил обиду. Полагают, что
ее разжигали многие из приближенных, считавшие, что не стоит упускать
случай завладеть богатым городом, или привлеченные возможностью
его разграбить. В войске шли разговоры о том, что Флоренцию нужно
предать огню, чтобы другим итальянцам неповадно было бросать вызов
могуществу французов. Были и такие из его советников, кто предлагал
вернуть Пьеро Медичи, и среди них выделялся месье Филипп де Бресс,
брат герцога Савойского222, побуждаемый к тому дружескими связями
и посулами. Последнее мнение возобладало, хотя епископ Сен-Мало был
против, и король, полагая, что напуганные флорентинцы легче уступят
его желанию, или откладывая окончательное решение на потом,
отправил Пьеро письма от себя и от месье Филиппа с предложением вернуться
во Флоренцию, чтобы Карл, памятуя о дружбе их отцов и об услуге,
оказанной Пьеро в виде сдачи крепостей, мог вернуть его к власти. Эти письма
не застали Пьеро в Болонье, как рассчитывал король, ибо тот, встреченный
отповедью Джованни Бентивольо, опасался преследований со стороны
герцога Миланского и, возможно, французского короля, и потому решил
искать убежища в Венеции. Туда и переслал ему письма кардинал, его брат,
остававшийся в Болонье.
Во Флоренции не строили иллюзий по поводу намерений короля, но так
как сил и возможностей для сопротивления не представлялось, в качестве
меньшего зла решили принять его в городе в надежде на примирение.
В то же время, чтобы застраховать себя от неприятностей, власти
распорядились тайно заполнить дома многих граждан людьми из подчиненных
Флоренции земель. Кондотьеры на службе у республики должны были
войти в город под благовидным предлогом со значительными силами,
и всем горожанам и окрестным жителям следовало быть наготове, дабы
при звоне большего колокола дворца Синьории взяться за оружие. Король
со своим войском вошел в город; как его придворные, так и горожане
постарались сделать церемонию как можно более пышной. Карл въехал
в образе победителя, покрытый доспехами, как и его конь; с копьем у
бедра, после чего переговоры возобновились, но шли с большим трудом.
Помимо излишнего рвения, проявляемого сторонниками Пьеро Медичи,
и непомерных денежных требований, Карл открыто претендовал на власть
во Флоренции, ссылаясь на то, что он въехал в город вооруженным, то есть,
согласно военным уставам Французского королевства, на правах завоевателя.
В конце концов он отказался от этих притязаний, но все равно хотел
оставить во Флоренции своих поверенных в длинных мантиях (так во Франции
называют докторов и тех, кто носит тогу)223 с особыми полномочиями, так
22 Филипп II Безземельный (1438-1497), сын герцога Савойского Людовика I и Анны Лузиньян.
Его сестра Шарлотта была матерью Карла VIII, которому он приходился, соответственно, родным
дядей, а старший брат Амедей IX носил титул герцога в 1465-1472. В 1490-1496 гг. герцогом
был внучатый племянник Филиппа Карл II, а после него короткое время он сам. Его дочь Луиза
Савойская была матерью короля Франциска I.
223 Гражданских чиновников. Военные носили короткую мантию.
76

Книга 1, глава 16
Бернардино Поччетти. Пьеро Каппони разрывает требования Карла VIII. Фреска Палаццо
Каппони-Веттори. Флоренция.
что, согласно французским обычаям, он получил бы немалые права в городе
на вечные времена. Флорентинцы же твердо стояли на том, чтобы,
невзирая ни на что, сохранить свободу, и при таком расхождении мнений в ходе
дискуссии постоянно разгорались страсти. Но ни одна из сторон не хотела
решать вопрос силой оружия, ибо жители Флоренции, более привычные
к торговле, чем к военному делу, испытывали великий страх, видя внутри
городских стен могущественного короля с большим войском, набранным
из представителей чужих и свирепых народов. Французы же опасались
многочисленного флорентийского народа, который в дни государственного
переворота проявил больше отваги, чем можно было ожидать; к тому же
ходили слухи, что по звону большого колокола в город стекутся
бесчисленные жители окрестностей. Общая боязнь приводила к тому, что при
малейших подозрениях каждая из сторон хваталась за оружие, но никто
не решался напасть или бросить вызов.
Расчеты короля на Пьеро Медичи не оправдались, ибо Пьеро,
раздираемый надеждой и страхом оказаться во власти своих противников,
обратился к венецианскому сенату за советом относительно королевских
писем. Действительно, что может быть нужнее в трудных
обстоятельствах, и вместе с тем опаснее, чем совет со стороны? Конечно, умные люди
нуждаются в советах не менее чем не очень умные, но мудрецы извлекают
из советов большую пользу. Ведь никто не обладает таким совершенным
благоразумием, чтобы самостоятельно во всем разбираться и все
понимать, как и выбирать всегда лучшее. Но у того, кто спрашивает совета, нет
уверенности, что он получит правильный ответ. Если тот, кто дает совет,
недостаточно предан и привязан к тому, кто его спрашивает, то он будет
77

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
исходить из собственных вкусов и соображений, даже когда это не сулит ему
особой выгоды, а так как эти соображения чаще всего бывают неизвестны
тому, кто спрашивает, то он и не замечает, что совет негодный. Так случилось
и с Пьеро Медичи, ибо венецианцы, полагая, что его приезд во Флоренцию
поможет Карлу осуществить его планы, таящие для них опасность, дали
ему тот совет, который их устраивал, а именно не доверять обиженному
им королю. И чтобы склонить его последовать этому совету, они обещали
позаботиться о нем и в подходящий момент оказать ему необходимую
помощь для возвращения на родину. Более того, чтобы удостовериться в том,
что он не покинет Венецию, к нему приставили тайных соглядатаев,— если
позднее распространившиеся слухи об этом правдивы.
К этому времени переговоры во Флоренции достигли крайнего
ожесточения и стороны оказались на грани разрыва, ибо король не хотел отступать
от своих последних требований, а флорентинцы не могли брать на себя
безмерных обязательств по выплате и признавать за ним какие-либо
права и привилегии в своем государстве. В этих обстоятельствах,
которые могли быть преодолены, казалось, только силой оружия, проявил
свою доблесть Пьеро Каппони224, один из четырех граждан, которым было
поручено вести переговоры с королем. Это был человек великого духа
и ума, весьма почитаемый во Флоренции за эти качества, а также за его
принадлежность к влиятельной в республике семье. Однажды, когда Пьеро
и его товарищи находились у короля, секретарь последнего зачитал список
последних непомерных требований французов, и тогда Пьеро выхватил
эту бумагу из рук секретаря и разорвал ее на глазах у короля, вскричав:
«Это беззастенчивый вызов, поэтому можете трубить в свои трубы, а мы
ударим в колокола». Этим он дал понять, что спор нужно решать
оружием, и в едином порыве Пьеро и его спутники покинули комнату. Слова
флорентинца, который был уже знаком Карлу и всем его придворным, так
как за несколько месяцев до того он был послом республики во Франции,
нагнали на них такой страх (ведь они сочли его храбрость небеспричинной),
что французы вернули его обратно, и, не выставляя больше отвергнутых
им требований, сошлись с флорентинцами на следующем. Все прежние
обиды должны быть забыты; Флоренция вступает в дружественный союз
с королем Франции и под его покровительство; в качестве гарантии у
короля остаются Пиза, Ливорно и их крепости, которые он обязуется вернуть
флорентинцам безвозмездно, как только завершится экспедиция в
Неаполитанское королевство. Ее завершением будет считаться завоевание
Неаполя, мир или перемирие на два года, или отъезд короля из Италии
по какой-либо причине, и коменданты замков должны были поклясться
в том, что эти крепости будут возвращены, а на протяжении этого времени
флорентинцы сохранят господство и юрисдикцию над ними, а также
управление и доходы в прежних размерах. То же самое касается и Пьетрасанты,
224 Пьеро Каппони (1446-1496), выходец из богатой купеческой семьи, дипломат и военачальник,
в 1493 г. гонфалоньер, он погиб во время осады Пизы. Его сын Никколо' был другом Гвиччардини
и гонфалоньером после реставрации республики в 1527-1529 гг.
78

Книга 1, глава 17
Сарзаны и Сарзанелло, но поскольку на них претендуют генуэзцы, король
может уладить разногласия между ними путем соглашения или
судебного разбирательства, если же в указанный срок спор не будет улажен, он
вернет эти города флорентинцам. Король может оставить во Флоренции
двух поверенных, без участия которых во время упомянутой экспедиции
не будут решаться никакие дела, имеющие к ней касание; также в это
время флорентинцы не смогут избирать командующего своими войсками
без согласия короля. Все остальные города, отнятые у флорентинцев или
восставшие против них, будут немедленно возвращены, а в случае отказа
они могут быть принуждены силой оружия. Флорентинцы выплачивают
королю на его поход пятьдесят тысяч дукатов в течение пятнадцати дней,
сорок тысяч до конца марта и тридцать тысяч до конца июня. Пизанцы
получали прощение за свой мятеж и другие преступления, а Пьеро
Медичи и его братья освобождались от ссылки225 и конфискации имущества,
но Пьеро было запрещено приближаться к владениям республики менее
чем на сто миль,— чтобы не дать ему возможности находиться в Риме,
а его братьям — менее чем на сто миль от города Флоренции. Таковы были
важнейшие пункты соглашения между королем и флорентинцами, которое
было должным образом оформлено и с большой помпой обнародовано
в городском соборе во время церковной службы. По предложению короля
сам он и городские магистраты принесли торжественную клятву перед
алтарем в присутствии двора и всего флорентийского народа. Спустя два
дня Карл покинул Флоренцию, где он пробыл десять дней, и отправился
в Сиену, которая была в союзе с неаполитанским королем и
флорентинцами и следовала их примеру до того момента, пока поездка Пьеро Медичи
в Сарзану не заставила ее позаботиться о себе самостоятельно.
Книга 1, глава 17
Из Сиены, независимой, но раздираемой партиями, Карл VIII
направляется в Рим. Опасения венецианского сената и миланского
герцога, вызванные успехами Карла. Колебания понтифика при
приближении французской армии к Риму. Сложные переговоры между
Орсини и французским королем. Прибытие Карла в Рим. Примирение
и договоренность между папой и Карлом.
Город Сиена, густо населенный и расположенный на плодородных
землях, с давних пор занимал в Тоскане второе место после
флорентинцев и был независимым. Но это была свобода на словах, а не на
деле, ибо, будучи разделен на многочисленные группировки и коалиции
граждан, называемые у них «орденами», город подчинялся той партии,
которая возвышалась над другими благодаря стечению обстоятельств
225 Ссылкой (confïno) считалось пребывание вне Флоренции, но на подчиненных ей территориях,
без права посещения города; изгнание (bando) подразумевало высылку за пределы владений
республики.
79

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и поддержке извне. В ту пору властвовал орден Монте де'нове226. В Сиене
Карл пробыл несколько дней и оставил там гарнизон, ибо город внушал
ему подозрения, как старинный союзник империи. Оттуда он направился
в Рим, день ото дня окрыляясь новыми успехами, которые превышали
все ожидания. Стояли не по сезону ясные и теплые дни227, благоприятные
для продолжения похода, что вызывало опасения не только у открытых
врагов, но и у союзников, и у тех, кто ни во что не вмешивался.
Венецианский сенат и герцог Миланский возымели подозрения, что, заняв
флорентийские крепости и оставив гарнизон в Сиене, Карл не ограничится
завоеванием Неаполя, поэтому для противодействия общей опасности
они начали переговоры о новом союзе, и он был бы заключен, если бы
Рим оказал хоть какое-то сопротивление.
Намерения герцога Калабрийского, с которым в окрестностях Рима
соединились силы папы и Вирджинио Орсини с остатками арагонской
армии, заключались в том, чтобы остановиться в Витербо и помешать
Карлу идти дальше; к этому помимо всего прочего склоняло удобство
местоположения города, окруженного землями церкви и соседствующего
с владениями Орсини. Но так как окрестности Рима бурлили,
подвергаясь набегам отрядов Колонна из-за Тибра и вследствие потери Остии
испытывая недостаток продовольствия, подвозимого по морю, герцог
не решился закрепиться здесь. Его смущали планы папы, который с
момента капитуляции Пьеро Медичи стал прислушиваться к предложениям
французов. С ними в Рим приезжал кардинал Асканио /Сфорца/, ради
безопасности которого кардинал Валенсии228 был до этого отправлен
в Марино, принадлежавший семье Колонна. Асканио не получил
определенного ответа, ибо в душе Александра боролись страх перед
силами Карла и недоверие к его обещаниям. Однако после отъезда Карла
из Флоренции речь снова зашла о заключении соглашения, для чего папа
послал к нему епископов Конкордии и Терни229, а также своего
духовника, магистра Грациана230, для переговоров от имени самого Александра
и короля Альфонса. Но в замыслы Карла это не входило, он собирался
вести переговоры только с папой и отправил к нему монсиньора де Ла
226 Монте деи нове (Комиссия или Совет девяти) — орган коммунального управления Сиеной,
члены которого избирались на два месяца по три человека от каждой трети города путем сложной
системы выборов. Они представляли средние слои и зажиточных горожан, и правили в период
с 1287 по 1355 гг. Затем правительство Девяти было заменено правительством Двенадцати
от имени Монте дель пополо или Монте деи риформатори, защищавшим интересы низов.
В дальнейшем партия Девяти — новески — и партия народа соперничали, в 1483 Нове были
изгнаны, а в 1487 снова вернулись к власти.
227 Французы вступили в Сиену 2 декабря 1494 г.
228 В качестве заложника. Чезаре Борджиа (1475-1507), архиепископ Валенсии с 1491 г. и кардинал
с 1493 г. Позднее он отказался от этого титула и от церковной карьеры, и занялся строительством
собственного удела в Романье.
229 Речь идет о епископе Конкордии (1488-1506) Леонелло Кьерикато и епископе Нарни, а не
Терни, Карло Боккардини (1472-1498).
230 Бальтазар Грасиан де Вильянова.
80

Книга 1, глава 17
Тремуйля231 и президента /Парижского/ парламента Де Ганэ232. К ним
присоединились кардинал Асканио и Просперо Колонна, но не успели
они приехать в город, как Александр по какой-то причине передумал,
неожиданно призвал герцога Калабрийского с его войском в Рим, велел
арестовать Асканио и Просперо и заключить их в Мавзолей Адриана, ранее
называемый Замком Кресценция, а теперь замком Святого Ангела. От них
потребовали вернуть Остию. В суматохе арагонцы задержали и
французских послов, но этих папа сразу освободил, а через несколько дней
приказал отпустить и Асканио с Просперо, но с тем, чтобы они немедленно
покинули Рим. Затем Александр отправил к королю, остановившемуся
в Непи, кардинала Федерико да Сан Северино233, для переговоров уже
только от своего имени, но вел себя по-прежнему непоследовательно:
то он готовился к обороне Рима и с этой целью дозволял Фердинанду
и его капитанам укреплять самые слабые места, то ему казалось, что
оборона невозможна из-за того, что пути подвоза продовольствия с моря
перерезаны бунтовщиками в Остии, а город полон иностранцев,
питающих непонятные намерения, римляне же разделились на партии. Папа
склонялся к тому, чтобы уехать из города, и требовал от каждого из
кардиналов письменного согласия следовать за ним, но потом, напуганный
трудностями и рисками, связанными со всеми вышеперечисленными
планами, опять возвращался к соглашению.
Пока понтифик раздумывал, как поступить, французы делали набеги
на всю территорию по эту сторону Тибра234 и захватывали то один город,
то другой, ибо никто не мог оказать им сопротивления и сдержать их
натиск. Примеру одних следовали другие, даже те, кто имел важные причины,
чтобы сопротивляться, в том числе Вирджинио Орсини, связанный тесными
узами чести, верности и долга с Арагонским домом, будучи
главнокомандующим королевского войска и великим коннетаблем Неаполитанского
королевства. Он породнился с Альфонсом, женив своего сына Джан
Джордано235 на побочной дочери покойного короля Фердинанда236, и получил
от арагонцев владения и многочисленные привилегии в королевстве. Забыв
об этом, а также о том, что неприятностям арагонцев положили начало его
поступки, он пошел на то, к великому удивлению французов, не привыкших
к тонкостям итальянской воинской службы, чтобы его сыновья заключили
соглашение с французским королем, притом что сам он останется с королем
Неаполитанским. По этому соглашению они предоставляли французам
231 Людовик (Луи) II де Ла Тремуйль (1460-1525), полководец и камергер Карла VIII, при
Людовике XII губернатор Бургундии. Он погиб при Павии.
232 Жан де Ганэ (1450-1512), адвокат, в 1495 г. канцлер Неаполитанского королевства, с 1505
первый президент Парижского парламента, с января 1507 канцлер Франции.
233 Федерико Сансеверино (ок. 1477-1516), с 1489 кардинал-диакон Сан Теодоро, в 1511 участник
профранцузского Пизанского собора, был лишен сана Юлием II и в 1513 прощен Львом X.
234 На левом, восточном берегу Тибра.
235 См. гл. 1,прим.25.
236 Мария Чечилия Арагонская (1473-1513), с 1487 жена Джанджордано Орсини.
81

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
продовольствие и свободный проход по землям отца в церковных
владениях, а также передавали Кампаньяно и некоторые другие города кардиналу
Гуркскому237, каковой обязывался вернуть их сразу после ухода французов
с римской территории. Такие же соглашения заключили граф Питильяно
и другие члены семьи Орсини. После этого Карл перешел из Непи в Брач-
чано, главную резиденцию Вирджинио, а в Остию послал Луи монсеньора
де Линьи238 и Ива монсеньора д'Алегра239 с пятьюстами копий и двумя
тысячами швейцарцев, чтобы, переправившись через Тибр и
соединившись с отрядами Колонна, рыскавшими повсюду, они попытались войти
в Рим, где несмотря на трудные времена, находилось немало сторонников
последних. После Чивитавеккьи и Корнето вся римская территория была
покорена французами; курия и весь римский народ были охвачены
смятением и страхом, и лихорадочно призывали к миру; папа оказался в великой
опасности и не знал, как ему защищаться, но его удерживала мысль о том,
что он сам подстрекал короля к нападению на Неаполь, а потом без особых
причин стал оказывать ему всяческое сопротивление, в том числе
вооруженное. Со всем основанием он мог полагать, что слово короля будет столь же
твердым, как и его собственное. Боязнь папы усиливалась из-за того, что
король находился под влиянием кардинала Сан Пьетро ин винколи и других
враждебных Александру кардиналов, и по их наущению, ввиду великого
благочестия французских королей и старинной преданности этого народа
христианской вере, Карл, по мнению папы, знавшего короля лишь
понаслышке, мог бы вмешаться в дела Церкви, о чем уже пошли разговоры. Эта
мысль особенно угнетала понтифика, ибо он помнил о своем недостойном
избрании и о том, что продолжение не уступало началу. Его подозрения
отчасти утихли благодаря стараниям и обещаниям короля, который более
всего хотел ускорить свой поход на Неаполитанское королевство и поэтому
прилагал все усилия, чтобы устранить препятствия со стороны папы. Он
отправил к нему новых послов: сенешаля Бокера, маршала Жие240 и того же
президента Ганэ. Те убеждали папу, что Карл не намерен вмешиваться
в дела Церкви и просил лишь обеспечить ему безопасный проход, для
чего требовалось согласие понтифика на вступление короля в Рим. По их
словам, он мог бы сделать это и без разрешения, но ему хотелось бы
проявить к папе то же уважение, которое его предки всегда питали к римским
понтификам; а когда король войдет в Рим, прежние разногласия сменятся
дружбой и добрым расположением. Папе было нелегко лишиться под-
237 Раймон Перо (1435-1505), выходец из бедной семьи, августинец, дипломат, с 1491 по 1501 гг.
епископ г. Гурк в Австрии, с 1493 кардинал, противник папы Александра VI.
238 Луи де Люксембург, граф де Линьи (1467-1503), сын коннетабля де Сен-Поль, казненного по
приказу Людовика XI, двоюродный брат Карла VIII по материнской линии; в дальнейшем князь
Альтамуры, герцог Андрии и Венозы, губернатор Пикардии.
239 Ив II де Турзель, сеньор д'Алегр (1452-1512), впоследствии он занимал посты губернатора
Базиликаты, герцогства Миланского и Болоньи, погиб в битве при Равенне.
240 Пьер де Роган-Гемене, сеньор де Жие по прозвищу маршал Жие (1451-1513). Он был
противником похода в Неаполь. Позднее был гувернером будущего короля Франциска I, в 1504
попал в немилость и провел 5 лет в заключении.
82

Книга 1, глава 17
держки союзников, отдать себя в полную власть противника и принимать
его в Риме, ни о чем заранее не договорившись. Однако в конце концов,
выбирая из двух зол меньшее, он согласился на вышеописанные требования
и отправил из города герцога Калабрийского с его войском, оговорив
прежде с Карлом свободный проход для него по всем церковным владениям.
Но Фердинанд, благородно отвергнув охранную грамоту, в последний день
тысяча четыреста девяносто четвертого года вышел из Рима через ворота
Сан Себастьяно в тот самый час, когда в ворота Санта Мария дель пополо
входил со своей армией французский король в полном вооружении, с копьем
у бедра, как это было и при вступлении во Флоренцию. Тем временем папа,
охваченный страхом и тревогой, укрылся в замке Святого Ангела в
сопровождении всего лишь двух кардиналов, Баттисты Орсини241 и неаполитанца
Оливьеро Караффы242. Но кардиналы Винкола, Асканио /Сфорца/, Колонна243,
Савелли244 и другие настойчиво просили Карла свергнуть с престола этого
понтифика, столь порочного и ненавистного всем, и избрать другого, что
прославило бы короля как избавителя Церкви от тирании преступного
папы не меньше, чем его предшественников Пипина и Карла Великого245
прославило избавление понтификов святой жизни от преследований их
нечестивых гонителей. Они говорили, что этот поступок не только принесет
ему славу, но и обезопасит, ибо как можно верить обещаниям Александра,
по природе человека лживого, безмерно алчного, бесстыдного во всех
своих поступках и, как показал опыт, полного ненависти к французам? Ведь
он склонился к миру не по доброй воле, а под действием необходимости
и страха. Прислушиваясь к этим уговорам, а также потому, что папа
отказывался в ходе переговоров уступить замок Святого Ангела в залог своих
обещаний, король дважды приказывал подтянуть пушки от дворца Сан Марко,
где была его резиденция, к замку, и разместить их вокруг него. Впрочем,
король изначально не был склонен ссориться с папой, к тому же среди его
приближенных преобладали те, кого папа дарами и обещаниями склонил
на свою сторону. Наконец, папа и король сошлись на том, что между ними
заключается вечный мир и союз для совместной обороны; королю ради его
безопасности передаются до завершения экспедиции в Неаполитанское
королевство крепости246 Чивитавеккьи, Террачины и Сполето (последняя так
241 Джованни Баттиста Орсини (ок. 1450-1503), сын Лоренцо Орсини ди Монтеротондо, кардинал
Санта Мария ин Домника с 1483. В 1503 он был арестован папой Александром VI за участие
в заговоре и отравлен в тюрьме.
242 Оливьеро Карафа (1430-1511), в 1458-1484 гг. архиепископ Неаполитанский, с 1467 кардинал,
с 1479 декан коллегии кардиналов. В 1472 г. он руководил крестовым походом христианского
флота в Малую Азию.
243 Джованни Колонна (1456-1508), кардинал с 1480, внучатый племянник папы Мартина V,
племянник кардинала Просперо Колонны. В дальнейшем противник французов.
244 Джованни Баттиста Савелли (ок. 1422-1498), кардинал с 1480.
245 Франкский король Пипин Короткий (714-768, правил с 751) передал отнятые у лангобардов
земли папе Стефану II. Его сын Карл Великий (742-814) в 800 г. получил императорскую корону
из рук папы Льва III.
246 Чаще всего слово «крепости» в тексте Гвиччардини означает цитадели, или замки, которые
83

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и не была сдана). Папа прощал обиды кардиналам и баронам из числа
подданных Церкви, которые перешли на сторону Карла, и наделял его титулом
короля Неаполитанского. Папа должен был передать Карлу также османа
Джема, брата Баязета, который после смерти их отца Мехмеда247 подвергся
преследованиям (таков жестокий обычай османов, упрочивающих свое
правление убийствами братьев и другой родни) и укрылся на Родосе, а
оттуда был переведен во Францию и, наконец, оказался в распоряжении папы
Иннокентия248. Баязет, пользуясь корыстолюбием наместников Христовых,
чтобы не нарушать мира в своем государстве, враждебном христианской
вере, ежегодно платил папам, под видом возмещения расходов на
содержание и питание беглого брата, сорок тысяч дукатов, чтобы его не освободили
и не передали другим государям, врагам Баязета. Карл хотел заполучить
Джема, чтобы облегчить свой поход против турок, к которому он
намеревался приступить после победы над арагонцами, поощряемый вздорной
лестью придворных. А так как последние присланные султаном сорок тысяч
дукатов были отняты в Синигалье римским префектом249, папа должен был
простить последнего и не требовать у него возврата денег. К этому было
прибавлено, что кардинал Валенсийский в качестве апостольского легата,
а на деле как заложник, гарантирующий выполнение отцовских обязательств,
на протяжении трех месяцев будет следовать за королем. По установлении
согласия папа вернулся в свой дворец в Ватикане, а затем, с подобающей
случаю торжественностью и пышностью, принял короля в церкви Святого
Петра. В соответствии со старинным обычаем коленопреклоненный Карл
поцеловал стопы папы, и был допущен к лобызанию его лица. На другой
день он присутствовал на папской обедне и сидел сразу за первым
кардиналом-епископом250. Согласно старинному ритуалу он передал папе,
который служил мессу, воду для омовения рук. Дабы сохранить в памяти
потомков память об этих церемониях, папа повелел изобразить их на
одной из лоджий замка Святого Ангела251. Далее по просьбе короля он сделал
кардиналами епископа Сен-Мало и епископа Мана252 из Люксембургского
дома, и всячески демонстрировал Карлу свою искреннюю и верную дружбу.
являлись укрепленными частями городов.
247 Мехмед II Завоеватель (1431-1482), основатель Османской империи.
248 Джем, или Зизим (1459-1495), сын Мехмеда II Завоевателя, младший брат Баязета II. После
смерти отца он проиграл борьбу за трон и бежал на Родос, где рыцари-госпитальеры держали
его на правах почетного пленного. Затем он попеременно переходил от французских королей
к папам и обратно. Баязид выплачивал 40 тыс. дукатов в год за его содержание под надзором.
249 Джованни Делла Ровере, см. выше, прим. 158.
250 Эта подробность говорит о желании Карла угодить папе; в примечании к французскому
переводу 1738 г. она названа неправдоподобной. Кардиналы-епископы — это епископы семи т.
наз. субурбикарных церквей в пригородах Рима; кардиналы-пресвитеры - священники главных
римских церквей; кардиналы-диаконы служили при курии.
251 Фрески были написаны в 1497 г. Бернардино Пинтуриккьо в башне при входе на мост
Св. Ангела, разрушенной в XVII в.
252 Филипп Люксембургский (1445-1519), епископ Манский с 1477, кардинал с 1495, кузен
Карла VIII, в 1516 — папский легат во Франции.
84

Книга 1, глава 18
Книга 1, глава 18
Дружелюбный прием, оказанный населением Неаполитанского
королевства французам. Альфонс Арагонский отрекается от королевского
титула в пользу своего сына Фердинанда и укрывается в Мадзаре
на Сицилии. Резня, устроенная французами в Монте СанДжованни.
Карл пробыл в Риме около месяца, что не мешало ему регулярно
посылать своих людей в пределы Неаполитанского королевства. Оно
уже было повсеместно охвачено смутой: Аквила и почти все Абруцци еще
до отъезда короля из Рима подняли его знамена, а Фабрицио Колонна
занял контадо Альбе и Тальякоццо. В других частях королевства было так же
неспокойно. Как только Фердинанд ушел из Рима, начали всходить плоды
ненависти, которую народ питал к Альфонсу, не забывая и о суровости его
отца Фердинанда. Люди с пылом изобличали несправедливость прежнего
правления, как и жестокость и высокомерие Альфонса, и открыто выражали
надежду на приход французов. Старинные симпатии анжуйской партии
соединялись с обидами сторонников многочисленных баронов, изгнанных
и брошенных в застенок при Фердинанде, что само по себе было
достаточной причиной для волнений, но в то время существовали и другие, более
действенные, настолько сильно все королевство было настроено против
Альфонса. Последний, узнав об уходе сына из Рима, так испугался, что,
забыв о великой славе и известности, которые он приобрел за многие
годы, воюя в Италии, и не надеясь противостоять разразившейся буре,
решил покинуть королевство и оставить власть и королевский титул
Фердинанду. Он рассчитывал, вероятно, на то, что когда уляжется ненависть
к нему самому и королем станет молодой человек, подающий прекрасные
надежды, никого не обидевший и пользующийся немалым расположением,
пристрастие к французам ослабнет. Если бы это было сделано вовремя, мера
могла возыметь действие, но теперь, когда все пришло в стремительное
движение, крах невозможно было остановить. Еще ходили слухи (если
подобным вещам можно хоть как-то доверять), что дух /короля/ Фердинанда
трижды являлся по ночам первому придворному хирургу Якопо и сперва
попросил его, а потом с угрозами потребовал передать Альфонсу от его
имени, чтобы он не надеялся противостоять французскому королю, ибо
их род должен угаснуть, прежде подвергшись тяжким испытаниям и
лишившись некогда столь славного королевства. Причиной тому
многочисленные совершенные ими злодеяния, в особенности же то, на которое его
подтолкнул Альфонс своими уговорами в церкви Сан Лионардо в Кьяйе
близ Неаполя253, при возвращении короля из Поццуоли. Поскольку другие
подробности не приводились, люди решили, что там Альфонс убедил отца
тайно умертвить множество баронов, уже давно находившихся в тюрьме.
Не подлежит сомнению, во всяком случае, что Альфонса мучили угрызения
253 Церковь находилась на островке среди воды, рядом с берегом, в современном квартале
Неаполя Кьяйя. Св. Леонард — покровитель заключенных.
85

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
совести, ни днем, ни ночью он не знал покоя, и во сне ему являлись тени
казненных узников и народ, взявшийся за оружие, чтобы расправиться
с ним. О своем решении он рассказал только своей мачехе,
вдовствующей королеве254, и, несмотря на ее просьбы, не захотел сообщить о нем
ни сыну, ни брату, как и отложить отъезд на несколько дней, остававшиеся
до истечения года его царствования. Он отплыл на четырех малых
галерах, нагруженных всяким добром, и при этом выказывал такой страх, как
будто уже был окружен французами, оглядываясь при малейшем шорохе,
как бы опасаясь, что в заговор вовлечено небо и стихии. Альфонс бежал
в Мадзару, городок на Сицилии, подаренный ему ранее испанским
королем Фердинандом.
Французскому королю доложили о бегстве Альфонса в тот самый час,
когда он выезжал из Рима. Когда Карл прибыл в Веллетри, кардинал Ва-
ленсийский тайно его покинул, и хотя Александр сурово порицал сына
и предлагал королю дать ему любые другие гарантии, полагают, что это
было сделано по его указанию, ибо он хотел оставить за собой право выбора,
соблюдать или не соблюдать договоренности. Из Веллетри французский
авангард направился к Монтефортино255, местечку, находящемуся в
Кампании256, на землях Церкви, и принадлежащему римскому барону Якопо
Конти257. Последний сначала был на службе у Карла, но затем ненависть
к роду Колонна возобладала в нем над долгом чести и он перешел к
Альфонсу. Хотя его замок находился в неприступном месте, он был разрушен
артиллерией и захвачен французами за несколько часов, а все, кто был
внутри, перебиты, кроме трех сыновей барона и еще нескольких человек,
при виде пушек бежавших из крепости и сдавшихся в плен. Затем войско
подошло к Монте Сан Джованни, городу маркиза Пескары258, находящемуся
там же в Кампании, на границе с Неаполитанским королевством. Казалось,
что его осада займет много дней, так как это место было неприступным
и укрепленным, и имело большой гарнизон, состоящий из трехсот
чужеземных солдат и пятисот местных жителей, готовых к обороне. Но французы
за несколько часов разрушили стены и в присутствии короля, который
приехал туда из Вероли, с такой яростью вступили в бой, что взяли
город штурмом в тот же день. Здесь они, дав волю природной свирепости
и в назидание другим, кто отважится им противостоять, устроили резню,
и расправившись с людьми с варварской жестокостью, предали огню
здания. Таких способов ведения войны Италия не знала на протяжении
веков, ибо жестокость победителей в войнах, которые велись на ее земле,
не простиралась дальше того, чтобы обобрать побежденных солдат (кото-
254 Вторая жена Фердинанда I, Джованна или Хуана Трастамарская (Арагонская, 1454-1517).
Ср. выше, прим. 96.
255 Совр. Артена на ю.-в. от Рима.
256 Римская Кампания, часть области Лацио, принадлежавшая Церкви.
257 Якопо Конти (ум. ок. 1500), граф Вальмонтоне, кондотьер. Его семья была связана с Орсини.
258 См. кн.2, прим.22.
86

Книга 1, глава 19
Вступление французских войск в Неаполь 22 февраля 1495 г. Из «Иллюстированной хроники
Кватроченто» Мельхиорре Феррайоло. Пьерпойнт Морган Лайбрери. Нью Йорк.
рых затем отпускали), предать разграблению захваченные силой города
и взять в плен жителей в расчете на выкуп. Тем, кто не погиб во время
схватки, всегда сохраняли жизнь.
Книга 1, глава 19
Арагонские войска отступают к Капуе. В отсутствие Фердинанда
Джанджакомо Тривульцио договаривается с Карлом VIII о сдаче.
Речь Фердинанда к неаполитанцам. Отъезд Фердинанда из Неаполя.
Вирджинио Орсини и граф Питильяно попадают β плен к французам.
Вступление Карла β Неаполь.
Этим исчерпывается сопротивление, которое французскому королю
понадобилось преодолеть, чтобы завоевать столь великое и прекрасное
королевство. Его защитники не проявили ни доблести, ни твердости духа,
ни благоразумия, ни достоинства, ни силы, ни верности. Герцог Калабрий-
ский, удалившийся после ухода из Рима на границу королевства, вследствие
бегства отца был призван в Неаполь и с подобающей торжественностью,
хотя и без обычной пышности и ликования, принял королевскую власть
и титул. Собрав войско, состоявшее из пятидесяти эскадронов кавалерии
и шести тысяч пехотинцев, отборных бойцов под командой самых про-
87

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
славленных военачальников Италии, он остановился у Сан Джермано259,
чтобы помешать дальнейшему продвижению неприятеля. Это место было
удобно тем, что с одной стороны его окружают высокие и неприступные
горы, с другой — болотистая и сырая равнина, а спереди находится река
Гарильяно (древние называли ее Лирис), хотя здесь она не настолько
глубока, чтобы нельзя было отыскать брод. Благодаря узости прохода Сан
Джермано справедливо называют ключом к вратам Неаполитанского
королевства. Король расположил войска также в близлежащих горах для
охраны перевала Канчелле. Но его армия, устрашенная самим известием
о приближении французов, не выказывала никакого воодушевления,
и часть ее капитанов, разуверившись в возможности защитить королевство,
думала о том, чтобы спасти себя и свои владения. Другие хотели перемен,
и каждого можно было заподозрить в предательстве или трусости.
Существовала и опасность удара в спину, ибо все королевство было охвачено
смутой. Поэтому, когда пришли новости о захвате Монте Сан Джованни
и о том, что на подходе маршал де Жие с тремястами копьями и частью
пехоты, малодушие взяло верх над разумом, и войско позорно оставило
позиции у Сан Джермано, причем с такой поспешностью, что по пути
бросило восемь больших орудий. Оно перешло в Капую, которую новый
король надеялся успешно защитить, поскольку капуанцы отличались
симпатиями к Арагонскому дому и город был удачно расположен: перед
ним течет река Вольтурн, имеющая здесь большую глубину. В то же время,
не распыляя силы в других местах, Фердинанд намеревался удерживать
Неаполь и Гаэту. Французы следовали за ним по пятам, хотя в
рассеянности и в беспорядке, как будто они были не на войне, а путешествовали.
Каждый мог уклониться в сторону, чтобы заняться грабежом, не соблюдая
порядка, не разворачивая знамен и не подчиняясь капитанам. Они часто
останавливались на ночлег там, откуда утром ушли арагонцы.
Но и в Капуе последним не помогала ни доблесть, ни удача. Когда
Фердинанд привел туда армию, после отступления из Сан Джермано значительно
уменьшившуюся, он получил письмо от королевы /Хуаны Трастамарскои/,
что в Неаполе из-за этой потери произошли волнения, и если он не приедет,
начнется бунт. Поэтому король отправился туда с небольшим отрядом,
дабы предотвратить угрозу, обещав вернуться на следующий день. Однако
Джанджакомо Тривульцио, которому король доверил оборону Капуи, тайно
просил французского короля прислать герольда, чтобы сопроводить его
к нему, и когда герольд прибыл, Тривульцио, несмотря на возражения многих
жителей Капуи, желавших сохранить верность Фердинанду, с несколькими
местными дворянами отправился в Кальви, куда Карл вошел в тот же день.
Здесь он был сразу же допущен к королю, как прибыл, в полном вооружении,
и обратился к нему от имени капуанцев и своих солдат. Он сказал, что
служил Фердинанду, пока оставалась какая-то надежда, но поскольку никаких
25 Такое имя носил знаменитый первым бенедиктинским аббатством город Кассино с X в. по
1863 г.
88

Книга 1, глава 19
возможностей защищаться не осталось, все решили перейти на сторону
французского короля, если условия сдачи будут почетными. Тривульцио
добавил, что мог бы привести с собой и Фердинанда, при условии
признания его равным королю по достоинству. Король весьма милостиво отвечал,
что принимает предложение капуанцев и армии, и согласен на встречу
с Фердинандом, если тот полностью откажется от притязаний на власть
в королевстве и удовольствуется пожалованиями и почестями во Франции.
В точности неизвестно, что побудило Тривульцио, доблестного капитана,
всегда соблюдавшего правила чести, к такому неблаговидному поступку.
Он утверждал, что отправился к Карлу по воле Фердинанда, чтобы
попытаться заключить перемирие, но не видя такой возможности и понимая,
что дальнейшее сопротивление бесполезно, счел позволительным и даже
похвальным позаботиться о судьбе капуанцев и своих солдат. Но общее
мнение на этот счет было другим: Тривульцио желал победы французского
короля в надежде, что после Неаполитанского королевства тот обратит
свои мысли на Миланское герцогство. Принадлежа к благородному
миланскому семейству, Тривульцио чувствовал себя обделенным при Лодо-
вико Сфорце, то ли из-за его неумеренного покровительства семейству
Сан Северино, то ли по другим причинам, и не рассчитывал получить
от него место, подобающее его достоинствам и заслугам. Поэтому многие
полагали, что уже раньше, в Романье, он побуждал Фердинанда к
большей осторожности, чем иной раз того требовали обстоятельства. Но еще
до возвращения Тривульцио в Капуе все переменилось: лагерь и конюшня
Фердинанда подверглись разграблению, рыцари разъехались, Вирджинио
и граф Питильяно со своими отрядами ушли в Нолу, город, подаренный
графу арагонцами, предварительно запросив у Карла охранную грамоту
для себя и своих людей. Фердинанд вернулся в обещанный срок, отчасти
успокоив неаполитанцев надеждой на защиту Капуи и не зная о том, что
произошло после его отъезда. Когда он был на расстоянии двух миль, народ
восстал и взялся за оружие, чтобы не пустить его в город. С общего согласия
навстречу королю были посланы несколько нобилей, которые предложили
ему не ехать дальше, потому что командующий его войском Тривульцио
уехал к французскому королю, его лагерь и лошади были разграблены
собственными солдатами, Вирджинио и граф Питильяно удалились,
армия самораспустилась, и город должен ради собственной безопасности
сдаться на милость победителя. Фердинанд со слезами на глазах просил
допустить его в город, но затем вернулся в Неаполь с уверенностью, что
примеру капуанцев последует все королевство. Так и поступили
жители Аверсы, которые тотчас же послали парламентеров для переговоров
о сдаче Карлу. В Неаполе также были слышны разговоры об этом, так что
несчастный король решил не противиться столь неожиданному повороту
судьбы и, собрав на площади Кастельнуово, перед своей резиденцией,
многочисленных дворян и простолюдинов, обратился к ним со следующей
речью: «Призываю в свидетели Бога и всех, кому в прошлом были известны
89

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
мои намерения, что я желал взойти на трон лишь для того, чтобы доказать
всем, насколько мне претит жестокий образ действий моего отца и деда,
и чтобы с помощью добрых дел вернуть ту любовь, коей они лишились из-
за своей жестокости. Злая судьба нашего дома не дала мне пожать плоды
такого поведения, гораздо более желанные, чем королевская власть, ибо
власть часто покоряется фортуне, но король, заботящийся только о благе
и процветании своего народа, действует по собственной воле и соразмерно
своей добродетели. Мы находимся в крайне стесненном положении и
можем сожалеть об утрате власти скорее из-за измены и недостатка мужества
у наших командиров и солдат, чем из-за проявленной врагами доблести.
Но мы могли бы продержаться какое-то время в надежде на то, король
Испании и все итальянские государи окажут нам достаточную помощь.
Ведь у всех тех, кто раньше не замечал, что пожар, пожирающий наше
королевство, скоро охватит и их владения, если этому не помешать, глаза
теперь открыты. У меня хватило бы духу завершить мое царствование,
венчающее длинную череду правлений предков, и мою жизнь со славой,
подобающей моей молодости и отвечающую вашим ожидания. Но для
этого пришлось бы ввергнуть наше отечество в тяжкие опасности, почему
я предпочту уступить судьбе и умерить свою доблесть, чтобы желание
сохранить власть не привело к результату, противоположному моей цели,
ради которой я стал королем. Я предлагаю и советую вам заключить договор
с французским королем, и чтобы не пострадала ваша честь, освобождаю вас
от клятвы и присяги, принесенных вами совсем недавно. Имейте в виду, что
покорность и готовность принять короля помогут вам смягчить природную
гордыню французов. Если их варварские обычаи заставят вас
возненавидеть их власть и желать моего возвращения, я постараюсь прийти вам
на помощь, даже с риском для собственной жизни; если же их правление
будет милосердным, то я никогда не причиню ни этому городу, ни
королевству никакого беспокойства. Ваше благополучие будет мне утешением
в несчастьях, а еще более сознание того, что вы сохраните обо мне память,
как о принце и затем короле, который никогда не нанес никому обиды,
не проявил ни малейшей алчности и жестокости, и пострадал не по своей
вине, а по вине отцов. Я решил не причинять никому вреда в этом
королевстве ради сохранения или возврата власти и я сожалею скорее о том, что
не могу исправить ошибки отца и деда, чем об утраченном королевском
титуле. Оставаясь в изгнании и вдали от родины и моего королевства,
я буду меньше страдать, если вы не забудете об этом и поверите, что мое
правление было бы больше похоже на царствование моего прадеда
Альфонса, а не Фердинанда и второго Альфонса, моего отца».
Разумеется, эти слова были выслушаны с большим участием, и я
полагаю, что у многих они вызвали слезы, но народ и почти вся знать так
возненавидели двух последних королей и с таким нетерпением ожидали
французов, что беспорядки нисколько не уменьшились, а сразу после
возвращения Фердинанда в замок народ стал грабить его конюшни,
90

Книга 1, глава 19
находившиеся на площади. Этого
король не мог стерпеть и в
сопровождении нескольких
приближенных с негодованием поспешил туда:
уважение к его званию заставило
уже взбунтовавшихся горожан
остановиться и разойтись. Снова
вернувшись в замок, король
приказал сжечь и потопить корабли,
стоявшие в гавани, чтобы они
не достались врагам. Некоторые
признаки указывали на то, что
немецкие наемники, СТОЯВШИе В зам- Швейцарцы под французским знаменем,
ке на карауле,— ИХ было ПЯТЬСОТ, Центральная библиотека Люцерна. Швей-
собираются взять его в заложники. цария.
Поэтому Фердинанд тут же решил подарить им находившееся там
имущество. Пока немцы его делили, он освободил из тюрьмы всех баронов,
не ставших жертвами жестокости его отца и деда, кроме князя Россано260
и графа Пополи261, затем вышел из замка через запасную дверь (la porta del
soccorso) и вместе с доном Федериго и старой королевой, женой деда, и ее
дочерью Джованной262 погрузился на малые галеры, ожидавшие в порту.
Они отплыли к острову Искья, называемому древними Энария263 и
отстоящему от Неаполя на тридцать миль. Глядя на открывающуюся панораму
Неаполя, Фердинанд часто повторял вслух стих из псалма Давида о том,
что напрасно охранять город, которого Бог не хранит264. Это было лишь
началом ожидающих его трудностей, и на Искье ему предстояло еще раз
доказать свою доблесть и убедиться в неблагодарности и предательстве,
которые обрушиваются на гонимых судьбой. Кастелян замка не желал
впускать его, если с ним будет более одного спутника, но когда
Фердинанд попал внутрь, то набросился на него с такой яростью, что его порыв
в сочетании с уважением к титулу напугал остальных и весь гарнизон
замка ему подчинился.
260 Князь Россано Джованфранческо Марино Марцано, один из главных противников Фердинанда I,
был посажен в тюрьму в 1464 г. вместе с пятилетним сыном Джованни Баттистой и по одной
версии, был убит Альфонсом по вступлении на трон через 30 лет, в 1494 г. По другой он умер
в заключении в 1489 г. Его сын вышел из замка Кастельнуово в 1495.
261 рестаино или Ростаино Кантельмо, граф Альвито и Пополи, был арестован при воцарении
Альфонса II в 1494, освобожден еще 23.01.1495 г. после коронации Фердинанда II и сражался
на его стороне. Он был убит заговорщиком в 1514 г.
262 Джованна (1478-27.08.1517), дочь Фердинанда I и Джованны Трастамарской, приходилась
Фердинанду II теткой, но была моложе него на 9 лет. Впоследствии вернувшись на трон, он
женился на ней, см. ниже, кн.З, гл. 7. Ее матери, «старой королеве», было в 1495 г. 40 лет, дочь
она пережила на год.
263 Одно из латинских имен Искьи наряду с «Питекузой». Имя Энария возводят к словам aenus
(лат. бронза), имени Эней или греческому οίνος (вино).
264 Псалом 126,1 : «...если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж».
91

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
После отъезда Фердинанда из Неаполя молва о победителях, как
разливающаяся река, заполнила все королевство. Никто и не думал сопротивляться,
так что двести кавалеристов из отряда де Линьи без труда взяли в плен
бежавших в Нолу Вирджинио Орсини и графа Питильяно, при которых было
четыреста закованных в латы всадников. Они сдались без выстрела, отчасти
полагаясь на охранную грамоту, которая, как им сообщили от короля, была
подписана, отчасти поддавшись действию всеобщего страха. Командиров
заключили в крепость Мондрагоне, а их людей полностью ограбили.
Тем временем к Карлу в Аверсу прибыли парламентеры из Неаполя для
сдачи города. Король милостиво даровал им всевозможные привилегии
и льготы, и на следующий день, двадцать первого февраля, вошел в
Неаполь при таком всеобщем ликовании и восторге, что передать невозможно,
ибо его приветствовали все жители без разбора пола, возраста, звания,
чина и происхождения, как будто бы он был основателем и отцом этого
города. Не меньшую радость проявляли и те, кто лично или в лице своих
предков был облагодетельствован Арагонским домом. Король нанес
торжественный визит в главную церковь265, а затем, поскольку Кастельнуово
еще удерживался врагом, отправился в свою новую резиденцию Кастель-
капуано, и ранее принадлежавшую французским королям. Так, благодаря
неслыханному стечению благоприятных обстоятельств Карл превзошел
самого Юлия Цезаря, сначала победив, затем увидев. За все это время
ему не довелось ни разу ни разбить палатку, ни преломить копье, а его
приготовления оказались настолько избыточными, что французский флот,
снаряженный с огромными затратами, пришел в Неаполь после короля,
потому что, потрепанный бурей и собравшийся у острова Корсика, слишком
поздно приблизился к берегам королевства. Так вследствие внутренних
распрей, затуманивших прославленное благоразумие наших государей, одна
из прекраснейших и богатых частей Италии перешла под власть народа,
пришедшего из-за Альп, к превеликому позору и унижению итальянского
воинства, что означало серьезнейшую угрозу и бесчестье для всех. Ведь
Фердинанд старший, который родился в Испании, с юных лет пребывал
в Италии, будучи сыном короля и затем королем, и так как у него не было
владений в других странах, а его дети и внуки родились и воспитывались
уже в Неаполе, всех их справедливо считали итальянцами.
265 Собор Санта Мария Ассунта с капеллой св. Януария.
92

Книга 2
Книга 2, глава 1
Пизанцы, отвергнувшие власть флорентинцев, просят помощи
у Сиены, Лукки, Венеции и Лодовико Сфорцы. Притязания последнего
на власть в Пизе. Пизанец Бургундио Леоли обличает перед Карлом
в Риме злоупотребления, допущенные флорентинцами в его городе.
Ответ Франческо Содерини в защиту флорентинцев. Коварство Карла
по отношению к ним.
Пока в Риме и Неаполитанском королевстве происходили описанные
события, на севере Италии разгорался новый пожар, который потом
разросся до громадных размеров и многим причинил ущерб, но более
всего тому, кто разжигал и поддерживал его ради удовлетворения своей
жажды власти. Хотя французский король договорился с флорентинцами,
что до завоевания Неаполя Пиза останется за ним, но будет подчиняться
Флоренции и платить ей налоги; покидая последнюю, он не оставил
никаких приказов или распоряжений о выполнении этого условия.
Поэтому пизанцы, при попустительстве комиссара и солдат, от имени короля
охранявших город, решили не возвращаться под власть флорентинцев,
изгнали тех должностных лиц и граждан Флоренции, которые там были,
некоторых бросили в тюрьму и разграбили все их имущество, словом
и делом подтвердив свои мятежные намерения. Дабы преуспеть в них,
пизанцы не только обратились к королю за помощью после его отъезда
из Флоренции, но и в поисках других союзников сразу после восстания
отправили послов в Сиену и Лукку, города, враждебные флорентинцам,
которые с радостью восприняли весть о мятеже в Пизе и потому
снабдили ее деньгами, а сиенцы еще и выслали туда конных воинов. Пизанцы
отправили эмиссаров и в Венецию для переговоров с сенатом, но, хотя их
приняли благосклонно, никаких обещаний не было дано. Главную ставку
пизанцы делали на герцога Миланского в уверенности, что он, как главный
зачинщик их восстания, захочет его поддержать. И хотя тот скрывал это
от флорентинцев, втайне он всячески поощрял мятежников и провел
секретные переговоры с генуэзцами, чтобы они снабдили пизанцев оружием
и припасами, и прислали к ним комиссара и триста пехотинцев. Генуэзцы
враждовали с флорентинцами еще со времени захвата последними Пизы
и с тех пор, как те купили при доже Томмазо Фрегозо порт Ливорно,
принадлежавший Генуе. Эта вражда усилилась, когда флорентинцы отняли
у нее Пьетрасанту и Сарзану \ так что генуэзцы уже заняли большую часть
земель флорентинцев в Луниджане, и, ссылаясь на королевскую грамоту
0 возвращении конфискованного имущества, стали вмешиваться в дела
1 Пиза была завоевана флорентинцами в 1406 г., а порт Ливорно приобретен за 100 тыс.
флоринов в 1421.0 Сарзане см. кн.1, гл. 15, прим. 217.
93

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Пьетрасанты. Флорентинцы жаловались на это в Милане, но герцог
отговаривался тем, что по его договору с генуэзцами он не может им
ничего запретить; на словах соглашаясь с флорентинцами и раздавая им
обещания, на деле он поступал противоположным образом, надеясь без
труда подчинить Пизу своей власти, если она не покорится Флоренции.
Страстное желание завладеть этим богатым и удобно расположенным
городом зародилось у него еще тогда, когда он провел там много месяцев
в ссылке2, будучи изгнан из Милана вскоре после смерти его брата Галеаццо
вследствие подозрений, возникших у мадонны Боны, матери и опекунши
маленького герцога. К этому побуждала и память о том, что до того как
попасть под власть флорентинцев Пиза подчинялась первому герцогу
Миланскому Джован Галеаццо Висконти; Лодовико считал славным деянием
возвращение того, что некогда принадлежало его предкам, и для этого
он нашел походящий предлог: Джован Галеаццо не должен был завещать
Пизу, в обход его наследников на миланском престоле, своему побочному
отпрыску Габриеле Марии3, ибо, хотя это было собственное герцогское
приобретение, оно было сделано силами и за счет Миланского герцогства.
Пизанцы, не довольствуясь освобождением от ига флорентинцев, хотели
захватить и города своего контадо, которые в большинстве, как это
обыкновенно бывает, следовали примеру главного города и в первые же дни
восстания приняли его комиссаров. Флорентинцы сперва не противились
этому, ибо были заняты более важными переговорами с королем, а потом,
после его отъезда из Флоренции, ожидали, что король выполнит данное
им публично и торжественно обещание. Но так как тот не торопился
вмешиваться, они послали в города пизанского контадо своих людей и силой
либо уговорами вернули себе почти все из них, кроме Кашины, Бути и Вико
Пизано, в которых пизанцы сосредоточили свои силы, не будучи в
состоянии защитить остальные.
В глубине души Карлу не были в тягость просьбы пизанцев, которым
открыто выказывали сочувствие многие из его приближенных, кто из
сострадания к испытанным ими притеснениям, другие в пику кардиналу
Сен-Мало, благосклонному к флорентинцам. Среди последних выделялся
сенешаль Бокера; он был подкуплен пизанцами, но более всего им двигало
недовольство чрезмерным возвышением кардинала, и как бывает при дворе,
эта размолвка была вызвана теми же честолюбивыми побуждениями, кои
ранее заставляли его продвигать кардинала, чтобы вместе оттеснить других.
Все эти люди, позабыв о соображениях королевской чести и постоянства,
доказывали, что выгоднее держать флорентинцев в ожидании и оставить
Пизу как есть, по меньшей мере до окончания войны в Неаполитанском
2 С мая 1477 по ноябрь 1480 г. Лодовико Сфорца находился в ссылке за пределами миланских
владений, в 1477-1478 гг. он жил в Пизе.
3 Габриеле Мария Висконти (1385-1408), побочный сын герцога Миланского Джангалеаццо
Висконти от Аньезе Мантегацца. Совместно с правившим Генуей от имени французов маршалом
Бусико он продал Пизу флорентинцам за 200 тыс. флоринов. Через два года он был казнен Бусико
по обвинению в антифранцузском заговоре.
94

Книга 2, глава 1
королевстве. Эти уговоры подействовали на Карла, но он не хотел лишать
надежды ни одну из сторон и, будучи в Риме, предложил флорентийским
послам выслушать в его присутствии жалобы пизанцев. От их имени
говорил гражданин Пизы, адвокат консистории при Римской курии Бургундио
Леоли, который с горечью сетовал на то, что на протяжении восьмидесяти
восьми лет пизанцы находились в позорном и тяжком рабстве и их город,
одержавший много славных побед и расширивший свою власть до пределов
Востока, один из самых могущественных и знаменитых во всей Италии,
из-за жестокости и алчности флорентинцев доведен до полного разорения.
Пиза почти опустела, ибо большая часть ее граждан, не в силах терпеть
гнусное иго, добровольно покинула город и поступила разумно, ведь те, кто
из любви к отечеству остался, подверглись непомерным поборам в казну
и грабежам со стороны частных флорентинцев и лишились почти всего
имущества. У них не осталось средств к существованию, ибо был введен
несправедливый и преступный запрет заниматься торговлей и заниматься
промыслами, кроме механических ремесел. Их не допускают к должностям
и службе во владениях Флоренции, даже если это дозволяется другим
чужеземцам. Флорентинцы уже покушаются на их жизнь и здоровье, ибо,
чтобы извести их род, они запретили поддерживать в порядке каналы
и плотины пизанского контадо, о чем жители издревле заботились со всем
тщанием, потому что эта равнинная местность подвергается ежегодным
наводнениям, грозящим распространением болезней. По этим причинам
в городе рушатся церкви, дворцы и прочие прекрасные публичные и
частные здания, с великим мастерством и умением построенные их предками.
Многие великие города рано или поздно оказывались под игом, и в этом
нет ничего постыдного, ибо все вещи мира силою судеб подвержены
порче. Однако воспоминания об их былом благородстве и величии должны
были бы вызывать у победителей сочувствие, а не усугублять их суровость
и жестокость, особенно принимая во внимание, что и с ними в любое
время может случиться то же, что случается со всеми городами и
империями. У пизанцев уже не осталось ничего, что могло бы удовлетворить
ненасытную жадность и злобу флорентинцев, и они больше не в состоянии
выносить такие несчастья, поэтому все они единодушно решили скорее
покинуть родину и расстаться с жизнью, чем вернуться под их безбожное
и преступное иго. Со слезами они просят короля от имени всех жителей
Пизы, которые униженно припадают к его стопам, чтобы он вспомнил,
сколь милостиво и справедливо вернул пизанцам незаконно отнятую
у них свободу и, как великодушный и непреклонный государь, остался их
благодетелем, заслужив имя отца и избавителя, и не превратился, вернув
их в столь погибельную кабалу, в пособника хищных и бесчеловечных
флорентинцев.
На эти обвинения с такой же пылкостью отвечал епископ Вольтерры
Франческо Содерини4, впоследствии ставший кардиналом, один из фло-
4 Франческо Содерини (1453-1524), брат гонфалоньера Пьеро Содерини, епископ Вольтерры,
95

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
рентийских послов. По его словам, притязания его республики вполне
справедливы, ибо она купила Пизу в тысяча четыреста четвертом году у ее
законного синьора Габриеле Марии Висконти, но едва вступив во владение,
лишилась его из-за насильственных действий пизанцев. Для возвращения
города пришлось вести длительную войну, закончившуюся столь же
счастливой победой, сколь справедливой была ее причина и достославным
милосердие флорентинцев5. Ибо они не оставили на произвол судьбы пизанцев,
которые могли бы умереть от голода, и их войско при вступлении в Пизу
имело с собой больше провизии, чем оружия. Пиза никогда не
располагала большими владениями на суше (terra ferma) и даже никогда не могла
удержать за собой соседнюю Лукку, будучи всегда стеснена в территории.
Ее морское могущество длилось недолго, так как на нее обрушилась Божья
кара за нечестие и многие преступления ее жителей, которые к тому же
без конца враждовали и ссорились между собой, и задолго до того, как
город был продан флорентинцам, он утратил былое величие, богатство
и многолюдство. Пиза ослабла настолько, что сер Якопо д'Аппиано6,
безродный нотариус из ее контадо, смог сделаться правителем города и через
много лет передать власть по наследству своим сыновьям.
Флорентинцев же в ней привлекают местоположение города и близость к морю, ибо
получаемые здесь доходы невелики, а взыскиваемые сборы столь малы,
что едва превышают необходимые в таких случаях затраты; притом что
большая часть этих доходов поступает от чужеземных купцов и пошлин,
собираемых в порту Ливорно. В отношении торговли, ремесел и должностей
к пизанцам применяются те же правила, что и к жителям других городов,
подчиняющихся Флоренции, но те признают ее правление умеренным
и мирным, и не собираются менять синьора, ибо не отличаются
высокомерием и упрямством, присущими пизанцам, как и их общеизвестным
вероломством, каковое стало притчей во языцех по всей Тоскане. Если после
перехода Пизы под власть Флоренции многие жители по доброй воле уехали
оттуда, это произошло из-за их гордыни, заставляющей полагаться только
на собственные силы и на удачу, а не по вине флорентинцев, кои правили
ими справедливо и мягко, позаботившись о том, чтобы город прирастал
богатством и жителями, и даже о весьма дорогостоящей покупке у генуэзцев
порта Ливорно, без которого жизнь в Пизе замерла бы. Они также учредили
в этом городе публичное преподавание всех наук7 и всячески старались
сделать его многолюдным, в том числе и за счет поддержания в порядке
каналов. Все это является столь очевидной истиной, что притворные жа-
с 1478 г., с 1503 г. кардинал.
5 Во время переговоров о продаже Пизы в 1405 г. пизанцы восстали и выдержали осаду,
закончившуюся победой флорентинцев 9 октября 1406 г.
6 Якопо I д'Аппиано (1322-1398), канцлер Пизанской республики, в 1392 г. он захватил власть,
расправившись с политическими противниками. Его потомки управляли Пьомбино и другими
приморскими землями.
7 Университет, Studio publico, основанный в 1343 г., был закрыт после присоединения Пизы
к Флоренции и восстановлен при Лоренцо Великолепном в 1473 г.
96

Книга 2, глава 1
лобы и клевета не могут ее опровергнуть. Желание улучшить свою участь
дано каждому, но следует терпеливо переносить то, что уготовила судьба,
ведь все синьории и все империи разрушатся, если каждый их подданный
захочет вольности. Флорентинцы не считают нужным долго уговаривать
Карла, христианнейшего короля Франции, поступить подобающим ему
образом, ибо зная о его мудрости и справедливости, они не верят, что он
поддастся на беспочвенные жалобы и клевету, памятуя о том, что пообещал
еще до того, как его войско вошло в Пизу, и в чем торжественно поклялся
во Флоренции. Ведь самый великий и могущественный король славен тем,
что употребляет свое могущество на поддержание правосудия и веры.
Было заметно, что Карл выслушивал с большей благосклонностью пи-
занцев и потому высказал выгодное для них пожелание, чтобы на время
Неаполитанской войны распри между сторонами прекратились и
флорентинцы согласились оставить за ним все пизанское контадо. Он говорил, что
после взятия Неаполя все флорентийские договоренности будут выполнены,
на что флорентинцы, разуверившиеся в его словах, никак не соглашались
и неотступно просили короля выполнить обещанное. Внешне уступая их
просьбам, но на деле чтобы получить раньше назначенного срока
оговоренные семьдесят тысяч дукатов, Карл при отъезде из Рима отправил
во Флоренцию кардинала Сен-Мало, якобы для удовлетворения пожеланий
флорентийцев. Но тайно ему было поручено тешить их надеждами, пока
они не выдадут деньги, а затем оставить все как есть. Хотя флорентинцы
догадывались об обмане, они выплатили сорок тысяч дукатов, так как
оговоренный срок приближался, а Сен-Мало, получив эту сумму, отправился
в Пизу, пообещав ввести их во владение городом, однако вернулся ни с чем.
Он оправдывался тем, что упрямые пизанцы не хотели его слушать, а
заставить их он не мог, не имея таких полномочий от короля, и кроме того
ему, как священнослужителю, не подобало принимать решения, грозящие
пролитием христианской крови. Тем не менее кардинал ввел другую
стражу в новую цитадель, и сделал бы то же в старой, если бы не помешали
пизанцы, силы и уверенность которых день ото дня росли, ибо герцог
Миланский, желая увеличить пизанский гарнизон и поставить там
командующим опытного и храброго кондотьера, послал туда, по обыкновению
прикрываясь именем генуэзцев, Лючио Мальвецци8 с дополнительным
отрядом. Он не упускал случая навредить флорентинцам, чтобы связать
им руки в Пизе, и нанял совместно с сиенцами Якопо д'Аппиано9 и Джо-
ванни Савелли10, чтобы помочь Сиене удержать Монтепульчано, которое
взбунтовалось против флорентинцев и было принято сиенцами под свою
руку, невзирая на их союз с Флоренцией.
Лючио Мальвецци (1462-1511), кондотьер из Болоньи, служивший Лодовико Сфорце,
впоследстии папе Юлию II.
9 Якопо IV д'Аппиано (1459-1510), потомок Якопо I, синьор Пьомбино.
10 Джованни Савелли (ум. в 1498), выходец из влиятельной римской фамилии, кондотьер.
97

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 2, глава 2
Речь Паолантонио Содерини о внутреннем устройстве Флоренции. Речь
Гвидантонио Веспуччи на эту же тему. Влияние Джироламо Савонаролы
во Флоренции. Гражданское устройство республики.
Внутренние дела причиняли в это время флорентинцам не меньше
хлопот и беспокойства, ибо сразу после отъезда из Флоренции короля
они созвали для преобразования государственного устройства парламент,
то есть собрание всех граждан согласно старинным обычаям на площади
перед дворцом Синьории для открытого голосования по предложениям
правительства. Установился такой режим, который под видом народного
правления не столько защищал общие интересы, сколько способствовал
влиянию нескольких лиц. Так как это не нравилось многим, кто
рассчитывал на большие полномочия, и в том числе ограничивало честолюбие
некоторых могущественных граждан, то требовалось еще раз обсудить
форму правления. Говорят, что на одном из собраний главных магистратов
и наиболее почитаемых мужей Паголантонио Содерини11, мудрый и
уважаемый гражданин, высказался таким образом:
«Было бы, конечно, очень легко, высокочтимые сограждане,
показать, что, несмотря на всеобщее предпочтение писавших о гражданском
правлении власти одного государя и власти оптиматов народовластию,
оно подходит для нас больше всех прочих в силу старинной и как бы
естественной склонности нашего города к свободе12, и установившегося
в нем равенства граждан, которое является основой народного
правления. Этот спор был бы излишним, поскольку на всех сходках последних
дней единодушно провозглашалось, что городом надлежит управлять
от имени и при согласии народа. Однако различие мнений состоит в том,
что некоторые участники народного собрания (parlamento) желали бы
возродить те республиканские учреждения, кои существовали в нашем
городе до того, как его свобода была упразднена семейством Медичи.
Другие, к которым принадлежу и я, полагают, что упомянутая форма
правления может быть названа народной скорее на словах, чем на деле,
и опасаются последствий, часто порождаемых таким правлением, поэтому
11 Паолантонио Содерини (1449-1499), сын Томмазо Содерини и его второй жены Дианоры
Торнабуони, старший брат гонфалоньера Пьеро (1451-1522), кардинала Франческо (1453-1524)
и Джованветторио (1460-1527). Дед Томмазо, носивший это же имя, имел торговую фирму
в Авиньоне; его сын Лоренцо был казнен за подделку документов при попытке доказать
легальность брака Томмазо и авиньонской куртизанки Серены де Беро де Куменген. Младший
Томмазо, тем не менее, пользовался большим влиянием и поддерживал Лоренцо Медичи
Великолепного. См. Lowe Kate J. P. Church and Politics in Renaissance Italy: The Life and Career of
Cardinal Francesco Soderini, 1453-1524. Cambridge University Press, 2002 (2 ed.), p.9-10. Паолантонио
Содерини выведен в качестве одного из собеседников в диалоге Гвиччардини «Об управлении
Флоренцией».
12 Этот тезис о природной предрасположенности итальянцев и особенно флорентинцев к свободе
и народоправству в силу их пылкого темперамента выдвигают и другие флорентийские
политические писатели, в частности, Джироламо Савонарола.
98

Книга 2, глава 2
они хотят его усовершенствовать ради согласия и безопасности граждан,
коих можно достичь, исходя из разума и опыта, лишь при правительстве,
полностью зависящем от власти народа, но должным образом
организованном. Для этого требуются, в основном, две вещи: во-первых, все
полномочия и должности в городе и его владениях должны
периодически перераспределяться всеобщим советом граждан, которые по нашим
законам могут участвовать в управлении, и без одобрения этого совета
новых законов не следует принимать. Тогда раздача должностей и мест
не будет зависеть от отдельных лиц, или групп и частных мнений; путь
к ним ни для кого не будет закрыт из-за чьей-то неприязни или в угоду
кому-то, и на должности будут назначаться наиболее достойные и
заслуженные кандидаты. В этом случае всякий станет стараться проявить свои
лучшие качества и в общественных и в частных делах, дабы открыть себе
путь к почестям; всякий будет воздерживаться от пороков и причинения
вреда другим, как и от всего, что неприемлемо для хорошо устроенных
республик, и ни одно частное лицо или несколько лиц не смогут совершить
переворот с помощью нового закона, либо властью одного из
магистратов, так как все новшества будут вводиться только с всеобщего согласия.
Другое главное условие состоит в том, что важнейшие решения, такие
как вопросы войны и мира, обсуждение новых законов, вообще все вещи,
необходимые для управления подобным городом и его владениями,
должны рассматриваться специально назначенными для этого магистратами
и более узким советом благоразумных и опытных граждан, избираемым
народным собранием. Ведь не всякий смыслит в подобных делах, поэтому
их нужно поручать тем, кто к ним способен, к тому же часто они требуют
срочности и секретности и не могут обсуждаться в многолюдстве. Для
поддержания свободы не нужно участия в делах множества людей, ибо
свобода сохраняется в том случае, если назначение на должности и
принятие новых законов зависят от общего согласия. Итак, при выполнении
этих двух условий обеспечивается истинно народное правление, они
являются залогом городской свободы, похвальной и устойчивой формы
государства. Многие другие вещи, которые могут придать указанному
правлению более совершенную форму, можно отложить до лучших
времен, чтобы не вносить в умы, омраченные воспоминаниями о недавней
тирании, излишнюю смуту. Непривычные к свободному устройству, они
не в состоянии полностью постичь, что необходимо для поддержания
свободы, но речь идет о вещах менее существенных, которые можно без
опасений отложить до более удобного случая в будущем. Граждане с
каждым днем будут все больше ценить эту форму республики, опыт научит
их различать, где истина, и они пожелают довести правление до полного
совершенства; а пока можно удовольствоваться двумя вышеупомянутыми
мерами. Насколько просто их ввести и сколь полезны они будут, явствует
не только из доводов логики, но и видно на примере. Венецией управляет
знать, но эти знатные люди суть не что иное, как частные лица, причем
99

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
их так много и они так различаются между собой своими качествами
и положением, что нельзя не заметить сходства этого устройства с
народным правлением, в чем мы можем им и подражать; но оно основано
главным образом на двух указанных началах, благодаря которым
Венецианская республика на протяжении веков сохранила свободу, единство
и гражданское согласие, и достигла нынешней славы и величия. Единство
венецианцев проистекает не из особенностей местоположения их
города, вопреки мнению многих, ибо и здесь могли бы возникнуть раздоры
и заговоры, как иногда и случалось, но из-за правильно организованной
и во всем соразмерной формы правления, которая неизбежно приводит
к столь благотворным и удивительным результатам. Мы должны
руководствоваться и собственными примерами, а не только чужими, но
только в противоположном смысле, ибо у нашего города никогда не было
подобного устройства и поэтому он подвергался частым потрясениям,
вызываемым то тираническим насилием, то раздорами отдельных
честолюбивых и алчных граждан, то необузданным своеволием толпы. Если
другие города созидались для спокойствия и благоденствия граждан,
плоды нашего правления, наше благоденствие и наш покой заключались
в конфискации имуществ, ссылках и казнях наших несчастных граждан.
Правление, введенное нынешним парламентом, ничем не отличается
от прежних известных нашему городу, чреватых раздором и бедами,
и после бесчисленных треволнений порождавших тиранию, ибо именно
из-за этого в старину посягал на нашу свободу герцог Афинский13, как
и впоследствии Козимо Медичи. И неудивительно, ибо когда
распределение должностей и принятие законов не требуют всеобщего одобрения,
а зависят от произвола меньшинства, граждане помышляют не об общем
благе, а о наживе и своей корысти, и тогда возникают партии и заговоры
в пользу отдельных лиц, раскол во всем городе, пагубный для всех
республик и империй. Насколько же разумнее избегать тех форм правления,
которые, как мы понимаем и знаем по собственному опыту, погибельны,
и избирать те, кои, как мы понимаем и знаем по опыту других,
благотворны и спасительны! Скажу даже, чтобы не погрешить против истины,
следующее: в нашем городе всякое правительство, в котором немногие
граждане получат чрезмерное влияние, будет правительством нескольких
тиранов, более опасных, чем один тиран, настолько же, насколько зло
более опасно, когда оно умножилось.
Во всяком случае, из-за расхождения мнений, честолюбия и
человеческой алчности трудно ожидать, что согласие воцарится надолго,
а раздоры, всегда несущие погибель, будут вдвойне погибельны теперь,
когда вы отправили в ссылку столь влиятельного согражданина,
лишились столь большой части ваших владений, когда Италия, подвергшаяся
чужеземному нашествию, находится в смертельной опасности. Очень
13 Готье VI де Бриенн (1302-1356), номинальный герцог Афинский, приглашенный во Флоренцию
в качестве правителя в 1342 г. и изгнанный в 1343.
100

Книга 2, глава 2
редко, может быть, никогда нашему городу не представлялось
такого случая, чтобы он мог заняться своим переустройством, ни от кого
не завися. И уже если Господь ниспослал вам такую удачу, не губите
себя и не омрачайте славы флорентийского благоразумия во веки веков,
упустив возможность упрочить свободу и учредить столь образцовое
правление, что оно не только обеспечит вам благополучие на протяжении
вашей жизни, но и продлится до бесконечности, так что вы передадите
вашим детям и потомкам это сокровище и такое процветание, какого
не знали ни мы, ни наши предки».
Таковы были слова Паголантонио. Ему возразил Гвидантонио Веспуч-
чи14, знаменитый правовед, человек редкого ума и решимости. Он
сказал: «Если бы благоустроенное правление, о достойнейшие сограждане,
в том виде, в каком его представил Паолантонио Содерини, настолько же
успешно приносило желаемые плоды, насколько легко строить планы,
то помышлять о другом устройстве для нашего отечества мог бы только
человек испорченный. Только дурной гражданин не оценит по достоинству
такую форму республики, при которой заслуги, добродетель и мужество
вознаграждаются и ставятся превыше всего. Но я не понимаю, каким
образом все эти блага будут проистекать из способа правления, целиком
зависящего от воли народа. Ведь как учит разум, показывает опыт и
подтверждает авторитет знающих людей, в таком человеческом множестве
навряд ли будет достаточно благоразумия, опытности и порядка, чтобы
мудрые получили предпочтение перед невеждами, добрые перед дурными
и искушенные перед теми, кто никогда ничего путного не сделал. Ибо как
от бездарного и неопытного судьи нельзя ожидать правых решений, так
и от несмысленного и невежественного народа нельзя ожидать в
большинстве случаев разумных решений и правильного выбора. Неужели мы
поверим, что в государственных делах, в которых с трудом разбираются
мудрые мужи, ничем другим не занятые, что-то поймет малоопытная
и несведущая толпа, состоящая из людей самого разного ума, положения
и нрава, погруженных в свои частные заботы? Не говоря о том, что
преувеличенные представления о собственных способностях побудят каждого
искать званий, и при народном правлении люди не станут честно
довольствоваться плодами свободы, все пожелают высших должностей, участия
в принятии самых важных и сложных решений, ибо у нас, как ни в каком
другом городе, недостает скромности и готовности уступить более
знающему и более заслуженному. Но если мы согласимся с доводом, что все
должны быть равны во всем, то понятия доблести и добродетели, которые
станут определяться толпой, смешаются, и поскольку вышеупомянутые
желания у большинства возобладают, наименее знающие и наименее
заслуженные получат перевес, ибо там, где мнения не взвешиваются,
а подсчитываются, эти люди получат власть, потому что их намного больше.
Есть ли у вас уверенность, что при сохранении учреждаемой вами ныне
Гвидантонио Веспуччи (ум. в 1501), дипломат, дважды гонфалоньер правосудия.
101

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
формы благоразумные порядки не будут искажены новыми поправками
и неудачными законами, чему мудрецы не смогут противиться? Эти
опасности всегда присущи такому правлению, но они намного выше теперь,
ибо люди по своей природе склонны из одной крайности, в которой их
удерживали насильно, бросаться сломя голову в другую. Те, кто раньше жил
при тирании, пускаются в безудержную вольность, которую можно считать
той же тиранией, ибо и народ уподобляется тирану, если вознаграждает
незаслуженно и не вознаграждает по заслугам, если не разбирает чинов
и званий15. И эта тирания, вероятно, настолько же более пагубна, насколько
невежество более опасно, ибо оно не знает меры, предела и закона в отличие
от злодейства, умеряемого и обуздываемого хоть какими-то правилами
и границами. Не стоит кивать на венецианцев, потому что их город иначе
расположен, устройство сложилось еще в древности, а порядок ведения дел
таков, что важные решения принимаются скорее меньшинством, и хотя
по натуре они, может быть, не обладают таким острым умом, как наш, они
более склонны к примирению и готовы довольствоваться малым. Кроме
того, венецианское устройство покоится не только на тех двух основах,
о которых шла речь, ведь прочность и совершенство ему придают еще
наличие постоянного дожа и многие другие порядки, которые было бы очень
трудно ввести в нашей республике, потому что наш город тоже не сегодня
родился и его учреждения не закладываются впервые. Здравые рецепты
применимы здесь с трудом, поскольку жители часто отдают предпочтение
старым обычаям перед общей пользой, потому что в зараженном теле,
наполненном дурными соками, лекарства действуют не так благотворно, как
в очистившемся. По этим причинам, как и потому, что человеческим делам
от природы свойственно клониться к упадку, неудачно начатое сегодня, как
можно ожидать, скорее всего со временем придет в полное расстройство,
а не обретет совершенство при благоприятном стечении обстоятельств.
Но разве у нас мало своих примеров, что мы смотрим на других? Ведь всякий
раз неограниченное народное правление потрясало наш город до
основания, вселяло в него раздоры и заканчивалось переворотом. Если же мы
хотим все-таки ссылаться на примеры других, почему бы не вспомнить, что
полное народное правление было чревато в Риме такими беспорядками,
что только наука и военные способности (la scienza е la prontezza militare)
спасли республику? Почему не вспомнить о том, что Афины, цветущий
и могущественный город, утратили свои владения, а затем попали под
гнет собственных граждан и чужеземцев только потому, что важнейшие
дела (le cose gravi) решались множеством людей? Но я не понимаю, почему
говорят, что установленный парламентом порядок не гарантирует свободы,
15 Заметки, 188, с. 167: "Чем более удаляешься ты от правила избегать крайностей, тем вернее
впадаешь в крайность, которой ты боишься, или в другую, одинаково дурную; чем страстнее
желание вкусить от плодов выгодного дела, тем скорее кончается наслаждение и плоды исчезают, -
например, чем больше народ, наслаждающийся свободой, стремится ею воспользоваться, тем
менее он ею наслаждается и тем скорее впадает или в тиранию, или в такой строй, который
не лучше тирании».
102

Книга 2, глава 2
ведь всем управляют магистраты,
не постоянные, а сменяющие друг
друга и избираемые большинством.
Более того, эти выборы, согласно
старинному городскому обычаю,
доверяются жребию, поэтому
должности не могут быть распределены
по групповым или личным
пристрастиям. Мы будем чувствовать себя
куда увереннее, если
рассмотрением и улаживанием важнейших дел
станут заниматься самые мудрые,
опытные и степенные мужи, с
соблюдением правильного порядка
и секретности, доступных зрелым
умам, В ОТЛИЧИе ОТ народа, ИНОГДа моретто да Брешия. Портрет доминиканца,
СКЛОННОГО К расточительству, КОГДа предположительно Джироламо Савонаро-
ЭТОГО Не требуется, а ИНОЙ раз, КОГДа лы. 1524. Музей Кастельвеккьо. Верона.
нужны расходы, столь скупого, что
малое сбережение влечет за собой огромные потери и риски. Как сказал
Паголантонио, Италия и особенно наша родина охвачены тяжелым
недугом, поэтому было бы неразумно вместо опытных и искушенных врачей
доверяться тем, которые менее опытны и менее умелы. И наконец, имейте
в виду, что вы дадите народу больше спокойствия, сумеете легче склонить
его к полезным для него и для общего блага решениям, ограничив его
участие и власть; если же наделить его полным произволом, он может
стать несносным и не захочет прислушиваться к советам мудрых и
неравнодушных сограждан».
Это суждение, высказанное в пользу сужения круга правителей, могло бы
возобладать в советах, где заседало небольшое число граждан, если бы
в человеческие планы не вмешалась божественная власть в лице монаха
ордена проповедников /доминиканцев/ Джироламо Савонаролы16 из
Феррары. На протяжении многих лет он распространял во Флоренции слово
Божье, соединяя с великой ученостью ореол святости, и снискал у большей
части населения славу и авторитет пророка, ибо еще в то время, когда
в Италии царили мир и спокойствие, он предсказывал в своих проповедях,
что в страну нахлынут ужасные чужеземные полчища, перед которыми
не устоят ни стены, ни люди, причем утверждал, что эти и многие другие
пророчества подсказаны ему не человеческим разумением и не письменным
знанием, а непосредственно божественным откровением. Тогда он намекал
и на возможную смену режима во Флоренции; теперь же, публично осудив
16 Джироламо Савонарола (1452-1498), знаменитый проповедник и фактический руководитель
Флорентийской республики в 1494-1498 гг. Своим бичеванием вольных нравов и призывами
к покаянию он вызвал недовольство многих граждан, к тому же он поссорился с папой
Александром VI. 23 мая 1498 г. он был сожжен на костре как еретик.
103

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
устройство, введенное парламентом17, он объявил, что по воле Божьей
следует установить полное народовластие, дабы отдельные граждане не могли
покушаться на свободу и безопасность других. Таким образом, уважение
к святому человеку совпало с желанием большинства, а те, кто
придерживался другого мнения, ничего не могли этому противопоставить. Итак,
после обсуждения указанного предмета на многочисленных совещаниях,
было решено, наконец, учредить всеобщий совет граждан, но (вопреки
тому, что говорили в Италии) без участия низшего простонародья, то есть
тех, кто, согласно старинным флорентийским законам, не был допущен
к правлению. Упомянутый совет должен был только выбирать должностных
лиц в городе и его владениях, а также утверждать расходы и законы, ранее
подготовленные в комиссиях магистратов и других менее многочисленных
советах. Для устранения поводов к гражданским раздорам и всеобщего
успокоения по примеру Афин18 был издан указ, запрещающий
преследование за прежние преступления и проступки против государства. Это
могло бы послужить хорошим основанием для упорядоченного и
устойчивого правления, если бы одновременно были введены все те порядки,
которые к тому времени были предложены благоразумными гражданами,
но этого нельзя было сделать без согласия большинства жителей, по
прошлому опыту склонных к подозрениям. Поэтому решили, что для закладки
фундамента свободы пока достаточно Большого совета, а все недостающее
отложили на будущее, когда стечение обстоятельств и опыт покажут тем,
кто неспособен судить об общественной пользе с помощью разумного
суждения, в чем именно она заключается.
Книга 2, глава 3
Карл VIIIзавладевает замками Кастельнуово, Кастелъ делль'Уово
и цитаделью Гаэты. Перед сдачей Кастелъ делль'Уово
он призывает к себе дона Федериго Арагонского
и предлагает через него Фердинанду владения
в Французском королевстве. Ответ Федериго. Фердинанд
покидает Искъю и отправляется в Сицилию. Смерть османа Джема,
брата султана, переданного Александром VI Карлу.
Таковы были заботы обитателей Тосканы. Тем временем французский
король, завоевав Неаполь, должен был довершить свою победу двумя
предприятиями: во-первых, взять Кастельнуово и Кастель делль'Уово,
неаполитанские крепости, еще остававшиеся в руках Фердинанда — Toppe
ди Сан Винченцо, охранявшую порт, он захватил без труда. Во-вторых,
привести в подчинение остальные части королевства. И в том, и в другом
17 Савонарола добился принятия закона, запрещающего созыв парламента; этот закон был
отменен при реставрации режима Медичи в 1512 г.
18 После свержения Тридцати тиранов в 403 г. до н.э. демократическим полководцем Фрасибулом
в Афинах было объявлено о всеобщей амнистии.
104

Книга 2, глава 3
ему по-прежнему благоприятствовала судьба, ибо замок Кастельнуово,
находящийся на берегу и являвшийся резиденцией короля, оказал слабое
сопротивление и из-за трусости и жадности охранявших его пятисот немцев
сдался на условиях свободного выхода для гарнизона с тем имуществом,
что они смогут унести19. Внутри было найдено много провизии, которую
Карл, не думая о последствиях, раздал некоторым из своих людей. Замок
Кастель делль'Уово20, располагающийся на море недалеко от Неаполя рядом
с берегом и некогда отделенный от суши стараниями Лукулла21,
соединяется с берегом через узкий мост. Французы постоянно обстреливали его
из пушек, но причиняли ущерб только стенам, а не скалам, на которых он
стоял. Через несколько дней защитники согласились капитулировать, если
за восемь дней к ним не придет помощь. Во все края королевства были
разосланы капитаны и рыцари, навстречу которым на расстоянии многих
дней пути выезжали бароны и синдики общин, оспаривая другу друга
право первым принять завоевателей; была ли тому причиной радость
или страх, но почти все коменданты крепостей капитулировали без боя.
Хорошо оснащенная цитадель Гаэты после небольшого обстрела сдалась
на милость победителя. Таким образом, за несколько дней все королевство
подчинилось Карлу с необыкновенной легкостью, за исключением острова
Искья, крепостей Бриндизи и Галлиполи в Апулии, а в Калабрии цитадели
города Реджо, находящегося на самом краю Италии напротив Сицилии,
хотя сам город был занят французами. Крепости Тропея и Амантея,
которые с самого начала подняли французское знамя, не хотели подчиниться
никому, кроме самого Карла, и так как он подарил их своим людям,
решили вернуться к прежнему хозяину. Так же поступил впоследствии город
Бриндизи, куда Карл не посылал людей, и более того, он едва выслушал
синдиков, отправленных к нему для переговоров о капитуляции, и не стал
ими заниматься. Поэтому ставленники Фердинанда в крепости сумели
вернуть город к подчинению арагонцам. Примеру Бриндизи последовал
Отранто, где была провозглашена власть французов, но ввиду их отсутствия
настроения снова переменились.
Все синьоры и бароны королевства стекались к Карлу, дабы
присягнуть ему на верность, за исключением Альфонсо д'Авалоса, маркиза
Пескары22, и еще двух — трех лиц, бежавших в Сицилию после того как
По словам Джовио, эти немцы разграбили королевскую казну более чем на миллион золотых
дукатов.
20 В переводе «Замок Яйца» — по легенде поэт Вергилий спрятал в нем волшебное яйцо, которое
защищало замок и весь Неаполь от разрушения. В позднеримское время находившаяся здесь
вилла была укреплена, и в ней содержался последний император, Ромул Августул.
21 Люций Лициний Лукулл (117-54 до н.э.), римский консул, полководец. Он вошел в поговорку
благодаря своим роскошным пирам. У него была вилла под названием Castrum Lucullanum
на островке Мегариде, где позднее, в XII в., построили замок.
22 Альфонсо II д'Авалос (сер. XV в.— 1495), маркиз Пескары, выходец из семьи сподвижников
короля Альфонса Великодушного, верный сторонник арагонцев. Он погиб, попав в ловушку
во время штурма замка Кастель делль'Ово. (См. кн.2, гл. 10). Ариосто в поэме «Неистовый Роланд»
называет его лучшим рыцарем своего времени (Песнь XXXIII, 33).
105

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Карл пожаловал их земли другим. Желая подкрепить свое приобретение
мирным соглашением, тот еще до взятия Кастель делль'Уово призвал
к себе с обещанием неприкосновенности дона Федериго, который провел
некоторое время при дворе его отца и состоял с ним в родстве23, а
потому все приближенные Карла испытывали к нему расположение. Карл
пообещал предоставить Фердинанду, в случае сдачи всех оставшихся
земель королевства, большие владения и доходы во Франции, а ему
самому щедрую компенсацию за потерянные имения. Но поскольку дону
Федериго было известно решение племянника не соглашаться ни на что,
если за ним не останется Калабрии, он с подобающим уважением
отвечал: «Господь, судьба и человеческая воля подарили французскому
королю Неаполитанское королевство, поэтому Фердинанд не станет
пытаться противостоять роковым обстоятельствам и, как и другие,
готов повиноваться и быть верным Карлу, не считая постыдным уступить
столь великому властителю. Однако он хотел бы получить некоторую
часть королевства — речь идет о Калабрии, управляя которой не как
король, а как один из баронов, он мог бы возблагодарить короля за его
великодушие и милосердие и, служа ему, проявить доблесть, каковую
злая судьба помешала ему продемонстрировать иначе. Такой поступок
покрыл бы Карла неувядаемой славой и уподобил его тем древним
царям, кои обессмертили подобным образом свое имя и стяжали у своих
народов божественные почести. Но он обеспечил бы ему помимо славы
еще и безопасность, ибо, привлекая к себе Фердинанда, Карл упрочил бы
свою власть и мог бы не опасаться перемены судьбы, каковая имеет
обыкновение омрачать одержанные победы какими-нибудь
нежданными случайностями, если эти победы не подкрепляются умеренностью
и благоразумием».
Однако Карл полагал, что оставив своему сопернику часть
королевства, он создаст неминуемую угрозу для остального, поэтому он отказал
дону Федериго, а Фердинанд после сдачи замков на четырнадцати легких
галерах, с которыми он отплыл из Неаполя, отправился в Сицилию в
ожидании лучших времен. Крепость Искьи он поручил Иньиго д'Авалосу24,
брату Альфонса, столь же доблестному и преданному своему сеньору.
Карл же, дабы лишить врагов этой опоры, откуда было легко сеять смуту
в королевстве, отправил туда свой флот, наконец, прибывший в гавань
Неаполя. Те обнаружили, что город оставлен, а цитадель невозможно
захватить вследствие ее неприступности. Поэтому король решил стянуть
другие корабли из Прованса и Генуи, чтобы захватить Искью и лишить
Фердинанда возможности делать морские набеги. Но французы не
позаботились о том, чтобы подкрепить удачу собственными усилиями и
разумением, ибо все делалось ими с прохладцей, небрежно и в беспорядке.
23 Его первая жена, Анна Савойская, была племянницей Шарлотты Савойской, матери Карла VIII.
Федерико Неаполитанский жил с ней при дворе Людовика XI до ее смерти, в 1478-1480 гг.
24 Иньиго II д'Авалос (ум. в 1504), с 1497 первый маркиз дель Васто, брат маркиза Пескары.
Возглавленная им защита Искьи воспета в «Неистовом Роланде» Ариосто.
106

Книга 2, глава 3
Постоянное везение только усилило
их обычную беспечность; важные
дела они предоставили на волю
случая, а сами лишь предавались
веселью и удовольствиям; те же, кто
пользовался влиянием при дворе,
старались извлечь из этой победы
как можно больше для себя лично,
не думая о пользе и чести своего
государя.
В это время в Неаполе умер
осман Джем, что весьма опечалило
Карла, ибо он очень рассчитывал
на него в грядущей войне с
турками. Ходили упорные слухи, что эта
смерть наступила от яда
замедленного действия, примененного
папой, КОТОРЫЙ выдал принца против Кристофано делль'Альтиссимо. Портрет
СВОеЙ ВОЛИ И ПРИТОМ ЛИШИЛСЯ СОро- принца Джема. Ок. 1580. Галерея Уффици,
ка ТЫСЯЧ ДукатОВ, выплачиваемых Флоренция.
в год братом Джема Баязетом, — он не хотел, чтобы виновник этой потери
сам получил какую-то выгоду. А возможно, он поступил так из зависти
к успехам Карла или опасаясь, что победив неверных, тот начнет строить
планы преобразования Церкви, о чем хлопотали многие, хотя делали это
из личного интереса. Древние обычаи были в ней почти полностью преданы
забвению, и с каждым днем уважение к христианской вере все
уменьшалось. Все были уверены, что в правление Александра оно падет как никогда
низко, ибо он приобрел папский титул негодными способами, но правил
с помощью еще худших, примеров чему никто не мог упомнить. Были
и такие, кто, считая папу способным по своей преступной природе на любое
злодейство, полагали, что Баязет, знавший о приготовлениях французского
короля к походу в Италию, подкупил папу с помощью Джорджо Буччардо25,
чтобы тот лишил Джема жизни. Но эта смерть не повлияла на намерения
Карла, привыкшего действовать скорее решительно, чем благоразумно,
начать войну против турок, и он направил в Грецию архиепископа Дурац-
цо26, родом албанца, пообещавшего поднять население этой провинции
с помощью некоторых изгнанников. Впрочем, новые события заставили
короля изменить свои замыслы.
25 См. КН.1, прим. 185. В дневнике церемониймейстера папа Иоганна Бурхарта приводится
письмо от султана, якобы привезенное Буччардо в ноябре 1494, в котором Баязет предлагает
папе отравить брата. Бурхарт сообщает, что 25 февраля 1495 г. Джем «расстался с жизнью от пищи
или питья, несообразного с его природой и непривычного». Инфессура С, Бурхард И. Дневники.
Документы по истории папства XV-XVI вв. /Пер. с лат./. M., 1939. С. 179. Гвиччардини, очевидно,
пользовался теми же текстами писем, распространенных в конце 1494 г. врагами папы.
26 Мартино Фирмиани, архиепископ Дураццо (совр. Дуррес) в 1492-1499.
107

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 2, глава 4
Беспокойство и страх Лодовико Сфорцы и Венеции
в связи с новой политической ситуацией в Италии.
Обеспокоенность папы и Максимилиана.
Союз, заключенный папой, римским королем, королем Испании,
венецианцами и герцогом Миланским.
Карл VIII по-прежнему не соблюдает условий соглашения
с флорентинцами. В Неаполитанском королевстве зреет
недовольство против французов.
Выше говорилось о том, что жажда завладеть Миланским герцогством,
а также страх перед арагонцами и Пьеро Медичи побудили Лодовико
Сфорцу хлопотать о приходе французского короля в Италию. Когда его
честолюбивое желание сбылось, и арагонцы дошли до такой крайности,
что едва могли позаботиться о собственном спасении, Лодовико начал
задумываться о другой, более серьезной и реальной опасности, а
именно об угрозе порабощения для него и для всей Италии в случае, если
могущество короля Франции увеличится за счет Неаполя. Он надеялся,
что Карл встретит во владениях флорентинцев большие трудности,
но тот легко договорился с республикой, так же легко преодолел
противодействие папы и без помех вступил в Неаполитанское королевство,
поэтому Лодовико с каждым днем испытывал тем больший страх, чем
больше французам сопутствовала удача. Такие же опасения появились
у венецианского сената, который поначалу придерживался
нейтралитета и старательно воздерживался не только от поступков, но и от
высказываний, которые могли бы истолковываться в пользу той или иной
стороны. Послы к французскому королю, Антонио Лоредан27 и Доменико
Тревизан28, назначенные лишь после того, как он перешел через Альпы,
отправились с таким опозданием, что прибыли во Флоренцию после
короля. Но наблюдая за стремительными успехами последнего, который
с молниеносной быстротой пронесся по Италии, не встретив никакого
сопротивления, сенат почувствовал, что чужие несчастья таят угрозу и для
него, и что за другими придет и его черед. После того как Карл захватил
Пизу и другие флорентийские крепости, разместил войска в Сиене, а затем
и в церковных владениях, казалось, что он притязает на нечто большее,
чем Неаполитанское королевство. Поэтому на сенаторов подействовали
уговоры Лодовико Сфорцы, который, как только флорентинцы уступили
Карлу, начал склонять их к совместной борьбе с грозящей опасностью.
Полагают, что если бы Карл столкнулся с какими-то трудностями в
римских землях или в королевстве Неаполитанском, Сфорца и венецианцы
выступили бы против него. Но его скороспелая победа разрушила все
27 Антонио Лоредан (1446-1514), венецианский дипломат.
28 Доменико ди Дзаккария Тревизан (ум. в 1535 г.), посол Венеции к Карлу VIII и Франциску I,
прокуратор св. Марка, дипломат и военачальник.
108

Книга 2, глава 4
эти планы. Карл же, у которого действия Лодовико вызвали подозрения,
заняв Неаполь, нанял на службу Джанджакомо Тривульцио с сотней копий
и положил ему изрядное жалование, а также с помощью щедрых обещаний
склонил на свою сторону кардинала Фрегозо и Обьетто Фьески. Они могли
быть полезны ему на случай возмущения в Генуе, а Тривульцио, будучи
главой гвельфской партии в Милане, испытывал неприязнь к Лодовико,
которому Карл, кроме того, отказывался даровать княжество Таранто,
ссылаясь на то, что обязался сделать это только после покорения всего
королевства. Все это было крайне неприятно Сфорце, который задержал
двенадцать галер, снаряжавшихся для короля в Генуе, и запретил готовить
другие суда, что, по словам короля, помешало новым попыткам захватить
Искью, собрав больше сил.
Итак, подозрения и недовольство повсеместно множились, и так как
столь внезапное падение Неаполя представляло для венецианского сената
и герцога Миланского новую и непосредственную опасность, они были
вынуждены не откладывать далее своих планов. К этому их побуждало
также наличие могущественных союзников, ибо к ним был готов
примкнуть папа, весьма напуганный французами; к этому склонялся и кесарь
Максимилиан29, имевший свои счеты с французской короной и сильно
обиженный на Карла30; успехи французов были для него невыносимы.
Но больше всего венецианцы и Лодовико рассчитывали на испанского
короля Фердинанда и королеву Изабеллу, которые, правда, незадолго
до этого ради возвращения графства Руссильон обязались не
препятствовать Карлу в походе на Неаполь; но с помощью хитрой уловки они
оставили за собой право не исполнять этой договоренности, ибо (если их
оправдания были справедливыми) среди статей, определяющих порядок
вышеупомянутого возвращения, имелась оговорка о том, что их
обязательства не распространяются на действия, затрагивающие интересы
Церкви. Из этого испанские короли делали вывод, что, если папа,
верховный сюзерен Неаполитанского королевства, попросит у них оказать ему
помощь, они могут сделать это, не нарушая своего слова и обязательств.
Позднее они добавляли, что им возбраняется противодействовать
Карлу только в том случае, если его права на Неаполитанское королевство
будут доказаны юридически. Было ли это правдой или нет, несомненно
одно, что как только испанцы получили назад свои земли, они стали
обнадеживать арагонцев на предмет своей помощи и тайно просили папу
не порывать с последними, а также, обращая к французскому королю
призывы повернуть оружие не против христиан, а против неверных,
сначала говорили об этом не слишком настойчиво, как бы радея о его
Гвиччардини называет Максимилиана кесарем (cesare), хотя тот фактически был избранным
курфюрстами императором. Формально для получения титула императора требовалось
короноваться из рук папы в Риме. Последняя церемония в Италии состоялась в Болонье для
императора Карла V 24 февраля 1530 г.
30 Помимо прочего, Карл принудил к браку Анну Бретонскую, заключившую уже брак
по доверенности с Максимилианом, см. кн. 1, гл. 5.
109

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
славе и о величии христианства, но потом, по мере успешного
продвижения французской армии, стали высказываться в более определенном
и одновременно сомнительном духе. Чтобы придать больший вес своим
словам и приободрить понтифика и арагонцев, испанские короли
снарядили флот для отправки в Сицилию, якобы исключительно для ее защиты.
Этот флот прибыл к берегам острова после потери Неаполя, и его роль,
по обыкновению испанцев, сводилась скорее к демонстрации, а не
реальной угрозе, ибо при нем находилось не более восьмисот джанетаров31
и одной тысячи испанских пехотинцев. Такие маневры продолжались
до того момента, когда взятие Остии силами семьи Колонна и угрозы
французского короля в адрес папы явились хорошим предлогом, чтобы
раскрыть свои намерения, и испанцы воспользовались им в полной мере.
Они поручили своему послу Антонио Фонсеке заявить королю,
находившемуся во Флоренции, что их долг как христианских государей состоит
в защите папы и Неаполитанского королевства, феода Римской церкви;
кроме того, они начали переговоры о союзе с венецианцами и герцогом
Миланским, а после бегства арагонцев эти переговоры о союзе против
французов ради общей безопасности продолжились с удвоенной силой.
Наконец, в апреле /1495 г./такой союз между папой, римским королем,
испанскими королями, венецианцами и миланским герцогом был
заключен в Венеции, где находились послы всех упомянутых государств. Целью
провозглашалась взаимная защита, и доступ для участия был открыт
всем желающим при соблюдении соответствующих условий. Однако
все союзники считали необходимым помешать французскому королю
завладеть Неаполем и внесли в договор следующие секретные статьи:
испанские силы, прибывшие в Сицилию, помогут вернуться к власти
Фердинанду Арагонскому, который в расчете на народную поддержку
собирался отправиться в Калабрию; венецианский флот тем временем
атакует побережье; герцог Миланский, чтобы помешать приходу новых
подкреплений из Франции, попытается захватить город Асти, где
оставался герцог Орлеанский с небольшим гарнизоном, а римский король,
как и правители Испании, вторгнется с сильным войском на территорию
Франции, для чего остальные союзники выделят им требуемые средства.
Кроме того, союзники выразили желание, чтобы к ним присоединились
все итальянцы, и потому пригласили флорентинцев и герцога Феррарского
примкнуть к их лиге. Герцог, которому еще до обнародования решения
о союзе было предложено поднять оружие против французов, отказался
это сделать, но вместе с тем, из итальянской осторожности, согласился,
чтобы его старший сын Альфонс32 поступил на службу к миланскому
герцогу со ста пятьюдесятью конными латниками в качестве заместителя
31 От итальянского слова gianettari, в свою очередь происходящего от испанского «хинете»
(jinete), которое обозначает всадника, вооруженного короткой пикой. Это был род легкой
кавалерии, распространенный в испанских королевствах в конце XV в.
32 Альфонс I д'Эсте (1476-1534), сын Эрколе I, герцог Феррарский с 1505, с 1502 муж Лукреции
Борджиа, дочери папы Александра VI.
ПО

Книга 2, глава 4
командующего его войсками. С флорентинцами дело обстояло иначе: им
были сделаны выгодные предложения и у них были серьезные причины
для ссоры с королем; после оповещения о союзе Лодовико Сфорца
пообещал им от имени всех участников защиту в войне с Карлом, если тот
по возвращении из Неаполя попытается напасть на них, и помощь в от-
воевании Пизы и Ливорно. Король, в свою очередь, невзирая на данные
во Флоренции обещания, с самого начала не восстановил их в правах
владения и после взятия Неаполя не вернул им крепости, нарушив свое
слово и клятву, и прислушавшись к мнению тех, кто благоволил к пизан-
цам и утверждал, что получив свое, флорентинцы сразу присоединятся
к остальным итальянцам. Кардинал Сен-Мало возражал этим людям,
но не очень рьяно, потому что не хотел из-за Флоренции ссориться с
другими грандами, хотя он получил немало денег. И в этом, и во многих
других делах король демонстрировал пренебрежение как к соблюдению
обещаний, так и к поддержке, которую могли бы оказать
флорентинцы в это трудное время; так что когда их послы возмущались мятежом
в Монтепульчано и просили, чтобы король, как было обещано, принудил
сиенцев вернуть городок, тот ответил с издевкой: «Что я могу сделать,
если ваши подданные восстают против дурного управления?». И все же
флорентинцы, в глазах которых негодование не затмевало понимания
собственной выгоды, решили не вступать в союз, дабы не навлечь на себя
снова недовольства французов при возвращении короля и его войска
из Неаполя, и в надежде все же получить свои земли от того, кто ими
располагал. К тому же они не доверяли обещаниям союзников, зная, что
венецианцы злы на них из-за противодействия, которое флорентинцы
оказывали их планам, а Лодовико Сфорца сам имеет виды на
флорентийские города.
В это время отношение к французам в Неаполитанском королевстве
стало меняться, потому что они предались увеселениям и не думали
о завтрашнем дне, вместо того чтобы изгнать арагонцев из тех немногих
мест, которые они еще удерживали, что было нетрудно сделать, пока
удача сопутствовала завоевателям. Благоволение к ним уменьшилось,
ибо хотя король проявил свою милость и щедрость к населению, даровав
привилегии и льготы более чем на двести тысяч дукатов в год, во всем
прочем не было соблюдено должного порядка и благоразумия.
Нерасположенный к трудам и не желающий выслушивать жалобы и прошения
Карл возложил бремя государственных забот на приближенных, что
привело из-за их неспособности и алчности к полной неразберихе. Знать
не была привязана к новым правителям ни их вниманием, ни наградами,
получить доступ в учреждения и к королю было чрезвычайно трудно
для всех без разбора, любые заслуги почти не учитывались,
отвращение, которое многие питали к Арагонскому дому, никак не поощрялось.
Возвращение владений и имуществ людям анжуйской партии и другим
баронам, изгнанным Фердинандом старшим, наталкивалось на препо-
111

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ны и постоянно откладывалось. Милости и услуги оказывали тем, кто
добивался их подарками и окольными путями, кто-то страдал безвинно,
а кто-то обогащался незаслуженно. Почти все должности и имущество,
отнятое у многих, достались французам, и почти все земли домена (так
называют те имения, которыми распоряжается сам король) к
неудовольствию жителей был розданы, причем большей частью французам. Все
это причиняло подданным тем больше неудобства, что они привыкли
к благоразумному и умелому правлению арагонских королей, а от нового
короля ожидали еще большего. Сказывалась и природная спесь
французов, умножившаяся благодаря легкой победе и настолько повысившая их
самомнение, что итальянцев они ни во что не ставили. При размещении
в Неаполе и других частях королевства, где находились французские
солдаты, они вели себя наихудшим образом, нагло и бесцеремонно,
так что великая симпатия населения к ним сменилась великой
ненавистью; напротив, ненависть к арагонцам был вытеснена сочувствием
к Фердинанду, подогреваемым всеобщими надеждами на его доблесть
и воспоминаниями о том, как кротко и стоически он говорил перед
отъездом с неаполитанцами. Поэтому и столица и почти все королевство
с таким же нетерпением ожидали случая призвать арагонцев назад,
с каким за несколько месяцев до того желали их краха. Более того, стало
смягчаться и отношение к ненавистному Альфонсу, и то что недавно,
когда он при жизни отца занимался внутренними делами королевства,
называли жестокостью, теперь именовали оправданной строгостью, а его
гордыня и высокомерие превратились в неподдельную искренность.
Таков людской нрав, склонный мечтать о несбыточном, но нетерпимый
к необходимому и отвергающий настоящее. Таковы в особенности жители
Неаполитанского королевства, известные более прочих народов Италии
своим непостоянством и страстью к переменам.
Книга 2, глава 5
Решения Карла VIII в связи с заключением союза итальянских государств.
Перед отъездом из Неаполя он распределяет звания и должности.
Нетерпеливое желание короля и двора вернуться во Францию.
Переговоры между Карлом и папой по поводу инвеституры
Неаполитанского королевства. Карл принимает титул и знаки
королевской власти и покидает Неаполь.
Орсини безуспешно просят освободить их. Не желая встречаться
с Карлом, папа отправляется в Орвьето, а затем в Перуджу.
Новые попытки флорентинцев вернуть себе крепости.
Карл принимает под покровительство Сиену, но ненадолго.
Еще до учреждения новой лиги король решил поскорее вернуться во
Францию, побуждаемый скорее легкомыслием и горячим желанием всего
двора, чем благоразумием, ибо в Неаполитанском королевстве оставалось
112

Книга 2, глава 5
бесчисленное множество незавершенных дел, связанных с распределением
владений между вассалами, и победа не была окончательной, ибо не вся
территория принадлежала французам. Но когда стало известно о создании
большой антифранцузской коалиции, Карл обеспокоился и стал обсуждать
с приближенными, что следует предпринять, ибо по общему мнению уже
очень давно в христианском мире не было таких объединений. Принятое
решение сводилось к тому, чтобы ускорить отъезд, потому что задержка
могла только умножить трудности, она дала бы союзникам время на
серьезные приготовления (уже прошел слух о том, что в Италию по их призыву
придут многочисленные немцы и при этом упоминалось имя кесаря). Король
должен был незамедлительно вызвать из Франции в Асти новые силы, дабы
сохранить город и заставить миланского герцога думать о собственной
защите, а если король сочтет необходимым, они могли бы выступить дальше.
На том же совещании решили попытаться всеми средствами отлучить папу
от других союзников, предложив ему самые выгодные условия, и добиться
от него для Карла инвеституры на Неаполитанское королевство: хотя в Риме
была достигнута недвусмысленная договоренность об этом, понтифик
до сих пор отказывал в ее выполнении, даже с оговоркой «без нанесения
ущерба другим лицам». В этих трудных обстоятельствах и раздумьях
король не забывал о Пизе, желая по многим причинам сохранить ее в своем
распоряжении. Из опасений, что пизанцы с помощью членов лиги отнимут
у него цитадель, Карл отправил туда вместе с бывшими у него пизанскими
послами шестьсот своих пехотинцев. В Пизе эти люди прониклись тем же
сочувствием к жителям, что и их соотечественники, ранее оставленные
в городе, и вместе с пизанцами отправились осаждать замок Рипафрат-
ту33, получив за это деньги и в надежде поживиться грабежом. Пизанцы
под командой Лючио Мальвецци незадолго до того разбили там лагерь,
поскольку флорентинцы отослали часть своих людей под Монтепульчано,
но узнав о новом приближении противника, накануне снялись с позиций.
Теперь же, с помощью французского подкрепления, они захватили замок
за несколько дней, ибо флорентийское войско, возвращавшееся для помощи
осажденным, не смогло перейти через разлившуюся реку Серкьо, а идти
в обход, под стенами Лукки, не решилось, ибо ее жители рьяно выступали
за свободу Пизы. Французы оставили Рипафратту за собой и вместе с
пизанцами прошлись по всему их контадо как явные враги флорентинцев.
Последние жаловались Карлу, но тот отвечал, что выполнит все свои
обещания, когда будет в Тоскане, и просил набраться терпения на время этой
небольшой отсрочки.
Карлу было не так уж легко исполнить свое желание вернуться, ибо
разделив свое войско на две части, он не смог бы безопасно провести одну
из них в Асти, сломив сопротивление враждебных союзников, и
одновременно оставить достаточно сил для защиты Неаполитанского королевства
33 Рипафратта (в тексте Либрафатта) — замок на границе владений Пизы и Лукки,
контролировавший пути из Пизы в Лукку, Пьетрасанту и Сарзану.
113

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
от возможных волнений. Ввиду этого он был вынужден отказаться от
некоторых мер, необходимых для его собственной защиты, чтобы не оставить
королевство без охраны, и вместе с тем, чтобы не подвергать себя явной
опасности, не мог сохранить там большой гарнизон. Король оставил
половину швейцарцев и часть французской пехоты, восемьсот французских
копий и около пятисот итальянских тяжеловооруженных конников,
нанятых на службу под командованием римского префекта /Делла Ровере/,
а также Просперо и Фабрицио Колонны и Антонелло Савелли34, — всех этих
капитанов, особенно братьев Колонна, он щедро наделил землями при
раздаче почти всех владений Неаполитанского королевства. Фабрицио
были пожалованы графства Альбе и Тальякоццо, ранее принадлежавшие
Вирджинио Орсини, а Просперо — герцогство Трайетто, город Фонди
с многочисленными замками семьи Гаэтани и Монтефортино с
окрестностями, отнятые у семьи Конти. Карл рассчитывал, что в случае нужды
к этому войску присоединятся силы тех баронов, которые должны были
желать сохранения его власти ради собственной безопасности, прежде
всего князя Салерно, которому он вернул титул адмирала, и князя Бизи-
ньяно35. Главным наместником во всем королевстве он назначил Жильбера
Монпансье, который пользовался уважением скорее благодаря высокому
положению и принадлежности к королевскому дому, чем собственной
доблести; в разные части королевства были разосланы другие капитаны,
наделенные владениями и доходами, — среди них выделялись Обиньи,
который получил Калабрию и звание великого коннетабля, сенешаль Бо-
кера, которому досталась Гаэта и титул камергера, и в Абруцци Грациано
ди Гверра36, отважный и пользующийся известностью военачальник. Всем
им король обещал прислать денег и скорое подкрепление, но не
оставил других средств, кроме тех, что ежедневно поступали в казну страны.
Здесь уже началось брожение, и повсеместно происходили выступления
в пользу арагонцев, ибо Фердинанд в те же дни, когда Карл собирался
покинуть Неаполь, высадился в Калабрии в сопровождении испанцев,
приплывших с флотом на Сицилию. К нему тотчас же примкнули многие
местные жители, ему сдался город Реджо, цитадель которого не спускала
его флага, и одновременно у берегов Апулии появился венецианский флот
под командованием Антонио Гримани37, человека весьма влиятельного
в республике. Но ни эти, ни многие другие признаки грядущих перемен
не заставили французов отказаться от возвращения домой или отложить
его, ибо помимо разумных доводов к нему склоняло горячее желание короля
и всего двора, как будто случай, обеспечивший столь неслыханную победу,
34 Антонелло Савелли (ок. 1450-1498), синьор Альбано Лациале, кондотьер.
35 См. кн. 1, прим. 84,85.
36 Грасиан де Герр (ум. в 1511), выходец из Страны басков, осевший в Лотарингии, сеньор
д'Обантон, барон де Рюминьи, советник и камергер короля.
37 Антонио Гримани (1434-1523), прокуратор Св.Марка, в 1499 г. во время турецко-венецианской
войны он был командующим флотом и потерпел два сокрушительных поражения, был осужден
и бежал в Рим, где оставался до амнистии 1509 г. В 1521 был избран дожем.
114

Книга 2, глава 5
должен был обеспечить и ее закрепление. Тем временем в
распоряжении Фердинанда находились остров Искья и Липарские острова, близкие
к Сицилии, но относящиеся к Неаполитанскому королевству; в Калабрии
новообретенный Реджо, а также Террануова с ее цитаделью и окрестными
крепостями и землями; кроме того, Бриндизи, где остановился дон Феде-
риго, Галлиполи, Амантея и Тропея.
До отъезда короля продолжались его переговоры с папой, не без надежды
на успех; от папы к Карлу прибыл кардинал Сен-Дени38, затем вернувшийся
в Рим, а от короля к папе — монсеньор Франсуа39. Король жаждал получить
инвеституру на Неаполитанское королевство и желал, чтобы понтифик если
и не присоединился к нему, то хотя бы разошелся с его врагами и
согласился принять его в Риме как друга. Папа поначалу прислушивался к этим
уговорам, но в целом не был расположен доверять Карлу и потому не хотел
расставаться с союзниками и давать ему инвеституру, ибо не считал, что
этого будет достаточно, чтобы заключить надежное перемирие. Он чинил
всяческие препоны переговорам, а касательно инвеституры, на которую
король соглашался уже с оговоркой об исключении ущерба для третьих лиц,
говорил, что сначала желает выяснить, кто имеет на нее право по закону.
В то же время, намереваясь вооруженным путем помешать приходу короля
в Рим, папа обратился за помощью к венецианскому сенату и герцогу
Миланскому за помощью, и они прислали тысячу легких кавалеристов и две
тысячи пехотинцев, пообещав еще тысячу тяжелой конницы; в сочетании
с собственными силами папы этого должно было хватить для обороны.
Но затем союзники сочли слишком опасным выводить силы из собственных
владений, тем более что войска еще не были собраны и часть из них была
отвлечена на осаду Асти. К тому же они хорошо помнили о вероломстве
понтифика, который при нашествии французов призвал в Рим
Фердинанда с армией, а затем отослал его обратно, и поэтому стали убеждать папу
укрыться в надежном месте, вместо того чтобы защищать Рим,
подвергаясь серьезной опасности. Если король войдет в Рим, он скоро удалится,
не оставив там своих людей. Все это вселяло в Карла надежду, что с папой
можно будет договориться.
Итак, король выехал из Неаполя двадцатого мая, и так как церемония
вручения ему королевского титула и знаков власти до тех пор не состоялась,
незадолго до отъезда Карл принял их по обычаю неаполитанских королей
в кафедральном соборе40 с большой торжественностью и пышностью, с
почестями и принесениями присяги новому королю. От имени неаполитанских
жителей речь произнес Джованни Джовиано Понтано41, муж, известный
38 Жан Бильер де Лагрола' (1434/1439-1499), аббат Сен-Дени, с 1493 кардинал Санта Сабина.
Он был заказчиком знаменитой группы Микеланджело «Пьета».
39 Возможно, Франсуа де Люксембург (ок. 1445-1511), виконт де Мартиг, губернатор Прованса,
внук коннетабля де Сен-Поля (см. кн.1, прим.233).
40 В упоминавшейся выше церкви Санта Мария Ассунта.
41 Джованни или Джовиано Понтано (1429-1503), гуманист, латинский поэт, дипломат,
руководитель академии в Неаполе, получившей его имя. После возвращения к власти арагонцев
115

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
своей ученостью, примерными поступками и благонравием, и эта речь
вызвала немало нареканий, ибо он длительное время был секретарем
арагонских королей и пользовался при них очень большим влиянием; он
был наставником и учителем Альфонса, но то ли из ораторских амбиций,
то ли чтобы угодить французам, теперь он чрезмерно порицал
предшествующую династию, коей был так обласкан. Так трудно иногда бывает самому
сохранить ту умеренность и соблюсти те советы, которые внушаешь всем
остальным: а ведь он был преисполнен всевозможной эрудиции, обучал
нравственным добродетелям и вызывал всеобщее удивление своими
познаниями во всех науках. Карл увел с собой восемьсот французских копий
и двести дворян своей охраны; с ним ушел Тривульцио с сотней копий,
тремя тысячами швейцарских пехотинцев, тысячей французов и тысячей
гасконцев. Было приказано также, чтобы в Тоскане к нему присоединились
Камилло Вителли с братьями и двумястами пятьюдесятью рыцарями,
а флот удалился к Ливорно.
За королем следовали Вирджинио Орсини и граф Питильяно, без
охраны, под честное слово, что они не скроются. Их жалоба на несправедливый
арест была рассмотрена сначала в королевском совете, где они заявили,
что к моменту задержания король уже пообещал их посланцам, что выдаст
охранную грамоту, которая была составлена и подписана. Орсини якобы
получили известие, что их люди ожидают выдачи документа от секретарей,
и как только в Ноле появился первый герольд, они подняли королевское
знамя, и сдали ключи первому явившемуся капитану, хотя могли легко
защититься, ибо у них было более четырехсот всадников, а у того — совсем
немного. Они говорили также о старинной преданности рода Орсини,
который всегда примыкал к гвельфской партии, и все его выходцы, прежде
и теперь, сердечно привязаны к французской короне. Потому они и
приняли короля с такой готовностью в своих владениях в римских землях.
Имея в виду все эти обстоятельства, а также слово короля, несправедливо
и недолжно держать их в плену. Однако в ответ были высказаны столь же
решительные возражения Линьи, чьи люди захватили Орсини в Ноле.
Охранная грамота действительно была выдана и подписана королем, но она
считается действительной и передается заинтересованным лицам только
после засвидетельствования королевской печатью и подписью секретарей.
Так гласит старинный придворный обычай оформления всех пожалований
и патентов, предусматривающий возможность исправить то, что
необдуманно сорвалось с языка государя, занятого множеством других дел и мыслей,
или не полностью осведомленного. К тому же, сдаться немногочисленному
противнику побудило Орсини не это обещание, а необходимость и страх,
ибо они уже не могли ни обороняться ни бежать, ибо все окрестности были
захвачены победителями; а ссылки на их заслуги ложны, и им самим из
соображений чести надлежало бы опровергать их, если бы они звучали в устах
других, потому что все знают, что они открыли свои города перед королем
он был отстранен от политической жизни.
116

Книга 2, глава 5
не по доброй воле, а чтобы избежать опасности, и при этом бросили в беде
арагонцев, коими были щедро облагодетельствованы в лучшие времена.
Таким образом, Орсини находились на службе у противника, были
враждебны французам и не получили никаких гарантий безопасности, поэтому
справедливо были захвачены в плен по праву войны. Эти доводы против
Орсини были поддержаны могуществом Линьи и влиянием рода Колонна,
члены которого из старинного соперничества и партийной вражды открыто
выступали против них, так что вместо решения было сказано, чтобы они
следовали за королем, хотя они получили надежду на освобождение после
того как Карл прибудет в Асти.
Что до папы, то хотя союзники уговаривали его уехать, он выказывал
склонность примириться с Карлом, переговоры с которым продолжались.
Тем не менее опасения возобладали, и несмотря на то что он дал королю
неопределенное обещание дождаться его, за два дня до вступления короля
в Рим, понтифик в сопровождении коллегии кардиналов, двухсот рыцарей,
тысячи легких кавалеристов и трех тысяч пехотинцев отправился в Орвьето,
оставив в замке Святого Ангела достаточный гарнизон. Его легат в Риме
кардинал Санта Анастазия42 должен был принять короля с положенными
почестями, но тот, войдя в город через квартал Трастевере, чтобы миновать
замок Святого Ангела, остановился в Борго43, отказавшись от апартаментов,
предложенных ему от имени папы в Ватиканском дворце. Когда папа узнал
о приближении короля к Витербо, он перебрался в Перуджу, хотя снова
оставил Карлу надежду на встречу в подходящем месте между Витербо
и Орвьето. Если бы король направился в эту сторону, папа переехал бы
в Анкону, чтобы затем по морю отплыть в более безопасные края. Король
был всем этим очень недоволен, но все же вернул крепости Чивитавеккьи
и Террачины, оставив за собой Остию, которую при отъезде из Италии
поручил ее епископу, кардиналу Сан Пьетро ин винколи. Армия Карла
прошла по церковным владениям, как по союзным; только ее авангард силой
вошел в Тосканеллу44, когда ее жители отказались принять французов, при
этом многие были ограблены и убиты.
Затем король без особых на то причин шесть дней пробыл в Сиене,
не думая о том, как опасно предоставлять противникам возможность
приготовиться и объединить силы, хотя об этом постоянно твердили
ему кардинал Сан Пьетро ин винколи и Тривульцио. Принятые Карлом
решения никак не оправдывали потерянного времени. В Сиене
обсуждалось возвращение крепостей, в котором он твердо уверил флорентинцев
при отъезде из Неаполя, а затем неоднократно подтвердил это по пути.
Флорентинцы были готовы выплатить ему тридцать тысяч дукатов,
остающиеся из оговоренной ранее суммы, и предлагали ссудить еще семь-
42 Антонио Паллавичини Джентили (1441-1509), кардинал с 1489 г.
43 Борго и Трастевере — районы Рима на западном (правом) берегу Тибра, соседствующие
с Ватиканом.
44 Совр. Тускания.
117

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
десят тысяч, а также послать с ним в Асти своего кондотьера Франческо
Секко45 с тремястами рыцарями и двумя тысячами пехотинцев. Нужда
в деньгах, целесообразность увеличения войска, обязанность выполнить
обещание заставили почти всех членов королевского совета выступать
за возврат крепостей, за исключением Пьетрасанты и Сарзаны,
которые могли бы послужить для привлечения на свою сторону генуэзцев.
Но Италия была обречена на новые испытания. Молодой и неопытный
Линьи, кузен короля (сын сестры его матери) и его любимец, по
легкомыслию или из раздражения на флорентинцев, отдавших предпочтение
кардиналу Сен-Мало, помешал этому решению, ссылаясь единственно
на сочувствие пизанцам. Он отверг помощь флорентинцев, потому что,
как он говорил, французское войско способно разбить всех итальянцев
вместе взятых. Линьи вторил монсеньер де Пиенн46, ибо он рассчитывал,
что король отдаст ему Пизу и Ливорно.
В Сиене обсуждалось также управление этим городом, ибо многие из
жителей и сторонники реформ, желавшие подорвать власть партии Монте де'
нове, настаивали, чтобы был введен новый порядок, снята стража Монте
де* нове во дворце Синьории и была поставлена французская стража под
командованием Линьи. Это предложение было отвергнуто королевским
советом как мера недолговечная и в настоящее время неуместная, однако
Линьи, всуе надеявшийся получить власть в городе, добился, чтобы Карл
на определенных условиях взял Сиену под свое покровительство и обязался
защищать все ее владения, за исключением Монтепульчано, в вопросе о
котором король не хотел принимать ни сторону флорентинцев, ни сиенцев.
Коммуна Сиены, хотя в условия договора это не входило, избрала с согласия
Карла своим капитаном Линьи с жалованьем двадцать тысяч дукатов в год,
а тот обязывался держать там наместника с тремястами пехотинцами для
охраны крепости; там остались те, кто был с французским войском.
Вздорность этого решения вскоре обнаружилась, когда партия Девяти, с оружием
в руках вернув себе власть, изгнала гарнизон из Сиены и выслала монсеньора
Делиля47, который пребывал там в качестве поверенного Карла.
Книга 2, глава 6
Приготовления союзников против французов. Требования и угрозы
Лодовико Сфорцы, обращенные к герцогу Орлеанскому, закрепившемуся
в Асти. Герцог Орлеанский занимает Новару. Столкновения в Виджевано.
В Ломбардии положение вещей стало угрожающим, ибо венецианцы
и Лодовико Сфорца, который в эти дни с большой торжественностью
45 Франческо Секко (1423-1496), кондотьер, служивший маркизам Гонзага, Флоренции, затем
французам.
46 Луи де Халлуин (ок.1450-1519), выходец из Фландрии, сеньор де Пиенн, граф де Гюин,
военачальник и дипломат на службе французских королей, в 1512 г. губернатор Пикардии.
47 Жан Дюма, сеньор де Лиль, Баннегон и Ивуа, камергер Карла VIII.
118

Книга 2, глава 6
принял от кесаря инвеституру на герцогство Миланское и принес ему,
в лице послов, привезших грамоту, присягу на верность, вели
большие приготовления, чтобы помешать Карлу вернуться во Францию или
по крайней мере защитить от него Миланское герцогство, через которое
тот должен был проходить по пути. Они собрали собственные войска
и наняли отчасти совместно, отчасти каждый за свой счет многих конных
латников, в том числе добились того, что Джованни Бентивольо поступил
к ним на службу и примкнул к лиге вместе с городом Болоньей. В Генуе
Лодовико снарядил для защиты города десять галер за собственный счет,
и четыре больших нефа совместно с папой и венецианцами. Исполняя
принятые на себя при заключении союза обязательства по отвоеванию
Асти, он отправил в Германию людей для набора двух тысяч пехотинцев
и склонил к этому предприятию Галеаццо да Сан Северино с семьюстами
рыцарями и тремя тысячами пехотинцев. Лодовико был настолько уверен
в победе, что с присущей ему дерзостью бросил вызов герцогу Орлеанскому
и потребовал, чтобы он в дальнейшем не претендовал на титул герцога
Миланского, принятый его отцом Карлом48 после смерти Филиппо
Марии Висконти, и не допускал прихода в Италию новых французских сил.
Находящиеся в Асти должны были вернуться за Альпы, а для уверенности
в соблюдении всех этих условий герцогу следовало передать Асти в руки
Галеаццо да Сан Северино, которому французский король мог доверять,
как ему самому, ибо за год до этого он принял Галеаццо в свой орден
Святого Михаила49. Лодовико бахвалился с таким же самомнением
своими силами, мерами, принимаемыми союзниками для сопротивления
королю в Италии, и приготовлениями римского и испанских королей
к войне за ее пределами. Впрочем, герцога Орлеанского мало трогали
эти пустые угрозы. Едва узнав о грядущем заключении нового союза,
он позаботился об укреплении Асти и стал хлопотать о присылке
подкреплений из Франции, и так как король сам распорядился об этом для
собственных нужд, новые отряды стали спешно переходить через горы.
Поэтому герцог, не опасаясь противника, выступил из города и захватил
город и крепость Вальфенеру в маркизате Салюццо, принадлежавшие
Антонио Марии да Сан Северино. Галеаццо, до этого занявший несколько
небольших замков, отступил со своим войском в Анноне, городок
герцогства Миланского поблизости от Асти, не рассчитывая на успешное
наступление, но и не опасаясь подвергнуться нападению врага. Будучи
от природы склонным затевать дорогостоящие предприятия и вместе
с тем скупым на расходы даже в крайних обстоятельствах, Лодовико
навлек на себя великую опасность, ибо ввиду скудной платы прибыло
очень мало немецких наемников, и по той же причине с каждым днем
таяли силы Галеаццо. Подкрепления из Франции, напротив, поступа-
48 Карл I Орлеанский (1394-1475), сын Людовика I Орлеанского и Валентины Висконти,
военачальник и поэт.
49 Орден Св. Михаила был основан Людовиком XI в 1469 г., его рыцари приносили клятву
верности королю.
119

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ли бесперебойно, направляясь на защиту персоны короля, и у герцога
Орлеанского набралось триста копий, три тысячи швейцарских и три
тысячи гасконских пехотинцев. Хотя Карл определенно приказал
герцогу воздерживаться от каких-либо действий и быть готовым выступить
по команде ему навстречу, тем не менее, так как собственные интересы
обычно берут верх, герцог решил воспользоваться случаем и захватить
город Новару, куда его приглашали двое местных дворян, оба по имени
Опеццино Качча; один по прозвищу Черный, а другой — Белый50. Обе
ненавидели герцога Миланского, ибо он отнял у них и у других новарцев
с помощью ложных обвинений и нечестных судей некоторые водные
источники и земли. Поэтому герцог Орлеанский договорился с ними
и в сопровождении маркиза Салюццо Лодовико51 ночью перешел через
реку По в Понтестуре, во владениях маркиза Монферратского52, и был
допущен заговорщиками в Новару без всякого противодействия. Отсюда
часть его людей дошла до Виджевано, и полагают, что если бы он со всем
войском незамедлительно подошел к Милану, там вспыхнули бы сильные
волнения, ибо после известия о потере Новары миланцы были готовы
восстать, а Лодовико, столь же робкий в трудных обстоятельствах, сколь
заносчивый в благоприятных (наглость почти всегда сочетается с
трусостью), обнаружил свою низость никчемными слезами. Единственную
надежду он мог возлагать на людей Галеаццо, но о тех не было ни слуху,
ни духу.
Но так как полководцы не всегда осведомлены о положении и о
неприятностях в стане противника, они часто упускают прекрасные возможности,
и в данном случае столь внезапная перемена отношения к такому
могущественному государю казалась невероятной. Чтобы закрепить приобретение
Новары, герцог Орлеанский занялся осадой цитадели, защитники которой
на пятый день согласились сдаться, если помощь не придет в течение
суток. За это время Сан Северино со своими людьми пришел в Виджевано,
а Лодовико Сфорца, который для успокоения умов публично отменил
многие подати, наложенные им ранее, пополнил свое войско. Тем не
менее, герцог Орлеанский, подойдя со своими силами к стенам Виджевано,
предложил противнику вступить в сражение. Те были так напуганы, что
хотели покинуть Виджевано и перейти через Тичино по мосту, который
они сделали из лодок. Но так как они отказывались от битвы, герцог
Орлеанский ушел в Трекате, и дела Лодовико Сфорцы пошли на поправку,
ибо к нему постоянно прибывали конники и пехотинцы, поскольку
венецианцы, которым было выгодно противостоять Карлу собственными
силами, согласились, чтобы Лодовико отозвал часть людей, присланных
Двоюродные братья Качча и Манфредо Торньелли были в ссоре с Лодовико Сфорцей, так
как прорытый им канал отвел воды реки Сезии от земель, принадлежавших их семьям.
51 Лодовико II дель Васто (1438-1504), маркиз Салюццо, служивший французам.
52 Ср.кн.1,прим.189.
120

Книга 2, глава 7
им в окрестности Пармы, и прибавили к ним еще четыреста страдиотов53.
Герцог Орлеанский уже не мог продвигаться вперед, и когда пятьсот его
всадников отправились в рейд до Виджевано, им навстречу выступила
кавалерия противника, и они понесли большие потери. Сан Северино, имея
теперь перевес, выступил для сражения под Трекате, а затем, собрав все
силы, в которые кроме итальянцев входили тысяча немецких всадников
и две тысячи пехотинцев, разбил лагерь за милю от Новары, куда отступил
герцог Орлеанский со всем своим войском.
Книга 2, глава 7
Джироламо Савонарола безуспешно уговаривает Карла VIII в Поджибонси
вернуть флорентинцам их города. Противоречивые обещания короля
флорентинцам и пизанцам. Карл отправляет часть войска против Генуи.
Разграбление Понтремоли.
Новость о восстании в Новаре побудила Карла, который находился
в Сиене, ускорить свой приезд. Он знал, что хотя флорентинцы
собирались принять его у себя с большими почестями, но будучи научены
горьким опытом и опасаясь за свою безопасность, ибо короля сопровождал
Пьеро Медичи, они заполнили город вооруженными людьми. Поэтому
Карл, во избежание непредвиденных задержек, прошел через
флорентийские владения в Пизу, оставив Флоренцию по правую руку. Навстречу
ему в Поджибонси выехал Джироламо Савонарола, который с большим
настоянием призывал короля, по своему обыкновению ссылаясь на Божью
волю и власть, вернуть флорентинцам их города. Уговоры он дополнил
внушительной угрозой, что, если Карл не выполнит клятву, данную с такой
торжественностью на Евангелии, как бы пред лицом Божьим, Господь скоро
сурово покарает его. Король с присущим ему непостоянством давал разные
ответы и там, и на следующий день в Кастельфьорентино; то он обещал
возвратить крепости, когда приедет в Пизу, то утверждал, что не может
выполнить слово, ибо до еще до своей клятвы, данной во Флоренции,
пообещал пизанцам сохранить их свободу; тем не менее, он не лишал
флорентийских послов надежды, что крепости будут возвращены по его
прибытии в Пизу. В Пизе вопрос снова обсуждался на королевском совете,
ибо с каждым днем доносились известия о приготовлениях союзников, силы
которых собирались близ Пармы, и нарастали трудности, связанные с
пересечением Ломбардии, почему многие желали принять деньги и помощь
флорентинцев. Но этому решению воспротивились те же лица, что и в
Сиене, говорившие, что даже в случае затруднений и препятствий, чинимых
противником в Ломбардии, лучше было иметь Пизу в своих руках, чтобы
отступить туда, а не оставлять ее флорентинцам, ибо по возвращении го-
53 Страдиоты, от греческого слова, обозначающего солдата, наемники из Греции, Далмации
и Албании, составлявшие легкую кавалерию на службе Венецианской республики. Ср. о них
в гл. 8.
121

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
родов им можно было бы доверять
не более, чем другим итальянцам.
Кроме того, для безопасности
Неаполитанского королевства было бы
уместно удержать за собой порт
Ливорно, ибо если королю, что вполне
вероятно, удастся его замысел
совершить переворот в Генуе, в его
распоряжении окажется почти все
побережье от Марселя до Неаполя.
Разумеется, эти доводы
действовали на короля, который был мало
способен принимать здравые
решения, но гораздо сильнее убеждали
его мольбы и слезы пизанцев,
которые толпами вместе с женами
и малыми детьми припадали к его
ногам или обращались за заступ-
Γ. Давид. Страдиоты в 1507 г. 1830. НИЧесТВОМ КО Всем придворным
и солдатам, даже низшего ранга. С рыданиями и жалобными воплями
они предрекали свои будущие несчастья, неутолимый гнев
флорентинцев и погибель отечества единственно потому, что король даровал им
свободу и обещал сохранить ее. Поверив, что слово христианнейшего
короля Франции твердо и нерушимо, они осмелились навлечь на себя
еще большую вражду флорентинцев. Этот плач и восклицания настолько
тронули даже отдельных (privati) всадников и лучников, а особенно
швейцарцев, что многие из них с большим шумом явились к королю и от лица
всех к нему обратился один из бывших у него на жалованье (uno de* suoi
pensionari) Салазар с просьбой не лишать пизанцев благодеяния,
совершенного им ранее, во имя французской короны и ради успокоения всех
его слуг, ежечасно готовых пожертвовать за него жизнью и заслуживающих
большего доверия, чем те, кто подкуплен флорентинцами. Если к такому
постыдному решению подталкивает нехватка денег, пусть король лучше
заберет их золотые цепочки и серебро, и удержит деньги и пенсии,
которые он им выплачивает. В своем порыве солдаты дошли до того, что один
из лучников (privato) возымел дерзость угрожать кардиналу Сен-Мало,
а другие нагрубили маршалу Жие и президенту Де Ганэ, которые, как было
известно, высказывались в пользу возвращения Пизы. Король в результате
был так сбит с толку разнобоем во мнениях, что не мог принять никакого
решения и в то же самое время обещал пизанцам никогда не отдавать их
во власть флорентинцев, а флорентийским послам, ожидавшим в Лукке,
дал знать, что по уважительным причинам сейчас не может выполнить
слово, но сделает это, как только прибудет в Асти, поэтому республике
надлежит отправить туда посольство.
122

Книга 2, глава 8
Карл покинул Пизу, сменив коменданта и назначив стражу для охраны
цитадели, и так же он поступил с крепостями в других городах. Его обуревало
неуемное желание завладеть Генуей, к чему подталкивали кардиналы Сан
Пьетро ин винколи и Фрегозо, а также Обьетто Фьески и другие изгнанники,
обнадеживавшие его относительно легкости переворота. Поэтому король,
вопреки мнению всего совета, возражавшего против распыления военных
сил, отправил с ними из Сарзаны для этой экспедиции монсеньора Филиппа
/Савойского/ со ста двадцатью копьями и пятьюстами пехотинцами, недавно
прибывшими из Франции морским путем. Было также приказано, чтобы
тяжелая конница Вителли, которая не успевала присоединиться к королю,
следовала за ними, а некоторые из генуэзских изгнанников с людьми герцога
Савойского выступили на западное побережье. Сухопутное войско должен
был поддержать флот во главе с капитаном Миоланом54; в его составе теперь
было семь галер, два галеона и две фусты55. Тем временем авангард под
командованием маршала Жие прибыл в Понтремоли. Горожане отпустили
триста чужеземных пехотинцев, составлявших гарнизон, и сдались на
уговоры Тривульцио при условии, что не будет нанесено ущерба ни им, ни их
имуществу. Но слово, данное командирами, было нарушено, ибо швейцарцы
ворвались в город, разграбили и сожгли его, и жестоко убили всех жителей
в отместку за то, что те прикончили около сорока из них во время ссоры,
случившейся, когда армия проходила через Луниджану.
Книга 2, глава 8
Французское войско и армия союзников сходятся при Форново. Сомнения
и разногласия в стане лиги. Колебания командиров Карла.
В это время на территории Пармы спешно формировалось войско
союзников, состоявшее из двух с половиной тысяч тяжелых
конников, восьми тысяч пехотинцев и более двух тысяч легких кавалеристов,
большей частью албанцев и выходцев из соседних с Грецией провинций.
В Италии, куда их привели венецианцы, они сохранили то же имя, что
и на родине, страдиоты. Главную силу в армии составляли венецианские
части, так как отряды герцога Миланского, который направил почти всех
своих людей в Новару, не достигали и ее четверти. Во главе венецианского
войска, в котором сражались многие знаменитые кондотьеры, в чине
командующего (governatore générale) стоял Франческо Гонзага, маркиз
Мануанский56, очень молодой человек, подававший тем не менее
большие надежды благодаря своей решительности и жажде славы. При нем
54 Луи де Миолан, маршал Савойи, губернатор Дофине.
55 Фуста — гребное одномачтовое судно, более легкое, чем галера, использовавшееся для охраны
и разведки.
56 Франческо II Гонзага (1466 - 1519), четвертый маркиз Мантуанский с 1484 г., кондотьер
на службе у Венеции, у папы, затем у французского короля. В описываемое время ему было
29 лет.
123

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
находились в качестве проведиторов57 два влиятельных члена сената,
Лука Пизано и Маркьонне Тревизан58. Силами Сфорцы командовал в
таком же звании граф Кайяццо, преданный герцогу, но не столь славный
военачальник, как его отец Роберто да Сансеверино59, и известный более
своей осторожностью, чем отвагой. При нем был комиссар Франческо
Бернардино Висконти60, возглавлявший партию гибеллинов в Милане
и потому враждебный Джанджакомо Тривульцио. Командующие и другие
военачальники держали совет, остановиться ли в Форнуово, небольшой
деревеньке у подножья горы, и было решено, ввиду тесноты этого
места и чтобы (как говорили) дать противнику возможность спуститься
на равнину, заночевать в аббатстве Джарола, отстоящем от Форнуово
на три мили. Тогда в Форнуово разбил лагерь французский авангард,
перешедший через горы намного раньше, чем остальное войско, которое
задержалось из-за тяжелой артиллерии. Ее с большим трудом перемещали
по гористой местности в Апеннинах, и трудностей было бы еще больше,
если бы швейцарцы, желая загладить обиду, нанесенную чести короля
при грабеже Понтремоли, не приложили огромных усилий при
перетаскивании орудий. Когда авангард пришел в Понтремоли, маршал Жие
отправил в итальянский лагерь горниста, чтобы потребовать от имени
короля дать проход войску, которое желало вернуться во Францию, никого
не задевая и приобретая продовольствие по сходной цене. Одновременно
маршал послал часть конников на разведку местности и противника, и эти
люди были обращены в бегство страдиотами, выехавшими им навстречу
по приказу Франческо Гонзага. Полагают, что если бы во время этой стычки
итальянцы продвинулись до лагеря французов, они без труда разбили бы
их авангард, и тогда королевское войско не смогло бы пройти дальше.
Такая возможность существовала и на следующий день, хотя маршал,
понимая грозящую опасность, отвел своих людей в более возвышенное
место. Но итальянские капитаны не отважились напасть на них, считая
их позицию слишком прочной и авангард более многочисленным; они
также полагали, что основная часть войска близко. Известно, что к этому
дню еще не все венецианские отряды собрались, запаздывая к лагерю
в Джароле, поэтому, если бы Карл не останавливался по пути без особой
нужды в Сиене, Пизе и других местах, он прошел бы здесь без помех
и препятствий. В конце концов его армия соединилась с авангардом
и на следующий день61 разбила лагерь в Форнуово.
57 Проведиторами назывались венецианские чиновники, имевшие определенные поручения
в гражданской или военной сфере. В сухопутных войсках, состоявших из наемников, они должны
были контролировать поведение высшего командования.
58 Лука ди Никколо'Пизани и Мелькиорре ди Паоло Тревизан (ок. 1440-1500).
59 Роберто Сансеверино д'Арагона (1418-1487), граф Колорно и Кайяццо, известный кондотьер.
60 Франческо Бернардино Висконти (ок. 1466-1504), сын Сакраморо II Висконти ди Бриньяно,
кондотьер Лодовико Сфорцы, впоследствии служивший французам. Комиссар — временный
представитель правительства со специальными военными и административными полномочиями.
61 4 или 5 июля 1495 г.
124

Книга 2, глава 8
Государи-союзники никогда не верили, что король, силы которого были
намного меньше, отважится перейти через Апеннины по прямой; они
полагали, что оставив часть своих людей в Пизе, он удалится с остальными
по морю во Францию. Когда стало известно, что он избрал сухопутный
маршрут, думали, что он не станет сближаться с их войском и пересечет
горы через Борго Вальдитаро и Монте Чентокроче, скалистую и
обрывистую гору, чтобы попасть в окрестности Тортоны и встретиться с герцогом
Орлеанским близ Алессандрии. Но когда стало ясно, что Карл направляется
в Форнуово, у итальянского войска, до тех пор весьма воодушевленного
своими выдающимися полководцами и слухами о малочисленности
противника, поубавилось смелости. Впечатляло мужество французских копий,
доблесть швейцарцев, которым итальянская пехота по общему мнению
намного уступала, умелое обращение с пушками и особенно неожиданная
готовность французов вступить в бой, столь уступая в численности: людей
всегда поражает то, что сильно расходится с их предположениями. Даже
пыл капитанов несколько остыл, и они устроили совет по поводу того,
что отвечать горнисту, присланному маршалом, ибо, с одной стороны,
казалось опасным подвергать риску судьбы всей Италии, а с другой
стороны, для итальянского войска было бы позорно спасовать перед
французской армией и дать ей пройти у него на глазах при таком перевесе
сил. На этом совещании мнения разделились, и после долгих прений
было решено сообщить о требовании короля в Милан, дабы исполнить
то, что предпишет герцог с согласия союзных послов. Поговорив с ними,
герцог и венецианский посланник, к которым опасность была ближе всего,
сошлись во мнении, что если противник готов убраться, не следует
преграждать ему путь и вернее соорудить для него, по народной поговорке,
серебряный мост. В противном случае существовала опасность, что его
робость, как уже бывало много раз, превратится в отчаянье и он пробьет
себе дорогу с большим пролитием крови тех, кто отважиться помешать
ему. Однако посол испанских королей, которым ничто не угрожало, был
готов испытать судьбу и упорно настаивал на том, чтобы не пропускать
французов и воспользоваться случаем разбить их войско, потому что
иначе Италия останется в том же и даже худшем положении, чем раньше.
Французский король удерживает Асти и Новару, ему подчиняется весь
Пьемонт, за ним богатое и могущественное Французское королевство,
в его распоряжении всегда необходимое число швейцарцев, готовых
поступить на службу к соседям; если армия лиги, при таком численном
перевесе, столь трусливо уступит ему дорогу, авторитет и притязания
Карла намного вырастут и он нападет на Италию с удвоенной яростью.
Если правители Испании, добавил посланник, поймут, что итальянцы
не хотят или боятся сразиться с французами, они должны будут
переменить свои планы. Однако на совете союзников возобладали сторонники
осторожности, и было решено написать в Венецию, где наверняка это
мнение было бы одобрено.
125

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Впрочем, эти споры были напрасными, ибо командиры войска,
писавшие в Милан, поняли, что ответ навряд ли будет скорым, и если итальянская
рать уступит дорогу французам, она покроет себя несмываемым позором.
Поэтому горниста отпустили, не дав определенного ответа, и решили дать
бой, если противник двинется вперед. С этим согласились и венецианские
проведиторы, причем Тревизан охотнее, чем его товарищ. Со своей
стороны начали выдвигаться французы, преисполненные дерзости и отваги, ибо
до тех пор они не встречали в Италии никакого сопротивления и решили,
что вражеское войско не станет им мешать, а если и станет, они без труда
обратят его в бегство, столь мало уважения внушало итальянское оружие. Тем
не менее, спускаясь с горы, они увидели бесчисленное множество палаток
и шатров в неприятельском лагере, который, по итальянскому обычаю, был
столь велик, что внутри его могли развернуться боевые порядки. Когда
французы обнаружили, как много врагов им противостоит, и поняли, что если бы
те не собирались сражаться, они не подошли бы так близко, их пыл, подогретый
радостной новостью, что итальянцы освободят для них проход, несколько
поостыл. Более того, Карл написал герцогу Орлеанскому, чтобы тот вышел
ему навстречу и третьего июля ждал его с возможно большим числом людей
в Пьяченце, и получил от герцога ответ, что тот прибудет в назначенное время.
Теперь же от герцога пришло известие, что ему преграждает путь большое
войско Лодовико Сфорцы, которое насчитывает девятьсот рыцарей, тысячу
двести легких кавалеристов и пять тысяч пехотинцев, поэтому он не может
идти вперед, не подвергаясь величайшему риску, тем более что часть людей
необходимо оставить для охраны Новары и Асти. Поэтому король,
вынужденный изменить свои планы, обратился к монсеньору Филиппу д'Аржантону62,
который незадолго до этого был его поверенным в венецианском сенате и при
отъезде из Венеции предложил Пизано и Тревизану, уже назначенным про-
ведиторами, похлопотать перед королем о заключении мира. Карл поручил
ему отправить к проведиторам горниста с письмом, чтобы устроить с ними
встречу ради общего благополучия. Те согласились встретиться с королем
на следующее утро в подходящем месте на нейтральной территории. Однако
Карл, то ли из-за недостатка провизии в его лагере, то ли по другой причине
передумал и решил не дожидаться результата этих переговоров.
Книга 2, глава 9
Позиции обеих армий. Битва при Форново и ее перипетии; опасность,
которой подвергся французский король. Как венецианцы, так и французы
приписали победу себе. Опровержение слухов относительно поведения
Лодовико Сфорцы. Карл прибывает в Асти без потерь, хотя его преследует
неприятельское войско. Провал попытки французов захватить Геную.
Филипп де Коммин (1447-1511), сеньор д'Аржантон, который описывает этот эпизод в VIII
книге своих «Мемуаров». Их вторая часть, посвященная походу Карла VIII, была опубликована
в 1528 г. и использовалась Гвиччардини при написании его «Истории».
126

Книга 2, глава 9
Лагеря двух армий находились на расстоянии менее трех миль друг
от друга на правом берегу реки Таро, которую правильнее было бы
назвать ручьем и которая берет начало на вершинах Апеннин, затем
протекает по узкой долине между двумя холмами, разливается на широкой
равнине Ломбардии и впадает в реку По. Войско союзников стояло правее
двух упомянутых холмов, занимая территорию до самого берега. Оно
расположилось здесь, а не на левом берегу, где должен был пролегать
маршрут неприятеля, по решению капитанов, чтобы отрезать ему путь
к Парме. Этот город находился под подозрением у герцога Миланского из-
за наличия в нем разных партий, тем более что короля по договоренности
с флорентинцами сопровождал до Асти Франческо Секко, дочь63 которого
была замужем за выходцем из знатного рода Торелли, влиятельного в
Парме и ее окрестностях. Лагерь союзников был защищен рвами и валами,
на которых стояло много пушек. Французы, направляясь в Асти, должны
были перейти Таро рядом с Форнуово, и их путь лежал бы под дулами этих
пушек, от которых их отделяла бы только река. Для французов наступила
бессонная ночь, потому что со стороны итальянцев страдиоты делали набеги
на их лагерь, который поднимался по тревоге при каждом громком звуке.
Внезапно начался проливной дождь, сопровождавшийся грозой с громом
и молниями, и казалось, что он предвещает какое-то большое несчастье.
Французов это смущало сильнее, чем итальянцев, во-первых, потому что
они находились в окружении врагов, среди гор, где у них в случае поражения
не было надежды на спасение, а ситуация для них сложилась критическая,
но главное, небесные знамения, предрекающие всегда только грандиозные
события, явно указывают на ту сторону, где находится великий и
могущественный государь.
На следующее утро, шестого июля, на рассвете французское войско
начало переходить через реку. Сперва переправлялась артиллерия, а за ней
авангард, в который король, полагая, что на него обрушится главный удар
противника, включил триста пятьдесят французских копий, Джанджакомо
Тривульцио с его сотней копий, три тысячи швейцарцев, составлявших
силу и опору войска, — с ними шли спешившись Энгельберт64, брат
герцога Клевского и бальи Дижона, которые их наняли. К ним король прибавил
триста пеших лучников, некоторое количество конных арбалетчиков
из своей охраны и почти всех остальных имевшихся у него пехотинцев.
За авангардом следовало боевое ядро с королем на горячем коне, в полном
вооружении, и рядом с ним был монсиньор де Ла Тремуйль, знаменитый
во Франции полководец, командовавший этой частью армии. Далее
двигался арьергард во главе с графом де Фуа65, а за ним — обоз. Тем не менее
63 Паола Секко была выдана за графа Монтекьяруголо Марсилио Торелли (ум. в 1489).
64 Энгельберт Клевский (1462-1506), третий сын Иоанна I герцога Клевского, брат Иоанна II,
граф Неверский, с 1505 пэр Франции.
65 Жан де Фуа (ок. 1450-1500), граф д'Этамп, виконт Нарбоннский. Он был женат на сестре
герцога Людовика Орлеанского Марии; его сын — знаменитый полководец Гастон де Фуа, дочь
Жермена — вторая жена Фердинанда II Католического.
127

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Фреска «Битва при Форново». Галерея географических карт. Ватиканские музеи. 1581 -1583.
король, не утратив надежды на соглашение, послал Аржантона в самый
момент выступления для переговоров с венецианскими проведиторами.
Однако итальянское войско, в свою очередь, было также поднято по
тревоге и его командиры решили вступить в сражение, поэтому краткое
время и малое расстояние между армиями не позволяли устроить встречу.
Уже начались стычки между легкими конниками, началась ужасная
артиллерийская канонада, и полностью покинувшие лагерь части итальянцев
располагались в боевой готовности на берегу. Все это не мешало
французам двигаться вперед, частью по отмелям, частью по склонам холма, ибо
в узкой долине они не могли развернуть свои колонны. Когда их авангард
поравнялся с позициями противника, маркиз Мануанский с отрядом
из шестисот лучших рыцарей войска, с большой толпой страдиотов и
других легких кавалеристов, а также с пятью тысячами пехотинцев перешел
через реку за французским арьергардом. На другом берегу был оставлен
Антонио да Монтефельтро66, побочный сын покойного герцога Урбинско-
го Федериго67, с большим отрядом, который должен был по сигналу
подойти на помощь нападающим. Кроме того, другой части легкой кавалерии
было приказано после начала столкновения ударить по неприятелю с флан-
66 Антонио да Монтефельтро (1445-1500), синьор Кантиано, внебрачный сын герцога Урбинского
Федерико III да Монтефельтро, кондотьер.
67 Федерико III да Монтефельтро (1422-1482), герцог Урбинский, знаменитый полководец
и меценат.
128

Книга 2, глава 9
га, а оставшимся страдиотам перейти через речку у Форнуово и напасть
на французский обоз, который то ли по недостатку людей, то ли по совету
(как рассказывали) Тривульцио был лишен охраны и представлял собой
легкую добычу. С другой стороны для атаки на французский авангард Таро
перешел граф Кайяццо с двумя тысячами пехотинцев и четырьмястами
рыцарями, в том числе и эскадроном дона Альфонса д'Эсте, который по воле
отца лично его не сопровождал. На противоположном берегу, как и в
предыдущем случае, остался Аннибале Бентивольо с двумястами латников,
чтобы выступить по сигналу. Лагерь охраняли два эскадрона тяжелой
конницы и тысяча пехотинцев, поскольку венецианские проведиторы
на всякий случай пожелали сохранить резерв. Когда король увидел, что его
арьергарду угрожают столь большие силы, он двинулся с основной частью
армии назад, и притом так торопился, что его отряд опередил все прочие,
и Карл оказался в первых рядах сражающихся. Кое-кто сообщает, что люди
маркиза переходили через реку в некотором беспорядке, встретив
помеху в виде высокого берега, деревьев, кустов и прочей обычной
растительности. Так как после ночного ливня уровень воды поднялся, многие
пехотинцы прибыли на поле боя с опозданием, а немало осталось на том
берегу. Как бы то ни было, атака маркиза оказалась весьма яростной и
неистовой, и встретила столь же яростный и жестокий отпор; с обеих сторон
отряды вступали в бой в беспорядке, в отличие от обычая итальянских
войн, в которых один строй сражался с другим, а когда он уставал или
начинал пятиться, на его место вставал следующий, так что большие силы
втягивались в сражение только к самому концу и чаще всего битвы, в
которых бывало немного погибших, длились целый день и заканчивались
с наступлением темноты без очевидного перевеса одной из сторон68.
Когда копья были сломаны и на земле оказались многие всадники и кони
обоих противников, в ход пошли железные булавы, кинжалы и другое
оружие ближнего боя; люди и лошади били, толкали и кусали друг друга,
и с самого начала итальянцы в полной мере показали свою доблесть.
Маркиз в особенности проявил все лучшие качества смелого командира,
бросаясь в самые опасные места, а за ним следовала группа отважных
молодых дворян и «сломанных копий», (это отборные солдаты,
получающие отдельное жалованье). Французы храбро сопротивлялись этому
натиску, но уступая в численности, начали явно сдавать, к ущербу для
короля, за несколько шагов до которого был взят в плен, несмотря на
ожесточенное сопротивление, Бастард де Бурбон69. Маркиза этот случай
вдохновил на попытку захватить короля, который неосторожно очутился в
опасном месте без подобающей охраны и подвергся яростному нападению.
Король с немногочисленными спутниками отважно защищался, отбиваясь
68 Ср. Коммин об этом же сражении, кн. 8, гл. 12, с. 336: «В Италии не привыкли к таким битвам,
поскольку они сражаются, вводя одно соединение за другим, и бой, бывает, тянется целый день,
никому не принося победы».
69 Матье де Бурбон (ок. 1462-1505) по прозвищу Великий Бастард, побочный сын Жана II
де Бурбон (1426-1488), сеньор де Бутеон, адмирал и губернатор Гиени.
129

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не столько с их помощью, сколько благодаря свирепости своего коня. В этот
момент Карл прибег к тем средствам, кои подсказывает страх, ибо
оставшись чуть ли не в одиночестве, он обратился за спасением к небесам
и принес обет святому Дионисию и святому Мартину, покровителям
Французского королевства, и пообещал, что если невредимым доберется со
своим войском до Пьемонта, то вернувшись домой сразу щедро одарит
посвященные им церкви, одну близ Парижа, другую в Туре, и ежегодно будет
устраивать торжественные праздники и богослужения в память об
оказанной ему милости. Принеся эти обеты, Карл воспрянул духом и его силы
удвоились. Впрочем, угрожающая королю опасность так воодушевила тех,
кто находился недалеко от него, что каждый старался закрыть его своим
телом и им удалось удержать итальянцев на расстоянии. Тут подоспели
основные силы, и один из отрядов ударил на врага с фланга, что
остановило его порыв. К тому же Родольфо Гонзага, дядя маркиза Мантуанского,
опытный кондотьер, который подбадривал своих и, как подобает
достойному военачальнику, восстанавливал порядок то здесь, то там, нечаянно
поднял забрало и был ранен французским кинжалом в лицо; он упал с коня
и не мог в такой давке и толчее, среди множества буйных лошадей,
получить помощь от своих. Он был погребен под грудой тел других бойцов
и коней и задохнулся в тесноте, не будучи сражен врагами: что было
несправедливостью судьбы, ибо накануне и утром того же дня он, вопреки
мнению племянника, предлагал отказаться от сражения, полагая
неразумным без особой необходимости доверяться фортуне. Так переменчиво
протекала битва, и преимущества не было ни на стороне итальянцев,
ни французов, так что никто не мог бы предсказать, кто выйдет
победителем. Поэтому обе стороны сражались с одинаковой надеждой, с
одинаковым страхом, и с необыкновенным пылом — каждый думал, что победа
зависит от его усилий и его упорства. Французов вдохновляло присутствие
короля, который находился в опасности, ведь по укоренившемуся обычаю
эта нация почитает королевское величество почти как божье70; к тому же
в настоящих обстоятельствах только победа могла их спасти. Итальянцев
подогревала жажда добычи, маркиз своим яростным натиском подавал
им пример, начало боя обещало успех, а численный перевес позволял
надеяться на подкрепление. У французов такой надежды не было, ибо все
их люди либо уже вступили в схватку, либо с минуты на минуту ожидали
атаки врага. Однако, как всем известно, велика власть фортуны в делах
человеческих, особенно на войне, но поистине безмерна она во время
сражения, когда неверно понятый приказ, плохо исполненная команда,
безрассудный поступок, нелепый слух, пущенный простым солдатом,
70 Ср. у Макиавелли: "Именно так поступают и рассуждают французы, защищая величие своего
короля и мощь королевства, и ничто их так не раздражает, как слышать от кого-нибудь:
«Совершить то-то и то-то для короля позорно», потому что, как они говорят, их король не может
испытывать стыда, какое бы решение он ни принимал, в благоприятных или неблагоприятных
обстоятельствах — побеждает он или терпит поражение, — это все, по их мнению, не роняет
королевского достоинства». (Рассуждения о первой декаде Тита Ливия, 3-52).
130

Книга 2, глава 9
часто приносят победу тем, кто уже казался проигравшим. Здесь
неожиданно возникают непредвиденные случайности, которые невозможно
предусмотреть или исключить благодаря опытности капитана. И в
теперешней спорной ситуации судьба не изменила своему обычаю и сделала
то, чего не могли сделать ни сила оружия, ни человеческая доблесть. Стра-
диоты, которым было приказано напасть на французский обоз, без помех
предались грабежу и стали переправлять лошадей, мулов и прочее
имущество на другой берег реки, и тогда не только их товарищи,
собиравшиеся атаковать французов с фланга, но и те, что уже вступили в бой, видя,
как первые возвращаются с добычей, тоже захотели поживиться и
повернули к обозу. Их примеру последовали кавалеристы и пехотинцы, которые
начали покидать ряды сражающихся. Итальянцы не только не получали
подкрепления, но и лишились части уже вступивших в бой, а Антонио
да Монтефельтро не двигался с места, ибо Родольфо Гонзага, который
должен был дать ему сигнал к выступлению в нужное время, погиб.
Французы стали теснить итальянцев, которых удерживала только доблесть
маркиза: он упорно сопротивлялся напору врагов и то личным примером,
то увещаниями побуждал товарищей скорее погибнуть, чем уступить.
Но меньшинство не могло долго сопротивляться большинству, которое
напирало со всех сторон; многие погибли, другие были ранены, особенно
из собственного отряда маркиза, так что итальянцам пришлось
обратиться в бегство, чтобы переправиться через реку назад. Дождь, начавшийся
ночью, продолжился во время сражения с громом и градом, так что вода
в реке поднялась и ее трудно было перейти вброд. Французы яростно
преследовали отступающих до реки и беспощадно избивали всех подряд,
не думая о добыче или о том, чтобы брать пленных; напротив, были
слышны крики: «Друзья, помните о Гинегате!». Гинегат — это город в Пикардии
недалеко от Теруана, где в конце царствования Людовика одиннадцатого
французское войско, почти выигравшее битву с римским королем
Максимилианом, пришло в расстройство из-за начавшегося грабежа и было
обращено в бегство71. В то же самое время, пока эта часть войска сражалась
с доблестью и неистовством, французский авангард, против которого граф
Кайяццо двинул часть кавалерии, вступила в бой с таким напором, что
напуганные итальянцы, видя, что свои не следуют за ними, сами собой
расстроили ряды, и потеряв часть людей убитыми, в том числе Джованни
Пиччинино72 и Галеаццо да Корреджо73, вернулись, а на деле бежали к
основной части полка. Однако маршал Жие, увидев, что на другом берегу
кроме отряда графа находится еще один полковник с эскадроном тяжелой
конницы, готовым к бою, приказал прекратить преследование. Позднее
многие сочли это решение благоразумным, но многие, думая, видимо
71 7 августа 1479 г.
72 Джованни Джакомо Пиччинино (1455-1495), побочный сын Якопо Пиччинино, кондотьер,
погиб при Форново.
73 Галеаццо да Корреджо, выходец из семьи синьоров Корреджо и Пармы, сын графа Манфредо I,
брат Джиберто VII и Борсо, кондотьер.
131

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
о результате, а не о его мотивах, называли его скорее трусливым, чем
осмотрительным, ибо нет сомнения, что если бы французы последовали
за отступающими, граф и его полковник пустились бы в бегство и все
войско, остававшееся за рекой, в страхе последовало бы за ними, так что
навряд ли его возможно было бы удержать. Сам маркиз Мантуанский,
который, видя как все бегут, перешел со своими людьми обратно за реку,
сомкнув по возможности свой боевой порядок, обнаружил полный разброд:
каждый думал о том, как спастись самому и спасти свое имущество, и
большая дорога, ведущая из Пьяченцы в Парму, была полна людей, лошадей
и повозок, удаляющихся в сторону последней. Маркизу отчасти удалось
прекратить панику, собрать людей и навести некоторый порядок. Но более
всего помогло появление графа Питильяно, который в общей суматохе
воспользовался случаем и бежал в итальянский лагерь. Его уговоры и
заверения в том, что в стане противника царит еще больший беспорядок
и страх, сильно подбодрили сражающихся. Более того, было принято
почти за неоспоримую истину, что если бы не он, тогда же или по крайней
мере на следующую ночь все войско в трепете снялось бы с позиций.
Итальянцы вернулись в свой лагерь, за исключением тех, кто, как бывает
в подобных случаях, в смятении и замешательстве, к которым добавилось
наводнение, рассеялись по разным местам и становились жертвами
французов, также рассредоточившихся по полю боя. Король со своими людьми
присоединился к авангарду, который не двигался с места; здесь Карл
устроил совещание по поводу того, следует ли переходить сейчас реку,
чтобы атаковать неприятельский лагерь, и в пользу атаки высказались
Тривульцио и Камилло Вителли, — последний отправил свой отряд с теми,
кто выступил против Генуи, а сам с немногими всадниками последовал
за королем, дабы принять участие в сражении. Но больше всех на этом
настаивал Франческо Секко, указывая, что видная издалека дорога
кишела людьми и лошадьми, которые либо бежали в сторону Пармы, либо после
отступления возвращались в лагерь. Но перейти через реку было непросто,
а люди, часть из которых была в бою, а часть в полном вооружении
ожидала в боевой готовности, чрезмерно устали, так что по совету французских
командиров было решено разбить лагерь. Войско остановилось в деревне
Медезано в миле с небольшим от поля сражения; французы расположились
на ночлег в беспорядке и как попало; немалое неудобство причинило и то,
что многие повозки были угнаны противником.
Так закончилась битва между итальянцами и французами на реке Таро,
памятная тем, что впервые в Италии после очень долгого перерыва она
сопровождалась убийствами и пролитием крови, ибо до этого в сражениях
погибало очень мало людей. И хотя в ней погибло со стороны французов
менее двухсот человек, из итальянцев были убиты больше трехсот рыцарей,
и остальных до трех тысяч74, в том числе Ринуччо да Фарнезе75, венецианский
Данные источников разнятся, в среднем соотношение сил и потерь оценивается, как 1:2.
Ринуччо или Рануччо Фарнезе (1450-1495), кондотьер, сын Габриеле Франческо Фарнезе.
132

Книга 2, глава 9
кондотьер, и многие знатные дворяне. На поле боя остался Бернардино
да Монтоне76, которого приняли за мертвого, — он получил удар булавой
по шлему. Он тоже был венецианским кондотьером, но известность ему
принесла скорее не собственная доблесть или удача, а слава его деда Брач-
чо да Монтоне, одного из первых знаменитых итальянских кондотьеров.
Для итальянцев такие потери были тем более удивительны, что сражение
не продлилось и часа, и в нем почти не участвовала артиллерия, каждый
сражался в меру своих сил и тем оружием, которым располагал. Каждая
из сторон претендовала на славу и на звание победителя. Итальянцы
говорили, что их лагерь и обоз остались невредимыми, французы же потеряли
много имущества, в том числе даже королевские шатры; кроме того, они
хвалились тем, что разбили бы врага, если бы часть их людей, вместо того
чтобы вступить в бой, не занялась грабежом — этого не отрицали и
французы. Венецианцы так хотели утвердить за собой эту победу, что публично
распорядились устроить во всех своих владениях фейерверки и празднества
по ее случаю; со временем этому примеру последовали и частные лица,
ибо на гробнице Маркьонне Тревизана в францисканской церкви по его
смерти была сделана надпись о том что он успешно сражался с французским
королем Карлом на реке Таро. Тем не менее, всеобщее мнение присудило
пальму первенства французам вследствие несоизмеримого количества
потерь, а также потому, что они прогнали неприятеля за речку и смогли
продолжить свой путь, что и было их намерением, которому противник
хотел помешать.
На следующий день король оставался в том же лагере и через посредство
того же Аржантона приступил к переговорам с противником, заключив
перемирие до ночи. С одной стороны, он хотел двигаться дальше в
безопасности, ибо он знал, что многие отряды итальянской армии не
принимали участия в сражении, а так как итальянцы оставались на месте,
казалось опасным много дней идти по миланской территории, имея врага
на хвосте. С другой стороны, они не мог ни на что решиться, потому что
часто, пренебрегая разумными советами, избирал самый худший вариант.
Подобная же неуверенность царила в стане итальянцев: хотя поначалу
они были сильно напуганы, решимость вернулась к ним настолько, что
тем же вечером они возымели намерение ночью напасть на французский
лагерь, к чему настойчиво склонял граф Питильяно, поскольку французы
испытывали большие неудобства и не смогли укрепиться. Однако многие
были против, и этот план был оставлен как слишком опасный.
По всей Италии пошла молва о том, что люди Лодовико Сфорцы, по его
тайному приказу, не вступали в бой, ибо он опасался победы большого
венецианского войска, находившегося в его владениях, не меньше, чем
победы французов, поэтому он желал неопределенного исхода
сражения и при любом результате хотел сохранить свои силы в целости. Как
76 Бернардино да Монтоне (1441-1531), сын Карло Фортебраччи и внук знаменитого кондотьера
Андреа Фортебраччи по прозвищу Браччо да Монтоне.
133

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
говорили, это послужило причиной неудачи итальянцев; такое мнение
насаждал маркиз Мантуанский и другие венецианские кондотьеры,
желавшие придать себе больший вес, а также и все те, кто был заинтересован
в преумножении репутации итальянского оружия. Но я слышал от очень
значительного лица, которое в то время занимало в Милане важный пост,
позволявший знать все положение дел, что эти слухи были неверны, ибо
Лодовико отправил почти все свои силы на осаду Новары и его люди при
Таро не могли повлиять на исход сражения. Армия союзников могла бы
одержать победу, если бы не отсутствие в ней порядка, которое
повредило больше, чем недостаток людей, ведь даже не все венецианские части
приняли участие в бою. И хотя граф Кайяццо выставил против неприятеля
только часть людей, и то она сражалась с прохладцей, это было вызвано
храбростью французского авангарда, из-за которой граф отказался идти
на риск. К тому же с его стороны было бы удивительно ожидать особой
прыти, он всегда предпочитал безопасные действия. Тем не менее, люди
Сфорцы принесли пользу, ибо, хотя они и не сражались, они отвлекали
французский авангард от помощи королю, который с меньшей и гораздо
более слабой частью войска вынес все бремя битвы. Вышеуказанное
мнение опровергается, если я не ошибаюсь, и логическими доводами, ведь
хотя Лодовико мог иметь подобные намерения, не проще ли ему было
приказать своим капитанам выступать против сражения с французами?
Ведь если бы король победил в нем, его люди, даже не участвуя в бою,
пострадали бы наравне с другими, будучи совсем рядом с противником.
И какие соображения или опыт позволяли предвидеть исход битвы, если
она состоится, который оказался настолько неясным, что французский
король не стал ни победителем, ни побежденным? А без согласия миланцев
сражение не состоялось бы, ибо венецианское войско, присланное туда
только ради безопасности и спасения Сфорцы, не пошло бы против воли
его военачальников.
На следующее утро войско Карла снялось до рассвета, не подавая
сигналов, чтобы звуки трубы не известили неприятеля о его уходе. В тот день
армия союзников не стала преследовать французов и при всем желании
не могла этого сделать, ибо река после нового ночного дождя так разлилась,
что переправа была невозможна почти до самого вечера. Лишь на закате
граф Кайяццо с двумястами легкими кавалеристами не без риска перешел
на другой берег бурлящего потока и двинулся за французами, которые шли
по дороге на Пьяченцу. Преследователи создавали для них немало помех
и неудобств, особенно на следующий день, но те, несмотря на усталость,
в полном порядке и не потеряв ни одного человека продолжали свой путь.
Продовольствие они в изобилии получали от окрестных жителей, которые
отчасти опасались пострадать в случае отказа, отчасти благодаря Тривуль-
цио, который ехал впереди с легкой конницей и употреблял то угрозы,
то свое влияние, каковым он пользовался здесь повсеместно, но особенно
среди гвельфов. Армия лиги, снявшаяся с лагеря на другой день после ухода
134

Книга 2, глава 9
французов, ни разу не приблизилась к ним настолько, чтобы причинить
малейшее беспокойство, ибо его командиры, особенно венецианцы, были
мало расположены идти на новый риск. Более того, когда французы на
второй день остановились на берегу реки Треббии чуть далее Пьяченцы, ради
удобства они оставили между рекой и городом двести копий, швейцарцев
и почти всю артиллерию, однако ночью вода из-за дождей поднялась и
несмотря на все старания пехотинцы и всадники смогли переправиться только
через много часов, да и то с трудом, хотя вода пошла на убыль. Но ни них
не напало ни неприятельское войско, которое было далеко, ни граф Кай-
яццо, который вошел в Пьяченцу из опасений, как бы там не вспыхнул
бунт. Эти опасения не были лишены оснований, ибо полагают, что если бы
Карл последовал совету Тривульцио и поднял знамя от имени Франческо,
малолетнего сына Джован Галеаццо, в Миланском герцогстве легко могли
начаться беспорядки, столь велико было сочувствие к тому, кого считали
законным синьором, и ненависть к узурпатору, а также влияние и связи
Тривульцио. Король, однако, думал только о том, чтобы двигаться вперед
и поэтому быстро проследовал дальше, причем с самых первых дней его
войско испытывало нехватку продовольствия, ибо на пути попадались
города с сильной охраной — Лодовико Сфорца разместил частью в Тортоне
под командой Гаспаре да Сан Северино по прозвищу Фракасса, частью
в Алессандрии множество всадников и тысячу двести немецких
пехотинцев, снятых из лагеря под Новарой. Кроме того, после того как французы
перешли через Треббию, их арьергард постоянно тревожил граф Кайяццо,
который прибавил к своей легкой кавалерии пятьсот немецких пехотинцев,
охранявших Пьяченцу: он не смог добиться присылки из войска остальных
легких конников и четырехсот тяжелых, поскольку венецианские прове-
диторы, наученные опытом столкновения на реке Таро, отказались это
сделать. Как бы то ни было, французы, дойдя до Алессандрии избравшие
путь через горную местность, где река Танаро разливается не так широко,
за восемь переходов добрались без человеческих и прочих потерь до стен
Асти. Войдя в город, король разместил армию за его пределами,
намереваясь увеличить ее численность и оставаться в Италии до тех пор, пока
Новаре не будет оказана требуемая помощь. Туда для соединения с силами
Сфорцы отправилось войско лиги, которое следовало за Карлом до Тортоны,
но не смогло причинить ему какого-либо ущерба. Французский гарнизон
в городе уже сильно страдал от нехватки провизии, ибо герцог Орлеанский
и его люди не позаботились об увеличении ее запасов, что им нетрудно
было бы сделать ввиду изобильности здешних земель, и более того, они
спохватились лишь тогда, когда время было упущено, и израсходовали все
что было, никак себя не ограничивая.
Примерно в эти же дни к Карлу вернулись кардиналы и капитаны после
неудачной попытки овладеть Генуей. Сначала флот захватил город Специю
и направился к местечку Рапалло, которое занял без труда. Однако вышед-
135

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
шая из генуэзского порта флотилия77 в составе восьми малых галер, одной
каракки78 и двух бискайских барок79 высадила ночью семьсот пехотинцев,
которые легко взяли городок Рапалло вместе с находившейся там
французской стражей. Затем генуэзские корабли приблизились к французскому
флоту, удалившемуся в залив, и после длительного сражения захватили
и сожгли все суда, и взяли в плен капитана /Миолана/. Победа генуэзцев
еще больше прославила эти места, где годом ранее были разбиты арагонцы.
Не более успешными были и действия французов на суше; по восточному
побережью они дошли до Валь ди Бизаньи и предместий Генуи, тщетно
надеясь, что в городе вспыхнут беспорядки. Узнав о поражении флота, они
почти бежали через горы, по скалистой труднопроходимой местности,
в долину Польчеверы, которая находится с другой стороны Генуи. Здесь,
несмотря на то, что к ним присоединились многочисленные крестьяне
и люди, посланные герцогом Савойским, столь же поспешно они
направились в сторону Пьемонта, и не приходится сомневаться, что если бы
горожане не воздержались от вылазки, опасаясь выступления партии Фрегозо,
они наголову разбили бы и обратили в бегство французов. Вследствие этих
неудач конница Вителли, добравшаяся до Кьявари, узнав о происшедшем
с теми, к кому они направлялись, в беспорядке и не без риска возвратились
в Сарзану. Все города Ривьеры, занятые изгнанниками, кроме Специи,
генуэзцы тут же вернули себе, как и город Вентимилью на западном
побережье, который незадолго до того захватил Паоло Баттиста Фрегозо80
и другие изгнанники.
Книга 2, глава 10
Военные действия французов и испано-арагонских войск
в Неаполитанском королевстве. Возвращение Фердинанда Арагонского
в Неаполь. Города, восставшие против французов. Венецианцы занимают
некоторые пункты в Апулии. Кастелънуово сдается Фердинанду.
Капитуляция Кастелъ деллъ'Уово. Смерть Альфонса Арагонского.
В Неаполитанском королевстве тем временем разворачивались не менее
драматические события, чем в Ломбардии, хотя и с большим
разнообразием сценариев. Заняв Реджо, Фердинанд вознамерился вернуть
себе окружающие его территории, имея в своем распоряжении около
шести тысяч человек, в том числе тех, кто последовал за ним добровольно
из тамошних мест и из Сицилии, а также испанскую пехоту и кавалерию
77 Под командой Франческо ди Доменико Спинолы по прозвищу Мавр (il Мого). См. Deza M.
Istoria délia Famiglia Spinola... dalla sua origine fino al secolo XVI. Piacenza, Giovanni Bazachi, 1694.
P. 286-289.
78 Каракка — большое трех-четырехмачтовое судно военного и торгового назначения.
79 Небольшое гребное судно с одной-двумя мачтами.
80 Паоло Баттиста Фрегозо (ок. 1450-1501), сын Джованни Фрегозо, корсар, противник Сфорцы,
служивший французам.
136

Книга 2, глава 10
во во главе с Гонсальво Эрнандесом81 из рода Агилар, выходца из
Кордовы, храброго военачальника, который приобрел большой опыт во время
Гранадской войны82. При его прибытии в Италию с испанской похвальбой
ему было присвоено наименование «великого капитана», что означало
его верховную власть над войском, но потом, благодаря одержанным им
славным победам, этот титул закрепился за ним в общем мнении в
качестве признания его великой доблести и заслуг в ратном деле. Навстречу
этому войску, которое привлекло уже на свою сторону значительную часть
страны, вышел около приморского городка Семинары Обиньи с
французскими конными латниками, остававшимися на страже Калабрии, а также
с конниками и пехотинцами местных синьоров83, перешедших на сторону
французского короля. В ходе сражения навыки обученных и опытных
солдат84 взяли верх над усилиями неподготовленных добровольцев, ибо
не только у итальянцев и сицилийцев, в спешке набранных Фердинандом,
но и у испанцев, в отряд которых входили новобранцы, не было военной
практики. Тем не менее, некоторое время продолжался весьма яростный
бой, ибо доблесть и авторитет командиров, каковые вели себя
безупречно, выручали тех, кто был слабее во всех прочих отношениях. Особенно
отличился Фердинанд, сражавшийся с подобающим ему мужеством; его
конь был убит, и он без сомнения погиб бы или попал в плен, если бы
брат герцога Термоли Джованни ди Капуа85, с детства бывший его пажом,
а в тот момент находившийся в расцвете лет и пользовавшийся большой
любовью короля, не уступил ему своего. Ради спасения своего господина
он совершил подвиг преданности и верности, пожертвовав жизнью, ибо
сразу же был убит.
Гонсальво бежал через горы в Реджо, а Фердинанд в Пальми, местечко
на море близ Семинары; оттуда он на кораблях отправился в Мессину,
причем неудачи только усилили его желание и решимость снова испытать
судьбу, ведь он знал, что весь Неаполь его ожидает, и многие влиятельные
люди из знати и народа тайно его призывали. Опасаясь, как бы промедление
и известие о поражении в Калабрии не охладили бы их рвения, Фердинанд
прибавил к галерам, ушедших с ним из Искьи, и тем четырем, с которыми
из Неаполя отплыл его отец Альфонс, суда флота, прибывшего из Испании,
а также все то, что он смог собрать в городах и у баронов Сицилии, и вышел
из порта Мессины, невзирая на отсутствие нужного числа людей, ибо ему
было необходимо, не имея достаточных сил, действовать
демонстративно, а не только исходя из реального положения. Итак, Фердинанд отплыл
81 Гонсало Фернандес де Кордова (1453-1515), Великий Капитан, испанский полководец,
победитель французов при Чериньоле и при Гарильяно в 1503 г., в 1504-1506 гг. вице-король
Неаполя.
82 Отвоевание Гранады у арабов испанскими королями в 1492 г.
83 В итальянском варианте синьоры, во французском — сеньоры.
84 Soldati d'ordinanza, буквально — набранные по распоряжению короля.
85 Джованни ди Капуа, 11 граф Альтавилла, брат Андреа, герцога Термоли.
137

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
из Сицилии с шестьюдесятью крупными судами86 и двадцатью другими
малыми судами, при которых находился капитан испанского флота
каталонец Рекесенс87, доблестный и опытный моряк, но с ним почти не было
бойцов, кроме тех же, кто служил на кораблях матросами. Таким образом,
Фердинанд испытвал нужду в людях, но их заменяли приязнь и сочувствие
населения. Поэтому, как только он пристал к берегу в Салерно, сам город,
Амальфитанское побережье и Кава /деи Тиррени/ подняли его знамена.
Затем пару дней он крейсировал у Неаполя в надежде на восстание в городе,
но тщетно, ибо французы, своевременно взявшись за оружие и выставив
в нужных местах сильную охрану, подавили уже закипавший бунт. Они
могли бы вовсе устранить грозившую им опасность, если бы проявили
отвагу и последовали совету некоторых из них, кто предлагал Монпансье,
имевшему на борту стоявших в гавани французских кораблей множество
солдат и боеспособных людей, напасть на противника, зная о том, что
у арагонцев мало бойцов. Однако Фердинанд на третий день отчаялся ждать
перемен и вышел в открытое море, чтобы направиться в Искью, а
заговорщики, понимая, что их планы почти раскрыты, сочли дело Фердинанда
своим делом, сплотились и решили сделать из нужды добродетель. Тайно
они послали лодку, чтобы вернуть его, и просили высадить на берег всех
или часть его людей, что придало бы его сторонникам больше смелости
и удобства для восстания. Поэтому Фердинанд снова вернулся к Неаполю
и на следующий день после сражения на реке Таро, чтобы высадить десант,
причалил к берегу у Маддалены, местечка, удаленного от Неаполя на одну
милю, там где в море впадает речушка под названием Себето, известная
только по стихам неаполитанских поэтов. Узнав об этом Монпансье, столь же
готовый проявить отвагу, когда нужно быть осторожным, сколь и
склонный быть осторожным, когда, как накануне, следовало проявлять отвагу,
выступил из города почти со всеми солдатами, чтобы помешать высадке.
Неаполитанцам представилась возможность, о которой они и не мечтали,
и они тут же взялись за оружие, причем сначала ударили в набат в церкви
дель Кармине, находящейся близ городских стен, за которой последовали
другие. Жители захватили ворота и стали открыто взывать к Фердинанду.
Этот внезапно вспыхнувший мятеж напугал французов, и не желая
оставаться между восставшим городом и войском противника, они решили,
поскольку вернуться тем же путем было невозможно, обойти городские
стены (для чего требовалось долго двигаться по гористой и
труднопроходимой местности) и проникнуть в Неаполь через ворота рядом с Кастельнуово.
Однако Фердинанд тем временем вошел в Неаполь, получил от горожан
лошадей для себя и своих людей и проехал по городу к всеобщей великой
радости. Толпа встречала его оглушительными криками, женщины осыпали
из окон цветами и поливали благоуханиями, а многие из самых благород-
86 legni di gaggia, т.е. судами, имеющими мачты с марсами, площадками наверху.
87 Гальсеран Рекесенс и Хоан де Солер (1439-1505), граф Тривенто, командовавший флотом
вместе с корсаром Бернардо Вилламариной, впоследствии графом Капаччо.
138

Книга 2, глава 10
ных выбегали на улицу, чтобы обнять героя и отереть его лицо от пота.
Но все же принимались меры и по обороне; маркиз Пескары вместе
с солдатами, которые сопровождали Фердинанда, и с неаполитанской
молодежью перегораживал и укреплял выходы с улиц, по которым французы
могли напасть из Кастельнуово на город. Те оказались на призамковой
площади и всячески пытались проникнуть в жилые кварталы, но все
проходы были защищены обороняющимися, которые стреляли из арбалетов
и легких пушек. К ночи французы вернулись в замок, и так как там не было
места и корма для лошадей, которых насчитывалось около двух тысяч,
их оставили на площади, не разбирая качества. В замке укрылись вместе
с Монпансье известный капитан Ив д'Алегр и князь Салернский Антонел-
ло /Сансеверино/, много других знатных французов и итальянцев, и хотя
они на протяжении нескольких дней делали вылазки на площадь и около
порта, а также обстреливали город из пушек, противник отбивал все атаки
и лишил их надежды своими силами вернуть себе Неаполь. Примеру
столицы сразу последовали Капуя, Аверса, замок Мондрагоне и многие другие
окрестные города, а большая часть королевства была охвачена смутой.
Жители Гаэты взялись за оружие, не располагая большими силами, при
появлении вблизи от порта нескольких галер Фердинанда, но не смогли
одолеть французский гарнизон, который устроил резню и по этому случаю
подверг город разграблению. Тем временем венецианский флот пристал
к берегу у апулийского города Монополи и высадил страдиотов и множество
пехотинцев, напав на французов по морю и по суше. В бою от пушечного
ядра, пущенного защитниками, погиб патрон88 одной из венецианских
галер Пьетро Бембо; в конце концов город был взят штурмом, а цитадель
сдалась благодаря трусости французского кастеляна, который ею
командовал. Затем капитулировало местечко Пулиньяно.
Фердинанд же намеревался захватить Кастельнуово и Кастель делль'Уово
в надежде, что они скоро будут вынуждены сдаться из-за голода, ибо
продовольствия там не могло хватить на всех защитников. Он старался еще
увеличить блокаду, захватывая окружающие местечки одно за другим.
Поскольку французский флот в составе пяти нефов, четырех легких галер,
галеота89 и галеона не чувствовал себя в неаполитанской гавани в
безопасности, его отвели в более надежную полосу между Toppe Сан Винченцо,
Кастель делль'Уово и Пиццифальконе. Французы удерживали территорию
за Кастельнуово, где находились королевские сады и которая
простиралась до Каппеллы. Они укрепили монастырь Делла Кроче и делали набеги
до Пьедигротты и Сан Мартино. Желая помешать им, Фердинанд захватил
крепость и разместил там кавалерию, перекрыл пути к Инкоронате90, занял
88 Патронами в Венеции называли организаторов путешествий на отдельных галерах в составе
караванов. Право снаряжать государственную галеру разыгрывалось на аукционе. Возможно,
в данном случае речь идет о командире галеры (сопракомите).
89 Галеот, или галиот — то же, что и фуста (см. прим.55).
90 Совр. предместье Фоджи Борго Инкороната, парк с монастырем, посвященным явлению
Богоматери в XI в.
139

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
гору Сант'Эльмо, а затем холм Пиццифальконе, на вершине которого
находилось укрепление, удерживаемое французами. Чтобы отрезать ее от своих
и получить выгодный опорный пункт для обстрела вражеского флота, люди
Фердинанда атаковали монастырь Делла Кроче, но понесли большой урон
от артиллерийского огня и, отчаявшись взять его штурмом, решили
договориться с обороняющимися, что для зачинщика окончилось плачевно. Некий
мавр, находившийся внутри и когда-то служивший маркизу Пескары, коварно
обещал провести его в монастырь. Ночью маркиз поднялся по деревянной
лестнице на стену монастыря для переговоров с этим человеком о том, в
какой час и как можно будет туда войти, и был поражен стрелой из арбалета,
пронзившей его горло, ибо мавр обманул его. Фердинанду очень помогло то,
что на его сторону перешли сначала Просперо, а затем Фабрицио Колонна,
которые, несмотря на контракт, подписанный с королем Франции, почти
сразу после возвращения арагонца в Неаполь поступили к нему на службу,
оправдываясь тем, что не получили вовремя обещанного жалования, и тем,
что Вирджинио Орсини и граф Питильяно были незаслуженно обласканы
королем. Эти доводы показались многим несоответственными тем великим
благодеяниям, которые Колонна получили от Карла, но может быть то, что
по логике должно было их удерживать, их и оттолкнуло, ибо чем больше
было вознаграждений, тем сильнее им хотелось сохранить их, ввиду того
что от французов счастье явно отвернулось.
Окружив таким образом замок и отрезав доступ с моря своими судами,
Фердинанд лишил его возможности пополнять продовольствие, запасы
которого с каждым днем таяли и оставалась лишь надежда на получение
помощи из Франции морским путем. Ибо немедленно по прибытии
в Асти Карл послал Пероне де Баски в порт Вильфранш около Ниццы,
чтобы оттуда направить флот с грузом продовольствия и двумя тысячами
гасконцев и швейцарцев. Во главе был поставлен монсиньор д'Арбан91,
хороший воин, но без опыта на море. Дойдя до острова Понца, этот флот
наткнулся на корабли Фердинанда: тридцать парусников и два больших
генуэзских нефа, и тотчас же обратился в бегство. Преследуемый вплоть
до острова Эльба, он потерял бискайскую лодку (navetta) и достиг порта
Ливорно в таком расстройстве, что капитан не мог помешать большей
части пехотинцев сойти на берег и вопреки его приказу отправиться
в Пизу. Из-за ухода флота Монпансье и его соратники, принужденные
отсутствием продовольствия, согласились сдать Фердинанду замок,
в котором они выдерживали осаду уже три месяца, и уйти в Прованс при
условии сохранении жизни и имущества всех осажденных, если в
течение тридцати дней не поступит помощь. В заложники Фердинанду были
даны Ив д'Алегр и еще трое. Однако в столь короткий срок помощь им
могли оказать только те силы, которые уже находились в королевстве.
И действительно, монсеньор де Преси92, один из королевских капитанов,
Луи Аллеман, сеньор д'Арбан, заместитель принца Оранского
Франсуа де Турзель д'Алегр (ум. после 1525), барон де Преси, граф де Жуаньи, барон де Витто,
140

Книга 2, глава 10
имея в своем распоряжении швейцарцев и часть французских копий,
в сопровождении князя Бизиньяно и многих других баронов, двинулся
к Неаполю. Фердинанд, предвидя такое развитие событий, послал
навстречу им в Эболи графа Маддалони93 с войском, собранным его друзьями
и доверенными лицами преимущественно из повстанцев. Хотя численно
оно намного превышало французов, при столкновении с неприятелем
на озере Пиццоло близ Эболи не вступая в бой обратилось в бегство, и при
этом в плен попал сын Джулио да Варано, правителя Камерино, Венанцио94.
Французы не стали преследовать бегущих, так что они, понеся небольшие
потери, укрылись в Ноле, а затем в Неаполе. Победители продолжили
свой путь на помощь замку, а их успех произвел такое впечатление, что
Фердинанд уже собирался покинуть Неаполь повторно. Однако
неаполитанцы, побуждаемые не только любовью к нему, но и страхом наказания
за мятеж, отговорили его, и он укрепился у Каппеллы, чтобы преградить
противнику дорогу к замку. Он приказал закончить длинную траншею,
которая шла от горы Сант'Эльмо до Кастелло делль'Уово, и расставил
артиллерию и пехоту на всех холмах до Каппеллы и над Каппеллой, так
что французы, которые добрались по дороге из Салерно в Ночеру через
Каву и гору Пьедигротту до Кьяйи близ Неаполя, не смогли продвинуться
дальше и подойти к Каппелле, ибо защита была хорошо организована,
Фердинанд проявил великую доблесть, а артиллерия наносила им большой
ущерб, особенно с холма Пиццифальконе, который нависает над замком
Кастель делль'Уово. Они не могли и разбить здесь лагерь, ибо природа,
благосклонно снабдившая это побережье всеми прочими удобствами, —
ведь некогда оно славилось роскошествами и изысканностью Лукулла,
лишила его пресной воды. Итак, французам пришлось волей-неволей
уйти, оставив две-три пушки и часть запасов, предназначенных для
замка, и отступить к Ноле. Чтобы противостоять им, Фердинанд, приказав
части людей осаждать замок, остановился со своим войском на равнине
Пальма близ Сарни. Однако Монпансье, лишившийся теперь надежды
на подмогу, оставил в Кастельнуово триста человек, которых было
достаточно для обороны и которые еще могли там прокормиться, а также
гарнизон в Кастель делль'Уово, а сам ночью погрузился с двумя тысячами
солдат на корабли своего флота и ушел в Салерно. Этот поступок вызвал
возмущение Фердинанда, который считал, что его противник не должен
был до истечения оговоренного срока капитуляции уходить из
Кастельнуово, не сдав этот замок и Кастель делль'Уово, поэтому он даже
собирался отплатить за эту обиду и недобросовестность Монпансье кровью
заложников, ибо замки в условленный срок не были сданы. Но примерно
брат Ива д'Алегра.
93 Джованни Томмазо Карафа (умер после 1520), граф Маддалони; он несколько раз переходил
от арагонцев к французам и обратно.
94 Венанцио да Варано (ум. в 1503), сын Джулио Чезаре да Варано (1464-1502), синьора Камерино,
кондотьер, был убит вместе с отцом и братьями Аннибале и Пирро после захвата города войском
Чезаре Борджиа.
141

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
через месяц голод заставил защитников Кастельнуово капитулировать
на условиях освобождения заложников, и примерно тогда же гарнизон
Кастель делль'Уово обещал сдаться, если не получит помощи до первого
дня ближайшего великого поста.
В это же время в Мессине умер Альфонс Арагонский95, которого после
восшествия на неаполитанский престол покинули слава и удача,
отличавшие его в бытность герцогом Калабрии. Говорят, что незадолго до смерти
он беседовал с сыном о том, чтобы вернуться в Неаполь, где прежняя
ненависть к ему сменилась чуть ли не благорасположением. Фердинанд,
в котором жажда власти, как бывает с людьми, затмила сыновнее
уважение, по слухам отвечал ему с едким остроумием, что лучше подождать,
пока его власть в королевстве не укрепится настолько, чтобы Альфонсу
не пришлось бежать во второй раз. Дабы упрочить свое положение более
тесным союзом с испанским королем, Фердинанд с разрешения папы
взял в жены свою тетку Джованну, дочь его деда Фердинанда и сестры
вышеназванного короля Хуаны.
Книга 2, глава 11
Войска венецианцев и Лодовико Сфорцы осаждают Новару. Карл VIII
нанимает новых швейцарцев. Опасения и меры, принимаемые союзниками
вследствие поддержки, оказываемой Карлу герцогиней Савойской.
Обращение понтифика к Карлу и иронический ответ последнего.
Соглашение, заключенное Карлом с флорентинцами.
Пока неаполитанские замки, как было сказано, с переменным успехом
подвергались осаде, Новара оказалась почти полностью окруженной,
ибо и герцог Миланский держал там сильное войско, и венецианцы столь
поспешно пришли ему на помощь, что проявили редкую щедрость,
поэтому в лагере союзников вскоре собралось три тысячи тяжелых конников,
три тысячи легких кавалеристов, тысяча немецких конников и пять тысяч
итальянских пехотинцев. Но главную силу войска составляли десять тысяч
ландскнехтов (как в народе называют немецких пехотинцев), нанятых
миланским герцогом, в основном, чтобы противостоять швейцарцам, потому
что итальянская пехота, на удивление утратившая боевой дух после прихода
французов, была на это неспособна. Немцами командовали доблестные
капитаны, самым знаменитым из которых был Георг фон Эбенштайн96,
родом из Австрии, за несколько лет до этого прославившийся на службе
у римского короля Максимилиана тем, что отвоевал у французского короля
город Сент-Омер в Пикардии.
95 18декабря1495г.
96 Георг фон Эбенштайн (у Гвиччардини итал. вариант di Pietrapanta) (1470-1530), синьор
Кастель Пьетрапьяна из рода Штемпфель де ла Муда, в 1487 г. он участвовал в сражении при
Каллиано, когда войска епископа Тренто нанесли поражение венецианцам. Взятие Сент-Омера
относится к 1489 г.
142

Книга 2, глава 11
Венецианский сенат озаботился
не только тем, чтобы послать к Но-
варе побольше людей, но и, желая
подбодрить своих солдат, назначил
маркиза Мантуанского верховным
главнокомандующим своего
войска в знак признания его мужества,
проявленного в сражении при Таро.
Сенат также показал пример
благородства, достойный вечной
славы, увеличив жалованье тем, кто
вел себя храбро, а также обеспечив
сыновей погибших в битве
содержанием и различными
вознаграждениями, а их дочерей приданым.
Все это многочисленное войско
было привлечено к осаде, ибо план
союзников, в основном
прислушивавшихся к Лодовико Сфорце,
состоял в том, чтобы не подвергаться
риску без особой необходимости
в сражении с французским королем,
а укрепиться в подходящих местах
вокруг Новары и помешать подвозу
туда продовольствия в надежде, что город не продержится долго из-за
его нехватки. Ведь кроме горожан и укрывшихся там окрестных жителей
в Новаре находилась армия герцога Орлеанского, насчитывавшая более
семи тысяч отборных воинов, французов и швейцарцев. Поэтому Галеац-
цо да Сан Северино с герцогским войском, оставив поползновения взять
штурмом город с таким количеством защитников, расположился в Лумел-
лоньо, местечке, находящемся на дороге, ведущей из Верчелли, и очень
удобном, чтобы отрезать этот путь снабжения. Маркиз же Мантуанский
с венецианским войском по прибытии к Новаре захватил некоторые
города в ее окрестностях, а через несколько дней — замок Бриону, имеющий
некоторое значение, а также разместил гарнизоны в Камериано и Болгари
/Борго Верчелли/, расположенных между Новарой и Верчелли. И чтобы было
удобнее контролировать подвоз провизии, они распределили свои силы
по разным местам в окрестностях Новары, построив везде укрепления.
Король Франции, в свою очередь, чтобы приблизиться к Новаре,
переместился из Асти в Турин, и хотя он часто ездил в Кьери, влюбившись
в жившую там даму97, военные приготовления не прекращались, из Франции
спешно переводились войска, и король собирался вывести в поле две
тысячи французских копий. Не меньше стараний прилагалось для того, чтобы
Герб Георга фон Эбенштайна в монастыре
Сан Марко в Тренто, где он похоронен.
97 Согласно "Истории своего времени» Паоло Джовио (кн.З), ее звали Анна Солера.
143

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ускорить прибытие десяти тысяч швейцарцев, которых должен был нанять
дижонский бальи; с их участием планировалось оказать помощь Новаре,
а без них французы не решались предпринять серьезные действия. Ведь
французское королевство, располагавшее тогда мощной конницей и
множеством пушек, коми они пользовались с большой ловкостью, не имело
хорошей собственной пехоты, ибо оружием и военными упражнениями
занималась с прежним усердием прежде только знать, а народ и плебс
утратили старинную ярость, присущую этой нации, поскольку они давно
перестали воевать и предались мирным занятиям и промыслам98. Дело
в том, что многие из прежних королей, из опасений народных волнений,
которые случались при заговорах и восстаниях в этом королевстве,
разоружили народ и отучили его от военных упражнений. Поэтому французы,
не рассчитывая уже на доблесть собственных пехотинцев, опасались идти
на войну, если в их войске не было швейцарских отрядов. Эта последняя
нация, известная своей неукротимостью и свирепостью, около двадцати
лет назад особенно прославилась: когда на них с большим войском напал
герцог Бургундии Карл, наводивший своим могуществом и амбициями страх
на французского короля и на всех прочих соседей, за несколько месяцев
нанесла ему три поражения, причем последнее закончилось его гибелью
в бою или во время бегства, точно неизвестно". Итак, французы не
нанимали никого из чужеземцев, кроме швейцарцев, и использовали их во всех
крупных войнах, как в силу их доблести, так и потому, что они, в отличие
от немцев, не представляли для них угрозы. В этом же случае французы
понимали, что идти на помощь Новаре, окруженной многочисленным
войском, в том числе немецкой пехотой, не уступающей швейцарцам,
было сложно и опасно.
Город Верчелли, находящийся между Турином и Новарой, некогда
принадлежал Миланскому герцогству, но Филиппо Мария Висконти,
который вел затяжные войны с венецианцами и флорентинцами, уступил
его савойскому герцогу Амедею, чтобы он порвал с ними100. Здесь еще
не было солдат ни одной из сторон, так как герцогиня101, мать и опекунша
малолетнего герцога Савойского, целиком преданная французам, не
хотела выдавать свои симпатии к королю до тех пор, пока он не получит
перевес, и до поры до времени не прекращала переговоров с герцогом
Миланским. Но когда король, получив подкрепления, перебрался в Турин,
который находится в Савойском герцогстве, она согласилась на то, чтобы
в Верчелли вошли его солдаты, поэтому Карл возымел немалую надежду
помочь Новаре, собрав достаточные силы и воспользовавшись этой удобной
98 Об этом же пишет Макиавелли в «Описании французских дел» (1510).
99 Карл Смелый потерпел поражения от швейцарцев в марте и июне 1476 г. при Грансоне и при
Морате, и в январе 1477 г. при Нанси.
100 Амедей VIII (1383-1451), с 1416 г. герцог Савойский, с 1438 по 1449 гг. антипапа под именем
Феликса V. Он приобрел Верчелли в 1427 г., одновременно его старшая дочь Мария была выдана
за герцога Миланского Филиппо Марию Висконти.
101 См.кн.1,прим.188.
144

Книга 2, глава 11
базой. У союзников же такой поворот дел стал вызывать тревогу. Лодовико
Сфорца вместе со своей женой Беатриче, не покидавшей его ни в опасных,
ни в благоприятных обстоятельствах, отправился к армии, чтобы принять
решение, как преодолеть вышеописанные трудности. В его присутствии,
и, как говорят, по его совету, после долгих споров капитаны единодушно
пришли к выводу, что для большей безопасности венецианское войско
должно соединиться с миланским в Лумеллоньо, оставив гарнизоны во всех
близких к Новаре местах, дабы продолжить осаду; Болгари же следовало
покинуть, ибо этот городок находится в трех милях от Верчелли, и если бы
французы решили его захватить, пришлось бы с позором его лишиться или
отправить ему на подмогу, вопреки принятым ранее планам, все войско.
В Камериано, отстоящем от лагеря в Лумеллоньо на три мили, необходимо
было увеличить гарнизон, и укрепив лагерь рвами, валами и большим
количеством пушек, следить за действиями противника, каждый день
принимая в зависимости от них требуемые решения. Также было намечено
продолжить опустошение местности и срубить все деревья почти до самых
стен Новары, чтобы лишить провизии людей и фуража лошадей, которых
в городе было великое множество.
Приняв такие решения и проведя общий смотр войска, Лодовико
Сфорца вернулся в Милан, чтобы заниматься повседневными нуждами. Дабы
подкрепить духовным авторитетом и оружием мирские средства, герцог
и венецианцы предложили папе послать к Карлу одного из его жезлоносцев
с повелением в течение десяти дней покинуть Италию со всем войском,
и столь же спешно удалить своих людей из Неаполитанского королевства.
В противном случае под угрозой церковной кары король должен был
явиться пред очи понтифика лично: к такому средству папы прибегали
в древности, и, как можно прочитать, именно с его помощью Адриан
первый принудил лангобардского короля Дезидерия, который с сильным
войском собирался напасть на Рим, уйти из Терни, где тот уже находился,
в Павию102. Но поскольку уважение и благоговение, некогда внушаемые
понтификами пастве святостью их жизни, теперь утрачены, было нелепо
надеяться, что столь далекие от нее поступки и обычаи смогут произвести
такой же эффект. Карл в издевку над столь вздорным требованием отвечал,
что удивлен, как папа, не пожелавший дождаться его в Риме, когда он,
возвращаясь из Неаполя, направлялся туда, дабы облобызать его стопы,
теперь столь настойчиво требует его прихода. Однако он намеревается
пробить себе дорогу, чтобы подчиниться пожеланию папы, и просит его
дождаться, иначе его труды будут предприняты впустую.
Тем временем в Турине Карл заключил с флорентийскими послами
новое соглашение103, довольно сильно противоречащее предыдущим
вследствие того, что флорентинцы, захватив замки в окрестностях
102 Более существенной была помощь короля франков Карла Великого, который осенью 773 г.
пришел в Италию и осадил Павию.
103 Август 1495 г.
145

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Пизы, потерянные при возвращении Карла, и осадив Понсакко,
получили его на условиях сохранения жизни солдат, но вопреки данному
обещанию при выходе почти все гасконцы, находившиеся там вместе
с пизанцами, были перебиты с большой жестокостью. Это произошло
против воли флорентийских комиссаров, которые с большим трудом
спасли часть из них, потому что несколько флорентийских солдат, ранее
бывших в плену у французов, подвергались очень плохому обращению.
Тем не менее, противники флорентинцев при дворе представили этот
случай как явное доказательство их враждебности Франции вообще,
что усложнило заключение договора, но в конце концов он был
подписан — не потому, что данные ранее обещания и торжественные клятвы
возымели действие, а ввиду настоятельной потребности в деньгах
и оказания помощи Неаполю. Итак, стороны договорились о
следующем: флорентинцам без промедления будут возвращены все крепости
и города, занятые Карлом, при условии, что они обязываются в течение
двух лет, в момент, указанный королем, и за соответствующее
вознаграждение отдать Пьетрасанту и Сарзану генуэзцам, если те перейдут
в подчинение королю. В ожидании этого флорентийские послы должны
были выплатить немедленно тридцать тысяч дукатов по договоренности,
достигнутой во Флоренции, получая, однако, в залог возврата этих денег
драгоценности на тот случай, если города по какой бы то ни было
причине не будут им возвращены. По возвращении городов флорентинцы
ссудят королю под обязательства генерал-интендантов Французского
королевства (так называют четырех королевских министров,
собирающих доходы со всей страны) семьдесят тысяч дукатов для выплаты
его людям, находящимся в Неаполе, в том числе из рода Колонна, если
не состоится их переход к Фердинанду, о чем король еще достоверно
не знал, хотя уже ходили слухи о соглашении, заключенном Просперо.
Если не будет войны в Тоскане, флорентинцы отправят в королевство
на помощь французскому войску двести пятьдесят тяжеловооруженных
всадников, в случае же войны, если это будет только борьба за Монте-
пульчано104, они обязываются послать их в качестве сопровождения
отрядов Вителли, находящихся в пизанском контадо, но на срок лишь
до конца октября. Пизанцы получат прощение за все совершенные
проступки, будет установлен порядок возвращения изъятого имущества
и открыты некоторые возможности для занятий ремеслами и
торговлей. В обеспечение исполнения договора шесть влиятельных граждан
Флоренции по выбору короля как заложники должны были какое-то
время пробыть при его дворе. По заключении соглашения и выплате,
под залог драгоценностей, тридцати тысяч дукатов, которые были тут же
направлены на вербовку швейцарцев, король выдал грамоты с приказом
комендантам замков немедленно вернуть их флорентинцам.
104 См. выше, гл. 1.
146

Книга 2, глава 12
Книга 2, глава 12
Тяжелое положение французов в Новаре. Тайные переговоры о соглашении
между французским королем и герцогом Миланским, Условия мира,
предложенные французскому королю и их обсуждение в королевском совете.
Карл VIII, заключив мир с герцогом Миланским, возвращается во Францию.
В Новаре дела с каждым днем шли все хуже и хуже, несмотря на доблесть
солдат и великое упорство жителей, поднявших в свое время
восстание, в обороне. Провизии осталось так мало, что людям уже недоставало
самого необходимого для пропитания, и хотя герцог Орлеанский, предвидя
ее нехватку, выслал из города лишние рты, это не могло помочь, и среди
французских солдат и швейцарцев, непривычных к таким неудобствам,
начались болезни. Герцог, сам мучившийся четырехдневной лихорадкой,
все чаще слал гонцов и письма к Карлу с просьбой не затягивать
подмоги, но тот, еще не имея в наличии достаточных сил, не был в состоянии
оказать немедленное содействие. Тем не менее, французы не однажды
пытались в ночное время доставить провизию в Новару, сопровождая
обозы большими конвоями кавалерии и пехоты, но противник всякий раз
их обнаруживал и заставлял отступить с немалыми потерями для эскортов.
Чтобы прекратить всякий доступ припасов в город, маркиз Мантуанский
взял штурмом монастырь Сан Франческо, находящийся около стен Новары,
и поместил там охрану в составе двухсот тяжеловооруженных всадников
и трех тысяч немецких пехотинцев. Благодаря этому войско избавилось
от многих забот, ибо таким образом была защищена дорога, по которой
оно получало провизию, и перекрыт путь к воротам со стороны горы
Бьяндрана, откуда было легче всего попасть в Новару. На следующий день
он захватил бастион, построенный французами на краю предместья Сан
Назаро, а на следующую ночь — все предместье и другой бастион,
примыкающий к воротам. Там он расположил стражу и укрепил предместье; при
этом граф Питильяно, нанятый венецианцами в качестве командующего
(governatore), был ранен в поясницу выстрелом из аркебузы и находился
между жизнью и смертью. Вследствие этих успехов противника герцог
Орлеанский, не рассчитывая защитить остальные предместья,
укрепленные им после прихода в Новару, поджег их и на следующую ночь увел
своих людей в город, чтобы ограничиться его обороной в ожидании, что
помощь скоро избавит от мук голода. У него появилась такая надежда, так
как швейцарские подкрепления начали прибывать, и французское войско,
перейдя через реку Сезию, разбило лагерь в миле от Верчелли. Выставив
охрану в Болгари, французы ожидали остальных швейцарцев, чтобы вместе
с ними сразу отправиться на подмогу Новаре, что было непросто сделать,
ибо итальянские силы занимали удобные позиции с мощными
укреплениями, а путь из Верчелли в Новару изобиловал водными преградами, в том
числе широкими и глубокими рвами, которых было много в этих местах;
а между Болгари, занятым французами, и лагерем итальянцев, располагалось
147

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Камериано, охраняемое последними. Эти трудности охлаждали пыл короля
и его спутников. Однако, если бы все швейцарцы прибыли быстрее, они
решились бы дать сражение, исход которого для каждой из сторон было
невозможно предугадать. Ввиду этой очевидной для всех опасности между
французским королем и герцогом Миланским постоянно велись переговоры
о перемирии, хотя и без особой надежды на успех. Они не доверяли друг
другу, и чтобы повысить свои шансы, не проявляли большой уступчивости.
Однако случай предоставил другое средство, более пригодное для
замирения. В эти дни скончалась маркиза Монферратская, и встал
вопрос о том, кто будет опекуном ее малолетнего сына, на каковой пост
претендовали маркиз Салюццо и брат покойной маркизы Константин105,
из старинного рода правителей Македонии, много лет назад захваченной
османом Мехмедом. Король, желая сохранить мир в их владениях и решить
спор согласно мнению подданных, послал в Казальджате Аржантона,
и одновременно по случаю траура туда отправился некий управляющий
из дома маркиза Мантуанского106. Здесь между ними завязался разговор
о благе, которое мир принес бы обеим сторонам, и этот разговор зашел
так далеко, что Аржантон по совету собеседника написал об этом
венецианским проведиторам, повторяя то же, о чем они говорили еще на Таро.
Последние прислушались к его предложениям, связались с капитанами
герцога Миланского и все вместе через гонца просили короля, который
прибыл в Верчелли, прислать своих людей для переговоров с их людьми,
после чего уже на следующий день между Болгари и Камериано сошлись
со стороны венецианцев маркиз Мантуанский и проведитор страдиотов
Бернардо Контарини, со стороны герцога Миланского Франческо Бернар-
дино Висконти, а со стороны французского короля кардинал Сен-Мало,
принц Оранский107, который недавно приехал в страну и по поручению
короля командовал всей армией, и маршал Жие, Пиенн и Аржантон. Они
собирались несколько раз, а некоторые из них ездили от одного войска
к другому, и основные разногласия оставались по поводу судьбы Новары.
Король не отказывался вернуть ее, однако чтобы его чести не был нанесен
урон, настаивал на передаче города в руки одного из немецких капитанов
в итальянском лагере, поскольку римский король был прямым сеньором
герцогства Миланского. Союзники же настаивали на безоговорочной сдаче.
Эту и другие трудности не удавалось преодолеть так быстро, как хотелось бы
осажденным в Новаре, которые были доведены до крайности и из них
уже умерло около двух тысяч человек, принадлежавших к войску герцога
Орлеанского. Поэтому было заключено перемирие на восемь дней, чтобы
Константин Арианити (1456-1530), выходец из албанского знатного рода, носившего также
имя Комнинов. Его сестра, св. Ангелина Сербская, была женой Стефана IV Бранковича и матерью
Марии Сербской (см. кн.1, прим. 189), другая сестра была замужем за Г.Скандербегом. Константин
был опекуном двух сыновей Марии, впоследствии служил папам в качестве дипломата.
106 Джакомо Суардо или Суардино.
107 Жан IV де Шалон-Арлэ, принц Оранский (1443-1502), его сыном от второго брака был Филибер
Шалонский.
148

Книга 2, глава 12
последний вместе с маркизом Салюццо и небольшим отрядом отправился
в Верчелли, при условии что все они вернутся назад, если мир не будет
подписан. Ради безопасности герцога, который должен был проехать через
неприятельский лагерь, маркиз Мантуанский явился в некую башню близ
Болгари, занимаемую графом де Фуа. Солдаты, остававшиеся в Новаре,
не хотели отпускать герцога без клятвенного обещания, что через три дня
либо он вернется, либо они смогут выйти с его помощью. Маршал Жие,
который приехал за герцогом в Новару, оставил там в заложниках своего
племянника108, ибо были израсходованы уже не только обычные съестные
припасы, но и те, которыми без такой крайней нужды люди побрезговали
бы. Но когда герцог Орлеанский прибыл к королю, перемирие продлили
на несколько дней, с тем чтобы все его люди вышли из Новары и
оставили город на произвол жителей, которые должны были присягнуть, что
не отдадут его ни одой из сторон без общего согласия; в цитадели должны
были остаться тридцать пехотинцев, коим из итальянского лагеря было
обещано ежедневно посылать продовольствие. Таким образом, из Новары
вышли все солдаты, которых до безопасного места сопровождали маркиз
Мантуанский и Галеаццо да Сан Северино, но те были так слабы и
истощены, что многие из них умерли, едва добравшись до Верчелли, а остальные
не годились для участия в войне. В эти же дни прибыл дижонский бальи
с последней партией швейцарцев, которых должно было быть до десяти
тысяч, но слух о деньгах французского короля привлек почти всех жителей
этой страны, так что их собралось около двадцати тысяч; половина из них
присоединилась к лагерю около Верчелли, а другая остановилась в десяти
милях, потому что собрать такое количество людей этой нации в одном
войске казалось небезопасным. Приход швейцарцев за несколько дней
до этого вполне мог сорвать переговоры о мире, ибо в войске короля кроме
них было восемь тысяч французских пехотинцев, две тысячи швейцарцев
их тех, что были в Неаполе, и эскадроны численностью в тысячу
восемьсот копий. Но поскольку эти переговоры зашли уже довольно далеко, они
продолжились, несмотря на серьезное противодействие герцога
Орлеанского и многих его единомышленников. Каждый день посланцы короля
беседовали в итальянском лагере с герцогом Миланским, который вернулся
туда, чтобы самолично обсуждать столь важное дело, хотя и в присутствии
представителей союзников. Наконец, посланцы короля вернулись к нему
и привезли для окончательного решения статьи, по которым можно было
договориться. Между французским королем и герцогом Миланским
устанавливается вечный мир и дружба не в ущерб другим обязательствам
герцога; город Новара передается ему жителями, а цитадель гарнизоном;
Специя и другие пункты, занятые обеими сторонами, возвращаются
прежним владельцам, король получает возможность снаряжать в Генуе, своем
феоде, столько судов, сколько ему будет угодно, и использовать этот город
в своих интересах, за исключением помощи врагам названного герцогства.
Коммин называет его «монсеньор де Рамфор» (кн.8, гл. 17).
149

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
В обеспечение этой статьи генуэзцы должны дать ему некоторое количество
заложников; герцог Миланский должен вернуть королю суда, потерянные
тем в Рапалло и двенадцать галер, задержанных в Генуе, а также снарядить
для него в ближайшее время за свой счет две большие генуэзские каракки,
которые король собирается послать на подмогу Неаполитанскому
королевству вместе с четырьмя другими, снаряжаемыми для него, а на следующий
год обязывается снарядить ему еще три. Предоставляется проход людям,
которых король отправит сушей с теми же целями, но за один раз по
владениям герцога не будут проходить более двухсот копий. В случае, если
король снова лично примет участие в этом походе, герцог должен будет
сопровождать его с некоторым числом воинов; венецианцы имеют право
присоединиться к этому мирному договору через два месяца, при этом
они должны будут удалить свой флот из Неаполитанского королевства
и не оказывать никакой помощи Фердинанду. В случае несоблюдения ими
этих условий и вступления короля в войну против них, герцог обязывается
оказывать ему помощь и может оставить за собой все, что отнимет у
венецианцев. В течение ближайшего марта Сфорца выплатит пятьдесят тысяч
дукатов герцогу Орлеанскому за расходы, понесенные в Новаре, а из денег,
одолженных королю при его вступлении в Италию109, восемьдесят тысяч
ему прощаются, остальные же будут возвращены, но с более длительной
рассрочкой. Тривульцио получает право вернуться из ссылки, и ему
возвращается его имущество; Бастард Бурбон, захваченный в сражении при Таро,
Миолан, плененный в Рапалло, и все остальные пленные освобождаются;
герцог Миланский отзывает из Пизы недавно посланного туда Фракассу,
всех своих людей и генуэзцев; он не будет противиться возвращению
городов флорентинцам. В течение месяца герцог передает генуэзскую
цитадель Кастеллетто герцогу Феррарскому, призванному обеими
сторонами с этой целью в итальянский лагерь, и тот будет в течение двух лет
охранять его за их счет, клятвенно обязавшись вручить Кастеллетто, в том
числе и до истечения указанного срока, французскому королю, если герцог
Миланский не выполнит своих обещаний. Последний, по заключении мира,
должен будет выдать королю заложников, чтобы обеспечить сдачу цитадели
в оговоренный срок. Эти условия, сообщенные королю его поверенными,
были вынесены на обсуждение в королевском совете, и в то время как
мнения разошлись, монсеньор де Ла Тремуйль высказался таким образом:
«Если бы, о великодушный король, вопрос сейчас стоял только о том,
какими доблестными деяниями приумножить славу французской
короны, я, вероятно, не так усердно склонял бы ваше королевское величество
к тому, чтобы подвергнуться новым опасностям, хотя уже ваш
собственный пример должен направлять вас к противоположному. Ведь именно
жажда славы заставила вас вопреки советам и просьбам почти всех
жителей вашего королевства отправиться год назад в Италию для завоевания
Неаполитанского королевства. Здесь ваше предприятие увенчалось столь
По словам Коммина, 180 тыс. дукатов (кн.8, гл. 18).
150

Книга 2, глава 12
блестящим успехом, что сегодня, как всем очевидно, речь идет не только
о том, следует ли воспользоваться возможностью обрести новый почет
и новую славу, но скорее о том, стоит ли пренебречь и отказаться от уже
завоеванной с такими потерями и опасностями, и превратить заслуженную
честь в величайший позор, а также вам самому осудить и отвергнуть ваши
собственные решения. Ведь Ваше Величество без всяких забот могло бы
оставаться во Франции, и тогда то, что теперь будет приписано чрезмерной
робости и трусости, было бы отнесено на счет пренебрежения или
молодости, погруженной в удовольствия. Ваше Величество, прибыв в Асти, могло,
не подвергаясь большому позору, вернуться во Францию и не выказывать
интереса к Новаре. Но вы остановились здесь с вашим войском, объявив,
что желаете снять осаду с Новары, привлекли столько знатных людей
из Франции, потратили неимоверные средства на вербовку, поэтому нет
сомнения, что, не освободив Новару, вы обратите вашу славу и славу вашего
королевства в вечное поношение. Однако есть и более сильные (хотя для
великих духом королей не существует более сильных и пылких
побуждений, чем желание славы и известности), или более настоятельные доводы,
ибо наше отступление во Францию, сопровождающееся потерей Новары,
означает не что иное, как потерю всего Неаполитанского королевства
и несчастье для стольких капитанов и французских дворян, уповающих
на вас и на ваше обещание вскорости им помочь. Когда они узнают, что
вы, находясь с огромным войском на границе Италии, решили уступить
врагу, то придут в отчаяние. Как известно, исход войны во многом зависит
от репутации, и если она снижается, одновременно слабеет доблесть
солдат, утрачивается народное доверие, улетучиваются доходы,
предназначенные на ведение войны, и напротив, противник набирается храбрости,
приобретает уверенность и все трудности возрастают до бесконечности.
Поэтому, когда столь печальная новость лишит наше войско былого задора,
а силы и репутация противника окрепнут, мы, несомненно, скоро узнаем
о восстании во всем Неаполитанском королевстве, о развале нашего войска
и о том, что наш поход, начатый и продолженный с такой славой, принесет
нам лишь неизмеримый позор и убытки. Ведь тот, кто полагает, что
заключаемый мир будет прочным, плохо понимает настоящие обстоятельства
и природу противоположной стороны, ибо нетрудно предвидеть, что как
только Италия окажется за нашей спиной, ни один пункт договора не будет
соблюден и вместо обещанной нам помощи будет послано
подкрепление Фердинанду, и те же люди, которые будут хвалиться, что с позором
изгнали нас из Италии, отправятся в Неаполь, чтобы завладеть нашими
трофеями. Я бы стерпел такое бесчестье, если бы по какой-то важной
причине можно было усомниться в победе. Но разве это возможно, если
принять во внимание численность нашей армии, удобство ее нынешнего
положения, если вспомнить, как яростно мы сражались против громадного
войска, усталые после долгого пути, при нехватке продовольствия, в малом
числе и среди враждебного населения, на реке Таро? В тот день она текла
151

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
быстрее, раздувшись от крови наших врагов; мечом мы проложили себе
путь и с победой дошли за восемь дней до Миланского герцогства, где все
было против нас. Сейчас у нас вдвое больше кавалерии и намного больше
французской пехоты, чем тогда, а вместо трех тысяч швейцарцев их теперь
двадцать две тысячи; враги же, у которых прибавилось немецких
пехотинцев, по сравнению с нами остались почти в том же составе, у них то же
количество конницы и те же командиры; потерпев однажды поражение,
они побоятся снова искушать судьбу. Но разве плоды победы так
ничтожны, что ими следует пренебрегать? Разве ради них не стоит подвергнуть
себя любой опасности? Ведь речь идет не только о том, чтобы не уронить
заслуженной славы и сохранить за собой Неаполитанское королевство,
не только о спасении ваших капитанов и дворян, — на карту поставлена
судьба всей Италии, которая, если мы сейчас победим, окажется всецело
в наших руках, ибо на что смогут рассчитывать наши враги? Они собрали
в своем лагере все силы и всех капитанов, которые были в наличии. Каждый
ров, который мы пересечем, каждое препятствие, которое преодолеем,
приблизят нас к великой цели, овладению всей Италией и ее богатствами,
и к отмщению за нанесенные нам обиды. Этих двух наград достаточно,
чтобы воспламенить даже трусов и лентяев, и если они будут отвергнуты
нашей воинственной и храброй нацией, то мы сможем жаловаться только
на недостаток собственной доблести, а не на немилость судьбы, потому
что она позволила нам на таком небольшом пятачке всего за несколько
часов стяжать лавры, о которых можно было только мечтать».
Принц Оранский возразил на это следующим образом:
«Если бы, о христианнейший король, мы не были столь стеснены
настоящими обстоятельствами во времени и они позволяли бы нам
соизмерять наши силы с благоразумием и усердием, а не заставляли, при
упорном желании продолжить военные действия, идти напролом против всех
правил воинского искусства, я был бы в числе тех, кто выступает против
подписания договора, ибо в самом деле многие причины склоняют нас
к тому, чтобы не одобрять его, ведь продолжение войны, без сомнения,
было бы для нас почетным и защитило бы наши интересы в Неаполе.
Но положение, в котором оказались Новара и ее цитадель, где не осталось
продовольствия и на сутки, побуждают нас, в целях оказания ей помощи,
атаковать неприятеля немедленно; если же мы, отказавшись от этого,
захотим перенести военные действия в другую часть миланских владений,
то приближающееся зимнее время, весьма неудобное для войны в здешней
низменной и болотистой местности, состав нашего войска, в котором так
много швейцарцев и потому оно должно быть пущено в дело быстрее,
иначе может стать опаснее для нас, чем для противника, величайшая
нехватка денег, не позволяющая нам задержаться здесь надолго, заставят
нас если не заключить договор, то попытаться как можно скорее закончить
войну, а это можно будет сделать только одним способом: дав сражение.
Учитывая положение противника и особенности местности, это было бы
152

Книга 2, глава 12
столь опасно, что иначе как безрассудным и неразумным такое решение
нельзя назвать. Ведь их лагерь хорошо защищен и природой, и искусством,
у них было достаточно времени, чтобы укрепить и защитить его: занятые
ими окрестности удобны для обороны и тщательно охраняются,
передвигаться верхом здесь крайне затруднительно из-за глубоких рвов и водных
преград, поэтому пытаться подойти к неприятелю широким фронтом,
вместо того чтобы приближаться шаг за шагом, не спеша и, как говорится,
отвоевывая пространство и укрепленные пункты один за одним, было бы
опасной и почти безнадежной авантюрой. Какое наставление, какая
военная необходимость, какой пример великих полководцев подсказывает
идти напролом на столь большое войско, находящееся на столь сильных
позициях и со столь многочисленной артиллерией? Если мы не хотим
действовать наобум, то нам следует выманить врагов из укрепленного
лагеря, занять какую-либо господствующую позицию или отрезать доступ
к ним продовольствия, но все это можно делать лишь постепенно и
обдуманно, а времени у нас нет. К тому же наша кавалерия не в том количестве
и не в том состоянии, как многие себе воображают; ибо многие больны,
а многие, с ведома или без ведома начальства, вернулись во Францию,
те же что остались, изнуренные долгим походом, предпочли бы уйти, чем
сражаться. Что до многочисленных швейцарцев, составляющих главную
силу нашей армии, то во множестве они, пожалуй, столь же опасны, сколь
бесполезны в малом числе. Ибо ни один человек, знающий природу и нравы
этой нации и понимающий, как трудно ими управлять, когда их собрано
много в одном месте, не может быть уверенным, что они не взбунтуются,
особенно когда им приходится долго ждать. За это время из-за их
ненасытной жадности и других обстоятельств могут возникнуть многие причины
для перемены их настроений. Итак, мы не знаем, обернется ли их помощь
для нас лекарством или отравой, а не зная этого, можем ли мы строить
планы? Можем ли мы принимать смелые решения? Нет сомнения, что победа
была бы почетнее и полезнее для защиты Неаполитанского королевства,
чем соглашение, но во всех человеческих делах, а особенно в войнах, часто
приходится приноравливаться к необходимости, и из желания достичь
невозможного и несбыточного не стоит подвергаться явной опасности,
ведь доблестный капитан должен быть не только храбрым, но и мудрым.
Взятие Новары не было вашей главной задачей и касается вас только
косвенно, ибо вы не претендуете на Миланское герцогство, и из Неаполя вы
выехали не затем, чтобы завязнуть в войне в Пьемонте, а для того чтобы
вернуться во Францию, запастись людьми и деньгами и прийти на помощь
Неаполитанскому королевству. Опираясь на флот, вышедший из Ниццы,
отряды Вителли, силы и деньги флорентинцев, его можно удерживать
до тех пор, пока вы не приведете подкрепление из Франции. Я не из тех,
кто думает, что герцог Миланский станет соблюдать условия договора,
но так как он и генуэзцы согласно этому договору дают вам заложников
и оставляют Кастеллетто, у вас будет некоторая гарантия и ручательство.
153

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Нет ничего удивительного в том, что герцог желает мира, потому что он
первый может от вас пострадать; союзы, в которых участвуют многие,
по своей природе недолговечны, так что всегда есть надежда их расколоть,
а как только мы увидим первую трещину, нам обеспечена легкая и верная
победа. Итак, я призываю вас, о христианнейший государь, к соглашению,
не потому что оно полезно и похвально само по себе, но потому, что
мудрые правители из трудных и неприятных решений должны выбирать то,
которое необходимо и которое сулит меньше всего хлопот и осложнений».
Герцог Орлеанский не одобрил речь принца Оранского и был так
раздражен, что вступил с ним в перепалку и при всех уличил его в
недобросовестности. Тем не менее, большая часть совета и почти все войско склонялись
к заключению мира, ибо всем, не исключая и короля, желание вернуться
во Францию мешало осознать всю глубину опасности, нависшей над
Неаполитанским королевством, и всю постыдность ухода из Италии, не оказав
помощь Новаре, которая была рядом, и на условиях, которые навряд ли будут
соблюдены. Принц Оранский с таким жаром выступал за это решение, что
многие заподозрили, не отстаивал ли он, по поручению римского короля,
коему был весьма предан, наряду с интересами французского короля
интересы герцога Миланского. Карл же весьма с ним считался, отчасти ввиду
его ума и достоинств, отчасти же потому, что государи частенько почитают
здравыми те советы, которые совпадают с их желаниями. Итак, мир был
заключен110, и как только герцог Миланский скрепил его присягой, король,
помышлявший только о возвращении во Францию, отправился в Турин. Он
должен был спешно покинуть Верчелли также потому, что часть швейцарцев,
находившаяся в его лагере, добивалась выплаты жалованья за три полных
месяца, как было заведено, по их словам, при Людовике одиннадцатом,
хотя никто им этого не обещал и они не воевали столько времени, и с этой
целью они намеревались удерживать короля или его главных вельмож.
Король избежал этой опасности путем внезапного отъезда, но так как
швейцарцы захватили бальи Дижона и других нанимавших их
командиров, в конце концов он был вынужден дать обещание удовлетворить их
требование, оставив заложников. Из Турина король отправил к герцогу
Миланскому маршала де Жие, президента де Ганэ и д'Аржантона, чтобы
закрепить достигнутое соглашение и пригласить его для личных
переговоров. Тот был не против, но подозревал некий подвох, и то ли по этой
причине, то ли потому, что он искал отговорки, не желая раздражать
союзников, или же хотел быть на равных с королем Франции, герцог предложил
встретиться посреди реки, сделав временный мост из лодок или другой
конструкции, где между ними была бы деревянная перегородка, как это
бывало на переговорах французского и английского королей111, а также
других западных государей. Король отверг эту идею, как недостойную его
110 9 октября 1495 г.
111 Например, при заключении мира в Пекиньи 29 августа 1475 г. между Людовиком XI
и Эдуардом IV.
154

Книга 2, глава 13
сана и, получив от герцога заложников, отправил в Геную Пероне де Баски,
чтобы принять две обещанные ему каракки и снарядить за свой счет еще
четыре для помощи осажденным замкам Неаполя, которые, как уже было
известно, не смогут получить помощи от вышедшего из Ниццы флота
и должны будут сдаться при ее отсутствии по истечении тридцати дней.
Король намеревался посадить на эти суда три тысячи швейцарцев и
присоединить их к флоту, удалившемуся в Ливорно, как и несколько других
кораблей, которые ожидали в Провансе. Без больших генуэзских судов они
не могли оказать требуемой помощи, ибо в порту Неаполя уже собралась
внушительная армада: кроме судов, приведенных Фердинандом, там было
двадцать галер и четыре нефа из эскадры, захватившей Монополи. Король
послал в Венецию Аржантона, дабы убедить ее присоединиться к миру,
а сам спешно направился во Францию, проявив вместе со своим двором
такое нетерпение, что не захотел задержаться даже на несколько дней,
чтобы получить заложников, обещанных генуэзцами. Они, несомненно,
выполнили бы это обещание, если бы не его внезапный отъезд. Итак,
в конце октября тысяча четыреста девяносто пятого года Карл вернулся
восвояси скорее как побежденный, чем как победитель, оставив в Асти, под
предлогом, что он якобы купил этот город у герцога Орлеанского,
губернатором Джанджакомо Тривульцио с пятьюстами французскими копьями,
кои почти в полном составе через несколько дней самовольно последовали
за королем. Таким образом, королевство Неаполитанское могло получить
подмогу только в виде судов, снаряжавшихся в Генуе и Провансе, и людей
и денег, обещанных флорентинцами.
Книга 2, глава 13
Новая болезнь, которую французы прозвали «неаполитанской»,
а итальянцы «французской». Ее происхождение и распространение.
Наряду с рассказом обо всем прочем достойно упоминания, что в это
роковое для Италии время, когда источником ее бедствий, как все
полагали, стал приход французов, появилась болезнь, которую они
назвали «неаполитанской», а итальянцы «французской» или «французскими
волдырями», ибо ее подхватили те, кто был в Неаполе, и по пути обратно
во Францию разнесли по всей Италии. Эта хворь была до тех пор
неизвестна в нашем полушарии, разве только в самых отдаленных его уголках,
и поскольку она свирепствовала на протяжении многих лет, о ней нужно
говорить, как о настоящем бедствии. Она начиналась с отвратительных
пузырей, которые превращались в неизлечимые язвы, или с сильнейших
болей в суставах и жилах по всему телу, врачи же, незнакомые с этим
недугом, не знали, какие давать лекарства, и часто только обостряли его
своим вмешательством, так что погибло много людей обоего пола и разного
возраста, а другие сделались уродами и стали беспомощными и
подверженными страданиям на всю жизнь. Большинство из тех, кто, казалось,
155

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
избавился от немощи, вскоре заболевал снова; хотя через много лет то ли
благодаря изменению курса светил, ее породившего, то ли потому, что врачи
с течением времени нашли подходящие для лечения средства, она стала
не столь злокачественной и сама собой переродилась в другие формы. Наши
современники могли бы по справедливости сетовать на эту беду, если бы
тут не было их собственной вины, ибо все, кто тщательно изучал природу
этой напасти, убедились, что ею невозможно или очень трудно заразиться,
иначе как телесном совокуплении. Однако следует снять с французов этот
постыдный упрек, ибо впоследствии выяснилось, что упомянутая болезнь
была занесена в Неаполь из Испании, но и туда она пришла с островов,
открывшихся перед обитателями нашего полушария примерно тогда же
благодаря плаванию генуэзца Христофора Колумба, о чем будет сказано
в соответствующем месте. Впрочем, на этих островах милосердная природа
предоставила действенное средство от этого недуга, ибо их жители легко
избавляются от него, выпивая сок растущего там замечательного дерева112,
наделенного многими полезными свойствами.
112 Камедь, выделяемая деревом гваякум, которое в Европе называли также «деревом жизни».
156

Книга 3, глава 1
Книга 3
Книга 3, глава 1
Всеобщие похвалы венецианскому сенату и герцогу Миланскому за
освобождение Италии от французов. Лодовико Сфорца соблюдает лишь
некоторые условия мира. Он приказывает отобрать у флорентийского
посла грамоты, касающиеся соглашений с Карлом VIII. Притязания
венецианцев и Сфорцы на власть в Пизе. Возвращение флорентинцам
города и крепости Ливорно. Несмотря на королевские грамоты, Антраг не
передает Пизу флорентинцам и препятствует им овладеть городом.
Малопочетное возвращение французского короля на родину, к
которому привели скорее безрассудство и нерадивость, чем недостаток
сил или малодушие, заронило тем не менее немалые надежды на то, что
Италия, подвергшаяся столь тяжелой напасти, вскоре вовсе
освободится от ненавистного владычества французов. Повсеместно раздавались
похвалы в адрес венецианского сената и герцога Миланского, которые
взялись за оружие и своими мудрыми и отважными действиями не
допустили, чтобы столь прекрасная страна оказалась в чужеземном рабстве.
И если бы в своем ослеплении они не отступили, даже к собственному
ущербу и позору, от общего блага, Италия, вернувшись с их помощью
к своему прежнему процветанию, несомненно, на многие годы была бы
избавлена от набегов северных народов. Но честолюбие, не позволившее
ни тем, ни другому удовольствоваться должным, вскоре ввергло страну
в новые потрясения и не дало пожать плоды победы над французским
войском, оставшимся в Неаполе, каковую легко доставило им
безрассудство и небрежение короля, ибо подкрепление, обещанное им при отъезде
из Италии, не было прислано, и подмога со стороны флота и
флорентинцев не пришла.
Лодовико Сфорца не был искренним при заключении мира с
Карлом, ибо помнил, как это бывает в таких случаях, о том, сколько обид
ему нанес, и не мог полностью положиться на его слово, однако желание
вернуть Новару и покончить с войной в собственных владениях
заставили его дать обещание, которое он не собирался выполнять. Лодовико
не сомневался, что к этому притворному миру присоединится и
венецианский сенат, стремящийся достойным образом избавиться от
чрезмерных расходов, которые ложились на их республику при осаде Но-
вары. Тем не менее, чтобы не нарушать договоренностей сразу и столь
бесцеремонно, и дождаться благовидного предлога, Лодовико
выполнил то, что явно было в его силах, то есть выдал заложников, освободил
пленных, заплатив за них выкуп, вернул суда, захваченные в Рапалло,
удалил из Пизы Фракассу, так как не мог отрицать, что тот ему служит,
и передал генуэзский замок герцогу Феррарскому, который лично туда
157

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
приехал. В то же время он оставил в Пизе Лючио Мальвецци, как
наемника генуэзцев, с небольшим числом солдат, и допустил отправку из
Генуи двух каракк, снаряженных для Фердинанда, оправдываясь тем,
что они были оплачены последним до заключения мира и генуэзцы не
желали ему отказать. Также Лодовико тайно помешал выдаче
заложников из Генуи, и самое главное, содействовал падению неаполитанских
замков: король снарядил четыре нефа, а герцог, как и обязался, два, но
по его наущению генуэзцы выразили опасение и отказались погрузить
на них королевских солдат без гарантии, что суда не будут присвоены
королем и что он не попытается с их помощью произвести в Генуе
переворот. Когда король через своих поверенных пожаловался на это
Лодовико, тот отвечал, что обещал дать корабли, но не посадить на них
французов, так как он теперь не располагает таким полновластием в
Генуе, чтобы заставить горожан действовать по его усмотрению, тем более
когда речь заходит о безопасности их государства. И чтобы подкрепить
эти доводы, герцог добился от папы повеления для него и для
генуэзцев под страхом наказания не выпускать из Генуи никаких судов для
французского короля. Таким образом, французы, остававшиеся в
Неаполитанском королевстве, не получили ожидаемой ими с таким
нетерпением помощи. Не помогли и деньги и обещанное флорентинцами
содействие, ибо выехавший сразу после заключения договора в Турине
со всеми необходимыми полномочиями Гвидантонио Веспуччи, один
из участников его подписания, который без всяких опасений следовал
по миланской территории, так как флорентийская республика ни с кем
не враждовала, был по поручению герцога задержан в Алессандрии;
у него отобрали все бумаги и привезли в Милан. Когда обязательства
флорентинцев стали здесь известны, герцог и венецианцы решили не
оставлять в беде пизанцев, которые немедленно после отъезда короля
из Пизы отправили своих послов в Венецию и Милан; с согласия папы
и других союзников по лиге они объявили, что получив обратно Пизу
и другие города, флорентинцы пошлют людей и деньги в
Неаполитанское королевство, чего не следует допускать, а также, что соединившись
с французским королем и вернув себе Пизу, они смогут нанести
большой вред Италии.
Однако главной причиной служило желание завладеть Пизой, на
которую вслед за Лодовико стали зариться и венецианцы, потому что
теперь, когда было утрачено прежнее единство других держав и
ослабли некоторые из их противников, они могли помыслить и помечтать
об итальянской монархии, для учреждения которой было полезно
подчинить себе Пизу с ее портом1, который флорентинцы, утратив город,
не могли долго удерживать; через порт можно было контролировать
подступы с моря, а город позволял закрепиться на значительной части
Функции старого пизанского порта, Порто Пизано, к концу XV в. перешли к Ливорно, на
северных окраинах которого находятся заболоченные остатки старинного порта.
158

Книга 3, глава 1
Тосканы. Но помощь со стороны герцога Миланского была ощутимее:
отвлекая флорентинцев переговорами, он приказал, чтобы Фракасса,
у которого были имения в пизанском контадо, под предлогом личных
надобностей отправился в Пизу, а генуэзцам - чтобы снова послали
туда пехотинцев. Венецианцы тем временем обещали пизанцам свою
помощь и отправили в Геную своего секретаря для набора солдат и
переговоров с генуэзцами о поддержке Пизы. Однако они не торопились
посылать этих солдат в Пизу, ибо не думали, что их планы смогут
осуществиться, пока ее цитадель оставалась в руках французов, а тем более
пока король был в Италии.
Флорентинцы со своей стороны, узнав о соглашении, заключенном
их послами с королем в Турине, наращивали свои силы, чтобы
принудить пизанцев исполнить королевские распоряжения, как только они
поступят. Но так как дело затягивалось из-за ареста флорентийского
посла, они заняли замок Палайя и осадили Вико Пизано. Осада не
принесла никаких результатов, отчасти потому, что капитаны из неверного
расчета или не располагая достаточными силами, чтобы встать со
стороны Пизы, где пизанцы построили бастион на возвышенности около
самого города, расположились ниже, со стороны Бьентины, откуда было
трудно угрожать Вико и невозможно перерезать дорогу из Пизы и Ка-
шины к осажденным. Отчасти причиной было то, что Паоло Вителли2,
получивший три тысячи дукатов от пизанцев, со своим отрядом и с
отрядами своих братьев выступил на их защиту, ссылаясь на королевские
грамоты и приказ генерал-интенданта Лангедока3, брата кардинала
Сен-Мало, оставшегося из-за болезни в Пьетрасанте, до новых
распоряжений охранять Пизу и ее контадо. Вызывало немалое удивление, что
пизанцев одновременно защищали войска французского короля,
поддерживали люди герцога Миланского и подбадривали венецианцы, хотя
их сенат и герцог находились в состоянии войны с королем. Благодаря
помощи людей Вителли Вико Пизано успешно защищался не без
немалого урона со стороны флорентинцев, лагерь которых, находившийся на
открытом месте, подвергался обстрелам из пушек, привезенных в Вико
пизанцами; так что через некоторое время капитанам пришлось с
позором уйти. Но затем прибыли королевские распоряжения, дубликат
которых был послан тайно другим путем, и тогда наместником мон-
сеньора де Бомон4 Сальяном, которому король поручил охрану города
и крепостей Ливорно и порта, они были незамедлительно возвращены
флорентинцам, а монсеньор де Лиль, назначенный комиссаром для ра-
Паоло Вителли (1461 - 1499), один из четырех братьев-кондотьеров. В описываемый
момент он находился на службе у французского короля, в дальнейшем служил флорентинцам
при осаде Пизы и был казнен по обвинению в измене.
3 Пьер Брисонне (ум. в 1509), сеньор де Правиль и де Корм, брат Гийома Брисонне, сменивший
его на посту главного сборщика средств в Лангедоке (1493 - 1496).
4 Жан де Полиньяк (ок. 1445 - 1500), сеньор де Бомон, свояк Ф. де Коммина - их жены Жанна
и Елена де Шамб были родными сестрами.
159

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
тификации договора, заключенного с флорентинцами в Турине, и для
передачи им города, начал переговоры с д'Антрагом5, комендантом пи-
занской цитадели и крепостей Пьетрасанта и Мутроне, дабы назначить
день и порядок этой процедуры.
Но д'Антраг начал чинить препятствия, побуждаемый теми же
мотивами, что и другие французы в Пизе, или следуя тайным инструкциям,
полученным от Линьи, который выдвинул его на должность коменданта
как своего подчиненного, когда король выехал из Пизы; либо же будучи
влюблен в местную девицу, дочь горожанина Луки дель Ланте — ибо
маловероятно, чтобы он действовал только из-за денег, ведь флорентинцы
могли предложить больше. То он давал неверное толкование
королевским патентам, то утверждал, что изначально имел приказ не сдавать
город без тайных указаний Линьи, и после нескольких дней
препирательств флорентинцы были вынуждены снова обратиться к королю,
который находился еще в Верчелли, с просьбой положить конец этому
произволу, наносящему ущерб его собственному достоинству и пользе.
Король выказал великое недовольство поведением д'Антрага, и в
раздражении приказал Линьи принудить его к повиновению. Он
намеревался отправить с этой целью в Пизу с приказом от Линьи, с новыми
патентами и с письмом герцога Орлеанского, сюзерена д'Антрага,
какое-нибудь влиятельное лицо, но упрямство Линьи и его фавор
превозмогли слабое сопротивление короля, так что отправка откладывалась со
дня на день, и в конце концов был послан не влиятельный придворный,
а рядовой дворянин Лансанпуэн6, вместе с которым отправился Камил-
ло Вителли чтобы доставить в Неаполитанское королевство помимо
части денег, выплаченных флорентинцами, своих людей,
присоединившихся к войску последних как только были получены королевские
грамоты. Новая миссия принесла не больше плодов, чем предыдущая,
хотя комендант уже получил от флорентинцев две тысячи дукатов на
пропитание гарнизона крепости в ожидании ответа от короля, а
Вителли были выданы три тысячи дукатов, потому что в противном случае
он грозил помешать выдаче королевских бумаг. Комендант, который,
как полагают, получил от Линьи тайные инструкции
противоположного свойства, после нескольких дней проволочки посчитал, что
флорентинцы не смогут взять штурмом предместье Сан Марко, прилегающее
к соседним с цитаделью воротам Порта Фьорентина, где пизанцы с его
разрешения построили большой бастион. Пизу защищали кроме
жителей города и контадо тысяча чужеземных пехотинцев, поэтому д'Антраг
решил, что можно добиться того же самого, не нарушая распоряжений
короля, и предложил флорентийским комиссарам подойти с войском
к вышеназванным воротам, (чего они не могли сделать, не взяв
предместья), а если пизанцы не пожелают впустить их добром, он заставит
Робер де Бальзак (1440 - 1503), барон д'Антраг, сенешаль Ажене.
Lanciaimpugno, φρ. Lance-en poing, буквально «С копьем в руке»
160

Книга 3, глава 2
защитников покинуть ворота, находящиеся под обстрелом из цитадели,
так что вопреки воле гарнизона оборонять их невозможно.
Флорентийская армия снялась из лагеря в Сан Римедио, неподалеку от названного
предместья, и в полном порядке храбро атаковала бастион с трех сторон,
зная его расположение и систему укреплений со слов Паоло Вителли.
Защитники вскоре обратились в бегство, а нападающие в свалке вошли
вместе с ними в предместье через связанный с бастионом подъемный
мост, перебив и взяв плен многих пизанцев. С таким напором они
могли бы ворваться в город без всякой помощи из крепости, через ворота,
куда уже въехали несколько их тяжеловооруженных всадников, ибо
бегущие горожане не оказывали никакого сопротивления, но комендант,
видя что все пошло не так, как он задумал, начал обстреливать
флорентинцев из пушек. Комиссары и кондотьеры были напуганы таким
неожиданным поворотом событий, ибо выстрелами было убито и ранено
много солдат, причем и Паоло Вителли получил ранение в ногу.
Флорентинцы поняли, что при противодействии цитадели не смогут взять
город и протрубив сбор приказали войску отступить, оставив за собой
захваченное предместье. Однако через несколько дней пришлось
оставить и его, поскольку непрерывный артиллерийский огонь из крепости
наносил им огромный урон. Войско отошло к Кашине в ожидании
ответа короля на столь дерзкое упрямство его подданных.
Книга 3, глава 2
Трудности, создаваемые для флорентинцев союзными державами.
Борьба партий в Перудже и в Умбрии.Тщетные попытки Пьеро Медичи
получить помощь для возвращения во Флоренцию. Вирджинио Орсини
переходит на службу к королю Франции.
Пока флорентинцы ожидали распоряжений короля, на них
обрушились новые неприятности, связанные в основном с державами лиги.
Последние, чтобы предотвратить сдачу Пизы и принудить Флоренцию
к разрыву с французским королем, подталкивали Пьеро Медичи к
попытке туда вернуться с помощью Вирджинио Орсини, который бежал из
французского лагеря в день сражения при Таро и возвратился в Брачча-
но. И тот, и другой легко склонялись на уговоры, ибо Вирджинио с
большим удобством для себя мог бы собрать за чужие деньги прежних солдат
и сторонников, возродив свою былую репутацию, чем бы предприятие
ни закончилось; Пьеро же, как обычно бывает с изгнанниками, тешил
себя надеждой на поддержку друзей, которые у него были во Флоренции,
где многие нобили, как он знал, высказывали недовольство народным
правлением, а также на многочисленных приверженцев своей семьи,
коими она издавна располагала во всех флорентийских владениях.
Думали, что этот план был задуман в Милане, ибо Вирджинио сразу после
своего бегства посетил герцога, но окончательное решение было принято
161

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в Риме во время длительных переговоров папы с венецианским послом
и с кардиналом Асканио, выступавшим от имени своего брата Лодовико.
Основанием для этих планов служило также то, что кроме бывших солдат
Вирджинио Орсини и десяти тысяч дукатов, собранных Пьеро Медичи
из собственных средств и пожертвований друзей, Джованни Бентивольо,
нанятый венецианцами и герцогом Миланским, должен был перейти
границу со стороны Болоньи, а Катерина Сфорца, чьи сыновья находились на
службе у герцога, причиняла бы вред флорентинцам из Имолы и Форли,
соседствующих с их владениями. Заговорщики рассчитывали привлечь
к себе и сиенцев, которые исстари враждовали с флорентинцами и
стремились закрепить за собой городок Монтепульчано, который навряд ли
смогли бы удержать своими силами. Ведь когда они за несколько месяцев
до того попытались вместе с отрядами синьора Пьомбино7 и Джованни
Савелли, нанятых ими и герцогом Миланским, завладеть проходом через
топь/реку/Кьяна, которая является на значительном протяжении
границей между сиенской и флорентийской территорией, и с этой целью
приступили к постройке бастиона у моста Вальяно, дабы разгромить
башню флорентинцев на конце моста, со стороны Монтепульчано, вышло
все наоборот. Флорентинцы, опасаясь потерять мост, что лишило бы их
возможности нападать на Монтепульчано, а также открыло бы
противнику доступ к Кортоне, Ареццо и другим местам в их владениях, которые
находятся за Кьяной, отправили туда сильное подкрепление, захватили
бастион, начатый сиенцами, и чтобы полностью контролировать проход,
построили около моста, но за рекой, бастион, способный вместить много
людей. Отсюда они делали набеги вплоть до ворот Монтепульчано, а
также беспокоили все городки, принадлежавшие сиенцам с ближней
стороны реки. Этот успех дополнился другим: вскоре после проезда
французского короля флорентинцы разбили войско сиенцев при Монтепульчано
и захватили в плен их капитана Джованни Савелли.
Кроме того, Вирджинио и Пьеро Медичи надеялись найти
пристанище и содействие в Перудже, поскольку семья Бальони8, силой оружия
и с помощью своих приверженцев завладевшая почти всей властью в
городе, была в дружбе с Вирджинио, как и они принадлежавшим к гвельф-
ской партии, а с отцом Пьеро Лоренцо и затем с ним самим, пока он был
во Флоренции, поддерживала тесные связи и получала от них помощь
против врагов. Кроме того, поскольку Бальони подчинялись Церкви, хотя
скорее по видимости, чем на деле, следовало ожидать, что они во всем
пойдут навстречу пожеланиям папы, если это не затронет их власти, не
говоря уже о заинтересованности венецианцев и герцога Миланского.
Итак, Вирджинио и Пьеро Медичи выехали из Рима, в надежде, что
флорентинцы, раздираемые внутренними противоречиями и подвер-
Якопо д'Аппиано.
8 Знатное семейство Бальони с перерывами управляло Перуджей с первой трети XV в. до
1540 г.
162

Книга 3, глава 2
гающиеся нападкам со всех сторон от имени лиги, не смогут оказать
серьезного сопротивления. Несколько дней они пробыли между Терни
и Тоди, пока Вирджинио собирал средства и людей на пожертвования
гвельфов, намереваясь сколько возможно ослабить гибеллинов, и
разбили лагерь под Гуальдо, городком, принадлежавшим общине Фолиньо,
но проданным до этого папой перуджинцам, которых не столько
привлекал сам город, сколько возможность прекратить партийные распри,
охватившие и все окрестные местечки. За несколько дней до этого
изгнанные из Перуджи Одди, главы враждебной Бальони партии, с
помощью жителей Фолиньо, Ассизи и других окрестных мест, где
преобладали гибеллины, вошли в Корчано, форт, удаленный от Перуджи на пять
миль, имея триста конников и пятьсот пехотинцев. Это событие
всколыхнуло всю округу, ибо Сполето, Камерино и прочие гвельфские
города были на стороне Бальони. Спустя несколько дней Одди тайно вошли
ночью в Перуджу и нагнали на Бальони такой страх, что те утратили
надежду защититься и обратились в бегство. Однако неожиданный и
ничтожный случай лишил их противников победы, которую невозможно
было отнять силой. Когда Одди беспрепятственно добрались до
одного из выходов на главную площадь, один из них собирался разрубить
принесенной для этого секирой цепь, загораживавшую дорогу, как это
принято в разделенных на партии городах. Поскольку из-за
напиравших сзади товарищей он не мог размахнуться, то стал кричать: «Назад,
назад», чтобы народ расступился и дал ему возможность действовать.
Эти крики, передаваемые друг другу стоящими сзади, были поняты как
призыв к бегству и без малейшего повода обратили все войско вспять,
хотя никто не знал их причины. Из-за этой суматохи противник смог
оправиться и перейти в наступление, при котором многие из бегущих
были убиты, а Троило Савелли9, присланный на помощь Одди из тех же
партийных пристрастий кардиналом Савелли, взят в плен. Остальных
преследовали до Корчано, захваченного в том же порыве. Не
довольствуясь смертью тех, кто был убит при отступлении, победители
повесили в Перудже многих других, с жестокостью, присущей партийным
расправам. Эти беспорядки повели к убийствам между партиями в
соседних городах, как бывает в тревожное время, когда кто-то
пользуется случаем перебить врагов, а кто-то сам боится стать жертвой. Перуд-
жинцы, обозлившись на жителей Фолиньо, разбили лагерь у Гуальдо, но
не смогли выиграть бой и, отчаявшись добиться успеха своими
силами, приняли помощь Вирджинио, который предложил ее, чтобы
привлечь побольше солдат надеждой на военную добычу. Однако, когда тот
и Пьеро Медичи просили перуджинцев открыто выступить на их
стороне, или хотя бы предоставить несколько пушек, приют для их людей
в Кастильоне дель Лаго, граничащем с территорией Кортоны, и припа-
9 Троило ди Мариано Савелли (1465 - 1517), выходец из семьи синьоров Паломбары,
кондотьер. Савелли были гибеллинами и союзниками рода Колонна. О кардинале Савелли см.
КН.1, прим. 244.
163

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
сы для войска, им было во всем отказано, несмотря на то, что об этом
же настоятельно просил от имени герцога Миланского кардинал Аска-
нио, а папа требовал этого в пылких и угрожающих бреве. Дело в том,
что перуджинцы сблизились с флорентинцами, которые после взятия
Корчано помогли им деньгами, положили главам рода Бальони Гвидо
и Родольфо ежегодное содержание и приняли на службу сына Родольфо
Джанпаоло10. К тому же они избегали сближения с папой, опасаясь, что
он станет покровительствовать их врагам, или захочет полностью
вернуть Перуджу в подчинение Церкви, воспользовавшись ее внутренними
раздорами.
Тем временем Паоло Орсини с шестьюдесятью тяжелыми
конниками из прежней роты Вирджинио пробыл много дней в Монтепульчано,
а затем перебрался в Кастелло делла Пьеве, где по поручению Пьеро
Медичи завел переговоры с горожанами Кортоны. Он намеревался войти
в город, когда прибудут люди Вирджинио, число и качество которых не
соответствовали первоначальным замыслам; из-за этой задержки
заговор был раскрыт через одного изгнанника низкого звания, и тогда весь
план оказался под угрозой. Флорентинцы спешно приняли ответные
меры и, оставив в пизанском контадо триста всадников и две тысячи
пехотинцев, отправили под Кортону двести рыцарей и тысячу пеших
под командой своего кондотьера, графа Ринуччо да Марчано11. Чтобы
люди сиенцев не присоединились к Вирджинио, как между ними было
сговорено, флорентинцы послали в Поджо Империале, на границах
с сиенскими владениями, триста всадников и тысячу пятьсот
пехотинцев во главе с Гвидобальдо да Монтефельтро12, герцогом Урбинским,
недавно нанятым ими, а чтобы нагнать на сиенцев больше страху,
прибавили к ним многих тамошних изгнанников. Вирджинио же, давший при
Гуальдо несколько боев, в одном из которых был ранен из аркебузы его
побочный сын Карло13, тайно получил, как полагали, деньги от жителей
10 Джампаоло Бальони (ок. 1470 - 1520), синьор Перуджи в 1500 - 1502,1503 - 1506 и 1513 -
1520 гг. В 1500 г. ему удалось уцелеть во время взаимного избиения его родственников в ночь
с 14 на 15 июля («кровавая ночь»); в 1502 г. он был изгнан Чезаре Борджиа, но избежал гибели.
В 1506 г. Бальони был снова смещен с поста правителя папой Юлием II при обстоятельствах,
красочно описанных Макиавелли. После смерти Юлия II Бальони вернулся в Перуджу. В 1520 г.
он был обезглавлен по приказу Льва X. Об этих событиях рассказывается ниже. Джампаоло
был сыном Родольфо I Бальони (1430 - 1501) и Франчески ди Симонетто Бальони. Родольфо
и Гвидо (1425 - 1500) Бальони сменили у власти в 1479 г. своего старшего брата Браччо (1419 -
1479).
11 Ринуччо или Рануччо да Марчано (1462 - 1501), граф Маршано, кондотьер, служивший
Флоренции. В 1501 г. он поступил на службу к королю Федерико Неаполитанскому и получил
от него титул герцога Гравины, попал в плен к французам и умер от ран.
12 Гвидобальдо да Монтефельтро (1472 - 1508), герцог Урбинский, сын Федерико III
и Баггисты Сфорцы. Кондотьер, сражавшийся против французов. В 1502 - 1503 гг. он был
вынужден покинуть свои владения из-за притязаний на них семьи Борджиа.
13 Карло Орсини (ум. в 1502), кондотьер, в 1495 г. он получил от Карла VIII титул графа
Ангвиллары, феода, проданного его отцу, что послужило в свое время причиной конфликта
с папой, описанного в начале «Истории Италии». Синьор Черветери, Изолы Фарнезе и др.
164

Книга 3, глава 2
Фолиньо, и снялся с лагеря, не заботясь об интересах перуджинцев. Он
отправился в Тавернелле, а затем в Паникале в контадо Перуджи, снова
обратившись к ее жителям с просьбой выступить против Флоренции.
Однако те не только отказали ему, но и, будучи недовольны его
поведением под Гуальдо, почти с угрозами потребовали покинуть их
территорию. Еще до этого Вирджинио и Пьеро с четырьмястами всадников
приехали в Оссайю, местечко близ Кортоны, в надежде, что в этом
городе, который отказался принять флорентийских конников, чтобы не
пострадать от постоя, возникнут волнения; но так как все было тихо, они
с тремястами рыцарями и тремя тысячами пехотинцев переправились
через Кьяну; впрочем, это было преимущественно малопригодное
войско, нанятое за малые деньги. Они пришли в сиенские владения около
Монтепульчано, между Кьянчано, Торритой и Синалонгой, и оставались
там на протяжении многих дней, не предпринимая ничего, за
исключением отдельных грабежей и набегов, ибо люди флорентинцев
перешли Кьяну по мосту в Вальяно и встали напротив них в Монте Сансо-
вино и других окрестных местах. Из Болоньи заговорщики, вопреки их
ожиданиям, также не получили никакой помощи, ибо Бентивольо,
положивший не ввязываться в войну с соседней могущественной
республикой ради других, хотя и наобещал с три короба Джулиано Медичи,
который пытался поднять традиционных союзников своей семьи в
горах, окружающих Болонью, но под разными предлогами и отговорками
так и не пожелал взяться за оружие, несмотря на призывы союзников.
Впрочем, среди самих участников лиги не наблюдалось единодушия,
ибо герцогу Миланскому было желательно, чтобы флорентинцы из-за
возникающих трудностей не могли вернуть себе Пизу, но было совсем
не желательно, чтобы Пьеро Медичи, которому он нанес тяжкую обиду,
возвратился во Флоренцию, хотя тот и прислал в Милан своего брата
кардинала, желая продемонстрировать готовность в будущем во всем
следовать советам герцога. Венецианцы же не хотели воевать с
Флоренцией в одиночку; кроме того, они, как и Сфорца, готовили экспедицию
для изгнания французов из Неаполя. Таким образом, Пьеро и
Вирджинио утратили не только надежды, но и деньги для содержания войска,
где значительно поубавилось пехоты и кавалерии, и удалились в Баньо
а Раполано в контадо Кьюзи, города, подчиненного Сиене. Через
несколько дней в судьбе Вирджинио произошел новый поворот: к нему
приехали Камилло Вителли и монсеньор де Жемель14, присланные
французским королем, чтобы принять его на службу и отправить в
Неаполитанское королевство, потому что король после разрыва с семьей
Колонна желал воспользоваться его услугами. Несмотря на возражения
своих приближенных, которые советовали Вирджинио поступить на
службу к лиге, куда его настойчиво приглашали, или вернуться к ара-
гонцам, он принял это предложение, то ли потому, что надеялся таким
14 Антуан де Жемель, при Людовике XII посол в Венеции и в Риме, губернатор Пармы.
165

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
образом вернуть себе контадо Альбе и Тальякоццо, то ли потому, что
помнил о событиях, связанных с потерей королевства и видел, что при
Фердинанде велико влияние его противников Колонна, почему и не
рассчитывал обрести там былое величие и доверие. Сам же он говорил, что
недоволен поступками государей лиги, которые не выполнили данных
ему обещаний поддержать Пьеро Медичи. Итак, он поступил на службу
с шестьюстами всадниками от себя и других членов семьи Орсини, но
при этом должен был отправить своего сына Карло во Францию к
королю в качестве заложника (такие плоды пожинают те, кто однажды дал
повод усомниться в своем слове). Получив деньги, Вирджинио начал
приготовления к тому, чтобы отправиться вместе с Вителли в
Неаполитанское королевство.
Книга 3, глава 3
Новые события войны между французами и арагонцами в Неаполитанском
королевстве. Неудачи французов в Калабрии. Карл VIII в Лионе проводит
время в развлечениях. Он отвергает предложения венецианцев об
урегулировании дел в Неаполе.
Здесь и до сдачи замков и после нее непрестанно и повсеместно
возникали столкновения с разным исходом. После схватки с Фердинандом
на равнине Сарни французы отступили от Пьедигротты и остановились
в Ночере на расстоянии четырех миль от противника. Поскольку силы
того и другого войска были примерно равны, они проводили время в
бесполезных стычках, не решаясь на более серьезные действия, за
исключением одного случая: около семисот конников и пехотинцев Фердинанда,
которых наняли якобы для того, чтобы войти в замок Джиффони около
городка Сан Северино, попали в ловушку, и почти всех их перебили или
взяли в плен. Однако на помощь Фердинанду пришли люди папы, так
что французы, оказавшись в меньшинстве, отошли от Ночеры, и город
вместе с крепостью был взят Фердинандом, причем многие
сторонники французов были истреблены. Тем временем Монпансье позаботился
о снабжении людей, вышедших с ним из Кастельнуово, лошадьми и всем
необходимым снаряжением, а затем вместе с другими пришел в Ариано,
изобиловавшее продовольствием, Фердинанд же в свою очередь,
уступая неприятелю в численности, остановился в Монтефуско, где ожидал
подкрепления от союзников, не желая испытывать судьбу. Монпансье
захватил город, а затем и крепость Сан Северино и бесспорно добился
бы больших успехов, если бы не нехватка денег, ибо он не получил их из
Франции, а на месте добыть не мог, так что невыплата жалованья
вызвала недовольство солдат, особенно швейцарцев, и несмотря на наличие
сил, предпринять что-либо было невозможно. В таком противостоянии
прошло три месяца. В это время в Апулии с помощью местного населения
166

Книга 3, глава 3
дон Федерико и дон Чезаре Арагонский15 воевали против баронов и
других жителей, которые были на стороне французов. В Абруцци с большим
мужеством Грасиан де Герр защищался от графа Пополи и других
баронов, поддержавших Фердинанда, а римский префект16, служивший
королю с двумястами рыцарями, делал набеги из своих владений на Мон-
текассино и его окрестности. Более серьезный оборот приняли события
в Калабрии, где французам счастье начало изменять, ибо Обиньи надолго
заболел, и это помешало ему пожать плоды победы. Хотя почти вся
Калабрия и Принципат17 находились в подчинении у французского короля,
Гонсальво, собрав испанские силы и местных жителей, поддерживавших
арагонцев,— после взятия Неаполя таких стало больше, занял несколько
городов и сохранял здесь позиции Фердинанда, так как французские
гарнизоны из-за нехватки денег испытывали те же трудности, что и их
войско. Однако когда против них восстал город Козенца, они подавили
мятеж и подвергли город грабежу. Невзирая на все эти трудности и
опасности, из Франции никакой помощи не поступало. Король, остановившийся
в Лионе, проводил время в турнирах, играх и удовольствиях и оставил
мысли о войне. Он повторял, что хочет снова заняться итальянскими
делами, но на деле не проявлял к ним никакого интереса. Аржантон привез
из Венеции ответ сената, который заявил, что не считает себя в
состоянии войны с королем и прибег к оружию только после захвата Новары для
защиты своего союзника герцога Миланского, поэтому заключение
нового мира не имеет смысла. В то же время венецианцы предложили ему
через третьих лиц уговорить Фердинанда выплатить королю некоторую
сумму денег и в дальнейшем платить ежегодно по сто пятьдесят тысяч
дукатов, а также на определенное время передать в залог Таранто.
Однако король не прислушался к этим предложениям, как будто у него было
под рукой сильное войско, хотя не только в Италии, но и на французской
границе было неспокойно. Испанский король Фердинанд лично приехал
в Перпиньян и послал своих людей в Лангедок, где они захватили много
добычи и нанесли большой ущерб, создавая серьезную угрозу. Помимо
прочего, во Франции только что скончался дофин18, единственный сын
короля — все это могло бы склонить последнего к соглашению, если бы он
был способен к определенному выбору мира или войны.
15 Чезаре д'Арагона, побочный сын Фердинанда I от Джованны Караччоло, маркиз ди Сант'
Агата де' Готи. Вместе со своим братом королем Федерико после его свержения Фердинандом
Католическим в 1501 он отправился во Францию и умер по дороге.
16 Джованни Делла Ровере, герцог Соры, см. кн.1, прим. 158.
17 Принципат (Принчипато — букв. «Княжество») — историческое название области на Юге
Италии, одной из провинций Неаполитанского королевства, учрежденной в 1233
и разделенной в 1273 г. на две части. Было два Принципата — по ту сторону (Монторо) и по
эту сторону (Principato ultra, Principato citra). Здесь речь идет скорее всего о первом. Ныне
в основном входит в провинцию Авеллино в области Кампания.
18 Карл-Орланд (1492 - 1495), сын Карла VIII и Анны Бретонской, единственный из их детей,
проживший несколько лет.
167

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 3, глава 4
Французский король требует у коменданта Пизы выполнить его приказ
и сдать крепость. Тот передает крепость пизанцам. Пизанцы разрушают
крепость и обращаются за помощью к римскому королю и к разным
властителям в Италии. Они просят защиты у венецианцев, сенат
принимает их под свое покровительство. Торжество миланцев по поводу
мудрости и изобретательности Лодовико Сфорцы. Его стараниями
крепости Сарзану и Сарзанелло передают не флорентинцам, а генуэзцам.
В конце описываемого года завершилась история с пизанской
цитаделью. Король, узнав о новом неповиновении коменданта, послал
к нему Жемеля с категорическими требованиями и угрозами не только
в его адрес, но и ко всем французам. Затем был послан еще Бюно19, зять
коменданта, которому он мог доверять и который должен был объяснить,
что можно еще загладить вину полным подчинением, но и усугубить ее
неисполнением королевского приказа. Тем не менее д'Антраг проявил то
же упорство и пренебрег словами Жемеля, который оставался у него
всего несколько дней, так как имел поручение короля отправиться вместе
с Камилло Вителли к Вирджинио. Прибытие Бюно, сильно опоздавшего,
потому что по приказу герцога Миланского он был задержан в Сарзане,
также не повлияло на коменданта, напротив, он переубедил
королевского посланца и заключил соглашение с пизанцами через посредство Лю-
чио Мальвецци, действовавшего от имени герцога. В соответствии с этим
соглашением в первый день тысяча четыреста девяносто шестого года
он передал пизанцам цитадель, получив от них двенадцать тысяч
дукатов для себя и восемь тысяч для солдат, которые были с ним. Поскольку
сами пизанцы были не в состоянии собрать эти деньги, четыре тысячи
им дали венецианцы, четыре тысячи генуэзцы и жители Лукки, и
четыре тысячи герцог Миланский, который в то же самое время, используя
обычные ухищрения, впрочем, не вызывавшие доверия, втайне вел
переговоры с флорентинцами о дружбе и взаимопонимании и уже пришел
к соглашению с их послами. Казалось совершенно невероятным, чтобы
Линьи, Антраг или кто бы то ни было еще мог нарушить волю короля без
его ведома, тем более с таким ущербом для него. Ведь хотя д Антраг и
договорился, что Пиза останется в подчинении у французской короны, она
со всей очевидностью переходила под руку союзников, и не исполнив
своих обязательств, французы лишались крайне необходимой для
войска в Неаполе помощи в виде людей и денег, оговоренной в Туринском
соглашении. Тем не менее, флорентинцы, которые очень внимательно
следили за развитием событий и поначалу очень сомневались, что
французы действовали без ведома короля, в конце концов поверили в это:
вещь невероятная для тех, кто был мало знаком с его характером, нрава-
19 Жан д'Арбувиль, сеньор де Бюно, он погиб в 1513 г. при защите замка Санта Кроче
в Кремоне.
168

Книга 3, глава 4
ми и умственными способностями, и кто не знал, сколь слабым было его
влияние даже на приближенных и как много они могли себе позволить
при государе, который начал вызывать презрение.
Войдя в цитадель, пизанцы сразу всем скопом разрушили ее до
основания и понимая, что не смогут обороняться самостоятельно, отправили
послов одновременно к папе, римскому королю, венецианцам, герцогу
Миланскому, генуэзцам, сиенцам и жителям Лукки с просьбами о
помощи, возлагая особые упования на венецианцев и герцога Миланского.
Последнему они хотели сначала добровольно передать власть над
своим городом, ибо считали главным не столько сохранить свободу,
сколько избежать возвращения в подданство Флоренции, а герцог внушал им
больше надежд, чем другие, так как он подстрекал их к восстанию, был их
соседом и оказал своевременную помощь в отличие от других,
ограничившихся обещаниями. Однако, хотя герцог и горел желанием принять
это предложение, он не торопился сделать это, чтобы не раздражать
других членов лиги, которые обсуждали ситуацию в Пизе сообща на своем
совете. Герцог то просил пизанцев подождать, то предлагал им внешне
перейти в подчинение к семье Сан Северино, чтобы потом объявить себя
подданными герцога в подходящий момент, но когда французский
король покинул Италию, Сфорца уже не испытывал такой необходимости
в союзниках и решил принять Пизу. Пизанцы, впрочем, уже несколько
охладели к этой идее, ибо возымели большую надежду на помощь со
стороны венецианского сената; к тому же другие показали им, что лучше
опираться на поддержку многих, чем связать себя с кем-то одним и что
таким образом легче сохранить свободу; эти соображения подкреплялись
тем, что им досталась цитадель, и они решили искать помощи повсюду.
Положение в Италии было для этого весьма благоприятным: генуэзцы
из ненависти к флорентинцам, а сиенцы и жители Лукки из ненависти
и страха перед ними были готовы помогать пизанцам и вели переговоры
о соглашении, чтобы каждый взял на себя определенные обязательства,
причем венецианцы и герцог Миланский, жаждавшие завладеть Пизой,
не допустили бы ее возвращения к флорентинцам.
Недоброжелательство к флорентинцам, слишком сблизившимся с французами, со стороны
папы и послов испанского короля, также было на руку пизанцам. Повсюду
их выслушали благосклонно, кесарь выдал им привилегию,
подтверждающую их независимость; из Венеции и Милана они привезли такие же
обещания сохранить им свободу, как те, что были даны ими раньше
совместно для избавления от французов. Папа от имени и с согласия всех
государств лиги заверил их своим бреве в том же самом, пообещав
оказать изрядную помощь общими усилиями; однако действительные меры
были приняты венецианцами и герцогом Миланским — последний,
нарастив бывшие у него в Пизе силы, а первые — прислав многочисленные
новые. Если бы и те, и другой продолжали в том же духе, пизанцам не
надо было бы выбирать из них кого-то одного и, вероятно, можно было
169

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
бы жить в общем согласии. Но герцог, не выносивший больших затрат
и склонный по природе к притворству и уловкам, убедился, что власть
в Пизе ему в ближайшее время не достанется, и начал более скупо
финансировать пизанцев. Это дало им повод подружиться с венецианцами,
которые щедро их снабжали. В результате через несколько месяцев после
того, как французы покинули цитадель, венецианский сенат по
настоятельной просьбе пизанцев решил принять их под свое покровительство,
причем Лодовико Сфорца не выказал никакого недовольства, а
напротив, внешне поддержал это соглашение. Но другие союзники не были
поставлены в известность, и хотя они сначала советовали венецианцам
послать своих людей в Пизу, позднее, ссылаясь на то, что договоренность
была заключена без их ведома, заявили об отказе от обещания помогать
пизанцам.
Не подлежит сомнению, что венецианцы приняли такое решение не
из желания сохранить для других свободу, которая была так дорога им
на родине, и не ради всеобщего спасения, как они пышно выражались
тогда и впоследствии, но только чтобы получить власть над Пизой; они
были уверены, что вскоре их намерения осуществятся по воле самих
пизанцев, кои предпочтут подчиниться венецианскому владычеству,
дабы никогда не возвращаться под иго флорентинцев. Тем не менее,
сенат неоднократно и долго обсуждал этот вопрос, ибо некоторые
наиболее пожилые и влиятельные сенаторы возражали против одобряемого
почти всеми решения, ссылаясь на то, что принятие обязательств по
защите Пизы сопряжено с многочисленными трудностями, ибо этот город
очень удален от их сухопутных границ и еще более удален от морских,
и добраться до него можно только используя чужие пристани и порты,
после долгого кружного пути через оба моря, омывающих Италию,
поэтому его нельзя будет оборонять от непрестанных посягательств
флорентинцев без огромных затрат. Справедливо, что это приобретение
было бы весьма полезным для венецианской державы, но следует
сперва оценить трудности его сохранения, а тем более теперешнее
положение вещей и последствия такого шага, ибо вся Италия склонна
остерегаться величия венецианцев и никто не пожелает смириться с таким
его приращением, отчего могут возникнуть гораздо большие
неприятности, чем ожидают многие. Глубоко ошибается тот, кто полагает, что
все державы будут безучастно смотреть, как наводящее страх на всех
итальянцев венецианское могущество возрастет за счет Пизы, и хотя ни
одна из них не может, как бывало раньше, помешать этому своими
силами, у них будет хороший повод пойти по пути, указанному
пришельцами из-за северных гор и прибегнуть к чужеземной помощи, что они,
конечно, и сделают из страха и ненависти, ибо общий человеческий
порок заключается в предпочтении чужих своим. Можно ли поверить, что
герцог Миланский, всегда дающий волю своей алчности, надеждам или
страху, на этот раз стерпит, что Пиза достанется венецианцам, вместо
170

Книга 3, глава 4
того чтобы из злобы и ревности за то, что они получат столь дорогую
для него добычу, снова разжечь смуту в Италии? И хотя на словах он
ведет себя иначе, нетрудно понять, что его речи неискренни, а его
советы коварны, и потому будет благоразумным вместе с ним оказывать
помощь этому городу, хотя бы для того, чтобы помешать пизанцам
перейти под власть герцога, но взять все в свои руки и навлечь на себя
тем самым огромную ненависть и огромную опасность было бы
ошибкой. Следует понять, насколько такие планы противоречат тому, чем
венецианцы занимались на протяжении многих месяцев и продолжают
заниматься, ведь сенат прибег к дорогостоящим и опасным военным
действиям только дабы обезопасить себя и всю Италию от варваров20.
Сколь безрассудно и постыдно было бы после такого успешного
начала, едва французский король удалился из страны, но сохранил за собой
большую часть Неаполитанского королевства, удерживаемую сильной
армией, вместо того чтобы упрочить свободу и безопасность Италии,
разбрасывать семена новых бедствий, кои могут способствовать
возвращению французского короля или приходу римского, который, как
всем известно, только о том и помышляет, дабы удовлетворить свои
претензии к республике. Ничто не понуждает Венецию к опасным
предприятиям и непродуманным шагам, напротив, она, как никто в Италии,
способна выжидать более удобного времени и более благоприятных
ситуаций. Поспешные и сомнительные решения могут принимать те,
кто попал в трудное или безвыходное положение, или те, кто из
честолюбия либо жажды прославиться опасается упустить время, но не
Венецианская республика, находящаяся на вершине могущества, почета
и влияния и вызывающая страх и зависть у всех итальянцев. Ее
правление всегда одинаково и неизменно в сравнении с правлением королей
и прочих государей (principi), ее решения принимаются от имени
одного и того же сената, поэтому нет причин для поспешности в их
одобрении. В своей мудрости и основательности сенаторы, как люди истинно
благоразумные, должны принять во внимание опасности, кроющиеся
за вышеназванными планами и пожеланиями, и учитывать не только
открывающиеся возможности, но и исход дела, а потому отвергать
безрассудные шаги и воздерживаться как в отношении Пизы, так и в иных
подобных случаях, от того, что может вызвать страх и раздражение
у других, по крайней мере до тех пор, пока Италия не избавится от
угрозы нашествий с Севера. Особо следует остерегаться дать повод для
новых вторжений, ибо, как показывает опыт немногих истекших месяцев,
когда Италия не подвергается внешнему давлению, она обычно следует
воле венецианского сената, если же в Италию приходят варвары, ему
приходится вместе со всеми трепетать перед чужеземцами, вместо того
чтобы другие трепетали и склонялись перед ним.
Гвиччардини, как и другие итальянские авторы того времени, по примеру древних римлян
и греков, называет варварами другие народы, особенно часто французов и немцев.
171

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Все эти и подобные им доводы, не разделявшиеся большинством,
были опровергнуты дожем Агостино Барбариго21, который пользовался
чрезвычайным влиянием, превосходящим возможности прежних дожей,
так что следовало говорить не столько о влиянии, сколько о власти. Он не
только успешно выполнял свои полномочия на протяжении многих лет
и имел много талантов и заслуг, но и с помощью различных ухищрений
добился того, что многие сенаторы, находившиеся в оппозиции к
наиболее влиятельным и уважаемым за их великую опытность и занимаемые
ими высокие должности, объединились с ним и дружно выполняли его
указания, как подобает скорее членам одной партии, нежели
степенным и неподкупным сенаторам. Барбариго, стремясь оставить по себе
великую память путем расширения венецианских владений и не
удовлетворившись тем, что к ним был присоединен в его правление остров
Кипр после пресечения королевской династии Лузиньянов22, был готов
воспользоваться любой возможностью для приращения государства.
Поэтому, вопреки мнению тех, кто советовал отвергнуть предложение пи-
занцев, он настоятельно доказывал сенату, сколь выгодно и уместно было
бы завладеть Пизой, и сколь важно положить таким образом предел
дерзости флорентинцев, из-за которых Венеция после смерти Филиппо
Марии Висконти лишилась случая подчинить себе герцогство Миланское,
и которые во время Феррарской войны и в других обстоятельствах
нанесли ей больше вреда, чем любая из других держав. Дож напоминал о том,
как редко представляются такие блестящие возможности, как позорно
их упускать и как раскаиваются те, кто их лишился. По его словам, не
следовало бояться, что флорентинцы из страха или негодования
призовут французского короля, ибо ни герцог Миланский, который нанес ему
столько обид, не решится ему довериться, ни папа не поддержит их, ни
король Неаполитанский, если ему удастся вернуть себе свои владения, не
пожелает и слышать о французах. Вступление венецианцев в Пизу никого
не обрадует, но оно не столь чрезвычайно и угрожающе для других,
чтобы они обратились к крайним средствам, ибо при вялотекущих болезнях
люди не спешат прибегать к сильным лекарствам, так как думают, что
время еще есть. Если же Венеция из робости не воспользуется
теперешней слабостью и разобщенностью итальянских государств, то напрасно
будет ожидать, что такая возможность представится, когда они
восстановят силы и перестанут бояться чужеземного нашествия. Чрезмерные
страхи следует умерять тем соображением, что все земные предприятия
21 Агостино Барбариго (1419 - 1501), дож с 1486 г., расширивший владения Республики.
Последние годы его правления были отмечены неудачной войной с турками, а после его
смерти была впервые учреждена комиссия по расследованию деятельности покойного дожа,
которая приговорила его наследников к выплате огромной суммы.
22 Семейство Лузиньян правило островом Кипр с 1192, его главы носили титул королей
Иерусалимских. В 1489 г. Кипр был передан Венеции наследницей Лузиньянов Катериной
Корнаро.
172

Книга 3, глава 4
подвержены многочисленным опасностям, но, как известно мудрецам23,
не все возможное зло сбывается, ибо по милости фортуны или случая
многие опасности рассеиваются, другие устраняются благоразумием
и умелостью, поэтому не следует путать, как делают те, кто плохо
разбирается в свойствах имен и сути вещей, робость с осторожностью и
почитать мудрыми тех, кто боится всего на свете и старается
предотвратить все опасности, в том числе и те, которые никогда не случатся. Никак
нельзя назвать благоразумными и мудрыми тех, кто слишком страшится
будущего. Это почетное звание гораздо больше пристало отважным
людям, которые распознают и оценивают опасность, в отличие от робких,
не осознающих и не взвешивающих ее, и при этом памятуют о том, как
часто людям благодаря их доблести или случаю удается избежать многих
бед, поэтому они не трусят и надеются, не принимают возможное за
неизбежное и не отвергают с порога выигрышных шансов. Посему, памятуя
о слабости и разобщенности итальянских государств, могуществе и
великих успехах венецианской республики, силе духа и славных деяниях
отцов, венецианцам надлежит с чистым сердцем взять пизанцев под свое
покровительство и приобрести таким образом реальную власть в городе,
что стало бы важным шагом на пути к общеитальянской монархии.
Итак, сенат издал государственный указ о принятии пизанцев под
покровительство, обещая охранять их свободу. Поначалу это решение
не было воспринято герцогом Миланским должным образом, ибо оно
не исключало для него возможности держать там своих людей и
позволяло разделить расходы. Из скупости он намеревался уменьшить число
посланных туда солдат и полагал небесполезным, чтобы одновременно
и венецианцы и флорентинцы были введены в великие расходы из-за
притязаний на Пизу. Кроме того, герцог полагал, что вследствие
величия и близости его государства, а также из благодарности к его усилиям,
предпринятым для освобождения пизанцев, они предпочтут его всем
остальным властителям. Эти обманчивые надежды и планы
подкреплялись убеждением, которое он питал, забывая о превратности
человеческих дел, что чуть ли не попирает ногами фортуну, а та, согласно его
публичным заявлениям, пестовала его как сына. Успехи опьянили его,
и он возгордился не только тем, что благодаря его стараниям и призывам
французский король пришел в Италию, но и тем, что он лишил власти
во Флоренции Пьеро Медичи, непокорного его воле, поднял мятеж пи-
Ср. Заметки, 96, с. 139: «Есть старинная пословица, что все мудрецы робки, ибо знают все
опасности и потому боятся их; я считаю эту пословицу ложной, так как не может называться
мудрым человек, который считает, что опасность больше, чем она есть. Я назову мудрым того,
кто знает меру опасности и боится ее ровно насколько это нужно. Поэтому смелого человека
скорее можно назвать мудрым, чем робкого; если оба они видят достаточно хорошо, между
ними начнется спор, так как робкий выставляет все опасности, которые, по его мнению, могут
быть, и предполагает всегда самое худшее; смелый тоже сознает все опасности, но, зная,
как много их может быть избегнуто благодаря человеческой изобретательности, как много
устраняется случайно, он не смущается, а берется за дело с уверенностью и надеждой, что не
все, что может случиться, действительно случится».
173

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
занцев против флорентинцев, изгнал из Неаполитанского королевства
своих врагов арагонцев, а затем, переменив намерения, своими
советами и влиянием добился объединения многих правителей против Карла,
возвращения Фердинанда в Королевство и ухода французского короля из
Италии на позорных для него условиях; и даже тем, что на капитана,
охранявшего пизанскую цитадель, его ухищрения имели большее влияние,
чем приказы и пожелания собственного короля. С этими же мерками он
походил и к будущему и полагал, что своим умом и благоразумием он
намного превосходит всех прочих, рассчитывая и в дальнейшем по своему
усмотрению располагать итальянскими делами и всех проводить своими
уловками. Эту ложную уверенность не скрывали ни он, ни его
приближенные, выказывая ее в своих речах и поступках; герцогу даже хотелось,
чтобы все так считали и говорили, поэтому в Милане день и ночь были
слышны праздные речи, всякий старался прославить в латинских и
народных стихах, в публичных здравицах и панегириках поразительную
мудрость Лодовико Сфорцы, от которой зависело, будет ли в Италии мир
или война; все превозносили до небес его имя и прозвище Моро, каковое
он носил с юности, обладая смуглой кожей и уже прославившись своим
лукавством, и охотно принимал, будучи у власти.
Влияние Моро сказывалось и на положении других флорентийских
крепостей, а не только пизанской, и казалось, что к нему прислушиваются
как друзья, так и враги. Хотя король был тронут жалобами флорентийских
послов и дал приказание и письма Линьи новому посланцу, своему
камергеру Роберу де Весту, дабы вернуть хотя бы остальные, тем не менее,
так как придворные уважали Карла столь же мало, как и он сам, Линьи
при полном сочувствии комендантов распорядился не исполнять этого
приказа и имел дерзость говорить многим, что действует с разрешения
короля. Бастард де Бриенн24, который от имени Линьи охранял Сарзану,
допустил туда флорентийских солдат и комиссаров, чтобы ввести их во
владение, но затем за двадцать пять тысяч дукатов передал ее генуэзцам.
Так же поступил комендант Сарзанелло, получив по предложению и
через посредничество Моро определенную сумму. Последний, прикрываясь
именем генуэзцев, послал против флорентинцев Фракассу с сотней
конников и четырьмястами пехотинцами, который помешал передаче всех
прочих крепостей, потерянных теми в Луниджане, хотя часть из них
флорентинцы отвоевали с помощью людей, посланных для приема Сарзаны.
Вскоре после того д'Антраг, имевший под охраной крепости Пьетрасанту
и Мутроне, а также получивший Рипафратту, удержал последнюю за
собой и через несколько месяцев уступил ее пизанцам, а две другие продал
жителям Лукки за двадцать шесть тысяч дукатов по приказу герцога
Миланского. Тот сначала хотел, чтобы они досталась генуэзцам, но потом
передумал и решил облагодетельствовать лукканцев, дабы они охотнее
24 Антуан де Люксембург (ум. до 1538), сеньор де Люксмон, побочный сын Антуана I де
Люксембург, графа де Бриенн, и Перонн Машфер. Он был узаконен в правах в 1500 г.
174

Книга 3, глава 5
помогали пизанцам и сильнее сблизились с ним самим. Когда об этом
стало известно во Франции, король выказал недовольство Линьи и
объявил Антрага вне закона во всем королевстве, однако после возвращения
Бюно, который получил часть пизанских денег и договаривался в Генуе
о продаже Сарзаны, его оправдания были приняты и был благосклонно
выслушан генуэзский посол, приехавший с ним, чтобы
засвидетельствовать верность французской короне и принести присягу. Впрочем, вскоре
его полномочия были опровергнуты, и Антраг был удален от двора.
Линьи не понес никакого наказания, кроме королевской немилости: ему
запретили спать в покоях короля, хотя и это право вскоре было
возвращено. Антраг тоже недолго оставался осужденным, и причиной такого
снисхождения, помимо характера короля и придворных интриг, было
небезосновательное убеждение, что флорентинцы теперь не смогут порвать
с ним, ибо всем была известна алчность венецианцев и герцога
Миланского, которые наверняка не допустили бы возвращения Пизы, даже если
бы нужно было заключить с Флоренцией союз ради защиты Италии. Они
пытались склонить ее к этому запугиванием и угрозами и пока больше
ничего не предпринимали, довольствуясь тем, что с помощью своих
людей поддерживали боевой настрой пизанцев и помогали им сохранить
хотя бы часть контадо.
Книга 3, глава 5
Фердинанд Арагонский опасается прихода нового неприятельского войска.
Помощь, оказываемая ему венецианцами и другими союзниками. Новые
события войны. Равновесие сил противников.
Союзников отвлекала опасность, возникшая для Неаполитанского
королевства, ибо Вирджинио, собрав множество солдат в Баньо а Рапо-
лано, а затем в окрестностях Перуджи, где он пробыл несколько дней,
отправился вместе с другими Орсини в сторону Абруцци, туда же
двигались Камилло и Паоло Вителли со своими отрядами. Отказавший им
в провизии замок Монтелионе подвергся разграблению, так что
напуганные этим другие города Церкви, лежащие на их пути, не обращая
внимания на суровые предупреждения папы, предоставили им приют и
припасы. Вследствие этого, а еще более потому, что французы, как ожидалось,
должны были получить в Неаполитанском королевстве большое
подкрепление с моря, Фердинанд, который испытывал значительные трудности
и нехватку средств, и не мог самостоятельно справиться с
надвигающимися угрозами, был вынужден искать новые средства для своей защиты.
Другие державы изначально не включили Фердинанда в свой союз,
и хотя после того как он вернул себе Неаполь испанские короли
предложили сделать это, венецианцы были против, рассчитывая, что его
затруднения помогут им осуществить планы по подчинению их власти части
Королевства. Поэтому Фердинанд, лишившись всех других надежд, ибо
175

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
из Испании новой помощи не ожидалось, а другие союзники не
собирались увеличивать свои расходы, договорился с венецианским сенатом
с согласия папы и испанских королей в лице их послов, что венецианцы
пришлют ему в подкрепление своего полководца маркиза Мантуанского
с семьюстами тяжелыми конниками, пятьюстами легкими
кавалеристами и тремя тысячами пехотинцев, а также свой флот, уже находившийся
в тех краях, но с оговоркой о возможности отозвать эти силы при
необходимости использовать их для собственной защиты. На текущие расходы
они ссужали ему пятнадцать тысяч дукатов, а в залог этих расходов
получали от Фердинанда Отранто, Бриндизи и Трани, а также сохраняли за
собой удерживаемые ими Монополи и Пулиньяно при условии, что
возвратят их, когда долг будет погашен, но он не должен превышать сумму
в двести тысяч дукатов, будь они истрачены на войну, на охрану
территорий или на строительство укреплений. Вышеназванные порты,
расположенные на верхнем /Адриатическом/ море, очень пригодились бы
Венеции, ибо сильно приумножали ее могущество, которое распространялось
теперь на все части Италии, не встречая сопротивления. Против этого не
возражали и те сенаторы, кто был ранее против оказания
покровительства пизанцам, и не торопился поднимать все паруса при таком
благоприятном попутном ветре. Помимо приобретений в Неаполитанском
королевстве и в Тоскане венецианцы наняли синьора Фаэнцы Асторре /Ш
Манфреди/ и приняли этот город под свое покровительство, что давало
им новую возможность держать в страхе флорентинцев, Болонью и всю
остальную Романью. Кроме этой венецианской помощи другие союзники
также сделали свой вклад: папа, наряду с венецианцами и с герцогом
Миланским, должен был отправить на помощь Фердинанду дополнительное
количество нанятых совместно рыцарей, хотя герцог, все еще
прикидывавшийся, что соблюдает Верчелльский договор (но почти все
вышеупомянутые меры принимались по его инициативе), запретил указывать его
имя при найме солдат и в других случаях, и согласился тайно
выплачивать для поддержки Королевства по десять тысяч дукатов.
Поход Орсини и Вителли остановил начавшееся в Абруцци
активное движение против французов, против которых восстали уже Терамо
и Чивита ди Кьети и были опасения, что в Аквиле, главном городе этой
области, произойдет то же самое. Но когда кондотьеры удержали ее от
мятежа, договорились с Терамо и разорили Джулиянуову, едва ли не все
Абруцци сохраняли верность французам, так что дела Фердинанда во
всем королевстве, казалось, явно идут под гору. Почти вся Калабрия
находилась под властью Обиньи, хотя из-за его длительного недомогания,
задержавшего его в Джераче, Гонсальво получил возможность начать
войну в этой провинции, опираясь на испанские силы и помощь
некоторых местных сеньоров. Гаэта и многие окружающие ее города
подчинялись французам; римский префект со своими наемниками и отрядами из
своих владений вернул замки Монтекассино и нападал на Терра ди Ла-
176

Книга 3, глава 5
воро с этой стороны, а Монпансье, хотя и испытывал затруднения из-за
недостатка средства, вынуждал Фердинанда укрываться в защищенных
местах, причем и тот нуждался в деньгах и припасах и надеялся только на
венецианскую помощь, но она не могла прийти так скоро, как было
необходимо, потому что договоренность была заключена недавно. Монпансье
попытался договориться о сдаче Беневенто, но Фердинанд, заподозрив
неладное, немедленно вошел туда со своими людьми. Французы
приблизились к Беневенто и, разбив лагерь у моста в Понте а Финоккьо,
захватили Фенеццано25, Апиче и многие окрестные города. Ввиду нехватки
провизии и приближения срока сбора пошлин с овечьих стад Апулии26,
составлявшего одну из главных статей дохода и приносившего до
восьмидесяти тысяч дукатов в год, но взимаемого в течение одного месяца,
Монпансье двинулся в Апулию, часть которой удерживали французы,
а другую — их противники. Он намеревался помешать им получить
вышеназванные деньги и, в свою очередь, покончить с собственной
крайней нуждой. Следом за ним шел и Фердинанд, не столько чтобы вступить
в сражение, сколько чтобы помешать с помощью каких-либо ухищрений
продвижению неприятеля в ожидании своих подкреплений. В это время
в Гаэту прибыл французский флот в составе пятнадцати больших судов
и семи малых, на которые в Савоне погрузились восемьсот немецких
пехотинцев, нанятых в землях герцога Гельдернского27, а также те
швейцарцы и гасконцы, которых король ранее приказал отправить на нефах,
снаряжаемых в Генуе. Корабли Фердинанда, сторожившие близ Гаэты,
чтобы туда не доставлялось продовольствие, из-за отсутствия денег были
лишены самого необходимого и им пришлось уступить место. Французы
беспрепятственно вошли в порт и высадили пехоту, которая взяла Итри
и другие местечки, а также разграбили окрестности и через Джованбат-
тисту Караччоло28, который обещал впустить их тайно внутрь,
рассчитывали овладеть Сессой, однако дон Федериго, который отступил со своими
людьми вплоть до Таранто, а затем был поставлен Фердинандом во главе
Неаполя, узнал об этом, немедленно вошел в город и арестовал
епископа29 и некоторых других лиц, причастных к заговору.
В Апулии же, куда переместился центр военных действий, дела шли
с переменным успехом, ибо оба войска ввиду наступившего сурового
времени года рассредоточились по разным городкам, которые по отдель-
25 Возможно, совр. Ферраццано в провинции Кампобассо.
26 Так называемая Апулийская таможня была учреждена в 1447 г. Альфонсом I для сбора
пошлин со стад, перегоняемых на зиму из Абруцци в Апулию; доходы от нее составляли
значительную часть поступлений Неаполитанского королевства. Дворец таможни находился
в Фодже.
27 Герцогом Гельдерна был в это время Карл фон Эгмонт (1467 - 1538). Владения его отца
были отняты Карлом Смелым и затем перешли к Габсбургам, против которых герцог воевал,
пока не заключил с императором договор в 1528 г.
28 Джован Баггиста ди Оливьеро Караччоло (1450-1508), кондотьер. Он перешел на сторону
французов, затем вернулся к арагонцам и впоследствии воевал на службе у Венеции.
29 Джованни Фуракрапа, епископ Сессы в 1493 - 1499 гг.
177

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ности не могли вместить целую армию, и предавались набегам и
кавалерийским вылазкам с целью захвата скота, полагаясь при этом больше
на внезапность и сноровку, чем на военную силу. В Фодже с частью
своих людей расположился Фердинанд, разместив других в Трое и в Ноче-
ре; узнав, что между Сан Северо, где находился с тремястами
рыцарями Вирджинио Орсини, присоединившийся к Монпансье, и городком
Априченой, занятым Мариано Савелли30 с сотней рыцарей, скопилось
несчетное количество овец и другой скотины, он двинулся туда с
шестьюстами тяжеловооруженными всадниками, восемьюстами легкими
и тысячью пятьюстами пехотинцами. На рассвете он прибыл под Сан
Северо, где остановился с тяжелой конницей, чтобы в случае
надобности дать отпор Вирджинио, и отправил за добычей легких кавалеристов,
которые разъехались по всем окрестностям и захватили около
шестидесяти тысяч животных. Из Апричены сделал вылазку Мариано Савелли,
но его люди были вынуждены отступить, потеряв тридцать рыцарей. Эта
неудача и испытанное унижение заставили Монпансье собрать все свои
силы и выступить к Фодже, чтобы отбить добычу и защитить
поруганную честь; при этом его первоначальные планы были нарушены
встречей между Ночерой и Троей с восемьюстами немецкими пехотинцами,
которые были наняты Фердинандом и ранее доставлены по морю. Они
вышли из Трои, где был разбит их лагерь, и отправились не столько по
велению короля, сколько движимые собственным безрассудством, на
соединение с Фердинандом, несмотря на уговоры Фабрицио Колонны,
который находился там же в Трое. Немцы не могли спастись бегством или
защититься и не пожелали сдаться, почему и были поголовно перебиты
в бою, нанеся, впрочем, победителю немалый урон. Монпансье, построив
войско в боевой порядок, подошел к Фодже, но Фердинанд выпустил ему
навстречу только легкую кавалерию. Тогда французы отошли в лес Инко-
ронаты и разбили там свой лагерь. Здесь они пробыли два дня,
испытывая недостаток в продовольствии, а затем, захватив большую часть
похищенного скота, вернулись к Фодже, переночевали там и на следующий
день ушли обратно в Сан Северо, потеряв часть добычи, ибо она была
снова отбита по пути кавалеристами Фердинанда. Значительная часть
скота разбрелась, и в итоге обе стороны почти не получили от
таможенного сбора никакого прибытка.
Через несколько дней после этого французы, гонимые нуждой в
продовольствии, отправились в подвластный им Кампобассо и отсюда
напали на ближайший городок Кольонесса, или Григониза /Гульонези/, где
швейцарцы, против воли капитанов, учинили жесточайшую расправу,
которая привела в ужас окрестное население, но и настроила против них
большинство жителей. Фердинанд же, прилагая все усилия для защиты
и в ожидании прихода маркиза Мантуанского, истратил на приведение
30 Мариано Савелли (ум. в 1504), синьор Паломбары, Сабины, Кастельгандольфо и Ариччи,
отец Троило, Якопо и Паоло Савелли, кондотьер. К этому времени он перешел на сторону
французов.
178

Книга 3, глава 6
в порядок своего войска шестнадцать тысяч дукатов, присланных папой,
и то, что смог собрать сам. Тем временем к Монпансье присоединились
швейцарцы и другие пехотинцы, прибывшие морем в Гаэту; маркиз
Мантуанский в свою очередь вступил в пределы королевства и через Сан
Джермано пришел в Капую. По дороге он захватил силой или с помощью
переговоров многие города, хотя не очень значительные, и в начале июня
соединился с королем в Ночере; дон Чезаре Арагонский привел туда же
свои отряды, находившиеся в окрестностях Таранто. Итак, почти все
силы французов и Фердинанда собрались недалеко друг от друга, и так
как первые имели перевес в пехоте, а вторые в кавалерии, исход
возможного сражения представлялся неясным и трудно было предположить, на
чьей стороне будет победа.
Книга 3, глава 6
Карл VIII под влиянием других лиц снова обращает мысли к Италии.
Решения королевского совета и подготовка нового похода в Италию.
Опасения и политические шагиЛодовико Сфорцы. Помехи, создаваемые
кардиналом Сен-Мало для этой экспедиции. Недостаточность
подкрепления, посланного Карлом в Италию.
Пока на юге царила неопределенность, французский король, в свою
очередь, пребывал в раздумьях об оказании помощи своим людям.
Когда он узнал о потере неаполитанских замков и о том, что его
войско лишилось денег и подкреплений от флорентинцев, поскольку им не
были отданы их крепости, он как будто пробудился от дремы, в которой,
казалось, пребывал после возвращения во Францию, и снова занялся
итальянскими делами. Дабы покончить с тем, что могло его задержать,
и получить возможность снова с большей уверенностью просить
содействия небес, король выказал благодарность за оказанные ему в трудную
минуту милости и на перекладных31 отправился в Тур, а затем в Париж
с намерением выполнить обет, данный им в день сражения при Форну-
ово святому Мартину и святому Дионисию. Оттуда он вернулся тем же
способом в Лион и с каждым днем укреплялся в своих замыслах,
отвечавших его собственным наклонностям: он считал своей великой заслугой
завоевание столь славного королевства и то, что первым из всех
французских королей за много столетий он лично заставил Италию
вспомнить о французском оружии и победах. Карл был убежден, что трудности,
с которыми он столкнулся на обратном пути из Неаполя, были вызваны
скорее его собственной нерадивостью, нежели мощью и доблестью
итальянцев, которые после недавней войны нисколько не ценились францу-
31 На перекладных, или на почтовых (In poste) может означать «очень быстро». Ср. Заметки,
66,131. «Не верьте тем, кто так горячо проповедует свободу, ибо почти все они, а может быть
вообще все, думают при этом о частных интересах: опыт же сплошь и рядом показывает, и это,
разумеется, так, что, если бы они надеялись найти для себя лучшие условия в самовластном
государстве, они помчались бы туда на почтовых».
179

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зами. Короля подстегивали просьбы флорентинцев, кардинала Сан
Пьеро ин винколи и Джанджакомо Тривульцио, специально вернувшегося ко
двору; об этом же просили Вителлоццо32 и Карло Орсини, а также граф
Монторио33, присланный баронами Неаполитанского королевства,
поддерживавшими французов. Наконец, из Гаэты по морю прибыл сенешаль
Бокера, обещавший победу в случае, если безотлагательно будет послано
подкрепление, и напротив, скорую потерю Королевства, если ничего не
будет предпринято. Кроме того, часть влиятельных сеньоров, до этого
нерасположенных к походу в Италию, призывала теперь к нему
вследствие позора, который претерпела бы французская корона, не прилагая
усилий сохранить завоеванное, и еще более вследствие потерь, которые
французское дворянство понесло бы в лице своих многочисленных
членов, находившихся в Неаполитанском королевстве. Всем этим планам не
могли помешать демонстративные маневры испанских королей под Пер-
пиньяном, ибо они были рассчитаны больше на внешний эффект, нежели
на результаты, а силы названных королей пригодны скорее для защиты
их собственных владений, чем для нападения на чужие, поэтому
французы сочли достаточным послать в Нарбонну и другие города на границе
с Испанией достаточное количество тяжелых всадников, сопроводив их
большим отрядом швейцарцев.
Король созвал всех сеньоров и нотаблей34, бывших при дворе, на свой
совет, и на нем было решено, чтобы Тривульцио как можно скорее
вернулся в Асти в звании королевского наместника, и с ним восемьсот
копий, две тысячи швейцарцев и две тысячи гасконцев, а за ним
последовали с другими силами герцог Орлеанский, и, наконец, сам король. Не
вызывало сомнений, что явись он во главе большой армии, на его сторону
перейдут герцог Савойский и маркизы Монферрата и Салюццо, и это
поможет вести войну против герцогства Миланского, причем все
швейцарские кантоны, кроме Берна, заключившего с миланским герцогом
договор о ненападении, охотно поступят на французскую службу. Упомянутое
решение было принято большинством голосов по настоятельному
желанию Карла, который перед началом совета просил герцога Бурбонского35
решительно выступить в поддержку скорейшего начала войны, и с таким
же пылом возражал на совете адмиралу36, осмелившемуся не столько
возражать, сколько вместе с немногими другими указать на вероятные
32 Вителлоццо Вителли (1458 - 1503), граф Монтоне, один из сыновей Никколо'Вителли,
кондотьер. Он был убит по приказу Чезаре Борджиа в результате неудавшегося заговора.
33 Джованни Антонио Карафа (ум. в 1516), по жене Виттории Кампонески формально граф
Монторио. Он был отцом Джанпьетро Карафы, папы Павла IV. Кампонески владели Монторио
до 1496 и после 1533 года
34 Французские короли созывали совещания нотаблей, то есть видных представителей
дворянства, духовенства и третьего сословия, для обсуждения финансовых и политических
вопросов.
35 Пьер де Боже, см. кн. 1, прим. 193.
36 Луи Мале де Гравиль, см.кн.1, прим.80.
180

Книга 3, глава 6
трудности и несколько охладить таким косвенным образом всеобщее
рвение. Король говорил, что не в его власти принять другое решение, ибо
воля Божья принуждает его лично вернуться в Италию. Тогда же
постановили, что тридцать нефов, в том числе огромная каракка под названием
«Норманда» и еще одна, принадлежащая Родосскому ордену37, придут от
берегов Океана38 в прованские порты, где будут снаряжены тридцать три
малые галеры и галеона, чтобы этот великий флот доставил в
Неаполитанское королевство помощь в виде людей, провизии, боеприпасов и
денег; но не дожидаясь этого следовало немедленно отправить несколько
судов с солдатами и продовольствием. Помимо всего прочего, в Милан
было приказано выехать королевскому мажордому Риго39, ибо герцог,
который не предоставил две каракки и помешал снаряжению судов для
короля в Генуе, возвратив только корабли, захваченные в Рапалло, но
не двенадцать галер, задержанных в генуэзской гавани, пытался
оправдаться неподчинением генуэзцев и постоянно вел переговоры с королем
через своих людей. Он снова послал к нему Антонио Марию Паллавичи-
ни40, заверяя, что готов исполнять заключенный договор, и просил
только отложить срок выплаты обещанных герцогу Орлеанскому пятидесяти
тысяч дукатов. Хотя эти ухищрения принесли немного пользы, ибо
король хорошо знал о намерениях герцога как по другим его поступкам,
так и по перехваченным письмам и инструкциям, судя по которым он
не переставал призывать римского короля и испанских королей начать
войну во Франции, все же, в надежде, что страх побудит его действовать
против воли, Риго было поручено, не обсуждая прежние прегрешения,
известить его, что он может искупить нанесенные обиды исполнением
обязательств, вернув галеры, передав каракки и допустив снаряжение
судов в Генуе. Риго должен был также сообщить герцогу о грядущем походе
короля, чреватом для него суровым наказанием в случае, если он снова
не докажет своей дружбы, которой столь неблагоразумно пренебрег из-за
нелепых, как полагал король, подозрений.
Уже известие о приготовлениях короля вызвало у союзников в Италии
немалое смятение, и прежде всего у Лодовико Сфорцы, который должен
был первым подвергнуться натиску врагов и испытывал величайшее
беспокойство, особенно узнав, что после отъезда Риго от двора король выслал
всех миланских агентов с очень резкими напутствиями. Понимая, что
опасность чрезвычайно велика и что все бедствия войны обрушатся на его
владения, герцог охотно согласился бы на требования короля, если бы не
Орден рыцарей св. Иоанна Иерусалимского, иоаннитов или госпитальеров, их резиденция
находилась на о. Родосе, в 1522 г. завоеванном турками, а с 1530 г.— на Мальте.
38 У Гвиччардини - «море Океан», так по античной традиции назывался океан, омывающий
всю землю. В данном случае имеется в виду Атлантический океан.
39 Риго д'Орейль или д'Урейль (1455 - 1517), барон де Вилльнев. Людовик XI подарил ему свой
известный портрет с цепью ордена Св. Михаила.
40 Антонио Мария Паллавичини (ум. в 1518), из рода маркизов Буссето, брат маркиза
Галеаццо I. Кондотьер, в 1499 г. он перешел на службу к французам.
181

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
подозрения, вызванные осознанием тяжести нанесенных ему ранее обид.
Они породили такое недоверие сторон, что им было легче позаботиться
о своей защите, чем уладить разногласия, ибо уступка одного уменьшала
безопасность другого, так что ни один не хотел довериться другому в том,
в чем другой не хотел довериться ему. Герцог был вынужден избрать
наиболее невыгодный путь, чтобы по крайней мере отсрочить опасность,
и продолжил с Риго ту же игру, которую вел до того. Он утверждал, что
договорится с генуэзцами, если король обеспечит в Авиньоне гарантии
возврата судов и если стороны обменяются заложниками в знак того, что
никакие враждебные действия больше не будут предприняты. Эти
переговоры вследствие разных препон и придирок, мешавших двигаться
дальше, привели к таким же результатам, как и предыдущие. Однако Лодовико
не потратил этого времени зря и параллельно с переговорами отправил
своих людей к римскому королю, чтобы побудить его вступить в
Италию с помощью Милана и Венеции, в последнюю же выехали его послы
с просьбой принять участие в расходах на предотвращение общей угрозы
и прислать к Алессандрии подкрепление для сопротивления французам,
на что венецианцы сразу согласились. Но их готовность не простиралась
на приглашение римского короля, который был враждебен их
республике, удерживавшей на Терраферме41 земли империи и Австрийского дома;
они также не соглашались нанимать на общие деньги войско, целиком
подчиненное Лодовико. Тем не менее, так как Лодовико настаивал на
этом, не желая, помимо прочего, держать в миланских владениях
только силы внушавших ему подозрения венецианцев, сенат, опасаясь как бы
напуганный герцог не поспешил примириться с французским королем,
вскоре пошел ему навстречу и тоже отправил послов к кесарю.
Венецианцы и герцог побаивались, как бы после перехода короля через Альпы
флорентинцы не предприняли каких-то действий на генуэзской Ривьере,
поэтому они предложили Джованни Бентивольо, служившему лиге с
тремястами конными латниками, напасть на флорентинцев со стороны
Болоньи, пообещав ему, что одновременно это же сделают сиенцы и люди,
находящиеся в Пизе. Ему было также обещано сохранить за ним Пистойю,
если он ее завоюет; на что Бентивольо как будто бы согласился, но на деле
был очень далек от исполнения, ибо очень опасался прихода французов
и тайно послал к королю людей с извинениями по поводу своих прежних
действий, оправдываясь местоположением Болоньи, и с заверением, что
он готов подчиниться Карлу и из уважения к нему не станет докучать
флорентинцам.
Однако, хотя соображения собственного престижа и опасность,
грозившая Неаполитанскому королевству, требовали немедленных
действий, одного желания короля, даже самого горячего, для выполнения
намеченного плана было недостаточно, ибо кардинал Сен-Мало,
распоряжавшийся финансами и всеми делами правления, не оказывая от-
41 Сухопутных владениях Венеции в Италии.
182

Книга 3, глава 6
крытого противодействия, задерживал выплаты и тем самым
необходимые приготовления, то ли чтобы, исключив все затраты, кроме текущих
и относящихся к королевским удовольствиям, еще больше укрепить свое
влияние и не сетовать всякий день на трудности и нехватку денег, то
ли потому, что, как подозревали многие, он был подкуплен наградами
и посулами, и тайно сносился с папой и герцогом Миланским.
Приказы и уговоры короля, даже подкрепленные гневом и бранными
словами, не достигали цели, ибо кардинал знал его характер и ограничивался
одними обещаниями. Так намеченное предприятие стало затягиваться
из-за вышеназванных проволочек, а затем было поставлено под вопрос
из-за одного случайного происшествия. В конце мая, когда все ожидали,
что король вот-вот отправится в итальянский поход, он решил поехать
в Париж, ссылаясь на обычай прежних королей, чтобы испросить
одобрения святого Дионисия, а затем в Туре у святого Мартина42. Он
говорил, что хочет собрать много денег для экспедиции в Италию, дабы не
повторилась прошлогодняя ситуация, для чего нужно было побудить
к пожертвованиям по примеру Парижа другие французские города; но
в Париж для получения денег он должен был явиться сам, и оттуда же
он мог ускорить прибытие конных латников из Нормандии и Пикардии.
Еще до своего отъезда он собирался отправить в путь герцога
Орлеанского, а сам обещал вернуться в Лион в течение месяца. Полагали,
однако, что главной и истинной причиной здесь послужила влюбленность
короля в одну из придворных дам королевы, которая незадолго до того
отправилась в Тур. На него не действовали ни слова приближенных, ни
настойчивые слезные просьбы итальянцев, которые доказывали, сколь
пагубно терять драгоценное время, особенно когда французы в
Неаполитанском королевстве доведены до крайности, и сколь опасно
допустить распространение в Италии молвы, что король удаляется от нее,
вместо того чтобы приблизиться. Что судьбу важных предприятий
могут решить малейшие случайности, ничтожнейшие слухи, и что очень
трудно будет повернуть ее вспять, даже прилагая потом больше усилий,
чем было запланировано. Невзирая на все уговоры, король провел месяц
в Лионе и отправился в путь, не исполнив свое обещание относительно
герцога Орлеанского, а только послав в Асти Тривульцио с немногими
людьми, не столько для приготовлений к войне, сколько чтобы привести
к подчинению монсеньора Филиппа43, унаследовавшего герцогство Са-
войское после смерти малолетнего племянника. Для спасения
Королевства он ничего до своего отъезда не предпринял, кроме отправки в Гаэту
шести нефов с припасами и обещанием, что за ними последует большой
флот, и передачи через купцов во Флоренции, хотя и с опозданием,
сорока тысяч дукатов для Монпансье, поскольку немцы и швейцарцы
заявили, что если им не будет уплачено до конца июня, они перейдут в лагерь
42 Гвиччардини называет места захоронения и почитания этих святых
43 См.кн.1,прим.222.
183

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
неприятеля. В Лионе остались герцог Орлеанский, кардинал Сен-Мало
и весь королевский совет с поручением ускорить приготовления, но так
как кардинал не спешил с ними в присутствии короля, еще меньше он
торопился в его отсутствие.
Книга 3, глава 7
Новые события войны в Неаполитанском королевстве. Неудачи
французов. Победа Гонсальво в Калабрии. Сдача Ателлы. Череда успехов
арагонцев. Смерть Фердинанда и вступление на престол Федерико. Новые
промедления в походе французов в Италию.
Положение дел в Неаполитанском королевстве требовало
неотложных мер, ибо обе стороны собрали свои силы и испытывали такие
затруднения, что война не могла больше долго продолжаться.
Фердинанд, к которому присоединились отряды венецианцев, захватил город
Кастельфранко; сюда к нему прибыли с двумястами конными
латниками синьор Пезаро Джованни Сфорца44 и брат маркиза Мантуанского
Джованни Гонзага45, кондотьеры союзников, таким образом, в его
лагере насчитывалось тысяча двести конных латников, тысяча пятьсот
легких кавалеристов и четыре тысячи пехотинцев. Французы тем
временем остановились у Чирчелло, на расстоянии десяти миль от Беневенто.
Фердинанд приблизился к ним на четыре мили и разбил лагерь в Фран-
джете ди Монтефорте, хотя это место было хорошо укреплено и не было
взято с первого наскока. Французы снялись от Чирчелло, чтобы оказать
помощь Франджете, но не успели, ибо охранявшие его немецкие
пехотинцы, опасаясь нового штурма, сдались на милость победителя, и хотя
казалось, что это неудача для французов, она могла быть им на руку,
если бы они по неблагоразумию или по стечению обстоятельств не
упустили своего шанса. Ведь как свидетельствуют почти все, в тот день они
могли бы легко разбить неприятельское войско, ибо большая его часть
была занята разграблением Франджете и не подчинялась приказам
капитанов, хотя те, видя, что их отделяет от неприятеля только долина, изо
всех сил старались собрать своих людей. Эта возможность была очевидна
для Монпансье, как и для Вирджинио Орсини, и первый из них приказал,
а второй, убеждая в несомненной победе, слезно просил
незамедлительно перейти через долину, пока в итальянском лагере царят беспорядок
и суматоха и пока солдаты, занятые грабежом и перевозкой награблен-
44 Джованни Сфорца (1466 - 1510), синьор Пезаро, двоюродный племянник Лодовико Моро.
В 1493 г. он женился на дочери папы Александра VI Лукреции Борджиа, но в 1497 г. брак
был расторгнут под предлогом отсутствия реальных отношений между супругами. На деле
причиной были изменившиеся политические планы семьи Борджиа, в силу которых Сфорца
в 1500 - 1503 гг. был вынужден оставить свои владения.
45 Джованни Гонзага (1474 - 1525), сын третьего маркиза Мантуанского Федерико I Гонзага,
синьор Весковато, кондотьер. Он был братом четвертого маркиза Мантуи Франческо II
(правиле 1484-1519).
184

Книга 3, глава 7
ного, не следуют приказам капитанов. Однако один из главных
военачальников после Монпансье, Преси46, из юношеского легкомыслия или
скорее из зависти к славе последнего, ссылаясь на то, что при переходе
долины войско окажется у ног противника, занимающего выгодные
позиции, и открыто призывая солдат оставаться на месте, помешал этим
здравым планам, и полагают, что по его наущению швейцарцы и немцы
взбунтовались, требуя денег. Вынужденный отступить, Монпансье
отошел к Чирчелло, где на следующий день завязался бой, в котором и Ка-
милло Вителли, находясь у стены и достойно исполняя долг солдата, был
ранен камнем в голову и скончался, вследствие чего французы, не взяв
Чирчелло, снялись с лагеря и отправились к Ариано, причем их
командиры были готовы при удобном случае дать сражение. Намерения
арагонского войска были прямо противоположными, ибо его главы, особенно
венецианские проведиторы, твердо решили выжидать, так как знали, что
противнику недостает припасов и денег, а помощь из Франции
запаздывает, поэтому ему с каждым днем будет все труднее. В других же частях
Королевства французы также испытывали неудобства, ибо в Абруцци
Аннибале47, побочный сын синьора Камерино, добровольно перешел на
сторону Фердинанда, вооружив за собственный счет четыреста
всадников, и разбил маркиза Битонто48. Кроме того, здесь ожидалось
прибытие герцога Урбинского, недавно нанятого лигой, которая предложила
ему лучшие условия, так что он, ссылаясь на то, что является вассалом
Церкви и не может не подчиниться повелению папы, разорвал договор
с флорентинцами, хотя должен был служить еще более года. Навстречу
ему выступил Грасиан де Герр, которого на равнине Сульмоны атаковали
графы Челано и Пополи49 с тремястами всадниками и тремя тысячами
пеших крестьян,— но он обратил их в бегство.
Однако после утраченного шанса на победу у Франджете дела
французов явно пошли под уклон. Этому способствовали сразу многие
обстоятельства: крайняя нехватка денег, недостаток продовольствия,
ненависть населения, размолвки среди капитанов, неповиновение солдат
и дезертирство из лагеря, отчасти вынужденное, отчасти добровольное,
ибо в Королевстве можно было добыть очень мало денег, а из Франции
они не поступали, ибо сорок тысяч дукатов во Флоренцию отправили
слишком поздно. Из-за этого, а также из-за того, что многие окрестные
города опирались на поддержку находящегося рядом противника,
невозможно было запастись провизией; в войске царил беспорядок,
боевой дух был утрачен, швейцарцы и немцы непрестанно требовали платы
и устраивали бунты, а раздоры между Преси и Монпансье мешали при-
46 См.кн.2,прим.92.
47 Аннибале да Варано, сын Джулио Чезаре, синьора Камерино в 1464 - 1502 гг., кондотьер.
Аннибале был убит в феврале 1503 г., как и его отец и другие члены семьи по приказу Чезаре
Борджиа, захватившего Камерино.
48 Джованфранческо Аквавива (ум. в 1527), маркиз Битонто.
49 Граф Челано - Руджеро Акроччамуро; граф Пополи см. кн.1, прим.261.
185

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нимать любые решения. Нужда заставила князя Бизиньяно уйти со своим
отрядом, чтобы защитить собственные владения, которым угрожал Гон-
сальво; многих из местных солдат всякий день недосчитывались, ибо они
не только не получали никакого жалования, но и подвергались
притеснениям со стороны французов и швейцарцев при дележе добычи и
распределении припасов. Из-за этих затруднений и особенно из-за нехватки
продовольствия, французская армия должна была переходить с места на
место, что очень портило их отношения с населением, и хотя неприятель
неотступно за ними следовал, у них не было шансов дать сражение, на
которое надеялись прежде всего Монпансье и Вирджинио, ибо
противник во избежание этого всегда останавливался на защищенных
позициях, где все подступы можно было охранять. Шедший на соединение с ним
венецианский кондотьер Филиппо Россо50 со своей ротой из ста конных
латников был разбит отрядом римского префекта. Наконец, французы
остановились у Монтекальво и Казальборе близ Ариано, а Фердинанд,
подойдя к ним на арбалетный выстрел, снова встал в защищенном месте
и отрезал им пути доставки продовольствия и даже воды. Тогда они
решили уйти в Апулию в надежде запастись там провизией, и опасаясь, что
при отступлении противник может напасть на них, тихо снялись с лагеря
после заката и прошли без отдыха двадцать пять миль. Утром Фердинанд
последовал за ними, но не смог догнать и остановился у Джезуальдо. Этот
город, который на протяжении четырнадцати месяцев выдерживал осаду
знаменитого капитана...51, был взят им за один день, что очень подвело
французов, ибо они решили остановиться в Венозе, городе, защищенном
от природы и богатом припасами, но, не ожидая столь скорого падения
Джезуальдо, потеряли много времени в Ателле, захватив ее и разграбив.
Здесь их настиг Фердинанд, который после взятия Джезуальдо ускорил
свое движение, и хотя французы перебили часть его людей, вышедших
за пределы лагеря, они не смогли уйти в Венозу, отстоящую на восемь
миль, и остановились в Ателле, в ожидании подкреплений и в надежде
запастись продовольствием из Венозы и других окрестных городов,
удерживаемых ими. Фердинанд немедленно разбил лагерь поблизости с тем,
чтобы помешать им и одержать победу без риска и пролития крови. Он
намеревался прорыть множество траншей и овладеть соседними
городами. Неудачи французов облегчали его задачу: немецкие пехотинцы,
получившие после поступления на службу плату только за два месяца,
и прождавшие напрасно долгое время, перешли в лагерь Фердинанда,
дав ему возможность сильнее досаждать неприятелю и еще больше
затруднить доставку провизии из Венозы и других мест. В Ателле же не
было достаточного количества пищи для пропитания французов на про-
50 Филиппо деи Росси ди Сан Секондо (ум. в 1529), граф Берчето, кондотьер, как и его отец
Гвидо, оспаривавший графство Сан Секондо у брата Джованни.
51 Пропуск в рукописи. Возможно, речь идет о событиях осени 1461 г., когда войска
Фердинанда I Неаполитанского сражались против анжуйцев под командованием Алессандро
Сфорцы, брата Франческо и сына Муцио Аттендоло.
186

Книга 3, глава 7
тяжении многих дней, ибо там не хватало зерна, а так как арагонцы
разрушили мельницу на реке, текущей рядом со стенами, не хватало и муки,
и перспективы оставались столь же плачевными, ибо помощь не
поступала ниоткуда.
Неприятность, случившаяся в Калабрии, нанесла французам
окончательный удар. Гонсальво захватил много городов этой провинции,
воспользовавшись длительной болезнью Обиньи и тем, что из-за нее многие
его солдаты перешли в войско Монпансье; он остановился вместе с
испанцами и местными союзниками в Кастровиллари. Здесь он узнал, что
находящиеся в Лаино граф Милето и Альбериго да Сан Северино52 со
многими другими баронами, чьи силы были примерно равны его силам, но
постоянно прирастали, собираются, достигнув перевеса, напасть на него.
Он решил опередить их в надежде застать врасплох, ибо они были
уверены в своей защищенности, ведь город и замок Лаино расположены на
разных берегах реки /Сапри/, разделяющей Калабрию и Принципат, так
что замок прикрывает город от нападения с дороги, ведущей на
Кастровиллари, к тому же между последним и Лаино находятся Морано и другие
города князя Бизиньяно, подчиняющиеся французам. Однако Гонсальво
рассудил иначе и, выйдя перед закатом со всеми своими людьми из
Кастровиллари, повернул с прямой дороги и пошел в обход, хотя для этого
требовалось пересечь горную местность. Подойдя к реке, он направил
свою пехоту к мосту, соединяющему замок Лаино и город; этот мост, по
вышеуказанным причинам, также охранялся небрежно. Сам Гонсальво
со своей кавалерией перешел реку вброд на две мили выше по течению
и появился перед городом еще до рассвета. Противник не выставил
никакой охраны и часовых и был сразу разгромлен, при этом в плен
попали одиннадцать баронов и почти все солдаты, которые бежали в сторону
замка и натыкались на пехоту, занявшую мост. Эта славная победа,
первая из одержанных Гонсальво в Неаполитанском королевстве, позволила
ему отвоевать еще несколько городов Калабрии и увеличить свои силы,
после чего он с шеститысячным войском отправился на соединение с
армией, осаждавшей Ателлу, в лагерь которой за несколько дней до этого
пришли сто конных латников герцога Гандии53, служившего лиге; сам же
герцог с остальной частью своего отряда оставался в Риме.
Благодаря приходу Гонсальво осада еще более ужесточилась, ибо
Ателла была окружена с трех сторон: с одной стороны находились
арагонцы, с другой венецианцы, а с третьей испанцы. Доступ
провизии был прекращен особенно стараниями венецианских страдиотов,
рыскавших повсюду и захвативших много французов, которые были
доставлены в Венозу. Осажденные могли делать вылазки для
пополнения запасов только в неурочное время и большими силами, но тут им
52 Якопо да Сансеверино (ум. ок. 1510), граф Милето, брат князя Бизиньяно, и Альберико или
Америго ди Гульельмо Сансеверино, 4 граф Капаччо.
53 См.кн.1,прим. 129.
187

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
сопутствовала неудача, ибо когда Паоло Вителли однажды в полдень
вышел из города с сотней всадников, маркиз Мантуанский заманил его
в засаду и часть людей перебил. Таким образом, французы оказались
в чрезвычайном стеснении и даже с большим конвоем не могли
напоить лошадей водой из реки, а в городе осажденным недоставало воды
для питья. Под давлением этих обстоятельств, выдержав тридцать два
дня осады, они утратили всякую надежду и были вынуждены сдаться.
Запросив охранную грамоту, Преси, Бартоломео д'Альвиано54 и один
из швейцарских капитанов отправились к Фердинанду и договорились
с ним о следующем: боевые действия прекращаются на тридцать дней,
в течение которых из Ателлы не сможет выйти никто из защитников;
арагонцы ежедневно будут снабжать их необходимым
продовольствием; Монпансье имеет право сообщить своему королю о достигнутом
соглашении55, и если за тридцать дней помощь не прибудет, он
покинет Ателлу и все территории, подчиняющиеся ему в королевстве
Неаполитанском, оставив все пушки. Жизнь и имущество солдат будут
сохранены, и каждый из них сможет отправиться по морю или по суше
во Францию; Орсини и другие итальянские солдаты могут уйти куда
угодно за пределы Королевства, бароны же и прочие сторонники
французского короля, если они в течение пятнадцати дней перейдут к
Фердинанду, получат полное прощение и право вернуть себе те владения,
которые у них были к началу войны. Когда назначенный срок истек,
Монпансье со всеми французами, со многими швейцарцами и Орсини
перевели в Кастелламмаре ди Стаббья. При этом Фердинанд
настаивал, что Монпансье как верховный наместник Карла должен вернуть
ему всё принадлежащее французскому королю в Неаполитанском
королевстве, Монпансье же утверждал, что может возвратить только то,
чем владеет сам, и что он не может отдавать приказы капитанам и
комендантам, которым доверил города и крепости Калабрии, Абруцци,
Гаэты и многих других мест король, а не он. После нескольких дней
пререканий французов отвезли в Байи56, так как Фердинанд делал вид,
что желает их отпустить, но там, под предлогом приведения в порядок
подходящих для этого судов, их заставили ожидать так долго, что они
стали болеть из-за дурного воздуха и лишений. Умер сам Монпансье,
а из его людей, рассеянных между Байями и Поццуоли и насчитывав-
54 Бартоломео д'Альвиано (1455 - 1515), граф Альвиано, синьор Порденоне, известный
кондотьер. Он потерпел поражение во главе венецианских войск при Аньяделло в 1509 г.
попал в плен, впоследствии успешно сражался на стороне французов при Мариньяно в 1515 г.
Альвиано был учеником Вирджинио Орсини и женился на его сестре Бартоломее.
55 Коммин пишет об этом соглашении следующее: «Другого столь бесчестного соглашения
в наше время не было и не будет; ни о чем подобном я и не читал, разве что о соглашении,
заключенном, как рассказывает Тит Ливии, двумя римскими консулами с самнитами,
жившими близ нынешнего Беневенто, в горном проходе под названием Кавдинское ущелье;
римляне тогда не пожелали его соблюдать и отослали обоих консулов в качестве пленников
к врагу» (Кн.8, гл. 21, стр.364).
56 Часть совр. Баколи, в Древнем Риме место приморского отдыха.
188

Книга 3, глава 7
ших более пяти тысяч человек, выжили лишь около пятисот, которые
невредимыми вернулись во Францию. Вирджинио и Паоло Орсини
по требованию папы, который решил отнять владения у этого
семейства, были заключены в Кастелло делль'Уово, а их люди, возглавляемые
сыном Вирджинио Джанджордано и Бартоломео д'Альвиано, также
по приказу папы были подвергнуты грабежу в Абруцци герцогом Ур-
бинским. Джанджордано и Альвиано, которые ранее по велению
Фердинанда оставили свой отряд на марше и вернулись в Неаполь, тоже
оказались в заточении, хотя Альвиано удалось бежать благодаря то ли
своей ловкости, то ли тайному содействию Фердинанда, чьим
расположением он пользовался.
После победы при Антелле Фердинанд разделил свое войско на
несколько частей для отвоевания остальной территории Королевства.
В лагерь под Гаэтой он отправил дона Федерико и Просперо Колонну;
в Абруцци, где Аквила уже вернулась под власть арагонцев, Фабрицио
Колонну, который взял штурмом замок Сан Северино и в устрашение
другим обезглавил кастеляна и его сына, а затем разбил лагерь у Салер-
но. Князь Бизиньяно приехал к нему для переговоров и заключил
соглашение с тем, чтобы у него, у князя Салерно, у графа Капаччо и у
некоторых других баронов остались их владения, но Фердинанд для своей
безопасности в течение некоторого времени решил удержать за собой
крепости; затем все они отправились в Неаполь. В Абруцци также не
было оказано серьезного сопротивления, ибо Грасиан де Герр,
имевший там восемьсот конников, не будучи в состоянии обороняться, ушел
в Гаэту. В Калабрию, большая часть которой поддерживала французов,
возвратился Гонсальво; хотя Обиньи оказал некоторое сопротивление,
в конце концов он отошел в Агрополи и потерял Манфредонию и Ко-
зенцу, которая до этого была разграблена французами. Потеряв
всякую надежду, он согласился оставить Калабрию и получил возможность
уйти по суше во Францию. Несомненно, причиной всему этому во
многом послужили нерадивость и неблагоразумие французов, ибо хотя
Манфредония была укреплена и находилась в изобильной местности,
а король оставил там наместником Габриеля де Монфокона57, которого
он считал доблестным мужем, после недолгой осады она была
вынуждена сдаться из-за наступившего голода, а другие, имея возможность
обороняться, сложили оружие из трусости или из нежелания
выдерживать неудобства осады. Некоторые коменданты, найдя в своих
крепостях все необходимые припасы, продавали их, а когда появился
противник, они сразу были вынуждены сдаться. После этих событий
престиж французов в Неаполитанском королевстве необычайно упал, а до
того был высок благодаря доблести коменданта, некогда оставленного
57 Коммин: «В Манфредонии король оставил мессира Габриеля де Монфокона, которого
очень уважал и наделил обширными землями. Но тот столь плохо подготовился к обороне, что
сдал город через четыре дня из-за недостатка продовольствия, хотя получил город с большими
запасами» (Кн.8, гл. 1, стр. 316).
189

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Жаном Анжуйским на страже Кастель делль'Уово, и удерживавшего его
после победы Фердинанда на протяжении многих лет, пока не
кончилась вся провизия и он не должен был сдаться58.
Итак, для освобождения всего Королевства оставалось вернуть
только Таранто, Гаэту и некоторые другие города, удерживаемые Карло ди
Сангро59, и Монте Сант'Анджело, откуда дон Джулиано из Лотарингии60
с большим успехом (con somma laude) нападал на окрестные местечки.
Фердинанд, стяжавший великую славу и возымевший надежду
сравниться величием со своими предками, отправился в Сомму, городок у
подножия горы Везувия, где находилась его супруга королева. Здесь, то ли от
чрезмерных трудов, то ли от новых несчастий он заболел так тяжело, что
был доставлен в Неаполь почти без надежды на выздоровление и через
несколько дней простился с жизнью61. Не прошло и года после смерти его
отца Альфонса, но благодаря своим победам, благородству души и
украшавшим его королевским добродетелям Фердинанд уже был
превозносим за свою доблесть не только в Королевстве, но и по всей Италии. Он не
оставил детей, и ему наследовал дядя, дон Федериго, так что за три года
в Неаполе сменилось пять королей. Старая королева62, мачеха Федериго,
который сразу вернулся из-под Гаэты, передала ему Кастельнуово, хотя
многие подозревали, что она хочет удержать его для испанского
короля Фердинанда, своего брата. Во время этих событий свое расположение
к Федериго проявило не только население Неаполя, но и князья Салерно
и Бизиньяно, а также граф Капаччо, которые первыми стали
провозглашать его имя и приветствовали его как короля, едва он сошел на берег.
Он устраивал их гораздо больше, чем покойный король, в силу кротости
его нрава, и еще потому, что они уже возымели большие сомнения, как
бы Фердинанд, укрепив свою власть, не задумал расправиться со всеми
теми, кто поддерживал французов. Федериго же в знак окончательного
примирения вернул всем их крепости.
Впрочем, все эти происшествия, сопряженные с таким позором
и ущербом для французского короля, не охладили его пыла и не
остановили приготовлений к войне. Он не мог оторваться от привычных
58 Это был граф Джованни Торелло, который удерживал замок на протяжении трех лет, до
1468 г.
59 Карло ди Сангро, синьор Сан-Северо и Торремаджоре, был изгнан Фердинандом из его
владений.
60 Антуан де Билль (ок.1450 - ок. 1523), сеньор де Домжульен в Лотарингии, которому
Карл VIII даровал титул герцога Монте Сант'Анджело. Он известен благодаря восхождению на
гору Монт-Эгий в Дофине с помощью сделанных им приспособлений.
61 Коммин, который говорит, что королеве было 13 или 14 лет (на деле 17), ужасается этому
союзу между близкими родственниками: «Мне даже страшно и говорить о подобных браках,
которых на моей памяти на протяжении лет 30 в этом доме было несколько». (Кн.8, гл. 21, стр.
365). Фердинанд умер 7 сентября или 7 октября 1496 г., по разным версиям от малярии или
дизентерии, или, как часто полагали в ту эпоху, от чрезмерного усердия в общении с молодой
женой.
62 См.кн.1,прим.254и262.
190

Книга 3, глава 8
удовольствий и вернулся в Лион только через четыре месяца. Хотя за это
время он часто напоминал своим приближенным, оставшимся в Лионе,
чтобы они поторопились с приготовлениями на море и на суше, и герцог
Орлеанский уже был готов двинуться в путь, из-за тех же уловок
кардинала Сен-Мало, конные латники не спешили в Италию вследствие
задержки выплат, а флот, который должен был собраться в Марселе, снаряжался
так медленно, что у союзников было время послать сперва в Вильфранш,
большой порт рядом с Ниццей, а затем на остров Помег около Марселя,
свой флот, на общий счет нанятый в Генуе, чтобы помешать французским
кораблям плыть в Королевство. Существовали подозрения, что у
проволочек, вызванных главным образом ухищрениями кардинала Сен-Мало,
имелись другие скрытые причины, а именно продуманное и тонкое
воздействие на короля тех, кто по тем или иным мотивам хотел отговорить
его от похода в Италию. Думали, что он и сам был недоволен растущим
влиянием герцога Орлеанского, к которому в случае победы перешло бы
герцогство Миланское; к тому же король считал небезопасным покидать
Францию, не уладив отношения с испанскими королями, проявившими
стремление к миру и приславшими своих представителей с
предложениями перемирия и других договоренностей. Многие советовали ему
дождаться скорых родов королевы, ибо благоразумие и любовь, каковую
ему следовало питать к своему народу, должны были помешать Карлу
подвергаться столь великим опасностям, еще не имея сына-наследника.
Эти доводы стали более весомыми после родов, так как появившийся на
свет ребенок мужского пола через несколько дней умер63. Так отчасти по
небрежению, и неблагоразумию короля, отчасти из-за искусственно
создаваемых другими препон приготовления к экспедиции так затянулись,
что это привело к разгрому его войска и полной потере Неаполитанского
королевства. То же самое случилось бы и с союзниками французов в
Италии, если бы они сами не позаботились о своей защите.
Книга 3, глава 8
Переговоры и соглашения Лодовико Сфорцы с кесарем Максимилианом.
Приход последнего в Италию. Верность флорентинцев Франции
и политические прогнозы Савонаролы. События флорентийской войны за
возвращение Пизы. Смерть Пьеро Каппони. Помощь Венеции пизанцам и их
недоверие к Лодовико Сфорце.
Выше уже говорилось, что ввиду французских приготовлений в
интересах не столько венецианцев, сколько Лодовико Сфорцы были
начаты переговоры о приглашении в Италию кесаря Максимилиана, и так как
угроза сохранялась, с ним было условлено, что Лодовико и венецианцы
будут платить ему на протяжении трех месяцев по двадцать тысяч
дукатов в месяц на оплату прибывающей с ним пехоты и конницы. После
63 Карл Французский, который прожил менее месяца, с 8 сентября по 2 октября 1496 г.
191

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
того как соглашение было заключено, Лодовико в сопровождении
союзных послов отправился в Мюстайр, местечко по ту сторону Альп на
границе с Германией, для встречи с кесарем. После долгих переговоров
итальянцы в тот же день перебрались по эту сторону Альп в Бормио, городок
в миланских владениях, а кесарь, под предлогом охоты, на следующий
день приехал туда же, и за эти два дня они договорились о времени и
деталях похода, затем Максимилиан вернулся в Германию, чтобы ускорить
исполнение принятых решений. Но так как слухи о французских
приготовлениях улеглись и необходимость в приходе кесаря с этой стороны
отпала, Лодовико задумал воспользоваться тем, чего он добивался ради
собственной безопасности, в честолюбивых целях. Поэтому он
по-прежнему ждал прихода Максимилиана, и так как венецианцы не соглашались
принять обязательство о выплате тридцати тысяч дукатов, которых тот
требовал сверх обещанных шестидесяти тысяч, герцог взял это на себя,
так что кесарь отправился в Италию незадолго до смерти Фердинанда.
Он узнал о ней, уже приблизившись к Милану, и задумал
поспособствовать тому, чтобы королевство Неаполитанское досталось единственному
сыну испанского короля Хуану, его зятю64, однако Лодовико убедил его,
что это нанесло бы вред всей Италии, рассорило союзников и тем самым
помогло бы планам французского короля, и Максимилиан не только
отказался от этой затеи, но и написал послания в пользу Федериго.
Кесарь пришел в Италию с малым числом людей, пообещав, что вскоре
оно достигнет оговоренного размера, и остановился в Виджевано. Здесь
в присутствии Лодовико и кардинала Санта Кроче65, папского легата,
а также других союзных послов было решено, что он отправится в
Пьемонт, чтобы захватить Асти и разъединить герцога Савойского и маркиза
Монферратского с французским королем. Максимилиан потребовал от
них явиться на встречу с ним в какой-либо из городов Пьемонта, ибо они
были вассалами империи, однако его силы были ничтожны и не
соответствовали авторитету его власти, поэтому ни один из них не послушался,
и надежды на успех в Асти тоже не было. Кесарь призвал к себе и герцога
Феррарского /Эрколе I д'Эсте/, от имени империи владевшего городами
Моденой и Реджо,— его безопасность должно было гарантировать слово
Лодовико, его зятя, но герцог отказался приехать, считая это
неподобающим для его чести, ибо он еще нес обязанности хранителя Генуэзского
замка. Лодовико, побуждаемый своей старинной алчностью и
недовольный тем, что вожделенная Пиза к ущербу для всей Италии попадет под
власть венецианцев, очень хотел помешать этому и убеждал кесаря
отправиться туда. Его весьма сомнительные доводы сводились к тому, что
флорентинцы не смогут противиться имперцам и союзникам, и будут
64 Хуан Арагонский (1478 - 4.10. 1497), принц Астурийский, в ноябре 1496 г. заключивший
брак по доверенности с дочерью Максимилиана Маргаритой Австрийской. Свадьба состоялась
в апреле 1497 г., а в октябре Хуан умер.
65 Бернардино Лопес де Карвахаль (1453 - 1523), испанец, епископ Картахены, с 1493 г.
кардинал Санта Кроче ин Джерузалемме.
192

Книга 3, глава 8
вынуждены разорвать отношения с французским королем и избрать
кесаря третейским судьей, чтобы он уладил их спор путем соглашения или
судебного разбирательства, а Пиза и ее контадо на это время будут
переданы в его руки. Герцог надеялся, что сумеет договориться на этот счет
с пизанцами, а венецианцы под давлением других союзников не
смогут отвергнуть столь полезное для всех и само по себе весьма достойное
предложение. Ведь Пиза издревле была имперским городом, и очевидно,
именно кесарь мог бы рассудить тех, кто на нее претендовал, а когда она
попадет в руки Максимилиана, как надеялся Лодовико, с помощью денег
и уговоров ему удастся получить от него город. Эта идея, выставленная
на совете лиги под предлогом того, что опасность войны с французами
в настоящее время миновала и приход кесаря лучше использовать, чтобы
заставить флорентинцев объединиться с лигой против французского
короля, Максимилиану была по душе, ибо его огорчало, что его поход в
Италию оказался безрезультатным; кроме того, вследствие своих обширных
замыслов и не в меньшей степени невоздержности и мотовства он
постоянно нуждался в деньгах, и питал надежду, что благодаря посредничеству
в делах Пизы сможет получить огромные суммы от флорентинцев или
кого-то другого. Но и все союзники одобрили этот проект, посчитав его
весьма благотворным для безопасности Италии, причем даже
венецианский посол не возражал, ибо, хотя сенат хорошо понимал, к чему
клонятся интриги Лодовико, он рассчитывал без труда ему помешать и
надеялся, что благодаря приходу кесаря пизанцы сумеют завладеть портом
Ливорно, и тогда флорентинцы навсегда утратят возможность вернуть
себе Пизу.
До этого союзники не однажды пытались привлечь флорентинцев
на свою сторону, и когда существовала наибольшая опасность прихода
французов, обещали позаботиться о том, чтобы Пиза к ним вернулась.
Однако флорентинцы, памятуя об алчности венецианцев и Лодовико,
и полагая легкомысленным ссориться с французским королем, не очень
прислушивались к этим предложениям. Они, кроме того, надеялись после
прихода короля возвратить себе Пьетрасанту и Сарзану, каковые города
союзники передать им не могли, но самое главное, они полагались скорее
на свои заслуги, памятуя, сколько им пришлось претерпеть из-за короля,
а не на его характер и повадки, и потому рассчитывали в случае его
победы получить не только Пизу, но и почти всю Тоскану. Это убеждение
поддерживали речи Джироламо Савонаролы, неизменно предрекавшего
республике процветание и расширение владений, которое ожидает ее
после многих испытаний, Римской же курии и всем прочим итальянским
властителям он предсказывал великие несчастья. И хотя было немало
таких, кто ему возражал, он пользовался доверием большей части
населения и многих влиятельных граждан, которые поддерживали его кто по
доброте душевной, кто из боязни, кто из честолюбия. Таким образом,
поскольку флорентинцы намеревались оставаться союзниками фран-
193

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
цузского короля, враждебной лиге представлялось разумным
попытаться принудить их силой к тому, чего они не хотели сделать добровольно.
Казалось, что этого добиться будет нетрудно, ибо флорентинцев
ненавидели все соседи, а помощи от французского короля им не приходилось
ждать, ибо он не помог даже своим людям и навряд ли думал бы о чужих,
к тому же огромные расходы, которые несла Франция вот уже три года,
одновременно с сокращением доходов, настолько ее истощили, что она
не могла бы выдерживать дальнейшего напряжения сил.
И в том же году флорентинцы продолжали воевать с пизанцами с
переменным успехом, причем обе стороны отличились больше военной
опытностью и упорством в достижении целей, чем масштабами
операций и значимостью успехов, так как борьба шла за никому не известные
и маловажные замки. После того как цитадель была передана пизанцам
и до того как в город пришли подкрепления венецианцев,
флорентинцы взяли замок Бути и осадили Кальчи, но прежде чем штурмовать это
местечко, для защиты своих коммуникаций начали строить бастион на
горе Долороза66; охранявшие его пехотинцы по собственной беспечности
были разбиты пизанцами, а вскоре после этого Франческо Секко,
который с большим числом всадников располагался в Бути, дабы обеспечить
бесперебойное поступление припасов к Эрколе Бентивольо67,
осаждавшему с флорентийской пехотой небольшую крепость на горе Веррукола,
подвергся нападению вышедшего из Пизы пешего отряда, и поскольку
кавалерии там было сложно действовать, он потерял немало бойцов.
Эти успехи показывали, как казалось, что счастье на стороне пизанцев,
и поскольку они могли надеяться на большее, ибо уже начали поступать
отряды венецианцев, Эрколе Бентивольо, находившийся в замке Бьен-
тина, пошел на хитрость. Узнав, что кондотьер венецианцев Джанпаоло
Манфроне68 с частью своих людей прибыл в городок Вико Пизано,
отстоящий от Бьентины на две мили, Эрколе стал демонстрировать свою
нерешительность, то выходя в поле, то, при приближении венецианцев,
возвращаясь в Бьентину. Он понимал, что Джанпаоло полон отваги и
неосмотрителен, и в один прекрасный день завлек его в засаду и перебил
большую часть его всадников и пехотинцев, а затем преследовал до
самых стен Вико Пизано. Однако победа была омрачена гибелью
Франческо Секко, утром присоединившегося к Эрколе и при отходе сраженного
выстрелом из аркебузы. Затем подоспели другие отряды венецианцев
во главе с проведитором Джустиниано Морозини и силы пизанцев
стали превосходящими. Эрколе Бентивольо, прекрасно осведомленный обо
всех особенностях этой местности, чтобы не рисковать, но и не уходить
66 Пьетра Долороза, гора, доминирующая над долиной Арно.
67 Эрколе Бентивольо (1459 - ок. 1507), сын синьора Болоньи Санте, кондотьер, служивший
Флоренции. Он был родственником Франческо Секко и двоюродным племянником правителя
Болоньи Джованни II Бентивольо, нанятого лигой. Джованни был также мужем его матери.
68 Джампаоло Манфроне по прозвищу Фортебраччо (1442 - 1527), кондотьер на службе
Венеции.
194

Книга 3, глава 8
с поля боя, обосновался на хорошо укрепленных позициях между
замком Понтедера и рекой Эра, откуда он мог с удобством сдерживать натиск
неприятеля. Последний за все это время овладел только замком Бути,
сдавшимся на его милость, и рассчитывал предать грабежу все
окрестности силами страдиотов, но три сотни из них, отправившиеся в набег
в Вальдеру, были разгромлены следовавшими за ними людьми Эрколе.
Флорентинцев в это время донимали и сиенцы, каковые воспользовались
их неудачами в Пизанском контадо и по наущению союзников послали
синьора Пьомбино (Якопо д'Аппиано) и Джованни Савелли осаждать
бастион у моста в Вальяно. Однако, услышав, что на подходе
флорентийское подкрепление под командой Ринуччо да Марчано, они поспешно
ретировались, оставив часть своей артиллерии. Обезопасив себя с этой
стороны, флорентинцы перевели Ринуччо и его людей под Пизу, сровняв
тем самым силы, после чего война сосредоточилась вокруг замков,
венчающих тамошние холмы. Поскольку их жители были на стороне пизан-
цев, для Флоренции эта борьба была мало успешной. В частности, пизан-
цы, войдя с помощью предательства в замок Понсакко, разоружили
эскадрон латников и взяли в плен Лодовико да Марчано69, но из опасений, что
на них нападут находившиеся поблизости силы флорентинцев, быстро
ушли оттуда, и чтобы контролировать холмы, откуда в Пизу подвозилось
продовольствие и откуда можно было перерезать пути, ведущие из
Флоренции в порт Ливорно, укрепили большую часть замков. Из них по воле
случая прославился Сойяно: флорентинцы разбили там лагерь и
намеревались в тот же день штурмовать его, для чего они перекрыли все
переходы через реку Кашину и построили на берегу конных латников в боевом
порядке, чтобы противник не мог помешать приступу. Комиссар
флорентинцев Пьеро Каппони занимался расстановкой пушек и в этот момент
был ранен в голову выстрелом из аркебузы, произведенным из города.
Он скончался на месте: конец, по безвестности места и
незначительности дела, недостойный его доблести. Осада была тут же снята; тогда же
флорентинцы были вынуждены послать людей в Луниджану на помощь
крепости Верруколе70, которой досаждали маркизы Маласпина при
участии генуэзцев. Им удалось без труда прогнать нападавших.
На протяжении нескольких месяцев пизанцы располагали большими
силами, ибо кроме жителей города и контадо, уже привыкших воевать,
там находилось много кавалерии и пехоты, присланных венецианцами
и герцогом Миланским, хотя венецианцы прислали гораздо больше.
Людей герцога там оставалось все меньше, поскольку они не получали
оговоренной платы, поэтому венецианцы, не жалевшие средств на
поддержание безопасности Пизы и расположения ее жителей, послали в город еще
сто конных латников и шесть малых галер, груженных зерном. Авторитет
69 Лодовико ди Антонио да Марчано (1471 - 1526), брат Ринуччо да Марчано, кондотьер.
/0 Эта крепость Веррукола в области Гарфаньяна близ Лукки, в отличие от упомянутой выше
Верруколы в Фивиццано, которая перешла к Флоренции от маркизов Маласпина в 1478 г.
195

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
герцога Миланского среди пизанцев с каждым днем снижался вследствие
его прижимистости в выплатах и поставках, и из-за его переменчивости:
то он рьяно их поддерживал, то охладевал. Пизанцы настолько
сомневались в его намерениях, что приписывали его козням отказ Бентивольо
нападать на флорентинцев, вопреки полученному от союзников
поручению. Герцог в значительной мере не произвел обещанных выплат, то ли
из скупости, то ли потому, что не желал окончательного разгрома
флорентинцев. Все эти обстоятельства привели к тому, что герцог самолично
заложил фундамент для провала своих планов в Пизе, ради которых он
добивался на совете лиги согласия на приход туда кесаря.
Книга 3, глава 9
Кесарь Максимилиан предлагает флорентинцам передать вопрос о Пизе
на его рассмотрение. Венецианцы посылают в Пизу новые силы.
Ответ флорентинцев Максимилиану. Переговоры флорентийских
делегатов с герцогом Миланским.
Когда было решено, что вышеупомянутый приход состоится, кесарь
направил во Флоренцию двух послов, чтобы сообщить о его
намерении идти против неверных и для этого предварительно установить мир
и покой в Италии. С этой целью он призывает флорентинцев
присоединиться к лиге ради защиты Италии, если же они этого не желают, пусть
объявят об этом открыто. По этой самой причине и в силу прерогатив
императорской власти он хочет разобраться в споре между ними и пизанца-
ми, а до этого предлагает отложить взаимные претензии, на что пизанцы,
также осведомленные им, наверняка согласятся; при этом Максимилиан
милостиво объявлял о своей готовности вынести справедливый приговор.
Флорентинцы с похвалой отозвались на эти предложения кесаря, выказав
полное доверие к его намерениям, а также обещали дать подробный ответ
через посольство, которое должно было быть немедленно снаряжено.
Тем временем венецианцы, не желавшие позволить кесарю или
герцогу Миланскому завладеть Пизой, отправили туда с согласия жителей
своего кондотьера Аннибале Бентивольо со ста пятьюдесятью
латниками, а затем новых страдиотов и тысячу пехотинцев, объявив герцогу, что
это сделано из любви республики к городской свободе, чтобы помочь
пизанцам вернуть себе контадо; и с помощью этого войска пизанцы
отвоевали почти все замки на холмах. Это содействие венецианцев и их
готовность откликнуться на многочисленные просьбы, касавшиеся то
присылки людей, то денег, то припасов и снаряжения, столь расположили
к ним пизанцев, что они воспылали к ним таким же доверием и любовью,
которые питали ранее к герцогу Миланскому, и очень рассчитывали на
дальнейшую помощь сената. Однако они не были против прихода кесаря,
так как надеялись своими и его силами захватить Ливорно.
Флорентинцы, в свою очередь, помимо всего прочего страдали в это
196

Книга 3, глава 9
время от неурожая и испытывали сильные опасения, будучи вынуждены
в одиночестве противостоять нескольким могущественным государям,
ибо в Италии у них не было союзников, а из писем их послов во Франции
стало известно, что от короля, у которого они нижайше просили помощи
в такой беде хотя бы какой-то суммой денег, ждать нечего. Только от
притязаний Пьеро Медичи они были в тот момент избавлены, ибо союзники
решили тогда не прибегать к его услугам, убедившись, что его
вмешательство только сплотит флорентинцев на защиту их свободы. Лодови-
ко Сфорца под видом заботы об интересах Флоренции и недовольства
усилением венецианцев, неустанно уговаривал ее граждан довериться
кесарю и всячески их запугивал, говоря, что это единственный способ
отобрать Пизу у венецианцев и вернуть флорентинцам для успокоения
всей Италии — чего желают испанские короли и все остальные члены
лиги. Однако флорентинцы, которые не поддавались этим льстивым
уговорам и запугиваниям, решили не входить в соглашение с кесарем и не
полагаться на его волю, пока им не будет возвращена Пиза, ибо они не
верили ни в его добрые намерения, ни в его влияние. Им было
известно, что у него нет больших сил и денег, и что он во всем следует советам
герцога Миланского, венецианцы же по всей видимости не собираются
уходить из Пизы, поэтому флорентинцы с легким сердцем занимались
укреплением и снабжением Ливорно и собирали воедино все свои силы
в пизанском контадо.
Однако, дабы продемонстрировать склонность к согласию и
попытаться смягчить кесаря, который уже прибыл в Геную, они отправили
к нему послов с ответом на предложения его поверенных, высказанные
во Флоренции. Послы должны были убедить кесаря в том, что с их
стороны не требуется особых заявлений, ибо из уважения к нему
флорентийская республика обещает исполнить все его пожелания; ему следовало
знать, что ничто так не будет способствовать осуществлению его
благочестивейшего намерения установить мир в Италии, как возвращение
Пизы флорентинцам, ибо из-за него возникали все их разногласия с ним
самим и с членами лиги. Ведь на Пизу притязают другие, кто имеет
намерение воцариться в Италии и потому старается поддерживать в ней
смуту — хотя ничего более определенного сказано не было, имелись в виду
венецианцы; правосудие кесаря не может допускать, чтобы ограбленный
должен был, вопреки имперским законам, оспаривать это деяние в суде
до того как ему будет возвращена его собственность. В заключение было
сказано, что при исполнении этого условия у флорентийской республики
не останется никаких пожеланий, кроме как жить в мире со всеми, и она
будет готова сделать все угодные кесарю заявления, целиком полагаясь
на его справедливость и доверяя ему судить о ее правах. Этот ответ не
удовлетворил Максимилиана, который хотел, чтобы флорентинцы
прежде всего вошли в лигу, получив от него обещание о восстановлении во
владении Пизой в оговоренный срок, и после долгих переговоров, уже
197

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
находясь на генуэзском моле перед выходом в море, он сказал послам
только о том, что его волю сообщит им папский легат в Генуе71. Тот
переправил их к герцогу, вернувшемуся из Тортоны, куда он сопровождал
кесаря, в Милан, куда отправились и послы. Им уже была назначена
аудиенция, но из Флоренции, где следили за ходом их миссии, поступили
инструкции, чтобы не добиваясь ответа они вернулись домой. Поэтому
явившись в назначенный час к герцогу, послы вместо вопросов сообщили
ему, что по дороге во Флоренцию не преминули задержаться, дабы
выразить ему перед тем как покинуть миланские владения, свое почтение, как
подобает ввиду царящей между их государствами дружбы.
Герцог, полагая, что флорентинцы будут спрашивать у него, какой
ответ дал через него кесарь, приготовился, как обычно,
продемонстрировать свое красноречие и свои приемы, а также насладиться чужими
неприятностями; он созвал всех союзных представителей и весь свой
совет, но будучи застигнут врасплох поведением послов и не в
состоянии скрыть свое недовольство, спросил у них, каков был ответ кесаря.
На это послы сказали, что по законам их республики они не могут
обсуждать данные им поручения ни с кем, кроме того государя, к которому
они были направлены. Тогда в раздражении герцог спросил: «Итак, если
мы дадим вам ответ, как было нам поручено кесарем, вы не пожелаете
его выслушать?» — Те заявили, что им не запрещено слушать, а они не
могут запретить другим говорить. Герцог поставил условие: «Нам было
бы угодно дать этот ответ, но только в том случае, если вы изложите нам
то же самое, что и ему». Поскольку послы возразили, что они не могут
сделать этого по вышеуказанной причине, и что это было бы излишне,
ибо кесарь должен был бы изъяснить их предложения тому, кто будет
объявлять его ответ, герцог, не маскируя ни словами, ни жестами своего
гнева, отпустил послов и всех собравшихся; так он сам оказался в глупом
положении, желая поставить в него других.
Книга 3, глава 10
Благополучная доставка в Ливорно зерна для флорентинцев. Неудачная
попытка кесаря Максимилиана завладеть этим портом. Максимилиан
бесславно покидает Тоскану и Италию, и возвращается в Германию.
Лодовико Сфорца уводит своих людей из Пизы.
В это время кесарь вышел из генуэзского порта с шестью галерами,
которые венецианцы держали в Пизанском /Лигурийском/ море, и с
многочисленными генуэзскими судами, снабженными пушками, но не
бойцами, ибо там была всего тысяча немецких пехотинцев. Он доплыл до порта
Специя, а оттуда по суше добрался до Пизы; здесь к нему присоединились
пятьсот конников и еще тысяча немецких пехотинцев, проделавших
сухопутный маршрут. С этими силами, а также с отрядами герцога Миланско-
71 Кардинал Санта Кроче ин Джерузалемме.
198

Книга 3, глава 10
го и частью венецианских Максимилиан намеревался разбить лагерь под
Ливорно и напасть на него с моря и с суши, а венецианцев послать в Пон-
сакко, дабы флорентинцы, не имея в своем лагере больших сил, не могли
причинять беспокойства Пизе или послать подкрепление в Ливорно. Но
флорентинцев эта угроза нисколько не беспокоила, ибо в Ливорно было
достаточно людей и артиллерии, а со дня на день там ожидали помощи
из Прованса, ибо незадолго до этого, в расчете упрочить свое положение
благодаря авторитету, которым тогда пользовалось французское оружие,
они наняли на службу с согласия короля Карла монсеньора Обижу'72,
одного из его капитанов с сотней копий и тысячью гасконских и швейцарских
пехотинцев, с тем чтобы они по морю прибыли в Ливорно на судах,
перевозивших зерно, закупленное ввиду неурожая, случившегося во всех
флорентийских владениях. Это было сделано не для того, чтобы защититься
от кесаря, но оказалось, что лучше ничего нельзя было и придумать, хотя
не все пошло гладко, ибо Обижу со своими людьми, уже взойдя на борт,
отказался выходить в море, а пехотинцев насчитывалось всего шестьсот.
Но в тот самый день, когда пизанский комиссар, высланный кесарем
вперед с пехотой и кавалерией для наведения мостов и расчистки путей для
приближающейся армии, появился у Ливорно, туда же пришли корабли
из Прованса, пять нефов и несколько галеонов, и с ними большой неф из
Нормандии, снаряженный королем для доставки людей и продовольствия
в Гаэту. Ветер был попутным для последних, и они беспрепятственно
вошли в гавань, за исключением одного груженного зерном галеона,
который отстал от прочих и был захвачен противником. Неприятельский же
флот был вынужден из-за плохой погоды уйти в открытое море к Мело-
рии (знаменитая скала, у которой некогда генуэзцы нанесли пизанцам
сокрушительное поражение73). Эта столь своевременная подмога придала
храбрости тем, кто был в Ливорно, и флорентинцы воспрянули духом,
посчитав, что ее появление в момент, когда человеческих сил стало
недоставать, означает благоволение небес — как предсказывал в эти дни в своих
проповедях к народу Савонарола, несмотря на уныние других.
Однако это не остановило похода римского короля на Ливорно;
отправив туда по суше пятьсот тяжеловооруженных и тысячу легких
конников и четыре тысячи пехотинцев, он приплыл на галерах до устья реки
Станьо между Пизой и Ливорно. На берегу он поручил наступать с одной
стороны графу Кайяццо, присланному к нему герцогом Миланским, а сам
расположился с другой. В первый день кесарь с большим трудом разбил
лагерь вследствие сильного обстрела из Ливорно, а затем, желая прежде
всего завладеть портом, перед рассветом приблизил своих людей к
городу со стороны Фонтаны и стал обстреливать из множества пушек/башню/
72 Юг IX д'Амбуаз (ок. 1462 - 1515), один из 17 детей Пьера д'Амбуаза, сеньор д'Обижу
и Шомона, сенешаль Руссильона и Сердани, он погиб в битве при Мариньяно. Его братом был
фаворит Людовика XII, кардинал Руанский Жорж д'Амбуаз.
73 В 1284 г. До этого, в 1241 г. пизанский флот разгромил при Мелории генуэзский, который
вез прелатов в Рим.
199

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Маньяно74, укрепленную защитниками, которые увидели, что
наступление развивается оттуда, и разрушили Палаццотто75 и ближайшую к морю
башню, поскольку их невозможно было отстоять и при этом
существовала бы угроза потерять новую башню76. Одновременно Максимилиан
начал атаку с моря и без помех подвел свой флот к порту, ибо французские
корабли, высадив людей и выгрузив часть зерна, отправились обратно
в Прованс, несмотря на просьбы ливорнцев, так как их аренда на этом
заканчивалась; а «Норманда» продолжила путь в Гаэту. Бомбардировка
Маньяно, за которой должен был последовать штурм с моря, принесла
мало результатов, ибо оно было хорошо защищено от обстрела, а
гарнизон делал частые вылазки. В конце концов благоприятный для ливорнцев
ветер, поднявшийся при начале осады, теперь помог от нее избавиться,
ибо разразился сильный шторм, который разметал неприятельский флот.
Генуэзское судно «Гримальди», доставившее особу кесаря, было сильно
потрепано ветрами и затонуло напротив новой крепости Ливорно со
всеми солдатами и артиллерией на борту, и то же самое случилось с двумя
венецианскими галерами у мыса близ Санто Якопо. Другие суда были
разбросаны по разным направлениям и понесли такой ущерб, что были
непригодны для продолжения осады; воспользовавшись этим,
защитники Ливорно вернули себе галеон, до этого захваченный противником.
После потери флота кесарь вернулся в Пизу, где после долгих
совещаний, ввиду нецелесообразности дальнейшей осады Ливорно, было
решено снять лагерь и продолжить войну в другом месте. Кесарь
отправился в Вико Пизано и велел построить мосты через Арно между Кашиной
и Вико, а также через Чилеккьо, но вместо того чтобы переправиться по
этим мостам, он неожиданно обратился вспять и по суше вернулся в
Милан. Все, чего он добился в Тоскане, это разграбление отрядом из
четырехсот всадников малозначащего замка Болгери в пизанской Маремме.
Свой внезапный отъезд Максимилиан объяснял постоянно растущими
затруднениями: несмотря на частые просьбы, он не получал новых
выплат; венецианские проведиторы, у которых он вызывал подозрения, не
соглашались отпускать из Пизы своих людей в большом количестве;
кроме того, венецианцы не выплатили целиком свою долю из
причитающихся ему шестидесяти тысяч дукатов, поэтому он был ими очень недоволен,
но хвалил герцога Миланского. В Павии, куда он перебрался, был собран
новый совет, и хотя кесарь заявил, что желает вернуться в Германию, он
согласился остаться в Италии на всю зиму с тысячей конников и двумя
тысячами пехотинцев, если ему ежемесячно будут выплачиваться двад-
74 Башня Маньяле, или Маньяно, как ее называет Гвиччардини, была построена в 1154 -
1163 гг. для защиты Порто Пизано, она была разрушена во время Второй мировой войны.
75 Палаццотто - резиденция комиссии «Морских консулов», построенная флорентинцами
в XV в. в Порто Пизано.
76 Башня Мардзокко - 54-метровая сторожевая башня, облицованная мрамором. Она была
построена примерно в середине XV в., возможно, по проекту Л. Б. Альберти. На вершине до
1737 г. находилась статуя льва Мардзокко, символ власти Флорентийской республики.
200

Книга 3, глава 11
цать две тысячи рейнских флоринов77. В ожидании ответа из Венеции он
отправился в Ломеллину78, в то время как его ожидали в Милане —
будущее показало, что некий рок препятствовал его появлению в этом городе.
Из Ломеллины, передумав, Максимилиан вернулся в Кузаго, отстоящее от
Милана на шесть миль, а оттуда, не уведомив герцога и союзных послов,
неожиданно уехал в Комо. Здесь за обедом он узнал о прибытии
папского легата, которому ранее передал, чтобы тот за ним не следовал. Тут же
он встал из-за стола и взошел на корабль столь поспешно, что легат едва
успел обменяться с ним парой слов, когда он уже был на борту, и кесарь
сказал ему, что должен ехать в Германию, но скоро вернется. Однако по
озеру Комо он доплыл до Белладжо, где ему сообщили, что венецианцы
принимают условия, выставленные им в Павии. Тут он снова заронил
надежду, что вернется в Милан, но через несколько дней, поддавшись
обычной смене настроения, оставил часть своих всадников и
пехотинцев и уехал в Германию. К ущербу для императорского звания он выказал
свою слабость перед всей Италией; здесь уже давно не видели
воинственных императоров.
После его отъезда Лодовико Сфорца, уже не рассчитывая при
настоящих обстоятельствах завладеть Пизой и вырвать ее из рук венецианцев,
увел оттуда всех своих людей. Он мог отчасти утешаться тем, что
венецианцы остались один на один в войне с флорентинцами и что со
временем, когда силы обеих сторон истощатся, счастье может ему улыбнуться.
Вследствие ухода миланцев флорентинцы получили в пизанском конта-
до перевес над неприятелем и отвоевали все замки на холмах, поэтому
венецианцы, чтобы помешать их наступлению, были вынуждены
принять новые меры и прислать подкрепление, так что их силы
насчитывали уже четыреста тяжелых конников, семьсот легких и более двух тысяч
пехотинцев.
Книга 3, глава 11
Сдача Таранто венецианцам. Французский король собирается подчинить
себе Геную. Папа объявляет о конфискации владений Орсини. Война
с Орсини и завершившее ее соглашение. Взятие Остии. Триумфальный
прием, устроенный в Риме папой для Гонсальво.
17 этому времени в Неаполитанском королевстве война с француза-
IVjvih почти подошла к концу, ибо город Таранто с его крепостями был
истощен осадой венецианского флота и сдался. Венецианцы
удерживали Таранто несколько дней, так что возникло подозрение, что они хотят
оставить его себе, но наконец, по настоянию папы и испанских королей,
город был передан Федериго. В Гаэте стало известно, что «Норманда»,
77 То есть рейнских гульденов, которые чеканились в подражание золотым итальянским
флоринам Рейнским монетным союзом, учрежденным четырьмя курфюрстами.
78 Историческая область на юго-западе Ломбардии, на равнине По.
201

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вступившая в сражение у Порто Эрколе со встреченными ею генуэзскими
судами, продолжила свой путь, но будучи застигнута штормом
потерпела кораблекрушение. Поэтому французы, находившиеся в осажденном
новым королем городе, решили, что Карл навряд ли окажет им большую
помощь, чем многим другим городам и дворянам, бившимся за него.
Поэтому, хотя по слухам в Гаэте оставалось провизии на несколько месяцев,
они заключили соглашение с Федериго через Обиньи, который еще не
покинул Неаполя из-за некоторых трудностей, возникших при передаче
крепостей в Калабрии, о сдаче города и цитадели при условии их
свободного выхода со всем имуществом и отплытия во Францию.
Это соглашение избавило французского короля от заботы о помощи
Королевству, и вместе с тем побудило его к отмщению за испытанный
позор и ущерб, поэтому он решил напасть на Геную в расчете на
содействие партии Баттистино Фрегозо79, бывшего дожа, а также кардинала
Сан Пьетро ин винколи, имевшего сторонников у себя на родине в
Савойе и на Ривьере. Казалось, что этому благоприятствует возникшая в это
время размолвка между Джанлуиджи Фьески и Адорно, а также всеобщее
недовольство генуэзцев герцогом Миланским, который был виновником
того, что при продаже Пьетрасанты лукканцам было отдано
предпочтение перед ним. Потом, с помощью венецианцев пообещав вернуть город
Генуе, чтобы смягчить раздражение жителей, герцог много месяцев
пичкал их пустыми обещаниями. Опасаясь, что король приступит к
осуществлению своих планов, Лодовико, из-за Пизы почти совсем отдалившийся
от венецианцев, был вынужден снова сойтись с ними и отправить в
Геную оставленных кесарем в Италии конников и пехотинцев, коим ничего
и не заплатили бы, если бы не возникла эта надобность.
В то время как на юге велись переговоры, папа решил
воспользоваться случаем, чтобы захватить владения семейства Орсини, главы
которого были задержаны в Неаполе, и объявил в консистории Вирджинио
и прочих мятежниками и конфисковал их имущество, поскольку вопреки
его повелению они поступили на службу к французам. После этого в
начале тысяча четыреста девяносто седьмого года он напал на их земли
и приказал, чтобы семья Колонна поступила так же в тех местах, где их
владения граничат с Орсини. Это нападение было одобрено кардиналом
Асканио /Сфорцей/, издавна дружившим с Колонна и враждовавшим
с Орсини, и согласовано с герцогом Миланским; но венецианцам,
которые хотели привлечь к себе эту семью, оно было не по душе, хотя они не
могли помешать исполнению планов папы и не желали с ним ссориться.
Поэтому они и согласились, чтобы совместно нанятый ими герцог Урбин-
ский присоединился к силам Церкви, во главе которых стояли
главнокомандующий герцог Гандия и легат кардинал ди Луна'80, павиец, во всем
79 Баттиста или Баттистино Фрегозо (1450 - 1505), дож Генуи в 1478 - 1483 гг., смещенный
своим дядей, кардиналом Паоло.
80 Бернардино Лонати (1451/1452 - 1497), креатура Асканио Сфорцы, апостольский
протонотарий, в 1493 он был назначен кардиналом Сан Чириако, еще не будучи священником.
202

Книга 3, глава 11
послушный Асканио. Король Федериго послал им на помощь Фабрицио
Колонну. Это войско, взяв Кампаньяно, Ангвиллару и многие другие
замки, осадило Тревиньяно, и этот городок после нескольких дней храброй
обороны сдался на милость победителей. Но еще до этого вышедший из
Браччано Бартоломео д'Альвиано разгромил в восьми милях от Рима
отряд из четырехсот всадников, сопровождавший артиллерию в лагерь
церковного войска, а на следующий день, прискакав в Санта Кроче ин
Монтемарио, едва не взял в плен кардинала Валенсийского /Борджиа/,
выехавшего из Рима на охоту и спасшегося бегством. После взятия
Тревиньяно осадили Изолу /Фарнезе/, которая капитулировала после того
как из пушек была снесена часть замка. Военные действия
сосредоточились вокруг Браччано, на котором строилась вся надежда Орсини, ибо
сам по себе неприступный замок был снабжен припасами и укреплен,
как и предместье, где был построен бастион, а внутри находилось
достаточно защитников под командой Альвиано. Последний был молод, но
имел неукротимый нрав и обладал необыкновенной расторопностью,
а также военным опытом, подавая надежды, впоследствии оправданные
его деяниями. Папа непрестанно наращивал свои силы, прибавив к
войску восемьсот немецких пехотинцев из тех, что воевали в
Неаполитанском королевстве. На протяжении нескольких дней обе стороны упорно
сражались; нападающие расставили в разных местах пушки, а
защитники храбро оборонялись и исправляли все повреждения, но вскоре были
вынуждены оставить предместье. Заняв его, церковные войска стали
штурмовать город, однако, хотя они уже подняли на стенах свои
знамена, им пришлось отступить с большими потерями, и при этом был ранен
Антонелло Савелли. С такой же доблестью защитники отбили и второй
приступ, отбросив противника и нанеся ему значительный ущерб: у них
было более двухсот убитых и раненых; при этом с самой лучшей стороны
проявил себя Альвиано, которому приписывали честь этой победы; он
неустанно заботился обо всем необходимом внутри и причинял немало
беспокойства вражескому войску частыми вылазками днем и ночью. Он
заслужил еще большую похвалу после того как, приказав сделать набег
на неприятельский лагерь легким кавалеристам из местечка Черветери,
подчинявшегося Орсини, сам вышел во время вызванной ими
суматохи из города и обратил в бегство пехотинцев, охранявших артиллерию,
и при этом увез несколько легких пушек в Браччано. Тем не менее его
защитники, подвергавшиеся обстрелу и лишениям, уже возлагали все
свои надежды главным образом на помощь извне, ибо Карло Орсини
и Вителлоццо, привязанный к Орсини своей принадлежностью к гвельф-
ской партии, намеревались выступить им на подмогу; они получили от
французского короля деньги для приведения в порядок своих рот,
рассеянных по Неаполитанскому королевству, и приплыли в Италию на судах,
пришедших из Прованса в Ливорно. Карло отправился в Сориано и
старался собрать старых солдат, союзников и сторонников Орсини, также
203

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и Вителлоццо набирал в Читта ди Кастелло своих солдат и местных
пехотинцев; навербовав достаточное число людей, он присоединился к Карло
в Сориано с двумястами конными латниками, тысячью восьмьюстами
пехотинцами и пушками на передках, как у французов. Вследствие
этого командиры церковного войска, оказавшись между ними и Браччано,
сочли опасным их дальнейшее продвижение и, не желая оставлять эту
местность на произвол врага, уже разграбившего несколько замков,
сняли осаду и перевели большие пушки в Ангвиллару, а сами двинулись
навстречу противнику. Столкновение произошло между Сориано и Бассано
/ин Теверина/; на протяжении нескольких часов продолжалась жестокая
битва, но в конце концов, хотя люди Колонна в самом начале захватили
Франчотто Орсини81, церковники обратились в бегство, потеряв обоз,
артиллерию и более пятисот человек убитыми и пленными. В плен попали
герцог Урбинский, граф Новеллары Джампьеро Гонзага82 и многие
другие знатные люди; герцог Гандия, получивший легкое ранение в лицо,
апостольский легат и Фабрицио Колонна бежали и укрылись в Рончильо-
не. Главная честь этой победы принадлежала Вителлоццо, ибо
благодаря его умению в этот день пехота из Читта ди Кастелло, обученная им
и его братьями на манер заальпийских частей83, смогла проявить свои
качества. Он вооружил солдат копьями, более длинными, чем обычно, на
один локоть, и они получили большое преимущество в бою над
противником. Поражая его и при этом оставаясь недосягаемыми для его копий,
они легко обратили его в бегство. Славу их победы преумножило то, что
на стороне неприятеля им противостояли восемьсот немецких
пехотинцев, перед которыми итальянцы после похода короля Карла
испытывали великий страх. Победители беспрепятственно могли делать набеги
повсюду с этой стороны Тибра84, а затем перевели часть своих людей на
другой берег у Монте Ротондо, где до тех пор оставалась единственная
безопасная дорога. Оказавшись в опасности, папа набрал много новых
солдат и призвал на помощь Гонсальво и Просперо Колонну из
Неаполитанского королевства. Однако через несколько дней по настоянию
венецианских послов, которые выступили в защиту Орсини, а также
испанцев, видевших в начавшемся конфликте угрозу для целостности лиги,
был заключен мир. Папа охотно пошел на это ввиду своего
природного отвращения к тратам, а Орсини, у которых не было денег и которые
лишились какой бы то ни было поддержки, понимали, что им придется
в конце концов склониться перед папской властью. Условиями мира были
следующие: Орсини могут продолжать служить французскому королю до
81 Франчотто Орсини (1473 - 1534), сын Орсо (Органтино) Орсини ди Монтеротондо, граф
Сан Валентино (1498 - 1507). Его родная тетка Клариче была женой Лоренцо Медичи
Великолепного, то есть он приходился двоюродным братом его детям, в том числе папе
Льву X. Последний в 1517 г. сделал его кардиналом.
82 Джампьеро ди Франческо Гонзага (1469 - 1515), граф Новеллары, кондотьер.
83 Имеется в виду швейцарская или немецкая пехота.
84 С правой, западной стороны.
204

Книга 3, глава 11
истечения сроков их контракта, где было записано, что они не станут
обращать оружие против Церкви; им возвращали все города, потерянные
во время венных действий, но они должны были уплатить понтифику
пятьдесят тысяч дукатов: тридцать тысяч сразу после того как Федериго
отпустит Джанджордано и Паоло Орсини (Вирджинио недавно скончался
в Кастель делль'Уово от лихорадки, или, как некоторые полагали, от яда),
а остальные двадцать тысяч через восемь месяцев, при том что в залог
этой выплаты кардиналам Асканио и Сансеверино передаются Ангвилла-
ра и Черветери. Следовало освободить всех пленных, захваченных в бою
при Сориано, кроме герцога Урбинского, за которого папа, несмотря на
хлопоты союзных послов, не стал заступаться, ибо знал, что Орсини
могут выплатить ему оговоренные деньги, только получив выкуп за герцога,
который вскоре после этого установили в размере сорока тысяч дукатов.
Но при этом Орсини поставили условие, что в обмен на герцога должен
быть освобожден безо всякого выкупа Паоло Вителли, оставшийся в
плену у маркиза Мантуанского при сдаче Ателлы.
Бесславно покончив с войной против Орсини, папа выплатил
жалованье людям Гонсальво и, присоединив к ним своих, отправил на осаду
Остии, которая все еще находилась в подчинении у кардинала Сан Пье-
тро ин винколи. Но как только там расставили артиллерию, комендант
сдал город на милость Гонсальво. Заняв Остию, тот с триумфом вошел
в Рим со своими испанскими солдатами: сотней конных латников,
двумястами легкими кавалеристами и тысячью пятьюстами пехотинцами.
Впереди он вел коменданта, которого вскоре после того освободил.
Навстречу Гонсальво вышло множество прелатов, папских слуг и все
кардиналы; все жители и весь двор — все жаждали увидеть военачальника,
имя которого уже гремело по всей Италии; затем Гонсальво ввели к папе,
сидевшему в консистории, и папа, встретив его с большими почестями,
преподнес ему за его доблесть розу85, которую понтифики имели
обыкновение дарить каждый год. После этого Гонсальво вернулся к королю
Федериго, который вторгся во владения римского префекта и занял все
города, подаренные тому французским королем, отнявшим их при
нашествии на королевство у маркиза Пескары86. Взяв Сору и Арче, но не их
замки, король осадил крепость Рокка Гульельма и договорился о
капитуляции владений графа Уливето87, некогда герцога Соры — до продажи
герцогства префекту. Но наряду с этими успехами Федериго сталкивался
с трудностями как в отношениях с союзниками, ибо Гонсальво удерживал
85 Золотая роза, которую папы благословляют в четвертое воскресенье Великого поста,
вручалась отдельным лицам, чаще всего правителям, и церковным учреждениям в знак
признания их заслуг.
86 Альфонсо д'Авалоса, см. кн.2, прим. 22.
87 Очевидно, речь идет о Пьерджампаоло Кантельмо (ум. в 1497 г.), графе Альвито и Пополи,
в прошлом герцога Альвито и Соры. В 1463 г. он лишился части своих владений в пользу папы
после неудачного восстания против Фердинанда I Неаполитанского, которого поддерживал
Пий II. Сикст IV передал в 1472 г. герцогство Сора своему племяннику Леонардо Делла Ровере,
от него оно перешло через три года к его брату Джованни, римскому префекту.
205

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
от имени своих королей часть Калабрии, так и с замирившимися
врагами. Однажды вечером князь Бизиньяно при выезде из
неаполитанского Кастельнуово был тяжело ранен неким греком. Этот случай возбудил
у князя Салерно подозрения, что покушение было подстроено королем
в отместку за прежние обиды, и он немедленно уехал из Неаполя в
Салерно, не позаботившись даже о благовидном предлоге. И хотя
упомянутый грек, заключенный в тюрьму, был передан королем князю, чтобы
доказать, что он (как и было на самом деле) совершил покушение
вследствие оскорбления, нанесенного много лет назад его жене, князь больше
не доверял Федериго, ибо застарелая вражда всегда мешает
искреннему примирению вследствие остающихся подозрений или жажды мести.
Это внушило французам, которые еще удерживали Монте Сант'Анджело
и некоторые другие укрепленные места, надежду на то, что в королевстве
могут снова вспыхнуть волнения, и они вознамерились упорно
обороняться и дальше.
Книга 3, глава 12
Карл VIII договаривается о перемирии с королями Испании и посылает
войско на территорию Генуи и против герцогства Миланского, захватив
некоторые города. Неудача предприятия и ее вероятные причины.
Условия перемирия между французским и испанскими королями. Французы
теряют почти все города, ранее занятые ими в Италии. Флорентинцы,
озабоченные возвращением Пизы, недовольны заключением мира.
В это время Ломбардия оказалась под угрозой вследствие действий
французов, которые обезопасили себя на тот момент от
возможных столкновений с испанцами. До этого война между ними сводилась
к легким стычкам и демонстрациям, за исключением того, что
французы быстро захватили и сожгли городок Сальс88, а затем начались
переговоры о мире. Чтобы было легче их вести, короли прекратили воевать
на два месяца. Это дало возможность Карлу более активно заняться
делами Генуи и Савоны, и он послал в Асти до тысячи копий и трех тысяч
швейцарцев, и столько же гасконцев, поручив своему наместнику в
Италии Тривульцио оказать помощь Баттистино Фрегозо и кардиналу /Сан
Пьетро ин/ Винколи. Кроме того, он намеревался отправить туда
герцога Орлеанского с большим войском, чтобы тот от своего имени напал на
Миланское герцогство, для содействия же генуэзской экспедиции король
послал к флорентинцам Оттавиано Фрегозо89 с просьбой одновременно
атаковать Луниджану и восточную Ривьеру; Паоло Баттиста Фрегозо по
88 После этого в 1497 - 1504 гг. в местечке Сальс была построена монументальная крепость
для защиты Каталонии от французских нападений, она сохранилась до наших дней.
89 Оттавиано Фрегозо (1470 - 1524), племянник герцога Урбинского Гвидобальдо да
Монтефельтро, в 1513 г. он был избран дожем, с 1515 по 1522 г. управлял Генуей от имени
французского короля, затем попал в плен к испанцам.
206

Книга 3, глава 12
его приказу должен был с шестью галерами сделать рейд на западную.
Эти приготовления нагнали на герцога Миланского, который сам по
себе не мог им противостоять, а обещанной от венецианцев помощи он
еще не получил, такого страху, что будучи должным образом
осуществлены, они могли бы дать результат, и не столько в Генуе, сколько в
Миланском герцогстве, ибо в Генуе благодаря посредничеству Лодовико
примирились Джанлуиджи Фьески и семья Адорно, после чего было нанято
множество пехотинцев и за счет венецианцев и Лодовико снаряжен флот,
к которому прибавились шесть галер, присланных Федериго. Что же до
папы, то его участие в лиге ограничивалось скорее словами и
демонстрациями, так как он не хотел тратиться на защиту от вышеназванных
опасностей ни на воде, ни на суше. Действия французов заключались в том,
что Баттистино и Тривульцио пришли в Нови, откуда Баттистино был
ранее изгнан герцогом Миланским, но удерживал за собой крепость.
Охранявший Нови с шестьюдесятью конными латниками, двумястами
легкими кавалеристами и пятьюстами пехотинцами граф Кайяццо не решился
защищаться от нападения и отступил в Серравалле. Взятие Нови очень
повысило ставки изгнанников, ибо этот город изобилует людьми и
перекрывает сношения между Миланом и Генуей; кроме того, он расположен
очень удачно для вылазок в окрестные земли. Баттистино затем захватил
другие города, соседствующие с Нови, а кардинал Сан Пьетро ин винколи
с двумястами копьями и тремя тысячами пехотинцев занял Вентимилью
и приблизился к Савоне, но поскольку внутри никаких беспорядков не
произошло и стало известно что Джованни Адорно идет с большим
отрядом пехоты, кардинал удалился к Алтаре, городу маркиза Монферратско-
го, удаленному от Савоны на восемь миль. Начинания Тривульцио были
успешнее, ибо он решил приступить к военным действиям на территории
герцогства Миланского, хотя приказ короля предусматривал сперва
наступление на Геную и Савону. Тривульцио захватил Боско, важный замок
в контадо Алессандрии, под предлогом того, что для безопасности войск,
отправившихся на Ривьеру, было необходимо помешать людям герцога
Миланского из Алессандрии идти на помощь Генуе. Однако дабы явно не
нарушать повеление короля, он остановился на этом, упустив весьма
благоприятную возможность, ибо после взятия Боско жители всей
окрестной местности пришли в волнение, кто из страха, а кто из желания
перемен. У герцога было в этой стороне не более пятисот тяжелых конников
и шести тысяч пехотинцев, так что Галеаццо Сансеверино, находившийся
в Алессандрии, куда отступил также граф Кайяццо, усомнился в
возможности защитить ее без подкреплений; а сам Лодовико, проявив такую же
робость, которая была для него обычной и в других случаях, стал просить
герцога Феррарского быть посредником между ним и французским
королем. Но пока Тривульцио оставался между Боско и Нови, у Лодовико
было время принять нужные меры, а у венецианцев, которые
немедленно выступили на его защиту и ранее уже послали в Геную тысячу пять-
207

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
сот пехотинцев,— привести в Алессандрию множество тяжелых и легких
кавалеристов; затем они поручили графу Питильяно, командовавшему
их силами после того как маркиз Мантуанский отказался от службы
Венеции, с большей частью войска выступить на помощь герцогу. Таким
образом, столь успешно начатое дело расстроилось и Баттистино, ничего
не добившись в Генуе, поскольку в городе позаботились о поддержании
спокойствия, присоединился к Тривульцио, в оправдание своей неудачи
ссылаясь на то, что флорентинцы не стали нападать на Восточную
Ривьеру. Те посчитали неблагоразумным втягиваться в войну до того как
французы не усилят своих позиций и не получат перевес. Кардинал Винколи
тоже примкнул к Тривульцио, ограничившись только захватом
нескольких городков маркиза Финале90, который выступил на защиту Савоны.
Объединенные силы французов делали набеги в направлении Кастеллац-
цо, местечка, соседствующего с Боско и уже укрепленного герцогскими
военачальниками. Войско союзников в Алессандрии постоянно росло,
у французов же начала ощущаться нехватка денег и провизии; к тому же
другие капитаны неохотно подчинялись Тривульцио, и он был вынужден
отойти со своей армией в Асти, оставив гарнизоны в Нови и в Боско.
Полагают, что причиной неудачи этого предприятия послужило, как
это часто бывает, дробление сил на несколько частей, и что если бы все
они с самого начала были направлены на Геную, то результат мог быть
иным, ибо город был подвержен партийным раздорам и раздражен
потерей Пьетрасанты91, и кроме того, часть присланных туда миланским
герцогом немецких кавалеристов и пехотинцев через несколько дней
неожиданно вернулась в Германию. Не исключено также, что те самые
приближенные короля, которые за год то того помешали его приходу
в Италию на защиту Неаполитанскому королевству, использовали такие
же ухищрения, чтобы сорвать настоящую экспедицию из-за перебоев
в поставках. Ходили слухи, что герцог Миланский, обложивший своих
подданных огромными поборами, делал щедрые подарки герцогу
Бурбону и другим влиятельным лицам при дворе; эти обвинения раздавались
даже в адрес кардинала Сен-Мало. Но как бы то ни было, несомненно, что
герцог Орлеанский, который должен был идти в Асти и получал
постоянные напоминания короля, хотя и произвел все необходимые
приготовления, тем не менее задерживал выступление. То ли он не очень полагался
на выделяемые средства, то ли, как считали многие, не хотел уезжать из
Французского королевства, так как король постоянно недомогал, а в
случае его смерти, ввиду того, что у него не было сыновей, герцог становился
наследником престола.
Однако король, лишившись надежды на отвоевание Генуи и Савоны,
вернулся к переговорам с испанскими королями, отложенным по един-
90 Альфонсо I дель Карретто (1457 - 1516 или 1523 или 1528), маркиз Финале Лигуре в 1482 -
1499 и 1514 - 1516 гг., с 1496 имперский викарий в Италии. Он воевал за свои владения
с братьями при поддержке Лодовико Сфорцы и императора Максимилиана.
91 См. выше, гл.4 и 11.
208

Книга 3, глава 12
ственной причине: Карл не желал связывать себе руки на здешней
стороне Альп и отказывался включить в мирный договор итальянское
урегулирование, а испанские короли, напротив, хотели его включить, ибо
они были готовы уступить во всем, что не затрагивало их чести, и так как
общим намерением было завершение перемирия миром, они могли бы,
не роняя своего достоинства, покинуть лигу, куда входили вместе с
итальянцами. В конце концов, после неоднократного обмена посольствами,
испанская изворотливость, как обычно, возобладала, и стороны
заключили перемирие от своего имени, от имени своих подданных и вассалов,
а также от имени избираемых ими лиц. Это перемирие между Францией
и Испанией было заключено пятого марта/1497 г./, а для поименованных
участников начиналось через пятьдесят дней, и продлилось до
окончания октября. Каждая сторона включила в договор итальянских
правителей и государства, находившиеся с ними в союзе, а испанские короли еще
и короля Федериго и пизанцев. Кроме того, стороны договорились, что
в Монпелье для переговоров о мире приедут их представители, с
которыми смогут встретиться послы других союзников. В ходе этих совещаний
испанские короли намекали на свое возможное выступление, при
наличии благовидного предлога, совместно с французским королем против
итальянцев и уже тогда предлагали разделить Неаполитанское
королевство. Хотя перемирие было заключено без участия итальянских
союзников, оно устраивало всех, в особенности герцога Миланского, страстно
желавшего покончить с войной в своих владениях.
Но так как до двадцатого апреля Италия оставалась открытой для
военных действий, Тривульцио и Баттистино, а вместе с ними де Сернон92,
вернулись на Западную Ривьеру с пятитысячным отрядом и напали на
город Альбенгу. Они почти захватили его после первого приступа, но
войдя внутрь в беспорядке, были изгнаны малыми силами противника.
Затем они вторглись в маркграфство Финале в надежде, что итальянские
войска придут ему на помощь, и они смогут вызвать их на битву. Но этого
не случилось, и капитаны не совершили больше ничего существенного,
к тому же они начали ссориться между собой, а из-за перемирия выплата
жалованья сокращалась с каждым днем. Тем временем союзники вернули
себе потерянные города вокруг Нови, а затем, хотя выступивший к нему
граф Кайяццо был отброшен, капитулировал и Нови. В руках французов
оставались лишь маленькие городки в землях маркграфства Финале. При
всех этих треволнениях герцог Савойский, получавший выгодные
предложения отовсюду, и маркиз Монферратский93, попечение которого было
поручено римским королем Константину Македонскому, не встали ни на
сторону французского короля, ни лиги.
В том году, несмотря на продолжающуюся войну между
флорентинцами и пизанцами, ничего значительного в ее ходе не произошло, если
См. кн.1, прим.215.
Герцог Филипп II Савойский и маркиз Вильгельм IX Монферратский.
209

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не считать того, что пизанцы под командой Джанпаоло Манфроне
отправились с четырьмястами легкими кавалеристами и тысячью пятьюстами
пехотинцами отбивать бастион, построенный ими в Понте а Станьо и
потерянный, когда кесарь уехал из Ливорно. Узнав об этом, граф Ринуччо
с многочисленной конницей двинулся туда по ливорнской дороге, в то
время как пизанцы могли ожидать нападения только со стороны Пон-
тедеры; застигнув их в тот момент, когда они уже ворвались на бастион,
граф без труда обратил их в бегство, и многих взял в плен. Но вследствие
перемирия и эти военные действия были прекращены, хотя
флорентинцы остались недовольны, полагая невыгодным для себя давать
передышку пизанцам. Несмотря на перемирие, угроза со стороны Пьеро Медичи,
постоянно затевавшего всякого рода интриги, и страх перед
венецианскими силами, находившимися в Пизе, вынуждали их поддерживать
расходы на прежнем уровне.
Книга 3, глава 13
Герцог Миланский предлагает союзникам уступить Пизу флорентинцам,
чтобы разлучить их с французским королем. Неудача этого плана.
Внутреннее состояние Флоренции. Безуспешная попытка Пьеро Медичи
вернуться во Флоренцию. Гнусности и трагедии в семье папы. Приговоры
соучастникам Пьеро Медичи.
В минувшую годину бедствий герцог Миланский выказывал полное
удовлетворение поступками венецианского сената и полученной от
него помощью, публично превозносил в пышных речениях
венецианскую доблесть и могущество и восхвалял прозорливость первого герцога
Миланского Джован Галеаццо /Висконти/ за то, что он доверил сенату
Венеции исполнение своего завещания. Но после того как воюющие
сложили оружие или собирались сделать это, Лодовико не мог стерпеть, чтобы
Пиза, с таким старанием и ухищрениями преследуемая им, как загнанная
добыча, досталась венецианцам, к чему, по всей видимости, дело и шло.
Поэтому он вознамерился добиться того, чего не мог получить силой, с
помощью интриг, и его стараниями папа и послы испанских королей,— все
они были недовольны возвышением Венеции — предложили полностью
лишить французов почвы в Италии и привести ее к согласию, а для того
привлечь флорентинцев к участию в лиге, вернув им Пизу, потому что
иначе это было бы невозможно. Ведь флорентинцы, в отличие от других,
непрестанно призывали французского короля прийти в Италию, и если бы
он сделал это, то они, находясь в центре страны, могли бы с помощью
своих сил и денег причинить много неприятностей. Но венецианский посол
отверг это предложение, как весьма пагубное с точки зрения общего блага,
ссылаясь на то, что вследствие своей великой привязанности к
французскому королю флорентинцы в любом случае не будут заслуживать доверия,
если не обеспечат свои обещания надежным залогом, а в таком важном
210

Книга 3, глава 13
деле залогом могла бы быть только передача Ливорно в руки союзников.
Посол нарочно заговорил об этом, зная, что флорентинцы никогда не
согласятся на сдачу столь важного оплота их государства, и он сможет с
большей легкостью противостоять планам союзников; так впоследствии и
случилось, и он стоял на своем с такой горячностью, что папа и посол
миланского герцога не решились с ним спорить, дабы не разрушить лиги. Так как
первоначальный замысел не удался, папа и венецианцы решили оторвать
флорентинцев от союза с Францией силой; само положение во Флоренции
могло поощрить тех, кто задумал напасть на нее, ибо установившаяся
форма правления привела к расколу между гражданами.
При самом установлении народного правления ему не были приданы
те необходимые черты, которые обеспечивают должную свободу и
вместе с тем не позволяют невежеству и произволу развалить республику.
Поэтому высокопоставленные граждане не пользовались должным
уважением, а народ опасался их честолюбия; в принятии важных
решений участвовали малопригодные к этому люди; высшие магистраты,
разбиравшие самые сложные вопросы, сменялись каждые два месяца94,
и в управлении республикой царила полная неразбериха. Большим
влиянием пользовался Савонарола, паства которого образовала сплоченную
группу, включавшую и многих достойных граждан и превосходившую
численностью своих противников. Казалось, что государственные
должности и почести доставались в основном первым, а не последним;
поэтому республика оказалась расколотой и в государственных органах одна
партия сталкивалась с другой, так что, как это бывает в разделившихся
городах, люди не стеснялись действовать в ущерб общественному благу,
лишь бы навредить своим противникам. Беспорядки усугублялись тем,
что помимо лишений и больших расходов, понесенных городом, в этом
году случился сильный неурожай, и можно было ожидать, что голодная
чернь взбунтуется (desiderasse cose nuove).
Это недовольство заронило у Пьеро Медичи надежду на легкое
исполнение его намерений, подогреваемую и некоторыми гражданами.
Сговорившись с кардиналом Федерико да Сан Северино, своим старым другом,
и с Альвиано, а также получив тайную поддержку венецианцев, Пьеро
решил попытаться проникнуть во Флоренцию, тем более что, как ему стало
известно, гонфалоньером правосудия, то есть главой высшего
магистрата, был избран Бернардо дель Неро95, весьма степенный и влиятельный
муж, с давних пор приятель его отца и его самого, а другими членами
этого магистрата — некоторые старинные сторонники, коих можно было
заподозрить в сочувствии к Медичи. Папа согласился с этим планом,
чтобы разлучить флорентинцев с французским королем насильно, не имея
94 Правительство Флорентийской республики, Синьория, состоявшая и восьми приоров
и гонфалоньера, или знаменосца справедливости.
95 Бернардо дель Неро (1426 - 1497), трижды избиравшийся гонфалонером. Он был казнен за
участие в описываемом заговоре. В «Диалоге об управлении Флоренцией» (начало 20-х гг.
XVI в.) Гвиччардини выводит его в качестве одного из трех собеседников.
211

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
возможности добиться этого добром; герцог Миланский тоже не
возражал, ибо не видел путей для сотрудничества и взаимопонимания с
республикой при тогдашнем расстроенном управлении, хотя возвращение
Пьеро было ему не по душе, как вследствие нанесенных тому обид, так
и потому, что герцог подозревал его в чрезмерной зависимости от
венецианцев. Итак, Пьеро собрал сколько мог собственных средств и средств
друзей — полагали, что какую-то часть ему предоставили венецианцы,
и оправился в Сиену, а за ним Альвиано с пехотой и конницей, который
передвигался ночью и обходными путями, дабы скрыть свое
приближение от флорентинцев. В Сиене с помощью Джакопо и Пандольфо Пе-
труччи96, граждан, стоящих у руля правления и старых друзей его и его
отца, Пьеро тайно набрал еще людей и через два дня после заключения
перемирия, в котором не участвовали сиенцы, он выступил с
шестьюстами конниками и четырьмястами отборными пехотинцами в сторону
Флоренции. Он надеялся, что легко войдет туда, появившись внезапно
на рассвете и используя беспорядки или бунт, который, как он
рассчитывал, поднимут его сторонники. Возможно, эти расчеты оказались бы
небеспочвенными, если бы судьба не позаботилась о том, чтобы
исправить ошибки его противников. При наступлении ночи Пьеро остановился
в Тавернелле, местечке, состоящем из нескольких домов вдоль большой
дороги, с тем чтобы проделать оставшийся путь ночью, но начавшийся
ливень помешал этому, и он пришел во Флоренцию через много часов
после восхода. Это запоздание дало возможность тем, кто считался его
заклятыми врагами,— потому что плебс и почти все прочие граждане
безучастно ожидали исхода событий, взяться за оружие, призвать
своих друзей и приверженцев, и добиться от магистратов, чтобы в
Палаццо Пубблико97 были вызваны и там задержаны вызывающие подозрение
граждане, а также защищены ворота, ведущие в Сиену. По их просьбе
туда пришел и Паоло Вителли, который возвращался из Мантуи и по воле
случая накануне вечером оказался во Флоренции; таким образом, город
оставался спокойным, а Пьеро не решился штурмовать ворота, к
которым приблизился на расстояние полета стрелы. Простояв там четыре
часа и опасаясь, как бы на него не напали флорентийские всадники,
которые, как он справедливо предполагал, были отозваны из-под Пизы, он
возвратился в Сиену. Альвиано покинул ее и с помощью местных
гвельфов проник в Тоди, где разграбил почти все дома гибеллинов и перебил
пятьдесят три человека из глав этой партии. Его примеру последовали
Антонелло Савелли, вошедший в Терни, и Гаттески98, с помощью семьи
96 Семейство Петруччи - фактические правители Сиены в этот период. Пандольфо (1452 -
1512) и его братья были одними из глав партии Монте деи Нове (см. кн.1, прим. 226),
противостоявшей Монте дель Пополо. В 1487 г. партия «новески» вернулась к власти.
97 Дворец Синьории, совр. Палаццо Веккьо.
98 Гаттески - члены и сторонники семейства Гатти, синьоров Челлено, одного из самых
влиятельных в Витербо, традиционных гибеллинов. Вскоре они подверглись преследованиям
со стороны папы Александра VI.
212

Книга 3, глава 13
Колонна вторгшиеся в Витербо; они предались в названных городах и их
окрестностях таким же злодействам, направленным против гвельфов.
Папа никак не пытался навести порядок в церковных владениях, ибо он
не терпел расходов на подобные вещи, и кроме того, по природе он был
равнодушен к чужим бедам и не беспокоился относительно того, что
задевало его честь, лишь бы это не вредило его пользе и удовольствиям.
Но он не мог быть в стороне от семейных злоключений, которые
постигли его дом и прогремели таким развратом и жестокостью, которые
и у варваров не были виданы. Едва вступив на трон, папа стал наделять
всеми мирскими благами своего старшего сына" герцога Гандию, но
кардинал Валенсийский, душевно вовсе чуждый священному служению
и имевший склонность к военным занятиям, не мог стерпеть, что его
место занято братом, и к тому же, что их сестра мадонна Лукреция
отдавала тому любовное предпочтение. Итак, побуждаемый сладострастием
и честолюбием (двумя надежными пособниками всякого злодеяния), он
приказал убить герцога, когда тот в одиночестве ехал верхом по Риму,
и тайно бросить его в Тибр. Ходили еще слухи (правда, трудно поверить
в такое непотребство), что за любовь мадонны Лукреции соперничали
не только два брата, но и их отец; став папой, он расторг ее брак с
первым мужем, как не подобающий новому сану100 и выдал ее за Джованни
Сфорцу, синьора Пезаро, но не желая выносить даже соперничество
супруга, расстроил уже состоявшийся брак с помощью лжесвидетельства,
заставив доказать перед избранными им судьями и затем подтвердить
приговором, что Джованни был от природы бесплоден и неспособен к
соитию101. Папа был чрезвычайно подавлен смертью герцога Гандии,
которого он любил как самый преданный отец, и не имя привычки выносить
удары судьбы, ибо с детства и до тех пор ему во всем способствовала
удача, он так размягчился, что со слезами и глубочайшим волнением
сокрушался о своем горе в консистории. Он раскаялся во многих своих
поступках и в том образе действий, которого до того времени придерживался,
и твердил, что в будущем его поведение и помыслы станут другими. Папа
выбрал нескольких кардиналов, чтобы они помогли ему преобразовать
нравы и порядки курии. Этим занятиям он предавался несколько дней,
но когда стало выясняться, кто был виновником гибели сына, в чем
сначала подозревали кардинала Асканио или Орсини, папа забыл о своих
благих намерениях, а затем и о своем горе, и с еще большим рвением
вернулся к тем мыслям и делам, в которых он до того проводил время.
99 Хуан Борджиа был третьим сыном папы (Родриго Борджиа) после Педро Луиса, от которого
он унаследовал титул герцога Гандии, и Чезаре.
100 Лукреция был только обручена, причем дважды, с выходцами из Каталонии. После 1492 г.
эти контракты были расторгнуты.
101 Лодовико Моро предлагал племяннику, чтобы тот публично продемонстрировал свою
состоятельность, но он отказался и в конце концов был вынужден принять условия папы.
Отрывок с начала абзаца до этого места был исключен из итальянских изданий «Истории»
Гвиччардини, он был впервые обнародован во французском переводе в 1568 г. и в отдельной
латинской публикации в Базеле в 1569 г.
213

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Вследствие вылазки, предпринятой Пьеро Медичи, во Флоренции
случились новые неприятности, ибо вскоре на свет выплыли сведения о его
осведомителях в городе и были арестованы многие знатные граждане,
а другие бежали. Судебное расследование вскрыло состав заговорщиков,
и к смерти были приговорены не только Никколо' Ридольфи, Лоренцо
Торнабуони, Джанноццо Пуччи и Джованни Камби, которые
уговаривали Пьеро явиться во Флоренцию, а Лоренцо еще и снабжал его деньгами,
но и Бернардо дель Неро, обвиненный только в том, что он знал об этих
переговорах, но не сообщил о них. Это преступление, которое согласно
флорентийским статутам и толкованию законов, данному большинством
правоведов, карается смертной казнью, усугублялось тем, что Бернардо
в момент прихода Пьеро был гонфалоньером и как государственный
чиновник нес большую ответственность, чем частное лицо. Родственники
осужденных хотели обжаловать приговор перед Большим советом
народа в соответствии с законом, принятым при учреждении народного
правления102, но зачинщики процесса, опасаясь, что народ из сочувствия
к возрасту, благородству и родственным связям осужденных смягчит
приговор, добились обсуждения вопроса о том, возможна ли апелляция,
в тесном кругу граждан. Здесь получили перевес те, кто говорил об
опасности заговора и об угрозе мятежа, а также о том, что во избежание
беспорядков можно в некоторых случаях отступить от законов. Своим
напором, угрозами и почти силой эти люди заставили некоторых членов
высшего магистрата согласиться, чтобы, невзирая на апелляцию, в ту же
ночь состоялась казнь. Больше всех об этом хлопотали сторонники
Савонаролы, которых он не без ущерба для своей репутации не стал
отговаривать от нарушения закона, внесенного им несколько лет назад как весьма
полезного и даже необходимого для поддержания свободы103.
Книга 3, глава 14
Федерико Арагонский возвращает себе другие города. Заключение
перемирия между испанскими королями и Карлом VIII. Смерть Филиппа,
герцога Савойского. Герцог Феррарский передает Генуэзский замок
Лодовико Сфорце. Сомнения и нерадение французского короля и их
последствия для Италии. Члены Итальянской лиги снова обсуждают
вопрос о возвращении Пизы Флоренции. Возражения и противодействие
венецианцев.
Втом же году неаполитанский король Федериго получил
инвеституру на королевство от папы, торжественно короновался, принудил
102 Этот закон был принят по инициативе Савонаролы 19 марта 1495 г.
103 Возможно, здесь влияние Макиавелли, который в «Рассуждениях о первой декаде Тита
Ливия» (1, XLV) также осуждает Савонаролу за это отступление от принятого им самим
закона и называет его в числе причин падения Савонаролы. «Разоблачив таким образом свой
властолюбивый и пристрастный нрав, он нанес ущерб своей репутации и вызвал дурные толки».
214

Книга 3, глава 14
к капитуляции Монте Сант'Анджело, где доблестно защищался от имени
французского короля Джулиано из Лотарингии, а также Чивиту /в
Калабрии/ и некоторые другие города, занятые Карло ди Сангро. По
окончании перемирия из королевства был окончательно изгнан римский
префект, и так же Федериго вознамерился поступить с князем Салерно,
который был осажден в замке Диано и наконец, покинутый всеми,
получил возможность уехать со всем своим имуществом. Ту часть владений,
которая еще не была у него отнята, он оставил князю Бизиньяно с
условием передать их Федериго после того как он узнает, что его родственник
целым и невредимым добрался до Сенигаллии.
В конце этого года, после того как переговоры, перенесенные из
Монпелье в Нарбонну, были прерваны из-за неумеренных требований
испанских королей, встречи снова возобновились, но прежние трудности
сохранялись, ибо французский король не соглашался ни на какие условия,
если в них включалась Италия, а испанские короли не хотели отдать ему ее
на откуп, однако стремились избежать войны с ним по ту сторону гор,
которая была бы весьма тяжелой и не сулила никаких прибытков. Наконец,
было заключено перемирие вплоть до расторжения и еще на два
месяца, и никто из итальянских правителей в нем не упоминался. Последним
испанские короли объявили о перемирии и о том, что сочли возможным
заключить его без ведома союзников, так же как герцог Миланский без их
ведома мог заключить мир в Верчелли; что они, вступив в лигу, начали
войну во Франции и продолжали ее много месяцев, но деньги, обещанные
союзниками, так и не были выплачены. Таким образом, у них были все
основания не выполнять своих обязательств, однако они неоднократно
давали понять, что если обещанные за ведение войны сто пятьдесят тысяч
дукатов будут им переданы, они их примут в счет будущего и затем войдут
на территорию Франции с большим войском. Но так как участники лиги со
своей стороны в ответ на эти предложения не сделали ничего полезного
для взаимного доверия и общего блага, а лига, составленная ради свободы
Италии, превратилась в средство ее захвата и угнетения, ибо венецианцы,
не довольствуясь тем, что в их руки попали многие порты
Неаполитанского королевства, без всяких на то прав заняли Пизу, то им — испанским
королям — остается только позаботиться о себе, заключив перемирие,
ввиду того что другие разваливают общее дело. Впрочем, это перемирие
продиктовано скорее предосторожностью, а не желанием выйти из лиги,
ибо перемирие всегда может быть ими расторгнуто, как они и поступят,
если увидят, что итальянские правители изменят свое намерения и свои
поступки в отношении общего блага. Тем не менее, вышеназванные
короли не смогли в полной мере насладиться миром вследствие кончины
испанского принца Хуана, их единственного сына.
Тогда же умер герцог Савойский Филипп, который оставил
малолетнего сына104. После долгих раздумий он, казалось, склонялся на сторону
Филиппу Савойскому наследовал его сын от Маргариты Бурбон Филибер II (1480 - 1504).
215

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
союзников, которые обещали ему ежегодно выплачивать по двадцать
тысяч дукатов, но доверие к нему было столь невелико, что если бы
французский король предпринял нечто серьезное, они не очень полагались бы
на герцога.
В конце того же года герцог Феррарский возвратил своему зятю
Лодовико Генуэзский замок по истечении двух лет, на протяжении которых он
держал его в качестве залога. Сперва он обратился к французскому
королю с просьбой оплатить, в соответствии с Верчелльскими соглашениями,
половину его расходов на охрану замка. Король был готов сделать это,
если ему будет передан /замок/ Кастеллетто, как по его мнению, и
следовало в связи с неисполнением герцогом Миланским своих обязательств.
Эрколе ответил, что это не было доказано, и чтобы осудить Лодовико,
следовало призвать его на суд. Тогда король предложил внести деньги
в залог, с тем чтобы перед выплатой ему были представлены основания,
по котором он должен ее осуществить. Но Эрколе предпочел уступить
настояниям венецианцев и своего зятя, не столько вследствие просьб
и уступок со стороны Лодовико, который за несколько дней до того
вручил архиепископство Миланское его сыну, кардиналу Ипполиту105,
сколько из опасения поссориться с могущественными соседями, учитывая, что
вероятность прихода французов с каждым днем снижалась. Поэтому
герцог отозвал от французского двора своего сына дона Феррандо и отдал
Лодовико Кастеллетто в обмен на выплату расходов, в том числе и доли
французского короля. После этого венецианцы, желая выказать свое
участие, приняли дона Феррандо на службу с сотней тяжеловооруженных
всадников.
Хотя эта передача замка не была справедливой и подрывала
репутацию французского короля в Италии, тот не выказывал должного
возмущения, а напротив, когда Эрколе отправил к нему посла с извинениями
за то, что вследствие соседства его владений с владениями венецианцев
и герцога Миланского, почти объявивших ему войну, он был вынужден
подчиниться необходимости, король выслушал его с обычным
равнодушием, как будто речь шла о безделушке, ибо во всех своих поступках он
полагался на случай и постоянно сталкивался с трудностями и
неудачами. Он по-прежнему имел горячее желание идти в Италию, и
обстоятельства для этого складывались как никогда благоприятно: с испанскими
королями было заключено перемирие, швейцарцы возобновили свой
союз с Францией, а между членами лиги возникли размолвки, но
помехой выступали многочисленные приближенные Карла. Некоторые из них
отвлекали его все новыми удовольствиями, другие склоняли к походу,
Малолетним сыном Гвиччардини называет, возможно, отпрыска Филиппа от второй жены,
Клодин де Бросс, Карла (1486 - 1553), герцога с 1504 г.
105 У Эрколе было четыре сына от Элеоноры Арагонской, дочери Фердинанда I
Неаполитанского: Альфонс, Фердинанд (Феррандо, 1477-1540), Ипполит и Сигизмунд (1480 -
1524). Ипполит (1479 - 1520) был сделан кардиналом в 1493 г. Лодовико Ариосто посвятил ему
поэму «Неистовый Роланд».
216

Книга 3, глава 14
но при условии таких обстоятельных приготовлений на суше и на море
и таких расходов, что на них потребовалась бы уйма времени. Кардинал
Сен-Мало по обыкновению не упускал случая задержать выплаты; таким
образом, не только выступление в Италию откладывалось на
неопределенное время, но и почти завершенные дела оставались в небрежении.
Флорентинцы непрестанно призывали короля выступить в поход,
обещая, как только он сделает это, начать войну со своей стороны. С этой
целью они договорились о том, что Обиньи со ста пятьюдесятью
французскими копьями, из которых пятьдесят будут оплачены ими, а сто —
королем, переправится по морю в Тоскану и возглавит их войско. Маркиз
же Мантуанский, который после победного возвращения из
Неаполитанского королевства был с позором уволен из венецианской службы по
подозрению, что он вел переговоры о переходе к французскому королю,
теперь в действительности намеревался это сделать, и новый герцог Са-
войский хотел последовать его примеру. Бентивольо обещал примкнуть
к королю по его приходе в Италию, а папа, не давая определенного ответа
на этот счет в ходе ведущихся переговоров, решил по крайней мере не
противиться французам. Однако всех их останавливала медлительность
и нерадивость короля, ибо несмотря на его обещания, в Асти не
прибывали войска, Обиньи не был дан приказ о выступлении, а Орсини и Вител-
ли, служившие королю, не получали жалования, что в преддверии войны
было немаловажно. Вителли вознамерились перейти к венецианцам,
тогда флорентинцы, не имея времени уведомить короля, наняли их на один
год от своего и Карла имени, за что король похвалил своих союзников, но
не подтвердил соглашения и не выплатил своей доли жалованья, а
напротив, прислал Жемеля с просьбой ссудить ему сто пятьдесят тысяч
дукатов на военные расходы. В конце концов, по обыкновению
добровольно подчиняясь чужим внушениям, он неожиданно покинул Лион и уехал
в Тур, а затем в Амбуаз, как всегда обещая скоро вернуться в Лион. Эти
события лишили французских сторонников в Италии всякой надежды,
и Баттистино Фрегозо примирился с миланским герцогом.
Лодовико, вдохновленный этими успехами, с каждым днем все
больше выказывал неудовольствие тем, что венецианцы обосновались
в Пизе, и побуждал папу и испанских королей вернуться к вопросу о
возвращении города и покончить с этим. Флорентинцы по его
предложению оправили в начале тысяча девятьсот четыреста девяносто
восьмого года в Рим посла для переговоров, наказав ему, однако, действовать
осторожно и дать понять папе и всем прочим, что, получив Пизу, они
присоединятся к ним для защиты Италии от французов, но вместе с тем
не дать повода для подозрений французскому королю, на случай, если
договоренность не состоится. Встреча в Риме затянулась на много дней,
и все это время папа, послы испанских королей и послы герцога
Миланского настойчиво твердили венецианскому послу, что ради общей
безопасности необходимо пойти навстречу флорентинцам и обратить
217

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
их против французов, поэтому сенат, как и все остальные, должен
согласиться на это, дабы искоренить все причины смуты и никто в Италии
не пожелал бы призвать чужеземцев. Но если бы согласие среди
итальянцев не было достигнуто, это могло бы дать кому-то повод для
интриг, отчего к ущербу для всех произойдут опасные перемены. Но
мнение венецианского сената было совершенно другим. Прикрывая свою
алчность благовидными предлогами и понимая, кто стоит за
вышеупомянутыми требованиями, сенат через своего посла с большим
возмущением выразил уверенность, что они вызваны не заботой об общем
благе, а дурными намерениями, которые кое-кто из союзников питает
против венецианцев. Ведь флорентинцы очень привязаны к французам
и полагают, что их приход в Италию позволит им завладеть большей
частью Тосканы, поэтому они, несомненно, не удовольствуются
получением обратно Пизы и было бы опасно отдать им город, ибо чем они
станут сильнее, тем больше беспокойства причинят Италии. Этот вопрос
затрагивает честь и репутацию всех, но более всего Венецианской
республики, ибо все союзники единодушно пообещали пизанцам помочь
в защите их свободы, но затем, так как никто из них не проявил
желания тратиться на общие нужды, это бремя легло на нее, и она не жалела
никаких расходов и трудов для Пизы, так что теперь было бы позорно
отказаться от нее и нарушить данное слово, ведь если другим это
неважно, венецианцы всегда верны ему и никоим образом не желают от него
отступиться. Они крайне огорчены тем, что остальные беззастенчиво
осуждают их за совместно начатое и в общих интересах продолженное
дело, и тем, что их порицают с такой неблагодарностью за добрые
поступки. Непомерные расходы, понесенные ими в этом и в других
случаях, опасности и лишения, испытанные ими с момента заключения лиги,
не заслуживают подобного воздаяния, ибо они были такого рода, что
можно смело сказать: благодаря им спасена Италия, ведь на реке Таро
сражалось именно венецианское войско и именно оно отвоевало
Неаполь. Кто же еще принудил к сдаче Новару? Кто принудил
французского короля убраться восвояси? Кто противостоял ему в Пьемонте всякий
раз, когда он делал попытки вернуться? Никто не сможет отрицать, что
все это было предпринято ради блага Италии, ибо венецианцы никогда
не подвергались угрозе первыми, и не они были причиной
оплошностей, которые им пришлось исправлять: не они призвали
французского короля в Италию и сопровождали его после перехода через горы; не
они ради экономии подвергали опасности общее дело, напротив, часто
бывало так, что венецианский сенат устранял препятствия, возникшие
по чужой вине к всеобщему ущербу. Если все это осталось неизвестным
или было так скоро забыто, все равно непозволительно, следуя дурному
примеру некоторых, пятнать достоинство и надежность Венецианской
республики, тем более что от сохранения свободы пизанцев зависят
безопасность и благополучие всей Италии.
218

Книга 3, глава 15
Книга 3, глава 15
Смерть Карла VIII и ее последствия. Утрата Савонаролой влияния
во Флоренции. Его конфликт с папой. Его казнь.
Вто время как между союзниками возникли вышеописанные явные
разногласия, новое происшествие полностью опрокинуло
человеческие прогнозы. В ночь на восьмое апреля /1498/ в Амбуазе от
кровоизлияния, называемого врачами апоплексией, умер король Карл. Это
случилось, когда он наблюдал за игрой в мяч, и уже через несколько часов не
сходя с места он простился с жизнью, после того как привел в смятение
весь мир, благодаря не столько своей доблести, сколько
неуравновешенности. Он мог посеять новую смуту, ибо горячо желал вернуться в Италию
и в один прекрасный день по собственной инициативе или по подсказке
тех, кто завидовал влиянию кардинала Сен-Мало, преодолел бы
воздвигнутые перед ним преграды. Поэтому, хотя в Италии в зависимости от
обстоятельств то разрастались, то утихали слухи о его приходе, там
сохранялось постоянное напряжение; папа, стремясь возвысить своих
сыновей, вступил с королем в тайные переговоры о новом союзе, а позднее
стало известно, правда это или нет, что и герцог Миланский поступил так
же, чтобы не жить в постоянном страхе. Поскольку у Карла не было
сыновей, французское королевство досталось герцогу Орлеанскому Людовику,
ближайшему родственнику Карла по мужской линии106. В Блуа, где он
тогда находился, после смерти короля поспешила королевская стража и весь
двор, а затем один за другим все сеньоры страны, чтобы поздравить его
и выразить свою преданность. Впрочем, втайне шли разговоры о том, что
согласно старинным обычаям королевства Людовик утратил право на
корону, выступив против верховной власти во время войны в Бретани107.
На следующий же день после того как Карл простился с жизнью, когда
христиане празднуют Вербное воскресенье, во Флоренции пал режим
Савонаролы. Последний еще намного ранее был обвинен папой в
скандальных проповедях против обычаев духовенства и римской курии, в том, что
он сеял раздоры во Флоренции, и в том, что его учение было не вполне
католическим. Несколько апостольских бреве призывали Савонаролу
в Рим, но под разными предлогами он отказывался явиться и наконец за
год до описываемых событий был отлучен папой от Церкви. После
этого он на протяжении нескольких месяцев воздерживался от проповедей,
и если бы так продолжилось еще некоторое время, он без труда получил
бы прощение, ибо папа, лично не придававший значения делам
Савонаролы, принял меры против него скорее по наущению и по настоянию его
106 Людовик был сыном герцога Карла Орлеанского (1394 - 1475) и внуком Людовика I
Орлеанского (1372 - 1407), мужа Валентины Висконти, убитого по приказу герцога
Бургундского Жана Бесстрашного. Людовик I был вторым сыном короля Карла V (1338 - 1380)
и братом Карла VI (1368 - 1422).
107 Герцог Орлеанский Людовик II участвовал в «Безумной войне» 1485 - 1488 гг. на стороне
герцога Бретонского против малолетнего Карла VIII и затем провел три года в заключении.
219

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
противников. Однако тому казалось, что молчание пагубно для его
влияния или противоречит его целям, которых он мог достичь только путем
неустанной проповеди, поэтому он пренебрег предостережениями папы
и вернулся к публичным выступлениям, объявив, что наложенные на
него запреты противоречат божьей воле и вредят общественному благу,
что они несправедливы и недействительны; при этом он яростно
нападал на папу и всю курию. Это стало причиной больших волнений, ибо
противники Савонаролы, все более популярные в народе, осуждали его
поведение и говорили, что его дерзость приведет к ссоре с папой, в то
время как союзники обсуждали вопрос о возвращении Пизы и
следовало всеми способами склонять понтифика на свою сторону. Сторонники
Савонаролы защищали его, утверждая, что мирские интересы не должны
быть помехой для божьего промысла и что вмешательство папы в дела
республики под указанными предлогами недопустимо; это
противостояние продолжалось много дней, и наконец папа сильно разгневался, стал
угрожать в новых бреве наказаниями для всего города, после чего
магистраты приказали Савонароле прекратить проповеди. Он подчинился,
но многие из его монахов продолжили проповедовать в разных церквах.
Однако раскол в среде духовенства был столь же значителен, как и
между мирянами, и братья из других орденов выступали с горячими речами
против Савонаролы; в конце концов в пылу страстей они предложили,
чтобы один из монахов, стоявших за Савонаролу, и один из
францисканцев108 в присутствии народа прошли испытание огнем, тогда в
зависимости от того, спасется или сгорит ставленник Савонаролы, было бы ясно,
пророк тот или обманщик, ведь до этого он неоднократно утверждал
в своих проповедях, что в знак истинности его предсказаний он мог бы,
если потребуется, по милости Божьей пройти невредимым через огонь.
Однако Савонарола был недоволен тем, что почин устроить испытание
исходил в настоящем случае не от него, и хотел помешать ему с помощью
некоторых уловок, но так как дело зашло уже далеко и некоторые
граждане намеренно его раздували, желая избавить город от такой напасти,
отступать было поздно. В назначенный день оба монаха в
сопровождении своих товарищей пришли на площадь перед Палаццо Пубблико при
большом стечении народа не только из Флоренции, но и из окрестных
городов, и тут францисканцам стало известно, что Савонарола велел, чтобы
его кандидат, вступая в огонь, держал в руке Святое причастие.
Минориты начали возражать, говоря, что такой поступок ставит под удар
авторитет христианской веры, которая сильно пошатнется в неискушенных
душах, если просфора сгорит, но присутствовавший там Савонарола
настаивал на своем; возник спор и испытание не состоялось. В результате
влияние Савонаролы было настолько подорвано, что на следующий день,
когда вспыхнули случайные беспорядки, его враги взялись за оружие,
108 Это были доминиканец Доменико да Пешия (Буонвичини) и францисканец Франческо ди
Пулья.
220

Книга 3, глава 15
опираясь на высший магистрат, захватили монастырь Сан Марко, где он
жил, и отвели Савонаролу с двумя другими монахами в городскую
тюрьму. Во время этой сумятицы родственники тех, кто в прошлом году был
обезглавлен, убили Франческо Валори109, весьма влиятельного
гражданина и первого последователя Савонаролы, ибо он более всех был повинен
в том, что осужденным не позволили обратиться к Совету народа110. Затем
монах был подвергнут пыткам, хотя и не очень жестоким, и на основании
данных им показаний состоялось публичное расследование111.
Савонарола отверг всю возведенную на него клевету и обвинения в алчности,
недостойном поведении и тайном сговоре с государями, но признал, что
его предсказания не были божественным откровением, и что он делал их
по своему разумению, основываясь на чтении и изучении Священного
Писания. У него не было дурной цели достичь таким способом высокого
положения в Церкви, но лишь намерение добиться созыва вселенского
собора, дабы реформировать испорченные нравы духовенства и
привести Божью Церковь, оказавшуюся в пренебрежении, к возможному
подобию апостольским временам. Заслугу столь великого и славного
деяния он ставил гораздо выше звания папы, ибо его можно было свершить
лишь благодаря необыкновенной учености и добродетели, а также
всеобщему уважению, папство же приобретается часто с помощью интриг или
милостью судьбы. Эти показания Савонарола подтвердил в присутствии
многих духовных лиц, в том числе и из его ордена, хотя, как впоследствии
рассказывали его сторонники, в немногих словах, которые можно
толковать по-разному. После этого по приговору присланных папой генерала
ордена доминиканцев112 и епископа Ремолино113, впоследствии ставшего
кардиналом Сорренто, Савонарола вместе с двумя другими монахами114
был лишен сана с соблюдением предписанных Римской церковью
обрядов и передан светским властям, которые повесили и сожгли
осужденных. Процедура снятия сана и казни привлекла не меньше людей, чем
испытание огнем, которое ранее должно было происходить на том же месте
и породило ожидание обещанного чуда. Смерть Савонаролы, которую он
принял со стойкостью, но не произнеся ни единого слова, которое могло
бы свидетельствовать в пользу его преступности или невиновности, не
109 Франческо Валори (1439 - 1498), четырежды гонфалоньер, глава партии «плакальщиков»
(piagnoni), сторонников Савонаролы. В августе 1497 он был членом Совета десяти и настоял
на казни лиц, замешанных в заговоре в пользу Медичи. Он был убит 8 апреля 1498 г. вместе
с женой во время нападения толпы на его дом.
110 См. выше, гл. 14.
111 Материалы процесса против Савонаролы публиковались, начиная с 1498 г., но
в переработанном виде. Ниже Гвиччардини цитирует эти материалы.
112 Джоаккино Турриано (1416 - 1500), венецианец, генерал ордена доминиканцев с 1487 г.
113 Франческо Ремолино, (де Ремолинс, 1462 - 1518), испанский правовед, учившийся
и преподававший в Пизанском университете. Епископ Лериды, с 1503 г. кардинал Санти
Джованни э Паоло.
114 Савонарола был казнен 23 мая 1498 г. на площади Синьории вместе с Доменико Буонвичини
и Сильвестро Маруффи.
221

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
№
ν
I Ш'
Il
..
SäS^"*^!'..... f ι- i ' * · ■' '■■!<__.»_]· * f , «. *
Филиппо Дольчати. Казнь Савонаролы. 1498. Музей Сан Марко, Флоренция.
покончила с разноголосицей мнений и страстей. Многие считали его
обманщиком, другие, напротив, полагали, что обнародованное признание
доминиканца было сфабриковано, или он сделал его, вследствие
немощного сложения не выдержав пыток и отступив от правды. Эту слабость
извиняли, ссылаясь на пример главы апостолов, который не подвергался
пытке или воздействию какой-то внешней силы, но лишь услыхав слова
служанок и рабов отрекся от своего учителя, несмотря на все его чудеса
и святые заповеди115.
115 Этот сюжет об отречении Петра встречается во всех четырех канонических Евангелиях
(Мф. 26:69-75; Мк. 14:66-72; Лк. 22:55-62; Ин. 18:15-18, 18:25-27). Савонарола, находясь
в тюрьме, упоминает о нем в написанном там «Толковании псалма «Помилуй мя Господи»».
222

Книга 4, глава 1
Книга 4
Книга 4, глава 1
Права нового французского короля на Миланское герцогство
и его желание их отстаивать. Отношение итальянских государей
и правительств к новому королю. Венецианцы, папа
и флорентинцы шлют к нему посольства. Радушный прием,
встреченный ими у короля, и начало переговоров.
Смерть французского короля
Карла избавила итальянцев
от нависшей со стороны
французов угрозы, ибо казалось
маловероятным, чтобы Людовик
двенадцатый в самом начале своего
правления втянулся в войну по эту
сторону гор. Однако те, кто думал
0 будущем, не могли отделаться
от мысли, что отсроченное зло со
временем может стать опаснее,
ибо огромная власть досталась
искушенному в военном деле
королю, закалившемуся во многих
войнах, не склонному к
расточительству и несравненно более
самостоятельному, чем его
предшественник. Ему не только принадлежали как французскому королю те же
права на Неаполитанское королевство, но по своей семейной линии он
претендовал на герцогство Миланское в качестве наследника его бабки
мадам Валентины1, которая была выдана ее отцом Джован Галеаццо
Висконти, еще до того как он, будучи имперским викарием, получил титул
миланского герцога, за Людовика, герцога Орлеанского, брата
французского короля Карла шестого, и кроме приданого, состоявшего из города
и контадо Асти и огромной суммы денег, было оговорено, что при
пресечении мужской линии на трон Миланского герцога вступает Валентина,
а в случае ее смерти, ее ближайшие потомки. Эта оговорка, сама по себе не
имевшая силы, была, если верить тому, что говорят французы,
утверждена властью папы, ибо в тот момент императорский престол был
вакантным, а римские папы, исходя из принятых ими самими законов, считают,
что в таких случаях они замещают императоров. Таким образом, когда
после смерти Филиппо Марии Висконти у Джован Галеаццо не осталось
потомков мужского пола, сын Валентины, герцог Орлеанский Карл, стал
1 См.кн.1,прим.86.
Ф.С.Дельпеш. Людовик XII. Литография
начала XIX в.
223

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
претендовать на указанный титул, как впрочем, и другие государи, чье
честолюбие обычно использует любые подвернувшиеся предлоги:
император Фридрих2 — в связи с тем, что после пресечения линии, упомянутой
в инвеституре римского короля Венцеслава, данной Джован Галеаццо, эти
владения должны были отойти к империи; и король Арагона и Неаполя
Альфонс, назначенный наследником в завещании Филиппо3. Но все
превозмогли силы, старания и удача Франческо Сфорцы, который в
оправдание вооруженного переворота ссылался на наследственные права своей
жены Бьянки, единственной побочной дочери Филиппо /Марии/. Карл
Орлеанский, который во время англо-французских войн попал в плен в ходе
сражения при Азенкуре4 и двадцать пять лет провел в английской
тюрьме, по бедности и невезению не мог бы отвоевать герцогство Миланское
своими силами, и не мог также получить никакой помощи от
французского короля Людовика одиннадцатого, хотя был связан с ним близкими
родственными узами5. Этот король с самого начала своего царствования
находился в большой вражде с главными сеньорами Французского
королевства, которые под видом заботы о государственном благе устраивали
против него заговоры в собственных целях и из-за собственных обид6,
поэтому он всегда почитал принижение грандов залогом своего величия
и безопасности. Вот отчего сын Карла Людовик Орлеанский, хотя и был
зятем короля7, не мог ожидать его милостей, а после смерти свекра, не
желая смириться с предпочтением, которое было отдано в правление
Карла восьмого, тогда подростка, сестре короля герцогине Анне Бурбон-
ской8, попытался совершить переворот, но неудачно, и еще менее удачно
действовал в Бретани. Он присоединился к противникам Карла, которые
пытались не допустить, чтобы он получил Бретань, став благодаря браку
с Анной Бретонской после смерти ее отца Франциска, не имевшего
сыновей, наследником упомянутого герцогства. Более того, Людовик
Орлеанский сам втайне намеревался жениться на Анне; во время сражения
между французами и бретонцами при Сент-Обене9 в Бретани он попал
в плен, был доставлен во Францию и пробыл два года в заключении, так
что не располагал возможностью, а после освобождения из тюрьмы по
2 Фридрих III Габсбург (1415-1493), отец Максимилиана, был избран римским королем,
фактически императором, в 1440 г., в 1452 г. он короновался в Риме.
3 См. кн.1,прим.ЗЗ.
4 25 октября 1415 г. После возвращения во Францию Карл посвятил себя поэтическому
творчеству.
5 Король Людовик был двоюродным племянником Карла (отец последнего Людовик I
Орлеанский приходился родным братом королю Карлу VI и дядей Карлу VII, отцу Людовика XI).
6 В 1465 г. крупнейшие удельные правители, герцоги Беррийский, Бретонский, будущий
герцог Бургундский Карл Смелый и другие вступили в направленную против Людовика XI
Лигу общественного блага и принудили его к политическим уступкам.
7 Он был женат первым браком на дочери Людовика XI Жанне, с которой развелся в 1499 г.
8 Анна де Боже, дочь Людовика XI и жена Пьера Бурбона, с 1483 по 1491 регентша при
Карле VIII.
9 28 июля 1488 г. при Сент-Обен дю Кормье.
224

Книга 4, глава 1
милости короля, содействием Карла VIII для того чтобы предпринять
поход в Италию — до тех пор, пока он по поручению короля не остался в Асти
и не захватил Новару, впрочем, ненадолго. Но когда он стал французским
королем, его главным желанием было приобрести причитающееся ему по
наследству герцогство Миланское: это желание он усвоил еще в детстве,
а затем оно только усилилось вследствие неудачи в Новаре и дерзкого
обращения со стороны Лодовико Сфорцы, выказанного, когда герцог
Орлеанский находился в Асти. Тогда он воспылал ненавистью к последнему.
Итак, через несколько дней после смерти короля Карла, по решению
своего совета, Людовик провозгласил себя не только королем Франции,
Неаполя, Иерусалима и обеих Сицилии, но и герцогом Миланским. Дабы
уведомить всех о своих планах относительно Италии, король написал письма
по случаю своего вступления на престол папе, венецианцам и
флорентинцам, и отправил к ним своих людей для подготовки новых союзов, ясно
выражая намерение завоевать Миланское герцогство.
Для этого открывались немалые возможности, ибо смерть Карла
породила у итальянцев совершенно иные по сравнению с прежними
настроения: папа, исходя из собственных интересов, которые нельзя было
удовлетворить в мирное время, желал новой смуты в Италии, а
венецианцы, не опасаясь больше мести Карла за нанесенные ему обиды, были
склонны доверять новому королю. Эти настроения с каждым днем
укреплялись, так как хотя Лодовико Сфорца прекрасно знал, что его
ожидает встреча с самым суровым и безжалостным врагом, он, как и Федери-
го Арагонский, тешил себя надеждой, что тот не сможет быстро прийти
в Италию, и, обуреваемый сегодняшней досадой, пренебрегал
завтрашней опасностью, поэтому он не оставил мысли о противодействии
венецианцам в Пизе. Одни флорентинцы стали охладевать к союзу с
Францией, ибо хотя новый король до этого благоволил к ним, взойдя на трон, он
не был связан с ними ни словом, ни каким-либо чувством
признательности, в отличие от своего предшественника, который заключил с ними
договоры во Флоренции и в Асти, и ради сохранения союза с которым они
были готовы подвергаться опасностям и лишениям. Постоянно растущие
раздоры между венецианцами и миланским герцогом привели к тому,
что флорентинцы утратили страх перед силами союзников и решили
полагаться не на сомнительную помощь далекой Франции, а на твердое
расположение соседней Ломбардии.
При такой разноголосице мнений и поступки были различными.
Венецианский сенат сразу отправил к королю своего секретаря,
находившегося при герцоге Савойском, и с целью заложить основания для
союза, который со временем сможет послужить общим интересам, избрал
трех послов10, дабы они поздравили Людовика с вступлением на престол
и объяснили, что их неприязнь к Карлу была вызвана резонными подо-
10 Секретарем посольства был Джампьетро Стелла. 3 посла — Антонио Лоредан, Никколо
Микиель и Джироламо Дзордзи.
225

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зрениями относительно его намерений не ограничиваться только
Неаполитанским королевством, а завоевать всю Италию. Папа, задумавший
сделать из своего сына, кардинала Чезаре, мирского князя, начал
строить великие планы и также немедленно отправил к королю послов, имея
в виду начать торг по поводу духовных милостей, ибо он знал о горячем
желании Людовика покинуть супругу Жанну11, бесплодную и
безобразную, почти силой навязанную ему ее отцом Людовиком одиннадцатым,
и о столь же сильном его желании взять в жены вдову своего
предшественника Анну, не столько вследствие воспоминаний о старинной
привязанности, установившейся между ними перед битвой при Сент-Обене,
сколько ради приобретения посредством этого брака герцогства Бретани
с его обширными и весьма нужными для Французского королевства
землями; но брак нельзя было заключить без содействия понтифика.
Флорентинцы в свою очередь отправили послов к королю вследствие
старинных отношений их города с французской короной и для подтверждения
собственных заслуг и обязательств прежнего короля. На этом настаивал
и герцог Миланский, дабы с их помощью помешать переговорам,
затеянным венецианцами, потому что и та, и другая республика должны
были завести речь о Пизе, но также и потому, что если бы флорентинцы
добились какого-то успеха, они могли бы при случае содействовать его
примирению с французским королем, к чему герцог стремился всеми
силами. Все послы были приняты королем радушно, и он вступил с ними
в переговоры, хотя твердо решил ничего в Италии не предпринимать, не
обеспечив прежде безопасности для Французского королевства путем
новых союзов с соседними государями.
Книга 4, глава 2
Лодовико Сфорца решает оказать помощь флорентинцам вооруженной
силой в отвоевании Пизы. Разгром флорентинцев в долине Сан Реголо.
Просьба о содействии, обращенная к Лодовико Сфорце. Борьба между
Орсини и Колонна в Римских землях и соглашение между ними. Лодовико
Сфорца открыто выступает на стороне флорентинцев и тщетно
призывает к тому же папу. Герцог Миланский прилагает усилия к тому,
чтобы лишить пизанцев всех их союзников.
Однако судьбой было предрешено, чтобы пизанский пожар,
разожженный и поддерживаемый герцогом Миланским из-за безмерной жажды
власти, рано или поздно погубил его виновника. Из ревности, или из
страха, что венецианцы чрезмерно возвысятся над ним и над прочими
правителями Италии, он не мог допустить, чтобы плоды его стараний
и трудов достались другим. Флорентинцы ни за что не хотели оставить
своих притязаний на Пизу, и кроме того, после падения Савонаролы и ги-
11 Жанна Валуа (1464-1505), дочь Людовика XI, с 1476 г. жена Людовика Орлеанского
с разрешения папы, т.к. прадед Анны и дед Людовика были родными братьями.
226

Книга 4, глава 2
бели Франческо Валори, который был противником герцога, последний
счел возможным изменить свое отношение к Флоренции, поэтому он
решил помочь ее гражданам вернуть Пизу силой оружия, раз уж
переговоров и влияния, как его собственного, так и других, было недостаточно.
Лодовико питал пустую надежду, что прежде чем французский король
нечто предпримет, Пиза будет силой или уговорами принуждена
подчиниться флорентинцам, или что венецианский сенат из благоразумия,
доводы которого на самого герцога не действовали, никогда не допустит,
чтобы вследствие обиды или по другой, хотя бы и важной причине,
союзники дали французам повод снова прийти в Италию, после того как
столько трудов было положено на их изгнание.
Это безрассудное решение герцога было ускорено неприятным
происшествием, случившимся с флорентинцами в Пизанском контадо. Их
люди, которые были в Понтедере, узнали, что около семисот конников
и пехотинцев, вышедших из Пизы, возвращаются с богатой добычей,
награбленной в Волатерранской Маремме. Флорентийское войско во
главе с графом Ринуччо /да Марчано/ и комиссаром Гульельмо де'Пацци12
вышло им наперерез, чтобы отбить награбленное, и встретив в долине
Санто Реголо, привело их в замешательство и вернуло большую часть
добычи. В этот момент на них напали сто пятьдесят конных латников,
присланных из Пизы на подмогу своим при вести о выступлении
флорентинцев. Так как те были утомлены схваткой и отчасти заняты грабежом, граф
Ринуччо не смог противопоставить нападавшим своих всадников, и
после недолгого сопротивления пехоты флорентийское войско обратилось
в бегство, в ходе которого погибли многие пехотинцы и были захвачены
в плен многие командиры и большинство всадников. Сам граф и
комиссар едва сумели укрыться в Санто Реголо, возлагая вину за поражение,
как это бывает в подобных случаях, друг на друга. Эта неудача опечалила
флорентинцев, но они не могли спешно набрать новых солдат, а граф
Ринуччо, их главнокомандующий, утратил доверие, и его силы были
разгромлены, поэтому они решили отправить против Пизы братьев Вителли,
находившихся в контадо Ареццо, но при этом пришлось уступить Паоло
звание командующего. Этот случай заставил флорентинцев спешно
обратиться за помощью к герцогу Миланскому, тем более что сразу после
поражения они просили французского короля употребить свои силы и
влияние, дабы выручить их из беды, а именно, прислать в Тоскану триста
всадников, подтвердить договор о найме братьев Вителли, заключенный
прежним королем, и выплатить им свою долю жалованья, а также
предостеречь венецианцев от нападения на флорентинцев. На это король,
который не хотел ни ссориться с венецианцами, ни затевать что-либо до
того, как он начнет войну с Миланом, дал благожелательный ответ, не
12 Гульельмо де' Пацци (1437-1516), выходец из богатейшей семьи, в 1469 г. он женился на
сестре Лоренцо Медичи Бьянке. Он не участвовал в заговоре Пацци 1478 г., но был изгнан
из Флоренции и вернулся только после изгнания Медичи. Будучи политическим соперником
Пьеро Содерини, он сохранил влияние до конца своей жизни.
227

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
имевший никаких последствий. Герцог же не замедлил откликнуться, так
как опасался, что венецианцы, воспользовавшись одержанной победой,
чрезмерно усилятся и потом с ними невозможно будет справиться. Он
твердо заверил флорентинцев, что окажет им помощь, и прежде всего
решил договориться с ними о том, какие меры необходимы были не только
для защиты, но и для окончательного возвращения Пизы.
На нее были устремлены взоры всей Италии, на территории которой,
ввиду отсутствия непосредственной угрозы со стороны французского
короля, в остальном царил мир и покой, ибо хотя в окрестностях Рима между
Орсини и Колонна дошло до вооруженных столкновений, их собственное
благоразумие вскоре взяло верх над враждой и ненавистью. А началось
с того, что люди Колонна и Савелли, в ответ на захват Торрематтии силами
Якопо Конти, напали на владения семьи Конти; Орсини, в свою очередь,
принадлежа к той же партии, что и последние13, взялись за оружие, чтобы
защитить их. Обе стороны заняли по несколько чужих замков, и наконец
все их силы сошлись у подножия Монтечелио в контадо Тиволи, где после
долгого и яростного сражения, ожесточение в котором подогревалось не
только партийными страстями, но и соперничеством за власть, Орсини,
имевшие две тысячи пехотинцев и восемьсот всадников, были обращены
в бегство, причем потеряли знамена и Карло Орсини, попавшего в плен.
Со стороны Колонна был ранен Антонелло Савелли, известный кондотьер,
который через несколько дней умер. После этого папа выразил
недовольство тем, что в окрестностях Рима продолжаются беспорядки, и
предложил противникам примириться. Пока он со своим обычным двуличием
без особого успеха вел переговоры, Орсини собрали новые силы и
осадили главный город Савелли Паломбару. Люди Колонна, которые после
своей победы заняли многие замки Конти, готовились прийти ей на помощь.
Но когда обе стороны заметили, что папа, поощряя то Колонна, то Орсини,
разжигал между ними вражду, чтобы расправиться со всеми сразу, после
того как их силы иссякнут, они решили встретиться для беседы без
посредников в Тиволи, и в тот же день пришли к соглашению. Карло Орсини
был освобожден, отнятые друг у друга замки возвращены, а спор
относительно контадо Альбе и Тальякоццо14 вынесен на суд короля Федериго,
у которого на службе находились кондотьеры Колонна.
Так как вышеописанное возмущение быстро улеглось и все
вооруженные конфликты в Италии ограничивались Пизанским контадо, герцог
Миланский, который поначалу не хотел в открытую помогать
флорентинцам и думал только втайне снабдить их деньгами, решил теперь
действовать без оглядки, побуждаемый постоянно растущим
раздражением против венецианцев. Он уже не сдерживал угроз и оскорблений в их
адрес, отказался пропустить их людей, двигавшихся в Пизу через Парму
Гвельфов, а те гибеллинов.
14 Карл VIII отнял эти земли у Вирджинио Орсини и передал Фабрицио Колонне. См. выше,
кн.2, гл.5.
228

Книга 4, глава 2
и Понтремоли, так что им пришлось избрать более долгий и неудобный
путь через владения герцога Феррарского; он добился того, что кесарь
велел удалиться всем послам при его дворе, кроме испанских, а через
несколько дней призвал их к себе, за исключением венецианского. Герцог
отправил к флорентинцам триста арбалетчиков и вместе с ними нанял
триста конных латников, частью которых командовал синьор Пьомби-
но15, а другой частью — Джанпаоло Бальони; также он одолжил им в
несколько приемов более тридцати тысяч дукатов16 и неизменно предлагал
новую помощь, если понадобится. Кроме того, он настаивал, чтобы папа
по просьбе флорентинцев тоже прислал им подкрепление. Тот делал вид,
что понимает, насколько опасно для Церкви пребывание венецианцев
в Пизе, и пообещал выставить сто конных латников и три легких галеры,
находившиеся у него на службе под командованием капитана Виллама-
рина17, чтобы прервать подвоз припасов в Пизу по морю. Однако под
разными предлогами папа оттягивал их высылку, а под конец вовсе
отказался от нее, ибо с каждым днем у него все более крепла мысль сблизиться
с французским королем в надежде приобрести с его помощью ни много
ни мало как королевство Неаполитанское, ибо люди часто в мечтах легко
достигают того, что разуму представляется несбыточным. По воле
судьбы новые планы папы были вызваны отказом арагонской династии
породниться с ним. Еще до того, как он окончательно решил объединиться
с французским королем, папа просил у короля Федериго руку его дочери
для кардинала Валенсийского, который был готов при первом удобном
случае отказаться от своего сана, и в приданое княжество Таранто. Папа
был уверен, что если его сын, отличавшийся большим умом и
мужеством, завладеет столь важной частью Неаполитанского королевства, то
впоследствии он, будучи супругом королевской дочери, сможет без
труда, опираясь на силы и прерогативы Церкви, занять место своего тестя,
почти лишившегося власти и денег и привязанности многих баронов.
Хотя герцог Миланский горячо поддержал эту идею, доказывая Федериго
с помощью веских доводов и даже резких речей, через посредство своего
посла в Риме и в Неаполе Маркезино Станги18, сколь опасно допустить,
чтобы папа, получив отказ, заключил союз с французским королем,
и сколь неблагоразумно и малодушно было бы проявить надменность
и не отдать предпочтение судьбам государства перед своими прихотями,
когда все было поставлено на карту, однако Федериго наотрез
отказывался. Он признавал, что размолвка с папой ставит под угрозу его власть, но
понимал также и что женитьба кардинала Валенсийского на его дочери
с передачей ему княжества Таранто таит не меньшую опасность. Из двух
15 Якопо д'Аппиано.
16 В первых изданиях — триста тысяч.
17 Бернардо де Вилламарин (ум. ок. 1520), каталонец, впоследствии наместник вице-короля
Неаполя и граф Капаччо.
18 Маркезино Станга (ум. в 1500 г.), кремонец, приближенный герцогов Сфорца, синьор
Белладжо с 1499 г.
229

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зол он предпочел бы выбрать то, которое не задевало бы его
достоинства и не исходило бы от него самого. Поэтому папа обратил все свои
помыслы к союзу с французским королем, и так как он желал, чтобы к нему
присоединились и венецианцы, то во избежание ссоры с ними не стал
помогать флорентинцам.
Те были воодушевлены столь усердной помощью герцога Миланского,
подкреплявшейся славой Паоло Вителли, и стремились воспользоваться
ситуацией, хотя сделать это было непросто, ведь им противостояли не
только многочисленные, опытные и храбрые жители Пизы и ее контадо,
но и четыреста конных латников, восемьсот страдиотов и более двух
тысяч пехотинцев, присланных венецианцами, которые были готовы еще
увеличить эти силы, причем за поддержку пизанцев из соображений
государственного престижа выступали и те, кто сначала был против того,
чтобы оказывать им покровительство. Флорентинцы и Лодовико Сфорца
приняли совместное решение увеличить свое войско, чтобы оно могло
захватить городки Пизанского контадо, а также всеми силами помешать
соседям оказывать помощь пизанцам и по наущению венецианцев
нападать на флорентинцев с разных сторон. Лодовико, еще до того как он
открыто перешел на сторону последних, нанял вместе с венецианцами
Джованни Бентивольо, командовавшего отрядом из двухсот конных
латников, и теперь он добился того, чтобы Джованни и управляемая им
Болонья служили только ему. Для укрепления этого союза флорентинцы
приняли на службу сына Джованни Алессандро19. А на случай, если бы
венецианцы, под опекой которых находился синьор Фаэнцы20, захотели
устроить вылазку со стороны Романьи, флорентинцы наняли отряд
конных латников под командованием синьора Имолы и Форли Оттавиано
Риарио, во всем слушавшегося своей матери Катерины Сфорца, которая
всецело поддерживала их и Лодовико. Этому было несколько причин, но
главная заключалась в том, что она втайне вышла замуж за Джованни
Медичи, которого герцог Миланский, недовольный народным
правлением, хотел поставить вместе с его братом у власти во Флоренции21. Также
Лодовико договорился с жителями Лукки, на которых он имел весьма
значительное влияние, чтобы они больше не помогали пизанцам, и хотя
этот договор соблюдался лишь отчасти, указанная помощь из уважения
к Лодовико была сильно уменьшена. Оставались еще генуэзцы и сиенцы,
старинные неприятели флорентинцев, имевшие с ними
территориальные споры, со вторыми из-за Монтепульчано, с первыми из-за Луниджа-
ны. Можно было опасаться, что сиенцы в своем ослеплении ненавистью
будут рады, как бывало уже не раз, сговориться с кем угодно, лишь бы
насолить флорентинцам; что же до генуэзцев, то хотя они из-за закорене-
19 Алессандро Бентивольо (1474-1532), сын Джованни II, кондотьер. Его мать и жена
принадлежали к семейству Сфорца.
20 Асторре Манфреди.
21 См. кн. 1, прим. 147 и 178.
230

Книга 4, глава 3
лой вражды с венецианцами не хотели, чтобы те обосновались в Пизе, но
из личной выгоды для частных граждан они допускали, чтобы пизанцы
и венецианские суда посещали генуэзские берега, потому что в их городе
мало кто заботится о государственных интересах. Пизанцам это было на
руку, вследствие чего флорентинцы по совету Лодовико отправили в
Сиену и Геную послов, чтобы попытаться уладить разногласия. Переговоры
с генуэзцами не принесли никаких результатов, потому что они
требовали добровольно передать им права на Сарзану, взамен ничего не
предлагая, кроме обещания закрыть пизанцам доступ в свои владения. Для
флорентинцев упомянутая большая потеря никак не уравновешивалась
столь малой и сомнительной пользой, поэтому они отказались платить
за дружбу генуэзцев такой ценой.
Книга 4, глава 3
Флорентинцы возобновляют активную войну против пизанцев.
Провал переговоров по поводу Пизы между Флоренцией и Венецией.
Венецианцы тщетно пытаются получить поддержку Сиены.
Сиенцы договариваются с флорентинцами. Неудачные попытки
венецианских войск перейти в Тоскану из Романъи.
Пока в разных местах велись вышеописанные переговоры,
флорентийское войско, в котором насчитывалось больше всадников, чем
пехотинцев, вышло в поле с новым командиром, поэтому пизанцы,
после победы при Санто Реголо беспрепятственно разорявшие вместе
со страдиотами все окрестности, снялись с лагеря у Понсакко, где они
остановились незадолго до того. Паоло Вителли, который взял Кальчи-
найю и ожидал прибытия подкрепления для пехоты, устроил засаду близ
Кашины, где укрывались люди венецианцев. Ими командовал Марко да
Мартиненго22, но в его отряде не было ни субординации, ни порядка,
поэтому в схватке погибло много страдиотов, а также кондотьер конных
латников Джованни Градениго; в плен попали глава страдиотов Франко23
и сто его кавалеристов. После этого происшествия венецианские войска,
опасаясь оставаться в Кашине, отступили в Борго Сан Марко, ожидая
подкреплений из Венеции. Однако Паоло Вителли, дождавшись новых
пехотинцев, с помощью земляных работ заставил пизанцев поверить, что
собирается напасть на Кашину, а сам неожиданно перешел через реку
Арно и осадил замок Бути. До этого он занял с помощью трех тысяч
пехотинцев соседние холмы и чудом установил там пушки, нагнав
множество землекопов, чтобы преодолеть трудности подъема. На следующий
день после установки артиллерии Бути был взят штурмом. Паоло избрал
такой план, потому что Пизу, граждане которой, как и укрывшиеся там
22 Марко да Мартиненго (Палатини, ум. в 1519 г.), кондотьер из Брешии. В мае 1498 г. он нанес
поражение флорентинцам при Сан Реголо, в июле, как здесь описывается, был ими разбит.
23 Франко даль Борго (ум. в 1509), веронец, кондотьер.
231

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
жители окрестностей, были крайне ожесточены и после долгой
практики научились военному делу, не удалось бы захватить силой, ибо ее
охраняли венецианцы, и город был окружен крепкими стенами. Поэтому
Вителли предпочел взять его измором и перенести военные действия на
правый берег реки Арно, дабы овладеть этой территорией, откуда можно
было помешать сухопутным поставкам извне. После взятия Бути он
построил бастион на холмах, находящихся над Сан Джованни делла Вена,
и осадил бастион, сооруженный пизанцами около Вико Пизано, с таким
же трудом доставив туда пушки; одновременно он захватил всю
долину Вальдикальчи, а над Вико, в местечке под названием Пьетрадолороза,
построил еще один бастион, чтобы не допустить подхода туда
подкреплений, и кроме того, взял в осаду крепость Верруколу. Граф Ринуччо со
своими силами остановился в Вальдиньеволе, чтобы создать угрозу для
Рипафратты и Вальдисеркьо и заставить пизанцев не делать вылазок.
Тем не менее четыреста пехотинцев, выйдя из Пизы, разгромили
пехоту, осаждавшую Верруколу и расположившуюся в церкви Сан Микеле без
должной охраны. Однако Паоло, взяв бастион, который сдался на
условиях вывода артиллерии в Вико Пизано, осадил этот последний город, но не
с той стороны, где разбили свой лагерь флорентинцы, когда сам Вителли
защищал Вико Пизано24, а со стороны Сан Джованни делла Вена, где
можно было преградить дорогу для подкреплений из Пизы. После того как
артиллерия разрушила значительную часть стен, защитники утратили
надежду на помощь и сдались, оговорив для себя безопасный выход со
всем имуществом; они не захотели сопротивляться до последнего,
потому что Паоло, захватив Бути, чтобы навести страх на прочих, приказал
отрубить руки трем немецким пушкарям из числа защитников, и
жестоко обошелся с другими побежденными. Взяв Вико, Паоло Вителли вскоре
добился нового успеха. Пизанцы, в расчете застигнуть врасплох бастион
Пьетрадолороза, появились там перед рассветом с двумястами легкими
конниками и многочисленными пехотинцами, но, натолкнувшись на
неожиданное сопротивление, потеряли больше времени, чем
предполагали. Во время штурма они заметили, что Паоло с частью войска идет через
горы на помощь бастиону и стали отступать в сторону Пизы; при этом
они встретились на равнине около Кальчи с Вителлоццо, который
отправился туда с остальными силами, чтобы преградить им путь. Пока
пизанцы сражались с Вителлоццо, подоспел Паоло, и противник обратился
в бегство, потеряв много кавалеристов и большинство пеших.
Тем временем флорентинцы получили определенные уведомления
от герцога Феррарского и других лиц о том, что венецианцы
склоняются к заключению соглашения, и что его было бы легче достичь, если бы
к ним обратились не на равных, а как к более могущественной
республике. Поэтому они отправили в Венецию, чтобы проведать о намерениях
сената, послов, избранных из достойнейших граждан Флоренции: Гви-
См. выше, кн.З, гл. 1.
232

Книга 4, глава 3
дантонио Веспуччи25 и Бернардо Ручеллаи26. Ранее они воздерживались
от подобных шагов, отчасти чтобы не портить отношения с королем
Карлом, отчасти же потому, что сознавали свою неспособность справиться
с пизанцами и полагали бесполезным начинать переговоры, не
располагая достаточными силами и влиянием. Теперь же, когда их войска стали
одерживать победы, а герцог Миланский открыто выступил против
венецианцев, появилась надежда достойным образом уладить разногласия
с ними. Послы были приняты с почетом и представлены дожу и
коллегии27, где они сперва принесли извинения за то, что в силу обстоятельств
(qualité de* tempi) и различных происшествий, затрагивавших
флорентийскую республику, не приехали раньше, а затем высказали прямую
просьбу, чтобы венецианцы воздержались от защиты Пизы. Они
ссылались на то, что флорентийская республика не давала им повода для обид,
и так как венецианский сенат всегда славился высочайшей
справедливостью, то непонятно, почему он должен отступать от нее в данном случае,
ведь справедливость является краеугольным камнем всех добродетелей,
и ей следует всегда отдавать предпочтение. Отвечая на эти слова, дож
согласился, что от флорентинцев за последнее время не было никаких обид,
но что сенат заступился за Пизу не для того, чтобы отомстить им, а из
соображений всеобщей пользы, ибо в Италии одни флорентинцы перешли
на сторону французов и все члены лиги пообещали пизанцам помочь
им защитить свою свободу. Если же другие забыли об этом обещании, то
венецианцы не станут вопреки обычаям своего государства подражать
столь недостойному примеру, но при условии, что будет предложен
некий другой выход, позволяющий сохранить свободу пизанцев, то весь
мир увидит, как далека Венеция от того, чтобы при защите Пизы
преследовать свои собственные интересы и свою выгоду. Прения о том, какой
выход устроил бы обе стороны, продолжались несколько дней, и так как
ни венецианцы, ни флорентинцы ничего подобного не предложили, они
договорились о том, что посредником между ними выступит посол
испанских королей, призывавший тех и других к согласию. Его идея
заключалась в том, чтобы пизанцы вернулись под руку флорентинцев не как
подданные, а как опекаемые ими на тех же условиях, какие были
предоставлены городу Пистойе, то есть чтобы их положение было
промежуточным между свободой и порабощением. Венецианцы, однако, возразили,
что в городе, где все укрепления и отправление правосудия находятся
в руках других, свободы быть не может. После этого флорентийские деле-
25 Гвидантонио ди Джованни Веспуччи (1436-1501), один из руководителей республики,
дважды гонфалоньер.
26 Бернардо Ручеллаи (1448-1514), он был женат на сестре Лоренцо Медичи Великолепного.
В 1494 г., как и Гвидантонио Веспуччи, он входил в Комиссию двадцати для переустройства
правления республикой. Ручеллаи был автором «Комментария об итальянской войне»,
опубликованного в XVIII в. См. также кн.1, прим. 148.
27 Коллегия — орган готовивший решения венецианского сената. В нее входили шесть
мудрецов сената, пять мудрецов Террафермы, пять мудрецов, ведавших уставами, и в полном
варианте Синьория (дож, шесть его советников и трое глав Совета сорока).
233

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
гаты, видя, что ничего не добьются, покинули Венецию, убедившись, что
она по доброй воле не откажется от защиты Пизы и непрестанно
продолжает слать туда людей.
Угроза со стороны флорентинцев с самого начала не вызывала у них
большого беспокойства, ибо они понимали, что те запоздали с
весенними военными действиями и не смогут долго их вести, ибо Пиза находится
в болотистой низменности; кроме того, венецианцы снова приняли на
службу герцога Урбинского, присвоив ему звание командующего, и еще
несколько кондотьеров с пятьюстами конными латниками, и ведя
некоторые тайные переговоры, решили отвлечь флорентинцев от Пизы,
развязав войну в других местах. В дальнейшем они собирались использовать
Пьеро Медичи и наняли для него двести конных латников под командой
Карло Орсини и Бартоломео Альвиано. Также венецианцы питали
надежду договориться с Джованни Бентивольо о том, чтобы начать военные
действия со стороны Болоньи, ибо герцог Миланский был недоволен тем,
что сын Джованни Аннибале предпочел служить не ему, а венецианцам.
По такому случаю вспомнились и старые обиды, а именно, что, когда
герцог Калабрии Фердинанд пришел в Романью, герцог отнял у другого сына
Джованни, Алессандро, несколько замков в Миланском герцогстве,
доставшихся ему в приданое. Поэтому Бентивольо старался досадить
герцогу при всяком удобном случае, но в конце концов, при посредничестве
флорентинцев замки были возвращены, и планы разжечь войну с этой
стороны провалились. Тогда венецианцы попытались уговорить сиенцев,
чтобы они разрешили их войску пройти по своей территории, и
рассчитывали не только на всегдашнюю враждебность сиенцев к Флоренции,
но и на раздоры между ними. Дело в том, что Пандольфо Петруччи
благодаря своему уму и хитрости забрал большую власть, а его тесть Ник-
коло Боргези28 и семья Белланти29, недовольные этим, хотели допустить
на свою территорию герцога Урбинского и Орсини, которые по
поручению венецианцев с четырьмястами конными латниками, двумя
тысячами пехотинцев и четырьмястами страдиотами остановились во Фратте
в контадо Перуджи. Противники Петруччи говорили, что заключение
перемирия с флорентинцами, к которому призывали герцог Миланский
и Пандольфо, привело бы к захвату Флоренцией Пизы и к росту угрозы
28 Никколо' Боргези (1432/1438-1500), профессор сиенского униерситета, был противником
Монте дель пополо в Сиене и в 1487 г. вместе с Пандольфо Петруччи вернулся туда в связи
с переворотом в пользу Монте деи Нове. Он выдал за Пандольфо свою дочь Аурелию, но затем
вступил в ним в конфликт, будучи противником союза с Флоренцией и впоследствии пал от
руки наемных убийц, посланных, вероятно, Пандольфо. См. об этом ниже.
29 Семья Белланти также принадлежала к сторонникам Монте деи Нове. Ее глава Антонио
Белланти был казнен в 1483 г., а его племянники Леонардо и Лючио были изгнаны и смогли
вернуться в Сиену, как и Боргези, в 1487 г. Лючио, известный астролог, интриговал против
Петруччи и был убит во Флоренции в 1499 г. Леонардо (ок. 1450-1517) после смерти Пандольфо
поддерживал его племянника Раффаэле против сына Боргезе, но при расследовании заговора
кардинала Альфонсо Петруччи против папы Льва X (см. ниже) был обвинен и казнен вместе
с двумя из 4 сыновей Пандольфо.
234

Книга 4, глава 3
с ее стороны для Сиены. Поэтому благоразумие подсказывает
воспользоваться ситуацией и настаивать на заключении мира с условием уступки
прав на Монтепульчано30, но так как флорентинцы на это ни за что не
согласятся, нужно договориться с венецианцами — завоевав их
благосклонность, враги Петруччи надеялись без труда справиться с ним. Последний
внял уговорам герцога Миланского и защищал противоположное
решение, но ему нелегко было отстаивать свое мнение, ибо жители питали
застарелую ненависть к флорентинцам и им казалось, что в настоящей
ситуации можно будет добиться от них уступки Монтепульчано, и такая
перспектива вкупе с ненавистью заглушала разумные доводы,
приводимые Пандольфо относительно неприятностей, грозящих в случае, если
война приблизится к их собственному дому и если венецианцы со
временем усилятся в Тоскане. Он говорил, что в доказательство не нужно
искать чужих примеров, ибо еще свежа память о том, как в тысяча
четыреста семьдесят восьмом году, когда сиенцы заключили союз против
флорентинцев с неаполитанским королем Фердинандом, он едва не
поработил их, и если бы осман Магомет не захватил город Отранто31 в
Неаполитанском королевстве, Фердинанд не был бы вынужден отозвать из
Сиены своего сына Альфонса с его людьми. Не говоря уже о том, что из
сиенских историй можно было узнать, как из-за этой же жажды насолить
флорентинцам с помощью графа Вирту32 и вследствие ссоры по поводу
того же Монтепульчано, жители города сами отдались в его руки. Хотя
эти резоны выглядели справедливыми, их было недостаточно, чтобы
утихомирить страсти и предотвратить волнения, которые могли разжечь
противники Пандольфо. Во избежание этого последний внезапно
призвал в Сиену множество своих друзей из контадо и договорился о том,
чтобы одновременно флорентинцы прислали в Поджо Империале триста
конных латников и тысячу пехотинцев; опираясь на эти силы, он охладил
пыл своих врагов и устроил перемирие с флорентинцами на пять лет. Эти
последние решили пожертвовать престижем ввиду грозящих опасностей
и обязались разобрать часть моста в Вальяно и сровнять с землей столь
ненавистный сиенцам бастион; кроме того, они согласились на то, чтобы
через некоторое время сиенцы построили крепость между руслом реки
Кьяны и городом Монтепульчано. Пандольфо благодаря этому
соглашению вскоре после того велел умертвить тестя, который слишком
бесцеремонно мешал его планам, так что, устранив этого соперника и нагнав
страху на прочих, он мог неустанно упрочивать свою тиранию.
В результате упомянутых событий венецианцы утратили надежду
с помощью Сиены отвратить флорентинцев от нападок на Пизу, но не
смогли добиться и от перуджинцев разрешения провести войско по их
30 Городок Монтепульчано был захвачен флорентинцами в 1404 г. и в 1495 г. восстал. Сиенцы
удерживали его до 1511 г., после чего город стал формально независимым.
31 В августе 1480 г., город был возвращен христианам через год, после смерти Мехмеда II.
32 Джан Галеаццо Висконти, см. кн. 1, прим. 116.
235

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
территории, поэтому они задумали диверсию со стороны Романьи,
рассчитывая без труда занять флорентийские форпосты на Апеннинах,
используя расположение и старые связи, которые там имел Пьеро Медичи.
Они получили от малолетнего синьора Фаэнцы разрешение на проход
через долину Ламоне для части своих сил, находившихся в Романье, к
которым присоединились Пьеро и Джулиано Медичи, и беспрепятственно
заняли местечко Марради в Апеннинах со стороны Романьи, потому что
Диониджи ди Нальдо33, выходец из той же долины, нанятый
флорентинцами с отрядом из трехсот пехотинцев для охраны этого городка
вместе с окрестными жителями, привел с собой так мало солдат, что не
решился его защищать. Люди венецианцев осадили замок Кастильоне,
находящийся на возвышении над вышеназванным местечком, в
надежде захватить его если не силой, то лишив припасов и доступа к воде,
и освободить проход в Муджелло, местность близ Флоренции. Однако
недостаток провизии был возмещен стойкостью коменданта, а отсутствие
воды — промыслом небес, ибо ночной ливень заполнил все сосуды и
цистерны, избавив город от жажды, а тем временем граф Ринуччо вместе
с синьором Пьомбино и несколькими менее известными кондотьерами
подошел к неприятелю из Муджелло и заставил его спасаться бегством,
ибо венецианцы в спешке направили туда слишком мало сил. Кроме того,
по пятам за ними уже готовились следовать граф Кайяццо, присланный
герцогом Миланским в Котиньолу, и нанятый им же Фракасса, который
со ста пятьюдесятью конными латниками находился в Форли. Стремясь
уйти из под удара, венецианский отряд ушел на соединение с герцогом
Урбинским, который выступил из-под Перуджи, и с другими силами,
располагавшимися между Равенной и Форли в бездействии, ибо кроме
флорентийского войска в Романье были расквартированы пятьсот конных
латников, пятьсот арбалетчиков и тысяча пехотинцев герцога
Миланского, и существовала немалая угроза со стороны Имолы и Форли.
Книга 4, глава 4
Паоло Вителли отбирает у пизанцев все новые города. Маркиз
Мантуанский оставляет службу у герцога Миланского и переходит
к венецианцам, но затем, возмущенный их проволочками, возвращается
к герцогу. Альвиано занимает Биббиену. Флорентинцы отводят войска из
Пизанского контадо для защиты Казентино. Флорентинцы отвоевывают
земли Казентино. Усталость, ощущаемая венецианцами из-за Пизанской
войны, и попытки договориться.
Тем временем Паоло Вителли, который после взятия Вико Пизано из-
за отсутствия достаточного количества припасов в течение
нескольких дней не предпринимал никаких действий, снова вознамерился
преградить путь для пизанских подкреплений и направился к Рипафратте.
33 Диониджи ди Нальдо (1465-1510), кондотьер, с 1503 г. служивший Венеции.
236

Книга 4, глава 4
Чтобы подойти с той стороны, где оборона города была слабее, и
избежать помех, связанных с передвижением артиллерии и обоза, он избрал
не тот путь, который через холмы спускается на Пизанскую равнину, и не
тот, что по равнине Лукки ведет к подножию горы, а проделал с помощью
множества землекопов новую дорогу через горы, и заняв на ходу в тот же
день бастион Монтемаджоре, выстроенный пизанцами на вершине
холма, без помех спустился на равнину у Рипафратты. Подойдя на
следующий день к последней, он легко заставил сдаться пехотинцев, охранявших
две башни, стоявшие друг за другом на подступах к Рипафратте, Потито
и Кастельвеккьо, и установил на второй башне и в других местах пушки
для обстрела города, хорошо подготовленного и защищенного, ибо там
было двести венецианских пехотинцев. Бомбардируя верхнюю и
нижнюю часть стены, Вителли надеялся в первый же день добиться успеха,
однако случилось так, что один ее пролет ночью рухнул и благодаря
этому начатое позади нее укрепление выросло на четыре локтя, поэтому
после трехдневных неудачных попыток взобраться на него по лестницам
Паоло сильно засомневался в победе, потому что войско несло большие
потери от одного орудия, стрелявшего через низкую амбразуру. Однако
его искусству и доблести содействовала фортуна, часто нарушающая все
планы капитанов, ибо выстрелом из пушки осаждавших была
уничтожена вышеупомянутая бомбарда и убит один из лучших пушкарей среди
защитников, а ядро пролетело через весь город. Горожане были
напуганы, так как артиллерия, установленная на второй башне, не позволяла им
высунуться, и на четвертый день сдались, а вскоре затем, после
нескольких пушечных выстрелов, сдалась и крепость. Взяв Рипафратту, Вителли
построил на соседних холмах несколько бастионов, и самый
укрепленный и рассчитанный на большой гарнизон, названный по имени горы
Вентурой, над церковью Санта Мария ин Кастелло. Говорили, что на этом
месте, откуда можно было держать под ударом все окрестности, в
старину был другой бастион, возведенный знаменитым полководцем своего
времени, Каструччо34 из Лукки, чтобы, опираясь на него и на Рипафратту,
отрезать доступ к Пизе со стороны Лукки и Пьетрасанты.
Однако венецианцы постоянно измышляли новые средства, чтобы
поддержать пизанцев либо напрямую, либо с помощью отвлекающих
действий, и новая надежда зародилась у них, когда начались размолвки
между герцогом Миланским и снова поступившим к нему на службу
маркизом Мантуанским. Герцог, который не хотел лишать титула
главнокомандующего своим войском Галеаццо да Сан Северино, не столько в силу
его доблести, сколько вследствие расположения к нему, пообещал
маркизу дать ему такой титул через три месяца вместе с кесарем, или с папой,
или с королем Федериго, или с флорентинцами. Но в назначенный срок
обещание не было исполнено, ибо титул нужно было отобрать у Галеац-
54 Каструччо Кастракани дельи Антельминелли (1281-1328), гибеллин, имперский викарий,
правитель Лукки с 1316 г. Макиавелли создал его идеализированный образ как «нового
государя» в «Жизни Каструччо Кастракани из Лукки».
237

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
цо; к тому же маркиз испытывал недовольство из-за неуплаты
жалованья и задумал вернуться опять к венецианцам, которые собирались
отправить его с тремястами конными латниками на помощь Пизе. Узнав
об этом, Лодовико с согласия Галеаццо объявил маркиза командующим
объединенных сил его и кесаря. Маркиз, однако, уже прибыл в Венецию
и, подписав новый договор о найме, пообещал сенату, что войдет в Пизу,
невзирая на противодействие флорентийского войска. Он получил часть
денег, вернулся в Мантую для подготовки к кампании и мог бы вскоре
выступить в поход, если бы венецианцы воспользовались его услугами
столь же незамедлительно, сколь и наняли его на службу. Но они не
торопились, ибо вновь возымели надежду с помощью некоторых старинных
сторонников Медичи проникнуть в Биббиену, замок в Казентино,
полагая, что ввиду преград, лежащих на пути в Пизу, вернее будет прибегнуть
к диверсии, чем слать туда подкрепление. Раздраженный этим
промедлением маркиз снова перешел к Лодовико с отрядом в триста конных
латников и сто легких кавалеристов, получив титул
главнокомандующего войсками Милана и кесаря. Деньги венецианцев он удержал в счет их
прежней задолженности.
Флорентинцы настороженно следили за переговорами венецианцев,
ибо помимо общих слухов за несколько дней до описываемых событий
они получили специальное известие из Болоньи на этот счет. Однако
мудрые и предусмотрительные решения бесполезны, если они
выполняются небрежно и нерадиво. Комиссар, посланный в Казентино, чтобы
предотвратить нависшую опасность, задержал подозрительных лиц,
которые были осведомлены о заговоре, но поверив их объяснениям, отпустил
их. Другие его поступки были столь же опрометчивы и облегчили задачу
Альвиано, которому было поручено осуществить план захвата Биббиены.
Сначала он отправил туда несколько всадников под видом
путешествующих, и они, проскакав всю ночь, на рассвете были уже у ворот и
захватили их без труда, ибо комиссар не выставил у них никакой охраны и даже
не распорядился открыть ворота позже, чем в спокойное время. Затем
понемногу прибыли и другие кавалеристы, по дороге распространявшие
слух, что они — люди Вителли; их сообщники подняли мятеж и вскоре
завладели всем городом. В тот же день туда прибыл Альвиано, у
которого было немного солдат, но будучи по характеру чрезвычайно склонным
подстегивать обстоятельства, он немедленно напал на Поппи, главный
замок в долине; однако встретив там сопротивление, ограничился
захватом небольших и маловажных местечек рядом с Биббиеной.
Казентино представляет собой бесплодную и холмистую местность,
по которой протекает река Арно; рядом высятся Апеннины, где в это
время года (в начале зимы) выпадает снег, но оттуда можно было бы легко
подступить к Флоренции, если бы Альвиано взял приступом Поппи, и так
же удобно оттуда дойти до Ареццо и Вальдарно, где находятся
многочисленные и важные для флорентинцев города и замки. Предвидя эту опас-
238

Книга 4, глава 4
ность, они тотчас же позаботились об охране тех мест, где это было
необходимо, и подавили заговор в Ареццо; главным же образом им нужно
было позаботиться, чтобы венецианцы не прислали в Казентино новые
силы, поэтому граф Ринуччо был отозван от Пизы и брошен на защиту
проходов в Апеннинах, между Вальдибаньо и Пьеве а Санто Стефано. Но
это не помешало герцогу Урбинскому, Карло Орсини и другим
кондотьерам пробиться в долину, где они захватили, за малым исключением,
почти все населенные пункты, имея в распоряжении семьсот конных
латников и шесть тысяч пехотинцев, в том числе некоторое количество
немцев. Они снова попытались занять Поппи, но неудачно. Флорентинцам
пришлось отозвать из Пизанского контадо Паоло Вителли с его людьми,
чего и добивались венецианцы. Вителли оставил важнейшие города и
бастион Вентуру под надежной охраной; его приход в Казентино принудил
венецианских капитанов, осадивших было в тот же день Пратовеккьо,
отступить.
Приход в Казентино Паоло Вителли, который соединился с Фракас-
сой, присланным герцогом Миланским с отрядом из пятисот конных
латников и пятисот пехотинцев на подмогу флорентинцам, создал большие
неудобства для противника, силы которого были рассредоточены из-за
недостатка подходящих для стоянки мест и необходимости охранять
горные перевалы Вернию /Ла Верна/, Кьюзи и Монталоне, чтобы у них
оставалась возможность свободно входить и выходить из Казентино. Ввиду
сурового времени года венецианцы не могли рассчитывать на успех ни
в этой узкой долине, ни где-либо еще. В Ареццо с двумястами
конными латниками находился граф Ринуччо; в Казентино после неудачной
атаки на Поппи сторонники Медичи не имели никакого преимущества,
ибо местные жители были им враждебны; там было сложно использовать
кавалерию, и еще до прихода Вителли местные нанесли венецианцам
большой урон. Последние, узнав о появлении его и Фракассы, вернули по
ту сторону гор часть обозов и артиллерии и, насколько позволял
характер местности, собрали свои силы в кулак. Вителли же поступил по
своему обыкновению, которое заключалось в том, чтобы для уверенности
в успехе не жалеть ни времени, ни трудов, и не предпринимать
неподготовленных шагов ради экономии средств,— он предпочитал не ставить
на карту судьбу своего войска и исход сражения только для того, чтобы
прославиться легкой и молниеносной победой. В Казентино он решил не
атаковать сразу самые укрепленные места, а сперва попытаться
заставить противника оставить наиболее уязвимые, а также перекрыть горные
перевалы и другие проходы, поставив там стражу, соорудив бастионы,
перегородив дороги наваленными деревьями и другими укреплениями,
дабы по ним не могли подойти подкрепления и нельзя было
перебрасывать помощь с одного места на другое. Таким способом Вителли
рассчитывал нанести наибольший вред и, отрезав основные силы
неприятеля, находившиеся в Биббиене, от источников фуража и продовольствия,
239

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
довести их до полного истощения. Он отобрал у них некоторые городки
по соседству с Биббиеной, сами по себе маловажные, но полезные ввиду
тех задач, которые он ставил в этой войне, и добиваясь с каждым днем
новых успехов, разоружил многих конных латников, располагавшихся
в маленьких местечках вокруг Биббиены. Чтобы преградить путь
венецианским силам, которые скапливались по ту сторону гор для оказания
помощи своим, Вителли занял все населенные пункты около горы Верния
и перерезал все окрестные проходы, так что трудности врагов и нехватка
у них припасов все обострялись, и многие из них бежали один за другим,
но из-за суровости этих мест почти всегда попадали в руки местных
крестьян или солдат противника.
Так развивались военные действия между флорентинцами и
венецианцами, и хотя флорентийские послы, к этому времени утратившие
надежду на заключение соглашения, покинули Венецию, в Ферраре
открылись новые переговоры о примирении по инициативе герцога Фер-
рарского, которого просили об этом венецианцы, ибо многие
влиятельные сенаторы, утомленные войной, сопряженной с большими расходами
и немалыми трудностями, и не обещавшей новых успехов в Казентино,
желали покончить с обременительной защитой Пизы под каким-либо
благовидным предлогом.
Книга 4, глава 5
Соглашение между папой и французским королем. Последний заключает
и подтверждает договоры с испанскими королями, Англией, кесарем
и эрцгерцогом, а также ищет союза с венецианцами и флорентинцами.
Вто время как в Италии шла вышеописанная борьба за овладение
Пизой, новый король Франции неустанно готовился к нападению
в следующем году на Милан и рассчитывал, что к нему присоединятся
и венецианцы, которые испытывали к миланскому герцогу неизбывную
ненависть и вели тайные переговоры с королем. Но еще более
оживленные сношения велись между последним и папой, который утратил
надежду породниться с Федериго, но по-прежнему претендовал на
Неаполитанское королевство и основывал свои планы на поддержке французов,
пытаясь получить от их короля для кардинала Валенсийского /Чезаре
Борджиа/ руку дочери Федериго Карлотты,— она была еще не замужем
и воспитывалась при французском дворе35. Так как король, от
которого, по-видимому, зависело решение о ее замужестве, заронил в
итальянском претенденте некоторую надежду, в одно прекрасное утро тот
явился в консисторию и обратился к папе и своим коллегам-кардиналам
с просьбой о снятии с него сана и о сложении его полномочий, ибо он ни-
35 Шарлотта (Карлотта) Арагонская (1480-1506), дочь Федерико Неаполитанского и Анны
Савойской, племянницы Людовика XI. После смерти матери при родах она была отослана
к дяде, который наделил ее доходами от нескольких сеньорий. См. также кн.1, прим. 100.
240

Книга 4, глава 5
когда не испытывал желания быть священником и хотел заниматься тем,
к чему влекла его судьба. Таким образом, став мирянином, он
приготовился отправиться во Францию, ибо папа уже пообещал королю снабдить
его разрешением на развод, а король, в свою очередь, обязался после
овладения Миланом вернуть в подчинение апостольскому престолу города,
захваченные его викариями36 в Романье, и выплатить в ближайшее время
тридцать тысяч дукатов якобы для того, чтобы папа мог увеличить свою
охрану, поскольку союз с королем должен был возбудить в Италии
происки многих недоброжелателей. Во исполнение этих договоренностей
король приступил к выплате упомянутой суммы, а папа поручил дело о
разводе епископу Сеуты37, своему нунцию, и архиепископам Парижа38 и Ру-
ана39. Супруга короля40 при разборе дела поначалу высказала через своих
поверенных протест, но затем, не в силах противостоять пристрастности
судей и могуществу короля, согласилась на отказ от притязаний и
получила для своего содержания герцогство Берри с доходом в тридцать
тысяч франков. Таким образом, после того как развод был утвержден
судебным приговором, для заключения нового брака королю оставалось
лишь дождаться приезда Чезаре Борджиа с церковной диспенсацией41.
Последний из кардинала и архиепископа Валенсийского быстро
превратился в солдата и герцога Валентино /Валентинуа/, ибо король принял
его на службу с сотней копий и двадцатью тысячами франков жалованья,
а также даровал ему город Баланс в Дофине вместе с герцогским
титулом и доходом в двадцать тысяч франков. Чезаре погрузился в Остии на
присланные для него королем суда и на исходе года прибыл ко двору42,
куда он вступил с невероятной пышностью и великолепием, и с
большими почестями был встречен королем. С собой он привез кардинальскую
шапку для Жоржа д'Амбуаза, архиепископа Руанского, который разделял
все невзгоды и превратности судьбы короля и пользовался при нем
величайшим влиянием. Но сначала поведение Чезаре вызвало известное
недовольство, ибо по совету отца он отрицал, что привез с собой диспен-
сационую буллу, чтобы король, еще не имея заветного документа и желая
получить его, охотнее шел навстречу его планам. Однако епископ Сеуты
36 Т.е. викариями папы, который был сюзереном Романьи, синьорами местных городов.
37 Фернандо де Альмейда (ок. 1467-1500), в 1493-1499 г. епископ Сеуты, с 1499 г. Невера. Как
сказано ниже, Чезаре Борджиа подозревали в его отравлении.
38 Жан-Симон де Шампиньи (ум. в 1502), 1492 г. епископ Парижский (до 1622 г. диоцез
подчинялся архиепископу Санскому). Упоминание этих двух прелатов — вставка издателей.
39 Жорж д'Амбуаз (1460-1510), девятый сын сеньора Шомона Пьера д'Амбуаза, камергера
Карла VII, с 1493 г. архиепископ Руанский и Нарбоннский, с 1498 г. кардинал Сан Систо.
40 Предлогом для развода служило утверждение, что брак не был осуществлен, опровергнутое
Жанной. В конце концов брак был расторгнут на основании того, что он был заключен под
давлением. Жанна основала женский орден Девы Марии и в 1950 г. была причислена к лику
святых
41 Для брака с Анной Бретонской Людовику требовалось еще специальное разрешение папы,
так как она была его двоюродной племянницей.
42 18 декабря 1498 г., двор находился в Шиноне.
241

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
втайне разгласил перед королем правду, и тот, полагая, что в силу
существования документа перед Богом он чист, не стал больше дожидаться
и публично вступил в новый брак. Герцог Валентино уже не мог скрывать
буллу от короля, но узнав о роли в этом деле епископа Сеутского, он
впоследствии велел тайно отравить его.
Неменьшие усилия король прилагал для примирения с соседними
государями. Он заключил мир с испанскими королями, которые отказались
от вмешательства в итальянские дела и не только отозвали всех послов
из Италии, за исключением своего поверенного при папе, но и вернули
в Испанию Гонсальво со всем его войском, оставив Федериго все земли
в Калабрии, которыми он до того владел. Труднее было договориться
с римским королем, который по случаю беспорядков в Бургундии вошел
туда, получив немалую субсидию от герцога Миланского, полагавшего,
что война с кесарем отвлечет французского короля от похода в Италию,
или, если между ними будет заключен мир, он примет в нем участие, как
постоянно заверял его император. Однако после длительных
переговоров и треволнений король заключил новый мир с эрцгерцогом,
возвратив ему земли графства Артуа43, и чтобы обеспечить согласие, римский
король ради сына согласился на перемирие, которое должно было
продлиться несколько месяцев, безо всякого упоминания о герцоге
Миланском, ибо Максимилиан был сердит на него из-за недостаточной
готовности того удовлетворять его бесконечные просьбы о деньгах. Помимо
этого французский король подтвердил мирный договор, заключенный
его предшественником с королем Англии, и, отвергнув все предложения
об улаживании противоречий с герцогом Миланским, всячески
старавшимся побудить его к этому путем величайших уступок и подкупа его
приближенных, стремился привлечь к себе одновременно и
венецианцев и флорентинцев. Он настаивал на том, чтобы военные действия из-за
Пизы были прекращены и венецианцы передали город в его руки;
флорентинцам же в расчете на их согласие он тайно обещал вскоре вернуть
его под их власть. Эти переговоры, вследствие многих подводных камней
и столкновения всевозможных целей и интересов, несколько месяцев
шли с переменным успехом. Флорентинцы, которым предлагалось
войти в союз с французским королем и которые опасались, что дело может
закончиться также, как в случае с королем Карлом, не исполнившим
своих обещаний, не могли прийти к единому мнению. Настроения в городе
колебались между честолюбивыми устремлениями влиятельных граждан
и произволом народного правительства, к тому же флорентинцы в ходе
Пизанской войны сблизились с герцогом Миланским, поэтому
внутренние разногласия мешали принимать важные решения, ибо некоторые
43 Филиппом Красивым, сыном Максимилиана, правителем Нидерландов. Согласно
Санлисскому трактату 1493 г., заключенному Максимилианом с Карлом VIII, Филиппу
отходило графство Артуа и ряд других земель бывшего герцога Бургундского. Ранее они вошли
в приданое дочери Максимилиана и Марии Бургундской Маргариты, но ее брак с Карлом VIII
не состоялся.
242

Книга 4, глава 6
из высокопоставленных горожан желали победы французскому королю,
а другие, напротив, герцогу Миланскому. Венецианцы же, которые были
бы готовы уладить все прочие разногласия с королем, никак не хотели
передавать ему Пизу, полагая, что с точки зрения возмещения расходов
на ее защиту и поиска благовидных предлогов для ухода больше
возможностей предлагают переговоры, ведущиеся в Ферраре. Лодовико Сфорца
всемерно поддерживал эти переговоры, опасаясь, что если Пиза будет
передана французам, обе республики присоединятся к королю, и в
надежде, что у венецианцев не будет повода для вражды с Миланом, если их
спор с Флоренцией будет улажен. По этой причине король Франции был
против феррарских переговоров, а папа косвенно пытался им помешать,
дабы извлечь выгоду из чужой беды, ибо имея большие влияние на
короля во всем, что касалось Италии, он надеялся получить при передаче
Пизы французам кое-что и для себя.
Книга 4, глава 6
Обсуждение в Венеции в Совете приглашенных предложения
французского короля объединиться против Лодовико Сфорцы. Решение,
приятое венецианцами. Союз, заключенный между королем Франции
и венецианцами.
В Венеции в это самое время обсуждали, следует ли, если король не
станет требовать передачи Пизы ему в залог, на что венецианцы
решили не соглашаться, вступить с ним в союз против герцога Миланского,
о чем Людовик настоятельно просил, обещая, что в награду за победу они
получат город Кремону и всю Гьярададду44. Хотя это отвечало их
заветным желанием, решение было столь важным и грозило таким усилением
французского короля в Италии, что его неоднократно представляли на
рассмотрение Совета приглашенных45, который у них выступает в роли
сената. В то время как этот совет собрался для принятия окончательной
резолюции, Антонио Гримани, муж весьма влиятельный, произнес
следующую речь:
— Когда я, о высокочтимые сенаторы, думаю о благодеяниях,
оказанных Лодовико Сфорце нашей республикой, столько раз за последние
годы сохранявшей для него власть, и напротив, о его неблагодарности
и тяжких обидах, которые он нанес нам, дабы заставить отказаться от
защиты Пизы, хотя ранее сам нас к ней призывал, то не могу поверить, что
кто-то не понимает, как важно для нас отомстить ему. Ведь что может
быть позорнее, чем, стерпев такие оскорбления, предстать перед всем
миром недостойными наших благородных предков? Их никогда не
останавливала опасность, если речь шла о чести венецианцев, даже незна-
44 Часть ломбардской равнины между реками Аддой и Серио.
45 В качестве будущего ядра сената Совет приглашенных существовал в Венеции с 1229 г. Дож
приглашал (pregava) его членов дать ему совет, откуда название Consiglio dei pregadi.
243

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
чительно задетой, и они поступали правильно, ибо решения государства
затрагивают не мелочные и частные интересы, и не преследуют только
выгоду, но устремлены к возвышенным и великим целям, которые
придают величие и блеск, в то же время ничто так не унижает, как
доказательства неспособности и неготовности отвечать на обиды и мстить за
оскорбления46. Месть необходима не потому, что доставляет
удовольствие, а потому, что раскаяние обидчика служит примером для других,
чтобы они не отваживались задевать тебя. Поэтому слава соединяется
с пользой, а великие и благородные поступки влекут за собой выгоду
и довольство; так одно неудобство может избавить от многих, и часто
единственное кратковременное усилие помогает освободиться от
больших и долгих трудов. Впрочем, если принять во внимание теперешнее
состояние Италии, враждебность к нам многих государей и
непрестанные козни, которые строит против нас Лодовико Сфорца, мы увидим,
что необходимость подталкивает нас к такому решению, не меньше чем
прочие соображения. Ведь Лодовико, подстегиваемый своим природным
честолюбием и ненавистью к нашему сиятельному сенату, спит и видит,
как бы настроить против нас всех итальянцев, натравить на нас римского
короля и немецкую нацию; он даже готов ради этого вступить в сговор
с турками. Вы уже убедились, с каким трудом и почти без надежды на
успех нам приходится защищать Пизу и вести войну в Казентино, так что
продолжение грозит нам тяжкими бедами и опасностями, но
прекращение, если мы не позаботимся об упрочении нашего положения, повлечет
за собой такое падение нашего авторитета, что все наши враги
воспрянут духом, а вы знаете, насколько легче навредить слабому, чем тому, кто
поддерживает свое влияние. В этом можно было бы убедиться воочию,
и наше государство уже охватили бы беспорядки и военные действия,
если бы не опасения Лодовико, что мы соединимся с королем Франции,
но эти опасения не смогут долго его удерживать. Ведь кому не
известно, что если мы откажемся вступать в союз с королем, он или займется
делами по ту сторону гор, или, поддавшись ухищрениям Лодовико,
который действовал подкупом и имел большие связи при дворе, заключит
соглашение с ним? Поэтому нас побуждает к объединению с
французским королем необходимость защитить нашу честь и старинную славу,
но еще больше грозящая нам опасность, которой иначе нельзя избежать.
Судьба нам в этом благоприятствует, ибо нашего содействия ищет
король, покровительства которого нам самим следовало бы искать; к тому
же в случае победы он предлагает нам столь великие награды, что они
позволяют нашему сенату строить самые грандиозные планы, но их
легко будет осуществить, ведь Лодовико Сфорца, вне всякого сомнения, не
сможет сопротивляться двум могущественным и соседствующим с ним
державам. Если я прав, нам не надо опасаться и того, что близость коро-
46 Ср. Заметки, 74, с. 133-134: «Месть не всегда коренится в ненависти или в дурной природе,
но она иногда нужна, чтобы люди на этом примере научились не вредить тебе; очень хорошо,
когда человек мстит и не имеет при этом злобы на того, кому он мстит».
244

Книга 4, глава 6
ля Франции, который приобретет герцогство Миланское, станет для нас
опасной и угрожающей. Ведь нетрудно понять, что в этом случае многие
неблагоприятные для нас обстоятельства обратятся в нашу пользу, ибо
такое возвышение французского короля вызовет подозрения у всех
итальянцев, раздражение у римского короля и у немецкой нации из
ревности и недовольства, так как в руках Людовика окажется один из
благороднейших ленов империи. Таким образом, многие из тех, кто сегодня
может объединиться с Лодовико против нас, будут заинтересованы в
союзе с нами ради собственной выгоды, а поскольку все знают, сколь
велико наше могущество и наше богатство, сколь постоянны наша
сплоченность и твердость в защите республики, французский король отважится
напасть на нас только в союзе с другими, по меньшей мере с римским
королем; но такой союз по многим причинам затруднителен, и было бы
неразумно делать на него ставку или его опасаться. Мир, который
Людовик рассчитывает заключить с соседними государями по ту сторону гор,
не продлится вечно, ибо зависть, вражда и страх перед его возвышением
вызовут ненависть у всех его соперников. Хорошо известно, что
французы легко приобретают, но плохо сохраняют приобретенное, ибо из-за
своего напора и наглости они быстро вызывают неприязнь у подданных.
Поэтому, завоевав Милан, они должны будут не столько думать о новых
планах, сколько позаботиться о его удержании, ибо новые владения, если
они не благоустроены и не имеют разумного управления, скорее
обременяют, а не усиливают нового владельца, чему самым ярким и свежим
примером могут служить приобретения прежнего короля. Неописуемая
радость, с которой он был встречен в Неаполитанском королевстве,
превратилась в сильнейшую ненависть. Таким образом, опасность, которой
будет грозить со временем победа французского короля, не так велика,
чтобы для ее предотвращения подвергаться сегодня другой опасности,
весьма серьезной. Отказ же от столь выгодного и заманчивого участия
в разделе миланских владений можно расценивать не иначе, как трусость
и душевную слабость, порицаемые в частных лицах, а тем более
предосудительные для самой славной и могущественной республики в мире со
времен Рима. Такие великие возможности представляются редко и
ненадолго, поэтому люди благоразумные и сильные духом стараются их
использовать, ибо отказываться от них непохвально. Чрезмерная
любознательность, устремленная в будущее, часто предосудительна, ибо
мирские дела подвержены столь многим превратностям, что даже мудрецам
редко удается угадать, что же случится, поэтому тот, кто отказывается от
насущной пользы из боязни будущей опасности, хотя она не столь
очевидна и близка, потом нередко обнаруживает к своему неудовольствию
и стыду, что упустил выгодные и заманчивые возможности из пустых
опасений. По всем этим причинам мое мнение заключается в том, что
следует вступить в союз против герцога Миланского, ибо он сулит
безопасность, уважение всех держав и большие приобретения, которых мы
245

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
добивались бы в ином случае с огромным трудом и непосильными
расходами,— как вследствие их собственной важности, так и потому, что они
позволят преумножить славу и власть нашей великой республики.—
Гримани был выслушан с большим вниманием и сочувствием, и
многие хвалили его благородный дух и любовь к отечеству. Однако /Мельки-
орре Тревизан/ выступил с возражениями:
— Невозможно отрицать, о мудрейшие сенаторы, что Лодовико Сфор-
ца нанес нашей республике тяжелые обиды и оскорбления,
затрагивающие нашу честь, однако чем более они велики, тем сильнее благоразумие
должно умерять наш справедливый гнев зрелым суждением и
соображениями о государственной пользе и интересе. Ибо умение сдерживать себя
и повелевать своими желаниями столь же похвально, сколь редко оно
встречается, особенно если эти желания и негодование имеют законное
основание. Поэтому наш мудрейший в глазах всех народов сенат, только
что прославивший себя как освободитель Италии от французов, должен
задуматься о том позоре, которым он покроет себя, если поможет им
туда вернуться, и еще более об опасности, которая постоянно будет нам
угрожать, если герцогство Миланское достанется французскому королю.
Насколько серьезна эта опасность можно судить по тому, какую угрозу
мы видели в завоевании Неаполя королем Карлом, и чтобы избавиться от
нее, мы вступили в союз против него чуть ли не со всеми христианскими
государями. Но можно ли сравнить ту опасность с нынешней? Ведь
прежний король, лишенный почти всех качеств правителя, почти что вызывал
насмешку, а захват Неаполитанского королевства, в силу его удаленности
от Франции, так распылял его силы, что скорее ослаблял, нежели
приумножал его могущество, и приводил к вражде со стороны папы и
испанских королей, опасавшихся за судьбу своих приграничных государств. Но
теперь первый из них, как известно, преследует другие цели, а вторые,
утомившись итальянскими распрями, не станут в них вмешиваться без
крайней нужды; новый же король благодаря своим достоинствам
внушает не пренебрежение, а страх, к тому же миланские владения так близки
к Французскому королевству, что последнему нетрудно будет защищать
их, и чтобы изгнать оттуда Людовика, потребуется призвать к оружию
весь свет. А так как мы находимся в непосредственной близости от его
державы, то в мирное время мы окажемся под угрозой и будем
вынуждены нести большие расходы, а в случае войны попадем под удар и едва
сможем обороняться. По правде говоря, не без удивления внимал я
словам говорившего передо мной, что не стоит бояться французского
короля, если он завладеет герцогством Миланским, и в то же время нужно
опасаться Лодовико Сфорцы, государя куда более слабого по сравнению
с нами, исход предприятий которого всегда был сомнителен из-за его
жадности и нерешительности. Речь шла о том, что опасно искать помощи
у других, как будто заключить с ними союз, при огромных расхождениях
в намерениях и желаниях, и при таком разнообразии обстоятельств, так
246

Книга 4, глава 6
уже легко, притом что следует гораздо больше опасаться большой и
сплоченной силы, чем объединения многих сил, имеющих разные
стремления и соответственно поступающих. Говорилось также о способности тех,
кто из ненависти и прочих причин желает нашего умаления,
благоразумно позабыть о своем негодовании и алчности и отложить в сторону свои
честолюбивые планы, на что благоразумия не хватает у нас самих. Мне
непонятно, почему у римского короля и его нации зависть и застарелый
гнев на французского короля, воскрешенный предполагаемым
захватом Милана, должен возобладать над ненавистью, которую они питают
к нам, кто удерживает многочисленные земли Австрийского дома и
империи, и мне непонятно, почему римский король охотнее заключит союз
с нами против короля Франции, чем союз с ним против нас. Напротив,
куда вероятнее соединение варваров, всегдашних врагов Италии, ради
овладения более легкой добычей, ведь объединение с Людовиком дает
Максимилиану больше шансов на победу над нами, чем объединение
с нами — на победу над ним. Не говоря о том, что его поступки в
составе прежней лиги и во время его пребывания в Италии были таковы, что
странно было бы желать нового союза с ним. Нельзя отрицать, что Лодо-
вико нанес нам тяжкие обиды, но было бы неразумно ради мести
подвергать себя столь великой опасности; нет ничего постыдного в том, чтобы
дождаться подходящего для неё времени и случая, это республика может
себе позволить. Более того, куда предосудительнее несвоевременно
поддаться гневу, ведь в государственных делах считается самым постыдным,
когда ущерб вытекает из собственного неблагоразумия. Никто не будет
вникать в истинные причины, побуждающие нас к столь безрассудному
поступку, но все посчитают, что нами движет жажда завладеть Кремоной,
и каждый спросит, где же старинная мудрость и основательность
нашего сената, почему мы, приглашая французского короля в Италию,
впадаем в такое же безумие, которое удивляло нас самих в Лодовико Сфорце?
Наши приобретения будут велики и во многих отношениях выгодны, но
стоит подумать, не обесценятся ли они воцарением французского короля
в Милане; стоит рассудить, что полезнее для нашей власти и авторитета,
быть первыми в Италии, или иметь в Италии столь великого государя по
соседству с нами. С Лодовико Сфорцей мы не раз сходились и
расходились, это может случаться с нами каждодневно, и разногласия по
поводу Пизы не столь велики, чтобы их нельзя было как-то уладить и чтобы
ставить из-за них под угрозу свою судьбу; имея по соседству французов,
мы никогда с ними не сойдемся, на что есть веские причины: различие
в нравах между итальянцами и варварами, французская спесь, ненависть,
с которой монархи всегда относятся к республикам и честолюбие,
заставляющее более сильных преследовать более слабых. Поэтому
приобретение Кремоны не только меня не привлекает, но внушает мне страх, ибо
умножает количество мотивов и поводов, чтобы на нас напасть, и
прежде всего к этому будут подстрекать миланцы, которые не потерпят от-
247

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
торжения Кремоны от своих владений, что вызовет также раздражение
немецкой нации и римского короля, потому что Кремона и Гьярададда
относятся к имперской юрисдикции. Нам не следовало бы выставлять
напоказ свое честолюбие и с помощью новых приобретений заводить себе
новых врагов, внушая опасения окружающим, потому что в противном
случае нам придется одолеть всех или потерпеть от всех поражение:
всякий, кто не занимается самообманом, поймет, какой исход более
вероятен. Мудрость и зрелость наших сенаторов известна и прославлена во
всей Италии и во всем мире, нам не следует омрачать эти качества столь
безрассудным и опасным решением. Дать раздражению себя увлечь
вопреки соображениям собственной выгоды было бы легкомыслием,
страшиться небольших опасностей в виду величайших — неблагоразумием;
и то, и другое несовместимо с мудростью и основательностью решений
нашего сената, поэтому я уверен, что ваш выбор будет, как обычно,
взвешенным и продуманным.—
Эта речь, содержащая столь убедительные доводы и поддержанная
многими из самых влиятельных и мудрых членов сената, не произвела
такого сильного впечатления, как предыдущая, находившая отклик в
ненависти и жажде власти, которые бывают причастны ко всем опасным
решениям. Ведь все и каждый испытывали великую ненависть к Лодови-
ко Сфорце и неменьшее желание присоединить к венецианским
владениям Кремону с ее контадо и всю область Гьярададду, что было бы
важным приобретением, ибо они приносили ежегодно не менее ста тысяч
дукатов, и кроме того, давали стратегическую выгоду, так как
венецианцы контролировали бы побережье реки Ольо на всем ее протяжении
и расширили бы свои границы до реки По. Они также получили бы
многие территории на реке Адде, приблизившись к Милану на расстояние
пятнадцать миль до его стен, и еще больше к городам Парме и Пьяченце,
что, по их мнению, открыло бы дорогу к захвату всего герцогства
Миланского, если бы французский король изменил свои планы или столкнулся
с большими неприятностями по ту сторону гор. В пользу такого развития
событий даже в скором времени говорили природа французов, склонная
скорее к приобретению, чем к удержанию приобретенного; постоянные
перемены в управлении Францией и настроениях ее подданных в связи
со смертью королей, в отличие от постоянства, присущего Венецианской
республике, и, наконец, различия в происхождении и нравах итальянцев
и французов, затрудняющие их взаимопонимание. Итак, большинство
сенаторов проголосовало за такое решение, и послам венецианцев при
дворе короля было поручено публично заключить с ним договор о союзе,
при условии, что о Пизе там не будет упоминаться.
Это условие немало смутило короля, ибо, получив Пизу в свои руки,
он надеялся привлечь к своему предприятию и венецианцев, и
флорентинцев, так как знал, что венецианцы уже готовы отступиться от
защиты Пизы, и ему казалось, что правильнее будет, если это облегчит победу
248

Книга 4, глава 6
над Миланом и послужит общей пользе, а не укрепит союз флорентинцев
с Лодовико Сфорцей, хотя в последнем случае венецианцы оказались бы
в некотором выигрыше. Ведь королю было известно о переговорах в
Ферраре, которые могли завершиться с помощью герцога тем, что и
венецианцы, и флорентинцы, как опасался Людовик, отступятся от французов.
Поэтому он счел неблагоразумным зависеть от решений той или иной
республики и, вознегодовав от оказанного ему недоверия, склонился
к скорейшему заключению мира с римским королем, с тем чтобы
каждый из них был свободен: Людовик воевать против герцога Миланского,
а Максимилиан — против венецианцев. Итак, он приказал ответить
венецианским послам от своего имени, что не станет договариваться с ними,
если в его руки не будет передана Пиза, а флорентинцев сам заверил, что
другого соглашения с венецианцами не будет. Однако от этих
намерений короля отклонили герцог Валентино и другие ходатаи папы, а также
кардинал Сан Пьетро ин винколи, Джанджакомо Тривульцио и прочие
итальянцы, лично заинтересованные в войне. С помощью
многочисленных основательных доводов они убедили короля, что ввиду могущества
венецианцев и их готовности напасть на Миланское герцогство было бы
крайне опасно отказываться от их помощи из страха лишиться помощи
флорентинцев, от которой будет мало пользы вследствие их внутренних
распрей и удаленности от миланских владений. Ведь Лодовико Сфорца,
чтобы примириться с венецианцами, может отказаться от союза с
флорентинцами, который мешает ему сделать это, и объединиться с теми.
Насколько опасно такое объединение венецианцев и Лодовико, можно
судить по опыту прежних лет, ибо хотя в лиге, направленной против
Карла, принимали участие многие короли, но только силы Лодовико и
Венеции отняли у него Новару и защитили от него герцогство Миланское.
Королю указывали, что делать ставку на союз с Максимилианом
пагубно и неразумно, ибо до тех пор все его грандиозные планы сбывались
только на словах, а если в дальнейшем удача ему улыбнется, следует
подумать, выгодно ли для французской короны возвышение ее заклятого
и непримиримого врага. Эти доводы так подействовали на короля, что он
переменил свое мнение и согласился заключить союз с венецианцами, не
упоминая о Пизе. Этот союз предусматривал, что в то же самое время, как
король со своим войском вторгнется в пределы Миланского герцогства,
венецианцы перейдут их со своей стороны, и что им достанутся
Кремона и вся Гьярададца, за исключением полосы в сорок локтей по берегу
Адды, а все прочие земли герцогства перейдут к французам. После
завоевания Миланского герцогства венецианцы будут обязаны в
определенный срок выставлять определенное количество конницы и пехоты для
его защиты, а король в свою очередь берет на себя такие же обязательства
в отношении Кремоны и всех владений Венеции в Ломбардии, вплоть до
венецианских болот47. Это соглашение подписывалось в такой тайне, что
Вероятно, имеются в виду лагуны в южной части дельты По, в местности Валли ди
249

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Лодовико Сфорца на протяжении нескольких месяцев не мог узнать, шла
ли в нем речь только об оборонном союзе, как было сразу
торжественно объявлено при французском дворе и в Венеции, или там были статьи,
направленные против него; и даже папа, столь сблизившийся с королем,
получил подтверждение этого только позднее.
Книга 4, глава 7
События войны между венецианцами и флорентинцами в Казентино.
В Венеции Эрколе д'Эсте высказывает третейское решение в споре о Пизе.
Недовольство этим решением в Венеции и жалобы пизанских послов.
Прибавления к соглашению, сделанные без ведома флорентинцев. Венеция
собирается вывести войска из Пизы. Пизанцы готовы пойти на все, лишь
бы не возвращаться под власть Флоренции.
Заключив союз с венецианцами, король, не упоминая уже о Пизе,
предложил флорентинцам новые условия, сильно отличающиеся от
прежних, поэтому они были вынуждены, ввиду неприязненных
отношений с венецианцами, еще более сблизиться с герцогом Миланским,
которому были во многом обязаны своими успехами в Казентино.
Противник, часто подвергавшийся нападениям солдат и местных жителей,
а также испытывавший недостаток продовольствия и фуража,
сосредоточил силы в Биббиене и других городках, но при этом бдительно охранял
апеннинские перевалы, чтобы через них могли поступать подкрепления
и, в случае необходимости, было легко покинуть Казентино с
минимальными потерями. На страже перевала Монталоне стоял Карло Орсини со
своими конными латниками и сотней пехотинцев, а ниже на перевале
Верния находился Альвиано. Паоло Вителли, в свою очередь, действовал
по обыкновению продуманно и, оттеснив врага на ограниченное
пространство, пытался заставить его уйти с перевала Монталоне, с тем
чтобы позднее принудить к тому же и охрану Вернии, дабы венецианское
войско, запертое в Биббиене и со всех сторон окруженное неприятелем
и горами, было разбито или обессилено до изнеможения. Оно и так уже
сильно уменьшилось, ибо помимо тех, кого разоружал то здесь, то там
противник, из-за нехватки припасов и безопасных квартир
дезертировали более полутора тысяч кавалеристов и множество пехотинцев,
которые понесли большие потери при переходе через горы от нападавших
на них крестьян. В конце концов после всех этих происшествий Карло
Орсини со своими людьми был вынужден покинуть перевал Монталоне,
рискуя потерпеть поражение, ибо по дороге на них напали
флорентийские солдаты и местные жители, ждавшие момента, когда неприятель не
сможет там оставаться. Но тот занял выгодные проходы и сумел
защититься, хотя и потерял часть обоза, причем нападавшие, беспорядочно
его преследуя, лишились многих людей. Примеру Карло Орсини по тем
Комаккьо.
250

Книга 4, глава 7
же причинам последовали те, кто сторожил Вернию и Кьюзи, и покинув
перевалы, удалились в Биббиену, где уже находились герцог Урбинский,
Альвиано, Асторре Бальони48, венецианский проведитор Пьеро Марчел-
ло49 и Джулиано Медичи, у которых для охраны единственного
оставшегося у них города было шестьдесят всадников и семьсот пехотинцев.
Они держались только надеждой на подкрепление, подготавливавшееся
венецианцами в расчете на то, что для поддержания репутации и еще
более для торга на переговорах важно не отдавать противнику Казентино,
и вследствие этого граф Питильяно спешно собирал в Равенне людей для
помощи герцогу Урбинскому и другим осажденным. Те непрестанно
слали жалобы на то, что у них кончаются припасы и если так пойдет дальше,
то скоро им придется капитулировать. Герцог Миланский и капитаны,
находившиеся в Казентино, хотели взять Биббиену до прихода туда
подкрепления, и поэтому просили увеличить число пехотинцев в лагере еще
на четыре тысячи, но этому мешало многое, ибо суровое время года и
холод препятствовали ведению военных действий в гористой местности,
флорентинцы же были не очень склонны к найму новых солдат, отчасти
вследствие усталости от постоянных непомерных расходов, отчасти же
потому, что в городе, и без того разобщенном, наметился новый раскол:
одни граждане выступали за Паоло Вителли, другие были на стороне
графа Ринуччо, старинного и надежного кондотьера республики, у которого
во Флоренции были влиятельные родственники. Последний, потерпев
неудачу при Санто Реголо и лишившись первого места, был недоволен
тем, что оно досталось Паоло. Пребывая в Казентино, он не рвался
совершать подвиги, которые пошли бы на пользу тому, кого он хотел ослабить.
Вышеописанные трудности усугублялись нравом Паоло, который щедро
раздавал жалованье, ссорился с флорентийскими комиссарами и часто
превышал данные ему полномочия в решениях и поступках. Тогда же без
ведома комиссаров он дал заболевшему герцогу Урбинскому охранную
грамоту на проезд из Казентино, с помощью которой с ним уехал и
Джулиано Медичи, к великому неудовольствию флорентинцев, полагавших,
что желание отправиться на лечение в свои владения, при
невозможности сделать это, заставило бы его увести войско из Биббиены, и так же
недовольны они были допущенным вопреки их воле бегством Джулиано,
мятежника, выступившего с оружием против своей родины. Все это
подрывало доверие флорентинцев к планам и просьбам Паоло, тем более что
ход войны не способствовал его популярности в народе: важные
успехи были достигнуты не столько солдатами, сколько крестьянами, а
прославленная доблесть Вителли заставляла ожидать гораздо более скорой
победы. Ведь люди часто приписывают недостатку желания то, что
вызвано суровостью погоды и недостаточным снабжением. Итак, поскольку
48 Асторре ди Гвидо Бальони (ок. 1470-1500), кондотьер. Он был убит заговорщиками во
время семейной распри в Перудже.
49 Пьеро ди Якопо Марчелло (1446-1530), один из успешных военных проведиторов
Венецианской республики, участник многих войн.
2S1

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
затребованная помощь в виде четырех тысяч пехотинцев запаздывала,
граф Питильяно получил возможность прийти в замок Кастелло д'Эль-
чи /Кастельдэльчи/, принадлежащий к герцогству Урбино и
соседствующий с флорентийскими рубежами; куда ранее прибыли Карло Орсини
и Пьеро Медичи и где накапливались все силы для перехода через
Апеннины. Ввиду суровости и скудости этих мест набирали больше пехоты,
чем всадников, да и тех в основном с легким вооружением. Это была
последняя попытка венецианцев одержать верх в Казентино. Чтобы
помешать ей, Паоло Вителли, оставив небольшие силы для осады Биббиены
и необходимую охрану на перевалах, с остальным войском отправился
в Пьеве а Санто Стефано, город флорентинцев, расположенный у
подножия гор, чтобы оказать сопротивление противнику, когда он спустится
оттуда. Однако граф Питильяно не отважился выступить через покрытые
снегом горы, за которыми его ожидал сильный неприятель, и через
узкие перевалы, труднопроходимые и в благоприятное время года, а тем
более в суровое, хотя венецианский сенат строго порицал графа за
нерешительность; тот говорил, что венецианцы готовы охотнее досаждать
ему, чем посылать помощь. По этим причинам он так и не предпринял
ничего существенного, хотя ему предлагали планы некоторых вылазок,
и в Вальдибаньо /долине Баньо/ города флорентинцев уже подверглись
нападениям.
Но чем более прохладными становились военные действия, тем
оживленнее были переговоры о соглашении, по разным причинам желанном
для обеих сторон, и не менее желанном для герцога Миланского, который
был напуган союзом французского короля и венецианцев и надеялся, что
соглашение с флорентинцами умерит заинтересованность первых в
приходе французов и хотя бы отчасти смягчит их раздражение против него,
поскольку они убедятся в его добрых намерениях и делах. Поэтому через
посредство своего тестя герцога Феррарского он принуждал
флорентинцев уступить некоторым требованиям венецианцев, опираясь не столько
на авторитетные доводы, ибо его уже начали подозревать в
пристрастности, сколько на то, что, если мир не будет заключен, ему придется их
опасений перед королем Франции отозвать хотя бы часть своих людей
с флорентийской службы. На протяжении месяцев продолжались
встречи в Ферраре, и так как дело не двигалось с места, венецианцы просили
Эрколе д'Эсте для облегчения переговоров лично приехать к ним, чему
противился как он, так и, еще больше, флорентинцы, которые знали, что
венецианцы хотят сделать Эрколе третейским судьей, и это было для них
нежелательно. Но Лодовико Сфорца так настаивал, что Эрколе наконец
решился ехать, а флорентинцы — отправить с ним Джованбаттисту
Ридольфи50 и Паолантонио Содерини, двоих из самых влиятельных и здра-
50 Джованбаттиста Ридольфи (1444-1514), один из значительных политиков Флоренции,
в 1494-1498 гг. приверженец режима Савонаролы; в 1499 и 1512 гг. он избирался
гонфалоньером, во втором случае — после изгнания Пьеро Содерини. Ридольфи покинул
должность досрочно, так как к власти пришли ставленники Медичи.
252

Книга 4, глава 7
вомыслящих граждан республики. В Венеции сначала обсуждалось,
может ли Эрколе в качестве арбитра разрешить спор, или он должен
по-дружески помочь сторонам уладить его, как до тех пор велось в Ферраре, где
по главным и важнейшим статьям удалось найти некоторое
взаимопонимание. На последнем настаивали флорентинцы, которые знали, что
Эрколе, в той мере, в какой это будет зависеть от него, скорее встанет на
сторону венецианцев, а не их, и что вынося свой приговор в Венеции, он
тем более будет вынужден считаться с ее мнением, и к этому его будет
склонять герцог Миланский, чтобы показать венецианцам, насколько он
им полезен. И хотя в Ферраре уже были почти улажены многие
разногласия, третейский судья мог немало повлиять на окончательную
формулировку и на частности, не говоря о том, что в его власти было бы и
отступить от достигнутых договоренностей. Венецианцы в свою очередь
отказывались продолжать переговоры, если не будет третейского суда,
не столько потому, что рассчитывали на более благоприятный его исход,
чем флорентинцы, сколько из-за собственных многочисленных
разногласий. Все они испытывали разочарование вследствие непомерных
расходов, производимых почти впустую, и желали заключить соглашение,
но более молодые и ретивые сенаторы были готовы принять его только
в том случае, если пизанцы сохранят полную свободу, а сама Венеция
получит хотя бы ту часть их контадо, которая у них оставалась в момент,
когда пизанцы перешли под ее покровительство. Эти сенаторы
приводили разные доводы, но главным образом, что республика публично
пообещала охранять свободу Пизы и не может от этого отказаться без ущерба
для своей репутации; другие, готовые уступить по остальным пунктам,
требовали у флорентинцев возмещения расходов в случае оставления
Пизы, называя немыслимые суммы. Однако почти все наиболее мудрые
и влиятельные сенаторы придерживались противоположного мнения.
Они были также недовольны огромными расходами и не видели
никакой возможности защищать Биббиену и дальше поддерживать Пизу, не
принимая крайних мер, ввиду встретившихся трудностей в доставке туда
подкреплений и в организации отвлекающих маневров. Сопротивление
флорентинцев оказалось более успешным, чем ожидалось, кроме того,
хотя поход против герцога Миланского должен был увенчаться успехом,
король Франции все еще не замирился с римским королем и мог
натолкнуться на другие препятствия у себя дома, из-за которых война была бы
отложена, а если бы и началась, никогда нельзя точно предвидеть, какой
оборот она примет. Но больше всего их пугали приготовления османа
Баязета51 к нападению на них с суши и с моря в Греции, поэтому они
считали, что необходимость заставляет отдать некоторое предпочтение
пользе перед соображениями престижа и не навлекать неприятности
ради выполнения данного слова. Так как эти люди были уверены, что го-
Война Венеции с Баязетом II началась летом того же 1499 г. и продлилась до 1503 г.
В результате Венеция потеряла ряд территорий в Греции. См. также ниже.
253

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
сударственные советы навряд ли примут те условия, на которые, как им
было известно с самого начала, придется согласиться, то при
организации переговоров в Ферраре они благоразумно позаботились, чтобы
Совет приглашенных снабдил широчайшими полномочиями в отношении
пизанских дел и соглашения с флорентинцами Совет десяти52, гораздо
более узкий по составу и включавший в основном самых влиятельных
и умудренных опытом мужей, преимущественно тех же, кто выступал за
это решение. Теперь же, когда встреча была назначена в Венеции и не
было уверенности в том, что Совет приглашенных примет статьи,
оговоренные в Ферраре, а согласие на них одного Совета десяти повлекло
бы тяжелые упреки в адрес тех, кто за это выступит, упомянутые
сенаторы настаивали на третейском суде, потому что за его решение осуждали
бы судью, а не их, и это решение было бы легче ратифицировать, чем
договоренность, достигнутую в ходе переговоров сторон. Поэтому по
завершении продолжавшихся несколько дней споров и после того как
герцог Миланский пригрозил флорентинцам, отвергавшим арбитраж,
что он немедленно выведет из Тосканы все свое войско, на восемь дней
был назначен независимый и полномочный третейский судья в лице
герцога Феррарского Эрколе. После длительных прений шестого апреля
он вынес следующий приговор. Через восемь дней прекращаются все
военные действия между венецианцами и флорентинцами; в ближайший
праздник святого Марка53 все отряды и союзники воюющих сторон
возвращаются по домам; венецианцы в тот же день выводят из Пизы и ее
контадо все свои силы, покидают Биббиену и все прочие занятые ими
населенные пункты флорентинцев, жители которых получают от последних
прощение за совершенные проступки. В порядке возмещения расходов,
по утверждению венецианцев достигающих восьмисот тысяч дукатов,
флорентинцы обязываются выплатить им в течение двенадцати лет по
пятнадцать тысяч дукатов в год; пизанцы получают прощение за все свои
прегрешения, право морской и сухопутной торговли и занятий любыми
ремеслами; их крепости в Пизе и в тех местах, которыми они владеют на
день вынесения приговора, остаются под их охраной при условии, что
из пизанцев или других лиц будут избраны коменданты и гарнизоны,
удовлетворяющие флорентинцев и оплачиваемые из тех доходов,
которые будут поступать к последним из Пизы, причем ни число этих людей,
ни расходы на них не будут превышать те, что были перед восстанием.
Все крепости собственно Пизанского контадо, отвоеванные
флорентинцами в период, когда венецианцы оказывали Пизе покровительство,
будут, если того пожелают пизанцы, разрушены. В гражданских судах Пизы
первой инстанции будет заседать чужеземный подеста54, избираемый
52 Совет десяти — орган, с 1310 г. следивший за безопасностью Венецианской республики.
В его заседаниях участвовали дож и его шесть советников, а также с 1355 г. Дзонта в количестве
20 (с 1529 г. 15) человек.
53 25 апреля.
54 Подеста' — глава исполнительной и судебной власти в итальянской коммуне,
254

Книга 4, глава 7
пизанцами в том городе, который устроит флорентинцев; капитан,
назначенный флорентинцами, станет заниматься лишь апелляционными
спорами и принимать решения по уголовным делам, связанным с
пролитием крови, ссылкой или конфискацией, только совместно с заседателем,
избираемым Эрколе или его преемниками из числа названных ему
пизанцами пяти докторов прав в его владениях. Движимое и недвижимое
имущество, захваченное каждой из сторон, будет возвращено прежним
хозяевам без возмещения потерянной выгоды. Во всем остальном права
флорентинцев на Пизу и ее территории остаются нерушимыми,
пизанцам же возбраняется затевать что-либо касательно крепостей и прочего,
наносящее вред флорентийской республике.
После обнародования приговора в Венеции весь город и знать стали
выдвигать обвинения против Эрколе и главных лиц, стоявших за
переговорами, в том, что республика терпит величайший позор из-за
нарушения обещания, данного пизанцам, и что подобающего возмещения за
военные расходы не было предусмотрено. Это недовольство сильно
подогревали пизанские послы, которым до тех пор венецианцы внушали
обманчивую надежду, что Пиза сохранит свободу и ей присудят не только
остальную часть контадо, но, возможно, и ливорнский порт, и они были
раздосадованы тем сильнее, что результат оказался противоположен
ожиданиям. Они возмущались тем, что обещания отстаивать свободу,
столько раз подтвержденные сенатом, были так грубо нарушены, хотя
из-за них пизанцы отвергли союз с другими властителями и отказались
от гораздо более выгодных условий, предложенных флорентинцами.
Безопасность Пизы была обеспечена только по видимости, ибо могли ли они
быть уверены в том, что флорентинцы, вернув в Пизу своих магистратов
и получив доступ туда для своих купцов и прочих подданных, не
захотят обманным путем захватить неограниченную власть, в то время как
крестьяне, принимавшие важнейшее участие в защите города,
вернутся в свои дома и к своим занятиям? Флорентинцам нетрудно будет это
сделать, так как они возьмут городские ворота под охрану. Какой резон
владеть крепостями, если их гарнизоны будут получать флорентийское
жалование, и умножать их численность в это тревожное время по
сравнению с мирным будет нельзя? Столь же бесполезным окажется прощение
нанесенных обид, поскольку флорентинцы получат возможность
преследовать пизанцев по суду, ведь товары и прочее движимое имущество,
отнятое за время восстания, стоят столько, что не только лишат горожан
всего имущества, но и приведут многих из них в тюрьму. Чтобы
прекратить эти роптания, начальники сената добились того, что на следующий
день Эрколе, опасавшийся, как бы общегородское недовольство не
обратилось против него, сделал добавление к своему решению, хотя срок
полномочий суда истек, и флорентийских послов он не уведомил. Герцог
заявил, что под «крепостями» понимаются городские ворота Пизы и других
приглашавшийся обычно на год и не являвшийся местным жителем.
255

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
укрепленных мест, для охраны которых, как и для выплаты жалованья
подесте и заседателю, пизанцы получат часть городских доходов. Были
также названы места, откуда можно будет приглашать подесту, а
именно, владения Церкви, Мантуя, Феррара и Болонья, но эта должность будет
недоступна для тех, кто уже служит третьим лицам. О возмещении
движимого имущества будет забыто навсегда; пизанцы смогут избирать
заседателей в любом не вызывающем подозрений у флорентинцев месте;
капитан не сможет принимать решений в каких бы то ни было уголовных
делах без участия заседателя; флорентинцы должны будут милостиво
обходиться с пизанцами, как это принято в других славных (nobili) городах
Италии, и не смогут облагать их дополнительными налогами. Это
заявление венецианцы обнародовали не потому, что желали исполнения его
пунктов, а чтобы охладить пыл пизанских послов и продемонстрировать
в Совете приглашенных, что если пизанцы и не сохранили свободу, то по
крайней мере им гарантированы безопасность и благополучие,
следовательно, они не были оставлены на произвол судьбы. После долгих прений
на Совете было решено, что, учитывая неспокойное время и
невозможность поддерживать пизанцев, а особенно ввиду военных
приготовлений султана, третейский приговор не будет публично ратифицирован,
но, что гораздо важнее, будет исполняться, и через восемь дней военные
действия будут прекращены, а войска в назначенное время выведены из
Тосканы во избежание дальнейшего вмешательства в ее дела. Многие
сенаторы, из опасений как бы Пиза не досталась герцогу Миланскому, уже
стали склоняться к желанию, чтобы ее вернули себе флорентинцы.
Во Флоренции, когда туда пришло известие о решении третейского
суда, началось такое же брожение умов. Во-первых, возмущало
требование покрыть часть расходов тем, кто нанес флорентинцам обиду;
во-вторых, они получали только номинальную власть, ибо крепости отдавались
под охрану пизанцам, а права их магистратов на отправление уголовного
правосудия, столь важное для безопасности государства, ограничивались.
Тем не менее к утверждению этого решения их подталкивали те же доводы
герцога Миланского, которые заставили согласиться на сам суд, и кроме
того, флорентинцы надеялись за короткое время укрепить свои позиции
с помощью умелого управления и человечного обращения с пизанцами.
Так что они публично ратифицировали приговор, правда, без
дополнений, до них еще не дошедших. Куда большее негодование и растерянность
испытывали пизанцы, которые затаили огромную обиду на венецианцев
и подозревали новые подвохи, поэтому, узнав о решении арбитра,
отстранили их солдат от охраны пизанских крепостей и ворот, и запретили
оставаться в городе. На протяжении многих дней они колебались, принимать
ли им это решение, или нет, ибо с одной стороны, их подталкивал страх,
так как все их покинули, а с другой, останавливала ненависть к
флорентинцам и еще больше отчаяние, ибо они не надеялись получить
прощение, ибо были причиной их неизмеримых потерь и бедствий, которые не
256

Книга 4, глава 8
раз угрожали потерей свободы самой Флоренции. Хотя герцог Миланский
уговаривал пизанцев уступить, предлагая свое посредничество для
переговоров об изменении условий соглашения, они решили сделать ставку на
его обычную алчность и предложить добровольно перейти под его власть,
для чего отправили к нему послов. Наконец, после долгих раздумий и
споров пизанцы вознамерились испытать самые крайние меры, лишь бы не
возвращаться под руку флорентинцев, и к этому их тайно склоняли
генуэзцы, жители Лукки и Пандольфо Петруччи. Флорентинцы подозревали,
что к этому приложил руку и герцог Миланский, хотя на деле было иначе:
так мала вера в искренность и добрые намерения тех, кто в глазах людей
приобрел славу хитреца и обманщика. Отчаявшись получить Пизу миром,
флорентинцы сочли момент подходящим, чтобы взять ее штурмом,
поэтому они вернули в Пизанское контадо Паоло Вителли и шли навстречу
всем его требованиям по снабжению войска.
Книга 4, глава 8
Французский король готовится к походу против Лодовико Сфорцы.
Флорентинцы, которых склоняют на свою сторону как король, так
и Лодовико, решают не примыкать ни к кому и сосредоточить усилия на
отвоевании Пизы. Французские силы собираются в Асти, а венецианские —
вБрешии. Оборонительные меры Лодовико Сфорцы.
Пока флорентинцы собирали силы, угроза для Лодовико Сфорцы все
возрастала. Его содействие при заключении соглашения нисколько
не смягчило венецианцев, утвердившихся в намерении покончить с ним
из-за ненависти, которую они к нему испытывали, и в надежде на
приобретения. Максимилиан же не столько проявлял готовность к войне против
французского короля, сколько постоянно обращался к герцогу за
деньгами, и вопреки своим многократным обещаниям продлил перемирие
с королем на весь месяц август, притом как и прежде, когда он нисколько
не облегчил его положение своим приходом, Максимилиан лишил
герцога надежды на помощь, объединив силы с Швабским союзом55 и
развязав войну против швейцарцев, которые были объявлены имперскими
мятежниками ввиду имевшихся между ними споров. Обе стороны вели
эту войну с большим ожесточением, и она протекала с переменным
успехом и немалыми потерями для обоих противников, так что у Лодовико
не было шансов получить в случае необходимости поддержку зятя, пока
война не закончится чьей-то победой или миром. Однако, так как
Максимилиан заверял его, что не станет заключать соглашения ни с королем,
ни со швейцарцами без участия Лодовико, тот был вынужден слать ему
55 Швабская лига, в которую входили города и князья Южной Германии, была создана по
инициативе императора Фридриха III для противостояния федерации швейцарских
кантонов и существовала с 1488 по 1534 гг. С января по август 1499 г. велась война между
Максимилианом I и Швабской лигой, с одной стороны, и швейцарцами с другой. В итоге была
закреплена фактическая независимость кантонов от империи.
257

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
все новые суммы. Французский король, осведомленный обо всем этом
и уверенный, что его поддержат венецианцы и папа, не обращал
внимания на уговоры тех, кто советовал ему отложить поход против Милана на
следующий год вследствие новизны его царствования и отсутствия денег.
Он надеялся за несколько месяцев одержать победу, что позволило бы
уменьшить расходы, и открыто готовился к войне, а чтобы удерживать
Максимилиана в напряжении, тайно передавал деньги швейцарцам.
Герцог Миланский, ощущая неизбежное приближение войны, прилагал все
старания и усилия к тому, чтобы не остаться в беде одному. Он не верил
в возможность примириться с королем и договориться с венецианцами,
а испанские короли, к которым он постоянно обращался, не
проявляли никакого интереса к планам его спасения. Поэтому герцог пробовал
договориться с другими и послал Галеаццо Висконти56 к Максимилиану
и швейцарцам, чтобы склонить их к согласию. Он также знал, что папе
не удается устроить брак Карлотты57 и Чезаре Борджиа, ибо упомянутая
девица из любви или почтения к отцу, а может быть и по тайному
наущению французского короля, хотя по видимости тот добивался
обратного, упорно отказывалась отдать руку сыну папы, если не будет улажен
конфликт с ее отцом Федериго, готовым платить ежегодную дань и идти
на другие уступки. Поэтому Лодовико надеялся расстроить союз
понтифика с французами и привлечь папу к себе, обещая, что к ним примкнут,
кроме короля Федериго, и флорентинцы. Герцог предлагал папе помощь
в борьбе с викариями Церкви и большую сумму денег для покупки
подходящих владений его сыну. Сначала Александр притворно согласился
на эти предложения, но потом его игра вскрылась, ибо он рассчитывал
получить от французского короля куда большую выгоду, когда в Италию
придут новые чужеземные полчища, и согласился на то, чтобы его сын
вместо женитьбе на Карлотте вступил в брак с одной из дочерей мон-
сеньора д'Альбре58, мужа королевской крови, который по значительности
своих владений не уступал никому из французских вельмож. Кроме того,
Лодовико, с каждым днем убеждаясь в нерасположении венецианцев,
непрестанно настраивал против них турецкого султана, который и так
усиленно готовился к войне; герцог втайне посылал к нему подходящих
людей в надежде, что этим избежит столкновения Венеции с Миланом;
то же самое делал и король Федериго. Зная о приготовлениях
флорентинцев к взятию Пизы, он обязался помочь им после этого в ее
защите, выставив триста конных латников и две тысячи пехотинцев. Король
56 Галеаццо Висконти (1460-1530), синьор Пиолы, сын Гвидо Висконти, один из вождей
гибеллинов.
57 См. выше, прим.35.
58 Шарлотта д'Альбре (1480-1514) в мае 1499 г. вышла за Чезаре Борджиа. Ее отец Ален1
д'Альбре (1440-1522) был претендентом на герцогство Бретань, один из его сыновей, Жан
(1469-1516) в 1484 г. женился на Екатерине де Фуа (1468/1470-1517), королеве Наваррской,
и носил титул Иоанна III. В борьбе за Наварру с ее дядей Жаном де Фуа и Фердинандом
Католическим Иоанна и Екатерину поддерживал французский король.
258

Книга 4, глава 8
Франции, в свою очередь, хотел, чтобы флорентинцы предоставили ему
на год пятьсот конных латников и обещал после завоевания Милана в
течение года помогать им силами тысячи копий. Также он пообещал не
заключать никаких договоров с Лодовико, если при этом Флоренция не
получит Пизы и других городов, а до взятия Милана помощь ей в случае
каких-либо конфликтов должны были оказывать папа и венецианцы.
Эти противоречивые предложения вызывали у флорентинцев
большие колебания, как в силу сложной ситуации, так и вследствие их
собственных разногласий. Лодовико просил у них помощи только в случае
взятия ими Пизы, поэтому его содействие было выгоднее и надежнее,
чем обещания короля Франции, не сулившие близких перспектив в пи-
занском деле. Ведь Пиза осталась теперь в одиночестве, и все мысли
флорентинцев были направлены на то, чтобы справиться с ней этим летом;
к тому же многие напоминали, что к соглашению венецианцев с
французским королем, направленному против Милана, привела помощь
Лодовико Флоренции, но еще сильнее были опасения, что возмущенный
отказом от его предложений герцог помешает флорентинцам захватить
Пизу, и это не составит для него большого труда. Однако было ясно, что
он не сможет противостоять французскому королю и венецианцам,
поэтому не следовало ссориться с королем, чье войско через несколько
месяцев могло нахлынуть в Италию. Что же касается помощи, полученной
от Лодовико во время войны с венецианцами и из-за которой, как он
справедливо говорил, начались его беды, то память об этой помощи
легко затмевалась воспоминанием о том, как его интриги привели к
самому восстанию в Пизе, каковое он поддерживал и подбивал поддерживать
других на протяжении многих месяцев. Он наносил в это время
флорентинцам множество обид, причем обиды перевешивали услуги,
оказанные герцогом только потому, что венецианцы лишили его уже
присвоенной им в честолюбивых мечтаниях собственности. Надо было принять во
внимание и то, что, если Флоренция встанет на сторону Лодовико, король
через своих союзников, папу и венецианцев, сможет помешать ей
вернуть Пизу. Поэтому флорентинцы решили в конце концов не выступать
ни за французского короля, ни за герцога Миланского, а тем временем
осаждать Пизу, для чего, по их мнению, им должно было хватить
собственных сил, но чтобы у Лодовико не было повода воспрепятствовать
этому, использовать против него его же уловки и всеми силами
поддерживать в нем надежду на союз. Промедлив долгое время с ответом, они
послали к герцогу одного из секретарей республики, чтобы сообщить,
что цели республики совпадают с его целями, однако в путях их
достижения есть разница, ибо по завоевании Пизы она будет оказывать
Лодовико помощь, но объявить об этом было бы опасно, так как в свободных
городах подобные решения принимаются только с согласия многих, их
нельзя держать в секрете, а узнав об этом, французский король получит
повод оказать помощь пизанцам через папу и венецианцев. Тогда обяза-
259

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
тельства флорентинцев пойдут им во вред, а для герцога окажутся
бесполезны, ибо не взяв Пизу они не смогут и не должны будут ему помогать.
Поэтому они полагают достаточным для него положиться на слово
влиятельнейших граждан, от которых зависит принятие всех
государственных решений; отказываются же они подписать договор единственно по
вышеуказанной причине. Более того, чтобы вызвать к себе большее
доверие, флорентинцы заявили, что если герцог найдет способ обойти
упомянутое неудобство, они будут готовы заключить с ним официальный союз.
Хотя этот ответ был хорошо продуман и хитроумен, Лодовико, помощь
которого была отвергнута, понял, что ему не стоит рассчитывать на
флорентийские силы и что никто не станет его поддерживать. Содействие,
обещанное ему римским королем, было сомнительно в силу изменчивой
натуры последнего и войны, которую он вел со швейцарцами. Федериго
обещал прислать герцогу четыреста конных латников и тысячу пятьсот
пехотинцев под командой Просперо Колонны, Лодовико не верил в это
не потому, что неаполитанский король его обманывал, ибо защитить
Милан было в его интересах, но вследствие недостатка сил и неспешности
действий Федериго. Тесть Лодовико, Эрколе д'Эсте, на просьбу о помощи
отвечал, напоминая о старинной обиде, когда по вине Сфорцы он был
вынужден отдать венецианцам Полезине ди Ровиго59, что к сожалению
он не в силах помочь, ибо венецианские границы так приблизились к
воротам Феррары, что ему нужно думать о собственном спасении.
Итак, утратив всякую надежду на других, Лодовико принялся
старательно укреплять Анноне60, Новару и Алессандрию Соломенную61, города,
которые должны были принять на себя первый удар французского короля.
Противостоять ему должен был Галеаццо да Сан Северино с большей
частью герцогских войск, а оставшаяся часть под командованием маркиза
Мантуанского предназначалась для защиты от венецианцев. Однако
вскоре, то ли по неблагоразумию, то л и из скупости, или потому, что
предначертания небес невозможно расстроить, Лодовико собственноручно лишил
себя этой опоры. Он начал внушать себе, что венецианцы, против которых
осман Баязет выступил с огромными силами по суше и по морю, будут
вынуждены бросить все свое войско против него и не смогут причинить
неприятностей Милану. Поэтому, желая угодить Галеаццо да Сан
Северино, недовольному тем, что маркиз /Мантуанский/ получил более высокое
звание, герцог стал чинить проволочки последнему, отказывая в выплате
старых долгов по жалованию и требуя необычных клятв и залогов в знак
верности, и хотя позднее, видя, что венецианцы непрестанно шлют к Бре-
шии людей, чтобы начать войну одновременно с французами, герцог стал
искать примирения с маркизом через посредство их общего тестя, гер-
59 См.кн.1,гл4.
60 Кастелло ди Анноне.
61 По преданию, это название было ироническим, так как город был основан в 1168 в честь
папы Александра III, и «соломенным» его прозвали противники последнего, жители Павии,
поддерживавшие императора Фридриха Барбароссу. См. Дж. Виллани, кн.5, гл. 2.
260

Книга 4, глава 9
цога Феррарского62, опасность наступила раньше, чем препятствия были
устранены. Положение с каждым днем все обострялось: в Пьемонт, где
герцог Савойский снова примкнул к королю, без конца прибывали
отряды, останавливавшиеся в окрестностях Асти; надежды герцога таяли, ибо
король Федериго по слабости или небрежению запаздывал с обещанной
подмогой, а расчет на то, что флорентинцы, захватив Пизу, пришлют ему
на помощь Паоло Вителли, доблесть которого гремела по всей Италии,
не оправдался. Французский король суровыми речами и почти угрозами
в адрес флорентийских послов добился от республики тайного
письменного обещания, что герцогу не будет оказано никакого содействия, если
взамен она получит нечто от короля. Итак, Лодовико, оставив на
венецианской границе легкий заслон под командой графа Кайяццо, отправил на
другой берег реки По Галеаццо да Сан Северино с тысячью шестьюстами
конными латниками, тысячью пятьюстами легкими кавалеристами,
десятью тысячами итальянских и пятьюстами немецких пехотинцев. Это
было сделано скорее с намерением позаботиться о защите городов, чем
вступить в сражение, ибо Лодовико полагал, что ему по многим
причинам выгодно затягивать войну, прежде всего в ожидании заключения со
дня на день соглашения между Максимилианом и швейцарскими
союзами. Переговоры велись через посредство Висконти, и после их окончания
герцог мог рассчитывать на значительную помощь, обещанную римским
королем, в противном же случае было трудно даже нанимать в тех краях
солдат, ибо все местные жители были втянуты в идущую там войну.
Книга 4, глава 9
Завоевание городов Миланского герцогства французами. Лодовико Сфорца
призывает подданных к сопротивлению. Потеря Алессандрии. Павия
сдается французам, а венецианцы делают набеги на Лоди. Беспорядки
в Милане. Лодовико бежит в Германию. Король Франции в Милане.
Обе стороны обменивались легкими вылазками до тех пор, пока
через горы не перешли войска, предназначенные для войны, под
командованием Луи де Линьи, Беро д' Обиньи и Джанджакомо Тривульцио,
ибо хотя король и распустил слух, прибыв в Лион, что, когда
потребуется, он придет в Италию, на самом деле он собирался действовать только
через своих капитанов. Но как только собралась вся французская армия
в составе тысячи шестисот копий, пяти тысяч швейцарцев, четырех
тысяч гасконских и четырех тысяч прочих французских пехотинцев,
десятого августа полководцы осадили замок Араццо на берегу Танаро, и хотя
там находились пятьсот солдат, он был взят за кратчайшее время, отчасти
из-за действий артиллерии, но в неменьшей степени вследствие трусости
62 Старшая дочь Эрколе д'Эсте Изабелла (1474-1539) была замужем за герцогом мантуанским
Франческо II Гонзага, а вторая дочь — Беатриче (1475-1497) — за Лодовико Сфорцей. Изабелла
д'Эсте известна тем, что сделала свой двор одним из центров ренессансной культуры.
261

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
защитников63. После взятия Араццо французы осадили Анноне, замок,
расположенный на тракте между Асти и Алессандрией на
противоположном по отношению к Араццо берегу Танаро. Этот замок был сам по себе
труднодоступен и за несколько месяцев до того хорошо укреплен
герцогом Миланским, и хотя Сан Северино, разбивший лагерь в поле у
Алессандрии, после известия о падении Араццо задумал послать туда других,
более опытных пехотинцев, ибо те семьсот, которые были присланы
ранее, были новыми и необстрелянными, он не смог этого сделать, так как
французы, чтобы помешать приходу подкреплений, с согласия маркиза
Монферратского, синьора этих мест, поставили своих людей в городке
Фелиццано между Алессандрией и Анноне. Защитники Анноне на деле
доказали свою неспособность, так что французы, разбомбив с четырех
сторон сначала предместье, а затем город, за два дня взяли его; потом
штурмом была взята крепость, а все укрывшиеся в ней солдаты перебиты.
Этот неожиданно скорый успех устрашил Сан Северино, который со
всеми людьми удалился в Алессандрию, оправдываясь бесполезностью своей
пехоты и тем, что жители не проявляли готовности защищать Лодовико.
Воодушевленные этим французы приблизились к Алессандрии на четыре
мили и одновременно захватили Валенцу, где находилось много солдат
и пушек, что произошло благодаря измене миланского коменданта Дона-
то Раффаньино, польстившегося на обещания Тривульцио. Он провел их
в город через крепость, и все защитники были перебиты или взяты в плен,
в числе последних Оттавиано64, незаконнорожденный брат Сан Северино.
Примечательно, что тот же самый кастелян за двадцать лет до того
нарушил присягу, данную мадонне Боне и малолетнему герцогу Джованни
Галеаццо и открыл перед Лодовико Сфорцей ворота Тортоны, а случилось
это того самого числа, что он ввел французов в Валенцу. После этого они
молниеносно промчались по окрестностям и легко принудили к сдаче
Бассиньяну, Вогеру, Кастельнуово и Понтекуроне, а через несколько дней
также город и крепость Тортону. Оттуда, не дожидаясь приступа, ушел на
другой берег По охранявший ее Антонио Мария Паллавичини65.
Когда известие об этих событиях достигло Милана, Лодовико Сфорца,
видя, что над ним сгустились тучи и что его власть стремительно
рушится, утратил, как это бывает при столь внезапных несчастьях, не только
отвагу, но и способность рассуждать здраво, и обратился к тем средствам,
к которым обычно прибегают люди, впавшие в отчаянье, и которые не
столько приносят результат, сколько показывают окружающим всю
величину угрожающей опасности. Герцог велел переписать всех жителей
Милана, способных носить оружие, и созвав народ, который ненавидел его
63 Французы перебили гарнизоны Араццо и Анноне и подвергли эти города разграблению
в целях устрашения других защитников герцогства.
64 Оттавиано да Сансеверино (ум. в 1510 г.), побочный сын Роберто, первого графа Кайяццо
и брат упоминаемых здесь графа Джованфранческо, Галеаццо и других кондотьеров.
65 Антонио Мария Паллавичини (ум. в 1518), кондотьер. Он перешел на сторону французов
и в дальнейшем служил им до самой смерти.
262

Книга 4, глава 9
за чрезмерные поборы, объявил об упразднении части налогов,
произнеся пламенную речь о том, что если бремя временами и казалось
непомерным, это не следует относить на счет его натуры или жадности, ибо он
никогда не стремился накапливать богатства. Поступать так его
заставили обстоятельства и нависшая над Италией опасность, вызванная
сначала возвышением венецианцев, затем приходом короля Карла; Лодовико
же хотел сохранить мир и безопасность в своих владениях, оказывая
сопротивление тем, кто нападет на них, ведь лучшей услугой для отечества
с его стороны было бы избавить его от войн. Как показывают плоды таких
поступков, они были несказанным благодеянием, ибо при его правлении
на протяжении многих лет царили мир и спокойствие, необычайно
возросли блеск и великолепие этого города, о чем свидетельствуют
прекрасные здания, роскошь и прочие его украшения, необыкновенное
процветание его жителей и всех занятий и искусств, в чем Миланское герцогство
нисколько не уступает всем прочим городам и областям Италии, и даже
превосходит их. Пусть вспомнят его жители, что правитель не допустил
ни одной жестокости, кротко и милостиво выслушивал их просьбы и в
отличие от всех остальных государей своего времени, не щадя трудов и сил,
лично вершил правосудие в назначенные для публичных аудиенций дни,
и делал это беспристрастно и без проволочек. Пусть вспомнят о заслугах
и благорасположении его отца, который управлял ими не как
подданными, а как своими чадами, и представят, сколь суровым и высокомерным
будет владычество французов,— вследствие близости Милана к
Французскому королевству они, в случае его захвата, поступят с ним так же,
как уже поступали со всей Ломбардией, изгнав оттуда прежних жителей
и навечно заселив ее своим народом66. Герцог просил своих подданных
не уподобляться бесчеловечным варварам и защитить отечество и свою
жизнь. Не следует сомневаться, что если они отразят первый
кратковременный натиск, будет нетрудно противостоять французам, поскольку
они напористы, но не упорны; к тому же герцог ожидает
безотлагательной помощи римского короля, который уже помирился со швейцарцами
и вот-вот лично явится на подмогу. В пути также отряды, которые король
Неаполитанский послал ему с Просперо Колонной; маркиз Мантуанский,
все разногласия с которым улажены, стоит с тремястами конными
латниками вблизи Кремоны; если к ним прибавятся его верные и надежные
подданные, французов можно будет не бояться, даже если с их войском
соединится все могущество Франции. Эти речи, выслушанные с большим
вниманием и не более того, принесли столько же пользы, что и силы,
выставленные против французов.
Опасаясь этих последних и не обращая внимания на опасность со
стороны венецианцев, которые вторглись в Гьярададцу и захватили там Ка-
66 Возможно, Гвиччардини имеет в виду приход древних галлов в Италию, описанный Титом
Ливием («История от основания города», кн.5, 34-35). Позднее занятая ими территория
с центром в основанном кельтами Милане стала римской провинцией Цизальпинской
Галлией.
263

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
раваджо и другие города по реке Адде, Лодовико отозвал графа Кайяццо
с большей частью войск, отряженных на ее защиту, и послал его в Павию
на соединение с Галеаццо для обороны Алессандрии. Но гибель уже
грозила со всех сторон, ибо граф Кайяццо к этому времени тайно договорился
с французским королем, будучи недоволен предпочтением, которое
герцог отдавал Галеаццо, его младшему и менее опытному в военном деле
брату, при распределении должностей; раздражение затмило в нем
память о бесчисленных почестях и благодеяниях, оказанных Лодовико ему
и его братьям. Кое-кто утверждает, что несколькими месяцами ранее до
Лодовико дошли слухи о двуличии графа, причем он, немного молча
поразмыслив, со вздохом дал доносчику такой ответ. Трудно поверить в столь
великую неблагодарность, но если это и правда, то он не знает, как
поступить в подобном случае и кому он может поверить, когда предают самые
близкие и осыпанные благодеяниями люди, ведь лишиться из-за
необоснованных подозрений преданных друзей не менее опасно, чем из-за
чрезмерного легковерия вручить свою судьбу в ненадежные руки. Но в то
время как граф Кайяццо занимался сооружением моста через По для
соединения с братом и намеренно затягивал это строительство, а после его
завершения не спешил переходить на другой берег, пока французское
войско, за два дня до того осадившее Алессандрию, обстреливало ее из пушек,
Галеаццо, в распоряжении которого были тысяча двести конных латников,
тысяча двести легких кавалеристов и три тысячи пехотинцев, в ночь на
третьи сутки, не ставя в известность никого из капитанов, кроме Лючио
Мальвецци, тайно бежал из Алессандрии с частью легкой кавалерии. К его
величайшему позору, но и к неменьшему умалению репутации
Лодовико, он показал всему миру, сколь велика разница между ловкой верховой
ездой и обращением с длинным копьем на играх и турнирах, в чем
Галеаццо превосходил всех итальянцев, и талантом полководца, и насколько
обманываются, на свою беду, государи, которые при выборе
кандидатуры на важные должности руководствуются милостью, а не их
качествами67. Когда об уходе Галеаццо стало известно в Алессандрии, оставшиеся
солдаты стали беспорядочно разбегаться и прятаться, так что вошедшие
в город на рассвете французы не только захватили бывших там
защитников, но и разграбили жителей, воспользовавшись своей победой. Говорят,
что Галеаццо получил письма, составленные от имени Лодовико Сфорцы
и имевшие его печать, в которых ему приказывалось из-за начавшихся
в Милане волнений немедленно туда отправляться; некоторые полагали,
что это были фальшивки, изготовленные графом Кайяццо в целях
облегчения победы французов. Позднее Галеаццо имел обыкновение показывать
эти письма в свое оправдание, как будто бы там говорилось, что он должен
бросить свое войско, а не вывести его в порядке и сохранности, если это
было возможно. Но все это скорее домыслы, в отличие от общеизвестной
67 С 1496 г. Галеаццо был женат на побочной дочери Лодовико Сфорцы от Бернардины де
Коррадис Бьянке (1482 г. —1496), см. также кн.1, прим. 130.
264

Книга 4, глава 9
истины, что если бы у Галеаццо хватило военного таланта и смелости, он
без труда защитил бы Алессандрию и большую часть территорий на том
берегу По с помощью имевшихся у него сил. Более того, он мог бы
добиться серьезнейших успехов, ибо за несколько дней перед тем, когда часть
французского войска перешла через реку Борнию и вследствие сильных
дождей оказалась запертой между реками Борнией и Танаро, у Галеаццо
не хватило духу напасть на нее, хотя он знал о затруднениях французов,
так как отряды его легкой кавалерии, вышедшие из Алесандрии по мосту
через Танаро, соединяющему город с предместьем, отправились туда и
обратили чуть ли не в бегство французский авангард.
Потеря Алессандрии посеяла страх во всем Миланском герцогстве, на
которое обрушились новые беды: французы перешли через По и осадили
Мортару, поэтому Павия заключила с ними капитуляцию, а венецианцы,
захватив Караваджо и перейдя по мосту, составленному из лодок, реку
Адду, доскакали до Лоди; почти все окрестные города были охвачены
волнениями. В Милане царил такой же беспорядок или страх, как и повсюду,
ибо весь город всколыхнулся и взялся за оружие, причем с таким
пренебрежением к властям, что на оживленной улице средь бела дня был убит
герцогский главный казначей Антонио да Ландриано68, когда он вышел из
замка; напавшие были его врагами или просто мятежниками. После этого
случая Лодовико возымел большие опасения относительно собственной
безопасности, и утратив надежду на сопротивление, решил, оставив охрану
в Миланском замке, отправиться с детьми в Германию, дабы спасти свою
жизнь и убедить, как он говорил, Максимилиана выступить в его защиту,
так как тот уже заключил мир со швейцарцами, или имел о том твердую
договоренность. Приняв такое решение, герцог немедленно выслал детей
в сопровождении кардинала Асканио, за несколько дней до того
прибывшего из Рима на помощь брату, и кардинала Сан Северино. Вместе с ними
была отправлена и казна, к тому времени намного уменьшившаяся, ибо
достоверно известно, что восемью годами ранее для демонстрации своего
могущества Лодовико показывал ее послам и другим лицам, и ее размеры
в деньгах и золотых или серебряных сосудах, не считая многочисленных
драгоценностей, доходили до полутора миллионов дукатов; теперь же, по
общему мнению, едва превышали двести тысяч. По отъезде детей герцог
поручил охранять Миланский замок вопреки совету всех приближенных
павийцу Бернардино да Корте69, его тогдашнему коменданту и своему
воспитаннику, предпочтя его своему брату Асканио, который предлагал свои
услуги, и оставив там три тысячи солдат во главе с преданными капитана-
68 Антонио да Ландриано, или Ландриани (ок. 1440-31.08.1499), выходец один из самых
богатых и знатных семей Милана, главный казначей Лодовико Сфорцы, отвечавший и за сбор
налогов. Он был смертельно ранен группой убийц во главе с Симоне Арригони.
69 Бернардино де Курте, в 1487-1492 гг. губернатор Алессандрии, в 1494 г. комиссар в Кремоне.
При сдаче замка французам он обогатился за счет герцогского имущества; вернувшись
в Милан, Моро подверг его семью репрессиям. Достоверных сведений о его дальнейшей
судьбе нет.
265

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ми, и запасы продовольствия, боеприпасов и денег на много месяцев. В
отношении Генуи Лодовико решил довериться тогдашнему губернатору Аго-
стино Адорно, и его брату Джованни, женатому на сестре двух братьев Сан
Северино70; этим Адорно были отосланы грамоты на охрану Кастеллетто.
Миланским дворянам Борромео он возвратил Анджеру, Арону и другие
города на Лаго Маджоре, ранее отнятые у них, а Изабелле Арагонской,
супруге покойного герцога Джован Галеаццо, за тридцать тысяч дукатов
передал в счет возмещения ее приданого герцогство Бари и княжество Рос-
сано, хотя она отказалась доверить ему маленького сына Джован Галеаццо,
которого герцог желал вместе со своими детьми отправить в Германию.
Отдав вышеописанные распоряжения, герцог пробыл в городе, который
был уже отдан на свой собственный произвол, столько времени, сколько
представлялось безопасным, а затем со слезами покинул его второго
сентября, чтобы отправиться в Германию в сопровождении кардинала д'Эсте71
и Галеаццо Сан Северино, а также в качестве охраны Лючио Мальвецци
и немалого числа конных латников и пехотинцев. Едва они выехали из
замка, как граф Кайяццо, пытаясь прикрыть неким благовидным
предлогом свое вероломство, явился перед герцогом и сказал, что так как тот
покидает свое государство, граф считает себя свободным от обязательств ему
служить и может располагать собой, как ему угодно. Тотчас же после этого
он развернул знамя французского короля, к которому перешел на службу
с тем же самым отрядом, собранным и содержавшимся на деньги
Лодовико. Последний из Комо, крепость которого он передал жителям, по озеру
доплыл до Белладжо, а затем по суше двинулся через Бормио и другие
места, где в пору своей славы и процветания принимал Максимилиана, когда
тот находился в Италии не столько в качестве римского короля, сколько
капитана на службе у него и у венецианцев. Между Комо и Бормио герцога
стали преследовать отряды французов и графа Кайяццо, но оттуда, оставив
гарнизон в крепости Тирано, через несколько дней занятой граубюнден-
цами, он отправился к местечку Инсбрук, где, по его сведениям, находился
кесарь.
После отъезда Лодовико миланцы немедленно отправили послов
к французским капитанам, уже приблизившимся к городу на расстояние
шести миль, с известием, что он добровольно их примет. Обсуждение
условий капитуляции они откладывали до прибытия короля, исходя
исключительно из соображений собственной выгоды и в надежде на
безмерные милости и поблажки. То же самое безотлагательно сделали все
прочие города Миланского герцогства, не исключая и Кремону, окруженную
войсками венецианцев и не желавшую их владычества. Однако король
не хотел нарушить своего договора с Венецией, и кремонцам пришлось
сдаться ее армии. В Генуе, последовавшей примеру других, народ, семья
0 О братьях Адорно см. кн.1, прим. 195. Джованни Адорно с 1490 г. был женат на дочери
Роберто Сансеверино Элеоноре.
71 Ипполито (Ипполит) д'Эсте.
266

Книга 4, глава 10
Адорно и Джован Луиджи Фьески наперебой предлагали королю свои
услуги. Впрочем, Лодовико было суждено не только пережить столь
внезапное и головокружительное падение, утратив все свои великолепные
и богатые владения за двадцать дней, но и испытать черную
неблагодарность, так как избранный им из самых доверенных лиц комендант
Милана на двенадцатый день после его отъезда сдал французскому королю
без единого выстрела или штурма замок, считавшийся неприступным,
и получил в награду за измену крупную сумму денег, контракт на сто
копий с оплатой на неограниченный срок и много других благ и
привилегий. Однако этот поступок окружил его таким позором и ненавистью,
даже со стороны французов, что все избегали его, как зачумленного,
чурались общения с ним и осыпали бранными словами, где бы он ни
появился, и через малое время от горя он простился с жизнью, не в силах
выносить стыда и угрызений совести, настоящего и ужасного бича тех,
кто творит зло. Позор разделили с ним и другие капитаны, которые
оставались с ним в замке, особенно Филиппино Фьески72, который был
воспитанником герцога и почитался им за верного сторонника, но вместо
того чтобы уговаривать кастеляна защищаться, в ослеплении
заманчивыми предложениями склонял его к противоположному, вместе с Анто-
нио Марией Паллавичини, выступавшим от имени короля,
договариваясь о сдаче. Когда король получил известие о полной победе, одержанной
намного раньше ожидаемого, он незамедлительно прибыл в Милан, где
был встречен с превеликой радостью и даровал жителям освобождение
от многих налогов. Впрочем, народ остался недоволен, ибо в своих
безудержных мечтах рисовал себе полную их отмену. Людовик пожаловал
доходные должности многим миланским дворянам, в том числе Джан-
джакомо Тривульцио за свои заслуги получил Виджевано и другие блага.
Книга 4, глава 10
Флорентийцы подчиняют себе все Пизанское контадо. Они штурмуют
город, и он готов пасть, но Паоло Вителли приказывает остановиться.
Заболевания в флорентийском войске. Вителли снимает осаду с Пизы,
его арестовывают, привозят во Флоренцию и обезглавливают. Главные
пункты обвинения против Вителли.
Вто самое время, как французский король воевал с Миланским
герцогством, Паоло Вителли собрал людей, снаряженных флорентинцами,
и чтобы расчистить себе путь для взятия Пизы, осадил город Кашину. Хотя
там было достаточно защитников и всего необходимого, и город был
снабжен рвами и укреплениями, Вителли установил пушки и захватил его за
двадцать шесть часов, так как слабые стены не могли устоять перед
обстрелом и жители были крайне напуганы. Находившиеся в городе чужезем-
72 Филиппино Фьески (ок. 1450-1515) из рода Торрилья. Он перешел на службу к французам
и погиб при осаде Миланского замка.
267

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ные солдаты сдались, оговорив для себя свободный выход с имуществом
и оставив пизанский гарнизон и комиссаров на милость победителя. Затем
при первом сигнале горна сдались башня, построенная для охраны устья
Арно, и бастион Станьо, покинутый пизанцами, так что в контадо у них
оставались только крепость Веррукола и небольшая башня Ашано, на
которые противник не покушался из-за неудобных подступов, преграждаемых
Арно, из-за близости к Пизе, откуда было легко оказать помощь их
защитникам, а также и потому, что не стоило тратить на них время.
Итак, теперь предстояло заняться Пизой, штурмовать которую по
здравом рассуждении было непросто, ввиду ее сильной цитадели, а
также количества, доблести и ожесточенности защитников. Ведь хотя в Пизе
не было чужеземных солдат, кроме Гурлино из Равенны73 и немногих
других, пришедших туда с венецианцами и после их ухода оставшихся по
доброй воле, внутри находилось множество горожан и крестьян, качества
которых не уступали их количеству. За пять лет войны все они привыкли
к военному делу и не хотели возвращаться под власть флорентинцев,
даже подвергаясь самой крайней опасности. Перед городскими стенами
не было рвов, но они имели большую толщину, и будучи выстроены очень
давно из камня, отличались особой прочностью благодаря известковому
раствору, который там изготовляют. Они могли выдержать
артиллерийский обстрел дольше, чем обычные стены, что давало время защитникам
починить их прежде, чем они будут разрушены до основания. Но все же
флорентинцы решили идти на приступ, по настоянию Паоло Вителли
и Ринуччо да Марчано, которые обещали взять город за пятнадцать дней.
Поэтому по приказу командующего были собраны десять тысяч
пехотинцев и много конницы, и сделаны все необходимые приготовления. После
этого в последний день июля он осадил Пизу, но не с той стороны, где
ожидалось многими и в том числе флорентинцами, поскольку Арно
преграждал там путь для подкреплений из Лукки, а с другого берега реки,
напротив крепости Стампаче74. Такое решение Вителли принял то ли
потому, что падение этой крепости, по его мнению, очень облегчало штурм,
то ли из-за удобства подвоза припасов из замков с окрестных холмов,
или потому, что ему стало известно об отсутствии с этой стороны
дополнительных укреплений, так как пизанцы не стали их строить, не
рассчитывая на приступ в этом месте. Начался обстрел из двадцати больших
орудий форта Стампаче и стен на большом протяжении от него по
правую и по левую руку, а именно от Сант'Антонио а Стампаче и до так
называемых приморских ворот, находящихся на берегу Арно. Пизанцы, в свою
очередь, не прерывали работу днем и ночью, причем наравне с
мужчинами с таким же упорством и смелостью в ней участвовали и женщины, и за
короткое время напротив обстреливаемой стены было построено укре-
73 Гурлино Томбези, или да Равенна (до 1440-1501), кондотьер на службе Венеции, гибеллин,
участник битвы при Форново.
74 Четырехугольный бастион, находившийся в юго-западной оконечности городских стен
Пизы.
268

Книга 4, глава 10
пление довольно большой высоты и толщины, а также вырыт глубокий
ров. Их не страшила даже гибель и ранения, наносимые попаданиями
пушек или рикошетом, от которых, в свою очередь, страдали и солдаты
в лагере; городская артиллерия, особенно одна кулеврина, установленная
на башне Сан Марко, наносила всем осаждающим такой урон, что им
приходилось насыпать заграждения или прятаться в окопах. Так
продолжалось несколько дней, и хотя большая часть стены от Сант'Антонио до
Стампаче была уже разрушена, а сама крепость находилась в таком
состоянии, что капитан рассчитывал занять ее без особого труда, все же для
облегчения штурма обстрел стены от Стампаче до приморских ворот
продолжался. Между разбитой стеной и новым укреплением, удаленным
от стен настолько, что крепость Стампаче оставалась снаружи,
происходили стычки, и в одной из них выстрелом из аркебузы был ранен граф
Ринуччо. Замысел капитана состоял в том, чтобы захватить Стампаче
и поставить пушки там и на разбитой стене, откуда открывалось все
пространство, обороняемое пизанцами, тогда победа была бы обеспечена.
Одновременно он собирался обрушить в сторону нового укрепления
часть стены между ним и Стампаче, так чтобы когда ров будет заполнен,
солдатам было легче подниматься; для этого она была вырублена
зубилами и удерживалась деревянными подпорками. В свою очередь пизанцы,
руководствовавшиеся советами Гурлино, проделали во рву несколько
укрытий-казематов около Сант'Антонио, чтобы помешать неприятелю,
если он туда спустится, заполнить его, и расположили там же, вдоль
укрепления, множество пушек, а у его подножия пехоту, которая могла бы
сразиться с врагом, когда дело дойдет до рукопашной. Наконец, на
десятый день осады Паоло Вителли решил больше не откладывать штурм
Стампаче и на рассвете двинул солдат на приступ. Хотя они понесли
потери от пушек старой цитадели, замок был взят быстрее и с меньшими
трудностями, чем ожидалось, причем пизанцы были так напуганы, что
оставили свои укрепления и все защитники города обратились в бегство.
Многие из них, в том числе знатный горожанин Пьеро Гамбакорта75
вместе с сорока конными арбалетчиками, служившими под его началом,
бежали из Пизы, и бежало бы еще множество других, если бы магистраты не
преградили им дорогу у ворот. Таким образом, если бы флорентийское
войско двигалось вперед, оно могло бы в это утро одержать победу к
вящей славе для капитана, и этот день стал бы для него самым счастливым,
а на деле принес ему несчастье. Потом он говорил в свое оправдание, что
ему не было известно о неожиданно возникшей возможности и он не
собирался в этот день идти на общий приступ, а хотел только взять башню.
Поэтому он не только не послал людей на штурм укрепления, которое
можно было взять беспрепятственно, но и приказал вернуться большей
части пехотинцев, ибо они узнали о падении Стампаче и в беспорядке
Пьеро Гамбакорта (ум. в 1508), выходец из семьи, правившей в Пизе на протяжении ряда
лет в XIV в., кондотьер. Он погиб на службе Венеции.
269

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
рвались в город, чтобы заняться грабежом. В это время пизанцы,
услышав, что противник не развивает своего успеха, и вняв мольбам своих
жен, призывавших их умереть, но не возвращаться под флорентийское
иго, снова заняли позиции на страже укреплений. Ввиду того, что от
равелина76, защищавшего Стампаче со стороны города, к приморским
воротам вела дорога, укрытая от нападавших земляным валом и бревнами,
но этого не было сделано на другой дороге, ведущей к Стампаче,
прибывший обратно Гурлино приказал насыпать землю и с этой стороны и
оборонять этот вал пушками, стрелявшими с фланга. Захватив Стампаче,
Паоло приказал поднять наверх несколько фальконетов и кулеврин,
которые обстреливали всю Пизу, но не попадали в укрепления. Последние
находились под огнем пушек, установленных внизу, однако пизанцы не
уходили оттуда. Одновременно велся обстрел каземата около Сант'Анто-
нио, приморских ворот и укреплений; чтобы облегчить их штурм, Паоло
Вителли пытался заполнить ров фашинами. Пизанцы, на подмогу
которым следующей ночью из Лукки прислали триста пехотинцев,
воспрянули духом и бросали в ров зажигательную смесь77; они прилагали все
усилия, чтобы заставить осаждавших покинуть башню Стампаче и навели на
нее огромную кулеврину под названием «буйвол». Несколько ее
выстрелов принудили убрать установленные наверху пушки, и хотя Паоло
направил на нее несколько кулеврин, которые повредили ее ствол, но она
продолжала палить и за несколько дней разрушила всю башню, так что
Паоло в конце концов пришлось покинуть ее и увести оттуда пушки.
Мало пользы принесла и надломленная стена, так как пизанцы со своей
стороны подперли ее изнутри, чтобы она упала в сторону рва, и когда
Паоло решил ее обрушить, она осталась стоять. Это не лишило полководца
надежды на победу, поэтому он, пытаясь выиграть, по своему
обыкновению, наверняка и с наименьшими потерями для своего войска,
продолжал, несмотря на то что стена была разрушена в нескольких местах уже
на пятьдесят локтей, наращивать батареи, заполнять рвы землей и
укреплять башню Стампаче, чтобы снова установить там пушки и разрушить
большие укрепления, построенные пизанцами, с фланга. Он прилагал
весь свой опыт и искусство, чтобы надежно подготовиться к
правильному общему приступу. Вителли все время откладывал его, дабы уменьшить
возможные потери и получить большую уверенность в победе, хотя
шансы на нее были уже очень велики, а флорентийские комиссары, не
желавшие никаких отлагательств и непрерывно подгоняемые письмами и
гонцами из Флоренции, не уставали твердить ему, чтобы он ускорил свои
приготовления и тем самым предотвратил возможные непредвиденные
Направленное в сторону противника полукруглое или треугольное укрепление перед
основной линией обороны.
77 Зажигательные смеси издавна применялись в Италии в военных целях. Ср. «Хронику»
Дино Компаньи начала XIV в., кн.З, гл. 8, где говорится об использовании смеси для поджога
домов и ведения огня подожженными стрелами. «Состав этой смеси был таков, что при
падении на землю она оставляла голубой след».
270

Книга 4, глава 10
трудности. Замысел же Паоло, который был разумен и правилен с точки
зрения военного искусства, оказался неудачным. Поскольку местность
вокруг Пизы между городом и морем полна болот и водоемов, и в это
время года подвержена смертоносным поветриям, особенно там, где был
флорентийский лагерь, в войске за два дня распространилась болезнь,
и когда Паоло хотел идти на штурм, а именно двадцать четвертого
августа, он увидел, что здоровых бойцов оставалось слишком мало. И хотя он,
тоже страдая от болезни, вместе с флорентинцами попытался нанять
новых пехотинцев, инфлюэнца свирепствовала так сильно, что ущерб от
нее с каждым днем все более превышал пополнение. Наконец,
отчаявшись в успехе и опасаясь новых потерь, Вителли решил снять осаду, чему
флорентинцы сильно противились, ибо они хотели, чтобы в крепости
Стампаче был размещен сильный гарнизон, а войско оставалось близ
Пизы. Но Паоло отверг эту идею, так как форт Стампаче был наполовину
разрушен сперва его артиллерией, а затем пизанской, и его невозможно
было защищать. Поэтому, оставив лагерь под Пизой, четвертого сентября
Вителли двинулся с войском по дороге к морю. Поскольку дороги были
размыты дождем и переправлять артиллерию в Кашину по суше было
опасно, он погрузил пушки на суда в устье Арно, чтобы доставить их
в Ливорно, но судьба уже во всем от него отвернулась, и часть орудий
затонула, а вскоре после того их подняли пизанцы, которые одновременно
вернули себе башню, защищавшую устье Арно. Все эти происшествия так
настроили флорентинцев против Паоло, что через несколько дней он был
вызван в Кашину под предлогом распределения людей по квартирам
и там, по приказу высшего магистрата города, взят под стражу. Затем он
был отправлен во Флоренцию и в ту же ночь строго допрошен с
применением пыток, а на следующий день по велению того же магистрата
обезглавлен78. Такое же несчастье едва не случилось с его братом, которого
комиссары тогда же пытались задержать, но Вителлоццо, страдавший от
недуга, подхваченного под Пизой, и лежавший в постели, сделал вид, что
подчиняется, и пока у него было время одеться, взобрался с помощью
своего слуги на коня и бежал в Пизу, где его приняли с большой радостью.
Главными пунктами обвинения против Паоло были следующие: он
добровольно отказался от взятия Пизы, хотя мог сделать это в тот день,
когда был занят форт Стампаче; по этой же причине он все время
откладывал штурм; он неоднократно беседовал с людьми, приходившими
к нему из Пизы, но ни разу не сообщил комиссарам о содержании этих
бесед. Сняв осаду вопреки указаниям республики и покинув Стампаче,
он предложил нескольким кондотьерам вместе с ним занять Кашину,
Вико Пизано, и завладеть артиллерией, чтобы добиться от флорентинцев
уступок по части жалования и в других делах; в Казентино он имел
тайные переговоры с Медичи и тогда же сносился с венецианцами и почти
заключил с ними контракт (хотя речь шла о том, что он перейдет к ним
78 1 октября 1999 г.
271

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
по окончании службы у флорентинцев, срок которой был уже на
исходе), но венецианцы, примирившись с флорентинцами, в конце концов
отказались его нанять. По этой же причине он дал охранные грамоты
герцогу Урбинскому и Джулиано Медичи. На допросе не было выявлено
никаких отягчающих вину обстоятельств, но следствие не продолжилось,
ибо казнь ускорили опасения, что французский король, уже прибывший
в Милан, потребует освободить Вителли. Никто из его приближенных,
допрошенных после его смерти более обстоятельно, не открыл ничего,
кроме того что Паоло был очень недоволен флорентинцами, поскольку
они отдавали предпочтение графу Ринуччо, были скупы в снабжении
войска и иногда его самого, и злословили на его счет в его отсутствие.
Таким образом, хотя некоторые придерживались мнения, что он вел
себя неискренне и намеревался стать синьором Пизы и захватить другие
территории в флорентийских владениях, где у него было много друзей
и сторонников, преобладала противоположная точка зрения, что он
честно пытался завоевать Пизу, чтобы снискать славу, главное сокровище
военачальника, и в случае победы он мог безмерно прославиться.
Книга 4, глава 11
Поздравления итальянских государей королю Франции в Милане.
Соглашение, не без труда достигнутое королем и флорентинцами.
Τ7 королю, прибывшему в Милан, стали стекаться и посылать послов
IVBce итальянские властители, начиная с короля Федериго; одни
хотели только поздравить его с победой, другие — оправдаться в том, что
сочувствовали Лодовико Сфорце, а не ему; третьи — установить
отношения на будущее. Король принимал всех милостиво и со всеми заключал
разные соглашения в зависимости от их положения и от выгоды, которую
он мог от них получить. Он принял под покровительство маркиза Манту-
анского, которого нанял на службу с сотней копий, дал ему орден Святого
Михаила и достойное жалование. Так же он поступил с герцогом Феррар-
ским, который, как и маркиз, приехал лично, но его примирение с
королем было не таким легким и потребовало от него расходов, ибо после того
как он сдал Генуэзский замок Лодовико Сфорце его считали враждебным
французам. Кроме того, король оказал покровительство Джованни Бен-
тивольо, который прислал к нему своего сына Аннибале и поднес
определенную сумму денег.
Но еще больше расходов и усилий для примирения с королем
потребовалось от флорентинцев. Их заслуги и все, что им пришлось вытерпеть
ради сохранения дружбы с французами при прежнем короле, были
забыты, весь двор испытывал к ним враждебные чувства, их доводы о том, что
они должны были оставаться нейтральными, дабы не настроить против
себя в пизанском вопросе Лодовико Сфорцу, не принимались. Французы
еще оставались под впечатлением того, как король Карл даровал пизан-
272

Книга 4, глава 12
цам свободу, и сочувствие к последним со стороны полководцев и других
военных только выросло, поскольку они снискали славу храбрых воинов.
Кроме того, против флорентинцев был Джанджакомо Тривульцио,
который претендовал на власть над Пизой и благоволил к ее жителям,
желавшим перейти под его руку, как и любого, кто смог бы защитить их от
флорентинцев. Весь двор также порицал последних за то, что они якобы
безвинно казнили Паоло Вителли, доблестного капитана, перед которым
французская корона была в долгу, ибо его брат был убит79, а сам он
попал в плен, когда они находились на службе у короля Карла. Но в конце
концов понимание собственной выгоды возобладало у короля над менее
важными соображениями и было заключено соглашение, по которому
Людовик принимал флорентинцев под покровительство, обязывался
выставлять в их защиту от любого врага шестьсот копий и четыре тысячи
пехотинцев. Флорентинцы же, в свою очередь, должны были защищать
его владения в Италии, выставляя четыреста конных латников и три
тысячи пехотинцев. Король также принимал обязательство прислать по их
просьбе столько копий и пушек, сколько было потребно для отвоевания
Пизы и городов, захваченных сиенцами и жителями Лукки, но не тех, что
оставались у генуэзцев. Если эти силы не будут запрошены в ближайшее
время, то, в случае похода на Неаполь, он должен был выделить часть
из них или все на вышеупомянутые цели, а флорентинцы после взятия
Пизы и только в этом случае обязывались предоставить королю для
завоевания Неаполя пятьсот конных латников и пятьдесят тысяч дукатов
для оплаты пяти тысяч швейцарцев в течение трех месяцев, и выдать ему
тридцать шесть тысяч дукатов, которые им ссудил Лодовико Сфорца, за
вычетом суммы, выплаченной ему или истраченной на его нужды,
которую должен был подтвердить Джанджакомо Тривульцио. Еще они
обещали принять на службу в качестве главнокомандующего их войском
римского префекта /Джованни делла Ровере/, брата кардинала Сан Пьетро ин
винколи, по настоянию которого было поставлено это условие.
Книга 4, глава 12
Помощь, оказанная французским королем герцогу Валентино
β восстановлении прав Церкви на землях Романъи. Каким образом Церковь,
первоначально создававшаяся только для духовного управления, обрела
многочисленные владения и светскую власть. Состояние романских
земель и первые шаги Валентино. Герцог Валентино занимает Имолу.
Обстоятельства войны между венецианцами и турками.
Столь благоприятные обстоятельства пробудили и честолюбие папы,
который потребовал от короля выполнения его обещаний, и тот
предоставил герцогу Валентино, прибывшему с ним из Франции, для
действий против церковных викариев в Романье триста копий под командой
79 Камилло Вителли, см. выше, кн.З, гл. 7.
273

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Ива д'Алегра, оплачивавшихся им из собственных средств, и четыре
тысячи швейцарцев, этих на счет папы, под командованием бальи Дижо-
на. Для объяснения этого поступка, как и многих других, последовавших
позднее, необходимо упомянуть о том, какие права имеет Церковь на
земли Романьи и другие, коими она обладала в разное время и обладает
ныне, и каким образом, будучи первоначально учрежденной только для
духовного руководства, обзавелась светскими владениями и светской
властью; также следует рассказать о связанном с этим предмете:
отношениях и соперничестве из-за этих владений и из-за других причин,
возникавшем время от времени между папами и императорами80.
Римские понтифики, первым из которых был апостол Петр, получили
духовную власть от Иисуса Христа и отличались милосердием,
смирением, терпением, душевной силой и чудотворством. В то время они не
только не имели светской власти, но были ею преследуемы и на протяжении
многих лет пребывали в безвестности, не привлекая к себе внимания, ибо
о них упоминается только в связи с казнями, которым они и их
сподвижники почти ежедневно подвергались. Ведь хотя на их проповедь часто не
обращали внимания, ввиду бесчисленного множества людей различных
наций и профессий, бывших тогда в Риме, и некоторые императоры
преследовали христиан только тогда, когда на их публичные выступления
уже нельзя было не ответить, другие кесари, из жестокости или из
привязанности к своим богам, воздвигали на них жестокие гонения, обвиняя
в насаждении новых суеверий и подрыве истинной религии. В таком
состоянии папы, прославленные добровольной бедностью, святой жизнью
и мученичеством, пребывали вплоть до понтификата Сильвестра81, при
котором в христианскую веру обратился император Константин82,
привлеченный к ней благочестивыми нравами и чудесами, явленными теми,
кто поклонялся Христу. Тогда папы избавились от опасностей,
преследовавших их почти триста лет, и получили возможность публично
совершать богослужения и христианские обряды. После этого из уважения к их
добрым нравам и к святым заповедям, проповедуемым нашей религией,
а также вследствие присущего людям свойства из тщеславия или из
боязни подражать примеру своего государя христианское богопочитание по-
80 Следующий рассказ об истории папства исключался из итальянских и ряда других изданий
«Истории» Гвиччардини. Впервые он был опубликован в издании Francisci Guicciardini patricii
florentini loci duo ob rerum quas continent gravitatem cognitione dignssimi qui ex ipsius historiarum
libris HI et НИ dolo malo detracti, in exempalribus hactenus impressis non leguntur. Nunc tandem
ab interim vindicati, et latine, italici, galliceque editi seorsum accesserunt. Basileae: excudebat
Petrus Perna suis et Henrici Petri impensis, 1567. («Два места из книг III и IV историй Франческо
Гвиччардини, злонамеренно изъятые из-за их важности и отсутствующие в напечатанных
доныне экземплярах. Ныне они спасены от забвения и обнародуются отдельно на латинском,
итальянском и французском языках»). Этот отрывок приобрел большую популярность
в полемике протестантов с католиками и получил также хождение в рукописях.
81 Сильвестр I, папа в 314-335 гг. С ним связана легенда о Константиновом даре,
рассказываемая дальше.
82 Константин I (280-337), римский император с 306 г. В 313 г. он издал Миланский эдикт,
узаконивший христианский культ, в 330 г. перенес свою столицу в Константинополь.
274

Книга 4, глава 12
лучило необыкновенное распространение, и одновременно клир стал
забывать о былой бедности. Константин построил в Риме церкви Сан
Джованни в Латеране, Сан Пьетро в Ватикане, Сан Паоло и много других
в разных местах, и одарил их не только богатыми сосудами и прочей
утварью, но и землями и другими источниками доходов, дабы их можно
было содержать и обновлять, а также для прокормления
священнослужителей. В дальнейшем многие люди, полагая, что милостыня и
пожертвования в пользу церквей облегчат им доступ в царство небесное, строили
новые храмы, или делали подарки уже существующим, а иногда и
оставляли им часть своих богатств. Более того, каждый, следуя заповеди или по
укоренившемуся обычаю, чему примером служил Ветхий Завет, отдавал
церкви десятую часть своих доходов, и делал это весьма охотно, ибо
вначале клирики использовали все, что оставалось сверх их крайне
умеренных затрат, частью на обустройство и украшение церквей, частью на дела
благотворительности и милосердия. В их души еще не закрались гордыня
и тщеславие, и все христиане признавали верховенство римского
епископа как наследника апостола Петра над прочими церквами и вообще
в духовном наставничестве. Ведь Рим, благодаря своему старинному
величию и славе, хранил традиции империи, будучи главой всех городов,
кроме того, отсюда христианская вера распространилась в большей части
Европы, и к тому же крещенный Сильвестром Константин признал это
главенство за ним и за его преемниками. Прошел слух, что помимо этого
Константин, который был вынужден вследствие происшествий в
восточных провинциях перевести престол империи в город Византии,
получивший от кесаря имя Константинополь, даровал папам власть над Римом
и многими другими городами. Этот слух папы старательно
поддерживали и благодаря их авторитету немало людей почитали его за истину, но
авторы, наиболее заслуживающие доверия, опровергают его83; ему
противоречат и факты, ибо хорошо известно, что и тогда, и намного позже
Рим и вся Италия находились в подданстве империи, и императоры
присылали туда своих наместников. Есть и такие, кто оспаривает все, что
говорится относительно Константина и Сильвестра (столь туманны бывают
сведения об этих древних временах), и утверждает, что они не были
современниками. Однако никто не отрицает, что началом своего
могущества папы обязаны переносу столицы империи в Константинополь, ибо
со временем власть императоров в Италии ослабла вследствие их
постоянного отсутствия и трудностей, которые они испытывали на Востоке.
Римский народ, не чувствуя над собой их власти и все более полагаясь на
83 В середине XV в. мнение о подложности «Константинова дара» высказывали кардинал
Николай Кузанский и другие ученые. В 1440 г. Лоренцо Валла, будучи секретарем
короля Неаполя Альфонса Великодушного, написал трактат «Речь о вымышленном даре
Константина, ошибочно почитаемом за подлинный» (De falso crédita et ementita Constantini
donatione declamatio). Это сочинение было впервые опубликовано предположительно
в 1506 г. в Страсбурге, затем Ульрихом фон Гуттеном ок. 1518 г. в Базеле. Валла приводил
исторические и филологические доводы, но не утверждал, что Сильвестр и Константин не
были современниками — это было бы неверно.
275

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
понтификов, стал не столько подчиняться последним, сколько
выказывать им некоторое повиновение. Впрочем, это стало заметно лишь со
временем, ибо вся Италия страдала тогда от нашествий готов, вандалов
и прочих варварских народов, кои неоднократно захватывали и грабили
Рим; поэтому в мирских делах авторитет папы был незаметен и
ничтожен, как и невелика власть императоров в Италии, ибо к своему позору
они оставили ее на произвол варваров. Из всех этих народов,
проносившихся по стране как бурные потоки, семьдесят лет у власти
продержались только готы, племя, исповедовавшее христианскую веру и
вышедшее изначально из краев Дакии и Тартарии84. В конце концов
императорские войска изгнали готов из Италии, и в ней снова стали управлять
греческие магистраты во главе с тем, которого называли греческим словом
«экзарх» и который имел резиденцию в Равенне, старинном и в те
времена богатейшем городе. Он был густонаселен благодаря плодородию
местности и еще потому, что там жили многие капитаны, ибо в соседнем
порту Классис, в наши дни несуществующем, Цезарь Август и другие
императоры держали сильный флот. Впоследствии там обосновались король
готов Теодорих85 и его преемники, которые враждовали с императорами
и потому избрали Равенну своей столицей ввиду возможности быстро
достичь по морю Константинополя. По этим же соображениям, хотя и по
противоположной причине, здесь стали жить экзархи, которым
подчинялись особые магистраты в Риме и других городах Италии, называемые
герцогами86. Отсюда возникло понятие «Равеннский экзархат», который
включал в себя все то, что подчинялось не отдельным герцогам, а
непосредственно экзарху. В то время римские папы, не имевшие никакой
светской власти и отчасти уже утратившие былое почтение из-за
невоздержности своих нравов, были подданными императоров наравне с
другими и без утверждения в сане ими или их экзархами не дерзали
исполнять свои обязанности и принимать их на себя, хотя были избираемы
клиром и римским народом. Более того, поскольку религиозный
авторитет всегда опирается на могущество власти и армии,
константинопольский и равеннский епископы часто спорили с римским из-за главенства.
Вскоре после этого, однако, положение дел изменилось, ибо в Италию
вторгся свирепый народ лангобардов, который захватил Цизальпинскую
Галлию, получившую благодаря их власти имя Ломбардии, Равенну87 со
84 Королевство остготов, или остроготов, восточной ветви племенного союза готов,
просуществовало в Италии примерно с 493 до 554 гг., то есть шестьдесят лет. Готы принадлежали
к арианству, в котором Христос считался «подобосущным» Богу-отцу и сотворенным им.
В III — IV вв. остготы жили в Северном Причерноморье.
85 Теодорих Великий (454-526), король остготов, который в 493 г. захватил Равенну и сделал
ее своей столицей. Позднее она стала центром византийских владений в Италии.
86 Словом «герцог» обычно переводится итальянский термин duca, восходящий к латинскому
dux. От последнего происходило название византийских военачальников и наместников
«дукс», и в частности, венецианского дожа, так как Венеция первоначально находилась под
влиянием Византии.
87 Лангобарды вторглись в Италию в 568 г., но Равенну они завоевали только в 751, а в 755
276

Книга 4, глава 12
всем экзархатом и многие другие территории Италии; их владения
простирались вплоть до Анконской марки, Сполето и Беневенто; в двух
последних городах они назначили своих герцогов, ибо императоры
перестали о них заботиться, частью по небрежению, частью из-за трудностей,
испытываемых ими в Азии. Рим также был оставлен ими на произвол
судьбы, и так как экзархов в Италии более не существовало, им стали
управлять папы по своему разумению. Спустя много лет их и вообще
римлян сильно угнетали лангобарды, и тогда понтифики88 обратились за
помощью к королю Франции Пипину89, который пришел с большим
войском в Италию и изгнал лангобардов, к тому моменту
владычествовавших там на протяжении двухсот лет, из части захваченных ими земель.
На правах завоевателя Пипин даровал папе и Римской церкви не только
Урбино, Фано, Губбио и многие соседствующие с Римом города, но и
Равенну с ее экзархатом, к которому относят все, что находится между
границами Пьяченцы, отделяющими ее от Павии, и Римини, начиная от
реки По, Апеннинских гор, лагуны, или Венецианского залива, по
Адриатическому морю до Римини и реки Фолья, тогда называвшейся Исавром.
После смерти Пипина лангобарды снова стали нападать на пап и
подаренные им земли, и тогда его сын Карл, впоследствии за одержанные им
славные победы заслуженно прозванный Великим, разорил все ланго-
бардские владения и подтвердил пожалования Римской церкви,
сделанные его отцом. Во время войны с лангобардами он признал за папой Ан-
конскую марку и герцогство Сполето, включавшее в себя город Аквилу
и часть Абруцци. Эти известия считаются достоверными, но некоторые
церковные историки добавляют, что Карл подарил Церкви Лигурию
вплоть до реки Вар, образующей границу Италии, Мантую и все
территории, принадлежавшие лангобардам во Фриуле и в Истрии. Кое-кто
утверждает, что это относится и к острову Корсике и землям между
городами Луни и Пармой. За эту услугу французские90 короли получили от
благодарных и восхвалявших их пап титул «христианнейших», а затем,
в восьмисотом году от рождества Спасителя, римский народ и папа Лев91,
который выступал от имени последнего как его глава, не имея иной
власти, избрали Карла римским императором и тем самым отделили эту
часть империи от тех кесарей, которые жили в Константинополе.
Имелось в виду, что Рим и западные провинции, не получавшие защиты от
последних, нуждались в собственном покровителе и государе. В
результате этого раздела за константинопольскими императорами остались
остров Сицилия и та часть Италии, которая простирается от Неаполя до
были вынуждены уступить ее франкскому королю Пипину Короткому, который передал город
под власть папы.
88 Это был папа Стефан III (752-757).
89 Пипин III Короткий или Младший (714-768), мажордом при последних Меровингах, с 751 г.
король франков, в 752 г. коронованный в Суассоне епископом Майнцским св. Бонифацием.
90 Т.е. франкские.
91 Лев III (750-816), римский папа с 795 г.
277

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Манфредонии92 и заканчивается морем. Эти земли всегда находились
под управлением восточных императоров. Все это не означало, что
обычай утверждения избранного папы римскими императорами, которым
Рим был подчинен, упразднялся, более того, в своих буллах, привилегиях
и концессиях папы употребляли следующую формулу датировки:
«В правление нашего господина императора такого-то». Это не очень
обременительное подданство или зависимость продлились до тех пор, пока
благоприятные обстоятельства не позволили понтификам вовсе от них
освободиться. Со временем могущество императоров ослабло, сначала
вследствие раздоров между преемниками Карла Великого, которые
унаследовали императорское звание, затем из-за того, что оно перешло к
немецким государям, не столь всесильным, как наследники Карла,
получившие Французское королевство. Тогда папы и римский народ, чьи
магистраты стали управлять Римом, хотя и не твердой рукой, присвоили
себе все полномочия императоров, которые смогли, и издали закон, по
которому избрание пап более не подлежало утверждению последними93.
Такой порядок соблюдался на протяжении многих лет по-разному, в
зависимости от того, насколько изменялось положение вещей и с ним
возрастало или умалялось могущество императоров. Когда оно увеличилось
в эпоху правления императоров Саксонской династии Оттонов, папа
Григорий94, также родом из Саксонии, избранный под влиянием Оттона
третьего в его присутствии, побуждаемый пристрастием к собственному
народу95 и возмущенный преследованиями со стороны римлян, передал
своим указом право избирать римских императоров германской нации
в той форме, которая соблюдается до наших дней. Дабы сохранить за
папами некоторое преимущество, он запретил избранникам использовать
титул императора или Августа до получения императорской короны из
рук папы (отсюда и обычай приезжать в Рим на коронацию), а до того они
могли носить титул римских королей или кесарей. По пресечении
Оттонов могущество императоров ослабло, ибо королевская власть не
передавалась по наследству, и Рим открыто вышел из повиновения империи.
В правление Конрада Швабского96 многие города восстали, а папы,
стремившиеся распространить свое влияние, почти единолично властвовали
в Риме, хотя нередко вследствие продерзости народа и внутренних рас-
92 Манфредония, приморский город в совр. провинции Фоджа, основанный королем Сицилии
Манфредом Гогенштауфеном в 1254 г. рядом с разрушенным землетрясениями Сипонто.
93 Практика утверждения нового папы императором была отменена буллой папы Николая II
в 1059 г., см. ниже прим. 97.
94 Григорий V (Бруно Каринтийский, ок.972-999) папа с 996 г.
95 Папа был сыном герцога Каринтии, внуком императора Оттона I и двоюродным братом
правившего в это время Оттона III (980-1002), которого он короновал в мае 996 г. Утверждение
о его указе, поручавшем избрание императоров «германской нации» и устанавливавшем
порядок избрания, не имеет исторической подосновы. Тем не менее, именно при королях
Саксонской династии утвердилась практика избирать императоров в Германии.
96 Конрад III Гогенштауфен (1093-1152), первый король Швабской династии с 1138 г.
278

Книга 4, глава 12
прей это было нелегко, поэтому папы еще во времена Генриха второго97,
прибывшего в Рим, с его согласия издали закон о том, что выбирать
понтифика будут одни кардиналы. Возвышению папства способствовали
новые приобретения, связанные с тем, что норманны, первым из которых
был Вильгельм по прозвищу Железная Рука98, отняли у
Константинопольской империи Апулию и Калабрию. Один из них, Робер Гвискар",
либо в поисках законного оправдания своих действий, либо для усиления
своих позиций в противостоянии с упомянутой империей, либо по
другой причине, возвратив Беневенто Церкви как ее владение, признал
герцогство Апулии и Калабрии феодом Римского престола. Рожер100, один из
его преемников, последовал примеру Робера; он изгнал из герцогства
Апулии и Калабрии своего родича Вильгельма, захватил Сицилию и
около тысяча сто тридцатого года признал все эти провинции церковным
леном, приняв титул короля обеих Сицилии, по ту и по эту сторону
Фаро101; при этом папы из честолюбия и ради собственной выгоды
охотно подстрекали других властителей к насилию и разбою. Постепенно
заходя все дальше (ибо людская алчность не знает границ), папы стали
лишать власти непослушных королей вышеупомянутого королевства и
передавать ее другим; так она досталась сыну Фридриха Барбароссы102
Генриху103, а от него — его сыну Фридриху второму104, и все они поочередно
были римскими императорами.
Однако Фридрих стал жестоким гонителем Церкви, и при нем в
Италии распространились партии гвельфов и гибеллинов105, во главе од-
97 Генрих II (973/978-1024), римский король с 1002 г., последний представитель Саксонской
династии, святой, почитаемый в Католической церкви. Решение о том, что папу будет отныне
избирать не «римский народ», а кардиналы-епископы, было принято Латеранским синодом
и обнародовано буллой папы Николая II12 апреля 1059 г.
98 Вильгельм д'Отвиль (ок. 1010-1046), старший из многочисленных сыновей зятя
нормандского герцога Танкреда, прибывший в Южную Италию как наемник, а затем вместе
с братьями завоевавший в ней власть.
99 Робер Гвискар (1016-1085), герцог Апулии, Калабрии и Сицилии, наиболее известный
и удачливый из братьев Отвилей. Он признал себя вассалом Церкви в обмен на поддержку для
пап с его стороны.
100 Рожер II (1095-1154), король Сицилии, Апулии и Калабрии с ИЗО г. Он вступил в конфликт
со своим двоюродным братом, внуком Робера Гвискара Вильгельмом, герцогом Апулии
и Калабрии, но при посредничестве папы Каликста II примирился с ним. Его владения он
унаследовал после смерти Вильгельма в 1127 г.
101 Рожер был первым королем Сицилии, но говоря о двух Сицилиях по ту и по эту сторону
мыса Фаро Гвиччардини переносит на полтораста лет раньше реалии XIII в. Название «две
Сицилии» возникло в связи с тем, что отнявшие у Гогенштауфенов Юг Италии анжуйцы затем
сами лишились острова Сицилии. Они именовали себя королями обеих Сицилии, хотя имели
лишь материковые владения. См. об этом ниже и кн.1, гл. 4.
102 Фридрих I Гогенштауфен, по прозвищу Барбаросса (1122-1190),корольс 1152 г.,император,
коронованный в Риме в 1155.
103 Генрих VI (1165-1194), сын Барбароссы, король и император с 1191 г.
104 См. кн.1,прим.41.
105 См. кн.1, прим.35. Флорентийские хронисты считали началом распрей между гвельфами
и гибеллинами в их городе 1215 г.
279

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ной из которых стоял папа, а другой — император, поэтому папа после
смерти Фридриха передал инвеституру на эти королевства графу Анжу
и Прованса Карлу106, о котором говорилось выше, с выплатой шести
тысяч унций золота в год и при условии, что в будущем эти короли не
смогут претендовать на императорский трон, и это условие потом всегда
подтверждалось при инвеституре, хотя через несколько лет островное
Сицилийское королевство, завоеванное Арагонскими монархами,
отложилось от Церкви, не признавая ее верховенства, и перестало
выплачивать дань. Был также пущен слух, хотя и менее достоверный, чем
вышеприведенные сведения, о том, что много лет назад графиня Матильда,
имевшая большую власть в Италии, подарила Церкви107 часть Тосканы,
которая с одной стороны ограничена рекой Пешия и замком Сан Кирико
в контадо Сиены, и нижним морем108 и рекой Тибр с другой,— ту часть,
которая сегодня называется Патримонием Святого Петра109. Другие
прибавляют, что эта же графиня подарила Церкви город Феррару. Эти
последние сведения неточны, но еще более сомнительно то, о чем писали
некоторые, а именно, что король лангобардов Ариберт110 во времена их
расцвета подарил папам Котские Альпы, включая, как они говорят, Геную
и все земли от Генуи до границ Прованса; и что король этого же народа
Лиутпранд111 подарил им Сабину, местность близ Рима, Нарни и Анкону
вместе с некоторыми другими городами. Так менялось положение вещей,
и одновременно менялись отношения между папами и императорами.
Много лет императоры преследовали понтификов, затем обращение
Константина освободило их от постоянного страха и они получили
передышку, но, ведая исключительно духовными делами, оставались в тени
властителей и были почти обычными их подданными; позднее же папы
вследствие господства в Италии лангобардов надолго потеряли влияние
и не имели возможности сноситься с императорами. Затем благодаря
королю Франции они получили светскую власть, но были тесно
связаны с /новой/ империей и охотно подчинялись ее главам, пока этот ти-
106 Карл I Анжуйский, см. кн.1, прим.42.
107 Матильда Каносская (1046-1117), маркграфиня Тосканская с 1076 г. Она владела большими
территориями в Средней и Северной Италии и в конфликте императоров с папами
поддерживала последних. У нее не было прямых наследников, и ее земли перешли к разным
хозяевам, в том числе частично и к Церкви.
108 Тирренское море.
109 В широком смысле термином «Патримоний св. Петра» обозначаются исторические
области, принадлежавшие Римской церкви с IV в. В узком смысле — название одной из
четырех провинций, на которые церковные земли разделил папа Иннокентий III (1198-1216).
В нее входили территории вокруг Рима. Здесь Гвиччардини говорит, очевидно, о владениях
в Тоскане, унаследованных Церковью от Матильды Каносской.
110 Ариберт II, король лангобардов (702-712), поддерживавший союзные отношения
с римским папой. Лангобарды были арианами, но к началу VII в. почти полностью
придерживались католического обряда.
111 Лиутпранд, король лангобардов с 712 по 744 гг. В 728 г. он передал папе город Сутри
и окружающие территории в провинции Лациум. Анкона вошла в состав владений папы
формально в 744 г., но фактически оставалась независимой до XVI в.
280

Книга 4, глава 12
тул носили потомки Карла Великого, памятуя о взаимных благодеяниях
и из уважения к имперскому величию. Однако, когда последнее пришло
в упадок, папы изменили свое отношение и стали утверждать, что их
достоинство требует скорее диктовать законы светским главам, а не
получать их от последних112. Больше всего они опасались оказаться в
прежнем подчинении, если императоры захотят вернуть себе права на Рим
и другие старинные полномочия империи,— как и пытались поступать
некоторые наиболее могущественные или решительные из них, и
потому папы открыто и с оружием в руках начали с ними бороться в союзе
с тиранами, называвшими себя государями, и городами, завоевавшими
свободу, которые уже не признавали верховенства империи. Вследствие
этого аппетит понтификов рос с каждым днем, духовную власть они
стали употреблять в мирских целях, и утверждали, что в качестве
наместников Христа на Земле они стоят выше императоров и что на них во многом
лежит забота о светских делах. Поэтому папы иной раз позволяли себя
лишать императоров сана и побуждать курфюрстов избирать на их
место других; а императоры, в свою очередь, заставляли избирать новых
пап. Эти раздоры привели к тому, что Церковное государство ослабло,
как вследствие пребывания римской курии на протяжении семидесяти
лет в городе Авиньоне113, так и в результате схизмы114, разразившейся
в Италии после ее возвращения. Поэтому в подчиненных Церкви
городах, особенно в Романье, влиятельные граждане тираническим образом
завладели властью, папы же старались их сместить, или, если этого не
удавалось сделать, делали их своими вассалами, либо противопоставляли
им других вассалов. Так у городов Романьи появились особые синьоры,
которые обычно назвались церковными викариями. Феррару папа
пожаловал Аццо д'Эсте и затем дал ему звание викария115, а со временем
его семья приобрела и более звучные титулы; Болонья была захвачена
миланским архиепископом Джованни Висконти116 и впоследствии папа
сделал его викарием. Таким же образом во многих городах Анконской
марки, Патримония святого Петра и Умбрии, сегодня именуемой герцог-
112 В итальянском тексте наоборот — cominciorono a fare professione ehe la degnità pontificale
avesse piu tosto a ricevere ehe a dare le leggi alla impériale, возможно, это описка автора.
113 С 1309 по 1377 г. резиденция пап находилась в Авиньоне на юге Франции, городе,
принадлежавшем графам Прованским. В 1348 г. он был выкуплен папой Климентом VI
у графини Джованны Анжуйской, королевы Неаполя. Папы этого периода были французами
и тесно сотрудничали с французскими королями.
114 После смерти папы Григория XI, перебравшегося в Рим, были избраны итальянский папа
и французский антипапа, который вернулся в Авиньон. Раскол продлился с 1378 до 1417 г.
115 Аццо VII д'Эсте (1205-1264), закрепивший синьорию Эсте в Ферраре, гвельф. Папа
Иннокентий IV объявил его «защитником Церкви». Своими викариями в Ферраре папа
Иоанн XXII назначил правнуков Аццо в 1329 г. Их потомки получили титул маркизов, затем
герцогов.
116 Джованни Висконти (1290-1354), архиепископ и правитель Милана, впоследствии Генуи
и Болоньи. В 1352 г. папа Иннокентий VI даровал ему титул викария Церкви в Болонье.
281

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ством117, по воле пап или с их почти вынужденного согласия появилось
множество самостоятельных синьоров. Такие же перемены произошли
и в Ломбардии с имперскими городами, и иногда случалось так, что
викарии в Романье и в других церковных землях в силу обстоятельств
открыто порывали с Церковью и переходили под верховную власть
императоров, в то время как те, кто захватывал в Ломбардии имперские города
Милан, Мантую и прочие, иногда объявляли их церковным леном. Рим
же в ту пору, номинально оставаясь владением Церкви, на деле был
независимым. Хотя после возвращения римских пап из Авиньона в Италию
римляне оказывали им повиновение, вскоре они вернулись к прежней
вольности и создали магистрат «бандерези»118. Не имея власти в Риме,
понтифики покинули его и не жили там до тех пор, пока жители Рима,
обедневшие и впавшие в расстройство из-за отсутствия курии,
накануне тысяча четырехсотого года, сулившего, при наличии папы, огромное
стечение верующих по случаю юбилея, униженно просили вернуться туда
папу Бонифация119, обещая упразднить бандерези и во всем покориться
воле главы Церкви. Получив такие предложения и видя, что римляне
заняты помыслами о доходах, которые сулит им конец года, папа вернулся
и восстановил полную власть над городом. Он укрепил и снабдил
охраной замок Св. Ангела, а его преемники вплоть до Евгения (IV)120,
несмотря на время от времени возникающие трудности, укрепили свое
господство, и следующие папы без помех правили по своему произволу.
Таковы были обстоятельства и средства, которые привели пап на
вершину мирского могущества, так что они постепенно отставили в сторону
заботу о спасении душ и божественные заповеди, и обратили все свои
помыслы на светское величие, а духовную власть стали использовать лишь
в качестве орудия и пособия для земной, превращаясь больше в светских
монархов, а не понтификов. Они уже заботились скорее не о святости
жизни, о распространении благочестия, о ревности и любви к
ближнему, а о содержании армии, о войнах с христианами; с такими мыслями
и руками, обагренными кровью, они священнодействовали, прилагая
все силы для накопления богатств, они измышляли новые законы, новые
уловки и новые хитрости, чтобы отовсюду к ним стекались деньги, для
чего они без зазрения совести использовали духовное оружие и
торговали как святынями, так и земными благами. Богатства, накопленные ими
и их придворными, открыли дорогу роскоши, пышности, распущенности
и непристойным нравам и заставили забыть о преемстве, о вечном ве-
117 В память об основанном лангобардами в VI в. герцогстве Сполето, частично занимавшем
территорию Умбрии.
118 «Бандерезе», буквально знаменосец, наименование предводителей римского ополчения,
созданного в середине XIV в. во время пребывания пап в Авиньоне. После возвращения папы
Бонифация IX в Рим бандерези вступили с ним в вооруженный конфликт, о чем рассказывается
ниже, потерпели поражение и были казнены в 1398 г.
119 Бонифаций IX (1350-1404), римский папа с 1389 г.
120 Евгений IV (1383-1447), папа с 1431 г.
282

Книга 4, глава 12
личии папства; вместо того появились честолюбивые и пагубные
стремления не только к безмерному богатству, но и к княжествам, царствам
/для/ своих сыновей, племянников и сородичей. Должности и награды
уже не воздавались за заслуги и добродетель, а почти всегда выставлялись
на торги или распределялись между лицами, удовлетворяющими
папскому тщеславию, алчности или постыдным наслаждениям. Вследствие
всего этого уважение к папству в умах людей было полностью утрачено, но
эта утрата отчасти возмещается могущественным и действенным
влиянием и величием религии, которое подкрепляется способностью
понтификов оказывать благодеяния сильным государям и их приближенным
путем раздачи должностей и других церковных милостей. Таким
образом, памятуя о внушаемом ими уважении и о том, что поднявший оружие
против них подвергается позору, а часто и противодействию со стороны
других государей, и во всяком случае ничего не выигрывает, ибо
победители выполняют пожелания пап, а побежденные соглашаются на все их
условия, понтифики, побуждаемые жаждой сделать своих родственников
из частных лиц государями, с давних пор и по сей день многократно
выступали как разжигатели все новых войн в Италии.
Вернусь, однако, к нити своего повествования, от которой меня увел
праведный гнев, вызванный ущербом, нанесенным общему благу, и
заставил отклониться от подобающего истории беспристрастия. Города Ро-
маньи, как и прочие подданные Церкви, пострадали от этих бесчинств,
и на протяжении многих лет на деле были независимы от церковной
власти. Некоторые викарии не платили должной подати, полагающейся
в знак признания ее верховенства, другие платили, но с перебоями и
часто с задержкой, и все они, не спрашивая разрешения у папы,
нанимались на воинскую службу к другим государям, в том числе и к
противникам Церкви, принимая обязательства защищать их даже от притязаний
и действий пап. С ними охотно заключали контракты, дабы использовать
их силы и владения для обуздания папства и воздвижения преград на
пути его возвышения. Тем временем венецианцы завладели в Романье
городами Равенной и Червией, откуда за много лет до того изгнали
членов семьи да Полента121, которые из частных жителей Равенны стали
тиранами своего отечества, а затем викариями. Фаэнцей, Форли, Имолой
и Римини122 управляли отдельные викарии; в Чезене долго властвовал
род Малатеста, но когда последний викарий города Доменико123 умер
бездетным, он вернулся под руку папы. Итак, папа, желая возвратить эти
города апостольскому престолу и вернуть их в прежнее подчинение, но
с намерением передать все эти владения своему сыну Чезаре, договорил-
121 Семейство Да Полента управляло Равенной с конца XIII в. В 1441 венецианцы сместили
последних его представителей, Остазио III и его сына, и отправили на остров Крит, где оба
умерли в 1447 г.
122 В Фаэнце правил род Манфреди, в Форли и Имоле — Риарио, в Римини — Малатеста.
123 Доменико Малатеста (1418-1465), кондотьер. Он основал уникальную монастырско-
коммунальную библиотеку в Чезене.
283

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ся с французским королем о том, что после завоевания герцогства
Миланского тот поможет ему получить лишь те земли, где правят викарии,
а кроме того город Пезаро, викарием которого был его бывший зять Джо-
ванни Сфорца. Могущество венецианцев не позволяло папе простирать
свои помышления далее, как и замахиваться в то время на небольшие
городки по берегу реки По, которые принадлежали герцогу Феррарскому.
Валентино получил от короля войско и, соединив его с силами Церкви,
вошел в Романью, где тотчас же, в последние дни тысяча четыреста
девяносто девятого года, принудил к сдаче город Имолу.
В том же году потрясаемая столькими происшествиями Италия
испытала на себе и удары турок, ибо осман Баязет с сильным флотом
напал на города, удерживаемые венецианцами в Греции, а по суше послал
шеститысячный конный отряд в набег против области Фриуль. Местные
жители не ожидали нападения и не позаботились об охране, поэтому
турки разграбили и сожгли все поселения вплоть до реки Ливенцы,
захватив бесчисленное множество пленных; на обратном пути, дойдя до
берега реки Тальяменто, они решили избавиться от лишней добычи
и оставили тех, кого могли увести с собой, а прочих жестоко истребили.
Дела в Греции тоже пошли неудачно, ибо главнокомандующий флота,
посланного венецианцами против турок, Антонио Гримани124, был
обвинен в том, что не использовал возможности разбить врага при выходе
последнего из порта Сапиенца, а во второй раз — в устье залива Лепан-
то, и после замены вызван в Венецию. Расследование было поручено
Совету приглашенных и проводилось очень тщательно на протяжении
нескольких месяцев, так как на стороне защиты было влияние и
значение обвиняемого, а на стороне обвинения — доказательства и
свидетели его проступка. Наконец, когда казалось, что выигрывает защита, то
ли вследствие авторитета, которым пользовался Гримани, и
многочисленности его родственников, то ли потому, что в Совете, состоящем из
людей, умудренных опытом, не принимались во внимание слухи и
плохо обоснованные наветы, а подробно и обстоятельно рассматривалось
истинное положение вещей, магистрат авогадоров коммуны125 вынес
дело на суд Большого совета. Здесь ввиду меньшей благосклонности
судей или в силу того, что легкомыслие толпы преобладало над зрелостью
сенаторов, Гримани был отправлен в вечную ссылку на остров Оссаро126,
но случилось это лишь в следующем году.
Книга 4, глава 13
Юбилей. Валентино захватывает Форли. Возвращение короля во Францию;
124 См. КН.2, прим.37.
125 Авогадоры — коллегия прокуроров, следившая за исполнением законов. Ее члены имели
исключительное право выступать в судах с обвинениями.
126 Оссеро, город на о. Керсо (Крес) у берегов Далмации. Гримани провел там несколько
месяцев в 1500 г., затем бежал в Рим, где жил его сын, кардинал Доменико.
284

Книга 4, глава 13
причины недовольства в Милане. Лодовико Сфорца отвоевывает
герцогство и без особого успеха ищет союзников и помощи.
Он завладевает Новарой.
Тысяча четыреста девяносто девятый год был, таким образом,
ознаменован великими событиями, но не меньше запоминающихся
перемен нес с собой и тысяча пятисотый, который был отмечен и полным
отпущением грехов по случаю юбилея. Это празднование первоначально
должно было устраиваться согласно распоряжению пап, по примеру
Ветхого Завета, каждые сто лет, не ради торжества или удовольствия,
наподобие светских игр у римлян, а ради душевного спасения (ибо согласно
благочестивому верованию христианского народа, в это время тем, кто
искренне раскаявшись в своих проступках посетит римские церкви,
посвященные первым апостолам, прощаются все преступления).
Впоследствии же было решено праздновать юбилей каждые пятьдесят лет, а
потом и каждые двадцать пять лет, но все же в память о первоначальном
порядке столетний год сопровождается гораздо большим стечением
народа, чем остальные.
В начале упомянутого года Валентино без сопротивления занял
город Форли, ибо его правительница127, отправив сыновей и самое ценное
имущество во Флоренцию и оставив без охраны все остальное, что нельзя
было защитить, заперлась в цитадели и замке Форли, хорошо
снабженных людьми и артиллерией128. Но так как среди всех защитников,
которые вели себя как женщины, она одна обладала мужественным духом,
вскоре, из-за трусости капитанов, находившихся внутри, укрепления
были захвачены Валентино. Последний, уважая не столько пол, сколько
храбрость Катерины, отправил ее в Рим, где она была заключена в замок
Святого Ангела, но по прошествии года с небольшим получила
освобождение благодаря заступничеству Ива д'Алегра.
Завоевав Имолу и Форли, Валентино продолжил поход на другие
города, но он был неожиданно прерван новыми событиями. Французский
король установил в завоеванных им землях тот порядок, который считал
нужным, оставил там достаточные гарнизоны и продлил до мая переми-
12 Катерина Риарио Сфорца, в тексте «мадонна», как называли правительницу Форли
современники. См. кн.1, прим. 178.
128 В одной из рукописей в этом месте имеется отдельная вставка, включавшаяся в старые
издания «Истории Италии», но записанная другой рукой: «Войдя в цитадель, она, к своей
великой славе, позаботилась о ее защите, обладая мужественным и отважным духом.
Валентино попытался склонить ее к сдаче, но безуспешно, а затем стал обстреливать из
множества пушек стену цитадели, и разрушил ее значительную часть, причем земля из насыпи
осела и заполнила ров на большую глубину, что облегчило доступ для противника. Защитники
пали духом и, покинув стену, попытались отступить в крепость. Туда же, приложив прежде
все усилия, чтобы остановить их, удалилась Мадонна. Вследствие паники эти люди отходили
в беспорядке и смятении, и настигнувшие их солдаты Валентино изрубили почти всех на
куски. В суматохе они вместе с защитниками вторглись в крепость, захватили ее и перебили
почти всех оборонявшихся, кроме тех немногих, кто вместе с Мадонной вначале спрятался
в башне; вместе с ней они были взяты в плен. Валентино, уважая /далее как в тексте/... Алегра».
285

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
рие с римским королем, включив в договор и герцогство Миланское и все,
что он получил в Италии. Затем он вернулся во Францию и увез с собой
маленького сына Джован Галеаццо, неосторожно доверенного ему
матерью; мальчик должен был стать монахом129. Генерал-губернатором
герцогства Миланского король назначил Джанджакомо Тривульцио,
которому он вполне доверял как вследствие его заслуг и мужества, так и из-за его
вражды с Лодовико Сфорцей. Однако настроение жителей было не в
пользу короля, ибо многих отталкивало поведение и нравы французов, другие
же не встретили в Людовике той щедрости, которую ожидали, и не
получили освобождения от всех налогов, на что опрометчиво надеялась толпа.
Немаловажно и то, что вся партия гибеллинов, пользовавшаяся огромным
влиянием в Милане и других городах, была очень недовольна
назначением главы гвельфской партии Джанждакомо губернатором. Последний
только способствовал этому недовольству, будучи от природы
пристрастным, высокомерным и неугомонным; он слишком благоволил к людям
своего лагеря; к тому же он оттолкнул от себя плебс, лично перебив на
мясном рынке несколько мясников. Те с присущим черни безрассудством
отказались платить налоги, от которых не были освобождены, и с
оружием в руках противостояли их сборщикам. По всем этим причинам большая
часть знати и весь плебс, всегда жаждущий перемен, желали возвращения
Лодовико и уже в открытую называли и выкрикивали его имя.
Тот вместе с кардиналом Асканио был представлен кесарю и был им
принят весьма милостиво. Максимилиан выказал к ним благосклонность
и великое огорчение их несчастьями, и обещал без промедления лично
отправиться с большим войском на отвоевание их владений, ибо войну
со швейцарцами он полностью закончил. Однако вследствие
изменчивости его натуры и его привычки перетасовывать все свои легковесные
планы, эти надежды с каждым днем таяли; более того, из-за постоянной
нехватки средств он часто просил у них денег. Поэтому Лодовико и
Асканио перестали рассчитывать на его поддержку, по настоянию многих
миланских дворян наняли восемь тысяч швейцарцев и пятьсот конных
латников-бургундцев, и решили идти в поход самостоятельно.
Предвидя их появление, Тривульцио сразу же запросил у венецианского сената
присылки войск к реке Адде, а Иву д'Алегру написал, чтобы тот оставил
Валентино и как можно скорее с французскими конными латниками
и швейцарцами вернулся в Милан. Дабы отразить первый натиск врага,
он послал часть своих людей в Комо, опасаясь расставаться со всем
войском ввиду ненадежности миланских жителей. Но поспешность братьев
Сфорца разрушила все старания их противников, ибо они не стали
дожидаться прихода всех нанятых сил, а приказали им по мере возможности
следовать за ними. Они быстро перешли через горы, и, погрузившись
на лодки, приблизились к городу Комо, который был тут же оставлен
129 См. кн. 1, прим. 206. Франческо Мария Сфорца по прозвищу il duchetto, «маленький герцог»,
во Франции был сделан аббатом бенедиктинского монастыря Мармутье в Туре, он погиб, упав
с коня на охоте в 1512 г.
286

Книга 4, глава 13
французами ввиду нерасположения к ним жителей и перешел на
сторону вновь прибывших. Известие о потере Комо вызвало такие
волнения среди миланских жителей и глав гибеллинской партии, что
вспыхнул открытый мятеж, поэтому Тривульцио, не в состоянии предпринять
что-либо еще, укрылся в замке, и на следующую ночь вместе с конными
латниками, отступившими в парк у замка, ушел в Новару, причем
жители преследовали его до реки Тичино. Оставив в Новаре четыреста копий,
с остальными он остановился в Мортаре; он и его капитаны думали уже
не столько о защите герцогства, сколько о его отвоевании после прихода
новых подкреплений из Франции. После ухода французов в Милан
вошел сперва Асканио, а за ним Лодовико, и город был возвращен ими с той
же легкостью, с которой он был потерян, но миланские жители
проявили теперь больше радости и удовлетворения, чем при их уходе. В других
городах царили такие же настроения, поэтому Парма и Павия тотчас же
провозгласили себя городами Лодовико; Лоди и Пьяченца поступили бы
так же, если бы туда не вошли венецианские войска, присланные на реку
Адду. Алессандрия и почти все города по ту сторону По, находясь дальше
от Милана и ближе к королевскому владению Асти, оставались
спокойными и ожидали дальнейшего развития событий.
Вернув себе Милан, Лодовико не теряя времени стал во множестве
нанимать итальянских пехотинцев и сколько мог конных латников, а также
с помощью просьб, подарков и обещаний привлекать к себе всех, от кого
он мог ждать содействия в своей беде. Он отправил к кесарю кардинала
Сан Северино с известием о своем успехе и с просьбой прислать ему
людей и пушки. Желая избежать вражды с венецианским сенатом, он
приказал кардиналу Асканио немедленно отправить в Венецию епископа
/Кремоны/130, дабы выразить готовность брата принять любые
предложенные венецианцами условия, но эти усилия были напрасны, ибо сенат
решил не выходить из союза с королем. Генуэзцы, несмотря на неустанные
просьбы Лодовико, отказались вернуться под его власть; флорентинцы
также не прислушались к его требованию вернуть одолженные герцогом
деньги. Только маркиз Мантуанский отправил на подмогу своего брата131
с некоторым количеством конных латников; к нему приехали синьоры
Мирандолы, Карпи и Корреджо132, а сиенцы прислали немного денег. Эти
подкрепления в столь трудных обстоятельствах были почти бесполезны,
130 Распорядителем (amministratore) епископского престола в Кремоне был сам кардинал
Асканио Сфорца, а его викарием — Галеотто Франчотти делла Ровере (1471-1507, кардинал
с 1503 г.), который сменил его на этом посту в после смерти Асканио в 1505 г. Здесь речь идет
о Делла Ровере.
131 Джованни Гонзага (1474-1525), сын Федерико I Гонзага и Маргариты Баварской, кондотьер,
родоначальник линии маркизов Весковато.
132 Синьором Мирандолы в 1499-1502 и 1511гг. был Джованфранческо II Пико делла
Мирандола (1469-1533), племянник знаменитого гуманиста Джованни. Синьоры Карпи — его
двоюродные братья (дети его тетки) Альберто III Пио (1475-1531) и Лионелло II, правившие
вместе с 1490 г. Синьоры Корреджо: братья Джильберто VII (ум. в 1518), Борсо и Джангалеаццо.
287

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
как и поддержка Филиппо Россо и семьи дель Верме133, которые решили
таким образом вернуть себе милость герцога, который лишил их отцов
старинных владений. Росси потеряли Сан Секондо ди Торкьяра и
многие другие замки в окрестностях Пармы, а дель Верме — город Боббио
и соседние с ним местечки в горах Пьяченцы; тем не менее Филиппо
самовольно оставил венецианскую службу, вернул себе свои земли и затем
присоединился к войску Лодовико; так же поступили и дель Верме.
Лодовико, набрав кроме бургундских кавалеристов тысячу пятьсот
конных латников и прибавив к швейцарцам множество итальянской
пехоты, оставил кардинала Асканио осаждать миланский замок, перешел
Тичино, принудил к капитуляции город и крепость Виджевано и осадил
Новару. Такой план он принял взамен завоевания Мортары, либо из-
за того, что Мортара была сильно укреплена французами, или потому,
что считал более полезным и важным с военной точки зрения
приобретение Новары, славного и изобильного города; или же он полагал, что
недостаток припасов заставит французов покинуть и Мортару; наконец,
возможно, что он хотел помешать приходу в Новару Ива д'Алегра по его
возвращении из Романьи. Тот направлялся вместе с герцогом Валентино
в поход на Пезаро и, получив известия от Тривульцио, тотчас же повернул
со всей кавалерией и со швейцарцами, а узнав, дойдя до Пармы, о
восстании в Милане, ускорил свое движение. Он договорился с пармезанцами
и пьячентинцами о том, что они дадут ему пройти, а он не станет на них
нападать. Когда он пришел в Тортону, местные гвельфы хотели
воспользоваться этим для мести гибеллинам, выступившим на стороне Лодовико
и изгнавшим их из города. Однако Алегр, войдя в Тортону, предал ее
полному разграблению, так что гвельфы напрасно взывали к его совести,
жалуясь, что с ними, верными слугами короля, обошлись, как с коварными
врагами. После Тортоны французский военачальник остановился в
Алессандрии, ибо пришедшие с ним швейцарцы присоединились к войску
герцога Миланского, то ли из-за невыплаты жалованья, то ли
поддавшись хитростям Лодовико. Последний, ощущая себя более сильным, чем
противник, упорно бомбардировал Новару, дабы занять ее раньше чем
французы, ожидавшие от короля подкреплений, смогут противостоять
миланскому войску в поле. В этом он преуспел, так как находившиеся
в Новаре французы утратили надежду на спасение и капитулировали на
условиях свободного выхода со всем имуществом. Лодовико выполнил
условие и дал им сопровождение до Верчелли, хотя, так как для полной
победы было бы важно расправиться с этими людьми, многие
убеждали его нарушить слово, ссылаясь на то, что раз уж ради приобретения
власти, как показывает пример и авторитет великих людей, дозволено
нарушить обещание, тем более это позволительно сделать для ее сохра-
Семейство даль Верме владело Вогерой, Боббио и другими землями в Северной Италии,
которых лишил его Лодовико Сфорца в 1485 г., но французы не восстановили их в правах.
Здесь речь идет о Федерико (ум. в 1540) и Маркантонио даль Верме (ум. в 1538).
288

Книга 4, глава 14
нения134. После взятия Новары герцог приступил к завоеванию крепости,
но полагают, если бы он выступил к Мортаре, французское войско
вследствие разногласий между ТривульЦио и Линьи отошло бы за По.
Книга 4, глава 14
Спешные приготовления французского короля к отвоеванию герцогства
Миланского. Швейцарцы, служащие Лодовико Сфорце, договариваются со
своими соотечественниками на службе у короля Франции и сдают Повару.
Лодовико Сфорца попадает в плен к французам. Кардинал Асканио,
преданный одним из родственников и друзей, оказывается в плену.
Швейцарцы занимают Беллинцону. Конец Лодовико Сфорцы и суждение
о нем автора. Кардинал Асканио в Буржкой башне.
Пока Лодовико принимал вышеописанные меры, король
действовал не менее поспешно и усердно. Узнав о восстании в Милане, он
воспылал гневом и негодованием, тотчас же отправил в Италию Ла Тре-
муйля с шестьюстами копий, приказал нанять множество швейцарцев,
и дабы ускорить все необходимые приготовления, назначил кардинала
Руанского своим наместником по эту сторону гор и сразу же велел ему
ехать в Асти. Все это было сделано на удивление быстро, и в начале
апреля в Италии находились тысяча пятьсот копий, десять тысяч
швейцарских пехотинцев и шесть тысяч королевских подданных под командой
Ла Тремуйля, Тривульцио и Линьи. Это войско, собравшееся в Мортаре,
приблизилось к Новаре, уповая на хитрость, не менее, чем на силу, ибо
хотя капитаны швейцарцев, служивших у Лодовико, при взятии
Новары проявили верность и доблесть, теперь они вступили в тайный сговор
с французами через посредство их швейцарских капитанов. Лодовико по
некоторым признакам стал догадываться об этом и стал торопить
приход четырехсот всадников и восьми тысяч пехотинцев, снаряжавшихся
в Милане. В Новаре начались волнения швейцарцев, подстрекаемых
капитанами под тем предлогом, что в день платежа из-за
несостоятельности герцога им не были выданы деньги. Лодовико немедленно появился
перед мятежниками и с помощью просьб и кротких речей, пробудивших
немалое сочувствие, а также отдав солдатам все свое серебро,
уговорил их дожидаться, пока деньги прибудут из Милана. Однако капитаны
швейцарцев опасались, что, если к герцогу присоединятся силы,
собранные в Милане, им не удастся исполнить свой предательский план,
поэтому французское войско, подчиняясь данному сигналу было поднято по
тревоге, приблизилось к стенам Новары и частично ее окружило, причем
часть кавалерии вклинилась между городом и рекой Тичино, чтобы от-
134 Никколо' Макиавелли проводит сходное рассуждение в XVIII главе трактата De Principatibus :
«Каким образом следует государям держать слово», резюмирующей его советы. Он ссылается
на то, что политики бывают вынуждены подражать зверям, в хитрости — лисе, и что важнее не
смысл их поступков, а то, как их воспринимают.
289

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
резать герцогу и его людям путь для бегства в Милан. Лодовико все
более убеждался в том, что ему грозит опасность, и решил вывести войско
из Новары для сражения с врагом; он уже приказал легкой кавалерии
и бургундцам вступить в бой, но этому открыто воспротивились
капитаны швейцарцев, заявившие, что без разрешения своих властей они
не могут сражаться с сородичами, братьями и земляками; смешавшись
с ними, как будто это было одно войско, они изъявили желание
разойтись по домам. Ни просьбы, ни слезы, ни щедрые обещания герцога не
могли противостоять варварскому вероломству; тогда он умолял
швейцарцев хотя бы сопроводить его в безопасное место, но так как те
пообещали французским военачальникам уйти без герцога, в этом ему было
отказано. Они согласились только, чтобы Лодовико затерялся среди них
в одеянии пехотинца и попытался таким образом спастись, положившись
на волю случая. Ввиду крайности обстоятельств это предложение было
принято им, но спастись не помогло, ибо когда швейцарцы в боевом
порядке проходили через французский лагерь, герцог был обнаружен теми,
кому было поручено это сделать, возможно, не без помощи швейцарцев,
в то время как он шагал в гуще войска, одетый и вооруженный, как
швейцарец, и тотчас же арестован. Это печальное зрелище вызывало слезы
даже у неприятеля. Кроме Лодовико, были взяты в плен Галеаццо да Сан
Северино и его братья Фракасса и Антонио Мария, также замешавшиеся
в ряды швейцарцев. Итальянские солдаты, остававшиеся в Новаре или
бежавшие к Тичино, были разоружены и пленены; бургундских конников
и немецких пехотинцев французы свободно пропустили, не желая
раздражать их соплеменников.
После того как герцог был схвачен, войско рассеяно, все преграды
разрушены и местные жители преисполнились ужасом и желанием
бежать, кардинал Асканио, который уже послал собранное в Милане
войско в поход, узнав о крахе, немедленно выехал из Милана, дабы укрыться
в надежном месте, а за ним многие из гибеллинской знати,
неосторожно поддержавшие Лодовико и не надеявшиеся получить прощение от
французов. Но двум братьям в их несчастье было суждено пострадать не
только от фортуны, но и от обмана. На следующую ночь Асканио решил
отдохнуть после поспешного бегства и остановился в замке Ривольта
близ Пьяченцы, принадлежавшем местному дворянину Коррадо Ландо,
его родственнику и старому другу. Но с переменой судьбы изменилось
и отношение, поэтому Ландо тотчас же призвал из Пьяченцы служивших
венецианцам Карло Орсини и Сонцино Бенцоне135 и выдал им
кардинала, а вместе с ним Эрмеса Сфорцу136, брата покойного герцога Джован
135 Сончино Бенцоне да Крема (ок. 1465-1510), кондотьер на венецианской службе,
венецианский патриций, как и его отец. Он был заподозрен в намерениях создать собственную
синьорию в Ломбардии и в 1506 г. осужден, но в 1509 г. освобожден и снова нанят на службу.
После разгрома Венеции при Аньяделло он перешел на сторону ее противников, в 1510 г.
попал в плен и был повешен за измену.
136 Эрмес Мария Сфорца (1470-1503), сын герцога Галеаццо Марии и Боны Савойской,
290

Книга 4, глава 14
Галеаццо, и часть пришедших с ним дворян; остальные, рассудив более
разумно, не остались там на ночлег, а проследовали дальше. Асканио был
немедленно отвезен в Венецию, но король, который считал
необходимым заполучить его, чтобы обеспечить безопасность герцогства
Миланского, тут же обратился к венецианскому сенату, и видя его
нерешительность, стал настойчиво требовать передачи кардинала, утверждая, что
тот был захвачен на подвластной ему территории. Хотя такое
требование выглядело слишком категоричным и не подобающим достоинству
Венеции, оно было выполнено во избежание войны с французами, и им
были выданы также все миланцы, взятые в плен вместе с Асканио. Более
того, находившиеся в землях Гьярададды Баттиста Висконти137 и другие
миланские нобили, бежавшие из Милана по вышеописанным причинам
и имевшие охранные грамоты, выданные именно для защиты от
французов, были в силу тех же опасений переданы королю: настолько ужас,
наводимый французским оружием, был тогда для венецианского сената
сильнее уважения к достоинству республики.
Город Милан, лишившийся последней надежды, отправил послов
просить прощения у кардинала Руанского, который принял их благосклонно
и от имени короля помиловал восставших, наложив на них штраф в
триста тысяч дукатов; впрочем, король простил им большую часть долга.
Такое же прощение кардинал даровал другим мятежным городам и
наложил на них штрафы в зависимости от их возможностей и достатков.
После успешного окончания похода и увольнения солдат швейцарские
пехотинцы из четырех кантонов, ближайших к городу Беллинцоне,
расположенному в горах, по пути назад тайком захватили город. Поначалу
королю нетрудно было бы выкупить его у них за небольшую сумму денег,
но так как тот частенько вследствие своей натуры ради малой экономии
лишался великих шансов, он отказался сделать это, хотя впоследствии
в силу обстоятельств охотно заплатил бы им гораздо больше, ибо этот
проход позволяет преградить швейцарцам путь в миланские владения.
Лодовико Сфорца был доставлен в Лион, где тогда находился король,
и когда его около полудня ввезли в город, огромная толпа народа стеклась
посмотреть на государя, еще недавно внушавшего многим зависть своим
величием и счастьем, а теперь оказавшегося в такой беде. Вопреки его
великому желанию, Лодовико не был допущен к королю и через два дня он
оказался в башне города Лош138, где и провел в заключении около десяти
лет до скончания своих дней. Так тесными сводами темницы были
ограничены помыслы и амбиции того, кто прежде едва удовлетворялся
пределами всей Италии. Это был несомненно государь, выдающийся своим
племянник Лодовико Моро, маркиз Тортоны. Попав в плен в 1500 г., он сумел бежать
в Австрию, под покровительство сестры Бьянки Марии, жены императора Максимилиана.
137 Баттиста Висконти (ок. 1445-1516), сын миланского нобиля Франческо Висконти,
двоюродный брат Галеаццо, член Тайного совета Лодовико Моро.
138 Сначала Лодовико содержался в замке Ли-Сен-Жорж в герцогстве Берри, с 1504 г. он был
переведен в замок Лош в Турени, где умер в 1508 г.
291

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
красноречием, умом и многими достоинствами души и нрава, которого
можно было бы назвать кротким и милосердным, если бы он не запятнал
свою репутацию устранением племянника. В то же время он был
тщеславен и полон беспокойных и честолюбивых дум, не дорожил своим словом
и давал пустые обещания. Он был столь высокого мнения о своем уме,
что не терпел, когда хвалили благоразумие и рассудительность других,
и пребывал в уверенности, что благодаря своей ловкости и
изобретательности может переубедить любого.
За Лодовико вскоре последовал и кардинал Асканио, который был
принят с большим почетом и милостью. После посещения, которым его
удостоил кардинал Руанский, Асканио поместили в более пристойную
тюрьму139, а именно в Буржскую башню, где за несколько лет до того
содержался сам король140, теперь взявший его в плен. Столь переменчива
и плачевна человеческая участь, ибо никому не дано знать, что ждет его
в будущем.
139 Асканио Сфорца пробыл в заключении полтора года и покинул его 3 января 1502 г.
благодаря кардиналу Руанскому. Он участвовал в выборах последующих пап до своей смерти
в 1505 г.
140 Герцог Орлеанский находился в Буржской башне с 1488 по 1491 гг., после «Безумной
войны» в Бретани.
292

Книга 5
Книга 5, глава 1
Озабоченность Максимилиана успехами французского короля.
Король помогает флорентинцам в отвоевании Пизы. Французское
войско получает от жителей Лукки Пьетрасанту. После первой же
операции против Пизы во французской армии вспыхивает бунт, и она
разваливается; пизанцы захватывают Рипафратту. Возмущение
французского короля происшедшим; флорентинцы отвергают его новые
предложения; их ситуация ухудшается.
После столь полной и сокрушительной победы над Миланским
герцогством амбиции и пыл французского короля настолько возросли, что
он мог бы тем же летом напасть на королевство Неаполитанское, если бы
его не сдерживали опасения перед выступлением немцев. Хотя за год до
этого он заключил с кесарем Максимилианом перемирие,
распространявшееся и на миланские владения, тот понимал, насколько отчуждение
такого феода вредит величию империи, как и позор, связанный с тем, что он
позволил отнять его у Лодовико Сфорцы, который искал его
покровительства и получил определенные обещания, а со своей стороны выплачивал
ему огромные суммы денег. Поэтому кесарь не желал более слушать
послов французского короля и венецианцев, ввиду того, что они покусились
на имперскую юрисдикцию; в конце концов он был весьма раздосадован
пленением двух несчастных братьев Сфорца, и так как все это
напоминало ему о старинной вражде и об обидах, нанесенных ранее ему и его
предшественникам французским королем и Венецианской республикой, то он
стал созывать рейхстаги (diète), дабы побудить курфюрстов и других
немецких князей к отмщению за новые оскорбления, нанесенные не
только ему, но и всей германской нации, которой принадлежало имперское
достоинство. Более того, он указывал, что французский король, аппетиты
которого растут с каждым днем ввиду такого попустительства со стороны
имперских князей, возгордившись явной благосклонностью судьбы
может вознамериться каким-либо косвенным образом вернуть имперскую
корону, как когда-то бывало, королю Франции, на что он получил бы и
согласие папы, вынужденного к тому отчасти необходимостью, так как он не
мог противостоять могуществу короля, отчасти жаждой возвысить сына.
Все это привело к тому, что король, озабоченный исходом
дальнейших переговоров, отложил планы войны против Неаполя на будущее,
и, не имея других видов на использование своего войска, согласился,
хотя и с превеликим трудом и сомнениями, отправить его по просьбе
флорентинцев на отвоевание Пизы и Пьетрасанты, хотя пизанцы, а
вместе с ними генуэзцы и жители Лукки настойчиво хлопотали об обратном.
Они обещали выплатить королю немедленно сто тысяч дукатов, если
293

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Пиза, Пьетрасанта и Монтепульчано будут избавлены от нападок со
стороны флорентинцев, и обязывались навсегда платить ежегодно еще по
пятьдесят тысяч, если своей властью он передаст пизанцам ливорнский
порт и все контадо Пизы. Казалось, что король из алчности склонялся
к такому решению, тем не менее, следуя своему обыкновению в важных
делах, он предоставил его принятие находившемуся в Милане кардиналу
Руанскому. Перед ним, кроме вышеназванных городов, за пизанцев
заступались Джанджакомо Тривульцио и Джанлуиджи Фьески, каждый из
которых хотел стать синьором Пизы и предлагал королю за его согласие
большие суммы денег. Они ссылались также на то, что для его
безопасности было выгодно по возможности ослабить флорентинцев и другие
итальянские державы. Однако в кардинале возобладало желание соблюсти
слово короля и признать свежие заслуги флорентинцев, которые помогли
ему отвоевать Миланское герцогство, предложив вместо тех сил,
каковые они обязались в этом случае выставить, соответствующую денежную
сумму. Итак, было решено, что для возвращения Пизы и, по обещанию
кардинала, одновременно и Пьетрасанты и Мутроне, флорентинцы
получат шестьсот копий за счет короля, и за их собственный счет пять тысяч
швейцарцев под командованием дижонского бальи1, а также некоторое
число гасконцев, всю артиллерию и необходимое для осады количество
боеприпасов; к этим силам вопреки желанию короля и флорентинцев
присоединились по своему обыкновению еще две тысячи швейцарцев.
Командующим этим войском по просьбе флорентинцев был назначен
Бомон, который ранее возвратил им Ливорно и потому они ему
доверяли. При этом они не приняли во внимание, что кроме честности
полководец должен обладать авторитетом и опытностью в военном деле, ибо
король, рассудив более здраво и разумно, предложил им Алегра, куда
более опытного военачальника, который был знатнее, имел лучшую
репутацию и встретил бы в войске больше послушания.
Однако вскоре обнаружились неудобства и трудности, сопряженные
с французской помощью, ибо, в то время как с первого дня мая
солдаты должны были получать плату, на протяжении всего этого месяца они
оставались в Ломбардии для защиты интересов короля, который,
воспользовавшись перемещением этого войска, хотел получить деньги от
маркиза Мантуанского и от синьоров Карпи, Корреджо и Мирандолы за
их содействие Лодовико Сфорце. Вследствие этого флорентинцы,
недовольные такой задержкой, которая давала пизанцам возможность
подготовиться и укрепиться, стали склоняться к отказу от похода. Тем не
менее, не желая упустить представившийся шанс, они произвели вторую
выплату и торопили продвижение французов. Наконец, синьоры Карпи,
Мирандолы и Корреджо при заступничестве герцога Феррарского
договорились о выплате двадцати тысяч дукатов, на борьбу же с герцогом
Мантуанским, который готовился к обороне и одновременно, ссылаясь
Антуана де Бессе, см. кн.1, прим. 173.
294

Книга 5, глава 1
на отсутствие средств, отправил послов к королю с просьбой о прощении,
союзники не стали тратить времени. Их войско осадило Монтекьяруголо,
замок семьи Торелли2 в окрестностях Пармы, поскольку его хозяева
поддерживали Лодовико Сфорцу. Целью французов было не столько
наказать последних, сколько своим приближением к Болонье создать угрозу
для Джованни Бентивольо, который также был на стороне Сфорцы, и тот,
дабы избежать опасности, согласился выплатить сорок тысяч дукатов,
а король снова принял его вместе с городом Болоньей под свое
покровительство, с оговоркой, что он не посягает при этом на права Церкви3.
Договорившись с Болоньей и взяв штурмом Монтекьяруголо4, войско
повернуло обратно, чтобы перейти Апеннины через Понтремоли, и
войдя в Луниджану, отняло по настоянию семейства Фрегозо замок Массу
и другие владения у Альбериго Маласпины5, за которым стояли
флорентинцы; но французы думали не о соблюдении обещаний, а о своих
интересах и прибытках. Затем они двинулись дальше, и Бомон принял
от жителей Лукки под покровительство короля Пьетрасанту, хотя плебс
выступал против, и в городе вспыхнули большие беспорядки.
Французский военачальник поместил в крепости гарнизон и оставил в Пьетра-
санте лукканских должностных лиц, ибо кардинал Руанский, невзирая на
слово, данное флорентинцам, принял от жителей Лукки известную сумму
денег и обещал им защиту короля, утверждая, что тот будет удерживать
Пьетрасанту за собой, пока не решит, кому она принадлежит по праву.
Тем временем пизанцы, твердо решившие обороняться, получили от
Вителлоццо, с которым очень сдружились вследствие общей неприязни
к флорентинцам, саперов (ingegneri) для ремонта их укреплений, в
каковом участвовало все население, и мужчины, и женщины. При этом они
не забывали об уже испытанных способах привлечения на свою сторону
французов и на общем народном собрании подчинили город королю.
Соответствующие грамоты были посланы не только Бомону, но и Филиппу
де Равенстейну6, королевскому губернатору Генуи, который неосторожно
принял их от имени короля. Бомон отправил в Пизу герольда с
требованием сдать город, на которое пизанцы ответили, что ничего так не
желают, как быть подданными французского короля и готовы сдаться, если
только им будет обещано не возвращать их под власть флорентинцев.
Они пустили в ход женские слезы и все возможные уловки, чтобы убе-
2 Маркизы Торелли ди Монтекьяруголо были связаны династическими браками
с правителями Болоньи Бентивольо.
3 Так как Болонья была церковным леном.
4 1 июня 1500 г.
5 Альберико II Маласпина (ок. 1450-1519), маркиз Массы с 1481 г., лишился замков Каррара,
Авенца и Монета, которые были вскоре переданы противнику Альберико, его дяде Габриеле
маркизу Фосдиново. Но менее чем через год их удалось вернуть с помощью флорентинцев
и герцога Феррарского, племянница которого была женой Альберико.
6 Филипп де Клев, сеньор де Равенстейн (1459-1528), нидерландский вельможа, служивший
и императору, и французским королям. Он приходился племянником матери Людовика XII,
Марии Клевской.
295

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
дить герольда в своей преданности и покорности французской короне,
от которой они получили свободу. Однако Бомон, не приняв пизанских
послов, прибывших с теми же предложениями, в предпоследний день
июня обложил город лагерем от ворот Порта алле Пьядже до ворот Порта
Кальчезана, напротив квартала, называемого Барбаджанни7. В ту же ночь
началась сильная бомбардировка, продолжавшаяся почти весь
следующий день, благодаря чему была разрушена часть стены на протяжении
шестидесяти локтей. По окончании стрельбы пехота и конница ринулась
на штурм города, не соблюдая порядка и не думая о том, как они смогут
преодолеть глубокий ров, выкопанный пизанцами между разрушенной
стеной и построенным ими сзади укреплением. Увидев ров, французы
были озадачены его шириной и глубиной, и остаток дня посвятили его
разглядыванию, а не штурму. Этот день значительно понизил шансы на
успех, отчасти потому, что пыл французов заметно остыл ввиду
упорства защитников и мощи укреплений, отчасти же потому, что благодаря
ухищрениям пизанцев пробудилось прежнее сочувствие к ним
французов. Они начали беседовать и общаться с жителями, которые повторяли,
что хотят быть подданными короля, лишь бы не возвращаться под иго
флорентинцев; при этом многие свободно входили в Пизу и выходили из
города, как союзники, отстаивая затем дело его жителей перед
собратьями по оружию и капитанами; пизанцев же они призывали защищаться.
Кроме французов их очень подбадривали Франческо Тривульцио8,
лейтенант роты Джанджакомо, и Галеаццо Паллавичино9, находившийся со
своим отрядом во французском лагере.
В разгар этих беспорядков в Пизу со стороны моря проник с ведома
нападавших Тарлатино10 из Читта' ди Кастелло с группой опытных солдат,
присланный Вителоццо на помощь пизанцам. В то время он был никому
не известен, но став их капитаном, до самого конца успешно защищал
город. Эти настроения, распространившиеся как в пехоте, так и в кавалерии,
породили сильное брожение, ибо солдаты, желавшие положить конец
походу, принялись грабить припасы, поступавшие в лагерь; командующий
не мог справиться с беспорядками, которые каждый день множились,
и в конце концов взбунтовавшиеся гасконцы покинули войско, а затем
их примеру последовали все остальные. При этом немецкие пехотинцы,
пришедшие по приказу римского короля, захватили в плен
флорентийского комиссара Луку дельи Альбицци11, ссылаясь на то, что не
получили плату за свою службу флорентинцам в Ливорно. Швейцарцы и другая
7 Букв. «Сипуха» (хищная птица отряда совообразных).
8 Франческо ди Ренато Тривульцио (ум. в 1501 г.), синьор Формигары с 1498 г., кондотьер.
9 Галеаццо I Паллавичини (ум. в 1520 г.), маркиз Буссето с 1485 г., брат Антонио Марии,
кондотьер.
10 Коррадо, или Тарлатино Тарлатини (ум. ок. 1520 г.), кондотьер, воспитанник Вителли.
11 Лука ди Антонио дельи Альбицци (1459-1502), выходец из влиятельной флорентийской
семьи, военный комиссар, в 1501 г. посол к французскому королю. В описываемом случае он
был освобожден за выкуп, а во Флоренции предан суду, но оправдан.
296

Книга 5, глава 1
пехота ушли, но конные латники
остались около Пизы и пробыли
там несколько дней, а потом, не
дожидаясь повеления короля,
вернулись в Ломбардию.
Флорентинцы оказались в большом
затруднении, ибо для того, чтобы
заплатить швейцарцам и гасконцам, им
пришлось уволить всех своих
пехотинцев. Зная об этом, пизанцы
осадили Рипафратту и без труда
захватили ее, не столько
благодаря своему перевесу, сколько из-за
неблагоразумия противника, ибо
в ходе боя все защитники стеклись
к месту схватки, а нападающие
ВЛеЗЛИ ПО лестницам На Вершину Джован Франческо Бембо. Портрет Галеац-
креПОСТИ, КОТОРУЮ НИКТО Не ОХ- ЦоПаллавичини,1513М515гг.Националь-
r rj „ ная галерея Канады, Оттава,
ранял, и тогда напуганный
гарнизон сдался. Затем пизанцы приступили к бастиону Вентуре, защитники
которого во время сражения сдались из трусости или вследствие измены
флорентийского коннетабля Сан-Брандано, родом из Лукки, каковой там
находился. Эти приобретения были очень выгодны для пизанцев, ибо
расширили их территорию и освободили доступ к ней со стороны Лукки.
Этот успех пизанцев задел короля свыше всех ожиданий ввиду
ущерба, нанесенного репутации его войска; Людовику казалось нестерпимым,
что французам, наводившим ужас на всю Италию, оказал сопротивление
один город, обороняемый только его жителями и не имеющий
сколько-нибудь знаменитых капитанов. Как это бывает с людьми,
испытывающими неприятное чувство, король искал выход в самообмане, стараясь
поверить в то, что флорентинцы не позаботились о присылке
достаточного количества продовольствия, боеприпасов и саперов, о чем его люди
твердили в свое оправдание, и это послужило причиной неудачи, и что
его войско можно было упрекнуть в чем угодно, но не в недостатке
доблести. Кроме того, он выражал недовольство неблагоразумием
флорентинцев, которые настояли на назначении командующим Бомона, а не Але-
гра, и это послужило причиной многих беспорядков. В то же время, желая
наверстать упущенное, король послал во Флоренцию своего камердинера
Курку'12, с тем чтобы не столько проверить истинность рассказов своих
капитанов, сколько уговорить флорентинцев не терять надежду на
будущее и разрешить его тяжелой кавалерии вернуться и перезимовать в пи-
12 Жан Дюплесси, сеньор д'Ошан (Oschamps), по прозвищу (полученному его дедом) Курку —
«короткая шея», дворецкий матери короля Марии Клевской, затем его жены Анны Бретонской.
Он был также военным интендантом и, по сообщению хрониста Жана д'Отона, в 1504 г.
осужден за растрату и приговорен к повешению, но затем помилован.
297

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
занском контадо, не давая Пизе никакой передышки; весной все войско,
более дисциплинированное и сопровождаемое опытными капитанами,
могло бы взять город. Это предложение было отвергнуто флорентинцами,
которые уже не рассчитывали добиться успеха с помощью французского
оружия; в результате их положение только ухудшилось, ибо прошел слух
об их размолвке с королем, и тогда генуэзцы, сиенцы и жители Лукки
начали открыто снабжать пизанцев людьми и деньгами, и все враги
Флоренции воспрянули духом. Среди самих флорентинцев усилились
разногласия, поэтому они были не в состоянии не только вернуть себе потерянное,
но и навести порядок в собственных владениях. В Пистойе дело дошло до
вооруженных столкновений между партиями Панчатики и Канчелльери13,
что вылилось в пожары и резню как в городе, так и в контадо, на манер
настоящей войны с участием чужеземцев. Флоренция, к превеликому
позору для республики, никак не вмешалась в эти распри.
Книга 5, глава 2
Соглашение между папой и французским королем;
успехи Валентино β Романъе. Его неудачное покушение на Фаэнцу
вследствие героического сопротивления жителей. Юбилей 1500 г.
и денежная помощь, оказанная Валентино папой.
Дела Чезаре Борджиа в это время продвигались успешно, хотя король
был недоволен отсутствием помощи со стороны папы при отвое-
вании Миланского герцогства и не торопился прислать ему войска для
продолжения похода против викариев Церкви в Романье. Все же Людовик
решил сделать это, во-первых, желая сохранить дружбу с папой из
опасения нападок со стороны Германии, ибо с кесарем никак не удавалось
договориться, а во-вторых, и самое главное, под влиянием кардинала
Руанского, который желал получить легацию во Французском
королевстве14. Также папа пообещал королю военную помощь под
командованием сына в случае, если Людовик пойдет в поход на Неаполитанское
королевство, и назначил кардинала легатом во Франции на /восемнадцать/
месяцев. Такое пожалование было внове и, хотя оно не распространялось
на Бретань, повлекло за собой немало выгодных сделок внутри Римской
13 Эти две партии соперничали в Пистойе на протяжении столетий при поддержке различных
внешних сил. Н.Макиавелли участвовал в урегулировании описываемого конфликта
и позднее писал в «Государе» (гл.XX): «Наши предки, причем из тех, кого считали мудрецами,
говаривали, что Пистойю следует удерживать с помощью партий, а Пизу — крепостей, поэтому
в подчиненных им городах они сеяли раздор, дабы удобнее властвовать в них. В те времена,
когда в Италии сохранялось некоторое равновесие, это могло быть и разумным, но не думаю,
чтобы сегодня можно было давать подобные рецепты, ибо я не верю, чтобы раскол приносил
когда бы то ни было пользу. Напротив того, когда приближается враг, разделившиеся города
сразу становятся его добычей, потому что более слабая партия всегда ищет опоры во внешней
силе, а более влиятельная не может перед ней устоять».
14 То есть стать полномочным представителем папы, легатом во Франции. Эту должность
Жорж д'Амбуаз получил на полтора года с 5 апреля 1501 г. Ср. об этом ниже.
298

Книга 5, глава 2
курии, что вызвало всеобщее
внимание. Король в свою очередь
отправил к папе триста копий и две
тысячи пехотинцев под
командованием Алегра и во всеуслышание
объявил, что всякий, кто встанет
на пути папы, будет его личным
врагом. С таким напутствием,
присовокупив собственные силы
в составе семисот конных
латников и шести тысяч пехотинцев
Валентино вошел в Романью и без
сопротивления захватил города
Пезаро и Римини, синьоры15
которых бежали; затем он
повернул к Фаэнце, которую защищали
только ее жители, ибо маленькому
мальчику Асторре16 из боязни
перед армией папы и его сына, и из
страха ослушаться короля, не стал
помогать не только его дед по
материнской линии Джованни Бен-
тивольо, но также флорентинцы
и герцог Феррарский; венецианцы
же, имевшие перед ним
обязательства, по требованию короля
сообщили синьору Фаэнцы, что отказываются от покровительства ему,
как они поступили до этого с синьором Римини Пандольфо Малатестой.
Более того, дабы выказать свою полную поддержку действиям папы, они
даровали герцогу Валентино свой дворянский титул17, как это принято
их республикой в знак признания чьих-то заслуг перед ней или тесной
привязанности.
Валентино нанял за свой счет Диониджи ди Нальдо из Бризигеллы,
который имел множество сторонников в Вальдиламоне, и с его помощью
без труда занял этот город Бризигеллу и почти всю долину. Он захватил
старую крепость, а за ней и новую, договорившись с кастеляном; также
он рассчитывал войти и в цитадель Фаэнцы, через того же Диониджи
заключив соглашение с ее комендантом, выходцем из упомянутой долины,
долго управлявшим владениями Асторре. Однако заговор был открыт
Д.Гирландайо. Пандольфо IV Малатеста.
Пала Сан Винченцо Феррер. 1493. Музео
Чивико, Римини.
15 Джованни Сфорца и Пандольфо Малатеста. Пандольфо IV Малатеста (1475-1534), синьор
Римини в 1482-1500,1503 и 1522-1523 гг., кондотьер на службе Венеции, позднее императора.
16 Асторре III Манфреди (1485-1502), сын Галеотто Манфреди и Франчески Бентивольо. Ему
было в тот момент 15 лет. В 1488 г. его отец был убит в результате заговора, в котором были
замешаны жена и тесть Галеотто. Управление городом осуществлял Совет старейшин.
17 Венецианский титул Nobil Homo (N.H.) приравнивался к титулам принцев крови.
299

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и кастелян был схвачен фавентинцами, которых не испугало ни то, что
они остались в одиночестве, ни потеря очень важной долины; они
решили пойти на все, чтобы сохранить у власти семейство Манфреди, которое
правило там много лет, и с большим усердием приступили к укреплению
города. Валентино, который не смог отклонить их от этого намерения ни
угрозами, ни обещаниями, разбил лагерь у стен города между реками Ла-
моне и Марцано и установил пушки напротив той его части, что смотрит
на Форли, и хотя она окружена стенами, жители называют ее
«предместьем». Там фавентинцы возвели крепкий бастион. После длительной
бомбардировки, направленной прежде всего на ворота, находившиеся
между городом и предместьем, Чезаре пошел на приступ, но вследствие
доблести обороняющихся был вынужден отвести свои силы в лагерь,
понеся большие потери, в том числе в лице Онорио Савелли18, который
погиб. В последующие дни противостояние продолжилось, ибо городская
артиллерия постоянно обстреливала осаждавших, а городские жители,
несмотря на то, что среди них было очень мало чужеземных солдат, часто
делали вылазки. Но более всего прочего осаде мешала погода, суровая не
по времени, хотя дело было в конце ноября. Выпала масса снега и
установились невыносимые холода, не дававшие вести военные действия и
ночевать под открытым небом: в то время как фавентинцы еще до того,
как лагерь неприятеля был разбит у стен, сожгли все дома и спилили все
деревья вблизи города. Эти трудности принудили Валентино на десятый
день сняться с лагеря и разместить людей по квартирам в соседних
городах. Это было для него великим огорчением, ибо кроме французов в его
войске было множество выдающихся итальянских воинов и капитанов,
в том числе Паоло и Джулио Орсини, Вителлоццо, Джанпаоло Бальони,
все с отборными солдатами. Строя грандиозные планы, он воображал,
что перед ним расступятся моря и горы, а тут первые успехи его армии
были перечеркнуты усилиями мирных жителей во главе с желторотым
юнцом. Поэтому Чезаре клялся и божился вернуться к Фаэнце, как только
позволит погода, чтобы найти там победу или смерть.
Тем временем его отец Александр соразмерял все свои поступки с их
общей целью и в том же году с превеликим позором назначил двенадцать
новых кардиналов, но не тех, кто этого заслуживал, а тех, кто предлагал
самую высокую цену. Чтобы не упустить никакой выгоды, он
распространял по всей Италии и за ее пределами молву о юбилее, который был
отпразднован в Риме при великом стечении народа, особенно из
заальпийских стран. Те, кто не пришел в Рим, получили возможность принять
участие в праздновании, уплатив небольшую сумму; все эти деньги, как
и прочие, которые папа смог извлечь из торговли духовными
ценностями и из светских владений Церкви, он передавал Валентино. Последний
остановился в Форли и готовился к будущей военной кампании;
фавентинцы же не менее усердно укрепляли свой город.
Онорио ди Кристофоро Савелли (ум. в ноябре 1500 г.), брат Антонелло, кондотьер.
300

Книга 5, глава 3
Книга 5, глава 3
Перемирие между Максимилианом и королем Франции.
Французский и испанский короли тайно договариваются о захвате
и разделе Неаполитанского королевства. Французский король начинает
открытые приготовления к походу.
Все это происходило в тысяча пятисотом году. На тысяча пятьсот
первый французским королем были намечены куда более грандиозные
планы, для осуществления которых ему требовалось прийти к согласию
с римским королем, которое позволило бы ему получить инвеституру на
герцогство Миланское и отправиться в поход на Неаполитанское
королевство. Для этого Людовик пытался использовать сына Максимилиана,
эрцгерцога, склонного к миру, поскольку его подданные не желали
враждовать с французами, чтобы не прерывать торговых связей с ними19. Так
как у короля не было сыновей, он предложил выдать свою дочь Клод за
сына эрцгерцога, Карла, а в качестве приданого уступить герцогство
Миланское, когда жених и невеста достигнут брачного возраста — обоим не
исполнилось еще и трех лет20. Хотя за короткое время невозможно было
разрешить все трудности, мешавшие заключению мира, с помощью
эрцгерцога Людовик подписал в начале тысяча пятьсот первого года
перемирие с Максимилианом на несколько месяцев, выплатив ему при этом
некоторую денежную сумму. В этом договоре не было никакого упоминания
о неаполитанском короле, хотя Максимилиан получил от него сорок тысяч
дукатов и обязательство выплачивать ему по пятнадцать тысяч дукатов
ежемесячно за обещание не заключать никаких соглашений в обход его
интересов и в случае необходимости вступить в войну напасть на
миланские территории. Таким образом, французский король обезопасил себя со
стороны Германии и не теряя надежды получить в скором времени через
посредство того же эрцгерцога инвеституру и заключить мирный договор,
обратил все свои помыслы на завоевание королевства Неаполитанского.
Опасаясь, что этому воспротивятся испанские короли и что к ним, дабы
помешать его возвышению, могут присоединиться венецианцы и,
вероятно, папа, Людовик возобновил начатые при короле Карле переговоры
с испанцами о разделе королевства, права на которое заявлял и испанский
король Фердинанд. Ведь хотя король Альфонс Арагонский завоевал его
как владение, неподвластное Арагонской короне и в качестве своей соб-
19 Эрцгерцог, сын Максимилиана, Филипп (1478-1506), герцог Бургундский, затем король
Кастилии. Под его подданными имеются в виду прежде всего жители соседних с Францией
Нидерландов. Сын Филиппа Карл, в будущем император Карл V, родился 24 февраля 1500 г.,
и к моменту заключения брачного контракта 10 августа 1501 г. ему не исполнилось года. Дочь
Людовика XII Клод родилась 13 октября 1499 г., и ей было около двух лет. В 1514 г. она вышла
замуж за графа Ангулемского Франциска, своего кузена, с 1515 г. короля Франции.
20 Сын Филиппа Карл, в будущем император Карл V, родился 24 февраля 1500 г., и к моменту
заключения брачного контракта 10 августа 1501 г. ему не исполнилось года. Дочь Людовика XII
Клод родилась 13 октября 1499 г., и ей было около двух лет. В 1514 г. она вышла замуж за графа
Ангулемского Франциска, своего кузена, с 1515 г. короля Франции.
301

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ственности передал его Фердинанду, который был его внебрачным сыном,
его брат Хуан, сменивший Альфонса на арагонском троне, и сын Хуана
Фердинанд в глубине души полагали, что так как Альфонс завоевал
Неаполь посредством арагонского оружия и арагонских денег, то он и должен
принадлежать Арагонской короне. Фердинанд скрывал эти притязания
с истинно испанским терпением и хитростью, не только не пренебрегая
родственным долгом в отношении Фердинанда Неаполитанского и его
преемников, но и скрепляя его новыми узами, ибо он отдал ему в жены
свою сестру Хуану и согласился на то, чтобы ее дочь, тоже Хуана, вышла
замуж за младшего Фердинанда21. Но все же его тайные замыслы не
остались скрытыми от неаполитанских королей. Итак, поскольку Фердинанд
и французский король питали одно и то же намерение, то один, чтобы
облегчить свою задачу, а другой, чтобы получить часть желаемого, ибо
на целое покушаться было трудно, договорились одновременно напасть
на Неаполитанское королевство и разделить его следующим образом.
Французскому королю доставались Неаполь, Терра ди Лаворо и
провинция Абруцци, а Фердинанду — провинции Апулия и Калабрия; каждый из
них должен был сам захватить свою долю, а другой обязывался не
столько помогать ему, сколько не мешать. Особо важным они полагали держать
этот договор в строжайшем секрете до тех пор, пока войско французского
короля не прибудет в Рим; тогда послы обеих держав, ссылаясь на то, что
их договор послужит благу христианства и войне с неверными,
одновременно обратятся к папе с просьбой даровать инвеституру в соответствии
с заключенным ими соглашением: Фердинанду пожаловать титул герцога
Апулии и Калабрии, а Людовику — короля уже не Сицилии22, а
Иерусалима и Неаполя. Титул иерусалимского короля некогда достался римскому
императору и королю Неаполя Фридриху второму в приданое за его
женой, дочерью короля Иоанна Иерусалимского23. Хотя этот титул был чисто
номинальным, все последующие короли его носили, но одновременно его
использовали столь же охотно кипрские короли из семейства Лузиньян:
столь падки государи на благовидные предлоги, позволяющие отторгать,
пусть часто и без всяких оснований, чужие владения. Итак, едва
вышеупомянутые государи заключили между собой договоренность, французский
король открыто приступил к военным приготовлениям.
21 См. КН.1, прим. 96 и 262.
22 Сицилия с конца XIII в. уже принадлежала Арагонской короне, хотя французские короли
поддерживали притязания на нее Анжуйской династии.
23 Титул короля Иерусалима, потерянного христианами в 1187 г., оспаривали потомки
Сибиллы, последней в роду Готфрида Бульонского. Первым мужем Сибиллы был маркиз
Монферратский Вильгельм Длинный меч; их сын БалдуинУ носил титул иерусалимского
короля до своей смерти в 1186 г. Во втором браке Сибилла была замужем за Ги де Лузиньяном,
с 1190 г. королем Кипра. Иоланда де Бриенн (1212-1228), с 1225 г. вторая супруга императора
Фридриха II Гогенштауфена, имела права на иерусалимский титул от матери Марии, маркизы
Монферратской, которая передала их ее отцу и своему мужу, Иоанну I де Бриенну (1158-1237).
Фридрих II после свадьбы потребовал от тестя уступить титул Иерусалимского короля ему
и дочери, а после ее смерти удержал его за их сыном Конрадом и за собой.
302

Книга 5, глава 4
Книга 5, глава 4
Нанеся новые тяжелые потери нападающим, фаентинцы сдаются
Валентино. Гневные чувства французского короля в отношении
флорентинцев и враждебные намерения Валентино против Флоренции.
Соглашение между Бентивольо и Валентино. Последний покидает
флорентийскую территорию, чтобы отправиться вместе с французским
войском в Неаполь.
Пока велись эти приготовления, Валентино однажды ночью в первых
числах года приблизился к предместью Фаэнцы, запасшись
множеством лестниц и надеясь на поддержку заговорщиков изнутри. Но его
попытка оказалась неудачной, и не рассчитывая больше на измену, он
захватил через несколько дней Русси и другие города фавентинского кон-
тадо. Наконец он снова осадил город в начале весны и расположился
напротив цитадели; разрушив стену с этой стороны, он отправил на штурм
вперемежку французские отряды и испанцев, находившихся у него на
службе. Нападающие выступили в беспорядке и ничего не добившись,
отошли, но через три дня был произведен новый приступ силами всего
лагеря, причем в авангарде шли Вителлоццо и Орсини, которые избрали
своих лучших солдат и атаковали весьма доблестно и в полном
порядке, так что им удалось далеко продвинуться и получить шанс на
победу. Однако горожане защищались не менее храбро и позаботились о
надежном отпоре, поэтому штурмующие оказались перед широким рвом,
а с фланга их обстреливало множество пушек, и им пришлось отойти. Во
время этой атаки погиб Феррандо Фарнезе и много других известных
лиц; было также немало раненых. Несмотря на это фавентинцы, которые
также понесли сильный ущерб при этом штурме, задумались о том, что
в конце концов, оставшись в одиночестве, навряд ли смогут
противостоять вражескому войску, и что их город будет взят силой и разгромлен,
или принужден сдаться на милость победителя. Поэтому их пыл остыл
и сменился страхом, и через несколько дней они капитулировали перед
Валентино на условиях сохранения жизни и имущества и свободы для их
синьора Асторре, который мог бы отправиться куда ему угодно,
сохраняя право получать доходы от своих владений. Валентино выполнил свои
обязательства в отношении жителей Фаэнцы, но что касается Асторре,
которому не исполнилось и восемнадцати лет и который был весьма
красив собою, то его юный возраст и неиспорченность не могли защитить
его от жестокости и коварства победителя. Герцог, якобы желая оставить
его при своем дворе, удержал юношу у себя как почетного гостя, однако
вскоре тот был доставлен в Рим, где, как говорили, стал жертвой чьей-то
похоти, а затем тайно лишен жизни вместе со своим
незаконнорожденным братом24.
24 Джованни Эванджелиста Манфреди (1482-1502), сын Галеотто Манфреди и Кассандры
Павони. Еще один побочный сын Галеотто (ум. в 1509) недолго правил Фаэнцей под именем
303

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
По завоевании Фаэнцы Валентино двинулся в сторону Болоньи,
намереваясь не только занять этот город, но и выступить затем против
флорентинцев, чьи дела шли под гору, ибо прежнее раздражение
французского короля получило новое подкрепление. Дело в том, что
вследствие непомерных затрат, которые они были вынуждены постоянно
нести ввиду войны с пизанцами и угрозы со стороны папы и Валентино,
флорентинцы, несмотря на упорные настояния короля, не выплатили
ему остаток суммы, данной им в долг герцогом Миланским, а также
жалованье, которое, по его мнению, полагалось швейцарцам, посланным
против Пизы. Так как многие из швейцарцев ушли задолго до того, как
истек оплаченный срок их службы, флорентинцы отказались
предоставить им деньги, предназначенные, как было договорено с кардиналом
Руанским в Милане, для их возвращения на родину, а король, чтобы не
ссориться с ними, заплатил сам, и теперь он в весьма резких выражениях
требовал возмещения, не принимая отговорок о пустой казне. Разрешить
все эти трудности мешали также гражданские раздоры, возникавшие из-
за отсутствия порядка в народном правлении, при котором никто не нес
постоянной ответственности за положение дел, а многие из влиятельных
граждан находились под подозрением или как сочувствующие Медичи,
или как желающие сменить режим, так что власти постоянно
пребывали в замешательстве. Ввиду того, что требования короля не исполнялись,
а отсрочки, данные им, ни к чему не приводили, он пришел в величайшее
негодование и стал настаивать еще на том, чтобы флорентинцы
приготовили для него обещанные деньги и помощь при завоевании Неаполя,
ибо хотя было договорено, что они последуют после возвращения Пизы,
с его стороны все обязательства были выполнены, а неудача произошла
по их вине. Король был движим жаждой денег, к которым по натуре
питал большую привязанность, или раздражением из-за несвоевременной
выплаты, а возможно, он считал, что вследствие беспорядка в
управлении и наличия в городе многих союзников Медичи, Флоренция мало
пригодится ему в нынешних обстоятельствах. Дабы суровым
обхождением принудить ее граждан к тому, чего он не мог добиться настояниями,
Людовик обратил свою немилость на флорентийского посла, утверждая,
что не обязан больше оказывать покровительство его городу, который не
выполняет соглашение, подписанное в Милане, не выплачивая ему
обещанных средств, и потому и король не должен его выполнять. По
наущению папы к французскому двору прибыл Джулиано Медичи, который от
себя и от имени своих братьев просил вернуть их на родину и обещал за
это огромные выплаты. Людовик выслушал его благосклонно и вел с ним
долгие разговоры по поводу их возвращения. Все это придавало духу
герцогу Валентино, которого подстрекали служившие у него и настроенные
против флорентинцев Вителлоццо, желавший отомстить за брата, и Ор-
Асторре IV в 1503 г.
304

Книга 5, глава 4
сини, связанные с Медичи25, поэтому он сперва послал на помощь пизан-
цам Оливеротто да Фермо26 с сотней легких кавалеристов, а затем, после
захвата Фаэнцы, решил напасть на земли Флоренции, хотя ни он, ни его
отец не могли питать против нее никаких обид, и получали от союза с ней
только выгоды, ибо по их просьбе она отказалась от защиты владений
Риарио, с которыми имела договор, и постоянно поставляла припасы
в войско герцога со своей территории.
Итак, руководствуясь подобными намерениями, герцог покинул Ро-
манью, получив от папы с одобрения консистории титул герцога этой
области и инвеституру. Он вторгся со своим войском в пределы
Болоньи, рассчитывая без труда занять этот город. Но в тот самый день, когда
он остановился в Кастель Сан Пьеро, городке на границе между Имолой
и Болоньей, поступил приказ французского короля, воспрещающий
герцогу посягать на Болонью и на права ее синьора Джованни Бентивольо,
ибо и город и синьор находились под покровительством Франции. Что же
касается оговорки, сделанной при заключении соглашения о такой опеке
относительно того, что оно не должно ущемлять права Церкви, то ее
следует понимать применительно к положению, существовавшему на тот
момент, ибо расширительное ее понимание, выходящее за пределы этой
формулировки, как было бы угодно папе, свело бы полностью на нет само
соглашение о принятии болонцев и Бентивольо под покровительство.
Тогда Валентино, к своему и папы глубочайшему неудовольствию, временно
отказался от вожделенных планов и через посредство Паоло Орсини
договорился с Бентивольо о том, что тот предоставит ему проход и припасы на
своей территории, будет выплачивать ежегодно по девять тысяч дукатов,
снабдит некоторым количеством конных латников и пехотинцев для
похода в Тоскану и уступит ему город Кастель Болоньезе, расположенный
между Имолой и Фаэнцей, и принадлежащий Болонье; этот город герцог
подарил Паоло Орсини. По заключении договора Бентивольо то ли вследствие
собственных подозрений, то ли из-за того, что, как говорили, Валентино,
желая разжечь к нему ненависть в городе, открыл ему, что в Болонью его
призвало семейство Марискотти, обладающее богатой клиентелой и
множеством сторонников, - в силу этого, как и по причине их дерзкого
поведения, вызывавшего неприязнь у правителя, он велел перебить почти всех
его членов, находившихся в Болонье. К исполнению этого преступления он
привлек вместе со своим сыном Эрмесом27 много молодых дворян, дабы
память о том, что они обагрили руки в крови Марискотти и стали врагами
этой семьи, заставила их заботиться о сохранении власти Бентивольо.
Лоренцо Великолепный был женат на Клариче Орсини, а его сын Пьеро — на Альфонсине
Орсини. Ср. кн.1, прим. 22.
26 Оливеротто Евфредуччи из Фермо (1473-1502), кондотьер, воспитанник Паоло
и Вителлоццо Вителли. Он захватил власть в Фермо, перебив самых влиятельных горожан,
в числе которых был его дядя. После неудачного заговора против Чезаре Борджиа в Маджоне
он был казнен вместе с Вителли 31 декабря 1502 г.
27 Эрмес Бентивольо (1475-1513), сын Джованни II и Джиневры Сфорца, кондотьер.
305

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Французские отряды не последовали далее за Валентино, ибо
ожидали соединения с королевским войском, которое в составе тысячи копий
и десяти тысяч пехотинцев во главе с Обиньи двинулось в поход на
Неаполь. Валентино же направился через болонскую территорию в
сторону флорентийских владений с семьюстами конными латниками и двумя
тысячами самых отборных пехотинцев, плюс сто рыцарей и пять тысяч
пехотинцев, присланных Бентивольо под командованием его сына, про-
тонотария28. Герцог запросил у флорентинцев пропуск и припасы на их
землях, и не дожидаясь ответа выступил вперед; пока он не перешел
через Апеннины, его речи, обращенные к находившимся при нем послам
флорентинцев, были исполнены благожелательности. Но дойдя до Бар-
берино, он сменил милость на гнев и потребовал, чтобы они заключили
с ним союз, дали ему сопровождение из конных латников в числе и на
условиях, соответствующих его званию, и чтобы вместо нынешнего
правительства было избрано другое, которому он мог бы доверять. У
герцога не было с собой большого войска и осадной артиллерии для штурма
городов, но он позволил себе такие требования не столько в силу своего
могущества, сколько вследствие слабости флорентинцев, у которых было
мало конных латников, в пехоте служили одни крестьяне, ежедневно
сменявшиеся, во Флоренции же царили страх, сомнения и разлад, так как
в лагере Валентино находились Вителлоццо и Орсини, а Пьеро Медичи
по его приказу приехал на болонскую территорию в Лольяно, в народе
же крепло подозрение, что влиятельные граждане намеренно призвали
герцога, дабы избрать угодное им правительство. Валентино, однако, не
собирался возвращать к власти Пьеро Медичи, против которого играло
возвышение Орсини и Вителлоццо: герцог знал, что они легко сговорятся
с Пьеро, если он вернется на родину. Помимо этого, как я слышал от
заслуживающих доверия людей, в памяти герцога к тому времени не
стерлась старая обида против последнего, которую он затаил с тех времен,
как в бытность архиепископом Памплоны, когда его отец еще не взошел
на папский трон, изучал каноническое право в Пизанском студио. Тогда
он приехал во Флоренцию, чтобы хлопотать перед Пьеро за своего
родственника, обвиненного в уголовном преступлении, и был вынужден
провести много часов, впустую ожидая аудиенции у правителя,
погруженного то ли в дела, то ли в удовольствия, а затем вернулся в Пизу, так ее
и не дождавшись, почитая себя обиженным и оскорбленным. Несмотря
на это, внешне он вел себя иначе, чтобы доставить удовольствие Вителли
и Орсини, а еще более для того, чтобы запугать и разъединить
флорентинцев, и тем самым добиться от них лучших условий или получить шанс
захватить какой-нибудь значительный город в их владениях. Впрочем,
так как герцог понимал, что его притязания не понравятся французскому
королю, прибыв в Кампи, что в шести милях от Флоренции, он заключил
с ее жителями пакт, гласивший следующее: флорентийская республика
Антонгалеаццо Бентивольо (1472-1525). Всего в Римской церкви было семь протонотариев.
306

Книга 5, глава 4
и Валентино создают оборонительный союз и не имеют права оказывать
помощи врагам друг друга, в том числе и герцог — пизанцам;
флорентинцы прощают все обиды, нанесенные при его наступлении и не будут
противиться ему в его войне против синьора Пьомбино29, который
пользовался их покровительством. Они нанимают герцога на службу с
тремястами конными латниками и жалованием в тридцать шесть тысяч
дукатов ежегодно, а он обязывается выставить указанные силы им на помощь,
когда это понадобится для их собственной защиты или для нападения на
других. После заключения соглашения герцог отправился в Синью, делая
небольшие переходы, при этом он останавливался в каждом лагере на
несколько дней и разорял местность огнем и мечом как злейший враг.
Ссылаясь на существующие обычаи выплат наемным войскам, он потребовал
четверть жалования за год и артиллерии для осады Пьомбино; одно из
этих требований флорентинцы прямо отвергли, поскольку оно не
соответствовало их обязательствам, а другое не спешили выполнять, ибо не
намеревались исполнять обещаний, исторгнутых силой. К тому же,
благодаря известиям, полученным от своего посла при французском
короле, они надеялись с помощью последнего избавиться от посягательств со
стороны Валентино. Эта надежда оправдалась, ибо королю было угодно,
чтобы Валентино припугнул флорентинцев, а не напал на них; возможно,
он не желал смены правительства, или, если желал, то предпочитал
произвести ее своей властью, а не чужими силами, поэтому, узнав о том, что
Валентино вторгся в флорентийские владения, он повелел ему
немедленно удалиться, а Обиньи, который находился с войском в Ломбардии,
приказал, если тот не подчинится, силой заставить его уйти. Тогда
Валентино, не получив четверти жалованья, отправился к Пьомбино и отдал
приказ, чтобы пизанцы, которые с помощью Вителлоццо, отправленного
герцогом в Пизу для доставки оттуда в войско артиллерии, осадили
флорентийский замок Рипомаранче, снялись с лагеря. Войдя на территорию
Пьомбино, герцог занял Сугерето, Скарлино, острова Эльбу и Пьянозу.
Везде он разместил гарнизоны, достаточные для защиты и для
постоянных вылазок против Пьомбино, а сам с остатком войска отправился
в Рим, дабы последовать за армией короля в поход против Неаполя. Часть
этого войска во главе с Обиньи вошла в Тоскану через Кастрокаро, а
другая — через Луниджану; в целом она насчитывала тысячу копий, четыре
тысячи швейцарцев и еще шесть тысяч пехотинцев, французов и
гасконцев, а также, по их обыкновению, множество пушек. Примечательно, что
те, кто проходил через Луниджану, были дружественно встречены в Пизе,
жители которой были рады не меньше чем французы. Одновременно из
Прованса с этой же целью вышел флот под командованием губернатора
Генуи Равенстейна, состоявший из трех генуэзских каракк, шестнадцати
других нефов и множества небольших судов с пехотинцами на борту.
29 Якопо1У д'Аппиано. Он лишился Пьомбино в сентябре 1501 г. и вернул его себе после
смерти Александра VI.
307

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 5, глава 5
Федериго Арагонский готовится к обороне. Послы Франции и Испании
сообщают папе о заключенном ими соглашении; отклики на него
в Италии. Федериго решает дать сражение. Французы занимают Капую;
договор между Федериго и французами. Несчастья в семействе Федериго.
Федериго во Франции. Герцог Калабрии в Испании.
В противовес этим приготовлениям король Федериго, не зная о том,
что испанцы под прикрытием союзных отношений собираются на
него напасть, просил Гонсальво Фернандо /де Кордова/, прибывшего
в Сицилию с испанским флотом под предлогом оказания ему помощи,
поскорее идти в Гаэту. Король поручил Гонсальво заботу о некоторых
городах Калабрии, которые тот просил якобы для безопасности своего
войска, а на деле для того, чтобы легче завладеть предназначенной
испанцам долей. Федериго рассчитывал, что если Гонсальво соединится с его
войском, в котором было семьсот конных латников, шестьсот легких
кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев, отчасти нанятых им самим,
отчасти людьми Колонна в Марино, то он сможет противостоять французам,
не укрываясь от них в городах, хотя он не получил помощи от турецкого
государя, несмотря на свои настоятельные просьбы и уверения, что
победа нынешнего короля таит в себе для турок еще большую угрозу, чем
победа предыдущего. Чтобы обезопасить себя от измены, Федериго велел
бросить в тюрьму князя Бизиньяно и графа Милето, которых обвинили
в тайных переговорах с находившимся при французском войске графом
Кайяццо. Исходя из таких расчетов, король еще до того отправил своего
старшего сына Фердинанда, еще подростка30, в Таранто, не столько для
участия в обороне города, сколько для его безопасности на случай войны,
а сам расположился с войском в Сан Джермано. Здесь он ожидал
испанской помощи и людей, которых должны были привести Колонна, надеясь
защищать свое королевство более успешно, чем его племянник
Фердинанд при вторжении Карла.
При таком положении вещей вся Италия, естественно, пребывала в
напряжении, ибо каждый понимал, что грядут великие беды. Войско,
собранное французским королем, не выглядело способным без труда
справиться с соединенными силами Федериго и Гонсальво, поэтому можно было
предполагать, что по мере растущего раздражения могущественных
королей обе стороны станут привлекать к себе все новые силы, отчего по всей
Италии, вследствие разных интересов ее властителей, распространится
великая и опасная смута. Однако эти рассуждения оказались пустыми, как
только французское войско дошло до Рима. Французские и испанские
послы, совместно обратившись к консистории, сообщили папе и кардиналам
о союзе, заключенном их королями, и о запланированном ими разделе,
Фердинанд Арагонский (1488-1550), герцог Калабрийский, в дальнейшем вице-король
Валенсии, последний представитель Арагонской династии Неаполя.
308

Книга 5, глава 5
который, как они утверждали, должен послужить для похода против
врагов христианской религии. Послы попросили инвеституру на
соответствующие владения согласно упомянутому договору, и она незамедлительно
была дана им папой. Таким образом, сомнения относительно исхода
войны были развеяны и страх итальянцев превратился в изумление, ибо
всякий задавал себе вопрос о мотивах поступка французского короля,
который предпочел отдать половину неаполитанских владений в руки короля
Испании, допуская тем самым в Италию, где он был до того единственным
вершителем судеб, своего соперника, дабы к нему могли примкнуть все
враги и недоброжелатели французов, не исключая тесно связанного с ним
римского короля,— вместо того чтобы оставить на троне Федериго,
готового стать его вассалом и платить ему дань, как тот и предлагал. Но не меньше
толков в общественном мнении вызвало предательство и нарушение слова
Фердинандом, ибо все были поражены тем, что ради овладения частью
Неаполитанского королевства он вступил в заговор против властителя своей
же крови, и для облегчения тайных замыслов пичкал его ложными
обещаниями помощи. Тем самым он запятнал свой блестящий титул
католического короля (дарованный ему и королеве Елизавете31 папой за несколько
лет до этого) и славу изгнания мавров из королевства Гранады, которого он
добивался как из собственной выгоды, так и из благочестивых побуждений
и за которое его превозносили до небес. На подобные злые речи в адрес
обоих королей от имени Людовика отвечали одно, что его могущества
достаточно, чтобы в случае надобности справиться со всеми угрозами;
от имени же Фердинанда говорили, что, хотя Федериго дал ему
справедливый повод для возмущения, а именно, задолго до того вел
направленные против него переговоры с французским королем, он руководствуется
не этим мотивом, а теми соображениями, на которые наводило решение
последнего любой ценой завладеть Неаполитанским королевством. В
результате Фердинанду оставалось либо защищать, либо отказаться от него.
В первом случае разгорелся бы опаснейший для христианской
республики конфликт, учитывая успехи турок в войне против венецианцев на суше
и на море; во втором, отказавшись от защиты, король Арагона подверг бы
угрозе свои сицилийские владения, и к тому же нанес бы себе тяжелый
ущерб, позволив французскому королю захватить Неаполь, на который
у Фердинанда есть законные права и который мог бы перейти к нему по
наследству, если бы род Федериго пресекся. В этой сложной ситуации
испанский король предпочел пойти на раздел, в надежде, что дурное
правление французов в скором времени доставит ему и их долю и тогда, в
зависимости оттого, что подскажут соображения общественной пользы, которым
он всегда отдавал предпочтения перед собственной выгодой, он оставит
Неаполитанское королевство себе, или передаст его Федериго, а скорее
его детям, ибо отец в самом деле вызывает у него раздражение, ведь ему
То есть Изабелле Кастильской, его жене. Титул «католических королей» они получили
в 1492 г. после завоевания Гранады, завершившего Реконкисту.
309

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
известно, что еще до того, как французский король завладел Миланским
герцогством, Федериго вел переговоры с турками.
Известие о сговоре между королями так напугало Федериго, что
несмотря на заверения Гонсальво, обещавшего ему, вопреки римским
заявлениям, по-прежнему оказывать всяческую помощь, он изменил свое
решение и, отойдя от Сан Джермано к Капуе, ожидал там людей, нанятых по
его приказу братьями Колонна. Те оставили гарнизоны в Амелии и в
замке Рокка ди Папа, и покинули все прочие владения в римских землях, ибо
папа с согласия французского короля двинул войска, чтобы захватить их
поместья. В этой плачевной ситуации, когда Гонсальво, узнав, что
французское войско вышло из Рима, обнаружил свои враждебные намерения
и направил в Неаполь шесть галер, дабы забрать оттуда двух прежних
королев, сестру и племянницу32 своего короля, Просперо Колонна советовал
Федериго задержать эти галеры и, собрав все силы, дать бой неприятелю,
ибо это давало некоторую надежду на победу, ведь из всех человеческих
дел исход сражений труднее всего предугадать, в противном же случае
очевидно, что он не сможет противостоять двум могущественным
королям, если они вторгнутся в разные части королевства. Однако Федериго
счел этот совет ненадежным и решил ограничиться защитой городов. Так
как еще до выступления Обиньи из Рима в Сан Джермано и окрестных
местечках вспыхнул мятеж, он вознамерился заняться в первую очередь
обороной Капуи. Здесь он поместил триста конных латников, некоторое
количество легкой кавалерии и три тысячи пехотинцев во главе с Фа-
брицио Колонной и Ринуччо да Марчано, снова поступившим к нему на
службу. Для охраны Неаполя он оставил Просперо Колонну, а сам с другой
частью войска расположился в Аверсе.
Однако Обиньи, выступив из Рима, по пути предал огню Марино,
Кави и другие города семьи Колонна, в отместку за то, что Фабрицио
приказал в Риме перебить посланцев некоторых баронов Королевства,
принадлежавших к французской партии и желавших вступить в переговоры
с французским военачальником. Потом он направился к Монтефортино,
где ожидал встретить сопротивление со стороны Джулио Колонны33, но
так как тот постыдно бежал, Обиньи двинулся дальше и занял все
города по дороге в Капую вплоть до реки Вольтурно, которую не мог
перейти вброд около Капуи и потому увел войско для переправы к верховьям
в горы. Узнав об этом, Федериго оставил Аверсу и отступил в Неаполь,
Аверса же, как и Нола и многие другие города, сдалась французам.
Последние сосредоточили свои силы на Капуе, которую взяли в осаду по
обоим берегам реки, с той стороны, где она обходит город. Подвергнув
его массированному обстрелу, нападающие пошли на приступ, и хотя он
не увенчался успехом и им пришлось отойти от стен с большими потеря-
32 Жену Фердинанда I Неаполитанского и ее дочь, вдову Фердинанда II, обеих звали
Джованнами (исп. Хуанами). Старшая Джованна была родной сестрой Фердинанда II
Католического, ее дочь, соответственно, его племянницей.
33 Джулио Колонна (ум. после 1536 г.), синьор Артены, кондотьер.
310

Книга 5, глава 5
ми, урон был нанесен и защитникам, капитаны и солдаты которых стали
склоняться к переговорам, тем более что среди жителей и крестьян,
множество которых собралось внутри, начались брожения. На восьмой день
осады Фабрицио Колонна, находясь на одном из бастионов, начал
переговоры с графом Кайяццо об условиях сдачи. Как это бывает при
расчете на скорый мир, неосторожность защитников позволила противникам
ворваться в город, который они из алчности и в отместку за потери,
понесенные во время штурма, полностью разграбили и перебили множество
людей, а тех кто избежал смерти, захватили в плен. С такой же зверской
жестокостью они обошлись с женщинами, не разбирая их звания, в том
числе и с монахинями, которые стали жертвами их похоти и жадности,
многие же из них были позднее задешево проданы в Риме; по слухам,
некоторые капуанские женщины, опасаясь за свою жизнь и честь,
бросались в реку или в колодцы. Наряду с прочими злодействами,
достойными вечного позора, упоминали о том, что многие женщины, спасшиеся
при первом нападении, укрылись в башне, и герцог Валентино, который
в звании королевского наместника следовал за войском в
сопровождении только своих дворян и охраны, устроил им смотр и старательно
отобрал сорок самых красивых. В плен попали Фабрицио Колонна, дон Уго
ди Кардона34 и все остальные капитаны и достойные люди, в том числе
и Ринуччо да Марчано, который в день штурма был ранен стрелой из
арбалета. Он попал в руки людей Валентино и прожил у них лишь два дня;
подозревали, что они ускорили его смерть35. С утратой Капуи пропала
надежда защитить что-либо. Немедленно сдалась Гаэта, а когда Обиньи со
своим войском подступил к Аверсе, Федериго оставил Неаполь, который
капитулировал на условиях выплаты победителям шестидесяти тысяч
дукатов, и удалился в Кастельнуово. Через несколько дней он
договорился с Обиньи о сдаче в течение шести дней всех имевшихся у него городов
и крепостей в той части королевства, которая по разделу должна была
принадлежать французам, за исключением острова Искьи, каковой он
мог удерживать за собой на протяжении шести месяцев. В течение этого
времени ему позволялось отправиться в любое место за пределами
Неаполитанского королевства и послать в Таранто сто конных латников; он
имел право вывезти из Кастельнуово и Кастель делль'Уово все что угодно,
кроме пушек, оставшихся после короля Карла /VIII/. Объявлялось
всеобщее прощение за проступки, совершенные с тех пор, как Карл захватил
Неаполь; кардиналы Колонна и Арагонский сохраняли за собой
церковные доходы, поступавшие к ним из Королевства36.
34 Уго де Кардона (ок. 1470-1503), выходец из сицилийской ветви рода Кардона, он перешел
на службу к Чезаре Борджиа, затем сражался на стороне испанцев и погиб при осаде ими
Гаэты.
35 По сообщению П.Джовио, Ринуччо был отравлен Вителлоццо Вителли из-за его
причастности к казни Паоло Вителли, его соперника на службе Флоренции.
36 Джованни Колонна (1456-1508), получивший сан в 1480 г. при Сиксте IV, и Луиджи (Луис,
Лодовико) Арагонский, сын Энрико, внебрачного отпрыска Фердинанда I, назначенный
311

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Замок Искьи, казалось, являл собой печальное зрелище всех
несчастий, обрушившихся на потомство старшего Фердинанда. Кроме Федери-
го, только что лишившегося столь славного королевства и
испытывавшего тревогу не столько за себя, сколько за будущее своих многочисленных
малолетних детей37, особенно первенца, осажденного в Таранто, здесь
находилась сестра Фердинанда Беатриче38. Вскоре после смерти ее мужа,
знаменитого венгерского короля Матьяша39, она обручилась с чешским
королем Владиславом40, который с ее помощью хотел получить
Венгерское королевство, но удовлетворив свое желание, отверг ее и с
разрешения папы Александра вступил в другой брак. Здесь находилась также
бывшая герцогиня Миланская Изабелла, столь же несчастная, как ее
родственники, ибо она почти одновременно лишилась мужа, власти и
единственного сына.
Нельзя не упомянуть о весьма примечательном происшествии, столь
же редкостном, сколь редки в наше время примеры сыновней любви
к отцу; а именно, в Поццуоли, движимый великой скорбью, явился сын
Жильбера де Монпансье41, дабы увидеть отцовскую гробницу, и пролив
потоки слез, упал бездыханным на этом же месте.
Федериго, который питал сильную ненависть к испанскому королю,
предпочел отдаться во власть короля Франции и запросил у него охранную
грамоту на проезд. Получив ее, он оставил семью в замке Искьи, где
пребывали также Просперо и Фабрицио Колонна,— последний уплатил выкуп
и освободился из французского плена — и покинул остров, поручив его, как
и прежде, маркизу дель Васто и графине Франкавиллы42. Часть своих людей
он послал на защиту Таранто, а сам с пятью малыми галерами отправился
во Францию. Это решение было явной ошибкой, ибо если бы он оставался
на свободе, то во время войн, которые начали вести между собой его про-
кардиналом при Александре VI. См. кн.1, прим. 128. Луиджи известен расправой с семьей
своей сестры, вдовствующей герцогини Амальфи, тайно вступившей во второй брак (1510).
37 У Федерико было шестеро детей; упоминавшейся выше старшей дочери Карлотте, от
первого брака, исполнился в 1501 г. 21 год, а второму сыну, Фердинанду (см. выше, прим. 30),
13 лет.
38 Беатриче Арагонская (1457-1508), дочь Фердинанда I Неаполитанского, с 1476 г. жена
венгерского короля Матьяша Корвина. После его смерти в 1490 г. она вступила в тайный брак
с претендентом на престол чешским королем Владиславом II Ягеллоном; в 1500 тот добился
развода.
39 Матьяш Корвин (Хуньяди, 1443-1490), король Венгрии с 1469 г., покровитель ренессансной
культуры.
40 Владислав (Уласло) II Ягеллон (1456-1516), король Чехии с 1471 г., Венгрии с 1490.
41 Речь идет о Людовике (Луи) II Бурбоне-Монпансье (1483-1501), старшем сыне Жильбера де
Монпансье (см. кн.1, прим. 208). Французский хронист Жан д'Отон рассказывает, что после
посещения гробницы он заболел лихорадкой и через несколько дней скончался. Людовик
умер бездетным, поэтому ему наследовал младший брат Карл, впоследствии знаменитый
коннетабль Бурбон.
42 Дети Иньиго I д'Авалоса, графа Монтеодоризио: Иньиго II д'Авалос, см. кн.2, прим.24, и его
сестра Костанца д'Авалос (1460-1541), которая с 1501 г. носила титул герцогини Франкавиллы.
Остров Искья остался за ней.
312

Книга 5, глава 6
тивники, у него появилось бы немало возможностей вернуться в свое
королевство. Но Федериго избрал более спокойный образ жизни, и в надежде на
лучшее принял от Людовика герцогство Анжу с доходами, достигавшими
тридцати тысяч дукатов в год. Тем, кому он поручил управление Искьей,
он велел передать остров французскому королю, но они отказались
подчиниться и долго ее удерживали, хотя и под знаменем Федериго.
Тем временем Гонсальво отправился в Калабрию43, все города
которой, за исключением Манфредонии и Таранто, добровольно ему сдались,
хотя охотнее перешли бы под власть французов, поскольку защищать их
было некому. Манфредонию и ее крепость Гонсальво вынудил к сдаче
осадой, а затем обложил Таранто, где его ожидали большие трудности.
Но в конце концов город капитулировал, ибо граф Потенцы44, под
опеку которого отец передал малолетнего герцога Калабрии, и
неаполитанец брат Леонардо, родосский рыцарь, губернатор Таранто45, не видя
возможности далее защищаться, договорились о сдаче города и
цитадели, если в течение четырех месяцев они не получат помощи. Гонсальво
поклялся на освященной гостии, что отпустит герцога Калабрии,
который имел тайное повеление отца приехать к нему во Францию, если уже
нельзя будет противиться судьбе. Но ни страх Божий, ни угроза людского
презрения не смогли пересилить интересы государства (interesse dello
stato), ибо Гонсальво, полагая, что, ускользнув из рук испанского короля,
герцог сможет при определенных обстоятельствах представлять для него
опасность, презрел свою клятву и не отпустил юношу. Вместо этого при
первой возможности он отправил его в Испанию, где тот был
милостиво принят королем и оставлен при дворе, причем внешне ему оказывали
почти королевские почести.
Книга 5, глава 6
Валентино захватывает Пьомбино. Брак Лукреции Борджиа
и Альфонса д'Эсте. Французский король ведет переговоры о мире
с Максимилианом. Его переговоры с правителями Тосканы.
Встречи Максимилиана с кардиналом Руанским в Тренто.
Смерть дожа Агостино Барбариго. Флорентинцы возобновляют союз
с французским королем и войну против Пизы.
В это время дела папы шли как всегда успешно; без всякого труда он
завладел всеми землями семей Колонна и Савелли в окрестностях
Рима, и часть их передал Орсини. Валентино продолжил военные
действия против Пьомбино и послал туда Вителлоццо и Джованпаоло Бальо-
ни с новым отрядом. Напуганный этим синьор Пьомбино Якопо да Аппи-
43 В Апулию, где находятся Манфредония и Таранто.
44 Дон Антонио де Гевара, граф Потенцы, в 1509 г. вице-король Неаполя.
45 Леонардо Прато (фра Лунардо да Прато, ум. в 1511), выходец из Лечче, рыцарь-госпитальер,
в 1501 г. губернатор Таранто, кондотьер.
313

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ано оставил город и крепость под охраной, а сам по морю отправился во
Францию, чтобы просить короля, который задолго до того принял его под
покровительство, ради собственной чести не оставлять его в беде. На что
король, не дав себе труда чем-либо извинить свой позорный поступок,
без обиняков объявил ему, что обещал папе не вмешиваться и что он не
может вмешаться без ущерба для себя. Тем временем город с помощью
Пандольфо Петруччи сдался Валентино, вскоре после того сдалась и
крепость. Папа выдал свою дочь Лукрецию, которая до того была невестой
трех других мужей46, а теперь стала вдовой после смерти князя Бишелье
Джизмондо47, побочного сына неаполитанского короля Альфонса,
убитого герцогом Валентино, за старшего сына Эрколе д'Эсте Альфонса4*,
с приданым в сто тысяч дукатов наличными и многими
драгоценными дарами. Этот брак для семьи Эсте, имевшей блестящие родственные
связи, являлся неравным, к тому же Лукреция была рождена вне брака
и запятнана многими скандалами, но Эрколе и Альфонс согласились на
него, так как французский король, во всем стремившийся угодить папе,
очень на этом настаивал. Кроме того, таким способом они намеревались
застраховать себя от честолюбивых планов и нападок Валентино (если
от коварства вообще может что-то спасти); последний, располагая
деньгами и авторитетом апостольского престола, а также благосклонностью
французского короля, уже наводил ужас на многих итальянцев,
поскольку все знали, что его алчность не знает пределов и преград.
Одновременно французский король прилагал все усилия, дабы
заключить мир с кесарем Максимилианом, и не только в надежде избавить
себя от расходов и угрозы с его стороны, а также получить желанную
инвеституру на Миланское герцогство, но и для того, чтобы получить
возможность напасть на венецианцев. Он знал, что венецианцы недовольны
его возвышением, и был уверен, что они тайно стараются помешать его
соглашению с кесарем. Но еще сильнее из собственной алчности и по
наущению миланцев он желал отобрать у венецианцев Кремону и Гьяра-
дадду, которые незадолго до того сам уступил им, а также Брешию, Бер-
гамо и Крему, некогда принадлежавшие герцогству Миланскому и
захваченные венецианцами в ходе их войн с Филиппо Марией Висконти. Для
переговоров и подготовки к походу на Неаполь Людовик задолго до того
отправил в Милан кардинала Руанского, который выступал от имени
самого короля и провел там много месяцев, не добившись ничего опреде-
ленного вследствие постоянных перемен в настроении римского короля.
46 Для Лукреции это был третий брак: с первым мужем, Джованни Сфорцей, она развелась,
второй, Альфонсо, погиб, о чем сказано ниже. См. также кн.1, прим.32,156,212.
47 На самом деле его также звали Альфонсо (1481-1500), это был незаконнорожденный
отпрыск Альфонса II, князь Салерно, герцог Бишелье и Корато (эти города он получил от
короля Федерико в подарок к свадьбе). По наиболее распространенной версии заказчиком
его убийства был Чезаре Борджиа, так как он и папа решили переориентироваться на союз
с Францией.
48 Альфонс с 1491 г. состоял в браке с Анной Марией Сфорца, дочерью герцога Миланского
Галеацо Марии Сфорцы. В 1497 г. она умерла при неудачных родах.
314

Книга 5, глава 6
С помощью кардинала флорентинцы начали переговоры о том,
чтобы король снова принял их под свое покровительство, но безрезультатно,
ибо король выставлял слишком тяжелые условия, и более того, не
выказывал к ним никакого расположения и заявлял, что уже не несет никаких
обязательств по соглашениям, заключенным в Милане. Он приказал
передать жителям Лукки, опять перешедшим под его защиту, Пьетрасанту
и Мутроне, на том основании, что эти города принадлежали им по
старинному праву. На самом деле король в качестве синьора Генуи получил
от них двадцать четыре тысячи дукатов, так как лукканцы,
действительно владевшие когда-то Пьетрасантой, ради своих нужд заложили ее за
эту сумму генуэзцам, у которых флорентинцы отняли город силой.
Также кардинал вел переговоры с сиенцами, жителями Лукки и пизанцами
с тем, чтобы они соединенными силами вернули во Флоренцию Медичи,
в расчете собрать ото всех для короля немалое количество денег. Эти
переговоры были близки к успешному завершению, но так ничем и не
закончились, ибо не все были готовы заплатить требуемую сумму, и кроме
того, с флорентинцами договориться было легче.
Наконец, появилась надежда на соглашение с римским королем,
поэтому кардинал отправился на встречу [с ним] в Тренто, где шла речь
обо многих вещах, касающихся брака дочери французского короля Клод
и старшего сына эрцгерцога/Филиппа/Карла, которым была обещана
инвеститура на герцогство Миланское. Говорили также о том, чтобы начать
войну против венецианцев, дабы вернуть каждому то, что он считал
отнятым ими; и еще о созыве вселенского собора для приведения в порядок
дел Церкви, начиная, как было там сказано, с ее главы, а не только членов.
Римский король притворно соглашался на это, дабы заронить у кардинала
надежду на папскую тиару, которой он страстно желал, как впрочем и
король, рассчитывавший тем самым преумножить свое могущество.
Людовик со своей стороны согласился на то, чтобы при упоминании в договоре
его сторонников и союзников использовалась формула «не в ущерб
правам империи», которая позволяла Максимилиану выступать даже против
тех, кто был теперь в союзе с королем, или ранее принял его
покровительство. Труднее всего было договориться по поводу инвеституры, ибо
кесарь отказывался даровать ее будущим отпрыскам короля мужского пола,
а также по поводу возвращения изгнанников из герцогства Миланского,
чего добивался кесарь, но не хотел король, потому что среди них было
немало могущественных и влиятельных лиц. Впрочем, уступая настояниям
Максимилиана, Людовик согласился освободить Асканио Сфорцу и дал
понять, что может поступить так же и с Лодовико Сфорцей, назначив ему
содержание в двадцать тысяч дукатов в год для безбедного пребывания
во Франции. По этим пунктам не было достигнуто полного согласия, но
надежда оставалась, так что кардинал возвратился во Францию, ожидая,
что вскоре договор будет заключен. Эти ожидания получили
подкрепление, когда вскоре после этого эрцгерцог, который направлялся в Испанию
315

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
для приведения населения к присяге как наследникам короны ему и его
супруге Хуане, старшей дочери тамошних королей, передвигаясь по суше,
посетил короля Франции в Блуа; здесь он был принят с величайшими
почестями и договорился с королем о браке их детей.
В том же году умер венецианский дож Агостино Барбариго49, который
правил очень успешно и пользовался таким уважением, что, как казалось,
во многом превзошел своих предшественников. Новые законы еще более
ограничили власть его преемников, а на его место был избран Леонардо
Лоредан50, так что, благодаря совершенству тамошней формы правления,
государственные дела не подверглись никаким изменениям ни
вследствие смерти прежнего государя, ни из-за избрания нового.
В этом году в отличие от прошлых лет почти не было вооруженных
столкновений между флорентинцами и пизанцами, ибо флорентинцы,
утратившие покровительство французского короля и постоянно
испытывающие опасения перед папой и Валентино, были вынуждены больше
думать о собственной защите, чем о нападении на других. Пизанцы же,
в одиночку неспособные наносить им вред, не могли делать этого и с
чужой помощью, ибо их союзники помогали им только в случае крайней
опасности. Однако в тысяча пятьсот втором году военные действия
возобновились, ибо флорентинцы почти в начале этого года то ли по воле
судьбы, то ли по милости короля, то ли по какой-то другой причине,
преодолели прежние трудности и снова заключили соглашение с Людовиком. Дело
в том, что после отъезда кардинала Руанского от римского короля, тот
стал строить новые планы и, отказавшись предоставить Людовику
инвеституру на Миланское герцогство даже для детей женского пола, отправил
в Италию Эрмеса Сфорцу, отпущенного из французского плена королем
благодаря заступничеству его сестры, римской королевы51, а также прево
Бриксена52 (il proposto di Brissina) для переговоров с папой и другими
правителями о приходе Максимилиана в Италию на имперскую коронацию.
Послы пробыли несколько дней во Флоренции и договорились, что
республика даст императору, если он прибудет в Италию, сто конных латников
и тридцать тысяч дукатов, поэтому король, опасаясь, как бы
флорентинцы, утратив надежду на его помощь, не переметнулись к Максимилиану,
отказался от прежних чрезмерных требований и предложил более
умеренные условия. Они сводились к следующему: король принимает
флорентинцев под покровительство и обязывается в течение трех лет
защищать их за свой счет против всех, кто прямо или косвенно станет посягать
49 20 сентября 1501 г.
50 Леонардо Лоредан (1436-1521), семьдесят пятый дож Венецианской республики с 1501 г.,
при котором она вела тяжелые войны с Камбрейской лигой.
51 Бьянка Мария Сфорца (1472-1510), вторая жена императора Максимилиана, дочь Галеаццо
Марии Сфорцы и сестра Эрмеса Сфорцы (1470-1503).
52 Бриксен — центр епископства в Южном Тироле, итал. Брессаноне. Прево — французский
термин, в немецком переводе — ландфогт. Речь идет о Мельхиоре фон Меккау (1440-1509),
которого папа Александр VI в 1503 г. назначил кардиналом in pectore.
316

Книга 5, глава 6
на их владения и земли,
принадлежащие им в данный момент.
Флорентинцы же за эти три года
выплатят ему сто двадцать тысяч
дукатов тремя ежегодными
порциями; все остальные
договоренности между ними и вытекающие
из них обязательства
аннулируются; флорентинцы имеют право
вести войну против пизанцев и всех
других претендентов на земли
республики. Этот союз придал
смелости флорентинцам, и они
решили разорить запасы хлеба и овса
в Пизанском контадо, чтобы голод
постепенно привел ПИЗанцев К ПО- Джованни Беллини. Портрет дожа Агостино
ВИНОВенИЮ, раз ЭТОГО не удалОСЬ Барбариго. 1518. Музей изящных искусств,
ДОбиТЬСЯ СИЛОЙ. Такой план В пер- Будапешт.
вый год пизанского мятежа уже
предлагали некоторые мудрые граждане, чтобы этим более надежным,
хотя и долгим способом попытаться истощить и ослабить пизанцев без
лишних трат и риска. Ведь сохраненные при этом деньги могли
пригодиться в столь трудные для Италии времена; победить же пизанцев силой
было бы сложно, ибо их город окружен крепкими стенами и полон
жителей, решивших до конца его защищать, к тому же, если бы возникла угроза
его падения, все те, кто этого не желает, пришли бы к ним на помощь.
Таким образом, расходы были бы огромны, а шанс на победу невелик, и
более того, риск самим попасть в беду возрастал. Сначала это предложение
было отвергнуто как негодное, но по прошествии лет признано полезным,
хотя на войну уже было истрачено много денег и республика пережила
немало опасностей. Произведя диверсию, флорентинцы сочли, что никто
не станет им противиться, поскольку король им покровительствует, и
осадили Вико Пизано, каковой город за несколько дней до того из-за измены
нескольких солдат, находившихся внутри, был захвачен пизанцами,
причем комендант крепости, не дожидаясь подкрепления, которое пришло
бы через несколько часов, трусливо сдал ее. Сомнений в легкой победе не
было, так как в городе едва хватило бы припасов на пятнадцать дней, а их
подвоз флорентинцы могли перекрыть, ибо построили бастионы в
нескольких местах и на холмах, и захватили все подступы. В это время стало
известно, что обнищавший и оставшийся без гроша в окрестностях Ман-
туи Фракасса собирается проникнуть в Пизу с несколькими всадниками,
выпросив для этого грамоту у Максимилиана. Был отдан приказ напасть
на него при проезде через Баргу, и хотя он укрылся в соседней церкви на
территории герцога Феррарского, преследователи взяли его в плен.
317

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 5, глава 7
Причины раздора и начало войны между французами и испанцами
в Неаполитанском королевстве. Король направляет туда новые войска.
Трудно было предугадать, к каким последствиям могут привести,
вопреки всем ожиданиям, эти происшествия в Тоскане. Но в Неаполитанском
королевстве появились предвестия более значительных и грозных
событий, вызванных раздорами между французскими и испанскими
капитанами еще в предыдущем году. Причина разногласий заключалась в том, что
при разделе территорий между двумя королями одному были присуждены
Терра ди Лаворо и Абруцци, а другому — Апулия и Калабрия, но при этом не
оговаривались четко пределы и границы провинций, поэтому каждый из
них заявил о своих притязаниях на землю, называемую Капитанатой53.
Поводом для спора послужило преобразование старых провинций Альфонсом
Арагонским, первым из неаполитанских королей носившим это имя. Для
того чтобы облегчить взимание налогов, он разделил королевство на шесть
главных провинций, а именно: Терру ди Лаворо, Принципат54, Базилика-
ту, Калабрию, Апулию и Абруцци; Апулия же делилась на три части: Терру
ди Отранто55, Терру ди Бари и Капитанату. Последняя граничит с Абруцци
и отделяется от остальной Апулии рекой Офанто, когда-то называвшейся
Ауфидом, поэтому французы, (которые при разделе исходили не из нового
состава провинций, а из старого), заявляли, что Капитаната не входит ни
в одну из четырех поделенных между ними и испанцами провинций, или
что она относится не к Апулии, а к Абруцци. Эти притязания были
вызваны не столько важностью самой это местности, сколько тем, что,
лишившись Капитанаты, французы не получали бы никаких пошлин от прогона
овец, которые составляли значительную часть доходов королевства, а также
и тем, что Абруцци и Терра ди Лаворо снабжаются пшеницей,
поступающей из Капитанаты, и в неурожайные годы они могли оказаться под
угрозой голода, если бы испанцы запретили подвоз зерна из Апулии и Сицилии.
Последние возражали, что Капитаната не может принадлежать французам,
так как границы Абруцци пролегают в горах и не спускаются на равнину,
а названия провинций и их очертаний следует применять согласно
теперешней практике. За год до этого спор был решен таким образом, что
доходы от пошлин должны делиться поровну, но теперь, не довольствуясь
совершенным разделом, каждый захватил сколько мог. К этому
добавились новые разногласия, вызванные, по слухам, не столько притязаниями
королей, сколько амбициями капитанов. Испанцы утверждали, что
Принципат и Базиликата должны входить в состав Калабрии, которая делится на
две части, Калабрия цитра и Калабрия ультра, то есть по эту и по ту
сторону, и что долина (Валь ди) Беневенто, доставшаяся французам, относится
53 Капитаната — историческая область на Юге Италии, совр. провинция Фоджа.
54 См. кн.З, прим. 129.
55 Терра ди Отранто — историческая часть Апулии, ныне в пров. Лечче.
318

Книга 5, глава 8
к Апулии. Они прислали своих судейских чиновников в Трипальду, которая
находится на расстоянии двух миль от Авеллино и где уже были
должностные лица французов. Разгоравшаяся распря обеспокоила главных баронов
королевства, и они выступили посредниками между Гонсальво Эрнандесом
и Луи Арманьяком56, герцогом Немурским и французским вице-королем.
По настоянию баронов Арманьяк приехал в Мельфи, а Гонсальво в Ателлу,
принадлежащую князю Мельфийскому57, и после продлившихся несколько
месяцев переговоров между двумя военачальниками они не смогли
прийти к согласию и решили оставить дело на усмотрение их королей, а до тех
пор ничего не предпринимать. Однако французский вице-король,
высокомерие которого подкреплялось численным превосходством его войска,
через несколько дней изменил свои планы и стал грозить Гонсальво войной,
в случае если тот немедленно не покинет Капитанату. Тотчас же он послал
своих людей в Трипальду, и этот набег, пришедшийся на девятнадцатое
июня, стал началом войны, в продолжение которой французы приступили
к захвату всех городов подряд, удерживавшихся испанцами в Капитанате
и других местах. Король Людовик не только не воспротивился этому, но,
узнав, что испанский король не намерен уступать Капитанату, стал
готовиться к войне и прислал по морю подкрепление в виде еще двух тысяч
швейцарцев, а также нанял на службу князей Салерно58 и Бизиньяно, и еще
нескольких влиятельных баронов. Он приехал в Лион, чтобы быть ближе
к месту военных действий и запасти все необходимое для захвата всего
Королевства, на которое он теперь открыто претендовал, не довольствуясь
спорными территориями; в случае необходимости он собирался
отправиться отсюда в Италию.
Книга 5, глава 8
Восстание в Ареццо против флорентинцев. Последние подозревают
в соучастии папу и Валентино. Французский король шлет флорентинцам
помощь и предостерегает от нападения на них.
Сборы короля были ускорены новыми смутами в Тоскане,
подстрекателем которых выступил Вителлоццо с ведома Джанпаоло Ба-
льони и Орсини, а главным организатором — Пандольфо Петруччи; все
они желали возвращения к власти во Флоренции Пьеро Медичи.
Начало было положено следующим образом: флорентийскому комиссару
Луи д'Арманьяк (1472-1503), граф де Гиз, герцог Немурский с 1501 г. Он погиб в битве при
Чериньоле. Его отец Жак д'Арманьяк был казнен в 1477 г. за участие во враждебной
Людовику XI Лиге общественного блага.
57 ТрояноП Караччоло (ок. 1450-1520), князь Мельфийский. Его отец Джованни, или
Серджанни умер в заключении после подавления восстания баронов в 1437 г. С началом
Итальянских войн Трояно попеременно переходил то на сторону французов, то арагонцев,
с 1504 по 1506 гг. он находился во Франции, с 1511 г. перестал вмешиваться в политику.
58 Роберто II Сансеверино (1485-1509), сын Антонелло, князь Салерно с 1500 г.
319

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в Ареццо Гульельмо де'Пацци59 стало известно, что несколько
граждан этого города вступили в сговор с Вителлоццо о восстании против
флорентинцев. Поэтому он, полагая, что не все аретинцы склоняются
к мятежу и что авторитет государства возместит недостаток сил, не
стал дожидаться подкреплений, достаточных, чтобы справиться с
заговорщиками и с теми, кто окажет сопротивление, и приказал
немедленно арестовать двух подозреваемых в измене. Остальные же
подняли жителей, никогда не питавших любви к флорентинцам, на бунт,
и восставшие освободили двоих арестованных, а комиссара и других
чиновников посадили в тюрьму. Весь город оказался во власти
мятежников, провозглашавших на улицах свободу; только цитадель,
в которой с самого начала укрывался здешний епископ Козимо60, сын
комиссара, оставалась в руках флорентинцев. Аретинцы тотчас же
послали за Вителлоццо, который был недоволен тем, что события
начали разворачиваться до условленного им и заговорщиками времени.
Он еще не сделал нужных приготовлений для противостояния силам
флорентинцев, которые по всей вероятности должны были подойти
и проникнуть в город через крепость. Поэтому, хотя он и прибыл не
мешкая в Ареццо со своим отрядом конных латников и с пехотинцами,
набранными в Читта' ди Кастелло, а также присланными Джанпаоло
Бальони из Перуджи, и хотя Пандольфо Петруччи тайно снабдил его
деньгами, Вителлоццо, оставив там своих людей и приказав перекрыть
подступы к цитадели, чтобы оттуда невозможно было пройти в город,
вернулся в Читта' ди Кастелло из опасений перед нападением
флорентинцев и под предлогом, что скоро вернется в Ареццо с необходимыми
подкреплениями. Однако во Флоренции те лица, которые должны были
принять меры, сперва недооценили важность случившегося.
Влиятельные граждане, мнение которых учитывалось при принятии решений
о действиях республики, советовали немедленно отправить в Ареццо
войско, осаждавшее Вико Пизано и достаточное, чтобы быстро
подавить мятеж. Но несведущие горожане, многие из которых заседали
в главных магистратах, завопили, что ничего страшного не случилось
и что можно справиться силами других подданных, находящихся
рядом с местом мятежа, в то время как гораздо большая опасность
исходит от тех, кто из вражды к нынешнему правительству хочет помешать
взятию Вико Пизано и продолжению войны за Пизу. Вследствие этого
отправка войск затянулась настолько, что Вителлоццо, приободренный
упомянутой проволочкой и собравший силы, вернулся в Ареццо, куда
затем прибыли со своими людьми Джанпаоло Бальони и сын Паоло Ор-
59 См. КН.4, прим. 12.
60 Козимо де'Пацци (1466-1513), сын вышеупомянутого Гульельмо и старшей сестры Лоренцо
Великолепного Бьянки Медичи. С 1497 г. он был епископом Ареццо, с 1508 г.— архиепископом
Флоренции.
320

Книга 5, глава 8
сини Фабио61, а также Пьеро Медичи и его брат кардинал62. Они
получили из Сиены снаряды для пушек и начали обстреливать цитадель,
в которой, как это часто бывает, из-за склонности строить новые
крепости, а не следить за состоянием старых, не хватало продовольствия
и других необходимых для обороны средств. Кроме того, снаружи ее
окружили рвами и насыпями, чтобы не допустить помощи извне.
Поэтому защитники, у которых не было необходимых припасов и
которые знали, что флорентийское войско, предводительствуемое Эрколе
Бентивольо, прибыло, наконец, в соседний с Ареццо замок Кварату, но
не решается двигаться дальше и потому у них нет надежды на
подкрепление, сдались на четырнадцатые сутки с начала мятежа на условиях,
что получат свободу, но епископ с восемью товарищами, выбранными
аретинцами, останутся в плену для обмена на других жителей города,
задержанных во Флоренции. Аретинцы всем скопом разрушили
цитадель, а флорентийское войско, опасаясь нападения со стороны Вител-
лоццо и Джанпаоло, у которых уже был перевес, отступили в Монте-
варки, дав возможность противнику захватить все окрестные городки.
Полагают, что папа и Балентино не приложили руку к этому заговору,
потому что не хотели возвращения во Флоренцию Пьеро Медичи из-за
его связей с Вителлоццо и Орсини, которых они втайне уже
замыслили погубить; однако, скрывая эти планы, они согласились, чтобы
служившие у них Вителлоццо, Джанпаоло и Фабио продолжили военные
действия. Более того, отец и сын Борджиа не скрывали, что восстание
в Ареццо было им на руку, ибо неприятности флорентинцев могли дать
им возможность завладеть частью их территории или принудить их
к выгодным для папы и Балентино уступкам. Но флорентинцам трудно
было поверить, что не они были зачинщиками новой беды, поэтому,
опасаясь еще больше и не рассчитывая на собственные силы, ибо из-за
роста недовольства в городе на службе оставалось мало конных
латников, а нанять новых так скоро, как следовало бы ввиду внезапной
опасности, не представлялось возможным, они обратились с просьбой
о помощи к французскому королю и не только напомнили ему о долге
чести, так как он совсем недавно принял их под покровительство, но
и об опасности, грозящей Миланскому герцогству, если папа и
Балентино, затеявшие, по их мнению, эти диверсию, станут безраздельно
распоряжаться делами Тосканы. Они располагают большим войском
из отборных солдат во главе с известными командирами, поэтому не
подлежит сомнению, что их безмерное честолюбие не удовлетворится
ни Романьей, ни Тосканой, ибо они преследуют далеко идущие и
несообразные цели. Поскольку они посягнули на честь короля, напав на тех,
кто находится под его защитой, необходимость заставить их теперь
61 Фабио Орсини (1476-1504), кондотьер. Вителлоццо Вителли был женат на его сестре, сам
он женился на двоюродной сестре Чезаре Борджиа и некоторое время служил ему. Позднее он
перешел на службу к испанцам и погиб в битве при Гарильяно.
62 Джованни Медичи, в будущем папа Лев X.
321

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
позаботиться о собственной безопасности и о том, чтобы не дать ему
отомстить за нанесенное оскорбление.
Король внимательно прислушался к этим доводам, ибо уже до этого
его начали раздражать дерзость и властолюбие папы и его сына. Так как
в Неаполитанском королевстве началась война между ним и испанским
королем, мир с Максимилианом был нарушен, а венецианцам по
многим причинам нельзя было доверять, Людовик заподозрил, что
происшествия в Тоскане имеют скрытые отдаленные цели и направлены против
него. Эти подозрения были значительно подкреплены письмами Шарля
д'Амбуаза63, сеньора де Шомон, племянника кардинала Руанского и его
наместника в герцогстве Миланском, который был обеспокоен
происходящими событиями и призывал его немедленно покончить с возникшей
опасностью. Король решил ускорить свое прибытие в Италию и не
откладывая поддержать флорентинцев, поэтому он поручил тому же мон-
сеньору Шомону немедленно отрядить четыреста копий им на помощь.
Столь же незамедлительно он послал на перекладных своего герольда
Нормандию64 с повелением не только Вителлоццо, Джанпаоло, Пандоль-
фо и Орсини, но также и герцогу Валентино воздержаться от нападок на
флорентинцев. То же самое он передал и папе через своего посла, а
находившимся при его дворе Джулиано Медичи и агентам Пандольфо и
Вителлоццо пригрозил в весьма резких выражениях.
Книга 5, глава 9
Валентино захватывает герцогство Урбинское. Вителлоццо Вителли
занимает ряд флорентийских городов. Опасения, испытываемые Бальони,
Вителлоццо, Петруччи и Орсини вследствие образа действий Валентино.
Вителлоццо уступает Ареццо французам, которые передают город
флорентинцам. Пожизненный гонфалонъер справедливости во Флоренции.
Тем временем Валентино после случившегося в Ареццо вышел со
своим войском из Рима якобы для похода на Камерино, куда до этого он
отправил с частью своих людей герцога Гравины65 и Оливеротто да Фер-
мо, чтобы осадить его и разорить окрестности. На самом деле мишенью
его козней было герцогство Урбинское, ибо остальную часть войска он
собрал в контадо Перуджи и запросил у урбинского герцога Гвидобальдо
артиллерию и помощь людьми. Тот без колебаний согласился, поскольку
было опасно отказывать властителю с большой армией, находившемуся
63 Шарль II д'Амбуаз (1473-1511), сеньор де Шомон, племянник кардинала Руанского, с 1504 г.
маршал Франции, с 1508 г. адмирал Франции. Он был также губернатором Парижа, герцогства
Миланского, Генуи и Нормандии. Шарль д'Амбуаз известен покровительством Леонардо да
Винчи.
64 Это был «гербовый король» (roi d'armes) Нормандии, глава герольдов провинциальной
марки, Габриель Форестье.
65 Франческо Орсини (1465-1503), кондотьер, с 1496 г. четвертый герцог Гравины, сын
Раймондо, погиб 18 января 1503 г. как один из заговорщиков против Валентино.
322

Книга 5, глава 9
так близко, а также потому, что незадолго до этого Гвидобальдо уладил
небольшие разногласия с папой по поводу налогов и не имел причины
для опасений. Ослабив его способность к сопротивлению, Чезаре
двинулся в путь с такой поспешностью, что не давал своим людям
передышки даже на обед, и в тот же день явился в Кальи, город, принадлежащий
герцогству Урбино. Это неожиданное появление Валентино застало его
противников врасплох и так их напугало, что герцог вместе с римским
префектом Франческо Марией делла Ровере66, своим племянником, едва
успели бежать. Таким образом, за несколько часов Чезаре захватил все
герцогство, кроме крепости Сан Лео и Майоло, к великому огорчению
и страху Пандольфо Петруччи, Вителлоццо и Орсини, которые в чужой
беде увидели грозящую им опасность.
После завоевания герцогства Урбинского Чезаре одолевали разные
мысли: либо приступить к завершению похода на Камерино, либо
открыто напасть на флорентинцев, к чему он склонялся всей душой, но не
мог сделать из-за королевского запрета и уверенности в том, что к
каким бы ухищрениям ни прибегал папа, чтобы смягчить его, король все
равно пошлет конных латников на помощь флорентинцам, потому что
он твердо решил защищать их, а главное, из-за того что король
собирался лично прийти в Италию. Пока герцог пребывал в раздумьях,
оставаясь в Урбино и ежедневно получая там сведения о происходящем, от
его имени и от имени папы велись переговоры с флорентинцами, с тем
чтобы склонить их к каким-либо уступкам. В то же время его солдаты
непрестанно переходили с его разрешения в лагерь Вителлоццо. У
последнего было восемьсот кавалеристов и три тысячи пехотинцев, и чтобы
придать себе больше уважения, он назвал свое войско церковным. После
капитуляции цитадели Ареццо он захватил Монте Сансовино, Кастильо-
не Аретино и Кортону, а также все города и замки Вальдикьяны. Ни один
из них не готовился к нападению, поскольку было известно, что помощь
от флорентинцев не придет, а также потому, что пришло время сбора
урожая и они не хотели нести убытки. Но они оправдывались не этим,
а тем, что в войске находился Пьеро Медичи, ради возвращения
которого к власти якобы и был предпринят поход. Не подлежит сомнению,
что, если бы после взятия Кортоны Вителлоццо тотчас же вторгся в Ка-
зентино, он смог бы дойти до стен Флоренции, ибо силы французов еще
не прибыли, а большая часть флорентийских пехотинцев рассеялась, так
как почти все города были потеряны, и люди разошлись по домам. Но
жажда захватить для себя город Борго а Сан Сеполькро, соседствующий
с Читта' ди Кастелло, (хотя скрывая этот мотив, Вителлоццо говорил,
66 Франческо Мария делла Ровере (1490-1538), сын Джованни делла Ровере и Джованны да
Монтефельтро, сестры герцога Гвидобальдо, племянник папы Юлия II, с 1508 г. герцог
Урбинский. В последних книгах «Истории» Гвиччардини упрекает его в неспособности
и приписывает ему неудачи в войнах Коньякской лиги 1526-1528 гг. После выхода
«Истории Италии» наследники Франческо Марии заказали специальное опровержение этих
утверждений (Considerazioni di Giambattista Leoni sopra l'lstoria di Francesco Guicciardini libri
quattro. Venezia, Gioliti, 1583).
323

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
что не хочет оставлять в тылу ничего, что принадлежит врагу),
помешала ему принять правильное решение. Поэтому он повернул к Ангиари,
и хотя этот город, единственный из всех, дождался, пока на него будут
наставлены пушки, защищаться он не мог и с теми немногими
солдатами, что были внутри, сдался на милость победителя. Захватив Ангиари,
Вителлоццо тут же принудил к капитуляции Борго а Сан Сеполькро, а
затем вернулся в Казентино. Дойдя до местечка Рассина он выслал
горниста, чтобы потребовать сдачи городка Поппи, который был укреплен от
природы, но имел мало солдат.
Однако то, на что французы не могли рассчитывать по недостатку
сил, обеспечила слава их оружия. Во Флоренцию уже прибыли двести
копий под командованием капитана Имбо67, но не отваживаясь
приблизиться к противнику из-за отсутствия пехотинцев, они отправились в
замок Сан Джованни в Вальдарно, чтобы ожидать там подхода остальных.
Вителлоццо же, узнав об их выступлении в Вальдарно, возымел
опасения относительно обороны Ареццо в его отсутствие и спешно отступил
от Вернии на холмы Чичилиано в двух милях от Квараты, а затем,
выдвинувшись еще на три мили, чтобы продемонстрировать готовность к бою
и защитить Рондине и окрестные местечки, разбил укрепленный лагерь
около Рондине, оставив некоторое количество пехоты для охраны Гар-
гонсы и Чивителлы, каковые могли послужить для флорентинцев
воротами в эту землю. Силы последних, увеличившиеся еще на двести копий,
приведенных капитаном Ланкром, сосредоточились между Монтеварки
и Латериной с намерением собрать три тысячи пехотинцев и разбить
лагерь рядом с Вителлоццо на одном из больших холмов. Тот не стал
дожидаться новой угрозы, вследствие которой он не смог бы ни оставаться
там, ни уйти без крайнего риска, и отошел к стенам Ареццо. Когда же
французы вывели все свое войско в поле и расположились перед Квара-
той, он отступил в город, и хотя все время говорил, что будет оборонять
Ареццо до последнего, в новых обстоятельствах ему пришлось изменить
планы. Пример Урбино заставил Джанпаоло Бальони отойти со своим
войском в Перуджу из опасений за собственные владения;
Вителлоццо, Пандольфо Петруччи и Орсини были не менее обеспокоены тем, что
случилось в Урбино, и теперь в Камерино, где Валентино, вступивший
переговоры с синьором города Джулио Варано, обманом вошел туда,
захватил Джулио и двух его сыновей, и со своей обычной жестокостью
приказал удавить.
Но больше всего пугало Вителлоццо и прочих то, что французский
король уже прибыл в Асти и отправил в Тоскану Луи Ла Тремуйля с
двумястами копьями и множеством пушек; тот прибыл в Парму и ожидал
там три тысячи швейцарцев, посланных королем для взятия Ареццо
и оплачиваемых флорентинцами. Король был сильно разгневан на папу
и намеревался отобрать у Валентино Романью и другие занятые им
Имбо Ривуар, сеньор де Ла Бати и Романьё.
324

Книга 5, глава 9
земли. С этой целью он призвал к себе всех тех, кто опасался усиления
герцога или был им обижен, и говорил, что лично займется этим,
публично заявляя с большим пылом, что это столь же святое и
благочестивое дело, как и поход против турок. Кроме того, он собирался изгнать
из Сиены Пандольфо Петруччи, который снабжал деньгами Лодовико
Сфорцу, когда тот вернулся в Милан, и потом всегда открыто называл
себя сторонником кесаря. Однако папа и Валентино, понимая, что не
смогут выстоять при такой буре, прибегли к обычным уловкам, говоря,
что события в Ареццо были вызваны Вителлоццо без их ведома, и что их
влияния было недостаточно, чтобы остановить его и удержать от
оказания ему помощи Орсини и Джанпаоло Бальони, хотя и служивших им,
но действовавших в собственных интересах. Более того, чтобы смягчить
короля, Валентино стал угрожать Вителлоццо, что выступит против него,
если тот не уйдет немедленно из Ареццо и других городов
флорентинцев. Напуганный Вителлоццо, из опасений, что правители договорятся
между собой, и по обыкновению гнев короля обратится на него как более
слабого, призвал в Ареццо капитана Имбо, и невзирая на протесты
флорентинцев, желавших, чтобы им возвратили отнятые города
немедленно и без всяких условий, договорился с ним о нижеследующем.
Вителлоццо незамедлительно удаляется вместе со своими людьми и передает
Ареццо и другие города французским капитанам, чтобы они
удерживали их от имени короля до тех пор, пока кардинал /Джованни Баттиста/
Орсини, выехавший ко двору, не встретится с ним. До этого в Ареццо
может войти только один из французских командиров с сорока
конниками, для безопасности которых и для гарантии исполнения обещаний
Вителлоццо выдает Имбо в заложники двух своих племянников. Но после
заключения соглашения он тотчас же ушел из Ареццо со всеми своими
людьми и артиллерией, предоставив французам возможность занять все
города. По приказу короля они были сразу возвращены флорентинцам,
так что оправдался довольно насмешливый ответ Имбо на жалобы
последних, высказанные во время переговоров с Вителлоццо. Он сказал,
что не видит проявления хваленой мудрости флорентинцев, которым
следовало бы желать, чтобы Ареццо как можно быстрее досталось
королю и тем самым победа была достигнута без труда и лишних расходов,
а равно и во избежание беспорядков, могущих произойти вследствие
природной склонности к ним французов при нехватке припасов или по
другим причинам. Король же обязан придерживаться обещаний, данных
его капитанами Вителлоццо, лишь в меру своего усмотрения.
Таким образом, избавившись без особого труда, хотя и не без
крупных расходов, от столь великой и внезапной напасти, флорентинцы
обратились к преобразованию управления республикой, из-за
неупорядоченности и расстройства которого, как убедились на опыте также массы,
и возникла опасность. Ведь вследствие постоянной чехарды магистратов
и отвращения народа к власти немногих не было ни должностных, ни
325

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
частных лиц, которые бы несли постоянную ответственность за
положение дел. Однако почти всем гражданам была ненавистна тирания, а
массы опасались установления господства оптиматов, к тому же за один раз
невозможно было бы ввести наилучшую форму правления, ибо людей
недалеких трудно убедить только разумными доводами. Поэтому в то
время было решено ввести лишь одно новшество, а именно избирать
гонфалоньера справедливости, главу синьории, вместе с ней
пребывавшего в должности два месяца, на пожизненный срок, дабы он
бессменно заботился и имел попечение о государственных делах, во избежание
риска, возникающего из-за пренебрежения ими. Можно было надеяться,
что уважение к его персоне и постоянное пребывание в должности
обеспечили бы ему доверие в народе и позволили бы без труда
преобразовать в нужное время другие органы управления. Допуская к важным
должностям граждан с положением, он мог бы сделать их посредниками
между собой и массой жителей, что позволило бы противостоять
невежеству и своеволию народа, а также ограничить неумеренные
притязания его преемников, и таким образом заложить основы разумного и
достойного правления, которое поддерживало бы в городе согласие. Когда
такое решение было принято, в Большом совете при огромном стечении
жителей и с их согласия гонфалоньером был избран Пьеро Содерини,
муж в зрелом возрасте, немалого достатка, из знатного рода, известный
своей честностью и умеренностью. Он был весьма умудрен в
государственных делах и не имел детей68, чему придавали немалую важность,
так как это не позволяло избранному помышлять о большем.
Книга 5, глава 10
Почести, отдаваемые в Асти государями и правительствами
Италии французскому королю. Вопреки всеобщим ожиданиям, король
принимает Валентино β Милане с почетом. Ход войны
в Неаполитанском королевстве. Король принимает несвоевременное
решение вернуться во Францию. Непредвиденное заключение
договора между королем и Валентино.
Что касается общих дел, к французскому королю в Асти, как это
принято, стали стекаться все правители итальянских княжеств и
республик, кто-то посылал послов, а кто-то приезжал сам. В числе последних
были герцоги Феррарский и Мантуанский, хотя второй из них не
пользовался доверием и был встречен прохладно. Явился также кардинал /
Джован/ Баттиста Орсини, который сделал это вопреки воле папы,
чтобы оправдать свои и Вителлоццо действия в Ареццо и настроить короля
против папы и Валентино. Вся Италия с надеждой ожидала, что ввиду
высказанного ранее королем раздражения, он обратит против них свою
армию. Однако, как показывает опыт, желаемое многими людьми слу-
68 То есть не мог передать власть по наследству.
326

Книга 5, глава 10
чается редко, ибо результат человеческих действий обычно зависит от
воли немногих, а их намерения и цели почти всегда сильно отличаются
от намерений и целей большинства, и потому ход событий почти всегда
таков, каковы замыслы тех, кто приводит дела в движение69. Так
произошло и в этом случае, когда король под влиянием частных целей и
интересов принял решение, противоположное тому, чего желали все. К
этому его склонили не столько старания понтифика, который непрестанно
усиливался смягчить его гнев, посылая к Людовику своих людей,
сколько советы кардинала Руанского, каковой по обыкновению стремился
сохранить союз между королем и папой. К этому его побуждала,
вероятно, кроме заботы об интересах короля, также и собственная выгода,
ибо папа продлил его легацию во Франции еще на полтора года, и кроме
того, кардинал со всем усердием готовил почву для своего восшествия
на папский трон и для этого пытался склонить Александра к возведению
в кардинальский сан его родственников и ставленников. Слава
защитника и приверженца Церкви должна была, по его мнению, этому
способствовать.
Тогдашние обстоятельства также подталкивали короля к принятию
подобного решения. Людовик ощущал угрозу со стороны кесаря, ибо тот
не успокаивался и только что направил в Тренто множество конников
и некоторое количество пехоты, и делал папе выгодные предложения,
дабы он помог ему прийти в Италию и возложить на себя
императорскую корону. Эти его поступки вызывали тем большее подозрение, что
королю было известно о недовольстве венецианцев его
приобретениями: герцогством Миланским и Неаполитанским королевством. К тому
же четыре швейцарских кантона вступили с ним в тяжбу и
предъявили права на Беллинцоне, а также Вальтеллину и Скафузу /нем. Шафф-
хаузен/70; они выставляли и другие непомерные требования, угрожая
в случае отказа вступить в союз с Максимилианом. Все это осложнялось
полным отсутствием надежды договориться с королем Испании, хотя
испанские короли предложили вернуть Федерико на трон, и поэтому
Людовик привез его с собой в Италию. Речь шла и о заключении на
некоторое время перемирия при сохранении за каждым занятых им
владений, но все эти переговоры сталкивались с такими трудностями, что
французский король с негодованием велел испанским послам удалиться
от его двора. В силу названных причин, после того как папа направил
Ср. Заметки, 97, с. 139: «Маркиз Пескара говорил мне после избрания Климента папой, что
он, кажется, никогда не видел успеха дела, которого бы желали все. Причина этого, вероятно,
в том, что дела мирские вершатся немногими, цели которых почти всегда отличны от целей
большинства; поэтому и последствия получаются не те, каких большинство желает».
70 В бытность герцогом Орлеанским Людовик XII обещал отдать швейцарцам Беллинцону
и другие территории в обмен на помощь в войне за Милан. О Беллинцоне, ныне столице
кантона Тичино, см. кн.4, гл. 14. Что касается города-государства Шаффхаузен, то во время
Швабской войны он поддержал швейцарцев в войне против императора Максимилиана,
а в августе 1501 г. присоединился к их союзу.
327

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
к нему своего доверенного камергера Трочеса71 с обещанием от себя и от
имени Валентино всемерной помощи в неаполитанской войне, Людовик
решил оставаться в союзе с папой, поэтому после возвращения Трочеса
в Рим Валентино, выслушав его отчет, тайно на перекладных отправился
к королю, прибывшему в Милан, и был принят, к всеобщему великому
неудовольствию, с чрезвычайной милостью и почетом. Затем, так как
войско, которое король держал в Тоскане, осталось без дела, он отозвал
его в Ломбардию, предварительно приняв под свое покровительство
сиенцев и Пандольфо Петруччи с условием, чтобы они выплатили ему
в рассрочку сорок тысяч дукатов.
Вскоре угроза со стороны Максимилиана стихла, так что король
получил возможность заняться почти исключительно неаполитанскими
делами. До тех пор они шли как будто бы успешно, ибо король, прибыв
в Италию, сразу послал на юг по морю две тысячи швейцарцев и более
двух тысяч гасконцев. Они присоединились к вице-королю, который уже
занял всю Капитанату, кроме Манфредонии и Сант'Анджело, и с
умножившейся армией осадил Канозу, где находился Педро Наварро72 с
шестьюстами испанскими пехотинцами. После длительного упорного
сопротивления по приказу Гонсальво, который не хотел лишиться этой
пехоты, защитники, не доводя дело до крайности, сдали город французам,
на условиях свободного выхода с имуществом. После этого у испанцев
не оставалось ни одного города, ни в Апулии, ни в Калабрии, ни в Капи-
танате, кроме двух вышеупомянутых, а также Барлетты, Дати, Андрии,
Галлиполи, Таранто, Козенцы, Семинары и еще нескольких по
соседству с морем, и так как войско Гонсальво сильно уступало французскому
в численности, он отвел его в Барлетту, не имея достаточно средств,
продовольствия и боеприпасов. Впрочем, в последнем отношении он
получил некоторую помощь с согласия венецианского сената, который
разрешил ему закупить в Венеции селитру; на упреки французского короля
сенаторы отвечали, что эту сделку совершили частные торговцы без их
ведома и что в их свободном городе никому не возбранялось заниматься
коммерцией и куплей-продажей.
После взятия Канозы французские капитаны, ссылаясь на то, что по
многим причинам, а особенно по недостатку воды, все войско не может
участвовать в осаде Барлетты, (хотя, как утверждают многие, Обиньи
был с этим не согласен), решили разделить свое войско, состоявшее, по
71 Франсиско Трочес (Троччо), уроженец Кастилии, секретарь папы Александра VI. Он был
убит в 1503 г.
72 Педро (итал. Пьетро) Наварро (ок. 1460-1528), кондотьер, прославившийся устройством
подкопов для подрыва крепостных стен. Он служил арагонцам в Неаполе, затем Флоренции,
в описываемое время сражался вместе с Гонсальво де Кордовой и в 1507 г. получил от
Фердинанда Католического графство Альвито. В 1512 г. он попал в плен к французам под
Равенной, и так как за него не был выплачен выкуп, решил перейти на службу к освободившему
его Франциску I (1515). При этом он был лишен графского титула. Во время очередного похода
французов на Неаполь в 1528 г. Наварро оказался в плену у испанцев и был убит в замке
Кастель Нуово.
328

Книга 5, глава 10
слухам, из тысячи двухсот копий и десяти тысяч итальянских и
заальпийских пехотинцев, на две части: одна из них продолжала осаждать
Барлетту, а другая занялась завоеванием прочих территорий
королевства, что, как многие полагали, в сочетании с французским
разгильдяйством, сильно им повредило. Приняв такое решение, вице-король
завладел всей Апулией, кроме Таранто, Отранто и Галлиполи; правда, при
набеге к воротам Таранто выстрелом из пушки был убит монсеньор де
ла Банд73, командовавший отрядом в сорок копий. Закрепив свой успех,
вице-король сосредоточился на осаде Барлетты. В это время Обиньи,
вторгшись с другой частью войска в Калабрию, занял и предал
разграблению город Козенцу, хотя цитадель осталась в руках испанцев. Затем
французский военачальник вступил в сражение с объединенными
силами испанцев этой провинции и пришедшей к ним подмоги из Сицилии,
и разбил их. Эти победы, одержанные или наметившиеся в то время,
когда король находился в Италии, не только заставили его пренебречь
должными мерами, приняв которые он мог бы без труда изгнать
противника из пределов Королевства, но и рассеяли все сомнения относительно
возвращения во Францию, тем более что появилась надежда заключить
прочный мир с римским королем, что вскоре и случилось.
При отъезде Людовика из Италии к всеобщему изумлению стали
известны результаты его договоренности с герцогом Валентино, который
оправдался по поводу событий в Ареццо и обещал от себя и от имени
папы оказать в случае надобности помощь в неаполитанской войне;
король же в свою очередь, не только выказал ему свою милость, но и
обязался выделить триста копий, чтобы содействовать в завоевании для
Церкви Болоньи и подавлении Джанпаоло Бальони и Вителлоццо. К
таким благодеяниям, сверх меры возвышающим папу, его побудила либо
уверенность в том, что они обеспечат искреннюю дружбу последнего,
либо его убеждение, что при союзе с папой никто в Италии не
отважится выступить против него; но возможно, что он не столько рассчитывал
на лояльность понтифика, сколько опасался его враждебности. К тому
же король был особенно разгневан на Джанпаоло, Вителлоццо и Орси-
ни, ибо все они пренебрегли его повелением не выступать против
флорентинцев, а Вителлоццо еще и отказался вернуть пушки, захваченные
в Ареццо, и получив охранную грамоту ко двору, им же запрошенную,
отказался туда явиться. Вообще король считал для себя полезным
ослабить итальянских военачальников, тем более что по подсказке папы
и Валентино или по наговорам других он стал подозревать, что
названные капитаны и Орсини могут в конце концов перейти на службу к
королям Испании.
Предположительно, Луи де Бигар, сеньор де Лаланд (с 1487 г.), в 1498 г. командир
нормандских пехотинцев, впоследствии королевский дворецкий (maître d'hôtel), участник
войн на море. Однако он погиб в 1544 г. во время осады города Сен-Дизье в Шампани войском
Карла V.
329

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 5, глава 11
Опасения государей и правительств в связи с возвращением Валентино
в Романью. Опасения подтверждаются раздражением французского
короля против Бентивольо. Безрезультатные протесты венецианцев
в адрес короля. Союз против Валентино. Ухищрения папы и Валентино
расстроить союз. Переговоры герцога сПаоло Орсини. Соглашения
между Валентино и Паоло Орсини, и между Валентино и Бентивольо.
Люди Валентино захватывают Сенигаллию. Вителлоццо Вителли
и Оливеротто да Фермо задушены по приказу Валентино. Лодовико
и Федерико Пико свергают своего брата Джован Франческо.
Итак, хотя король заронил надежду у тех, кто боялся Валентино, что
ради общей безопасности возьмет его с собой во Францию, тот
простился с ним в Асти и вернулся в Романью. Его приезд обеспокоил
не только тех, против кого он был особенно настроен, но и многих
других; ибо Пандольфо Петруччи и Орсини, выступавшие на той же стороне,
что и Вителлоццо и Джанпаоло Бальони, испытывали неменьший страх,
и герцог Феррарский страшился коварства и властолюбия Валентино
и его отца, которых не останавливали и родственные узы74. Флорентинцы
вернули свои города благодаря королевской милости, но и они
пребывали в тревоге, не имея достаточно конных латников, ибо король, не
полностью доверяя маркизу Мантуанскому, который в свое время из опасения
перед ним перешел на сторону императора, хотя и вернул ему в Милане
свое благоволение, не позволил сделать его главнокомандующим
флорентийских сил. Флорентинцы же видели по всему, что папа и его сын
все так же злоумышляют против них, собирая, наряду с прочим,
поблизости изгнанников из Ареццо и других ранее захваченных городов, дабы
держать противников в постоянном страхе.
Все эти опасения подогревались мыслью о том, сколь велики войска,
средства и влияние врагов, сколь благосклонна к ним фортуна и сколь
непомерна их алчность, которую новые приобретения не умеряли, а
напротив, заставляли разрастаться, как огонь, в который подбрасывают
поленья. Можно было ожидать, что убедившись в расположении
французского короля, они отважатся на любые безрассудства, даже вопреки его
воле, ведь и отец и сын уже открыто заявляли, что они сожалеют о своей
излишней щепетильности и нерешительности в случае с Ареццо, ибо
король, в силу природных свойств, присущих французам, и вследствие
связей папы и Валентино при дворе стерпит даже то, что ему будет не
по вкусу. Покровительство, обещанное королем, никого из их
противников не успокаивало, ибо судя по свежим примерам оно не спасло синьора
Пьомбино, как и герцога Урбинского, хотя последний послал во
французское войско пятьдесят конных латников, когда оно отправлялось в
Неаполь. Самый же последний и устрашающий пример являло положение
74 То есть недавно заключенный брак между Альфонсом д'Эсте и Лукрецией Борджиа.
330

Книга 5, глава 11
Джованни Бентивольо, ибо, хотя король в предыдущие годы запрещал
Валентино нападать на Болонью, ссылаясь на то, что его обязательства
перед Церковью распространялись только на те ее права и привилегии,
которые существовали в момент заключения его договора с нею, теперь,
когда Бентивольо просил защитить его от нависшей опасности,
Людовик стал перетолковывать те же слова как ему было удобно, и, рассуждая
скорее как законник, а не как король, говорил, что может
противодействовать только притязаниям папы как частного лица и в его частных
интересах. Ведь хотя формулировка в договоре была универсальной, там
имелась оговорка о соблюдении прав Церкви, которой, как никто не
станет отрицать, принадлежит город Болонья. Кроме того, по условиям
соглашения, заключенного с папой прежде всех прочих, подписанных
королем в Италии, он обязывался включать во все свои будущие договоры
пункт о том, что они не могут ущемлять права Церкви. На этом
толковании король настаивал настолько без зазрения совести, что, по наущению
кардинала Руанского и вопреки мнению всех прочих членов его совета
он послал в Болонью своего человека, чтобы сообщить, что, так как город
принадлежит Церкви, он не может не содействовать папе, но в силу
королевского покровительства семья Бентивольо может частным образом
проживать в Болонье и пользоваться своим имуществом.
Не только вышеупомянутые лица, но и венецианцы стали
испытывать беспокойство в связи с успехами герцога Валентино; они были
возмущены и тем, что за несколько месяцев до того он
продемонстрировал полное пренебрежение к их сенату, похитив жену командующего
венецианской пехотой Джованбаттисты Караччоло75, которая проезжала
через Романью по дороге к мужу из Урбино. Поэтому на правах
союзников, озабоченных репутацией короля, венецианцы решили предостеречь
его от столь безоговорочной поддержки герцога и через своих послов,
в выражениях, подобающих величию их республики, предложили ему
подумать над тем, какие неудобства влечет покровительство Валентино
и как мало подобает сиятельному французскому дому и славному
христианнейшему королю благоволить к такому тирану, губителю
провинций и народов, ненасытному кровопийце, известному всему свету своим
коварством и жестокостью. Подобно разбойнику с большой дороги, он
перебил, нарушив слово, множество знатных господ, не останавливаясь
даже перед пролитием крови братьев и родственников, которых он
лишал жизни с помощью меча и яда в столь нежном возрасте, что они
вызвали бы сострадание и у свирепых турок. На эти речи король, которого
вмешательство венецианцев, возможно, лишь укрепило в его намерении,
отвечал, что он не хочет и не должен запрещать папе распоряжаться по
его усмотрению в землях, принадлежащих Церкви. Таким образом,
поскольку из почтения к королю Франции никто не хотел воевать с Вален-
75 Доротея Малатеста (1478-1527), незаконная дочь Роберто Малатесты, правителя Римини,
жена Джованни Баггисты Караччоло (ок. 1450-1508), который был старше ее почти на 30 лет.
Она была похищена в феврале 1501 г. и возвратилась к мужу только через 3 года.
331

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
тино, те, кто был ближе к очагу пожара, решили позаботиться о себе сами.
Поэтому, хотя Орсини, Вителлоццо, Джанпаоло Бальони и Оливеротто
да Фермо, служившие Валентино, который делал вид, что идет против
одной Болоньи, недавно получили от него жалование, они отвели свои
войска в безопасные места и вознамерились объединить их для
совместной защиты. Их выступление было ускорено потерей крепости Сан Лео,
которая вследствие измены одного местного жителя, поставленного для
охраны стен, вернулась в подчинение герцога Урбинского Гвидобальдо,
после чего почти все население его прежних владений перешло на его
сторону. Приплыв из Венеции, где он нашел приют, в Синигалью, герцог
сразу же вернул себе крепости, а затем и все прочие земли.
Итак, в Маджоне, в окрестностях Перуджи, собрались кардинал
Орсини (который после отъезда короля боялся вернуться в Рим и находился
в Монтеротондо), Паоло Орсини, Вителлоццо, Джанпаоло Бальони и
Оливеротто да Фермо; от лица Джованни Бентивольо присутствовал его сын
Эрмес, а от сиенцев — поверенный Пандольфо Петруччи Антонио да Ве-
нафро76. Обсудив грозящую им опасность и благоприятную для
заговора ситуацию, которая сложилась вследствие мятежа в Урбино и ухода от
Валентино почти всех его людей, они заключили союз для совместной
защиты и для нападения на Валентино, а также для поддержки герцога
Урбинского. Заговорщики обязались выставить в поле семьсот конных
латников и девять тысяч пехотинцев, с тем чтобы Бентивольо начал
военные действия на территории Имолы, а остальные с главными силами
двинулись в сторону Римини и Пезаро. Не желая ни в коем случае
раздражать французского короля и надеясь, что нападки на Валентино со
стороны не вызовут его недовольства, они объявили, что готовы выступить
со своими людьми по первому требованию Людовика против его врагов.
По этой же причине они не приняли в свою конфедерацию членов семьи
Колонна, хотя те находились во вражде с папой и подвергались его
преследованиям. Участники заговора обратились также за помощью к
венецианцам и флорентинцам, предложив последним вернуть Пизу, которая,
по их словам, зависела от Пандольфо Петруччи в силу его влияния на
пизанцев. Венецианцы предпочли пока не вмешиваться, ожидая,
каково будет решение французского короля, и так же поступили
флорентинцы, которые к тому же были противниками как той, так и другой партии,
и опасались победы каждой из них.
Эти события стали неожиданными для герцога Валентино, потому что
он был занят захватом чужих владений и не был готов к нападению на его
собственные. Однако обрушившаяся на него опасность не заставила его
утратить присутствие духа и благоразумие, так что целиком полагаясь,
как он говорил, на благосклонность фортуны, он приступил к принятию
необходимых мер. Прежде всего, оставшись почти безоружным, герцог
76 Антонио Джордано да Венафро (1459-1530), юрист, профессор права в Сиенском
университете, советник правителя Сиены Пандольфо Петруччи. В последние годы он жил
и преподавал в испанском Неаполе. Он заслужил похвалу Макиавелли в «Государе» (гл. XXII).
332

Книга 5, глава 11
без промедления послал за помощью к французскому королю, убеждая
его в том, что тому всегда будет выгоднее рассчитывать на него и на папу,
чем на их врагов, и что ему не следует доверять Вителлоццо и Пандольфо,
который был зачинщиком и подстрекателем для всех остальных, а ранее
оказывал помощь миланскому герцогу против французов и всегда
содействовал римскому королю. Одновременно Валентино со всем усердием
набирал новых людей, не забывая совместно с отцом плести интриги
и прибегать к обману. Папа, оправдываясь в явных проступках и
отрицая сомнительные, всячески старался привлечь к себе кардинала Орсини
с помощью его брата Джулио. Валентино же посредством лести и
посулов силился смягчить и нейтрализовать то одного, то другого из своих
противников, дабы замедлить их приготовления и внести благодаря этим
сепаратным переговорам разлад в их лагерь. Герцог решил не покидать
Имолу, не заниматься делами Урбино и ограничиться охраной своих
городов, пока не соберет сильного войска. Он приказал своим людям дону
Уго ди Кардона и дону Микеле77, которые находились в пределах
герцогства Урбинского с сотней тяжелых конников, двумястами легких и
пятьюстами пехотинцами, чтобы они отошли в Римини, но те не
повиновались, ибо им представилась возможность захватить и разграбить Перголу
и Фоссомброне, куда их ввели коменданты крепостей. Но, как оказалось,
гораздо вернее было бы последовать указанию герцога, ибо, направляясь
в сторону Кальи, войско столкнулось около Фоссомброне с Паоло и
герцогом Гравины, обоими из рода Орсини, у которых было шестьсот
пехотинцев Вителлоццо, и в бою силы Валентино потерпели поражение. Многие
погибли и были взяты в плен; в числе первых Бартоломео да Капраника78,
капитан отряда из семидесяти конных латников, в числе вторых — дон
Уго ди Кардона. Дон Микеле укрылся в Фано, откуда по приказу
Валентино отступил в Пезаро, ибо Фано, как более надежный город, можно было
оставить во власти жителей, а защищать оба сил не хватало. В эти же дни
люди болонцев, расквартированные в Кастель Сан Пьеро, сделали набег
на Доццу близ Имолы, и Валентино мог бы оказаться на грани краха, если
бы союзники проявили больше расторопности.
Но пока последние то ли по неготовности войск, о которых речь шла
на их встрече, то ли в силу начавшихся переговоров о мире, ожидали, кто
выступит первым, обстоятельства стали меняться к худшему для них, ибо
французский король приказал Шомону послать к Валентино четыреста
копий и пообещал ему всемерную поддержку. Узнав об этом, союзники
пришли в замешательство, и каждый из них стал помышлять о
собственном спасении. Кардинал Орсини продолжил переговоры с папой, а Анто-
нио да Венафро по поручению Пандольфо Петруччи поехал в Имолу для
77 Микелотто Корелья (1470-1508) из Валенсии, подручный Чезаре Борджиа, лично
казнивший его врагов. В 1503-1506 гг. он находился в заключении, в 1506-1507 гг. служил
Флоренции. В 1508 г. в Милане был убит.
78 Бартоломео Капраника, выходец из знатной римской семьи, кондотьер на службе Борджиа,
он был убит местными крестьянами (октябрь 1502).
333

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
встречи с Валентино, с которым вступил в сношения и Джованни Бен-
тивольо, который одновременно отправил своего посла Карло дельи Ин-
грати к папе и возвратил имущество, разграбленное в Доцце. Валентино
весьма ловко поддерживал и направлял эти шаги, поэтому, полагая, что
через Паоло Орсини можно будет повлиять на остальных, он пригласил
его в Имолу, сделав вид, что очень ему доверяет, а для гарантии его
безопасности отправил во владения Орсини кардинала Борджиа79. С Паоло
Валентино повел сладкие речи, не столько обвиняя его и прочих
заговорщиков, которые до тех пор верно ему служили и легкомысленно
отвернулись от него, сколько свое неразумное поведение, давшее им повод
к этим пустым подозрениям. Он высказал надежду, что это недоверие,
возникшее на пустом месте, не превратится во вражду, а приведет к
вечному и нерушимому союзу между ними, ибо его капитаны уже должны
были понять, что король Франции к нему весьма расположен. Он же, со
своей стороны, наученный горьким опытом, чистосердечно признает,
что всеми своими успехами и влиянием обязан их помощи и доблести их
оружия. Поэтому он желает восстановить взаимное доверие и готов дать
им любые гарантии, а также уладить спор с болонцами к их
удовлетворению, лишь бы это не ущемляло его чести. Помимо этих общих условий
герцог осыпал обещаниями и заверениями самого Паоло, выказав к нему
особое доверие и с большим искусством убедив в правдивости своих
слов, ибо от природы он был весьма красноречив и имел острый ум.
Пока шли эти переговоры, жители Камерино призвали к себе из Ак-
вилы Джованмарию да Варано80, сына их бывшего синьора, а Вителлоц-
цо к великому неудовольствию для герцога и для Паоло Орсини
захватил цитадель Фоссомброне. Валентино лишился также крепости Урбино,
а затем цитаделей Кальи и Губбио, так что в его распоряжении
оставалась только Сант'Агата; контадо Фано было также потеряно. Тем не
менее Паоло продолжал переговоры с герцогом; несколько раз он ездил из
Имолы в Болонью, чтобы уладить дела со своими родственниками Бен-
тивольо (его дочь81 была замужем за сыном Джованни Эрмесом), и
наконец пришел к следующему соглашению с Валентино, которое, впрочем,
должно было быть одобрено кардиналом Орсини,— на последнего
ссылались и почти все остальные. Все прежние обиды и вражда предавались
забвению; союзники восстанавливались на службе у герцога и
обязывались выступить как его наемники для отвоевания герцогства Урбин-
ского и прочих мятежных владений, но ради собственной безопасности
могли являться к нему на службу лично лишь по отдельности. Кардинал
Орсини не должен быть принуждаем находиться при Римской курии;
79 Вероятно, Франческо Борджиа (ок. 1441-1511), кузен Александра VI, впоследствии
участник Пизанского собора, направленного против Юлия II. Но в это время жили еще два
кардинала Борджиа: Педро Луис, или Лодовико (1472-1511) и Хуан (1446-1503).
80 Джованни Мария да Варано (1481-1527), сын Джулио Чезаре, уцелевший во время
избиения. Ср. КН.1, прим.88.
81 Речь идет о дочери Джулио Орсини Якопе.
334

Книга 5, глава 11
относительно Болоньи следовало прийти к добровольному согласию на
переговорах между герцогом Валентино, кардиналом Орсини и Пан-
дольфо Петруччи. С этим решением Паоло Орсини, все более убеждаясь
в искренности Валентино, отправился к своим союзникам, чтобы
уговорить их его подписать, Бентивольо же, не считая надежным, разумным
и достойным, чтобы за него решали другие, послал в Имолу своего сына
протонотария82 и принял людей Валентино, после чего заключил договор
с ним и с папой. На это они легко согласились, ибо понимали, что
французский король, по здравом размышлении, может счесть постыдным или
неудобным, чтобы Болонья перешла в их руки, и изменить свое решение.
Условия договора были такие: вечный союз между Валентино с одной
стороны и Бентивольо вместе с коммуной Болоньи, с другой; болонцы
нанимают Валентино с сотней конных латников на восемь лет и
выплачивают ему за это двенадцать тысяч дукатов в год. Сами они обязываются
выставить для него сто конных латников и сто конных арбалетчиков, но
только в течение ближайшего года. Французский король и флорентинцы
выступают в качестве гарантов для обеих сторон; для упрочения мира
сын Аннибале вступает в брак с сестрой епископа Эльны, внучатой
племянницей папы83. Валентино, однако, непрестанно добивался присылки
французских отрядов и трех тысяч нанятых им швейцарцев, которых он
якобы намеревался использовать не против конфедератов, а для отвое-
вания герцогства Урбинского и Камерино, ибо заговорщики уже решили
подписать соглашение, к чему, по настоянию Паоло и уступая уговорам
Пандольфо Петруччи, склонился и кардинал Орсини, находившийся
в окрестностях Сиены, в Спедалетто. Согласились на это также Вител-
лоццо и Джанпаоло Бальони, которые долго противились, так как слова
Валентино не внушали им никакого доверия. После них договор
подписал также и папа, тогда герцог Урбинский, хотя народ просил его
остаться, заверяя, что умрет за него, вернулся в Венецию, ибо военная угроза
была для него убедительнее, чем эти заверения. За этим последовало
нападение неприятеля, который разорил все крепости герцогства,
кроме Сан Лео и Майоло, а жители добровольно вернулось под его ярмо, так
как Валентино поручил Антонио даль Монте а Сансовино, который
впоследствии стал кардиналом84, объявить им прощение. Так же поступил
82 См. выше, прим. 28.
83 Анджела Борджиа (ок. 1486-1521), по одной из версий — дочь Хофре Ланцоля деи Романи
и Хуаны де Монкада. Ее отец был сыном сестры Александра VI Хуаны Борджиа. Родной брат
Анджелы — кардинал Педро Луис Борджиа (см. выше, прим. 79). Епископ Эльне в Руссильоне
(с 1499 г., после Чезаре Борджиа) Франсиско Льорис и де Борха (1470-1506), кардинал с мая
1503 г., также был внучатым племянником папы по другой линии. Упоминаемый здесь брак
со старшим сыном Аннибале Н-го Костанцо расстроился. Анджела Борджиа была придворной
дамой Лукреции Борджиа в Ферраре, с ней связывают известную распрю герцогских братьев,
о которой рассказывается ниже (Кн.6, гл. 16). В 1506 г. она вышла замуж за синьора Сассуоло
Алессандро Пио.
84 Антонио Мария Чокки дель Монте (1461-1533), выходец из Монте а Сан Савино, правовед,
апостольский протонотарий, с 1503 г. номинальный епископ Читта ди Кастелло, с 1511 г.
335

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и город Камерино, ибо его синьор бежал в Неаполитанское королевство,
напуганный тем, что Вителлоццо и прочие вывели свои войска из конта-
до Фано и готовились напасть на Камерино как наемники герцога. Тем
временем папа осадил Паломбару, которую Савелли вернули себе вместе
с Дженаццано и другими своими замками, воспользовавшись
начавшейся войной.
Однако герцог Валентино, желая осуществить свой тайный замысел,
перебрался из Имолы в Чезену; и как только он туда прибыл,
французские отряды, пришедшие за несколько дней до того, по приказу Шомона
немедленно покинули его, не потому что так хотел король, а, как
говорят, из-за личной размолвки между их командиром и Валентино, или по
желанию последнего, который хотел еще больше усыпить бдительность
своих врагов. В Чезене герцог приступил к реорганизации своего войска,
которое было больше, чем предполагали, ибо он намеренно заключил
немного больших контрактов, но нанял и продолжал нанимать
«сломанные копья»85 (lande spezzate) и отдельных дворян. Одновременно
Вителлоццо и Орсини по его приказанию осадили Синигалью и заняли
город и крепость. Покинутая всеми сестра герцога Урбинского, префет-
тесса86, бежала, хотя ее малолетний сын находился под покровительством
французского короля, который извинял свое невмешательство тем, что
она примкнула к заговору в Маджоне. Захватив Синигалью, Валентино
отправился в Фано, где оставался несколько дней, собирая своих людей.
Он известил Вителлоццо и Орсини, что на следующий день собирается
ночевать в Синигалье, и просил вывести из города солдат, которые там
с ними находились, что они немедленно и выполнили, разместив
пехоту в предместьях, а конных латников рассеяв по контадо. В назначенный
день Валентино вступил в Синигалью и был встречен Паоло Орсини,
герцогом Гравины, Вителлоццо и Оливеротто да Фермо, которых он весьма
милостиво принял и был ими сопровожден до ворот города, где стояло
в боевом порядке все войско Валентино. Там они хотели с ним
проститься, чтобы вернуться к своим солдатам, расквартированным снаружи, тем
более что вид войска, гораздо более многочисленного, чем они
ожидали, вызвал у них подозрения. Герцог пригласил их внутрь, чтобы
побеседовать, и они последовали за ним, не имея возможности отказаться,
хотя уже предчувствовали беду. Войдя в одну из комнат, Валентино после
нескольких реплик удалился под предлогом, что хочет сменить платье;
затем туда ворвались его люди, которые арестовали всех четверых.
Одновременно были посланы части, чтобы разоружить их солдат. На
следующий день, тридцать первого декабря, Вителлоццо и Оливеротто были
кардинал. Его племянником был папа Юлий III (1550-1555).
85 Здесь — отдельных опытных солдат.
86 Джованна ди Монтефельтро (1463-1514), дочь Федерико да Монтефельтро и Баттисты
Сфорца, дочери синьора Пезаро Алессандро Сфорцы, сестра Гвидобальдо. С 1478 г. жена
римского префекта Джованни делла Ровере (ум. в 1501), герцога Соры и Арче, откуда ее
прозвание «префеттесса». Мать Франческо Марии делла Ровере, будущего герцога Урбино.
336

Книга 5, глава 12
задушены в одной комнате, пока прочие оставались в темнице, и этой
трагедией закончился тысяча пятьсот второй год87. Первый из убитых не
смог избежать роковой участи всех членов своего дома, и умер
насильственной смертью, как и все его братья, которые погибли один за другим
по старшинству, уже достигнув большого опыта и известности в
военном деле: Джованни был сражен выстрелом из пушки при осаде Озимо,
куда его послал папа Иннокентий /VIII/88; Камилло — камнем на службе
у французов близ Черчелле, а Паоло обезглавлен во Флоренции. Что
касается Оливеротто, то никто бы не сказал, что он не заслужил смерти
своими злодействами, и не заплатил той же монетой за собственную измену,
ибо незадолго до того, чтобы завладеть Фермо, жестоко расправился со
своим дядей Джованни Франджани и многими другими влиятельными
горожанами, пригласив их на пир к себе домой89.
Больше в этом году ничего примечательного не случилось, за
исключением того, что Лодовико и Федерико из рода графов Пико делла Ми-
рандола, ранее изгнанные их братом Джованфранческо, так как они
претендовали на равные с ним права, хотя и были моложе, получили людей
от герцога Феррарского, их дяди по матери, его внебрачной сестре90, и от
тестя Лодовико Джанжакомо Тривульцио91 и прогнали брата силой. Само
это событие не было особенно примечательным, но позднее эти распри
между братьями имели серьезные последствия92.
Книга 5, глава 12
Орсыни в плену у папы; подозрительная смерть кардинала Орсини.
Требования Валентино к сиенцам и их ответ. Заинтересованность
французского короля в тосканских делах. Борьба Валентино против
Орсини в Лацио. Валентино захватывает новые города.
Наступил тысяча пятьсот третий год, на редкость богатый важными
и примечательными событиями, имевшими далеко идущие
последствия. Начался он с вероломного и нечестивого деяния главы
христианства, каковой еще не ведал о том, что случится с ним и с его планами в
самом скором времени. Валентино, как было уговорено между ними папой,
со всей спешностью уведомил последнего о счастливом свершении своих
87 Эти события рассказаны Макиавелли в «Описании способа, с помощью которого герцог
Валентино расправился с Вителлоццо Вителли, Оливеротто да Фермо, синьором Паоло
и герцогом Гравины Орсини» (1503).
88 Джованни Вителли погиб в 1487 г. при осаде Озимо, захваченного взбунтовавшимся
вассалом церкви Бокколино ди Гуццоне.
89 Это было в январе того же 1502 г. Ср. выше, прим. 26
90 Бьянка Мария д'Эсте (1440-1506), жена Галеотто I Пико делла Мирандолы.
91 Лодовико делла Мирандола (1472-1509) был женат вторым браком на побочной дочери
Тривульцио Франческе.
92 Владения Пико и дальше переходили из рук в руки. Джованфранческо Пико и его сын
Альберто в 1533 г. были убиты сыном Лодовико Галеотто, который завладел Мирандолой.
337

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
коварных планов в Синигалье, и тот, никого не известив об этом событии
и позаботившись, чтобы новость не распространилась другими путями,
тотчас же пригласил под каким-то предлогом в Ватиканский дворец
кардинала Орсини, который за несколько дней до того прибыл в Рим,
ведомый скорее роком, нежели разумными побуждениями; и теперь,
полагаясь на подписанный договор и на слово человека, прославившегося на
весь свет своей неверностью, явившись во дворец, он был немедленно
взят под стражу. Одновременно в своих домах были схвачены другие
главы этой партии: флорентийский архиепископ Ринальдо Орсини, прото-
нотарий Орсини, аббат Альвиано, брат Бартоломео, и римский дворянин
Якопо да Санта Кроче93. После того как их привели в замок Святого
Ангела, папа поручил своему сыну, князю Сквиллаче94, принять во владение
поместья Паоло и прочих, и послал с ним протонотария и Якопо да
Санта Кроче, чтобы они распорядились о сдаче, а затем вернул их в тюрьму.
О поступке своего сына папа шутливо говорил с испанским остроумием,
что Паоло Орсини и прочие первыми нарушили слово, ибо они
обязались посещать его по очереди, но отправились все вместе, поэтому и он
имел право не соблюдать своих обещаний. Папа продержал кардинала
в заключении около двадцати дней, ссылаясь на важные причины,
побудившие к аресту столь пожилого и заслуженного прелата95; наконец, был
распущен слух о его болезни, и, как можно было с уверенностью судить,
он скончался во дворце от яда. Дабы опровергнуть эти слухи, папа,
который обычно не обращал внимания на подобные обвинения, приказал
сопроводить его на похороны среди бела дня в открытом гробу, в
сопровождении близких и слуг, а также всех кардиналов. Остальные узники
были вскоре после того освобождены под залог явки в случае надобности.
Валентино, не желая упустить награду за совершенное злодейство,
без промедления выступил из Синигальи и направился к Читта' ди Ка-
стелло. Город был покинут членами семьи Вителли, которые бежали,
узнав о смерти Вителлоццо. Отсюда герцог двинулся к Перудже, а Джанпа-
оло, который был осторожнее других и не явился в Синигалью, бежал из
города, будучи обречен на отсроченное, но более суровое наказание96.
Валентино назначил в обоих городах правителей от имени Церкви, в Пе-
руджу он вернул Карло Бальони, Одди и всех остальных врагов Джанпа-
оло97. Желая воспользоваться случаем и попытаться завладеть Сиеной,
93 Речь идет о партии приверженцев и членов клана Орсини. Ринальдо Орсини из ветви
Монтеротондо — архиепископ Флоренции в 1474-1508 гг., который жил в Риме.
Протонотарий — Джамбаттиста Орсини (ум. в 1503) из ветви Браччано, сын Джентиле
Вирджинио графа Тальякоццо и Изабеллы Орсини. Брат Бартоломео — Бернардино д'Альвиано,
аббат Сан Валентино в Пьяно, с мая 1503 по 1511 гг. епископ Ночеры.
94 Гоффредо Борджиа, см. кн.1, прим. 102.
95 Джованни Баттисте Орсини (ок. 1450-1503) было за пятьдесят, кардинальский титул он
получил в 1483 г.
96 Джанпаоло Бальони был обезглавлен по приказу папы Льва X Медичи в 1520 г.
97 Карло Бальони иль Барчилья (ок. 1474-1518), один из зачинщиков заговора против другой
ветви семьи Бальони, к которой принадлежал Джанпаоло. («Кровавая свадьба» 15 июля 1500 г).
338

Книга 5, глава 12
изгнанники из которой были в его войске, он отправился вместе с
подкреплением, присланным Бентивольо, в Кастель делла Пьеве, где узнал
об аресте кардинала Орсини и велел задушить герцога Гравины и Паоло
Орсини98. Затем герцог послал в Сиену своих поверенных, чтобы
потребовать изгнания Пандольфо Петруччи как его врага и возмутителя
спокойствия в Тоскане, обещая после этого удалиться с войском в Римскую
область и не причинять больше никаких беспокойств сиенцам.
Одновременно и он, и папа, желая сделать Пандольфо сотоварищем гибели
заговорщиков, как он был их сотоварищем в жизни, пытались усыпить его
бдительность с помощью тех же ухищрений, что и других; ему
адресовали весьма милостивые письма и бреве и слали гонцов с выражениями
радушия и привязанности. Однако жители Сиены возымели подозрения,
что Борджиа хотят захватить город, и это осложнило планы последних
относительно Пандольфо, ибо многие граждане из числа его
противников стали склоняться к тому, чтобы предпочесть тиранию одного из
земляков чужеземному рабству. Поэтому поначалу герцог не получил
никакого ответа относительно возможного отъезда Пандольфо, но,
по-прежнему делая вид, что он добивается только этого, продолжал свой путь по
сиенской территории, принудив к капитуляции Пиенцу, Кьюзи и другие
соседние города. Опасения в Сиене все нарастали, и в народе и даже
среди верхушки крепло мнение, что не следует ради сохранения власти
одного гражданина подвергать угрозе весь город. Тогда Пандольфо решил
со всеобщего согласия сделать то, что ему, возможно, пришлось бы
позднее сделать из-за всеобщей ненависти и с еще большим риском для себя:
с его ведома Валентино было сообщено от имени республики о
готовности исполнить выдвинутое им требование, при условии, что он покинет
ее пределы вместе со своим войском. Хотя намерения папы и герцога
простирались гораздо дальше, им пришлось довольствоваться таким
ответом, ибо война с Сиеной, большим и хорошо укрепленным городом,
где находились многочисленные солдаты и Джанпаоло Бальони,
представлялась слишком трудной, тем более что ее жители, удостоверившись
в обмане со стороны Валентино, сплотились бы для ее защиты. Помимо
всего прочего папа счел необходимым ради собственной безопасности
призвать сына с войском в Римскую область, ибо здесь намечались
беспорядки. В Питильяно собрались Джулио и еще некоторые из Орсини;
в Черветри с многочисленными конниками находились Фабио и Ор-
гантино" Орсини; а Муцио Колонна100 прибыл из Неаполитанского
королевства в Паломбару на помощь Савелли, которые снова сговорились
с Орсини и установили с ними родственные связи. Но больше всего папу
и его сына отвращало от осады Сиены понимание того, что хотя француз-
Дельи Одди — знатная семья Перуджи, гвельфы, враждовавшие с Бальони с XIV в.
98 18 января 1503 г.
99 Органтино (Орсо) Орсини (ум. в 1510 г.), синьор Монтеротондо, брат Клариче Орсини,
жены Лоренцо Медичи Великолепного, отец Франчотто Орсини.
100 Муцио Колонна (ум. после ранения в 1516 г.), племянник Фабрицио Колонны, кондотьер.
339

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ский король сперва не занимал открыто ни одной из сторон и ему было
выгодно поражение Вителлоццо и его сотоварищей, их полный разгром
и потеря ими владений делали в глазах короля папу и Валентино
слишком могущественными. А так как Сиена и Пандольфо находились под его
покровительством, и город принадлежал не Церкви, а империи, у него
были бы все основания воспротивиться ее захвату. Кроме того Борджиа
могли рассчитывать на то, что после отъезда Пандольфо город останется
без надлежащего управления и со временем у них появится предлог для
нового вмешательства.
Итак, Пандольфо удалился из Сиены, но оставил ее под охраной и во
власти своих друзей и приближенных, так что смены правительства по
всей видимости не произошло. Валентино же направился к Риму,
чтобы приступить к войне с Орсини. Последние вместе с Савелли захватили
Понте а Номентано и разоряли окрестности, но приход Валентино
охладил их пыл. Тот сразу же напал на владения Джанджордано, невзирая на
то, что последний не выступал против него, находился на службе
французского короля, был им принят в орден Святого Михаила, находился под
его покровительством и в это время воевал в королевстве
Неаполитанском. Папа оправдывался перед королем тем, что им движет не желание
отнять его владения, а опасение ввиду соседства с этим членом семьи
Орсини, с которой он враждует вследствие многочисленных взаимных
обид. Впрочем, он был готов предложить взамен княжество Сквиллаче
и другие равноценные земли. Однако король не принял этих извинений
и счел поступок Борджиа за оскорбление, не столько потому, что в нем
вдруг проснулось чувство долга к подопечным, сколько вследствие
досады, которую стали вызывать в нем дерзость и бесцеремонность папы
и Валентино, в то время как его собственные дела в Неаполитанском
королевстве пошли уже не так успешно. Он вспомнил об их нападении
на тосканские земли в прошлом году и об их посягательствах на Сиену,
пользовавшуюся его покровительством; все свидетельствовало о том,
что чем больше они получали и могли получить от него в будущем, тем
сильнее росли их аппетиты. Поэтому король послал строго наказать
Валентино, чтобы тот прекратил нападки на владения Джанджордано,
который тайными путями не без риска для жизни пробрался в Браччано.
Король счел необходимым предотвратить новые перемены в Тоскане,
и так как стало известно, что в Сиене назревают гражданские распри, по
совету флорентинцев он начал переговоры о том, чтобы Пандольфо Пе-
труччи, который остановился в Пизе, вернулся в Сиену, а флорентинцы,
сиенцы и болонцы объединились для совместной защиты. Дабы
устранить все поводы для разногласий, флорентинцы должны были получить
назад Монтепульчано, и от каждого из союзников требовалось выставить
в меру своих возможностей некоторое количество конных латников для
защиты от дальнейших поползновений папы и Валентино в Тоскане. Тем
временем Валентино с частью своих людей захватил Виковаро, где Джан-
340

Книга 5, глава 12
джордано держал шестьсот пехотинцев, но по приказу короля, к своему
и папы превеликому недовольству, герцог отказался от притязаний на
Браччано и осадил Чери. Там находились местный синьор Джованни Ор-
сини и его сын Ренцо101, а также Джулио и Франчотто их родственники;
папа в это время учинил суд над всем семейством Орсини, кроме Джан-
джордано и графа Питильяно, который пользовался покровительством
венецианцев102.
Чери — старинный и знаменитый своей неприступностью город,
который находится на скале, или лучше сказать, на цельном утесе, поэтому
когда римляне были разбиты французами на реке Аллии, которая
сегодня называется /Каминате/103, они отправили туда, как в самое надежное
место, дев-весталок и самые почитаемые и сокровенные идолы богов,
а также много других священных предметов своей веры. По этой же
причине городок не пострадал в последующем от свирепости варваров,
которые после упадка римской империи наводнили своими полчищами
всю Италию. Поэтому, а также потому, что внутри находилось немало
доблестных защитников, Валентино счел взятие Чери непростым делом,
и взялся за него со всем старанием и упорством, используя
всевозможные осадные машины, в том числе, вследствие высоты стен, черепахи
(gatti)104 и прочие деревянные орудия. Пока длилась осада, Франческо да
Нарни105, присланный в Сиену французским королем, объявил его волю,
а именно, чтобы Пандольфо туда вернулся. Последний перед этим
пообещал по-прежнему повиноваться королю и в качестве заложника
отправить во Францию своего старшего сына, а также выплатить остаток
долга по оговоренной сумме в сорок тысяч дукатов и возвратить
флорентинцам Монтепульчано. Когда все это стало известно в Сиене, войти
в город Пандольфо не составило труда, ибо на его стороне был авторитет
короля, открытая поддержка флорентинцев и благоволение его
сторонников в городе, которые в ночь перед его прибытием взялись за оружие
101 Джованни делль'Ангвиллара, синьор Чери (ум. ок. 1510 г.), он не принадлежал к семье
Орсини, но был женат на Джованне Орсини, сестре Джулио Орсини ди Монтеротондо. Ренцо
(Лоренцо) да Чери, делль'Ангвиллара (1475/1476-1536), сын Джованни, известный кондотьер,
часто упоминающийся в последних книгах «Истории Италии». Он был женат на Лукреции
Орсини (ум. в 1508). Служил папам, венецианцам, Медичи, затем французам. С 1529 г. он жил
во Франции, погиб, упав с коня на охоте.
102 Никколо' Орсини, граф Питильяно, главнокомандующий венецианскими войсками, см.
кн. 1, прим. 157.
103 При Аллии в 390 г. до н.э. галлы-сеноны разбили римлян; предположительно это
сегодняшний ручей Фоссо делла Беттина/Фоссо Маэстро. Название Каминате применительно
к Аллии встречается в книге Leandro Alberti. Descrittione di tutta Italia, nella quale si contiene il
sito di essa, l'origine et le Signorie délie Città et délie Castella, Bologna, 1550. P. 95.
104 В отличие от римской черепахи, которую образовывали воины, прикрытые щитами,
средневековые «коты» представляли собой деревянные конструкции с колесами и без пола,
предназначенные для приближения к стенам. Сверху их покрывали влажными шкурами для
защиты от поджога.
105 Франческо Кардоли да Нарни (ум. в 1508 г.), апостольский протонотарий, аббат Сан Галгано,
дипломат и литератор. Ср. кн.1, прим.67.
341

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и тем самым помешали выступлению несогласных. Все это вызвало
негодование папы, дела которого, впрочем, шли успешно, ибо ему сдались
Паломбара и другие городки Савелли, а защитники Чери, днем и ночью
подвергавшиеся атакам, наконец, капитулировали на условиях, что
правителю города Джованни папа выплатит некоторую денежную сумму,
и он со своими спутниками сможет беспрепятственно уйти в Питильяно.
Вопреки обыкновению папы и всеобщему ожиданию эти условия были
добросовестно исполнены.
Книга 5, глава 13
События франко-испанской войны к Неаполитанском королевстве.
Прибытие испанских подкреплений. Неудачи французов. Барлеттский
вызов и славная победа итальянцев.
Дела французов в Неаполитанском королевстве шли уже не так
успешно, и с самого начала года возникли трудности. Пока граф Милето106
с людьми князей Салернского и Бизиньяно осаждали Терранову, из
Мессины в Калабрию вторгся дон Уго ди Кардона с восемьюстами
испанскими пехотинцами, которые служили у Валентино и которых он привел из
Рима, и с восемьюстами другими, из Сицилии и Калабрии. Дойдя до
Семинары, он двинулся в сторону Террановы ей на подмогу; узнав об этом,
граф Милето вышел ему навстречу. Испанцы двигались по узкой равнине
между горной кручей и потоком, совсем неглубоким, но отделенным от
дороги насыпью. Французы, которые шли им навстречу по другому
берегу и превосходили противника численностью, хотели выманить его
на открытое место, но так как испанцы выступали сомкнутыми рядами
и в строгом порядке, граф решил перейти через речку и напасть на них
на другом берегу. Однако испанцы, благодаря своей выучке, взяли верх,
к тому же французам очень мешала насыпь, и они были разбиты.
Вскоре после этого из Испании в Мессину по морю прибыли вести конных
латников, двести джанетаров107 и две тысячи пехотинцев под командой
Мануэля Бенавидеса108, с которым в Италию пришел Антонио де Лейва109,
впоследствии прошедший все ступени по службе от простого солдата до
главнокомандующего и одержавший в Италии много побед. Эти войска
дошли от Мессины до Реджо ди Калабрия, занятого испанцами незадолго
до этого, в то время как Обиньи находился в другой части провинции,
которая подчинялась ему почти целиком. Они остановились в Розарно,
на расстоянии пяти миль от Калимеры, куда двумя днями ранее вошел
106 См. кн.З, прим. 164.
107 См. кн. 2, прим. 31.
108 Мануель II де Бенавидес (р.в 1469 или 1478 —?), сеньор Хабалькинто.
109 Антонио де Лейва (1480-1536), впоследствии полководец Карла V, князь Асколи
и губернатор герцогства Миланского (1535).
342

Книга 5, глава 13
Юмберкур110 с тридцатью копьями и граф Милето с тысячью пехотинцев.
На следующее утро, на рассвете, испанцы явились в предместье, где
вместо ворот была только загородка, захватили и убили часовых, и со второго
приступа взяли город, хотя французы храбро защищались. Капитан Эс-
при111 (Spirito) погиб, Юмберкур попал в плен, а граф Милето, укрывшись
в цитадели, спасся, так как победители сразу отступили к Терранове,
опасаясь Обиньи, который приближался туда с тремястами копьями, тремя
тысячами чужеземных и двумя тысячами местных пехотинцев. После
этого случая Обиньи остановился в соседнем замке Полистене, а
испанцы, испытывая недостаток припасов, в одну из ночей тайно снялись и
отправились в Джераче. Люди Обиньи преследовали их вплоть до подъема
на крутую гору, где те потеряли шестьдесят конных латников и много
пехотинцев, хотя и у французов, слишком продвинувшихся вперед, погиб
Гриньи112, пользовавшийся глубоким уважением и командовавший ротой
графа Кайяццо, который умер естественной смертью вскоре после взятия
Капуи.
В это время из Испании в Сицилию приплыл другой флот, который
доставил двести конных латников, двести легких кавалеристов и две
тысячи пехотинцев во главе с капитаном Портокаррерой113. Последний
скончался в Реджо, куда он перебрался со своим войском, и командовать
стал его заместитель дон Фернандо Андраде114. По их прибытии испанцы,
которые укрылись в Джераче, воспрянули духом и вернулись в Террано-
ву, где укрепили часть города, примыкающую к занимаемой ими
цитадели. Эта цитадель стоит над долиной, вокруг которой располагается весь
город. Испанцы опасались прихода Обиньи, и не зря, ибо он вышел из
Полистены и разбил лагерь на территории, не занятой противником. Обе
стороны построили укрепления и отгородились друг от друга. Однако
когда Обиньи узнал, что испанцы, высадившиеся в Реджо, подошли для
соединения с другими, он отступил в Розарно, а неприятель, для удобства
продовольственного снабжения, расположил объединившееся войско
в Семинаре.
Пока в Калабрии события разворачивались вышеописанным образом,
французский вице-король115, вернувшись к Барлетте и остановившись
в Матере116, распределил войско по окрестным местечкам, дабы
перекрыть подвоз припасов противнику. Он надеялся, что из-за распростра-
110 Адриан де Бримё (1471/1472-1515), сеньор д'Юмберкур, выходец из бургундских дворян,
военачальник, камергер Франциска I, погиб при Мариньяно.
111 Возможно, Эспри де Монтобан, выходец из Бретани
112 Клод де Гриньян, сеньор де Гриньи.
113 Предположительно, Луис де Портокарреро.
1 и Фернандо де Андраде де Лас Мариньяс (1477-1540), граф Андраде и Вильяльбы, победитель
в битве при Семинаре 21 апреля 1503 г., описываемой ниже в гл. 15.
115 Луи д'Арманьяк, герцог Немурский.
116 Во французском переводе 1996 г. Матера и Барлетта переставлены местами, так как вице-
король должен был двигаться от первой ко второй.
343

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нившейся в Барлетте чумы и голода испанцы не смогут там оставаться,
но не смогут и уйти в Трани, который страдал от тех же напастей.
Однако среди этих опасностей и лишений испанцы проявляли удивительную
стойкость, во многом опиравшуюся на доблесть и усердие Гонсальво,
который поддерживал их, вселяя надежду на скорое прибытие двух тысяч
немецких пехотинцев,— в Германию для их найма был отправлен Отта-
виано Колонна, и других подкреплений. Он также распространял слух,
что хочет по морю перебраться в Таранто; но еще большего добивался
своим примером, бодро перенося все тяготы и нехватку еды и всего
необходимого, к чему он призывал и остальных. При таком положении дел
из-за нерадивости и вызывающего поведения французов перевес сил
стал склоняться на сторону тех, кто до этого был слабее. Жители Кастел-
ланеты, городка, соседнего с Барлеттой, доведенные до крайности
убытками и обидами, наносимыми пятьюдесятью французскими копьями,
расквартированными там, восстали и разоружили французский отряд.
Через несколько дней Гонсальво, узнав о том, что монсеньор Ла Палис117,
который с сотней копий и тремястами пехотинцами находился в городке
Руво (Рубос), отстоящем от Барлетты на двенадцать миль, не
позаботился о должной охране, однажды ночью вышел из Барлетты и приблизился
к Руво. Здесь он с большой поспешностью расставил пушки, которые без
труда были перевезены по равнинной местности, и с такой силой ударил
по французам, что они, ошеломленные неожиданным нападением и
застигнутые врасплох, оказали слабое сопротивление и рассеялись, причем
Ла Палис вместе с другими попал в плен. В тот же день Гонсальво
вернулся в Барлетту, не подвергаясь угрозе нападения со стороны Немура,
который за несколько дней до того пришел в Канозу и распределил своих
людей вокруг Барлетты со всех сторон для планомерной осады; но
теперь у него не было времени собрать их. К этому добавилось, что, как
пишут некоторые, сто пятьдесят французских копий, посланные, чтобы
отобрать перевозимые из Трани в Барлетту деньги, были разгромлены
людьми, направленными Гонсальво для охраны этих денег.
Случившийся вскоре инцидент еще более умерил пыл французов,
поскольку они не могли приписать то, что было заслугой доблести,
коварству судьбы. Для переговоров о возвращении некоторых солдат,
захваченных в Руво, в Барлетту прислали горниста, который должен был
предложить за них выкуп. При этом кое-кто из итальянских рыцарей
высказал в адрес французов несколько нелицеприятных слов, переданных
горнистом во французском лагере и вызвавших с их стороны ответ.
Стороны так распалились в ходе этой перебранки, что для защиты чести
обеих наций условились сойтись в надежном месте и сразиться до полной
победы в составе тринадцати французских и тринадцати итальянских
117 Жак II де Шабанн де Ла Палис (ок. 1470-1525), с 1502 г. вице-король области Абруцци,
с 1515 г. маршал Франции. Погиб при Павии. Двусмысленное прочтение его эпитафии (вместо
«если бы он не умер, он был бы достоин зависти» — «если бы он не умер, он был бы жив»)
позднее породило пародийный жанр «лапалиссад».
344

Книга 5, глава 13
конных латников. В качестве места для боя была выбрана равнина
между Барлеттой, Андрией и Корато (Quadrato), куда его участники явились
в сопровождении определенного числа людей; но чтобы они не
оказались в ловушке, каждый из капитанов с основными силами своей армии
дошел с ними до середины пути и напутствовал, говоря, что они были
избраны из всего войска и не должны посрамить общих ожиданий, ибо
по всеобщему согласию их доблести была доверена и вручена честь столь
благородных наций. Французский вице-король напомнил своим
солдатам, что перед ними все те же итальянцы, которые, страшась схватиться
с французами, ни разу не проявили мужества и всегда уступали им
дорогу, когда они проходили от Альп до самого края их страны; и теперь они
движимы не проснувшимся душевным благородством или храбростью,
но, находясь на службе у испанцев, должны исполнять их приказы и не
могут им противоречить. А те привыкли в сражении уповать не на
доблесть, а на ловушки и обманы, и потому будут охотно взирать со
стороны на то, как другие подвергают себя опасности. Но как только итальянцы
окажутся на поле боя и увидят перед собой отважного и яростного
противника, которому они всегда уступали, то их охватит привычный страх,
и они не отважатся на битву или, если отважатся, то станут легкой
добычей неприятеля, ибо нет такого щита, который сможет противостоять
мечу победителей, опираясь на пустые слова и бахвальство испанцев. Со
своей стороны Гонсальво старался распалить итальянцев не менее
хлесткими аргументами, ссылаясь на древние заслуги их нации и славу их
оружия, покорившего весь мир; теперь во власти тех немногих, кто выходит
на бой, не уступая доблестью предкам, доказать всем, что, если Италия,
одерживавшая верх над всеми, вот уже несколько лет подвергается
нашествиям чужеземных войск, то причина не в чем ином, как в
неблагоразумии ее государей, которые ссорятся друг с другом из честолюбия и
призывают себе на помощь чужие войска. Французы побеждали в Италии не
вследствие своей доблести, а с помощью итальянского оружия и советов,
либо из-за страха перед их артиллерией, вещью в Италии малознакомой,
а не перед французским оружием. Теперь же участники дуэли могут
полагаться только на свой меч и собственную доблесть перед лицом
главных христианских наций, в том числе многих знатнейших лиц с обеих
сторон, желающих им победы. Пусть вспомнят о том, что они ученики
самых знаменитых итальянских капитанов, вскормленные на войне, уже
доказавшие в разных местах свое мужество; поэтому им выпала честь
либо вернуть итальянскому имени славу, которым оно пользовалось не
только во времена предков, но и при их жизни, либо, не стяжав чести
собственными силами, навсегда отказаться от мысли вывести страну из
позорного рабства. Другие капитаны и солдаты обеих армий столь же
рьяно убеждали своих товарищей не уронить их репутации и превознести
своей храбростью блеск и славу своей нации. Придя с этими уговорами
на поле, бойцы с обеих сторон, полные рвения и пыла, остановились по
345

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
краям загородки, разделявшей их, и когда был дан знак, яростно
устремились друг на друга с копьями наперевес. При первом столкновении
преимущества не было ни на одной стороне, и тогда они схватились за
другое оружие, достойно выказывая свою доблесть. Все зрители должны
были молчаливо признать, что из всех войск нельзя было выбрать более
храбрых солдат, достойных такого великого испытания. Бой длился уже
довольно долго, и земля покрылась обломками доспехов и кровью
раненых с обеих сторон, но исход схватки оставался неясен, так что
окружающие смотрели на ее участников в тишине, но с теми же чувствами
тревоги и беспокойства, которые испытывали они. В это время один из
итальянцев, Гульельмо Альбимонте, был сброшен с коня его противником,
который повернул коня, чтобы прикончить его. На помощь сотоварищу
пришел Франческо Саламоне, который сильнейшим ударом поразил
француза, занятого Альбимонте и на него не смотревшего. Затем,
вместе с поднявшимся Альбимонте и с Мьяле, спешившимся после ранения,
они взялись за принесенные для этого пики и стали убивать вражеских
коней. Французы, оказавшиеся в меньшинстве, один за другими были
взяты в плен итальянцами. Последние были встречены своими с
превеликим ликованием, а Гонсальво, ожидавший бойцов на полпути, принял
их с торжественными почестями, поблагодарив каждого за возрождение
итальянской славы. Затем они вместе с пленными триумфально
вступили в Барлетту под звуки труб и барабанов, гром пушек, аплодисменты
и воинские кличи. Всякий итальянец должен, поскольку это зависит от
него, донести их имена до потомства а своих писаниях. Итак, это были
капитан Этторе Фьерамоска из Капуи, Джованни Капоччо, римляне Джо-
ванни Бранкалоне и Этторе Джовенале, Марко Корелларио из Неаполя,
Мариано да Сарни, Романелло да Форли', Лодовико Аминале да Терни,
сицилийцы Франческо Саламоне и Гульельмо Альбимонте, Мьяле да
Тройя и Риччо и Фанфулла из Пармы. Все они приобрели военный опыт
при арагонских королях или под командой капитанов Колонна. Трудно
передать уныние, воцарившееся после этого поражения во французском
войске, и подъем духа среди испанцев, ибо в этом малом происшествии
каждый видел предзнаменование исхода всей войны118.
Книга 5, глава 14
Швейцарцы захватывают Локарно и Мурату. Вызванный этим конфликт
между ними и французами. Соглашение между французами и швейцарцами.
В это самое время неприятности для французского короля возникли
из-за швейцарцев в Ломбардии, но не всех, а сначала только из-за
118 Этот эпизод стал символичным с точки зрения итальянского патриотизма, особенно после
появления романа писателя и политического деятеля эпохи Рисорджименто Массимо
д'Адзельо «Этторе Фьерамоска, или Барлеттский вызов» (1833).
346

Книга 5, глава 14
жителей трех кантонов119, захвативших Беллинцону. Они хотели
заставить его признать этот город их собственностью и напали на Локарно
и расположенную рядом с ним на Лаго Маджоре Мурату, длинную стену,
преграждающую доступ с гор на равнину и имеющую только одни
ворота. Хотя сперва удача им не сопутствовала, так как охранявшие стену
французы оказали сопротивление и Шомон, стоявший с восемьюстами
копьями в Варезе и в Галларате, рассчитывал отбить натиск, швейцарцы
получили подкрепление от гризонов (граубюнденцев) и после
нескольких безуспешных штурмов, отправив часть своих сил на высокую гору,
находящуюся над Муратой, принудили защитников стены уйти. Затем
они захватили город (но не крепость) Локарно и с каждым днем
умножали свои силы, ибо девять других кантонов, которые до этого посылали
людей королю, будучи его союзниками, стали помогать трем мятежным
кантонам, ссылаясь на то, что это их долг по отношению с своим
товарищам и братьям, и что их старинный союз с ними перевешивает все
более поздние обязательства. Около крепости собралось уже пятнадцать
тысяч швейцарцев, французы же не могли оказать ей подмогу ввиду
узости проходов и бдительной охраны швейцарцев, которые разоряли тем
временем ее окрестности. Комендант города Музокко, принадлежавшего
Джанджакомо Тривульцио, отказался снабдить их артиллерией для
штурма крепости Локарно, и хотя замок Музокко оказался для них
неприступным, они разграбили предместье. Французы, в свою очередь, придавая
этому восстанию немалое значение, собрали все силы, имевшиеся у них
в Ломбардии, получили помощь из Болоньи, Феррары и Милана и
просили у венецианцев подкрепления, обещанные теми для защиты
миланских владений, каковые те немедленно согласились прислать, но тянули
так долго, что они не понадобились. Шомон, надежно обеспечив
крепости, расположенные в горной местности, предпочитал держать войско
на равнине, в расчете что швейцарцы, не отваживавшиеся за
неимением лошадей и артиллерии спускаться на открытое пространство, будут
обессилены из-за отсутствия продовольствия и средств, не
позволяющего им предпринять более серьезные действия. Так продолжалось много
дней, и у швейцарцев стала ощущаться нехватка припасов, ибо французы
вооружили несколько судов и топили лодки, подвозившие швейцарцам
продовольствие по озеру. В среде последних начались разногласия,
поскольку дело касалось лишь тех кантонов, которые завладели
Беллинцону, и подкупленные французами капитаны в конце концов согласились
отступить и вернуть все захваченные во время военных действий
города, за исключением Музокко, который не принадлежал королю, в обмен
на полученное от него обещание не нападать на Беллинцону в течение
определенного времени. Французы так опасались вражды с
швейцарцами, что не стыдились платить за союз с ними не только в тот момент,
когда они вели войну с испанскими королями, имели угрозу со стороны
119 Ури, Унтервальден и Швиц.
347

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
римского короля и не были уверены в венецианцах, но и в любое
другое время, и они выплачивали швейцарским кантонам и частным лицам
ежегодное содержание, заключая с ними договоры на унизительных
условиях, ибо не только не полагались на доблесть собственной пехоты, но
и знали, как трудно вести войну с теми, кому нечего терять.
Книга 5, глава 15
Мирный договор, заключенный между французским королем и эрцгерцогом
Филиппом, который представлял испанских королей. Продолжение
войны в Неаполитанском королевстве. Французы и испанцы в Чериньоле.
Поражение французов. Гонсальво в Неаполе.
Таким образом, покончив с войной против швейцарцев, французский
король возымел не меньшую надежду завершить и ту войну, которую
он вел в королевстве Неаполитанском, ибо после долгих и бесполезных
переговоров между ним и испанцами австрийский эрцгерцог Филипп,
будучи государем Фландрии и возвращаясь туда из Испании, решил,
вопреки настоятельным просьбам родителей жены, двигаться по суше и
получил от них полномочия на заключение мира с Людовиком, чего он
усиленно добивался, находясь в Испании. Впрочем, его сопровождали двое
послов испанских королей, без участия которых он не хотел приступать
к переговорам и подписанию мира. Невозможно передать, с какими
почестями и пышностью его принимали во Франции по приказу короля,
который хотел не только привлечь его на свою сторону во время переговоров,
но и заручиться его дружбой на будущее, так как этого молодого государя
ожидало великое могущество, ибо он был ближайшим наследником
Римской империи и испанских королевств со всеми зависимыми
территориями. С таким же благорасположением были приняты и одарены
приближенные эрцгерцога, на что Филипп отвечал с королевской щедростью,
ибо, дабы продемонстрировать свое доверие к слову Людовика, данному
ему для беспрепятственного проезда по землям Франции, въехав в
страну, он тотчас же отпустил нескольких первых вельмож королевства,
присланных во Фландрию в качестве заложников. Столь исключительные
изъявления дружбы сопровождались не менее значимыми результатами,
ибо на встрече в Блуа после нескольких дней переговоров был заключен
мир на следующих условиях. Неаполитанское королевство сохраняет
ранее оговоренное деление, но Филиппу временно передаются спорные
провинции; его сын Карл и дочь короля Клод, об обручении которых уже
существовала договоренность, получают титул королей Неаполитанских,
герцогов Апулии и Калабрии; территория, отходящая к королю Испании,
в дальнейшем будет находиться под управлением эрцгерцога, а та,
которая досталась французскому королю — под управлением того, кого он
назначит, но обе от имени двух отпрысков, коим при совершении брака
король передаст в качестве приданого за дочерью свою долю. Мирный дого-
348

Книга 5, глава 15
вор был торжественно оглашен в главной церкви Блуа и утвержден
клятвой короля и Филиппа как поверенного своего тестя и тещи; несомненно,
что если бы этот мир соблюдался, он имел бы великие последствия, ибо не
только прекращалась война между столь могущественными
властителями, но и римский король примирился бы с французским королем. Тогда
могла бы возникнуть угроза для венецианцев, а папа, вызывавший у всех
подозрения и приобретший наихудшую репутацию, должен был бы
опасаться созыва собора и других неприятностей в свой адрес. Но когда
король и Филипп отправили в Неаполитанское королевство гонцов с
известием о заключении мира и с приказанием капитанам прекратить
военные действия при сохранении существующих позиций до его
ратификации испанскими королями, французский военачальник подчинился
приказу, а испанский, то ли в расчете на скорую победу, то ли не считая
обязательным подчиняться Филиппу, заявил, что без повеления своих королей
не может остановить войну. К этому его склоняло еще и то, что
французский король, надеясь сперва на благоприятный исход переговоров, а
затем на заключенный мир, и полагая завершенным то, что еще не было
таковым, не только приостановил все прочие приготовления, но и
задержал отправку трех тысяч пехотинцев, по его команде готовых взойти на
борт в Генуе, и трехсот копий, которые должны были выступить в поход во
главе с Преси120. В Барлетту, напротив, прибыли две тысячи немецких
пехотинцев, набранных с разрешения римского короля и погрузившиеся на
суда в Триесте, которые, несмотря на жалобы французского короля,
беспрепятственно пересекли Венецианский залив121. Поэтому герцог Немур-
ский, не надеясь на приостановление военных действий и испытывая
затруднения вследствие понесенных потерь, был вынужден собрать свои
силы на случай, если ему представится возможность или у него возникнет
необходимость дать сражение, и призвал к себе все французские отряды,
рассеянные по разным местам, за исключением войска Обиньи,
находившегося в Калабрии, а также силы всех синьоров Королевства, но тут ему не
повезло. Герцог Атри122 и Луи д'Арс123, один из французских капитанов,
находившихся со своими отрядами в Терра ди Отранто, решили
совместно отправиться на соединение с вице-королем, ибо они знали, что Педро
Наварро с большим количеством испанской пехоты сможет напасть на
них, если они двинутся в путь поодиночке. Однако случилось так, что Луи
д'Арс получил шанс безопасно проделать свой путь в одиночку и
выступил, не думая об опасности, грозящей герцогу Атри. Последний,
оставшись без поддержки, узнал, что Педро Наварро двинулся в сторону Мате-
120 См. КН.2, прим.92.
121 Адриатическое море.
122 Анд pea МаттеоШ Аквавива (1458-1529), 8 герцог Атри с 1479 г., 15 граф Конверсано
с 1496 г., участник заговора баронов в 1485-1486 гг., покровитель неаполитанских гуманистов.
123 Луи д'Арс (1465-1530), капитан конных латников, единственный, кому удалось вернуться
во Францию со своими людьми после поражения в 1503 г. Впоследствии он получил титулы
герцога Терме, графа Вогеры и Джиролы.
349

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ры на соединение с Гонсальво, и тоже отправился в путь со своими
людьми. Однако человеческие расчеты не в силах противостоять судьбе, и
случилось так, что жители городка Рутильяно в окрестностях Бари восстали
в эти дни против французов и призвали к себе Педро Наварро, который
повернул с дороги, ведущей к Матере, в сторону Рутильяно, и столкнулся
с герцогом Атри. Последний был обескуражен этой встречей и сначала не
знал, что ему предпринять, но так как отступать было опасно и у него был
перевес в коннице, хотя и недостаток в пехоте, а к тому же испанские
пехотинцы проделали ночью долгий марш и были утомлены, герцог вступил
в сражение. Обе стороны храбро сражались, но в конце концов французы
были разбиты, дядя герцога Джован Антонио124 погиб, а сам он попал
в плен. И так как беда большей частью не приходит одна, четыре
французских галеры под командой родосского рыцаря Прежана125 из Прованса
вошли в порт Отранто с разрешения венецианского наместника,
заверившего, что он защитит их от испанского флота, курсировавшего недалеко
оттуда в водах Вилламарины. Однако этот флот вскоре появился в том же
порту, и Прежан, силы которого были меньше, стал опасаться нападения
и, дабы не уступать врагу, отпустил шиурму126 и затопил галеры, а сам
спасся на берегу. Французский король приказал своим капитанам
ограничиваться обороной и избегать стычек, потому что вскоре должен был
установиться мир или они получили бы большое подкрепление. Но так
как обе сильные армии стояли друг против друга, было трудно сдерживать
пыл французов и принудить их затягивать военные действия. Судьбой
было предопределено, что исход войны решится безотлагательно.
Сначала столкновение произошло в Калабрии, где испанцы собрали свои силы
в Семинаре, а Обиньи расположил своих людей и отряды сеньоров,
поддерживавших французов, в городке Джойя, находящемся на расстоянии
трех миль от Семинары, а кавалерию — в Розарно, в трех милях от Джойи.
На берегу реки, протекающей около Джойи, он установил четыре пушки,
чтобы помешать противнику форсировать реку/Петраче/. Однако
испанцы поступили по-другому, и в день, назначенный для атаки, направили по
прямой дороге к реке авангард во главе с Мануэлем де Бенавидесом,
который, подойдя к воде, вступил в переговоры с Обиньи, собравшем все свое
войско на противоположном берегу. Тем временем испанский арьергард,
за которым следовали основные силы, двинулся в обход, чтобы перейти
через реку в полутора милях выше Джойи. Заметив это, Обиньи поспешил
туда, оставив пушки и желая опередить тех, кто переправлялся, но было
уже поздно; все испанцы уже перешли через реку и построившись в
устойчивом и плотном сомкнутом боевом порядке, хотя и без артиллерии,
устремились на французов, которые торопились и у которых, как иногда
12 Джованантонио ди Джозиа Аквавива.
125 Прежан де Виду (1486-1528), рыцарь-госпитальер, командующий королевскими галерами.
В 1513-1514 гг. он отличился в боях с английским флотом.
126 Команда гребцов.
350

Книга 5, глава 15
утверждают, было намного меньше пехоты. Они выступали беспорядочно
и были разгромлены еще до того, как реку форсировал испанский
авангард. В этом бою в плен попал Юмберкур и некоторые другие французские
капитаны, а также герцог Соммы127 вместе с многими баронами
королевства; Обиньи же бежал в замок Анджитолу и заперся внутри, но был
вынужден сдаться, будучи разгромлен и взят в плен в тех же местах, где за
несколько лет до того одержал столь славную победу над королем
Фердинандом и над Гонсальво; так изменчива благосклонность фортуны.
Одного из лучших полководцев, которых Карл привел в Италию, мужа
независимого и благородного ума, подвело не что иное, как чрезмерное рвение
и уверенность в победе. То же самое случилось и в Апулии с
вице-королем128, пыл которого, вероятно, был подогрет известием о поражении,
понесенном в Калабрии, ибо Гонсальво, не зная о победе своих и не имея
возможности вследствие чумы и голода оставаться в Барлетте, ушел
оттуда, оставив небольшой гарнизон, и направился к Чериньоле, отстоящей на
десять миль и образующей треугольник вместе с Канозой, где находился
вице-король, и Барлеттой.
На совете вице-короля еще до этого обсуждалось, следует ли искать
или избегать сражения, и многие из капитанов высказывали такое
мнение, что испанцы получили подкрепление, а французы потеряли часть
людей, к тому же из-за поражений, понесенных сперва в Руво и Кастел-
ланете, затем в Терра ди Отранто и, наконец, в Калабрии, им не следует
полагаться на удачу, но лучше отступить в Мельфи или другой большой
и богатый город в ожидании, пока из Франции не придет помощь или
известие о заключении мира. Приказания, только что полученные от короля,
также понуждают тянуть время. Однако у этого мнения нашлось много
противников, которые полагали, что выжидать, пока победоносное
войско из Калабрии придет на соединение с Гонсальво или беспрепятственно
захватит большие территории, опасно. Они напоминали о том, к каким
последствиям привело решение войска Монпансье укрыться за
городскими стенами, вместо того чтобы вступить в сражение, а также о том,
насколько, судя по опыту, можно рассчитывать на запоздалую и
сомнительную помощь из Франции. И если при относительном равенстве сил
Гонсальво не согласился приостановить военные действия, а испанские
короли — заключить мир, то еще менее вероятно ожидать этого теперь,
когда успех на их стороне. Своими силами и доблестью французское
войско не уступает противнику, а на поражения, испытанные из-за
собственной халатности, кивать не стоит, ведь речь идет о поединке на поле боя,
который решается оружием и мужеством, а не хитростью и обманом.
Пойти на риск более правильно и почетно, чем при по меньшей мере равных
шансах избежать его и обречь себя на постепенный проигрыш, уступив
127 Альфонсо (ум. после 1529 г.), сын Джованни Антонио Сансеверино ди Бизиньяно, герцог
Соммы, с 1521 г. граф Ренде и синьор Фьюмефреддо, конфискованных в 1528 г. Карлом V.
128 Герцогом Немурским.
351

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
врагу победу без труда и пролития крови. Король отдает приказания,
будучи далеко, поэтому их следует воспринимать как советы, а не повеления,
и они пригодились бы, если бы Обиньи им последовал, но так как из-за
понесенных поражений равновесие нарушилось, необходимо и изменить
и образ действий. На совете возобладало последнее мнение, поэтому, как
только разведчики (spie) донесли, что испанское войско целиком или
частично вышло из Барлетты, Немур направился к Чериньоле, куда обеим
армиям маршировать было неудобно, потому что эта местность почти
лишена воды, а для начала мая129 установилась необыкновенно ранняя
летняя погода; по слухам, обе стороны потеряли в тот день много людей,
погибших в походе от жажды. Французы не знали, все ли испанское войско
находится перед ними или только часть, потому что Фабрицио Колонна
с легкой кавалерией не позволял им произвести разведку, а поднятые
копья конных латников и стебли очень высоких в тех местах зарослей
фенхеля затрудняли обзор. Испанцы первыми пришли к Чериньоле, где
находился французский гарнизон, и расположившись среди виноградников,
по совету Просперо Колонны расширили ров, вырытый перед лагерем.
В это время туда приблизились французы, и так как дело шло к вечеру,
у них возникли разногласия по поводу того, стоит ли немедленно
вступить в бой или отложить сражение назавтра. Ив д'Алегр и князь Мельфий-
ский предлагали подождать до следующего дня, в надежде, что испанцы,
испытывавшие недостаток припасов, двинутся с места и это позволит
избежать не только ночного боя, но и неудобства атаковать противника в его
лагере, об устройстве которого к тому же ничего не было известно. Однако
Немур пренебрег этим разумным советом, и французы с превеликой
яростью бросились на испанские позиции, а за ними столь же рьяно
последовали швейцарцы. В испанском лагере по какой-то причине загорелись
боеприпасы, и Гонсальво, воспользовавшись этим как предзнаменованием,
громогласно прокричал: «Мы победили, Бог открыто возвещает о нашей
победе, давая знак, что пушки уже не понадобятся».
Известия о ходе сражения разнятся. Французы заявили, что при
первом натиске их люди разбили испанскую пехоту и, дойдя до артиллерии,
подожгли порох и завладели пушками, но что в наступившей темноте
конные латники по ошибке напали на собственных пехотинцев, и это
дало испанцам возможность оправиться. Другие же утверждали, что из-
за трудностей с преодолением рва французы столпились на одном месте
и в наступившей сумятице под ударами неприятеля обратились в
бегство. Панику вызвала гибель Немура, который храбро сражался в первых
рядах, призывая своих людей преодолевать ров, и был убит выстрелом
из ружья. Некоторые сообщают и такую деталь: Немур, отчаявшись
перебраться через ров, хотел отвести солдат на фланг боевых позиций, чтобы
попытаться напасть с той стороны, и велел командовать «Назад!». Те, кто
не знал об истинной причине этих криков, приняли их за сигнал к бег-
Битву при Чериньоле относят к 28 апреля 1503 г.
352

Книга 5, глава 15
Федерико де Мадрасо и Кунц. Великий капитан перед телом Луи д'Арманьяка, герцога Не-
мурского, после битвы при Чериньоле. 1835. Музей Прадо, Мадрид.
ству, а смерть командира, который находился в передовом отряде,
обратила все войско вспять. Иные снимают с вице-короля вину в том, что
он дал сражение вопреки более разумным советам, и напротив,
возлагают ее на Алегра, который упрекнул вице-короля, не желавшего вступать
в бой немедленно, в робости, и тем склонил его к противоположному
решению. Битва продлилась совсем недолго, и хотя испанцы, перейдя через
ров, преследовали отступающих, ввиду наступления ночи французы
потеряли убитыми и пленными очень немногих, особенно среди
кавалеристов. Из них пал монсеньер Шандье150; остатки войска, потерявшего обоз
и артиллерию, спаслись бегством; как капитаны, так и солдаты
рассеялись в разные стороны. Говорят, что когда противник уже был опрокинут,
Гонсальво, не видя нигде Просперо Колонны, настойчиво вопрошал, не
погиб ли он в бою. Фабрицио же, со смехом ответил ему, желая упрекнуть
своего кузена в боязливости, что не следует ожидать, чтобы Просперо
очутился в опасном месте. Эта победа была одержана через восемь дней
после разгрома Обиньи; обе пришлись на пятницу, день, почитаемый
испанцами счастливым.
Оправившись после бегства, французы строили разные планы: то
ли соединиться с остатками войска в удобном месте, чтобы помешать
победителям идти на Неаполь, то ли сосредоточиться на обороне
Неаполя; тем не менее, поскольку в неблагоприятной ситуации проиграв-
130 (Тамбьен) Шандьё, в других источниках Шанденье, командир швейцарской пехоты.
353

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
шие с каждым днем испытывают все больший страх и затруднения, ни
один из этих планов не был осуществлен, ибо подходящих для сбора мест
не было, а Неаполь невозможно было защищать из-за нехватки
продовольствия. Французы еще раньше закупили в Риме большое количество
пшеницы, но римляне не дали ее вывезти, либо чтобы не нарушить
снабжения города, либо (как полагали многие), по тайному наущению папы.
Алегр, князь Салернский и многие бароны расположились между Гаэтой
и Трайетто, где под их знаменами собралась большая часть остававшихся
сил. Гонсальво, одержавший столь славную победу, направился со своим
войском к Неаполю, чтобы не упустить удачного случая; проходя через
Мельфи, он предложил местному князю признание его прав со стороны
испанцев, если тот перейдет на их сторону, но князь, с его разрешения,
предпочел уехать с женой и детьми, и присоединился к Луи д'Арсу,
который остановился в Венозе. Заняв Мельфи, Гонсальво продолжил путь
к Неаполю, и при его приближении находившиеся в городе французы
удалились в Кастельнуово, а покинутые ими неаполитанцы
четырнадцатого мая устроили встречу Гонсальво. Так же поступили жители Аверсы
и Капуи.
354

Книга 6
Книга 6, глава 1
Жалобы французского короля на несоблюдение соглашений, заключенных
с эрцгерцогом Филиппом; двуличная политика испанских королей.
Приготовления французского короля к войне. Взятие испанцами
Кастелънуово. Гонсалъво направляется к Гаэте. Педро Наварро
захватывает Кастелъ деллъУово. Другие события войны.
Когда до французского короля дошло известие о поражении,
нанесенном ему в то время как он помышлял скорее о мире, чем о войне, он
был тяжко огорчен потерей столь прекрасного королевства, разгромом
своего войска, в котором было так много благородных и доблестных
воинов, угрозой, возникшей для других его владений в Италии, а также
величайшим позором, который он претерпел от несомненно более слабых, чем
он, испанских королей. Разгневанный сверх меры тем, что был обманут
видимостью мира, король решил приложить все силы, дабы восстановить
попранную честь и силой оружия отомстить за неслыханное оскорбление.
Но прежде чем приступить к действиям, он выразил свое глубокое
недовольство эрцгерцогу, еще не покинувшему Блуа, и просил его
предпринять те шаги, которые необходимы для сохранения его чести и доверия
к нему. Тот, не чувствуя за собой никакой вины, настоятельно просил
родителей жены исправить положение, весьма сетуя на то, что
произошедшее порочит его в глазах всего света. Его тесть и теща до того, как испанцы
одержали победу, под разными предлогами откладывали ратификацию
договора, то ссылаясь на невозможность встретиться в одном месте, дабы
совместно выполнить необходимые формальности, то на занятость
другими делами. Они были недовольны заключенным миром, потому ли, что
зять превысил свои полномочия, или потому, что после его отъезда из
Испании они уверились в благоприятном исходе войны, или же из-за того,
что им была не по душе оговоренная передача в руки зятя части их
королевства при отсутствии уверенности в действенности соглашения о браке
его сына, ввиду слишком нежного возраста жениха и невесты. Впрочем,
они не оказывали в подписании, а напротив, укрепляли надежду в том,
что оно состоится, но все время медлили, желая по возможности
оттягивать принятие решения в зависимости от хода вещей. Узнав о победе
испанцев, они решили отказаться от заключенного мира, но не торопились
известить эрцгерцога о своих намерениях, чтобы французский король как
можно дольше оставался в неведении и откладывал отправку
подкреплений в Гаэту и другие остававшиеся у него города. Наконец, по настоянию
зятя, который не собирался уезжать из Блуа, испанские короли отправили
туда новых послов, и те после нескольких дней переговоров открыто
заявили, что их государи не намерены ратифицировать мир, потому что он
355

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не был с их точки зрения ни почетным, ни безопасным. Более того, они
вступили в спор с эрцгерцогом, утверждая, что его тесть и теща удивлены
тем, как он исказил их волю при заключении мира, ибо хотя из уважения
к нему Филиппу были даны самые широкие и неограниченные
полномочия, он должен был придерживаться инструкций, где было все
оговорено. Последний отвечал на это, что инструкции были не менее широкими,
чем мандат, и более того, при его отъезде королевская чета в один голос
заверяла, что желает от него заключения мира, и оба поклялись на
евангелии и на образе распятого Христа, что станут соблюдать все принятые
им условия, однако же он использовал свои столь широкие и
всеобъемлющие права лишь с согласия двух посланных с ним придворных. С тем
же умыслом послы предложили продолжить переговоры, намекая на то,
что королевство может быть возвращено королю Федериго, но так как
было понятно, что речь идет о пустой уловке с целью рассорить с
Людовиком Филиппа, который хотел получить эти владения для своего сына,
сам король во время публичной аудиенции отказался от новых встреч до
тех пор, пока заключенный мир не будет ратифицирован и испанские
короли не выразят сожаление по поводу происшедших недоразумений. Он
также добавил, что считает не только странным, но и предосудительным
и досадным поведение испанских королей, которые так кичатся
полученным ими титулом католических, но не заботятся ни о поддержании
своего достоинства, ни об исполнении данного слова, клятвы и заветов
благочестия, а также не выказывают никакого уважения к эрцгерцогу, столь
великому, благородному и доблестному государю, их сыну и наследнику.
С этим ответом король в тот же день отпустил от себя послов, а сам со всем
усердием стал готовиться к войне, намереваясь собрать такие сухопутные
и морские силы, которых уже давно не видывали во Франции. Итак, он
решил отправить в Неаполитанское королевство огромное войско и
внушительный флот, а чтобы за это время не лишиться Гаэты и
неаполитанских замков, как можно скорее переправить туда по морю новые
подкрепления и все необходимое. Дабы помешать поступлению помощи туда из
Испании, что и было причиной всех неудач, двумя армиями вторгнуться
на испанскую территорию: одна должны была напасть на графство Русси-
льон, прилегающее к Средиземному морю, а другое — на Фуэнтеррабью
и и ее окрестности на берегу Океана; тем временем одной из военных
флотилий надлежало разорить побережье Каталонии и Валенсии. Пока
в чрезвычайной спешке велись все эти приготовления, Гонсальво,
намереваясь захватить неаполитанские замки, установил пушки напротив Ка-
стельнуово, у подножия горы Сан Мартино, откуда с возвышенного места
обстреливал старинную крепостную стену, фундамент которой проходил
почти по земле. Одновременно Педро Наварро подводил подкоп, чтобы
разрушить стену цитадели; были разрушены также стены замка Toppe ди
Сан Винченцо, за несколько дней до того занятого Гонсальво. Тогда вид
Кастельнуово отличался от теперешнего, ибо сейчас цитадели нет, и там
356

Книга 6, глава 1
где были ее стены, начинается новый контур стен, проходящий по
площади замка до пляжа. Эти стены, которые начал строить Федериго, доведя
их до бастиона, хорошо укреплены и имеют прочный фундамент, под них
трудно сделать подкоп, так как они надежно контрминированы на всем
протяжении и так как вода почти подходит к поверхности почвы. Гон-
сальво собирался захватить цитадель и, приблизившись к эскарпу стены
замка, разрушить ее с помощью нового подкопа, но неосмотрительность
или злая судьба французов предоставили ему лучшую возможность. Когда
заложенная в нужное место мина была взорвана Педро Наварро, взрыв
пороха проделал брешь в стене цитадели; одновременно испанские
пехотинцы, в боевом строю ожидавшие этого, ворвались внутрь отчасти через
пролом, отчасти взбираясь по лестницам с нескольких сторон. Французы,
в свою очередь, выйдя из замка, чтобы не дать им закрепиться в
цитадели, двинулись испанцам навстречу, но скоро были вынуждены им
уступить. Пока они уходили в равелин, испанцы в суматохе последовали за
ними и с таким же напором стали продвигаться к воротам, где еще не
было большой новой башни, построенной Гонсальво позднее.
Устрашенных уже французов охватил такой ужас, что менее чем через полчаса они
окончательно сдали замок на милость победителя. В плен попали граф
Монторио1 и многие другие синьоры. Этот штурм оказался как нельзя
своевременным, ибо на следующий день на помощь французам из Генуи
приплыл флот в составе шести больших нефов и многих других судов,
груженных продовольствием, оружием и боеприпасами, с двумя тысячами
пехотинцев на борту. При его приближении испанская флотилия,
стоявшая в порту Неаполя, ушла в Искью, куда, узнав о падении Кастельнуово,
за ней последовала французская армада. Испанские капитаны, чтобы не
оказаться перед необходимостью сражения, затопили перед собой
несколько лодок, и после нескольких пушечных выстрелов французы
удалились в Гаэту, а испанцы, удостоверившись в безопасности, вернулись на
неаполитанский мол.
Заняв Кастельнуово, Гонсальво, который намеревался отвоевать все
королевство, не стал дожидаться войска из Калабрии, задержавшегося,
чтобы устранить все лежащие на его пути препятствия и захватить
долину Ариано, и послал Просперо Колонну в Абруцци. Сам он, оставив Педро
Наварро осаждать Кастель делль'Уово, направился с другой частью войска
в Гаэту, чтобы ее взятие увенчало его победу, ибо все надежды французов
возлагались на этот укрепленный приморский город, в порту которого
можно было принимать флотилии, прибывающие из Генуи и
Прованса. Но французы не ограничивались защитой одной Гаэты, и кроме ее
окрестностей удерживали в Абруцци Аквилу, Рокку д'Эвандро и многие
другие города. Луи д'Арс, собрав множество конников и пеших, и получив
подкрепление от князя Мельфи в Венозе, разорял прилегающие земли;
Россано, Маддалони и многие другие укрепленные города, принадлежав-
См. кн.З, прим. 145.
357

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
шие баронам анжуйской партии, неизменно хранили верность
французскому королю.
Тем временем Педро Наварро снарядил несколько крытых лодок,
чтобы безопасно приблизиться к стенам Кастель делль'Уово, и незаметно
для осажденных заложил мину со стороны, выходящей на Пиццифаль-
коне. Взорванная мина подняла на воздух часть укрепления вместе с
находившимися на нем людьми; остальные перепугались и крепость была
тут же взята, что сильно умножило репутацию Педро Наварро и привело
в страх окружающих, ибо создалось впечатление, что перед его минами
не сможет устоять никакая стена или крепость (ведь новые средства
нападения всегда наводят ужас, пока не изобретены способы защиты от
них). В самом деле, казалось чудовищным, что сила артиллерийского
пороха, насыпанного в подкопе или заложенного в мине, может
разрушить огромную стену. Впервые этот вид оружия в Италии использовали
генуэзцы, у которых, как утверждают некоторые, Педро Наварро служил
как частный солдат, в тысяча четыреста восемьдесят седьмом году при
осаде замка Сарзанелло, принадлежавшего флорентинцам. Там был
сделан такой же подкоп и взорвана часть стены, но крепость не была взята,
так как заряд не был заложен в требуемой близости к фундаменту стены,
вследствие чего этот пример не получил тогда подражания.
Когда Гонсальво приблизился к Гаэте, Алегр, расквартировавший
четыреста копий и четыре тысячи пехотинцев, спасшихся после
поражения, в Гаэте, Фонди, Итри, Трайетто и Рокка Гульельме, перевел всех
в Гаэту, куда вошли также князья Салерно, Бизиньяно, герцог Трайетто2,
граф Консы3 и многие бароны королевства, еще раньше
присоединившиеся к французам. После их ухода Гонсальво завладел всеми этими
городами и замком Сан Джермано и разбил лагерь в предместье Гаэты; здесь
с ним вскоре после этого встретилось войско из Калабрии, захватившее
к этому времени долину Ариано. Установив пушки, он открыл сильную
стрельбу со стороны порта и стороны горы, называемой жителями Мон-
те ди Орландо, примыкающей к городу и господствующей над ним. Эту
гору, которую французы укрепили земляными насыпями и бастионами,
он окружил затем стеной и дважды безуспешно пытался пробиться туда,
но затем, в тот день, когда был назначен правильный штурм, отказался
от него ввиду большого количества и доблести защитников. Если бы
испанское войско даже проникло на гору, оно оказалось бы в более опасном
положении, попав под огонь артиллерии, расположенной в монастыре
и на возвышенностях горы. Однако Гонсальво продолжал обстреливать
город, не давая защитникам покоя; со стороны моря они тоже
находились в осаде, так как на рейде у порта стояли восемнадцать испанских га-
2 Онорато Каэтани (ум. в 1528 г.), в 1493-1497 герцог Трайетто, князь Альтамуры, кондотьер.
Героцгство Трайетто (ныне Минтурно) было отнято у него королем Федерико Неаполитанским
и передано Просперо Колонне.
3 Луиджи III Джезуальдо (1458-1517), граф Консы, или Концы. Впоследствии он перешел на
сторону испанцев.
358

Книга 6, глава 2
лер, которыми командовал дон Рамондо ди Кардона4. Но через несколько
дней туда пришел флот из шести больших генуэзских каракк и шести
галер, с грузом продовольствия и со множеством пехотинцев. С ним
прибыл маркиз Салюццо, после смерти герцога Немурского назначенный
вице-королем, так как Людовик был очень озабочен сохранением Гаэ-
ты и на вышеупомянутых, а также прибывших вскоре после того судах
срочно прислал туда тысячу корсиканских и три тысячи гасконских
пехотинцев. После прихода этого флота испанские галеры были вынуждены
удалиться в Неаполь, а Гонсальво, не рассчитывая уже добиться успеха,
увел своих людей в Молу ди Гаэта и Кастеллоне, приготовившись к
долгой осаде города. В стычках и во время отхода он потерял немало людей,
в том числе погибшего от пушечного выстрела защитников дона Уго ди
Кардона. Однако все прочие предприятия в королевстве проходили для
него успешно: Просперо Колонна захватил Рокку д'Эвандро и Аквилу,
а также все прочие города области Абруцци, которые он подчинил
испанцам. Почти вся Калабрия сдалась им, незадолго до того заключив
соглашение с графом Капаччо5; оставались только Россано и Санта Северина,
где находился в осаде князь Россано6.
Книга 6, глава 2
Успехи флорентинцев в войне против Пизы. Переговоры Валентино
с пизанцами и его притязания на власть в Тоскане. Двуличие папы
и Валентино по отношению к французскому королю. Желание папы
и Валентино завладеть землями Джанджордано Орсини.
Тем временем жителей других частей Италии также одолевали свои
тревоги и заботы. Еще до того, как французы потерпели
вышеописанные поражения в Неаполитанском королевстве, флорентинцы,
опасаясь нападений и козней со стороны папы и Валентино, собрали новые
силы, в том числе наняли на службу в качестве командующего, хотя без
этого звания, бальи Кана7, известного военачальника, с пятьюдесятью
французскими копьями. Они полагали, что их противники будут
действовать более осмотрительно, имея перед собой капитана французского
короля и его пятьдесят копий, и к тому же король станет скорее помогать
4 РаймондоФолькде Кардона (1467-1522), с 1515 г. граф Альвито (вместо П. Наварро), герцог
Соммы, вице-король Сицилии с 1507 по 1509 и Неаполя с 1509 по 1522 гг., с 1519 г. великий
адмирал Королевства. Участник битвы при Равенне в 1512 г. и реставрации режима Медичи во
Флоренции.
5 См. кн.З, прим. 164.
6 Джованни Баттиста Марцано (1459-1508), сын Марино и дочери Альфонса V Элеоноры,
герцог Сессы и Сквиллаче. С 1464 г. он вместе с отцом был лишен владений и до конца жизни
пытался их себе вернуть.
7 Франсуа де Сийи (ум. 21.11. 1524 при осаде Павии), сеньор де Лонрэ, губернатор и бальи
Кана с 1503 г., приближенный герцога Алансонского. Хронист Жан д'Отон называет его
Жаком, возможно, путая с его братом епископом.
359

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
своим. Собрав всех своих людей вместе с французами, флорентинцы во
второй раз отправились губить посевы пизанцев, но не на всей их
территории, ибо вторгаться в Вальдисеркьо, долину, окруженную водой и
горами и расположенную между Луккой и Пизой, было опасно. Произведя эту
диверсию, бальи осадил Вико Пизано и без труда захватил его, угрожая
сотне французских пехотинцев, находившихся внутри, что они будут
наказаны как враги короля, и пообещав им плату за месяц. Когда те вышли
из города, жители были вынуждены сдаться по доброй воле. Взяв Вико,
бальи окружил Верруколу, где было немного защитников, чтобы они не
получили подкреплений, и перебросив туда с большим трудом по
обрывистым холмам артиллерию, несколькими выстрелами принудил
защитников капитулировать на условиях выхода с имуществом. Гора Вер-
рукола, на вершине которой была построена небольшая крепость, имела
чрезвычайное значение в ходе войн, ведущихся в пизанском контадо,
ибо она расположена на расстоянии пяти миль от Пизы и позволяет не
только делать набеги на окружающую местность вплоть до городских
ворот, но и наблюдать за всеми перемещениями войск, выходящих из Пизы.
Во время этой войны названную гору неоднократно пытались захватить
Паоло Вителли и другие, но безуспешно. Однако уверенность пизанцев
в том, что они смогут защитить Вико Пизано, не владея которым
флорентинцы не могли осадить Верруколу, привела к тому, что они не
снабдили ее достаточным гарнизоном. Потеря Верруколы сильно напугала
пизанцев, но хотя они понесли такой урон и почти не имели чужеземных
солдат, денег и припасов, они и не думали вернуться в подчинение к
флорентинцам, прежде всего потому, что не надеялись получить прощение
за нанесенные тем тяжкие обиды. Эти настроения всячески старались
поддержать с помощью всевозможных ухищрений самые влиятельные
члены правительства, ибо и крестьяне, без которых было бы очень
трудно обороняться, жалели о потере своих урожаев, поэтому им, как и тем из
жителей, кто занимался не военными, а мирными ремеслами, всячески
внушали надежду на лучшее, используя подложные письма и прочие
выдумки (а также смешивая правду и обман и истолковывая все
происходящее в Италии на своей лад), чтобы убедить их, что тот или иной государь
вот-вот выступит в их защиту. Но в этих трудных обстоятельствах они
не остались без поддержки старинных врагов Флоренции, Генуи и Лук-
ки, как и Пандольфо Петруччи, который быстро забыл об оказанных ему
благодеяниях. Однако самые главные надежды пизанцы питали в
отношении Валентино, каковой оказывал им тайную помощь и обещал
гораздо большее. Издавна желая завладеть Пизой, которую предлагали ему
сами жители, он воздерживался от каких-либо действий, дабы не нанести
обиду французскому королю, но теперь, набравшись храбрости ввиду
неудач последнего в Неаполитанском королевстве, с ведома отца вступил
в переговоры о передаче ему власти с пизанскими послами, специально
отправленными в Рим, и не оставлял далеко идущих планов об овладе-
360

Книга 6, глава 2
нии всей Тосканой. Хотя и флорентинцы и сиенцы одинаково опасались
этого, общий интерес уступал частной выгоде, и об объединении
Флоренции, Болоньи и Сиены, предложенном французским королем, речи не
заходило. Флорентинцы отказывались идти на это без возвращения Монте-
пульчано, обещанного с самого начала, а Пандольфо Петруччи, несмотря
на его заверения, был против, ссылаясь на то, что уступка Монтепульчано
вызовет к нему всеобщую ненависть сиенцев и он должен будет
удалиться из города снова, поэтому лучше подождать более удобного случая, чем
облегчать Валентино захват Сиены. Не отказывая, но затягивая решение,
Пандольфо рассчитывал удовлетворить флорентинцев пустыми
обещаниями, которые были ими отвергнуты, но благодаря усилиям Франческо
да Нарни, по приказу короля остановившегося в Сиене, были приняты
при французском дворе за чистую монету.
Однако папа и Валентино намеревались приступить к осуществлению
своих планов не раньше, чем будет виден результат военных
приготовлений французского короля и они смогут принять решение, на чью сторону
встать в его войне с испанцами. На этот счет они строили тогда разные
предположения и как можно дольше оттягивали открытый выбор,
который был бы не в пользу французского короля, если бы не страх перед
ним, ибо папа и его сын убедились на опыте Болоньи и Тосканы, что с его
помощью многого не добьются. Поэтому еще до победы испанцев они
с каждым днем отдалялись от него, а после их успеха и вовсе утратили
прежнее уважение к его повелениям и власти, и хотя сразу после
поражений французов заявили, что остаются на их стороне и сделали вид,
что нанимают войска, чтобы послать в Королевство, жажда новых
приобретений и алчность, с которой они неотрывно взирали на Тоскану,
заставили папу так двусмысленно отвечать на требование короля открыто
примкнуть к нему, что он и его сын вызывали у французов все большее
подозрение. Их обманы и притворство стали при Римской курии
притчей во языцех, и говорили, что папа никогда не делает того, что говорит,
а Валентино никогда не говорит того, что делает. Их распря с Джанджор-
дано/Орсини/также оставалась неоконченной. Хотя Валентино, получив
приказ короля и опасаясь его гнева, не решался напасть на врага, папа,
чрезвычайно раздосадованный этим, постоянно просил у короля
разрешения либо силой оружия отнять у Джанджордано все его владения, либо
принудить его получить за них компенсацию, ссылаясь на то, что движим
не властолюбием, а справедливыми опасениями перед соседством с ним,
ибо в бумагах кардинала Орсини был найден чистый лист с подписью
Джанджордано, следовательно, тот был осведомлен о заговоре в Маджо-
не и участвовал в нем наравне с прочими Орсини. Король,
руководствуясь скорее соображениями пользы, нежели чести, отвечал на эти просьбы
по-разному в зависимости от обстоятельств, то выказывая прежнее
расположение к Джанджордано, то склоняясь к тому, чтобы так или иначе
удовлетворить папу. Так как Джанджордано отказался передать Брачча-
361

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
но французскому послу, находившемуся в Риме, король потребовал
вынести спор на его рассмотрение с тем условием, чтобы Джанджордано
до истечения двух месяцев приехал во Францию, а до тех пор ничего не
предпринимал. Последний был вынужден согласиться на это, ибо
надеялся, что благодаря заслугам отца и своим собственным будет избавлен
от дальнейших неприятностей; папа также согласился скорее из страха
ослушаться, так как это происходило тогда, когда эрцгерцог от имени
испанских королей заключил мир. Но как только вследствие победы
испанцев положение вещей изменилось, папа, понимая, что король нуждается
в нем, потребовал передачи ему всех владений Джанджордано,
предлагая взамен то, что пожелает король. Последний, в силу этих же причин,
заставил Джанджордано нехотя согласиться и обещать ему ради
надежности исполнения королевской воли предоставить своего сына в
заложники. Однако король не собирался передавать папе эти территории, если
тот открыто не встанет на его сторону в Неаполитанской войне. Так как
жители Питильяно, где находился младший Орсини8, отказались выдать
его французскому послу монсеньору де Трану9, который отправился за
ним в Порто Эрколе, сам Джанджордано, к этому времени вернувшийся,
приехал в Порто Эрколе, чтобы предложить себя взамен. Тот принял его
предложение и без зазрения совести поместил его на своем корабле, но
король, узнав об этом, тотчас же приказал освободить его.
Книга 6, глава 3
Силы французского короля в Италии. Подозрения короля относительно
неизменно двуличного поведения папы и Валентино.
Те временем французы ускорили приготовления для войны как по ту,
так и по эту сторону Альп. Для начала военных действий в Фуэнтера-
ббье в Гиень отправились монсеньор д'Альбре и маршал де Жие с
четырьмястами копьями и пятью тысячами гасконской и швейцарской пехоты,
а в Лангедок для операций в Руссильоне — бретонский маршал де Риё10
с восемьюстами копьями и восемью тысячами пехотинцев, частью
французов, частью швейцарцев; одновременно в море вышел флот, который
должен был напасть на побережье Каталонии и королевства Валенсии.
В Италию в качестве главнокомандующего король послал монсеньора де
Ла Тремуйля, которому тогда, по общему мнению, отводили первое ме-
8 Наполеоне ди Джанджордано Орсини (р. после 1494 — ум. в 1533), сын Джанджордано
и Марии Чечилии Арагонской, побочной дочери Фердинанда I Неаполитанского. Кондотьер,
с 1519 г. номинальный аббат Сан Сальваторе ди Фарфа, синьор Виковаро. Он был противником
папы Климента VII Медичи и некоторое время служил осажденным папой флорентинцам. Он
был убит в Риме по приказу его единокровного брата Джироламо, сына Феличе делла Ровере.
9 См. кн.1, прим. 215.
10 Жан IV де Риё (1447-1518), сеньор Риё и Рошфора, маршал и главнокомандующий
бретонской армии, он был опекуном Анны Бретонской и проиграл Карлу VIII сражение при
Сент-Обен-дю-Кормье. В дальнейшем он участвовал в итальянских войнах Людовика XII.
362

Книга 6, глава 3
сто среди полководцев Франции, а также бальи Дижона, который должен
был собрать восемь тысяч швейцарцев; были готовы к отправке конные
латники и другая пехота. Однако это войско не было столь великим, как
предполагалось сначала, не потому что пыл короля угас или он не имел
возможности и желания тратить больше, а только для ускорения его
отправки в Неаполитанское королевство, чему придавали важное значение,
но отчасти и потому, что Алегр, извещая о положении армии,
преувеличивал ее боеспособность, как и надежность городов и баронов,
сохранявших верность французам. Существенно было и то, что король запросил
подмоги у всех своих союзников в Италии; флорентинцы командировали
бальи Кана с пятьюдесятью копьями, которым они платили, и еще сто
пятьдесят конных латников; по сто конных латников выделили герцог
Феррарский, болонцы и маркиз Мантуанский, который по просьбе
короля лично отправился в поход, и еще сто выставили сиенцы. Всех этих
сил вместе с восемьюстами копьями и пятью тысячами гасконцев,
которых вел в Италию Ла Тремуйль, а также восемью тысячами ожидавших
их швейцарцев и солдатами, находившимися в Гаэте, набиралось
тысяча восемьсот итальянских и французских копий и более восемнадцати
тысяч пехотинцев. Кроме того, в море вышел сильный флот под
командой монсеньора де ...п; таким образом, можно было сказать, что ни один
французский король не выставлял столь большого войска, если считать
сухопутные и морские силы, собранные и по эту, и по ту сторону гор.
Но войско не могло безопасно миновать Рим, пока король не был
уверен в благонадежности папы и Валентино, которые по многим причинам
и приметам вызывали подозрение. Задолго до этого были
перехвачены письма от Валентино к Гонсальво, из которых явствовало, что
между ними была договоренность на случай, если Гонсальво захватит Гаэту
и обеспечит свое положение в Королевстве; тогда он может выступить
со своим войском, а Валентино займет Пизу, и совместно они
вторгнутся в Тоскану. Зная об этом, король настоятельно требовал от папы и его
сына, чтобы они приняли окончательное решение. Последние вели
переговоры со всеми, но считали ситуацию подходящей, чтобы извлечь
выгоду из чужих неприятностей и склонялись скорее на сторону испанцев;
в то же время их сдерживала очевидная угроза нападения французского
войска на их владения и тогда вместо прибылей и выгод они понесли бы
ущерб и оказались в беде; пребывая в раздумье, они разрешили обеим
сторонам открыто вербовать в Риме солдат и насколько можно
затягивали свое решение. Когда король, наконец, потребовал от них высказаться,
папа и его сын согласились на то, чтобы Валентино присоединился к его
войску с пятьюстами конными латниками и двумя тысячами пехотинцев,
при условии, что король не только позволит им присвоить земли Джан-
джордано, но и завладеть Сиеной; тем не менее, кода дело шло к подпи-
1 ' Филиппа Киевского и де ла Марк, сеньора Равенстейна, губернатора Нидерландов и Генуи,
адмирала Неаполитанского королевства. См. также кн.5, прим.6.
363

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
санию соглашения, они меняли условия и возводили все новые
препятствия, поступая как люди, которые привыкли применяться к событиям
и не желают раскрывать свои намерения. В конце концов была
достигнута другая договоренность, согласно которой папа, объявивший, что не
желает принимать чью-либо сторону, дабы оставаться отцом для всех,
разрешил французской армии пройти через церковные владения и
пообещал во время войны в Неаполитанском королевстве не причинять
вреда ни флорентинцам, ни сиенцам, ни болонцам. Эти условия были
приняты королем, чтобы войско могло без промедления проследовать
в Королевство, хотя он понимал, что они не являются ни почетными, ни
надежными как для него, так и для его союзников в Италии. Ведь не было
никакой уверенности, что в случае, если дела примут дурной оборот, папа
и Валентино не выступят против него, а также что после ухода его войска
из Рима они не нарушат слово и не нападут на Тоскану, которая
вследствие внутренних смут и отправки подкреплений королю была ослаблена
и оставалась почти без защиты. Вероятность того и другого была очень
велика, ибо оба предприятия сулили им огромную выгоду.
Книга 6, глава 4
Смерть папы; болезнь Валентино; ликование в Риме по случаю кончины
папы. Примирение Валентино с семьей Колонна. Волнения в Риме.
Возвращение в города папского государства синьоров, свергнутых папой
и Валентино. Соглашение Валентино с французским королем.
Конклав и избрание Пия III.
Но тут в разгар самых великих ожиданий, (ведь людские помыслы
суетны и обманчивы) папа неожиданно был доставлен полумертвым
в свой дворец из виноградника близ Ватикана, куда он отправился на ужин,
чтобы укрыться от жары,; и сразу же за ним туда доставили полумертвым
его сына, а на следующий день12, восемнадцатого августа, мертвое тело
папы, черное и уродливо раздувшееся, что явно указывает на отравление
ядом, было перенесено в церковь Святого Петра, где хоронят понтификов.
Валентино же, будучи моложе и прибегнув немедленно к нужному
противоядию, спасся, хотя и не избежал долгой и тяжкой болезни. Все были
уверены, что папа и его сын были отравлены, и, согласно наиболее
распространенным слухам, дело было так: Валентино, участвовавший в ужине,
решил отравить кардинала Адриано да Корнето13 на том же винограднике,
который был предназначен для трапезы (ведь как хорошо известно, папа
и его сын имели обыкновение нередко использовать яд не только для ме-
Ужин, о котором идет речь, состоялся 6 августа.
13 Адриано Кастеллези или да Корнето (1461-1521), епископ Херефордский, Батский, с 1503 г.
кардинал Сан Кризогоно. В связи с его участием в заговоре кардинала Петруччи папа Лев X
лишил его титула, и он бежал в Венецию. После смерти папы он решил вернуться в Рим и на
пути был убит и ограблен своим слугой.
364

Книга 6, глава 4
сти своим врагам и избавления от неугодных, но и из преступной
алчности, направленной на то, чтобы завладеть собственностью богатых людей,
кардиналов и прочих придворных, даже если и никогда не испытывали от
них никаких обид, как было с состоятельнейшим кардиналом Сант'Андже-
ло, а также тех, кто, наподобие кардиналов Капуи и Модены14, верно и
преданно им служил). Итак, рассказывают, что Валентино прислал заранее
несколько бутылок с отравленным вином, доверив их служителю, который
ни о чем не знал, и наказав ему никому этих бутылок не передавать.
Случилось так, что папа прибыл на ужин до назначенного часа и страдая от
жажды и чрезмерной жары, попросил пить, но так как в виноградник из
дворца еще не были доставлены припасы, упомянутый слуга, думавший,
что ему доверили самое дорогое вино, налил ему из бутылки, присланной
Валентино. Последний появился в тот момент, когда папа пил это вино,
и присоединился к нему. К телу Александра у Святого Петра стекался весь
Рим, обуреваемый несказанной радостью и желавший насладиться
зрелищем мертвого аспида, который растлил весь мир своим безмерным
честолюбием и неслыханным вероломством и явил примеры ужасающей
жестокости, чудовищного разврата и неимоверной алчности, выставляя
на продажу земное и небесное и не делая между ними различия. Притом
с ранней юности и до конца своей жизни папа почти неизменно
пользовался необычайной благосклонностью судьбы, строя величайшие планы
и получая больше, чем желал. Это хороший урок посрамления дерзости
тех, кто слабыми людскими очами тщится прозреть глубины
божественного промысла и полагает, что успехи и неудачи зависят от человеческих
заслуг или поступков, как будто бы каждый день мы не видим, как
несправедливо терзают многих достойных и незаслуженно превозносят многих
дурных. Другими словами, это все равно что претендовать на Божье
могущество и правосудие, кои в своей неисчерпаемости не ограничиваются
сегодняшним днем, но щедро воздают по заслугам праведным и дурным
вечными карами и наградами в ином месте и в иное время15.
Тяжело больной Валентино, находясь во дворце, собрал к себе всех
своих людей, и хотя он ранее всегда рассчитывал на то, что после смерти
отца сумеет под угрозой оружия и при поддержке испанских кардиналов,
которых насчитывалось одиннадцать человек, избрать желательного для
14 Кардинал Сант'Анджело — Джованни Микиель (ок. 1447-10.04.1503), племянник папы
Павла П. С 1468 г. кардинал Санта Лючия, епископ Вероны и Падуи. После смерти
Александра VI в его отравлении был обвинен его дворецкий. Кардинал Модены — Джованни
Баттиста Феррари (ок. 1451-20.07.1502), с 1500 г. кардинал Сан Кризогоно, епископ Модены,
архиепископ Капуи с 9 августа 1501 г. Он был отравлен своим слугой предположительно по
указке Александра VI. Под кардиналом Капуи имеется в виду предшественник Феррари
Хуан Лопес (1455-5.08.1501), с 1496 г. кардинал Санта Мария ин Трастевере, с 1492 г. епископ
Перуджи, с 1498 г. архиепископ Капуи. В его отравлении подозревали Чезаре Борджиа.
15 Ср. Заметки, 92, с. 138: «Не надо говорить: бог помог такому-то, потому что это был человек
честный, а такому-то ничто не удалось, потому что он был человек дурной; ведь мы часто
видим обратное. Мы не должны из-за этого говорить, что нет божественной справедливости,
ибо замыслы божий столь глубоки, что о них верно говорят — abyssus multa».
365

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
него папу, теперь все эти планы столкнулись с серьезными препятствиями
вследствие его опасной болезни. Поэтому он с превеликой досадой сетовал
на то, что много раз думал когда-то о возможны происшествиях, которые
может повлечь за собой смерть отца, и предусмотрел все необходимые
меры, но никогда ему в голову не приходило, что одновременно и он
окажется тяжело больным16. Однако приходилось считаться не с
продуманными заранее планами, а с необходимостью, и так как Валентино
посчитал, что нельзя одновременно враждовать с Орсини и с Колонна, которые
могут объединиться против него, то он принял решение сделать ставку
на тех, кто потерял только власть, но не убитых сородичей, и
примирился с семьями Колонна и делла Балле, принадлежавшими к той же партии,
пригласив их вернуться в свои владения и возвратив им крепости, на
усиление и расширение которых Александр потратил много средств. Но этого
было недостаточно, чтобы обеспечить его безопасность и успокоить Рим,
где все бурлило и волновалось. Туда прибыл Просперо Колонна, и вся его
партия взялась за оружие; Фабио Орсини17, вернувшись в свой дом на Мон-
теджордано с толпой своих сторонников поджигал жилища и склады
испанских купцов и придворных (ибо именно испанцы вызывали всеобщую
ненависть из-за своего оскорбительного поведения при папе Александре).
Желая расправиться с Валентино, Орсини собирал чужеземных наемников
и призывал Бартоломео д'Альвиано, находившегося тогда на службе у
венецианцев, и других членов этой семьи, прийти в Рим и отомстить за
нанесенные обиды. Борго и Прати18 кишели людьми Валентино; кардиналы
не считали себя в безопасности в папском дворце и собирались в
монастыре при церкви Минервы19, где и начались, вопреки старинному обычаю
и позднее, чем принято, похороны Александра. Опасались прихода Гон-
сальво в Рим, особенно потому, что Просперо Колонна оставил в Марино
некоторое количество испанских солдат, а также вследствие
предположения о том, что при заключении мира с Колонна Валентино согласился
перейти на сторону испанцев. Но еще больше опасений внушал возможный
приход французской армии, которая до тех пор двигалась очень медленно,
ибо государственные советы кантонов, напуганные неудачами,
постигшими швейцарцев в Неаполитанском королевстве, очень долго колебались,
позволить ли французским эмиссарам нанимать у них пехотинцев, и по
этой же причине рекрутированные капитаны и солдаты не хотели туда
отправляться, нанимались с запозданием и двигались медленно. Однако
после смерти понтифика войско, возглавляемое маркизом Мантуанским,
имевшим звание королевского наместника, а также, хотя и без титулов, ба-
16 В "Государе», гл. VII, Макиавелли говорил точно то же самое: «В день избрания Юлия II
герцог говорил мне, что он предусмотрел все события, которые могла повлечь за собой смерть
отца, и нашел выход из всех положений, только никогда не думал, что в этот момент сам
окажется при смерти».
17 Сын Паоло, убитого по приказу Чезаре. См. о нем кн.5, прим. 61.
18 Борго и Прати — римские кварталы на правом берегу Тибра, соседствующие с Ватиканом.
19 Доминиканский монастырь при церкви Санта Мария сопра Минерва в центре Рима.
366

Книга 6, глава 4
льи Кана и Сандрикуром20 (ибо Ла Тремуйль заболел и остался в Парме), не
ожидая швейцарцев, вступило на территорию Сиены с намерением идти
в Рим по велению короля, который также приказал флоту,
находившемуся в Гаэте, отправиться в Остию, дабы, как говорили, помешать Гонсальво
прийти с армией в Рим и принудить кардиналов к избранию нужного ему
папы. Тем не менее французы на несколько дней задержались между Бу-
онконвенто и Витербо, ибо вследствие волнений в Риме купцы не хотели
принимать заемные письма, присланные из Франции, а швейцарцы,
дошедшие до Сиены, без оплаты не желали двигаться дальше.
Волнения на территории Рима и во многих других местах владений
Церкви и Валентино в это время не стихали. Орсини и все римские
бароны возвращались в свои владения; Вителли вернулись в Читта ди Ка-
стелло; Джанпаоло Бальони в надежде на предательство напал на Перуд-
жу, и хотя был вынужден удалиться после того как противники
обратили его в бегство, вернулся туда снова с большим войском при открытой
поддержке флорентинцев. После яростного штурма, при котором погибло
немало людей с обеих сторон, он вошел в город. Жители Пьомбино также
взялись за оружие, и хотя сиенцы попытались захватить город, с
помощью флорентинцев туда вернулся прежний синьор21. То же самое
произошло во владениях герцога Урбинского, синьоров Пезаро, Камерино
и Сенигаллии. Только Романья, несмотря на некоторую угрозу со стороны
венецианцев, собравших немалые силы в Равенне, оставалась спокойной
и верной Валентино, ибо жители ее городов на опыте убедились,
насколько удобнее для них служить всем вместе одному могущественному
государю, чем многим по отдельности, из которых мало кто мог их защитить
и содействовать их процветанию, и всякий вследствие недостаточности
доходов был склонен притеснять их. Люди помнили также, что
благодаря власти и величию Валентино и честному отправлению правосудия их
область избавилась от партийных распрей, которые терзали ее раньше,
унося немало жизней. Эти меры привлекли к нему много сторонников,
как и оказанные им благодеяния, ибо он раздавал пособия военным,
чиновникам своих и церковных городов, гражданским лицам, а духовным
помогал через отца получать бенефиции. Поэтому ни примеры других
горожан, поголовно восставших, ни воспоминания о прежних синьорах
не заставляли жителей Романьи изменить Валентино. И хотя он попал
в трудную ситуацию, и французы, и испанцы всячески старались
привлечь его на свою сторону, делая ему выгодные предложения, ибо
хотели воспользоваться его силами, а также заручиться голосами испанских
кардиналов на будущих выборах. Но хотя после его примирения с родом
Колонна все полагали, что он будет на стороне испанцев, герцог был
принужден к этому только опасениями перед их объединением с Орсини,
20 Луи де Эдувиль (ок. 1460-1504), сеньор де Сандрикур, Виньи, Ла Уссэ и др. Советник короля,
командир роты в 40 копий, участник битвы при Гарильяно 29 декабря 1503 г.
21 Якопо!Уд'Аппиано.
367

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
а теперь, как он говорил, он не хотел бы предпринимать что бы то ни было
против французского короля и встал на его сторону, ибо французское
войско находилось недалеко от Рима, и там, как и в других его владениях,
его судьба куда больше зависела от французов, чем от испанцев. Поэтому
первого сентября Валентино заключил соглашение с кардиналом Сан Се-
верино и с монсеньором де Траном, королевским послом, которые
выступали от имени Людовика, что он отправит свое войско в поход на Неаполь
и в любое другое место, если это будет не во вред Церкви, а
вышеупомянутые лица от имени короля обязались взять под покровительство его
и его владения, а также помочь в возвращении потерянных. Валентино
помимо прочего заронил надежду на то, что ему удастся обратить
большую часть голосов испанских кардиналов в пользу кардинала Руанского,
каковой, окрыленный перспективой с помощью подкупа и силой оружия
своего короля получить папскую тиару, сразу после смерти понтифика
выехал из Франции в Рим, захватив с собой кардинала Арагонского и
кардинала Асканио22. Последний за два года до этого был выпущен из Бурж-
ской башни, с почетом принят во дворе и весьма обласкан кардиналом
Руанским, который рассчитывал при ближайшем освобождении папского
престола воспользоваться старинным уважением, поддержкой и связями,
имеющимися у того в Римской курии. Все эти расчеты были не очень
основательны, так как Валентино не мог располагать голосами испанских
кардиналов, которые, по людскому обыкновению, скорее были склонны
думать о собственной выгоде, чем о том, как отплатить за благодеяния,
полученные от папы и от его сына; многие из них, чтобы не рассориться
со своими королями, не стали бы голосовать за французского кандидата.
Что до Асканио, он не допустил бы, если бы это было в его воле, чтобы
папство досталось кардиналу Руанскому, ибо тогда ему и его семье
пришлось бы проститься с последней надеждой на возвышение.
К выборам нового папы еще не приступали, не только потому, что
похороны предыдущего затянулись дольше обычного, а они занимают
девять дней, и до их завершения согласно старинной традиции кардиналы
не собираются на конклав, но и потому, что во избежание возможного
раскола в условиях смуты и противостояния великих держав,
находившиеся в Риме князья церкви решили дать время для приезда отсутствующим
кардиналам. Но и когда прибыли эти последние, коллегию удерживали
сомнения в возможности провести свободные выборы ввиду присутствия
войск Валентино и из-за того, что французская армия, собравшаяся,
наконец, между Непи и Изолой и приближавшаяся к Риму, не
намеревалась уходить за Тибр до выборов папы — или из опасений, что противная
партия заставит кардиналов избрать своего кандидата, или по воле
кардинала Руанского, который иначе не чувствовал бы себя в безопасности
и в присутствии войска видел залог своего избрания. После долгих
препирательств, так как кардиналы не хотели устраивать конклав, ряд усло-
Лодовико д'Арагона и Асканио Сфорца.
368

Книга 6, глава 5
вий был выполнен, а именно, кардинал Руанский дал коллегии слово, что
французская армия не уйдет из Непи и Изолы, а Валентино согласился
отправиться в Непи и затем в Чывита Кастеллана, а также прислать во
французский лагерь двести конных латников и триста легких кавалеристов под
командой Лодовико делла Мирандолы и Алессандро Тривульцио23.
Кардиналы отрядили для охраны Рима большое количество пехоты и поручили
трем прелатам, поставленным во главе конклава, в случае
возникновения волнений открыть для кардиналов свободный выход из него, чтобы
каждый из них мог отправиться куда захочет, и таким образом, влияние
на конклав было бы исключено. Итак, кардиналы в количестве тридцати
восьми собрались на конклав, и вследствие разногласий, обычно
приводящих к затягиванию выборов, быстро пришли к компромиссу и через
несколько дней избрали нового папу. Не в состоянии договориться о
желательной кандидатуре, из-за всевозможных корыстных соображений
и прежде всего из-за соперничества кардиналов, зависимых от
французского короля, и испанских, или зависящих от испанских королей
кардиналов, они озаботились своей безопасностью, так как Рим был охвачен
беспорядками и смутой, и приняли во внимание нежелательные
последствия, к которым может привести отсутствие папы на престоле. Поэтому,
с согласия кардинала Руанского, с каждым днем все меньше надеявшегося
занять этот престол, был избран кардинал Сиенский Франческо Пикколо-
мини. Поскольку он был стар и болен, все думали, что его дни сочтены; он
пользовался безупречной репутацией и по своим достоинствам
заслуживал столь высокого сана. В память о своем дяде Пие втором, который дал
ему кардинальский титул, он принял имя Пия третьего24.
Книга 6, глава 5
Смута в Риме из-за вражды между Валентино и Орсини. Орсини
переходят на службу к испанцам. Прохладные отношения Джанпаоло
Бальони с французским королем. Мир между Орсини и Колонна. Валентино
под натиском Орсини укрывается в Ватикане и затем в замке Святого
Ангела. Смерть Пия III и избрание Юлия II.
После избрания папы французское войско, не имея более причин для
задержки, направилось по свой дороге и тотчас же перешло через реку
Тибр; однако ни выборы понтифика, ни уход войска не остановили
волнения в Риме. Поскольку ожидалось, что туда придут Альвиано и Джанпаоло
Бальони, которые соединились в окрестностях Перуджи и набирали людей,
Валентино, еще не оправившийся от тяжелой болезни и опасавшийся их
появления, со ста пятьюдесятью конными латниками, таким же
количеством легких кавалеристов и восемьюстами пехотинцами вернулся в Рим,
23 Алессандро Тривульцио (погиб в 1521 г.), племянник Джанджакомо, кондотьер.
24 См. о нем КН.1, прим. 216. Пий II (Энеа Сильвио Пикколомини, 1405-1464), знаменитый
гуманист, папа с 1458 г.
369

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
получив охранную грамоту от папы, ибо тот надеялся прекратить
беспорядки путем примирения. Но так как в городе находились, накапливая
силы, и Валентино, и Орсини, по понятным причинам жаждавшие его
крови, Рим и Борго, где остановился герцог, были охвачены
непрекращающимися волнениями. Хотя Орсини и обратились к папе и коллегии
кардиналов с требованием скорого суда, они больше полагались на месть с
оружием в руках и ждали только прибытия Бальони и Альвиано.
Эти распри не только будоражили римское население и курию, но,
как полагают, очень повредили делу французов. Орсини, уладив счеты
с Валентино, собирались наняться на службу или к французскому
королю, или к испанцам. Их участие считали весомым для победы одной из
сторон, поэтому каждая из них предлагала выгодные условия, но по
традиции Орсини больше склонялись к французам, поэтому кардинал Ру-
анский от имени короля заключил контракт с Джулио Орсини,
представлявшим весь свой дом, за исключением Альвиано, которого должны были
пригласить на особо почетных условиях. Но по его приезде сделка
расстроилась, ибо хотя поначалу он почти сговорился с кардиналом, затем,
неожиданно сойдясь с испанским послом, заключил с последним договор
от себя и от всего семейства Орсини, кроме Джанджордано, обязавшись
выставить пятьсот конных латников за жалование в шестьдесят тысяч
дукатов в год. К этому решению, как всегда говорил он сам и это звучало
для многих убедительно, его побудило недовольство тем, что кардинал,
как никогда распаленный жаждой получить папскую тиару, благоволил
к Валентино в надежде через него получить большинство голосов
испанских кардиналов. Кардинал же, кивая на других, дабы отвести обвинение
от себя, доказывал, что в дело вмешались венецианцы, которые не хотели
допустить захвата Неаполитанского королевства французским королем,
и не только согласились отпустить Альвиано со своей службы, обещая,
как говорили, сохранить за ним место, но и для ускорения выплаты
жалования дали испанскому послу взаймы пятнадцать тысяч дукатов, и хотя
все эти сведения недостаточно проверены, бесспорно, что венецианский
посол явно участвовал в переговорах. Иные утверждали, что главная
причина заключалась в более выгодных условиях, которые предложили
испанцы, ибо они обещали наделить его и других членов семьи владениями
в Неаполитанском королевстве, а его брата — выгодными церковными
должностями, и что для него было особенно важно — по окончании
войны предоставить ему две тысячи испанских пехотинцев для задуманного
им похода на Флоренцию и восстановления власти Пьеро Медичи.
Полагали, что Джанпаоло Бальони, приехавший в Рим вместе с
Альвиано и по его примеру обсуждавший условия контракта и с французами,
и с испанцами, последует за ним и при принятии решения. Но
кардинал Руанский, пораженный отказом Орсини, рушившим почти твердую
надежду французов на победу, сразу согласился на все условия Бальони
и нанял его на королевскую службу со ста пятьюдесятью конными лат-
370

Книга 6, глава 5
никами, хотя и от имени флорентинцев, ибо так пожелал Джанпаоло
в расчете на своевременную выплату жалованья: флорентинцы в силу их
договоренностей с королем остались тому должны. Тем не менее Джапа-
оло, вернувшись в Перуджу для подготовки своих людей и получив
четырнадцать тысяч дукатов, поступил применительно к обстоятельствам,
или исходя из собственных симпатий и выгод, а не так, как полагалось
честному и верному долгу солдату, и под разными предлогами оттягивая
присоединение к французскому войску, так и остался в Перудже.
Кардинал Руанский объяснял его поведение тем, что Джанпаоло, с присущим
итальянским капитанам двуличием, с самого начала пообещал Бартоло-
мео д'Альвиано и испанцам именно так и поступить.
Одновременно с переходом на /испанскую/ службу Орсини
заключили мир с семьей Колонна, подписанный тогда же в резиденции
испанского посла. Уладить все свои разногласия они поручили ему и поверенному
венецианцев. Этот союз устрашил Валентино, который решил уехать из
Рима и направился в Браччано, ибо Джанджордано Орсини обещал
кардиналу Руанскому обеспечить ему безопасный проезд; тогда Джанпаоло
и Орсини, вознамерившись напасть на герцога и не имея возможности
войти в Борго через мост у замка Святого Ангела, выехали из города
и, сделав большой крюк, приблизились к воротам Порта Торр/и/оне25,
которые были закрыты, сожгли их, вошли внутрь и вступили в схватку
с несколькими конниками Валентино. Хотя на помощь последним
поспешили многочисленные французские солдаты, еще не покинувшие Рим,
Ворота (Порта) Торрионе, позднее Порта Кавалледжери, рядом с башней, защищавшей
вход в Ватикан, были отреставрированы при Александре VI к юбилею 1500 г. Их место
помечено на карте. Стены восходят к IX в. (город Льва).
371

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вследствие численного перевеса и напора врага силы герцога, уже до
этого значительно уменьшившиеся, дали знать, что прекращают
сопротивление, и он вместе с князем Сквиллаче и несколькими испанскими
кардиналами был вынужден укрыться в Ватиканском дворце, а оттуда
немедленно отступил в замок Святого Ангела, получив с согласия папы
заверение его коменданта, что сможет выйти оттуда невредимым, когда
ему заблагорассудится; люди герцога рассеялись. Во время этой стычки
был легко ранен бальи Кана; кардинал Руанский в тот день сильно
опасался за свое благополучие.
Вследствие этих событий повод для препирательств отпал и
волнения в Риме утихли, так что можно было спокойно приступить к
избранию нового папы, ибо Пий оправдал надежды, возлагавшиеся на него
кардиналами на конклаве, и через двадцать шесть дней после
восшествия на престол переселился в лучший мир26. После его кончины
коллегия промедлила несколько дней, прежде чем собраться на конклав,
дожидаясь ухода из Рима Орсини, которые оставались для того, чтобы
собрать необходимое согласно контракту число людей. Выбор же
оказался предрешен и без конклава, ибо располагавший множеством
сторонников, большим богатством и высокой репутацией кардинал Сан
Пьетро ин Винколи привлек к себе столько голосов, что вступил туда
уже утвержденным папой — его противники не решились дать отпор,
и, чего до тех пор на людской памяти не бывало, в ту же ночь, то есть
в последнюю ночь октября, без дальнейшего продолжения конклава, он
был избран папой. Он принял имя Юлия, то ли по сходству с его первым
именем Джулиано, то ли в ознаменование своих великих замыслов, то
ли дабы не уступать славному прозванию Александра, и был он вторым
папой, носившим это имя. Разумеется, столь единодушное возведение
на папский престол кардинала, известного своим тяжелым характером
и всем внушавшего страх, вызвало всеобщее изумление, тем более что
он отличался беспокойным нравом, проводил жизнь в непрерывной
тревоге и по необходимости нанес много обид, снискав вражду и
ненависть немалого числа влиятельных особ. Но в то же время было ясно,
почему он, несмотря на все препятствия, возвысился до такого сана.
Многие годы он был могущественным кардиналом, превосходившим
всех своей щедростью и редкостным величием духа, поэтому в курии
у него было не только множество приверженцев, но и устойчивая
репутация защитника авторитета и свободы Церкви. Но гораздо больше
ему содействовали те неумеренные и безграничные посулы, которые
он раздавал кардиналам, князьям, баронам и каждому, кто умел у него
попросить и мог быть ему полезен в деле избрания папой. Кроме того,
у него была возможность раздавать деньги, бенефиции и церковные
должности, как свои собственные, так и чужие, ибо зная о его
щедрости, многие по собственной воле предлагали ему воспользоваться их
18 октября 1503 г. Подозревали, что он был отравлен по приказу Пандольфо Петруччи.
372

Книга 6, глава 6
деньгами, именем, званиями и бенефициями, ведь никто не считал,
что став папой, он не сможет или не станет выполнять свои обещания,
потому что он всегда слыл человеком искренним и правдивым, и даже
Александр шестой, его злейший враг, порицая его во многих случаях,
признавал его честность. Однако зная, что легче всех обманывать тому,
кто не является и не считается обманщиком, Юлий не постеснялся
ради папского сана запятнать это достоинство27. Кардинал Руанский
согласился на его избрание по той причине, что отчаявшись
сделаться папой самому, понадеялся, что Юлий по старой дружбе будет
союзником его короля, каковым он и слыл. Кардинал Асканио, еще раньше
примирившийся с ним и предавший забвению старинные раздоры тех
времен, когда они до избрания Александра шестого находились при
курии, согласился на выбор Юлия, зная его натуру лучше, чем кардинал
Руанский. Он надеялся, что став папой, он будет столь же и еще более
неугомонным, чем в более скромном звании, и его предприятия
смогут открыть перед Асканио путь к отвоеванию герцогства Миланского.
На избрание Юлия согласились и испанские кардиналы, хотя до того
были категорически против; они не хотели отстать от других,
опасаясь, что не смогут похоронить его кандидатуру и сочли за лучшее
смягчить его, голосуя за, чем ожесточить, голосуя против. Отчасти на них
подействовали щедрые обещания, которыми он их потчевал, а также
уговоры и просьбы Валентино, в своем безвыходном положении
вынужденного прибегать к самым отчаянным мерам. Герцог
обманывался на его счет не меньше, чем другие; папа обещал ему устроить брак
его дочери28 со своим племянником Франческо Марией делла Ровере,
римским префектом; утвердить его в должности главнокомандующего
войсками Церкви, и самое главное, помочь возвратить владения в Ро-
манье, которые за исключением крепостей уже полностью вышли из
его подчинения.
Книга 6, глава 6
Действия венецианцев в Романье. Разногласия между ними и папой по
поводу Фаэнцы. Фаэнца сдается венецианцам. Валентино во власти папы.
27 Ср. Заметки, 104, с. 141 : «Люди считают похвальным, да и каждому приятно иметь характер
открытый и прямой, или, как говорят во Флоренции, чистый. С другой стороны, осуждают
и ненавидят притворство. Но притворство гораздо полезнее тебе самому; прямота же скорее
другим, чем тебе. Нельзя отрицать, что она прекрасна, и я восхвалял бы всякого, кто вел бы
обычно жизнь человека искреннего и чистого, прибегая к притворству лишь в некоторых
очень важных случаях, которые бывают редко. Этим путем ты мог бы приобрести славу
человека откровенного и прямого и снискать благоволение, выпадающее на долю людей,
которым молва приписывает такой характер; однако в делах, самых для тебя важных, ты
мог бы извлечь выгоду из притворства, тем более что молва говорит о тебе, как о человеке,
которому притворство чуждо, а потому люди легче верили бы твоим измышлениям».
28 Луиза Борджиа (1500-1553), дочьЧезаре и Шарлотты д'Альбре. В 1517 гона вышла замуж за
Луи де Ла Тремуйля, который погиб в 1525 г. при Павии, и после этого в 1530 г. за барона
Филиппа де Бурбона.
373

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Подтверждение папой французской легации для кардинала Руанского.
Душу папы обуревали разные мысли относительно Романьи,
сотрясаемой все новыми переменами и переворотами, ибо он понимал,
что пока не может располагать по своему усмотрению этой провинцией,
но не хотел и смириться с распространением на нее власти
венецианцев. Как только в Романье стало известно о бегстве Валентино в замок
Святого Ангела и о том, что его люди разбежались, города, которые до
того с нетерпением ждали герцога, утратили надежду на его
возвращение и обратились к другим властителям. Чезена вспомнила о своей
старинной преданности Церкви; Имола, которая лишилась кастеляна своей
крепости, убитого по наущению некоторых влиятельных граждан,
пребывала в нерешительности, ибо одни желали господства Церкви, а другие
прихода прежних синьоров Риарио. Город Форли', на протяжении долгих
лет принадлежавший Орделаффи29, а затем переданный папой Сикстом
семье Риарио, призвал одного из членов первой семьи, Антонио30,
который до того пытался войти в город с помощью венецианцев, но затем,
опасаясь, что они отодвинут его и оставят Форли себе, вернулся туда при
поддержке флорентинцев. В Пезаро восстановил свою власть Джованни
Сфорца, в Римини — Пандольфо Малатеста; оба были призваны
жителями, однако Диониджи ди Нальдо, старинный соратник Валентино, по
просьбе кастеляна Римини пришел ему на подмогу, и Пандольфо был
вынужден бежать, а город остался под властью Валентино. Дольше всех
сохраняла ему верность Фаэнца, но утратив в конце концов надежду на
его приход, обратилась к своим прежним синьорам Манфреди и
призвала юношу из этой семьи, Асторре31, внебрачного отпрыска, ибо законных
уже не осталось. Венецианцы же, вознамерившиеся захватить всю Рома-
нью, сразу после смерти папы Александра послали в Равенну множество
солдат и однажды ночью неожиданно напали на город Чезену. Жители
храбро защищались, и так как нападавшие не имели артиллерии и
больше уповали на внезапность, нежели на силу, им пришлось ретироваться
в контадо Равенны, но это не изменило их планов при первой
возможности распространить свою власть на всю провинцию. Такая возможность
скоро представилась в связи с распрей между Диониджи да Нальдо и фа-
вентинцами: Диониджи был недоволен тем, что жители Фаэнцы
пригласили Манфреди, против которых он взбунтовался, когда Валентино
напал на этот город, и поэтому он призвал венецианцев и сдал им
охранявшиеся им крепости Вальдиламоне. Вскоре венецианцы разместили
в цитадели Фаэнцы триста пехотинцев, которых впустил подкупленный
29 Семья Орделаффи управляла городом Форли с конца XIII до начала XVI в. В 1480 г. после
смерти ПиноШ Орделаффи папа ChkctIV передал город Джироламо Риарио, затем им
управляла вдова Джироламо Катерина Сфорца, изгнанная Чезаре Борджиа.
30 Антонио Мария Орделаффи (1460-1504), последний правитель Форли из этого семейства
в 1503-1504 гг.
31 Имя Асторре IV принял Франческо Манфреди (ок. 1470-1509), внебрачный сын Галеотто от
Кассандры Павони, он управлял Фаэнцей менее месяца.
374

Книга 6, глава 6
кастелян. Одновременно они захватили замок Форлимпополо и многие
другие замки Романьи, а часть своих людей отправили на штурм города
Фано, но жители защитили его от имени Церкви. С согласия народа
венецианцы вошли и в Римини, договорившись предварительно с Пандольфо
Малатестой о том, что взамен он получит город Читтаделлу на падуан-
ской территории, ежегодное жалование и бессрочный контракт на
службу с конными латниками. Затем они со всем усердием взялись за осаду
Фаэнцы, ибо фавентинцы, не устрашенные потерей цитадели (которая
построена в низине и сразу была отделена жителями от города, почему
и не представляла для них опасности), храбро сопротивлялись,
побуждаемые привязанностью к семье Манфреди и негодованием на людей из
Вальдиламоне, пообещавших кому-то власть над Фаэнцей. Однако не
будучи в состоянии обороняться в одиночку, так как венецианцы в лице
проведитора Кристофоро Моро подвели к городу войско и артиллерию,
и захватили важнейшие пункты в контадо, жители искали поддержки
у Юлия, уже взошедшего на престол и крайне недовольного дерзостью
захватчиков. Но он только вступил в должность и не располагал ни
деньгами, ни силами; рассчитывать на помощь королей Франции и
Испании, занятых более серьезными вещами, он не мог и к тому же не хотел
примыкать ни к одной из сторон; поэтому его содействие должно было
ограничиться использованием папского авторитета. Дабы проверить его
влияние на венецианский сенат, наряду с уважением к той дружбе,
которая издавна связывала республику с папой, Юлий послал в Венецию
епископа Тиволи32. Тот должен был выразить сожаление, что венецианцы
не постеснялись напасть на Фаэнцу, город Церкви, и тем самым нанесли
оскорбление папе, который до восшествия на престол всегда был верным
союзником республики и от которого она могла бы ожидать теперь, когда
он так возвысился, новых благодеяний, подкрепленных старой дружбой.
Надо полагать, что в сенате было довольно тех, кто уже прежде
отговаривал вмешиваться в пизанские дела, принимать в залог порты
Неаполитанского королевства33 и делить герцогство Миланское с
французским королем; кто принимал во внимание, насколько опасно навлекать
на себя всеобщую злобу и ненависть, и ко множеству врагов прибавлять
еще и папу. Но так как до сих пор всем честолюбивым замыслам
сопутствовал успех, было решено подставить все паруса попутному ветру
фортуны, а речи тех, кто придерживался противоположного мнения, не были
услышаны. Поэтому в многолюдном собрании папскому послу было
сказано, что сенат всегда желал избрания папой кардинала Сан Пьетро ин
винколи в силу старинной дружбы, подкрепленной бесчисленными
взаимными услугами и одолжениями, так что его уважение к тому, кто из
кардинала стал папой, может, несомненно, только возрасти. Однако сена-
32 Анджело Леонини (ум. в 1527), в 1499-1509 епископ Тиволи, затем архиепископ Сассари.
33 Речь идет о залоге при выплате военных займов Фердинанду II Неаполитанскому, см. кн. 3,
гл.5.
375

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ту непонятно, какая обида для папы заключается в том, что венецианцы
воспользовались случаем приобрести Фаэнцу, ведь этот город не только
не принадлежал Церкви, но сама Церковь добровольно отказалась от всех
прав на него, передав их Валентино решением консистории. Папе
следует вспомнить, что до этого решения Фаэнца никогда не была в
подчинении у понтификов, а управление ею время от времени доверялось все
новым викариям, от которых требовалось лишь уплачивать
определенную подать. Венецианцы готовы выплачивать такую подать в случае
необходимости; сами фавентинцы не стремятся к церковному подданству
и, питая к нему отвращение, до последнего отстаивали власть
Валентино, а когда все надежды на его возвращение испарились, они поспешили
призвать бастардов из семьи Манфреди. Наконец, венецианский сенат
просил папу относиться к нему столь же милостиво, как в бытность его
кардиналом.
Удостоверившись в намерениях венецианцев, папа мог бы послать
в Романью герцога Валентино, который был принят им сразу после
восшествия на престол с большим почетом и благорасположением, и
помещался в папском дворце, но Юлий отказался от этой мысли, полагая, что
появление герцога, поначалу желанное для большинства жителей
провинции, теперь, когда все они восстали против него, вызовет их
негодование. Фавентинцам оставалось только просить помощи у Флоренции,
которая была против присоединения столь мало удаленного от нее
города к венецианским владениям и сразу прислала им двести пехотинцев,
твердо обещая прибавить к ним новые силы, дабы позволить горожанам
обороняться, пока папа не придет им на подмогу. Однако видя, что
понтифик не склонен начинать войну и что даже авторитет французского
короля, с самого начала призывавшего венецианцев не нападать на владения
Валентино, их не останавливает, флорентинцы не пожелали в одиночку
вступать в противостояние со столь сильным врагом и воздержались от
посылки новых подкреплений. Тогда фавентинцы, утратившие
последнюю надежду, сдали город, так как венецианское войско,
расположившееся у церкви Оссерванца34, уже начало громить из пушек городские
стены, и кроме того, вскрылся внутренний заговор, и некоторые его
участники были схвачены. Венецианцы согласились назначить для Асторре
некоторое содержание, хотя и небольшое. Захватив Фаэнцу, венецианцы
могли бы легко завладеть Имолой и Форли, но чтобы не раздражать папу,
который кипел от возмущения, отправили своих людей на отдых и
решили на тот момент остановиться. В Романье, кроме Фаэнцы и Римини
с их контадо, они заняли Монтефьоре, Сантарканджело, Веруккьо, Гаттео,
Савиньяно, Мельдолу, Порто Чезенатико, Русси, а на территории Имолы
Тоссиньяно, Солароло и Монтебатталью. Валентино оставались верны
только цитадели Форли, Чезены, Форлимпополо и Бертиноро, которые
34 Имеется в виду церковь Сан Джироламо делла Оссерванца, принадлежавшая
францисканскому монастырю Санта Перпетуа (св. Перепетуи), ныне в центре Фаэнцы.
376

Книга 6, глава 6
он, при всем желании возвратиться в Романью, был готов передать папе,
чтобы они не достались венецианцам, но при условии вернуть их в
более безопасное время. Однако папа, в котором жажда власти тогда еще
не возобладала над прежней честностью, отказался, говоря, что не хочет
воспользоваться случаем, заставляющим его нарушить слово. Наконец,
чтобы каким-то образом воспрепятствовать продвижению
венецианцев, угрожавшему церковным владениям и крайне беспокоившему папу,
который хотел удалить Валентино из Рима, было условлено (от имени
Юлия и коллегии кардиналов), что герцог морем отправится в Специю,
а оттуда по суше в Феррару, а затем в Имолу, куда подойдут сто конных
латников и сто пятьдесят легких кавалеристов, все еще служивших под
его знаменами. После этого Валентино прибыл в Остию, чтобы взойти
на корабль, а папа, раскаиваясь в своем решении отказаться от
крепостей и вознамерившись завладеть ими любой ценой и оставить за собой,
прислал к нему кардиналов Вольтерры и Сорренто35 с известием, что он
согласен принять их, дабы они не достались венецианцам, на тех же
условиях, о которых шла речь в Риме. Но на этот раз Валентино отказался,
и разгневанный папа повелел задержать его на борту галеры, куда тот уже
погрузился, а затем, не применяя насилия, препроводить в Мальяну36.
Оттуда при всеобщем ликовании в курии и в Риме по поводу его ареста
он был доставлен во дворец, хотя и со всем уважением и заботой, но под
бдительной охраной. Папа опасался, что кастеляны, узнав о падении
Валентино, за выкуп сдадут цитадели венецианцам, и старался
милосердным и человечным обхождением сделать его более уступчивым. Таким
образом, могущество Валентино, достигнутое столь стремительно с
помощью как жестокости и обмана, так и оружия и власти Церкви, рухнуло
также в один миг, и он на собственном опыте испытал те же чувства, что
и прежние многочисленные жертвы их с Александром коварства. Таковой
же была судьба его людей, которые отправились в окрестности Перуджи,
и обнаружив, что их преследуют силы Бальони, Вителли и сиенцев, в
надежде получить пропуск от флорентинцев, чтобы спастись, вступили в их
владения. Здесь по приказу из Флоренции эти отряды,
расположившиеся между Кастильоне и Кортоной и насчитывавшие четыреста конников
и немного пехотинцев, были разоружены, причем задержан их командир
дон Микеле37. Последний был затем доставлен к папе, настоятельно
требовавшему его выдачи, ибо Юлий ненавидел всех слуг прежнего режима,
а дон Микеле был доверенным лицом и исполнителем всех злодейских
замыслов Валентино. Однако, будучи по натуре склонным прощать тех,
кто мог быть по его приказу строго наказан, папа вскоре его освободил.
В это время кардинал Руанский покинул Рим, чтобы вернуться во
Францию; Юлий утвердил его в звании легата, хотя и не по своей охоте,
Франческо Содерини и Франческо Ромолино.
Мальяна находится на Тибре в 12 км южнее Рима.
Микеле Корелья, см. кн. 5, гл. 11.
377

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
а потому, что не дерзнул отказать. Кардинал Асканио не последовал за
ним, хотя при отъезде из Франции он клятвенно обещал королю
вернуться: папа по его просьбе тайно освободил кардинала от данного слова. Но
этот случай не научил кардинала Руанского быть осторожнее, и он
проявил такую же легковерность в отношениях с Пандольфо /Петруччи/. Тот
встретил его в Сиене с превеликими почестями, ловко и хитроумно
постарался втереться к нему в милость, пообещал вернуть Монтепульчано
флорентинцам и убедил в своей благонадежности и преданности
французскому королю, поэтому кардинал, вернувшись во Францию, не только
рассказывал, что в Италии нет человека мудрее, чем Пандольфо, но и
содействовал тому, чтобы сын Петруччи Боргезе30, присланный ко двору
в залог соблюдения обязательств отца, отправился обратно в Сиену.
Книга 6, глава 7
Неудачи французов в войне с Испанией. Прекращение операций на франко-
испанской границе. Сражение при Гарильяно. Эпидемия во французском
войске и раздоры среди капитанов. Разгром французов и сдача Гаэты.
Причины поражения французов.
Таковы были перемены, происшедшие в Италии по смерти папы.
Но в это же время в военных действиях, с таким успехом начатых
французским королем по ту сторону Альп, наметились серьезные
затруднения. Войско, отправившееся на границу Гаскони, из-за отсутствия
средств и халатности командиров вскоре разбрелось; флот, после
безрезультатных рейдов у побережья Испании, ушел в марсельский порт.
Армия, выступившая в сторону Перпиньяна, на которую король возлагал
большие надежды и которая постоянно снабжалась всем необходимым,
осадила Сальс, крепость около Нарбонны, расположенную у подножия
Пиренеев в графстве Руссильон39. Эта крепость была хорошо защищена
и отчаянно оборонялась; хотя французы отважно нападали и
прилагали все старания, чтобы разрушить ее стены и подвести подкопы, им не
удавалось взять ее. Более того, на помощь крепости собралось огромное
войско из всех испанских королевств во главе с самим королем, и к нему
присоединились те силы, которые были посланы на защиту границы от
французов, напавших на Фуэнтераббью, и освободившиеся вследствие их
ухода. Все это войско двинулось против французов, капитаны которых,
видя, что их силы уступают противнику, перенесли свой лагерь к Нарбон-
не, пробыв около Сальса примерно сорок дней. Идущие вслед за ними
испанцы вторглись во владения французского короля и заняли
несколько мелких городков, а затем, так как французы остановились у
Нарбонны, через несколько дней по приказу короля ушли обратно, добившись
38 Боргезе Петруччи (1490-1526) правил в Сиене с 1512 по 1516 гг. и был смещен папой
Львом X.
39 Эта мощная крепость был построена католическими королями в 1497-1502 гг.
378

Книга 6, глава 7
Битва при р. Гарильяно 28 - 29 декабря 1503 г.
поставленной перед ними цели защитить свои границы. Фердинанд не
хотел продолжать войну на этой территории, ибо понимал, что силами
своих королевств сможет обороняться, но не нападать на
французского короля. Вскоре через посредство короля Федериго было заключено
перемирие на пять месяцев, относившееся только к северным землям.
Испанский король дал понять Федериго, что согласен на его
возвращение в Неаполитанское королевство, и тот надеялся склонить к такому же
решению французского короля, перед которым за него сильно
хлопотала проникшаяся сочувствием к Федериго королева. Таким образом с
помощью последнего были начаты мирные переговоры, и пока в Италии
продолжалась война, во Францию прибыли послы испанского короля,
которые действовали столь искусно, что по мнению Федериго главное
препятствие к его возвращению, против чего резко возражали бароны
анжуйской партии, заключалось в предубеждении короля Франции.
Итак, военное противостояние обоих королей свелось к войне в
Неаполитанском королевстве, на которое были обращены всеобщие взоры
и помышления. Французы, покинув Рим и пройдя по землям синьоров
Вальмонтоне40 и Колонна, где их охотно снабжали припасами,
продвигались по церковной Кампании к Сан Джермано, где остановился Гон-
40 Семьи Конти ди Сеньи.
379

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
сальво, который поместил гарнизоны в Роккасекке и Монтекассино
и рассчитывал не столько дать сражение, сколько помешать противнику,
вследствие удобства своей позиции, идти дальше. Когда французы
дошли до Понтекорво и Чепрано, к ним присоединился маркиз Салюццо
с отрядами из Гаэты, который ранее, в связи с уходом Гонсальво,
вернул герцогство Трайетто и графство Фонди вплоть до реки Гарильяно.
Первой заботой французской армии был захват Роккасекки, откуда им
после неудачного штурма пришлось уйти, причем с таким позором, что
в испанском войске публично объявили этот день решающим для судьбы
Неаполитанского королевства. Французы, отчаявшись выбить
неприятеля с перевала Сан Джермано41, вознамерились пройти по морскому
побережью и, простояв два дня у захваченного ими Аквино, они оставили
семьсот пехотинцев в Рокка Гульельме, вернулись в Понтекорво,
двинулись к Фонди и расположились у башни, находящейся у перехода через
реку Гарильяно, где, по слухам, в древности был город Минтурн42. Эта
позиция была удобна не только для наведения моста и
запланированной ими переправы через реку, но и тем, что там можно было
закрепиться, имея в тылу Гаэту и флот, и опираясь на отвоеванные ими Трайетто,
Итри, Фонди и все земли вплоть до Гарильяно. Полагали, что если
французское войско форсирует реку, победа ему будет почти обеспечена, ибо
оно имело большой перевес над силами Гонсальво, который не мог бы
противостоять им в открытом поле, и поэтому перед ними открывался
путь до стен Неаполя. Здесь к ним присоединился бы и флот, не имевший
соперников на море. Поэтому Гонсальво, покинув Сан Джермано,
остановился напротив французов на другом берегу Гарильяно, чтобы всеми
силами помешать им перейти. Он надеялся на успех, так как под огнем
противника очень трудно преодолеть реку, если нет брода. Но как часто
бывает, то что казалось трудным, скорее удается, чем то, что все
считали легким. Несмотря на противодействие испанцев, французы навели
мост и подготовили свой переход через реку с помощью артиллерии,
отчасти расставленной на их берегу, который был выше другого, отчасти
на лодках, позаимствованных из флота и приведенных против течения.
Но когда на следующий день они начали переходить по мосту, испанцы
с большим напором бросились в атаку и отбросили их на середину моста;
если бы артиллерийский огонь не принудил их отступить, они могли бы
продвинуться и дальше. При этом штурме со стороны французов погиб
лейтенант дижонского бальи, а со стороны испанцев сын Паоло Орсини
Фабио, молодой итальянский воин, подававший большие надежды.
Говорили, что если бы французы, форсируя реку, шли вперед более смело,
они одержали бы верх, но так как они медлили и проявили робость, то не
только упустили победу в тот день, но и лишились шансов переломить
ситуацию в дальнейшем, ибо после этого их дела шли все хуже и хуже.
Пьедимонте Сан Джермано, рядом с Кассино, в долине р.Лири.
В древности Минтурно, в Средние века Трайетто, с 1879 снова Минтурно.
380

Книга 6, глава 7
Среди капитанов согласие сменилось разладом; французские солдаты по
своему обыкновению отказывались подчиняться итальянским
командирам, так что королевский наместник маркиз Мантуанский, то ли по этой
причине, то ли из-за своей болезни, на которую он ссылался, то ли
вследствие утраты веры в победу после неудач в Роккасекке, а затем при
форсировании реки, покинул войско, проявив больше добросовестности по
отношению к французскому королю, нежели силы духа и военного
таланта. После его отъезда французские капитаны, среди которых
первенствовали маркиз Салюццо, каннский бальи и Сандрикур, сначала устроили
на заречном конце моста заграждение из повозок, а затем возвели там
вместительный бастион, чтобы помешать нападению врага при переходе
моста войском.
Однако возникли другие трудности, отчасти по вине самих французов,
отчасти вследствие стойкости и доблести их противника, а также
неблагосклонности фортуны. Гонсальво рассчитывал больше на зимнюю
погоду и выбор позиции, чем на свои силы, поэтому он остановился на хуторе
Менторе, расположенном на небольшой возвышенности чуть дальше чем
в миле от реки. Пехота и прочее войско были размещены вокруг, но со
значительным неудобством, ибо в этой пустынной местности кроме
нескольких домов и хижин пастухов и крестьян не было иного крова, а почва,
вследствие низкого расположения равнины и постоянных дождей,
отсырела и покрылась грязью, поэтому солдаты, не нашедшие себе места на
более высоких местах, старались собрать побольше фашин и покрыть ими
землю на стоянке. Вследствие этих затруднений и нехватки жалованья для
войска, а также ввиду того, что французы отбили переправу, некоторые
капитаны предлагали отступить в Капую, чтобы облегчить положение
людей и избежать опасности, связанной с численным превосходством
противника. Однако Гонсальво отверг эту идею и произнес следующие слова,
проникнутые великой отвагой: он предпочитает быть похороненным,
отвоевав хотя бы пядь земли, чем отступив на несколько шагов, прожить еще
сто лет. Так, противопоставив трудностям стойкость духа, прорыв
глубокий ров и построив два бастиона при входе в лагерь, испанцы преграждали
путь французам. Хотя последние тоже возвели бастион, они не решались
двинуться вперед, ибо вся местность была залита дождем и водой из реки
(Тит Ливии называет эти края «синуэсскими водами» из-за близости Сес-
сы43, и возможно, это те самые минтурнские болота, где Гай Марий
скрывался от преследований Суллы). Вперед вела только узкая дорога,
наполненная грязью по колено и совсем разбитая; при этом с фланга угрожала
атака испанской пехоты, располагавшейся неподалеку. Как нарочно эта
зима была суровой и холодной, с постоянными дождями и снегопадами,
что в тех местах и в этой время случается редко, поэтому казалось, судь-
43 Название «синуэсские воды» происходит от старинного курортного места римлян Синуэсса,
а не города Сесса (Суэсса) Аурунка, хотя есть предположения об их связи, в частности, о том,
что имя Синуэсса означало изгиб (sinus) морского берега близ Суэссы. Плиний Старший
приписывает этим водам целебную силу (Естественная история, XXXI, IV).
381

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ба и небеса вступили в заговор против французов, которые оставаясь без
дела не только тратили время впустую, но и в силу своей природы
разлагались вследствие праздности, как человеческое тело медленно разлагается
от яда. Они были расквартированы с большими удобствами, чем испанцы,
ибо нашли кров в развалинах старинного театра, где соорудили
деревянные крыши, а также в домах и остериях поблизости, к тому же окрестности
башни были выше, чем равнина Сессы, и поэтому не столь сырыми, а часть
кавалерии перевели в Трайетто и соседние города. Несмотря на это, так как
по натуре тела французов и швейцарцев менее способны выносить
длительные тяготы и лишения, чем тела испанцев, их боевой пыл постоянно
угасал. Эти трудности увеличивались из-за алчности чиновников, которым
король поручил снабжение армии и выплату жалования солдатам. Думая
о своей выгоде и прибегая к всякого рода обманам, эти чиновники
сокращали расходы и поставляли в лагерь недостаточно припасов. По всем этим
причинам в войске распространились болезни, и хотя платежи выделялись
в прежнем объеме, число солдат на деле уменьшилось; к тому же часть
итальянцев самовольно разошлась. Размолвки среди капитанов только
усиливали беспорядок, так что в войске не было ни должной дисциплины, ни
субординации. Так французы, парализованные суровой зимой, изнывали
в бездействии на берегу Гарильяно, не предпринимая ни по своей
инициативе, ни в ответ на вылазки противника никаких существенных шагов,
кроме легких стычек, которые не могли повлиять на ход войны, но и в них
обычно преуспевали испанцы. Случилось так, что в эти же дни пехотинцы,
оставленные французами для охраны Рокка Гульельмы и утомленные
постоянными нападениями противника из Роккасекки и окрестных
местечек, решили вернуться к армии и по дороге были разбиты.
Долгое время положение оставалось без изменений, но затем к
испанскому войску присоединились со своими ротами Бартоломео да Альвиано
и некоторые члены семьи Орсини, благодаря чему силы Гонсальво
возросли до девятисот конных латников, тысячи легких кавалеристов и девяти
тысяч испанских пехотинцев и он стал подумывать о том, чтобы от
обороны перейти к нападению. К этой мысли побуждали и сведения о том, что
французы, имевшие большое преимущество в коннице, но не в пехоте,
были так рассеяны по окрестным городкам, что их расположение
растянулось почти на десять миль, а около башни Гарильяно оставались
вице-король маркиз Салюццо и другие командиры с небольшой частью войска,
да и та, несмотря на поступление большого количества продовольствия,
с каждым днем все больше страдала от болезней, от которых погибло
немало людей, в том числе бальи Кана, и ее численность постоянно
уменьшалась. Гонсальво задумал тайно перейти реку, что могло обеспечить
верную победу, и поручил Альвиано, который, как утверждают некоторые,
был автором этой идеи, незаметно соорудить мост. По приказу
Альвиано без всякой огласки на одном из хуторов близ Сессы был собран мост
из лодок, который ночью переправили к Гарильяно и установили на пути
382

Книга 6, глава 7
к Суйо, в четырех милях выше французского моста. Последний оставался
без всякой охраны, и как только испанцы навели мост, а именно в ночь
на двадцать седьмое декабря, все войско вместе с Гонсальво перешло на
другой берег и расположилось в соседнем Суйо, занятом первыми
переправившимися. На следующее утро, в пятницу, удачный по
представлениям испанцев день, Гонсальво приказал своему арьергарду, заночевавшему
между крепостью Мондрагоне и Кариноли, в четырех милях ниже
французского моста, атаковать его, а сам с авангардом под предводительством
Альвиано и с основной частью войска под своей командой выступил
против французов. Те узнали еще ночью о том, что испанцы построили мост
и переходят через реку, и пришли в великое смятение, ибо не собирались
ничего предпринимать до наступления хорошей погоды и полагали, что
противник пребывает в такой же праздности и безделье. Неожиданный
дерзкий демарш испанцев вызвал у них замешательство, поэтому
вице-король, как это бывает в подобных случаях, скорее от испуга, нежели по
здравом размышлении, решил преградить путь неприятелю, имея в
распоряжении сбежавшихся к нему людей из Трайетто и окрестных мест, и
послал Алегра с некоторым количеством пехоты и конницы в сторону
Суйо. Но так как было уже поздно, французы, в которых страх заглушил
все прочие соображения, в полночь беспорядочно снялись с лагеря у
башни Гарильяно и стали отступать в Гаэту, оставив там почти все боеприпасы
и девять тяжелых орудий, а также множество раненых и больных. Однако
Гонсальво, узнав об их уходе, стал их преследовать со всем войском, а
вперед выслал Просперо Колонну с легкой кавалерией, чтобы под ее
наскоками французы замедлили свой ход. Догнав противника перед Скаури, эти
части вступили в стычки с противником, который продолжал движение,
но был вынужден часто останавливаться у мостов и укрепленных
проходов, чтобы не нарушить строй. Оказывая сопротивление и все время неся
некоторые потери, французы отступали, ведя впереди артиллерию, за ней
пехоту, а в конце кавалерию, чьи последние ряды непрерывно вели бой
с противником. Такие стычки продолжались с перерывами, пока
французы не достигли моста перед Мола ди Гаэтой, где необходимость заставила
вице-короля остановить часть своих конных латников, чтобы дать пройти
артиллерии, которая двигалась медленнее, чем прочие части, и уже
начала смешиваться с ними. Здесь завязался серьезный бой, к которому вскоре
подоспел испанский арьергард, перешедший без всякого сопротивления
через реку по лодкам, оставшимся от разрушенного французами моста,
и двигался прямо в сторону Гаэты.
Гонсальво с остальной частью войска постоянно шел берегом. На
мосту Молы некоторое время продолжалась ожесточенная схватка, ибо
французы, охваченные страхом, имели более выгодную позицию, а
испанцы, уже видевшие себя победителями, яростно наседали. Наконец,
французы ослабили сопротивление и опасаясь, что дорогу им перережет
часть людей, посланная Гонсальво с этой целью по берегу, стали в бес-
383

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
порядке отступать. Противник непрестанно их преследовал, и достигнув
развилки, от которой одна дорога ведет в Итри, а другая в Гаэту, они
пустились в откровенное бегство; при этом многие погибли, в том числе
Бернардино Адорно44, лейтенант отряда в пятьдесят копий, который
покинул артиллерию и обслуживавших ее лошадей, приведенных из
Франции, числом более тысячи голов. Многие попали в плен, остальные
бежали в Гаэту, преследуемые победителями до ворот города. Тем временем
Фабрицио Колонна, которого Гонсальво, перейдя через реку, отправил
с пятьюстами конниками и тысячей пехотинцев в сторону Понтекорво
и ле Фраче /Ле Фратте, Авзония/, с помощью жителей замков и крестьян
разоружил роты Лодовико делла Мирандолы и Алессандро Тривуль-
цио. Кроме них были захвачены и разоружены многие из тех, кто были
расквартированы в Фонди, в Итри и окрестных местечках и, узнав о
переходе испанцев через реку, не пошли к башне Гарильяно, а рассеялись,
чтобы спастись, в разных направлениях. Больше всех не повезло Пьеро
Медичи, который находился во французском лагере, и еще некоторым
дворянам; при уходе из лагеря в Гарильяно они взошли на лодку, куда
погрузили четыре пушки для доставки в Гаэту; вследствие большого веса
и противного ветра она опрокинулась в устье реки, и все, кто был на
борту, утонули. Следующую ночь Гонсальво и его армия провели в Кастел-
лоне и в Моле, а на утро приблизились к Гаэте, где кроме французских
капитанов укрылись князья Салерно и Бизиньяно. Гонсальво немедленно
захватил предместье и мост, покинутый французами. Хотя в Гаэте было
достаточно сил для обороны и много припасов, и к тому же можно было
без помех пользоваться поддержкой флота с моря, устрашенные
французы, не желая выносить осаду в ожидании помощи, о которой ничего
не было известно, сразу изъявили желание капитулировать. С общего
согласия на встречу отправились дижонский бальи, Сент-Коломб и Теодоро
Тривульцио45, которые в первый день тысяча пятьсот четвертого года
договорились о сдаче Гаэты и ее цитадели Гонсальво при условии, что они
будут выпущены с их имуществом и смогут отправиться по морю или по
суше в любое место за пределами Неаполитанского королевства, а Оби-
ньи и все прочие пленники будут освобождены. Но последний пункт был
сформулирован нечетко, и это дало возможность Гонсальво доказывать,
что договор не подразумевал освобождения местных баронов.
Это поражение армия французского короля потерпела на реке
Гарильяно, на берегу которой она стояла около пятидесяти дней и была
побеждена не столько вследствие доблести неприятеля, сколько из-за
собственных оплошностей. Результатом ее разгрома стала полная
потеря славного и богатого Неаполитанского королевства и укрепление ис-
44 Кондотьер, побочный сын Просперо Адорно (1428-1485), дожа Генуи в марте — июле
1461 г., губернатора от имени Сфорца в 1477-1478 гг.
45 Теодоро Тривульцио (1454-1532), племянник Джанджакомо, участник сражений при
Аньяделло (1509) и при Равенне (1512), французский губернатор Милана (1525), Генуи (1526-
1528) и с 1530 г. Лиона, с 1527 г. маршал Франции.
384

Книга 6, глава 8
панской державы, и что еще более примечательно, французы, имевшие
сначала большое превосходство и обеспеченные всем необходимым для
войны на суше и на море, были разбиты с невероятной легкостью, без
риска и пролития крови со стороны победителей; на поле боя полегли
немногие французы, но от войска почти ничего не осталось. Из пехотинцев,
спасшихся бегством, и из тех, кто после сдачи Гаэты ушел оттуда по суше,
часть погибла по дороге от холода и болезней, а те, кто добрался до Рима
живым, были голы и босы, и позднее умирали в больницах или по ночам
на площадях и улицах, страдая от холода и голода. Была ли тому
причиной враждебность судьбы, не щадившей ни благородных людей, ни
плебеев, или болезни, вызванные лишениями, которые французы
испытывали, стоя у Гарильяно, но многие из тех, кто по заключении соглашения
отплыл из Гаэты по морю, бросив в городе почти всех лошадей, умерли
по пути или сразу после возвращения во Францию, в том числе маркиз
Салюццо, Сандрикур и бальи де ля Монтань46, а также немало других
дворян. Полагали, что помимо раздоров и нераспорядительности
французских капитанов, суровой погоды, неготовности французов и швейцарцев
терпеливо сносить длительные неприятности наравне с испанцами, и их
телесной неприспособленности к трудам и лишениям, две вещи
помешали французскому королю одержать победу. Во-первых, это долгое
пребывание армии в Риме вследствие смерти папы, которое привело к тому,
что прежде чем войско вошло в Неаполитанское королевство, Гонсальво
нанял на службу Орсини и наступила зима. Нет сомнений, что если бы
время года было более благоприятным, Гонсальво, тогда еще сильно
уступавший численностью, не стал бы рассчитывать на плохую погоду
и был бы вынужден, освободив большую часть королевства, оставить за
собой немногие крепости. Другая причина заключалась в жадности
королевских комиссаров, которые обманывали короля, недоплачивая
солдатам и сокращая поставки припасов, что привело к уменьшению войска.
Ведь король тщательно заботился о доставке всего необходимого и к
моменту сражения в Рим по его приказу было послано много денег и
продовольствия, и хотя в конце концов после бесчисленных жалоб капитанов
и всего войска оно уже не испытывало прежней нужды, ранее она, наряду
с другими неудобствами, привела к распространению болезней, уходу
людей и их рассредоточению на большой территории: все это и погубило
армию. Ведь как для благополучия тела недостаточно здоровой головы,
а нужно, чтобы все прочие члены действовали исправно, так и государю
мало быть безупречным, если его слуги не отличаются таким же
прилежанием и добродетелью.
Книга 6, глава 8
Мир между венецианцами и турками;
Жан де Брийяк, шевалье, королевский стольник, бальи де Монтань д'Овернь.
385

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
выгоды для тех и других;
условия договора.
Втом же году, чреватом для Италии столь приснопамятными
событиями, был заключен мир между османом Баязетом и венецианцами,
весьма желанный для обеих сторон. Баязет, государь кроткого нрава,
вовсе непохожий на своего свирепого отца, преданный книжности и
изучению священных текстов своей религии, был по природе чужд военному
делу. Поэтому, начав войну с огромными морскими и сухопутными
силами и захватив за два года в Морее Навпакт, ныне именуемый Лепанто,
Модон, Корон и Зонкьо47, он не стал продолжать ее с тем же пылом.
Кроме любви к спокойствию, он руководствовался, возможно, опасениями,
что христианские государи выступят против него для защиты своей веры
или чтобы отвести угрозу от собственных владений, ибо папа Александр
послал на помощь венецианцам несколько легких галер, а также снабдил
деньгами короля Богемии и Венгрии Владислава для войны с турками.
Короли Испании и Франции, в свою очередь, отправили свои корабли на
соединение с венецианскими, хотя и не одновременно. Но еще больше
жаждали мира венецианцы, которым война помешала вести торговлю
со странами Леванта, и от этого как их казна, так и частные лица несли
громадные убытки. Помимо этого, Венеция лишилась возможности
вывозить из турецких владений пшеницу, которой они снабжали ее каждый
год, и это создавало немалые трудности. Но главная причина
заключалась в том, что, хотя венецианцы расширяли свою территорию в войнах
с другими государями, ничего они так не страшились, как могущества
османов, от которых всегда терпели поражения, ибо еще дед Баязета Мурад
отнял у них Фессалонику, сегодня Салоники, а его отец Мехмед за
шестнадцать лет непрерывных войн захватил остров Негропонте,
значительную часть Пелопоннеса, ныне называемую Мореей, Скутари и многие
другие города в Македонии и Албании48. Поэтому венецианцы, которые
испытывали во время войны с турками великие лишения, несли
непомерные расходы и не рассчитывали не успех, и к тому же опасались
нападения со стороны других христианских государей, горячо стремились
к миру. По условиям договора Баязет сохранял за собой все свои
приобретения, а венецианцы, удержав остров Кефалонию, в старину именуемый
Лефкадой, были вынуждены отдать остров Нерито, сегодня называемый
Санта Маура49.
47 Город и мыс Зонкьо, иначе Наварин или Пилос.
48 Мурад II (1404-1451) захватил Фессалоники в 1430 г. Его сын Мехмед II Завоеватель (1432-
1481) взял Константинополь в 1453 г., затем занял многочисленные территории на Балканах
и часть венецианских владений в ходе войны 1463-1479 гг.
49 Гвиччардини путает Кефалонию с Санта Маурой, которую греки и называли Лефкадой. Она
досталась туркам. Нерито — название горы на о. Итака, находящемся рядом с Лефкадой.
Помпоний Мела и Вергилий называют Нерито островом.
386

Книга 6, глава 9
Книга 6, глава 9
Торговля португальцев на Востоке и ущерб, нанесенный ею венецианцам.
Христофор Колумб и открытие новых земель на Западе. Ошибки древних,
обнаружившиеся благодаря новым открытиям.
Но война с турками не причинила венецианцам такого вреда, как
пресечение по вине португальского короля торговли пряностями,
которые их купцы привозили на судах из славного города Александрии в
Венецию, а затем с превеликой прибылью продавали во всех христианских
странах. Это событие, одно из самых примечательных на протяжении
многих веков во всем мире и вследствие ущерба, нанесенного Венеции,
коснувшееся Италии, заслуживает более подробного рассказа.
Те, кто проявляя недюжинные способности ума, наблюдали за
движением и расположением планет на небе и передали свои знания
потомкам, представляли, что по небесной окружности с востока на запад
проходит линия, на всем протяжении одинаково отстоящая как от
северного, так и от южного полюса, называемая ими линией равноденствия
/экватора/, ибо когда солнце находится на этой линии, день и ночь
равны между собой. Эта линия по всей длине была разделена на
триста шестьдесят воображаемых частей, названных градусами, так же как
и небесная окружность, проходящая через полюса, делится равным
образом на столько же градусов. Опираясь на этот образец, космографы,
измерявшие и делившие на части землю, представили, что по ней
проходит линия равноденствия перпендикулярно к небесному экватору,
воображенному астрологами. Эта линия, как и окружность земли,
проходящая перпендикулярно через полюса, тоже делится по ширине на
триста шестьдесят градусов, так что от нашего полюса до южного
насчитывается сто восемьдесят градусов, а от каждого полюса до экватора —
девяносто градусов. Таковы общие представления космографов. Что же
касается населенности Земли и сведений о той ее части, которая
находится ниже нашего полушария, они считали, что под жаркой зоной,
воображаемой на небе астрологами (в эту зону входит экватор), вследствие
ее близости к солнцу нет никакой жизни, и что из нашего полушария
нельзя проникнуть в земли жаркой зоны, как и в те, что простираются
за ней со стороны южного полюса. Птолемей50, которого все называют
князем космографов, называл их «неведомыми морями и землями».
Таким образом, и он, и другие предполагали, что попасть из нашего
полушария в Арабский залив51 или Персидский залив, или в страны Индии,
известные нам благодаря победам Александра Великого, можно только
по суше, хотя бы и приблизившись к ним на малое расстояние через
Средиземное море. Ложность этих мнений и предположений в наше время
50 Клавдий Птолемей (ок. 100-175), древнегреческий астроном и географ, который жил
в Александрии Египетской, автор трактата «Альмагест».
51 Красное море по атласу Ортелия 1570 г.
387

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Христофор Колумб. Гравюра Теодора де
Бри. XVI в.
доказали португальские
мореплаватели. После того как много лет
назад король Португалии ради
торговой прибыли стал посылать
корабли к берегам Африки и они
постепенно добрались до
островов Зеленого мыса52, которые, по
мнению многих, соответствуют
Гесперидам древних, отстоящим
от экватора в сторону
северного полюса на четырнадцать
градусов, путешественники
мало-помалу набрались храбрости
и в ходе долгих плаваний на юг
достигли мыса Доброй Надежды,
самой удаленной точки Африки
от линии экватора, отстоящей от
нее на тридцать восемь
градусов. Отсюда они отправились на
восток и доплыли по океану до Арабского и Персидского заливов, где
торговцы из Александрии покупали пряности, как растущие там, так
и привезенные с Молуккских островов и из других частей Индии, а
затем везли их по суше длинным и полным трудностей и лишений путем
в Александрию. Там их покупали венецианские купцы, доставляли в
Венецию и с большой выгодой сбывали во всех христианских странах, ибо
вся эта торговля находилась у них в руках и они могли назначать цены
по своему усмотрению. Кроме того, на тех же судах, которые забирали
пряности в Александрии, туда доставлялось множество товаров, а суда,
привозившие пряности во Францию, Фландрию, Англию и прочие
места, возвращались в Венецию с грузом других товаров, и весь этот оборот
через сборы и пошлины несказанно обогащал казну республики.
Португальцы же, плавая из Лиссабона, королевской столицы страны, до
вышеназванных удаленных мест, в Персидском заливе подружились с
королями Каликута" и соседних с ним земель, а затем постепенно проникли во
внутренние районы, построили там со временем крепости в ключевых
точках, заключили с некоторыми тамошними городами союзы, другие
подчинили себе силой оружия, и перехватили торговлю пряностями,
которой раньше занимались купцы из Александрии. Они стали возить
их по морю в Португалию, а затем, также морским путем, туда же, куда
прежде их доставляли венецианцы. Эти беспримерные плавания совер-
52 Около 1460 г. Первым островов достиг венецианец Ка'да Моего, служивший королю
Португалии.
53 Город на юго-западном побережье Индии.
388

Книга 6, глава 9
AMER1C0 VESPVGCi
О/ЖОРЯГЮЯЕ
tnçte ncJ \iCitVL/)
ciVÎSCLBrUkTVPV.fFJ
\'QBiiJ-: ионам ι\Ό
DEUJAAfMVCL
mon
-/ PO КТО CAL U
Америго Веспуччи. Гравюра Ф.Аллегрини
по рисунку ДТрабаллези. XVIII в.
шались на огромные расстояния
в милях /шестнадцать тысяч54/,
по неизвестным морям, под
незнакомыми звездами и
чужими небесами; с использованием
других ориентиров, так как после
пересечения экватора трамон-
тана55 уже не указывала
направления и магнитный компас был
бесполезен; путь пролегал через
неведомые земли, среди
варварских и враждебных к пришельцам
народов, отличающихся языком,
верой и обычаями. Однако,
невзирая на все эти трудности, эти
плавания со временем стали
привычными, и если раньше на такое
путешествие требовалось десять
месяцев, теперь его совершают за
шесть и с куда меньшей опасностью.
Но еще более удивительное плавание совершили испанцы в тысяча
четыреста девяносто /втором/ году по предложению генуэзца
Христофора Колумба. Он много раз путешествовал по морю Океану и, наблюдая
движение некоторых ветров, пришел к определенным выводам, на
основании которых он обратился к испанским королям и получил от них суда
для плавания на запад. Там, на самом краю нашего полушария, после
/тридцати трех/ дней пути Колумб обнаружил некие острова, о которых
до этого ничего не было известно. Их можно было назвать счастливыми,
исходя из расположения небес (il sito del cielo), плодородия земли и
состояния жителей, которые, за исключением нескольких свирепых
племен, питающихся человеческой плотью, отличались простотой нравов
и довольствовались дарами природы, не зная ни корысти, ни
честолюбия. Но также их можно было назвать и несчастливыми, ибо у их
обитателей не было ни определенной веры, ни письменности, ни ремесел, ни
оружия, ни искусства, ни военного дела, ни науки, ни понимания вещей,
так что они, как мирные животные, должны были стать легкой добычей
первого захватчика. Многие из испанцев, привлеченных этой легкостью
обогащения, подкрепленной тем, что там были найдены изобильные
залежи золота, избрали эти острова местом жительства. Христофор Колумб,
а за ним флорентинец Америго Веспуччи56 и многие другие двинулись
54 В рукописях Гвиччардини большинство этих цифр отсутствует, они добавлены издателями.
55 Северный ветер. Есть итальянская поговорка «потерять трамонтану», т.е. сбиться с пути.
56 Америго Веспуччи (1454-1512), путешественник, описавший новые земли, открытые
Колумбом (1451-1506).
389

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
дальше и открыли новые острова и обширнейшие земли на материке.
Жители некоторых из них имели гражданские обычаи и обхождение,
хотя повсюду самые разные способы строить общественные здания
и жилища, разную манеру одеваться и разные языки, но все они были
невоинственны и плохо защищены от захватчиков, притом что
занимали огромные пространства, несравненно большие, чем известные нам до
тех пор населенные земли. Испанцы совершали все новые плавания и все
больше расселялись на новых территориях, добывая золото и серебро из
многочисленных жил и из речного песка, покупая их задешево у
жителей, или отнимая у них ранее накопленное; и таким образом они
привезли в Испанию несметные богатства. Эти плавания снаряжали многие
частные лица за свой счет, хотя и с разрешения короля, которому они
отдавали пятую часть всего добытого или иным способом попавшего им
в руки. Рвение испанцев простиралось настолько далеко, что некоторые
их корабли прошли вдоль берега еще на /пятьдесят три/ градуса к югу,
преодолели узкий пролив57 и оттуда через безбрежное море приплыли на
Восток. Затем они проделали тот же путь, что и португальцы, и как стало
очевидно, совершили кругосветное путешествие. Португальцы, испанцы
и особенно Колумб, зачинатель самого удивительного и опасного
плавания, достойны вечной хвалы за их умение, старания, рвение,
предприимчивость и труды, благодаря которым наш век стал свидетелем столь
великих и необычных свершений. Но их деятельность выглядела бы еще
более достойной, если бы эти труды и опасности были перенесены ими
не из непомерной жажды золота и богатств, а из желания приобрести для
себя и для других новые знания или распространить христианскую
религию, хотя впоследствии так и получилось, ибо многие жители новых
земель были обращены в нашу веру.
Упомянутые плавания58 показали, что знания древних о Земле были
во многом ошибочными. Это касается перехода через экватор, жизни
в жаркой зоне, а также, что было равным образом продемонстрировано
вопреки их мнению другими плаваниями, жизни поблизости от полюсов,
где, как считалось, невозможно находиться из-за крайнего холода,
вследствие их удаленности от солнечных лучей. Было доказано существование
людей, которые под нашими ногами ходят вниз головой и которых
древние называли антиподами; раньше одни верили в них, другие нет. Эти
путешествия не только опровергли многие утверждения писателей,
рассуждавших о земных вещах, но и внесли некоторое беспокойство в умы
толкователей Священного Писания, которые привыкли считать, что тот
стих псалма, где говорится "По всей земле проходит звук их, и до
пределов вселенной слова их»59, указывает на распространение Христовой
веры через апостолов по всему миру. Это толкование не соответствует ис-
Магелланов пролив
Этот абзац исключался из первых изданий по цензурным соображениям.
Пс. 18:5.
390

Книга 6, глава 10
тине, ибо о новооткрытых землях раньше никто не знал и там не заметно
никаких следов или признаков нашей веры, поэтому не следует думать,
что вера Христа была известна в тех краях, или что столь обширная часть
света была когда-либо открыта и найдена жителями нашего полушария.
Книга 6, глава 10
Огорчения французского короля и двора по поводу неудачного исхода
итальянской кампании. Опасения сторонников Франции; бездействие
Гонсальво. Бегство Валентино к Гонсалъво и его пленение в Испании.
Перемирие между французским и испанскими королями. Грабежи испанских
солдат в Неаполитанском королевстве.
Вернемся к предмету нашего повествования и событиям,
последовавшим за сдачей испанцам Гаэты в тысяча пятьсот четвертом году.
Известия о поражении при Гарильяно и связанных с ним потрясениях
вызвали плач и рыдания во всем французском королевстве по погибшим и
особенно по многочисленным знатным людям. Придворные в знак скорби
и горя надели траурные наряды; по всему королевству жители обоего
пола проклинали тот день, когда их короли, не довольствуясь своей
обширной державой, возымели пагубное желание обзавестись владениями
в Италии. Больше всего огорчен был король, который лишился надежды
на завоевание столь прекрасного королевства и претерпел столь великое
унижение; он помнил, как часто угрожал испанскому королю
высокопарными речами и самонадеянно обещал собрать несметное воинство,
чтобы нагрянуть на него со всех сторон. Но его боль и негодование
усиливала мысль о том, что все его огромные старания и безмерные расходы на
войну против нищего и во всем нуждающегося врага были столь позорно
погублены жадностью и плутовством его слуг. Поэтому, возвышая голос
до небес, он клялся, что никогда больше не доверит вести войну своим
капитанам, а отправится туда сам. Однако еще больше король горевал
и страдал оттого, что потеря столь большого войска и смерть стольких
военачальников и дворян лишила его сил, поэтому если бы Максимилиан
предпринял нечто в герцогстве Миланском или если бы испанская армия
вышла за пределы Неаполитанского королевства и двинулась вперед, он
навряд ли сумел бы противостоять им. Особенно опасно было бы
присоединение к кому-то из них Асканио Сфорцы, власти которого желало все
население.
Однако римский король не воспользовался этим случаем, что
никого не удивило, ибо он давно имел обыкновение упускать время и
представляющиеся возможности. Но о Гонсальво все думали иначе, поэтому
приверженцы французов в Италии пребывали в великом страхе, ожидая,
что он, в расчете на всеобщую поддержку победоносного войска,
безотлагательно станет развивать свой успех, предпримет диверсию в
Миланских владениях и вмешается в дела Тосканы. Если бы он это сделал, мож-
391

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
но было полагать, что французский король, исчерпавший свои средства
и сломленный духом, не смог бы ничего противопоставить его натиску,
тем более что его воинство никак не было настроено идти в Италию, а те,
кто вернулся из Гаэты, пренебрегли его приказом, доставленным в
Геную, и перешли через горы. Было ясно, что король, не помышляя о
военных действиях, намерен заключить соглашение с Максимилианом, а
также продолжить переговоры с испанскими послами, которые, несмотря
на непрекращающуюся войну, постоянно пребывали при его дворе. Но
Гонсальво, которого мы отныне будем называть великим капитаном, ибо
своими славными победами он подтвердил это имя, данное ему
испанским бахвальством, не использовал столь выгодный случай, может быть,
потому, что, будучи без денег и задолжав жалованье за большой срок, не
мог подвигнуть к походу своих людей, которые требовали платы и крова,
ссылками на будущие прибытки и чаемые вознаграждения. Возможно,
он выполнял волю своих королей, или считал опасным покидать
Неаполитанское королевство, не изгнав оттуда всех врагов, ибо один из
французских капитанов, Луи д'Арс, после поражения при Чериньоле собрал
в Венозе остатки разбитого войска, немало людей, и пока две армии
сходились на берегах Гарильяно, захватил Трою и Сан Северо и поднял на
ноги всю Апулию. Некоторые из анжуйских баронов, удалившихся в свои
владения, открыто поддерживали французов и приготовились к
обороне; к тому же вскоре после одержанной победы Гонсальво тяжело
заболел и поскольку был не в состоянии лично выступить в поход, оправил
Альвиано с частью людей против Луи д'Арса.
Так как Гонсальво решил или был вынужден отказаться от
дальнейших действий за пределами Неаполитанского королевства, жители
других частей Италии испытывали не столько неудобства, сколько тревогу,
ибо венецианцы по своему обыкновению выжидали, чем кончатся
события; флорентинцы довольствовались уже тем, что в то время как нет
никакой надежды на помощь французского короля, великий капитан
оставил их в покое, а папа, отложив на будущее свои обширные планы,
добивался от Валентино уступки крепостей Форли, Чезены и Бертиноро,
единственных, оставшихся верными герцогу после того как Антонио Ор-
делаффи незадолго до того подкупом захватил цитадель Форлимпополо
с помощью кастеляна. Валентино согласился передать папе власть над
Чезеной, и тот отправил туда испанца Педро Овьедо, чтобы принять
крепость от его имени, но комендант заявил, что было бы позорно
выполнить приказ господина, который находится в тюрьме, а что тот, кто этого
требует, должен быть наказан, и велел его повесить60. После этого папа,
отчаявшись получить крепости без освобождения Валентино,
договорился с ним (это было подкреплено для пущей уверенности утвержденной
в консистории буллой), что Валентино будет помещен в замке Остии под
60 Комендантом Чезены был Диего Рамирес де Киньонес (1470-1512), который впоследствии
погиб в битве при Равенне. Он казнил Педро де Овьедо как предателя, поскольку тот раньше
служил герцогу Валентино.
392

Книга 6, глава 10
надзор кардинала Санта Кроче, испанца Бернардино Карвахаля,
который должен будет освободить его после сдачи папе крепостей Чезены
и Бертиноро, и передачи ему документов на замок Форли, а также после
выдачи римскими банками гарантии на пятнадцать тысяч дукатов, ибо
кастелян требовал этой выплаты в возмещение понесенных им, по его
утверждению, расходов. Но намерения папы были иными, ибо, хотя он не
собирался открыто нарушить слово, но думал повременить с
освобождением герцога, то ли опасаясь, что на свободе тот помешает коменданту
Форли сдать крепость, то ли памятуя об обидах, нанесенных ему отцом
и сыном, то ли из-за всеобщей справедливой ненависти к Валентино.
Догадываясь о планах папы, Валентино тайно попросил великого
капитана прислать ему охранную грамоту для безопасного переезда в Неаполь
и две галеры, чтобы забрать его из Остии. Гонсальво выразил свое
согласие, а кардинал Санта Кроче, который разделял подозрения Валентино,
узнав, что в Риме выписано обязательство на пятнадцать тысяч дукатов,
и коменданты Чезены и Бертиноро сдали крепости, отпустил герцога без
ведома папы. Тот, не дожидаясь галер от великого капитана, тайно
отправился сушей в Неттуно, оттуда на лодке в замок Мондрагоне, а затем
снова по суше в Неаполь, где Гонсальво принял его дружелюбно и с большим
почетом. В Неаполе герцог часто вел тайные беседы с Гонсальво и просил
отправить его в Пизу, где он мог бы принести великую пользу испанским
королям, на что Гонсальво по видимости соглашался, обещая дать ему
галеры и позволяя вербовать в королевстве пехотинцев для этого похода.
Такую надежду он поддерживал в герцоге до тех пор, пока не получил от
своих королей ответа, совпадавшего с его собственными планами.
Каждый день он обсуждал с Валентино дела в Тоскане и в Пизе, а Альвиа-
но, желавший восстановления власти Медичи во Флоренции, предлагал
одновременно напасть на флорентинцев. Но накануне того дня, когда
подготовленные галеры и пехотинцы должны были отправиться в путь,
Валентино, вечером долго беседовавший с Гонсальво и простившийся
с ним с дружескими объятиями, выйдя из комнаты, был по его приказу
заключен в замок. Говорили, что Гонсальво - поступил с герцогом так же
лицемерно, как некогда Фердинанд Арагонский старший с Якопо Пиччи-
нино61. В тот же самый час он приказал доставить из дома, где жил
Валентино, охранную грамоту, выданную тому перед его отъездом из Остии,
ссылаясь на то, что заключить герцога в тюрьму повелели ему его
государи, а их воля более законна, чем выданная грамота, ибо гарантия,
обещанная им в качестве слуги, не может действовать вопреки желанию
господина. К этому Гонсальво прибавлял, что герцога следовало задержать,
ибо он, не довольствуясь ранее свершенными злодействами, планировал
новые покушения на чужие владения, замышлял перевороты и смуты,
и собирался разжечь в Италии опасный пожар. Вскоре после того Вален-
61 Кондотьер Якопо Пиччинино (1423-1465), служил Милану и Венеции, участвовал в войнах
анжуйцев и арагонцев за Неаполитанское королевство. Король Фердинанд I пригласил его
в Неаполь под предлогом службы и там приказал его казнить.
393

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
тино был выслан на легкой галере в сопровождении только одного пажа
в Испанию, где его заточили в замок Медина дель Кампо.
Примерно тогда же между французским и испанскими королями
было заключено перемирие на суше и на море, как в Италии, так и за
Альпами; оно было весьма желанным для французского короля, но и
испанские властители охотно на него согласились, ибо полагали более
выгодным закрепить за собой свои приобретения таким способом, более
мирным и надежным, чем новая война. Ведь войны, которые связаны
с хлопотами и расходами, часто заканчиваются не так, как ожидалось. По
условиям договора каждый сохранял за собой то, чем владел; подданные
с обеих сторон могли свободно торговать в чужих землях, кроме
Неаполитанского королевства; благодаря этой оговорке великий капитан
косвенным путем добился того, что напрямую было запрещено: на
границах тех мест, которые удерживали французы, а это были только Россано
в Калабрии, Ория в Терра д'Отранто, Веноза, Конверсано и Кастельдель-
монте в Апулии, он расставил людей, отрезавших для солдат и жителей
этих городов пути общения с территориями, занятыми испанцами. Это
привело к таким перебоям в продовольствовании, что Луи д'Арс и другие
солдаты и бароны этих мест ушли оттуда, так как недовольные жители
хотели сдаться испанцам. Тем не менее, хотя из Неаполитанского
королевства неприятель был изгнан, его население не могло воспользоваться
плодами мирной жизни, ибо испанские солдаты, уже более года не
получавшие жалования и не довольствовавшиеся тем, что великий капитан
расквартировал их в тех местах, где они могли жить за счет населения,
чтобы продержаться до поступления денег, беззастенчиво пользовались
своим положением. Они называли его вольным постоем. Эти солдаты,
к возмущению великого капитана, нарушили дисциплину и отправились
в Капую и Кастелламмаре, оттуда отказывались уйти, пока не получат
просроченную плату, и так как она составляла огромную сумму, которую
нельзя было собрать не обременяя сверх меры королевство, уже
истощенное и ослабленное долгими войнами, обстоятельства жителей были
плачевными, ибо лекарство оказалось столь же смертельным, как и
болезнь, которую оно должно было излечить. Неприятности тем более
досадные, что они были внове и до тех пор о подобных примерах никто не
слыхал. Ведь хотя по сравнению с древними временами, когда воинская
дисциплина была суровой, нынешние солдаты отличались все большей
распущенностью и все сильнее притесняли население, они не были столь
необузданными и жили за счет жалования, не выходя за пределы
терпимого. Испанцы первыми в Италии начали жить целиком за счет
населения, к чему их побудила или даже вынудила неуплата жалованья со
стороны их королей, нуждающихся в средствах; этот пример привел к
распространению дурного обычая, ибо подражание злу всегда превосходит
образец, в то время как подражание добру обычно куда бледнее. Сами
испанцы, а за ними итальянцы, независимо от того, платили им или не
394

Книга 6, глава 11
платили, стали и дальше так поступать, поэтому теперь, к величайшему
позору для современного воинства, от посягательств солдат не защищено
ни имущество врагов, ни союзников.
Книга 6, глава 11
Папа получает Форли. События войны Флоренции против Пизы.
Тщетные попытки флорентинцев добром добиться расположения
жителей пизанского контадо. Пизанцы просят помощи у Генуи.
Перемирие между королями Франции и Испании, за которым, как
полагали, должен был последовать мир, и отчасти арест Валентино
привели к полному успокоению в Романье. Имола еще до этого по
желанию главных лиц города перешла под власть папы, не без содействия
кардинала Сан Джорджо62, которого Юлий тешил напрасной надеждой
вернуть Имолу его племянникам Риарио; в Форли после смерти Антонио
Орделаффи, приключившейся в эти дни, вошел его побочный брат Лодо-
вико, и город мог бы достаться венецианцам, так как Лодовико предлагал
его им, понимая, что не удержит сам, но те сочли время неподходящим
и побоялись принять это предложение, чтобы еще больше не раздражать
понтифика. Лодовико бежал, и папа беспрепятственно завладел городом,
а затем, после выплаты пятнадцати тысяч дукатов, и цитаделью,
комендант которой, хранивший верность Валентино, согласился на это только
тогда, когда его люди, посланные в Неаполь, убедились в том, что тот
арестован.
Таким образом, военные действия прекратились почти по всей
Италии, но не в Тоскане, где в начале лета флорентинцы, как обычно,
продолжили операции против пизанцев, снова наняв на службу Джанпаоло
Бальони и нескольких капитанов конных отрядов Колонна и Савелли.
Они собрали больше сил, чем прежде, и послали их разорять пизанские
посевы, и на этот раз действовали с меньшей оглядкой, ибо не опасались
помех со стороны испанцев, не только потому, что испанские короли не
включили пизанцев в мирный договор, хотя каждая сторона имела
право вписать туда своих союзников и друзей, но еще и благодаря тому, что
великий капитан, одержав победу над французами, не захотел
ссориться с флорентинцами, хотя до этого надавал пизанцам немало обещаний.
Вероятно, он надеялся таким способом отлучить Флоренцию от
французского короля, и хотя эта надежда потом развеялась, он не решился
своими поступками дать им повод еще больше сблизиться с французами.
Через посредство Просперо Колонны он заключил с ними, правда,
только на словах, негласный договор о том, что в случае нового нападения
французского короля они не станут ему помогать, а он, в свою очередь,
62 Раффаэле Сансони Риарио (1461-1521), внучатый племянник папы Сикста IV, кардинал
Сан Джорджо Ин Велабро с 1477 г. Его племянники, а точнее двоюродные братья — дети
Джироламо Риарио и Катерины Сфорца. Они были троюродными племянниками Юлия II.
395

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не станет помогать пизанцам, если только флорентинцы не отправят
против Пизы свое войско с артиллерией, потому что Гонсальво не хотел
ее возвращения Флоренции, пока та остается союзницей французского
короля. Флорентийское войско не ограничилось диверсией в той части
пизанского контадо, куда заходило и раньше, но дошло до Сан Россо-
ре63 и Барберины, затем до Вальдисеркьо и Валь д'Озоли, соседствующих
с Пизой. С менее многочисленным войском туда заходить было опасно.
Разорив посевы, флорентинцы осадили Рипафратту, где находился
небольшой гарнизон, и за несколько дней принудили ее к добровольной
сдаче. Нет сомнения, что голод в том году заставил бы пизанцев
вернуться под ярмо Флоренции, если бы не вспомоществование соседей,
особенно Генуи и Лукки (ибо Пандольфо Петруччи, всегда готовый подстрекать
других и щедрый на обещания субсидий, не спешил их выполнять). На
эти деньги был нанят служивший великому капитану Риньери делла Сас-
сетта64, который получил от него увольнение, и еще несколько
кондотьеров, и они доставили по морю двести всадников; генуэзцы прислали
своего комиссара с тысячью пехотинцев, а знаменитый корсар Тирренского
моря Барделла65 из Порто Венере, нанятый на эти же деньги, получил
звание капитана пизанцев и бесперебойно снабжал город припасами,
перевозя их на борту галеона и нескольких бригантин. Тогда флорентинцы
сочли нужным помимо действий на суше приступить к противодействию
на море и наняли три малых галеры короля Федериго, находившиеся
в Провансе. Когда их капитан дон Димас Рикаенс66 приблизился к
Ливорно, Барделла ушел, но иной раз, пользуясь попутным ветром, приводил
несколько лодок, груженных продовольствием, в устье Арно, откуда они
без труда попадали в Пизу. Одновременно велись операции и на суше:
захватив Рипафратту, флорентийское войско разделилось на несколько
частей и действовало по всему контадо, чтобы не допустить обработки
земли и получения урожая в следующем году, и помешать поступлению
припасов из Лукки и по морю. В конце лета были уничтожены посевы
проса и других злаков, обильно произрастающих в этих местах. Не жалея
расходов и не пренебрегая ничем, что могло бы привести к цели,
флорентинцы нашли новый способ досадить пизанцам: отвести реку Арно,
которая протекает от башни делла Фаджана, отстоящей от Пизы на пять миль,
по новому руслу в озеро между Пизой и Ливорно, чтобы отрезать путь от
моря до города по Арно. Так как дождевая вода из окрестностей, которые
расположены в низине, не спускалась бы в море, город должен был
оказаться как бы посреди болота, а из-за затруднений с переправой через
реку пизанцы не смогли бы уже делать вылазки на холмы, перекрывая до-
63 Сан Россоре — заповедник близ Пизы, где с XVII в. до конца Второй мировой войны
разводили одногорбых верблюдов-дромадеров.
64 Раньери ди Пьетро Паоло Орланди, кондотьер, синьор Кастелло ди Сассетта. Он был казнен
во Флоренции в августе 1520 г.
65 Джакомо Барделла, ум. ок. 1510 г. В конце жизни он служил флорентинцам.
66 Гальсеран Рекесенс.
396

Книга 6, глава 11
рогу между Ливорно и Флоренцией. Кроме того, чтобы обезопасить себя
от нападения, им пришлось бы строить укрепления в тех местах города,
где река входит и выходит из него. Однако эта затея, на которую
возлагали большие надежды и истратили много средств, оказалась напрасной,
ибо, как часто бывает в подобных случаях, на бумаге все выглядело
безупречно, но опыт опроверг расчеты, что показывает, насколько
реализация в проекте отличается от реализации на деле. Возникли
многочисленные непредвиденные трудности, связанные с течением реки, и когда
ее хотели сузить, она стала мелеть, размывая собственное русло. Кроме
того, оказалось, что уровень воды в озере, куда хотели отвести реку,
вопреки утверждениям инженеров и строителей плотин, оказался выше,
чем русло Арно. Несмотря на горячее желание флорентинцев завладеть
Пизой, судьба тоже от них отвернулась, ибо нанятые ими в Вильфранше
галеры, направившиеся на перехват пизанского нефа, груженного
зерном, на обратном пути попали в шторм близ Рапалло и были вынуждены
выброситься на берег; капитану и команде едва удалось спастись.
Не ограничиваясь военными действиями и устрашением и желая
испытать все возможные средства, флорентинцы прибегли к милосердию
и издали закон, согласно которому всякий гражданин Пизы или житель
контадо, до определенного срока вышедший из города, чтобы поселиться
в своем доме или имении, получал прощение и все утраченное
имущество. Однако немногие пожелали воспользоваться этим разрешением,
а те, кто с согласия других покинул Пизу, в большинстве были
бесполезны для ее защиты и облегчили положение города, испытывавшего нужду
в провизии, а также получили средства и возможность в дальнейшем
помогать тем, кто остался внутри, что они втайне и делали.
Впрочем, несмотря на некоторое облегчение положения пизанцев,
они по-прежнему испытывали голод, нужду и тяжкие лишения, но ужас
перед флорентийским владычеством заглушал все прочие чувства, так
что хотя и с некоторыми колебаниями, горожане решили претерпеть
все беды, лишь бы не сдаваться. Они вознамерились перейти под власть
генуэзцев, с которыми раньше не однажды сражались не на жизнь, а на
смерть, и которые в старину нанесли им тяжелые поражения67. Это
предложение поступило от жителей Лукки и Пандольфо Петруччи, которые
хотели покончить с постоянными расходами и тяготами, и принудить
к защите Пизы генуэзцев; со своей стороны, чтобы те охотнее
согласились, они обещали в течение трех лет нести часть затрат. Несмотря на
протест некоторых граждан, особенно Джанлуиджи Фьески, генуэзцы
решили принять предложение пизанцев и обратились за разрешением
к французскому королю, без согласия которого они не могли на это
осмелиться. Они ссылались на то, что пизанцы, лишившись этой почти
последней надежды, отдадутся во власть испанских королей, отчего
воспоследует великий вред для Франции, множество опасностей и хлопот для
67 См. кн.З, прим. 185.
397

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Генуи, и угроза для всей Тосканы, которая будет вынуждена перейти на
сторону Испании. Эти доводы поначалу подействовали на короля, и он
склонялся к тому, чтобы уступить, но затем на его совете было решено,
что если генуэзцы начнут воевать на свой страх и риск, и станут
заключать союзы с другими державами в стремлении расширить свои
владения, их аппетиты начнут расти и вскоре они станут претендовать на
полную свободу. Поэтому король прямо отказал генуэзцам в просьбе
одобрить предложение пизанцев, но не запретил им помогать последним,
невзирая на все протесты флорентинцев.
Книга 6, глава 12
Французский король отсылает испанских послов ввиду затруднений
с заключением мира. Соглашения короля с Максимилианом и эрцгерцогом.
Смерть Федериго Арагонского. Смерть Изабеллы Кастильской, ее
завещательные распоряжения.
В это самое время усиленно велись переговоры о мире между
французским и испанскими королями, которые притворно предлагали
вернуть Неаполь королю Федериго или его сыну герцогу Калабрии68.
Французский король должен был передать ему свои права, а испанский
король выдал бы за герцога свою племянницу69, вдову Фердинанда
Арагонского младшего. Король Франции, несомненно, оставил все помыслы
о Неаполитанском королевстве и был готов согласиться на любой мир, но
его останавливали два препятствия: первое, менее серьезное,
заключалось в том, что ему было стыдно подводить баронов, которые будучи
сторонниками французов лишились своих владений и теперь подвергались
преследованиям. Второе, для него более существенное, было вызвано
сомнениями в том, что испанские короли, замышляя нечто иное, с
присущим им двуличием предлагали упомянутое решение, но не собирались
его исполнять, а согласие Людовика поссорило бы его с эрцгерцогом,
который претендовал на Неаполитанское королевство от имени сына и
настаивал, чтобы были приняты условия мира, оговоренные ранее с его
помощью. Поэтому король отвечал неопределенно, что он желает мира,
но считает постыдным для себя уступать права на Неаполь члену
Арагонской династии; одновременно он продолжал давно начатые переговоры
с римским королем и эрцгерцогом. В исходе этих переговоров он был
почти уверен, и чтобы не прерывать их ради сомнительного соглашения
с испанскими королями, сделал вид, что возмущен обхождением с его
сторонниками-баронами. Он призвал к себе испанских послов и в
присутствии всего двора, сидя на королевском престоле, со всеми
церемониями заявил, что их короли на словах толкуют о мире, но в душе очень от
него далеки, и так как для короля Франции недостойно тратить время на
68 Фердинанду Арагонскому (1488-1550).
69 Джованну (Хуану) Арагонскую.
398

Книга 6, глава 12
пустые разговоры, послам лучше покинуть его королевство.
После их отъезда прибыли послы Максимилиана и эрцгерцога для
завершения переговоров, которые были расширенными и в них
участвовали епископ Систеронский70, постоянный нунций папы при французском
дворе, а также маркиз Финале71, специально посланный понтификом.
Условия соглашения обсуждались уже много раз, они были выгодны всем
упомянутым государям и потому приняты без труда: подтверждалась
договоренность о заключении брака между дочерью французского
короля Клод и старшим сыном эрцгерцога Карлом; для пущей надежности ее
должны были скрепить своей присягой и подписью король, монсеньор
Франциск Ангулемский72, который был ближайшим наследником при
отсутствии у Людовика сыновей, и многие другие вельможи французского
королевства. Максимилиан, ссылаясь на уважительные и законные
причины, отменял все дарованные до тех пор инвеституры на герцогство
Миланское и передавал права на него королю Франции, его сыновьям, а в
случае их отсутствия, в силу вышеупомянутого брака — Клод и Карлу. Если же
Карл умрет до совершения брака, эти права получали Клод и второй сын
эрцгерцога /Фердинанд/, если бы она вышла за него; папа, римский
король, французский король и эрцгерцог заключали оборонительный и
наступательный союз против венецианцев, чтобы освободить захваченные
ими чужие земли; кесарь должен был лично отправиться в поход против
них в Италию, а затем короноваться в Риме. После выдачи привилегии на
инвеституру французский король должен был выплатить ему шестьдесят
тысяч рейнских гульденов и еще шестьдесят тысяч в другой монете через
шесть месяцев; каждый год на Рождество Господне преподносить ему
золотые шпоры. Испанским королям предоставлялось право вступить в
заключаемый союз в течение четырех месяцев, но оговорки о том, может
ли французский король в случае их отказа вторгнуться в Неаполитанское
королевство, сделано не было. Людовик обязывался отказать в поддержке
пфальцграфу73, который по его наущению и в надежде на его помощь
начал войну с римским королем. Венецианцы были исключены из этого
соглашения, хотя король всегда милостиво принимал их послов, а кардинал
Руанский, дабы отвести подозрения, клятвенно заверял их, что его король
никогда не нарушит союза с ними. Все это было записано в торжественно
заверенных грамотах; кроме того, кесарь и король должны были
встретиться в особо оговоренном месте, и король пообещал, что после этого
освободит из заключения Лодовико Сфорцу и предоставит ему достойное
содержание во Франции; кесарь стыдился своего равнодушия к человеку,
падение которого было ускорено обещаниями его помощи и надеждой на
70 Лоран Бюро (1444/1448 — июнь 1504), исповедник Карла VIII и Людовика XII, епископ
Систерона с 1499 г.
71 Альфонсо дель Карретто, см. кн.З, прим. 202.
72 Будущий король Франциск I (1494-1547).
73 Вероятно, Филипп Прямодушный (1448-1508) из дома Баварских Виттельсбахов,
пфальцграф Рейнский, принявший участие в войне за Ландсгутское наследство.
399

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нее. Поэтому, когда кардинал Руанский посетил его в Тренто, кесарь
добился облегчения положения Лодовико и просил, чтобы тому разрешили
свободно жить при королевском дворе или в той части Франции, где
королю было бы угодно. Также по его просьбе король обещал вернуть в
Миланское герцогство изгнанников, по поводу которых в Тренто возникли
большие разногласия. Полагали, что это соглашение, столь выгодное для
эрцгерцога и Максимилиана, будет соблюдаться, несмотря на
изменчивый характер последнего, так как в нем участвовал папа и французскому
королю оно было выгодно, не столько из-за его склонности начать новые
войны, сколько вследствие желания получить миланскую инвеституру
и обезопасить себя от кесаря и его сына.
Почти тогда же в Туре умер король Федериго74, окончательно
лишившись надежды после заключения мира вернуться в Неаполитанское
королевство. Некоторое время, по слабости человеческой природы, он
тешил себя обманчивой мыслью, что испанский король скорее пойдет на
это, чем французский, не принимая в расчет всей безрассудности таких
планов в наше время, когда и в древности, более добродетельной и
благородной, трудно сыскать подобные примеры. Он не подумал о том,
насколько нелепо ожидать от того, кто всеми правдами и неправдами
добивался половины королевства, что он вернет теперь целое. Однако в ходе
переговоров Федериго убедился, что ему нечего ждать от обеих сторон,
и что тот кто занял его владения еще меньше склонен их вернуть, чем тот
кто их лишился — на это согласиться.
В конце того же года умерла испанская королева Изабелла (Elisabeth)75,
отличавшаяся безупречными нравами и высоко почитаемая в своих
королевствах за щедрость и благоразумие. Ей принадлежало королевство
Кастилия, самая крупная и могущественная часть Испании, которая
досталась ей после смерти ее брата Энрике76, хотя и не без боя и не без
крови. Долгое время считали, что Энрике от природы был неспособен к
совокуплению и потому рожденная его женой Бельтрамиджа77, которую он
воспитывал как свою дочь, таковой не являлась, и потому при его жизни
Изабелла носила титул принцессы Кастильской, будучи его наследницей.
Но после его смерти многие кастильские сеньоры подняли восстание
в пользу Бельтрамиджи, а король Португалии, ее дядя, выступил на ее
стороне. В конце концов стороны сошлись/при Торо78/ на поле боя, исход
которого был в пользу Изабеллы; войском командовал ее муж Фердинанд
Арагонский, тоже принадлежавший к Кастильскому дому и состоявший
с ней в родстве третьей степени; позднее, после смерти своего отца Ху-
74 9 ноября 1504 г.
75 Изабелла Кастильская (1451-26 ноября 1504), с 1469 г. жена Фердинанда Арагонского,
с 1474 г. королева Кастилии и Леона.
76 Энрике (Генрих) IV, король Кастилии в 1454-1474 гг., единокровный брат Изабеллы.
77 Хуана Бельтранеха (1462-1530), дочь Энрике и дочери португальского короля Эдуарда
(Дуарте) Жуаны. В 1475 г. она вышла замуж за португальского короля Афонсу, сына Эдуарда.
78 Очевидно, битва при Торо 1 марта 1476 г. В тексте название пропущено.
400

Книга 6, глава 12
ана, он унаследовал арагонский трон, поэтому они с женой
титуловались королем и королевой Испании. К Арагонскому королевству были
присоединены королевство Валенсия и графство Каталония, так что под
их властью оказалась вся провинция Испания, окруженная горами
Пиренеями, морем Океаном и Средиземным морем, и включающая в себя
много королевств, ибо в древности ими владели короли-мавры, каждый
из которых носил особый титул. Независимыми оставались королевство
Гранада, в то время принадлежавшее маврам и потом в ходе доблестной
войны присоединенное к Кастилии, небольшое Португальское
королевство и совсем маленькое королевство Наварра, у которых были свои
государи. Королевство Арагон, Сицилия, Сардиния и другие острова79
этой короны, которой владел Фердинанд, находились под его
управлением, в которое королева не вмешивалась. Но Кастильское королевство,
которое досталось Изабелле по наследству, а Фердинанду — в приданое,
номинально, формально и на деле принадлежали им обоим, и все
решения принимались и подписывались обоими. Оба носили титул королей
Испании, посольства выступали от имени обоих, войны также объявляли
оба супруга, которые поровну делили все властные полномочия королей
Кастилии. По смерти же Изабеллы, у которой не было сыновей, ей
должна была наследовать ее общая с Фердинандом дочь Хуана, жена
эрцгерцога, так как законы Кастилии принимают во внимание не пол, а
близость родства, и не исключают из наследования женщин. Старшая дочь
супругов80, бывшая замужем за португальским королем Эммануэлем,
и ее малолетний сын задолго до того покинули этот мир. Таким образом,
Фердинанд, который по смерти жены не мог претендовать на управление
королевства, доставшегося ему в приданое, должен был вернуться в свои
небольшие арагонские владения, небольшие в сравнении с Кастилией по
размерам и по уровню доходов, а также и потому, что арагонские короли
не обладают всей полнотой власти и их полномочия сильно ограничены
уставами и обычаями этих провинций. Однако Изабелла, на смертном
одре составляя завещание, назначила Фердинанда пожизненным
правителем Кастилии, или потому, что была к нему очень привязана и хотела
сохранить его власть, или, как она говорила, потому, что благоразумное
правление Фердинанда было бы полезнее для народа, как и для самих ее
дочери и зятя, которые в дальнейшем все равно получили бы власть.
Поскольку Филипп был рожден и вырос во Фландрии, где обычаи правления
иные, для него было немаловажно, чтобы под кроткой и разумной
властью Фердинанда королевства Арагон и Кастилия сохранялись как
единое целое, пока он не достигнет зрелости и лучше узнает законы, обычаи,
природу и нравы Испании.
79 Мальорка и Менорка.
80 Изабелла Астурийская (1470-1498), вторым браком замужем за Мануэлом I Португальским;
она умерла при родах сына Мигеля (1498-1500).
401

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 6, глава 13
Первые раздоры между папой и Венецией из-за владений в Романье.
Обнародование соглашений между Максимилианом и эрцгерцогом, с одной
стороны, и французским королем, с другой. События войны флорентинцев
против Пизы; дело у моста в Каппеллезе. Джанпаоло Бальони покидает
флорентийскую службу.
Смерь королевы привела к перестановкам в Испании; но что касается
Италии, то, как будет показано ниже, она способствовала успокоению
и заключению мира. В тысяча пятьсот пятом году царил тот же покой, что
и в предыдущем, и если бы не небольшие стычки между
флорентинцами и пизанцами, военные действия могли полностью прекратиться, ибо
часть правителей стремилась к миру, а те, кто хотел воевать, по разным
причинам не могли этого сделать. Испанского короля, который сохранил
свой титул и был погружен в хлопоты, вызванные смертью королевы,
устраивало перемирие, позволявшее ему удерживать Неаполитанское
королевство. Французский король пребывал в раздумьях, ибо кесарь,
неизменно следуя свойствам своей натуры, никак не хотел ратифицировать
подписанный договор. Папа стремился к переменам, но не решался и не
мог ничего предпринимать без поддержки могущественных государей,
а венецианцы почитали за благо, что при стольких кознях, направленных
против них, и при таком нерасположении папы никто на них не
нападает. Дабы утихомирить понтифика, они предложили ему за несколько
месяцев до того отдать Римини и все, что после смерти папы
Александра был захвачено ими в Романье, лишь бы он согласился оставить им
Фаэнцу с прилегающей территорией. Венецианцы опасались
французского короля и кроме того кесарь по просьбе Юлия через своего посла
потребовал от них вернуть все города Церкви. При этом папа с присущей
ему твердостью и склонностью не стесняться в выражениях, заявил им,
что не оставит Венеции самой последней башни и надеется, пока он жив,
возвратить Равенну и Червию, которыми республика завладела столь же
несправедливо. Поэтому переговоры дальше не продвинулись. В начале
наступившего года под действием растущего страха венецианцы
предложили папе через герцога Урбинского, общего союзника, вернуть все
занятое ими за пределами контадо Фаэнцы и Римини, если тот согласится
принять их посольство с выражением преданности, в чем Юлий до тех
пор отказывал. Какое-то время папа отнекивался, ибо согласиться ему
казалось неподобающим его достоинству и невозможным после стольких
угроз и демаршей с его стороны, однако уступая просьбам жителей Фор-
ли, Имолы и Чезены, испытывавших большие неудобства из-за утраты
значительной части их контадо, и не видя в ближайшем будущем другого
выхода, ибо кесарь и французский король никак не могли договориться,
наконец, он принял предложение, не сулившее ему ничего, кроме
выгоды, ибо от него не требовалось никаких письменных или устных обяза-
402

Книга 6, глава 13
тельств. Итак, вышеупомянутые земли были возвращены, и в Рим
отправились восемь послов, избранные из самых влиятельных сенаторов сразу
после вступления папы в должность,— до тех пор ни один папа, кроме
венецианцев, не удостаивался такого представительного посольства. Они
изъявили покорность папе с обычными церемониями, но вернулись в
Венецию, не добившись от папы ни малейших изъявлений его
снисхождения и расположения.
В это время французский король, желая закрепить достигнутую
договоренность, послал кардинала Руанского в нижнегерманский город Хаге-
нау, недавно отнятый у пфальцграфа кесарем и эрцгерцогом, с которыми
кардинал там и должен был встретиться. По приезде последнего были
торжественно обнародованы и клятвенно подтверждены заключенные
соглашения, и кардинал выплатил кесарю половину денег, обещанных за
инвеституру, вторую же половину тот должен был получить, когда придет
в Италию, но он тогда же заявил и вскоре подтвердил, что не сможет
этого сделать в наступившем году из-за забот, удерживающих его в
Германии. Вероятность войны, таким образом, почти отпала, ибо без римского
короля король Франции ничего предпринимать не собирался.
В Италии не утихала лишь исконная вражда между
флорентинцами и пизанцами. Продолжилась затяжная война, в которой стороны не
предпринимали решительных действий, но пытались воспользоваться
возникающими обстоятельствами. Случилось так, что из Кашины, где
находилась ставка флорентинцев, вышли Лука Савелли81 и еще некоторые
кондотьеры и коннетабли с четырьмястами конниками и
многочисленными пехотинцами с тем, чтобы доставить в Рипафратту провизию и
захватить пизанский скот, пасшийся за рекой Серкьо на территории Лукки.
Их цель заключалась не столько в завладении добычей, сколько в том,
чтобы выманить пизанцев на бой в надежде разбить их благодаря своему
перевесу, поэтому они возвращались обратно той же дорогой, оставляя
противнику возможность для нападения. Получив известие о набеге, из
Пизы тотчас же вышел командующий ее войском Тарлатино82, для
большей подвижности взявший с собой только пятнадцать конных латников,
сорок легких кавалеристов и шестьдесят пехотинцев. Остальным он
приказал следовать за ними и, узнав, что часть флорентийских всадников
направилась к Сан Якопо83, двинулся за ними; те отступили, чтобы
соединиться с другими силами, которые остановились на мосту через реку
Озоле в Каппеллезе, удаленном от Пизы на три мили, чтобы дождаться
здесь угнанного скота и мулов, перевозивших припасы и шедших
сзади. Все они собрались за мостом, который заняли пришедшие первыми
пехотинцы, защитив рвами и насыпями. Тарлатино преследовал
флорентинцев до моста и не заметил, что там сосредоточены все их силы,
Лука Савелли (ум. ок. 1515 г.), синьор Риньяно, кондотьер.
См. кн.5,прим.Ю.
Близ современного местечка Тре Понти.
403

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
но отступать назад было уже опасно, поэтому он решил пойти на
приступ. Он объяснил своим людям, что этот вынужденный поступок дает
им шанс на победу, ибо численное превосходство противника не могло
им повредить ввиду узости прохода, и если бы они и не смогли перейти
через мост, оставалась возможность продержаться, пока не подойдут пи-
занцы, которых он просил поторопиться. Если же им удастся преодолеть
мост, победа будет обеспечена, так как дорога за рекой между мостом
и горой узкая, и противник, которому мешают угнанный скот и вьючные
животные, из-за своей многочисленности сам быстро придет в
замешательство и не сможет ни сражаться, ни бежать. Так и случилось. Капитан
первым яростно пришпорил коня и устремился на мост, а когда он был
вынужден остановиться, за ним последовал другой, затем третий
всадник. Под этим была ранена лошадь, но тут ему на помощь снова пришел
Тарлатино, который, благодаря своему натиску и горячности коня
преодолел мост, заставив оборонявшихся пехотинцев дать ему дорогу. За ним
последовали еще четыре всадника, и пока они сражались с противником
на узкой лужайке, подоспели пизанские пехотинцы, перешедшие реку по
плечи в воде, а также всадники, которым уже никто не мешал пересечь
мост. Подошли и другие силы, по частям и в беспорядке выступавшие из
Пизы, и так как флорентийских солдат, беспорядочно стеснившихся в
одном месте и охваченных паникой (всадники струсили еще больше, чем
пехота), некому было остановить и построить, ввиду отсутствия
способного военачальника, они обратились в бегство. Так более сильное войско,
построенное в боевом порядке, уступило первенство немногим воинам,
двигавшимся поодиночке с намерением скорее произвести
демонстрацию, а не дать бой. Среди погибших, раненых и попавших в плен было
немало пехотных капитанов и важных людей; из тех же, кто бежал,
большинство были по дороге обезоружены крестьянами из контадо Лукки.
Вследствие этого поражения дела флорентинцев в пизанском контадо
пошли под гору, ибо оставшиеся в Кашине немногочисленные конники
долго не могли помешать пизанцам, возгордившимся своей победой,
делать набеги и разорять окрестную местность. Что еще важнее, после
описанного происшествия Пандольфо Петруччи возымел надежду
воспрепятствовать в этом году флорентинцам истребить посевы пизанцев,
которые испытывали все те же трудности в ведении войны, ибо им
помогали, хотя и очень экономно, генуэзцы и жители Лукки, а сиенцы
снабжали не столько деньгами или припасами, сколько советами. Поэтому
он добился, чтобы Джанпаоло Бальони, которому флорентинцы очень
доверяли, ибо благодаря им он смог вернуться в Перуджу, отказался им
служить, ссылаясь на то, что они наняли также Маркантонио84 и Муцио
84 Маркантонио I Колонна (1478-1522), сын Пьетрантонио князя Салерно, синьор Чеккано,
Пальяно и др., знаменитый кондотьер. В приданое за племянницей папы Лукрецией Делла
Ровере он получил город Фраскати. После смерти папы Юлия он служил венецианцам, затем
французам и погиб при защите Милана. О Муцио см. кн.5, прим. 100.
404

Книга 6, глава 14
Колонну, и Луку и Якопо85 Савелли, причем солдат у них в целом больше,
чем у него, и это создает для него угрозу в силу партийной вражды86.
Чтобы застать флорентинцев врасплох, Бальони до последнего откладывал
обнародование своего намерения, а чтобы доказать свою искренность,
обещал им не поднимать против них оружия и в залог оставил у них на
службе своего сына Малатесту87, находившегося в юном возрасте, с
пятнадцатью конными латниками. Сам же он, чтобы не остаться без
контракта, перешел с семьюдесятью всадниками к сиенцам. Последние не
могли в одиночку нести столь большие расходы, поэтому жители Лукки,
участвовавшие в сделке, наняли за свой счет их прежнего капитана
Троило Савелли с таким же числом конных латников.
Книга 6, глава 14
Опасения флорентинцев по поводу Пандольфо Петруччи, Джанпаоло
Бальони и Бартоломео д'Альвиано. Флорентинцы обращаются
к французскому королю, который выставляет слишком обременительные
условия. Великий капитан приказывает не причинять вреда
флорентинцам. Последние под водительством Эрколе Бентивольо
наносят поражение силам Альвиано.
После неожиданной отставки Джанпаоло и поражения на мосту в Ка-
пеллезе у флорентинцев оставалось мало людей, поэтому они не
стали в этом году разорять пизанские посевы, а напротив, были вынуждены
заботиться о собственной безопасности. Пандольфо и Джанпаоло
Бальони вернулись к своим прежним планам и вели переговоры с кардиналом
Медичи о нападении на Флоренцию, в расчете, главным образом, на
Бартоломео д'Альвиано, который рассорился с великим капитаном и придя
в Рим, собирал с помощью щедрых посулов множество солдат.
Подозревали, что в этих проектах предусматривалось и участие кардинала Аска-
нио, с тем чтобы в случае успеха в Тоскане объединить силы
флорентинцев и прочих союзников, и напасть на герцогство Миланское в надежде
на внутренний переворот, ибо там было мало французских всадников,
а среди изгнанников насчитывалось множество нобилей, и народ был
склонен поддержать сторонников дома Сфорца. Кроме того,
французский король тяжело болел и на протяжении некоторого времени был на
грани смерти, и хотя затем его состояние улучшилось, приходилось
опасаться, что он не выживет. Более проницательные наблюдатели полагали,
что Асканио, которого в Риме постоянно посещал венецианский посол,
тайно сносился не только с великим капитаном, но и с венецианцами,
как никогда склонными воевать против французов, ибо французский ко-
85 Якопо Савелли (ум. ок. 1525 г.), синьор Паломбары, Сабины и Кастельгандольфо, кондотьер.
Сын Мариано, брат Троило и Паоло.
86 Бальони поддерживал гвельфов, а остальные капитаны — гибеллинов.
87 Малатеста IV Бальони (1491-1531), которому было 13 лет.
405

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
роль, снова рассорившись в римским королем и его сыном, и опасаясь
после смерти королевы возвышения эрцгерцога, вступил с ними в
открытое противостояние и оказывал помощь герцогу Гельдернскому88,
заклятому врагу эрцгерцога. По-видимому, он склонялся к некоему
соглашению с испанским королем. Но пока эти переговоры продолжались,
появилось новое доказательство тщетности людских помыслов и
обманчивости надежд, ибо здоровье французского короля, находившегося при
смерти, стало неуклонно улучшаться, а Асканио скоропостижно
скончался в Риме от чумы. Его смерть отвела угрозу от миланских владений, но
планы нападения на флорентинцев не были оставлены; Пандольфо Пе-
труччи, Джанпаоло Бальони и Бартоломео д'Альвиано съехались в Пьега-
ро, замке на границе между Перуджей и Сиеной, и договорились уже не
о восстановлении власти Медичи, а о том, что Альвиано войдет с
согласия жителей в Пизу и ради ее безопасности будет делать набеги на
владения флорентинцев, с тем чтобы в дальнейшем действовать по
обстоятельствам. Когда об этих приготовлениях стало известно, флорентинцы
заподозрили участие в них великого капитана, ибо знали, что контракт
Альвиано с испанским королем истекает только в ноябре, и не думали,
чтобы Пандольфо Петруччи самовольно мог что-то затевать, так как он
никогда не собирался выплачивать французскому королю обещанную им
сумму и всячески водил его за нос, находясь в полной зависимости от
испанского короля. Подозрения флорентинцев усилились оттого, что для
защиты синьора Пьомбино89, находившегося под покровительством
испанского короля, от посягательств генуэзцев, Гонсальво прислал к нему
тысячу испанских пехотинцев под командой Нуньо де Окампо, и
отправил для охраны Канала90 три нефа, две галеры и еще несколько судов.
Сосредоточение этих сил поблизости от границ флорентинцев давало
им повод для опасений, что те могут соединиться с Альвиано, который
выдавал это за твердую договоренность. В действительности же после
заключения перемирия с французским королем испанский король для
сокращения расходов ограничил действие контрактов своих наемников,
и поручил перезаключить соглашение с Альвиано, уменьшив его силы до
ста копий. Последний в возмущении не только отказался от нового
контракта, но и объявил себя свободным от обязательств по прежнему, ибо
не получил оговоренного жалования, а великий капитан нарушил
обещание и не предоставил ему после взятия Неаполя двух тысяч пехотинцев
для действий против флорентинцев в интересах Медичи. Вследствие
этого Альвиано был преисполнен новыми замыслами и готов к войне.
Флорентинцы для своей защиты обратились к французскому королю,
который по договору о покровительстве был обязан выставить им
четыреста копий, с просьбой о присылке двухсот, но тот, движимый не столь-
Карлу фон Эгмонту, см. кн.З, прим. 139.
Якопо 1Уд'Аппиано.
Залив Пьомбино между о. Эльбой и материком.
406

Книга 6, глава 14
ко сочувствием к старинным союзникам, сколько жаждой наживы,
ответил, что не пришлет подмоги, пока те не отсчитают ему тридцать тысяч
дукатов из задолженности по договору. И хотя флорентинцы, ссылаясь
на непомерные расходы на оборону, просили дать им отсрочку, король
упорствовал в своем решении, так что спасение пришло к ним со
стороны того, кого они опасались и осуждали, а не того, кому доверяли и
содействовали. Великий капитан, не желая нарушать спокойствия Италии,
то ли ради продолжения переговоров о мире, возобновившихся между
двумя королями, то ли потому, что ввиду смерти королевы и
зарождающегося раздора между тестем и зятем, он сам задумал завладеть
Неаполитанским королевством, не только всячески старался вернуть на службу
Альвиано (тот, исполняя повеление папы распустить войско или уйти
с его территории, удалился в Питильяно), но и приказал ему как
вассалу и солдату его короля ничего не предпринимать под угрозой лишения
владений в королевстве, приносивших семь тысяч дукатов. Пизанцам
же, недавно втайне принятым под покровительство испанского короля,
и синьору Пьомбино он запретил принимать Альвиано, а
флорентинцам предложил использовать для их защиты его пехоту, находившуюся
в Пьомбино, отдав ее под командование их кондотьера Маркантонио
Колонны. Он также потребовал от Пандольфо Петруччи не подстрекать
Альвиано и запретил своим наемникам Лодовико, сыну графа
Питильяно, Франческо Орсини и Джованни да Чери91 присоединяться к нему.
Однако Альвиано, с которым были Джанлуиджи Вителли92, Джан-
коррадо Орсини93, триста конных латников и пятьсот вольнонаемных
пехотинцев, медленно продвигался вперед и, получая продовольствие
от сиенцев, через сиенскую Маремму дошел до равнины Скарлино,
городка, подчиненного Пьомбино и находящегося менее чем в дне пути от
флорентийских границ. Здесь его нашел вестник от великого капитана
с очередным приказанием не идти в Пизу и не нападать на
флорентинцев, но тот возразил, что он не подчиняется Гонсальво, который не
выполнил своих обещаний, и разбил лагерь около Кампильи, города,
принадлежащего флорентинцам, где разыгралась небольшая стычка между
ним и флорентийским войском, собиравшемся в Биббоне. Потом он
дошел до Корнии, находящейся на границе между Флоренцией и Сугерето,
но пребывал в раздумье, осознавая все увеличивающиеся трудности. Из
Пьомбино припасы уже не поступали, а Вителли и Джанпаоло Бальони,
вопреки существовавшей договоренности, не присылали ему /Альвиа-
91 Лодовико Орсини (ум. в 1534 г.), седьмой граф Питильяно, кондотьер, сын Никколо'
И Орсини. Джанфранческо Орсини (ум. после 1508 г.), его брат. Джованни да Чери или
Джованни делль'Ангвиллара (ум. ок. 1510 г.), отец Ренцо да Чери.
92 Джованни Луиджи Вителли по прозвищу Кьяппино (примерно «Хваткий», ум. в 1511 г.),
кондотьер, сын старшего из братьев Вителли Джованни.
93 Джованни Коррадо Орсини (ум. в 1535 г.), из ветви Муньяно, синьор Бомарцо, племянник
Бартоломео д'Альвиано. Его сын от второго брака (с дочерью кардинала Франчотто Орсини
Клариче) Пьерфранческо II, или Вичино, известен устройством Сада чудовищ во второй пол.
XVI в.
407

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
но/ пехотинцев. Намерения последних зависели от успешного хода дел,
и Пандольфо Петруччи теперь не столь охотно ему содействовал, тем
более что было непонятно, примут ли его пизанцы, невзирая на запрет со
стороны великого капитана. По этим причинам, а также потому, что
переговоры о его возвращении на службу не прерывались, притом с
большей надеждой на успех, ибо он уже был согласен довольствоваться сотней
копий, Альвиано ушел в Виньяле, город синьора Пьмобино, объявив, что
будет там ожидать окончательного решения из Неаполя. Но так как в это
время пизанцы дали согласие принять его в своем городе, он покинул
Виньяле, где пребывал десять дней, и утром семнадцатого августа появился
с войском в боевом порядке у Кальдане, в миле от Кампильи, с тем
чтобы дать сражение флорентийским силам. Последние остановились там
на ночлег за день до этого, но узнав через разведчиков, пришедших из
его лагеря, о передвижениях противника, в ту же ночь укрылись под
стенами Кампильи. Видя, что атаковать ему невыгодно, Альвиано повернул
в сторону Пизы по дороге, ведущей к башне Сан Винченцо94, отстоящей
от Кампильи на пять миль. В свою очередь флорентийское войско под
водительством Эрколе Бентивольо, прекрасно знавшего эту местность
и очень желавшего дать сражение ввиду удобства позиций, направилось
из Кампильи по пути, также ведущему к башне Сан Винченцо.
Бентивольо разделил легкую кавалерию на две части; одна из них преследовала
Альвиано, нападая на его арьергард, а другая выступила вперед, чтобы
встретить противника на дороге, по которой с другой стороны
двигалось флорентийское войско. Эта вторая часть кавалерии прибыла к
башне раньше, чем люди Альвиано, и была ими атакована. Конники были
легко отброшены авангардом Альвиано и отступили к войску, уже
приблизившемуся на полмили. Получив известие, что большая часть армии
противника миновала башню, Эрколе, медленно продвигаясь, настиг ее
арьергард у развалин Сан Винченцо, где конные латники и пехотинцы
неприятеля приступили к обороне. Поскольку силы Эрколе находились
на ровной дороге, он смело пошел в атаку с фланга с половиной своего
войска и через некоторое время сломил сопротивление вражеской
пехоты, которая при этом первом натиске была отброшена к морю и уже
не оправилась. Однако кавалерия, отступившая на расстояние выстрела
из лука и перешедшая ров Сан Винченцо со стороны Биббоны, пришла
в порядок, сомкнула ряды, яростно бросилась на флорентинцев и
отбросила их до рва. Поэтому Эрколе ввел в бой оставшихся людей, так что
с обеих сторон сошлись главные силы и схватка продолжалась довольно
долго с большим ожесточением и без явного результата. Альвиано,
который сражался и как капитан, и как простой солдат, получил два ранения
кинжалом в лицо; он старался сбить противника с дороги, что
позволило бы ему одержать победу. Однако Эрколе, за несколько дней до того
утверждавший, что, если сражение состоится именно там, он выиграет
Toppe Веккья ди Сан Винченцо. Она находится на побережье в семи км севернее Кампильи.
408

Книга 6, глава 15
его без особого риска благодаря своему умению, установил на краю рва
шесть привезенных с собой фальконетов и открыл из них стрельбу по
неприятелю. Видя, что под огнем артиллерии тот теряет строй и
приходит в смятение, Эрколе, как раз этого и ожидавший по своим прежним
расчетам, бросил в атаку все силы своей армии с разных сторон: легкую
кавалерию с берега, конных латников по главной дороге и пехоту через
лес, росший на холме. Этим ударом он без труда опрокинул противника
и обратил его в бегство. Альвиано с трудом спасся на нескольких
скаковых конях, добравшись до Монтеротондо на территории Сиены; остатки
его войска, рассеявшиеся на пути от Сан Винченцо до реки Чечины,
почти полностью были разоружены и захвачены в плен со всем знаменами.
Спаслось лишь несколько всадников95.
Книга 6, глава 15
После долгих споров во Флоренции решают осадить Пизу.
Неудача этой затеи вследствие слабости ополчения.
Флорентинцы снимаются с лагеря под Пизой.
Таков был исход предприятия Бартоломео д'Альвиано,
запомнившегося не столько весомостью и основательностью, сколько
широковещательными заявлениями и кичливыми речами, полными брани
и угроз. Победа окрылила Эрколе Бентивольо и Антонио Джакомини96,
военного комиссара, так что они через гонцов стали призывать
флорентинцев к тому, чтобы войско было как можно скорее выдвинуто к
стенам Пизы и приступило после необходимых приготовлений к ее штурму,
ибо можно было надеяться, что после разгрома Альвиано ее защитники,
оказавшись в трудном положении, будут подавлены неудачей и не
окажут серьезного сопротивления. Эта надежда подкреплялась известиями,
поступавшими из Пизы от тайных сторонников Флоренции. В самом же
городе отвечавший за военные дела магистрат, комиссия Десяти97,
обратился за советом к гражданам, с которыми было принято обсуждать
важные вопросы, и все они в конце концов высказались против
наступления, полагая, что пизанцы проявят все то же упорство, и что, судя по
многолетнему опыту, победы, одержанной над их союзником, будет
недостаточно, чтобы сломить их, ибо они сохранили свои силы. Для взятия
города нужно будет с оружием в руках доказать свое превосходство, так
как только это может подействовать на воинственных жителей, а
добиться этого нелегко. Пиза, как и другие города Италии, окружена прочными
95 Сражению 17 августа 1505 г. посвящена часть фрески Дж. Вазари 1567 г. в салоне
Чинквеченто Палаццо Веккьо во Флоренции.
96 Антонио ди Якопо Джакомини Тебальдуччи (1456-1518), способный флорентийский
военачальник, пользовавшийся симпатией Макиавелли. Он был единственным комиссаром,
который не был лишен должности после возвращения Медичи из уважения к его заслугам.
97 Совет десяти защитников мира и свободы отвечал за военные вопросы. Н. Макиавелли был
секретарем его канцелярии.
409

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
стенами, хорошо укреплена и защищена готовыми к обороне храбрыми
и стойкими солдатами, поэтому взять ее могло бы только большое и не
менее доблестное и отважное войско, причем навряд ли для этого было
бы достаточно штурма или короткой осады; пришлось бы простоять там
много дней, чтобы обложить город со всех сторон и найти к нему
подход, уповая скорее на изматывание защитников, а не на силовые
действия. Этому мешает неудобное время года, которое позволяет собрать
лишь разношерстные отряды пехоты и приблизиться к Пизе ненадолго,
из-за нездорового воздуха, приносимого ветрами с моря и
пропитанного ядовитыми испарениями озер и болот. Он вызывает в войске
болезни, как случилось во время осады Пизы Паоло Вителли; кроме того, в ее
окрестностях с сентября начинается сезон дождей и ввиду того, что они
расположены в низине, находиться там почти невозможно. При
существующем ожесточении пизанцев трудно рассчитывать на сговор,
который может оказаться обманом, или на своих сторонников в их среде, так
как они не смогут ничего сделать. К тому же, хотя республика не
имела обязательств перед великим капитаном, Просперо Колонна от своего
имени, но с молчаливого согласия властей, дал ему понять, что в этому
году Пиза не подвергнется осаде при поддержке артиллерии, поэтому не
вызывает сомнения, что Гонсальво воспротивится такому выступлению,
как из возмущения, так и вследствие обещаний, данных им пизанцам,
и еще потому, что успех флорентинцев ему был бы невыгоден. Помешать
же им для него было нетрудно, ибо он мог бы за несколько часов ввести
в Пизу испанских пехотинцев, стоявших в Пьомбино, как он, по его
словам, и собирался сделать, если начнется осада. Лучше воспользоваться
одержанной победой там, где плоды могут быть и скромнее, но получить
их несравненно легче, а польза будет немалой. Никто так не
противится постоянно их планам, никто не создает столько помех для возврата
Пизы, никто так не старается сменить власть во Флоренции, как Пандоль-
фо Петруччи; он подстрекал Валентино к вооруженному нападению на
флорентийские владения, он был главным советчиком и вожатаем при
нападении Вителлоццо и мятеже в Ареццо; благодаря его усилиям
генуэзцы и лукканцы вместе с Сиеной встали на сторону жителей Пизы,
он побудил Гонсальво взять под покровительство Пьомбино, вмешаться
в пизанские дела и заняться Тосканой, и он же стал зачинщиком и
поборником вылазки Альвиано. Следует направить войско против него,
разорить и разграбить все сиенское контадо, где сопротивления ожидать не
приходится; во время такой военной операции в городе, где у Пандоль-
фо много врагов, могут начаться волнения, и во всяком случае не стоит
упускать возможность захватить важные замки в окрестностях Сиены,
в залог и чтобы потом обменять их на Монтепульчано. Если не удалось
подействовать на Пандольфо добром, может быть, неприятности
заставят его в будущем поступать более осмотрительно. Точно так же следует
напасть на окрестности Лукки, с которой не стоит церемониться. Здесь
410

Книга 6, глава 15
можно надеяться достойно пожать плоды одержанной победы, а поход
на Пизу сулит лишь потери и бесславие. Все эти единодушно
одобренные доводы не охладили пыла народа, который часто поддается зову
чувства, а не разума, поэтому в нем возобладали сторонники осады; кроме
того, многим застило глаза давно упрочившееся убеждение, что многие
из влиятельных граждан из честолюбия не желали возвращения Пизы.
Среди горячих сторонников осады был и гонфалоньер Пьеро Содерини,
который созвал Большой совет98 народа, обычно не рассматривающий
такие дела, и задал вопрос, нужно ли идти на Пизу, и почти все ответили,
что нужно; таким образом, безрассудство взяло верх над благоразумием
и авторитет лучшей части уступил желанию большей части. Итак,
требовалось с чрезвычайной поспешностью приступить к
приготовлениям, чтобы предупредить не только выступления великого капитана, но
и опасности дождливого времени.
С той же поспешностью шестого сентября войско, состоящее из
шестисот конных латников и семи тысяч пехотинцев с шестнадцатью
пушками и другими орудиями, подошло к стенам Пизы, расположившись
между /церквами/ Санта Кроче и Сан Микеле, там же, где некогда
находился лагерь французов. На следующую же ночь были установлены
пушки, которые днем стали усиленно обстреливать участок стены, где
она сходится под углом, от ворот Порта Кальчи до башни Сан Франческо.
С восхода солнца, когда началась бомбардировка, и до двадцать первого
часа" были разрушены более тридцати локтей стены и на месте пролома
началась оживленная стычка, но без особого успеха для нападающих, так
как брешь была слишком узкой для прорыва в город, который защищают
храбрые и доблестные люди. Поэтому на следующее утро, чтобы
расширить пролом, еще одна батарея начала стрельбу неподалеку от первой, так
что между ними находилась та часть стены, которая была некогда
разрушена французами. Когда образовалась достаточно обширная брешь, Эр-
коле решил бросить пехоту, построенную в боевой порядок, на приступ
по обеим сторонам пролома, но пизанцы во время обстрела, по своему
обыкновению, самоотверженными усилиями и мужчин, и женщин
насыпали вал и перед ним выкопали ров. Итальянская пехота, к тому же
собранная в спешке, не проявила требуемой доблести и мужества.
Полковник пехотного отряда, которому по жребию надлежало первым идти на
штурм, из трусости отказался подходить к стене, и ни команды и просьбы
капитана и флорентийского комиссара, ни призывы вспомнить о своей
чести и о репутации итальянского воинства не могли заставить их идти
вперед. Их примеру последовали другие, которые должны были
отправиться на приступ за ними, и все войско отступило в лагерь, добившись
лишь того, что итальянская пехота оказалась опозоренной на всю Евро-
98 Большой совет был учрежден во времена Савонаролы в декабре 1494 г. и просуществовал
до 1512 г., во время последней республики (1527-1530) он был восстановлен.
99 За три часа до заката солнца, то есть для сентября после 15 часов по современному счету.
411

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
пу, были упущены возможности, возникшие после победы над Альвиано
и погублена репутация капитана и комиссара, которые могли бы
сохранить величайшее уважение флорентинцев, если бы удовольствовались
обретенной славой и не искушали судьбу сверх меры. По возвращении
в лагерь ничего не оставалось, как снять осаду, прежде всего потому, что
в тот же день в Пизу по приказу великого капитана вошли шестьсот
испанских пехотинцев из Пьомбино. На следующий день флорентийское
войско с превеликим позором отступило в Кашину, а через несколько
суток в Пизу прибыли еще тысяча пятьсот испанских стрелков, которые по
наущению пизанцев сделали неудачную вылазку против Бьентины, а
затем, так как в их присутствии не было нужды, продолжили свое плавание
в Испанию, куда их отправил великий капитан ввиду заключения мира
между французским королем и Фердинандом Испанским.
Книга 6, глава 16
Брак Фердинанда Арагонского и Жермены де Фуа и мирный договор
между Фердинандом и французским королем.
Ипполито д'Эсте из ревности приказывает выколоть глаза
своему побочному брату донуДжулио.
Подписанию этого мира способствовала смерть испанской
королевы, которая устранила существовавшие ранее к нему препятствия,
а именно соображения престижа французского короля и его опасения
поссориться с эрцгерцогом, ибо новое возвышение последнего вызвало
у Людовика желание его ослабить, а испанский король, получив
известие о том, что эрцгерцог, вопреки завещанию тещи, хочет отстранить
его от управления Кастилией, должен был искать новых союзников.
Поэтому он вступил в брак с госпожой Жерменой де Фуа100, дочерью одной
из сестер французского короля, с условием, что последний дает в
приданое за ней свою часть Неаполитанского королевства; сам Фердинанд
обязывался выплатить ему в возмещение его расходов семьсот тысяч
дукатов за десять лет, и подарить новой жене триста тысяч дукатов.
Одновременно с этим браком был заключен мир, согласно которому: всем
баронам анжуйской партии и тем, кто был на стороне французов, без
всякой платы возвращались свобода, право жить на родине и владения со
всем имуществом и титулами, которые принадлежали им в момент
начала войны между французами и испанцами, то есть в день набега
французов на Трипальду. Отменялись все конфискации, наложенные испан-
100 Жермена де Фуа (1488/1490-1538), дочь виконта Нарбонны Жана де Фуа и Марии
Орлеанской, по матери она была племянницей Людовика XII и двоюродной сестрой короля
Наварры Франсиско Фебо. Она была женой Фердинанда Арагонского с 1505 по 1516 г., с 1519
состояла в браке с сыном маркграфа Бранденбургского Иоганном, с 1526 г.— с герцогом
Калабрии Фердинандом. У нее был только один сын от первого брака, который умер после
родов (1509).
412

Книга 6, глава 16
ским королем и королем Федериго; свободу получали князь Россано101,
маркизы Битонто и Джезуальдо102, Альфонсо и Онорато Сансеверино103
и все прочие бароны, находившиеся в плену у испанцев в
Неаполитанском королевстве. Французский король отказывался от иерусалимской
и неаполитанской короны; присяга и подданство баронов приводились
в соответствие с вышесказанными условиями, исходя из которых должна
была быть истребована и папская инвеститура. В случае смерти
королевы Жермены бездетной ее приданое переходило к Фердинанду, если же
она переживет мужа, должно было отойти к французской короне; король
Фердинанд обязывался оказывать помощь брату новой жены, Гастону
графу де Фуа104, в отвоевании королевства Наварры, на которое он
претендовал и короной которого владели Екатерина де Фуа и ее муж Жан
д'Альбре105. Король Франции должен был принудить вдову короля
Федериго с двумя сыновьями, бывшими при ней106, переехать в Испанию, где
ей будет обеспечено достойное содержание; если же она откажется, он
должен был удалить ее из Франции и не давать ни ей, ни ее сыновьям
никакого пособия или пенсиона. Обе стороны обязывались не причинять
вреда лицам, названным партнерами по договору; и те, и другие из
итальянцев указали папу, а французский король еще и флорентинцев. В
подкрепление соглашения, которое подразумевало вечный оборонительный
союз между двумя королями, французский король должен был
выставлять тысячу копий и шесть тысяч пехотинцев, а Фердинанд — триста
копий, две тысячи джанетаров и шесть тысяч пехотинцев. По заключении
мира, гарантом соблюдения которого с обеих сторон стал английский
король, бароны анжуйской партии, находившиеся во Франции, получили
от короля, в силу его прижимистого характера, небольшие подарки при
101 Джованни Баггиста Марцано (1459-1508), сын Марино Марцано, князя Россано, герцога
Сессы, см. также кн.1, прим. 94 и 260.
102 Маркиз Битонто см. кн.3, прим. 160. Маркиз Джезуальдо —Луиджи III (1458-1517), 3-й граф
Концы.
103 Альфонсо Сансеверино см. кн.5, прим. 125. Онорато Сансеверино, сын князя Бизиньяно,
барон Санджинето.
104 Гастон де Фуа (1489-1512), с 1507 г. герцог Немурский, он погиб в битве при Равенне, см.
также кн.2, прим. 65.
105 Екатерина де Фуа была двоюродной сестрой Жермены и Гастона, дочерью их дяди,
старшего брата отца (Жана де Фуа) Гастона, князя Вианы. Жан де Фуа, а после его смерти
Гастон младший, его сын, претендовали на наваррскую корону по салическому закону,
исключавшему наследование по женской линии. Впрочем, к их предкам из дома де Фуа эти
права перешли как раз по женской линии. Жан (Иоанн) III д'Альбре (1469-1516), король
Наварры с 1484 г., предок французского короля Генриха IV.
106 Изабелла дель Бальцо (1468-1533), вторая жена Федериго. Ее старший сын Фердинанд
Калабрийский уже находился в Испании, впоследствии он женился на вторично овдовевшей
Жермене де Фуа. Еще у нее были два сына и две дочери. Испанский король хотел держать их
в своих владениях, чтобы они не угрожали его власти в Неаполе. Сын Изабеллы Альфонсо был
оставлен во Франции и умер там в 1515 г. Королева с другими детьми отправилась к сестре
Антонии, которая была вдовой правителя Саббионеты графа Джован Франческо Гонзага,
а затем в Феррару. Герцог Альфонс I д'Эсте был племянником ее мужа Федериго. Сестра
Федериго Элеонора Арагонская была женой Эрколе, отца Альфонса. См. об этом чуть ниже.
413

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
отъезде, и отправились почти все с королевой Жерменой в Испанию.
Изабелла же, вдова Федериго, отказалась вручить сыновей во власть
католического короля и потому была вынуждена оставить французский двор
и уехать в Феррару.
В этом городе, где после смерти Эрколе д'Эсте незадолго до этого на
трон взошел его сын Альфонс, в конце того же года произошел
трагический случай, напоминающий историю древних фиванцев107, но
вызванный не столь веской причиной, если безудержный порыв любви не
может сравниться с неистовой жаждой власти. Кардинал Ипполито д'Эсте
страстно влюбился в одну свою юную родственницу, которая столь же
сильно любила его незаконнорожденного брата дона Джулио и сама
призналась Ипполито, что ее особенно привлекает прекрасный взор его
брата. Взбешенный кардинал дождался удобного случая, когда Джулио был
за пределами города на охоте, приказал своим стремянным окружить его
и выколоть глаза, виновные в его любовной неудаче. Ему достало духу
присутствовать при этом злодеянии; после этого между братьями
началась жестокая распря108. Так закончился тысяча пятьсот пятый год.
Миф о сыновьях царя Фив Эдипа Полинике и Этиокле, которые убили друг друга в борьбе
за власть.
108 Ипполито д'Эсте (1479-1520), с 1487 г. архиепископ Эстергомский и примас Венгрии (его
тетка Беатриса Арагонская была женой короля Матьяша Корвина), с 1493 г. (14 лет) кардинал
Санта Лючия ин Силиче. Лодовико Ариосто посвятил ему поэму «Неистовый Роланд».
Описанные здесь события привели к заговору Джулио и еще одного брата герцога, Ферранте
(Фердинанда), против Альфонса, который не стал строго наказывать Ипполито. В 1506 г.
заговорщики были арестованы; Ферранте умер в тюрьме через 34 года, в 1540 г., а Джулио
через 53 года вышел на свободу и умер в 1561 г. См. также ниже, кн. 7, гл. 5. Лодовико Ариосто
посвятил ему поэму «Неистовый Роланд».
414

Книга 7
Книга 7, глава 1
Признаки скорого нарушения мира.
Политика соглашений папы с Францией,
его ссора с королем и кардиналом Руанским.
Все вышеописанное случилось в тысяча пятьсот пятом году, который
заронил надежду на установление мира в Италии вследствие
завершения войн за Неаполитанское королевство. Однако уже можно было
наблюдать, как занимаются огни нового пожара, ибо Филипп, принявший
титул короля Кастилии, не согласился с передачей этого королевства под
управление тестя и подстрекаемый многими баронами готовился
вопреки его воле прибыть в Испанию. Он справедливо указывал на то, что
покойная королева не может диктовать власти законы после своей смерти;
тем временем римский король, воодушевленный возвышением своего
сына, завел разговор о походе в Италию. Король Франции в минувшем
году испытывал сильное раздражение против папы, ибо тот без его
ведома раздавал бенефиции в Миланском герцогстве, вакантные после
смерти кардинала Асканио и других духовных лиц, а также, назначив
нескольких кардиналов, отказался включить в их число племянника кардинала
Руанского епископа Оша и епископа Байё, племянника Ла Тремуйля1,
чего Людовик добивался со всей настойчивостью,— поэтому он приказал
наложить арест на доходы, получаемые кардиналом Сан Пьетро ин вин-
коли2 и другими близкими папе прелатами. Однако теперь усилившийся
страх перед кесарем и его сыном заставил короля искать дружбы
понтифика и, отменив наложенный арест, он отправил к папе в начале года
епископа Систеронского3, апостольского нунция при французском
дворе, с тем чтобы обсудить различные планы и предложить объединиться
против венецианцев, ибо знал о постоянном недовольстве Юлия их
отказом вернуть города Романьи. Правда, до тех пор папа вел себя настолько
мирно, что многие дивились, как это человек, в бытность свою
кардиналом всегда вынашивавший грандиозные и честолюбивые замыслы,
и в правление Сикста, Иннокентия, а затем Александра не раз бывший
возмутителем спокойствия в Италии, ныне, став папой, что давало
простор честолюбию и дерзким затеям, укротил свои пылкие желания, забыл
1 Архиепископом Ошским был Жан (Франсуа) де Ла Тремуйль, (брат Луи II), который стал
кардиналом в наступившем 1506 г. (18 декабря) и умер в первой половине 1507. Епископ Байё
Рене де При (1451-1519) — племянник кардинала Руанского, также назначен кардиналом в тот
же день, оба in pectore, т.е. без объявления; о назначении де При было объявлено в мае 1507.
2 Галеотто Франчотти делла Ровере, племянник папы, назначен кардиналом 29.11.1503 г.,
вице-канцлер Церкви после смерти Асканио Сфорцы, ум. в 1507 г.
3 См. ниже, прим.13.
415

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
о великих планах, о которых всегда открыто заявлял, и так переменился,
что даже не обращал внимания на наносимые ему обиды.
Но намерения Юлия были иными; он собирался далеко превзойти
возлагавшиеся на него ожидания и, отказавшись от прежней щедрой
расточительности, со всем старанием копил деньги, чтобы подкрепить свое
желание вступить в войну необходимыми для этого средствами, а так
как к этому моменту их у него было уже немало, папа давал понять, что
его проекты простираются очень далеко. Поэтому он с радостью принял
и выслушал епископа Систеронского, и очень скоро отправил его назад
для ведения переговоров о новом сближении. Дабы больше расположить
к этому короля и кардинала Руанского, он прислал с тем же Систероном
бреве, в котором обещал дать кардинальское достоинство епископам
Оша и Байё. Тем не менее, при такой готовности идти навстречу
французскому королю, без помощи которого папа не смог бы предпринять
ничего существенного, он иногда вспоминал о некоторых препятствиях
и трудностях, ибо не был еще убежден в правильности принятого
решения. Сомнения он питал то ли из тайной ненависти к королю,
зародившейся у него, когда он укрывался во Франции от козней папы
Александра, или потому, что был очень недоволен необходимостью сохранить по
просьбе короля французскую легацию за кардиналом Руанским. Или же
потому, что подозревал помянутого кардинала в притязаниях на папское
кресло, которые могли побудить его, в нетерпеливом ожидании
смерти Юлия, попытаться ее ускорить. Поэтому папа одновременно послал
в Пизу генуэзца Бальдассаре Биассу4, капитана церковных галер, с
поручением снарядить две легкие галеры, заказанные там Александром
шестым, чтобы, как полагали, в случае, если король Франции, еще
страдавший от последствий болезни, умрет, быть готовым освободить Геную от
власти французов.
Книга 7, глава 2
Успешное путешествие эрцгерцога Филиппа в Испанию; его соглашение
с Фердинандом Арагонским. Планы Максимилиана прийти в Италию
и получить там императорскую корону. Максимилиан отправляется на
венгерскую границу в надежде наследовать заболевшему королю Уласло.
При таком неопределенном положении вещей первым событием
тысяча пятьсот шестого года стало отплытие короля Филиппа с
большим флотом из Фландрии в Испанию. Чтобы облегчить свое путешествие,
опасаясь препятствий со стороны тестя и французского короля, он
прибег к испанской хитрости и договорился с Фердинандом о совместном
правлении, о том, что они будут вместе носить титул испанских королей,
как это было при покойной королеве, и о распределении доходов. Хотя
4 Бальдассаре Биасса, или Биаша (ум. в 1531 г.), генуэзский моряк, командир папских галер
при Юлии II, с 1503 по 1513 гг.
416

Книга 7, глава 2
Фердинанд не был убежден в том, что эта договоренность будет точно
соблюдаться зятем, он послал за ним во Фландрию много своих кораблей.
Итак, взойдя на борт вместе с женой и вторым сыном Фердинандом,
Филипп при попутном ветре оправился в Испанию, но после двух дней
плавания на его эскадру обрушился шторм, разбросавший корабли у
побережий Англии и Бретани. Король с двумя-тремя судами едва добрался до
английского порта Антоны5, и когда об этом узнал король острова Генрих
седьмой, он немедленно прислал много господ, чтобы оказать ему
почести, и просил приехать в Лондон. В том плачевном положении, в котором
оказался Филипп, оставшись без кораблей и почти в одиночестве, он не
мог отвергнуть это приглашение. Он оставался в Англии, пока его флот не
был собран и приведен в порядок; тем временем он заключил с Генрихом
новый договор. Тот во всем обращался с Филиппом, как с королем, но
одну уступку ему пришлось сделать, как пленнику, а именно,
согласиться на выдачу в Англию герцога Саффолка, которого он держал в Намюр-
ском замке. Поскольку герцог заявлял права на английское королевство,
Генрих очень хотел получить его в свои руки, но он дал Филиппу слово
не казнить его, поэтому при жизни короля герцог содержался в тюрьме
и был обезглавлен потом его сыном6. Затем Филипп при попутном ветре
отплыл в Испанию, где почти все сеньоры стали к нему стекаться, почему
тесть, будучи не в состоянии с ним справиться в одиночку и не полагаясь
на обещания французов, помышлял лишь о примирении. Почти все его
оставили, и добившись с большим трудом встречи с зятем, Фердинанд
принял все условия, которые тот выдвинул, отвергнув прежнее
соглашение. Впрочем, Филипп не был до конца последовательным вследствие
мягкости своей натуры, но еще более уступая уговорам тех, кто были
злейшими врагами Фердинанда, ибо они опасались, что тот благодаря
своему опыту и авторитету снова добьется расположения зятя и
потому всячески торопили последнего покинуть Кастилию. Было условлено,
что Фердинанд откажется от полномочий, переданных ему по
завещанию жены, и от всех вытекающих из них претензий, а также немедленно
уедет из Кастилии, обещая больше не возвращаться. За ним оставалось
королевство Неаполитанское, хотя некоторые ссылались на те же
доводы, которые приводил он, а именно, что королевство было завоевано
5 Саутгемптон, здесь, вероятно, по имени реки Антон, притока реки Тест, на которой стоит
город.
6 Эмунд де ла Поль, III герцог Саффолк (1471/1472-1513), наследник Йоркской династии,
претендент на трон. С 1491 г. он носил титул герцога, который в 1493 г. был понижен до
графского, а в 1504г. упразднен. Ср.Монтень М.Опыты. Пер. 1, 7 (пер. A.C.Бобовича):
«Генрих VII, король Англии, заключил соглашение с доном Филиппом, сыном императора
Максимилиана, или — чтобы придать его имени еще больший блеск — отцом императора
Карла V, в том, что вышеупомянутый Филипп передаст в его руки герцога Саффолка, его врага
из партии Белой Розы, бежавшего из пределов Англии и нашедшего убежище в Нидерландах,
при условии, что он, Генрих, обязуется не посягать на жизнь этого герцога. Тем не менее, уже
будучи на смертном одре, он велел своему сыну в оставленном им завещании немедленно
после его кончины умертвить герцога Саффолка».
417

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
арагонским оружием, и утверждали, возможно, с большим основанием,
что оно было завоевано кастильским оружием и потому должно
принадлежать Филиппу. За Фердинандом пожизненно были закреплены
доходы с островов Индии и три магистерских титула: Сантьяго, Алькантары
и Калатравы, а также двадцать тысяч дукатов в год из поступлений
королевства Кастилии. По заключении этого договора Фердинанд, которого
мы впредь будем называть католическим королем или королем Арагона,
тотчас же отправился в Арагон с намерением как можно быстрее отплыть
в Неаполь, не столько чтобы познакомиться с королевством и привести
в порядок его дела, сколько с тем, чтобы удалить оттуда великого
капитана, которого он после смерти королевы постоянно подозревал в том, что
Гонсальво хочет завладеть завоеванной территорией сам, или передать
его Филиппу. Фердинанд неоднократно призывал Гонсальво в Испанию,
но тот под разными предлогами все время откладывал свой приезд,
поэтому король полагал, что пока он не приедет туда лично, ему не удастся
сместить Гонсальво, хотя при заключении соглашения король Филипп
велел последнему полностью подчиняться арагонскому королю.
Тем временем короля Франции, уже почти оправившегося от
болезни, обуревали разные и даже противоречивые мысли. Он был сильно
настроен против венецианцев вследствие их поведения в ходе
Неаполитанской войны, из желания вернуть прежние владения Милана и из
опасений, что когда-нибудь возвышение Венеции станет для него
угрозой. Эти соображения заставили его вступить в союз с римским королем
и его сыном Филиппом; с другой стороны, его не обрадовал бы приход
Максимилиана в Италию, для которого тот, как стало известно, собирал
большие силы. Людовика это настораживало больше, чем обычно,
поскольку Филипп унаследовал огромную власть и можно было
предположить, что, будучи в Англии, он сблизился с тамошним королем. Кроме
того, после заключения мира с католическим королем Людовик оставил
помыслы о Неаполитанском королевстве, а именно они были одной из
главных причин его союза с немцами. Пока он пребывал в такой
нерешительности, к нему явились послы Максимилиана, чтобы известить
о его намерении совершить поход в Италию и просить собрать пятьсот
копий, обещанных ему для подкрепления; вернуть, как ему было
обещано, изгнанников в Милан и выплатить авансом сумму, которая
причиталась ему через несколько месяцев. Хотя король не был расположен
выполнять эти просьбы, он решил сделать вид, что соглашается, но
собирался выполнять только на словах. Он выказал великую готовность
сделать все что обязывался, и в нужное время подготовить требуемое,
но под разными предлогами отказывался ускорить выплату. В свою
очередь римский король, который доверял французскому королю не
больше, чем тот ему, и горячо стремился прийти в Рим, прежде всего, чтобы
получить императорскую корону, а затем добиться избрания сына
римским королем, в это же время пытался осуществить свои планы другими
418

Книга 7, глава 2
средствами. Он уговаривал вступить в союз с ним швейцарцев, которые
после долгих споров между собой решили соблюдать договор,
заключенный ими с французским королем на два года; также Максимилиан
просил у венецианцев разрешения пройти по их территории, но так как
для них его появление с большим войском было совсем нежелательно,
они дали ему неопределенный ответ в расчете на французского короля,
обещавшего совместно с ними противостоять Максимилиану. Сам
Людовик, открыто нарушивший свой союз с кесарем и с Филиппом,
обручил свою дочь Клод с монсеньором Франциском Ангулемским,
которому, при отсутствии у короля отпрысков мужского пола, должна была
достаться корона. Предлогом послужили якобы просьбы подданных, ибо
всем парламентам и главным городам французского королевства было
приказано посылать делегации с прошениями устроить этот союз ради
блага страны, поскольку надежды, что у короля будут сыновья, уже не
оставалось. Обо всем этом Людовик тотчас же сообщил королю
Филиппу, оправдываясь тем, что он не мог противиться столь настойчивым
просьбам всего королевства и народа. Он также послал людей на
подмогу герцогу Гельдернскому против Филиппа, чтобы помешать приходу
Максимилиана в Италию. Но последний уже и сам отказался от этого
намерения, ибо узнал, что венгерский король Уласло7 сражен тяжелой
болезнью, и решил выступить к границам его королевства, чтобы
завладеть им, ибо его отец и он с давних пор заявляли права на Венгрию. За
много лет до этого бездетным умер король Венгрии и Богемии Ладис-
лав, сын Альбрехта, который был братом императора Фридриха8, тогда
венгры, утверждая, что после смерти короля из-за отсутствия прямых
наследников они имеют право избрать нового монарха, и в память об
отцовской доблести выбрали Маттиаса, который впоследствии покрыл
славой свое небольшое королевство и доставил много хлопот
могущественной турецкой державе. Последний, желая избежать в самом начале
правления войны с Фридрихом, обещал ему не вступать в брак, чтобы
после его смерти королевство досталось тому или его сыновьям; и хотя
Маттиас нарушил слово9, он умер бездетным. Но это не помогло
Фридриху исполнить свое желание, ибо венгры возвели на трон польского
короля Уласло,10 и войны Фридриха11 и Максимилиана с ними возоб-
новились. Наконец, было заключено соглашение, подтвержденное тор-
7 См. кн.5, прим.40.
8 Император Фридрих III был троюродным дядей Ладислава Постума, или Уласло (1440-
1457), о котором здесь говорится. Его отец Альбрехт II Габсбург (1397-1439), король Чехии
и Венгрии с 1437 г. и Германии с 1439 г., приходился отцу Фридриха III Эрнсту Железному
двоюродным племянником, следовательно, самому Фридриху — троюродным братом.
9 Матьяш Корвин был женат два раза, второй раз на дочери Фердинанда I Неаполитанского
Беатрисе Арагонской.
10 Уласло (Владислав) II был чешским королем и сыном польского.
11 Фридрих III вел войны за венгерский трон с отцом и сыном Яношем и Матьяшем Хуньяди,
второму из них удалось даже захватить Вену (1485). Австрийские земли были отвоеваны
Максимилианом еще при жизни отца.
419

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
жественной клятвой баронов королевства, что в случае кончины Уласло
бездетным королем станет Максимилиан. Итак, узнав о болезни Уласло,
Максимилиан подошел к границам Венгрии, отложив на время поход
в Италию.
Книга 7, глава 3
Притязания папы на полную власть в Перудже и Болонье. Французский
король дает благоприятный ответ на просьбу папы о помощи. Требование
Максимилиана к венецианцам о предоставлении прохода его войску на
пути в Рим и ответ венецианцев. Соглашение папы сДжанпаоло Бальони.
Папа в Имоле. Бентвольо покидают Болонью, куда вступает понтифик.
Вто время как отношения между заальпийскими государями
отличались таким непостоянством, папа, понимавший, что без помощи
французского короля он не сможет напасть на венецианцев, но и не
желавший далее тратить впустую годы своего понтификата, просил
короля помочь ему вернуть под власть Церкви Болонью и Перуджу.
Апостольский престол имел старинные права на эти города, первый из
которых находился под тираническим управлением Джанпаоло Бальони,
а второй — Джованни Бентивольо, предки которых, будучи простыми
гражданами, стали главами враждующих партий, изгнали или
перебили своих противников и сделались безраздельными властителями; они
не обзавелись титулами государей исключительно из опасений перед
папами, сохранившими власть лишь номинально, хотя они располагали
небольшой долей доходов и назначали церковных губернаторов, но те
управляли только по видимости. Город Перуджа вследствие своей
близости к Риму или по другой причине гораздо дольше подчинялся
церковным властям, Болонья же в трудные для понтификов времена пережила
много перемен. То она пользовалась независимостью, то попадала под
тираническую власть сограждан, то оказывалась под пятой чужеземных
государей, то возвращалась к полному подчинению папе, и наконец, при
Николае пятом осталась в подданстве Церкви, но с некоторыми
оговорками, согласованными между понтификом и гражданами12. Однако с
течением времени реальная власть сосредоточилась в руках Бентивольо.
Тот из них, кто правил теперь, Джованни, понемногу подчинил себе всех,
ослабив самые влиятельные семьи, которые поддерживали его предков
и его самого при установлении тирании; бремя его власти было
особенно тяжелым вследствие дерзости и непомерной расточительности его
четырех сыновей; он стал ненавистен почти для всех, потому что редко
прибегал к доброте и милосердию и удерживал власть с помощью наси-
12 Папа Николай V (1447-1455) заключил 24 августа 1447 г. договор с правителем Болоньи
Санте Бентивольо (1446-1463). По этому договору, который получил название «хартии
свободы», Болонья признавала верховенство папы, но сохраняла свои доходы и вооруженные
силы.
420

Книга 7, глава 3
лия и жестокости, а не благодеяний. Папу к выступлению против Бен-
тивольо побуждала, главным образом, жажда славы, ибо он прикрывал
благочестием и религиозным рвением свое честолюбие, и намеревался
вернуть апостольскому престолу все то, что было у него, как утверждали,
несправедливо отнято; но особенно к походу на Болонью Юлия склоняла
свежая обида на Джованни Бентивольо, ибо когда он, не решаясь
оставаться в Риме, укрылся в Ченто, городке его епископства на болонской
территории, его известили, что Бентивольо по настоянию папы
Александра приказал его задержать. Было ли то правдой, или нет, но Юлию ночью
пришлось срочно бежать.
Королю просьба папы была на руку, так как она давала ему
возможность сохранить расположение Юлия, который, как он знал, был очень
недоволен его союзом с венецианцами, и потому можно было опасаться
каких-то неосмотрительных шагов с его стороны. Король даже
подозревал, что интриги, затеянные Оттавиано Фрегозо, чтобы лишить его
власти в Генуе, не обошлись без участия папы; к тому же он полагал, что хотя
Бентивольо и находился под его покровительством, но склонялся скорее
к дружбе с кесарем, чем с ним. К тому же Людовик гневался на Джанпаоло
Бальони за то, что тот, получив четырнадцать тысяч дукатов, отказался
присоединиться к его войску на реке Гарильяно; отправка людей в
Тоскану также давала ему повод посчитаться с Пандольфо Петруччи, который
не выплатил ему обещанной суммы и полностью перешел на сторону
испанцев. Итак, король тут же предложил папе свою помощь, а тот, в свою
очередь, даровал ему бреве на кардинальский сан для епископов Оша
и Байё, а также привилегию распоряжаться бенефициями герцогства
Миланского, которую имел Франческо Сфорца.
Эти переговоры завершились с помощью епископа Систеронского,
который получил титул архиепископа Экса13; ему пришлось
неоднократно навещать каждую из сторон, но выполнить условленное оказалось
непросто. Пока папа медлил, откладывая свое предприятие с месяца на
месяц, случилось так, что Максимилиан, вступивший в войну с
венгерским королем и отложивший поход в Италию, снова примирился с
Упасло, возобновив договор о наследовании, и вернулся в Австрию, где
начал приготовления, которые свидетельствовали о его намерениях идти
в Рим. Чтобы венецианцы этому не воспротивились, он послал к ним
четырех послов с извещением о своем решении отправиться в Италию
для коронации и с просьбой предоставить ему и его войску проход. При
этом он обязывался не наносить никакого ущерба, и более того, заявил
о своем желании вступить в союз с республикой, о чем, как он считал,
договориться будет нетрудно, ибо этот союз послужит не только
безопасности, но и возвышению и усилению обеих сторон. Негласно он
давал понять, что им было бы выгодно объединиться против французско-
13 Пьер де Фильоли (1438-1541), епископ Систеронский после смерти Л. Бюро, архиепископ
Экс-ан-Прованса с 1506 г., умер в возрасте 102 лет.
421

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
го короля. На эти предложения после длительного обсуждения был дан
весьма любезный ответ, что венецианский сенат чрезвычайно желал бы
исполнить волю кесаря и удовлетворить все его просьбы, если бы это не
наносило вреда им самим. Но в данном случае этот вред слишком
велик и слишком очевиден, ибо вся Италия, опечаленная перенесенными
бедами, обеспокоена известием о приходе Максимилиана с большим
войском и намерена взяться за оружие, чтобы не допустить новых
несчастий; так же собирается поступить французский король для защиты
своих миланских владений. Таким образом, приход кесаря в Италию
с войском встретит сильнейшее противодействие и поставит Венецию
под угрозу; против нее за содействие кесарю поднимется вся Италия
вместе с французским королем, потому что венецианцы поставят свою
выгоду выше общего блага. Гораздо безопаснее для всех и в конце
концов почетнее для самого Максимилиана было бы, если бы он пришел
в Италию безоружным, продемонстрировав всем свои мирные и
дружелюбные намерения; тогда он показал бы, что миролюбие империи
не уступает ее могуществу, и был бы радушно встречен всеми как
хранитель итальянского спокойствия, который намерен короноваться по
примеру своего отца и многих других своих предшественников. В этом
случае и венецианский сенат оказал бы ему все мыслимые почести и
услуги, которых он только мог бы пожелать.
Эти военные приготовления и переговоры с участием кесаря
послужили причиной того, что в ответ на просьбу папы к французскому
королю о присылке обещанных войск для задуманного им похода на Болонью
тот по-дружески призвал его повременить, дабы не взбаламутить всю
Италию, ибо полагал, что момент неподходящий. Особенно он
опасался недовольства венецианцев, которые поставили его в известность, что
будут защищать Болонью с оружием в руках, если папа не передаст им
заранее от имени Церкви прав на владение Фаэнцей. Но нетерпеливый
и беспокойный характер папы, вопреки всем препятствиям и
осложнениям, заставил его приступить к своему плану. Собрав кардиналов на
консисторию, папа объяснил справедливые причины, побуждающие его
освободить от тиранов Болонью и Перуджу, столь славные и дорогие для
апостольского престола города, и сообщил, что собирается заняться этим
лично. Кроме его собственных сил, по его словам, в предприятии примут
участие французский король, флорентинцы и многие другие
итальянские властители, да и Господь Бог не оставит Церковь без своего
покровительства. Когда новость достигла Франции, королю безосновательное
заявление папы о предоставлении ему французской помощи показалось
столь смехотворным, что он пошутил за обеденным столом, намекая на
общеизвестную склонность Юлия к выпивке, не слишком ли папа
злоупотребил накануне горячительными напитками. Он не подумал при этом,
что поспешное решение последнего вынуждало его либо предоставить
папе своих людей, либо вступить в открытое противостояние с ним. Папа
422

Книга 7, глава 3
же, не дожидаясь его ответа, с пятьюстами конными латниками
выступил из Рима и, отправив Антонио дель Монте14 с извещением о своем
прибытии в Болонью, приказал ее жителям подготовиться к его приходу
и к размещению в контадо пятисот французских копий, а сам медленно
двигался вперед. Он не собирался входить в Перуджу, пока не
удостоверится, что французское войско приближается на помощь. Но Джанпао-
ло Бальони, устрашившись выступления папы и поддавшись уговорам
герцога Урбинского и других своих союзников, обещавших ему
безопасность, отправился навстречу Юлию в Орвьето. Здесь он целиком вверил
себя власти папы, а тот милостиво принял его. Бальони обещал лично
присоединиться к силам папы с пятьюстами конными латниками,
передать ему крепости Перуджи и ее окрестностей, а также сам город, и для
большей надежности оставить в заложниках у герцога Урбинского двух
сыновей.
Папа вступил в Перуджу без войска, так что Джанпаоло мог
пленить его вместе со всем его двором, если бы решился прославиться на
весь мир в столь великом деле и проявить вероломство, которым он уже
очернил свое имя при куда менее важных обстоятельствах15. В Перудже
папу застал кардинал Нарбоннский16, который от имени короля Франции
призвал его отложить свой поход и принес извинения за то что король,
желая прислать ему людей, не мог этого сделать, дабы не оставить
герцогство Миланское безоружным перед угрозой со стороны кесаря. Папа
был крайне возмущен этими речами, но не захотел менять своих планов
и приступил к вербовке солдат и другим приготовлениям; однако многие
полагали, что ввиду встретившихся затруднений и склонности прощать
обиды тем, кто ему повиновался, Юлий мог бы оказать снисхождение
Бентивольо, если бы тот через послов предложил выдать ему в
заложники своих четырех сыновей и лично отправился к нему, как это сделал
Джанпаоло. В то время как он никак не мог решиться на это, то ли из
собственных опасений, то ли из-за противодействия жены17, ему стало
известно, что французский король приказал Шомону идти на помощь
папе с пятьюстами копьями. Хотя король в отсутствие при дворе
кардинала Руанского склонялся к тому, чтобы ему отказать, но затем, под
влиянием вернувшегося кардинала, передумал; к тому же он понимал,
каким оскорблением для папы был бы отказ в помощи, которую король сам
и предлагал, и кроме того, пыл Максимилиана, как это обычно случалось,
14 См. кн. 5, прим. 84.
15 Ср. аналогичную оценку у Макиавелли, Рассуждения, 1,27.
16 Франсуа Гийом де Клермон-Лодев (1480-1541), племянник кардинала Руанского,
архиепископ Наробоннский с 1502 г., с 1503 г. кардинал Сант'Адриано, с 1507 г. епископ
и кардинал Ошский, в конце жизни декан коллегии кардиналов.
17 Джиневра Сфорца (1440-1507), побочная дочь синьора Пезаро Алессандро Сфорцы,
в первом браке жена кузена Джованни Бентивольо, Санте. Она была ответственна за репрессии
против враждебной Бентивольо семье Марескотти, члены которой обратились с жалобой
к папе.
423

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
к этому времени охладел, а папа, чтобы, по меньшей мере отчасти, пойти
навстречу Людовику, согласился дать обещание, правда, только на
словах, что не станет впредь досаждать венецианцам из-за городов Романьи.
Находясь в Чезене, папа строжайше запретил Бентивольо под угрозой
духовных и светских наказаний покидать Болонью и распространил этот
запрет на всех, кто станет помогать ему или общаться с ним. Там же он
получил известие, что Шомон выступил с шестьюстами копьями и тремя
тысячами пехотинцев, которым платил он сам, и, воодушевленный этой
новостью, тотчас же продолжил свой путь. По той же причине, по которой
Юлий обошел Римини, он не вступал на территорию Фаэнцы, а избрал
дорогу через горы, хотя и трудную и неудобную, но идущую через земли
за Апеннинами, принадлежащие флорентинцам, и прибыл в Имолу, где
собирались его силы. В их состав, кроме нанятых им многочисленных
пехотинцев, входили четыреста служивших ему конных латников, Джанпа-
оло Бальони со ста пятьюдесятью, сто под командованием Маркантонио
Колонны, предоставленных флорентинцами, еще сто, присланных
герцогом Феррарским, множество страдиотов, завербованных в королевстве
Неаполитанском, и двести легких кавалеристов маркиза Мантуанского,
назначенного командующим всего войска.
Бентивольо в Болонье, в свою очередь, вели усиленные
приготовления, надеясь если не получить помощь от французов, то хотя бы не
подвергнуться нападению с их стороны, ибо король в ответ на их просьбу
о содействии, которое он должен был оказывать как покровитель,
заявил, что не может силой противодействовать планам папы, но не станет
помогать последнему ни людьми, ни другими одолжениями; таким
образом, правители Болоньи рассчитывали, что смогут без труда
противостоять церковному войску. Но этот расчет оказался неверным ввиду
появления Шомона, который по пути давал людям Бентивольо
уклончивые ответы, а в день своего вступления в Кастельфранко Болоньезе,
в тот же самый день, когда маркиз Мантуанский с папскими войсками
занял Кастель Сан Пьеро, велел передать Джованни Бентивольо, что
король не отказывает ему в своем покровительстве и обещает сохранить
за ним его имущество, а также добиться, чтобы он, передав управление
городом в руки Церкви, мог спокойно жить в Болонье со своими
детьми и пользоваться там всей своей собственностью, но только в случае,
если он в течение трех дней подчинится велениям папы. После этого
Бентивольо и его сыновья, до этого расточавшие угрозы и говорившие,
что будут защищаться из всех сил, пали духом и, забыв о своих упреках
в адрес Пьеро Медичи за то что он бежал из Флоренции без единого
выстрела, согласились сдаться на милость понтифика и просили лишь
выговорить для них приемлемые условия. Поэтому Шомон, дошедший
уже до Понте аль Рено в трех милях от Болоньи, вступил в переговоры
с папой и условился с ним, что Джованни Бентивольо с детьми и женой
Джиневрой Сфорца сможет безопасно покинуть Болонью и отправить-
424

Книга 7, глава 3
ся в любое место в миланском герцогстве, а также сможет продать или
вывезти из Болоньи все их движимое имущество, а принадлежащая им
по праву недвижимость не понесет ущерба. По заключении этого
соглашения Бентивольо сразу выехали из Болоньи, получив от Шомона,
которому они выплатили двенадцать тысяч дукатов, полную охранную
грамоту и письменное обещание соблюдать все обязательства о
королевском покровительстве и предоставить им возможность безопасного
проживания в миланских владениях. После отъезда Бентивольо
жители Болоньи тотчас же отправили к папе посольство для добровольной
сдачи города и для того, чтобы просить его снять все взыскания и не
допускать в Болонью французов. Последние, не дожидаясь заключения
соглашений, приблизилась к городским стенам и попытались войти
силой, но так как жители оказали им сопротивление, они разбили лагерь
у стен между воротами Порта Сан Феличе и Порта Сарагоса, на
отводном канале реки Рено, по которому корабли, проплывая через город,
направляются в сторону Феррары. Однако они не знали, что болонцы
могут опустить железный заслон в том месте, где канал входит в
город, и залить водой окрестности; те так и поступили, и разлившийся
канал затопил низменность, где расположились французы, которым
пришлось оставить в грязи пушки и обоз, и спешно удалиться в Понте
аль Рено, где они находились до вступления в Болонью папы, а
именно до дня святого Мартина18, когда тот торжественно и с соблюдением
всех церемоний вошел в город. Так к великой радости болонцев
перешел под власть Церкви их город, по многочисленности жителей,
плодородию земли и удобству расположения справедливо причисляемый
к самым прекрасным городам Италии. Папа учредил там новые органы
власти по образцу прежних, и хотя во многом они сохранили внешнее
подобие свободы, на деле Болонья полностью была подчинена
церковному управлению. Впрочем, он проявил при этом большую
снисходительность и, даровав много привилегий, постарался внушить жителям
привязанность к церковной власти. Шомону, который тогда же вернулся
в Миланское герцогство, папа пожаловал восемь тысяч дукатов лично
для него и десять тысяч для его людей, а также своей буллой подтвердил
данное ему ранее обещание дать кардинальский сан его брату,
епископу Альби19; однако, будучи полностью погружен в свои планы,
направленные против венецианцев, Юлий не захотел объявить о назначении
кардиналов Оша и Байё, несмотря на то, что он дал на это согласие
и подкрепил его своими бреве; так он поступил, чтобы у французского
короля и кардинала Руанского было больше причин ему помогать.
18 10 ноября 1506 г.
19 Луи II д'Амбуаз (1477-1511) епископ Отена и Альби (после смерти своего дяди Луи I
Амбуаза, епископа Альби в 1503 г.), племянник кардинала Руанского, кардинал с 18 декабря
1506 г.
425

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 7, глава 4
Прибытие в Италию Фердинанда Арагонского. Смерть эрцгерцога
Филиппа. В Неаполь к Фердинанду стекаются послы государей
и правительств. Вскрывшийся заговор против герцога Феррарского.
Бегство Валентино β Наварру и его смерть.
В это время в Италию морем прибыл король Арагона. Прежде чем он
взошел на борт в Барселоне, к нему явился посланец великого
капитана, который изъявлял свою готовность его принять и подчиниться его
повелениям. В ответ на это король утвердил права Гонсальво не только
на герцогство Сант'Анджело, подаренное тому еще королем Федериго, но
и на все остальные владения в королевстве Неаполитанском,
приносившие ему более двадцати тысяч дукатов дохода. За ним была закреплена
должность великого коннетабля королевства и дано письменное
обещание короля даровать магистерский титул Сантьяго. Уладив отношения
с Гонсальво, Фердинанд был с почетом принят по приказу французского
короля во всех портах Прованса и так же торжественно его и его жену
приветствовали в генуэзском порту, где его ожидал великий капитан,
который отправился ему навстречу, к удивлению многих, ибо не
только народ, но и сам папа придерживался мнения, что Гонсальво, памятуя
о своем прежнем неповиновении и о подозрениях короля, возможно,
небеспочвенных, в его адрес, должен был бы избегать его и укрыться
в Испании. Отплыв из Генуи и не желая удаляться на легких галерах на
большое расстояние от берега, король много дней пробыл в Портофино,
ожидая попутного ветра. Здесь его застала новость о том, что его зять
Филипп, молодой, здоровый и крепкий человек, во цвете лет и на пике
счастья (ибо фортуна часто бывает непостижимо изменчивой), после
нескольких дней, проведенных в лихорадке, перешел в иной мир, находясь
в городе Бургосе. Многие полагали, что король сразу же вернется в
Барселону, чтобы принять бразды правления Кастилией, но он продолжил
свой путь и прибыл в порт Гаэты в тот самый день, когда папа,
направляясь в Болонью, вступил в Имолу. Оттуда король перебрался в Неаполь,
и был принят в этом городе, привыкшем видеть арагонских государей,
с великими почестями и пышностью, и с большими ожиданиями. Все
были убеждены, что благодаря королю, столь славному своими
победами над неверными и над христианами, столь уважаемому за мудрость
и столь знаменитому правосудием и кротостью, с которыми он
управлял своими владениями, Неаполь сможет отправиться после своих бед
и лишений, обрести мир и благоденствие и вернуть себе порты, к
чрезвычайному неудовольствию всего королевства удерживаемые
венецианцами. В Неаполь спешили послы из всех краев Италии, для того чтобы
поздравить и почтить великого государя, а также для переговоров по
всевозможным предметам, ибо каждый полагал, что его влияние и
благоразумие помогут устранить многие противоречия. В том числе и папа, хотя
426

Книга 7, глава 4
он был недоволен тем, что Фердинанд, вопреки обычаю, не отправлял
к нему посольства с изъявлением почтения, стремился настроить короля
против венецианцев, полагая, что тот желал бы их ослабить, чтобы
отобрать у них порты Апулии. Венецианцы же старались сохранить дружбу
Фердинанда, а флорентинцы и жители других частей Тосканы обсуждали
с ним положение Пизы, которая в этом году меньше подвергалась
нападкам со стороны Флоренции, не посылавшей войско разорять ее посевы,
то ли из-за истощения средств, то ли потому, что опыт прошлых лет
показал бесполезность такой меры; к тому же было известно, что генуэзцы
и жители Лукки договорились в течение года потратить определенные
суммы на поддержку пизанцев. К этому их ранее призывал Пандольфо
Петруччи, обещая, что и сиенцы поступят так же, но затем с привычным
для него двуличием он стал торговаться с флорентинцами и добился от
них продления перемирия между ними и сиенцами еще на три года в
обмен на то, что Пандольфо и сиенцы не последуют примеру своих
союзников и не окажут помощи пизанцам. Под этим предлогом он воздержался
от соответствующих расходов, но в остальном сколько мог поддерживал
жителей Пизы и содействовал им.
В том же году трагические события в Ферраре получили новое
печальное продолжение. Братья герцога Альфонса Фердинандо и Джулио,
которому кардинал велел выколоть глаза, но который не лишился зрения
благодаря своевременной помощи врачей, вернувших его глаза на
место20, покушались на жизнь герцога. Фердинандо, второй по старшинству,
хотел занять место брата, Джулио же был недоволен тем, что Альфонс не
отомстил за него и что у него нет возможности наказать кардинала
другим способом; в заговоре участвовал граф Альбертино Боскетти21,
дворянин из Модены. Они подкупили несколько лиц низкого звания, которые
находились при Альфонсе для его развлечения, и не раз имели случай
расправиться с ним без труда; но роковой страх постоянно заставлял их
упускать возможность, так что их заговор, как бывает всегда, если его
откладывают, вскрылся22, и Фердинанд вместе с другими заговорщиками
были арестованы; а Джулио, укрывшийся после провала у своей сестры23
в Мантуе, по приказу маркиза был доставлен к Альфонсу под гарантию,
что он не будет лишен жизни. Граф Альбертино и другие виновные были
20 Джулио лишился одного глаза.
21 Альбертино Боскетти, граф Сан Чезарио, кондотьер, служивший королю Фердинанду I
Неаполитанскому, затем флорентинцам и графине Форли. Он принял участие в заговоре,
опасаясь, что герцог Альфонс отнимет его поместье. Оно было конфисковано после казни
графа и его зятя.
22 Макиавелли приводит этот случай как один из примеров в «Рассуждениях», кн.З, гл. 6
и делает следующий вывод: «Помехой и камнем преткновения в таких делах служит
неосторожность или малодушие, ибо и то и другое, охватывая тебя, приводит твой ум
в замешательство и заставляет говорить и поступать не должным образом». Гвиччардини
пишет о заговорах в своих «Заметках» (19,20).
23 Знаменитой Изабеллы д'Эсте, жены маркиза Феррарского Франческо Гонзага. (См. кн.4,
прим.62). Маркиз выдал Джулио под угрозой вооруженного конфликта с Альфонсом.
427

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
четвертованы, а оба брата приговорены к заключению навечно24 в новом
замке Феррары.
Стоит упомянуть об отваге и ловкости Валентино, который тогда же
спустился по веревке из крепости Медины дель Кампо и бежал в
королевство Наварру к брату своей жены Иоанну. Чтобы больше к этому не
возвращаться, скажем здесь, что он провел в Наварре несколько лет25 в
стесненных обстоятельствах, ибо французский король еще раньше отобрал
у него герцогство Валентинуа и лишил пенсии в двадцать тысяч франков,
выплачивавшейся ему взамен доходов герцогства, а теперь, чтобы не
ссориться с королем Арагона, запретил приезжать во Францию. В конце
концов, осаждая с людьми короля Наваррского незначительный замок
Виану, и столкнувшись с врагами, выскочившими из засады, он был убит
ударом пики.
Книга 7, глава 5
Раздоры, волнения и мятеж в Генуе. Генуэзцы решают захватить Монако,
а французский король готовится привести их к подчинению. Папа
неожиданно решает вернуться в Рим, разгневавшись на короля из-за его
посягательств на Геную.
В конце этого года, как будто для того, чтобы следующий не остался
без повода для новой войны, вспыхнуло восстание генуэзцев против
французского короля. Извне никто их к этому не подталкивал, и
началось оно не из-за мятежных настроений, а только потому, что
гражданские распри увлекли жителей гораздо дальше, чем они могли подумать
вначале. Город Генуя был основан на таком месте, которое весьма
благоприятно для создания морской державы, но помехой этому стал
губительный яд гражданских раздоров. В отличие от многих других городов
Италии жители не просто разделились здесь на две части, но образовали
несколько партий, продолжив, в том числе, и старинное соперничество
гвельфов и гибеллинов. Здесь царит раскол между народом и дворянами,
затронувший немало городов в Италии и особенно в Тоскане, ибо попола-
ны, не желая терпеть высокомерия знати, обуздали ее многочисленными
суровыми законами, и в частности, оставив за ними определенную долю
во всех прочих органах власти и должностях, отняли у них звание дожа,
высший в городе титул, который избранник получает на всю жизнь, хотя
из-за непостоянства горожан мало кому удавалось удержать его до
самой смерти. Но не менее ожесточенная вражда существует и между
семьями Адорно и Фрегозо, которые выбились из народа в "каппеллаччи»26
(так генуэзцы называют тех, кто возвысился) и оспаривают друг у друга
24 Феррандо умер в тюрьме спустя 34 года, а Джулио (1478-1561) вышел на свободу через
53 года в возрасте 81 года и прожил еще 2 года. Ср. кн.6, гл.16, прим. 108.
25 Чезаре бежал в Наварру в октябре 1506 г. и погиб 12 марта 1507 г.
26 Букв, «старые шляпы».
428

Книга 7, глава 5
звание дожа, на протяжении многих лет принадлежавшее то одной, то
другой из них. Дело в том, что знатные гвельфы и гибеллины, которым
закон запрещал претендовать на эту должность, старались, чтобы она
досталась пополанам из их партии, и гибеллины поддерживали Адорно,
а гвельфы — Фрегозо, так что обе семьи со временем стали сильнее и
знаменитее, чем те, за кем они раньше следовали. Все эти группировки так
перепутались между собой, что внутри одной партии насчитывалось еще
несколько, и люди двух противоборствующих партий могли быть
объединены принадлежностью к третьей. В названном году разгорелась ссора
между народом и знатью, вызванная самоуправством нескольких дворян
и быстро переросшая из конфликта частных лиц в гражданскую распрю
ввиду постоянно тлеющей вражды партий; так обычно бывает в столь
богатых городах, как Генуя. Волнения настолько разрослись, что народ,
в беспорядке взявшийся за оружие, убил одного из членов семьи Дориа27,
ранил еще несколько нобилей, а затем, на следующий день, силой,
вопреки свободному волеизъявлению граждан, добился решения советов, где
почти не было знати, чтобы должности, которые до этого распределялись
между нобилями и пополанами поровну, занимали в дальнейшем на две
трети люди из народа, а дворяне — только на одну треть. Роккальберти-
но Каталано28, замещавший отсутствовавшего в то время королевского
губернатора Филиппа Равенстейна, согласился на это, опасаясь
разрастания бунта.
Тем не менее пополаны не успокоились и через пару дней начали
грабить дома знати, поэтому большая ее часть, не чувствуя себя в
безопасности, удалилась из города. Узнав об этих беспорядках, в Геную немедленно
вернулся из Франции губернатор со ста пятьюдесятью всадниками и
семьюстами пехотинцами, но ни приказами, уговорами, ни силой не смог
подействовать на мятежников; более того, ему пришлось уступить
требованиям народа и отправить обратно ту часть людей, которая следовала
за его отрядом. Все эти успехи только разжигали аппетиты толпы, и
поскольку власть, как это обычно случается с взбунтовавшимися городами,
вопреки желанию достойных пополанов, оказалась в руках плебейских
низов, они выбрали из своей среды новый магистрат для увенчания их
безумств, восемь мужей-плебеев с огромными полномочиями (дабы
поощрить к новым глупостям, их назвали народными трибунами), и те
силой оружия захватили город Специю и другие города восточной Ривьеры,
по указу короля находившиеся под управлением Джанлуиджи Фьески.
Последний от себя и от имени всей знати обратился к королю с жалобой
на эти бесчинства, которые грозили потерей власти в Генуе, ибо толпа
набралась такой дерзости, что после всех совершенных злодейств
открыто выступила против короля и завладела городами на Ривьере. Спешно
27 Висконте Дориа.
28 Педро (или Жан согласно Коммину) Рокбертен, каталонец, служивший Людовику XI
и Людовику XII, губернатор Руссильона и Сердани.
429

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
прибегнув к необходимым мерам, было бы нетрудно подавить этот бунт,
пока он не получил помощи и поддержки извне. Но в случае
промедления зло пустило бы новые корни, ибо значение Генуи на суше и на море
должно было привлечь других государей, желающих разжечь опасный
для Франции пожар, а чернь, видя, что первоначальные волнения
превратились в мятеж, сошлась бы с любым, кто обещал бы ей защиту.
Однако посольство, отправленное к королю народом Генуи, в свою очередь
пыталось оправдаться перед ним, утверждая, что причиной беспорядков
послужила гордыня знати, которая не довольствовалась обычными
привилегиями и возжелала господствовать единовластно. Народ долго
терпел ее бесчинства, но после покушений не только на имущество, но и на
жизнь пополанов, они не могли больше сдерживаться; впрочем, приняли
лишь те меры, без которых нельзя было обеспечить их безопасность, ибо
пока нобили делили с ними должности поровну, сопротивление их
тирании через должностных лиц и судей было бесполезно. Если бы Джанлу-
иджи оставил за собой города на Ривьере, отрезав которые, можно было
держать Геную как бы в осаде, народ не был бы в состоянии пользоваться
плодами торговли и свободно сноситься с ними. Народ всегда был предан
и покорен Его Величеству, а беспорядки в городе всегда вспыхивали
скорее по вине знати, а не пополанов. Они просили короля помиловать их
за те проступки, которые в пылу раздора были совершены отдельными
лицами против воли большинства, утвердить закон о новом
распределении должностей и передать прибрежные города в публичное управление.
Тогда дворяне достойно пользовались бы своим положением и
привилегиями, а пополаны — свободой и безопасностью, ни для кого не
представляя угрозы. Установив мир, король завоевал бы благодаря своему
правосудию, милосердию и доброте вечное благоговение граждан.
Король был очень недоволен бунтовщиками, потому ли, что не
выносил буйства толпы, или из-за всегдашней склонности французов
поддерживать дворян, так что ему было бы приятнее наказать зачинщиков
беспорядков и вернуть все как было, но он опасался, что генуэзцы обратятся
к кесарю, а дело было еще до смерти его сына, поэтому он решил
поступить милостиво, простить все прегрешения и утвердить новый закон,
лишь бы они вернули прибрежные города. Дабы скорее склонить к этому
народ, он послал в Геную неаполитанского изгнанника, доктора Микеле
Риччо29, который должен был убедить их воспользоваться
благорасположением короля и не упорствовать в своих заблуждениях, иначе ему
придется употребить всю строгость своей власти. Но в душах, ослепленных
безмерной алчностью, благоразумие было подавлено безрассудством,
поэтому плебс и трибуны, несмотря на протесты законных магистратов,
не только не пошли навстречу королю и отказались вернуть занятые го-
29 Микеле Риччо ди Кариати (ок. 1445-1515) юрист, дипломат и историк (автор сочинения
«История о королях Испании, Иерусалима, Галлии, Обеих Сицилии и Венгрии»). Он перешел на
сторону французов и после их изгнания из Неаполя сделал карьеру во Франции, в частности,
был первым президентом Парламента Прованса с 1501 г. Предполагают, что он умер от яда.
430

Книга 7, глава 5
рода, но и усугубили свою вину, решив напасть на Монако, замок,
принадлежащий Лючано Гримальди30. То ли их обуревала ненависть ко всем
генуэзским нобилям, то ли дело было в том, что этот замок расположен
в удобном месте на море и важен для Генуи, то ли в том, что его владельцы
редко воздерживаются от искушения завладеть морской добычей, то ли,
наконец, в том, что, как они говорили, республика имела на него права.
Итак, вопреки уговорам губернатора, генуэзцы отправили большие силы
для осады замка с суши и с моря. Филипп Равенстейн, видя, что
находиться дальше в городе бесполезно и даже опасно, уехал, оставив вместо
себя Роккальбертино, а король, не надеясь уже на исправление ситуации
и полагая, что смириться с ней не позволяют его достоинство и
безопасность, так как могут возникнуть новые угрозы, стал открыто готовить
армию и флот, чтобы принудить генуэзцев к подчинению.
Это решение стало причиной разрыва переговоров между королем
Франции и папой, направленных против венецианцев. Король очень
стремился к этому союзу, так как его вследствие смерти короля Филиппа
уже не удерживал страх перед приготовлениями Максимилиана, но еще
больше был заинтересован в нем папа, ненавидевший венецианцев за то,
что они захватили города Романьи, и за то, что не считаясь с
апостольским престолом раздавали вакантные епископства в своих владениях
и вмешивались в судебные дела, относящиеся к юрисдикции Церкви.
Склоняясь к союзу с королем, папа не только объявил кардиналами
епископов Байё и Оша, о чем тот настоятельно просил, но и просил его
приехать в Италию для личной встречи, на что Людовик согласился. Однако,
узнав о решении короля выступить на стороне знати против народа
Генуи, папа был сильно огорчен, ибо, происходя из Савоны, он сочувствовал
той партии, которая была против дворян и за народ. Поэтому он
настаивал, чтобы король не выступал против народного правления и
удовольствовался изъявлением покорности со стороны горожан; он призывал
его воздержаться от применения силы, приводя многие доводы, прежде
всего, о том, что в Италии может разгореться пожар, который помешает
намечаемой войне с венецианцами. Видя, что эти доводы на короля не
действуют, папа, то ли от возмущения и досады, то ли потому, что в нем
пробудились сами собой или благодаря тонкому внушению со стороны
старинные подозрения относительно притязаний кардинала Руанского
и он возымел сомнения, не задержит ли его король при встрече, а может
быть, и по той и по другой причине, неожиданно объявил в начале
тысяча пятьсот седьмого года, к всеобщему изумлению, что хочет вернуться
в Рим. Он ссылался лишь на то, что воздух Болоньи вредит его здоровью,
а отсутствие в Риме очень сказывается на поступлении доходов. Это ре-
30 Лючано I Гримальди (1487-1523), синьор Монако, собственноручно убивший своего
предшественника и брата Джованни II в ночь на И октября 1505 г. С декабря 1506 по март
1507 г. генуэзцы осаждали замок Монако, куда стекались изгнанники из Генуи. Гримальди
был некоторое время пленником, затем союзником Людовика XII. Он погиб от руки своего
племянника Бартоломео Дориа, который, однако, не удержался у власти.
431

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
шение удивило всех, и особенно короля, потому что папа без видимой
причины прервал переговоры, которых сам желал и отказался от
предложенного им же союза, поэтому король приложил все усилия, чтобы
убедить папу передумать. Но эти усилия не только не увенчались успехом,
но и повредили, ибо папа, у которого эта настойчивость вызвала новые
подозрения, только укрепился в своих намерениях и в конце февраля
покинул Болонью, не скрывая своего раздражения против короля. Перед
отъездом он заложил первый камень крепости, которую начали строить
по его приказу, хотя и при неблагоприятных предзнаменованиях, около
ворот Порта Галера, откуда дорога ведет в Феррару, на том самом месте,
где некогда при столь же дурных знамениях ее строил герцог миланский
Филиппо Мария Висконти. Так как разлад с королем несколько смягчил
враждебность папы к венецианцам, он не захотел опять двигаться
окольным путем и проехал через Фаэнцу. С каждым днем нелады между ним
и королем только множились, ибо он настоял на том, чтобы Бентивольо
были изгнаны из миланских владений, хотя им было разрешено там жить
с его согласия; он также не пожелал допустить сына Джованни, прото-
нотария, пользоваться его церквами, что было тому обещано
опять-таки по договоренности с ним. Столь силен был в папе дух противоречия,
часто бравший верх над доводами разума! Французский король не
пытался смягчить непреклонность папы с помощью терпеливых уговоров;
возмущенный его непостоянством и не без оснований подозревая, что
папа тайно подстрекает народ Генуи, он не удержался от публичных угроз
в адрес Юлия, в грубых выражениях напоминая о его неблагородном
происхождении, ведь всем было известно, что папа был выходцем из низов
и много лет воспитывался в самой скромной среде. Более того, он
укрепился в своих намерениях против генуэзцев и вел усиленные
приготовления к тому, чтобы отправиться в поход вместе с войском, на опыте
неаполитанских событий убедившись в том, что нужно вести войну лично,
а не доверять ее капитанам.
Книга 7, глава 6
Продолжение беспорядков в Генуе; антифранцузские настроения народа.
Французский король под Генуей. Успехи французов
и соглашение о капитуляции. Вступление короля в Геную
и условия, предъявленные горожанам.
Эти приготовления никак не подействовали на генуэзцев,
собиравшихся захватить Монако, вокруг которого они собрали много
кораблей и шесть тысяч человек, в спешке набранных из черни и в контадо,
под командой капитана пизанцев Тарлатино, присланного ими на
помощь генуэзцам вместе с Пьеро Гамбакортой и некоторым количеством
солдат. В то время как жители Генуи упорствовали в своих заблуждениях
и ежечасно их умножали, комендант Кастеллетто, который до тех пор
432

Книга 7, глава 6
вел себя тихо и не испытывал никакого беспокойства со стороны народа,
неожиданно, то ли по приказу короля, то ли из жажды наживы
арестовал несколько пополанов и начал обстреливать из пушек город и порт;
вследствие этого Роккальбертино, опасаясь за собственную жизнь,
покинул Геную, а французские пехотинцы, охранявшие Палаццо Пубблико31,
укрылись в Кастеллетто. Вскоре после этого осада Монако,
продлившаяся много месяцев, закончилась, ибо генуэзцы узнали, что на подмогу
замку приближаются Ив д'Алегр32 и главные нобили с тремя тысячами
солдат, нанятых ими за свой счет, и другими силами, присланными
герцогом Савойским33. Не дожидаясь их прихода, они снялись с лагеря.
Распространился слух, что в Ломбардию стягиваются посланные королем
войска, поэтому вместо того, чтобы взяться за ум, пополаны пришли
в бешенство, и толпа, до тех пор прикрывавшая свой мятеж именем
короля и сохранявшая в общественных местах его гербы, теперь избрала
дожем красильщика шелка Паоло да Нови34, выходца из последних
низов, и тем самым обнаружила свои крамольные намерения, ибо
одновременно было объявлено о независимости Генуи от всех держав. Все это
лишь усилило негодование короля, которому нобили сказали, что
вместо его гербов устанавливаются гербы кесаря; особенно же раздражало
Людовика вмешательство Максимилиана, который по просьбе генуэзцев
и, возможно, по тайному наущению папы, уговаривал его не нападать на
Геную, имперский город, предлагая свое посредничество в переговорах
с народом, чтобы найти справедливое решение. Нового дожа и трибунов
несколько подбодрили успехи генуэзцев на восточной Ривьере: когда
сын Джанлуиджи Фьески Джироламо35 с двумя тысячами пехотинцев
и некоторым количеством конницы отвоевали у них Рапалло, они
двинулись ночью на Рекко, и тут столкнулись с подкреплением, которое шло
туда из Генуи и обратились в беспорядочное бегство; узнав об этом,
племянник Джанлуиджи Орландино, с другим отрядом подошедший к
Рекко, также отступил. Набравшиеся храбрости дож и трибуны напали на
старинную крепость в горах над Генуей Кастеллаччо, построенную
миланскими синьорами в эпоху их господства в городе, чтобы в случае
необходимости их войска из Ломбардии могли подойти к Генуе и прийти
на помощь Кастеллетто. Поскольку в крепости был слабый гарнизон, она
была захвачена без труда, и немногие бывшие там французы сдались на
обещание сохранить им жизнь и имущество, но это обещание было сразу
же нарушено, а вероломные убийцы вернулись в Геную обагренные кро-
31 Дворец коммуны.
32 Который был губернатором Савоны.
33 Карл III Добрый (1486-1553), герцог Савойский с 1504 г., дядя Франциска I и шурин
Карла V. Он вступил в конфликт с Францией в 1530 г.
34 Паоло да Нови (1440-1507), он правил в качестве дожа 17 дней, с 10 по 27 апреля, затем
бежал, был схвачен и казнен 10 июля 1507 г.
35 Джироламо Фьески (1478/1480-1513), после смерти отца в 1508 г. граф Лаваньи и князь
Вальдитаро, имперский викарий. Он был убит братьями дожа Джано Фрегозо.
433

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вью и довольные собой. Тогда же началась бомбардировка Кастеллетто
и соседней с ним церкви Сан Франческо.
Однако король уже прибыл в Италию и постоянно увеличивал свое
войско, чтобы поскорее напасть на Геную. Ее жители остались без
поддержки, ибо католический король хотя и не желал их поражения, но не
хотел ссориться с французским королем и даже прислал ему четыре
малых галеры, папа же никак не обнаруживал своих истинных намерений,
только втайне подбадривал и поощрял мятежников. Последние
располагали лишь тремястами чужеземных пехотинцев, не имея опытных
капитанов и достаточного количества боеприпасов, но они
упорствовали в неповиновении, надеясь, что узкие ущелья и труднопроходимая
местность помешают врагам подойти к Генуе. Из-за этих пустых надежд
они не прислушивались к увещаниям со стороны, особенно кардинала
Финале36, который сопровождал короля и через многочисленных
гонцов предлагал им положиться на волю государя, готового простить их на
приемлемых условиях. Когда войско двигалось уже по дороге на Борго
де* Форнари и Серравалле, тщетность планов генуэзцев стала
очевидной, ведь они были плодом пустой похвальбы и громких заверений
невежественной толпы, не обсуждавшей их со знатоками военного дела.
И так как перед лицом опасности люди ведут себя не так, как
самонадеянно рассчитывали, пока она была далеко, то шестьсот генуэзских
пехотинцев, охранявших первые перевалы, узнав о приближении французов,
трусливо бежали, а за ними и все остальные стражи проходов
устрашились и отступили в Геную, открыв дорогу противнику. Французское
войско, беспрепятственно перейдя через горы, спустилось в долину Поль-
чеверы, откуда до Генуи оставалось семь миль, где к превеликому
удивлению генуэзцев, которым трудно было в поверить, что оно отважилось
разбить лагерь в этом месте, окруженном неприступными горами,
посреди враждебно настроенного населения. Тем временем королевский
флот в составе восьми малых галер, восьми галеонов и многочисленных
фуст и бригантин подошел к Генуе, а затем отправился к Портовенере
и Специи, преследуя генуэзскую эскадру из семи галер и шести лодок,
которая не решилась оставаться в генуэзской гавани и удалилась в
вышеуказанную сторону. Из Валь ди Польчеверы войско перешло в
местечко Ривароло, находящееся в двух милях от Генуи, рядом с церковью Сан
Пьеро делла Рена /Сампьердарена/ на берегу моря. Хотя по дороге они
сталкивались с генуэзской пехотой, та отступала, не выказывая большей
храбрости, чем другие. В тот же день к войску прибыл король
собственной персоной и остановился в аббатстве Боскетто напротив Ривароло;
его сопровождали большинство французской знати, множество дворян
из миланских владений, а также маркиз Мантуанский. Последнему ко-
56 Карло Доменико дель Карретто (1451-1514), из семьи маркизов Финале, он соперничал за
власть с младшим братом Альфонсом; в 1489 г. получил титул архиепископа Козенцы,
в 1491 г.— епископа Анжера, с 1505 г. кардинал. Он был послом Юлия II в Франции, с 1509 г.
французским губернатором Брешии.
434

Книга 7, глава 6
роль за несколько дней до этого даровал сан магистра ордена
святого Михаила и вручил ему штандарт, который после смерти Людовика
одиннадцатого никому не доставался. В войске было восемьсот копий
(остальных, ввиду трудной проходимости местности, он оставил в
Ломбардии), тысяча восемьсот легких кавалеристов, шесть тысяч
швейцарцев и шесть тысяч пехотинцев из других наций.
Чтобы преградить путь через горы в Кастеллаччо, а оттуда в Геную,
более короткий, чем по дороге через Сампьердарену, рядом с морем,
генуэзцы построили бастион на возвышенности, называемой Монтанья
дель Промонторио, между Ривароло и Сампьердареной; оттуда можно
было пройти в Кастеллаччо по гребню холма. К этому бастиону и
направилось французское войско в тот самый день, когда остановилось в
Ривароло; с противоположной стороны из Генуи вышли восемь тысяч
пехотинцев под командой заместителя Тарлатино Якопо Корсо37, ибо Тар-
латино и пизанские солдаты, после снятия осады с Монако оставшиеся
в Вентимилье, не могли вернуться в Геную, несмотря на призывы
жителей, приславших за ними корабль Деметрио Джустиниани38, ни по суше
из-за французов, ни по морю из-за встречного ветра. Когда французы
начали подниматься в гору, появилась генуэзская пехота, которая
взошла наверх по холму, где проходила дорога к бастиону, а затем
спустилась до середины горы и закрепилась там на небольшой возвышенности.
Шомон выставил против них множество дворян и немалое количество
пехоты, но генуэзцы, благодаря своей численности и выгодной
позиции, успешно защищались и нанесли большой урон французам, которые
презирали противников, почти целиком набранных из ремесленников
и крестьян, и смело шли в атаку, не обращая внимания на неудобное
местоположение; при этом был ранен в горло, хотя и не очень тяжело, Ла
Палис. Однако Шомон, чтобы выбить неприятеля с этой позиции, велел
поднять наверх два орудия, которыми, стреляя с фланга, заставил
генуэзцев отступить на вершину, где оставалась часть их сил. Французы
преследовали отступавших в порядке, и хотя защитники хорошо
укрепленного бастиона вполне могли продержаться, пока не подойдет вражеская
артиллерия, они с позором покинули его, опасаясь, что между ними
и людьми на холме вклинится противник; тогда те, кто отступал в
сторону бастиона с холма, видя что путь отрезан, бросились врассыпную по
обрывам и откосам, чтобы добраться до Генуи, и при этом погибло
около трехсот из них. Это поражение наполнило ужасом весь город, власть
в котором зависела от воли низшей черни, лишенной как воинского
опыта, так и гражданской мудрости, и во французскую армию послали
двух переговорщиков, чтобы добиться приемлемых условий сдачи. Они
не были допущены к королю, а выслушавший их кардинал Руанский дал
37 Якопо Корсо (ум. в 1529 г.), по прозвищу Якометто, корсиканец, кондотьер. Он погиб во
время осады Флоренции, защищая республику.
38 Деметрио Джустиниани ( 1450/1451 -1507), выходец из знатной семьи «гибеллинов», он был
казнен после подавления восстания.
435

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
им ответ, что король решил не соглашаться ни на что, кроме сдачи на
милость победителя. Но пока шли эти переговоры, часть плебса, не
желавшая капитуляции, в беспорядке выступила из Генуи и со множеством
пехотинцев появилась на холмах и возвышенностях со стороны Кастел-
лаччо. Они приблизились к бастиону на четверть мили, желая вернуть
его, и вступили в схватку с французами, вышедшими им навстречу. Бой
длился три часа и закончился без перевеса для обеих сторон; генуэзцы
вернулись в Кастеллаччо. В это время король, опасаясь новых
выступлений, был начеку и оставался с многочисленной кавалерией на равнине
между рекой Польчеверой и французским лагерем. Однако на
следующую ночь дож вместе с пизанцами и многими из тех, кто не надеялся
получить прощение за совершенные преступления, выехал из города и
отправился в Пизу, ибо убедился в бесполезности сопротивления; к тому
же прошел слух, что влиятельные пополаны вступили в тайный сговор
с королем, еще когда он был в Асти. На следующее утро во французский
лагерь вернулись те же посланцы, которые сообщили, что город сдается
на милость короля. Таким образом, война продлилась всего восемь дней
и показала все неразумие и неспособность народа, который питает
пустые надежды и строит иллюзии, не зная меры ни в чем, ибо он
буйствует, пока опасность далека, а при ее приближении быстро падает духом.
По заключении соглашения король со своим войском приблизился
в Генуе и разместил в предместьях пехотинцев, которых с трудом удалось
удержать от грабежа, особенно швейцарцев. Затем в Геную с большей
частью остальных сил вошел Шомон, предварительно оставив в
Кастеллаччо гарнизон; жители, как должностные, так и частные лица, сдали ему
все оружие, которое было собрано в Кастеллетто, в том числе три орудия,
привезенные в Геную пизанцами; потом их переправили в Милан. На
следующий день, двадцать девятого апреля, король вступил в город со всеми
конными латниками и лучниками охраны. Он шел пешком под
балдахином, в полном вооружении, с обнаженным кинжалом в руке. Навстречу
ему выступили старейшины39, которые со слезами бросились к его ногам,
и когда наступила тишина, один из них заговорил от имени всех:
— Мы можем заверить Ваше христианнейшее и всемилостивейшее
Величество, что хотя поначалу в распрях с нашими дворянами
участвовало, вероятно, большинство пополанов, но совершенные при этом
дерзкие поступки, а тем более неповиновение королевским приказам —
целиком на совести подонков низшей черни, безрассудство которой ни
мы, ни другие граждане, достойные торговцы и ремесленники, никак не
могли обуздать. Поэтому, какое бы наказание ни было наложено на нас,
или на наш город, оно падет на невиновных и никоим образом не
затронет зачинщиков и участников упомянутых преступлений, ибо они,
не имея ничего за душой и скитаясь, по свету, не принадлежат к
числу наших людей и граждан, и не могут назвать этот злополучный край
«Анцианы», главы сената.
436

Книга 7, глава 6
своей родиной. Однако наше намерение состоит в том, чтобы, не
прибегая к оправданиям, обратиться лишь к великодушию и состраданию
столь великого короля, уповать лишь на них и нижайше просить его
с тем же чувством, с которым он простил гораздо большие проступки
миланцев, удостоить своим снисходительным взором генуэзцев, еще
недавно вполне благополучных, а ныне ставших средоточием всех бед.
Пусть Ваше Величество вспомнит, какой славой оно покрыло себя тогда
во всем мире, проявив милосердие, и насколько достойнее было бы
подтвердить ее таким же поступком, нежели омрачить жестокостью. Пусть
Оно вспомнит, что его титул «христианнейшего» происходит от имени
Христа, искупителя всего рода человеческого, и что ему надлежит
являть во всем свойственное Христу снисхождение и сострадание. Каковы
бы ни были совершенные преступления, пусть даже безмерны, они не
смогут превзойти Вашего милосердия и добросердечия. Вы, наш король,
среди нас представляете всемогущего Бога в его власти и величии (ибо
кто же, как не боги, короли для своих подданных?), поэтому Вам тем
более подобает подражать ему в намерениях и делах, из которых ничто не
может сравниться с милосердием, несущим славу, всеобщее одобрение
и восхищение.—
После этих слов все присутствовавшие стали громко взывать к
милосердию. Король же продолжил свой путь, ничего не ответив, но приказал
депутатам подняться с земли и вложил кинжал в ножны, показав, что
он настроен благожелательно. Затем он подошел к главной церкви, где
в ноги ему бросилось несчетное множество женщин и детей обоего пола,
одетых в белое и умолявших его с плачем и стенаниями о милосердии
и прощении. Как говорят, это зрелище сильно подействовало на короля,
и хотя он решил лишить генуэзцев власти и самоуправления, передать
в казну доходы частных лиц, собираемые от имени Святого Георгия40
и, устранив малейшие признаки свободы, привести в такое же
подчинение, как и города Миланского герцогства, тем не менее, через несколько
дней он посчитал, что при этом не только будут наказаны многие
невиновные, но и обижена вся знать, и что лучше управлять городом со
снисхождением, не доводя жителей до отчаяния. Поэтому он утвердил
прежний способ правления, существовавший до недавних беспорядков.
Но для острастки король приговорил общину к выплате ста тысяч
дукатов в качестве штрафа за преступления, а затем заменил эту меру на
поэтапное возмещение его расходов и финансирование башни в Кодифа',
недалеко от Генуи, на берегу моря, над предместьем, ведущим в Валь ди
Польчевера и Сампьердарену. Эта сумма составила двести тысяч
дукатов. Башня, которая позволяет контролировать весь порт и часть
города, заслуженно называется Брилья41. Он также пожелал, чтобы генуэзцы
40 Т.е. банка Сан Джорджо.
41 Узда. Крепость была построена рядом с маяком, и генуэзцы ее называли Лантерной. Она
была разрушена в 1513-1514 гг.
437

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
содержали более многочисленный гарнизон за свой счет, чтобы в
порту всегда были наготове три легких галеры в его распоряжении и чтобы
Кастеллетто и Кастеллаччо были укреплены. Король отменил все
соглашения, прежде заключенные между ним и Генуей, а затем подтвердил
их, но уже в качестве привилегий, а не пактов, чтобы он мог в любой
момент изменить эти условия; он также приказал удалить с генуэзских
монет прежние изображения и впредь помещать на них его герб в знак
полного подчинения42. Кроме того, был обезглавлен Деметрио Джусти-
ниани, на допросе раскрывший все козни и планы папы; и такому же
наказанию подвергся через несколько месяцев последний дож Паоло да
Нови, который во время плавания из Пизы в Рим был обманут одним
корсиканцем, своим бывшим солдатом, и продан французам. Покончив
со всем этим, приняв клятву верности от генузцев и даровав прощение
всем, кроме шестидесяти человек, переданных в руки правосудия,
король удалился в Милан. Сразу после взятия Генуи он распустил войско,
хотя мог без труда на гребне успеха причинить вред любому властителю
в Италии, потому что все они не были готовы к сопротивлению. Однако
он так поступил, чтобы убедить папу, римского короля и венецианцев,
испытывавших серьезные опасения, в том, что целью его прихода в
Италию было лишь отвоевание Генуи.
Книга 7, глава 7
Недовольство папы действиями французского короля в Генуе.
Речь Максимилиана против короля на Констанцском
рейхстаге и ее последствия.
Но ничто не могло утихомирить папу, который все истолковывал
к худшему и снова был раздражен действиями короля, вследствие
которых, как он полагал, Аннибале Бентивольо, собрав в Миланском
герцогстве шестьсот пехотинцев, попытался в эти дни войти в
Болонью, и в случае успеха, по мнению Юлия, мог бы еще сильнее
навредить церковным владениям. Разгневанный папа, с большой неохотой
объявивший до этого об избрании кардиналами епископов Оша и Байё,
отказывался теперь назвать кардиналом епископа Альби43, ссылаясь на
то, что брат епископа Шомон допустил Бентивольо жить в герцогстве
Миланском. Но более того, когда король решил привести генуэзцев
к повиновению силой, папа, побуждаемый страхом и ненавистью,
объявил в своем бреве и через нунциев римскому королю и курфюрстам,
что Людовик собирается идти в Италию с огромным войском якобы
для того, чтобы покончить с беспорядками в Генуе, хотя мог бы
угомонить смутьянов одним своим словом, но на деле чтобы притеснить
42 В Генуе начали чеканить экю по французскому образцу с гербом в виде трех лилий
и изображением солнца.
43 Луи II д'Амбуаза.
438

Книга 7, глава 7
церковную власть и узурпировать права империи. Об этом же кесарю
писали и венецианцы, движимые теми же опасениями перед приходом
французского короля и его армии в Италию. Получив такие новости,
Максимилиан, по натуре весьма склонный к переменам, вернулся из
Фландрии, где он тщетно пытался получить опеку над своим внуком,
и созвал в городе Констанце44 германских князей и представителей
вольных городов (вольными называются те города, которые
выплачивают императору определенные суммы, а в остальном пользуются
самоуправлением и озабочены не столько расширением своих владений,
сколько тем, чтобы сохранить свободу). На этот раз туда стеклось
больше баронов, князей и горожан со всей Германии, чем на предыдущие
рейхстаги за много лет, ибо там собрались все курфюрсты, все
церковные и светские князья страны, за исключением тех, кто отсутствовал
по уважительной причине, но они прислали своих сыновей, братьев
или других ближайших родственников, выступавших от их имени; все
вольные города тоже отправили своих делегатов. Кесарь велел
прочесть перед собравшимися папское бреве и другие письма сходного
содержания из разных мест; в некоторых из них говорилось о
намерении французского короля утвердить на папском престоле кардинала
Руанского и получить из его рук императорскую корону. Эти известия
вызвали у присутствующих великое негодование, и когда ропот утих,
кесарь сказал следующее:
— Вы видите, высокочтимые курфюрсты, князья и уважаемые
послы, к чему привело наше прежнее терпение, и каковы плоды
пренебрежения моими жалобами, постоянно высказывавшимися на рейхстагах.
Вы видите, что французский король, ранее отваживавшийся посягать
на собственность Священной империи лишь под благовидным
предлогом и при удобном случае, теперь открыто готовится выступить уже не
в защиту наших непокорных подданных, как это бывало прежде, и не
для того, чтобы оспорить какие-то имперские права, но хочет отнять
у Германии привилегию имперской власти, приобретенную и
охранявшуюся нашими предками с такой доблестью и таким трудом. К такой
дерзости его побуждает не приращение его могущества, не ослабление
нашего, не забвение того, насколько Германия, вне всякого сравнения,
сильнее Франции, но лишь надежда, основанная на опыте прежних лет,
что мы и далее будем вести себя так же, что дух раздора и малодушие
пересилят в нас жажду славы и даже заботу о собственном спасении,
что по той же причине, по которой мы к нашему стыду смирились с
захватом герцогства Миланского, с интригами короля против нас, с его
покровительством мятежникам, мы согласимся и с похищением
императорской короны, с переносом во Францию красы и гордости нашей
нации. Насколько менее позорно было бы для нашего звания,
насколько меньше были бы мои душевные страдания, если бы всему свету было
44 27 апреля 1507 г.
439

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
известно, что Франция превосходит Германию своей мощью! Ведь
потери не так огорчительны, как стыд, ибо то что произошло вследствие
обстоятельств или коварства судьбы, не будет приписано нашей
трусости или неблагоразумию. Что может быть печальнее и обиднее, чем
желать себе утраты могущества? Чем предпочесть тяжелые бедствия во
избежание неминуемого позора и вечного поношения! Впрочем,
присущая всем вам отвага, многократно доказанная в отдельных случаях,
необычайная ярость, присущая нашей нации, воспоминание о
старинной доблести и триумфах наших отцов, приводивших в ужас и
смятение все прочие народы, вселяют в меня надежду и уверенность, что ваш
воинственный и непобедимый дух пробудится для столь славного дела.
Сейчас речь идет не об отчуждении Миланского герцогства и не о бунте
швейцарцев, в каковых случаях я не мог употребить всю свою власть,
ибо помогать Лодовико Сфорце меня побуждало родство, а усмирять
швейцарцев — частные интересы Австрийского дома. Но теперь какое
может быть оправдание? Чем прикроем наш позор? Речь идет о том,
допустят ли германцы, обладающие императорской властью
благодаря своей доблести, а не удаче, подчинившие своим оружием почти
весь мир, наводящие страх на все христианские королевства, чтобы их
унизили и лишили этого достоинства, чтобы их сделали посмешищем
и превратили из первой и самой славной нации в мире в самую
презираемую и порицаемую. Какие же мотивы, выгоды и оскорбления могут
подействовать на вас, если не эти? Что пробудит в вас ростки
доблести и благородства, заложенные вашими предками, если не это? Какую
горькую память сохранят о вас в будущем ваши сыновья и внуки, если
вы не оставите им свое доброе имя в том же уважении, в котором его
передали вам ваши отцы! Но оставим уговоры и увещания, ибо мне,
возведенному вами в столь высокое звание, приличествует не
разливаться речами, а призывать к делу. Я решил идти в Италию, дабы
получить императорскую корону (эта церемония, как вы знаете, скорее
показная, ибо избрание на трон целиком зависит от вас), но главным
образом, чтобы разрушить злодейские планы французов и изгнать их
из Миланского герцогства, так как по-другому их нельзя остановить.
Я уверен, что никто из вас не откажется оказать мне помощь,
подобающую императору, который отправляется на коронацию, и вкупе с
моими силами это, несомненно, позволит одержать победу, так что
правители всей Италии будут униженно просить меня — кто о
подтверждении своих привилегий, кто о справедливом суде из-за нанесенных ему
обид, кто о смягчении гнева победителя. Король Франции дрогнет уже
при известии о приближении нашего оружия, ибо французы помнят,
как я еще в молодости, будучи почти подростком, доблестно разбил
армию короля Людовика при Гинегате45, и с тех пор французские короли,
45 В сражении при Гинегате 17 августа 1479 г. германо-фламандское войско при личном
участии Максимилиана разбило французскую армию Людовика XI, напавшую на Фландрию.
Ср. выше, КН.2, гл. 9.
440

Книга 7, глава 7
избегая прямого столкновения, сражаются со мной лишь с помощью
козней и обмана. Рассудите с высоты благородства и отваги, присущих
немцам, подобает ли вам при вашей славе, в годину всеобщей
опасности столь вяло отвечать на обиды и не прибегать в чрезвычайных
обстоятельствах к чрезвычайным мерам? Разве блеск и величие
вашего имени не требует заступиться, как это было всегда, за достоинство
римских понтификов и за права апостольского престола, ныне столь
злодейски попираемые французским королем, и не взяться вместе со
всей Германией за оружие? Это теперь зависит от вас, ибо я довольно
исполнил свою обязанность, созвав вас, чтобы предупредить о
нависшей угрозе и побудить к действиям своим примером. Мне достанет
храбрости, чтобы противостоять любым опасностям, и я достаточно
закалил свое тело постоянными упражнениями, чтобы вынести любые
тяготы, а возраст и военный опыт позволяют мне достойно возглавить
наш поход, но чем большей властью вы облечете вашего короля и чем
более могущественное войско вы для него соберете, тем легче будет
защитить свободу Римской церкви, нашей матери, к вашей вящей славе,
и тогда императорское достоинство и авторитет германцев будут
превознесены до небес, как и величие и блеск, присущие всем вам и этой
могучей и яростной нации.—
Словам кесаря придавало вес воспоминание о том, что на
предыдущих рейхстагах его жалобы не были услышаны, так что ему нетрудно
было заронить в уже возбужденных умах новое негодование. Все
загорелись мыслью о том, что нельзя допустить, чтобы по нерадивости
немцев имперская власть досталась другим нациям, поэтому
делегаты с большим единодушием стали обсуждать, какие принять меры,
и решили собрать сильное войско, которое даже при противодействии
французского короля и всех итальянцев сможет отстоять в Италии
старинные имперские права, утраченные из-за слабости или ошибок
прежних кесарей. Этого требует слава германского имени и авторитет
стольких правителей и граждан вольных городов, собравшихся здесь,
ведь пора показать всему миру, что, хотя Германию на протяжении
многих лет раздирали разногласия, она сохранила всю мощь и отвагу своих
предков, внушавших всем ужас; все вместе они завоевали славу и
имперское достоинство, а многие нобили — синьорию и власть. Сколько
сиятельных домов многие годы доблестно правили в итальянских
владениях, приобретенных их доблестью! Такая горячность в обсуждении
дел свидетельствует о том, что уже давно не было рейхстагов,
принимавших такие важные решения; распространилось мнение, что
помимо прочего, курфюрсты и другие князья были движимы надеждой на
передачу власти, которая последовательно доставалась Альбрехту,
Фридриху и Максимилиану, членам Австрийского дома, к другой династии,
ввиду малолетства сыновей Филиппа.
441

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 7, глава 8
Желание французского короля встретиться с Фердинандом Арагонским,
снова принявшим власть в Кастилии. Разочарование и недовольство
в Неаполитанском королевстве. Дружеская встреча двух королей в Савоне.
Восхищение великим капитаном. Соглашения между королями; вопрос
о Пизе. Гнев папы на семью Бентивольо.
Когда новости о вышеописанном событии дошли до французского
короля, он решил, чтобы устранить повод для подозрений, сразу
после взятия Генуи распустить войско; он был готов вернуться домой, если
бы не его намерение встретиться с королем Арагона, который собирался
ехать в Испанию, с тем чтобы принять власть в Кастилии. Его дочь Хуана
была непригодна для управления, не столько из-за слабоумия,
присущего ее полу, сколько потому, что после смерти мужа у нее обнаружились
меланхолические соки и она лишилась рассудка, а так как их с
Филиппом сыновья, старшему из которых не исполнилось и десяти лет46, по
малолетству были недееспособны, многие хотели возвращения к власти
Фердинанда и призывали его, памятуя о его справедливом правлении
и о тогдашнем цветущем состоянии испанских королевств благодаря
длительному миру. Это желание подогревалось раздорами, уже
начавшимися между влиятельными сеньорами, и появившимися приметами
будущих смут. Но и дочь Фердинанда очень ждала его приезда, и, хотя во
всем остальном не проявляла никакой рассудительности, упорно
отказывалась, несмотря на уговоры и настояния многих придворных,
собственноручно подписывать какие бы то ни было распоряжения, а без этого, по
обычаю испанских королевств, невозможно вести текущие дела.
Все это побудило короля Арагона покинуть Неаполитанское
королевство, где он пробыл только семь месяцев, не сумев оправдать
возлагавшиеся на него великие ожидания, и не только из-за недостатка
времени или из-за того, что трудно угодить людям вообще, ибо обычно
их запросы не отличаются зрелым благоразумием и должной
умеренностью, но еще и потому, что он встретился с множеством трудностей
и препятствий, так что ему не удалось совершить ничего достопамятного
и славного для блага всей Италии, ничего полезного для
Неаполитанского королевства. Об Италии Фердинанд не мог думать, ибо его отвлекали
мысли о возвращении к власти в Кастилии, которая составляла основу
его величия, и ради нее он был вынужден прилагать все усилия, чтобы
сохранить дружбу римского короля и короля Франции. Первый из них,
будучи дедом малолетних сыновей покойного короля, а второй —
правителем соседней державы, могли стать опорой противников Фердинанда
и помешать ему вернуться; что касается переустройства и умиротворе-
46 Карл Габсбург (1500-1558), с 1519 г. император Карл V, и Фердинанд Габсбург (1503-1564),
эрцгерцог Австрийский с 1520 г., король Венгрии и Чехии с 1526 г., римский король с 1531 г.,
с 1558 г. император Фердинанд I.
442

Книга 7, глава 8
ния Неаполитанского королевства, сложность заключалась в том, что по
условиям мира с французским королем он был обязан вернуть
анжуйским баронам отнятые у них владения, которые были розданы
сторонникам Испании за их заслуги или по договоренности с ними. А так как
он не хотел поссориться с собственными приверженцами, ему
приходилось возмещать эти потери равноценными пожалованиями, которые
нужно было покупать у других, или деньгами; средств на это у короля не
было, поэтому он должен был не только каким-то образом возобновить
поступление доходов в казну и отказаться от обычно оказываемых
новыми государями милостей, льгот и щедрот, но и обременить население,
ожидавшее облегчения и избавления от стольких бед, новыми
поборами, что вызвало большое возмущение. Сильно роптали и бароны обеих
партий, ибо владельцы земель были вынуждены расставаться с ними,
что они делали очень неохотно, а компенсации им выплачивались по
необходимости весьма скудные; что же касается прежних хозяев, то у них
удерживали все то, что было спорным, ведь чем меньше возвращали им,
тем меньше было и возмещение другим. Вместе с Фердинандом уехал
великий капитан, пользовавшийся необыкновенной славой и
популярностью; наряду с прежними заслугами все превозносили его щедрость,
ибо перед отъездом он раздал множество подарков, и для того чтобы
позволить себе такое великодушие, он должен был продать немалую часть
своих владений. К моменту отъезда короля из Неаполя ему не удалось
прийти к согласию с папой, ибо тот отказывался пожаловать ему
инвеституру на Неаполитанское королевство, кроме как на условиях выплаты
взноса, причитавшегося с прежних королей. Фердинанд же настаивал на
уступке, которую папа делал его кузену Фердинанду Неаполитанскому,
его сыновьям и внукам, и хотел получить инвеституру для себя лично,
как преемник Альфонса старшего47, поскольку подданные в Неаполе
таким образом ему и присягали, хотя в статьях о мире, согласованных
с французским королем, было сказано, что в отношении Терры ди Лаворо
и Абруцци присяга будет принесена и королеве. Полагали, что отказ в
инвеституре был причиной того, что король отказался от встречи с папой,
который в это время провел несколько дней в цитадели Остии, как
говорили, в ожидании его приезда.
Как бы то ни было, король Арагона направил свой корабль в Саво-
ну, где должна была состояться беседа с французским королем, который
ради этого задержался в Италии и, как только узнал об отъезде
Фердинанда из Неаполя, отправился ему навстречу из Милана. Обе стороны
вели себя дружелюбно и с полным доверием, чего в подобных случаях
на человеческой памяти не бывало, ибо другие государи,
соперничавшие друг с другом или имевшие взаимные обиды и подозрения,
старались устроить все так, чтобы не оказаться во власти друг друга, но здесь
47 Фердинанд Католический был племянником Альфонса V Великодушного, сыном его
родного брата, арагонского короля Хуана II.
443

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
все было иначе. Когда арагонский флот приблизился к порту Савоны,
французский король, который при его появлении спустился на
портовый мол, с несколькими дворянами и безо всякой охраны перешел
через специально возведенный деревянный мост на корму
королевской галеры. Здесь его с нескрываемой радостью встретили Фердинанд
и его супруга, племянница Людовика, и после любезного разговора
спустя некоторое время они сошли с галеры и через тот же мост
пешком отправились в город, с трудом пробираясь сквозь огромную толпу
мужчин и женщин, пришедших из всех окрестных городов. По правую
руку от королевы, облаченной в роскошные одежды и украшенной
великолепными драгоценностями, шел муж, а по левую — дядя; за
двумя королями следовали кардинал Руанский и великий капитан. Далее
шли многочисленные благородные девицы и юноши, принадлежавшие
ко двору королевы, все в пышных нарядах; перед ними и позади них
торжественно выступали придворные обоих королей, в прекрасных
платьях, с богатейшими украшениями. С такой помпой французский
король сопроводил короля Арагона и его супругу в замок,
предназначенный для его пребывания и расположенный на морском берегу;
двору отвели часть города, соседствующую с замком, а сам Людовик
остановился в домах епископства, напротив замка. Поистине
примечательное зрелище представляли собой два короля, самые могущественные из
всех христианских государей, еще недавно заклятые враги, а теперь не
только примирившиеся и породнившиеся между собой, но и
доверившие друг другу, оставив ненависть и прежние обиды, собственную
безопасность, как родные братья. Это послужило поводом для рассуждений
присутствовавших о том, который из двух королей проявил большее
великодушие; и многие считали, что это был король Франции, потому
что он первым доверился своему собеседнику, полагаясь лишь на его
слово, ведь он не был женат на племяннице арагонского короля;
Людовик мог не стыдиться того, что уступил в благородстве, к тому же он
находился в большей опасности, ибо Фердинанду было выгодно иметь
его в своих руках, чтобы закрепить за собой Неаполитанское
королевство. Но многие другие превозносили великодушие Фердинанда,
который пробыл у своего собеседника несравнимо дольше, чем тот у него,
несколько дней; а ведь он лишил его столь значительного королевства,
нанес такой ущерб его людям и его репутации, что мог опасаться
ненависти и мести французского короля, и опасения были тем больше,
чем большей была бы награда за коварство. Захватив в плен Людовика,
Фердинанд ничего бы не добился, ибо французское королевство,
благодаря своим законам и обычаям, не утратило бы от этого своей силы
и авторитета; но если бы в плен попал Фердинанд, наследники которого
находились в самом нежном возрасте,— в королевстве Неаполитанском
он был новым государем, а другие его владения, прежде всего Кастилия,
были бы охвачены внутренними смутами,— то французский король на
444

Книга 7, глава 8
многие годы обезопасил бы себя от всех угроз со стороны Испании.
Не меньше повода для разговоров давал великий капитан, на
которого, вследствие его славы и побед, были устремлены всеобщие взоры. Хотя
французы потерпели от него столько поражений и его имя стало для них
ненавистным и пугающим, они рассматривали его с ненасытным
любопытством, отдавая должные почести, и без конца рассказывали тем, кто
не был в Неаполитанском королевстве, то о молниеносном нападении
на баронов в Лаино, когда благодаря его хитрости они были застигнуты
врасплох, то о его стойкости и способности выносить лишения, которые
он проявил во время сидения в Барлетте, охваченной голодом и чумой.
Одни говорили о его распорядительности и умении привязывать к себе
людей, благодаря которому он так долго удерживал солдат, не
получавших жалования; другие о том, как храбро он сражался при Чериньоле,
о том, с какой доблестью и силой духа он решился не отступать от реки
Гарильяно, несмотря на превосходство сил противника, отсутствие платы
и неисчислимые трудности; о том, с каким воинским талантом и
приемами он одержал там победу, как он умел извлекать выгоду из малейших
ошибок неприятеля. Всеобщее восхищение вызывали также его
представительный вид, возвышенность речей, повадки и манеры, полные
степенности и одновременно изящества. Но больше всего французский
король, который пожелал, чтобы Гонсальво сидел за одним столом с ним,
с Фердинандом и королевой, и добился этого повеления от Фердинанда,
с неизменным изумлением смотрел на него и говорил с ним. Таким
образом, по мнению всех, этот день был для великого капитана таким же днем
славы, как тот, когда он победителем и триумфатором вступил во главе
своей армии в Неаполь. И для него это был последний из таких дней, ибо
потом он уже никогда не покидал испанских королевств и ему не
довелось проявить свою доблесть ни на войне, ни в мирных свершениях.
Короли пробыли вместе три дня, которые провели в длительных
и тайных беседах, к которым не был допущен кардинал Санта Прас-
седе4*, папский легат, который был почтен лишь внешними знаками
внимания. Насколько стало известно тогда и заметно позднее,
результатом переговоров было обещание взаимной дружбы и сотрудничества,
а также обязательство Фердинанда содействовать примирению кесаря
и французского короля, с тем чтобы совместно выступить затем против
венецианцев. Дабы продемонстрировать, что их заботой общее благо
является не меньше, чем их собственное, они договорились о
преобразовании церковного устройства и о созыве собора с этой целью.
Фердинанд в этом случае действовал не очень искренне, желая угодить
кардиналу Руанскому, жаждавшему получить папскую тиару, и так в этом
преуспел, что тот лишь с запозданием, после многих доказательств
неверности Фердинанда и его враждебности французскому королю, по-
48 Антонио (Антониотто) Паллавичини Джентили (1441-10 сентября 1507 г.), кардинал Санта
Прасседе с 1489 г., легат «а латере» (вспомогательный) на встрече испанского и французского
королей в Савоне с 25 июня по 7 июля 1507 г.
445

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нял, насколько слова этого государя расходятся с делами, и сколь
неисповедимы его замыслы. Речь шла и о пизанских делах, о которых в том
же году флорентинцы вели переговоры с обоими королями. Когда
французский король готовился выступить против генуэзцев, он рассорился
с пизанцами, которые оказывали тем помощь, и посчитал для себя
выгодным, чтобы флорентинцы вернули себе Пизу, поэтому он пообещал
последним после завоевания Генуи послать туда войско, испытывавшее
к пизанцам, как и весь двор, неприязнь, сменившую прежнее
расположение. Однако после похода на Геную он изменил свои планы, будучи
вынужден по описанным выше причинам распустить войско; к тому же
он должен был считаться с арагонским королем, который утверждал,
что уговорит пизанцев добровольно вернуться под власть Флоренции,
и за это Людовик надеялся получить от нее круглую сумму. К этому же,
хотя и по другим соображениям, склонялся и король Арагона, который
предпочел бы не отдавать Пизу флорентинцам, но, понимая, что без
больших затрат и трудностей ее не удержать, а также опасаясь, что те
получат ее с помощью французского короля, он понадеялся, когда был
в Неаполе, что сможет принудить пизанцев своей властью принять на
достойных условиях подданство флорентинцев, а последние обещали
ему в случае успеха вступить с ним в союз и выплатить ему за
определенный срок сто двадцать тысяч дукатов. Однако, не встретив со
стороны пизанцев готовности идти навстречу, которую они поначалу
проявляли, Фердинанд решил не допустить, чтобы все лавры достались
французскому королю, и открыто объявил послам флорентийцев, чтобы
они не пытались завладеть Пизой без его собственного содействия, если
не хотят поссориться с ним. Что до французского короля, то Фердинанд
стремился отговорить его от мысли о применении силы, и потому то
утверждал, что пизанцы готовы к соглашению, то заявлял, что они
приняли его покровительство. Но последнее было неправдой, ибо пизанцы
действительно не раз просили его об этом и изъявляли готовность
вручить ему полную власть, но он, не отказывая им напрямую и делая еще
более явные намеки через великого капитана, на деле никогда на это не
соглашался. Наконец, в Савоне, после более обстоятельного обсуждения
этого предмета, было решено, что Пиза должна вернуться под власть
флорентинцев, но при этом каждый из королей получит свое
вознаграждение. Вследствие этого флорентинцы, чтобы не нанести обиды
арагонскому королю, в том году не стали разорять пизанские посевы,
хотя очень на это рассчитывали, ибо Пиза испытывала большой
недостаток в продовольствии и так ослабла, что люди флорентинцев делали
набеги на ее окрестности, вплоть до городских ворот. Местные
крестьяне, которых в Пизе собралось больше, чем горожан, были очень
недовольны потерями всех плодов их усилий за год и уже не проявляли
былого упорства в обороне. К тому же пизанцы не получали теперь
прежней помощи от соседей, ибо генуэзцы, на которых обрушились столькие
446

Книга 7, глава 9
несчастья, думали о другом, Пандольфо Петруччи отказывался идти на
затраты, а жители Лукки, хотя и тайно помогали им, чем могли, были не
в состоянии вынести такие расходы в одиночку.
Спустя четыре дня оба короля отбыли из Савоны с теми же
взаимными изъявлениями любви и согласия. Один из них морем отправился
в Барселону, а другой по суше вернулся во Францию; прочие итальянские
дела не претерпели изменений, но папа испытывал великое
недовольство. Воспользовавшись вылазкой Аннибале Бентивольо, через
кардинала Санта Прасседе он настаивал в Савоне, чтобы ему были выданы
Джованни Бентивольо и его сын Алессандро, находившиеся в герцогстве
Миланском. Он ссылался на то, что те нарушили договоренность,
достигнутую при посредничестве Шомона в Болонье, и потому король не был
больше обязан выполнять данное им слово. В случае согласия последнего,
папа обещал прислать знаки кардинальского достоинства епископу Аль-
би. Король отказывался признать вину Бентивольо: он заявил, что был
готов совершить правосудие и продержал Джованни с этой целью в
миланском замке много дней, но так как никаких доказательств
преступления не было представлено, он не хотел нарушить свое слово, данное им
ранее. Впрочем, чтобы угодить папе, он был готов смириться с тем, чтобы
тот принял против них меры в виде наказаний и штрафов, как против
мятежников Церкви. Также король не выразил никакого неудовольствия
по поводу того, что в Болонье, по горячим следам выступления
Бентивольо, до основания был разрушен их дворец.
Книга 7, глава 9
Угрозы Максимилиана в адрес французского короля; брожение умов
в Италии. Сдержанность папы. Охлаждение немецких князей на
Констанцском рейхстаге. Решения рейхстага и опасения в Италии.
Тем временем собравшийся в Констанце рейхстаг продолжал свои
заседания все с тем же энтузиазмом. Кесарь поддерживал эти
настроения разными способами, в том числе жаркими призывами, объявляя,
что поведет в Италию такое войско, которому не смогут противостоять
даже объединенные силы французского короля и всех итальянцев. Чтобы
придать больше веса и беспристрастия своей затее, он
продемонстрировал свою решимость отстаивать права Церкви и написал папе и коллегии
кардиналов, что он провозгласил короля Франции мятежником и врагом
Священной империи, ибо тот явился в Италию, чтобы передать
кардиналу Руанскому папский титул и захватить императорский, а Италию
ввергнуть в жестокое рабство. Сам он собирается прийти в Рим, чтобы
получить корону и обеспечить всеобщую свободу и безопасность. Так как
императорское достоинство требует от Максимилиана защищать Церковь,
а благочестие побуждает всячески поддерживать апостольский престол,
ему не нужно было ожидать приглашения или просьбы с их стороны, ведь
447

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
он знал, что папа, спасаясь от многочисленных угроз, покинул Болонью,
и дабы не множить их, ни он, ни коллегия не стали жаловаться и
обращаться за помощью. В Италию со всех сторон поступали вести о том, что
происходит в Германии, причем слухи намного превосходили реальность,
а веру в них придавали грандиозные приготовления французского
короля, у которого, как полагали, были серьезные причины для опасений.
Все это будоражило людей, заставляя некоторых желать перемен, других
страшиться, а третьих — строить новые планы. Папа послал к кесарю
своего легата, кардинала Санта Кроче, а венецианцы, флорентинцы и вообще
все итальянские независимые правители, кроме маркиза Мантуанского,
отправили к нему своих агентов в качестве посланцев или под другими
предлогами. Все это весьма беспокоило французского короля,
испытывавшего сомнения относительно намерений венецианцев и тем более
папы, как вследствие прежних разногласий, так и потому, что тот избрал
легатом кардинала Санта Кроче49, давнего сторонника кесаря. Но
намерения папы не были ясны не только для других, но и для него самого, ибо,
не доверяя французскому королю и опасаясь его, он временами желал
прихода кесаря, который мог избавить его от этой угрозы; временами же
он вспоминал о старинной вражде между папами и императорами и
боялся ее возобновления. Эти колебания мешали ему принять чью-то
сторону и заставляли ожидать окончательных решений рейхстага, поэтому
он прибег к неопределенным шагам и поручил легату от своего имени
пригласить кесаря прийти в Италию без войска, обещая встретить с
необыкновенным почетом, которого ни один папа не оказывал императорам
во время коронации.
Однако немногим позже опасения, связанные с ожиданием решений
рейхстага, начали ослабевать, ибо когда в Германии стало известно, что
французский король, одержав победу над генуэзцами, тотчас же распустил
войско и так спешно, как смог, отправился восвояси, пыл государей и
народов поостыл, поскольку угроза захвата папского и императорского титула
с его стороны улетучилась, а прочие важные для всех интересы оказались,
как это часто бывает, слабее частных; к тому же все правители Германии
издавна старались не допустить, чтобы императоры чрезмерно
возвысились и подчинили себе их всех. Король Франции, в свою очередь, не
пренебрегал ничем для собственной защиты, ибо он тайно посылал в Констанц
своих людей, которые не появлялись на публике, а действовали скрытно
и через дружественных им князей пытались смягчить других, опровергая
наветы на Людовика примерами его поступков. Ведь приведя Геную к
повиновению, он сразу распустил войско, и хотя остался в Италии
безоружным, поспешно вернулся домой; также они говорили, что французский
король не только всегда воздерживался от нанесения обид Римской империи,
но и при заключении любых союзов, договоров и соглашений
подчеркивал, что не желает принимать никаких обязательств, затрагивающих права
См. кн.3, прим. 177.
448

Книга 7, глава 9
Священной империи. Впрочем, не полагаясь только на такие доводы, эти
люди постарались весьма щедро и прилежно умерить свирепость
германского оружия силой злата, на которое эта нация чрезвычайно падка.
Наконец, двадцатого августа рейхстаг закончился ; после многих споров
на нем было решено, что для похода в Италию римский король получит
восемь тысяч всадников и двадцать две тысячи пехотинцев с жалованьем на
полгода, а для затрат на артиллерию и другие чрезвычайные расходы сто
двадцать тысяч рейхсталеров на все время похода. Эти люди должны были
собраться в окрестностях Констанца в день святого Галла, в середине
октября50. Тогда же стало известно, что средств было бы выделено больше, если
бы Максимилиан согласился идти в поход от имени всей империи, хотя
и под его водительством, и чтобы капитаны выбирались и командовали
также от имени империи, а распределение завоеванных владений велось
по решению рейхстага, но Максимилиан не хотел делить власть ни с кем
и не хотел, чтобы плоды победы достались кому-то еще, кроме его людей,
хотя бы и от имени империи. Итак, он удовольствовался этой помощью,
предпочтя, чтобы рейхстаг не выдвигал других условий. Хотя решения
рейхстага оказались менее угрожающими, чем ожидалось, в Италии
многие страшились прихода кесаря; полагали, что вместе с силами,
обещанными на рейхстаге, и теми, которые прислали бы его подданные, а
также теми, что у него уже были, его войско было бы очень внушительным
и к тому же набранным из людей свирепых и опытных в военном деле,
снабженным многочисленной артиллерией. Еще более впечатляло то, что
во главе этого войска стоял Максимилиан, который благодаря своим
природным способностям и длительным упражнениям был весьма искушен
в военном деле и готов телом и душой к столь угодно тяжелому походу;
поэтому его считали самым сильным императором за последние сто лет.
Говорили также, что он вел переговоры о найме на службу двенадцати
тысяч швейцарцев, и хотя этому рьяно противодействовали на сеймах этой
нации дижонский бальи и другие посланцы французского короля,
напоминая о ее традиционном союзе с французами, недавно подтвержденном
в правление того же короля, о пользе этого союза для швейцарцев и, с
другой стороны, об их старинной вражде с Австрийским домом и о тяжелой
войне с Максимилианом, об опасности для них возвышения империи, но
швейцарцы демонстрировали немалую склонность к соглашению с
кесарем или хотя бы к тому, чтобы не выступать против него, ибо, как полагали,
они не хотели нарушать германской солидарности, проявлявшейся в этом
походе. Поэтому у многих возникали предположения, что если
французского короля покинут швейцарцы и к нему не присоединятся
венецианцы, то ввиду отсутствия у него сильной пехоты и в надежде, что немецкая
ярость, обрушившись на Италию как потоп, вскоре уляжется из-за
недостатка денег, он ограничится только защитой городов. В самом деле, было
очевидно, что миланские предместья и другие важные пункты герцогства
16 октября.
449

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
спешно укреплялись.
Книга 7, глава 10
Опасения венецианцев.
Споры относительно дальнейших действий.
Принятые решения и ответ послам Максимилиана.
Во время всех этих треволнений и приготовлений венецианский
сенат испытывал такие же затруднения, как и прочие итальянцы,
и поскольку от его решения многое зависело, многие и старались
заручиться его поддержкой. Кесарь с самого начала отправил к
венецианцам двух послов с требованием предоставить ему проход по их
территории; более того, не довольствуясь этим, он предложил им союз, с тем
чтобы они разделили с ним плоды победы, и одновременно объяснил,
что в его власти заключить направленное против них соглашение
с французским королем, к чему тот склонял его неоднократно. В свою
очередь, французский король через своих послов к сенату и через
венецианского посла, находившегося у него, прилагал все усилия, чтобы
уговорить их вооруженной силой противостоять приходу кесаря,
несущему опасность и для них, и для него; сам он предлагал им помощь
всеми силами и сохранение вечного союза. Однако венецианский
сенат в это время выступал за сохранение мира в Италии, и надежда на
расширение их владений не прельщала настолько, чтобы желать новой
смуты, ибо они знали по опыту, что приобретение Кремоны51 не было
достаточным возмещением за связанные с ним опасности и угрозы, так
как оно привело к слишком тесному соседству с французским королем.
Венецианцы охотно предпочли бы невмешательство, но под
давлением кесаря им оставалось или предоставить ему проход, или отказать;
в первом случае они могли пострадать первыми, во втором —
наносили обиду французскому королю, ибо заключенный между ними союз
недвусмысленно предполагал, что они не будут содействовать
врагам каждого из них. Они также понимали, что после нанесения такой
обиды и прихода Максимилиана было бы неблагоразумно оставаться
в стороне и ожидать исхода войны в пользу одного из противников, из
которых один стал бы их непримиримым врагом, а другой, обязанный
им только невмешательством, не стал бы их другом52. По этой причине
все сенаторы утверждали, что необходимо открыто встать на чью-то
сторону, но относительно того, на чью именно, между ними не было
единодушия, и так как принятие решения все время оттягивалось, а от-
51 См. кн. 4, гл. 9.
52 Ср. Макиавелли, Государь, гл.XXI: «Государя ценят также, если он бывает настоящим
другом и настоящим врагом, то есть когда он открыто принимает чью-либо сторону в споре
двух противников... Ведь победитель не нуждается в сомнительных друзьях, которые не
протягивают ему руку в несчастье; проигравший же не приютит тебя, потому что ты не захотел
вместе с ним попытать военного счастья».
450

Книга 7, глава 10
вет уже нужно было давать безотлагательно, они, наконец, собрались
в Совете приглашенных53, чтобы вынести окончательное суждение.
Здесь...54 сказал следующее:
— Если бы было в нашей власти, досточтимые сенаторы, принять
решение, благодаря которому наша республика осталась бы в стороне от
назревающих сегодня событий и смут, не сомневаюсь, что среди нас не
было бы разногласий и что никакими выгодами нас нельзя было бы
склонить к такой опасной и накладной войне, как готовящаяся ныне. Но так
как по причинам, столь часто перечислявшимся в эти дни в нашей среде,
на мир надеяться невозможно, то я уверен, что главный вопрос, на
который мы должны для себя ответить, чтобы принять решение, это вопрос
о том, заключат ли между собой союз французский король и римский
король, разочаровавшийся в нашей поддержке, или их взаимная, сильная
и упорная вражда помешает этому. Если бы угроза такого союза
отсутствовала, я безусловно предложил бы не нарушать дружбы с
французским королем, ибо соединив наши и его силы должным образом, мы без
труда защитили бы наши владения, а также потому, что было бы
достойнее не отказываться от наших обязательств без видимой причины, и еще
потому, что весь мир охотнее одобрил бы войну, ведущуюся за
сохранение спокойствия Италии, чем вступление в союз, который, как всем
известно, имеет целью великий переворот. Но если подумать об опасностях,
коими грозит союз с Францией, то никто, наверное, не станет отрицать,
что его следует избегать, ибо несравненно полезнее будет объединиться
с римским королем против французского, чем дожидаться их союза
против нас. Но какой исход более вероятен, трудно знать заранее, ибо он не
только зависит от чужой воли, но и от многих случайностей, от многих
причин, которые едва оставляют место для принятия решения как
поступить, однако, насколько можно судить по предположениям и по опыту
прошлого, позволяющего заглянуть в будущее, упомянутый союз весьма
опасен и вызывает большое беспокойство. Ведь со стороны римского
короля нам не грозят серьезные неприятности, потому что он страстно
желает прийти в Италию, но он может это сделать только в союзе с
французским королем или с нами, и хотя ему больше по душе второе, нет
сомнения, что лишившись надежды договориться с нами, он по необходимости
придет к соглашению с королем Франции, потому что иначе его планы не
смогут осуществиться. Французскому королю союз с ним не столь
выгоден, но на мой взгляд, это не дает нам основания чувствовать себя в
безопасности, ибо короля могут подвигнуть к нему подозрения и честолю-
53 Совет приглашенных (Consiglio dei pregadi), сенат, см. кн. 4, прим. 45.
54 В рукописях пробел, издатели вставляли имя Никколо' Фоскарини (1442-1506), члена
венецианского сената, который умер 13 декабря 1506 г. (См. IDiarii di Marino Sanuto. V.
Vl.Venezia, 1881. Col. 508. Cp. Gullino G. Foscarini, Nicolo // Dizionario Biografico degli Italiani. V.
49, Roma, 1997), а здесь речь идет о событиях конца лета — начала осени 1507 г. В современных
источниках (М. Санудо, А. Мочениго) о его участии в подобных дебатах также не упоминается,
поэтому вставка, вероятно, является ошибочной.
451

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
бие, два могучих побуждения, каждое из которых способно толкнуть и на
более серьезные поступки. Людовику известно, как добивается римский
король союза с нами, и, меряя наши планы и аппетиты своей меркой, он
может полагать, хотя и ошибочно, что опасаясь, как бы он нас не
опередил, мы захотим опередить его, так как знаем, что оба короля строили
против нас козни; он может также опасаться, что в нас пересилит
честолюбие, ведь у него нет сомнений, что мы получили заманчивые
предложения: и как нам обезопасить себя от этих его страхов? Ибо в природе нет
ничего более сомнительного, чем планы государей. Кроме подозрений,
он сам может руководствоваться честолюбием, так как мы знаем, что он
имеет виды на Кремону, к захвату которой его склоняют миланцы, и его
аппетиты распространяются на все прежние владения Висконти, якобы
принадлежащие ему, как и все Миланское герцогство, на правах
наследования. Всего этого он может добиться только в союзе с римским королем,
ибо наша республика могущественна, и если французский король
нападет на нас в одиночку, мы можем сами сойтись с Максимилианом, а то
что подобные мысли посещают Людовика, и даже не оставляют его,
очевидно, ибо он никогда не пытался выступать против нас без союза с
кесарем, и так как это единственный путь, ведущий к желанной цели, почему
не предположить, что король, наконец, пойдет по нему? Не очень нас
утешит соображение о том, что ему было бы невыгодно ради захвата двух-
трех городов допустить в Италию своего природного врага, римского
короля, который доставит ему одни неприятности и будет ненадежным
союзником, а потому придется потратить на него несметное множество
денег, ибо, заподозрив, что мы сами можем вступить в союз с римским
королем, он решит опередить нас; но даже не опасаясь такого союза, он
предпочтет объединиться с Максимилианом, дабы избежать других угроз
с его стороны, подкрепленных помощью из Германии или еще откуда-то.
И хотя более серьезной угрозой для него было бы водворение римского
короля в Италии, природе человека свойственно обращать внимание на
ближайшие опасности и преувеличивать значение настоящего, а
будущего, особенно отдаленного, не бояться, ибо оно несет с собой и
благоприятные надежды. Далее, если бы союз с Максимилианом и не был выгоден
для французского короля, мы не можем быть уверены, что он не будет
заключен. Разве нам неизвестно, насколько люди бывают ослеплены
страхом или алчностью? Разве нам неведома природа французов,
которые легки на подъем и всегда преисполнены желаниями и надеждами?
Разве мы не осведомлены о тех заманчивых предложениях, способных
подстегнуть и ленивого, кои поступают к Людовику от настроенных
против нас миланцев, папы, флорентинцев, герцога Феррарского и маркиза
Мантуанского? Отнюдь не все люди мудры, напротив, таких очень мало,
поэтому кто хочет предвидеть решения другого, должен, чтобы не
ошибиться, принять во внимание не то, как поступил бы мудрец, а то, каковы
разумение и природа решающего. Поэтому тот, кто хочет рассудить, как
452

Книга 7, глава 10
поступит французский король, должен подумать не столько о том, что
было бы благоразумно, сколько о том, до какой степени неугомонны
и легкомысленны французы, привыкшие чаще руководствоваться
минутными порывами, чем благоразумием. Ему следует иметь в виду
натуру великих властителей, которая отличается от нашей, ибо они не
привыкли умерять свои аппетиты, как частные лица; в своих королевствах
они окружены поклонением, их прихоти исполняются по мановению
руки; они не только высокомерны и надменны, но и не могут стерпеть,
когда им отказывают не по справедливости (а справедливым они
считают то, что им желательно), воображая, что одним словом могут устранить
все неприятности и превзойти природу вещей. Более того, они считают
постыдным отступать от своих капризов из-за возникающих помех
и подходят к великим предприятиям с той же меркой, что и к обыденным
делам, предпочитая доводам разума своеволие и гордыню; эти пороки
присущи всем государям, и навряд ли кто-нибудь скажет, что к
французам это не относится. Разве не служит нам свежим примером
Неаполитанское королевство? Французский король, движимый честолюбием
и неосмотрительностью, согласился отдать испанскому королю его
половину, чтобы оставить за собой другую, не подумав о том, насколько его
могущество в Италии, до тех пор неоспоримое, потерпело ущерб от
прихода туда другого властителя, равного ему по силе и влиянию. Но к чему
гадать, если мы можем о некоторых вещах судить со всей уверенностью?
Разве не известно всем, что кардинал Руанский договаривался с тем же
Максимилианом в Тренто о разделе наших владений? Что позднее эти
переговоры завершились в Блуа и упомянутый кардинал, отправившись
в Германию, привез оттуда ратифицированное соглашение,
подкрепленное клятвой кесаря? Верно, что это соглашение в дальнейшем ни к чему
не привело в силу возникших трудностей, но кто даст гарантию, что,
поскольку стороны не изменили своих намерений, они не справятся с
этими трудностями, помешавшими осуществиться их общему желанию?
Поэтому, о высокочтимые сенаторы, тщательно взвесьте грозящую
опасность, а также порицания и бесчестье, которые навлечет на себя во
всеобщем мнении, вопреки своей блистательной репутации, наш сенат, если
мы неправильно поймем теперешние обстоятельства и позволим другим
воспользоваться против нас тем оружием, которое было предложено нам
для помощи и защиты; подумайте, ради блага вашей родины, что
предпочтительнее: вести войну против других или ждать, пока ее развяжут
против нас, договариваться о разделе чужих владений или ожидать, что
разделят наши, выступать в союзе против одного противника или
противостоять в одиночку нескольким. Ведь если эти два государя объединятся
против нас, то за ними последует и папа, притязающий на города Рома-
ньи, король Арагонский, желающий получить порты в Неаполитанском
королевстве, и все итальянцы, кто из жажды приобретать, кто ради своей
защиты. Все знают, что французский король на протяжении многих лет
453

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
сговаривался против нас с кесарем, поэтому, если мы вооружимся против
того, кто хотел нас обмануть, никто не обвинит нас в измене, никто не
удивится, а напротив, всякий посчитает нас благоразумными и похвалит
за то, что в беде вместо нас окажется государь, который коварно хотел нас
в нее втянуть.—
На это [Андреа Гритти55] возразил таким образом:
— Если бы при обсуждении этого вопроса можно было бы подать
нейтральный голос56, уверяю вас, о светлейшие сенаторы, что я так бы
и поступил, ибо в пользу одного или другого решения имеется множество
доводов, мешающих остановиться на одном из них. Однако поскольку
дело не терпит отлагательства, а твердых оснований и предположений
у нас нет, следует взвесить все за и против и остановиться на том
решении, которое выглядит более обнадеживающим и вселяет большие
надежды. Когда я размышляю над этим, мне не представляется вероятным,
чтобы французский король, то ли из опасений, что мы его опередим, то
ли из желания завладеть городами, ранее принадлежавшими
Миланскому герцогству, сговорился с римским королем о его приходе к ущербу для
нас в Италию, ибо опасности и ущерб, вытекающие из такого шага,
намного превысили бы угрозу, возникающую в случае нашего объединения
с кесарем, как и выгоды, которые бы сулил ему такой союз, ведь помимо
существующих между ними раздоров и вражды, есть еще и
соперничество за влияние и владения, часто вызывающее ненависть даже у близких
друзей. Поэтому, если французский король призовет Италию римского,
он получит в соседи вместо мирной и всегда пребывающей с ним в
согласии республики, у которой нет с ним никаких противоречий, обиженного
и беспокойного государя, имеющего тысячу причин, чтобы оспаривать
его влияние, владения и права. Не стоит ссылаться на то, что римский
король беден, нерадив и неудачлив, и потому король Франции не
побоится его соседства, ведь благодаря воспоминаниям о старинных партиях
и пристрастиях в Италии, не угасших и по сей день, особенно в
герцогстве Миланском, любое присутствие здесь римского императора будет
всегда представлять опасность для остальных. Особенно, если речь идет
о Максимилиане, имеющем владения по соседству с Италией,
прославившемся своей храбростью, познаниями и опытом в военном деле, а также
55 Андреа Гритти (1455-1538) торговал зерном в Константинополе, в 1499 г. во время
венециано-турецкой войны он был арестован и провел в турецкой тюрьме почти 3 года.
После этого началась его дипломатическая и административная карьера, в период войн
Камбрейской лиги (1508-1516) он был одним из руководителей венецианской армии. В 1523 г.
был избран дожем.
56 В тексте сказано буквально: «подать голос в урну для не определившихся» (rendere sempre
il voto nel bossolo de' non sinceri). Автор имеет в виду, очевидно, венецианский способ
голосования в суде: «Вносятся три урны, одна для голосов в пользу осуждения преступника,
вторая — в пользу полного оправдания и отказа от штрафа, и третья для тех, кто не принял
решения ни в ту, ни в другую сторону. Первая урна, с голосами за осуждение,— белого
цвета, вторая, за оправдание, зеленого, а третья — красного». Контарини Г. О магистратах
и устройстве Венецианской республики. СПб, 2012, с. 117.
454

Книга 7, глава 10
располагающем таким мощным орудием для воздействия на своих
сторонников, как сыновья Лодовико Сфорцы; не говоря уже о том, что он
всегда может рассчитывать на поддержку в войне против французского
короля со стороны короля католического, хотя бы потому, что у них
общие внуки. Король Франции прекрасно знает, какова мощь Германии
и насколько легче будет ее сплотить, когда доступ в Италию будет уже
открыт и надежда на добычу станет ощутимой. Разве мы не наблюдали,
как он всегда страшился выступлений немцев и их короля, несмотря на
всю его бедность и взбалмошность? Если бы тот оказался в Италии, он
принес бы с собой либо опасную войну, либо ненадежный мир,
купленный ценой великих затрат. Возможно, Людовик хотел бы вернуть себе
Кремону, а также другие города, но маловероятно, чтобы перспектива
небольших приобретений заставила его подвергаться великому риску,
и в этом случае он скорее поступит благоразумно, нежели безрассудно,
ибо если мы рассмотрим те ошибки, которые, как говорят, совершил этот
король, то увидим, что они были вызваны не чем иным, как чрезмерным
желанием обезопасить свои предприятия. Ведь что заставило его пойти
на раздел Неаполитанского королевства, отдать нам Кремону, как не
стремление облегчить себе достижение победы в этих войнах? Поэтому
более вероятно, что и сейчас он предпочтет более разумный путь и
последует своему обыкновению, вместо того чтобы поступать безрассудно;
прежде всего потому, что при этом он не лишается надежды в другое
время, с большей безопасностью и в более благоприятных обстоятельствах
осуществить свое намерение; люди всегда на это рассчитывают, и не без
оснований, ибо вещи этого мира подвержены изменениям и не
пребывают в неподвижности. Меня не пугает то, что два упомянутые короля, как
говорят, не раз пытались прийти к соглашению, ибо государи нашего
времени имеют обыкновение усыплять бдительность друг друга
ложными надеждами и притворными переговорами; за столько лет эти
переговоры не привели к результату, поэтому очевидно, что либо они были
только видимостью, либо столкнулись с непреодолимыми
препятствиями: их разногласия мешает устранить природа вещей, а без этого они не
смогут заключить союз. Итак, я не думаю, чтобы вследствие притязаний
на наши города французский король принял столь неразумное решение,
и столь же маловероятно, по-моему, что он пойдет на это из-за
подозрений в наш адрес, ибо он имеет долгий опыт общения с нами и знает, что
у нас было немало предложений и поводов для расторжения союза с ним,
но те же основания, которые не дают нам ссориться с ним, не дают и ему
ссориться с нами. Ведь для нас нет ничего опаснее, чем появление у
римского короля владений в Италии, как вследствие роста влияния империи,
для нас всегда опасного, так и из-за притязаний Австрийского дома на
наши земли, и из-за близости Германии, жители которой создают угрозу
для наших владений своими нашествиями. К тому же, всем известно, что
мы долго вынашиваем своим решения и скорее грешим медлительно-
455

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
стью, чем поспешностью. Не отрицаю, что события могут
разворачиваться не так, как предполагают люди, поэтому, если бы можно было каким-то
образом себя застраховать, это было бы похвально; но так как сделать это
невозможно, не подвергаясь величайшим опасностям и трудностям, то
следует иметь в виду, что пустые страхи часто бывают столь же пагубны,
как и чрезмерная доверчивость, ведь если мы вступим в союз с римским
королем против французского, начнется война и придется вести ее за
наш счет, а также оплачивать все расточительные затеи и излишества
Максимилиана, иначе он либо сговорится с врагами, либо уйдет в
Германию и оставит нас наедине со всеми тяготами и опасностями. Мы должны
будем воевать с могущественным французским королем, герцогом
Миланским и синьором Генуи, располагающим множеством доблестных
воинов, снабженным артиллерией лучше кого бы то ни было и на зов
которого стекаются наемные пехотинцы всех наций. Как же можно надеяться
на успех в такой войне? К тому же следует всерьез опасаться того, что все
властители Италии, подозревающие нас в притязаниях на их владения
или опасающиеся нашего влияния, объединятся против нас, и прежде
всего папа, который, не говоря о его раздражении против нас, будет
недоволен усилением в Италии императора вследствие природной вражды
Церкви и империи, из-за чего для папы императоры в светских делах —
то же, что турки в духовных. Упомянутый союз будет для нас, возможно,
более опасен, чем пугающий нас союз между французским и римским
королями, ибо при объединении двух государей, считающих себя
равными, между ними часто возникают подозрения и раздоры, поэтому
предприятия, поначалу сулящие великие результаты, нередко сталкиваются
с многочисленными трудностями и заканчиваются ничем. Не следует
забывать и о том, что если даже французский король и вел переговоры,
противоречащие союзу с нами, они не привели к результату, который
позволил бы сказать, что он его нарушил; поэтому вступление в войну против
него не может не сказаться на доверии к нам, каковым наш сенат должен
особенно дорожить ради своей чести и ради его важности для
каждодневного общения с другими государями. Нам также не стоит
поддерживать мнение, что мы неустанно стремимся подчинить себе всех соседей
и желаем установить монархическую власть в Италии. Богу не было
угодно, чтобы ранее мы были более осмотрительными в этом отношении!
Ведь почти все враждебные чувства, которые окружающие к нам питают
теперь, вызваны тем, что прежде мы нанесли слишком много обид, и если
мы вступим в новую войну против французского короля, никто не
поверит, что она вызвана страхом, а не желанием отнять у него с помощью
римского короля часть Миланского герцогства, как до этого мы получили
в союзе с Людовиком часть владений Лодовико Сфорцы. Если бы тогда
мы проявили больше воздержности и меньше поддавались пустым
опасениям, Италия не претерпела бы таких несчастий, а мы, сохранив
репутацию людей умеренных и основательных, не были бы вынуждены сегод-
456

Книга 7, глава 11
ня вести войну то против одного, то против другого более сильного, чем
мы, государя. Но раз уж такова необходимость, на мой взгляд
благоразумнее не нарушать союза с французским королем, чем руководствуясь
пустыми страхами и расчетом на сомнительные и опасные выгоды
вступать в войну, которую мы не сможем вести в одиночку, а наши союзники
в конце концов вместо опоры стали бы нам в тягость.—
При таком разнообразии доводов мнения сената разделились, но
в конце концов возобладало воспоминание о всегдашней и
общеизвестной наклонности римского короля вернуть себе при удобном случае те
венецианские земли, которые, по его мнению, принадлежали империи
или Австрийскому дому. Поэтому было принято решение предоставить
ему проход, если он придет без войска, а в противном случае отказать.
Отвечая кесарским послам, венецианцы постарались сколько могли
убедить их, что это решение было вызвано необходимостью в силу их союза
с французским королем и теперешними обстоятельствами, а отнюдь не
их желанием поссориться с Максимилианом. Они также добавили, что
эти же обязательства вынуждают их оказывать помощь определенным
числом людей в случае обороны Миланского герцогства, но они будут
действовать в этом случае крайне осторожно, не выходя за рамки
договора, за исключением же этого пункта ни в чем не будут ему
препятствовать, ибо, насколько это в их власти, они желали бы во всем оказать ему
должное уважение и услуги, подобающие столь великому государю, с
которым они всегда пребывали в дружбе и единении. По этой причине они
не станут заключать новых договоров с французским королем и брать на
себя новых обязательств, не желая вмешиваться в его противостояние
с Максимилианом и в надежде, что последний, дабы не умножать
грозящих ему неприятностей, не станет нарушать их границ и повернет свои
силы против Бургундии или миланских владений.
Книга 7, глава 11
Затруднения Максимилиана. Приготовления кесаря, французского
короля и венецианцев. Провал вылазки генуэзских изгнанников против
Генуи. Взаимные упреки французского короля и папы. Неудачная попытка
Бентивольо вернуть себе Болонью; смерть Джованни Бентивольо.
Римский король, утративший надежду на поддержку венецианцев,
столкнулся и с другими трудностями, которые он пытался преодолеть,
исходя из своих великих планов, скорее в расчете на успех, нежели на
неожиданные препятствия, но результатов пока не было заметно. У него
отсутствовали собственныые средства, которые позволили бы нанять
швейцарцев и произвести закупки, необходимые для похода, а денежное пособие,
обещанное рейхстагом, было бы мгновенно поглощено водоворотом
войны; что касается его изначальных упований на итальянские коммуны и
общины, по его мнению, готовые из страха перед ним пойти на соглашения
457

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и снабдить его деньгами при известии о его приближении, то и эти расчеты
оказались призрачными. Сперва многие склонялись к таким тратам, но так
как решения рейхстага в Констанце не оправдали ожиданий, согласно
которым поход затевался бы не только от имени кесаря, но и от всей империи
и почти всей Германии, в то время как французский король приступил к
деятельным приготовлениям, а венецианцы отказали Максимилиану в
содействии, то каждый предпочитал выжидать и не дерзал, предоставив тому
желаемое, нанести обиду французскому королю. К тому же, когда боязнь
прихода Максимилиана достигла своего пика, он выдвинул такие
требования, что мало кто был готов их исполнить. Для каждого они были
чрезмерными: у герцога Феррарского Альфонса он просил вернуть ему приданое
первой жены Альфонса Анны Сфорцы57, умершей за несколько лет до этого,
которая приходилась сестрой супруге кесаря Бьянке. У флорентинцев
через кардинала Бриксенского58, его представителя в Риме, которому было
поручено договориться с ними, он запросил неподъемную сумму в пятьсот
тысяч дукатов; это несоразмерное требование лишь подкрепило их в
намерении выжидать дальнейшего развития событий, хотя, не желая с ним
ссориться, они с извинениями отказали французскому королю в присылке
своих людей, ссылаясь на их занятость в разорении пизанских территорий,
проводившемся в том году с большим размахом, и на то, что нужно было
проявлять бдительность в отношении генуэзцев и других соседей, снова
начавших помогать пизанцам. Не имея возможности, вопреки своим
расчетам, получить деньги от итальянцев, ибо только сиенцы выдали ему шесть
тысяч дукатов, кесарь просил папу разрешить ему воспользоваться суммой
в сто тысяч дукатов, собранной в Германии для войны против турок и
хранящейся в этой провинции, каковые средства нельзя было истратить ни
на что другое без разрешения апостольского престола. Он заявил, что хотя
и не может прийти в Италию без войска, как хотел понтифик, но, вернув
герцогство Миланское сыновьям Лодовико Сфорцы, коих он взял, по его
словам, под опеку, чтобы привлечь к себе тамошнее население и оправдать
свой приход, он оставит там все войско и явится в Рим безоружным, дабы
получить императорскую корону. Но и на эту просьбу папа ответил ему
отказом, поскольку не желал становиться на одну из сторон, указывая на то,
что ссора с французским королем поставила бы его в весьма опасное
положение. Несмотря на все эти препятствия, Максимилиан с надеждой на успех
ревностно продолжал свои приготовления и с необыкновенным старанием
делал все сам, не пренебрегая ничем, что могло бы придать новый размах
слухам о его походе. Во многие места на границе с Италией он подвез
артиллерию, торопил переговоры о найме двенадцати тысяч швейцарцев,
которые не давали ему определенного ответа, выставляя всевозможные
невыполнимые требования; он старался везде поспевать, переезжая с ме-
57 Анна Мария Сфорца (1473-1497), первая жена Альфонса д'Эсте, дочь Галеаццо Марии
Сфорцы и Боны Савойской.
58 Мельхиор фон Меккау (1440-1509), князь-епископ Бриксенский (Брессаноне) с 1489 г.,
кардинал с мая 1503 г.
458

Книга 7, глава 11
ста на место для ускорения разных распоряжений, повергая многих в
недоумение. В Италии высказывались как никогда противоречивые мнения,
ибо некоторые были уверены в том, что поход состоится, а другие полагали,
что все эти хлопоты закончатся ничем. Сам Максимилиан способствовал
этой неопределенности, ибо, будучи по натуре чрезвычайно скрытным, не
делился ни с кем своими мыслями, и чтобы они оставались
неизвестными в Италии, приказал папскому легату и другим итальянцам оставить его
и пребывать в некоем месте за пределами двора.
Уже наступил праздник святого Галла, когда должно было собраться
войско, но в Констанце появилась лишь малая часть людей, а другие
приготовления сводились к перемещению артиллерии и стараниям кесаря
отыскать деньги любым способом. Так как было непонятно, какие силы,
когда и откуда двинутся (войдут ли они во Фриуль или из Тренто в земли
Вероны, или, по мнению других, через Савойю или Комо нападут на
герцогство Миланское, ибо у кесаря было много тамошних изгнанников, но
существовали предположения, что военные действия начнутся с
Бургундии), то те, кто опасался нападения, приступили к активным
приготовлениям. Французский король отправил в Миланское герцогство множество
всадников и пехотинцев, и помимо прочих приготовлений к защите этих
владений, нанял в Неаполитанском королевстве с разрешения
католического короля (которого кесарь за это сурово упрекал) две тысячи пятьсот
испанских стрелков; а в это же время Шомон, усомнившись в верности
рыцаря Борромео59, внезапно захватил Арону, замок этой семьи на
озере Лаго Маджоре. В Бургундию король послал пятьсот копий под
командой ее губернатора Ла Тремуйля, а чтобы отвлечь кесаря и распылить его
силы, он постоянно оказывал помощь герцогу Гельдернскому и
подстрекал его к вылазкам против внука кесаря, Карла. Кроме того, он отправил
в Верону Джанджакомо Тривульцио с четырьмястами французскими
копьями и четырьмя тысячами пехоты для помощи венецианцам, которые
расположили в Ровере60, чтобы помешать нападению на Тренто, графа
Питильяно с четырьмястами конными латниками и множеством
пехоты, а во Фриуле — восемьсот конных латников под командой Бартоломео
д'Альвиано, за несколько лет до того вернувшегося к ним на службу.
Однако первая угроза возникла с неожиданной стороны, ибо
генуэзские изгнанники Паоло Баттиста Джустиниани и Фрегозино привели
в Гаццуоло, городок имперского вассала Лодовико Гонзага61, тысячу
немецких пехотинцев, которые внезапно и весьма спешно прошли через
горы и ущелья в венецианских владениях, с тем чтобы форсировать реку
По и минуя пармские холмы отправиться в Геную, но Шомон, в
ожидании нападения, немедленно прислал в Парму для отпора этому войску
59 Акилле Борромео, который в дальнейшем, после взятия Падуи немцами в 1509 г., служил
императорам и, как сообщают, ездил в том числе к великому князю Московскому.
60 Ровере' делла Луна в провинции Тренто.
61 Лудовико Гонзага (1480-1540), сын Джанфранческо Гонзага, как и отец, кондотьер, граф
Родиго, синьор Саббионеты и Боццоло.
459

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
множество конницы и пехоты, вследствие чего немцы лишились
надежды на успех в Генуе и вернулись в Германию тем же путем, но без
спешки и опасений, так как венецианцы ради общего спокойствия молчаливо
уступили им дорогу.
В это же время многие генуэзские изгнанники находились в Болонье,
поэтому король возымел подозрение, что вышеупомянутое предприятие
было затеяно не без ведома папы, многие поступки которого
свидетельствовали о его враждебности к французам, ибо кардинал Санта Кроче
призывал кесаря к походу, хотя и по собственной инициативе; и когда
изгнанники из Форли однажды ночью попытались войти туда, сделав
вылазку из Фаэнцы, папа упрекал в подстрекательстве к этому
французского короля и венецианцев. Помимо этого, некий арестованный в Мантуе
монах сознался, что он сговаривался с Бентивольо отравить понтифика,
и Шомон предлагал ему сделать обещанное, поэтому папа велел записать
эти показания и отправил с ними к королю епископа Пезаро, болонца
Акилле де' Грасси, впоследствии кардинала62, чтобы он добился
расследования и наказания виновных в таком злодействе; главным
подозреваемым в этом деле был Алессандро Бентивольо, которого по приказу
короля призвали во Франции к суду.
В таких происшествиях и тревогах завершился тысяча пятьсот седьмой
год. Но в начале тысяча пятьсот восьмого года изменчивый нрав болонцев
снова дал о себе знать, так как Аннибале и Эрмес Бентивольо, по уговору
с молодыми людьми из семейства Пеполи и другой знатной молодежью,
неожиданно приблизились к Болонье, создав для нее немалую опасность,
ибо заговорщики уже заняли ворота Порта Сан Мамоло, чтобы впустить их
в город. Однако народ взялся за оружие, дабы защитить церковные власти,
и напуганные юноши покинули ворота, а Бентивольо вернулись восвояси.
Это происшествие скорее успокоило, чем настроило папу против
французского короля, ибо тот заявил, что крайне недоволен упомянутой выходкой
и приказал Шомону в случае необходимости выступить со всеми своими
конными латниками на защиту Болоньи; он также запретил принимать
Бентивольо где-либо в пределах миланских владений. В эти же дни Джо-
ванни Бентивольо умер, не перенеся огорчений, выпавших на его долю
после изгнания из Болоньи, ибо до этого он не был привычен к
превратностям судьбы, потому что долгое время был самым успешным из всех
тиранов Италии и баловнем фортуны. На протяжении сорока лет, пока он
управлял Болоньей по своему разумению (за это время он даже не
лишился никого из членов своей семьи), он и его сыновья постоянно получали
выгодные контракты, жалование и величайшие почести от всех государей
Италии и всегда легко избегали грозящих им опасностей. По-видимому,
этим благополучием он был обязан фортуне, а также удачному
расположению своего города, ибо по общему мнению сам он не отличался ни особым
62 Акилле де Грасси (1456-1523), болонец, с 1506 г. епископ Читта' ди Кастелло, с 1511 г.
кардинал.
460

Книга 7, глава 12
талантом, ни благоразумием, ни мужеством.
Книга 7, глава 12
Первые действия Максимилиана против венецианцев. Захват
венецианских замков его войсками. Победа Альвиано над немцами и его
успехи во Фриуле. Взятие Триеста, Фьюме и Постумии. Эпизоды борьбы
в Трентино. Перемирие между Максимилианом и венецианцами.
Вначале того же года кесарь, не желая больше откладывать начало
войны, отправил в Верону герольда с уведомлением, что он хочет идти
в Италию за императорской короной, и просьбой разместить четыре
тысячи всадников. На это веронские ректоры63, предварительно спросив
совета у Венеции, ответили, что приняли бы его со всеми почестями, если
бы он отправлялся только на коронацию, но на деле все обстоит иначе,
ибо он привел на границу большое войско и артиллерию. Поэтому
Максимилиан прибыл в Тренто для начала военных действий и третьего
февраля устроил торжественное шествие, лично его возглавив с обнаженным
имперским мечом в руке и с имперскими герольдами впереди; во
время этой процессии его секретарь Маттеус Ланг64, впоследствии епископ
Гуркский, поднялся на возвышенный помост и объявил о решении кесаря
вторгнуться в Италию с войском, называя его уже не римским королем,
а избранным императором, как это принято для римских королей,
отправляющихся за короной. В тот же день было запрещено кому бы то ни
было выходить из Тренто, сделаны большие запасы хлеба, заграждения
и габионы из дерева, а по реке Адидже отправлено множество ящиков
с провизией. Перед рассветом Максимилиан вышел из Тренто с тысячью
пятьюстами конниками и двумя тысячами пехотинцев, не из обещанных
рейхстагом сил, а из своих собственных, своего двора и своих владений;
он направился через горы по пути, ведущему в Виченцу.
Одновременно в сторону Ровере выступил маркиз Бранденбургский65 с пятьюстами
всадниками и двумя тысячами пехотинцев из этих же мест. Маркиз
вернулся на следующий же день, дойдя до Ровере и получив там отказ в
размещении; но кесарь поднялся на гору Асиаго, подножие которой удалено
от Виченцы на двенадцать миль, и захватил городок Семь коммун (Sette
Comuni), находящийся на вершине и имеющий множество льгот и
привилегий от венецианцев; он разрушил многочисленные завалы,
устроенные там для защиты, и доставил туда несколько артиллерийских орудий.
В надежде на более весомые успехи на четвертый день после выхода из
63 Ректоры — правители городов, подчиненных Венеции на терраферме,— подеста и капитан.
64 Маттеус Ланг фон Велленбург (1468-1540), с 5 октября 1505 по 1522 гг. князь-епископ
Гуркский, с 1511 г. кардинал. Он был приближенным и дипломатом Максимилиана I и получил
от него дворянский титул в 1507 г.
65 Иоахим I Гогенцоллерн (1484-1535), с 1499 г. курфюрст, сын Иоанна по прозвищу Цицерон
и Маргариты Саксонской, основатель университета во Франкфурте на Одере (1506). В 1502 г.
он женился на дочери датского короля Елизавете.
461

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Тренто он повернул к Больцано, город, более удаленный от границ
Италии, чем Тренто, вызвав всеобщее изумление таким легкомыслием или
опрометчивостью. Столь скромное начало похода ободрило
венецианцев, поэтому, уже наняв на службу множество пехотинцев, они призвали
в Ровере французов, находившихся под командой Тривульцио в Вероне,
и приступили к новым приготовлениям, призывая к тому же
французского короля. Тот направился в сторону Италии и выслал вперед пять
тысяч швейцарцев, находившихся у него на службе, и еще три тысячи,
оплаченных венецианцами; эти люди, не получившие от Максимилиана
твердых обещаний, в конце концов просто перешли на жалованье к
королю. Впрочем, швейцарцы, получив плату и выступив в поход, отказались
идти в венецианские владения, утверждая, что нанимались не против
кесаря, а только для защиты Миланского герцогства.
Более серьезные события, закончившиеся для кесаря менее
удачно и породившие существенные последствия, развернулись во Фриуле,
куда по приказу кесаря пришли через горы четыреста всадников и пять
тысяч пехотинцев из принадлежащего Максимилиану графства Тироль.
Вступив в долину Кадоре, они захватили замок и крепость с
небольшим гарнизоном во главе с венецианским командиром, и когда это
стало известно в Венеции, там было приказано Альвиано и проведитору
Джорджо Корнаро66, находившимся в окрестностях Виченцы,
немедленно идти на помощь, и чтобы доставить большее неудобство
противнику со своей стороны, послали к Триесту четыре легких галеры и другие
суда. Одновременно Максимилиан, который из Больцано отправился
в Брунек, повернул во Фриуль, где были удобные проходы и более
просторная местность, с шестью тысячами пехотинцев, набранных там же,
и через долины вторгся в пределы венецианцев на глубину сорок миль;
он захватил долину Кодауро, откуда открывается дорога на Тревизо; он
оставил позади замок Бостауро, некогда принадлежавший Аквилейско-
му патриархату, занял замок Сан Мартино, Кастель делла Пьеве и долину
Комелико, охранявшуюся графами Саворньян, а также другие окрестные
места. Добившись таких успехов, достойных скорее мелкого кондотьера,
чем короля, он приказал своим людям идти к Тревизо, а сам вернулся
в Инсбрук, чтобы заложить драгоценности и другими способами
раздобыть денег, но так как он не столько их тратил, сколько расточал, никаких
сумм для него было недостаточно. По дороге он узнал, что швейцарцы
приняли предложение французского короля, и, разгневавшись, двинулся
в швабский город Ульм, чтобы принудить Швабскую лигу к оказанию ему
помощи, как было в случае с его войной против швейцарцев; также он
потребовал от курфюрстов еще на шесть месяцев продлить обещанную
ему на Констанцском рейхстаге помощь. Тем временем люди из его
владений, оставшиеся в Тренто, общим числом девять тысяч конницы и пе-
66 Джорджо Корнаро (Корнер, 1454-1527), рыцарь Римской империи, брат последней
королевы Кипра (перешедшего в 1489 г. к Венеции) Катерины Корнаро.
462

Книга 7, глава 12
хоты, за три дня заставили сдаться на их милость замок Кастельбарко,
обстреляв его из пушек. Этот замок находится на дороге из Тренто в
Италию, с правой стороны, напротив Ровере, причем между ним и Ровере,
находящимся по левую руку, течет река Адидже.
Однако на помощь Фриулю с чрезвычайной поспешностью двинулся
Альвиано, и перейдя заснеженные горы, за два дня достиг Кадоре; здесь
он дождался пехотинцев, которые за ним не поспевали, и захватил
незанятый немцами перевал, ведущий в долину Кадоре. Прибытие Альвиано
подбодрило местных жителей, склонных оставаться под властью
венецианцев, и они захватили другие перевалы над этой долины, отрезав
немцам пути к отступлению. Те оказались в окружении и поняли, что им не на
что рассчитывать, кроме собственных сил; полагая, что положение
Альвиано будет с каждым днем лишь улучшаться, они храбро выступили ему
навстречу, а тот, в свою очередь, принял их вызов, и завязалась жесточайшая
битва. Немцы яростно сражались, не столько ради спасения, сколько
чтобы достойно умереть; они образовали большой полк, в глубине которого
поместили женщин, и несколько часов оказывали сильное
сопротивление, но затем были вынуждены уступить превосходящему численно и
доблестному противнику; более тысячи человек были убиты, остальные
попали в плен. После этой победы Альвиано атаковал с двух сторон крепость
Кадоре и захватил ее; во время штурма погиб Карло Малатеста67, один из
прежних правителей Римини, сраженный камнем, брошенным с башни.
Воспользовавшись успехом, Альвиано взял Порто Навоне (Порденоне),
а затем Кремонсу (Кормонс), находящуюся на высоком холме; после этого
он осадил Горицию, расположенную в неприступном месте в предгорьях
Юлийских Альп, хорошо снабженную и имеющую укрепленную цитадель.
Сначала Альвиано занял мост Гориции, затем нацелил пушки на город
и на четвертый день принудил его к капитуляции, ибо у защитников не
хватало оружия, воды и продовольствия. После падения города комендант
и гарнизон крепости сдали ее за четыре тысячи дукатов, потом
венецианцы построили там свои укрепления, чтобы сделать из нее оплот против
турок, которым было бы теперь опасно переходить через реку Изонцо, ибо
новая цитадель помешала бы им в случае чего отступить. Захватив
Горицию, Альвиано осадил Триест, который подвергался также атакам с моря;
город был взят без труда, но это вызвало недовольство французского
короля, убеждавшего, что не следует чрезмерно раздражать Максимилиана.
Однако для венецианцев владение Триестом было очень выгодно с точки
зрения торговли, которую они вели через Венецианский залив, поэтому,
подстегиваемые удачей, они продолжили свое наступление. Взяв Триест
и его цитадель, они заняли Порденоне, затем Фьюме, город в Славонии,
находящийся напротив Анконы, и сожгли его, ибо он служил прибежищем
для кораблей, плававших по Адриатическому морю и не плативших вене-
Карло Малатеста (1480-1508), кондотьер, выходец из семьи синьоров Римин, правивших
в 1495-1500 гг.
463

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
цианцам установленную ими пошлину. Потом они перешли через Альпы
и захватили Постойну на границе с Венгрией.
Все это происходило во Фриуле. Но со стороны Тренто немецкое
войско подошло к Каллиано, городу, известному поражением, которое
потерпели здесь венецианцы более двадцати лет назад (при этом погиб
знаменитый полководец их армии Роберто да Сан Северино68); затем
оно атаковало три тысячи венецианских пехотинцев под
командованием Якопо Корсо, Диониджи ди Нальдо и Вителло69 из Читта' ди Кастелло
охранявших Монте Брентонико. Хотя последние были хорошо
защищены, они тотчас же ретировались на ближайший холм, а немцы,
посмеявшись над трусостью итальянской пехоты, сожгли много домов,
разрушили укрепления на горе и ушли обратно в Каллиано. Вдохновленный
этим успехом епископ Тренто70 с двумя тысячами пехотинцев и частью
людей, находившихся в Каллиано, осадил замок Рива ди Тренто на озере
Гарда, куда Тривульцио в свое время прислал достаточный гарнизон; два
дня продолжалась бомбардировка церкви Сан Франческо, и было
сделано несколько вылазок в окружающие Лодроне местечки, но тут две
тысячи граубюнденцев, бывших в немецком лагере взбунтовались из-за
каких-то разногласий по оплате и разграбили войсковые припасы. В лагере
воцарился беспорядок, почти все граубюнденцы ушли, поэтому
оставшаяся часть войска, семь тысяч человек, была вынуждена отступить. Вслед
за этим венецианцы сделали набеги на соседние городки, а три тысячи
пехотинцев отправились, чтобы сжечь несколько имений графа ди
Треста71, но были обращены в бегство крестьянами, потеряв триста человек
убитыми. Однако так как после ухода немцев из Ривы почти все войско
рассеялось, а тысяча двести всадников удалились в лагерь в тридентском
Каллиано, то венецианские отряды в утро на Пасху напали на Пьетру,
местечко, удаленное от Тренто на шесть миль; на помощь пришли силы
из Тренто, и венецианцы отступили; затем они напали на замок Тресту,
защищавший важный проход и сдавшийся до прихода подкреплений.
Тогда немцы, приведя в порядок свою пехоту, вернулись в составе
тысячи всадников и шести тысяч пехотинцев в лагерь у Каллиано,
отстоящий от Пьетры на арбалетный выстрел, но здесь их покинули двести
кавалеристов герцога Вюртембергского72. Венецианцы же с четырьмя
тысячами конников и шестнадцатью тысячами пехотинцев осадили
Пьетру и установили там шестнадцать артиллерийских орудий. Замок Пье-
тра расположен у подножья горы, справа от дороги из Ровере в Тренто,
68 Роберто Сансеверино, первый граф Кайяццо, он погиб в сражении против австрийского
герцога Сигизмунда Габсбурга в 1487 г..
69 Вителло Вителли (1480-1528), сын Камилло Вителли, граф Монтоне, впоследствии он
служил папам Медичи.
70 Георг III фон Найдек, князь-епископ Тренто в 1505-1514 гг.
71 Антонио Кастельбарко, с 1497 г. вассал Максимилиана I.
72 Ульрих1 фон Вюртемберг (1487-1550), в 1498-1519 и 1534-1550 герцог, его врагом
впоследствии стал гуманистУльрихфонГуттен.С 1523 г. герцог был сторонником Реформации.
464

Книга 7, глава 12
от него отходит довольно мощная стена, простирающаяся на расстояние
арбалетного выстрела вплоть до Адидже, и посреди этой стены
имеются ворота. Не овладев этим проходом, трудно штурмовать Пьетру. Два
войска стояли друг против друга на удалении одной мили, имея перед
собой замок и стену, а по бокам реку Адидже и горы, таким образом,
с флангов каждый из противников был прикрыт. Немцы, обладая
крепостью и стеной, могли принудить венецианскую армию к сражению по
своему усмотрению, сами же не зависели от решения венецианцев, но
так как те намного превосходили их количеством, они не отваживались
вступить в бой и только защищали замок от атак неприятеля, который
подвергал его непрерывным обстрелам. Однако в один прекрасный день,
заметив, что охрана пушек ослаблена, защитники сделали отчаянную
вылазку, разбили пехотинцев, стороживших орудия, и два из них, отважно
сражаясь, увезли в свой лагерь. После чего устрашенные венецианцы,
сочтя дальнейшую осаду безнадежной и несущей большие потери, ушли
в Ровере, немцы же вернулись в Тренто и через несколько дней большая
часть войска рассеялась. Отряды, присланные рейхстагом, насчитывали
не более четырех тысяч человек, из-за того что кто-то прибыл слишком
рано, а кто-то слишком поздно, и почти все силы, собранные в Тренто
и в Кадоре, были местными, и по истечении шести месяцев они
возвращались домой; большинство присланных пехотинцев поступали также.
Максимилиан, переходивший с места на место и постоянно менявший
свои планы, не участвовал в этих событиях; более того, рейхстаг в Уль-
ме был отложен до лучших времен, а сам император, обуреваемый
противоречивыми чувствами, сомнениями и стыдом, отправился в Кёльн,
причем на протяжении нескольких дней о нем ничего не было известно.
Собственных сил для войны у него не хватало, он потерял все что имел во
Фриуле и соседних с ним землях, лишился всех союзников, и должен был
опасаться за Тренто, в случае если бы французские силы присоединились
к венецианцам. Однако Тривульцио по приказу короля, желавшего лишь
восстановить мир, ограничился только защитой венецианских владений.
Кесарь, покинутый всеми и после поражения в Кадоре ищущий
выхода из опасной ситуации, послал своего человека отца Луку73 в Венецию,
чтобы заключить перемирие на три месяца, но это предложение было
отвергнуто сенатом, желавшим перемирия не менее чем на год и с
непременным участием французского короля. Поскольку опасность нарастала,
Триест был уже потерян и дело шло к худшему, епископ Тренто как бы от
своего имени снова заговорил о перемирии, которое затем могло бы стать
миром. Венецианцы отвечали, что поскольку речь идет о переговорах не
только с ними, но и с французским королем, у них возражений нет; таким
образом контакт был установлен и на встречу собрались епископ Тренто,
73 Лука Ринальди, епископ Триеста в ноябре 1501 — январе 1502 гг. Макиавелли упоминает
его в «Государе», гл. 23.
465

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
секретарь Максимилиана Сарентино74, со стороны короля Франции Три-
вульцио и президент миланского сената Карло Джуффре75, присланный
туда Шомоном, а от венецианцев — Заккария Контарини76, особо для
этого уполномоченный. По ряду пунктов договориться было нетрудно:
перемирие должно было продлиться три года, за каждым оставалось то, чем
он владел в то время, с правом строить и укреплять захваченные города;
но трудность состояла в том, что французы хотели всеобщего замирения,
включая союзников сторон за пределами Италии, в частности герцога
Гельдернского, против чего агенты Максимилиана резко возражали, ибо
он вознамерился истребить герцога, и говорили, что война идет в
Италии, поэтому и говорить следует только об итальянских делах.
Венецианцы всячески старались удовлетворить желание французского короля,
но так как было ясно, что немцы не уступят, они склонялись к принятию
оговоренных условий, чтобы покончить с войной в собственных
владениях и закрепить за собой посредством трехлетнего мира завоеванные
в ее ходе земли; французам они справедливо замечали, что так как они
вместе вступили в союз для защиты итальянских владений, только это
и входит в их обязанности, поэтому они не могут заниматься делами за
Альпами, и поскольку речь не идет о защите тамошних земель военной
силой, нет смысла толковать и о перемирии для них. Тривульцио
написал по поводу этих разногласий во Францию, а венецианцы — в Венецию,
и сенат ответил, что если нельзя поступить иначе, то следует заключить
перемирие только в рамках Италии, предоставив французскому королю
возможность присоединиться к нему. Ни Тривульцио, ни президент не
соглашались на это, указывая, что их партнеры не дождались даже
королевского ответа; президент заявил, что совместные действия должны
получить совместное же завершение и что венецианцы нарушают
дружеские и союзные обязательства, но те все равно решили поступить
по-своему. Итак, они договорились с Максимилианом каждый от собственного
имени, на условиях, что со стороны Максимилиана в течение трех
месяцев будут названы и включены папа, католические короли77, короли
Англии и Венгрии, и повсеместно все государи и подданные Священной
империи, а также все союзники Максимилиана, вышеназванных
королей и властителей империи. Со стороны венецианцев должны были быть
названы в течение трех месяцев король Франции, католический король
и все союзники и друзья венецианцев, короля Франции и
католического короля, но только находящиеся в Италии. Перемирие было
подписано двадцатого апреля и немедленно ратифицировано римским королем
и венецианцами, после чего военные действия между ними были пре-
74 Циприанус фон Зарнтайн (в итал. варианте Сарентино), гофканцлер Тироля.
75 Джоффредо Кароли, или Карло Джуффре (ок. 1460-1516), юрист из Салюццо, советник
французского короля. Он был президентом парламента Дофине, который заседал в Гренобле.
76 Заккариа Контарини (1452-1513), венецианский дипломат, подеста' Флоренции.
77 Строго говоря, «католическими королями» называли Фердинанда и Изабеллу, которая
к этому времени умерла. Ниже упоминается один Фердинанд.
466

Книга 7, глава 13
кращены, что вызвало в Италии надежды на установление более или
менее продолжительного спокойствия.
Книга 7, глава 13
Упреки французского короля в адрес флорентинцев и их ответ. Переговоры
между французским королем, Фердинандом Арагонским и флорентинцами
по поводу Пизы.
Когда перемирие вступило в силу, французский король, полагая, что
флорентинцы с ним неискренни и были бы готовы перейти на
сторону кесаря, если бы его дела шли успешнее, задумался о том, чтобы
каким-то образом помочь им в овладении Пизой, ведь, как он понимал, их
недовольство вызвано тем, что он не оценил их верности и заслуг, и не
только не оказал им содействия вооруженной силой или своей властью,
но и допустил, чтобы его подданные генуэзцы помогали пизанцам.
Однако, в соответствии со своими прежними планами, он хотел извлечь
некую выгоду для себя, и решив, что страх подействует лучше, чем надежда,
послал к флорентинцам Микеле Риччо для изложения своих претензий:
они посылали доверенных лиц для переговоров с его врагом кесарем;
под предлогом разорения пизанских посевов они собрали большое
войско, невзирая на обстоятельства и угрозу для короля, и во время
приготовлений к войне не заявили отчетливо о своих предпочтениях и дали
ему повод сомневаться в их намерениях; в ответ на его прямую просьбу
прислать людей в такую трудную минуту они, вопреки ожиданиям,
отказались это сделать. Тем не менее, из своей всегдашней любви к их
республике и в память об услугах, оказанных ему в прошлом, он готов забыть
о новых обидах при условии, что они не станут впредь без его согласия
беспокоить пизанцев, чтобы устранить причины для нарушения
спокойствия Италии. На эти упреки флорентинцы отвечали так: они были
вынуждены отправить послов к кесарю не для козней против короля, но чтобы
обезопасить себя в случае, если он придет в Италию; король же в
заключенном с ними соглашении отказался взять на себя их защиту против
кесаря, и наоборот, дополнил его оговоркой «не в ущерб правам империи».
Однако флорентинцы не ни о чем с кесарем не договаривались; жалоба
относительно войска, посланного против пизанцев, несправедлива, ибо
это войско было по обыкновению небольшим и предназначалось только
для того, чтобы уничтожить урожай, как бывало неоднократно,
поэтому никаких причин для подозрений не существовало. По этой причине,
а также вследствие помощи, оказанной пизанцам генуэзцами и другими
соседями, они не смогли прислать королю подкрепление, но хотя у них не
было таких обязательств, благодаря их преданности французской короне
они не преминули бы сделать это, если бы их просили об этом. Их
чрезвычайно удивляет, что король требует от них не нападать на пизанцев,
поддерживать и уважать которых, в отличие от флорентинцев, у него не
467

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
было причины, памятуя об их поведении во время генуэзского мятежа;
к тому же король по справедливости не может препятствовать
флорентинцам воевать с пизанцами, ибо эта статья внесена в союзный договор
между ними. После такого обмена упреками начались переговоры о
возвращении Пизы под власть Флоренции, и можно было полагать, что для
этого достаточно лишить пизанцев помощи со стороны Генуи и Лукки,
ведь в городе была такая нехватка продовольствия и военной силы, что
его защитники не решались выходить наружу. Вследствие потери урожая
к этому добавилось недовольство жителей контадо, которых было
больше, чем горожан, и полагали, что пизанцы не выдержали бы, если бы не
получили от генуэзцев и луккцев небольшой денежной помощи, на
которую правители города содержали солдат и чужеземных наемников; они
также распределяли часть денег среди городской и крестьянской
молодежи, с их помощью запугивая тех, кто хотел мира с флорентинцами; но для
поддержания порядка в городе этого было недостаточно.
В переговоры, начатые христианнейшим королем, вмешался также
католический король, дабы они не завершились без его участия. Узнав
о поездке Микеле Риччо во Флоренцию, он отправил туда своего посла,
который сперва посетил Пизу и призвал ее горожан от имени своего
короля не сдаваться, только ради того, чтобы их упорство помогло ему
заломить на переговорах с флорентинцами более высокую цену. Вскоре
по желанию обоих королей встречи были перенесены ко двору
французского короля, где католический король всячески торопил с заключением
соглашения, невзирая на обещанное им покровительство пизанцам. Он
знал, что, лишившись защиты, Пиза быстро достанется флорентинцам,
и не желал ввязываться в новые авантюры, особенно вопреки
намерениям французского короля, ибо хотя он, вернувшись в Испанию, снова
принял в свои руки бразды правления Кастилией, но чувствовал себя не
очень уверенно, как из-за разногласий в среде сеньоров, так и потому,
что римский король не изъявил на это согласия от лица своего внука.
468

Книга 8
Книга 8, глава 1
Новые и более тяжелые потрясения для Италии. Ответственность
венецианцев и недовольство ими со стороны Максимилиана
и французского короля. Причины раздражения папы на венецианцев и его
опасения в связи с успехами французов. Камбрейская лига против Венеции.
Ратификация договора королем Арагона. Ратификация папой после
отказа венецианцев отдать ему Фаэнцу и Римини.
Невзгоды Италии были таковы, а ее слабость столь велика, что
обычных средств для ее излечения не хватало, и более того, как это
часто бывает, когда тела переполняются болезнетворными жидкостями
и лекарство, примененное для исцеления одного органа, вызывает более
опасные и пагубные последствия, перемирие, заключенное между
римским королем и венецианцами, вместо покоя и благоденствия, которого
ожидали многие, принесло бесчисленные бедствия и гораздо более
жестокие и кровопролитные войны, чем прежде. Ибо хотя страна и
подвергалась вот уже на протяжении четырнадцати лет нашествиям и
переменам, иногда дело обходилось без жертв, или они сводились к взаимному
истреблению варваров, поэтому народы страдали меньше, чем государи.
Теперь же дверь была открыта для новых раздоров, и вся Италия стала
ареной прискорбных событий, жертвами которых были сами итальянцы,
несчетных убийств, грабежей и резни во многих городах и местечках,
военного произвола в отношении друзей и врагов, надругательства над
религией, оскорбления святынь, попираемых с большим рвением, чем все
остальное.
Причиной этих несчастий, если говорить в общем, стали, как почти
всегда, честолюбие и алчность государей, но в данном случае начало им
положило безрассудство и бесцеремонное поведение венецианского
сената, который сам устранил препятствия, до тех пор сдерживавшие
римского короля и короля Франции от заключения союза против Венеции.
Первого они чрезмерно унизили и привели в уныние, у второго
вызвали крайнее раздражение, или по меньшей мере дали ему повод открыто
приступить к тому, чего он давно желал. Кесарь, подавленный
испытанным позором и понесенным ущербом, потерявший часть
наследственных владений вместо приобретения новых, готов был прибегнуть к
любым средствам, чтобы исправить положение; после перемирия
венецианцы неосмотрительно укрепили его в этом намерении, ибо вели себя
по-прежнему вызывающе, как внешне, так и по существу, и устроили
триумфальный прием прибывшему в Венецию Альвиано. Французский
же король, поначалу оставлявший надежду на ратификацию
заключенного перемирия, затем резко изменил свое мнение, сетуя на то, что ве-
469

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нецианцы осмелились внести его в договор на правах союзника и что,
позаботившись о собственной безопасности, оставили его воевать в
одиночку, поскольку он был вынужден ради своей чести и выгоды защищать
от кесаря (который из Кёльна отправился во Фландрию для борьбы с
герцогом Гельдернским) своего старинного союзника, который всегда был
готов противостоять фламандцам и нападать на них, и которому, в силу
расположения его владений и благодаря его влиянию на соседние
народы, было бы легко пропустить во Францию немецких пехотинцев, если
бы Людовик захотел их нанять. Вскоре планы обоих королей начали
проясняться: кесарь, не рассчитывая на собственные силы и не надеясь на
то, что его обиды заставят пробудиться государей и народы Германии,
склонялся к тому, чтобы объединиться с французским королем против
венецианцев, видя в этом единственный способ восстановить свою честь
и вернуть утраченные владения; что до Людовика, то новое
оскорбление освежило в нем воспоминания о тех обидах, которые были ему, как
он считал, нанесены во время неаполитанской войны; кроме того, он
издавна желал завладеть Кремоной и другими городами, долгое время
принадлежавшими миланским герцогам, поэтому начались переговоры
0 том, чтобы покончить с частными разногласиями и совместно
приступить к более важным делам, и для этого уладить спор между эрцгерцогом
и герцогом Гельдернским.
Враждебность к венецианцам поддерживал в короле и папа,
вдобавок к прежним поводам для недовольства получивший новые: он был
убежден, что по их наущению изгнанники из Форли, нашедшие приют
в Фаэнце, попытались вторгнуться в свой город; к тому же Бентивольо,
изгнанные французским королем из Миланского герцогства, были
приняты в венецианских владениях. Помимо того, венецианцы почти
перестали считаться с Римской курией во многих вещах; особенно возмутило
папу, что, когда вследствие смерти его племянника1, кардинала Сан Пье-
тро ин винколи, освободился престол епископства Виченцского и Юлий
возвел на него другого своего непота, Систо, таже получившего от него
кардинальское достоинство и другие бенефиции, венецианский сенат
пренебрег этим назначением и избрал епископом некоего
венецианского дворянина2. Тот, хотя папа отказался его утвердить, дерзко именовал
себя епископом Виченцы, избранным сиятельным Советом
приглашенных. Распаленный этими обидами, папа отправил к французскому
королю секретаря кардинала Нарбоннского Максима, а затем и самого
кардинала, который после смерти кардинала Ошского унаследовал его
епископство и носил теперь этот титул; король выслушал обоих посланцев
благожелательно и предложил папе объединиться вместе с кесарем или
без его участия. Однако папа был более склонен к сетованиям, чем к ре-
1 Галеотто Франчотти делла Ровере. См. кн. 4, гл. 13, прим. 130. Его сменил Систо Гара делла
Ровере (1473-1517), сын сестры папы, сводный брат предыдущего, с 1509 епископ Падуи.
2 Франческо Марчелли, в 1488-1524 гг. епископ Трау' (Трогира). Он был отлучен папой,
и отлучение не было снято до 1514 г.
470

Книга 8, глава 1
шительным поступкам, ибо, с одной стороны, он страстно желал начать
войну против венецианцев, с другой стороны, его удерживало опасение
необходимости пойти на непомерные траты ради чужого возвышения,
а еще более старинные подозрения относительно кардинала Руанского,
из-за которых он не хотел прихода сильного французского войска в
Италию. Помехой было еще и то, что папа незадолго до этого назначил без
ведома короля епископов Асти и Пьяченцы, а также отказ короля
согласиться на передачу кардиналу Сан Пьетро ин винколи аббатства Кьяра-
валле, богатейшего бенефиция по соседству с Миланом, доставшегося
тому после смерти предшественника.
Если папа из-за вышеупомянутых препятствий не решался сделать
определенный шаг, то кесарь и французский король, наконец,
приступили к тайным переговорам против венецианцев и для подписания
соответствующего соглашения устроили встречу в городе Камбре, на которой
кесаря представляла его дочь мадам Маргарита, управлявшая Фландрией
и другими владениями Филиппа, полученными от матери, и вместе с ней
особо доверенный секретарь Максимилиана Маттеус Ланг; со стороны
французского короля присутствовал кардинал Руанскии. Стараясь не
открывать перед венецианцами истинной причины встречи, ее участники
распространили слух, что они ведут переговоры о мире между
эрцгерцогом и герцогом Гельдернским, которые заключили перемирие на сорок
дней; кардинал Руанскии клятвенно заверял венецианского посла, что его
король желает оставаться в союзе с республикой. За кардиналом
последовал не столько с его разрешения, сколько с молчаливого согласия, посол
арагонского короля, ибо, хотя этот король был инициатором переговоров
между кесарем и французским королем, затем они продолжились без его
участия. Ведь каждый из этих государей был убежден, что Фердинанд не
желает королю Франции благоденствия и опасается любого усиления
кесаря, создающего угрозу его власти в Кастилии, а также что слова короля
Арагона расходятся с его мыслями. За несколько дней представители
сторон в Камбре пришли к соглашению, причем посол католического короля
присоединился к нему только после заключения, и на следующий день,
десятого декабря, оно было торжественно утверждено в кафедральном
соборе, где мадам Маргарита, кардинал Руанскии и испанский посол дали
клятву и объявили только о том, что между папой и каждым из этих
государей устанавливается вечный мир и союз. Но в тайных статьях
содержались чрезвычайно важные положения и притязания, во многом
противоречащие договоренностям кесаря и короля Франции с венецианцами, что
было прикрыто (как будто пышные речи способны изменить существо
дела) благочестивым вступлением, в котором говорилось об общем
желании начать войну против врагов Христовых и о препятствиях, чинимых
этому венецианцами, самовольно захватившими церковные земли. Для
устранения упомянутых препятствий и совместного выступления в
дальнейшем в упомянутый священный и необходимый поход, в соответствии
471

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
с предложениями и призывами папы, кардинал Руанский, в качестве его
доверенного лица и по его поручению, а также в качестве доверенного
лица и по поручению короля Франции; мадам Маргарита, в качестве
доверенного лица и по поручению римского короля, и в качестве опекунши
эрцгерцога и правительницы Фландрии; посол арагонского короля в
качестве доверенного лица и по поручению своего короля решили начать
войну против венецианцев, дабы вернуть себе занятые ими владения,
а именно, со стороны папы: Фаэнцу, Римини, Равенну и Червию; со
стороны римского короля, Падую, Виченцу и Верону, принадлежащие ему как
земли империи, а также Фриуль и Тревизо, относящиеся к Австрийскому
дому; со стороны короля Франции, Кремону, Гьярададду, Брешию, Берга-
мо и Крему; со стороны короля Арагона, города и порты, отданные в
залог Венеции королем Неаполитанским Фердинандом3. Христианнейший
король обязывался выступить на войну собственной персоной в
ближайший первый день апреля, одновременно с папой и католическим королем.
Дабы у кесаря был уважительный повод нарушить заключенное
перемирие, папа должен был просить у него помощи как у защитника Церкви,
после чего кесарь обязывался прислать к нему хотя бы одного кондотьера
и через сорок дней после того, как французский король вступит в войну,
лично возглавить нападение на венецианские владения. Каждый из них,
кто возвратит собственные владения, должен будет помогать другим,
пока они полностью не вернут свои, и все обязывались защищать друг
друга от нападений венецианцев на эти территории; никто не может
договариваться с последними без общего согласия. В течение трех месяцев
к союзу могут присоединиться герцог Феррарский, маркиз Мантуанский
и всякий, кто считает, что Венеция завладела его землями, и эти вновь
присоединившиеся будут пользоваться всеми выгодами этого союза и
получат право собственными силами вернуть себе утраченное. Под угрозой
суровых наказаний папа призовет венецианцев отдать то, что они
отняли у Церкви, и будет арбитром в споре между супругой римского короля
Бьянкой Марией /Сфорцей/ и герцогом Феррарским относительно
наследия ее сестры Анны, жены помянутого герцога. Кесарь утвердит
французского короля, Франциска Ангулемского и их потомков мужского пола
в правах на герцогство Миланское, за каковую инвеституру король
заплатит ему сто тысяч дукатов; ни кесарь, ни эрцгерцог не станут
предпринимать против католического короля никаких действий касательно
управления и прав на корону Кастильского королевства в течение войны и
полугода после нее. Папа призовет венгерского короля к вступлению в союз;
каждая из сторон в течение четырех месяцев назовет своих сторонников
и приверженцев, исключая венецианцев, а также подданных и вассалов
союзников; каждый из основных участников в течение шестидесяти дней
должен ратифицировать договор. Всеобщее согласие было поддержано
договоренностью между эрцгерцогом и герцогом Гельдернским о том, что
См. кн.З, гл. 5.
472

Книга 8, глава 1
города, отнятые во время войны у эрцгерцога, будут ему возвращены, но
не на основании взаимных уступок. По заключении нового союза, условия
которого в части, касавшейся Венеции, держались в тайне, кардинал Ру-
анский на следующий же день покинул Камбре, предварительно отправив
к кесарю епископа Парижского4 и графа Карпи Альберто Пио5, дабы
получить от него ратификацию для французского короля; тот
незамедлительно ратифицировал договор и подкрепил его торжественной клятвой, как
в соборе Камбре. Так в предвестии тяжелейших войн окончился тысяча
пятьсот восьмой год.
Этот союз, на бумаге заключенный при участии папы и арагонского
короля, был, несомненно, подготовлен без их согласия и участия, ибо кесарь
и христианнейший король не сомневались, что те будут вынуждены
согласиться, отчасти ввиду собственной выгоды, отчасти же в силу
сложившихся обстоятельств, и не посмеют им противиться; в особенности
упомянутый договор был неудобен королю Арагона (ибо он опасался чрезмерного
усиления французского короля и предпочел бы безопасность всего
Неаполитанского королевства возврату его частей, занятых венецианцами), но
Фердинанд немедленно ратифицировал его с той же торжественностью,
дабы прикрыть этой внешней прытью свои истинные чувства.
Еще большие сомнения испытывал папа, в котором, по обыкновению,
боролись два чувства: с одной стороны, желание вернуть города Романьи
и злоба на венецианцев, а с другой, опасения перед французским
королем; кроме того, он считал усиление власти кесаря в Италии угрозой для
себя и для апостольского престола. Поэтому, полагая более выгодным
получить часть желаемого добром, чем все с помощью войны, он
попытался склонить венецианский сенат к тому, чтобы возвратить ему Римини
и Фаэнцу, указывая, что союз столь великих государей станет еще более
грозным, если к нему присоединится и папа, ибо тогда ему останется
только прибегнуть к силе духовного и светского оружия. Однако если
отнятые у Церкви во время его понтификата города будут отданы обратно
и таким образом будет восстановлена его честь, у него появится
уважительная причина не ратифицировать договор, подписанный от его
имени, но без его согласия, а без содействия папы союз быстро развалится,
ибо внутри него существуют серьезные разногласия. Венецианцы могут
не сомневаться, что он станет этого добиваться всеми силами, хотя бы
потому, что для апостольского престола, как и для других, опасно
расширение могущества варваров в Италии. По этому поводу в венецианском
сенате развернулись прения, и многие были готовы к тому, чтобы пойти
навстречу папе, дабы рассорить его с союзниками; другие же, напротив,
утверждали, что не следует покупать столь постыдной ценой то, что все
равно не избавит их от войны. В конце концов, казалось, что возобладает
более здравое и разумное мнение, но достопочтенный сенатор Доменико
Этьен Понше (1446-1525), епископ Парижский с 1503 г., с 1519 г. архиепископ Санский.
См. кн.4, гл. 13, прим. 132.
473

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Тревизан, один из прокураторов6 великолепного храма Сан Марко, чья
должность пользуется в республике наивысшим уважением после доже-
ской, поднявшись во весь рост, высказался против него, весьма
убедительно продемонстрировав, что было бы весьма вредно с точки зрения
достоинства и выгоды для их светлейшей и могущественной
республики возвращать требуемые папой города, ибо его участие или неучастие
в союзе слабо повлияет на степень грозящей им опасности. Ведь хотя
союзники воспользовались именем папы, чтобы придать своему делу
боле пристойный вид, по существу они договорились без его участия,
поэтому они нисколько не замедлят и не ослабят свои приготовления;
напротив, силы папы не настолько значительны, чтобы платить за их
бездействие такой ценой. Если другие союзники нападут на Венецию, то
города Романьи можно будет защитить небольшими гарнизонами, ибо
церковное войско (по распространенной поговорке, позор итальянского
воинства) само по себе не будет в состоянии ни захватить их, ни как-либо
повлиять на исход войны. В пылу сражений и среди превратностей
военных действий духовный меч не может внушать угрозы и не следует его
опасаться больше, чем во время многих предыдущих войн, в частности,
Феррарской, когда действия папы не помешали заключению почетного
для венецианцев и позорного для всей остальной Италии мира, ибо она
объединилась против них с большим единодушием во времена
процветания ее воинской доблести. Это и понятно, ведь трудно поверить, чтобы
Всевышнему было угодно отдать в распоряжение одной честолюбивой
и высокомерной персоны, злоупотребляющей винопитием и другими
недостойными пристрастиями, приговоры своего возмездия и своего
милосердия, своего гнева и своего успокоения, ибо такая персона будет
раздавать их в меру своей алчности, а не в интересах справедливости или
общего блага христианского мира. Если нынешний папа станет
соблюдать свое слово священнослужителя так же, как предыдущие, то какая
может быть уверенность в том, что получив Фаэнцу и Римини папа не
соединится с другими ради отвоевания Равенны и Червии, не больше
заботясь об исполнении своих обещаний, чем прочие понтифики, кои ради
оправдания своих обманов наряду с прочим законодательно установили,
что Церковь, невзирая на любые договоренности, обещания и
полученные от них выгоды, имеет право пересматривать и прямо нарушать
обязательства, торжественно данные ее прелатами. Максимилиан и
французский король относятся к своим обязательствам с большим рвением,
но этого нельзя сказать о других членах лиги, ибо католический король
примкнул к ней неохотно, а папа, как обычно, пребывает в колебаниях
и сомнениях, поэтому не следует опасаться Камбрейской лиги более, чем
договоров, заключенных в Тренто, а затем в Блуа с таким же пылом теми
же Максимилианом и Людовиком, ибо исполнению их решений всегда
6 Прокураторы собора св. Марка — одна из высших должностей Венеции, на которую
избирали пожизненно. Она была связана с распоряжением государственным имуществом.
474

Книга 8, глава 1
мешали многочисленные препятствия, по своему характеру почти
непреодолимые. Поэтому свои главные усилия и старания сенат должен
обратить на то, чтобы кесарь вышел из этого союза, на что вполне можно
было надеяться, исходя из его натуры и потребностей, а также старинной
ненависти к французам; если бы он так поступил, то опасность войны
была бы устранена, ибо в одиночку король Франции был бы так же мало
готов напасть на них, как и в прошлом. Во всех государственных делах
следует обращать внимание на их истоки, ибо не во власти людей, не
подвергаясь величайшему позору и опасности, отказаться от ранее
принятых решений, которых они придерживались на протяжении долгого
времени. Сами венецианцы и их предки последовательно старались при
всех обстоятельствах расширять свои владения, не скрывая своих
всегда растущих притязаний; это сделало их ненавистными для всех,
отчасти в силу страха, отчасти вследствие сожалений об отнятом. Хотя давно
известно, что эта ненависть может привести к большим переменам, их
предки не отказывались воспользоваться представлявшимися
возможностями, и теперь уступка части своих владений ничем не поможет, ведь
их ненавистники от этого не успокоятся, а наоборот, наберутся большей
смелости, видя, что они проявляют робость. Во всей Италии с давних пор
бытует убеждение, что венецианский сенат никогда не отдает того, что
попало в его руки, поэтому кто же усомнится, что сегодня поступив
иначе, он отчаялся найти спасение от грозящей опасности? Малейшие
уступки повредят репутации и омрачат многовековой блеск Венецианской
республики, что поведет только к нарастанию угрозы. Несравненно труднее
сохранить оставшееся даже среди небольших опасностей тому, кто пошел
на попятную, чем тому, кто готов немедленно вступить в борьбу с врагом,
стараясь соблюсти свое достоинство и высокое положение и не проявляя
никаких признаков уступчивости. Следует смело отвергнуть с самого
начала любые посягательства, или, пойдя на уступки, приготовиться к тому,
чтобы уступать и дальше, за чем вскоре последует полная утрата
владений, а там и собственной свободы. Венецианская республика во времена
предков и ныне вела жесточайшие войны с христианскими государями
и всегда выходила из них со славой, благодаря своей стойкости и
благородству духа. Хотя сегодняшние опасности кажутся более
серьезными, можно надеяться на всегдашний успех, ибо и могущество Венеции
выросло, и к тому же войны, ведущиеся несколькими государями
против одного, больше наводят страха, не приводя к нужным результатам7,
ибо после первых неудачных атак между ними возникают разногласия
и подозрения; сенату же следует уповать, помимо собственных усилий
и стараний, на то, что Господь как правый судия не покинет республику,
рожденную и вскормленную в нерушимой свободе, красу и великолепие
всей Европы, и не допустит попрания честолюбивыми властителями под
Ср. Макиавелли, Государь, гл. XI «Кто имеет дело со множеством противников, даже
превосходящих его силами, побеждает, если только выдержит их первый натиск».
475

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
предлогом войны против неверных прав столь благочестивого и
набожного города, который на протяжении многих дет был оплотом и защитой
всего христианского мира. Слова Доменико Тревизана так воспламенили
души большинства присутствующих, что, как с некоторых пор уже
бывало нередко, вопреки мнению многих выдающихся своим
благоразумием и влиянием сенаторов, было принято роковое и неудачное решение.
Поэтому папа, до последнего назначенного для ратификации дня
оттягивавший подписание, ратифицировал договор, хотя и объявил, что не
предпримет никаких враждебных действий против венецианцев до тех
пор, пока французский король не начнет войну.
Книга 8, глава 2
Тяжелое положение пизанцев; провал попытки генуэзцев и жителей Лукки
провезти в Пизу зерно; соглашение между флорентинцами и лукканцами.
Договор между флорентинцами и королями Франции и Арагона.
В это самое время дела пизанцев пришли в полный упадок и ухудшались
с каждым днем, ибо флорентинцы, предыдущим летом погубившие
весь их урожай и непрестанно совершавшие набеги из окрестных
городов до ворот Пизы, наняли сына Барделлы8 из Портовенере с
несколькими судами, чтобы отрезать подвоз продовольствия с моря. Таким образом,
пизанцы, почти блокированные на суше и на море и по своей нищете не
имеющие средств нанять корабли или чужеземных солдат, лишенные
реальной помощи соседей, почти отчаялись в своем спасении. Движимые
сочувствием к ним генуэзцы и жители Лукки решили попытаться
доставить в Пизу большую партию зерна, для чего загрузили им множество
лодок и в сопровождении двух генуэзских нефов и двух галеонов привели их
в Специю, а затем в Виареджо, чтобы оттуда по указанию пизанцев их
переправили к ним под конвоем из четырнадцати бригантин. Флорентинцы
вознамерились помешать этому, ибо от прихода или отражения конвоя
зависели шансы овладеть Пизой в том же году, поэтому они прибавили к
имеющимся у них судам английский неф, стоявший в порту Ливорно, и еще
несколько фуст и бригантин. Для помощи флоту они отправили всю
кавалерию и множество пехоты, наспех собранных в их владениях, во все места,
через которые суда противника могли попасть в Пизу, пройдя через устье
Арно или через устье Фьюмеморто9, реки, впадающей в Арно. Корабли
неприятеля прошли между устьем Арно и ...; [и] так как суда флорентинцев
находились между устьем и Фьюмеморто, а сухопутное войско заняло все
удобные позиции и расставило свои пушки на обоих берегах реки, по
которой должен был проплыть противник, тот посчитал, что вперед двигаться
невозможно и вернулся на генуэзскую Ривьеру, потеряв три бригантины,
8 Вероятно, Бальдассаре, сын Джакомо Барделлы, который действовал в этом случае вместе
с отцом.
9 Фьюме Морто Веккьо (старая Мертвая река) — канал севернее Арно.
476

Книга 8, глава 2
груженные пшеницей. Этот успех породил уверенность в победе в силу
отсутствия в Пизе припасов, поэтому флорентинцы, чтобы помешать их
подвозу по реке, построили на Арно деревянный мост, защитив его с
обеих сторон бастионами. Одновременно, дабы исключить помощь соседей,
они заключили соглашение с лукканцами, предварительно для устрашения
отправив часть людей из Кашины на разграбление порта Виареджо и
складов материй торговцев из Лукки. Напуганные жители Лукки прислали во
Флоренцию свою депутацию и в конце концов заключили договор между
республиками об оборонительном союзе на три года, причем лукканцы
лишились права каким-либо образом помогать Пизе. Если же флорентинцы
в течение года завоюют город, договор должен был быть продлен еще на
двенадцать лет, и в течение его действия флорентинцы не могут
претендовать на принадлежащие в настоящий момент лукканцам Пьетрасанту
и Мутроне, что, впрочем, не отменяло прав флорентинцев на эти местечки.
Но гораздо важнее с точки зрения завоевания Пизы было соглашение,
заключенное Флоренцией с христианнейшим и католическим
королями. Переговоры продолжались много месяцев и столкнулись со многими
препятствиями, ибо флорентинцы по опыту знали, что они могут быть
лишь средством вытянуть из них огромные суммы, а положение Пизы
останется прежним. Французский король, в свою очередь, полагал, что
они намеренно затягивают подписание соглашения, в надежде на
добровольную сдачу пизанцев, доведенных до отчаяния; а так как он не хотел
упустить свою выгоду, то приказал Барделле, который был его
подданным, уволиться с их службы, а Шомону прислать из Милана на помощь
пизанцам шестьсот копий. В конце концов, когда все подозрения и
затруднения были устранены, договор был подписан в такой форме:
французский и арагонский король не станут оказывать пизанцам никакой
помощи и содействия, а также позаботятся о том, чтобы их подданные,
союзники или подопечные не поставляли в Пизу провизии, не
помогали деньгами, людьми или как-то иначе. Флорентинцы, в случае
возвращения Пизы в течение года, обязались выплатить в определенный срок
каждому из королей по пятьдесят тысяч дукатов, и со дня взятия города
между ними заключался союз на три года, в течение которых
флорентинцы должны были выставлять на защиту владений каждого из них в
Италии триста конных латников, а в свою очередь получали для своей
защиты не менее трехсот всадников от каждого из королей. К этому общему
договору пришлось добавить, без ведома католического короля,
обязательство выплатить французскому королю на тех же условиях и в тот же
срок еще пятьдесят тысяч дукатов. Также они должны были обещать
министрам обоих королей в подарок двадцать пять тысяч дукатов, большую
часть которых следовало распределить по указанию кардинала Руанско-
го. Хотя эти условия предусматривали непомерные расходы со стороны
флорентинцев, тяжесть позора в глазах всех легла тем не менее на обоих
королей: один из них согласился за деньги сдать город, находившийся,
477

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
как он неоднократно объявлял, под его покровительством, и
добровольно вручивший ему власть, которую, как выяснилось позднее, принял от
его имени великий капитан. Второй король, невзирая на обещания,
данные много раз флорентинцам, либо бесчестно продал пизанскую свободу
по сходной цене, либо принудил флорентинцев выкупить у него право на
принадлежащую им по справедливости собственность. Настолько
сегодня власть денег неизменно перевешивает доводы чести.
Книга 8, глава 3
Приготовления к войне французского короля.
Старания венецианцев обеспечить свою защиту; неудачное для них
стечение обстоятельств. Военные планы республики. Начало похода
короля Франции против венецианцев.
Однако пизанские дела, издавна привлекавшие внимание всей
Италии, теперь отошли на второй план, ибо люди томились ожиданием
более важных событий. После ратификации договора в Камбре
французский король приступил к широкомасштабным приготовлениям, и хотя
в то время о войне еще не было открыто объявлено, она уже ни для кого
не оставалась тайной, поэтому кардинал Руанский в присутствии всего
совета в резких словах высказал претензию послу Венеции, что ее сенат,
отринув союзнические обязательства, начал укреплять аббатство Черре-
то на территории Кремы. В старину там находилась крепость, позднее
разрушенная по условиям мира тысяча четыреста пятьдесят
четвертого года между венецианцами и новым миланским герцогом Франческо
Сфорцей; восстанавливать ее венецианцы не имели права, что было
подтверждено, наряду с прочим, в договоре между ними и королем10.
Последний через несколько дней был уже в Лионе, его люди собирались
переходить через горы, и нанятые им шесть тысяч швейцарцев готовились
выступить в Италию. Кроме собственных сил, король мог рассчитывать
на стороннюю помощь: генуэзцы представили ему четыре каракки,
флорентинцы выплатили пятьдесят тысяч дукатов в счет обещанных после
завоевания Пизы, а от имени герцогства Миланского, жители которого
стремились вернуть себе города, занятые венецианцами, ему было
выделено сто тысяч дукатов. Многие дворяне и сеньоры этого государства
обзаводились лошадьми и оружием, чтобы с пышным сопровождением
следовать за королевской особой.
Венецианцы в свою очередь готовились храбро отразить нападение
и собирали все силы и необходимые средства, чтобы достойно встретить
войну; они тем более спешили, что по всей вероятности, если бы они
выдержали первый натиск, не очень прочный союз враждебных государей
мог бы ослабнуть, а то и вовсе распасться. При этом, к вящей славе се-
10 Речь идет о мире в Лоди 1454 г., который положил конец войне двух лагерей — миланского
и венецианского, и на долгие годы установил в Италии политическое равновесие.
478

Книга 8, глава 3
ната, те кто ранее безуспешно советовал не злоупотреблять
благосклонностью судьбы, проявляли не меньше рвения, чем их противники, ибо
они ставили пользу государства выше частных амбиций и не старались
повысить свое влияние, упрекая других за дурные советы или мешая
поиску средств от неприятностей, вызванных чужим неблагоразумием. Тем
не менее, памятуя о том, что против них вооружился весь христианский
мир, венецианцы вознамерились приложить все силы, чтобы разрушить
этот союз и раскаялись в том, что упустили случай отвратить от него папу,
который был готов умерить свои аппетиты, если бы ему вернули хотя бы
одну Фаэнцу. Поэтому они возобновили переговоры с ним, и начали
переговоры также с кесарем и католическим королем; но к французскому
королю не стали обращаться, то ли из ненависти, то ли считая это дело
безнадежным. Однако папа уже не хотел согласиться на то, что сам
предлагал раньше. Католический король, возможно, был бы не против
договориться, но не мог повлиять на других; а кесарь, преисполненный
негодования, не только не согласился, но и не стал выслушивать предложения
венецианцев, ибо не допустил пред свои очи их секретаря Джампьеро
Стеллу11, имевшего широчайшие полномочия. Итак, обратив все
помыслы на оборону, они стали нанимать где только можно побольше
кавалеристов и пехотинцев, и снаряжать корабли для охраны побережья Рома-
ньи, а также для защиты озера Гарда, реки По и других близлежащих рек,
для которых существовала угроза со стороны герцога Феррарского и
маркиза Мантуанского. Но кроме людей, против венецианцев действовал
рок или случай. Молния ударила в цитадель Брешии; лодка, посланная
сенатом для доставки денег в Равенну, пошла на морское дно с десятью
тысячами дукатов; неожиданно обрушилось здание архива с
документами республики. Однако самым ужасным происшествием в эти дни стал
пожар в Арсенале, начавшийся то ли из-за поджога, то ли по недосмотру
в тот самый час, когда собрался Большой совет, в помещении, где
хранилась селитра, и хотя множество народу сбежалось, чтобы потушить огонь,
вследствие сильного ветра и наличия горючих материалов, он истребил
двенадцать корпусов малых галер и огромное количество припасов. Ко
всем этим неприятностям добавилось строгое запрещение папы
нанятым Венецией Джулио и Ренцо Орсини и Троило Савелли с пятьюстами
конными латниками и тремя тысячами пехотинцев покидать римские
земли, ибо они были вассалами и подданными Церкви. Папа предложил
им оставить у себя полученное жалование, пятнадцать тысяч дукатов,
обещая возместить их за счет тех доходов, которые венецианцы
получили от городов Романьи и должны были вернуть апостольскому престолу.
Сенат готовился отразить прежде всего нападение со стороны границ
Франции, ибо ее король мог нанести первый и самый сильный удар.
Арагонский король хотя и обещал другим союзникам всемерную помощь, по
Секретарь венецианской комиссии пяти Мудрецов Террафермы, отвечавшей за владения
на материке.
479

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
обыкновению довольствовался заявлениями и демонстративными
действиями, не прибегая к серьезным мерам, а кесарь, занятый во Фландрии
переговорами о том, чтобы подданные внука добровольно снабдили его
деньгами, навряд ли был способен вступить в войну в намеченный срок.
Относительно же папы полагали, что он скорее рассчитывает на успехи
союзников, а не на собственные силы, и будет поступать в зависимости
от обстоятельств.
Никто не сомневался, что французский король начнет свое
наступление в Гьярададде и перейдет реку Адду близ Кассано, поэтому
венецианское войско во главе с командующим графом Питильяно и наместником
Бартоломео д'Альвиано собралось в Понтевико на реке Ольо; проведито-
рами от сената были при нем Джорджо Корнаро и Андреа Гритти, славные
мужи, почитаемые за их природные качества и за доблесть, проявленную
в предыдущем году, когда один из них одержал победу во Фриуле, а второй
успешно сопротивлялся немцам в Ровере. Их мнения о том, как следует
вести военные действия, разделились, причем главнокомандующий и
наместник тоже не были согласны между собой. Воинственный по характеру
Альвиано, возгордившийся своими успехами прошлого года, всегда
рассчитывал на благоприятный случай и отличался необычайной
решительностью как в принятии, так и в исполнении решений, поэтому он
предлагал не ждать нападения на собственную территорию, а перенести войну
в земли врага и атаковать герцогство Миланское до того, как французский
король вступит в Италию. Граф же Питильяно, то ли утративший по
старости бодрость духа (как говорил Альвиано), то ли благодаря многолетнему
опыту привыкший более осторожно взвешивать существующие
опасности и не склонный испытывать судьбу без явной надежды на успех,
советовал пренебречь потерей Гьярададды, которая не влияла на исход войны,
и отвести войско к городку Орчи, как поступали во время войн Венеции
с герцогством Миланским Франческо Карманьола12 и потом Якопо Пич-
чинино, некогда знаменитые капитаны. Эта позиция между реками Ольо
и Серио была очень сильной и удобной с точки зрения защиты всех
венецианских владений; если бы французы решились атаковать этот лагерь,
у венецианцев, благодаря хорошей позиции, была явная возможность
победить; а если бы они стали осаждать Кремону, Крему, Бергамо или Бре-
шию, венецианское войско могло бы отойти в защищенное место и,
используя множество легких конников и страдиотов, которые в нем были,
мешать доставке французам провизии и прочих припасов и таким
образом отстоять все главные города. Это позволило бы, не подвергаясь риску,
без труда отразить натиск могущественного короля Франции на
венецианские владения. Оба плана были отвергнуты сенатом, замысел Альвиано
как слишком дерзкий, план главнокомандующего как чрезмерно робкий
и не учитывающий характер существующей опасности, ибо хотя сенат,
12 Франческо Буссоне (1380/1385-1432), граф Карманьола, знаменитый кондотьер, долго
и успешно служивший миланским Висконти, затем перешедший на службу Венеции
и казенный там за измену. О Пиччинино см. кн.6, гл. 10, прим. 61.
480

Книга 8, глава 4
в силу старинного обыкновения этой республики, предпочитал
действовать наверняка и по возможности не выпускать управление ситуацией из
рук, в данном случае он задавался вопросом: если почти все силы
Венеции будут брошены против французского короля, а в этот момент на нее
нападет римский король, то какие силы, какие капитаны и какое оружие
будут брошены на сопротивление? Поэтому тот путь, который сам по себе
выглядел более надежным и безопасным, оказывался теперь более
опасным и ненадежным. Таким образом, как часто бывает при разноголосице
мнений, был избран средний вариант и решено, чтобы войско
остановилось у реки Адды, дабы не оставлять Гьярададцу на произвол противника,
но при этом сенат недвусмысленно предписал не вступать в схватку с
последним без крайней надобности или явной надежды на успех.
Планы короля Франции были прямо противоположными, ибо он
страстно желал дать сражение. Перейдя через горы в сопровождении
герцога Лотарингского13 и всей французской знати, он отправил своего
герольда Монжуа14 для объявления войны венецианскому сенату и
поручил ему для ускорения этого действа совершить его также перед
венецианскими магистратами в Кремоне, на пути в Венецию. И хотя его
войско полностью еще не собралось и он не хотел предпринимать что-либо,
прежде чем лично прибудет в Кассано15, однако то ли понукаемый папой,
который указывал, что время начала войны, указанное в договоре, уже
миновало, то ли для того, чтобы начал отсчитываться срок в сорок дней,
назначенный кесарю после его собственного выступления, он передумал
и приказал Шомону идти вперед; венецианское войско к этому времени,
будучи в неполном составе, еще не покидало Понтевико.
Книга 8, глава 4
Первые события войны. Антивенецианская булла папы; объявление войны
со стороны французского короля и ответ дожа. Французы форсируют
Адду при Кассано. Их вступление в Ривольту. Битва при Гьярададде. Сдача
Бергамо и Брешии французскому королю.
Первые признаки разгорающегося пожара проявились
пятнадцатого апреля. Шомон перешел вброд с тремя тысячами всадников реку
Адду близ Кассано и перевез на лодках шесть тысяч пехотинцев и ар-
Антуан Добрый (1489-1544) герцог Лотарингский, сын РенеН, герцог Барский
и впоследствии Гельдернский, полководец Людовика XII.
14 Жильбер Шовё по прозвищу Бурбон, герольд коннетабля Франции Жана Бурбона. В 1487 г.
Карл VIII поручил ему составить каталог гербов дворянства в своих владениях.
В документе 1520/1521 гг. этот герольд назван рыцарем, первым гербовым королем
Франциска I. См. Hiltmann T. Spätmittelalterliche Heroldskompendien: Referenzen adeliger
Wissenskultur in Zeiten gesellschaftlichen Wandels (Frankreich und Burgund, 15. Jahrhundert).
Muenchen, 2011. S. 278. Первый гербовый король Франции носил титул Монжуа, происходящий
от боевого клича Монжуа или «Монжуа Сен-Дени». О гербовом короле см. кн.5, гл. 8, прим. 64.
15 Кассано д'Адда.
481

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
тиллерию. Он направился к городу Тревильо, удаленному от Кассано на
три мили, где находились проведитор венецианских страдиотов Джу-
стиниано Морозини, и с ним Вителло из Читта ди Кастелло и Винченцо
ди Нальдо16, производившие смотр пехоты, которую они должны были
распределить по соседним местечкам. Полагая, что французы,
рассеявшиеся по окрестностям, намереваются разорить округу, а не нападать на
город, они выслали им навстречу двести пехотинцев и часть страдиотов,
которые вступили в стычку с французами и были вынуждены отступить
до равелина у городских ворот. К французам подошли остальные силы
и подтянулись орудия, так что нападавшие смогли начать обстрел города
из фальконетов; в конце концов из-за трусости командиров, напуганных
внезапной атакой или вследствие восстания горожан защитники сдались
на милость Шомона. Таким образом, в плен попали проведитор Джусти-
ниано, Вителло, Винченцо и граф Браччо17, и с ними сто легких
кавалеристов и около тысячи пехотинцев, почти все из Вальдиламоне; только
двести страдиотов сумели спастись бегством. Затем Шомон, которому
сдались несколько соседних городов, ушел со всеми своими людьми обратно
за Адду. В тот же день маркиз Мануанский, находившейся на службе у
короля с сотней копий, подступил к Казальмаджоре; замок без
сопротивления был сдан ему жителями, вместе с венецианским наместником Альви-
зе Боном18. И в тот же самый день из Пьяченцы выступил Роккальбертино
со ста пятьюдесятью копьями и тремя тысячами пехотинцев, который
перешел через реку по понтонному мосту, собранному в том месте, где
Адда сливается с По в контадо Кремоны; с другой стороны вылазку
сделали люди из гарнизона Лоди, которые навели мост на Адде, а также все
крестьяне с гор Брианцы вплоть до Бергамо. Это нападение /французов/,
произведенное в один день с пяти сторон и не встретившее никакого
сопротивления, наделало много шуму, но принесло мало пользы, ибо
Шомон сразу вернулся в Милан, чтобы дождаться прихода короля, который
был уже близко; маркиз Мантуанский, заняв Казальмаджоре, попытался
захватить Азолу, но безуспешно, и узнав, что Альвиано с большим
войском перешел через реку Ольо в Понтемоларо, покинул Казальмаджоре.
После начала войны папа немедленно обнародовал в качестве
некоего предостережения устрашающую буллу, в которой были перечислены
все посягательства венецианцев на города, принадлежащие
апостольскому престолу, и присвоенные ими права, нарушающие церковную
свободу и юрисдикцию пап: на раздачу епископств и других вакантных
бенефициев, на разбирательство в светском суде духовных и прочих дел,
Винченцо ди Нальдо, или Нальди (1466-1525), двоюродный брат Диониджи и Карлино,
кондотьер, служивший синьорам Фаэнцы, Венеции и Церкви.
17 Браччо Фортебраччи (ум. ок. 1525 г.), граф Монтоне, кондотьер, внук Браччо Старшего
и сын Карло. В 1510 г. он был освобожден вместе с другими в порядке обмена пленными
и в дальнейшем служил Венеции.
18 Альвизе Бон (ок. 1485-1528), подеста' Казальмаджоре, который был сдан вопреки его
желанию. В 1510 г. он был освобожден и продолжил служебную карьеру.
482

Книга 8, глава 4
подлежащих рассмотрению Церкви, а также многое другое, включая все
случаи неподчинения. Кроме того, там было сказано, что несколько дней
назад, чтобы поднять бунт против папы в Болонье, венецианцы
призвали в Фаэнцу мятежников Бентивольо, присужденных, как и те, кто даст
им приют, к суровому наказанию; папа призвал венецианцев вернуть
в течение ближайших двадцати четырех дней отнятые у Церкви города
и все полученные от них за истекшее время доходы, а в случае
неподчинения обещал подвергнуть штрафу и интердикту не только Венецию,
но и все принадлежащие ей города, а также и те, которые, не будучи ее
подданными, окажут приют любому венецианцу. Они будут объявлены
преступниками против высшей власти и заклятыми врагами всех
христиан; всякий получит право захватывать их имущество и обращать их
в рабство. Несколько дней спустя неизвестные люди распространили
в Риме некое послание от имени венецианского дожа и магистратов;
в нем, после пространных и тяжелых обвинений против папы и
французского короля, была помещена апелляция на вышеописанную буллу,
обращенная к будущему собору19 и повергаемая также, ввиду несовершенства
земного суда, к стопам высшего судии и вседержителя Иисуса Христа.
Тем временем к духовным укоризнам прибавились земные вызовы, ибо
герольд Монжуа, прибывший в Венецию и представший перед дожем
и коллегией, объявил от имени французского короля об уже начавшейся
войне, оправдывая ее не столько справедливыми, сколько внешне
убедительными причинами. На это, посовещавшись с другими, дож очень
коротко ответил, что король Франции нанес им удар в тот момент, когда
они больше всего рассчитывали на союз с ним, ибо никогда не нарушали
союзных обязательств и даже, чтобы не разрывать этой дружбы,
поссорились с римским королем; поэтому они будут обороняться в надежде на
то, что им придаст силы их правота. Такой ответ выглядел более
подобающим для чести республики, чем многоречивые оправдания и пустые
упреки в адрес того, кто уже выступил с оружием в руках.
Венецианское войско собралось в Понтевико в составе двух тысяч
конных латников, трех тысяч легких кавалеристов и страдиотов и
пятнадцати тысяч отборных пехотинцев из всей Италии, последние —
настоящий цвет итальянского воинства как с точки зрения доблести солдат,
так и опыта и мужества капитанов. Здесь было еще пятнадцать тысяч
пехотинцев, отобранных по указу в местных контадо, а также множество
артиллерийских орудий. Войско пришло в Фонтанеллу, городок в шести
милях от Лоди, удобно расположенный для защиты Кремоны, Кремы,
Караваджо и Бергамо, и так как полагали, что уход Шомона за Адду дает
возможность вернуть Треви, пока войско короля было еще не в полном
составе, венецианцы двинулись дальше по решению сената, но вопреки
мнению Альвиано, как он сам позднее утверждал. Он считал почти
самоубийственным не вступать в бой с армией противника и одновременно
К вселенскому собору, который должен будет сместить папу.
483

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
настолько приближаться к нему, что отступить будет невозможно, а если
и удастся, то это нанесет репутации венецианцев такой вред, что может
повлиять на исход войны. Поэтому он, из чувства собственного
достоинства и из уважения к авторитету всех итальянских ратников, предпочел
бы скорее умереть, чем согласиться на такое унижение. Сначала войско
заняло Ривольту, где французы не оставили никакой охраны, поместило
там пятьдесят всадников и триста пехотинцев и подошло к Треви, городу,
расположенному на небольшой возвышенности близ Адды. Здесь Шомон
поместил пятьдесят копий и тысячу пехотинцев под командой капитана
Имбо, гасконца Фронтайля20 и Белого рыцаря21. Со стороны Кассано, где
стены были слабее, установили пушки и после недолгой осады
защитники оказались вынуждены сдаться на условиях выхода солдат, но без
оружия, капитаны же становились пленниками, а город был оставлен на
милость победителей, и те сразу подвергли его разграблению, что
обернулось против самих нападавших. Французский король, узнав, что
противник осадил Треви, счел, что потеря этого города почти у него на глазах
наносит великий ущерб его репутации, и тотчас же выступил из Милана
ему на помощь. На следующий день после сдачи Треви, девятого мая,
он подошел к реке у Кассано, где до этого без помех были устроены три
понтонных моста, и форсировал ее со всей армией, причем противник
не проявил ни малейшего намерения к сопротивлению. Все удивлялись
тому, что венецианцы бездарно упустили столь удобный случай
атаковать авангард, перешедший через реку, и когда Тривульцио увидел, что
перед ним нет никаких препятствий, он воскликнул: «Сегодня, о
христианнейший король, мы обеспечили себе победу». Известно, что
венецианские капитаны знали об этой возможности и хотели ее использовать, но
ни своей властью, ни уговорами, ни угрозами не могли заставить солдат,
занятых грабежом и разбоем, покинуть Треви. Не видя другого выхода,
чтобы подействовать на них, Альвиано решил поджечь город, но было
слишком поздно, ибо все французы уже перешли через мост и с
ликованием высмеивали трусость и нерасторопность врага.
Король с войском остановился немногим более чем в миле от
венецианского лагеря, на слегка возвышенном месте, защищенном природой
и построенными укреплениями, так что его штурм был бы непростым
делом; здесь французы стали обсуждать, как действовать дальше, и
некоторые из королевских приближенных в ожидании скорого
выступления кесаря предлагали повременить, потому что на войне преимущество
имеет тот, кто обороняется, а не тот, кто нападает, а так как венецианские
20 Предположительно граф Жан IV д'Астарак (с 1458 по 1511), сеньор Фонтрайль.
21 Антуан д'Арс или д'Арси, прозванный Белым рыцарем за цвет своего вооружения.
Уроженец Оверни, он подвизался в основном в Шотландии, где был известен как Де ла Басти
и куда прибыл в 1502 г. на свадьбу короля Якова IV с Маргаритой Тюдор. Во время итальянского
похода он дважды попадал в плен (при Аньяделло и под Падуей) и участвовал в сражении
при Равенне. С 1513 г. он находился в Шотландии в качестве посла, затем получил от Якова V
должность наместника и стража границы. В 1517 г. он был убит из мести.
484

Книга 8, глава 4
капитаны не могут защищать свои владения с нескольких сторон, они
будут вынуждены попытаться дать сражение. Но король думал иначе и
хотел вступить в бой, лишь бы поле битвы не давало явного преимущества
противнику. То ли он опасался, что римский король слишком запоздает
с военными действиями, то ли, поскольку с ним были все силы его
королевства, не только надеялся на успех, но и считал позорным, если сам без
чужой помощи не закончит войну, и напротив, весьма похвальным, если
прочие союзники разделят с ним плоды победы, достигнутой
благодаря его могуществу и доблести. Сенат и венецианские капитаны, в свою
очередь, ввиду угрозы со стороны кесаря не спешили предпринимать
что-либо и решили не занимать равноценных с противником позиций,
а оставаться на укрепленных местах, чтобы избежать необходимости
дать сражение и одновременно помешать продвижению французов. В
таких обстоятельствах обе армии оставались без движения, и хотя между
легкими кавалеристами происходили частые стычки, а французы
выдвигали артиллерию и пытались вступить в бой, ничего более серьезного не
происходило. На следующий день король подошел к Ривольте, в расчете,
что желание сохранить за собой этот город подвигнет венецианцев к
нападению, и так как те ничем не ответили, он оставался перед
неприятельским лагерем на протяжении четырех часов, построив войско в боевой
порядок, чтобы по крайней мере убедиться, что противник не
решается дать сражение. Однако венецианцы, не желая покидать укрепленную
позицию, ограничились тем, что подготовились к бою перед фронтом
французов. Тем временем часть королевских солдат доставила к стенам
Ривольты пушки, и через несколько часов городок был взят штурмом;
в тот же вечер король расположился там со всем своим войском,
опечаленный поведением неприятеля, действия которого он считал
разумными, хотя и досадными. Чтобы попытаться принудить его к тому, чего он
не желал сделать добровольно, король, пробыв один день в Ривольте,
предал ее огню и выступил с войском в сторону Вайла' или Пандино, чтобы
вечером разбить там лагерь и отрезать доступ продовольствия из
Кремоны и Кремы к противнику. Это должно было заставить венецианцев
покинуть свои прежние позиции. Капитаны последних знали о замыслах
короля и не сомневались, что следует найти укрепленное место ближе
к неприятелю, дабы и далее мешать его продвижению, однако граф Пи-
тильяно предлагал отложить выступление до завтра, Альвиано же горячо
настаивал на противоположном, ссылаясь на необходимость опередить
врага, и в конце концов было решено выступать немедленно.
К намеченному месту вели два пути, один по низине вдоль реки
Адды, более длинный, так как идти пришлось бы по кривой, и второй на
большем удалении от реки, но короткий, по прямой: эти две линии
сравнивали с луком и его натянутой тетивой. По нижней дороге двигалось
королевское войско, насчитывавшее, по слухам, более двух тысяч копий,
шесть тысяч швейцарских пехотинцев и двенадцать тысяч гасконцев
485

Φ. Гвиччардини, История Италии. Том 1
и итальянцев, множество артиллерийских орудий и большое количество
саперов. По верхней дороге, справа от противника, шло войско
венецианцев, в котором, как говорили, было две тысячи конных латников, более
двадцати тысяч пехотинцев и множество легких кавалеристов,
частично итальянцев, частично нанятых в Греции,— они скакали впереди, но
не рассеиваясь, против обыкновения, на большое расстояние, так как
кусты и деревца, в изобилии росшие в здешней местности, мешали
этому: они также закрывали одно войско от другого. В процессе движения
в какой-то момент авангард французской армии, в котором было пятьсот
копий и швейцарские пехотинцы, во главе с Шарлем д'Амбуазом и Джан-
джакомо Тривульцио сильно сблизился с арьергардом венецианцев под
командованием Бартоломео д'Альвиано, насчитывавшим восемьсот
конных латников и почти весь цвет его пехоты; однако они выступали в
беспорядке, ибо Альвиано не ожидал сражения в этот день. Но когда он
увидел, что находится рядом с противником, то либо по своей всегдашней
горячности, либо полагая, что неизбежность заставляет вступить в бой,
он немедленно уведомил графа Питильяно, ушедшего вперед с другой
частью войска, о своем вынужденном или добровольном решении и
просил его идти на помощь. Граф на это отвечал чтобы тот продолжал марш,
как того требует военная обстановка и приказ венецианского сената. Но
тем временем Альвиано расположил своих пехотинцев и шесть орудий
на небольшой запруде, сделанной для сдерживания потока,
проходившего между линиями обоих войск и в тот момент иссохшего, и атаковал
противника с таким напором и яростью, что заставил его уступить, ибо
к выгоде для него схватка началась в винограднике, где побеги лозы
мешали французским конникам быстро перемещаться. Однако, узнав об
опасности, подтянулись основные силы французской армии, при
которых находилась особа короля, и два первых отряда столкнулись с людьми
Альвиано; тот был окрылен первым успехом и успевая повсюду громко
подбадривал и призывал своих солдат к бою. Сражение было
ожесточенным с обеих сторон, ибо французы благодаря подоспевшему
подкреплению оправились и воспряли духом, а центр схватки переместился на
открытое место, где кавалерия, имевшая большой перевес, могла двигаться
свободно. Их вдохновляло также присутствие короля, который вел себя,
как простой солдат и под артиллерийским огнем неустанно отдавал
приказы, перемежая их призывами и угрозами. Итальянская пехота, в свою
очередь, была воодушевлена первым успехом и билась с невероятным
упорством, подстрекаемая Альвиано, имевшим все качества
выдающегося воина и полководца. В конце концов, после яростного сражения,
длившегося около трех часов, итальянская пехота, которая понесла на
открытом месте тяжелейшие потери от конницы противника и завязла в грязи
после начавшегося во время битвы ливня, в отсутствие подкрепления
стала уступать неприятелю. Впрочем, она продолжала храбро
сопротивляться скорее ради славы, чем ради собственного спасения, ибо надежды
486

Книга 8, глава 4
на победу уже не было. Итальянцы отчаянно сопротивлялись и на какое-
то время заставили французов усомниться в успехе, однако затем, хотя
были исчерпаны их силы, но не отвага, они не отступили и почти все
полегли на месте; при этом особенно отличился некий Пьеро из маркизов
дель Монте а Санта Мария22 в Тоскане, пехотный кондотьер,
набравшийся опыта на службе у флорентинцев во время войн с Пизой; он был тогда
одним из полковых командиров венецианской армии. Благодаря столь
доблестному сопротивлению одной части войска распространилось
мнение, что если бы вся венецианская армия вступила в бой, она могла бы
выиграть его, ведь граф Питильяно с главными силами воздержался от
участия. Он поступил так, как сам говорил, из-за того, что при попытке
подойти к месту сражения столкнулся с уже отступавшим отрядом
венецианцев, или потому, что, согласно молве, не надеялся на победу и был
раздосадован действиями Альвиано, вопреки его приказу начавшего
битву, отчего он предпочел спасти хотя бы часть армии, чтобы вследствие
чужого безрассудства не потерять все. В этом сражении погибло немного
конных латников по сравнению с истреблением венецианской пехоты, из
которой, как утверждают некоторые, пали восемь тысяч человек; другие
говорят, что всего с обеих сторон было не более шести тысяч убитых. Бар-
толомео д'Альвиано попал в плен и был доставлен в королевский шатер
с лицом в следах побоев и синяках; французы захватили двадцать
тяжелых орудий и множество легких; остальная часть венецианского войска
не подверглась преследованию и спаслась. Такова была знаменитая
битва при Гьярададде или, как ее называют некоторые, при Вайла25. Она
состоялась четырнадцатого мая, и в память о ней король заложил на этом
месте часовню, названную Санта Мария делла Виттория.
После столь блистательной победы король, не желая пренебречь
возможностями, открывшимися благодаря совместному действию доблести
и фортуны, на следующий день подошел к Караваджо; предместье сразу
капитулировало, а крепость после артиллерийского обстрела
добровольно сдалась через сутки. Не ожидая приближения войска, еще через день
сдался также город Бергамо, где король оставил пятьдесят копий и тысячу
пехотинцев для осады цитадели, а сам направился в Брешию. Еще до его
прибытия туда крепость Бергамо спустя день бомбардировки сдалась при
условии выдачи Марино Дзордзи и других венецианских должностных
лиц, ибо король, движимый не столько враждебностью, сколько жаждой
получить большой выкуп, решил ни при каких условиях не соглашаться
на капитуляцию осаждаемых им городов без сдачи в плен венецианских
дворян. Жители Брешии уже не питали такой привязанности к
венецианцам, как их деды, которые во время войны с Филиппо Марией Висконти
22 Пьетро дель Монте (1450-1509) из семьи Бурбон дель Монте Санта Мария, известный
кондотьер, командующий венецианской пехотой, автор трактатов по фехтованию.
23 Также при Аньяделло, 14 мая 1509 г.
487

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
выдержали тяжелую осаду24, чтобы сохранить подданство республики.
Они были склонны сдаться французам, отчасти из опасения перед их
войском, отчасти же вследствие уговоров графа Джованфранческо Гам-
бары25, главы партии гибеллинов, поэтому назавтра после поражения
они захватили городские ворота и открыто воспротивились действиям
Джорджо Корнаро, который поспешил туда, чтобы усилить гарнизон.
Затем, когда к Брешии подошла армия, сильно уменьшившаяся не столько
вследствие потерь, сколько из-за того, что многие, как бывает в
подобных случаях, добровольно ее покинули, горожане не стали
прислушиваться к просьбам и увещаниям Андреа Гритти, пришедшего в Брешию,
чтобы убедить их принять его защиту. Поэтому войско, не чувствуя себя
в безопасности, удалилось в Пескьеру, а Брешия по инициативе партии
Гамберески сдалась французскому королю. Через двое суток так же
поступили защитники крепости, оговорившие свободный выход для всех,
за исключением венецианских дворян.
Книга 8, глава 5
Боль и страх в Венеции после поражения и меры, принятые
правительством. Новые приобретения французского короля. Папа
занимает города Романьи. Другие потери венецианцев.
Когда в Венецию пришла новость о случившемся бедствии, трудно
передать, каковы были всеобщее горе и страх и в каком смятении
находились ее жители, непривычные к подобным неприятностям и,
напротив, всегда и во всех войнах ожидавшие победных известий; их
взору представлялась утрата всех владений и угроза гибели отечества, хотя
еще несколько месяцев назад они были преисполнены величия и славы,
и мечтали покорить всю Италию. Со всех концов стекались они с
плачем и стенаниями к палаццо пубблико26, чтобы обсудить с сенаторами,
как следует поступить, но все разумные советы заглушались отчаянием
ввиду отсутствия сколь-либо пригодных средств и надежды на
спасение; ведь у них не было другой армии и других капитанов для защиты,
кроме тех, что спаслись после разгрома, но пали духом и лишились сил,
подвластные же им народы были готовы восстать и по крайней мере не
собирались подвергаться ради венецианцев невзгодам и опасностям,
а французский король во главе своего могучего и вдохновленного
победой войска намеревался воспользоваться ее плодами, и уже его имя
наводило ужас. Трудно было бы сопротивляться ему одному, но
обстоятельства должны были ускорить выступление римского короля, который, как
24 В 1438-1439 гг.
25 Джанфранческо Гамбара (1465/1468-1511), граф Пральбоино, кондотьер, отец знаменитой
поэтессы Вероники Гамбары. Он перешел на сторону французов и воевал в дальнейшем
против Венеции.
26 Дворцу дожей.
488

Книга 8, глава 5
говорили, уже приближается к венецианским границам. Со всех сторон
надвигались опасности без всяких признаков надежды. Могли ли
венецианцы быть уверены, что у них на родине не вспыхнет опасный мятеж
многочисленной черни, готовой восстать из ненависти к дворянам и из
жажды наживы? Как бывает при всеобщей панике, они принимали за уже
свершившиеся все те неприятности, которые представлялись им в
воображении. Тем не менее, собравшись, насколько возможно, с духом, они
решили приложить все усилия, чтобы примириться с папой, римским
королем и католическим королем; что же касается французского короля, то
смягчить его было невозможно, ибо его ненависть к венецианцам была
столь же велика, сколь и внушаемый ими страх. Впрочем, это не
помешало им приготовиться к обороне, запасаться деньгами, нанимать
солдат для сухопутной войны и увеличить до пятидесяти число галер своего
флота под командой Анджело Тревизана27, ввиду слухов о снаряжении
эскадры в Генуе.
Однако все эти планы оказались под угрозой вследствие
стремительных действий короля Франции, которому после взятия Брешии сдалась
Кремона, хотя венецианцы еще удерживали крепость. Несмотря на
хорошие возможности для обороны, она последовала бы примеру других (тем
более, что в эти же дни так поступили защитники крепости Пиццигетто-
не), если бы король согласился выпустить всех кто был внутри, но так как
там находились многие венецианские нобили, и в том числе богатейший
гражданин Заккариа Контарини28, он требовал выдачи всех этих людей.
Король оставил часть войска осаждать крепость, и так как венецианское
войско, постоянно уменьшавшееся, остановилось в Кампомарцио близ
Вероны, потому что веронцы отказались их принять, сам он отправился
к Пескьере, чтобы штурмовать цитадель, ибо город уже сдался. Штурм
начался с бомбардировки, затем через небольшие проломы швейцарская
и гасконская пехота с большой яростью ворвалась внутрь и истребила
около четырехсот находившихся там солдат. Комендант крепости,
который был также и капитаном города, венецианский дворянин, был взят
в плен и по приказу короля вместе со своим сыном повешен на зубцах
стены; к такой жестокости Людовик решил прибегнуть, чтобы устрашить
защитников кремонской цитадели и отбить у них охоту сопротивляться
до последнего. Так за пятнадцать дней, прошедших после победы,
французский король захватил все то, что причиталось на его долю по разделу
в Камбре, за исключением кремонской крепости; это приобретение было
весьма ценным для миланских владений, и доходы короля благодаря ему
выросли на двести тысяч дукатов в год.
Вероятно, это тот Анджело Тревизан, который, будучи секретарем венецианского
посольства в Гранаде, встречался с Колумбом и издал в Венеции книгу о его путешествиях
в 1504 г. В декабре 1509 г. при Полезелле флот под командованием Тревизана потерпел
поражение от феррарцев, см. ниже, гл. 14.
28 Дзаккариа ди Франческо Контарини (1452-1513), венецианский политик, он умер во
французском плену.
489

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Тем временем, поскольку римский король еще нигде не приступал
к военным действиям, папа напал на города Романьи с армией в
четыреста конных латников, четыреста легких кавалеристов и восемь тысяч
пехотинцев, а также с артиллерией герцога Феррарского, которого он
назначил гонфалоньером Церкви — этот титул сегодня свидетельствует
скорее о достоинстве, нежели о реальных полномочиях. Во главе этого
войска были поставлены кардинал Павийский Франческо да Кастель дель
Рио29 с титулом апостольского легата, и Франческо Мария делла Ровере,
сын покойного брата папы Джованни, усыновленный его дядей по
матери Гвидобальдо, герцогом Урбинским. Это усыновление было утверждено
Юлием в консистории, и так как за год до этого герцог скончался
бездетным, Франческо Мария унаследовал его владения. Это войско прошло от
Чезены до Червии и остановилось между Имолой и Фаэнцей, где
захватило город Солароло. Несколько дней оно простояло у бастиона, на три мили
отстоящего от Фаэнцы, а затем отправилось в Бризигеллу, главный город
Вальдиламоне, куда вошел Джанпаоло Манфроне с восемьюстами
пехотинцами и некоторым количеством всадников. Эти люди сделали вылазку
и попали в засаду, где на них храбро напали Джанпаоло Бальони и Лодо-
вико дела Мирандола, кондотьеры папской армии; при отступлении
защитников в город нападающие смешались с ними и преследовали с таким
напором, что Манфроне упал с лошади и едва успел укрыться в крепости.
Ее тотчас же стали обстреливать из пушек и первый же выстрел попал
в пороховой погреб; перепуганные жители сдались на милость
победителей. Заняв всю долину, войско спустилось на равнину, захватило Гра-
нароло и все прочие города в контадо Фаэнцы, а затем осадило замок
Русси, расположенный между Фаэнцей и Равенной и труднодоступный
для штурма. Он окружен прочными стенами и широкими рвами, и был
охраняем шестьюстами чужеземными пехотинцами. Захват замка
затруднялся тем, что в церковном войске не было необходимого порядка и
согласия, хотя сил в изобилии, ибо туда подошли еще три тысячи нанятых
папой швейцарских пехотинцев; таким образом, несмотря на слабость
венецианских позиций в Романье, церковники не смогли добиться
большого успеха. Чтобы напасть на них, из Равенны вышел капитан страдио-
тов Джованни Греко30, но был разбит и взят в плен одним из церковных
кондотьеров Джованни Вителли31. Наконец, церковное войско,
простоявшее около Русси десять дней, приняло у жителей капитуляцию, и так
как одновременно случилась победа французского короля, город Фаэнца,
располагавший собой самостоятельно, поскольку там было мало
венецианских солдат, согласился на переход в подданство папы, если помощь не
поступит в течение пятнадцати дней. Это соглашение было выполнено,
29 Франческо Алидози (1455-1511), из семьи синьоров Кастель дель Рио в окрестностях
Болоньи, кардинал с 1507 г., фаворит папы, он был убит по приказу герцога Урбинского
Франческо Марии делла Ровере, с которым они взаимно обвиняли друг друга в измене.
30 Джованни Греко (делла Гванца, 1428? — 1511), родом из Янины, кондотьер.
31 Джованни (Джанпаоло) Вителли (ум. в 1512 г.), сын Джованни, кондотьер.
490

Книга 8, глава 6
и из Фаэнцы под честное слово легата вышли пятьсот венецианских
пехотинцев, но по приказу герцога Урбинского они были разграблены. Так
же поступил и город Равенна, как только к нему приблизилось церковное
войско. Так больше благодаря победе французов, чем собственному
оружию, папа быстро овладел столь желанными для него городами Романьи,
где венецианцы удерживали только крепость Равенны.
После поражения их войска все новые противники становились на
пути венецианцев. Герцог Феррарский, который до тех пор открыто не
высказывался, изгнал из Феррары магистрата бисдомино32,
находившегося там по старинному соглашению для отправления правосудия
венецианским подданным, с оружием в руках без труда вернул себе Полезине
ди Ровиго и потопил своей артиллерией венецианскую эскадру на реке
Адидже. Маркизу Мантуанскому сдались Азола и Лунато, когда-то
захваченные венецианцами во время войн против Филиппо Марии Висконти
у его прадеда Джованфранческо Гонзага33. В Истрии Кристофоро Фран-
джипани34 занял Пизино и Дуино, а герцог Брауншвейгский35, по приказу
кесаря вошедший во Фриуль с двумя тысячами набранных им людей36,
овладел Фельтре и Беллуно. При его появлении и при известии о победе
французов Триест и другие города, приобретение которых стало для
венецианцев источником стольких зол, вернулись под власть кесаря. Даже
графы Лодроне37 захватили некоторые соседние замки, а епископ Трен-
то — Риву ди Тренто и Агресто.
Книга 8, глава 6
Падуя, Верона и другие города предоставлены собственной участи.
Посольство Антонио Джустиниани к Максимилиану и его речь. Венецианцы
посылают поверенных в Лпулию для сдачи портов Арагонскому королю
и в Романью для передачи папе того, что у них там оставалось.
Ничто после разгрома при Вайла так не устрашило венецианцев, как
потеря крепости Пескьеры, которая должна была, по их мнению,
Бисдомино, или висдомино, наместник синьора.
33 Джанфранческо Гонзага (1395-1444), первый маркиз Мантуи с 1433 г., который служил
Венеции, а затем Милану.
34 Кристофоро Франджипани (1483-1527), хорватский граф Сеньи и Вельи (о. Крк),
служивший Максимилиану I и известный своей жестокостью. В 1514-1519 гг. он находился
в плену у венецианцев, из которого ему удалось бежать. Он погиб во время войны между
претендентами на венгерский трон Яном Запольяи и Фердинандом Габсбургом, при осаде
Вараждина. Его женой была сестра кардинала Маттеуса Ланга Аполлония (по первому мужу
графиня Лодроне). Ему посвящен роман-исследование Г. Тоде «Кольцо Франджипани» (H. von
Thode. Der Ring des Frangipani. Frankfurt a. M., 1895).
35 Эрих Старший (1470-1540), герцог Брауншвейг-Люнебургский, соратник императора
Максимилиана.
36 Uomini comandati — подданные сеньора, получавшие плату, но набранные по призыву.
37 Знатный род из местечка Лодрон, или Лодроне в окрестностях Тренто, известный с XI в.
491

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
остановить натиск победителей. Подавленные столькими бедствиями
и опасаясь дальнейшего продвижения французского короля, венецианцы
отчаялись в своем спасении, и, руководствуясь не столько разумом,
сколько испугом, отвели своих людей, разрозненных и сильно уменьшившихся
в числе, в Местре. Они решили, может быть, чересчур поспешно, дабы
сократить число врагов, оставить свои владения на терраферме Империи,
имея также в виду помешать королю Франции приблизиться к Венеции.
Венецианцы боялись, что в городе может вспыхнуть бунт, устроенный
популярами или многочисленными жившими там чужеземцами.
Последних могла привлечь жажда добычи, а первые были недовольны тем, что
они, будучи на протяжении поколений жителями этого города и
принадлежа к одним и тем же семьям, не имели доступа к почетным
должностям и во всем были вынуждены подчиняться дворянам. Сенат нашел для
столь позорного решения еще одно оправдание в том, что если они
сделают добровольные уступки Империи во избежание грозящей опасности,
то при благоприятных обстоятельствах будет легче вернуть эти владения,
ибо отпущенные ими самими жители охотнее вернутся к прежним
правителям, чем когда они отделились бы от них, подняв восстание. Исходя
из этих соображений, сенаторы, отставив в сторону венецианское
благородство и величие столь славной республики, решили удовольствоваться
пространствами соленых вод и приказали своим должностным лицам
в Падуе, Вероне и прочих городах, предназначенных для Максимилиана
по условиям лиги, оставить их на усмотрение жителей и уехать. Помимо
этого, желая заключить с кесарем мир на любых условиях, они спешно
отправили к нему послом Антонио Джустиниано38. Тот был допущен на
публичную аудиенцию к Максимилиану и говорил с ним весьма
униженно и смиренно, хотя и безрезультатно, ибо кесарь без французского
короля не желал идти ни на какое соглашение. Чтобы показать, до какой
степени отчаяния была доведена республика, уже более двухсот лет не
испытывавшая подобных потрясений, мне кажется уместным привести
сам текст речи, произнесенной послом перед кесарем, переведя его
только с латинского на народный язык. Сказано же было следующее:
— Не подлежит сомнению справедливость суждения древних
философов и выдающихся умов язычества о том, что истинная, прочная,
непреходящая и бессмертная слава приобретается победой над самим
собой; они превозносили ее превыше всех триумфов и трофеев. За это
хвалили Сципиона Старшего39, знаменитого многими успехами, и
своим поведением он снискал больше одобрения, чем подчинением
Африки и покорением Карфагена. Не принесло ли то же бессмертия великому
38 Антонио Джустиниан (ок. 1466-1524), венецианский дипломат и политик. Он не был
принят Максимилианом, но его речь ходила в списках и о ней упоминает также Макиавелли
(Рассуждения, кн.Ш, гл. 31). Л. фон Ранке некогда предположил, что Гвиччардини принял за
подлинную речь из учебника по риторике.
39 Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (236-183 гг. до н.э.), известный
победами над карфагенянами.
492

Книга 8, глава 6
македонцу, ибо побежденный им в тяжелейшем сражении Дарий40
просил бессмертных богов либо упрочить его царство, либо, если ими
суждено иное, сделать его преемником этого столь снисходительного
врага и столь кроткого победителя? Разве диктатор Цезарь, с которым ты
разделяешь имя и судьбу, и чью щедрость, благородство и прочие
достоинства ты унаследовал, не заслужил причисления к сонму богов за свое
умение уступать, терпеть и прощать? Наконец, разве сенат и римский
народ, покорившие весь мир, чья земная власть сосредоточена в твоих
руках, ведь в тебе воплощено и их величие и могущество, не
подчинили себе больше народов и провинций милосердием, справедливостью
и умеренностью, нежели посредством войн и нашествий? В таком
случае и твое Величество удостоится немалых похвал, если имея все шансы
на победу над венецианцами вспомнит о человеческой немощи и
проявит сдержанность, приложив больше стараний к заключению мира, чем
к войне с ее превратностями. Ведь нет нужды ссылаться на старинные
или чужеземные примеры, чтобы показать, сколь велико непостоянство
людских дел, сколь разнообразны случайности, насколько сомнительно,
изменчиво, ненадежно и опасно положение смертных; об этом
достаточно свидетельствует судьба Венецианской республики, еще недавно
цветущей, блестящей, величественной и могучей — ее слава не
ограничивалась пределами Европы, но наполняла Африку и Азию и достигала
самых отдаленных уголков света — теперь же из-за одного неудачного
сражения она лишилась своей славы, богатств, подвергается разорению
и попранию, испытывает нужду во всем, особенно в разумных решениях,
и так низко пала, что вся ее старинная доблесть забылась, и остыл весь
ее военный пыл. Но ошибаются, без сомнения ошибаются французы,
если приписывают все это своей доблести, ибо в прошлом нас
преследовали и более тяжкие неудачи, мы подвергались величайшим несчастьям
и бедствиям, но никогда не падали духом, особенно во время
многолетних войн с жестоким турецким тираном, и после всех поражений
становились победителями. Мы можем надеяться на такой же исход и теперь,
ведь громкое имя твоего Величества и непобедимая доблесть твоего
войска не настолько устрашили нас всех, чтобы не уповать не скажу на
победу, но хотя бы на возможность сопротивления. Поэтому, сложив
оружие, мы все свои надежды возлагаем на несказанное милосердие
и поистине божественное снисхождение твоего Величества, которое,
как мы ожидаем, будет оказано нам в нашем отчаянном положении.
Итак, от имени государя, сената и народа Венеции мы униженно
взываем к тебе и смиренно умоляем и заклинаем твое Величество удостоить
своего милосердного взгляда наше плачевное состояние и подать нам
40 Возможно, Гвиччардини цитирует «Историю Александра Македонского» Квинта Курция
Руфа (kh.IV, гл. 10), где Дарий Ш,узнав отом, что Александр с почестями похоронил его умершую
жену, восклицает: «О боги отцов, прежде всего укрепите мое царство, а затем, если уж судьба
моя решена, то, молю, пусть будет царем Азии не кто другой, как этот столь справедливый
враг, столь милосердный победитель». (Пер. В. С. Соколова и А. Ч. Козаржевского).
493

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Рафаэль Санти. Портрет папы Юлия II. 1511.
(Гравюра 1880 с картины, хранящейся в
Национальной галерее, Лондон).
спасительную помощь. Мы
согласимся на любые условия мира,
предложенные тобой, и сочтем
их справедливыми, достойными
и разумными. Впрочем, быть
может, нам следует самим наложить
на себя штраф. Пусть с нашего
согласия к тебе как истинному
и законному господину вернутся
все владения, отнятые нашими
предками у Священной
империи и герцогства Австрийского.
К этому, для большего удобства,
мы прибавляем все наши земли
на терраферме и отказываемся от
прав на них, независимо от того,
как они были приобретены.
Кроме того мы станем ежегодно
платить твоему Величеству и
законным наследникам
императорского трона пятьдесят тысяч дукатов
на вечные времена, и будем охотно исполнять твои приказы, декреты
и повеления. Прошу тебя, защити нас от нападок тех, с кем мы еще
недавно были союзниками, а ныне считаем заклятыми врагами, кои
ничего так не желают и не жаждут, как полного краха республики. За твое
спасительное милосердие мы провозгласим тебя отцом,
родоначальником и основателем нашего города, впишем твое имя в его анналы и
будем всегда рассказывать нашим детям о твоих великих заслугах. Твоя
слава неизмеримо возрастет, если ты станешь первым, к чьим стопам
припадает Венецианская республика, перед кем она сгибает выю, перед
кем она простирается и преклоняется, как перед небожителем. Если бы
Всевышний избавил наших предков от склонности вмешиваться в
чужие дела, и сейчас наша республика, исполненная величия, далеко
превосходила бы прочие города Европы; теперь же, пораженная немочью,
убожеством, испорченностью, бесславная и порицаемая,
подвергающаяся насмешкам и придиркам, за мгновение утратила достоинство всех
былых побед. Однако, возвращаясь к тому, с чего я начал, в твоей власти
даровать прощение твоим венецианцам и обрести такую славу, равной
которой не получал ни один блестящий победитель. Никакая древность,
старина и бег времен не сотрут ее из памяти смертных, и ты будешь
назван в веках благочестивым, милосердным и самым знаменитым из
всех государей. Мы же, твои венецианцы, будем всем обязаны твоей
доблести, удаче и снисхождению: нашей жизнью, тем, что мы можем
дышать и общаться с людьми.—
494

Книга 8, глава 7
С такой же целью венецианцы послали своего человека в Апулию
для передачи портов арагонскому королю, и тот, понимая, что без риска
и затрат сможет пожать плоды чужого труда, прислал из Испании
малочисленный флот, который занял некоторые местечки в контадо этих
городов. В Романью также был отправлен один из государственных
секретарей, с тем чтобы передать папе еще остававшееся у них в руках, с
условием, что будет освобожден Джанпаоло Манфроне и другие пленные, что
они смогут вывести оттуда артиллерию и что защитникам Равенны будет
сохранена жизнь. В то время как папа, из солидарности с союзниками,
медлил с принятием этих условий, сдался город Равенна. Вскоре после
того находившиеся в крепости солдаты сдали и ее вопреки усилиям
венецианского секретаря, который вошел туда, и говорил, что по сведениям
из Рима есть надежда, что папа в конце концов согласится на условия,
которые ему были предложены. Но папа горько сетовал на то, что с ним
обошлись куда хуже, чем с кесарем и королем Арагона. Поэтому, когда
венецианские кардиналы Гримани и Корнаро41 от имени сената
просили папу отменить его угрожающее послание ввиду того, что требуемый
возврат был осуществлен в течение двадцати четырех дней, тот ответил,
что это не так, ибо ему выставили условия. Кроме того, помимо городов,
следовало вернуть и полученные доходы, а также всё имущество,
принадлежащее церквам и духовным лицам.
Книга 8, глава 7
Различные мнения в Италии по поводу бедствий, переживаемых
венецианцами. Папа соглашается принять венецианских послов. В то
время как Падуя, Виченца и другие города вручают ключи послам
Максимилиана, Тревизо провозглашает верность Венеции. Бездействие
и промедление Максимилиана.
Так с невообразимой скоростью покатились под гору дела
Венецианской республики, ибо одна беда догоняла другую, все надежды
рушились и не было видно никакой соломинки, за которую можно было
бы ухватиться, чтобы после утраты всех владений спасти хотя бы
собственную свободу. Этот крах итальянцы воспринимали по-разному, ибо
некоторые весьма радовались, памятуя о том, как венецианцы в своем
безмерном властолюбии отбрасывали всякие соображения
справедливости и честности, захватывали, что попадалось на их пути и открыто
претендовали на господство над всей Италией. Это вызывало всеобщую
ненависть к ним, подкрепляемую особенно вошедшим везде в
пословицу высокомерием этой нации. В то же время многие из тех, кто более
здраво оценивал положение вещей, понимали, сколь невыгодно и опас-
Доменико Гримани (1461-1523), кардинал с 1493 г., патриарх Аквилеи с 1505 по 1517 гг.,
известный коллекционер. Марко Корнаро (1482-1524), кардинал с 1500 г., впоследствии
епископ Вероны и Падуи.
495

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
но для всей Италии полное подчинение чужеземному владычеству,
и никак не желали, чтобы такой прекрасный город, старинное
средоточие свободы, гордость всех итальянцев, впал в окончательное
ничтожество, вследствие чего ярость захватчиков с Севера уже не встречала бы
преграды в лице самой славной итальянской республики, заслужившей
всеобщее уважение и хвалу.
Прежде всего такое положение дел не нравилось папе, который
опасался усиления римского короля и короля Франции и желал бы, чтобы
завязнув в других предприятиях, они не помышляли об ущемлении его
власти. По каковой причине он втайне задумал всячески противиться
дальнейшему умалению республики и принял от венецианского дожа
письмо, в котором тот униженно просил его допустить к себе
посольство из шести самых уважаемых сенаторов и выслушать их мольбы
о прощении и оправдании. Письмо с просьбой было оглашено в
консистории, и папа, ссылаясь на древний обычай Церкви быть
снисходительной к тем кто раскаялся в своих заблуждениях и просил прощения,
согласился их принять. Поверенные кесаря и французского короля
этому сильно противились, указывая на то, что договор Камбрейской
лиги недвусмысленно обязывал преследовать венецианцев духовным
и светским оружием до тех пор, пока каждый из союзников не получит
то, что ему следует; на это папа отвечал, что не собирается даровать им
прощения, прежде чем кесарь, единственный из членов лиги не
получивший всего обещанного, не добьется своей цели.
Такой поворот внушил венецианцам некоторую надежду на
спасение. Но гораздо больше успокоило их решение французского
короля точно соблюдать договоренность с кесарем и не продвигать дальше
свое войско, так как он уже приобрел то, что приходилось на его долю.
Поэтому, хотя в его власти было не только принять Верону, посланцы
которой явились к нему для сдачи города после того как он взял Пескье-
ру, но также и беспрепятственно овладеть Падуей и другими местами,
покинутыми венецианцами, король предложил веронцам передать
городские ключи послам кесаря, находившимся в его войске. Он
остановился со всем своим войском в Пескьере, поскольку решил оставить этот
город за собой ввиду его удобного расположения, хотя он принадлежал
маркизу Мантуанскому, ибо был отнят венецианцами вместе с Азолой
и Лонато. Маркизу, который не решился протестовать, король обещал
сохранить все городские доходы и возместить потерю равноценным
владением. В эти же дни перед ним капитулировала цитадель Кремоны,
под условием, что всем солдатам, кроме его подданных, будут
сохранены жизнь и имущество, и что венецианские дворяне, которым он тоже
обещал сохранить жизнь, станут его пленниками. Примеру Вероны
последовали Виченца, Падуя и другие города, за исключением Тревизо,
который поступил бы так же, если бы там появились хотя бы
немногочисленные силы кесаря или хотя бы какое-то его влиятельное лицо, ибо
496

Книга 8, глава 7
венецианские магистраты и военные уже ушли из города. Но когда туда,
чтобы принять его от имени кесаря, отправился вичентинский
изгнанник Леонардо Триссино42 без оружия, без войск, без каких бы то ни было
властных полномочий, уже принявший от имени Максимилиана таким
же образом Падую и уже вошедший в город, ранее изгнанные его
жители, недавно допущенные туда венецианцами и благодарные им за это,
подняли бунт. Вслед за ними восстала и чернь, привязанная к
венецианской власти, во главе с неким сапожником Марко, который при
большом стечении народа и возгласах толпы принес на главную площадь
венецианское знамя. Собравшиеся единодушно восклицали «Сан Марко!»
и заявляли, что не желают иной власти и иного правителя; это
настроение было подогрето послом венгерского короля, который направлялся
в Венецию и проезжал через Тревизо; натолкнувшись на эту толпу, он
призвал народ не отрекаться от республики. Триссино был изгнан, в
город вошли семьсот венецианских пехотинцев, а затем и все войско,
увеличившееся за счет рекрутов из Славонии и тех, кто вернулся из Рома-
ньи, вместо первоначального плана разбить укрепленный лагерь между
Маргерой и Местре, вступило в Тревизо. Здесь командиры принялись со
всем тщанием укреплять его, а конницу послали по окрестностям для
сбора припасов как на нужды самого города, так и Венеции, куда со всех
сторон свозили огромное количество провизии.
Главной причиной этих событий, возродивших у венецианцев
надежду на возможность сохранения части их владений, а также многих
других происшествий в дальнейшем, стала нерадивость и небрежность
кесаря, который в эти победные дни никак не давал о себе знать, хотя
благодаря успеху французов ему сдались бы многие города и он без
труда мог бы их удержать. Однако после союза, заключенного в Камбре,
несколько дней он провел во Фландрии, чтобы собрать у населения деньги
на военные расходы, и еще не успев их получить, уже по обыкновению
пустил их на ветер. И хотя, выехав из Малина в полном вооружении
и с соблюдением всех имперских церемоний, он направился в Италию
и заявил, что начнет войну еще до установленного в договоре срока,
под давлением привычных обстоятельств и колебаний не смог
двинуться вперед. Ему не помогли и усилия папы, который опасался
французского оружия и постоянно призывал его прийти в Италию, а для
ускорения прислал Константина Македонского43 с пятьюдесятью тысячами
дукатов, до того еще предоставив ему сто тысяч дукатов, собранных для
похода против неверных несколько лет назад в Германии. Кроме того,
от французского короля Максимилиан получил сто тысяч дукатов за
инвеституру на герцогство Миланское. Когда кесарь находился в Инсбру-
42 Леонардо Триссино (1467-1511), выходец из Венеции, бежавший оттуда после совершения
убийства и прижившийся при дворе Максимилиана Ι. В 1509 г. он вошел от имени императора
с кучкой солдат в Виченцу, Верону и Падую. Когда Падуя восстала, Триссино был взят в плен
и умер в венецианской тюрьме.
43 Константин Арианити. См. кн.2, гл. 12, прим. 105.
497

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ке, он узнал о сражении при Вайла', и хотя тотчас же послал герцога
Брауншвейгского для отвоевания Фриуля, сам не сдвинулся с места, как
следовало бы сделать, из-за отсутствия денег, ибо его расточительство
превосходило размеры всех средств, собранных из разных источников.
Наконец, он отправился в Тренто, откуда поблагодарил своим
письмом французского короля за помощь в возвращении земель; он также
утверждал, что в доказательство дружбы и ради искоренения
воспоминаний о старинных обидах приказал сжечь некую книгу, хранившуюся
в Шпейере, где были записаны все несправедливости, совершенные по
отношению к империи и немецкой нации французскими королями44.
Тринадцатого июня к кесарю в Тренто для обсуждения совместных
действий прибыл кардинал Руанский, который был принят с великими
почестями и от имени короля пообещал ему в помощь пятьсот копий.
Договорившись о других вещах, они решили, что кесарь и король
встретятся в поле близ города Гарда на границе между их владениями.
Французский король выступил, чтобы прибыть туда в назначенный день, а
кесарь отправился с той же целью в Риву ди Тренто, но пробыв там только
два часа, сразу вернулся в Тренто, сообщив французскому королю, что
из-за новых происшествий во Фриуле он вынужден уехать и просит
того остановиться в Кремоне, куда он вскоре приедет для завершения
переговоров. Такую переменчивость, если непостоянство этого
государя вообще позволяет об этом судить, многие объясняли подозрением,
внушенным ему некоторыми лицами (ибо он был весьма легковерен);
другие говорили, что так как при нем было мало людей и мало
придворных, ему казалось невозможным соблюсти должное достоинство в
сравнении с роскошью и величием французского двора. Однако король,
желая избавиться от непомерных расходов и поскорее распустить войско,
а также быстрее вернуться во Францию, не принял предложение кесаря
и отправился обратно в Милан, хотя Маттеус Ланг, ставший епископом
Гуркским и присланный Максимилианом с упомянутым известием,
сопровождал его до Кремоны и настоятельно просил подождать, обещая,
что кесарь обязательно приедет. Уход христианнейшего короля и его
войска от имперской границы весьма ослабил позиции кесаря; тем не
менее, хотя у последнего было достаточно людей, чтобы разместить их
в Падуе и других городах, он не послал туда гарнизоны, то ли вследствие
непостоянства своей натуры, то ли собираясь использовать их сперва
для других целей, то ли для того, чтобы при вступлении в Италию его
войско выглядело более внушительным. Мало того, считая, что
необходимая основа заложена, он предложил, чтобы соединенные силы всех
союзников напали на Венецию; французский король встретил эту идею
благосклонно, но папе она не понравилась, а король Арагона прямо ее
отвергнул.
44 Возможно, книга Я. Вимпфелинга: Wimpfeling I. Epitome germanorum. Strassburg, 1505
498

Книга 8, глава 8
Книга 8, глава 8
Флорентийцы приступают к решительным действиям
против Пизы. Положение осажденных все ухудшается,
недовольство среди граждан растет.
Условия сдачи Пизы флорентинцам.
Тем временем флорентинцы приступили к завершению войны с пи-
занцами; они запретили ввозить в Пизу хлеб, набрали новых
людей и приложили всевозможные старания, чтобы туда не доставлялись
припасы ни по суше, ни по морю. Это было не так-то легко исполнить
в силу соседства с землями Лукки, жители которой тайно нарушали
недавно достигнутую договоренность с флорентинцами. Тем не менее
в Пизе изо дня в день нехватка продовольствия ощущалась все
сильнее, и крестьяне из контадо не хотели с этим мириться, поэтому
городские начальники, которые принимали решения от имени республики
и которых поддерживала большая часть пизанской молодежи, решили
отвлечь крестьян с помощью обычных уловок и вступили через
посредничество синьора Пьомбино в переговоры с флорентинцами,
продлившиеся много дней. В Пьомбино отправился флорентийский секретарь
Никколо Макиавелли, а также большое пизанское посольство,
составленное из граждан и жителей контадо. Окружить Пизу было очень
трудно, ибо ее окрестности обширны, полны рвов и болот, что позволяло
скрытно подвозить туда припасы, особенно по ночам, учитывая
ухищрения, прилагаемые для этого лукканцами, и упорство пизанцев,
которые были готовы сносить все труды и опасности, лишь бы доставить
провизию. Дабы устранить это препятствие, флорентийские капитаны
решили разделить войско на три части и перекрыть таким образом
доступ в Пизу с нескольких сторон. Одна часть располагалась в Меццане,
за воротами Порта Пьядже, другая — в Сан Пьеро а Рено и Сан Якопо,
напротив Лукканских ворот; третья — у древнего храма Сан Пьеро ин
Градо, находящегося между Пизой и устьем Арно, и в каждом из
хорошо укрепленных лагерей было по тысяче пехотинцев, помимо
кавалерии. Для охраны горной дороги, ведущей из Валь д'Озоле к горе
Сан Джулиано, около Спедале Маньо был построен бастион на двести
пятьдесят солдат; так что голод в Пизе все нарастал. Пизанцы задумали
обманом добиться того, чего не могли получить силой, и устроили так,
что Альфонсо дель Мутоло45, молодой горожанин низкого
происхождения (незадолго до того он был схвачен флорентийскими солдатами
и щедро одарен тем, кто взял его в плен) пообещал помочь захватить
ворота, ведущие в Лукку. Все было спланировано так, чтобы не
только истребить часть войска, которое находилось в Сан Якопо и ночью
должно было пройти через ворота, но и одновременно напасть на
другой лагерь флорентинцев, намеревавшихся по команде подойти ближе
45 Альфонсо Мутоло, или Муто (ум. в 1513), кондотьер, родом из пизанского контадо.
499

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
к городу. Те действительно приблизились, но осторожно и сохраняя
боевой порядок, поэтому своей уловкой пизанцы добились лишь гибели
нескольких человек, вошедших в предвратное укрепление, чтобы по
сигналу войти в город. Среди них были Каначчо да Пратовеккьо (так
звали человека, взявшего в плен Альфонсо дель Мутоло) — он отвечал
за устройство заговора, кроме того, пушечным выстрелом был убит
капитан флорентийского эскадрона легкой кавалерии Паоло да Паррано.
Эта надежда рассеялась, в Пизу поступало мизерное количество зерна,
да и то тайно и с превеликой опасностью для тех, кто его доставлял;
к тому же флорентинцы не допускали, чтобы город покидали лишние
рты, и сурово расправлялись с выходящими. Поэтому цена на самые
необходимые продукты стала непомерной, и все равно их не хватало,
уже многие горожане умирали от голода. Однако ожесточение граждан,
стоявших во главе правительства, было сильнее этой крайней нужды,
и они были готовы скорее смириться с гибелью отечества, нежели
уступить. Поэтому они со дня на день откладывали заключение
соглашения, внушая толпе те или иные иллюзии, особенно относительно
ожидавшегося прихода в Италию кесаря, который должен был заставить
флорентинцев отступить. Но часть жителей контадо, прежде всего те,
кто был в Пьомбино и уже знал об их замыслах, восстала и
принудила начать новые переговоры с флорентинцами; эти переговоры с Ала-
манно Сальвиати46, комиссаром той части войска, которая находилась
в Сан Пьеро ин Градо, после долгих споров и все тех же проволочек,
направленных на их срыв, успешно закончились. Правда, условия
соглашения были очень выгодными для пизанцев: им не только прощались
все преступления, но и были дарованы всевозможные льготы,
списывались все государственные и частные долги и отменялся возврат
движимого имущества, отнятого у флорентинцев во время мятежа. Столь
велики были желание флорентинцев завладеть Пизой и опасения, что
Максимилиан, включивший в Камбрейскую лигу и пизанцев, хотя
французский король не признал этого акта, или еще кто-нибудь сможет
каким-то образом им помешать, что, несмотря на твердую уверенность
в скорой сдаче оголодавших пизанцев, они предпочли пойти на
невыгодные условия, вместо того чтобы получить город без всяких условий,
отбросив упомянутые сомнения. Хотя это соглашение обсуждалось
в лагере, пизанские послы продолжили переговоры и заключили мир
во Флоренции, и стоит отметить честность флорентинцев, которые,
несмотря на существовавшую вражду и нанесенные им обиды, проявили
столько же добросовестности в исполнении своих обещаний, сколько
терпения и снисходительности в их согласовании47.
46 Аламанно Сальвиати (1461-1510), один из самых богатых и влиятельных флорентинцев,
тесть Франческо Гвиччардини, комиссар в лагере против Пизы.
47 Флорентинцы вошли в Пизу 8 июня 1509 г.
500

Книга 8, глава 9
Книга 8, глава 9
Пробуждение надежд и активности венецианцев. Возвращение
Падуи, контадо и крепости Леньяго. Новое соглашение между папой
и французским королем. Венецианцы занимают Изолу делла Скала
и берут в плен маркиза Мантуанского. Скромные шаги и грандиозные
проекты Максимилиана. События противостояния во Фриули. Смиренное
поведение венецианских послов в Риме и их переговоры с кардиналами.
Несомненно, известие о подчинении пизанцев пришлось совсем не
по душе римскому королю, ибо он был убежден, что либо, владея их
городом, откроет для себя много возможностей, либо, передав его
флорентинцам, получит от них крупную сумму денег. Из-за их отсутствия
он не мог воспользоваться благоприятными обстоятельствами,
сложившимися без всяких усилий с его стороны. Пока он прилагал к
этому столь мало усилий, что в Виченце и Падуе не было почти ни одного
его солдата, а сам он, своей медлительностью расхолаживая настрой
горожан, с небольшим отрядом все время переезжал с места на место.
Венецианцы же не упустили представившийся им случай вернуть себе
Падую, к чему их склоняло несколько причин. Удержание Тревизо
показало им, сколь поспешным было их решение отказаться от владений на
терраферме; запоздалые приготовления Максимилиана делали угрозу
с его стороны все менее вероятной. Еще одним мотивом послужило то,
что когда венецианцы хотели перевезти к себе доходы от имущества,
содержавшегося многими из их граждан в падуанском контадо, падуан-
цы этому воспротивились. Таким образом, частное недовольство
соединилось с общественным интересом; стало известно, что в Падуе слабый
гарнизон и что тамошние дворяне притесняют плебс, и поэтому
многие вспоминают об умеренном правлении венецианцев и хотели бы его
возвращения, к чему те и решили приступить; притом большая часть
жителей падуанского контадо их поддерживала. Было решено, что один
из проведиторов, Андреа Гритти, оставив позади войско из четырехсот
конных латников, двух тысяч страдиотов и других легких кавалеристов,
и пяти тысяч пехотинцев, отправится в Ноале в окрестностях Падуи, по
пути соединится с частью пехоты, в сопровождении многочисленных
жителей контадо посланной к вилле Мирано, и пойдет к Падуе, чтобы
атаковать ворота Порта Кодалунга; в то же время две тысячи крестьян
с тремястами пехотинцами и несколькими конниками нападут, чтобы
отвлечь защитников, на вход с противоположной стороны города, а для
прикрытия этих намерений еще один проведитор, Кристофоро Моро,
сделает вид, что собирается осадить город Читтаделлу. Этот хорошо
продуманный план оказался, однако, успешным благодаря
случайностям. Пехотинцы, прибывшие в довольно поздний час, застали ворота
Кодалунга полуоткрытыми, ибо перед этим внутрь через них вошли
несколько крестьян с возами сена; они легко захватили ворота и дождав-
501

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
шись без лишнего шума подхода других находившихся рядом войск, не
только пробрались в город, но и вышли на площадь, прежде чем жители,
рассеянные по большой территории, узнали об их прибытии. Впереди
всех выступал рыцарь делла Вольпе48 с легкой кавалерией, а также Дзи-
толо ди Перуджа49 и Латтанцио да Бергамо50 с частью пехоты. Однако
в цитадели поднялась тревога, и имперский губернатор Падуи Трисси-
но с тремястами немецкими пехотинцами, составлявшими весь
гарнизон города, вышел на площадь, как и Бруноро да Серего51; они ожидали,
что выдержат первый натиск, а тем временем падуанские сторонники
империи придут им на помощь. Но все эти надежды оказались
тщетными, ибо в городе, застигнутом врасплох и уже наводненном войсками,
никто не пошевелился; поэтому имперцы, оставшиеся в одиночестве,
вскоре были вынуждены с большими потерями отступить в крепость
и в цитадель, а так как они не были готовы к защите, через несколько
часов им пришлось добровольно сдаться. Венецианские войска
овладели городом и позаботились об усмирении волнений и спасении города,
большая часть жителей которого, вследствие неблагоразумия и
высокомерия неприятеля, была на их стороне. Пострадали лишь дома евреев
и нескольких падуанцев, ранее выказывавших неприязнь к Венеции.
Этот день, посвященный святой Марине52, по решению правителей
торжественно празднуется ежегодно как день начала возрождения
венецианской державы. Известие об этой победе всколыхнуло все окрестности,
и существовала опасность, что и в Виченце произойдет нечто
подобное; но Константин Македонский, случайно находившийся поблизости,
вошел туда с небольшим отрядом. Заняв Падую, венецианцы вернули
себе и все контадо, воспользовавшись сочувствием к ним низших слоев
горожан и крестьян; столь же успешно они завладели городком и
крепостью Леньяго, очень удобно расположенным, чтобы воздействовать
на контадо Вероны, Падуи и Виченцы. Они также попытались захватить
башню Маркезана, на восемь миль удаленную от Падуи и полезную для
вторжения в Полезине ди Ровиго и нападений на мантуанские земли;
но успеха не добились, ибо кардинал д'Эсте пришел ей на помощь с
войсками и артиллерией.
Вопреки мнению многих, события в Падуе не замедлили возвраще-
ние домой французского короля; перед отъездом он заключил новое
48 Таддео делла Вольпе (1474-1534) из Имолы, кондотьер. Во время службы у Чезаре Борджиа
в 1502 г. он был посвящен в рыцари золотой шпоры Джулио Орсини и Вителоццо Вителли.
49 Дзитоло да Перуджа (Джорджо Дзакканьини, 1470-1510), кондотьер родом из Умбрии. Он
попал в плен к французам во время сражения при Аньделло и был освобожден за выкуп. Погиб
при осаде Вероны.
50 Латтанцио Бонги да Бергамо (1480-1510), кондотьер. Он умер от раны, полученной при
осаде Вероны.
51 Бруноро да Серего (ум. ок. 1530), кондотьер из Вероны. После поражения Венеции при
Аньяделло он перешел на службу к императору, затем дважды попадал в плен к венецианцам
и освобождался за выкуп и по обмену.
52 18 июля.
502

Книга 8, глава 9
соглашение с папским легатом кардиналом Павийским53 в городке Аб-
бьятеграссо. Папа и король обязались защищать друг друга и в случае
договоренности с другими государями включать пункт о ненарушении
этого союза. Король обещал не принимать теперь и в дальнейшем под
свое покровительство подданных и вассалов прямо или косвенно
зависимых от Церкви, открыто отказавшись при этом от имевшихся у него
к тому времени обязательств; поступок, мало подобающий столь
великому властителю, ибо незадолго до того он примирился с явившимся
к нему герцогом Феррарским, и хотя был разгневан на него, за то что
тот без его ведома сделался гонфалоньером Церкви, получил от него
тридцать тысяч дукатов и взял под свое покровительство. Было услов-
лено, что вакантные епископские места во всех владениях короля папа
получал в свое распоряжение, но те, которые освободятся в будущем,
станет распределять король. Чтобы угодить ему, папа отправил с тем же
кардиналом Павийским диплом на кардинальское звание для епископа
Альби и пообещал вручить ему знаки власти, как только тот прибудет
в Рим. Заключив этот договор, король незамедлительно покинул
Италию, вернувшись во Францию в ореоле славы благодаря победе,
одержанной им столь стремительно и безоговорочно над венецианцами.
Однако, поскольку люди очень редко испытывают ожидаемое
удовлетворение и радость, достигнув того, чего давно желали, Людовик не
чувствовал себя ни в большем покое, ни в большей безопасности, и ожидал
в грядущем новых опасностей и перемен, оставаясь в нерешительности
относительно того, что следует предпринимать в теперешних
обстоятельствах. Если бы кесарю сопутствовала удача, королю надо было
опасаться его куда больше, чем прежде венецианцев. Если бы дела
венецианцев пошли на поправку, он должен был бы учитывать угрозу с их
стороны и постоянно идти на затраты, чтобы сохранить отнятое у них;
мало того, ему пришлось бы помогать деньгами и людьми кесарю, ибо
иначе тот мог объединиться с венецианцами против него, с
последующим участием католического короля, а то и папы. Но для поддержания
союза с кесарем требовалась серьезная помощь, которая позволила бы
ему одержать верх над венецианцами, а такая помощь, помимо
огромных затрат, привела бы к возрастанию угрозы с его стороны. Памятуя
обо всех этих сложностях, король с самого начала сомневался
относительно того, полезно или вредно для него возвращение Падуи
венецианцам, но затем, сопоставляя безопасность, которую ему обеспечивало
лишение венецианцев владений на терраферме, с теми
неприятностями и угрозами, которых он мог ожидать при усилении римского
короля, и в надежде на получение от него ввиду его затрудненных
обстоятельств за известную плату Вероны, чего Людовик весьма желал, чтобы,
опираясь на нее, противостоять военным планам немцев, он, наконец,
счел более надежным и выгодным для себя оставить все в прежнем по-
Франческо Алидози да Кастель дель Рио.
503

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ложении, дабы затягивавшаяся, по всей видимости, война между
кесарем и венецианцами ослабила обе стороны, вынужденные тратить на
нее постоянно большие средства. Договор с папой только укрепил в нем
это мнение, обеспечив ему дружбу и союз с последним. Тем не менее
Людовик оставил на границе с Вероной шестьсот копий под командой
Ла Палиса для содействия кесарю как в сохранении приобретенного, так
и в захвате того, что еще удерживали венецианцы. Благодаря приходу
этого французского отряда в Виченцу, о чем распорядился кесарь, он
закрепил за собой Верону, за судьбу которой следовало опасаться ввиду
малочисленности ее гарнизона; тогда венецианское войско, осадившее
Читтаделлу, ушло.
Перед отъездом короля случилось еще одно происшествие,
благоприятное для венецианцев: их кавалеристы из Леньяго рыскали по всем
окрестностям Вероны, появляясь даже у ее ворот и нанося большой
ущерб, но веронский гарнизон, составлявший не более двухсот конных
и семисот пехотинцев, не мог им противостоять, поэтому тамошний
губернатор от имени кесаря, епископ Тренто54, задумал осадить Леньяго
и призвал с этой целью маркиза Мантуанского. В ожидании
завершения приготовлений тот остановился с возглавляемым им королевским
конным отрядом в большом селении в окрестностях Вероны, Изола
делла Скала, не имевшем стен и укреплений, и его беспечность может
послужить уроком того, насколько всякий полководец должен везде
и повсюду быть бдительным и готовым дать отпор своими силами, не
рассчитывая на удаленность и слабость противника. Маркиз сговорился
с несколькими страдиотами из венецианской армии о том, что они
приедут к нему, чтобы поступить на службу, и так как они с самого начала
переговоров сообщили о них своим капитанам, это дало венецианцам
удобный повод напасть на маркиза врасплох. Лючио Мальвецци55 с
двумястами легкими кавалеристами и Дзитоло да Перуджа с восемьюстами
пехотинцами тайно пришли из Падуи в Леньяго, соединились с
тамошними силами и тысячей пятьюстами крестьянами, и, выслав вперед
нескольких всадников, восклицавших: «Турок! Турок!» (так звали
маркиза), чтобы их приняли за приглашенных страдиотов, беспрепятственно
появились на рассвете назначенного дня в Изоле делла Скала и вошли
туда, не встретив сопротивления. Все солдаты и свита маркиза,
сопровождавшие его на ночлеге, не выставив никакой стражи, стали их
добычей, в том числе и Буази, заместитель маркиза и племянник кардинала
Руанского56; сам же маркиз, услышав шум, почти раздетым выпрыгнул
в окно и спрятался среди зарослей сорго, но его выдал местный
крестьянин, который, поддавшись общему настроению, предпочел верность ве-
54 См. КН.7, гл. 12, прим.69.
55 Лючио Мальвецци (1462-1511), кондотьер из Болоньи. Он был женат на дочери Роберто да
Сансеверино, графа Кайяццо, Джиневре.
56 Пьер Гуффье (ум. в 1515 г.), сеньор де Буази или де Буасси, сын Гийома Гуффье и Луизы
д'Амбуаз, сестры кардинала Руанского. Он погиб при Мариньяно.
504

Книга 8, глава 9
нецианцам своей выгоде и, сделав вид, что соглашается на заманчивые
предложения маркиза, и хочет его спасти, поступил прямо наоборот.
Маркиза перевели в Падую, а затем в Венецию, где он к несказанной
радости всех горожан был заключен в башню дворца коммуны.
До этого момента кесарь никак не противился действиям
венецианцев и не мог сделать этого, так как у него не было достаточных сил,
чтобы разбить полевой лагерь, и к тому же он был на протяжении многих
дней занят в вичентинских горах, где преданные венецианцам
вилланы, используя преимущества неприступной местности, подняли
открытый бунт. Потом, уже после восстания в Падуе, он спустился на равнину
и подвергся немалой опасности при нападении несметного множества
крестьян, подстерегавших его на перевале; прогнав их, кесарь пришел
в Скалу в окрестностях Виченцы, где венецианское войско отвоевало
уже немалую часть вичентинского контадо. Захватив важный
перевалочный пункт Серравалле, венецианцы жестоко расправились с
немецким гарнизоном, поэтому Максимилиан, вернувший себе этот городок
через несколько дней, столь же беспощадно обошелся с итальянскими
пехотинцами и местными жителями. Таким образом, не имея еще
достаточных сил, он ограничивался мелкими операциями, переходя от
одного замка к другому: занятие, малодостойное императора; но
одновременно, поскольку его планы постоянно превосходили его силы
и возможности, он предлагал своим союзникам общими усилиями
захватить Венецию, использовав, кроме сухопутных войск, флотилии
королей Франции и Арагона и папские галеры, которые были собраны
к тому времени. Хотя в соглашении о Камбрейской лиге об этом
ничего не говорилось, французский король готов был согласиться на такой
поворот дела, при условии, что предприятие пойдет на пользу общему
благу; однако папа был против, а католический король сразу же и
впоследствии, когда это обсуждалось более подробно, отверг эту идею под
предлогом того, что так поступить было бы несправедливо и
недостойно, но на деле он полагал, что всю выгоду извлечет король Франции.
В то время как контадо Падуи, Виченцы и Вероны страдали от
действий немецких и итальянских войск, положение Фриуля и
венецианских владений в Истрии было еще более плачевным. По поручению
кесаря во Фриуль вошел князь Ангальтский57 с набранным
десятитысячным отрядом, который безуспешно пытался захватить Монтефаль-
коне, а затем взял город и крепость Кадоре, перебив множество
защитников. В свою очередь, отряд легкой кавалерии и пехоты венецианцев
в сопровождении местных жителей взял штурмом город Вальдизеру58
и принудил к капитуляции Беллуно, где не было немецкого
гарнизона. Тем временем герцог Брауншвейгский, также присланный кесарем,
не смог овладеть главным городом Фриуля Удине и осадил Чивидале
57 Рудольф IV Храбрый (1466-1510), князь Ангальт-Бернбургский.
58 Предположительно, Серравалле.
505

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Английский король Генрих VIII. Из кн.
W.H.S.Aubrey. The National and Domestic
History of England. V.2. London, 1878.
д'Аустриа, город на
возвышенности на реке Натизоне,
охранявшийся небольшим гарнизоном
во главе с Федерико Контарини59,
который, однако, рассчитывал
на помощь решительно
настроенного населения. На помощь
ему с восемьюстами конниками
и пятьюстами пехотинцами
выступил Джанпаоло Градениго60,
проведитор Фриуля, но был
обращен в бегство немцами. Тем не
менее, хотя они подвергли Чиви-
дале артиллерийскому обстрелу,
им не удалось захватить город ни
приступом, ни путем
распространения слухов о том, что подмога
не придет. В Истрии Кристофоро
Франджипани разбил у замка Верме венецианских чиновников61,
командовавших местным ополчением, а затем, на волне успеха, подверг
окрестности грабежам и пожарам, и занял Кастельнуово и город Распа-
но. Венецианцы отправили туда капитана своего флота Анджело Треви-
зана с шестнадцатью галерами; тот сразу взял штурмом город Фьюме
и попытался захватить Триест, но безуспешно; затем вернул силой Рас-
пано и увел свои галеры в Венецию. Состояние Фриуля и Истрии было
плачевным, ибо то немцы, то венецианцы брали там верх, и те земли,
которые сначала были заняты и разграблены одними, затем переходили
к другим и подвергались разграблению ими. Так повторялось несколько
раз, жизнь и имущество населения были постоянно под угрозой, и вся
страна подверглась опустошению.
Пока миряне воевали, в Риме шел спор о карах духовных: туда еще
до отвоевания Падуи в скромных одеждах и со смиренными речами
явились шесть послов венецианского сената. Прежде они вступали туда
с почетом и торжественно, навстречу им выходила вся курия, но теперь
никаких почестей им не оказывали, и никто их не встречал. Напротив,
по велению папы они вошли в город ночью и не были допущены пред
его очи, но должны были вести переговоры в доме кардинала
Неаполитанского62 с ним и с другими назначенными кардиналами и
прелатами. Послы римского, христианнейшего и католического королей сильно
59
60
61
62
Федерико ди Джироламо Контарини (1479-1512), венецианский военачальник.
Джанпаоло Градениго (1456-1518), зять (муж сводной сестры) Андреа Гритти.
Ректоры, капитаны и подеста.
Оливьеро Карафа (1430-1511), архиепископ Неаполя с 1458 г., кардинал с 1467 г., дядя
будущего папы Павла IV (1555-1559).
506

Книга 8, глава 10
противились снятию с них наказаний, а в их пользу хлопотал
архиепископ Йоркский63, специально направленный для этого Генрихом
восьмым64, который за несколько месяцев до того взошел на английский
трон после смерти своего отца Генриха седьмого.
Книга 8, глава 10
Приготовления венецианцев к защите Падуи; речь дожа в сенате.
Молодые венецианские нобили оправляются оборонять Падую.
Максимилиан разоряет контадо, в то время как город
укрепляют и снабжают припасами.
Но в это время все с напряжением ожидали более важных событий,
ибо кесарь собрал все собственные силы и те, которые были
присланы ему на помощь, и готовился с большим войском осадить Падую.
Венецианский сенат, в свою очередь, полагая, что от защиты города целиком
зависит его спасение, со всем тщанием заботился о том, чтобы сделать
все нужные для обороны приготовления и помимо сил, посланных для
охраны Тревизо, отправил туда свое войско, набранное везде, где только
можно; огромное множество артиллерийских орудий всякого рода,
припасы на много месяцев вперед, несчетное количество крестьян и
саперов. С помощью плотин и всевозможных деревянных и металлических
построек они защитили канал, отводящий воду в Падую у города Лиме-
ны, а также значительно укрепили городские стены. И хотя казалось, что
лучше позаботиться об обороне города уже невозможно, сенаторы с
невообразимым прилежанием и беспокойством день и ночь обдумывали
и предлагали все новые полезные меры. В то время, как проходило их
обсуждение в сенате, дож Леонардо Лоредан, муж достопочтенного
возраста, заслуживший превеликое уважение за годы пребывания на этом
посту, поднялся и произнес следующую речь:
— Если, о достойнейшие сенаторы, в сохранении за нами города
Падуи, как это для всех очевидно, заключается не только последняя надежда
вернуть когда-либо наши владения, но и сберечь нашу свободу, и
напротив, потеря Падуи повлечет за собой, несомненно, полное опустошение
нашего отечества, то следует признать, что меры и приготовления, до сих
пор осуществлявшиеся, хотя и отличаются размахом, но все же
недостаточны, как с точки зрения безопасности нашего города, так и высокого
достоинства республики. Ведь в столь важном и опасном деле
недостаточно быть уверенными, что Падую удастся защитить, нужно приложить
все возможные усилия, дабы застраховать город от любых превратностей
судьбы, которая распоряжается всеми земными делами, а особенно —
военным счастьем. Было бы недостойно старинной славы и известности
63 Кристофер Бэйнбридж (ок. 1464-1514), архиепископ Йоркский с 1508 г., кардинал с 1511,
английский посол в Риме.
64 Генрих VIII Тюдор (1491-1547), король Англии с 22 апреля 1509 г.
507

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
венецианцев целиком вверить общественное спасение, честь,
собственную жизнь, жизнь наших жен и детей доблести чужеземцев и наемных
солдат, вместо того чтобы самим добровольно и сообща встать грудью на
ее защиту, ведь если теперь мы этого не сделаем, нам уже негде будет
заботиться о себе самих, негде являть нашу добродетель, негде тратить
наши богатства ради собственного блага. Поэтому пока время помочь
нашей родине еще не упущено, нам не следует пренебрегать никакими
средствами и усилиями, и не следует ожидать момента, когда мы
окажемся добычей того, кто захочет разграбить нашу собственность и
безжалостно выпить нашу кровь. Защита нашего отечества — это не только
забота об общественном благе, но спасение республики является
одновременно залогом блага и спасения всех граждан, ведь одно без другого
не существует, ибо всякому известно, что если республика падет и
подвергнется порабощению, имущество, жизнь и честь граждан окажутся во
власти алчности, похоти и жестокости врагов. Но даже если бы защищать
республику надо было только ради спасения родины, разве это малая
награда для ее благородных граждан? Разве это не преисполнит их мирской
славой, блеском и заслугами перед богом? Ведь даже язычники полагали,
что на небесах тем, кто помог сохранить и приумножить благо отечества,
уготовано место особенного блаженства. Но какое отечество больше
заслуживает помощи в его сохранении от его сыновей, чем наше? На
протяжении веков оно первенствовало среди всех городов на свете, его
граждане пользуются величайшими и бесчисленными выгодами и почестями,
оно вызывает восхищение дарами, полученными им от природы,
величием, обретенным благодаря почти постоянной благосклонности судьбы,
достоинствами, доказывающими добродетель и душевное благородство
его населения. Его местоположение удивительно; это единственный
в мире город, окруженный солеными водами, он сочетает удобство
морского сообщения и выгодность жизни на берегу; он застрахован от
нападений с суши, так как не находится на материке, но также и от нападений
с моря, так как его воды здесь неглубоки. Сколь великолепны его
общественные и частные здания! На их постройку не пожалели никаких
средств и затрат, их украсили чудесным чужеземным мрамором,
необыкновенным камнем, свезенным со всех краев света; а сколь прекрасны
картины, скульптуры, статуи, мозаики, многочисленные колонны и тому
подобные произведения! Есть ли сейчас такой город, куда стекается
больше чужеземных народов? Они приезжают сюда как для того, чтобы
поселиться в этом свободном и почти божественном жилище, так и для
занятий своими промыслами, поэтому Венеция изобилует множеством
товаров и профессий, служащих к обогащению наших граждан, и
государственные поступления от оборотов только в этом городе превышают
доходы многих королей от всех их владений. Не стану говорить о
множестве ученых всякого рода и звания, о талантах и способностях людей,
которые, вкупе с другими качествами, снискали славу венецианских дея-
508

Книга 8, глава 10
ний, каковой не было равной ни в одном государстве с римских времен.
Не буду говорить о том, как удивительно встретить в городе, где ничего
не произрастает и который заполнен обитателями, совершенное
изобилие всех вещей. Наш город зародился на этих голых и бесплодных скалах,
но затем благодаря доблести жителей распространил свою власть
сначала на соседние моря и окрестные земли, далее одержал великие победы
в более удаленных водах и странах, достигнув крайних пределов Востока
и обретя обширные владения на суше и на море. Он удерживал их так
долго и так преумножил свое могущество, что на протяжении многих лет
был грозой для всех прочих городов Италии и для его сокрушения всем
христианским государям понадобилось собрать все силы и прибегнуть ко
всем возможным обманам,— но успехи Венеции объясняются,
несомненно, вмешательством самого Всевышнего, ибо во всем мире превозносят
правосудие, оказываемое в нашем городе всем без различия, благодаря
чему многие народы добровольно перешли в наше подданство. Однако
какому городу и какой державе уступает наше отечество в благочестии
и поклонении Вседержителю? Где еще столько монастырей, храмов,
богато и роскошно устроенных, наполненных великолепными сосудами и
утварью, необходимой для богопочитания, столько больниц и домов
призрения, в которых с необыкновенным усердием и затратой огромных
средств вершатся дела милосердия и помощи бедным? Наша родина по
праву первенствует во всех вышеназванных вещах, но есть одна,
благодаря которой она стоит выше всех похвал и славословий. Наше отечество
с момента основания пользовалось благом свободы, и с тех пор в
Венеции не было гражданина, рожденного или умершего несвободным, и
никогда это правило не нарушалось. Этим мы обязаны гражданскому
согласию, настолько утвердившемуся в умах наших сограждан, что, входя в
сенат и советы республики, они оставляют за порогом личные счеты и
неприязнь. Причина заключается в форме правления, совмещающей в себе
лучшие виды государственной власти и настолько соразмерной и
гармоничной, что она просуществовала много веков без гражданских
раздоров, браней и кровопролития между гражданами, свято и нерушимо, чем
может похвастаться одна наша республика, в отличие от Рима,
Карфагена, Афин и Лакедемона, как и всех прочих государств, которыми
славилась древность. Более того, в нашей республике воплотилась такая форма
управления, которую не могли себе вообразить или описать самые
выдающиеся государственные мыслители65. В таком случае, разве наше столь
славное отечество, которое много лет было опорой веры и гордостью
христианского мира, не найдет защиту в своих сыновьях и своих
гражданах? Кто из них откажется подвергнуть опасности собственную жизнь
и жизнь детей ради его спасения? Поскольку это спасение заключается
65 В этой речи устами Лоредана Гвиччардини воспроизводит основные положения так
называемого венецианского мифа, распространенного не только в Венеции, но и во всей
Европе. Ср. Гаспаро Контарини. О магистратах и устройстве Венецианской республики. СПб.,
2013.
509

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в обороне Падуи, кто откажется отправиться туда и принять в ней
участие? И даже если бы мы были уверены, что там уже достаточно сил,
разве не является делом чести венецианцев показать всему миру, что мы
готовы грудью выступить на ее защиту? Волею судеб наш город за
несколько дней лишился многих владений, но нам следует не столько
жаловаться на коварство судьбы, (потому что такие вещи случаются со всеми
республиками и царствами), сколько сетовать на то, что мы утратили
присущую нам до сих пор стойкость и, позабыв благородные и славные
примеры наших предков, слишком быстро впали в отчаяние под
тяжкими ударами судьбы, не проявив перед нашими сынами той доблести,
которой отличались наши отцы. Теперь, если мы поступим мужественно,
у нас будет возможность восстановить свое доброе имя, которое не
утрачено насовсем, и если мы смело встретим свою судьбу и не устрашимся
опасностей, то сотрем понесенный позор. Увидев, что мы не лишились
прежней доблести и благородства, люди станут приписывать нашу
неудачу роковому стечению обстоятельств (которому не могут противостоять
ни человеческие расчеты, ни выдержка), а не нашей слабости и ошибкам.
Поэтому, если бы нам можно было бы всем вместе отправиться в Падую
и без ущерба для безопасности и других срочных государственных дел на
несколько дней оставить наш город, то я первый, не дожидаясь вашего
решения, двинулся бы в путь, ибо лучше всего было бы провести мои
последние дни на склоне лет, наслаждаясь столь славной победой, или,
страшно сказать, умерев вместе с другими, чтобы не пережить гибели
отечества. Но нельзя оставить Венецию без государственного
управления, меры которого так же служат защите Падуи, как и оружие тех, кто
там находится, а толпа немощных стариков будет скорее обузой, чем
щитом для города. Кроме того, ввиду грозящей опасности не следует лишать
Венецию всей молодежи, поэтому я советую, с учетом всего изложенного,
избрать среди наших самых знатных юношей двести человек, чтобы
каждый из них взял с собой столько друзей и клиентов, способных носить
оружие, сколько сможет, и отправился в Падую, дабы пробыть там
столько, сколько потребуется для ее обороны. Двое моих сыновей с большим
числом людей будут первыми, кто исполнит предложенное мной, их
отцом и вашим государем; я охотно предоставляю их в распоряжение
отчества в годину опасности. Так мы обеспечим безопасность Падуи, а
находящиеся там наемные солдаты, видя, что наша молодежь готова ее
защищать и воевать, будут этим несказанно воодушевлены, ибо поймут, что,
так как с ними наши сыновья, мы не пожалеем никаких средств и усилий.
Юноши и те, кто не пойдет в Падую, также вдохновятся этим примером
и в случае необходимости будут готовы подвергнуться всем трудам
и опасностям. Подайте пример на словах и на деле вы, господа сенаторы,
и ему последует весь город, так что пусть каждый из вас, у кого есть
средства, постарается опередить других и включить в число избранных на
этот подвиг своих сыновей; тогда мы не только защитим и обезопасим
510

Книга 8, глава 10
Падую, но и покроем себя славой в глазах всех народов, ведь мы
собственными руками с риском для жизни сохраним свободу и спасем свое
самое великое и благородное в мире отечество.—
Совет дожа был выслушан с величайшим вниманием, одобрен и сразу
же принят к исполнению, и весь цвет знатной венецианской молодежи
с друзьями и слугами, способными носить оружие, отправился в Падую.
До причала66 их провожало все дворянство и огромная толпа народа,
причем все в один голос хвалили этих людей за готовность выступить на
защиту родины, и с таким же ликованием они были встречены в Падуе;
капитаны и солдаты превозносили до небес этих благородных юношей,
непривычных к трудам и опасностям военных будней, но поставивших
на карту свою жизнь из любви к отечеству. Так, подбодряя друг друга, они
со спокойной душой ожидали прихода кесаря.
Последний собирал стекающиеся к нему отовсюду силы и подошел
к мосту на Бренте67, удаленному от Падуи на три мили. Он захватил Ли-
мену и, отведя воду канала, стал ожидать прибытия артиллерии, в
устрашающем количестве и размере двигавшейся из Германии. Часть ее была
доставлена в Виченцу, и туда для ее сопровождения отправились Филип-
по Россо6* и Федериго Гонзага да Боццоло69 с двумястами легкими
кавалеристами, но они подверглись нападению отряда пятисот легких
конников из Падуи (их привели крестьяне, во время этой войны с
удивительной стойкостью поддерживавшие венецианцев) и были разбиты в пяти
милях от Виченцы. Филиппо попал в плен, а Федериго с трудом спасся,
под покровом ночи бежав пешком и в одной рубашке. От моста на Бренте
Максимилиан продвинулся на двенадцать миль в сторону Полезине ди
Ровиго, чтобы обеспечить себе подвоз припасов, и, взяв штурмом и
разграбив замок Эсте, осадил Монселиче. Город, находящийся на равнине,
был покинут жителями, а крепость, расположенную на вершине высокой
скалы, захватили на второй день. Затем перед кесарем капитулировала
Монтаньяна; тот вернулся под Падую и остановился у моста Бассанел-
ло неподалеку от города, где безуспешно пытался отвести воды Бренты
или Баккильоне, которые текут оттуда в Падую. Здесь к нему прибыли
все орудия и боеприпасы, которых он ожидал, и, собрав своих людей,
рассеянных по разным местам, Максимилиан с войском подошел к
городу. Он разместил четыре тысячи пехотинцев в предместье Санта Кроче
и хотел начать приступ с этой стороны, но убедившись, что она
наиболее укреплена и неприступна, а городская артиллерия наносит там
наибольший ущерб, он решил перейти с армией к воротам Порта Портелло,
обращенным к Венеции, ибо ему сообщили, что стены с той стороны сла-
66 Венецию и Падую соединяют р. Брента и каналы.
67 Населенный пункт Понте ди Брента.
68 Филиппо Мария деи Росси (1465-1529), граф Сан Секондо, кондотьер, шурин Федерико
Гонзага да Боццоло.
69 Федерико Гонзага да Боццоло (ок. 1480-1527), граф местечка Боццоло, пожалованного
Максимилианом I в 1497 г., герцогСаббионеты, кондотьер.
511

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
бее, и здесь удобнее преградить путь для подкреплений, которые могут
прибывать к защитникам из Венеции. Однако из-за болот и наводнений,
затрудняющих доступ к этой местности, туда можно было пройти
только в обход, поэтому кесарь подошел к мосту на Боволенте в семи милях
от Падуи, где находится имение, простирающееся от реки Баккильоне до
морского побережья между Падуей и Венецией. Поскольку оно
окружено водой и расположено в самой безопасной части падуанского контадо,
там собрались три тысячи крестьян с большими стадами скота; на них
натолкнулся имперский авангард, состоящий из испанских и итальянских
пехотинцев, и почти все вилланы были перебиты или захвачены в плен.
На протяжении двух следующих дней войско ограничивалось набегами
на окрестности вплоть до побережья и захватило на Бренте много лодок,
направлявшихся в Падую с грузом продовольствия. Наконец,
пятнадцатого сентября, потратив впустую много времени и дав возможность
противнику укрепить город и подвезти припасы, армия приблизилась к
стенам Падуи со стороны ворот Портелло.
Книга 8, глава 11
Важность Падуи для венецианцев. Силы противников и укрепления
Падуи. Атаки солдат Максимилиана на стены города и доблестная
оборона венецианцев. Отступление армии Максимилиана; его упреки
союзникам. Соглашение между Максимилианом и флорентийскими
послами. Французские войска удаляются в пределы герцогства Миланского.
Венецианцы отказываются от перемирия с Максимилианом.
Ни в то время, ни, вероятно, и ранее, осада какого бы то ни было
города в Италии не привлекала такого внимания ввиду
значимости самой Падуи и последствий, которые должны были иметь ее взятие
или потеря. Этот знаменитый и старинный город прославился своей
ученостью70, он окружен тремя рядами стен и омываем водами Бренты
и Баккильоне; по своей окружности он не уступает другим крупнейшим
городам Италии, расположен в цветущем крае со здоровым и
умеренным климатом, и хотя к описываемому моменту уже сто лет как был
в подчинении у венецианцев, которые отобрали его у семейства Кар-
рара, в нем сохранились большие и прекрасные здания, как и многие
памятные следы древности, по которым можно судить о его былом
величии и блеске. Его захват и оборона могли не только упрочить или
ослабить влияние немецкой империи в Италии, но и решить судьбу самой
Венеции. Защитив Падую, эта республика, обладающая огромными
богатствами, внутренне сплоченная и не подверженная переменам, часто
угрожающим правлению монархов, могла бы надеяться вскоре вернуть
себе значительную часть своих владений, тем более что большинство
70 В Падуе был университет, одновременно служивший таковым и для Венеции
и привлекавший много иностранцев.
512

Книга 8, глава 11
из тех, кто желал освободиться от ее власти, убедились в ошибочности
своих ожиданий и в том, насколько более умеренным было господство
венецианцев в сравнении с немецким, непохожим на итальянские
порядки и неустойчивым вследствие тягот и треволнений войны, поэтому
о прежних временах стали вспоминать все чаще. Напротив, утратив
Падую, венецианцы окончательно лишились бы надежды на
восстановление величия своей республики, и следовало даже опасаться за судьбу
Венеции, с потерей владений обедневшей вследствие уменьшения
государственных доходов и исключения имуществ, принадлежавших на
терраферме частным лицам: теперь было трудно сопротивляться силам
членов лиги, а в дальнейшем город мог бы пасть жертвой турок, (с
которыми венецианцы давно имели общие границы и находились или в
состоянии войны или ненадежного мира), а то и христианских государей.
Мнения наблюдателей также разделились, ибо обе стороны стянули
большие силы и было трудно судить, удастся ли отстоять город или он
будет взят. В армии кесаря помимо семисот копий французского
короля под командованием Ла Палиса было двести конных латников,
присланных ему на помощь папой, другие двести от герцога Феррарского,
ими командовал кардинал д'Эсте, хотя разногласия между ними еще не
были улажены71, и шестьсот итальянских всадников под командой
разных кондотьеров, нанятых Максимилианом. Не меньше, чем конницы,
было и пехоты, поскольку в войске кесаря насчитывалось восемнадцать
тысяч немцев, шесть тысяч испанцев, шесть тысяч вольных наемников72
разных наций и две тысячи итальянцев, приведенных туда и
оплачиваемых самим кардиналом д'Эсте. За армией следовал большой
артиллерийский обоз с огромным запасом снарядов, частично присланных
французским королем. И хотя собственные солдаты кесаря редко когда
получали деньги, тем не менее, памятуя о его величии и
полководческом таланте, а также в надежде захватить и разграбить Падую, и потом
отнять все то, чем еще владели венецианцы, они не покидали войска,
напротив, оно с каждым днем росло, ведь каждый знал, что
Максимилиан, будучи щедрым от природы и добр к своим солдатам, не платит не
из скупости, а потому что не может. Имперское войско, хотя и
собранное не только из сил кесаря, но и из подкреплений, присланных
другими, было многочисленным; однако не менее внушительно было и
венецианское войско, достаточное для защиты города. В нем насчитывалось
шестьсот конных латников, тысяча пятьсот легких кавалеристов, тысяча
пятьсот страдиотов под командованием знаменитых и опытных
военачальников: во главе стоял граф Питильяно, здесь были Бернардино да
Монтоне, Антонио Пио73, Лючио Мальвецци, Джованни Греко и многие
Видимо между герцогом и Максимилианом, см. гл. 1 этой книги.
72 venturieri, пехотинцы без жалования.
73 Антонио Пио да Карпи, отец Костанцо и Витторио, кондотьер, он утонул в октябре 1513 г.
в сражении.
513

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
менее известные кондотьеры. Кроме конницы имелось двенадцать
тысяч самых опытных и лучших в Италии пехотинцев, которыми
командовали Диониджи ди Нальдо, Дзитоло да Перуджа, Латтанцио да Бергамо,
Саккоччо да Сполето74 и другие коннетабли; десять тысяч пехотинцев
греков и албанцев, снятых с галер, и хотя это была разношерстная и
малопригодная толпа, кое-кто из них мог принести пользу. Помимо них,
присутствовала венецианская молодежь со своим сопровождением; она
выделялась своей знатностью и патриотическими чувствами, но
благодаря энтузиазму и примеру, который она подавала другим, ее роль была
неоценимой. Кроме защитников, город изобиловал припасами; в нем
было множество орудий, огромное количество продовольствия всякого
рода (сами жители контадо спешно свозили его туда для собственной
безопасности, как и венецианские чиновники, которые всячески этому
способствовали) и бесчисленное множество крестьян, которые
неустанно работали и получали за это плату; таким образом, город,
располагавший многочисленными доблестными защитниками, был укреплен
по всей окружности стен. Уровень омывающих их вод был намного
поднят по всей протяженности рва; у всех ворот и в других подходящих
местах построили бастионы, находящиеся снаружи, но примыкающие
к стенам и имеющие вход изнутри; с них обстреливали из пушек тех,
кто спускался в ров, но все же, чтобы потеря бастионов не представляла
опасности для города, под ними снизу были вырыты погреба с
бочонками пороха, которые можно было бы взорвать и поднять бастионы на
воздух, если защищать уже будет нельзя. Не полагаясь всецело на
толщину и прочность старой стены, хотя она была тщательно проверена
и там где необходимо отремонтирована, обороняющиеся спилили все
зубцы, имевшиеся внутри, по всей окружности, и устроили частокол из
деревьев и бревен на расстоянии, равном толщине стены, а
пространство между ними вплоть до ее высоты заполнили землей и тщательно
ее утрамбовали. Но эта трудоемкая и удивительная работа,
выполненная бесчисленным множеством людей, все еще не удовлетворяла тех,
кто отвечал за защиту города, поэтому за расширенной и удвоенной
таким образом стеной они приказали вырыть ров, глубиной и шириной
в шестнадцать локтей. На дне он сужался, и по всей длине были
сделаны укрытия и башенки, снабженные пушками, так что казалось
невозможным туда прорваться; эти сооружения, как и бастионы, имели
внизу погреба, и могли быть легко взорваны путем поджога. Тем не менее,
чтобы быть готовыми ко всему, позади рва они сделали укрепление
такой же или большей толщины, простирающееся вокруг всего города, за
исключением нескольких мест, где, как было им известно, невозможно
установить орудия. Перед этим укреплением возвели бруствер в семь
локтей, который должен был укрыть его защитников от обстрела непри-
74 Саккоччо или Пьерсанто Чечили да Сполето, на сайте condottieridiventura.it сказано, что
он погиб еще в мае 1509 г. при Вайла', здесь речь идет о сентябре.
514

Книга 8, глава И
ятельской артиллерии. Этим приготовлениям и строительству
укреплений должны были соответствовать настроения солдат и жителей Падуи,
поэтому граф Питильяно созвал их на площади Сан Антонио, призвал
в смелой речи отстоять свою жизнь и честь, и вместе со всеми
капитанами, войском и горожанами дал торжественную клятву верно сражаться
до последнего и защитить город.
Итак, в вышеописанном составе и имея против себя вышеописанные
силы, войско кесаря подошло к стенам Падуи и растянулось от ворот
Порта Портелло до ворот Порта Оньисанти, ведущих в Тревизо, а затем
продвинулось еще до ворот Порта Кодалунга, ведущих в сторону Читта-
деллы, в целом на протяжении трех миль. Максимилиан,
расположившийся в монастыре Елены блаженной75, на четверть мили удаленном
от городских стен, почти в центре немецкой пехоты, назначил задания
своим отрядам в соответствии с их размещением и национальным
составом и начал устанавливать пушки. Но так как их было очень много,
и некоторые имели необыкновенные размеры, а также из-за помех,
чинимых городской артиллерией, особенно в тех местах, где требовалось
разместить орудия, этот процесс занял много времени и был затруднен.
Тем не менее кесарь, отличавшийся стойкостью духа и способностью
переносить все телесные лишения, днем и ночью объезжал свой лагерь
и с большим старанием содействовал доведению всех работ до конца.
На пятый день почти все батареи были расставлены, и в тот же день
французы и немецкая пехота предприняли атаку на предвратный
равелин с той стороны, где командовал Ла Палис, скорее для разведки, чем
для настоящего боя, и, убедившись, что защитники храбро
обороняются, незамедлительно вернулись в лагерь. Весь следующий день велась
сильнейшая бомбардировка, причем благодаря размеру орудий и силе
зарядов выстрелы достигали не только укреплений, но и ближайших
к стене домов; во многих местах были уже разрушены большие участки
стен, и почти сровнен с землей бастион, построенный у ворот
Оньисанти, однако горожане не выказывали никаких признаков страха и
наносили осаждающим урон стрельбой из пушек. Страдиоты проявили
отвагу и остались в предместьях, отказавшись укрыться в городе; вместе
с легкой кавалерией они рыскали по окрестностям, достигая
вражеского лагеря то спереди, то с тыла, нападая на обозы и конвои с
продовольствием, делая набеги, разоряя и повсеместно перерезая коммуникации,
за исключением дороги, ведущей из Падуи к горе Абано. Однако лагерь
изобиловал провизией, которой были полны окрестные дома и
деревни, ибо ни опасения крестьян, ни старания венецианцев, ни
бесконечный ущерб, наносимый солдатами, не могли исчерпать богатства этого
прекрасного и плодородного контадо. В тот же день из Падуи сделал
вылазку Лючио Мальвецци со множеством всадников, который должен
5 Монастырь кларисс, или клариссинок ордена Св. Клары Санта Мария делль'Арчелла
Веккья, который вскоре был снесен.
515

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
был сопроводить в город сорок тысяч дукатов, присланных из Венеции,
и хотя на обратном пути его арьергард был атакован противником,
деньги были доставлены в целости, правда, с потерей нескольких
конных латников. На девятый день артиллерия нанесла столько
разрушений, что казалось, дальнейшей бомбардировки не требуется. Поэтому
на следующее утро все войско построилось в боевые порядки, чтобы
приблизиться к стенам, но оказалось, что ночью защитники подняли
уровень воды во рву, где накануне он был низким, и так как кесарь не
хотел подвергать своих людей очевидной опасности, он вернул их в
лагерь. Вода снова опустилась, и на следующий день был произведен, хотя
без особого успеха, штурм бастиона, возведенного у основания ворот
Кодалунга, затем кесарь решил приложить все силы, чтобы захватить
его, и повернул туда пушки, стоявшие со стороны, где были французы,
то есть между воротами Оньисанти и Кодалунга. С их помощью часть
бастиона была разрушена, и через два дня немецкой и испанской
пехотой был предпринят штурм, в котором участвовали некоторые
спешенные конные латники; яростно сражаясь, он взошли на бастион
и подняли там два знамени. Но надежность рва, доблесть защитников,
(среди них был Дзитоло да Перуджа, отважно сражавшийся и тяжело
раненный), изобилие средств для обороны, в которой использовались не
только пушки, но и камни, и искусственные огни, были таковы, что
нападавшим пришлось спешно уйти, потеряв многих убитыми и
ранеными. После этого войско, уже готовое брать приступом стену, после того
как бастион будет взят, сложило оружие, ничего не предприняв.
После этого кесарь окончательно утратил надежду на победу и,
вознамерившись отступить, отвел артиллерию в безопасное место, а сам
со своим войском на семнадцатый день с начала осады Падуи удалился
в город Лимену в направлении Тревизо. Затем за несколько переходов
он достиг Виченцы и принял присягу у ее жителей; распустив почти всю
армию, он отправился в Верону, где ему оказали мало уважения, прежде
всего потому, что он не добился успеха, но еще более вследствие
неодобрения, которое высказывалось в войске и во всей Италии как по
отношению к его планам, так и манере их исполнения. Никто не сомневался,
что отказ от овладения Тревизо и потеря Падуи были на его совести, как
и его опоздание, затруднившее осаду, ибо оно дало время
венецианцам набрать солдат, наполнить город продовольствием и возвести
новые мощные укрепления. Кесарь и не отрицал, что причиной неудачной
осады было его промедление, но вину за свою нерасторопность и
непостоянство он перекладывал на других, утверждая, что папа не должен
был соглашаться на появление в Риме венецианских послов, а
французский король мог бы прислать помощь и раньше,— создалось
впечатление, что они рассорились с ним, и тогда расхрабрившиеся мужики в ви-
чентинских горах подняли мятеж. На его подавление ушло много дней,
а затем такие же трудности возникли и на равнине, где пришлось захва-
516

Книга 8, глава 11
тить все окрестные города, чтобы пробить себе путь, запастись
провизией и преодолеть другие препятствия. Опоздание французов не только
помешало его действиям, но и не позволило предотвратить восстание
в Падуе, и сам этот факт, а также то, что французский и арагонский
короли распустили свои флотилии, придали храбрости венецианцам,
которые сумели как следует снабдить и укрепить Падую. Кроме того,
Максимилиан упрекал короля Арагона в том, что ему были выгодны его
неудачи, которые могли скорее заставить его согласиться с тем, чтобы
в руках Фердинанда оставалось управление Кастилией. Эти упреки не
шли кесарю на пользу и не способствовали восстановлению его
авторитета, подмоченного неумением использовать столь редкостные шансы.
Более того, подобные суждения о нем были на руку французскому
королю, да и папе, который был подозрителен и недоверчив, и знал, что
Максимилиан всегда нуждается в средствах и без конца клянчит деньги,
поэтому понтифик не хотел его усиления в Италии.
В Вероне кесарь также принял присягу жителей, и там же
флорентийские послы, среди которых был и мой отец Пьеро Гвиччардини76,
заключили с ним договор от имени республики о выплате ему в ближайшее
время сорока тысяч дукатов, к чему, помимо прочего, склонял их
французский король. В обмен на это обещание флорентинцы получили от
кесаря всевозможные привилегии, подтверждающие как свободу самой
Флоренции, так и ее права на принадлежащие ей города и владения,
при полном забвении старых долгов. Максимилиан решил вернуться
в Германию для подготовки, как он говорил, будущей весной военного
похода; поэтому он пригласил к себе Шомона для обсуждения текущих
дел. Когда тот явился к нему в городок Арче в окрестностях Вероны,
кесарь высказал опасения, что венецианцы, возгордившись после
обороны Падуи, могут вернуть себе Читтаделлу и Бассано ввиду важности
этих пунктов, и готовятся напасть на них; и то же самое может
случиться с Монселиче, Монтаньяной и Эсте. Кроме защиты этих городов,
следовало приступить к отвоеванию Леньяго, и так как у самого кесаря сил
для этого недостаточно, он ожидал помощи от короля, в случае
неоказания которой владения того также подверглись бы опасности. Шомон
не мог дать Максимилиану определенного ответа и пообещал доложить
обо всем королю, намекая, что решение будет благоприятным. После
этой встречи Максимилиан поручил охрану Вероны маркграфу Бран-
денбургскому и отправился в крепость Кьюзу. Вскоре затем Ла Палис,
с пятьюстами копьями остававшийся в окрестностях Вероны, удалился
в пределы герцогства Миланского, ссылаясь на трудности с
размещением войск и другие неудобства, ибо король предпочитал, чтобы его люди
не пребывали праздно в гарнизонах, а находились в его владениях. Они
должны были вернуться к Максимилиану в случае, если бы тот предпри-
76 Пьеро Гвиччардини (1454-1513), горячо любимый отец автора, политик умеренных
взглядов. Соглашение было подписано 24 октября 1509 г.
517

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нял какие-либо новые действия, в частности, осаду Леньяго, чего кесарь
и добивался, но вследствие обычных затруднений она все время
откладывалась до тех пор, пока не наступил сезон дождей и невозможно было
разбить лагерь в этой низменной и подверженной разливам местности.
Поэтому кесарь, сталкиваясь со всевозможными препятствиями,
захотел заключить перемирие с венецианцами, но те, приободренные
обрушившимися на него неприятностями, а также прохладным отношением
к нему союзников, сочли невыгодным для себя сложить оружие.
Книга 8, глава 12
Разногласия между папой и французским королем. Причины раздора
между всеми союзниками из-за благоволения понтифика к венецианцам.
Переговоры папы с венецианскими послами.
В конце концов кесарь вернулся в Тренто, подвергая опасности свои
позиции в Италии, а сама она пребывала в неуверенности, ибо между
папой и французским королем возник новый раздор, на первый взгляд
не очень существенный, но, как можно было полагать, имевший более
глубокую подоплеку. Известно было, что вследствие кончины одного из
епископов Прованса, находившегося при Римской курии, образовалась
вакансия, которую папа заполнил, не спрашивая короля Франции. Тот
посчитал его поступок противоречащим соглашению, заключенному
через посредство кардинала Павийского и формально не
распространявшемуся на вакансии, образующиеся во время пребывания
епископов при курии, а только на прочие места, но сам кардинал пообещал
это королю устно. Кардинал отрицал это (возможно, только из страха),
а король настаивал на обратном, папа же говорил, что ему
неизвестно, что обсуждалось устно, но при ратификации договора он исходил
из написанного и утверждал главу за главой, в которых не было ничего
сказано о случаях, когда епископы умирают в Римской курии, поэтому
никаких обязательств на этот счет у него нет. Взаимное раздражение
нарастало, и король, против обыкновения отвергнув совет кардинала
Руанского, всегда выступавшего за мир с папой, приказал конфисковать
все доходы от бенефициев в миланских владениях, принадлежавших
клирикам из Римской курии. Папа, в свою очередь, отказался вручить
знаки сана кардиналу Альби, который явился в Рим, чтобы получить
их, как было обещано королю. И хотя папа, уступая многочисленным
просьбам, распорядился в конце концов прованским епископством
согласно желанию короля и договорился с ним относительно того, как
следует поступать с теми бенефициями, которые в будущем освободятся
при Римской курии,— почему, с одной стороны, были отменены
упомянутые конфискации, а с другой, пожалованы инсигнии на кардиналь-
ство Альби,— все это не смягчило настроения папы, раздраженного по
многим причинам, особенно вследствие того, что в самом начале своего
518

Книга 8, глава 12
правления он очень неохотно даровал кардиналу Руанскому легацию во
Франции, акт, невыгодный для Римской курии и для него постыдный,
а теперь он был вынужден постоянно его продлевать, чтобы не вызвать
недовольства французского короля; кроме того, папа был уверен, что
кардинал все свои помыслы и ухищрения направил на приобретение
папской тиары, поэтому он с подозрением относился ко всем шагам
и успехам французов.
Таковы были видимые причины негодования папы, но, как
выяснилось позднее, его планы простирались гораздо дальше, ибо то ли из
жажды славы, то ли из тайной ненависти к французскому королю, то ли
намереваясь добиться свободы для генуэзцев, он страстно желал, чтобы
король лишился владений в Италии, и нещадно бранил его и
кардинала /Руанского/, но так, что казалось, его недовольство вызвано страхом.
Однако, поскольку этот папа был по натуре неукротим и неистов, и его
чувства сопровождались обычно внешними проявлениями, то, хотя он
поставил перед собой столь великую и труднодостижимую цель,
полагался он только на себя и на уважение, питаемое государями к
апостольскому престолу, и не стремился к союзу ни с кем, а напротив, на словах
и в поступках выказывал ко всем пренебрежение, и не сближался ни
с кесарем, ни с католическим королем. Не утруждая себя любезностью
в отношении кого бы то ни было, папа все же демонстрировал
склонность идти навстречу венецианцам и с каждым днем утверждался в
намерении дать им отпущение, ибо считал их спасение залогом
спасения Италии и его собственной безопасности и величия. Против этого
категорически выступали послы кесаря и французского короля, и на
публике с ними соглашался посол короля Арагона, хотя тот опасался
угрозы французов для Неаполитанского королевства и не доверял
кесарю вследствие его непостоянства, а потому тайно помогал папе.
Вышеупомянутые послы говорили, что папе не следует благоволить к тем,
кого он должен преследовать с оружием в руках, потому что согласно
союзу, заключенному в Камбре, каждый из союзников обязывался
помогать другим до тех пор, пока те не завоюют все, что оговорено как
их доля. Таким образом, поскольку кесарь еще не овладел Тревизо, эти
обязательства, по их мнению, сохранялись; кроме того, венецианцы по
справедливости не заслужили отпущения, ибо не вернули Церкви
города Романьи добровольно и в срок, установленный в вынесенном им
предостережении; и вдобавок до сих пор подчинились не полностью,
ибо должны были помимо городов возвратить и полученные доходы,
чего они не сделали. На это папа отвечал, что венецианцы покаялись
и смиренно просили о прощении, поэтому наместнику Христа не
подобает преследовать их духовными карами, нанося ущерб спасению
стольких душ, тем более что они сдали города и устранили этим
причину, по которой подверглись наказанию; что касается возврата доходов,
то это условие второстепенное и включенное скорее для усиления до-
519

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
водов, и теперь не стоит на него ссылаться. Другое дело —
преследование с помощью мирских средств, к чему папа, намереваясь
придерживаться союзных обязательств, готов приступить вместе с другими, хотя
каждый из них мог бы по справедливости отказаться, ибо сам римский
король виноват в потере Тревизо, отвергнув первое предложение
венецианцев (когда те посылали к нему Антонио Джустиниани) отдать ему
все свои владения на терраферме, а затем их предложения выплатить
ему за Тревизо соразмерное возмещение.
Таким образом, папа не мог согласиться с возражениями послов,
и его удерживало только, как он говорил, великодушие, из-за которого
он, считая прощение венецианцев полезным и выгодным с точки
зрения собственных целей, решил даровать его лишь на почетных для
апостольского престола условиях, чтобы полностью застраховать Церковь
от угрозы с их стороны, и так как два таких условия из всех
поставленных им венецианцы отказывались выполнить, он медлил со снятием
отлучения. Одно из них заключалось в том, чтобы сделать для поданных
Церкви плавание по Адриатическому морю беспошлинным, ибо
венецианцы заставляли всех платить налог с провозимых товаров; второе —
в том, чтобы они упразднили должность своего наместника-бисдомино
в Ферраре, городе, подвластном Церкви. Венецианцы ссылались на то,
что эта должность существовала с согласия феррарцев, а также папы
Климента шестого77, некогда пребывавшего со своим двором в городе
Авиньоне; верховенство же и охрану залива поручил им, даровав
широчайшие привилегии, папа Александр четвертый78, для того чтобы они,
неся огромные расходы, благодаря своей силе и доблести защищали
море от сарацин и корсаров, и обеспечивали безопасность плавания
для христиан. На это со стороны папы было высказано возражение, что
феррарцы не могли действовать вопреки верховенству Церкви и
согласиться на учреждение должности чужого чиновника или юрисдикции
в Ферраре, да и согласились на это не по доброй воле, а после долгой
и тяжелой войны, и после безуспешных попыток получить помощь от
папы, чьими угрозами венецианцы пренебрегали. Жители Феррары
были вынуждены заключить с ними мир на тех условиях, которые были
продиктованы им силой, а не по праву. О пожаловании же папы
Александра нельзя было отыскать сведений в историях и документах,
кроме свидетельств самих венецианцев, которым в таком важном для них
деле доверять было сомнительно; но если в этом и была доля правды,
можно было предполагать, что эту уступку, сделанную, как говорили
в Венеции, у него вынудили угрозами и запугиванием, ибо римский
первосвященник, который первым должен был защищать правосудие
и быть опорой угнетаемых, не мог совершить столь непродуманный
и постыдный поступок к несчастью для всего света.
Климент VI, римский папа с 1342 по 1352 гг.
Александр IV, римский папа в 1254-1261 гг.
520

Книга 8, глава 13
Книга 8, глава 13
Венецианцы возвращают себе Виченцу и другие города.
Нападение венецианцев на герцога дЭсте;
они захватывают Полезине; изгнание феррарцев.
При таком положении вещей, переменах в настроении государей,
ослаблении и падении авторитета римского короля венецианцы
направили войско с проведитором Андреа Гритти в Виченцу, жители
которой, как они знали, желают вернуться в их подданство, и,
подойдя к городу ночью, разбили из пушек пригород Постерлу и заняли его.
Тем не менее, хотя в городе было немного солдат, нападающие не
решились на штурм; но горожане Виченцы, по наущению (как говорили)
Фракассы, прислали к ним в полночь своих людей и впустили внутрь,
причем князь Ангальтский и Фракасса заперлись в крепости, и почти
все полагали, что если бы венецианское войско после взятия Виченцы
незамедлительно приблизилось к Вероне, то и Верона сдалась бы ему,
но капитаны не решились покинуть Виченцу, пока не была захвачена
крепость. Она сдалась на четвертый день (так как князь Ангальтский
и Фракасса, не имея сил, покинули ее), но в это время в Верону вошло
подкрепление кесаря и триста французских копий под
командованием Обиньи; таким образом, там собралось около пятисот копий и пять
тысяч пехотинцев, и занять ее было трудно. Затем венецианская армия
подошла к Вероне и разделилась на две части по триста конных
латников, пятьсот легких кавалеристов и три тысячи пехотинцев, в надежде,
что при их приближении в городе начнутся волнения, но войска
появились под стенами города не одновременно, и защитники, столкнувшись
сначала с первым отрядом, который двигался от реки Адидже и уже
вошел в предместье, заставили его отступить. Вскоре приблизился Лючио
Мальвецци со вторым отрядом, выступавшим с другого берега реки,
но также отступил; два отряда соединились и разбили лагерь в городке
Сан Мартино, отстоящем от Вероны на пять миль. Пока они там
находились, пришло известие, что две тысячи немецких пехотинцев, выйдя
из Бассано, отправились разорять Читтаделлу, и тогда венецианцы
заперли их в Валлефидате; однако немцы получили из Бассано помощь
и силой прорвали окружение, хотя не без потерь. Покинутое ими
Бассано заняли венецианцы. Из Бассано часть войска двинулась на Фель-
тре и Чивидале /ди Беллуно/ и, заняв эти городки, перешло к крепости
Скала, которую захватило, разместив под ее стенами артиллерию.
Одновременно Антонио79 и Джироламо Саворньяно80, дворяне, принад-
79 Антонио Саворньян возглавлял местное крестьянское ополчение; в 1511г. он
воспользовался восстанием низов для расправы со своими врагами из знати («Кровавый
масленичный четверг»). В том же году он перешел на сторону имперцев и в марте 1512 г. был
убит по указанию из Венеции.
80 Джироламо Саворньян (1466-1529), родственник Антонио из другой ветви семьи;
оставаясь верным венецианцам, он получил от них часть его владений и титул графа
521

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
лежавшие к провенецианской партии Фриуля, заняли Кастельнуово на
крутой горе в самом центре Отечества81 (так они называют Фриуль) за
рекой Тальяменто; что касается кесаря, который был озабочен
событиями в Виченце и немедленно явился в Пьетру, о нем ходили
неопределенные слухи, что он спешно передвигается с места на место, но без
каких-либо свершений.
Затем венецианское войско направилось в сторону Монселиче
и Монтаньяны, с тем чтобы вернуть Полезине ди Ровиго и войти в
пределы Феррары одновременно с флотом, который сенат, вопреки совету
наиболее мудрых сенаторов, полагавших опасным подвергать его
новому риску, решил двинуть по реке По против герцога Феррарского. Это
решение было вызвано не столько текущими обстоятельствами,
сколько безмерным негодованием сенаторов по отношению к герцогу; ибо
он не только хотел освободиться от обузы в виде бисдомино и вернуть
себе Полезине, что было бы справедливо, но и перешел черту, ибо не
довольствовался тем, на что имел некоторые права, а получил от кесаря
в феод, когда тот ушел с войском из Падуи, замок Эсте, откуда
происходил и чье имя носил род Эсте, плюс в залог за одолженную сумму
еще и замок Монтаньяну,— но на эти замки у него не было никаких
прав. Вспоминали и о том, что его люди во время отвоевания
Полезине, из ненависти ко всему венецианскому, немилосердно истребляли
имущество знати, подвергая даже ее жилища огню и разрушению. Было
решено, что флот во главе с Анджело Тревизаном в составе
восемнадцати легких галер и множества более мелких судов, имея на борту
достаточно вооруженных людей, отправится к Ферраре; этот флот вошел
в По через устье Форначи, сжег Корболу и другие местечки на берегах
По, и продвинулся вплоть до Лагоскуро, откуда легкая кавалерия,
сопровождавшая его по суше, сделала набег до Фикароло, скорее дворца,
нежели крепости, знаменитого длительной осадой, которую вел здесь
венецианский капитан Роберто Сансеверино во время войны82 против
отца Альфонсо Эрколе.
Приход флота и слухи о появлении сухопутного войска сильно
напугали герцога Феррарского, у которого было мало солдат, а население
Феррары не могло противостоять опасности, как по малочисленности,
так и по отсутствию военного опыта, но до получения помощи от папы
и французского короля он мог защищаться только беглым огнем из
орудий, расставленных по берегам По, который не позволял противнику
продвинуться дальше. Поэтому Тревизан, который после безуспешных
попыток пройти понял, что без помощи на суше ничего не добьется,
остановил свой флот на середине реки, напротив местечка Полезелла,
отстоящего от Феррары на [одиннадцать] миль и очень удобного для на-
Бельградо.
81 Т.е. Отечества.
82 В мае - июне 1482 г.
522

Книга 8, глава 14
падений и набегов на город, и решил дожидаться здесь подхода войска.
Последнее без труда захватило все Полезине, а до того перед ним
капитулировала Монтаньяна на условиях выдачи венецианцам феррарских
должностных лиц и капитанов пехоты, находившейся внутри. Дожидаясь
подхода войска, для безопасности флота Тревизан начал с большой
поспешностью строить два бастиона на берегах По, один со стороны
Феррары, другой с противоположной стороны; также он навел понтонный мост,
чтобы с кораблей можно были прийти на помощь бастиону, возводимому
со стороны Феррары. Герцог, желая этому помешать, принял не столько
благоразумное, сколько отважное решение и собрал большое количество
городской молодежи и солдат, постоянно бывших у него на жалованье.
Эти силы он двинул на штурм бастиона, но его защитники с помощью
эскадры вышли им навстречу и обратили вспять; и хотя герцог,
подоспевший на помощь с кавалерией, подбодрил своих людей, в основном
неопытных и растерявшихся, и восстановил среди них порядок, натиск
противника, имевшего преимущество позиции и много малокалиберных
орудий, был таков, что в конце концов они были вынуждены отступить,
оставив многих убитыми и пленными. Притом людей не столько из
неопытной и негодной толпы, сколько самых отважных солдат,
происходивших из феррарской знати, среди них был и Эрколе Кантельмо83, юноша,
подававший большие надежды. Его предки некогда владели герцогством
Сора в Неаполитанском королевстве; пленника доставили на одну из
галер, и тут словенцы затеяли спор, кто из них имеет право на выкуп;
одного из них неожиданно охватил приступ варварской жестокости,
и он безжалостно отсек юноше голову. Все это указывало на опасность,
угрожавшую Ферраре, поэтому Шомон послал ей на помощь Шатильо-
на84 со ста пятьюдесятью французскими копьями, а папа, разгневанный
тем, что венецианцы напали на нее, не считаясь с верховными правами
Церкви на этот город, приказал двумстам пятидесяти конным латникам,
находившимся при кесаре, отправиться на помощь Ферраре. Но эти меры
были бы запоздалыми, если бы венецианцы не оказались вынуждены
думать о собственной защите.
Книга 8, глава 14
Из-за угрозы для Виченцы венецианцы отводят часть войск из
окрестностей Феррары. Разгром венецианского флота на По.
Как было сказано выше, затруднения Максимилиана были на руку
французскому королю, отчасти потому, что он всегда опасался его
83 Эрколе Кантельмо был сыном Сиджизмондо и внуком герцога Соры Пьерджампаоло,
который полностью лишился своих владений в Неаполе в 1497 г. Рассказанный здесь эпизод
упоминается в «Неистовом Роланде» Лодовико Ариосто (песнь XXXVI, 6-13).
84 Жак II де Колиньи, сеньор Шатильон-сюр-Луан, прево Парижа в 1509 г., он погиб 25 мая
1512 г., будучи смертельно ранен при Равенне.
523

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
возвышения, отчасти потому, что жаждал завладеть Вероной и
надеялся, что Максимилиан будет вынужден в конце концов уступить ему
город за выкуп или в залог. Но в то же время он не хотел и возрождения
могущества венецианцев, которое было ему неудобно и представляло
угрозу для его планов, поэтому король, учитывая недостаточность мер,
принимаемых кесарем, не имевшим средств для защиты Вероны, был
вынужден дополнительно позаботиться о том, чтобы она не вернулась
к венецианцам, и добавить новые силы к тем конным латникам,
которые уже вошли в город. Начало положил Шомон, который после потери
Виченцы перешел в окрестности Вероны, и так как в городе из-за
невыплаты жалования взбунтовались две тысячи испанских пехотинцев, он
принял их на службу французскому королю и послал туда еще пехоты.
В этом он последовал совету Тривульцио, который в ответ на сомнения
Шомона относительно того, как посмотрит король на непредвиденные
расходы, сказал, что не страшно, если король пожурит его за растрату,
но он будет очень недоволен потерей или плохой защитой его
владений. Кроме того, Шомон дал кесарю в долг восемь тысяч дукатов,
однако в залог возврата этой и других сумм, которые могут быть истрачены
в интересах Максимилиана в будущем, он получил виллу Валеджо, где
находится один из переходов через реку Минчо (и кто владеет Валеджо
и Пескьерой, тот контролирует Минчо). Вилла Валеджо отстоит от Бре-
шии на шесть миль и с точки зрения короля очень важна для ее
безопасности. Прибытие Шомона с большей частью копий, размещенных
в герцогстве Миланском, ввод новых сил в Верону и слухи о том, что
намечается осада Виченцы, вынудили венецианское войско оставить
для защиты Полезине и взаимодействия с флотом четыреста легких
кавалеристов и четыреста пехотинцев, и, удалившись из феррарских
владений, рассредоточиться между Леньяго, Соаве и Виченцей. Желая
оградить Виченцу и ее окрестности от нападений людей из Вероны,
венецианцы вырыли огромный и широкий ров, заполненный водой,
и окружили его насыпью с многочисленными бастионами. Этот ров
начинался у подножия гор, возвышающихся над Соаве, и простирался на
расстояние пяти миль, проходя по равнине от Лониго до Монтефорте
и заканчиваясь в болотах, примыкающих к реке Адидже. Таким
образом, венецианцы, которые укрепили Соаве и Лониго, благодаря
постоянной охране рва обеспечили безопасность всей этой местности,
особенно в зимнее время.
Уход венецианских сил облегчил положение Феррары, но не
устранил опасности до конца, ибо хотя угроза ее захвата миновала, можно
было опасаться, что из-за понесенного ущерба город будет слишком
истощен и население дойдет до крайности, ведь люди с флота и
вспомогательные силы венецианцев делали ежедневные набеги до городских
ворот, а прочие их суда, напавшие на владения герцога Феррарского
с другой стороны, заняли Комаккьо. В это время подошли люди папы
524

Книга 8, глава 14
и французского короля, поэтому герцог, который был научен горьким
опытом штурма бастиона и поместил свое войско в укрепленном
лагере рядом с Феррарой, приступил к вылазкам и набегам, чтобы
принудить противника к сражению, но тот, в ожидании возвращения
основных сил, некоторое время избегал этого. Случилось так, что в один
из дней кардинал д'Эсте совершил вылазку к бастиону, и на обратном
пути выстрел из неприятельской корабельной пушки снес голову графу
Лодовико делла Мирандоле, одному из кондотьеров Церкви, причем ни
этот, ни другие выстрелы по этому множеству людей больше никому не
причинили вреда. Наконец, знание местности и наличие реки
позволили сделать то, что сначала казалось опасным и затруднительным.
Герцог и кардинал хотели бомбардировать флот из пушек, которые нужно
было без помех установить на берегу; поэтому кардинал снова привел
часть людей для штурма бастиона и отбросил противника, вышедшего
навстречу, нанеся ему урон. Затем он захватил и укрепил ту часть, что
была ближе к плотине и тайно от неприятеля ранней ночью выдвинул
артиллерию на берег напротив венецианского флота. Бесшумно
расставив орудия, кардинал открыл ураганный огонь, и хотя суда сразу
пришли в движение, они могли лишь отсрочить опасность, но не избежать
ее, ибо многочисленные и крупнокалиберные пушки были
расположены на большом протяжении и стреляли очень далеко. Их обслуживали
опытные бомбардиры, и лично герцог принял в этом участие, будучи
весьма искушенным как в изготовлении, так и в использовании
артиллерийских орудий. В результате обстрела все вражеские суда, которые,
в свою очередь, непрестанно вели огонь, но впустую, ибо находившихся
на берегу защищала плотина, так или иначе подвергались истреблению;
одни из них не выдерживали стрельбы и сдавались, другие,
подожженные пушечным снарядами, сгорали вместе с несчастным экипажем,
третьи, чтобы не попасть в плен, соединяли по несколько кораблей и
зажигали их сами, добровольно избирая ту же участь, которую готовил им
противник. Командующий флотом в самом начале бомбардировки
перешел на ялик и спасся бегством; его галера, проплыв три мили,
непрерывно стреляя и защищаясь, пошла на дно из-за пробоин, хотя команда
постоянно пыталась их заделывать. Наконец, когда все поле боя,
покрытое кровью и пожарами, заполнилось трупами, герцог захватил
пятнадцать галер, несколько больших нефов, фусты, барботты85 и
бесчисленное множество других малых судов, а также шестьдесят вымпелов, но
главный штандарт был спасен капитаном. Многие венецианцы бежали
по суше, и часть из них спаслась с помощью венецианской легкой
кавалерии, часть попала в плен, а часть подверглась нападениям местных
жителей. Захваченные суда были доставлены в Феррару, где хранились
много лет в память об одержанной победе; затем Альфонс, желая доста-
85 Речное судно для перевозки мелких грузов; по некоторым описаниям, с навесом для
защиты от непогоды и обстрела.
525

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вить удовольствие венецианскому сенату, вернул их. Разгромив флот,
Альфонс тотчас же послал триста всадников и пятьсот пехотинцев для
нападения на вторую эскадру, захватившую Комаккьо. Этот отряд занял
укрепленное венецианцами Лорето и, надо думать, нанес бы
поражение и второй флотилии, если бы она, узнав об опасности, не укрылась
в Бебе. Так в течение месяца закончилась Феррарская экспедиция, исход
которой, как часто бывает при окончательном суждении о поступках,
показал, насколько более благоразумным было суждение меньшинства,
предлагавшего позаботиться исключительно о сохранении Падуи, Тре-
визо и прочих возвращенных Венеции владений, приберегая средства
для удобного случая, и оставить все другие затеи, чем мнение тех, кто
превосходил числом, но не мудростью, и под действием гнева и
ненависти жаждал новых предприятий. Такое безрассудное решение повлекло
за собой огромные расходы, а закончилось к немалому позору и ущербу
для республики.
Книга 8, глава 15
Максимилиан уходит из Венето. Положение Вероны. Безуспешные
переговоры о перемирии между Максимилианом и венецианцами.
Соглашение между Максимилианом и королем Арагона по поводу
королевства Кастилии. Новые подозрения папы по отношению
к французскому королю. Смерть графа Питильяно.
Однако в Падуе дела у венецианцев шли довольно успешно. Когда
кесарь с четырьмя тысячами пехотинцев находился в
окрестностях Виченцы, сравнительно небольшой венецианский отряд с
помощью местных крестьян почти у него на глазах захватил перевал Скалу,
а затем Коволо и Бассано, важный пункт на пути подхода подкреплений
из Германии в Италию; тогда Максимилиан, сетуя на то, что после того,
как Ла Палис его покинул, случились все эти неприятности, отправился
в Больцано, чтобы принять потом участие в рейхстаге, по его приказу
созывавшемся в Инсбруке. Его примеру последовал Шомон, который
отставил в сторону смелые планы завладеть Виченцей и Леньяго, полагая,
что там находятся сильные гарнизоны и время года неблагоприятно для
осады, и ушел в Милан, поместив в Брешии, Пескьере и Валеджо
надежную охрану. Для защиты Вероны, (поскольку кесарь не мог оборонять
ее самостоятельно), он выделил шестьсот копий и четыре тысячи
пехотинцев, располагавшихся отдельно от немецких солдат в предместье
Сан Дзено и владевших для большей безопасности цитаделью. Славный
и старинный город Верона делится на две части глубокой и полноводной
рекой Адидже, которая берет свои истоки в горах Германии и, спускаясь
на ровное место, поворачивает налево и течет вдоль гор; пройдя через
Верону, по мере удаления от гор она все шире разливается по
прекрасной и плодородной равнине. Та часть города, которая расположена на
526

Книга 8, глава 15
берегу со стороны Германии, более возвышенная, а другая часть целиком
плоская и лежит на стороне Мантуи. На горе у ворот Порта Сан Джорджо
находится крепость Сан Пьеро, а на расстоянии двух арбалетных
выстрелов от нее, на вершине холма,— крепость Сан Феличе; обе защищены
не столько высокой стеной, сколько удачным местоположением.
Однако потеря этих крепостей, которые доминируют над городом, поставила
бы город под угрозу, поэтому немцы бдительно их охраняли. На другом
берегу, отделенном от вышеупомянутой части города рекой, со стороны
Пескьеры стоит замок Кастельвеккьо, расположенный почти в центре
города и имеющий мост для перехода через реку. На расстоянии трех
арбалетных выстрелов, со стороны Виченцы, находится цитадель,
соединенная с замком наружной городской стеной, образующей форму
полуокружности. С внутренней же стороны эти две точки соединены другой
стеной, окруженной двумя большими рвами, и пространство между
обеими стенами называется Борго Сан Дзено; это предместье и цитадель
были отданы под охрану французов.
Поскольку военные действия почти прекратились, Максимилиан
стал настаивать на переговорах о мире с венецианцами; к чему
приложил немало усилий папа через своего нунция Акилле де Грасси,
епископа Пезаро. С этой целью в Оспедалетто над Скалой прибыли
венецианские послы Джованни Корнаро86 и Луиджи Мочениго87, а также послы
самого кесаря, но из-за завышенных требований последнего
переговоры не увенчались успехом к великому огорчению папы, который хотел
избавить венецианцев от всех хлопот. Дабы уладить с ними все
спорные вопросы, папа добился, чтобы они вернули герцогу Феррарскому
город Комаккьо, ранее ими сожженный, и пообещали ему не нападать
больше на герцога, так как папа рассчитывал, что тот будет благодарен
ему за уже полученную и будущую помощь. Такое покровительство папа
оказывал герцогу в расчете, что тот станет больше тяготеть к нему, чем
к французскому королю, и так как Юлия одолевали великие планы, он
стал сколачивать союз против последнего и тайно послал своего
человека к английскому королю, а также начал переговоры с швейцарцами, в то
время начавшими ссориться с королем Франции. Поэтому, когда к нему
приехал епископ Сионский88 (латиняне говорят «Седуненский»), враг
короля, желавший с помощью козней против него получить
кардинальскую шапку, папа принял его весьма радушно.
В конце этого года89 между римским королем и католическим
королем, которые не могли договориться относительно управления
Кастилией, воцарилось согласие. Переговоры, которые долго велись при
Джованни, сын Джорджо Корнера
87 Вероятно, Альвизе Мочениго далле Джойе (1480-1541), богатый купец и дипломат.
88 Маттеус Шинер (ок. 1465-1522), швейцарец, с 1499 епископ Сионский (Сион лат. Sedunum),
кардинале 1511 г.
89 По флорентийскому календарю. По общему в конце февраля 1510 г.
527

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Филиппино Липпи. Деталь фрески в
капелле Карафа церкви Санта Мария сопра
Минерва в Риме, Никколо Питильяно.
французском дворе с большими
затруднениями, успешно
завершились вследствие
недальновидности кардинала Руанского,
(который не учел, насколько этот
союз невыгоден для короля
Франции). Ему казалось, что если он
будет содействовать их успеху, это
поможет помочь ему стать папой,
поэтому он прилагал все старания
и добился согласия
Максимилиана на то, чтобы католический
король, в случае отсутствия у него
детей мужского пола, оставался
правителем обоих королевств до
достижения их общим внуком
Карлом двадцати пяти лет, а тот
не принимал королевского титула
при жизни матери, которая им владела, так как в Кастилии наследники
мужского пола не имеют предпочтения перед женским. Католический
король должен был выплатить кесарю пятьдесят тысяч дукатов,
помогать ему до тех пор, пока он в соответствии с Камбрейским договором не
вернет себе свои владения, и платить Карлу ежегодно по сорок тысяч
дукатов. Благодаря этому соглашению король Арагона закрепился на
троне Кастилии и восстановил взаимное доверие с кесарем, так как их
разногласия были улажены и оба были заинтересованы в судьбе их общего
внука, поэтому теперь Фердинанд мог более решительно противостоять
французскому королю, которого постоянно опасался из-за угрозы для
Неаполитанского королевства.
В эти же дни папа возымел подозрение, что протонотарий Бенти-
вольо90, находившийся в Кремоне, ведет переговоры о тайном
возвращении в Болонью; поэтому он велел задержать на несколько дней в Бо-
лонском дворце /коммуны/ Джулиано Медичи; все неприятности он
приписывал нерасположению короля Франции, опасаясь, что тот явится
в Италию, чтобы поработить ее и силой добиться избрания кардинала
Руанского папой. Однако одновременно он без стеснения порочил
кесаря как человека, недостойного столь высокого звания, бездарность
которого сделала Империю всеобщим посмешищем.
В конце этого года умер главнокомандующий венецианцев, граф
Питильяно, который был очень стар и умудрен долгим опытом в военном
искусстве; венецианцы были убеждены в его преданности и не боялись,
что он может безрассудно поставить под угрозу судьбу их державы.
См. кн. 1, гл. 8.
528

Книга 8, глава 16
Книга 8, глава 16
Стычки под Вероной. Сомнения французского королевства относительно
нового похода против венецианцев для захвата всей террафермы. Меры,
принятые королем для успокоения папы. Условия, на которых папа даровал
венецианцам прощение.
В таких неопределенных обстоятельствах наступил тысяча пятьсот
десятый год, начало которого, ввиду суровости сезона, не было
отмечено значительными военными действиями. Венецианское войско,
располагавшееся в окрестностях Вероны в местечке Сан Бонифацио, почти
держало город в осаде, и когда оттуда сделали вылазку Карло Бальони,
Федерико да Боццоло и Сакраморо Висконти91, на них напали страдиоты
и взяли в плен Карло и Сакраморо, а Федерико спасся благодаря
французам, выступившим из Вероны им на подмогу. Вскоре после этого был
разбит еще один отряд французской кавалерии, причем в плен был взят
месье де Ла Клэйетт92; в свою очередь, двести французских копий,
которые вышли из Вероны с тремя тысячами копий, взяли штурмом бастион
около Соаве, охранявшийся шестьюстами пехотинцами, и на обратном
пути рассеяли множество крестьян.
Несмотря на прохладное ведение войны, государи, и особенно
римский король, были погружены в тревоги и заботы. Максимилиан, который
не знал, как добиться победы над венецианцами и переносил принятие
решения с одного рейхстага на другой, созвал очередной сейм в Аугсбур-
ге; он рассорился с папой, потому что по его наущению курфюрсты
настаивали, чтобы на рейхстаге сначала обсуждалось соглашение с
венецианцами, а не подготовка к войне, и приказал апостольскому нунцию,
епископу Пезаро93, удалиться из Аугсбурга. Решения рейхстагов
принимались очень долго, с большими трудностями, и были неопределенными,
в большинстве случаев перетекая друг в друга, а французский король все
время отнекивался, отвечая на просьбы и предложения со стороны
кесаря. То он ссылался на суровость сезона, то требовал гарантированной
оплаты его расходов, то напоминал, что не он один обязался помогать
ему и что согласно договору в Камбре такие же обязательства несут папа
и король Арагона, с которыми он должен действовать совместно, как было
условлено. Поэтому Максимилиан видел наилучший выход в том, чтобы
склонить французского короля к походу против Падуи, Виченцы и Тре-
визо собственными силами за соответствующее возмещение, и в
королевском совете последнего многие относились к этой идее с
одобрением, полагая, что пока венецианцы не расстанутся со всей террафермой,
король не избежит расходов и опасностей; лучше было бы избавиться от
них одним разом. Король мыслил так же и был не против похода, наме-
91 Сакраморо Висконти (ум. в 1513) из синьоров Бриньяно, кондотьер.
92 Марк де Шантмерль, сеньор де ла Клэйетт, помощник Филиппа де Равенстейна.
93 Акилле де Грасси.
529

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
реваясь лично идти в Италию с большим войском,— большим он считал
такое войско, в котором насчитывалось бы более тысячи шестисот копий,
а также получатели его пенсий и дворяне; но так как имелись и доводы
противоположного толка, он пребывал в нерешительности, тем более что
кардинал Руанский, муж весьма деятельный и предприимчивый, страдал
от длительной и тяжелой болезни и не занимался делами, обычно
подлежавшими его решению. Короля сдерживала также природная нелюбовь
к расходам и страстное желание завладеть Вероной, для чего ему было
очень выгодно использовать вечные неприятности римского короля,
и так как тот не мог платить немецким солдатам, охранявшим Верону,
Людовик одолжил ему еще восемнадцать тысяч дукатов и обещал
довести эту сумму до пятидесяти тысяч, при условии сохранения у него в
качестве залога цитадели, а также передачи Кастельвеккьо и ближайших
к нему ворот, чтобы иметь свободный доступ в Верону. Если же деньги не
будут возвращены в течение года, то король получит в вечное владение
городок Виареджо, причем сам он и находящаяся в нем цитадель могут
быть укреплены за счет кесаря.
Все эти соображения мешали королю решиться на что-то
определенное, но больше всего его сдерживали опасения полностью рассориться
с папой, если он приведет или пошлет в Италию новое войско. Ибо папа,
и без того настроенный подозрительно и недовольный намерением
короля завладеть Вероной, не только упорно желал освободить
венецианцев от наказания, но и прилагал всевозможные старания, чтобы
подружиться со швейцарцами, для чего он отправил обратно епископа
Сионского с деньгами для их народа и с обещанием кардинальского титула
лично для него. Также папа усиленно пытался поссорить с французским
королем английского, который хотя и помнил о том, что отец завещал
ему перед смертью сохранять мир и не нарушать союза с Францией,
откуда он ежегодно получал пятьдесят тысяч дукатов, все же, в силу
пылкости своего возраста и наличия большого богатства, полученного по
наследству, по-видимому, руководствовался не столько благоразумием
и примером отца, сколько прислушивался к советам приближенных,
желавших перемен и обуреваемых общим для этой нации чувством
ненависти к французам, и потому призывавших к войне. Отец же его
избегал конфликтов с Францией и, хотя его власть была новой и чреватой
смутами, управлял королевством мирно и спокойно. Вышеописанные
обстоятельства сильно омрачали настроение французского короля,
который, чтобы быть поближе к Италии, переехал в Лион, но опасался, что его
новый поход, открыто осуждаемый папой, может привести по его вине
к нежелательным переменам,— от чего его отговаривал и король
Арагона, скорее по-дружески и как миротворец. Поэтому Людовик,
раздираемый противоположными чувствами, не мог решиться ни на что, кроме
попыток успокоить папу, чтобы тот хотя бы не проявлял враждебности,
и казалось, что ситуация этому благоприятствует, ибо смерть кардинала
530

Книга 8, глава 16
Руанского, тяжелая болезнь которого почти не оставляла ему надежды,
устранит подозрения, по всеобщему мнению бывшие причиной
враждебности папы. Когда король узнал, что кардинал Ошский94, племянник
Руанского, и другие переговорщики при Римской курии легкомысленно
раздражали своими словами и поступками папу, вместо того чтобы его
успокаивать, он отказался от их услуг и отправил в Рим на перекладных
Альберто Пио графа Карпи, человека великого ума и ловкости. Ему были
даны широчайшие полномочия, с тем чтобы он предложил папе
употреблять при всех его надобностях силы и авторитет короля, и всячески шел
навстречу его пожеланиям и прихотям, но кроме того правдиво
рассказал ему о ходе переговоров с римским королем и о его просьбах, и чтобы
он представил на усмотрение папы, идти ли Людовику в Италию или нет,
и насколько активно ему помогать кесарю.
Графу Карпи было поручено также отговорить папу от прощения
венецианцев, но к моменту его приезда решение уже было принято, и папа
дал обещание, так как после многомесячных переговоров между его
поверенными и послами венецианцев последние согласились на условия,
которые были предметом преткновения, ибо у них не оставалось другого
выхода. Двадцать четвертого февраля в консистории в присутствии
венецианских послов и после подтверждения их официальных полномочий
были оглашены условия, на которых было даровано отпущение. Они не
должны были присваивать или каким-либо способом уступать
церковные титулы и бенефиции, противодействовать и чинить препятствия
решениям о таком присвоении, принятым Римской курией; противиться
рассмотрению при той же курии тяжб о бенефициях и других,
подлежащих церковной юрисдикции. Налагать десятину или другие обременения
на имущество церквей и места, независимые от светских властей;
настаивать на своей апелляции против предостережения папы, а также на
любых своих правах на церковные земли, прежде всего на правах,
позволявших держать бисдомино в Ферраре. Подданные Церкви и их суда могли
свободно плавать по заливу со столь широкими привилегиями, что даже
перевозимое на этих судах чужое имущество не должно было облагаться
пошлиной и подлежать декларированию для этой цели; венецианцы не
имели права вмешиваться в дела Феррары и других близлежащих
городов, подчинявшихся Церкви; отменялись все договоры,
противоречившие интересам Церкви и заключенные с кем-либо из ее подданных или
вассалов; венецианцы не должны были принимать у себя герцогов,
баронов и прочих вассалов и подданных Церкви, враждебных или поднявших
мятеж против апостольского престола и обязывались вернуть все доходы,
полученные с церковного имущества, а также возместить нанесенный
церквам ущерб. После того как упомянутые обязательства, обещания
и отречения были оглашены в консистории, венецианские послы в
назначенный день по примеру древних явились в портик св. Петра, где рас-
Франсуа-Гийом де Клермон-Лодев.
531

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
простерлись у ног понтифика, сидевшего у бронзовых врат на папском
троне в окружении всех кардиналов и множества прелатов, и смиренно
просили у него прощения, сокрушаясь по поводу своего упорства и своих
прегрешений. Затем согласно церковному обряду были прочитаны
определенные молитвы и совершены торжественные церемонии, после чего
папа даровал венецианцам отпущение, предписав послам в знак
раскаяния посетить семь церквей95. Получив прощение, послы вошли в церковь
Святого Петра, ведомые верховным пенитенциарием96; здесь они
выслушали обедню, в чем ранее им отказывали, и уже не как отлученные или
отвергнутые, а как добрые христиане и преданные сыновья
апостольского престола в сопровождении многих прелатов и служащих курии
отправились в свои жилища. С тем они и вернулись в Венецию, оставив в Риме
одного из своих сотоварищей, Джироламо Дона97, весьма ученого мужа,
который благодаря своим достоинствам и острому уму снискал большую
благосклонность папы, и впоследствии принес много пользы своему
отечеству во время переговоров при его дворе.
95 Сан Джованни ин Латерано, Сан Пьетро, Санта Мария Маджоре, Сан Паоло фуори ле мура,
Санта Кроче ди Джерузалемме, Сан Себастьяно, Сан Лоренцо фуори ле мура.
96 Кардинал — глава Апостольской пенитенциарии, органа, отвечающего за диспенсации
и отпущения внутри Церкви. С 1503 по 1511 им был Педро Луис Борджиа Ланцоль де Романи.
97 Джироламо Дона' (ок. 1457-1511), гуманист, посол Венеции в Риме с февраля 1510 по
октябрь 1511 гг. Известна его фраза в ответ папе Александру VI, который требовал подтвердить
право Венеции на господство в Адриатическом море: «Пусть Ваше Святейшество покажет
мне свидетельство о правах на Патримоний св. Петра, и на обороте он прочтет надпись
о даровании Адриатического моря венецианцам».
532

Книга 9
Книга 9, глава 1
Папа разжигает враждебность к французскому королю. Трудные
переговоры между королем и швейцарцами. Требования папы к герцогу
Феррарскому относительно добычи соли в Комаккьо.
Кесарь, интересы которого непосредственно затрагивало прощение
венецианцев, столь непреклонно дарованное п\апой, был этим
весьма огорчен. Но не менее огорчен был и французский король, ибо у него
были свои основания не желать нового возвышения Венеции. Он до
конца не понимал истинных замыслов понтифика и, не предвидя грядущих
неприятностей, питал ложные надежды и думал, что папа опасается его
союза с кесарем и что если он выждет и не даст повода для новых
опасений, Юлий удовольствуется дарованным отпущением и больше ничего не
станет предпринимать. Папа же, день ото дня все более укрепляясь в
своих планах, несмотря на протесты союзных послов, разрешил вассалам
и подданным Церкви поступать на службу к венецианцам, которые
наняли Джанпаоло Бальони на пост командующего их войсками, оставшимися
без полководца после смерти графа Питильяно, а также Джованлуиджи
и Джованни Вителли1, сыновей покойных Джованни и Камилло;
капитаном всей своей пехоты они назначили Ренцо да Чери2. Так открыто взяв
под покровительство венецианцев, папа стремился помирить их с
кесарем, надеясь не только поссорить его с французским королем, но и
вовлечь в войну против него в союзе с Церковью и с венецианцами. Для того
чтобы кесарь оказался в безвыходном положении и можно было легче на
него повлиять, папа требовал от имперских курфюрстов и от вольных
городов на Аугсбургском рейхстаге3 не выделять ему никаких субсидий. Но
чем дольше велись переговоры, тем скорее они заходили в тупик, ибо
кесарь не соглашался ни на какие уступки, если за ним не останется Верона,
а венецианцы, со стороны которых папа ожидал большей покладистости,
не собирались отказываться от защиты Падуи, в расчете, что со временем
владение ею откроет перед ними новые возможности, и упорно
добивались возвращения Вероны, предлагая заплатить за нее огромный выкуп.
Папа не переставал тайно подбивать английского короля к войне против
Франции, напоминая о старинной вражде между королевствами и обещая
несомненный успех, ибо если бы Генрих выступил против короля с
оружием в руках, к нему присоединились бы и многие другие, кому могущество
Людовика было ненавистно или опасно; также папа призывал английско-
1 Джованлуиджи см. кн.6, гл. 14, прим.92. Джованни (Джованни Паоло) — видимо, его брат,
сын Джованни, кондотьер, умер в 1512 г.
2 См. кн.5,гл. 12, прим.101.
3 В марте 1510 г.
533

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
го короля принять на себя, с присущим его предшественникам
благочестием, славную обязанность защитника и стража апостольского престола,
которому угрожает явная опасность из-за честолюбия французского
короля. К этому же склонял его и король Арагона, но в глубокой тайне.
Однако гораздо важнее было то, что папа продолжил переговоры со
швейцарцами, начатые через посредство епископа Сионского, (который
пользовался большим уважением у этой нации и неустанно произносил
речи в пользу папы на их советах и молился за него в церквах).
Наконец, швейцарцы согласились за жалование в тысячу рейнских флоринов
/гульденов/ для каждого кантона ежегодно защищать папу и владения
Церкви; при этом он мог нанимать для своих нужд определенное
количество швейцарских пехотинцев,— такие уступки папе были связаны
с разладом, наметившимся между швейцарцами и королем Франции.
Швейцарцы, возгордившиеся питаемым к ним всеобщим уважением,
полагали, что все победы нынешнего короля и его предшественника короля
Карла в Италии были одержаны благодаря их доблести и ужасу,
наводимому их оружием, поэтому французская корона находится перед ними
в долгу. В то время как король обратился к ним по поводу возобновления
союза, срок которого истекал, швейцарцы потребовали от него увеличить
их жалование, составлявшее шестьдесят тысяч франков в год и
выплачивавшееся начиная с Людовика одиннадцатого вплоть до тех пор, помимо
пенсий, которые тайно получали многие частные лица. В ответ на
высокомерное поведение швейцарцев король, раздраженный их дерзостью
и тем, что рожденные в горах вилланы (как он говорил) требуют от него
дани, стал возражать им на повышенных тонах и почти
пренебрежительно, как подобало его высокому сану, но не соответствовало его
интересам. К этому он был склонен еще и потому, что тогда же, благодаря Георгу
Суперсаксо4 подданные епископа Сионского жители кантона Вале,
распределенные по семи общинам, называемым ими «дворами»5,
польстились на его подарки и обещания выплат, и заключили с ним публичным
и частным образом союзные договоры, обязавшись открыть дорогу перед
его войсками, преградить ее для врагов и поставлять ему столько
пехотинцев, сколько позволяют их возможности. Подобным же образом с
Людовиком заключили союз господа трех лиг6, именуемые граубюнденцами
/франц. гризоны/, и хотя часть населения Вале еще не ратифицировала
договор, король рассчитывал этого добиться с помощью тех же средств
и потому думал, что не очень нуждается в дружбе швейцарцев. Помимо
4 Георг Суперсаксо (Йорг ауф дер Флюе, Хоенсакс, ок. 1450-1529), политик из современного
кантона Вале; будущий епископ Маттеус Шинер некогда был его секретарем, затем они стали
противниками.
5 На самом деле «десятками» или «дюжинами»: нем. Zehnden, которых было семь, поэтому
будущий кантон назывался Республикой семи десятков.
6 Три лиги на территории граубюнденцев — союз Божьего дома (на ретороманском языке
лига Каддеа), Серая лига (Гриджа) и лига Десяти юрисдикции. Они объединились для
отстаивания своей независимости и в начале XVI в. контролировали долину Вальтеллина.
534

Книга 9, глава 2
пехотинцев, обещанных жителями Вале и Граубюндена, он
намеревался привлечь немцев; угроза со стороны швейцарцев его не пугала, ибо,
как он полагал, те могли напасть на герцогство Миланское только через
Беллинцону или другие узкие проходы, и в случае нападения большого
войска его было бы легко отрезать от припасов малыми силами, а в
случае нападения малого можно было бы отразить его точно так же. Итак,
король упорно не желал повышать жалования, а советы швейцарцев
отказывались продлевать союзный договор, хотя многие из них выступали
в его пользу, имея от этого частным образом великую выгоду; по этой же
причине им было легче согласиться на союз, предложенный папой.
Юлий полагал, что этот новый союз создает фундамент для
осуществления его замыслов, к тому же ему было присуще поступать так, как
будто он превосходил всех, и диктовать всем свои законы. Это послужило
причиной его нового раздора с герцогом Феррарским, то ли потому, что
для этого были действительно веские основания, то ли из-за того, что
папа был разгневан на герцога, который получил от него столько
благодеяний и почестей, но склонялся больше на сторону короля Франции. Как
бы то ни было, в поисках повода для ссоры папа потребовал от Альфонса
прекратить добычу соли в Комаккьо, ибо то что не было допустимо, когда
венецианцы владели Червией, не могло быть позволено ему и когда она
перешла к апостольскому престолу, в прямой зависимости от которого
находились Феррара и Комаккьо; добыча была невыгодна для папы, так
как соль из рудников Червии, в отсутствие конкуренции Комаккьо,
вывозилась во многие соседние города. Однако Альфонс больше полагался на
свои связи с французским королем и на защиту со стороны последнего,
и не боялся угроз папы; он сетовал на то, что не может пользоваться
плодами собственной земли, которые собирать ему ничего не стоило, и что
его подданные даже вынуждены покупать у других тот товар, которым
могли бы сами наполнить другие страны; что же касается венецианцев,
то они действовали не по праву, а силой оружия, поэтому герцог
отказывался выполнить требование папы, а тот снова приказал ему
подчиниться под угрозой штрафов и наказания.
Книга 9, глава 2
Максимилиан и французский король договариваются о новом нападении на
венецианцев; несогласие папы. Тщетная попытка венецианцев завладеть
Вероной. Новые ссоры и угрозы папы в адрес герцога Феррарского. Спор
между папой и королем Франции из-за конфликта с герцогом Феррарским.
Таковы были мысли и поступки папы, целиком направленные на
поддержку венецианцев. В то же время римский и французский
короли, одинаково желавшие их поражения и недовольные действиями папы
в их пользу, еще больше сблизились и договорились летом напасть на них
значительными силами; король Франции выдвигал могучее войско во
535

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
главе с Шомоном для соединения с немцами, находившимися в Вероне;
кесарь, в свою очередь, собирался вступить во Фриуль с отрядами,
которые он надеялся собрать с помощью имперского рейхстага в Аугсбурге,
а затем идти дальше, насколько позволят обстоятельства. Они
обратились и к папе с тем, что он, как участник лиги в Камбре, должен к ним
присоединиться с военной силой; но тот, весьма раздраженный этим
предложением, открыто заявил, что не имеет никаких обязательств, ибо
они уже исполнены, поскольку кесарь мог получить и Тревизо, и
денежное возмещение. Максимилиан также просил о помощи и католического
короля в связи с его участием в лиге и особыми соглашениями,
заключенными между ними, в силу которых он согласился признать власть
Фердинанда в Кастилии; но он просил помочь деньгами, а не людьми, в то
время как тот сам нуждался в средствах и пообещал прислать четыреста
копий, для кесаря почти бесполезных, ибо у него и у французов было
достаточно всадников.
Тем временем жители Вероны подвергались притеснениям со
стороны солдат гарнизона, не получавших жалования, и несколько граждан
тайно призвали венецианцев, которые вышли из Сан Бонифацио и ночью
приблизились к городу, вошли через ворота Порта Сан Джорджо и
вознамерились захватить замок Сан Пьеро. Они хотели соединить несколько
лестниц, поскольку высоты одной не хватало, чтобы подняться на стену,
но шум услышала охрана замка Сан Феличе, а может быть, это
показалось нападавшим, и они, устрашившись, бросили лестницы и удалились;
после этого войско вернулось в Сан Бонифацио, в Вероне же заговор был
раскрыт и многие наказаны.
В это время папа стал склоняться к союзу с французским королем, не
столько по доброй воле, сколько под действием страха, ибо
Максимилиан стал высокомерно требовать от него займа в двести тысяч дукатов,
угрожая в случае отказа выступить против него вместе с королем
Франции; кроме того, ходили слухи, что на Аугсбургском рейхстаге ему будут
выделены большие силы, а между французским и английским королем
с большой торжественностью недавно был заключен мир, поэтому папа
приступил к более тесным переговорам с Альберто да Карпи, которые
до тех пор ограничивались общими словами и обещаниями. Но в таком
настроении папа пребывал недолго, ибо Аугсбургский рейхстаг, без
поддержки которого угрозы кесаря немногого стоили, не оправдал
ожиданий последнего и ассигновал ему только триста тысяч гульденов, под
которые тот уже произвел немалые расходы; английский же король
сообщил папе, что в мирный договор была включена статья о
недопустимости выпадов французского короля против Церкви. Воспрянув духом, папа
вернулся к прежним намерениям и подверг герцога Феррарского новым
преследованиям. После освобождения залива герцог ввел новые
пошлины на товары, провозимые в Венецию по реке По; теперь папа требовал
отменить их, ссылаясь на то, что вассал не может принимать такие меры
536

Книга 9, глава 3
без разрешения своего сеньора, а пошлины наносили ущерб его поддан-
ным-болонцам; в случае отказа папа угрожал наказать его военной силой
и для пущей убедительности ввел своих конных латников в контадо
Болоньи и в Романью.
Все это очень беспокоило короля, ибо с одной стороны ему не
хотелось ссориться с папой, а с другой стороны, казалось постыдным покинуть
герцога Феррарского, за покровительство которому он получил тридцать
тысяч дукатов. Но в неменьшей степени он руководствовался и
собственным интересом, так как Альфонс полностью зависел от него и
преследования папы только увеличивали его привязанность, а для владений короля
в Ломбардии такое положение было выгодным, поэтому нужно было его
сохранить. Итак, король обратился к папе с тем, чтобы установить
согласие между ним и герцогом. Однако папа считал правильным, чтобы
король отказался от покровительства герцогу, потому что оно противоречит
договору в Камбре, согласно которому следовало возвратить Церкви ее
владения, а также запрещалось кому-либо из союзников принимать под
покровительство тех, кто был назван другими, папа же назвал герцога
Феррарского; наконец, никто не должен был вмешиваться в дела Церкви.
Все это было подтверждено в их частном союзном договоре, подписанном
в Аббьятеграссо, где было недвусмысленно сказано, что король не будет
покровительствовать владениям Церкви ни теперь, ни в будущем, и
откажется от соглашений такого рода, заключенных в прошлом. Со
стороны короля было отвечено, что в том же соглашении за ним закреплялось
право распределять епископства по эту сторону гор по своему произволу,
а папа нарушил это условие при появлении первой вакансии, и также он
вопреки статьям, подписанным в Камбре, заступился за венецианцев,
поэтому и король мог бы не выполнять обещанного. Но он не желает ради
герцога Феррарского воевать с папой и предлагает условия, согласно
которым, нисколько не поступаясь честью, папа может получить
удовлетворение большей части своих и Церкви требований в отношении Альфонса;
кроме того, по просьбе папы он принимал обязательство, что
французские войска не перейдут реку По, если этого не потребуется для защиты
флорентинцев или для воздействия на Пандольфо Петруччи и на Джанпа-
оло Бальони: один был ему должен, а другой похитил у него деньги.
Книга 9, глава 3
Сдача Виченцы и других городов французским и немецким войскам.
Речь главы вичентинского посольства. Бесчеловечный ответ князя
Ангальтского. Доброжелательность Шомона; жестокость немцев.
Во время этих треволнений Шомон с тысячью пятьюстами копьями
и десятью тысячами пехотинцев разных наций, в том числе
швейцарцев, нанятых не через кантоны, а приватно, в сопровождении множества
пушек и трех тысяч саперов с мостами, приготовленными для форсиро-
537

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вания рек, а также герцог Феррарский с двумястами конными
латниками, пятьюстами легкими кавалеристами и двумя тысячами пехотинцев
без труда заняли покинутые венецианцами Полезине ди Ровиго,
захватили башню Маркезану на берегу Адидже со стороны Падуи и пришли
в Кастель Бальдо. Здесь Шомон посредством простого обмена вестовыми
овладел городками Монтаньяной и Эсте, один из которых принадлежал
Альфонсо д'Эсте как пожалование Максимилиана, а другой был дан в
залог по займу; после чего Альфонс, ссылаясь на появление венецианских
галер на реке По, отослал большую часть своих сил домой. К Шомону
присоединился наместник кесаря князь Ангальтский, который вышел
из Вероны с тремястами французскими копьями, двумястами конными
латниками и тремя тысячами немецких пехотинцев; он следовал за Шо-
моном на расстоянии одного перехода. Оставив позади удерживаемое
венецианцами Монселиче, они появились в окрестностях Виченцы, где
Лониго и окружающая местность немедленно им сдались. Венецианское
войско, насчитывавшее, как говорили, шестьсот конных латников,
четыре тысячи легких кавалеристов и страдиотов, и восемь тысяч пехотинцев,
под командой губернатора Джанпаоло Бальони и проведитора Андреа
Гритти удалилось из Соаве и непрерывно отступало в виду
приближающегося противника в сторону более безопасных позиций. Наконец оно
оставило достаточную охрану в Тревизо и тысячу пехотинцев в Местре,
а само отошло к местечку Брентелле, удаленному от Падуи на три мили,
на сильную позицию, ибо она была окружена многочисленными
плотинами и водами трех рек: Бренты, Брентеллы и Баккильоне. После ухода
войска жители Виченцы оказались в одиночестве перед противником,
сопротивляться которому самостоятельно они были неспособны,
поэтому им оставалось надеяться лишь на милость победителя, и так как они
больше рассчитывали на Шомона, то и послали к нему запрос на
охранную грамоту, чтобы отправить посольство к нему и князю Ангальтско-
му. Получив пропуск, послы в жалких одеждах, полные страха и тревоги
явились к военачальникам, находившимся в Понте а Барберано, в десяти
милях от Виченцы. Здесь в присутствии всех капитанов и командиров
войска глава их делегации произнес, как рассказывают, следующее:
— Если бы всем было известно, сколько довелось вынести Вичен-
це, выделяющейся среди многих соседних городов своим богатством
и процветанием и вследствие человеческой глупости и рокового
стечения обстоятельств вернувшейся под власть венецианцев, и сколько
вреда этой ей принесло, можно не сомневаться, о непобедимые капитаны,
что сострадание к нашим несчастьям перевесило бы ваше раздражение
и гнев, вызванные нашим восстанием. Но можно ли назвать
восстанием это ночное происшествие, когда наши жители под действием страха,
ибо вражеское войско силой захватило предместье Постьерлу, не то что
взбунтовались или решили свергнуть кроткое правление кесаря, а во
избежание грабежа и погибели города отправили депутацию для перегово-
538

Книга 9, глава 3
ров с неприятелем. К этому наших сограждан, непривычных к оружию
и опасностям войны, побудил авторитет опытного капитана и солдата
кесаря Фракассы, который из страха или коварства (расследовать это —
не наше дело) посоветовал нам заключить договор и спасти тем самым
наших жен и детей и нашу несчастную родину. Понятно, что не
злонамеренность, а только испуг, подогретый словами столь известного
военачальника, послужил причиной того, что очень скоро в такой суматохе,
среди звона оружия, пушечных выстрелов, незнакомых нашему слуху, мы
не столько решили, сколько поторопились сдаться венецианцам, хотя их
могущество и удачливость сами по себе не должны были склонять к
этому; но все понимают, как отличаются промахи, вызванные страхом и
заблуждением, от тех, к которым привели дурные намерения и двуличие.
Однако если бы их причиной был не страх, а мятежные настроения, если
бы в них были повинны все, а не те немногие, которым среди этого
переполоха никто не возразил; и если бы прегрешения нашего несчастного
города были совершенно непростительны, с тех пор он претерпел
столько бедствий, что наказание, можно сказать, намного превзошло
проступок. Ведь вследствие грабежей со стороны гарнизона, оставленного для
нашей охраны, мы лишились всего нашего имущества внутри этих стен,
но кому неведомо, как мы пострадали за их пределами от постоянных
военных действий? Есть ли кто-то в нашей бедной округе, кто не был ими
затронут? Все дома в наших имениях сгорели, все деревья вырублены,
все животные погибли, урожай уже два года подряд как не могут собрать,
сев затруднен, мы лишены доходов и полевых плодов, лишены надежды
на то, что эта разоренная страна когда-нибудь возродится, мы
пребываем в такой нужде и в такой бедности, что истратили все средства для
поддержания нашей жизни, исчерпали из-за вынужденных расходов все
укромные запасы и теперь не представляем, как прокормить в
дальнейшем себя и наши семьи. Если бы некто враждебный нам и жестокий,
видевший прежде наше отечество, увидел его теперь, он, без сомнения, не
мог бы сдержать слез, вспоминая, каким был этот город, небольшой по
окружности, но изобиловавший жителями, гордившийся роскошью,
блиставший великолепными и богатыми зданиями, принимавший всех
чужеземцев; этот город, погруженный в пиры, игры и удовольствия, ныне
почти опустел, горожане и горожанки одеты как нищие, жилища
закрыты, ни у кого нет средств для пропитания семьи хотя бы на месяц, и
место великолепия, праздников и удовольствий заняли бедность, всеобщие
громогласные стенания, женский плач на улицах и переулках. Эти
страдания были бы еще более велики, если бы мы не знали, что от твоей воли,
о славнейший князь Ангальтский, зависит или окончательное
сокрушение нашей многострадальной родины, или возрождение надежды на то,
что под сенью кесаря и под руководством твоей мудрости и милосердия
мы не то чтобы вздохнем свободно или воскреснем, ибо это
невозможно, но, претерпевая крайности, хотя бы избежим полного истребления.
539

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Мы надеемся на это, зная о твоей доброте и человечности, предполагая,
что ты захочешь уподобиться кесарю, примерами кротости и милосердия
которого полнится вся Европа. Наше имущество потеряно, все наши
упования напрасны, у нас осталась только наша жизнь, на которую кесарю
было бы незачем посягать, а тебе жестокость не снискала бы славы. Мы
униженно молим тебя (и подумай о том, что наши мольбы
подкрепляются слезными просьбами жителей нашего города обоего пола, всех
возрастов и всех состояний), дабы ты явил по отношению к несчастной Виченце
образчик кротости германской империи и вспомнил о милосердии и
великодушии ваших предков, которые, приходя в Италию победителями,
щадили побежденные города и сами селились во многих из них. От этих
людей к превеликой славе германского племени произошло немало
сиятельных домов Италии, Гонзага, Каррара, делла Скала, которые в старину
были нашими синьорами. Пусть Виченца служит напоминанием о том,
что венецианцы, поддержанные и подкрепленные нами в трудную
минуту, вместо того, чтобы защитить, позорно покинули ее в годину более
серьезной опасности, и одновременно о том, что немцы, несмотря на свою
обиду, сохранили ей жизнь. Окажи нам свое покровительство, о
непобедимый Шомон, и вспомни о поступке твоего короля, который проявил
небывалое милосердие по отношению к миланцам и генуэзцам, без всякого
повода и причины восставшим против него, и не стремился воздать им
по заслугам; благодаря такому полному прощению и столь великому
благодеянию эти люди всегда оставались самыми верными и преданными
ему слугами. Если снисхождение к Виченце, о князь Ангальтский, не
принесет кесарю выгоды, оно принесет хотя бы славу, ибо станет примером
его добросердечия; разрушение же ее никакой пользы не принесет, а
суровое наказание отвратит всю Италию, в то время как милосердие
заставит всех восхвалять кесаря, и сравнивать его с древним Цезарем и в этом,
как его сравнивают с ним в отношении военного дела и полководческого
таланта, ведь за милосердие как современники, так и потомки
превозносили Цезаря до небес и обожествляли гораздо больше, чем за военные
успехи. Виченца, старинный и славный город, некогда преисполненный
благородства, теперь в твоей власти; от тебя он ожидает своего спасения
или своей гибели, жизни или смерти. Пусть тобой движет сострадание
к стольким невинным людям, к стольким несчастным женам и малышам,
которые никак не замешаны в событиях той бедственной ночи, полной
безумств и заблуждений, и которые теперь с плачем и жалобными
стенаниями ожидают твоего решения. Пусть раздастся твой глас, исполненный
столь желанного милосердия и снисхождения, и тогда наша несчастная
родина станет вечно называть тебя своим отцом и хранителем.—
Ни эти униженные мольбы, ни сострадание к несчастному городу не
могли смягчить душу князя Ангальтского, который с присущими ему
варварским высокомерием и немецкой жестокостью высказался так же
грубо, как и действовал; его бесчеловечный ответ передал по его велению
540

Книга 9, глава 3
бывший у него аудитором доктор:
— Не думайте, о мятежные вичентинцы, что ваши льстивые речи
могут затмить воспоминание о преступлениях, с таким глумлением
совершенных против кесаря. Вы бросили вызов его величию и доброте, и
собрав совет всех граждан Виченцы, призвали к себе венецианское войско,
которое с огромным трудом захватило предместье и, не надеясь овладеть
городом, уже собиралось уходить прочь, но вы пригласили его вопреки
воле князя7, представлявшего власть кесаря, и заставили его удалиться
в крепость; в своей ядовитой злобе вы похитили артиллерию и
боеприпасы, принадлежавшие кесарю, разодрали его шатры, служившие ему
в стольких войнах и бывшие свидетелями стольких побед. Так поступили
не венецианские солдаты, а жители Виченцы, обнаружившие безмерную
жажду немецкой крови. Из-за вашего вероломства венецианское войско
могло, развивая свой успех, захватить Верону. Советы и уговоры Фракас-
сы, который в ответ на вашу клевету ясно доказал свою невиновность,
здесь не при чем; причина — ваша злонамеренность, ненависть, которую
вы почему-то питаете к немцам. Ваши прегрешения непростительны,
они так велики, что не заслуживают пощады; милосердие по отношению
к вам было бы не только вредно, но и предосудительно, ибо очевидно,
что вы всегда готовы на худшее. Речь идет не о заблуждениях с вашей
стороны, а о злодеяниях; что же до понесенного вами ущерба, то он
вызван не раскаянием, а вашим упорством в неподчинении; теперь, когда
венецианцы вас покинули и у вас нет другого выхода, вы обращаетесь
за состраданием и милосердием к кесарю, которому вы изменили. Князь
решил не слушать вас, таково было намерение и повеление кесаря; он не
мог отказаться, ибо должен был выполнить волю Шомона, но это не
изменит приговора, вынесенного кесарем уже в первый день вашего
мятежа; князь примет вашу капитуляцию только на условиях полного
распоряжения вашим имуществом, жизнью и достоинством. Это будет сделано
не для того, чтобы продемонстрировать его милосердие, но дабы явить
всему миру урок наказания, надлежащего тем, кто злодейски изменил
своему государю. —
Ошеломленные такой суровой отповедью, вичентинцы некоторое
время пребывали в оцепенении, как бы лишившись чувств, а затем
начали снова со слезами молить победителя о снисхождении, однако тот же
доктор одернул их в еще более варварских и бесчеловечных выражениях,
поэтому они не знали, как отвечать и что им думать. Впрочем, Шомон
посоветовал им покориться необходимости и, добровольно доверившись
воле князя, попытаться смягчить его негодование, ибо кротость кесаря
велика, и не следует думать, что высокородный государь и
выдающийся полководец совершит нечто недостойное своего благородства и своей
добродетели. Не стоит пугаться суровости ответа; напротив, желательно,
чтобы благородные и великодушные порывы были излиты в словах, ибо
Гарнизоном Виченцы командовал тогда сам князь Ангальтский, см. кн.8, гл. 13.
541

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
часто, после того как гнев бывает таким образом утолен, поступки
бывают куда мягче слов. Также Шомон предложил себя в посредники, чтобы
умерить негодование князя, но при условии, чтобы вичентинцы сперва
сами отдались на его волю. Последовав этому совету и покоряясь
необходимости они, распростершись на земле, предоставили себя и свой город
милости победителя. Шомон заступился за них и просил князя помнить
о величии и славе кесаря, а не об их проступках; к тому же их пример мог
послужить для других, кто впал бы в подобные же заблуждения и,
отчаявшись получить прощение, упорствовал бы до последнего. Милосердие
всегда внушало любовь и уважение к государям, а чрезмерная жестокость
приводила к обратному и не устраняла, как неразумно полагали многие,
препятствия и трудности, а только умножала их. Благодаря
вмешательству Шомона, просьбам других лиц и жалобным мольбам вичентинцев
Ангальт в конце концов пообещал не покушаться на жизнь граждан, но
оставил за собой распоряжение всем их имуществом; сомнительная
добыча, ибо город остался почти пуст. В поисках жертв немцы, узнав, что
многие жители города и контадо со своим имуществом укрылись на горе
в окрестностях Виченцы, напали на две пещеры, называемые гротом
Мазано, в которых беженцы считали себя надежно укрытыми вследствие
неприступной местности и затрудненности подступов. Немцы тщетно
и не без потерь для себя пытались штурмовать большую пещеру, а затем
отправились к меньшей, и не имея возможности захватить ее иначе,
разожгли сильный огонь и выкурили дымом тех, кто находился внутри;
говорят, что при этом погибли более тысячи человек.
Книга 9, глава 4
Взятие Леньяго французами. Города, вновь оставленные венецианцами;
разрушительная и безрезультатная война во Фриули. Новые соглашения
между Максимилианом и королем Франции. Взятие Монселиче.
Французское войско уходит в пределы Миланского герцогства.
После взятия Виченцы в дальнейших действиях возникли
непредвиденные трудности. Максимилиан не только ничего не предпринимал
против венецианцев, несмотря на свое обещание, но и постоянно
испытывал все большую нехватку людей в Италии из-за отсутствия денег, так
что Шомон был вынужден позаботиться хотя бы о защите Виченцы; тем
не менее он решил осадить Леньяго, ибо в противном случае все, что было
сделано до тех пор, оказалось бы напрасным. Через город Леньяго
протекает река Адидже, которая отделяет его меньшую часть под названием
Порто со стороны Монтаньяны; здесь венецианцы, более полагавшиеся
не на городские укрепления и доблесть защитников, а на водную
преграду, в одном месте сделали запруду. На другом берегу находится основная
часть города, там запруды устроили в двух местах; благодаря этим
запрудам река разлилась в низины и затопила окрестности, которые долго на-
542

Книга 9, глава 4
ходились под водой и почти превратились в болото. Но это препятствие
было отчасти уравновешено легкомыслием и небрежностью противника,
ибо когда Шомон со своим войском остановился в Минербио, на три мили
удаленном от Леньяго, и выслал вперед некоторое количество всадников
и пехотинцев, то при переходе через последний рукав, находящийся на
расстоянии полмили от Леньяго, они столкнулись с солдатами,
охранявшими Порто и вышедшими для того, чтобы преградить им путь. Однако
гасконцы и испанцы стоя по грудь в воде отбросили их и преследовали
с таким натиском, что в пылу схватки ворвались в Порто; из защитников
спаслась лишь малая часть, ибо некоторые погибли в бою, а многие
утонули при переправе через Адидже, пытаясь укрыться в Леньяго.
Развивая этот успех, Шомон раздумал оставаться в Минербио и в тот же вечер
обосновался в Порто; он приказал переправить большие орудия по воде
(они могли передвигаться по дну), а ночью велел саперам замкнуть
плотину. Зная, что со стороны Порто Леньяго штурмовать невозможно, так
как из-за широкого разлива реки обстрел города затруднен, (хотя между
Леньяго и Порто поток не такой мощный, как ниже по течению,
поскольку здесь устроены запруды), он приказал навести мост, чтобы перевести
артиллерию и большую часть войска на другой берег. Но так как
выяснилось, что взятых с собой лодок недостаточно, чтобы перекрыть всю
ширину реки, войско остановилось на противоположном берегу, напротив
Леньяго, а через реку на лодках отправился капитан Моллар8 с четырьмя
тысячами гасконских пехотинцев и шестью орудиями. После этого с
обоих берегов начался обстрел бастиона, построенного на плотине в верхней
оконечности города, и когда была разрушена часть этого бастиона, хотя
его защитники немедленно заделали бреши, на следующую ночь
венецианский проведитор, в котором страх перед врагом пересиливал
надежду на успешное сопротивление, неожиданно удалился с несколькими
дворянами из Венеции в цитадель. Утром об этом стало известно, и тогда
капитан пехотинцев, защищавших бастион, сдался Моллару на условиях
сохранения им жизни и имущества; но когда они вышли, весь отряд был
ограблен осаждающими. Захватив бастион, Моллар разорил и город;
пехотинцы, охранявшие другой бастион на противоположном конце
города, бежали через болото, бросив оружие перед тем как войти в воду; так
из-за трусости защитников завоевание Леньяго оказалось более легким
и стремительным, чем можно было ожидать. Замок оказал столь же
слабое сопротивление, как и город, ибо когда на следующий день
артиллерия снесла часть его укреплений и нападающие снизу начали разрушать
мотыгами один из углов башни, с тем чтобы потом ее поджечь, гарнизон
сдался, договорившись, что венецианские дворяне останутся в руках Шо-
мона, а солдаты разоружатся и уйдут в одних камзолах. К радости победы
для Шомона примешалась горечь ввиду известия о кончине его дяди кар-
8 Соффре Аллеман (1463-1512), сеньор де Моллар, губернатор Гренобля, он погиб в битве
при Равенне.
543

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
динала Руанского, благодаря влиянию которого на короля он обзавелся
великими богатствами и почестями, и надеялся на большее. Поскольку
немцы были неспособны снабдить Леньяго гарнизоном, Шомон оставил
там сто копий и тысячу пехотинцев; затем он отпустил швейцарцев из
Граубюндена и Вале, и готовился с оставшейся частью войска уйти в
герцогство Миланское, как приказал король, не желавший дальнейших
расходов, которые, ввиду несоответствия действий кесаря принятым ранее
решениям, не приводили к существенным результатам. Но затем король
велел Шомону оставаться на месте еще весь июнь, ибо кесарь, прибывший
в Инсбрук и, несмотря на всегдашние затруднения, преисполненный
планов и надежд, просил об этом и обещал вот-вот отправиться в Италию.
Тем временем, поскольку немцы хотели вернуть себе Моростико, Чит-
таделлу, Бассано и прочие близлежащие города, Шомон, чтобы облегчить
приход кесаря в эти места, остановился со своим войском в Лунгаре на
реке Баккильоне и намеревался помешать венецианцам напасть на Ви-
ченцу, оставшуюся без охраны, и преградить путь немцам. Узнав, что
венецианские силы удалились в Падую, и соединившись снова с немцами,
он подошел к Торричелле, на большой дороге между Виченцей и
Падуей; оставив Падую справа, его отряды направились к Читтаделлу,
испытывая серьезную нехватку продовольствия и наскоки легкой кавалерии
из Падуи и особенно из Монселиче. Читтаделла сдалась без боя, за ней
последовали Моростико, Бассано и другие окрестные города, покинутые
венецианцами; покончив с этим, войско вернулось в Торричелле,
оставляя Падую по правую руку и поворачивая налево в сторону гор. Оно
остановилось на Бренте у подножия горы, в десяти милях от Виченцы; это
было вызвано желанием немцев захватить Скалу, перевалочный пункт
на пути в Германию, единственный в окрестностях Тревизо еще
находившийся в руках венецианцев. Отсюда князь Ангальтский с немцами
и сотней французских копий отправился к Скале, отстоявшей на
двадцать миль, но они не смогли туда пройти, так как многие горные проходы
заняли крестьяне, настолько преданные венецианцам, что даже попадая
в плен они предпочитали умереть, но не отречься или опорочить
республику. Тогда князь, договорившись о сдаче Кастельнуово /ди Кверо/, еще
одного прохода в горах, вернулся в лагерь на Бренте, а в Скалу послал
большой отряд пехоты по другой дороге. Этот отряд по его приказу
обошел дорогу на Бассано, чтобы не попасть в Коволо, укрепленный горный
перевал, и отправился нижним путем в Фельтре; В Фельтре они застали
очень мало людей и разграбили и сожгли этот городок, а затем достигли
перевала Скала — оказалось, что там никого нет, как и в Коволо. Такому
же разорению подверглась тогда и область Фриуль, ибо на нее
нападали то немцы, то венецианцы, а местные дворяне то защищались, то сами
подвергали ее грабежу, и так как все они то наступали, то уходили, все
завершалось разбоями, пожарами и убийством; часто случалось так, что
сначала какой-то поселок разоряла одна сторона, затем грабила и под-
544

Книга 9, глава 4
жигала другая, поэтому, за исключением нескольких укрепленных мест,
все было превращено в пустыню. Все эти события не содержали в себе
ничего примечательного, поэтому было бы излишне вдаваться в
дальнейшие подробности и малоинтересно вникать во все эти пертурбации,
никак не влиявшие на общий исход войны.
Однако при приближении срока, назначенного для ухода
французского войска, между кесарем и королем Франции была снова
достигнута договоренность о том, что оно задержится на весь следующий месяц,
но чрезвычайные расходы (то есть те, которые не относились к выплате
жалования), до тех пор оплачивавшиеся королем, в дальнейшем
переходят на счет кесаря, как и содержание пехотинцев в течение этого месяца.
Впрочем, так как у кесаря денег не было, король, после подсчета
расходов, должен был ссудить ему до пятидесяти тысяч дукатов, если же кесарь
не возвратит в течение года эту сумму и еще пятьдесят тысяч, выданные
ранее, король может удерживать за собой Верону и прилегающие
территории, пока не получит деньги.
Получив от короля приказ остаться, Шомон вознамерился завоевать
Монселиче, поэтому сразу после присоединения к немцам четырехсот
испанских копий во главе с герцогом Термоли9, присланных
католическим королем на помощь Максимилиану и двигавшихся по
обыкновению очень неторопливо, войско перешло реку Бренту и затем Бакки-
льоне у виллы Пралья примерно в пяти милях от Падуи и приблизилось
к Монселиче. На протяжении этого времени его снабжению и имуществу
наносили большой урон набеги кавалерии, расквартированной в Падуе
и Монселиче; во время одного набега был захвачен Сонцино Бенцоне да
Крема, кондотьер французского короля, который с несколькими
всадниками присматривал за обозом. Поскольку он был зачинщиком восстания
в Креме, Андреа Гритти, принимая во внимание не столько его службу
противнику, сколько венецианское подданство, немедленно приказал
его повесить. В городе Монселиче, расположенном на равнине,
находится некий каменный утес (отсюда и само название)10 большой высоты; на
вершине построена крепость, а на склоне горы, которая постепенно
сужается, возведены три ряда стен, причем нижний из них простирается
на такое расстояние, что для его защиты потребовалось бы не менее двух
тысяч пехотинцев. Противник сразу покинул предместье, и французы,
заняв его, навели пушки на первый ряд стен, который вскоре получил
много повреждений со многих сторон, после чего испанские и гаскон-
ские солдаты стали в беспорядке приближаться к стене и пытаться на нее
вскарабкаться. Ее охраняли семьсот пехотинцев, которые предположили,
что начался упорядоченный приступ и, не в силах сопротивляться
нападению с нескольких сторон, после недолгого сопротивления отступили,
как полагают, заранее сговорившись об этом. Но они отступали в таком
Андреа Альтавилла ди Капуя (ум. в 1512), герцог Термоли, граф Кампобассо и Монтагано.
По-итальянски Монселиче — «Кремневая гора».
545

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
беспорядке, что противник, уже проникший внутрь, не отставая и
преследуя их с боков, вместе с ними прорвал два другие ряда стен и очутился во
дворе замка. Здесь большая часть защитников была перебита, а
остальные укрылись в башне и хотели капитулировать, сохранив свою жизнь;
однако немцы на это не согласились и подожгли башню, так что из
семисот солдат с пятью командирами, старшим из которых был Мартино даль
Борго а Сан Сеполькро в Тоскане, спаслось лишь несколько человек, ибо
из-за их трусости никто не проявлял к ним снисхождения. Немцы
излили свою злобу также на здания и стены, и не только разрушили крепость
Монселиче, не имея людей для ее охраны, но и сожгли город. После этого
войско не совершило ничего примечательного, за исключением набега
четырехсот французских копий к воротам Падуи.
В это время из лагеря ушли герцог Феррарский и с ним Шатильон,
отправленный Шомоном с двумястами пятьюдесятью копьями для защиты
Феррары, которой угрожали находившиеся поблизости силы папы.
Однако немцы подбивали Шомона к тому, чтобы, как было условлено
заранее, он осадил Тревизо, ибо, по их мнению, все произведенные расходы
оказались бы напрасными, если бы этот город не был взят, ведь надежды
захватить Падую не оставалось вовсе. Шомон возражал им, что кесарь не
выставил против венецианцев обещанных сил, а бывшие с ним
уменьшились в числе; в Тревизо же находилось много солдат, город был снабжен
мощными укреплениями, провизия в этой местности закончилась, и
привозить ее издалека было бы сложно, так как на конвои постоянно
нападали венецианские кавалеристы и страдиоты, которых крестьяне
предупреждали обо всех передвижениях неприятеля и потому они появлялись
везде, где могли причинить ему вред. Эти споры были прекращены благодаря
поступившему Шомону из Франции новому приказу, согласно которому
он должен был оставить для помощи немцам четыреста копий и тысячу
пятьсот испанских пехотинцев, кроме гарнизона в Леньяго, и вернуться
с войском в герцогство Миланское, ибо вследствие происков папы там
вскрылись многочисленные опасности и угрозы. Поэтому Шомон, оставив
Преси во главе упомянутых сил, выполнил повеление короля; немцы же,
не рассчитывая самостоятельно добиться успеха, остановились в Лониго.
Книга 9, глава 5
Ненависть папы к французскому королю возрастает из-за
покровительства, оказываемого тем герцогу Феррарскому. Новые
проявления враждебности понтифика к герцогу и королю. Подозрения
и ревность к королю Франции со стороны Фердинанда Арагонского.
Папа твердо вознамерился и направил все свои мысли к тому, чтобы
не только вернуть Церкви многочисленные владения, как он
считал, принадлежащие ей, но и отнять у французского короля все то, что он
приобрел в Италии, руководствуясь то ли своей затаенной старинной вра-
546

Книга 9, глава 5
ждой к нему, то ли ненавистью, которая выработалась у него после
стольких лет опасений, то ли жаждой славы освободителя Италии от варваров,
о чем он говорил позднее. С этой целью он освободил от наказания
венецианцев, сговорился и вступил в тесный союз со швейцарцами, делая вид,
что предпринимает все это ради собственной безопасности, а не с тем,
чтобы кого-то ущемить; с этой же целью, не имея возможности
поколебать преданности герцога Феррарского французскому королю, он решил
приложить все усилия, чтобы захватить это герцогство, под предлогом
разногласий по поводу пошлин и добычи соли. Однако папа не желал
полностью открывать своих планов до тех пор, пока как следует не
подготовится, и потому постоянно вел переговоры с Альберто Пио о соглашении
с французским королем, который был уверен, что разногласия с папой
вызваны только его покровительством герцогу Феррарскому, и очень
хотел избежать конфликта, поэтому он был готов принять новые условия со
ссылкой на Камбрейский договор. В последнем было записано, что никто
из членов лиги не имеет права вмешиваться в дела Церкви, и король был
готов добавить туда статьи о том, что папа может принимать против
герцога меры, связанные со спором относительно солеварения и пошлин,—
по мнению короля, ничего другого не имелось в виду, и он толковал свои
обязательства о покровительстве герцогу таким образом, что все эти
договоренности были допустимы. Но чем больше король шел навстречу
пожеланиям папы, тем дальше отступал тот, нисколько не смягчившись
после смерти кардинала Руанского, ибо тем, кто указывал ему, что опасность
миновала и склонял к примирению, он отвечал, что пока жив король, та
же опасность сохраняется. В подтверждение своих слов он говорил, что,
как стало ему известно, соглашение, заключенное с кардиналом Павий-
ским11, было нарушено королем по собственной воле, вопреки совету
и желанию кардинала Руанского; и более того, тем кто следил за
действиями папы, казалось, что его надежды и его кураж все возрастают. Причина
этого заключалась в том, что король по своим качествам скорее нуждался
в руководстве, чем был способен руководить, и смерть кардинала
Руанского, несомненно, ослабила его положение. Кардинал, кроме большого
опыта, обладал решимостью и мужеством; он пользовался таким
влиянием на короля, что тот всегда следовал его советам, и уверенный в своей
значимости кардинал часто самостоятельно принимал и подписывал
решения; никто из его преемников не обладал такой способностью, и они не
дерзали не только решать, но и говорить с королем о неприятных для него
вещах, а он не очень полагался на их советы. Поскольку этих людей было
несколько и они относились друг к другу с оглядкой, еще не утвердившись
во власти, они действовали медленнее и осторожнее, чем того требовали
обстоятельства, и чем следовало бы ввиду напористости и пыла папы.
Последний отвергал все предложения короля и в конце концов потребовал,
чтобы тот без всяких условий и ограничений прямо и полностью отка-
1 1 Франческо да Кастель дель Рио. См. кн.8, гл. 5, прим. 29.
547

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зался от покровительства герцогу Феррарскому, а когда король
попытался убедить его в постыдности такого отказа, папа заявил, что раз король
не желает дать прямого согласия, он больше не хочет ни договариваться
с ним, ни пререкаться, считает себя свободным от всех обязательств и
будет мирно управлять церковными владениями. При этом он еще
больше сетовал на герцога Феррарского, который в ответ на уговоры друзей
повременить с солеварением, сказал, что не может последовать их
совету, чтобы не нарушить права империи, которой принадлежит верховная
власть над Комаккьо. Но кроме этого многие высказывали подозрение, со
временем укрепившееся, что посол французского короля Альберто Пио
исполнял свои обязанности недобросовестно и старался натравить папу
на герцога Феррарского, страстно желая, чтобы Альфонс лишился своих
владений. И в этом он упорствовал до самой смерти, ибо за несколько лет
до того отец Альфонса Эрколе получил от Джиберто Пио половину
территории Карпи в обмен на замок Сассуоло и несколько других местечек,
и Альберто боялся, что, как часто бывает, когда слабый сосед уступает
более сильному, придется уступить в конце концов принадлежащую ему
вторую половину12. Однако, как бы то ни было, папа, непримиримо
настроенный против Альфонса и уже решивший прибегнуть к силе,
готовился подвергнуть его наказанию, а чтобы оправдать свои поступки,
утверждал, что в бумагах Апостольской палаты13 была обнаружена инвеститура,
данная папами дому Эсте на город Комаккьо.
Таковы были открытые притязания папы, но втайне он готовился
к куда более значительным шагам, рассчитывая на свою дружбу со
швейцарцами, на сговорчивость оправившихся от потрясений венецианцев,
на содействие или по крайней мере отказ от союза с Францией короля
Арагона, на слабость кесаря, позволявшую не ждать опасности с его
стороны, и на возможность привлечь е себе английского короля. Но больше
всего придавало ему смелости то, что должно было бы останавливать,
а именно, что король Франции, как было известно папе, никак не желал
войны с Церковью и очень стремился к миру; поэтому понтифик полагал,
что всегда сможет с ним договориться, даже после начала военных
действий. С каждым днем его самоуверенность все росла, он в открытую
нападал и угрожал французскому королю и герцогу Феррарскому, и в день,
посвященный святому Петру14, когда по старинному обычаю
уплачивается подать апостольскому престолу, папа отказался принять подношение
герцога Феррарского, ссылаясь на то, что привилегия Александра
шестого, по случаю свадьбы его дочери15 снизившего выплату с четырех тысяч
дукатов до ста, не имеет силы, ибо наносит ущерб апостольскому престо-
12 Джильберто II (1455-1500), двоюродный брат Альберто, после долгих междоусобных войн
с ним за овладение Карпи, заключил упомянутую сделку в 1500 г., незадолго до своей смерти.
13 Орган управления финансами папы.
14 29 июня 1510 г.
15 Лукреции Борджиа и Альфонса д'Эсте в 1501 г.
548

Книга 9, глава 6
лу. И в тот же самый день он заподозрил, что кардинал Ошский,
которому ранее, как и другим французским кардиналам, было запрещено
возвращаться на родину, выехал за город с сетями и собаками, чтобы тайно
бежать, поэтому за кардиналом спешно была послана стража и он был
заточен в замок Святого Ангела. Таким образом, явно обнаружив свою
враждебность французскому королю и потому будучи вынужден искать
для себя дополнительную опору, папа даровал католическому королю
инвеституру на Неаполитанское королевство с той же данью, которую
платили короли Арагонской династии. До этого он требовал взамен
ежегодной выплаты сорока восьми тысяч дукатов, которые Церковь
получала от французских королей; это решение папы было вызвано не столько
принятым королем обязательством выставлять каждый год для защиты
церковных владений в случае необходимости триста конных латников,
сколько желание снискать его расположение и надежда на то, что
упомянутая помощь при определенных обстоятельствах может поссорить его
с королем Франции. Предпосылки для этого уже были, ибо католический
король, опасавшийся усиления французского короля и раздраженный
его честолюбием, вследствие которого тот не довольствовался
договоренностью в Камбре и пытался завладеть Вероной, а также движимый
старинным духом соперничества очень хотел, чтобы планы Людовика
натолкнулись на какое-нибудь препятствие. Поэтому он беспрестанно
призывал к примирению кесаря и венецианцев, столь желанному для
папы, и хотя старательно скрывал свои намерения, кое-что становилось
известно, и когда у берегов Сицилии появился испанский флот,
отправлявшийся в поход на остров Джерба (латинские писатели называли его
Большой Сирт16), это вызвало подозрения французского короля и
заставило тех, кто знал о коварстве Фердинанда, строить всевозможные
предположения.
Книга 9, глава 6
Планы папы, направленные против французского короля. Начало войны
с Феррарой. Неудача экспедиции папы и Венеции против Генуи. Успехи
церковного войска в феррарских владениях.
Неприятности для французского короля появились оттуда, откуда
он не ожидал, и в то время, когда казалось, что никто не сможет
выступить против него с оружием в руках. Папа, действуя в
глубочайшем секрете, договаривался о том, чтобы Генуя подверглась
одновременному нападению с суши и с моря, чтобы в Миланское герцогство
вторглись двенадцать тысяч швейцарцев, чтобы венецианцы, собрав
все силы, выступили на отвоевание удерживаемых кесарем городов,
а его собственное войско вошло на территорию Феррары и в случае
16 О. Джерба находится в заливе Гадес, ранее называвшемся Малым Сиртом. Большим
Сиртом называли расположенный восточнее залив Сидра.
549

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
успеха швейцарцев двинулось
в миланские владения. Он
надеялся, что в захваченной врасплох
Генуе вспыхнет мятеж,
поскольку многие были против власти
французов и к ним
присоединилась бы партия Фрегозо, чтобы
провозгласить дожем Оттавиано,
чей отец17 и дядя занимали эту
должность, а также что французы,
напуганные волнениями в Генуе
и нападением швейцарцев,
отозвали бы в Миланское герцогство
ВСе СИЛЫ, ПОСЛанные на ПОМОЩЬ Швейцарские воины. Из кн. МерингФ.
Кесарю И ГерЦОГу ФеррарСКОМу, Очерки истории войны и военного искус-
*· гтва M 1924
а это позволило бы венецианцам ч»*·"·, ^^.
без труда вернуть себе Верону, а потом выступить против герцогства
Миланского. То же самое сделали бы войска папы, легко завоевав, как
он надеялся, Феррару, лишенную поддержки французов, и в конце
концов последние не смогли бы защитить от стольких врагов, напавших
неожиданно, и миланские владения.
Война против Феррары и против Генуи началась одновременно. Хотя
герцог Феррарский, которого папа, чтобы ускорить наказание, объявил
заведомым преступником, предложил отдать ему добытую в Комаккьо
соль и обязаться прекратить солеварение в будущем, понтифик отослал
феррарских послов из курии и двинул свои войска. Поскольку Альфонс
не стал защищать Ченто и Пьеве, они были сданы при первом сигнале
горниста; эти замки, ранее принадлежавшие Болонскому епископству,
были переданы Александром по случаю свадьбы его дочери герцогству
Феррарскому, а епископство получило взамен другие доходы. Против
Генуи были направлены одиннадцать легких венецианских галер во главе
с капитаном Джироламо Контарини18 и одна папская, на борту которых
находились Оттавиано Фрегозо, Иеронимо Дориа и многие другие
изгнанники; одновременно по суше двигался с сотней конных латников
и семисот пехотинцев покинувший службу флорентинцев и нанятый
папой Маркантонио Колонна; он остановился на территории Лукки под
предлогом набора новобранцев, распустив слух, что собирается идти
в Болонью. Хотя эти передвижения вызвали у Шомона некие
подозрения по поводу их связи с Генуей, не зная о приходе флота и полагая, что
приготовления швейцарцев и промедление Маркантонио, как коварно
уверял понтифик, направлены на внезапный захват Феррары, он огра-
17 Дожем трижды избирался дед Оттавиано Лодовико Фрегозо. Оттавиано был избран дожем
в 1513 г. С 1515 по 1522 г. управлял Генуей от имени французов, затем был сослан на о. Искью,
где и умер в 1524 г.
18 Джироламо Контарини (ок. 1450-1515), венецианский флотоводец.
550

Книга 9, глава 6
ничился посылкой в Геную немногих пехотинцев. Маркантонио со
своими людьми приблизился к Валь ди Бизанья, удаленной от генуэзских
стен примерно на одну милю, хотя ни в Сарзане, ни в Специи, вопреки
ожиданиям папы, никто его не встретил; одновременно флот, занявший
Сестри и Кьявари, из Рапалло пришел в устье реки Энтелло, впадающей
в море у генуэзского порта. При первых слухах о появлении врага в
городе на стороне французского короля выступили сын Джанлуиджи Фьески19
с восемьюстами местными жителями и племянник кардинала Финале20
с таким же числом людей, вследствие чего никто не решился нарушить
спокойствия. Главные надежды папы и изгнанников, таким образом, не
оправдались, к тому же в Геную прибыли отряды из Ломбардии и с
западной Ривьеры, а в порт вошел Прежан с шестью большими галерами,
поэтому дальнейшее пребывание там стало бесполезным и опасным;
флот по морю и Колонна по суше вернулись в Рапалло, попытавшись по
дороге захватить Портофино, и при этом погиб патрон одной из
венецианских галер Франческо Полани21. Затем флот отплыл в Чивитавеккью,
а Маркантонио Колонна, не надеясь на безопасное путешествие по суше,
ибо весь этот край был охвачен беспорядками и крестьяне, по
обыкновению, поднялись против отступающих солдат, взошел на борт с
шестьюдесятью лучшими всадниками, остальных же отправил сухим путем
в Специю; большинство из них были ограблены во владениях Генуи, Лук-
ки и Флоренции. Эта экспедиция закончилась бесславно для Джироламо
и Оттавиано, ибо они не отважились напасть на корабли Прежана, хотя
превосходили их числом и имели большое преимущество перед их
входом в порт. Прежан после их отплытия покинул генуэзский порт с семью
галерами и четырьмя нефами, и стал преследовать венецианский флот,
который имел больше галер, но меньше нефов, хотя и лучше
вооруженных. Обе эскадры пристали к острову Эльба, венецианская в Портолунга-
ро, французская — в Портоферрайо; затем французский флот, проводив
противника до Монте Арджентарио, вернулся в Геную.
Тем временем люди папы под командой герцога Урбинского начали
действия против герцога Феррарского в Романье; они заняли предместье
Луго, Баньякавалло и все земли герцога по эту сторону По, а также
осадили цитадель Луго. В их лагере было мало усердия и порядка, поэтому
при вести, что герцог Феррарский с французским отрядом, ста
пятьюдесятью конными латниками и тремя тысячами гасконской, испанской
и итальянской пехоты идет на помощь осажденным, герцог Урбинский
тотчас же снялся с места и, оставив противнику три артиллерийских
орудия, удалился в Имолу, а Альфонс, воспользовавшись этим, вернул все,
19 С. Сейдель-Менки отмечает в этом случае расхождение с «Легациями» (посольскими
донесениями) Макиавелли, который не упоминает о сыновьях Джанлуиджи, а говорит, что
в Геную вошел Филиппино Фьески.
20 Кардинал Карло Доменико дель Карретто.
21 В оригинале Bollano. Другие авторы называют его Джован (Зуан) Франческо ди Джакомо
Полани, сопракомит (начальник) галеры.
551

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
что было у него ранее отнято в Романье. Однако оправившееся и
получившее новые подкрепления церковное войско легко отобрало эти
города, а затем, после многодневной бомбардировки, захватило крепость
в Луго, что открыло путь для новых успехов. В Модене не было гарнизона,
так как герцог, занятый защитой других городов, которым угрожала
непосредственная опасность, не мог отправить туда своих солдат, и ему не
удалось добиться от Шомона присылки двухсот копий. Кардинал Павий-
ский, придя с войском в Кастельфранко, немедленно договорился о
капитуляции Модены, куда его призвали местные дворяне, графы Герардо
и Франческо Мария Рангони22, пользовавшиеся таким влиянием,
особенно Герардо, что могли располагать городом по своему усмотрению.
Полагали, что они были движимы исключительно честолюбием и жаждой
перемен. Лишившись Модены, герцог, опасавшийся потерять и Реджо,
сразу ввел туда своих людей, а Шомон, спохватившись и исправляя свою
ошибку, направил двести копий, несмотря на то, что швейцарцы уже
сковывали его действия.
Книга 9, глава 7
Нанятые папой швейцарцы приходят в Варезе. Атака французов
на швейцарцев. Отступление последних.
За несколько месяцев до того истек срок союза между швейцарцами
и французским королем, и так как король упорствовал в своем
решении не повышать им жалованья (хотя и вопреки мнению всех
приближенных, напоминавших ему о том, как опасно ссориться с союзниками,
которые помогали наводить на всех страх), они, под влиянием обещаний
папы и по наущению епископа Сионского, но более всего из-за
возмущения отказом короля, с согласия всего народа, собравшегося на сейм в
Люцерне, решили идти на него в поход. Предвидя их выступление, Шомон
взял под охрану перевалы, ведущие к Комо, убрал с озера все лодки,
вывез в надежные места припасы и привел в негодность мельницы; не зная,
собираются ли швейцарцы идти в миланские владения, или, перейдя
через гору Сен-Бернар, войти через Валь д'Аосту в Пьемонт и далее в Саво-
ну, с тем чтобы напасть на Геную; или же выступить оттуда, перевалив
через Апеннины, против герцога Феррарского, он просил герцога Савой-
ского отказать швейцарцам в проходе и прислал с его согласия в Иврею
пятьсот копий, дабы преградить им путь. Одновременно он всячески
старался с помощью подарков и обещаний привлечь вождей упомянутой
нации и отговорить их от задуманного похода. Но все было напрасно, столь
сильной ненавистью и негодованием прониклись швейцарцы, особенно
народ, к французскому королю; несмотря на затруднения папы с
выплатой денег (ибо немецкие купцы Фуггеры, обещавшие сначала перевести
22 Герардо ди Уго Рангони (ум. в 1523 г.) граф Кастельветро и Боргофранко, и его кузен
Франческо Мария Рангони (ум. в 1511 г.), граф Кастелькрешенте, в 1498 г. капитан Реджо.
552

Книга 9, глава 7
нужную сумму, затем отказались, чтобы не нанести обиды римскому
королю) они по собственной воле выступили в начале сентября как
солдаты папы в количестве шести тысяч, в том числе четыреста всадников, из
них половина с ружьями, две с половиной тысячи пехотинцев с ружьями
и пятьдесят с аркебузами, но без артиллерии и без понтонов для
наведения мостов. По пути они свернули на Беллинцону, захватили мост на
Трезе, покинутый охранявшими его шестьюстами французами и
остановились в Варезе, чтобы дождаться, как они заявили, епископа Сионского
с подкреплением.
Эта новость очень обеспокоила французов, которые вообще
побаивались швейцарцев и к тому же в Милане у них было мало конных
латников: часть из них была размещена в гарнизонах Брешии, Леньяго, Ва-
леджо и Пескьеры, триста отправились на помощь герцогу Феррарскому,
пятьсот присоединились к немецкому войску для борьбы с
венецианцами. Тем не менее Шомон, собрав свои силы, с пятьюстами копьями и
четырьмя тысячами пехотинцев выступил на равнину Кастильоне в двух
милях от Варезе; он также послал в горы Брианцы Джанджакомо Три-
вульцио, чтобы тот помешал пройти здесь швейцарцам, не столько
своими силами, которых было мало, сколько с помощью местных жителей.
Придя в Варезе, швейцарцы запросили у Шомона разрешения на проход,
утверждая, что идут служить Церкви. Предполагалось, что они хотят
добраться до Феррары через герцогство Миланское, но на этом пути,
помимо столкновения с французами, им пришлось бы форсировать реки По
и Ольо. Если бы они повернули налево и прошли по холмам близ Комо
и Лекко, чтобы перейти через Адду там, где она сужается и течет
медленно, а затем миновали горы в окрестностях Бергамо и Брешии и
перебрались через Ольо, они попали бы через владения Брешии или Гьярададду
в обширные земли Мантуи, где не было городов и крепостей, которые
могли бы им помешать. В обоих случаях Шомон не собирался нападать
на них, хотя они оказались бы на равнине,— столь сильны были
представления об их храбрости и о военном искусстве швейцарцев, а
только следовать за ними, собрав вместе свою пехоту, кавалерию и полевую
артиллерию, чтобы помешать их снабжению и, насколько это возможно,
переправам через реки. Тем временем, разместив множество конных
и пеших вокруг Варезе, французы поднимали шум и заставляли
швейцарцев объявлять тревогу, не давая всю ночь покоя.
В Варезе, где уже ощущалась большая нехватка продовольствия,
к швейцарцам присоединились еще четыре тысячи человек; после
этого четверть из них отправилась к Кастильоне и повернула через холмы
налево. Они двигались медленно сомкнутым строем, имея в каждой
шеренге восемьдесят — сто человек, и в последних рядах стрелков из ружей
и аркебузиров; при этом они доблестно защищались от французского
войска, которое следовало за ними и беспрестанно атаковало с фронта
и с флангов; более того, время от времени сто или сто пятьдесят швей-
553

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
царцев покидали строй и вступали в схватку, выдвигаясь, сражаясь и
отступая без малейшего беспорядка. Так они дошли в первый день к
переправе через мост Ведано, охраняемый капитаном Молларом и гаскон-
скими пехотинцами; их они прогнали ружейным огнем и заночевали
в Аппиано, в восьми милях от Варезе; Шомон же остановился в Саронно,
большом поселке близ гор Брианцы, в шести милях от Аппиано. На
следующий день швейцарцы направились по холмам в сторону Канту,
снова в сопровождении Шомона с двумястами копьями, так как артиллерия
и охранявшие ее пехотинцы остались внизу; тем не менее, на полпути,
то ли из-за причиняемого французами беспокойства, как утверждал
Шомон, то ли по собственной воле они не пошли в Канту, а повернули налево
и по холмам отступили к Комо, заночевав в предместье и окружающих
местечках. После Комо швейцарцы разбили лагерь в Кьяссо, в трех милях
оттуда, так что французы гадали, вернутся ли они через долину Лугано
в Беллинцону или отправятся к Адде, которую, не имея мостов, могли бы
форсировать все одновременно на плотах. Однако на следующий день
сомнения рассеялись, ибо швейцарцы разбили лагерь у моста на Трезе,
а оттуда разошлись по домам, полностью истратив запасы хлеба и денег.
Полагали, что это внезапное отступление было вызвано недостатком
средств, трудностью переправ через реки и особенно нехваткой
припасов. Таким образом французы на время избавились от этой угрозы,
которой они немало страшились; впрочем, король, несколько преувеличивая
свою выгоду, говорил, что раздумывал, не предоставить ли им свободный
проход, потому что для папы остаться без войска было бы, возможно,
лучше, чем получить войско, состоящее из швейцарцев, с которыми ему
было бы очень трудно справиться, несмотря на всю его власть и все его
деньги.
Книга 9, глава 8
Венецианцы быстро отвоевывают ранее потерянные города. Неудачная
попытка захвата Вероны. Освобождение из плена маркиза Мантуанского.
Французам пришлось бы гораздо хуже, если бы на них в то же самое
время обрушились все кары, намеченные папой. Однако
выступление венецианцев, несмотря на благоприятную ситуацию, запоздало так
же, как до этого нападение на Геную и поход швейцарцев. Поскольку
численность немецкого войска после ухода Шомона сильно уменьшилась,
хотя в окрестностях Виченцы вместе с ним остались испанские
пехотинцы и пятьсот французских копий, венецианские силы, выйдя из Падуи,
без труда заняли Эсте, Монселиче, Монтаньяну, Моростико и Бассано.
Затем, так как немцы непрерывно отступали в сторону Вероны,
венецианцы вошли в оставленную ими Виченцу и таким образом вернули себе все,
что с огромным трудом и затратами было отнято французами в течение
лета, за исключением Леньяго, и подошли к Сан Мартино в пяти милях от
554

Книга 9, глава 8
Вероны, куда удалился противник. При этом последний мог бы
подвергнуться немалой опасности, как утверждают венецианцы, если бы Лючио
Мальвецци, который после увольнения Джанпаоло Бальони с
венецианской службы командовал их войском, вел себя более решительно, ибо
когда венецианцы подошли к Торричелле (villa della Torre), противник,
оставив в лагере множество припасов, под давлением венецианского войска
и преследующей его легкой кавалерии, отступил к Вероне; однако
французы храбро защищались в арьергарде с помощью артиллерии, и
перейдя через реку Арпано, без потерь дошли до Виллануовы, венецианцы же
остановились на расстоянии в полторы мили. На следующий день, так как
их пехотинцы объявили, что не могут угнаться за кавалерией, они
перестали преследовать противника, и тот удалился в Верону.
Пробыв несколько дней в Сан Мартино и подвергшись упрекам в
промедлении, венецианцы приблизились к Вероне и начали обстреливать из
пушек, установленных на горе напротив, замок Сан Феличе и
прилегающую к нему стену; это место было избрано, вероятно, потому, что здесь
было бы трудно заделывать бреши и неудобно использовать кавалерию.
В венецианском войске было восемьсот конных латников, три тысячи
легких кавалеристов, преимущественно страдиотов, и десять тысяч
пехотинцев, помимо множества крестьян; в Вероне же находились триста
испанских копий, сто немецких и итальянских, более четырехсот
французских, тысяча пятьсот пехотинцев на жалованье у короля, и четыре
тысячи немцев, которыми больше не командовал князь Ангальтский,
скончавшийся за несколько дней то этого. Жители Вероны, настроенные
против немцев, были вооружены, на что венецианцы очень рассчитывали;
их легкая кавалерия в это время переправилась вброд через Адидже близ
Вероны и разоряла ее окрестности. Венецианская артиллерия усиленно
бомбардировала стены, но установленные внутри и хорошо
защищенные французские пушки наносили большой урон нападающим,
находившимся на открытой местности; выстрелом оторвало ягодицы Латтанцио
да Бергамо, одному из самых заслуженных полковников венецианской
пехоты, который через несколько дней умер. Наконец, когда осадная
артиллерия успешно разрушила большую часть стены до начала эскарпа
и разбила все амбразуры, так что пушки не могли из них стрелять, немцы
не без оснований стали опасаться потерять замок, хотя он был хорошо
укреплен. Чтобы это не привело к сдаче города, они намеревались в
случае необходимости укрыться за сделанными рядом насыпями и
обстреливать из уже установленных там пушек внутренний фасад замка, чтобы
неприятель не смог там закрепиться. Впрочем, солдаты, находившиеся
в Вероне, превосходили своей доблестью нападавших, так как в
венецианском войске были только итальянские пехотинцы, которым
платили обычно раз в сорок дней, и они поступили в него только потому, что
в других местах условия были хуже, ибо итальянская пехота, не обученная
заальпийскому строю и мало надежная в бою, не пользовалась спросом
555

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
у тех, кто мог нанять чужеземную пехоту, особенно швейцарцев, немцев
и испанцев. Итак, защищающиеся проявили больше доблести, чем
нападавшие, и однажды ночью тысяча восемьсот пехотинцев и несколько
французских всадников, сделав вылазку против неприятельской
артиллерии, без труда обратили в бегство ее охрану и заклепали два орудия.
Они попытались забрать пушки с собой, но в лагере уже поднялся шум
и стеклось много пехоты во главе с Дзитоло да Перуджа, который,
храбро сражаясь, славно погиб здесь же; однако, когда подоспел Диониджи
ди Нальдо с основной частью войска, защитники города, бросив орудия,
были вынуждены отступить с великой честью, ибо сначала они
разгромили артиллерийскую охрану, затем перебили часть тех, кто сразу
пришел к ней на помощь, в том числе Дзитоло, весьма уважаемого пехотного
полковника, захватили испанского капитана Мальдонадо23 и вернулись
почти без потерь. В конце концов венецианские капитаны, напуганные
этим происшествием и не замечая никакого движения среди жителей,
сочли, что оставаться дольше бесполезно и даже опасно, ибо лагерь
располагался в ненадежном месте, пехотинцы на возвышенности, а
всадники в долине, на большом расстоянии от них. Поэтому было решено
вернуться в прежний лагерь в Сан Мартино, тем более, что Шомон, узнав
после ухода швейцарцев о грозящей Вероне опасности, предположительно
собирался прийти ей на помощь. При снятии лагеря в Вальпантене (Valle
Pollienta), примыкающей к горе Сан Феличе, на него напали мародеры
в сопровождении большого конвоя; но на помощь пришла венецианская
легкая кавалерия, которая заняла вход в долину, и все участники вылазки
были убиты или попали в плен. Из Сан Мартино, ввиду слухов о приходе
Шомона, венецианское войско отступило в Сан Бонифацио. Тем
временем отряд, охранявший Тревизо, принудил к капитуляции город Асси-
лио на реке Музоне, где было восемьсот немецких пехотинцев, а затем
и крепость. Во Фриуле по-прежнему война продолжалась с переменным
успехом и с обычной жестокостью, хотя обе стороны старались не
столько вступить в бой, сколько разрушить все здания и разорить местность;
такие же несчастья одолевали Истрию.
К этому времени относится примечательное происшествие,
освобождение маркиза Мантуанского, о котором хлопотал папа, движимый
прежней привязанностью к нему и намерением воспользоваться его
услугами и удобным расположением его владений в войне против
французского короля; во всей Италии полагали, что папа добился освобождения
маркиза. Однако я узнал от заслуживающего доверия лица, в руках
которого было тогда управление всей Мантуей, что дело обстояло
совершенно иначе. В действительности члены мантуанского совета, опасаясь, что
венецианцы из ненависти и подозрений, которые они питали к маркизу,
никогда его не отпустят — что было вполне вероятно — испробовав
многие средства, решили обратиться к турецкому султану Баязету, посколь-
Франческо Мальдонадо, испанский кондотьер. Он был убит в апреле 1517 г.
556

Книга 9, глава 9
ку маркиз на протяжении многих лет поддерживал с ним дружбу, часто
посылая гонцов и подарки. Султан, узнав о беде маркиза, призвал к себе
баила24 венецианских торговцев, ведущих дела в Пере близ
Константинополя, и потребовал от него обещания, что маркиз будет освобожден, но
тот не мог обещать того, что было не в его власти исполнить, и
предложил написать в Венецию, откуда, несомненно, будет получен желаемый
ответ. Однако Баязет высокомерно заявил, чтобы баил не противился его
воле и дал обещание, что тот и был вынужден сделать, как и сообщить об
этом в Венецию. Сенат, рассудив, что не время раздражать столь
могущественного государя, постановил освободить маркиза и одновременно,
чтобы прикрыть позор этой уступки и получить некоторую выгоду,
договориться с папой. Через его посредство было условлено, хотя и втайне,
что маркиз не будет выступать против венецианцев, а его старший сын25
останется у папы заложником. Маркиз был доставлен в Болонью и после
того, как передал сына поверенным папы, получил свободу и отправился
в Мантую. Он сообщил кесарю и французскому королю, что ввиду
необходимости привести в порядок свои владения не сможет поступить к ним
на службу, хотя был вассалом первого и военачальником у второго (и
король Франции сохранил за ним прежний контракт и жалование); однако
истинная причина заключалась в его желании оставаться нейтральным.
Книга 9, глава 9
Еще одна неудачная экспедиция венецианцев и папы против Генуи.
Несмотря на провал, папа проявляет чрезвычайное упорство и решает
отправиться в Болонью, чтобы добиться больших результатов.
Французский король помышляет о созыве собора.
Однако неудачи нисколько не повлияли на планы папы, который
по-прежнему и даже еще более рассчитывал на переворот в Генуе
и решил снова напасть на нее. Венецианцы, не столько одобрявшие эти
воинственные намерения, сколько принимавшие их по необходимости,
добавили к своему флоту, стоявшему в Чивитавеккье, четыре больших
нефа, а папа, полагая, что его участие скорее заставит генуэзцев поднять
мятеж, присоединил к нему свой галеас и еще несколько судов и в
торжественной обстановке публично благословил их флаг; впрочем, всех
удивляло, что теперь, когда в Генуе собрано много солдат и военных кораблей,
папа рассчитывает добиться того, чего не смог добиться в их отсутствие
и при нападении врасплох. К его флоту, при котором находились все те
же изгнанники и епископ Генуи, сын Обьетто Фьески26, должны были
присоединиться сухопутные силы, ибо архиепископ Салернский Федери-
24 Баил — венецианский представитель в Стамбуле.
25 Федерико II Гонзага (1500-1540), наследовал отцу Франческо II в 1519 г., с 1530 г. герцог.
26 Лоренцо Фьески (ум. в 1519 г.), сын Обьетто, губернатор Рима с 1505 по 1512 гг., епископ
Бруньято, Асколи Пичено и Мондови, но не Генуи.
557

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ко27, брат Оттавиано Фрегозо, за счет папы вербовал в землях Луниджа-
ны всадников и пехотинцев, а его кондотьеры Джованни да Сассателло28
и Риньери делла Сассетта получили приказ остановиться со своими
отрядами в Баньо делла Порретта, чтобы в случае необходимости
приблизиться к Генуе. Город, однако, усиленно готовился к обороне на суше и на
море; при известии о подходе вражеского флота, в котором
насчитывалось пятнадцать малых галер, три больших галеры, галеас и три бискай-
ских нефа, французская эскадра в количестве двадцати двух малых галер
вышла из генуэзского порта и встала у Портовенере в расчете на разницу
в составе судов, ибо, уступая противнику в общей численности, но
превосходя его или по крайней мере сравниваясь по силе галер, она могла
спастись от нефов, быстро удалившись. Эскадры сошлись у Портовенере
на пушечный выстрел, и после недолгой перестрелки папский флот
отправился в Сестри ди Леванте, а оттуда в генуэзский порт, причем в
самую гавань вошла бригантина под командой Джанни Фрегозо29. Но так
как город находился под охраной, и у недовольных не было возможности
поднять бунт, а с башни Кодефа30 неприятельская эскадра подвергалась
сильнейшему обстрелу, ей пришлось уйти. Она отправилась в
Портовенере и после многочасового и безрезультатного боя, отчаявшись в
успехе всего похода, вернулась в Чивитавеккью. Отсюда венецианский флот
с согласия папы отплыл в свои воды и в Мессинском проливе был
застигнут жестоким штормом; пять галер затонули, а остальные ушли к берегам
Берберии и, наконец, сильно потрепанные, возвратились в венецианские
порты. В походе не участвовали сухопутные силы, ибо нанятые в Луни-
джане отряды, ввиду распространившихся слухов о приготовлениях
французов не отважились вторгнуться на восточную Ривьеру и остались
на месте, а те, которые были в Баньо делла Порретта, под предлогом, что
флорентинцы отказались предоставить им проход, не двинулись дальше
и, взойдя на холмы Модены, в то время подчинявшейся герцогу Фер-
рарскому, напали на город Фанано, и хотя сначала не смогли его взять,
затем принудили к сдаче все население этих холмов, не надеявшееся на
помощь герцога.
Итак, до этих пор все начинания папы, направленные против короля
Франции, терпели неудачу, ибо в Генуе, несмотря на все расчеты
понтифика, никакого переворота не произошло; венецианцы, впустую
подойдя к Вероне, отчаялись ее захватить; швейцарцы, предпринявшие скорее
демонстративные действия, ничего не добились; и Феррара, к которой
2 Федерико Фрегозо (ок. 1480-1541), сын Агостино, племянник герцога Гвидобальдо да
Монтефельтро. Арихиепископ Салерно с 1507 г., с 1539 г. кардинал.
28 Джованни да Сассателло по прозвищу Каньяччо («Кобель», ум. в 1530 г.), кондотьер из
Имолы, служивший папам.
29 Джано (Джованни Мария) Фрегозо (1445-1525), сын Томмазино, противник французов,
в 1512 г. дож Генуи.
30 Крепость, построенная в Генуе Людовиком XII в 1507-1508 гг. и разрушенная в 1514 г. после
временного изгнания французов. Ср. Макиавелли, Рассуждения, кн. II, гл. 24.
558

Книга 9, глава 9
на помощь поспешили французы, с наступлением зимнего сезона была
в безопасности; единственным успехом стал совершенный исподтишка
захват Модены, результат слишком скромный по таким усилиям. Однако
с папой, несмотря на все разочарования, происходило, казалось, то же,
что и с Антеем, о котором рассказали потомкам мифологические
писатели: всякий раз, как тот, уступая напору Геракла, касался земли, в нем
пробуждались новые силы. Таким же образом неприятности действовали
на папу: чем хуже по видимости шли его дела и чем более он должен был
быть подавлен, тем больше он проявлял стойкости и упорства, строя все
новые грандиозные планы; при этом он действовал почти в одиночку,
полагаясь, как он публично говорил, на то, что его предприятия не имеют
целью частной выгоды и объясняются лишь одним и искренним
желанием освободить Италию, поэтому с Божьей помощью они обязательно
увенчаются успехом. Ведь он не располагал доблестной и надежной
армией, и у него не было верных союзников, кроме венецианцев, которые
по необходимости разделяли его участь; но так как они исчерпали свои
средства и испытали много бед и лишений, от них нельзя было ожидать
многого. Что касается католического короля, то он не столько оказывал
действительную помощь, сколько давал скрытные советы, ибо с
присущей ему хитростью поддерживал связь с Максимилианом и французским
королем, а папу пичкал обещаниями, обремененными разнообразными
условиями и отсрочками. Старания и усилия, направленные на то, чтобы
разорвать союз кесаря с французским королем и склонить его к миру с
венецианцами, оказывались тщетными, ибо когда папское войско
выступило против Феррары, кесарь послал своего герольда с требованием
прекратить поход, а когда к нему отправился от папы Константин Македонский
для участия в переговорах между ним и венецианцами, Максимилиан
отказался его принять. Он всячески выказывал желание придерживаться
союза с французским королем и приказал епископу Гуркскому/Маттеусу
Лангу/ ехать к нему, чтобы заключить всеобъемлющее соглашение. Что
до имперских курфюрстов, то хотя они были расположены к папе и
преданы апостольскому престолу, помощи от них ждать не стоило, ибо они
не собирались тратить свои средства и были слишком озабочены
германскими делами. Не внушал больших надежд и король Англии, хотя он был
молод и склонен к переменам, и к тому же заверял, что желает величия
Церкви, и с сочувствием выслушивал папских послов. Но будучи отделен
от Италии многими морями и землями, он не мог выступить в одиночку
против французского короля; кроме того, он ратифицировал
заключенный с ним мир и получил от него ратифицированный королем договор,
привезенный специально снаряженным пышным посольством.
Разумеется, всякий другой на месте папы, ввиду такой ненадежности
предприятия и стольких препятствий, отказался бы от своих планов, тем более,
что он мог добиться от короля Франции мира на тех условиях, которые
навряд ли были бы лучше даже после выигранной войны. Ведь король со-
559

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
гласился лишить герцога Феррарского своего покровительства, если и не
прямо, чтобы не нарушить чести, то косвенно, вручив дело в руки
правосудия, но тех судей, которые решили бы его в пользу папы. Однако тот,
удостоверившись в готовности короля пойти на эту уступку, потребовал
от него и освободить Геную, и выказал такое упрямство, что никто, даже
самые близкие к нему лица, не дерзал ему противоречить. Более того,
когда по велению короля с ним заговорил флорентийский посол, папа
пришел в крайнее негодование; когда же к нему прибыл по другим делам
человек герцога Савойского и передал, что его государь, если папе будет
угодно, готов выступить посредником в переговорах о мире, тот
ужасно возмутился, и восклицая, что посланец приехал не для переговоров,
а как соглядатай, приказал его арестовать и допросить с пристрастием.
Наконец, раззадоренный все возрастающими трудностями и не обращая
внимания на препятствия и опасности, папа решил сделать все
возможное, чтобы завладеть Феррарой, оставив на время прочие дела. Для этого
он вознамерился лично ехать в Болонью, дабы ускорить приготовления
и придать им больший вес, а также своим присутствием добиться от
капитанов большего рвения, ибо оно не соответствовало его горячности.
Папа утверждал, что для завоевания Феррары ему будет достаточно
собственных и венецианских сил, и так как венецианцы опасались, как бы он
в конце концов, разуверившись в успехе, не сговорился с французским
королем, они всячески поддерживали в нем это убеждение.
В свою очередь французский король, на долгом опыте убедившись во
враждебности папы и поняв, что необходимо застраховать свои владения
от грозящих им новых опасностей, решил защищать герцога
Феррарского, укрепить насколько возможно союз с кесарем и с его согласия
противостоять папе духовным оружием; дождавшись весны, он намеревался
лично прийти в Италию с многочисленным войском, чтобы выступить
против венецианцев или папы, смотря по обстоятельствам. Поэтому он
обещал кесарю не только активнее, чем прежде, воевать против
венецианцев, но и помочь ему в исполнении его заветного желания —
захватить Рим, все владения Церкви, поскольку империя имеет на них права,
и всю Италию кроме герцогства Миланского, Генуи, флорентийских
земель и герцогства Феррарского. Кесаря уговорить было нетрудно; в
частности, они условились от своего имени и от имени германской и
французской наций созвать вселенский собор в надежде, что король Арагона
и испанская нация не отважатся остаться в стороне и примкнут к ним;
эти намерения подкреплялись и тем, что многие честолюбивые и
беспокойные кардиналы из Италии и северных стран были готовы выступить
инициаторами собора. Чтобы заняться подготовкой этих планов, король
с нетерпением ожидал прибытия епископа Гуркского, посланного к нему
кесарем, а тем временем, с целью приступить к созыву собора и вывести
из подчинения папе свое королевство, велел собрать всех французских
прелатов в середине сентября в городе Орлеане. Таковы были решения
560

Книга 9, глава 10
и намерения короля Франции, которые одобряли не все его советники
и придворные, ибо они полагали неправильным давать противнику
отсрочку и побуждали короля выступить в поход, не откладывая до
следующего года. Если бы Людовик последовал этому совету, папа оказался бы
в таком трудном положении, и его дела были бы так плохи, что было бы,
вероятно, нетрудно поднять против него многих государей, чего не
удалось сделать в дальнейшем. Однако король упорствовал в своем мнении,
то ли поддавшись скупости, то ли из опасений, что, если он начнет войну
против папы в одиночку, другие государи не останутся в стороне. А
возможно, он не желал совершить поступок, противный его званию
христианнейшего короля и долгу защищать Церковь, которому в старину всегда
следовали его предшественники.
Книга 9, глава 10
Упорное намерение папы захватить Феррару. Франко-венецианские
действия при Монтаньяне. Французы угрожают Модене. Герцог
Феррарский занимает Ченто и другие города, а затем преграждает
венецианцам переправу через По. Папа прибегает к духовным карам
в отношении герцога Феррарского и его приверженцев. Решения
галликанского духовенства; несогласные с папой кардиналы.
Папа въехал в Болонью в конце сентября, намереваясь соединенными
силами Церкви и венецианцев напасть на Феррару по воде и по суше.
Венецианцы по его просьбе выставили против Феррары две эскадры,
которые достигли реки По через Форначи и через Порто Примаро и
наносили феррарским владениям огромный ущерб; одновременно люди папы
делали набеги и разоряли все окрестности, но не приближались к
Ферраре, где кроме сил герцога находились двести пятьдесят французских
копий. Хотя по контракту в церковной армии было восемьсот конных
латников, шестьсот легких кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев, но, помимо
того, что это было разношерстное воинство, его численность была гораздо
меньшей (ведь солдаты на службе у пап обычно мало усердствуют); кроме
того, так как Шомон после потери Модены отправил в Реджо и Рубьеру
двести пятьдесят копий и две тысячи пехотинцев, по приказу папы на
охрану Модены были посланы Маркантонио Колонна и Джованни Вителли
с двумястами конными латниками и восемьюстами пехотинцами. Папа
настаивал, чтобы часть венецианского войска, которое без труда
отвоевало почти весь Фриуль, так как силы кесаря в Вероне и других местах
значительно уменьшились, перешла в феррарские владения, где сам он
уже захватил Полезине ди Ровиго, оставленное герцогом вследствие
бедственного положения Феррары. Еще папа ожидал прибытия трехсот
испанских копий под командой Фабрицио Колонны, отправленных к нему
королем Арагона согласно договоренности о неаполитанской
инвеституре, и рассчитывал, что вместе с его войсками они нападут на Ферра-
561

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ру с одной стороны, а с другой
нападут венецианцы, а также что
как только они приблизятся к
городским стенам, жители Феррары
поднимут оружие против герцога,
хотя его капитаны доказывали,
что находившийся внутри
гарнизон без труда защитит город и не
позволит вспыхнуть волнениям,
даже если они и начнутся. Папа
прилагал необычайные усилия,
чтобы набрать в разных местах
побольше пехотинцев. Однако силы
венецианцев слишком
запаздывали, ибо когда они ввели по реке
По в окрестности Мантуи
множество лодок для наведения моста,
герцог Феррарский с французским
отрядом неожиданно напал и
захватил их. В каналах Полезине
им были также захвачены многие
лодки и другие суда вместе с
венецианским проведитором31. В это
время стало известно о заговоре, устроенном в Брешии против
французского короля, и там был обезглавлен граф Джованмария да Мартиненго.
Однако еще сильнее запаздывали испанские всадники; дойдя до границ
Неаполитанского королевства, по приказу своего короля они отказались
переправляться через реку Тронто, пока его послу не будет вручена
булла об инвеституре; папа же, опасаясь, что после получения инвеституры
обещанные силы не появятся, не хотел отдавать буллу, прежде чем они
придут в Болонью. Тем не менее эти затруднения, как и доводы капитанов
не заставили его отказаться от мысли захватить Феррару собственными
силами; с необыкновенным упорством он занимался военными
приготовлениями, хотя тогда же его постигла тяжелая болезнь, к которой он,
несмотря на советы врачей, относился с таким же пренебрежением, как и ко
всему прочему, и был уверен, что справится и с ней, и со всеми врагами,
ибо, по его словам, Италия согласно Божьему произволению должна
получить свободу из его рук. Папа добился также, чтобы маркиз Мантуанский,
призванный им в Болонью и удостоенный титула гонфалоньера Церкви,
поступил на службу к венецианцам в качестве главнокомандующего их
войском. В этот контракт были включены силы папы: сто конных
латников и тысяча двести пехотинцев, но под покровом тайны, ибо маркиз
ссылался на то, что ему необходимо сперва позаботиться о собственных вла-
Б.Венето или В.Катена.
Предположительный портрет Франческо Мария I делла
Ровере, герцога Урбинского. Академия Кар-
рара, Бергамо.
Джироламо Контарини.
562

Книга 9, глава 10
дениях и оградить их от возможного нападения французов, но на деле он
принял эти обязанности не по доброй воле, а в силу данных им обещаний,
и хотел потянуть время, чтобы при случае избавиться от них.
Однако свою горячность, устремленную против других, папа должен
был обратить на собственную защиту, причем угроза для него оказалась бы
еще серьезнее, если бы Шомону не пришлось отсрочить свои планы.
После того как венецианское войско ушло от Вероны, Шомон, который
пришел в Пескьеру для помощи Вероне, решил без промедления использовать
свои силы, чтобы вернуть Модену, где тем временем солдаты,
находившиеся в Рубьере, взяли штурмом город Формиджине; и если бы он пришел
туда, то без труда, как полагали, занял бы Модену, ибо внутри было мало
людей, город не был укреплен и не все поддерживали власть Церкви. Но
случилось так, что когда он уже готов был выступить, немецкие пехотинцы,
бывшие в Вероне, взбунтовались из-за невыплаты жалования кесарем,
поэтому Шомон, не желая оставлять город на произвол судьбы, был вынужден
задержаться и успокоить немцев, уплатив им девять тысяч дукатов долга
и пообещав уплатить столько же за следующий месяц. Однако едва он
уладил это дело, случилась новая неприятность. Когда венецианское войско
отступило к Падуе, Ла Кропт32, по поручению Шомона управлявший Ленья-
го, посчитал, что это дает возможность разорить Монтаньяну и двинул туда
все копья и четыреста пехотинцев. Жители этого города, опасаясь
грабежа, приступили к обороне, и в это время подоспела многочисленная
легкая кавалерия венецианцев, которая застала противника врасплох и легко
разгромила его, нанеся большие потери, ибо пути к бегству были отрезаны
ввиду того, что нападающие разрушили мост. Если бы венецианцы сразу
двинулись к Леньяго, они без труда могли бы взять его, так как внутри
почти не осталось защитников, но Шомон, узнав об этом, быстро пресек такую
возможность, срочно прислав туда новых людей. Однако это промедление
помешало ему вернуть Модену, куда тем временем было введено много
пехоты и где были возведены новые укрепления. Тем не менее, вследствие
прихода Шомона в Рубьеру папа был вынужден послать в Модену войско,
предназначавшееся для Феррары; здесь все его силы были объединены
под началом главнокомандующего герцога Урбинского и легата
кардинала Павийского, а также уважаемых кондотьеров Джанпаоло Бальони, Мар-
кантонио Колонны и Джованни Вителли, и папа настаивал на том, чтобы
вступить в сражение с врагом, но капитаны были против, ибо французы
имели неоспоримое численное и качественное превосходство, церковная
пехота была набрана впопыхах и в войске не было должной субординации
и порядка, а между герцогом Урбинским и кардиналом Павийским царил
открытый разлад. Дело зашло так далеко, что герцог обвинил легата перед
папой в измене и то ли самовольно, то ли по его приказу арестовал
кардинала и отправил в Болонью, но при личной встрече все обвинения были
сняты и кардинал приобрел еще большее влияние и власть при папе.
Франсуа де Дайон, сеньор де ла Кропт. Он погиб при Равенне в 1512 г.
563

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Пока оба войска стояли друг напротив друга,— Шомон со своей
кавалерией в Рубьере, его пехота в Марцалье, а церковные силы в предместье
Модены со стороны Рубьеры,— проводя время в вылазках и стычках,
герцог Феррарский, который до этого без сопротивления вернул себе Поле-
зине ди Ровиго, вместе с Шатильоном и французскими копьями без
помех взял также Финале /Эмилия/. Затем он вошел в занятый папой город
Ченто благодаря тому, что цитадель была сохранена за ним, разграбил
и сжег его, и собирался идти на соединение с Шомоном, почему
церковные отряды отступили в Модену и разместили часть пехоты в
предместье со стороны гор. Но едва герцог двинулся в путь, как ему пришлось
остановиться и приступить к обороне, ибо венецианское войско в
составе трехсот конных латников, многочисленных легких кавалеристов
и четырех тысяч пехотинцев выступило для захвата переправы через По
и соединения с людьми папы в замке Фикароло, небольшом и слабом, но
прославившемся во время войны герцога Феррарского Эрколе с
венецианцами благодаря длительной осаде со стороны Роберто да Сан Северино
и обороне, возглавленной герцогом Урбинским Федериго, знаменитыми
капитанами того времени33. Венецианцы обстреляли замок из пушек
и принудили его к капитуляции, затем захватили городок Стеллату на
противоположном берегу; таким образом они освободили переправу
через По и им оставалось только навести мост. Альфонс после потери Стел-
латы отошел со своим войском в Бондено и с помощью артиллерии,
установленной на мысу, откуда упомянутое место легко простреливалось,
мешал строительству моста, кроме того, по реке По курсировали две его
галеры. Впрочем, вскоре им пришлось ретироваться, ибо венецианский
флот, который сначала не мог войти в устье По, охраняемое по приказу
герцога, прошел туда через Адидже, двигаясь против течения; поэтому
две эскадры венецианцев причиняли большой ущерб окрестностям
Феррары. Однако этим неприятностям скоро был положен конец, ибо
герцог, выйдя из Феррары, напал на одну из эскадр, которая прошла через
Примаро и отправилась к Адрии, имея две галеры, две фусты и
многочисленные малые суда; без труда разгромив ее, он повернул ко второй,
где были только фусты и малые суда; пройдя через Форначи, она дошла
до Полезеллы. Капитаны этой эскадры хотели по близлежащему каналу
вернуться в Адидже, но не смогли из-за низкого уровня воды, поэтому
венецианские корабли подверглись обстрелу неприятельской
артиллерии, а команды, не имея возможности защитить свои суда, покинули их,
чтобы спастись самим и спасти орудия.
В ходе этих военных действий стороны обратились и к
духовному оружию. Папа публично подверг наказанию Альфонса д'Эсте и всех
тех, кто оказывает ему помощь, в частности, Шомона и всех командиров
французского войска; во Франции же перебравшееся из Орлеана в Тур
собрание прелатов, не столько добровольно, сколько по настоянию коро-
Это было в мае-июне 1482 г.
564

Книга 9, глава 11
ля, обращавшегося к ним несколько раз, приняли ряд статей,
направленных против папы. Они добились только того, чтобы прежде чем ему будет
оказано неповиновение, были отправлены послы, которые ознакомили
бы его с решениями галликанского духовенства и известили, что, в
случае их несоблюдения с его стороны, он будет вызван на собор, на который
должны были приехать все христианские нации — об этом просили их
государей. Королю также дано было право взыскать большие налоги с
французских церквей; вскоре после этого, на другом заседании, двадцать
седьмого сентября, на начало марта был назначен созыв собора в Лионе;
в этот день в Тур вступил епископ Гуркский, который был принят с
таким необыкновенным и чрезмерным почетом, что можно было понять,
насколько желанным и долгожданным гостем он был. Кроме того, стало
явным противостояние части кардиналов и папы. Испанские кардиналы
Санта Кроче и Козенцский, французские кардиналы Байё и Сен-Мало34,
а также кардинал Федериго Сансеверино покинули папу, который через
Романью поехал в Болонью, и, посетив по дороге храм Санта Мария ди
Лорето, славный бесчисленными чудесами, с разрешения понтифика
направились в Тоскану. Однако, добравшись до Флоренции и получив от
флорентинцев охранную грамоту не на определенный срок, а до ее
отзыва и еще на пятнадцать дней после отзыва, они под разными предлогами
откладывали свой отъезд; поэтому папа, у которого эта задержка вызвала
подозрения, после долгих настояний, чтобы они отправились в Болонью,
издал бреве для кардиналов Сен-Мало, Байё и Сансеверино с
требованием вернуться к курии. В более мягком тоне он обратился к кардиналу Ко-
зенцскому и кардиналу Санта Кроче, известному своим благородством,
образованностью и добронравием, а также легациями, исполненными
им от имени апостольского престола; папа в другом бреве просил их
о том же. Кардиналы, решившие не подчиняться папе, безуспешно
пытались добиться от флорентинцев охранной грамоты на длительный срок,
а затем через Луниджану отправились в Милан.
Книга 9, глава 11
Церковное войско теряет Карпи. Волнения и смута в Болонье вследствие
приближения французов и Бентивольо. Опасения кардиналов, энергия
папы, который призывает болонцев сохранить верность Церкви.
Французское войско медлит в надежде договориться с папой. Напрасные
попытки примирения. Суждения и критика по поводу действий
французских военачальников.
Тем временем Шомон, чтобы вернуть Карпи, ранее занятое силами
Церкви, оправил туда Альберто Пио и Ла Палиса с четырьмястами
копьями и четырьмя тысячами пехотинцев. Альберто приблизился к городу,
54 Кардинал Санта Кроче — Бернардино Карвахаль, Козенцский — Франческо Борджиа, Сен-
Мало — Гийом Брисонне, Байё — Рене де При
565

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
где его очень любили, с горнистом и несколькими всадниками, и когда
там стало об этом известно, жители восстали. Устрашенное церковное
войско, в составе сорока легких кавалеристов и пятисот пехотинцев
охранявшее город, покинуло его и двинулось в сторону Модены, но было
застигнуто разъяренными французами в Прати дель Кортиле почти посреди
дороги между Карпи и Моденой и обращено в бегство; конники спаслись,
а большинство пехотинцев было потеряно. Шомон хотел дать сражение
противнику до того, как прибудут испанские копья (чтобы поторопить их,
папа вручил буллу на инвеституру кардиналу Реджо35) и прежде чем с ним
соединятся венецианские силы, которые устроили укрепления для
защиты от артиллерии Альфонса и рассчитывали вскоре навести мост.
Поэтому Шомон приблизился к Модене, где завязались многочисленные стычки
между легкой кавалерией с одной и с другой стороны, но церковное
войско, уступая в численности, не решалось выйти из города.
Лишившись надежды дать сражение, Шомон решил поступить так,
как предлагали многие, прежде всего Бентивольо; а именно, не тратить
впустую время там, где было больше трудностей, чем пользы, а напасть
неожиданно на самый очаг войны, главное средоточие неприятностей
и угроз. Случай для этого был удобный, так как в Болонье было немного
чужеземных солдат, среди ее жителей — немало сторонников
Бентивольо, а большинство остальных скорее склонны ожидать исхода событий
и не браться за оружие, дабы не оказаться в опасности и не нажить новых
врагов; если же теперь не воспользоваться этой возможностью, она будет
упущена, ибо, когда к противнику подойдут ожидаемые подкрепления,
или испанские, или венецианские, даже с большим войском навряд ли
удастся добиться того, что сейчас можно получить без труда. Итак, собрав
все свое войско, за которым следовали Бентивольо с некоторым
количеством оплачиваемых ими всадников и тысячью пехотинцев, Шомон
двинулся по пути между горой и главной дорогой, и напал на замок графов
Рангони Спиламберто, где находилось четыреста посланных папой
пехотинцев. После недолгой бомбардировки в тот же день он принудил замок
к капитуляции; на следующий день ему сдался Кастельфранко, и он
остановился в замке Кресполано, отстоящем от Болоньи на десять миль, с тем
чтобы назавтра подойти к стенам города, где при известии о его приходе
и о прибытии с ним Бентивольо все преисполнилось смутой и мятежом.
Народ и знать пришли в волнение, часть жителей желала возвращения
семьи Бентивольо, другая опасалась его; остальные ожидали, оставались
в нерешительности или не настолько поддались увлечению /или/ страху,
чтобы принять деятельное участие в событиях.
Но еще большее смятение и ужас охватили души прелатов и
служителей курии, привычных не к войне, а к римским удовольствиям и
праздности. Опечаленные кардиналы поспешили к папе, упрекая его в том, что по
его вине он сам, апостольский престол и все они оказались в опасности,
Пьетро Исвальес, Суальо (ум. в 1511 г.), кардинал ди Санта Пруденциана.
566

Книга 9, глава 11
и донимая просьбами, чтобы он принял необходимые меры для защиты
(но это, по их мнению, за столь короткое время сделать было невозможно),
или попытался договориться на самых мягких условиях с врагами,
которые, как полагали, были бы не против этого, или же со всей курией
покинул Болонью. Они просили его принять во внимание, если собственная
судьба его не волновала, какой удар был бы нанесен апостольскому
престолу и всему христианству, если с папой случится какая-то неприятность;
об этом же его просили самые близкие к нему лица и доверенные слуги.
Однако папа среди всей этой суматохи и замешательства один оставался
непреклонен, несмотря на колебания в народе и медлительность
венецианцев; даже болезнь, изнурявшая его тело, не могла сломить твердого
духа. Прежде всего он приказал Маркантонио Колонне явиться с частью
солдат, находившихся в Модене, и, призвав к себе венецианского посла
Джироламо Дона36, осыпал его упреками в том, что вследствие запозданий
в столько раз обещанной помощи сам папа и его государство оказались
в смертельной опасности. Венецианцы проявили не только черную
неблагодарность по отношению к тому, кто преимущественно для их спасения
вступил в войну и ценой великих жертв и лишений, рассорившись с
императором и королем Франции добился того, что они сохранили по сей
день свою свободу, но и непостижимое легкомыслие, ибо после того как
папа будет побежден или вынужден согласиться на перемирие, не лишится
ли их республика всякой надежды? Наконец, он пригрозил договориться
с французами, если на следующий день в Болонью не войдет
подкрепление из их людей, находившихся в Стеллате; что касается моста, который
они не могли навести, то им следовало переправиться через По на лодках
и других судах. Кроме того папа созвал правительство и коллегии Болоньи,
и в пышных выражениях призвал их вспомнить о бедствиях,
сопровождавших прежнюю тиранию, и о том, сколь ужасна бывает месть вернувшихся
тиранов, и поддержать власть Церкви, проявившей к ним такое
благоволение. Дабы поощрить жителей, папа, в дополнение к ранее дарованным
привилегиям, освободил их от выплаты половины пошлин на ввозимое
в город продовольствие и известил об этом публичным декретом, в
котором просил население взяться за оружие в защиту церковных владений,
но впустую, ибо никто не двинулся и никак не выказал ему сочувствия.
Сознавая грозящую опасность и уступив настояниям и жалобам
окружающих, к которым по просьбе кардиналов присоединились послы кесаря,
католического короля и короля Англии, папа согласился запросить у Шо-
мона позволения прислать к нему Джованфранческо Пико, графа Миран-
долы; а через несколько часов сам папа отправил одного из своих
спальников с просьбой принять Альберто да Карпи, не зная, что тот находится
в войске. Одновременно для спасения папских драгоценностей он послал
на всякий случай своего датария37 Лоренцо Пуччи с тиарой (regno, так на-
Джироламо Доне, посол Венеции при папе в 1506-1511 гг.
Датарий — глава канцелярии, собиравшей доходы от раздачи диспенсаций (особых
567

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зывают главную митру), украшенной великолепными камнями, чтобы она
хранилась в знаменитом монастыре Мурате во Флоренции. Эти просьбы
внушили Шомону надежду на то, что папа склонится к соглашению, чего
и сам он желал, зная о намерениях короля, поэтому, чтобы не отпугнуть
его, на следующий день он оставил войско в том же лагере. Однако он
позволил Бентивольо с многочисленными всадниками из их друзей и
сторонников, за которыми на большом расстоянии следовали сто пятьдесят
французских копий, сделать набег до стен Болоньи. При этом, хотя
младший, но самый буйный из братьев Эрмес подъехал к воротам, внутри не
было замечено никакого движения.
Шомон благосклонно выслушал Джованфранческо делла Мирандолу
и в тот же день отослал его обратно в Болонью с перечнем условий, на
которых он был готов заключить перемирие: папа должен был снять наказание
с Альфонса д'Эсте и всех тех, кто почему-либо заступился за него или нанес
ущерб церковным владениям. Он должен был также освободить от
наказания и штрафов Бентивольо и возвратить им заведомо принадлежащее им
имущество, а прочее, чем они владели до изгнания, вынести на
рассмотрение суда; им позволялось жить в любом месте по их желанию, но на
расстоянии не менее восьмидесяти миль от Болоньи. Относительно
венецианских владений следовало вернуться к постановлениям, принятым в Кам-
бре; между папой и Альфонсом д'Эсте заключалось перемирие на полгода,
каждый из них сохранял то, чем владеет, а тем временем их разногласия
будут разрешены совместно назначенными ими судьями. Судьба Модены
оставлялась на усмотрение кесаря, и город должен был быть немедленно
ему сдан; Котиньолу следовало возвратить христианнейшему королю;
кардинал Ошский получал свободу, а отпавшие кардиналы — прощение;
раздача бенефициев во всех владениях французского короля
производилась по его назначению. Мирандола вернулся с этими предложениями
и с надеждой на то, что Шомон не будет строго настаивать на их точном
исполнении, и папа, вопреки своему обыкновению, терпеливо выслушал
его донесение, как и горячие просьбы кардиналов за неимением лучшего
принять вышеназванные условия. Впрочем, расточая жалобы на
чрезмерность этих требований и перемежая их с тяжкими упреками в адрес
венецианцев, папа внешне пребывал в раздумье и пока время шло, никак
не объявлял своего решения. Его настроение улучшилось, когда к вечеру
в Болонью явился Кьяппино Вителли с шестьюстами легкими
кавалеристами венецианцев и нанятым ими отрядом турок; все они ночью выехали
из Стеллаты и проделали свой путь галопом ввиду крайней поспешности,
предписанной венецианским проведитором. На следующее утро Шомон
со своим войском разбил лагерь в Понте а Рено, в трех милях от Болоньи,
куда к нему тотчас же прибыли секретари послов римского короля,
королей Арагона и Англии, а затем и сами послы, которые в тот же день
вместе с приехавшим из Карпи Альберто Пио несколько раз возвращались
разрешений) и бенефициев. Лоренцо Пуччи (1458-1531), флорентинец, профессор права,
с 1513 г. кардинал.
568

Книга 9, глава 11
то к папе, то к Шомону. Однако настроение каждого из них заметно
изменилось, ибо Шомон, разочаровавшись накануне в своих видах поднять
жителей Болоньи с помощью Бентивольо и предчувствуя, что нехватка
продовольствия будет нарастать, стал сомневаться в успехе; папа же
воодушевился, ибо народ выказал расположение к Церкви и в тот же день,
наконец, взялся за оружие. Кроме того, ожидалось, что к ночи в Болонью
войдут еще двести венецианских страдиотов и Фабрицио Колонна, а также
часть испанских конных латников. Поэтому папа не только почувствовал,
что опасность миновала, но и, вернувшись к своему обычному
высокомерию, стал угрожать противнику напасть на него, как только прибудут уже
приблизившиеся испанцы. В этой уверенности он в тот же день ответил,
что никакое соглашение невозможно, если французский король не
обязуется совершенно отказаться от защиты Феррары. На следующий день были
предложены новые условия, с которыми те же послы вернулись к Шомону,
но возникли новые трудности, так что Шомон, не рассчитывая уже
добиться результата ни силой, ни путем переговоров, и видя, что оставаться там
трудно, ибо припасы тают и близится зима с суровой погодой, в тот же день
вернулся в Кастельфранко, а на следующий день — в Рубьеру, ссылаясь на
то, что он уступает просьбам послов и хочет дать время папе обдумать его
предложения, а себе — узнать, чего хочет король.
В это время многие осуждали решения Шомона за их безрассудство,
а его действия — за нерасторопность, ибо не имея сил захватить Болонью,
потому что у него было только три тысячи пехотинцев, он необдуманно
поддался уговорам изгнанников, расчеты которых, продиктованные не
столько разумными доводами, сколько их желаниями, оказались
безосновательными. По крайней мере ему следовало, приступая к этому
предприятию, спешно восстановить свои силы, но он действовал слишком
медленно, ибо с запозданием вышел из Пескьеры и затем потерял
впустую три-четыре дня в раздумьях, следует ли ему с его слабым войском
наступать самому или подождать подкреплений от герцога Феррарского
и Шатильона с его французскими копьями. Но это еще было
простительно, в отличие от того, что, взяв Кастельфранко, он не подошел сразу к
воротам Болоньи и дал передышку городу, который не получил пока
помощи извне, жители его пребывали в нерешительности и были охвачены
(как случается при неожиданных напастях) смятением и ужасом. Только
тогда и была какая-то возможность добиться успеха, одержать победу
или заключить достойный мир. Но, вероятно, мнение тех, кто
порицает неудачные поступки, было бы не столь весомым, если бы можно было
точно знать, что произошло бы от противоположных действий, ибо тогда
стало бы ясно, насколько отличается действительность от обманчивых
людских предположений относительно вещей неопределенных, когда
утверждают, что если бы поступить так или иначе, можно было добиться
желаемого, либо предотвратить то, что случилось38.
Ср. Заметки, 22, с. 117-118: «Сколько раз говорится: если бы было сделано так или иначе,
569

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 9, глава 12
Растущее негодование папы против французского короля; венецианское
войско приходит ему на помощь. Города, занятые силами папы. Он решает
напасть на Феррару и Мирандолу. Максимилиан и король Франции хотят
удостовериться в намерениях арагонского короля; ответ Фердинанда.
Новое соглашение между Максимилианом и французским королем. Взяв
Конкордию, папское войско отправляется в Мирандолу. Заговор против
Пьеро Содерини во Флоренции.
После ухода Шомона папа, чрезвычайно озлобившийся на короля,
объявил всем христианским государям, что французский король,
незаконно и вопреки своим делам называющий себя христианнейшим,
нарушивший условия союза, столь торжественно заключенного в Кам-
бре, движимый желанием захватить Италию и жаждущий крови
римского папы, послал свое войско, чтобы осадить его со всей коллегией
кардиналов в Болонье. С новым воодушевлением папа вернулся к военным
планам и отказался слушать послов, которые согласно беседам, начатым
с Шомоном, говорили ему о мире, пока не будет сдана Феррара. И хотя
после перенесенных душевных и телесных страданий его болезнь
усилилась, он начал снова нанимать солдат и призывать венецианцев, наконец
построивших мост между Фикароло и Стеллатой, чтобы они прислали
часть своих войск под командой маркиза Мантуанского в Модену на
соединение с его силами, а другой частью напали на Феррару,— утверждая,
что за несколько дней можно будет взять Реджо, Рубьеру и Феррару.
Венецианцы промедлили с переправой через реку, ввиду опасности, в
которой они оказались бы, если бы (как можно было ожидать) папа скончался;
но затем они были вынуждены уступить его настояниям и, оставив часть
людей на другом берегу По, послали к Модене пятьсот конных латников,
тысячу шестьсот легких кавалеристов и пять тысяч пехотинцев, но без
маркиза Мантуанского. Последний остановился в Сермиде для вербовки
всадников и пехотинцев, а затем перешел в замок Сан Феличе в
окрестностях Модены, чтобы, как он говорил, отправиться к войску, хотя его
промедление уже вызывало у венецианцев подозрения; здесь он получил
известие, что французы из Вероны сделали набег на мантуанское кон-
тадо, и ссылаясь на необходимость защищать свои владения, с
разрешения папы вернулся в Мантую. Это вызвало, однако, большое возмущение
венецианцев, ибо, хотя он и обещал вскоре вернуться, они усомнились
в его надежности и полагали, как и почти все итальянцы, что Шомон с его
ведома напал на мантуанские владения, чтобы дать ему повод не явиться
к войску. Эти подозрения еще усилились, ибо из Мантуи маркиз написал
папе, что не может ехать по болезни.
Если бы объединенные вокруг Модены силы папы, венецианцев и ис-
произошло бы то или другое; люди узнали бы, что подобные мнения ложны, если бы можно
было проверить их на деле».
570

Книга 9, глава 12
панские копья были двинуты без промедления, то Шомон, который после
ухода из-под Болоньи для сокращения расходов уволил итальянскую
пехоту, несомненно, покинул бы предместье Реджо, сохранив за собой
цитадель, но вследствие их промедления он воспрянул духом и снова начал
набирать солдат, намереваясь ограничиться защитой Сассуоло, Рубьеры,
Реджо и Пармы. Но пока войско противника оставалось у Модены, не
решаясь идти вперед или повернуть на Феррару, несколько церковных
отрядов сделали вылазку в сторону Реджо, и, обращенные в бегство
французами, потеряли сто всадников, причем в плен попал граф Мателики39.
Тем временем герцог Феррарский и Шатильон с французскими силами
находились на берегу По между Оспитале и Бондено напротив
венецианского войска, стоявшего за рекой; венецианский флот ввиду суровой
погоды и плохого снабжения припасам решил удалиться, но подвергся
нападению многочисленных феррарских лодок, огнем из пушек
пустивших на дно восемь судов, и с трудом добрался до Кастельнуово дель По
в устье канала, ведущего в Тартаро и Адидже; здесь он рассеялся. Затем
папа приказал войску, которым в отсутствие маркиза Мантуанского
управлял Фабрицио Колонна, оставить на охране Модены герцога Ур-
бинского и идти прямо в Феррару; он заверил капитанов, единодушно
осуждавших этот план, что ее жители восстанут. Но в самый день
выступления войску по его приказу пришлось вернуться назад без объяснения,
что подтолкнуло папу к новому решению, и, сменив диспозицию,
осадить городок Сассуоло, куда Шомон послал пятьсот гасконских
пехотинцев. После двухдневного обстрела, весьма радовавшего папу, который
слышал гул своих орудий у Сассуоло из той же комнаты, где за
несколько дней до того с великой печалью слушал канонаду при бомбардировке
неприятелем Спиламберто, город был без большого труда взят штурмом
при полной растерянности находившихся внутри пехотинцев. Сразу
после этого пушки были нацелены на крепость, куда они отступили, и
после недолгого обстрела защитники сдались без всяких условий. При этом
их капитан Джованни да Казале претерпел тот же позор, что и во время
захвата крепости Форли герцогом Валентино; это был человек самого
низкого происхождения, достигший некоторых почетных степеней
благодаря тому, что во цвете лет был обласкан Лодовико Сфорцей, а затем он
прославился вследствие любви, питаемой к нему дамой из этого дома40.
Взяв Сассуоло, войско захватило Формиджине, но когда папа захотел
отправить его к Монтеккьо, важному и укрепленному городу,
находящемуся между дорогой и горами на границах Пармы и Реджо, и занимаемому
герцогом Феррарским, но принадлежащему Парме, то Фабрицио Колонна
воспротивился этому, говоря, что его король запретил ему вторгаться на
территорию империи. Шомон ничего не предпринимал в связи с этими
39 Рануччо ди Антонио Отгони (ум. в 1510 г.), синьор Мателики в области Марке.
40 Джованни да Казале (ум. около 1530 г.), граф Кавриаго, кондотьер и, предположительно,
любовник Катерины Сфорца. В 1499 г. он сдал Чезаре Борджиа крепость Парадизо в Форли.
571

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
действиями и, оставив в Реджо Обиньи с пятьюстами копьями и двумя
тысячами гасконских пехотинцев во главе с капитаном Молларом,
закрепился в Парме, ибо получил от короля указание воздерживаться от новых
расходов. Последний решил выждать до весны и отложил до тех пор все
дела, касавшиеся Италии. Вследствие этого его авторитет там ослаб, а его
противники осмелели; папа же, горя желанием, чтобы его войско шло
вперед и не принимая отговорок относительно времени года и прочего,
приводимых его капитанами, призвал их всех в Болонью и предложил
осадить Феррару; его планы одобрили только венецианские послы, то
ли дабы не раздражать его прекословием, то ли потому, что их солдаты
могли бы приблизиться к дому, но все остальные выступали против, хотя
и безрезультатно, ибо папа не советовал, а повелевал. Итак, было
решено осадить Феррару, но с тем чтобы помешать французам прийти к ней
на помощь, попытаться также захватить Мирандолу, если удастся; этим
городом вместе с Конкордией управляли сыновья графа Лодовико Пико
и их мать и опекунша Франческа41, хранившая верность французскому
королю под влиянием своего отца, благодаря которому ее малолетние
дети получили инвеституру от кесаря. Папа задолго до этого принял их,
как явствовало из одного бреве, под свое покровительство; но теперь он
оправдывался тем, что в настоящей ситуации не может допустить,
чтобы этой территорией владели неугодные ему люди, и предлагал, в случае
добровольной сдачи, вернуть их сразу после завоевания Феррары. К тому
времени возникли подозрения (которые затем только усилились), что
кардинал Павийский, который, как предполагалось, уже вступил в
тайный сговор с французским королем, подал этот лукавый совет, чтобы
отвлечь силы, предназначенные для осады Феррары, на завоевание Ми-
рандолы. Феррара тогда была не очень укреплена и не имела большого
гарнизона, французские солдаты духом и телом изнурены от трудов,
герцог бессилен, а король не собирался оказывать ей новую помощь.
Но пока папа с таким пылом готовился к продолжению войны,
французский король, больше настроенный на переговоры, чем на борьбу,
возобновил встречи, начатые с епископом Гуркским. Однако, хотя сначала
казалось, что соглашение будет достигнуто легко, дело затянулось
вследствие долгого ожидания ответов от кесаря, а также потому, что кесарь
и французский король, испытывая подозрения в отношении короля
Арагона (который, помимо всего прочего, под предлогом появления у
Отранто турецкого флота снова отозвал в Неаполитанское королевство своих
людей из Вероны), решили удостовериться в его намерениях как насчет
продления Камбрейской лиги, так и в связи с действиями папы,
который твердо придерживался союза с венецианцами и жаждал немедлен-
41 Речь идет о Лодовико I Пико (1472-1509), графе Мирандолы и Конкордии, и его жене
Франческе (1475-1560), побочной дочери Джанджакомо Тривульцио. Их дети — Лукреция,
Галеотто (1508-1550) и Лодовико, епископ Лиможский. Император Максимилиан
в январе 1510 г. подтвердил права Галеотто II, несмотря на притязания брата Лодовико
Джованфранческо Пико.
572

Книга 9, глава 12
но приобрести для Церкви феррарские владения. Через несколько дней
католический король ответил им, воспользовавшись случаем очиститься
от обвинений, выдвигаемых против него кесарем и французским
королем: триста копий он выставил для папы по обязательствам за
инвеституру, и только для защиты владений Церкви и возвращения ее старинных
ленов; конных латников он отозвал из Вероны потому, что прошел
обещанный кесарю срок, но он не сделал бы этого, если бы не опасность со
стороны турок. Его посол в Болонье вместе с другими вступил в
переговоры о соглашении с Шомоном не для того, чтобы папа мог дождаться
подкреплений, а дабы погасить пожар в христианском мире, зная к тому
же, что король не желает воевать с Церковью; относительно того, что было
обещано в Камбре, он всегда был готов выполнять свои обязательства
и желал в будущем сделать еще больше, прислав кесарю для войны против
венецианцев пятьсот копий и две тысячи пехотинцев; он не собирался
связывать себя новыми условиями и статьями, не видя для этого
никаких серьезных причин и желая сохранить свободу рук для борьбы против
неверных в Африке, не хотел умножать беды и опасности христианского
мира, который нуждался в передышке. Король был бы сторонником
собора и реформы Церкви, если бы они были всеобщими и если бы
обстоятельства им способствовали, чему лучшим свидетелем был сам французский
король после их беседы в Савоне; но времена неблагоприятные, ибо
фундаментом для Собора должны служить мир и согласие между
христианами: ведь при отсутствии единодушия невозможно договориться ни о чем,
что способствовало бы общему благу, и кроме того было бы непохвально
затевать собор таким образом, что это выглядело бы как сведение счетов,
а не благочестивое рвение и забота о спасении христианской республики.
Отдельно король сказал послам кесаря, что не хотел бы оказывать ему
помощь в сохранении городов, которые тот потом за плату отдает
французскому королю, явно намекая на Верону. Осведомившись таким образом
о намерениях католического короля, епископ Гуркский со стороны кесаря
и французский король с другой стороны не замедлили заключить новый
союз, оговорив для папы право вступить в него в течение двух месяцев,
а для католического короля и короля Венгрии — в течение четырех. Король
обязался выплатить кесарю (что было необходимым условием всех
соглашений с ним) частью немедленно, частью в рассрочку, сто тысяч дукатов;
кесарь же обещал весной прийти в Италию с тремя тысячами всадников
и десятью тысячами пехотинцев для войны с венецианцами. В этом
случае король должен был прислать ему за свой счет тысячу двести копий
и восемь тысяч пехотинцев, а также необходимое число орудий, и для
военных действий на море две легких галеры и четыре бастарды42;
договоренности в Камбре должны были соблюдаться, к чему следовало
призвать также католического короля и папу, и если бы последний выставил
требования, связанные с Феррарой, то король должен был бы действовать
Средняя однопалубная галера с округлой кормой.
573

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в пределах разумного, но если бы он ответил на их предложения отказом,
то нужно было бы созывать собор; для этого кесарь должен был собрать
прелатов Германии, как король поступил во Франции со своими
прелатами, а в дальнейшем им следовало руководствоваться обстоятельствами.
В этом соглашении не говорилось о деньгах, одолженных королем кесарю,
и об обязательствах относительно Вероны, но предполагалось, что король
отказался от ее приобретения, зная, насколько кесарю она дорога. После
обнародования соглашений епископ Гуркский, пожалованный великими
почестями и подарками, вернулся к своему государю. Король же
договорился с пятью кардиналами, стоявшими за собор, что ни он без их ведома,
ни они без его согласия не станут мириться с папой, и в выспренних речах
объявил, что лично отправится в Италию с большими силами и его власть
там будет обеспечена надолго. А чтобы до тех пор она не пошатнулась,
он поручил Шомону не оставлять в беде герцога Феррарского. Шомон же
прибавил к двумстам копьям Шатильона, находившимся в Ферраре,
восемьсот немецких пехотинцев.
Войско папы, в свою очередь, завершив необходимые, хотя и долгие
приготовления, оставило на охране Модены Маркантонио Колонну с
сотней конных латников, четырьмястами легкими кавалеристами и двумя
тысячами пятьюстами пехотинцами и отправилось на осаду Конкордии.
Взяв последнюю штурмом в тот же день, когда начался ее обстрел, а
затем договорившись с защитниками цитадели, оно подошло к Мирандоле.
Близился уже конец декабря и зима в этом году выдалась гораздо более
суровой, чем обычно, и кроме того, город был хорошо укреплен;
полагали, что французы не уступят столь важный пункт, поэтому капитаны
мало верили в успех; но папа был так убежден в победе, что в
присутствии многих свидетелей поручил новому легату, кардиналу Сенигал-
лии43, отправлявшемуся в войско ввиду явного разлада между герцогом
Урбинским и кардиналом Павийским, чтобы когда армия войдет в
Феррару, он позаботился, насколько возможно, о сохранении города.
Артиллерия начала бомбардировку Мирандолы на четвертый день осады, но
войско испытывало большие лишения и неудобства из-за погоды и
недостатка припасов, в малом количестве доставлявшихся из окрестностей
Модены, ибо в Гвасталле были размещены пятьдесят французских копий,
столько же в Корреджо, и двести пятьдесят в Карпи; они разрушили
мосты и заняли проходы, по которым можно было подвозить
продовольствие из Мантуи, а также перекрыли другие пути. Но вскоре эти
трудности были отчасти преодолены, ибо солдаты, находившиеся в Карпи, при
появлении ложных слухов о том, что вражеское войско собирается на них
напасть, испугались, не имея артиллерии, и ушли оттуда.
В конце года распространились порочащие папу известия о том, что он
будто был осведомлен и поддерживал заговор, устроенный кардиналом
Марко Виджерио делла Ровере (1446-1516), епископ Сенигаллии с 1476 г., кардинал Санта
Мария ин Трастевере с 1505 г., в 1503-1506 гг. комендант замка Св. Ангела.
574

Книга 9, глава 13
Медичи вместе с Маркантонио Колонной и несколькими
флорентийскими юношами для убийства во Флоренции гонфалоньера Пьеро Содерини,
который, как говорили, был ответствен за союз флорентинцев с
французами. Папа всячески старался привлечь республику к себе, но всегда
безуспешно, и более того, по просьбе французского короля и к великому
неудовольствию папы, она незадолго до того расторгла перемирие с си-
енцами, хотя и при условии, что военные действия могут возобновиться
не ранее, чем через полгода, в то время как король, чтобы раздражить
папу, настаивал на обратном. Кроме того, флорентинцы послали к
королю двести конных латников для охраны герцогства Миланского, чего тот
требовал в связи с их союзными обязательствами, не столько ввиду
важности этой помощи, сколько с целью рассорить их с папой.
Книга 9, глава 13
Папа выезжает к войску, осаждающему Мирандолу. Угрожающие папе
опасности; взятие Мирандолы. Французский король приказывает начать
более активные военные действия.
При таком положении вещей закончился тысяча пятьсот десятый год.
В начале же наступившего года случилось необыкновенное и
весьма примечательное происшествие, подобного которому не видали и не
слыхали на протяжении веков. Поскольку папе казалось, что осада
Мирандолы продвигается слишком медленно и он считал причиной этого
отчасти неумелость, отчасти предательство капитанов, особенно своего
племянника44, хотя дело было в многочисленных препятствиях, Юлий
решил ускорить события своим присутствием. Таким образом, он
поставил свою горячность и отвагу превыше всех прочих соображений, не
принимая во внимание, насколько недостойно звания римского
понтифика личное пребывание при войске, осаждающем христианский город
и сколь опасно пренебрегать дурной славой и всеобщим мнением,
которое сложится о нем, а также давать повод и почти оправдание тем, кто,
указывая на вред, наносимый Церкви его поведением, и на его
неискоренимые дурные привычки, добивались созыва собора и настраивали
против папы государей. Его речи вызвали отклик во всей курии, каждый им
удивлялся и их осуждал, в том числе и венецианские послы; кардиналы
настоятельно просили его отказаться от поездки. Но все просьбы и
уговоры были напрасны. Второго января папа выехал из Болоньи в
сопровождении трех кардиналов и, добравшись до лагеря, заночевал в домике
одного крестьянина, в пределах досягаемости вражеской артиллерии, ибо
он был удален от стен Мирандолы не более чем на два выстрела из
ручного арбалета. Здесь папа, не щадя духовных и телесных сил и употребляя
свою власть, непрестанно объезжал весь лагерь и торопил с установкой
орудий, которая до тех пор была только начата, ибо военные действия
44 Франческо Мария делла Ровере, герцога Урбинского.
575

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
были почти остановлены из-за суровой погоды и постоянного
снегопада, а также из-за невозможности удерживать разбегавшихся саперных
рабочих, страдавших не только от холода, но и от артиллерийского огня
защитников города. Так как для безопасности тех, кто устанавливал
артиллерию, необходимо было построить новые укрытия и собрать в лагере
новых работников, папа, чтобы не терпеть в это время неудобства
пребывания при войске, отправился в Конкордию, куда по поручению Шо-
мона к нему прибыл Альберто Пио с разными планами примирения, но
несмотря на многократный обмен посещениями все эти планы оказались
несбыточными, то ли вследствие всегдашней непреклонности папы, то
ли потому, что Альберто, вызывавший все больше подозрений,
действовал неискренне. Папа пробыл в Конкордии несколько дней и вернулся
к войску, подстегиваемый тем же нетерпением и пылом, который не был
охлажден постоянным снегопадом, встречающимися на пути
огромными сугробами и нестерпимым даже для солдат морозом. Заночевав в
небольшой церкви рядом со своей артиллерией, еще ближе к стенам города,
чем раньше, папа, недовольный всем, что делалось, стал гневно упрекать
капитанов, кроме Маркантонио Колонны, вновь приглашенного из Мо-
дены, и с такой же яростью обращался к войску, то браня одних, то
поощряя других. Он говорил и действовал, как полководец, и обещал своим
солдатам, что если они будут мужественно сражаться, то он не примет
капитуляции Мирандолы и отдаст ее им на разграбление. Без сомнения
было весьма примечательно и необычно видеть, как французский король,
светский государь, в цветущем возрасте и в то время вполне здоровый,
от младых ногтей приученный к военному делу, прохлаждался в своих
покоях, поручив ведение начатой против него войны своим капитанам,
и в то же время верховный понтифик, наместник Христа на земле,
старый, больной и привыкший к удобствам и удовольствиям, самолично
отправился на войну, развязанную им против христиан, для осады
маленького городка, подвергая себя трудам и опасностям, как рядовой
военачальник, и оставаясь папой лишь по имени и облачению.
Благодаря чрезвычайным стараниям, посулам и угрозам дело шло
быстрее, чем можно было ожидать, но ввиду многочисленных
трудностей все равно медленно, вследствие недостатка саперных рабочих,
малого количества пушек, в том числе отсутствия венецианских тяжелых
орудий, а также из-за того, что порох отсыревал по причине
повышенной влажности. Защитники храбро оборонялись под командой Алессан-
дро Тривульцио, имевшего четыреста чужеземных пехотинцев, и
мужественно переносили опасности в надежде на обещанную Шомоном
помощь. Последний получил от короля приказ не отдавать папе город
и вызвал к себе испанских пехотинцев, находившихся в Вероне; он
собрал отовсюду своих людей и непрестанно вербовал пехотинцев; того
же он требовал от герцога Феррарского и обещал атаковать вражеский
лагерь до двадцатого января. Но этот план был трудным и опасным по
576

Книга 9, глава 13
многим причинам: времени не хватало для необходимой подготовки,
противник получил передышку и укрепил свои позиции; из-за
холодной погоды, плохих дорог и снега, которого выпало намного больше, чем
в предыдущие годы, было сложно доставить орудия, боеприпасы и
продовольствие. Трудности еще возросли из-за поступков того, кто должен
был бы уменьшить их и своей расторопностью возместить потерю
времени. Шомон неожиданно отправился на перекладных в Милан, заявив,
что следует поторопить доставку денег и прочих необходимых вещей,
однако полагали, в связи с распространившимися слухами, что его
толкнула на это любовь к одной миланской даме, поэтому, хотя он вскоре
вернулся, эта поездка сильно остудила пыл солдат и надежды
защитников Мирандолы. Многие открыто говорили, что не меньший вред, чем
халатность или трусость Шомона, нанесла его ненависть к Джанджакомо
Тривульцио, которая заставила его предпочесть (как часто бывает)
интересам короля свои собственные чувства, ибо он был бы рад, чтобы внуки
Тривульцио лишились своих владений45. Папа, в свою очередь, прилагал
все усилия, чтобы одержать победу, причем его негодование усилилось
из-за того, что выстрелом из городской пушки были убиты два человека
у него на кухне; вследствие опасности он покинул это место, но так как
не мог сдержаться, то на следующий день вернулся, а затем, из-за новых
угроз, должен был перебраться на квартиру кардинала Реджо. Случайно
узнав об этом, обороняющиеся стали туда стрелять из большой пушки не
без опасности для жизни папы. Наконец горожане полностью утратили
надежду на помощь, в то время как бомбардировка нанесла им большой
урон, а рвы покрылись льдом, который мог выдержать вес солдат. Итак,
полагая, что им не удастся отразить первый приступ, назначенный через
двое суток, обороняющиеся в тот же день, когда Шомон обещал подойти
к городу, отправили к папе послов, чтобы договориться о сдаче при
условии сохранения всем им жизни и имущества. Хотя папа сперва ответил,
что не может дать обязательство спасти солдат, все же, уступая просьбам
приближенных, согласился на предложенные условия, за исключением
того, что Алессандро Тривульцио и несколько пехотных капитанов
должны были стать его пленниками, а город — возместить крупной суммой
денег обещанный солдатам грабеж. Впрочем, последние считали, что он
обязан выполнить свое обещание, поэтому папе стоило немало труда
удержать их от разорения города. Папу подняли на стену, так как ворота
были разбиты, и оттуда он спустился в город. Сдалась также и крепость,
а графине была дана возможность уехать со всем ее имуществом. Папа
вернул Мирандолу графу Джованфранческо и передал ему права сыновей
графа Лодовико, считая, что они были честно им завоеваны; взамен он
получил обязательство (и в качестве гаранта исполнения его сына)
выплатить в течение определенного времени, в возмещение понесенных
расходов, двадцать тысяч дукатов. Чтобы французы после ухода войска
См. выше, гл. 12.
577

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не захватили город, папа оставил там пятьсот испанских и триста
итальянских пехотинцев. Из Мирандолы он отправился в замок Сермиде
близ Мантуи, расположенный на берегу По, полный надежд без
промедления завоевать Феррару, поэтому в самый день сдачи Мирандолы он
решительно ответил Альберто Пио, что больше не хочет ничего слушать
о примирении, пока ему, до обсуждения других условий, не будет отдана
Феррара.
Однако новые планы французов помешали его намерениям. Король,
принимая во внимание насколько потеря Мирандолы пошатнула его
позиции и отчаявшись дождаться от папы более благосклонного
отношения к примирению, приказал Шомону не только защищать Феррару, но
и при случае нанести ущерб церковным владениям. Тот собрал отовсюду
все силы, а папа по совету своих капитанов удалился в Болонью; там он
пробыл несколько дней, а затем отправился в Луго, то ли из опасений, то
ли для того, чтобы, как он говорил, находясь поблизости, содействовать
осаде укрепления Джениволо, куда он собирался послать некоторое
количество солдат, бывших в Романье. Наконец, он уехал в Равенну,
вероятно, полагая, что столь мелкая операция недостойна его присутствия.
Книга 9, глава 14
Споры и решения французских капитанов и герцога Феррарского. Мнение
Тривульцио. Папа уступает Модену римскому королю. Смерть Шомона
и суждение о нем автора. Неудачи папских войск.
Венецианские силы, ввиду того что близость противника не
позволяла напасть на Феррару, находились в Бондено, а церковные и
испанские отряды — между Ченто и Финале; последние, уступая просьбам
папы, оставались, хотя установленный для них срок в три месяца прошел.
Шомон, в свою очередь, собрал французское войско, которое
превосходило противника численностью пехоты, а также доблестью конницы,
но уступало в количестве последней. Полководец советовался со
своими капитанами, предлагавшими присоединить к войску людей герцога
Феррарского и выступить на врага: хотя он занимал выгодные позиции,
можно было надеяться, что с помощью артиллерийского огня и
доблестного натиска без труда удастся заставить его отступить; это позволит не
только избавить Феррару от всех опасностей, но и восстановить
потерянную репутацию. Сторонники этого мнения ссылались также на то, что
при вступлении войска во владения Мантуи у ее маркиза не останется
предлога, чтобы отказываться от своего долга взяться за оружие в
качестве вассала кесаря и солдата короля, а его выступление обеспечит
безопасность Феррары и повредит врагу, ибо венецианское войско лишится
возможности пополнять запасы, пользоваться мостами и переправами,
к тому же маркиз немедленно отзовет своих солдат из лагеря Церкви.
Однако Тривульцио, который в те же дни, когда была потеряна Мирандола,
578

Книга 9, глава 14
вернулся из Франции, давал противоположный совет и доказывал, как
опасно нападать на войско противника, занимающее сильные позиции,
и вынуждать себя день за днем применяться к его поступкам. Полезнее
и надежнее было бы повернуть в сторону Модены или Болоньи, ибо если
противник, опасаясь лишиться одного из этих городов, стронется с места,
поставленная цель, а именно освобождение Феррары от осады, будет
достигнута; если же он не двинется, можно будет легко завладеть одним из
них; в этом случае враг будет испытывать еще большую необходимость
защищать свои земли, покинет сильные позиции, и тогда, возможно,
появится шанс на победу. Таково было мнение Тривульцио, но вследствие
склонности Шомона и других французских капитанов ослабить его
влияние, было принято другое решение, на чем особенно настаивал также
Альфонсо д'Эсте, ибо он надеялся, что неприятель будет вынужден
оставить его владения, которые, как он говорил, были истощены и разорены,
и не могли дальше нести бремя войны. Герцог опасался, что после ухода
французов войско противника войдет в Полезине ди Феррара, и
положение его города, уже не разделявшего его присутствия духа, бесповоротно
ухудшится.
Итак, французское войско выступило в сторону Люццары и Гонзаги,
и остановилось в Реджоло и в Молье, где из-за плохой погоды
находилось трое суток, отвергнув предложенный некоторыми план напасть на
Мирандолу, ибо в поле разбить лагерь было невозможно, а все местечки
и дома поблизости были сожжены при уходе папы. Было решено также
не атаковать удаленную на пять миль Конкордию, чтобы не тратить
времени впустую. Войско отправилось в Квистелло и, перейдя реку Секкья
по понтонному мосту, на следующий день заночевало в Ревере на реке
По. Эти действия повели к тому, что Андреа Гритти, который незадолго
до того отвоевал Полезине ди Ровиго и оставил часть венецианских
солдат под командой Бернардино даль Монтоне в Монтаньяне для защиты
от веронского гарнизона, а сам с тремястами конными латниками,
тысячью легких кавалеристов и тысячью пехотинцев подошел к По, чтобы
идти на соединение с церковным войском, вернулся в Монтаньяну,
предварительно разграбив городок Гвасталлу. Из Ревере французы пошли
в Сермиде, в порядке распределившись по соседним селениям; затем
Шомон с несколькими капитанами, но без Тривульцио отправился в
городок Стеллату, где его поджидал Альфонсо д'Эсте, дабы решить, какой
образ действий принять в отношении противника, который
сосредоточил все свои силы в Финале. Было решено, что силы Альфонсо и
французов соединятся около Бондено и разместятся в нескольких деревнях
на расстоянии трех миль от Финале, чтобы дальше поступать в
соответствии с природой этих мест и действиями противника. Но Шомон,
вернувшись в Сермиде, получил известие, что туда трудно будет пройти, ибо
из-за водных преград, окружавших Финале, туда вела лишь одна дорога
через канал и плотины, где противник выставил заслоны и отрезал путь
579

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в нескольких местах. Казалось, что предприятие будет затруднительным,
учитывая еще и плохую погоду, но Альфонсо, при котором были
инженеры и люди, хорошо знающие эту местность, старался развеять сомнения
Шомона, ссылаясь на особенности рельефа и утверждая, что
артиллерийским огнем можно заставить тех, кто охраняет проходы, удалиться, а
затем без труда навести, в случае необходимости, мосты. После того как все
это было доложено Шомону и обсуждено в его совете, мнение Альфонсо
возобладало при молчаливом согласии Тривульцио, чье молчание
подействовало на людей сильнее, чем возможные возражения. Рассмотрев
более внимательно вероятные затруднения, и учитывая, что этот
пожилой и весьма опытный военачальник неизменно выступал против атаки,
а в случае неудачи король возложит вину на ее зачинщика, не
согласившегося с мнением Тривульцио, Шомон на следующий день снова созвал
совет и настоятельно попросил последнего прервать молчание и открыто
высказаться. Уступая этой просьбе и памятуя о важности принимаемого
решения, тот при всеобщем внимании заговорил следующим образом:
— Вчера я промолчал, потому что много раз убеждался, как мало
считаются с моим мнением, а если бы ему последовали с самого начала, то
мы бы сейчас здесь не находились и не потратили бы впустую столько
дней, которые можно было провести с большей пользой; и сегодня я бы
тоже промолчал, если бы не сознавал важности дела, ибо мы собираемся
поставить на весьма ненадежную карту судьбу нашего войска, владения
герцога Феррарского и герцогство Миланское; эта ставка слишком
велика, учитывая наши небольшие шансы. Меня побуждает к высказыванию
и то, что Шомон, как я понимаю, хочет, чтобы я первым посоветовал то,
что он уже чувствует сам,— для меня это не новость, ибо не раз я
убеждался, что моими советами не пренебрегают, если нужно отменить
какие-то не очень продуманные решения, принятые впопыхах. Речь идет
о том, чтобы сразиться с врагами, и я всегда почитал незыблемой
заповедью великих полководцев, в справедливости которой я сам убедился на
опыте, что в бой следует вступать только имея большое преимущество,
или под давлением необходимости; кроме того, по закону войны
инициатива принадлежит противнику, который выступил, чтобы завоевать
Феррару, и он должен атаковать нас, а не мы, вопреки всем правилам
войны, должны нападать на него, ибо для нас достаточно защищаться. Но
посмотрим, какие у нас есть преимущества, и какая необходимость нас
принуждает. Я полагаю, и если не ошибаюсь коренным образом, то
очевидно, что предложение герцога Феррарского для нас крайне невыгодно,
так как мы можем подойти к неприятельскому лагерю только по насыпи
и по узкой, труднопроходимой дороге, где нам не удастся развернуть все
наши силы и где противник небольшим числом сможет противостоять
нашему превосходящему войску. Нам придется ехать по насыпи гуськом
и везти наши орудия, обоз, повозки и мостки, но все знают, что на
узкой и плохой дороге любое застрявшее орудие или повозка задержат все
580

Книга 9, глава 14
войско не менее, чем на час, и что пока мы будем бороться с этими
неудобствами, любое происшествие расстроит наши порядки. Наши враги
ночуют под крышей, имея под рукой провизию и солому; мы же
должны везти солому с собой и лишь с трудом сможем доставить половину
от необходимого количества. Мы не должны исходить из того, что
говорят инженеры и знающие местность крестьяне, ибо войны ведут с
помощью оружия солдат и стратегии военачальников, войны ведут, сражаясь
в поле, не по плану, предначертанному малосведущими в военном деле
людьми на бумаге или нарисованному пальцем или палочкой на песке.
Я не думаю, что наш противник слаб и дезорганизован, что в устройстве
и укреплении своего лагеря он не воспользовался преимуществами
местности и водных преград, поэтому я не уверен, что как только мы займем
намеченную позицию, даже если доберемся до нее без помех, то сможем
сразу напасть на него. Неожиданные затруднения, прежде всего, снег или
дождь, частые в такое время года и при такой погоде, могут заставить нас
оставаться там на протяжении двух-трех дней; где мы возьмем
продовольствие и солому на эти три дня? Если же мы и сможем атаковать
врага, то кто даст гарантию нашей легкой победы? Каждому понятно, сколь
опасно идти навстречу противнику, занимающему сильную позицию
и противостоять одновременно ему и неудобствам местности. Если мы
не заставим неприятеля спешно покинуть свои позиции, то нам придется
отступить, и притом в тяжелейших условиях, среди врагов, когда каждая
мелочь может стать непреодолимым препятствием. Еще менее я считаю
необходимым подвергать опасности все владения короля, ибо нами
движет главным образом желание прийти на помощь Ферраре, но если мы
увеличим ее гарнизон, то она будет в безопасности, даже если бы наше
войско было распущено. Если кто-то скажет, что город настолько
истощен, что при приближении вражеского войска непременно падет сам
собой, то разве мы не можем прибегнуть к такому действенному средству,
широко применяемому во время войны, как диверсия, и с его помощью,
не подвергая опасности даже одного всадника, заставить противника
удалиться от Феррары? Я всегда склонялся и теперь склонен еще больше
к тому, чтобы повернуть к Модене или Болонье, двигаясь по широкой
дороге и оставив в Ферраре требуемый гарнизон на несколько дней, потому
что в дальнейшем необходимость в нем отпадет. Я бы предпочел сегодня
идти к Модене, к чему нас призывает кардинал Эсте, авторитет которого
и его связи в городе обещают нам легкую победу. Заняв этот важнейший
пункт, мы принудим противника немедленно отступить в сторону
Болоньи; если же мы не возьмем Модены, то опасения за нее и за Болонью
заставят его поступить точно так же, и он бы уже давно сделал это, если
бы мы с самого начала приняли такой план.-
Убедительные доводы мудрого капитана наглядно представили всем
предстоящие трудности, которые были очевидны для него задолго до
этого. Все согласились с его мнением, поэтому Шомон, оставив герцогу
581

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Феррарскому для его безопасности большее количество людей,
двинулся с войском прямо по дороге на Карпи, не добившись даже того, чтобы
маркиз Мантуанский принял его сторону, что было одной из целей,
выдвигавшихся теми, кто возражал Тривульцио. Среди этих треволнений
маркиз предпочитал сохранять нейтралитет, поэтому, когда подошло
обещанное им время сделать заявление, приводя разные предлоги, он
просил дать ему еще несколько дней: папе он указывал на опасность,
нависшую над ним в лице французского войска, а Шомона умолял не
лишать его надежды на то, что папа вот-вот вернет ему сына. Но и
планы захвата Модены оказались несбыточными, причем хитрость и
тайные интриги короля Арагона помешали этому больше, чем оружие папы.
Кесарь был недоволен тем, что папа занял Модену, город, с давних пор
подчинявшийся империи и на протяжении многих лет управляемый
семейством Эсте на основании императорских привилегий и инвеститур,
но папа, который придерживался другого мнения относительно его прав,
оставался глух к неоднократным просьбам кесаря, по крайней мере пока
он рассчитывал без труда завладеть Феррарой. Однако когда на
сторону Эсте открыто стали французы и для удержания Модены требовались
все большие расходы, папа стал прислушиваться к советам арагонского
короля, который уговаривал его смягчить кесаря и попытаться внести
разлад в его отношения с французским королем, согласившись отдать
Модену, а когда папа при более благоприятных обстоятельствах захочет
ее вернуть, это будет нетрудно сделать, предложив кесарю немного
денег. Эти переговоры длились много дней, потому что с переменой
обстановки менялись и решения папы, но главным препятствием было то,
что кесарь отказывался принять город, если в грамоте о передаче не
будет недвусмысленно сказано, что он принадлежит империи, на что папе
было тяжело согласиться. Но когда после взятия Мирандолы он увидел,
что Шомон приближается с сильным войском, а трудности и расходы на
удержание Модены все возрастают, то перестал спорить о словах и
согласился, чтобы в документе было указано, что Модена возвращается под
юрисдикцию кесаря. Приняв город, посол кесаря при папе фон Фюрст46,
полагавший, что авторитета кесаря достаточно для его защиты, отпустил
Маркантонио Колонну с его людьми, которые до того охраняли Модену
от имени Церкви, Шомону же он объявил, что город теперь не
принадлежит Церкви и по праву вернулся под власть кесаря. Тот не поверил его
словам и понуждал кардинала д'Эсте прибегнуть к помощи
заговорщиков, которые, по его словам, находились в Модене; по команде кардинала
французские солдаты, оставленные Шомоном для охраны Рубьеры,
однажды ночью, не поднимая шума, приблизились к городу на одну милю,
но в ту же ночь вернулись в Рубьеру, то ли из-за несоблюдения
инструкций, данных заговорщиками, то ли вследствие возникших затруднений,
или потому, что французы пришли раньше времени. На следующую ночь
Фейт фон Фюрст (ок. 1468-1515), доктор прав, дипломат и приближенный Максимилиана I.
582

Книга 9, глава 14
они снова вышли из Рубьеры, чтобы подойти к Модене, но из-за разлива
бурной реки Секкьи, текущей перед Рубьерой, не смогли через нее
переправиться. Узнавший об опасности фон Фюрст приказал арестовать
нескольких жителей города, обвиненных в сговоре с кардиналом д'Эсте,
и добился от папы присылки обратно Маркантонио Колонны с тем же
гарнизоном. Это не помешало бы Шомону, уже пришедшему в Карпи,
осадить город, но испортившаяся погода не позволяла доставить орудия
по дороге между Роло и Карпи,— длина ее не превышала десяти миль, но
это была худшая дорога в Ломбардии, а в зимнее время дороги там
вообще труднопроходимы из-за скопления воды и грязи. Кроме того, Шо-
мон с каждым днем получал подтверждения, что Модена действительно
передана кесарю, поэтому он пообещал фон Фюрсту не причинять вреда
городу и контадо, в свою очередь получив от него заверение, что в
конфликте между папой и христианнейшим королем тот не будет
поддерживать ни одну из сторон.
Через несколько дней после того Шомон тяжело заболел, был отвезен
в Корреджо и пятнадцать суток спустя скончал свои дни. Перед смертью
он благочестиво покаялся в обидах, нанесенных Церкви, и отправил папе
составленное по всем правилам прошение об отпущении грехов; таковое
было даровано еще при его жизни, но он не успел об этом узнать. Как
военачальник он имел в Италии высокую репутацию благодаря огромному
влиянию кардинала Руанского и своему положению почти
неограниченного властителя в герцогстве Миланском и главнокомандующего
королевскими войсками, однако его достоинства сильно уступали его званию,
ибо он относился к тому низшему роду людей, который сам плохо
разбирается в военном деле, и не слушает тех, кто в нем понимает47. Таким
образом, поскольку после смерти дяди покровительство последнего не
могло уравновесить его негодности, Шомон в конце концов стал
вызывать презрение у солдат, и чтобы они не злословили о нем перед королем,
совершенно их распустил. Поэтому Тривульцио, капитан старой закалки,
часто божился, что не отправится больше к французскому войску, если
там не будет самого короля, или если ему самому не доверят
верховного командования. Тем не менее Людовик заранее назначил преемником
Шомона... монсеньора Де Лонгвиля48, бастарда, но королевских кровей,
принимая во внимание не столько доблесть, сколько влияние и уважение
к данному лицу, обеспеченные происхождением и богатством.
Согласно французским обычаям, после смерти Шомона и до нового
приказа короля управление войском должно было перейти к Джанджа-
47 Комментаторы видят здесь скрытую цитату, восходящую к поэме Гесиода «Труды и дни»,
которая встречается и у Макиавелли (Государь, гл. XXII): «существует три степени ума: первый
доходит до всего сам, второй усваивает то, что поняли другие, а третий не способен ни на
первое, ни на второе».
48 Франсуа II д'Орлеан-Дюнуа (1478-1512), граф, с 1505 г. герцог де Лонгвиль, внук Жана
Орлеанского по прозвищу «Орлеанский бастард», так как он был внебрачным сыном Людовика
Орлеанского, младшего брата короля Карла VI.
583

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
комо Тривульцио, одному из четырех маршалов королевства, но тот, не
зная, останется ли за ним этот пост, не дерзал предпринимать ничего
серьезного. Впрочем, он вернулся с войском в Сермиде, чтобы оказать
помощь бастиону Джениволо, на который покушалось папское войско,
находившееся в Романье, при содействии венецианской флотилии из
тринадцати малых галер и множества более мелких судов. Но от Тривульцио
не потребовалось дальнейших действий, ибо, пока сухопутное войско, не
соблюдая должной дисциплины и порядка, окружало крепость, там
неожиданно появились герцог Феррарский и Шатильон с французскими
солдатами. Они вышли из Феррары с превосходящими силами, причем
пехотинцы приплыли по реке вниз по течению, а конница во главе с
капитанами двинулась по берегу По, и все они соединились у реки Сантер-
но, через которую перебросили привезенный с собой мост и застали
врага врасплох. За исключением трехсот испанских пехотинцев, охранявших
пушки, противник не оказал никакого сопротивления и обратился в
бегство; кондотьеры конницы Гвидо Ваина49, Бруноро да Форли и его брат
Мелеагро50 едва спаслись, бросив знамена и артиллерию. Вследствие
этого венецианская эскадра во избежание опасности не стала вмешиваться
и удалилась по реке По.
Книга 9, глава 15
По совету арагонского короля Максимилиан выступает инициатором
мира. Страхи и подозрения французского короля в отношении Фердинанда.
Французский король посылает в Мантую для переговоров
епископа Парижского. Военные действия на реке Поив окрестностях
Мирандолы. По приглашению папы посол Максимилиана
отправляется к нему в Болонью.
Таким образом удача в войне склонялась то на одну, то на другую
сторону, и никаких признаков, которые указывали бы на ее возможный
исход, не наблюдалось. Но столь же неопределенными и изменчивыми
были настроения государей, в особенности кесаря, который неожиданно
решил поручить епископу Гуркскому переговоры о мире. Как уже было
сказано выше, через посредство того же епископа французский король
и кесарь договорились весной начать большую войну против
венецианцев, и если папа не согласится соблюдать условия Камбрейской лиги,
созвать собор. Кесарь был горячим сторонником этого решения и после
возвращения епископа пригласил всех прелатов своих владений, чтобы
они определили, где и каким образом его следует проводить. Но
будучи по натуре непостоянным и изменчивым, и испытывая враждебность
49 Гвидо Ваина (ум. в 1544), синьор Имолы и Фузиньяно, кондотьер. Он был женат на сестре
кардинала Франческо Алидози Онофрии.
50 Бруноро I Дзампески да Форли (ум. в 1525), сын Антонелло, и его незаконнорожденный
брат Мелеагро (ум. в 1513), кондотьеры на службе Венеции.
584

Книга 9, глава 15
к французам, вскоре он прислушался к речам короля Арагона, каковой
понимал, что союз кесаря с Людовиком, ослабление венецианцев в войне
против них и смещение папы собором чрезмерно усилят французского
короля, поэтому он постарался убедить кесаря, что для него выгоднее
всеобщий мир, если только при этом он получить все или часть отнятого
у него венецианцами. С этой целью он предлагал послать в Мантую
уважаемое лицо с широкими полномочиями и добиться того же от короля
Франции, обещая, в свою очередь, поступить так же; тогда папа не
сможет отказаться последовать их примеру и пойти наперекор воле стольких
государей, а от его решения зависит решение венецианцев (ведь дабы не
остаться в одиночестве, они не могли уклониться от влияния папы),
почему и можно надеяться, что кесарь без труда, без войны и не содействуя
возвышению французского короля при всеобщих рукоплесканиях
достигнет всестороннего примирения и исполнения своих намерений. Если
же он не добьется того, чего по всем расчетам должен был бы добиться,
то у него останется возможность в назначенное время и столь же
свободно начать войну; более того, поскольку он является главой всех
христианских государей и защитником Церкви, такое поведение послужит ему
оправданием и принесет ему новую славу, ибо все убедятся, что он
стремится главным образом к миру и согласию между христианами, но
упорство и враждебность других толкают его к войне. Доводы, приведенные
католическим королем, подействовали на кесаря, поэтому он написал
одновременно папе и королю Франции. Папе он сообщил, что решил
отправить в Италию епископа Гуркского, ибо, как подобает благочестивому
государю, защитнику Церкви в качестве носителя императорского
титула и главе всех христианских властителей, он вознамерился позаботиться
о спокойствии для апостольского престола и о мире для всех христиан,
а также призвать понтифика, чтобы тот, как истинный наместник
Христа, поступил таким же образом и не принуждал его своими
неподобающими для папы действиями искать средства, необходимые для
поддержания мира среди христиан. Кесарь не одобряет попыток папы лишить
удалившихся кардиналов их звания, ибо они поступили так не из дурных
побуждений и не из ненависти к нему, и потому не заслуживают такой
кары; к тому же в одиночку папа не вправе лишать кардиналов звания.
Кроме того, кесарь напоминал папе, что назначать новых кардиналов
в столь тревожное время недостойно и неполезно, почему и было
запрещено статьями, подписанными им и кардиналами в момент его
избрания на престол; поэтому он призывает его отложить эти намерения до
более спокойных времен, когда у него не будет необходимости и причин
назначать на эти должности лиц, недостаточно известных своим
благоразумием, ученостью и добрыми нравами. Французскому королю кесарь
написал, что так как ему известна всегдашняя склонность того к
прочному и почетному миру, он решил направить в Мантую епископа Гуркского
для переговоров о всеобщем замирении, на которое, как он не без осно-
585

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ваний полагает, согласится и папа, решению коего будут вынуждены
последовать и венецианцы; того же надо ожидать и от послов арагонского
короля, поэтому кесарь просит и Людовика снарядить послов с
широкими полномочиями; в этом случае епископ Гуркский сможет обратиться
к папе с таким же предложением, и если тот откажет, его нужно будет
низложить на соборе от всеобщего имени. Для вящей справедливости
и улаживания всех конфликтов епископ Гуркский постарается выслушать
притязания каждого, но во всяком случае король может быть уверен, что
с венецианцами не будет подписано никакого соглашения, пока его
разногласия с папой не будут устранены.
Папе эти переговоры были на руку, но не потому, что они вели к миру
и согласию, а вследствие его убеждения, что он сможет склонить
венецианский сенат к примирению с кесарем; он надеялся, что кесарь,
избавившись таким образом от необходимости союза с французским королем,
нарушит его, и тогда будет нетрудно создать коалицию государей,
направленную против последнего. Но этот неожиданный шаг вызвал
недовольство короля Франции, ибо он не верил в заключение всеобщего мира
и считал наименьшим злом, к которому он мог привести, промедление
в исполнении согласованных между ним и кесарем планов. Он опасался,
что папа, пообещав кесарю помощь в завоевании герцогства
Миланского, а епископу Гуркскому — кардинальскую шапку и другие церковные
милости, поссорит их с ним, или, по меньшей мере, под угрозой, что мир,
заключенный венецианцами с кесарем будет более выгодным для
Максимилиана, чем для Франции, заставит его самого заключить с ними мир на
самых позорных условиях. Эти опасения подогревались тем, что кесарь
снова вступил в союз со швейцарцами, правда, лишь оборонительный.
Людовик был убежден, что католический король был виновником нового
решения кесаря, намерения которого вызывали у него большие
подозрения. Он знал, что испанский посол при кесаре51 явно прилагал все усилия
для достижения согласия между ним и венецианцами; он полагал, что
Фердинанд тайно поощрял папу, в войске которого его люди находились
уже намного дольше срока, установленного обязательствами по договору
об инвеституре на Неаполитанское королевство. Ему было известно, что
Фердинанд в пику ему всячески противился созыву собора и
прикрываясь благочестивыми соображениями открыто осуждал эту идею, ссылаясь
на то, что в то время, когда Италия охвачена войнами, предлагают
вооруженным путем осуществить затею, которая при отсутствии всеобщего
согласия между христианскими государями будет иметь самые пагубные
последствия. Также Людовик знал, что король Арагона снаряжает новый
сильный флот, и хотя говорилось, что он лично отправится на нем в
Африку, трудно было быть уверенным, что его не готовят для других целей.
Еще больше подозрений вызывали сладкие речи, которыми Фердинанд
почти по-братски увещевал Людовика заключить с папой мир, поступив-
Хайме де Кончильос (ум. в 1542 г.), с 1509 г. епископ Катании, с 1512 г. епископ Лериды.
586

Книга 9, глава 15
шись даже своими правами, если иначе этого сделать будет невозможно,
дабы не выступать в роли гонителя Церкви, вопреки старинному
обычаю Французского дома, и не создавать помех для войны,
предпринятой арагонским королем ради блага христианства против африканских
мавров, что одновременно привело бы к волнениям во всем
христианском мире. Фердинанд добавлял, что, приготавливаясь к войне против
неверных, христианские государи всегда имели обыкновение просить
помощи у других, но ему достаточно, чтобы для этого не чинили
препятствий, и он не желает другой помощи, кроме установления
спокойствия в Италии. Эти доводы, передаваемые королю испанским послом52
и высказанные самим Фердинандом французскому послу53 при его дворе
весьма убедительно и с выражением глубокой любви, заключали в себе,
как казалось, скрытую угрозу выступить с оружием в руках на стороне
папы, и Людовику казалось маловероятным, чтобы католический король
сделал это без расчета на участие кесаря.
Все это сильно угнетало короля и внушало ему мысль, что переговоры
о мире через посредство епископа Гуркского будут бесполезными, если
не пагубными, но, чтобы не вызвать раздражения у кесаря, он решил
отправить в Мантую епископа Парижского54, весьма влиятельного
прелата, искушенного в законоведении. В то же самое время король сообщил
Джанжакомо Тривульцио, который находился в Сермиде и для удобства
расквартирования и снабжения разместил своих людей в окружающих
местечках, что он желает продолжения войны, с тем условием, чтобы
ввиду ожидаемого приезда епископа Гуркского не тревожить церковные
владения; но этому препятствовала и необычная суровость погоды, ибо
несмотря на начало марта было невозможно ночевать под открытым небом.
Поскольку других возможностей не было, Тривульцио решил
попытаться напасть на неприятельское войско, находившееся очень близко:
после возвращения Шомона из Сермиде в Карпи почти вся пехота
противника разбила лагерь в Бондено, а кавалерия — в Финале и на
соседних виллах. Получив повеление короля, Тривульцио на следующий день
выступил в Стеллату, а еще через день продвинулся немного дальше. Там
он разместил в домах окрестных вилл свое войско и приказал навести
понтонный мост на всем протяжении По между Стеллатой и Фикароло;
герцогу Феррарскому он поручил навести другой мост в миле ниже по
течению в месте, называемом Ла Пунта, на том ответвлении По, которое
течет в Феррару, а самому идти с артиллерией в Спедалетто, местечко
в Полезине ди Феррара напротив Бондено. В этот момент Тривульцио
получил от двух своих разведчиков известие, что отряд легкой кавалерии
из той части венецианского войска, которая стояла на другом берегу По,
должен ближайшей ночью прийти в Мирандолу и устроить там засаду.
Херонимо Кабанильяс из Валенсии.
Монсеньор де Лан (Lang).
Этьен Понше (1446-1524), см. кн. 8, гл. 1, прим.4.
587

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Поэтому он втайне послал туда множество всадников. Доехав до
имения Беллария в контадо Мирандолы, эти люди встретили там капитана
венецианской легкой кавалерии, фра Леонардо Наполетано55, одного из
лучших в своем войске, который, не опасаясь приближения
противника, спешился там со ста пятьюдесятью всадниками в ожидании многих
других, следовавших за ними; будучи застигнутым врасплох он погиб,
защищаясь, вместе с немалым числом соратников. Альфонсо д'Эсте, как
было условлено, пришел в Спедалетто и ночью начал обстреливать из
пушек Бондено; одновременно Тривульцио отправил монсеньора Гастона
де Фуа, сына королевской сестры (юношу, в предыдущем году
прибывшего к войску) в набег с сотней конных латников, четырьмястами
легких кавалеристов и пятьюстами пехотинцами к заграждениям
неприятельского лагеря; тот обратил в бегство пятьсот пехотинцев, охранявших
эту сторону лагеря, после чего все прочие, оставив в Бондено гарнизон,
отошли на укрепленную позицию по другую сторону канала. Однако
планы Тривульцио не увенчались успехом, ибо артиллерия, установленная
против Бондено, наносила небольшой урон в силу значительной ширины
реки; тем более что она разлилась, а люди в Бондено разрушили плотину
и местность оказалась полностью затопленной, так что от французского
лагеря можно было добраться до Бондено только на лодках. Поэтому
капитан, отчаявшись напасть на лагерь противника с этой стороны, вызвал
две тысячи немецких пехотинцев из Вероны и приказал нанять три
тысячи граубюнденцев, чтобы атаковать со стороны Сан Феличе, в том случае,
если усилия епископа Гуркского не приведут к миру.
Тот прибыл с большим опозданием, ибо на протяжении многих дней
впустую пробыл в Сало* на озере Гарда в ожидании ответа папы,
которому он написал с просьбой направить послов для переговоров. Наконец
он приехал в Мантую в сопровождении дона Педро д'Урреа56, который
был постоянным поверенным арагонского короля при кесаре. Туда же
через несколько дней прибыл и епископ Парижский, ибо французский
король (который, чтобы приблизиться к месту ведения войны и
переговоров, отправился в Лион) был убежден, что приедут и послы папы. Тот,
в свою очередь, настаивал, чтобы епископ Гуркский явился к нему,—
руководствуясь не столько соображениями своего достоинства, сколько
надеждой склонить его с помощью почестей, обещаний и уговоров на свою
сторону, ибо он был как никогда далек от мысли заключить мир. Чтобы
скорее убедить его, папа просил отправиться туда посла католического
короля при курии, валенсийца Херонимо Вича57. Епископ Гуркский не
отказывался ехать к папе, но говорил, что это было бы
преждевременно, ибо все трудности удалось бы легче преодолеть, если бы сначала обо
5 Фра Леонардо Прато да Лечче, или да Прато. См. кн.5, гл. 6, прим. 45.
56 Педро де Урреа (ум. в марте 1518), с 1516 г. епископ Сиракуз, с 1511 г. посол Фердинанда II
к Максимилиану. Двоюродный дядя известного арагонского поэта Педро Мануэля де Урреа.
57 Херонимо Вич и Вальтерра (1459-1535), испанский посол в Риме с 1507 по 1521 гг.
588

Книга 9, глава 16
всем договорились в Мантуе, а затем можно было бы отправиться к папе
с уже решенными и почти подписанными делами. К этому побуждали, по
его мнению, как необходимость, так и легкость выполнения задачи, ибо
как мог он оставить в одиночестве епископа Парижского, присланного
французским королем в Мантую по настоянию кесаря? Как мог бы тот
вести переговоры, порученные ему его королем? Можно ли было просить
его сопровождать епископа Гуркского к папе? Ведь ни приказ короля,
ни его достоинство не позволяли ему появляться в доме врага, пока не
будут улажены, или почти улажены все разногласия между ними.
Противоположное мнение отстаивали два арагонских посла, доказывая, что
все надежды на мир зависят от завершения конфликта по поводу
Феррары; после чего у папы не будет никаких оснований поддерживать
венецианцев и они будут вынуждены принять мир на тех условиях, которые
продиктует кесарь. Папа высказывает претензии относительно прав
апостольского престола на Феррару, кроме того, он полагает, что Альфонсо
д'Эсте проявил крайнюю неблагодарность и нанес ему много обид;
чтобы смягчить понтифика, который сильно разгневан, предпочтительнее
и правильнее вассалу вызывать к милосердию суверена, а не спорить
о справедливости. Итак, поскольку следует просить его о снисхождении,
было бы не только достойно, но почти необходимо отправиться к нему,
что без сомнения умерило бы его суровость; кроме того, как они считали,
не стоит растрачивать старания, изобретательность и влияние,
потребные для того, чтобы склонить папу к миру, на уговоры прислать послов.
В самых изысканных выражениях они добавляли, что вести переговоры
и устранить разногласия возможно только при встрече всех сторон, но
в Мантуе представлена лишь одна, ибо кесарь, христианнейший король
и католический король столь связаны друг с другом союзными
условиями, родством и любовью, что их следует почитать братьями и их интересы
являются общими для всех. Наконец, епископ Гуркский согласился ехать
к папе, с тем чтобы епископ Парижский, ожидая в Парме результатов его
поездки, также отправился к нему, если будет угодно королю Франции.
Книга 9, глава 16
Назначение новых кардиналов. Въезд посла Максимилиана в Болонью
и его высокомерное поведение. Его переговоры о мире с венецианцами.
Несклонность папы к заключению мира с французами и внезапный провал
переговоров. Арагонские послы по просьбе поверенного Максимилиана
отзывают испанские отряды из папского войска.
Однако, несмотря на ведущиеся переговоры о мире, папа в это время не
оставлял мыслей о войне, ибо снова пытался захватить бастион Дже-
ниволо, поручив это предприятие Джованни Вителли. Но так как
вследствие недостатка средств количество пехотинцев было гораздо меньше
запланированного, а вследствие дождей и оттого что защитники бастиона
589

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
разрушили плотины на По все окрестности были затоплены, дело не
двигалось; на воде же перевес был у Альфонсо д'Эсте, ибо его эскадра галер
и бригантин атаковала при Сант'Альберто венецианский флот и привела
его в смятение, так как в ходе боя появилась группа малых судов, шедшая
из Комаккьо, поэтому венецианцы укрылись в порту Равенны, потеряв две
фусты, три барботты и более сорока малых судов. Тогда папа, утратив
надежду взять бастион, отправил тех людей в лагерь под Финале, где по
причине плохой платы осталось мало пехотинцев. Одновременно папа назначил
восемь кардиналов, отчасти чтобы привлечь на свою сторону нескольких
государей, отчасти чтобы запастись на случай собора учеными, опытными
и влиятельными при римской курии прелатами; среди них был
архиепископ Йоркский58 (по латыни eboracense), посол английского короля, и
епископ Сионский59; последний был важен для воздействия на швейцарцев, за
первого же просил его король, и папа очень рассчитывал, что его удастся
натравить на французов. Еще, чтобы обнадежить относительно получения
этого же звания епископа Гуркского и тем самым добиться его
благосклонности, папа, с согласия консистории, оставил за собой право объявить еще
одного кардинала, назначенного им втайне60.
Но узнав, что епископ Гуркский согласился приехать к нему, папа
решил оказать ему высшие почести, а самым высоким знаком уважения
было бы, по его мнению, если бы римский понтифик отправился ему
навстречу и оказал ему прием в великолепном городе, поэтому он переехал
из Равенны в Болонью, куда на третий день после его прибытия явился
и епископ Гуркский, который был встречен с королевским почетом. Сам
епископ обставил свой въезд с неменьшей роскошью и пышностью,
будучи наместником кесаря в Италии; его сопровождало множество господ
и дворян, все с многочисленными свитами, богато одетых и снаряженных.
У ворот города перед ним предстал с великим смирением посол
венецианского сената, находившийся при папе, к которому епископ с
невыразимой спесью обратился в весьма высокомерных выражениях и манере,
возмущаясь тем, что враги кесаря имеют дерзость появляться перед ним.
С такой же пышностью он был препровожден в публичное собрание
кардиналов, где вместе с ними его ожидал папа, и тут он произнес краткую,
но надменную речь о том, что кесарь прислал его в Италию, желая
добиться своего путем мира, а не войной, но это возможно лишь в том случае,
если венецианцы вернут ему все, что так или иначе ему принадлежит.
После публичной аудиенции он говорил с папой частным образом, но в том
же духе и столь же заносчиво, и к этим словам и выпадам на следующий
день он прибавил не менее надменные поступки, ибо когда папа, с его
согласия, избрал для переговоров с ним трех кардиналов, Сан Джорджо,
Кристофер Бэйнбридж.
59 Маттеус Шинер.
60 In pectore лат., в тексте итал. in petto — кардинал, назначаемый папой негласно, что
практиковалось с первой четверти XV в.
590

Книга 9, глава 16
Реджо и Медичи61, и те собрались в условленное время и ожидали его, он,
показывая, что ниже его достоинства говорить с кем-либо кроме папы,
прислал для переговоров с ними трех своих дворян, якобы из-за своей
занятости другими делами; папа же проглотил это унижение, как и многие
другие, ибо необыкновенная ненависть к французам перевешивала в нем
прочие чувства.
Переговоры начались с вопроса о примирении между кесарем и
венецианцами, который вызвал много трудностей. Хотя кардинал Гуркский,
сначала потребовавший все города, в конце концов согласился оставить
им Падую и Тревизо с контадо и прочими владениями, взамен он хотел
получить от них для кесаря огромную сумму денег, а также, чтобы они
признали эти города имперским феодом и уступили ему права на все
остальные. Все это было отвергнуто сенаторами, ибо они единодушно
сочли, что для республики полезнее сохранить деньги (Падуя и Тревизо были
хорошо укреплены и венецианцы не боялись их потерять); ведь если буря
минует, может представиться случай вернуть себе свои владения. В то же
время папа горел желанием помирить венецианцев с кесарем, в надежде
что тогда он отдалится от французского короля, поэтому Юлий просьбами
и угрозами принуждал их принять предложенные условия. Но повлиять
на венецианцев он не мог, не только потому, что они знали причины его
горячности, но потому, что понимали, насколько он зависит от их помощи
в случае, если не сможет договориться с французским королем, и поэтому
никогда от нее не откажется. Однако после нескольких дней переговоров
епископ Гуркский смягчил свои требования, венецианцы же, по
настоянию папы, пошли на более обширные уступки, чем намеревались
сначала, ибо этого же добивались послы арагонского короля, участвовавшие во
всех встречах, и казалось, что соглашение будет достигнуто: венецианцы,
сохраняя за собой с ведома кесаря Падую и Тревизо, обязывались
уплатить значительную сумму, хотя и за длительный срок.
Оставалось договориться о примирении папы с французским
королем, которому мешали только интересы герцога Феррарского, и чтобы
устранить разногласия (ибо кесарь в противном случае не хотел
заключать мир), епископ Гуркский отправился к папе, которого посещал очень
редко, полагая, со слов кардинала Павийского и посланцев
католического короля, что это будет нетрудно сделать, так как он знал о намерении
короля Франции, для которого мир был важнее соображений престижа,
пойти на большие уступки к ущербу для герцога. Но папа, прервав его
речь почти в самом начале, стал склонять его к тому, чтобы он вошел
в сговор с венецианцами и оставил заботу о Ферраре, сетуя на то, что
кесарь не пользуется готовой возможностью с помощью чужих сил и денег
отомстить за многие обиды, нанесенные французами, и что он
заставляет себя упрашивать, хотя сам должен был бы об этом просить. На это епи-
61 Раффаэле Риарио, Педро Изуальес (архиепископ Реджо в Калабрии в 1497-1506 гг.,
губернатор Рима в 1497-1500 гг., кардинал с 1500 г., ум. в 1511 г.), Джованни Медичи
591

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
скоп привел много возражений, но не мог переубедить папу и уведомил
его, что желает уехать, не заключая мира с венецианцами. Поцеловав,
согласно обычаю, его стопу, в тот же день, пятнадцатый с момента
приезда в Болонью, он удалился в Модену, хотя папа немедленно попытался
его вернуть, но тщетно; он отправился в сторону Милана, осыпая папу
упреками, особенно за то, что в то время как благодаря его прибытию
в Италию война почти прекратилась, папа подстрекал к мятежу в
генуэзских владениях, тайно отправив туда... епископа Вентимильи62, сына
покойного кардинала Паоло Фрегозо. Французы узнали об этом
поручении и распорядились захватить его в Монферрате, пока он
путешествовал инкогнито, и доставленный в Милан он открыл все мотивы и цели
своего задания.
Когда епископ Гуркский покинул Болонью, он просил арагонских
послов, (которые по видимости очень много потрудились на благо
всеобщего мира и были крайне возмущены упорством папы), чтобы триста
испанских копий вернулись в Неаполь, на что те охотно согласились.
Вызывало всеобщее удивление, что в то время как шли толки о созыве
собора и Италией заправляли через посредство своих армий
французский и немецкий короли, папа, будучи в ссоре с французским королем,
испортил отношения с кесарем и лишился помощи католического
короля. Некоторые подозревали, что в этом случае, как и во многих других,
намерения короля Арагона были отличны от его заявлений, и что его
послы говорили одно на публике, а другое — втайне в переговорах с
папой, ибо тот нанес французскому королю новые обиды и тем самым
напомнил о прежних, поэтому казалось, что мир между всеми остальными
был крайне опасен для него, ибо венецианцы лишились многих
владений, средств и влияния, а римский король утратил свою мощь в Италии
и вел себя более переменчиво, непоследовательно и расточительно, чем
обычно. Другие пускались в более тонкие рассуждения и полагали, что
папа, возможно, был уверен в необходимости для католического короля
его поддерживать, несмотря на все угрозы с ним порвать и отозвать
своих людей, поскольку ослабление понтифика повредило бы ему самому.
Книга 9, глава 17
Французы занимают Конкордию и подступают к Болонье. Папа уезжает
из Болоньи в Равенну. Брожения в Болонье. Папский легат покидает
город, куда призывают Бентивольо. Отступление и потери церковного
и венецианского войска. Французы ожидают повелений короля. Сдача
болонской крепости горожанам; города, отвоеванные герцогом
Феррарским.
62 Алессандро Фрегозо (ок. 1463 — после 1519), сын дожа и кардинала Паоло Фрегозо, с 1487 г.
епископ Вентимильи.
592

Книга 9, глава 17
Так как вследствие отъезда епископа Гуркского надежды на мир
рассеялись, хотя папа спустя четыре дня отправил епископа Мюррейско-
го63, посла короля Шотландии при курии, для переговоров с французским
королем, исчезла и причина, сдерживавшая Джанджакомо Тривульцио,
который был снедаем благородным честолюбием, желая совершить нечто
достойное его доблести и старинной славы и доказать королю, сколь
пагубно поручать ведение войны (самое трудное и непростое из всех
человеческих дел, требующее величайшего опыта и благоразумия) не
заслуженным капитанам, а неискушенным молодым людям, в пользу которых
говорит только благоволение государя. Поэтому он продолжил исполнение
прежних планов, хотя пехотинцы из Граубюндена еще не прибыли, (ибо
генерал финансов Нормандии64, отвечавший за их наем, рассчитывая на
заключение мира и желая угодить королю своей бережливостью,
промедлил с выплатой),— и в начале мая осадил Конкордию войском из тысячи
двухсот копий и семи тысяч пехотинцев. Она была взята в тот же день, так
как жители города, напуганные начавшимся обстрелом, отправили к
противнику парламентеров для переговоров о сдаче; бдительность
защитников ослабла, и французские пехотинцы, ворвавшись в город, разграбили
его. Захватив Конкордию, Тривульцио, чтобы не дать своим соперникам
повода для обвинений, что он больше думает о своей выгоде, а не о пользе
для короля, оставил позади Мирандолу и направился к Бонпорто, вилле
на берегу реки Панаро, намереваясь приблизиться к противнику и
помешать его снабжению, что заставило бы его сняться с лагеря или вступить
в сражение в открытом поле. Он вступил в контадо Модены и
расположился у виллы Кавеццо: узнав, что в Массе близ Финале стоит Джанпао-
ло Манфроне с тремястами венецианскими легкими кавалеристами, он
послал туда Гастона де Фуа с тремя сотнями пехотинцев и пятьюстами
всадниками. Услышав шум, Джанпаоло вступил с ними в бой на мосту, но
так как его люди уступали ему смелостью и отвагой, они покинули его,
и вместе с немногими спутниками он попал в плен. Французское войско
приблизилось к Бонпорто, ибо Тривульцио собирался навести мост в том
месте, где канал, вытекающий за Моденой из реки Панаро, соединяется
с рекой. Но вражеское войско, чтобы помешать переправе, уже разбило
лагерь так близко, что до него долетали пушечные ядра, и одним из
выстрелов был убит испанский капитан Перальта65, служивший в
церковном войске и прохаживавшийся по речной плотине. В этом месте берега
реки очень высокие, поэтому противник мог легко остановить
французов; тогда Тривульцио изменил свой план и построил мост всего на милю
3 Эндрю Формен (ок. 1465-1522), епископ диоцеза Мори (Мюррея) с 1501, архиепископ
Буржский с 1513 и архиепископ Сен-Эндрюсский с 1514 гг., шотландский дипломат.
64 Тома Бойе (ок. 1460-1524), барон де Сен-Сьерг, финансист, служивший трем французским
королям. Он известен, в частности, тем, что вместе с женой, дочерью суперинтенданта
финансов кардинала Гийома Брисонне Екатериной, перестроил замок Шенонсо в долине
Луары, в 1533 г. конфискованный Франциском 1.
65 Фернандо де Перальта (1478-1511), кондотьер, воевавший против французов.
593

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
выше, на самом канале. Перейдя через канал, он направился к Модене,
передвигаясь вдоль плотины Панаро в поисках места, где было бы удобно
навести мост; при этом он не упускал из виду неприятельскую конницу
и пехоту, располагавшуюся рядом с Кастельфранко на римской дороге66,
в лагере, окруженном насыпями и водой. По той же дороге Тривульцио
вошел в Понте ди Фоссальта в двух милях от Модены, и свернув направо
к горам, беспрепятственно форсировал вброд Панаро, который
разливается там почти без берегов. Затем он заночевал в местечке, называемом
Гьяра ди Панаро67, на расстоянии трех миль от церковного войска. На
следующий день он выступил к Пьюмаццо, с согласия фон Фюрста получив от
моденцев продовольствие; в тот же день церковное войско, не
отваживаясь вступить в сражение и полагая необходимым приблизиться к Болонье,
чтобы там не вспыхнули волнения ввиду того, что Бентивольо следовали
за французским войском, разбило лагерь в Понте а Казалеккьо, в трех
милях от Болоньи, в том самом месте, где во времена наших прадедов
могущественный герцог Миланский Джан Галеаццо Висконти своими далеко
превосходящими силами одержал великую победу над флорентинцами,
болонцами и их союзниками68. Оно заняло очень надежную позицию
между рекой Рено и каналом, имея за спиной горы; таким образом был
защищен канал, вытекающий из реки и несущий воды через Болонью. На
другой день людям Тривульцио сдался Кастельфранко. Тот три дня
оставался в лагере при Пьюмаццо, а затем из-за дождя и недостатка припасов
перебрался на большую дорогу между Самоджей и Кастельфранко, после
чего пребывал в нерешительности ввиду того, что любые дальнейшие
действия были чреваты многочисленными трудностями, ибо было
бесполезно штурмовать Болонью, если бы ее население не восстало, но,
приблизившись к городу в надежде на это, Тривульцио мог быть вынужден
с позором отступить, как в свое время Шомон. Еще более опасно и
безрассудно было бы атаковать противника, занимавшего столь сильные
позиции; можно было бы подойти к Болонье с юга, в расчете что неприятель,
опасаясь нападения на Романью, сдвинулся бы с места, позволив
Тривульцио атаковать себя, или дав повод для восстания в городе. В конце концов,
полагаясь на общее настроение горожан и на связи Бентивольо, он отвел
войско (авангардом которого командовал Теодоро Тривульцио, главными
силами он сам, а арьергардом — Гастон де Фуа) в лагерь в Понте а Лави-
но, местечке на большой дороге в пяти милях от Болоньи, знаменитом
тем, что здесь встретились Лепид, Маркантоний и Октавиан, которые, как
утверждают писатели, под видом триумвирата установили в Риме
тиранию и вызывающие невыразимое отвращение проскрипции69.
66 Античная Виа Эмилиа.
67 НынеГаджо.
68 26 июня 1402 г. при Казалеккьо. Войсками союзников тогда командовал Джованни I
Бентивольо.
69 В 43 г. до н.э. Марк Антоний, Цезарь Октавиан и Эмилий Лепид договорились о совместном
правлении и о репрессиях против врагов, в числе которых оказался М. Туллий Цицерон.
594

Книга 9, глава 17
В это время папы уже не было в Болонье, ибо после отъезда
епископа Гуркского, испытывая то приливы чрезмерной смелости, то приступы
страха, он узнал о действиях Тривульцио и, хотя испанских копий больше
не было, выехал из Болоньи, чтобы отправиться к войску, намереваясь
своим присутствием принудить капитанов к сражению с врагом;
посредством писем и посольств ему не удавалось этого добиться. Он выехал
в расчете заночевать в первый вечер в Ченто, но ему пришлось
остановиться в городке Пьеве, ибо тысяча его пехотинцев, вошедшая в Ченто,
не желала удалиться, пока не получит жалования. Раздраженный этим,
или устрашенный увиденной воочию опасностью, папа передумал и на
следующий день вернулся в Болонью. Здесь, вследствие приближения
Тривульцио, его страх еще возрос, поэтому он решил уехать в Равенну,
и призвав к себе магистратов Совета сорока, напомнил им, что
благодаря милости апостольского престола и его собственным трудам и
усилиям они избавились от жесточайшей тирании, обрели свободу, получили
много послаблений, были осыпаны множеством папских благодеяний,
как все в совокупности, так и частные лица, и могли ожидать еще
больших. Вследствие этого, в то время как прежде, под игом сурового рабства
и свирепой тирании они не пользовались никаким влиянием в Италии,
теперь им достались почести и богатства, в городе процветают торговля
и ремесла, некоторые из граждан были возведены на высокие должности
и все вместе пользуются почетом и уважением. Они свободны в своих
решениях, сами управляют Болоньей и всем ее контадо, ибо им
принадлежат магистратуры, почетные должности, они сами распределяют
государственные доходы, а Церковь правит лишь номинально и только для
формы держит в городе легата или губернатора, который без граждан не
может принимать важных решений; те же, которые зависят от него,
принимает с учетом их мнений и пожеланий. И если после всех этих
благодеяний и при том процветании, которого они достигли, они готовы
защищать свою свободу, то папа станет им помогать и их поддерживать, как он
помогал и поддерживал бы защитников Рима. Важные дела требуют его
присутствия в Равенне, но это для папы не повод, чтобы забыть или
отставить в сторону заботу о Болонье: он приказал венецианским отрядам
под командой Андреа Гритти, находившимся по ту сторону По, навести
мост через реку в Сермиде и идти на соединение с церковным войском.
Этих мер достаточно для обороны города, но папа не успокоится, пока не
избавит его от всех тягот войны, поэтому он решил принудить французов
к защите собственных пределов и с этой целью нанял десять тысяч
швейцарцев, готовых вторгнуться в герцогство Миланское; для их оплаты он
спешно направил в Венецию двадцать тысяч дукатов, и еще двадцать
тысяч выделили венецианцы. Тем не менее, если болонцы предпочитают
вернуться под иго Бентивольо, вместо того чтобы наслаждаться свободой
под крылом Церкви, папа просит их открыто заявить об этом намерении,
ибо он не станет ему препятствовать. Однако им следует помнить, что,
595

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
если они решат защищаться, то теперь самое время доказать их
благородство и поклясться в вечной верности ему и всем будущим папам. На это
предложение, сделанное, по обыкновению папы, в весьма энергичной, но
не особенно велеречивой форме, отвечал от имени всех болонцев, после
того как они посовещались, глава их правительства, который с присущим
им красноречием70 превознес их верность, чувство благодарности за
оказанные милости, бесконечную преданность папе; они ощущают все блага
нынешнего процветания и видят, насколько после изгнания тиранов
возросли богатство и великолепие города — если прежде жизнь и имущество
граждан зависели от чужой воли, то теперь им никто не страшен, каждый
наслаждается покоем отечества, участвует в управлении, в
распределении доходов, и трудно отыскать того, кто был бы обойден благодеяниями
и почестями со стороны папы. Город вновь обрел кардинальское звание71,
многие горожане получили церковные чины и важные должности при
римской курии; за эти бесчисленные милости и несказанные
щедроты болонцы готовы скорее лишиться всей собственности, поставить на
карту свою честь, благо своих жен и детей; скорее погибнуть, чем
изменить папе и апостольскому престолу. Поэтому папа, не тревожась о
судьбе Болоньи, может спокойно и с чистой совестью удалиться, ибо скорее
канал наполнится кровью всех ее жителей, чем город призовет другого
правителя или подчинится другому синьору вместо папы Юлия. Эта речь
обнадежила папу сверх меры, так что, оставив в Болонье кардинала Па-
вийского, он отправился в Равенну, но не прямой дорогой, (несмотря на
сопровождение в виде испанских копий, возвращавшихся в Неаполь), но
в обход через Форли, из страха перед герцогом Феррарским.
Тем временем Тривульцио пришел в Понте а Лавино, и в городе
началось сильнейшее брожение, ибо жителей раздирали самые
противоречивые настроения. Многие из них, привыкшие к присущему тирании
своеволию и к жизни за чужой счет, возненавидели церковное
правление и страстно желали возвращения Бентивольо; другие, уже пострадав
и опасаясь новых неприятностей ввиду присутствия рядом с их
имениями в пору начинающейся уборки урожая двух соперничающих армий,
приходили в отчаяние и желали любой ценой избавиться от угрозы с их
стороны; третьи страшились нового разграбления города вследствие
возможных беспорядков или быстрого продвижения французов
(воспоминание об их первом нашествии на Болонью под командованием Шомона
было еще живо в памяти), и потому были готовы призвать любого
правителя, который предотвратил бы такой исход. Некоторые из горожан,
прежде выказывавшие враждебность к Бентивольо, тяготели к сохране-
По мнению издателей французского перевода «Истории Италии» 1996 г., это намек на
наличие в Болонье университета, славившегося своими юристами.
71 С 1508 г. (с перерывами) до убийства 24.05.1511 кардинал Павийский Франческо Алидози
был легатом в Болонье, с октября 1510 епископом, и вызвал ненависть горожан и подозрения
в сотрудничестве с французами со стороны герцога Урбинского. Таким образом, упоминание
о кардинальском звании может быть ироническим.
596

Книга 9, глава 17
нию церковного подданства, но больше на словах, чем на деле, так что все
население города, кто из желания перемен, кто ради своего спокойствия
и безопасности, взялось за оружие, и в Болонье воцарилась атмосфера
страха; притом легат Болоньи, кардинал Павийский, не обладал
достаточным умом и силой духа, чтобы предотвратить опасность. Поскольку
в таком большом и многолюдном городе было всего двести легких
кавалеристов и тысяча пехотинцев, а с герцогом Урбинским,
находившимся с войском в Казалеккьо, кардинал состоял в еще более усугубившейся
размолвке, он нанял, то ли случайно, то ли по воле рока, пятнадцать
капитанов из числа горожан, которым поручил охранять городские
ворота вместе с их ротами и с народом. При этом он имел неблагоразумие
включить в их состав многих из тех, кто был привязан к Бентивольо,
в том числе Лоренцо дельи Арности, ранее подвергнутого заключению
и пыткам в Риме по подозрению в заговоре в пользу Бентивольо; его
долго держали затем под охраной в замке Св. Ангела. Когда эти люди
получили оружие, они стали тайно собираться и вести крамольные речи,
распространяя в народе подстрекательские известия; тут легат
спохватился, хотя и поздно, и чтобы не попасть в вырытую собственноручно
яму, предложил этим капитанам отправиться с их отрядами в войско,
якобы по требованию герцога Урбинского и других командиров, но те
ответили, что не хотят оставить город без охраны, и тогда легат
попытался ввести туда Рамаццотто72 с тысячью пехотинцев, но жители этому
воспрепятствовали. Смертельно напуганный кардинал, памятуя о
ненависти к его правлению в народе и о враждебности многих аристократов,
вызванной тем, что незадолго до этого, ссылаясь, правда, на повеление
папы, он приказал казнить без суда и следствия (con la mano regia) трех
уважаемых граждан73, при наступлении ночи скрытно вышел в простом
платье через потайную дверь из дворца и укрылся в цитадели; в
спешке он забыл взять с собой драгоценности и деньги. Потом он сразу за
ними послал, и как только получил, выехал через ворота Порта Соккорсо
(Вспомогательные) в Имолу, в сопровождении мужа своей сестры Гвидо
Ваины с сотней охранявших его всадников; вскоре после него цитадель
покинул Оттавиано Фрегозо в компании лишь одного проводника.
Известие о бегстве легата обернулось громогласными призывами по всему
городу к восстанию во имя народа; этой ситуацией воспользовались
Лоренцо дельи Арности и Франческо Ринуччи, последний — также один из
пятнадцати капитанов и сторонник Бентивольо, а за ними последовали
многие приверженцы этой партии, которые сбежались к воротам Порта
Сан Феличе и Порта делле Ламе, ближайшим к французскому лагерю,
разбили их топорами и захватив, немедленно отправили за Бентивольо.
Те получили от Тривульцио множество французских всадников и избегая
72 Мелькиорре Рамаццотто (1464-1539), граф Тоссиньяно, пехотный капитан на службе
Бентивольо, а затем папы.
73 В июне 1508 г. были казнены три болонских сенатора: Саллюстио Гвидотти, Инноченцо
Рингьери и Альберто Кастелли, сторонники Бентивольо.
597

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
прямого пути через Понте а Рено, где их сторожил Раффаэлло де' Пац-
ци74, один из церковных кондотьеров, переправились через реку ниже по
течению и приблизились к воротам делле Ламе, которые были тотчас же
для них открыты.
Восстание в Болонье сопровождалось бегством войска, ибо в третьем
часу ночи герцог Урбинский, войско которого растянулось от моста в Ка-
залеккьо до ворот, называемых Сарагоса, узнал, как полагают, об
отъезде легата и волнениях в народе, и спешно снялся с лагеря почти со всем
войском, оставив большую часть разбитых палаток и тех людей,
которые охраняли лагерь от французов со стороны реки, потому что они не
получили никакого приказа об отходе. Услышав об отступлении герцога,
Бентивольо, которые были уже в городе, немедленно сообщили об этом
Тривульцио и послали из города часть жителей для преследования; эти
люди и крестьяне, стекавшиеся со всех сторон, с шумом и криком
напали на лагерь, тянувшийся вдоль стен, и захватили там артиллерию,
боеприпасы и множество повозок. Впрочем, подошедшие французы отняли
у народа и у крестьян большую часть трофеев. В Понте а Рено с
авангардом уже прибыл Теодоро Тривульцио; Раффаэлло де'Пацци на
протяжении некоторого времени оказывал ему доблестное сопротивление, но был
вынужден уступить сильно превосходящему числу врагов и попал в плен;
его действия, как признавали все, помогли спастись остальным солдатам
Церкви. Венецианские же отряды и вместе с ними Рамаццотто,
разбивший лагерь на высоком холме Сан Лука, слишком поздно узнали о бегстве
герцога Урбинского и стали отступать через горы; понеся большие
потери, они все же достигли Романьи. В результате этой одержанной без боя
победы были захвачены пятнадцать тяжелых и множество легких орудий,
принадлежавших папе и венецианцам, собственный штандарт герцога
и много других знамен, значительная часть церковного обоза и почти весь
венецианский; были разоружены несколько конных латников из войска
папы и более ста пятидесяти венецианских, рассеяна почти вся пехота
союзников; в плен попали Орсино да Муньяно75, Джулио Манфроне76 и
многие менее известные кондотьеры. В Болонье никто не совершал убийств
и насилий ни по отношению к знати, ни к народу; были только захвачены
в плен епископ Кьюзи77 и многие другие прелаты, секретари и прочие
служители кардинала, оставшиеся в резиденции легата, потому что он скрыл
от всех свой отъезд. В ту же ночь и на следующий день жители Болоньи
издевались над бронзовой статуей папы, таская ее по площади под
аккомпанемент ругательств и насмешек; зачинщиками были подручные
Бентивольо, а возможно, народ, наскучив бедствиями и тяготами войны, (ведь
74 Раффаэлло де'Пацци (1471-1512), кондотьер, принадлежавший к семье, изгнанной из
Флоренции после заговора 1478 г. против Медичи. Он погиб в битве при Равенне.
75 Орсино Фаусто Орсини (ум. в 1536), синьор Муньяно, кондотьер.
76 Джулио Манфроне (ум. в 1526 г.), сын Джампаоло, кондотьер на службе Венеции, он был
убит при осаде Кремоны.
77 Никколо'Бонафеде(1463-1534),епископКьюзис 1504 г., папский чиновник и военачальник.
598

Книга 9, глава 18
по своей природе он неблагодарен и падок на перемены), возненавидел
имя и память того, кто освободил и сделал процветающей их родину.
На следующий день, двадцать второго мая, Тривульцио оставался на
том же месте, а на третий день, оставив за плечами Болонью,
отправился на реку Идиче, а затем обосновался в Кастель Сан Пьеро, городке на
границе болонской территории, ожидая, прежде чем двинуться дальше,
какое решение примет французский король: продолжить наступление на
папские владения или, удовольствовавшись тем, что Ферраре была
обеспечена безопасность, а Болонью в результате его усилий удалось отнять
у Церкви и подчинить, прервать победный марш. Поэтому, когда папский
кондотьер Джованни да Сассателло, который после изгнания из Имолы
гибеллинской партии в качестве главы гвельфов почти безраздельно
властвовал в этом городе, тайно предложил Тривульцио сдать его, тот решил
дождаться ответа на это предложение со стороны короля.
У противника оставалась еще цитадель Болоньи, в которой находился
епископ Вителли78, большая и сильная крепость, снабженная, однако, на
манер других церковных крепостей, то есть имевшая мало солдат, мало
продовольствия и почти никаких боеприпасов. Узнав о случившемся
в Болонье, Фейт фон Фюрст тайно приехал туда ночью, чтобы щедрыми
посулами убедить епископа сдать цитадель кесарю, но тот на пятый день
договорился с болонцами о ее сдаче, на условии сохранения жизни и
имущества защитников, и выплаты ему в определенный срок трех тысяч
дукатов. После сдачи цитадели народ собрался, чтобы ее разрушить, к чему
подстрекали Бентивольо, не столько ради популярности среди граждан,
сколько из опасений, что король Франции потребует ее для себя.
Некоторые капитаны уже и предлагали сделать это, но Тривульцио считал, что
для короля невыгодно, если его заподозрят в намерении стать синьором
Болоньи, и воспротивился этому.
По случаю этой победы герцог Феррарский получил кроме Ченто
и Пьеве Котиньолу, Луго и другие города Романьи; одновременно он
изгнал Альберто Пио из Карпи, которым они владели совместно.
Книга 9, глава 18
Из страха перед победившими противниками папа начинает призывать
к миру. Герцог Урбинский убивает кардинала-легата. Созыв Пизанского
собора. Причины выбора Пизы. Уступка со стороны флорентинцев.
Суждения сторонников и противников собора.
Потеря Болоньи, как и следовало ожидать, чрезвычайно огорчила
папу, который был не только опечален тем, что лишился самого
главного и важного города во всем церковном государстве после Рима, и тем,
что утратил великую, прежде всего в собственных глазах, славу, обретен-
78 Джулио Вителли (1458-1530), с 1499 г. епископ Читта' ди Кастелло, брат трех кондотьеров
Вителли и сам военачальник.
599

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ную благодаря завоеванию Болоньи, но и опасался, как бы войско
победителей, коему он не смог бы противостоять, не двинулось дальше. Не
желая оставлять для этого никаких поводов, папа торопил венецианских
солдат, уже отозванных сенатом, побыстрее взойти на борт в Порто Чезе-
натико, и по той же причине просил вернуть ему двадцать тысяч дукатов,
ранее отправленных в Венецию для вербовки швейцарцев и все еще
находившихся там. Также он приказал кардиналу Нантскому79, родом
бретонцу, как бы от своего имени призвать Тривульцио к миру, ссылаясь на
подходящую ситуацию; тот ответил, что необходимо обсуждать
конкретные предложения, ведь когда король хотел заключить мир, он выставлял
свои условия, теперь же дело за папой, ибо при нынешнем положении
вещей именно он должен желать мира. Эти поступки папы были вызваны
скорее его стремлением избежать грозящих опасностей, а не искренним
намерением примириться, ибо его душу раздирали страх, упрямство,
ненависть и досада.
В это время произошел еще один случай, усиливший его горе. Многие
приближенные папы обвиняли кардинала Павийского в измене, трусости
или неблагоразумии; чтобы оправдаться, тот добровольно явился в
Равенну и сразу по приезде осведомил о нем папу и просил назначить ему
время аудиенции. Обрадованный понтифик, который его очень любил80,
пригласил его на обед. Когда кардинал направлялся к папе в
сопровождении Гвидо Ваины и своих конных телохранителей, ему навстречу выехал
герцог Урбинский с немногими спутниками, его давний враг;
воспламенившись гневом из-за того, что по вине кардинала (как говорил герцог)
в Болонье вспыхнул мятеж и войско бежало, он вклинился между
всадниками кардинальской стражи, пропустивших его из почтения, и нанес
кардиналу смертельный удар кинжалом. Возможно, кардинал не
заслуживал такой участи в силу своего звания, но он заслужил самую суровую
кару своими бесчисленными и тяжкими пороками. Известие о его
смерти тотчас же поступило к папе, который встретил его
душераздирающими стенаниями и воплями, возносящимися до небес, ибо столь дорогая
ему особа была убита у него на глазах его собственным племянником,
не пощадившим кардинальского сана; пример неслыханный, тем более
что сам папа всемерно заботился о поддержании авторитета Церкви; не
в силах терпеть или умерить свое негодование, он в тот же день
покинул Равенну и отправился в Рим. Но не доехал он и до Римини, как его
настигла новость об очередном несчастье, а именно, что в Модене,
Болонье и многих других городах на площадях были вывешены
объявления о созыве собора, призывавшие его лично туда отправиться. Епископ
Гуркский, который после отъезда из Модены несколько дней двигался не
спеша в ожидании ответа от посла шотландского короля (тот вернулся от
79 Робер Гибе де Шаллан (1460-1513), епископ Трегюйе в Бретани, затем Ренна и Нанта,
с 1505 г. кардинал, с 1511 г. протопресвитер церкви Санта Мария Маджоре.
80 Франческо Алидози был секретарем и доверенным лицом Джулиано делла Ровере еще
в его бытность кардиналом. Ходили слухи о связи между ними, но они ничем не подтверждены.
600

Книга 9, глава 18
него в Болонью) по поводу предложений, сделанных самим папой, ввиду
того, что привезенный тем ответ был слишком неопределенным,
отправил, наконец, трех поверенных от имени кесаря в Милан, где они
соединились с представителями французского короля и назначили открытие
собора на первое сентября в Пизе.
Кардиналы избрали Пизу вследствие удобства для многих
участников собора добраться туда морским путем, а также безопасности, ввиду
доверительных отношений французского короля с флорентинцами;
другие подходящие места были менее удобны или безопасны, а также могли
быть отвергнуты папой под благовидным предлогом. Во Францию или на
любую территорию, подчиняющуюся королю, приглашать его казалось
неподобающим; Констанц, один из вольных городов Германии,
предложенный кесарем и славный воспоминаниями о знаменитом соборе81, на
котором были низложены три претендента на папский престол и
покончено с расколом в Церкви, продлившимся (около сорока) лет, был совсем
неудобен; Турин вызывал возражения с обеих сторон ввиду близости
швейцарцев и владений французского короля; Болонья, пока не была
отнята у Церкви, не внушала доверия кардиналам, а после этого — папе.
Кроме того выбор Пизы служил хорошим предзнаменованием
благодаря двум успешно прошедшим там соборам: на одном из них
кардиналы почти единодушно отвергли Григория (двенадцатого) и Бенедикта
(тринадцатого), притязавших на престол, и избрали папой Александра
пятого82; на другом, более древнем83... Флорентинцы до этого дали свое
согласие королю Франции, который ссылался на то, что идея созыва
собора принадлежит как кесарю, так и ему, и что об этом есть договоренность
с королем Арагона. Флорентинцы при этом больше заслуживают похвалы
за их скрытность, чем за благоразумие или силу духа, ибо у них не
хватило смелости отказать королю в том, что было для них невыгодно, или
они не посчитались с теми опасностями и трудностями, которыми
грозит собор, созываемый против воли папы, но они держали свое решение,
принятое на совете из ста пятидесяти с лишком человек, в таком секрете,
что кардиналы не были уверены, что получили согласие (король Франции
их обнадеживал, но не давал гарантии), а папа вообще ничего не знал.
Кардиналы утверждали, что имеют право созвать собор без
одобрения папы ввиду явной необходимости преобразования Церкви (как они
говорили) не только в ее членах, но и в главе, подразумевая папу;
который (как они утверждали) закоренел в святокупстве, дурных и пагубных
привычках и не пригоден для исполнения своих обязанностей. Он
развязал много войн; он неисправим и наносит всему христианскому миру
ущерб, устранить который можно только созывом собора, но так как папа
81 Констанцский собор 1414-1418 гг.
82 Это произошло в 1409 г., но на Констанцском соборе в 1417 г. и Александр V был вынужден
отречься в пользу новоизбранного Мартина V.
83 Здесь в печатных изданиях XVI в. вставлялась фраза о Пизанском соборе 1135 г., на котором
Иннокентий второй отлучил от церкви антипапу Анаклета II.
601

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
пренебрегает этим средством, они могут воспользоваться им законным
образом, тем более что их поддерживает избранный император, с ними
согласен христианнейший король и к ним присоединяется духовенство
Германии и Франции. Они прибавляли, что для излечения страдающего
тела Церкви не только полезно, но и необходимо применять это
лекарство, дабы искоренить прежние заблуждения и предотвратить новые;
дабы исправить то, что было сначала предпринято во благо, но потом
иногда оборачивалось во зло. Поэтому на Констанцском соборе древние
отцы приняли благотворное постановление, что в будущем собор должен
созываться каждые десять лет. Ведь другой узды, мешающей папам
уклониться с правильной дороги, не существует. Как при такой бренности
человеческого бытия, при стольких соблазнах и искушениях можно
пребывать в спокойствии, если лицо, наделенное высшими правами, уверено,
что никому не должно давать отчета? В то же время многие отвергали эти
доводы, опираясь скорее на учение богословов, а не канонистов, и
говорили, что власть созывать соборы принадлежит только понтифику, будь
он и запятнан всевозможными пороками, если только его не
подозревают в ереси. В противном случае отдельные лица (на что никак нельзя
согласиться) из честолюбия или собственных враждебных чувств,
прикрывая свои корыстные намерения благовидными предлогами, смогут
всякий день возмущать спокойствие Церкви; всякое лекарство по своей
природе целебно, но если принимать его не в должной пропорции или
в неподходящее время, оно станет ядом, а не лекарством. Те, кто мыслил
таким образом, осуждали своих противников, называли их скопище не
собором, а орудием для надлома единого апостольского престола,
прологом к расколу Божьей Церкви и дьявольским сборищем.
602

Книга 10
Книга 10, глава 1
Французский король приказывает отвести войско
в герцогство Миланское. Его дружелюбное
и почтительное отношение к папе; Бентивольо следуют его примеру.
Тривульцио распускает часть солдат. Условия мира, предъявленные папой.
Планы Максимилиана и его неспособность выполнить их.
Во всей Италии и большинстве христианских стран напряженно
ожидали, что станет делать французский король после
одержанной победы, ибо по всеобщему мнению в его власти было захватить
Рим и все церковные владения, поскольку почти все силы папы были
рассеяны и разбросаны, и еще более того силы венецианцев; больше
в Италии некому было сдержать натиск победителя, и казалось, что
папа, коего защищало только величие его сана, во всем остальном мог
полагаться лишь на милость фортуны. Однако король Франции, из
благочестивых побуждений, или опасаясь, продвинувшись дальше,
настроить против себя всех государей, решил не пользоваться плодами
своей победы и приказал Джанджакомо Тривульцио оставить Болонью
под управлением Бентивольо, вернуть все остальные владения Церкви,
если они были у нее отняты, и немедленно отвести войско в
Миланское герцогство — поступок скорее богобоязненный, чем разумный.
Кроткому поведению соответствовали также заявления и речи короля.
Он запретил какие бы то ни было победные празднества в своем
королевстве и в присутствии многих лиц неоднократно говорил, что, хотя
и ничем не провинился против апостольского престола и самого папы,
и все его поступки были вынужденным ответом на сделанные вызовы,
тем не менее, из уважения к названному престолу он хотел бы
униженно просить у понтифика прощения, полагая, что тот на опыте
убедился в невыполнимости его планов и в беспочвенности его подозрений
относительно короля, и потому должен искренне желать мира.
Переговоры о нем так и не прерывались, ибо папа перед отъездом из
Болоньи отправил с этой целью к Людовику посла1 короля Шотландии для
дальнейших переговоров, уже начатых через посредство этого прелата
с епископом Гуркским. Бентивольо подчинились решению короля и
сообщили папе, что не хотят быть преступниками и мятежниками против
Церкви и сохраняют ту же покорность ей, в каковой столько лет
пребывал их отец. В знак подтверждения они возвратили свободу епископу
Кьюзи2 и по старинному обычаю поместили его во дворце в качестве
апостольского наместника.
1 Эндрю Формена, епископа Мюррейского.
2 Никколо Бонафеде (1464-1534), юрист и губернатор ряда церковных городов.
603

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Итак, Тривульцио с войском
двинулся в путь и подошел к Ми-
рандоле, чтобы вернуть ее, хотя по
просьбе Джованфранческо Пико
туда прибыл фон Фюрст под
предлогом приведения ее в
подчинение кесарю и предупредил
Тривульцио, чтобы тот воздержался
от нападения, так как она является
владением империи. Однако,
убедившись, что пустыми ссылками
ничего не добьешься, он уехал,
заручившись обещаниями
Тривульцио скорее по форме, чем по
существу. Так же поступил и
Джованфранческо, договорившись
о безопасности жизни и
имущества для своих людей, а
Тривульцио, не имея ДРУГИХ Заданий, ОТ- Бернардиноде'Конти.ДжанджакомоТри-
праВИЛ ПЯТЬСОТ КОПИЙ И ТЫСЯЧУ вульцио. 1519. Частная коллекция.
триста немецких пехотинцев под
командованием капитана Якоба3 для охраны Вероны, а остальных
пехотинцев распустил, кроме двух тысяч пятисот гасконцев, которыми
командовали Моллар4 и Можирон; этих солдат и конных латников он
распределил по городам герцогства Миланского.
Однако намерения и надежды короля не совпадали с настроением
папы, который после отзыва войска воспрянул духом, ибо то, что
должно было по всей вероятности смягчить его, сделало его скорей
неуступчивее, ибо еще находясь в Римини, где его одолевала подагра и со всех
сторон осаждали напасти, он требовал через того же шотландца, как
будто был победителем, а не побежденным, чтобы в будущем за герцогство
Феррарское выплачивалась обычная подать, как было до ее
уменьшения при папе Александре, чтобы Церковь имела в Ферраре наместника
(visdomino), как до нее венецианцы, и чтобы ей были уступлены Луго
и прочие города, принадлежавшие Альфонсу в Романье. Хотя королю эти
требования казались чрезмерными, все же его желание помириться с
папой было столь велико, что он велел сообщить о своей готовности почти
на все согласиться, если будет получено и согласие кесаря. Но вернувшись
в Рим, папа тотчас же передумал, ободренный, помимо собственного
пыла, наущениями короля Арагонского, который после победы,
одержанной французским королем, возымел новые опасения, немедленно
приостановил все широкомасштабные приготовления к экспедиции в Африку,
3 Якоб Эмпсер, немец на службе французского короля.
4 Моллар см. кн. 9, гл. 4, прим. 8
604

Книга 10, глава 1
каковую собирался лично возглавить, ведя непрестанные войны с
маврами, и, отозвав оттуда Педро Наварро, послал его с тремя тысячами
испанцев в королевство Неаполитанское; таким образом он позаботился о себе
и одновременно поощрил папу к тому, чтобы не идти на мир. Тот,
наконец, ответил, что согласится на примирение только в том случае, если
кесарь одновременно договорится с венецианцами, если Альфонс д'Эсте,
кроме названного ранее, возместит ему военные расходы и если король
обязуется не препятствовать отвоеванию Церковью Болоньи, которую,
как мятежницу против апостольского престола, он подверг
интердикту. Дабы разорить посевы в болонском контадо, папа послал в Романью
Маркантонио Колонну и Рамаццотто, но с трудом вторгшись в пределы
Болоньи, они были без труда отброшены жителями. Тем не менее, когда
папа вернулся в Рим, уступая просьбам кардиналов, он согласился
освободить кардинала Ошского, до тех пор содержавшегося в замке Святого
Ангела, но с тем условием, чтобы он не выходил за порог Ватиканского
дворца, пока не будут освобождены все прелаты и должностные лица,
схваченные в Болонье, а затем под угрозой штрафа в сорок тысяч
дукатов, выплатив соответствующий залог, не покидал Рима; впрочем, вскоре
после этого папа позволил ему вернуться во Францию, с условием, что
под угрозой такого же штрафа кардинал не поедет на собор. Ответ папы
крайне возмутил короля, так как он был убежден, что папа непременно
согласится на условия, выставленные им самим, поэтому он решил
помешать нападению на Болонью и отправил туда четыреста копий, а через
несколько дней принял под свое покровительство город и Бентивольо, не
требуя от них никаких обязательств предоставить людей или деньги.
Понимая, что для него как никогда необходим союз с кесарем, он приказал
отправить к нему из миланских владений условленное число людей, хотя
ранее, несмотря на то, что сам переехал в провинцию Дофине, был
склонен не выполнять это условие договоренности с епископом Гуркским,
если кесарь не явится лично в Италию (такая оговорка была в
соглашении); этим отрядом командовал Ла Палис, так как Тривульцио, о котором
просил кесарь, отказался к нему ехать.
Кесарь прибыл в Инсбрук, горя желанием продолжить войну с
венецианцами, но его раздирали противоположные стремления. Он понимал,
что все его успехи ничего не будут стоить, если он не завоюет Падую, но
для этого необходимо собрать столько сил и снаряжения, что сделать это
почти невозможно, поэтому он то склонялся к примирению с
венецианцами, к чему его всячески побуждал католический король, то
предавался пустым мечтаниям о том, чтобы двинутся со своим войском на Рим,
дабы, согласно своему старинному желанию, подчинить себе все владения
Церкви. Он рассчитывал, кроме французских сил, на то чтобы привести
с собой из Германии могущественное войско, но так как вследствие
бессилия и нерадивости его поступки не соответствовали грезам, он тратил
время впустую, обещая то со дня на день лично отправиться в путь, то
605

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
послать людей. Королю же Франции не хотелось нести все бремя войны
в одиночку, и этот довод, вкупе с его упрямством, мешал ему
прислушаться к противоположным доводам, приводимым многими: они говорили,
что если кесарь не получит от него существенной помощи, то в конце
концов он объединится с его врагами, и это повлечет за собой не только куда
большие расходы, но поставит под удар его владения в Италии.
Книга 10, глава 2
Противодействие папы созыву собора в Пизе; объявление о созыве
вселенского собора в Сан Джованни ин Латерано; оповещение со стороны
кардиналов-раскольников. Политика папы по отношению к французскому
королю. Союз флорентинцев с сиенцами.
В связи с описанной неопределенностью и осложнениями светские
конфликты несколько поутихли, но разгорелись с новой силой
конфликты духовные, в которых принимали участие как кардиналы,
затеявшие созыв собора, с одной стороны, так и папа, с другой; последний был
твердо намерен покончить с угрозой в самом зародыше. Как уже было
сказано, собор был провозглашен от имени римского короля и
французского короля при участии кардиналов Санта Кроче, Сен-Мало, Байё и Ко-
зенцы, а также при открытом одобрении кардинала Сан Северино. В
дальнейшем в совещаниях и принятии решений участвовали представители
обоих королей. Пятеро кардиналов, зачинщики этой пагубы, включили
в уведомление о созыве собора, чтобы придать ему больший вес, имена
других своих сотоварищей; из них французский кардинал д'Альбре5
согласился с этим, правда, нехотя, но он не мог перечить своему королю.
Из прочих, включенных в перечень, кардинал Адриано6 и кардинал
Финале открыто заявляли, что это было сделано без их разрешения и без
их согласия. Итак, поскольку в этой затее принимали участие не более
шести кардиналов, папа непрерывно вел с ними переговоры, стараясь
убедить их добровольно отказаться от нее и предлагая простить
прегрешения, чтобы они не опасались за свою судьбу; кардиналы делали вид,
что прислушиваются к этим уговорам. Но папа прибег и к более сильному
средству, а именно, по совету, данному, как говорят, одним из
кардиналов, недавно назначенных в Равенне, Антонио дель Монте7 а Сан Савино,
он решил исправить упущение и объявил о созыве вселенского собора
первого мая того же года в Риме, в церкви Сан Джованни ин Латерано.
Таким способом папа рассчитывал дискредитировать собор, созванный
его противниками, и сосредоточить всеобщие права и полномочия на
Аманьё д'Альбре (1478-1520), брат короля Иоанна III Наваррского и внучатый племянник
кардинала Луи д'Альбре, зять Чезаре Борджиа, назначен кардиналом при папе Александре VI
в 1500 г. по случаю брака его сына с Шарлоттой д'Альбре.
6 Адриано Кастеллези да Корнето.
7 См. кн.5, гл. 11,прим.81.
606

Книга 10, глава 2
своем соборе, хотя кардиналы утверждали, что это могло быть
справедливо раньше, но так как они опередили папу, законным является именно
созванный ими собор. Объявив о своем решении, папа уверился в своей
правоте, и не надеясь помириться с кардиналом Санта Кроче, который
хотел стать папой и был в значительной мере инициатором всей затеи,
а также с кардиналами Сен-Мало и Козенцским (относительно других
он еще не утратил надежду привести их к подчинению), обнародовал
предписание всем троим, чтобы в течение шестидесяти пяти дней они
явились пред его очи под угрозой лишения кардинальского звания и всех
церковных бенефициев. Дабы легче склонить их к примирению,
коллегия кардиналов отправила к ним аудитора Роты8, который, предлагая
любые требуемые ими гарантии, должен был просить их забыть о частных
неурядицах и вернуться к единой Церкви.
В это самое время, то ли вследствие остающихся у него сомнений,
то ли по другой причине, папа продолжал переговоры о мире,
ведущиеся с королем Франции, о чем при курии хлопотали королевские послы,
а при дворе короля — посол шотландского короля и апостольский
нунций, епископ Тиволи9. Но при этом он договаривался с королем Арагона
и венецианцами о новом союзе против французов. Одновременно папа
добился, чтобы флорентинцы получили обратно Монтепульчано, не из
благоволения к ним, а из опасений, что в связи с истечением срока их
перемирия с сиенцами они могут призвать на помощь для отвоевания
этого города французов, и хотя папа не желал возвращения
Монтепульчано флорентинцам и даже, чтобы помешать этому, уже отправил в
Сиену Джованни Вителли, нанятого совместно им и сиенцами с сотней
конных латников, а также Гвидо Ваину с сотней легких кавалеристов. Тем не
менее, понимая, что чем больше трудностей встретят флорентинцы, тем
больше оснований у них будет обратиться к французам, папа решил не
давать королю повода прислать свои силы в места, мало удаленные от
Рима, и поступить противоположным образом. На это согласился и Пан-
дольфо Петруччи из тех же опасений, которые намеренно поддерживали
в нем флорентинцы. Переговоры продлились много дней, ибо
незначительные предприятия часто встречают не меньше трудностей, чем
великие, и в данном случае Пандольфо, чтобы не вызвать ненависти у
жителей Сиены, стремился подать дело так, чтобы казалось, что другого
средства предотвратить войну и не рассориться с папой не существует. Кроме
того, папа и Пандольфо хотели, чтобы между флорентинцами и
сиенцами был заключен оборонительный союз; они боялись, что жители
Монтепульчано, узнав о переговорах, ради лучших условий могут добровольно
сдаться флорентинцам, а те, предполагая эти намерения, не торопились
заключать союз. Поэтому в Монтепульчано был послан Джованни Вител-
8 Судью высшего апелляционного церковного суда.
9 Анджело Леонини (ок. 1450-1517), в это время он уже уступил этот титул своему
племяннику Камилло, но его иногда называли по-старому.
607

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ли со своими людьми, папа же отправил туда, чтобы все уладить,
аудитора Роты Джакомо Симонетту10, который через много лет после этого стал
кардиналом. В конце концов, между флорентинцами и сиенцами был
заключен союз на двадцать пять лет, и одновременно Монтепульчано,
получив через посредство Симонетты прощение и подтверждение своих
старинных льгот и привилегий, вернулось под власть флорентинцев.
Книга 10, глава 3
Франко-германское войско выступает против венецианцев; те
оставляют некоторые города; военные действия; венецианцы теряют
и возвращают себе Фриуль. Трудности, возникшие у Максимилиана в связи
с Пизанским собором. Продолжение мирных переговоров между папой
и французским королем.
На протяжении нескольких месяцев отношения между римским
королем и венецианцами оставались более спокойными, чем обычно,
ибо немцы, нуждавшиеся в людях и в деньгах, почитали за благо
сохранить за собой Верону, а венецианское войско, которое не было в
состоянии отвоевать этот город, разбило лагерь между Соаве и Лониго, и
однажды ночью сделало вылазку, чтобы сжечь посевы по берегам Адидже,
на большей части территории Вероны; правда, при отступлении оно
подверглось нападению и потеряло триста пехотинцев. Но при вести о
приближении к Вероне Ла Палиса с тысячью двумястами копьями и восемью
тысячами пехотинцев войско венецианцев отошло к Виченце и Леньяго,
на сильную позицию, окруженную почти как остров со всех сторон водой
и сделанными ими засеками. Здесь они пробыли недолго, потому что Ла
Палис с частью своих людей прибыл в Верону, и не дожидаясь
остальных, вышел вместе с немцами в поле; венецианцы почти бежали в
Лониго, а затем в такой же панике покинули Виченцу, все прочие города
и Полезине ди Ровиго, которое переходило то к герцогу Феррарскому, то
к ним, и разместились между Падуей и Тревизо. На защиту этих городов
из Венеции приехали многие молодые люди из венецианской знати, как
было до этого с Падуей. Франко-германское войско разграбило
Лониго; ему сдалась и Виченца, ставшая добычей более сильной стороны. Но
все эти успехи и приобретения не могли повлиять на исход войны, пока
венецианцы удерживали Падую и Тревизо, ибо владея ими, они могли
без труда вернуть себе все утраченное, как только французское
подкрепление оставило бы немцев; поэтому союзное войско, довольствуясь
достигнутым, много дней оставалось в Понте а Барберано, ожидая приезда
кесаря или его решения. Последний прибыл со стороны Тренто и Рове-
рето, намереваясь одновременно и охотиться, по своему обыкновению,
на диких зверей, и поставлять в войско пехотинцев, и обещал приехать
в Монтаньяну, то планируя идти на Падую, то на Тревизо, то отправиться
10 Джакомо Симонетта (1475-1539), юрист, кардинал с 1535 г.
608

Книга 10, глава 3
завоевывать Рим, и все эти планы постоянно менялись и сталкивались
с препятствиями ввиду крайней нужды. Это касается и похода на Рим,
ибо участие в нем больших сил французов казалось кесарю
несовместимым с его достоинством и безопасностью; угроза, что венецианцы
после ухода войска нападут на Верону, вынуждала его оставить в городе
сильный гарнизон. Что до короля Франции, то он не хотел бы так
далеко уводить свою армию от герцогства Миланского, ибо у него почти не
было надежды на мир с швейцарцами, которые выказывали сочувствие
планам папы и открыто говорили послу французского короля, что не
желают краха венецианцев из республиканской солидарности с ними (per
la convenienza ehe hanno insieme le republiche). Наконец, великие планы
и речи кесаря по всегдашнему обыкновению вылились в действия,
несоразмерные с его титулом, ибо, когда его войско выросло на триста
немецких конных латников и он выслушал венецианских послов, с которыми
постоянно вел переговоры, он приблизился к границам Виченцы,
призвал Ла Палиса сначала в Лунгару близ Виченцы, затем в Санта Кроче,
и просил его занять Кастельнуово, перевал южнее Скалы по дороге во
Фриуль, в двадцати милях от Фельтре, дабы сам кесарь мог туда пройти.
Ла Палис отправился в Монтебеллуну, отстоящую от Тревизо на десять
миль; оттуда он направил пятьсот всадников и две тысячи пехотинцев,
чтобы освободить перевал Кастельнуово; сделав это, они ушли в Скалу.
Тем временем легкая кавалерия венецианцев, которая без помех рыскала
по всем окрестностям, разгромила при Маростике около семисот
пехотинцев и множество французских и итальянских всадников, для
безопасности двигавшихся на соединение с войском из Вероны в Соаве, где они
собирались встретиться с тремястами французскими копьями. Те шли за
Ла Палисом и ожидали в вышеуказанном месте его приказаний. Хотя
поначалу удача склонялась на сторону французов и немцев, которые взяли
в плен графа Гвидо Рангони11, кондотьера венецианцев, однако на
помощь венецианцам стеклось множество крестьян и победа осталась за
ними. Погибло около четырехсот французских пехотинцев, в плен
попали их капитаны Можирон и Ришбур. Но намеченные планы уже стали
нарушаться, ибо французский король видя, что приготовления кесаря не
соответствуют его обещаниям, решил удалиться от Италии и из Дофине,
где он пробыл много дней, и вернулся в Блуа. Кесарь же, возвратившись
в Тренто с намерением не ехать лично к войску, вместо того чтобы
захватить все владения венецианцев на терраферме, или даже Рим со всеми
церковными землями, предложил такой вариант: немцы вторгаются во
Фриуль и в окрестности Тревизо, не столько для утеснения венецианцев,
сколько для получения в тамошних городах денег в качестве откупа от
грабежа и разорения, а французы для облегчения этих действий
предпринимают новые шаги и помещают в Вероне, где свирепствует чума,
11 Гвидо II Рангони (1485-1539), сын синьора Модены и Спиламберто Никколо Марии
Рангони и дочери синьора Болоньи Джованни Бентивольо Бьянки, кондотьер. Он служил
Бентивольо, затем Венеции, после 1514 г. папам Медичи и французам.
609

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
двести копий, потому что, желая напасть на Фриуль, сам кесарь может
оставить из своих только гарнизон крепости. Ла Палис на все это
согласился и, соединившись с Обиньи, капитаном трехсот копий,
находившихся в Соаве, остановился на реке Пьяве. Кроме того, для пущей
безопасности Вероны, немцы оставили двести всадников в Соаве, но так как они
вели себя крайне беспечно и не выставили охраны и часовых, в одну из
ночей всех их перебили или взяли в плен четыреста венецианских легких
кавалеристов и четыреста пехотинцев.
На протяжении всего этого года Фриуль, Истрия, Триест и Фьюме
подвергались набегам по суше и даже с моря, где действовали небольшие суда;
то одна, то другая сторона поочередно разоряли эти злополучные
местности. Затем во Фриуль вошло немецкое войско, которое подошло к Удине,
главному городу этой провинции, где находится резиденция
венецианских чиновников; так как те трусливо бежали, город немедленно сдался;
после этого немцы победоносно промаршировали по Фриулю, собирая со
всех городов дань в меру их состоятельности. Оставалась расположенная
на реке Изонцо Градиска, где засел проведитор Фриуля Луиджи Мочениго
с тремястами всадниками и множеством пехоты; город был обстрелян из
пушек и отбил первый приступ, но затем сдался по требованию солдат,
проведитор же попал в плен. Из Фриуля немцы отправились на
соединение с Ла Палисом, который разбил лагерь в пяти милях от Тревизо; вместе
они приблизились к городу, ибо кесарь настоятельно требовал захватить
его, но так как Тревизо был со всех сторон сильно укреплен, а в войске
не хватало саперов, боеприпасов и другого необходимого снаряжения,
осаждающие утратили надежду занять его и удалились. Через
несколько дней Ла Палис по приказу короля выступил в путь, чтобы вернуться
в герцогство Миланское, ибо опасность новых союзов и нападения
швейцарцев все возрастала. За французским войском все время следовали по
пятам венецианские страдиоты, в надежде причинить ему вред хотя бы
при переправе через реки Бренту и Адидже, но Ла Палис форсировал их
без помех и перед переходом через Бренту разоружил двести
венецианских всадников, заночевавших вне Падуи, и захватил в плен их
кондотьера Пьетро да Лонгену12. Его отъезд расстроил планы немцев, ибо они не
смогли добиться, чтобы для охраны Вероны остались триста копий
французов, и были вынуждены уйти, бросив на произвол врага все, что было
завоевано летом. Поэтому венецианские силы, которыми после смерти
Лючио Мальвецци командовал Джанпаоло Бальони, тотчас же вернули
себе Виченцу, а затем вошли во Фриуль, сровняли с лицом земли Кормонс
и возвратили все территории, кроме Градиски, которую атаковали
безуспешно. Впрочем, через несколько дней набранная в графстве Тироль
пехота захватила Кадоре и разграбила Беллуно. Так без особых результатов
и изменений закончилась летняя кампания, которая не принесла кесарю
пользы, но нанесла ущерб его репутации, зато повысила авторитет вене-
12 Пьетро Дзанки да Лонгена (1474-1533), кондотьер.
610

Книга 10, глава 3
цианцев, вот уже два года сопротивлявшихся армиям кесаря и
французского короля и сохранивших свои силы и владения.
Хотя все это вредило непосредственно кесарю, еще больший ущерб
понес французский король, ибо он, то ли сверх меры опасаясь
процветания и усиления кесаря, то ли исходя из ложных посылок и не замечая
нависшей угрозы, или же пренебрегая благоразумием, из алчности не
предоставил кесарю помощи, достаточной, чтобы одержать желанную
победу, тем самым дал ему основания и почти вынудил
прислушаться к тем, кто убеждал его разорвать союз с Людовиком; одновременно
венецианцы сохраняли способность с новыми силами присоединиться
к противникам короля. Уже можно было заметить некоторые признаки
того, что в уме кесаря зрели новые мысли, прежде всего по отношению
к собору, к которому он явно охладел, особенно после объявления о Лате-
ранском соборе. Он не послал в Пизу, несмотря на неоднократно данные
обещания, ни немецких прелатов, которые представляли бы Германию,
ни доверенных лиц от своего имени, в отличие от французского короля,
который распорядился, чтобы галликанская церковь направила на собор
двадцать четыре епископа, а все остальные влиятельные духовные особы
королевства поехали туда лично или послали своих представителей.
Однако, желая извинить свое промедление или из искренних побуждений,
кесарь в это время начал настаивать, чтобы собор, созванный в Пизе,
был перенесен в Мантую, Верону или Тренто для удобства германских
прелатов и для того, чтобы он сам мог туда явиться. Это требование, по
разным причинам никого не удовлетворявшее, было по душе только
кардиналу Санта Кроче, который жаждал взойти на папский трон (для этого
он старался сеять раздоры) и надеялся добиться этого с помощью кесаря,
на благоволение коего к себе очень уповал. Однако, поскольку без
содействия кесаря собор утратил бы свое влияние и был бы фактически
обречен на провал, его участники с общего согласия отправили к нему
кардинала Сан Северино, чтобы он добился присылки многажды обещанных
прелатов и доверенных лиц и клятвенно заверил кесаря, что как только
собор начнет свою работу, он будет перенесен туда, куда скажет
Максимилиан; сделать это раньше означало бы сильно повредить общему делу,
так как было очень важно опередить собор, созванный папой. Вместе
с кардиналом отправился хлопотать о том же от имени французского
короля его брат Галеаццо13, который, в отличие от несчастного Лодовико
Сфорцы, своего прежнего господина, был почтен им титулом обер-штал-
мейстера. Однако король посылал его главным образом для того, чтобы
посредством уговоров и посулов закрепить союз с кесарем,
непостоянство которого вызывало у него великие подозрения и сомнения; но
одновременно он не оставлял надежды заключить мир с папой. Об этом
в Риме вели переговоры кардинал Нантский и кардинал Эстергомский14,
13 См. кн. 1, гл. 6, прим. 133.
14 Тамаш Бакоц (1442-1521), канцлер венгерского короля, кардинал с 1500 г.
611

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
а во Франции — шотландский епископ и епископ Тиволи, и они зашли
так далеко, что почти все условия были согласованы, и папа наделил
епископа Тиволи правом подписать договор. Впрочем, при этом он сделал
некоторые оговорки, заставлявшие подозревать, что его речи не
соответствуют его истинным намерениям, тем более что, как было известно, в то
же самое время он вел с другими правителями переговоры совершенно
другого свойства.
Книга 10, глава 4
Тяжелая болезнь папы и попытка юношей из римской знати поднять
восстание народа против церковной власти. Папская булла против
симонии при избрании понтификов. Колебания папы между миром
и приготовлениями к войне против Франции. Нерешительность
и сомнения французского короля.
При такой неопределенности все переговоры и прологи грядущих
бедствий едва не были прерваны внезапной смертью папы, который
заболел семнадцатого августа и на четвертый день был так изнеможен,
что окружающие на протяжении нескольких часов считали его мертвым;
и так как распространился слух о его кончине, многие отсутствовавшие
в Риме кардиналы пустились в путь, в том числе и зачинщики собора.
В самом Риме начались волнения, обычно сопутствующие смерти пап,
и даже появились признаки более серьезного возмущения, ибо епископ
Риети Помпео Колонна15 и Антонио Савелли16, мятежные юноши из
городской знати, созвали римский народ на Капитолий и попытались
подстрекательскими речами побудить его к отвоеванию былой свободы. Пора
покончить, говорили они, с угнетением благородных римлян, с рабством,
в которое обращены некогда покорители всего мира; прежде это можно
было отчасти извинить уважением к религии, именем которой вкупе со
святостью жизни и чудесами, а не оружием или насилием их предки были
принуждены уступить свою власть духовенству и добровольно склонить
свои выи под сладкое иго христианского благочестия; но теперь нет
никакой необходимости терпеть дальше это унижение, не прикрываемое ни
добродетелью, ни достоинством священников. Они не отличаются
безупречным нравом, не подают примеров святости, не вершат чудес; трудно
назвать род людей, которые в миру были бы более испорчены, запятнаны,
имели бы более дурные и пагубные пристрастия. Единственное чудо, это
что Господь, купель правосудия, до сих пор терпит подобные злодеяния.
Эта тирания не оправдана ни воинской доблестью, ни человеческим
усердием, ни упорными стараниями сохранить величие папства. Кто более
15 Помпео Колонна (1479-1532). Он унаследовал этот титул от дяди в октябре 1508 г. Юлий за
участие в заговоре лишил его епископства, которое ему вернул Лев X. Помпео в 1517 г. стал
кардиналом и в 1530-1532 гг. был вице-королем Неаполя.
16 Антонио ди Кристофоро Савелли из семьи синьоров Альбано.
612

Книга 10, глава 4
далек от воинских трудов и занятий? Кто более предан праздности и
удовольствиям? Кто менее заботится о достоинстве и удобстве для
преемников? На всем свете можно отыскать два похожих государства, римских
пап и каирских султанов, ибо ни титул султана, ни звания мамлюков17 не
являются наследственными, но переходят от одних к другим и достаются
чужеземцам; однако рабство римлян позорнее, чем угнетение народов
Сирии и Египта, ибо унижение тех отчасти оправдывается тем, что
мамлюки воинственны и свирепы, привычны к трудам и чуждаются всякой
изысканности. Но кому служат римляне? Бездельникам и лентяям,
чужеземцам, часто не отличающимся ни благородством крови, ни поведения;
пора пробудиться от столь тяжелого сна и вспомнить, что прозываться
римлянином почетно, если ты обладаешь доблестью, но это звание
сулит удвоенный позор и дурную славу тому, кто забыл о величии предков.
Сейчас представляется случай самый благоприятный, ибо кончина папы
сопровождается раздором между кардиналами, разладом среди великих
монархов; Италия является ареной войны и волнений, и тирания
священников как никогда претит всем правителям.
Этот опасный инцидент немного привел папу в чувство и вернул ему
силы, однако так как угроза для его жизни все еще была весьма велика,
на следующий день он в присутствии собравшихся на консисторию
кардиналов отпустил племяннику грех убийства кардинала Павийского, не
судебным путем, как было намечено раньше, а за недостатком времени
апостольской милостью и снисхождением. В той же консистории папа,
заботясь о каноническом назначении своего преемника и желая
помешать другим всходить на престол тем же путем, что и он, обнародовал
буллу, полную страшных угроз против тех, кто пытается подкупом или
другими посулами добиться избрания папой. Он аннулировал любое
возможное избрание такого рода и облегчил всем кардиналам выступления
с протестом против них; такое решение было принято еще в его бытность
в Болонье, где папа возмутился поведением некоторых кардиналов, чуть
ли не в открытую пытавшихся получить от своих сотоварищей обещание
проголосовать за них после смерти Юлия. В последующие дни его
состояние значительно улучшилось, то ли благодаря его крепкому сложению,
то ли потому, что рок хранил его как виновника и главного зачинщика
длительных и ужасных бедствий Италии. Выздоровление папы нельзя
было приписать умению и стараниям врачей, так как он нисколько не
следовал их советам и поступал наоборот, например, в разгар болезни ел
сырые яблоки18.
Оправившись от смертельного недуга, папа вернулся к своим
обычным замыслам и планам; в одно и то же время он вел с французским
королем переговоры о мире, а с королем Арагона и венецианским сена-
17 Государство мамлюков, военной касты, комплектовавшейся из детей рабов, существовало
в Египте с середины XIII в. до 1517 г. Власть мамлюкских султанов, зависевших от группировок
знати, была неустойчивой.
18 Этот абзац в первых изданиях опускался.
613

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
том — о союзе для войны против французов, и хотя он куда больше
склонялся к войне, а не к миру, различные соображения подталкивали его
то к этому, то к противоположному решению. В пользу войны говорили,
кроме его застарелой ненависти к французскому королю и
невозможности добиться миром исполнения всех его условий, увещания
арагонского короля, как никогда исполненного подозрений, что французский
король, примирившись с папой, при первом удобном случае нападет на
Неаполитанское королевство. Дабы придать своим советам больший вес,
кроме флота, перешедшего под командованием Педро Наварро из
Африки в Италию, католический король отправил туда еще одну эскадру из
Испании, на которой, по слухам, находилось пятьсот конных латников,
шестьсот джанетаров и три тысячи пехотинцев; в сочетании с другими
эти силы были немалыми, принимая во внимание число и мужество этих
людей. Несмотря на это арагонский король, прибегая к обычным
ухищрениям, заявлял, что желает воевать против мавров, и от этого намерения
его не может отвратить ни собственная выгода и интерес, ни что либо
другое, кроме всегдашнего почтения к апостольскому престолу; но так
как он не может в одиночку содержать столько солдат, он нуждается в
помощи папы и венецианского сената, и чтобы они скорее пришли к нему
на помощь, его люди, которые высадились на острове Капри близ
Неаполя, делали вид, что готовятся к экспедиции в Африку. Папу пугали эти
неумеренные запросы и раздражали уловки арагонского короля, который
вызывал у него сильные подозрения, ибо понтифик знал, что тот пичкает
французского короля противоположными надеждами. Он также знал, что
венецианцы не нарушат его воли, но знал и то, что после изнурительной
войны их запасы истощились и что сам сенат склонен скорее к защите
собственных владений, нежели к новой войне, которая потребует
огромных и почти неподъемных расходов. Папа надеялся, что швейцарцы под
влиянием большинства их жителей объявят войну королю Франции, но
не будучи в этом уверен, не хотел подвергать себя столь великой
опасности, ибо он знал, что они не прекращали переговоров с королем, и
многие из их глав, которым союз с французским королем был весьма
выгоден, изо всех сил добивались, чтобы на ближайшем сейме, созывавшемся
в ...19, этот союз был возобновлен. На кесаря папа не очень рассчитывал
и скорее опасался его, хотя тот был по природе враждебен французам
и его постоянно настраивал против них католический король; но король
Франции сделал ему недавно очень выгодные предложения
относительно союза против венецианцев и Церкви, и папа знал, что никто не может
предложить кесарю большего. Если кесарь объединится с королем, собор
благодаря его влиянию станет смертельно опасным, а когда имперские
войска действительно прибавятся к силам и деньгам французского
короля, у папы не останется никакой надежды справиться с обоими, если
даже с одним королем Франции ему было трудно бороться. Его душу со-
Имеется в виду сентябрьский или октябрьский сейм в Люцерне.
614

Книга 10, глава 4
гревала мысль о том, что английский король может начать войну против
Французского королевства, к чему его подталкивали советы и уговоры
его тестя20, католического короля, и авторитет апостольского престола,
который на английском острове был тогда весьма велик и от имени
которого папа настоятельно просил о помощи против французского
короля, угнетателя и захватчика владений Церкви. Но в еще большей
степени английский король был подвержен естественной ненависти, которую
жители Англии испытывали к французам, чему способствовал его юный
возраст и огромные богатства, оставленные ему отцом; осведомленные
лица утверждали, что их количество почти неисчислимо. Все это питало
в душе молодого человека, только что взошедшего на трон и видевшего
в своем роду только удачливых правителей, жажду возродить славу его
предшественников, которые носили титул французских королей, вели
многочисленные войны, тяжелые для Французского королевства, и не
только долго владели богатыми и процветающими провинциями Гие-
нью и Нормандией, а также захватили в плен в битве при Пуатье
французского короля Иоанна с двумя его сыновьями21 и множеством самых
влиятельных сеньоров, но и заняли вместе с большей частью королевства
и город Париж, его столицу. Столь сокрушительная победа, как полагают
многие, позволила бы королю Генриху пятому завоевать все Французское
королевство, если бы он не умер в расцвете лет и на пике своей славы
естественной смертью22. Память об этих победах не давала покоя
новому королю и настраивала его на воинственный лад, хотя его отец перед
смертью определенно завещал ему превыше всего дорожить миром с
королем Франции, ибо только это позволяло английским королям
пребывать в счастье и спокойствии. Война англичан с французским королем
несомненно могла бы изменить ход вещей, особенно если бы в ней
приняли участие другие противники Франции, ибо она была бы поражена
в самое сердце, при том что французы, помня о прошлых поражениях,
чрезвычайно боялись англичан. Однако папа не мог с полной
уверенностью основываться на подобных расчетах, вследствие свойственного
варварам вероломства и удаленности этих стран.
Таковы были надежды и соображения папы. Король Франции, в свою
очередь, тяготился войной с Церковью и стремился к миру, посредством
которого он не только покончил бы с враждебностью папы, но и
избавился бы от непомерных требований кесаря и от необходимости оказывать
ему услуги. Пизанский собор не был здесь помехой, ибо король созывал
его лишь для того, чтобы припугнуть папу и склонить его к миру, тому
было бы достаточно простить кардиналов и всех тех, кто одобрил собор
20 Тогда Генрих был женат на Екатерине Арагонской (1485-1536), дочери Фердинанда
и Изабеллы и вдове его старшего брата Артура.
21 Иоанн II попал в плен после битвы при Пуатье 19.09. 1356 г. вместе с одним сыном,
Филиппом, герцогом Бургундским.
22 ГенрихУ (1378-1422) одержал победу при Азенкуре в 1415 г. и вошел в Париж в 1420-м
году.
615

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
или примкнул к нему. На противоположные мысли наводило условие
возврата Болоньи, ибо этот город очень удобен для нападений на земли
короля, и он не мог быть уверен в том, что папа искренне хочет мира и
будет его соблюдать, а не нарушит при первом удобном случае,
избавившись от собора и от военной угрозы. Также король надеялся еще больше
привлечь к себе кесаря с помощью щедрых предложений, поскольку тот
до сих пор вел с ним общие дела не как посторонний, а как союзник;
помимо прочего, он уговаривал Людовика не соглашаться в силу важности
Болоньи на ее возвращение под власть папы. Английского короля и
короля Арагона Людовик не считал заведомыми противниками, хотя один из
них вел себя явно вызывающе, а о намерениях второго ходили
подозрительные слухи, и кроме того, их послы в один голос сперва дружелюбно
и в умеренных выражениях, а затем более настойчиво убеждали его
распорядиться, чтобы кардиналы и прелаты его королевства отправились на
Латеранский собор и чтобы он согласился на возврат Церкви ее города
Болоньи. Однако английский король делал вид, что не хочет разрывать
союза с ним, и в этом же короля Франции заверяли многие из его
собственных приближенных, поэтому он не думал, что тот решится напасть;
а хитрость и притворство арагонца заставляли Людовика больше
полагаться на слова, чем на факты, ибо тот клялся, что никогда не поднимет
против него оружия, и казалось, что его тайные интриги не поведут к
вооруженному выступлению Испании на стороне врагов Франции. Король
настолько погряз в этих заблуждениях, что когда его доверенные лица
при швейцарцах дали ему знать о готовности последних примириться
при условии увеличения пенсионов, он снова проявил упорство, заявляя,
что не хочет платить подати, и более того, вместо мягких шагов
предпринял суровые, запретив швейцарцам вывозить провизию из герцогства
Миланского; он рассчитывал, что это заставит их возобновить союз на
прежних условиях, ибо в силу бесплодности своих почв они очень
нуждались в продовольствии.
Книга 10, глава 5
Представители кардиналов-раскольников торжественно объявляют
об открытии Пизанского собора; папа налагает интердикт на Пизу
и Флоренцию. Разногласия во Флоренции: многие выказывают сочувствие
кардиналу Медичи. Флорентинцы подают апелляцию на интердикт.
Пизанский собор и вопрос о Болонье мешают заключению мира. Союз
между папой, королем Арагона и венецианским сенатом, его условия.
Тем временем наступило первое сентября, день открытия Пизанского
собора, и приехавшие в Пизу доверенные лица кардиналов от их
имени провозгласили его начало. Вследствие этого папа, пылавший гневом
против флорентинцев, которые согласились на проведение этого
сборища (так папа всегда его называл) на своей территории, объявил, что го-
616

Книга 10, глава 5
рода Флоренция и Пиза подлежат интердикту в соответствии с изданной
им буллой по поводу собора. Там говорилось, что всякий, содействующий
сборищу в Пизе, подвергнется отлучению и интердикту, а также всем
наказаниям, предусмотренным суровыми законами против еретиков
и схизматиков. Папа угрожал напасть на эти города с оружием в руках
и назначил легатом Перуджи кардинала Медичи, а затем, после того как
через несколько дней умер легат Болоньи кардинал Реджо, Медичи
получил и эту должность. Это назначение кардинала, наделенного большими
полномочиями рядом с границами Флоренции, откуда его семья была
изгнана, преследовало цель посеять смуту и подозрения среди ее жителей,
чему способствовало тогдашнее положение в городе.
Не говоря о том, что некоторые желали возвращения семейства
Медичи, между прочими влиятельными гражданами возник раскол и
воцарились раздоры, всегдашний недуг Флоренции; в то время их причиной
стали возросшие власть и влияние гонфалоньера23, чего одни не могли
стерпеть из честолюбия и соперничества, а другие были недовольны тем,
что он забрал себе больше полномочий при принятии решений, чем
вытекало из его должности, и не оставлял их тем, кому это следовало бы
по их положению. Эти люди жаловались, что в управлении городом
соединены две крайности: власть главы государства и народного совета, но
недостает, с точки зрения правильного устройства республики, должным
образом назначенного сената, который играл бы роль посредника
между двумя полюсами и дал возможность самым влиятельным и
подготовленным для этого гражданам занять там достойное место. Гонфалоньер
же, который избирался именно для этого, из честолюбия или ложных
подозрений действовал противоположным образом. Эти настроения сами
по себе не были лишены оснований, но не столь значительных, чтобы
привести к расколу, ибо упомянутые граждане и так занимали
достойное положение и в конце концов принимали участие в решении всех
важных дел; однако они привели к тяжелейшим последствиям для всего
города. Из-за них горожане разделились, так как соперникам
гонфалоньера казалось, что он и кардинал Вольтерры, его брат24, находятся под
влиянием французского короля и уповают на союз с ним, поэтому они
всячески сопротивлялись тем решениям, которые были выгодны королю,
и желали победы папы. Эти настроения способствовали также тому, что
дурная слава рода Медичи в городе стала постепенно ослабевать, ибо те
противники гонфалоньера, кто не хотел их возращения, а это были очень
влиятельные граждане, не стремились их преследовать (как бывало
раньше) и не препятствовали сношениям с ними других горожан; напротив,
чтобы насолить гонфалоньеру, они намекали, что не чуждаются общения
с ними и якобы даже желают их возвышения. Отсюда происходило то,
что не только действительные сторонники Медичи, кои не пользовались
Пьеро Содерини.
Франческо Содерини, епископ Вольтерры и кардинал Санта Сусанны с 1503 г.
617

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
влиянием, возымели надежду на переворот, но и многие знатные юноши,
побуждаемые чрезмерными тратами, частными обидами или
стремлением превзойти других, стали ожидать их возвращения. Кардинал Медичи
с большой ловкостью лелеял эти настроения на протяжении многих лет,
ибо после смерти своего брата Пьеро, который внушал всеобщий страх
и ненависть, он сделал вид, что не намерен вмешиваться в дела
Флоренции и не претендует на возрождение влияния своих предков; он всегда
очень ласково принимал всех флорентинцев в Риме, охотно хлопотал за
них, в том числе и за тех, кто выступал против его брата, и сваливал всю
вину на него, показывая, что ненависть и обиды рассеялись с его
смертью. Так он вел себя не один год и снискал расположение многих
флорентинцев, чему способствовала и распространившаяся при Римской курии
слава о присущей ему щедрости, сговорчивости и доброжелательности ко
всем и каждому. Таким образом, решение Юлия, который хотел смены
правления во Флоренции, сделать его легатом, было вполне разумным.
Флорентинцы обжаловали интердикт, упомянув в своей апелляции
только священный собор вселенской Церкви, а не Пизанский, чтобы
никого не раздражать, и полагая, что на время обжалования интердикт
откладывается, по приказу верховного магистрата принудили
священников четырех главных церквей25 публично совершить в своих храмах
богослужения, но это еще сильнее обнаружило разлад среди граждан,
ибо каждый мог соблюдать запрет или пренебрегать им по своему
усмотрению, и все поступали в зависимости от своих пристрастий и мнений
в мирских и духовных делах.
/Французский король/ считал, что начало собора поможет
примирению с папой, к которому он теперь обратился с еще большей
настойчивостью; в этом он ошибался, как и во многих других вещах, ибо папа
стал еще несговорчивее, а другие государи возревновали, подозревая,
что Людовик стремится возвести на трон своего папу; к тому же, он дал
им законный повод для критики, оправдываемой не личными чувствами
и пристрастиями, а заботой о единстве Церкви и ее незапятнанном
благочестии. Поэтому послы арагонского и английского королей снова стали
предлагать заключить мир с папой, при условии возвращения Болоньи
и переезда кардиналов на Латеранский собор; в этом случае, как они
говорили, папа их простит. Но король, который не желал идти на
уступки относительно Болоньи, ответил, что этот город не совершил никаких
преступлений и не восставал против Церкви, под властью которой он
продолжал находиться, как и многие годы до понтификата Юлия, но тому
не следовало добиваться больших прав, чем его предшественники;
равным образом, Пизанский собор был созван с достойнейшей и святейшей
целью устранить общеизвестные и нетерпимые нарушения,
присутствующие в Церкви, и папа без труда вернул бы ей прежнее великолепие, если
бы приехал на него, что было бы справедливо и уместно. К этому Лю-
25 Санта Мария дель Фьоре, Санта Кроче, Санта Мария Новелла и Санто Спирито.
618

Книга 10, глава 5
довик добавлял, что беспокойный характер папы и его приверженность
к войнам и распрям заставляют его взять на себя защиту Болоньи,
поэтому честь не позволяет ему оставить ее без покровительства, как если бы
это было в случае Парижа.
Итак, оставив все помыслы о мире и движимый застарелой
ненавистью и алчностью, желанием вернуть Болонью, негодованием и страхом
перед собором и, наконец, опасениями, что вследствие дальнейшего
промедления он останется в одиночестве, ибо испанские солдаты под видом
экспедиции в Африку уже начали грузиться на корабли на Капри, папа
решил заключить союз, о котором он вел переговоры с католическим
королем и венецианским сенатом. Договор был торжественно обнародован
пятого октября в церкви Санта Мария дель Пополо, в присутствии папы
и всех кардиналов. В нем говорилось, что союз заключается главным
образом ради сохранения единства Церкви, для искоренения пизанского
сборища, несущего ей неизбежный раскол, и для возвращения города
Болоньи, прямо принадлежащего апостольскому престолу, как и всех
других городов и территорий, непосредственно или косвенно ему
принадлежащих: здесь подразумевалась Феррара. Если же кто-то
попытается воспрепятствовать или помешать этому (речь шла о французском
короле), то для его изгнания из Италии будет направлено сильное войско.
Папа должен был выставить/четыреста конных латников, пятьсот легких
кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев/, венецианский сенат/восемьсот
конных латников, тысячу легких кавалеристов и восемь тысяч
пехотинцев/ и арагонский король тысячу двести конных латников, тысячу легких
кавалеристов и десять тысяч испанских пехотинцев; на их содержание
папа выплачивал в военное время по двадцать тысяч дукатов
ежемесячно, и столько же венецианский сенат; сразу же отсчитывалось
жалование за два месяца, в течение которых союзникам следовало собраться
в Романье или другом назначенном месте. Король Арагона обязывался
снарядить двенадцать малых галер, и четырнадцать — венецианцы,
которые одновременно собирались начать военные действия против
французского короля в Ломбардии. Главнокомандующим войска назначался
каталонец дон Рамон де Кардона, в то время вице-король Неаполя. В
случае отвоевания в Ломбардии какого-либо города, принадлежавшего
венецианцам, с ним следовало поступить по решению папы, а папа тут же
издал отдельный документ, где объявлялось об их передаче
венецианцам. Кесарю, как и английскому королю, предоставлялось право
вступления в союз; первого его участники надеялись рассорить в конце концов
с французским королем, а от имени второго одобрение выразил
кардинал Йоркский26, постоянно присутствовавший на переговорах о лиге.
После ее заключения скончался венецианский посол Джироламо Дона,
которого папа очень ценил за его благоразумие и сообразительность,
поэтому его деятельность принесла много пользы республике.
Кристофер Бэйнбридж.
619

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 10, глава 6
Разнообразие суждений о политике папы. Его действия против
кардиналов-раскольников и гнев на Флоренцию и Содерини.
Речь Содерини, предложившего использовать доходы от имущества
церквей, если папа начнет войне. Причины, по которым
было решено не трогать флорентинцев.
Союз, заключенный папой под предлогом освобождения Италии от
варваров, воспринимался разными людьми по-разному, в зависимости от
их разумения и пристрастий. Многие, впечатленные внешней звучностью
и привлекательностью этих призывов, превозносили его намерение до
небес и говорили, что оно поистине достойно величия папы, отважный
дух которого как нельзя соответствовал этой благородной цели, соединив
в ней благоразумие и широту замысла, ибо благодаря его
изобретательности оружие варваров было направлено против варваров и так как в войне
против французов будет пролита кровь преимущественно чужестранцев,
а не итальянцев, это не только спасет жизни последних, но и позволит,
после того как одна из сторон будет вытеснена из Италии, без труда с
помощью итальянского оружия прогнать и другую, истощенную и ослабленную.
Другие, по-видимому, более глубоко прозревавшие суть вещей и не
обманывавшиеся внешним блеском слов, опасались, что войны, начинающиеся
ради освобождения Италии от варваров, могут гораздо сильнее истощить
жизненные соки ее организма, чем те, которые были развязаны с явным
намерением и замыслом поработить ее. Было бы не разумно, а
безрассудно надеяться, что итальянское воинство, лишенное доблести, дисциплины,
уважения, известных капитанов, и раздираемое противоречиями между
его главами, сумеет изгнать из Италии победителя, а тот, если ему ничего
другого не останется, всегда сможет объединиться с побежденными на
погибель всем итальянцам, и следует гораздо больше бояться того, что новые
потрясения привлекут в Италию новые народы, желающие разорить ее,
чем рассчитывать, что союз папы и венецианцев позволит укротить
французов и испанцев. Италии остается уповать лишь на то, что раздоры и
дурные побуждения наших государей не откроют дорогу для чужеземных
войск, и так как к несчастью для нее две из самых цветущих ее областей
были захвачены французским и испанским королями, следует почитать за
меньшее бедствие, если они там и останутся, пока божественное
милосердие или благосклонность фортуны не предоставят более удобного случая
(ведь от их противостояния друг другу зависит свобода тех, кто еще не
покорен), чем если между ними вспыхнет война. Во время этой войны еще
нетронутые области подвергнутся грабежам, пожарам, кровопролитию
и прочим бедствиям, и в конце концов тот, кто выйдет из нее победителем,
погрузит страну в еще более суровое и жестокое рабство.
Однако папа, считавший иначе, благодаря новому союзу воспрянул
духом и осмелел, и как только подошел срок, установленный в его пре-
620

Книга 10, глава 6
достережении кардиналам-зачинщикам собора, с большой
торжественностью устроил публичную консисторию и восседая в папском
облачении в так называемом Царском зале объявил кардиналов Санта Кроче,
Сен-Мало, Козенцского и Байё лишенными их сана и подлежащими всем
наказаниям, налагаемым на еретиков и схизматиков. Кроме того, папа
обнародовал такое же предостережение кардиналу Сан Северино,
которого до той поры не трогал, и с тем же пылом предаваясь помыслам
о войне, непрестанно торопил приход испанцев, желая прежде всего
напасть на флорентинцев, дабы склонить республику на сторону лиги. Для
этого он намеревался вернуть к власти семейство Медичи, с тем чтобы
одновременно утолить свою безмерную злобу к гонфалоньеру Пьеро Со-
дерини, из-за которого якобы флорентинцы никак не желали порвать
с французским королем и согласились на созыв собора в Пизе. Слухи об
этих планах просочились и во Флоренцию, и там начались
всесторонние приготовления к войне. Наряду с прочим было предложено, чтобы
на войну, несправедливо развязанную Церковью, тратились доходы от
церковного имущества и духовные лица были принуждены к выплате
огромных сумм, с тем, правда, условием, что эти средства будут
храниться в надежном месте и расходоваться только в случае начала войны, если
же опасность минует, они будут возвращены владельцам. Против этого
возражали многие граждане; некоторые опасались наказаний и
штрафов, предписываемых каноническими установлениями нарушителям
церковной свободы, но большинство не желало принимать
предложений гонфалоньера, от которого, как было известно, главным образом
и исходила эта идея. Однако стараниями гонфалоньера и при поддержке
многих других лиц новый закон был уже принят в правительственных
советах27 и оставалось лишь получить одобрение Большого совета,
который и был с этой целью созван и на котором гонфалоньер произнес
следующую речь:
— Нет никаких оснований сомневаться, о достойнейшие граждане,
что папа всегда был врагом нашей свободы, не только потому, что сейчас
он столь поспешно подверг нас интердикту, не слушая наших законных
оправданий и обещаний относительно того, что в течение нескольких
дней мы сумеем прекратить заседания Пизанского собора на нашей
территории, но больше и потому, что таковы же были его поступки на всем
протяжении его понтификата. Если вспомнить хотя бы часть из них
(напоминать обо всех было бы слишком долго), то всем известно, что во
время войны против пизанцев невозможно было добиться от него, несмотря
на многократные просьбы, ни малейшего явного или тайного содействия.
А ведь это было правое дело, и ради безопасности церковных владений
и спокойствия всей Италии следовало непременно погасить этот пожар,
который вот уже много лет был причиной великих беспорядков; однако
Синьории (восемь приоров и гонфалоньер) и Совете двадцати четырех, который избирался
Большим Советом на полгода.
621

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
более того — как можно было подозревать и как было твердо установлено
после нашей победы, Юлий всегда благосклонно выслушивал являвшихся
к нему просителей от пизанцев и поддерживал их упорство
всевозможными обещаниями. Такое поведение для него не было внове, оно было
заметно еще с получения им кардинальского звания, ибо, как все вы
знаете, когда французы снялись со своего лагеря под Пизой, он усиленно
добивался от короля Франции и кардинала Руанского, чтобы они
отказались от нас и приняли под свое покровительство пизанцев. Став папой,
он никогда не уделял нашей республике тех милостей, коими
апостольский престол иногда имел обыкновение щедро нас одарять, ибо при всех
наших затруднениях и нуждах он ни разу не согласился, чтобы мы
воспользовались доходами церковнослужителей (на что Александр шестой,
несмотря на свою великую враждебность к нашей республике,
неоднократно давал согласие), и, проявляя одинаковую непреклонность как
в большом, так и в малом, запретил нам получать от духовных лиц
средства на содержание общественной школы28, хотя они были невелики
и взимались с разрешения многих пап, так как шли на благое дело
обучения и образования. Переговоры Бартоломео д'Альвиано с кардиналом
Асканио в Риме29 проходили не без ведома папы, как было известно еще
тогда, и их результат не замедлил бы последовать, если бы их более
могущественные участники не дали задний ход после внезапной смерти
кардинала; несмотря на это, хотя первоначальные планы расстроились, он
не захотел выполнить нашу законную просьбу о том, чтобы запретить
Альвиано собирать и держать солдат на территории Рима, но запретил
семьям Колонна и Савелли, с помощью которых мы могли бы без особых
расходов предотвратить грозящую нам опасность, нападать на владения
тех, кто готовился к войне с нами. В спорах с Сиеной папа всегда был
против нас и на стороне Пандольфо Петруччи, и угрозами заставил нас
продлить перемирие, а потом стал содействовать нам в возвращении Монте-
пульчано (для защиты которого послал людей в Сиену) только потому,
что опасался, как бы мы не призвали в Тоскану войско французского
короля. Мы же, напротив, никогда не наносили ему никаких обид, и всегда
проявляли подобающую преданность Церкви, исполняя все просьбы
папы, насколько это было в наших силах: предоставили ему без всяких
обязательств и даже вопреки собственной выгоде тяжелую конницу для
похода на Болонью; однако никакие услуги и покорность не помогли
добиться его расположения. Об этом свидетельствуют и другие примеры,
а в особенности тот, о котором, чтобы не казалось, что во мне говорит
личная обида и еще потому, что о нем все помнят, я хотел бы умолчать,
а именно, что он прислушался (выражаясь очень мягко) к советам тех, кто
предлагал меня убить30; не из ненависти ко мне, ибо я никогда не причи-
Т.е. Университета, флорентийского Студио.
См. кн. VI, гл. XIV.
См. кн. IX, гл. XII.
622

Книга 10, глава 6
нял ему вреда и он, в бытность кардиналом, всегда принимал меня с
почетом, но из жажды лишить вас свободы. Ведь он всегда стремился
подчинить нашу республику своим неумеренным и неблаговидным
замыслам, дабы она делила с ним расходы и опасности, но зная, что по своей
умеренности и зрелости вы никогда не согласитесь принимать
поспешные и неразумные решения, папа поставил своей задачей установить
в нашем городе тиранию под его крылом, которая исходила бы не из
вашей выгоды, а из его алчных побуждений, которые влекут его к
несбыточным целям и заставляют помышлять лишь о бесконечных войнах
и постоянно поддерживать пожар в христианском мире. Сможет ли
кто-либо поверить, что теперь, когда он вступил в союз с
могущественными властителями, когда он владеет Романьей, когда ему подчиняются
сиенцы (и потому ему легко нанести нам удар в самое сердце), он не
собирается нападать на нас? Что он не постарается получить силой то, чего
добивался тайно своими кознями и чего так страстно и долго желал? Тем
более что сейчас мы не готовы к защите. Впрочем, если других
доказательств недостаточно, то разве не раскрывает его замыслов недавнее
назначение легатом в Болонье кардинала Медичи, с тем чтобы поставить
его во главе войска? Ведь этот кардинал никогда не был у него в чести
и не был им облагодетельствован, никогда не пользовался доверием
папы. Что это может означать, как не то, что, наделяя полномочиями,
приближая к вашим границам, чуть ли не сажая вам на шею того, кто
получив теперь власть, должность и оружие хочет стать вашим тираном,
папа поощряет граждан (если у нас есть столь дурные граждане)
возлюбить тиранию больше, чем свободу, и побудить ваших подданных к бунту
под этим знаменем? Вследствие этого присутствующие здесь мои
достопочтенные сотоварищи и многие другие добрые и мудрые граждане
сочли необходимым принять для защиты нашей свободы те же меры,
которые были бы приняты в случае войны, и хотя вполне вероятно, что король
Франции пусть для собственной пользы окажет нам действенную
помощь, мы не должны, уповая на это, забывать о тех средствах, которые
нам доступны, и не принимать во внимание, что могут возникнуть
разнообразные препятствия на пути оказания упомянутой помощи. Мы
полагаем, что никто не назовет наше решение пагубным и бесполезным,
а если кто-то и назовет, то, наверное, не из заботы об общем благе.
Правда, есть те, кто утверждает, что раз мы не можем быть уверены в
намерении папы навязать нам войну, то такое решение бессмысленно, ибо
наносит ему обиду и обременяет церковное имущество, а тем самым дает
законный повод для возмущения, почти подталкивая к войне,— как будто
бы намерения папы не очевидны благодаря явным и многочисленным
признакам и доказательствам, и как будто благоразумные правители
республик должны ожидать начала вторжения и только после этого
готовиться к нему, то есть получить смертельный удар, а затем искать
средства от него защититься. Есть и те, кто говорит, что нам не следует навле-
623

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
кать на себя, кроме гнева папы, еще и божий гнев, и лучше позаботиться
о своем спасении с помощью других средств, ибо мы еще не оказались
в такой нужде, чтобы взимать поборы с церковного имущества и
духовенства, ведь это строго запрещено мирянам каноническими
установлениями под страхом тяжелейших наказаний. Эти доводы рассматривались
нами и теми, кто советовал принять данный закон, и так как
государственных доходов, как вы знаете, недостаточно для покрытия требуемых
затрат, и так как ваши кошельки на протяжении длительного времени
сильно опустошались, а во время войны должны будут снова
подвергаться опустошению, то всякий видит, что вполне уместно и необходимо
получить часть средств на войну против церковников от самих же
церковников. Такая мера не раз применялась в нашем городе, а тем более
другими государями и республиками, но никогда с такой осторожностью
и умеренностью, как теперь, ибо средства не будут истрачены никаким
иным способом и будут храниться в надежном месте, чтобы возвратить
их, в случае, если наши страхи окажутся напрасными, тем же духовным
лицам. Таким образом, если папа не развяжет войну, мы не потратим их
денег и они не понесут никакого ущербы, если же столь несправедливая
война начнется, кто упрекнет нас в том, что мы защищаемся, как можем?
Разве папа может сказать, что мы бросили ему вызов и старались его
уязвить тем, что не по доброй воле, а вынужденно, как он прекрасно знает,
смирились с тем, что в Пизе будет созван собор? Ведь тот, кто не желает
подставить шею или открытую грудь для удара, никого не собирается
уязвить и раздразнить. Впрочем, навряд ли папу раздразнит и бросит ему
вызов тот, кто позаботится о своей защите и приготовится дать отпор его
незаконным притязанием, но если мы об этом не побеспокоимся, то,
в надежде без труда одержать верх, он с удвоенным напором и пылом
постарается разрушить фундамент вашей свободы. Пусть вас не
останавливает боязнь оскорбить небеса (il nome divino), ведь опасность для нас
столь велика и очевидна, и мы находимся в такой крайности и нужде (нет
ничего хуже тех замыслов, которые направлены против нас), что
позволительно не только прибегнуть к той части доходов, каковая не обращена
на благочестивые цели, но обратиться и к святыням, ведь согласно
законам природы защищаться присуще всем людям, и это право признано
всемогущим Господом и всеми народами; оно возникло с начала мира
и будет существовать, пока он существует; его не могут отменить ни
гражданские законы, ни канонические установления, вытекающие из
человеческой воли, ибо они написаны на бумаге и не в силах противостоять
закону, введенному самой природой, и записанному, запечатленному
и высеченному в душе и в сердце всего человеческого рода. Не стоит
дожидаться, пока мы будем доведены до крайности, ибо в этом случае,
когда мы будем окружены и почти раздавлены врагами, поздно будет
применять меры, противоядия не помогут, когда в теле нашего города уже
распространится яд. Кроме того, можно ли отрицать, что частные лица
624

Книга 10, глава 6
испытывают величайшую нужду? Поскольку принимаемые налоги
заставляют очень многих из них сократить даже те расходы, без которых
они едва могут сводить концы с концами и будут вынуждены отказаться
от вещей, требуемых их званием. Такой случай предусмотрен законом,
который не заставляет ждать, чтобы ваши сограждане были поставлены
на грань голода и не могли содержать себя и свои семьи. С другой
стороны, предлагаемое налогообложение не причинит священнослужителям
никакого неудобства, и более того, они ущемляются в тех доходах,
которые либо бесполезно хранились бы в их сундуках, либо были бы
истрачены на излишества, а возможно, многие из них (да простится мне это
выражение) спустили бы их на неподобающие и недостойные удовольствия.
Все мудрецы приходят к выводу, что Бог очень любит свободные города,
потому что именно при такой форме правления лучше всего соблюдается
общее благо, там самое беспристрастное правосудие, граждане получают
самое сильное поощрение к доблестным и достойным поступкам,
заповеди благочестия пользуются наибольшим уважением и почитанием.
Неужели вы думаете, что он осудит, если для защиты драгоценной
свободы,— а те, кто проливает за нее кровь, удостаиваются высших похвал,—
вы воспользуетесь небольшой частью доходов и поступлений от мирских
благ? Ведь хотя они пожертвованы церквам, все они происходят от
милостыни, от дарений и завещаний наших предков и будут затрачены тоже
на сохранение и спасение церквей, которые по время войны, как и все
земные вещи, подвержены угрозе со стороны жестоких и алчных солдат
и к которым в войне, ведущейся папой, будет проявлено не больше
уважения, чем в войне, начатой любым нечестивым тираном или турками.
Помогите, о граждане, пока это еще возможно, вашей родине и вашей
свободе, и вы убедитесь, что в вашем распоряжении нет ничего более
угодного и более приятного всевышнему, и что уберечь от войны ваши
дома, вашу собственность, ваши храмы и ваши монастыри — это лучшее
средство, чтобы дать понять тому, кто собирается на вас напасть, что вы
готовы на все ради защиты.—
После того, как граждане выслушали речь гонфалоньера,
предложенный закон был без возражений принят Большим советом. Хотя это
лишь безмерно увеличило негодование папы и его желание склонить
союзников к войне с флорентинцами, и его, и тех, кто представлял в
Италии короля Арагона, отговорил от этого Пандольфо Петруччи, который
не хотел войны в Тоскане и предлагал напасть на Болонью. Он говорил,
что Болонья, которая самостоятельно неспособна сопротивляться, будет
защищена только силами французского короля; что же касается
флорентинцев, то они располагают собственными средствами, а тот же король
заступится из них, как и за Болонью, из собственной выгоды. Душой
флорентинцы на стороне короля Франции, тем не менее, беспокоясь о
сохранении своих владений, среди стольких треволнений они ни разу ни на
кого не напали по его просьбе и ничем ему не помогли, кроме того, что
625

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
выставили двести конных латников для защиты Ломбардии в
соответствии с договором, заключенным с ним и с католическим королем; для
французского короля ничего не может быть приятнее и полезнее, чем
нарушение флорентинцами нейтралитета и их переход на его сторону.
Сам он напрасно склонял их к этому своими многочисленными
просьбами и не смог этого добиться, поэтому со стороны его противников было
бы крайне неблагоразумно сделаться причиной исполнения его
желания. По многим признакам для всех очевидно, а у него (Петруччи) есть
достоверные известия, что флорентинцы очень не хотели, чтобы собор
был созван в Пизе, и согласились на это лишь поскольку не отважились
отказать французскому королю в просьбе, обращенной к ним сразу
после мятежа в Болонье, когда в Италии некому было противостоять ему;
к тому же к собору несомненно благоволил кесарь и, как полагали,
католический король дал на него свое согласие. Также ему известно, что
флорентинцы не потерпят пребывания французских солдат на своей
территории, и потому было бы очень опасно угрожать им или раздражать
их, напротив, гораздо лучше обойтись с ними милосердно, принимая их
оправдания; таким способом можно будет со временем получить от них
то, на что сейчас надеяться трудно, или по меньшей мере, не принуждая
от страха принимать другие решения, усыпить их бдительность, чтобы
в момент опасности они не причинили вреда, а после победы союзники
смогут установить во Флоренции такое правление, какое им
заблагорассудится. Доводы Пандольфо не внушали полного доверия из-за того, что,
как все понимали, из собственной выгоды он не хотел большой войны
в Тоскане, во время которой все ее части пострадали бы как от союзных,
так и от вражеских войск. Однако эти доводы были настолько
убедительны, что от нападения на флорентинцев отказались. Правильность такого
решения подтвердилась благодаря ссоре, разгоревшейся через несколько
дней между флорентинцами и кардиналами.
Книга 10, глава 7
Флорентийцы запрещают входить в Тоскану и в Пизу французскому
войску, следующему за участниками собора. Неприязнь к собору со стороны
пизанского населения и священников; вследствие волнений кардиналы
решают перенести собор в Милан. Враждебность в собору миланских
жителей. Прохладное отношение Максимилиана к собору и его уклончивое
поведение в политических делах. Трудное положение, в котором оказался
король Франции из-за политики других государей и папы.
Как было сказано выше, кардиналы не участвовали в первых
заседаниях собора; они остановились в Борго а Сан Доннино, то ли для того,
чтобы дождаться прелатов из Франции и тех, кого обещал прислать
римский король, то ли по другой причине. Так как они добирались туда раз-
626

Книга 10, глава 7
ными путями, распространились слухи, что два испанца31, которые ехали
через Болонью, готовы примириться с папой, ибо они вели постоянные
переговоры с послом арагонского короля, находившимся при папе, и
получили от флорентинцев запрошенные ими публичные гарантии
безопасного пребывания во Флоренции. Однако достигнув Муджелло, они
неожиданно повернули к Лукке, чтобы соединиться с прочими, потому ли,
что таковы были их изначальные планы, или потому, что в душе
кардинала Санта Кроче старинное честолюбие возобладало над новыми
опасениями, а возможно, и потому, что в указанном месте их настигло известие
о лишении сана и они уже не видели шансов договориться с папой. В это
же время Апеннины пересекли три французских кардинала, Сен-Мало,
д'Альбре и Байё, державшие путь на Понтремоли, а вместе с ними другие
французские прелаты. По их просьбе за ними следовали из Ломбардии
триста французских копий под командой Оде де Фуа, сеньора Лотрека32,
который был избран кардиналами в качестве хранителя собора, то ли
потому, что кардиналы полагали опасным находиться в Пизе без такого
гарнизона, то ли для того, чтобы собор при поддержке французского
войска имел больший вес, или на самом деле, как они говорили, затем, чтобы
у них была возможность справиться с любым, кто дерзнет извратить их
постановления или не подчиниться им. Но флорентинцы, узнав об этом
плане, остававшемся для них неизвестным вплоть до начала похода,
решили отказать в приеме такого количества солдат, учитывая особое
положение Пизы. Они помнили о ненадежности пизанцев, о том, что их мятеж
происходил на глазах и при попустительстве короля Карла, о сочувствии
французских солдат пизанцам; к тому же они опасались, что из-за
присущей военным склонности к насилию могут возникнут конфликты, но
еще большую опасность они видели в том, что, если люди французского
короля войдут в Пизу, Тоскана окажется ареной войны (чего, возможно,
король втайне и добивался). Поэтому флорентинцы написали королю,
что ввиду тесноты и скудости тех мест, где проводится собор, трудно
будет разместить даже его участников, а тем более солдат, в коих нет
никакой необходимости, так как Пиза находится под надежным
управлением и кардиналы могут безопасно пребывать там, не опасаясь вторжения
извне и внутренних волнений. Кардиналу Сен-Мало, мнением которого
французы в этом случае руководствовались, написали, что не собираются
впускать в Пизу солдат. Тот на словах согласился с их решением, но
приказал, чтобы его люди группами и по возможности незаметно
продолжали свой путь, ибо рассчитывал, что, приблизившись к Пизе, они смогут
туда войти или силой, или хитростью, и что флорентинцы не осмелятся
помешать этому, чтобы не нанести оскорбления королю. Но так как
король определенно ответил, что он не настаивает на вводе войск, хотя и не
31 Кардиналы Козенцский и Санта Кроче.
32 Оде де Фуа (1485-1528), граф де Лотрек и де Комменж, двоюродный брат Гастона де Фуа,
с 1511 г. маршал Франции, в 1514 г. губернатор Гиени, с 1517 г. губернатор Милана. Он умер во
время осады Неаполя.
627

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
запретил его, флорентинцы отправили к кардиналу Сен-Мало Франческо
Веттори33, с поручением, не уступающим высокомерию этого прелата,
а именно, он должен был заверить его, что, если кардиналы войдут в их
владения с армией, они не только не будут приняты в Пизе, но и
подвергнутся преследованию как враги, и то же самое случится, если войско
перейдет через Апеннины в Тоскану, ибо их цель — не что иное, как
тайно или обманом проникнуть в Пизу. Впечатленный этими заверениями,
кардинал приказал своим людям оставаться по ту сторону Апеннин;
флорентинцы же согласились, чтобы кроме Лотрека и Шатильона его
сопровождали сто пятьдесят лучников.
Все кардиналы собрались в Лукке, поэтому папа распространил на
этот город действие интердикта; оставив там заболевшего кардинала Ко-
зенцского, который через несколько дней скончался, четверо других
отправились в Пизу, где были встречены магистратами весьма прохладно,
а население не испытывало к ним никакого почтения, ибо флорентинцам
их приезд был в тягость, и сам собор не вызывал сочувствия у христиан.
Он был созван под благовидным и достойным предлогом
преобразования Церкви, необходимость которого была признана во всем
христианском мире, однако для каждого было ясно, что его зачинщики исходили
из честолюбивых целей и были движимы мирскими интересами; заботой
об общем благе прикрывали частную выгоду, и кто бы ни стал папой, он
не меньше нуждался бы в исправлении, чем тот, кого теперь хотели
исправить. Помимо честолюбия духовных лиц, собор преследовал задачи,
поставленные правителями и государствами, поэтому король Франции
позаботился о его созыве, а римский король согласился на него, но
король Арагона по тем же причинам выступил против него. Таким
образом, было ясно, что созыв собора связан, в основном, с военными и
государственными причинами, и это возмущало людей, ибо под предлогом
духовного обновления его участники преследуют мирские цели, затевая
войны и распри. Кардиналы столкнулись с открытой ненавистью и
всеобщим презрением не только при вступлении в Пизу, но и в ходе заседаний
собора. Когда они призвали духовенство прийти в кафедральную церковь
на первую сессию, никто не пожелал этого сделать, а священники самой
этой церкви, в то время как устроители хотели по сложившемуся на
соборах обычаю отслужить обедню, взывая к свету Святого Духа, отказались
предоставить им облачения, а затем, набравшись смелости, закрыли
двери храма и не дали им войти. Кардиналы пожаловались во Флоренцию,
откуда было велено не закрывать перед участниками собора церквей и не
отказывать в средствах, необходимых для богослужений, но и не
заставлять клир участвовать в них; эти решения, противоречащие друг другу,
были связаны с расколом между гражданами; с одной стороны, собор
получил приют на территории Флоренции, с другой, он подвергался поно-
Франческо Веттори (1474-1539), флорентийский политический деятель и дипломат,
приятель Η. Макиавелли.
628

Книга 10, глава 7
шению, что наносило обиду одновременно и папе, и французскому
королю. Кардиналы, полагая, что оставаться в Пизе без защиты небезопасно,
и видя, что уважение к собору в городе, не подчиняющемся их декретам,
быстро падает, склонялись к тому, чтобы покинуть его, как только
заседания войдут в правильное русло. Но их отъезд был ускорен одним
происшествием, которое было случайным, и вместе с тем выдавало
нерасположение жителей. Некий французский солдат в публичном месте оскорбил
проститутку, что вызвало возмущение окружающих; на шум сбежалось
много вооруженных французов, как солдат, так и слуг кардиналов и
других прелатов. Прибежали также жители Пизы и флорентийские солдаты;
одни кричали «Франция», другие «Мардзокко»34 (символ флорентийской
республики), началась свалка, но в конце концов прибывшие туда
французские и флорентийские капитаны подавили беспорядки, в ходе
которых уже были ранены многие люди с обеих сторон, в том числе Шатильон,
в самом начале поспешивший туда без оружия, чтобы предотвратить
ссору, а также Лотрек, сделавший то же самое; впрочем, оба получили легкие
ранения. Однако это событие так напугало кардиналов, которые
случайно собрались в это время в находящейся поблизости церкви Сан Микеле,
что они на следующий день устроили /второе/ заседание, решили
перенести собор в Милан и без промедления покинули Пизу через две недели
после своего прибытия. Флорентинцы и пизанцы были очень рады этому,
но не меньше радовались и прелаты, участвовавшие в соборе, которые
не хотели оставаться там, где вследствие недостатка хороших зданий
и многих других неудобств, вызванных длительной войной, невозможно
было жить в роскоши и довольстве, привычном для священнослужителей
и французов. Но главная причина заключалась в том, что они приехали
туда по приказу короля и против своей воли, и поэтому желали бы
сменить место, а еще больше, чтобы собор по какой бы то ни было причине
столкнулся с затруднениями, был отложен или распущен.
Однако в Милане кардиналов, которые вызывали всеобщую
ненависть и презрение у населения, ожидали такие же и даже большие
трудности, ибо миланское духовенство тотчас же по собственной воле
перестало совершать богослужения, как будто в город прибыли не
кардиналы Римской церкви, всегда пользующиеся почетом и почти обожанием,
а некие нечестивцы и изгои. Народ же, когда они появлялись в людных
местах, проклинал и бранил их с непристойными выражениями и
жестами, и прежде всего кардинала Санта Кроче, которого считали
зачинщиком всей этой затеи, и к тому же он был больше всех на виду, так как
на последнем пизанском заседании его избрали председательствующим.
Повсеместно слышались уличные толки о том, что соборы обычно несут
благословение, мир и согласие, а этот собор обещает проклятья, войны
и раздоры; другие соборы созываются, чтобы объединить расколотую
Церковь, а этот должен разрушить ее единство; эта зараза пристает ко
Изображение льва с гербом города.
629

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
всем, кто принимает кардиналов, подчиняется и содействует им, и
вообще вступает с ними в разговоры, слушает или смотрит на них; так что
их присутствие сулит лишь кровопролитие, голод и мор, и наконец,
телесную и душевную погибель. Эти почти крамольные речи пресек Гастон де
Фуа, за несколько месяцев до отъезда Лонгвиля поставленный королем
во главе армии и герцогства Миланского; он приказал духовенству
возобновить службы, а народ принудил высказываться осторожнее.
Все эти обстоятельства с самого начала мешали ходу собора. Но еще
больше смущало кардиналов поведение кесаря, который откладывал
присылку прелатов и доверенных лиц, хотя до этого многажды обещал
это сделать и заверял кардинала Сан Северино и короля, что скоро они
будут посланы. В то же самое время он сам или с чужой помощью находил
оправдание в том, что ему не подобает слать на Пизанский собор
духовенство из своих владений, если этого же не будет сделано от имени всей
германской нации, поэтому он созвал в Аугсбурге немецких прелатов,
дабы решить, как действовать совместно в отношении собора;
французам же он говорил, что таким способом удастся уговорить их отправить
делегацию. Непостоянство кесаря доставляло королю немало
беспокойства, ибо, помимо прохладных чувств к собору, тот открыто
прислушивался к предложениям венецианцев о мире, о чем усердно хлопотали
папа и король Арагона. С другой стороны, упрекая католического короля
в том, что он не постыдился столь открыто нарушить условия Камбрей-
ской лиги, а при заключении нового не столько союза, сколько сговора,
отвел ему подчиненную роль, кесарь говорил Галеаццо да Сан Северино,
что он лично готов отправиться в Рим как враг папы, если король
предоставит ему часть войска и большую сумму денег. Но эти предложения
не были настолько убедительными, чтобы не оставалось сомнений в том,
как он поступит, даже если все его просьбы будут выполнены.
Таким образом, король испытывал обычные сомнения в связи с тем,
что кесарь, покинутый им, может объединиться с его врагами; если же
оказать ему помощь, то неизвестно, к каким последствиям приведет этот
союз, купленный непомерной ценой, ибо, судя по опыту, главным
препятствием для Максимилиана был не недостаток сил, а его собственная
несобранность; к тому же король не мог решить, что для него теперь
менее выгодно, успехи или неудачи кесаря. Эту нерешительность, как мог,
поддерживал в нем католический король, который, чтобы замедлить его
приготовления к войне, поддерживал в нем надежду, что военные
действия не начнутся, и так же действовал, по тем же причинам, король
Англии; он ответил французскому послу, что он вовсе не вступает в
Римскую лигу и намеревается поддерживать союз с Францией.
Одновременно епископ Тиволи от имени папы предлагал мир, если король не станет
поощрять собор и откажется от покровительства Болонье; в этом случае
происки папы против короля прекратились бы. Король предпочел бы мир
даже на невыгодных условиях войне с ее опасностями и расходами, ко-
630

Книга 10, глава 8
торые казались безмерными, учитывая, что он должен был
противостоять врагам и помогать кесарю. Однако его останавливало раздражение
из-за того, что к миру его подталкивал арагонский король почти силком,
запугивая угрозой; слабая уверенность в том, что папа, вернув себе
Болонью и избавившись от собора, будет соблюдать мирный договор, а
также сомнение в том, что, если сам он согласится на предложенные
условия, папа не пойдет на попятную, как он не раз поступал, и тогда честь
и репутация Людовика будут задеты, кесарь же почтет себя обиженным,
потому что французский король заключил сепаратный мир, оставив его
в одиночестве воевать с венецианцами. Поэтому король ответил
епископу Тиволи, что не желает подчинения Болоньи Церкви иначе, как на
принятых издревле условиях; в то же самое время, чтобы укрепить связь
с кесарем, который находился в Брунеке, городе неподалеку от Тренто,
спешно отправил к нему кремонца Андреа да Борго35, имперского посла
при его дворе, с заманчивыми предложениями. Тем временем некоторые
имперские подданные из графства Тироль захватили Бутиштайн, сильно
укрепленный замок у ворот в долину Кадоре.
Книга 10, глава 8
Планы французского короля после прекращения переговоров о мире.
Сведения о швейцарцах. Они вступают в герцогство Миланское, но вскоре
к всеобщему удивлению уходят оттуда. Французский король требует от
флорентинцев военной помощи. Противоречивые мнения во Флоренции.
Гвиччардини отправляется послом к арагонскому королю.
После полного прекращения переговоров о мире король в первую
очередь подумал о том, чтобы нанять новых пехотинцев, собрать
все войско, когда Ла Палис, оставивший в Вероне три тысячи солдат для
успокоения недовольного его уходом кесаря, вернется с остальными
в герцогство Миланское, и напасть на Романью; он надеялся захватить ее
целиком или частично, прежде чем туда подойдут испанцы, а затем в
зависимости от обстоятельств двинуться дальше или воевать на чужой
территории до весны; тогда он собирался прийти в Италию лично со всеми
силами королевства и добиться таким образом решительного перевеса
над противниками. Пока король строил эти планы и действовал гораздо
медленнее, чем следовало бы, ибо, будучи от природы весьма
прижимистым, воздерживался от нужных мер и в частности от набора пехотинцев,
возникло подозрение, что могут подняться швейцарцы. Так как мы
неоднократно упоминали в разных местах об этой нации, представляется
уместным и даже необходимым рассказать о ней подробнее.
Швейцарцы — это то самое племя, которое древние называли гельве-
тами, оно живет на самых высоких горах (Юры, а именно Сен-Клод, Брига
35 Андреа да Борго (1467-01.01.1533), доверенное лицо герцога Лодовико Сфорцы, с начала
1500-х гг. дипломат германских императоров.
631

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и Сен-Готард); это люди грубые и свирепые от природы, вынужденные
в силу бесплодия местности заниматься не столько земледелием,
сколько скотоводством. Некогда они повиновались герцогам Австрийским,
а затем восстали против них, и с очень давних пор пользуются
самоуправлением, не признавая власти императоров или других государей.
Они поделены на тринадцать земель, именуемых кантонами, каждый из
которых имеет свои законы и порядки и своих магистратов. Каждый год,
а при необходимости и чаще, они собираются для обсуждения общих дел
в том месте, которое всякий раз выбирают заново делегаты от всех
кантонов; эти сходки, по германскому обычаю, называются сеймами, и на
них принимают решения об объявлении войны, о заключении мирных
договоров и союзов, о публичном разрешении набирать солдат в ответ
на поступившие просьбы такого рода, и о позволении добровольцам
наниматься на военную службу; а также о других вещах, касающихся всех.
Если принимается публичное решение о наборе солдат, сами кантоны
выбирают главнокомандующего для всех и вручают ему от общего
имени знамя и знаки власти. Этот народ, столь лютый и неотесанный, стал
знаменит благодаря своей сплоченности и славе оружия, с помощью
которого он не только доблестно защищал родную землю, отличаясь
природной храбростью и военной дисциплиной, но и весьма похвально
служил за ее пределами. Эта слава была бы неизмеримо большей, если бы
они сражались ради собственных интересов, а не за деньги и ради
расширения чужих владений, и если бы в наше время перед ними стояли
более благородные цели, чем жажда наживы. Эта страсть развратила их
и помешала стать грозой всей Италии, ибо они выступают в поход только
как наемники и не приносят побед своему отечеству; в войске они ведут
себя почти невыносимо, из алчности выставляя непомерные и все время
растущие требования; к тому же в переговорах и в общении со своими
нанимателями они очень упрямы и докучливы. У себя дома главные лица
не стесняются получать подарки и пенсии от государей, которые
добиваются их поддержки на собраниях, поэтому в общественные дела
вмешиваются частные интересы, распространяются продажность и коррупция
и в их среде воцаряются раздоры. Таким образом, решения, принятые на
сеймах большинством кантонов, выполняются не всеми, и в конце
концов, несколько лет тому назад, дело дошло до открытой войны36, весьма
повредившей их былой репутации. Южнее этих кантонов расположены
города и деревни, именуемые долинными, ибо они находятся в долинах
и уступают вышеупомянутым численностью населения, влиянием и
доблестью, не будучи, по общему мнению, столь же свирепыми, как
швейцарцы. Еще южнее двух этих земель живет племя, именуемое гризонами
(граубюнденцами) и поделенное на три кантона, поэтому их называют
господами трех лиг. Главным городом у них является Кур (Coira); они ча-
36 Речь идет о так называемых первой и второй Каппелевских войнах между протестантскими
и католическими кантонами, которые имели место к 1529-1531 гг., т.е. недавнему времени по
отношению к работе Гвиччардини над рукописью.
632

Книга 10, глава 8
сто вступают в союз со швейцарцами, вместе с ними выступают в поход
и почти не отличаются от них обычаями и порядками; в военном
отношении они превосходят жителей долин, но уступают швейцарцам как
количеством, так и доблестью.
Итак, швейцарцы, которые в то время еще не подверглись такому
вырождению и разложению, как впоследствии, под влиянием папы
готовились напасть на герцогство Миланское якобы по желанию всех кантонов,
но был распространен слух, что зачинщиками выступали кантоны Швиц
и Фрайбург — первый из них выдвигал претензию, что его гонец при
проезде через миланские владения погиб от рук французских солдат, второй
также имел основания для обиды. Хотя намерения этих кантонов и всей
нации уже стали известны королю, это не подвигло Людовика на
переговоры, к чему настойчиво призывали его приближенные и друзья
среди швейцарцев, которые обещали ему содействовать, но его удерживало
все то же нежелание увеличивать выплаты пенсий сверх прежней суммы
в двадцать тысяч франков (что равняется примерно десяти тысячам
дукатов), и таким образом он отказался за небольшую плату купить согласие,
за которое потом охотно отдал бы бесценные сокровища. Король полагал,
что швейцарцы не двинутся, или, если двинутся, не причинят вреда, ибо
они воюют пешком, а не верхом, и у них нет артиллерии; кроме того
наступило время разлива рек (был уже ноябрь), а у швейцарцев не было ни
мостов, ни судов; по приказу Гастона де Фуа припасы в герцогстве
Миланском были свезены в укрепленные пункты, усилена защита
приграничных городов, на равнине размещены конные латники для оказания
отпора,— следовательно, если бы швейцарцы и вторглись, через несколько
дней они были бы вынуждены повернуть назад. Однако швейцарцев не
испугали все эти трудности, и они стали собираться в Варезе, где их
количество все прибывало; они располагали всего семью полевыми орудиями
и многочисленными аркебузами, перевозимыми на лошадях, а также
некоторым количеством провизии. Приход швейцарцев был тем более
опасен, что вследствие невиданной распущенности французских солдат
население стало сильно тяготиться их присутствием; король же из скупости не
согласился на набор пехотинцев, а тяжелая конница, стоявшая в Италии,
не могла быть брошена в полном составе (тысяча триста копий и двести
дворян) против швейцарцев, ибо часть из них была занята охраной
Вероны и Брешии, и в Болонью де Фуа недавно отправил двести копий в связи
с прибытием кардинала Медичи и Маркантонио Колонны в Фаэнцу; хотя
последние не нанимали пехотницев, необходимо было разместить в
Болонье гарнизон из-за раздоров в городе и из-за того, что комендант
крепости Сассолеоне, замка в болонских горах, добровольно сдал его легату. Из
Варезе швейцарцы послали горниста с вызовом королевскому
наместнику; у того было мало конных латников, ибо он не успел собрать их, и
только две тысячи пехотинцев; не решаясь набрать новых, чтобы не вызвать
недовольства короля, он пришел в Саронно, городок в тринадцати милях
633

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
от Милана, не для сражения, а намереваясь следовать за швейцарцами
и помешать их снабжению; только так можно было надеяться удержать их,
поскольку между Варезе и Миланом нет труднопроходимых рек и хорошо
защищенных городов. Из Варезе швейцарцы, которых уже насчитывалось
десять тысяч, пришли в Галларате; Гастон, следовавший за Джанджакомо
Тривульцио, остановился в Леньяно, в четырех милях от Галларате;
напуганные всем этим миланцы стали нанимать пехотинцев за свой счет
для охраны города, а Теодоро Тривульцио укреплял бастионы и на случай
возможного отступления войска в Милан устраивал внутри эспланады
вокруг насыпей, окружавших предместья, чтобы там могла пройти
кавалерия. Тем не менее Гастон де Фуа, с которым было пятьсот копий и двести
королевских дворян со множеством пушек, выдвинулся к Галларате; при
его появлении швейцарцы вышли из города в боевом порядке. Однако, не
желая вступать в сражение на открытом месте до тех пор, пока не
получат численного перевеса, они сразу же вернулись обратно. Тем временем
их количество постоянно росло, и, решив больше не уклоняться от
сражения, швейцарцы пришли в Бусто, где квартировали сто копий;
последним едва удалось спастись, причем они потеряли обоз и часть лошадей.
В конце концов французы, постепенно отступая перед продвигающимися
швейцарцами, достигли предместий Милана, жители которого не
знали, будут ли их защищать, ибо на словах те утверждали одно, а на деле
старательно запасали продовольствие в замке. Затем швейцарцы на две
мили приблизились к пригородам, но опасения жителей к этому времени
уменьшились, ибо в Милан постоянно прибывала призванная туда
тяжелая конница и рекрутируемые пехотинцы, и с часу на час ожидались Мол-
лар с гасконской пехотой и Якоб с немецкими солдатами, один из Вероны,
другой из Карпи. В этот момент были перехвачены письма швейцарцев
к их правителям. Там говорилось о том, что французы оказывают слабое
сопротивление, что швейцарцы удивлены отсутствием гонцов от папы
и не знают, чем занята венецианская армия: тем не менее, они действуют
согласно намеченному плану.
Их было уже шестнадцать тысяч, и они повернули к Монце, но не
пытаясь захватить ее, остановились у реки Адды и демонстрировали
готовность ее форсировать, что создавало угрозу для французов. Поэтому те
навели мост в Кассано, чтобы помешать переправе швейцарцев, опираясь
на этот мост и на город. Пока они там оставались, в Милан, запросив
предварительно охранную грамоту, прибыл один из капитанов швейцарцев,
который обещал, что они вернутся восвояси, если всем солдатам будет
выплачено жалованье за месяц. Однако он уехал, не добившись результатов,
ибо ему предложили гораздо меньшую сумму, и на следующий день опять
появился в Милане уже с более высокими запросами, и хотя теперь ему
были даны более щедрые обещания, чем накануне, вернувшись к себе, он
тотчас же отправил горниста с уведомлением, что швейцарцы не
желают больше мира. На следующий день они, вопреки всеобщим ожиданиям,
634

Книга 10, глава 8
направились в сторону Комо и ушли домой, оставив людей гадать,
собирались ли они напасть на миланские владения или идти в другое место,
и почему они, не встретив никаких видимых препятствий, возвратились
обратно, а также почему не приняли платы, хотя сами ее требовали. Как
бы то ни было, известно, что во время их отступления к ним явились два
гонца от папы и от венецианцев; и говорили, что приди они раньше,
швейцарцы остались бы в Италии. Нет никакого сомнения, что если бы
в тот момент, когда они вторглись на миланскую территорию, испанцы
находились неподалеку от Болоньи, французам, которые не могли бы
отразить атаки со всех сторон, пришлось бы несладко.
Король, на опыте встретившись с опасностью, которую он не сумел
ранее предугадать, приказал де Фуа еще до получения новости об
уходе швейцарцев не жалеть для них никаких денег, а для того чтобы даже
в случае заключения договоренности не опасаться их нападения, повелел
всем конным латникам, которые были у него во Франции, перейти через
горы; только двести копий он оставил в Пикардии. Кроме того, он
отправил в Италию новое пополнение в виде гасконской пехоты и приказал
де Фуа набрать в войско итальянских и немецких пехотинцев. Королю
была крайне необходима помощь флорентинцев, ибо военные действия
должны были развернуться поблизости от них, и вследствие того, что из
их пределов было бы удобно делать вылазки в церковные владения и
мешать подвозу провизии и других припасов в войско противника, если
бы оно приблизилось к Болонье, поэтому Людовик настойчиво просил
их открыто и всеми силами принять участие в войне на его стороне. Он
утверждал, что настоящие обстоятельства требуют серьезной и
безоговорочной помощи, невзирая на рамки союзных обязательств, и при этом
им представляется возможность оказать ему неоценимую и славную
услугу, память о которой навсегда останется у его преемников. Кроме того,
по здравом рассуждении, защищая его и помогая ему, они защищали
себя и помогали себе самим, ибо им прекрасно было известно, насколько
папа их ненавидит и сколь велико желание католического короля
учредить в их городе целиком подвластное ему правление.
Во Флоренции мнения разделились. Многие, ослепленные удобством
не тратить деньги сейчас, не думали о том, что может принести с собой
будущее; другие хорошо помнили, что ни Людовик, ни его
предшественник Карл не дорожили верностью и заслугами республики, что за их
согласие на возвращение флорентинцам Пизы им пришлось заплатить
дорогой ценой и потому не следует полагаться на королевские обещания
и уговоры, и какое бы благодеяние они ни совершили, никакой
благодарности они не дождутся. Таким образом, было бы немалым безрассудством
ввязываться в войну, которая в случае неудачи сулила им
непропорциональную их участию долю всевозможных неприятностей, а в случае
успеха не гарантировала даже скромной порции благ. Но большим влиянием
пользовались те, кто из ненависти, честолюбия или желания изменить
635

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
форму правления возражал гонфалоньеру, упирая на уже приведенные
выше доводы и прибавляя к ним новые. В частности, они говорили, что
оставаясь нейтральными, флорентинцы не навлекут на себя вражды ни
одной из сторон и не дадут ни одному из королей справедливого
повода для упреков, ибо перед французским королем их обязательства
заключались лишь в предоставлении трехсот конных латников для защиты
его собственных владений, что уже было выполнено; это не могло задеть
и короля Арагона, который счел бы немалой удачей, уже если бы
флорентинцы стали вмешиваться в войну, и он даже похвалил бы их за верность,
ибо мог бы рассчитывать, что в случае необходимости они поступят так
же по отношению к нему, соблюдая свои обязательства согласно общему
договору с ним и с французским королем37. Действуя таким образом, они
снискали бы похвалу и одобрение обеих сторон, если бы государи
примирились между собой; если же победу одержал бы один из них, он не имел
бы повода для обиды и ненависти, а его дружбу можно было бы без труда
купить за ту же сумму, которая была бы истрачена на войну, а возможно,
и за меньшую,— именно таким способом, а не силой их предки не раз
спасали свою свободу. В противном случае во время войны, ведущейся
без особой нужды и в чужих интересах, они понесли бы огромные
расходы, а если бы ее выиграли противники, свобода и спасение родины
оказались бы в явной опасности. Мнение гонфалоньера было
противоположным; он считал, что для блага государства следует выступить на стороне
французского короля, поэтому и ранее оказывал содействие собору и дал
папе основания для гнева, чтобы город, отвечая на вызов или из
опасений, был вынужден принять такое решение; одновременно он
доказывал, что было бы крайне пагубно ничего не предпринимать и дожидаться
исхода войны, которая будет вестись так близко и между государями,
гораздо более могущественными, чем они. Во время чужих войн
нейтралитет похвален и позволяет избежать многих неприятностей и расходов,
если твои силы позволяют тебе не опасаться победы одной из сторон38.
37 См. кн. VIII, гл. 2.
38 Содерини здесь отстаивает то же мнение, которое высказывает Макиавелли по поводу
нейтралитета в трактате «Государь», гл. XXI: «Государя ценят также, если он бывает настоящим
другом и настоящим врагом, то есть когда он открыто принимает чью-либо сторону в споре
двух противников. Это всегда полезнее, чем оставаться нейтральным, ибо, если два твоих
могущественных соседа вступают в схватку, силы их бывают таковы, что победа каждого из
них либо представляет для тебя опасность, либо нет. В любом случае для тебя выгоднее открыть
карты и начать честную войну, ибо в первом случае если ты этого не сделаешь, то станешь
добычей победителя, на радость и в утешение побежденному, и тебе нечего рассчитывать на
защиту и негде искать пристанища. Ведь победитель не нуждается в сомнительных друзьях,
которые не протягивают ему руку в несчастье; проигравший же не приютит тебя, потому что
ты не захотел вместе с ним попытать военного счастья». Гвиччардини, как и во многих других
случаях, уточняет суждение Макиавелли, отчасти с ним соглашаясь, ср. Гвиччардини, Заметки,
68, с. 131-132: «Невмешательство в войну хорошо для князя могучего, которому не надо
бояться будущего победителя; он сохраняет свои силы, не растрачивает их и может надеяться,
что он выиграет от распрей между другими: вне этого невмешательство легкомысленно
и вредно, потому что отдает князя на добычу как победителя, так и побежденного. Хуже всего
невмешательство, которое происходит не от обдуманного решения, а от нерешительности,
636

Книга 10, глава 8
В этом случае их ослабление обеспечивает твою безопасность, а иногда
и возможность расширить твои владения. Довод относительно того, что
невмешательство не дает повода для обид, несостоятелен, ибо
соображения справедливости и другие отвлеченные принципы никогда или очень
редко служат помехой для произвола победителя, и к тому же
могущественные государи почитают за неменьшее оскорбление, если им
отказывают в желаемом, и даже ополчаются на всех, кто не исполняет их воли
и не связывает свою судьбу с их собственной. Было бы глупо полагать, что
французский король не сочтет обидой, если флорентинцы покинут его
в момент опасности, если его доверие к ним будет обмануто, и если их
поступки не будут соответствовать его ожиданиям и их собственным
многократным заверениям и обещаниям. Еще глупее надеяться, что в случае
своей победы папа и король Арагона станут считаться с интересами
республики; причем первый из них забудет о своей неутолимой ненависти
к ней, и оба о своем желании установить в ней такое правление,
которое будет зависеть от их произвола, ведь они знают, что свободный город
всегда предпочтет им французов. Разве не служит этому доказательством
то, что папа, с одобрения католического короля, назначил своим легатом
при войске кардинала Медичи? Итак, сохранение нейтралитета влечет за
собой лишь угрозу стать добычей каждого из противников; если же
примкнуть к одному из них, по меньшей мере его победа сулит безопасность
и спасение, а в годину стольких опасностей это немало. В случае же
замирения можно надеяться на лучшие условия. Излишне спорить о том,
чью сторону принять, ибо никто не усомнится, что следует предпочесть
старинный союз (который если и не принес республике выгод и
приобретений, то хотя бы не раз защитил и спас ее) новым альянсам, всегда
ненадежным и непостоянным. Гонфалоньер напрасно тратил свое
красноречие, ибо против него выступали все те, кто не хотел, чтобы
французский король был ему благодарен за союз с флорентинцами. В пылу этих
споров, когда одни ставили палки в колеса другим, невозможно было
принять решение ни об участии в войне, ни о нейтралитете, поэтому
действия правительства были непоследовательными, а решения
противоречивыми, и не могли снискать ничьей благодарности или одобрения.
Более того, вследствие такой неопределенности флорентинцы к великому
неудовольствию французского короля отправили послом к королю
Арагона автора этой истории Франческо Гвиччардини, доктора прав, в ту пору
столь молодого, что по законам своего отечества он еще не мог занимать
какой-либо должности; однако он не получил таких инструкций, которые
позволяли бы хоть как-то смягчить неприязнь членов лиги39.
т.е. когда ты сам не знаешь, хочешь ты остаться нейтральным или нет, и ведешь себя так,
что не удовлетворяешь даже того, кто довольствовался бы тем, что ты обеспечил: ему свой
нейтралитет. Невмешательство этого рода свойственно больше республикам, чем князьям, так
как оно часто происходит оттого, что нет согласия между людьми, которые должны решать;
этот советует одно, тот — другое, и они никогда не могут сговориться настолько, чтобы дать
одному мнению перевес над другим. Так обстояло дело в 1512 году».
39 Франческо Гвиччардини в 1511 г. еще не достиг 30-летнего возраста, поэтому было принято
637

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 10, глава 9
Испанская пехота занимает бастион Джениволо; вскоре его отбивает
герцог Феррарский. Испано-церковное войско подходит к Болонье. Споры
и разногласия в войске. Штурм Болоньи, необыкновенный эффект мины,
заложенной в капелле Баракане. Французы вступают в Болонью, армия
испанцев и папы снимается с лагеря и отступает к Имоле.
Вскоре после того как швейцарцы вернулись на родину, испанские
и папские солдаты начали наступление в Романье; при их
появлении все города, принадлежавшие герцогу Феррарскому по эту
сторону По, кроме бастиона на рву Джениволо, сдались при первом сигнале
трубы. Но так как в Романью еще не прибыли все силы и артиллерия,
в ожидании которых вице-король оставался в Имоле,
главнокомандующий испанской пехотой Педро Наварро отправился на штурм
бастиона. Несмотря на обстрел из трех орудий, захватить его оказалось не
так-то легко, ибо он был хорошо снабжен и имел мужественных
защитников в лице гарнизона из ста пятидесяти пехотинцев, поэтому
капитан приказал построить два деревянных моста, чтобы облегчить
солдатам переход через наполненные водой рвы. Когда мосты были готовы,
а именно на третий день осады — это был последний день тысяча
пятьсот одиннадцатого года, испанцы с яростью пошли на приступ и после
долгого и ожесточенного сражения поднялись по лестницам на стены
и заняли бастион, перебив почти всех оборонявшихся и их капитана
Вестителло40. Педро Наварро оставил для охраны бастиона двести
пехотинцев, невзирая на возражения Джованни Вителли, который говорил,
что укрепление настолько разбито пушечным огнем, что без
восстановления его невозможно защищать; едва Наварро вернулся обратно
к вице-королю, как герцог Феррарский, подошедший к бастиону с
девятью большими орудиями, атаковал его с такой яростью, что
небольшое укрепление было разрушено в нескольких местах, и в тот же день
взял его штурмом. Испанский капитан и все пехотинцы были перебиты
в бою и после него в отместку за смерть защитников бастиона; сам
герцог был задет камнем, попавшим ему в голову, но благодаря закрытому
шлему не получил повреждений.
Тем временем в Имоле собрались все как церковные, так и
испанские войска, представлявшие собой внушительную силу и в отношении
численности, и мужества солдат, и доблести капитанов, ибо, по слухам,
арагонский король выставил тысячу конных латников, восемьсот джа-
нетаров и восемь тысяч испанских пехотинцев; кроме вице-короля
специальное решение о назначении его послом. Он находился в отъезде с января 1512 по
январь 1514 гг., за это время профранцузский режим Содерини действительно пал, и во
Флоренцию вернулись Медичи. Хотя Гвиччардини не был союзником Содерини, на этих
страницах заметно, что он осуждает нерешительную политику республиканцев, разногласия,
которые привели к краху режима.
40 Вестителло Пагано ди Милано.
638

Книга 10, глава 9
присутствовали многие бароны из Неаполитанского королевства, среди
которых военной опытностью и известностью выделялся Фабрицио
Колонна, носивший звание генерал-губернатора, ибо Просперо Колонна,
считавший ниже своего достоинства подчиняться во время войны
приказаниям вице-короля, отказался приезжать. Со стороны папы собрались
восемьсот конных латников, восемьсот легких кавалеристов и восемь
тысяч итальянских пехотинцев по командованием Маркантонио Колонны,
Джованни Вителли, Малатесты Бальони (сына Джанпаоло)41, Раффаэлло
де' Пацци и других военачальников. Все они были подчинены
кардиналу-легату Медичи, но главнокомандующий общими силами отсутствовал,
ибо...42, герцог Термоли, избранный папой в качестве доверенного лица
короля Арагона, по пути к войску умер в Чивита Кастеллана, а герцог
Урбинский, обычно занимавший этот пост, не явился, то ли потому, что
так было угодно папе, то ли потому, что не считал для себя возможным
подчиняться вице-королю как главнокомандующему всей армией
союзников, тем более в церковных землях. С этим войском, снабженным
большим количеством артиллерии, почти полностью поступившей из
Неаполитанского королевства, было решено осадить Болонью, не
потому, что эта задача представлялась легкой, ведь французы без труда могли
прийти ей на помощь, а потому, что все прочие возможные предприятия
выглядели еще более сомнительно, оставаться же с таким большим
войском в бездействии означало бы проявить явную трусость, к тому же папа
был столь настойчив, что всякие отговорки вызвали бы у него
подозрения и упреки по поводу новых хитростей и уловок со стороны испанцев.
Поэтому вице-король привел войско в движение и остановился между
Болоньей и рекой Идиче, откуда, отдав все необходимые распоряжения
для атаки на город и отведя каналы, идущие от рек Рено и Савены в
Болонью, приблизился к ее стенам, расположив основные силы между горой
и дорогой, ведущей из Болоньи в Романью, ибо с этой стороны ему было
удобнее подвозить продовольствие. Между мостом на Рено, находящимся
на дороге паломников43, которая ведет в Ломбардию, и воротами Порта
Сан Феличе на той же дороге, разместился Фабрицио Колонна с
авангардом, куда входили семьсот конных латников, пятьсот легких кавалеристов
и шесть тысяч пехотинцев; он должен был помешать подходу
французских подкреплений. Чтобы сохранить контроль над горами, союзники
отправили часть войска в монастырь Сан Микеле ин Боско,
соседствующий с городом, но возвышающийся на холме, который господствует над
городом; они заняли и другую церковь под названием Санта Мария дель
Монте44, расположенную еще выше.
41 Малатеста IV Бальони (1491-1531), с 1520 г. синьор Перуджи, он сыграл роковую роль при
осаде Флоренции в 1530 г., изменив республиканцам, у которых служил кондотьером.
42 Пропущено: Андреа Альтавилла ди Капуа.
43 Старинная Виа Эмилия.
44 Монастырь Мадонна ди Сан Лука.
639

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Жители Болоньи воинственны, не столько по природе, сколько
в силу обыкновения, к тому же, кроме некоторого количества всадников
и пехотинцев, нанятых Бентивольо, де Фуа прислал две тысячи
немецких пехотинцев и двести копий под командованием известных
капитанов Оде де Фуа и Ива Алегра; последний отличался долгим военным
опытом, первый — знатностью рода и явными приметами доблести
и неукротимости. Там были и два других капитана, Лафайет45 и Венсан
по прозвищу Большой Дьявол46; впрочем, в надежде защититься они
рассчитывали скорее на подкрепление, обещанное де Фуа, чем на
собственные силы, ввиду большой протяженности стен города, неудобства
расположения со стороны возвышенности, отсутствия укреплений,
кроме тех, которые были возведены впопыхах при появлении опасности;
подозрений Бентивольо в отношении многих лиц из знати и из
народа, и испытанной славы испанской пехоты, подтвердившейся при
осаде Джениволо,— их ловкость и умение были большим подспорьем при
штурме городов. Однако французов весьма приободрила
медлительность противника, который девять дней простоял перед стенами,
ничего не предпринимая, кроме беспорядочной и неприцельной стрельбы
из двух фальконетов (sagri) и двух кулеврин, установленных в
монастыре Сан Микеле, по домам и людям в городе, но вскоре она была
прекращена, так как опыт показал, что выстрелы не наносят противнику вреда
и снаряды расходуются впустую. Причиной такого промедления было
поступившее в день начала осады известие, что де Фуа, прибыв в
Финале47, собирает отовсюду людей, и ходившие слухи были
правдоподобными, ибо французский военачальник знал, насколько тяжелой и
постыдной была бы для короля утрата столь значительного города;
поэтому он должен был пойти на все, чтобы сохранить его. Таким образом,
союзникам следовало обсуждать не только то, с какой стороны лучше
и надежнее идти на приступ и устанавливать пушки, но и как помешать
вступлению в город французского подкрепления. На первом совещании
было решено, что Фабрицио Колонна, запасшись продовольствием,
подойдет к городу с другой стороны и остановится на холме ниже церкви
Санта Мария дель Монте, откуда без труда сможет противостоять тем,
кто захочет проникнуть в Болонью, при этом он не настолько удалится
от всего войска, чтобы в случае опасности оно не могло сразу же
прийти к нему на помощь. Одновременно со стороны лагеря или с соседних
позиций предполагалось начать обстрел города; сторонники этого
мнения ссылались на то, что так как судьба всех владений французов
зависит от сохранения войска, навряд ли де Фуа пойдет на риск прямого
сражения или вознамерится использовать все войско в Болонье и тем
45 АнтуанМотье (1474-1531), сын Жильбера IV Мотье де Лафайетта, сеньор Понжибо, в 1515 г.
губернатор Болоньи.
46 Брат предыдущего, рожденный вне брака.
47 Финале Эмилия в 30 км от Болоньи.
640

Книга 10, глава 9
самым лишить себя возможности при необходимости оказать помощь
миланским владениям, пока опасность со стороны швейцарцев
окончательно не миновала, но налицо была еще большая угроза нападения
венецианского войска, которое подошло к границам Вероны и могло
атаковать Брешию. Однако на следующий день почти все те, кто
согласился с этим решением, отказались от него, исходя из того, что есть
вероятность подхода французского войска, и в этом случае авангард
в одиночку не сможет ему сопротивляться, к тому же упомянутое
решение основано на таких предположениях, которые зависят от действий
противника. Поэтому вице-король одобрил план Педро Наварро, о
котором никому, кроме него, не было доложено: запастись провизией на
пять дней и, оставив под охраной только церковь Сан Микеле, перейти
со всем войском на противоположную сторону города, чтобы помешать
войти туда неприятелю; так как Болонья с той стороны не защищена,
ибо никто никогда не опасался нападения оттуда, город несомненно
будет взят за пять дней. Но когда об этом решении стало известно другим,
все открыто высказались против перевода войска в такое место, где оно
не сможет получать продовольствия из Романьи, служившего ему
единственным источником пропитания; в этом случае оно бы распалось
или развалилось, если бы за пять дней победа не была одержана. Кто
же может поручиться, что она будет достигнута за столь короткий срок?
Следует ли подвергать себя такой великой опасности при столь слабой
и зависящей от многих обстоятельств надежде? Разве не ясно, что в
нашем распоряжении считанные часы, пред нами Болонья с
многочисленным населением и солдатами, у нас за спиной французы и враждебная
местность, и потому мы не сможем в порядке отступить с голодными,
напуганными и утратившими дисциплину людьми? Иные предлагали
добавить к авангарду еще пехоты и разместить его по ту сторону
Болоньи, почти у подножия горы, между воротами Порта Сарагоса и Сан
Феличе, прикрыв лагерь засеками и другими сооружениями; тогда
город можно будет атаковать с той стороны, где он хуже всего защищен
стенами и укреплен, и к тому же, поставив на горе несколько орудий,
можно будет во время сражения обстреливать с фланга тех, кто станет
оборонять разрушенную часть изнутри. Этот план также был отвергнут,
поскольку он не мог помешать приходу французов и был опасен тем,
что в случае атаки противника войско не могло бы, даже владея
подходом со стороны гор, подойти на помощь скорее, чем за три часа. Ввиду
такой неопределенности было легче не без оснований осуждать чужие
планы, чем предлагать свои, которые можно было бы принять, поэтому
в конце концов капитаны склонились к тому, чтобы напасть на город
с той стороны, где находилось войско; к этому их побудила, в
частности, уменьшившаяся вероятность появления де Фуа, который сильно
запаздывал. Итак, они стали строить эспланады, чтобы подвести к
стенам пушки, и призвали авангард обратно в армейский лагерь. Но вскоре
641

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
после этого было получено много известий о том, что число французов
в Финале все прибывает, и поэтому возобновились прежние страхи
относительно их прихода, а с ними и разногласия. Все сходились на том,
что если де Фуа подойдет к городу, необходимо атаковать его прежде,
чем он вступит в Болонью; при этом многие указывали на то, что
отвести от стен установленные там орудия будет очень сложно и создаст
помехи для войска, а в столь затруднительной ситуации это будет опасно
и пагубно. Другие утверждали, что не менее предосудительно и вредно
оставаться столько дней у стен в бездействии, что придавало духу
защитникам города внутри и позволяло прийти ему на помощь
неприятелю снаружи, поэтому следует безотлагательно расставить пушки, но
там, откуда их можно будет без труда отвести; необходимо построить
такие широкие эспланады, чтобы по ним было удобно двигаться и
артиллерии и войску для отпора французам. Мнение тех, кто призывал
начать приступ, рьяно поддерживал и легат, раздраженный столькими
отсрочками и подозревавший, что они вызваны происками испанцев,
действующими по велению их короля; кардинал говорил, что если бы
войско с момента своего прихода начало активные действия, вероятно,
к этому времени город был бы взят. Не следует дальше множить
количество ошибок и оставаться рядом с неприятельским городом, не решаясь
напасть на него; к легату каждый день прибывают гонцы и посланцы
папы, которым он не знает, что отвечать и на что ссылаться, ибо больше
уже невозможно пичкать его обещаниями и пустыми надеждами.
Задетый этими речами вице-король резко возражал ему, что, не будучи
обученным военному делу и не имея такого опыта, тот пытается своими
увещаниями подтолкнуть к поспешным решениям. Здесь идет речь об
общих интересах, поэтому никакая предосторожность не может быть
лишней. Папы и республики охотно вступают в войны, но сделав это,
вскоре начинают сожалеть о тратах и неприятностях и желают
слишком рано с ними покончить. Пусть легат оставит решение за
капитанами, которые хотят того же, чего и он, но располагают военным опытом.
Наконец, Педро Наварро, на которого вице-король очень полагался,
заметил, что при принятии таких важных решений два-три лишних
дня роли не играют, поэтому следует продолжать начатую подготовку
к штурму Болоньи и к сражению с врагами, и поступать в зависимости
от того, как будут действовать французы.
В течение двух следующих дней никакого намека на правильное
решение не появилось, ибо де Фуа, которому сдались Ченто, Пьеве и многие
замки в окрестностях Болоньи, все еще оставался в Финале, занимаясь
сбором людей; они были рассеяны по разным местам и съезжались
медленно, а нанятые им итальянские солдаты запаздывали. Итак, ввиду
отсутствия дальнейших причин для отлагательства, орудия были
расставлены напротив стены на расстоянии примерно триста локтей от ворот,
называемых Порта Санто Стефано и ведущих во Флоренцию, там где
642

Книга 10, глава 9
стена, поворачивающая к воротам, именуемым Порта Кастильоне и
обращенным в сторону гор, образует угол. Одновременно Педро Наварро
приказал сделать подкоп, направленный к воротам на дороге
Кастильоне, в той части стены, где изнутри была построена небольшая часовня
под названием дель Баракане /Бараккано/, дабы в ходе сражения
затруднить оборону, разделив защитников. Кроме того, не забывая о
сопротивлении французам, решили вернуть авангард на прежнюю позицию. За
один день было разрушено канонадой около ста локтей стены, а надврат-
ная башня была так разбита, что ее невозможно было оборонять и она
была оставлена; таким образом, отсюда можно было идти на приступ,
но войско ожидало завершения подкопа, хотя из-за безрассудства массы
чуть было не дошло до беспорядочного штурма в тот же день.
Несколько испанских пехотинцев поднялись по лестнице до бреши, пробитой
в башне, и оттуда спустились в небольшой дом, примыкающий к стене
изнутри и никем не охраняемый. Заметив это, другие солдаты бросились
туда в беспорядке и в почти полном составе, но привлеченные шумом
капитаны удержали их; тем временем защитники направили на этот дом
пушку и перебили часть солдат, остальные же бежали из западни, в
которую по неосторожности попали. Пока рыли подкоп, войско занималось
сооружением деревянных мостков и заполнением рвов фашинами,
чтобы пехота могла без помех приблизиться к разрушенной стене и
установить на развалинах несколько орудий; тогда обороняющиеся во время
приступа не смогли бы оказать сопротивление. Капитаны французов,
наблюдая за этими приготовлениями и замечая, что жители начинают
поддаваться страху, тотчас запросили у де Фуа подкрепления, и он в этот
же день отправил тысячу пехотинцев, а на следующий день — сто
восемьдесят копий. Это внушило неприятелю твердую уверенность, что де Фуа
не выступит, так как в противном случае он навряд ли разделил бы свое
войско, и таково было его намерение в действительности, ибо он полагал,
что этой помощи достаточно для защиты Болоньи, и не хотел без особой
надобности искушать судьбу, вступая в сражение. Когда подкоп был
готов и войско, включая авангард, призванный обратно для его усиления,
было построено с оружием для начала приступа, Наварро приказал
поджечь заряд. Взрыв с превеликим грохотом и силой поднял часовню на
воздух, так что в промежутке между землей и взметенной вверх стеной
осаждающие могли увидеть внутренность города и солдат,
приготовившихся к его защите. Но тотчас же падая назад, вся стена вернулась на то
же место, откуда ее вырвал взрыв, и слилась воедино, как будто ничего
и не было. Поэтому атаковать с этой стороны было невозможно,
капитаны же сочли, что не следует идти на штурм только с другой стороны.
Болонцы приняли этот случай за чудо, полагая, что без божьей помощи
стена не могла бы в целости приземлиться на тот же фундамент; позднее
находившаяся там часовня была расширена и вызывала необыкновенное
поклонение в народе.
643

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Эта удача побудила де Фуа оставить попечение о Болонье и
отправиться к Брешии, ибо поступило известие, что венецианское войско
движется в направлении этого города; это вызвало у
французского полководца немалые опасения, ибо ввиду угрозы для Болоньи там
был оставлен небольшой гарнизон; к тому же там могли быть тайные
сторонники неприятеля. Однако настояния капитанов, находившихся
в Болонье и то указывавших на возрастание риска, если де Фуа уйдет,
то прельщавших надеждой разгромить вражескую армию, если он
подступит к Болонье, заставили его изменить свое намерение. Поэтому,
несмотря на возражения почти всех капитанов на военном совете, де
Фуа двинул войско из Финале, уже когда время клонилось к ночи, и на
следующее утро не позднее двух часов дня все его силы в боевом
порядке при сильнейшем ветре и снегопаде вошло через ворота Сан Фе-
личе в Болонью. Они насчитывали тысячу триста копий, шесть тысяч
немецких пехотинцев, находившихся в авангарде, и еще восемь
тысяч французов и итальянцев. Войдя в Болонью, де Фуа собирался на
следующее утро напасть на неприятельский лагерь тремя колоннами
солдат, выходящими через ворота, и с помощью жителей со стороны
горы. Противник оставался в полном неведении относительно его
появления, ибо известно, что ни в тот день, ни на протяжении почти всего
следующего капитаны об этом ничего не знали и были бы застигнуты
врасплох. Но Ив д'Алегр посоветовал дать войску, утомленному долгим
переходом, отдохнуть одни сутки, потому что ни он, ни любой другой
не могли себе представить, чтобы столь большое войско без ведома
неприятеля прошло днем по римской дороге в осажденный город. Это
неведение продолжилось бы и на следующий день, если бы случайно
не был захвачен один грек-страдиот, который выехал из города
вместе с другими конниками для участия в стычках; на вопрос, что
делается в Болонье, он ответил, что от него они добьются мало толку, ибо
он прибыл лишь накануне с французским войском. Эти слова вызвали
у капитанов большое удивление, и они подвергли пленного
тщательному допросу, но найдя, что он говорит правду, решили сняться с лагеря,
посчитав, что оставаться опасно, ибо солдаты изнурены суровой
погодой, а рядом в городе находится большая армия. Итак, на следующую
ночь, спустя восемнадцать дней после начала осады, тайно отведя
артиллерию, войско ранним утром двинулось к Имоле по тем же
эспланадам, по которым и пришло, вдоль большой дороги, где
перемещались орудия. В арьергарде находился цвет всей армии, и отступление
проходило в порядке, ибо из Болоньи выехали только несколько
французских всадников, которые разграбили часть обоза с боеприпасами
и продовольствием, а так как при этом возникло замешательство, Ма-
латеста Бальони, возглавлявший последние части, отбросил их назад,
нанеся некоторый урон.
644

Книга 10, глава 10
Книга 10, глава 10
Венецианцы занимают Брешию и Бергамо; де Фуа немедленно удаляется,
чтобы противостоять неприятелю. Победа де Фуа при Toppe дель
Маньянино. Взятие и разграбление Брешии.
После снятия осады де Фуа оставил для охраны Болоньи триста
копий и четыре тысячи пехотинцев и немедленно отправился
оказывать помощь брешианскому замку, так как город накануне его
вступления в Болонью перешел под власть венецианцев. Андреа Гритти
по приказанию сената и по просьбе брешианского дворянина графа
Луиджи Авогадро48 и почти всех местных жителей, а также в надежде
на восстание в городе с тремястами конными латниками, тысячью
тремястами легких кавалеристов и тремя тысячами пехотинцев
переправился через реку Адидже в местечке Альбаредо рядом с Леньяго, затем
перешел вброд реку Минчо у Мулино делла Вольта между Гоито и Ва-
леджо; потом он добрался до Монтекьяро и заночевал в вилле Каста-
ньетоло на расстоянии пяти миль от Брешии. Оттуда он сделал набег до
самых городских ворот легкой кавалерией; одновременно, так как по
всем окрестностям уже гремело имя святого Марка, граф Луиджи
приблизился к воротам с восемьюстами жителями из Валь Тромпии и Валь
Саббии, поднявшими мятеж и примкнувшими к нему, а к воротам с
другой стороны послал своего сына с еще одним отрядом пехоты. Однако
Андреа Гритти, не получивший условных знаков от своих сторонников
внутри и, напротив, узнавший о том, что город хорошо охраняется,
счел невозможным дальнейшее продвижение. При этом сын Авогадро
подвергся нападению защитников города и попал в плен. Гритти
отступил к Монтаньяне, оставив должную охрану у возведенного на Адидже
моста. Но через несколько дней по новому призыву он опять перешел
через Адидже с двумя пушками и четырьмя Фальконетами и
остановился у Кастаньетоло; в то же самое время к Брешии на расстояние мили
приблизился граф Луиджи со множеством людей из вышеназванных
долин. И хотя из города все еще не было благоприятных известий,
Гритти, видя гораздо большее стечение сил, чем прежде, решил пойти на
приступ и вместе со всеми окрестными жителями начал атаку с трех
сторон. У ворот Порта делла Toppe /Toppe Лунга/ она была отбита, но
увенчалась успехом у ворот Порта делле Пиле, где сражался Авогадро,
и у ворот Порта делла Гарцула /Гарца/, где солдаты во главе с Бальдасса-
ре ди Шипионе49 прошли, как рассказывают некоторые, через решетку,
отделяющую реку того же названия от города; сопротивление францу-
48 Луиджи ди Пьетро Авогадро и его сыновья Пьетро и Франческо были казнены 19-
20 февраля 1512 г., спасся только его двенадцатилетний сын Антонио Мария, который бежал
в Венецию.
49 Бальдассаре ди Шипионе Римботти (ум. в 1515 г.), сиенец, кондотьер, венецианский
губернатор Фриули.
645

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зов было сломлено. Последние вместе с губернатором монсеньором де
Людом50 удалились в крепость, видя, что противник ворвался в город
и что жители его поддерживают, хотя до того они оставались
спокойными и не нарушали запрета французов носить оружие. Французы
потеряли лошадей и обоз; во время суматохи в той части города, которая
называется цитаделью и которая отделена от остального города, были
разграблены дома гибеллинов, но дома гвельфов не тронули. Взятие
Брешии последовало сразу за сдачей Бергамо, которое, за исключением
двух замков — одного в центре города, другого на расстоянии
полмили,— пало благодаря стараниям нескольких граждан. Так же поступили
Орчивекки, Орчинуови, Понтевико и многие другие окрестные города,
и успех был бы еще более сокрушительным, или победа была бы хотя
бы закреплена, если бы в Венеции, где все это вызвало необыкновенное
ликование, позаботились не только о назначении и присылке
магистратов для управления вновь обретенным городом, но и о том, чтобы
направить туда солдат и артиллерию, необходимую для штурма замка,
который был укреплен не очень сильно. Эта небрежность была тем более
досадной, что де Фуа действовал очень быстро и с усердием; перейдя
По у Стеллаты, он отправил оттуда для охраны Феррары сто пятьдесят
копий и пятьсот французских пехотинцев, а сам перешел Минчо через
Понтемулино. Он запросил разрешения на это у маркиза Мантуанского
почти одновременно с переправой, то ли чтобы не оставлять ему
времени на размышление, то ли чтобы известие о его передвижениях как
можно позже дошло до венецианского войска. На следующий день он
заночевал в Ногаре в окрестностях Вероны, а еще через день — в Пон-
тепоссаро /Понтепезере/ и в Тревилле, в трех милях от Скалы. Здесь,
узнав, что Джанпаоло Бальони, который сопровождал некоторых
венецианских солдат и орудия в Брешию, с тремястами конными
латниками, четырьмястами легкими кавалеристами и тысячью двумястами
пехотинцев из Кастельфранко остановился в Изоле делла Скала, тотчас
же отправился с тремястами копьями и семьюстами лучниками, чтобы
напасть на него, приказав оставшейся части войска как можно скорее
следовать за ним. Оказалось, что тот уже ушел час назад, и де Фуа столь
же поспешно отправился за ним.
Джанпаоло узнал, что Бернардино да Монтоне, охранявший мост
в Альбаредо, при приближении французов разобрал его, чтобы не
оказаться в клещах между ними и немцами, находившимися в Вероне, ибо
кесарь, который избавился от необходимости охранять Фриуль, за
исключением Градиски целиком вернувшийся под власть венецианцев,
незадолго до этого переместил оттуда три тысячи пехотинцев.
Поэтому Джанпаоло вернулся бы в Брешию, если бы ему не подсказали,
что немного южнее Вероны можно перейти реку вброд; отправившись
50 Жак де Дэйон (ок. 1470-1533), сеньор де Люд и де Сольтре, сенешаль Анжу и губернатор
Фуэнтераббьи.
646

Книга 10, глава 10
туда, он издалека заметил силы де Фуа, и предположив, что это люди
из Вероны, ибо молниеносный переход француза опередил вести о нем,
построил свой отряд в боевой порядок и стал без опаски ожидать
противника у Toppe дель Маньянино, рядом с Адидже и недалеко от Toppe
делла Скала. Произошла яростная схватка копий с обеих сторон, затем
другие части мужественно сражались в течение часа с лишком; однако
положение воинства св. Марка все время ухудшалось, ибо к неприятелю
постепенно прибывали солдаты из отставшего войска. Тем не менее,
будучи отброшенными, венецианцы несколько раз восстанавливали свой
строй, но наконец, не в состоянии сопротивляться превосходящему
численностью противнику, были разбиты и обратились в бегство. Враг
преследовал их до реки, так как дело шло к ночи; Джанпаоло
благополучно переправился, но многие из его людей утонули. У венецианцев
погибли или попали в плен около девяноста конных латников, в числе
последних Гвидо Рангони и Бальдассаре Синьорелло51 из Перуджи; вся
пехота была рассеяна, и потеряны два фальконета, все, что у них было;
для французов победа оказалась почти бескровной. На следующий день
им встретился Мелеагро да Форли с отрядом венецианской легкой
кавалерии, каковой отряд без труда был обращен в бегство, а Мелеагро
попал в плен. Не теряя ни часа, на девятый день после выступления из
Болоньи, де Фуа со своим авангардом остановился в предместье Бре-
шии, на расстоянии двух выстрелов из арбалета от ворот Порта Toppe
Лунга; остальное войско расположилось позади, вдоль дороги, ведущей
в Пескьеру. Затем, не оставляя самому себе времени для передышки,
он отправил часть пехоты для нападения на монастырь Сан Фредьяно,
находящийся на середине склона, у подножия которого был его лагерь,
и охраняемый множеством крестьян из Вальтромпии. Эти пехотинцы,
взбираясь на гору с разных сторон и воспользовавшись сильным
дождем, который помешал стрельбе артиллерии, размещенной в
монастыре, разгромили мужиков и часть из них перебили. На следующий день
де Фуа послал в город горниста с предложением сдать его на условиях
сохранения защитникам, за исключением венецианцев, жизни и
имущества; тот в присутствии Андреа Гритти получил суровую отповедь.
Тогда де Фуа обошел город, чтобы приблизиться к замку, и
расположился в предместье у ворот, именуемых Порта Сан Джанни; на следующее
утро, когда день только занимался, избрав из всего войска четыреста
конных латников с холодным оружием и шесть тысяч пехотинцев,
частью гасконцев, частью немцев, в пешем строю он поднялся со
стороны ворот делле Пиле и вошел без всякого сопротивления в первый круг
стен замка. Здесь его люди отдохнули и подкрепились, и он
обратился к ним с короткой речью, призвав к нападению на простирающийся
перед ними богатый и процветающий город, которое обещает намного
51 Бальдассаре Синьорелли, племянник Джампаоло Бальони и Бартоломео д'Альвиано,
кондотьер. Он погиб в 1524 г.
647

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
больше славы, чем труда и опасности, ибо им предстоит сражаться с
венецианскими солдатами, явно уступающими числом и доблестью, ведь
многочисленные жители не имеют военного опыта и уже думают о том,
как спастись, а не как сражаться, и их можно не брать в расчет; более
того, следует предположить, что расстроив по своей трусости ряды, они
станут причиной всеобщего беспорядка. Наконец, де Фуа сказал, что
избрал самых доблестных из всего блестящего войска и надеется, что они
не посрамят своей чести и его выбора, ведь для них было бы позором
и бесчестьем, если бы они, будучи привычными врываться во
вражеские города, защищенные солдатами, пушками, стенами и валами, не
одержали победу сейчас, когда путь открыт и им противостоят только
люди. Произнеся эти слова, полководец стал выводить войско из замка,
пустив вперед пехоту, а за ней рыцарей. При выходе они натолкнулись
на солдат, пытавшихся преградить им путь с помощью
артиллерийского огня, но без труда заставили их отступить и по склону храбро
спустились на площадь Дворца капитана52, называемую Бролетто. Здесь
в сомкнутом строю их с решимостью ожидали венецианцы. Началась
рукопашная схватка, которая продолжалась с взаимным ожесточением
и яростью довольно долго; одна из сторон сражалась за свое спасение,
другая — не только ради славы, но и с желанием поживиться в городе,
полном богатств. Капитаны бились с таким же рвением, как и простые
солдаты, но особо выделялся своей доблестью и отвагой де Фуа.
Наконец венецианские солдаты, оказавшие яростное сопротивление, были
вытеснены с площади. Победители разделились на две части, одна
направилась в город, другая в цитадель. Солдаты и население храбро
противостояли им почти на каждой улице и на каждом углу, но те сумели
взять верх. Пока город не был полностью покорен, никто не предавался
грабежу, так приказал перед началом штурма капитан, и если кто-то
нарушал этот приказ, сотоварищи сами расправлялись с ним. В этом бою
со стороны французов погибло много пехотинцев и немало латников,
со стороны же их противников около восьми тысяч человек, частью из
жителей, частью венецианских солдат, коих насчитывалось /пятьсот/
конных латников, /восемьсот/ легких кавалеристов и /восемь тысяч/
пехотинцев. Среди погибших был Федерико Контарини", проведитор
страдиотов, во время схватки на площади сраженный выстрелом из
ружья; все остальные попали в плен, кроме двухсот страдиотов, бежавших
через калитку в воротах Порта Сан Надзаро, но неудачно, ибо они
натолкнулись на оставшуюся снаружи часть французов и почти все были
перебиты или схвачены. Французы же беспрепятственно вошли в город
через те же ворота и, воспользовавшись трудами и жертвами других,
присоединились к грабежу. В плен попали Андреа Гритти и Антонио
Джустиниани (он был назначен сенатом на должность подесты города),
Капитана народа.
См. КН.8, гл. 9, прим. 56.
648

Книга 10, глава 11
Джанпаоло Манфроне и его сын, рыцарь Делла Вольпе, Бальдассаре ди
Шипионе, один из сыновей Антонио Пио54, граф Луиджи Авогадро со
вторым сыном и капитан страдиотов Доменико Бузиккьо55. Во время
грабежа по приказу де Фуа честь женских монастырей не подверглась
поруганию, но их имущество и укрывшиеся там мужчины стали
добычей капитанов. Граф Луиджи был обезглавлен на главной площади, и де
Фуа лично насладился этим зрелищем; двое его сыновей подверглись
той же казни вскоре после этого. Так Брешия, жители которой гордились
происхождением от французов56, была почти полностью разорена
этими последними; город, не уступающий достоинством и благородством
любому другому в Ломбардии, а богатством всех их, за исключением
Милана, превосходящий, на протяжении семи дней был предоставлен
алчности, похоти и произволу победителей, которые не пощадили ни
святынь, ни земных богатств, распорядившись по-своему не только
имуществом, но и жизнью и честью горожан. Эти события разнесли по
всему христианскому миру славу де Фуа, который благодаря своей
неукротимости и молниеносности за пятнадцать дней заставил церковное
и испанское войско уйти от стен Болоньи, разбил в сражении
Джанпаоло Бальони и часть венецианской армии и вернул Брешию, перебив
множество солдат и жителей. По общему мнению, на протяжении
нескольких столетий Италия не видала таких воинских подвигов.
Книга 10, глава 11
По приказу короля де Фуа выходит навстречу войску союзников. Альянс
папы с английским королем. Упреки Максимилиана французскому королю.
Опасения последнего по отношению к швейцарцам. Он лишается последней
надежды заключить мир. Папа освобождает флорентинцев от церковного
наказания. Король приказывает де Фуа после разгрома врага идти на Рим
вместе с легатом Пизанского собора.
Вернув Брешию и другие потерянные города, в том числе Бергамо,
который восстал благодаря стараниям немногих жителей, но затем, еще
до того как французы вошли в Брешию, по решению горожан призвал их
обратно, де Фуа восстановил управление в Брешии, дал отдохнуть войску
и привел его в порядок, ибо солдаты устали после долгих и тяжелых
трудов, а дисциплина расшаталась при захвате и дележе добычи. Затем, по
приказу, полученному от короля, он решил выступить навстречу армии
союзников, которые, отойдя от стен Болоньи, остановились в ее
владениях. Короля побудили отдать такое повеление многие недавние события,
требовавшие неотложных действий для спасения собственных владений.
54 Костанцо Пио ди Карпи, сын кондотьера Антонио Пио, погибший, как и его отец, в октябре
1513 г. Его брат Витторио погиб в 1515 г.
55 Доменико Бузиккьо из Модона, грек, венецианский кондотьер, ум. в 1520 г.
56 По преданию ее основало галльское племя ценоманов.
649

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Наметились явные признаки скорой войны с английским королем,
который до этого открыто отрицал, а позднее двусмысленными
речами прикрывал подобные намерения, но его поступки говорили сами
за себя. Из Рима поступило известие, что туда долгим морским путем
доставлено, наконец, подтверждение ратификации союзного договора;
также было известно, что в Англии готовятся войска и суда, а в Испании
строятся нефы для отправки на остров, и что все население жаждет
войны с Францией. Как раз в это время в Англию прибыл папский галеас
с грузом греческих вин, сыров и сладостей (sommate)57, которые были
розданы от имени понтифика королю и многим сеньорам и прелатам
при всеобщем ликовании. Туда стеклась вся чернь (которую часто
суетные вещи привлекают не меньше, чем важные) и наслаждалась этим
зрелищем, радуясь тому, что в кои-то веки на этом острове появился
корабль под папским флагом. Наконец, епископ Мюррейский, который
на протяжении столь длительного времени вел переговоры между
папой и французским королем, движимый угрызениями совести или
желанием получить кардинальскую шапку, на заседании парламента,
созванного со всех уголков острова, весьма убедительно защищал правоту
папы, и тот же парламент постановил послать делегацию прелатов
королевства на Латеранский собор, а король, по просьбе папских послов,
приказал посланнику Людовика удалиться, ибо представителю короля,
столь открыто преследующего апостольский престол, не подобает
находиться при дворе преданного Церкви монарха. Вскрылись даже тайные
переговоры о том, что английский король со своим флотом нападет на
берега Бретани и Нормандии и пошлет в Испанию восемь тысяч
пехотинцев, чтобы вместе с войском короля Арагона начать войну в
герцогстве Гиень. Эти известия чрезвычайно огорчали короля Франции, ибо
имя англичан, по памяти о прежних войнах, наводило на его подданных
страх, а теперь опасность возрастала, так как к ним присоединились
испанцы; к тому же всех своих конных латников, оставив две сотни,
он отправил в Италию, и если призвать их обратно, хотя бы частично,
столь дорогое для него герцогство Миланское будет под угрозой. Если
же, чтобы не остаться без защиты, увеличить прежнее войско (ordinanza
vecchia) на восемьсот копий, то можно ли полагаться на неопытных
солдат, которые только что поступили на службу?
Возникло и подозрение, каждый день подтверждавшееся, об
измене кесаря, ибо хотя Андреа да Борго, посольство которого в свое время
снаряжалось с большими ожиданиями, сообщил, что кесарь готов
соблюдать союзные обязательства, при этом он выдвигал большие
требования, сопровождая их всевозможными упреками. Кесарь требовал
гарантий получения обещанного по Камбрейскому договору и говорил,
что не может больше довольствоваться одними посулами, ибо ему с са-
57 По английскому переводу. Во французском переводе 1996 г.— «солонины», что по смыслу
мало подходит.
650

Книга 10, глава 11
мого начала было известно, что королю не по душе завоевание немцами
Падуи, и что для того, чтобы его изводить и устраивать для него
неприятности, король охотно тратил ежегодно двести тысяч дукатов, зная, что
кесарь не может израсходовать и пятидесяти тысяч; в прошлом году он
отказался уступить ему Тривульцио, капитана, который благодаря
своей воле и военным знаниям мог бы скоро закончить войну. Он
требовал также выдать за его внука58 вторую дочь короля59, двух лет отроду,
и дать за ней в придание Бургундию, притом прислать к нему ребенка
немедленно; и еще доверить ему решение судьбы Феррары и Болоньи,
как и собора. Кесарь возражал против похода французской армии на
Рим и заявлял, что не потерпит, чтобы король расширял свои владения
в Италии. Эти тяжелые условия, почти неприемлемые сами по себе,
усугублялись неуверенностью в том, что, даже будь они выполнены,
Максимилиан не переменит свое решение в зависимости от обстоятельств,
или по своему обыкновению. Более того, непомерность этих
требований свидетельствовала о том, что он уже возымел намерение порвать
с французским королем и искал повода для его выполнения под
благовидным предлогом, причем признаки его недружелюбия были
заметны не только на словах, но и на деле, ибо вместе с Борго многократно
обещанные делегаты на Пизанский собор не появились, и созванная
в Австрии конгрегация прелатов публично назвала этот собор
раскольническим и предосудительным, хотя и с оговоркой, что при наличии
убедительных доводов это мнение может быть изменено. Однако
король был вынужден, несмотря на то, что ему как никогда требовалось
собрать вместе все свои силы, держать для нужд кесаря /двести/ копий
и три тысячи пехотинцев в Вероне и тысячу на страже Леньяго.
Кроме этого, король испытывал очень большие опасения в
отношении швейцарцев, несмотря на то, что он добился их согласия допустить
на сеймы бальи Амьена60, имевшего от него самые широкие полномочия,
ибо король принял разумное решение (если можно считать разумными
поступки, совершаемые уже после того, как они могут принести пользу)
истратить любую сумму, дабы снискать их расположение. Однако в силу
жгучей ненависти плебса и красноречивых уговоров епископа Сионского
влияние тех, кто раз за разом мешал принятию на собраниях враждебных
для короля решений, ослабло, и ходили слухи, что швейцарцы
собираются позволить союзникам нанять шесть тысяч пехотинцев, чтобы
противостоять дисциплинированным и несокрушимым немецким полкам.
К этому времени король полностью утратил надежду на замирение,
хотя в самый разгар сражений кардиналы Нантский61 и Эстергомский62
Фердинанд Габсбург, впоследствии император.
Рене Французская 1510-1575), впоследствии, с 1514 г., жена Эрколе II д'Эсте.
Рауль де Ланнуа (ум. в 1513), сеньор де Морвилье, амьенский бальи с 1497 г.
Робер Гибе де Шаллан.
Тамаш Бакоц.
651

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
(весьма влиятельный в Венгерском королевстве) не прекращали
переговоров; но папа окончательно заявил им, что, если они хотят
продолжать беседы с ним, сначала должно быть ликвидировано пизанское
сборище и возвращены Церкви ее города Болонья и Феррара; его поступки
были не менее суровыми, ибо он снова отлучил многих из французских
прелатов, приехавших на собор, и одного из самых выдающихся
правоведов того времени, Филиппо Дечио63, который отстаивал устно и
письменно правоту собора и давал кардиналам советы по юридической
стороне дела.
Среди стольких трудностей и опасностей, грозивших со всех сторон,
король не мог быть уверен и в прочности своих позиций в Италии, ибо
Болонья и Феррара доставляли ему одни хлопоты, а от флорентинцев,
которым он снова предлагал начать совместную войну в Романье, он не
мог ничего добиться, кроме общих отговорок. Более того, их
намерения вызывали некоторые подозрения, так как во Флоренции постоянно
находился посол неаполитанского вице-короля, и к тому же они
направили своего посла к католическому королю; также они не
осведомляли Людовика о своих делах, как прежде, и даже когда он пригласил их
продлить союз, заканчивавшийся через несколько месяцев, не требуя от
них денег и не выставляя других тяжелых условий, они тянули с ответом,
оставляя за собой выбор для принятия решения по обстоятельствам.
Желая укрепить в флорентинцах подобные намерения, папа, чтобы его
чрезмерная суровость не побудила их выступить с оружием в руках на
стороне короля Франции, освободил их, без всякой официальной
просьбы с их стороны, от церковного наказания и послал во Флоренцию
нунция Джованни Гоццадини64, болонца, одного из клириков апостольской
камеры, который имел благоприятные для них инструкции и должен
был смягчить отношение флорентинцев к папе.
Итак, поскольку против короля ополчилось столько открытых или
пока неявных врагов и одновременно ему было бы очень трудно
справиться со всеми ими, он приказал де Фуа как можно скорее выступить
с войском против неприятеля, который казался слабее и потому
должен был проиграть. В случае победы полководцу следовало прямо идти
на Рим и напасть на папу, что освободило бы короля, как он полагал,
от многих опасностей, и этот поход, чтобы придать ему благовидный
предлог, должен был быть предпринят от имени Пизанского собора,
который мог бы направить в армию своего легата и принимать от нее
завоеванные города.
63 Филиппо Дечио или Децио (1454-1535), выходец из Милана, профессор права, у которого
учились будущий папа Лев X и сам Ф. Гвиччардини.
64 Джованни Гоццадини (1477-1517), доктор прав и чиновник курии, протонотарий, в 1507 г.
он был обвинен в злоупотреблениях в бытность помощником легата в Болонье и некоторое
время провел в тюрьме. В 1511 г. он участвовал в заседаниях Пизанского собора, но перешел
на сторону Юлия II. Он погиб во время волнений в Реджо, где был губернатором; его сменил
на этом посту Франческо Гвиччардини.
652

Книга 10, глава 12
Книга 10, глава 12
Силы де Фуа, его желание схватиться с врагом, отступление последнего.
Французский король приказывает ускорить нападение ввиду перемирия,
заключенного Максимилианом с венецианцами. Захват и разграбление
Русси. Французское войско под Равенной. Неудачный штурм города,
защищаемого Маркантонио Колонной.
Итак, де Фуа вышел из Брешии и пришел в Финале, где квартировал
несколько дней, чтобы запастись продовольствием, подвозимым из
Ломбардии, и собрать все силы, которые были у короля в Италии, кроме
тех, которые должны были остаться на охране городов. Помехой служила
также очень дождливая погода, несмотря на которую де Фуа прибыл в Сан
Джорджо в окрестностях Болоньи; здесь к нему подошли подкрепления
из Франции: три тысячи гасконских пехотинцев, тысяча вольнонаемных65
и тысяча пикардийцев, отборных солдат, в большом почете среди
французов. Таким образом, по достоверным сведениям, в войске насчитывалось
пять тысяч немецких пехотинцев, пять тысяч гасконцев и еще восемь
тысяч итальянцев и выходцев из Французского королевства, а также тысяча
шестьсот копий, включая двести дворян. К этим силам следовало прибавить
отряды герцога Феррарского с сотней конных латников, двумястами
легкими кавалеристами и многочисленной отличной артиллерией; свои пушки
де Фуа оставил в Финале ввиду трудности их доставки по плохим
дорогам. К войску прибыл также кардинал Сен Северино, легат, назначенный
собором, человек неукротимый и больше склонный к военным занятиям,
нежели к духовным размышлениям и упражнениям. Приведя в порядок
армию, де Фуа выступил навстречу врагу, обуреваемый желанием сразиться
как по приказу короля, всякий день призывавшего к этому, так и по
яростному духу, присущему ему от природы, и из жажды славы, подогреваемой
предшествующими успехами. Впрочем, эта страсть подстегивала его не
настолько, чтобы он был готов безрассудно броситься на неприятеля; он
намеревался приблизиться к его лагерю и попытаться вызвать его на бой
в такое место, где позиция французов будет не хуже, чем у противника, или
же перерезать подвоз припасов и тем самым заставить вступить в
сражение. Однако намерения последнего были совершенно иными; в его войске,
после того как под благовидным предлогом из него удалился отряд герцога
Урбинского, насчитывалось, как говорили, тысяча четыреста конных
латников, тысяча легких кавалеристов и семь тысяч испанских пехотинцев,
а также три тысячи недавно нанятых итальянцев. Так как союзники
полагали, что французы не только превосходят их численностью, но и
располагают лучшей кавалерией, они не отваживались сражаться на равных
условиях, по меньшей мере до тех пор, пока не подойдут шесть тысяч швейцарцев,
на участие которых только что согласились кантоны, и в Венеции (куда для
этого отправились кардинал Сионский и двенадцать представителей этой
65 Не входивших в роты и не получавших жалования.
653

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нации) шли переговоры об их найме за счет папы и венецианцев. Против
сражения был и король Арагона, который письменно и через своих
посланцев приказал, чтобы они по возможности воздерживались от боевых
действий, ибо он возлагал свои надежды на то, чего французский король
боялся больше всего, а именно, что когда дело дойдет до намеченной им и
королем Англии войны во Франции, ее король будет вынужден отозвать все или
преобладающую часть своих сил обратно за Альпы, и война в Италии будет
таким способом выиграна бескровно и безопасно. По этой причине он
воспротивился бы и осаде Болоньи, если бы не настояния и суровые упреки
папы. Итак, вице-король Неаполитанский и другие капитаны решили не
отдаляться от французского войска, чтобы не оставлять на произвол судьбы
города Романьи и не открывать врагу путь на Рим; они намеревались
постоянно занимать выгодные позиции, защищенные местностью или
расположенными рядом большими городами, дабы французы не могли напасть,
не имея превосходства. Они были готовы отступать столько раз, сколько
потребуется, не обращая внимания на пересуды, ибо как люди военные
полагали, что слухи и заявления не так важны, как победа, которая приносит
и уважение, и славу, и похвалы; поэтому в тот день, когда французское
войско заночевало в Кастельгвельфо и Медичине, союзное войско,
находившееся рядом с этим местами, удалилось под стены Имолы. На следующий день
французы приблизились к Имоле на полторы мили, в то время как
противник в боевом порядке оставался на своих позициях, но не желая атаковать
в невыгодном положении, де Фуа продвинулся вперед и разместил
авангард в Бубано, замке, удаленном от Имолы на четыре мили, а другие части
войска в Мордано и Баньяре, городках, отстоящих друг от друга на милю
с небольшим, остановившись на большой дороге для удобства снабжения,
которое надежно подвозилось по реке По, ибо Луго, Баньякавалло и
соседние города, оставленные испанцами после прихода де Фуа на территорию
Болоньи, вернулись под власть герцога Феррарского. На другой день
испанцы перешли в Кастельболоньезе, поместив в крепости Имолы достаточный
гарнизон, а в городе — шестьдесят конных латников под командой Джо-
ванни Сассателло; они разбили лагерь на главной дороге и на склоне горы,
и в тот же день французы взяли приступом замок Солароло, и кроме того
им сдались Котиньола и Гранароло, где они пробыли весь следующий день,
а их противники остановились в местечке под названием Кампо алле Мо-
ске. Эти небольшие передвижения с места на место обе армии производили
в боевом порядке, с артиллерией впереди и фронтом к врагу, как будто бой
мог начаться в любую минуту. Тем не менее и те, и другие двигались с
крайней осторожностью и организованно; одни не хотели вступать в сражение
там, где удобство позиции не уравновесит недостаток численности и сил;
другие желали бы заставить неприятеля сражаться, но тоже в выгодной для
себя позиции.
Находясь в вышеупомянутом лагере, де Фуа получил от короля новое
повеление побыстрее вступить в сражение, поскольку действие тех же
654

Книга 10, глава 12
причин, которые побудили к первому приказу, еще усилилось. Хотя
венецианцы были ослаблены потерей Брешии и в ответ на выпады и угрозы
папы и короля Арагона упорно отказывались заключить мир с кесарем,
пока он не согласится отдать им Виченцу, наконец, в присутствии папы
они договорились о перемирии на восемь месяцев, на условиях, что
каждый сохранит то, что имеет и что кесарю будут выплачены пятьдесят
тысяч рейнских гульденов; таким образом, король уже не сомневался, что
кесарь порвет с ним и одновременно он был уверен, что война начнется
и севернее Альп. Ибо посол арагонского короля при его дворе Херонимо
Кабанильяс, испросив аудиенции, в присутствии королевского совета
объявил о том, что получил от своего короля приказ уехать, и от имени
последнего призвал Людовика прекратить поддержку тиранов Болоньи
вопреки интересам Церкви и нарушать по столь неблаговидному поводу
столь важный и полезный для христианской республики мир. Если король,
возвращая Болонью, опасается понести ущерб, то Фердинанд готов дать
ему любые желаемые им гарантии; еще посол добавил, что его король не
может отказаться от защиты Церкви, как подобает каждому
христианскому государю. Поэтому де Фуа, уже удостоверившись, что ему не следует
приближаться к противнику, ибо он опирается на города Романьи и
помешать доставке оттуда продовольствия чрезвычайно трудно, как и
принудить к сражению в более или менее равных условиях, в то время как
сам он начал испытывать недостаток провизии, решил по совету своих
капитанов осадить Равенну, в надежде, что противник не допустит
такого унижения и не позволит отнять у него на глазах столь значительный
город, и тогда у него будет возможность дать бой на равных. Чтобы
помешать вражеской армии занять более выгодную позицию и приблизиться
к Равенне, де Фуа расположился между Котиньолой и Гранароло,
расстояние между которыми — семь миль. Здесь он пробыл семь дней, ожидая
поступления из Феррары двенадцати пушек и двенадцати малых
артиллерийских орудий. Предвидя его намерения, противники послали в
Равенну Маркантонио Колонну, который согласился отправиться туда не
прежде, чем легат, вице-король, Фабрицио, Педро Наварро и все прочие
капитаны поклялись, что если французы начнут осаду, они придут к нему
на помощь. Вместе с Маркантонио выступили шестьдесят конных
латников из его роты, Педро де Кастро с сотней легких кавалеристов, а также
Салазар и Паредес66 с шестьюстами испанскими пехотинцами;
оставшаяся часть войска обосновалась у стен Фаэнцы, рядом с воротами,
ведущими в Равенну. Пока они там находились, произошла серьезная стычка
с противником; де Фуа послал сто копий и тысячу пятьсот пехотинцев для
захвата замка Русси, охранявшегося только местными жителями.
Поначалу, как бывает с толпой, они выказали храбрость, но почти сразу она
сменилась страхом и в тот же день начались переговоры о сдаче. Во время
66 Педро де Кастро, уроженец Галисии, по утверждению французского издания 1996 г., служил
у Чезаре Борджиа, Салазар участвовал в битве при Гарильяно в 1503 г. Паредес — знаменитый
воин Диего Гарсия де Паредес (1468-1533) или его двоюродный брат Альваро.
655

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
этих переговоров французы, заметив, что бдительность защитников
ослабла, ворвались внутрь и предали город грабежу; было убито более двухсот
человек, остальные попали в плен. После Русси де Фуа подошел к Равенне
и на следующий день разбил свой стан под ее стенами, между двумя
реками, омывающими территорию города.
Эти реки берут начало в Апеннинских горах, отделяющих Романью от
Тосканы; реку Ронко древние называли Витис67, а Монтоне, которая
известна тем, что является первой из рек левой половины Апеннин, за
исключением По, впадает непосредственно в море. Обе реки, обходя город Форли,
Монтоне слева почти у его стен, Ронко справа, на расстоянии около двух
миль, сходятся у Равенны так близко, что русло каждой пролегает со своей
стороны рядом с городскими стенами, у которых они сливаются и вместе
впадают в море, каковое сейчас находится на расстоянии трех миль, а в то
время, как говорят, омывало стены Равенны. Пространство между этими
двумя потоками было занято армией де Фуа, перед лагерем которой
находились ворота Порта Адриана, почти на берегу Монтоне. Наступившей
ночью была установлена артиллерия, частично напротив башни, именуемой
Ранкона и расположенной между воротами Адрианой и Ронко, отчасти
на другом берегу Монтоне, куда по наведенному через реку мосту
перешла часть войска. Французы торопились начать обстрел, чтобы вступить
в бой еще до того, как противник, который, как они знали, уже выступил,
подойдет ближе. Кроме того, они испытывали большой недостаток
продовольствия, поскольку венецианские отряды, размещавшиеся в Фикароло
и имевшие вооруженные суда, преграждали его доставку из Ломбардии;
они затопили несколько лодок при входе в канал, который соединяется
с По в двенадцати милях от Равенны и подходит к Равенне на расстояние
две мили, и тем самым перекрыли подвоз из Феррары на феррарских
судах, а вести телеги по суше было опасно и трудно. Помимо прочего,
заниматься грабежом окрестностей было неудобно и небезопасно, ибо для
этого надо было удаляться от лагеря на семь-восемь миль. Ввиду всех этих
обстоятельств де Фуа решил идти на приступ в тот же день, хотя понимал,
насколько это трудно, ибо удалось разрушить не более тридцати локтей
стены и через эту брешь можно было пройти только с помощью лестниц,
так как остатки строения возвышались над землей почти на три локтя.
Чтобы справиться с этими трудностями, используя доблесть и дисциплину,
а также поднять боевой дух путем соревнования, де Фуа разделил на три
отдельные части немецкую, итальянскую и французскую пехоту и избрал
из каждой роты конных латников по десять лучших солдат. Последним он
приказал идти перед пехотинцами с тем же оружием, которым они
сражались верхом, и приблизившись к стене, эти люди яростно бросились на
штурм, а защитники храбро оборонялись, и великую похвалу стяжал Мар-
кантонио Колонна, который, подвергаясь опасности и не жалея сил,
появлялся в тех местах, где было нужно. Наконец, французы, утратив надежду
В верхнем течении Ронко носит имя Биденте.
656

Книга 10, глава 13
выбить противника и неся потери от огня кулеврины, установленной на
бастионе, после трех часов битвы вернулись в свой лагерь, потеряв около
трехсот пехотинцев и нескольких латников; не меньше было и раненых,
в том числе Шатильон и артиллерийский капитан д'Эспи68, пострадавшие
от обстрела и умершие через несколько дней. Легкое ранение получил
также Федериго да Боццоло69.
Книга 10, глава 13
Войско союзников останавливается в трех милях от Равенны; решение де
Фуа атаковать его. Строй французской армии и речь де Фуа к солдатам.
Боевой порядок союзного войска. Битва при Равенне. Потери обеих армий.
Разграбление Равенны, французское войско после смерти де Фуа.
На следующий день намерение атаковать город превратилось в
намерение атаковать противников, которые после выступления
французского войска, соблюдая обещание, данное Маркантонио, вошли в Форли,
на территорию между упомянутыми реками, через несколько миль
форсировали через реку Ронко и направились в сторону Равенны. Тем
временем жители города, напуганные приступом, состоявшимся накануне,
без ведома Маркантонио послали своего поверенного для переговоров
о сдаче. Пока он ходил туда и обратно, появилось вражеское войско,
которое двигалось вдоль реки. Французская армия тотчас же была поднята
по тревоге, построена с оружием в батальоны, пушки отведены от стен
и повернуты к противнику; де Фуа тем временем обсуждал со своими
капитанами, следует ли немедленно перейти через реку, чтобы помешать
ему войти в Равенну. Но те или не собирались, или не могли этого
сделать, соблюдая должный порядок и достаточно быстро; хотя в тот день
они могли бы пройти через сосновый лес70, расположенный между морем
и городом, и в этом случае французам пришлось бы с позором уйти из
Романьи из-за недостатка провизии. Однако союзники, то ли не зная об
этом, то ли опасаясь, что по пути им придется сразиться в открытом поле,
то ли полагая, что Равенна уже достаточно защищена их приближением
и де Фуа не решится в их присутствии напасть на нее, остановились
вопреки всеобщему ожиданию в трех милях от города, в месте, называемом
Мулиначчо, и посвятили тот же день и следующую ночь рытью рва перед
лагерем, настолько широкого и глубокого, насколько позволяло время.
Тогда же французские капитаны собрались на совет, на котором мнения
разделились. Новый штурм города был сопряжен с большой опасностью,
потому что на него пришлось бы идти через небольшую брешь и имея за
спиной противника; выжидать было бесполезно, так как это ни к чему
68 Поль де Буссерад, сеньор д'Эспи или де Шепи, фламандец, в 1504-1512 гг. главный магистр
артиллерии Франции. Гвиччардини называет его Спинозой.
69 См. кн.8, гл. 10, прим. 69.
70 Пинета де Классе.
657

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Битва при Равенне. Гравюра по дереву из книги Savorgnano Mario. Arte militare terrestre e
marittima, secondo la ragione e l'uso de' più valorosi capitani antichi e moderni. Venezia, 1599.
бы не привело, а нехватка припасов исключала такую возможность;
отступление означало бы дать испанцам больший выигрыш, чем они
заслужили своими действиями за предыдущие дни. Нападение на лагерь
неприятеля, который, как полагали, был укреплен, подвергало войско
чрезвычайному риску и противоречило прежним решениям; во всяком
случае следовало избегать тех угроз, которые были чреваты
наибольшими неприятностями, а из всех неприятностей и бед ничто не могло бы
сравниться с поражением. Ввиду затруднительности положения в конце
концов было решено, прежде всего по настоянию де Фуа, считавшего,
что это сулит наибольшую славу и безопасность, при первых проблесках
дня напасть на врага. С этой целью ночью был наведен мост через Ронко
и срыты насыпи на берегах с обеих сторон, чтобы облегчить проход. На
рассвете одиннадцатого апреля, в праздничный день пресвятого
Воскресения по мосту двинулись немецкие пехотинцы, но почти весь авангард
и основные сил войска перешли реку вброд. Арьергард во главе с Ивом
д'Алегром, насчитывавший четыреста копий, остался на берегу со
стороны Равенны; он должен был при необходимости прийти на помощь
армии и оказать противодействие солдатам или жителям Равенны, если
они выйдут из города. На охране моста, возведенного ранее на Монтоне,
оставили Париса Скотти71 с отрядом из тысячи пехотинцев.
71 Граф Париде (Парис) Скотти из Пьяченцы (ум. ок. 1540 г.), кондотьер, служивший Франции,
затем Венеции.
658

Книга 10, глава 13
Боевой порядок французов был следующим. Авангард с артиллерией
впереди во главе с герцогом Феррарским и включающий
/главноуправляющего финансами72/ Нормандии с семьюстами копьями и немецкими
пехотинцами находился на берегу реки, протекавшей справа от него,
причем пехотинцы находились слева от кавалерии. Рядом с авангардом,
также с фланга, стояла пехота главных сил, восемь тысяч человек,
частично гасконцы, частично пикардийцы, а за ними, на еще большем удалении
от реки, располагался последний отряд итальянских пехотинцев,
возглавляемый Федерико да Боццоло и ... Скотти73. Всего их было не более
пяти тысяч, ибо хотя де Фуа, проходя мимо Болоньи, забрал оттуда
гарнизон, многие сбежали из-за невыплаты жалованья; рядом с этим отрядом
помещались все лучники и легкая кавалерия числом более трех тысяч. За
всеми этими силами, которые были выстроены не в прямую линию, а
изгибом, в форме полумесяца, на берегу находились семьсот копий главных
сил под командой Ла Палиса и соборного легата кардинала Сан Северино,
огромного ростом и отважного духом, который был одет с ног до
головы в сверкающие доспехи и выступал скорее в роли военачальника, чем
кардинала или легата. Себе де Фуа не отводил определенного места или
роли; он избрал из всего войска тридцать самых отважных дворян, чтобы
вместе с ними следить и оказывать помощь повсюду. От других его
отличали блеск и роскошь его оружия и плаща, а также радость, написанная
на его лице и искрящаяся в бодром взгляде. Когда войско было
построено, он поднялся на вал плотины и обратился к войску с зажигательной
речью, превосходящей обычные военные напутствия:
— То чего мы так сильно желали, о мои солдаты, а именно, сразиться
с неприятелем в открытом поле, сегодня может осуществиться благодаря
фортуне, которая с материнской любовью подарила нам столько побед
и теперь дает случай покрыть себя бессмертной славой и одержать
величайший на памяти людской триумф, ибо Равенна и все города Романьи не
только будут отданы вам на произвол, но они станут лишь наименьшей
частью награды за ваше мужество. Ведь в Италии никто уже не сможет
сопротивляться вашему оружию, и мы беспрепятственно дойдем до
самого Рима, где вы сможете завладеть бесценными сокровищами
тамошнего преступного двора, на протяжении многих столетий
выкачивавшимися из христиан; столь роскошными одеяниями, золотом и серебром,
драгоценностями, столь богатыми пленниками, что весь мир будет вам
завидовать. Из Рима столь же беспрепятственно мы дойдем до Неаполя
и отомстим за все нанесенные нам обиды. Когда я думаю о вашей
доблести, о вашей удаче, о славных победах, одержанных вами за несколько
дней, когда я смотрю на ваши лица и вспоминаю о том, что почти все вы
выказали передо мной свое мужество, то не могу себе представить, что
Тома Бойе, барон де Сен-Сьерж, см кн.9, гл. 17, прим.64.
73 Пропуск: Никколо' Скотти, брат Париде. Он был казнен в 1514 г. миланским герцогом
Массимилиано Сфорцей, против которого воевал на стороне Венеции. См. кн. 12, гл. 8.
659

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
может помешать нашему успеху. Наши враги — это те же испанцы,
которые при нашем приближении позорно бежали ночью от Болоньи, а через
несколько дней едва унесли ноги из-под стен Имолы и Фаенцы,
укрывшись от нас в труднодоступных горах. Эта нация никогда не сражалась
с нами в Неаполитанском королевстве на открытом месте на равных,
всегда предпочитая защититься валами, реками или рвами, и полагаясь
не на доблесть, а на козни и обман. Впрочем, это не те испанцы, которые
закалены неаполитанскими войнами, а неопытные новобранцы,
имеющие только опыт сражений с вооруженными дротиками, луками и
стрелами маврами, да и то они потерпели постыдное поражение от этих
слабых телом, робких духом, плохо вооруженных и несведущих в военном
искусстве врагов в прошлом году на острове Джерба74. Столь знаменитый
среди них капитан Педро Наварро явил всему миру поучительный
пример того, какова разница между разрушением стен силой пороха и
прорытия тайных подкопов и настоящим боем, в котором требуется сила
и отвага. Сейчас они спрятались за рвом, который от страха поспешно
выкопали этой ночью, и защитили свою пехоту плотиной, полагаясь на
стреляющие повозки (carrette armate)75, как будто сражения
выигрывают с помощью таких детских игрушек, а не доблести духа и силы тела.
Наши пушки, поверьте мне, выкурят их из этих укрытий на открытую
равнину, где станет очевидным, что испанские хитрость и обман не
сумеют превозмочь французский натиск, немецкую ярость и итальянское
благородство. Нашу славу может омрачить только то, что мы имеем
большое численное превосходство над противником, почти двойное; однако
использование этого преимущества, дарованного нам судьбой, следует
приписывать не нашей трусости, а их безрассудству и неблагоразумию,
потому что их влечет на бой не храбрость или доблесть, а влияние Фабри-
цио Колонны, который дал Маркантонио столь необдуманное обещание;
и более того, божественное правосудие, по заслугам карающее гордыню
и невиданные пороки лжепапы Юлия, как и бесчисленные обманы и
предательства нашего доброго короля со стороны коварного короля Арагона.
Но к чему я так долго распространяюсь на этот счет? Зачем я,
обращаясь с излишними увещаниями к столь доблестным солдатам, трачу на
это время, отдаляя тем самым минуту победы? Вступайте мужественно
в бой, как вам приказано, с уверенностью, что этот день принесет вашему
королю власть, а вам богатства всей Италии. Я, ваш предводитель, буду
везде с вами и, как обычно, стану подвергать свою жизнь тем же
опасностям, счастливый тем, что сегодняшняя победа прославит и обогатит
моих солдат больше, чем любое другое войско за последние триста лет.—
После этих слов под звуки труб и барабанов, и под радостные крики
всего войска французы начали двигаться к позиции противника, удален-
В августе 1510 г. испанские силы под командованием Педро Наварро совершили неудачную
экспедицию на о. Джерба.
75 См. ниже.
660

Книга 10, глава 13
ной от места их переправы через реку менее, чем на две мили.
Неприятель, находившийся на берегу реки, прикрывавшей его левый фланг, и
защитившийся рвом, настолько глубоким, насколько можно было выкопать
за это время, и опоясывавшим, начиная справа, весь лагерь, оставил для
прохода и кавалерийских вылазок пространство в двадцать локтей. При
известии, что французы форсируют реку, союзники построились в
боевой порядок: авангард составляли восемьсот конных латников во главе
с Фабрицио Колонной; они растянулись вдоль берега, соседствуя справа
с отрядом из шести тысяч пехотинцев; за авангардом, также вдоль реки,
расположились основные силы в виде шестисот копий и отряда в
четыре тысячи пехотинцев под командованием вице-короля и с ним маркиза
делла Падула76; здесь же пребывал и кардинал Медичи77, которого
природа в значительной мере лишила зрения; кроткий нравом и в
гражданском платье он являл и внешне и на деле полную противоположность
кардиналу Сан Северино. За главными силами, также на берегу реки,
размещался арьергард численностью четыреста конных латников под
командой испанского капитана Карвахаля78 и отряд пехоты в четыре
тысячи человек. Справа за плечами пехоты с целью оказывать помощь тем
частям войска, которые дрогнут, находилась легкая кавалерия под
командованием маркиза Пескары Фернандо д'Авалоса79, совсем еще
юноши, подававшего большие надежды; артиллерия была расставлена перед
тяжелой конницей, а Педро Наварро, с пятьюстами отборными
пехотинцами не имевший определенного места, перед фронтом пехоты на рву
поместил тридцать повозок, напоминающих боевые колесницы древних
с серпами — на них был установлены небольшие пушки, а наверху
длинные рогатины, чтобы облегчить сопротивление натиску французов. В
таком порядке союзная армия оставалось неподвижной под защитой рва
в ожидании атаки неприятеля; такое поведение, как выяснилось в конце
концов, было неразумным, но и в начале оно принесло немалый вред.
Фабрицио Колонна советовал напасть на врагов, когда они начали
переправу через реку, ибо выгоднее было сражаться с частью противника, чем
рассчитывать на защиту в виде неглубокого рва, но Педро Наварро, с
которым вице-король считался, как с оракулом, возражал, поэтому было
принято опрометчивое решение дать французам переправиться.
Итак, когда французы приблизились ко рву на двести локтей и
убедились, что неприятель остается неподвижным и не собирается покидать
свои позиции, они также остановились, чтобы не давать ему
преимущества, на которое тот рассчитывал. Оба войска простояли друг против
76 Антонио де Кардона и Вентимилья, маркиз Падулы в провинции Салерно. Он умер
в сентябре 1513г., будучи перед этим избран главнокомандующим войсками Флоренции.
77 Джованни Медичи, в будущем папа Лев X.
78 Альфонсо де Карвахаль, сеньор де Ходар. Он умер в 1514 г., см. кн. 12, гл. 8.
79 Фернандо Франческо д'Авалос (1489-1525), сын Альфонса II, маркиз Пескары. Он родился
в Неаполе, но считал себя испанцем. В будущем он командовал армией Карла V в Италии. Его
женой была поэтесса Виттория Колонна, дочь Фабрицио.
661

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
друга более двух часов, а тем временем с обеих сторон велся
артиллерийский огонь, наносивший французской пехоте немалый урон, ибо Наварро
удачно расположил свои пушки. Однако герцог Феррарский, оставивший
часть орудий позади армии, очень быстро перевез их на самый край
боевого порядка, где находились лучники. Так как строй имел форму дуги,
эта батарея оказалась почти за спиной противника и открыла по нему
сильный огонь с фланга, причиняя большой ущерб особенно кавалерии,
ибо испанские пехотинцы, отведенные Наварро в низину рядом с речной
плотиной и по его команде залегшие на землю, были вне досягаемости.
Фабрицио громко восклицал и часто посылал к вице-королю вестовых,
чтобы не дожидаясь, пока орудийный огонь истребит половину войска,
оно вступило в битву; однако Наварро противился этому из своего
непомерного честолюбия, ибо он рассчитывал одержать победу благодаря
доблести испанской пехоты, даже если все остальные погибнут, и
потому чем больше будет потерь, тем выше будет его заслуга. Но ущерб,
нанесенный бомбардировкой тяжелой и легкой кавалерии, был уже столь
велик, что стал нестерпимым; плачевное зрелище сопровождалось
ужасными криками, и повсеместно можно было видеть, как на землю падают
солдаты и кони, и в воздух взлетают оторванные головы и руки. Тогда
Фабрицио с возгласами: «Неужели все мы должны с позором погибнуть
из-за упрямства и злобы одного маррана80? Войско будет разбито, не
поразив ни одного из врагов? А как же все наши победы над французами?
Честь Испании и Италии будет замарана одним Наварро?» двинул вперед
из-за рва свою тяжелую конницу, не дожидаясь команды или позволения
вице-короля; за ним последовала вся кавалерия, а затем и Педро
Наварро был вынужден дать приказ своей пехоте, которая яростно
схлестнулась с уже приблизившимися немецкими пехотинцами. Все ряды
смешались, и началась жестокая битва, без сомнения одна из величайших
за многие годы в Италии, ибо и сражение при Таро было не более чем
бурной конной стычкой, и боевые действия в Неаполитанском
королевстве можно назвать скорее потасовками или дерзкими сшибками,
нежели сражениями, да и при Гьярададде в бой вступила лишь малая часть
венецианской армии; но здесь завязалось всеобщее побоище на ровном
месте, не имеющем водных преград или насыпей, и два войска сошлись
не на жизнь, а на смерть, воспламененные не только риском, надеждой
и жаждой славы, но и ненавистью одной нации к другой.
Примечательное зрелище являл собой поединок, сопровождавший схватку немецкой
и испанской пехоты, когда перед строем сошлись как бы по вызову два
славных капитана, немец Якоб Эмпсер и испанец Самудио81; испанец
убил противника и вышел победителем. Кавалерия союзников как
правило уступала французской, а в этот день она была расстроена и
ослаблена артиллерийским огнем, поэтому, выдержав на протяжении некоторо-
Презрительное название выкрестов в Испании.
Кристобаль де Самудио, полковник испанской пехоты.
662

Книга 10, глава 13
го времени скорее благодаря мужеству, чем силе, натиск противника, она
прекратила сопротивление и обратилась в бегство, когда с фланга на нее
обрушился с арьергардом и тысячью пехотинцев с берегов Монтоне Ив
д'Алегр, призванный Ла Палисом, и солдатами герцога Феррарского был
схвачен Фабрицио Колонна, который доблестно сражался. Пример
показали капитаны, так как вице-король и Карвахаль, не пытаясь поставить
на карту все силы, пустились бежать, увлекая с собой почти весь третий
отряд; с ними отступал и Антонио де Лейва82, в то время никому не
известный, но впоследствии прошедший через все ступени службы и
ставший знаменитым полководцем. Вся легкая конница была разбита, а ее
командир, маркиз Пескары, весь в крови и израненный, попал в плен;
также был захвачен маркиз делла Падула, который через поле,
покрытое ямами и зарослями, в большом беспорядке привел второй полк на
место битвы. Оно было усеяно трупами людей и лошадей, тем не менее
испанская пехота, лишившаяся поддержки кавалерии, сражалась с
невероятным ожесточением, и хотя при первом столкновении с немцами
она была отброшена, наткнувшись на толщу пик, но затем, подойдя на
расстояние длины меча, многие испанцы, прикрываясь щитами и орудуя
кинжалами, пробили себе путь почти до середины вражеского отряда.
Рядом гасконские пехотинцы, преградив дорогу между рекой и плотиной,
напали на итальянцев, которые сильно пострадали от артиллерийского
обстрела, но тем не менее достойно сопротивлялись, пока со своей
конницей на них не напал Ив д'Алегр. Впрочем, его доблесть не была равна
удаче, ибо почти сразу у него на глазах погиб его сын, сеньор Виверос83,
и он, не желая пережить эту утрату, спешился и бросился в толпу врагов,
где сражался, как подобает бравому капитану, и перебил многих из них,
пока сам не был убит. Итальянская пехота стала гнуться под натиском
превосходящего противника, но часть испанцев пришла им на помощь
и они выстояли. Немецкая пехота под давлением другой части испанцев
едва могла сопротивляться, но вся кавалерия союзников уже бежала, и на
их пехоту обрушился де Фуа со множеством всадников, поэтому
испанцы, сохраняя порядок и не поддаваясь панике, в сомкнутом строю стали
медленно отступать по дороге, проходящей между рекой и плотиной;
они удалялись, давая французам отпор. В это время Наварро, который
предпочитал погибнуть, а не спастись, и не покинул поле боя, попал
в плен. Де Фуа не мог стерпеть, что испанская пехота уходит, как будто
она одержала победу, в боевом порядке, и полагая, что победа будет
неполной, если все силы противника не будут разбиты, яростно набросился
на испанцев с горсткой всадников, поражая тех, кто шли последними. Он
был окружен ими и сброшен с лошади, а некоторые говорят, что под ним
пал конь, пока он сражался, и раненный в бок копьем, он погиб. Если,
как считается, хорошо умереть на вершине успеха, то его смерть была
См. кн.5, гл. 13, прим. 109.
Жак II д'Алегр, барон де Вивероль, капитан французской пехоты.
663

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
счастливой, ибо при этом он одержал столь славную победу. Он был очень
молод и уже знаменит на весь мир, став полководцем чуть ли не раньше,
чем солдатом, и с невероятной быстротой и отвагой стяжав менее чем за
три месяца столько побед. Рядом с ним на земле распростерся
получивший двадцать ранений Лотрек, не подавая признаков жизни, но
впоследствии, когда его доставили в Феррару, усилиями врачей он был спасен.
Вследствие гибели де Фуа отступающей испанской пехоте не было
причинено никакого вреда; остальная часть войска была уже
рассеяна и обращена в бегство, ее обоз, знамена и орудия захвачены, в плену
оказался папский легат, который сначала попал в руки страдиотов,
затем к Федерико да Боццоло и от него к соборному легату. Также в плену
оказались Фабрицио Колонна, Педро Наварро, маркизы делла Падула,
Битонто84, Пескары и многие другие синьоры и бароны, как и знатные
дворяне из Испании и Неаполитанского королевства. Нет ничего
более сомнительного, чем число погибших в той или иной битве; тем не
менее, согласно наиболее распространенному из всех мнений, цифра
общих потерь погибшими из обеих армий достигала не менее десяти
тысяч человек, из них треть составляли французы и две трети их
противники; некоторые утверждают, что павших было много больше,
причем почти все из самых отборных и храбрых; в том числе, в церковном
войске, Раффаэлло де'Пацци, знаменитый кондотьер; среди них было
также множество раненых. Но в этом отношении без сомнения больший
урон потерпели победители вследствие кончины де Фуа, Ива д'Аллегра
и многих французских дворян; погибли капитан Якоб и другие
доблестные командиры немецкой пехоты, которые своей кровью заплатили за
победу, ставшую в немалой степени их заслугой; Моллар и прочие
капитаны гасконцев и пикардийцев: в этот день упомянутые нации
лишились своего ореола в глазах французов. Но из всех потерь самой тяжелой
стала гибель де Фуа, лишившая армию всей ее энергии и отваги.
Большая часть спасшихся из побежденного войска бежала в сторону Чезены,
а оттуда еще дальше. Вице-король остановился только в Анконе, куда
его сопровождали всего несколько всадников. В ходе отступления
многие были убиты и ограблены, ибо крестьяне нападали на них по дороге,
а герцог Урбинский, который отправил задолго до этого к французскому
королю Бальдассаре Кастильоне85 и держал при де Фуа своих людей, как
полагали, втайне вступил в заговор против дяди86, и не только натравил
на беглецов местных жителей, но и послал против них своих солдат на
территорию Пезаро. Лишь те, кто спасался в флорентийских владениях,
по распоряжению чиновников, а затем и республиканских властей, по-
84 Джованни Франческо д'Аквавива (ум. в 1527 г.), герцог Терамо, сын герцога Атри Андреа
Маттео.
85 Бальдассаре Кастильоне (1478-1529), знаменитый гуманист, автор трактата
«О придворном». Он был приближенным герцогов Мантуанских, а в описываемое время
служил при дворе Урбино.
86 Папы Юлия.
664

Книга 10, глава 13
Надгробие Гастона де Фуа, 11515 -1522. Кастелло Сфорцеско, Милан.
лучили свободный проход.
Войско победителей вернулось в свой лагерь, и равеннцы тотчас же
послали к ним парламентеров с предложением о сдаче, но то ли в ходе
переговоров, то ли после того как соглашение было уже достигнуто и горожане
собирали провизию, чтобы доставить ее в лагерь, в то время как охрана
города была снята, немецкие и гасконские пехотинцы ворвались в город
через брешь в стене и безжалостно его разграбили. Кроме природной
ненависти к итальянцам, их жестокость подогревалась злобой из-за потерь,
которые они понесли в сражении. На четвертый день после этого укрывшийся
в цитадели Маркантонио Колонна сдал ее на условиях сохранения жизни
и имущества защитников, но ему и другим капитанам пришлось обещать,
что они не поднимут оружия против короля Франции и Пизанского собора
до праздника святой Марии Магдалины87. Через несколько дней на тех же
условиях сдался и запертый в замке епископ Вителли88 с гарнизоном в сто
пятьдесят человек. На сторону победителей перешли города Имола, Фор-
ли, Чезена и Римини, а также все замки Романьи, кроме крепостей Форли
и Имолы; все эти города принял легат от имени Пизанского собора. Однако
французское войско, после гибели де Фуа и понесенных потерь
пребывавшее в прострации, праздно проводило время в четырех милях от Равенны;
легат и Ла Палис, (который командовал армией, так как Альфонс д'Эсте уже
вернулся в Феррару), не зная, какова будет воля короля, ожидали его
приказаний; к тому же они не пользовались таким уважением среди солдат,
чтобы двинуть армию в новый поход, в то время как она была занята
дележом и переправкой в надежные места награбленной добычи. Кроме того,
войско было столь ослаблено душой и телом после одержанной такой
кровавой ценой победы, что скорее напоминало побежденных, чем
победителей, и все солдаты со слезами на глазах вспоминали де Фуа, за которым без
раздумий последовали бы, не боясь никаких угроз и препятствий. Никто не
сомневался, что подстегиваемый своей напористостью и обещанием
короля, который, как говорили, посулил ему Неаполь, де Фуа со своей обычной
молниеносностью после виктории устремился бы на Рим, и тогда папе и его
87 22 июля.
88 Джулио.
665

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
присным не оставалось бы ничего другого, как пуститься в бегство.
Книга 10, глава 14
Кардиналы оказывают давление на папу, чтобы принудить его
к миру; послы арагонского короля и венецианцев настаивают на
противоположном решении. Сомнения папы, более склонного к войне, чем
к примирению. Мимолетные надежды на мир. Папу ободряет ослабление
французской угрозы. Открытие Латеранского собора.
Известие о поражении достигло Рима тринадцатого апреля; его
привез Оттавиано Фрегозо на почтовых лошадях из Фоссомброне
и тем самым посеял во всей курии страх и смятение. Кардиналы, сразу
поспешившие к папе, стали упрашивать его согласиться на мир, так как
они рассчитывали на вполне сносные условия со стороны французского
короля, и избавить апостольский престол и свою собственную особу от
множества опасностей. Он уже достаточно потрудился ради возвышения
Церкви и освобождения Италии, и снискал славу своими святыми
намерениями, но, как можно было видеть по разным приметам, Божья воля не
содействовала ему в этом благочестивом предприятии, и противостоять
ей означало бы лишь погубить Церковь окончательно. Сам Господь
должен позаботиться о своей невесте, поэтому папе следует довериться его
промыслу, обратиться, согласно евангельскому завету, к миротворчеству
и пожалеть свои преклонные годы, церковное государство и всю курию,
которая жаждет мира и взывает о нем. Надо полагать, что победители
уже двинулись на Рим и к ним присоединится его племянник, а также
Роберто Орсини89, Помпео Колонна, Антимо Савелли90, Пьетро Маргано91
и Ренцо Манчино92 (о последних было известно, что они получили плату
от короля Франции и еще до сражения готовились напасть на римские
владения): как же помешать этому, если не заключить мир? С другой
стороны, послы арагонского короля и венецианского сената резко
возражали против перемирия и старались доказать, что дела обстоят не так плохо
и не дошли до крайности, а войско не настолько потрепано, чтобы его
нельзя было за короткое время и без больших затрат привести в порядок.
Ведь известно, что вице-король с большей частью всадников спасся,
испанская пехота покинула поле боя сомкнутыми рядами в боевом
порядке, и в таком случае все остальные потери неважны; и не стоит думать,
что французы могут добраться до Рима так быстро, чтобы нельзя было
89 Роберто Латино Орсини (ум. ок. 1525 г.) в 1512-1520 гг. архиепископ Реджо в Калабрии.
В 1516 г. легат в Венгрии, Польше, Чехии и в 1519 г. на рейхстаге во Франкфурте, избиравшем
императора. В 1520 г. он отказался от сана и женился.
90 О Помпео Колонне и Савелли, названном Антонио, (который здесь скорее всего имеется
в виду) см. выше, гл. 4. Антимо Савелли (1464 — после 1544), синьор Альбано.
91 Пьетро Маргано (1485-1516), кондотьер.
92 Ренцо Манчини (1468-1514), кондотьер, казненный по приказу папы Льва X за уголовные
преступления.
666

Книга 10, глава 14
принять нужные меры, ведь гибель полководца сопровождается всегда
беспорядками и потерями, к тому же им следует опасаться швейцарцев,
которые, несомненно, примкнут к лиге и вступят в Ломбардию. Кроме
того, невозможно рассчитывать, что король Франции не предъявит
самые несправедливые и позорные условия мира, к которым прибавится
диктат высокомерного Бернардино Карвахаля и дерзкого Федерико да
Сан Северино, поэтому хуже всего было бы под предлогом заключения
мира согласиться со стыдом и позором на жестокое и нечестивое рабство,
ибо раскольники никогда не перестанут покушаться на жизнь и
достоинство папы. Гораздо меньшим злом, если уж нельзя поступить иначе,
будет покинуть Рим и отправиться со всей курией в королевство
Неаполитанское или в Венецию, где папа сможет пребывать в той же
безопасности, почете и величии, ведь с потерей Рима не утрачивалось папское
звание, которое повсюду воплощается в персоне понтифика. Итак, папе
надлежит сохранять обычную непреклонность и силу духа, ибо Господь,
проницающий человеческие сердца, не преминет направить его к его
святейшей цели и не оставит ладью святого Петра, часто колеблемую
морскими волнами, но никогда не тонущую, а христианские государи,
побуждаемые религиозным рвением и опасениями перед чрезмерным
возвышением французского короля, охотно восстанут сами и бросят все
свои силы на ее защиту. Все это папа выслушивал с большим
недоверием и сомнениями, так что было очевидно, что в нем противоборствуют,
с одной стороны, ненависть, гнев и упрямство, никогда не позволявшее
ему сдаваться и уступать, а с другой — страх и чувство опасности.
Также по ответам, которые он давал послам, было ясно, что его смущает не
столько необходимость покинуть Рим, сколько невозможность укрыться
в таком месте, где он был бы ни от кого не зависим, поэтому он говорил
кардиналам, что хочет мира, и соглашался на их предложение обратиться
к флорентинцам с просьбой о посредничестве перед французским
королем; однако его слова звучали не столь решительно и определенно, чтобы
можно было не сомневаться в его намерениях. Папа призвал из Чиви-
тавеккьи генуэзца Биассу, капитана его галер, и можно было подумать,
что он хочет уехать из Рима, но вскоре тот был уволен. Папа рассуждал
о том, что хорошо бы нанять тех римских баронов, которые не замешаны
в заговоре с другими, и охотно внимал уверениям обоих послов, но чаще
всего отвечал им в гневном и оскорбительном тоне. Тем временем в Рим
приехал Джулио Медичи, родосский рыцарь, впоследствии ставший
папой93, которого кардинал Медичи с разрешения кардинала Сан
Северино отослал из войска под предлогом просьбы о помощи в постигшем его
несчастье, но на деле для того, чтобы рассказать об истинном положении
дел. От него стало известно, насколько ослаблены французы, скольких
93 В будущем Климент VII. Джулио Медичи (1478-1534), незаконнорожденный сын Джулиано
ди Пьеро Медичи, с 9 мая 1513 г. архиепископ Флоренции, с 29 сентября 1513 г.— кардинал,
с 19 ноября 1523 г. папа (после Адриана VI). С 1488 г. в качестве рыцаря-госпитальера он носил
титул приора, т.е. главы приората ордена в Капуе.
667

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
капитанов они лишились, сколько храбрых воинов потеряли, как много
было тех, кто получил ранения и долго не мог бы вернуться в строй;
узнали о том, что неприятель потерял множество лошадей, что часть войска
разбрелась по разным местам для грабежа Равенны и ее окрестностей,
что капитаны растеряны и не знают, какова будет воля короля, и к тому
же они не очень ладят между собой, ибо Ла Палис не желает терпеть
дерзости Сан Северино, который хочет быть и легатом, и капитаном. Кроме
того, ходят слухи о выступлении швейцарцев, и не заметно никаких
признаков, что войско вскоре собирается в поход. Эти известия очень
утешили папу, и введя Медичи в консисторию, он заставил его повторить
все это перед кардиналами. Помимо прочего герцог Урбинский по
непонятным причинам изменил свои планы и предложил прислать двести
конных латников и четыре тысячи пехотинцев. Тем не менее, кардиналы
по-прежнему подталкивали папу к миру, и он на словах не противился
этому, но в душе решил идти на перемирие только как на крайнее и
отчаянное средство; более того, если бы от наличного недуга не нашлось
подходящего лекарства, он скорее был склонен бежать из Рима, если бы
оставалась хоть какая-то надежда, что его поддержат с оружием в руках
другие государи, и особенно, что выступят швейцарцы. Последние
выказывали сочувствие его планам и задолго до того запретили послам
французского короля являться на место, где должны были собраться депутаты
всех кантонов, чтобы дать ответ на просьбу папы94.
При таком состоянии дел промелькнул проблеск надежды на мир.
Французский король был обеспокоен опасностями, преследовавшими
его со всех сторон, и раздражен непостоянством кесаря и его
жесткими требованиями, поэтому еще до сражения он твердо решил пойти на
уступки папе по многим пунктам и тайно отправил брата кардинала
Финале Фабрицио дель Карретто95 к кардиналам Нантскому и Эстергомско-
му, которые никогда не отказывались от мысли о соглашении, с
предложением, чтобы Болонья была передана папе, Альфонсо д'Эсте отдал ему
Луго и все прочие города, занимаемые им в Романье, обязался платить
ему прежнюю дань, прекратить добычу соли в своих землях, и чтобы Пи-
занский собор был закрыт. От папы он хотел только заключения мира
с ним, снятия наказаний с Альфонсо д'Эсте, возвращения ему старинных
прав и привилегий, для Бентивольо, которые должны были отправиться
в изгнание, гарантий сохранения их собственных владений и
восстановления в должностях кардиналов и прелатов, принявших участие в соборе.
Хотя оба кардинала опасались, что после одержанной победы король уже
не согласится на эти условия, предлагать другие они не дерзнули, а сам
папа, поскольку для него они были весьма почетными и он не хотел пока
открывать перед всеми свои тайные намерения, не мог их отвергнуть.
4 Цюрихский сейм собрался 12 апреля 1512 г.
95 Фабрицио дель Карретто (1455-1521), с декабря 1512 г. великий магистр рыцарей-
госпитальеров.
668

Книга 10, глава 14
Более того, он, вероятно, счел полезным с помощью этих переговоров
попытаться остановить продвижение королевской армии, чтобы у него
было больше времени для оценки успехов тех сил, на которые он
возлагал последние надежды. Поэтому на девятый день после сражения папа
подписал эти статьи и потребовал того же от кардиналов, поклявшись
принять эти условия, если они будут утверждены королем. Кардиналу
Финале, находившемуся во Франции, но покинувшему двор, чтобы не
наносить обиды папе, и епископу Тиволи, который замещал должность
легата в Авиньоне, папа письменно повелел отправиться к королю для
переговоров; однако он не дал им соответствующего мандата и
полномочий на подписание мира.
Неприятности папы продолжались до этого самого момента, и тот
день стал вершиной в веренице его бедствий и грозивших ему
опасностей, но по его прошествии стали появляться все более радужные
надежды, и колесо фортуны стало быстро раскручиваться в пользу папы.
Причиной этих перемен явился неожиданный уход Ла Палиса из Романьи:
главноуправляющий финансами Нормандии призвал его ввиду
множащихся слухов о вторжении швейцарцев; Ла Палис двинулся с войском
в сторону герцогства Миланского, оставив в Романье под командованием
соборного легата триста копий, триста легких кавалеристов и шесть
тысяч пехотинцев с восемью артиллерийскими орудиями. Опасения,
вызываемые выступлением швейцарцев, возрастали из-за того, что
вышеупомянутый управляющий финансами вопреки требованиям создавшейся
ситуации сразу после победы опрометчиво уволил итальянских
пехотинцев и часть французских, думая скорее о том, как угодить королю, нежели
о том, чтобы принести ему пользу. Уход Ла Палиса избавил папу от его
самых сильных страхов, что подстегнуло его упорство и дало
возможность навести порядок в Риме; он нанял на службу несколько римских
баронов с тремястами конными латниками и вел переговоры с Просперо
Колонной о назначении его главнокомандующим. Охотники до перемен
приуныли, и Помпео Колонна, который занимался приготовлениями
к войне в Монтефортино, согласился, при посредничестве Просперо,
передать этот пункт как залог безопасности папы в руки Маркантонио
Колонны, а деньги, полученные от французского короля, просто присвоил.
Также и Роберто Орсини, до этого явившийся из Питильяно в земли
семьи Колонна, чтобы начать военные действия, оставил себе полученные
от короля деньги и договорился о примирении через Джулио Орсини,
получив от папы за измену архиепископство Реджо в Калабрии. Только
Пьетро Маргано постыдился присваивать полученные деньги, что было
разумнее и надежнее, ибо вскоре после этого, во время войны, которую
вел преемник тогдашнего короля, он мог быть заплатить жизнью за свой
обман.
Все это укрепило папу в его намерениях, и когда страх перед
внутренними и внешними врагами улегся, третьего мая со всей торжественно-
669

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
стью он открыл собор в церкви Сан
Джованни ин Латерано, уже не
сомневаясь в том, что на него
приедут не только прелаты из большей
части Италии, но и из Испании,
Англии и Венгрии. В церемонии
участвовал он сам в папском
облачении, вся коллегия
кардиналов и множество епископов; по
старинному обычаю после многих
ДРУГИХ МОЛебнОВ была ОТСЛужена Дж.Б.Пиранези. Церковь Сан Джованни ин
ЛИТургИЯ СВЯТОМУ ДУХУ, СВЯТИТе- Латерано. Офорт. 1775.
лей в публичной молитве
призвали от всего сердца послужить общественному благу и христианской вере
и в качестве обоснования для всего, что будет принято в ходе собора,
было объявлено, что он является истинным, законным и святым, и в нем
бесспорно заключены вся власть и авторитет вселенской Церкви. Эти
прекрасные и святейшие обряды должны были проникнуть в глубину
человеческих сердец, если бы можно было верить, что цели и помыслы тех,
кто их совершал, были сообразны их словам.
Книга 10, глава 15
Французский король все более склоняется к миру с папой. Папа, в свою
очередь, продолжает ставить палки в колеса. Почтение, оказываемое
заключенному в Милане апостольскому легату кардиналу Медичи.
Французский король отзывает свое войско в герцогство Миланское
и возобновляет союз с флорентинцами.
Таковы были поступки папы после битвы при Равенне. Король же
Франции, несмотря на то, что радость победы была несколько
омрачена смертью де Фуа, которого он очень любил, тотчас же приказал
легату и Ла Палису как можно быстрее вести войско на Рим. Однако, когда
первое воодушевление улеглось, он снова стал помышлять о мире, думая
о том, какая гроза надвигается на него со всех сторон. Ведь хотя кесарь
по-прежнему обещал сохранять союз с ним, утверждая, что перемирие,
заключенное от его имени с венецианцами, было подписано без его
согласия и что он его не утвердит, тем не менее король не только
опасался его непостоянства и не был уверен в его искренности, но и полагал,
что, судя по запрашиваемым условиям, тот будет плохим товарищем на
войне и опасным в мирное время. Людовик считал, что вмешательство
кесаря побудит его согласиться на менее выгодные условия; к тому же
он уже не сомневался, что швейцарцы выступят на стороне его
противников, от короля же Англии следовало ждать войны, так как тот прислал
к нему герольда с сообщением, что считает все существующие между
670

Книга 10, глава 15
ними договоры и соглашения расторгнутыми, так как все они
включают оговорку «кроме войны с Церковью или с его тестем, католическим
королем»96. Поэтому король с большим удовольствием узнал о просьбе
быть посредниками в перемирии, обращенной /папой/ к флорентинцам,
и немедленно отправил во Флоренцию президента Гренобля97, чтобы
вести переговоры на месте и чтобы оттуда в случае надобности он мог
поехать в Рим. Затем, когда он убедился, что папа, как казалось,
склоняется к миру, потому что подписал предложенные статьи, то всецело
настроился на мирные переговоры. Впрочем, опасаясь, что после ухода
войска папа вернется к прежней неуступчивости, он приказал Ла Палису,
который уже дошел до Пармы, с частью людей немедленно идти обратно
в Романью и распространить слухи, что он направится и дальше. Король
тяготился необходимостью уступить Болонью, не столько из-за
увещаний со стороны кесаря, сколько из опасений, что папа, даже заключив
мир, будет настроен против него; поэтому ему невыгодно лишаться
Болоньи, которая была оплотом и щитом герцогства Миланского; к тому же,
поскольку кардинал Финале и епископ Тиволи прибыли к нему, не имея
полномочий на подписание мира, это указывало на притворство со
стороны папы, уступки которого были вызваны многочисленными
неприятностями и опасностями. Тем не менее, король в конце концов решил
принять вышеупомянутые условия с некоторыми ограничениями, но не
настолько серьезными, чтобы они могли помешать. С его ответом в Рим
отправился секретарь епископа Тиволи, который просил от имени
короля, чтобы папа дал вышеназванному епископу и кардиналу поручение
заключить мир, или чтобы он призвал из Флоренции президента
Гренобля, имевшего на это широкие полномочия.
Однако надежды папы с каждым днем возрастали, и соответственно
его предрасположенность к миру, если она была, все уменьшалась. От
английского короля прибыл мандат для кардинала Йоркского, который
давал ему разрешение на вступление в Лигу; он был выслан еще в ноябре
и поступил с такой задержкой из-за долгого морского путешествия через
Испанию. Кесарь после долгих раздумий только что ратифицировал
перемирие с венецианцами под влиянием прежде всего тех обещаний,
которые дали ему католический король и король Англии относительно
герцогства Миланского и Бургундии; он отправил в Венецию Альберто Пио.
Надежды папы в немалой степени были подкреплены щедрыми
посулами короля Арагона, который получил первое известие о поражении
войска Лиги из писем французского короля к его супруге98 (там сообщалось,
что ее брат, Гастон де Фуа, погиб геройской смертью, одержав славную
победу над врагом), а затем более подробные новости от своих людей,
поступавшие морским путем с большим запозданием, и так как он пола-
Фердинандом II, отцом Екатерины Арагонской, жены Генриха VIII.
Джоффредо Кароли.
Жермена де Фуа, как и Гастон, дочь Жана де Фуа и Марии Орлеанской.
671

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
гал, что Неаполитанское королевство подвергалось великой опасности,
то решил послать в Италию новое войско во главе с великим капитаном.
Он решил прибегнуть к этому средству ввиду недостатка других, ибо,
хотя оказывал полководцу внешние почести, недолюбливал его после
войны в Неаполитанском королевстве и с подозрением относился к его
популярности и славе. Итак, когда к папе, ободренному столькими
союзниками, прибыл секретарь епископа Тиволи с оговоренными статьями
и намекнул, что и ограничения, наложенные королем, чтобы смягчить
позорное решение пожертвовать Болоньей, могут быть по его желанию
устранены, понтифик, уже сделавший выбор в пользу отказа, но ввиду
поставленной им подписи и данного коллегии слова скрывавший это, как
с ним иногда случалось вопреки рассказам о его правдивости, велел
зачитать эти статьи в консистории и узнать мнение кардиналов на их счет.
После этих слов испанец кардинал Ористанский" (arborense) и кардинал
Йоркский (которые раньше все тайно оговорили с папой), один от
имени короля Арагона, другой от имени английского короля стали
призывать папу к тому, чтобы он оставался непреклонным и не предавал дела
Церкви, которое защищал с таким достоинством, ибо обстоятельства,
принуждавшие прислушаться к этим предложениям, уже изменились,
и стало очевидно, что Господь, по неведомой нам причине отпустивший
свою ладью на волю волн, не желает ее погибели. К тому же будет
неуместно и несправедливо заключать сепаратный мир и вести о нем
переговоры без участия союзников; и наконец, папе следовало бы иметь
в виду, какой вред нанесет ему и апостольскому престолу отчуждение от
истинных и верных друзей ради предлагающих мир врагов. Папа сделал
вид, что эти увещания на него подействовали, и открыто отказался от
примирения, а через несколько дней, действуя с привычным напором,
огласил в консистории предостережение королю Франции о грозящих
ему в соответствии со святыми канонами наказаниях, если он не
освободит кардинала Медичи; правда, папа согласился пока не обнародовать
этот документ, ибо коллегия кардиналов просила его отложить самые
суровые меры насколько возможно и предложила написать королю от
общего имени, с тем чтобы увещевать и умолить его, как христианнейшего
государя, отпустить кардинала. Кардинал Медичи был доставлен в
Милан, где его держали под стражей с почетом; но несмотря на то, что он
находился в чужой власти, он сохранял отблеск величия апостольского
престола и внушал благочестивое уважение, одновременно с
отвращением к Пизанскому собору, который утратил ореол набожности и веры даже
в глазах тех, кто охранял и защищал его с оружием в руках. Ведь папа
предоставил кардиналу Медичи право освобождать от наказаний тех солдат,
которые обещали не участвовать в военных действиях против Церкви,
и даровать всем погибшим церковное погребение, если о нем попросят;
99 Хайме Серра и Kay (1427/1430-1517), уроженец Валенсии, с 1492 г. архиепископ области
Ористано, или Арбореи, в Сардинии. С 1500 г. кардинал, в дальнейшем администратор
епископских кафедр в Линчёпинге (Швеция), Эльне, Бургосе и Калаорре.
672

Книга 10, глава 16
эти предложения пользовались огромным спросом и вызвали всплеск
благочестия; слуги короля не препятствовали ему, но кардиналы
испытывали большое негодование от того, что у них на глазах и в самом месте
проведения собора солдаты и подданные короля вопреки его интересам
и в его владениях изъявляли преданность Римской церкви и почитали
пленного кардинала как апостольского легата.
После того как кесарь ратифицировал перемирие, хотя его агенты
в Вероне и отрицали этот факт, король Франции отозвал часть своих
людей из гарнизона города, ссылаясь на то, что необходимость в их
присутствии отпала; поскольку же он из-за угроз английского короля отозвал
во Францию двести дворян, лучников своей охраны и еще двести копий,
а также ввиду растущей опасности со стороны швейцарцев, следовало
укрепить оборону герцогства Миланского. По той же причине он
принудил флорентинцев в соответствии с их обязательствами по договору о
союзе прислать к нему в Ломбардию триста копий для защиты его
владений в Италии; договор через два месяца истекал, но король заставил их,
пользуясь только что одержанной победой, продлить его еще на пять лет.
Он обязался выставлять на помощь Флоренции шестьсот копий, а
флорентинцы в свою очередь обещали ему выделить четыреста копий для
охраны всех его владений в Италии, хотя во избежание войны с папой
исключили из этих обязательств город Котиньолу, на который могла
претендовать Церковь.
Книга 10, глава 16
Швейцарцы поступают на службу к папе и собираются в Куре. Заметное
уменьшение французских сил в Италии. По требованию Максимилиана
немецкие пехотинцы покидают французскую армию. Французы уходят
из Миланского герцогства. Кардинала Медичи освобождают крестьяне
из Пьеве дель Каиро. Города герцогства вынуждены платить дань
швейцарцам. Политические перемены после ухода французов.
Однако дела короля уже находились в явной опасности, ибо
швейцарцы наконец решили позволить папе нанять на службу шесть тысяч
пехотинцев, о чем он просил под предлогом борьбы с Феррарой, и те, кто
был на стороне короля Франции, могли только оттянуть принятие
этого решения. Большинство участников сеймов громко возмущалось этим,
с ненавистью поминая французского короля: он не только проявил
черную неблагодарность, отказавшись немного увеличить пенсии тем, кто
своей доблестью и кровью помог ему приобрести такую власть и
владения, но и оскорбил их, упрекая в низком происхождении, как будто бы все
люди не происходят от одного корня и не рождаются одинаковыми, и как
будто предки нынешних нобилей и грандов не были когда-то бедными,
незнатными и униженными. Он стал принимать на службу немецких
ландскнехтов, чтобы показать, что не нуждается больше в услугах швей-
673

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
царцев, полагая, что без его подачек им придется в бездействии страдать
от голода в своих горах, поэтому следует показать всему свету, что его
предположения были ошибочными, его мысли ложными и его
неблагодарность пагубной для него самого, ибо ничто не может помешать
опытным воинам проявить их мужество, а золото и деньги достаются тем, кто
владеет мечом и другим оружием100; нужно продемонстрировать всем,
сколь опрометчивы поступки человека, полагающего, что немецкая
пехота превосходит нацию гельветов. Охваченные этим пылом,
швейцарцы отнеслись к делу папы, как к своему собственному и покидали своим
дома, получив на каждого всего по одному рейнскому флорину, в то
время как на службе у короля они выступали в поход не прежде, чем
договорятся о большом жаловании для пехотинцев, и пока капитаны не примут
щедрые подарки. Швейцарцы собирались в главном городе граубюнден-
цев Куре, и так как те были союзниками французского короля и
регулярно получали от него пенсии, они отправили к нему гонца с извинениями,
что не могут отказаться от участия в походе, так как с древних времен
состоят в одной лиге с северными кантонами.
Выступление швейцарцев весьма смутило французов, силы которых
значительно уменьшились, ибо после того как главноуправляющий
финансами Нормандии распустил итальянскую пехоту, у них оставалось не
более десяти тысяч пехотинцев, и так как король отозвал за Альпы
тяжелую конницу, в Италии оставалось не более тысячи трехсот копий, и
триста из них находились в Парме. Тем не менее управляющий из
Нормандии, будучи скорее финансистом, чем человеком военным, не согласился
на набор новой пехоты без распоряжения короля; зато в Милан были
возвращены те силы, которые уже дошли до Финале, чтобы поступить в
распоряжение Ла Палиса в Романье, а кардиналу Сан Северино точно так же
приказано вернуть людей из Романьи. После ухода этих войск Римини
и Чезена вместе с их замками, как и Равенна, вернулись под власть папы
без особых усилий с его стороны, и так как французы опасались оставить
без охраны герцогство Миланское, Болонья, для поддержки которой было
приложено столько стараний, оказалась под угрозой.
Собрав свои силы, швейцарцы из Кура пришли в Тренто через
владения кесаря, который оправдывал перед французским королем свое
решение предоставить им проход тем, что по условиям союза с ними не мог
им отказать. Из Тренто они направились в окрестности Вероны, где их
ожидало войско венецианцев, вместе с папой оплачивавших их услуги,
и хотя имевшейся у них суммы было недостаточно для выплаты всем, так
как число швейцарцев на шесть тысяч человек превышало запрошенное
количество, ненависть большинства из них к королю Франции была
такова, что они, вопреки обыкновению, терпеливо сносили все трудности.
Ла Палис, в свою очередь, сначала подошел со своим войском к Понто-
100 Эту мысль высказывает Макиавелли в «Рассуждениях», кн.2, гл. 10 «Вопреки
распространенному мнению деньги не являются пружиной войны». Гвиччардини в своих
комментариях к тексту Макиавелли с ней полемизировал.
674

Книга 10, глава 16
льо, чтобы помешать наступлению швейцарцев, ибо ожидал их
вторжения в Италию оттуда, но затем, убедившись, что у них другие намерения,
остановился в Кастильоне делле Стивьере, местечке в шести милях от
Пескьеры, не зная, как поступит противник: будет ли он, как говорили,
наступать на Феррару, или нападет на герцогство Миланское. Эта
неопределенность, вероятно, ускорила неблагоприятную развязку, ибо нет
сомнения, что швейцарцы двинулись бы в сторону Феррары, если бы их
не заставило изменить свои планы перехваченное венецианскими стра-
диотами, на беду французам, письмо, в котором Ла Палис, сообщая о
положении дел главноуправляющему Нормандии, оставшемуся в Милане,
говорил о том, что если неприятель отправится туда, защититься будет
очень трудно. Ознакомившись с этим письмом, кардинал Сионский,
приехавший из Венеции, и капитаны войска решили предпринять такой
маневр, который будет наиболее болезненным для врага: рассуждение
почти всегда безошибочное. Поэтому от Вероны швейцарцы направились
в Виллафранку, где и соединились с венецианским войском, в котором
под командованием Джанпаоло Бальони находилось четыреста конных
латников, восемьсот легких кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев,
а также много пушек, предназначенных для штурма городов и для
полевых сражений. Это заставило Ла Палиса оставить слишком слабое Ва-
леджо и удалиться в Гамбару с целью остановиться в Понтевико, ибо в его
войске насчитывалось не более пяти-шести тысяч пехотинцев, потому
что прочие были распределены между Брешией, Пескьерой и Леньяго,
и не более тысячи копий. Он хотел отозвать триста, находившихся в
Парме, но явно грозившая Болонье опасность вынудила его, уступая
настоятельным просьбам Бентивольо, приказать им отправиться туда, так как
город остался почти без защитников. Здесь французы, хотя и с
опозданием, оценили всю степень опасности и беспочвенность ранее питаемых
ими надежд, и, порицая скупость и неразумные решения финансового
управляющего Нормандии, заставили его согласиться, чтобы Федерико
да Боццоло и еще несколько итальянских капитанов как можно быстрее
наняли шесть тысяч пехотинцев, хотя на это потребовалось бы не менее
десяти дней. Кроме снижения численности, французской армии вредили
раздоры между ее главами, которые считали чуть ли не унизительным
для себя подчиняться Ла Палису, а конные латники, изнуренные долгими
лишениями и трудами, предпочли бы сдать герцогство Миланское и
вернуться во Францию, вместо того чтобы защищать его слишком дорогой
ценой. После того как Ла Палис покинул Валеджо, туда вошли отряды
венецианцев и швейцарцев, которые затем перешли через Минчо и
разбили лагерь во владениях Мантуи; маркиз Мантуанский, оправдываясь
своей слабостью, не отказывал в проходе никому. Ввиду всех этих
трудностей французские капитаны решили отказаться от военных действий
в открытом поле и ограничиться защитой наиболее важных городов. Они
надеялись, и не без оснований, что со временем столь великое множе-
675

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ство швейцарцев придется распустить, ибо папа, весьма воинственный,
но мало склонный к затратам, и к тому же неспособный оплачивать
такое большое войско, высылал деньги очень неохотно. Итак, французы
поместили в Брешии две тысячи пехотинцев, сто пятьдесят копий и сто
флорентийских конных латников, в Креме пятьдесят копий и тысячу
пехотинцев; в Бергамо тысячу пехотинцев и сто флорентийских конных
латников; оставшаяся часть войска, семьсот копий, две тысячи
французских пехотинцев и четыре тысячи немецких, удалилась в Понтевико,
укрепленное и удобное для защиты Милана, Кремоны, Брешии и Бергамо
место, где можно было закрепиться. Но на следующий день пришли
письма с приказом кесаря, чтобы немецкие пехотинцы немедленно покинули
службу французскому королю; почти все они были из графства Тироль101
и, не желая перечить своему сеньору, в тот же день ушли. После их ухода
Ла Палис и другие капитаны утратили надежду защитить герцогство
Миланское, поэтому из Понтевико они в спешке отступили в Пиццигеттоне.
Вследствие чего предоставленные себе самим кремонцы сдались
приблизившемуся войску лиги, обязавшись выплатить швейцарцам сорок тысяч
дукатов. Среди союзников возник спор, кому будет принадлежать город,
так как венецианцы добивались его возвращения, но в конце концов он
был принят (за исключением удерживаемой французами крепости) от
имени лиги и сына Лодовико Сфорцы Массимилиано102, в пользу
которого папа и швейцарцы, как они утверждали, собирались отвоевать Милан.
В те же дни /под власть союзников/ перешел отложившийся от французов
город Бергамо, потому что Ла Палис отозвал оттуда своих солдат, чтобы
присоединить их к армии, а вошедшие сразу после этого в город
несколько изгнанных ранее жителей подняли там мятеж. Выйдя из Пиццигетоне,
Ла Палис перешел реку Адду, где к нему присоединились триста копий,
предназначенных для защиты Болоньи и отозванных им при
возрастании угрозы. Здесь французский военачальник рассчитывал с помощью
тех пехотинцев, которых было намечено нанять, помешать противнику
форсировать реку, но этот план, как и другие, пошел прахом, ибо на него
не было средств, так как у главноуправляющего финансами Нормандии
отсутствовала наличность, а утратив вследствие стольких треволнений
кредит, он не мог пополнить ее обычным способом, обеспечив заем
королевскими доходами. Итак, пробыв там четверо суток, Ла Палис, когда
противник приблизился к реке в трех милях южнее Пиццигеттоне,
отступил к Санто Анджело, чтобы на следующий день отправиться в Павию.
Так как надежда на защиту герцогства Миланского испарилась, и вся его
территория была охвачена мятежами и волнениями, из Милана в
Пьемонт выехали Джанджакомо Тривульцио, главноуправляющий финанса-
101 Тироль принадлежал Австрийскому дому с 1363 г.
102 Массимилиано Сфорца, первоначально Эрколе (1491-1530), сын Лодовико Моро, он
сменил имя в честь императора Максимилиана, был герцогом Миланским в 1513-1515 гг.,
после чего был вынужден уступить Милан французскому королю Франциску I и переехать
в его владения.
676

Книга 10, глава 16
ми Нормандии, Антонио Мария Паллавичини, Галеаццо Висконти и
многие другие дворяне, а также все чиновники и слуги короля. А за несколько
дней до того, опасаясь жителей не менее, нежели неприятеля, пустились
в бегство кардиналы103, но будучи куда отважнее на словах, чем на деле,
почти одновременно лишили папу полномочий духовного и светского
управления Церковью, в качестве первого шага к его смещению.
Все эти события послужили спасению кардинала Медичи,
которому небеса уготовали великое будущее; он был отправлен во Францию
и однажды утром собирался взойти на борт лодки, чтобы
переправиться через По напротив Бассиньяны, которую древние называли Augusta
Bactianorum, и в этот момент появились крестьяне из деревни,
именуемой Пьеве даль Каиро, во главе с Ринальдо Дзалло, у которого был уговор
с домашними кардинала, ночевавшего в этой деревне. Они отняли
кардинала у охранявших его французских солдат, которые была напуганы
поднявшейся суматохой и хотели спастись, а не сопротивляться.
Ла Палис, придя в Павию, намеревался там закрепиться, и потому
призывал Тривульцио и главного управляющего финансами
Нормандии присоединиться к нему. На это Тривульцио, по поручению
управляющего и других важнейших лиц, указал ему на тщетность этих планов:
крах предотвратить невозможно, так как армия лишена пехоты; нанять
новую не хватает времени; новых солдат можно набрать с большим
трудом и лишь в отдаленных местах; но если бы этих препятствий не
существовало, этим людям все равно нечем платить; репутация французов
погублена безвозвратно, их союзники дрожат от страха, а население их
ненавидит из-за произвола солдат, который столь долго никто не
ограничивал. Высказавшись, Тривульцио, чтобы облегчить войску переправу
через По, занялся постройкой моста в том месте, где река, удаляясь от
Валенцы, сужается около Асти. Но армия союзников, которой после ухода
французов от Адды сдался город Лоди вместе с крепостью, уже перешла
от Сант'Анджело к Павии, и капитаны венецианцев немедленно начали
обстреливать из пушек замок, а часть швейцарцев на лодках поплыла по
реке, примыкающей к городу. Французы опасались, что противник
завладеет каменным мостом на реке Тичино, служившим единственным
путем спасения, и двинулись к мосту, чтобы выйти из города, но еще до
ухода арьергарда, в котором для охраны лошадей была помещена часть
немецких пехотинцев, оставшихся в войске, швейцарцы, подойдя к Пор-
тануова и к уже покинутому замку, вступили с ними в бой на всем
протяжении Павии и на мосту. Противник, особенно немцы, оказывал упорное
сопротивление, но при переходе деревянного моста на Гравелллоне104 под
тяжестью лошадей доски разошлись, и все немцы и французы, которые
не успели переправиться, погибли или попали в плен. Павия обязалась
выплатить большую сумму денег; намного большую пообещал и Милан,
Они перебрались в Лион.
Рукав р. Тичино.
677

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и так же поступили все остальные города, кроме Брешии и Кремы.
Повсюду возглашали здравицы империи, власть переходила к Святой лиге
(так все ее называли), все распоряжения отдавались от имени кардинала
Сионского, которого папа назначил легатом, однако деньги и вся дань
попадали в руки швейцарцев, они получили выгоду и прибыль. При вести
об этом весь их народ поднялся и устроил сейм в Цюрихе.
Во время этих пертурбаций города Парма и Пьяченца добровольно
перешли под власть папы, который претендовал на них, как на владения
Равеннского экзархата105. Швейцарцы завладели Локарно, а граубюн-
денцы — Вальтеллинои и Кьявенной, местами, с их точки зрения очень
удобно расположенными; кондотьер венецианцев Джано Фрегозо с
полученной от них пехотой и конницей отправился в Геную, что привело
к бегству оттуда французского губернатора, восстанию в городе и его
избранию дожем — это звание некогда носил... его отец106. На той же волне
успеха к папе вернулись все города и крепости Романьи; к Болонье
приблизился герцог Урбинский с церковным войском, и Бентивольо,
лишившись последней надежды, ее покинули, но папа не перестал их
преследовать и наложил интердикт на всех, кто даст им пристанище. С такой же
ненавистью он отнесся и к горожанам за то, что они пренебрегли всеми
его благодеяниями и восстали против него, проявив черную
неблагодарность, подвергли издевательствам его статую и осыпали его самого
бесчисленными оскорблениями; поэтому папа не допустил их больше
к должностям и к управлению, и через своих присных вымогал у
многих граждан большие деньги за их дружбу с Бентивольо. Вследствие этого
распространился слух, возможно, и ложный, что, если бы его замыслы не
были разрушены смертью, он намеревался стереть город с лица Земли,
а жителей переселить в Ченто.
105 Равеннский экзархат в VI в. был владением Византии, затем перешел в руки лангобардов,
а после их разгрома франками был передан Церкви.
106 Это был не отец Джано, Томмазино, а дед Джано, Джанни, Янус (1405-1448).
678

Книга 11
Книга 11, глава 1
Безрезультатные переговоры в Риме между папой и герцогом Феррарским.
Герцог с помощью семьи Колонна покидает Рим.
Венецианские солдаты разоружают флорентийские отряды.
Изгнание французов из виллы Патерна. Тяжелое положение французского
королевства после нападения англичан.
После того как в разгар тяжелейших бедствий и неприятностей папе
неожиданно улыбнулась удача и он одержал победу над врагами,
восстановил власть и расширил владения Церкви, перед ним стояла все та же
цель завладеть Феррарой, из-за которой и разгорелся весь пожар. Хотя он
охотно выступил бы против нее с военной силой, тем не менее, то ли
предпочтя войне переговоры, то ли надеясь добиться своего окольным путем с
помощью интриг, папа прислушался сперва к маркизу Мантуанскому,
который уговаривал его разрешить Альфонсу д'Эсте приехать в Рим, чтобы
просить прощения, и даровать ему помилование на приемлемых условиях.
Этого же добивался посол арагонского короля, хлопотавший за герцога как
за родственника своего короля (матерью Альфонса была дочь
неаполитанского короля Фердинанда старшего1); к тому же королю было выгоднее
подобной услугой привязать герцога к себе, чем допустить обогащение
Церкви его владениями. Об этом также просили члены семьи Колонна, которые
стали испытывать самые дружеские чувства к Альфонсу, ибо, когда король
Франции после битвы при Равенне просил выдать ему Фабрицио Колонну,
который находился у герцога в плену, тот сначала отказал, затем затягивал
выдачу под разными предлогами, и при изменившемся положении дел
мог освободить его без всякого выкупа. Итак, Альфонс отправился в Рим,
имея пропуск от папы и, с согласия последнего, для большей надежности
слово, данное от имени короля Арагона его послом, что он вернется в
целости и сохранности. При его прибытии в Рим папа снял с него наказания, и
герцог в консистории смиренно просил прощения и возвращения ему
милости папы и апостольского престола, обещая вести себя таким образом,
который подобает верному и преданному вассалу Церкви. Папа выслушал
его благожелательно и назначил шесть кардиналов для обсуждения с ним
условий соглашения, которые после нескольких дней переговоров
сообщили герцогу, что папа никоим образом не намеревался лишить Церковь
города Феррары, принадлежащего ей по праву, но хочет возместить ему
эту потерю городом Асти, перешедшим после ухода французов под власть
лиги: претендуя от имени Церкви на все, что находится по эту сторону По,
1 Элеонора Арагонская (1450-1493), дочь Фердинанда I Неаполитанского и Изабеллы
Кьяромонте, в первом формальном браке супруга сына герцога Франческо Сфорцы Сфорцы
Марии, во втором браке с 1473 г. жена Эрколе I д'Эсте.
679

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
папа отправил туда епископа Агридженто2, хотя и безрезультатно.
Альфонс никак не хотел с этим согласиться и, принимая во внимание, что это
предложение было весьма далеко от обещанного ему, и то что недавно
случилось в Реджо, возымел опасения, как бы папа не задержал его намеренно
в Риме, чтобы тем временем напасть на Феррару.
Папа призвал жителей Реджо, испытывавших среди этих неурядиц
немалые опасения за свою судьбу, последовать примеру пармезанцев и пья-
чентинцев, то есть отдаться в руки Церкви, и чтобы сделать свое внушение
более убедительным, приказал герцогу Урбинскому с его людьми прийти
в окрестности Модены. Со стороны кесаря этого же добивался фон Фюрст,
лично приехавший в Реджо; кардинал д'Эсте, который в отсутствие
брата имел попечение о его владениях и понимал, что город не удержать, а
также полагал, что для его семьи безопаснее, если он достанется кесарю,
поскольку тот не притязал на Феррару и его дела могли пойти под гору3,
склонял горожан Реджо признать власть империи, но те отвечали, что
предпочитают подражать герцогу, который отправился к папе, а не к
кесарю, и пустили в город отряды Церкви, хитростью захватившие и цитадель,
хотя фон Фюрст уже ввел туда часть своих пехотинцев. Гарфаньяна также
сдалась герцогу Урбинскому, который, вернувшись в Болонью, распустил
всех пехотинцев, ибо союзники были недовольны тем, что папа завладел
Пармой и Пьяченцей, и кардинал Сионский дал понять герцогу, чтобы он
не двигался дальше после одержанной над общим врагом победы. /Что до
герцога Феррарского/, то непреклонность папы и захват им Реджо
вызывали у него большие подозрения, поэтому он запросил через испанского
посла и Фабрицио Колонну, который бессменно находился при нем в Риме,
позволения вернуться в Феррару. Папа отвечал уклончиво, ссылаясь на то,
что охранная грамота, которая была выдана герцогу в отношении его
раздора с Церковью, не распространяется на претензии к нему частных лиц,
во множестве взывавших к апостольскому правосудию. Вследствие этого
посол и Фабрицио открыто заявили папе, чтобы он не рассчитывал
нарушить слово, данное герцогу и им, и дабы предупредить возможные меры
со стороны Юлия, на следующее утро Фабрицио верхом отправился к
воротам Сан Джованни ин Латерано, а за ним в небольшом отдалении
следовали герцог и Маркантонио Колонна. У ворот было больше стражи, чем
обычно, и она попыталась помешать ему проехать, но Фабрицио, обладая
большей властью, дождался герцога и проводил его без происшествий в
Марино, как все полагали, в знак благодарности за дарованную ему
свободу. Никто не сомневался, что, если бы не братья Колонна, папа арестовал
бы герцога. Так как путь по суше для последнего был закрыт, он вскоре
вернулся в Феррару морем4.
2 Джулиано Чибо (ум. ок. 1S37 г.), с 1506 г. епископ Агридженто.
3 У кесаря можно было выкупить или отнять владения, чего не допускалось по отношению к
собственности Церкви. А.
4 Герцог Феррарский находился в Риме с 4 по 19 июля 1512г.
680

Книга 11, глава!
Одновременно с этими событиями папа, как и прежде, обуреваемый
ненавистью к флорентинцам и их свободе, дал кардиналу Сионскому
распоряжение, чтобы их люди, предоставленные королю Франции, были
разоружены. Из них сто двадцать конных латников и шестьдесят легких
кавалеристов под командой Луки Савелли, которые были при войске
(Франческо Торелли5 с остальными охранял Брешию), еще до переправы
французов через По получили от кардинала охранную грамоту и честное
слово Джанпаоло Бальони и почти всех венецианских кондотьеров, что
им будет разрешено вернуться в Тоскану. Но когда они, согласно
полученным от них указаниям, остановились в /Кремоне/, венецианские
солдаты ограбили их с ведома кардинала Сионского, который, как кое-кто
утверждает, для большей надежности послал туда две тысячи
пехотинцев, ибо там же находились отряды Тривульцио и обер-шталмейстера6,
также получившие охранную грамоту, потому что почти все они
состояли из итальянцев. После этого кардинал тотчас же потребовал у прове-
диторов сената Кристофано Моро и Паоло Каппелло7 отдать всю добычу
швейцарцам, но те не согласились и отправились через некоторое время
в швейцарский лагерь для переговоров с кардиналом; там их чуть ли не
как пленных привели к капитану швейцарцев Якобу Штапферу8, а от него
к кардиналу, и венецианцы были вынуждены обещать в возмещение
упомянутой добычи шесть тысяч дукатов,— он не хотел, чтобы другие
воспользовались плодами его вероломства, и притом еще просил у маркиза
Монферратского выдать ему флорентийского посла Никколо Каппони9,
который удалился в Казаль Черваджо и также получил от него пропуск.
Тем временем сенат, желая приступить к отвоеванию Брешии и
Кремы, настаивал на возвращении своих людей, которых кардинал
удерживал под предлогом совместного со швейцарцами похода в Пьемонт
против герцога Савойского10 и маркиза Салюццо, бывших на стороне
французского короля. Однако, когда этот предлог отпал, ввиду постоянного
прироста численности швейцарцев и явного оттока французских солдат
за Альпы, кардинал не возражал против ухода венецианцев, но и не
давал своего согласия; подозревали, что он вел себя так по просьбе кесаря,
не желавшего, чтобы названные города достались республике. Наконец,
5 Франческо ди Марсилио Торелли (ум. в 1518 г.), граф Монтекьяруголо, женатый на
двоюродной сестре упоминаемого ниже маршала Тривульцио.
6 Или стольника, grande saldiere, Галеаццо да Сан Северино.
7 Кристофано или Кристофоро Моро занимал должности капитана Равенны и подесты
Падуи, был главой Совета десяти. Паоло Каппелло — венецианский чиновник и дипломат, с
1524 г. прокуратор Св. Марка.
8 Якоб Штапфер (1467-1526), уроженец Цюриха, кондотьер на службе пап, затем императора
Максимилиана, который в 1526 г. произвел его в рыцари.
9 Никколо Каппони (1472-1529), сын Пьеро, гонфалоньер в правительстве восстановленной
республики в 1527-1529 гг. Гвиччардини был с ним в приятельских отношениях.
10 Карл III (1486-1553), герцог Савойский, дядя французского короля Франциска I, который
претендовал на часть его владений; в 1521 г. он женился на дочери португальского короля и с
1526 г. стал шурином императора Карла V после его брака с Изабеллой Португальской.
681

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
пока швейцарцы оставались в Алессандрии, венецианцы внезапно ушли
из Боско и беспрепятственно форсировали По в Кава /Тикоцци/ нель Кре-
монезе; кардинал, который, без сомнения, мог бы им воспрепятствовать,
не стал вмешиваться, как полагали, по требованию папы. Перейдя через
По, венецианцы разделились: часть выступила против Брешии, часть
против Кремы, где были французские гарнизоны. Французы из Брешии
напали на них в вилле Патерна, но, потеряв триста человек, были
вынуждены отступить; швейцарцы же, оставшиеся в герцогстве Миланском и
Пьемонте в одиночестве, собирались обложить все эти территории
данью, так как французов можно было не опасаться. Ведь хотя французский
король вследствие своей привязанности к герцогству Миланскому очень
не хотел совсем отказываться от вмешательства в итальянские дела, но
необходимость вынудила его прислушаться к тем, кто уговаривал его
отложить эти планы на будущее, а это лето посвятить защите
Французского королевства, ибо английский король, по соглашению с католическим,
по морю отправил шесть тысяч английских пехотинцев в Фуэнтераббью,
город в Испанском королевстве, расположенный на берегу Океана,
чтобы они вместе с испанским войском напали на герцогство Гиень. Кроме
того, его военный флот приступил к разорению побережья Нормандии и
Бретани к превеликому ужасу местного населения; да и сохранить
дружбу кесаря уже казалось невозможным, так как по сообщению епископа
Марсельского11, который был послом при его дворе, тот решил порвать с
королем, но продолжал с ним переговоры и соблазнял разными
обещаниями притворно, только для того, чтобы застать врасплох или нанести
почти смертельный удар, как, по его собственным словам, он поступил,
отозвав немецкую пехоту.
Книга 11, глава 2
Расхождения в намерениях союзников; благоволение папы к швейцарцам.
Неприятности, которые навлек на флорентинцев их нейтралитет.
Их колебания и опасения в отношении союзников. Французы передают
Леньяго кардиналу Гуркскому, а венецианцы овладевают Бергамо.
Соглашения между союзниками, направленные против Флоренции.
Итак, на этот год Италия была избавлена от угрозы со стороны
французского короля, люди которого все еще находились в Брешии,
Креме и Леньяго, удерживали Кастеллетто и Лантерну в Генуе, миланский
и кремонский замки, и еще некоторые крепости в Ломбардии. Теперь
обнаружились признаки взаимного недоверия и разлада между
союзниками, потому что их желания и цели были различны. Венецианцы хотели
вернуть себе Брешию и Крему, поскольку это было предусмотрено
статьями договора, и кроме того, они вынесли главные тяготы и опасности
11 Клод де Сейсель (ок. 1450-1520), известный гуманист, советник Людовика XII, с 1511 г.
епископ Марсельский, с 1517 г. архиепископ Туринский.
682

Книга 11, глава 2
войны. Папа был не против этого, но кесарь, с мнением которого должен
был считаться и король Арагона, имел на них свои виды, и еще он хотел
отобрать у венецианцев все, что полагалось ему по условиям Камбрей-
ской лиги. Кесарь и арагонский король втайне вели переговоры о том,
чтобы передать герцогство Миланское одному из их общих внуков. Папа
и швейцарцы, напротив, открыто хлопотали о том, чтобы оно, как и было
задумано с самого начала, вернулось как законному наследнику сыну
Лодовико Сфорцы Массимилиано, который после падения отца жил все
время в Германии. Папа был озабочен тем, чтобы Италия не оказалась
под пятой немцев и испанцев,/швейцарцы/же ради собственной выгоды
не желали отдавать эту территорию могущественным государям; им был
нужен правитель, который бы нуждался в их помощи. Поскольку
решение зависело в основном от швейцарцев, полностью распоряжавшихся
герцогством и наводивших страх своей военной силой, папа прибегал ко
всем возможным ухищрениям, чтобы заручиться их расположением и
утвердить их в вышеупомянутом намерении, тогда у него под рукой всегда
было бы средство для укрощения амбиций кесаря и католического
короля. Поэтому он публично превозносил до небес мужество народа гельве-
тов и прославлял их подвиги, совершенные ради спасения апостольского
престола; даровал им в награду церковные знамена и почетный титул
защитников и пособников церковной свободы. Одним из пунктов
преткновения было и то, что когда вице-король собрал испанские силы,
после поражения отступившие вместе с ним на территорию Королевства, и
намеревался идти с ними в Ломбардию, папа и венецианцы отказались
взять на себя выплату им сорока тысяч дукатов за месяц, прошедший со
дня битвы, ссылаясь на то, что французская армия ушла за Альпы и они
свободны от обязательств, ибо они заканчивались, по условиям Лиги, в
момент ухода французов из Италии. На это испанцы от имени своего
короля отвечали, что пока в руках короля оставались Брешия, Крема и
многие крепости, говорить о его изгнании из Италии невозможно.
Также совместно с кесарем они упрекали папу в том, что он присвоил себе
плоды общей победы и узурпировал заведомо чужие права, захватив под
ложным или недействительным ввиду истечения срока давности
предлогом, Парму и Пьяченцу, города, на протяжении многих лет
принадлежавшие правителям Милана как вассалам империи. Еще союзники
расходились во мнениях относительно судьбы герцога Феррарского, так как
папа по-прежнему алкал его владений, а король Арагона, в свою очередь,
желал его спасения и был, помимо всего прочего, раздосадован, как
полагали, тем, что герцога вопреки обещанию пытались задержать в Риме.
Вследствие этого папа не торопился нападать на Феррару, ожидая, пока
улягутся главные страсти, а кесарь, намереваясь принять участие в
дележе, отправил в Италию епископа Гуркского, что он собирался сделать еще
после сражения при Равенне, когда между папой и французским королем
начались мирные переговоры, и он опасался, что его интересы при этом
683

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
не будут учтены. Обстоятельства изменились, но решение прислать
епископа осталось прежним.
Не были забыты и флорентинцы, которые с большими опасениями
готовились пожинать плоды неосмотрительно избранного ими
нейтралитета, начиная осознавать, что правое дело не всегда одерживает верх,
если к нему не прибавляется благоразумие. Во время последней войны
они не причинили никакого ущерба союзникам и не оказали никакой
помощи французскому королю, кроме как в защите герцогства Миланского
по обязательствам, которые они приняли перед Людовиком вместе с
католическим королем. Они не допустили в своих владениях нападок на
испанских солдат после их бегства с поля боя при Равенне (за что
арагонский король лично поблагодарил флорентийского посла12) и полностью
удовлетворили все его запросы, потому что, когда был закрыт Пизанский
собор, сам король и его поверенные в Италии предложили послу
защищать республику от всех врагов при условии, что она обязуется не
отстаивать Болонью, не воевать против Церкви и не поддерживать пизанское
сборище. Однако флорентинцы, которым гражданские распри мешали
избрать правильный путь, не примкнули к королю Франции, что
могло бы дать ему большое преимущество, соблюдая нейтралитет на деле,
непоследовательно и время от времени, но не принимая единодушного
решения и не объявляя о желании его соблюдать, и этим сильно задели
французского короля, каковой с самого начала рассчитывал на них, не
смягчили ненависти папы, а королю Арагона позволили безвозмездно
воспользоваться плодами их нейтралитета, ради чего он охотно пошел
бы на немалые уступки.
Итак, папа, побуждаемый ненавистью к гонфалоньеру и старинным
желанием всех пап получить власть в Флорентийской республике,
призывал восстановить там былое величие семейства Медичи; к тому же
самому, но с меньшей решимостью, склонялся король Арагона, хотя в
разговорах с флорентийским послом он не показывал этого; он
опасался, что в любой момент под влиянием гонфалоньера флорентинцы могут
перейти на сторону французского короля, и более того, что даже после
смещения гонфалоньера республика, сохраняющая свободу управления,
поступит так же, в силу старинной и обновленной привязанности. Но и
решение на этот счет было отложено, как и другие, до прибытия епископа
Гуркского, с которым в Мантуе договорились встретиться вице-король и
министры13 других союзников. В ожидании его приезда папа послал во
Флоренцию ее уроженца Лоренцо Пуччи14, своего датария, (который
впоследствии стал кардиналом Кватро Коронати), чтобы он вместе с послом
вице-короля предложил ее гражданам примкнуть к Лиге и внести свой
вклад в расходы на войну с французами. Таков был предлог его миссии,
Т.е. самого Франческо Гвиччардини.
Ministri, т.е. послы.
См. кн.9, гл. 11, прим.37.
684

Книга 11, глава 2
но на самом деле он должен был разузнать, каковы настроения жителей.
После переговоров, продлившихся много дней, не было принято
никакого решения; флорентинцы предложили заплатить союзникам
некоторую сумму денег, но по поводу вступления в лигу и войны против короля
они отвечали очень неопределенно. Причиной этой двусмысленности
отчасти было предположение (вполне справедливое), что
предъявляемые требования были лишь прикрытием, но гораздо в большей
степени причиной был ответ, данный в Тренто епископом Гуркским послу,
отправленному ему навстречу. Не принимая во внимание слова посла о
собственноручно подписанном кесарем в Виченце договоре,
обязывающем его защищать Флоренцию, епископ заявил, что папа намеревается
напасть на них, но если они уплатят кесарю сорок тысяч дукатов, тот
избавит их от опасности, и добавил, что еще действует союз между кесарем
и королем Франции, поэтому им не следует входить в лигу, прежде чем
это сделает кесарь. Флорентинцы были не против покупки спокойствия
ценой денег, но сомневались, что одного влияния кесаря будет
достаточно, чтобы устранить все другие угрозы, хотя епископ утверждал, что
испанцы примут его решение; поэтому флорентинцы предпочли выждать,
пока лекарство можно будет употребить там, где это принесет
наибольшую пользу. Возможно, это был разумный выбор, но неосторожность,
внутренние раздоры или чрезмерный расчет на собственное ополчение15
привели к тому, что республика не обзавелась опытными солдатами,
которые помогли бы успешнее защититься от внезапного нападения или
по меньшей мере договориться с союзниками, если бы те столкнулись с
затруднениями, действуя силой.
Пока шли эти переговоры, вице-король со своими солдатами дошел
уже до окрестностей Болоньи; там, ввиду невыплаты пехотинцам
обещанного жалования, те в беспорядке собрались у его палатки, угрожая с
ним расправиться, так что он едва успел бежать в сторону Модены. Часть
солдат повернула в флорентийские владения, другие остались в лагере,
но ни порядка, ни дисциплины не соблюдали; однако через несколько
дней выплата части денег утихомирила их; вице-король и все
пехотинцы вернулись в войско, и последние обещали первому дожидаться его
возвращения из Мантуи, куда уже прибыл епископ Гуркский. Когда
епископ проезжал через окрестности Вероны, французский гарнизон Ленья-
го сдал ему город, который уже не мог удерживать, хотя до этого отверг
многочисленные предложения венецианцев; полагали, что такое
распоряжение отдал Ла Палис как им, так и тем, кто охранял другие города,
чтобы посеять семена раздора между кесарем и венецианцами. Впрочем,
солдатам это вышло боком, так как когда они вышли из Леньяго, их,
несмотря на охранную грамоту, выданную епископом, ограбил
венецианский отряд, который находился около Брешии. Он остановился там, воз-
5 Флорентийское ополчение, учрежденное в 1507 г., было любимым детищем Макиавелли,
секретаря комиссии по его устройству.
685

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
вращаясь из Боско после того как без труда занял Бергамо, но не осадил
город, так как это (по слухам) было запрещено кардиналом Сионским.
На встрече в Мантуе было решено передать герцогство Миланское
Массимилиано Сфорце, чего население горячо желало; кесарь и король
Арагона согласились на это по настояниям папы и швейцарцев. Время и
способ должны были быть оговорены папой и епископом Гуркским,
который отправлялся в Рим также и для того, чтобы заключить союз кесаря
с понтификом, обсудить соглашение с венецианцами, а также обеспечить
безопасность Италии путем общего объединения против французского
короля. На том же совещании речь шла о нападении на флорентинцев,
о чем от своего имени и от имени кардинала16 хлопотал Джулиано
Медичи, указывая на то, что власть легко будет захватить ввиду раскола
между гражданами, многие из которых желают их возвращения, а также
благодаря тайному сговору с несколькими (как он говорил) знатными и
влиятельными гражданами, и еще потому, что часть флорентийских сил
была рассеяна по Ломбардии, а другая часть заперта в Брешии, поэтому
они не смогли бы сопротивляться неожиданной атаке. Медичи предлагал
выплатить за это определенную сумму денег, и ссылался на выгоду,
которую принесет этот переворот, ибо могущественный город, вырванный
из рук человека, целиком зависящего от короля Франции, достанется
семье, обиженной и пострадавшей от ее правителей, поэтому она всегда
будет на стороне союзников. О том же от имени папы просил Бернардо
да Биббиена17, специально для этого посланный им и с детства
воспитывавшийся вместе с братьями Медичи в их доме. Послом при епископе
Гуркском был брат гонфалоньера, правовед Джованвитторио Содерини,
который не получил никаких известий или требований ни от
вице-короля, ни от имени лиги, но епископ Гуркский, уведомив его о грозящей
опасности, убеждал его договориться с кесарем на описанных выше
условиях и предлагал, чтобы кесарь и король Арагона приняли Флоренцию
под покровительство. Однако посол, не имея полномочий на заключение
соглашения, мог только сообщить об этом своему правительству и
ожидать его ответа; ни он, ни кто-либо другой не вступил в переговоры с
вице-королем и не приложил усилий, чтобы разрушить козни Медичи. Но
их затея сама по себе выглядела не столь уж легкой, ибо войско
вице-короля было не столь сильным, чтобы он стал рисковать без крайней
необходимости, а епископ Гуркский хотел, чтобы испанцы как можно скорее
отправились в Ломбардию, пока венецианцы не вернули себе Брешию и
не сделали других приобретений. Поэтому можно думать, что если бы
флорентинцы, как того требовала нависшая угроза, перестали
торговаться по поводу цены сделки и согласились выплатить кесарю требуемую им
сумму, а также оказали некоторую денежную помощь вице-королю, пре-
Джованни Медичи.
17 Бернардо Довици из Биббиены (1470-1520), дипломат на службе Медичи, с 1513 г.
кардинал, автор комедии «Каландро».
686

Книга 11, глава 3
бывавшему в крайней нужде, они без труда избежали бы худшего.
Епископ Гуркский и вице-король, очевидно, гораздо охотнее договорились
бы с республикой, которая, как они знали, наверняка выполнит свои
обещания, чем с Медичи, потому что последним, чтобы что-либо выплатить,
нужно было сначала с оружием в руках водвориться во Флоренции. Но
так как по небрежению или людскому злому умыслу этот город оказался
оставленным на произвол судьбы, было принято решение, что испанское
войско вместе с кардиналом и Джулиано Медичи оправится во
Флоренцию; вместе с тем кардинал, которого папа ради успеха экспедиции
назначил легатом в Тоскане, должен был призвать к себе солдат Церкви и
жителей соседних городов, подходивших для этой цели.
Книга 11, глава 3
Испанское войско, папские кондотьеры и Медичи выступают против
Флорентийской республики. Посольство флорентинцев к вице-королю и его
требования. Приготовления к обороне Флоренции и попытки договориться
с папой. Разногласия во Флоренции относительно запросов вице-короля,
созыв Большого совета и речь гонфалоньера; решение совета; вице-король
под Прато; его склонность к соглашению.
Покончив с делами на совещании, вице-король вернулся в
окрестности Болоньи и двинул свое войско против флорентинцев, которые
не знали, что было решено в Мантуе, и потому у них оставалось очень
мало времени, чтобы принять необходимые меры. Уже около границы к
вице-королю присоединился кардинал, который приказал доставить из
Болоньи две пушки, так как в испанском войске не было осадной
артиллерии; к нему также прибыли кондотьеры Церкви Франчотто Орсини и
/братья/ Вителли, но без своих рот, ибо им и другим солдатам Церкви
запретил являться герцог Урбинский. Хотя при его дворе на протяжении
нескольких лет воспитывался Джулиано Медичи и сам герцог всегда
высказывался в пользу возвышения их дома, на этот раз он по какой-то
причине отказался снабдить их артиллерией и оказать помощь
солдатами и подданными, невзирая на предписания, отданные папой в
нескольких бреве ему и подданным других соседствующих с Флоренцией
городов, принадлежащих Церкви.
Как только вице-король вторгся в флорентийские владения, к нему
приехал посол республики18, который, ссылаясь на ее всегдашнюю
дружбу с королем Арагона, независимо от событий прошедшей войны, и на
будущие выгоды для него при сохранении этой дружбы, просил
вице-короля, прежде чем он двинется дальше, высказать, чего он добивается от
флорентинцев, ибо на разумные и соразмерные их возможностям
требования они постараются дать удовлетворительный ответ. Тот отвечал, что
его поход предпринят не только по желанию католического короля, но по
18 Бальдассаре Кардуччи (1456-1530), правовед, республиканец, противник Медичи.
687

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
воле всех союзников ради общей безопасности Италии, поскольку пока
во главе правительства будет оставаться гонфалоньер, никто не
застрахован от участия флорентинцев в войне на стороне короля Франции.
Поэтому от общего имени он требует сместить гонфалоньера с его поста и
учредить в городе такую форму правления, которая не вызовет
подозрений у членов Лиги, а это возможно только при возвращении кардинала
и Джулиано Медичи на родину; если это условие будет выполнено, то по
всем остальным договориться будет нетрудно. Посол может отправиться
с этим ответом во Флоренцию или сообщить о нем другим способом, но
вице-король не собирается ожидать ответа в бездействии.
При известии о приходе испанцев, учитывая, что с другой стороны
республике угрожало нападение папских войск, во Флоренции воцарилось
великое уныние, поскольку можно было опасаться раскола среди граждан
и выступлений в пользу смены правительства. У республики было мало
тяжелой конницы, из пехоты только набранные наспех или из собственного
ополчения солдаты, не имевшие военного опыта; не было и ни одного
выдающегося капитана, на доблесть и репутацию которого можно было бы
положиться; что касается подчиненных командиров, то еще никогда у них
на жаловании не было столь ненадежных военных. Тем не менее,
флорентинцы предпринимали те меры, которые за столь короткий срок было
возможно предпринять, собирали конных латников, разбросанных по разным
местам, нанимали пехотинцев, пусть даже тех, каковые были доступны, и
отбирали наиболее боеспособные отряды среди ополчения, чтобы
сосредоточить все силы во Флоренции для защиты города и для вылазок в те
места, куда отправится неприятель. Не преминули они и прибегнуть к
попыткам примирения, хотя с большим опозданием, и кроме посла, который
постоянно находился при вице-короле, написали кардиналу Волатерран-
скому19, пребывавшему в римских землях, в городе Градоли, чтобы он
отправился к папе и постарался смягчить его с помощью просьб, обещаний и
любых других средств. Папа с присущей ему черствостью, но на словах ее
не выражая, ответил, что это не его затея и его люди в ней не участвуют, но,
чтобы не вступать в противоречие со всеми союзниками, он был вынужден
согласиться на нее и на то, чтобы кардинал Медичи доставил орудия из
Болоньи; раз уж папа не мог помешать ей заранее, еще меньше он может
повлиять на союзников, когда экспедиция началась.
Тем временем вице-король спустился с гор в Барберино, город,
удаленный от Флоренции на пятнадцать миль, и оправил своего человека
с уведомлением, что Лига не посягает на власть и свободу республики,
желая лишь ради безопасности Италии устранения с должности
гонфалоньера, а также, чтобы Медичи могли вернуться на родину не в качестве
правителей, а как частные лица, подчиняющиеся закону и магистратам,
наравне с прочими гражданами. Это обращение стало известно всему
городу и породило разные мнения, в силу различия людских суждений,
Кардинал Вольтерры Франческо Содерини, брат гонфалоньера Пьеро.
688

Книга 11, глава 3
страстей и страхов. Одни были недовольны тем, что все граждане и вся
республика должны подвергаться столь великой опасности из-за одного
человека, тем более что при его удалении с должности власть народа и
гражданская свобода не потерпят ущерба, в том числе и со стороны
Медичи, которые лишены своего влияния и силы, и будет нетрудно их
одернуть, если они захотят преступить границы приватного состояния.
Следует принять во внимание, сможет ли город противостоять могуществу и
авторитету Лиги, когда вся Италия ополчилась против него, а надежда на
помощь французов окончательно утрачена: они трусливо покинули
Италию и должны были оборонять собственное королевство; сознавая свою
слабость, они отвечали на просьбы флорентинцев, что согласны на их
примирение с Лигой. Другие, напротив, полагали смехотворным верить в
то, что такое предприятие затевалось только из ненависти к гонфалонье-
ру и ради того, чтобы Медичи могли жить во Флоренции в качестве
частных граждан. Намерения союзников совсем иные, они хотят подчинить
город своей воле и получить с него уйму денег, для чего и собираются
установить тиранию Медичи, но прикрывают эту цель менее суровыми
требованиями, выполнение которых, тем не менее, приведет к тому же
результату. Что может означать в это время удаление гонфалоньера из
дворца коммуны под угрозой оружия, как не желание оставить стадо без
пастуха? К чему приведет вступление Медичи во Флоренцию в разгар
смуты, как не к объединению под одним знаменем тех, кто мечтает
покончить с Большим советом и стереть из памяти его следы? Если же его не
будет, не будет и свободы: разве можно будет помешать Медичи, которые
извне опираются на испанское войско, а внутри на честолюбивых и
мятежных граждан, покончить со свободой в тот же день, когда они войдут
во Флоренцию? Следует помнить, куда ведет такое начало и чем могут
кончиться уступки несправедливым и смертоносным требованиям; и не
стоит настолько страшиться опасностей, чтобы забыть о спасении города
и о том, как тяжко жить в рабстве тому, кто родился и вырос свободным.
Нужно вспомнить и о том, сколь отважно флорентинцы выступили ради
сохранения своей свободы против французского короля Карла, когда он
вступил во Флоренцию с сильнейшим войском, и принять во внимание,
насколько проще сопротивляться гораздо менее многочисленной армии,
лишенной денег, запасов продовольствия, с несколькими пушками, и
неспособной, если первый приступ будет отбит, вести затяжную войну.
Когда эта армия, которая не может надолго задерживаться в Тоскане и
рассчитывает со слов изгнанников на то, что первый натиск приведет к
победе, наткнется на упорное сопротивление, она согласится на мир на
самых выгодных для защитников условиях. Подобные толки можно было
слышать в кругах граждан и на площадях, но так как гонфалоньер хотел,
чтобы сами жители решили, какой ответ должен дать магистрат посланцу
вице-короля, то он созвал Большой совет и, когда граждане собрались,
произнес следующую речь:
689

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
— Если бы я думал, что требование вице-короля относится только ко
мне, я принял бы самостоятельно то решение, которое предписывает мой
долг, а он, как я всегда считал, заключается в том, чтобы положить жизнь
ради вашего блага, так что мне было бы нетрудно отказаться от
порученной мне вами должности, дабы избавить вас от тягот и опасностей войны,
тем более что за столько лет, проведенных в ней, я утомился телом и
душой из-за множества трудов и напастей. Но поскольку вышеупомянутое
требование, возможно, выходит за рамки только моего интереса, моим
достойным товарищам и мне показалось, что без общего согласия не следует
принимать решение, касающееся каждого, и что столь важное и
затрагивающее всех дело не стоит обсуждать в обычном кругу тех граждан, в котором
рассматриваются другие дела, и только вы, как государь (il principe) этого
города, имеете на это право. Я не собираюсь приводить доводы в пользу
той или иной стороны, ведь судить и выносить вердикт вам, и то что вы
решите, будет мной принято и одобрено, так как я вручаю вам не только
свою должность, но и свою участь и самую жизнь, и я был бы счастлив, если
бы знал, что это обеспечит ваше спасение. Подумайте о том, насколько
требование вице-короля затрагивает вашу свободу, и да просветит вас Господь
своей милостью, и да наставит на верный путь. Если Медичи имеют
намерение жить в нашем городе как частные лица, подчиняясь решениям ваших
судов, магистратов и законов, их возвращение было бы похвальным, ибо
тогда наше отечество стало бы более сплоченным; если же их планы
другие, то вы должны предупредить грозящую опасность и не жалеть средств
и усилий для охраны вашей свободы — какова ее цена, вы убедитесь со
временем, когда (страшно выговорить) вы ее лишитесь и будет слишком
поздно. И пусть никто не думает, что правление Медичи будет таким же, как до
их изгнания, ибо и форма, и основание вещей изменились: в свое время
они воспитывались среди нас как частные граждане, занимая высокое
положение и обладая великими богатствами; ни от кого они не видели обиды
и полагались на благорасположение горожан; обсуждали государственные
дела с влиятельнейшими лицами и старались прикрыть свою власть
видимостью гражданского правления. Но теперь, когда они провели столько
лет за пределами Флоренции, впитали чужеземные обычаи и в силу этого
стали мало разуметь в гражданских делах, памятуя о своем изгнании и о
суровости, примененной к ним, лишенные состояния и имеющие счеты со
многими семьями, не забывая о том, что большая часть, если не все
жители, ненавидят тиранию, они никому не станут доверять и сосредоточат все
управление в своих руках, уповая не на любовь и расположение, а на силу
и на оружие, так что через короткое время наш город уподобится Болонье
при Бентивольо, а также Сиене и Перудже20.
Я говорю это для тех, кто пророчит времена правления Лоренцо
Медичи, которое хотя и было жестоким и тираническим (впрочем, более
мягким, чем многие другие), но по сравнению с грядущим может быть назва-
В Сиене правило семейство Петруччи, а в Перудже — Бальони.
690

Книга 11, глава 3
но золотым веком. Итак, вам надлежит теперь принять благоразумное
решение на благо вашей родины, а мне — или со спокойной и исполненной
отрады душой оставить свой пост, или, если вы решите по-другому, без
колебаний позаботиться об охране и защите вашей свободы.—
В том, какое решение примет совет, не было сомнения, поскольку
почти все жители хотели сохранить народное правление, поэтому с большим
единодушием совет постановил, что будет дано согласие на возвращение
Медичи в качестве рядовых граждан, но будет дан отказ по поводу
отставки гонфалоньера, а если противник будет настаивать на ней, то следует
защищать родину и свободу ценой имущества и даже жизни. Итак,
флорентинцы обратили все помыслы к войне, выделили на нее средства и
отправили войско в город Прато, удаленный от Флоренции на десять миль,
так как предполагалось, что вице-король сперва нападет именно на него.
Тот собрал в Барберино свое войско и артиллерию, а затем с большим
трудом перевел их через Апеннины, и так как из-за отсутствия средств у
него не было необходимого количества саперов и инвентаря для
проведения работ, он подошел (как и предполагали) к Прато. Придя туда на
рассвете, вице-король в тот же день несколько часов обстреливал из фальконе-
тов ворота Меркатале, которые были хорошо защищены изнутри, поэтому
мало пострадали. Флорентинцы отправили в Прато примерно две тысячи
пехотинцев, почти всех из ополчения, а остальных собрали в спешке из тех,
кто занимался всевозможными малопочтенными ремеслами; мало кто из
них имел военный опыт. Также был послан с сотней конных латников Лука
Савелли, старый кондотьер, которого, однако, ни возраст, ни опыт не
научили военному делу; что до его конников, то это были те самые, которых
только что разоружили в Ломбардии. Кроме того, из-за недостатка времени
и неспособности того, кто за это отвечал, в войске было мало пушек, не
хватало боеприпасов и всего необходимого для обороны. У вице-короля было
/двести/ конных латников, /пять/ тысяч испанских пехотинцев и всего /
две/ пушки, с точки зрения численности и снабжения небольшое войско, но
сильное своим мужеством, ибо эти пехотинцы весьма похвально вели себя
при отступлении от Равенны; они как искушенные воины очень уповали
на свою доблесть и к неопытному противнику относились с презрением,
но так как они заранее не запаслись продовольствием, а на месте не нашли
источников провизии, (ибо, хотя урожай был едва собран, его уже
вывезли в безопасные хранилища), недостаток припасов сразу дал о себе знать.
Обеспокоенный этим вице-король стал склоняться к соглашению, о чем
постоянно велись переговоры: флорентинцы принимают Медичи в качестве
равноправных граждан и выплачивают вице-королю, чтобы он ушел из
их владений, некоторую сумму денег, предположительно, тридцать тысяч
дукатов; об отставке гонфалоньера речи уже не шло. Поэтому вице-король
выдал послам, избранным для этих переговоров, охранную грамоту и
обязался не нападать больше на Прато, если его защитники снабдят его
некоторым количеством провизии.
691

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 11, глава 4
Захват и разграбление Прато. Смещение гонфалоньера во Флоренции;
восстановление власти Медичи. Ошибки, которые привели к потере
флорентинцами свободы. Сдача Кастеллетто в Генуе.
Нет ничего более мимолетного, чем случай, ничего опаснее, чем судить
о незнакомом ремесле, и ничего вреднее, чем чрезмерные
подозрения. Все влиятельные граждане желали соглашения по примеру предков,
которые привыкли покупать свободу ценой золота, поэтому они
торопили отправку назначенных послов и поручили им, наряду с прочим,
предоставить испанскому войску продовольствие из Прато, чтобы
вице-король без помех дожидался заключения договора. Однако гонфалоньер,
вопреки присущей ему от природы робости, возможно, предположил,
что противник отчаялся в победе и уйдет по собственной воле, или же его
охватили опасения относительно возвращения Медичи во Флоренцию, а
быть может, рок направлял его к собственной погибели и несчастью для
всего отечества; во всяком случае, он под разными предлогами
откладывал отправку послов, так что в оговоренный день они еще были во
Флоренции. Поэтому вице-король в силу нехватки припасов и подозрений,
что послы так и не появятся, на следующую ночь перенес лагерь от ворот
Меркатале к воротам, именуемым Серральо и ведущим в горы, и начал
обстреливать из двух пушек прилегающую к ним стену. Это место было
избрано потому, что рядом со стеной возвышалась земляная насыпь, по
которой можно было без труда подняться к пролому в нависшей над ней
стене, и это преимущество для нападающих обращалось в неудобство для
защитников, ибо брешь, находящаяся на насыпью, для них была слишком
далекой от земли. При первых выстрелах одно из двух орудий заклинило,
а второе, продолжавшее стрельбу, из-за частых выстрелов утратило свою
мощность и достигавшие стены снаряды летели медленно и не
причиняли вреда. Тем не менее, так как за много часов в стене образовалась брешь
шириной немногим более двенадцати локтей, несколько испанских
пехотинцев взобрались на насыпь и оттуда к пролому, а от него на вершину
стены, где они убили двух охранявших ее солдат. Их гибель заставила
других отступить, и туда по лестницам стали подниматься прочие испанские
пехотинцы; и хотя за стеной находилась целая рота солдат, вооруженных
ружьями и пиками, которые должны были помешать неприятелю
закрепиться на стене и уничтожить тех, кто неосторожно бросился бы внутрь
или спустился по стене, однако, как только они увидели врагов на гребне
стены, то бросились в бегство и, не ожидая приказа, прекратили
сопротивление. Тогда испанцы, поражаясь столь великой трусости и
неопытности этих робких и неподготовленных людей, беспрепятственно ворвались
в город с нескольких сторон и подвергли его разграблению, не встречая
отпора; повсюду слышались крики, бежали люди, вершились насилие и
разбой, лилась кровь и гибли жители; перепуганные защитники бросали
692

Книга 11, глава 4
оружие на землю и сдавались на милость победителей. Никто не спасся бы
от их алчности, жестокости и сластолюбия, если бы кардинал Медичи не
выставил стражу у главной церкви, чтобы спасти честь женщин, которые
там укрылись21. Более двух тысяч человек погибли без сопротивления, ибо
никто не вступал в бой, но все бежали или молили о пощаде; все
остальные вместе с флорентийским комиссаром попали в плен. После падения
Прато пистойцы, в остальном сохраняя верность власти флорентинцев,
договорились с вице-королем о снабжении его продовольствием; он в
свою очередь обещал не причинять им вреда.
Когда во Флоренции узнали о случившемся (вследствие чего послы,
отправленные к вице-королю, вернулись с полдороги), это внесло большое
смятение в души. Гонфалоньер, раскаивающийся в своем поступке,
напуганный и почти лишившийся власти и влияния, превратился из правителя
в управляемого и отдался на волю других, ничего не предпринимая ни для
своего, ни для общественного спасения. Те кто желал смены
правительства, приободрились и стали публично порицать существующий порядок
вещей, но большая часть граждан, непривычных к оружию и напуганных
свежим примером Прато, хотя и стояла за народное правление, от страха
была готова стать добычей первого захватчика. Все это придало
смелости Паоло Веттори и Антонио Франческо дельи Альбицци22, знатным,
мятежным и склонным к переворотам юношам, которые вот уже несколько
месяцев как состояли в заговоре в пользу Медичи с несколькими
другими лицами, и чтобы договориться с ними о том, как впустить их в город,
тайно встретились на одной вилле на флорентийской территории близ
сиенских владений с Джулио Медичи. Они решили попытаться силой
выдворить гонфалоньера из дворца коммуны, и сговорившись с Бартоломео
Валори23, молодым человеком их же круга, который, как и Паоло, из-за
неумеренных трат погряз в долгах, утром на второй день после падения
Прато, а было это в последний день августа, с несколькими приятелями
вошли во дворец, где гонфалоньер, препоручивший себя воле судьбы и
случая, находился без всякой охраны. Они вошли в его кабинет и стали
угрожать смертью, если он не покинет дворца, в противном же случае
обещали спасти его. Тот не стал сопротивляться, и когда при известии о
беспорядках поднялся весь город, оказалось, что многие жители настроены
против гонфалоньера, за него же никто не вступился. Заговорщики
приказали собраться всем магистратам, отвечающим за избрание гонфало-
21 Другие современные авторы, в частности, Бьяджо Буонаккорси и Паоло Джовио, говорят о
необыкновенной и ничем не сдерживаемой жестокости испанцев.
22 Паоло Веттори — брат дипломата и приятеля Макиавелли Франческо Веттори. Антонио
Франческо дельи Альбицци (1486-1537), впоследствии он стал противником Медичи и
деятелем второй республики. Он был казнен после неудачной попытки силой изгнать новых
правителей.
23 Бартоломео или Баччо Валори (1477-1537), в 1529-1530 гг. комиссар папы Климента VII
при армии, осаждавшей республиканскую Флоренцию и затем ее губернатор. После убийства
Алессандро Медичи он присоединился к изгнанникам и после поражения при Монтемурло
попал в плен и был казнен, как и упомянутый выше Альбицци.
693

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ньеров, и велели им законным путем отстранить Содерини от должности
под угрозой, что в противном случае лишат его жизни. Эти люди против
собственной воли исполнили требуемое, и гонфалоньера целым и
невредимым доставили в дом Паоло, откуда на следующую ночь с
многочисленным сопровождением перевезли на территорию Сиены; затем он под
видом поездки в Рим с полученным от папы пропуском тайно отправился
в Анкону и по морю отплыл в Рагузу, ибо от имени своего брата кардинала
получил известие, что папа из мести или желания завладеть его
деньгами, которых по слухам было очень много, нарушит свое слово. После
смещения с должности гонфалоньера флорентинцы немедленно отправили
своих послов к вице-королю, с которым благодаря посредничеству
кардинала Медичи без труда договорились, ибо кардинал со своей стороны
удовольствовался возвращением на родину своей семьи и ее приверженцев
в качестве рядовых граждан, с правом через некоторое время выкупить
конфискованное имущество, но по цене реальной выплаты и с
возмещением тех затрат, которые были произведены теми, кому это имущество
досталось. Что касается общественных дел, то флорентинцы вступили в
Лигу и обязались, в соответствии с обещаниями Медичи, данными в Ман-
туе в обмен на помощь в их возвращении, выплатить римскому королю,
согласно требованиям епископа Гуркского, сорок тысяч дукатов,
вице-королю для его войска — восемьдесят тысяч, половину немедленно,
остальное через два месяца, а для него лично — двадцать тысяч. Вице-король
обещал по получении первой выплаты тотчас же уйти из флорентийских
владений, вернув все захваченное им до этого. Кроме того,
флорентинцы заключили союз с королем Арагона, приняв взаимные обязательства
выставлять определенное количество конных латников для защиты
владений каждого; еще флорентинцы должны были принять на свою службу
двести конных латников из подданных короля; данное условие, хотя об
этом не говорилось в открытую, касалось маркиза делла Падула,
которому кардинал пообещал или по меньшей мере дал надежду, что он станет
главнокомандующим флорентийской армии.
После того как гонфалоньер был изгнан и опасности войны благодаря
достижению соглашения устранены, горожане приступили к
преобразованию правления в той части, которая оказалась негодной; но все они, за
исключением нескольких человек, слишком молодых и мало
влиятельных, хотели сохранить свободу и народовластие. Поэтому были
приняты новые законы, по которым гонфалоньер избирался уже не навсегда, а
только на год, а к решавшему все главные дела Совету восьмидесяти, чей
состав менялся каждые шесть месяцев, были на постоянной основе
прибавлены, чтобы заполнить его наилучшими из граждан, все те, кто до тех
пор занимал важнейшие должности внутри и вне города; внутри — те кто
были гонфалоньерами правосудия или членами комиссии Десяти
правящих мужей (died délia balia24), весьма влиятельного органа республики;
В конце этого длинного абзаца автор поясняет термин balia. Упомянутый совет занимался
694

Книга 11, глава 4
вне города — те, кто входя в состав Совета восьмидесяти, был также
послом к чужеземным государям или генеральным комиссаром на войне;
все прочие установления прежнего правления оставались в силе. Затем
гонфалоньером на первый год был избран Джованбаттиста Ридольфи25,
знатный и считающийся весьма благоразумным гражданин: при этом
народ, (как это бывает в смутные времена), хотел опереться не на того,
кто по своему положению был ему ближе всего, а на человека, который
мог бы поддержать колеблющуюся республику своим авторитетом в
городе, особенно среди знати, и собственной доблестью. Но дело уже зашло
слишком далеко, на общественную свободу покушались чересчур
могущественные враги: во владениях Флоренции находилось
недружественное войско, а в самом городе наиболее дерзкие из молодежи хотели с ней
покончить. Таково же было намерение кардинала Медичи, хотя на словах
он утверждал обратное; с самого начала он не мог считать достойной
наградой за столькие усилия возвращение в город членов своей семьи как
обычных граждан, теперь же он понимал, что и это будет ненадолго, ибо
помимо их имени всеобщую ненависть внушит постоянно возникающее
у прочих граждан беспокойство, что Медичи станут злоумышлять
против флорентийской свободы; но еще более то, что они привели в родную
землю испанское войско, что они были причиной бесчеловечного
разорения Прато и то, что город, из страха перед силой оружия, был
вынужден принять столь недостойные и несправедливые условия. Кроме того,
кардинал прислушивался к лицам, ранее вступившим с ним в сговор, и
к некоторым другим, кои в хорошо устроенной республике не находили
почетного места. Однако было необходимо добиться согласия с его
планами вице-короля, все еще остававшегося в Прато в ожидании первой
выплаты, которую было трудно собрать ввиду тяжелого положения
города, и по каким-то соображениям не желавшего новых перемен в городе.
Тем не менее, кардинал, который заручился поддержкой кондотьеров
войска маркиза делла Падула и Андреа Карафы, графа Санта
Северина26, стал убеждать вице-короля, что город, претерпевший такую обиду,
возненавидит испанцев и всегда будет на стороне врагов католического
короля; более того, существует опасность, что как только испанское
войско удалится, он призовет гонфалоньера, изгнанного под угрозой силы.
Вице-король был недоволен проволочками в выплате обещанной суммы,
и если бы она была собрана быстрее, он имел бы больше доверия к
народному правительству, но теперь он встал на сторону кардинала.
Договорившись с ним, тот немедленно прибыл во Флоренцию и остановился
внешнеполитическими и военными делами, он носил также названия Died délia Guerra (по
веонным вопросам), Died di liberté е расе (защитников свободы и мира). Макиавелли был
секретарем этой комиссии с 1498 г. до своей отставки в конце 1512 г.
25 См. КН.4, гл. 7, прим. 50.
26 Андреа Карафа (ок. 1474-1526), третий сын барона Галеотто Карафы, кондотьер. В 1496 г. он
получил во владение графство Санта Северина, где ему пришлось утверждать свою власть
силой оружия. С 1523 г. он был главным наместником испанского короля в Неаполе.
695

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в семейных владениях, куда частью вместе с ним, частью по отдельности
явились многие итальянские кондотьеры и солдаты; магистраты же из-за
близости испанцев не решались этому воспрепятствовать. На следующий
день, когда во дворце коммуны для решения текущих дел собрался
совет из многочисленных граждан, где присутствовал и Джулиано Медичи,
солдаты неожиданно ворвались внутрь, понялись по лестнице и заняли
весь дворец, похитив серебро, хранившееся там для нужд Синьории.
Правительство вместе с гонфалоньером было вынуждено уступить воле тех,
кто, в отличие от них, располагавших только номинальной властью27, мог
прибегнуть к оружию, и немедленно созвать по предложению Джулиано
Медичи, под звон большого колокола, народное собрание (parlamento)28;
явившиеся туда, будучи окружены вооруженными солдатами и
городской молодежью, выступившей на стороне Медичи, согласились на то,
чтобы примерно пятидесяти гражданам, назначаемым по выбору
кардинала, были даны такие же государственные полномочия, что имел весь
народ (флорентинцы называют такие широкие права «балией», balia):
это постановление вернуло ту форму правления, которая существовала
до тысячи четыреста девяносто четвертого года. У ворот дворца была
выставлена стража, и Медичи снова завладели властью, но теперь она была
более полной и деспотичной, чем у их отца.
Так вооруженной рукой было покончено с флорентийской свободой,
к чему привели главным образом раздоры между гражданами; и надо
думать, что этого не случилось бы (я не говорю о неблагоразумном решении
придерживаться нейтралитета и о том, что гонфалоньер дал слишком
много воли врагам народного правления), если бы общее дело, особенно
в последнее время, не оказалось в таком небрежении. Ведь король
Арагона поначалу не испытывал желания покушаться на свободу Флоренции,
а хотел лишь разрушить ее союз с королем Франции и получить
некоторую сумму денег для выплаты войску. Поэтому, как только французы
покинули герцогство Миланское, он приказал вице-королю, чтобы, когда
обстоятельства призовут его в другое место, или он убедится в
невозможности водворения Медичи по другой причине, он принял по своему
усмотрению соответствующее решение относительно того, заключать ли
соглашение с городом, или нет. Таково было его изначальное
распоряжение, но затем, когда он разгневался на папу из-за его попытки задержать
в Риме Альфонсо д'Эсте и возымел против него подозрения вследствие
угроз, которые тот расточал в адрес варваров, король открыто объявил
флорентийскому послу (направленному к нему с начала войны29) и
передал поручение вице-королю не пытаться изменить форму правления, то
27 Гвиччардини употребляет здесь выражение autorità disarmata, противопоставляя его
вооруженной силе; это напоминает словосочетания «вооруженный пророк» и «безоружный
пророк» у Макиавелли.
28 Народное собрание, или сходка на главной площади, обычно служила для смены режимов,
поэтому в республиканской Флоренции такие сходки были запрещены.
29 Т.е. самому Франческо Гвиччардини.
696

Книга 11, глава 5
ли потому, что считал более надежным сохранить гонфалоньера,
враждебного папе, то ли из опасений, что кардинал Медичи вернувшись к
власти, будет охотнее подчиняться папе, чем ему. Но вице-королю об этом
последнем решении стало известно только на следующий день после
перехода республики под власть кардинала. Из этих рассуждений вытекает,
что если бы флорентинцы после изгнания французов позаботились о том,
чтобы обезопасить свое положение путем заключения соглашения, или о
том, чтобы защитить себя с помощью опытных солдат, то вице-король
либо не выступил бы против них, либо, встретившись с затруднениями
в этой войне, согласился бы на выплату денег. Но судьбам было угодно,
чтобы этого не случилось, хотя, кроме того, что доступно человеческому
разумению, жители получали предупреждения о грозящих опасностях с
небес, ибо незадолго до этого молния, ударившая в ворота, ведущие из
Флоренции в Прато, сбила со старинного мраморного щита
позолоченные лилии, герб французского короля; а другая молния, поразившая
верхушку дворца и проникшая в кабинет гонфалоньера, задела лишь
большой серебряный сосуд, в котором собирали голоса при выборах главного
магистрата, а потом прошла в нижний этаж и ударила в огромную плиту
под лестницей, служившую опорой для каркаса здания30. Эта плита
сместилась, не получив повреждений, так что казалось, будто ее с большой
ловкостью вынули опытные зодчие.
Тогда же или немногим ранее генуэзцы подвергли обстрелу Кастел-
летто в Генуе, используя пушки, предоставленные им папой; комендант,
получив десять тысяч /дукатов/ сдал его им, не имя надежды получить
подкрепление, ибо флот, посланный на подмогу из Прованса еще до того,
как король узнал о восстании в городе, не решился пристать к берегу и
повернул обратно. Однако французы еще удерживали Лантерну, куда в те
же дни несколько французских судов доставили продовольствие и другие
необходимые вещи.
Книга 11, глава 5
Французы уступают Брешию вице-королю; сдача Кремы венецианцам.
Прием епископа Гуркского в Риме. Переговоры между епископом и
венецианцами, а также между папой и королем Арагона. Вопрос о судьбе
Пармы и Пьяченцы. Союз кесаря с папой и исключение венецианцев из Лиги.
Торжественный въезд Массимилиано Сфорцы в Милан. Новые безуспешные
попытки папы содействовать заключению мира между Венецией и кесарем
Максимилианом.
Покончив с делами Флоренции и получив обещанные деньги,
вице-король двинул войско к Брешии, которую после умиротворения
швейцарцев осаждала венецианская армия. Она разбила лагерь у ворот
30 О подобных знамениях рассказывает и Макиавелли в своих трудах («История Флоренции»,
КН.8, гл. 36; «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», кн.1, гл. 56).
697

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Сан Джованни и обстреливала как город, так и крепость, с помощью
орудий, установленных на противоположном холме. Венецианцы
рассчитывали также войти внутрь с помощью заговорщиков через ворота делле
Пиле, но заговор был раскрыт. Однако когда испанское войско подошло
к замку Геди, неподалеку от Брешии, командир находившихся в городе
французов Обиньи решил сдать его вместе с крепостью вице-королю,
при условии, что все его солдаты сохранят жизнь и имущество и
выйдут, но со свернутыми знаменами и опущенными копьями и пиками, а
также оставят артиллерию. Полагают, что Обиньи предпочел сдаться
вице-королю, а не венецианцам, согласно отданному ранее приказу
короля, предписывавшему уступить город испанцам или кесарю; это было
сделано не из особенной ненависти к венецианцам, а для разжигания
ссоры между ними, с одной стороны, и кесарем и королем Арагона с
другой. Такой же прием еще до того как испанцы пришли в Ломбардию,
использовали французы, охранявшие Леньяго; они отвергли множество
предложений венецианцев и сдали город епископу Гуркскому, которому
в то самое время, когда вице-король вступил в Брешию, досталась и Пе-
скьера. Епископ просил передать ему и Брешию, но вице-король захотел
на время удержать ее для Лиги, от имени которой он принял город.
Другой оборот приняли события в Креме, которую осаждал Ренцо да Чери с
группой венецианских солдат: когда к ней приблизились четыре тысячи
швейцарцев, посланных губернатором Милана, епископом Лоди Оттави-
ано Сфорцей31, чтобы занять город от имени будущего герцога Массими-
лиано Сфорцы, Бенедетто Крибрарио32, получивший подарки и обещание
сделать его венецианским нобилем, сдал Крему осаждающим. На это
согласился и командир гарнизона цитадели монсеньор де Дюрас33, который
не хотел полагаться на слово швейцарцев.
Затем епископ Гуркский отправился в Рим; папа, действуя вопреки
своей натуре, твердо намеревался примириться с ним, поэтому он
приказал встречать епископа во всех церковных владениях с
наивозможными почестями, так что по всему пути следования на него и его свиту
не жалели расходов. Во всех городах ему оказывали чрезмерный и даже
неслыханный почет; улицы были заполнены встречающими,
повсеместно ему делали визиты все новые депутации прелатов и других важных
лиц, присылаемые папой, который хотел, чтобы коллегия кардиналов
вышла навстречу епископу к воротам Рима, но те отказались, поскольку
это было не только необычно, но и крайне унизительно. Тогда в Прати,
что находится в полумиле от ворот, отправились для встречи епископа
31 Оттавиано Сфорца (1477— ок. 1541), побочный сын герцога Галеаццо Марии Сфорцы, с
1497 г. епископ Лоди, с 1519 по 1525 гг. епископ Ареццо.
32 Из дневника венецианского патриция Марино Санудо следует, что речь идет о Бенедетто
Кривелли (ум. в 1516 г.), кондотьере из Милана, который после описываемой сдачи Кремы в
1512 г. перешел на службу к венецианцам.
33 Жан де Дюрфор (ок. 1450-1520), сеньор де Дюрас, в 1487 г. мэр Бордо, участник битвы при
Равенне.
698

Книга 11, глава 5
от имени папы кардинал Аженский34 и кардинал Эстергомский, которые
поместили его как наместника кесаря в середине и сопроводили в
церковь Санта Мария дель пополо. Здесь кардиналы его покинули, а
епископ, окруженный огромной толпой, явился перед понтификом, который
ожидал его в городском собрании сидя на папском троне в праздничном
облачении. За несколько дней до этого он там же с почестями принимал
двенадцать посланцев от всех швейцарских кантонов, публично
выражавших ему преданность и желание всей этой нации на вечные
времена защищать церковные владения, а также благодаривших за оказанную
высокую честь: они получили в подарок меч, шапку, шлем и знамя, а
также звание заступников церковной свободы.
По приезде епископа Гуркского начались переговоры об улаживании
общих дел, основой для чего должно было послужить устранение частных
споров и разногласий, чтобы Италия, объединившись в своей цели,
могла противостоять французскому королю. Самая трудная задача
заключалась в многократно уже обсуждавшемся примирении между кесарем и
венецианским сенатом, ибо епископ Гуркский, соглашаясь с передачей
венецианцам Падуи, Тревизо, Брешии, Бергамо и Кремы, требовал от них
вернуть кесарю Виченцу, отказаться от прав на города, удерживаемые
кесарем, выплатить ему единовременно двести тысяч рейнских флоринов
и каждый год платить в виде дани по тридцать тысяч. Венецианцам было
нелегко признать себя данниками за те земли, которыми они на
протяжении многих лет владели как собственными; нелегко было и собрать
деньги, хотя папа предложил им одолжить часть суммы. Еще тяжелее было
возвратить Виченцу, и они ссылались на то, что при этом целостность их
государства будет нарушена и они лишатся возможности соединить его
главу и другие важнейшие члены с остальными органами, а тем самым их
владение Брешией, Бергамо и Кремой окажется под угрозой. Кроме того,
чтобы оправдать свой отказ, они говорили, что обещали вичентинцам,
когда те сдались им, никогда от них не отказываться. Обсуждались также
разногласия между папой и послами короля Арагона, но притязания
одной из сторон выдвигались скорее для того, чтобы уравновесить
требования другой, а не в надежде добиться успеха. Папа просил, чтобы король,
согласно союзническим обязательствам, помог ему завоевать Феррару;
он хотел, чтобы король лишил своего покровительства Фабрицио и Мар-
кантонио Колонну, против которых уже обратил духовное оружие за то,
что они нарушили неприкосновенность Латеранских ворот и приняли в
своих владениях, которые прямо подчинялись Церкви, мятежного Аль-
фонсо д'Эсте. Также он требовал, чтобы король отказался от
покровительства флорентинцам, сиенцам, жителям Лукки и Пьомбино в
Тоскане, поскольку это умаляет права Империи и угрожает Италии в целом и
Церкви в частности, ибо другим правителям невыгодно существование
Леонардо Гроссо делла Ровере (1464-1520), внучатый племянник папы Сикста IV и
родственник Юлия II, в 1487-1519 гг. епископ Ажена, кардинал с 1505.
699

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
таких альянсов, а для Церкви опасна зависимость соседней с ее землями
провинции от арагонского короля. На это испанцы отвечали, что не
отказываются помочь папе в завоевании Феррары, но он, согласно тому же
союзному договору, должен выплатить задолженность войску за
истекшее время и выдать аванс на будущее; выступать же против Фабрицио и
Маркантонио Колонны было бы непохвально, ибо вследствие их связей и
уважения к ним как военачальникам это разожжет новый пожар; к тому
же католический король не может покинуть их, не нанося ущерба своей
чести, да они и не заслуживают такой неблагодарности ввиду услуг,
оказанных и Фердинанду, и папе во время войны с французским королем.
Упреки из-за покровительства тосканским городам вызваны не столько
обоснованными сомнениями и подозрениями, сколько алчным
желанием папы завладеть Сиеной, Луккой и Пьомбино. Впрочем, в этом,
говорили испанцы, король полагается на решение кесаря. Все союзники были
единодушны в том, чтобы вручить Миланское герцогство Массимилано
Сфорце, хотя кесарь не соглашался дать ему инвеституру и титул герцога
или другой правовой статус. Однако появились также претензии
епископа Гуркского и испанцев по поводу захвата Пармы и Пьяченцы, который
наносил ущерб интересам империи и служил чрезмерному возвышению
пап, а одновременно ослаблял герцогство Миланское, хотя его
следовало укрепить, ибо оно всегда первым оказывалось под ударом
французов. В союзном договоре со стороны папы говорилось только о Болонье
и Ферраре; теперь же, предъявляя права, относительно которых не было
никаких достоверных свидетельств, он хотел завладеть тем, что никогда
римской Церкви с древних времен по сей день не принадлежало, но и от
глубокой древности не сохранилось никаких определенных известий на
этот счет. Что до императорских дарений35, то это лишь простые бумаги,
которые мог подделать кто угодно; папа же, воспользовавшись смутой в
Ломбардии, сам себе присвоил эти права, как будто речь шла о
бесспорном и всем известном деле.
Однако все эти споры можно было разрешить /без особого труда/;
единственным камнем преткновения оставались разногласия между
кесарем и венецианцами. Папа хлопотал об их примирении, как мог, то
прибегая к просьбам, то к уговорам, а то и к угрозам; ради общего блага
Италии он, как и прежде, хотел сохранить союз с венецианцами, и
кроме того, надеялся с их помощью обойтись без испанского войска при
завоевании Феррары. Того же добивались и послы арагонского короля,
опасавшиеся, как бы не дать венецианцам повода к невыгоде для всех
вступить в союз с королем Франции; но они должны были действовать
с осторожностью, чтобы не подтолкнуть к союзу с французами и кесаря,
потому что их король с большим трудом добился разрыва между ними и
по разным причинам не хотел порывать с кесарем. Также и швейцарские
35 Вероятно, речь идет о Константиновом даре и развернувшихся в XV в. спорах вокруг него.
См. кн. 4, гл. 12.
700

Книга 11, глава 5
послы заботились о примирении, ибо швейцарцы обязались защищать
венецианцев, которые согласились платить за это по двадцать пять
тысяч дукатов в год, и теперь швейцарцы не хотели оказаться перед
необходимостью либо нарушить обещание, либо воевать с кесарем, если он
нападет на венецианцев. Наконец, поскольку епископ Гуркский не желал
снять требование о возвращении Виченцы, а венецианцы на это
согласиться, и к тому же они не могли сойтись по поводу суммы выплат, папа,
который больше всего жаждал добиться одобрения Латеранского собора
кесарем и тем самым покончить с угрозой со стороны пизанского
сборища, заявил венецианским послам, что ему придется направить против
республики духовное и светское оружие. Но так как это на них не
подействовало, папа заключил союз с кесарем в одиночку, ибо испанский посол
отказался в нем участвовать, то ли не имея соответствующего поручения
от своего короля, то ли потому, что король хотя и намеревался помогать
кесарю, но не желал лишать надежды на союз и венецианцев.
В прологе к союзному договору, который был затем торжественно
оглашен в церкви Санта Мария дель пополо, говорилось, что так как
венецианцы упорно отказывались заключить мир, а папа ввиду
надобностей христианской республики заявил о разрыве с ними, кесарь с
полным одобрением вступает в союз, подписанный в тысяча пятьсот
одиннадцатом году между понтификом, королем Арагона и венецианцами,
согласно предоставленному ему тогда же праву. Он обещал поддержать
Латеранский собор, отменить мандат и отозвать все доверенности и
другие акты, совершенные в пользу пизанского сборища; обязался не
оказывать помощи подданным или врагам Церкви, в особенности Альфонсу
д'Эсте и Бентивольо, захватчикам Феррары и Болоньи, а также вернуть
немецких пехотинцев, которые были на службе у Альфонса д'Эсте и у его
собственного вассала Федерико да Боццоло. Папа, в свою очередь,
обещал кесарю помогать в борьбе против венецианцев духовным и мирским
оружием, пока он не получит все, оговоренное условиями Камбрейской
лиги; было объявлено, что венецианцы исключаются из состава Лиги и их
перемирие с кесарем прекращается, потому что в обоих случаях они
совершили много нарушений и ведут себя как враги папы, кесаря и
католического короля; однако им была оставлена возможность снова вступить
в союз через определенное время и при определенных условиях. Папа
не должен был заключать с ними никаких соглашений без ведома
кесаря и если кесарь до этого не получит причитающееся ему, о чем сказано
выше; ни папа, ни кесарь не могут без взаимного одобрения вступать в
союзы с любым христианским государем; во время войны против
венецианцев папа не будет причинять вреда Фабрицио и Маркантонио
Колонне, но может принимать меры против епископа Помпео36 и Джулио, а
также некоторых других лиц, объявленных мятежниками ; в силу этого же
договора, хотя приобретение папой Пармы, Реджо и Пьяченцы призна-
Епископ Риети. См. кн. 10, гл. 4.
701

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
валось совершившимся, оно не должно было нарушать права империи на
эти владения. После обнародования договора епископ Гуркский от имени
кесаря принял участие в следующем заседании Латеранского собора и в
качестве его главного наместника в Италии отменил мандат, изданные
акты и доверенности; в присутствии всего собора он засвидетельствовал,
что кесарь никогда не давал своего согласия на созыв пизанского
сборища и осудил всех, кто будет на него ссылаться.
Затем епископ Гуркский выехал из Рима, чтобы присутствовать при
вступлении Массимилиано Сфорцы, прибывшего по повелению кесаря
в Верону, во владение герцогством Миланским. Кардинал Сионский и
послы всей швейцарской нации, находившиеся в Милане, не были
расположены ожидать епископа, так как хотели, чтобы во время церемонии
и прочих приготовлявшихся торжеств все понимали, что (как и было на
деле) именно швейцарцы изгнали французов с этой территории и что
Массимилиано получает ее благодаря их трудам и доблести. Но все же
вице-король добился их согласия подождать, не столько с помощью
своего влияния, сколько путем хитрости и уловок. Епископ ратифицировал во
Флоренции от имени кесаря договор, заключенный в Прато, получил от
жителей Лукки, которые были приняты под его покровительство,
некоторую сумму денег и прибыл в Кремону. Там его ожидали Массимилиано
Сфорца и вице-король, которые вместе с ним отправились в Милан, дабы
в назначенный день совершить въезд в город с почестями и
торжественностью, подобающими новым государям. Эта церемония была омрачена
сильными пререканиями между кардиналом Сионским и вице-королем
относительно того, кто из них при въезде в ворота будет вручать
ключи в знак овладения городом, но в конце концов вице-король уступил, и
кардинал от имени конфедерации швейцарцев передал Массимилиано
эти ключи. В тот же день, а это было в конце декабря, тот совершил все
формальности, удостоверяющие получение им власти от швейцарцев.
Все население встретило его с чрезвычайной радостью, из желания
обзавестись собственным государем и в надежде, что он будет править, как
его дед и отец. Память о первом из них еще была жива среди людей
благодаря его выдающимся способностям, а по отношению ко второму
ненависть превратилась в благоволение под действием отвращения к
чужеземному господству. Еще до завершения торжеств пала крепость Новары,
гарнизон которой сложил оружие.
Союз, заключенный в Риме, не покончил с надеждой на мир между
кесарем и венецианцами. Папа тотчас же послал в Венецию своего
нунция Якопо Стаффилео37, вместе с которым отправились три швейцарских
посла, чтобы призвать венецианцев к примирению. Сенат, в свою
очередь, чтобы сохранить расположение папы и не давать кесарю повода
для вооруженного нападения, поручил своим послам примкнуть к Лате-
37 Согласно «Дневнику» Марино Санудо речь идет о Джованни Стаффилео (ум. в 1528 г.), с
1512 г. епископе Шибеника в Хорватии, папском дипломате.
702

Книга 11, глава 6
райскому собору, а после подписания соглашения приказал своим людям
отступить в окрестности Падуи. Вице-король, также не желая закрывать
дорогу к миру, повернул со своим войском к Милану; однако все те же
разногласия по поводу возврата Виченцы и выплаты денег делали эти
усилия тщетными. В силу этих причин папа отложил нападение на
герцога Феррарского, ибо при помощи венецианцев он мог надеяться
одержать победу собственными силами, в случае надобности только угрожая
приближением испанцев; но теперь ему приходилось ждать весны, ибо
зимой завоевать Феррару казалось трудным делом, потому что она была
защищена рекой, а Альфонс хорошо ее укрепил и без помех продолжал
укреплять.
Книга 11, глава 6
Англичане и испанцы выступают против Франции; захват арагонским
королем королевства Наварры; угрозы папы в адрес французского короля;
англичане отказываются от войны из-за разногласий с королем Арагона.
Тщетная попытка французов освободить Наваррское королевство.
Вскрывшиеся намерения герцога Калабрии бежать в войско французов.
Вероятно, покажется несоответственным моему намерению
ограничиться рассказом только о том, что происходило в Италии,
упоминание о событиях того же года во Франции, но так как первое зависело
от второго и происшествия во Франции часто влияли на то, что делалось
в Италии, я не могу полностью о них умолчать. К началу мая в Фуэнте-
раббью, последний пункт между Испанским королевством и Францией
на берегу моря Океана, было доставлено на английских и испанских
судах шесть тысяч испанских пехотинцев, которые должны были вместе
с испанскими силами напасть, согласно договоренности между зятем
и тестем на герцогство Гиень, каковое по старинным представлениям
и обозначениям является частью провинции Аквитании. В ответ на это
выступление французский король, который еще не обезопасил себя в
Пикардии, готовил к войне новые регулярные части из восьмисот копий и
вербовал пехотинцев в южной части Германии, не подчинявшейся
кесарю. Принимая во внимание важность для защиты герцогства Гиени
королевства Наваррского, приданого Екатерины де Фуа, которым вместе с ней
владел ее муж Жан38, сын сеньора д'Альбре, король призвал ко двору его
отца39 и постарался расположить его к себе, что сильно облегчалось
кончиной Гастона де Фуа, потому что тот, ссылаясь на невозможность
передачи трона по женской линии, выступал в качестве претендента как
ближайший наследник мужского пола в семействе де Фуа, и король по этой
причине преследовал Жана. В свою очередь католический король,
обративший свои взоры на Наварру, требовал от ее короля, чтобы он сохранял
38 Иоанн (Жан) III д'Альбре (1469-1516). См. также кн.4, гл. 8, прим. 58 и кн.6, гл. 16, прим. 105.
39 Ален д'Альбре Великий (1440-1522).
703

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
нейтралитет между ним и французским королем, разрешил пройти через
свою территорию испанскому войску, направлявшемуся во Францию, и
в залог выполнения этих требований передал ему несколько крепостей,
обещая вернуть их, как только закончится война. Наваррцу было ясно,
к чему клонится дело, ибо старинное желание испанского короля
захватить Наварру было хорошо известно, поэтому он предпочел заведомой
потере вероятную опасность в надежде, что французский король,
которому было очень выгодно ограничить войну пределами Наварры, не сможет
отказать ему в обещанной помощи пехотой и кавалерией.
Одновременно, то ли для того, чтобы выиграть время до прихода обещанной
подмоги, то ли чтобы по возможности отклонить упомянутые требования,
король Наварры вел переговоры с Фердинандом, который по обыкновению
действовал очень ловко. Но гораздо больший вред, чем ухищрения и
старания короля Арагона, ему нанесла нерасторопность французского
короля, который воспрянул духом оттого, что прибывшие в Фуэнтераббью
англичане на протяжении уже многих дней ничего не предпринимали,
и считая, что наваррский король сможет некоторое время защищаться
собственными силами, не торопился посылать ему подкрепление. Тогда
король Арагона, хитроумно подогревавший надежды Наваррца,
молниеносно двинул в его владения отряды, приготовленные для соединения
с англичанами, и тот, застигнутый врасплох, отчаялся им противостоять
и бежал за Пиренеи, в Беарн. Таким образом, покинутое им королевство
Наваррское за исключением нескольких крепостей, где оставались
гарнизоны беглого короля, без труда и затрат досталось королю Арагона,
не столько благодаря его собственным усилиям, сколько ввиду близости
англичан. Поскольку Фердинанд не имел других законных оснований на
эти владения, он ссылался на то, что захват был оправдан
распоряжениями апостольского престола, ибо папа, не довольствуясь своими успехами
в Италии, незадолго до этого издал направленную против французского
короля буллу, в которой называл его не «христианнейшим», а только
«сиятельным» и налагал на него и тех, кто к нему примкнет, все кары, коим
подлежат еретики и схизматики, с разрешением всем и каждому по
праву отнимать у них владения и все имущество. Разгневанный тем, что в
городе Лионе получили приют бежавшие из Милана кардиналы и другие
прелаты, папа с той же суровостью под угрозой тяжких наказаний
повелел, чтобы ярмарка, устраивавшаяся четыре раза в год в Лионе с большим
стечением торговцев, в дальнейшем была перенесена в Женеву, откуда ее
некогда переместил король Людовик одиннадцатый на благо своей
страны40. Наконец, понтифик наложил церковный интердикт на все
французское королевство. Однако король Арагона, приобретя Наварру,
небольшое и не очень доходное королевство, зато очень удачно расположенное
с точки зрения охраны безопасности Испании, решил не продвигаться
40 В действительности лионские ярмарки устраивались с 1420 г., но в начале 1460 г. Людовик
запрещал французским купцам торговать в Женеве, чтобы не создавать конкуренции для
Лиона.
704

Книга 11, глава 6
дальше, так как война с французским королем по ту сторону гор не
входила в его планы. Поэтому с момента прибытия англичан он не торопился
с присылкой своих войск, и когда после завоевания Наварры англичане
просили об этом, чтобы вместе осадить Байонну, город, расположенный
недалеко от Фуэнтераббьи почти на берегу Океана, Фердинанд предлагал
им отправиться в другие места, удаленные от побережья. Он ссылался на
то, что Байонна слишком хорошо укреплена и защищена сильным
гарнизоном, поэтому взять ее невозможно. Англичане же возражали, что без
Байонны любое приобретение в герцогстве Гиени бессмысленно;
потратив немало времени на эти споры, раздраженные и обманутые в своих
надеждах англичане без разрешения своего государя погрузились на
корабли и отплыли обратно в Англию. Тогда французский король, не видя
больше опасности с этой стороны и не страшась нападений англичан на
море, ибо в конце концов его флот настолько усилился, что господствовал
на водах от берегов Испании до побережья Англии, решил попытаться
отвоевать Наварру; кроме ухода англичан этому способствовало то, что
из-за неудач в Италии он отвел все свои войска во Францию.
Когда король Арагона еще обнадеживал англичан относительно
начала войны с Францией, он, чтобы захватить все королевство Наварр-
ское, отправил своих людей в Сен-Жан-Пьедепор, расположенный на
границе Наваррского королевства с Францией, у подножия Пиренеев;
позднее, когда по соседству стали скапливаться силы французов, он
послал туда все свое войско во главе с командующим герцогом Федериго
Альбой41, но так как французская армия, куда прибыли дофин,— Шарль
герцог Бурбон42 и Лонгвиль43, первые вельможи Франции, к этому
моменту получила большое превосходство, герцог Альба, остановившийся
в укрепленном лагере между горой и равниной, был готов
удовольствоваться тем, чтобы помешать французам вступить в Наварру. Те не
могли атаковать его в этой позиции ввиду неудобства местности и потому
решили, что наваррский король с семью тысячами пехотинцев из своих
краев и с ним Ла Палис с тремястами копьями выступят из соседней с
Сен-Жан-Пьедепором Сальватьерры, где находилось все войско,
перейдут через Ронкальскую долину Пиренеи, подойдут к Памплоне, столице
всей Наварры, горожане которой при приближении французов по
призыву своего короля подняли волнения, и займут Ронсевальское ущелье,
единственный проход, по которому испанцам доставлялось продоволь-
ствие, так как в той местности, где они находились, его не хватало из-за
41 Фадрике Альварес де Толедо (1460-1531), второй герцог Альба, испанский военачальник,
участник отвоевания Гранады в 1492 г., главный капитан Андалусии.
42 Карл (Шарль) III де Бурбон-Монпансье (1490-1527), коннетабль Бурбон, один из
предводителей похода на Рим в 1527 г., погибший во время осады замка Св. Ангела. Он был
сыном Жильбера, графа Монпансье, и Кьяры Гонзага. В 1505 г. благодаря женитьбе на Сюзанне
де Бурбон он получил герцогский титул и стал одним из богатейших землевладельцев
Франции. Графы Овернские, к которым принадлежал Карл, носили также титул дофинов.
43 Луи1 д'Орлеан-Лонгвиль (1480-1516), он унаследовал герцогский титул после смерти
своего старшего брата Франсуа II в 1512 г.
705

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
неплодородия края. В результате король Наварры и Л а Палис, захватив
сперва /Ронкальский/ перевал на вершине Пиренеев, взяли штурмом
городок Бурги у подножья гор, охранявшийся капитаном гвардии
арагонского короля Вальдесом со множеством пехоты, и если бы с
должной поспешностью они заняли Ронсевальское ущелье, то одно это
известие стало бы поражением для испанского войска, со всех сторон
окруженного врагами и непроходимыми кручами. Но их опередил герцог
Альба, который оставил в Сен-Жан-Пьедепоре тысячу пехотинцев и все
пушки, а сам отправился в Памплону через Ронсевальский перевал еще
до подхода неприятеля. Обманувшиеся в расчетах король Наварры и Ла
Палис, которым дофин только что прислал /четыреста/ копий и шесть
тысяч немецких пехотинцев, приблизились к Памплоне с четырьмя
орудиями, с трудом доставленными по горным проходам; штурм оказался
неудачным, и ввиду суровой погоды — дело было в декабре, а также
недостатка припасов в этой скудной местности перешли через Пиренеи
обратно. Во время этого перехода вследствие трудностей пути и помех,
чинимых крестьянами, они были вынуждены бросить свою артиллерию;
тем временем Лотрек, который с тремястами копьями и тремя
тысячами пехоты вторгся в Бискайю и предал огню и мечу всю ее территорию,
после неудачной попытки взять город Сан Себастьяно перебрался через
горы и вернулся к армии. Ввиду отсутствия опасений и перспектив для
обеих сторон, войско было распущено, а королевство Наварра в целости
и сохранности досталось королю Арагона.
Тем временем стало известно, что Фердинанд, именовавшийся
герцогом Калабрии, сын покойного неаполитанского короля Федерико,
вступил в тайный сговор с королем Франции и намеревался бежать к
французскому войску, находившемуся неподалеку от городка Логроньо,
где тогда пребывал король44, который поместил его теперь в крепость Ха-
тиву, куда обычно заточали выдающихся своей доблестью или
знатностью лиц. Замешанный в этом заговоре неаполитанец Филиппо Коппола,
который тайно посетил для переговоров французского короля, был
четвертован; ирония судьбы заключалась в том, что он понес такое
наказание за службу тому, чей дед по отцовской линии приказал обезглавить
его отца, графа Сарни45. Раскрытие этого заговора имело влияние на ход
событий в Италии, ибо все началось с того, что герцог Феррарский втайне
прислал к герцогу Фердинанду46 некоего монаха, и теперь католический
король, уже склонявшийся к тому, чтобы удовлетворить желание папы,
не мог стерпеть обиду и приказал вице-королю и своему послу при папе,
44 С марта 1512 по октябрь 1513 г. сам Франческо Гвиччардини находился при испанском
дворе в качестве посла Флорентийской республики.
45 Франческо Коппола (ок. 1420-1487), граф Сарно, получивший свой титул от короля
Фердинанда в 1485 г. и казненный им за участие в заговоре баронов.
46 Они были двоюродными братьями, будучи внуками Фердинанда I Неаполитанского:
Фердинанд Арагонский, герцог Калабрии, сыном Федерико I, а Альфонс д'Эсте — Элеоноры
Арагонской.
706

Книга 11, глава 7
чтобы они, когда тому будет угодно, двинули испанское войско против
Феррары, не требуя другой оплаты, кроме необходимой для снабжения
армии. Такими происшествиями был отмечен этот год в Италии,
Франции и Испании.
Книга 11, глава 7
Мирные надежды французского короля и секретные переговоры с
епископом Гуркским, венецианцами и арагонским королем. Тщетные
попытки помириться со швейцарцами. Разногласия в королевском совете
Франции по поводу того, как поступать в отношении венецианцев и
кесаря; усилия арагонского короля примирить последних.
Наступил тысяча пятьсот тринадцатый год, столь же богатый
примечательными событиями, как и предыдущий. В начале года военные
действия не велись ни одной из сторон, так как ни венецианцы ни на
кого не нападали, ни против них никто не выступал; только вице-король
с тремя тысячами пехотинцев осадил замок Треццо, который сдался ему
на условиях сохранения гарнизону жизни и имущества. Однако всеобщее
беспокойство вызывало будущее, ибо было известно, что французский
король, избавившись от чужого военного присутствия на своей
территории, усилил свою армию за счет набора множества немецких пехотинцев
и увеличения конного ополчения на много копий, и помышлял только
о возвращении герцогства Миланского. Хотя этот поход был для короля
весьма желанным и он стремился как можно скорее начать войну, пока
его люди удерживают миланский и кремонский замки, все же учитывая
наличие множества врагов и не будучи уверенным, что летом на него не
нападет король Англии с огромным войском, он не решался предпринять
что-либо прежде чем не внесет в Лигу раскол или не договорится о союзе
с венецианцами. Уже в прошедшем году он мог питать надежды на такое
развитие событий. Когда епископ Гуркский из Рима направлялся в Милан,
по пути он благожелательно выслушал некоего слугу кардинала Сан Севе-
рино, присланного от имени королевы Франции, а затем втайне отправил
во Францию свое доверенное лицо с предложением, чтобы король
обязался помогать кесарю в борьбе против венецианцев, заключил брак своей
второй дочери47 с внуком кесаря Карлом и дал ей в приданое герцогство
Миланское; уступил дочери и будущему зятю свои предполагаемые права
на королевство Неаполитанское, и в залог надежности этих
договоренностей и обещаний теперь же прислал к кесарю будущую невесту; если же
король вернет себе герцогство Миланское, в распоряжении кесаря
останутся Кремона и Гьярададца. Король надеялся также вступить в союз с
венецианцами, возмущенными тем, что вице-король захватил Брешию,
и еще более договоренностями, достигнутыми затем в Риме папой и
кесарем. Поэтому к французскому двору был тайно призван Андреа Грит-
47 Рене Французской.
707

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ти, который был схвачен в Брешии
и все еще находился в плену во
Франции; кроме того, по просьбе
короля Джанджакомо Тривульцио,
пользовавшийся большим
доверием венецианцев, под видом
других поручений послал в Венецию
своего секретаря. Существовала и
некоторая надежда договориться
с королем Арагона, который по
своему обыкновению вести дела
через духовных лиц втайне послал
во Францию двух монахов, чтобы
они, выказывая заботу об общем
благе, начали обсуждать с
королевой пути к миру, или общему, или
сепаратному, то есть между двумя
королями. Но такая перспектива
была туманной, ибо королю
Франции было ясно, что испанец хочет
удержать за собой Наварру, а он не
мог запросто и без ущерба для
своей чести покинуть ее короля,
который попал в беду, желая сохранить
с ним союз и в надежде на его помощь.
Но главную заботу королю Франции доставляло его желание
помириться со швейцарцами, так как он понимал, что это было бы залогом
победы ввиду огромной репутации, которой тогда пользовалась их
нация, наводившая страх своим оружием, а также потому, что они, как
казалось, начали вести себя не как наемники или неотесанные пастухи, а как
граждане хорошо устроенной республики и люди, искушенные в
управлении государствами, наблюдая за ходом вещей и не допуская никаких
отклонений от того, что выгодно для них. В Гельвецию стекались послы
всех христианских государей; папа и почти все итальянские
властители платили швейцарцам ежегодные пенсии, чтобы привлечь их к
союзу и иметь возможность нанимать для своей защиты, если потребуется,
швейцарских солдат; швейцарцы от этого возгордились, и памятуя о том,
что с их помощью французский король Карл положил конец спокойной
жизни Италии, а его преемник Людовик завоевал герцогство Миланское,
вернул себе Геную и победил венецианцев, со всеми вели себя дерзко и
высокомерно. Тем не менее, французскому королю, помимо поддержки
со стороны отдельных влиятельных швейцарцев и уверенности в том,
что на них подействуют крупные суммы подарков, внушал надежду
отказ кантонов ратифицировать договор швейцарских послов с теми, кто
Швейцарские солдаты переходят через
Альпы после взятия Кремоны и возвращаются
домой. Центральная библиотека Люцерна.
Швейцария.
708

Книга И, глава 7
управлял Миланом от имени Массимилиано Сфорцы,
предусматривавший выплату ста пятидесяти тысяч дукатов сразу после его вступления
во владение герцогством Миланским и крепостями, и сорока тысяч
дукатов ежегодно на протяжении двадцати пяти лет, в обмен на то, что
швейцарцы примут его под покровительство и обязуются поставлять ему
солдат. Поэтому в начале наступившего года король, который до этого
тщетно пытался добиться того, чтобы отправляемые им для переговоров
послы были выслушаны, согласился отдать швейцарцам крепости Лугано
и Локарно, в надежде добиться аудиенции для послов. На такое
унижение великие государи были готовы идти ради дружбы с этим народом.
Итак, по поручению короля /монсеньор/ Ла Тремуйль прибыл в Люцерн,
где созвали сейм, чтобы его выслушать, и хотя он был принят весьма
доброжелательно, скоро он убедился, что его усилия применительно к
герцогству Миланскому напрасны, ибо за несколько дней до того шесть
кантонов ратифицировали и скрепили печатью статьи, подписанные с
Массимилиано Сфорцей, три приняли решение ратифицировать и еще
три оставались в раздумье. Поэтому посол не стал больше упоминать о
миланских делах и предложил, чтобы швейцарцы хотя бы помогли
королю вернуть Геную и Асти, которые в договоре с Массимилиано не
упоминались. Чтобы содействовать положительному решению, Тривульцио
просил допустить его на сейм, ссылаясь на необходимость обсудить свои
собственные дела; пропуск он получил, но с условием не вести никаких
переговоров в пользу короля Франции, и когда он приехал в Люцерн, ему
было запрещено говорить с Ла Тремуйлем как на публике, так и
приватно. В конце концов все кантоны ратифицировали статьи, подписанные
с герцогом Миланским, отклонили все просьбы французского короля и
прибавили к этому, что ему запрещается нанимать швейцарских солдат
для военных действий будь то в Италии или вне ее.
Поэтому король, получив у швейцарцев отказ, убедился в
необходимости примириться с кесарем или с венецианцами, которые тем
временем тоже вступили в переговоры с кесарем, ибо усилились подозрения
членов Лиги относительно их возможного примирения с королем
Франции, а епископ Гуркский уже согласился оставить за Венецией Виченцу.
Однако сенат чувствовал свою позицию более прочной, исходя из тех
самых соображений, которые внушали опасения его врагам, и потому
теперь не хотел заключать мира без возвращения республике Вероны в
обмен на увеличение выплаты кесарю. Но тут возникали трудности уже
у противной стороны, поэтому венецианцы стали склоняться к союзу с
французами и договорились с секретарем Тривульцио, что подпишут
договор согласно прежним условиям, а именно, при передаче им Кремоны
и Гьярададды; секретарь же оговорил, что это соглашение вступит в
действие только после одобрения королем. В Королевском совете возникли
споры относительно того, что предпочтительнее: примирение с кесарем
или союз с венецианцами. За этот союз высказывались весьма влиятель-
709

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ный секретарь Роберте48, Тривульцио и все главные члены совета,
указывая на то, что свежий и отрицательный опыт свидетельствует о
непостоянстве кесаря, о его ненависти к королю, и о желании отомстить ему. К
тому же, из серьезных источников стало известно, что он не раз
упоминал о семнадцати обидах, нанесенных ему французами, и о том, что он
не упустит случая отомстить за все разом; он вступает в переговоры лишь
для того, чтобы под видом мнимого примирения нанести больший вред,
а также, чтобы помешать соглашению с венецианцами или замедлить
приготовления к войне; тот, кто будучи однажды обманут кем-то снова
верит обманщику, не заслуживает ни сочувствия, ни снисхождения. На
это кардинал Сан Северино, движимый, как утверждали его противники,
скорее партийным пристрастием против Тривульцио, чем какими-либо
иными мотивами (ибо он и его братья в Милане всегда были на стороне
гибеллинов), возражал, что ничто не будет для короля полезнее, чем союз
с кесарем, который позволит разрушить вражескую коалицию,
особенно, если удастся заключить этот союз на долговременной основе; ведь
принимая решения, государи должны предпочесть пользу всем прочим
побуждениям, в том числе и ненависти. Что же будет для кесаря большим
благодеянием, чем ощутимая помощь против венецианцев и надежда на
то, что его внук унаследует Миланское герцогство? Если кесарь порвет
с Лигой, католический король, вследствие выгоды для его же внука и по
другим мотивам не станет ему перечить, а папу эта перемена напугает
донельзя; союз же с венецианцами, напротив, чреват позором, так как
придется уступить им Кремону и Гьярададду, неотъемлемые части
герцогства Миланского, ради возвращения которых король и рассорился
со всеми на свете; притом, если остальные члены Лиги не разбранятся,
содействия одних венецианцев будет недостаточно для победы. В конце
концов это мнение возобладало по настоянию королевы, желавшей
возвышения дочери, при условии, что до заключения брака та останется при
матери, которая обещает иметь за ней попечение от имени кесаря как за
невестой его внука и вручить ее мужу по достижении брачного возраста.
Впрочем, вскоре король удостоверился, что такое ограничение не будет
принято кесарем, который вообще сделал это предложение для
видимости, чтобы выиграть время, и отказался от дальнейших переговоров;
поэтому он отозвал брата Лотрека Эспарра (Asparot)49, уже отправленного от
двора с таким поручением к епископу Гуркскому. С другой стороны, так
как угроза вступления короля в союз с венецианцами все усиливалась,
арагонский король уговаривал кесаря вернуть им Верону, с тем чтобы на
полученное возмещение вместе с испанским войском перенести
военные действия в Бургундию. Того же мнения придерживался и епископ
48 Флоримон Роберте (1458-1527), сеньор де Бюри, владелец готико-ренессансного особняка
Аллюи в Блуа, при Карле VIII казначей и секретарь финансов Франции, советник, финансист и
дипломат при Людовике XII и Франциске I.
49 Андре де Фуа (1490-1547), сеньор Леспарра и граф де Монфор, брат Оде де Фуа-Лотрека и
Тома де Фуа-Лескюна.
710

Книга 11, глава 8
Гуркский, который вернулся в Германию, дабы лично утвердить в нем
кесаря; его сопровождал не только приехавший вместе с ним дон Педро
д'Урреа, но и Джованбаттиста Спинелли50, граф Карриати, посол
католического короля при венецианцах. Перед этим оба посла добились от
сената, чтобы не помешать заключению будущего соглашения, подписания
перемирия с кесарем сроком на весь месяц март, и дали слово, что кесарь
вернет венецианцам Верону при условии выплаты за определенное
время двухсот пятидесяти тысяч дукатов и затем пятидесяти тысяч дукатов
ежегодно.
Книга 11, глава 8
Смерть Юлия II: суждение о нем автора. Захват вице-королем Пармы и
Пьяченцы. Избрание Льва X; его обещание снисхождения к кардиналам-
раскольникам. Великолепие коронации нового папы.
Среди таких треволнений, тревог и забот захворал папа, который был
как никогда полон новых планов и стремлений (ибо достижение
желаемого обычно не сокращает, а умножает их количество). На начало
весны он наметил долгожданный поход на Феррару, которая лишилась
какой бы то ни было помощи, и так как кроме папского войска в осаде
планировалось участие испанцев, город должен был стать легкой
добычей; у кесаря он тайно приобрел за тридцать тысяч дукатов город Сиену
для герцога Урбинского: последнему папа ранее никогда не жертвовал
никаких церковных владений, кроме Пезаро, дабы сохранить
незапятнанной репутацию бескорыстного защитника Церкви. Также он обещал
одолжить кесарю сорок тысяч дукатов, получив в залог Модену; угрожал
жителям Лукки, которые воспользовались бедственным положением
герцога Феррарского и захватили Гарфаньяну, и требовал отдать город.
Понтифик был в обиде на кардинала Медичи за то, что тот, по его
мнению, больше прислушивался к католическому королю, а не к нему;
понимая, что не сможет располагать Флоренцией, как он рассчитывал, папа
вынашивал новые планы и строил козни, чтобы подготовить там новый
переворот. Он также был недоволен кардиналом Сионским, который
обеспечил себе ежегодный доход в тридцать с лишком тысяч дукатов с
конфискованных у разных лиц в миланских владениях земель и имущества,
поэтому папа отнял у него звание легата и вызвал в Рим. Чтобы упрочить
положение герцога Урбинского в Сиене, наладив отношения с соседями,
папа принял на службу Карло Бальони, который должен был изгнать из
Перуджи Джанпаоло, имевшего тесные родственные связи с сыновьями
Пандольфо Петруччи, наследниками его власти. В Генуе он хотел
поставить дожем Оттавиано Фрегозо, сместив предварительно с этой
должности Джано; другие члены семьи Фрегозо согласились на это, так как счи-
50 Джованбаттиста Спинелли (ум. в 1522 г.), с 1505 г. граф Карриати, с 1522 г. герцог
Кастровиллари, советник Фердинанда Арагонского и Карла V.
711

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
тали, что Оттавиано заслуживает этого благодаря высокому положению
своих предков. Папа неустанно размышлял над тем, как бы удалить из
Италии или разгромить с помощью швейцарцев — с которыми одними
мог поладить и к которым одним благоволил — испанское войско; тогда
он занял бы Неаполитанское королевство, а Италия, как он часто
говорил, освободилась бы от варваров; с этой целью он помешал швейцарцам
вступить в союз с католическим королем. Тем не менее, как будто бы в
его власти было справиться со всем миром, папа упорствовал в своей
ненависти к французскому королю, и хотя он дал аудиенцию посланцу
королевы, в то же время побуждал английского короля к войне. Он
распорядился, чтобы декретом Латеранского собора этому государю было
передано звание христианнейшего короля, и на этот счет уже была составлена
булла, в которой говорилось также о лишении Людовика титула и звания
французского короля и объявлялось об уступке его королевства тому, кто
его захватит. В тот момент, когда понтифик вынашивал столь большие
и разнообразные планы, а возможно, и еще более потаенные и великие
(ибо такому неукротимому духу можно приписать самые невероятные
стремления), его настигла смерть, наступившая после многодневной
болезни. Почувствовав приближение конца, папа созвал консисторию, на
которой из-за своей немощи не был в состоянии лично присутствовать, и
велел утвердить ранее обнародованную им буллу против тех, кто взойдет
на папский престол путем подкупа, а также объявить о том, что избирать
его преемника должна коллегия кардиналов, а не собор, и что
кардиналы-схизматики не могут быть ее членами. Им папа, по его словам,
прощал нанесенные ему обиды и молил Бога простить им обиды, нанесенные
по их вине его Церкви. Затем папа просил коллегию кардиналов, чтобы
угодить ему, уступить город Пезаро герцогу Урбинскому в качестве
викария Церкви; при этом он напоминал, что именно благодаря герцогу
после смерти Джованни Сфорцы этот город был возвращен Церкви. Больше
ни в чем папа не выказал личных привязанностей и пристрастий; более
того, когда его дочь мадонна Феличе51, и по ее ходатайству многие другие
настойчиво просили его сделать кардиналом /Гвидо/ да Монтефалько52,
ее единоутробного брата, он прямо сказал, что тот недостоин такого сана.
Так сохраняя во всем присущую ему суровость и непреклонность, тот же
ум и душевную силу, папа благочестиво причастился Святых Даров и в
ночь на двадцать первое февраля, перед рассветом, скончал свой земной
путь. Это был государь великого и несокрушимого духа, но порывистый
нравом и обуреваемый несбыточными замыслами, и если они не
привели его к краху, этим он обязан скорее внушаемому его церковным
саном уважению, раздорам среди других властителей и стечению обстоя-
51 Феличе делла Ровере (ок. 1483-1536), побочная дочь Юлия II от Лукреции Норманни,
выданной за дворецкого Юлия Бернардино де Кулис. Она была женой Джанджордано Орсини
(ум. в 1517 г.) и пользовалась влиянием при отце и папах Медичи.
52 Вероятно, Джованни Доменико де Купис (1493-1555), который получил кардинальскую
шапку при папе Льве X в 1517 г.
712

Книга 11, глава 8
тельств, нежели своей умеренности и благоразумию. Нет сомнения, что
он достиг бы вершины славы, будучи светским государем или приложив
те же старания и силы, которые он потратил на светское возвеличение
Церкви военным путем, к ее духовному возвышению мирными
средствами. Тем не менее он снискал более светлую и достойную память, чем все
его предшественники, особенно среди тех, кто, отвыкнув называть вещи
их истинными именами и утратив способность правильно их
оценивать, полагают, что папам больше подобает расширять пределы власти
апостольского престола с оружием в руках и с пролитием христианской
крови, чем примером достойной жизни и исправлением дурных нравов
споспешествовать спасению душ паствы, ради которого, как они с
гордостью утверждают, Христос назначил их своими наместниками на Земле.
После смерти папы вице-король Неаполя отправился со своими
солдатами к Пьяченце и принудил этот город вернуться, как и было прежде,
под власть герцогов Миланских. Из страха перед испанцами примеру
пьячентинцев последовали пармезанцы. Герцог Феррарский, в свою
очередь, немедленно вернул себе города Романьи и приблизился к Реджо, но
так как город оставался спокойным, он не отважился остаться там,
поскольку испанское войско квартировало между Реджо и Пьяченцей.
Никаких других перемен в церковных владениях не произошло, и Рим, как и
коллегия кардиналов, не испытали тех потрясений, с которыми была
сопряжена кончина двух предыдущих пап. Поэтому, устроив подобающие
похороны, двадцать четыре кардинала благополучно вступили в конклав,
предварительно позволив сыну маркиза Мантуанского53, находившемуся
у Юлия в заложниках, вернуться к отцу, сняв с него данные обязательства.
Первой заботой конклава было умерить с помощью весьма жестких
ограничений власть будущего папы, которой покойный, по их словам,
чрезмерно злоупотреблял. Впрочем, немногим позже они сами
отменили почти все эти статьи, (ведь людям присуще либо искать расположения
государя, либо принимать его решения, не сопротивляясь). На седьмой
день54 папой единогласно был избран кардинал Джованни Медичи,
который принял имя Льва десятого; ему было тридцать семь лет: случай по
прежним временам необыкновенный, и объяснявшийся происками
молодых кардиналов, задолго до того сговорившихся избрать следующего
папу из своего круга. Этот выбор пришелся очень по вкусу почти всем
христианам, ибо люди полагали, что Медичи будет редкостным папой,
уповая на воспоминания о достоинствах его отца55 и на его собственную
общепризнанную щедрость и доброту. Его считали мужем
целомудренным и высоконравственным, надеялись, что по примеру отца он будет
покровителем людей образованных и всех ярких талантов; эти
ожидания подкреплялись тем, что выборы прошли честно, без подкупа или
53 Федерико II Гонзага, в будущем герцог.
54 10 марта 1513 г.
55 Лоренцо Медичи Великолепного.
713

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
каких-либо других нарушений. И
казалось, что Господь благоволит
к этому папе, ибо на четвертый
день после его избрания
лишенные сана кардиналы Санта Кроче
и Сан Северино пришли в его
подчинение. Узнав о смерти Юлия,
они морем отправились в Рим в
сопровождении посла
французского короля... Соллье56; но когда
в порту Ливорно, куда кардиналы
приплыли, им стало известно об
избрании новым папой
кардинала Медичи, они так уверились в
его снисхождении — особенно Сан
Северино, который был близким
другом его и его брата, что
испросили пропуск у капитана Ливорно,
действовавший только в пределах
юрисдикции последнего, сошли на
берег и затем, не заботясь о других
гарантиях безопасности,
добровольно явились в Пизу. Там они были встречены с почтением и
доставлены во Флоренцию, где их по распоряжению папы поместили под
домашний арест, так что они не могли уехать. Папа прислал к ним епископа
Орвьето57, который заверил их в весьма доброжелательных выражениях,
что для их безопасности и спокойствия Церкви им лучше оставаться во
Флоренции, до тех пор пока не будет решено, в каком качестве им
отправиться в Рим. Он также сказал, что поскольку они официально
лишены сана и это подтверждено Латеранским собором, им не стоит носить
кардинальское платье, и проявляя заметное смирение они облегчат папе
исполнение его намерения уладить их дело.
Первым деянием нового понтификата стала коронация, устроенная,
по обыкновению предшественников, в церкви Сан Джованни Латерано
с большой пышностью убранства свиты и двора папы, всех прелатов,
множества присутствовавших господ и римского народа, так что
каждый признавал, что со времен варварских нашествий Рим не видел более
величественного и торжественного зрелища. Во время шествия знамя
Церкви нес Альфонс д'Эсте, который добился приостановки принятых
против него мер и приехал в Рим, надеясь уладить свои дела благодаря
кротости папы. Стяг ордена Родосских рыцарей держал Джулио Меди-
Рафаэль Санти. Портрет папы Льва X с
кардиналами Джулио Медичи и Луиджи
Росси. Деталь. 1518-1519. Галерея Уффици,
Флоренция.
56 Луи Форбен (ум.в 1536 г.), сеньор де Соллье и дю Люк, выходец из семьи богатых
марсельских купцов, чиновник и дипломат.
57 Эрколе Бальони (1475-1520), побочный сын Оттавиано Бальони, епископ Орвьето с 1511 г.
714

Книга 11, глава 9
чи, который ехал на добром коне в полном вооружении: по собственной
склонности он тяготел к военной карьере, но судьба предназначила его к
священнической жизни, и тут ему довелось стать поразительным
примером изменчивости фортуны. Этот день был особенно отмечен и
удивителен тем, что тот, кто с таким блеском и великолепием принимал сегодня
знаки высочайшего сана, ровно год назад стал несчастным пленником.
Ликование народа было вызвано возлагавшимися на нового папу
ожиданиями, ибо каждый думал, что понтифик, украшенный такой щедростью
и роскошью, принесет Риму процветание, ведь было достоверно
известно, что в тот день было потрачено сто тысяч дукатов. Однако
благоразумные мужи предпочли бы видеть большую основательность и
умеренность, полагая, что папам такая помпезность не пристала, и к тому же
при теперешних обстоятельствах неуместно впустую растрачивать
деньги, накопленные предшественником.
Книга 11, глава 9
Перемирие между королем Франции и королем Арагона. Озабоченность,
вызванная в Италии его заключением. Мотивы, побудившие французского
короля начать новый поход в Италию. Его союз с венецианцами.
Впрочем, ни смена папы, ни другие происшествия не смогли
принести в Италию спокойствия, напротив, было очевидно, что дело идет
к войне. Кесарь вовсе не собирался возвращать Верону, ибо ему казалось,
что в этом случае он лишится доступа в Италию, и хотя перемирие было
продлено до конца апреля, Максимилиан пренебрег условиями
соглашения, подписанного в Милане, и устав от докучливых просьб
католического короля, сказал графу Карриати, что, судя по его привязанности к
венецианцам, ему следовало бы называться их послом, а не испанским.
Но больше всего на него подействовало перемирие, заключенное
христианнейшим и католическим королями на один год и только в отношении
заальпийских войн; благодаря чему французский король, избавившись
от угрозы со стороны Испании, обеспечил себе свободу рук для новой
войны за герцогство Миланское. Католическому королю меньше всего
хотелось вести войну с французами по ту сторону Альп, ибо ему не
хватало денег и поэтому он был вынужден прибегать к помощи сеньоров и
населения Испании, и в данном случае либо этой помощи было
недостаточно, либо король не хотел во время войны оказаться в зависимости от
своих подданных; но теперь он еще сильнее укрепился в этих мыслях,
потому что в мирное время ему было проще сохранить за собой новопри-
обретенное королевство Наварру, а еще более потому, что после смерти
королевы Изабеллы он правил Кастилией как губернатор, а не как король,
и его полномочия были недостаточны для столь беспокойного времени.
В этом он убедился на свежем опыте защиты Наварры, исход которой
хотя и увенчался успехом, но из-за промедлений с подкреплением не
715

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
раз был под вопросом. Так как Фердинанд желал избежать в дальнейшем
подобных опасностей, он, еще не зная о смерти папы, заключил
перемирие, о котором было извещено, однако, лишь когда был избран новый.
В оправдание такого неожиданного поворота король ссылался на то, что
папа и венецианцы нарушили договор с ним, не заплатив после битвы
при Равенне сорока тысяч дукатов, положенных ему на все то время, пока
французский король сохранял хотя бы что-то из владений в Италии. Сам
Фердинанд якобы был единственным, кто помышлял об общем благе
союзников, кто не приписывал себе плодов общей победы и не обзавелся в
Италии, помимо того, что имел до войны, даже завалящей башней; папа
же думал о собственной выгоде и присвоил себе то, что принадлежало
всем, захватив Парму, Пьяченцу и Реджо и помышляя лишь о том,
чтобы завладеть и Феррарой, и эта его жадность помешала взять крепости
герцогства Миланского и генуэзскую Лантерну. Фердинанд приложил все
старания и усилия, чтобы примирить кесаря с венецианцами, но папа
ради своих планов поспешил исключить последних из состава Лиги. При
этом испанские послы поступили неблагоразумно, потому что, следуя
пожеланию короля, не согласились на то, чтобы он был упомянут в статье,
учреждающей новый союз, но допустили упоминание о нем в той статье,
в которой речь шла об исключении из него венецианцев. Венецианцы же
в этих переговорах не проявили той мудрости, которую король им
приписывал, ибо настолько дорожили Виченцей, что ради ее сохранения не
захотели избавиться от тягот войны. Фердинанду не под силу содержать
свое войско в Италии без обещанных выплат; и он не может в одиночку
нести бремя войны на границе своих владений, чего, как ему известно,
желали бы и добивались все остальные; при этом папа не скрывал своего
твердого намерения отнять у него королевство Неаполитанское. Тем не
менее эти обиды не заставят Фердинанда покинуть Церковь и прочих
союзников в Италии, если они проявят соответствующую добросовестность
и если заключенное им перемирие с французским королем подтолкнет
их к объединению ради общей защиты. В договор о перемирии он
включил кесаря и короля Англии, хотя их об этом не уведомил, и отсюда
вышел курьез, ибо в то самое время, когда по всей Испании возглашалось
об этом событии, от английского короля прибыл герольд с известием о
его намерении напасть с большой армией на Францию и с приглашением
сделать то же, согласно принятому обязательству, со стороны Испании.
Заключенное таким образом перемирие чрезвычайно опечалило всех
тех в Италии, кто тяготился властью французов, ибо они были уверены,
что французский король не замедлит отправить свою армию по эту
сторону гор, и что, вследствие упорного нежелания кесаря заключить мир,
венецианцы присоединятся к Людовику, противостоять же им казалось
трудным делом, поскольку никаких средств на содержание испанского
войска не оставалось, хотя ему и удавалось иной раз выкачать некоторые
суммы из истощенного бесконечными тратами Миланского герцогства.
716

Книга 11, глава 9
Помыслы новоизбранного папы пока оставались скрытыми, ибо, хотя он
втайне и желал, чтобы власть французского короля не простиралась по
эту сторону Альп, все же, будучи новым папой и к тому же озадаченным
не менее прочих перемирием, заключенным католическим королем в то
время, как считалось, что он готовится к войне, понтифик пребывал в
нерешительности. Кроме того, он негодовал на то, что в ответ на его
настояния по поводу возвращения Церкви Пармы и Пьяченцы он получал одни
твердые обещания, с исполнением которых прочие союзники медлили,
ибо хотели оставить их за герцогством Миланским, в расчете что
желание вернуть упомянутые города заставит его защищать это государство.
Более надежной и могущественной силой казались швейцарцы, но так
как ни Массимилиано Сфорца, ни остальные не могли выплатить такой
суммы, которая требовалась по договору, чтобы они выступили в поход,
можно было опасаться, что в ответственный момент они откажутся
прийти на помощь Милану.
Французский король, в свою очередь, заключив перемирие, решил
отправить армию в Италию в надежде на вышеописанные обстоятельства;
к тому же стало известно, что население миланских владений,
измученное поборами и грабежами швейцарцев, а также постоем и выплатами
для испанцев, страстно желает вернуться под власть французов, которое
в сравнении с суровостью других оказалось куда более мягким. Более
того, многие дворяне герцогства через своих гонцов, отправляемых как к
королю, так и к Тривульцио, (которого король, чтобы тот был ближе к
Милану, послал в Лион), просили не откладывать выступление в поход,
обещая, что как только войско перейдет через Альпы, они открыто выступят
на стороне французов с оружием в руках. Такие же призывы поступали
от Тривульцио и других изгнанников, которые по обыкновению тех, кто
покинул свою родину, утверждали, что этот поход будет нетрудным,
особенно, если к ним присоединятся венецианцы. Короля Франции
вынуждала ускорить приготовления к войне надежда закончить ее до начала
следующей, с английским королем, которая могла начаться только через
несколько месяцев, ибо в Англии, много лет не воевавшей, недоставало
вооружений, артиллерии и прочего военного снаряжения. У тамошнего
короля не было боевых коней, ибо все войско англичан состоит из пешего
ополчения, а так как у него не было военного опыта, английский король,
который хотел бы привести во Францию сильную армию, должен был
нанять множество немецких пехотинцев, но на это требовалось много
времени. Королю Франции приходилось торопиться также из опасений, что
крепости в Ломбардии будут сданы из-за нехватки припасов, и прежде
всего это относилось к генуэзской Лантерне, которую французы
попытались снабдить провизией, но неудачно. Они отправили туда корабль в
сопровождении трех нефов и галеона, которые довели его до Альбенги, а
затем он вышел в открытое море с попутным ветром и благодаря этому
преодолел линию генуэзских судов, приблизился к замку, встал на якорь
717

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
и протянул до крепости канат. Французы уже начали разгружать
привезенную провизию и боеприпасы, однако Андреа Дориа58, впоследствии
столь прославившийся своими подвигами на море, с большим риском
вклинился на принадлежавшем ему нефе между Лантерной и
французским судном, обрезал канат, протянутый к крепости и якорные канаты,
и, храбро сражаясь, захватил корабль, причем сам он был ранен в лицо.
Итак, король решил, не откладывая, начать войну (для чего, чтобы
оградить себя от любых случайностей, он уже расквартировал
множество копий в Бургундии и Дофине) и ускорить переговоры, на
протяжении многих месяцев ведущиеся с венецианцами, но застопорившиеся по
вине обеих сторон, ибо короля удерживала то надежда на мир с кесарем,
то упорные требования венецианцев отдать им Кремону и Гьярададду;
в сенате же возникли разногласия. Многие влиятельные в республике
сенаторы предлагали договориться с кесарем, полагая, что лучше
избавиться сегодня от больших расходов и избежать опасностей, чтобы
воспользоваться в дальнейшем представляющимися случаями, чем ослабив
республику и истощив запасы граждан, быть втянутыми в новую войну
вместе с французским королем, на дружбу которого, как показал свежий
опыт, полагаться было бы рискованно. Тем не менее, так как
большинству казалось, что представилась редкая возможность вернуть себе
прежние владения и что соглашение с кесарем, если за ним остается Верона,
не избавит Венецию от неприятностей и угроз, было решено вступить в
союз с королем Франции, отложив помыслы о Кремоне и Гьярададде.
Андреа Гритти, который выступал уже скорее в роли посла, а не пленника,
подписал договор при французском дворе; при этом венецианцы, при
условии освобождения Бартоломео д'Альвиано и Андреа Гритти, обязались
выставить в помощь французскому королю восемьсот конных латников,
тысячу пятьсот легких кавалеристов и десять тысяч пехотинцев для
войны с любым противником и для возвращения Асти, Генуи и герцогства
Миланского. Король же взял на себя обязательство помогать им до тех
пор, пока не будут отвоеваны все владения, принадлежавшие им до войн
с Камбрейской лиги в Ломбардии и Тревизской марке; ему же
достанутся Кремона и Гьярададда. Как только был заключен этот союз, в Сузу
отправились Джанджакомо Тривульцио и Бартоломео д'Альвиано, второй
из них, чтобы добраться до Венеции безопасным путем; первый — чтобы
собрать там силы, предназначенные для войны, а именно, тысячу пятьсот
копий, восемьсот легких конников и пятнадцать тысяч пехотинцев
(восемь тысяч немцев, остальные французы); ими должен был командовать
монсеньор де Ла Тремуйль, которого король, желая придать ему больше
полномочий, назначил своим наместником.
58 Андреа Дориа (1466-1560), знаменитый генуэзский адмирал. При Франциске I он служил
французам, а с 1528 г. перешел на сторону Карла V. С этого времени он стал наиболее
влиятельным лицом в Генуе.
718

Книга 11, глава 10
Книга 11, глава 10
Сомнения французского короля, вызванные поведением и поступками папы.
Осторожность последнего. Двусмысленность поведения вице-короля.
Первые признаки волнений в Милане в связи с приближением французов.
Уход вице-короля от Треббии и его неожиданное возвращение. Он ожидает
развития событий.
В это самое время король нижайше просил папу не препятствовать
ему в отвоевании его герцогства, обещая в случае победы не
только не двигаться дальше, но и заключить такой мир, какой будет угоден
папе. Хотя тот благосклонно выслушивал эти предложения и для
пущего доверия к своим речам вел переговоры с королем через своего брата
Джулиано, но все равно многое вызывало у Людовика подозрения,
подкрепляемые воспоминаниями о поведении Медичи до избрания папой.
А как только тот взошел на трон, он послал к королю своего
приближенного Чинцио59, снабдив его бреве с милостивым обращением, но
высказанным в столь общих выражениях, что они выдавали нерасположение
папы. Он согласился также, чтобы Просперо Колонна был избран
главнокомандующим герцога Миланского, чему Юлий из ненависти к
семейству Колонна постоянно препятствовал. Еще больше короля смущало то,
что папа известил английского короля о своем желании сохранять союз
с кесарем, католическим королем и с ним самим, а в послании к
швейцарским кантонам он почти призывал их к защите Италии и не
скрывал, что рассчитывает на союз с ними на тех же условиях, что и Юлий, то
есть выплачивая им двадцать тысяч в год за охрану церковных владений.
Признаком недоброжелательства папы было и то, что он не снял опалу с
герцога Феррарского и под разными предлогами отложил возвращение
Реджо до тех пор, пока в Рим не приедет брат герцога, кардинал,
который, чтобы избавиться от преследования со стороны Юлия и требований
французского короля, чтобы он отправился на Пизанский собор,
удалился в Эгер60, свое епископство в Венгрии. Но больше всего перечисленного
подозрения вызывало то, что папа, хотя и в строжайшей тайне, убеждал
венецианский сенат договориться с кесарем, а это никак не
соответствовало планам короля, который истолковывал в худшую сторону и папское
бреве, в котором тот, ссылаясь на свой долг понтифика, призывал его
сложить оружие и заключить достойный мир, от чего сам король был бы
не прочь, если бы папа, из тех же миролюбивых побуждений, уговорил
английского короля не нападать на Францию.
В действительности подозрения короля не были напрасными, ибо
папа всеми силами души желал, чтобы у французов не осталось владений
Чинцио Филонарди, приближенный папы ЛьваХ, в 1533-1534 г. епископ Террачины, в
1534 г. вице-легат в Перудже, тогда же он был убит после нападения на город Родольфо II
Бальони.
60 Ипполито д'Эсте был епископом Эгера с 1497 по 1520 гг.
719

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
в Италии: то ли ради всеобщей безопасности, то ли ради величия Церкви,
то ли из-за воспоминаний об обидах, нанесенных французской короной.
Хотя его отец и другие предки питали к ней высочайшую преданность
и это не раз доставило им выгоду и почет, но для Льва была ближе
память о том, что он и его братья были изгнаны из Флоренции вследствие
нашествия короля Карла, а теперешний король благоволил к народному
правительству и либо пренебрегал их интересами, либо, проявляя к ним
некоторое внимание, пользовался этим для того, чтобы припугнуть
флорентинцев и заставить их принять выгодные для него условия, а затем
совершенно забывал о Медичи. Возможно, к этому прибавлялась досада на
то, что после битвы при Равенне кардинал Медичи был доставлен в
Милан в качестве пленника и король приказал отправить его во Францию.
Но чем бы ни объяснялась враждебность папы — этими ли, или другими
причинами,—не чувствуя могущественной поддержки для
противостояния французам, он был вынужден действовать осторожно и, насколько
возможно, скрывать свои намерения, охотно прислушиваясь при этом ко
всем предложениям и советам, направленным против короля.
Швейцарцы, готовые выступить в поход для защиты миланских
владений, предлагали собрать огромное войско, если им заплатят хотя бы
умеренную сумму, но ввиду несостоятельности других это мог бы
сделать только папа. Планы вице-короля были неясны, а речи —
противоречивы и уклончивы, ибо иногда он предлагал папе выступить против
французов, для чего тот должен был открыто бросить им вызов,
присоединить свои силы к испанцам и оплатить службу немалого числа
пехотинцев в течение трех месяцев. Для пущей убедительности вице-король
отозвал своих солдат из окрестностей Пармы и Реджо и разбил лагерь
на реке Треббии, но гарнизоны, охранявшие Тортону и Алессандрию, он
не трогал. В других случаях он утверждал, что его король известил его о
заключенном перемирии и приказал отвести армию в Неаполитанское
королевство. Испанский посол при папе Херонимо Вич61 вел иные речи,
ссылаясь на обещания своего короля: если папа примет на себя защиту
Милана, то король, невзирая на заключенное перемирие, начнет войну
с Францией, что, по его мнению, не означало бы нарушения слова с его
стороны. По мнению многих, арагонский король, опасаясь, что после
заключенного им перемирия никто не посмеет противостоять
французскому королю, приказал вице-королю, чтобы в случае, если остальные не
проявят готовности защищать Милан, он не вступал в новый конфликт
с королем Франции и увел войско в Неаполь. По этой же причине он
демонстрировал французскому королю мирные намерения, обещал
склонить к миру также кесаря и короля Англии, и чтобы смягчить его на тот
случай, если он отвоюет Милан, заверил его, что испанская армия не
станет с ним сражаться. Поэтому вице-король, намереваясь отправиться
на юг, отозвал солдат, находившихся под командой маркиза Пескары в
61 См. КН.9, гл. 15, прим. 57.
720

Книга 11, глава 10
Алессандрии и Тортоне, одновременно известив (по слухам) Тривульцио
о своем решении, чтобы порадовать этой новостью французского короля.
Но он не спешил выступать в поход, ибо швейцарцы, твердо
вознамерившиеся защищать герцогство Миланское, выставили пять тысяч
пехотинцев, согласно принятому ими постановлению, и грозились прислать еще
гораздо больше солдат. Более того, вице-король в ответ на это отправил
Просперо Колонну для переговоров со швейцарцами о том, где два
войска должны были встретиться, чтобы выступить против французов: то
ли он получил сообщение, что кесарь крайне недоволен заключенным
перемирием, то ли король Арагона дал ему новое поручение исполнять
повеления папы. Тот, с одной стороны, сознавая тщетность надежды, а с
другой, испытывая все те же чувства, по-прежнему пребывал в
нерешительности. Однако, когда швейцарцы прибыли в окрестности Тортоны,
где, как сообщил им Просперо, вице-король соединится с ними,
последний под разными предлогами стал предлагать им отправиться для этого
к Треббии. Убедившись из этих переговоров в несовпадении его
намерений и слов, те резко ему ответили, что он хочет не столько выступить
врагу навстречу, сколько, не рискуя, повернуть к нему спину, и что им все
равно, боится ли он французов и придет ли он, останется на месте, или
бежит: они сами смогут защитить Миланское герцогство от любого врага.
Но вся миланская земля уже бурлила: сын Джанджакомо/Тривульцио/
граф Музокко62, не встречая сопротивления, вошел в Асти и затем в
Алессандрию; французы, выступившие из Сузы, двигались вперед; герцог
Миланский, который не успел своевременно войти в Алессандрию,
соединился со швейцарцами около Тортоны, где они получили известие от
вице-короля о его решении удалиться и отступили в Новару. Новость об
уходе вице-короля заставила миланцев отправить в Новару своих послов,
чтобы с извинениями сообщить герцогу о своем намерении во
избежание крайностей договориться с французами. Тот по всей видимости
принял их оправдания сочувственно и даже посоветовал думать о спасении
их общей родины. По такому случаю Сакраморо Висконти, отвечавший
за осаду замка, перешел на сторону французов и снабдил их провизией.
Итак, вице-король покинул берега Треббии со всем своим войском,
в котором насчитывалось тысяча двести конных латников и восемь
тысяч пехотинцев, собираясь вернуться в королевство, так как положение в
Ломбардии казалось безнадежным и надо было думать лишь о спасении
армии. Но в тот же день, уже на переходе между Пьяченцей и Фиренцу-
олой, он получил письма из Рима, заставившие его немедленно
развернуть знамена в обратную сторону и возвратиться на то же место. Дело в
том, что папа, которому почти в эти же дни были переданы Парма и Пья-
62 Сын Джанджакомо Тривульцио Джанникколо', сражавшийся вместе с ним и носивший
титул графа Музокко или Мезокко, умер в 1512 г., следовательно, здесь может идти речь о
каком-то другом персонаже, возможно Джанфермо Тривульцио (ум. в 1556 г.), который на
сайте condottieri di Ventura назван сыном Джанджакомо и графом Мезокко. Но другие авторы
относят его к иной ветви семьи Тривульцио.
721

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ченца, решил попытаться с помощью швейцарцев защитить герцогство
Миланское и в строжайшей тайне вручил послу герцога при курии Джи-
роламо Мороне63 сорок две тысячи дукатов для отправки швейцарцам,
но на тот случай, если об этом станет известно посторонним, был
выставлен предлог, что двадцать тысяч предназначались для выплаты пенсий,
а двадцать две тысячи причитались трем кантонам, которые требовали
погасить долг предыдущего папы, отказавшегося это сделать.
Ввиду возвращения вице-короля на Треббию и известия об
ожидаемом приходе швейцарцев, миланцы, сожалея о своем преждевременном
поступке, дали понять Массимилиано Сфорце, что он может вернуться к
власти, если швейцарцы и испанское войско объединятся. Чтобы
укрепить население в этих мыслях, вице-король, при котором находился
Просперо Колонна, навел мост через По и распространял слух, что вот-
вот перейдет через него, хотя и не делал этого, потому что было опасно
оказаться между французским войском и венецианцами, которые уже
захватили Кремону и, построив мост через По в местечке Кава, оказались
поблизости от лагеря испанцев.
Книга 11, глава 11
Первые действия венецианцев, сдача городов Миланского герцогства
французам. Военные успехи немцев в окрестностях Вероны. Генуя
возвращается в подчинение королю Франции.
Бартоломео д'Альвиано из Сузы добрался кружным путем до
Венеции, где, выступая в советах республики и не встречая возражений,
возложил вину за разгром при Гьярададде на графа Питильяно64, и столь
восторженно расписывал предстоящую войну, что сенат избрал его
главнокомандующим с теми же правами, которые были у графа Питильяно,
причем в тот самый день, когда Альвиано, за четыре года до этого,
оказался в руках врагов — так фортуна часто высмеивает неведение смертных.
Он немедленно отправился к войску, которое было собрано в
окрестностях Вероны, в Сан Бонифацио, вместе с Теодоро Тривульцио в качестве
наместника короля Франции и с великой поспешностью, в тот же день,
когда французское войско выступило из Сузы, подошел к воротам
Вероны, где часть жителей устроила заговор в его пользу. Но на следующий
день в Верону по реке Адидже прибыли пятьсот немецких пехотинцев,
и так как заговор был раскрыт, Альвиано, утратив надежду взять город,
решил, вопреки настояниям венецианского проведитора, отправиться на
63 Джироламо Мороне (1470-1529) миланский политик, неоднократно менявший
покровителей. Он служил семейству Сфорца, затем французскому королю и снова герцогам
миланским. После раскрытия антиимперского заговора в 1525 г. он был арестован (см. кн. 16),
но сумел перейти на службу к Карлу V и сопровождал имперское войско во время разграбления
Рима в 1527 г. и осады Неаполя. Он умер во время осады Флоренции.
64 Битва при Вайла'или Аньяделло мая 1509 г., см. кн. 8, гл. 4. Граф Никколо' Питильяно, кузен
Бартоломео, умер в 1510 г.
722

Книга И, глава 11
реку По, чтобы помешать продвижению испанцев, или, в зависимости от
развития событий, соединиться с французами. Он сообщил об этом
решении сенату только после того, как удалился от Вероны на день пути,
ибо, несмотря на его увещания, что исход войны зависит от соотношения
сил в Миланском герцогстве, и если оно будет не в пользу французов, все
остальные приобретения и предприятия окажутся непрочными, и
потому нужно всячески содействовать победе французского короля, он мог
не без оснований опасаться возражений сената, не столько вызванных
желанием сначала вернуть Брешию и Верону, сколько тем, что некоторые
другие кондотьеры были против форсирования реки Минчо, пока не
поступят достоверные известия об успехах французов. Они указывали на
то, что в случае опасности будет трудно отступить без потерь, ибо
придется пройти по окрестностям Вероны и Мантуи, которые подчиняются
кесарю или его союзникам. Напуганные угрозами Альвиано, ему сдались
Валеджо и город Пескьера, после чего комендант ее крепости также
капитулировал, получив небольшую сумму денег для себя и
находившихся внутри немецких пехотинцев. В эти же дни в Брешию вошли
некоторые вожди горцев со множеством крестьян, однако Альвиано не захотел
уступить просьбам послов из Брешии, заставших его в Гамбаре, и
венецианского проведитора, и войти в Брешию хотя бы на один день, дабы
захватить крепость, удерживаемую от имени вице-короля, столь велико
было желание Бартоломео без помех осуществить свой план. Поспешно
подойдя к воротам Кремоны, куда одновременно собирался войти
другой союзник французского короля, Галеаццо Паллавичини65, призванный
несколькими жителями, Альвиано, не желавший разделить с другими
славу взятия города, разгромил и ограбил его людей, и вступив внутрь,
разоружил Чезаре Фьерамоску66, охранявшего Кремону с тремястами
всадниками и пятьюстами пехотинцами герцога Миланского. На
освобождение крепости времени тратить не требовалось, так как она все время
оставалась за королем Франции, и незадолго до того ее снабдил
провиантом Ренцо да Чери, который при возвращении в Крему, где он был
начальником гарнизона, встретил в Сарзане двести конников Алессандро
Сфорцы67 и разгромил их. Альвиано остановился в Каве на По, где был
наведен мост для переправы, что не помешало солдатам с разрешения
кондотьера делать набеги на земли папы. Затем Альвиано отправился в
Пиццигеттоне, в то время как вследствие сдачи Кремоны Сонцино, Лоди
и другие окружающие ее города подняли французские флаги. Но еще до
этого, сразу после отвоевания Кремоны, он послал Ренцо да Чери в Бре-
65 См. кн.5,гл. 1,прим.9.
66 Чезаре Фьерамоска, кондотьер из Капуи, младший брат героя «Барлеттского вызова»
Этторе Фьерамоски, с 1516 г. он носил титул маршала Неаполитанского королевства, а с 1523 г.
главного щитоносца Карла V. Погиб в морском сражении при Капо д'Орсо 28 мая 1528 г.
67 Алессандро Сфорца (1465-1523), синьор Франкавиллы, граф Боргоново и Белькастро,
побочный сын миланского герцога Галеаццо Марии Сфорцы, кондотьер, в 1512 г. командующий
герцогскими войсками.
723

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
шию с частью людей, чтобы закрепиться в городе и захватить крепость,
но еще более, чтобы прервать цепь немецких успехов. Дело в том, что
как только Альвиано удалился от Вероны, капитан немецкой пехоты Рок-
кандольф68, а с ним Федерико Гонзага да Боццоло, вышли из Вероны с
шестьюстами всадниками и двумя тысячами пехотинцев и отправились
в Сан Бонифацио, где Альвиано оставил триста легких кавалеристов и
шестьсот пехотинцев под командой Сиджизмондо Кавалли69 и Джованни
Форте, которые были рассеяны по окрестностям в полном беспорядке и,
услышав о приходе неприятеля, бежали в Колонью. Преследовавшие их
немцы ворвались в город, разграбили его и сожгли, а всех беглецов
взяли в плен. Так же они поступили с Соаве, разгромили мост, построенный
венецианцами на Адидже, и могли бы на волне успеха захватить и Вичен-
цу, если бы там не собралось огромное множество крестьян. Эти победы
немцев вызвали тем большие опасения, что распространился слух о
прибытии новых пехотинцев из графства Тироль.
В это же время со стороны моря к Генуе приблизился флот
французского короля с девятью легкими галерами и другими судами, а по суше
при поддержке своих сторонников на Ривьере и солдат, нанятых за счет
короля, братья Антониотто70 и Джеронимо71 Адорно, которым оказался
на руку раскол, происшедший недавно между семьей Фьески и дожем
Генуи, ранее объединившимися против рода Адорно. Дело в том, что из-за
случайной ссоры или возникших подозрений сын Джанлуиджи Фьески
Джеронимо72 при выходе из дворца коммуны был убит братьями дожа
Лодовико и Фрегозино. Вследствие этого братья Джеронимо Оттобуоно
и Синибальдо73 укрылись в своих замках и вскоре вошли в сговор с
королем Франции и семьей Адорно, а затем с четырьмя тысячами пехотинцев
подошли к Генуе с другой стороны. Дож в одиночку был не в состоянии
сопротивляться соединенным силам партий Гаттески74 и Адорно, а из-за
скорого нападения противника он не мог рассчитывать вовремя
получить помощь от вице-короля; но склонило чашу весов то, что тысяча его
пехотинцев, размещенных в окрестных горах, была разгромлена
превосходящими силами врага.
После этого дож вместе с Фрегозино едва успел спасти свою жизнь,
бежав морским путем и оставив другого своего брата Лодовико охра-
68 Вильгельм фон Роггендорф (1481-1541), выходец из знатной семьи в Штирии, примерно с
1530 г. главный гофмейстер эрцгерцога Фердинанда, погиб при осаде занятой турками Буды.
69 Сиджизмондо Кавалли (ок.1450-1528), родом из Вероны, венецианский кондотьер и
проведитор.
70 Антониотто II Адорно (1479-1528), генуэзский дож с 1522 по 1527 гг.
71 Джероламо Адорно (1483/1489-1523), брат Антониотто, советник и дипломат императоров.
72 См.кн.7, гл. 6, прим. 35. Дож — Джано Фрегозо.
73 Оттобоно Фьески, (ум. в 1522 г.), с 1519 г. епископ Мондови. Синибальдо Фьески (ок.1485 —
ок. 1532), вместе с братом поддерживал французов, затем испанцев.
74 Сторонников Фьески называли «гаттески» от gatto (кот), так как на их гербе в качестве
нашлемника изображалась фигура кота с девизом sedens ago, «сидя действую».
724

Книга 11, глава 12
нять Кастеллетто, а победители
вступили в Геную, и братья Фье-
ски, побуждаемые жаждой мести,
приказали жестоко убить, а затем
протащить по городу
привязанным к хвосту коня брата дожа
Дзаккарию, который попал в плен
при сражении в горах; он наряду
с другими участвовал в убийстве
их родственника. Таким
образом, Генуя была снова приведена
в подчинение французскому
королю, губернатором от его имени
был назначен Антониотто Адорно,
французский флот пополнил
гарнизон и запасы Лантерны, а затем,
разграбив Специю, встал на якорь
в Портовенере.
Книга 11, глава 12
После нескольких попыток штурма французы разбивают лагерь в двух
милях от Новары. Речь Моттино, призывающая швейцарцев напасть на
вражеские позиции. Победа швейцарцев и ее изобильные плоды.
События войны с венецианцами.
Из утраченных годом ранее владений королю Франции оставалось
лишь вернуть себе Новару и Комо, каковые два города были
единственными в Миланском герцогстве, которые еще были удерживаемы
сторонниками Массимилиано Сфорцы. Но к превеликому позору для всех
прочих, слава победы в этой войне была предназначена не французам, не
немецкой пехоте и не испанской армии, а только швейцарцам, для
противостояния которым французское войско, оставив в Алессандрии
гарнизон, достаточный для удержания земель по ту сторону По, подступило
к Новаре, ободренное своими успехами, смятением врага, запершегося
за городскими стенами, и явным страхом испанцев. Помимо прочего, в
памяти людей всплывала некая похожая картина из прошлого: в этой
самой Новаре был взят в плен отец теперешнего герцога Лодовико Сфорца;
французский лагерь возглавляли те же самые капитаны... Ла Тремуйль и
Джанджакомо Тривульцио, а на стороне герцога-сына воевали кое-какие
из прежних отрядов с теми же командирами из тех кантонов, которые
тогда продали отца. Поэтому Ла Тремуйль хвастливо написал королю,
что пленит для него сына в том же месте, где взял в плен его
родителя. Французы стали усиленно обстреливать из орудий стены, но там, где
было бы очень трудно и опасно спускаться в город; а швейцарцы в знак
Герб Фьески. Современное изображение на
фарфоровом блюде.
725

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
того, что совершенно их не
боятся, не давали закрыть ворота,
выходящие в сторону лагеря75. Когда
была разрушена значительная
часть стены, нападающие яростно
бросились на приступ, однако он
был отражен защитниками с
большим мужеством, поэтому
французы, вернувшись в свой лагерь и
узнав, что в тот же день в Новару
вошли новые отряды
швейцарцев и что там ожидают прибытия
знаменитого военачальника Су-
персаксо76 (Altosasso) с еще более
многочисленными
подкреплениями, утратили надежду на успех
и на следующий день отошли от
Новары на две мили, в расчете
добиться победы не вооруженным
путем, а вследствие разлада и
отсутствия средств у противника. Но
этот расчет не оправдался благодаря отваге и пылкому духу одного из
швейцарских капитанов, Моттино77, который созвал множество людей на
городскую площадь и стал горячо убеждать их, не дожидаясь
подкрепления от Суперсаксо, которое должно было прибыть на следующий день,
выступить и атаковать неприятеля в его лагере. По его словам, не
стоило допускать, чтобы слава, которая может им достаться, была
разделена с другими, или даже была приписана им целиком, ибо последующие
события вбирают в себя предыдущие, и приращение возвышается над
остальной частью, поэтому вся похвала будет адресована не им, а вновь
прибывшим.
— Чем больше некое предприятие, сказал Моттино, представляется
трудным и опасным, тем более легким и безопасным оно оказывается,
ибо ничто так не пугает и не устрашает людей, как неожиданные и
внезапные происшествия. Сейчас французы никак не ожидают нападения
с нашей стороны; они только сегодня разбили свой лагерь и потому не
успели привести его в порядок и укрепиться. Французские армии прежде
не вступали в бой, если с ними не было нашей пехоты; за последние
несколько лет они отваживаются сражаться без нас, но никогда не бились
против нас; какой же ужас они испытают при внезапном и яростном на-
Швейцарцы в битве при Новаре.
Центральная библиотека Люцерна.
Швейцария.
75 По сообщению Джовио, швейцарцы послали во французский лагерь горниста, чтобы
сказать, что городские ворота открыты и чтобы они не тратили порох понапрасну.
76 См. кн.9, гл. 1, прим.4.
77 Якоб Мутт из кантона Ури.
726

Книга И, глава 12
падении тех, чья доблесть и отвага были залогом их безопасности и
успеха! Не обращайте внимания на их конницу и на их артиллерию, ибо мы
уже видели, насколько они сами полагаются на эти силы в
противостоянии с нами. Разве Гастон де Фуа, неукротимый капитан, имея множество
копий и множество орудий, не уступал нам дорогу всякий раз, когда мы
сходились с ним на равнине два года назад по пути к воротам Милана, не
имея ни коней, ни другого оружия, кроме пик? Теперь с ними немецкая
пехота, и как раз в этом я вижу вызов и повод для выступления, ибо нам
предоставляется случай доказать тому, кто, проявив крайнюю алчность
и неблагодарность, презрел наши труды и наше самопожертвование, что
он принял наихудшее решение, как для себя, так и для своего
королевства. Одновременно это случай доказать тем, кто рассчитывает отнять у
нас хлеб, что ландскнехты не сравняются со швейцарцами; у них один
язык и один боевой порядок, но доблестью и отвагой они не равны.
Единственная трудная задача — захватить пушки, но она облегчается тем, что
они стоят в незащищенном месте, и можно туда нагрянуть внезапно, под
покровом ночи. Если нападение будет стремительным, то для
сопротивления почти не останется времени, и к тому же враги будут застигнуты
врасплох. Все остальное нетрудно, кавалеристы не отважатся броситься
на наши пики; тем менее трусливая толпа французских и гасконских
пехотинцев решится вступить с нами в схватку. Наш народ стяжал такую
славу, что мы не сможем сохранить ее, если не совершим чего-то
неожиданного и из ряда вон выходящего; а раз уж мы стоим у Новары, само это
место подсказывает нам, что мы только так можем стереть старинный
позор, которым мы себя покрыли, когда воевали под этой же Новарой
за Лодовико Сфорцу. Итак, выступим с Богом, карающим раскольников,
отступников и своих врагов. Если мы проявим мужество, нам обеспечена
легкая и верная победа, и чем больше будет опасность, тем выше и наша
слава, чем больше будет перевес противника, тем богаче будут наши
трофеи.—
В ответ на речь Моттино раздались неистовые крики всех
присутствовавших, которые в знак одобрения вытягивали руку. Затем он, обещая
верную победу, отправил их отдыхать и готовиться к построению при
звуке барабанов. Никогда швейцарская нация не принимала более смелых и
грандиозных решений: горстка против массы, без конницы и артиллерии
против пушек и всадников, без острой необходимости, ибо Новара была
в безопасности, а на следующий день ожидалось значительное
подкрепление, они добровольно вступили на тот путь, который сулил больший
риск, но и большую славу, отвергнув большую безопасность и меньший
почет. Итак, шестого июня после полуночи из Новары с превеликим
воодушевлением вышли около десяти тысяч швейцарцев, которые
разделились следующим образом: семь тысяч должны были атаковать
артиллерию, вокруг которой размещались немецкие пехотинцы, а остальные,
вооружившись высокими пиками, предназначались для противостояния
727

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
конным латникам. По недостатку времени и ввиду того, что столь
скорого нападения никто не ожидал, лагерь французов не был укреплен, и при
первом замешательстве, как только часовые возвестили о приближении
врага, внезапность происходящего и ночная темнота усилили
растерянность и страх солдат. Тем не менее, конные латники быстро построились
в эскадроны, а немецкие пехотинцы, за которыми последовали и другие,
тотчас же образовали боевой порядок. Пушки с ужасным грохотом
открыли огонь по наступающим швейцарцам, нанося им жестокий урон, о
чем можно было догадаться лишь по человеческим крикам и стонам, ибо
тьма еще скрывала это зрелище от глаз; однако те с удивительной
стойкостью, не страшась смерти и не обращая внимания на гибель идущих
рядом товарищей, быстрым шагом в сомкнутом строю двигались вперед,
и дойдя до орудий, схватились с немцами; ожесточение было крайним с
обеих сторон, причем бойцов подстегивала скорее ненависть, чем жажда
славы. При встающем солнце можно было видеть, как то одни, то другие
подаются назад, казавшиеся более слабыми берут верх, кто-то едва
держится, а кто-то храбро атакует врага; повсюду лежали трупы, корчились
раненые, лилась кровь. Капитанам приходилось сражаться как рядовым,
защищаясь от врагов, временами же они снова командовали, убеждали,
приходили на помощь и отдавали приказы. В то же время, в рядах тяжелой
конницы царил покой и бездействие, ибо страх пересиливал обращенные
к солдатам призывы, просьбы, возгласы, приказы и угрозы Ла Тремуйля
и Тривульцио, и они не отваживались атаковать стоящего перед ними
врага, а швейцарцам было достаточно удерживать их от нападения,
чтобы они не пришли на помощь своей пехоте. В конце концов, несмотря на
проявленную обеими сторонами отвагу и мужество, доблесть
швейцарцев оказалась выше; они захватили орудия и направили их на неприятеля,
что позволило им обратить его в бегство. За пехотинцами последовали и
конные латники, не проявившие храбрости и никаких других похвальных
качеств. Лишь Робер де ла Марк78, движимый отеческим чувством,
вклинился с эскадроном конницы в ряды швейцарцев, чтобы спасти своих
сыновей Флоранжа и Денезио, капитанов немецкой пехоты, которые были
изранены и распростерлись на земле; сражаясь с изумившей швейцарцев
отвагой, он вывел их живыми с поля боя. Сражение продлилось два часа и
закончилось с большими потерями для обеих сторон. Погибло около
тысячи пятисот швейцарцев, в том числе Моттино, виновник этого смелого
нападения; яростно сражаясь, он получил удар пикой в горло. Противник
потерял убитыми гораздо больше, по словам некоторых, десять тысяч;
причем почти все немцы пали в бою, а из французских и гасконских
пехотинцев большая часть погибла во время бегства. Кавалерия спаслась, так
как швейцарцы не могли ее преследовать, но если бы у них были кони,
им было бы нетрудно рассеять неприятелей, столь поспешно те ретирова-
78 Робер II дела Марк (1468-1536), герцог де Бульон. Его сыновья: Робер III дела Марк (1491-
1536), герцог де Бульон, сеньор де Седан и де Флёранж, впоследствии маршал Франции, и
Гийом, сеньор де Жамец, который у Гвиччардини назван Денезио.
728

Книга 11, глава 12
лись. Победителям достался весь обоз, двадцать два тяжелых орудия и все
приписанные к ним лошади. В тот же день они с триумфом вернулись в
Новару; их разнесшаяся повсеместно слава была такова, что многие,
принимая во внимание грандиозность замысла, их явное презрение к смерти,
их отвагу и успешный исход предприятия, дерзали утверждать, что этот
подвиг превосходит все памятные деяния из истории греков и римлян.
Французы бежали в Пьемонт, а затем, невзирая на окрики Тривульцио,
тотчас же перебрались через горы.
После этой победы Милан и другие города, примкнувшие к
французам, стали просить о помиловании, которое было им даровано, но с
условием, чтобы они выплатили большие суммы денег: миланцы двести
тысяч дукатов, остальные по их достаткам, и все это причиталось
швейцарцам, дабы они по праву воспользовались не только славой, но и
плодами победы, одержанной благодаря их доблести и жертвам. Чтобы
собрать все эти плоды, швейцарцы вторглись в маркграфство Монферрат
и в Пьемонт, оправдывая себя тем, что они дали приют французскому
войску; там была захвачена огромная добыча, частью грабежом, частью
вымогательством у несчастных жителей, хотя покушений на жизнь и
честь не допускалось. Испанцам тоже кое-что досталось, ибо после
сражения к вице-королю обратились Джанни, недавно изгнанный из Генуи,
и Оттавиано, оба Фрегозо, каждый из которых желал стать дожем, и
вице-король отдал предпочтение Оттавиано, за которого по старой дружбе
очень хлопотал папа; получив от претендента обещание выплатить
после вступления в Геную /пятьдесят/ тысяч дукатов, вице-король дал ему
три тысячи пехотинцев под командованием маркиза Пескары. Сам он с
остальной частью армии отправился в Кастеджо, выказывая намерение в
случае необходимости двинуться дальше; однако когда Оттавиано и
маркиз приблизились к городу, братья Адорно, видя бесполезность
сопротивления, покинули его, а Оттавиано, войдя внутрь, был избран дожем.
Таким образом, за один год у власти в Генуе побывали французы, Джанни
Фрегозо, Адорно и Оттавиано.
Бартоломео д'Альвиано, узнав о поражении войска французского
короля и опасаясь преследования со стороны испанцев, без промедления
отступил в Понтевико; чтобы не терять времени, он оставил на дороге
часть орудий, которые были подвезены позже. Из Понтевико, оставив
в Креме Ренцо да Чери и покинув Брешию, чтобы не ослаблять войска,
которое сократилось до шестисот конных латников, тысячи легких
кавалеристов и пяти тысяч пехотинцев, Альвиано отправился в Томбу на
Адидже, с превеликим страхом и при полном недоброжелательстве
местного населения, так что горстка противника заставила бы все войско
разбежаться; оно двигалось почти без остановок, делая привал лишь чтобы
дать отдых людям и лошадям. Поскольку никто не преследовал
Альвиано, его испуг прошел и он остановился в Томбе, где занялся доставкой из
окрестностей Вероны в Падую и Тревизо как можно большего количества
729

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
зерна; одновременно он отправил в Леньяго Джанпаоло Бальони с
шестьюдесятью конными латниками и тысячью двумястами пехотинцами.
Тот был встречен жителями города, где гарнизон отсутствовал, и
атаковал крепость, охраняемую ста пятьюдесятью немецкими и испанскими
пехотинцами. Сначала Джанпаоло подверг обстрелу ту ее часть, которая
выходит на площадь. Трудно сказать, что больше помогло нападающим,
доблесть или удача, потому что от бросаемых внутрь зажигательных
огней случайно загорелись боеприпасы, разрушившие часть цитадели; в
суматохе нападавшие частью через рухнувшую стену, частью с помощью
лестниц проникли внутрь, захватили испанского капитана и
перебили или взяли в плен всех, кто был в крепости. Взяв Леньяго, Альвиано
навел мост через Адидже, а затем, ввиду того что некоторые веронцы
обещали ему поднять мятеж против немцев, разбил лагерь в вилле Сан
Джованни, отстоящей от Вероны на четыре мили. Приблизившись на
следующее утро к воротам, называемым Порта Сан Массимо, он с
большой решимостью начал стрельбу по надвратной башне и соседним
стенам, в ожидании известий о беспорядках внутри. После того как рухнуло
около сорока локтей стены, не считая башни, образовавшей при
падении насыпь, закрывшую ворота, солдаты Альвиано бросились на штурм.
Однако в Вероне находилось триста всадников и три тысячи немецких
пехотинцев, которыми командовал славный капитан Рогендорф; они
храбро сопротивлялись; от бреши в стене до земли было немалое
расстояние, а веронцы не подавали никаких признаков возмущения, поэтому
Альвиано, не надеясь захватить город, отозвал солдат от стен и начал уже
отводить пушки. Но в какой-то момент он передумал (как полагали,
получив вести изнутри) и приказал пехотинцам вернуться к стене, чтобы
еще решительнее идти на приступ. Тем не менее прежние трудности
сохранялись; заговорщики в городе вели себя столь же прохладно, так что
отчаявшись в победе и потеряв более двухсот своих людей, в том числе
командира пехоты Томмазо Фаброна да Равенна, Альвиано с
невероятной поспешностью отвел орудия от стен и в тот же день вернулся в
оставленный утром лагерь. Его затею, как и ее исход, никто тогда не похвалил,
тем не менее вся Италия поражалась той быстроте, с которой он за один
день проделал то, на что другим капитанам требовалось три или четыре.
Затем Альвиано стал разорять контадо, пытаясь устрашить веронцев и
принудить их к капитуляции, но навстречу ему уже выступило испанское
войско, ибо вице-король, узнав о потере Леньяго и благодаря
успешному развитию событий в Генуе не имевший причин задерживаться, решил
безотлагательно двинуться на подмогу кесарю, так как можно было
опасаться, что напуганные разорением контадо и враждебно настроенные
веронцы распахнут городские ворота перед венецианцами. Перейдя
через По у Страделлы и без труда принудив к сдаче города Бергамо, Бре-
шию и Пескьеру, вице-король осадил крепость последней, охраняемую
двумястами пятьюдесятью пехотинцами, и хотя по общему мнению она
730

Книга 11, глава 13
могла продержаться еще несколько дней, крепость была взята штурмом,
причем подеста и оставшиеся в живых солдаты были взяты в плен. При
приближении испанцев Альвиано отступил за Адидже, в Альбаредо, и
чтобы пополнить свое войско, вызвал пехотинцев не только из Полезине
и Ровиго, но и тех, что оставил в Леньяго. Вскоре после этого, когда
немецкая пехота присоединилась в Сан Мартино к королю, и они совместно
отвоевали Леньяго и отправились в Монтаньяну, венецианцы, у которых
в тех краях оставались только Падуя и Тревизо, направили все усилия
на защиту этих городов и приказали разделить с этой целью войско. В
Тревизо расположились двести конных латников, триста легких
кавалеристов и две тысячи пехотинцев под началом Джанпаоло Бальони, с
которым находились Малатеста да Сольяно79 и рыцарь делла Вольпе; в
Падуе — Альвиано с оставшейся частью армии. Он занялся
укреплением города, починкой бастионов и завершением начатых построек; кроме
того, чтобы затруднить неприятелю подступы к городу, он собрал
великое множество саперных рабочих и приказал снести все дома и срубить
все деревья на три мили вокруг Падуи.
Книга 11, глава 13
Изъявление покорности кардиналами-раскольниками. Помощь, оказанная
папой кесарю. Опасения венецианцев и их экстренные решения.
Пока военные действия протекали вышеописанным образом, папа
прилагал все усилия для искоренения раскола в Церкви,
привнесенного Пизанским собором, а так как это целиком зависело от воли
французского короля, он всяческими способами старался его
умиротворить, утверждая, что, вопреки распространившимся слухам, никогда
не посылал денег швейцарцам, и подчеркивая, что желает только
всеобщего мира как отец всех христианских государей. Ссора Людовика с
Церковью, по словам папы, его чрезвычайно огорчает, ибо лишает его
возможности изъявить, насколько он склонен по своей природе к
дружбе с королем, ведь соблюдая достоинство апостольского престола и свое
собственное, он вынужден чураться его до тех пор, пока Людовик не
вернется к покорности Римской Церкви и папа не сможет принять его в
свои объятия как христианнейшего короля и первородного сына
Церкви. Король по собственным мотивам стремился к воссоединению своей
страны с Церковью, о котором просили все ее жители и весь двор, и к
которому его подталкивала королева. Кроме того, он понимал, что никак
не может рассчитывать на союз с папой в мирских делах, если прежде не
уладит духовного спора. Поэтому, выказывая доверие к речам папы или
делая вид, что верит, король отправил к нему для переговоров епископа
Марсельского, по прибытии которого папа соборным указом дал право
французским епископам и другим прелатам, получившим в качестве
79 Малатеста, сын Карло III Малатесты, графа да Сольяно. Погиб в 1528 г. при осаде Павии.
731

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
схизматиков суровое предостережение его предшественника, в течение
ноября явиться с повинной; тем же утром на соборе было оглашено
заявление, подписанное Бернардино Карвахалем и Федерико да Сан Севери-
но, в котором они, не именуя себя кардиналами, одобряли все решения
Латеранского собора, обещали примкнуть к нему и подчиниться папе
и, таким образом, признали, что лишение их кардинальского звания
Юлием, подтвержденное при его жизни собором, было законным.
Сперва речь шла о возвращении им этого чина, но дело застопорилось из-за
противодействия послов кесаря и арагонского короля, а также
кардиналов Сионского и Йоркского, кои отвергали возможность прощения
зачинщиков столь великой смуты и виновников такого гнусного и
отвратительного преступления, как дело недостойное величия апостольского
престола и подающее наихудший пример, а также напоминали о
строгости папы Юлия, которую он проявлял до самой кончины единственно из
заботы об общественном благе. Однако папа склонялся к более мягкому
решению, ибо считал, что лучше стереть память о Пизанском соборе
путем милосердия, а не суровости, и не раздражать французского короля,
настойчиво просившего за них; к тому же, у него не было личной
ненависти к этим людям, потому что они не наносили ему обид, напротив, до
избрания папой он и его братья тесно общались с Федерико. Исходя из
этого и следуя собственному суждению, папа велел прочитать перед
соборными отцами их смиренное послание, а затем назначил день
восстановления их в правах, которое проходило таким образом: Бернардино и
Федерико тайно в ночное время въехали в Рим, не имея кардинальского
облачения и инсигний; на следующее утро, прежде чем отправиться к
папе, ожидавшему их в консистории в окружении всех кардиналов, за
исключением англичанина и швейцарца, отказавшихся прийти, они
прошли одетыми как рядовые священнослужители, в черных шапочках,
по всем общедоступным покоям Ватиканского дворца, где до этого
ночевали. Посмотреть на них собралось множество народа, и каждый
считал, что это публичное унижение должно было жестоко уязвить
безмерную гордыню Бернардино и столь же великую спесь Федерико. Будучи
допущены в консисторию, они на коленях смиренно просили прощения
у папы и кардиналов, одобрили все поступки Юлия, среди которых было
названо и лишение их сана, а также избрание нового папы,
признаваемое ими каноническим, и осудили пизанское сборище, раскольническое
и предосудительное. Затем был извлечен подлинный документ,
содержащий их признания и собственноручно ими подписанный, после чего
они поднялись с колен и с поклонами обняли каждого из кардиналов,
кои продолжали сидеть, и тогда, переоблачившись в кардинальское
платье, они смогли занять те же места в этом собрании, которые занимали
до утраты сана. Это действо вернуло им лишь кардинальское
достоинство, но не прежние церкви и доходы, которые задолго до того, став
вакантными, были переданы другим.
732

Книга И, глава 13
Этим актом папа если не полностью, то хотя бы частично
удовлетворил пожелания французского короля; однако им не соответствовали
другие его поступки, ибо он настойчиво хлопотал о соглашении между
кесарем и венецианцами, рассчитывая, что его нетрудно будет добиться,
учитывая происходящие события. Полагали, что кесарь, привлеченный
возможностями, открывающимися по ту сторону Альп, будет склонен
сбросить с себя бремя войны в Италии, дабы поскорее заняться
возвращением Бургундии своему внуку; но еще сильнее, как можно было
ожидать, желали этого венецианцы, напуганные поражением французов,
поскольку им было ясно, что французский король, собственные владения
которого подвергались опасности со всех сторон, в этом году не сможет
уделить внимания Италии. Они знали о приближении испанского войска
и о том, что оно должно соединиться с силами, находящимися в Вероне,
так что им самим, исчерпавшим свои средства и лишившимся многих
солдат, особенно пехотинцев, пришлось бы сопротивляться в одиночку
без каких бы то ни было проблесков надежды. Тем не менее сенат
непреклонно заявлял о том, что не пойдет на примирение, если Венеции
не будут возвращены Виченца и Верона. В это время кесарь потребовал,
чтобы папа прислал ему двести конных латников для войны с
венецианцами, и хотя для того эта просьба была неприятной, ибо он опасался, что
помощь кесарю вызовет недовольство короля Франции, и кроме того не
хотел, чтобы столь незначительный повод еще ухудшил его или кесаря
отношения с венецианцами, однако, ввиду настояний кесаря, он послал
ему такой отряд под командованием Троило Савелли, Акилле Торелли80 и
Муцио Колонны, потому что не хотел показать, что намерен расторгнуть
союз, заключенный его предшественником, и не считал себя связанным
какими-либо обязательствами перед венецианцами. В то время, когда
Альвиано находился под Кремоной, их войско проявило мало
дружелюбия и предало разграблению окрестности Пармы и Пьяченцы, и кроме
того, венецианцы не присылали к папе послов, которые должны были по
обычаю изъявить им покорность, до тех пор, пока побежденные
французы не ушли за Альпы. Решение папы насторожило венецианцев, не
столько из-за значительности подкрепления, сколько из опасений, что папа
пойдет и дальше, ибо его поступок явно свидетельствовал о его
намерении придерживаться союза с их врагами. Тем не менее, они не изменили
своей позиции, и даже, желая бросить вызов судьбе, приказали морскому
проведитору в Корфу собрать как можно больше кораблей и напасть на
порты Апулии. Впрочем, вскоре после этого, поразмыслив о том, стоило
ли так задевать могущественного арагонского короля, тем более что он
постоянно призывал кесаря к миру, венецианцы отказались от этого
плана, сочтя его смелым, но неблагоразумным.
80 Акилле Торелли (1494-1522), граф Гвасталлы, кондотьер. Он был убит в 1522 г. ревнивым
мужем.
733

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
Книга 11, глава 14
Колебания немцев; удачная вылазка Ренцо да Чери. Намерения братьев
Адорно и герцога Миланского совершить переворот в Генуе, которая после
Новары оказалась под влиянием испанцев. Неудачная экспедиция немцев
и испанцев против Падуи. Военные действия на территориях Бергамо и
Кремы. Ход войны немцев, испанцев и папских войск против Венеции.
Вице-король пребывал в Монтаньяне, размышляя о том, что
предпринять в дальнейшем, ибо планы немцев были велики и задачи трудны,
так как оставалось воевать либо за Падую, либо за Тревизо, а силы были
совершенно недостаточны, ибо во всем войске насчитывалось не более
тысячи конных латников, немного легких кавалеристов и десять тысяч
немецких и испанских пехотинцев. В конечном счете решение должно
было быть предоставлено на усмотрение епископа Гуркского, который
собирался прибыть в войско через несколько дней, поэтому все ждали
его приезда. В Бергамо в это время находился испанский комиссар,
собиравший подать на сумму двадцать пять тысяч дукатов, наложенную на
город в момент его капитуляции перед вице-королем; Ренцо да Чери
решил отправить туда из Кремы часть своих солдат, которые ночью вошли
туда с помощью некоторых горожан, захватили комиссара с собранной
им частью денег и вернулись в Крему.
В эти же дни велись приготовления к новому перевороту в Генуе,
которого желали как герцог Миланский, так и швейцарцы. К ним обратились
Антониотто и Джеронимо Адорно, которые напомнили герцогу о связях
их предков с его отцом Лодовико, с их помощью вернувшего себе Геную и
многие годы мирно владевшего городом, коварно отнятого дожами
Фрегозо. Адорно разделили печальную участь семьи Сфорца, будучи
изгнанными из Генуи, когда Лодовико лишился герцогства Миланского,
поэтому было бы уместно, чтобы они разделили и его удачу, сохраняя прежнее
благоволение и прежнюю верность; не следует винить их за то, что они,
не найдя нигде поддержки и лишившись последней надежды, не по
доброй воле, а вынужденно обратились к тому самому королю, который их
изгнал. Пусть герцог вспомнит, в свою очередь, о старинной ненависти
со стороны Фрегозо, о том, сколько обид и неправд претерпел его отец от
Баггисты и кардинала Фрегозо, ставших один за другим дожами Генуи.
Пусть он подумает, можно ли доверять или обращаться к Оттавиано
Фрегозо, сохранившего старинную ненависть и к тому же не признававшего
никакой посторонней власти над городом. Со швейцарцами они
толковали об их выгоде, безопасности и чести; предлагали в случае, если те
помогут им вернуться на родину, уплатить такую же сумму денег, которую
Фрегозо передал испанцам. Они говорили, что благодаря доблести
швейцарцев было удержано герцогство Миланское и что они должны быть его
патронами, поэтому следует понять, сколь опасно для них иметь
правителем Генуи, соседнего и важнейшего города, дожа, целиком зависящего
734

Книга 11, глава 14
от арагонского короля, и что было бы недостойно их славы и репутации
допустить, чтобы Генуя, трофей победы под Новарой, досталась
испанцам, которые в то время как швейцарцы отважно шли навстречу граду
французских ядер, лучше сказать, навстречу смерти, сидели на берегу
Треббии и ожидали исхода битвы, намереваясь с позором бежать или
обманным путем завладеть плодами победы, завоеванной чужой кровью.
Воодушевленный этими доводами, герцог собирался двинуть свое
войско, а швейцарцы — четыре тысячи пехотинцев, однако угрозы
вице-короля в адрес Массимилиано и авторитет папы, весьма благоволившего к
Оттавиано, пресекли эти намерения.
Тем временем вице-король отправился в Батталью, местечко,
отстоящее от Падуи на семь миль; там Карвахаль, неосторожно выехав с
несколькими всадниками на рекогносцировку, был захвачен в плен
капитаном венецианской легкой кавалерии Меркурио81. Тогда же епископ
Гуркский прибыл в войско и началось обсуждение, как поступить;
епископ предлагал осадить Падую, в расчете на то, что превосходство
немцев и испанцев в доблести над итальянцами в конце концов позволит
преодолеть все трудности. Взятие Тревизо будет сопряжено с несколько
меньшими трудностями, но плоды победы несоизмеримы, ибо падение
одного Тревизо мало повлияет на соотношение сил, а захват Падуи
позволит полностью обезопасить подвластные кесарю земли от рисков и
бедствий войны, и кроме того лишит венецианцев надежды когда-либо
вернуть утраченные владения. Мнение вице-короля и почти всех прочих
капитанов было противоположным; они считали овладение Падуей не
просто трудным, но неосуществимым предприятием, ввиду того, что она
имела неприступные укрепления, была прекрасно оснащена
артиллерией и всеми необходимыми для обороны запасами, и снабжена вполне
достаточным количеством солдат. К тому же в город, как и в предыдущих
случаях, прибыло много знатных молодых людей из Венеции.
Противники ее осады говорили, что Падуя очень протяженна по окружности, что,
наряду с множеством защитников и прочими препятствиями,
вынуждает взять ее в кольцо и атаковать двумя армиями, в то время как у них и
одна недоукомплектована солдатами, причем немцы, которые не имеют
обыкновения долго терпеть задержку жалования, не настроены воевать;
боеприпасов не хватает, недостаточно и саперов, крайне потребных для
такой тяжелой осады. Но в конце концов доводы, приводимые
вице-королем и другими, оказались бессильными перед настояниями епископа
Гуркского. Войско приблизилось к Падуе и разбило лагерь в Бассанелло
на правом берегу канала, на расстоянии полутора миль от города. Здесь
оно оказалось под огнем двойных пушек82, установленных на одном из
81 Меркурио (Маурицио) Буа Спата (1478-1542), греческий албанец из г.Нафплион, граф
Аквино и Роккасекки, командир страдиотов, он служил Венеции, Франции и императору.
82 «Большое осадное орудие... названное так потому, что его размеры и калибр вдвое
превосходили обычные; его отливали из бронзы, и оно имело железные ядра весом от 70 до
120 фунтов. Известно с XVI в.». Gran dizionario teorico-militare contenente le definizioni di tutt'i
735

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
бастионов по ту сторону канала, и отошло в более удаленное место,
откуда пехотинцы были посланы к церкви Сант'Антонио в полумиле от
Падуи и, чтобы двигаться вперед, не подвергаясь опасности, начали копать
траншеи около ворот Порта Сант'Антонио. Но объем работ был огромен,
а саперов очень мало, ибо все местные жители бежали, поэтому
предприятие продвигалось медленно и не без риска, так как часто делавшие
внезапные вылазки из города солдаты днем и ночью наносили урон
землекопам. К этому прибавлялась нехватка провизии, поскольку нападающие
отрезали только небольшую часть города, и страдиоты свободно
выезжали с других сторон, имея возможность рыскать по всем окрестностям
и препятствовать подвозу припасов. Помехи создавали и вооруженные
суда венецианцев, плававшие по Адидже, и находящиеся на них люди
непрестанно делали набеги на округу то в одном, то в другом месте. Ввиду
этих затруднений вице-король снова собрал совет для того, чтобы
обсудить положение вещей, и все его участники открыто заявили, что будет
менее постыдно отменить безрассудно принятое решение о снятии
лагеря, чем упорствовать в заблуждении и понести больший ущерб,
сопровождаемый еще большим позором. Это мнение было изложено
вице-королем в присутствии многих капитанов епископу Гуркскому, который
отказался прийти на совет и в ответ заявил, что, так как он не военный,
то и не стесняется признать, что не разбирается в ратном деле, и что если
он советовал осадить Падую, то не по собственному суждению, а потому,
что доверился авторитету вице-короля, своими письмами и через
гонцов склонявшего к такому решению кесаря и обещавшему легкую победу.
Наконец, поскольку споры и разногласия никак не помогали выйти из
затруднения, а надежда на успех с каждым часом таяла, войско,
восемнадцать дней простоявшее под стенами Падуи, снялось с лагеря. При отходе
и на марше оно подвергалось постоянным наскокам легкой кавалерии
(cappelletti83), и так ушло в Виченцу, покинутую жителями и являвшуюся
легкой добычей для сильного противника.
Тем временем люди герцога Миланского, на помощь которым
вице-король отправил Антонио де Лейву с тысячью пехотинцев, захватили
Понтевико, которое охраняли двести венецианских солдат; ни пушки, ни
подкопы их не испугали, и они храбро отразили штурм, но по истечении
месяца были вынуждены сдаться из-за нехватки продовольствия.
Примерно тогда же Ренцо да Чери, сделав вылазку из Кремы, разбил Сильвио
Савелли84, пришедшего по приказу герцога Миланского со своим
отрядом и четырьмястами испанскими пехотинцами в Бергамо; вскоре после
этого в Бергамо вернулся испанский комиссар для сбора денег; Ренцо от-
termini tecnici spettanti alParte della guerra... per cura di G. Medini e.a. Napoli, 1836. P. 451.
83 Примерно то же, что и страдиоты: отряды легкой кавалерии, набранные на балканах и
служившие, в основном, Венеции. Название («колпачки») происходит от их боевых головных
уборов.
84 Сильвио Савелли (ум. в 1515 г.), синьор Ариччи, кондотьер, с 1514 г. миланский сенатор и
главнокомандующий пехотой герцога Массимилиано Сфорцы.
736

Книга 11, глава 14
правил туда триста всадников и пятьсот пехотинцев, которые
захватили комиссара и цитадель, где он укрылся с собранными деньгами,—там
было очень мало защитников. Тогда из Милана для отвоевания Бергамо
были направлены шестьдесят конных латников, триста легких
кавалеристов и семьсот пехотинцев вместе с двумя тысячами жителей из
местности Монте ди Брианца85 под командой Сильвио Савелли и Чезаре Фьера-
моски; по дороге они встретили пятьсот легких кавалеристов и триста
пехотинцев, которых Ренцо послал в Бергамо, и без труда обратили их
в бегство; поэтому другой отряд, ранее занявший Бергамо, ушел оттуда,
оставив стражу только в замке, расположенном за городом на горе,
именуемой Каппеллой.
Вице-король и епископ Гуркский несколько дней пробыли в Вичен-
це, отправив часть испанцев во главе с Просперо Колонной на
разграбление Бассано и Маростики, не потому, что они чем-то провинились,
а чтобы истратить средства несчастных жителей на содержание войска,
не получавшего выплаты, ибо кесарь сам был по-прежнему в
затруднении, король Арагона в одиночку не мог выдержать такого бремени,
а герцогство Миланское, чрезмерно обираемое швейцарцами,
ничего не могло дать другим. Находящееся в Виченце войско испытывало
большие неудобства из-за набегов легкой кавалерии (cappelletti),
совершавшихся днем и ночью по всем окрестностям и преграждавших
путь всем обозам, которых не сопровождал большой конвой, а так как
в войске было очень мало легких конников, приходилось выделять для
этого конных латников. Чтобы выйти из положения, епископ Гуркский
ушел с немецкими пехотинцами в Верону, недовольный действиями
вице-короля; тот следовал за ним небольшими переходами и остановился
в Альбаредо на Адидже, где пробыл несколько дней, желая облегчить
веронцам сбор зерна и винограда; однако назойливые «каппеллетти» не
успокаивались и у ворот Вероны отбили у немцев быков из орудийных
запряжек. Сначала вице-король решил разместить войско по квартирам
в окрестностях Брешии и Бергамо, и одновременно напасть на Крему,
кроме которой в руках венецианцев по ту сторону реки Минчо ничего не
оставалось. Слухи об этом успокоили местное население, так что округа
Падуи была полна жителей и товаров; тогда вице-король, который мог
прокормить свою армию только грабежом, изменил свои планы,
призвал немецких пехотинцев и отправился в Монтаньяну и Эсте, а затем
на виллу Боволента, где захватил множество голов скота, причем
солдаты сожгли виллу и множество окружавших ее прекрасных зданий. Из
Боволенты, подстегиваемый жаждой грабежа и ободренный тем, что
венецианская пехота была занята охраной Падуи и Тревизо, вице-король
вознамерился подойти к Венеции, несмотря на возражения Просперо
Колонны, считавшего эту затею опасной и безрассудной. Перейдя реку
Баккильоне и разграбив многолюдный и богатый замок Пьеве ди Сакко,
Также называемой Сан Дженезио.
737

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
испанцы вошли в Местре, а оттуда перебрались в Маргеру,
расположенную на берегу лагуны. Чтобы оставить славную память об этой
экспедиции, они стали стрелять из десяти тяжелых пушек по Венеции; ядра
долетали до монастыря при храме /Сан/ Секондо; одновременно они
разоряли и грабили все окрестностям, откуда бежали их обитатели. Не
довольствуясь награбленным скотом и имуществом, завоеватели
вступили в злодейскую войну против городских стен и безжалостно сожгли
Местре, Маргеру, Лицца Фузину и все окружающие города и деревни, а
также все дома, отличавшиеся красивым видом; в этом нечестивом
занятии солдаты папы и прочие итальянцы преуспели не меньше, и даже
больше других, ведь им не пристало наравне с варварами покушаться на
красоты и сокровища своей родины.
Книга 11, глава 15
Поспешное и тяжелое отступление немецких отрядов в Венето.
Неожиданное поражение венецианцев под Виченцей.
В Венеции, где днем был виден дым, а ночью отблески пожаров,
охвативших все окрестности с их виллами и дворцами, и где даже в домах
был слышен гул вражеских пушек, стрелявших лишь для того, чтобы
усугубить ее позор, жители были охвачены великим негодованием и
скорбью. Каждому казалась несносной такая перемена судьбы, когда после
множества громких побед, одержанных в прошлом в Италии и за ее
пределами на суше и на море, приходилось смириться с тем, что небольшое
сравнительно с прежним величием и могуществом Венеции войско столь
яростно и дерзко позорит имя столь прославленной республики. Это
унижение привело к тому, что сенат, до того времени упорно
отказывавшийся, несмотря на все уговоры, испытать судьбу, был вынужден согласиться
с настояниями Альвиано, который предлагал собрать всех солдат,
поднять всех крестьян на равнине и в горах, и попытаться отрезать
противнику путь отступления. По мнению Альвиано, это было нетрудно сделать,
ибо неприятель безрассудно продвинулся слишком далеко, оказался
между Венецией, Тревизо и Падуей и не мог, тем более будучи
обременен большой добычей, безопасно отойти, ввиду недостатка провианта
и препятствий в виде рек и труднопроходимых перевалов. Заметив эти
приготовления, испанцы уже ускоренным маршем достигли Читтаделлы,
но не смогли ее взять, ибо туда вошло много солдат, и разбили лагерь под
Читтаделлой на Бренте, намереваясь отправиться на виллу Контичелла,
где можно было перейти реку вброд. Но в этом им помешал Альвиано,
который расположился на другом берегу со своими людьми,
построенными в боевом порядке, и разместил там же пушки, чтобы следить не
только за этой переправой, но и за другими местами, где можно было
при отсутствии сопротивления перейти через реку. Однако вице-король,
делая вид, что по-прежнему хочет переправиться ниже по течению, бес-
738

Книга 11, глава 15
препятственно использовал на следующую ночь брод под названием Ну-
овакроче, в трех милях выше Читтаделлы, и с большой поспешностью
направился к Виченце, но Альвиано опередил его, с тем чтобы преградить
путь через реку Баккильоне. У Виченцы к нему присоединились двести
пятьдесят конных латников и две тысячи пехотинцев, пришедших из
Тревизо под командой Джанпаоло Бальони и Андреа Гритти;
венецианские военачальники не собирались давать сражение в открытом поле,
и намеревались охранять укрепленные проходы и другие места, чтобы
помешать противнику, двигавшемуся в сторону Виченцы, куда бы он ни
направился. Для этого они послали Джанпаоло Манфроне с четырьмя
тысячами солдат в Монтеккьо, а в Барберано, чтобы преградить путь через
горы, собрали пятьсот всадников и множество местных жителей, и также
разместили крестьян на всех перевалах, ведущих в Германию, укрепив
их рвами, засеками, камнями и поваленными на дороги деревьями. На
страже Виченцы Альвиано оставил Теодоро Тривульцио с достаточным
гарнизоном, а сам с остальным войском закрепился в Ольмо, местечке
в двух милях от Виченцы, на дороге, ведущей в Верону; этот проход и
соседний с ним были так защищены рвами, засеками и размещенными
в ключевых местах орудиями, что казались неприступными. Таким
образом, намеченный испанцами, шедшими вдоль гор, путь в Верону был
перекрыт, но не менее трудно было развернуться на болотистой и
покрытой водными преградами местности; сложно было и идти горными
тропами, узкими и охраняемыми вооруженными людьми. Окруженные
врагами почти со всех сторон, с фронта, с тыла и с флангов, постоянно
преследуемые множеством легких кавалеристов, испанцы должны были
принять трудное и очень опасное решение. После нескольких стычек они
заночевали на расстоянии полумили от венецианского лагеря и ночью
устроили совет капитанов, чтобы сделать выбор среди стольких помех и
угроз. Было решено, что наименьший риск представляет путь в сторону
Германии, ведущий в Верону через Тренто, хотя можно было почти
наверное предполагать, что венецианцы войдут туда раньше, так как до
города было слишком далеко и в нем оставался небольшой гарнизон. Итак,
на рассвете войско двинулось к Бассано, повернув тыл к противнику, что
для любой армии представляло самую грозную опасность, и хотя
испанцы маршировали в порядке, у них было так мало надежды на спасение,
что потерю обоза и наименее ценных лошадей они считали наименьшим
злом. Альвиано не сразу заметил их отсутствие, так как их выступление
не сопровождалось звуками труб и барабанов, а густой утренний туман
затруднял видимость. Но как только Альвиано узнал об уходе испанцев,
он тотчас же двинул свое войско, насчитывавшее, по слухам, тысячу
конных латников, тысячу страдиотов и шесть тысяч пехотинцев; испанцев со
всех сторон непрестанно осаждали страдиоты и бесчисленное множество
крестьян, которые спускались с гор и стреляли из аркебуз. Таким
образом, риск увеличивался по мере возрастания трудностей марша, которые
739

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
увеличивались из-за множества телег и огромной добычи, перевозимой
в обозе, а также из-за узких и покрытых рытвинами дорог. Выровнять их
у испанцев не было возможности, однако, хотя они двигались
ускоренным шагом, их поддерживала не только доблесть солдат, но и усердие
капитанов; тем не менее, пройдя с такими затруднениями около двух миль,
они поняли, что двигаться дальше будет чрезвычайно сложно.
Однако неприятель проявил легкомыслие и не стал дожидаться, пока
чрезвычайно выгодная для него ситуация разрешится окончательно.
Альвиано по обыкновению не мог сдержаться и атаковал, хотя и не
наспех, а в боевом порядке и с артиллерией, арьергард противника,
возглавляемый Просперо Колонной. По самым верным слухам, так как Альвиано
медлил с нападением... один из проведиторов, Лоредан86, стал упрекать
его в резких выражениях: почему он не идет вперед? Почему отпускает
уже разбитого врага? Эти слова подстегнули неукротимого капитана, и
он в запальчивости дал сигнал к бою. Другие утверждают, что
зачинщиком столкновения был Просперо Колонна, по совету которого
вице-король предпочел пойти на риск сражения, вместо того чтобы продолжать
отступление без особой надежды спастись. Прибавляют, что когда
испанцы выказали намерение вернуться к Виченце, Альвиано оставил в ее
предместьях Джанпаоло Бальони с отрядом, пришедшим из Тревизо, а
сам с остальной частью войска расположился в Креаццо, в двух милях от
Виченцы, где на небольшом холме можно было расположить артиллерию
для обстрела врага; у его подножия находится долина, вмещающая
боевые порядки; туда можно было попасть только по одной дороге,
петляющей между холмов и почти полностью окруженной болотами. Просперо
считал, что эта позиция — самая неудобная для противника и предложил
атаковать именно там. Как бы то ни было, Просперо мужественно
вступил в сражение и призвал последовать за собой вице-короля,
возглавлявшего главные силы. Одновременно, по приказу маркиза Пескары с одной
стороны атаковали испанские пехотинцы, а с другой — немецкие,
которые обрушили свой натиск на венецианских солдат и почти сразу
обратили их в бегство, ибо не выдержавшая этого яростного напора пехота
побросала пики на землю и с позором пустилась наутек. Первыми
подали столь постыдный пример солдаты из Романьи, которыми командовал
полковник Бабоне ди Нальдо из Бризигеллы87. Такую же трусость
проявила остальная часть войска, из которой почти никто не встал лицом к
лицу с врагом и не оказал сопротивления. Вследствие столь поспешного
бегства улетучилась и доблесть Альвиано, который уступил врагу победу
без боя, оставив ему артиллерию и весь обоз. Пехотинцы рассеялись по
разным местам; часть конных латников бежала в горы, другая оказалась
в Падуе и Тревизо, где укрылись также Альвиано и Гритти. Были убиты
86 Андреа ди Никколо Лоредан, в прошлом глава Совета десяти и генеральный проведитор в
Падуе.
87 Филиберто Бабоне Нальди (1474-1544), кондотьер на венецианской службе. Его лично в
трусости не обвиняли; он избежал плена и укрылся в Падуе.
740

Книга 11, глава 16
Франческо Кальцоне88, старый капитан Антонио Пио вместе со своим
сыном Костанцо89, Мелеагро да Форли и Луиджи да Пальма90, а Паоло да
Санто Анджело91, весь израненный, едва спасся. Джанпаоло Бальони, сын
Джанпаоло Манфроне Джулио, Малатеста да Сольяно и многие другие
капитаны и достойные люди попали в плен; проведиторуЛоредану повезло
меньше, ибо на него претендовали двое солдат и один из них жестоко его
убил. Всего было убито и взято в плен около четырехсот конных латников
и четыре тысячи пехотинцев, ибо многим помешало бежать болото; урон
был больше из-за того, что Теодоро Тривульцио закрыл ворота Виченцы,
чтобы в суматохе туда не проникли как побежденные, так и победители,
и никого не пускал внутрь. Некоторые в поисках прохода утонули в
соседней реке, в том числе Эрмес Бентивольо и Сакраморо Висконти. Такое
поражение венецианцы потерпели при Виченце седьмого октября; оно
послужило примером для капитанов, что им не следует в бою полагаться
на итальянскую пехоту, не имеющую опыта в упорных сражениях.
Также оно примечательно тем, что победа почти в один миг досталась тем,
кто едва рассчитывал спастись. Тревизо и Падуя оказались в большой
опасности, несмотря на то, что в последней с остатками войска
укрылся Альвиано, а в первом — Гритти; однако испанским капитанам, кроме
того, что эти города были хорошо укреплены, помешало наступление
сезона дождей, и к тому же они не могли рассчитывать на своих солдат в
новом походе, так как те не получали жалования. Тем не менее
венецианцы, преследуемые столькими неприятностями и напуганные
неожиданным для них разгромом, старались как можно лучше защитить эти
города, куда, помимо прочего, послали много знатной молодежи, как они
обычно делали в годину тяжелой опасности.
Книга 11, глава 16
Папа выступает посредником в переговорах между венецианцами
и кесарем. Продолжение военных действий между войском кесаря и
венецианцами. Новые попытки братьев Адорно и Фъески закрепиться в
Генуе. Распря между флорентинцами и жителями Лукки; капитуляция
миланского и кремонского замков и нападение генуэзцев на Лантерну,
удерживаемую французами.
После сражения мысли воющих сторон обратились к примирению,
посредником в котором выступил папа; к нему, под предлогом принесения
покорности от имени кесаря и эрцгерцога92, приехал епископ Гуркский; за
88 Франческо Кальцоне ди Сало' (ок. 1465-1513), командир 250 венецианских пехотинцев.
89 Антонио Пио из Карпи, его сыновья Костанцо и Витторио служили Венеции вместе с ним.
90 Луиджи ди Пальма (Альфонсо Спаньоло), командир двухсот пехотинцев.
91 Джампаоло да Сантанджело из Кремы, командир тридцати пяти копий. На сайте
condottieridiventura.it говорится, что он попал в плен. Погиб в 1516 г. при осаде Вероны.
92 Будущего императора Карла V, эрцгерцога Австрийского после смерти его отца Филиппа в
741

Φ. Гвиччардини. История Италии. Том 1
ним последовал с таким же поручением от Массимилиано Сфорцы его брат,
герцог Бари Франческо Сфорца93. Хотя епископ, как и прежде, представлял
в Италии персону кесаря, на этот раз он отказался от обычной пышности и
въехал в Рим скромно, не выставляя напоказ по дороге знаки кардинальского
достоинства, высланные ему папой в Поджбонси. По прибытии кардинала
венецианские послы договорились с ним о передаче всех споров между кесарем
и их республикой на рассмотрение папе; однако это было соглашение скорее
для видимости и на бумаге, чем на деле, ибо ввиду важности разногласий
ни одна из сторон не могла довериться сомнительному посреднику, втайне
и сепаратно не убедившись в том, что без их согласия он ничего не одобрит.
Устроив полюбовное соглашение, папа издал бреве о взаимном прекращении
враждебных действий, и хотя внешне оно было принято всеми с
воодушевлением, вице-король не стал его соблюдать; после победы он сосредоточился
исключительно на грабежах и набегах, и обосновавшись между Монтаньяной
и Эсте, и послав часть солдат в Полезине ди Ровиго, наносил по всем
окрестностям большой ущерб, то ссылаясь на принадлежность этой территории
кесарю, то утверждая, что ждет вестей от кардинала. Соглашение завершилось
столь же плачевно, сколь неудачным оно было сначала ввиду вскрывшихся во
время переговоров непримиримых разногласий, ибо кесарь был готов идти
на мир только при сохранении за ним части городов и получении большого
выкупа за другие; венецианцы же требовали все города назад и предлагали
небольшую сумму. Полагали, что католический король, который внешне, как
и прежде, выказывал желание содействовать соглашению, теперь втайне
хотел его расстроить, и чтобы помешать ему, как можно было понять, оставил
Брешию кесарю. До этого вице-король отказывал ему, утверждая, что этим
хочет побудить его к согласию. О причинах такого поведения судили
по-разному: то ли король нанес венецианцам такие обиды, что не рассчитывал на
прочный мир с ними, то ли полагал, что его влияние и авторитет в Италии
зависят от активности его войска, которое из-за отсутствия денег мог содержать
только за счет угнетения и поборов с союзного населения, а также разорения
и набегов на земли врагов.
Итак, папа не довел дело до конца; вскоре после того немцы обманом
захватили прибрежный городок во Фриуле Марано, воспользовавшись
услугами изгнанных оттуда горожан, а затем взяли Монтефальконе, и хотя
венецианцы, желая вернуть себе Марано, отстоящее от Венеции на
шестьдесят миль, атаковали его по морю и по суше, злая судьба повсеместно их
преследовала и они везде потерпели неудачу. В это время честь их оружия
с доблестью и успехом поддерживал только Ренцо да Чери; несмотря на то,
что охраняемая им Крема страдала от чумы и голода, и находилась почти
в осаде, ибо испанские и миланские войска ввиду сурового времени года
были размещены по окрестным городкам, он внезапно напал на Кальчи-
нате, город в окрестностях Бергамо, и разоружил Чезаре Фьерамоску с со-
1506 г.
93 Франческо II Сфорца (1495-1535), второй сын Лодовико Моро, герцог Миланский в 1521 —
1535 гг.
742

Книга И, глава 16
рока конными латниками и двумястами легкими кавалеристами из роты
Просперо Колонны. Через несколько дней он ночью вошел в Квинцано,
захватил помощника графа Санта Северина и разоружил там пятьдесят
конных латников, а в Треви десять конных латников из людей Просперо.
В других частях Италии тем временем царило спокойствие, если не
считать того, что Адорно и Фьески с тремя тысячами местных жителей, а
возможно и при тайной поддержке герцога Миланского, захватили Специю и
другие территории на восточной Ривьере, и подошли к стенам Генуи;
однако события обернулись против них и они отступили в беспорядке,
потеряв часть людей и артиллерийских орудий. В Тоскане также были посеяны
семена раздора, ибо флорентинцы стали доставлять беспокойство жителям
Лукки, в расчете что те, опасаясь папы, пойдут на мир ценой возвращения
Пьетрасанты и Мотроне, и ссылаясь на то, что они нарушили союзный
договор, тайно помогая пизанцам, и потому не имеют права пользоваться его
выгодами. Жители Лукки пожаловались папе и католическому королю,
которые оказывали им покровительство, но ввиду отсутствия результатов
удовольствовались тем, что, во избежание худшего зла, избрали папу
посредником. Тот, получив такие же полномочия от флорентинцев, приговорил,
чтобы лукканцы, до этого вернувшие герцогу Феррарскому Гарфаньяну, отдали
спорные города флорентинцам и заключили с ними вечный мир и союз.
В конце этого года герцог Миланский получил замки Милана и
Кремоны, которые до этого, ввиду нехватки продовольствия, договорились
о сдаче, в случае если не получат помощи за определенный срок. В
миланском замке герцог разместил гарнизон, состоящий из итальянских и
швейцарских пехотинцев. За французским королем в Италии оставалась
только Лантерна в Генуе, и тогда же в конце года генуэзцы попытались
ее разрушить с помощью снарядов, приблизившись в деревянной башне
длиной тридцать локтей и шириной двадцать, вмещающей триста
человек и целиком обитой кипами шерсти для защиты от пушечных
выстрелов. На ее устройство было положено много искусства и выдумки, но, как
часто бывает с подобными машинами, в деле она себя не оправдала.
743

Аннотированный список книг
издательства «Канон+» РООИ «Реабилитация»
вы можете найти на сайте kanonplus.ru
Заказать книги можно, отправив заявку
по электронному адресу:
kanonplus(g)mail.ru
Научное издание
Франческо ГВИЧЧАРДИНИ
ИСТОРИЯ
ИТАЛИИ
В двух томах
Том 1
Директор издательства Божко Ю.В.
Ответственный за выпуск Божко Ю.В.
Художник Клюйко Б.Г.
Верстка Клюйко Б.Г.
Корректор Жарская СВ.
Подписано в печать 20.08.2018.
Формат 60χ90 У . Бумага офсетная.
Усл. печ. л. 55,6. Уч-изд. л. 56,4. Тираж 300 экз. Заказ 6615.
Издательство «Канон+» РООИ «Реабилитация» 111672,
Москва, ул. Городецкая, д. 8, корп. 3, кв. 28.
Тел./факс +7(495) 702-04-57.
E-mail: kanonplus@mail.ru
Сайт: http://www.kanonplus.ru
Отпечатано способом ролевой струйной печати
в АО «Первая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов,
ул. Полиграфистов, д. 1
Сайт: www.chpd.ru,
E-mail: sales@chpd.ru,
тел. 8(499)270-73-59
SBN 978-5-88373-536-
735362