КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМ VIII


THE CAMBRIDGE ANCIENT HISTORY
SECOND EDITION VOLUME VIII
ROME AND MEDITERRANEN TO 133 B.C.
Edited by
A.E. ASTIN
Formerly Professor of Ancient History,
The Queen's University, Belfast
F.W. WALBANK f.b.a.
Emeritus Professor, formerly Professor of Ancient History and Classical Archaeology, University of Liverpool
M.W. FREDERIKSEN
R.M. OGILVIE
Cambridge
UNIVERSITY PRESS


КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМ VIII
РИМ И СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ ДО 133 ГОДА ДО Н. Э.
Под редакцией
А.-Э. АСТИНА, Ф.-У. УОЛБЭНКА, М.-У. ФРЕДЕРИКСЕНА, Р.-М. ОГИЛВИ
Л АДОМ нр
Научно-издательский центр «Ладомир»
Москва


Перевод, научное редактирование, заметка «От переводчика», примечания, подготовка «Указателя» (его переработка и расширение)
В.А. Гончарова
© Cambridge University Press, 1989. © Гончаров В.А. Перевод, заметка, примечания, 2018.
ISBN 978-5-86218-561-4 © НИЦ «Ладомир», 2018.
Репродуцирование [воспроизведение) данного издания любым способом без договора с издательством запрещается


ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
При ссылках на тексты древних авторов в данном томе «Кембриджской истории древнего мира» (КИДМ) использована преимущественно та же система, как и в уже опубликованных в русском переводе томах1. Имя автора и название произведения приводятся на русском языке, причем последнее выделено курсивом. Далее римской цифрой обозначается номер книги, а арабскими — номера глав, параграфов (для прозы) или стихов (для поэзии) (например: Плутарх. Марцелл. 23, что означает отсылку к двадцать третьей главе «Жизнеописания Марцелла» Плутарха). Если до нашего времени дошло только одно произведение того или иного автора, то его название не указывается (к примеру: Полибий. XXXI.23.1, что означает отсылку к первому параграфу двадцать третьей главы тридцать первой книги «Всеобщей истории» Полибия).
В отдельных случаях дается ссылка на классическое издание соответствующего труда или его сохранившихся фрагментов (в частности: Асконий Педиан. с. 43 (под ред. Кларка), что подразумевает отсылку к странице 43 «Комментариев к речам Цицерона» Аскония Педиана в издании под редакцией Кларка). Ссылки на фрагменты даются также с использованием аббревиатуры названия соответствующего сборника (например: Посидоний. FGrH 87 — ссылка на фрагменты из сочинений Посидония в издании «Фрагменты греческих историков» («Fragmenta historicorum Graecorum»)).
При ссылке на эпиграфические источники используются общепринятые латинские аббревиатуры, обозначающие наиболее авторитетные из¬
1 Кембриджская история древнего мира. Т. Ш, часть 3: Расширение греческого мира. VUI—VI века до н. э. / Под ред. Дж. Бордмэна и Н.-Дж.-Л. Хэммонда; пер. А.В. Зайкова. М.: Ладомир, 2007; Кембриджская история древнего мира. Т. IV: Персия, Греция и Западное Средиземноморье. Ок. 525—479 гг. до н. э. / Под ред. Дж. Бордмэна, Н.-Дж.-Л. Хэммонда, Д.-М. Льюиса, М. Оствальда; пер. А.В. Зайкова. М.: Ладомир, 2011; Кембриджская история древнего мира. Том V: Пятый век до нашей эры / Под ред. Д.-М. Льюиса, Дж. Бордмэна, Дж.-К. Дэвиса, М. Оствальда; Пер. А.В. Зайкова. М.: Ладомир, 2014; Кембриджская история древнего мира. Том VI: Четвертый век до нашей эры: в 2-х полутомах / Под ред. Д.-М. Льюиса, Дж. Бордмэна, С. Хорнблоуэра, М. Оствальда; Пер. А.В. Зайкова. М.: Ладомир, 2017; Кембриджская история древнего мира. Том VH, часть 2: Возвышение Рима: от основания до 220 года до н. э. / Под ред. Ф.-У. Уолбэнка, А.-Э. Астана, М.-У.Фредериксена, Р.-М. Огилви, Э. Драммонда. Пер. В.А. Гончарова. М.: Ладомир, 2015; Кембриджская история древнего мира. Том X: Империя Августа. 43 г. до н. э. — 69 г. н. э.: в 2-х полутомах / Под ред. А.-К. Боумэна, Э. Чэмплина, Э. Линтотта; пер. О.В. Любимовой и С.Э. Таривердиевой. М.: Ладомир, 2017.


6
От переводчика
дания древних надписей (например: OGIS 248 — надпись под номером 248 из сборника «Избранные греческие надписи с Востока» («Orientis Graeci Inscriptiones Selectae») под редакцией Диттенбергера).
Обнаруженные нами неточности в ссылках на тексты античных авторов мы исправляли без специальных пояснений — как правило, ориентируясь на русский перевод соответствующего труда.
Ссылки на труды современных ученых сохранены в том виде, в каком они приводятся в оригинальном издании: сначала указывается фамилия автора, затем — год издания, в скобках — указание на раздел библиографического списка и пункт, под которым помещена в нем соответствующая работа, и наконец (после двоеточия) — номер страницы. Если номер страницы не указан, это означает, что дана ссылка на всю работу в целом. Подробнее о библиографическом списке см. далее «Примечание к библиографии».
Цитаты из древних авторов в большинстве случаев мы приводим по общепринятому русскому переводу (если таковой имеется). Автор перевода указывается непосредственно после цитаты. Список русских переводов приводится в специальном разделе «Библиографии».
Следуя принципам, заложенным в тех томах КИДМ, которые уже вышли в русском переводе, мы включили в текст собственные примечания с пояснениями специфических терминов, географических названий и имен, латинских и греческих слов, а также — по мере возможности — со ссылками на русскоязычные научные работы по соответствующей тематике. Краткий список русскоязычных изданий также приведен в специальном разделе «Библиографии».
При переводе географических названий мы старались давать их древние варианты. Если известен современный вариант названия, то он, как правило, дается в скобках (например: Аримин (совр. Римини), Ибер (совр. Эбро) и т. д.) или в отдельной сноске. В тех случаях, когда тот или иной топоним (чаще всего это названия рек, гор, мысов и т. п.) не встречается в сочинениях античных авторов или когда его идентификация вызывает сомнения, мы были вынуждены использовать только современный вариант. Также нынешние названия отдельных мест были оставлены нами на некоторых картах — в соответствии с текстом оригинала.
Переводчик выражает искреннюю благодарность д.и.н. А.М. Сморчкову (Москва) и к.и.н. Р.В. Лапыренку (Иркутск) за ценнейшие консультации по всем вопросам, связанным с древнеримской тематикой, Ю.А. Михайлову (НИЦ «Ладомир») — за детальные подсказки по оформлению и огромную редакторскую работу, к.и.н. Ю.Н. Кузьмину (Самара) и д.и.н. О.Л. Габелко (Казань — Москва) — за советы по эллинистической проблематике, В.В. Макарову и Д.В. Целикову (Воронеж) — за техническую помощь, А.М. Чурсановой (Воронеж) — за всемерную поддержку.
Все недостатки перевода лежат исключительно на совести переводчика.
В.А. Гончаров Воронеж, 2018


ПРЕДИСЛОВИЕ
В данном томе рассматривается довольно короткий отрезок времени. Кое-кто из тех, кто мог вспомнить события, послужившие его началом — возможно, вести о том, что Ганнибал перешел через Альпы, или о сокрушительном разгроме римской армии при Каннах, — дожил почти до его конца. Эти люди стали свидетелями невероятно быстрых и резких изменений, которые привели к установлению римского господства в средиземноморском бассейне. Конечно, эти изменения были обусловлены всем историческим развитием Рима и многих других стран, а также теми событиями и институтами, которые рассматриваются в других томах КИДМ (прежде всего в т. VTL2), однако тот важнейший перелом, который самым решительным образом затронул огромные территории и множество народов, длился немногим более полувека. Будучи, с одной стороны, лишь одним эпизодом в истории Средиземноморья, он в то же время складывался из большого числа более мелких эпизодов, которые очень сильно отличались друг от друга как по масштабам, так и по характеру, а также по составу тех стран и народов, которые в результате конфликтов, заключения союзов или же пассивного принятия новых обстоятельств попадали под власть римлян. Кроме того, сам Рим тоже переживал немалые изменения, причем не только в том, что касалось масштабов его владычества. Вкупе со своими материальными плодами и практическими потребностями это владычество оказывало сильнейшее влияние и на внутреннюю политику римлян, и на их отношения между собой и со своими италийскими соседями, и на культурную жизнь, и на ее материальную составляющую.
Именно тот сложный комплекс очень быстрых изменений и анализируется, аспект за аспектом, в отдельных главах данного тома. За обзором источников идет рассмотрение Второй Пунической войны и первых контактов Римского государства с народами, жившими за Адриатическим морем. Следующая затем глава посвящена римской экспансии на Западе в дальнейшие десятилетия; в этой главе последовательно рассматриваются Цизальпинская Галлия, Испания и Карфаген — вплоть до разрушения последнего в ходе Третьей Пунической войны. За двумя главами, посвященными системе государственного управления и политике самого Рима, а также его взаимоотношениям с италийскими соседями, следуют две главы, в которых идет речь о происходившем в то же самое время расширении римского владычества на Востоке. В первой из них рассказывается о крупных войнах с македонским царем Филиппом V


8
Предисловие
и с правителем государства Селевкидов Антиохом Ш, а во второй — об уничтожении Македонского царства и о провале последних попыток греков отстоять хоть какую-то независимость, которые закончились разрушением Коринфа в тот же самый год, когда был стерт с лица земли Карфаген. Впрочем, вмешательство римлян в местные дела (по крайней мере, к востоку от Эгейского моря) хотя постепенно и расширялось, тем не менее представляло собой пока лишь один из аспектов в весьма бурной жизни народов Восточного Средиземноморья. Селевкиды и их соперники представлены в нашей книге весьма подробно, в основном — с их собственной точки зрения, а не как простое дополнение к римской истории, хотя, конечно, влияние Рима на них в рассматриваемый период становилось всё сильнее. Греки, жившие в Бактрии и Индии (на которых тень Рима так никогда и не упала), тоже были соперниками Селевкидов, однако им посвящена отдельная глава, в которой использован несколько иной подход, обусловленный как их уникальной историей, так и малочисленностью и разнородностью источников. Завершается том двумя главами, в которых исследуется взаимодействие между римскими и италийскими традициями, с одной стороны, и греческим миром — с другой. В первой из этих глав речь идет преимущественно об изменениях в интеллектуальной и литературной сферах, а во второй — о материальных свидетельствах вышеупомянутого взаимодействия на самых разных уровнях — от основ экономического производства до архитектуры и знаменитых произведений искусства.
Некоторые темы мы намеренно обошли молчанием, чтобы избежать фрагментации материала и сосредоточить на них внимание в других томах, где они в любом случае так или иначе должны всплыть. Птолемеевский Египет подробно рассмотрен в т. УП. 1, а более поздние события в его истории — в т. IX. Там же идет речь и о Боспорском царстве. События в Италии между Первой и Второй Пуническими войнами разбираются в совершенно естественном для них контексте в т. VTI.2, и в данном томе мы к ним уже не возвращаемся. Некоторые вопросы, фигурирующие в гл. 6 и 7 настоящего тома, неизбежно выводят нас на трибунат Тиберия Гракха в 133 г. до н. э., однако подробное рассмотрение данного эпизода, включая те изменения, которыми он был обусловлен, мы перенесли в т. IX. Аналогичным образом, хотя в гл. 12 рассматриваются отдельные аспекты развития римской религии и литературы, читателей, которые хотят узнать о них больше, мы отсылаем к соответствующим главам т. VTL2 и IX (религия), а также к «Кембриджской истории античной литературы» (литература). С другой стороны, тот же самый подход привел к тому, что для двух глав настоящего тома оказались характерны намного более широкие хронологические рамки, чем для всех остальных. Это главы, посвященные соответственно грекам, жившим в Бактрии и Индии, и археологическим свидетельствам трансформации Италии. В обоих случаях это было обусловлено нашим стремлением сохранить связность повествования, которое при разделении потеряло бы в ценности и внятности.


Предисловие
9
Наконец, мы должны упомянуть еще два момента в нашей редакторской политике. Во-первых, мы ни в коем случае не заставляли авторов придерживаться некой единой интерпретации или методологического подхода, даже в самых широких вопросах, хотя при этом просили каждого специально обращать внимание (в основном тексте или в сносках) на существенные отклонения от общепринятых точек зрения. Во-вторых, хотя до каждого из авторов мы довели наши требования относительно общего оформления (включая сноски), мы понимали, что в силу различий не только в их подходах к подаче материала, но и в проблематике отдельных глав, а также в состоянии источников и литературы по соответствующим темам, настаивать на четком следовании некой единой модели практически бесполезно. В результате текст получился довольно неоднородным в литературном плане, однако данная неоднородность — в значительной степени является следствием как специфики задач, которые стояли перед авторами, так и разнопланового характера рассмотренных тем.
Во время подготовки рукописи данного тома к публикации, занявшей довольно длительное время, произошло два весьма печальных события. М. Фредериксен, погибший в автокатастрофе в 1980 г., входил в первый состав нашей редакционной коллегии, которая взяла на себя особую ответственность именно за этот том. Его общая концепция и план, а также конкретные инструкции, дававшиеся большинству авторов, очень многим обязаны проницательности, заботе, энтузиазму и мудрости Мартина. Мы очень сожалеем о том, что он не довел до конца этот проект, в который им было вложено так много сил. Менее чем через два года после скорбных известий о гибели М. Фредериксена случилась вторая трагедия — скоропостижная и безвременная кончина Р. Огилви. Он также входил в первый состав редакционной коллегии и внес весьма существенный вклад в исходное планирование серии. Хотя в подготовку именно этого тома Роберт был вовлечен не так плотно, впоследствии он всё же осуществлял общее руководство и сделал немало весьма полезных замечаний. Наконец, мы с глубоким сожалением должны сообщить о еще одной потере в творческом коллективе: в 1983 г. ушел из жизни один из наших авторов — профессор Г.-Х. Скаллард.
В заключение редакторы хотели бы особо поблагодарить целый ряд людей — и не в последнюю очередь авторов — за их терпение во время всяческих задержек, неизбежных при подготовке такого объемного сборника, как данный том КИДМ. Некоторые главы были получены нами уже в 1980 г., но большинство — к 1984 г., когда у нас появилась наконец возможность для вычитки. Несмотря на сжатые сроки и большие объемы другой работы, А.-К. Нарайн любезно согласился написать гл. 11 на довольно позднем этапе работы. Глава 7 была переведена с итальянского Дж. Пауэллом и дополнительно отредактирована профессором М. Кроуфордом, которому мы также выражаем благодарность. Глава 13 была переведена с французского Элизабет Эдвардс. Глава 10 была сразу же написана на английском, однако профессор X. Хабихт выража¬


10
Предисловие
ет признательность за помощь в работе д-ру Э.-С. Брэдфорду. Карты в данном томе нарисованы Дэвидом Коксом из компании «Сох Cartographic Ltd.». Указатель составлен Барбарой Хёрд. Наконец, особо хотелось бы поблагодарить нашего младшего редактора, Энн Джонстон, за ее заботу и бдительность, а также сотрудников издательства «Cambridge University Press» за их терпение и неизменную поддержку на протяжении всей нашей работы.
А.-Э. А., Ф.-У. У.
* * *
О БИБЛИОГРАФИИ И ПОСТРАНИЧНЫХ СНОСКАХ
Раздел «Библиография» наст. изд. поделен на подразделы, посвященные определенным проблемам и иногда соответствующие отдельным главам, но чаще объединяющие тематику нескольких глав. В сносках к основному тексту приводятся ссылки именно на эти подразделы (обозначены прописными буквами), а в самих подразделах каждой книге или статье присвоен свой номер, на который дается ссылка в постраничных сносках. Чтобы читатель мог получить представление о характере работы, к которой адресует ссылка, в сносках приводятся также фамилия автора и год данной публикации: напр., запись в сноске «Gruen 1984 (А 20) I: 40» отсылает к изд.: «Gruen E.S. The Hellenistic World and the Coming of Rome (Berkeley, 1984). Vol. I. P. 40», указанному в подразделе «А» «Библиографии», под номером 20.


Глава 1
А.-Э. Астин
ИСТОЧНИКИ
I. 	Введение
Данный том «Кембриджской истории древнего мира» посвящен периоду невероятного расширения власти Рима, когда военное и политическое господство Вечного города распространилось практически по всему Средиземноморью — от земель иберийских племен на западе до эллинистических государств на востоке. В начале данного периода города, союзы и царства эллинистического мира, расположенные к востоку от Адриатики, жили своей собственной жизнью и лишь изредка соприкасались с Римом, а к концу — хотя римская администрация на этих землях (за исключением Македонии) еще не появилась — установление реального политического контроля со стороны римлян уже было свершившимся фактом. Всё это оказало весьма глубокое влияние на характер литературных источников, из которых мы черпаем большинство имеющихся у нас сведений — как правило, авторы этих сочинений сосредотачивали основное внимание на Риме, а все остальные народы Средиземноморья (как западные, так и восточные) рассматривали прежде всего через призму их взаимоотношений с римлянами. Таким образом, хотя в странах Запада мы обнаруживаем множество археологических свидетельств (остатков военных сооружений, жилищ, а также самых разнообразных артефактов), исторический контекст перечисленного является практически полностью римским. На Востоке доступный нам материал имеет более сложный характер, но и для этих территорий довольно трудно составить последовательный и подробный рассказ даже о начальных этапах рассматриваемого нами периода, если не оглядываться при этом на историю Рима. По общему признанию, определенную помощь здесь нам может оказать весьма обширный комплекс нумизматических и эпиграфических1а свидетельств. При этом особенно полезными для решения целого ряда хронологических проблем, связанных прежде всего с некоторыми династами и узурпаторами, находившимися у власти короткое время, являются монеты, а уж для более отдаленных эллинистических
1а Эпиграфика — вспомогательная историческая дисциплина, занимающаяся изучением надписей. — В. Г.


12
Глава 1. Источники
государств данные нумизматики вообще нередко бывают решающими. Что же касается весьма многочисленных надписей, дошедших до нашего времени (прежде всего обнаруженных на территории эллинистических городов), то они проливают немало света на различные — хотя и достаточно узкие — проблемы хронологии, политических пристрастий, административного управления и государственной политики1. Впрочем, и монеты, и надписи чаще всего становятся ценными источниками лишь в тех случаях, когда их удается включить в контекст, базирующийся преимущественно на трудах древних авторов, а для эллинистического мира эти труды — прежде всего в части, затрагивающей сюжеты, не связанные с Римом, — весьма немногочисленны и нередко сохранились лишь в отрывках. На их основе чаще всего удается реконструировать только самую общую схему событий.
Помимо неравномерной, но при этом весьма существенной утраты письменных источников, которая характерна для любого периода истории древнего мира, применительно к рассматриваемому времени описанная выше ситуация вызвана еще двумя особыми причинами. Во-первых, хотя эллинистический мир имел весьма прочную традицию литературного творчества и в Ш в. до н. э. располагал целым рядом собственных выдающихся историков, затем, на протяжении длительного периода, включая годы, описываемые в данном томе, эллинистическими авторами не было создано практически ни одного крупного исторического сочинения, за исключением труда Полибия, который интересовался прежде всего ростом мощи Рима и во многих отношениях, несомненно, представлял собой исключение из правил. Как полагает большинство исследователей, в эллинистическую эпоху было создано довольно много работ, посвященных истории отдельных местностей и вопросам особого характера2, и вполне возможно, что некоторые из них были написаны именно в рассматриваемый нами период (ни одна из них не сохранилась, и датировать их чаще всего невозможно), однако, судя по всему, эти сочинения в большинстве своем были узкоспециализированными и, вероятно, известными лишь ограниченному кругу людей. Таким образом, помимо подобных трудов, посвященных истории отдельных местностей, в анализируемую эпоху не существовало никакого существенного комплекса исторических сочинений, в которых описывались бы события, происходившие преимущественно в эллинистическом мире, и которые могли бы использоваться позднейшими историками или дойти до нашего времени. Во-вторых, для авторов новых поколений, которые жили уже в Римской державе, при обращении к истории рассматриваемого периода было совершенно естественным ставить в центр своего рассказа именно римские дела.
1 См. далее, параграф IV наст. гл.
2 В один ряд с подобными трудами мы можем поставить заключительные разделы «Истории» Филарха и воспоминаний Арата, в которых описывались события в европейской Греции вплоть до 220 г. до н. э. Обоими этими сочинениями пользовался Полибий при написании кн. I и П своего труда, посвященных именно данному периоду.


I. Введение
13
Определенный отход от подобного широко распространенного обыкновения рассматривать эллинистическую историю просто как один из аспектов истории Рима можно обнаружить в сочинении Помпея Трога, который жил во времена Августа и написал на латинском языке «всеобщую историю» под названием «История Филиппа»: из сорока четырех книг, входивших в ее состав, не менее двадцати восьми были посвящены именно эллинистическому периоду. До нашего времени этот труд не дошел, однако он известен нам по сохранившимся оглавлениям (prologi) отдельных книг и по эпитоме2а, составленной неким Юстином, вероятно, в Ш в. н. э. Сам Трог, естественно, посвятил несколько книг войнам Рима на Востоке, однако, даже рассказывая о П в. до н. э., сумел уделить немало внимания и тем событиям в истории эллинистических держав, в которые римляне не были вовлечены, причем некоторые из этих событий упоминаются только в рассматриваемом источнике. Что еще более важно, краткое изложение труда Трога играет ключевую роль в восстановлении общей исторической канвы анализируемого периода.
Впрочем, нам известно еще одно весьма примечательное исключение в общей структуре источников по истории рассматриваемого времени. Мы имеем в виду рассказы об иудейском восстании под руководством рода Хасмонеев против господства Селевкидов. Это был эпизод эллинистической истории, который практически никоим образом не входил в орбиту истории Рима, но при этом оказался достаточно детально отражен в письменных источниках. Упомянутые выше события описываются в первых двух Маккавейских книгах2Ь, а также в сочинениях Иосифа Флавия. При этом, однако, даже Первая книга Маккавейская, которая, вероятно, была написана палестинским иудеем около 100 г. до н. э. и является наиболее ценной из двух, охватывает только события 175—135 гг. до н. э., тогда как Вторая книга, более вторичная, вообще ограничивается временным интервалом со 176 по 161 г. до н. э. Таким образом, хотя в данных произведениях содержатся связные и достаточно подробные рассказы об определенных событиях (включая побочные, но весьма полезные упоминания о некоторых других аспектах истории Селевкидского государства), эти события привязаны к очень небольшому отрезку времени и очень небольшой территории. Кроме того, рассматриваемые книги отражают преимущественно важность упомянутого выше восстания в иудейской традиции, но не в эллинистическом историописании вообще. Примерно то же самое можно сказать и о рассказах Иосифа Флавия об анализируемом эпизоде во введении к «Иудейской войне» и, более подробно, в «Иудейских древностях» — произведениях, написанных в период правления династии Флавиев2с и в значительной степени опирающихся на Первую книгу Маккавейскую.
2а Эпитома — краткое изложение крупного произведения. — В.Г.
2Ь Имеются в виду Маккавейские книги и иудейские исторические сочинения, входящие в состав Ветхого Завета. — В.Г.
2с Династия римских императоров, правившая с 69 по 96 г. н. э. — В.Г.


14
Глава 1. Источники
Впрочем, эти особые случаи вовсе не отменяют того факта, что большинство сведений об эллинистическом мире в рассматриваемый период мы черпаем из сочинений авторов, которые обращались и к истории Рима и для которых — даже в контексте «всемирной истории» — истинным средоточием интересов был именно Вечный город. В этом нет ничего удивительного или дезориентирующего, поскольку в ходе развития событий изучаемого периода вышеупомянутая точка зрения приобретала всё большее соответствие реальной ситуации. История эллинистического мира становилась менее самостоятельной и постепенно подпадала под влияние римлян, а взаимодействие между Римом и эллинистическими государствами постепенно превратилось в один из основных мотивов в политике и истории рассматриваемой эпохи, а затем ему на смену пришло неоспоримое римское владычество. Ярким проявлением всех этих тенденций стали жизнь и творчество Полибия, который сыграл основную роль в собирании и передаче большей части тех сведений об анализируемом периоде, которые дошли до нашего времени.
II. 	Историки
Полибий из Мегалополя3 (род. ок. 200 г. до н. э.) был одним из тысячи лидеров Ахейского союза3а, которые были сосланы в Италию после битвы при Пидне в 168 г. до н. э., и вернулся на родину лишь в 150 г. до н. э. вместе с остальными соотечественниками, дожившими до того момента. При этом, будучи в Италии, Полибий познакомился с П. Корнелием Сципионом Эмилианом и Кв. Фабием Максимом Эмилианом — сыновьями Л. Эмилия Павла, римского полководца, одержавшего победу при Пидне. Когда прочие изгнанники были распределены по разным италийским городам, эти влиятельные юноши устроили так, чтобы Полибий остался в столице, и вскоре его отношения со Сципионом переросли в тесную и долгую дружбу (Полибий. XXXI.23.1—25.1). Таким образом, будущий историк оказался в самом сердце государства, которое на протяжении его жизни — а в тот момент ему было тридцать с небольшим — резко изменило баланс сил в греческом мире, и начал поддерживать тесный контакт с людьми, которые, судя по всему, были очень хорошо осведомлены о делах в Риме, да и во многих других местах. Полибий загорелся вопросом о том, каким образом за столь короткий период — с 220 по 167 г. до н. э. — римляне сумели добиться господства по всему Средиземноморью, и понял, что ответ ему удастся найти, лишь погрузившись в написание соответствующего исторического труда. Хотя значительная часть этого сочинения не сохранилась, оно всё равно — прямо
3 	Как и всем остальным авторам, упоминаемым в данной главе, Полибию посвящена отдельная статья в энциклопедии Паули—Виссовы {PW)\ см. также: Walbank 1972 (В 39), а также более подробные пояснения: Walbank 1957—1979 (В 38).
За Ахейский союз — военно-политическое объединение древнегреческих городов, расположенных на п-ове Пелопоннес; существовал с 279 по 146 г. до н. э. — В.Г.


П. Историки
15
или косвенно — представляет собой очень важный источник по истории рассматриваемого периода, а для изучения отношений Рима с эллинистическими государствами его роль вообще неоценима.
В первых двух книгах «Всеобщей истории» Полибия в качестве своеобразного вступления вкратце описываются события с 264 по 220 г. до н. э. Хотя в сравнении с основным повествованием эти описания весьма схематичны, они поистине бесценны для современного исследователя, поскольку других трудов, посвященных периоду до 220 г. до н. э., до нас почти не дошло. Изначально Полибий планировал написать в общей сложности тридцать книг, однако некоторое время спустя решил добавить еще десять и довести свой рассказ до 146 г. до н. э. (Полибий. Ш.4). Как признавался сам историк, это было обусловлено тем, что он хотел показать, как победители распорядились полученной ими властью, однако сохранившиеся отрывки из последних книг, к сожалению, практически не отражают этого намерения и сегодня оно нередко воспринимается с определенной долей скептицизма. Не исключено, что мотивом для изменения планов послужило желание Полибия включить в свой труд описание событий, к которым он сам имел определенное отношение, поскольку в 151 г. до н. э. он сопровождал Сципиона Эмилиана во время военной кампании в Испании, а также вскоре после своего официального освобождения был приглашен римлянами помочь им во время осады Карфагена. А после того как в 146 г. Ахейский союз безрассудно развязал войну против Рима, которая привела к разрушению Коринфа, Полибий сыграл поистине выдающуюся роль, сначала выступив в качестве посредника между ахейцами и римлянами, а затем — приняв участие в урегулировании отношений между ахейскими городами после отвода римских войск. Впрочем, каковы бы ни были истинные мотивы расширения «Истории» Полибия, в целом она, без сомнения, представляла собой монументальный труд, для написания которого понадобились многие годы. Более того, последние книги, по видимости, были опубликованы уже после смерти историка (точная дата неизвестна, вероятно, в 118 г. до н. э.).
В основу своей «Истории» Полибий положил две ключевые идеи, которые весьма существенно повысили ценность его труда в качестве источника по рассматриваемому периоду и не в последнюю очередь были вызваны теми обстоятельствами, в которых оказался историк. Первая из этих идей заключалась в том, что, хотя история может развлекать, прежде всего она играет практическую, утилитарную роль и предназначена для наставления и просвещения государственных деятелей и должностных лиц. Отсюда и проявляющееся в большинстве случаев предвзятое отношение Полибия к драматизации и одновременно — склонность к приведению только достоверной информации, с максимально возможной скрупулезностью полученной непосредственно у участников описываемых событий. Вторая же идея предполагала, что для достижения основной цели Полибия — описания процесса объединения греческого мира посредством установления власти Рима — требовалось создание


16
Глава 1. Источники
«всеобщей» истории, иными словами — фиксация событий на всех уровнях и во всех областях, которые объединялись под главенством римлян. При этом неудивительно, что данный весьма амбициозный план реализовывался историком весьма избирательно, поскольку первоочередное внимание уделялось Греции и основным эллинистическим государствам. Тем не менее Полибий обнаружил и записал множество самых разных сведений, которые иначе оказались бы навсегда утрачены. Кроме того, его положение было невероятно удобным для выполнения поставленных им перед собой задач: благодаря ссылке, он попал в самый центр мировой власти. Он поддерживал отношения с людьми, прекрасно осведомленными о текущих событиях и нередко являвшимися их основными участниками, и сохранил эти связи даже после своего освобождения. Он сам принял весьма значительное участие в некоторых из упомянутых событий. У него была возможность лично пообщаться со многими из тех, кто играл важную роль в политической жизни более ранних периодов. Полибий имел доступ по меньшей мере к некоторым воспоминаниям, договорам и иным документам, а также конечно же к более ранним историческим трудам, созданным римскими авторами — Кв. Фабием Пиктором и Л. Цинцием Алиментам (на греческом языке), — и сочинениям, посвященным Пуническим войнам. Наконец, он мог встречаться и беседовать со многими из послов (в том числе — из Греции), которые непрерывным потоком потянулись в Рим, рассматривая его как эпицентр власти и источник поддержки.
Таким образом, у Полибия был и стимул, и возможность получать всестороннюю и надежную информацию о самых разных событиях. В целом его репутация в плане добросовестности фиксации фактического материала очень высока, хотя, конечно, некоторые из приводимых им деталей представляются спорными или явно ошибочными. При этом, однако, надежность суждений и оценок, встречающихся в «Истории», вызывает бурные споры среди исследователей. Во-первых, у нас есть неоспоримые свидетельства пристрастности Полибия, которая хорошо заметна, скажем, в явной благосклонности к ахейцам и в столь же очевидной неприязни к этолийцамзь. Ярким примером вопиющего искажения фактов, вызванного пристрастным отношением историка, является, скажем, совершенно абсурдное заявление о том, что М. Клавдий Марцелл посоветовал принять мир с кельтиберами в 152 г. до н. э. по причине своей трусости. Марцелл, который три раза был консулом и два раза справлял триумф, был одним из самых талантливых полководцев своего времени, но среди многих политических деятелей, которые не одобряли его примиренческую политику по отношению к кельтиберам, был друг и патрон Полибия — Сципион Эмилиан (Полибий. XXXV.3.4; XXXV.4.3, 8). Впрочем, если мы признаем, что, по крайней мере, в вопросах, которые касались его лично, суждения Полибия могли быть затронуты его пристрастиями, то нам будет несложно соблюдать необ-
зь Имеются в виду представители Этолийского союза, враждовавшего с Ахейским. — В.Г.


П. Историки
17
ходимую осторожность. Более спорной является хорошо заметная в «Истории» точка зрения, согласно которой расширение власти Вечного города явилось результатом сознательного стремления части римлян распространить свое господство на другие народы и, соответственно, решения, принимаемые римскими лидерами, были порой направлены на достижение именно этой цели. Но, вообще говоря, дискуссии среди ученых вызывает не то, придерживался ли Полибий данной точки зрения, а то, является ли подобное толкование верным и соответствует ли оно фактической информации, им самим и приводимой. Это вопрос скорее о природе римского империализма, нежели о ценности труда Полибия в качестве исторического источника, — и он будет весьма подробно рассмотрен в настоящем томе.
Впрочем, в ином плане данная проблема — это лишь одна из граней другого вопроса: а понимал ли вообще этот грек характер, мотивы и обычаи римлян? В неплохо сохранившейся кн. VI «Истории» Полибий описывает и оценивает различные римские институты, попутно анализируя римскую конституцию30 и именуя ее «смешанной». Многие моменты в этом знаменитом анализе вызывают немало споров и дискуссий, но — вне зависимости от интерпретации — для нас вполне очевидно, что реалии римского политического поведения римлян весьма существенно отличались от моделей, приводимых греческим историком. Отчасти по причине того, что Полибий сосредотачивает внимание скорее на формальных полномочиях и официальных институтах, нежели на фактических действиях, осуществлявшаяся римской олигархией высокоэффективная манипуляция как исполнительными, так и «народными» органами власти теряется из виду за нарисованной историком весьма привлекательной картиной четко сбалансированного сочетания монархических, аристократических и демократических элементов, каждый из которых якобы подкреплял общую систему своими сильными сторонами и одновременно ограничивал нежелательные тенденции, присущие остальным. Вне всякого сомнения, эта картина лишь очень отдаленно отражает подлинные условия функционирования римского аристократического государства. Впрочем, на основании рассматриваемого «конституционного» раздела было бы довольно неразумным сразу же делать вывод о том, что автор «Всеобщей истории» не понимал природы римской политики и государственного управления или что приводимые им оценки римлян и мотивов, которыми они руководствовались, были в принципе искажены предубеждениями, присущими грекам. Конечно, Полибий был далеко не последним автором, создавшим теоретическую модель, в рамках которой его собственный энтузиазм и абстрактные измышления взяли вверх над реалиями, хорошо понятными ему в повседневной жизни. Более удивительным было бы, если бы Полибий никогда не ошибался и всегда верно понимал римлян. Но он очень долго жил не просто в Риме, а в тесном контакте с представителями арисгократиче-
Зс Здесь и далее слово «конституция» используется в значении «государственное устройство». — В. Г.


18
Глава 1. Источники
ских и политических кругов. Судя по всему, к его суждениям все-таки следует относиться со значительным уважением.
До нашего времени дошла лишь относительно небольшая часть огромного труда Полибия. Помимо фрагментов несохранившихся книг, мы располагаем большей частью кн. VI, в которой историк рассматривает римские политические и военные институты, а также целиком кн. I—V. О том, что первые две книги представляют собой своеобразное вступление и имеют для нас особую ценность, мы уже упоминали. В кн. Ш—V описываются события с 220 по 216 г. до н. э., включая весьма существенный объем греческого и эллинистического материала, который в других источниках не встречается. Этот последовательный рассказ прерывается на 216 г. до н. э. (примерно на битве при Каннах), в результате чего наши знания о последующих годах — особенно в отношении эллинистического мира — сразу же становятся менее точными и подробными. (На представлениях о римской истории это сказалось намного меньше, поскольку мы располагаем рассказом Ливия, который, правда, тоже прерывается — на 167 г. до н. э.). При этом, однако, до нас дошел довольно значительный объем материала, приводившегося в седьмой книге «Всеобщей истории» Полибия и далее. Этот материал имеет вид фрагментов — выдержек или цитат, которые напрямую приписываются Полибию, или пассажей (подчас — весьма длинных) в сочинениях авторов, которые, как нам известно, опирались на его «Всеобщую историю», хотя эти два типа полибианского материала не всегда четко отличаются друг от друга. Большинство фрагментов почерпнуто нами из сборников выдержек из труда Полибия (и сочинений других историков), составленных в византийскую эпоху, иногда — для иллюстрации определенных тем (например, «Пороки и добродетели», «Заговоры против царей», «Посольства»).
По своей природе подобные выдержки являются разрозненными, и многим из них не хватает указаний на контекст и хронологию, но, с другой стороны, в рамках каждого сборника они обычно приводятся в том порядке, в каком шли в исходном тексте; в каждой выдержке сохраняются в основном те же формулировки, что и в оригинале, — причем с большей точностью, чем требовали древние обычаи, касающиеся цитирования4. Таким образом, рассматриваемые сборники являются весьма важным источником для восстановления материала, выпавшего из дошедшего до нас текста труда Полибия — и из сочинений многих других историков, писавших на греческом языке.
Другие фрагменты представляют собой цитаты из «Всеобщей истории», сохранившиеся в трудах более поздних авторов. Такого рода цитаты чаще всего являются менее точными, чем византийские выдержки, но при этом они нередко привязываются к определенному контексту
4 	Всё это можно продемонстрировать на примерах выдержек из книг «Всеобщей истории», дошедших до нашего времени (это касается и труда Полибия, и сочинений других авторов). Корпус сохранившихся выдержек см. в изд.: Boissevain and others 1903— 1910 (В 1).


П. Историки
19
и являются весьма многочисленными, поскольку позднейшие авторы — прежде всего те, что писали на греческом языке или обращались к истории эллинистических государств, — весьма часто опирались на материал, приводившийся в труде Полибия. Среди греческих авторов, цитирующих этого историка, в первую очередь следует назвать Диодора Сицилийского, который в I в. до н. э. написал всемирную историю, и Диона Кассия, римского сенатора из Вифинии, создавшего в эпоху правления династии Северов4а весьма объемный труд, охватывающий историю Рима вплоть до начала Ш в. н. э. К сожалению, для периода, рассматриваемого в данном томе, текст обоих этих сочинений утерян, и в силу этого мы полностью зависим от цитат и византийских выдержек, которые в основном очень напоминают цитаты и выдержки непосредственно из труда Полибия. При этом нет ничего удивительного в весьма существенном дублировании материала, который также обнаруживается во фрагментах «Всеобщей истории» или «Истории» Ливия либо в обоих этих произведениях. Впрочем, кое-какую информацию мы не находим больше нигде — особенно это касается периода после 167 г. до н. э., то есть с того момента, на котором прерывается текст Ливия.
Еще один греческий автор, в трудах которого сохранились цитаты из Полибия, это Плутарх, который в конце I в. н. э. написал «Сравнительные жизнеописания» греческих и римских деятелей. К событиям, описываемым в данном томе, имеют отношение шесть «Жизнеописаний» — пять римских и одно греческое5. Этот автор рассказывает нам прежде всего о моральных характеристиках и особенностях характера каждого из описываемых им знаменитых мужей. Для иллюстрации этих качеств Плутарх иногда обращается к рассказам о деяниях своих героев и приводит их изречения, однако их достижения как таковые интересуют его не очень сильно, а конкретная деятельность в политической или военной сфере вообще практически не привлекает. Это заметно и по отбору материала, и по манере его представления, и по относительной важности, придаваемой различным моментам. К разочарованию современных исследователей — особенно специалистов по политической истории — Плутарх приводит очень много второстепенной информации личностного характера и всякого рода исторических анекдотов, а о многих других вещах рассказывает расплывчато и практически без подробностей. Как правило, он достаточно последовательно описывает жизненный путь своих героев, но при этом не обращает особого внимания на датировку событий. Как следствие, в «Сравнительных жизнеописаниях» мы находим очень мало хронологических индикаторов, а уж точных указаний на время и вовсе практически не встречаем. При этом, конечно, недооценивать Плутарха не стоит. В его сочинениях приводится очень много важных сведений, причем это далеко не всегда простое дублирование информации, которую мож¬
4а Династия римских императоров, правившая со 193 по 235 г. н. э. — В.Г.
5 	«Фабий Максим», «Марцелл», «Марк Катон», «Фламинин», «Эмилий Павел», «Фи- лопемен».


20
Глава 1. Источники
но найти в иных произведениях, а собственная начитанность дала ему возможность обработать весьма существенное количество источников. В то же время значительная часть материала, приведенного в шести упомянутых выше «Жизнеописаниях», включая большинство сведений о событиях, происходивших к востоку от Адриатики, без сомнения, прямо или косвенно восходит к Полибию.
Древние авторы, которые, в отличие от современных, совершенно не боялись быть уличенными в плагиате, далеко не всегда упоминали в собственных сочинениях имена своих предшественников, из трудов которых черпали определенные высказывания или весьма существенные объемы материала. В трудах Диодора, Диона, Плутарха и ряда других авторов мы находим очень много информации, заимствованной у Полибия (напрямую или через посредников) без каких-либо ссылок на его труд. В некоторых случаях это можно установить довольно четко, поскольку подобные отрывки берутся из дошедших до нашего времени разделов «Всеобщей истории» — и при этом у нас есть возможность получить определенное представление о том, какой объем материала был взят у Полибия теми или иными авторами и каким образом они распорядились этим материалом. Конечно, самый важный из сохранившихся трудов, содержащих информацию, почерпнутую из вышеупомянутого сочинения, это написанная Титом Ливием история Рима, в которой, помимо прочего, описываются и события 219—167 гг. до н. э. Сравнение труда Ливия с отрывками из «Истории» Полибия не оставляет сомнений в том, что для римского автора данное сочинение явилось основным источником при описании деятельности римлян к востоку от Адриатики. Кроме того, хотя версия, приводимая Ливием, не является точным переводом греческого текста на латынь, римский историк, как правило, в основном сохраняет содержание и общую структуру оригинала — несмотря на отдельные штрихи «от себя», добавляющие живости и энергичности рассказу. Таким образом, весьма подробное повествование Ливия о восточных делах хотя и не признается напрямую восходящим к Полибию, но всё же достаточно точно сохраняет версию событий, предложенную этим автором. Конечно, некоторые пассажи вызывают определенные споры, однако при этом практически никто не сомневается в том, что большая часть рассматриваемого материала была почерпнута именно из «Всеобщей истории». Итак, основной объем приводимых в труде Ливия сведений по упомянутым выше вопросам восходит к невероятно хорошо осведомленному автору, который жил во II в. до н. э. и был современником (или почти современником) многих из описываемых событий, и, соответственно, ценность сочинения Полибия в качестве источника выходит далеко за рамки книг и фрагментов, дошедших до нашего времени6.
6 	Основания для точки зрения о подобной взаимосвязи между Полибием и Ливием были заложены в работе Ниссена, см.: Nissen 1863: (В 23).


П. Историки
21
Написанная Титом Ливием фундаментальная «История Рима от основания Города» была практически буквально трудом всей его жизни7. Насколько нам известно, Ливий не принимал участия в общественной жизни, а полностью посвятил себя литературной деятельности, прежде всего созданию исторического труда, которым, по имеющимся у нас сведениям, он занимался на протяжении почти всего времени правления Октавиана Августа (27 г. до н. э. — 14 г. н. э. — В.Г.). События в «Истории» Ливия излагались по годам, в соответствии с анналистической7а схемой. По мере написания сочинение всё увеличивалось и в конечном итоге разрослось по меньшей мере до ста сорока двух книг, из которых до нас дошло тридцать пять — с первой по десятую, посвященные истории Рима до 292 г. до н. э., и с двадцать первой по сорок пятую, в которых описываются события 219—167 гг. до н. э., то есть большая часть периода, рассматриваемого в настоящем томе. Более того, поскольку речь в них идет о Второй Пунической войне, а также о крупных войнах Рима с эллинистическими державами — именно о том, что изначально было основной темой труда Полибия, — вышеупомянутые книги имеют исключительную ценность, прежде всего по той причине, что они представляют собой главное дополнение к рассказу, приводимому во «Всеобщей истории». От несохранившихся книг (из которых с данным томом связаны кн. XX и XLVI—LVII) до нас дошло лишь немного фрагментов, однако, помимо этого, мы располагаем несколькими эпитомами труда Ливия. Одна из этих эпитом, известная под названием «Периохи», представляет собой краткий пересказ основных (с точки зрения составителя) событий, описываемых в каждой книге, и, соответственно, является не более чем просто развернутым оглавлением «Истории», как правило — без точных хронологических указателей. Тем не менее, подобные краткие пересказы существуют для всех ста сорока двух книг, за исключением сто тридцать шестой и сто тридцать седьмой. Отдельные части другой эпито- мы — такого же типа, но более краткой — были обнаружены на одном из Оксиринхских папирусов715. Эта эпитома сильно повреждена и содержит краткое изложение кн. XXXVII—XL (дошли до нас целиком) и кн. XLVHI-LV. Наконец, на основании труда Ливия был создан еще целый ряд коротких исторических сочинений, которые в принципе недалеко ушли от эпитом. Сюда относятся соответствующие части «Бревиария» Евтропия и «Истории против язычников» Орозия7с, а также сборника биографий «О знаменитых людях», который приписывается перу Аврелия Виктора70.
7 Klotz 1940-1941 (В 13); Walsh 1961 (В 40); Ogilvie 1965 (В 25): 1-22; Luce 1977 (В 15). Отдельные замечания, относящиеся к периоду, рассматриваемому в «Истории» Ливия, см. в: Weissenborn-Müller 1880—1911 (В 43); Briscoe 1973 (В 3); Briscoe 1981 (В 4) (кн. XXXI— ХХХШ, XXXXIV-XXXVII).
7а От лат. annus — «год». Анналистами назывались первые римские историки, излагавшие события по годам. — В.Г.
7Ь Оксиринхские папирусы — большая группа рукописей, обнаруженная археологами близ г. Оксиринх в Египте. — В.Г.
7с Павел Орозий — христианский историк и теолог V в. н. э. — В.Г.
7d Аврелий Виктор — римский историк и политический деятель IV в. н. э. — В.Г.


22
Глава 1. Источники
Основной целью и основным достижением Ливия было создание художественного произведения — разработка грандиозного замысла и его реализация в живом, изысканном и нередко очень ярком рассказе. Лишь очень редко этот автор проводил непосредственные исследования, которые его современные коллеги считали основным элементом труда историка. Повествуя о каждом конкретном эпизоде, Ливий обычно следовал какому-либо одному рассказу из тех, что были ему доступны, и лишь иногда упоминал иные версии. При этом, как правило, историк передавал выбранный рассказ довольно точно, но в то же время переписывал его в своем стиле, делая более красочным и драматичным, — как это произошло с материалом, взятым у Полибия. При описании событий, рассматриваемых в данном томе, Ливий (помимо труда Полибия) пользовался сочинениями двух так называемых «анналистов эпохи Суллы», работавших в начале I в. до н. э., — Валерия Анциата и Клавдия Квадригария, хотя в «Истории от основания Города» просматриваются и следы использования других источников — например, рассказ о военной кампании Катона Старшего в Испании в 195 г. до н. э., который однозначно восходит к сочинению самого этого деятеля. Поскольку для создания драматического эффекта, прославления отдельных родов или превознесения Рима оба упомянутых выше анналиста были склонны к преувеличению и вымыслу (не говоря о внесении весьма бесцеремонных изменений в исходный материал), многие современные исследователи рассматривают все приводимые Ливием сведения, которые не восходят к труду Полибия, с определенным скептицизмом, а в крайних случаях вообще считают их лишенными всякой ценности. Впрочем, по нашему мнению, более реалистичным было бы признать (при сохранении довольно осторожного отношения к определенным деталям типа данных о военных потерях и драматических сцен сражений), что Анциат и Квадригарий тоже опирались на весьма объемный комплекс материала, относящегося ко П в. до н. э. и в значительной степени восходящего к рассказам и записям того времени. Соответственно, общую канву повествования, а также большинство отдельных подробностей следует, видимо, рассматривать как вполне убедительные. Так, например, Ливий сообщает нам о происходивших каждый год выборах, распределении провинций, наборе и размещении войск, а также о триумфах, приношениях, захватах добычи, посвящениях храмов, а также о продигиях7е и их искуплении. Большая часть этого материала, вероятно, была почерпнута из «великих анналов» — записей, которые велись великим понтификом, а затем, в конце П в. до н. э., были дописаны и опубликованы.
Конечно, двадцать пять книг «Истории» Ливия не являются единственным источником сведений по истории эпохи великой римской экспансии. Помимо фрагментов «Всеобщей истории» Полибия и сочинений таких авторов, как Диодор, Дионисий и Плутарх, мы располагаем рядом второстепенных исторических трудов, а также весьма существенным количеством коротких историй, разбросанных по самым разным
7еПродигии — знамения. — В.Г.


Ш. Неисторическая литература
23
литературным произведениям. Впрочем, рассказ Ливия всё же играет центральную и даже фундаментальную роль в исследованиях современных историков, изучающих рассматриваемый нами период. Это будет очень хороню заметно, если мы сравним периоды до и после того момента, на котором обрывается текст «Истории от основания Города».
О периоде после 167 г. до н. э. мы не располагаем связным повествованием (за исключением описания Третьей Пунической войны и некоторых войн в Испании), и реконструировать последовательную картину событий не представляется возможным. Для 167—154 гг. до н. э. имеющаяся у нас информация очень скудна и фрагментарна, а в последовательности и хронологии событий имеется много неясностей. С 154 г. до н. э. начинает наблюдаться определенный прогресс в плане хронологии и общей структуры. Это было обусловлено тем, что в 154—133 гг. до н. э. Рим оказался вовлечен в почти беспрерывную череду военных столкновений в Испании, а в 149—146 гг. до н. э. также вел свою последнюю войну против Карфагена — Третью Пуническую. Об этих войнах рассказывается в трудах Аппиана. Аппиан, греческий автор П в. н. э., написал историю римских войн, организовав их по географическому или этническому принципу («Италийские войны», «Войны с самнитами», «Войны в Македонии и Иллирии», «Сирийские войны» и т. д.). Хотя большая часть этого сочинения не сохранилась, до нас дошло несколько книг и целый ряд отдельных фрагментов, включая «Иберийско-римские войны» и «События в Ливии». Для периода до 167 г. до н. э. труд Аппиана особой ценности не имеет, однако его рассказы о более поздних войнах, упомянутых выше, дают нам общую схему событий и немало весьма полезных подробностей. Хотя повествование Аппиана о войнах в Испании очень неоднородно по объему и детальности, в общем и целом оно, судя по всему, является вполне надежным и хронологически точным, в то время как его рассказ о Третьей Пунической войне очень близок к тому, что мы находим в «Истории» Полибия, на которой он практически однозначно базировался (при посредничестве какого-то третьего автора). Помимо труда Аппиана, общее описание событий после 167 г. до н. э. мы обнаруживаем в уже упомянутых выше эпитомах Ливия, а также в кратких исторических трудах типа сочинений Евтропия и (Эрозия, которые тоже в значительной степени были основаны на «Истории от основания Города». Таким образом, даже для периода после 167 г. до н. э. дошедшие до нас письменные источники всё равно остаются под сильным влиянием Полибия и Ливия, хотя соответствующие части их трудов не сохранились.
III. 	Неисторическая литература
До сих пор мы рассматривали преимущественно исторические сочине- ния литературного характера, составляющие основу для наших познаний в политической и военной истории, то есть в тех сферах, которым


24
Глава 1. Источники
посвящена большая часть данного тома. При этом, однако, в нем имеются и разделы, связанные с социальной, экономической и культурной историей Рима и Италии8, и, кроме того, даже для изучения политических и военных вопросов не все источники являются литературными и в то же время далеко не все литературные источники представляют собой исторические сочинения. Конечно, исторические труды и вообще нарративные источники содержат основную часть известной нам информации и по социальным, экономическим и культурным проблемам, в то время как в неисторических сочинениях всех типов и всех периодов можно обнаружить лишь многочисленные анекдоты и случайные подробности, связанные с политическими и военными делами соответствующего периода. Впрочем, римская неисторическая литература рассматриваемой эпохи тоже заслуживает здесь отдельного упоминания, хотя в гл. 12 она анализируется довольно подробно.
В конце Ш—П в. до н. э. Рим пережил подлинное пробуждение литературы и серьезную культурную трансформацию. Это привело к появлению весьма значительного количества литературных произведений, большинство из которых, правда, до нашего времени не дошло — если не считать цитат и комментариев в трудах авторов, живших в эпоху Поздней республики и Империи. Прежде всего сюда относится множество исторических сочинений. Первые из них были написаны на греческом языке Фабием Пиктором и Цинцием Алиментом, а затем, поколением позже, появились «Начала» Катона, которые заложили основы для мощной и стремительно развивавшейся исторической традиции на латыни. При этом, однако, мы не должны забывать и о стихотворных и драматических произведениях (прежде всего о творениях такого разностороннего автора, как Квинт Энний), а также о первых шагах в сфере неисторической прозы, включая речи и различные справочники. Все эти исторические сочинения, все стихотворные и почти все драматические произведения известны нам только в отрывках или из вторых рук9. Целиком до нас дошла только двадцать одна комедия Плавта, шесть комедий Теренция и руководство по ведению сельского хозяйства, написанное Катоном. Впрочем, сочинения древних авторов, сохранившиеся целиком, в отрывках или в комментариях, хотя и представляют собой лишь небольшую часть существовавшего некогда корпуса произведений, всё равно весьма многочисленны и образуют довольно прочную основу для изучения литературных и интеллектуальных аспектов культурной истории Рима в рассматриваемый период.
Гораздо больше споров вызывает вопрос о том, насколько значительную роль играют анализируемые источники в изучении социальной и экономической истории. С одной стороны, сохранившиеся фрагменты обычно не отличаются богатым содержанием и нередко являются вы¬
8 Отдельные аспекты социальной и экономической истории эллинистического мира рассматриваются в САН VHI2.
9 Фрагменты исторических трудов и речей приведены, соответственно, в изд.: Peter. HR Rei I2 (В 27); ORF4 (В 16).


IV. Нелитературные источники
25
рванными из контекста (многие из них дошли до нас в виде цитат, поскольку иллюстрировали интересные аспекты лексики или грамматики), с другой — к примеру в агрономическом трактате Катона, освещается довольно много аспектов сельскохозяйственной организации и практики, а также экономических и социальных установок, хотя при их рассмотрении мы постоянно должны помнить, что анализируемый труд имеет довольно узкую направленность, в результате чего многие аспекты сельского хозяйства, а также общественной и экономической жизни остаются незатронутыми10. Что же касается ценности комедий в этом отношении, то она является предметом постоянных дискуссий. Ученым известно, что все рассматриваемые комедии представляли собой адаптации греческих оригиналов, но мы не знаем, насколько «романизированным» было изображение в них отдельных деталей повседневной жизни, экономических и — самое главное — социальных отношений. Римские авторы, безусловно, вносили определенные изменения — хотя бы путем использования латинских слов со своими дополнительными оттенками значений, однако при этом нельзя точно сказать, насколько надежной является получающаяся в итоге картина. Более того, вполне закономерным является и вопрос о том, можно ли ожидать от комедий Плавта и Теренция хоть немного достоверного отражения современной им римской жизни. Таким образом, мы едва ли можем спорить с тем, что большую часть литературного материала по социальной и экономической истории Рима в анализируемый период мы обнаруживаем в исторических трудах, уже рассмотренных в первых двух разделах данной главы, или в исторических анекдотах и отдельных произведениях латинской литературы начиная с эпохи Цицерона, а дополнением к этому служат нелитературные источники.
IV. 	Нелитературные источники
Основные категории нелитературных источников, доступных ученым, изучающим историю древнего мира, — это документы, написанные на папирусе, монеты, надписи и невероятно широкий спектр материальных остатков прошлого (от огромных зданий до крошечных предметов домашнего обихода), которые фиксируются и изучаются археологами. Папирусы, которые сохранились практически исключительно в Египте, для данного тома имеют относительно небольшую ценность, и здесь мы не будем подробно останавливаться на них11. То же самое относится и к археологическим свидетельствам, хотя и по совершенно иным причинам. По своей природе эти свидетельства являются широко распространенными, очень многочисленными и крайне разнообразными в плане отличительных признаков, размеров и сохранности. Они могут помочь
10 White 1970 (Н 120); Astin 1978 (Н 68): гл. 9, 11.
11 О папирусах как источниках по истории эллинистического периода см.: САН VEL I2: 16—18, 118-119.


26
Глава 1. Источники
нам в освещении множества различных граней истории: экономических условий, средств производства, торговли, социальной организации, развития городов, благосостояния общества, отраженного в размерах и типах общественных зданий, методов ведения войны, отраженных в снаряжении и сооружениях, и даже функционирования политических институтов, которое нашло отражение в материальных условиях их работы. При этом, однако, истолковать и использовать источники данного типа далеко не всегда так просто, как может показаться с первого взгляда. Очень часто исследователи сталкиваются с проблемами датировки, установления последовательности строительства зданий, определения контекста, выявления взаимосвязи между отдельными находками с одного памятника, а также с соседних или сходных памятников. Четкая регистрация археологических свидетельств также вызывает серьезные трудности и не всегда выполняется с нужным усердием. Наконец, археологические находки обычно не связываются напрямую с конкретным историческим окружением и определенную ценность в качестве источников приобретают только тогда, когда соотносятся с контекстом, взятым из литературных источников.
Монеты также можно обнаружить практически везде12. Они выпускались всеми крупными государствами Средиземноморья и многими мелкими. Монеты могут дать немало самой разной информации, представляющей интерес для историка, хотя для того, чтобы эта информация была достаточно надежной, нередко необходим весьма сложный специализированный анализ. Нумизматические источники могут сыграть важную роль в решении хронологических проблем. Во многих случаях тщательное изучение штампов, знаков монетных дворов и стилистических особенностей дает возможность специалистам по нумизматике установить верное соотношение монетных выпусков, а при сопоставлении этих результатов с результатами изучения сопровождающих находок (других монет в составе кладов или иных датируемых предметов) обычно можно определить по меньшей мере приблизительные, а иногда и довольно точные даты. На некоторых эллинистических монетах (хотя таких немного) вообще указан конкретный год по местному летоисчислению. Монеты с точной или примерной датой могут впоследствии быть использованы для установления отправных точек для датировки других предметов, найденных с ними или над ними, а порой нумизматический материал дает нам и более непосредственную информацию, например, дату смерти того или иного правителя или продолжительность его правления. Изображения, встречающиеся на монетах, нередко могут поведать очень многое об особых интересах или идеалах в политической или духовной сфере выпустивших их государств, а для стран с самодержавным правлением выбор символов часто раскрывает
12 	Монеты Римской республики представлены в: Crawford 1974 (В 88). Эллинистические монеты довольно слабо отражены в обобщающих работах, однако этой теме посвящено немало специализированных исследований по отдельным аспектам: см. в наст, изд. раздел «Библиография», прежде всего подраздел В (с).


IV. Нелитературные источники
27
нам определенные аспекты политики соответствующего государя или говорит о том, в каком образе он хотел предстать перед своими подданными. Все эти аспекты монетной системы играют особенно важную роль при изучении многих событий, рассматриваемых в гл. 10 и 11 настоящего издания. Количество определенных монет, источник их происхождения, вариации в размерах выпусков, а также изменения в чеканке монет или даже структуре монетной системы — всё это может отражать весьма важные перемены в экономической или политической сфере. Так, например, радикальная реструктуризация римской монетной системы в конце Ш в. до н. э. в значительной мере представляла собой реакцию на затруднительные обстоятельства и потребности, вызванные Второй Пунической войной. Впрочем, несмотря на всё вышесказанное, нумизматические свидетельства следует использовать с большой осторожностью, поскольку они связаны со множеством неясностей и противоречий. Интерпретации, которые привязывают результаты анализа монет к определенному историческому контексту, нередко основываются на весьма субъективных предположениях и догадках, и исторические свидетельства гораздо чаще помогают нам понять нумизматические данные, нежели наоборот.
Наконец, у нас есть эпиграфический материал, то есть надписи на дереве, камне или металле, хотя, конечно, до нас дошли в основном две последние разновидности13. Металл (в виде бронзовых листов) чаще использовался в Италии, чем на Востоке, прежде всего — для публикации официальных документов отдельных городов или государств. Именно по этой причине на Западе сохранилось сравнительно немного подобных документов, тогда как на территории греческого мира они распространены весьма широко. Впрочем, в рассматриваемую эпоху существовало и некое более фундаментальное различие, поскольку для Рима и Италии мы располагаем лишь довольно небольшим количеством надписей, относящихся ко временам до периода Поздней республики, и только в эпоху Принципата они становятся действительно многочисленными. Данный контраст отражает нечто более значительное, чем просто случайное различие в уровне сохранности (которое часто увязывается с масштабами и характером повторного использования письменного материала в позднейшие времена) или в интенсивности исследований, хотя это, без сомнения, относится к некоторым отличиям в количестве имеющихся у нас надписей из разных городов и областей эллинистического мира.
Многочисленные надписи, сохранившиеся на территории эллинистических государств, хотя и представляют собой лишь очень небольшую
13 	Латинские надписи республиканского периода см. в: CIL I («Корпус латинских надписей»); еще один очень важный сборник надписей этого типа: ILLRP («Латинские надписи эпохи свободной Республики»). Новые публикации см. в: LAnnie epigraphique. Греческие надписи по европейской территории см. в: IG и IG2 («Греческие надписи»). Основной сборник восточных надписей — это OGIS («Избранные греческие надписи с Востока»), однако многие эллинистические документы лучше искать в сборниках по определенным местностям, см. раздел «Библиография», прежде всего подраздел В (b).


28
Глава 1. Источники
часть существовавшего некогда корпуса, всё же проливают свет на многие аспекты частной и общественной жизни. Эти надписи весьма разнообразны. Некоторые из них оставлены частными лицами (эпитафии, посвятительные и благодарственные надписи), другие — представителями власти, прежде всего городскими магистратами (даже в государствах с монархическим устройством). К последней разновидности относятся посвящения, официальные объявления и предписания, декреты и постановления (включая те, что были приняты в честь выдающихся личностей), договоры и, в отдельных случаях, даже распоряжения и иные сообщения, полученные от правителей. В состав этой последней группы изначально входили послания от царей14, к которым уже в рассматриваемый нами период добавились письма и эдикты римских магистратов, а также постановления римского сената. Что парадоксально — дошедшие до нас документы подобного рода, относящиеся к периоду Республики, в большинстве своем представляют собой переводы на греческий15. Они очень полезны для понимания римской политики на Востоке, а также применявшихся римлянами институциональных процедур. Надписи иных типов иллюстрируют или освещают крайне широкий спектр вопросов, связанных с хронологией, организацией городской жизни, вмешательством со стороны царской власти, налогообложением, торговлей, ценами, общественными идеалами и ценностями, взаимоотношениями между городами, политическими пристрастиями, а также политикой царей и династов, причем вся эта информация поступает из документов, относящихся непосредственно к рассматриваемому периоду и не искаженных литературной адаптацией или многочисленными переписываниями.
Подобно любому другому типу источников, эпиграфический материал имеет свои ограничения, а работа с ним нередко требует специальных знаний и умений. Многие надписи не имеют точной датировки, буквы нередко стерты и неразборчивы, тексты чаще всего повреждены, иногда — весьма существенно, так что даже сохранившиеся строки являются в основном неполными. Решить подобные проблемы помогает знакомство специалистов с языком, условными знаками и стилем, используемыми в надписях, а также со стандартными фразами, которые постоянно повторяются в текстах и позволяют заполнить многие пробелы путем «восстановления». Впрочем, повреждения всё равно чаще всего являются весьма значительными, да и в любом случае основная часть существовавшей некогда эпиграфической документации вообще не до- вала до нашего времени. Кроме того, почти все надписи — особенно имевшие публичный характер — в некотором смысле представляют собой изолированные документы. У нас практически нет других источников, при помощи которых можно было бы восстановить точную последовательность действий или конкретные обстоятельства составления
14 Данные послания собраны и изучены Уэллсом, см.: Welles 1934 (В 74).
15 Sherk 1969 (В 73).


IV. Нелитературные источники
29
надписей, литературные же источники если и дают нам определенный контекст, то он практически всегда является слишком широким, без специфических деталей, которые можно было бы увязать с конкретным документом и по которым можно было бы уверенно установить их значение. Именно по данной причине мы в начале настоящей главы сказали, что надписи обычно проливают свет на достаточно узкие проблемы, однако свет этот нередко весьма ярок. В этой «яркости» заключается особая ценность эпиграфического материала: он дает нам некоторое представление об отдельных подробностях, которые едва ли можно обнаружить в литературных источниках и которые довольно часто помогают нам гораздо лучше понять организацию изучаемых систем, а также преобладавшие в обществе позиции и мотивы. Надписи довольно часто упоминаются сразу в нескольких главах данного тома, и вы сразу же сможете оценить их важность и особый характер.


Глава 2
Г.-Х. Скаллард
КАРФАГЕНЯНЕ В ИСПАНИИ'
I. Пунийская Испания до Баркидов
О расширении и нередких конфликтах интересов финикийцев, карфагенян, греков и этрусков в Западном Средиземноморье уже рассказывалось в предыдущих томах КИДМ. С упадком Тира цепь основанных финикийцами торговых постов, протянувшаяся от Гадеса на Атлантическом побережье Испании до Малаки, Секси и Абдеры на юго-западном берегу Средиземного моря, постепенно перешла в руки карфагенян. Судя по всему, этот процесс был вполне мирным, однако в точности неизвестно, как конкретно он проходил. Кроме того, закат власти финикийцев дал больше свободы Тартессийской державе, расположенной в среднем и нижнем течении реки Бетис (совр. Гвадалквивир. — В.Г.).
1 	Литературные источники по ранним этапам пунийской экспансии в Испании крайне немногочисленны. В значительной степени это обусловлено успехами карфагенян в вытеснении греков из южной части Пиренейского полуострова, которая в силу этого оказалась в основном неизвестной эллинским авторам (завесу тайны лишь немного приоткрывают, пожалуй, только отдельные замечания из «Перипла» греческого мореплавателя Пифея, которые дошли до нас в составе «Описания морского побережья» Авиена). Археологический материал также весьма скуден и сложен для интерпретации: нам не совсем ясно, на что он указывает — на единичные торговые контакты, на существование долговременных поселений или на политическое доминирование. О завоеваниях Баркидов (237—218 гг. до н. э.) мы узнаём из кратких пробаркидских рассказов Полибия (П.1.5—9, 13, 36; Ш.8—15, 17, 20—21, 29—30, 33—35, 39), а также из дополнительных упоминаний, содержащихся в сочинениях Диодора, Аппиана, Диона Кассия, Зонары, Ливия, Валерия Максима, Фронтина, Непота, Юстина, Орозия, Плутарха, Полиэна и Страбона и в основном основанных на поздней анналистической традиции (см. сноску 7а к гл. 1 наст. изд. — В.Г.). Полибий в своем повествовании опирался на греческих авторов, писавших о Ганнибаловой войне; с презрением относясь к Херею и Сосилу, которых считал распространителями слухов, он, вероятно, очень многое почерпнул у Силена, который, подобно Сосилу, сопровождал Ганнибала в его походах. Рассказывая о причинах Второй Пунической войны, Полибий цитирует и критикует Фабия Пиктора, чья точка зрения отражала позицию антибаркидской фракции в Карфагене. Труды Силена и Фабия, вероятно, использовались Целием Антипатром, на сочинения которого частично опирался Ливий, а также анналисты. Литературные источники по рассматриваемой проблеме см.: Schulten 1935 (В 33) Ш.


I. Пунийская Испания до Баркидов
31
В VH—VI вв. до н. э. это было весьма процветающее государство, обязанное своим богатством изобилию полезных ископаемых и контролю над путями, по которым с территории современной Бретани и Корнуолла везли олово в Средиземноморье. Тартесс торговал с финикийцами, карфагенянами и, разумеется, с греками. В частности, фокейцы поддерживали хорошие отношения с тартессийским правителем Аргантонием и основали колонию в Менаке, однако со временем всё большее влияние приобретал на Западе Карфаген.
После провала предпринятой Пентатлом из Книда попытки полностью вытеснить финикийцев из западной Сицилии инициативу последних постепенно перехватил Карфаген, который стал выступать защитником всех семитских поселений в их борьбе с греками. Пунийский полководец по имени Малх остановил эллинскую экспансию на Сицилии, а затем переправился на Сардинию, где уже существовали такие финикийские поселения, как Каралис, Нора, Сульцы и Таррос, и примерно в 600 г. до н. э. на горе Серай, в нескольких милях от Сульц, была построена мощная крепость. На Сардинии Малх потерпел серьезное поражение от местных жителей. Согласно некоторым свидетельствам, тогда же разрушению подверглась и упомянутая выше крепость. Впрочем, она была довольно быстро восстановлена, и карфагеняне смогли установить контроль над местными финикийскими поселениями. При этом проникновение пунийцев вглубь острова проходило очень медленно (хотя им и удалось предотвратить греческую колонизацию), и даже к началу IV в. до н. э. их власть в его восточной части была намного слабее, чем в южной и западной. Ценность Сардинии состояла в том, что она являлась важным источником полезных ископаемых, сельскохозяйственной продукции и людских ресурсов, а также удобным местом для остановки на пути в Испанию. Впрочем, еще более близкий к испанским берегам опорный пункт представляли собой Балеарские острова: в 654 г. до н. э. карфагеняне основали колонию на Эбусе (совр. Ивиса)1а, где финикийских поселений до этого, судя по всему, не существовало.
Поворотным моментом в отношениях карфагенян с греками стала битва при Алалии (ок. 535 г. до н. э.), в которой пунийцы в союзе с этрусками сумели сломить военно-морскую мощь фокейцев. Одним из результатов этой победы явилось закрытие фокейцам и всем прочим грекам пути в Тартесс и южную Испанию, хотя при этом они сохранили определенное влияние по побережью современной Каталонии и южной Франции. Параллельно с вышеописанными событиями Карфаген также расширял свою власть и в самой Северной Африке, пока в конце V в. до н. э. его владения не протянулись от Киренаики1Ь до Атлантического океана, хотя проследить данный процесс в подробностях мы, к сожалению, не можем. Впрочем, условия первого договора карфагенян
1а В современном русском языке более распространен «германизированный» вариант названия этого острова — Ибица, однако мы предпочли традиционную форму. — В. Г.
1ЬКиренаика — колонизованная греками область в Северной Африке, на территории современной Ливии. — В. Г.


Карта 7. Карфагенская Исп;


I. Пунийская Испания до Баркидов
33
с Римом, заключенного в 509 г. до н. э., показывают, что уже к концу VI в. до н. э.2 пунийцы были способны закрыть Гибралтарский пролив для любых иностранных судов и, по сути дела, установили торговую монополию в Западном Средиземноморье.
В южной Испании карфагеняне вступили в наследство, оставленное им тартесситами и финикийцами. Центр Тартессийского государства, очевидно, был уничтожен пунийцами к концу VI в. до н. э., однако насколько глубоко они — и финикийцы до них — проникли в долину Бетиса (совр. Гвадалквивир), нам точно не известно. Находки на испанском побережье в районе Лос-Тосканос и Альмуньекара, свидетельствующие о существовании там финикийских поселений конца VTTT в. до н. э. и о проникновении туда новых поселенцев в следующем столетии, указывают на важность рассматриваемого района для финикийцев и карфагенян. Именно отсюда их влияние распространялось вглубь страны по долине Бетиса, о чем нам говорят находки, сделанные в Севилье, Кармоне и Осуне (например, алебастровые сосуды, изящные изделия из слоновой кости и финикийская керамика), однако при этом не совсем ясно, что они отражают — реальное перемещение населения или просто периодическое проникновение на анализируемую территорию отдельных торговцев. Многие из захоронений, в которых были обнаружены упомянутые выше предметы, принадлежат коренным жителям Испании, однако некоторые, вероятно, являются финикийскими3. Точно так же нам довольно сложно судить о степени ассимиляции пришлого населения местным (и наоборот) или о степени позднейшего политического влияния Карфагена (если таковое вообще существовало) в долине Бетиса. Финикийские товары и поселенцы прибывали и на Атлантическое побережье современной Андалусии. Вне зависимости от того, где конкретно располагался Тартесс — в районе Гадеса3а (с которым его отождествляли древние авторы) или дальше к северу, в районе Уэльвы, мы можем утверждать, что до VTH в. до н. э. на территории Гадеса, судя по всему, не существовало никаких финикийских поселений: эпоха процветания этого города пришлась на те времена, когда там обосновались карфагеняне, начавшие осваивать долину Бетиса и торговые пути в Атлантическом океане. С падением Тартесса древние авторы связывали два случая4. Во-первых, рассматривая изобретение тарана, Витрувий (Х.13) описывает его использование карфагенянами при взятии крепости неподалеку от Гадеса: не исключено, что в данном случае Гадес перепутан с Тартессом. Во-вторых же, в массалийском4а «Перипле» (Авиен. Описание морского побережья. 87) упоминается трудный торговый путь через горы, из Менаки в Тартесс, который, судя по всему, был проло¬
2 О датировке см.: САН VTL22: гл. 8.
3 Ср.: Whittaker 1974 (С 65): 60 слл.
За Совр. Кадис, на крайнем юге Испании. — В.Г.
4 См.: Schulten 1922 (В 53): 44-45; САН УП1: 775; Schulten, Bosch Gimpera 1922 (В 34): 87 — по поводу строк 179—182 в «Описании морского побережья» Авиена.
4а Массалия - греческая колония на южном побережье современной Франции; сейчас на ее месте располагается город Марсель. — В.Г.


34
Глава 2. Карфагеняне в Испании
жен, когда карфагеняне перекрыли более легкий путь по морю — через пролив. Впрочем, с каким бы сопротивлением ни столкнулись карфагеняне, в конечном итоге они всё же сумели уничтожить и Тартесс, и Менаку и даже вычеркнуть их названия из истории, заменив Гадесом и Малакой.
История укрепления карфагенского влияния в южной Испании на протяжении следующих двух столетий до сих пор известна нам очень плохо. Об усилении этого влияния свидетельствует, пожалуй, лишь второй договор с Римом, тогда как по более раннему соглашению 509 г. до н. э. римлянам запрещалось плавать вдоль африканского побережья к западу от Прекрасного мыса; согласно второму договору, они соглашались не осуществлять грабительских набегов, не торговать и не основывать колоний и за Прекрасным мысом в Африке, а также за Мастией (совр. Картахена) в Испании. Таким образом, карфагеняне заявили свои права на южное побережье Испании вплоть до мыса Палое на севере. Что же касается более северных территорий, то там пунийское влияние было не настолько прочным. В частности, в V— IV вв. до н. э. в этих местах возникли две массалийские колонии — Алонис и Акра-Левке (совр. Аликанте). Центром власти Карфагена в Испании стал Гадес, который, вероятно, получил ряд особых привилегий, подобных тем, какими обладала Утика в Африке. Также определенной свободой обладали, видимо, и бастулоно-финикийские города — Малака, Секси и Абдера (называемые так по имени жившего по соседству с ними иберийского413 племени). Что же касается иберийских племен, живших на территории современной Андалусии, то они, вероятно, находились примерно в таких же условиях, как и тогда, когда были под «властью» Тартесса. Карфагенянам нужны были прежде всего их людские ресурсы: иберийские наемники играли весьма существенную роль во всех крупных битвах между карфагенянами и греками на Сицилии в V—IV вв. до н. э. Кроме того, на рассматриваемой территории пунийцы довольно активно разрабатывали полезные ископаемые: золото, медь, железо и особенно серебро — так, во времена Ганнибала только на одном руднике Бебелон добывалось триста фунтов40 этого металла в день. Также из южной Испании вывозилось зерно, растительное масло, вино, эспарто4'1 и соленая рыба. Крепко держа в своих руках контроль над Гибралтарским проливом, карфагеняне могли свободно вывозить олово с территории современной Бретани, а также золото и слоновую кость из Западной Африки, хотя иногда, вероятно, предоставляли доступ за Столпы Геракла40 и представителям других народов; в частности, знаменитое путешествие Пифея, отплывшего из Гадеса в 20-х годах IV в. до н. э., едва ли могло состояться без разрешения пунийских властей. В общем и целом, однако, на про¬
4Ь И б е р и й ц ы, иберы — древнее население Пиренейского полуострова. — В.Г.
4с Древнеримский фунт — около 0,3 кг. — В. Г.
4d Эспарто — злаковая культура, произрастающая на территории Испании и Северной Африки; в основном идет на корм скоту и изготовление волокна. — В. Г.
4е Столпы Геракла — древнее название Гибралтарского пролива. — В.Г.


П. Гамилькар и Гасдрубал
35
тяжении примерно двух столетий истинными оставались слова Пиндара4£ (Немейские песни. IV.69): «Но нет путей на закат дальше Гадира»48 [Пер. М.Л. Гаспарова). Как следствие, греки знали и писали о пунийской Испании очень мало, в силу чего нам о ней тоже известно совсем немногое.
Господство карфагенян на море продолжалось вплоть до столкновения с Римом, однако контроль над южной Испанией они, вероятно, временно утратили несколько ранее. Если судить по единственному упоминанию Полибия, это была полная потеря влияния: описывая события 237 г. до н. э., греческий историк говорит о том, что Гамилькар Барка «начал восстанавливать (άνεκτατο) владычество карфагенян в Иберии» (П.1.6)4к. Конечно, определить, когда произошла упомянутая выше утрата власти и насколько существенной она была, мы не можем. Возможно, во время Первой Пунической войны жителям южной Испании удалось добиться независимости, однако Гадес, судя по всему, остался в руках пунийцев; когда Гамилькар прибыл туда, он не встретил никакого сопротивления. Потеря испанских рудников была весьма серьезным ударом по карфагенской экономике, что проявилось, в частности, в уменьшении количества серебра в пунийских монетах, отчеканенных во время первой войны с Римом. Впрочем, не исключено и то, что до Ш в. до н. э. южная Испания вообще не входила в состав Карфагенской державы в качестве «эпикратии» (то есть провинции), а, скорее, представляла собой лишь сферу влияния или протекторат. С подобной точки зрения, слово «держава»4*1 корректно применять к Карфагенскому государству лишь со времен завоеваний Баркидов.
II. Гамилькар и Гасдрубал
На момент окончания Первой Пунической войны*  41 Гамилькар Барка оставался непобежденным на Сицилии и, соответственно, получил от карфагенского правительства всю полноту полномочий для ведения мирных переговоров с римлянами. В ходе последовавшей за этим войны с восставшими наемниками в Африке он сумел добиться огромного доверия со стороны армии и затмил своего политического соперника Ганнона Великого, хотя и тот снискал свою долю успеха. Согласно сочинениям анналистов, после подавления восстания Гамилькар и Ганнон провели совместную кампанию против нумидийцев4], однако политические интриги Барки обернулись тем, что над ним нависла угроза отстранения от командования, которую он предотвратил, самовольно уведя
4f Пиндар — древнегреческий поэт кон. VI — сер. V в. до н. э. — В.Г.
4§Гадир — то же, что Гадес, совр. Кадис. — В.Г.
4к Здесь и далее цитаты из Полибия даются в классическом русском переводе Ф.Г. Мищенко. — В.Г.
4h В английском оригинале — «empire». — В.Г.
41 В 241 г. до н. э. — В.Г.
4j Нумидийцы — жители Нумидии, страны, располагавшейся к западу от карфагенских владений. — В.Г.


36
Глава 2. Карфагеняне в Испании
свое войско в Испанию. Упомянутые выше обвинения против Гамилька- ра никак не отражены в труде Полибия и, по всей видимости, должны быть сброшены со счетов как элемент антибаркидской традиции5. Конечно, мы не можем проследить в подробностях развитие политического соперничества Гамилькара с Ганноном, однако нам известно, что первый пользовался поддержкой Гасдрубала, популярного политика-демагога и своего собственного зятя. Кроме того, поскольку семейство Барки, судя по всему, относилось к «новым людям», нельзя исключать и того, что его представители нередко вступали в личные и политические конфликты. Конечно, Ганнон и его сторонники вполне могли стремиться к тому, чтобы ограничить карфагенскую экспансию территорией Африки, однако предположение о том, что Гамилькар ушел в Испанию против воли карфагенского правительства, должно быть отвергнуто. Потеря Сицилии и Сардинии весьма существенно ослабила экономику города, в силу чего возникла необходимость в новых источниках полезных ископаемых и людских ресурсов. А где, как не в Испании, можно было найти и то, и другое в избытке? Подобный шаг едва ли мог вызвать противодействие со стороны римлян, поскольку на тот момент Пиренейский полуостров находился далеко за пределами сферы их интересов. Без сомнения, личность самого Гамилькара послужила основным фактором, обеспечившим принятие подобной политики, однако последняя однозначно не могла проводиться против воли большинства его сограждан, а приток денег и трофеев с полуострова должен был очень быстро ослабить любую оппозицию.
Столь же подозрительными выглядят и рассказы древних авторов о том, что Гамилькар сознательно рассматривал установление пунийско- го владычества в Испании как первый шаг к войне возмездия против Рима. Действительно, данная точка зрения активно продвигается Полибием (Ш.9.6—10.7), который среди основных причин (αίτίαι) Второй Пунической войны называет «чувство горечи в Гамилькаре», а также захват римлянами Сардинии и успехи карфагенян в Испании6. Пред¬
5 См.: Аппиан. Иберийско-рижские войти 4—5, 13—18; Война с Ганнибалом. 2.3—4; Диодор Сицилийский. XXV.8; Корнелий Непот. Гамилькар. 2.5. Данный рассказ о действиях Гамилькара рассматривается де Санктисом (De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.1: 338 при- меч. 16) как реминисценция временного отхода полководца на второй план сразу же по окончании Первой Пунической войны; cp.: Walbank 1957—1969 (В 38) I: 151.
6 Согласно Фабию Пиктору (Полибий. Ш.8), Вторая Пуническая война была вызвана нападением Ганнибала на Сагунт и амбициями Гасдрубала (зятя Гамилькара), благодаря которым последний начал править Испанией независимо от карфагенских властей, как Ганнибал позднее; соответственно, основную вину историк возлагает не на Гамилькара, а на его наследника Гасдрубала (за стремление к власти) и на Ганнибала (за нападение на Сагунт). Подобная антибаркидская точка зрения может восходить к тем карфагенянам, которые, после того как война была проиграна, пытались оправдаться, обвиняя в ее развязывании Ганнибала и Гасдрубала (по-видимому, данная точка зрения снискала довольно широкую поддержку, когда в 195 г. до н. э. члены антибаркидской партии замышляли отправить Ганнибала в изгнание). Полибий же отвергает точку зрения Фабия (включая предположение о независимости Ганнибала от Карфагена) и возводит причины войны к временам Гамилькара. Кроме того, он отмечает (III.6.1 слл.), что «некото¬


П. Гамилькар и Гасдрубал
37
ставление о том, что Гамилькар решил использовать Испанию как базу для операций против Рима (а не просто как средство компенсации карфагенских потерь), в некоторой степени подтверждается историей о том, как, прежде чем выступить в Испанию, Гамилькар, принеся жертвы Зевсу (Баалу), спросил у своего девятилетнего сына Ганнибала, хочет ли тот отправиться в поход вместе с ним, и, когда мальчик охотно согласился, велел ему поклясться на алтаре в том, что он никогда не будет другом римлянам («μηδέποτε Ρωμαιοις εύνοήσειν»). Позднее эту историю сам Ганнибал рассказал сирийскому царю Антиоху Шба, и (вне зависимости от того, по каким каналам этот рассказ дошел до Полибия) у нас нет веских причин считать ее вымышленной. Более того, мы должны обратить внимание на формулировку упомянутого обета («не быть другом римлянам»), которая довольно сильно отличается от клятвы в вечной ненависти к Риму, упоминаемой в более поздней традиции (напр., «άσπειστος εχθρός» или «hostis»)7. О чем бы ни думал Полибий, попытка восстановить пунийское влияние в Западном Средиземноморье совсем не обязательно означала планирование войны возмездия против Рима — подобная точка зрения практически никак не подтверждается дальнейшими шагами, предпринятыми Гамилькаром в Испании.
Вне зависимости от того, насколько полной была утрата карфагенянами власти над южной Испанией, они решили эту власть восстановить, укрепить и расширить. Гадес всё еще находился в их руках, и именно туда отплыл Гамилькар Барка в 237 г. до н. э., взяв с собой юного Ганнибала и своего зятя Гасдрубала. В последующие девять лет (до 229 г. до н. э.) он вновь завоевал южную и юго-восточную Испанию, присоединив к карфагенским владениям и ряд новых районов, однако Полибий описывает эти события очень кратко: «Он <...> множество иберийских племен привел в зависимость от Карфагена (но не от самого себя, если уж говорить об этом. — Г.-Х. С.) — частью войною, частью путем переговоров, и кончил жизнь смертью, достойною прежних его подвигов» (II. 1.6—8). Диодор (XXV. 10.1—4) добавляет к этому упоминание о том, что в одном из сражений Гамилькар разбил иберийцев, тартесситов и кельтов, а 3 тыс. оставшихся в живых включил в свое войско; в другой
рые историки Ганнибаловых подвигов» (вероятно, какие-то римские историки-сенаторы П в. до н. э.) утверждали, что к войне привело нападение Ганнибала на Сагунт и его переправа через Ибер, но при этом указывает, что это было уже начало (άρχαί) войны, а не ее причины (αίτιαι).
6а К Антиоху Ганнибал бежал после Второй Пунической войны, в 195 г. до н. э.; см. гл. 5 наст. изд. — В.Г.
7 	Аппиан. Иберийско-римские войны. 9.34; Ливий. XXI. 1.4. Отвергая точку зрения о том, что причиной Ганнибаловой войны послужила «горечь Баркидов», Эррингтон (Errington 1970 (С 15): 26 слл.) предполагает, что это была часть устной традиции (подобной точки зрения нет у Фабия или Силена), бытовавшей в Риме примерно во времена Полибия, и готов признать клятву Ганнибала историческим фактом (если только история о ней не была сочинена самим Ганнибалом ради того, чтобы убедить Антиоха в своей изначальной враждебности Риму), однако при этом соглашается с теми исследователями, которые полагают, что в любом случае данная клятва является лишь свидетельством ненависти Ганнибала к Риму и ничего не говорит о намерениях Гамилькара в Испании.


38
Глава 2. Карфагеняне в Испании
битве он наголову разгромил армию из 50 тыс. человек, после чего подверг пыткам попавшего в плен полководца, но при этом отпустил на волю 10 тыс. простых пленников. Кроме того, он основал крупный город, который благодаря его расположению назвал Акра-Левке (от греч. «белый пик». — В.Г.). Когда Гамилькар осаждал Гелику, большую часть своей армии и всех слонов он отослал в Акра-Левке и был обманут ложным предложением дружбы, поступившим от царя ориссов, который прибыл, чтобы помочь осажденным. В результате карфагенский полководец был разгромлен, но, убегая от врагов, сумел спасти Ганнибала и Гасдрубала: погоню он отвлек на себя, бросившись прямо на коне в широкую реку, где и утонул. Акра-Левке обычно отождествляется с современным городом Аликанте, а Гелика — с Эльче (в римское время — Илики). Впрочем, подобная точка зрения периодически подвергается сомнению на том основании, что Гамилькар едва ли мог основать Акра-Левке на месте Аликанте, который находится всего лишь примерно в 12 км к северо-востоку от Эльче, в то время как последний все еще оставался незавоеванным, да и пройти мимо территории современной Картахены, имеющей намного более выгодное расположение, чем Аликанте, он тоже не мог (хотя при этом следует отметить, что нам неизвестно, что ему действительно было нужно — максимально удобная гавань или достаточно хорошее место, расположенное максимально далеко на севере). К тому же ориссы населяли окрестности Кастулона на верхнем Бетисе. Исходя из вышесказанного, отдельные исследователи предполагают, что город Акра-Левке должен был располагаться в районе разработки полезных ископаемых во внутренних областях страны. Если принять эту точку зрения, то следует согласиться с тем, что в северном направлении Гамилькар не продвинулся вдоль побережья дальше старой пунийской границы близ Нового Карфагена, которая упоминалась во втором договоре с Римом, заключенном в 348 г. до н. э. (Полибий. Щ.24.4). По нашему мнению, данный вопрос должен оставаться открытым, если только исследователями не будут получены убедительные доказательства того, что Акра-Левке и Гелика располагались в районе Кастулона8.
Римляне не особенно интересовались всеми этими событиями и лишь в 231 г. до н. э. — правда, по данным лишь одного автора (Дион Кассий. XII. Фр. 48; текст поврежден) — прислали в Испанию своих послов для изучения обстановки. Гамилькар принял их весьма любезно и довольно обстоятельно объяснил, что сражается с иберийцами с целью получить средства для выплаты оставшегося военного долга Риму. Римляне остались в определенном недоумении. Некоторые исследователи обращают
8 	Против отождествления Акра-Левке с Аликанте выступает Самнер (Sumner 1967 (С 56): 208 слл.), который пытается отождествить первую с Ургаоном («quae Alba cognominatur» [«который именуется Альбой»]. — Плиний Старший. Естественная история. Ш.10), расположенным между Кордобой и Кастулоном, а Иллики — с «оретанским городом Инлукией» («I<n>lucia in Oretanis») (Ливий. XXXV.7.7). Такой взгляд представляется нам вполне допустимым, и тем не менее как же тогда в древности назывался Аликанте?


П. Гамилькар и Гасдрубал
39
внимание на то, что в 241 г. до н. э. карфагеняне обязались выплатить контрибуцию в течение десяти лет и в 231 г. до н. э. уже должны были бы погасить данный долг, однако отбрасывать рассматриваемый эпизод на этом основании не стоит, поскольку мы не знаем, каким именно образом Карфаген должен был выплачивать дополнительную контрибуцию, наложенную на него в 237 г. до н. э., после передачи римлянам Сардинии: более вероятными, нежели единовременная выплата, нам представляются десять ежегодных взносов. Откуда эту историю взял Дион, неясно, точно не у Полибия (и, соответственно, скорее всего, не у Фабия Ликтора)83, но, возможно, — у Силена8Ь через Целия8^ Последний вариант представляется нам более правдоподобным, поскольку в анализируемом рассказе римляне получают решительный отпор. Но вне зависимости от того, является ли рассматриваемая история правдивой, на ее основании, конечно, не следует выдвигать предположений о том, что в начале 30-х годов Ш в. до н. э. римляне уже проявляли хоть сколько- нибудь повышенный интерес к Испании, поскольку Дион прямо говорит об обратном («μηδέν μηδέπω των Ιβηρικών σψισι προσηκόντων» — «хотя никакие иберийские дела их еще не касались» [Пер. А.М. Сморчкова))9. Впрочем, даже если кто-то и испытывал интерес к испанским делам, то это были, скорее, не римляне, а массалиоты. Массалия давно находилась в дружественных отношениях с Римом (по крайней мере, с начала IV в. до н. э.), а позднее эта дружба была скреплена официальным союзом. Вероятно, это произошло как раз между Первой и Второй Пуническими войнами, возможно, даже раньше, но однозначно до 218 г. до н. э. В рассматриваемый период Массалия уже поддерживала торговые связи с иберийскими племенами, в особенности — через свои фактории в Эмпорионе, Алонисе (близ совр. Бенидорма), Роде и Гемероскопии (близ совр. Дении), последняя из которых изначально являлась фокей- ской колонией и располагалась примерно в пятидесяти милях к северу от Аликанте. Как следствие, массалиоты едва ли были обрадованы перспективой расширения карфагенского влияния в северном направлении. Массалия интересовала римлян не с торговой точки зрения (более того,
8аФа6ий Пиктор — первый из римских историков, жил во второй половине Ш в. до н. э. — В.Г.
8Ь Силен Калатинский — греческий историк второй половины Ш в. до н. э. Написал историю войн Ганнибала. — В. Г.
8сЦелий Антипатр — римский анналист второй половины II в. до н. э. Автор истории Второй Пунической войны. Во многом опирался на сочинения Силена. — В. Г.
9 	Данная точка зрения поддерживается большинством современных исследователей, однако отвергается Олло (Holleaux 1921 (D 33): 123:), а также Эррингтоном (Errington 1970 (С 15): 32 слл.), хотя Самнер (Sumner 1967 (С 56): 205 слл.) соглашается с ней. Бади- ан (Badian 1958 (А 3): 48:) и Хоффманн (Hoffmann 1951 (С 25): 69 слл.) считают, что окончательно решить эту проблему нельзя. Относительно римской политики в отношении Испании существует две точки зрения: первая из них высказывается Эррингтоном, полагающим, что эта политика «направлялась не чем иным, как безразличием» (с. 26), вторая — Самнером, по мнению которого римляне были «полностью сосредоточены на том, чтобы ограничить карфагенскую экспансию», хотя их интересы в Испании при этом не были «сколько-нибудь устойчивыми» (с. 245).


40
Глава 2. Карфагеняне в Испании
именно фактическое отсутствие у Рима заморских торговых интересов и обеспечило его дружбу с массалиотами), а скорее — в качестве источника информации о галлах, чьи передвижения внушали римлянам всё большее беспокойство начиная с 237 г. до н. э. Столкновения с лигурами и нападение 6ойев9а на Аримин (236 г. до н. э.), не говоря уже о проблемах на Сардинии и Корсике, вынуждали римлян задумываться о защите своих северных границ. Благодаря очень удобному расположению своего города, массалиоты могли постоянно снабжать римлян новостями о перемещениях галлов и были бы очень рады, если бы Рим очистил Тирренское море от пиратов. На этом основании мы можем предположить, что уже в 231 г. до н. э. именно жители Массалии могли привлечь внимание своих союзников к действиям их потенциального общего врага в южной Испании, а уж пятью годами позже это произошло практически однозначно. Конечно, в подобной ситуации римляне едва ли могли отказаться от такого символического жеста, как отправка посольства к Гамилькару. Испания, скорее всего, находилась далеко за пределами практических интересов Рима, а Карфаген был еще очень слаб, однако некоторые римские сенаторы вполне могли, по крайней мере, задумываться о том, чтобы быть начеку — даже несмотря на то, что рассказы о том, как карфагеняне чинили препятствия римлянам на Сардинии, несомненно, являются позднейшей выдумкой анналистов*  10.
Гамилькар заложил прочные основания для создания мощной карфагенской державы в Испании. Сам он занял при этом положение наместника испанских «колоний», что было признано и властями метрополии. Лишним подтверждением того, что Г амилькар постепенно добивался всё большего успеха, служат монеты, которые он чеканил в Гадесе. Сначала он мог выпускать только монеты из 6иллона10а и бронзы, однако очень скоро приобрел богатство, вполне достаточное, чтобы чеканить их из высококачественного серебра, а также из золота и бронзы, которые в основном копировали обычные карфагенские
9а Б ойи — галльское племя, жившее на территории северной Италии. — В.Г.
10 	Зонара. УП.18; Евтропий. П.2.2; Орозий. IV. 12.2 («по наущению пунийцев восстал остров Сардиния» («Sardinia insula rebellavit, auctoribus Poenis»). — Пер. B.M. Тюленева). Эта традиция отвергается Мейером (Meyer 1924 (С 37) П: 385—386, 387 примеч. 2). События, относимые традицией к 235 г. до н. э., когда был закрыт и вскоре снова открыт храм Януса, тоже едва ли следует увязывать с тем, что римляне вновь начали опасаться пунийских интриг, о чем пишет Норден (Norden 1915 (В 24): 53 слл.). Он, вероятно, вполне справедливо относит к данным событиям строки Энния «Когда железные грани и затворы войны сокрушились жестоким раздором» («postquam Discordia taetra Belli ferratos postes portasque refregit») (УШ. 258—259. Цит. по: Гораций. Сатиры. 1.4.60. Пер. M. Дмитриева. — В.Г.), однако отсюда вовсе не следует, что Энний считал, что угроза со стороны карфагенян возникла уже в 235 г. до н. э. Более того, благодаря тому, что в источниках, которыми мы располагаем, Т. Манлий Торкват (консул 235 г. до н. э.), возможно, перепутан с А. Манлием (консулом 241 г. до н. э.), случай с храмом Януса может относиться и к 241 г. до н. э., т. е. к окончанию Первой Пунической войны и восстанию в Фа- лериях. См. также: Meyer 1924 (С 37) П: 389; Fraenkel 1945 (Н 179): 12 слл.; Timpanaro 1948 (В 37): 5 слл.; Latte 1960 (Н 205): 132 примеч. 3.
10а Биллон — серебряный сплав низкой пробы. — В.Г.


П. Гамилькар и Гасдрубал
41
типы10Ь, хотя на золотых нередко изображалась голова греческой богини Ники, а среди бронзовых встречались как очень качественные, так и изготовленные весьма грубо. Что же касается сына Гамилькара — Ганнибала, то на своих монетах из прекрасного серебра, отчеканенных в Новом Карфагене, он поместил потрет отца в образе Геракла-Мелькарта11.
В какой-то момент иберийский город Сагунт заключил союз с Римом — несомненно, не без некоторого побуждения или сотрудничества со стороны Массалии. Некоторые из исследователей, признающих истинность упоминаний о римском посольстве к Гамилькару в 231 г. до н. э., пишут, что упомянутый выше договор относится к тому же году12. Впрочем, в данной ситуации нас больше интересует не точная дата, а вопрос о том, было ли рассматриваемое соглашение заключено до или после договора о разделе сфер влияния 226 г. до н. э.12а, поскольку отношения между Римом и Сагунтом сильно повлияли на мнения древних авторов относительно того, что именно послужило причиной Второй Пунической войны и кто нес ответственность за ее развязывание. Согласно Полибию (Ш.14.10), анализируемый союз не мог быть заключен позднее 220 г. до н. э., однако в другом отрывке (Ш.30.1) историк, к сожалению, выражается очень расплывчато и просто говорит, что это произошло «за много лет уже до времени Ганнибала» («πλείοσιν ετεσιν ήδη πρότερον των κατν Αννίβαν καιρωα»), то есть либо до того, как Ганнибал встал во главе карфагенских войск в 221 г. до н. э., либо до того, как он вступил в переговоры с Сагунтом, либо до начала Ганнибаловой войны. Впрочем, точное значение приведенной выше фразы не особенно важно, поскольку Полибий четко говорит, что это произошло в какой-то момент до 221—219 гг. до н. э. Главная проблема заключается в том, относится ли словосочетание «πλείοσιν ετεσι» («за много лет») ко времени до или после 226 г. до н. э., когда был заключен римско-карфагенский договор о разделе сфер влияния в Испании. Поскольку в 225/224 г. до н. э. римляне были вынуждены отражать очередное галльское нашествие и, соответственно, едва ли задумывались об испанских делах, союз с сагун- тийцами, вероятно, был заключен либо в 226 г. до н. э., либо раньше, либо же в 223/222 г. до н. э. В пользу того, что это произошло после 226 г. до н. э., говорит замечание Полибия (П.13.3) о том, что римляне заинтересовались Испанией только после заключения договора13. С дру¬
10Ь Монетный тип — совокупность изображений и надписей на аверсе и реверсе монет одного номинала и времени выпуска. — В. Г.
11 См.: Robinson 1956, 34 слл.: (В 130) и примеч. 37 и далее. (Мелькарт — финикийский и карфагенский бог; отождествлялся с Гераклом. — В.Г.)
12 Напр.: Taubier 1921 (С 58): 44; Schnabel 1920 (С 52): 111; Otto 1932 (С 40): 498; Оег- tel 1932 (С 39): 221 слл.; Geizer 1933 (Н 45): 156.
12а Подробнее см. КИДМ УП.2: 532.
13 Хейхельхейм (Heichelheim 1954 (С 24): 211 слл.) утверждал, что это произошло позднее, ссылаясь на то, что сагунтийские монеты якобы находились под влиянием римских викториатов (серебряные монеты с изображением богини Виктории; чеканились в Ш—П вв. до н. э. — В.Г.) и массалийских типов, которые появились после 226 г. до н. э. Однако сейчас доказано, что чеканка викториатов началась, скорее всего, лишь пример-


42
Глава 2. Карфагеняне в Испании
гой стороны, тот же автор, как мы увидим далее, упоминает, что вмешательство римлян в дела Сагунта произошло незадолго («μικροις χρόνοις») до 220/219 г. до н. э. Если учитывать различие между словами «μικροις» (в данном случае — «незадолго». — В.Г.) и «πλείοσι» («за много лет». — В.Г.), то отнести союз с сагунтийцами к 223/222 г. до н. э. будет довольно сложно, хотя некоторые исследователи всё же придерживаются подобной точки зрения14. Судя по всему, более предпочтительным остается период до 226 г. до н. э.
Впрочем, споры среди исследователей вызывает не только датировка, но и характер анализируемого соглашения. На протяжении довольно долгого времени его рассматривали как полноценный официальный договор [foedus), однако, с подобной точки зрения, довольно сложно объяснить, почему римляне столь поздно пришли на помощь Сагунту во время его длительной осады Ганнибалом в 219 г. до н. э. Стали бы они так долго тянуть с исполнением своих юридических обязательств? Полибий (Ш.30.1), по сути, говорит нам лишь то, что сагунтийцы «отдали себя под покровительство [pistis = fides) римлян», в качестве доказательства чего приводится тот факт, что после возникновения «междоусобных распрей» они обратились за посредничеством к римлянам, а не к карфагенянам. Переход под покровительство (deditio in fidem) не возлагал на Рим никаких официальных обязательств и оставлял ему право свободно решать, каким образом реагировать на будущие просьбы о помощи. Так, например, несколько ранее, во время Наемнической войны1^, восставшая против Карфагена Утика, имевшая подобную договоренность с Римом, обратилась к нему за помощью, но так и не получила ее. Когда же к римлянам поступило обращение из Сагунта, те вполне могли подумать, что им было бы неплохо иметь опорный пункт в Испании и при этом не связывать себя ничем, кроме своих собственных желаний; если инициатива в этом деле действительно исходила от сагун- тийцев, то действия Рима, в иной ситуации, скорее всего, показавшиеся
но в 211 г. до н. э., а не вскоре после 229 г. до н. э. (см.: Crawford 1974 (В 88): 7 слл., 22 слл., 28 слл.), что свидетельствует против вышеуказанного утверждения. Кроме того, сагунтийское серебро может относиться лишь к периоду после захвата города римлянами в 212 г. до н. э. Впрочем, предположение о том, что викториаты возникли раньше, может быть и неверным — они вполне могли иметь иберийское происхождение и быть основанными на ранних серебряных монетах Сагунта: cp.: НШ 1931 (В 96): 120; так, Кроуфорд полагает (с. 33), что один ранний викториат (по его классификации — N° 96) был отчеканен Гнеем или Публием Сципионом в Испании до 211 г. до н. э. Кроме того, одна весьма примечательная сагунтийская монета (НШ, вкл. 21, Ns 12) с изображением головы Геракла была явно изготовлена под влиянием баркидского серебра и, соответственно, относилась, судя по всему, к периоду пунийского владычества (219—212 гг. до н. э.). При этом очень важно, что ее вес совпадает со стандартным весом викториатов (3,41 г; ср.: НШ 1931 (В 96): 121). Дженкинс, однако, датирует эту монету первой половиной П в. до н. э. (SNG Copenhagen: Spain and Gaul (1979): No 251—255), но если это так, то зачем сагунтинцам понадобилось возвращаться к старым баркидским типам?
14 	Напр.: Reid 1913 (С 45); Badian 1958 (А 3): 48 слл., 92-93.
14а Так в исторической литературе именуется восстание карфагенских наемников, вспыхнувшее после окончания Первой Пунической войны. — В. Г.


П. Гамилькар и Гасдрубал
43
бы довольно странными, будет объяснить гораздо проще. Более того, некоторые исследователи пытаются доказать, что жители Сагунта отдали себя под покровительство римлян не путем deditio, а каким-то еще менее формальным способом. Как бы то ни было, при отсутствии официального договора Рим брал на себя только моральные, но не юридические, обязательства. Если слово «σύμμαχοι», использованное Полибием применительно к сагунтийцам, необязательно предполагает наличие формального договора, то в рассматриваемом случае все-таки почти наверняка имел место просто переход под покровительство римлян (deditio)10  * * * * 15.
Преемником Гамилькара на посту наместника («стратега») Испании стал его зять и флотоводец Гасдрубал, который сначала был выбран войсками, а затем получил утверждение и от карфагенского народа (Диодор Сицилийский. XXV. 12). Фабий Пиктор (Полибий. Ш.8.2) считал, что любовь Гасдрубала к власти послужила одной из причин Второй Пунической войны, и в своем труде писал о том, что, достигнув большой «власти» («δυναστεία») в Испании, тот отправился в Карфаген и попытался установить там монархическое правление, однако «первые государственные люди» города, объединившись, дали ему отпор и вынудили вернуться на Пиренейский полуостров, где после этого он правил без какой-либо оглядки на карфагенский сенат. Если упомянутое слово «δυναστεία» означает «командование войсками» (лат. imperium), что вполне вероятно, то данная попытка государственного переворота была предпринята Гасдрубалом, судя по всему, вскоре после его назначения в Испанию в 226 г. до н. э., или несколько позднее, если перевести указанный термин как «великая держава». Впрочем, рассматриваемая история вызывает весьма большие сомнения, и ее возникновение вполне может быть связано с тем фактом, что в какой-то момент после 237 г. до н. э. Гасдрубала вызывали в Карфаген для подавления бунта нуми- дийцев16. Однако если Гасдрубал не пытался установить монархическое правление, то анализируемый нами рассказ, вероятно, является отголоском определенной политической напряженности, возникшей в Карфагене во время Наемнической войны, когда право выбирать верховного главнокомандующего было предоставлено войскам. В той самой знаменитой главе (VI.51), где Полибий проводит сравнение государственного устройства Рима и Карфагена, он отмечает, что непосредственно перед
10 Об отсутствии foedus: Reid 1913 (С 45): 179 слл.; Badian 1958 (А 3): 49 слл., 293;
Errington 1970 (С 15): 41 слл. Deditio: Dorey 1959 (С 13): 2—3, 6—7. Об отсутствии формаль¬
ного deditio: Astin 1967 (С 2): 589 слл. Полибий (1.40.1) использует слово «σύμμαχοι» применительно к жителям Панорма, хотя это был «свободный город» («civitas libera») (Ba¬
dian 1958 (А 3): 293), однако делается это скорее в военном, нежели в юридическом контексте, хотя то же самое слово греческий историк употребляет применительно к Са-
нунту (Ш.15.8, 21.5), говоря о юридических обязательствах. Конечно, Полибий мог про¬
сто не понимать всей ситуации в целом, однако это вопрос неясный.
16 	Диодор Сицилийский. XXV. 10.3. См. также: De Sanctis 1909—1964(А 14) Шл: 409 примеч. 55. Однако Таублер (Taubier 1921 (С 58): 71) признает достоверность обоих эпизодов и полагает, что Полибий (Фабий) рассказывает о попытке Гасдрубала получить такие же полномочия (στρατηγία) в Африке, какими располагал Гамилькар во время Наемнической войны.


44
Глава 2. Карфагеняне в Испании
началом Ганнибаловой войны карфагенское государство переживало определенное ослабление, поскольку совещательная функция постепенно переходила от Совета к народу17. Характер этих политических реформ и народных движений не совсем ясен, но они вполне могли отражать растущее влияние фракции Баркидов. При этом древние авторы, настроенные к Баркидам враждебно, явно преувеличивали амбиции данной политической группировки, изображая ее лидеров самовластными правителями Испании. Не исключено, что рассказ о попытке переворота, предпринятой Гасдрубалом, относится именно к подобной традиции.
Приняв командование карфагенскими войсками в Испании, Гасдру- бал первым делом отомстил за смерть Гамилькара, осуществив карательный поход против ориссов и расширив пунийские владения вплоть до верховьев Анаса (совр. Гвадиана). Согласно упоминанию Диодора Сицилийского (XXV. 12), в результате этого Гасдрубал смог в конечном итоге увеличить свое войско до 60 тыс. пехотинцев, восьмисот всадников и двухсот слонов, попутно укрепляя свои позиции и дипломатическим путем. Так, он женился на дочери одного из иберийских вождей, наладил личные связи со многими из них и перенес свою штаб-квартиру из Акра-Левке в Мастию, где на полуострове, дававшем возможность контролировать прекрасную гавань, основал Новый Карфаген (совр. Картахена). Отсюда было очень легко осуществлять связь с Африкой, и к тому же поблизости располагались богатые серебряные рудники. В новом городе на холме (совр. Монте-Молинете), возвышающемся над входом в лагуну, Гасдрубал построил себе прекрасный дворец, что очень хорошо свидетельствует о широте его наместнической власти. Не исключено, что, подобно эллинистическим монархам, он даже чеканил серебряные монеты с собственным изображением в диадеме на аверсе и пу- нийским военным кораблем на реверсе. Если это действительно было так, то зять Гамилькара стал первым пунийским военачальником в Испании, решившимся на столь смелый шаг, однако упомянутые выше монеты вполне могли быть выпущены позднее братом Ганнибала Магоном, и, соответственно, их лучше не использовать в качестве однозначного свидетельства монархических претензий Гасдрубала18. При этом, однако, не следует сомневаться в том, что он весьма существенно укрепил и расширил карфагенскую власть в Испании — до того, как был убит в 221 г. до н. э. неким кельтом, питавшим к нему личную ненависть (или
17 Полибий. VL51.6. См.: РоесЫ 1936 (Н 19): 61 слл.; ср.: Brink, Walbank 1954 (В 2): 117-118; а также: Walbank 1959-1979 (В 38) I: 734.
18 Робинсон (Robinson 1956 (В 130): 37—38) считает, что этот редкий выпуск был отчеканен по распоряжению Гасдрубала в Новом Карфагене, однако распределение находок (две — из Севильи и по одной — из Малаги, Гранады и с Ивисы, но при этом ни одной из трех крупных кладов баркидских монет, обнаруженных около Картахены) позволяет предположить, что они могли быть изготовлены в Гадесе по распоряжению Магона, который позднее воевал в рассматриваемом районе (у Илипы и на Балеарских островах). Гасдрубал действительно был триерархом у Гамилькара, но при этом, вероятно, не хотел лишний раз напоминать о том, что когда-то занимал подчиненное положение. Магон тоже участвовал в военно-морских операциях.


П. Гамилъкар и Гасдрубал
45
же иберийским рабом, мстившим за своего господина)19. В северном направлении Гасдрубал, вероятно, всё же не дошел до реки Ибер (совр. Эбро), однако именно она стала центральным пунктом в переговорах, которые он вел с римлянами по их просьбе.
В конце 226 г. до н. э. римляне «отправили к Гасдрубалу посольство для заключения договора (συνθήκας), в котором, умалчивая об остальной Иберии, устанавливали реку по имени Ибер пределом, за который карфагеняне не должны переступать с военными целями (επί πολεμώ)». Столь скупое упоминание об этом эпизоде, содержащееся в труде Полибия (III. 13.7), вызывало немало споров уже в древности. Но, чтобы разрешить подобные споры, лучше всего сначала рассмотреть точку зрения самого Полибия, свободную от предположений позднейших авторов, поскольку их рассказы нередко искажались пропагандой и неверным пониманием, связанным с взаимными обвинениями относительно спора по поводу Сагунта и причин Ганнибаловой войны20.
Во-первых, обращает на себя внимание сам характер рассматриваемого договора. Переговоры о его заключении однозначно велись между Гасдрубалом и сенатской комиссией, но был ли он утвержден Карфагенским и Римским государствами? В позднейших спорах карфагеняне отказывались обсуждать этот вопрос, отрицая как существование, так и ратификацию подобного соглашения (Полибий. Ш.21.1). Римляне же, в свою очередь, тоже отметали вопрос о ратификации, но при этом постоянно подчеркивали тот факт, что Гасдрубал заключил договор (ομολογίας) совершенно «полномочно» (αύτοτελως. — Ш.29.3). Если карфагеняне действительно предоставили военачальнику подобные полномочия, то они могли сделать это по собственной инициативе и в законном порядке, но на деле подобный ход позволял им впоследствии отказаться от заключенных таким образом соглашений (позднее подобную уловку использовали в Испании и сами римляне, например, когда сенат отрекся от соглашений, заключенных римским полководцем Гостилием Ман- цином с иберийскими племенами). Со стороны карфагенян анализируемый документ, возможно, представлял собой «скрепленную договором» клятву (берит), односторонний обет, данный на определенных условиях или без них. Примером подобного соглашения является, в частности, договор, заключенный между Ганнибалом и Филиппом V (царем Македонии. — В.Г.) в 215 г. до н. э., по своей форме довольно существен¬
19 Кельт: Полибий. И.36.1. Ибер: Диодор Сицилийский. XXV. 12; Ливий. ΧΧΙ.2.6, и далее.
20 В данной главе у нас нет возможности рассмотреть все небольшие искажения и вариации, которые приводятся в «апологетической» анналистической традиции римлян. Мы упоминаем только основные отличия от более объективных источников. При этом факт заключения рассматриваемого договора мы признаём, несмотря на сомнения Каф- фа (Cuff 1973 (С 10): 163 слл.), который склонен считать его выдумкой римлян, направленной на обеспечение формальных оснований для войны или на сдерживание агрессии карфагенян (если подобные измышления относились к 220 г. до н. э.), а возможно, и на обоснование агрессии самого Рима (если это было изобретение катоновской пропаганды п в. до н. э.).


46
Глава 2. Карфагеняне в Испании
но отличавшийся от более ранних договоров между Римом и Карфагеном2^, которые представляли собой двусторонние соглашения, подтвержденные обетами с обеих сторон. Э. Бикерман, выдвинувший подобное предположение*  21, вспоминает «памятник», который поставил библейский Лаван, дабы отделить свои владения от владений Иакова: никто из них при этом не должен был пересекать эту границу «для зла», в чем Иаков поклялся «страхом» своего отца Исаака (Быт. 31: 53). С подобной точки зрения, соглашение, заключенное Гасдрубалом, не накладывало на карфагенское правительство никаких обязательств, однако римляне, возможно, просто не понимали этого. Поскольку впоследствии сами они настаивали на том, чтобы рассматривать вышеупомянутое соглашение как полноценный договор, он, вероятно, был ратифицирован в Риме, хотя об использованной при этом процедуре мы можем только догадываться. Если в соглашении не содержалось соответствующих обязательств со стороны римлян, то римскому народу было просто не в чем клясться и в Рим могли просто сообщить о переговорах с Гасдрубалом и о его обещаниях. Римские посланцы предположительно отчитывались перед сенатом в письменном виде или лично. Кроме того, поскольку сенаторы рассматривали анализируемое соглашение как договор, имеющий обязательную силу, они могли потребовать предоставления копии письма Гасдрубала (на бронзовой табличке?) для помещения в римский государственный архив, где уже хранились копии более ранних договоров с Карфагеном. Таким образом, Полибий вполне мог иметь доступ к некой более-менее надежной информации, когда изучал договоры между двумя государствами, и приводимые им факты относительно содержания рассматриваемого нами соглашения следует счесть подлинными, даже если их интерпретация может вызывать определенные сомнения22.
Впрочем, ничем не приукрашенное изложение Полибием основного содержания соглашения предоставляет весьма значительный простор для самых разных предположений. Привел ли он полный текст или же только часть, которую счел подходящей для доказательства своей точки зрения? Предполагался ли соглашением некий взаимовыгодный обмен типа оговорки, ограничивавшей деятельность римлян к югу от Ибера (как отмечается у Ливия (XXI.2) и Аппиана [Иберийско-римские войны. 7.27), хотя при этом в «Войне с Ганнибалом» (2.6) и «Событиях в Ливии» (6.23) последний следует Полибию и приводит только обязательства Гасдрубала)?23 Даже если обещание было дано карфагенским воена-
20а Подробнее см.: КИДМ VII.2: 599—622. — В.Г.
21 Bickerman 1952 (С 5): 1 слл. и, особенно, 17 слл.
22 Cp.: Errington 1970 (С 15): 34 слл.; а о размещении договоров: Г.-Х. Скаллард // КИДМ УП.2: 599-622.
23 Хейхельхейм (Heichelheim 1954 (С 24): 217 слл.) признаёт достоверным упоминаемое Аппианом [Иберийско-рижские войны. 7.27) положение, которое обязывало римлян не нападать на племена, жившие к югу от реки («μήτε Ρομαίους τοϊς πέραν το'ύδε το'ύ ποταμού πόλεμον έκφέρειν»), поскольку усматривает в этой фразе явный семитизм и, соответствен¬


П. Гажилькар и Гасдрубал
47
пальником в односторонней форме, являлось ли оно при этом лишь условным? Если в соглашении не было четкого упоминания испанских территорий к югу от Ибера, не могли ли римляне неофициально, в устном виде, уверить Гасдрубала в том, что они не имеют никаких интересов в данном регионе и не будут вмешиваться в местные дела? И не подразумевало ли согласие карфагенян не пересекать Ибер «с военными целями» того, что с мирными целями они вполне могут проникать в те области, где вели активную торговую деятельность массалиоты? Подобные вопросы весьма значительно затрудняют понимание того, почему вообще обе стороны заключили это довольно странное соглашение. Если Гасдрубал не имел явно враждебных намерений в отношении римлян и если завоеванные им территории располагались еще довольно далеко от Ибера, полководец, возможно, полагал, что признание Римом Карфагенской державы, пределы которой могут дойти до столь отдаленных земель, представляет собой вполне удовлетворительный результат, особенно если Гасдрубал действительно не собирался вторгаться на территорию между Ибером и Пиренеями.
Приводимое Полибием объяснение позиции Рима, судя по всему, представляет собой сочетание истинных и ошибочных утверждений. Так, согласно упоминанию автора «Всеобщей истории» (П. 13.3—6), римляне неожиданно обнаружили, что Гасдрубал приобретает в Испании всё более значительную власть, но при этом еще не были готовы бросить ему открытый вызов из-за угрозы галльского вторжения в Италию; как следствие, они решили задобрить карфагенского военачальника на то время, которое было необходимо им для того, чтобы разобраться с угрозой, нависшей над их северными границами. Ошибочность подобного объяснения заключается в предположении, согласно которому Гасдрубал якобы начинал представлять угрозу для Рима: это всего лишь один из элементов пропагандистских историй о «горечи Баркидов», да и свидетельств сговора Гасдрубала с галлами у нас нет. С другой стороны, римляне действительно столкнулись с кризисной ситуацией, кульминацией которой стало вторжение галлов в Италию, завершившееся их разгромом при Теламоне в 225 г. до н. э. В такое время римляне, вероятно, и рады были бы не волноваться по поводу Гасдрубала, если только у них не было каких-либо причин рассматривать его в качестве непосредственной угрозы. Но в рассматриваемом конфликте была и еще одна заинтересованная сторона, а именно массалиоты, которые — если римское посольство 231 г. до н. э. действительно имело место — уже обращались к Риму в связи с событиями в Испании. В 226 г. до н. э. ситуация была уже более серьезной, причем как для Массалии, так и для Рима. У массалиотов теперь было гораздо больше поводов опасаться за свое положение в Испании, где Гасдрубал постепенно создавал мощную
но, считает ее восходящей к оригинальному пунийскому тексту. Бадиан (Badian 1980 (С 3): 164) соглашается с точкой зрения Полибия, отрицавшего, что какие-либо уступки, сделанные римлянами, были связаны с Испанией; скорее эти уступки могли касаться концессий на торговлю или освобождения от уплаты контрибуции.


48
Глава 2. Карфагеняне в Испании
державу на фундаменте, заложенном Гамилькаром, а римляне, столкнувшиеся с более серьезной угрозой со стороны галлов, не могли позволить себе испортить отношения с Массалией. Соответственно — хотя ни один из древних авторов не пишет об этом прямо — римляне почти наверняка отправили посольство 226 г. до н. э. под давлением со стороны массалиотов.
Конечно, определенное удивление вызывает и выбор в качестве границы для потенциальных владений Гасдрубала именно реки Ибер, ведь она находится далеко на севере, а массалиоты, несомненно, хотели удержать карфагенян как можно дальше на юге и сохранить за собой максимально возможное количество прибрежных колоний. Некоторые исследователи были настолько озадачены данной проблемой, что даже высказали предположение, согласно которому упоминаемый в договоре «Ибер» — это вовсе не современный Эбро, а какая-то река, протекающая несколько южнее; однако попытка предложить в качестве замены реку Хукар (которая в древних источниках чаще всего именуется Сукроном), по сути дела, провалилась, а поиски какого-нибудь «Ибера» среди речушек вокруг мыса Кабо-де-ла-Нао вызывают еще большие сомнения24. Соответственно, нам следует предположить, что река Ибер (совр. Эбро) была выбрана сторонами в результате длительных и тяжелых переговоров. Если бы римляне действительно не рассматривали Гасдрубала в качестве потенциальной угрозы, они могли бы признать «демаркационной линией» даже Пиренеи, хотя в интересах общей безопасности жители Вечного города, без сомнения, стремились бы держать Гасдрубала на значительном расстоянии от себя. Кроме того, пытаться провести границу как можно дальше к югу римские послы должны были ради своих друзей-массалиотов. Если на выборе Ибера в качестве разделительной черты настаивал именно Гасдрубал, это означает, что римляне сумели обеспечить безопасность хотя бы самым северным колониям Масса- лии — в Эмпорионе (совр. Ампуриас) и Роде (совр. Росас). При этом мы не знаем, насколько далеко на север на самом деле простирались владения Гамилькара. Большинство исследователей предполагает, что они заканчивались немного южнее Кабо-де-ла-Нао. Если это действительно было так, то Гасдрубал добился весьма существенных уступок, получив от римлян согласие на расширение своей власти до Ибера. С другой стороны, он вполне мог уже посылать разведывательные отряды и на территории к северу от современного Аликанте, причем достаточно многочисленные, чтобы демонстрировать свой возраставший интерес к этому региону, в состав которого входил и Сагунт. Данный город не мог быть упомянут в договоре, поскольку Полибий недвусмысленно заявляет, что о южной Испании в нем ничего не говорилось. Естественно, если на тот момент Рим еще не наладил дружественных отношений с Сагунтом, то
24 	Хукар: Carcopino 1953 (С 7); Carcopino 1961 (А 11): 18 слл. Против: Walbank 1959— 1979 (В 38) I: 171; Он же. JRS (1961) 51: 228—229; Cassola 1962 (Н 35): 250; а также: Sumner 1967 (С 56): 222 слл. Самнер, однако, не соглашаясь с точкой зрения Каркопино, искал Ибер в окрестностях Кабо-де-ла-Нао (1967: 228 слл.).


Ш. Ганнибал и Сагунт
49
никаких специальных упоминаний и не требовалось, а вот если это произошло до заключения соглашения 226 г. до н. э., то, вероятно, город просто обошли тактичным молчанием в тексте договора — вне зависимости от того, о чем стороны могли говорить в ходе предварительных неофициальных обсуждений. Статус Сагунта стал животрепещущим вопросом только тогда, когда ему начал угрожать Ганнибал, и именно тогда вокруг этого вопроса возникло мутное облако пропаганды, исказившее представления позднейших авторов указаниями на то, что либо Сагунт был включен в договор о разделе сфер влияния, либо располагался к северу от Ибера, то есть за границей, установленной этим договором.
III. 	Ганнибал и Сагунт
После смерти Гасдрубала в 221 г. до н. э. карфагенская армия, расквартированная в Испании, с восторгом провозгласила своим командующим Ганнибала, которому на тот момент исполнилось двадцать пять лет, и это решение было очень быстро — и единогласно (μια γνώμη) — утверждено пунийским правительством. Рассказывая об этом, Полибий (Ш.13.4), в отличие от Фабия Пиктора, особо подчеркивает ту поддержку, которую сын Гамилькара получил в Карфагене. При этом, однако, Ганнибал, пользовавшийся в Испании полным доверием Гасдрубала, вернулся к более воинственной политике своего отца, хотя и последовал примеру шурина, женившись на иберийке — дочери кастулонского вождя. У нас нет веских причин полагать, что молодой полководец уже тогда нацеливался на войну с Римом. Скорее всего, он просто продолжал политику Гамилькара, направленную на создание мощной державы в самой Испании. Встав во главе армии, Ганнибал сразу же напал на олькадов, живших в верхнем течении Анаса (совр. Гвадиана), и захватил их главный город — Алтею25. Перезимовав в Новом Карфагене, в следующем, 220 г. до н. э. он выступил против горских племен центрального плато и продвинулся в северном направлении, перевалив через хребет Сьерра-Морена и дойдя до линии, по которой впоследствии была проложена римская дорога из Эмериты (совр. Мерида) в Салмантику (совр. Саламанка). Он одержал победу над вакцеями, захватил Салмантику и достиг реки Дурий (совр. Дуэро), с успехом осадив стоявший на ее берегах город Арбакалу (совр. Торо)26. Согласно рассказу Плутарха, когда
25 Так у Полибия (Ш.13.5); Ливий (XXI.5.4) называет этот город Карталой. При этом оба историка рассказывают о кампаниях Ганнибала в Испании, опираясь на один и тот же источник — вероятно, труд Силена, который сопровождал Ганнибала в его походах, хотя Ливий, скорее всего, почерпнул эти сведения у некоего посредника — вероятно, Целия Антипатра. Не соглашаясь с общепринятой локализацией Алтеи, Гомес (Gomez 1951 (С 19): 12 слл.:) помещает ее в районе Альдаи, примерно в 22 км к северу от Валенсии и в 25 км от побережья.
26 У Полибия (Ш.14.1): «Έλμαντικ» и «Άρβουκάλη», у Ливия (ΧΧΙ.5.6): «Hermandica» и «Arbocala». Плутарх (Моралии. 248Е = Полиэн. VTI.48) приводит более полный рассказ о захвате Σαλματική, который он, вероятно, почерпнул у еще одного Ганнибалова лето¬


50
Глава 2. Карфагеняне в Испании
после сдачи Салмантики всем ее свободным жителям было приказано покинуть город, имея при себе только то, что было на них надето, местные женщины сумели пронести с собой оружие и передать его своим мужчинам, чтобы те продолжили сражаться за свободу. Правда, в конечном итоге они всё равно были окружены карфагенянами, однако Ганнибал, впечатленный отвагой женщин, вернул город его жителям. После этого он повернул на юг, выбрав при этом дорогу, проходящую немного восточнее — через земли карпетанов и соседних с ними племен, которые сошлись с ним в сражении на Таге близ современного Толедо. Вскоре после того, как карфагенский полководец пересек реку, он обнаружил, что враги находятся позади, и, повернув обратно, встретил их как раз в момент переправы. Пунийская конница застала некоторых иберов прямо в реке, а сорок слонов тем временем патрулировали берег и затаптывали насмерть всех, кто пытался пробиться вперед. После этого Ганнибал сам переправился через реку и обратил в бегство оставшихся в живых противников, которых, согласно некоторым рассказам, насчитывалось 100 тыс. (хотя, конечно, подобные данные весьма сомнительны)27. В результате центральная Испания была покорена карфагенянами и, хотя верность вакцеев и карпетанов преимущественно гарантировалась удерживаемыми заложниками, а кельтиберы, жившие в верхнем течении Тага и Дурия, и лузитаны сохраняли независимость, Ганнибалу и его предшественникам всё же удалось создать обширную державу, из которой можно было выкачивать огромное количество людских ресурсов и природных богатств.
Следующим шагом Ганнибала опять же стало не планирование нападения на Италию, а расширение своих владений в северном направлении, до Ибера, рассчитывать на что римляне позволили еще Гасдрубалу. Однако на пути к этому было одно большое препятствие — Сагунт, оказавшийся точкой столкновения римских и пунийских интересов. Римляне, исходя из названия этого города, вероятно, считали его колонией греков с острова Закинф, хотя на самом деле он, скорее всего, принадлежал иберийскому племени арсетанов, о чем свидетельствуют местные монеты. При этом, однако, с греческими городами Сагунт роднил один очень важный недостаток, а именно — постоянные политические столкновения («стасис») между проримскими и пропунийскими фракциями. Один из подобных эпизодов привел к необходимости в привлечении ар¬
писца — Сосила, поскольку приводимая им форма рассматриваемого названия отличается от той, что дается Полибием (= Силеном?). В данном случае явно имеется в виду Сал- мантика (совр. Саламанка). Гомес (Gomez 1951 (С 19): 35 слл.), однако, считает, что Ганнибал воевал не в центральной Испании, а на землях, расположенных за Сагунтом. Эль- мантику и Арбакалу Гомес помещает в районе Чельвы, примерно в 60 км к западу от Валенсии, а битву при Таге (= валенсийская Тахо) смещает немного дальше на восток.
27 	Полибий. Ш. 14.5—8. Рассказ Ливия (XXI.5.8—16) хотя, вероятно, и был почерпнут из того же источника, что и повествование Полибия, выглядит более путаным, и в нем явно неправильно поняты передвижения армий; см.: Walbank 1959—1979 (В 38) I: 318. Попытка Мейера (Meyer 1924 (С 37) П: 403 примеч. 1) примирить эти две версии является не очень убедительной.


Ш. Ганнибал и Сагунт
51
битра со стороны, и, хотя до карфагенян было рукой подать, прорим- ская партия, естественно, обратилась к своим римским союзникам. Как следствие — в ходе урегулирования спора «несколько значительнейших граждан» (то есть лидеры пропунийской фракции) было приговорено к смерти. Полибий не приводит никаких подробностей относительно причин рассматриваемого конфликта, помимо упоминания о том, что Ганнибал в своем отчете, посланном в Карфаген, жаловался на то, что сагунтийцы (то есть конечно же проримская фракция), опираясь на союз с Римом, «обижали» некоторые из подвластных карфагенянам народов (Полибий. III. 15.8). Дополнительную информацию об анализируемом эпизоде можно найти в сочинениях позднейших авторов. Так, например, Аппиан [Иберийско-римские войны. 10.36—38) называет «обиженный» народ «турболетами» (название, которое больше не встречается ни в одном источнике) (у Ливия (XXI.6.1) они именуются «турдетанами», хотя это племя жило слишком далеко от Сагунта; возможно, в данном случае имелись в виду эдетаны) и утверждает, что упомянутый выше инцидент был спровоцирован Ганнибалом, который «подбил» турболетов пожаловаться ему на набеги со стороны сагунтийцев; когда же последние стали настаивать на том, что арбитром в разгоревшемся конфликте должны выступить римляне, а не сам Ганнибал, он использовал их отказ как повод для нападения на город. Впрочем, что бы мы ни думали о роли Ганнибала в складывании рассматриваемой ситуации, фактором, который заставил жителей Сагунта попросить помощи у римлян, несомненно, послужила ссора с одним из соседних племен, которая, как опасались сагунтийцы, могла иметь очень серьезные последствия, если бы не была быстро разрешена.
Полибий говорит о том, что упомянутая выше междоусобица произошла «незадолго до» («μικροΐς έμπροσθεν χρόνοις») описываемых им событий зимы 220/219 г. до н. э. (Ш.15.7). Соответственно, анализируемый эпизод, скорее всего, имел место не ранее 221 г. до н. э. и едва ли являлся поводом для заключения первого союза Рима с Сагунтом. Как мы уже постарались показать, это изначальное соглашение было заключено за несколько лет («πλείοσιν ετεσιν») до прихода к власти Ганнибала, о чем Полибий прямо говорит, когда возвращается в одной из дальнейших глав к сагунтийским делам (30.1). В этом пассаже он вновь ссылается на упоминавшийся ранее эпизод с урегулированием спора (15.7) и рассказывает о том, что сагунтийцы «по случаю возникших у них междоусобных распрей» (στασιάσαντες) предпочли обратиться за помощью к римлянам, а не к карфагенянам, хотя последние «были соседи их» («έγγυς οντων»). Подобная близость карфагенян также указывает на то, что рассматриваемый инцидент произошел в 221 или 220 г. до н. э. Подводя итог, следует отметить, что, судя по всему, Полибий полагал, что Сагунт заключил союз с Римом за много лет до 220/219 г. до н. э. (к сожалению, при этом не упоминается, когда конкретно это произошло — до или после подписания в 226 г. до н. э. договора о разделе сфер влияния) и, опираясь на данное соглашение, обратился за помощью к римлянам во время


52
Глава 2. Карфагеняне в Испании
внутренней междоусобицы примерно в 221/220 г. до н. э., в результате чего было казнено несколько влиятельных сагунтийцев.
Последующий ход событий восстановить довольно сложно по причине многочисленных двусмысленностей и искажений, содержащихся в трудах древних авторов. Так, Полибий рассказывает о том, что в прошлом сагунтийцы нередко отправляли различные послания в Рим (συνεχώς) — будучи союзниками римлян, они надлежащим образом информировали их о любых изменениях ситуации в Испании. Однако римляне не обращали на эту информацию особого внимания до тех пор, пока не выступили арбитрами в сагунтийской «междоусобице». В 220 г. до н. э. в Рим было доставлено послание, которое побудило сенат направить в Сагунт посольство для проведения расследования и для встречи с Ганнибалом по его возвращении на зимние квартиры в Новом Карфагене после очень успешной кампании. Если рассмотренное выше разрешение конфликта имело место уже в 220 г. до н. э., оно вполне могло быть осуществлено представителями именно этого посольства на пути в Новый Карфаген28, однако, вероятно, более подходящей датой всё же является 221 г. до н. э. Впрочем, как бы то ни было, римляне в конечном итоге встретились с Ганнибалом лично: согласно Полибию (Ш.15.5), они потребовали от него держаться подальше от Сагунта («Ζακανθαίων άπεχέσθαι»), поскольку последний находился под их покровительством (πίστις), и не пересекать Ибер в нарушение договора, заключенного с Гас- друбалом. Поскольку основным предметом разговора было отношение Ганнибала к Сагунту, который располагался на 100 миль южнее Ибера, упоминание римскими послами этой реки могло быть излишне агрессивным, и Полибий, возможно, был неправ, рассказывая об этом. Подобная ошибка древнегреческого историка могла быть вызвана перенесением на переговоры 220 г. до н. э. аналогичного требования, которое было предъявлено римскими послами в Карфагене в 218 г. до н. э. (см. далее). Кроме того, хотя это и менее вероятно, Полибия могли ввести в заблуждение сочинения позднейших анналистов, которые, пытаясь выставить Ганнибала нарушителем договора, искусственно увязали его нападение на Сагунт с пересечением Ибера, просто поместив город к северу от реки (хотя некоторые исследователи полагают, что в одном из дальнейших пассажей (Ш.30.3) Полибий тоже мог ошибочно упоминать о том, что Сагунт действительно находился к северу от Ибера). Но, вне зависимости от того, какова была причина оговорки Полибия, все упоминания о соглашении 226 г. до н. э. в рассматриваемых нами переговорах лучше всего вообще оставить в стороне, тем более что сам греческий историк ничего не говорит об этом соглашении, пересказывая ответ Ганнибала, который ограничивается обвинением римлян в предательском вмешательстве в сагунтийские дела: слово «παρεσπονδημένους», вероятно, указы¬
28 	Ср.: Sumner 1967 (С 56): 232 слл. Ливий, Аппиан и Зонара говорят о том, что римское посольство было отправлено в 219 г. до н. э., после того как Ганнибал осадил Сагунт, однако мы считаем более предпочтительной датировку, приводимую Полибием (осень—зима 220/219 г. до н. э., до начала осады).


Ш. Ганнибал и Сагунт
53
вает на нарушение обещания, а не официального договора, поскольку в данном случае довольно сложно установить, было ли действительно нарушено какое-либо формальное соглашение. При этом, однако, хотя в договоре о разделе сфер влияния не содержалось никаких упоминаний о южной Испании, Ганнибал вполне мог счесть, что римляне не имеют намерений вмешиваться в местные дела (см. выше, с. 46—48). С другой стороны, ему было хорошо известно, что сагунтийцы оставались союзниками Рима и что любая угроза Сагунту вызвала бы у римлян определенную озабоченность. Как следствие, полководец сообщил в Карфаген, что сагунтийцы, опираясь на свой союз с Римом, напали на иберийское племя, находившееся под покровительством пунийцев, и запросил дальнейших указаний. При этом он получил единогласную поддержку — если не считать определенной оппозиции со стороны Ганнона (Ливий. XXI. 10 слл.) — и, очевидно, полную свободу действий. Полибий (Ш.15.12) добавляет также, что римские посланцы, поняв, что война неизбежна, отправились в Карфаген и повторили свои протесты там, однако рассказы об этом визите, приводимые в трудах древних авторов, являются очень сбивчивыми и вызывают немало сомнений29.
Ганнибал не намерен был и дальше терпеть вмешательство римлян в дела той территории, на которой они предоставили его предшественнику полную свободу действий. Будучи озлобленным притеснениями, которым был подвергнут Карфаген во времена захвата Сардинии, сын Гамилькара твердо решил не допустить второго подобного унижения родной страны. Весной 219 г. до н. э. он выступил против Сагунта, провозгласив себя защитником интересов своих подчиненных — «обиженных» турболетов. Надеясь на помощь Рима, сагунтийцы отказались сдаться, однако — и это закончилось для них весьма трагично — никакой помощи так и не получили: хотя римляне только-только обезопасили свои северные границы от галльских набегов, они тут же оказались вовлечены в конфликт с иллирийцами. Сенат не хотел вести войну на два фронта и принял решение уладить дела на Адриатике, где бесчинствовал Деметрий Фаросский, нападавший на иллирийские города, находившиеся под покровительством Рима. Как следствие, оба консула 219 г. до н. э. были отправлены не в Испанию, а в Иллирию. Сагунт располагался на крутом плато примерно в миле от морского побережья (сейчас, по
29 	Цицерон. Филиппики. V.27; Ливий. XXI.6.4 слл., 9.3 слл.; Аппиан. Иберийско-рижские войны. П.40—43; Зонара. УШ.21. Сбивчивость, возможно, была вызвана упоминаниями о более позднем римском посольстве в Карфаген, а также путаницей между Карфагеном и Новым Карфагеном; см.: Sumner 1967 (С 56): 238 слл. Этот автор также предполагает, что неправдоподобный рассказ Ливия (XXI. 19.6 слл.) о том, как последнее римское посольство в Карфаген в 218 г. до н. э. возвращалось в Италию через Испанию и Галлию, может представлять собой дублирование повествования о возвращении послов из Нового Карфагена в 220/219 г. до н. э. (если допустить, что в сам Карфаген они нс ездили). В хронологическом плане рассказ Ливия о конфликте вокруг Сагунта является весьма непоследовательным, поскольку историк относит посольство сагунтийцев в Рим не к 220, а к 218 г. до н. э. В XXI. 15.3 слл. он попытался устранить общую хронологическую непоследовательность.


54
Глава 2. Карфагеняне в Испании
причине изменившейся береговой линии, это расстояние составляет примерно три мили). При этом город протянулся примерно на 1 тыс. ярдов29а с востока на запад, но в ширину составлял всего около ста двадцати ярдов. Самая слабая точка его почти неприступных стен располагалась на западной оконечности, где было немного проще подобраться к оборонительным сооружениям сразу же к западу от цитадели — и именно там Ганнибал сосредоточил свои удары (как и маршал Сюше2915 в 1811 г.). Блокада города продолжалась восемь месяцев; сагунтийцы даже не думали сдаваться, хотя карфагенский полководец был готов предложить им относительно мягкие условия. В какой-то момент он покинул лагерь, чтобы привести к повиновению оретанов и карпетанов, которые, возмутившись строгостью проводимого среди них набора воинов, захватили в плен карфагенских вербовщиков (Ливий. XXI. 11.13). Впрочем, осада всё равно продолжалась, и, чтобы сопротивляться ей бесконечно, требовалось нечто большее, чем просто героизм и отчаяние: поздней осенью 219 г. до н. э. Сагунт пал.
Что именно произошло, когда новости о падении города дошли до Рима, нам точно не известно. Полибий (Ш.20.1—6) рассказывает, что в сенате вопрос о начале войны не обсуждался (при этом добавляется, что годом ранее римлянами уже было принято решение, согласно которому вторжение карфагенян на сагунтийскую территорию следовало рассматривать как повод к войне), а сообщения о подобном обсуждении, встречающиеся в сочинениях Херея, Сосила и других историков, назьюает «болтовней брадобрея». По мнению автора «Всеобщей истории», римляне немедленно (παραχρήμα) назначили послов и спешно (κατα σπουδήν) направили их в Карфаген с ультиматумом: выдать им Ганнибала и его военачальников, или Рим объявляет войну. Однако слова Полибия едва ли можно принимать за чистую монету. Прежде всего весьма маловероятно, что решение о том, чтобы рассматривать нападение на Сагунт как повод для объявления войны, римский сенат принял уже в 219 г. до н. э. Если бы дело действительно обстояло так, пассивность римлян на протяжении всей осады и последующей зимы — по меньшей мере вплоть до 15 марта 218 г. до н. э. (первая вероятная дата отправки последнего посольства в Карфаген) — было бы очень сложно объяснить. И действительно, оба консула 219 г. до н. э. действовали на Адриатике, и перебросить хоть какие-то силы в Западное Средиземноморье было бы нелегко (хотя война в Иллирии, по сути дела, закончилась в конце июня, когда римляне захватили Фарос). А поскольку консулы 218 г. до н. э. направились в свои провинции лишь в конце августа, между словами римлян и их реальными делами прошло немало времени. За словами Полибия может скрываться тот факт, что многие римские сенаторы (возможно, большинство) чувствовали, что нападение на Сагунт может или должно привести к вооруженному конфликту, однако голосование по вопросу
29а Ярд-0,91 м. - В.Г.
29Ь Сюше Луи-Габриэль (1770—1826) — маршал наполеоновской армии. В октябре 1811 г. разгромил испанскую армию при Сагунте. — В.Г.


Ш. Ганнибал и Сагунт
55
о начале войны в подобных обстоятельствах едва ли могло быть проведено в 219 г. до н. э., даже до того, как Ганнибал выступил против Сагунта. Далее, описываемая Полибием неожиданная вспышка активности римлян после того, как на протяжении нескольких месяцев они не оказывали никакой помощи осажденным сагунтийцам, выглядит весьма подозрительной и очень напоминает попытку самооправдания. Таким образом, если вопрос о начале войны не был окончательно решен сенатом в 219 г. до н. э. и поскольку мнение сенаторов редко было совершенно единодушным, определенные дебаты после получения известий о падении Сагунта, видимо, всё же велись, о чем, кстати, прямо сообщает Дион Кассий (Фр. 55.1—9; Зонара. \Ш.22). Подобные сообщения, судя по всему, встречались не только у прокарфагенских историков типа Сосила, но и у римских анналистов: Дион явно почерпнул информацию у некоего проримского автора, возможно у Целия Антипатра. Что касается Ливия, то он вполне мог опустить рассказ о сенатских дебатах, поскольку не верил, что римляне стали бы колебаться уже после падения Сагунта, или просто из уважения к критицизму Полибия.
Согласно Зонаре29с, в ходе рассматриваемых дебатов Л. Корнелий Лентул (возможно, консул 237 г. до н. э.) потребовал немедленно объявить войну и направить одного консула в Испанию, а другого — в Африку, тогда как Кв. Фабий Максим предложил более осторожный подход и высказался за отправку посольства. Судя по всему, упоминания об этих личностях, как и о самих дебатах, в которых они принимали участие, являются исторически достоверными: едва ли тот автор, сочинениями которого пользовался Дион Кассий, просто выдумал Корнелия и Фа- бия как своеобразных предшественников П. Корнелия Сципиона и Фа- бия Кунктатора, отстаивавших несколько позднее, уже во время войны, наступательную и оборонительную стратегию. Подробно рассматривать внутренние разногласия между римскими политиками мы не имеем возможности, однако отметим, что Корнелии, вероятно, стали активно выступать за войну, как только она стала казаться неизбежной (позднее Корнелии Сципионы с таким же пылом отстаивали ее продолжение в Испании и Африке), а их политические союзники, Эмилии, под давлением со стороны массалиотов, уже в 231 и 226 гг. до н. э. призывали к тому, чтобы остановить распространение владычества пунийцев на территории Испании (кстати, несколько позднее личные связи с массалиота- ми наладили и Сципионы, которые именовали их «nostri clientes» (лат. «наши клиенты». — Цицерон. О государстве. I.43))30. Более осторожную политику отстаивал Фабий, который хотя и мог соглашаться с общей точкой зрения, предполагавшей, что действия Ганнибала представляли собой основание для объявления войны, тем не менее хотел попытаться для начала провести переговоры с карфагенскими властями, потребовав от
29с Зонара Иоанн — византийский историк ХП в.; в его «Хронике» содержится не- мало цитат из античных авторов, в том числе из Диона Кассия. — В. Г.
30 	См.: Kramer 1946 (С 30).


56
Глава 2. Карфагеняне в Испании
них отречься от своего полководца31. Перспективы успеха подобного шага, вероятно, представлялись весьма сомнительными, однако при этом нельзя исключать того, что в Карфагене всё же сохранялось скрытое (а может быть, и вполне открытое) враждебное отношение к Ганнибалу, и обращение к Ганнону и антибаркидской фракции могло довольно существенно помочь в ослаблении решимости пунийцев в столь критический момент — во всяком случае, Фабий, возможно, представлял ситуацию именно подобным образом, а личные контакты могли обеспечить его средствами для получения определенной информации о политических настроениях в Карфагене, поскольку, согласно упоминанию Ливия (XXVIL16.5), его отец был связан узами гостеприимства (hospitium) с отцом Карталона, который в 209 г. до н. э. командовал пунийским гарнизоном в Таренте. Далее, еще один Фабий — историк Пиктор — высказывал антибаркидскую точку зрения (настойчиво отвергаемую Полибием), согласно которой Гасдрубал и Ганнибал действовали независимо от карфагенского правительства (см. выше, сноска 6). В рамках подобных дебатов, вероятно, обсуждался и более широкий вопрос, связанный с конечной целью римской политики: следовало ли Городу ограничиться сокрушением Ганнибала и пунийского владычества в Испании и затем договориться о мире или же надо было стремиться к полному уничтожению Карфагена как великой державы? Как бы то ни было, в конечном итоге было принято компромиссное предложение Фабия — в том смысле, что войну было решено объявить только в том случае, если карфагеняне откажутся выдать Ганнибала. Пять сенатских легатов31а были направлены в Карфаген для предъявления ультиматума, который, согласно ошибочному упоминанию Полибия, был направлен пунийцам сразу же после того, как известия о падении Сагунта дошли до Рима. Если бы римляне действовали быстрее, то Вторая Пуническая война могла бы вестись в Испании или Галлии, а не в Италии. В состав посольства, отправленного в Карфаген, вошли весьма значительные фигуры: в частности, возглавлял его, вероятно, не Кв. Фабий Максим, а М. Фабий Бутеон32, который в 218 г. до н. э. был старейшим цензорием (бывшим цензором. — В.Г.), а также, возможно, принцепсом сената32а и, соответственно, обладал весьма существенной властью. Сопровождали его оба консула 219 г. до н. э. — М. Ливий Салинатор и Л. Эмилий Павел, а также Г. Лициний (вероятно, консул 236 г. до н. э.) и Кв. Бебий Тамфил, один из посланцев, побывавших у Ганнибала в 220 г. до н. э.
Интервал между получением новостей о падении Сагунта и отправкой посольства вызывает немало споров среди исследователей (чем дольше отсрочка, тем меньше доверия к сенату). Крайние точки рассматриваемого разрыва — это 15 марта 218 г. до н. э. (два консула 219 г.
31 Политика Фабия: Rich 1976 (Н 20): 109 слл.
31аЛегат — посланец римского сената. — В.Г.
32 Фабий Бутеон: Scullard 1973 (Н 54): 274.
32а П р и н ц е п с (от лат. princeps — «первый») — почетное обозначение первого лица в списке сенаторов. — В.Г.


Ш. Ганнибал и Сагунт
57
до н. э. могли выступить в качестве легатов только после истечения срока их консульских полномочий) и конец августа того же года, когда консулы 218 г. до н. э. направились наконец в свои провинции33. Некоторые исследователи предполагают, что известия о падении Сагунта пришли в Рим лишь в середине февраля, а ультиматум был отправлен вскоре после 15 марта, и, соответственно, сенат медлил всего около месяца, другие же историки считают, что сенаторы, как правило, полагали, что имеют право откладывать начало войн до вступления в должность новых консулов («ad novos consules»)34. С другой стороны, относя отправку посольства к концу рассматриваемого периода — с середины марта до конца августа, ученые иногда ссылаются на то, что во время встречи с карфагенскими властями римские послы почему-то настаивали на соблюдении условий договора о разделе сфер влияния, заключенного в 226 г. до н. э.: так, Полибий (ΠΙ.21.1) пишет, что карфагеняне отказались обсуждать этот договор (на том основании, что он либо вообще не существовал, либо был заключен без их одобрения), и на этом основании делает вывод о том, что римляне все-таки хотели обсудить его. Но почему? Ведь то соглашение не имело особого отношения к делу, поскольку, напав на Сагунт, Ганнибал не нарушил его (как мы уже отметили, встречающиеся у позднейших авторов упоминания о том, что город находился к северу от Ибера, являются ложными). Исходя из всего этого, некоторые исследователи предполагают, что посольство отправилось из Рима лишь после получения (в июне?) известий о том, что Ганнибал действительно пересек Ибер — вероятно, в конце мая или в начале июня35. С подобной точки зрения, молчание карфагенян становится вполне объяснимым: судя по всему, они не желали обсуждать договор, который был только что нарушен сыном Гамилькара.
Впрочем, вне зависимости от того, когда конкретно был предъявлен римский ультиматум, карфагеняне, поставленные перед сложным выбором — отречься от Ганнибала или вступить в войну, отказались обсуж¬
33 Расчеты затрудняются неопределенным состоянием календаря. Так, 218 г. до н. э. мог быть високосным (в чем, однако, у нас нет полной уверенности) или же мог на несколько недель опережать этот же год по юлианскому календарю или, наоборот, отставать от него; см.: Sumner 1966 (С 55): 12; Eriington 1970 (С 15): 54 слл. Точно не знаем мы и того, был ли в данном случае обязательным «тринундинум» (промежуток времени между тремя нундинами, равный, по мнению разных исследователей, семнадцати или двадцати четырем дням. — В.Г.) между внесением законопроекта (rogatio) об объявлении войны и соответствующим голосованием; ср.: Sumner 1966 (С 55): 20; Rich 1976 (Н 20): 29.
34 См., соответственно: Astin 1967 (С 2): 577 слл.; Rich 1976 (Н 20): 20 слл., 28 слл., 107 слл
35 См.: Hoffmann 1951 (С 25): 77 слл. (несмотря на возражение, согласно которому Полибий (Ш.37.1) считал, что новости о спорах в Карфагене дошли до Ганнибала непосредственно перед тем, как он выступил из Нового Карфагена). Скаллард (Scullard 1952 (С 54): 212 слл.) выдвинул несколько иной вариант этой же точки зрения, предположив, что римское посольство могло выехать в конце мая, когда до Рима дошли известия о том, что Ганнибал вступил на тропу войны, выдвинувшись из Нового Карфагена (в конце апреля или начале мая) с большим войском и направившись на север, в направлении Ибера.


58
Глава 2. Карфагеняне в Испании
дать договор 226 г. до н. э. и предложили сосредоточиться на соглашении 241 г. до н. э., в котором, по их словам, речь шла только о тех городах и народах, которые являлись союзниками Рима или Карфагена на момент заключения данного соглашения. Дабы доказать это, пунийцы неоднократно перечитали текст рассматриваемого договора (перечень союзников, вероятно, приводился в специальном приложении)36 и, естественно, не обнаружили в нем упоминаний о Сагунте. Конечно, никто не сомневался, что «союз» Рима с Сагунтом был заключен уже после 241 г. до н. э., однако римляне отмахнулись от этих доводов и заявили, что, раз Сагунт пал, их ультиматум должен быть принят. Полибий несколько запутывает ситуацию, отмечая (Ш.21.6), что взятие Сагунта представляло собой нарушение упомянутого выше договора. После этого историк отвлекается от основной темы и рассматривает все более ранние римско-пунийские соглашения, а когда возвращается к повествованию о римском посольстве 218 г. до н. э., то пишет (29.1), что приведет в своем рассказе не то, что римские послы действительно произносили в Карфагене, а те доводы, о которых часто говорилось «в среде римлян» во времена написания им своего труда (возможно, в 152—150 гг. до н. э.). К этим доводам относились постоянные заявления о юридической силе соглашения, заключенного Гасдрубалом, и утверждения о том, что в договоре 241 г. до н. э. речь шла и о тех народах, которые стали союзниками Рима после его подписания, поскольку в противном случае в нем было бы специально запрещено заключать новые союзы или сказано, что «вновь приобретенные союзники» не должны пользоваться прописанными в соглашении преимуществами. Что же касается вины за развязывание войны, то Полибий в равной мере возлагает ее и на карфагенян, и на римлян, обвиняя первых в нападении на Сагунт, а вторых — в несправедливом захвате Сардинии. Впрочем, несмотря на столь запутанные претензии и аргументы, по крайней мере, исход рассматриваемого нами посольства вполне ясен: Фабий сделал весьма драматический жест и заявил, что принес в складках своей тоги и войну, и мир, и когда председательствующий суффет3ба предложил ему вытряхнуть то, что предлагают римляне, посол объявил, что вытряхивает войну — и большинство (πλείους) карфагенских сенаторов эту войну приняло.
А тем временем Ганнибал перезимовал в Новом Карфагене и отпустил часть своих иберийских воинов по домам. После этого он побывал в Гадесе, где принес обеты Гераклу-Мелькарту и распорядился отчеканить большое количество серебряной монеты для выплаты жалованья своим войскам. На аверсе великолепных монет из первой серии — номиналом от трех шекелей до четверти шекеля — изображалась увенчанная лавровым венком голова Геракла-Мелькарта, практически однозначно — с чертами Гамилькара (с бородой) и самого Ганнибала (без бороды), а на реверсе — африканский слон. После этого были выпущены монеты до¬
36 	См.: Taubier 1921 (С 58): 63 слл.
36а Суффет — высшее должностное лицо в Карфагене. Суффетов было двое; избирались они на народном собрании на один год. — В. Г.


Ш. Ганнибал и Сагунт
59
стоинством в один и три шекеля, на аверсе которых была изображена голова Ганнибала без лаврового венка и дубины Геракла, а на реверсе — обычные для карфагенских монет конь и пальма (возможно, эта серия была отчеканена братом Ганнибала Гасдрубалом уже после отбытия первого). Таким образом, изображения Баркидов очень напоминали изображения эллинистических правителей — даже с определенными указаниями на божественность37. Чтобы обеспечить верность Испании и Африки, Ганнибал разместил часть иберийских войск в Африке, а часть африканских — в Испании, тем самым отделив воинов от их собственных народов. При этом Африка, очевидно, осталась под его собственной властью, а управлять Испанией он поставил Гасдрубала — на случай, «если бы ему самому пришлось отлучиться куда-либо» («έαν αυτός χωριζήταί που»). Не указывает ли это весьма наивное выражение на то, что Ганнибал пытался обеспечить максимальную скрытность своих дальнейших действий? При этом он поддерживал контакт с галльскими племенами — как в Цизальпинской Галлии, так и в Альпах, и, когда узнал, что те готовы поддержать его, выступил из Нового Карфагена весной 218 г. до н. э. (в конце апреля или начале мая) с большим войском, в состав которого входило, вероятно, немногим менее 90 тыс. пехотинцев, 12 тыс. всадников и тридцать семь слонов. По окончании весенних паводков Ганнибал переправился через Ибер38. При этом его явной и непосредственной целью, судя по всему, был захват северо-восточной Испании, между Ибером и Пиренеями. Если карфагенский полководец уже на этом этапе намеревался достичь Италии (что вполне могло быть правдой), то эти намерения он старался не афишировать: римляне должны были оставаться в неведении. В конечном итоге на то, чтобы покорить большую часть северной Испании, у Ганнибала ушло два с половиной месяца; к тому же он не смог взять прибрежные города Тарракон и Эмпории. При этом нам не совсем ясно, чем было обусловлено столь медленное продвижение карфагенян по рассматриваемой территории — неожиданно упорным сопротивлением местных племен или же продуманной тактикой Ганнибала, желавшего ввести в заблуждение римлян своим промедлением, а затем совершить быстрый рывок вперед в последний момент перед закрытием горных перевалов на зиму. Впрочем, как бы то
37 См.: Robinson 1956 (В 130): 39. Данная точка зрения, согласно которой эти и другие изображения с очень индивидуализированными чертами (ср. сноски 18 и 41 наст, гл.) представляют собой портреты Баркидов, принимается Рихтером (Richter 1965 (В 192): 281), Бласкесом (Bläzquez 1976 (В 81): 39 слл.) и многими другими, но отвергается де На- васкесом (de Navascues 1961—1962 (В 120): 1 слл.) и Вилларонгой (Villaronga 1973 (В 141)). Нам довольно сложно поверить в то, что столь различные черты лица, а также наличие или отсутствие отдельных символов (например, диадемы или дубины) могут относиться исключительно к образу Геракла-Мелькарта
38 Принимая во внимание необходимые приготовления, Проктор (Proctor 1971 (С 44): 13 слл.) утверждает, что из Нового Карфагена Ганнибал выступил не ранее середины июня, а армию собрал в конце мая. Однако затянувшаяся перегруппировка сил едва ли могла быть проведена за зиму 219/218 г. до н. э.; см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 13 примеч. 21.


60
Глава 2. Карфагеняне в Испании
ни было, он должен был скрывать свое намерение напасть на Италию максимально долго и, конечно, не смог бы осуществить его в том же самом году, если бы его кампания в северной Испании в конечном итоге не увенчалась успехом. К концу июля или к началу августа сын Гамиль- кара достиг Пиренеев, и перед ним открылась дорога на Рим.
В Испании Ганнибал оставил очень мощную базу. На Пиренейском полуострове ему и его предшественникам удалось приобрести поистине огромные богатства; это был своеобразный ответ Карфагена на потерю Сицилии и Сардинии. Возможно, ресурсы Нумидии и Мавретании разрабатывать было и легче (так утверждали некоторые карфагеняне типа Ганнона), однако эти страны были не столь богаты полезными ископаемыми, как Испания; семейство Баркидов выступило для Карфагена в качестве очень хорошего инструмента для завоевания, управления и эксплуатации богатств Пиренейского полуострова. Политические оппоненты Баркидов, конечно, могли обвинять их в том, что они создали в Испании собственную державу, однако, несмотря на «полуцарское» положение, они хранили верность своей родине и — если только использовавшаяся Ганнибалом практика не являлась его собственным нововведением — постоянно консультировались с неким «советом» (συνέδριον), в состав которого, судя по всему, входили представители карфагенского правительства39. При этом Испания располагалась достаточно далеко от Карфагена, чтобы позволить Баркидам действовать достаточно независимо и достаточно далеко от Рима, чтобы сенат не проявлял к ней излишнего интереса.
Судя по всему, Баркиды сумели воспользоваться природными богатствами Испании в полной мере: во всяком случае, Гамилькар довольно быстро заменил свои первые биллонные монеты серебряными и даже золотыми. Хотя золотые рудники северо-западной Испании находились довольно далеко за пределами непосредственно контролируемой им территории (и, более того, вплоть до времен Августа не разрабатывались в полной мере)39а, золото добывалось и на территории современной Андалусии: так, например, Страбон (Ш.2.8) восторженно описывает изобилие золота, серебра, меди и железа в Турдетании, а его упоминание о том, что золото раньше добывалось там, где на рубеже эр располагались медные рудники, подтверждается проведенным современными исследователями анализом древних отвалов на Рио-Тинто, в которых содержится тринадцать гранов золота на тонну шлака (более того, современная горнодобывающая компания, которая ведет разработку полезных ископаемых на Рио-Тинто, тоже занята добычей не только меди, но и золотой и серебряной руды)40. Результатом упомянутой выше эксплуатации
39 Полибий. Ш.20.8, 71.5, 85.6; VII.9.1; IX.24.5.
39а Октавиан Август — первый римский император; годы правления: 27 г. до и. э. — 14 г. н. э. — В.Г.
40 См.: Rickard 1928 (G 26): 129 слл., особенно с. 132—133; о добыче полезных ископаемых римлянами см.: Richardson 1976 (С 24): 139 слл. Хили (Healey 1978 (I 20): 26) приво-


Ш. Ганнибал и Сагунт
61
природных ресурсов Испании явилось то, что в Новом Карфагене, который стал столицей пунийских владений, накопились огромные богатства: когда в 209 г. до н. э. Сципион захватил город, ему досталось двести семьдесят шесть золотых чаш весом около фунта каждая, 18,3 тыс. фунтов серебра в слитках и монетах, огромное количество серебряных сосудов, железа, меди, а также военного снаряжения, доспехов и оружия (Ливий. XXVI.47). Как мы уже видели, лишь с одного рудника (Бебелон) Ганнибал получал триста фунтов серебра в день. Этот рудник располагался неподалеку от Нового Карфагена и во времена Полибия ежедневно приносил по меньшей мере 25 тыс. драхм серебра40а.
Это огромное богатство обеспечило Баркидов средствами для подготовки к войне — как для приобретения военного снаряжения, так и для привлечения наемников. Конечно, рост карфагенской армии в Испании нельзя проследить во всех подробностях, однако, по сообщениям древних авторов, у Гасдрубала было 50 тыс. пехотинцев, 6 тыс. всадников и две сотни слонов (Диодор Сицилийский. XXV. 12), а в 219/218 г. до н. э. Ганнибал перевел из Испании в Африку около 14 тыс. пехотинцев, 1,2 тыс. всадников и восемьсот семьдесят балеарских пращников, примерно такое же войско он перебросил из Африки в Испанию, и в результате в поход к Пиренеям выступил с 90 тыс. пехотинцев и 12 тыс. всадников. Кроме того, он оставил в Испании флот, состоящий из пятидесяти квинквирем (при том, что на восемнадцати не хватало матросов), двух квадрирем и пяти трирем4013. Хотя, по словам Полибия, приведенные выше цифры он видел собственными глазами в надписи, оставленной Ганнибалом на Лакинийском мысу, они могут быть несколько преувеличенными, да и долю иберийских наемников мы оценить не можем, но именно по ним можно судить об общем уровне достижений Баркидов. Однако при этом нам нужны не просто цифры. Преданность иберийцев могла быть весьма значительной (свидетельством чего является отчаянное сопротивление жителей Сагунта Ганнибалу), однако единого иберийского народа в рассматриваемый период не существовало (как и соответствующих «национальных» чувств), в силу чего карфагенянам было довольно легко вербовать их в качестве наемников. Далее, в Испании существовала традиция (зафиксированная в сочинениях Цезаря и Плутарха), согласно которой отряды воинов (devoti) приносили клятву абсолютной верности своему предводителю, обязуясь служить его телохранителями и расстаться с собственными жизнями в случае его гибели. В частности, Энний (Фр. 503 v), рассказывая об иберийце, который отказался предать карфагенян и перейти на сторону Рима, особо подчеркнул его преданность. Таким образом, иберийцев при наличии достойной
Дит схему залежи Сан-Дионисио на Рио-Тинто, на которой хорошо видна тонкая жила золота и серебра над жилами меди. Страбон рассказывает также о том, что обитатели Турдетании получали золото из сухого золотоносного песка. ш Драхма — монета весом немногим менее 10 г. — В.Г.
40Ь Квинквирема — корабль с пятью рядами весел, квадрирема — с четырьмя, трирема — с тремя. — В.Г.


62
Глава 2. Карфагеняне в Испании
оплаты и харизматического лидера можно было сплотить в прекрасное и преданное войско, поскольку они были вполне готовы идти и за иноземным вождем (так, после взятия Нового Карфагена и битвы при Бекуле они без колебаний провозгласили царем Сципиона Африканского, см.: Полибий. Х.40). Карфаген значил для них меньше, чем их командиры из рода Баркидов, которые, закрепившись в Испании, начали помещать свои изображения (в том числе с атрибутами божеств) на монетах, которыми расплачивались со своими воинами. У Гасдрубала Барки даже был золотой щит с его собственным изображением, который позднее попал в руки римлян и был принесен в дар Капитолийскому храму41.
На протяжении многих лет Баркиды покоряли Испанию не только военными, но и дипломатическими методами: и Гасдрубал, и Ганнибал женились на иберийках, а последний прожил в Иберии девятнадцать лет. Судя по всему, он в числе прочего не гнушался повышать свой престиж, апеллируя к суевериям местных жителей. Вероятно, именно Ганнибал первым выпустил монеты с изображением своего отца и самого себя в образе Геракла-Мелькарта, а историю о том, что перед переправой через Ибер ему приснился сон с обещанием божественного покровительства, по всей видимости, рассказывали, чтобы еще больше приумножить его авторитет. Эта история была записана Силеном, находившимся в тот момент при Ганнибале, и вполне могла пересказываться в среде его воинов уже в 218 г. до н. э.42. Впрочем, вне зависимо¬
41 Ср. сноску 37 наст. гл. Золотой щит: Плиний Старший. XXXIV. 14. Ливий (XXV.39.17) упоминает серебряный щит весом сто тридцать семь фунтов. Монеты с увенчанной лавровым венком головой Мелькарта и слоном на реверсе, которые относятся к серии 8 по Робинсону (Robinson 1956 (В 130): 52—53), рассматриваются этим исследователем как баркидские. Недавно найденный на Сицилии клад подтверждает, что они однозначно были отчеканены в последние годы жизни Гасдрубала, но при этом создает определенные (хотя и, возможно, не совсем непреодолимые) трудности для ученых, предполагающих, что у изображенного на этих монетах лица были черты Гасдрубала Барки; cp.: Scullard 1970 (Н 77): 252—253.
42 См.: Цицерон. О дивинации. 1.49, а также: Ливий. XXI.22.5—7; Валерий Максим. 1.7.1; Силий Италик. Ш.163 слл.; Дион Кассий. XIII.56.9. Полибий (Ш.47.8, 48.9) также, вероятно, косвенно ссылался на эту и другие подобные истории о том, что действия Ганнибала направляла божественная воля. Точка зрения Нордена (Norden 1915 (В 24): 116 слл.), согласно которой рассказ о совете богов фигурировал в сочинении Энния, представляется нам сомнительной. Согласно рассматриваемому рассказу, Ганнибал был призван на совет богов, где Юпитер приказал ему вторгнуться в Италию и дал ему божественного проводника, который предупредил полководца, чтобы тот никогда не оглядывался назад на марше. Ганнибал же не послушался и увидел позади себя следы разрушений, причиненных огромным чудовищем, после чего проводник объявил ему, что это предвещает разорение Италии и что Ганнибал может идти вперед, ни о чем не волнуясь («ne laboraret»). При этом, однако, Мейер (Меуег 1924 (С 37) П: 368 слл.) полагал, что, согласно анализируемой истории, именно ослушание Ганнибала привело к его разгрому, о чем, соответственно, изначально говорилось в конце рассказа Силена; вследствие этого позднейшие римские авторы (начиная с Целия) в большинстве своем не включали данную историю в свои труды. Вместе с тем мы не знаем, восходила ли история Силена к 202 г. до н. э. (последнее известное нам событие, упоминавшееся в его труде, относилось к 209 г. до н. э.), и нам представляется маловероятным, что, будучи спутником Ганнибала, Силен мог пересказывать историю, согласно которой полководец был сам вино-


Ш. Ганнибал и Сагунт
63
сти от того, верил ли простой народ в их божественную миссию, Баркиды, без сомнения, вели себя как настоящие правители Испании или даже уподоблялись эллинистическим монархам; в частности, следуя именно их традициям, Гамилькар и Гасдрубал основывали города. Последний при этом, очевидно, выглядел в глазах современников весьма впечатляющей фигурой, поскольку жил в прекрасном дворце, построенном в цитадели Нового Карфагена, командовал огромной армией и мощным флотом, стоявшим в одной из лучших гаваней Средиземного моря, контролировал местные серебряные рудники и держал у себя заложников от множества иберийских племен; да и все Баркиды в целом оказали весьма существенное воздействие на будущие поколения. Так, например, Полибий решительно отвергал антибаркидскую традицию, заложенную Фабием Пиктором, превозносил доблесть Гамилькара, а Ганнибала оценивал с максимальной беспристрастностью, и даже Катон, заклятый враг Карфагена, говорил, что ни один из царей не заслуживает сравнения с Гамилькаром Баркой43. Однако какими бы впечатляющими ни были достижения Баркидов, в конечном итоге Ганнибал, сражаясь в Италии, оказался отрезанным от богатых ресурсов Пиренейского полуострова, и произошло это благодаря блистательной инициативе членов другого выдающегося семейства — Корнелиев Сципионов и силе римского военного флота: попытки братьев Ганнибала — Гасдрубала и Магона снабжать его из Испании были слишком немногочисленными и слишком запоздалыми.
ват в собственном крахе. Мейер находился под влиянием трагической легенды об ослушании Орфея, однако на самом деле в изначальном виде данная история вполне могла иметь счастливый конец (возвращение Эвридики), а рассказ о том, как Орфей оглянулся назад и о том, что случилось после этого, возможно, был добавлен позднее одним из александрийских поэтов; cp.: Guthrie 1935 (I 17): 31; Bowra 1952 (Η 171): 117 слл. Впрочем, как бы то ни было, рассказ о сне Ганнибала относится скорее к облает фантазий эллинистических авторов, нежели первобытных табу; в нем упоминаются олимпийские боги, а не божества подземного мира, и мы считаем вполне возможным, что история 0 том, как сами бога приказали Ганнибалу выступить в поход, была пущена в оборот ради подбадривания его воинов, а затем была записана Силеном в более экстравагант- ном духе эллинистических выдумок, которые столь решительно осуждал Полибий.
43 	Полибий. ΙΧ.21—26; XL. 19; Плутарх. Катон Старший. 8.14.


Глава 3
Дж. Бриско
ВТОРАЯ ПУНИЧЕСКАЯ ВОЙНА
I. 	Причины конфликта1
В 241 г. до н. э. у Карфагена не было никаких альтернатив, кроме как согласиться на предложенные римлянами условия мира и передать победителям все свои владения на Сицилии. Три года спустя Рим воспользовался тем, что пунийцы были вынуждены вести изнурительную Наемническую войну, и захватил Сардинию2. При этом Полибий совершенно справедливо считал, что в данном случае римляне поступили несправедливо, и возникшую в результате этого захвата обиду называл основной причиной Второй Пунической войны3. Впрочем, даже без этой дополнительной провокации многие карфагеняне, в частости Гамилькар Барка, отец Ганнибала, не были готовы смириться с результатами первой войны с Римом. Именно Гамилькар заложил основания для нового наступления Карфагена, восстановив пунийское владычество в Испании. В 229 г. до н. э. он погиб и оставил Испанию своему зятю Гасдрубалу, с которым римляне в 226 г. до н. э. заключили договор о разделе сфер влияния. В соответствии с этим договором, карфагеняне признавали северной границей своих владений в Испании реку Ибер (совр. Эбро), а римляне, по крайней мере косвенным образом, отказывались от претензий на территории, расположенные южнее нее. Впрочем, в данном соглашении уже содержались семена нового конфликта, поскольку оно категорически противоречило римскому союзу с Сагунтом, который был заключен несколькими годами ранее4. Сагунт располагался к югу от Ибера, и, хотя римляне могли сослаться на то, что их союз с сагунтийцами имеет преимущественную юридическую силу по сравнению с договором 226 г.,
1 События, которые привели к началу Второй Пунической войны, подробно рассмотрены в предыдущей главе наст. изд. Здесь же приводится лишь краткая и неизбежно догматическая формулировка точки зрения, которая положена в основу данной главы.
2 См.: КИДМ Vn.2: гл. 11, Ш (е).
3 Полибий. Ш.10.4, 15.10, 28.2, 30.4.
4 См. с. 41—42 наст. изд.


I. Причины конфликта
65
карфагеняне считали, что последний дает им право выступить против Сагунта5.
После смерти Гасдрубала в 221 г. до н. э. командование в Испании получил Ганнибал. В 220 г. до н. э. сагунтийцы, опасаясь нападения, попросили Рим о помощи, и сенат, который до этого несколько раз оставлял подобные просьбы без внимания, отправил к Ганнибалу послов, которые обратились к нему с призывом не нападать на Сагунт и не переходить через Ибер в нарушение договора6. Ганнибал же в ответ обвинил римлян во вмешательстве во внутренние дела сагунтий- цев. Без сомнения, он лишь искал повода, чтобы вступить в новый конфликт с Римом, и, поскольку был уверен, что остальная часть Карфагенской державы в Испании находится в безопасности7, с охотой ухватился за возможность напасть на Сагунт. Одной из причин заключения договора 226 г. до н. э. было то, что римский сенат пытался таким образом исключить возможность создания антиримского союза между карфагенянами и галлами. Теперь же римляне могли подтвердить действительность своего союза с сагунтийцами, и при этом сенаторы были совершенно уверены в том, что конфликт с Карфагеном будет разворачиваться в Испании и что они смогут сами определить, когда он начнется8.
Римское посольство отправилось в Карфаген, чтобы повторить свое послание, уже доставленное Ганнибалу. Весной 219 г. до н. э. тот начал осаду Сагунта и взял его восемью месяцами спустя9. Полибий решительно возражает против того, что сенаторы не спешили с принятием решения, и настаивает на том, чтоб они немедленно направили послов в Карфаген, чтобы объявить войну, если карфагеняне не согласятся выдать Ганнибала и его ближайших сподвижников10. На самом деле определенные дебаты в сенате, скорее всего, всё же имели место. При этом одна сторона, возглавляемая Л. Корнелием Лентулом (консул 237 г. до н. э.), стремилась к немедленному объявлению войны, а другая, возглавляемая Кв. Фабием Максимом, которого впоследствии прозвали Кунктатором (Медлителем. — В.Г.), призывала к переговорам11. Результатом рассматриваемого обсуждения, судя по всему, стало условное принятие реше¬
5 Некоторые древние авторы, включая иногда и самого Полибия (см. прежде всего: Ш.30.3), искажали факты, помещая Сагунт к северу от Ибера; см. с. 52 наст. изд.
6 Полибий. Ш.15. Для большинства событий, предшествовавших объявлению войны, ссылки даются только на Полибия. Рассказ Ливия (XXI.4—15) основан на совершенно спутанной хронологии, и его лучше не принимать во внимание.
7 Полибий. Ш.14.10.
8 Полибий. Ш.15.3.
9 Полибий. Ш.17.1. О хронологии см.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 327—328. Меня не очень убеждают утверждения Астина (Astin 1967 (С 2): 583 слл.) относительно того, что осада могла начаться лишь в мае 219 г. до н. э., а новости о падении города были получены в Риме незадолго до мартовских ид 218 г. до н. э.
10 Полибий. Ш.20.
11 Дион Кассий. Фр. 55; Зонара. УШ.20. Харрис (Harris 1979 (А 21): 269—270) считает Данную историю недостоверной.


66
Глава 3. Вторая Пуническая война
ния о начале войны (по сути дела, это была победа Лентула, а не компромисс), и пять послов были отправлены в Карфаген для предъявления ультиматума12.
Тот факт, что римляне не пришли на помощь Сагунту раньше, вызывал критику и со стороны собственно римских авторов; многие из них считали странным, что их соотечественники во время осады совершенно бездействовали и объявили войну уже после того, как город пал. На самом деле, когда Ганнибал начал осаду Сагунта, Рим почти ничего не мог сделать. Консулы уже отбыли в Иллирию13, и собрать достаточные силы и вовремя доставить их в Испанию было бы очень сложно. При этом сенаторы явно не ожидали того, что Ганнибал выйдет за пределы Испании, и, соответственно, считали, что право сделать первый шаг останется за Римом. С подобной точки зрения, нет ничего особо удивительного в том, что сенат постановил отложить боевые действия до начала следующего консульского года: решения о начале войны, судя по всему, чаще всего принимались именно тогда14.
При этом Ганнибал, вероятно, уже решил перехватить инициативу и двинуться в Италию вне зависимости от объявления войны римлянами15. Своих вестников он отправил в Галлию еще до того, как узнал о римском ультиматуме16. Сенаторы же полагали, что инициатива по- прежнему остается в их руках и вплоть до возвращения посольства из Карфагена не предпринимали никаких действий. После этого было решено, что один из консулов, П. Корнелий Сципион, должен отправиться в Испанию, а второй, Т. Семпроний Лонг, — двинуться на Сицилию и начать подготовку к вторжению в Африку17. Не исключено, что даже при этом сенаторы еще не осознавали, что амбиции Ганнибала выходят за пределы Испании. Когда же стало известно, что карфагенский полководец и в самом деле направляется в Италию, пытаться встретить его в Испании уже было бесполезно, что вполне может объяснить тот факт, что Сципион так и не выступил в поход как минимум до начала июля, если, конечно, данная задержка не была вызвана совершенно практическими проблемами, связанными со сбором войска (в частности, легионы, которые изначально были переданы под командование Сципиона, были заняты отражением нападения галлов на римских поселенцев в Пла- ценции и Кремоне)18.
12 Полибий. Ш.20.8; ср.: Ливий. XXI. 18.1—2.
13 См. с. 121—122 наст. изд.
14 См., в частности: Rich 1976 (Н 20): 38 слл.
15 Мы не согласны с точкой зрения Хоффманна (Hoffmann 1951 (С 25)), согласно которой посольство в Карфаген было отправлено лишь после того, как Ганнибал переправился через Ибер.
16 Полибий. Ш.34; Walbank 1957-1979 (В 38) I: 365. Ср.: Ливий. XXI.23.1.
17 Полибий. III.40.2. Утверждение Полибия о том, что эти решения были приняты лишь после того, как римляне узнали о переправе Ганнибала через Ибер, следует отвергнуть, см.: Sumner 1966 (С 55): 14.
18 Rich 1976 (Н 20): 37; о нападении галлов см.: Полибий. Ш.40.6—14; Ливий. XXI.25— 26.2; Walbank 1957-1979 (В 38) I: 375-377.


I. Причины конфликта
67
Конечно, о планах Ганнибала на момент начала его похода мы можем только догадываться. Из последующих событий ясно, что он не имел намерения уничтожать Рим как таковой. Он не пошел на него и после своих побед на Тразименском озере и при Каннах в217и216гг. до н. э. соответственно19 и, без сомнения, понимал, что взятие города будет сильно отличаться от победы на поле сражения. Кроме того, договор, заключенный между Ганнибалом и Филиппом V Македонским (Полибий. VTL9), явно предусматривал существование Рима и после победы карфагенян. Несомненно, пунийский полководец хотел поставить римлян в такие условия, в которых он мог бы заключить соглашение о возвращении Сицилии и Сардинии Карфагену и гарантировать, что Рим больше не сможет препятствовать карфагенской экспансии в Западном Средиземноморье. При этом не совсем ясно, собирался ли Ганнибал существенно ослабить власть Рима в Италии. В первых битвах он прилагал все усилия, чтобы по-разному обращаться с попавшими в плен римскими гражданами и их союзниками20, и, вероятно, понимал, что не сможет навсегда ограничить экспансию Рима, если тот сохранит власть над всей Италией. Однако в то же время карфагенский полководец едва ли был хорошо знаком с политической географией Италии или имел точное представление о той системе, которую нужно будет создать после победы над Римом.
Реакция карфагенских властей на римский ультиматум показала, что они приняли на себя всю полноту ответственности за действия Ганнибала. Однако сам полководец, конечно, не мог быть полностью уверен в той поддержке, которую ему будет оказывать пунийское правительство, когда он доберется до Италии. В Карфагене Баркиды имели весьма могущественных противников, и, даже если сын Гамилькара не испытывал никаких сомнений в том, что мир с Римом не будет заключен за его спиной, он, скорее всего, понимал, что в плане подкреплений ему, вероятно, придется полагаться на поддержку со стороны населения Италии и на те войска, которые его брат Гасдрубал сможет прислать из Испании21.
Далее мы рассмотрим операции на разных театрах военных действий по отдельности. Надеемся, это даст читателю возможность лучше понять ход войны и компенсирует отсутствие общего обзора событий каждого года. Наши основные источники по рассматриваемой теме — прежде всего труды Полибия и Ливия — являются весьма подробными, хотя к тем местам у Ливия, которые мы не можем проверить по Полибию, следует относиться с осторожностью. Ссылки на другие источники приводятся только тогда, когда они добавляют что-то новое к информации, содержащейся в сочинениях упомянутых выше авторов22.
^Полибий. Ш.86.8; Ливий. ХХП.51.1-5; cp.: Lazenby 1978 (С 31): 85-86.
20 См. сноску 169 наст. гл.
21 См. далее, с. 78 наст. изд.
22 Наиболее подробный рассказ о военных действиях приводится де Санктисом (De Sanctis 1907—1964 (А 14) ULii). См. также: Lazenby 1978 (С 31).


68
Глава 3. Вторая Пуническая война
II. Война в Италии
Судя по всему, Ганнибал выступил из Нового Карфагена в мае и достиг Родана (совр. Рона) в сентябре23. Сципион, войско которого должно было отправиться в Испанию, примерно в то же время прибыл морем в устье этой же реки. Впрочем, Ганнибал сумел переправиться через Родан довольно далеко от моря (скорее всего, в районе современного г. Бокер, а не дальше к северу24), и единственным столкновением между карфагенянами и римлянами стала кавалерийская стычка, из которой последние вышли победителями. После этого Сципион отправил основную часть своих сил под командованием своего брата Гнея в Испанию, а сам вернулся в Италию25.
Множество споров вызывает среди исследователей вопрос о том, по какому маршруту Ганнибал пересек Альпы. Вероятнее всего, в Италию он попал в районе современного Турина (в середине октября, примерно через полтора месяца после переправы через Родан), и, если это действительно было так, то карфагеняне прошли через перевалы Мон-Женевр, Мон-Сени и, как полагают два авторитетных современных автора, Коль- дю-Клапье26. Во время своего похода из Испании Ганнибал понес весьма значительные потери, хотя — как это слишком часто бывает — точно оценить их не представляется возможным27.
Галлы, которых Ганнибал встречал на своем пути, демонстрировали смесь дружелюбия и враждебности. Так, жители долины Пада (совр. По), лишь недавно покоренные римлянами, приветствовали карфагенского полководца как освободителя. Бойи и инсубры уже восстали, напали на римских поселенцев в Плаценции и Кремоне и осадили их в Му- тине28. Первое столкновение Ганнибала с римским войском произошло на реке Тицин близ современной Павии. Это была стычка конницы и легковооруженных воинов, из которой победителями вышли карфагеняне, сумевшие даже ранить самого Сципиона. После этого римляне отступили на восток, к Плаценции, где к Сципиону присоединился Семпроний Лонг, срочно отозванный с Сицилии. Немного к западу от
23 Проктор (Proctor 1972 (С 44): 13 слл.) показал, что датировка начала похода апрелем, а прибытия в Италию — сентябрем (см.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 365:) слишком сильно расходится с упоминанием Полибия (Ш.54.1). Однако при этом Проктор сам заходит слишком далеко, настаивая на том, что в упомянутом отрывке речь идет о середине ноября. По поводу дат, предлагаемых нами, см.: Rich 1976 (Н 20): 33.
24 Lazenby 1978 (С 31): 35—36; другие точки зрения cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 377-378.
25 Полибий. Ш.41^46, 49.1—4; Ливий. XXI.26.3—29, 32.1—5.
26 Proctor 1972 (С 44): 165 слл.; Lazenby 1978 (С 31): 33 слл.; cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 382 слл.
27 Более подробно см.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 366.
28 О нападении на поселенцев см. сноску 18 наст, гл.; о радушном приеме, оказанном Ганнибалу галлами северной Италии, см.: Полибий. Ш.60.11; Ливий. XXI.39.5. Кое-кто из них, однако, не желал полностью подчиняться Ганнибалу (Полибий. Ш.69.11 слл.; Ливий. XXI.52.3 слл.), а сам Ганнибал позднее даже опасался покушений на свою жизнь со стороны галлов (Полибий. Ш.78.1—4; Ливий. ХХП.1.3).


Карта 2. Италия и Сицилия во время Второй Пунической войны


70
Глава 3. Вторая Пуническая война
Плаценции, на реке Треббии, состоялась первая крупная битва рассматриваемой нами войны (декабрь 218 — январь 217 г. до н. э.). В этом сражении карфагеняне одержали решительную победу и уничтожили больше половины римской армии29. Согласно Ливию30, сразу же после битвы при Треббии Ганнибал попытался перейти через Апеннины и сразился с войсками Семпрония, однако этот рассказ, судя по всему, следует отвергнуть как неправдоподобный.
Семпроний вернулся в Рим, чтобы председательствовать на консульских выборах 217 г. до н. э., победителями на которых стали Г. Флами- ний и Гн. Сервилий Гемин. После этого Фламиний занял позиции у Арреция (совр. Ареццо), однако Ганнибал прошел через Апеннины, вдоль реки Арн (совр. Арно), обошел Фламиния с юга и направился в центр Этрурии. Консул попытался преследовать противника, но тот укрыл свое войско в холмах, расположенных к северо-востоку от Трази- менского озера, и, воспользовавшись утренним туманом (по римскому календарю было 21 июня, возможно — 8 мая (по юлианскому календарю)), поймал римскую армию в засаду. Как объявил городской претор в Риме, это было очень крупное поражение. В сражении погиб сам Фламиний и около 15 тыс. его солдат. После этого римляне и карфагеняне не встречались на поле боя в северной части Апеннинского полуострова вплоть до 207 г. до н. э.31.
Рим столкнулся с весьма серьезным кризисом. Один консул был мертв, другой — отрезан от столицы в Аримине (совр. Римини)32. Именно с этого момента в истории Рима началась эпоха доминирования стратегии Кв. Фабия Максима — период войны на истощение и уклонения от полномасштабных сражений. Изначально политика Фабия вызывала определенные возражения, однако начиная с разгрома при Каннах в 216 г. до н. э. и вплоть до 210 г. до н. э. война в Италии велась исключительно на основании предложенных им принципов. Конечно, при этом более-менее крупные битвы периодически всё же случались. В чистом же виде стратегия Фабия использовалась лишь сразу после Трази- менского озера и Канн. В остальных же случаях рассматриваемая политика заключалась, скорее, в том, чтобы избегать решающих сражений в условиях, выбранных Ганнибалом и благоприятных для него. При этом не исключались полномасштабные битвы в условиях, выбранных римлянами и невыгодных для карфагенян, однако Ганнибал был слишком хорошим полководцем, чтобы позволить этому случиться. Будучи осторожным от природы, сам Фабий крайне неохотно брал на себя какие-либо обязательства, однако М. Клавдий Марцелл, тоже являясь сторонником рассматриваемой стратегии, демонстрировал гораздо больше
29 Полибий. Ш.64—74; Ливий. XXI.46—48, 52—56.
30 XXI.58—59.9.
31 Полибий. Ш.77—85; Ливий. XXII.2—6. По поводу даты ср.: Овидий. Фасты. VI.763 слл.; о проблемах, связанных с данной битвой, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 415 слл., Lazenby 1978 (С 31): 62 слл.
32 Ливий. ХХП.8.6, 31.9.


П. Война в Италии
71
инициативы и всегда старался воспользоваться открывающимися возможностями. Так, в 215 и 214 гг. до н. э. он не побоялся вступить в бой с Ганнибалом, когда тот пытался захватить Нолу в Кампании, а после 210 г. до н. э. явно навязывал карфагенянам генеральное сражение. Однако при этом большинство римлян всё же считало, что Ганнибала нельзя победить в открытом бою. После Канн они прежде всего сосредоточились на том, чтобы вернуть под свою власть отпавшие от них города и области, а также, вводя в дело всё большее количество воинов, вынудить Ганнибала либо разделить свои силы, либо оставить союзников без поддержки. Пока Ганнибал был неспособен пополнять свое войско из рядов своих италийских союзников и пока Рим сохранял превосходство на море, а римские армии в Испании могли предотвратить прибытие подкреплений в Италию по суше, Фабий мог быть уверен в том, что силы карфагенян в конечном итоге окажутся столь малы, что римляне смогут разгромить их, опираясь на свое подавляющее численное превосходство, или же Ганнибал будет вынужден покинуть Италию еще до подобного разгрома. Однако цена рассматриваемой политики была весьма высока. От римлян и италийцев она требовала огромных людских ресурсов и огромных финансовых затрат, а Ганнибал при этом беспрепятственно разорял значительную часть италийских земель, лишая Рим зерна, которое пришлось привозить с Сицилии, Сардинии и, наконец, из Египта33.
Сразу же после битвы на Тразименском озере Фабий был назначен диктатором, а М. Минуций Руф — начальником конницы33а. Поскольку оставшийся в живых консул не мог прибыть в Рим, Фабий и Минуций были выбраны непосредственно народом, тогда как обычно диктатор назначался консулом, а начальник конницы — диктатором34. От Трази- менского озера Ганнибал направился к побережью Адриатики, и именно в Апулии Фабий впервые применил свою стратегию, держась неподалеку от противника, но не вступая в генеральное сражение. Из Апулии карфагеняне двинулись в Самний, а затем — в Фалернскую область (ager Falernus), равнину, расположенную между рекой Вольтурн и хребтом Массика. При этом Фабий оставался в горах и терпеливо наблюдал за тем, как враг разоряет местные земли. Однако когда Ганнибал был вынужден покинуть равнину, чтобы найти место для зимовки, римский диктатор перекрыл ему все выходы и карфагенский полководец сумел вырваться из окружения с большей частью своей армии, лишь применив поистине незаурядную уловку: внимание римлян было отвлечено бегу¬
33 Ср. весьма проницательную оценку стратегии Фабия, предложенную де Санкти- сом (De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 220 слл.). Об отношениях между Фабием и Мар- целлом см. с. 94 наст, изд.; о положительном отношении Марцелла: De Sanctis. Указ, соч.: 287, 473. Об упоминаемых событиях 215 и 214 гг. до н. э. см.: Ливий. ΧΧΙΠ.44; XXIV.17; об импорте зерна см.: Thiel 1946 (Н 60): 56.
33а Диктатор — чрезвычайное (экстраординарное) должностное лицо, назначавшееся сенатом максимум на шесть месяцев в случае чрезвычайной опасности, угрожавшей Римскому государству. Начальником конницы именовался его заместитель. — В. Г.
34 Полибий. Ш.87.6—9; Ливий. ХХП.8.6-7; Walbank 1957-1979 (В 38) I: 422.


72
Глава 3. Вторая Пуническая война
щим в горы стадом быков, к рогам которых пунийцы привязали горящие вязанки хвороста35. После этого Фабий вновь последовал за Ганнибалом в Апулию, однако затем был отозван в Рим — возможно, по религиозным делам. Не исключено, что это был просто предлог, чтобы выразить недовольство политикой диктатора, в частности, тем, что он позволил карфагенянам безнаказанно разорять Фалернскую область (ager Falernus). При этом во главе армии Фабий оставил Минуция, приказав ему ни в коем случае не совершать рискованных действий. Однако Минуций считал необходимым отказаться от Фабиевой стратегии — он ввязался в бой с пунийцами и даже сумел одержать небольшую победу36. Этот успех ободрил противников политики Фабия как в действующей армии, так и в самом Риме, и народное собрание пошло на чрезвычайный шаг, наделив начальника конницы таким же империем36а, как у диктатора37. Когда Фабий вернулся в Апулию, он разделил свою армию, отвергнув предложение Минуция о поочередном командовании. Конечно, вскоре после этого Ганнибалу удалось спровоцировать Минуция на необдуманный поступок, и Фабию пришлось выручать своего коллегу38.
Шестимесячный срок действия диктаторских полномочий закончился еще до конца консульского года, и армии Фабия и Минуция вернулись под командование консулов — М. Сервилия Гемина и Г. Атилия Регула (выбранного вместо погибшего Фламиния)39. На 216 г. до н. э. консулами были избраны Л. Эмилий Павел и Г. Теренций Варрон40. При этом, по словам Полибия, было решено отдать каждому из них в распоряжение восемь легионов по 5 тыс. человек каждый, в результате чего — с учетом такого же количества воинов, выставленных союзниками, — общая численность римской армии составила 80 тыс. человек. В результате третье поражение римлян стало особенно сокрушительным. Весной 216 г. до н. э. Ганнибал занял стоявший на реке Авфид город Канны, который служил важной базой снабжения римских войск в Апулии, и, как следствие, сумел втянуть римлян в сражение на ровной местности, что было выгодно карфагенянам, имевшим перевес в коннице. В этом сражении, которое состоялось в конце июня, был убит один из консулов (Эмилий Павел), а из огромной римской армии лишь 14,5 тыс. человек избежали гибели или плена41.
35 Полибий. Ш.88—94.6; Ливий. ХХП.12—17. Об этих событиях см.: Ungem-Stemberg 1975 (С 59): 11 слл.
36 Полибий. Ш.94.7—10, 100—102; Ливий. ХХП.18, 23—24.
36а Империй [лат. imperium, от глагола imperare — «повелевать, начальствовать») — совокупность властных полномочий. — В. Г.
37 В данном случае сообщение Ливия (ХХП.25—26) следует предпочесть упоминанию Полибия (Ш. 103.4) о том, что Минуций был назначен вторым диктатором. См.: Dorey 1955 (С 12); Walbank 1957—1979 (В 38) I: 434. Также см. с. 93 наст. изд.
38 Полибий. Ш. 103.5-105; Ливий. ХХП.27-30.
39 В данном случае сообщение Ливия (ХХП.31.7, 32.1—3) следует предпочесть данным Полибия (Ш. 106.1—2).
40 См. также с. 92 наст. изд. и Приложение на с. 104—107 наст. изд.
41 Полибий. Ш.106—117; Ливий. ХХП.41—50.


П. Война в Италии
73
Карта 3. Кампания
Полибий, возможно введенный в заблуждение стремлением семейства Сципионов оправдать Эмилия Павла (тестя Сципиона Африканского и деда Сципиона Эмилиана) и доказать его невиновность в каннской катастрофе, возлагает ответственность за решение вступить в бой на Варрона, который якобы не послушался совета коллеги. Ливий же идет еще дальше и изображает Варрона как продолжателя дела Мину- ция и ярого противника Эмилия Павла, стремившегося продолжать политику Фабия. Однако из труда Полибия (Ш. 106.7, 108.1) видно, что решение о новом генеральном сражении с Ганнибалом было принято всем римским сенатом, а если между консулами и были какие-то разногласия, то они носили чисто тактический, а не стратегический характер. Мнение о том, что Варрон был главным виновником поражения, опровергается тем, что после битвы сенат выразил ему благодарность (тогда как солдаты, избежавшие гибели или плена, были сурово наказаны), а также тем,
и АО
что в последующие годы он занимал целый ряд весьма важных постов .  4242 	О благодарности сената: Ливий. ХХП.61.14; другие ссылки см. в: MRR 1.247. О дальнейшей карьере: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 448. Также следует упомянуть и о том, что в 203 и 200 гг. до н. э. Варрон входил в состав дипломатических миссий, а в 200 г. до н. э. — еще и в состав комиссии триумвиров по пополнению населения Венузии. О «каннских легионах» («legiones Cannenses») см. далее, сноска 157 наст. гл.


74
Глава 3. Вторая Пуническая война
Что же касается собственно битвы при Каннах, то она не только стала катастрофой сама по себе, но и привела к переходу на сторону Ганнибала существенной части южной Италии, включая часть Самния. Конечно, сражаться на стороне карфагенян представители отпавших от Рима городов и народов в основном не стали, однако их ресурсы теперь оказались недоступны для римлян43. При этом наибольший гнев в Риме вызвало отпадение Капуи, которое подробно описывается у Ливия44. Кроме того, в Кампании примеру Капуи последовали такие города, как Ателла и Калатия, а также племя сабатинов. Ганнибал же при этом захватил Нуцерию, Адерры и Казилин. Однако Нола держалась, а римляне под командованием диктатора М. Юния Перы и претора М. Клавдия Марцелла сделали всё возможное, чтобы максимально ограничить успехи противника. В то же самое время Варрон вернулся в Апулию и попытался там закрепиться45. Ганнибал же стремился получить контроль над каким-нибудь портом, однако неоднократные атаки на Неаполь и — в следующем году — нападение капуанцев и карфагенян на Кумы успеха не имели46.
Стойкость, с которой римляне встретили рассматриваемый кризис, заставила Полибия посвятить всю кн. VI его «Истории» детальному разбору особенностей римского государственного устройства, которые позволили Вечному городу выбраться из такой бездны. Если можно верить Ливию, то после битвы при Каннах сенат отказался заплатить выкуп за солдат, попавших в плен, и принял экстренные меры для защиты Рима от возможного нападения со стороны Ганнибала. Впрочем, как мы уже видели, подобное нападение в планы карфагенского полководца не входило47.
Консулами на 215 г. до н. э. были избраны Л. Постумий Альбин, который уже занимал пост претора, и Т. Семпроний Гракх, начальник конницы при Юнии Пере, однако Постумий еще до вступления в должность погиб в сражении с бойями в Литанском лесу к северу от Бононии (совр. Болонья). На его место был выбран Фабий Максим48. По состоянию на начало нового года Рим продолжал удерживать свои позиции. Как мы уже упоминали, нападение на Кумы провалилось, и под власть Рима был возвращен ряд городов Кампании и Самния, а вот попытка вернуть Локры оказалась безуспешной. Ганнибалу же вновь не удалось взять Нолу, хотя приписываемая Ливием Марцеллу крупная победа над
43 Полибий. Ш. 118.3; Ливий. XXI.61.il, однако перечни, приводимые обоими этими авторами, весьма анахроничны и включают города и народы, которые не отпадали от Рима сразу же после Канн. Регий, расположенный на крайнем юге Италии, оставался верным Риму на протяжении всей войны. Подробнее о статусе различных городов и народов см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.п: 211 слл., 223 слл., 274; Walbank 1957—1979 (В 38) I: 448; П: 29, 100:; Salmon 1967 (Н 151): 299.
44 Ливий. ХХШ.2—10. См.: Ungem-Stemberg 1975 (С 59): 25 слл.
45 Ливий. ХХП.61.11; ХХШ.14.5 слл., 15.2-3, 17.1-6, 19-20.3, 22.11; XXVI 16.5, 33.12.
46 Ливий. ХХШ.1.5 слл., 14.5, 15.1-2, 35-37.9 (215); XXIV. 13.7 (214).
47 Ливий. ХХП.55—61.10. См. с. 67 наст. изд.
48 См. с. 94 наст. изд.


П. Война в Италии
75
карфагенянами вызывает весьма серьезные сомнения49. При этом, однако, вскоре от Рима отпали Сиракузы.
На 214 г. до н. э. консулом был вновь избран Фабий, а его коллегой стал М. Клавдий Марцелл. При этом в Италии сложилась патовая ситуация. Т. Семпроний Гракх разбил Ганнона у Беневента, однако затем потерпел поражение в Аукании. Новое нападение Ганнибала на Нолу было отбито Марцеллом, после чего тот при поддержке Фабия взял Казилин. При этом Фабий также одержал ряд побед в Самнии и сорвал планы Ганнибала на захват Тарента. В следующем году, когда консулом во второй раз стал Гракх — вместе с сыном Фабия, римляне отбили Арпы в Апулии50.
Восстановление позиций Рима в 215—213 гг. до н. э. было поистине впечатляющим, тогда как Ганнибал за эти три года добился очень немногого. Впрочем, в начале 212 г. до н. э. он сумел достичь весьма существенного успеха, исподтишка захватив Тарент, после чего от Рима отпали такие города, как Метапонт, Фурии и Гераклея. При этом, однако, тарентская цитадель осталась в руках римского гарнизона под командованием М. Ливия, который также продолжал контролировать внутреннюю бухту (совр. Маре-Пикколо), что лишало Ганнибала значительной части тех преимуществ, которые он надеялся получить, захватив город51. В то же время римские консулы Ann. Клавдий Пульхр и Кв. Фульвий Флакк начали осаду Капуи. Несколько ранее Фульвий нанес весьма значительные потери Ганнону, который был послан Ганнибалом на север, чтобы сорвать планы консулов, и сразился с самим Ганнибалом, хотя исход последней битвы остался неопределенным. С другой стороны, в Аукании попал в засаду и был убит Т. Семпроний Гракх52. Впрочем, Рим всё равно продолжал восстанавливать свои позиции, на что явно указывает тот факт, что с зимы 212/211 г. до н. э., за одним вероятным исключением, Ганнибал в конце кампании каждого года неизменно отступал на крайний юг Италии53.
В следующем году, когда консулами были П. Сульпиций Гальба и Гн. Фульвий Центумал, произошли более драматические события.
49 Ливий. ХХШ.37.10—13, 39.6 слл., 41.10—14, 43.6 слл. Об отпадении Локр в 216 г. до н. э. ср.: Ливий. ХХШ.30.8. Сообщение Ливия (XXIV. 1.2—13) о том, что это произошло в 215 г. до н. э., следует отвергнуть. О предполагаемой победе Марцелла см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 255 примеч. 104.
50 Ливий. XXIV. 14—16, 17 (сомнения по поводу деталей рассказа Ливия см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 260 примеч. 119), 19, 20.1—2 (сомнения: De Sanctis. Указ. сон. 274 примеч. 135), 20.3—5, 20.9—15, 46—47.11 (сомнения: De Sanctis. Указ. соч. 273 примеч. 132).
51 Полибий. νΊΠ.24—34; Ливий. XXV.7.10—11, 15.6—17; Аппиан. Война с Ганнибалолл. 34-35, 142-149.
д2 Ливий. XXV.13—14, 16—17, 19.1—8, 22.5—13. Историю о разгроме претора Гн. Фуль- вия Флакка при Гердонии (Ливий. XXV.21) следует отвергнуть, поскольку она просто дублирует рассказ о разгроме Гн. Фульвия Центумала в 210 г. до н. э., см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 459; Brunt 1971 (Н 82): 652. История о некоем М. Центеннии, получившем от сената армию численностью 8 тыс. человек и практически полностью потерявшем ее в битве с Ганнибалом в Лукании (Ливий. XXV. 19.5—17), тоже крайне неправдоподобна (cp.: Münzer, PWШ: 1928).
53 	Де Санктис (De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 470) полагает, что Ганнибал провел зиму 210/209 г. до н. э. в Апулии.


76
Глава 3. Вторая Пуническая война
Пытаясь снять осаду Капуи, Ганнибал выступил в поход на Рим, то есть сделал то, от чего воздержался даже после побед на Тразименском озере и при Каннах. Всерьез надеяться на взятие города карфагенский полководец, конечно, не мог и, когда понял, что Рим может защитить себя и без отвода консульских армий от стен Капуи, быстро вернулся на юг. Вскоре после этого Капуя пала, что свело на нет самый важный успех Ганнибала после Канн. В то же время тарентская цитадель по-прежнему оставалась в руках римлян, а попытки пунийского флота отрезать ее от источников снабжения провалились54.
В 210 г. до н. э. Марцелл стал консулом в третий раз — вместе с М. Валерием Левином, который с 215 г. до н. э. командовал римскими войсками, сражавшимися против македонского царя Филиппа и только что заключил очень важный альянс с Этолийским союзом55. После этого римляне вернули под свою власть Салапию в Апулии и два самнитских города. Однако во время нападения Ганнибала на Гердонию погиб Гн. Фульвий Центумал, консул предыдущего года. Римский флот был разбит тарентинцами, но гарнизон под командованием Ливия продолжал удерживать цитадель. Марцелл же тем временем стремился вызвать Ганнибала на генеральное сражение и после небольшого столкновения в Лукании преследовал его через всю Апулию, при этом всячески стараясь избегать засад56.
В 209 г. до н. э. Фабий стал консулом в пятый раз, а Кв. Фульвий Флакк — в четвертый. Фабий вернул под власть римлян Тарент, хотя вскоре после этого чуть не попал в засаду, устроенную Ганнибалом. Марцелл по-прежнему искал возможности сойтись с Ганнибалом в полномасштабном сражении, но, когда дело дошло до этого, римляне были разбиты. Ливий рассказывает, что затем Марцелл всё же одержал победу, но дорогой ценой («nec incruenta»), на основании чего можно предположить, что исход битвы был неопределенным. После этого Ганнибал вернулся в Бруттий57  58. В следующем году Марцелл вновь был избран консулом, на этот раз — в паре с Т. Квинкцием Криспином. Их основной целью стало взятие Локр. Однако первый римский отряд, посланный из Тарента в Локры, попал в устроенную Ганнибалом засаду близ Петелии, а затем та же участь постигла и самих консулов близ Венузии: Марцелл был убит, а Криспин — смертельно ранен. Ганнибал захватил знаки отличия Марцелла, однако попытка использовать их для возвращения Салапии провалилась. При этом, однако, карфагенский полководец сумел снять осаду с Локр, а римские войска, стоявшие южнее, даже не попытались помешать ему, хотя и имели численное превосходство00.
54 Полибий. IX.3.1—9.11; Ливий. XXVI.4-14, 20.7-11.
55 См. с. 127—130 наст. изд.
56 Ливий. XXVI.38.6—39; XXVII. 1—2. Ср. сноску 52 наст. гл.
57 Ливий. XXVII.12.2, 12.7-15.1, 15.4-16.
58 Полибий. Х.32—33; Ливий. XXVII.25.il—28. О нежелании командующих римскими войсками на юге нанести совместный удар по Ганнибалу см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) in.ii: 476, 488 (о 207 г. до н. э.).


Ш. Испания
77
207 год до н. э. стал решающим. Это был последний год, когда военные действия велись в Италии. Консулами в это время были Г. Клавдий Нерон и М. Ливий Салинатор. Брат Ганнибала Гасдрубал, бежавший из Испании после битвы при Бекуле, направлялся в Италию, и римляне вновь столкнулись с перспективой ведения войны на севере. При этом Клавдий возглавил войска, противостоявшие Ганнибалу, а Ливий выступил против Гасдрубала. Сыновья Гамилькара стремились встретиться в Умбрии, однако посланцы Гасдрубала были перехвачены римлянами, и Нерон, уже нанесший Ганнибалу весьма чувствительные удары при Грументе и Венузии, принял весьма смелое решение выступить с частью своих сил на север и соединиться с армией Ливия. Когда Гасдрубал обнаружил, что ему приходится противостоять объединенным силам двух консулов, он решил избежать боя и попытался двинуться к запланированному месту встречи с Ганнибалом по Фламиниевой дороге. Римские армии устремились вслед за ним и в битве на реке Метавр наголову разгромили карфагенян. Сам Гасдрубал погиб. Сразу же после сражения Нерон вернулся на юг, а Ганнибал отступил в Бруттий, больше не имея возможности вести наступательные действия59.
В 206 г. до н. э. военных действий в Италии практически не велось, однако при этом Лукания вернулась под власть Рима. В 205 г. до н. э., когда Сципион был на Сицилии, его коллега по консульству, П. Лициний Красе, столкнулся с Ганнибалом. Обе армии страдали от эпидемии, и до сражения дело не довило. В то же время определенную тревогу у римлян вызвала высадка войска Магона в районе Генуи, а также заключение им союза с лигурийским племенем ингавнов. Чтобы разобраться с этой угрозой, на север были направлены две римские армии. На юге Сципион вернул под власть Рима Локры, несмотря на попытку Ганнибала сохранить город за собой. Впрочем, дальнейшие действия Кв. Племиния, легата Сципиона, чуть не стоили последнему карьеры (Ливий. XXIX. 17). В 204 г. до н. э. консулы М. Корнелий Цетег и П. Сем- проний Тудитан переломили ситуацию в Брутгии в свою пользу и отбили у Ганнибала целый ряд городов, включая Консентию (совр. Козенца). В 203 г. до н. э. римляне разгромили войско Магона, который сам был серьезно ранен. Вскоре после этого ему и Ганнибалу было приказано вернуться в Африку, чтобы сразиться с армией Сципиона. Еще до их отбытия консул Гн. Сервилий Цепион занял оставшиеся области Бруттия. Война в Италии подошла к концу60.
III. Испания
Мы уже говорили о том, что римские сенаторы изначально полагали, что войну с карфагенянами можно будет вести исключительно на территории
59 Полибий. XI. 1—3.6; Ливий. ХХУП.38-51. Cp.: Lazenby 1978 (С 31): 182 слл.
60 Ливий. XXVm.l 1.11-15, 46.7-13, 15; XXIX.5-9, 16.4-22, 36.4-9, 38.1; ХХХ.18- 19.6, 19.10—20. Об отбытии Магона из Испании см. с. 82—83 наст. изд.


78
Глава 3. Вторая Пуническая война
Испании61. Очень скоро эти надежды развеялись, однако, когда П. Корнелий Сципион не смог помешать Ганнибалу переправиться через Родан, он всё равно отправил за Пиренеи большую часть своего войска — под командованием своего брата Гнея62. При этом римляне стремились прежде всего связать карфагенские силы в Испании и, соответственно, лишить Ганнибала подкреплений63. И эта цель, в общем-то, была достигнута: за исключением катастрофы 211 г. до н. э., испанские кампании представляли собой непрерывную цепь успехов, в результате которых римлянам удалось вытеснить карфагенян из страны и поставить значительную ее часть под свой контроль. В 218 г. до н. э. Гней Сципион установил римское владычество на территории к северу от Ибера (как на побережье, так и в глубине материка) и разбил Ганнона, который командовал базировавшимися там карфагенскими силами. После этого брат Ганнибала Гасдрубал, который был оставлен во главе всех пунийских войск, дислоцировавшихся в Испании, выступил на север, уничтожил некоторое количество римских солдат и моряков, бродивших по полям близ Тар- ракона и, возможно, попытался, правда, безуспешно, переманить на свою сторону ряд племен, которые только что присоединились к римлянам64.
В 217 г. до н. э. Гасдрубал начал морской и сухопутный поход на территории, расположенные к северу от Ибера, однако Гней — при поддержке массалиотов — разбил пунийский флот в устье Ибера и захватил двадцать пять кораблей, а затем римские военно-морские силы нанесли еще несколько молниеносных ударов по землям к югу от Нового Карфагена и по острову Эбус (совр. Ивиса). Ливий также рассказывает, что вслед за этим римляне дошли по суше до Касгулонского леса (saltus Castulonensis) (совр. Сьерра-Морена), однако данное сообщение вызывает довольно серьезные сомнения. Жители Балеарских островов (Мальорки и Минорки) прислали к Гнею своих послов с просьбой о мире. После этого, однако, восстали илергеты, и Гасдрубал вновь переправился через Ибер, но вскоре был вынужден отвести войска обратно, чтобы отразить вторжение кельтиберов, действовавших по наущению Сципиона. Получив известия о морском сражении в устье Ибера, сенат направил Публия Сципиона на помощь Гнею, после чего оба брата продвинулись вплоть до Сагунта65. В 216 г. до н. э. положение карфагенян стало еще более слож¬
61 См. с. 65 наст. изд. О событиях в Испании см., в частности: Scullard 1970 (Н 77): 32 слл.; Lazenby 1978 (С 31): 125 слл.
62 Полибий. Ш.49.4; Ливий. XXI.32.3.
63 Ср.: Полибий. Ш.97.3. Утверждение Ливия (XXI.32.4) о том, что в 218 г. до н. э. римляне стремились вытеснить Гасдрубала из Испании, является преувеличенным и анахроничным.
64 Полибий. Ш.76; Ливий. XXI.60—61. Вслед за де Санктисом (De Sanctis 1907—1964 (А 14): Ш.и: 240—241 примеч. 59) и Уолбэнком (Walbank 1957—1979 (В 38) I: 409) (противоположная точка зрения: Walsh 1973 (В 41): 235) мы рассматриваем рассказ Ливия (XXI.61.4—11) как дублирующий повествование о событиях другого года, но при этом подстрекательство илергетов и прочих к восстанию мы не считаем совершенно неправдоподобным и полагаем, что оно имело место в ходе первой экспедиции Гасдрубала к северу от Ибера.
65 Сосил. FGrH 176F1; Полибий. Ш.95—96.6; Ливий. ХХП.19—22. О предполагаемом походе до Касгулонского леса cp.: De Sanctis 1907—1964 (А 14): Ш.й: 242—243 примеч. 62. Ко¬


Ш. Испания
79
ным. Гасдрубал, отступивший на юго-запад Испании, сначала был вынужден подавлять восстание тартесситов, а затем получил из Карфагена приказ идти в Италию, на соединение с Ганнибалом. На его место был прислан Гимилькон. При этом Сципион должен был удержать Гасдрубала в Испании, и, когда две армии встретились к югу от Ибера, римляне одержали решительную победу, которая лишила Гасдрубала всех надежд на соединение с братом в ближайшем будущем и весьма значительно укрепила позиции римлян на испанской земле66.
События следующих четырех лет восстановить нелегко. Впрочем, судя по всему, в 214 и 213 гг. до н. э. восстание Сифакса в Нумидии заставило карфагенян вывести значительную часть своих сил из Испании, позволив Сципиоцам продвинуться еще дальше на юг. В 212 г. до н. э. они отбили у пунийцев Сагунт, и примерно тогда же на сторону римлян перешел важный иберийский город Кастулон67. Таким образом, за семь лет Сципионы не только не дали карфагенянам направить подкрепления из Испании в Италию, но и сумели расширить римские владения далеко вглубь территории, ранее находившейся под властью Карфагена.
Впрочем, в следующем году римлян постигла настоящая катастрофа. Столкнувшись с тремя карфагенскими армиями (под командованием Гасдрубала, его брата Магона и еще одного Гасдрубала, сына Гистона), Сципионы решили разделиться: Публий, стоявший у Кастулона, выступил против Магона и Гасдрубала, сына Гисгона, а Гней остался у Урсона, чтобы встретить Гасдрубала, брата Ганнибала. При этом римляне полагались на поддержку большого количества кельтиберских наемников, но Гасдрубал сумел подбить их на измену. Публий, пытаясь отрезать силы илергетов и свессетанов, которые пришли из-за Ибера, чтобы присоединиться к карфагенянам, был настигнут двумя карфагенскими полководцами. В начавшемся сражении он был убит, а его армия бежала. Догадываясь о случившемся, Гней попытался отступить, но не успел и тоже погиб, преследуемый всеми тремя карфагенскими армиями, хотя большей части его войска (вместе с частью солдат Публия, которые не участвовали в его последней битве) всё же удалось уцелеть. Однако при этом семилетние труды были сведены на нет, и, если бы не
гда Сципионы находились около Сагунта, сагунтиец Абелукс перебежал к римлянам и, обманув командующего карфагенскими войсками, стоявшими в городе, сумел привести в римский лагерь всех иберийских заложников, которых карфагеняне держали в Сагун- те. При этом, однако, древние авторы придают данному эпизоду неоправданно большое значение, cp.: Walbank 1957-1979 (В 38) I: 432.
66 Ливий. ХХШ.26—29. Мы не видим нужды вслед за де Санктисом (De Sanctis 1907— 1964 (А 14) III.ii: 244—245, 246 примеч. 7) относить события, описываемые Ливием в гл. 28—29, к 215 г. до н. э. или вообще отвергать утверждение о том, что Гасдрубал получил приказ соединиться с Ганнибалом в Италии.
67 Рассказ Аппиана (Иберийско-рижские войны. 15—16, 57—61) здесь следует предпочесть сообщениям Ливия (ХХШ.49.5—14 (215 г. до н. э.); XXIV.41—42 (214 г. до н. э.), 49.7—8 (213 г. до н. э.)). См.: De Sanctis 1907—1964 (А 14): Ш.и: 247—248 примеч. 76. Ливий (XXIV.42.9) относит взятие Сагунта к 214 г. до н. э., но при этом также упоминает, что это произошло на восьмой год после его захвата карфагенянами.


Карта 4. Испания во время Второй Пунической войны


Ш. Испания
81
усилия римского всадника Л. Марция Септима, сумевшего организовать остатки разгромленных армий, карфагеняне могли бы полностью вытеснить римлян из Испании и открыть дорогу на Италию68.
После случившегося римлянам пришлось искать нового командующего. Изначально в Испанию был послан Г. Клавдий Нерон, которому, судя по всему, удалось спасти ситуацию69. В 210 г. до н. э. сенатом было принято решение о том, что во главе испанских армий следует поставить «privatus cum imperio» (т. е. частное лицо с империем. — В.Г.), которого выберет народ, и этим человеком стал П. Корнелий Сципион, сын и племянник двух погибших военачальников. Он прибыл в Испанию осенью и устроил в Тарраконе собрание представителей местных народов, находившихся под властью римлян70. В 209 г. до н. э. Сципион начал свою первую крупную кампанию и осадил Новый Карфаген — основную базу снабжения карфагенских сил в Испании и вообще важный стратегический пункт. Молодой полководец захватил город, отправив отряд своих воинов вброд через располагавшуюся несколько севернее лагуну, вода в которой, по его наблюдениям, вечером несколько спадала. Перед атакой Сципион выступил перед солдатами, рассказав им, что видел сон, в котором свою помощь ему обещал сам Нептун. Этот эпизод сыграл важную роль в складывании так называемой «Сци- пионовой легенды»70а. Взяв Новый Карфаген, римляне захватили огромное количество трофеев, пленных, а также восемнадцать кораблей. В состав пленников при этом входило значительное число искусных ремесленников, работавших в карфагенских оружейных мастерских. Кроме того, пунийцы держали в Новом Карфагене присланных им заложников от иберийских племен, и Сципион освободил их. После этого на его сторону перешел ряд иберийских вождей, включая предводителей илергетов — Андобала (у Ливия — Индибилис. — В.Г.) и Ман- дония71. В 208 г. до н. э. римский полководец двинулся вглубь страны и сразился с Гасдрубалом у Бекулы, к северу от реки Бетис (совр. Гвадалквивир). В этой битве Сципион одержал победу, однако Гасдрубал сумел ускользнуть от него с большей частью своей армии, перейти че¬
68 Полибий. Х.6.2—7.1; Ливий. XXV.32—39; Аппиан. Иберийско-римские войны. 16.60— 63, De Sanctis 1907—1964 (А 14): 445 слл. Относительно даты см.: Там же: 446 примеч. 4. Достижения Марция, возможно, были несколько преувеличены, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 136.
69 Ливий. XXVI. 17; Аппиан. Иберийско-римские войны. 17.65—67.
70 Ливий. XXVI. 18—20.6; о хронологии ср.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) IILii: 454 примеч. 18.
70а Так принято называть комплекс бытовавших у римлян, греков и испанцев представлений о том, что Сципион являлся любимцем богов и напрямую общался с ними; подробнее см., напр.: Бобровникова Т.А. Сципионова легенда в античной исторической традиции // Вестник древней истории (2008) 4: 77—93; Она же. Сципион Африканский. М., 2009. - В.Г.
71 Полибий. Х.2—20; Ливий. XXVL41— 51; о хронологии ср.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) in.ii: 468—469 примеч. 38; Walbank 1957—1979 (В 38) П: 14—15; о «Сципионовой легенде» см. сноску 147 наст. гл.


82
Глава 3. Вторая Пуническая война
рез Пиренеи — несмотря на выставленные заслоны, достичь Галлии и направиться в Италию72.
В 207 г. до н. э. на место Гасдрубала в Испанию был прислан Ганнон, который присоединился к Магону в Кельтиберии. Сципион отправил против них Юния Силана, который в завязавшемся сражении сумел взять Ганнона в плен. После этого Гасдрубал, сын Гисгона, разделил свое войско и отступил в Гадес (совр. Кадис), а Сципион послал своего брата Луция осадить город Оронгий (совр. Хаэн), расположенный к юго- востоку от Кастулона. В 206 г. до н. э. состоялось решающее сражение у Илипы, к северу от современной Севильи. Гасдрубал был разбит, бежал на западное побережье и добрался до Гадеса по морю. Теперь римлянам осталось провести лишь несколько операций по зачистке территории. Сначала были взяты Илургея и Кастулон, перешедшие на сторону Карфагена в 211 г. до н. э. При этом жители Илургеи, некогда вырезавшие остатки разбитых армий Сципионов, были жестоко наказаны73. Далее к югу Марций Септим захватил Астапу, чьи жители совершили при этом массовое самоубийство. Примерно в тот же период Сципион тяжело заболел, и слухи о его смерти вызвали восстание Анд об ала и Мандония, а также мятеж в самой римской армии. Когда же выяснилось, что эти слухи являются ложными, вожди илергетов отказались от своих планов, мятеж был подавлен, а его зачинщики казнены. Тем временем остатки карфагенского войска собрались в Гадесе под началом Магона. Еще один карфагенский военачальник по имени Ганнон выступил против римлян с отрядом иберийских наемников, но был разбит Марцием, а Г. Лелий примерно тогда же одержал морскую победу над Адгербалом. Впрочем, надеждам на взятие самого Гадеса не суждено было сбыться. Известия о жестоком наказании мятежников привели к новому восстанию Андобала и Мандония, против которых Сципиону пришлось устраивать карательную экспедицию. После разгрома Андобала два вождя вновь запросили у римлян пощады и, что удивительно, получили ее; это заставляет нас усомниться в утверждении Ливия, согласно которому Сципион шел «бить илергетов» («ad caedem Ilergetum»)74. Незадолго до этого римский полководец также переправился в Африку, где посетил Сифакса, а затем двинулся на запад Испании и встретился с нумидийским царевичем Массиниссой75.
После этого Магон получил из Карфагена приказ отплыть в Италию. Достигнув Нового Карфагена, он попытался напасть на город, но получил жесткий отпор и был вынужден вернуться на запад. В Гадесе, однако, его не приняли, и в конечном итоге он переправился на Минорку
72 Полибий. Х.34—40; Ливий. XXVTL17—20; о хронологии ср.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 468—469 примеч. 38; о бегстве Гасдрубала см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 252.
73 Полибий. XI.20—24; Ливий. XXVIII. 1—4.4, 12.10—16, 19—21. Об идентификации Илургеи, которую Ливий именует Илитургисом, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 305.
74 Полибий. XI.25—33; Ливий. ХХУШ.22—34. (Пер. М.Е. Сергеенко.)
75 Сифакс: Полибий. XI.24а.4; Ливий. XXVIII. 17.10—18. Массинисса: Ливий. XXVII.16.12, 35. См. далее, с. 85—86 наст. изд.


IV. Сицилия и Сардиния
83
(жители Мальорки не позволили ему пристать к берегу), а затем — в Геную. Гадес же сдался римлянам76.
Сципион вернулся в Рим, чтобы выставить свою кандидатуру на консульских выборах 205 г. до н. э. При этом командование войсками в Испании перешло к Л. Корнелию Лентулу и Л. Манлию Ацидину. Андобал и Мандоний еще раз восстали и еще раз были разбиты. На этот раз Андобал погиб в бою, а Мандоний был казнен. После этого и вплоть до 200 г. до н. э. информация о событиях в Испании из имеющихся у нас источников исчезает77.
IV. Сицилия и Сардиния
Сицилия и Сардиния были теми наградами, которые получил Рим по окончании Первой Пунической войны и в первые годы после нее. В 227 г. до н. э. они были окончательно превращены в римские провинции, однако Сиракузское царство и город Мессана на Сицилии оставались независимыми государствами, связанными с Римом специальными договорами78. При этом верность сиракузского царя Гиерона Риму была непоколебимой. В 218 г. до н. э. он перехватил несколько карфагенских кораблей и предупредил римского командующего о том, что пунийцы планируют захватить Лилибей. В 216 и 215 гг. до н. э. он предоставил римлянам зерно, деньги и легковооруженных воинов и призывал к вторжению в Африку. В 216 г. до н. э. его государство было разорено карфагенскими кораблями79. Однако в 215 г. до н. э. Гиерон умер и сиракузский трон перешел к его сыну (у Ливия — внуку. — В.Г.) Гиерониму, который по наущению двух своих советников попытался наладить контакт с Ганнибалом, приславшим к нему для заключения союза двух карфагенских граждан сиракузского происхождения — Гиппократа и Эпикида. Впрочем, вскоре после этого (в 214 г. до н. э.) Гиероним был убит80. В конечном итоге между различными политическими фракциями Сиракуз было достигнуто определенное согласие, однако Гиппократ и Эпикид заявили, что городской совет планирует отдать город под власть римлян, и Адранодор, советник, стоявший за многими решениями Гие- ронима, был обвинен в подготовке государственного переворота и убит. На состоявшихся затем выборах городскими магистратами были избра¬
76 Ливий. ХХУШ.36—37; о Магоне в Италии см. с. 77 наст. изд.
77 Ливий. ХХУШ.38.1; XXIX. 1.19—3.5. Нам неизвестно, насколько постоянными были порядки, установленные римлянами в Испании в рассматриваемый период, однако в эти годы, по крайней мере, некоторые местные народы, вероятно, платили им фиксированную подать; cp.: Schulten 1930 (G 28): 308 слл. (о денежных платежах см.: Ливий. ХХШ.48.4 слл.).
78 КИДМ Vn.2: гл. lib.
79 Ливий. XXI.49.2-6; ХХП.37, 56.7; ХХШ.21.5, 38.13.
80 Полибий. VII.2—5; Ливий. XXIV.4—7.9. Относительно хронологии см.: Walbank 1957-1979 (В 38) П.2.


84
Глава 3. Вторая Пуническая война
ны Гиппократ и Эпикид. К тому времени (конец 214 г. до н. э.) командующим римскими войсками на Сицилии был назначен М. Клавдий Марцелл. В результате целого ряда событий Гиппократ и Эпикид в конечном итоге сумели преодолеть стремление высших слоев сиракузского общества к поддержанию мира с Римом, и Сиракузы открыто перешли на сторону Карфагена. Весной 213 г. до н. э. Марцелл начал осаду города. Одновременно на Сицилии высадились карфагенские силы во главе с Гимильконом, которые захватили Агригент и попытались подбить ряд других городов на отпадение от римлян. В 212 г. до н. э. Марцелл взял Сиракузы, чему немало способствовала эпидемия, которая практически уничтожила карфагенское войско. С городом римляне обошлись весьма жестко, а полученные ими трофеи были поистине огромными81. После этого осталось только провести ряд операций по окончательному уничтожению карфагенских сил в Агригенте (весна 211 г. до н. э.). После возвращения Марцелла в Рим пунийцы вновь высадились на остров и даже сумели склонить на свою сторону ряд городов, но вскоре вернулись в Африку82.
Жители Сиракуз были возмущены тем, как Марцелл поступил с их городом, и отправили в Рим посольство с протестом, но, хотя многие сенаторы, по всей видимости, согласились с тем, что полководец зашел слишком далеко, большинством голосов сенат всё равно поддержал его действия83.
После этого на Сицилии не происходило почти ничего примечательного. В 210 г. до н. э. М. Валерий Левин, воспользовавшись предательством нумидийца Муттина, сумел захватить Агригент и отправил в Регий несколько тысяч изгнанников, занимавшихся грабежом сицилийских земель. Кроме того, Левин уделил определенное внимание восстановлению зернового хозяйства на острове84.
Что касается Сардинии, многие местные жители были явно недовольны римским владычеством, и в 217 г. до н. э. консул Гн. Сервилий Гемин потребовал от них заложников. В 215 г. до н. э. по инициативе действовавших на острове антиримских сил карфагеняне прислали на Сардинию Гасдрубала Лысого, однако его флот сильно пострадал от бури, в которую попал близ Балеарских островов. Немного позднее в том же году Манлий Торкват разбил сардинского вождя Гампсикору, и, когда флот Гасдрубала наконец добрался до острова, одержал победу над объединенными силами карфагенян и сардинцев. Еще одно нападение на Сардинию было осуществлено в 210 г. до н. э., однако нападавшие ограничились лишь грабежами85.
81 Полибий. VII.14b; VIII.3a.3-7, 37; IX. 10; Ливий. XXIV.21-39; XXV.23-31.il; XXVI.21.1—13; Плутарх. Марцелл. 13—21. Относительно хронологии см.: Walbank 1957— 1979 (В 38) П: 3, 5-3.
82 Ливий. XXV.40.5-41.7; XXVL21.14-17.
83 Ливий. XXVI.26.5—9, 29—32; Плутарх. Марцелл. 23; см. также далее, с. 103.
84 Полибий. IX.27.11; Ливий. XXVL40.
85 Ливий. ХХП.31.1; ХХШ.34.10-17, 10-41.7; XXVII.6.13-14.


V. Кампания в Африке
85
V. 	Кампания в Африке
Вплоть до 204 г. до н. э. активность римлян в Африке ограничивалась лишь редкими набегами86. В 218 г. до н. э. Рим планировал осуществить полномасштабное вторжение во главе с Т. Семпронием Лонгом, однако прибытие Ганнибала в Италию сорвало эти планы87. При этом политика перенесения войны на вражескую территорию, даже если бы ее действительно можно было реализовать после 218 г. до н. э., совершенно противоречила стратегии Фабия Максима, и, когда в 205 г. до н. э. Сципион выступил с планами вторжения в Африку, он встретил ожесточенное сопротивление со стороны Фабия и Кв. Фульвия Флакка88.
Перед тем как перейти к подробному анализу кампаний Сципиона, следует вкратце рассмотреть весьма запутанную историю нумидийских правителей Массиниссы и Сифакса. В 214 или 213 г. до н. э. Сципионы заключили союз с Сифаксом, царем нумидийского племени масесили- ев, которое восстало против власти Карфагена. В разгоревшемся после этого конфликте на сторону карфагенян встал Гала, царь массилиев и отец Массиниссы89. В 210 г. до н. э. Сифакс отправил в Рим посольство, которое было встречено очень тепло, а Массинисса тем временем развернул весьма активную деятельность на службе Карфагену. В 206 г. до н. э. Сципион и Гасдрубал, сын Гисгона, лично посетили Сифакса, чтобы заручиться его поддержкой. Сифакс заверил Сципиона в своей верности, но затем женился на дочери Гасдрубала и переметнулся к карфагенянам. Впрочем, к счастью для римлян, Массинисса тоже перешел на другую сторону. В 206 г. до н. э. он вступил в контакт с римлянами и с самим Сципионом, хотя при этом пока открыто не провозглашал своего разрыва с Карфагеном. Впрочем, вскоре после этого Сифакс по наущению карфагенян захватил царство массилиев, и Массинисса был вынужден бежать лишь с небольшим отрядом своих соратников90.
В 205 г. до н. э. Сципион был направлен на Сицилию с разрешением переправиться в Африку, если он сочтет это необходимым. Впрочем, на тот момент римляне вновь ограничились лишь рядом молниеносных набегов под руководством Г. Лелия. Массинисса призывал Лелия уговорить Сципиона начать полномасштабное вторжение как можно быстрее91. В 204 г. до н. э., после инцидента с Локрами, Сципион действи¬
86 См. далее, с. 89—90.
87 Полибий. Ш.40.2, 41.2-3, 61.8-10; Ливий. XXI. 17.6, 51.6-7.
88 См. далее, с. 98.
89 См. выше, с. 79.
90 Полибий. Х1.24а.4; Ливий. XXV.34.2 слл.; XVII.4.5-9, 5.11, 20.8; XXVIII.16.il, 17.10—18, 35; XXIX.29.5—33; Аппиан. Иберийско-римские войны. 37.149—150. При этом следует подчеркнуть, что первые попытки наладить контакт с римлянами были предприняты Массиниссой еще до нападения Сифакса и что Сифакс открыто выступил против Рима лишь в 204 г. до н. э. (Ливий. XXIX.23). В 205 г. до н. э. Сципион еще надеялся получить поддержку и от Сифакса, и от Массиниссы; cp.: Brisson 1973 (С 6): 277. Относительно хронологии cp.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.п: 519 примеч. 122.
91 Ливий. ХХУШ.45.8; XXIX.3.6-5.1. См. далее, с. 90.


86
Глава 3. Вторая Пуническая война
тельно предпринял вторжение в Африку и высадился в районе Утики. Вскоре после этого Массинисса разбил конницу Ганнона, а римляне начали осаду Утики. Следующей весной произошел ряд решающих событий. Гасдрубал и Сифакс разбили свой лагерь неподалеку от Сципиона, у которого не было иного выбора, кроме как зазимовать на узком гористом полуострове92. Впрочем, большинство построек в лагерях карфагенян и нумидийцев было сделано из дерева и тростника, и римляне, изучив устройство этих лагерей во время притворных переговоров о мире, однажды ночью напали на них и полностью сожгли, уничтожив при этом множество вражеских воинов. После этого карфагеняне набрали новые силы и убедили Сифакса вновь присоединиться к ним. Вскоре на «Великих равнинах», примерно в 120 км к западу от Карфагена, состоялось генеральное сражение, победителем из которого вышел Сципион. После битвы Лелий и Массинисса отправились в погоню за Сифаксом и захватили его в плен. Массинисса вернул себе свое царство.
Тем временем карфагенские власти приняли решение отозвать Ганнибала и Магона из Италии и одновременно выставить свой флот против судов Сципиона, которые осаждали У тику и были не совсем готовы к морскому сражению. Сципион, расположившийся лагерем совсем рядом с Карфагеном — в Тунете, был вынужден использовать стену из грузовых кораблей для обороны. В результате шестьдесят судов было потеряно, однако реальной катастрофы римлянам удалось избежать93.
После этого карфагеняне начали переговоры о мире, в результате которых было достигнуто предварительное соглашение. В соответствии с ним пунийцы должны были отказаться от всех претензий на Италию, Галлию, Испанию, а также острова, расположенные между Италией и Африкой. Договор накладывал также определенные ограничения на расширение Карфагенской державы в самой Африке, а карфагеняне должны были признать Массиниссу полновластным повелителем его собственного царства, а также части владений Сифакса. Кроме того, Карфаген должен был вернуть римлянам всех пленников и дезертиров, выдать все свои корабли за исключением двадцати судов и выплатить весьма существенную контрибуцию. Римский сенат принял эти условия, однако во время перемирия пунийцы, страдавшие от острой нехватки еды, напали на конвой римских судов снабжения, который был выброшен на берег неподалеку от Карфагена, а затем атаковали корабль, везший посланников, отправленных Сципионом для того, чтобы заявить протест по поводу предшествующего происшествия94.
92 Ливий. XXIX.23—29.3, 34—35. Об уязвимом положении Сципиона зимой 204/203 г. до н. э. ср., напр.: Scullard 1970 (Н 77): 123—124.
93 Полибий. XIV. 1-10; Ливий. ХХХ.3-15.
94 Полибий. XV.1—2; PRyl 491; Ливий. ХХХ.16, 21.11—25.10; Аппиан. События в Ливии. 32.134—137. Ливий ошибочно утверждает, что сенат отверг эти условия; см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 441—442. Об условиях договора см.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.й. 535-536.


V. Кампания в Африке
87
Карта 5. Северная Африка
К тому моменту Ганнибал вернулся в родной город и в ходе встречи со Сципионом предложил заключить мир, оставив под властью Рима Сицилию, Сардинию, Испанию и острова, расположенные между Италией и Африкой. Однако Сципион был полон решимости ослабить Карфаген настолько, чтобы он был совершенно неспособен на какие- либо агрессивные действия, и, как следствие, отклонил предложение Ганнибала. После этого произошла последняя, и решающая, битва Второй Пунической войны — сражение при Заме95.
Мирный договор, заключенный после этой битвы, включал следующие условия. Карфаген оставался свободным государством в довоенных границах, но при этом должен был вернуть Риму все товары, захваченные во время недавнего перемирия, выдать пленных и перебежчиков, а также всех слонов и все суда, за исключением десяти трирем. Кроме того, карфагеняне лишались права нападать на какие-либо земли за пределами своей территории без разрешения римлян. Массинисса признавался властителем всех земель, которые принадлежали его предкам (это положение посеяло семена многих будущих споров). Наконец, пунийцы
95 	Полибий. XV.4—14; Ливий. XXX.29—35. О проблемах, связанных с этой битвой, см.: Walbank 1957-1979 (В 38) П: 446 слл.; Lazenby 1978 (С 31): 220 слл.


Глава 3. Вторая Пуническая война
должны были в течение пятидесяти лет выплатить контрибуцию в размере 10 тыс. талантов96. Несмотря на определенное сопротивление, Ганнибал сумел убедить своих соотечественников в том, что у них нет иного выбора, кроме как принять эти условия. В Риме тоже были противники рассматриваемого соглашения — прежде всего, консул 201 г. до н. э. Гн. Корнелий Лентул, который сам хотел получить командование в Африке. Впрочем, несмотря на это, римское народное собрание согласилось на мир и назначило Сципиона ответственным за его заключение97.
VI. Война на море98
В отличие от Первой Пунической войны, Ганнибалова война была по преимуществу сухопутной: по отношению к противостоянию на суше действия римского и карфагенского флотов в большинстве случаев носили исключительно вспомогательный характер. Кое-какие из этих действий мы уже упоминали. При этом, однако, было бы неверным считать, что морское могущество не являлось важным фактором в ведении войны. Более того, постоянное численное превосходство римлян в западной части Средиземного моря, без сомнения, играло жизненно важную роль на протяжении всего конфликта. Именно это превосходство не дало Ганнибалу перевезти свою армию в Италию по морю в 218 г. до н. э., а Гасдрубалу сделать то же самое десятью годами позже. Подкрепление прибыло к Ганнибалу по морю лишь один раз, тогда как римляне могли легко перебрасывать войска в Испанию и свободно доставлять зерно с Сицилии, Сардинии и из Египта99.
При этом, однако, ни одна из сторон не сумела распорядиться своими военно-морскими ресурсами наилучшим способом. Карфагеняне предприняли попытку развернуть полномасштабные военные действия на море лишь один раз — на сицилийском театре в 212 г. до н. э., однако даже тогда пунийский флотоводец Бомилькар совершенно не сумел воспользоваться тем, что карфагенские суда — в кои-то веки — имели численное превосходство над римскими100. После возвращения Сиракуз под власть Рима неоднократно возникали слухи об угрозе крупной морской атаки пунийцев, однако в жизнь они так и не воплотились. С одной стороны, карфагеняне, конечно, просто не имели возможности найти до¬
96 Полибий. XV.18; Ливий. ХХХ.37.1—6; Аппиан. События в Ливии. 54.234-238; Walbank 1957-1979 (В 38) П: 466-471.
97 Полибий. XV. 19; Ливий. ХХХ.37.7-12, 40.7-16, 42.11-13.4.
98 Самый полный и глубокий рассказ о военных действиях на море см. у Тиля: Thiel 1946 (Н 60): 32-199.
99 Ливий. ХХШ.41.10; Thiel 1946 (Н 60): 64, 71—72. Помимо этого, карфагенянами была предпринята лишь одна попытка (неудачная) послать подкрепления Ганнибалу по морю — в 205 г. до н. э. (Ливий. ХХУШ.46.14; Аппиан. Война с Ганнибалом. 54.226—227; Thiel. Указ, соч.: 150). Об импорте зерна см. сноску. 33 наст. гл.
100 О военных действиях на море во время осады Сиракуз см.: Thiel 1946 (Н 60): 79-90.


VI. Война на море
статочное количество людей для новых кораблей, а с другой — они могли быть не уверены в своей способности соперничать с римлянами на море101. В 204 г. до н. э. пунийцы вновь не сумели должным образом использовать свой флот, хотя вполне могли бы ударить по довольно уязвимому лагерю Сципиона близ Утики, а в 203 г. до н. э. всё же атаковали его суда, но — слишком поздно102. Что же касается римлян, то их можно упрекнуть в том, что в 213 и 212 гг. до н. э. они несколько раз позволили Бомилькару беспрепятственно добраться до гавани Сиракуз, в том, что в 206 г. до н. э. Магон смог атаковать Новый Карфаген с флотом преимущественно из транспортных судов, а также в отсутствии каких-либо попыток предотвратить высадку Магона у Генуи в 205 г. до н. э. и переправу Ганнибала в Африку в 203 г. до н. э.103. Более того, в 206 г. до н. э. и в последующие годы количество кораблей, находящихся в строю, резко сократилось. Отчасти это могло быть обусловлено верой римских сенаторов в то, что победы над карфагенским флотом в 208 и 207 гг. до н. э. устранили любую угрозу со стороны последнего. При этом жители Вечного города, несомненно, не обладали «морским менталитетом». Они мыслили в понятиях сухопутных военных действий и рассматривали свой флот как инструмент, который следует использовать только тогда, когда их к этому вынудит противник. Однако в последние годы войны римляне, возможно, просто не могли собрать достаточно людей, чтобы укомплектовать командами все имевшиеся у них суда104.
Далее, полагаем, будет нелишним упомянуть ряд наиболее значительных событий на море, которых мы еще не касались в других контекстах. Особенно важную роль в ходе войны играл римский флот, базировавшийся в Лилибее. С 217 г. до н. э. и вплоть до своей смерти в 211 г. до н. э. его бессменным главой был Т. Отацилий Красе. В 217 г. до н. э., согласно Ливию, пунийский флот, который должен был атаковать Лилибей и берега Италии, был развеян бурей. При этом три корабля оказались захвачены Гиероном, который предупредил претора М. Эмилия о том, что еще тридцать пять судов идут на Лилибей. После этого Эмилий встретил пунийский флот на подходах к городу и разгромил его. Затем римляне захватили остров Мелита (совр. Мальта), где стоял карфагенский гарнизон. В 217 г. до н. э., после победы римлян в морском сражении в устье Ибера, пунийский флот попытался наладить связь с армией, стоявшей в районе Пизы, и перехватил несколько римских транспортных судов неподалеку от Козы. Впрочем, развернуть дальнейшие действия карфагенянам не позволил римский флот под командованием консула Гн. Сервилия Гемина, который затем разорил остров Керкина, расположенный у берегов Африки, совершил набег на
101 Ливий. XXVTL5.13 (210 г. до н. э.), 22.8 (208 г. до н. э.); Thiel 1946 (Н 60): 109-111.
102 Там же: 159-66.
103 Там же: 80 слл., 89, 143-144, 148-149, 171-173.
104 Там же: 139 слл.; Brunt 1971 (Н 82): 666 слл. Брант предполагает также, что в первые годы войны численность различных флотских соединений «на бумаге» была намного выше фактической. Возможно, он прав, однако цифры, приводимые им самим, представляются нам сильно заниженными.


90
Глава 3. Вторая Пуническая война
само это побережье и разместил гарнизон на Коссире (совр. Пантелле- рия). В 216 г. до н. э., после битвы при Каннах, один карфагенский флот атаковал сиракузскую территорию, а еще один стоял у Эгатских островов, готовый двинуться на Лилибей, если Отацилий попытается прийти на помощь сиракузянам. Несколько позднее претор П. Фурий Фил совершил набег на Африку, в ходе которого был ранен. В 215 г. до н. э. еще один набег на африканское побережье был совершен Отацилием, который затем захватил семь пунийских кораблей. Следующий набег Отацилия состоялся в 212 г. до н. э., когда его добычей стало большое количество транспортных судов с зерном105. После смерти Отацилия лили- бейская эскадра была передана под командование М. Валерия Левина, консула, управлявшего всей Сицилией, и по его приказу было совершено новое нападение на Африку под началом М. Валерия Мессалы106. В 208 г. до н. э. слухи о готовящемся нападении карфагенян на Сицилию и Италию привели к увеличению размеров римского флота, однако тревога оказалась ложной107. В 208—207 гг. до н. э. римляне совершили еще ряд морских набегов и одержали ряд довольно значительных побед над пу- нийскими флотами108. В 205 г. до н. э. были захвачены карфагенские транспортные суда у берегов Сардинии109, а в 203-м сардинская эскадра перехватила несколько транспортных кораблей Магона, возвращавшихся в Африку110.
VII. Война и политика в Риме
Конечно, в Древнем Риме не было политических партий, и в ходе политического анализа мы должны рассматривать действия и позиции отдельных людей или их групп. Современные исследователи придерживаются самых разных точек зрения на характер политических разногласий в Риме во время Второй Пунической войны, и то, о чем мы будем говорить дальше, представляет собой не более чем наш субъективный взгляд на ситуацию111. Свой рассказ мы начнем с ряда исходных положений.
(г) Политическая деятельность не может осуществляться в полной изоляции, и люди, имеющие дело с политикой, непременно должны объ¬
105 Полибий. Ш.96.7—14; Ливий. XXI.49—51.2 (сомнения Тиля (44 слл.) по поводу подлинности рассказов о событиях, описываемых в данном абзаце, представляются мне необоснованными, см.: Thiel 1946 (Н 60): 44 слл.); ХХП.31.1—7, 56.6—8; ХХШ.21.2, 41.8—9; XXV.31.12-15; Thiel. Указ. соч. 52-54, 58-59, 70, 86.
106 Ливий. XXVTL5.8—9; Thiel 1946 (Н 60): 113-114.
107 См. сноску 101 наст. гл.
108 Ливий. ХХУП.29.7-8; ХХУШ.4.5-7; Thiel 1946 (Н 60): 130-132, 134-135.
109 См. сноску 99 наст. гл.
110 Ливий. XXX. 19.5. Карфагенский флот разграбил Сардинию в 210 г. до н. э. (см. с. 84 наст, изд.), а постоянный гарнизон был размещен там лишь в 208 г. до н. э. (Ливий. XXVn.22.6-8).
111 О политике рассматриваемого периода см., в частности: Patterson 1942 (С 41); Scullard 1955 (Н 24); Scullard 1973 (Н 54): 39—88; Cassola 1962 (Н 35): 259 слл.; Lippold 1963 (Н 13): 147 слл.


УП. Война и политика в Риме
91
единиться в определенные группы — даже если (как это было в Риме) подобные группы являются весьма недолговечными, а люди постоянно переходят из одной в другую.
(ii) Убежденные сторонники рассматриваемых политических групп составляли в римском сенате лишь меньшинство, и ни одна из них не могла постоянно пользоваться поддержкой большинства сенаторов. Точно так же весьма ограниченным было и количество голосов, которые каждая из групп могла контролировать в народном собрании (в случае с выборами — в высших классах центуриатных комиций). За обеспечение поддержки определенной точки зрения или избрания определенного кандидата приходилось специально бороться в каждом конкретном случае. Некоторые исследователи утверждают, что во время Второй Пунической войны римское народное собрание выбирало консулов, исходя исключительно из их полководческих талантов, а различия между отдельными политическими группами в расчет не принимались112. Как мы увидим далее, опровергнуть подобное утверждение довольно легко. При этом, однако, ни одна из групп действительно не могла надеяться на то, чтобы на высшую государственную должность был выбран человек, некомпетентный в военных делах, и в то же время признанные полководческие способности вполне могли помочь кандидату стать консулом, даже несмотря на то, что во всех прочих отношениях он проигрывал своим соперникам. В 217 г. до н. э. на время войны было приостановлено действие закона Генуция, запрещавшего занимать консульскую должность больше одного раза в течение десяти лет113, в результате чего избрание людей, не проверенных в деле, было существенно затруднено. Этот момент поможет нам лучше понять ту политическую систему, о которой речь пойдет дальше.
(ш) Применительно к догракханскому периоду в качестве важной политической единицы мы вполне можем рассматривать римский род (gens). При этом можно предположить, что люди, связанные родственными узами, сотрудничали друг с другом и на политическом поприще. Однако подобное предположение нельзя распространять на всех членов древних и — к концу Ш в. до н. э. — очень многочисленных семейств типа Корнелиев или Семпрониев. Как мы увидим далее, Семпроний Лонг, консул 218 г. до н. э., по своим убеждениям довольно существенно отличался от Семпрония Гракха, консула 215 и 213 гг. до н. э., а в 201 г. до н. э. Корнелий Лентул был явным противником Корнелия Сципиона114.
(iv) Хотя отдельные примеры коллегиальности или преемственности на определенном посту ничего не доказывают (при этом не следует переоценивать влияния должностных лиц, председательствовавших на выборах115), тесная связь между членами двух различных gentes, занимав¬
112 Patterson 1942 (С 41).
113 Ливий. XXVП.6.7.
114 О важности родов и о пределах их влияния см., в частности, у Тита Ливия (XXXV. 10.9).
115 О роли председателя см., в частности: Rilinger 1976 (Н 21).


92
Глава 3. Вторая Пуническая война
шими высшие государственные должности, явно свидетельствует и о связи между этими родами.
(v) Хотя основной целью политических групп нередко могло быть просто избрание их членов на определенные должности, в некоторых случаях они демонстрировали разногласия и по более серьезным вопросам, а комиции, голосуя за определенного кандидата, выбирали не только человека, но и определенный политический курс.
С точки зрения римской стратегии, рассматриваемая нами война делилась на три четко определенных этапа: во-первых, период открытого столкновения с Ганнибалом, отмеченный тремя сокрушительными поражениями (при Треббии, на Тразименском озере и при Каннах), во-вторых, период от Канн до 205 г. до н. э., когда политика Рима была в основном оборонительной, и, в-третьих, период вторжения в Африку, которое, напомним, было запланировано еще в 218 г. до н. э. Что важно, именно на первом и третьем из этих этапов консульские должности занимали представители семейства Сципионов, а также люди, тесно связанные с ними. В промежутке же нам известен лишь один «сципионов- ский» консул, и то полной уверенности в этом вопросе у нас нет. Судя по всему, это не было совпадением, и на данном основании мы можем заключить, что наступательная стратегия отстаивалась Сципионами и отвергалась представителями других ведущих семейств. Так, например, в 205 г. до н. э. предложение Сципиона о вторжении в Африку встретило решительное противодействие со стороны Фабия и Кв. Фульвия Флакка116. Впрочем, это вовсе не означает, что все противники Сципионов были членами одной группы: их объединяло лишь противодействие Сципионам да неудачная стратегия. (При этом, конечно, мы не считаем, что сразу же после поражения при Каннах сторонники Сципионов отстаивали стратегию, которая только что продемонстрировала свою несостоятельность, однако и сама она, и ее сторонники были дискредитированы.)
Далее мы бы хотели рассмотреть консульские коллегии времен войны более подробно (см. таблицу на с. 624—629 наст. изд.). В 218 г. до н. э. консулами были П. Корнелий Сципион и Т. Семпроний Лонг, сыновья которых стали консулами в 194 г. до н. э. Как мы уже упоминали, изначально римляне планировали вести войну за пределами Италии: Сципион должен был отправиться в Испанию, а Семпроний — в Африку. Кроме того, Фабий, возможно, вообще был против того, чтобы начинать войну117. Консулами 217 г. до н. э. были Г. Фламиний и Гн. Сервилий Гемин, 216 г. до н. э. — Л. Эмилий Павел и Г. Теренций Варрон. О приверженности Сервилия мы не можем сказать ничего определенного, а вот дочь Эмилия Павла была замужем за Сципионом Африканским, да и во II в. до н. э. тесная связь между Эмилиями и Корнелиями Сци¬
116 Ливий. XXVIIL40—45.
117 См. выше, с. 65.


УП. Война и политика в Риме
93
пионами была несомненна118. Что же касается Варрона, то мы уже обращали внимание на неприемлемость его характеристики в трудах Полибия и Ливия119  120, да и изображение последним Фламиния как выскочки-демагога, противостоящего практически всем прочим представителям нобилитета (римской знати. — В.Г)т, столь же неубедительно. На самом деле и Фламиний, и Варрон вполне могли пользоваться поддержкой Сципионов121. Возможно, это были люди, стремившиеся апеллировать к широким народным массам (по крайней мере, к тем слоям, чьи голоса имели значение в центуриатных комициях), что было не очень характерно для правящих кругов Рима, и Сципионов это устраивало больше, нежели их политических оппонентов. Фламиний, несомненно, не являлся союзником Фабия, с которым яростно спорил по поводу своего закона о подушном распределении общественной земли в Пицене122. М. Минуций Руф, который в 217 г. до н. э. занимал пост начальника конницы и чьи взгляды на стратегию были явно близки взглядам консулов 218—216 гг. до н. э., также мог быть связан со Сципионами123. При этом нет ничего странного в том, что диктатором в том же году был избран Фабий, ведь консулами тоже нередко выбирали людей, имевших различные точки зрения или принадлежавших к разным фракциям. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов и рассказ древних авторов об уравнивании полномочий Фабия и Минуция:124 в чрезвычайных ситуациях подобные конституционные курьезы были вполне возможны. Очевидно, непопулярность стратегии Фабия в сочетании с популизмом Минуция привела к складыванию ситуации, в которой противники первого окрепли достаточно, чтобы ограничить его влияние, но недостаточно, чтобы напрочь лишить власти человека с общеизвестным полководческим талантом. Законопроект об уравнивании полномочий был внесен трибунами и, соответственно, был принят в трибутных комициях124а, где Минуций вполне мог пользоваться более значительной поддержкой, чем в центуриатном собрании125 (при этом можно отметить также, что
118 См. генеалогическую таблицу, приводимую Скаллардом (Scullard 1973 (Н 54): 309). При этом следует обратить внимание на то, что отец невестки Эмилия Павла Г. Па- пирий Мазон и дед (в оригинале он назван «зятем». — В.Г.) Сципиона М. Помпоний Ма- тон вместе были консулами в 231 г. до н. э. (подробнее см. Приложение на с. 104—107 наст. изд.).
119 См. выше, с. 73. Также следует отметить, что Полибий пытается возложить вину за поражение при Треббии на Семпрония Лонга и оправдать Сципиона, см.: Ш.70.1 слл.; Walbank 1957—1979 (В 38) I: 404. О проблемах, связанных с выборами 216 г. до н. э., см. Приложение на с. 104—107 наст. изд.
120 Ливий. XXI.63; ХХП. 1.5-8.
121 В основном здесь мы разделяем точку зрения Скалларда: Scullard 1973 (Н 54): 44 слл
122 Цицерон. О старости. 11.
123 Еще один Минуций, Кв. Минуций Ферм (народный трибун 201 г. до н. э., консул 193 г. до н. э.), был убежденным сторонником Сципиона Африканского в конце войны (Ливий. ХХХ.40.9—16, 43.2-3).
124 См. с. 72 выше.
124аТрибутные комиции — народное собрание по трибам. — В.Г.
125 Ливий. ХХП.25.3. См. далее, с. 97.


94
Глава 3. Вторая Пуническая война
рассматриваемый законопроект был предложен неким Метилием, а в 220 г. до н. э. Фламиний, будучи цензором, поддержал «Lex Metilia de fullonibus» — закон Метилия о фуллонах)126.
Далее мы переходим к периоду, когда римляне совершенно отказались от наступательной стратегии и когда — вплоть до второго консульства М. Ливия Салинатора в 207 г. до н. э. — ни один из консулов не имел никакого отношения к Сципионам. Однако при этом было бы неверным полагать, что все консулы рассматриваемого периода были тесно связаны с великим Кунктатором и поддерживались им. В то же время на протяжении первых трех лет после битвы при Каннах Фабий, судя по всему, всё же смог сделать так, чтобы на консульскую должность избирали или его самого, или его соратников. В 215 г. до н. э., после гибели избранного консула Л. Постумия Альбина, коллегой Т. Семпрония Гр акха стал М. Клавдий Марцелл, который, однако, вскоре был отстранен от должности, поскольку коллегия авгуров, в состав которой входил Фабий (с 265 г. до н. э.), объявила его «избранным огрешно» («vitio creatus»), и консулом был выбран сам Кунктатор. В 214 г. до н. э., когда выяснилось, что на консульский пост, скорее всего, будут избраны Т. Отацилий Красе и М. Эмилий Регилл, Фабий вновь вмешался в дело и сделал так, что консулами выбрали его самого и Марцелла127. Отацилий был женат на племяннице Фабия, а Отацилий и Марцелл были единокровными братьями128. Вполне вероятно, что в 215 г. до н. э. Марцелл согласился со своим отстранением от должности, получив от Фабия заверения в поддержке на выборах 214 г. до н. э. Что же касается Отацилия, то он вполне мог быть слишком заурядной личностью, чтобы Фабий мог рассматривать его как подходящего кандидата на консульство129. В 213 г. до н. э. консулом стал сын Фабия в компании с Т. Сем- пронием Гракхом. Поскольку в 215 г. до н. э. Гракх был консулом в компании с самим Фабием, мы, вероятно, можем причислить его к союзникам Кунктатора.
Именно с этого момента наступает определенный перелом. На протяжении трех лет господства Фабия ведущие представители других влиятельных семейств занимали в лучшем случае преторские должности, а к консульству не допускались. Это, естественно, вызвало их возмущение, а отсутствие у Фабия внушительных успехов помогло переломить ситуацию. При этом, однако, будет неверным полагать, что консулы 212—210 гг. до н. э., не относившиеся к семейству Фабиев, представляли собой некую единую группу: в 212 г. до н. э. консулами были Кв. Фульвий Флакк, первый раз избранный на консульскую должность еще в 237 г. до н. э., и А. Клавдий Пульхр, старший представитель основной вет¬
126 Плиний Старший. Естественная история. XXXV.197. (Фуллоны — суконщики, валяльщики. — В. Г.)
127 Ливий. ХХШ.31.12-14; XXIV.7.12-9.3.
128 Ливий. XXIV.8.11; Плутарх. Марцелл. 2.2 слл.
129 Приписываемые Фабию заявления (Ливий. XXIV.8.14—16) о том, что Отацилий показал себя неумелым флотоводцем в битве при Лилибее, никак не подтверждаются; см.: Thiel 1946 (Н 60): 71 примеч. 117.


VH. Война и политика в Риме
95
ви патрицианского рода Клавдиев, в 211-м — Гн. Фульвий Центумал и П. Сульпиций Гальба, а в 210-м — М. Валерий Левин, чьим коллегой был М. Клавдий Марцелл. Некоторые исследователи называют перечисленных консулов «группой Фульвиев—Клавдиев»130, однако, несмотря на то, что связи между Фульвиями, Сулышциями и Валериями Ле- вйнами131 можно проследить на протяжении довольно значительного периода (так, консул 212 г. до н. э. был женат на Сулышции, а сын консула 210 г. до н. э. являлся единокровным братом М. Фульвия Нобилиора, консула 189 г. до н. э.)132, у нас нет оснований связывать с ними Клавдиев и, в частности, А. Клавдия Пульхра. Консулов 212 г. до н. э. могло объединять лишь соперничество с Фабием. При этом важно отметить, что они довольно существенно расходились во взглядах на то, как следует поступить с лидерами кампанского восстания после падения Капуи133. Клавдий и Фульвий, вероятно, добились своего избрания, обещая добиться большего, чем Фабий и его соратники, однако общий подход к войне у них был такой же, как у Кунктатора134.
Взятие Марцеллом Сиракуз обеспечило ему политическую самостоятельность, и его избрание консулом в 210 г. до н. э. не следует рассматривать как успех Фабия, особенно учитывая тот факт, что последний при этом, судя по всему, проиграл М. Валерию Левину. Обвинения сицилийцев в адрес Марцелла были поддержаны М. Корнелием Цетегом, что совершенно неудивительно; в сенате Марцелла постоянно критиковал Т. Манлий Торкват, который снял свою кандидатуру с консульских выборов 210 г. до н. э.135. Политическая позиция Манлия при этом остается неясной136.
В рассматриваемые годы Марцелл, судя по всему, стремился встретиться с Ганнибалом в генеральном сражении и в конечном итоге погиб,
130 Scullard 1973 (Н 54): 61 слл.
131 Эти три семейства, вместе с Постумиями и Манлиями, образуют ядро упоминаемой в других наших работах «группы Фульвиев». По нашему мнению, отношения между членами этой группы, а также противостояние Сципионам и их сторонникам можно проследить на протяжении более полувека. (Отказ Левина назначить Фульвия Флакка диктатором в 210 г. до н. э. (Ливий. ХХУП.5.15 слл.), вероятно, может рассматриваться как реакция на отклонение его предложения назначить на этот пост М. Валерия Месса- лу, и, соответственно, вовсе не противоречит описанной картине.)
132 Cp.: Münzer Ц PW УП: 246 (Сульпиция); Полибий. XXI.29.il (Фульвий и Валерий Левин).
133 Ливий. XXVI. 15—16.4; ср. с. 102—103 наст. изд.
134 Потребность в новых людях, возможно, объясняет, почему Сульпиций, который до этого не занимал курульных должностей, был выбран консулом 211 г. до н. э. и почему П. Лициний Красе сумел стать великим понтификом (верховным жрецом. — В.Г.) и цензором, соответственно, в 212 и 210 гг. до н. э. (см. далее).
135 Ливий. XXVI.22.12, 26.8, 32.1.
136 В 231 г. до н. э. и Манлий, и Фульвий Флакк были отстранены от цензорства коллегией авгуров. Скаллард (Scullard 1973 (Н 54): 37) полагает, что это ожесточило Фульвия, но при этом почему-то пишет о том, что Манлий по-прежнему поддерживал Фабиев (58, 65). Единственная же причина рассматривать Торквата как сторонника Фульвиев — это та позиция, которую на протяжении П в. до н. э. занимали прочие Манлии.


96
Глава 3. Вторая Пуническая война
попав в засаду в 208 г. до н. э.137. Однако на тот момент опасность открытого конфликта уже была намного менее значительной, чем после битвы при Каннах, и, хотя в 209 г. до н. э. консулом в пятый раз стал сам Фабий, вместе с Кв. Фульвием Флакком, необходимость в оборонительной стратегии уже практически отпала. Одновременно подходил к концу и период доминирующего влияния Кунктатора.
Первым явным признаком перемен138 стало вторичное избрание М. Ливия Салинатора на консульскую должность в 207 г. до н. э. Впервые Ливий был консулом в 219 г. до н. э., вместе с Л. Эмилием Павлом, и был отдан под суд по обвинению в растрате денег во время Второй Иллирийской войны. При этом Г. Клавдий Нерон, который в 207 г. до н. э. стал его коллегой, выступал на вышеупомянутом суде в качестве свидетеля обвинения, да и Эмилий Павел тоже едва избежал наказания139. Ливии и Эмилии, судя по всему, поддерживали тесные связи на протяжении весьма длительного периода140, и рассматриваемый судебный процесс, по всей видимости, был направлен против Сципионов. При этом, однако, Ливий мог считать, что его союзники сделали недостаточно, чтобы помочь ему, и в последние годы войны совсем необязательно являлся беззаветным сторонником сципионовского блока. В 203 г. до н. э. он выступал за то, чтобы отложить обсуждение предложенных Сципионом условий мира до возвращения одного из консулов141. (При этом мы едва ли можем сделать какие-то выводы из того факта, что из самовольного изгнания его вернули Левин и Марцелл, консулы 210 г. до н. э., а цензоры из «фракции» Сципионов (см. далее) обеспечили его возвращение к общественной жизни. Нелегко нам определить и значение того факта, что Салинатор был зятем Пакувия Калавия, лидера восстания в Капуе142.) Тем не менее доставленные в Рим известия о продвижении Гасдрубала означали, что открытого сражения избежать не удастся, в результате чего римляне, очевидно, решили воспользоваться услугами опытного консуляра142а, который не был связан с оборонительной стратегией времен Фабия. При этом сторонники Фабиев и Фульвиев, вероятно, сочли Ливия, который был уже намного меньше связан со Сципионами, более приемлемой кандидатурой, чем какой-нибудь более молодой представитель их блока, к тому же рассматриваемое семейство
137 См. выше, с. 76.
138 По нашему мнению, оценить позицию Т. Квинкция Криспина, консула 208 г. до н. э., невозможно.
139 Ливий. ХХП.35.3; XXVII.34.10.
140 Коллегой первого представителя рода Ливиев, добившегося консульской должности, был М. Эмилий Павел. Следующим был рассматриваемый нами Ливий, коллегой которого был Л. Эмилий Павел. В 236 г. до н. э. М. Ливий Салинатор входил в коллегию жрецов священнодействий вместе с М. Эмилием Лепидом. Представителем следующего поколения был М. Ливий Эмилиан, который, возможно, был сыном Павла, усыновленным его коллегой. В данном случае сведения о составе коллегии хорошо демонстрируют связи между первостепенным и второстепенным родами.
141 Ливий. ХХХ.23.1.
142 Ливий. ХХШ.2.6; XXVÜ.34.5-6.
142а Консуляр — бывший консул. — В.Г.


УП. Война и политика в Риме
97
не обладало достаточным влиянием, чтобы обеспечить избрание своего кандидата.
Но, хотя Ливий был первым консулом, имевшим с 216 г. до н. э. хоть какие-то связи со Сципионами, возвращение этого семейства на политическую арену началось несколько ранее. Так, в 212 г. до н. э. П. Лициний Красе, который еще не занимал преторской должности, стал великим понтификом, обойдя двух старших консуляров — Кв. Фульвия Флакка и Т. Манлия Торквата, а в 210-м был избран цензором143. В 205 г. до н. э. Красе стал коллегой Сципиона по консульству, да и все его действия в качестве великого понтифика тоже показывают, что он находился в конфликте с теми, кого можно рассматривать как противников Сципионов144. В 210 г. до н. э., как мы уже видели, будущий Сципион Африканский был выбран командующим римскими войсками в Испании. Возможно, против этого никто не возражал, да и авторитет отца и дяди молодого полководца существенно повышал его привлекательность. Однако принятое решение означало снятие с поста Г. Клавдия Нерона и, без сомнения, представляло собой успех Сципионов. Выборы проходили в трибутных комициях, которые, по крайней мере в принципе, были более демократичными, нежели центуриатные145. Ранее мы уже говорили о том, что Сципионы, вероятно, апеллировали к более широким «народным массам», нежели их противники, и, с этой точки зрения, весьма примечателен тот факт, что успехи Сципионов в центуриатных комициях были довольно редки, в то время как на выборах эдилов145а, которые проводились на собраниях по трибам, они добивались своего гораздо чаще. В 217—213 гг. до н. э. из десяти известных нам курульных эдилов145Ь шестеро происходили из семейства Корнелиев. Для периода с 216 по 202 г. до н. э. мы знаем тринадцать имен курульных эдилов из плебейских родов, и шестеро из них принадлежали к семействам, тесно связанным со Сципионами.
В 206 г. до н. э. Сципионы по-настоящему возвращают себе контроль над консулатом. В этом году консулами стали Кв. Цецилий Метел, последовательный сторонник Сципиона в последние годы войны146, и Л. Ве- турий Филон, сын человека, который был цензором вместе с Крассом. В 205 г. до н. э. высшую государственную должность заняли Сципион и Красе, а в 204-м — П. Корнелий Цетег и П. Семпроний Тудитан. Позиция последнего неясна: мы больше не знаем никаких Семпрониев Тудитанов, которых можно было бы рассматривать как сторонников
143 Ливий. XXV.5.2—4, XXVII.6.7—18.
144 См.: Briscoe 1973 (В 3): 80; Briscoe 1981 (В 4): 22-23.
145 См. выше, с. 93.
145а Эдил — магистрат, ведавший надзором за строительством и содержанием храмов, проведением общественных игр, хлебными раздачами и т. д. — В.Г.
145Ь Курульные магистратуры — высшие магистратуры, привилегией которых было особое должностное кресло (sella curulis). Эдилы могли быть либо курульными, либо плебейскими. — В. Г.
146 Ливий. XIX.20.1; ХХХ.23.3, 27.2.


98
Глава 3. Вторая Пуническая война
Сципионов, а политические пристрастия Семпрониев Лонгов едва ли могут сказать нам что-то о представителе ветви Тудитанов.
Сципион был полон решимости вести войну в Африке, однако, как мы уже видели, против его плана резко выступили Фабий и Фульвий Флакк. Без сомнения, они были встревожены ростом личного престижа Сципиона, а рассказы о том, как иберийцы приветствовали его как царя, и вера народа в его боговдохновенность лишь увеличивали эту тревогу147. Однако при этом не следует сомневаться и в том, что Фабий и Фульвий искренне считали, что вторжение в Африку создаст ненужные сложности и что первым делом римлянам необходимо вытеснить Ганнибала из Италии. В последующие годы противники Сципиона не раз пытались лишить его возможности окончательной победы над карфагенянами. Так, в 204 г. до н. э. Фабий хотел снять его с поста в связи со скандалом в Локрах, в 203-м Гн. Сервилий Цепион попытался переправиться в Сицилию, в 202-м оба консула хотели получить командование в Африке, а в 201-м Гн. Корнелий Лентул всячески препятствовал утверждению сенатом мира, заключенного Сципионом с карфагенянами148. При этом на протяжении всего вышеупомянутого периода верные Сципиону трибуны защищали его интересы и передавали дела на рассмотрение в трибушые комиции, которые постоянно поддерживали его. Однако было бы неверным полагать, что консулы 203—201 гг. до н. э. руководствовались просто личными амбициями или враждебностью по отношению к Сципиону. Любой консул имел полное право рассчитывать на командование войсками, действующими на основном театре боевых действий, а продление полномочий Сципиона нарушало этот принцип.
Следует отметить, что среди консулов последних трех лет войны был Корнелий Лентул, а также два представителя рода Сервилиев, который был тесно связан с Цецилиями Метеллами149 и из которого происходил консул 217 г. до н. э. При этом не исключено, что на самом деле ни на одном из этапов войны с Ганнибалом ни Лентулы, ни Сервилии не поддерживали Сципионов. Однако столь же вероятно и то, что они изначально могли быть связаны со сципионовской группой, но рост личного престижа и влияния Сципиона привел к тому, что они примкнули к его противникам.
VIII. Людские ресурсы и финансы
Вне всякого сомнения, одним из основных факторов, которые в конечном итоге привели к победе Рима во Второй Пунической войне, были его обширные людские ресурсы, обеспечиваемые римскими граждана¬
147 Ср. с. 92 наст. изд. О приветствиях см.: Полибий. X. 10.2—9; Ливий. XXVTL19.3—6. О «Сципионовой легенде» см.: Scullard 1970 (Н 77): 18 слл., 233 слл.; Walbank 1967 (Н 79).
148 Ливий. XXIX. 19.4 слл.; ХХХ.24.11 (хотя данная история и вызывает определенные подозрения), 27.1 (упоминание Ливия о том, что Клавдию Нерону был предоставлен такой же империй, как Сципиону, следует отвергнуть), 40.7 слл.
149 Badian 1964 (А 4): 36.


VUL Людские ресурсы и финансы
99
ми, латинами и италийскими союзниками — особенно если вспомнить о тех трудностях, с которыми сталкивался Карфаген, пытаясь привлечь на службу своих граждан, и о его чрезмерной зависимости от иноземных и наемных воинов150. При этом ненадежность имеющихся у нас сведений о потерях и неопределенность данных о количестве действовавших в разные годы легионов151 (хотя в общей достоверности перечней легионов, приведенных у Ливия, сомневаться не следует) не дают нам в полной мере возможность оценить общую численность воевавших армий, однако недавние расчеты позволяют предположить, что с учетом людей, служивших на флоте, на своем пике (в 212 г. до н. э.) она достигала примерно 240 тыс. человек152. Достичь подобных показателей было конечно же очень нелегко. Многие легионы могли оставаться недоукомплектованными, и, как мы уже видели, нехватка людских ресурсов, по крайней мере отчасти, объясняет неспособность римлян в полной мере задействовать свой флот153. Во время войны принималось немало чрезвычайных мер: так, после битвы при Каннах в армию были набраны преступники, должники и рабы (volones — лат. «добровольцы». — В./".), а в 214 и 210 гг. до н. э. состоятельные римские граждане были принуждены к тому, чтобы отдать собственных рабов гребцами на флот, а также оплатить их содержание154. В 216 и 212 гг. до н. э. на военную службу были набраны юноши, не достигшие обычного призывного возраста, а также, судя по приводимой Ливием формулировке, были проигнорированы минимальные цензовые (имущественные. — В.Г.) требования (при этом ни у кого из исследователей не вызывает сомнения, что в ходе Второй Пунической войны минимальный ценз для пятого класса был понижен до 11 тыс. ассов)155. В 208 г. до н. э. консулы потребовали присылки солдат от приморских колоний, жители которых обычно были освобождены от военной службы156. Требования сената, связанные с большими военными потерями, особенно тяжким грузом ложились на те общины, которые должны были выставлять фиксированное количество воинов. Так, в 209 г. до н. э. двенадцать латинских колоний объявили, что не могут выставить необходимого числа солдат157.
150 Ср.: Ливий. XXIX.3.12.
151 Другие точки зрения: Toynbee 1965 (А 37) П: 647 слл.; Brunt 1971 (Н 82): 645 слл.
152 Brunt 1971 (Н 82): 422; cp.: De Sanctis 1907-1964 (А 14): Ш.и: 288.
153 См. выше, с. 89.
154 Ливий. ХХП.57.11; ХХШ.14.3; XXIV. 11.7-9; XXVI.35; XXXIV.6.12-13. Мы не видим никаких причин считать, что римские пролетарии, за исключением вольноотпущенников, не служили на флоте, на чем настаивает Тиль: Thiel 1946 (Н 60): 12 примеч. 28.
155 Ливий. XXII.57.9, XXV.5.7—9. Размер ценза для пятого класса, который Ливий (1.43.7) приписывает Сервию Туллию, вполне мог относиться именно к эпохе Второй Пунической войны. Ко временам Полибия (VI. 19.2) он составлял уже 4 тыс. ассов. (Асе — медная монета, изначально весом в один фунт. — В.Г.)
156 Ливий. XXVn.38.3-5.
157 Ливий. XXVII.9.7—10.10; XXIX. 15. Учитывая эти обстоятельства, едва ли можно поверить в то, что солдатам, оставшимся в живых после разгрома при Каннах, к которым впоследствии присоединились остатки армии Гн. Фульвия Центумала, разгромлен¬


100
Глава 3. Вторая Пуническая война
Конечно, война требовала не только людских, но и финансовых ресурсов. Из-за нехватки серебра и бронзы римляне примерно в 212 г. до н. э. были вынуждены провести реформу своей денежной системы158. Выше уже упоминалось о том, что граждане, отправлявшие своих рабов служить на флот, должны были и содержать их. На протяжении всей войны население облагалось огромным военным налогом (трибутом)159, однако даже это не могло обеспечить покрытия всех военных расходов римской казны. В 215 г. до н. э. Сципионы, чтобы заплатить своим солдатам, были вынуждены собирать подати с иберийских племен. Прочие ресурсы, необходимые для войны в Испании, предоставлялись обществами публиканов159а на условиях того, что государство заплатит им, как только у него появятся деньги. Подрядчики освобождались от воинской службы, а сенат соглашался с тем, что все потери, связанные с бурями и штормами, должно нести государство (согласно рассказам древних авторов, два публикана весьма активно пользовались этим положением, используя старые корабли и подделывая списки перевозившихся на них товаров). В следующем году подрядчики по собственному почину предложили ввести аналогичную процедуру для содержания храмов и обеспечения магистратов лошадьми. Владельцы же рабов, отпущенных на волю в качестве volones, предложили подождать с выплатой денег до конца войны, а люди, распоряжавшиеся имуществом вдов и сирот, одолжили средства казначейству. В 210 г. до н. э. представители всех слоев римского общества сделали добровольные пожертвования в казну, а также был использован не прикосновенный до этого золотой запас160. В 204 г. до н. э. было решено рассматривать упомянутые выше пожертвования как займы и вернуть их в три этапа161.
IX. Подвластные и союзные народы
Полибий и Ливий в своих трудах приводят перечни италийских городов и народов, перешедших на сторону Ганнибала после битвы при Каннах. При этом среди них упоминаются и те, которые на самом деле отпали от Рима после 216 г. до н. э., однако потери в любом случае были весьма внушительными162. Впрочем — что примечательно, — они не являлись особенно серьезными и, по сути дела, ограничивались югом Италии,
ной в 210 г. до н. э., действительно было запрещено покидать Сицилию до конца войны и принимать участие в боевых действиях; см.: Brunt 1971 (Н 82): 654—655.
158 См.: Crawford 1964 (В 86); Crawford 1974 (В 88) I: 28 слл.
159 Ливий. XXVL35.5.
i59a Публиканы — лица, бравшие на откуп государственное имущество (земли, рудники, соляные варницы). — В.Г.
160 Ливий. ХХШ.48.5, 48.6-49.4 (cp.: Badian 1972 (Н 32): 16 слл.); XXIV. 18.10-15; XXV.3.8—4; XXVI.36; XXVII. 10.11.
161 Ср.: Briscoe 1973 (В 3): 91.
162 См. сноску 43 наст. гл.


IX. Подвластные и союзные народы
101
а также рядом самнитских племен163. Несмотря на жалобы о непосильном бремени, связанном с ведением войны, к карфагенянам не примкнула ни одна община римских граждан и ни один латинский город164. Несмотря на победу Ганнибала при Тразименском озере, Этрурия тоже в основном осталась верной Риму: в последующие годы войны римляне постоянно подозревали этрусков в том, что они могут попытаться перейти на сторону врага, и принимали соответствующие меры предосторожности, однако ничего особенного так и не произошло165. Да и от действительно отпавших от Рима городов и народов Ганнибал не получил особой военной помощи. Основной причиной этого являлось то, что их собственные ресурсы были полностью брошены на то, чтобы сопротивляться попыткам римлян вернуть их под свою власть. При этом, несмотря на то, что перешедшие на сторону Ганнибала города и народы рассматривали данный шаг как средство достижения независимости от Рима, они не горели желанием сражаться за дело Карфагена за пределами своей территории166. Примерно то же самое можно сказать и про галлов из долины Пада: в 218 г. до н. э. они приветствовали Ганнибала как освободителя167, поскольку он помог им избавиться от римского владычества, установленного в рассматриваемом регионе в 220-х годах, но при этом сами не делали никаких попыток помешать римлянам и даже не смогли захватить Пладенцию и Кремону — два символа римской оккупации168. В начале войны Ганнибал набирал в свою армию галльских воинов, но после Канн, когда его действия сосредоточились исключительно на юге Италии, получать подкрепления с севера стало невозможно.
163 О самнитах см.: Salmon 1967 (Н 151): 297 слл. (с перечнем городов и народов юга Италии, сохранивших верность Риму).
164 Жалобы: Ливий. XXVII.9. Приписываемое Ливием Ганнону утверждение (ХХШ.12.16) о том, что на сторону Карфагена не перешел ни один римлянин и ни один латинянин, является преувеличенным. Факт дезертирства римских граждан из армии не вызывает сомнений, см. сноску 181 наст. гл.
165 См., в частности: Harris 1971 (Н 136): 131 слл.; противоположная точка зрения: Pfiffig 1966 (С 42). Нас не особенно убеждают аргументы Тиля (Thiel 1946 (Н 60): 147) и Пфиффига (Pfiffig 1966 (С 42): 205 слл.) (развивающих точку зрения Т. Моммзена), согласно которым добровольные пожертвования этрусских городов на флот Сципиона (Ливий. XXVHI.45.14 слл.) на самом деле представляли собой наложенные на эти города взыскания за реальную или предполагаемую измену.
166 См.: Salmon 1967 (Н 151): 298. Этот автор цитирует соглашение между Ганнибалом и Капуей, согласно которому ни один капуанец не должен был служить карфагенянам против своей воли. См. также гарантии, которые Ганнибал предоставил Таренту (Полибий. VTH.25.2; Ливий. XXV.8.8). При этом следует отметить, что в войске Ганнибала не пожелал служить никто из жителей Нумерии (Ливий. ХХШ.15.5). По некоторым данным, в ряде случаев представители высших классов сохраняли верность Риму (Ливий. ХХШ.14.7; XXTV.2.8, 3.8, 47.12; Плутарх. Марцелл. 10.2), однако рассматривать выбор между Римом и Карфагеном как «классовый» вопрос, конечно, было бы неверно. Ср. в общем: Ungem-Stemberg 1975 (С 59): 54 слл.
167 Однако ср. сноску 28 наст. гл.
168 См.: Briscoe 1973 (В 3): 84. О поддержке Магона галлами ср.: Ливий. ХХГХ.5; ХХХ.18. О поддержке Гасдрубала галлами из долины Пада специально нигде не упоминается, но подобное предположение выглядит вполне правдоподобным.


102
Глава 3. Вторая Пуническая война
С точки зрения людских ресурсов и снабжения, верность союзников была чрезвычайно важной для выживания Рима. Ганнибал, как и все остальные, хороню понимал это и, как мы уже видели, после первых сражений всячески старался по-разному обращаться с попавшими в плен союзниками и собственно римскими гражданами169. Однако с теми, кто сопротивлялся ему, он не шел ни на какие компромиссы. Так, в 218 г. до н. э. он учинил резню тавринам, в 217-м казнил всех попавших к нему в плен мужчин призывного возраста в Умбрии и Пицене и вырезал жителей Геруния, в 216-м разрушил Нуцерию, в 213-м крайне жестоко обошелся с семьей Дазия Альтиния, бежавшего из Арп в римский лагерь170, в 210-м опустошил те области Италии, жители которых, по его подозрению, собирались вернуться на сторону римлян после взятия ими Капуи171, и уничтожил Гердонию, переселив всё ее население в Метапонт172.
Впрочем, судя по рассказам древних авторов, римляне обходились с отступниками еще более безжалостно. Римская политика заключалась в том, чтобы удерживать союзников от предательства посредством жестоких наказаний, а не располагать их к себе гуманным обращением. В 216 г. до н. э. Марцелл казнил изменников из Нолы173, в 212-м находившиеся в Риме заложники из Фурий и Тарента, сбежавшие из заточения, были пойманы и сброшены с Тарпейской скалы173а, причем подобная жестокость, судя по всему, послужила одной из основных причин последующего перехода Тарента на сторону карфагенян174. Левин продал всех жителей Агригента в рабство, Фабий сделал то же самое с 30 тыс. тарен- тинцев175. Однако особенно яростно римляне обрушили гнев на Капую176. Кв. Фульвий Флакк, несмотря на сомнения, высказываемые его коллегой А. Клавдием Пульхром, приказал казнить всех лидеров восстания в Капуе и прочих кампанских городах. Одновременно сенат лишил Капую статуса самоуправляющейся общины, а все капуанские земли были переданы в собственность римского народа. Позднее сенаторы постановили также, чтобы жители отпавших от Рима городов Кампании были переселены: часть — за Лирис176а, а остальные — за Тибр177. Впро¬
169 Полибий. Ш.69.2, 77.3, 85.3; Ливий. XXI.48.10; ХХП.50.6, 58.2; ХХШ.15.4, 8. История о том, как Ганнибал приказал распять проводника, который привел его к Казилину вместо Казина (Ливий. ХХП. 13.5—9), не опровергает эту точку зрения, поскольку сама по себе вызывает очень большие сомнения, ср.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 125; Un- gem-Stemberg 1975 (С 59): 18 слл. О жестокости Ганнибала см.: Walbank 1967 (Н 79): 151.
170 Полибий. Ш.60.10, 86.11, 100.4; Ливий. ХХШ.15; XXIV.45.13-14.
171 Ливий. XXVL38.1— 5; Диодор Сицилийский. XXVII.9; ср.: Полибий. IX.26; De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 457; Salmon 1967 (Н 151): 300 примеч. 2.
172 Ливий. XXVII.1.14. Аппиан [Война с Ганнибалом. 57.239) также утверждает, что город Петелия был передан бруттиям, но о судьбе его жителей ничего не говорит.
173 Ливий. ХХШ.17.2.
173а Скала в Риме, с которой сбрасывали особо опасных преступников. — В.Г.
174 Ливий. XXV.7.10-8.2.
175 Ливий. XXVI.40.13; XXVIL16.7.
176 Ливий. XXVI.1.3, 13.9.
176а Лирис — река в центральной Италии, совр. Гарильяно. — В.Г.
177 Ливий. XXVL15—16, 33-34.


IX. Подвластные и союзные народы
103
чем, несмотря на то, что некоторые участки кампанской земли действительно были проданы или сданы в аренду, всё, что мы знаем о ситуации в Кампании во П в. до н. э., свидетельствует о том, что упомянутое выше масштабное переселение так и не было осуществлено178.
Карая врагов Рима, Сципион был столь же жесток, как и все прочие. Так, при взятии Нового Карфагена он приказал своим воинам убивать всех, кто попадется на пути179. Илургея, чьи жители убили римских солдат, бежавших туда после разгрома Сципионов в 211 г. до н. э., была стерта с лица земли, а все, кто жил там, безжалостно вырезаны до единого человека180. Кроме того, именно Сципион казнил лидеров восстания в Локрах и даже дошел до того, чтобы распять римских граждан, которые оказались среди перебежчиков, выданных ему карфагенянами по условиям мирного договора, заключенного после битвы при Заме181.
Упомянутые выше колебания А. Клавдия Пульхра были достаточно необычным явлением, а казнь лидеров восстания едва ли могла вызвать какие-то возражения со стороны сената. Обвинения в адрес М. Клавдия Марцелла, которые нашли определенную поддержку в Риме, были связаны с тем, что он вывез из Сиракуз слишком большое количество произведений искусства182. Фабий действовал в Таренте более осторожно, хотя при этом обошелся с тарентинцами намного более жестоко, чем Марцелл с сиракузянами183. Несмотря на полную зависимость от поддержки италийских союзников, римский сенат не был готов согласиться хоть на какие-нибудь изменения в существующей структуре Италийской конфедерации. Внесенное после битвы при Каннах предложение предоставить двум сенаторам из каждого латинского города римское гражданство и место в римском сенате было, по словам Ливия, встречено взрывом негодования184. Судя по всему, римский правящий класс рассматривал любые изменения существующего положения как частичную победу Ганнибала. Кроме того, большинство военных действий велось именно на землях союзников. Когда войска ушли с ager Romanus (римской земли. — В.Г.), сенат озаботился тем, чтобы римские граждане «вернулись к земле» («ut in agros reducendae plebis curam baberent»)185. Вероятно, тот факт, что в имеющихся у нас источниках нет никаких упоминаний хоть о какой-то помощи союзникам со стороны римлян, тоже не является простым совпадением.
178 Ср.: Briscoe 1973 В 3): 132.
179 Полибий. X. 15.4—5.
180 См. выше, с. 82.
181 Ливий. XXIX.8.2; ХХХ.43.13 (повреждение текста в начале предложения не может поставить под сомнение упоминание о распятии римлян: «Romani in crucem sublati»).
182 См. выше, с. 84.
183 Ливий. XXVII. 16.8. При этом следует отметить, что Л. Пинарий не был подвергнут никакой критике за то, что пресек возможное восстание в Энне, перебив граждан прямо на народном собрании. (Слова Ливия (XXIV.37—39.9) «то ли злодеянием, то ли преступлением, без которого было не обойтись» («aut malo aut necessario facinore») (XXIV.39.7), без всякого сомнения, представляют собой его собственный комментарий.)
184 Ливий. ХХШ.22.4—9.
185 Ливий. ХХУШ.11.8. [Пер. М.Е. Сергеенко.)


104
Глава 3. Вторая Пуническая война
X. Заключение
Конечно, объем данной главы не позволяет нам оценить итоги Второй Пунической войны в полной мере. То, как разорение обширных областей Италии и постоянное отсутствие многих мелких землевладельцев на своих участках по причине военной службы повлияло на аграрные реформы П в. до н. э., еще будет рассмотрено в других частях настоящего издания. Тот факт, что Рим выиграл войну, не сделав ни одной уступки своим союзникам, несомненно, способствовал ужесточению отношения сената к любым изменениям в последующие годы. Несмотря на весьма существенные различия между отдельными людьми и группами, войну выиграл традиционный правящий класс. Общее руководство войной находилось в руках сената, и достигнутый им в конце концов успех будет иметь очень большое значение в объяснении возрастания власти этого органа во П в. до н. э. Все успешные полководцы Второй Пунической войны происходили из старинных семейств, входивших в состав римского нобилитета. Учитывая всё это, едва ли можно назвать полным совпадением тот факт, что во П в. до н. э. на консульские должности в большинстве случаев избирались люди, имевшие консулов среди своих предков186.
Что же касается внешней политики, то кое-кто полагает, что победа над Карфагеном привела к тому, что сенат сразу же озаботился поиском земель для новых завоеваний. Впрочем, другие исследователи, к числу которых относится и автор данной главы, склоняются к тому, что объявление войны Македонии в 200 г. до н. э. было вызвано вовсе не агрессивным империализмом римлян, и усматривают в рассматриваемом процессе иную связь со Второй Пунической войной. Круглогодичное присутствие Ганнибала на италийской земле на протяжении целых шестнадцати лет произвело на римский сенат неизгладимое впечатление, и страх перед новым иноземным вторжением оказывал большое влияние на решения многих сенаторов не только в 200 г. до н. э. — когда он еще не был совершенно иррациональным, но и в прочие критические моменты на протяжении последующих пятидесяти лет, хотя после 196 г. до н. э. вероятность того, что кто-либо из потенциальных врагов Рима мог бы всерьез рассматривать перспективу вторжения в Италию, была уже крайне мала.
Приложение
Выборы 216 г. до н. э.
Рассказ Ливия о выборах Г. Теренция Варрона и Л. Эмилия Павла консулами 216 г. до н. э. (ХХП.33.9—35.4) вызывает среди ученых немало
186 	Cp.: Scullard 1973 (Н 54): 9.


Приложение
105
споров187. Конечно, подробно рассмотреть здесь различные точки зрения мы не можем и, соответственно, ниже лишь ставится проблема и приводится интерпретация, наиболее близкая автору этих строк.
(i) Ливий начинает свое повествование с того, что сенат направил консулам послание с просьбой о том, чтобы один из них прибыл в Рим для участия в выборах. Консулы ответили, что это невозможно, и предложили, чтобы выборы прошли под руководством интеррекса187а. Сенаторы же, однако, предпочли назначить диктатора. Им стал Л. Ветурий Филон, который выбрал своим начальником конницы М. Помпония Матона. Впрочем, на четырнадцатый день пребывания в должности они были объявлены «назначенными огрешно» («vitio creati») и сложили с себя свои обязанности. После этого началось междуцарствие.
Упоминание о проведении выборов консулами говорит о том, что в рассматриваемом отрывке речь идет всё еще о консульском годе, который соответствует 217/216 г. до н. э. Однако когда далее (33.12) Ливий пишет: «Дела перешли к интеррексу» («ad interregnum res rediit»), то он имеет в виду, что упомянутый выше год подошел к концу, и это подтверждается следующим предложением: «Консулам власть была продлена на год» («consulibus prorogatum in annum imperium») [Пер. М. Е. Сергеенко). Вероятно, именно в этот момент консулы предложили, чтобы выборы провел интеррекс, поскольку они считали, что диктатору для этого не хватит времени. Упомянутый выше диктатор и его начальник конницы были явно сторонниками Сципионов. Филон в 210 г. до н. э. занял цензорскую должность вместе с молодым П. Лицинием Крассом, а его сын в 206-м стал консулом вместе с Кв. Цецилием Метеллом. Мать Сципиона Африканского — Помпония, вероятно, была сестрой Матона, а коллегой последнего по консульству в 231 г. до н. э. был Г. Папирий Мазон, чья дочь вышла замуж за сына Л. Эмилия Павла. При этом ответственность за объявление диктатора и начальника конницы «выбранными огрешно» мы должны возложить на коллегию авгуров, и здесь, естественно, нельзя не заподозрить влияние Фабия. При этом он, судя по всему, не намеревался препятствовать проведению выборов сторонником Сципионов, поскольку, как мы уже постарались показать, влияние должностного лица, председательствовавшего на выборах, не следует преувеличивать. Более вероятным нам представляется предположение о том, что Фабий хотел воспользоваться теми преимуществами, которые давало проведение выборов интер- рексом: судя по всему, последний за один раз предлагал комициям лишь одного кандидата, которого они должны были утвердить или отвергнуть. Данный процесс продолжался до тех пор, пока кто-нибудь не
187 	Библиографию см. в: Sumner 1975 (С 57): 250 примеч. 1; Gruen 1978 (С 20А).
187а Интеррекс («междуцарь») — экстраординарное должностное лицо, назначавшееся для проведения консульских выборов в тех случаях, когда оба консула погибали, умирали или слагали с себя полномочия. Период до выборов, соответственно, назывался «междуцарствием». — В. Г.


106
Глава 3. Вторая Пуническая война
получал большинства голосов188. Таким образом, воспрепятствовать выборам было проще, чем добиться избрания определенного кандидата, и Фабий, вероятно, надеялся на то, что он должен будет вмешаться в дело в самый последний момент.
При этом, однако, не следует исключать и того, что упоминание Ливия о том, что диктатор и начальник конницы были вынуждены отказаться от должностей, поскольку были «выбраны огрешно», является ошибочным. В фастах188а отсутствуют какие-либо упоминания о сложении Филоном и Матоном своих полномочий, и, возможно, они просто не смогли провести выборы до 14 марта, когда срок их полномочий истек с окончанием консульского года189.
(гг) Далее Ливий пишет о том, что выборы были проведены при втором интеррексе, П. Корнелии Азине. Варрон, избранию которого всячески противились сенаторы, снискал широкую популярность благодаря своим нападкам на Фабия и получил мощную поддержку со стороны своего родственника — трибуна Кв. Бебия Геренния. При этом ни один из трех патрицианских кандидатов (П. Корнелий Меренда, Л. Манлий Вульсон и М. Эмилий Лепид) не смог получить большинства голосов, и консулом был избран только Варрон. Затем патриции уговорили Л. Эмилия Павла, не желавшего участвовать в политической борьбе, выставить свою кандидатуру, и — под председательством Варрона — он был выбран вторым консулом. Далее, род Бебиев был связан с Эмилиями на протяжении весьма длительного периода190, и тот факт, что Бебий Геренний вступился за Варрона, дает нам дополнительное свидетельство в пользу того, что последний пользовался поддержкой со стороны сципионовской группы. Таким образом, мы не можем признать правдоподобной ни точку зрения Ливия, который изображает рассматриваемый конфликт как противостояние плебса и нобилитета, ни ту часть речи Бебия, в которой он обрушивается на нобилей, хотя при этом вполне вероятно, что он мог высказывать и определенную критику по поводу признания недействительным диктаторства Филона (34.10).
Первый интеррекс не смог провести выборы191. Ливий говорит о том, что оба интеррекса были «объявлены сенаторами» («proditi sunt a patribus»), однако в одной из более ранних глав своего труда (V.31.8) он прямо упоминает о том, что интеррексы назначали своих преемников сами. Если нечто подобное произошло в 216 г. до н. э., то нам может показаться странным, что Г. Клавдий Центон назначил на рассматриваемую должность представителя рода Корнелиев. Однако Клавдий вполне мог испытывать большую враждебность по отношению к Фабиям, чем к Сципионам, и опять же влияние интеррекса не следует переоцени¬
188 Здесь можно принять аргументы Стейвли (Staveley 1954—1955 (Н 26)), хотя и не его интерпретацию данных выборов.
188а Фасты — здесь: списки консулов. — В.Г.
189 Ср.: Sumner 1975 (С 57): 252.
190 Ср.: Briscoe 1973 (В 3): 70-71.
191 Асконий Педиан: с. 43 (под ред. Кларка (Clark)).


Приложение
107
вать: едва ли он сам решал, каких кандидатов предлагать комициям192. После избрания Варрона период междуцарствия подошел к концу, и Эмилий Павел уже был избран обычным способом. При этом два изначальных кандидата, выдвинутых сципионовской фракцией — П. Корнелий Меренда и М. Эмилий Лепид, — должны были снять свои кандидатуры в его пользу, хотя его соперником, вероятно, по-прежнему оставался Л. Манлий Вульсон.
192 См.: Staveley 1954-1955 (Н 26): 207.


Глава 4
Р.-М. Эррингтон
РИМ И ГРЕЦИЯ ДО 205 Г. ДО Н. Э.
I. Первые контакты
С греческими городами и правителями эллинистических государств, расположенных к востоку от Адриатического моря, римляне начали контактировать — по-дружески и не очень — за много поколений до своей первой трансадриатической военной авантюры 229 г. до н. э. Италийские торговцы довольно часто бывали на противоположном берегу Адриатики, а греки, в свою очередь, поддерживали регулярные контакты с Италией даже до основания в УШ в. до н. э. первой постоянной колонии на Апеннинском полуострове — в Кумах. Позднее жители греческих колоний в Италии стали «морскими союзниками» («socii navales») Рима, а с 241 г. до н. э. многочисленные греческие города Сицилии вошли в состав первой римской провинции. Как следствие, многие римляне, прежде всего, конечно, представители правящего класса, были хорошо знакомы с греческой культурой, греческим языком, греческим стилем жизни задолго до того, как начали хотя бы задумываться о серьезном участи в политических делах государств Балканского полуострова.
При этом, однако, переоценивать характер и интенсивность первых контактов римлян с восточными греками1а тоже не следует. До 229 г. до н. э. связи Рима со всеми без исключения греческими государствами, расположенными к востоку от Италии, в лучшем случае характеризовались термином «amicitia» [лат. «дружба». — В./".), под которым понимались различные формы отношений — от вежливых и сдержанных проявлений дружбы до чего-то, напоминающего признание общих интересов, возможно, в форме договора. Amicitia могла значить очень много или очень мало, однако до 229 г. до н. э. для восточных греков чаще всего был характерен второй из этих вариантов.
Что касается религиозной и культурной сфер, то в 394 г. до н. э., после победы над вейянами1Ь, римляне не погнушались послать дары в гре-
1а Имеются в виду греки, жившие на территории собственно Греции, в отличие от западных греков, живших в Италии и на Сицилии. — В.Г.
1Ь В е й и — этрусский город, долго соперничавший с Римом; покорен римлянами в начале IV в. до н. э. — В.Г.


I. Первые контакты
109
ческое святилище в Дельфах. Дары были оставлены в сокровищнице массалиотов, которые впоследствии утверждали, что поддерживают отношения с Римом с тех пор, когда в начале VI в. до н. э. первые фо- кейские1с поселенцы останавливались в устье Тибра на пути в Массалию*  1. Контакт с Дельфами также не был забыт: именно к дельфийскому оракулу (в числе прочих) римляне обратились в темные времена после битвы при Каннах, когда в Грецию с этой целью был отправлен будущий историк Фабий Пиктор.
Несколько иным был опыт общения римлян с северными греческими монархиями — Эпиром и Македонией. Так, в 333/332 г. до н. э., когда Александр Македонский уже воевал в Персии, его дядяы, царь Эпира Александр I, переправился в Италию, чтобы помочь жителям греческого города Тарента в их борьбе с местными племенами. Во время этого похода он, согласно упоминаниям древних авторов, установил дружеские отношения (amicitia) и заключил договор с Римом, однако из-за преждевременной смерти Александра это соглашение так и не вступило в силу2. Римляне, без сомнения, рассматривали всё это как чисто италийские дела, однако та легкость, с какой эпирский царь пересек Адриатику, и его контакты с греческими городами южной Италии заставили жителей Вечного города обратить более пристальное внимание на своего заморского соседа. Кроме того, в источниках упоминаются и дипломатические контакты римлян с Александром Великим. Согласно Страбону, Александр направил в Рим послание с жалобами на пиратов, осуществлявших набеги из римской колонии в Анции, однако римляне, очевидно, восприняли эти жалобы всерьез лишь тогда, когда они были повторены несколько лет спустя Деметрием Полиоркетом2а. По словам Клитарха2Ь, к Александру также было направлено римское посольство, правда, о том, когда это было сделано и с какой целью, ничего не говорится. Многие современные исследователи рассматривают сообщение Клитарха как позднейший вымысел, однако присутствие Александра Эпирского в Италии вполне могло вызвать любопытство римских сенаторов в отношении действий его племянника3. Впрочем, по-настоящему римляне уверились в том, что в будущем им обязательно придется следить за всеми изменениями, происходящими за Адриатическим морем, лишь пятьюдесятью с лишним годами позже — когда их потряс еще один эпирский царь, который тоже поначалу заявлял, что идет на по¬
1с Ф о к е я — греческий город, располагавшийся на территории Ионии. Колонией фо- кейцев, в частности, была Массалия. — В. Г.
1 Ливий. V.28.1—5; Диодор Сицилийский. XTV.93.3—4; Юстин. ХЫП.3.4, 5.1—3.
ld В английском тексте он почему-то именуется его зятем («brother-in-law»). — В. Г.
2 Юстин. ХП.2.1—15.
2а Деметрий Полиоркет — сын Антигона Одноглазого, одного из диадохов — «наследников» Александра Македонского.
2Ь Клитарх — греческий историк IV в. до н. э., автор жизнеописания Александра Великого. — В. Г.
3 Страбон. V.3.5, р. 232; Плиний Старший. Естественная история. Ш.57 (= Jacoby. FGrH 137 F 31).


по
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
мощь Таренту: вторжение Пирра в Италию и на Сицилию на протяжении нескольких лет угрожало всей системе римского владычества в южной Италии и сподвигло Рим на заключение договора о взаимопомощи с Карфагеном. Конечно, опасность со стороны Пирра была недолговечной, но, пока она существовала, казалась весьма серьезной. Одним из побочных эффектов победы над эпирским царем оказалось то, что благодаря ей Рим приобрел определенную известность в греческом мире. Так, Птолемей П Филадельф (царь Египта. — В.Г.) был настолько впечатлен, что послал римскому сенату богатые дары и установил с Городом неофициальные дружеские отношения, а римляне, в свою очередь, отправили посольство в Египет. Около 266 г. до н. э. греческий город Аполлония, расположенный на восточном берегу Адриатики, по неизвестным нам причинам прислал в Рим послов, которые были официально приняты в сенате и всячески им обласканы; этот визит запомнился многим и был отражен в письменных источниках как яркий пример того, как римские сенаторы защищают права иноземных посланников даже несмотря на оскорбительное поведение со стороны собственных соотечественников (согласно упоминанию Ливия, аполлонийские послы были побиты «некими юношами». — В.Г.)4.
Общим для всех рассмотренных выше контактов (за исключением предполагаемого посольства к Александру Великому) является то, что инициатива, по всей видимости, всегда исходила не от римлян. Роль Рима была в основном пассивной и, несомненно, оставалась таковой и при налаживании первых дружеских контактов с греческим островом Родос примерно в 305 г. до н. э. Родосцы занимались преимущественно торговлей и, судя по всему, считали весьма полезным установить дружеские отношения с самым могущественным государством Италии5. Далее, как нам представляется, те, кто стремился наладить рассматриваемые контакты, не требовали от Рима ничего конкретного. Им было достаточно лишь завязать дружбу. Таким образом, даже к концу Первой Пунической войны (241 г. до н. э.), в ходе которой римляне взяли под контроль большую часть Сицилии и заключили прочный союз с Гие- роном Сиракузским, правившим остальной частью острова, их официальные контакты с греческими государствами, расположенными за пре-
4 Дионисий Галикарнасский. XX. 14; Ливий. Периохи. XIV; Зонара. УШ.б.П (Птолемей); Валерий Максим. VI.6.5; Дион Кассий. X, фр. 43; Ливий. Периохи. XIV.
5 Полибий. ХХХ.5.6—8. Данная интерпретация восходит в основном к Шмитту, см.: Schmitt 1957 (Е 77): 1 слл. Согласно Полибию, в 168/167 г. до н. э. родосцы напомнили римлянам о своем участии в их «самых доблестных и славных подвигах» на протяжении почти ста сорока лет без заключения какого-либо договора. Конечно, в данном случае мы имеем дело с явным преувеличением, но, поскольку все попытки исследователей внести какие-либо поправки в текст греческого историка выглядят весьма неубедительно, мы, судя по всему, должны допустить, что первые контакты между двумя государствами были действительно налажены примерно в 305 г. до н. э. (возможно, во время блокады Родоса Деметрием), а родосские послы, прибывшие в Рим в 168/167 г. до н. э. (или Полибий от их имени), представили эти контакты как постоянное активное сотрудничество на протяжении всего вышеупомянутого периода. Более подробные комментарии см. в: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 423 слл.


Карта 6. Адриатика


112
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
делами Италии и Сицилии, оставались весьма ограниченными. Впрочем, это не означало, что сенат совершенно не обращал внимания на изменения, происходившие за Адриатикой: после столкновений с двумя эпир- скими царями, Александром и Пирром, это стало просто невозможным, и, без сомнения, основную информацию римляне получали от италийских торговцев, нередко бывавших на Балканах, а также от дружественно настроенных граждан Аполлонии. Кроме того, длительная война на Сицилии, а также вызванное ею развитие римского военно-морского флота, заставили сенаторов впервые серьезно задуматься о том, насколько важными для сохранения безопасности Римского государства в потенциале являются территории, которые хотя и не являются частью Италии, тем не менее находятся весьма близко. Это — правда, еще в контексте отношений с Карфагеном — вскоре после окончания войны на Сицилии проявилось в захвате Сардинии и Корсики, которые прежде контролировались пунийцами. При этом ширина пролива Отранто5а была не больше, чем расстояние от Корсики до Италии, и восточный берег Адриатики, судя по всему, начал представлять всё больший интерес для римского сената, осознавшего возможности господства на море.
Рим был не единственным государством, извлекшим урок из событий времен конфликта с Пирром и войны на Сицилии. Если римляне узнали, что заморские территории не только обеспечивают прибыль для торговцев, но и требуют постоянного присмотра или защиты, то жители этих самых территорий стали более внимательно присматриваться к Риму. Дошедшие до нашего времени источники очень фрагментарны, однако у нас в любом случае есть примеры Аполлонии и Птолемея Филадельфа, который вскоре после Пирровой войны установил по собственной инициативе официальные дружественные отношения с Римом. Одновременно начали налаживаться и контакты несколько иного рода. Так, одним из поводов к началу Первой Пунической войны послужило обращение мамертинцев из Мессаны515, на которое римляне откликнулись на удивление быстро. При этом древние историки обратили особое внимание на ту готовность, с какой римляне отреагировали на вышеупомянутое обращение, и впоследствии подобные упоминания стали неотъемлемой частью рассказов о внешней политике Рима, что весьма поощрялось самими римлянами, поскольку при этом основной причиной принятия их внешнеполитических решений называлось стремление прийти на выручку слабым и притесняемым.
Поскольку пример мамертинцев был весьма успешным, он едва ли мог долго оставаться единственным, и римские сенаторы с полным основанием могли ожидать, что вскоре к ним поступят новые, более или менее обоснованные, обращения подобного рода. Впрочем, подробности данного процесса нам почти не известны и вызывают немало споров. Конечно, в имеющихся у нас фрагментарных источниках по истории Ш в. до н. э.
5а Пролив между Апеннинским и Балканским полуостровами. — В.Г.
5Ь Мамертинцы («сыны Марса») — италийские наемники, захватившие сицилийский город Мессану в начале Ш в. до н. э. — В.Г.


П. Иллирийские войны
113
едва ли упомянуты все подобные случаи, особенно если римляне не предпринимали никаких действий, но даже те несколько примеров, которые всё же упоминаются в трудах древних авторов, являются весьма неясными и, как следствие, очень дискуссионными. Так, например, в очень позднем источнике — эпитомах Юстина к «Истории Филиппа» Помпея Трога приводится искаженный риторический рассказ об обращении живших на западе Греции акарнанцев, которые подвергались нападениям со стороны своих соседей — этолийцев. Точная дата этого обращения не приводится, однако, судя по всему, речь идет о 30-х годах Ш в. до н. э. Согласно данному рассказу, сенат направил в Грецию легатов, которые попытались организовать переговоры, но не добились успеха и вернулись домой6. Многие ученые рассматривают анализируемый эпизод как недостоверный, а конкретнее (вслед за Морисом Олло) — считают, что в данном случае имеет место путаница с какими-то событиями времен войны Рима с этолийцами в начале П в. до н. э. Но, если не приписывать сенату определенных политических целей, мы вполне можем допустить, что Юстин рассказал в своем труде о реальном событии, которое не было упомянуто Фабием Пиктором (чье сочинение, вероятно, служило основным источником для Полибия при написании истории рассматриваемого периода) в силу того, что оно было довольно незначительным, римляне не добились особого успеха и в переломный момент политического развития, в 212 г. до н. э., заключили союз с этолийцами, поступившись отношениями с Акарнанией. В греческом мире было вполне нормальным, когда община, оказавшаяся под угрозой со стороны врагов, обращалась к какой-либо великой державе с просьбой о вмешательстве. Поскольку римляне одержали победу над Пирром и над Карфагеном, а италийские купцы уже вели регулярную торговлю по обе стороны Адриатического моря, жители западной Греции стали рассматривать Рим не как чуждое и незнакомое государство, а как совершенно естественный источник помощи в сложной ситуации, что хорошо продемонстрировал случай с мамертинцами на Сицилии. С подобной точки зрения, обращение акарнанцев и попытка римлян уладить их конфликт с Этолией выглядят вполне правдоподобными.
II. 	Иллирийские войны
Акарнанский инцидент, если он действительно имел место, в принципе не оказал значительного влияния ни на один из существенных аспектов римской внешней политики. Самое большее — в данном случае мы имеем дело с определенным нюансом в отношении римлян к своей роли «честных посредников» в спорах, не вызывавших у них особого интереса. А вот следующий случай является более показательным, поскольку имеет прямое отношение к первому военному вмешательству римлян
Юстин. ХХУШ. 1.1-2.14.


114
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
в дела стран, расположенных по другую сторону Адриатики, которое чаще всего именуется Первой Иллирийской войной7. Впрочем, прежде чем переходить к рассмотрению соответствующих событий, было бы нелишним вкратце обрисовать политическую ситуацию на восточном берегу Адриатического моря в анализируемый период. На протяжении всего Шв. до н. э. основной политической силой на западных Балканах было Эпирское царство: именно эпирские цари, Александр и Пирр, вторгались в Италию и именно эпироты контролировали восточное побережье к югу от Орика, то есть в районе пролива Отранто — в самом узком месте Адриатики, откуда можно быстрее всего добраться до Италии. В 232 г. эпирская царская династия Эакидов прервалась и в стране после жестоких междоусобиц было установлено республиканское правление. Примерно в то же время, возможно под давлением со стороны кельтских племен, которые в 220-х годах до н. э. угрожали и Италии, царь иллирийского племени ардиеев Агрон, владения которого располагались на побережье Далмации к югу от современного Сплита, активизировал регулярные набеги в южном направлении. Древние авторы рассказывают нам о набегах на Мессению и Элиду в Пелопоннесе, о поддержке Акарнании в борьбе против этолийцев (за македонские деньги), а также о граничившем с реальной войной крупномасштабном нападении на молодую Эпирскую республику, в ходе которого была взята и разграблена Феника — столица хаонов, одного из основных народов Эпира. Вне всякого сомнения, при этом иллирийцы начали оказывать весьма значительное влияние на дела городов южной части восточного побережья Адриатики, да и на дела римлян, поскольку события в районе пролива Отранто уже не могли совершенно игнорироваться римским сенатом. Особенно активно римляне начали интересоваться ситуацией в рассматриваемом регионе, когда в ходе захвата Феники было убито или захвачено в рабство множество италийских купцов, находившихся в тот момент в городе, после чего обращения италийского торгового сообщества, которые до этого воспринимались сенатом не очень серьезно, наконец-то были услышаны.
Древние авторы упоминают разные причины начала римлянами военных действий против иллирийцев в 229 г. до н. э., да и современные историки тоже высказывают различные точки зрения на сей счет — в зависимости от того, какой источник они считают наиболее правдоподобным. К сожалению, дошедшие до нас рассказы очень плохо согласуются друг с другом. Так, Полибий, чья версия является наиболее развернутой и, вероятно, основывается как на греческих источниках, так и на историческом сочинении римского сенатора Фабия Пиктора, увязывает действия римлян с обращениями со стороны италиков после взятия Феники. Согласно рассматриваемой версии, для проведения расследования рим-
7 Источники по Первой Иллирийской войне: Полибий. П.2—12; Аппиан. События в Иллирии. 7.17—8.22; Дион Кассий. ХП, фр. 49; Зонара. УШ.19; Флор. 1.21 (П.5); Орозий. IV. 13.2; Евтропий. Ш.4.


П. Иллирийские войны
115
ский сенат направил за Адриатику двух своих членов, братьев Г. и Л. Ко- рунканиев, чей отец закончил свою выдающуюся карьеру на посту великого понтифика. Корункании прибыли на остров Исса, который осаждала царица Тевта, унаследовавшая престол своего мужа Агрона примерно в конце 230 г. до н. э. Тевта приняла послов довольно надменно и заявила, что отвечает за весь иллирийский народ, а в частные дела своих подданных не вмешивается. Тогда младший Корунканий заявил, практически объявляя Тевте войну, что Рим научит ее тому, что отвечать нужно и за дела частных лиц. Когда Корункании готовились к отплытию, Тевта приказала убить младшего брата, угрожавшего ей. После этого она организовала набег на юг, в ходе которого была захвачена Керкира, где во главе местного гарнизона был поставлен Деметрий Фаросский, и начата блокада Эпидамна. Эта блокада и осада Иссы всё еще продолжались, когда на Керкиру прибыли римские войска.
У Аппиана приводится иная версия, основанная на трудах римских авторов, имена которых нам неизвестны. Согласно этой версии, иллирийцы захватили часть Эпира, Керкиру, Эпидамн и Фарос, а также приступили к осаде Иссы еще при Агроне. При этом жители Иссы обратились к римлянам с жалобами на последнего, и сенат направил к нему послов, однако корабли с иссеянами и римскими послами были перехвачены в открытом море иллирийскими пиратами, после чего глава иссей- ской делегации Клеемпор и римлянин Корунканий были убиты. В результате этого инцидента римляне отправили в Иллирию военную экспедицию. Примерно в то же время Агрон умер и передал свое царство Тевте, которая должна была выступать в роли регентши при Пинне, его малолетнем сыне от другой женщины. Как следствие, именно Тевта стала той правительницей, с которой столкнулись римляне.
Как можно заметить, некоторые аспекты двух приведенных выше рассказов совершенно не согласуются друг с другом, и если бы в нашем распоряжении был только рассказ Аппиана, то, несмотря на свою краткость, он выглядел бы вполне убедительно. В нем нет места для разговора Корунканиев с Тевтой, а, кроме того, Алпиан называет посланца с Иссы довольно редким именем — Клеемпор, которое при этом встречается в других источниках именно в связи с Иссой, что явно свидетельствует об аутентичности данного рассказа8. С другой стороны, Полибий нигде в своем труде не упоминает о Пинне. Но приводимые Аппианом подробности не могли быть выдуманы им самим или тем автором, сочинениями которого он пользовался, поскольку сами по себе они лишь усложняют рассказ, который без них был бы достаточно коротким: автор, стремящийся к упрощению или сокращению, вполне мог бы просто выкинуть их, но едва ли стал бы выдумывать. С другой стороны, версия Полибия явно была «дописана». Особенно это касается драматического противостояния Корунканиев и Тевты, которая демонстрирует все качества, характерные для стереотипного образа женщины у эллинистиче¬
См.: Derow 1973 (D 20).


116
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
ских авторов: она изображается своенравной, страстной, безрассудной и гордой. Кроме того, Полибий, по всей видимости, был не очень хорошо осведомлен о положении дел в Иллирии до начала войны: прежде всего, он ничего не говорит о Пинне и пишет, что Агрон умер еще до того, как римляне добрались до Иссы, и переговоры им пришлось вести уже с Тевтой. Расхождения между версиями Полибия и Аппиана можно объяснить только в том случае, если второй прав, а первый — нет, но не наоборот. Тевта была основным соперником Рима в Иллирийской войне, и, соответственно, для автора, не очень хорошо разбирающегося в рассматриваемой ситуации, было бы вполне естественным в числе прочего возложить на нее вину за начало войны, если он полагал, что к тому моменту Агрон уже умер. При этом отсутствие упоминаний об обращении жителей Иссы могло быть вызвано просто неведением или тем, что римляне пришли на помощь острову далеко не сразу после начала боевых действий в Иллирии, в силу чего Фабий решил не акцентировать внимание на подобной задержке. Впрочем, как бы то ни было, даже Аппиан не считал обращение иссеян причиной войны. Как следствие, нам представляется вполне вероятным, что в определенных моментах автор, сочинениями которого пользовался Полибий, был виновен в том, что замаскировал свою неосведомленность романтическим вымыслом9.
Так что же все-таки произошло на самом деле? Обращения италиков после взятия Феники, скорее всего, действительно имели место и вполне могли подействовать на сенаторов, особенно учитывая тот факт, что Феника располагалась именно в том стратегически важном районе близ пролива Отранто, за которым им было необходимо присматривать. Впрочем, это вовсе не означает, что, когда Агрон напал на Иссу, ее жители не могли тоже обратиться к Риму, представлявшему собой единственную силу, готовую и способную прийти им на помощь, и что Рим не мог воспользоваться подобной возможностью, чтобы побольше узнать о подозрительной активности иллирийцев. Кроме того, учитывая все обстоятельства, можно предположить, что рассматриваемое обращение было специально подстроено. Нападение на римские корабли и убийство Клеемпора и одного из Корунканиев (без сомнения, младшего, что Фабий Пиктор должен был знать) весьма драматическим образом продемонстрировали зловредность — и потенциальную опасность — иллирийских пиратов, что произвело на сенат весьма сильное впечатление. Дерзкого и чрезмерно мощного соседа просто необходимо было наказать и, что еще важнее, ослабить. Таким образом, картина не так уж сильно изменится, если принять те факты, что приводятся Аппианом,
9 	Данная точка зрения представляет собой модифицированный вариант результатов недавно возобновившейся дискуссии об относительной ценности рассказов о рассматриваемых событиях, приводимых Аппианом и Полибием, в рамках которой была реабилитирована, по крайней мере частично, версия Аппиана и более четко продемонстрированы слабые места версии Полибия; см.: Petzold 1971 (D 49); Derow 1973 (D 20). Наиболее детальное рассмотрение более ранней литературы см. в: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 153 слл.


П. Иллирийские войны
117
и отвергнуть те, что мы находим у Полибия. Принятое римскими сенаторами решение о начале войны было обусловлено прежде всего именно тем, что они увидели в иллирийцах сильного соседа. Совершенно аналогичные соображения сыграли весьма существенную роль в распространении римского господства по Апеннинскому полуострову и (намного позднее) привели к тому, что Рим отбил у Карфагена Сардинию и Корсику. Конечно, Иллирию нельзя было сравнить с Карфагеном, однако принцип ослабления сильных соседей — особенно тогда, когда у консулов не было других военных дел — столь же хорошо подходил и к рассматриваемой ситуации.
Выводы о важности пролива Отранто для Рима и о весьма ограниченных целях войны можно сделать из дальнейшего хода событий, когда оба консула 229 г. до н. э., Гн. Фульвий Центумал и Л. Посгумий Альбин, выступили в поход с силами, отвечавшими их статусу и, возможно, преувеличенным представлениям сената о сложности задач, которые стояли перед римлянами в Иллирии. В общем и целом в состав римского войска вошло 20 тыс. пехотинцев, 2 тыс. всадников и две сотни боевых кораблей. При этом римляне не направились прямо на Иссу, которую осаждали основные силы иллирийцев, а сначала сосредоточились на проливе: Фульвий отправился на Керкиру, которая была немедленно сдана ее греческим комендантом Деметрием Фаросским, судя по всему, решившим получить выгоду от сотрудничества с римлянами — точно так же, как ранее он перешел на сторону иллирийцев, когда им оказали сопротивление жители упомянутого выше греческого острова Исса, граничившего с его владениями. С Керкиры Фульвий отплыл в Аполлонию, чьи жители издавна были друзьями Рима, на соединение с армией Посгумия. При этом у аполлонийцев не осталось иного выбора, кроме как укрепить дружеские связи с римлянами и предоставить город в их распоряжение посредством акта deditio (сдачи. — В.Г.), предполагавшего официальный безоговорочный переход под покровительство (fides) Рима. Однако, консулы не стали задерживаться в Аполлонии, а поспешили в Эпидамн, который быстро очистили от иллирийцев и также официально приняли под свое покровительство. В то же время действия Фульвия и Посгумия произвели весьма значительное впечатление и на жившие в глубине страны племена парфинов и атинтанов, которые попытались добиться благосклонности римлян, отдавшись под их власть на условиях, расцененных самими римлянами как deditio. Только после этого консулы направились на Иссу, чтобы разобраться с Тевтой, по пути взяв ряд иллирийских городов. Одно лишь появление римлян положило конец осаде — Тевта сразу же бежала в крепость Ризон (в Которском заливе), и война, по сути дела, завершилась. Осенью Фульвий с основной частью армии и флота вернулся в Рим, а Посгумий остался на зиму в Иллирии, чтобы уладить дела с Тевтой. Судя по всему, римляне не считали, что для этого потребуется присутствие большого контингента римских солдат.
Условия договора, заключенного Постумием, описываются в имеющихся у нас источниках по-разному. При этом версия Полибия ста¬


118
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
вится в несколько невыгодное положение тем фактом, что историк ничего не говорит о Пинне и, соответственно, сосредотачивается исключительно на Тевте, тогда как Аппиан вообще не упоминает ее в качестве одной из сторон договора и сообщает о том, что иллирийцы прямо отказались от Керкиры, Фароса, Иссы, Эпидамна и страны атинтанов, Пинна же сохранил за собой «остальное царство Агрона», обязавшись при этом быть «другом Рима». При этом от «остального царства Агрона», по всей видимости, было также отрезано «несколько местечек» и передано в качестве награды Деметрию Фаросскому. Полибий к этому добавляет, что за Тевтой тоже оставалось «несколько местностей» — на условии, что она уйдет из Иллирии, а также упоминает некое соглашение о выплате дани (phoros). Без сомнения, последнее положение относилось к царству ардиеев, в котором царем оставался Пинна и из которого должна была удалиться Тевта. В последней статье рассматриваемого договора, которая упоминается у обоих авторов и по поводу которой Полибий отмечает, что она больше всего затрагивала греков, говорилось, что иллирийцам было запрещено ходить по морю южнее Лисса более чем с двумя безоружными легкими судами (лембами).
Если мы сложим всё вышесказанное в единую картину, то станет заметно, что римляне попытались приобрести влияние в Иллирии, а также ослабить своих противников, но не уничтожать или покорять их. Деметрий стал другом Рима и получил ряд территорий, без сомнения, неподалеку от Фароса, энергичная Тевта была отстранена от регентства, а ее владения сократились до нескольких малозначимых местечек — вероятно, на берегах Которского залива; независимость царства ардиеев была ограничена необходимостью платить римлянам определенные денежные суммы (даже если это была просто военная контрибуция, она также принесла римлянам определенную выгоду от проведенной операции), признанием Пинны другом Рима, а также договоренностью о запрете военных или пиратских экспедиций к югу от Лисса. Теперь на этой территории, в стратегическом районе на восточном берегу пролива Отранто, располагался ряд дружественных Риму государств9а, которые официально перешли под его покровительство: Эпидамн, Аполлония, Керкира (все — чрезвычайно важные порты), а также владения атинтанов и парфинов. Несомненно, все они были готовы немедленно сообщить римлянам о любых нарушениях договора со стороны иллирийцев или же об иной подозрительной активности в рассматриваемом регионе. При этом Эпирская федерация, контролировавшая побережье пролива Отранто в его самом узком месте и незадолго до прибытия римлян вступившая в союз с иллирийцами под жестким давлением с их стороны, была слишком слаба, чтобы уделять ей особое внимание.
Когда соглашение было достигнуто, Посгумий перед отбытием в Рим отправил посланцев к руководителям Этолийского и Ахейского союзов, чтобы разъяснить им условия заключенного договора. Это были самые
9а Конечно, слово «государство» употребляется здесь весьма условно. — В.Г.


П. Иллирийские войны
119
сильные государства южной и западной Греции, которые к тому же еще до вмешательства римлян пытались помочь Эпиру в борьбе с иллирийцами. Вскоре после этого римские послы посетили также такие влиятельные греческие города, как Коринф и Афины. Важно, что в Коринф римляне прибыли — без сомнения, преднамеренно — весной 228 г. до н. э., в самый разгар Истмийских игр. Это было одно из основных панэллинских празднеств, на которое съезжались люди со всех уголков греческого мира. Полибий отмечает, что римским посланцам даже позволили принять участие в самих играх и таким образом, по сути дела, признали «почетными греками» (конечно, если сообщение историка верно). Благодаря всему этому о победе над иллирийцами и о решениях, принятых римлянами после этого, стало очень быстро известно во всех греческих государствах.
Интерес Рима к Иллирии был довольно ограниченным, да и заключенное соглашение в основном соблюдалось, хотя, несмотря на это, десять лет спустя римлянам вновь пришлось вмешаться в местные дела. Основной целью созданной римлянами системы было разделение сил: в соответствии с ним, Деметрий, Тевта, Пинна и ар дней, друзья Рима, должны были следить друг за другом и гарантировать, что о любой угрозе, возникающей в рассматриваемом регионе, будет сообщено в Рим еще до того, как она станет более-менее серьезной. Самым слабым местом в данной системе были амбиции Деметрия Фаросского. В имеющихся у нас источниках упоминается — к сожалению, не в хронологическом порядке — целый ряд событий и инцидентов, которые показывают, насколько вольно он относился к условиям соглашения с Римом: в сочинениях древних авторов не единожды встречаются фразы типа «злоупотребил дружбой с римлянами», что, несомненно, отражает точку зрения самих римлян. Упомянутые выше инциденты по отдельности не были настолько значительными, чтобы вызвать ответные действия Рима, однако в совокупности всё же привели к непродолжительным боевым действиям, имевшим место в 219 г. до н. э., накануне столкновения с Ганнибалом, и известным как «Вторая Иллирийская война»10.
В какой-то момент в течение десятилетнего периода между двумя Иллирийскими войнами Деметрий женился на Тритевте, матери Пинны, и формально стал регентом в царстве ардиеев. Как следствие, его собственное влияние очень сильно выросло, а основная слабость ардиеев после 228 г. до н. э., заключавшаяся в отсутствии опытного регента при Пинне, была, по крайней мере частично, устранена. Это уничтожило один из столпов, на которых держалась созданная римлянами система разделения сил. Деметрий возобновил также ставшие уже традиционными для иллирийцев дружеские контакты с Македонией, а в 222 г. До н. э. послал 1,6 тыс. воинов в союзное войско греческих государств, которое во главе с македонским царем Антигоном Досоном сражалось
10 	Источники по Второй Иллирийской войне: Полибий. Ш.16, 18—19; Дион Кассий. ХП, фр. 53; Зонара. УШ.20.11—13; Аппиан. События в Иллирии. 8.23—24.


120
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
со спартанским царем Клеоменом Ш и разгромило его в битве при Сел- ласии, в которой иллирийцы сыграли весьма важную роль. Само по себе это событие не противоречило соглашению с римлянами, однако тот факт, что свои отряды отправили в македонскую армию не только иллирийцы, но также Эпир и Акарнания, некогда союзники Агрона, вероятно, заставил насторожиться некоторых греческих друзей Рима, которые не преминули донести об этом сенату.
В 220-х годах до н. э. римляне были сосредоточены на отражении галльского вторжения в Италию, а сенат при этом следил и за событиями в южной Испании, где происходило весьма успешное восстановление влияния и силы Карфагена. В подобных обстоятельствах Адриатика могла привлечь серьезное внимание только в случае реального крупного нарушения договора или же при условии, если бы там произошли события, которые можно было бы интерпретировать подобным образом. После войны с галлами римляне организовали в 221 г. до н. э. поход в Ис- трию10а, и при этом в Риме поговаривали, что к набегам истров, послужившим поводом для данного вторжения, опять же приложил руку Деметрий Фаросский (хотя подобные разговоры велись, вероятно, несколько позднее — после 219 г. до н. э.)11. Несмотря на очевидную готовность Рима вновь вмешаться в дела на Адриатике, Деметрий, судя по всему, не усматривал в этом какой-либо опасности для своего положения. В 220 г. до н. э., вместе с другим иллирийским династом Скердилаидом, он во главе флота из девяти десятков лембов дошел до Пилоса в Мессении, находившегося намного южнее Лисса. У Пилоса флот разделился: Деметрий с пятьюдесятью кораблями обошел Пелопоннес и жестоко разграбил Киклады11а, а Скердилаид с оставшимися сорока судами вернулся домой. Пересказывая сочинение проримски настроенного Фабия Пиктора, Полибий описывает данные события как явное нарушение договора, и действительно, даже если в упомянутом выше рейде принимали участие собственные корабли Деметрия и Скердилаид а, предоставленные их непосредственными подданными (о чем не говорится ни в одном источнике), Деметрий, будучи наследником Тевты на посту регента Пинны и, соответственно, фактическим правителем ардиеев, должен был рассматриваться сенатом как человек, связанный статьей, предусматривавшей запрет на плавание южнее Лисса. Два династа, по всей видимости, знали об этом и попытались действовать предельно осторожно — заплыв южнее Лисса, они при этом не напали ни на кого из друзей Рима. Согласно источникам, к берегу они пристали первый раз уже в Пилосе, да и грабительский набег Деметрия на острова Эгейского моря, находившиеся вдалеке от обычных маршрутов иллирийских пиратов, вероятно, был задуман как операция, проводимая на¬
10а Истрия — полуостров в Адриатическом море, на территории современной Хорватии. — В. Г.
11 	Аппиан. События в Иллирии. 8.23.
11а Киклады — архипелаг в Эгейском море. — В.Г.


П. Иллирийские войны
121
столько далеко от сферы римских интересов, что, хотя технически договор действительно был нарушен, это было сделано таким образом, что римские сенаторы, судя по всему, просто не увидели необходимости в ответных мерах.
Если бы мы знали больше о том, где еще действовал Деметрий, мы бы могли лучше понять, почему он думал, что римляне не среагируют на нарушение заключенного с ними соглашения. Так, Полибий обвиняет Деметрия в том, что он разорил и разрушил «города Иллирии, подчиненные римлянам», под которыми греческий историк мог понимать только города, расположенные примерно на территории дружественных Риму парфинов и атинтанов и считавшиеся иллирийскими (хотя со времен Пирра и до падения Эпирской монархии земли атинтанов входили в состав Эпира)12. В рассказах о позднейших событиях фигурируют такие названия, как Дималл (у Полибия — Димала)13 близ Антипатрии, а также Эвгений и Баргулл, точное расположение которых нам неизвестно. Полибий явно преувеличивает, упоминая о том, что эти города были разрушены: по его словам, в 219 г. до н. э. Деметрий разместил в Дималле свой гарнизон, а также смог изгнать соперников и привести к власти друзей в «других городах», что явно исключает предшествующее уничтожение этих городов. Впрочем, последовательность этих событий с участием друзей Рима нам не совсем ясна. Возможно, подобные изменения в политической и военной сфере были связаны с первыми контактами Деметрия с Македонией, которые, вероятно, имели место в 224 или 225 г. до н. э. или же произошли позднее и являлись следствием успешного сотрудничества с македонянами в 222 г. до н. э. — возможно, осенью 220 г. до н. э., на что, по всей видимости, могут указывать формулировки, используемые Полибием14. Нам точно известно, что рассматриваемые события произошли до 219 г. до н. э., поскольку в то время Деметрий уже контролировал Дималл и имел возможность организовать перевороты в других городах. Впрочем, если к 220 г. до н. э. рассматриваемые сдвиги, которые в случае успеха могли уничтожить еще один из столпов созданной римлянами в 228 г. до н. э. «сепаратистской» системы, уже продолжались несколько лет, это могло бы объяснить, почему Деметрий и Скердилаид рискнули заплыть южнее Лисса с большим вооруженным флотом.
Точных причин того, почему в 219 г. до н. э. римский сенат принял решение направить в Иллирию обоих консулов этого года, А. Эмилия Павла и М. Ливия Салинатора, и почему сенаторы решили именно в этот момент покарать Деметрия, мы, по-видимому, никогда не узнаем.
12 При этом, наир., Хэммонд пытается провести различие между атинтанами, которые жили в Иллирии (Atintani), и теми, что жили в Эпире (Atintanes) (Hammond 1967 (D 31А): 600); однако см.: Cabanes 1976 (D 12): 78—80.
13 Точное расположение Дималла и верная форма названия были не так давно установлены благодаря находке в Кротинской крепости (на территории современной Албании. — В.Г.) черепицы с клеймами, см.: Hammond 1968 (D 32): 12—15.
14 Полибий. Ш.16.2; Walbank 1957-1979 (В 38) I: 325.


122
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
Опасность действий последнего при этом легко могла быть преувеличена тем фактом, что консулам 219 г. до н. э. было просто больше негде применить свои полководческие умения, чтобы не отставать от консулов предшествующих лет — на тот момент события в Испании еще не достигли той точки, когда война с Карфагеном стала неизбежной. Полибий также добавляет, что еще одной причиной римского вмешательства послужило то, что они опасались процветания Македонии (хотя подобная точка зрения могла возникнуть и в свете позднейших событий). Однако в 219 г. до н. э. Македония не особенно процветала. Недавно взошедший на престол молодой царь Филипп V пытался преодолеть те трудности, с которыми столкнулись еще его предшественники, да и начавшаяся война была вновь связана исключительно с Иллирией и Македонию не затрагивала; изгнание Деметрия Фаросского из Иллирии без каких-либо дальнейших действий было бы весьма странной реакцией на предполагаемую угрозу со стороны македонян. На самом деле у нас нет никаких причин не доверять сообщениям римских авторов (Фабий Пиктор сам был сенатором в рассматриваемый период), согласно которым сенат под давлением весьма влиятельных и рвущихся в бой консулов рассудил, что Деметрий злоупотребил своим положением друга Рима. Кроме того, определенную роль могли сыграть и соображения, согласно которым Риму следовало обезопасить себя со стороны Адриатики на случай начала войны с Карфагеном в Испании.
События войны в Иллирии были весьма немногочисленными и непримечательными, хотя консулы обладали достаточным влиянием в сенате, чтобы убедить коллег предоставить им триумфы. Дималл, в котором Деметрий разместил свой гарнизон, когда отправился защищать Фарос, пал после семидневной осады, после чего римлянам сдались и все прочие города, то есть те, что недавно попали под власть союзников Деметрия. После этого римляне отплыли на Фарос, где хитростью захватили и, согласно Полибию, разрушили одноименный город (хотя, возможно, греческий историк имеет в виду только разрушение оборонительных сооружений, поскольку в источниках Фарос упоминается и позднее, уже под римским владычеством). При этом сам Деметрий бежал в Македонию. После этого статус-кво 228 г. до н. э. было автоматически восстановлено. В ходе последовавшего за этим урегулирования дел (в 219 г. до н. э.) не применялось никаких новых принципов: полуразрушенный Фарос и захваченный Дималл присоединились к тем общинам, которые имели особые дружеские отношения (amicitia) с Римом и должны были действовать как друзья римлян, а царство ардиеев осталось под властью Пинны, от которого, возможно, потребовали выплаты новой контрибуции или повышенной дани. В остальном же ничего не изменилось — после того как Деметрий был разбит, а его труды по объединению сведены на нет, система разделения сил в Иллирии была полностью восстановлена. Цели римлян были достигнуты.


Ш. Первая Македонская война
123
III. 	Первая Македонская война
Полный разгром Деметрия Фаросского восстановил статус-кво в Иллирии, однако сам Деметрий успел бежать с Фароса и нашел прибежище при македонском дворе. Филипп V, который в 221 г. до н. э. в возрасте семнадцати лет унаследовал трон Македонии от Антигона Досона, в 219 г. до н. э. вел тяжелую борьбу на двух фронтах. Первый из них был военным. Эллинский союз, созданный Досоном для войны против спартанского царя Клеомена, продолжал существовать и после разгрома второго и смерти первого, и в 220 г. до н. э. Филипп возглавил силы союзников в борьбе с Этолийским союзом (так называемая Союзническая война). Когда Деметрий присоединился к Филиппу, эта война шла уже второй год. Второй же фронт, на котором приходилось «сражаться» молодому македонскому царю, был внутриполитическим. Основные советники достались Филиппу в наследство от Досона, и предположительно именно они сподвигли его на развязывание Союзнической войны и, соответственно, на продолжение политики Антигона, направленной на завоевание гегемонии среди греков, однако при этом новый царь Македонии хотел принимать решения самостоятельно. В 218 г. до н. э. он снарядил флот и выступил с ним против этолийцев на водах Адриатики; эта перемена в тактике, возможно, была осуществлена по совету Деметрия. В том же году недовольство Филиппа перешедшими к нему по наследству «друзьями» вылилось в серьезный спор, который в конечном итоге привел к устранению наиболее влиятельных советников Досона. После этого очень быстро стало понятно, что устремления Филиппа являются более грандиозными, нежели планы его предшественника. Даже полный разгром этолийцев принес бы ему не очень много власти и славы, однако с течением времени и эта перспектива стала представляться всё менее вероятной. Уже в следующем году ход мысли македонского царя стал понятен: как только до него дошли известия о поражении римлян на Тразименском озере, он начал мирные переговоры с этолийцами, которые завершились заключением Навпакт- ского мира, предусматривавшего сохранение в Греции существующего положения. Теперь руки Филиппа были развязаны для участия в великих событиях средиземноморского мира. Согласно упоминанию Полибия, при этом македонский царь внимательно прислушивался к советам Деметрия Фаросского, который постепенно занял место прежних советников.
До рассматриваемого времени македоняне никогда не пытались всерьез контролировать Адриатическое побережье. На западе территория Македонии была ограничена горами Пинда, и, как следствие, македонские цари, стремившиеся установить власть над соседними областями, устремляли взгляды либо на юг — на Грецию, либо на восток — на Фракию, либо на север — на Пеонию. Что же касается западного направления, то Эпирское царство обычно поддерживало дружественные отношения с Македонией, причем эта традиция сохранилась и после 232 г.


124
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
до н. э., когда в Эпире было установлено республиканское правление. Иллирийцы нередко использовались македонянами в качестве наемников или выступали в роли их союзников; от контроля над землями к западу от Пинда Македония, судя по всему, не могла получить практически никаких выгод. Однако столкновение с этолийцами, война между Карфагеном и Римом, а также своекорыстные советы Деметрия заставили Филиппа обратить внимание на Адриатику. Возможно, определенную роль при этом сыграл и еще один фактор. Скердилаид, иллирийский династ из Скодры (совр. Шкодер), который в 220 г. до н. э. принимал участие в совместном с Деметрием морском походе, подобно последнему, поддерживал союзнические отношения с македонянами и в 218 г. до н. э. оказывал им помощь в ходе Союзнической войны. Впрочем, эта война не принесла ему особой выгоды, и в 217 г. до н. э. он, без сомнения, под давлением своих людей, но также, возможно, чувствуя возмущение по поводу растущего влияния Деметрия на Филиппа (восстановление власти фаросского правителя в Иллирии едва ли было в интересах Скердилаид а), начал совершать не только морские набеги на побережье Адриатики, но и сухопутные грабительские рейды по пограничным районам Македонии — Дассаретиде и Пелагонии, где взял несколько городов.
При этом Скердилаид, конечно, не мог предвидеть, что война с Это- лией закончится буквально за несколько дней, а это действительно произошло в конце лета 217 г. до н. э. Как следствие, он совершенно не ожидал того, что Филипп очень быстро сможет нанести ответный удар. Еще до зимы македонский царь вернул себе территории, занятые Скердилаидом, и захватил еще ряд городов. Примерно в то же время римские сенаторы, несмотря на серьезные события в Италии, продемонстрировали, что не забыли и о землях, расположенных к востоку от Адриатического моря. Согласно сообщению Ливия, в 217 г. до н. э. римляне отправили послов к Филиппу с требованием выдать Деметрия (что Филипп сделать отказался) и к Пинне, чтобы напомнить ему о задолженности по выплатам Риму и предложить предоставить римлянам заложников, если выплата будет затянута еще больше15. Возможно, именно подобные напоминания привели к тому, что Скердилаид столь внезапно разорвал союз с Филиппом и начал изыскивать средства путем пиратства и набегов на Македонию. Несомненно, иллирийский правитель поддерживал хорошие отношения с Римом и не хотел подвергать их опасности: в 219 г. до н. э. он не был наказан римлянами за то, что годом ранее вместе с Деметрием заплыл южнее Лисса, а в 216-м обратился к Риму за помощью в борьбе против Филиппа. После 217 г. до н. э. имя Пинны исчезает из наших источников, а единственными признанными правителями Иллирии становятся Скердилаид и его сын Плеврат. Статус друзей Рима они, вполне возможно, получили еще в 219 г. до н. э.
15 	Ливий. ХХП.33.3, 5. Не исключено, что на самом деле посольство было только одно, а историк разделил его на два.


Ш. Первая Македонская война
125
Если принимать это во внимание, то мы можем предположить, что на ту опасность, которую Деметрий представлял в 217 г. до н. э. в качестве советника Филиппа, римлянам мог указать сам Скердилаид.
Впрочем, как бы то ни было, римляне по-прежнему были заинтересованы прежде всего в иллирийском побережье; пока Ганнибал находился в Италии, для них было очень важно, чтобы пролив Отранто оставался в руках союзников, и если бы Филипп отказался от традиционной македонской политики и, следуя своекорыстным советам врага Рима Деметрия, вмешался в иллирийские дела, то сенат неизбежно должен был обратить внимание на его действия. События 216 г. до н. э., судя по всему, указывают на то, что Филипп пытался поставить ситуацию на Адриатическом побережье под свой контроль, оттеснив иллирийцев на второй план. По совету Деметрия он даже построил флот из ста лембов иллирийского типа, который начал действовать на Адриатике весной 216 г. до н. э. Скердилаид сообщил об этом сенаторам, и те выделили на борьбу с македонянами десять судов из римского флота, который на тот момент стоял в Лилибее на Сицилии. Услышав о прибытии римских кораблей, Филипп, который, по всей видимости, уже надеялся захватить Аполлонию, запаниковал и отказался от своих планов. При этом никаких столкновений с римлянами так и не случилось — он просто вернулся в Македонию. Поскольку у римлян был столь чуткий и надежный осведомитель, как Скердилаид, необходимости оставлять свои корабли в восточной части Адриатики у них не было. При этом для охраны италийского побережья между Брундизием и Тарентом было выделено двадцать пять судов, однако их основной целью, несомненно, была защита римских владений от карфагенского флота. Впрочем, если бы Филипп неожиданно показался сенаторам опасным, эти корабли имели возможность разобраться и с ним16.
Ограничься Филипп действиями в Иллирии, ситуация, судя по всему, могла бы оставаться практически неизменной на протяжении довольно долгого времени, хотя при необходимости Рим, конечно, встал бы на защиту своих союзников, занимавших стратегически важные места. Однако после одного инцидента, произошедшего в 215 г. до н. э., римляне стали по-другому смотреть на действия македонского царя. Летом римский флот, охранявший побережье Бруттия (совр. Калабрия), перехватил подозрительный корабль, плывший в восточном направлении. Корабль оказался македонским, и на его борту находился афинянин Ксенофан, а также три высокопоставленных карфагенянина — Гисгон, Бостар и Магон. При их обыске было обнаружено несколько документов, самым важным из которых был черновой вариант договора между Ганнибалом и Филиппом. Таким образом, римляне заблаговременно узнали о планах сотрудничества между македонским царем и карфагенским полководцем. В труде Полибия приводится текст включенной в договор клятвы Ганнибала в греческом переводе с пунийского. У нас нет
16 Полибий. V.109; Ливий. ХХШ.32.17.


126
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
причин сомневаться в подлинности данного документа, который, судя по всему, представлял собой либо копию чернового варианта соглашения, перехваченного вместе с Ксенофаном (хотя в подобном случае не совсем ясно, почему неримский документ подобного рода мог храниться в римских архивах), либо, что, возможно, более вероятно, официальную македонскую копию, захваченную римлянами в македонских архивах в 168 г. до н. э. и полученную Полибием благодаря его дружбе со Сципионом Эмилианом17.
Содержание рассматриваемого документа практически не дает нам представления о балансе сил между двумя сторонами, хотя, основываясь на имеющихся источниках, было бы вполне логичным предположить, что инициатива исходила от Филиппа. Даже после победы при Каннах Ганнибал, вероятно, был бы весьма доволен, если бы кто-то предложил оттянуть часть римских сил в Иллирию, однако он едва ли стал бы прикладывать много усилий для того, чтобы специально организовывать нечто подобное. При этом в дошедшем до нас тексте не содержится никаких обещаний относительно действий Ганнибала в Иллирии или Филиппа в Италии. В нем приводится лишь несколько общих положений, не предусматривающих каких-либо срочных мер со стороны пунийцев или македонян. Согласно общему положению о «дружбе», обе стороны (включая союзников и подданных) обязались не осуществлять каких-либо враждебных действий в отношении друг друга (опять же — включая союзников и подданных) и в то же время поддерживать союзнические отношения в войне против римлян «доколе боги не даруют <...> победы». При этом Филипп должен был прийти на помощь Ганнибалу, «поколику будет нужда в том» и по взаимной договоренности. Единственные конкретные меры, которые предусматривались соглашением, были связаны с заключением мирного договора после победы. Здесь наконец-то учитывались интересы македонского царя: римлян планировалось склонить к тому, чтобы они обязались не вести войны против Филиппа и отказались от «власти» («κυρίους είναι» — здесь, конечно, мы имеем дело с враждебным Риму истолкованием его дружественных отношений с государственными образованиями, располагавшимися по ту сторону Адриатики) над Керкирой, Аполлонией, Эпидамном, Фаросом, Дималлом и землями парфинов и атинтанов, а также вернули Деметрию Фаросскому его друзей и родственников, увезенных в Италию в 219 г. до н. э. Основная часть договора заканчивалась обещаниями взаимной поддержки в любой будущей войне с Римом и в любой другой войне, пока это не затрагивает существующих договоров с другими «царями, городами и народами».
Таким образом, рассматриваемое соглашение лишь обрисовывало общую схему, в рамках которой могло осуществляться сотрудничество между сторонами. Ганнибал не брал на себя совершенно никаких обязательств до своей победы над Римом, а пунийские власти, судя по всему, не соглашались даже на это, поскольку послы Филиппа, по всей видимо-
17 	Источники и исчерпывающий перечень литературы см. в: Schmitt 1969 (А 32): 528.


Ш. Первая Македонская война
127
сто, в самом Карфагене не бывали, а клятва, принесенная Ганнибалом и его приближенными (и также зафиксированная Полибием), на Карфагенское государство могла и не распространяться18. Что касается интересов Филиппа и Деметрия, то их следовало учесть в мирном договоре с римлянами, условия которого надеялся навязать им Ганнибал. Конечно, подобное соглашение значило очень немного, хотя и, несомненно, отражало уверенность Ганнибала в себе после победы при Каннах. Очевидно, римские сенаторы тоже не придали перехваченному договору большого значения, хотя он, без сомнения, означал, что теперь им придется уделять Филиппу больше внимания, чем прежде. При этом римляне не стали предпринимать никаких поспешных действий, да и не видели причин для этого. Флот, базировавшийся в Апулии, был усилен тридцатью судами и поставлен под непосредственное командование претора М. Валерия Левина, которому в случае подтверждения стремления Филиппа к сотрудничеству с Ганнибалом было предписано сразу же направиться «в Македонию» и не дать Филиппу выбраться оттуда. Кроме того, командующему были предоставлены соответствующие средства19. Данная реакция была весьма разумной и уместной: перспектива того, что Филипп переправится в Италию, была очень отдаленной, однако если бы перехваченные римлянами документы подтвердили враждебные планы македонского царя, то подобную возможность всё же стоило принимать во внимание. Сдержанная и практичная реакция сената резко контрастирует с позднейшей римской традицией, на которую опирались источники Ливия. Явно не подозревая о существовании рассматриваемого нами документа, они выдумали условия договора, которые, по их мнению, могли бы вызвать преувеличенный страх и, возможно, оправдать то, как впоследствии римляне жестоко обошлись с Македонией: согласно данной версии, Филипп обязался напасть на Италию с двумястами кораблями; по окончании войны Италия должна была перейти во владение Карфагена и Ганнибала, последнему предписывалось отправиться в Грецию и вступить в войну с любым городом или государством, какое укажет македонский царь, а все государства и острова, граничащие с Македонией, должны были войти в состав владений Филиппа. Конечно, преувеличение здесь налицо, о чем явно свидетельствует упомянутое тем же Ливием решение сената выставить при необходимости против македонян всего пятьдесят кораблей.
Дальнейшие события показали, что сенаторы были правы, когда не стали переоценивать опасность со стороны Филиппа. Полусотни кораблей оказалось вполне достаточно, чтобы достичь необходимых римлянам целей. Весной македонский царь вновь вышел в воды Адриатики, на этот раз — со ста двадцатью лембами. Сначала он напал на Орик и взял его, однако местные жители успели послать известие Левину. Тот
18 Против этого взгляда достаточно обоснованно возражает Бикерман, см.: Bicker- man 1952 (Е 7).
19 Ливий. ХХШ.38.7.


128
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
же — в полном соответствии с инструкциями, полученными от сената, — пересек Адриатику и без труда выбил из города небольшой гарнизон, оставленный Филиппом. Тогда же до римлян дошли вести о том, что македоняне напали на Аполлонию. Левин сумел перебросить в город часть своих людей, которые настолько успешно отбили атаку Филиппа, что тот счел необходимым сжечь свой новый флот в устье реки Аой и по суше отступить в Македонию. Единственное, чего при этом добился македонский царь, так это того, что теперь римский флот обосновался в иллирийских водах: Левин зазимовал в Орике20.
Сожжение кораблей Филиппом не дало ему организовать морскую экспедицию в 213 г. до н. э., хотя лембы в любом случае не могли тягаться с тяжелыми римскими квинквиремами, что стало понятно уже в Аполлонии. При этом, однако, в 214 г. до н. э. македонский царь, судя по всему, смог вернуться домой по суше без особых сложностей и не очень хотел, чтобы одно поражение испортило его стратегические планы. При этом не совсем ясно, был ли еще жив Деметрий, однако он, несомненно, настаивал на действиях в Иллирии столь убедительно, что Филипп, по всей видимости, был совершенно не намерен отказываться от них. Вероятно, в 213 г. до н. э. он вновь перешел через Пиндские горы, сумел поставить под свой контроль парфинов и атинтанов, а также Дималл и увенчал свою кампанию взятием крепости Лисе, которая, возможно, была расположена уже во владениях Скердилаида. Впрочем, как бы то ни было, успехи македонского царя, которым ни Левин, располагавший очень небольшими сухопутными силами, ни Скердилаид не сумели воспрепятствовать, создали сухопутный барьер между последним и базой римлян в Орике, а крепость Лисе в любом случае играла очень важную стратегическую роль. При этом, однако, несмотря на столь очевидные успехи, Филипп не мог соединиться с силами Ганнибала, не имея флота, а поскольку Левин контролировал море, то он, естественно, продолжал выполнять свою функцию. Но основной вопрос заключался в том, как долго могла бы сохраняться репутация римлян в рассматриваемом регионе после того, как Филипп, несмотря на присутствие в регионе весьма существенных военно-морских сил противника, смог почти беспрепятственно и безнаказанно захватить земли друзей Рима и важную крепость.
Дать достойный отпор македонянам римляне могли двумя способами: либо усилить контингент Левина, прежде всего путем переброски в Иллирию достаточного количества легионеров для противостояния Филиппу на суше, либо поискать в рассматриваемом регионе новых союзников, поскольку греческие и иллирийские друзья Рима в одиночку, очевидно, не могли оказать серьезное сопротивление Филиппу или не хотели делать этого без реальной помощи со стороны римлян. Конечно, в весьма стесненных обстоятельствах Ганнибаловой войны, когда боевые действия уже шли в Италии, Испании и на Сицилии, второй вари-
20 	Ливий. XXIV.40.


Ш. Первая Македонская война
129
ант выглядел, без сомнения, более реальным. При этом, однако, чтобы обеспечить его эффективность, римлянам было необходимо заключить союз с кем-либо из достаточно могущественных врагов Филиппа на тер ритории Греции, а это, в свою очередь, могло вовлечь Рим в политическое противостояние между греческими государствами. Конечно, никто из греческих противников македонского царя не мог разделять крайне ограниченных военных целей римлян. Борьба греков против македонян имела весьма долгую историю и определялась множеством самых разных местных факторов, важность которых для будущего развития событий не мог оценить ни один римлянин. Заключение союза с одним или несколькими греческими государствами, противостоящими Филиппу, означало неизбежное вмешательство во внутренние дела Греции. До рассматриваемого момента римляне избегали этого, предпринимая лишь очень ограниченные шаги в Иллирии и стараясь не налаживать никаких официальных отношений со своими друзьями на противоположном берегу Адриатики. Теперь же война с Ганнибалом сделала поиск официальных союзников на Балканах практически неизбежным, и в долгосрочной перспективе было весьма маловероятно, что римлянам удастся избежать втягивания в запутанные политические отношения между греческими государствами, в результате чего обязательства и интересы Рима должны были выйти далеко за рамки тех очень ограниченных военных целей, выполнение которых предполагали приказы, отданные сенатом Марку Валерию Левину в 215 г. до н. э.
Кроме того, у Левина не было особого выбора в отношении того, к кому обращаться. Предшественник Филиппа Антигон Досон объединил большинство греческих государств в союз, который при Антигоне сражался против царя Спарты Клеомена, а при Филиппе — против это- лийцев. Союз этот всё еще существовал. Из западных греческих государств в его состав входили (и, соответственно, являлись союзниками македонского царя) Эпир, Акарнания и Ахейский союз. Разумеется, довольно сомнительно, что Филипп мог бы использовать их силы в агрессивной войне против Рима, однако и Рим, конечно, не мог надеяться на то, что они будут воевать против Филиппа. При этом в сотрудничестве с римлянами в адриатическом регионе могли быть заинтересованы только государственные образования западной Греции, и, как следствие, если римляне хотели найти союзника, то у них не было иного выбора, кроме как обратиться к старым врагам Филиппа еще по Союзнической войне — этолийцам. Этолийский союз был единственным греческим государством, обладавшим значимой военной мощью и при этом враждебно настроенным по отношению к Македонии; в течение 212 г. до н. э. Рим наладил с ним надлежащие контакты. При этом дату завершения переговоров мы не можем установить наверняка. Заключение договора между римлянами и этолийцами Ливий относит к 211 г. до н. э., тогда как информация, приводимая в труде Полибия (который, прямо или косвенно, послужил источником для «Истории» Ливия), судя по всему, указывает на 212 г., но, поскольку его непосредственный рассказ о рассматри¬


130
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
ваемых событиях утерян, эти данные нельзя рассматривать как окончательные. Что же касается надписи, которая была обнаружена в Тиррее, главном городе Акарнании, и изначально представляла собой полный текст анализируемого нами соглашения, то она очень сильно повреждена и не может помочь в решении проблемы датировки21. Впрочем, точная дата заключения договора для нас менее важна, нежели его условия, сохранившиеся до нашего времени (хотя и в сокращенной форме и с некоторыми ошибками) в труде Тита Ливия (который, в свою очередь, позаимствовал их у Полибия или, возможно, у Целия Антипатра), а также, частично, в греческом тексте тиррейской надписи, которая позволяет нам восстановить кое-что из того, что Ливий оставил недосказанным.
Итак, условия рассматриваемого договора (в том виде, в каком мы можем их реконструировать) имели следующий вид. Этолийцы обязывались незамедлительно начать войну против Филиппа на суше, а римляне — выставить не менее двадцати пяти квинквирем на море. Все захваченные римлянами города, вплоть до Керкиры на севере, переходили к этолийцам, а всё движимое имущество (включая животных и рабов) оставалось за римлянами. Города, завоеванные этолийцами и римлянами совместно, должны были, как и раньше, переходить к этолийцам, а движимое имущество — подвергаться разделу. Города, подчинившиеся союзникам без боя, могли вступить в состав Этолийского союза на особых условиях, которые, к сожалению, до нашего времени не дошли. Римляне обязывались помочь этолийцам захватить Акарнанию. При заключении любой из сторон мирного договора он мог быть действительным только при условии, что Филипп не будет начинать войну против другой стороны или ее союзников и подданных. Еще в одной статье оговаривалось, что ряд особо упомянутых друзей и союзников сторон договора — Элида, Спарта, Аттал Пергамский, Плеврат и Скердилаид — также могли «заключить дружественный союз» («eodem iure amicitiae»). Договор был ратифицирован сенатом примерно два года спустя, возможно, потому, что сенаторы желали выслушать объяснение столь необычно неблагоприятных (для Рима) условий лично от Левина, который не мог появиться в столице вплоть до 210 г. до н. э., поскольку вел военные действия и, вероятно, какое-то время был болен. После же ратификации договор был выставлен на Капитолийском холме в Риме, а также в Олимпии и, предположительно, в Ферме, где располагалось центральное святилище Этолийского союза. Впрочем, рассматриваемая задержка никак не сказалась на боевых действиях.
Самым удивительным аспектом рассмотренных выше условий было практическое отсутствие у римлян заинтересованности в территориальных приобретениях на Балканах. В этом отношении анализируемый договор представляет собой непосредственное продолжение предшествующей политики Рима в рассматриваемом регионе. Проведение границы
21 	Скрупулезное рассмотрение данной датировки см. в: Lehmann 1967 (В 14) (212 г. до н. э.); Badian 1958 (D 6) (211 г. до н. э.); источники и литературу по договору см. в: Schmitt 1969 (А 32): 536.


Ш. Первая Македонская война
131
по Керкире, несомненно, не должно было накладывать на эту политику серьезных ограничений; по-видимому, подобным образом римляне просто заявляли, что не хотели передавать этолийцам владения своих друзей, которые уже были (Парфиния, Дималл, Атинтания) или могли быть захвачены Филиппом, если бы их удалось вернуть в ходе войны. С другой стороны, претензии Рима на движимое имущество (тип дележа трофеев, известный для всех регионов во все периоды истории древнего мира) означали лишь то, что римляне стремились компенсировать свои расходы на войну или даже, по возможности, получить определенную прибыль. Акарнания же издавна представляла собой серьезное препятствие на пути реализации экспансионистских замыслов Этолийского союза и при этом являлась союзником Филиппа, в силу чего для римлян не составило труда признать притязания этолийцев. Статья о заключении мирных договоров вполне понятна и не требует особых пояснений. На практике она означала, что этолийцы были обязаны продолжать боевые действия до полного удовлетворения потребностей Рима. Положение о союзниках вполне понятно в принципе, но не совсем ясно в плане отдельных деталей. Оно было направлено на то, чтобы расширить базу официальных союзов против Филиппа, однако его практическое значение (например, каким образом предусматривалось делить добычу при вступлении в войну других государств) нам неизвестно, хотя определенная договоренность о подобных моментах, по всей видимости, была необходима. Возможно, подобная договоренность в общем и целом предусматривала участие в дележе «движимого имущества» пропорционально участию в военных действиях. Конечно, никто из греков не собирался вступать в войну с Филиппом только ради интереса.
Союз с этолийцами означал, что римляне, которые в соответствии с его условиями обязались отрядить для осуществления совместных операций по меньшей мере половину адриатического флота, больше не могли сохранять пассивную роль в отношениях с Филиппом и лишь реагировать на те его действия, которые казались им представляющими определенную опасность. С подобной программой привлечь на свою сторону союзников не представлялось возможным. Теперь римляне были просто обязаны перейти в наступление, детали которого на практике должны были в значительной степени определяться этолийской стороной. А поскольку, согласно рассматриваемому договору, все завоеванные земли и города должны были достаться Этолийскому союзу, то нет ничего удивительного в том, что начавшиеся боевые действия во многом напоминали те, что имели место в ходе Союзнической войны, и в основном велись против союзников Филиппа в тех областях (прежде всего, в центральной Греции), на которые Этолия стремилась распространить свое влияние. Как мы уже говорили, в договоре было специально упомянуто желание этолийцев захватить Акарнанию, однако они также намеревались укрепить свои позиции в Фессалии и Фокиде, а поскольку всё это неизбежно привело к тому, что Филипп был вынужден встать на защиту своих южногреческих союзников (иначе ему бы пришлось отка¬


132
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
заться от любых претензий на авторитет среди греков, пойти на что он был не готов), он очень скоро оказался полностью поглощен войной на юге и, как следствие, не мог действовать на западе и угрожать Италии. Левин с готовностью принял традиционную этолийскую стратегию, поскольку операции в центральной и южной Греции сулили намного более богатые трофеи (часть которых, согласно договору, доставалась и римлянам), чем, скажем, военные действия на северо-западе — против Эпира, который уже был весьма серьезно разорен этолийцами во время Союзнической войны.
Самых значительных успехов союзники добились в первые два года своего сотрудничества:22 были захвачены и перешли к этолийцам Эниады, Насос и Закинф. Акарнанцы, готовые отчаянно сопротивляться врагу до последнего человека, сумели сохранить независимость, однако в 210 г. до н. э. Левин и его преемник — проконсул П. Сульпиций Гальба, покорили Антикиру в Фокиде и Эгину в Сароническом заливе (причем последнюю этолийцы очень быстро продали за тридцать талантов223 пергамскому царю Атталу, который после этого отправил на войну свой флот). Впрочем, захват Эгины ознаменовал собой окончание крупных завоеваний. Римские сенаторы, судя по всему, были настолько довольны результатами союза, что Сулышцию было предписано отправить своих легионеров домой и оставить только socii navales — италийских союзников, которыми был укомплектован флот, и, как отмечается в наших источниках, римляне вернулись к более сдержанным действиям. Филипп, который с 214 г. до н. э. был лишен флота, сразу же попытался воспользоваться этим при поддержке карфагенских военных судов, однако на практике это не принесло особых результатов. В 209 г. до н. э. карфагенский флотоводец Бомилькар добрался до Керкиры, а в 208 г. до н. э. — даже до устья Коринфского залива, но вступать в бой с римлянами так и не рискнул23. Конечно, никакой серьезной опасности для Рима этот маневр не представлял.
Завоевание греческих городов, продажа их населения в рабство и вообще — разрушение сложившейся системы межгосударственных отношений в ходе возобновившихся военных действий в густонаселенных областях центральной и южной Греции, — всё это затронуло не только непосредственных участников войны, поскольку нарушило баланс сил в греческом мире, подорвало торговлю и вызвало весьма значительные опасения относительно того, что война может охватить еще больше областей и городов. Некоторые греческие государства, не принимавшие участия в боевых действиях, пытались положить конец еще Союзнической войне, а в 209 г. до н. э., после захвата Эгины и ее продажи Атталу, взяли на себя инициативу в рассмотрении с воюющими сторонами возможностей для заключения мира. Без сомнения, разные стороны руко¬
22 Подробное рассмотрение военных действий см. в: Walbank 1940 (D 54): 68 слл.
22а Талант — мера веса, довольно широко распространенная в древности на Ближнем Востоке и в Средиземноморье; равнялся примерно 25 кг. — В.Г.
23 Ливий. ХХУП.15.7; ХХУШ.7.17-18.


Ш. Первая Македонская война
133
водствовались при этом различными мотивами. Так, родосцы и хиосцы, вероятно, беспокоились по поводу своей торговли. Тот же фактор, возможно, влиял и на Птолемея IV, хотя еще больше его могли беспокоить намерения Аттала, поскольку египетский царь едва ли мог быть доволен тем, что в руки пергамцев перешла Эгина, расположенная совсем неподалеку от его собственной пелопоннесской базы в Метане. Лишь в 229 г. до н. э. афиняне освободились от длившегося более поколения македонского владычества, и, наблюдая за осуществляемыми Филиппом операциями против этолийцев на Эвбее, а также в Локрах Эпикнемидских и южной Фессалии, вполне могли опасаться, что македоняне вновь попытаются установить контроль над их городом и стратегически важной гаванью в Пирее. Впрочем, в 209 г. до н. э. ни этолийцы, ни римляне (даже не принимавшие участия в переговорах) не были заинтересованы в заключении мира с Филиппом. Для первых война была слишком выгодной со стратегической точки зрения, а для вторых — слишком удобной, чтобы ее можно было закончить исключительно ради нескольких греческих государств, не принимавших в ней участия, даже если они были «друзьями Рима»24. В 208 г. до н. э. была предпринята еще одна попытка. Рассказьюая об этих событиях, Ливий упоминает лишь Родос и Птолемея, однако не исключено, что Хиос и Афины он просто пропустил, сокращая текст Полибия. Впрочем, на этот раз Филипп, достигший определенных успехов, чувствовал себя достаточно сильным, чтобы отказаться от переговоров. Судя по всему, это вполне удовлетворило римлян, поскольку от действий усилившегося македонского царя страдали этолийцы и прочие союзники.
Предпринятая в 207 г. до н. э. третья попытка мирных переговоров, к которым на этот раз присоединились митиленцы и царь Афамании Аминандр, оказалась ближе к успеху. Силы этолийцев начали иссякать, поскольку Филипп заново отстроил свой флот и вернул себе Закинф, а затем, как и во время Союзнической войны, вторгся в самое сердце Этолийского союза и разграбил его центральное святилище в Ферме (возможно, именно тогда акарнанские союзники македонского царя вывезли в свою столицу Тиррей камень, на котором был записан договор этолийцев с Римом). Сульпицию Гальбе на этот раз также удалось саботировать мирные переговоры, однако бездействие римлян, которое позволило Филиппу захватить Закинф и вторгнуться в Этолию, понемногу подтачивало терпение этолийцев. Кроме того, учитывая, что македонский царь уже вновь действовал в северо-западной Греции, его сдерживание становилось для римлян всё более важным, поскольку Ганнибал, хотя и уже практически лишенный долгосрочных надежд на успех, всё еще находился в Италии. Без более значительного участия Рима этолий- ЦЬ1 начинали чаще подумывать о мире, даже несмотря на то, что это предполагало нарушение договора с римлянами. К 206 г. до н. э. успехи,
24 	Упоминания о попытках переговоров у древних авторов: Ливий. XXVTL30, ср.: Полибий. Х.25 (209 г. до н. э.); Ливий. ХХУШ.7.14 (208 г. до н. э.); Полибий. XI.4.1; Аппи- ан· О войнах в Македонии. 3.1 (207 г. до н. э.). См.: Habicht 1982 (D 30): 138—139.


134
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
которых союзникам удалось добиться за первые два года сотрудничества, заметно померкли после целого ряда поражений и потерь, а также изнурительных нерешительных действий, и государствам, не участвовавшим в войне, наконец-то удалось убедить этолийцев заключить мир с Филиппом, однако — и это не предвещало им ничего хорошего — мир этот был сепаратным и заключенным против желания Сульпиция Гальбы, который выступал против него на народном собрании Этолийского союза. Единственное, что получили этолийцы по рассматриваемому мирному договору, — это был собственно мир: точные условия в известных нам письменных источниках не отражены, однако, вероятно, они просто подтверждали существующее положение вещей. И для того чтобы добиться этого, этолийцы нарушили основную статью своего договора с Римом. Впрочем, со стратегической точки зрения, они в любом случае уже были неспособны отвечать ожиданиям римлян, поскольку, судя по всему, больше не могли тягаться с Филиппом на суше. Вне зависимости от заключения мира римлянам в любом случае пришлось бы глубже втягиваться в балканские дела, если они хотели и дальше сдерживать притязания македонского царя. Если бы этолийцы продолжили сражаться, они, очевидно, были бы разбиты, а разбитый Этолийский союз был для Рима бесполезен. Более того, разгром Этолии мог даже представлять определенную опасность для положения римлян в Греции, которое было пока не очень прочным.
Мир между этолийцами и Филиппом был заключен, вероятно, осенью 206 г. до н. э. При этом, однако, римские сенаторы, по всей видимости, продолжали надеяться на то, что Этолия всё равно вернется в бой в ходе следующей кампании, если римляне продемонстрируют большую решительность. В 205 г. до н. э. на Балканы был направлен новый командующий — П. Семпроний Тудитан с 10 тыс. пехотинцев, тысячей всадников и тридцатью пятью боевыми кораблями. Этих сил было явно недостаточно для самостоятельной борьбы против Филиппа — достаточно вспомнить, что, например, в 229 г. до н. э. против Тевты было отправлено 20 тыс. пехотинцев, 2 тыс. всадников и две сотни кораблей. Ливий упоминает о том, что римляне пытались вновь вовлечь этолийцев в войну, однако даже возвращение Парфинии и нападение на Дималл не смогли убедить их вновь взяться за оружие, пусть даже римляне и явно давали понять, что разгневаны нарушением договора. В 205 г. до н. э. сенат не был заинтересован в продолжении войны на Балканах в одиночку. К тому времени борьба против Карфагена в Испании была закончена, а П. Корнелий Сципион, одержавший эту победу, стал консулом и надеялся переправиться в Африку и разгромить пунийцев на их собственной территории. Если римляне хотели продолжать балканскую войну в подобных условиях, ее основную тяжесть следовало возложить на плечи союзников. Если же это было невозможно, то в сложившихся обстоятельствах заключить мир для римлян было менее рискованно, нежели бросать все силы и средства на борьбу с македонянами. Расплату с Филиппом за предательский удар, нанесенный Риму в 215 г. до н. э.,


Ш. Первая Македонская война
135
можно было отложить. И когда Тудитану стало ясно, что этолийцы, несмотря на новую демонстрацию римлянами готовности продолжать военные действия, не придут ему на помощь, он принял предложение о начале мирных переговоров, выдвинутое представителями Эпирской федерации (несмотря на то, что эпироты поддерживали дружеские отношения с Филиппом).
Переговоры проходили в Фенике, главном городе хаонов — одного из народов, входивших в состав Эпирской конфедерации. При этом, судя по всему, не делалось никаких попыток учесть теоретический риск того, что Филипп всё еще мог постараться присоединиться к Ганнибалу в Италии25. Условия двустороннего мирного договора, упоминаемые у Ливия, относятся исключительно к владениям римлян и македонян в Иллирии, поскольку это, очевидно, по-прежнему был единственный регион на Балканах, который заботил римлян: парфины, атинтаны и Дималл, являвшиеся друзьями Рима со времен Иллирийских войн, были подчинены Филиппом еще в 213 или 212 г. до н. э.26. Условия мира предусматривали, что македонский царь должен отказаться от своих прав на земли парфинов и Дималл, но — при условии согласия сената — сохранить за собой владения атинтанов. Еще два местечка — Баргулл и Эвгений, которые, судя по всему, располагались примерно в том же регионе (возможно, это были какие-то деревни или крепости, захваченные Тудитаном в 205 г. до н. э.), — должны были перейти к римлянам. Остальные завоеванные Филиппом области оставались за ним. Эти положения, а также, вероятно, общая формула, в соответствии с которой ни одна из сторон не должна была нападать на другую или на ее союзников, судя по всему, составляли всё содержание этого наскоро составленного договора, который был очень быстро ратифицирован в Риме.
После рассказа об условиях мирного договора Ливий отмечает, что «со стороны царя Филиппа [договор] подписали» [Пер. М.Е. Сергеенко): Прусий, царь Вифинии, ахейцы, беотийцы, фессалийцы, акарнанцы и эпироты, а со стороны римлян — «жители Илиона», пергамский царь Аттал, Плеврат, правитель Спарты Набис, элейцы, мессенцы и афиняне. Точный смысл данной процедуры нам неизвестен, однако при этом совершенно ясно, что вышеперечисленные народы и правители должны были иметь по меньшей мере определенное отношение к общим условиям мира в качестве «друзей Рима», хотя при этом не затрагивались положениями, связанными с территориальными приобретениями Филиппа и римлян. Достоверность приведенных выше перечней вызывает немало споров среди исследователей, однако дать окончательный ответ на данный вопрос просто невозможно, поскольку нам неизвестно ни значение рассматриваемой процедуры, ни масштабы участия отдельных государств (к сожалению, рассказ самого Полибия не дошел до нашего вре¬
25 Ливий. XXIX. 12.1; Аппиан. О войнах в Македонии. 3.1.
26 Ливий. XXIX. 12. Перечень исследований, посвященных этому миру, см. в: Schmitt 1969 (А 32): 543. Критическое обсуждение см. в: Habicht 1982, 138—139 (D 30).


136
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
мени). В частности, упоминания Илиона и Афин нередко считаются выдумкой позднейших римских авторов, поскольку современные историки, как правило, считают эти города «нейтральными». Кроме того, по мнению некоторых исследователей, в данном случае определенную роль могла сыграть и тяга римлян к самооправданию: согласно распространенной легенде, они происходили от троянцев — жителей города, некогда стоявшего на месте Илиона, а обращение (или обращения) афинян к Риму сыграло определенную роль в возобновлении войны против Филиппа в 200 г. до н. э. При этом Илион вовсе не был нейтральным, поскольку в рассматриваемый период находился под контролем пер- гамского царя Аттала и даже мог предоставлять ему суда или войска, афиняне же уже продемонстрировали свой страх перед агрессией со стороны Филиппа, когда встали в один ряд с государствами, которые с 209 г. до н. э. пытались примирить воюющие стороны. Афины были единственным государством континентальной Греции в числе этих примирителей и вполне могли стремиться к получению хотя бы какой- нибудь защиты от македонского царя, настаивая на своем упоминании в мирном договоре на стороне Рима. Таким образом, у нас есть определенные причины считать приводимый Ливием перечень вполне достоверным, даже несмотря на то, что точного значения всей процедуры оценить мы не можем.
Впрочем, она практически однозначно подразумевала признание рассматриваемых государств «друзьями Рима». Первая Македонская война весьма существенно расширила знания римлян о греческих государствах центральной и южной Греции, а также Малой Азии, углубила их контакты с ними (как дружественные, так и враждебные) и, как следствие, открыла сферу потенциальных интересов и возможного вмешательства, очень далеко выходящего за узкие рамки, поставленные в ходе операций в Иллирии в 229 и 219 гг. до н. э. и в начале войны против Филиппа. Приведенный выше перечень очень хорошо отражает данный процесс, и нам представляется вполне правдоподобным, что римляне должны были предоставить своим друзьям хотя бы какие-то неофициальные гарантии. При этом официальные условия мира в Фенике отражали лишь крайнюю необходимость в скорейшем окончании боевых действий на Балканах и четко укладывались в рамки традиционно ограниченных интересов Рима на территории Иллирии. На этот раз ради заключения мира римляне даже пожертвовали одним из своих союзников — иллирийским племенем атинтанов, жившим в глубине страны. Таким образом, если не считать побережья, положение Рима на Балканах с формальной точки зрения стало выглядеть еще менее прочным, чем в 219 г. до н. э. Впрочем, наиболее важные портовые города — Кер- кира, Орик, Аполлония, Эпидамн всё же остались друзьями римлян, а сын и наследник Скердилаида Плеврат, несомненно, должен был зорко следить за действиями Филиппа из своих горных твердынь в Скодре. Даже без атинтанов система сдержек и противовесов, характерная для римской политики в отношении Иллирии с 228 г. до н. э., продолжала


Ш. Первая Македонская война
137
по-прежнему функционировать. Договор с македонянами и бдительность союзников должны были обеспечить сохранение мира в рассматриваемом регионе, по крайней мере до тех пор, пока Ганнибал не будет изгнан из Италии. Если бы римские сенаторы решили впоследствии подкорректировать свои отношения с Филиппом, они получали возможность выбрать выгодный для этого момент самостоятельно.


Глава 5
У.-В. Харрис
РИМСКАЯ ЭКСПАНСИЯ НА ЗАПАДЕ*
I. 	Введение
В период между окончанием второй войны против Карфагена и падением Нуманции в 133 г. до н. э. римляне подчинили своей власти северную Италию и значительную часть Испании, а также еще раз разгромили карфагенян, разрушили их город и создали в Северной Африке свою провинцию. Все эти события довольно удобно будет рассмотреть в рамках одной главы. При этом мы, конечно, не забудем о характерных особенностях трех вышеупомянутых регионов и поведения римлян на этих территориях, а также уделим должное внимание как внутреннему функционированию общества и государства завоевателей, так и осуществлявшейся в то же время римской экспансии на Востоке, ведь понять сложнейшее явление, именуемое римским империализмом, можно лишь рассматривая его с самых разных сторон.
Наиболее важные решения относительно Испании и галльских земель в северной Италии римский сенат принял до 202 г. до н. э. Что касается галлов, то еще перед Ганнибаловой войной сенаторы решили добиться их полного подчинения, а в 206 г. до н. э. были восстановлены две довоенные колонии в долине Пада (совр. По) — Плаценция и Кремона. Примерно в то же время сенат постановил направлять постоянных наместников (по двое за раз) в Испанию. После битвы при Заме, когда карфагеняне были вынуждены согласиться на подписание договора, который, по сути, лишал их возможности восстановить свою власть в Иберии, римляне теоретически уже могли выводить войска из своих испанских владений, хотя подобный шаг и не нашел бы широкой поддержки в Городе. А вот северная Италия настоятельно требовала более пристального внимания.
* Основная часть данной главы была закончена в 1981 г. (Под «Западом» и «Востоком» в контексте римской экспансии авторы, как правило, понимают Западное и Восточное Средиземноморье. — В. Г)


П. Покорение Цизальпинской Галлии
139
II. Покорение Цизальпинской Галлии1
В 201 г. до н. э. та территория, которую римляне впоследствии стали (среди прочего) называть Цизальпинской Галлией, даже не имела определенного географического названия. На этих землях не существовало никакой единой политической или хотя бы этнической общности, а для населявших ее народов были характерны различные жизненные уклады и системы отношений с Римом. Так, лигуры хотя и владели равнинными областями по обе стороны Апеннин, но всё же были преимущественно горным народом и, в отличие от жителей большинства других регионов Италии, больше занимались пастушеским скотоводством и охотой, нежели земледелием2. Судя по всему, у лигурийских племен в зачаточном виде существовали какие-то политические институты (поскольку в ходе некоторых войн они выводили на бой довольно многочисленные армии), однако никакой единой системы они не составляли. Письменности и монет у лигуров в рассматриваемый период тоже, по всей видимости, не было. О качестве и количестве их металлических изделий мы практически ничего не знаем (ни одна территория не была разграблена римлянами настолько сильно, как Лигурия), однако железа у них, вероятно, было немного3. Лигурийские поселения в большинстве своем представляли собой простые деревни, а два важных племенных центра — Пиза и Генуя — были захвачены римлянами еще до начала рассматриваемого в данной главе периода. При этом, однако, плотность населения на анализируемой территории, вероятно, была довольно велика (если следовать стандартам сельской местности в древности), поскольку в противном случае столь длительное сопротивление римским легионам было бы довольно сложно объяснить.
Основные галльские племена — бойи, инсубры и ценоманы — были в некоторых отношениях более развитыми. Полибий несколько приуменьшает их достоинства, говоря, что у них не было никаких «знаний и искусств», хотя при этом до нашего времени сохранилось множество изготовленных галлами металлических украшений, орудий труда и оружия4. Железное оружие было совершенно обычным явлением. Столь же неправ был греческий историк, когда описывал вышеупомянутые
1 Основным литературным источником для данного раздела является «История» Ливия; также мы используем сведения, приводимые Полибием, Диодором Сицилийским, Страбоном и Зонарой. Наиболее важные эпиграфические и археологические источники упоминаются далее в сносках.
2 О важности скотоводства см.: Диодор Сицилийский. V.39.4 (по данным Посидония?) (упоминает также охоту). О стадах см.: Страбон. IV.202; cp.: V.218. Эти и другие тексты, напрямую касающиеся древней Лигурии, собраны в: Fomi and others 1976 (В 211).
3 Напр., щиты они делали из бронзы, см.: Страбон. IV.202.
4 Полибий. П.17.10. На самом деле Полибию было известно об их трубах и свирелях (29.6), ожерельях и браслетах (29.8; 31.5), но далее (33.3) он очень нелестно отзывается о галльских мечах. Наиболее полный обзор археологических свидетельств о жизни галлов северной Италии в рассматриваемый период см. в: Реуге 1979 (Н 164).


Карта 7. Северная Ит;


П. Покорение Цизальпинской Галлии
141
племена как в основном ведущие кочевую жизнь5, хотя, конечно, в их экономике, как и у лшуров, был довольно силен пастушеский элемент. При этом галлы, без сомнения, активно занимались землепашеством6. Далее, отчасти несправедливым является и приводимое Полибием упоминание о том, что кельты жили в неукрепленных деревнях. Довольно мощные укрепления, судя по всему, имелись по меньшей мере у таких галльских поселений, как Ацерры, Медиолан, Фельсина (Бонония) и Бриксия7. Кроме того, североиталийские галлы чеканили серебряную монету, которая имеет подражательный характер, однако при этом свидетельствует о существовании определенной гражданской организации8. Галльских надписей сохранилось очень немного, да и те, судя по всему, относятся ко временам уже после римского завоевания, но некоторые галлы однозначно были грамотными, поскольку писали послания римскому сенату. Наконец, хотя мы практически ничего не знаем о политической организации даже наиболее крупных племен, они явно осуществляли постоянный контроль над четко определенными и довольно обширными территориями9.
Бойи и инсубры освободились от власти Рима с прибытием Ганнибала в Италию, хотя римские колонии Кремона и Плаценция при этом уничтожены не были. Ценоманы же, по всей видимости, открыто выступили против римлян лишь в 200 г. до н. э., что прекрасно демонстрирует (если, конечно, это действительно было так), насколько плохо они были осведомлены о событиях во внешнем мире. В ходе Ганнибаловой войны определенное влияние на ценоманов, возможно, оказывали их соседи с востока — венеты, которые оставались верны союзу, заключенному с римлянами еще до 225 г. до н. э. (Поскольку во П в. до н. э. венеты постепенно попали под власть Рима, не оказывая никакого вооруженного сопротивления, то в данном разделе мы их касаться почти не будем.) После ухода войск Магона из северной Италии в 203 г. до н. э. восстановление римской власти на этой территории стало задачей первостепенной важности, и в период с 201 по 190 г. до н. э. сенат каждый год отряжал в данный регион одного или обоих консулов до тех пор, пока галлы не
5 Полибий. П.17.11. О шерстяных изделиях у инсубров в более поздний период см.: Страбон. V.218.
6 Упоминание Полибия (П.15), вероятно, относится уже к римскому периоду, но см. У него: П.34.10; Ш.44.8; ср.: Toynbee 1965 (А 37) П: 256.
7 Полибий. II. 17.9. Об Ацеррах и Медиолане: 11.34; о Бононии ср.: Ливий. -^00011.37.3—4. Предположения о том, что Бриксия, являвшаяся главным городом ценоманов (Ливий. ХХХН.30.6), не имела стен, представляются нам совершенно неправдоподобными.
8 Об этих монетах см.: Pautasso 1966 (В 123); Pautasso 1975 (124); Реуге 1979 (Н 164): 99-101. Все, или почти все, эти серебряные монеты были отчеканены к северу от Пада. Рассказывая о добыче, захваченной римлянами у галлов, Ливий упоминает существенное количество бронзовых и серебряных монет (ср.: ESAR 1.128—132).
9 Однако одно из упоминаний у Ливия (ХХХП.30.6) («in vicos» — «в селения») позволяет предположить, что в рамках племени ценоманов существовали какие-то более мелкие подразделения.


142
Глава 5. Римская экспансия на Западе
были полностью подчинены10. При этом в большинстве случаев на рассматриваемой территории служило больше легионов, чем в Испании, и даже после 190 г. до н. э. североиталийские легионы, как правило, были столь же многочисленными, как испанские, вплоть до 172 г. до н. э.11.
Одной из причин данной политики было то, что, по мнению римлян, инсубров и бойев необходимо было наказать за их отступничество. Впрочем, согласно общепринятой интерпретации, основной целью Рима при этом была просто защита своих владений12. И войны с галлами и, возможно, даже с лигурами действительно в значительной мере носили оборонительный характер. После 225 г. до н. э. галльские отряды слишком часто появлялись на территории римской Италии, и римляне вполне могли по-прежнему считать их весьма опасными (вне зависимости от реалистичности подобной оценки). Впрочем, у жителей Вечного города были и иные, более существенные мотивы. Римское общество рассматриваемого периода было сориентировано на регулярные, практически ежегодные, военные действия, на расширение своего владычества и на получение материальных благ, которое сопутствовало успешным войнам13. Данный настрой был настолько глубоко укоренен в общественном сознании римлян, что пошатнуть его не сумели даже ужасные испытания Ганнибаловой войны. При этом долина Пада рассматривалась как потенциальная сфера распространения римского владычества уже с 60-х годов Ш в. до н. э., поскольку, несмотря на определенную заболоченность и большое количество лесов (по стандартам последующих столетий), это была очень привлекательная территория, что прекрасно демонстрируют масштабы римской и италийской колонизации данного региона во П в. до н. э. При этом сравнительная отсталость галлов и ли- гуров имела для Рима ряд очевидных преимуществ — их укрепления и военная организация были достаточно слабыми. Как следствие, возобновление римских атак на североиталийские народы было лишь делом времени.
Что касается политической ситуации в Цизальпинской Галлии в 202/201 г. до н. э., то она остается для нас не совсем ясной. Судя по всему, на рассматриваемой территории всё еще действовал некий карфагенский военачальник по имени Гамилькар14, однако его влияние, скорее всего, было весьма ограниченным. Когда консул 201 г. до н. э. П. Элий Пет получил Италию в управление и прибыл на север, он предположительно получил известия о нападениях галлов на земли союзников Рима, после чего вторгся во владения бойев15. Как бы то ни было, данный поход завершился кровавой битвой при Мутильской крепости (возможно, совр.
10 Наиболее подробные рассказы об этих событиях см. в трудах де Санктиса (De Sanctis 1907—1964 (А 14) IV.i: 407—417) и, несмотря на множество недочетов, Тойнби (Toynbee 1965 (А 37) П: 252—285); см. также: Hoyos 1976 (Н 161).
11 О расположении легионов см.: Toynbee 1965 (А 37) П: 652.
12 Напр.: De Sanctis 1907-1964 (А 14) IV.i: 407; Scullard 1973 (Η 54): 89-90.
13 Об этой точке зрения см.: Harris 1979 (А 21): 9—130, 210—211.
14 Ливий. XXXI. 10.2, 11.5, 21.18 и т. д.
15 Ливий. XXXI.2.5.


П. Покорение Цизальпинской Галлии
143
Модильяна — городок в Апеннинах, неподалеку от Фаэнцы), в которой римляне понесли очень большие потери. Еще одна загадка, уже упоминавшаяся ранее, связана с ценоманами, которые, если верить источникам, в рассматриваемый момент впервые оказались на грани восстания против римлян, хотя время для этого было весьма неподходящим16.
В конце 201 г. до н. э. римляне начали готовиться к войне с Македонией, и в 200-й год Галлия вступила преторской провинцией, на территории которой было размещено не очень много войск. Но именно в этом году не только бойи, но и инсубры, ценоманы и лигуры предприняли самую решительную попытку изгнать римлян с галльских земель. По крайней мере, так ситуация представлена в римской анналистической традиции, и, вероятно, вышеупомянутые народы действительно выступили против Рима единым фронтом, хотя среди ценоманов не наблюдалось полного единодушия, да и некоторые лигурийские племена остались в стороне, например ингавны, которые годом раньше по собственной воле заключили договор с римлянами17, скорее всего, не были намерены нарушать его. Впрочем, как бы то ни было, восставшие разграбили латинскую колонию Плаценция и попытались сделать то же самое с ее «близнецом» — Кремоной, однако были наголову разгромлены армией Л. Фурия Пурпуриона. При этом римские сенаторы сочли данную победу настолько важной, что даровали Пурпуриону триумф, в результате чего тот стал первым более чем за сорок лет претором, снискавшим данную почесть.
Начиная с этого момента давление уже, по всей видимости, осуществлялось исключительно со стороны римлян, хотя при этом они периодически несли и весьма серьезные потери. Так, один из консулов 200 г. до н. э. осуществил грабительский поход в галльские земли, а в следующем году римский претор напал на инсубров, но при этом потерял немало людей18. В 199 и 198 гг. до н. э. консулы, которым в качестве провинции была выделена северная Италия, не сделали, по словам Ливия, «ничего, достойного упоминания» [Пер. С.А. Иванова): так, один из них,
С. 	Элий Пет, большую часть своего срока был занят восстановлением Плаценции и Кремоны, что, судя по всему, потребовало проведения военных операций против инсубров19. Впрочем, причина столь медленного развития событий совершенно очевидна: римляне всё еще вели войну против Филиппа V. Тот факт, что Пет оставил на севере два легиона, которые следовало распустить20, может указывать на то, что ему хотелось более решительных действий. В 197 г. до н. э., когда в Македонии по-прежнему продолжал командовать Фламинин, оба консула воевали
16 Странное поведение ценоманов может объясняться «конфликтом поколений» внутри этого племени (ср.: Ливий. ХХХП.30.6).
17 Ливий. XXXL2.il.
18 Ливий. ХХХП.7.5—7 (более 6,7 тыс. убитыми); Зонара. IX. 15; ср.: Harris 1979 (А 21): 258.
19 Ср.: Зонара. IX. 16; Ливий. ХХХШ.21.6-9.
20 Ливий. ХХХП.9.5, 26.2.


144
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
в северной Италии. Они нанесли серьезные поражения и галлам, и лигу- рам, хотя ценоманы покорились без особого сопротивления и после этого больше никогда не поднимали оружия против Рима (претор, который в 187 г. до н. э. попытался спровоцировать войну с ними, был отозван сенатом). При этом Г. Корнелий Цетег справил триумф над инсубрами и ценоманами, а Кв. Минуций Руф — лишь неофициальный триумф «на Альбанской горе» над бойями и лигурами. Основное сражение, в котором участвовала армия Цетега, состоялось на реке Минций (совр. Минчо), в землях ценоманов. В этой битве инсубры понесли тяжелые потери21, но консул, вероятно, всё равно не смог далеко продвинуться вглубь их владений. Что же касается Минуция, то, дойдя до Генуи и проведя кампанию в Лигурии (см. далее), он пересек Апеннины и разграбил земли бойев, которые не сумели убедить инсубров прийти им на помощь, отправив свое войско на юг, и были настолько выведены из равновесия нападением римлян, что не смогли оказать согласованного сопротивления. Если события действительно развивались подобным образом, то приводимое Полибием упоминание22 о «страхе» римлян перед галлами в начале 197 г. до н. э. не следует принимать всерьез. Если бы консулы опасались нападения галлов, то, в частности, Минуций использовал бы совершенно иную стратегию.
Инсубры, без сомнения, уже были сильно ослаблены еще до того, как на них напал консул 196 г. до н. э. М. Клавдий Марцелл (сын того самого Марцелла, который получил «тучные доспехи»22а за победу над галлами в 222 г. до н. э.), поскольку он сумел дойти до Кома, находящегося на самом севере инсубрских владений. Город был взят, а галльское войско потерпело жестокое поражение. Что касается бойев, то они сумели разбить Марцелла в одной битве, однако затем были вынуждены сдать Фельсину и окружающие ее крепости (по крайней мере, на какое- то время) объединенным силам Марцелла и Л. Фурия Пурпуриона (который, заняв консульскую должность, вновь получил командование армией в Галлии).
В 195 г. до н. э. римлянам пришлось уделить повышенное внимание Испании, в силу чего на север (против бойев) был направлен только один консул — А. Валерий Флакк, который в начале следующего года окончательно разгромил инсубров близ Медиолана (совр. Милан). В 194—192 гг. до н. э. на север каждый год направлялись оба консула, поскольку бойи всё еще оказывали упорное сопротивление23. Впрочем, в 192 г. до н. э.
21 Ливий. ХХХП.30.11—12.
22 Полибий. ХУШ.11.2; отголосок: Зонара.1Х.16. Ливий объясняет эти нападения просто — упоминая об отпадении галлов (в 200 г. до н. э.) (ХХХП.28.9).
22а «Т у ч н ы е доспехи» (spolia opima) — особо почетный трофей, который, как правило, приносил в дар Юпитеру полководец, одержавший крупную победу, в частности, лично убивший вражеского военачальника. — В.Г.
23 Однако не совсем ясно, насколько можно доверять известным нам сведениям о потерях римлян: 5 тыс. убитыми в основном сражении 194 г. до н. э. (Ливий. XXXIV.47.8) и более 5 тыс. (включая союзников) — в основной битве 193 г. до н. э. (Ливий. XXXV.5.14).


П. Покорение Цизальпинской Галлии
145
они начали утрачивать единство, так как представители местной элиты (в количестве примерно полутора тысяч человек), включая тех, кого Ливий именует «сенаторами», перешли на сторону Рима24. В следующем году консул П. Сципион Назика завершил покорение бойев.
Капитуляция инсубров и бойев перед римлянами стала решенным делом. Оттянуть ее смогла только постоянная потребность Рима в большом количестве легионов на востоке. Поражение Ганнибала, а также безжалостность и упорство римлян, судя по всему, совершенно деморализовали галлов, наиболее ярким свидетельством чего послужило предательство бойев собственными вождями в 193 г. до н. э.
Без сомнения, римляне серьезно опустошили завоеванные земли, хотя в случае с инсубрами масштабы этого опустошения оценить довольно сложно. Полибий явно преувеличивал, когда писал о том, что сам видел, как галлов (в основном он рассказывает именно о бойях и ин- субрах) совершенно вытеснили с Паданской равнины, «за исключением немногих местностей под Альпами», поскольку мы располагаем довольно многочисленными доказательствами того, что многие инсубры по- прежнему продолжали жить на земле своих предков25, на которой к тому же не было основано ни одной новой колонии. Впрочем, многие другие представители рассматриваемого галльского племени были захвачены в плен и обращены в рабство, и вполне возможно, что по договору инсубров с Римом, о котором мы знаем очень мало26, часть их территории была включена в состав римской «общественной земли» (ager publicus). Впрочем, даже если последнее предположение не совсем верно, упомянутый договор в любом случае накладывал на инсубров весьма существенное бремя, поскольку подобные условия были предусмотрены даже для менее упорных ценоманов.
Как бы то ни было, некоторая часть инсубров всё же выжила — со всеми преимуществами и недостатками договора с римлянами. А вот с бойями последние обошлись более жестоко, поскольку те оказывали им более длительное сопротивление и, возможно, потому, что их владения были более доступными с южной стороны и, как следствие, более привлекательными для колонизации. Сципион Назика конфисковал у оставшихся в живых бойев примерно половину их земель27, причем это, судя по всему, была более ценная половина, а остальные территории представляли собой заболоченную или густо поросшую лесом местность, которая не могла прокормить многочисленное население. При этом Полибий намекает на то, что бойи были полностью изгнаны из
24 Ливий. XXXV.22.4, с «дублем» в: 40.3.
25 Полибий. П.35.4. Страбон (V.213) просто говорит, что они «существуют еще и теперь». Об археологических и ономастических свидетельствах см.: Chilver 1941 (Н 159): 71—85; Mansuelli 1965 (Н 163); Реуге 1979 (Н 164): 63—64, 72—81. Несомненно, инсубры продолжали чеканить монеты и после завоевания.
26 Единственный источник: Цицерон. Речь в защиту Балъба. 32.
27 Ливий. XXXVL39.3.


146
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
своих прежних владений, а Страбон прямо говорит об этом28. По всей видимости, это произошло примерно через поколение, после того как они были выселены на неплодородные земли за пределами римских поселений. Археологические и ономастические данные демонстрируют четкий контраст между территорией ценоманов и инсубров, с одной стороны, и территорией бойев — с другой: на последней следы галлов практически исчезают со П в. до н. э.29.
Наиболее пригодная для земледелия часть владений бойев перешла в руки римских, латинских и, возможно, италийских поселенцев. При этом — поскольку в Кремону и Плаценцию переселилось не менее 6 тыс. новых семей (190 г. до н. э.) — на землях бойев было решено основать две новые колонии30. Впрочем, вскоре после этого (189 г. до н. э.) была основана лишь одна из них — Бонония. Ее население состояло из 3 тыс. «латинских» колонистов, каждому из которых был дарован сравнительно небольшой земельный участок площадью тридцать один акр (для всадников — сорок три акра). Далее, судя по всему, на рассматриваемой территории появились небольшие поселения — Форум Ливия (188 г. до н. э.) и Регий Лепида, причем последнее было заложено М. Эмилием Лепидом, консулом 187 г. до н. э., во время строительства магистральной дороги из Аримина в Плаценцию. В 183 г. до н. э. были основаны Парма и Мутина, в каждой из которых разместилось по 2 тыс. колони- сгов-мужчин31. В том же году римляне, опасаясь сопротивления со стороны жителей крайнего северо-востока североиталийской равнины, приняли решение о выведении латинской колонии Аквилея. Долгосрочные последствия всех этих мероприятий будут более подробно рассмотрены в одной из следующих глав (гл. 7, с. 246—300), а пока мы отметим лишь самые общие политические и экономические результаты, которые были вполне очевидны: колонии и прочие поселения, а также договоры с ин- субрами и ценоманами наконец-то закрепили римское владычество над галльской частью равнины Пада и обеспечили массовый переход ресурсов от галлов к римлянам и их италийским союзникам.
Войны с лигурами шли медленнее. Боевые действия в Апеннинах даже в 70-х годах П в. до н. э. доходили на востоке до холмов, расположенных к югу от Мутины, а сама Мутина была захвачена лигурами в 177 г.
28 Полибий. П.35.4; Страбон. V.213, 216; ср.: Плиний Старший. Естественная история. Ш.116.
29 Об археологических свидетельствах или, скорее, об их отсутствии см.: Arslan 1971—1974 (Н 157): 47, а также: Arslan 1976—1978 (Н 158): 445-Т46. «Кельто-италийский» диалект Эмилии-Романьи (Toynbee 1965 (А 37) П: 664 примеч. 1) — это миф, а религиозные пережитки, упоминаемые Пейром (Реуге 1979 (Н 164): 52), который хорошо понимал, что уцелевшие бойи были немногочисленны и доведены до нищеты, незначительны и очень сомнительны.
30 Ливий. XXXVn.47.2.
31 Мы полагаем, что, несмотря на упоминания Полибия (Ш.40.8; явно путая времена, он называет город римской колонией) и Ливия (XXXV.4.3—4), основное население Мутины, судя по всему, до 191 г. до н. э. составляли бойи.


П. Покорение Цизальпинской Галлии
147
до н. э. Окончательно же та территория, которую можно назвать «Цизальпинской»31 а Лигурией, оказалась в руках римлян не раньше 155 г. до н. э.
Что же касается побережья, то в 203 г. до н. э. римляне восстановили Геную, а два года спустя попытались обеспечить ее безопасность, заключив договор с ингавнами — лигурийским племенем, жившим сразу же к западу от города. Тем самым Рим получил контроль над важной гаванью и доступ к долине Пада через перевал Пассо-деи-Джиови, после чего сосредоточил внимание на лигурах, проживавших к востоку и юго- востоку от данной линии (которая, судя по всему, активно использовалась задолго до строительства в 148 г. до н. э. Постумиевой дороги), главным образом — на ильватах, апуанах и фриниатах. При этом, конечно, следует помнить, что рассматриваемая территория была весьма обширной и на юге простиралась до Пизы, а на востоке — до линии Фла- миниевой дороги (построенной в 187 г. до н. э. между Аррецием и Бо- нонией).
В 197 г. до н. э. консул Кв. Минуций Руф провел решительную кампанию в Лигурии, покорив келатов и кердекиатов (которые, вероятно, жили к северу от Генуи), а также ильватов, обитавших сразу же к востоку от них32. Его триумф стал последним триумфом над лигурами за шестнадцать лет. Это произошло вовсе не потому, что сенат не уделял Лигурии должного внимания. На протяжении рассматриваемого периода и вплоть до начала Третьей Македонской войны в 171 г. до н. э., военные действия в Лигурии каждый год обычно вел один консул, а нередко и оба, и при этом каждый из них командовал двумя легионами, а также примерно таким же количеством союзных войск. Но при этом первым, чья кампания принесла хоть сколько-нибудь существенные результаты после 197 г. до н. э., был Кв. Минуций Ферм (не являвшийся близким родственником Минуция Руфа), который, будучи консулом, в 193 г. до н. э., вероятно, был вынужден защищать от массированной атаки Пизу, а в следующем году перешел в наступление33. Возможно, именно от имени Минуция Ферма происходит название Минуччиано — местечка, расположенного примерно в восемнадцати милях к востоку от Специи33а, что лишний раз подчеркивает абсурдность его заявлений о том, что он принудил к сдаче всю Лигурию34. То, что в 190 г. до н. э. Минуцию было отказано в триумфе, явно указывает на то, что сенаторы тоже не поверили подобным заявлениям.
31а То есть расположенной «по эту сторону Альп», по аналогии с Цизальпинской Галлией. — В. Г.
32 Весьма благоприятным для Минуция последствием этой кампании (см.: ILLRP 517) было то, что он стал патроном Генуи.
33 Ливий. XXXIV.56.2; XXXV.3.1, 21.10—11; примерно в то же самое время другие лигу(эы грабили земли Плаценции (XXXIV.56.10).
а Специя — современный итальянский город на побережье Лигурийского моря, Центр одноименной провинции. — В. Г.
34 Ливий. XXXVTL2.5. Нападки на Минуция содержались в речи Катона «О ложных сражениях» (ORF4 фр. 58, с. 26-27).


148
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
После победы над Антиохом Ш и Этолийским союзом, в 188 и 187 гг. до н. э. консулы вновь вернулись к войнам на севере. Так, согласно Ливию, консулы 187 г. до н. э. Г. Фламиний и М. Эмилий Лепид разбили и разоружили лигурийское племя фриниатов, причем якобы поголовно, а Фламиний также разгромил апуанов, «которые так часто опустошали окрестности Пизы и Бононии, что тамошние земли было невозможно возделывать» [Пер. Э.Г. Юнца)35. При этом упоминание о сражении у гор под названием Баллиста и Свисмонтий (совр. Валестра и Пьетра-ди- Бисмантова) показывает, что Лепид проник глубоко в Апеннины от проложенной им дороги между Аримином и Плаценцией и от основанного им поселения Регий Лепида, и хотя тот факт, что во время своей кампании консул дал обет построить два храма, указывает на определенные трудности, после рассматриваемого похода сведения о сопротивлении фриниатов пропадают из источников на много лет. Апуаны же, однако, нанесли поражение римской армии в 186 г. до н. э. и продолжали сопротивляться еще довольно долго. Судя по всему, римляне сумели по- настоящему обезопасить себя от них лишь благодаря достижениям М. Семпрония Тудитана (консул 185 г. до н. э.), который совершил сухопутный поход до Луны (неподалеку от р. Макра, расположенной на северной границе прибрежной равнины). Второй же консул 185 г. до н. э. перенес военные действия на земли ингавнов, живших в западной Лигурии36.
182 г. до н. э., по всей видимости, ознаменовался усилением римской активности в Лигурии, поскольку на ее территории весь год действовали оба консула и проконсул — каждый с двумя легионами. При этом один из консулов, Л. Эмилий Павел (впоследствии командовавший римскими войсками в битве при Пидне), напал на ингавнов, ссылаясь на их пиратские набеги37, и нанес им жестокое поражение. После этого ингавны сдались, а Павел вернулся в Рим во главе триумфальной процессии, в которой, естественно, было больше пленников, чем золота и серебра38. При этом мира запросили и другие лигурийские племена, однако римский сенат не поверил в искренность их намерений39.
Консулы 181 г. до н. э., которые и на 180 г. до н. э. остались в Лигурии, получив приказ начать войну с апуанами, стали использовать принципиально новую политику депортации и переселили около 40 тыс. взрослых мужчин, а также, вероятно, большое количество женщин и детей из Лигурии в Самний. Эта политика была продолжена двоюродными братьями Кв. Фульвиями Флакками, занимавшими консульскую должность в 180 и 179 гг. до н. э.: один из них выслал в Самний еще около 7 тыс. апу-
35 Ливий. XXXIX.2.5; хотя апуаны едва ли могли дойти до земель Бононии.
36 Ливий. XXXIX.32.2—4. О событиях Лигурийских войн в 184/183 г. до н. э. нам почти ничего не известно; ср.: Harris 1979 (А 21): 259.
37 Плутарх. Эмилий Павел. 6, вероятно — на основании данных, заимствованных Плутархом у Полибия; ср.: Ливий. XL. 18.4, 28.7.
38 Ливий. XL.34.8.
39 Ливий. XL.34.9—12.


П. Покорение Цизальпинской Галлии
149
анов, а другой расселил 2,3 тыс. горных лигуров на северных равнинах. В 180 г. до н. э. в землях апуанов римляне основали Луку, латинскую колонию40, а тремя годами спустя — Луну, крупную колонию граждан нового типа, на территории которой разместилось 2 тыс. поселенцев мужского пола41.
После того как завоевание всей Лигурии к востоку от Генуи было практически завершено, более активный консул 178 г. до н. э., А. Манлий Вульсон, был направлен в Истрию, где военные действия начались еще в 183 г. до н. э. и в 181-м велись претором42. После двух лет консульских кампаний в рассматриваемом регионе была установлена власть Рима. При этом наибольший интерес вызывает добыча, взятая консулом Г. Клавдием Пульхром в 177 г. до н. э.: 5632 пленника (весьма полезная цифра, поскольку мы располагаем весьма скудными сведениями о количестве пленных, захваченных в «обычных» войнах П в. до н. э.) и 350— 370 тыс. денариев, часть которых, вероятно, была захвачена в Лигурии43.
В то же время сопротивление римлянам вновь начали оказывать фриниаты, которые в 177/176 г. до н. э. даже сумели внезапным ударом захватить Мутину, римский город, что было довольно-таки отважной акцией. Впрочем, вскоре после этого они потеряли свою основную крепость в районе гор Монте-Валестра и Монте-Фосола44. О последнем этапе данной войны нам практически ничего не известно по причине наличия в тексте Ливия лакуны именно в том месте, где он рассказывает о действиях консулов 175 г. до н. э., получивших триумф над лигурами.
Когда в следующий раз мы слышим о римских военачальниках, действовавших в Лигурии, они уже сражаются с племенем стателлатов на территории южного Пьемонта, но при этом продолжают проводить политику депортации. После удара, нанесенного М. Попиллием Ленатом (консул 173 г. до н. э.), в живых осталось меньше 10 тыс. стателлатов, которые сдались на милость победителя и сразу же были проданы в рабство, хотя обычно римляне не поступали так с народами, осуществившими официальную процедуру deditio (сдачи. — В.Г.). В результате этого у политических врагов Попиллия появилась благоприятная возможность выдвинуть против него определенные обвинения. Сенат потребо¬
40 Ливий (XL.43.1) намекает на то, что земли для этой колонии были предоставлены Пизой, хотя территория Луки была намного больше, чем территория Пизы.
41 Ливий (XLI.13.5) пишет, что каждый колонист получил 51,5 югера (32 акра) земли. Современные же исследователи следуют в основном за де Санктисом (De Sanctis 1907— 1964 (А 14) IV.i: 568 примеч. 204) и Касганьоли (Castagnoli 1946—1948 (Н 84): 55) и снижают эту цифру до 6,5 югера, однако подобное мнение плохо согласуется с точкой зрения, согласно которой центуриатное деление в южном направлении распространялось вплоть до Феронии (совр. Пьетрасанта).
42 О поводах для этого ср.: Ливий. XL. 18.4, 26.2.
43 Ливий. XLI.11.8, 13.7 (представляется маловероятным, что большая часть этих серебряных монет происходила из Лигурии, где до рассматриваемого времени их чеканилось очень мало, тогда как Истрия после длительного периода мира была покорена); о ценности викториатов см.: Crawford 1974 (В 88): 628—629.
44 Ливий. XLI.18.1—3, 9-13.


150
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
вал от Аената освободить пленников и вернуть им их землю45, однако, и это самое важное, вместо этого тот лишь развязал еще одну войну против стателлатов в 171 г. до н. э. Впрочем, в конечном итоге между противоборствующими сторонами всё же был достигнут компромисс, в соответствии с которым многие из пленников остались рабами, а те, кому все же была дарована свобода, были в большинстве своем переселены на север — за Пад46, где им «предоставили» землю. При этом на пути между новыми владениями лигуров и их родиной римлянами были основаны две новые колонии — Гаста и Валенция47. Помимо деятельности М. Попиллия и его брата Гая (консул 172 г. до н. э.), следует упомянуть также о создании в 173 г. до н. э. комиссии из десяти человек во главе с М. Эмилием Лепидом (консул 187, 175 гг. до н. э.), который уже обладал весьма значительным влиянием в северной Италии. Данная комиссия начала реализовывать альтернативную программу подушного распределения земли между римлянами и латинами в Цизальпинской Галлии и Лигурии48. В этот момент, когда вот-вот должна была начаться война с Македонией (171 г. до н. э.), римская экспансия в Лигурии остановилась. После битвы при Пидне в рассматриваемом регионе было проведено еще несколько кампаний, однако нам о них практически ничего не известно, поскольку та часть «Истории» Ливия, в которой о них рассказывалось, до нашего времени не дошла. При этом римские полководцы справляли над лигурийскими племенами еще по меньшей мере три триумфа: два — над элиатами, в 166 и 158 гг. до н. э., и один — над апуанами, в 155 г. до н. э.49.
История Лигурийских войн весьма загадочна и интересна, хотя при этом весьма нечасто удостаивается внимания историков. И что самое непонятное в этой истории, почему римляне так долго — до 180 или даже до 175 г. до н. э. — не могли добиться решительного перелома. Думается, нехватка людских ресурсов тут ни при чем, поскольку в Лигурии нередко действовали четыре римских легиона со вспомогательными подразделениями, а лигурийские войска, судя по всему, едва ли могли значительно превосходить их по численности. Как правило, считается, что основным препятствием на пути римлян к покорению рассматриваемой страны являлся ее ландшафт, в особенности узкие долины в глубине
45 Ливий. XLEL8.8, 9.6, 21.1.
46 Всё это описывается у Ливия (XLII.22.5—6); те из пленных, кто не враждовал с римлянами с 179 г. до н. э. (это явно отсекало многих стателлатов), были освобождены и отправлены в края, расположенные к северу от реки (согласно Ливию, переселенцев было «много тысяч»). При этом название «Аквы Стателлатские» указывает на то, что многие остались и на своих землях.
47 Toynbee 1965 (А 37) П: 668. Вероятно, в 159 г. до н. э. в той же области был основан Форум Фульвия.
48 Ливий. XLII.4.3—4.
49 См. «Триумфальные фасты» («Acta Triumphalia») за эти годы. Также в 166 г. до н. э., судя по всему, был справлен триумф над «лигурийскими» тавринами, которые жили в районе современного Турина и обычно не именовались лигурийцами, см.: Walbank 1957-1979 (В 38) I: 177.


П. Покорение Цизальпинской Галлии
151
Апеннинского хребта50. Без сомнения, воевать на такой местности было намного сложнее, чем в долине Пада. При этом, однако, с конца 190-х годов до н. э. Рим обладал весьма значительным стратегическим преимуществом, поскольку мог одновременно нападать на восточную Лигурию с обеих сторон Апеннин. Возвращаясь же к сложностям, отметим, что весьма серьезное препятствие для римлян представлял и сам образ жизни лигуров (как позднее было и с кельтиберами): благодаря той мобильности, какую давало им полупастушеское скотоводческое хозяйство, покорить их оказалось весьма непросто. Но после начала полномасштабного римского наступления предотвратить завоевание могла бы только настоящая партизанская война в современном смысле этого слова. Соответственно, нам следует задуматься о том, почему римляне всерьез взялись за Лигурию только в 181 г. до н. э. Едва ли от лигуров в это время внезапно начала исходить более существенная угроза, поскольку в их действиях в этот период не наблюдалось особых изменений, да и на пизанской территории со 187 г. до н. э. никаких проблем тоже не возникало. На протяжении всех 80-х годов П в. до н. э. лигурийские племена постоянно угрожали римским переселенцам в долине Пада, как раньше угрожали Пизе и передвижению римлян в Испанию и обратно, однако в 181 г. до н. э. в дело явно вступил дополнительный фактор.
По всей видимости, вскоре, после того как Рим завершил захват земель бойев основанием на них своих колоний в 183 г. до н. э. и запланировал вывести колонии в ряд других весьма привлекательных и (с точки зрения римлян) легкодоступных мест (Сатурния — в 183 г. до н. э., Акви- лея и Грависки — в 181 г. до н. э.), стремление к захвату новых земель заставило их обратить внимание и на наиболее привлекательную часть лигурийской территории. Лука, Луна и владения стателлатов стали последними местами в Италии, где были основаны колонии римских и латинских переселенцев до Союзнической войны50'1.
Конечно, было бы нелепым полагать, что, когда римляне завоевывали рассмотренные выше территории, они стремились к некоему «объединению Италии»51, поскольку, в соответствии с политическими воззрениями рассматриваемого периода, земли лигуров и галлов еще не рассматривались как часть италийского мира. Что же касается «естественной границы» по Альпам, то, судя по всему, представления о ней сложились уже после завоевания, возможно — в сочинениях Катона52. Вероятно, вплоть до П в. до н. э. северные регионы не считались «Италией» даже
50 См. также: Флор. 1.19.4.
50а Союзническая война — восстание италийских союзников против Рима в 91— 88 гг. до н. э. — В.Г.
51 При этом очень важно обратить внимание на то, что ценоманам и инсубрам было запрещено даровать римское гражданство (Цицерон. Речь в защиту Бальба. 32).
52 Катон. Начала. Фр. 85; ср.: Полибий. Ш.54.2. Согласно Ливию (ΧΧΧΙΧ.22.7, 54.ΙΟΙ 2), Венетия стала рассматриваться как часть «Италии» в 180-х годах до н. э. Что же касается Цизальпинской Галлии, то она, разумеется, обычно именовалась Галлией вплоть До 42 г. до н. э. и даже позднее.


152
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
с географической точки зрения53. Впрочем, в конечном итоге войны против галлов и лигуров действительно оказались первым шагом на пути к романизации весьма значительной части Апеннинского полуострова54.
III. Испания55
Одновременно с окончательным покорением северной Италии осуществлялось и завоевание огромной территории Испании, что отчетливо демонстрирует тягу римлян к экспансии и их решительность в преодолении любых препятствий, стоявших на пути к расширению их державы56.
Испания, которую Рим подчинил своей власти в период с 218 по 133 г. до н. э., была весьма далека от того, чтобы отразить удар даже довольно небольшой римской армии. При этом, конечно, данная страна не была совершенно примитивной или лишенной природных ресурсов. Она, скорее, напоминала оскские области Италии времен Самнитских войн5ба. На побережье располагалось довольно много городов, основанных в основном пунийцами или греками. В глубине же страны жили кельтиберы и лузитаны, которые населяли регионы, по площади вполне сравнимые с Этрурией или Самнием, а также по метшей мере еще два десятка самостоятельных народов, тоже владевших весьма значительными территориями. Основываясь на данных археологии, современные исследователи делают вывод о том, что на отдалении от побережья существовало очень мало крупных городов, наиболее заметным из которых была Нуманция57. В то же время испанские города достаточно часто упоминаются в сочинениях древних авторов, и, хотя приводимые последними
53 С географической точки зрения, для Полибия Цизальпинская Галлия была частью Италии (1.13.4; II. 14.3—12; Ш.54.2, и т.д.), хотя для сторонних наблюдателей в 215 г. до н. э. она еще таковой не являлась (VTL9.6).
54 См. гл. 7 наст, изд., с. 246—300.
55 Основные литературные источники для настоящего раздела — это «История» Ливия и «Иберийско-римские войны» Аппиана (в данной главе мы ссылаемся только на это сочинение данного автора), а также «Всеобщая история» Полибия, фрагменты «Начал» и речей Катона, труды Луцилия, Цицерона, Диодора Сицилийского, Страбона, Валерия Максима, Веллея Патеркула, Плиния Старшего, Плутарха, Флора, географа Птолемея, Феста, Диона Кассия и Кассиодора. О важности археологических, эпиграфических и нумизматических свидетельств см. далее в сносках.
56 Самыми подробными по-прежнему остаются рассказы де Санктиса (De Sanctis 1907—1964 (А 14) IV.i: 428-471; IV.iii: 222—279) и (о войнах 154—133 гг. до н. э.) Симона (Simon 1962 (G 29)). Весьма полезны и комментарии к источникам, составленные Шуль- теном, см.: Schulten 1935, 1937 (В 33). Примерно с 1960 г. активно писать на эту тему начинают и испанские авторы; напр., очень неплохой рассказ о рассматриваемом периоде приводится у Бласкеса и др. (Bläzquez and others 1978—1980 (G 11) Π: 51—98).
5ба Имеются в виду войны Рима с племенами самнитов в IV — начале Ш в. до н. э. — В. Г.
57 Площадь Нуманции в пределах укреплений II в. до н. э. составляла 93 гектара (= 229 акров), см.: Schulten 1914—1931 (В 198) П: 96—103, однако застроено было лишь около одиннадцати гектаров (согласно Шультену (Schulten. П: 178); на них находилось примерно 2 тыс. домов). Об испанских городах этого периода в целом см.: Bläzquez 1964 (G 8): 181 примеч. 40; Garcia у Beilido 1968 (G 17): 7—30; Martinez Gäzquez 1974 (G 22): 156-157.


Ш. Испания
153
данные, без сомнения, являются преувеличенными — например, Катон (который некоторое время воевал в Испании и написал об этом в своих трудах. — В.Г.) просто физически не мог бы захватить четыреста городов, — мы должны также учитывать определенную неполноценность археологических свидетельств, которые ничего или практически ничего не говорят нам, например, о существовании деревянных построек или остатков сооружений доримского периода на территории поныне существующих городов типа Толедо или Сигуэнсы. Впрочем, на рубеже Ш—П вв. до н. э. для внутренней части Испании были в основном характерны не крупные города, а небольшие горные поселки (poblados). О существовании у иберийцев сложных политических институтов нам практически ничего не известно (хотя в письменных источниках периодически упоминаются местные «цари» и «сенаты»), однако на этом основании мы вовсе не должны предполагать, что иберийские племенные институты были грубыми или примитивными по италийским меркам58. Хотя в период до римского завоевания монеты собственного типа чеканили в основном греческие и пунийские города, некоторые иберийцы, жившие в прилегавших к ним регионах, довольно умело подражали им59. Что касается грамотности, то она, конечно, имела среди жителей Испании доримского периода весьма ограниченное распространение, однако, если судить по известным нам надписям (которые, правда, довольно трудно датировать), на иберийском языке довольно много писали в определенных областях, например в районе современного городка Ульястрет (близ Эмпориона) и во владениях эдетанов60. Кроме того, весьма о многом говорит и сам факт существования целой группы иберийских алфавитов.
Ко всему прочему, иберийцы доримского времени обладали весьма широкими познаниями в области металлургии и металлообработки, что совершенно неудивительно. Так, даже те серебряные изделия, которыми пренебрегли карфагеняне и римляне, демонстрируют нам высокий уровень искусства иберийских ремесленников61. Железные орудия и предметы вооружения археологи обнаруживают во многих захоронениях на территории Испании, и к тому же общеизвестно, что именно у иберов римские воины заимствовали один из самых эффективных мечей (так называемую фалькату. — В.Г.)62. Конечно, в данной главе невоз-
58 О политической культуре доримской Испании см.: Maluquer de Motes //Menendez Pidal 1954 (G 23): 145-151, 251-252, 318-324; Bläzquez and others 1978-1980 (G 11) I: 183-203.
59 Хронология этих монет, приводимая в классическом справочнике де Гуадана (De Guadan 1969 (В 89): 122—128), начинается слишком поздно, поскольку этот автор, по сути, игнорирует открытие римского денария, датируемого 211 г. до н. э. Некоторые клады, наир, из Лес-Ансиас (De Guadan. Указ, соч.: 93; Crawford 1969 (В 87): Nq 104), показывают, что монеты Эмпориона копировались уже примерно к 210 г. до н. э.
60 См.: Maluquer de Motes 1968 (G 21).
61 Cp.: Raddatz 1969 (В 189).
62 Основная информация о металлургии в Испании: Maluquer de Motes // Menendez Pidal 1954 (G 23): 109-122, 257-269, 355-360; Bläzquez 1968 (G 9): 210-211, 218-220, 228, 236, 245-249. Испанские мечи: Walbank 1957-1979 (В 38) I: 704.


Карта 8. Испания во П в. до н.


Ш. Испания
155
можно полностью осветить все культуры Пиренейского полуострова на момент их первого столкновения с Римом, однако мы в любом случае должны избегать стереотипных представлений о покорении варварской Испании цивилизованными римлянами63. Реальная ситуация была намного сложнее, и нам следует обратить внимание как на более «примитивные» аспекты поведения римлян, так и на самые разные местные условия, политические и материальные, которые повлияли на длительность римского завоевания.
Война в Испании являлась частью изначального плана противостояния карфагенянам, который был разработан римским сенатом в 218 г. до н. э. Из года в год демонстрируя необыкновенное упорство в ведении этой войны, римляне в 206 г. до н. э. были наконец-то вознаграждены победой армии Сципиона Африканского при Илипе, и уже в следующем году или даже раньше сенаторы провозгласили, что намереваются регулярно направлять на новопокоренные территории ежегодно избираемых магистратов64. Именно с этого момента, а не со 197 г. до н. э., началось вхождение испанских земель в состав Римской державы (если, конечно, воспринимать данный процесс с традиционной точки зрения)65. Сначала на рассматриваемой территории было образовано две провинции — Ближняя Испания (Hispania Citerior) и Дальняя Испания (Hispania Ulterior), хотя четкой границы между ними, вероятно, не существовало вплоть до 197 г. до н. э.66. Сципион действовал преимущественно в долине реки Бетис (совр. Гвадалквивир), оба берега которой, судя по всему, после Илипы были поставлены под прочный контроль Рима. Земли же в нижнем течении этой реки защищал город Италика, основанный в 206 г. до н. э. Дальше к востоку под римской властью находилась непрерывная, но не очень широкая полоса побережья, которая на севере доходила до р. Ибер67. На северо-востоке в 205 г. до н. э. примерно тридцать местных народов выдали римлянам заложников, а на северо-западе если и не власть, то, по крайней мере, сильное влияние Вечного города распространялось до Оски (совр. Уэска), о чем свидетельствует тот факт, что в числе римских союзников древние авторы упоминают илергетов68.
63 Как в некоторых классических работах, напр.: De Sanctis 1907—1964 (А 14) IV.i: 408.
64 Аппиан. 38.152.
65 Harris 1979 (А 21): 136. Противоположная точка зрения: Bernhardt 1975 (G 5): 420; Knapp 1977 (G 20): 62.
Ср.: Ливий. ХХХП.28.11. Теорию Самнера о том, что отдельными провинциями Ближняя Испания и Дальняя Испания стали гораздо позже 197 г. до н. э., следует отвергнуть, см.: Sumner 1970 (G 30); Sumner 1977 (G 31); Develin 1980 (G 12): 364-367. На побережье граница между двумя провинциями прошла сразу же к западу от Нового Карфагена (Ливий. XL.41.10).
На узость этой полосы указывает поход Сципиона на «Илуркию» после битвы при Илипе; вероятно, «Илуркия» располагалась на месте современного города Лорки в северо-западной Мурсии и всего в тридцати милях от побережья, см.: Walbank 1957—1979 (В 38] П: 305.
60 Ливий. XXDC3.5. Илергеты: Ливий. XXXIV.12.1; Фронтин. IV.7.3L


156
Глава 5. Римская экспансия на Западе
О характере римского владычества в Испании на ранних этапах нам тоже известно очень мало. Так, например, гадесцы заключили с Римом договор, одно из положений которого, вероятно, предполагало, что в их город будут направляться римские префекты, но в 199 г. до н. э. это положение было отменено сенатом69. При этом, однако, ни сенат, ни римский народ этот договор не утверждали, да и вообще Гадес в этом отношении был уникальным (или практически уникальным) явлением, поскольку прочим городам и народам Испании подобных гарантий их прав предоставлено не было.
Что касается сбора податей с новоприобретенных территорий, то наиболее вероятным нам представляется предположение о том, что с самого начала на них был наложен фиксированный денежный налог («vectigal stipendiarium»), который взимался и позднее, и что каждая община была обязана ежегодно выплачивать римским должностным лицам фиксированную денежную сумму или ее эквивалент натурой. Если же говорить о гарнизонах, то два стоявших в Испании легиона, вероятно, в 201 г. до н. э. были объединены в один70, а в 197-м — вообще выведены из страны, после чего там остались только латинские, италийские и испанские союзники. Как мы увидим далее, это решение было весьма серьезной ошибкой.
О римских владениях в Испании в 198 и 196 гг. до н. э. нам практически ничего не известно, поскольку этот вопрос Ливий обходит молчанием, хотя общая ситуация вполне ясна. После ухода Сципиона некоторые народы, которые римляне стремились держать под контролем, подняли восстание. В числе последних были илергеты и авсетаны, населявшие земли к северу от Ибера, а также седетаны, жившие южнее. Впрочем, к 199 г. до н. э. серьезные боевые действия практически прекратились, и в следующем году — поскольку сенаторы, вероятно, уже считали, что Испания замирена, — в стране была проведена столь желанная реформа управления: число римских преторов возросло с четырех до шести, в силу чего появилась возможность установить в обеих испанских провинциях ежегодное преторское правление71. Кроме того, в качестве дополнительного признания якобы установившегося в Испании мира сенат принял решение отправить домой находившиеся там легионы. Согласно наиболее правдоподобному предположению, восстание было спровоцировано именно началом этого вывода войск, а не тем, как считают многие исследователи, что испанцы вдруг осознали, что их земли оказались включены в состав Римской державы. Впрочем, как бы то ни было, к лету мятеж уже был в полном разгаре, и для его подавления потребо¬
69 Ливий. ХХХП.2.5, с интерпретациями: Badian 1954: (G 3); Knapp 1977 (G 20): 209—
210.
70 Ливий. ХХХ.41.4—5.
71 При этом, однако, большинству или даже всем преторам, управлявшим испанскими провинциями, была предоставлена проконсульская власть (Jashemski 1950 (Н 12): 41—47; McDonald 1953 (А 24): 143—144) — по крайней мере, по истечении срока их пре- торских полномочий; cp.: Develin 1980 (G 12): 352—353.


Ш. Испания
157
вались усилия обоих новых преторов, а также их предшественников — Гн. Корнелия Блазиона и А. Стертиния. Пребывание последних в Испании было продлено до зимы 197/196 г. до н. э., и, вероятно, именно в 197 г. до н. э. они и одержали те победы, которые отпраздновали по возвращении домой72. При этом, судя по всему, с ними вернулись все, или почти все, их легионеры. Рассказ Ливия о событиях 197 г. до н. э. в Испании является крайне обрывочным и не дает представления о масштабах или географических рамках рассматриваемого восстания73, однако тот факт, что проконсулы 199—197 гг. до н. э. были вынуждены задержаться в иберийских землях на довольно долгое время, по всей видимости, указывает на то, что за первый же год оно охватило весьма значительную территорию74. Один из наместников 197/196 г. до н. э., Г. Семпроний Тудитан, стоявший во главе Дальней Испании, умер от ран после разгрома его армии мятежниками. Каждый из новых преторов, которые были отправлены в Испанию в 196 г. до н. э., вновь получил под свое командование по легиону со вспомогательными подразделениями из союзников, а наместник Ближней Испании Кв. Минуций Ферм (см. выше, с. 147) по возвращении в Рим справил триумф, в ходе которого по улицам Города пронесли огромное количество награбленного в Испании серебра. Что же касается географии восстания, то первые определенные упоминания в рассказе Ливия об этих событиях относятся к местам, расположенным к югу от Бетиса, включая прибрежные пу- нийские города, а также «всю Бетурию»75. О восставших в Ближней Испании ничего не известно, однако в 196 г. до н. э. римляне, судя по всему, воевали там с торболетами (жившими в глубине страны, в направлении от Сагунта)76.
Несмотря на успехи, достигнутые силами Кв. Минуция Ферма (проконсул 196 г. до н. э.) в рассматриваемом конфликте в Ближней Испании, зимой 196/195 г. до н. э. сенат пошел на довольно неожиданный шаг, решив направить для управления этой провинцией одного из избранных консулов с двумя дополнительными легионами. По жребию (хотя это, вероятно, не было простым совпадением) рассматриваемая роль досталась человеку исключительной энергии — М. Порцию Катону.
72 Как видно из упоминания Ливия (ХХХШ.27.1—5) и из «Acta Triumphalia», Блазион и Стертиний вернулись в Рим лишь в начале 196 г. до н. э.; противоположная точка зрения: Briscoe 1973 (В 3): 299.
73 Ср.: Briscoe 1973 (В 3): 290.
74 Что удивительно, Стертиний (служивший в Дальней Испании) привез в Рим в качестве добычи больше серебра, чем любой другой полководец, принимавший участие в войне 197—174 гг. до н. э. (50 тыс. фунтов: Ливий. ХХХШ.27.4).
75 Ливий. ХХХШ.21.7—8. Хотя упоминание обо «всей Бетурии» («Baeturiam omnem») выглядит некоторым преувеличением, поскольку власть римлян распространялась лишь до р. Анас (совр. Гвадиана).
76 Ливий. ΧΧΧΙΠ.44.4. Ливий не знал, что некоторые иберийцы, именовавшиеся в его источниках турд етанами/ тур дулами, на самом деле не относились к турдетанам, жившим в Дальней Испании, и были также известны под (более точным) названием торболетов/турболетов.


158
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
По всей видимости, у сенаторов были реальные причины тревожиться за судьбу испанских владений. И действительно, когда Катон прибыл в Испанию, то встретил определенное сопротивление даже в прибрежных городах — Роде и Эмпорионе, расположенных на дальнем северо- востоке. Если верить Ливию, то к северу от Ибера единственным испанским племенем, сохранившим верность Риму, были илергеты, которыми правил царь Билистаг77. При этом, однако, мы должны с большой осторожностью относиться к встречающимся в наших источниках преувеличениям, которые были направлены на то, чтобы сделать успехи Катона более эффектными, и, без сомнения, почерпнуты из его собственных сочинений78. Так, среди прочего, он утверждал, что захватил больше городов, чем провел дней в Испании, но при этом боевые действия, которые продолжились и при его преемнике, показывают, что заявления Катона о замирении провинции тоже были преувеличенными.
Впрочем, Катон всё равно оставил весьма значительный след в истории Испании и, вероятно, еще больше повлиял на представления римлян об этой стране. Он разгромил или разоружил целый ряд народов, живших к северу от Ибера, что заняло несколько месяцев79. Перейдя через реку в 194 г. до н. э., он, согласно многим историкам, увел свою армию примерно на 300—400 миль к юго-западу, чтобы сразиться с турдетана- ми80, однако в действительности это едва ли было так — несмотря на то, что некая «Турта» упоминается в двух сохранившихся фрагментах сочинений Катона81, — особенно учитывая весьма неспокойную ситуацию на северо-востоке и последующее вторжение римлян вглубь владений кельтиберов. Последний факт намекает на наиболее правдоподобное решение: Катон также сражался с торболетами82. После этого он первым из римских полководцев вторгся в Кельтиберию, предположительно — через долину Хилока, однако не смог взять Сегунцию (совр. Сигуэнса) или Нуманцию и вернулся обратно, очевидно, вниз по долине Ибера, чтобы разобраться со всё еще бунтовавшими против Рима лацетанами и бергистанами, жившими на территории современной Каталонии. Во всех этих областях Катон добился довольно значительных успехов и по возвращении в Рим справил триумф (который, правда, был не таким богатым, как некоторые из более ранних триумфов, знаменовавших победы, одержанные в иберийских землях). Кроме того, во время своего пребывания в Испании он немало потрудился, чтобы приумножить доходы с местных провинций, и таким образом, а также путем постоянных заявлений о богатстве этой страны (см. далее, с. 166—167), без сомнения, весьма существенно повышал ее ценность в глазах римлян.
77 Ливий. XXXIV. 11.6; ср.: 13.8.
78 Даже если Ливий не полагался в первую очередь на сочинения самого Катона и даже если некоторые разделы (напр.: XXXIV. 17.1—4) не восходят к его трудам. Об источниках см.: Astin 1978 (Н 68): 302—307; Briscoe 1981 (В 4): 63—65.
79 О спорной хронологии его кампаний см. в том же самом примечании Бриско.
80 См.: Ливий. XXXIV. 17.1; ту же точку зрения см.: Astin 1978 (Н 68): 41 примеч. 32.
81 ORF4 фр. 40, 41 (с. 23).
82 Подробнее см.: Sumner 1977 (G 31): 127; Briscoe 1981 (В 4): 80.


Ш. Испания
159
Впрочем, если смотреть с точки зрения численности войск, то наращивать свою активность в Испании завоеватели начали лишь несколько лет спустя — не раньше 188 г. до н. э., однако импульс, заданный кампаниями Катона, всё же сохранялся. В 193 г. до н. э., судя по нашим источникам, в войну с Римом вступил ряд новых народов: лузитаны (которые впервые упоминаются как племя, вероятно осуществлявшее грабительские набеги на Дальнюю Испанию), оретаны, которые жили в верхнем течении Анаса (совр. Гвадиана), а также проживавшие еще севернее карпетаны, веттоны и вакцеи, которые в том же году были разбиты у Толета (во владениях карпетанов) М. Фульвием Нобилиором, претором Дальней Испании. Последний, несомненно, вел весьма агрессивное наступление в северном направлении и по возвращении в Рим получил овацию82а, а в следующем году был избран консулом. Его преемник в Дальней Испании, Л. Эмилий Павел, также сражался с лузитанами (191/190 г. до н. э.)83, хотя шаблонные подробности и отсутствие четких географических указаний в рассказе Ливия не дают возможности составить полное представление об этой кампании84.
К 188 г. до н. э., когда римляне покорили североиталийских галлов и разгромили Антиоха, сенат принял решение посылать в Испанию более значительные воинские контингенты. Преторы этого года получили в свое распоряжение дополнительные отряды союзников, хотя их численность была невелика (в общей сложности 6,4 тыс. человек), как и достигнутые результаты. Если верить Ливию, то лузитаны по-прежнему продолжали тревожить набегами территории союзных или подчиненных Риму народов. Но в 187 г. до н. э. в Испанию прибыли более существенные подкрепления: количество стоявших там легионов было удвоено. К тому же преторы 186 г. до н. э. (Г. Кальпурний Пизон и Л. Квинкций Криспин) сумели очень хорошо сработаться друг с другом и провели весьма успешную кампанию на р. Таг в землях карпетанов. По возвращении в Рим (184 г. до н. э.) они оба справили триумфы — над лузитанами и кельтиберами, причем это были первые полноценные испанские триумфы со 194 г. до н. э. При этом, однако, оба упомянутых народа были еще весьма далеки от окончательного разгрома, ив 183 г. до н. э. кельтиберы, судя по всему, проникали довольно далеко вглубь контролируемой римлянами территории85. Первым претором, осуществившим действительно успешное вторжение в саму Кельтиберию, был Кв. Фуль- вий Флакк, управлявший Ближней Испанией со 182 по 180 г. до н. э. Его действия, несомненно, полностью укладывались в стратегию римского
82а Овация [лат. ovatio) — «малый триумф», который присуждался при менее значительных победах. — В. Г.
83 Ливий. XXXVTL46.7—8 («в стране бастетанов» («in Bastetanis»); cp.: Knapp 1977 (G 20): 66 примеч. 12), 57.5—6.
84 ILLRP 514 — весьма интересный текст приказа Эмилия Павла содержит не очень много полезной информации в данном отношении, хотя на его основании мы можем предположить, что в это время жители Гасты подняли восстание.
85 Ливий. XXXIX.56.1.


160
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
сената, поскольку в 182 г. до н. э. обе испанские армии были существенно усилены86, а военными трибунами в армии Флакка стали по меньшей мере два бывших претора (что было верным знаком подготовки к крупной военной кампании)87. Разбив кельтиберов на землях, расположенных к югу от их собственной территории, Флакк двинулся на север по долине Хилока, в основном сражаясь с лузонами (одним из кельтибер- ских племен), и в конечном итоге принудил большинство кельтиберов к сдаче88. В следующем году он обрушился на «дальнюю», еще не покоренную часть кельтиберских земель89. Эта кампания была продолжена Т. Семпронием Гракхом (претор 180—178 гг. до н. э.), которому удалось установить определенный контроль над остальной Кельтиберией. Хотя мы не можем точно идентифицировать места, захваченные новым претором в «самых дальних краях» [Пер. И. И. Маханькова) кельтиберских владений (по выражению Ливия), он однозначно разбил какую-то часть ареваков — самого северо-западного кельтиберского племени, которое в долгосрочной перспективе оказалось и самым упорным в сопротивлении римскому завоеванию. Кроме того, Гракх попытался добиться и политического урегулирования ситуации в рассматриваемых областях, о чем будет подробнее рассказано далее. В рамках триумфа, который он справил в феврале 177 г. до н. э., по улицам Рима в качестве трофеев пронесли просто огромное количество серебра — 40 тыс. фунтов.
События в Дальней Испании в эти годы проследить сложнее. Преторам 186 г. до н. э. был дарован триумф над лузитанами, однако у Ливия о соответствующей кампании ничего не рассказывается90. Новое столкновение с лузитанами произошло в 181 г. до н. э., а в 179-м Л. Постумий Альбин, согласовав планы с Гракхом, сумел продвинуться довольно далеко вглубь лузитанских владений и ударить по вакцеям, которые жили далеко на севере, в районе современного Вальядолида, и были западными соседями ареваков. Этот поход закончился победой над лузитанами и вакцеями91, ив 178 г. до н. э. Альбин — днем позже Гр акха — справил триумф «над Лузитанией и Испанией».
Преемнику Гракха на посту претора Ближней Испании, М. Тицинию Курву (178—175 гг. до н. э.), был также дарован триумф, однако лакуны в тексте Ливия не позволяют нам выяснить, с кем он сражался, хотя это точно были не кельтиберы, поскольку после урегулирования ситуации Гракхом те хранили мир вплоть до скоротечного восстания в 175/174 г. до н. э. Впрочем, вне зависимости от того, где велись боевые действия, — возможно, даже на территориях, уже прочно контролируемых Римом (принимая во внимание обвинения, выдвинутые против Курва в 171 г.
86 Ливий. XL.1.7.
87 MRR I: 385.
88 Ливий. XL.33.9 (181 г. до н. э.).
89 Ливий. XL.39.1.
90 Хотя не исключено, что события, которые он описывает как происходящие в Кар- петании и близ Толета (XXXIX.30—31), на самом деле разворачивались в Лузитании.
91 Ливий. XL.50.6; Периохи. XLI.


Ш. Испания
161
до н. э.), — право претора на триумф было вполне обоснованным. Это был последний полноценный триумф рассматриваемой нами войны.
С того момента как Испанию покинул Сципион, военные действия там не велись только в 204—200, 191 и, возможно, в 188/187 гг. до н. э., то есть тогда, когда римляне были заняты серьезными сражениями в других местах. Это говорит в пользу точки зрения, согласно которой на протяжении всего или почти всего периода с 202 по 174 г. до н. э. основное военное давление оказывалось римлянами на иберийцев, а не наоборот (что, впрочем, было бы довольно сложно оспорить в любом случае). Именно подобное впечатление создается, когда мы читаем о столкновениях римских войск со всё новыми и новыми народами: с кельтиберами и прочими — во время командования Катона, с лузитанами — со 193 г. до н. э., с веттонами и вакцеями — с того же года. В свое время карфагеняне продемонстрировали, что благодаря политической разобщенности иберийских народов владения в Испании можно было удерживать и без постоянного продвижения в северном и западном направлениях92. При этом важно учитывать, что иберы действительно иногда вторгались на территории, которые римляне рассматривали как находящиеся под их властью. Римские авторы, естественно, были склонны выдумывать или раздувать подобные истории, и восстановить, скажем, точные обстоятельства вторжений лузитанов во владения римлян (если они действительно имели место) в 193 и 190 гг. до н. э. не представляется возможным. В 186 г. до н. э. кельтиберы и лузитаны якобы нанесли удар по территории какого-то из союзных Риму народов, однако это, вероятно, был не более чем удобный предлог. То же самое, видимо, относится и к кельтиберским набегам на земли авсетанов (183 г. до н. э.) и карпетанов (181 г. до н. э.). Впрочем, даже если все эти истории правдивы, сами по себе они не объясняют постоянных войн в Испании и неумолимого продвижения римлян вглубь страны.
При этом до рассматриваемого момента римское завоевание продвигалось довольно медленно по сравнению с тем, что происходило в других местах. Без сомнения, это было отчасти обусловлено упорным сопротивлением коренного населения. Кроме того, кельтиберы, подобно лигурам, вели в основном пастушеский образ жизни93, в результате чего их было довольно сложно поймать и уничтожить. При этом, хотя точные цифры нам неизвестны, имеющиеся у нас источники не создают впечатления, что хоть какой-нибудь из народов Испании мог выставить против римлян многочисленное войско94. Партизанскую войну (что бы мы ни понимали под этим словосочетанием) иберийцы тоже едва ли вели, хотя многие современные исследователи нередко отмечают, что они сражались именно подобным образом. Конечно, воины некоторых испанских племен действительно были совершенно неуловимыми противниками, однако, скорее, дело тут было в том, что для такой большой страны римские войска были не очень многочисленными — так, лишь
92 Schulten 1930 (G 28): 307.
93 Schulten 1914-1931 (В 198) I: 191-192.
94 О Кельтиберии ср.: Там же. 245—246.


162
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
примерно в 187—172 гг. до н. э. в Испании регулярно находилось четыре легиона95, а до этого их вообще было всего два, то есть 10,8 тыс. собственно римских воинов на весь полуостров. Существенным компонентом обоих этих армий являлись также италийские союзники. Хотя цифры, приводимые Ливием, весьма далеки от полноты, на их основании было рассчитано, что в 197—187 гг. до н. э. к каждому легиону было добавлено в среднем по 7,9 тыс. союзников (включая четыреста всадников), а в тот период, когда в Испании действовало четыре легиона, к каждому из них было приписано 6,3 тыс. союзников (включая триста всадников)96. К этому следует добавить также союзнические контингенты из числа собственно иберийцев, которые нередко служили на стороне Рима тысячами97. Впрочем, примерно до 187 г. до н. э. общая численность римских войск всё равно была относительно небольшой в сравнении с размерами всего полуострова. Быстрое расширение римского владычества в Испании сенаторы считали менее важным, чем экспансию в северной Италии (именно поэтому за рассматриваемый период консул был направлен в Испанию лишь один раз). Но что и вправду удивительно — это то, что в интересующих нас провинциях служило так много римлян, учитывая размеры гражданского коллектива и в особенности количество граждан, пригодных к воинской службе (assidui). Вполне вероятно, что в те времена, когда в Испании стояло четыре легиона, там находилось и несло потери в каждый отдельно взятый момент времени до 20% пригодных к службе iuniores98, что было явным признаком четкой нацеленности римлян на установление своей безраздельной власти на рассматриваемой территории.
В 70-х годах П в. до н. э. римская экспансия приостановилась на двадцать лет. Одной из причин этого, судя по всему, было то, что с 173 г. до н. э. основные силы римлян были брошены на борьбу с Македонией. Кроме того, сенаторы, по всей видимости, сочли, что деятельность последних на тот момент наместников испанских провинций принесла вполне удовлетворительные результаты и, как следствие, от дальнейших кампаний не будет большой выгоды. Гракх, очевидно, считал, что ему удалось привести к повиновению очень опасного врага — кельтибе- ров, и, хотя это было несколько преждевременно — несмотря на то, что некоторые современные ученые весьма неосмотрительно заявляют, что именно этот претор завершил войну в Кельтиберии или вообще во всей Испании, — подобные претензии были вполне понятны. В конце концов, он принудил не только беллов и титтов, но и ареваков (или, по крайней
95 Увеличение количества легионов: Afzelius 1944 (Н 80): 40—41 (возможно, это произошло в 185 г. до н. э.). Это количество, вероятно, было сокращено примерно в 172 г. до н. э.; ср.: Brunt 1971 (Н 82): 661—663 — данный автор считает, что такого рода изменения произошли немного раньше.
96 Afzelius 1944 (Н 80): 66-75.
97 Ср.: Afzelius 1944 (Н 80): 90-91; ВаШ 1956 (G 4): 120-124; Brunt 1971 (Н 82): 663-
664.
98 Ср.: Harris 1979 (А 21): 44. (Iuniores — мужчины 17—46 лет. — В.Г.)


Ш. Испания
163
мере, их основной город — Нуманцию) принять выгодные для римского сената условия мира (которые в подробностях нам неизвестны)99.
Насколько мы знаем, к 174 г. до н. э. владения римлян в Испании имели следующий вид. К северу от Ибера они, как и до 197 г. до н. э., доходили до земель илергетов, а непосредственно в долине этой реки граница пролегала еще западнее — в районе Калагурриса (совр. Калаорра) или немного выше100. Южнее же подданными Рима были все, или почти все, кельтиберы, а также все племена, жившие между Ибером и юго-восточным побережьем. Кроме того, под властью римлян находились кар- петаны и веттоны, чьи земли располагались вверх по р. Таг дальше к западу, а также, возможно, их северные соседи — вакцеи. При этом, однако, ни один из этих трех народов не был полностью покорён, и у нас нет практически никаких доказательств того, что их территории были включены в сферу провинциального управления101. Что касается лузитанов, то они, судя по всему, сохраняли независимость (для периода до 174 г. до н. э. в источниках упоминается довольно мало лузитанских топонимов), а реальная власть Рима за р. Анас, вероятно, ограничивалась лишь землями кунеев на крайнем юге современной Португалии. О том, что кунеи стали римскими подданными раньше 153 г. до н. э., а следовательно, и раньше 174 г. до н. э., мы знаем из труда Аппиана102. В основном же границы римских владений, вероятно, проходили по Анасу. Наконец, северные рубежи испанских провинций, скорее всего, оставались неопределенными.
В Испании (впрочем, как всегда и везде) римские армии грабили местных жителей до последней нитки. Наличие большого количества металлов, прежде всего серебра, делало добычу, захватываемую на иберийских землях, особенно богатой. То серебро и золото, которое, согласно Ливию, было пронесено по улицам Рима во время триумфов 200— 174 гг. до н. э., представляло собой лишь часть захваченного, однако общий вес даже этого нечеканного серебра явно превышал 100 тонн: по меркам того времени это было поистине огромное количество103. Если говорить о других видах движимого имущества, то множество иберийцев, скорее всего, было обращено в рабство. Для древних авторов это
99 Симон (Simon 1962 (G 29): 12) вводит нас в заблуждение, говоря, что Гракх сохранил свободу ареваков, поскольку — хотя у Аппиана (43.179, 44.183) нет ясности по этому вопросу — римский полководец однозначно заключил договор с этим племенем (Полибий. XXXV.2.15, и т. д.).
100 Калагуррис предположительно получил свое дополнительное название — Назика от имени П. Корнелия Сципиона Назики (консул 191 г. до н. э.), который в 171 г. до н. э. был одним из «патронов» жителей Ближней Испании; Gabba 1954 (Н 130): 298—500 = Gabba 1976 (Н 42): 106.
101 Так, напр., рассказывая о событиях 50-х годов П в. до н. э., Аппиан, судя по всему, всё еще противопоставляет веттонов народам, которые уже являлись римскими подданными (56.235, 58.243-244).
102 Аппиан. 57.239.
103 Хороший каталог свидетельств по данному вопросу см. в: ESAR 1.127—137 (хотя и с некоторыми второстепенными вариантами текста). О важности военной добычи для •модей того времени ср.: Harris 1979 (А 21): 209 примеч. 6.


164
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
было делом настолько естественным, что они обычно ничего не говорят о таких случаях, однако отдельные упоминания всё же подтверждают, что некоторые из иберийских рабов вывозились из Испании104. Наконец, наиболее дальновидных римлян больше всего привлекали конечно же богатые месторождения серебра, особенно те, что были расположены около Нового Карфагена и в горах Сьерра-Морена. Как писал Э. Гиббон, «по какой-то странной, роковой необходимости Испания сделалась для древнего мира тем же, чем были Перу и Мексика для нового» [Пер. В.Н. Неведомского).
Имеющиеся в нашем распоряжении источники по истории Испании рассматриваемого периода довольно редко содержат какие-либо интересные подробности о формах римского владычества, однако некоторые вопросы, касающиеся переселения и налогообложения, при этом всё же вполне достойны обсуждения. После Италики на территории испанских провинций появилось три новых города — Гракхурис, Илитургис и Картея, однако, по всей видимости, ни в одном из них переселенцы не преобладали. Картея, стоявшая на берегах бухты Альхесирас, была основана в 171 г. до н. э. как латинская колония — первая за пределами Италии и, соответственно, представлявшая собой важное новшество. Население этого города составили прежде всего потомки от смешанных браков между римскими солдатами и испанскими женщинами, а также, согласно упоминанию Ливия, вольноотпущенники этих потомков и местные жители105. О том, кто населял Гракхурис, основанный в 178 г. до н. э. в верхнем течении Ибера Т. Гракхом (который, таким образом, стал первым римлянином, назвавшим в честь себя целый город), в источниках ничего не говорится, и большинство исследователей предполагает, что это, скорее всего, были коренные жители Испании106, хотя более правдоподобным представляется наличие смешанного населения, с определенной примесью италийской крови, поскольку в противном случае Гракх вполне мог создать потенциальную угрозу безопасности соответствующей провинции. О третьем поселении, Илитургисе (совр. Менхи- бар), на южном берегу верхнего Бетиса, известно еще меньше: предположения о том, что оно также было основано Гракхом, базируются лишь на одной надписи, достоверность которой вызывает определенные сомнения107. Впрочем, если бы Т. Гракх действительно основал подобный
104 Обращение в рабство: Blazquez 1962—1963 (G 6): 19—20. Экспорт: Ливий. Периохи. XLIX; Аппиан. 77.331.
105 Ливий. ХЫП.3.4. По какой именно причине сенат распорядился называть этот город колонией вольноотпущенников, не совсем ясно; cp.: Galsterer 1971 (G 15): 8—9; Humbert 1976 (Η 138): 225-234.
106 Напр.: Brunt 1971 (Η 82): 215 примеч. 8; Knapp 1977 (G 20): 108—109. В случае с «Комплегами» (располагавшимися в землях кельтиберского племени лузонов или по соседству с ними) Гракх, по всей видимости, после того как отбил нападение кельтибе- ров, даровал определенные права и раздал земельные участки безземельным жителям (Аппиан. 43.179).
107 Текст этой надписи: «Ti. Sempronio Graccho | deductori | populus Biturgitanus» («Тиберию Семпронию Гракху, попечителю, народ Илитургиса». — В.Г.). О том, что дан¬


Ш. Испания
165
город (вероятно, официально Илитургис не являлся колонией), его население, возможно, также состояло бы как из италиков, так и из иберов. Оценить масштабы переселения в другие области до 174 г. до н. э. невозможно, однако не исключено, что довольно многих италиков привлекали районы, где велась добыча полезных ископаемых, прежде всего Новый Карфаген, близ которого располагались серебряные рудники108, а также, вероятно, крупные порты — Эмпорион, Тарракон и, возможно, Гадес.
Способы разработки серебряных рудников вызывают определенные споры среди исследователей. Судя по всему, римляне должны были в какой-то степени полагаться на подрядчиков (publicani), а необходимость в весьма существенных вложениях109 указывает на то, что в данный процесс, скорее всего, были вовлечены крупные компании. Последние, вероятно, базировались в самом Риме и заключали пятилетние договоры подряда с цензорами. Непосредственным ручным трудом, естественно, занимались рабы, возможно, прямо с момента римского завоевания110. Что же касается системы субподряда, на которую, вероятно, намекает Полибий, говоря о том, что в его время рудокопы, работавшие близ Нового Карфагена, ежедневно добывали 25 тыс. драхм серебра для римского народа, то в дошедших до нашего времени источниках прямых указаний на ее существование нет111. Альтернативная возможность заключается в том, что римские наместники могли временно предоставлять право на добычу полезных ископаемых подрядчикам, которые переезжали в Испанию. Впрочем, как бы то ни было, из рассказа Полибия ясно, что доходы, которые получало Римское государство только с новокарфагенских рудников, были поистине огромными и составляли 36,5 млн сестерциев в год112. Прибыль частных лиц, судя по всему, тоже была весьма значительной.
Еще одним источником государственного дохода был взимавшийся с народов Испании фиксированный денежный налог — так называемый стипендий (stipendium), а также 5% сбор зерном. Предположения некоторых исследователей о том, что в начале П в. до н. э. жители Испании не платили стипендия, являются недостаточно аргументированными: практическое отсутствие упоминаний об этом в источниках объясняется определенной приземленностью данной темы, и нам представляется вполне естественным, что сбор налогов римляне должны были начать
ная надпись является древней (хотя и не относящейся к 178 г. до н. э.) и достоверной, см.: Degrassi 1967 (В 48): 34-38; Galsterer 1971 (G 15): 13 примеч. 53; Knapp 1977 (G 20): 110; древней и недостоверной: Wiegels 1982 (G 36); вообще не древней: Garcia у Beilido 1959 (G 16): 449 примеч. 6.
108 Ср.: Страбон. Ш.147.
109 Cp.: Badian 1972 (Н 32): 33-34.
110 Диодор Сицилийский. V.36.
111 XXXIV.9.9 = Страбон. Ш.148; ср.: Richardson 1976 (G 24): 142; Harris 1979 (А 21): 69.
112 Совершенно достоверная цифра (сестерций — римская серебряная монета ве- сом примерно 1,1—1,2 г. - В.Г.); ср. триста фунтов серебра в день, которые Ганнибалу да,- вал рудник «Бебелон» (Плиний Старший. Естественная история. ХХХШ.97).


166
Глава 5. Римская экспансия на Западе
после битвы при Илипе, постепенно (возможно, достаточно медленно) распространяя данную обязанность на всё большее количество испанских народов, а не ждать до 170-х годов до н. э.113. Чеканка иберийских «денариев» началась самое позднее около 197 г. до н. э.114, и само собой разумеется, что эти монеты, изготовленные по римским стандартам, были предназначены прежде всего для выплаты податей римлянам. В пользу этого убедительнее всего говорит единообразие не только весовых стандартов, но и типов монеты, отчеканенной на монетных дворах, разбросанных по всей римской Испании, а также хронология чеканки115. Судя по названиям, которые встречаются на самих монетах, основными центрами чеканки были Вольская (совр. Уэска), Ильтирта (совр. Льейда?), Кесса (совр. Таррагона), Аусесен (к северу от Таррагоны) и Икальгусен/Икалосен (где-то на юге)116. Единственным основанием для сомнений в том, что денежным налогом римляне обложили испанские народы с самого начала, является тот факт, что в местной экономике было просто недостаточно денег, однако римляне хорошо понимали, что эту трудность, по крайней мере в некоторых областях, вполне можно преодолеть при помощи упомянутых выше «денариев». В других же областях, возможно, взимался упомянутый выше 5% сбор зерном. К сожалению, единственный автор, упоминающий этот сбор — применительно к 70-м годам П в. до н. э., — дает нам очень мало четкой информации о нем117. Впрочем, у нас нет веских причин сомневаться в том, что уже в первые годы своего владычества римляне начали собирать с иберийцев подати зерном118.
Попытки «подсчитать» прибыль, которую римляне получили с испанских провинций во П в. до н. э., вне всякого сомнения, выльются в пустую трату времени, поскольку имеющихся для этого данных у нас совершенно недостаточно. Столь же натянутым будет и предположение
113 Другая точка зрения: Bernhardt 1975 (G 5): 422; Richardson 1976 (G 24): 148—149. Уже в XXVIIL25.9 Ливий упоминает «города, платившие дань» (Лер. М.Е. Сергеенко) («stipendiariae civitates»), а Флор (1.33.7), если уж на то пошло, пишет, что Сципион Африканский «обложил Испанию податями» (Пер. М.Ф. Дашковой и А.И. Немировского) («stipendiariam nobis provinciam fecit») (естественно, в данных текстах речь идет о налогообложении).
114 Knapp 1977 (В 106): прежде всего 8—11.
115 По поводу данной интерпретации cp.: Albertini 1923 (G 1): 21; Schulten 1935 (В 33): 153; Knapp 1977 (В 106): 17—18; Dominguez Arranz 1979 (G 13): 294. Кнаппа при этом прельщает альтернативная теория, согласно которой иберийские денарии чеканились для выплаты жалованья вспомогательным подразделениям, состоявшим из иберийцев, однако этим едва ли можно объяснить упомянутое нами единообразие.
116 Knapp 1977 (В 106): 2-3.
117 Ливий. XLHL2.12; судя по всему, взимание данного сбора было отдано на откуп местным общинам. Плутарх (Гай Гракх. 6) упоминает случай, когда римский наместник предположительно требовал более 5%.
118 Вопреки точке зрения Ричардсона (Richardson 1976 (G 24): 150), нет ничего особо удивительного, что в том состоянии хаоса, в каком пребывала провинция Катона на момент его прибытия туда, ему пришлось выбирать — либо закупать зерно (от чего он, вполне естественно, отказался), либо насильственно конфисковывать его (Ливий. XXXTV.9.12—13).


Ш. Испания
167
о том, что иберийские владения вообще не приносили Риму никакой прибыли119. Решающим фактором, судя по всему, стало серебро. Хотя при этом Испания была богата и иными природными ресурсами: так, например, придирчивый Катон, что заметно даже по тем небольшим фрагментам его сочинений, которые довили до нашего времени, был весьма впечатлен не только серебром, но и запасами железа и соли, а также огромным количеством рыбы в Ибере120. Конечно, нам было бы отрадно думать, что алчность, которая, безусловно, была одной из основных мотивирующих причин сохранения и расширения римских владений в Испании во П в. до н. э., в конечном итоге обернулась определенным разочарованием, однако в действительности римляне, скорее всего, всё же оказались в выигрыше, причем это касается как государственного, так и частного секторов.
В последующие годы, со 173 и примерно до 155 г. до н. э., на земле Испании сохранялся относительный (хотя и не полный) мир. Во время Третьей Македонской войны римские наместники испанских провинций были вынуждены ограничивать свои действия или получали указания на сей счет от сената, однако в 170 г. до н. э. в какой-то части Ближней Испании, судя по всему, вспыхнуло довольно серьезное восстание, о котором мы, правда, вновь почти ничего не знаем из-за лакуны в рукописи «Истории» Ливия121. Далее дошедший до нас текст этого труда вообще обрывается, однако из его сокращенной версии мы знаем, что в 166— 160 гг. до н. э. римляне воевали с лузитанами122. Впрочем, самые интересные из известных нам событий, происходивших в рассматриваемый период, связаны с поведением испанских наместников и с реакцией на это поведение в самом Риме. Так, в 171 г. до н. э. представители ряда народов и обеих иберийских провинций подали в сенат жалобу на «алчность и высокомерие» трех последних наместников. После этого для каждого из обвиняемых сенатом было назначено по пять «судей» (recuperatores), а для испанцев — «заступники» из числа сенаторов (включая Катона)123. В ходе разбирательства триумфатор М. Тициний Курв был оправдан, а двое остальных избежали осуждения, удалившись в «изгнание» в близлежащие города — Пренесту и Тибур. Самое любопытное в данном рассказе — это заметные в нем первые и пока еще слабые попытки сената ограничить власть наместников провинций. Конечно, наказание, наложенное на бывших преторов, явно не отличалось суровостью, однако для двоих из них оно означало окончание политической карьеры, и даже Тициний после обвинений, выдвинутых против него испанцами, не смог добиться консульской должности, на которую в ином случае
119 См.: Van Nostrand // ESAR Ш: 123); Badian 1968 (А 5): 8; подробнее см.: Harris 1979 (А 21): 69.
120 Катон. Начала. Фр. 93, 110 («pisculentus» — «изобилующий рыбой»).
121 Ливий. ΧΙΙΠ.4.1—4; ср.: Ливий. Периохи. ХЫП; Флор. 1.33.14.
122 Ливий. Периохи. XLVI.
Ливий. ХЫП.2.1—11. В MRR I: 419 эти «заступники» («patrones») ошибочно именуются «специальной комиссией».


168
Глава 5. Римская экспансия на Западе
вполне мог бы рассчитывать. Когда дело было закрыто, сенат издал три постановления, которые, вероятно, были непосредственно связаны с некоторыми жалобами жителей Испании: согласно этим постановлениям, римским магистратам запрещалось самостоятельно устанавливать цены на реквизируемое зерно, принуждать жителей провинций к продаже прав на взимание зернового сбора по самовольно установленной цене и назначать в испанские города префектов для сбора налогов. Всё это указывает на то, что в рассматриваемый период в Испании уже сложилась коррупционная система, которая очень напоминала ту, что будет приносить так много горя жителям множества римских провинций в эпоху Поздней Республики.
Подобные события, судя по всему, имели место и в 50-х годах П в. до н. э., и не исключено, что именно они послужили одной из основных причин возобновления боевых действий в Испании. Нам известно, что в 153 г. до н. э. «несколько преторов» были осуждены за «алчность» («avaritia») в провинциях, и примерно в то же время виновным в аналогичном преступлении был признан один из консулов. Кроме того, именно с Испанией было связано дело Сервия Сулышция Гальбы (наместника Дальней Испании в 151/150 г. до н. э.), которое непосредственно привело к созданию — на основании закона Кальпурния 149 г. до н. э. — сенатской судебной комиссии по делам о нарушениях в управлении провинциями124. Думается, будет вполне логичным предположить, что восстание в Испании вызвала именно эксплуатация со стороны римских должностных лиц.
Новая серия войн началась примерно в 154 г. до н. э. с вторжения на римскую территорию всё еще независимых лузитанов. При этом они, судя по всему, сумели разгромить наместников обеих испанских провинций в одной битве125. Места, где она произошла, мы не знаем, однако, согласно рассказу Аппиана (который с этого момента становится нашим основным источником по истории Испании), в первые два года войны лузитаны проникли в довольно многие районы Дальней Испании, на территорию современной южной Португалии, Андалусии и дальше на восток. Кроме того, они сподвигли на восстание веттонов126 и даже переправились в Северную Африку в поисках добычи и, возможно, земли, однако там (вероятно, в 153 г. до н. э.) их разгромил претор Л. Муммий, который раньше не сумел справиться с ними в Испании.
По словам Аппиана, успех лузитанов в 154 г. до н. э., вероятно, побудил к восстанию и ареваков. Кроме того, этот же автор рассказывает нам о том, что примерно тогда же беллы (еще одно кельтиберское племя) вступили в спор с римлянами по поводу размера оборонительных сооружений, дозволенных им по договору, заключенному с Гракхом, и после этого присоединились к аревакам. Так или иначе, но, судя по
124 Ливий. Периохи. XLVTL Консул (Л. Корнелий Лентул Луп. 156 г. до н. э.): Валерий Максим. VL9.10; Фест. 360L. Где служил Гальба, неизвестно, но это было скорее в Лигурии, нежели в Испании. О Гальбе и законе Кальпурния см.: MRR I: 456—457, 459.
125 Аппиан. 56.234; Simon 1962 (G 29): 13 примеч. 6.
126 Аппиан. 56.235.


Ш. Испания
169
всему, сенаторы были весьма встревожены положением дел в иберийских провинциях, поскольку в 153 г. до н. э. поставили во главе Ближней Испании одного из консулов этого года — Кв. Фульвия Нобилиора127. По словам Полибия, рассматриваемая война с кельтиберами из-за ее крайней жестокости была названа «огненной»128. Известия об этом, дошедшие до Рима, вызвали там беспрецедентные трудности с набором войска в 151 г. до н. э. Несмотря на разногласия среди самих кельтиберов и огромные размеры армии Фульвия129, год, проведенный им в Испании, прошел весьма неудачно. Конец восстанию сумел положить лишь преемник Нобилиора — М. Клавдий Марцелл (консул 152 г. до н. э.). После короткого перемирия, во время которого кельтиберские племена направили послов в Рим, он в 151 г. до н. э. принудил к сдаче ареваков и их союзников из среды беллов и титтов130. Хотя Марцелл потребовал выплаты контрибуции в размере шестисот талантов, он — в надежде закончить войну — всё же попытался заручиться доверием иберийцев и во всех прочих отношениях предложил им относительно благоприятные условия мира131. Следующему наместнику, Л. Лицинию Лукуллу, пришлось искать новых противников, и, движимый, по словам Аппиана, стремлением к славе и богатству, он начал боевые действия против вак- цеев. При этом греческий историк также отмечает, что сенаторы не поддержали эту войну, поскольку вакцеи не нападали на римлян и не наносили никакого вреда самому Лукуллу132. Кроме того, Лукулл вел боевые действия против кантабров, живших еще дальше к северу, и «испанских племен, дотоле неизвестных»133. Эти агрессивные грабежи происходили с молчаливого согласия сената134, однако следующие наместники не стали продолжать подобные нападения.
127 Впрочем, переход к назначению наместниками римских консулов был отчасти обусловлен тем, что к тому моменту во всей Италии, включая даже Лигурию, уже царил мир и консулам находилось дело только в Испании. Фульвий и его коллега были первыми консулами, вступившими в должность 1 января, а не 15 марта, поскольку в Испании срочно требовалось консульское присутствие (Ливий. Периохи. XLVII, Кассиодор. Хроника).
128 Полибий. XXXV. 1.
129 О его армии: Аппиан. 45.184; ср.: Полибий. XXXV.2. Кампания (военные действия"): Simon 1962 (G 29): 25—30.
138 	Полибий (XXXV.2—4) описывает посольства кельтиберов в Рим. Марцелл был избран консулом вопреки закону (так как уже занимал эту должность в 155 г. до н. э.), несомненно, потому, что имел репутацию хорошего полководца, и, возможно, потому, что считался человеком, разбирающимся в испанских делах, в силу того, что он уже воевал в этой стране в 169/168 г. до н. э.; cp.: Astin 1967 (Н 67): 38.
131 Аппиан. 50. О контрибуции: Страбон. Ш.162, со ссылкой на: Посидоний. FGrH 87 F 51. О приобретении хорошей репутации благодаря завершению войны cp.: Harris 1979 (А 21): 34. Позиция Марцелла, несомненно, вызвала возмущение Л. Лициния Лукулла (консул 151 г. до н. э.) и его подчиненного Сципиона Эмилиана (см. прежде всего: Полибий. XXXV.3.4—5).
132 Аппиан. 51.215. Эти утверждения, вероятно, восходят к Полибию, cp.: Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 640, 648.
133 Ливий. Периохи. XT .VIII (Здесь и далее цитаты из «Периох» Ливия даны в переводе М.Л. Гаспарова. — В.Г.).
134 Очень возможно, что Лукулл справил триумф: Degrassi 1947 (В 47): 559.


170
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
В то же самое время в Дальней Испании преемники Муммия также предприняли определенное наступление, к которому в конце 152 г. до н. э. присоединился Марцелл. Войска М. Атилия (претора 152 г. до н. э.) захватили «Оксфраки» (по словам Аппиана, это был самый большой лузитанский город), а С. Сулышций Гальба, которого греческий историк описывает как еще более алчного, чем Лукулл (при том что был он чуть ли не почти самым богатым человеком в Риме), устроил нашумевшую резню лузитанов135. Хотя и после этого лузитаны продолжали оказывать определенное давление на подвластные Риму территории, отсутствие в источниках каких-либо упоминаний о сражениях с этим племенем в 149—148 гг. до н. э., когда внимание римлян было привлечено к Карфагену, указывает на то, что теперь инициатива принадлежала в основном завоевателям.
Боевые действия возобновились в довольно неудобный для Рима момент. У лузитанов появился новый и чрезвычайно талантливый лидер Вириат, во главе с которым они (вероятно, в 147 г. до н. э.) обрушились на Турдетанию, входившую в состав Дальней Испании. Затем Вириат разгромил еще по меньшей мере четырех римских военачальников на римской же территории, и лишь в 144 г. до н. э. Кв. Фабий Максим Эми- лиан (консул 145 г. до н. э.) сумел обратить его войско в бегство (к сообщениям Цицерона о безоговорочной победе, одержанной Г. Лелием, наместником Ближней Испании в 145/144 г. до н. э., следует относиться скептически, поскольку, скажем, Аппиан ничего о ней не слышал)136. Впрочем, даже в конце 144 г. до н. э. Вириат отступил лишь до Бекулы (совр. Байлен)137, расположенной сразу же к северу от Бетиса, а Фабий Эмилиан провел зиму в Кордубе. При этом лузитаны не растеряли своего боевого духа и в 143 г. до н. э. вновь двинулись на юг. После двух лет кампаний Фабия Сервилиана (консул 142 г. до н. э.), сводного брата Эмилиана, слава Вириата, судя по всему, наконец-то начала клониться к закату. Несмотря на это, после отбытия Сервилиана в Рим лузитанский вождь загнал в тупик римскую армию в неизвестном нам месте под названием Эрисана и принудил ее к сдаче (141/140 г. до н. э.)138. Фабий Эмилиан, который, судя по всему, командовал этой армией (он вернулся в Испанию в качестве легата своего брата), согласился на очень выгодные для Вириата условия, включая право на управление землями, которые на тот момент находились под контролем Вириата139. Еще более
135 Оксфраки: Аппиан. 58.243; ср.: Simon 1962 (G 29): 34—35. О жадности и богатстве Гальбы см.: Аппиан. 60.255. О резне и реакции на нее в Риме см.: Simon. Указ, соч.: 60—67.
136 Цицерон. Об обязанностях. П.40. См.: Münzer. Laelius (3) // PW: 406.
137 У Аппиана это место называется «Бекор» («Βαικόρ») (65.278).
138 Аппиан. 69.293—294.
139 Большинство исследователей полагает, что Вириату сдался вовсе не Эмилиан, а Сервилиан (Schulten 1937 (В 33) IV: 118-119; MRR I: 480), хотя при этом многие из них, судя по всему, даже не знают о том, что причиной для возникновения подобной точки зрения стало решение И. Швейгхаузера (1785 г.) удалить несколько строк из рассказа Аппиана (68.291) или переместить их в конец 65.278 (что повлекло за собой еще целый ряд изменений в тексте). На самом деле текст манускрипта (которому следуют Фи-


Ш. Испания
171
удивительно, что данное соглашение было утверждено римским народом. Об этом прямо говорит Аппиан, да и подобное отношение со стороны определенной части комиций очень хорошо увязывается с трудностями в наборе войска, которые наблюдались в pWie в начале 40-х годов П в. до н. э.: на тот момент служба в Испании была весьма непопулярной140. Впрочем, на практике сенаторы в то время уже могли объявлять войну, невзирая на мнение народа, и, подстрекаемые новым наместником Дальней Испании Кв. Сервилием Цепионом (консул 140 г. до н. э.), они действительно сделали это, бесцеремонно нарушив заключенный ранее договор. Цепион вытеснил Вириата, под началом которого оставалось лишь небольшое войско, из Карпетании, а затем ввязался в борьбу с веттонами и даже с галлеками, которые жили на крайнем северо-западе Испании и, судя по имеющимся у нас источникам, до этого еще никогда не сталкивались с Римом. Наконец, в 139 г. до н. э. Цепион организовал убийство Вириата (или посодействовал этому), что стало весьма любопытным, но при этом бесчеловечным шагом, поскольку лузитан- ский лидер незадолго до этого вступил в переговоры с новым наместником Ближней Испании М. Попилием Ленатом (консул 139 г. до н. э.)141.
Пока Вириат был силен, его успехи сподвигли на новое восстание против римлян и некоторых кельтиберов — в 144 или 143 г. до н. э.142. Эта новая война продолжалась еще около десяти лет, и в ее ходе целый ряд консулов вновь столкнулся с упорным сопротивлением со стороны ареваков. Об этом упорстве очень хорошо свидетельствуют те уступки, на которые были готовы пойти Кв. Помпей (консул 141 г. до н. э.) и Г. Го- сгилий Манцин (консул 137 г. до н. э.). Помпей, хотя и располагал весьма значительными силами143, не сумел взять ни Нуманцию, ни Термес (расположенный примерно в пятидесяти милях к юго-западу)144 — основные центры сопротивления, а в 139 г. до н. э. оказался в столь сложной ситуации, что был вынужден пойти на переговоры с ареваками и пообещать им весьма выгодные условия мира145. Не исключено, что, подобно Марцеллу двадцатью годами ранее, Помпей лелеял напрасную надежду на доверие со стороны иберийцев и окончательное завершение войны или, возможно, пришел к выводу, что покорение ареваков не стоит за¬
рек и Роос) вполне разборчив, хотя Аппиан действительно допустил весьма заметную ошибку, назвав (68.291) Кв. Помпея (консул 141 г. до н. э.) преемником Сервилиана, тогда как в действительности он был поставлен во главе Ближней Испании (некоторая путаница заметна и в: 70.296). Подробнее о договоре см.: Simon 1962 (G 29): 123.
140 Утверждение: Аппиан. 69.294. 140 г. до н. э.: Harris 1979 (А 21): 49.
141 Об убийстве: Simon 1962 (G 29): 130—133. По возвращении в Рим Цепион, возможно, справил триумф: Degrassi 1947 (В 47): 559.
142 Аппиан. 66.279-280.
143 Аппиан. 76.324—325.
144 Выражение Ливия [Периохи. LTV) «покоряет термесгинцев» («Termestinos subegit») ошибочно, как видно из упоминания у Аппиана (77.327—328).
145 Аппиан. 79. Судя по всему, ареваки сдались лишь формально, но не сложили оружия и были принуждены только к выплате относительно небольшой контрибуции в размере тридцати талантов. Подробнее см.: Simon 1962 (G 29): 115—116.


172
Глава 5. Римская экспансия на Западе
трачиваемых на него усилий. Впрочем, как бы то ни было, сенат отказался признать новое соглашение и, хотя такое решение вполне могло быть отчасти вызвано личной враждой с Помпеем146, занял традиционную позицию, потребовав сломить упорное сопротивление ареваков. Это попытались сделать несколько магистратов: сначала — М. Попиллий Ленат (консул 139 г. до н. э.), затем — Г. Гостилий Манцин (консул 137 г. до н. э.). Обоим это не удалось, причем Манцин потерпел просто сокрушительное поражение. Чтобы избежать полного уничтожения своей армии, он сдался нумантинцам и принес торжественный обет заключить мир с ними на равных условиях147. Если бы нумантинцы знали побольше о складе ума римских сенаторов, они бы поняли, что прочных результатов подобным образом они не добьются. Договор, заключенный Манцином, тоже был отвергнут сенатом, который, чтобы смягчить гнев богов, попытался выдать полководца нумантинцам без одежды и оружия. А пока ясности насчет того, отрекутся ли сенаторы от Манцина, не было, его преемник на посту наместника Ближней Испании, М. Эмилий Лепид Порцина (консул 137 г. до н. э.), разорил земли вакцеев, обвинив их (согласно Аппиану, ложно148) в том, что они помогали своим соседям- аревакам в борьбе против Рима. Что интересно — сенаторы попытались остановить его, поскольку интерес к ведению войн в рассматриваемом регионе резко снизился практически у всех римлян, за исключением тех, кто, подобно Порцине, стремился к получению большой и непосредственной выгоды149. И действительно, следующий наместник Ближней Испании не предпринимал никаких действий даже против ареваков. Впрочем, как можно увидеть на примере второй испанской провинции, снижение интереса к военным действиям было весьма избирательным.
Кампании Д. Юния Брута (консул 138 г. до н. э.), который сумел пожать плоды предыдущих войн с лузитанами, далеко продвинувшись вглубь их владений, показывают, что никаких коренных изменений в политике Рима в анализируемый период еще не произошло. Сначала Брут нанес лузитанам быстрый и жестокий удар в направлении р. Дурий (совр. Дуэро), а затем дошел до рек Обливион (совр. Лима) и Миний (совр. Миньо), где разбил войско бракаров. За Дурием жили галлеки, от которых Брут в конечном итоге получил свое почетное имя (Каллаик. — В.Г.), хотя при этом весь северо-запад покорить ему так и не удалось150.
146 Об этом см.: Gruen 1968 (Н 11): 36—38. Фигурирующее в некоторых текстах Ливия (Периохи. LTV) упоминание о том, что именно римляне объявили рассматриваемое соглашение недействительным, представляет собой лишь результат ошибочного исправления («ob infirmitatem» вместо «a populo R. infirmatam»).
147 Равные условия: Аппиан. 80.347.
148 Аппиан. 80.349.
149 Рассказывая о Порцине, Аппиан упоминает о том, что «в то время многие добивались командования войсками, стремясь либо к славе, либо к выгоде, либо к триумфу, а вовсе не в целях пользы государства» (80.349). Позиция сената: 81.351. После возвращения в Рим на Порцину был наложен штраф, см.: 83.358.
150 Несмотря на упоминание у Флора (1.33.12); о других источниках см.: Schulten 1937 (В 33) IV: 135-140.


Ш. Испания
173
Вместо этого в 136 г. до н. э. он начал помогать своему родственнику Лепиду Порцине в войне против вакцеев, живших в верхнем течении Дурия.
К 134 г. до н. э. независимость сохраняли только те племена, которые жили в горах, идущих параллельно северному побережью полуострова, и, конечно, ареваки из Нуманции. Судя по всему, в Риме было решено не обращать особого внимания на северные области Испании, и на протяжении целого поколения после падения Нуманции они оставались нетронутыми, хотя вполне могли бы быть завоеваны. Сопротивление же нуман- тинцев следовало подавить, однако эта задача требовала исключительного даже по римским меркам наступательного порыва. Возглавить его (по крайней мере, по мнению многих римлян) должен был победитель Карфагена Сципион Эмилиан, даже несмотря на то, что по закону он не мог быть вновь избран на консульскую должность151. Сам же он, конечно, не стал бы упускать возможности добиться еще одного эффектного военного успеха. Став консулом в 134 г. до н. э., Эмилиан решил, что ему нужно более многочисленное войско, чем два легиона со вспомогательными частями, которые обычно находились в распоряжении наместников Ближней Испании. Благодаря своим личным и политическим связям и привлекая на свою сторону добровольцев, он сумел набрать еще 4 тыс. солдат, а если судить по тому, что в конечном итоге численность армии Сципиона составила 60 тыс. человек, то под его знамена, вероятно, встало и большое количество собственно испанских союзников152.
После тщательной подготовки, включавшей в числе прочего еще один поход против вакцеев (134 г. до н. э.), Сципион начал осаду Нуманции, которая продолжалась много месяцев и закончилась летом 133 г. до н. э., когда выжившие защитники города, перенеся страшные страдания, все-таки были вынуждены сложить оружие153. «Оставив из них пятьдесят человек для триумфа, всех остальных Сципион продал, а город сровнял с землею»154. После этого сенат направил на территории, завоеванные Брутом, и во владения нумантинцев обычную комиссию из десяти легатов, призванных «устроить эти места»155. При этом к концу осады нумантинские земли были настолько разорены, что во время своего триумфа «над нумантинцами» («de Numantinis»), справлявшегося в 132 г. до н. э., Сципион смог выплатить каждому из своих солдат всего по семь денариев156.
151 Ливий. Периохи. LVI; cp.: Astin 1967 (Н 67): 183—184.
152 4 тыс. человек: Аппиан. 84.366. 60 тыс. человек: 92.403, 97.419. При осаде Нуманции среди прочих присутствовали Полибий, Г. Гракх, Югурта, Марий и будущий историк Семпроний Азеллион.
ьз О кампании (относительно хорошо представленной в источниках) см. прежде всего: Schulten 1914—1931 (В 198).
154 Аппиан. 98.424. (Здесь и далее цитаты из Аппиана даются в переводе С.П. Кондратьева. — В.Г.) Материальные свидетельства разрушения: Schulten 1914—1931 (В 198) П: 171-173.
Ь5 Аппиан. 99.428.
156 	Плиний Старший. Естественная история. ХХХШ.141.


174
Глава 5. Римская экспансия на Западе
Таким образом, в 154—133 гг. до н. э. в Испании шло сразу несколько отдельных войн. При этом некоторые из них (прежде всего, конечно, две войны, которые велись кельтиберами) представляли собой восстания против власти Рима. Лузитаны, пока их вождем был Вириат, тоже пользовались весьма существенной поддержкой со стороны населения тех земель, которые римляне рассматривали как замиренные территории, в том числе даже с южного берега Бетиса. В 141 г. до н. э. Фабий Сервилиан разграбил пять городов Бетурии, «которые помогали Ви- риату», а трое самых близких друзей последнего (те самые, которые в конечном итоге предали его) происходили из Урсона (совр. Осуна). Итукка (совр. Мартос), без сомнения, была одним из многих городов, которые переходили то на одну, то на другую сторону157. Несколько раз — точное количество мы назвать не можем — лузитаны вторгались на территории, которые римляне рассматривали как собственные владения, однако время от времени и сами римляне тоже переходили в наступление — на лузитанов и галлеков, земли которых в конечном итоге вошли в состав Дальней Испании, а также на вакцеев. Что касается лузитанов, то все войны с ними вполне могли быть чисто оборонительными (хотя источниками это не подтверждается), однако применительно к остальным двум народам такого сказать нельзя.
Возможно, самой примечательной чертой рассматриваемых войн была способность ареваков и особенно нумантинцев столь долго сопротивляться римлянам. Эта способность выглядит еще более удивительной, если учесть, что в ходе последней войны (144—133 гг. до н. э.) они, насколько нам известно, практически не получали никакой поддержки, даже от других кельтиберов, и, согласно Аппиану, располагали всего 8 тыс. воинов (судя по всему, историк при этом говорит об ареваках в целом) даже в 144 г. до н. э., до того как понесли новые потери158. Причины столь длительного сопротивления мы уже рассматривали, когда говорили о 80—70-х годах II в. до н. э. (с. 161—162 наст. изд.). При этом Аппиан делает основной акцент на труднопроходимой местности, а также упоминает о том, что ареваки были прекрасными всадниками и пехотинцами159. Без сомнения, большую роль сыграл и полупастушеский характер их экономики. Наконец, не исключено, что в рассматриваемые годы римская армия в Ближней Испании начала терять свою эффективность — у лучших легионеров, безусловно, уже не было особых причин служить в этой провинции160.
157 Бетурия: Аппиан. 68.288. Урсон: Диодор Сицилийский. ХХХШ.21. Итукка: Диодор Сицилийский. ХХХШ.7.5—6 (этот город историк именует Туккой, однако тождество двух мест подтверждается отрывком из Аппиана: 66.282, 67.284). Ср.: Аппиан. 65.278 (в 144 г. до н. э. Фабий Эмилиан разграбил один город к югу от Бетиса и сжег еще один).
158 Аппиан. 76.324, 97.419. Согласно традиции, восходящей к Ливию (Периохи. LV; ср.: Флор. 1.34), на момент разгрома Гостилия Манцина численность нумангинского войска составляла 4 тыс. человек.
159 Аппиан. 76.323—324.
160 Приводимые древними авторами упоминания о недисциплинированности легионов хотя и представляют собой элемент характерной для римского историописания ри¬


Ш. Испания
175
Подобно другим войнам, описываемым в данной главе, войны в Испании в 154—133 гг. до н. э., несомненно, несли местному населению гибель и разрушение в огромных масштабах, однако ни один из тех авторов, труды которых сохранились до нашего времени, не пытался оценить данный ущерб. При этом некоторые римские военачальники начали действовать еще более безжалостно: так, в 151 г. до н. э. Л. Лициний Лукулл приказал убить примерно 20 тыс. жителей вакцейского города Кавка — практически всех взрослых мужчин, и это несмотря на то, что они уже сдались на его милость161. В следующем году С. Сульпиций Гальба устроил такую же резню в Лузитании, причем сначала притворился, что сочувствует тяжелому экономическому положению местного населения. При этом, однако, по возвращении в Рим он лишь с очень большим трудом сумел отклонить (по крайней мере, частично) обвинения, которые были выдвинуты против него на основании данного инцидента162. Конечно, такая чрезмерная жестокость не была для римлян совершенно новым явлением, однако, учитывая то, как они обошлись с Карфагеном, а также с ахейцами в 150 г. до н. э. и в последующие годы, мы можем предположить, что теперь римская аристократия с большей готовностью допускала беспринципные и крайне жестокие действия. Массовое обращение в рабство, без сомнения, также оставалось нормой163.
В конечном счете, определенные последствия римского завоевания мы могли бы оценить на основании археологических данных, однако в настоящее время этому мешает отсутствие четкой хронологии на многих памятниках. При этом, разумеется, мы едва ли можем сомневаться в массовом уничтожении иберийских поселений во П в. до н. э. Основные следы разрушений в среднем и нижнем течении Эбро, судя по всему, датируются началом этого столетия164, а самым известным памятником подобного рода в рассматриваемом регионе является Асайла, которая была разрушена примерно во времена Катона, хотя позднее на этом же месте возникло новое поселение165. Что же касается района боевых действий 154—133 гг. до н. э. — Нуманции и ее окрестностей, то в результате
торики и, соответственно, вызывают определенные сомнения, однако применительно к рассматриваемому периоду являются весьма многочисленными, см.: Аппиан. 78.334, 83.359; Дион Кассий. Фр. 78; о событиях 134 г. до н. э. довольно много текстов собрано Шультеном (Schulten 1937 (В 33): 63—68). Одно из подобных упоминаний мы находим У Луцилия (398—400, изд. Ф. Маркса), который, подобно Полибию, был очевидцем осады Нуманции, и не исключено, что римская армия, которую в 134 г. до н. э. Сципион обнаружил под стенами крепости, действительно производила самое неблагоприятное впечатление. Яркий пример некомпетентности военачальников: Аппиан. 82 (Лепид Порцина в вакцейском городе Паллантия).
161 Аппиан. 52.
162 Инцидент: Аппиан. 59—60; прецеденты: Harris 1979 (А 21): 52 примеч. 3. Источники по этому процессу: Schulten 1937 (В 33): 103—106.
163 Напр.: Аппиан. 68.291, 77.331, 98.424.
164 Очень полезный рассказ об этих памятниках можно найти в: Pellicer Catalan 1962 (В 187).
165 См.: Beltran Lloris 1976 (В 151).


176
Глава 5. Римская экспансия на Западе
знаменитых раскопок Шультена было обнаружено лишь одно из поселе-
υ 16)6
нии, существовавших на этом месте .
Некоторые из рассматриваемых общин, судя по всему, после установления владычества римлян пришли в упадок из-за ухудшения экономических условий, а не из-за завоевательных войн как таковых. Так, например, Страбон говорит, хотя и довольно расплывчато, что на территории Лузитании, между Тагом и крайним северо-западом (т. е. на землях, завоеванных Брутом Каллаиком в 138—137 гг. до н. э.), римляне «сбили спесь» с местных жителей и превратили большинство их городов в деревни, хотя при этом некоторые города «улучшили, заселив колонистами» [Пер. Г.А. Стратановского)166  167. Переход от городов к сельским поселениям, вероятно, представлял собой как экономический, так и политический шаг, а «сбивание спеси» могло являться отчасти результатом того, что теперь значительная часть ценностей уходила в Рим в виде налогов, или даже того, что лузитаны уже не могли осуществлять грабительские набеги, которые конечно же традиционно играли немалую роль в их экономике168.
При этом, однако, переход сельскохозяйственных угодий в непосредственную собственность римлян и италиков не имел в Испании такого размаха, как в Цизальпинской Галлии и Лигурии. Переселение в Испанию, судя по всему, в значительных масштабах осуществлялось только в районы добычи полезных ископаемых, но официальных колоний для переселенцев практически не основывалось и там. Единственными реальными исключениями были, пожалуй, лишь Кор дуб а и Вален- ция. О первой из этих колоний Страбон пишет, что изначально она была населена «отборными людьми» из числа как римлян, так и местных жителей. В некотором смысле этот город был основан М. Марцеллом (консул 152 г. до н. э.), возможно, в пору его преторства в 169/168 г. до н. э., а не — как обычно считается — во время его второго, мирного, пребывания на должности наместника в Испании. При этом территория Кордубы была необычно большой169. Валенция же, основанная в 138 г. до н. э., была, вероятно, заселена римлянами и италиками, сражавшимися против Вириата, и, хотя мы не располагаем четкими свидетельствами того, что во П в. до н. э. в Испании на постоянное жительство оставались какие-нибудь другие ветераны, подобной возможности исключать нельзя170. Кроме того, присутствие римских армий должно было неизбежно при¬
166 Археология Нуманции: Schulten 1914—1931 (В 198); а также: Wattenberg 1963 (В 205): 11—29. Подробнее о землях ареваков и вакцеев см.: Wattenberg 1959 (G 34): 181. О Лузитании нам известно меньше, однако при этом следует обратить внимание на то, что место расположения города Оксфраки (с. 170 наст, изд.) обнаружить невозможно.
167 Страбон. III. 154; данное утверждение, вероятно, восходит к Артемидору Эфесскому или к Посидонию.
108 Весьма информативный рассказ об этом см. у Страбона (Ш.154).
169 Страбон. Ш.141; при этом никакой датировки действий Марцелла этим автором не приводится. Отсутствие каких-либо упоминаний у Полибия (XXXV.2.2) (который говорит о том, что в Кор дубе Марцелл зимовал в 152/151 г. до н. э.) свидетельствует в пользу 169/168 г. до н. э. Также cp.: Galsterer 1971 (G 15): 9.
170 Brunt 1971 (Η 82): 218-219.


Ш. Испания
177
водить к прибытию в Испанию подрядчиков, занимавшихся их снабжением, торговцев, скупавших награбленное, и вообще паразитов всех мастей. Некоторые из них, несомненно, оседали насовсем в таких местах, как Кор дуба и Тарракон. Что же касается районов добычи полезных ископаемых, то Диодор, рассказывая об испанских серебряных рудниках, упоминает о том, что после завоевания «многие италийцы приобрели рудники и, движимые страстью к наживе, стали получать огромные прибыли. Они скупали множество рабов и передавали их лицам, занимавшимся горнорудным делом» [Пер. О.П. Цыбенко)171. Эти сведения были практически однозначно позаимствованы из труда Посидония, который посетил Испанию около 90 г. до н. э. Впрочем, переселение в районы рудников, по всей видимости, началось почти сразу же после римского завоевания, а их известность в Риме подтверждается соответствующим упоминанием в Первой книге Маккавейской, написанной в 50-х годах П в. до н. э.172. Приводимый Полибием рассказ о 40 тыс. рабов, трудившихся на серебряных рудниках Нового Карфагена173, подразумевает и присутствие в рассматриваемом регионе довольно большого количества свободных переселенцев. Вероятно, к 133 г. до н. э. общее число людей, переселившихся в Испанию, составило многие десятки тысяч — так, в 122 г. до н. э. римляне смогли перебросить из Иберии на Балеарские острова 3 тыс. своих колонистов174.
Политические формы римского владычества известны нам только по чересчур фрагментарным свидетельствам. Мы владеем лишь очень скудной информацией о степени вмешательства наместников испанских провинций в судебные дела175, а также о предполагаемой склонности римлян к поддержке аристократического правления у подчиненных им народов. Что, к примеру, думали римские наместники Дальней Испании о «сельскохозяйственном коммунизме» вакцеев, который, вероятно, еще сохранялся в 90-х годах I в. до н. э. (поскольку Диодор, очевидно, позаимствовал его описание из труда Посидония)?176 Не исключено, что в ходе завоевания иберийских земель случаи официального вмешательства в местные политические дела были довольно редкими177.
171 V.36.3-*.
172 1 Мак. S3.
173 Страбон. Ш.147—148 = Полибий. XXXIV.9.9 (о количестве см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 606). Один из исследователей, изучавших находки серебряных изделий позднереспубликанского периода в Испании, пришел к выводу о том, что к рубежу Π—I вв. до н. э. на территории Андалусии существовала определенная зажиточная прослойка, и увязал это с добычей серебра в Сьерра-Морене (Raddatz 1969 (В 189): 169).
174 Страбон. Ш.168; ср.: Gabba 1954 (Н 130): 299 = Gabba 1976 (Н 44): 106. Идея о том, что переселенцы были людьми преимущественно оскско-умбрского происхождения (была выдвинута, со ссылкой на филологические данные, Менендесом Пидалем в: Alvar and others 1960 (Al): LIX—LXXXVI; а также в ряде более ранних публикаций), представляется нам недостаточно обоснованной; cp.: Knapp 1977 (G 20): 155—157.
175 Определенный свет на это проливает надпись 87 г. до н. э., см.: Fatas 1980 (G 14).
176 Диодор Сицилийский. V.34.3.
177 Об иберийских монетах после завоевания см.: De Guadän 1969 (В 89): 128—153; Knapp 1977 (В 106): 4.


178
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
В 155—133 гг. до н. э. в Испании был основан ряд новых городов. Страбон называет Кордубу колонией, однако исследователи обычно не принимают это во внимание, в основном по той причине, что, согласно Веллею Патеркулу, первой римской колонией за пределами Италии была Юнония, основанная Г. Гракхом178. При этом Картея и Валенция демонстрируют, что Веллей был неправ, по крайней мере в отношении латинских колоний. Кор дуб а вполне может быть еще одним примером такого рода, и, даже если это было не так, она довольно быстро стала весьма успешным центром романизации. То же самое можно сказать и о Валенции (совр. Валенсия). Рассказывая о ее основании, эпитома- тор178а Ливия пишет, что Брут Каллаик «отвел землю и город» тем, кто сражался под началом Вириата179. Данная формулировка вполне ясна, однако нам очень трудно поверить в то, что такое хорошее место могло быть даровано недавним повстанцам180. С некоторой неохотой мы вынуждены предположить, что слова «под началом Вириата» представляют собой ошибку и на самом деле Брут облагодетельствовал тех, кто сражался против Вириата. В пользу этого говорит и то, что Валенция была основана тогда, когда некоторые ветераны отчаянно нуждались в земле, и, вероятно, действительно имела статус колонии, который (как и само название), скорее, мог быть предоставлен ветеранам, а не недавно сдавшимся повстанцам181. Кроме того, Брут основал еще одно поселение, которое назвал Брутобригой. Точное расположение этого городка неизвестно, однако, судя по всему, он находился неподалеку от побережья, где-то к западу от Бетиса, в его нижнем течении, и явно был предназначен для укрепления власти римлян над местным населением182. На самом деле эту политику начал проводить еще Кв. Цепион (консул 140 г. до н. э.), который, организовав убийство Вириата и разбив его преемника Тавтала, даровал сдавшимся лузитанам часть земли и, согласно Диодору, какой-то город183. Впрочем, несмотря на всё вышесказан¬
178 Веллей Патеркул. 1.15.4. Против того, что Кордуба была настоящей колонией: Brunt 1971 (Н 82): 215; Griffin 1972 (G 19): 17-19.
178а Автор сокращенной версии «Истории» (так называемых «Периох»). — В. Г.
179 Ливий. Периохи. LV. Точка зрения, согласно которой эта Валенция могла быть вовсе не «Валенсией Сида» (Сид Кампеадор — национальный герой Испании, правил Валенсией в конце XI в. — В.Г.), а каким-то другим городом, и которую еще можно найти, напр., у Симона (Simon 1962 (G 29): 138), опровергается Торресом (Torres 1951 (G 32): 114—116), Галынтерером (Galsterer 1971 (G 15): 12), Вигельсом (Wiegels 1974 (G 35)).
180 Wiegels 1974 (G 35): 164.
181 Об этом и других связанных с ним аргументах cp.: Wiegels 1974 (G 35); Knapp 1977 (G 20): 125—131. Доказательством статуса (латинской) колонии является италийская надпись, приводимая в: ILLRP 385.
182 Об этом месте: Стефан Византийский, под словом «Βρουτοβρία»; Wiegels 1974 (G 35): 170—172 (предполагает, что именно там были поселены ветераны Вириата). О монетных типах: Grant 1946 (В 93): 381; De Guadän 1969 (В 89): 128, 216. О географических границах распространения окончания «-брига» см.: Untermann 1961 (С 60): карта 3.
183 Аппиан. 75.321; Диодор Сицилийский. ХХХШ.1.4. Возможно, этот город был назван Цепианой и располагался в Лузитании, см.: Птолемей. П.5.5; Tovar 1974—1976 (В 223) П: 216.


Ш. Испания
179
ное, общее количество новых городов, основанных римлянами в рассматриваемый период, было всё еще весьма ограниченным.
Еще одной формой получения римлянами дохода с испанских провинций, конечно, менее важной, чем прямой грабеж или добыча серебра, но всё равно весьма интересной, было наблюдавшееся во П в. до н. э. расширение торговли между Италией и Испанией. Имеющиеся у нас свидетельства данного процесса представлены в основном фрагментами чернолаковой керамики, однако точно датировать этот материал и доказать, что то или иное изделие было привезено из-за рубежа, а не представляло собой местную имитацию, довольно сложно, да и вообще экономическое значение подобной торговли достаточно сомнительно. Впрочем, как бы то ни было, уже в Ш в. до н. э. керамика упомянутого выше типа импортировалась в некоторые города крайнего северо-востока — Эмпорион, Роду и Ульястрет. В следующем же столетии были налажены довольно широкие торговые связи, хотя и не в «промышленных» масштабах, и с рядом поселений, расположенных дальше к югу, а также в глубине страны184. Кроме того, в наиболее доступные части Испании из Италии стали поставлять определенное количество вина185. По аналогии с другими пограничными областями Римской державы П в. до н. э. мы можем предположить, что в испанских провинциях, скорее всего, присутствовало довольно много римских и италийских купцов (при этом нехватка литературных источников, за исключением того, что касается добычи полезных ископаемых, играет здесь не столь значимую роль).
Можем ли мы обнаружить какие-либо долгосрочные изменения в римской политике в Испании, произошедшие к 133 г. до н. э., помимо того, что завоеватели приостановились, совсем немного не дойдя до северной оконечности страны? Мы уже упоминали о том, что некоторые римские военачальники, судя по всему, стали вести в рассматриваемый период боевые действия еще более безжалостно, чем раньше. При этом кое-кто из них — начиная со времен старшего Гракха — также проявлял готовность поддержать определенную часть местных жителей путем включения их в состав населения новых городов. Едва ли это была чисто альтруистическая политика. Примерно то же самое можно сказать и о периодически проявлявшемся у римских сенаторов с 70-х годов П в. до н. э. стремлении ограничить алчность наместников, которое было продиктовано не только, или даже не столько, желанием позаботиться о жителях провинций, но и определенными политическими соображениями. Случаи предоставления иберийцам римского гражданства в рас¬
184 Об Эмпорионе и Роде см.: Sanmarti-Grego 1978 (В 195). Современные исследования чернолаковой посуды на территории остальной части полуострова практически отсутствуют; см., напр., об Илликах (совр. Эльче): Ramos Folques, Ramos Fernandez 1976 (В 191): 18; об Асайле: Beltran Doris 1979 (В 152).
185 С определенной осторожностью здесь можно обратиться к работам Бельтрана Алориса (Beltran Doris 1970 (В 150): прежде всего с. 328, 608) и Бласкеса (Bläzquez 1974 (G 10): 31 примеч. 35).


180
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
сматриваемый период, по всей видимости, были весьма редки186. Конечно, вывод Шультена о том, что римляне обращались с местным населением «немногим лучше, чем со скотом», является сильно преувеличенным187, однако до дальновидных решений они тоже еще не дозрели.
О романизации Испании написано немало научных трудов188, однако для П в. до н. э. мы располагаем слишком небольшим количеством данных о реальных изменениях в поведении и взглядах местного населения. Жители прибрежных городов типа Эмпориона, Тарракона и Гадеса, а также новых городов и районов добычи полезных ископаемых, судя по всему, довольно быстро попали под мощное римское влияние, а иберийская культура не была столь престижной и основательной, как, скажем, греческая, которая позволила эллинам очень долго противостоять романизации в духовной сфере189. При этом, однако, для П в. до н. э. следы романизации местного населения испанских провинций обнаружить еще довольно сложно. Даже в период Поздней Республики в городах южного побережья Испании сохранялись пунийский язык и религия190, а иберы и «кельты», жившие в областях, не подверженных прямому римскому влиянию, продолжали пользоваться местными наречиями, что хорошо заметно по эпиграфическим памятникам (латинские надписи, судя по всему, начинают появляться лишь несколькими поколениями спустя). Наконец, жители испанских провинций по-прежнему поклонялись местным божествам и даже сохраняли собственные политические структуры191. Впрочем, подробное рассмотрение изменений, происходивших в рассматриваемом регионе в I в. до н. э., выходит за рамки данной главы. В конце же П в. до н. э. культура многих народов римской Испании оставалась такой же, как и прежде, просто потому, что римляне были пока не особенно заинтересованы в эксплуатации их территории.
После 133 г. до н. э. большинство жителей Испании покорилось Риму, как покорилось ему задолго до этого население побережья и северо-востока. Конечно, на протяжении жизни еще одного поколения некоторые лузитаны, некоторые кельтиберы, особенно ареваки, и некоторые вакцеи еще продолжали оказывать вооруженное сопротивление192, однако большинство народов, находившихся под властью Рима, уже смирилось с потерей свободы.
186 О частых случаях предоставления гражданства см.: Blazquez 1964 (G 8): 325; и др.; см. также: Knapp 1977 (G 20): 161—163.
187 Schulten 1930 (G 28): 324.
188 См. прежде всего: Sänchez-Albomoz 1949 (G 27); Blazquez 1964 (G 8); Garcia у Bel- Udo 1972 (G 18).
189 Важность Тарракона в качестве римской базы была подчеркнута археологическими исследованиями тамошних укреплений П в. до н. э., см.: Hauschild 1979 (В 170).
190 См.: Koch 1976 (С 28).
191 О поздних надписях на местных языках (помимо пунийского) и о прочих свидетельствах сохранения местных наречий см.: Garcia у BeUido 1972 (G 18): 470—491. О сохранении культов и прочих религиозных феноменов см.: Blazquez 1978—1980 (G 11) П: 118—126; о сохранении местных политических структур см.: Blazquez 1964 (G 8): 337—340.
192 Источники см. в: Schulten 1937 (В 33) IV: 144—154.


IV. Рим и Карфаген
181
IV. Рим и Карфаген193
По очень выгодному для римлян договору (см. выше, с. 87—88) формальный мир между Римом и Карфагеном сохранялся на протяжении пятидесяти двух лет (201—149 гг. до н. э.)194. Влияние Рима на карфагенян в это время было уже весьма значительным, и если последние соблюдали свои обязательства (а учитывая отсутствие у них флота, это было весьма вероятно), жители Вечного города могли ожидать от своих бывших врагов лишь ежегодного поступления двухсот талантов (в течение пятидесяти лет) и периодических дипломатических обращений, вызванных неизбежным конфликтом между пунийцами и их западными соседями — жителями Нумидии.
Римский сенат продолжал поддерживать своего проверенного союзника Массиниссу, царя массилиев, живших в восточной Нумидии, который с некоторых пор владел и частью земель масесилиев, располагавшихся на западе страны и ранее принадлежавших Сифаксу. Несомненно, данная поддержка была обусловлена совершенно конкретными стратегическими соображениями. Впрочем, в конце войны и в последующие несколько лет римляне проявляли в Нумидии определенную сдержанность. Часть земель Сифакса перешла к его сыну Вермине195. Кроме того, как мы увидим далее, ни один из территориальных споров между Карфагеном и Массиниссой не был решен в пользу последнего. С точки зрения римского сената, Массинисса тоже был обязан выполнять желания римлян — не в последнюю очередь потому, что царем его, по сути дела, объявил Сципион Африканский196.
Правители Карфагена раз за разом пытались умиротворить римлян в любых обстоятельствах, будучи не в силах понять, что в конечном итоге новая война всё равно, скорее всего, начнется. В 200 г. до н. э. они передали Риму 400 тыс. модиев (примерно 2,7 тыс. тонн) пшеницы, половина которой пошла на снабжение римской армии в Греции. Контрибуция также выплачивалась регулярно, и даже щекотливый инцидент, случившийся на рубеже Ш—П вв. до н. э., лишь продемонстрировал полную покорность пунийских лидеров.
Данный инцидент заключался в том, что одним из карфагенских суффетов (главных магистратов) на 196/195 г. до н. э. был выбран не кто
193 	Основными литературными источниками для данного раздела являются труды Полибия, Ливия и Аппиана («События в Ливии»); кроме того, нами использовались сочинения Аристотеля, Плавта, Энния, Катона, Непота, Диодора Сицилийского, Варрона, Фенестеллы, Страбона, Валерия Максима, Веллея Патеркула, Плиния Старшего, Плутарха, Юстина, Диогена Лаэртского, Аврелия Виктора, Орозия и Зонары. Наиболее важные археологические, нумизматические, эпиграфические и папирологические свидетельства упомянуты далее в сносках.
4 Подробнее всего римско-карфагенские отношения данного периода рассмотрены в труде Гзеля (Gsell 1913—1928 (С 21) Ш: 297—407). Кроме того, весьма полезными являются работы Астана (Astin 1967 (Н 67)), а также Шницера (Sznycer) и Николе (Nicolet) в: Nicolet 1977-1978 (А 27) П: 545-626.
195 Ливий. XXXI. 11.8, 19.5-6.
196 Ливий. XXX. 15.11—12, 44.12; cp.: XLV.13.15.


182
Глава 5. Римская экспансия на Западе
Карта 9. Северная Африка во время Третьей Пунической войны
иной, как Ганнибал, сумевший заручиться поддержкой народных масс, недовольных политикой закоснелых олигархов197  198. Находясь в должности, он сосредоточил усилия на внутренних проблемах и предложил целый ряд демократических реформ, однако его враги сообщили «своим высокопоставленным римским покровителям» [Пер. С.А. Иванова)т о том, что он тайно контактирует с Антиохом Ш. Прислушавшись к этим сообщениям, римляне отправили летом 195 г. до н. э. в Рим послов, которые, после того как Ганнибал, уже сложивший полномочия, бежал на Восток, получили от карфагенского сената199 заверения в повиновении. При этом
197 Об этом эпизоде см.: Ливий. ХХХШ.45.6-^49.7, а также: Корнелий Непот. Ганнибал. 7; Валерий Максим. IV. 1.6; Юстин. XXXI. 1.7—2.8; Зонара. IX. 18.11—12.
198 Ливий. ХХХШ.45.6.
199 Ливий (ХХХШ.49.1) употребляет слово «сенат», значение которого в карфагенском контексте не совсем ясно.


IV. Рим и Карфаген
183
заявления о том, что Ганнибал якобы вел переговоры с Антиохом еще до своего бегства, следует расценивать, как это делал Сципион, с большим сомнением200. Впрочем, как бы то ни было, остальные карфагенские чиновники, с точки зрения римлян, вели себя в рассматриваемой ситуации просто безупречно. Ганнибал был лишь одним из избиравшихся на год магистратов201, и даже он, пока был в Карфагене, не сделал ничего такого, на основании чего можно было бы расторгнуть договор с Римом. С собой на Восток он почти не взял своих сторонников, а его действия при дворе Антиоха явно продемонстрировали полную неспособность полководца получить хоть сколько-нибудь значительную поддержку в борьбе против римлян даже в своей собственной стране. Конечно, в 193 г. до н. э. в Карфагене еще существовала «баркидская фракция»202  203, однако ее представители уже не смогли бы эффективно отстаивать антиримскую политику, даже если бы захотели этого. Одно лишь появление в городе тирского эмиссара, присланного Ганнибалом, повергло карфагенских лидеров в такую панику по поводу возможной реакции римлян, что они немедленно отправили в Рим послов с соответствующим известием.
Эти послы также пожаловались сенаторам на «обиды, чинимые карфагенянам Массиниссою» [Пер. Г. С. Кна6е)ш. Впрочем, рассказ Ливия о рассматриваемых событиях является довольно сомнительным, поскольку в данном случае историк может быть уличен в том, что вставил в свое повествование по меньшей мере одну довольно важную деталь — историю нумидийского беглеца Афтира, которая, как мы знаем из труда Полибия, имела место гораздо позже204. Кроме того, автор «Истории Рима» путает элементарные факты, касающиеся топографии Северной Африки, помещая Лептис в область Эмпориев («Рынков»), то есть на побережье залива Габес, тогда как и Большой, и Малый Лептисы располагались совсем в других местах. При этом территориальный спор между карфагенянами и Массиниссой, судя по всему, всё же действительно продолжался. По договору 201 г. до н. э. Рим поставил Карфаген в очень уязвимое положение, в числе прочего предоставив Массиниссе право на земли или города, которые когда-либо принадлежали ему или его предкам «в тех пределах, какие будут им указаны»205. Эти пределы были
200 Ливий. ХХХШ.47.4; Валерий Максим. IV. 1.6. При этом, однако, римский полководец мог относиться к этим переговорам скорее с пренебрежением, нежели с сомнением. Хотя эта часть «Истории» Ливия восходит к Полибию, нам не совсем ясно, что последний думал об обвинениях, выдвинутых карфагенянами.
201 И, возможно, был одним из четырех суффетов, скорее, на протяжении одного года, а не двух, как обычно считается, см.: Huss 1977 (С 27).
202 По крайней мере, согласно Ливию (XXXTV.61.il). О проблемах, связанных с источниками, которыми пользовался Ливий при написании этой части своей «Истории», см.: Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 490-491.
203 Ливий. XXXIV.61.16.
204 Самое раннее — в 70-х годах П в. до н. э., см.: Полибий. ХХХП.2.1.
205 Полибий. XV. 18.5.


184
Глава 5. Рижская экспансия на Западе
установлены Сципионом Африканским206, однако при этом стратегически важные территории на побережье залива Габес были переданы карфагенянам или (что менее вероятно) оставлены ничейными. Впрочем, этот регион должен был вызвать определенные споры практически в любом случае. Выслушав пунийских посланцев, сенат вновь направил в Африку Сципиона, который, правда, решил ничего не предпринимать, явно намереваясь оставить спор нерешенным до окончания конфликта с Антиохом, не идя Карфагену ни в чем на уступки207. При этом, согласно договору, карфагенянам конечно же было запрещено объявлять войну Массиниссе — даже в оборонительных целях208. Что же касается финансового положения пунийцев, то едва ли они испытывали серьезные трудности в рассматриваемый период, поскольку два года спустя предложили римлянам обеспечить зерном войско, воевавшее с Антиохом и этолийца- ми, снарядить флот и — самое впечатляющее — немедленно выплатить оставшуюся часть контрибуции, то есть 187,2 млн сестерциев, что по римским стандартам было очень большой суммой (к тому же здесь можно вспомнить о том, что римская казна оправилась от потерь, понесенных во время Ганнибаловой войны, лишь в 187 г. до н. э.). Массинисса тоже предложил римлянам определенное количество зерна, а также воинов и слонов209. Сенаторы же, заплатив за предоставленное зерно, освободили себя от каких-либо обязательств (были ли приняты воины, не совсем ясно; мы знаем только, что в состав римского флота, действовавшего у побережья Греции, входило шесть пунийских кораблей). Более важный вопрос представляло собой предложение о выплате остатка контрибуции, за которым стояло стремление купить благосклонность Рима и определенную степень независимости, однако в данном случае римляне ответили отказом, предпочитая держать карфагенян на положении должников210.
На протяжении почти двух десятилетий после описанных событий отношения между пунийцами и Массиниссой, несомненно, оставались весьма натянутыми, однако римляне вовсе не подстрекали царя к нападению на Карфаген. Массинисса сделал это один раз — в 182 г. до н. э., захватив некую область, которая якобы некогда принадлежала его отцу211. Когда же сенаторы в следующем году начали расследовать это дело, то, судя по несколько неясному упоминанию Ливия, признали правоту карфагенян212.
206 Ливий. XXXIV.62.9 (речь карфагенян). Хотя нумидийцы обвиняли их в том, что они говорят неправду по поводу того, что «Сципион провел так границы» [Пер. Г. С. Кна- 6е) (Там же. 11), эта фраза, судя по всему, указывает на то, что он действительно разграничил карфагенские и нумидийские земли.
207 Возможно, это именно тот случай, когда, согласно Аппиану (67), сенат приказал легатам поддержать Массиниссу, который вследствие этого расширил свои владения.
208 Cp.: Walbank 1957-1979 (В 38) П: 468-^69.
209 Ливий. XXXVI.4.
210 Данный отказ демонстрирует также, насколько сенаторы были уверены в результатах войны с Селевкидами и Этолийским союзом.
211 Ливий. XL. 17.1-6.
212 Ливий. XL.34.14; хотя Гзелль (Gsell 1913—1928 (С 21) Ш: 318) и ряд других исследователей интерпретируют этот отрывок по-другому. Возможно, освобожденные карфагенские заложники были заменены новыми, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 471.


IV. Рим и Карфаген
185
Если римское посольство прибыло в Северную Африку в 174 г. до н. э., то, как предполагает Ливий213, оно едва ли могло обнаружить какие- либо свидетельства тайных переговоров между Карфагеном и македонским царем Персеем. Скорее всего, рассказ об этом представлял собой позднейшую римскую пропаганду. Однако в рассматриваемый период действительно возобновляется давление со стороны Массиниссы, который, вероятно, увидел для себя благоприятную возможность в надвигавшейся войне между Римом и Македонией (он, несомненно, был довольно хорошо осведомлен о делах и в эллинистическом мире, и в Вечном городе)214. Согласно жалобам, которые карфагеняне озвучили перед римским сенатом в 172 г. до н. э., за предшествующие два года нумидий- ский царь насильственно захватил более семидесяти «городов и крепостей» на их территории215. Многие исследователи отмечают, что сенаторы решили рассматриваемый спор в пользу Массиниссы216, однако на самом деле они лишь отложили принятие решения, чтобы дать нуми- дийцам время для обсуждения данного вопроса, а о событиях следующего года нам ничего не известно из-за большой лакуны в рукописи Ливия (после ХЕШ.3.7). Одновременно римляне попытались проверить боевой дух своих североафриканских союзников, послав их на войну с Персеем. Карфагеняне же в конечном итоге предоставили Риму миллион модиев пшеницы (около 6,7 тыс. тонн) и пятьсот тысяч модиев ячменя217.
Рассказывая о событиях 162/161 г. до н. э., Полибий сообщает, что «незадолго» до них (весьма расплывчатое выражение) Массинисса захватил территорию в районе Эмпориев, принадлежавшую Карфагену, однако сами эти города карфагеняне сумели сохранить за собой. При этом обе стороны «часто» отправляли в связи с этим свои посольства в Рим, однако сенат всегда принимал решения в пользу Массиниссы. В конце концов карфагеняне потеряли и Эмпории, а также пятьсот талантов дохода, хотя не совсем ясно, как такое произошло. Некоторые исследователи полагают, что данная история началась всего за год или два до 162/161 г. до н. э., однако, скорее всего, упомянутое выше противостояние было более длительным, и Полибий вполне мог иметь в виду весь период, начинающийся со спора 174—172 гг. до н. э.218.
Таким образом, у нас нет веских причин полагать, что неизменно отдавать предпочтение Массиниссе в его спорах с Карфагеном римляне
213 Ливий. XU.22.1-3.
214 Ср.: Walsh 1965 (С 62): 154-155.
215 Ливий. XI,11.23.2 (с опорой на труд одного из анналистов); причем (как считает Уолш, см.: Walsh. Указ. соч. 157) слова Полибия (XXXI.21) этому вовсе не противоречат.
216 Напр.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 490. Основное свидетельство в пользу этой точки зрения: Ливий. XIJI.24.7.
217 Ливий. ХЫП.6.11. Пожертвования Массиниссы: 6.13.
218 «Часто»: Полибий. ХХХП.2.5; ср.: «в наше время» (т. е. тогда, когда происходило противостояние между Карфагеном и Массиниссой) (Там же. 8). Уолбэнк (Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 491) говорит о более коротком промежутке (ср.: Walsh 1965 (С 62): 159), однако все эти события представляются нам слишком сложными, чтобы их можно было уместить в столь небольшой отрезок времени.


186
Глава 5. Римская экспансия на Западе
начали сразу же после своей решающей победы (над Македонией. — В. Г) при Пидне219. На самом деле отношение сената к нумидийскому царю непосредственно после окончания Третьей Македонской войны было довольно двойственным: хотя сенаторы постоянно демонстрировали удовлетворенность той помощью, какую им оказывал Массинисса во время войны, тот факт, что они так и не пригласили его в Рим, несмотря на прямо выраженное желание посетить столицу220, явно указывает на то, что у нумидийского правителя были определенные причины для беспокойства. Дело выглядело так, будто римляне не особенно жалуют царей, что примерно год спустя испытал на себе Эвмен Пергамский. Впрочем, в краткосрочной перспективе опасаться изменений в римской политике следовало только карфагенянам. В 60-х годах П в. до н. э. сенат постоянно выносил вердикты не в пользу Карфагена, и, судя по всему, то же самое произошло и во время крупного столкновения, которое имело место в 162/161 г. до н. э. и о котором мы не знаем ничего, кроме того, что оно началось с разбирательства по поводу упущенной пунийцами выручки в размере пятисот талантов221.
Поскольку мы постепенно подходим к рассмотрению серьезных исторических проблем, связанных с Третьей Пунической войной, нелишним будет дать небольшой обзор внутреннего положения Карфагена и прежде всего карфагенской экономики. Говоря именно о финальном этапе его существования, Полибий отмечает, что Карфаген «почитался богатейшим городом в мире»222, и подобная точка зрения, вероятно, стала анахронизмом лишь в 60-е годы П в. до н. э. Конечно, в результате римской и нумидийской агрессии Карфагенское государство понесло огромные убытки. В частности, во П в. до н. э. пунийцы, судя по всему, стали чеканить гораздо меньше золотых и серебряных монет (если это имеет значение)223. Однако в сфере государственных и частных финансов наблюдались и определенные положительные сдвиги. Карфагенской казне, которая, как мы видели, была вновь полна уже в 191 г. до н. э., пошло на пользу существенное сокращение военных расходов, и чистота драгоценных металлов, используемых для чеканки монеты, несомненно, повысилась именно за счет того, что теперь пунийцам не приходилось оплачивать услуги наемников224. Кроме того, Карфагенское государство, вероятно, продолжало получать определенную выгоду от остававшейся в его руках торговли с отдаленными странами, и, хотя свидетельства в пользу расширения подобной торговли во II в. до н. э. слишком ненадежны и беспорядочны, пунийские купцы в этот период однозначно добирались до таких примечательных мест, как побережье Красного и Черного мо¬
219 Как считает де Санктис (De Sanctis 1907—1964 (А 14) IV.iii: 10—11).
220 Ливий. XLV.13.17, 14.4.
221 О важности данного разбирательства можно судить из подробного введения к его описанию, которое приводит в своей работе Полибий (XXXI.21).
222 Полибий. ХУШ.35.9.
223 Jenkins, Lewis 1963 (В 101): 53.
224 Robinson 1937-1938 (В 128).


IV. Рим и Карфаген
187
рей225. На территории Югославии225а обнаружено три клада П в. до н. э., в которых явно преобладают карфагенские и нумидийские монеты226. Судя по всему, это свидетельствует о том, что и из этого региона карфагеняне вывозили определенные товары (возможно, рабов), а также, несмотря на политические разногласия, довольно активно торговали и с самой Нумидией. В пользу последнего предположения, вероятно, говорит один довольно сложный для интерпретации текст, восходящий к римскому автору Фенесгелле, жившему в эпоху Ранней империи227. Не так давно найденная на территории Карфагена ручка от родосской амфоры (с надписью)228, указывает на осуществлявшийся во П в до н. э. импорт вина. Конечно же весьма активно торговали с Карфагеном и сами римляне, а также италики229. Хотя важность торговли с отдаленными землями в древнем мире довольно легко преувеличить, некоторым карфагенянам во П в. до н. э. она, вероятно, приносила довольно высокие доходы.
Не исключено, что вполне преуспевавшими были и многие пуний- ские землевладельцы, которые, вероятно, обеспечивали большую часть карфагенского экспорта. В довольно странном пассаже из одного позднеантичного источника упоминается о том, что после 201 г. до н. э. Ганнибал поощрял выращивание оливок230, а периодически осуществлявшиеся карфагенянами поставки зерна в Рим явно указывают на регулярное получение излишков (миллион модиев пшеницы можно было собрать за год примерно с 40 тыс. акров земли). Упоминавшийся выше купец, добравшийся до берегов Черного моря, тоже торговал зерном. Наконец, карфагенское сельскохозяйственное производство имело прекрасную репутацию в Риме — недаром уже после 146 г. до н. э. сенат распорядился перевести на латынь трактат Магона о сельском хозяйстве (в двадцати восьми книгах)231.
225 О карфагенском купце в Красном море см.: Sammelbuch Ш.7169. О карфагенском торговце на Истре см.: Lambrino 1927—1932 (В 177): 400—406; cp.: Rostovtzeff 1941 (А 31): 1462 примеч. 20. Примерно в 200 г. до н. э. карфагеняне добрались до Азорских островов, см.: Pfeiler 1965 (В 125): 53.
225а В момент выхода английского издания в 1989 г. Югославия еще существовала. — В.Г.
226 Crawford 1969 (В 87): N° 142, 145, 146. Более подробную информацию о распределении находок карфагенских монет см.: Jahn 1977 (В 98): 414.
227 Фенесгелла. Фр. 9 (Peter. HRRel. Π: 81): до 146 г. до н. э. между «италиками» («Italici») и «африканцами» («Afri») (из контекста видно, что под последними понимались иумидийцы и гетулы) не было никакой торговли; но это могло быть вызвано просто тем, что ранее в подобной торговле доминировали карфагеняне.
228 Lancel 1978 (В 179): 310. Имеются и другие подобные находки, которые, однако, датируются не столь хорошо, см.: Gsell 1913—1928 (С 21) IV: 154; Ferron, Pinard 1955 (В 165): 61-68; Lancel and others 1977 (В 178): 26, 91.
229 О карфагенской керамике см.: Fulford 1983 (С 16): 8. Основные литературные ис- точники по данному вопросу: Полибий. XXXVI.7.5 (ср.: Аппиан. 92.434); Плавт. Пуниец. 79—82; 0RK Катон. Фр. 185 (с. 75). Cp.: ILLRP 1177. Также к делу может относиться и клад монет, обнаруженный на островах иль-Кани, см.: Crawford 1969 (В 87): примеч. 132.
230 Аврелий Виктор. О цезарях. 37.3.
231 Плиний Старший. Естественная история. XVTH.22; ср.: Варрон. О сельском хозяйстве. 1.10.


188
Глава 5. Римская экспансия на Западе
Что касается демографических тенденций, то проследить их очень сложно. Упоминание Страбона о том, что в 149 г. до н. э. население Карфагена составляло 700 тыс. человек, является явным преувеличением, а поскольку то же самое можно сказать и о многих других данных, приводимых этим автором232, то, судя по всему, эту цифру едва ли можно рассматривать и как точную численность населения всей карфагенской территории. Более правдоподобным нам представляется предположение Белоха о том, что в самом Карфагене жило 200—300 тыс. человек233. Впрочем, для нас важнее два других момента. Во-первых, Карфагенское государство в целом, даже при условии мобилизации всего населения, не располагало достаточными людскими ресурсами, чтобы соперничать с Римом и Италией. А во-вторых, и это замечание необходимо будет уточнять по мере получения новых результатов археологических раскопок, строительство во II в. до н. э. нового городского квартала234 всё же указывает на определенный рост населения.
Возможно, самым важным из дошедших до нас упоминаний о Третьей Пунической войне, приводимых в сочинении Полибия, являются слова о том, что римский сенат решил начать новую войну задолго до того, как по этому вопросу было проведено официальное голосование в 149 г. до н. э.235. Не исключено, что упомянутое решение было принято лишь за несколько лет до этого — скажем, в 153 г. до н. э. (именно эту дату приводит в своем труде Аппиан, хотя при этом, к сожалению, не дает надежных ссылок на Полибия)236, однако, возможно, речь шла и о временах более отдаленных — вплоть до 162/161 г. до н. э., когда в сенате обсуждался серьезный спор с участием карфагенян.
Впрочем, перед тем как переходить к рассмотрению причин, стоявших за принятым римлянами решением о начале войны, мы должны рассмотреть известные нам факты о римско-карфагенских дипломатических контактах с 157 по 151 г. до н. э. На самом деле эта задача несколько сложнее, чем кажется, поскольку для данного периода текст Полибия практически полностью отсутствует, а в остальных наших источниках, прежде всего у Аппиана и в «Периохах» Ливия, встречается немало ложной информации (особенно это относится к «Периохам»). Основная причина этого заключается конечно же в том, что римские авторы, являвшиеся современниками описываемых событий и (в еще большей степени) жившие позднее, стремились всячески оправдать действия своего государства.
Согласно «Периохам» Ливия, за рассматриваемый период в Африке побывало пять римских посольств — в 157,153,153/152,151 и 150 гг. до н. э.
232 См.: Gsell 1913-1928 (С 21) П: 21 примеч. 3.
233 Beloch 1886 (А 6): 467.
234 См.: Lancel 1978 (В 179).
235 Полибий. XXXVL2.1. У нас нет веских причин сомневаться в этом; ср.: Harris 1979 (А 21): 235 примеч. 2, 4.
236 Аппиан. 69.314. В 74.343 (149 г. до н. э.) он говорит, что сенат решил воевать уже «давно».


IV. Рим и Карфаген
189
Первое из них было лишь одним в длинном ряду посольств, занимавшихся разбирательством территориальных споров между Карфагеном и Массиниссой237. Чем закончилось данное разбирательство в рассматриваемом случае, мы не знаем, однако, скорее всего, римляне встали на сторону нумидийцев. После этого напряженность между двумя африканскими государствами, судя по всему, продолжала нарастать, поскольку примерно в 154 г. до н. э. командир карфагенских наемников Кар- талон, являвшийся одним из лидеров фракции противников примирения, которую Аппиан именует «сторонниками демоса», организовал ряд нападений на Нумидию, однако эти нападения так и не переросли в открытые боевые действия (хотя и были недалеки от этого)238  239. Римское посольство, прибывшее в Африку, чтобы помочь нумидийцам в этой ситуации, по всей видимости, было тем самым, что, согласно «Пери- охам», посетило Карфаген в 153 г. до н. э. и обнаружило там «много запасов дерева для стройки кораблей» [Пер. М.А Гаспарова)ш. На самом деле пунийцы едва ли могли бы накопить подобные запасы (по крайней мере, для строительства военных судов) прежде всего потому, что, как совершенно ясно следует из дальнейших событий, в течение периода, предшествовавшего Третьей Пунической войне, Карфаген не построил ни одного военного корабля за исключением десяти трирем, которые были разрешены ему по договору 201 г. до н. э. (хотя, возможно, их было еще меньше)240. Судя по всему, в данном случае Ливий и тот автор, трудами которого он пользовался, уже шли на поводу у римской пропаганды. Еще больше это заметно по следующему рассказу историка: на страницах его труда вдруг появляется некий военачальник Ариобарзан (вероятно, выдуманный союзник Карфагена из числа нумидийцев), а Катон выступает с призывом объявить войну карфагенянам на том основании, что они якобы приготовили войско Ариобарзана против Рима241. Конечно, как мы увидим далее, Катон, скорее всего, действительно уже был настроен на войну, однако, судя по всему, по несколько иным причинам.
Далее речь пойдет о римском посольстве, которое, вероятно, является наиболее загадочным (153 или 152 гг. до н. э.). В Карфаген оно было прислано главным образом на разведку242. Имеющаяся у нас информация о рассматриваемой миссии весьма далека от идеала, однако общий
237 Ливий. Периохи. XLVII (середина).
238 Аппиан. 68.306—307; однако доверие ко всей этой истории подрывает отсутствие какой-либо определенной реакции со стороны римлян.
239 Ливий. Периохи. XLVII (конец).
240 См.: Harris 1979 (А 21): 235 примеч. 1. И это несмотря на то, что в 151 г. до н. э. карфагеняне осознанно нарушили договор с Римом и корабли были нужны им больше всего остального, чтобы защититься от римлян.
241 Ливий. Периохи. XLVIII.
242 Там же. («Решено отправить в Карфаген посольство, чтобы посмотреть, что там Делается» — «legatos mitti Carthaginem qui specularentur quid ageretur»); Аппиан. 68.309— 69.313.


190
Глава 5. Римская экспансия на Западе
результат вполне ясен — римляне позволили Массиниссе продолжать набеги, но при этом не нашли никакого весомого повода, который требовался большинству сенаторов для немедленного объявления войны или для ее оправдания. Почти всё остальное неясно: в «Периохах» говорится, что посольство было направлено в Карфаген, «чтобы посмотреть, что там делается», Аппиан пишет, что это был ответ на обращение карфагенян, вызванное претензиями Массиниссы на Великие равнины и область «пятидесяти городов, которую они (карфагеняне. — В.Г.) называют Туской», то есть на плодородную равнину в верховьях реки Баград (неподалеку от современной Джендубы). На самом деле в обоих рассказах вполне может содержаться определенное зерно истины. При этом в «Периохах» не упоминается об участии Катона, о чем говорят Аппиан и Плутарх (в отрывке, который демонстрирует довольно плохую осведомленность автора о прочих моментах)243. Эта весьма известная история может быть полным вымыслом, хотя на самом деле вопрос о ее подлинности имеет значение, пожалуй, лишь при оценке надежности сведений, приводимых Аппианом. Кроме того, между нашими основными источниками существуют и иные расхождения. Так, завершая рассказ о рассматриваемом посольстве, эпитоматор Ливия отмечает, что послы были вынуждены спасаться бегством, чтобы избежать «насилия» (классический мотив римской пропаганды), тогда как у Аппиана упоминания на сей счет отсутствуют. При этом последний предполагает, что по возвращении в Рим посланники доложили сенату о вызывающем тревогу росте богатств Карфагена.
Теперь мы подходим к не совсем ясной цепочке событий, которую Аппиан в своем рассказе пропускает, возможно, потому, что ее просто не было. В «Периохах» говорится, что сын Массиниссы Гулусса посетил Рим и выступил в сенате с предупреждением о том, что карфагеняне готовятся к войне, а сенаторы в ответ (судя по всему, зимой 152/151 г. до н. э.) отправили в Африку десять легатов для расследования, что было достаточно необычно244. В конечном итоге легаты объявили, что обнаружили в Карфагене войско и флот (последнее явно было неправдой, и едва ли об этом говорилось в сенате), после чего сенаторы пригрозили карфагенянам войной, если те не распустят свои силы. Скорее всего, весь этот рассказ был выдуман, чтобы возложить вину за развязывание войны на пунийцев.
Как бы то ни было, политика карфагенского правительства, направленная на избегание открытой войны с Массиниссой, была полностью дискредитирована полной или частичной потерей Великих равнин. На этом основании «сторонники демоса» под руководством Гамилькара по прозвищу Самнит пошли на решительные меры и добились господствующего положения в государстве, изгнав из Карфагена около сорока сторонников мира с Массиниссой. Когда последний осадил принадлежав¬
243 Плутарх. Катон Старший. 26.
244 Ср.: Mommsen 1887-1888 (А 25) П: 692-693.


IV. Рим и Карфаген
191
ший карфагенянам городок под названием Ороскопа245, новое правительство отправило против него 25,4 тыс. воинов под командованием Гасдрубала246, которые, правда, не имели серьезного военного опыта и потерпели сокрушительное поражение, после чего домой вернулись лишь очень немногие. Как следствие, карфагеняне уже были в весьма сложном положении, когда в город прибыло новое римское посольство (судя по всему, это было весной или летом 150 г. до н. э.), целью которого, согласно Аппиану, было урегулирование возникших разногласий247. При этом посланникам сената, по всей видимости, стало ясно, что новая римско-карфагенская война действительно не за горами, поскольку пунийцы собрали и выставили против своих противников достаточно большое войско, что являлось нарушением договора 201 г. до н. э. Кроме того, римские послы, очевидно, должны были подстегнуть Массиниссу к более решительным действиям в случае его успеха, и, без сомнения, именно это побудило Гулуссу вырезать сдавшихся и сложивших оружие карфагенян.
Рассмотренное выше вооруженное сопротивление Карфагена силам нумидийского царя дало римлянам то самое законное основание для начала войны, которое, по мнению П. Сципиона Назики и большинства римских сенаторов, до этого отсутствовало. Поиск подобных веских поводов был для римлян очень важным шагом при подготовке к любой войне с сильным противником: принятое решение должно было удовлетворять богов, а также римскую общественность и римских союзников в Италии и других странах248. О том, насколько важным это считалось в рассматриваемом случае, мы можем судить по замечанию Полибия о том, что сенаторы чуть не отказались от мысли о войне против Карфагена по причине разногласий по поводу того, как отнесутся к ней другие народы249. Даже в период наиболее агрессивной политики Рима большинство сенаторов оставалось на стороне Назики — до тех пор, пока Массинисса, подстрекаемый римлянами, не вынудил карфагенян дать им формальный повод к войне. Конечно, самого Назику не устроило и это250 — предположительно потому, что, по его мнению, этот повод был получен крайне вероломным способом, однако, с формальной точки зрения, он действительно существовал, поскольку после провала своей экспедиции пунийцы сами признали, что нарушили договор. Последнее, однако, не раскрывает нам истинных причин того, почему римляне решили развязать Третью Пуническую войну.
245 Очевидно, именно его развалины обнаружены на вершине холма у восточного края Великих равнин; близ Ваги (совр. Беджа) — согласно Уолшу (Walsh 1965 (С 62): 159).
246 Аппиан. 70.319; далее говорится, что это войско насчитывало 58 тыс. человек (73.337), однако обе цифры очень ненадежны.
247 Аппиан. 72.331.
248 Cp.: Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 654; Harris 1979 (А 21): 168-175.
249 Полибий. XXXVI.2.4.
250 Ливий. Периохи. XIJX; Зонара. IX.26.


192
Глава 5. Римская экспансия на Западе
Военные действия могли начаться уже в 150 г. до н. э., поскольку карфагеняне, вне всякого сомнения, выступили против Массиниссы не позже конца 151 г. до н. э. Не исключено, что при этом некоторые сенаторы продолжали колебаться, и еще более вероятно, что на протяжении значительной части 150 г. до н. э. сенат явно позволял Карфагену истощить свои силы в борьбе против нумидийцев, ведь это не представляло никакой угрозы для непосредственных интересов Рима251. При этом для официального объявления войны римлянам надо было дождаться вступления в должность новых консулов, что в рассматриваемом случае должно было произойти 1 января 149 г. до н. э. Крайне уклончивые ответы, которые сенат дал двум карфагенским посольствам, побывавшим в Риме в 150 г. до н. э., показывают, что римляне не были заинтересованы в переговорах. Данные посольства принесли известия о том, что потерпевшие поражение полководцы были приговорены к смерти и Карфаген вновь покорен римлянам. Кроме того, посланники активно интересовались тем, как их город может загладить свою вину. Согласно Аппиану, в первом случае им ответили: «Если удовлетворите римлян», а во втором — что карфагеняне и так хорошо знают, как им надлежит поступать252. В действительности же Рим уже начинал практические приготовления к необыкновенно масштабной экспедиции, а лидеры сената с присущей им хитростью старались сделать так, чтобы о неизбежности войны в Карфагене узнали лишь тогда, когда римский флот уже выйдет в море253. В конце 150 г. до н. э. римляне получили дополнительное логистическое и психологическое преимущество, поскольку именно в это время к ним обратились жители У тики с просьбой принять их под свое покровительство254. Вскоре после этого, в начале 149 г. до н. э., сенаторы проголосовали за объявление войны.
Перед тем как переходить к более подробному рассмотрению причин, лежавших в основе римской политики, стоит сказать еще немного о дипломатических контактах, поскольку поведение римлян в период, предшествовавший началу военных действий, было весьма показательным. Еще до того как Карфагена достигли вести об объявлении войны, в Рим было отправлено пять эмиссаров, которым было предоставлено право заявить о готовности пунийцев сдаться, что те фактически и сделали. Сенаторы же преднамеренно ответили на это так, чтобы их слова не поддавались однозначному толкованию. По сути дела, карфагенянам было сказано, что они могут вернуть себе свободу, если передадут римлянам в качестве заложников триста сыновей наиболее влиятельных
251 Нам представляется более чем сомнительным, что римляне затягивали дело для того, чтобы показать карфагенянам, что не будут воевать с ними, если они сожгут свои корабли и распустят войско (Ливий. Периохи. XLVJJ1), поскольку у Карфагена не было ни того, ни другого.
252 Аппиан. 74.344, 346. Полибий (XXXVL3.1) также подтверждает, что римляне дали карфагенянам крайне невразумительный ответ.
253 Как на самом деле и произошло, см.: Полибий. XXXVI.3.9; Аппиан.76.352—353.
254 В отличие от Полибия и Аппиана, Ливий [Периохи. XLIX) не может быть прав, заявляя, что это произошло уже после голосования об объявлении войны.


IV. Рим и Карфаген
193
граждан и при этом «покорятся требованиям консулов»255. Кроме того, в ответе сената не содержалось никаких упоминаний самого города Карфагена. Узнав о требованиях Рима, карфагеняне в надлежащем порядке выдали заложников, однако это не принесло никакой пользы, поскольку римские войска уже направлялись в Африку. Целью римской политики стала война — на лучших условиях из возможных, но в любом случае война. Когда консулы уже были в Утике, карфагеняне обратились к римлянам еще раз и в ответ получили требование выдать всё вооружение и метательные орудия. В отчаянии они пошли и на это и передали римлянам более 200 тыс. единиц оружия и 2 тыс. катапульт256, но добились лишь нового вызова к консулам, чтобы выслушать их последнее требование: отдать город на разрушение и переселиться минимум на десять миль вглубь материка. Как с необычной точностью отмечает эпито- матор Ливия, выдвигая столь унизительные условия, консулы, действовавшие по приказу сената, всё же вынудили карфагенян сражаться257.
Переходя к рассмотрению основных причин принятого римским сенатом решения о начале войны (причем принятого задолго до 149 г. до н. э., возможно, в 153 г. до н. э.), мы должны обратить внимание не только на дипломатию, но и на умонастроения римских лидеров, а также на то, чем эти умонастроения были обусловлены.
Согласно одной из теорий (которую, правда, следует сразу же отбросить), главной причиной для развязывания войны был страх римлян, причем не перед Карфагеном, а перед Массиниссой, растущее влияние которого сенаторы якобы стремились ограничить258. Данное предположение не находит никаких подтверждений в источниках, да и с точки зрения общей вероятности тоже не выдерживает никакой критики259. Если бы римляне хотели обуздать престарелого Массиниссу, у них для этого было много других способов — намного более простых. Тем не менее, в рассматриваемой теории есть и один весьма поучительный момент — мы имеем в виду ту сложность, которая заставила многих ученых согласиться с данным предположением: им было трудно поверить, что в 50-х годах П в. до н. э. источником глубокого страха для римлян мог служить сам Карфаген.
255 Полибий. XXXVL4.6.
256 Полибий. XXXVI.6.7; Диодор Сицилийский. ХХХП.6.2. Страбон (XVTL833) и Ап- пиан (80.375) явно преувеличивают. Требование о разоружении в подобных обстоятельствах было вполне нормальным и естественным (ср. мнение Уолбэнка о: Диодор Сицилийский. ХХХП.6.5 (возможно, но точно сложно сказать)).
257 Ливий. Периохи. XIIX («compulerunt» — «вынудили»). Некоторые ученые, прежде всего Астин (Astin 1967 (Н 67): 274), утверждают, что в намерения сенаторов не входило принуждение карфагенян к сопротивлению. Конечно, полной ясности в данном вопросе быть не может, однако вероятность подобного хода событий очень мала — в конце концов, римляне могли нанести Карфагену дополнительный политический или экономический урон и менее провокационными способами.
258 См. мнение Карпггедта в: Meitzer, Kahrstedt 1879—1913 (С 36) Ш: 616—617; Gsell 1913-1928 (С 21) Ш: 329-330; Hallward 1950 (С 22): 476.
259 De Sanctis 1907—1964 (А 14) ГУ: 3, 18-19; Walsh 1965 (С 62); о других точках зрения см.: Astin 1967 (Н 67): 273.


194
Глава 5. Римская экспансия на Западе
Действительно, с точки зрения большинства современных историков, единственной возможной альтернативой приведенному выше объяснению было то, что в предшествовавшие войне годы римляне постепенно начали осознавать, что Карфаген восстанавливает свою военную мощь и воинский дух и, как следствие, вновь начинает всерьез угрожать их безопасности. Таким образом, основным мотивом, лежавшим в основе решений сената, якобы был страх — «страх перед Карфагеном, восстанавливающим свою экономическую и военную мощь; страх перед людьми, которые не раз демонстрировали свой мятежный дух»260. При этом многие исследователи обращают внимание на тот факт, что даже после разоружения в 149 г. до н. э. карфагеняне нашли силы и средства сопротивляться римлянам еще целых три года. Может быть, римляне действительно боялись, что Карфаген, в котором к 153 г. до н. э. определенное влияние приобрели «сторонники демоса», вскоре станет настолько могущественным, что Рим сможет разоружить его только ценой невероятных усилий и с реальным риском для собственной безопасности?
Впрочем, у данной теории тоже есть очень слабые места, и рассмотренные нами страхи представляют собой лишь одну из сторон наиболее правдоподобного объяснения. Прежде всего, еще никем не доказано, что за годы, непосредственно предшествовавшие Третьей Пунической войне, Карфаген резко нарастил свой экономический или военный потенциал. Даже то вооружение, которое было выдано римлянам в 149 г. до н. э., вполне могло быть старым. К тому же, как мы уже говорили, карфагеняне так и не построили нового флота. Весьма любопытные доки, обнаруженные на острове, расположенном в центре старой военной гавани, никак нельзя отнести к периоду после 201 г. до н. э. (по крайней мере, это касается основного сооружения)261. К 151 г. до н. э., когда римлянами было принято решение о начале войны, почти никто из карфагенских граждан не нес военной службы на протяжении вот уже пятидесяти лет. Более того, с определенной точки зрения, за годы, прошедшие после окончания Ганнибаловой войны, Карфаген стал еще слабее, а Рим — несравнимо сильнее. Весьма существенную часть своих доходов карфагеняне уступили нумидийцам, а та катастрофа, которая постигла пунийское войско под командованием Гасдрубала в 150 г. до н. э., показала, насколько сильно полвека без соответствующего опыта ослабили город в военном плане. Впрочем, как бы то ни было, еще до того, как римский сенат проголосовал наконец за начало войны, практически вся карфагенская армия была уничтожена. Что же касается военно-морского флота, то, попытайся пунийцы построить его, римляне вполне могли бы попытаться его сжечь, как они сделали это с сирийскими военными кораблями в 163 г. до н. э. Большинство стран, из которых Карфаген традиционно набирал наемников, было теперь закрыто для него, а севе¬
260 Astin. Указ, соч.: 52; а также: 274—276.
261 См.: Hurst 1979 (В 174). Нам представляется более вероятным, что первоначальное сооружение было построено до 201 г. до н. э., а в 149—147 гг. до н. э. подверглось ремонту.


IV. Рим и Карфаген
195
роафриканские союзники находились в совершенно деморализованном состоянии, как можно судить, скажем, по поспешному переходу У тики на сторону римлян в 149 г. до н. э. Если говорить о настроениях самих карфагенян на момент принятия римлянами окончательного решения, то оценить его очень сложно. Группа «сторонников демоса», в состав которой входили, в частности, Гамилькар Самнит и Карталон, несомненно, существовала, однако ее усилия были направлены против Массиниссы, а не против Рима. Еще более примечательным является тот факт, что в городе сохранялась (за исключением краткого периода в 151/150 г. до н. э.) и господствовала фракция, выступавшая за умиротворение Рима и Массиниссы (согласно Аппиану, это были две разные группы)262. Вне всякого сомнения, если бы римляне хоть немного поддержали своих естественных союзников в Карфагене в их противостоянии с Массиниссой, они смогли бы обеспечивать покорность пунийцев и дальше — даже без краткого перерыва в 153 г. до н. э. Безусловно, большинство карфагенян ненавидело Рим, но при этом они не демонстрировали практически никакой склонности к тому, чтобы преобразовывать эту ненависть в конкретные политические действия.
Конечно, иррациональный страх перед Карфагеном вполне мог охватить римских сенаторов. Не исключено, что они обладали достаточно скудной информацией, особенно о ресурсах пунийцев, хотя, вероятно, в дополнение к дипломатическим миссиям поддерживали и определенные контакты с наиболее влиятельными карфагенянами263. Катон пытался вновь разжечь ненависть к Карфагену, частично воскрешая в памяти римлян истории о пунийских зверствах264, причем это, вероятно, происходило еще до 153 г. до н. э. и давало определенный эффект. Крайняя жестокость римской политики по отношению к своему давнему врагу (подчинения и разоружения было недостаточно) действительно могла быть основана на страхе. Несомненно, Катон был далеко не одинок в раздувании негативного стереотипа в отношении карфагенян. Поскольку же последние явно не были варварами типа кельтов или иберов (материальная культура пунийцев ничем не уступала римской), данный стереотип был в числе прочего нацелен на то, чтобы воспрепятствовать какому-либо мирному урегулированию отношений. Согласно бытовавшим в Риме клише, которые восходили, по крайней мере, к Эннию или даже к еще более ранним временам, карфагеняне считались крайне жестокими и, конечно, не заслуживающими доверия265. Впрочем, в 201—150 гг. до н. э. отношение римлян к ним вовсе не ограничивалось слепым отвращением, как показывает, к примеру, пьеса «Пуниец» Плавта, напи¬
262 Аппиан. 68.305.
263 Об узах гостеприимства (hospitium) см.: Ливий. ХХХШ.45.6 (195 г. до н. э.). По всей видимости, самые лучшие связи были у Сципиона Эмилиана (ср.: Аппиан. 72.329, 101.473). Возможно, в пользу этого же предположения говорит и тот факт, что Д. Юний Силан знал пунийский язык (Плиний Старший. Естественная история. XVTH.22).
264 ORF4 фр. 191-195 (ср.: 187) (с. 78-79).
265 Энний. Анналы. 221, 274-275 (под ред. Валена). О более поздних текстах см. статью Бурка (Burck) в: Vogt 1943 (С 61); Walbank 1957—1979 (В 38) I: 412.


196
Глава 5. Римская экспансия на Западе
санная, вероятно, в 90-х годах П в. до н. э.266. В конце концов, нам все-таки довольно сложно поверить в то, что сенаторы могли быть полностью охвачены тем иррациональным страхом, который большинство современных историков почти не задумываясь признаёт основным мотивом их действий267. Конечно, страх, как рациональный, так и иррациональный, играл определенную роль, однако наряду с ним существовали и иные, еще более важные факторы.
Перед тем как мы закончим говорить об анализируемой теории, следует вкратце рассмотреть довольно сложную главу из «Истории» Полибия, в которой он описывает реакцию греческого мира на Третью Пуническую войну268. При этом историк упоминает (попарно) четыре точки зрения, представляющие собой противоположные взгляды на, соответственно, политическое и юридическое оправдание войны. Нас больше интересует первая из этих пар, и нам было бы особенно интересно узнать, какой точки зрения придерживался сам Полибий — человек весьма умный и хорошо осведомленный. Иными словами, считал ли он, что, начиная Третью Пуническую войну, сенаторы просто пытались защитить Рим, или же отрицал это и рассматривал политику Рима как пример того всепоглощающего стремления к власти, которое охватило сенат после решающей победы при Пидне? Среди современных исследователей есть сторонники обоих этих вариантов269, однако мы лишь отметим, что сама форма изложения (А уступает В) говорит в пользу второй интерпретации, которая полностью соответствует другим известным нам взглядам Полибия — да и вообще, историк едва ли мог считать, что Карфаген действительно был способен бросить вызов римской гегемонии.
Как и в случае со всеми остальными войнами Рима, любое убедительное объяснение причин Третьей Пунической войны должно быть основано на тщательном анализе поведения и умонастроений римской аристократии и прочих граждан Вечного города. Это означает, что мы должны решительно отказаться от представлений о том, что лидеры Рима не хотели войны, и признать, что война чаще всего считалась средством получения определенных выгод. Именно этим можно объяснить ту удивительную регулярность, с которой Рим вступал в войны в период Средней Республики. В случае с Карфагеном было совершенно очевидно, что любой полководец, который нанесет ему окончательное поражение, сумеет снискать славу, достойную самого Сципиона Африканского, не говоря уж о современниках, да и прочие члены командного состава в ходе войны получат возможность прославиться. Кроме того, завоевате¬
266 Конечно, в этой пьесе есть и некоторые враждебные клише (см. стк 112—113, 1125), однако в целом она — на удивление — полна симпатии к карфагенянам; Ганнону (собственно, «пунийцу». — В.Г.) даже позволяют говорить на пунийском языке, что, скорее всего, было добавлено самим Плавтом, а не взято из греческого образца.
267 Harris 1979 (А 21): 163-254.
268 Полибий. XXXVI.9
269 Первый: Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 663-664; второй: Harris 1979 (А 21): 271— 272. См. также: Musti 1978 (В 22): 54—57.


IV. Рим и Карфаген
197
ли Карфагена, который являлся богатейшим государством тогдашнего мира, должны были получить просто огромную добычу. Привычка воевать у римлян была невероятно стойкой, и когда в какой-то момент между 162 и 153 гг. до н. э. карфагеняне вновь попали в поле их зрения (по причине активизации конфликта с Массиниссой, а также, вероятно, из- за близящегося завершения выплаты контрибуции), многим стало ясно, что Рим, скорее всего, попытается прийти к новому соглашению лишь после новой победоносной войны и что это соглашение будет предполагать дальнейшее расширение римского владычества, даже если карфагенские земли не станут новой провинцией.
Основной причиной Третьей Пунической войны могли послужить и торговые интересы Рима, однако в настоящее время подобной точки зрения не придерживается почти никто из историков270, поскольку против нее свидетельствует целый ряд хорошо известных и в основном убедительных аргументов: в рассматриваемый период римские купцы или ростовщики просто не обладали властью, достаточной, чтобы развязать крупную войну. К тому же, в кратко- и среднесрочной перспективе причинение вреда Карфагену могло быть невыгодным для римских и италийских дельцов, поскольку они весьма активно торговали с карфагенской Африкой.
Впрочем, полностью отрицать экономические объяснения принятого римлянами решения о начале войны тоже неверно. Получение определенной прибыли отдельными гражданами и государством в целом было совершенно нормальным и ожидаемым результатом любой успешной войны, причем довольно существенная часть этой прибыли, конечно, перепадала и сенаторам, а также другим гражданам Рима. Аппиан пишет, что после голосования о начале войны «всякий и из граждан, и из союзников стремился на эту войну, и многие записывались в ряды войска даже в качестве добровольцев»271. Подобная реакция разительно отличается от того, что происходило двумя годами раньше во время войны с кельтиберами, и основной причиной этого конечно же была надежда на богатую добычу. Ведь именно в этот период некоторые старшие магистраты во время службы в Испании отличились такой алчностью, какая была невиданной даже для римского высшего класса. Конечно, надежды сенаторов на получение прибыли подталкивали их к новой войне с Карфагеном. При этом данная война, скорее всего, должна была привести и к получению определенных долгосрочных выгод в виде контрибуции или, возможно, дохода с новых провинций, а также пополнения фонда римской «общественной земли» — в случае разрушения города в соответствии с решением, принятым в 149 г. до н. э. В конечном итоге эта земля и приносимые ею плоды действительно составили неплохой
270 Из более ранних историков этот фактор считали довольно важным Моммзен (Mommsen 1921—1923 (А 26) II: 23) и де Санктис (De Sanctis 1907—1964 (А 14) IV: 3, 21-22).
271 Аппиан. 75.351. О важности военной добычи см.: Аппиан. 115—116, 127.609, 133.631.


198
Глава 5. Римская экспансия на Западе
дополнительный источник дохода для Рима и его состоятельных граждан — как, кстати, произошло и в случае с Коринфом272.
Разрушение Коринфа — акт, имевший еще меньше «политических» обоснований, — показывает, что 146 г. до н. э. был весьма трудным годом для торговых городов. И еще один весьма интригующий факт: когда консулы 149 г. до н. э. потребовали от карфагенян перенести свой город на десять миль вглубь материка, они явно намекали на слова Платона, который писал, что избежать стремления к наживе и прочих дурных наклонностей, связанных с торговлей, может только то государство, которое располагается в восьмидесяти стадиях (десяти милях) от моря273. Как бы то ни было, сенаторы стремились либо спровоцировать войну (что было для них наиболее желательно), либо (что тоже было весьма заманчиво) разрушить карфагенскую морскую торговлю. Это был эффективный способ уничтожения Карфагена, который, судя по всему, также обещал определенные выгоды крупным италийским землевладельцам, в том числе римским сенаторам и их товарищам, не входившим в состав сената, ведь до 149 г. до н. э. Карфаген, по-видимому, экспортировал зерно и прочие сельскохозяйственные продукты во многие страны Средиземноморья, а также продолжал контролировать внешнюю торговлю Нумидии. Что касается финансовой стороны дела, то платежи, осуществлявшиеся Карфагеном в соответствии с мирным договором 201 г. до н. э., должны были прекратиться в 152 г. до н. э., а после 146 г. до н. э. Рим начал получать с карфагенской территории провинциальные налоги, а также доходы от «общественной земли», часть которой, естественно, очень быстро перешла в руки богатых римлян. Кроме того, образовавшийся после падения Карфагена вакуум в сфере торговли с отдаленными странами тоже должны были заполнить римляне и италики, которые за несколько лет прочно обосновались и в Нумидии. Короче говоря, одновременно с политическими преимуществами римляне приобретали от войны с Карфагеном и экономическую выгоду. Тот факт, что римские авторы ничего не упоминают о данном аспекте рассматриваемой проблемы, рассказывая о 50-х годах П в. до н. э., очень хорошо объясняется характером тех источников, которыми они пользовались, а также их собственными взглядами.
Силы, с которыми консулы 149 г. до н. э. высадились в Северной Африке, были весьма внушительными. У нас нет оснований отвергать приводимое Аппианом упоминание о том, что в состав римского войска входило 80 тыс. пехотинцев и 4 тыс. всадников274, то есть восемь легионов со вспомогательными отрядами союзников. При этом некоторые исследователи полагают, что каждый из консулов взял с собой по два легиона — как это делалось обычно275, однако подобный взгляд предполагает, что
272 Harris 1979 (А 21): 95 примеч. 2.
273 Платон. Законы. 704b—705Ь — обсуждение данного отрывка см. в: Meitzer 1891 (С 35).
274 75.351.
275 De Sanctis 1907-1964 (А 14) IV: 3, 34 примеч. 55; Brunt 1971 (Н 82): 684.


IV. Рим и Карфаген
199
многие из упоминаемых Аппианом «пехотинцев» на самом деле были моряками или солдатами морской пехоты. При этом количество использовавшихся в рассматриваемой операции военных кораблей было относительно небольшим — пятьдесят квинквирем и сто гемиолий («полуторарядных судов»), ведь на этот раз римлянам не грозило столкновение с вражеским флотом. Даже если Аппиан по ошибке включил экипажи упомянутых кораблей в состав «пехоты», речь могла идти максимум о 25 тыс. человек (команды невоенных судов, которые также участвовали в переправе, историк уж точно не стал бы причислять к «пехотинцам»). Скорее всего, 84 тыс. воинов представляли собой восемь легионов римских граждан численностью по 5 тыс. человек, к каждому из которых было приписано пятьсот (вместо обычных трехсот) всадников, и 40 тыс. союзников. Столь значительные размеры рассматриваемого войска, вероятно, были обусловлены осведомленностью римлян о многочисленности населения карфагенских владений, а также стремлением сената удовлетворить амбиции необычайно большого количества людей.
Конечно, рассматриваемая нами война должна была закончиться поражением карфагенян, ведь даже до принудительного разоружения доступные им военные ресурсы были слишком малы, а внутренние политические разногласия — слишком сильны. При этом, однако, сам город был очень хорошо укреплен276, а в древности редко кому удавалось взять первоклассные фортификационные сооружения путем фронтальной атаки. В силу этого от римлян всё же должны были потребоваться весьма существенные усилия. Впрочем, даже самые лучшие укрепления не имели никакого шанса выстоять против целеустремленной римской армии, а огромные размеры города усугубляли положение карфагенян еще больше, поскольку для обороны требовалось весьма значительное количество людей, прокормить которых можно было только при условии защиты больших пригородных территорий.
В ответ на последнее требование римлян карфагенский сенат объявил Риму войну, освободил рабов, помиловал приговоренного к смерти Гасдрубала (см. выше, с. 191) и официально поставил его во главе войска, действовавшего за пределами города (где под началом полководца уже находилось примерно 20 тыс. человек). После этого карфагеняне в предельно сжатые сроки бросились восстанавливать свое вооружение. Тем временем римские консулы, Л. Марций Цензорин (стоявший во главе флота) и М. Манилий (командовавший пехотой), действовали довольно медленно, что было, по крайней мере отчасти, вызвано сложностью снабжения их чудовищно огромной армии277. Хотя солдаты Цензорина сумели пробить городскую стену, решительного успеха римляне так и не добились и к тому же потеряли весьма значительную часть своего флота, уничтоженную карфагенскими брандерами. В конце года, когда Цензо-
276 Укрепления достаточно хорошо описаны Аппианом (95—96). Об археологических свидетельствах см.: Duval 1950 (В 164); Reyniers 1966 (С 46).
277 Ср.: Аппиан. 94.446. Из городов, которые перешли на сторону римлян, близко к местам ведения боевых действий располагалась только Утика.


Карта ΊΟ. Карфаген


IV. Рим и Карфаген
201
рин вернулся в Рим для проведения выборов, Манилий решил атаковать войско Гасдрубала у Нефериса — городка, расположенного примерно в двадцати милях277а к юго-востоку от Тунета. Судя по всему, в зимний период римский консул хотел снабжать свою армию с карфагенской территории, а этого просто нельзя было добиться, не победив Гасдрубала. Рассказ Аппиана (так в английском оригинале, но, по-видимому, это описка и имеется в виду Полибий. — В.Г.) о рассматриваемых событиях пронизан преклонением перед Сципионом Эмилианом, который был военным трибуном в войске Манилия, и, как следствие, нам довольно сложно оценить результаты анализируемого маневра, однако в любом случае римляне, судя по всему, понесли серьезные потери, а Гасдрубал остался на своих позициях. Аналогичная попытка, предпринятая зимой 149/148 г. до н. э., тоже провалилась. По существу, хорошо заметное в труде Полибия стремление к прославлению Сципиона повлияло и на всех прочих древних авторов, которые, по всей видимости, единодушно полагали, что римляне не могли достичь никаких особых успехов до тех пор, пока в 147 г. до н. э. он не прибыл в Африку в качестве консула. На самом же деле в 148 г. до н. э. Манилий сделал немало важного, расширив римский контроль над территорией, прилегавшей к Карфагену*  278. Хотя, согласно Аппиану, боевой дух карфагенян неуклонно рос по мере того, как римляне не могли добиться решающей победы279, напряженность внутри города была настолько сильной, что, когда члены совета обвинили в измене «начальника города», которого также звали Гасдрубалом, тот был немедленно убит (согласно Аппиану, «закидали скамейками». — В.Г.).
Первым римским военачальником, сумевшим пробиться в сам Карфаген, был Л. Госгилий Манцин, легат при консуле 148 г. до н. э. Л. Каль- пурнии Пизоне Цезонине. Судя по всему, это произошло в начале 147 г. до н. э., незадолго до того, как в Африку вернулся Сципион. Манцин создал плацдарм где-то в Мегаре, то есть на мысе в северной части города (совр. Сиди-бу-Саид)280, но, по всей видимости, вскоре был вынужден отступить оттуда. Как бы то ни было, после этого Сципиону удалось полностью блокировать Карфаген, что привело в ужас его защитников, которые, правда, в течение 147 г. до н. э. сумели построить достаточно большой флот и даже задействовать его281. Впрочем, намного более важную роль сыграл захват римлянами в начале зимы Нефериса (с большими потерями среди карфагенян), что позволило им поставить под контроль оставшуюся часть карфагенской округи.
Конец был близок. Гасдрубал, который сменил на посту главы города своего убитого тезку, попытался капитулировать, но без особого
277а Римская миля — 1482 м, британская — 1609 м. — В.Г.
278 Ливий. Периохи. I (конец); Орозий. IV.22.8; Зонара. IX.27.
279 Аппиан. 111.522.
280 Зонара. IX.29; ср.: Плиний Старший. Естественная история. XXXV.23; Аппиан. 112-113.
281 Пятьдесят трирем и некоторое количество небольших судов: Аппиан. 121.575— 576. Страбон (XVII.833) вновь преувеличивает.


202
Глава 5. Римская экспансия на Западе
успеха282. Впрочем, последняя атака началась лишь следующей весной. Солдаты Сципиона прорвались в город с юга и постепенно вытеснили его защитников обратно в Бирсу и к храму Эшмуна. После того как в Бирсу прибыл сам Сципион, началось шестидневное разграбление и разрушение города. Когда большая его часть оказалась под контролем римлян, оставшиеся в живых карфагеняне — согласно Аппиану, их было 50 тыс.283 — сдались на их милость. В полном соответствии с обычной римской практикой подавляющее большинство этих военнопленных было обращено в рабство. Несмотря на разрушение города, римляне с присущей им обстоятельностью вынесли из него всё, что было можно284. При этом Сципион, подражая поступку своего отца после битвы при Пидне, демонстративно отказался от своей доли в добыче. Вскоре после этого Карфаген был полностью стерт с лица земли, а место, на котором он стоял, — проклято. Последний шаг, вероятно, был не только преувеличенной мерой предосторожности (некоторые пунийцы еще оставались в живых и были весьма враждебно настроены к Риму), но и результатом того, что римляне подсознательно понимали, насколько ужасную вещь совершили. Конечно, они и прежде разрушали захваченные города285 и вскоре сотворили то же самое с Коринфом, но случай с Карфагеном оказывается особенным (в дополнение к размерам и былому влиянию данного города) в силу того, что курс, взятый Римом на его разрушение, сохранился и после изъявления карфагенянами готовности сдаться. Так в истории войн не поступал практически никто — даже сами римляне286.
Карфагенские владения были превращены в римскую провинцию Африка287. Конечно, данная территория была весьма существенно уменьшена нумидийцами, и римлян, судя по всему, сначала это вполне устраивало: за сыновьями Массиниссы остались Великие равнины и Эмпории288. Процедура включения рассматриваемых земель в состав
282 Полибий. ХХХУШ.7—8; ср.: Диодор Сицилийский. ХХХП.22; Зонара. IX.30; Astin 1967 (Н 67): 72 примеч. 2.
283 Аппиан. 130.622. Согласно Флору (1.31.16) — 36 тыс. человек, по Орозию (IV.23.2— 3) — 55 тыс.
284 Такой вывод можно сделать не только исходя из общей логики событий, но и в силу того, что римлянами были сохранены карфагенские библиотеки (Плиний Старший. Естественная история. ХУШ.22) и возвращены на Сицилию многие ценности, вывезенные оттуда; см.: Astin 1967 (Н 67): 76.
285 Только за период, непосредственно предшествовавший описываемому, это были Галиарт (171 г. до н. э.) и семьдесят эпирских городов, сдавшихся на милость римлян (167 г. до н. э.).
286 Ср.: Ливий. XXXVII.32.12; Диодор Сицилийский. ХХХП.4.5. При этом, однако, разрушенные римлянами эпирские города уже не находились в состоянии войны с ними, а в 148 г. до н. э. Пизон разрушил несколько сдавшихся ему североафриканских городов (Диодор Сицилийский. ΧΧΚΠ.18; ср.: Аппиан. 110.519). Подробнее см.: Dahlheim 1968 (Н 86): 16.
287 Ср.: Аппиан. 135.641; Веллей Патеркул. П.38.2.
288 О границе ср.: Romanelli 1959 (С 48): 43—46:. Судя по всему, площадь нумидий- ских владений составила немногим менее 25 тыс. кв. км (9 тыс. кв. миль), т. е. немного меньше, чем площадь Сицилии.


IV. Рим и Карфаген
203
Римского государства была достаточно необычной: по всей видимости, новая провинция была образована не десятью легатами, назначенными сенатом, а на основании закона, по которому была создана специальная комиссия из десяти человек289. Определенное подозрение при этом вызывает тот факт, что автором данного закона был Г. Ливий Друз, консул 147 г. до н. э. (а не трибун 146 г. до н. э., о котором, кроме этого, больше ничего не известно)290. Впрочем, как бы то ни было, в данном случае, судя по всему, мы имеем дело с одним из аспектов борьбы за экономические и прочие выгоды, которые давало завоевание карфагенских владений, — автор закона явно стремился свести к минимуму роль Сципиона и его товарищей, что неудивительно, ведь консулом Сципион стал незаконно и вопреки мощной оппозиции291.
Децемвиры совместно со Сципионом организовали разрушение всех городов, которые оставались верными Карфагену, и вознаградили те, что поддержали римлян, — прежде всего Утику, которая получила территорию «от Карфагена до Гиппона» (т. е. до совр. Бизерты). При этом, однако, большая часть собственно карфагенских земель была включена в состав римской «общественной земли». Наконец, на всё взрослое население провинции, за исключением жителей городов, перешедших на сторону Рима, был наложен подушный налог, а также поземельная подать (стипендий)292. После этого Сципион вернулся со своей армией в Рим и в надлежащем порядке справил триумф над карфагенянами и Гасдрубалом293.
Уничтожение римлянами Карфагена и большинства его жителей являлось актом особой жестокости, и отрицать это было бы невозможно, даже если бы были правы те древние и современные авторы, которые доказывали, что проводимая римлянами политика была (или считалась) необходимой для обеспечения их собственной безопасности. Однако при этом очень важно понимать, что указанная жестокость отличалась от обычной для римлян манеры ведения войн лишь своим невиданным размахом.
289 Harris 1979 (А 21): 134 примеч. 3. До этого римляне успели присоединить к своему государству всего пять провинций.
290 Такое предположение делают Гельцер (Geizer 1931 (С 18): 265 примеч. 9) и Астин (Astin 1967 (Н 67): 74 примеч. 1). Ливий сам хотел получить командование в Африке (Аппиан. 112.553).
291 Кроме того, он был первым известным нам римским магистратом, получившим провинцию на основании народного голосования (Аппиан. 112.532), что стало весьма важным прецедентом.
292 Об этих мероприятиях см.: Аппиан. 135.640—641. Получили ли земли какие-либо другие проримские города, кроме Утики, нам до конца не ясно, cp.: Romanelli 1959 (С 48): 46 примеч. 2. Еще одним важным источником информации по этому вопросу является аграрный закон 111 г. до н. э. (.FIRA I: Nq 8 = Remains of Old Latin (ed. Warmington) IV: 370—437), строки 43—96. Подробнее см. статью Хэйвуда (Haywood) в: ESAR IV: 3—5.
293 Во время триумфа по улицам Рима пронесли 4370 фунтов серебра, см.: Плиний Старший. Естественная история. ХХХШ.141; cp.: Astin 1967 (Н 67): 342; а также множество другой добычи (Аппиан. 135.642).


204
Глава 5. Римская экспансия на Западе
Кроме того, побочным эффектом описанной нами войны стала гибель самобытной и богатой культуры. Конечно, римляне не уничтожили всё пунийское, как не уничтожил бы всё латинское и Ганнибал, если бы ему удалось разрушить Рим. Карфагенский язык и даже религия просуществовали еще много веков294. Однако высокая культура великого города исчезла. Об этой культуре мы, по общему признанию, знаем очень мало — вероятно, меньше, чем допускают исследователи, ставящие своей целью написание истории Карфагена. При этом карфагенская политическая система вызывала весьма существенный интерес и большое уважение (что можно было сказать лишь об очень немногих «варварских» государствах) у Аристотеля, Эратосфена и Полибия295. К тому же город — особенно, по всей видимости, в последнее столетие своего существования — находился под сильным эллинистическим влиянием, ярким примером чего является история некоего Гасдрубала, который стал философом «в греческом стиле», примерно в 163/162 г. до н. э. перебрался в Афины, учился у Карнеада, а в 127/126-м, под именем Клитомаха, даже возглавил платоновскую Академию. Еще будучи в Карфагене, он преподавал философию296, чем в то время не занимался никто даже из самых образованных римлян. Кроме этого, мы практически ничего не можем рассказать297 о высокой культуре, которая создавала целые библиотеки, впоследствии переданные в дар правителям Нумидии. Эта культура была безжалостно уничтожена римлянами.
294 См. прежде всего: Millar 1968 (С 38); Benabou 1976 (С 4). О пунийском языке после 146 г. до н. э. см.: Röllig 1980 (С 47).
295 См.: Аристотель. Политика. П.1272Ь; Страбон. 1.66 (Эратосфен); Полибий. VL51.
296 Диоген Лаэртский. IV.67. См.: Von Arnim. Kleitomachus (I) // PW: 656—659. В политической сфере Гасдрубал поддерживал римлян, см.: Momigliano, 1975 (I 27): 5.
297 О других моментах см.: Momigliano. Указ. соч. 5—6.


Глава б
А.-Э. Астин
СИСТЕМА УПРАВЛЕНИЯ И ПОЛИТИКА РИМА В 200-134 ГГ. ДО Н. Э.1
I. 	Государственное устройство
Государственное устройство, с которым Рим вышел из Второй Пунической войны, по своей форме практически ничем не отличалось от того, с которым он ее начал. В основе этого устройства по-прежнему лежала тройственная структура (магистраты, сенат и собрания граждан), которую греческий историк Полибий коротко охарактеризовал как «смешанную» форму правления2. Самыми главными и самыми влиятельными среди магистратов были два консула. Обладая так называемым импери- ем, они могли командовать армиями, отправлять правосудие, издавать распоряжения, частные и общие, в форме эдиктов, а также использовать принуждение и наказание для воплощения этих распоряжений в жизнь. Кроме того, они могли предлагать законопроекты для обсуждения в комициях. Один из консулов проводил большинство собраний, на которых избирались магистраты, включая их собственных преемников. Когда кто-то из консулов находился в Риме, как правило, именно он
1 Цель данной главы — исследовать характер римской политики в рассматриваемый период и тех изменений, которые происходили в то время. При этом она ни в коем случае не представляет собой всесторонний обзор событий, которые можно было бы назвать «внутриполитическими». Основной источник по данной проблематике — это «История» Ливия, чей рассказ о событиях до 167 г. до н. э. дошел до нас практически целиком, а общую схему событий последующего периода можно найти в эпитомах. Остальные сведения, нередко случайные и фрагментарные, почерпнуты из сочинений множества других авторов, прежде всего Цицерона, Плутарха, Авла Геллия и Аппиана; фрагменты речей, из которых наиболее важными являются речи Катона, собраны в: ORF*. О законе Вокония, который здесь не рассматривается, см.: Astin 1978 (Н 68): 113—118.
2 Вопросы государственного устройства подробно анализируются Полибием в кн. VI его «Всеобщей истории». При этом всесторонние современные исследования этой проблемы довольно редки; основным из них остается труд Моммзена (Mommsen 1887—1888 (А 25)); работа де Мартино ре Martino 1958-1967 (А 13)) весьма ценна, но содержит немало спорных мыслей; среди англоязычных исследований по-прежнему весьма ценным является более краткое изложение рассматриваемой темы Гриниджем (Greenidge 1901
(Н 10)).


206 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
председательствовал на заседаниях сената и приводил в исполнение его самые важные решения. С другой же стороны, консулы были выборными должностными лицами, срок пребывания которых в должности составлял всего один год (с запретом на переизбрание в ближайшие годы), а свобода их действий в самых разных направлениях была ограничена властью и полномочиями других органов.
Все магистраты выбирались коллективом граждан: консулы, преторы и цензоры — центуриатными комициями (собранием, состоящим из ста девяноста трех голосующих единиц, именуемых центуриями (т. е. сотнями. — В.Г.)), а остальные — трибутными комициями или, что практически одно и то же, плебейским собранием (concilium plebis) (голосование в котором также проводилось по тридцати пяти трибам, к одной из которых был приписан каждый римский гражданин)3. Объявление войны и ратификация договоров обязательно подлежали утверждению в центуриатных комициях, законы принимались только путем голосования гражданского коллектива — «римского народа» (populus), обычно — в трибутных комициях (что было более удобно), и обе формы собраний (хотя чаще всего это были собрания по трибам) также могли использоваться для важных судебных разбирательств, особенно в тех случаях, когда под обвинение попадал влиятельный общественный деятель. Хотя комиции созывались магистратами и могли лишь принять или отклонить (но не изменить) внесенные ими предложения, которые к тому же, по сути дела, никогда не обсуждались, голосование всегда осуществлялось лишь после того, как граждане выслушивали соответствующие аргументы. Голосованию в комициях, как правило, предшествовала «сходка» (contio), созывавшаяся магистратом, который, в соответствии с принятым обычаем, приглашал выступить на ней как сторонников, так и противников вносимого предложения.
Впрочем, выслушивал аргументы магистратов и голосовал по их предложениям вовсе не весь гражданский коллектив и даже не его репрезентативная часть. Если бы на голосование в комициях одновременно являлась большая часть взрослых мужчин, обладавших гражданскими правами, то организовать и упорядочить соответствующую процедуру, несомненно, было бы невозможно. Даже в конце войны с Ганнибалом количество римских граждан составляло не менее 140 тыс. человек (а по некоторым подсчетам — более 240 тыс.), а уж к 189/188 г. до н. э., когда население Города полностью восстановилось, их число уверенно перева¬
3 	Общее количество ординарных магистратов оставалось небольшим: два консула, четыре претора (вскоре это количество было увеличено до шести), два курульных и два плебейских эдила, по меньшей мере восемь квесторов (хотя некоторые исследователи полагают, что к рассматриваемому времени их количество уже было увеличено, возможно, до двенадцати), десять плебейских трибунов. Кроме них существовали военные трибуны (избираемые и назначаемые), а также несколько второстепенных магистратур. Раз в пять лет выбиралась пара цензоров, которые пребывали в должности восемнадцать месяцев. О выборах и народных собраниях см. прежде всего: Taylor 1960 (Н 29); Taylor 1966 (Н 30); Staveley 1966 (Н 27).


I. Государственное устройство
207
лило за четверть миллиона4. Вероятно, многие граждане не посещали комиции по причине отсутствия интереса, а также потому, что жили слишком далеко от Рима или не могли приехать в город по причине нехватки необходимых для этого средств, в силу чего бедняки просто отстранялись от голосования, а более состоятельные граждане, наоборот, получали больше возможностей. Кроме того, в дополнение к подобному искажению фактического состава гражданского коллектива, которое было обусловлено социальными факторами, сама структура комиций не допускала равного участия в голосовании — даже если бы соответствующую возможность имели все граждане Рима. Благодаря тому, что в центуриатных комициях граждане были разделены на несколько имущественных классов, более состоятельным классам было предоставлено большее количество голосов и использовалась процедура, согласно которой «высшие» центурии голосовали первыми, а подсчет голосов прекращался сразу же после получения большинства; богатым гарантировалось непропорционально большое влияние, а беднейшие римляне фактически лишались гражданских прав. Подобное неравенство было намного менее выраженным в трибутных комициях, где, с формальной точки зрения, богатство не играло определяющей роли, но даже там непропорционально большое количество отдельных голосов, отдаваемых по сельским трибам, принадлежало более состоятельным гражданам, о чем свидетельствует тот факт, что многие из римских бедняков были приписаны к четырем «городским» трибам.
Единственным официальным органом, структура которого позволяла осуществлять рассмотрение и обсуждение государственных вопросов, был сенат. В его состав входило триста человек, которые представляли собой большинство бывших магистратов. Такая структура была обусловлена тем, что, по существу, сенат был в основном совещательным органом (хотя при этом он выполнял и иные функции, прежде всего контролировал расходы государственной казны — эрария)5. Преимущественно рекомендательный характер большинства решений сената хорошо заметен по тем формулировкам, которые встречаются в его постановлениях («senatus consulta») и демонстрируют тщательное избегание прямых приказов. Несмотря на это, на практике сенаторы принимали реальные государственные решения во многих сферах. Именно так ситуация представлена в имеющихся у нас источниках, и, скорее всего, именно так нередко думали сами сенаторы, а также все прочие римляне. Сенат решал, какие армии собирать и куда их посылать, давал разрешение на выделение средств, указывал магистратам, какие меры принимать в самых разных областях, назначал послов в другие страны, а также принимал иностранные посольства, которые всё чаще прибывали в Рим, и давал им ответы от лица всех римлян. При этом рекомендации сенаторов по поводу законов и по поводу решений, связанных с войной и миром, с договорами, а также другими делами, по которым формаль¬
4 Brunt 1971 (Н 82): прежде всего с. 13—14, 61—74.
5 Полибий. VI.13, 15-17.


208 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
ное решение принималось комициями, далеко не всегда имели такое же значение, как их рекомендации по другим вопросам, поскольку в вышеупомянутых случаях было необходимо получить большинство голосов граждан, а кроме того, в принципе (хотя на практике такое случалось очень редко) предложение могло быть вынесено на обсуждение народного собрания и без предварительного согласования с сенатом. Впрочем, по крайней мере в первые десятилетия П в. до н. э., к сенаторам, как правило, всё же обращались и соглашались с их рекомендациями. Согласно древним авторам, совет сената по поводу начала войны был отклонен лишь однажды — имеется в виду предложение объявить войну Македонии весной 200 г. до н. э., сразу же после окончания Ганнибаловой войны, однако даже тогда народ очень скоро изменил свое решение и все- таки поддержал инициативу сенаторов6.
Полибий, внимание которого привлекло распределение функций между магистратами, сенатом и комициями, рассматривал Рим как пример «смешанного» государственного устройства, включающего элементы монархии, аристократии и демократии и обеспечивающего долговременную стабильность путем ограничений, накладываемых этими элементами друг на друга. При этом, однако, древнегреческий историк замечал и то, что в рассматриваемый период центральную роль в римской системе управления играл сенат и доминирующим в данной системе был аристократический элемент. Рассматривая вопрос о том, каким образом может в конечном итоге нарушиться упомянутый выше баланс, Полибий отмечал, что в определенный момент народ (demos) «отказывает властям в повиновении, не признает их даже равноправными с собою и все дела желает решать сам»7.
Конечно, было бы неверным полагать, что в рассматриваемый период сенат был «правительством» Рима, поскольку в Риме в принципе не было «правительства» в современном смысле этого слова. Скорее, это была определенная система управления. Кроме того, не следует забывать о том, что сенат не играл никакой роли в электоральном процессе, а также о том, что многие его решения (прежде всего в отношении дел, не касавшихся собственно Италии) весьма значительно корректировались римскими военачальниками и послами. При этом, однако, в структуре государственного управления это действительно был орган, игравший доминирующую роль в принятии большинства наиболее важных решений.
Существование еще двух групп должностных лиц было обусловлено порядком функционирования рассматриваемой государственной системы. Во-первых, это были десять трибунов плебса, которые ежегодно выбирались в «concilium plebis». Их основной целью была защита граждан от произвола магистратов, и на этом основании они могли наложить вето практически на любое решение государственного характера. Кроме того, трибуны имели право назначать взыскания, нередко приводившие к судебному разбирательству в плебейском собрании, а также вносить
6 Ливий. XXXI.6.3—8.1.
7 Полибий. VT.57.8.


I. Государственное устройство
209
законопроекты для рассмотрения в нем. Впрочем, в действительности осуществление этих самостоятельных и в потенциале весьма широких полномочий сдерживалось различными формами социального и политического давления, а также правом трибунов накладывать вето и на предложения своих коллег. На деле практически все известные нам трибунские законопроекты первой половины II в. до н. э., судя по всему, утверждались сенатом, а в некоторых случаях трибуны вообще, по сути дела, действовали от лица этого органа. Кроме того, иногда их убеждали или вынуждали отозвать свое вето, так ничего и не добившись. При этом, однако, полномочия трибунов вовсе не были чисто теоретическими. Все они довольно широко использовались в те годы, которые рассматриваются в данной главе, а их существование представляло собой весьма важный элемент государственной и политической системы.
Помимо трибунов, мы должны упомянуть и цензоров. Они отличались от других римских магистратов сроком своих полномочий (восемнадцать месяцев вместо обычных двенадцати), а также отсутствием непрерывности в их осуществлении — поскольку пары цензоров избирались только через определенные интервалы времени (в рассматриваемый период — через пять лет). Первоначальной функцией данных магистратов являлось проведение ценза (переписи. — В. Г) и распределение граждан по трибам и центуриям, однако со временем указанные магистраты приобрели весьма важные дополнительные обязанности, в том числе составление списков сенаторов и всадников (с правом исключать из их состава тех членов, которых они могли счесть неподходящими) и организация многочисленных государственных подрядов. В государстве с небольшим количеством должностных лиц подобные подряды были весьма разнообразны — от несения государственной службы, аренды общественной земли и иной собственности, взимания арендной платы и сбора определенных налогов до ремонта общественных зданий и строительства новых сооружений. Кроме того, осуществление цензорами этих разнообразных полномочий было практически неограниченным, поскольку большинство их решений не подлежало ни утверждению, ни обжалованию (лишь для реализации проектов по ремонту и строительству требовалось выделение средств сенатом)8.
Как уже говорилось вначале, рассматриваемое государственное устройство по своей форме было практически таким же, как то, с каким Рим вступил во Вторую Пуническую войну. При этом нетрадиционным мерам, вызванным тяготами военных лет, был быстро положен конец. Особенно ярким проявлением этого было строгое соблюдение правила, согласно которому повторное занятие магистратуры было возможно лишь через десять лет. Кроме того, теперь частное лицо уже не могло быть наделено империем, не будучи выбранным на преторскую или консульскую должность. При этом, однако, в основе подобных шагов могло
8 	Специальные исследования: Suolahti 1963 (Н 28); Pieri 1968 (Н 18); Nicolet 1980 (Н 51). Еще несколько работ готовит к печати (в конце 80-х годов XX в. — В.Г.) автор Данной главы.


210 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
лежать не только вполне понятное желание вернуться к тому устройству, которое существовало до войны. Несмотря на сохранение внешней формы, на практике в систему государственного управления были внесены определенные изменения, не все из которых являлись очевидной реакцией на расширение Римской державы. В частности, было (не без колебаний) увеличено количество преторов (в конечном итоге их стало шесть)9, а недавно возникшая практика продления магистратских полномочий на год или даже два (в качестве промагистратов) стала довольно часто использоваться в Испании и довольно быстро превратилась во вполне обычный способ удовлетворения потребности в военачальниках в тех случаях, когда одних только магистратов для этого было недостаточно. Кроме того, в Риме перестали назначать диктаторов. Возможно, это было еще одно проявление сознательного стремления римлян к системности и порядку. Как мы увидим далее, со временем в Городе также возникло сначала неписаное правило, а затем и закон, согласно которому определенные должности можно было занимать только в строгой последовательности и с интервалом в два года между избранием на каждую из них. Вскоре к этому правилу был добавлен еще целый ряд требований. По нашему мнению, подобные симптомы отражают не просто аккуратность римлян во всем, что касалось государственного устройства, но и существовавшие в рассматриваемый период политические представления. При этом, однако, возникает и немало вопросов о характере политической деятельности и ее связи с формами государственного управления в анализируемую эпоху римской истории.
И. Характер римской политики
Характер политической жизни — это тема, очень важная для понимания сущности любого государства. К сожалению, в случае с Римом времен Республики это весьма дискуссионный вопрос, не в последнюю очередь касающийся именно того периода, который анализируется в данной главе. Источники и распределение власти, осуществляемой как официальными государственными органами, так и другими, параллельными организациями, проблемы, обсуждавшиеся участниками политической жизни и разделявшие их на определенные группы, согласованность и преемственность, цели создания вышеупомянутых группировок, а также то, насколько все эти моменты могли быть связаны с обеспокоенностью бедняков или иными потенциальными источниками напряженности в римском обществе, — всё это издавна вызывало множество споров, в результате которых был достигнут определенный прогресс, но ни в коем случае не четко определенный и общепризнанный консенсус.
9 	Ливий. ХХХП.27.6 (шесть — в 198 г. до н. э.), XL44.2 (четыре и шесть — через год, согласно закону Бебия 180 г. до н. э.); возвращение к шести преторам, назначаемым каждый год, в источниках не отражено, но было осуществлено к 173 или, возможно, к 175 г. до н. э.


П. Характер римской политики
211
В конце XIX и в первые десятилетия XX в. среди исследователей была достаточно широко распространена точка зрения, согласно которой сущностью политической жизни Рима в эпоху Средней и Поздней Республики было соперничество между сторонниками изменений и защитниками существующего порядка, в основном в отношении того, в чьих руках должна быть сосредоточена власть, а также по поводу преобладающей роли сената. При этом большинство ученых понимало, что политические деятели рассматриваемого периода чаще всего принадлежали к наиболее влиятельным семействам и не объединялись в политические партии в современном смысле этого слова, но при этом полагало, что эти люди входили в состав двух достаточно рыхлых группировок — консервативной и реформистской. Впрочем, подобная интерпретация не подкреплялась достаточным количеством веских доказательств (которые были бы весьма многочисленными, будь она верной) и нередко основывалась на некритическом принятии политической терминологии анализируемой эпохи без достаточного внимания к нюансам и оттенкам значений или к обертонам политической полемики или пропаганды. В конечном итоге, на смену данной точке зрения пришел совершенно иной подход, который оказал весьма значительное влияние практически на все последующие дискуссии10.
Теперь исследователи начали обращать внимание на то, что высшие государственные должности и политическое влияние в Риме эпохи Средней и Поздней Республики в значительной степени переходили по наследству. Изучение списков известных нам магистратов, в сочетании с некоторыми замечаниями Цицерона и ряда других авторов, подтверждает, что в рассматриваемый период на консульскую должность чаще всего избирались люди, отцы которых были по меньшей мере сенаторами, и что очень многие консулы были потомками бывших консулов или преторов. Кроме того, непропорционально большое количество консульских должностей занимали представители очень небольшого количества семейств, в некоторых случаях — на протяжении многих поколений. На основании всего этого был сделан вывод о существовании в Риме анализируемой эпохи определенных факторов, которые давали членам узкого круга семейств возможность сохранять исключительное политическое влияние на протяжении весьма длительного времени.
При этом источником данного влияния ученые считали не какие-то особые правовые привилегии, а сложную систему личных и социальных связей самого разного характера, пронизывавших всё римское общество, в котором менее влиятельные люди постоянно искали поддержки и защиты со стороны более влиятельных (не в последнюю очередь — в правовых вопросах) и в котором существовало очень сильное чувство долга, связанное с получением определенной помощи, как между равными («дружба» (amicitia) между которыми могла означать что угодно — от личной привязанности до преимущественно политических связей), так
Geizer 1912 (Н8); английский перевод: Seager 1969 (Н 9).
10


212 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200-134 гг. до н. э.
и между людьми, занимавшими различное социальное положение (например, между патронами и клиентами), не говоря уже о многих других связях, например между землевладельцами и арендаторами или кредиторами и должниками. Таким образом, в Риме имелось немало возможностей для оказания политического влияния, а также для мобилизации множества избирателей, чтобы они отдали свои голоса (что на протяжении довольно длительного времени происходило открыто и в устной форме) в поддержку определенного политического деятеля11. Кроме того, люди, наиболее успешно пользовавшиеся подобными возможностями, могли также передавать свою власть по наследству — вместе с богатством и покровительством над клиентами.
Этой передаче социальной и политической власти способствовало существование в римском обществе представлений о так называемой nobilitas [лат. «знатность». — В.Г.), которая, вне зависимости от того, что конкретно понималось под этим термином, считалась наследственным качеством. Как доказывается в ряде новых исследований, рассматриваемое понятие обозначало не просто высокое общественное положение, а происхождение от человека, занимавшего консульскую должность. Как следствие, представители нобилитета обладали особым статусом (правда, исключительно социальным, без закрепления в законодательстве), который сам по себе уже обеспечивал определенный престиж и давал весьма значительные преимущества на выборах. Кроме того, отдельные ученые предполагают, что те, кто обладал рассматриваемым статусом, имели стимул поддерживать его социальную и политическую ценность, ограничивая доступ новых людей к консульству. Ограничивая, но не полностью перекрывая, поскольку в Риме рассматриваемого периода всегда наблюдалось возвышение новых людей, которые являлись первыми представителями своего рода, добившимися консульской власти, хотя при этом лишь немногие из них были первыми в своем роду сенаторами.
В подобном контексте политика представляла собой прежде всего личное соперничество, каждый участник которого стремился превзойти других в получении почета и власти для самого себя и своего рода.
11 Цензоры 179 г. до н. э. изменили метод записи в трибы, а цензоры 169 г. до н. э. ограничили количество вольноотпущенников, которые могли быть записаны в одну трибу (Ливий. XL.51.9; XLV.15.1—7). Многие исследователи полагают, что обе эти меры были продиктованы политическими мотивами и что реформа 169 г. до н. э. представляла собой попытку ограничить то влияние, которое могли получить отдельные лица благодаря возможности контролировать голоса своих вольноотпущенников. Впрочем, поскольку содержащиеся в источниках сообщения об изменениях, осуществленных в 179 г. до н. э., являются очень краткими и неточными и не содержат упоминаний о каких-либо спорах, мы можем предположить, что по своей сути они, скорее всего, были чисто техническими и административными. Что же касается цензоров 169 г. до н. э., то они действительно не могли прийти к согласию, однако в конечном итоге решили свой спор, бросив жребий — судя по всему, без вмешательства трибунов и не вызывая негодования общественности; из этого можно сделать вывод о том, что их, вероятно, больше интересовало общественное признание, а не политические манипуляции.


П. Характер римской политики
213
Средством получения подобного почета и власти было занятие высоких государственных должностей, заработанные в результате этого общепризнанные статус и престиж, а также повышение своей роли в обсуждении различных вопросов в сенате. К обсуждению допускались люди, достигшие рассматриваемого статуса. Средством же достижения упомянутых выше должностей, а для некоторых родов и получения практически наследственной власти, как считают современные исследователи, было развитие и использование системы социальных связей, посредством которых можно было контролировать голоса избирателей.
Идея о том, что важным источником политической власти в Риме времен Средней и Поздней Республики выступала именно система общественных связей, которые, как правило, передавались из поколения в поколение внутри могущественных семейств, дала начало еще одной очень влиятельной гипотезе12. Некоторые исследователи уже достаточно давно обратили внимание на ряд случаев (как однозначно выявляемых, так и вероятных), когда члены двух или более родов были явно связаны друг с другом в общественной жизни на протяжении нескольких поколений. При этом данная ситуация, как правило, объяснялась важностью родства как разновидности социальных связей, а также делалось предположение, согласно которому amicitia, то есть политическая «дружба» или союз между людьми, обладавшими высоким статусом, тоже нередко передавалась из поколения в поколение. На этом основании был сделан вывод о том, что ведущие семейства (а не только их отдельные члены) образовывали определенные группы или «фракции», демонстрировавшие весьма тесную внутреннюю связь, довольно часто — на протяжении нескольких поколений. Семейства, связанные подобным образом, должны были поддерживать друг друга и использовать свои социальные ресурсы на взаимовыгодной основе в соперничестве с другими, конкурирующими группами. Упомянутые выше исследователи попытались выявить подобные группы семейств, определить симптомы их соперничества и реконструировать все превратности их политической судьбы, а также распад и перегруппировку. Впрочем, вне зависимости от конкретных деталей, предположение о том, что в состав политических группировок входили, скорее, не отдельные лица, а целые семейства, и о том, что подобные объединения нередко существовали на протяжении жизни многих поколений, еще более настойчиво наводит нас на мысль о том, что вне зависимости от кратковременных разногласий по поводу конкретных государственных решений основным источником непрерывных политических конфликтов было соперничество за должности, понести и высокий статус, а не какие-то политические линии, программы, идеологические или философские установки. Упомянутые выше группировки едва ли были тесно связаны с разногласиями подобного рода, а пользоваться социальными связями для получения взаимной поддержки могли прежде всего в предвыборной борьбе.
12 Münzer 1920 (Н 15); Scullard 1973 (Н 54).


214 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200-134 гг. до н. э.
Интерпретации, основанные на подобных предположениях, вызвали волну критики, подчас вполне обоснованной13. В частности, при попытках выявить определенные политические союзы слишком часто использовались ненадежные, а иногда и совершенно неподходящие критерии. Что касается термина «nobilitas», то в некоторых современных исследованиях он мог быть неправильно истолкован, или, возможно, его дополнительное значение изменилось за последний век существования Республики14. Далее, ученые, придерживающиеся рассмотренной выше точки зрения, уделяли недостаточное внимание весьма широкому диапазону связей, которые могли быть описаны как «amicitia»15. Политических терминов, которые можно было бы увязать с понятием фракционности, базировавшейся на родственных связях, в источниках фиксируется подозрительно мало. Преобладание представителей «консулярских» семейств среди консулов было несколько преувеличено, поскольку в каждом поколении имелось несколько консулов, которые не являлись прямыми потомками высших магистратов, и еще больше тех, кто не имел консулов среди своих предков на протяжении нескольких поколений. Аналогичным образом лишь небольшое количество родов давало Риму одного или более консулов на протяжении нескольких поколений подряд, а представление о том, что в определенных семействах все дети мужского пола практически «рождались для консульства», явно основано на преувеличенной оценке их привилегий16. Столь же завышенной нередко была доля голосов в народных собраниях, которые якобы можно было получить путем социального давления и прямых распоряжений. На основании подобных предположений создается впечатление, что исключения из данного правила были достаточно незначительными, тогда как на самом деле эффективность подобных методов получения голосов конечно же могла быть самой разной, вплоть до того, что многих избирателей необходимо было переманивать на свою сторону посредством агитации, споров, эмоциональной риторики, проявлений щедрости и великодушия или прямого подкупа, и, несмотря на все вышесказанное, в некоторых случаях решающим фактором была самостоятельная оценка отдельными избирателями личных качеств кандидатов17. Кроме того, среди людей, активно занимавшихся политикой, личные или родственные связи, несомненно, были не настолько простыми, чтобы каждого отдельного человека можно было однозначно причислить к определенной фракции и рассматривать его как не имеющего каких- либо обязательств перед кем-либо, не входящим в ее состав. Напротив, внутри относительно небольшой социальной группы, из которой набирались римские сенаторы, должны были существовать сложные и переменчивые связи, нередко отягощенные противоречащими друг другу
13 Astin 1968 (Н 3); Broughton 1972 (Н 4); а также исследования, указанные в последующих шести сносках наст. гл.
14 Afzelius 1945 (Н 1); Brunt 1982 (Н 6).
15 Brunt 1965 (Н 5).
16 Hopkins (в соавторстве с Burton) 1983 (Н 49): гл. 2.
17 Astin 1967 (Н 67): прежде всего с. 28—29, 339; Millar 1984 (Н 14).


П. Характер римской политики
215
обязательствами18. Наконец, на другом уровне рассмотрения анализируемой проблемы, некоторым историкам, в том числе тем, которые являлись приверженцами концепции семейных группировок, казалось априори неверным рассматривать характерный для римской аристократии дух соперничества как первостепенный определяющий фактор политических разногласий, предполагать, что долговечные расхождения не были сильно связаны с серьезными политическими вопросами, неизбежно возникавшими в ходе расширения Римской державы, или, как вариант, считать, что они почти не зависели от существовавших в римском обществе социальных и экономических противоречий19.
Данные критические замечания предостерегают нас от того, чтобы загонять римскую политику в излишне жесткие и схематичные рамки или делать слишком большой упор на воздействии какого-то одного фактора. В частости, политическое сотрудничество (и соперничество) между родами и даже между их отдельными представителями было намного более разнообразным, изменчивым и сложным, чем предполагалось в рамках многих дискуссий по поводу «фракционной» политики. В то же время рассмотренная выше критика вовсе не опровергает базовых утверждений о том, что аристократические амбиции и дух соперничества были основными характеристиками римской политической жизни, а система патроната-клиентелы и социальные связи, основанные на родстве и взаимных обязательствах, являлись основными источниками политической власти и важными факторами, обуславливавшими ограниченное количество (хотя и не полное отсутствие) выходцев из простого народа в структуре государственного управления. Кроме того, при этом никуда не исчезают некоторые яркие черты римской политической системы, которые лучше всего объясняются с использованием представленного выше анализа. Во-первых, рассматриваемое нами государство, где законы могли быть приняты только путем голосования на народном собрании, непосредственный доступ к которому имели избранные народом должностные лица, всё же по преимуществу было олигархическим, поскольку наиболее важные решения принимались (без какой-либо ответственности перед избирателями) сенатом, состоявшим примерно из трехсот человек, или магистратами, которые по большей части были подотчетны тому же самому сенату. Во-вторых, хотя время от времени степень влияния «консульских» родов и их способность обеспечивать преемственность своей власти несколько преувеличиваются, довольно трудно спорить с тем удивительным фактом, что, несмотря на то, что должностные лица выбирались на народных собраниях и при этом любой гражданин, отвечавший соответствующим критериям, связанным с возрастом и военной службой, имел право претендовать на получение всё более высоких должностей (если входил, по крайней мере, во всадническое сословие), в последние два столетия существования Республики примерно 40% людей, добивавшихся консульской должности, были сы¬
18 Astin 1967 (Н 67): прежде всего с. 80.
19 Finley 1983 (Н 7).


216 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
новьями, а больше половины — сыновьями или внуками бывших консулов. К тому же примерно у одной трети консулов были сыновья, которые тоже избирались на консульскую должность, а среди родов, представленных в консульских списках, выделялась небольшая группа, успех которой был явно непропорционален ее численности20. В-третьих, несмотря на теоретическую власть народных собраний в республиканский период, для начала П в. до н. э. характерно практически полное отсутствие хотя бы намеков на то, что политика Рима определялась какими-либо конфликтами программ или экономическими и социальными разногласиями, а также какими-либо конкретными мерами и противоречиями, коренившимися в подобных разногласиях (хотя кажущееся отсутствие серьезного недовольства экономическим положением в рассматриваемые годы было связано с иными факторами, которые будут рассмотрены в одном из нижеследующих разделов настоящей главы). Подобные черты свидетельствуют о том, что, хотя в определенных ситуациях, характеризовавшихся высоким энтузиазмом граждан, личные мнения избирателей могли играть решающую роль, в общем и целом основное влияние на голосование оказывали силы, которые были намного более значительными, чем чисто конституционные склонности и ограничения, и создавались путем использования весьма сложной системы социальных связей. Эти же силы, судя по всему, существенно ограничивали политическую независимость комиций.
Кроме того, общее господство олигархии в сочетании с сохранением народных собраний, выполнявших избирательные функции, усиливало сложившуюся систему в целом, а также создавало множество возможностей для политического соперничества на личном уровне, поскольку отделяло конкуренцию на выборах (причем это касалось не только магистратов в строгом смысле этого слова, но и трибунов плебса) от принятия наиболее важных государственных решений. Последние в основном находились в руках сената, а поскольку сенаторов было приблизительно три сотни и их членство в данном органе чаще всего являлось пожизненным, то, принимая определенные решения, они могли не задумываться о том, как это скажется на их дальнейшей карьере. Более того, никакие выборы не могли оказать сколько-нибудь существенного воздействия на состав сената. Даже председательствующий в сенате консул был способен повлиять на темы и результаты обсуждений лишь очень незначительно. При этом любой человек, выдвигавший свою кандидатуру на определенную должность, мог делать упор на свои личные достоинства и способности, мог ручаться, что будет эффективно исполнять будущие обязанности, мог ссылаться на свою щедрость и обещать, что выделит средства на организацию общественных зрелищ. Если он стремился стать претором или консулом, он, естественно, старался представить себя как опытного и компетентного военачальника и как кандидата, лучше всего подходящего для командования армией и руководства
20 	Hopkins (в соавторстве с Burton) 1983 (Н 49): гл. 2, прежде всего с. 55—60.


П. Характер рижской политики
217
военными кампаниями. Однако стимулов выдвигать какую-либо политическую программу у рассматриваемых кандидатов практически не было, поскольку избрание даже на консульскую должность не давало возможности для выполнения подобных обещаний21.
В силу вышесказанного совершенно неудивительно, что политическая деятельность римлян не была единообразной и осуществлялась сразу на нескольких уровнях. Ее основным компонентом, конечно, было соперничество между аристократами, которое находило свое проявление в триумфах, посвящении храмов и проведении игр, а также в совершении сложных погребальных обрядов. Основным же политическим выражением этого соперничества была борьба за магистратуры. Эта борьба осуществлялась в процессе выборов, проходивших в комициях, и весьма существенную роль в ней могла сыграть активная поддержка со стороны друзей, родственников, клиентов и прочих лиц, на которых можно было оказать прямое или косвенное влияние, основанное на цепочке обязательств. Поскольку успех на выборах, как считалось, должен был принести дополнительный почет определенному роду, а также его отдельному представителю (ярким примером чего являлось так называемое ius imaginum [лат. «право предков». — В.Г.), в соответствии с которым римляне бережно хранили и время от времени выставляли на всеобщее обозрение изображения своих предков, занимавших курульные должности22), это еще больше усиливало естественное стремление близких родственников помогать друг другу и выступать на выборах единым фронтом.
Впрочем, кандидатам на высокие должности были необходимы и другие ресурсы. Отпрыскам даже самых влиятельных «консульских» родов требовался определенный талант и некоторые достижения, чтобы надеяться на достаточную семейную и общественную поддержку, на рекомендации со стороны уважаемых сенаторов и признание избирателями, ведь во время выборов борьба шла не просто за то, чтобы одержать победу над соперниками или вырваться вперед в гонке за величественными титулами и символическими почестями, но и за весьма широкую власть во многих делах государственной важности, которой на протяжении целого года пользовались магистраты (не прибегая при этом к поддержке профессиональных чиновников). В случае с высшими магистратами эта власть была действительно очень значительной. Судя по всему, она применялась в самых разных областях и нередко предполагала командование римской армией в ходе активных военных кампаний, что, учитывая известную воинственность римского общества, представляло собой мощный источник личной славы и престижа и, как следствие, первейший предмет желания. При этом избирательный процесс не гарантировал успеха самому компетентному, поскольку одной компетенции
21 Astin 1968 (Н 3).
22 Полибий. VI.53.4-8; Walbank 1957-1979 (В 38) I: 738-739; Mommsen 1887-1888 (А 25) I: 442—449. Хотя словосочетание «ius imaginum» и является весьма удобным, в трудах древних авторов оно как таковое не встречается.


218 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
обычно было недостаточно, как, впрочем, и социальных связей, а также выдающихся предков, не говоря уже о том, что в ходе выборов кандидатами нередко совершались самые различные ошибки. Впрочем, если добавить личные качества и компетенцию к весьма значительному комплексу факторов, влиявших на предвыборную борьбу, то это лишь подтвердит точку зрения, согласно которой данная борьба чаще всего носила личностный характер.
С другой стороны, римляне должны были принимать определенные решения относительно своей внутренней и внешней политики. Иногда вполне реальную роль в этом процессе играли собрания граждан, однако гораздо чаще фактические решения принимались сенатом — единственным совещательным органом Рима. При этом основной характеристикой сенатских решений была их прагматичность — каких-либо признаков соперничающих политических теорий или долгосрочных социальных программ мы в них не находим. В частности, вся система внутреннего управления являлась в широком смысле консервативной, поскольку была направлена на сохранение сложившейся ситуации, на обеспечение порядка, на решение проблем по мере их возникновения и ни в коем случае не на инициирование самопроизвольных изменений в социальной или политической организации. Следовательно, хотя люди со сходным темпераментом и сходными убеждениями нередко поддерживали или отвергали одни и те же предложения и хотя некоторые младшие сенаторы вполне могли усматривать для себя определенные преимущества в оказании регулярной поддержки какому-либо влиятельному лидеру и патрону, стимулов или надежных оснований для формирования хоть сколько-нибудь постоянных группировок, отстаивающих определенные политические программы, в Риме рассматриваемого периода не существовало.
Конечно, мы не должны удивляться тому, что политика, основанная на личной конкуренции и характерном для аристократии духе соперничества, время от времени всё же вторгалась в прагматические дискуссии римских сенаторов, тесно переплеталась с дебатами, в которых «партийная» принадлежность не имела особого значения, но иногда, возможно, оказывала решающее влияние на решения сената. В конце концов, участниками политического процесса были одни и те же люди, которые едва ли задумывались о каком-либо разграничении своих мотивов. Впрочем, обсуждение различных вопросов в сенате, по существу дела, представляло собой иной вид политической деятельности, нежели выборы сменявшихся каждый год должностных лиц. Сенаторы рассматривали иные вопросы и принимали иные решения. Учитывая явно институциональную природу рассматриваемого органа и отсутствие противоборствующих идеологий, мы можем с достаточными основаниями предположить, что разногласия в среде сенаторов по определенным вопросам едва ли определялись принадлежностью к каким-то постоянным группировкам и что их едва ли следует отождествлять с теми разногласиями, которые возникали из личного соперничества и находили свое основное выражение в предвыборной борьбе.


Ш. Олигархическая стабильность
219
III. 	Олигархическая стабильность
(а) 	Политика состязательности
Благодаря страшным кризисам и стратегическим потребностям Второй Пунической войны, несколько талантливых политических деятелей, на которых римляне возлагали особые надежды, оставались на высших должностях необычайно долгое время и сумели достичь невероятной славы. Сначала это были Кв. Фабий Максим и М. Клавдий Марцелл, занимавшие консульский и (в случае с Марцеллом) проконсульский посты несколько раз подряд, а затем — П. Корнелий Сципион, покоривший карфагенскую Испанию и победивший Ганнибала в битве при Заме23  24. Отправляясь в Испанию в 210 г. до н. э., Сципион получил империй, хотя вообще не являлся магистратом. По возвращении в Рим в 206 г. до н. э. он был избран консулом на 205 г. до н. э., а затем в качестве консула и проконсула командовал римскими войсками до тех пор, пока не завершил войну в 201 г. до н. э. Таким образом, Сципион был практически беспрерывно наделен империем на протяжении почти десяти лет. Яркий, молодой, окруженный толпой почитателей и еще не удовлетворивший свое честолюбие, он вновь вступил в Город гордым триумфатором, выставляя свои достижения напоказ даже в своем прозвище — Африканский. Неудивительно, что, когда в 199 г. до н. э. Сципион выдвинул свою кандидатуру на пост цензора, он сумел одержать победу над мно-
од.
жеством выдающихся соперников .
Однако на этих потерпевших поражение соперников тоже следует обратить пристальное внимание. В рамках олигархической системы, в которой политические деятели боролись за краткое обладание определенными официальными полномочиями, в которой особое значение придавалось воинской славе и высокому общественному статусу и в которой личная известность могла довольно существенно расширить политическую власть, Сципион по всем этим параметрам слишком сильно превзошел конкурентов. В результате этого многие сенаторы, судя по всему, затаили на него обиду, а кое-кто начал задумываться о том, как бы совместными усилиями сократить его влияние, хотя предпринимаемые современными исследователями попытки обнаружить отражение подобной борьбы в том, кого избирали на высшую государственную должность в рассматриваемый период, опираются на весьма шаткие догадки. Впрочем, вне зависимости от того, было ли это осознанной реакцией на успехи Сципиона, некоторые моменты прямо указывают на стремление многих сенаторов предотвратить новые случаи столь эффектного продвижения по службе в столь молодом возрасте и столь длительного обладания магистратской властью, на желание загнать карьеры даже самых способных и амбициозных деятелей в определенные рамки. То, что сенаторы анализируемого периода боялись узурпации
23 Scullard 1970 (Н 77); Scullard 1973 (Н 54).
24 Ливий. ХХХП.7.2.


220 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
власти и восстановления монархии, маловероятно, однако их практически однозначно возмущали и настораживали люди, обладавшие настолько значительным влиянием, что оно могло ограничить возможности всех прочих и исказить традиционную модель соперничества за должности и власть. Правила, от которых римляне на время отказались в начале Второй Пунической войны, к рассматриваемому моменту были уже восстановлены. Мы имеем в виду запрет лицам, занимавшим одну курульную должность, избираться на другую и запрет занимать одну и ту же магистратуру дважды за десять лет25. Благодаря второму из этих правил, повторное занятие консульской должности стало очень редким — задолго до того, как оно было совершенно запрещено (в 152 г. до н. э. или немного позже)26. Однако при этом вполне вероятно, что если на политической арене стремительно появлялся новый выдающийся деятель, то про эти правила на время забывали.
Тит Квинкций Фламинин уже успел побывать на некоторых второстепенных должностях, когда выдвинул свою кандидатуру на консульских выборах 198 г. до н. э., однако при этом ему еще не было и тридцати и он еще не побывал ни курульным эдилом, ни претором. Именно на последний факт ссылались два трибуна, которые угрожали наложить вето на кандидатуру Фламинина, однако они были вынуждены уступить, когда сенат подтвердил, что «народ» (populus), то есть римский гражданский коллектив, может выбрать на консульскую должность любого, кто имеет на это законное право27. Впрочем, введение новых ограничений, связанных с данным правом, не заставило себя долго ждать — очень скоро в практике назначения на государственные должности произошли достаточно заметные перемены. Все они не встретили никакого сопротивления, но при этом далеко не все имели прямое отношение к казусу Фламинина. Прежде всего обязательным требованием для кандидатов в консулы стало занятие преторской должности. Скорее всего, это правило начало действовать уже со 197 г. до н. э., поскольку именно с этого года обрывается ряд консулов, которые до этого не были преторами28. Одновременно количество преторов было увеличено до шести29. Судя по всему, подобный шаг был обусловлен потребностью в дополнительных выборных магистратах для управления двумя новыми провинциями, созданными в Испании, однако обратной стороной данной реформы стало то, что теперь исчезла необходимость в наделении промагистрат- ской властью частных лиц, и эта практика довольно быстро исчезла. Кроме того, увеличение количества преторов привело к расширению резерва экс-преторов именно в тот момент, когда законом было предписано, чтобы на консульскую должность избирались только представи¬
25 Этот вывод делается на основе списков магистратов; cp.: MRR по этим годам; Astin 1958 (Н 2): 19 примеч. 6.
26 Astin 1967 (Н 67): 39.
27 Ливий. ХХХП.7.8—12.
28 Astin 1958 (Н 2): 19—30, прежде всего с. 26—27.
29 Ливий. ХХХП.27.6.


Ш. Олигархическая стабильность
221
тели данного резерва. Далее, с 196 г. до н. э., плебейских эдилов уравняли с курульными — теперь и те, и другие могли становиться преторами по прошествии не менее одного года по истечении своих полномочий30. Наконец, отметим и тот факт, что, хотя это и не было запрещено законом, даже в самых чрезвычайных ситуациях римляне больше не назначали диктаторов (до времен Суллы, который использовал эту должность весьма нетрадиционным образом) — диктатор 202 г. до н. э. был последним.
Новый всплеск в истории подобного законодательства начался в 181 г. до н. э., когда был принят закон Бебия, предписывавший избирать попеременно то четверых, то шестерых преторов, однако довольно скоро это неуклюжее нововведение было отменено и римляне вновь стали избирать шестерых преторов каждый год31. Примерно в то же время (в 180 г. до н. э.) трибун Л. Виллий провел lex Villia annalis, который устанавливал минимальный возраст для занятия должностей курульного эдила, претора и консула. Тогда же и, скорее всего, тем же самым законом было введено требование, согласно которому занять следующую курульную магистратуру можно было только по прошествии не менее двух лет после окончания срока предыдущей32. Наконец, еще примерно через тридцать лет было совершенно запрещено повторное занятие консульской должности. Обстоятельства, в которых это было сделано, будут изложены далее в настоящей главе.
Все описанные выше ограничения, которые едва ли были специально направлены на создание единообразной политической системы, по сути дела, представляли собой инстинктивную или, возможно, даже сознательную попытку сохранить возможности для удовлетворения личного честолюбия в ходе соперничества за должности, славу и власть. Это соперничество принимало самые разные формы, выходившие за рамки непосредственной конкуренции на выборах и нередко определявшиеся конкретными обстоятельствами рассматриваемой эпохи. Так, например, постоянные войны и частые победы на Востоке, в Испании, в северной Италии и Цизальпинской Галлии побуждали многих политических деятелей претендовать на триумфы, и количество претензий, поставленных под сомнение, явно наводит на мысль о том, что и претенденты, и их противники очень хорошо понимали, что триумф приносит не только формальные почести, но и определенный политический капитал33. Триумфатор получал весьма существенные трофеи, значительная часть которых тратилась от его имени. Денежные раздачи солдатам неуклонно
30 Mommsen 1887-1888 (А 25) I: 531-533; Astin 1958 (Н 2): 27.
31 Ливий. XL.44.2; шесть преторов каждый год — к 173 г. до н. э. или, возможно, к 175-му.
32 Ливий. XL.44.1; Astin 1958 (Н 2).
33 Наир.: Ливий. XXXI.20.1-6 (200 г. до н. э.); XXXI.47.4-49.1, 8-11 (200 г. до н. э.); ХХХП. 7.4 (199 г. до и. э.); ХХХШ.22.1-23.9 (197 г. до н. э.); XXXV.8.2-9 (193 г. до и. э.); XXXV1.39.4-40.10 (191 г. до н. э.); ХХХУШ.43.1-44.6 (187 г. до н. э.); XXXVIII44.9-50.3 (187 г. до н. э.); XXXIX.4.1-5.6 (187 г. до н. э.); XLV.35.5-39.19 (167 г. до и. э.).


222 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
росли, в результате чего создавались определенные ожидания, которые полководец обязательно должен был оправдывать, если не хотел лишиться политического влияния. Так, в 179 г. до н. э., после кампании против лигуров, которая, как сообщается в источниках, практически не принесла добычи, легионеры всё равно получили по триста ассов каждый, с обычными надбавками для центурионов и всадников, а в 167 г. до н. э. солдат, недовольных полученными дарами (которые на самом деле, вероятно, были необычайно богатыми), лишь с очень большим трудом удалось уговорить не голосовать в народном собрании против триумфа Л. Эмилия Павла над македонянами34.
Кроме того, полученные трофеи шли на строительство храмов, обещанных богам в пылу боя, а также на организацию игр, которые проводились на основании аналогичных обетов и со временем стали отличаться всё большим размахом и расточительностью. Не нужно быть особенным циником, чтобы усмотреть политическую подоплеку в десятидневных играх, которые были внезапно объявлены Л. Корнелием Сципионом Азиатским в 186 г. до н. э. — якобы во исполнение обета, данного им за четыре года до этого, во время войны с Антиохом35. За данным объявлением практически однозначно стояло стремление Сципиона выдвинуть свою кандидатуру на пост цензора 184 г. до н. э. Игры устраивались также эдилами и уже во время Ганнибаловой войны весьма заметно повышали шансы своих организаторов на выборах36. При этом к доходам от военной добычи добавлялись средства, получаемые с покоренных земель и нередко имевшие вид «пожертвований», собиравшихся с населения провинций и даже с италиков для финансирования еще более роскошных зрелищ. Как следствие, сенат по меньшей мере дважды пытался ограничить количество общественных денег, которые можно было тратить на игры по поводу побед римского оружия. Во втором из этих случаев, в 179 г. до н. э., сенаторы также настаивали на том, чтобы полководец, устраивавший игры (Кв. Фульвий Флакк), «не требовал, не принуждал, не принимал и не делал ничего вопреки постановлению сената об играх, принятому в консульство Луция Эмилия и Гнея Бебия [= 182 г. до н. э.]». При этом Ливий добавляет, что «это постановление сенат принял из-за расточительных трат на игры эдила Тиберия Семпрония, которые оказались в тягость не только Италии и латинским союзникам, но и заморским провинциям» [Пер. И.И. Маханъкова)37.
Подобные состязания в затратах принимали и иные формы. Так, например, погребальные церемонии, которые наиболее влиятельные семейства всегда устраивали напоказ, теперь могли длиться по три или четыре дня и включать театральные представления, бесплатные раздачи
34 ESAR I: 127—138 (свод данных); Ливий. XL.59.2 (179 г. до н. э.); Astin 1978 (Н 68): 118—119 (Эмилий Павел).
35 Ливий. XXXIX.22.8-10.
36 Mommsen 1887-1888 (А 25) I: 532.
37 Ливий. XL.44.10—11.


Ш. Олигархическая стабильность
223
мяса, роскошные пиршества с тщательно продуманным ритуалом и, конечно, всё более дорогостоящие гладиаторские игры38  39. Впрочем, подобные затраты не ограничивались похоронами. В начале предвыборного соперничества за пост цензора 189 г. до н. э. наибольшей благосклонностью народа пользовался М. Ацилий Глабрион, «ибо, раздав много подарков, он привязал к себе немалую часть горожан» [Пер. С.А. Иванова)2®. Вскоре после этого весьма серьезную озабоченность у римских властей стал вызывать и подкуп избирателей. В 181 г. до н. э. по предложению консулов, действовавших по распоряжению сената, был принят ряд законов против взяток. В 166 г. до н. э. в сенате специально обсуждался широкий размах подкупа на выборах, а в 159 г. до н. э. было принято еще несколько законов, направленных против данного явления. По меньшей мере один из этих законов предусматривал за подкуп избирателей смертную казнь40.
Далее, соперничество между политическими деятелями нередко переносилось в судебную сферу. Сенаторы рассматриваемого периода придавали очень большое значение выдвижению различных обвинений и защите от них. Насколько нам известно, определенную роль в подобных разбирательствах играли многие из самых влиятельных деятелей Рима. Особенно отличился в этом М. Порций Катон (ок. 235 — 149 гг. до н. э.; консул 195 г. до н. э.; цензор 184 г. до н. э.). За всю свою долгую карьеру он выступал в качестве обвиняемого (и был оправдан) не менее сорока четырех раз, не говоря уже о многочисленных обвинениях, которые выдвигал или поддерживал он сам41. Конечно, с нашей стороны было бы весьма неосторожно предполагать, что подобные судебные столкновения вызывались в первую очередь или чаще всего политическими причинами или что в большинстве случаев они представляли собой проявление соперничества и личной обиды, а не искренней озабоченности основной сутью обвинений. Так, например, в сохранившихся до нашего времени фрагментах речей Катона можно уловить некоторые намеки на проблемы и аргументы, очень сходные с теми, несомненно искренними, опасениями, которые он высказывал на протяжении всей своей карьеры. И действительно, взяточничество, злоупотребление магистратской властью и грабеж провинций, то есть те моменты, которые чаще всего служили основанием для выдвижения обвинений, представляли собой весьма серьезные и неуклонно обострявшиеся проблемы анализируемого периода. При этом участники рассматриваемых разбирательств едва ли четко разделяли упомянутые выше опасения, с одной стороны, и свое соперничество за власть — с другой. Например, на определенные размышления наводит тот факт, что, скажем, Минуций Терм
38 Astin 1967 (Н 67): 339.
39 Ливий. XXXVII.57.10-11.
40 Ливий. XL.19.il; Ливий. Периохи. XLVII; Юлий Обсеквент. 12; Полибий. VI.56.4.
41 Плутарх. Катон Старший. 15.4, 29.5; Плиний Старший. Естественная история. Vn.lOO; Аврелий Виктор. О знаменитых людях. 47.7.


224 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200-134 гг. до н. э.
был оппонентом Катона в суде как минимум три или даже четыре раза42 или что в 140 г. до н. э. судебное обвинение против П. Корнелия Сципиона Эмилиана было выдвинуто человеком, которого он за два года до этого, будучи цензором, пытался лишить гражданских прав43. Впрочем, у нас есть два еще более ярких примера подобного рода.
Первый из этих примеров — это выдвинутое в 189 г. до н. э. против М. Ацилия Глабриона обвинение в предполагаемом утаивании добычи, захваченной во время войны с Антиохом. Одним из главных свидетелей со стороны обвинения был Катон. При этом в рассматриваемый момент они оба были среди кандидатов на цензорскую должность, причем Глабрион, как уже упоминалось выше, пользовался намного большей благосклонностью плебеев, поскольку щедро раздавал им подарки. Безусловно, утаивание военной добычи вполне могло вызвать искреннее негодование у Катона, которого Глабрион явно считал основным инициатором анализируемого процесса, однако в то же время дело, по всей видимости, не обошлось и без мощных политических мотивов, как в своем рассказе об этом эпизоде предполагает Ливий. Данное предположение подтверждается прежде всего тем фактом, что, как только Глабрион снял свою кандидатуру, рассмотрение дела против него было прекращено. Кроме того, у нас есть основания полагать, что с выборами цензоров было связано и обвинение, выдвинутое примерно в то же время против самого Катона в связи с его деятельностью несколькими годами ранее на посту консула44.
Еще один яркий пример представляют собой обвинения, выдвигавшиеся в 180-х годах до н. э. против братьев Сципионов: Сципиона Африканского и Л. Корнелия Сципиона Азиатского45. Как известно всем исследователям древнеримской истории, эти события представляют собой весьма сложный и запутанный эпизод, рассказы о котором противоречат друг другу практически по всем важным пунктам, что явно указывает на изначальное существование самых разных предположений и домыслов относительно данного дела. При этом создать какую- либо бесспорную реконструкцию рассматриваемых событий конечно же невозможно. Впрочем, основные моменты всё же можно попытаться выявить. В 187 г. до н. э. народные трибуны потребовали, чтобы Луций Сципион отчитался о том, на что были потрачены пятьсот талантов, полученные от Антиоха. При этом Луций, очевидно, стал настаивать на том, что эти деньги не входили в состав контрибуции, которую должен был выплачивать сирийский царь, а представляли собой военную добычу и, соответственно, отчитываться по ним было необязательно. Далее
42 Astin 1978 (Н 68): прежде всего с. 59, 109, 111. В каждом из этих случаев у него были разные оппоненты, поскольку в разбирательстве участвовали по меньшей мере двое представителей рода Минуциев.
43 Цицерон. Оратор. П.268; Astin 1967 (Н 67): 120, 175-177.
44 Ливий. XXXVH.57.12—58.1; 0RF\ Катон. Фр. 66, 21-55; Astin 1978 (Н 68): гл. 4, прежде всего с. 59—60.
45 Основные источники: Полибий. XXIII. 14; Ливий. ХХХУП1.50—60; Авл Геллий. IV. 18; VI. 19. Astin 1978 (Н 68): гл. 4, прежде всего с. 60—62 и библиография.


Ш. Олигархическая стабильность
225
в спор вмешался Сципион Африканский, который со свойственной ему театральностью порвал счетные книги на глазах сенаторов. После этого еще один трибун наложил огромный штраф на Луция, которому при этом грозило и тюремное заключение (вероятно, за неуплату судебного залога). От этого неминуемого унижения младшего Сципиона спас лишь трибун, наложивший вето на решение своих коллег. Судя по всему, на этом этапе дело зашло в тупик и на какое-то время разбирательство было прекращено, поскольку примерно год спустя Луций устроил великолепные игры в честь своей победы, хотя ранее ничего не упоминал о соответствующем обете!46 Впрочем, в 184 г. до н. э. еще один трибун нанес новый удар, по всей видимости, уже по самому Сципиону Африканскому, обвинив того в получении взятки от Антиоха. В ответ Сципион произнес весьма эмоциональную речь, в которой напомнил слушателям о своих великих заслугах перед Римом, и эффектно удалился, причем за ним последовало и большинство людей, собравшихся для слушания дела. При этом, однако, он поставил себя в довольно сложную ситуацию, поскольку оказал неповиновение трибуну и отказался отвечать на выдвинутые обвинения. В результате Сципион уехал из Рима и поселился на своей вилле в Литерне, где и умер год спустя.
В некоторых источниках, дошедших до нашего времени, заметны нечеткие следы традиции, согласно которой основная ответственность за рассматриваемые нападки на Сципионов возлагалась на Катона. Имея это в виду, отдельные исследователи пытались интерпретировать описанные выше эпизоды как часть длительной борьбы между крупными политическими фракциями или как проявление фундаментального конфликта в сфере культуры. Конечно, мы располагаем слишком небольшим количеством свидетельств в пользу столь далекоидущих гипотез, которые в определенной степени базируются на превратных представлениях, особенно — о взглядах Катона на перспективы развития римской культуры. Кроме того, обвинения, выдвигавшиеся против Сципионов, совсем необязательно рассматривать как простое прикрытие для политического преследования. Не исключено, что у рассматриваемых обвинений были определенные основания и выдвигавшие их люди были действительно искренне озабочены нарушением правил расходования общественных средств. Хотя, конечно, у обвинителей вполне могли быть и другие, более близкие к политике мотивы. Наиболее существенные подозрения в этом смысле вызывает дело, возбужденное против Сципиона Африканского в 184 г. до н. э., то есть спустя несколько лет после первых обвинений против Луция. Вполне вероятно, что это дело (хотя едва ли то же самое можно сказать о процессе 187 г. до н. э.) было направлено на то, чтобы повлиять на исход цензорских выборов (184 г. до н. э.47), на ко¬
46 Ливий. XXXLX.22.8—10.
47 Данная датировка вполне правдоподобна, поскольку нападки на Сципиона могли быть инициированы в трибунский год, который начался 10 декабря, хотя первым днем консульского года в то время еще было 15 марта.


226 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
торых брат Сципиона Луций соперничал с ближайшим соратником Катона Л. Валерием Флакком.
С другой стороны, политическая мотивация совсем необязательно должна была представлять собой преследование конкретных политических целей. У Сципиона Африканского было довольно много друзей и сторонников, однако при этом его военные успехи и влияние в обществе, его экстравагантность и надменность (не говоря уж об отражении всего этого в той показной невоздержанности, которая сопровождала публичные выходы его жены) просто должны были вызывать негодование у многих римлян46. «Процессы над Сципионами», вероятно, представляли собой одно из проявлений того настроя, благодаря которому у представителей римской олигархии рассматриваемого периода сложилось стойкое представление, что в соперничестве за должности, славу и влияние успех отдельного человека можно терпеть только до определенного предела.
(Ь) 	Нравы
Избрание цензорами М. Порция Катона и Л. Валерия Флакка в 184 г. до н. э. стало ярким проявлением еще одной важной характеристики политического климата начала П в. до н. э., ибо их деятельность на данной должности продемонстрировала весьма существенную озабоченность так называемыми «нравами» (mores), то есть нормами поведения, что на практике в основном означало поведение людей, принадлежавших к высшим слоям римского общества. Это не было новым явлением для Рима, поскольку цензоры издавна следили за нравами, однако Катон и Валерий явно придавали этому аспекту своих обязанностей особое значение. При этом они выражали не только собственную озабоченность, но и те настроения, которые оставили немало других следов в истории рассматриваемого периода48  49.
Особое внимание к нравам свидетельствовало прежде всего о социальной напряженности, возникавшей в менявшихся обстоятельствах. С одной стороны, две больших войны с Карфагеном (и особенно вторая из них) выдвинули на первый план освященные временем воинские качества, общественную дисциплину, авторитет республики и поддержание чувства коллективной ответственности. С другой стороны, те же самые войны весьма существенно расширили кругозор римлян и запустили процесс, постоянно дававший новые возможности для осуществления власти, для приобретения богатства и для личного пользования плодами подобного изобилия. Римские полководцы и наместники провинций внезапно осознали, что обладают практически неограниченной властью; победы приносили трофеи и контрибуции, иногда весьма внушительные; присоединение новых земель приводило к регулярному притоку налогов
48 Полибий. ХХХ.26.1—5.
49 Astin 1978 (Н 68): гл. 5.


Ш. Олигархическая стабильность
221
и открывало новые возможности для частных капиталовложений. При этом немалая часть этого нового богатства шла напрямую в руки частных лиц, а то, что оставалось государству, тоже в основном довольно быстро становилось достоянием общественности. В процессе всего этого состоятельные римляне постепенно осознавали, что могут вести несколько иную, более комфортную жизнь, и получали доступ к более разнообразным, более экзотическим и более роскошным товарам. В подобных обстоятельствах изменения в сфере нравов и социальных ценностей, а также реакции на эти изменения неизбежно должны были отражаться в самых разных сферах общественной жизни.
Одним из подобных отражений было выдвижение обвинений против общественных деятелей и характер их предполагаемых проступков. Ацилия Глабриона и Сципионов, как мы уже видели, обвиняли в растрате государственных средств. В 190 г. до н. э. Катон обвинил Кв. Минуция Ферма не только в незаслуженном триумфе, но и в том, что он поднял руку на представителей союзников — якобы за перебои в снабжении. Примерно в то же время Катон обвинил Ферма также в том, что тот казнил десять человек без суда, не дав им никакой возможности высказаться в собственную защиту50. В 171 г. до н. э. три бывших губернатора испанских провинций были отданы под суд за бесчинства и вымогательство51. В следующем году экс-претор Г. Лукреций Галл был приговорен к огромному штрафу за жестокое обращение с греческими союзниками во время войны против македонского царя Персея52. В 154 или 153 г. до н. э. Катон выдвинул обвинение против еще одного Минуция Ферма52а, ссылаясь на его жестокость и вероломство, вызванные алчностью, а в 149 г. до н. э. страстно высказывался в поддержку попыток отдать под суд Сервия Сульпиция Гальбу, который, как говорили, предал смерти большое количество лузитан- ских пленников, а прочих продал в рабство53. Кроме того, кое-какие из этих дел выявили неспособность тогдашнего судебного аппарата справляться с некоторыми из новых ситуаций. Так, в 171 г. до н. э. возникла необходимость в создании специального временного суда, а в 149-м споры по поводу Гальбы были сосредоточены в основном на предложении учредить еще один подобный орган. Поскольку Гальбе удалось предотвратить это, мы можем предположить, что, возможно, не случайно в 149 г. до н. э. был также принят трибунский закон (lex Calpurnia), согласно которому в Риме был учрежден постоянный суд по делам о вымогательстве54.
50 Ливий. XXXVn.46.1-2; 0RF\ Катон. Фр. 58-65, 182-184; Astin 1978 (Н 68): 59 (особенно примеч. 27), 63.
51 Ливий. ХЫП.2.1—12.
52 Ливий. ХЫП.8.1—10.
52а В Риме нередко встречались люди с одинаковыми именами. — В.Г.
53 ORF4, Катон. Фр. 177—181, 196—199; Astin 1978 (Н 68): 111—113, с дополнительными ссылками.
54 Цицерон. Брут. 106; другие ссылки см.: MRR I: 459.


228 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
Еще одно отражение озабоченности состоянием нравов можно заметить в деятельности цензоров. Чаще всего они выполняли свои обязанности в сфере mores путем преследования отдельных лиц, чье поведение, по их мнению, в каком-то отношении серьезно нарушало существующие нормы. При этом цензоров в основном заботило поведение сенаторов и всадников. Обычным и практически единственным наказанием для них являлось изгнание из рядов соответствующего сословия, а также, как правило, лишение права голоса в комициях посредством перенесения в списки самой нижестоящей категории граждан55. Вероятно, подобные меры против отдельных сенаторов и всадников поддерживало большинство цензоров, а в первые десятилетия П в. до н. э. — практически все. При этом возбуждение таких дел, определение оснований для предъявления обвинений и установление фактов всецело находилось в руках самих цензоров и осуществлялось по их собственному усмотрению. Древние авторы, описывающие дела анализируемого типа, обычно упоминают конкретные поступки, а не категории нарушений, однако из источников нам известны случаи нарушения воинского долга, злоупотребления магистратской властью, пренебрежения отправлением родовых культов, лжесвидетельствования и расточительства56.
Тот факт, что цензоры 199 г. до н. э. не исключили из сенаторских и всаднических списков ни одного человека (что было достаточно редким явлением), объясняется, вероятно, эйфорией, охватившей римское общество после завершения войны с Ганнибалом57. Цензоры 194 и 189 гг. до н. э. несколько раз пускали в ход рассматриваемое наказание, однако, как сообщают древние авторы, действовали весьма сдержанно58. Однако в 184 г. до н. э. Катон и Валерий, еще будучи кандидатами в цензоры, открыто провозгласили, что будут проявлять чрезвычайную суровость и попытаются «расправиться с изнеженностью и роскошью» (которые, по их мнению, разлагали римское общество), «отсекая этим гидрам головы и прижигая раны огнем» [Пер. С.П. Маркиша)59. В пору цензорства Катона и Валерия количество людей, исключенных из состава сената и всаднического сословия, в абсолютном отношении было не слишком велико, но по сравнению с предыдущими годами возросло весьма резко. В отдельных случаях рассматриваемое наказание сопровождалось резким публичным обличением. Наиболее громким было исключение из сената бывшего консула А. Квинкция Фламинина — за возмутительное злоупотребление властью во время пребывания в Цизальпинской
55 Напр.: ПсевдоАсконий 189 (под ред. Штангля (Stangl)); Цицерон. О государстве. IV.6 («Замечание цензора почти не наносит осужденному ущерба, кроме того, что заставляет его покраснеть»). [Пер. В.О. Горенштейна.)
56 Mommsen 1887-1888 (А 25) П: 377-382; Nowak 1909 (Н 17); Schmähling 1938 (Н 23).
57 Ливий. ХХХП.7.3.
58 Ливий. XXXTV.44.2; ХХХУШ.28.2; Плутарх. Фламинин. 18.2.
59 Плутарх. Катон Старший. 16.6—7. Об этом цензорстве см. прежде всего: Ливий. XXXIX.42.5—44.9, 52.1—2; Плутарх. Катон Старший. 17—19; ORF4, Катон. Фр. 69—127; Astin 1978 (Н 68): гл. 5 — дополнительные ссылки и обсуждение, а также Приложение 6 с альтернативными точками зрения.


Ш. Олигархическая стабильность
229
Галлии. Его наказанию было суждено сыграть еще более значительную роль, поскольку Фламинин стал первым бывшим курульным магистратом по меньшей мере за двадцать пять лет (а возможно, и почти за целое столетие), который был подвергнут подобному позору. Всадник Л. Ветурий был обвинен в пренебрежении отправлением культа и в невиданном обжорстве, которое сделало его непригодным к службе в коннице. Еще одним наказанием, наносившим прямой удар по роскоши и расточительству — основным мишеням многих обличительных речей Катона, — было наложение крупных штрафов на людей, обладавших очень дорогими вещами: украшениями, женской одеждой или повозками стоимостью более 15 тыс. ассов, а также рабами младше двадцати лет, купленными с момента предыдущего ценза за 10 тыс. ассов и более. Использование подобных финансовых наказаний, увязывавшихся с изменением цензовой принадлежности, вероятно, было характерно именно для Катона и Валерия, однако в общем и целом их строгость, судя по всему, оказала довольно существенное влияние и на нескольких последующих цензоров. Так, например, в 169/168 г. до н. э., когда цензор Т. Семпроний Гракх затемно возвращался домой, римляне якобы (что, конечно, представляет собой явное преувеличение) гасили свет в своих домах, опасаясь, как бы суровый государственный муж не подумал, что они предаются излишествам60. Поколение спустя, П. Корнелий Сципион Эмилиан, который занимал должность цензора в 142 г. до н. э., призывал к такой же строгости, хотя эти планы были расстроены коллегой, отказавшимся поддержать его61.
При этом озабоченность нравами, и прежде всего роскошью и расточительством, ни в коем случае не была отличительной чертой только Катона, Валерия и еще нескольких деятелей. Обещание «расправиться с изнеженностью и роскошью» вовсе не помешало избранию Катона и Валерия, а, судя по всему, даже увеличило количество их сторонников. Кроме того, в рассматриваемый период и сенат, и комиции активно поддерживали принятие и проведение в жизнь сумптуарных законов62.
Так, еще в 215 г. до н. э. законом Оппия [lex Oppia) были наложены ограничения на количество золота, которым могли владеть римские женщины, на ношение ими разноцветной одежды и на использование повозок. Это была преимущественно экономическая мера, представлявшая собой реакцию на сложную финансовую ситуацию, однако подобные ограничения проложили дорогу для позднейших сумптуарных законов, которые были приняты для контроля за расходами на «предметы роскоши» уже по причинам не экономического, а, скорее, социального
60 Плутарх. Тиберий Гракх. 14.4.
61 Astin 1967 (Н 67): 116-121.
62 О такого рода законах (против роскоши. — В.Г.) и о более широких проблемах, которые рассматриваются в оставшейся части настоящего раздела, см. прежде всего: Astin 1978 (Н 68): 93—103; Clemente 1981 (Н 85). Основные источники по этим законам: Макробий. Сатурналии. Ш. 17.2—6; Авл Геллий. П.24.1—7. (На русском языке см.: Квашнин В.А. Законы о роскоши в Древнем Риме эпохи Пунических войн (Вологда, 2006); Он же. Генезис сумптуарного законодательства в Древнем Риме (Вологда, 2009). — В.Г.)


230 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
характера. Более того, именно социальные моменты вышли на первый план, когда сам закон Оппия, который многие рассматривали как устаревшую меру военного времени, был отменен (в 195 г. до н. э.), хотя этой отмене весьма активно (но безуспешно) противилась определенная группа политиков во главе с двумя трибунами и Катоном, занимавшим в тот год консульскую должность63. Впрочем, первый настоящий закон против роскоши, lex Orchia, ограничивавший расходы на пиры, был принят в 182 г. до н. э. по рекомендации сената. Закон Фанния [lex Fannia) 161 г. до н. э., которым ужесточались и уточнялись положения закона Орхия, был предложен одним из консулов «с согласия всех сословий». Это означает, что он также был рекомендован сенатом. Более того, ранее в том же году сенаторами было принято постановление, согласно которому наиболее влиятельные граждане Рима, устраивавшие Мегалесийские игры, должны были поклясться перед консулами, что не потратят сверх установленной суммы. Наконец третий закон, lex Didia, который был принят в 143 г. до н. э. и распространял ограничения, касавшиеся роскоши, на всю территорию Италии, также предположительно пользовался весьма широкой поддержкой на всех уровнях.
Причины рассматриваемой озабоченности по поводу роскоши и расточительства, несомненно, были самыми разными и, скорее всего, более многочисленными и трудноуловимыми, чем может представить современный историк. Впрочем, о трех причинах мы всё же можем говорить с определенной степенью вероятности. Во-первых, в Риме, очевидно, было довольно широко распространено представление о том, что роскошь подрывает традиционные воинские ценности, и прежде всего стойкость тела и духа. Далее, любовь к роскоши практически однозначно считалась одной из основных причин алчности и, как следствие, взяточничества и вымогательства. Наконец, римляне, вероятно, были издавна склонны увязывать чрезмерные расходы на собственное удовольствие с бесполезной растратой личных и семейных состояний, неодобрительное отношение к которой нашло выражение в законодательных ограничениях, накладывавшихся на «расточителей» (prodigi) начиная с древнейших периодов римской истории64.
Все упомянутые выше меры, связанные с нравами: судебные процессы, риторические увещевания и обличения, цензорские наказания, законы о роскоши — не просто допускались римской элитой. Они практически полностью инициировались ею, то есть той самой группой, на которую они были в первую очередь направлены. По сути дела, это были меры саморегулирования, меры, которые не просто являлись воплощением личных представлений Катона и еще нескольких человек, но поощрялись или, по крайней мере, принимались весьма значительной частью самой элиты.
63 Ливий. XXXIV. 1-8; Зонара. IX. 17; Валерий Максим. IX. 1.3; Astin 1978 (Н 68): 25-26; Clemente 1981 (Н 85): 5-6.
64 Дигестьи XXVIL10.1 (Ульпиан); Эпитома Ульпиана 12.2—3; Сентенции Павла 3.4а.7; Watson 1975 (Н 119): 78-80.


Ш. Олигархическая стабильность
231
Конечно, подобное положение дел было во многом противоречивым и нелогичным. Прежде всего, рассматриваемая элита, которая стремилась ограничить различные расходы, одновременно демонстрировала весьма существенный рост богатства: практически всё ее представители, включая Катона, постоянно наращивали «непроизводительные» расходы на удобства и украшения, а общепринятые общественные ценности и нормы весьма значительно менялись по мере изменения социального контекста и размеров Римской державы. Так, например, уже в начале II в. до н. э. (и однозначно в более поздние периоды) римляне, судя по всему, воспринимали со смешанным чувством удивления и морального подъема историю о знаменитом экс-консуле П. Корнелии Руфине, которого в 275 г. до н. э. якобы исключили из состава сената за обладание десятью фунтами серебряной столовой посуды65, тогда как сенатское постановление 161 г. до н. э. запрещало использовать на пирах более ста фунтов серебра66. Несмотря на это, именно благодаря происходившим изменениям рассматриваемый процесс саморегулирования, разворачивавшийся уже достаточно давно, приобрел новый импульс в первые десятилетия П в. до н. э. и стал весьма существенным элементом мировоззрения римской элиты анализируемого периода. По сути дела, это была определенная реакция, возможно в значительной мере инстинктивная, направленная на защиту общепринятых общественных ценностей и норм поведения в условиях, когда новые обстоятельства, казалось, угрожали быстро изменить или даже уничтожить их. Кроме того, вне зависимости от того, насколько тщательно и последовательно обдумывались рассматриваемые проблемы, упомянутые выше ценности и нормы помогали элите обличаться от других слоев общества, поддерживать чувство коллективной идентичности и долга, передавать богатство и влияние, а также сохранять стабильность и преемственность. Неудивительно, что перспектива быстрых и далекоидущих изменений вызвала определенную ответную реакцию.
(с) 	Экономика и общество
В первые десятилетия П в. до н. э. характер политической жизни Рима, по всей видимости, еще практически не определялся конфликтами (или потенциалом для конфликтов), вытекавшими из весьма значительного экономического и социального неравенства, которое существовало в римском обществе. Нам известно лишь несколько случаев, на основании которых можно предположить, что власть предержащие хотя бы периодически осознавали необходимость в устранении причин широкого народного недовольства. Так, в 193 г. до н. э. вследствие очень высоких процентных ставок, установление которых оказалось возможным благо¬
65 Многочисленные ссылки см. в: MRR I: 196.
66 Авл Геллий. П.24.2. О богатствах и расходах сенаторов см.: Shatzman 1975 (Н 55): прежде всего гл. 2, 4, 5.


232 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
даря уклонению от выполнения законов о ростовщичестве, в Риме начался серьезный долговой кризис. Сенат и магистраты отреагировали на него принятием новых правил, а затем и новых законов, а в 192 г. до н. э. — наложением больших штрафов на отдельных ростовщиков67. В 188 г. до н. э. крупные взыскания были наложены и на торговцев зерном, которые придерживали свои запасы, предположительно пытаясь взвинтить розничные цены68. Что же касается больших штрафов, наложенных в 196 и 193 гг. до н. э. на «скотопромышленников» («pecuarios»), то мы не можем точно сказать, было ли данное решение принято в интересах беднейших слоев населения, поскольку эти «скотопромышленники» были довольно состоятельными людьми, владельцами крупных стад, и основной проступок этих людей вполне мог заключаться в том, что они обманывали государство69.
Одним из эпизодов, которые действительно напоминают социальный конфликт, является история так называемого «процесса о Вакханалиях». В 186 г. до н. э. римский сенат, действуя через консулов, сурово расправился (не обошлось и без многочисленных казней) с широко распространенным и хорошо организованным культом греческого бога Вакха. Этот культ, который на протяжении нескольких лет пользовался весьма широкой популярностью, в числе прочего предполагал отправление тайных ночных обрядов, которые якобы постепенно выродились в оргии с ритуальными убийствами, сопровождавшиеся множеством других преступлений. Стремясь полностью искоренить Вакханалии, римские власти приняли дополнительные меры — в 184 и 181 гг. до н. э. При этом не исключено, что участие многих тысяч мужчин и женщин в рассматриваемом культе каким-то образом отражало их неудовлетворенность своим социальным положением (хотя среди почитателей Вакха, конечно, были не только бедняки). Кроме того, в данном случае мы действительно имеем дело с организацией, функционировавшей независимо от обычной системы социальных и правовых ограничений. При этом, однако, нам ничего не известно о том, чтобы эта организация преследовала какие- либо политические цели, стремилась к определенным социальным или экономическим изменениям или пыталась заменить общепризнанные органы власти70.
Понять, почему социальное и экономическое неравенство не играло важной роли в политике рассматриваемого периода, не так уж сложно. Начнем с того, что, хотя в это время уже начали осуществляться мощ¬
67 Ливий. XXXV.7.2—5, 41.9—10. О характере данной проблемы и о возможной связи с ней закона Юния см.: Astin 1978 (Н 68): 54—55, 319—323.
68 Ливий. XXXVm.35.5-6.
69 Ливий. ХХХШ.4—2.10; XXXV. 10.11-12.
70 Некоторые исследователи априори предполагают, что эпизоды подобного рода должны были носить преимущественно экономический или политический характер, и, соответственно, подобное объяснение является несколько искусственным и не подтверждается имеющимися у нас данными. Основные источники: Ливий. XXXIX. 18—19; ILLRP 511 = ILS 18. См.: Scullard 1973 (Н 54): 147; Tarditi 1954 (Н 58); Toynbee 1965 (А 37): 387—400; Cova 1974 (Н 37). См. также с. 281 наст. изд.


Ш. Олигархическая стабильность
233
ные капиталовложения в сельское хозяйство Италии, процессы, которые были запущены ими и которые в конечном итоге превратили земельную реформу в эпицентр политического взрыва, еще не оказывали серьезного влияния на большинство мелких земельных собственников. Они еще не приводили к массовому сгону крестьян с земли, который будет иметь весьма далекоидущие последствия в последней трети П в. до н. э. Наоборот, несмотря на то, что богачи постепенно расширяли свои владения и во многих случаях использовали для обработки земель рабский труд, на рассматриваемом этапе они еще не столько вытесняли своих более бедных соседей, сколько заполняли существовавшую пустоту. Огромные людские потери и общее разорение страны в результате Второй Пунической войны дали состоятельным римлянам широкие возможности для активизации своей деятельности практически без непосредственного давления на крестьян. Дополнительные возможности и для богачей, и для бедняков открывало значительное расширение римской общественной земли (ager publicus) в результате конфискации земель у восставших против Рима италийских союзников на юге и у но- вопокоренных народов на севере. Любому римскому гражданину разрешалось возделывать общественную землю и пасти на ней скот (в определенных пределах и при условии уплаты небольшой ренты), хотя, вероятно, более обеспеченные граждане имели больше возможностей для этого. Кроме того, весьма крупные участки ager publicus выделялись гражданам новых колоний и прочих поселений, которые довольно активно основывались римлянами в рассматриваемые годы. В то же время сами эти поселения вполне могли стать пристанищем для обнищавших или изгнанных со своей земли крестьян, хотя в то же время маловероятно, что помощь обездоленным была основным мотивом для основания колоний или что необходимость в подобной помощи была особо острой в анализируемый период. На самом деле в первой четверти П в. до н. э. основателям новых поселений, судя по всему, было довольно сложно найти достаточное количество колонистов71.
Вторым важным фактором, маскировавшим потенциальную социальную напряженность, был мощный приток нового богатства. В основном оно концентрировалось в руках довольно небольшой прослойки граждан, однако определенная его доля перепадала и всем остальным римлянам, создавая новые возможности и для представителей более бедных слоев72. Конечно, не все подобные средства вкладывались в приобретение земли и развитие сельскохозяйственных предприятий. Большая часть рассматриваемых богатств тратилась на приобретение различных товаров и услуг, а также на строительство зданий как в самом Риме, так и во многих других городах. Новое богатство расходовалось и, соответственно, пускалось в обращение частными лицами, рас¬
71 Astin 1978 (Н 68): 240—242; а также ссылки и библиография.
72 ESAR I: гл. 3, 4 — весьма полезная подборка сведений. Об оценке данных археологии см. гл. 13 наст. изд.


234 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
ширявшими свои жилища и улучшавшими свои бытовые условия, удачливыми полководцами, щедро одаривавшими своих солдат и отмечавшими свои победы организацией игр и строительством храмов, а также самим государством, которое содержало и экипировало весьма многочисленную армию, оплачивало самые разные услуги, оказываемые подрядчиками, и вело весьма масштабное строительство общественных сооружений. Так, цензоры 184 г. до н. э. (уже неоднократно упоминавшиеся нами Катон и Валерий) потратили огромную сумму (вероятно, 6 млн денариев) на обновление канализационной системы, а также построили новую дорогу, дамбу или плотину, два здания торгового назначения и базилику73. Судя по всему, с этого начался период, на протяжении которого цензоры продолжали раздавать множество подрядов на общественное строительство: так, на эти цели цензорам 179 г. до н. э. были выделены средства, равные сумме всех податей (vectigalia), полученных государством за целый год, а цензорам 169 г. до н. э. — половина такой суммы, и это несмотря на то, что в то время римляне вели войну с Македонией, которая тоже требовала немалых затрат74. Последствия столь существенных расходов просто не могли быть незначительными: это была и прямая нужда в рабочей силе и материалах, и косвенные потребности в продовольствии (для продажи которого требовался транспорт, гавани, склады и рынки), жилье, одежде, обуви, инструментах. С этой точки зрения вовсе не удивительным представляется отраженный во многих источниках особенно значительный рост населения Рима. Немаловажно, что в рассматриваемый период в Город приезжало очень много латинов и италиков, и это дополнительное население можно было принять без каких-либо значительных трудностей: когда римские власти требовали от приезжих покинуть город, инициатива исходила не из самого Рима, а из тех городов, откуда они приехали, поскольку там ощущалась нехватка населения75.
Впрочем, несмотря на всё вышесказанное, существовавшее в римском обществе огромное экономическое и социальное неравенство в потенциале являлось весьма значительным политическим фактором, который в сочетании с другими моментами подобного рода вполне мог стать одним из наиболее важных элементов, влияющих на ход политической борьбы, что, собственно, и произошло уже в конце П в. до н. э. Те факторы, благодаря которым этот растущий потенциал в начале данного столетия был еще не очень заметен, лишь на время смягчали ситуацию, но не исправляли ее. Расходы на товары, услуги и строительство нельзя было увеличивать вечно. По своей природе они были подвержены весьма значительным колебаниям, как кратко-, так и долгосрочным, и способствовали значительной и не всегда легко обратимой концентрации
73 Ливий. XXXIX.44.5—7; Дионисий Галикарнасский.Ш.67.5 (= Ацилий. Фр. б); Плутарх. Катон Старший. 19.3; Плутарх. Катон Младший. 5.1; Аврелий Виктор. О знаменитых людях. 47.5; Псевдо-Асконий 201 (под ред. Штангля (Stangl)).
74 Ливий. XL.46.16; XUV.16.9.
75 Ливий. XXXIX.3.4—6; ХЫ.8.6-12, 9.9-10.


IV. Стремление к изменениям
23 5
беднейших граждан в городской среде Рима. Капиталовложения в сельское хозяйство (самая безопасная и самая ценная в социальном плане форма капиталовложений76) с увеличением земельных владений, расширением использования рабского труда и прямого управления, а также присвоением (нередко незаконным) большей части общественной земли довольно быстро начали представлять опасность для многих свободных крестьян, которые вели хозяйство на относительно небольших участках. Возникавшие проблемы обострялись постоянными поборами на нужды многочисленной армии, которую теперь государству приходилось постоянно иметь в своем распоряжении и служба в которой нередко отрывала мужчин от семейного хозяйства на довольно длительные периоды времени. Кроме того, крестьяне лишились возможности перебираться в новые поселения, поскольку примерно в 170-х годах до н. э. прекратилось основание новых колоний. Судя по всему, это произошло потому, что римляне рассматривали их преимущественно с точки зрения военных целей (которые на тот момент уже казались достигнутыми), тогда как потребность в переселении крестьянства пока еще четко не осознавалась. К тому времени, когда она стала достаточно острой, большая часть общественной земли, пригодной для заселения, уже использовалась для других целей.
IV. 	Стремление к изменениям
Мы уже постарались показать, что в первые десятилетия после Второй Пунической войны римская политическая жизнь характеризовалась очевидной стабильностью. Преимущественно олигархическая модель управления хотя и допускала периодическое появление новых политических лидеров, при этом, судя по всему, была достаточно надежно защищена от теоретически весьма мощных демократических элементов государственной структуры. В большинстве случаев, особенно на выборах, для принятия важных решений, как правило, было необходимо добиваться благосклонности граждан, игравших основную роль в народных собраниях, однако их независимость была довольно существенно ограничена, а олигархическая структура поддерживалась целым рядом конституционных и социальных инструментов. Конечно, время от времени в Риме возникали внутриполитические сложности, требовавшие принятия определенных административных мер или новых законов, однако сложности эти, судя по всему, рассматривались как отдельные эпизоды и не перерастали в долгосрочные проблемы. На этом этапе приток нового богатства, который нес в себе семена будущего раздора, пока еще помогал затушевывать потенциальную важность экономических и социальных конфликтов в качестве политических факторов. Внимание сенаторов было сосредоточено преимущественно на внешнеполитических
76 	Astin 1978 (Н 68): гл. 11, прежде всего с. 250—261.


236 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
и военных делах, а также на соперничестве друг с другом за почести и должности, за почет и уважение и т. д., которое осуществлялось в рамках строго определенных правил и договоренностей, дополнительно закрепленных законами, принятыми в начале П в. до н. э.
Впрочем, кажущаяся стабильность была весьма тесно связана с факторами, которые если и не являлись совершенно эфемерными, всё же по своей природе были подвержены определенным изменениям. Это очень хорошо заметно на примере сложных дипломатических и стратегических вопросов, стоявших на повестке дня в первые десятилетия П в. до н. э. Политическая жизнь была сосредоточена вокруг этих вопросов и оставалась таковой не дольше, чем до подчинения Ахейского союза и разрушения Карфагена в 146 г. до н. э. или даже до конца Третьей Македонской войны в 168 г. до н. э. Конечно, время от времени военные проблемы и периодические кризисы всё же продолжали возникать (достаточно вспомнить боевые действия в Испании в 153—133 гг. до н. э., а также войны с Югуртой, кимврами, Митридатом), да и эпоха завоеваний еще не закончилась и сенату еще предстояло принять немало решений в данной сфере, однако всё это уже происходило в мире, где Рим являлся главной силой, не обязанной вести переговоры с эллинистическими державами или играть в сложные дипломатические и стратегические игры. Невероятный размах римских успехов весьма ощутимо нивелировал значимость упомянутых выше вопросов в политической жизни.
При этом произошли и определенные изменения в том, каким образом римские политические деятели соперничали за почести и должности. Здесь можно выделить две основные тенденции. Первая из них заключалась во всё большей склонности к использованию в собственных интересах демократических элементов структуры государственного управления посредством саморекламы и непосредственного обращения к широким массам избирателей, а вторая — во все более значительной готовности к поиску формальных средств для обхода традиционных или юридических ограничений или для их фактической отмены. Несомненно, это всегда делалось со ссылкой на насущные потребности общества, хотя при этом обычно совпадало с устремлениями определенного влиятельного сенатора.
На практике две вышеупомянутые тенденции нередко очень тесно переплетались друг с другом, и, конечно, ни одна из них при этом не являлась чем-то совершенно новым в римской истории. И Сципион Африканский, отправленный в Испанию в 210 г. до н. э., и Тит Фламинин, избранный консулом 198 г. до н. э., весьма успешно обошли существовавшую договоренность (первый — однозначно, а второй — вероятно) не столько путем манипулирования общественным мнением, сколько посредством личного обращения к избирателям. В 184 г. до н. э. Кв. Фуль- вий Флакк вызвал весьма бурные споры, выдвинув свою кандидатуру на пост претора, одновременно являясь курульным эдилом; при этом сенаторы оценивали его перспективы настолько высоко, что предпочли вообще остаться без одного претора, но не назначать на рассматриваемую


IV. Стремление к изменениям
237
должность столь сомнительного кандидата77. Наконец, законы, принятые в 190—180-х годах до н. э. и направленные на правовое регулирование последовательности занимаемых должностей и скорости продвижения по политической лестнице, сами по себе очень хорошо отражают то обстоятельство, что люди, руководившие Римской республикой, прекрасно осознавали, что на современной им политической сцене действовали и противоположные тенденции, иллюстрируемые казусами Сципиона, Фламинина и Фульвия.
Попытки обойти конституционные ограничения или пренебречь ими являлись прежде всего следствием возникновения всё новых и новых искусственных препятствий на пути к высотам политической карьеры. При этом совершенно неудивительно, что в обществе, придававшем очень большое значение состязательности в борьбе за политические должности, которая представляла собой путь не только к личному успеху, но и к власти, высокому социальному положению и воинской славе, столь высоко ценившимися римлянами, отдельные честолюбивые деятели время от времени стремились преодолеть вроде бы ненужные формальные ограничения, замедлявшие их продвижение по политической лестнице или закрывавшие для них какие-либо привлекательные возможности. Столь же неудивительно и периодически возникавшее среди римлян возмущение препятствиями, мешавшими избранию явно подходящего кандидата, поскольку он не соответствовал каким-либо формальным условиям. При этом было совершенно очевидно, что во время серьезной войны избиратели, скорее всего, хотели видеть консулом человека с выдающимися полководческими способностями — вне зависимости от того, сколько ему было лет, был ли он раньше претором или не занимал ли консульской должности менее десяти лет назад (не говоря о том, что примерно со 151 г. до н. э. бывшим консулам был вообще закрыт доступ к консулату). Возможно, гораздо больше следует удивляться тому, что подобные правила просуществовали настолько долго, чем тому, что во многих случаях ими просто пренебрегали; однако, когда их действительно начали обходить, это привело к созданию соответствующих прецедентов и к постепенному размыванию тех запретов, на которых основывались рассматриваемые правила и договоренности.
К первым примерам подобных изменений относятся вторые консульства Г. Марция Фигула и П. Корнелия Сципиона Назики Коркула. Фигул и Сципион были избраны консулами на 162 г. до н. э., но им пришлось отказаться от должности, когда было объявлено об огрехах в проведении религиозных церемоний во время выборов. При этом магистраты, сложившие с себя полномочия по причине того, что они были «выбраны огрешно» («vitio create»), всё равно считались занимавшими соответствующую должность, в силу чего имена Фигула и Сципиона появились в консульских списках под 162 г. до н. э., а когда позднее они были внесены туда снова, то это было сделано с пометкой «консул во второй раз».
77 Ливий. XXXIX.39.1-15.


238 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
Как следствие, рассматриваемые деятели подпадали под действие правила, согласно которому между первым и вторым консульствами должно было пройти не менее десяти лет. При этом, однако, Марций был повторно избран консулом на 156 г. до н. э., а Назика — на 155 г. до н. э. Судя по всему, Марций сумел привести достаточно убедительные технические аргументы в пользу того, что его несостоявшееся консульство 162 г. до н. э. учитывать не следовало, и, как следствие, стал первым за более чем полстолетие исключением из упомянутого выше правила. Вторым же (уже в следующем году) стал Назика78.
Три года спустя произошел еще один случай подобного рода. Когда до Рима дошли известия о серьезной ситуации в Испании, консулом на 152 г. до н. э. был избран М. Клавдий Марцелл, который до этого уже занимал консульскую должность два раза, причем второй раз — не далее как в 155 г. до н. э. (вместе с Назикой). Поскольку Марцелл был одним из самых выдающихся полководцев своего времени и после избрания сразу же отправился командовать войсками в Испании, нам совершенно очевидно, что он стал консулом в третий раз так быстро именно потому, что римлянам пришлось пренебречь законом в угоду необходимости79.
Через пять лет произошел еще более примечательный случай, связанный с именем П. Корнелия Сципиона Эмилиана — сына Л. Эмилия Павла, победившего Македонию в 168 г. до н. э., и (по усыновлению) внука Сципиона Африканского. Стремясь оказаться достойным таких выдающихся предков, он достаточно быстро завоевал высокую репутацию благодаря своей отваге и воинским талантам: сначала — в Испании, а затем — в Африке, где в 149 г. до н. э. началась Третья Пуническая война, которая, правда, не принесла быстрой и легкой победы, как ожидалось в Риме. Особого прогресса не было заметно и в конце 148 г. до н. э., а иногда даже сообщалось о неудачах римлян при столкновении с карфагенянами. Как результат, центуриатные комиции избрали Сципиона консулом на 147 г. до н. э. Вскоре после этого — благодаря вмешательству одного из трибунов — Сципиону было предоставлено командование римской армией в Африке. При этом, однако, он еще не занимал преторской должности (более того, тогда он как раз вернулся в Рим, чтобы выдвинуть собственную кандидатуру всего лишь на пост эдила), да еще и не достиг минимального возраста, необходимого для консульства. Кроме того, против его избрания решительно выступали и председательствующий консул, и сенат, которые были вынуждены согласиться на временное снятие упомянутых юридических препятствий, только после того, как один из трибунов пригрозил вообще наложить вето на консульские выборы, если кандидатура Сципиона не будет при¬
78 MRR I: 442; Astin 1967 (Н 67): 36, примеч. 2, 38-39.
79 Astin 1967 (Н 67): 37—40. Большинство исследователей соглашается с тем, что полный запрет занимать консульскую должность больше одного раза был реакцией именно на этот эпизод. Подобное предложение поддерживал еще Катон, умерший в 149 г. до н. э., см.: 0RF\ Катон. Фр. 185, 186.


IV. Стремление к изменениям
239
нята80. Но и это еще было не всё. Тринадцать лет спустя римляне вновь пренебрегли устоявшимися правилами ради Сципиона, который на тот момент уже успел разрушить Карфаген, прибавить к своему имени дедовский когномен (прозвище. — В.Г.) «Африканский» и побывать цензором (в 142 г. до н. э.). В 134 г. до н. э. он вновь занял консульскую должность, не имея на это права, — на этот раз потому, что после избрания Марцелла консулом 152 г. до н. э. повторно занимать данный пост было вообще запрещено. При этом причиной для избрания нашего героя большинством римских граждан снова послужило желание побыстрее закончить затянувшуюся сверх ожидаемого войну, на этот раз — казавшуюся бесконечной борьбу с испанской Нуманцией (ее Сципион захватил в 133 г. до н. э.), и снова он, вероятно, был избран против воли большинства сенаторов, чье отношение хорошо демонстрирует тот факт, что они отказали новоиспеченному консулу в деньгах и воинских подкреплениях для данной кампании81.
Таким образом, становясь консулом, Сципион не только обходил юридические препятствия, но и оказывал открытое неповиновение сенату, однозначно — в первом случае, но не исключено, что и в обоих. Кроме того, в 134 г. до н. э., когда сенаторы отказались предоставить ему деньги и право на набор подкреплений, он призвал в свое войско клиентов и добровольцев, заплатив им из собственных средств и из средств друзей, а также получив помощь от нескольких эллинистических монархов. При этом он был отнюдь не единственным влиятельным сенатором, бросавшим вызов всему сенату и, как следствие, подрывавшим его авторитет. В 143 г. до н. э. Аппий Клавдий Пульхр организовал триумф, в котором ему было отказано. Когда же один из трибунов стал угрожать Клавдию физическим вмешательством на основании наложенного на триумф вето, тот посадил в свою триумфальную колесницу свою дочь-весталку, в результате чего трибун не смог коснуться его, не нанеся оскорбления ее священной персоне82.
Весьма существенным фактором была и явная способность Сципиона добиваться успеха на волне народного энтузиазма, который, несомненно, в значительной мере поддерживался им самим. В теории к такой тактике мог прибегнуть любой кандидат, поскольку в принципе каждый гражданин имел право голосовать так, как он сочтет нужным, и, вероятно, попытки напрямую апеллировать к суждениям и эмоциям всех избирателей предпринимались в большинстве случаев. На практике же значение подобной тактики, как правило, ограничивалось сочетанием различных структурных, процедурных и социальных факторов. Предположительно строгость подобных ограничений менялась от выборов к вы¬
80 Наиболее подробный источник: Аппиан. События в Ливии. 112. Выборы: Astin 1967 (Н 67): гл. 6. О боевых действиях см. в гл. 5 наст. изд.
81 Ливий. Периохи. LVI; Аппиан. Иберийско-римские войны. 84; Astin 1967 (Н 67): 135 примеч. 5, 182—184.
82 Цицерон. Речь в защиту Целия. 34; Валерий Максим. V.4.6; Светоний. Тиберий. 2.4; ср.: Орозий. V.4.7; Дион Кассий. Фр. 74.2.


240 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
борам, однако подобное прямое обращение к народу всё же довольно редко играло однозначно решающую роль. Судя по всему, Сципион Эмилиан сумел воспользоваться рассматриваемой возможностью намного более успешно, нежели большинство остальных политических деятелей. Когда он собирал голоса в свою поддержку на цензорских выборах 142 г. до н. э., то столкнулся с критикой со стороны своего основного соперника — Аппия Клавдия, поскольку являлся на Форум в сопровождении «горластых площадных крикунов, легко увлекающих за собой толпу и потому способных коварством и насилием достичь чего угодно» [Пер. С.П. МаркишаJ83.
К анализируемому нами периоду относится и ряд других признаков постепенного осознания римскими политиками того факта, что народное собрание можно склонить на свою сторону, что социальное давление можно снять путем личного обращения и эмоционального побуждения и что использование подобных приемов может послужить мощным средством для достижения политических целей. Развитию данной тенденции, вероятно, способствовало и то, что акт голосования был защищен от общественного контроля. В 139 г. до н. э. на основании закона Га- биния [lex Gabinia) было введено тайное голосование взамен открытого84, а два года спустя законом Кассия [lex Cassia), который получил мощную поддержку со стороны Сципиона Эмилиан а, а возможно был и инспирирован им, аналогичный порядок был предусмотрен и для всех судебных процессов, проводившихся в народном собрании, — за исключением судов по обвинению в измене (perduellio)85. Несколько ранее, в 145 г. до н. э., трибуну Г. Лицинию Крассу не удалось провести предложение о том, чтобы члены жреческих коллегий выбирались народом, а не назначались путем кооптации85'1. При этом Г. Лелий, наиболее активно противившийся этому нововведению, сам прибегал к аргументам, рассчитанным на апелляцию к независимым суждениям и религиозным чувствам избирателей, тогда как Красе символически изобразил «народный» характер своего предложения, развернувшись на ростре858, чтобы обратиться к народу, вместо того чтобы, как обычно, повернуться к более ограниченному пространству комиция86.
Бок о бок с изменением стратегий политического соперничества шли и всё теснее переплетались с ними социальные и экономические про¬
83 Плутарх. Эмилий Павел. 38.2—6; Плутарх. Наставления по управлению государством. 14.
84 Цицерон. О законах. Ш.35; Цицерон. О дружбе. 41; Ливий. Оксиринхские эпитомы. UV.
85 Прежде всего: Цицерон. Брут. 97, 106; Цицерон. Речь в защиту Сестия. 103; Astin 1967 (Н 67): 130-131.
^Кооптация - введение в состав какого-либо органа новых членов собственным решением этого органа, без выборов. — В.Г.
858 Ростра — ораторская трибуна на римском Форуме. — В.Г.
86 Цицерон. О дружбе. 96; 0RFA, Лелий. Фр. 12—16; ср.: Варрон. О сельском хозяйстве. 1.2.9. Такое нововведение Плутарх (Гай Гракх 5.4—5) приписывает Гаю Гракху. См. также: Astin 1967 (Н 67): 101—102, прежде всего с. 101 примеч. 2.


IV. Стремление к изменениям
241
блемы. К середине П в. до н. э. они стояли уже настолько остро, что начали оказывать определенное влияние на политику. Так, например, в самом Риме в 144 г. до н. э. начала осуществляться специальная программа по ремонту существующих акведуков и строительству одного нового, которая, без сомнения, дала ход движению огромной массы дополнительных средств, однако при этом представляла собой отражение обострявшейся проблемы быстрого роста городского населения87. Предвестником грядущих бед стали и серьезные сложности с поставками зерна в 138 г. до н. э., которые привели к агитации трибуна Г. Куриация и к общественному протесту против действий консула Сципиона Назики (сына консула 162 и 155 гг. до н. э.), отвергшего план, согласно которому государство должно было закупать хлеб через специальных легатов88.
Вероятно, большинство трибунов (вне зависимости от их реальных мотивов) всегда претендовало на выполнение своей исторической функции — «действовать неизменно в угоду народу и непременно сообразовываться с его волей», однако в рассматриваемом нами случае весьма симптоматично, что начиная с 50-х годов П в. до н. э. в источниках появляется всё больше упоминаний о случаях, когда так в реальности и происходило89. Мы уже обращали внимание на действия Г. Лициния Красса в 145 г. до н. э., на законы о тайном голосовании, а также на споры по поводу поставок зерна в 138 г. до н. э. Кроме того, в том же самом 138 г. до н. э. на похороны некоего народного трибуна, возможно упоминавшегося выше Куриация, собралось небывалое множество народа90. Кроме того, трибуны, включая Куриация, начали играть весьма важную роль в возникавших всё чаще спорах по поводу набора в войско.
Проблемы с комплектованием армии, возникшие у римлян в середине II в. до н. э., были вызваны самыми разными причинами, которые даже в то время, вероятно, было довольно сложно проанализировать и оценить91. Во-первых, растущей державе требовалось постоянно менявшееся, но при этом чаще всего весьма значительное, количество воинов; во-вторых, некоторые кампании были очень тяжелыми и не приносили особой выгоды; в-третьих, многие солдаты должны были проводить на службе долгие годы — в дополнение к тому, что в результате расширения капиталовложений в сельское хозяйство всё большее количество крестьян сгонялось с земли. Хотя некоторые римляне рассматривали анализируемую нами проблему прежде всего под углом нехватки людских ресурсов, по большому счету дело, судя по всему, было не совсем в том. Гораздо более вероятно, что упомянутые выше трудности порождались как несовершенством и устарелостью системы комплектования
87 Фронтин. О римских водопроводах. 1.7; Astin 1967 (Н 67): 10В—110.
88 Валерий Максим. Ш.7.3.
89 Полибий. VI. 16.5; Taylor 1962 (Н 59).
90 Ливий. Оксиринхские эпитомы. LV.
91 Astin 1967 (Н 67): 162-164, 167-172; Brunt 1971 (Н 82): гл. 22-23. Рич (Rich 1983 (Н 53)) считает, что подобных проблем не существовало ни в действительности, ни в общественном сознании римлян того периода.


242 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
войска, так и несоответствием условий службы новой ситуации. Впрочем, совокупный эффект всего вышеописанного заключался — за исключением случаев, когда перспектива легкой кампании с большим количеством добычи привлекала большое количество добровольцев, — в постепенном возрастании давления на население, подлежавшее обязательному призыву. В результате отдельные проявления сопротивления время от времени перерастали в открытые политические столкновения.
Незначительные эпизоды, периодически возникавшие в первой половине П в. до н. э., вероятно, отражают не более чем обычные проблемы, свойственные любой системе принудительного набора в войско, хотя в 169 г. до н. э. трудности, связанные с повышенными потребностями Третьей Македонской войны, привели к взаимным обвинениям магистратов и к исключительным мерам, принятым цензорами этого года92. Впрочем, со 151 г. до н. э. становятся заметны еще более тревожные симптомы. Дошедшие до нас фрагментарные свидетельства о событиях этого года указывают на то, что тогда римляне практически бойкотировали призыв и были поддержаны в этом народными трибунами, однако консулы, судя по всему, оказали им (данным трибунам) открытое неповиновение, в результате чего трибуны даже были вынуждены заключить их в тюрьму. После этого впервые в римской истории воинский набор был проведен по жребию93. Через шесть лет после этого сенсационного эпизода сенат запретил брату Сципиона Эмилиана, Фабию Максиму Эмилиану, набирать в свою испанскую армию людей, которые участвовали в недавних войнах в Африке, Македонии и Греции94. В 140 г. до н. э. сенаторы по совету Аппия Клавдия Пульхра постановили впредь проводить не более одного набора в год95. В 138 г. до н. э. дезертиры из испанской армии были по приказу консулов подвергнуты публичному бичеванию, возможно, в связи с недавними спорами по поводу комплектования войска. Затем Куриаций и еще один народный трибун, С. Ли- циний, потребовали, чтобы каждому трибуну было предоставлено право освобождать от призыва десять человек, и возникший в результате этого конфликт вновь привел к кратковременному тюремному заключению консулов96. Наконец, в 134 г. до н. э. сенаторы, разрешив Сципиону Эмилиану набирать в свою испанскую армию только добровольцев, сослались на то, что в противном случае в Италии вообще не останется мужчин97.
Таким образом, трудности, возникавшие при наборе войска, представляли собой не просто техническую или административную проблему, но оказывали определенное влияние и на политическую жизнь. Кое-
92 Ливий. ХЫП.14.2—10.
93 Полибий. XXXV.4; Ливий. Периохи. XLVTH; Аппиан. Иберийско-римские войны. 49; Орозий. IV.21.1; ср.: Валерий Максим. Ш.2.6.
94 Аппиан. Иберийско-римские войны. 65.
95 Ливий. Оксиринхские эпитомы. LTV.
96 Ливий. Периохи. LV; Оксиринхские эпитомы. LV; Цицерон. О законах. Ш.20; Фронтон. Стратегемы. IV. 1.20.
97 Аппиан. Иберийско-римские войны. 84.


IV. Стремление к изменениям
243
кто, возможно, видел в этом оправдание для создания препятствий своим политическим оппонентам. При этом возраставшее давление со стороны всё более непопулярных наборов в армию постоянно вызывало народное возмущение и попытки неповиновения консулам и сенату. Как следствие, консулы начали игнорировать трибунские запреты, но в результате подвергались символическому тюремному заключению, что в свою очередь приводило к снижению престижа консульской власти. Кроме того, в одном или, возможно, двух весьма существенных случаях сенаторы и консулы были вынуждены пойти на компромисс, что также весьма отрицательно сказалось на их авторитете.
Наконец, следует сказать об определенных последствиях, к которым приводили весьма значительные капиталовложения в землю и сельское хозяйство: с одной стороны, это было расширение и укрепление привилегированных групп, а с другой — изменения в способах обработки земли и в характере сельской жизни, которые, в свою очередь, приводили к разорению, выселению и окончательному обнищанию весьма существенного количества более бедных граждан98. Всё это вызывало конфликты интересов, представляло собой источник общественного недовольства и, как следствие, просто не могло не оказывать мощного воздействия на политику, особенно с учетом реформ системы государственного управления, которые поставили выборы и принятие законов в зависимость от народного голосования, невзирая на то, насколько успешно оно сдерживалось и направлялось в первые десятилетия П в. до н. э. Данные изменения, которые, судя по всему, лежали в основе политического катаклизма 133 г. до н. э., в общих чертах подтверждаются весьма многочисленными свидетельствами, однако при этом проявились они лишь в одном конкретном политическом событии предшествующих лет. Мы имеем в виду неудачную попытку Г. Лелия, вероятно в бытность консулом 140 г. до н. э., провести своеобразную земельную реформу, детали которой в имеющихся у нас источниках не отражены. Впрочем, даже в этом случае мы не совсем уверены в том, что люди, управлявшие Римской республикой, уже оценили рассматриваемую проблему в полной мере, поскольку один из древних авторов, упоминающий о предложении Лелия, предполагает, что того заботила лишь нехватка людей для военной службы. При этом в источниках не сохранилось ни одного намека на то, что его целью являлось облегчение бедственного положения простого народа или предотвращение взрыва народного недовольства, хотя подобное молчание может быть и случайным99. Еще одним тревожным сигналом о менявшейся ситуации стало вспыхнувшее в 136 г. до н. э. восстание рабов на Сицилии, настолько серьезное, что подавить его удалось лишь спустя несколько лет, и только после того, как к делу были
98 См. гл. 7 наст, изд.; см. также: Astin 1967 (Н 67): 161—165; Astin 1978 (Н 68): 240— 242; Toynbee 1965 (А 37) П: прежде всего гл. 6—8; Brunt 1971 (Н 82): гл. 17, 20.
99 Плутарх. Тиберий Гракх. 8.4—5; Astin 1967 (Н 67): 307—310. То, что описываемые события произошли немного ранее, вполне возможно, хотя 140 г. до н. э. представляется нам наиболее вероятной датой.


244 Глава 6. Система управления и политика Рима в 200- Ί34 гг. до н. э.
привлечены консульские армии. При этом масштаб и начальный успех данного восстания указывают на то, что римляне еще не очень хорошо понимали опасность скопления в одном месте большого количества недовольных и плохо управляемых рабов100. Изменения, происходившие в сельском хозяйстве Римской державы во П в. до н. э., представляли собой весьма долговременный процесс. Скорее всего, осознание всех аспектов этих изменений приходило к римлянам медленно и неравномерно, и всего за несколько лет до эпохальных событий 133 г. до н. э., судя по всему, лишь немногие могли в полной мере оценить все последствия рассматриваемого процесса и его политическую важность. Впрочем, вне зависимости от того, насколько хорошо римляне понимали это, во второй половине П в. до н. э. дал о себе знать новый политический фактор, оказавший весьма существенное влияние на дальнейшее развитие Римского государства.
V. 	Заключение
На первый взгляд непосредственно перед событиями 133 г. до н. э. ситуация на римской политической сцене не особенно отличалась от той, что была характерна для начала П в. до н. э. Конституционная структура оставалась практически неизменной: сенаторы и всадники в основном сохраняли свой состав и положение, система управления включала определенные демократические элементы, однако на практике оставалась преимущественно олигархической, «новые люди» периодически пробивались в сенат и даже на высшие государственные посты, но большинство ведущих политиков по-прежнему происходило из семейств, которые обладали наибольшим влиянием и в начале столетия. Впрочем, за этой преемственностью скрывались весьма глубокие и значительные изменения. Прежде всего, взаимодействие между средиземноморскими государствами перестало играть основную роль во внешней политике и на смену ему пришла эксплуатация покоренных народов и быстрое расширение Римской державы. При этом уже в первые десятилетия П в. до н. э. люди, руководившие этой державой, открыли для себя множество новых возможностей и новых богатств и столкнулись с множеством новых трудностей и новых соблазнов; со временем этих возможностей, богатств, трудностей и соблазнов становилось всё больше. Честолюбие отдельных личностей, соперничество между ними, практическая целесообразность и, превыше всего, богатство постепенно размывали запреты и договоренности, регулировавшие политическое поведение, в том числе отдельные правила, введенные в начале II в. до н. э. именно для сдерживания анализируемых тенденций. В ходе данных процессов не¬
100 	Основной источник: Диодор Сицилийский. XXXIV/XXXV.2 = Посидоний. Фр. 108 FGrH. Дополнительные ссылки и рассмотрение имеющихся сведений см. в: Astin 1967 (Н 67): 133-134.


V. Заключение
245
сколько пострадал даже некогда незыблемый авторитет сената и консулов. В основе всего этого лежали такие факторы, как военные потребности расширявшейся державы, приток богатства и увеличение капиталовложений в землю и сельское хозяйство, ведь именно они привели к социальным и экономическим изменениям, которые просто не могли не сказаться самым серьезным образом на политических спорах и в некотором отношении уже начали заявлять о себе в середине рассматриваемого столетия.


Глава 7
Э. Габба
РИМ И ИТАЛИЯ ВО II в. до н. э.
I. 	Расширение общественной земли
Вытеснение Ганнибала из Италии сопровождалось рядом весьма суровых карательных мер, принятых против римских союзников, перешедших на сторону карфагенян. Так, уже в 211/210 г. до н. э. римляне вынесли наказание мятежной Капуе:1 местные аристократы были практически поголовно уничтожены, город — начисто лишен какой-либо автономии, а его жители — гражданских прав, всё общественное и личное недвижимое имущество конфисковано, в результате чего вся «кам- панская земля» («ager Campanus»), за исключением земель, принадлежавших капуанцам, сохранившим верность Риму, стала «общественной землей римского народа» («ager publicus populi romani»). При этом также было принято решение о переселении всех жителей города в другое место. Судя по всему, оно так и не было воплощено в жизнь, хотя определенные меры по ограничению прав проживания, вероятно, всё же были приняты2.
В 208 г. до н. э. пришла очередь Тарента — во время взятия он был разграблен, однако впоследствии римляне ограничились лишь конфискацией части его территории. Возможно, также были несколько ужесточены условия договора, связывавшего тарентинцев с Римом3.
Конфискация земель вообще представляла собой основную карательную меру против всех прочих союзных городов и народов, отпавших от Рима. В 203 г. до н. э. диктатор Сульпиций Гальба и начальник конницы М. Сервилий Пулекс уделили немало времени проведению расследований в восставших городах Италии4. После выяснения всех обстоятельств, вероятно, принимались решения о конфискации и вноси¬
1 Ливий. XXVL14—16, 33-34; De Sanctis 1907-1964 (А 14) Ш.и: 303-4.
2 Ливий. XXVni.46.6.
3 Ливий. XXVII.21.8, 25.1—2; XXXV. 16.3; XUV.8.6; Плиний. Естественная история. Ш.99; Веллей Патеркул. 1.15.4; De Sanctis 1907—1964 (А 14) Ш.и: 457; Beloch 1926 (А 7): 588.
4 Ливий. ХХХ.24.4.


I. Расширение общественной земли
247
лись изменения в договоры (foedera) с соответствующими городами. При этом определить размеры тех территорий, которые в результате этого вошли в состав римской общественной земли, довольно нелегко. Ager Campanus, судя по всему, была единственной территорией, которая была присоединена к римской ager publicus целиком, со всеми зданиями и сооружениями, хотя некоторые исследователи считают, что подобная участь постигла и земли Телезии. Свидетельства, относящиеся к более ранним периодам, позволяют предположить, что количество земель, потерянных отпавшими от Рима союзниками (четверть, треть, половина, две трети), вероятно, было пропорционально их ответственности за восстание и степени участия в войне против римлян. Согласно подсчетам Белоха5, практически общепризнанным, площадь земель, конфискованных в рассматриваемые годы, составляла, вероятно, до 10 тыс. кв. км, хотя некоторые другие историки говорят о 7,5 тыс. кв. км. Впрочем, как бы то ни было, в состав римской ager publicus, по всей видимости, вошли весьма значительные территории южной Италии — несмотря на то, что нам довольно сложно определить, что это были за земли и какого размера6. В этом отношении некоторые весьма осторожные выводы можно сделать на основании анализа географического расположения многочисленных римских колоний на юге, основанных по окончании войны с Ганнибалом, а также земельных участков, розданных римлянам по земельному закону Тиберия Гракха в 133 г. до н. э., хотя, конечно, установить, кто обрабатывал общественную землю, возвращенную и распределенную по закону Гракха, — римляне или союзники, очень сложно.
Далее, нам довольно нелегко с уверенностью сказать, какую конкретно роль сыграла конфискация столь обширных и разбросанных по столь большой территории земель. На политическом и конституционном уровне такое внушительное увеличение территории имело для Римского государства очень серьезные последствия. Необходимость наказать восставших вынудила римлян возобновить политику территориальной экспансии, которая была сознательно прекращена ими в середине Ш в. до н. э., дабы не подвергать опасности политическую структуру города-государства. Именно по этой причине сенаторы выступали против распределения галльских и пиценских земель («ager Gallicus» и «ager Picenus»). Впрочем, данное решение всё равно было принято, что неизбежно привело к расширению римских владений на территорию Цизальпинской Галлии.
На практическом же уровне даже проведение в жизнь постановлений о конфискации оказалось весьма проблематичным. Римское государство, несомненно, не обладало ресурсами, необходимыми для проверки, измерения и обозначения границ земельных участков в десятках областей, в силу чего во многих случаях точная площадь конфискованной земли, вероятно, так и не была определена. Учитывая подобную путаницу и неопределенность, нам довольно легко объяснить те серьезные
5 Beloch 1880 (Н 125): 62 слл., 73; Frederiksen 1981 (Н 89): 267.
6 Toynbee 1965 (А 37) П: 117-121; Brunt 1971 (Н 82): 278-281.


248
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
трудности, с которыми столкнулась гракханская земельная комиссия по возвращению ager publicus, пытаясь отделить общественные земли от частных. Вследствие этого нам представляется вполне правдоподобным предположение о том, что весьма значительная доля земель, экспроприированных после войны с Ганнибалом, не подвергалась серьезному обмеру (с целью распланировать их использование) вплоть до эпохи Грак- хов просто потому, что у римских властей не было ни практической, ни технической возможности занять их. Это также хорошо объясняет огромные масштабы осуществлявшегося параллельно неконтролируемого занятия земель частными лицами.
Тот факт, что экспроприированные сельскохозяйственные территории, вероятнее всего, довольно редко подвергались межеванию или не подвергались ему совсем, дает нам возможность предположить, что во многих случаях эти земли оставались в руках прежних владельцев, хотя и на ином правовом основании, и что эти изначальные владельцы могли вновь занимать их де-факто или даже де-юре. Чем дальше от Рима располагались земельные участки, тем слабее был контроль над ними. Ситуация на богатых и легкодоступных кампанских землях («ager Campanus») была крайне неясной уже через несколько лет после их конфискации. В 210 г. до н. э., а затем еще раз, в 205 г. до н. э., в Кампании прошли квесторские продажи, причем к 205 г. до н. э. уже возникла необходимость в определении границ общественной земли путем выплаты весьма щедрого вознаграждения людям, которые были готовы доказать ее принадлежность Римскому государству7. Незаконное занятие земли частными лицами (кем бы они ни были) было вновь зафиксировано в 173 г. до н. э., когда консул Л. Постумий получил право возвращать земельные участки в общественное владение, ас 172 г. до н. э. цензоры стали сдавать в аренду землю, возвращенную государству8. В 165 г. до н. э., после возвращения государству новых земель, а также проведения сложных землемерных и административных мероприятий, претор П. Корнелий Лентул составил карту государственных земель в Кампании9.
В других же местах, за исключением тех областей, где, согласно имеющимся у нас данным, основывались новые колонии или раздавались земельные участки, ситуация, судя по всему, оставалась совершенно запутанной. При этом нехватка точной информации необязательно отражает небрежность римских властей — даже несмотря, к примеру, на приводимое в «Истории» Ливия упоминание о том, что в 186 г. до н. э. колонии Сипонт и Буксент были оставлены поселенцами всего через несколько лет после основания:10 нередко римское правительство намерен¬
7 Ливий. XXVTL3.1; ХХУШ.46.4—5; Tibiletti 1955 (Н 117): 251 примеч. 1; Frederiksen 1981 (Н 89): 275-276.
8 Ливий. XUI.1.6, 9.7; ХЫП.19.1-2.
9 Граний Лициниан. 9—10 (под ред. Флемиша (Flemisch)); Цицерон. Об аграрном законе. П.82.
10 Ливий. XXXLX.23.3—4; Tibiletti 1955 (Н 117): 249 примеч. 3.


I. Расширение общественной земли
249
но не предпринимало никаких действий. В отдельных случаях мы можем предположить, что римляне после конфискации части земель союзников в качестве наказания даровали право пользования этой ager publicus соответствующей общине на основании заключаемого с ней договора и, конечно, взимали соответствующую арендную плату11. (Данная мера, возможно, стала основанием для последующего нарушения грак- ханским земельным законом союзнических «прав и договоров» («iura ас foedera»)12.) При этом право владения римской ager publicus, судя по всему, предоставлялось в основном латинам13. Далее, некоторые союзные Риму общины, вероятно, получили участки общественной земли в Цизальпинской Галлии14. Кроме того, мы должны помнить и о том, что в конечном итоге римляне вовсе не были заинтересованы в том, чтобы их карательные меры оказали слишком значительное воздействие на существующий экономический и социальный уклад союзных им городов и народов, или, прежде всего, в том, чтобы местные аристократы лишились своего господствующего положения. Что же касается весьма ограниченных масштабов колонизации и раздач римской общественной земли в Этрурии и Умбрии (несмотря на размеры этой земли), то их, вероятно, можно объяснить заметным и во многих других местах осознанным желанием римлян сохранить в неприкосновенности традиционную структуру землевладения и общества, характерную для этих регионов15.
Данные наблюдения носят самый общий характер и, как следствие, являются весьма неопределенными. При этом их по возможности следует сравнивать со множеством различных ситуаций, преобладавших в разных регионах Италии. Впрочем, как бы то ни было, всё вышесказанное опровергает весьма сомнительную и плохо подкрепленную документами теорию, согласно которой во всех областях Италии, перешедших в состав ager publicus после Ганнибаловой войны, в руки римских граждан были переданы огромные участки земли, что вызвало весьма существенное недовольство среди союзников16.
Конечно, дать однозначно обоснованный ответ на вопрос о том, какие земли действительно были конфискованы Римом, нам очень сложно. В общем и целом мы можем предположить, что при подобной конфискации римляне специально указывали, какие конкретно земли они экспроприируют, а не просто устанавливали, какая часть территории наказываемой общины должна перейти в их владение, однако на практике они, вероятно, всё же шли именно по второму пути. При этом вопрос о том, какие же конкретно земли конфисковывали римляне, является весьма серьезным, поскольку ответ на него может пролить свет на то воздействие, которое действительно оказали рассматриваемые кон-
11 Tibiletti 1955 (Н 117): 259 примеч. 2.
12 Цицерон. О государстве. Ш.41; 1.31.
13 Badian 1971 (Н 124): 397 слл.
14 Galsterer 1976 (Н 132): 168 и примеч. 36.
15 Harris 1971 (Н 136): 147.
16 Nagle 1973 (Н 146): 367-378.


250
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
фискадии на сельскохозяйственные системы Италии П в. до н. э. и, как следствие, на местную экономическую, социальную и политическую структуру, хотя, как мы увидим ниже, никакого универсального ответа здесь тоже быть не может.
Обычно считается, что Рим конфисковывал лучшие пахотные земли и, как правило, превращал их в пастбища, тем самым внося свой вклад в уничтожение мелких и средних крестьянских хозяйств17. При этом мы располагаем бесспорными свидетельствами в пользу того, что подобное изменение в сфере землепользования действительно происходило в определенных областях, однако его нельзя считать нормой, поскольку условия и методы ведения сельского хозяйства в Италии II в. до н. э. были самыми разнообразными. Согласно же упомянутой выше теории, по всей территории Апеннинского полуострова было распространено отгонно-пастбищное животноводство, и оно действительно получило более широкое распространение после Ганнибаловой войны. Кроме того, сторонники рассматриваемой гипотезы предполагают, что подобный тип хозяйства мог быть внедрен на тех плодородных равнинах, где до этого преобладали мелкие крестьянские хозяйства, что, в свою очередь, могло сделать возможным использование горных пастбищ Италии. Без сомнения, аргументы в пользу пахотного земледелия и против разведения крупного рогатого скота стали выдвигаться в политических спорах уже в эпоху Гракхов, что довольно хорошо заметно по тону речей Тиберия Гракха, направленных против использования рабского труда, а также по гордому заявлению автора надписи из Поллы, похвалявшегося тем, что вновь превратил пастбища в пашню18. Идея о необходимости подобных действий, судя по всему, весьма широко поддерживалась сельским плебсом, однако при этом нам очень сложно представить, что Гракх раздавал или намеревался раздавать пастбища или необрабатываемые земли своим сторонникам; конечно, он хотел распределить между ними обрабатываемые или пригодные для обработки (говоря иначе, хорошие) участки19. Таким образом, в некоторых областях конфискованная земля должна была по-прежнему использоваться для пахоты. Кроме того, по археологическим данным, в ряде районов на севере равнины Тавольере близ Луцеры, которые в другие периоды характеризовались широким распространением отгонно-пастбищного животноводства, во П в. до н. э. периодически происходило изменение модели землепользования: на этой территории фиксируются определенные следы центуриации19а и существования специализировавшихся на возделывании оливок и винограда мелких крестьянских хозяйств, которые со временем, судя по всему, уступили место пастбищам или большим полям, где выращивались зерновые культуры20. Подобные изменения были весьма характерны для
17 Toynbee 1965 (А 37) П: 286-295, 570-575.
18 Inscr. Italiae Ш.ш.1, No 272.
19 Tibiletti 1955 (Η 117): 257.
19а Центуриация — одна из форм межевания земли у римлян. — В.Г.
20 Toynbee 1965 (А 37) П: 342—344; Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 41 примем. 64.


I. Расширение общественной земли
251
Апулии, однако из этого совсем необязательно следует, что они были распространены по всей Италии.
Если же мы все-таки попытаемся выработать некую общую модель конфискации римлянами земли у мятежных союзников, то вполне сможем предположить, что по практическим соображениям она, скорее всего, затрагивала в основном общественные земли союзных государств (как пахотные, так и пастбищные), а не частные владения, не считая, конечно, владений зачинщиков восстаний. В случае же с Апулией вполне приемлемой выглядит и теория о превращении пахотных земель в пастбища.
Определяющим фактором в этих сложных исторических событиях было то, что конфискации земли были осуществлены римлянами в момент, когда сельское хозяйство центральной и южной Италии было серьезно подорвано долгой войной. Упадок же греческих городов начался еще до вторжения Ганнибала. Фактическое разорение рассматриваемых областей в результате боевых действий изначально было поистине катастрофическим, хотя и достаточно ограниченным21. К тому же на практике подобная ситуация не могла сохраняться долго. Хотя воздействие войны на сельское хозяйство Италии ощущалось еще на протяжении многих лет, причиной такого состояния служило не просто упомянутое выше разорение, но и целый ряд иных, возможно сопутствующих, факторов22. Насильственное переселение людей из сельской местности в города, их нежелание возвращаться домой и падение объемов сельскохозяйственного производства по причине того, что поля оставались незасеянными или урожай был захвачен воюющими сторонами, — всё это привело к голоду и прочим бедствиям, которые, в свою очередь, вызвали дальнейшее сокращение населения в дополнение к военным потерям. Другими словами, рост населения Италии прекратился, поскольку местным жителям просто не хватало средств к существованию.
В самом Лации уменьшение количества населения, которое на территории всей Италии происходило на протяжении всего рассматриваемого нами столетия, стало заметно уже в конце Ш в. до н. э. Если римляне действительно осуществили депортацию мятежных кампанцев, разгромленных в 210 г. до н. э., то они были переселены на территорию Вей, Сутрия и Непета на правом берегу Тибра и получили там земельные участки площадью до 50 югеров каждый23. Впрочем, предоставление в 200 г. до н. э. частным кредиторам государства так называемых tnenta- bula (участков общественной земли в пределах пятидесяти миль от Рима), судя по всему, указывает на то, что упомянутые выше земли оставались свободными24. По причине сокращения населения латинских колоний двенадцать из них объявили в 209 г. до н. э., что больше не могут
21 Brunt 1971 (Н 82): 269 слл.
22 Brunt 1971 (Н 82): 278 слл. (основательный обзор).
23 Ливий. XXVI.34.10; Tibiletti 1950 (Н 116): 189. (Югер - римская единица измерения площади, равная примерно 2518 кв. м. — В.Г.)
24 Ливий. XXXI. 13.2-9.


252
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
выставлять солдат для римской армии, и подобное положение дел было косвенным образом признано римскими властями, когда в 204 г. до н. э. они наложили на рассматриваемые колонии определенное наказание25. Обширные территории на юге, которые и раньше были населены не очень-то густо, после войны оказались совершенно безлюдными. В 201— 199 гг. до н. э., возможно, была проведена раздача земельных участков в Апулии и Самнии ветеранам кампаний Сципиона в Испании и Африке, которых насчитывалось не менее 30—40 тыс.26. При этом достаточно сложно представить, что данная мера повлекла за собой полное выселение местных жителей. В 180 г. до н. э. 47 тыс. семей из Лигурии были переселены на территорию Беневента, где должны были получить пахотные земли и права на использование общих пастбищ27. Уменьшение населения (в частности, в оскских областях) по различным причинам и в различных направлениях продолжалось на протяжении всего II в. до н. э. Это постепенное сокращение количества жителей центра и юга Италии — одна из основных тем в любой интерпретации кризиса пред- гракханского и гракханского периодов28. Без сомнения, подобное снижение численности населения так или иначе весьма существенно поспособствовало исчезновению множества мелких крестьянских хозяйств, которые были заброшены или оказались близки к этому по причине достаточно высокой земельной ренты, которую приходилось платить в Рим, что, в свою очередь, способствовало превращению представителей высших слоев римского и италийского общества в крупных землевладельцев. В областях с низкой плотностью населения вполне естественно преобладает (в том числе и в наши дни) экстенсивное земледелие и большие земельные площади остаются невозделанными или легко перестают использоваться. Обстоятельства подобного рода очень хорошо объясняют расширение масштабов законного и незаконного занятия общественной земли богатыми римскими и италийскими possessores [лат. «собственники». — В.Г.), многие из которых действительно стали превращать пахотную землю в пастбища.
Описывая историю аграрного закона Тиберия Гракха, Аппиан демонстрирует нам, что ему и тем авторам, сочинениями которых он пользовался, было хорошо известно, насколько серьезное воздействие на социально-экономический климат Италии и Рима оказало резкое расширение использования ager publicus29. (Посидоний же рассказывает о весьма масштабных изменениях, которые произошли в результате установления римского господства в сельском хозяйстве и вообще в экономике Сицилии30.) При этом решающие перемены и их нередко весьма драма¬
25 Tibiletti 1950 (Н 116): 189-191.
26 Ливий. XXXI.4.1—3, 49.5; ХХХП.1.6; Gabba 1976 (Н 42): 39-40.
27 Ливий. XL.38.1—7, 41.3 слл.; TibÜetti 1950 (Н 116): 205.
28 Ливий. XLI.8.7; [Плутарх]. Изречения царей и полководцев. 15; Аппиан. Гражданские войны. 1.7.28-30, 8.32, 9.35, 11.43 и 45.
29 Аппиан. Гражданские войны. 1.7.26—8.34.
30 Посидоний. FGrH 87 F 108; Coarelli 1981 (I 6) I: 8—14 с примечаниями.


I. Расширение общественной зелии
253
тические последствия непосредственно увязываются с завоеванием Италии римлянами и с медленным, но постепенно расширявшимся присвоением ими италийских земель. Последним шагом на этом пути стала рассмотренная нами выше конфискация земли у союзных общин, перешедших на сторону Ганнибала во время Второй Пунической войны. Далее, изменения в сельском хозяйстве и италийском обществе объясняются прежде всего оккупацией ager publicus, которая в числе прочего привела к возникновению крупных поместий вместо традиционных для древней Италии мелких крестьянских хозяйств, в результате чего многие из владельцев последних были вынуждены переселяться в другие места или превращаться в арендаторов или батраков. Данные процессы стали возможны благодаря крупному притоку капитала, который позволил внедрять новые сельскохозяйственные культуры, а также расширять выпас скота и широко использовать труд рабов. Говоря короче, изменения в использовании ager publicus привели к кризису системы мелкого крестьянского землевладения.
Конечно, подобная ситуация, столь ярко описанная Аппианом, не была в равной мере характерна для всех регионов, но, тем не менее, историку удалось очень хорошо уловить то разрушительное воздействие, которое оказывало на сельское хозяйство Италии использование ager publicus для выращивания технических культур и выпаса скота, наблюдавшееся на протяжении всего П в. до н. э. Ведь до рассматриваемого времени общинная земля была весьма важным компонентом, обеспечивавшим благосостояние и сохранение мелких крестьянских хозяйств, структура которых в некоторых областях действительно определялась окружающей средой.
С подобной точки зрения, довольно легко понять принятие в первой трети П в. до н. э. аграрного закона [de modo agrorum:), регулировавшего занятие общественной земли частными лицами (в частности, устанавливавшего лимит в 500 югеров), разрешавшего выпас на общественных пастбищах [ager scripturarius, иначе говоря — на земле, выходившей за рамки упомянутых выше 500 югеров) не более одной сотни голов крупного рогатого скота и пяти сотен овец, коз и свиней, а также предписывавшего обязательное назначение определенного количества свободнорожденных людей для наблюдения за исполнением данного постановления. Этот закон, который упоминается Катоном под 167 г. до н. э. и подробно цитируется Аппианом, представляет собой лишь один из этапов в весьма долгой истории римского законодательства в отношении ager publicus^1 и практически однозначно датируется первыми десятилетиями после окончания Второй Пунической войны. Контроль над использованием общественной земли был единственным средством, благодаря которому Римское государство могло хоть в какой-то степени противостоять структурным изменениям, происходившим в италийской  3131 ORF4, Катон. Фр. 167; Аппиан. Гражданские войны. 1.8.33—34; Tibiletti 1948—1949 (Н 115): 3-19; TibÜetti 1950 (Н 116): 246-266; Toynbee 1965 (А 37) П: 554-561; Gabba 1979 (Н 160): 159-163.


254
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
деревне, и краху традиционных социально-экономических отношений, однако практически полное отсутствие какого-либо контрольного механизма с неизбежностью привело к срыву внедрения вышеупомянутых правил и помешало исполнению рассматриваемого закона. Что касается анализируемой ситуации, то упомянутый выше законодательный акт прежде всего показывает, что римским гражданам были всё еще доступны большие площади общественной земли. Его основной целью, судя по всему, было регулирование соперничества за использование подобных земель в те годы, когда представители высших слоев римского общества обнаружили, что ager publicus представляет собой прекрасный вариант для вложения средств, полученных в ходе завоевательных войн. «Скотопромышленники», на которых эдилы наложили большие штрафы в 196 и 193 гг. до н. э., вероятно, представляли собой владельцев крупных стад, незаконно выпасавшихся на общественной земле32. Мы не можем проверить, верна ли теория о том, что именно эти люди оказались в выигрыше, когда права на выпас скота начали сдаваться в аренду, однако едва ли можно сомневаться в том, что сама сдача подобных прав внаем представляла собой еще один серьезный удар по владельцам небольших или средних стад, которые выпасались на ager publicus. С этой точки зрения, довольно легко понять те ограничения, которые были наложены на выпас скота законом de modo agrorum.
Для оценки скорости, с какой одновременная доступность крупных участков пригодной для использования земли и огромных финансовых ресурсов могла запустить процесс, впоследствии весьма существенно изменивший сельскохозяйственные, социальные и экономические структуры Италии П в. до н. э., мы должны помнить о том, что подобным изменениям способствовала общая обстановка, сложившаяся на тот момент. Моральные и гражданские ценности, поведение и идеалы, которые традиционно связывались с архаическим аграрным обществом, последними идеальными представителями которого считались Г. Фабриций, М. Курий и, возможно, М. Атилий Регул32а, уже во второй половине Ш в. до н. э. постепенно перестали быть характерными для высших слоев римского общества33. Хотя поворотной точкой в данном процессе послужила Первая Пуническая война, в ходе которой в Рим поступила с Сицилии весьма богатая добыча, начался он уже на рубеже IV—Ш вв. до н. э., с упадком древних форм зависимого труда, основанного на от¬
32 Ливий. ХХХШ.42.10; XXXV. 10.11.
32а Гай Фабриций Лусцин — консул 282 и 278 гг. до н. э.; воевал с Пирром, прославился благородством (даже по отношению к врагам) — в частности, сообщил эпирскому царю о предательстве врача, который хотел отравить его. Маний Курий Дентат — консул 290, 284, 275 и 274 гг. до н. э.; тоже воевал с Пирром, прославился умеренностью: например, живя в бедности, отверг богатейшие дары самнитских послов, заявив, что предпочитает есть из глиняной посуды, но повелевать теми, кто владеет золотом. Марк Атилий Регул — консул 267 и 256 гг. до н. э., участник Первой Пунической войны, символ самопожертвования и верности слову: попал в плен к карфагенянам и был казнен после решительного отказа склонить римлян к переговорам. — В. Г.
33 Сомнения по этому поводу высказывает Харрис, см.: Harris 1979 (А 21): 66, 264—265.


I. Расширение общественной земли
2 55
ношениях клиентелы и долговой кабалы (nexum) (что отчасти явилось следствием активной колонизации), и с окончательным утверждением рабовладения. При этом действия представителей римского правящего класса и, вероятно, италийских аристократов всё больше определялись стремлением к собственному обогащению. Поначалу сенатская олигархия приобретала богатство «должным образом» («bono modo»), вкладывая военную добычу в приобретение земли, а затем, вопреки запретам (которые, правда, в основном не имели никакой силы), участвуя в коммерческой деятельности. Подобные настроения и действия очень хорошо показаны, например, в надгробной речи в честь Л. Цецилия Метелла, произнесенной в 221 г. до н. э.34, а также во введении к трактату Катона «О сельском хозяйстве» (иногда — «Земледелие». — В.Г.), написанному несколько десятилетий спустя.
Если попытаться рассмотреть этот трактат в отрыве от того контекста, в каком он был написан, то с первого же взгляда может броситься в глаза весьма обескураживающее противоречие. Описываемые Катоном огромные плантации, представлявшие собой поместья весьма рачительных, но постоянно отсутствовавших хозяев, требовали весьма существенного вложения средств; они были предназначены для выращивания небольшого количества определенных культур, производили продукцию для рынка, но удовлетворяли и потребности самого владельца и его работников; они сулили высокий и надежный доход. При этом первостепенное значение имело расположение подобных поместий по отношению к городским рынкам. Рассматриваемые хозяйства базировались в основном на использовании рабского труда (иногда достаточно квалифицированного), но также нуждались и в свободнорожденных работниках. Всё это описание, казалось бы, явно противоречит той идеологии, представленной во введении к рассматриваемому труду, в котором Катон вспоминает те времена, когда экономика Рима базировалась на мелких и самодостаточных крестьянских хозяйствах, занимавшихся выращиванием небольшого количества сельскохозяйственных культур, и на использовании общественной земли, а римские граждане были одновременно и воинами, и крестьянами.
На самом деле это противоречие лишь мнимое. Оно легко разрешимо, если вспомнить о тимократическом характере римского и италийского общества, который небеспричинно рассматривался как совершенно правильный и справедливый, а также полностью соответствовавший политическому устройству Рима и прочих италийских городов. К рассматриваемому моменту минимальная социальная дифференциация осталась в прошлом, а представители правящего класса начали уделять всё большее внимание своим широким экономическим возможностям, сформировавшимся в результате захвата большой добычи в ходе завоевательных войн. В своем трактате Катон обращался именно к этим людям, обладавшим высоким социальным и политическим статусом,
34 	ORF\ с. 10; Gabba 1981 (Н 44): 541-558.


256
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
и предлагал им выгодные способы использования тех средств, которые находились в их распоряжении. Вне всякого сомнения, подобных состоятельных граждан и их господство римляне рассматривали как гарантию социальной и политической стабильности италийских городов. Весь ход событий, начиная со Второй Пунической и заканчивая Союзнической войной, демонстрирует, что римские власти всегда стремились защитить общественное положение и превосходство представителей рассматриваемой прослойки. С другой же стороны, присутствие состоятельных элементов вовсе не нарушало или, скорее, не должно было нарушать социальную структуру гражданских коллективов Рима и других италийских городов. При этом в анализируемых обществах действительно существовала довольно существенная социальная мобильность (примером чего был и сам Катон), обеспечивавшая продвижение подходящих людей по социальной и в меньшей степени политической лестнице. Как следствие, традиционные мелкие и средние крестьянские хозяйства натурального типа всё еще, до известной степени, представляли собой определенный фундамент общества, фундамент, который необходимо было защищать настолько, насколько это было возможно при помощи имевшихся в распоряжении правящих классов зачаточных средств ненасильственного вмешательства в общественные дела. При этом постоянное восхваление мелких крестьянских хозяйств сопровождалось стремлением римлян к проведению политики колонизации и раздачи земель, которая рассматривалась как способ искусственного воспроизведения традиционной для древней Италии экономической структуры, опиравшейся на мелкие крестьянские хозяйства и использование общинной земли. Это единственно возможное объяснение очень незначительного размера земельных участков, которые предоставлялись жителям гражданских колоний, основанных в южной Италии вскоре после окончания Ганнибаловой войны, и которых было явно недостаточно для обеспечения колонистов средствами к существованию. При этом, однако, мы можем заметить, что размеры рассматриваемых земельных пожалований означали, что они очень хорошо соответствовали той ситуации, которая уже сложилась в тех областях, куда выводились колонии. Основные социальные и политические различия в латинских колониях изначально основывались на собственности на землю. Искусственное создание двух или трех социальных прослоек, которые подчас весьма сильно отличались друг от друга и характеризовались размерами земельных участков, де-факто и де-юре обеспечивало непоколебимое господство представителей высших слоев, но в то же время демонстрировало возможность бесконфликтного и непротиворечивого сосуществования различных форм землепользования — участков среднего размера, тесно связанных с натуральным хозяйством, и намного более крупных поместий, производивших продукцию на продажу.
Рассматриваемые различия приводили также к тому, что представители высших слоев общества и менее состоятельные колонисты даже жили в разных местах: первые — в городском центре колонии, вторые


I. Расширение общественной земли
257
(в большинстве своем) — на своих земельных участках (где вступали в более тесные контакты с коренным населением), что тоже способствовало воспроизведению традиционного италийского уклада жизни35.
Наиболее типичный пример подобной ситуации дает нам основанная в 181 г. до н. э. латинская колония Аквилея, в которой трем тысячам рядовых пехотинцев было предоставлено по пятьдесят югеров земли, центурионам — по сто, а всадникам — по сто сорок. Несколько лет спустя в колонию прибыло еще 1,5 тыс. семей, скорее всего пехотинцев (Ливий. XL.34).2, ХЫП.17). У нас есть все основания полагать, что в таких латинских колониях, как Кремона и Плаценция (год основания — 218 г. до н. э.), Фурии (193 г. до н. э.), Вибон (192 г. до н. э.) и Бонония (189 г. до н. э.), было представлено несколько имущественных классов, как правило — два, которые различались площадью предоставляемых их представителям земельных участков36. Если Аквилея действительно являлась типичной колонией, то мы можем предположить, что центурионы и всадники составляли правящие слои, из рядов которых выбирались магистраты. При этом очень вероятно, что представители трех классов и голосовали по отдельности, как и в центуриатных комициях в самом Риме. Данная теория подтверждается и археологическими свидетельствами: так, на форуме в Козе (латинской колонии, основанной в 273 г. до н. э.) было обнаружено три отдельные зоны для голосования, которые, судя по всему, предназначались для трех категорий граждан, то есть для трех имущественных классов. С притоком в 197 г. до н. э. новых колонистов количество упомянутых выше зон было увеличено до пяти, что, судя по всему, отражало дальнейшую дифференциацию состава народного собрания37.
Как мы увидим далее, роль, численность и состав правящих классов, вполне вероятно, четко определялись в законах об основании соответствующих колоний. Пока же отметим, что, несмотря на наличие определенной социальной мобильности в латинских колониях, подняться из пехотинцев в центурионы было очень сложно, не говоря уже о всадниках, сословие которых, соответственно, было практически закрытым. Кроме того, представители двух высших имущественных классов владели усадьбами, которые по своим размерам не сильно отличались от описанных Катоном. Как следствие, нам довольно сложно представить, что центурионы и всадники сами обрабатывали свои земли. Судя по всему, они нанимали работников из числа местных жителей, в случае с Акви- леей — скорее всего, из племен карнов и каталов. Также вполне вероятно, что представители высших классов жили в самом городе и что именно из них постепенно сформировалась аквилейская купеческая прослойка. Что же касается пехотинцев, которым принадлежали намного более мелкие земельные участки, обрабатывавшиеся ими самими и их семьями
35 Tozzi 1972 (Н 166): 17, 22; Frederiksen 1976 (Н 88): 342-347.
36 TibÜetti 1950 (Н 116): 219 слл.
37 Brown 1979 (Н 231): 24-25, 32-33; Crawford 1981 (Н 129): 155.


258
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
или небольшим количеством наемных работников, то они, судя по всему, были рассеяны по всей территории колонии. При этом вопрос о присутствии в латинских колониях и колониях граждан работников из числа местных жителей тесно связан с проблемой ассимиляции предшествующего населения соответствующих областей, а также с вопросом о непосредственном включении людей со стороны в состав поселенцев.
II. Роль ИТАЛИЙСКИХ союзников
В 200 г. до н. э. консул П. Сульпиций Гальба, выступая в центуриатных комициях, не желавших принимать выдвинутое сенатом предложение о начале войны с царем Македонии Филиппом V, сумел склонить собравшихся на свою сторону, приведя ряд принципиально важных аргументов: он попытался доказать, что конфликт неизбежен и что для Рима, как следствие, гораздо предпочтительнее воевать в Македонии, нежели в Италии; кроме того, он заявил, что, если Филипп высадится на Апеннинском полуострове, то у римлян будут все основания опасаться, что италийские народы, которые не так давно перешли на сторону Ганнибала, сделают то же самое снова38. Судя по всему, на тот момент опасность нового отпадения италийских союзников, которые именно тогда особенно страдали от наказаний, наложенных Римом, была совершенно реальной. Неспроста же так называемый «tumultus italicus galli- cusque» — экстренный сбор войск перед лицом внезапной военной угрозы (со стороны италиков и галлов. — В.Г.) — всё еще применялся и во П в. до н. э. (вне зависимости от того, когда и каким образом он возник) и, как правило, предусматривался законами об основании латинских колоний39. Мы располагаем убедительными доказательствами того, что в 193 г. до н. э. кое-кто из наиболее проницательных представителей римского правящего класса не исключал, что сирийский царь Антиох, подстрекаемый Ганнибалом, может действительно вторгнуться в Италию в надежде на то, что часть италиков окажет поддержку врагу Рима40. Римляне рассматриваемого периода, по-видимому, очень хорошо осознавали всю неопределенность и ненадежность своих отношений со значительной частью италийских союзников, что со всей ясностью продемонстрировал массовый переход последних на сторону Ганнибала, и понимали, что победа Рима и принятые им карательные меры привели лишь к внешней стабилизации положения. Восемь гражданских колоний, основанных в южной Италии в 194 г. до н. э., вероятно, были предназначены не только для защиты побережья, но и для поддержания контроля над внутренними районами, население которых было потенциально враж¬
38 Ливий. XXXI.6—8.
39 Цицерон. Филиппики. VIII.2-3; Ливий. XXXI.2.6; ХХХИ.26.12; XXXIV.56.il; XXXV.2.7; XL.26.7—8; liari 1974 (Н 140): 18 примеч. 33. Ср.: Закон колонии Генетивы. Строки 30—31 — в изд.: Dari 1974: 31 примеч. 10.
40 Ливий. XXXIV.6.3—6; Passerini 1933 (Е 157): 10—28.


П. Роль италийских союзников
259
дебным и склонным к мятежу41. За несколько лет до этого земли в Апулии и Самнии раздавались ветеранам Сципиона еще с иной целью.
Неприязнь по отношению к Риму, побудившая некоторые италийские общины перейти на сторону Ганнибала, проистекала из очень давнего недовольства. Впрочем, военное превосходство римлян всё же сдержало эту неприязнь и обеспечило верность союзников даже после первых побед карфагенского полководца. При этом Полибий совершенно справедливо подчеркивал удивительную способность Римского государства внушать покорность и уважение к себе даже в самые трудные времена42. Практические и теоретические основания системы союзов, заключенных римлянами с италийскими общинами, в значительной степени рухнули лишь после сокрушительного поражения при Каннах, которое прекрасно продемонстрировало, что мощь Рима всё же можно сломить. Полибий признаёт, что после Канн от римлян не только отпали основные города Великой Греции, но и прочие народы Италии стали задумываться о союзе с карфагенянами. Рим утратил свою власть над полуостровом43. Все эти события очень убедительно показали, что основной силой, поддерживавшей единство италийских земель, было военное и политическое превосходство Рима. Всё тот же Полибий писал о законности желания римлян господствовать в Италии и рассматривать ее как собственную сферу влияния в ходе противостояния с галлами и карфагенянами44, ссылаясь при этом на геополитические представления, предполагавшие существование определенного внутреннего единства Апеннинского полуострова. Конечно, в определенный момент общая угроза со стороны галльских племен действительно заставила италийские народы сплотиться, зная, что защита Италии от галлов представляет собой не просто еще одну обычную войну, направленную на дальнейшее расширение римской гегемонии, а средство спасения от общей опасности45, однако подобный настрой не следует рассматривать как возникновение некоего единого италийского самосознания. И действительно, Ганнибалова война прекрасно продемонстрировала всю хрупкость рассматриваемой объединяющей силы, основанной на внешнеполитических факторах. Впрочем, одержав в конце концов победу над карфагенянами, Рим вновь утвердил свое абсолютное господство в Италии, которое было дополнительно укреплено карательными мерами, принятыми против неверных союзников, а во многих случаях и усилением условий подчинения, прописанных в договорах с ними. При этом союзники, сохранившие верность римлянам, несомненно, разделили с ними все преимущества победы, что послужило новым стимулом для сохранения верности и покорности46. Кроме того, воз¬
41 Ливий. ХХХП.29.3 слл.; XXXIV.45.1-5; Tibüetti 1950 (Н 116): 196-197; Salmon 1970 (Н 152): 96 слл.
42 Полибий. Ш.90.13—14.
43 Полибий. Ш.118.3—5.
44 Полибий. 1.6.6, 10.5-6; П. 14.4-12.
45 Полибий. П.23.13—14.
46 Badian 1958 (А 3): 144-145.


260
Глава 7. Риж и Италия во II в. до н. э.
рожденная де-юре система союзов де-факто полностью изменилась в результате того, что Рим приобрел совершенно новое положение в средиземноморском бассейне.
Судя по всему, по крайней мере лидеры италийских общин, как и представители правящего класса Рима, довольно хорошо понимали, что победа над Карфагеном не только заново утвердит господство римлян над Италией и Сицилией, но и откроет дорогу для проведения политики имперской экспансии47. До рассматриваемого момента союзные Риму италийские города являлись его младшими партнерами, однако в дальнейшем они должны были постепенно превратиться в неотъемлемую часть Римского государства, необходимую для поддержания его существования и получившую социальное и политическое признание. Начиная с конца Ш в. до н. э. они стали составной частью новой политической системы, которая очень сильно отличалась от существовавшей ранее, поскольку распространялась на всю Римскую державу. При этом нам достаточно сложно сказать, когда в тексты договоров, заключавшихся Римом со своими союзниками, начали включать пункт, предусматривавший обязанность последних чтить «величие римского народа» («maiestas populi romani»)48, и, конечно, мы ни в коем случае не уверены (хотя это и вполне вероятно), что данный пункт входил в состав договоров с народами Италии. Однозначно же сказать можно лишь то, что понятие «величие римского народа» появилось и постепенно выкристаллизовалось после Второй Пунической войны вследствие расширения римской экспансии.
При условии, что италийские союзники соглашались с новыми — «имперскими» — требованиями Рима и выполняли их (а на практике они были просто обязаны делать это), они могли снискать определенное вознаграждение. Именно поэтому италийские аристократы столь настойчиво стремились к постепенному установлению экономического и социального равенства с представителями высших слоев римского общества и проводили стихийную политику культурной и политической ассимиляции и интеграции, а в конце концов потребовали и непосредственного участия в осуществлении государственной власти. Во второй половине П в. до н. э. это требование столкнулось с ужесточением традиционного высокомерного отношения со стороны римского правящего класса. В политической плоскости это в конечном итоге должно было привести к появлению, по крайней мере в среде просвещенных олигархов, представлений, согласно которым внушать покорность италийским союзникам следовало при помощи страха, а не — как раньше — убеждения и уважения. По всей видимости, именно подобная точка зрения лежала в основе тех аргументов, которые привел П. Сципион Назика в речи против разрушения Карфагена и Г. Лелий — в трактате Цицерона «О государстве»49.
47 Полибий. V.104.3—4 — речь, произнесенная Агелаем в Навпакте в 217 г. до н. э.
48 Цицерон. Речь в защиту Бальба. 35—37. Об этом см.: Sherwin-White 1973 (Н 113): 183-189; De Martino 1972-1975 (А 13): 108-109; Dari 1974 (Η 140): 34-41.
49 Диодор Сицилийский. XXXIV.33.5; Цицерон. О государстве. Ш.4.


П. Роль италийских союзников
261
Дабы выстроить новые отношения с италийскими союзниками, римляне использовали имевшиеся в их распоряжении традиционные инструменты, и упрекать римские власти за то, что они совершенно не сумели подстроить систему своих союзов под новые политические цели, в общем-то бессмысленно. Несомненно, после Второй Пунической войны римляне начали давать всё более четкие определения юридического и религиозного понятия «Италия», отчасти — исходя из геополитических теорий греческого происхождения50. С римской точки зрения, данное понятие было тесно связано с комплексом политических и военных отношений с союзниками (socii italici), которые в качестве определенной группы рассматривались (и, соответственно, носили данное название) только с точки зрения отношений с главным партнером, то есть с Римом. Естественно, римляне не демонстрировали при этом ни малейшего желания стандартизировать положение своих италийских союзников в политическом, юридическом или административном плане — не говоря о стремлении к созданию некоего римско-италийского государства.
В то же время нас не должна вводить в заблуждение «унитаристская» точка зрения Полибия, которая может показаться некоторым образом противоречащей тому, о чем мы сказали выше, поскольку Римское государство он рассматривал как определенный центр силы и сравнивал его с эллинистическими монархиями, считавшимися едиными государственными образованиями. Греческого историка интересовали способы реального осуществления власти. Будучи совершенно убежденным в единстве и прочности Римского государства, он не видел необходимости в анализе основ политической организации римской Италии или отношений между Римом и его союзниками. Это очень хорошо доказывает тот факт, что Полибий описывает римское войско как единое ополчение граждан. В подобном контексте отряды союзников изображаются как неотъемлемая часть римской армии51.
Впрочем, начавшаяся во П в. до н. э. разработка «италийской» идеологии — идеологии, которая достигнет пика своего развития в эпоху Августа, не означает ни того, что политика Рима была направлена на формирование какого-либо единства Италии, ни того, что подобное единство возникло уже в эпоху античности.
Катон в своих «Началах» уделил особое внимание истории Италии и при этом рассматривал ее как часть римской истории. В кн. П и Ш он рассказывает об основании городов и происхождении италийских народов52, хотя при этом нам не совсем ясно, что представляет собой этот рассказ — отдельный трактат по географии или составную часть исторического повествования. Впрочем, как бы то ни было, рассматриваемый труд свидетельствует о глубоком интересе к истории италийских народов, который ранее отсутствовал в трудах римских авторов и который
50 Gabba 1978 (Н 131): 11-16; Пап 1974 (Н 140): 23.
51 Полибий. VI.21.4-5, 26.3-10.
52 Корнелий Непот. Катон. Ш.З—4; Kierdorf 1980 (Н 200).


262
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
было бы довольно трудно объяснить, если бы Катон, как утверждают некоторые исследователи, относился к союзникам враждебно.
Те весьма значительные экономические и социальные изменения, которые и Рим, и прочие города Италии переживали во П в. до н. э., несомненно, всё более отчетливо осознавались представителями римского правящего класса — хотя бы потому, что им бросались в глаза наиболее яркие проявления данного процесса (в частности, уменьшение численности населения и, как следствие, острые проблемы при комплектовании войска). Впрочем, всё это происходило в те времена, когда римляне были охвачены эйфорией, вызванной очевидным ростом благосостояния и прочими немедленными выгодами, полученными в результате проведения завоевательной политики. В то же время те средства изменения социальной структуры, которыми располагали государства древности, были самыми минимальными, и вплоть до времен Тиберия Гракха в Риме не предпринималось никаких попыток выдвижения программы реставрации традиционного римско-италийского общества.
Как мы уже упоминали, к романизации Италии стремились в основном представители высших слоев италийского общества, а не сами римляне, которые были заинтересованы в сохранении господства этих слоев и в защите их социальной и политической идентичности, поскольку местные элиты гарантировали стабильность соответствующих общин и эффективное функционирование соответствующих институтов, а также укрепляли связь между Римом и рассматриваемыми городами и народами. При этом нам довольно сложно понять и оценить некоторые аспекты новых отношений между Римом и его италийскими союзниками. Например, остается неясным, вызвали ли изменения в государственном устройстве союзников и неизбежное подчинение их политики целям Рима какие-либо конфликты между римской политикой и римскими интересами, с одной стороны, и местными нуждами и местной ментальностью — с другой. Подобные конфликты должны были усложнять участие Рима во внутренних делах италийских общин. Далее мы увидим, что отто населения из городов Италии можно расценивать как наиболее яркое проявление этого процесса.
Поддержка Римом италийских олигархов, которая стала более последовательной, чем до Второй Пунической войны53, и их всё более широкое участие в римской политике представляют собой два фактора, неразрывно связанные с изменениями, происходившими на территории Италии в рассматриваемый период и отчетливо заметными в римской исторической традиции. Оба эти фактора были обусловлены глубинным совпадением и даже слиянием политических и экономических интересов правящих классов Рима и Италии, которое представляется нам несомненным. Конечно, данное обстоятельство совсем необязательно означает, что аспекты римско-италийских отношений во П в. до н. э. следует интерпретировать исключительно в контексте конфликтов между разны¬
53 	Badian 1958 (А 3): 147-148.


Ш. Миграции и урбанизация
263
ми слоями общества, пусть даже социальная напряженность в то время нередко была совершенно очевидной. Аналогичным образом поддержку Рима союзниками, которая должна была привести к запуску сложного процесса романизации и ассимиляции, не следует понимать как обязательно подразумевавшую существование в среде союзнической элиты некоего единого для всей Италии набора ценностей и идеалов. Действия представителей высших слоев италийского общества чаще всего определялись чисто практическими соображениями и собственными интересами, на основании чего мы вполне можем предположить, что, поддерживая римлян, они вовсе не собирались отрекаться от древних традиций и идентичности своих народов. И действительно, немало свидетельств сохранения и живучести этих традиций можно найти во многих произведениях латинской литературы I в. до н. э. Этот вывод может быть подкреплен данными, относящимися к еще более позднему периоду и, как следствие, еще лучше отражающими ситуацию во П в. до н. э. Через несколько десятилетий после окончания Союзнической войны Цицерон попытался разобраться со сложными проблемами локальных сообществ, сформулировав в трактате «О законах» (П.1—5) концепцию двух родин: «по рождению и по гражданству» и «по местности и по праву» [Пер. В.О. Горенштейна) («unam naturae, alteram civitatis... alteram loci», «alteram iuris»), и на этом основании попытавшись примирить всё еще весьма заметные местные реалии италийской истории с реалиями единого государства — истинной родины, которая заслуживала гордого имени «республика» (от лат. res publica, т. е. «общее дело». — В.Г.). Данная теория представляла собой способ преодоления тех трудностей, источником которых было сохранение провинциального мышления и провинциальных интересов, глубоко укоренившихся в ментальности и поведении представителей высших классов римско-игалийского общества. Кроме того, во времена самой Союзнической войны М. Ливий Друз потребовал от своих италийских приверженцев поклясться в том, что они признают Рим своей родиной, и взамен обещал предоставить им римское гражданство. Поскольку в рассматриваемый период муниципальная знать еще очень крепко держалась за местные интересы, что очень хорошо демонстрируют, например, конфликты между представителями узкой правящей прослойки Арпина в самом конце П в. до н. э. и их последующее обращение к римлянам54, эта клятва конечно же была явно нацелена на создание определенного политического и религиозного идеала, выходящего за рамки местного патриотизма55.
III. 	Миграции и урбанизация
Вне зависимости от намерений и желаний представителей правящих классов Рима и Италии, римские и италийские элементы время от времени действительно объединялись, причем последствия данного процес-  * 3054 	Цицерон. О законах. Ш.36.
30 Диодор Сицилийский. XXXVn.ll.


264
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
са было весьма сложно предсказать. Данное объединение проявлялось прежде всего в участии латинов и италиков в римских колонизационных проектах.
В 197 г. до н. э. латинской колонии Коза было разрешено набрать тысячу новых колонистов, в состав которых могли войти и те, кто не выступал против Рима после 218 г. до н. э., то есть италики. Более того, среди новых колонистов, которые, несомненно, были причислены к низшим имущественным классам, скорее всего, были этруски56. Подобная ситуация, судя по всему, указывает и на то, что найти колонистов среди римских граждан и латинов в рассматриваемый период было довольно сложно. Не исключено, что аналогичным образом были набраны и новые колонисты, поселившиеся в Венузии в 200 г. до н. э. и в Нарнии — в 199-м57, однако ничего определенного по этому поводу мы сказать не можем.
В 194 г. до н. э. было принято решение об основании двух латинских колоний на землях Фурий и на территории бруттиев. Первая из них была выведена в 193 г. до н. э. (3 тыс. пехотинцев по двадцать юге- ров земли и триста всадников по сорок югеров)58, а вторая (Вибон- Валентия) — в 192-м (3,7 тыс. пехотинцев по пятнадцать югеров и триста всадников по тридцать югеров), вероятно — в результате переселения жителей колонии, основанной в 239 г. до н. э.59. В обоих случаях в состав населения колоний, судя по всему, вошли и местные жители. Это была нормальная практика, и ее использования вполне можно было ожидать, особенно в случае с Вибоном. При этом, однако, земель, имевшихся, например, в Фуриях, было, по всей видимости, достаточно для расселения более значительного количества колонистов или для раздачи им более крупных участков, но по причине нехватки людей первая из этих возможностей, вероятно, была оставлена открытой, чтобы обеспечить будущее расширение, до которого дело, судя по всему, так и не дошло. В то же время римляне, очевидно, стремились избежать подрыва местной экономики, который могла бы вызвать раздача более крупных участков.
Цели, которые ставились римскими властями на данной стадии колонизации, были в основном оборонительными и, соответственно, отличались от тех целей, которые преследовали раздачи земель в Апулии и Самнии ветеранам Сципиона. Судя по всему, на этом этапе римляне столкнулись с проблемами, вызванными общим сокращением численности населения в результате войны и отсутствием интереса к колонизации разоренных областей в центральной и южной Италии. Это подтверждается, в частности, тем фактом, что неримляне вошли даже в состав населения небольших колоний граждан, в которых насчитывалось не более трехсот семей.
56 Ливий. XXXV.24.8-9; TibÜetti 1950 (Н 116): 193-194; Brown 1979 (Н 231): 32-33, 45.
57 Ливий. XXXI.49.6; ХХХП.2.6; TibÜetti 1950 (Н 116): 192.
58 Ливий. XXXTV.53.1—2; колония Фурии, возможно, идентична колонии Френтин- ская крепость, см.: Ливий. XXXV.9.7—8.
59 Ливий. XXXV.40.5-6; Веллей Патеркул. 1.14.8; TibÜetti 1950 (Н 116): 240-244; Salmon 1970 (Н 152): 99-100.


Ш. Миграции и урбанизация
265
В 195 г. до н. э. некоторые из живших в Ферентине герников, которые к тому времени уже были ассимилированы латинами, записались в число колонистов Путеол, Салерна и Буксента и, будучи принятыми, начали вести себя как римские граждане, не дожидаясь проведения первого ценза. Судя по всему, сенат не предоставлял им статуса римских граждан заранее, однако при этом и не отвергал права латинов записываться в число колонистов60. При этом все колонисты, вне зависимости от происхождения, получили равные участки земли. Рассказ Ливия о рассматриваемых событиях не совсем ясен, однако нам довольно сложно представить, что латины, записавшиеся в число колонистов, оставались в подчиненном положении с точки зрения закона61. С уверенностью можно сказать лишь то, что всего через несколько лет Буксент уже был заброшен62.
В 173 г. до н. э. римские граждане, латины и, возможно, италики63 получили поля на территории «лигурийских и галльских земель» («ager Ligustinus et Gallicus»), однако при этом размеры предоставляемых участков различались: граждане получили по десять югеров, остальные — по три югера. Это довольно существенное различие можно истолковать по-разному. При этом весьма маловероятно, что неримляне, получившие землю, могли стать гражданами на основании одного только этого факта. Как бы то ни было, эти люди, которые, вероятно, составляли большинство колонистов, были однозначно охвачены римской колонизационной программой, однако в то же время им был намеренно предоставлен иной, более низкий, статус с точки зрения ценза. Кроме того, раздача более крупных участков могла оказать определенное влияние на социальное и политическое устройство тех общин, из которых происходили рассматриваемые колонисты.
В любом случае, анализируемые земельные раздачи следует рассматривать в рамках более широкой проблемы колонизации Цизальпинской Галлии, которая осуществлялась одновременно с повторным завоеванием этого региона и в ходе которой в течение столетия на его территорию переселилось более 100 тыс. только официальных колонистов и, видимо, почти столь же значительное количество стихийных мигрантов. Катон и Полибий в своих исторических трудах64 очень точно передают то сильное впечатление, которое произвело на римлян богатство и плодородие долины реки Пад. Не исключено, что это богатство, плодородие и многолюдность в значительной степени являлись результатом римской колонизации рассматриваемой области, однако изначально
60 Ливий. XXXIV.42.5—6. Интерпретация Смита: Smith 1954 (Н 114): 18—20; другая точка зрения: Luraschi 1979 (Н 143): 73—74 и примеч. 140.
61 Tibiletti 1950 (Н 116): 197.
62 Ливий. XXXLX.23.3 (186 г. до н. э.).
63 Ливий. XT Л 4 3—4 (а также: XLI.16.7—9). Данная интерпретация выражения «socii nominis Latini» (латп. «союзники латинского имени». — В.Г.) восходит к Вегнеру (Wegner 1969 (Н 156): 95-104), который при этом рассматривает также различные теории по этому поводу.
64 Heurgon 1974 (Н 194); Tozzi 1976 (Н 167).


266
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
они, судя по всему, были обусловлены естественными причинами и, вероятно, весьма существенно подстегнули эту самую колонизацию, которая осуществлялась всё быстрее по мере того, как жизнь в анализируемом регионе становилась более безопасной. Кроме того, следует упомянуть и первопроходческий дух римских и италийских колонистов рассматриваемой эпохи, и большое отличие этих людей от позднейших поселенцев гракханского периода, которые пользовались «организованной поддержкой» государства65.
Вместе с тем мы можем предположить, что представители римского правящего класса в общем и целом весьма одобрительно относились к этому в значительной степени стихийному движению крестьянских масс на север (и в иберийские провинции), поскольку оно расширяло территории, доступные для их собственной экономической деятельности в центральной и южной части Апеннинского полуострова. Таким образом, создавались дополнительные предпосылки, особенно на юге, для существенного изменения методов обработки земли и, как следствие, для трансформации традиционного аграрного общества. Процесс колонизации был настолько масштабным, что, судя по всему, в равной степени затронул и римлян, и латинов, и италиков, а также, хотя и косвенно, местных жителей, которые на ранних этапах занимали подчиненное положение. Не исключено, что последние проживали только во второстепенных поселениях на территории колоний, о чем, по всей видимости, свидетельствуют некоторые из недавних топографических исследова- ний66. При этом, однако, лигуры, жившие в Апеннинах и не проявлявшие никакой враждебности со 179 г. до н. э., в 172-м были целыми общинами переселены в Транспаданскую Галлию с предоставлением земельных участков67. Кроме того, мы не должны исключать и возможности того, что в рассматриваемых областях и после римского завоевания могли довольно долго сохраняться характерные для коренного населения социальные и экономические отношения типа клиентелы, а также типично кельтских форм зависимости или форм землевладения, являвшихся наследием эпохи господства этрусков68.
В дополнение к весьма значительному пополнению населения латинских колоний Плаценция и Кремона в 190 г. до н. э.69, в 189-м в рассматриваемом регионе появилась крупная латинская колония Бонония70. В 183 г. до н. э. были основаны колонии граждан Мутина и Парма — пер¬
65 Tibiletti 1955 (Н 117): 268—269. О присутствии самнитских элементов в Цизальпинской Галлии см.: Pais 1918 (Н 148): 415—457; Robson 1934 (Н 165): 599—608.
66 Утверждение Полибия (П.35.4) о том, что местные жители изгонялись со своей земли, не может быть истинным для всех областей.
67 Ливий. XLÜ.22.5—6; Pais 1918 (А 29): 560 слл.; попытка локализовать их поселения в районе Мантуи: Luraschi 1981 (Н 144): 73—80.
68 Полибий. П.17.12; Heurgon 1967 (I 22). В данном случае наблюдается явное сходство с ситуацией, которая зафиксирована в «Постановлении Минуциев» («Sententia Mimiciorum») для района Генуи.
69 Ливий. XXXVn.46.9-47.2.
70 Ливий. ΧΧΧΥΠ.57.7—8; Веллей Патеркул. 1.15.2.


Ш. Миграции и урбанизация
267
вые колонии такого типа с большим количеством жителей (3 тыс.) (у Ливия — 2 тыс. — В.Г.) и к тому же своими целями и местоположением отличавшиеся от традиционных гражданских колоний, которые, как правило, располагались на морском побережье71. В 177 г. до н. э. такое же количество колонистов поселилось в Луне72. При этом, однако, гражданские колонии Потентия и Писавр, основанные в 184 г. до н. э., были приморскими и, по крайней мере, какое-то количество их жителей происходило из южной Кампании73. Еще одна колония, Ауксим, была основана в Пицене74. В Этрурию в 183 и 181 гг. до н. э. были выведены колонии Сатурния и Грависки, а еще через несколько лет — Геба75.
Решение об основании колонии в Аквилее с явными военными целями (защита самого удобного пути на территорию Италии) было принято в 183 г. до н. э., после довольно продолжительных сенатских дебатов по вопросу о ее статусе76. В конечном итоге возобладала точка зрения сенаторов, считавших, что Аквилея должна стать латинской колонией. Вероятно, они сумели убедительно доказать, что римским гражданам, отосланным так далеко на север, будет довольно сложно пользоваться своими гражданскими правами. При этом, однако, следует помнить и о том, что в состав жителей латинской колонии было проще включить представителей союзных общин, и, судя по всему, в списки аквилейских колонистов действительно было внесено определенное количество вене- тов7ба. Впрочем, четкое отделение двух первых имущественных классов от основной массы населения должно было гарантировать, что местное управление останется в руках колонистов римского или латинского происхождения77. Фактически Аквилея была основана в 181 г. до н. э., и, как уже упоминалось выше, колонистам были предоставлены участки земли, достаточные для того, чтобы представители коренного населения остались в составе жителей колонии в подчиненном положении. Некоторые исследователи считают, что Аквилея была последней латинской колонией, однако, судя по всему, таковой всё же является Лука, основанная в 177 г. до н. э. для того, чтобы положить конец постоянным вторжениям лигуров78.
71 Ливий. XXXIX.55.6.
72 Ливий. XLL13.4.
73 Ливий. XXXIX.44.10; Lazzeroni 1962 (Н 285).
74 Возможно, до 174 г. до н. э., см.: Ливий. ХЫ.27.10—13; Harris 1971 (Н 136): 150 примеч. 6:. Согласно Веллею Патеркулу (1.15.3), это произошло в 157 г. до н. э., а по мнению Салмона (Salmon 1963 (Н 150): 10 слл.), — в 128 г. до н. э.
75 Ливий. XXXIX.55.9; XL.29.1-2; Веллей Патеркул. 1.15.1. Геба: Harris 1971 (Н 136): 150 (между 167 и 157 гг. до н. э.).
76 Ливий. XXXIX.55.5; XL.34.2; Веллей Патеркул. 1.15.2; De Sanctis 1907—1964 (А 14) IV.i: 428.
76а Венеты — группа племен, населявшая северное побережье Адриатического моря, к северо-востоку от р. Пад (совр. По). — В.Г.
7/ Другая точка зрения: Bemardi 1973 (Н 126): 102—103.
78 	Galsterer 1976 (Н 132): 63 примеч. 105, — автор выступает против точки зрения, согласно которой в данном случае Лука перепутана с Луной, которая однозначно была основана в 177 г. до н. э.


268
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
Здесь мы должны вспомнить о том, что значительная разница в размере земельных участков, предоставлявшихся жителям латинских колоний и колоний граждан, достаточно убедительно объясняется тем, что римляне последовательно старались избегать радикальных изменений в структуре своего гражданского коллектива, а раздача крупных участков в колониях граждан привела бы именно к этому. Как результат, ко- лонистам-гражданам предоставляли в непосредственную собственность лишь небольшие участки, недостаточные для добывания средств к существованию, но дополнявшиеся использованием общественной земли для пахоты и выпаса скота. В латинских же колониях, наоборот, было необходимо создавать автономные общины с собственной социальной и политической иерархией79.
Поскольку латинские колонии всегда служили военным целям, основную причину для прекращения основания подобных поселений следует искать в ситуации, которая сложилась в Италии в первые три десятилетия П в. до н. э.80. Если принять во внимание тот факт, что в конечном итоге в состав граждан латинских колоний было включено весьма существенное количество италиков, то мы едва ли сможем согласиться с предположением, согласно которому причиной заката поселений рассматриваемого типа послужило нежелание римлян отказываться от собственного гражданства ради получения гражданства колонии. Гораздо более правдоподобным объяснением прекращения основания новых латинских колоний является рост заинтересованности представителей высших слоев римского и италийского общества в использовании общественной земли. Впрочем, анализируемый процесс мог рассматриваться и как еще один шаг к более рациональной организации римской территории — такой же, как постепенное предоставление гражданским общинам без права голоса (cives sine suffragio) всей полноты гражданских прав, которое осуществлялось на протяжении всей первой половины П в. до н. э. Так, в 188 г. до н. э. право голосовать в народных собраниях Рима (ius suffragii) было даровано жителям Арпина, Формий и Фунд, а к 133 г. до н. э. его, судя по всему, получили и многие другие общины81. В то же время Арпин, к примеру, сумел сохранить собственные публичные законы, отличавшиеся от римских82. (При этом нам было бы весьма любопытно выяснить, когда именно, до 188 г. до н. э. или после, Арпин получил земли Цизальпинской Галлии, с которых его жители всё еще получали доходы во времена Цезаря83.)
Более того, процесс колонизации, поощряемый римским правительством, начал замедляться на излете первых трех десятилетий П в. до н. э. не только по политическим причинам, но и потому, что те мотивы, которые побуждали римлян и италиков искать новые земли в плодородных
79 Tibiletd 1950 (Н 116): 219-232.
80 Galsterer 1976 (Н 132): 64. Общая оценка: Bemardi 1973 (Н 126): 101 слл.
81 Ливий. XXXVin.36.7-9; Brunt 1965 (Н 127): 93; Humbert 1978 (Н 139): 346-347.
82 Цицерон. О законах. Ш.36; Nicolet 1967 (Н 75).
83 Цицерон. Письма к близким. ХШ.11.1; Nicolet 1967 (Н 75): 302 примеч. 4.


Ш. Миграции и урбанизация
269
областях Цизальпинской Галлии или Испании, к тому моменту сошли на нет. Политика колонизации позволяла решить проблемы, связанные с постепенным сокращением мелких и средних крестьянских хозяйств в центральной и южной Италии, поскольку в состав колонистов входили в основном представители низших слоев римского и италийского общества. Колонизация позволяла им вновь получить, хотя и в довольно отдаленных регионах, ту экономическую и социальную независимость, которую они практически или совершенно потеряли в своих родных общинах. С конца П в. до н. э. эту независимость стало возможно восстановить в результате воинской службы. Собственно, именно эта возможность явилась и причиной, и следствием ускорения трансформации аграрного общества в центральных и южных областях Апеннинского полуострова, которая на протяжении всей истории Италии была тесно связана с переселением.
Внутренняя миграция также явилась мощным фактором, способствовавшим ассимиляции народов Италии. Рассматриваемый процесс принимал в основном форму урбанизации, причем основным центром притяжения в данном случае, естественно, являлся сам Рим. Исходной причиной урбанизации послужили боевые действия, которые велись на территории Италии в ходе Второй Пунической войны, и массовый отток населения из наиболее опасных областей. Так, консулам 206 г. до н. э. было весьма нелегко убедить крестьян, нашедших прибежище в Риме, вернуться на свои разоренные поля84. Впрочем, в последующие десятилетия данный процесс приобрел еще большие масштабы — латаны и италики начали перебираться в столицу в массовом порядке. В 198 г. до н. э. 12 тыс. беженцев, живших в Риме с 204 г. до н. э., были отправлены обратно в свои города85. Впрочем, это не решило проблемы, и в 177 г. до н. э. римляне вновь столкнулись с ней, но уже в более драматической и сложной ситуации, поскольку миграция латинов и союзников в Рим приводила к постепенному запустению деревень и земель и ставила под угрозу комплектование римского войска86. При этом италийские переселенцы селились и в латинских колониях: например, в рассматриваемый период 4 тыс. самнитских и пелигнских семейств перебрались во Фрегеллы, что вызвало жалобы со стороны их родных общин, которые всё равно должны были выставлять прежнее количество воинов, но в то же время было поддержано фрегеллскими властями87. Судя по всему, Фрегеллы были не единственным примером подобного рода. Так, еще в 199 г. до н. э. на переселение в их город чужаков, которые вели себя как колонисты, жаловались жители Нарнии. Найденная на территории Эзернии надпись, вероятно относящаяся ко П в. до н. э., свидетельствует о присутствии в этой латинской колонии самнитского населения («Samnites inquolae»), объединенного в некую корпорацию или коллегию, хотя при этом нам
84 Ливий. ХХУШ. 11.8-9.
85 Ливий. XXXIX.3.4—6; Tibiletti 1950 (Н 116): 204 слл.; Luraschi 1979 (Н 143): 63 слл.
86 Ливий. ХЫ.8.6—7.
87 Ливий. ХЫ.8.8; Tibiletti 1950 (Н 116): 204, примеч. 3.


270
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
не совсем ясно, были ли это недавние переселенцы или потомки людей, живших на эзернийских землях до основания колонии в 263 г. до н. э.88.
Судя по всему, одна из причин переселения в Рим заключалась в том, что сначала только жителям латинских колоний, затем — всем латинам и, наконец, италийским союзникам была предоставлена возможность получить римское гражданство, если, перебираясь в столицу, они оставляли в родном городе своих отпрысков мужского пола. Как считают некоторые исследователи89, данное сочетание прав и обязанностей, которое, несомненно, было прописано в законах об основании колоний и в договорах с союзниками, вероятно, не являлось нововведением II в. до н. э. Скорее, в рассматриваемый период этими правами и обязанностями стали всё чаще злоупотреблять, используя при этом более или менее законные способы90 — то, что задумывалось как исключение, теперь превратилось в обычную практику. В 177 г. до н. э. римское правительство приняло ряд мер (консульских законов, консульских эдиктов и сенатских постановлений, связанных между собой, хотя и не совсем ясным образом91), которые, по сути, ограничили имевшуюся у латинов и союзников возможность получения римского гражданства путем переселения и прохождения (римского) ценза («per migrationem et censuni») и обязали их проходить перепись в родных городах и, соответственно, вернуться домой. Кроме того, начали активно проводиться расследования и проверки, направленные на выявление нарушителей законов о переселении и уловок, использовавшихся для обхода этих законов. При этом, конечно, возможность практической реализации всех этих положений представляется нам весьма сомнительной — точно известно лишь то, что в 173 г. до н. э. консулы вновь призвали союзников вернуться по домам и уже там пройти перепись92.
То, что подобные меры наносили весьма существенный вред правам и интересам союзников, переселившихся в Рим, совершенно очевидно. На это прямо указывает Цицерон93, хотя данное упоминание, вероятно, относится к изгнанию латинов и союзников из столицы в гракханский и постгракханский периоды, которое было обусловлено абсолютно иными политическими причинами. Кроме того, имеющиеся у нас источники не оставляют сомнений в том, что меры, принимавшиеся римским правительством в первой половине П в. до н. э., являлись ответом на постоянные просьбы со стороны союзнической аристократии, которая была весьма озабочена сокращением количества граждан в своих собственных городах, а также тем воздействием, которое этот процесс оказывал
88 La Regina //RIGS: 327; Galsterer 1976 (Η 132): 54; Humbert 1978 (Η 139): 346 при- меч. 34. О самнитском населении см.: Laffi 1966 (Н 102): 193 слл.
89 Tibiletü 1950 (Н 116): 213 примем. 4; Badian 1958 (А 3): 150; Luraschi 1979 (Н 143): 91 и примем. 209; cp.: McDonald 1944 (Н 145): 20—21.
90 Ливий. ХЫ.8.10—11.
91 Ливий. XLI.8.12, 9.9-12; Luraschi 1979 (Н 143): 64-66.
92 Ливий. ХШ.10.3.
93 Цицерон. Речь в защиту Сестия. 30; Luraschi 1979 (Н 143): 94 примем. 222.


Ш. Миграции и урбанизация
271
на их способность выставлять необходимое количество солдат для римской армии. С практической точки зрения, римлянам, судя по всему, было безразлично, где будут проходить перепись их союзники — в собственных городах или в самом Риме, однако второй из этих вариантов угрожал политической, социальной и экономической стабильности союзных государств, которую римляне должны были поддерживать. В определенном смысле сокращение численности населения (и, соответственно, выставляемых воинских контингентов), наблюдавшееся в союзных общинах, предвосхищало те социальные и политические изменения, которые должны были затронуть и Рим, и всю Италию в целом и которые в конечном итоге привели к предпринятым братьями Гракхами в 133 г. до н. э. попыткам восстановить прежнюю ситуацию и реформировать существующую систему. С этой точки зрения, мы можем утверждать, что меры, принимавшиеся римскими властями, благоприятствовали союзникам, однако при этом не следует исключать и возможности того, что определенную, хотя и не решающую, роль в рассматриваемом процессе сыграла склонность определенной части римлян к «элитизму».
Далее, мы должны выяснить два момента: кем были переселенцы и каковы были их цели? Принимая во внимание масштабы рассматриваемого процесса, нам очень легко заключить, что в общем и целом это были союзники, принадлежавшие к низшим слоям общества. Именно их массовый отток из родных общин угрожал социальному и военному потенциалу последних, а вовсе не отсутствие аристократов, занимавшихся торговлей, вне зависимости от их количества. Кроме того, имеющаяся у нас информация явно указывает на те серьезные изменения, которые начали происходить в отношениях между низшими слоями общества союзных городов и местной аристократией, представители которой были всегда склонны отождествлять себя с правящим классом Рима, его нуждами и принципами. При этом для наиболее предприимчивых представителей низших слоев переселение (то есть, по сути дела, неучастие в местных делах) означало мобильность и свободу. Традиционно выполнявшиеся местными аристократами функции основных представителей своих общин и защитников их интересов постепенно утрачивали значение, хотя представители высших слоев, благодаря поддержке, оказываемой Риму, продолжали занимать основные руководящие должности в своих городах. В гракханскую эпоху рассматриваемый контраст усилился и перерос в социальный конфликт. Говоря же о целях переселения, следует прежде всего отметить, что данный процесс был в своей основе вызван экономическими факторами и не отражал стремления к получению римского гражданства. Судя по всему, к переселению в Рим представителей экономически незащищенных групп населения, которые в рассматриваемый период активно пролетаризировались, побуждало множество различных факторов: изменение способов ведения сельского хозяйства и упадок традиционного аграрного общества, который римляне безуспешно пытались предотвратить, принимая меры, относящиеся к использованию общественной земли; полученные в ходе заморских


272
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
войн представления о возможности более высокого уровня жизни и о благосостоянии многих городских жителей, прежде всего римлян; серьезное изменение потребностей, установок и поведения (факторы, некоторым образом обусловившие постепенное исчезновение уклада, связанного с традиционными экономическими моделями); новые и весьма разнообразные возможности, которые предоставляла жизнь в столице.
Конечно, несложно предположить, что рассматриваемый отток населения из сельской местности должен был затронуть в основном те регионы, где еще не было крупных городов, а поселения носили племенной характер. По всей видимости, во II в. до н. э. в подобных регионах только начали появляться первые формы городской организации, хотя, что немаловажно, даже после этого разбросанные по большой территории мелкие поселения тоже никуда не делись. Вместе с тем примерно в тот же период некоторые мелкие города, расположенные во внутренней части полуострова, вступили в стадию упадка94.
Безусловно, упомянутых выше переселенцев привлекало не римское гражданство как таковое. В конце рассматриваемого столетия участие в политической жизни Города требовалось, скорее, представителям высших классов союзнического общества. Всем же прочим большой город сулил возможность возвращения к активной жизни, а также восстановления социального и экономического положения. Это также объясняет перемещение населения в италийские морские порты, которые были непосредственно вовлечены в торговлю с провинциями. В результате данного процесса Остия, Путеолы и Помпеи во П в. до н. э. превратились в настоящие города95. После прибытия новых колонистов почти на целое столетие активизировалось строительство и использование местных земель в Козе96. Право же на прохождение переписи в Риме было лишь побочным следствием переселения и, судя по всему, предоставлялось далеко не всем.
Стремление к улучшению своего социального и экономического положения также побуждало союзников в больших количествах записываться в число колонистов. При этом значение подобной мобильности не следует оценивать исключительно в социально-экономическом ключе. Она имела и весьма существенные культурные и религиозные следствия, поскольку предполагала значительное расширение кругозора и готовность к принятию нового жизненного уклада и образа мыслей. После Второй Пунической войны Рим превратился в центр всего средиземноморского мира. Урбанизация означала не только приток италийских крестьян из различных областей Апеннинского полуострова. В Рим начали прибывать и люди из других стран, а также иноземные идеи, которые получали весьма широкое распространение, причем не только в среде простонародья. Так, например, во времена войны с Ганнибалом в римском и италийском обществе стало наблюдаться стремление к аль¬
94 Crawford 1981 (Н 129): 158.
95 Gabba 1976 (Н 91): 316.
96 Brown 1979 (Н 231): 33.


Ш. Миграции и урбанизация
273
тернативным формам религиозного опыта97. Когда же это стремление наложилось на проблемы общественного порядка, римским властям пришлось вмешаться и запретить осуществление определенных практик. В ходе процесса о Вакханалиях (186 г. до н. э.) было обнаружено, что в Риме уже проживали люди из южной Италии и Этрурии и практиковались иноземные культы, расценивавшиеся как угроза городу, обществу и государству, поскольку вели к «заговорам» («coniuratio»), для искоренения которых потребовались весьма масштабные действия, охватившие практически всю Италию98. Конечно, подобные репрессии не могли не вызвать весьма негативной реакции со стороны италийских интеллектуалов. В 181 г. до н. э. в Риме были уничтожены «Книги Ну- мы», по-видимому, представлявшие собой тексты, весьма опасные с политической точки зрения99. Аналогичный инцидент произошел в 139 г. до н. э., когда претор по делам иноземцев приказал изгнать из Рима и Италии всех астрологов (халдеев), которых уже некогда критиковал Катон, а также заставил иудеев, не проживавших в Риме, вернуться в те италийские города, откуда они приехали, и убрал частные алтари из общественных мест100. Политическая опасность иноземных культов, прежде всего восточных и мистических, заключалась в основном в том, что своим приверженцам они давали возможность обращаться к божеству напрямую, не прибегая к посредничеству представителей политической власти, как это было в традиционной римской религии.
Во второй половине П в. до н. э. произошел и весьма заметный сдвиг в сторону развития городских центров на территории Италии за пределами Рима, а также было построено или перестроено немало святилищ101. Несомненно, представители высших слоев римского и италийского общества использовали огромные богатства, сосредоточившиеся в их руках в результате войн, торговли и эксплуатации провинций, для украшения и строительства больших храмовых комплексов как в своих городах (например, храм Фортуны Примигении в Пренесте и храм Геркулеса в Тибуре), так и в сельской местности, где племенные святилища всегда играли не только религиозную, но также политическую и экономическую роль. Столь широкое распространение весьма впечатляющих зданий (типа огромного театра в Пьетраббонданте на землях самнитского племени пентров, который был построен незадолго до начала Союзнической войны) очень хорошо показывает, насколько широко распространилась по Италии греческая культура, а также — и это еще более важно — подтверждает, что представители римской и италийской аристократии, переступавшие через автономистские тенденции и местечковую гордость, стремились переориентировать религиозные потребности всех социальных слоев на традиционные культы и места поклонения
97 McDonald 1944 (Н 145): 26 слл.
98 Cova 1974 (Н 37).
99 Ливий. XL.29.3 слл.
100 Валерий Максим. 1.3.3; Bickerman 1980 (Е 90): 329—335.
101 Cianfarani 1960 (Н 232); а также: Sannio (Н 153). Общая оценка: Gros 1978 (Н 242).


274
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
и, как следствие, остановить опасные эксперименты с не поддававшимися контролю иноземными религиями. Несколько позднее ту же самую цель преследовал и Август, активно занимавшийся восстановлением римских храмов. В некотором смысле рассматриваемый нами период интенсивного храмового строительства начался в середине П в. до н. э., когда Полибий писал о способности римлян контролировать народные массы посредством религиозных практик, и закончился в первые годы I в. до н. э., когда понтифик Кв. Муций Сцевола занимался исследованием социальных функций религии102.
IV. 	Военные обязательства
И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ
Сетования италиков на сокращение количества населения, которое в течение П в. до н. э., безусловно, весьма существенно изменило численное соотношение между римскими гражданами и союзниками103, в основном были связаны с теми трудностями, которые это сокращение вызывало в плане выполнения военных обязательств. Та же самая проблема стояла в центре споров вокруг предложенного братьями Гракхами в 133 г. до н. э. аграрного закона и, вне всякого сомнения, могла очень сильно повлиять на позиции и решения римских властей. Латинские и италийские союзники были обязаны выставлять определенное количество воинов для римской армии на основании законов об основании колоний и отдельных договоров, в которых, судя по всему, оговаривались взаимные обязательства двух сторон относительно предоставления военной помощи, а также определялись услуги, которые союзники должны были оказывать Риму. Кроме того, рассматриваемые договоры, вероятно, иногда давали римлянам право предоставлять или признавать определенные привилегии (vacationes). В отдельных италийских городах, отличавшихся строго тимократической системой правления10321, поддерживавшейся регулярно проводимыми переписями, призыв в армию, судя по всему, осуществлялся точно так же, как в Риме104. Использование италийскими городами общей цензовой системы косвенным образом подталкивало их к политической и административной ассимиляции. Римляне же вносили союзные общины в своеобразный воинский реестр или список (так называемая formula togatorum), на основании которого требовали от них выставления определенного количества солдат105. При этом для равно¬
102 Полибий. VL56.6—11; Августин. О Граде Божьем. IV.27; Schiavone 1976 (Н 111): 5 слл.; ср.: Цицерон. О законах. П. 19.25—26; Goar 1972 (Н 284): 22—28.
103 Badian 1958 (А 3): 150.
103а Тимократия — форма правления, при которой политические права зависят от размеров имущества граждан. — В.Г.
104 Полибий. VI.21.5.
105 Полибий. VL21.4; Пап 1974 (Н 140); Giuflre 1975 (Н 134). Основательный обзор: Brunt 1971 (Н 82): 545-548.


IV. Военные обязательства и экономические интересы
275
мерного распределения военной нагрузки, вероятно, использовалась какая-то система очередности. Хотя в упомянутых выше законах и договорах должное внимание уделялось различиям в социальном и экономическом положении союзных общин, мы не можем сказать, оговаривалась ли точная численность выставляемых воинов в этих документах или же критерии для назначения квот определялись в соответствии с насущной необходимостью. Что же касается изменения численности гражданских коллективов союзных городов, то в подобных законах и договорах оно едва ли учитывалось.
Соотношение союзнических отрядов и собственно римских солдат в составе римской армии, по всей видимости, менялось в зависимости от конкретного случая. При этом общие пропорции, отраженные в трудах древних авторов (согласно Полибию: равное количество пехотинцев и в три раза больше всадников от союзников; согласно Аппиану: в два раза больше союзников, чем римских граждан во времена Ганнибаловой войны; согласно Веллею Патеркулу: последнее соотношение поддерживалось всегда105а), судя по всему, относятся к различным историческим периодам. Такой вывод можно сделать, если сравнить эти данные с довольно надежной и подробной информацией о численности римского войска, которая сохранилась в имеющихся у нас источниках106. В сочинениях древних авторов мы находим немало указаний на то, что сразу же после Второй Пунической войны и во второй половине П в. до н. э. основное бремя воинской службы римское правительство старалось возложить на союзников107. Для правильной оценки этого бремени его конечно же следует рассматривать в отношении к численности населения союзных общин, а о последней нам практически ничего не известно. Если рассматриваемые обязанности действительно были для союзников более тяжелыми, этот факт, а также феномен переселения, может довольно хорошо объяснить, почему жалобы на сокращение населения озвучивались преимущественно союзниками.
Впрочем, как бы то ни было, общая система военных обязательств союзников, без всякого сомнения, со временем изменялась и совершенствовалась. Так, например, в 193 г. до н. э. призыв на военную службу производился с учетом количества молодых мужчин (juniores) в каждом союзном городе — возможно, потому, что они (по крайней мере, временно) не могли выставить достаточного количества воинов в соответствии с принятой квотой108. При этом мы можем с полной уверенностью сказать, что после Ганнибаловой войны практически совершенно изменилось политическое и военное значение участия союзников в вой¬
105а Веллей Патеркул — римский историк конца I в. до н. э. — начала I в. н. э., автор «Римской истории» в двух книгах. — В. Г.
106 	Полибий. III. 107.12; VI.26.7, 30.2; Аппиан. Война с Ганнибалом. 8.31; Веллей Патеркул. П.15.2; Brunt 1971 (Н 82): 677—686.
ld? Gabba 1976 (Η 42): 187 примеч. 61.
108 	Ливий. XXXIV.56.6; McDonald 1944 (Η 145): 20; Galsterer 1976 (Η 132): 160; другая точка зрения: Пап 1974 (Н 140): 73—75.


276
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
нах Рима, и эти изменения явно шли параллельно с переориентацией римской внешней политики с Италии на Средиземноморье и на создание империи. Римляне больше не вели войн, предполагавших равенство с союзниками или направленных на взаимную защиту, как те, что некогда велись с галлами. Теперь участие союзников означало их вовлечение в политику экспансии, причем уже не в качестве равных партнеров, а в качестве подчиненных. Несомненно, к рассматриваемому времени союзнические отряды были включены в состав римской армии109, однако при этом политическими преимуществами побед и завоеваний за небольшими исключениями могли пользоваться только сами римляне. Конечно, союзники получали от участия в войнах определенную экономическую выгоду, однако она явно не была пропорциональной их усилиям. В этом отношении неравенство между Римом и италийскими городами постепенно увеличивалось, и со временем союзники начали понимать, что помогли создать державу, в которой им отводилось лишь подчиненное положение и политику которой они совершенно не контролировали. Огромный разрыв между своим вкладом в римскую политику и получаемой от этого выгодой в первую очередь заметили представители италийской торговой прослойки, даже несмотря на то, что они имели хорошо налаженные деловые связи с римскими торговцами и, безусловно, не конфликтовали с романофильски настроенными представителями правящего класса своих общин, к которому они и сами принадлежали. Разумеется, это совсем необязательно означает, что римляне заставляли или вынуждали союзников участвовать в своих военных операциях, особенно в первые десятилетия П в. до н. э., или что союзники испытывали симпатию по отношению к экспансионистской политике Рима, обязывавшей их посылать своих сыновей в дальние земли исключительно по внутриполитическим причинам. В общем и целом и в союзных общинах, и в самом Риме, вероятно, наблюдалось примерно одинаковое отношение к рассматриваемой ситуации. Во многих случаях и союзники, и римляне, по всей видимости, рассматривали заморские войны как возможность для обогащения, не говоря о получении добычи, которая обычно делилась поровну между римскими и союзными солдатами110. Именно благодаря жалованью и наградам, которые получали союзники, служившие в римской армии, римские деньги и отношения товарообмена проникали во внутренние области Апеннинского полуострова и приносили с собой соответствующие модели поведения111. С этой точки зрения, военные действия также могли служить теми узами, которые связывали Рим с его союзниками, а проведение экспансио¬
109 Göhler 1939 (Н 135): 31; Frank// САНУШ1: 361. При этом, однако, союзники не получили тех преимуществ, которые предоставлялись в соответствии с третьим законом Порция (примерно 150—135 гг. до н. э.), см.: McDonald 1944 (Н 145): 19—20.
110 Полибий. Х.16.4; Ливий. XL.43.7; ХЫ.43.7. Разногласия, возникшие в 177 г. до н. э. (Ливий. ХЫ. 12.7—8), несомненно, представляют собой исключение из общего правила. Общий обзор: Brunt 1971 (Н 82): 394; Hams 1979 (А 21): 102-104.
111 Crawford 1983 (В 88А): 47-50.


IV. Военные обязательства и экономические интересы
277
нистской политики, вероятно, предотвращало немало потенциальных внутриполитических конфликтов112.
При этом нам несколько сложнее выяснить, какова была позиция представителей высших слоев общества, которые, вероятно, разрывались между в основном проримской ориентацией и всё более значительной ответственностью за управление своими общинами. Именно эти люди первыми задумались о последствиях сокращения численности населения в результате переселения, да и соответствующие проблемы, скорее всего, не ограничивались лишь трудностями, возникавшими при наборе войска. Ко всему прочему союзные общины должны были выплачивать жалованье своим воинам113, и это финансовое бремя, судя по всему, всё больше ложилось на плечи аристократов, поскольку подчиненные им города покидали не только потенциальные солдаты, но и потенциальные налогоплательщики. Хотя начиная со 167 г. до н. э. в самом Риме трибут113а больше не взимался, союзные города, несомненно, продолжали собирать налоги со своих граждан, и именно на это не в последнюю очередь жаловались их представители незадолго до избрания трибуном Тиберия Гракха114. При этом, однако, следует отметить, что представители высших слоев италийского общества, вероятно, получали определенную компенсацию (в виде использования общественной земли) за возложенное на них налоговое бремя и еще больше — в виде тех преимуществ, которые римские завоевания открывали для их торговой деятельности.
Установление и распространение политического господства Рима в средиземноморском бассейне на протяжении П в. до н. э. привело к расширению торговой и экономической экспансии, а также принесло с собой определенные преимущества — непосредственный результат военных побед. Так, уже в середине Ш в. до н. э. начал формироваться новый комплекс этических представлений, основанный на чисто утилитарных принципах. Конечно, он не мог не повлиять на процесс римской экспансии и, безусловно, поспособствовал устранению пережитков «крестьянского» менталитета, на тот момент еще характерного для многих представителей правящего класса. Таким образом, экономические изменения оказали весьма значительное влияние на жизненные установки и поведенческие модели, и представители высших слоев италийского общества тоже были напрямую вовлечены в этот процесс115. Широкое сходство между купцами и землевладельцами в Италии, судя по всему, было еще более очевидным, чем в самом Риме. Мы располагаем весьма многочисленными свидетельствами того, что начиная уже с Ш в. до н. э.
112 Momigliano 1974 (В 20): 3 = Momigliano 1980 (В 20) I: 125—126.
113 Полибий. VI.21.5.
113а Трибут (tributum) — прямой натуральный и денежный налог, собиравшийся преимущественно на военные нужды. — В.Г.
114 Аппиан. Гражданские войны. 1.7.30, комментарии: Gabba 1958 (В 8); Gabba 1977 (Н 43): 22-23; Nicolet 1978 (Н 147).
115 Gabba 1976 (Н 42): 75 слл.; Wüson 1966 (Н 121): 85 слл.; Brunt 1971 (Н 82): 209 слл.; Cassola 1971 (Н 128): 305-322.


278
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
южноиталийские торговцы, прежде всего уроженцы Кампании, имели определенные интересы на эллинистическом Востоке, которые во П в. до н. э. стали еще более значительными и даже привели к тому, что римские власти приняли определенные меры по защите римских и италийских купцов116. Хотя многие современные исследователи говорят прежде всего о преобладании римских граждан, особенно среди negotiatores [лат. «торговцы». — В.Г.) на Делосе, мы не можем отрицать того факта, что весьма существенная доля торговли находилась в руках италийских союзников. До 90 г. до н. э. в эллинистическом мире «италийцами» и «ромеями», как правило, именовались купцы, являвшиеся и римскими гражданами, и союзниками117, и это подтверждает теорию о том, что первые признаки единства между жителями Апеннинского полуострова начали появляться в других странах. Находки родосских амфорных клейм, датируемых П — началом I в. до н. э., в центральном Самнии (Монте-Ваирано, Ларин), судя по всему, представляют собой очевидное доказательство открытости рассматриваемых регионов для греческого культурного влияния, а также, косвенным образом, для коммерческой деятельности южноиталийских negotiatores118. В конечном итоге, участие италиков в экономической активности за рубежом привело к тому, что они стали стремиться и к участию в управлении Римским государством.
Сговоры между римскими и италийскими группами, объединенными общими интересами, имеют весьма долгую историю. Ситуация, которая в 193 г. до н. э. привела к принятию закона Семпрония о денежном кредите [lex Sempronia de pecunia credita) и была связана с практикой римских ростовщиков по использованию доверенных лиц из числа латинов и италиков для того, чтобы обойти действовавшие на тот момент законы, хорошо иллюстрирует тесные связи, сложившиеся между римлянами и италиками в финансовой сфере119. Так, например, с весьма существенной долей вероятности мы можем предположить, что далеко не все компаньоны Катона по его делам в сфере морских займов были римскими гражданами120. При этом представляется вполне естественным, что на протяжении П в. до н. э. экономические интересы оказывали всё большее воздействие на принимавшиеся в Риме политические решения, хотя это воздействие было, естественно, довольно косвенным и далеко не решающим. Впрочем, наличие определенных общих интересов у римлян и италиков явно указывает на то, что даже последние имели возможность вполне свободно выражать собственное мнение, поскольку их интересы в значительной мере зависели от прочности римской власти121.
116 Ливий. XXXVIIL44.4: события 187 г. до н.э. в Амбракии; Harris 1979 (А 21): 94.
117 Brunt 1971 (Н 82): 205 слл.; Bari 1974 (Н 140): 3 слл.
118 Sannio (Н 153): 342-348; BevÜacqua 1980 (Н 226): 21-34.
119 Ливий. XXXV.7.1—5; Göhler 1939 (Н 135): 53 слл.; McDonald 1944 (Н 145): 20.
120 Плутарх. Катон Старший. 21.5—6; Gabba 1980 (Н 92): 92—94.
121 Harris 1979 (А 21): 97-99.


V. Римское вмешательство
279
V. 	Римское вмешательство
Пока мы упомянули лишь несколько основных факторов, которые в течение П в. до н. э. более-менее косвенно и стихийно приводили к сближению италийских городов с Римом — в том смысле, что основные характеристики той автономии и независимости, которой теоретически обладал каждый италийский город, медленно, но неизбежно размывались. Конечно, эта нивелировка в определенной мере стимулировалась прямым вмешательством Рима во внутренние дела союзных городов. Современные исследователи считают масштабы и характер подобного вмешательства наиболее важным свидетельством для оценки римской политики в отношении италийских союзников во П в. до н. э. и во времена, предшествовавшие Союзнической войне. Наиболее интересным источником по данному вопросу является отрывок из «Всеобщей истории» Полибия (VI. 13.4—5), который представляет собой часть рассуждений историка по поводу положения и компетенции сената в обеспечении функционирования конституционных механизмов Римского государства122. «Равным образом всеми преступлениями, совершаемыми в пределах Италии, и теми, что подлежат расследованию государства, каковы измена, заговор, изготовление ядов, злонамеренное убийство, ведает сенат. Ведению сената подлежат также все те случаи, когда требуется решить спор по отношению к отдельному лицу или городу в Италии, наказать, помочь, защитить».
Текст Полибия относится к четко определенной с юридической точки зрения территориальной сфере, намного более обширной, нежели собственно «римская земля» («ager Romanus»). При этом историк не проводит различия между административным вмешательством и уголовной юрисдикцией Римского государства (магистратов, действовавших от имени сената) в союзных городах, но в то же время специально отделяет уголовные преступления, ставящие под угрозу политическое, военное и социальное положение италийских городов и, как следствие, автоматически требующие римского вмешательства для восстановления порядка, от прочих, менее важных, дел, в рассмотрении которых римляне могли принять участие по просьбе определенного города или кого-либо из его граждан. Само собой разумеется, что во всех случаях необходимость в римском вмешательстве и его целесообразность должны были оговариваться в соглашениях с союзниками и в законах об основании колоний. Именно своей легитимностью упомянутые выше формы вмешательства резко отличались от тех злоупотреблений властью, которые римские магистраты могли допускать в отношении союзников.
В письменных источниках лучше всего отражены случаи римского вмешательства по просьбе самих союзных общин. В ходе этого вмешательства римские магистраты могли выступать в качестве третейских
Mommsen 1887-1888 (А 25) Ш: 1197 слл.; Göhler 1939 (Н 135): 37-69; Sherwin- White 1973 (Η 113): 119 слл.; McDonald 1944 (Η 145): 13 слл.; Walbank 1957-1979 (В 38) I: 679-680; Badian 1958 (A 3): 145 слл.


280
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
судей, разрешающих споры по поводу границы между двумя самостоятельными общинами вроде тех, что отражены в латинских надписях, найденных на территории Венетии123, или заниматься урегулированием споров между главной и подчиненной общиной в пределах одной области, как, например, в знаменитом случае с решением, вынесенным «ex senati consulto» [лат. «по постановлению сената». — В.Г.) братьями Кв. и М. Минуциями Руфами в 117 г. до н. э. (подобного рода документы составлялись исключительно на латинском языке)124. Прямое вмешательство могло осуществляться и для разрешения более или менее ожесточенных политических и социальных конфликтов в союзных городах. Вероятно, это были именно те случаи, когда привлечение римлян происходило по просьбе отдельных граждан или их групп, другими словами, представителей одной из соперничавших фракций, и нам несложно предположить, что римские власти принимали сторону аристократии. Приведем лишь один пример, относящийся ко П в. до н. э., — это восстание в Патавии в 175 г. до н. э., для подавления которого потребовалось вмешательство римского консула125. Столетием ранее, в 265 г. до н. э., римляне, откликнувшись на призыв местной знати, основанный на условиях соответствующего договора, аналогичным образом подавили мятеж рабов в Вольсиниях126.
Кроме того, время от времени к Риму обращались и представители неиталийских союзных общин, прежде всего для создания законов, призванных определить их внутреннее устройство, в первую очередь — состав и порядок формирования местных сенатов. Основной целью этих законов было сохранение господства специально определенных групп внутри местного гражданского коллектива. При этом заключаемые соглашения, конечно, представляют очень большой интерес, поскольку, судя по всему, составлялись они по модели, уже опробованной в Италии, и, вероятно, также отражали способы, с помощью которых в латинских колониях, особенно в тех, где гражданский коллектив по своему происхождению был очень пестрым и разнообразным, изначально поддерживалось превосходство граждан, относящихся к высшему имущественному классу127. Известные нам примеры из истории Сицилии, возможно, показывают, что аналогичным образом римляне вмешивались и в жизнь италийских городов и что, следовательно, это был еще один способ привести их государственное устройство в соответствие с государственным
123 CIL Р.633 = ILS 5944а; CIL I2.634 = ILS 5944; ILS 2501 = ILLRP 176 (Патавий и Атесге), 142 или 116 г. до н. э.; CIL I2.636 = ILLRP 477 (Атесге и Вицетия), 135 г. до н. э.; Mazzarino 1979 (В 53): 590—594.
124 CIL I2 584 = ILS 5946 = ILLRP 517 = Bruns. Font. 184. (Bruns. Font. - сборник источников по истории римского права («Fontes iuris Romani antiqui»), изданный под ред. К. Брунса. — В.Г.)
125 Ливий. XLI. 17.3—4.
126 Зонара. УШ.7.8; Флор. 1.16; Harris 1971 (Н 136): 91-92.
127 Цицерон. Речь против Берреса. П. 120—125. В данном случае упоминаются Агригент (вероятно, 193 г. до н. э.), Гераклея (вероятно, 132 г. до н. э.) и Галеза (95 г. до н. э.); Gabba 1959 (I 11).


V. Римское вмешательство
281
устройством Рима, даже несмотря на то, что, за исключением особо опасных ситуаций, Рим, вероятно, не очень часто вмешивался во внутренние дела союзных городов для реформирования или реорганизации их государственного устройства. Наконец, не совсем ясное постановление сената (senatus consultum) по поводу Тибура, принятое примерно в 159 г. до н. э., может дать определенное представление о дисциплинарных взысканиях, которые налагались римлянами на союзные общины128.
Случаи полностью законного вмешательства по инициативе самого римского правительства были намного более серьезными. Самый известный пример подобного рода — это, конечно, постановление сената 186 г. до н. э., нацеленное на ликвидацию вакхического культа, отправление которого рассматривалось как заговор (coniuratio) против государства129. Даже несмотря на то, что «Тевранское поле» («ager Teuranus») в Бруттии, где была обнаружена бронзовая табличка с этим постановлением, вероятно, входило в состав «римской земли» («ager Romanus»)130, у нас, по всей видимости, нет никаких причин сомневаться в том, что рассматриваемые репрессивные меры прямо или косвенно охватывали и римскую, и латинскую территории, а также земли италийских союзников и обязанности их магистратов131. Аналогичные ситуации возникали в случае восстаний рабов и стихийных бедствий, требовавших римского вмешательства, которое, вероятно, было весьма трудно ограничить исключительно территорией Римского государства132. При этом подобные случаи, конечно, были исключительными и нерегулярными. Более того, при их рассмотрении мы начинаем задумываться и о том, а могло ли вообще римское правительство контролировать всю Италию, учитывая, насколько сложно было ему получать сведения о состоянии дел на своей собственной территории.
Если признать достоверность информации, приведенной в отрывке из труда Полибия, а также в тех документах, которые подтверждают и объясняют этот отрывок, то станет очевидным, что мы должны отвергнуть теорию о распространении римского законодательства на италийских союзников как недостаточно обоснованную133. При этом, разумеется, многие предложенные римлянами законы, действовавшие в гражданской сфере, стихийно принимались латинскими (а возможно, и союзными) общинами, если они соответствовали их потребностям134. Данный процесс получил весьма широкое распространение во второй половине П в. до н. э.; вероятно, именно поэтому по всей Италии найдено так много фрагментов римских законов гракханского и постгракханского периодов [leges de repetundis [лат. «законы о вымогательстве». — В.Г.), опубли¬
128 CIL I2.586 = ILS 19 = ILLRP 512 = Bruns. Font. 36.
129 CIL I2.581 = ILS\8 = ILLRP 511 = Bruns. Font. 36.
130 Geizer 1962-1964 (A 19) Ш: 259 примеч. 15; cp.: Ливий. XXXIX.18.7.
131 Другая точка зрения: Galsterer 1976 (Η 132): 169.
132 Ливий. ХХХП.26.5—18; ΧΧΧΙΧ.29.8 слл., 41.6-7; Х1Л.10.7-8.
133 Данная проблема была решена Харрисом, см.: Harris 1972 (Н 137).
134 Цицерон. Речь в защиту Балъба. 20—21.


282
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
кованные с подачи Рима во многих союзных общинах, безусловно, представляют собой особый случай)135. Лишь в одном случае мы можем с уверенностью сказать, что римский закон (lex Fannia, принятый в 161 г. до н. э. и направленный против чрезмерной роскоши) был распространен на всю территорию Италии посредством принятия другого законодательного акта — закона Дидия 143 г. до н. э.136. Данный акт римского вмешательства можно объяснить стремлением защитить экономическую жизнеспособность и, следовательно, социальное и политическое положение правящего класса не только в самом Риме, но и в союзных общинах, где власть Города базировалась исключительно на поддержке местных аристократов137. Как мы увидим далее, римское правительство, скорее всего, имело право принимать меры подобного рода на основании договоров с союзниками и законов об основании колоний, что обеспечивало сохранение власти за представителями правящих слоев.
В нашем распоряжении нет данных, подтверждающих внесение реальных изменений в систему управления италийских городов, но, учитывая сказанное выше, мы можем со значительной долей уверенности констатировать, что во П в. до н. э. эти города становились всё более похожими на Рим. Как уже было отмечено, в самом общем виде это было обусловлено заинтересованностью италийских аристократов в эксплуатации провинций, интеграцией представителей средних и низших классов в римское общество посредством службы в союзном войске, а также заинтересованностью Рима в сохранении положения правящих классов в союзных городах. Немаловажно, что все эти факторы являлись следствием экспансионистской политики. Один из наиболее значительных аспектов данной тенденции к единообразию связан с политическими институтами и магистратурами138. Нам представляется весьма заманчивым предположение о том, что необходимость в тесном и надежном сотрудничестве с Римским государством могла давать союзным городам стимул для приведения функций и должностей своих официальных лиц в более полное соответствие с функциями и должностями римских магистратов, прежде всего в военной сфере, а затем и в гражданских делах. Аналогичным образом можно сказать, что культурная и языковая ассимиляция, к которой во П в. до н. э. стремилась значительная часть италийских аристократов (несомненно, стихийно, но под воздействием частых контактов с Римом), вполне могла отражаться и в институциональной сфере. Это может достаточно убедительно объяснить введение новых магистратур в дополнение к традиционным или замену местных должностей римскими, что явно указывало на определенные внутренние изменения системы государственного управления. При этом потреб¬
135 Crawford 1981 (Н 129): 155-156.
136 Макробий. Сатурналии. Ш.17.6.
137 Gabba 1981 (Н 44). Другая точка зрения: Göhler 1939 (Н 135): 58—59; Harris 1971 (Н 136): 112; Galsterer 1976 (Н 132): 132-133.
138 Camporeale 1956 (Н 278); Brunt 1965 (Н 127): 100-102; Cristofani 1978 (Н 279); Pros- docimi 1978 (Η 287): 29—74; Campanile, Letta 1979 (H 277).


V. Римское вмешательство
283
ность в новых магистратурах была вызвана как практическими причинами, обусловленными сосуществованием с Римом, так и необходимостью в специализации, усложнением политических и административных проблем и, наконец, тем, что древние магистратуры типа оскского меддикса постепенно теряли значение, которое имели во времена независимости. Например, тот факт, что в рассматриваемый период в оскских регионах эпонимными (т. е. дававшими свое имя году. — В.Г.) магистратами становятся цензоры (в местных документах для их обозначения используется слово «censtur», которое, судя по его форме, было заимствовано из латинского языка), довольно трудно отделить от повышения значения ценза во П в. до н. э. в связи с обязательствами и обязанностями союзников перед Римом. В некоторых случаях рассматриваемое подражание римским образцам, вероятно, поспособствовало сохранению весьма значительной преемственности в структуре италийских магистратур до и после Союзнической войны.
Далее, весьма существенную косвенную поддержку аристократы из союзных Риму общин получали на основании еще одного пункта, содержавшегося в некоторых договорах. Так, в относящихся к периоду между 197 и 104 гг. до н. э. соглашениях с ценоманами, инсубрами, гельветами, япидами и прочими галльскими племенами специально оговаривалось, что никто из них не может получить римского гражданства — «nequis eorum a nobis civis recipiatur» («прием лиц из этих народов в число наших граждан исключен». — Пер. В.О. Горенштейна)139. Данный запрет однозначно указывает на существование прямо противоположного правила, согласно которому римляне обычно оставляли за собой право предоставления гражданства отдельным союзникам, что довольно хорошо подтверждается имеющимися у нас источниками, хотя в тех случаях, которые упоминаются Цицероном, предоставление римского гражданства явно считалось наносящим вред интересам других сообществ. При этом упомянутый выше пункт в договорах с ценоманами и прочими не предполагал, как считает большинство современных исследователей, возможности дарования гражданских прав местным аристократам. Наоборот, он был нацелен на то, чтобы исключить возможность предоставления римского гражданства представителям галльского простонародья и, соответственно, предотвратить получение ими прав и привилегий, которые могли бы изменить сложившуюся в соответствующих племенах социальную и политическую структуру. Другими словами, предоставление римского гражданства должно было автоматически предполагать признание равенства простонародья и аристократов в экономическом и социальном отношениях, что впоследствии показали события 49 г. до н. э. (когда римское гражданство было предоставлено всем италикам. — В.Г.). Принципиальная возможность того, что Рим может даровать свое гражданство представителям рассматриваемых племен — и в то же время налагавшийся договорами запрет на это — была увязана
139 	Цицерон. Речь в защиту Бальба. 32. Лучшие комментарии: Luraschi 1979 (Н 143): 41 слл.


284
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
с обязанностью жителей Цизальпинской Галлии выставлять воинские отряды для римской армии, что довольно хороню отражено в источниках, относящихся ко временам вплоть до Союзнической войны140. При этом, конечно, упомянутый запрет не распространялся на людей, продемонстрировавших особую отвагу в бою, примером чего является, скажем, предоставление римского гражданства отряду испанских всадников (turma Salluitana) Гн. Помпеем Страбоном в 89 г. до н. э.141. Карательный характер подобных мер для соответствующих общин, представители которых превращались в римских граждан или освобождались от жесткой привязки к своему сообществу, можно в какой-то мере подтвердить относящимся к 190/189 г. до н. э. декретом А. Эмилия Павла, который освободил рабов испанского города Гаста Регия и предоставил им не только уже занятые ими городские земли, которые после завоевания рассматриваемой территории были превращены в ager publicus римского народа, но и политическую власть142.
Социальную структуру галльских сообществ и признание ее римлянами можно сравнить с аналогичной ситуацией в регионах, населенных этрусками, где римляне также всячески старались сохранить сложившуюся социальную и политическую обстановку неизменной143. В более общем смысле, ту же цель преследовали и положения договоров, предоставлявшие союзникам право пользоваться «общественной землей римского народа» («ager publicus populi Romani») на территории своих сообществ.
В договорах между Римом и народами Италии, несомненно, содержалось и множество других положений, относившихся к сфере общих интересов, которые в конечном итоге косвенным образом способствовали более тесной привязке союзных общин к Риму. Например, в рассматриваемые договоры, безусловно, включалось положение о предоставлении земель для строительства дорог144. Как известно, широкое строительство дорог велось римлянами во П в. до н. э. параллельно с территориальным расширением их державы, завоеваниями и колонизацией145. Данная политика постепенного проникновения, неотделимая от плодов, которые она приносила в сфере экономики, вполне могла вызывать у союзников немалое одобрение, поскольку способствовала развитию торговли, а также мобильности населения и обмену идеями, хотя нам неизвестно, насколько римляне приветствовали или предвидели подобные процессы, весьма существенно менявшие ситуацию, сложившуюся в регионах. Без сомнения, новая сеть римских дорог отвечала потреб¬
140 Ливий. XLI.1.8, 5.5; см.: Badian 1958 (А 3): 276 примеч. 7; Аппиан. Гражданские войны. 1.39.177, 42.188—189, 50.219—220; Плутарх. Серторий. 4.1. О лигурийских вспомогательных отрядах см.: Brunt 1971 (Н 82): 169 примеч. 3.
141 CIL 12.709 = ILS 8888 = ILLRP 515.
142 CIL Р.614 = ILS 15 = ILLRP 514.
143 Harris 1971 (Н 136): 114слл.
144 Mommsen 1887—1888 (А 25) П: 428 примеч. 4; Wiseman 1970 (Н 63).
145 Toynbee 1965 (А 37) П: 654-681.


V. Римское вмешательство
285
ностям и представлениям, которые были совершенно новыми даже по отношению к самому недавнему прошлому146.
Политическое и социальное значение дорог, признававшееся уже в древности, подтверждается той ролью, какую они сыграли в возникновении и развитии городов, а также в расширении участия неграждан в политической жизни Рима147. Те области, куда не дошли дороги, естественно, оставались в изоляции и практически не получали никакой выгоды от циркуляции населения и новых идей, ведь большинство переселенцев в пределах Апеннинского полуострова перемещалось именно по дорогам, проложенным римлянами. В рамках римской политики колонизации дороги всегда способствовали появлению новых поселений и нередко стимулировали их превращение в города. Наблюдавшаяся во П в. до н. э. модернизация общественных и частных построек была следствием весьма значительного, хотя и довольно неравномерного, повышения благосостояния населения во многих районах Италии. В наибольшей степени этот процесс, конечно, затронул морские порты, которые получали весьма существенную выгоду от активного развития торговли.
При этом строительство дорог и возведение общественных сооружений, организовывавшееся цензорами на ager Romanus (а в случае с дорогами — и на территории союзных общин), судя по всему, служило весьма мощным стимулом для политического и социально-экономического развития, но в то же время представляло собой средство осуществления вмешательства и контроля со стороны римских властей. Впрочем, во второй половине рассматриваемого столетия даже общины, расположенные на ager Romanus, по-видимому, получили гораздо больше возможностей для реализации строительства общественных сооружений на собственные средства и на собственной территории148.
Одновременно с этим средства на реализацию строительных проектов начали жертвовать и частные лица, что, скорее всего, было обусловлено повышением благосостояния высших слоев римского и италийского общества149. Тот же факт, что далекоидущие экономические изменения приводили к серьезному и весьма опасному снижению этических стандартов, хорошо демонстрируется моралистическими размышлениями авторов П в. до н. э. об упадке нравов, который на самом деле являлся просто-напросто реакцией на новые социальные и экономические условия.
Исторические и социальные факторы, такие как римская колонизация, набор в римское войско, заимствование римских законов и магистратур, строительство новых дорог, переселение и торговля, в конечном итоге привели и к весьма существенным культурным последствиям, поскольку достижение представителями италийских элит равенства с римским
146 Об Этрурии см.: Hams 1971 (Н 136): 161 слл.
147 Wiseman 1971 (Н 64): 28 слл.
148 Mommsen 1887—1888 (А 25) П3: 429 — по поводу отрывка из Ливия (XLL27.10—13; 174 г. до н. э.); Gabba 1976 (Н 91): 316 примеч. 3, 325.
149 Gabba 1976 (Н 91): 324-325.


286
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
правящим классом обернулось постепенным увяданием местных культур в результате принятия латинского языка в качестве основного средства вхождения в состав римского мира. При этом основной парадокс заключается в том, что местные аристократы на самом деле вовсе не собирались отвергать древние традиции своих народов. Элитистский характер италийской, в особенности этрусской, культуры представляется нам несомненным, и это может дать ключ к самому общему пониманию упадка местных культур и их окончательному исчезновению в I в. до н. э.150. Более длительное сохранение отдельных элементов культуры Великой Греции было обусловлено более глубокими социальными корнями греческой культуры, породившей таких интеллектуалов, как Ливий Андроник, Энний150а и прочих, которые селились в Риме и способствовали ее усвоению тамошними жителями. За пределами Великой Греции во II в. до н. э. латинизация уже шла весьма активно, а в I в. до н. э. — с предоставлением местному населению римского гражданства — должна была продвинуться еще дальше. При этом, однако, как отметил один из современных исследователей, говоря об исчезновении оскского языка, «корни этого явления следует искать в пассивности говоривших на оскском людей и их готовности воспринять лингвистическую традицию, которая была намного более престижной в политическом и культурном плане»151. Подтверждением этого является весьма показательный случай с Кумами, жители которых обратились в 180 г. до н. э. к римскому правительству с просьбой разрешить им использовать латинский язык для официальных целей152. До этого момента население данного кампанско- го города, оставшегося верным Риму во время Ганнибаловой войны, говорило на оскском диалекте, который наряду с другими характерными элементами бывшей автономии было разрешено сохранить при включении в состав Римского государства на основании предоставления гражданства без права голоса
Добровольное приспособление к римским реалиям, судя по всему, может объяснить и упадок этрусского языка во Π—I вв. до н. э., хотя и с существенными географическими различиями (южные регионы Этрурии подверглись романизации раньше, чем северные). В данном случае мы можем говорить и об особых причинах, которые коренились в структуре этрусского социума, элита которого в I в. до н. э. вошла в состав высших слоев римского общества раньше, чем аристократы других народов Италии.
Что же касается италийского простонародья, то оно переживало аналогичные процессы ассимиляции и интеграции, но в контексте военной организации. Конечно, пролетаризация римско-италийского войска во второй половине П в. до н. э. не привела к возникновению классовой соли¬
150 Gabba 1978 (Н 131): 11-27.
150а Подробнее см. гл. 12 наст. изд. — В. Г.
151 Campanile 1976 (Н 276): 110. См. также: Lejeune 1976 (Н 286); De Simone 1980 (Η 283); Prosdocimi 1978 (Η 288).
152 Ливий. XL.42.13; Sartori 1977 (Η 154): 156-157.


VI. Трансформация сельского хозяйства
287
дарности среди солдат, однако набор в армию людей, не имевших никакой собственности, представлял собой наиболее очевидный вариант выхода из кризиса, охватившего римско-игалийское общество в целом в результате глубоких изменений в его традиционной аграрной структуре.
VI. 	Трансформация сельского хозяйства
Трансформация общества и аграрной экономики представляла собой лишь последний этап тех процессов, которые разворачивались на территории Италии начиная с Ш в. до н. э. В рассматриваемое время данные процессы стали более универсальными и начали оказывать более серьезное воздействие по причине одновременного возникновения целого ряда новых политических факторов, связанных с экспансионистской политикой Рима и приведших к появлению новых ресурсов, а также обеспечивших развитие новых представлений о богатстве.
Хотя трансформация социальных и экономических структур в разных регионах Италии происходила по-разному и вызывала различные реакции, мы можем говорить и о некоторых общих характеристиках этого процесса. В IV—Ш вв. до н. э. активная римская колонизация привела к постепенному упадку традиционных форм зависимого труда, результатом чего, в свою очередь, стало развитие рабовладения, которое частично вытеснило более ранние схемы использования рабочей силы. После войны на Сицилии и многочисленных столкновений с галлами у римлян и италиков появилась возможность покупать больше рабов. Сокращение же количества населения и отток жителей из многих центральных и южных областей Апеннинского полуострова, вызванные войной с Ганнибалом, привели к появлению нового элемента, который с течением времени приобретал всё большую значимость под влиянием множества указанных выше факторов: перемещения в ходе колонизации достаточно больших масс населения, увеличения длительности военной службы за пределами Италии, а также урбанизации и стихийного переселения. В результате постепенно складывались весьма благоприятные и необходимые условия для дальнейшего расширения использования рабского труда, заполнявшего возникавшую пустоту, — особенно в свете того обстоятельства, что теперь завоевательные войны обеспечивали состоятельных римлян и италиков гораздо большим количеством рабов, чем когда-либо ранее.
По крайней мере применительно к первой половине П в. до н. э., мы еще не можем сказать, что римские и италийские богачи намеренно стремились к сгону мелких землевладельцев с земли, к захвату их участков и к внедрению новой формы ведения сельского хозяйства, основанной на рабском труде153. Этот достаточно упрощенный взгляд не учитывает того факта, что активное использование рабского труда в римско¬
153 Hopkins 1978, 4-5: (Н 99).


288
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
италийской экономике началось гораздо раньше и было основано не на определенном политическом решении, базировавшемся на экономических соображениях, а на конкретной ситуации, сложившейся по несколько иным причинам. Вопрос о разнице между политической и социальной ценностью свободного крестьянина (потенциального легионера) и раба (не допускавшегося к военной службе) был поставлен ребром лишь в полемике гракханского периода, поскольку ее участники рассматривали и давали оценку результату весьма длительного и сложного процесса, в рамках которого, несомненно, осуществлялся и сгон свободных крестьян с земли и их замена рабами. Исследователи, придерживающиеся упомянутой выше точки зрения, непременно сосредотачивались исключительно на одном аспекте рассматриваемого кризиса, вызванного социальными и экономическими изменениями, а именно — на пролетаризации средних и мелких землевладельцев, которая, как вскоре выяснилось, представляла собой чрезвычайно серьезный процесс, отнюдь не являвшийся целью состоятельных римлян и италиков.
Первым последствием уменьшения численности сельского населения был выход на первый план экстенсивной формы ведения сельского хозяйства, что способствовало упадку мелких крестьянских хозяйств и одновременно подрывало традиционную экономическую структуру во многих областях Италии, прежде всего в результате введения новых способов обработки общественной земли, которые были более выгодными для состоятельных граждан и для государства. Именно об этом первым делом упоминали древние авторы, описывавшие социальный кризис П в. до н. э. Судя по всему, подобное предубеждение было обусловлено двумя причинами. Во-первых, общественная земля традиционно рассматривалась как единственный доступный государству инструмент вмешательства в решение социальных и экономических проблем — в римской историографии это заметно довольно хорошо; во-вторых, в связи с крупномасштабными земельными конфискациями после Ганнибаловой войны проблема государственной земли приобрела в рассматриваемый период новые характеристики — нам хорошо известно, что наиболее значительные спекулятивные схемы римских богачей вращались именно вокруг ager publicus.
Трансформация италийской аграрной экономики шла несколькими путями. При этом не совсем ясно, играли ли чисто политические решения какую-либо роль на определенных стадиях этого процесса или, по крайней мере, был ли он мотивирован политическими требованиями (например, в Кампании или на Сицилии). Даже в тех случаях, которые, судя по всему, лучше других отражены в имеющихся у нас письменных источниках (например, по социально-экономической истории Кампании), мы не можем выявить конкретные стадии рассматриваемого перехода154. Наши знания о его результатах являются более полными, но всё равно недостаточно удовлетворительными. Судя по всему, в рассматриваемый
154 	Неудовлетворительные попытки выделить подобные стадии см. в изд.: Frederiksen 1981 (Н 89) I: 267-287; ср. также: Carandini 1981 (Н 83) П: 250-255; Ghinato 1977 (Н 133).


VI. Трансформация сельского хозяйства
289
период в Италии существовали различные методы обработки земли, а также возникали новые формы ведения сельского хозяйства и аграрной экономики. При этом изменения, которые, видимо, были наиболее типичными по причине своего влияния на политическую и военную сферы, являлись результатом реорганизации мелких крестьянских хозяйств (производящих продукцию для собственного потребления) в более крупные плантации, которые обрабатывались рабами или батраками или, в отдельных случаях, будучи поделены на более мелкие участки, сдавались в аренду колонистам. Как следствие, некоторые культуры, в частности оливки и виноград, начинали выращиваться в «промышленных» масштабах для сбыта на рынке. В некоторых районах Кампании и Апулии подобное укрупнение земельных владений, скорее всего, способствовало более широкому внедрению монокультурного хозяйства, направленного на выращивание определенных злаков. В других случаях большое количество денег и земель позволяло осуществлять рационализацию определенных сельскохозяйственных практик — к примеру, отгонного разведения крупного рогатого скота, которое, вероятно, получило намного более широкое распространение в рамках более общей тенденции к развитию пастбищного животноводства, обусловленной более быстрым получением прибыли. При этом увеличение площади пастбищ за счет пахотной земли следует рассматривать в контексте оттока населения из горных и холмистых регионов Апеннинского полуострова, которые начали возделываться в более ранние периоды италийской истории.
В этом отношении Кампания и Самний могут послужить весьма типичным примером, хотя аналогичные процессы происходили и во многих других областях Апеннин. Большие, обнесенные мощными стенами крепости, которые были построены на вершинах холмов в самнитскую эпоху как убежища для населения, разбросанного по горным долинам, в середине Ш в. до н. э. перестали быть нужными. К опустошению этих некогда густонаселенных земель в результате Самнитских войн в римскую эпоху добавились изменения в системе землепользования155.
Впрочем, в Италии наряду с этими новыми формами ведения сельского хозяйства продолжали существовать и иные, более архаичные, формы, основанные на использовании «полусвободного» труда, которые еще довольно долго сохранялись в отдельных областях, что было обусловлено как историческими и социальными, так и природно-климатическими причинами. Нам довольно сложно представить полное исчезновение системы самодостаточных мелких крестьянских хозяйств, даже несмотря на то, что к этому вели общие тенденции развития италийской экономики. Более того, политика колонизации и раздачи земель, проводившаяся римским правительством в первой трети П в. до н. э., была направлена на распространение именно такой системы, особенно на территории Цизальпинской Галлии. Как мы уже говорили, в данной ситуации нет никакого противоречия. Скорее, рассматриваемое сосуществование двух систем подтверждает предположение о том, что римский
155 	Противоположная точка зрения: НаДег 1978 (Н 237).


290
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
правящий класс, который организовывал завоевания и присваивал плоды побед, не имел — да и не мог иметь — никакой определенной программы колонизации, направленной на регулирование процесса экспансии, не говоря уже о какой-либо политике в плане изменения социальных, экономических и политических отношений на территории Италии. При этом, однако, к 60-м годам П в. до н. э. люди, правившие Римом, начали осознавать происходящие изменения, доказательством чего служит то внимание, которое они стали уделять средствам осуществления власти над своими подданными. Немногим позднее, а именно в 133 г. до н. э., одновременно с представлением Тиберием Гракхом программы планомерных реформ, произошло нечто совершенно новое: была предпринята попытка проанализировать причины кризиса и установить определенные связи между различными социальными, экономическими, политическими и военными факторами. Этот социально-экономический анализ привел к возрождению системы мелких крестьянских хозяйств путем более эффективного и крупномасштабного вмешательства государства в дела, связанные с ager publicus, однако отныне возрожденные хозяйства должны были существовать параллельно с новыми методами обработки земли, уже вполне оформившимися к тому моменту. Указанный анализ и его практические следствия шли вразрез с экономическими доводами156, в рамках которых не только делался основной упор на ценность альтернативных, более современных тенденций к рационализированному сельскому хозяйству, ведущемуся в «промышленных» масштабах, но и отрицалась правомерность существования социально-экономической и этической модели крестьянина-солдата. Судя по всему, именно с рассматриваемого момента в политической жизни Рима стало наблюдаться столкновение различных взглядов на развитие экономической и социальной системы.
Таким образом, в социальную и экономическую структуру италийских общин внедрялись новые элементы, которые довольно сложно не рассматривать как прогрессивные факторы, поскольку они позволяли римско-италийскому обществу лучше приспособиться к потребностям нового, однородного государства. Впрочем, в большинстве случаев, особенно в южных и центральных регионах полуострова, всё оставалось по-прежнему и рассматриваемые нами новшества чаще всего были весьма ограниченными по своему размаху. Более того, они были и весьма недолговечными, в основном потому, что зависели от доступности использования рабского труда. Что же касается тех аспектов, которые оставались неизменными, то они, напротив, были обусловлены природно-климатическими, материальными и географическими факторами, которые древние общества могли преодолеть или изменить лишь очень незначительно. Как следствие, даже изменения в методах обработки земли на различных этапах истории древнего мира представляли собой не более чем повторяющиеся попытки усовершенствования реальности,
156 	Дионисий Галикарнасский. УШ.68—76; Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 64—73.


VI. Трансформация сельского хозяйства
291
составные элементы которой не менялись, несмотря на разрушительное воздействие политических событий.
Типичным инструментом «промышленной» фазы в истории италийского сельского хозяйства во П в. до н. э. была усадьба, описанная Катоном в трактате «О сельском хозяйстве». Едва ли стоит специально упоминать о том, что данная система, которая предполагала внедрение новых сельскохозяйственных техник, обеспечивавших повышение урожайности возделываемых культур для продажи на рынке (а также для самого владельца и его работников), обладала весьма широким спектром характеристик и выполняла разные функции в различных областях Италии, где, согласно археологическим данным, она была широко распространена. Подобное разнообразие было обусловлено особенностями окружающей среды, пригодностью определенных культур к возделыванию в конкретной местности и различиями в потребностях городских рынков соответствующей округи. При этом, однако, структура крестьянских хозяйств, судя по всему, была достаточно стандартной. Вероятно, она дублировала структуру греческих крестьянских хозяйств, существовавших в Великой Греции и на Сицилии, а также карфагенских плантаций и появилась в римском мире во второй половине Ш в. до н. э., а в первой половине П в. до н. э. получила весьма широкое распространение как наиболее рациональная система землепользования157. Катон специально отмечал, что составленное им описание подобного типа хозяйства должно служить определенным социальным и политическим целям молодого землевладельца, происходящего из прослойки, вкладывавшей весьма существенные средства в усадьбы такого рода ради получения доходов, которые затем можно было бы использовать в подобных целях. При этом совершенно ясно, что для достижения данных целей, а также по причине использования определенного типа культур и из-за необходимости постоянного личного надзора, хозяйства рассматриваемого типа должны были развиваться во П в. до н. э. только в особых условиях, которые существовали в южном Лации, Кампании и, возможно, некоторых областях южной Этрурии, но отсутствовали практически во всех остальных районах центральной Италии. Кроме того, видоизменить и разметить свободные и доступные земли в соответствии с предложениями Катона, судя по всему, было весьма нелегко. В большинстве мест организация сельской усадьбы, вероятно, приспосабливалась к местным условиям, хотя нацеленность на получение высокой прибыли путем продажи продукции на рынке при этом сохранялась. В качестве характерного примера усадьбы конца П в. до н. э. можно привести хозяйство, описанное двумя агрономами по имени Сазерна (отцом и сыном; их труд известен только по цитатам, сохранившимся в сочинениях других авторов), которое, вероятно, располагалось на земле
157 	Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 30—32; Maroti 1976 (Η 103) (в начале П в. до н. э.). Фредериксен (см. сноску 154 наст, гл.) предпочитает относить это распространение ко второй половине П в. до н. э., по крайней мере в Кампании.


292
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
племени багиеннов в Цизальпинской Галлии158. При этом следует отметить, что в некоторых частях этого региона, особенно в транспадан- ских158а областях, не колонизированных римлянами, система землепользования и сельского хозяйства, весьма тесно связанная со структурой местного кельтского общества, продолжала преобладать во П в. до н. э., да и в следующем столетии тоже еще сохранялась.
В сельскохозяйственной структуре Этрурии тоже еще были заметны определенные черты, характерные для местной социальной организации, которую римляне изо всех сил старались не уничтожить в период до Союзнической войны. Так, в 196 г. до н. э. римская армия подавила некий «заговор рабов», который, судя по всему, был весьма масштабным159. Основным фактором в развитии этрусского сельского хозяйства, по всей видимости, было существование крупных поместий, принадлежавших знати и обрабатываемых «крепостными» и рабами. Поместья подобного рода и соответствующий тип ведения сельского хозяйства преобладали в прибрежных областях Этрурии, а также, судя по всему, в Волатеррах, на территории которых найдены определенные свидетельства существования крупных усадеб на протяжении всей эпохи античности и в раннем Средневековье. На землях таких усадеб работали весьма многочисленные зависимые крестьяне. Археологи сумели достаточно убедительно доказать наличие подобной прослойки, однако так и не смогли определить ее истинный социальный статус или положение в отношении собственности на землю160.
Данная проблема является центральной для анализа структур этрусского общества, особенно во внутренних районах центральной и северной Этрурии и, в частности, в Клузии. Археологические данные, свидетельствующие о существовании сельских поселений, разбросанных по большой территории, нередко интерпретируются как признак дробления земельных участков (в числе прочего — с отдельными границами) в результате колонизационных проектов, которые предположительно реализовывались местными аристократами во П в. до н. э. и сопровождались освобождением их «крепостных»161. Данная интерпретация базируется на весьма сомнительной теории, выдвинутой Г. Риксом, исходя из форм имен, встречающихся в надписях из района Клузия и Перузии162. Согласно этой теории, в Ш—П вв. до н. э. в этом регионе якобы произошло изменение системы имен так называемых «лаутни» (которые для периода до 90 г. до н. э., как правило, гипотетически отождествляются с «крепостными», «пенестами», из латинских и греческих источников, хотя Рикс считает их просто рабами), в результате чего возникли
158 Kolendo 1973 (Н 202): 14-16.
158а То есть расположенных за рекой Пад (совр. По). — В.Г.
159 Ливий. ХХХШ.36.1-3.
160 Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 36 и примеч. 51. В отношении территории Вола- терр и Клузия см.: Luchi 1981 (Н 247) I: 413 слл.
161 Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 37 примеч. 53.
162 Rix 1953 (Η 290); Rix 1977 (Η 291): 64-73, с обсуждением.


VI. Трансформация сельского хозяйства
293
трехчастные ономастические формулы, в которых преномен служил родовым именем, а само родовое имя играло роль когномена1б2а. При этом упомянутый выше ученый пытался доказать, что, с юридической точки зрения, данное изменение означало определенное раскрепощение представителей анализируемой прослойки, а на социальном уровне — предоставление им «гражданства» и права на владение землей. Оставляя в стороне сомнения относительно отождествления «лаутни» с «крепостными», следует отметить, что изменения в системе имен можно объяснить гораздо проще, а именно как результат осуществленной по указанию римлян реорганизации социальной структуры этрусских городов в целях проведения ценза. Ведь даже «крепостные» были обязаны служить в воинских отрядах, выставления которых Рим требовал от этрусских городов. Даже если этрусские «крепостные» получили какой-то особый статус в отношении земли, которую они обрабатывали для своих господ, различия между ними и их хозяевами оставались неизменными вплоть до 91 г. до н. э., о чем свидетельствует этрусский документ, условно именуемый «пророчеством Вегойи»163, а также, возможно, проведение параллелей с Транспаданской Галлией. Следовательно, у нас имеется гораздо больше оснований полагать, что археологические находки, сделанные в рассматриваемом регионе, рассказывают нам о внутренней организации крупного поместья, которая довольно существенно отличалась от устройства прибрежных усадеб вследствие различий в характере земли.
Впрочем, как бы то ни было, свидетельства по Этрурии подтверждают точку зрения, согласно которой трактат Катона нельзя рассматривать как отражающий типичную ситуацию в сельском хозяйстве всей Италии, поскольку для последнего были характерны весьма существенные региональные различия. При этом, однако, примерно в конце П — начале I в. до н. э. земельные участки, выделявшиеся колонистам в районе латинской колонии Коза, были заменены огромными «промышленными» плантациями, аналогичными Катоновой усадьбе. Благодаря близости к морю, они демонстрировали устойчивую тенденцию к производству продукции для продажи на рынке. Здесь же следует отметить, что аналогичные изменения обычно фиксируются в тех районах Этрурии, которые уже были колонизованы римлянами в предшествующие периоды. Данное наблюдение, вероятно, может быть истинным и для иных областей Италии, где земельные раздачи проводились ранее. В тех районах, где римляне напрямую не вмешивались в местные дела, ситуация в политике, социальной сфере и экономике оставалась неизменной вплоть до Союзнической войны, поскольку, как уже упоминалось, Рим по политическим причинам не желал менять условия, обеспечивавшие преобладание местных аристократов, на которых он обычно полагался.
В других же регионах римское вмешательство было весьма мощным, но встречало столь же мощное сопротивление со стороны природно-кли¬
162а Преномен — личное имя; когномен — (семейное) прозвище. — В.Г.
163 	Gromatici Veteres 1.350 Lachman; Heurgon 1959 (I 21); Heurgon 1970 (Η 97); Gromatici Veteres 1.423-424.


294
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
матических условий, всегда диктовавших определенные методы ведения сельского хозяйства. Прежде всего, это было характерно для горных и предгорных районов, где население чаще всего занималось охотой и пастушеским скотоводством и где сохранялись определенные формы коллективной собственности на землю164. При этом римское вмешательство, по существу, ограничивалось рационализацией уже сложившейся экономической системы посредством поощрения меркантилистской «индустриализации», прежде всего путем широкого использования государственных пастбищ. И это вовсе не означает, что рассматриваемое вмешательство не играло весьма существенной роли в размывании традиционной структуры во многих районах Италии. Это относится, в частности, к разведению больших стад крупного и мелкого рогатого скота, а также к отгонному животноводству, что довольно хорошо отражено в дошедших до нас римских источниках, освещающих ситуацию, сложившуюся во Π—I вв. до н. э. в Самнии, Аукании, Апулии и других регионах, где преобладала подобная система. Разведение крупного рогатого скота, включая перегон стад с горных пастбищ на равнины и наоборот, несомненно, было одним из основных занятий народов Италии уже на самых ранних этапах их истории. Хотя отгонное животноводство являлось «дополити- ческим» занятием и для перегонов скота на большие расстояния не требовалось никакой центральной политической власти165, во П в. до н. э. данный способ ведения сельского хозяйства пережил новый взлет благодаря крупным вложениям римского и италийского капитала и неуклонному расширению площадей государственной земли, доступных для использования частными лицами. Столь крупномасштабное развитие скотоводства вполне естественно стимулировало и развитие сопутствующих занятий, приносивших весьма ощутимую прибыль, прежде всего — торговли шерстью. Кроме того, отныне отгонное животноводство стало опираться на поддержку государства, которая сохранялась и на более поздних этапах и, без сомнения, сыграла довольно значительную роль в изменении условий скотоводства и использования обширных территорий Апулии. Впрочем, в данном случае археологические и письменные источники тоже являются весьма двусмысленными и не имеют четкой хронологической привязки, в силу чего современные исследователи с равной степенью уверенности утверждают, что, с одной стороны, установление римского господства совпало с упадком апулийской экономики, а с другой — что во П в. до н. э. сельское хозяйство в Апулии процветало, а пастбищное животноводство стало преобладающим лишь в середине I в. до н. э.166. Оба этих предположения представляют собой определенные крайности, поскольку развитие отгонного животноводства, конечно, никогда не приводило к полному или хотя бы частичному исчезновению пахотного земледелия. Более того, мы располагаем непосредственными
164 Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 26 слл.; Giardina 1981 (Η 95) I: 87 слл.
165 Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 48 слл.
166 Рассмотрение различных теорий: Gabba, Pasquinucci 1979 (Η 93): 41 примеч. 64, 45 примеч. 74.


УП. Социальные последствия и попытки решения проблем
295
свидетельствами того, что в различных уголках Апулии выращивались и злаки, и виноград с оливками, хотя при этом нам довольно сложно определить, какие конкретно хозяйства занимались этим167. Столь же трудно установить и какие земли отводились под разведение скота. Безусловно, в рассматриваемом регионе во П в. до н. э. было довольно много рабов (хотя они и не являлись преобладающим элементом), труд которых использовался и в животноводстве, о чем свидетельствуют упоминавшиеся выше «революционные» движения местных пастухов, которые были спешно подавлены римскими войсками.
VII. 	Социальные последствия
И ПОПЫТКИ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ
В середине П в. до н. э., после того как рассматриваемые нами широкие трансформационные процессы начали оказывать определенное влияние на политическую и военную сферу, вся их серьезность стала хорошо заметна в порожденных ими социальных (а не экономических) последствиях. Столь же заметным было и «италийское измерение» анализируемого феномена, что очень хорошо фиксируется в историографической традиции, отраженной, в частности, в первой книге «Гражданских войн» Аппиана168. Сложности с набором войска, на которые издавна жаловались римлянам их италийские союзники, стали намного более распространенным явлением именно в указанное выше время, прежде всего в результате непрекращающихся войн в Испании, а также привели к принятию ряда мер во второй половине рассматриваемого столетия169 и в конечном итоге создали необходимость в новой системе комплектования армии, которая была введена Гаем Марием в 107 г. до н. э.
Мы с весьма высокой степенью вероятности можем предположить, что вторая половина П в. до н. э. была, по крайней мере в Италии, отмечена постепенным ухудшением отношений Рима с союзными общинами, прежде всего с местной аристократией, на которую проводимая римлянами имперская политика возлагала всё более тяжелое бремя. Столкнувшись с серьезными проблемами, Рим начал сильнее давить на союзников. Конечно, отдельные случаи злоупотребления властью случались и раньше, однако те прецеденты, на которые ссылался Гай Гракх170, уже говорят о том, что в рассматриваемый период римляне начали проявлять еще большее высокомерие в отношении союзников и рассматривать их как своих подданных. Не исключено, что еще до 133 г. до н. э. у некоторых представителей италийской аристократии возникла мысль о том, что решить анализируемую проблему, хотя бы частично, и повысить собственное положение можно посредством получения римского
167 Grelle 1981 (Н 240) I: 192 слл.
168 Gabba 1956 (В 7): 34 слл.
169 Gabba 1972 (I 12): 777-778.
170 ORF4 48, 49 (Авл Геллий. Аттические ночи. Х.3.3, 5).


296
Глава 1. Рим и Италия во II в. до н. э.
гражданства. Дополнительным подтверждением данного предположения, по нашему мнению, служит тот факт, что в рассматриваемый период для всех уже был совершенно очевиден спонтанный процесс интеграции и ассимиляции высших слоев римского и италийского обществ. Кроме того, римляне и италики имели равное положение в провинциях и играли одинаковую роль в их эксплуатации. С другой же стороны, аналогичные идеи вполне могли привести к тому, что определенная часть римской олигархии заняла намного более жесткую позицию, чем раньше.
После того как причины кризиса и его «италийское измерение» были более-менее четко определены, решение проблемы, предложенное в 133 г. до н. э. Тиберием Гракхом, просто обязано было тоже иметь выход на всю Италию171, иными словами — затрагивать доведенных до нищеты крестьян не только в самом Риме, но и в италийских областях172. Историческая традиция, отраженная в труде Аппиана, явно указывает на то, что возобновление государством раздачи мелких участков общественной земли принесло пользу как римским гражданам, так и италийским беднякам в полном соответствии с политикой колонизации и земельных раздач, проводившейся Римом на протяжении II в. до н. э. Вероятно, именно этим можно объяснить присутствие италийских союзников в Риме во время обсуждения аграрного закона Гракха173. Вместе с тем совершенно ясно, что социальный конфликт, существовавший внутри римского гражданского коллектива, теперь присутствовал и в италийских общинах. Аналогичным образом, возвращение находившихся в частных руках государственных земель, превышавших установленные законом лимиты, затронуло не только римских, но и союзных possessores — как ла- тинов, так и италиков. Гракханские законы ударили именно по тем союзникам, которые обратились к Сципиону Эмилиану в 130/129 г. до н. э. и решились даже на то, чтобы сослаться на договоры, изначально заключенные ими с Римом174. С этой, двойственной, точки зрения, проблемы, порожденные попыткой использовать общественную землю для преодоления социального кризиса в италийских общинах, позволяют совершенно под иным углом взглянуть на отношение италийских союзников к внутренней политике Рима в период, предшествовавший Союзнической войне.
171 О небольших различиях в общем смысле рассказов Плутарха и Аппиана см.: Sordi 1978 (Н 57): 300-303; Gabba 1956 (В 7): 45-48.
172 Весьма оригинальное решение данной проблемы: Richardson 1980 (Н 149).
173 Аппиан. Гражданские войны. 1.10.41. Получение союзниками каких-либо преимуществ на основании закона Гракха вызывает бурные дебаты среди исследователей, хотя и точка зрения, представленная в настоящей главе, тоже вызывает определенные сомнения. Более подробно данная тема рассмотрена в: САН IX.
174 Аппиан. Гражданские войны. 1.19.78—81. Нам весьма сложно определить, какие государственные земли попали под программу возвращения в первую очередь, — те, которые были заняты союзниками, или те, что находились в руках римских олигархов. Эпиграфических свидетельств локализации гракханских земельных раздач для этого недостаточно, особенно учитывая тот факт, что римские государственные земли были разбросаны по всей Италии, а их история между конфискацией и 133 г. до н. э. почти не прослеживается.


УП. Социальные последствия и попытки решения проблем
297
Связь между социальными аспектами земельной проблемы и общими отношениями с союзниками стала еще более отчетливой после 129 г. до н. э. В это время наиболее мощное противодействие реализации грак- ханского закона оказывали именно союзные possessores175. С другой же стороны, италийское вмешательство в римские дела было настолько значительным, что в 126 г. до н. э. трибун М. Юний Пенн предложил принять дополнительный закон об изгнании иноземцев176. Програкхан- ский консул 125 г. до н. э. М. Фульвий Флакк считал, что враждебность италийских землевладельцев можно преодолеть или смягчить, предоставив им римское гражданство, после чего они из благодарности перестанут ссориться по поводу земли177. Он призывал италиков стремиться к получению римского гражданства, дабы из подданных превратиться в полноправных партнеров «в римском владычестве» [Пер. С.А. Жебе- лева)178. Согласно Аппиану, союзники должны были с радостью принять предложение Флакка, однако оно было провалено в результате противодействия со стороны сената. Впрочем, на самом деле всё было еще сложнее, поскольку рассматриваемое предложение предполагало, что союзникам, не заинтересованным в получении полноценного гражданства, могло быть предоставлено «право апелляции» («ius provocationis»)179. На этом основании можно предположить, что далеко не для всех были очевидны преимущества статуса римского гражданина в рассматриваемый период и что, по крайней мере, определенная часть союзнической аристократии предпочитала получить лишь определенные гарантии защиты от злоупотреблений со стороны римских магистратов. Следовательно, желание обрести римское гражданство еще не было всеобщим, но уже набирало силу.
В видоизмененной форме альтернативное предложение Фульвия Флакка вновь появилось в leges de repetundis рассматриваемого периода, предусматривавших предоставление определенной компенсации для не- римлян, которые успешно защищались от обвинений, выдвинутых на основании этих законов180. Первый вариант — предоставление римского гражданства, — как правило, применялся ко всем неримлянам (другими словами — латинам и италикам) и предполагал дарование им и их потомкам гражданства (civitas) с правом голоса (suffragium), а также освобождение от военной службы (vacatio militia), которое позволяло новым гражданам оставаться в родных городах. Согласно наиболее логичной интерпретации тех фрагментарных надписей, в которых сохранился
175 Аппиан. Гражданские войны. 1.21.86.
176 Цицерон. 06 обязанностях. Ш.47; Фест. с. 388, Glossaria.
177 Аппиан. Гражданские войны. 1.21.86.
178 Аппиан. Гражданские войны. 1.34.152; Göhler 1939 (Н 135): 132—135; Gabba 1976 (Н 42): 70 слл.; другая точка зрения: Galsterer 1976 (Н 132): 177 слл.
179 Валерий Максим. IX.5.1.
180 Lex repet. (Bruns. Font., 20; Girard, 16 = FIRA 7), 76—79 (123—122 гг. до н. э.); Frag. Tarent. (Girard, 9), 1 слл.; ср.: Цицерон. Речь в защиту Бальба. 54. Sherwin-White 1973 (Н 113): 215-216; Sherwin-White 1972 (Н 56): 94-96; Galsterer 1976 (Н 132): 93 слл.; Ventu- rini 1979 (Η 61): 31 слл.


298
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
текст рассматриваемых законов, второй вариант был доступен той же самой категории лиц (другими словами — латинам и италикам) и предполагал предоставление им и их потомкам права на апелляцию (provocatio), освобождения от службы в армии и общественных повинностей («vacatio militiae munerisque publici»), а также права выбора суда — в Риме или в родном городе. Это означает, что те, кто предпочитал данную альтернативу, освобождались от военной службы, общественных обязанностей и налогов и, по сути дела, получали примерно такой же статус, как те, кто выбирал предоставление гражданства. При этом, однако, данный вариант был недоступен для тех, кто когда-либо являлся магистратом своего родного города (диктатором, претором, эдилом), другими словами, учитывая тимократическую структуру рассматриваемых общин, принадлежал к высшему имущественному классу. Причиной подобных ограничений послужило вовсе не то, что представители данных групп уже пользовались рассматриваемыми привилегиями или имели римское гражданство (что маловероятно), а то, что римское правительство хотело, чтобы они выбирали первый вариант (предоставление полноценного гражданства), который не предполагал получения vacatio muneris. Иначе говоря, люди, стоявшие во главе Рима, беспокоились о том, чтобы не лишить союзные города их традиционного правящего класса, и, как следствие, всячески старались поддерживать его идентичность, в особенности принимая во внимание вероятное стремление его представителей отказаться от своего положения.
Более того, нам представляется, что к рассматриваемому периоду (124 г. до н. э.?) относится и еще одна аналогичная мера, принятая римскими властями, а именно предоставление римского гражданства магистратам латинских колоний181. Хотя теоретически и юридически римский гражданин не мог иметь двойного гражданства (впрочем, эта проблема весьма далека от окончательного решения и вызывает бурные споры среди исследователей), в анализируемом случае тоже вполне очевидно, что римляне вовсе не стремились к тому, чтобы обезглавить союзные общины, расположенные ближе всего к Городу, а просто хотели пойти навстречу желанию представителей латинских элит получить римское гражданство и предполагали, что новые граждане останутся в своих городах и будут по-прежнему входить в состав местного правящего класса. И действительно, для периода до 90 г. до н. э. нам известно лишь несколько римских сенаторов, происходивших из латинских или италийских городов182. Вне всякого сомнения, рассматриваемые меры были в высшей степени непоследовательными, что липший раз свидетельствует о сложности примирения конфликтующих интересов и сил.
Впрочем, для нас важнее понять, каким образом римляне могли настолько серьезно вмешиваться во внутренние дела союзных городов,
181 Асконий Педиан. Коллментарии к речи против Пизона. 3 (под ред. Кларка); Tibi- letti 1953 (Η 155): 45—63. Другие исследователи считают, что данная привилегия была предоставлена латинам лишь в I в. до н. э.
182 Wiseman 1971 (Н 64): 17.


УП. Социальные последствия и попытки решения проблем
299
чтобы обеспечивать даже освобождение их граждан от военной службы, а также от весьма обременительных общественных обязанностей и налогов в рамках их собственных общин. Судя по всему, подобное вмешательство допускалось общим смыслом законов о выведении колоний и договоров с италийскими общинами, которые, как уже говорилось, наделяли римское правительство весьма широкими полномочиями в деле надзора и вмешательства во внутренние дела во всех случаях, когда речь шла о составе местного правящего класса.
Восстание, вспыхнувшее в латинской колонии Фрегеллы в 125 г. до н. э., также было некоторым образом связано с отклонением предложения Фульвия Флакка183. Ситуация в городе, судя по всему, стала особенно сложной после переселения туда 4 тыс. пелигнских и самнитских семейств184, в результате чего, скорее всего, весьма радикально поменялся состав местного сената. При этом, возможно, латинские аристократы встали на сторону Рима185. Впрочем, как бы то ни было, рассматриваемое восстание хорошо иллюстрирует широкое беспокойство, которое Гай Гракх попытался смягчить в 122 г. до н. э. посредством своего «законопроекта о союзниках» («rogatio de sociis»), предполагавшего предоставление латинам римского гражданства, а прочим союзникам — латинских прав с правом голоса в римских трибах186. Однако эдиктом консула Г. Фанния союзники были удалены из Рима, чтобы они не могли принять участия в голосовании187, и предложение Гракха не было принято.
Таким образом, проблемы, порожденные практикой использования общественной земли, ускорили возникновение ситуации, которая медленно складывалась на протяжении всей первой половины П в. до н. э. В 133 г. до н. э. спонтанный процесс ассимиляции и интеграции, различными способами осуществлявшийся представителями высших и низших слоев италийского общества, привел к тому, что союзники еще более четко осознали свое подчиненное положение: они были объектами римской внутренней политики (со всеми ее превратностями), а не субъектами, способными хоть как-то повлиять на принятие решений. При этом неопределенность политической жизни Рима, острые конфликты внутри его правящего класса и различные точки зрения на курс имперской политики в тот момент, когда экономические и финансовые интересы и их последствия начинали играть поистине значительную роль, — всё это прекрасно демонстрировало италийским общинам сложность или даже невозможность успешного влияния на наиболее важные политические решения, непосредственно касавшиеся их самих.
183 Плутарх. Гай Гракх. 3.1; Аврелий Виктор. О знаменитых людях. 65.2.
184 Ливий. XLI.8.8, в 177 г. до н. э.
185 Цицерон. О пределах добра и зла. V.62, Филиппики. Ш.17 (Кв. Нумиторий Пулл).
186 Аппиан. Гражданские войны. 1.23.99 — комментарии см.: Gabba 1958: (В 8); другая точка зрения: Плутарх. Гай Гракх. 8.3, 9.5; Веллей Патеркул. П.6.2. (Латинские права: ius conubii — право вступать в законный брак с людьми из других латинских городов, ius commercii — право вести с ними торговые дела и заключать юридически обязательные Договоры; ius migrationis — возможность получить гражданство другого латинского города, просто поселившись в нем на постоянной основе. — В.Г.)
1 7 Аппиан. Гражданские войны. 1.23.100; Плутарх. Гай Гракх. 12.2—4.


300
Глава 7. Рим и Италия во II в. до н. э.
Потребность в получении римского гражданства постепенно отделялась от земельной проблемы и перерастала в четкое желание союзников принимать участие в управлении Римским государством («consortium imperi civitatisque») и в эксплуатации провинций, но уже не в качестве подданных188. Конечно, в создание Римской державы италики внесли намного больший вклад, нежели сами римляне, — по словам Веллея Патеркула, они защищали ее с оружием в руках и больше не могли «третироваться как иностранцы и чужаки» [Пер. М.Ф. Дашковой и А.И. Неми- ровского)189. И данный процесс развивался дальше. В конце П в. до н. э. довольно глубоко в Цизальпинскую Галлию проникли германские племена189"1, и ощущение опасности, судя по всему, воскресило дух единства, возникший в Ш в. до н. э. в результате войн с галлами. При этом людские ресурсы, которые требовались от союзников, по всей видимости, были просто огромными190. Гай Марий без колебаний предоставил римское гражданство двум когортам камеринцев, тем самым проигнорировав положения договора, который, по-видимому, исключал подобную возможность191. Закон о колониях, предложенный А. Апулеем Сатурни- ном в 100 г. до н. э. и направленный на то, чтобы поддержать солдат Мария, предусматривал основание гражданских (а не латинских) колоний, в состав населения которых, как раньше, могли входить и союзники192. Страх перед германским вторжением в Италию, зародившийся в конце II в. до н. э., заметен даже в тех представлениях о Германии, которые мы находим в «Записках о Галльской войне», созданных Цезарем пятьдесят лет спустя. Общая опасность и успешная совместная защита Италии подвели реальные основания под процитированные выше слова Веллея Патеркула, которые, несомненно, представляли собой отголосок давних жалоб италиков; судя по всему, события рассматриваемых лет вызвали еще большее озлобление, в особенности среди италийских лидеров («principes italicorum populorum»), которым так и не было предоставлено столь желанное римское гражданство. Провал же политики М. Ливия Друза в 91 г. до н. э. оказался последней каплей, переполнившей чашу италийского гнева и приведшей к началу Союзнической войны.
188 Аппиан. Гражданские войны. L34.152, 35.155; Юстин. XXXVIII.4.13; Gabba 1973 (Н 90): 347-360.
189 Веллей Патеркул. П.15.2.
189а Имеется в виду опустошительное вторжение кимвров и тевтонов в 113—101 гг. до н. э. — В.Г.
190 Brunt 1971 (Н 82): 430-431.
191 Валерий Максим. V.2.8; Плутарх. Гай Марий. 28.3; Цицерон. Речь в защиту Баль- 6а. 46.
192 Аппиан. Гражданские войны. 1.29.132 — комментарии см.: Gabba 1958 (В 8); Цицерон. Речь в защиту Балъба. 48.


Глава 8
Р.-М. Эррингтон
РИМ ПРОТИВ ФИЛИППА И АНТИОХА
I. Восток ПОСЛЕ МИРА в Фенике
Мир в Фенике был заключен, чтобы развязать Риму руки в Африке, положив конец боевым действиям на балканском фронте. Основным условием мира, судя по всему, являлось обеспечение безопасности пролива Отранто и, соответственно, защита Италии от вторжения Филиппа. При этом нам неизвестно, рассматривал ли римский сенат данный договор в качестве средства долговременного урегулирования отношений с македонским царем. Не исключено, что в 205 г. до н. э. некоторые сенаторы были бы рады вернуться к положению, существовавшему до 215 г. Однако события быстро приняли иной оборот, в результате чего намного большее влияние приобрели политики, стремившиеся к продолжению римского вмешательства в греческие дела, и, как следствие, Рим продержался в своей новой роли независимого наблюдателя всего лишь пять лет, которые, однако, были необходимы ему, чтобы разгромить карфагенян.
Конечно, мир в Фенике ни в коем случае не обеспечивал окончательного решения балканского вопроса, а всего лишь помогал урегулированию отношений между двумя основными сторонами конфликта. Тот факт, что некоторые греческие государства присоединились к мирному договору, не оказал сколько-нибудь существенного влияния на традиционные отношения между ними. Так, например, в Пелопоннесе даже после заключения мира продолжались спорадические пограничные столкновения между союзным Филиппу Ахейским союзом и союзной Риму Спартой, а сам Филипп счел, что у него развязаны руки для агрессивной политики в Эгейском бассейне (не упомянутом в договоре), которая довольно существенно затронула сложившийся там баланс сил, нацеленный на поддержание дружественного Риму пергамского царя Аттала, а также Родоса и Египта. И этим политические изменения, произошедшие за рассматриваемые пять лет в греческом мире, вовсе не ограничились. Примерно в то же самое время активность в интересующем нас


Карта 7 7. Греция и Малая Азия


304
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
регионе стал проявлять Антиох Ш, который менее чем за двадцать лет восстановил владычество Селевкидов в Иране, Месопотамии и центральных областях Малой Азии и тем самым заработал себе репутацию талантливого полководца, которую подкрепил путем принятия традиционного титула «Великий царь» («βασιλεύς μέγας»), использовавшегося греками применительно к персидским монархам. В 204 или 203 г. до н. э. Антиох Ш начал борьбу за возвращение западной части Малой Азии, которая на протяжении нескольких лет после смерти Лисимаха1а (281 г. до н. э.) в основном контролировалась Селевкидами. Конечно, это очень не понравилось Родосу и Египту, которые владели рядом территорий в Малой Азии, а также Атталу, чье царство было, по сути, создано за счет селевкидских владений.
Что же касается западной Греции и Иллирии, игравших основную роль в экспансионистской стратегии Филиппа на всем протяжении его царствования, то для Македонии они перестали быть теперь настолько важными. Впрочем, это, конечно, не означало, что там вообще ничего не происходило или что Филипп или римляне совершенно не проявляли никакой активности на данной территории. Рассказывая о событиях 203 г. до н. э., Ливий упоминает о посольстве Г. Теренция Варрона (консул 216 г. до н. э.), Г. Мамилия (претор 207 г. до н. э.) и М. Аврелия, отправленном к Филиппу в ответ на обращения союзных Риму греческих городов, которые жаловались на то, что не могут получить от Филиппа удовлетворения за разорение их владений. Кроме того, они сообщали, что македонский царь послал 4 тыс. солдат в Африку на помощь Карфагену*  1. По всей видимости, эти солдаты были добровольцами или наемниками, поскольку Филипп едва ли стал бы официально поддерживать пунийцев именно в этот момент. Более интересными нам представляются собственно жалобы греческих городов. Ливий не называет их поименно, но у римлян на Балканах было не так уж и много союзников, которые в 204^203 гг. до н. э. могли бы подвергнуться нападениям со стороны Филиппа. Кроме того, в решении данного вопроса нам может помочь один отрывок из труда Полибия2. Согласно ему, в 198 г. до н. э. Флами- нин потребовал от Филиппа передать Риму «те местности Иллирии, которыми он завладел по заключении мира в Эпире». На первый взгляд, это говорит о том, что в период между 205 и 198 гг. до н. э. Филипп оккупировал определенную часть Иллирии, и, как следствие, для нас не было бы ничего удивительного в том, что в 203 г. до н. э. жалобы римских союзников относились именно к этой ситуации. Один из римских посланников, М. Аврелий, остался на Балканах и, вероятно, собрал определенные силы для защиты союзных городов. Он всё еще находился у македонских границ в 201 г. до н. э., когда прибывшее в Рим македонское посольство, которое потребовало возвращения взятых в плен при Заме македонян во главе с Сопатром, выразило протест против его
1аЛисимах — один из диад охов, «наследников» Александра Великого. — В. Г.
1 Ливий. ХХХ.26.3—4.
2 Полибий. ХУШ.1.14.


I. Восток после мира в Фенике
305
присутствия3. Впрочем, римский ответ был весьма практичным: М. Аврелий был отозван, но для наблюдения за македонскими делами на Балканы был отправлен флот во главе с опытным экс-консулом М. Валерием Левином, который уже выполнял аналогичную функцию в 215 г. до н. э. и несколько позднее4.
Упомянутые выше жалобы и реакцию римлян на них многие историки рассматривали (правда, довольно субъективно) как выдумку позднейших римских анналистов, стремившихся представить действия Филиппа в предельно мрачном свете. Впрочем, люди, участвовавшие в рассматриваемых событиях, являются вполне реальными, да и сами эти события тоже вполне представимы и отвергать их не следует. Они указывают на то, что после заключения мира в Фенике римский сенат не только сохранял интерес к делам по ту сторону Адриатики, но и был готов послать небольшую, но весьма эффективную помощь обиженным союзникам, которых, судя по всему, нам следует искать среди небольших общин Иллирии или северо-западной Греции — особенно если достоверным является рассказ древних авторов об обращении этолийцев к римлянам за помощью в борьбе против Филиппа в 200 г. до н. э.5.
Впрочем, после мира в Фенике дела в Иллирии не являлись первоочередными ни для римлян, ни для Филиппа: римляне воевали в Африке, а Филипп обратил взоры на восток, и прежде всего — к Эгейскому бассейну. К сожалению, детально проследить события рассматриваемого периода невозможно, поскольку большая часть рассказа Полибия об этих годах до нас не дошла. Как следствие, мы можем реконструировать лишь общую канву, да и то с неясной хронологией. Постоянные попытки родосцев и Птолемея Филопатора ускорить мирные переговоры во время первой войны Филиппа с Римом свидетельствуют о том, что греческие государства, имевшие интересы в бассейне Эгейского моря, довольно существенно пострадали от данного столкновения. Одним из определяющих оснований для их беспокойства, несомненно, был разгул пиратства, которым занимались как друзья Рима — этолийцы, так и союзники Филиппа — критяне. Пиратство нанесло весьма серьезный удар по Родосу, который жил в основном доходами с торговли, и вскоре после заключения мира в Фенике, судя по всему, началась полноценная война между родосцами и рядом критских городов, вероятно во главе с Гиерапитной. Эта война, чаще всего именуемая Критской («κρητικός πόλεμος»)6, дала Филиппу возможность для вмешательства в эгейские дела с минимальными затратами. Диодор пишет, что македонский царь предоставил этолийцу Дикеарху двадцать кораблей, с которыми тот должен был собрать дань с островов и помочь критянам в борьбе с родосцами7. Полибий упоминает о том, что примерно в то же время приближенный Фи¬
3 Ливий. ХХХ.42.2.
4 Ливий. XXXI.3.3 слл.
5 Ливий. ΧΧΧΙ.29.4; ср.: Аппиан. О войнах в Македонии. 4.2.
6 SIG 567 (Гиерапитна), 569 (Галасарна). См.: Holleaux 1938—1968 (D 35) IV: прежде всего с. 163 слл.
7 Диодор Сицилийский. XXV1LL.1; ср.: Полибий. ХУШ.54.8—12.


306
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
липпа Гераклид из Тарента смог организовать поджог нескольких ро- досских верфей и уничтожить стоявшие в них корабли8. Это, вероятно, произошло в 204 или 203 г. до н. э., когда сам Филипп был занят восстановлением македонского влияния во Фракии.
Тем временем Антиох Ш начал борьбу за восстановление владычества Селевкидов на западе Малой Азии. То, что он занялся этим лишь в 204 г. до н. э., через девятнадцать лет после восшествия на престол, было обусловлено целым рядом причин. Первые годы своего правления он провел, укрепляя личную власть в пределах собственного царства: ему пришлось подавлять восстание Молона в Мидии и мятеж Ахея в Малой Азии, разбираться с общим положением в восточных сатрапиях, а также вести изнурительную Четвертую Сирийскую войну, которая закончилась в 217 г. до н. э. поражением при Рафии. Ахей, дальний родственник Антиоха, командовавший селевкидскими войсками в Малой Азии, сумел за первые три года его правления отвоевать у пергамского царя Аттала обширные области в южной и центральной части этого региона (включая Лидию и, по крайней мере, какую-то часть Фригии). После этого, в 220 г. до н. э., он сам провозгласил себя царем. Ахей, по всей видимости, не предпринимал серьезных попыток напасть на Сирию, воспользовавшись тем, что Антиох был поглощен войной с Египтом, на основании чего можно предположить, что территориальные притязания полководца, вероятно, не выходили за пределы Малой Азии, однако в долгосрочной перспективе Антиох не мог позволить своему родственнику создать независимое государство и выступил против него, едва был заключен мир с египтянами. Лишь после четырех тяжелых кампаний (с 216 по 213 г. до н. э.) Ахей, скрывшийся в сардском акрополе, был захвачен в плен и казнен. После этого селевкидские владения в Малой Азии, которые всё равно еще не имели выхода к Эгейскому морю и не включали в свой состав ни одного из богатых прибрежных городов, населенных греками, были доверены Зевксису, обосновавшемуся в Сардах, в то время как сам Антиох занялся восстановлением власти Селевкидов на Востоке, где на протяжении вот уже целого поколения ситуация была весьма запущенной, что лишь подчеркнуло вспыхнувшее там за несколько лет до этого восстание Молона9.
В результате «ана6асиса»9а Антиоха, который продолжался с 212 по 205 г. до н. э., были восстановлены селевкидские претензии на владычество в Армении и Иране10. Не исключено, что при этом царь стремился
8 Полибий. ХШ.5.1—3; Полиэн. V.17.
9 Обрывочные сведения о восстании Ахея см.: Полибий. V.57—58.1, 72—78, 107.4; УП. 15—18; УШ. 15—21. См. также: Schmitt 1964 (Е 50): 158 слл.; Will 1966—1967 (А 40) П: 18 слл.
9а Анабасис — крупный военный поход. Название «Анабасис» носят сочинения Ксенофонта и Арриана, посвященные, соответственно, походу «десяти тысяч греков» и походу Александра Македонского. — В.Г.
10 Поскольку до нас дошло лишь несколько фрагментов от рассказа Полибия об этих событиях, описать их мы можем лишь в общих чертах (если не впадать в излишние спекуляции). Общий обзор см.: Schmitt 1964 (Е 50): 85 слл.; Will 1966—1967 (А 40) П: 42 слл.


I. Восток после мира в Фенике
307
к восстановлению державы Селевка 110а, однако на практике его достижения оказались весьма далеки от этого. Антиох начал с Армении, которая довольно быстро признала свою зависимость от Селевкидской державы (212 г. до н. э.)11. В Мидии он, судя по всему, провел реформу управления и собрал войско для нападения на Парфию. В результате этого был заключен договор о союзе с парфянским правителем Аршаком П, открывший Антиоху сухопутную дорогу на Восток12. При этом парфяне так и не были разгромлены и по-прежнему представляли собой потенциальную опасность. Бактрию (в 208—206 гг. до н. э.) Антиох тоже не сумел вернуть в состав своих владений, победив тамошнего царя Ев- тидема. После долгой осады Бактры завоеватель был вынужден пойти на компромисс: Антиох сохранил лицо, получив принадлежавших Евти- дему слонов и заключив с ним договор, условия которого нам неизвестны, однако, поскольку при этом он признал право Евтидема на царский титул и предложил выдать одну из своих дочерей замуж за его сына Деметрия, структура Бактрийского царства, по всей видимости, серьезно не изменилась13. Перейдя через Гиндукуш, Антиох заключил договор о дружбе с индийским правителем Софагасеном (Субхагасеной), что в придворной селевкидской историографии, традициям которой следовал Полибий, изображалось как восстановление той дружбы, которую Селевк I завязал с Чандрагуптой13а. Однако на деле этот контакт с Индией не принес Антиоху ничего, кроме еще нескольких слонов, некоторого количества провизии и драгоценных металлов, а также, конечно, ностальгических воспоминаний об Александре и Селевке. Наконец, Антиох повернул назад и через Арахосию, Дрангиану и Карманию — селевкидские сатрапии, удаленность которых от Сирии в прошлом обеспечивала местным наместникам весьма значительную степень самостоятельности — вернулся в Перейду. Во всех этих местах он, судя по всему, не встретил никаких трудностей, и, скорее всего, личное присутствие царя и его армии довольно быстро восстановило в отдаленных провинциях верноподданнические настроения14.
Без сомнения, результаты «анабасиса» во многом разочаровали Антиоха. Ему не удалось сокрушить ни Аршака, ни Евтидема, а укрепление власти Селевкидов в восточном Иране оказалось весьма неглубоким. Впрочем, этого, конечно, никто не признавал. По возвращении на Запад Антиох принял титул «великого царя» и, как отмечает Полибий — явно под влиянием некоего официального или полуофициального селев- кидского источника, — «упрочил свою власть отвагою и настойчивостью,
10а В состав державы Селевка I, образовавшейся на обломках державы Александра Великого, входила часть Малой Азии, Сирия, Финикия, Палестина, Месопотамия, Иран и отдельные области Средней Азии и Индии. — В. Г.
11 Полибий. УШ.23; Страбон. XI. 14.15.
12 Полибий. Х.27-31; Юстн. XLI.5.7.
13 Полибий. Х.49; ΧΙ.34.1-10.
13аЧандрагупта Маурья (343—297 гг. до н. э.) — основатель империи Гуптов. Считается первым объединителем Индии. — В. Г.
14 Полибий. XI.34.il—14.


308
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
внушавшими страх всем его подданным. И в самом деле, благодаря этому походу не только народы Азии, но и Европы признали в нем человека, достойного царской власти»15.
Сразу же после возвращения с Востока, полагаясь на свою репутацию, заработанную среди греков, благодаря своим преувеличенно успешным деяниям в дальних странах, где некогда бывали Александр и Селевк, Антиох начал борьбу за восстановление селевкидского владычества на западе Малой Азии. Подробности и точная хронология первых этапов этой борьбы (204—203 гг. до н. э.) нам неизвестны, однако к весне 203 г. до н. э. Антиоху уже принадлежал Амизон — город, ранее входивший в состав птолемеевских владений в Карии. Не исключено, что примерно в то же время была отвоевана и расположенная неподалеку от Амизона Алабанда, которая со времен Антиоха П именовалась Антиохией Хрисаорейской. В 202/201 г. до н. э. селевкидский гарнизон уже стоял в Алинде. Тогда же — если найденная там сильно поврежденная надпись относится именно к этому времени — в состав селевкидских владений вошли Траллы. Сохранившийся до нашего времени документ из Теоса свидетельствует о том, что Антиох лично побывал в этом портовом пергамском городе, вероятно в 204 г. до н. э.16. Всё это — отдельные детали, но нам ясно одно: селевкидская экспансия прямо или косвенно затронула тех же самых трех римских союзников, которые больше всего беспокоились о деятельности Филиппа в Эгейском бассейне. У Родоса были владения в Карии («родосская Перея»), которые теперь, судя по всему, оказались под угрозой, Египет потерял по меньшей мере Амизон, а Пергам был вынужден терпеть присутствие Антиоха и его армии в Те- осе. Чтобы еще больше усугубить обиду проигравших, Алабанда и Теос, без сомнения, по инициативе своего нового защитника, провозгласили себя «священными и неприкосновенными» («ίερα καί ασυλος») и предприняли ряд шагов, направленных на достижение широкого признания этого статуса в греческом мире. Кроме того, Антиох объявил неприкосновенным святилище Артемиды в Амизоне и настоял, чтобы его воины уважали эту неприкосновенность. Аналогичное отношение было, по- видимому, продемонстрировано и к близлежащей Лабраунде17. Без сомнения, подобным образом Антиох стремился представить себя как друга и покровителя греческих городов и, как следствие, привлечь их на свою сторону.
Впрочем, деятельность селевкидского царя в Малой Азии была прервана после 203 г. до н. э., когда ослабление Египта после смерти Птолемея Филопатора, по-видимому, предоставило Антиоху шанс решить
15 Полибий. ΧΙ.34.15—16.
16 Амизон и Алин да: Welles 1934 (В 74): Nq 38; Robert 1983 (В 193): 14—15 (Nq 9); Алабанда: OGIS 234; Robert 1973 (В 68): 448—464; Траллы: Welles 1934 (В 74): Nq 41; Теос: Herrmann 1965 (E 45): 29 слл.; Giovannini 1983 (E 44); Allen 1983 (E 52): 47—48.
17 Алабанда: OGIS 234; cp.: Hesperia 1978: 49 слл.; Теос: GDI 5165—5180; SIG 563— 566; Амизон: Welles 1934 (В 74): Nq 39; Robert 1983 (В 193): No 10—12; Лабраунда: Crampa 1972 (В 46): Nq 46; cp.: Robert 1983 (B 193): 139-140.


I. Восток после ллира в Фенике
309
в свою пользу вековой спор между двумя династиями за власть над Финикией и Келесирией. Смерть Птолемея летом 204 г. до н. э.18, в возрасте примерно тридцати пяти лет, была неожиданной и преждевременной, однако воцарение его шестилетнего сына Птолемея V Эпифана само по себе не привело к ослаблению власти Александрии. Слабость, скорее, была вызвана конфликтом между различными группами придворных, которые стремились поставить под контроль малолетнего царя и тем самым взять в свои руки реальную власть в государстве19. Первая попытка подобного рода была предпринята семейством Агафок- ла, лишь недавно появившимся на политической арене Египта. Сестра Агафокла Агафоклея была любимой наложницей Филопатора и использовала личное влияние на него, добившись установления между царем и своим братом настолько доверительных отношений, что последний смог немедленно провозгласить себя регентом Эпифана. Свою деятельность на этом посту Агафокл начал весьма решительно: скрыл смерть Филопатора и выигранное время использовал для того, чтобы устранить мать юного царя, Арсиною, и, соответственно, избавиться от основного соперника в борьбе за регентство. Прочих влиятельных конкурентов он отправил послами к Антиоху, Филиппу и в Рим и одновременно набрал новых наемников в Этолии. Впрочем, довольно скоро Агафокл столкнулся с растущим сопротивлением, прежде всего — в александрийском гарнизоне и в традиционных придворных кругах. Вероятно, в конце 203 г. до н. э. движение, возглавленное Тлеполемом, командующим пелусий- ского гарнизона, который пользовался широкой поддержкой среди военных и жителей Александрии, привело к падению клики Агафокла.
Судя по всему, Тлеполем был популярным и компетентным военачальником, однако при этом совершенно не имел опыта в вопросах государственного управления, которое был вынужден доверить регентскому совету. В состав этого органа в числе прочих вошел сам Тлеполем, а также младший Сосибий. Изначальная гармония в рядах совета довольно скоро была нарушена серьезными расхождениями во мнениях, после чего стало ясно, что Тлеполему не удастся быстро сформировать устойчивое правительство. Таким образом, нам представляется, что тем решающим событием, которое убедило Антиоха оставить Малую Азию и выступить в Келесирию в 202 г. до н. э., вероятно, явилось именно падение режима Агафокла. И селевкидский царь не обманулся в ожиданиях.
18 Эта дата вызывает немало споров из-за противоречий между свидетельствами имеющихся у нас документов, согласно которым второй год царствования Эпифана начался в октябре 204 г. до н. э., и данными Полибия, который относит воцарение Эпифана к 203/202 г. до н. э. Поскольку свидетельства документов едва ли могут быть неверными, мы полагаем, что Полибий, судя по всему, либо просто допустил ошибку, либо отошел от своего «анналистического» метода; впрочем, учитывая фрагментарность дошедшего до нас текста, окончательное решение в данном случае принять, по всей видимости, невозможно. Подробнее см.: Schmitt 1964 (Е 50): 189—237; Walbank 1957—1979 (В 38) П: 434—437; III: 784—785 (там же см. о теории, согласно которой смерть Филопатора скрывалась больше года).
19 Источники: Полибий. XV.25-34; XVI.21-22; Юстин. ХХХ.2.


310
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
Противодействие со стороны птолемеевских войск явно было весьма слабым: с более-менее серьезным сопротивлением Антиох столкнулся лишь в Газе летом 201 г. до н. э., но и эту крепость он сумел взять после длительной осады. Лишь после падения Газы египетское правительство сумело отреагировать на нападение селевкидского царя, который в ходе двух кампаний сумел вырвать Келесирию, Финикию и Палестину из рук Птолемеев. К тому времени спасать ситуацию было уже слишком поздно. Конечно, наемному этолийскому военачальнику Скопасу сначала удалось добиться некоторых успехов и, вероятно, отвоевать часть Палестины, однако весной или летом 200 г. до н. э. в битве при Панионе, неподалеку от истоков реки Иордан, Антиох сумел сполна отомстить за свое поражение при Рафии. Птолемеевская армия была разгромлена и принуждена к сдаче. Два года селевкидский царь провел в завоеванных землях, занимаясь их реорганизацией, и смог вернуться к своим малоазийским планам лишь в 197 г. до н. э.20.
После ухода Антиоха из Малой Азии в 202 г. до н. э. Филипп продемонстрировал всем, что его притязания на Эгейский бассейн вовсе не ограничивались поддержкой этолийских пиратов и небольшой помощью критским союзникам. К тому времени флот македонского царя уже был готов к активным действиям, и, хотя в 202 г. до н. э. Филипп всячески избегал нападения на города, находившиеся под непосредственной властью других держав, и сосредоточился на завоевании независимых общин, захват им Лисимахии, Халкедона и Киоса, состоявших в союзе с этолийцами, Перинфа, тесно связанного с Византием, а также Фасоса вызывал определенные опасения. Кроме того, взятие важных торговых городов — Киоса и Фасоса, сопровождалось вопиющей жестокостью, которая не только ужаснула многих греков, но и вызвала особую враждебность со стороны Родоса. Родосцы в принципе выступали против любых военных действий, угрожавших проливам, ведущим в Черное море, и в рассматриваемой ситуации попытались осуществить дипломатическое вмешательство в защиту Киоса: Полибий, следуя, вероятно, некоему родосскому источнику, пишет, что с этого момента родосцы рассматривали себя как находящихся в состоянии войны с Филиппом21.
Впрочем, открытые боевые действия развернулись лишь в 201 г. до н. э. В начале 200 г. до н. э. гарнизоны Филиппа стояли на островах Кикладского архипелага — Андросе, Паросе и Кифносе, что не давало им присоединиться к Родосу22. Мы точно не знаем, когда эти острова попали под власть Македонии и сумел ли Филипп захватить все Киклады, однако в свете рассмотренных выше событий мы можем предположить, что Андрос, Парос и Кифнос были завоеваны в 201 г. до н. э. (хотя 202-й —
20 Источники: Полибий. XVI. 18—19, 22а, 39; XXIX. 12.8; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.129 слл.; Иероним Стридонский. Толкование на Книгу пророка Даниила. XI. 13 слл. О хронологии см.: Holleaux 1938—1968 (D 35) П: 317—335.
21 Полибий. XV.23.6.
22 Ливий. XXXI. 15.8.


I. Восток после мира в Фенике
311
тоже вполне возможный вариант). Как бы то ни было, они относились к тем самым независимым государствам, не имевшим должной защиты, которые привлекли внимание Филиппа в первую очередь. Не таков был принадлежавший Птолемеям остров Самос, который, правда, Филипп тоже оккупировал, захватив при этом больше кораблей, чем мог обеспечить экипажами23.
Летом 201 г. до н. э. произошло два морских сражения. Одно из них явилось следствием блокады Хиоса, начатой Филиппом, которому в итоге пришлось сражаться с объединенным флотом Родоса, Пергама и Византия в проливе между Хиосом и побережьем Ионии. Филипп понес настолько серьезные потери (согласно Полибию, более серьезные, чем во всех предшествующих военных операциях), что на следующий день был вынужден уклониться от боя24. Второе сражение, уже против одних родосцев, произошло у Лады, между Самосом и Милетом. В этой битве Филипп разгромил родосский флот и сразу же после этого захватил Милет, который, подобно Самосу, поддерживал до этого момента весьма тесные отношения с Птолемеями (хотя к тому времени в городе уже не было египетского гарнизона). Милетцы, ожидавшие нападения, попытались добиться благосклонности завоевателей путем активной симуляции восторга и преподнесли Филиппу и его советнику Гераклиду почетные венки25. Третьим событием, которое произошло почти одновременно с описанными выше морскими сражениями, было нападение Филиппа на Пергам. Согласно Полибию, македонский царь действовал при этом настолько жестко, что разрушил даже храмы, находившиеся за пределами городских стен (которые он так и не сумел пробить) — прежде всего, святилище Афины Никефорос, «Приносящей победу», что должно было выглядеть, если это произошло после битвы при Хиосе, несомненно, явной провокацией. Затем Филипп продолжил свой набег, пройдясь по пергамской территории до Фиатиры, равнины Фивы на Адрамиттий- ском заливе и Гиеракомы26.
Порядок, в котором происходили вышеописанные события, вызывает немало споров27, и, хотя мы с немного более значительной долей уверенности можем предположить, что первым делом Филипп напал на Хиос, затем — на Пергам и, наконец, на Ладу, каких-либо убедительных аргументов в пользу этой точки зрения не существует. Впрочем, одно нам ясно совершенно точно. События весны и лета 201 г. до н. э. показали, что македонский царь представляет весьма серьезную опасность для баланса сил, сложившегося в Эгейском бассейне и Малой Азии. Родосцы поняли это уже в 202 г. до н. э., и в 201-м именно они подтолкнули Ат- тала к попытке остановить Филиппа:28 в 200 и 198 гг. до н. э. тот заявлял,
23 Habicht 1957 (В 51): 253 слл. (No 64); Полибий. XVL2.9 (корабли).
24 Полибий. XVI.2-9.
25 Полибий. XVI. 10.1, 15.
26 Полибий. XVI. 1.
27 Очень толковое рассмотрение хронологических проблем: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 497 слл.
28 Полибий. XVI.9.4.


312
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
что родосцы напали на него первыми, и не встречал возражений29. Формально он, вероятно, был прав, однако его действия на Крите и в независимых государствах Эгейского побережья, а также захват принадлежавшего Египту Самоса — всё это тоже явно указывало в том же направлении. Возможно, Филипп изначально не планировал нападать на Пергам, однако его спровоцировало вмешательство Аттала в блокаду Хиоса. В пользу такого объяснения говорит тот факт, что после своего набега македонский царь не стал ввязываться в войну с Пергамом, а сосредоточился на Карии, где имелись определенные интересы у Родоса и где он сам с первых лет своего правления обладал определенным влиянием (в районе Миласы и Эврома)30. Действия Филиппа в Карии в 201 г. до н. э. известны нам не очень хорошо, однако к осени в его руках оказались Ясос и Баргилия, а также, вероятно, Эвром, Педаса и, возможно, Стра- тоникея. Кроме того, он напал на Книд, но не добился успеха, хотя и сумел захватить Принасс, небольшой родосский город, и принадлежавший родосцам остров Нисирос31. Согласно одной надписи, в 197 г. до н. э. Эвром уже назывался Филиппами; скорее всего, переименование произошло после повторного захвата города македонянами в 201 г. до н. э.32. Сколько еще карийских городов было напрямую затронуто действиями Филиппа в 201 г. до н. э., неизвестно, однако следующей зимой, когда его блокировали в Баргилии, он в отчаянных попытках прокормить свое войско атаковал Алабанду, Магнесию-на-Меандре и Миласу33.
Таким образом, непосредственная угроза для Родоса и Аттала стала очевидной уже к осени 201 г. до н. э., да и предугадать, что случится в долгосрочной перспективе, если ничего не предпринимать, тоже было несложно. Сражение при Ладе показало, что у союзников нет никаких оснований даже надеяться на то, чтобы поодиночке остановить Филиппа, да и Египет, прежде игравший стабилизирующую роль в эгейских делах, не сможет прийти им на помощь, ибо македоняне только что захватили Самос, а Антиох уже взял Амизон и атаковал птолемеевскую Финикию. Кроме того, не исключено, что Филипп и Антиох заключили некое соглашение о невмешательстве в дела друг друга в Малой Азии. Более того, македонский царь, судя по всему, считал, что селевкидский полководец Зевксис должен оказывать ему помощь в сфере снабжения армии (хотя он этого практически не делал)34, и это позволяет предположить, что они даже планировали какие-то совместные действия, по крайней мере, против Пергама и Родоса, представлявших собой основное препят¬
29 Полибий. XVL34.5; ХУШ.6.2.
30 Crampa 1969 (В 45): № 7.
31 Ясос, Эвром, Педаса, Баргилия: Полибий. XVL12, 24.1; ХУШ.44.4. Книд и Принасс: Полибий. ХУШ.11; Полиэн. IV.18. Стратоникея: Ливий. ХХХШ.18.22; Полибий. ХХХ.31.6; а также: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: к указ, месту; SIG 572.
32 Подробнейшую информацию об этой надписи мне любезно предоставили проф. Умит Сердароглу (Umit Serdaroglu) и г-н Р.П. Харпер (R.P. Harper); ее текст опубликован мной в: Errington 1986 (В 50а).
33 Полибий. XVI.24.6-8.
34 Полибий. XVI. 1.8-9.


I. Восток после жира в Фенике
313
ствие на пути к владычеству в Малой Азии. Позднейшие авторы отмечали, что целью упомянутого выше договора был раздел египетских владений35, однако подобные заявления, скорее всего, основывались не на знании конкретного документа, а на том факте, что в 201 г. до н. э. Филипп захватил Самос, а в 200-м — Маронею и Энос, в то время как Антиох воевал в птолемеевской Сирии. Однако в 201 г. до н. э. родосцев и Ат- тала беспокоило вовсе не ограниченное сотрудничество двух царей, а совершенно определенные действия Филиппа и прежде всего непосредственная угроза их владениям. Это вынудило их заняться поиском союзников.
Впрочем, среди эллинистических держав подходящих кандидатур не было, и все свои надежды Родос и Пергам возложили на Рим, который только что победоносно завершил войну с Карфагеном. Аттал уже сражался на стороне римлян в ходе Первой Македонской войны, а Родос вместе с другими государствами, не принимавшими в ней участия, но при этом поддерживавшими дружеские отношения с Римом, помогал в ведении мирных переговоров. В заключенном в конце концов договоре было формально упомянуто лишь несколько «друзей Рима», включая Аттала, однако при этом вполне вероятно, что остальным своим союзникам римляне дали неформальные, но при этом достаточно серьезные гарантии сохранения своего интереса к греческим делам, свидетельством чего явилось вмешательство Рима в конфликт в западной Греции и Иллирии на стороне своих друзей. Вследствие всего этого именно к римлянам обратились родосцы и Аттал осенью 201 г. до н. э., когда казалось, что собственными силами им не справиться с кризисом, порожденным старым врагом Рима36.
Мы не знаем, что конкретно было сказано посланниками Родоса и Аттала в Риме (в частных беседах с сенаторами, интересовавшимися восточными делами, или публично в сенате), но, несомненно, они нарисовали весьма нелицеприятную картину деятельности Филиппа в Эгейском бассейне и в Малой Азии. В частных беседах, они, вероятно, обрабатывали прежде всего тех сенаторов, которые принимали участие в Первой Македонской войне и вполне могли быть лично знакомы с послами; и если это было не так, то послы были выбраны не очень удачно. В этом кружке «экспертов по Востоку», который, вероятно, возглавлялся экс- консулом П. Сульпицием Гальбой, возможности предоставления помощи обсуждались, по всей видимости, более детально. Когда восточные послы прибыли в Рим, там приближались выборы консулов 200 г. до н. э. (вероятно, это был декабрь), и, возможно, именно под влиянием этой миссии Гальба выдвинул свою кандидатуру и вместе с Г. Аврелием, родственником М. Аврелия, который в тот момент находился на Балканах, был избран консулом. Таким образом, в конце 201 г. до н. э. «эксперты по Востоку» пользовались в Риме весьма существенным влия¬
35 Об источниках (с комментариями) см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 471 слл. Об указанной точке зрения см.: Errington 1971 (D 24): 336 слл.
36 Ливий. XXXI.2.1—2.


314
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
нием. Кроме того, греки тоже не остались внакладе и получили дипломатическую поддержку: уже зимой и еще до вступления в должность Гальбы и Аврелия (это произошло на мартовские иды, которые, вероятно, приходились по юлианскому календарю на январь - если учитывать технические сдвиги в официальном римском календаре того времени) на Восток были отправлены три легата, занимавшие достаточно высокое положение, чтобы на равных встретиться с царем (или царями, если это потребовалось бы): Г. Клавдий Нерон (консул 207 г. до н. э.), П. Семпроний Тудитан (консул 204 г. до н. э., заключивший мир в Фени- ке) и М. Эмилий Лепид. Им было предписано довести в личной беседе до Филиппа те условия, на которых римляне готовы сохранять с ним мирные отношения. Эти условия были изложены в постановлении сената: Рим требовал от македонского царя прекратить все войны с греческими государствами и выплатить определенную беспристрастным третейским судом компенсацию за оскорбления, нанесенные Атталу; при соблюдении этих условий Филипп мог жить в мире с Римом, в противном же случае ему грозили ответными мерами37. После встречи с македонским царем легаты должны были отправиться в Египет, чтобы сделать там заявление о победе над Карфагеном, заручиться поддержкой, если война с Филиппом станет необходимой, и попытаться выступить посредниками между Антиохом и Птолемеем38.
Рассматриваемая миссия, судя по всему, воспринималась просто как попытка оказать срочную помощь Атталу и родосцам и одновременно избежать нарушения устоявшейся римской практики, согласно которой формальные решения об объявлении войны должны были приниматься в начале консульского года39. Это означает, что постановление сената было издано больше для того, чтобы произвести пропагандистский эффект среди греков, поскольку римляне едва ли надеялись на то, что их требования помогут добиться чего-то большего, чем кратковременное умиротворение Филиппа. Ведение переговоров послами не планировалось: максимум через несколько недель, задолго до того, как какой-либо ответ на требования, изложенные в сенатском постановлении, мог достичь Рима, новые консулы вступили в должность, причем Гальбе в качестве провинции была назначена Македония и сразу же предписано представить на рассмотрение центуриатных комиций законопроект об объявлении войны Филиппу. Едва ли столь серьезное решение могло быть вызвано лишь желаниями послов Аттала и Родоса, хотя при этом вполне вероятно, что их жалобы дали дополнительные аргументы «экспертам по Востоку», стремившимся к новой войне с македонским царем. Основной причиной возникновения подобной точки зрения, которая была незамедлительно поддержана римским сенатом, послужил договор, заключенный Филиппом с Ганнибалом в 215 г. до н. э. Пока война с Ганнибалом еще шла, сенат физически не мог выделить достаточно
37 Полибий. XVI.27.2-3.
38 Ливий. XXXI.2.3—4; Полибий. XVI.34.2.
39 Здесь мы придерживаемся точки зрения Рича, см.: Rich 1976 (Н 20).


I. Восток после мира в Фенике
315
большие силы для боевых действий на Востоке, которые в конечном итоге вылились лишь в операцию по сдерживанию противника. Данная позиция нашла свое выражение в соглашении с этолийцами и в мирном договоре, заключенном в Фенике. При этом, однако, было бы весьма серьезной ошибкой считать (как, вероятно, делал Филипп), что, заключив мир в Фенике, римляне простили ему провокацию, которую он совершил в 215 г. до н. э. Для многих сенаторов (в особенности для Сципиона), требовавших в 205 г. до н. э. бросить все силы на борьбу с карфагенянами в Африке, Первая Македонская война действительно всегда имела лишь второстепенное значение. Однако для тех, кто принимал в ней непосредственное участие, кто не был удовлетворен ее результатами и кто теперь входил в состав «восточного лобби», это было не так. Поскольку во время рассматриваемой войны Ганнибал еще находился в Италии, сенат не оказывал особой поддержки своим членам, воевавшим на Востоке: триумфов за тамошние победы никто не получил, хотя ранее триумфаторами становились даже победители иллирийцев, а уж Македония однозначно обладала большим потенциалом для триумфа.
Важность данного аспекта (как раз в то самое время, когда карьера Сципиона с поразительной точностью еще раз подчеркнула старую истину, согласно которой влияние отдельной личности в Римском государстве было напрямую связано с ее военными успехами) не следует недооценивать. Стремление многих членов сената к войне, поскольку она сулила им личную полководческую славу, представляло собой неотъемлемую черту римской политической жизни. Кроме того, даже после мира в Фенике, когда возникала необходимость, на Балканы посылались легаты и небольшое количество кораблей для поддержания мира и демонстрации интересов Рима. Так, именно в тот момент, о котором мы говорим, в водах восточной Адриатики находился небольшой римский флот во главе с М. Валерием Левином. Кроме того, мелкие греческие государства, которые до римского вмешательства просто мирились со своей неспособностью эффективно сопротивляться нажиму со стороны великих держав, теперь обрели надежду в лице Рима. При этом стремления государств, затронутых действиями Филиппа, настолько соответствовали практическим возможностям и устремлениям римского «восточного лобби», что сенат проголосовал за начало новой войны с Македонией.
Если сенаторы принимали решение по какому-либо важному вопросу внешней политики, центуриатные комиции, как правило, поддерживали это решение, однако в начале 200 г. до н. э. ситуация сложилась несколько по-иному. Первый законопроект о начале войны, внесенный новым консулом, Сульпицием Гальбой, был провален в народном собрании, после того как трибун Кв. Бебий выступил против, ссылаясь на общую усталость Рима от войн. Впрочем, свое решение комиции вскоре поменяли, поскольку Гальба пообещал не призывать на войну с Македонией ветеранов боевых действий в Африке. Не исключено, что принятию окон-


316
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
нательного решения об объявлении войны помогло и весьма своевременное прибытие вестей от Левина, а также посольство из Афин во главе с Кефисодором, которое тоже жаловалось на действия Филиппа (хотя Ливий пишет, что произошло это еще до того, как законопроект Гальбы был отвергнут, и, возможно, он прав), однако, когда в Грецию были отправлены три легата (еще до вступления в должность новых консулов), решение о начале войны уже было принципиально принято сенаторами, которых едва ли мог сильно впечатлить какой-то трибун, выставлявший напоказ собственную сознательность, даже если это и привело к временной потере сенатского контроля над центуриатными комициями и к некоторой задержке. Судя по всему, сенат вовсе не намеревался пересматривать свое решение и ни на минуту не сомневался в его правильности. Не позднее мая центуриатные комиции поддержали объявление войны40.
Филипп, по всей видимости, не особенно представлял, нем грозит для него окончание войны Рима с Карфагеном. Когда осенью 201 г. до н. э. Аттал и родосцы отправили послов в Рим, македонский царь всё еще воевал в Карии. К началу же зимы он вместе с флотом был блокирован в заливе Баргилии и пошел на прорыв только тогда, когда понял, что не сможет прокормить своих людей41, хотя при этом за ним остались Ясос, Эвром, Педаса и Баргилия. Нам точно неизвестно, когда македонскому царю удалось вырваться из Баргилии, но, скорее всего, это произошло лишь в феврале. Тем временем на основной территории Греции дела не стояли на месте. Осенью афиняне дали Македонии повод для начала боевых действий. На Элевсинских мистериях41а, проходивших в конце сентября 201 г. до н. э., два непосвященных акарнанца забрели в храм Деметры и, попав в руки служителей, были казнены. Акарнания состояла в союзе с Филиппом и обратилась к нему за помощью. В ответ царь дал акарнанцам добро на набег на Аттику, в котором приняли участие и македонские отряды42. Когда именно он произошел, мы не знаем, однако совсем необязательно, что случилось это после возвращения Филиппа из Азии: находясь в Карии, он ни в коем случае не был полностью отрезан от мира, хотя и считал весьма рискованными попытки вывести свой флот из Баргилии. На нападение афиняне отреагировали упразднением фил Антигониды и Деметриады42а и отправкой послов ко всем, кто в потенциале мог им помочь: Кефисодор, судя по всему, пытался склонить к союзу с Афинами и Аттала, и Птолемея, и родосцев, и этолий- цев, и критян, однако, когда никто из них не оказал афинянам немед¬
40 Ливий. XXXI.5 слл. Хронология вызывает много споров, я в основном следую позиции Рича, см.: Rich 1976 (Н 20): 78 слл.
41 Полибий. XVI.6; Полиэн. IV. 18.2.
41а Элевсинские мистерии — тайные обряды в честь Деметры и Персефоны, проводившиеся в городке Элевсин в Аттике. — В.Г.
42 Ливий. XXXI.14.6-10.
42а Филы — территориальные единицы в Афинах и Аттике. Филы Антигонида и Деметриада были названы в честь диадохов Антигона Одноглазого и его сына Деметрия Полиоркета — основателей династии, из которой происходил Филипп. — В.Г.


I. Восток после жира в Фенике
317
ленной помощи, он лично отправился в Рим и, вероятно, прибыл туда незадолго до внесения первого законопроекта об объявлении войны43. Возможно, какое-то посольство из Афин посещало Рим и несколько ранее (вероятно, вскоре после нападения акарнанцев), однако мы очень сомневаемся в том, что оно могло прибыть настолько заблаговременно, чтобы повлиять на ход дискуссий в правящих кругах Рима, хотя Ливий пишет о том, что случилось это еще до консульских выборов, да и Аппиан, если уж на то пошло, поддерживает эту точку зрения, отмечая, что афинское посольство добралось до Города одновременно с ро- досским44.
В конце зимы три римских легата прибыли в Грецию, однако не стали предпринимать никаких попыток встретиться с Филиппом лично и донести до него условия, изложенные в постановлении сената. К тому времени, когда римляне добрались до Афин, они успели посетить Эпир, царя Афамании Аминандра, а также Этолийский и Ахейский союзы, которые на тот момент поддерживали дружеские или союзные отношения с Македонией. При этом послы везде открыто оглашали условия, изложенные в сенатском постановлении45. Данный шаг можно рассматривать исключительно как попытку запугать, по крайней мере, кого- нибудь из друзей и союзников Филиппа и добиться от них поддержки или нейтралитета в надвигавшейся войне. В Пирее римляне встретились с Атталом (Тудитан, подписывавший мир в Фенике, вероятно, знал его лично) и некоторыми родосцами, преследовавшими Филиппа во время его бегства из Баргилии. При этом легаты, без сомнения, объяснили смысл рассматриваемого постановления и его практическую значимость для тех, кто обращался к Риму (исходя из того, что от своих союзников римляне ожидали определенной помощи). Кроме того, при этом, судя по всему, была выработана общая линия поведения по отношению к афинянам. Потом римляне, родосцы и Аттал вместе прибыли в Афины и встретили там восторженный прием. В частности, пергамского царя, который на протяжении целого года сражался с Филиппом и который после захвата Эгины в 209 г. до н. э. стал самым могущественным соседом Афин, приветствовали с особыми почестями, главной из которых было создание филы Атталиды со своим культом и жрецом (причем всего лишь за несколько недель до этого подобной почести были лишены предки Филиппа Антигон и Деметрий). Родос тоже вел весьма активную борьбу с македонским царем и в благодарность за недавнее спасение четырех афинских кораблей всем родосцам было даровано почетное афинское гражданство (исополития)46. При этом выступления Аттала и представителя родосцев в афинской экклесии, несомненно, носили на себе весьма существенный отпечаток бесед с легатами: оба
43 Павсаний. 1.36.5; Ливий. XXXI.5.6.
44 Ливий. XXXI. 1.10; Аппиан. О войнах в Македонии 4.1-2. Хабихт (Habicht 1982 (D 30): 153—154) решительно отрицает историчность более раннего посольства.
45 Полибий. XVI.27.2—3.
46 О характере и функциях дарования исополитии см.: Gawantka 1957 (I 13).


318
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
оратора особо подчеркнули готовность Рима начать войну против Филиппа и призвали афинян официально присоединиться к ним. Ответом на это стало официальное голосование, на основании которого Афины объявили войну македонскому царю. Как ни странно, ни Полибий, ни Ливий, в распоряжении которого был полный текст «Истории» Полибия, ничего не говорят о том, что к афинскому народному собранию обращались сами римские легаты47. Судя по всему, у них и так было достаточно возможностей донести позицию Рима до афинского совета, поскольку в городе они пробыли достаточно долго.
В то же время приготовления к войне продолжались. По пути домой родосцы вовлекли в союз против Филиппа все Кикладские острова, за исключением Андроса, Пароса и Кифноса, на которых стояли македонские гарнизоны48. Причиной этого успеха, несомненно, стали прежде всего заявления о том, что римляне готовы воевать с Македонией и защищать тех греков, которые будут сражаться на их стороне. Когда римские легаты еще были в Афинах, македонский военачальник Никанор вторгся в Аттику и дошел до афинской Академии. Вероятно, это была первая реакция Филиппа на известия о том, что афиняне объявили ему войну. Римляне отреагировали очень быстро: конечно, Никанор не был македонским царем, но, поговорив с ним, они могли достичь двух важных целей: во-первых, убедить его покинуть Аттику вместе со своим войском и, соответственно, уменьшить давление на Афины, а во-вторых, довести до сведения Филиппа содержание сенатского постановления. Демарш легатов дал желаемый эффект, и Никанор немедленно вывел свои войска из Аттики49.
Скорее всего, Филипп уже знал содержание постановления сената к тому моменту, как легаты официально передали его Никанору. Судя по всему, известия о пропагандистской деятельности римских посланников достигли Пеллы уже тогда, когда те находились в Эпире, самое позднее — когда выступали перед представителями Ахейского союза в Эгии. При этом Филипп не предпринял никаких дипломатических усилий и ни в коей мере не изменил своих планов. Ливий упоминает о разорении Аттики македонским войском из двух тысяч пехотинцев и двухсот всадников во главе с Филоклом, что, по всей видимости, представляло собой (хотя хронология не совсем ясна) ответ македонского царя на официально переданные ему Никанором условия постановления римского сената50. Сам же Филипп бросил все силы на кампанию во Фракии. На этот раз он не продемонстрировал никакого интереса к дипломатическим соображениям. Под власть македонского царя попали принадлежавшие Птолемеям Маронея и Энос, а также расположенные в глубине Фракии Кипсела, Дориск и Серрей. На Херсонесе Фракийском50"1 Фи¬
47 Полибий. XVI.25—26; Ливий. XXXI. 14.11-15.7.
48 Ливий. XXXI. 15.8.
49 Полибий. XVL27.
50 Ливий. XXXI. 16.2.
50а Часто — просто Херсонес [греч. — «полуостров»), совр. Галиппольский п-ов. — В.Г.


I. Восток после лтра в Фенике
319
липп захватил Элеунт, Алопеконнес, Каллиполь, Мадит, Сеет и еще целый ряд более мелких городков. Затем он переправился через Геллеспонт и осадил Абидос, который наряду с Сестом был расположен в самой узкой части пролива51. Захватив его, македонский царь смог бы контролировать суда, проходящие через Геллеспонт. При этом непосредственный интерес и особую важность для Филиппа представляли осуществлявшиеся в летний период перевозки зерна с северного побережья Черного моря во многие греческие города и не в последнюю очередь в Афины. Как следствие, тот, кто держал под контролем Геллеспонт, мог оказывать весьма существенное воздействие на судьбы очень многих эллинских городов.
Конечно, мы можем только догадываться, почему Филипп предпочел проигнорировать постановление римского сената столь вызывающим образом. Судя по всему, он был полон решимости любой ценой получить контроль над всем северным побережьем Эгейского моря. При этом, однако, македонский царь знал, что римляне разгромили карфагенян, и должен был понимать, что на этот раз сенат сможет послать против него столько солдат и кораблей, сколько потребуется. Как следствие, напрашивается лишь один вывод — Филипп не верил в искренность требований, изложенных в постановлении, а также подозревал или даже точно знал, что сенат уже принял решение о начале войны, вне зависимости от результата каких-либо переговоров, и стремился до прибытия римских войск максимально улучшить собственное положение в зонах своих интересов. Нарочитая медлительность легатов и тот факт, что человек, которому было прежде всего адресовано сенатское постановление, оказался среди последних получателей официального уведомления, судя по всему, указывали именно на это. Действительно, даже если бы Филипп согласился с требованиями легатов, римский сенат едва ли стал бы рекомендовать центуриатным комициям отменить свое решение об объявлении войны, для принятия которого ему пришлось использовать всё свое влияние (пожалуй, это был бы беспрецедентный случай). Мы можем быть совершенно уверены в том, что (как действительно произошло в ходе войны) за первыми римскими требованиями последовали бы всё новые и новые, которые в конечном итоге неизбежно стали бы неприемлемыми для Филиппа и сделали бы войну «необходимой». Если римское посольство и постановление сената македонский царь рассматривал лишь как предпринятую римлянами попытку выиграть время и укрепить свое влияние в Греции, он был прав — предъявленные требования действительно были фальшивкой.
Дополнительным подтверждением этого является последний отраженный в источниках шаг легатов в Эгейском регионе. Они больше не демонстрировали никакого стремления к контактам с Филиппом вплоть до своего прибытия на Родос, где узнали, что македонский царь осадил Абидос. Без сомнения, во время своего неторопливого путешествия рим¬
51 Полибий. XVL29-34; Ливий. XXXI. 16.3-18.9.


320
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
ляне оглашали условия сенатского постановления на всех островах, которые посещали, и при этом совершенно игнорировали самого Филиппа. С Родоса же М. Эмилий Лепид, самый молодой из легатов, без своих коллег отправился в Абидос и наконец-то официально и лично уведомил македонского царя об условиях, изложенных в постановлении. К тому времени к этим условиям были добавлены требования, согласно которым Филипп должен был держаться подальше от владений Птолемеев и выплатить родосцам компенсацию за нанесенный им ущерб. При этом в случае несогласия македонскому царю, как и прежде, грозили войной. Разговор между Лепидом и Филиппом оборвался достаточно резко, когда начал перерастать в бесплодный спор о том, кто первым начал боевые действия52. Филипп не испугался угроз Ле- пида и продолжил осаду, и вскоре Абидос пал. Римский легат ничего не достиг.
Таким образом, македонский царь обратил столь же мало внимания на высокомерные протесты Лепида у стен Абидоса, как и на послание легатов, направленное через Никанора из Афин. Впрочем, легаты, по всей видимости, ничего другого и не ожидали. Им было предписано встретиться с Филиппом лично, однако, когда дело дошло до этого, к царю отправился только один из них, причем самый молодой и самый неопытный, хотя если бы римляне действительно намеревались добиться мирного урегулирования отношений с македонским правителем, они бы, конечно, отправили на встречу с ним Тудитана, подписывавшего с римской стороны мир в Фенике. И вновь напрашивается лишь один вывод: легаты стремились вовсе не к умиротворению Филиппа, а к осуществлению пропаганды в греческих городах в рамках подготовки к войне с ним. Если это действительно было так, мы должны признать, что цель визита Лепида к Филиппу была связана прежде всего с непосредственными интересами греков — в первую очередь родосцев, у которых в тот момент гостили легаты и которые, будучи торговцами, всегда с особой настороженностью относились к военным действиям на Геллеспонте. Так, в 220 г. до н. э. они начали войну с Византием, когда тот попытался ввести пошлину за проход через Босфор, а захват Филиппом Киоса в 202 г. до н. э. явился, согласно Полибию, последней каплей, переполнившей чашу их терпения. Однако действия Филиппа затрагивали и Афины, весьма крупного импортера зерна; и Атгал, получив известия об осаде, отплыл с Эгины на Тенедос. Таким образом, основной причиной визита Лепида к осаждавшему Абидос Филиппу, по всей видимости, было не выполнение сенатских предписаний, а давление со стороны греческих государств. Рассчитывать на какой-либо успех молодой легат едва ли мог (да, видимо, и не хотел этого), однако у греческих союзников вновь создалось впечатление, что римляне делают всё возможное для защиты их интересов. До прибытия армии Гальбы больше ничего легаты сделать не могли.
02 Полибий. XVL34.


П. Вторая Македонская война
321
И. Вторая Македонская война
Несмотря на проблемы, которые вызвала сделка, заключенная с трибуном Кв. Бебием (в войско нельзя было призывать африканских ветеранов), уже к концу лета 200 г. до н. э. Гальба был готов к войне53 и, хотя, вероятно, не мог начать крупномасштабные боевые действия до зимы, всё же решил переправиться в Аполлонию. Это дало ему двойное преимущество: во-первых, уже собранная армия не стала расходиться на зимовку по городам Италии, а во-вторых, греки увидели, что от решительных шагов римлян удерживает вовсе не недостаток решимости, а всего лишь плохие погодные условия. Предположительно при этом произошло и формальное объявление войны (в полном соответствии с требованиями жрецов-фециалов53а) на границе с Македонией. Филипп узнал о прибытии Гальбы вскоре после сдачи Абидоса, что также, вероятно, послужило сигналом для трех легатов, и они продолжили путешествие к Антиоху и Птолемею. Теперь римские интересы в регионе представлял консул.
Гальба сразу же решил встать со своими двумя легионами на зимние квартиры на землях союзников близ Аполлонии. Но, поскольку в распоряжении консула имелось также несколько кораблей, он отправил двадцать трирем под командованием своего легата Г. Клавдия Дентона в Афины. Афиняне встретили Гальбу в Аполлонии, сообщив ему, что их город, по сути дела, осажден македонянами, наносящими постоянные удары из Халкиды и Коринфа. Дентон сумел несколько облегчить ситуацию, осуществив при поддержке трех родосских квадрирем и трех небольших афинских судов атаку на Халкиду, в ходе которой было уничтожено большинство македонских боеприпасов и взята богатая добыча. Цель данного рейда была двоякой: не только нанести ущерб Филиппу, но и поднять боевой дух афинян (страдавших от набегов македонян на протяжении всего лета, но при этом не получавших от римлян никакой реальной помощи) и всех, на кого те могли оказать определенное влияние. Таким образом, с самого начала война рассматривалась как имевшая две цели и велась соответствующим образом. Первая из этих целей, деструктивная, вызванная ударом в спину, который Филипп нанес Риму в 215 г. до н. э., и достижимая только через боевые действия, была связана с желанием римлян принудить Филиппа поступать так, как они потребовали, а вторая, конструктивная, заключалась в том, чтобы завоевать «сердца и умы» греков. Эта вторая цель оформилась еще в эпоху Иллирийских войн, прочно укоренилась в союзах времен Первой Македонской войны и постепенно приобрела определенные очертания в обращениях греков к римлянам начиная с мира в Фенике. Преследуя эту
53 Основные источники о событиях, охарактеризованных в данном разделе: фрагменты кн. XVHI Полибия, а также: Ливий. ΧΧΧΙ.22.4—47.3; ХХХП.4.1—6.4, 9.6—25.12, 32-40; ХХХШ. 1—21.5, 24-25, 27-49.
53а Феди алы — жреческая коллегия, ведавшая обрядами объявления войны и вопросами международного права. — В. Г.


322
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
конструктивную цель, римляне использовали в основном дипломатические и пропагандистские методы, которые, правда, дополнялись и военными действиями, якобы осуществлявшимися в интересах греческих союзников Рима. Три римских легата начали свою дипломатическую и пропагандистскую кампанию, распространяя по Греции известия о том, что римляне потребовали от Филиппа прекратить нападения на эллинов. Легаты даже попытались предотвратить определенные действия македонян, однако конкретные демонстрации военной поддержки, необходимые для подкрепления дипломатических усилий, стали возможными лишь после прибытия римской армии и флота. Гальба также продемонстрировал римское военное присутствие на северо-западе. Легат Л. Апу- стий, который был послан с отдельным отрядом для нападения на пограничные районы Македонии, захватил и разрушил Антипатрию и целый ряд более мелких городов и крепостей. Несомненно, данная акция была нацелена прежде всего на то, чтобы произвести впечатление на правителей балканских государств, и достигла в этом определенного успеха. Сразу же после римского набега Плеврат, Аминандр Афаман- ский и Батон, царь дарданцев, прибыли в лагерь римлян и предложили им свою помощь.
Филипп также почувствовал необходимость в том, чтобы уделить определенное внимание своим союзникам. Ахейский союз помог македонскому царю в его первой войне против Рима, однако с тех пор интерес Филиппа к делам Пелопоннеса, за исключением Акрокоринфа, где стоял его гарнизон, несколько поугас. Осенью 200 г. до н. э. ахейцы созвали союзное собрание для обсуждения вопроса о наборе войска для войны против своего старого врага — спартанского царя Набиса. Филипп лично прибыл на этот совет и предложил вступить в войну на стороне ахейцев при условии, что они пополнят своими воинами македонские гарнизоны в Халкиде, Орее и Коринфе. Впрочем, данное предложение было отклонено, поскольку таким способом македонский царь явно намеревался принудить Ахейский союз к участию в новой войне с Римом. Несмотря на присутствие македонского гарнизона в Акрокоринфе, ахейцы не были готовы поддерживать Филиппа в новой войне, по крайней мере в ближайшее время. В этом был виноват лишь он сам. Увлекшись в 205 г. до н. э. эгейскими делами, он не только забыл своих старых союзников, но и оскорбил чувства многих греков своей чрезмерной жестокостью — прежде всего в Киосе, Фасосе и Абидосе. Кроме того, весной Эгий посетили римские легаты, которые, несомненно, заверили ахейцев в том, что если они не будут оказывать Филиппу активной поддержки, то римляне не нападут на них. В данных обстоятельствах македонский царь продемонстрировал полное отсутствие политического такта, по сути, потребовав от Ахейского союза заложников, дабы гарантировать участие последнего в войне против Рима.
Таким образом, П. Сульпицием Гальбой была сразу же определена общая схема войны с Филиппом. Как только окончилась зима, консул вторгся в западную Македонию и не встретил никакого сопротивления.


П. Вторая Македонская война
323
В Линкестиде он разорил обширные территории, разгромил часть армии Филиппа и взял богатую добычу, однако не стал продвигаться в Нижнюю Македонию. Осенью Гальба вернулся на побережье, где передал командование своему преемнику — П. Виллию Таппулу, который по неизвестным причинам тоже прибыл на Балканы как раз тогда, когда войску надо было становиться на зимние квартиры. Одновременно римский флот продолжал защищать Афины и совершать набеги на македонские владения в Эгейском бассейне, а также на побережье самой Македонии. Но поскольку армия Сульпиция в Верхней Македонии не могла поддержать действия флота, значительных успехов достигнуто не было: в течение года римским военно-морским силам удалось захватить лишь Андрос, Орей, Ларису Кремасту и Птелей.
Хотя летом не произошло никаких решающих событий, руководство Этолийского союза всё равно было весьма впечатлено — прежде всего, теми возможностями для грабежа, которых оно лишалось из-за неучастия в войне. При этом, несмотря на призывы со стороны римских союзников, прозвучавшие на Панэтолике — весеннем совете Союза, решение о неучастии всё же было принято. Впрочем, к концу лета мнение этолийцев поменялось, и после предварительных переговоров с Л. Апу- стием (который, по словам Ливия, «надавал этолийцам самых разных обещаний». — Пер. Г. С. Кнабе), стратег Дамокрит, выступавший на Панэтолике против участия в войне, убедил этолийцев присоединиться к римлянам и немедленно повел войско в Фессалию, по пути соединившись с Аминандром. Кстати, лишь благодаря последнему эта неосмотрительная операция не превратилась в полную катастрофу, когда Филипп внезапно напал на этолийцев, которые были озабочены лишь захватом добычи.
В конечном итоге римляне остались в выигрыше от не имевших решающего значения событий 199 г. до н. э. П. Виллий Таппул, новый консул, возглавивший римскую армию, остановился на зиму на Коркире. Весной же он от дружественного эпирота Харопса узнал, что Филипп занял ущелье Аоя — узкий проход на основном и самом удобном пути, по которому можно было вторгнуться в Македонию. Целью царя при этом, несомненно, было предотвращение повторения событий 199 г. до н. э., когда Сулышций вторгся в Верхнюю Македонию, не встретив никакого сопротивления. Повинуясь первому порыву, Виллий быстро выдвинул свои войска на позиции, расположенные всего в пяти милях от армии Филиппа, и приготовился к сражению. Однако вступить в бой консул не успел, поскольку тут в дело вмешалась римская административная система в лице его преемника — консула 198 г. до н. э. Т. Квинкция Фла- минина. Фламинин воспользовался сдвигами в римском календаре, благодаря которым его вступление в должность состоялось не 15 марта (как полагалось номинально), а самое позднее в январе, и, выполнив свои официальные обязанности в Риме, переправился через Адриатику как раз вовремя, чтобы принять командование прямо перед первым сражением года.


324
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
Римская политика была определена сенатом еще в 200 г. до н. э. Врагом Рима был объявлен Филипп со своими сторонниками54, а не греки, которых следовало защищать и склонять к участию в войне на своей стороне. К рассматриваемому моменту на призывы римлян уже положительно ответили этолийцы, Аминандр, некоторые эпироты, Афины, Пергам, Родос и жители Кикладских островов. При этом действия римлян против самой Македонии, а также против Эвбеи и прочих прибрежных владений Филиппа четко продемонстрировали, что поддерживать дружеские отношения с македонским царем становится весьма опасно. Именно эту политику теперь должен был проводить в жизнь Квинкций Фламинин, который сделал поистине стремительную карьеру в последние годы Ганнибаловой войны и стал консулом, не достигнув даже тридцати лет. Подобно своим двум предшественникам на консульском посту, он имел определенный опыт контактов с греками — в Великой Греции, где он достаточно хорошо выучил эллинский язык и познакомился с образом мысли и устремлениями эллинов. При этом, однако, он довольно существенно отличался от Гальбы и Таппула — прежде всего тем, что располагал мощной поддержкой в сенате, которая (как он, вероятно, надеялся) при условии достаточной демонстрации активности и успехов вполне могла бы в надлежащее время обеспечить ему продление консульских полномочий и, соответственно, возможность лично курировать римские интересы на Балканах достаточно долго, чтобы добиться реальных результатов (вне зависимости от того, удалось бы ему немедленно разгромить Филиппа).
С самого начала целью римлян было уменьшение влияния Филиппа настолько, чтобы он был вынужден беспрекословно подчиняться их требованиям. Рассматриваемая нами война началась без каких-либо переговоров, да и те грандиозные результаты, которые были нужны Флами- нину, теперь уже не могли быть достигнуты переговорным путем, в чем Филипп убедился на собственном опыте. Он незамедлительно предложил новому консулу принять те условия, которые полутора годами ранее Лепид выдвинул в Абидосе: покинуть захваченные места и передать обвинения в нанесении ущерба на рассмотрение третейского суда. Однако Фламинин был не особенно заинтересован в серьезных переговорах, что стало совершенно ясно, когда он потребовал «освободить» Фессалию, которая принадлежала Македонии около ста пятидесяти лет, и попытки наладить контакт закончились столь же резко, как и начались. Требование Фламинина не означало никаких изменений в общем отношении римлян к Филиппу. Требования же прочих представителей Рима тоже формулировались таким образом, что в рассматриваемых обстоятельствах Филипп непременно должен был отвергнуть их. При этом они давали римлянам возможность продолжать свою пропаганду среди греков. Разница заключалась лишь в тактике и в методах, а также, возможно, в том, что Фламинин, возможно, уже рассматривал свободных и осво¬
54 Ливий. XXXI.6.1: война была объявлена «Филиппу и подвластным ему македонянам» («Philippo regi Macedonibusque qui sub regno eius essent») [Пер. Г.С. Кнабе).


П. Вторая Македонская война
325
божденных эллинов как опору для установления долговременного римского влияния на Балканах после достижения непосредственных военных целей. Таким образом, изменение произошло не в отношении к Филиппу, а в отношении к грекам. Сначала (насколько нам известно) римский военачальник сосредоточился на освобождении определенных греческих общин. Выдвинутое Фламинином требование, согласно которому Филипп должен был уйти из Фессалии, представляло собой не просто требование, которое македонский царь заведомо должен был отвергнуть, а сознательное развитие пропагандистской программы и отражение будущей политики. Рассматриваемый принцип был далеко не нов, однако отдельные особенности его применения являлись весьма важными.
При этом, конечно, мы не можем сказать, осуществляли ли римляне сознательную формулировку всесторонней послевоенной политики по отношению к грекам уже в рассматриваемый период, хотя, естественно, эллины были весьма важны для войны — особенно те, кто, подобно фессалийцам, был тесно связан с Македонией, — и нам совершенно ясно, что единственной первостепенной целью действий, предпринимавшихся римлянами ив 198 г. до н. э., и в 199-м, была именно победа в войне; дальнейшие события показали, что Фламинин умышленно выбрал Фессалию одним из основных театров военных действий. После срыва переговоров Филипп уже не мог удерживать свои практически неприступные позиции в ущелье Аоя и отступил в Фессалию, потеряв примерно 2 тыс. человек55. Ожидая, что Фламинин сразу же погонится за ним, македонский царь применил тактику выжженной земли, которая ударила прежде всего именно по фессалийцам. Фламинин же не спешил бросаться в погоню. Его основной целью было обеспечение безопасной связи с западным побережьем, что означало оказание дипломатического давления на Эпир, контролировавший основные пути через Пинд. Только выполнив эту задачу, Фламинин последовал за Филиппом в Фессалию.
Дело шло нелегко. В самых важных городах Фессалии стояли македонские гарнизоны, и, хотя консул захватил ряд небольших поселений, более крупные города (прежде всего Фалория и Атракс) доставили ему немало головной боли. Фалория, несмотря на двухтысячный гарнизон, после достаточно длительной осады была взята и полностью сожжена, однако Атракс держался так долго, что Фламинину пришлось прекратить осаду. Времени оставалось немного (вероятно, уже наступил сентябрь), и римский военачальник решил расположиться на зимние квартиры в местах с более широким непосредственным доступом к транспортным судам, чем было возможно в Эпире. В этом отношении самым лучшим вариантом представлялось северное побережье Коринфского залива. Располагавшаяся там Фокида — с очень удобным портом в Анти- кире — находилась в дружественных отношениях с Филиппом, что было прекрасной причиной для зимовки именно там, поскольку размещение армии на зимних квартирах чаще всего приводило к определенной на-  0505 О топографии см.: Hammond 1966 (D 31): 39 слл.


326
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
пряженности между римлянами и их союзниками. При этом, несмотря на македонский гарнизон в Элатее и, возможно, ряде других мест, Фокида не выглядела серьезным противником. Так и оказалось. Только Элатею пришлось осаждать перед тем, как она тоже сдалась. В то же время, несмотря на то, что город был разграблен, его жители, в полном соответствии с пропагандистскими заявлениями римлян, были объявлены свободными. Флот, возглавляемый братом консула — Л. Квинкцием Фламинином, тоже достиг определенных успехов в течение рассматриваемого года, захватив Эретрию и Карист на Эвбее, после чего за Филиппом на этом острове осталась только крепость Халкида.
Данные успехи, прежде всего доказавшие неспособность Филиппа защитить Эвбею и Фокиду, имели определенные политические последствия. Ахейский союз, который годом ранее отказался брать на себя обязательства по вступлению в войну с римлянами, теперь, во главе с новым стратегом Аристеном, начал склоняться к тому, чтобы расторгнуть свой почти тридцатилетний союз с Македонией и присоединиться к Риму, основной причиной чего, вероятно, послужили операции римского флота в Сароническом заливе и предчувствие того, что скоро римляне предпримут аналогичные действия и в Коринфском заливе, поскольку свою базу они устроили в Антикире. Совет Союза, который прошел в Си- кионе во время осады Элатеи и на котором присутствовали представители Рима, Пергама, Афин и Родоса, очень долго не мог принять окончательное решение, однако в конце концов Аристену удалось получить большинство голосов и ахейцы присоединились к союзу против Филиппа, хотя при этом союзники оказались настолько слабы, что не смогли изгнать македонский гарнизон из Акрокоринфа и вернуть Коринф в состав Союза. Небольшим утешением для Филиппа стал и тот факт, что Аргос, при поддержке солдат Филокла из Коринфа, вышел из состава Ахейского союза и остался верным Македонии.
Фламинин провозгласил весьма громкую цель — «освободить греков». При этом он не стал вторгаться в Македонию, как ранее сделал Сульпиций Гальба, а сосредоточился на македонских владениях в Греции и начал отбивать у Филиппа город за городом. Подобным образом, даже не сталкиваясь с македонским царем, он вполне мог надеяться на то, чтобы убедить греков в том, что Филипп сражается лишь за сохранение своих греческих владений, тогда как римляне поддерживают борьбу эллинов за свободу. В данных обстоятельствах македонский царь решил попытаться получить точную информацию о римской цене мира. В связи с этим он предложил провести переговоры, которые состоялись примерно в ноябре 198 г. до н. э. в Никее и Тронии, неподалеку от Фермопил. В тот момент Фламинин еще не получил известий о продлении своих полномочий и, соответственно, не знал, останется ли он во главе войска. По этой причине он не возражал против общения с Филиппом. Более того, если бы его полномочия не были продлены, он был бы способен даже договориться об условиях, которые мог представить в сенате как обеспечивавшие достижение основных военных целей Рима. Если же


П. Вторая Македонская война
327
Фламинин остался бы командующим (на что он и надеялся), то было бы несложно добиться того, чтобы сенат выдвинул такие требования, которые наверняка привели бы к срыву переговоров. И даже при наихудшем сценарии развития событий, если бы место Фламинина занял кто-то другой и сенат не принял бы те условия, о которых договорился полководец, он всё равно ничего не терял бы, начиная переговоры, поскольку принятие (казалось бы, с серьезными намерениями) любого мирного предложения, выдвигавшегося Филиппом, весьма положительно сказывалось на имидже Рима среди греков.
Таким образом, переговоры в Никее не были полным фарсом, хотя требования, которые хорошо укладывались в рамки римской пропаганды и могли гарантированно завести переговорный процесс в тупик, должны были оставаться в тени до тех пор, пока в них не возникнет надобность. Прежде всего это было требование вывода македонских войск из трех крепостей, которые сам Филипп называл Оковами Греции — Деметриады, Халкиды и Акрокоринфа. На переговорах были представлены все союзники римлян. Фламинин еще раз потребовал от Филиппа очистить всю Грецию, выдать всех перебежчиков и пленных, покинуть те области Иллирии, которые македоняне захватили после заключения мира в Фенике, и вернуть территории, отбитые у Птолемеев, а именно Энос, Маронею и Самос (если Птолемеи еще не вернули их собственными силами)56. Союзники также озвучили свои требования во всех подробностях (причем особо жесткую позицию заняли этолийцы) и к концу пер вого заседания представили их в письменном виде. На следующий день Филипп встретился с глазу на глаз с Фламинином, который затем рассказал союзникам, что македонский царь согласен частично удовлетворить их требования. Союзников это не устроило, однако когда Филипп предложил передать спорные вопросы на рассмотрение римскому сенату, Фламинин с готовностью согласился, поскольку его могущественные сторонники в Риме могли порекомендовать сенаторам принять нужные решения в зависимости от того, удалось бы им добиться продления его полномочий. Как следствие, сторонам удалось договориться лишь о заключении двухмесячного перемирия, после чего переговоры были прерваны и представители всех их участников отправились в Рим.
Вскоре после их прибытия, но еще до формальных слушаний сенат решил, что оба консула 197 г. до н. э. должны остаться в Италии. Это означало, что смены командующего римской армией в Греции не произойдет. Греческие союзники, несомненно, были весьма хорошо обработаны Фламинином и во всех подробностях доложили сенату об особой важности Оков. При этом доводы эллинов прозвучали настолько убедительно, что сенаторы отказались слушать послов Филиппа и лишь поинтересовались у них, готов ли он сдать Халкиду, Акрокоринф и Деме- триаду. Когда же послы признались, что им на этот счет не было дано никаких инструкций, сенат проголосовал за продолжение войны и за
56 	Это произошло к 197 г. до н. э. (Ливий. ХХХШ.20.11—12), но точная дата нам неизвестна.


328
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
продление полномочий Фламинина. Соответственно, план Фламинина сработал просто превосходно: сам он вновь получил командование, а готовность сенаторов выслушать союзников убедила тех в добрых намерениях Рима, в точном соответствии с уже проводившейся пропагандой. Единственным пострадавшим в этой циничной схеме оказался Филипп, однако, поскольку он был врагом, это не имело значения.
К весне 197 г. до н. э. Фламинин склонил на свою сторону всю центральную и южную Грецию. В Пелопоннесе к антимакедонскому альянсу присоединился Набис — союзник римлян по первой войне, которого при этом не остановил даже тот факт, что он только что получил от Филиппа Аргос в обмен на согласие вступить в союз с Македонией. В центральной Греции, несмотря на некоторые внутренние трудности, на сторону Рима перешла Беотия. Таким образом, от прежней сферы влияния в Греции за Филиппом, помимо Оков, остались лишь Фгиотида и Фессалия. Как следствие, именно туда Фламинин направил свою армию. Изначально он, судя по всему, планировал продолжать кропотливое покорение одного города за другим, начатое в 1198 г. до н. э. Первый удар римский полководец нанес по Фтиотийским Фивам, однако, когда до него дошли известия о том, что Филипп с большой армией вступил на территорию Фессалии, перспектива закончить войну путем одного решающего сражения заставила его прервать осаду и выступить навстречу врагу. После непродолжительных маневров Фламинин принудил македонского царя принять бой в районе Киноскефал. В численном отношении противоборствующие армии были примерно равны: у Филиппа было более 25 тыс. человек, у Фламинина — два римских легиона, а также 6 тыс. этолийских пехотинцев, 1,2 тыс. афаманцев, пятьсот критян из Гортины, триста аполлонийцев и четыреста этолийских всадников. При этом, однако, неровная местность, на которой велось сражение, намного больше подходила для римлян и их союзников; рассматриваемая нами битва стала крупным успехом Фламинина57. Армия Филиппа была практически уничтожена и перестала представлять серьезную угрозу, в силу чего сразу же после сражения македонский царь попросил позволения направить к римлянам послов для переговоров. Для Фламинина пришло время раскрыть карты и сказать, чего же он все-таки хочет, а Филиппу ничего не оставалось, кроме как принять требования римлян.
С этого момента начали проясняться долгосрочные замыслы Рима относительно Греции. В определенном смысле римляне придерживались той пропаганды, которую вели в годы войны, однако это относилось лишь к требованиям, которые они предъявляли к Филиппу (что было весьма умно с их стороны), и, насколько нам известно, ни о каких формальных обязательствах относительно принятия какого-либо общего послевоенного решения речи не шло. Конечно, это не означало, что у союзников не было собственных надежд и ожиданий, связанных с кон¬
57 	О вопросах, связанных с этой битвой, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) П: 572 слл.; Pritchett 1969 (I 30): 133-144.


П. Вторая Македонская война
329
цом македонского владычества в Греции, или собственных точек зрения на то, как следует поступить с Филиппом и Македонией.
После битвы при Киноскефалах сразу же стало ясно, что, разгромив Филиппа в решающем сражении, римляне достигли целей, которые ставились ими в отношении противника. Македония была посрамлена, а всё, что осталось у Филиппа, представляло собой лишь подачку со стороны римлян. Теперь — и, по крайней мере, в обозримом будущем — он должен был делать то, что они пожелают. Кроме того, Фламинин, соглашаясь на просьбу Филиппа об открытых переговорах, призвал его не унывать — как патрон, ободряющий своего клиента в трудные для него времена. Это преимущественно дружеское отношение насторожило это- лийцев, которые надеялись использовать разгром Македонии в собственных интересах. Их требование о низложении Филиппа было бесцеремонно отклонено Фламинином. Низложить македонского царя было весьма нелегко, да и в любом случае римляне были совершенно не заинтересованы в образовании вакуума власти на Балканах, особенно учитывая события 198—197 гг. до н. э. в Малой Азии, где Антиох Ш, разгромивший Птолемея и захвативший Келесирию, стремительно возвращал себе прибрежные территории. Кроме того, очень быстро стало понятно, что надежды греков на свободу, которые пробудила римская дипломатическая кампания против македонского царя, могли быть использованы и для того, чтобы не дать и без того непопулярным этолийцам нажиться на победе римлян и занять место Филиппа в центральной Греции. Римляне не хотели этого, как не хотели и того, чтобы место Филиппа занял Антиох. Таким образом, целью Фламинина было не столько достижение баланса сил, сколько поддержание баланса слабостей на Балканах, и для достижения последнего без труда могли быть использованы военные лозунги.
Когда этолийцы вновь присоединились к римлянам, А. Апустий надавал им «самых разных обещаний». Несмотря на заключенный ими в 206 г. до н. э. сепаратный мир с Филиппом, после речей Апустия у них, судя по всему, сложилось впечатление, что для новой войны будут действительны условия договора 212 г. до н. э., то есть что они получат те территории, которые будут захвачены ими в сотрудничестве с римлянами. Впрочем, данное представление не было подкреплено никакими документами, поскольку, когда на мирной конференции в Темпе, начавшейся вскоре после битвы при Киноскефалах, представитель Этолийского союза Феней потребовал передачи этолийцам Ларисы Кремасты, Фар- сала, Фгиотийских Фив и Эхина, Филипп не стал протестовать, а вот Фламинин заявил, что сопротивление римлянам и их союзникам оказали только Фгиотийские Фивы и, соответственно, этолийцы могут получить только их, а остальные города сдались без боя и в силу этого находятся под защитой Рима. Когда же Феней сослался на то, что, следуя более раннему договору, перечисленные выше города должны были бы отойти к Этолии, Фламинин в весьма жестких выражениях ответил, что упомянутый договор римляне считают недействительным с момента, как


330
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
в 206 г. до н. э. этолийцы отпали от Рима и заключили мир с Филиппом, и что данное соглашение в любом случае не должно распространяться на города, которые сдались добровольно58.
Разочарование Этолийского союза пришлось по душе остальным союзникам, которые теперь, по крайней мере, могли быть уверены в том, что вне зависимости от того, каким будет окончательное решение, их не оставят на произвол чрезмерно властолюбивых этолийцев. Филипп предложил выполнить то, чего от него требовали в Никее и Риме, то есть полностью очистить Грецию, включая Оковы. Большего от него пока и не требовалось, и Фламинин, получив заложников (в состав которых вошел и сын самого царя Деметрий) и две сотни талантов, рекомендовал сенату принять эти условия. Это и было сделано, хотя консул 196 г. до н. э. М. Клавдий Марцелл, как и этолийцы, был против заключения мира с Македонией, поскольку надеялся продолжить войну сам.
После этого сенат назначил обычную для таких моментов комиссию из десяти человек для решения спорных вопросов. В ее состав вошло как минимум четыре бывших консула, включая предшественников Фламинина — П. Сулышция Гальбу и П. Виллия Таппула. На Балканы они прибыли в конце зимы или весной 196 г. до н. э.; с собой у них было постановление сената, «важнейшие статьи» которого изложены в труде Полибия: все греки, которые не были подчинены Филиппу, и все города, где не были размещены его гарнизоны (и в Европе, и в Азии), объявлялись свободными и могли жить по собственным законам; те же греческие государства, которые находились в подчинении у македонского царя, и города, где располагались его гарнизоны, следовало передать римлянам до Истмийских игр (июнь — июль 196 г. до н. э.); Эврому, Педасе, Баргилии и Ясосу, а также Абидосу, Фасосу, Мирине и Перинфу следовало предоставить свободу и вывести из них македонские гарнизоны. Относительно свободы Киоса Фламинин должен был договориться с Прусием (царем Вифинии. — В.Г.). Также до Истмийских игр Филипп был обязан возвратить римлянам всех пленников и перебежчиков. Кроме того, он должен был выдать все свои палубные корабли, за исключением пяти судов и одного «шестнадцатипалубника», а также выплатить тысячу талантов: половину — немедленно и половину — десятью ежегодными взносами59.
Самой важной особенностью рассматриваемого сенатского постановления является провозглашение свободы для всех греков (включая ма- лоазийских), которые не были подчинены Филиппу и, соответственно,
58 Это утверждение Фламинина, возможно, противоречило тексту известного нам по эпиграфическим данным договора, который (строки 15—21) однозначно касался городов, добровольно перешедших на сторону Рима или Этолии, и, судя по всему, позволял включить их в состав Этолийского союза, возможно, с гарантией сохранения самоуправления. Однако камень, на котором вырезан договор, поврежден как раз на том месте, где подробно описывались конкретные условия, и, как следствие, мы практически не можем судить о том, насколько истинны были слова Фламинина. Подробнее, со ссылками на литературу, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) I: 599 сл.; Ш: 789.
59 Полибий. XVHL44.


П. Вторая Македонская война
331
не имели никакого отношения к войне с ним. Подобным образом римляне явно и преднамеренно заявили о распространении своей сферы влияния на Малую Азию, что, конечно, никоим образом не было предопределено войной против Македонии. Причина для подобного шага была несколько иной и заключалась в действиях Антиоха Ш в Малой Азии во время войны с Филиппом. Соответственно, условия мирного договора с македонским царем и урегулирования отношений с греками не были обусловлены исключительно событиями на Балканах. При этом всё яснее становились более широкие последствия римского вмешательства в балканские дела: римляне победили Филиппа, объявив себя защитниками интересов мелких греческих государств в борьбе против Македонии. Эта политика оказалась настолько удачной, что в своей полной форме, подразумевавшей предоставление гарантий свободы каждому греческому государству (даже в борьбе против других греческих государств), как казалось, могла быть использована и в наступательных целях: напрямую и сразу же — против Этолийского союза на Балканах и, несколько позднее, но, возможно, в более серьезных масштабах, — в Малой Азии, как предупреждение Антиоху.
И вновь первыми тревогу забили союзники Рима — Родос и Пергам. Более того, уже в 200 г. до н. э. три римских легата отправились в Египет, а затем — к Антиоху, от которого, несомненно, получили заверения в том, что он не собирается помогать Филиппу. Видимо, так и было на самом деле. Как выяснилось, цели Антиоха были более амбициозными. Уже в 198 г. до н. э. Аттал пожаловался римлянам на нападение на его царство и попросил у сената дозволения вывести свои силы с македонского фронта, чтобы разобраться с этой проблемой. При этом сенаторы не только согласились, но и отправили к Антиоху послов, которые добились вывода селевкидской армии с пергамских земель. Однако в то же время они не смогли помешать ни захвату областей, расположенных к востоку от Пергама, которые до этого контролировались Атталом, ни заключению соглашения, в соответствии с которым вифинский царь Прусий мог занять часть Фригии (так называемый Эпиктет). Несмотря на это, вероятно, в том же 198 г. до н. э. Антиох отправил послов в Рим, которые были с почестями и вполне дружелюбно приняты сенатом.
В 197 г. до н. э. Антиох начал отвоевывать прибрежные территории Малой Азии, начав с Киликии. При этом он не встречал почти никакого сопротивления. Родосцы, опасавшиеся, что селевкидский правитель хочет присоединиться к Филиппу, встретились с Антиохом у Коракесия, однако отказались от своих планов противостояния ему, после того как получили известия о победе римлян при Киноскефалах. При этом, однако, они настояли, чтобы Антиох не нападал на владения Птолемеев в Малой Азии и у ее побережья, и сумели, таким образом, защитить Кавн, Минд, Галикарнас и Самос. В остальном же селевкидского правителя, сумевшего максимально воспользоваться политической слабостью Пергама в результате смерти Аттала от апоплексического удара, ждала непрерывная череда успехов. К осени в его руках уже находился Эфес


332
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
и, возможно, некоторые города Троады, а также Илион и, не исключено, Абидос. Осенью или в начале зимы 197/196 г. до н. э. к римлянам за помощью обратились жители Лампсака60, решившие оказать Антиоху сопротивление — как незадолго до этого сделали граждане Смирны. Впрочем, кроме этого, у селевкидского правителя больше не было никаких проблем. В Карии (вероятно, к концу 197 г. до н. э.) за Филиппом оставалась одна лишь Баргилия. Родосцы вернули себе Перею, получив от Антиоха помощь в битве при Стратоникее. Жители Эврома уже примерно в августе 197 г. до н. э. (месяц горпией по греческому календарю) отправили послов к Зевксису, явно сразу же после получения известий о сражении при Киноскефалах, и заключили союз с селевкидским правителем61  62. Жители близлежащей Педасы, несомненно, сделали то же самое — как и граждане Ясоса, которому Антиох даровал свободу и где вскоре после этого был учрежден культ Лаодики (жены сирийского царя. — Β.Γ.γ2. Затем, в конце зимы или весной 196 г. до н. э., Антиох блокировал Смирну и Лампсак и из Абидоса переправился в Европу, где установил контроль над Херсонесом Фракийским и начал заново отстраивать Лисим ахию.
В ходе продолжавшейся три года войны с Филиппом политическая структура эгейского региона претерпела радикальные изменения. Римляне и их союзники разгромили Филиппа, однако, пока они делали это, Антиох сумел восстановить селевкидское влияние на побережье Малой Азии. Не исключено, что при этом он считал, что эти территории римлян не интересуют. В конце концов, он по-дружески отнесся к родосцам и даже позволил им защитить расположенные в сфере их влияния города, которые, по их словам, всё еще хранили верность Птолемеям, а после вмешательства римлян оставил в покое даже Пергам, давнего врага Селевкидов. При этом Антиох рассматривал себя как друга Рима и, как показали последние дипломатические контакты, так же воспринимался и самими римлянами. Однако с тех пор минул год. И это был год многочисленных завоеваний и разгрома Филиппа. Ко времени составления сенатского постановления, определявшего полномочия десяти римских легатов, отношение сената к Антиоху явно переменилось, и причина этого вполне понятна. В результате своих завоеваний в Малой Азии и, прежде всего, вторжения в Европу селевкидский правитель поставил под угрозу основное стратегическое достижение Рима, являвшееся результатом войны с Македонией: создание на Балканах зоны, свободной от непосредственного присутствия какой-либо иной великой державы. Даже если эта угроза была не столь уж непосредственной, римский сенат, опираясь на свой опыт использования идеи свободы для греческих государств, всё же взял на себя инициативу в малоазийских делах. При этом данный шаг совсем необязательно был обусловлен какими-либо обращениями со стороны греческих государств, хотя Родос и Пергам,
60 SIG 591; а также: Holleaux 1938—1968 (D 35) V: 141 слл.
61 Errington 1986 (В 50А): строки 8—11.
62 Надписи см. в: Blümel 1985 (В 44А): Nq 3, 4.


П. Вторая Македонская война
333
который теперь возглавлял сын и наследник Аттала Эвмен П, несомненно, всячески подчеркивали возникшую опасность. Впрочем, как и в случае с вмешательством в балканские дела в 200 г. до н. э., это могло быть не более чем удобным предлогом. Греки оставались греками — и в Малой Азии, и на Балканах, и признание этого единства, а также проявление одинаково дружественного отношения ко всем эллинам Эгейского бассейна представляли собой лишь достаточно скромный пропагандистский шаг, который, вероятно, мог дать Антиоху повод задуматься. Одновременно сенат вновь обратил внимание на конфликт между Антиохом и Птолемеем и отправил консуляра А. Корнелия Лентула для выполнения функций третейского судьи; это послужило еще одним намеком на то, что при наличии повода римляне могут и далее демонстрировать интерес к делам селевкидского правителя.
Таким образом, действия Антиоха затмили деятельность Фламинина и десяти легатов в 196 г. до н. э. Из городов, которые ранее принадлежали Филиппу и в постановлении римского сената были прямо объявлены свободными, по меньшей мере четыре — Эвром, Ясос, Педаса и Абидос, уже входили в сферу интересов Антиоха, хотя технически, несомненно, являлись «свободными и живущими по собственным законам». Соответственно, в данном случае события, судя по всему, опередили сенатский декрет, хотя при этом не исключено, что, составляя свое постановление, сенаторы уже знали о том, что произошло, по крайней мере с городами Карии (Эвром официально стал союзником Антиоха уже в августе 197 г. до н. э.), однако предпочли закрыть на это глаза, чтобы сохранить свой общепризнанный авторитет, заработанный в результате победы над Филиппом, для возможной борьбы против Антиоха. С другой стороны, прямое провозглашение свободы для азиатских греков имело программный характер, что могло особенно помочь Смирне и Лампсаку. Однако явный упор на азиатских делах в то же время давал повод для нападок этолийцам, которые усмотрели в сенатском постановлении обман и с явно провокационными целями начали заявлять, что реальная свобода была предоставлена лишь азиатским городам и что римляне хотят оставить за собой ключевые позиции, прежде всего Оковы, игравшие, по их мнению, важнейшую роль, и, соответственно, сделать так, чтобы европейские греки лишь сменили одного владыку на другого.
Оковы и в самом деле доставили легатам немало хлопот, поскольку кое-кто из них был твердо уверен, что римляне должны оставить их за собой как меру предосторожности на случай нападения Антиоха63, и принятие окончательного решения было отложено, однако, по крайней мере, Коринф был возвращен Ахейскому союзу. Вывести войска из своих греческих владений Филипп должен был к Истмийским играм, проходившим в июне/июле. Чтобы нейтрализовать этолийское истолкование постановления римского сената, Фламинин решил добиться определенного театрального эффекта — по его распоряжению прямо на иг¬
63 	Полибий. ХУШ.45.10.


334
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
рах перед собравшейся на стадионе возбужденной толпой глашатай провозгласил: «Римский сенат и полководец с консульскою властью, Тит Квинкций, победив в войне Филиппа и македонян, даруют свободу коринфянам, фокидянам, локрам, эвбейцам, ахеянам фтиотидским, маг- нетам, фессалийцам, перребам, предоставляя им не содержать у себя гарнизонов, не платить дани и жить по отеческим законам»64. Греки сразу же ответили невероятным взрывом восторга. После подобного публичного заявления на общеэллинских играх, которое глашатай по требованию публики повторил еще раз, у греков не могло оставаться никаких сомнений в непосредственных намерениях римлян. В прозвучавшем заявлении были названы жители именно тех городов и областей, которые претендовали на независимость и ранее входили в состав греческой державы Филиппа. Затем представители освобожденных общин были приглашены на обсуждение отдельных деталей с римскими легатами. При этом единственный серьезный спор был инициирован этолийцами, которые хотели получить Фарсал и Левкаду. Этот вопрос был передан на рассмотрение сената, который взамен разрешил этолийцам принять в свой союз Фокиду и Локриду. Легаты склонялись к тому, чтобы позволить Эвмену сохранить за собой Орей и Эретрию, захваченные объединенным флотом, однако Фламинин заявил, что это пробьет огромную брешь в объявлении свободы и даст этолийцам дополнительный козырь, и в конце концов эти города были объявлены свободными. Два пограничных иллирийских городка, Лихнид и Парф, были переданы Плевра- ту, а Аминандру без лишнего шума разрешили оставить за собой те пограничные области Фессалии (включая довольно важный город Гомфы), которые были захвачены им во время войны. После этого легаты разделились и посетили ряд областей, где было необходимо урегулировать ряд дополнительных вопросов на месте. Нам известно, что П. Корнелий Лентул отправился в Баргилию, Л. Стертиний — на Лемнос, Фасос и фракийское побережье, Гн. Корнелий Лентул — к Филиппу и в Этолию, а П. Виллий Таппул и Л. Теренций Массалиот — к Антиоху в Лисима- хию. Остальные же легаты, не упомянутые напрямую в имеющихся у нас источниках, скорее всего, не остались сидеть без дела в Коринфе, а тоже немало поездили (в частности, по Фессалии и центральной Греции, где должны были произойти самые большие изменения), встречаясь с людьми и заключая различные соглашения.
Конечно, новые объединения было просто невозможно создать за несколько недель, и это хорошо демонстрируется, скажем, упоминанием Ливия о том, что в 194 г. до н. э. Фламинин всё еще проводил реорганизацию в городах Фессалии65. Однако легаты работали достаточно бы¬
64 У Полибия (XVIII.46.5) и Ливия (ХХХШ.32.5, взято у Полибия) — возможно, по недосмотру греческого историка — из этого списка изъяты племена орестов и долопов (Полибий. XVHL47.6; Ливий. ХХХШ.34.6).
65 Ливий. XXXIV.51.4—6. См. также письмо Фламинина к жителям города Хиретии в Перребии (Sherk, Documents 9) — как пример того, какие решения требовались в тот период.


Ш. Антиох Великий
335
стро, и уже в начале осени 196 г. до н. э. только что созданный Фессалийский союз избрал своего первого стратега66, и в том же году было принято решение о принятии в эту федерацию Магнесии. То есть все основные организационные решения на федеральном уровне (например, какие общины будут входить в состав рассматриваемого союза, какие функции должны выполнять объединенные в союз общины, какую систему голосования следует использовать, где проводить собрания, кто должен присутствовать на них, откуда брать средства) были приняты в 196 г. до н. э., между Истмийскими играми (в июне/июле) и избранием первого стратега союза (вероятно, в сентябре), и, по всей видимости, это происходило под непосредственным наблюдением Фламинина и легатов. После эмоционального всплеска, произошедшего на Истмийских играх, легаты, оставшиеся в Греции, уже занимались скучными административными делами, что было крайне необходимо, если римляне хотели, чтобы «свобода греков» была более чем лозунгом и приобрела конкретную форму, ведь только таким образом можно было обеспечить долгосрочную стабильность на Балканах.
III. Антиох Великий
Когда десять легатов разделились, чтобы уладить отдельные моменты в процессе урегулирования отношений внутри Греции, двое из них отправились к Антиоху. Важность этой миссии особо подчеркивалась тем фактом, что в конечном итоге в Лисимахию прибыли не только П. Вил- лий Таппул и Л. Теренций Массалиот, но и Л. Стертиний и П. Корнелий Лентул, а также Л. Корнелий Лентул, который был специально послан сенатом для переговоров с Птолемеем и Антиохом и, как следствие, стал основным представителем римской стороны. Инициатива, спровоцировавшая римлян на подобный дипломатический шаг, исходила от самого Антиоха, который примерно во время Истмийских игр отправил к Фламинину (но, судя по всему, не в Рим) Лисия и Гегесианакта. Римские посланцы провели с ними беседу сразу же по завершении игр и потребовали, чтобы селевкидский правитель оставил в покое независимые города Малой Азии, не вел с ними войну (прежде всего это касалось, конечно, Смирны и Лампсака) и вывел свои войска из тех городов, которые были недавно отвоеваны им у Птолемея и Филиппа. Кроме того, Антиоха настоятельно просили не переправляться в Европу с армией, «ибо в Элладе нет теперь ни единого народа, против которого велась бы какая-либо война или который находился бы у кого-либо в порабощении»67.
Эти требования были отправной точкой для римской миссии в Лисимахию68. При этом, однако, довольно скоро стало ясно, что Антиох явля¬
66 См.: Kramolisch 1978 (D 38): 7 слл.
67 Полибий. XVTII.47.3.
68 Полибий. ХУШ.50-52.


336
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
ется гораздо более искушенным дипломатом, чем Филипп. На личной встрече римлян с селевкидским правителем царила весьма радушная атмосфера — до тех пор, пока дело не дошло до обсуждения основных вопросов. Луций Корнелий Лентул повторил требования, сформулированные в Коринфе, — о том, что Антиох должен освободить города, принадлежавшие Птолемею и Филиппу: «Смешно, в самом деле, говорил Луций, что Антиох явился после войны, которую вели римляне против Филиппа, и присвоил себе плоды победы» (Полибий. ХУШ. 50. — В.Г.). Кроме того, послы потребовали, чтобы царь не вмешивался в дела независимых городов и, наконец, самое главное, спросили, почему он находится в Европе с большим войском, упомянув при этом, что любой разумный человек может усмотреть в подобных действиях намерение напасть на римлян. Антиоха всё это не особенно впечатлило. Он поинтересовался, какое право имеют римляне на города Малой Азии, и посоветовал Риму не вмешиваться в малоазийские дела, точно так же, как он сам не вмешивается в дела Италии, а также заявил, что переправился в Европу с целью завладеть Херсонесом и фракийскими городами, поскольку имел на них полное право: они некогда принадлежали Лиси- маху, а, после того как тот был разбит Селевком69, стали селевкидски- ми; Птолемей же и затем Филипп захватили их, воспользовавшись трудностями, которые переживало государство Селевкидов, и, как следствие, возврат этих территорий представлял собой не попытку нажиться на неудачах македонского царя, а защиту исторических прав. При этом, по словам Антиоха, он в любом случае едва ли мог оскорбить Рим, вернув себе Лисимахию, которая не так давно была разрушена фракийцами; теперь же он планировал превратить ее в резиденцию своего сына Се- левка, а не в базу для нападений на римлян. Что же касается независимых городов Азии, то они пользовались свободой не на основании римских предписаний, а благодаря его собственной благосклонности. Кроме того, Антиох подчеркнул, что его спор с Птолемеем в любом случае очень скоро будет улажен миром — путем заключения брачного союза, а в споре со Смирной и Лампсаком (их послы тоже присутствовали на переговорах) он прибегнет к третейскому суду, но в качестве арбитров хочет видеть родосцев, а не римлян. Встреча закончилась без какого- либо определенного результата, когда до Лисимахии дошли ложные слухи о смерти Птолемея и обе стороны притворились, что не слышали их, однако при этом возжелали как можно быстрее выяснить, что же творится в Египте — в надежде повлиять на выбор наследника.
Безупречная игра Антиоха привела римлян в полное замешательство. Он не просто продемонстрировал, что не особенно впечатлен их заявлениями, но и привел вполне убедительные причины для своего присутствия в Европе, которые выглядели по меньшей мере ничем не хуже контраргументов римлян. При этом селевкидский правитель, по сути дела, выдвинул новый взгляд на мировую политику, в соответствии с которым Малая Азия представляла сферу его влияния точно так же, как
69 	При Корупедионе в 281 г. до н. э.; впрочем, данные области никогда не были полностью заняты Селевкидами.


Ш. Антиох Великий
337
Италия была сферой влияния Рима, а между ними лежала буферная территория эгейского бассейна и Балкан, на которую никто не имел исключительных прав. Что же касается римлян, то после победы над Филиппом они стали склоняться к тому, чтобы распространить сферу своих интересов на все Балканы вплоть до Босфора и Геллеспонта, а в качестве буферной зоны рассматривать Малую Азию. Две вышеописанные точки зрения были совершенно несовместимы, а римская при этом, согласно эллинистической традиции, являлась еще и весьма вызывающей. Но, поскольку на момент встречи в Лисимахии римская позиция еще не была окончательно сформулирована и поскольку действия Антиоха пока затрагивали лишь пограничные (для Рима) земли, переговоры могли продолжаться. Весной 195 г. до н. э. к Фламинину прибыли селевкидские послы, которые попытались убедить его в том, что их царь не планирует дальнейших завоеваний и предлагает римлянам союз. Фламинин ответил посланцам Антиоха весьма уклончиво и (поскольку к тому времени римские легаты уже вернулись в Италию) направил их в сенат. Но, вероятно не имея никаких инструкций на сей счет, в Рим они не поехали70.
Тот факт, что в 195 г. до н. э. Фламинин и его армия всё еще находились в Греции, был связан с тем, что римляне не были уверены в конечных целях Антиоха, а переговоры в Лисимахии лишь усилили эту неуверенность. Если Фламинин был знаком с историей Македонии, то он должен был знать, что, к моменту, когда Селевк разбил Лисимаха, последний правил не только Фракией, но и Македонией, и, соответственно, исторический аргумент Антиоха вполне мог быть использован для оправдания его претензий и на эту страну. Впрочем, самодовольство селевкидского правителя и его самоуверенные действия в любом случае весьма тревожили римлян, и, хотя присутствие римских солдат в Греции, и прежде всего в Оковах, угрожало общей репутации политики «греческой свободы», события в Пелопоннесе дали римлянам весьма веский повод оставаться на Балканах, по крайней мере, в 195 г. до н. э. Спартанский царь Набис, хотя и являвшийся союзником римлян, перестал быть для них настолько важен, как раньше, поскольку на их сторону перешли его давние враги — ахейцы, а жестокость режима Набиса в Аргосе, который на протяжении тридцати лет, до 198 г. до н. э., входил в состав Ахейского союза, вызывала ненависть со стороны большинства греческих государств. Соответственно, кампанию против спартанского царя было очень легко представить как реализацию римского лозунга борьбы за свободу: Аргос следовало освободить от власти тирана. На основании постановления сената Фламинин имел право действовать по собственному усмотрению71. Как следствие, он созвал представителей союзников в Коринф и, лишь после того как они проголосовали за начало войны, вывел свои войска с зимних квартир и начал военную кампанию. В ее ходе Набис был разбит, но не уничтожен, а лишь ослаблен. Прибрежные города Ла¬
70 Ливий. ХХХШ.41.5; XXXIV.25.2.
71 Ливий. ХХХШ.45.3.


338
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
конии были «освобождены» и поставлены под опеку (tutela) Ахейского союза, Аргос же вновь вошел в его состав.
Несмотря на военные действия Антиоха во Фракии в 195 г. до н. э. и несмотря на то, что именно у него нашел прибежище бежавший из Карфагена Ганнибал (что помогло Сципиону Африканскому стать консулом во второй раз, в 194 г. до н. э.), при распределении провинций на год сенат поддержал политику Фламинина: консулы должны были остаться в Италии, а войска из Греции следовало вывести. Сделать это было уже крайне необходимо, если римляне хотели сохранить доверие греков к политике, во всеуслышание провозглашенной Фламинином в 196 г. до н. э. на Истмийских играх, и доказать необоснованность обвинений, звучавших со стороны разочарованных этолийцев. Только в подобном случае римляне могли надеяться на реальную доброжелательность со стороны эллинов, что, собственно, и было конечной целью рассматриваемой политики. Проведя всю зиму в судебных разбирательствах и осуществлении политических реформ в городах, некогда принадлежавших Филиппу72  73, весной 194 г. до н. э. Фламинин вновь собрал представителей греческих государств в Коринфе. Сначала полководец вкратце рассказал им о том, что римляне и он сам сделали для греков, а затем объявил, что римские войска будут выведены из Деметриады и Халкиды в течение десяти дней и что он лично вернет Акрокоринф ахейцам, чтобы все воочию увидели, «кто привык лгать — римляне или этолийцы» [Пер. Г. С. Кна6е)п.
Пока собрание еще продолжалось — здесь явно сказалась тяга Фламинина к театральным эффектам, — первые римские солдаты уже начали покидать Акрокоринф. Фламинин твердо верил в доброжелательность эллинов, ведь в прошлом отдельные греческие государства довольно часто демонстрировали благодарность тем, кто приносил им свободу и прочие блага, и, более того, это было прямо сформулировано во многих декретах эллинистических городов: «...чтобы всем прочим было известно, что горожане знают, как почтить своих благодетелей». Впрочем, благодеяния в столь огромных масштабах и политика, столь последовательно основанная на них и выходившая за рамки «временного» вывода гарнизонов и «временного» же сбора контрибуций, были поистине уникальным явлением. Конечно, всё это неизбежно было связано с определенным риском — причем не столько потому, что отдельные государства могли недооценить благодеяния римлян, сколько потому, что для многочисленных городов и государств греческого мира, оставленных без присмотра, «свобода» вполне могла перерасти в политический хаос. А это, в свою очередь, могло предоставить Антиоху именно тот повод, который был необходим ему для вмешательства в дела на Балканах. Однако единственная реальная альтернатива — использовать для поддержания дружественного отношения со стороны греков не их собственную добрую волю, а силу италийских войск — выглядела еще более бесперспек¬
72 Ливий. XXXIV.48.2.
73 Ливий. XXXIV.49.5.


Ш. Антиох Великий
339
тивной. Если бы дело дошло до военного столкновения с Антиохом, то для римлян, вне всякого сомнения, было бы гораздо лучше сражаться с ним, опираясь на поддержку греков, помнящих искренность римской политики, нежели сохранять «оккупационный режим» и неизбежно вызывать всё большее недоверие и ненависть. Эллины всегда ценили и уважали экстравагантные жесты. Фламинин же хорошо знал это и активно использовал.
Вплоть до своего отъезда он продолжал заниматься реорганизацией, решая споры и взывая к здравому смыслу греков. Затем он покинул Грецию и увез с собой целую коллекцию почетных декретов, декларирующих доброжелательность эллинов, и сопровождавшие их золотые венки, а также примерно 2 тыс. италиков, которые были захвачены в плен в ходе Ганнибаловой войны и проданы на международных рынках рабов, а затем освобождены в качестве дара греческих государств тому, кто принес им свободу (хотя сам же Фламинин и подсказал им этот жест). Трехдневный триумф Фламинина над Филиппом и Набисом тоже был весьма эффектным. Добыча, взятая в греческих городах, оказывавших сопротивление римлянам, была поистине огромной: жителям Рима были продемонстрированы не только оружие, золотые и серебряные монеты и слитки, но и изумительные произведения искусства, бронзовые и мраморные статуи и вазы, упомянутые выше благодарственные золотые венки от греческих государств, а также освобожденные рабы, пленники и знатные заложники, выданные побежденными74.
Со 196 г. до н. э. Антиох тоже не сидел сложа руки. В 195 и 194 гг. до н. э. его многочисленная армия вела боевые действия в Европе против фракийцев75. Затем, в конце 194 или весной 193 г. до н. э., он отправил в Рим Мениппа и Гегесианакта. В начале консульского 193 года до н. э. сенаторы намеревались рассмотреть отдельные моменты, связанные с урегулированием положения в Греции, и в этой связи многие греческие города и государства, в том числе и малоазийские, направили в Рим своих послов. Судя по всему, они прежде всего должны были наглядно продемонстрировать сенаторам всю глубину доброжелательности греков; приезд послов был, несомненно, организован Фламинином. Как следствие, посланцы Антиоха обнаружили на встрече покровительственное отношение со стороны римлян и нарочитую доброжелательность к Риму со стороны греков. Подобная атмосфера была, разумеется, не особенно благоприятной для селевкидских послов, которым были даны указания искать дружбы (amicitia) и договориться о союзе с Римом (прямое повторение тех желаний, которые Антиох озвучил в 195 г. до н. э.). Сенаторы же, опасаясь сложных переговоров, направили Мениппа и Гегесианакта в подкомитет, в состав которого входили тогдашние «эксперты по Востоку» — десять легатов и Фламинин; последний в полной мере использовал возможность побеседовать с селевкидскими послами на прямоту, которую предоставлял подобный разговор при за¬
74 Ливий. XXXIV.52.4 слл.
75 Ливий. XXXTV.33.12; Аппиан. Сирийские дела. 6.21—22.


340
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
крытых дверях. Вновь столкнувшись с вопросом о том, по какому праву римляне вмешиваются в азиатские дела, Фламинин решил выступить с позиции силы и заявил, что если Антиох хочет дружбы и союза, то он должен понимать две вещи: во-первых, если он желает, чтобы римляне не интересовались Малой Азией, он сам должен держаться подальше от Европы, и, во-вторых, если он не ограничится Азией и переправится в Европу, то римляне воспользуются правом защищать своих старых друзей в Азии и искать новых.
На следующий день послы Антиоха были приняты сенатом в полном составе, причем на заседание оказались приглашены и посланцы других греческих государств. Здесь же выяснилось, что Менипп представлял в Риме не только Антиоха, но и Теос (примерно с 203 г. до н. э. входивший в состав Селевкидского государства), жители которого попросили его добиться признания римлянами права неприкосновенности (asylia), которое Антиох активно поддерживал для повышения своего авторитета среди эллинов. Повестка дня рассматриваемого заседания сената нам неизвестна, однако Менипп в любом случае не получил желаемого. Сенаторы постановили удовлетворить просьбу теосцев, однако при этом добавили особую оговорку, в соответствии с которой право неприкосновенности должно было сохраняться только до тех пор, пока Теос оставался в дружеских отношениях с Римом. А поскольку маленький Теос мог разорвать дружбу с римлянами только в случае начала войны между Римом и Антиохом, то, как следствие, ответственность за сохранение права неприкосновенности, по существу, возлагалась на селевкидского правителя76. При обсуждении же основного вопроса Фламинин сразу перешел к сути дела. Он ничего не сказал о том циничном ультиматуме, который поставил перед послами на заседании подкомитета, но при этом призвал греков рассказать дома о том, что римский народ освободит их от Антиоха с такими же честными намерениями, какие не так давно продемонстрировал, освобождая их от Филиппа. При этом Фламинин заявил, что если Антиох сохранит самостоятельность греков в Азии и удалится из Европы, то, если пожелает, он может остаться другом Рима. Поскольку послы Антиоха не получили никаких инструкций насчет обсуждения каких-либо условий, предполагавших сокращение территории Селевкидского государства, они смогли лишь просить о продолжении переговоров. В результате римляне перед большой греческой аудиторией публично заклеймили Антиоха как человека, угрожающего свободе эллинов, и его представители не сумели помешать этому77.
Циничная игра Фламинина однозначно компенсировала дипломатический провал римлян в Лисимахии, однако едва ли способствовала
76 Письмо претора М. Валерия Мессалы с упоминанием данного решения обнаружено на Теосе, см.: Sherk, Documents 34. См.: Errington 1980 (E 42).
77 Ливий. XXXIV.57—59; Аппиан. Сирийские дела. 6. Данная интерпретация основана на отрицании внутренне противоречивой фразы Ливия (XXXIV.59.5) «если не уйдет царь тотчас из Европы» («nisi decedat Europa») [Пер. Г.С. Кнабе), см.: Badian 1964 (А 4): 137 примеч. 70.


Ш. Антиох Великий
341
укреплению мира. Противоречия между соперничавшими сторонами отнюдь не смягчились, и чем больше они несли публичных дипломатических поражений, тем вероятнее становился такой поворот событий, когда со временем кто-нибудь мог решить, что одной дипломатии уже недостаточно. Уверенные в своем успехе, сенаторы решили продемонстрировать стремление к примирению и направить к Антиоху трех из десяти легатов (П. Сульпиция Гальбу, П. Виллия Таппула и П. Элия Пета). Однако их миссия оказалась весьма неудачной. Сначала посланцы посетили Эвмена и уже в Пергаме услышали немало аргументов в пользу начала войны с Антиохом, чьи владения теперь со всех сторон окружали территорию Эвменова царства. Кроме того, в Пергаме П. Сулышций заболел и вынужден был остаться там, тогда как остальные отправились в Эфес, но только для того, чтобы обнаружить, что Антиох находится в Писидии. И хотя легаты смогли пообщаться с Ганнибалом, после этого им пришлось ехать вглубь континента, в Апамею, где они наконец-то получили возможность встретиться с селевкидским правителем. Ни одна из сторон не шла на уступки, однако переговоры в любом случае были довольно быстро прерваны известием о смерти сына Антиоха. Состоявшаяся несколько позднее в Эфесе беседа римских посланцев с царским советником Миннионом, который, судя по всему, весьма значительно переоценивал прочность положения своего владыки, тоже не привела ни к каким результатам. При этом, однако, по возвращении в Рим легаты сообщили, что не видят никаких непосредственных причин для объявления войны78. Даже когда весной 192 г. до н. э. в Рим лично прибыл брат Эвмена Аттал, сообщивший о том, что Антиох вновь переправился через Геллеспонт, сенаторы не стали менять свои планы79. По всей видимости, если бы Антиох ограничился Херсонесом и близлежащими районами Фракии, то сенат вполне мог бы, хотя и вынужденно, согласиться с этим как с необходимой ценой мира. Война должна была начаться только в том случае, если бы селевкидский правитель вторгся в области, которые римляне уже рассматривали как находившиеся под их защитой.
А тем временем мир, установленный римлянами, был поколеблен этолийцами. Вероятно, весной 193 г. до н. э. они решили — в отсутствие римских войск — попытаться разрушить созданную римлянами систему. Не исключено, что на это их сподвиг визит Гегесианакта и Мениппа, посетивших Этолию на обратном пути из Рима. Гегесианакт побывал в Дельфах, которые всё еще находились под властью этолийцев, и получил все почести, подобающие его статусу (proxenia)80. Примерно тогда же — судя по всему, еще до переговоров Минниона с римскими легатами в Эфесе — Антиоха с официальным визитом посетил этолиец Дикеарх, брат стратега Фоанта. Он попытался заручиться поддержкой селевкид- ского правителя на случай запланированного восстания в Греции, однако Антиох предпочел сохранить осторожность. От Филиппа эголийцы тоже
78 Ливий. XXXV.13.4—17.2; ср.: Аппиан. Сирийские дела. 45—46; Ливий. XXXV.22.2.
79 Ливий. XXXV.23.10-11.
80 SIG 585, строка 45.


342
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
не услышали ничего ободряющего. А вот Набис, к которому также прибыл этолийский посол, немедленно — и вопреки договору с Римом — начал борьбу за возвращение прибрежных городов Лаконии, что сразу же вызвало военную и политическую реакцию со стороны ахейцев: они отправили подкрепления в Гитион и посольство — в Рим. Поскольку три легата, возвращаясь из Эфеса, проезжали через Грецию, они смогли с полным основанием рекомендовать сенату принять определенные меры против Набиса. Вследствие этого на помощь ахейцам был отправлен претор А. Атилий Серран с тридцатью квинквиремами. Кроме того, на полученные новости сенаторы отреагировали и дипломатически, направив в Грецию новую группу из четырех легатов, в состав которой вошли Фламинин и П. Виллий Таппул, чтобы провести переговоры и напомнить эллинам о том, что Рим по-прежнему заинтересован в сохранении системы, созданной после победы над Филиппом81.
Ближе к концу 193 г. до н. э. Фоант, пробыв год стратегом, отправился в Эфес. Вместе с ним в Этолию прибыл Менипп, который на весеннем собрании союза (192 г. до н. э.) пообещал этолийцам, что Антиох восстановит свободу греков. Фламинину при этом долго не давали слова, а на его предложение провести переговоры в Риме, а не привлекать к делу селевкидского правителя, этолийцы ответили принятым после отъезда римлян декретом, приглашавшим Антиоха освободить Грецию и выступить в качестве третейского судьи в споре между Римом и Это- лией. Но этолийский стратег Дамокрит не удовлетворился и этим. Он отказался сообщить Фламинину условия упомянутого декрета и с вызовом заявил, что сделает это тогда, когда расположится лагерем на берегах Тибра. Из этого заявления нельзя было не заключить, что этолийцы объявляют римлянам войну и что представители Антиоха этому попустительствуют (причем ни то, ни другое не было правдой)82.
Дальнейшие события, судя по всему, лишь подтвердили вышесказанное. Этолийский выборный совет апоклетов принял решение о захвате Спарты, Халкиды и Деметриады. Впрочем, Спарту — несмотря на убийство Набиса — этолийцам захватить не удалось, поскольку в дело быстро вмешался Ахейский союз. В Халкиде их тоже ждала неудача, поскольку тамошние руководители заявили, что, поскольку их город и так свободен, никакого освобождения ему не требуется, и предприняли весьма энергичные действия для отражения нападения. А вот жителей Деметриады Фламинину и до этого уже было довольно сложно убедить в реальности их свободы. В качестве цены за сохранение верности Риму они потребовали гарантий того, что их город не будет возвращен Филиппу, и Фламинин довольно долго колебался, давать ли подобные гарантии публично, поскольку это ограничило бы возможности для того, чтобы связать македонского царя ложными ожиданиями. Вследствие этих событий этолийцам в Деметриаде сопутствовал успех. Последующий ви¬
81 Ливий. XXXV. 12-13.3, 22.2, 23.
82 Ливий. XXXV.32.2-33.il.


Ш. Антиох Великий
343
зит П. Виллия подтвердил, что римляне потеряли доверие местных жителей. Это был весьма серьезный просчет33.
Все упомянутые выше действия этолийцев означали открытый разрыв с Римом и, несомненно, должны были вызвать римское военное вмешательство. При этом, однако, они совсем необязательно должны были привести к войне с Антиохом (хотя Эвмен, несомненно, сделал всё, чтобы убедить Фламинина в подобной необходимости, когда встретился с ним в Эпире во время кризиса в Халкиде). Сам Антиох, по всей видимости, не ожидал, что этолийцы начнут действовать столь скоро после визита Мениппа, и занимался иными проектами: в Малой Азии, где еще не были покорены Смирна, Лампсак и Александрия Троадская, и с Ганнибалом, которому он наконец намеревался пойти навстречу и предоставить несколько кораблей с воинами, чтобы посмотреть, удастся ли ему совершить диверсию в Африке. Но сразу же после захвата Деме- триады в Эфес вновь прибыл Фоант. Согласно Ливию, он сильно преувеличил те ожидания, которые греки связывали с Антиохом. И в самом деле, единственным разумным объяснением принятого селевкидским правителем решения о переправе в Деметриаду осенью 192 г. до н. э. нам представляются его ложные надежды. Для переправы Антиох смог собрать лишь 10 тыс. пехотинцев, пятьсот всадников и шесть слонов. Эти силы были переброшены на шестидесяти кораблях, которые представляли собой практически все имевшиеся у селевкидского правителя суда, в результате чего ему пришлось отказаться от поддержки Ганнибала. Вне всякого сомнения, это было чрезвычайное решение, принятое ради сохранения ресурсов, которые в противном случае были бы безвозвратно потеряны: Деметриады (Виллий уже публично пообещал ее отвоевать) и энтузиазма этолийцев (который мог весьма быстро иссякнуть, не предприми Антиох никаких действий).
Переправа Антиоха в Деметриаду, хотя и была спровоцирована событиями, которые от него не зависели, на самом деле представляла собой совершенно осмысленный шаг, основанный на представлениях царя о том, что Балканы представляют собой «ничейную землю» между Малой Азией и Италией, на которую он вполне законно может претендовать, хотя римляне постоянно отстаивали противоположную точку зрения, согласно которой Балканы представляли собой исключительно их сферу влияния. Впрочем, до этого подобные столкновения всегда случались лишь на словах. По поводу захвата Антиохом Фракии и греческих городов Малой Азии римляне заявляли протесты на протяжении четырех лет, однако при этом не предпринимали никаких конкретных действий. Более того, римская армия была выведена из Греции. Как следствие, для селевкидского правителя было весьма соблазнительно считать, что угрозы сената не имели под собой прочной основы и что у римлян ответную реакцию может вызвать лишь реально крупное вторжение. Кроме того, Ливий, вторя Полибию, пишет, что, по крайней мере, один из царских советников, Миннион, считал, что, даже если дело дойдет до
83 	Ливий. XXXV.31, 34-39.


344
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
войны, Антиох выиграет ее, а Миннион был не просто обычным придворным, а министром, который вел последние официальные переговоры с римскими легатами. В подобных обстоятельствах Антиох, несомненно, должен был склоняться к тому, чтобы поверить заверениям Фоанта о том, что многие греческие государства только и ждут благоприятной возможности восстать против Рима. При этом, зная, насколько мощным плацдармом в центральной Греции является Этолия, Антиох должен был полагать, что римляне едва ли будут представлять непосредственную угрозу его малоазийским владениям, а вооруженный конфликт — если до него все-таки дойдет дело — начнется в Греции (ею вполне можно было пожертвовать), а не в Малой Азии, которая к рассматриваемому моменту уже вновь представляла собой неотъемлемую часть его царства. Таким образом, причиной для броска Антиоха в Де- метриаду, судя по всему, послужило роковое сочетание дезинформации, неверных оценок и принятия желаемого за действительное.
Для римских же сенаторов переправа Антиоха в Деметриаду представляла собой окончательное подтверждение тех подозрений, которые они втайне питали по меньшей мере со 197 г. до н. э. и которые селев- кидский правитель вовсе не пытался развеять. Эвмен пользовался любым удобным случаем, чтобы подкреплять эти подозрения, и Антиох, судя по всему, заметил эту опасность, когда попытался отвратить пер- гамского царя от дружбы с римлянами, предложив ему брачный союз, который, правда, был отвергнут. В Греции же действия этолийцев (прежде всего их недавние контакты с Антиохом) явно указывали на возможность существования комбинации интересов, разобраться с которой только дипломатическими средствами было невозможно, насколько бы значительной ни была доброжелательность со стороны эллинов. Отправка претора Атилия Серрана с флотом в Пелопоннес весной 192 г. до н. э. представляла собой первое проявление того, что сенаторы начали осознавать это. Кроме того, общая ситуация и активно распространявшиеся слухи о том, что Антиох намеревается послать свои корабли на Сицилию, привели к тому, что одновременно сенат принял определенные меры по защите Италии и стал рассматривать необходимость новой отправки легионов в Грецию84. Когда до Рима дошли известия о вторжении Антиоха, в Эпир сразу же был отправлен претор М. Бебий Тамфил с двумя легионами, а один из консулов, брат Фламинина — А. Квинкций Фламинин, осуществил дополнительный призыв в армию, чтобы при объявлении войны (в начале консульского года) новый консул смог отправиться в поход, не тратя времени на сбор войск.
М. Ацилию Глабриону, консулу 191 г. до н. э., было поручено ведение войны «с царем Антиохом и иже под рукою его» («cum rege Antiocho quique sub imperio eius essent») (Ливий. XXXVL2.2. Пер. С.А. Иванова). Во главе же флота был поставлен претор Г. Ливий Салинатор, и, как только позволила погода, они переправились через Адриатику со всеми
84 	Ливий. XXXV.23.


Ш. Антиох Великий
345
доступными на тот момент силами85. Когда Глабрион прибыл в Грецию, Антиох уже успел испытать довольно жестокое разочарование. За исключением Деметриады и Этолии, его везде ждал весьма прохладный прием. Заявления селевкидского правителя о том, что он прибыл освободить Грецию (явно основанные на представлениях этолийцев о том, что римляне установили свою власть над эллинами), в основном остались неуслышанными, поскольку со 196 г. до н. э. большинство греческих государств пользовалось на практике более широкой независимостью, чем когда-либо с середины IV в. до н. э. В результате Антиоху удалось «освободить» лишь Халкиду и несколько фессалийских городков, да и то делать это пришлось силой, против воли местных жителей. Ахейский союз отреагировал на дипломатию Антиоха объявлением войны, а Филипп, весьма раздраженный неуклюжей поддержкой, которую селевкидский правитель оказал претенденту на его трон (это был родственник Аминандра, вновь наладившего дружбу с этолийцами), предложил римлянам любую военную помощь. Еще зимой царь Македонии встретился в Дассаретиде с претором Бебием и, по всей видимости, получил обещание, хотя, вероятно, лишь устное, что сможет оставить за собой те территории, которые отвоюет у этолийцев и их союзников86. В результате Филипп немедленно перешел к решительным действиям, а Бебию было позволено поставить римский гарнизон в таком стратегически важном пункте, как Лариса, к штурму которого как раз готовился Антиох. Эпироты попытались не вмешиваться в конфликт: Харопс заявил, что если селевкидский правитель придет в Эпир с большими силами, его примут радушно, но если он не сможет гарантировать защиту, эпироты предпочтут держаться в стороне. Колебались даже жители Беотии, которые некогда доставили немало хлопот Фламинину. После того как Антиох лично посетил их страну, беотийцы издали декрет, в котором выражали дружеское отношение к селевкидскому правителю, но при этом не брали на себя никаких обязательств. Лишь жители Элиды, небольшого, отрезанного от мира городка в западном Пелопоннесе, традиционно состоявшего в дружеских отношениях с Этолией, запросили у Антиоха гарнизон — без сомнения, опасаясь нападения ахейцев. В конечном итоге Антиох устал от всей этой неблагодарной дипломатии и нашел себе более приятное занятие: в Халкиде он женился на местной девушке и провел в этом городе остаток зимы, наслаждаясь медовым месяцем.
Весной же события начали разворачиваться очень быстро, что в конечном итоге привело к полному разгрому Антиоха при Фермопилах примерно в конце апреля. Еще до прибытия в Грецию римского консула Филипп и Бебий, действуя на территории Фессалии, сумели отвоевать
85 Основные нарративные источники о войне с Антиохом и этолийцами: фрагменты кн. XX и XXI Полибия; Ливий. XXV.41-51; XXXVI. 1-45; ХХХУПЛ-60; ХХХУШ.1-34, 37-41.
86 Ливий. XXXVL8.6, 10.10; XXXIX.23.10.


346
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
большинство городов, захваченных Аминандром и этолийцами годом ранее. Самого же Антиоха этолийцы, очевидно, убедили помочь им в достижении их давней цели и включить Акарнанию в состав Союза. Не исключено, что подобным образом селевкидский правитель надеялся вовлечь римлян в боевые действия в западной Греции, где этолийцы были бы вынуждены поддержать его всеми силами, поскольку в подобном случае поражение означало бы разорение их собственной территории, однако неудача Антиоха в Акарнании и невероятно быстрые успехи Филиппа и Бебия в Фессалии сорвали эти планы. Когда приблизительно в начале апреля Глабрион наконец прибыл в Фессалию, делать там было уже почти нечего, и жители большинства еще остававшихся непокоренными городов быстро капитулировали, как только поняли, что на их территории находится римский консул. Антиох же по неизвестным причинам не получал с момента прибытия в Деметриаду существенных подкреплений и, как следствие, располагал вдвое меньшей армией, чем римляне, в распоряжении которых было примерно 20 тыс. человек, не считая весьма многочисленных союзников из Иллирии (и не говоря о македонянах, которые уже после прибытия Глабриона сумели самостоятельно занять Афаманию). Соответственно, выбор у селевкид- ского правителя был невелик: либо бесславно отступить в Азию, либо выбрать такое место для битвы, где римское численное превосходство можно было бы свести к минимуму. Конечно, принять первый вариант Антиоху не позволяла его гордость и репутация, и, как следствие, он предпочел дать бой римлянам у Фермопил. Однако эта попытка была не более удачной и, конечно, намного менее славной, чем попытка греков сразиться с персами на том же месте за 289 лет до этого. Этолийцы оказали Антиоху лишь незначительную поддержку, и в конечном итоге римляне нанесли ему настолько мощное поражение, что он был вынужден немедленно покинуть Грецию и вернуться в Эфес. Вся его греческая авантюра продолжалась меньше шести месяцев и закончилась полным фарсом.
При этом, однако, она продемонстрировала римскому сенату как сильные, так и слабые стороны системы, созданной Фламинином в Греции. Из этого был сделан вполне типичный вывод: сама система, конечно, была правильной, однако общие условия, в которых ей приходилось функционировать, были слишком неопределенными. Римлянам было необходимо обеспечить полное отсутствие каких-либо существенных угроз миру не только на Балканах, но и во всем Эгейском регионе, включая Малую Азию. Греческая кампания Антиоха показала, что узких проливов — Босфора и Геллеспонта — совершенно недостаточно для определения границ стратегических интересов Рима. Эти границы нужно было определить заново, однако на этот раз с точки зрения не просто физической географии, а геополитики. Принципиальное единство Эгейского бассейна и всего греческого мира в Азии и Европе в качестве определенной геополитической системы теперь обнаружилось со всей ясностью.


Ш. Антиох Великий
347
При этом никто ни на мгновение не сомневался в том, что война вскоре продолжится. Сенаторы ясно дали это понять, когда в качестве провинции для консула 190 г. до н. э. Л. Корнелия Сципиона назначили Грецию, одновременно разрешив ему при необходимости переправиться в Азию. Со Сципионом в качестве легата отправился его брат Публий, победитель Ганнибала, который технически больше не имел права занимать консульскую должность, но, как полагали сенаторы, должен был сыграть ведущую роль в будущей кампании. После Фермопил римлянам было необходимо первым делом разобраться с Грецией, поскольку этолийцы продолжали оказывать сопротивление, в частности, несмотря на крупные успехи Глабриона и Филиппа и невзирая на переговоры, которые велись как с Глабрионом, так и в самом Риме. На момент прибытия Сципиона римляне всё еще вели осаду Навпакта, начатую еще осенью.
Впрочем, невзирая на формальные приоритеты, установленные сенатом при распределении консульских провинций, ни у кого не было никаких сомнений в том, что римляне должны будут переправиться в Азию. После битвы при Фермопилах в азиатских водах активно действовал римский флот под командованием Г. Ливия совместно с флотом пергам- ского царя Эвмена. После победы при Корике, в проливе между Хиосом и ионийским побережьем, Ливий зазимовал на пергамской территории близ Кан. Как следствие, Сципионы первым делом заключили с этолий- цами перемирие на шесть месяцев, в течение которых следовало провести переговоры в Риме, а сами во главе большой армии отправились в Азию по сухопутному пути через Грецию, Македонию и Фракию. Такой путь был выбран, несомненно, потому, что флот Антиоха, несмотря на поражение при Корике, всё еще был весьма силен, а сам селевкид- ский правитель запросил подкреплений из Сирии и предоставил командование ими Ганнибалу. Пока союзный флот не имел превосходства над противником, сажать солдат на корабли и переправлять их напрямую в Пергам было бы крайне безрассудно. Впрочем, сухопутный путь, не говоря о его протяженности (примерно 1 тыс. км от Навпакта до Геллеспонта), не был лишен и потенциальных сложностей. Немалую помощь в определении более удобных маршрутов и в ведении переговоров с фракийцами римлянам оказал Филипп, которого сенат вознаградил за сотрудничество, отпустив его сына Деметрия. Однако при этом в двух важных прибрежных городах, Эносе и Маронее, освобожденных римлянами в 196 г. до н. э., теперь стояли селевкидские гарнизоны, а Лисима- хия в том же году была перестроена и стала мощной крепостью, контролирующей дорогу на Херсонес Фракийский, который, как и Абидос на азиатском побережье, также принадлежал Антиоху. Вифинский царь Прусий, владения которого располагались на азиатском берегу Пропонтиды (совр. Мраморное море. — В.Г.), тоже не питал дружеских чувств к римлянам. Если бы Антиох должным образом разыграл свои карты, то римский поход в Азию вполне мог бы обернуться настоящим кошмаром.


348
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
Впрочем, в конечном итоге основной проблемой для римлян оказалось лишь расстояние. Маронею и Энос они сумели обойти, поскольку фракийцы, задобренные Филиппом, не чинили никаких препятствий. Морская же кампания 190 г. до н. э. в азиатских водах отметилась двумя решающими моментами: во-первых, вмешательством родосцев, которые не дали подкреплениям Ганнибала соединиться в Эфесе с флотом селевкидского флотоводца Поликсенида, а во-вторых, крупным сражением у Мионесса между римским флотом, во главе которого теперь стоял Л. Эмилий Регилл, и флотом Антиоха, который в результате боя был приведен в столь плачевное состояние, что селевкидский правитель запаниковал и в спешке вывел из Лисимахии не только свой гарнизон, но и всех жителей. При этом им были брошены все припасы, и римляне, прибывшие в город несколькими днями позже, смогли прекрасно отдохнуть там перед броском в Азию. В конечном итоге Антиох не помешал римскому войску даже при переправе через Геллеспонт и просто сдал Абидос. После этого римским и родосским судам, которые после Мионесса вплотную подошли к проливу, не составило особого труда перевезти армию на азиатский берег. Сложности же, которых римляне ожидали от Прусия, им также удалось в конце концов без труда преодолеть дипломатическим путем.
Таким образом, к октябрю 190 г. до н. э. римская армия уже была в Малой Азии, а союзный флот получил полное превосходство на море. Вернувшись из Европы, Антиох начал стягивать воинские контингенты со всех уголков своей державы, и к осени численность его армии достигла почти 60 тыс. человек, однако, несмотря на это, после прибытия римлян он предложил им заключить мир, пообещав покрыть половину их военных расходов и отказаться от притязаний на Смирну, Лампсак, Александрию Троадскую и прочие города, перешедшие на сторону Рима. Впрочем, римлян, которые с момента переправы Антиоха в Грецию рассматривали азиатские территории, населенные эллинами, как сферу своих интересов, эти условия не особо впечатлили. Сципионы, отражая политику сената, планировали осуществить фундаментальные изменения в балансе сил в Эгейском регионе и теперь, когда их армия успешно высадилась в Азии, не видели причин отказываться от своих целей, которые, несомненно, были согласованы с Эвменом. Исходя из всего этого, римляне сформулировали свой ответ: Антиох должен очистить всю Малую Азию к северу и западу от гор Тавра и полностью покрыть все военные расходы Рима. Эти требования показались Антиоху настолько возмутительными, что он отказался от переговоров. Некоторое время спустя, необычно поздно для крупных боевых действий (примерно в середине декабря), состоялось решающее сражение при Магнесии- у-Сипила, в котором Антиох вновь был разгромлен, хотя на этот раз его войско по меньшей мере двукратно превосходило армию римлян и их союзников.
Когда представители Антиоха Зевксис и Антипатр прибыли в Сарды, которые много лет являлись местом пребывания администрации Зевксиса и где после битвы расположились римляне, вести переговоры


Ш. Антиох Великий
349
было особо не о чем. Основные условия были сформулированы римской стороной еще до битвы, и теперь их лишь немного уточнили: как и раньше, от Антиоха требовали покинуть все земли к северу и западу от Тавра. При этом размеры контрибуции были конкретизированы: се- левкидский правитель должен был выплатить 15 тыс. эвбейских талантов — пять сотен сразу, 2,5 тыс. — после ратификации условий мирного договора в Риме, а остальное — двенадцатью ежегодными взносами; Эвмен должен был получить четыреста талантов и определенное количество зерна, которое Антиох задолжал ему по одному из договоров, заключенных еще Атталом. Кроме того, селевкидский правитель был обязан выдать изгнанников и врагов Рима: Ганнибала, Фоанта, акарнан- ца Мнасилоха и двух халкидян — Филона и Эвбулида, а также предоставить двадцать заложников, включая младшего царского сына Антиоха. Царь согласился с этими условиями и подготовил посольство к отправке в Рим. Это был поворотный пункт в истории Малой Азии, и своих представителей в Вечный город послали не только Сципионы и сам Антиох, но и почти все государства и города, жители которых считали себя затронутыми войной; для Эвмена рассматриваемые переговоры были настолько важны, что он отправился в Рим лично.
Греки не хотели вмешиваться в переговоры об условиях мирного договора с Антиохом. Это было дело римлян, и ратификация предварительных условий не вызвала никаких сложностей. При этом окончательное определение отдельных деталей, прежде всего «линии Тавра», было поручено комиссии из десяти легатов, которым вместе с новым консулом Гн. Манлием Вульсоном (он уже находился в Азии) предстояло решить эти проблемы на месте и заодно принять личную клятву Антиоха, однако Зевксис и Антипатр были уже готовы обменяться обетами по ратифицированным условиям. Греки же при этом стремились к тому, чтобы оказать влияние на сенаторов, когда они будут решать, что делать с теми областями, которые был обязан покинуть Антиох. Критический момент наступил тогда, когда дело дошло до обсуждения вопроса о том, должны ли римляне обойтись с малоазийскими греками так же, как обошлись с греками балканскими в 196 г. до н. э. и как было заявлено в доведенной до сведения множества эллинов программе войны в Азии, или же малоазийские земли должны быть переданы в качестве вознаграждения самым влиятельным друзьям Рима, Пергаму и Родосу, которые в трудной ситуации без колебаний поддержали римлян и внесли крупный вклад в их победу. При этом, однако, существовал и компромиссный вариант, основанный на прагматических соображениях и непосредственно на самих условиях войны. Именно этого варианта и придерживались сенаторы. Эвмен и родосцы произнесли очень длинные речи. Пергамский царь утверждал, что наилучшим решением для римлян будет оставить области, покинутые Селевкидами, в собственном ведении, однако, если это окажется невозможно, самой подходящей кандидатурой для управления этими землями будет он сам. Родосцы же в своем выступлении развивали идею о том, что греческим городам


350
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
должна быть дарована обещанная свобода и что справедливое желание Эвмена получить вознаграждение вполне может быть удовлетворено за счет весьма обширных негреческих территорий, освобождаемых Антиохом. Конфликт интересов здесь был налицо, поскольку Эвмен, как Антиох до него, жаждал обладать именно греческими городами. Для любого грека они представляли собой настоящую жемчужину в короне Малой Азии — с развитыми общественными институтами, богатством, сложной экономической структурой, а также интересами и контактами в разных уголках Средиземноморья. Представители самих этих городов получили уже приведенный выше ответ: десять легатов разрешат все споры на месте. При этом, однако, принципы предстоявшего урегулирования были заложены в предоставленных легатам инструкциях, в которых четко говорилось, что, как и в Греции (а до этого и в Африке), в планы сенаторов не входит сохранение физического присутствия римлян в Малой Азии. Негреческие территории, освобождаемые Антиохом, были разделены на две категории: Ликия и Кария к югу от р. Меандр, за небольшими исключениями, должны были отойти к Родосу, а всё остальное — к Эвмену. К греческим же городам сенаторы применили более дифференцированные принципы, основанные на отношении каждого города к Риму в ходе войны: те города, которые присоединились к римлянам до битвы при Магнесии, должны были остаться свободными, а остальные отходили к Эвмену или к родосцам в зависимости от того, с какой стороны Меандра они располагались.
Тем временем Манлий (консул 189 г. до н. э.), назначенный преемником Л. Сципиона и получивший подкрепления для продолжения войны еще до того, как до Рима дошли известия о зимнем сражении при Магнесии, тоже не сидел без дела, хотя война с Антиохом была окончена. Новый консул довольно быстро стал специалистом в малоазийских делах, возглавив крупный грабительский поход в центральную и южную Анатолию, направленный прежде всего против поддерживавших Антиоха галатов86а, но при этом затронувший и земли северной Карии, Ликии и Писидии. Армия Манлия уничтожила множество галатов и захватила большую добычу, чего практически нельзя было сделать в ходе войны с самим Антиохом, которая имела весьма деликатный политический характер. Когда поздней осенью консул вернулся в Эфес, представители греческих городов Малой Азии приветствовали его как победителя варваров и преподнесли ему множество дорогих подарков. Кроме того, даже весной 188 г. до н. э. он не просто сидел в Эфесе, ожидая прибытия легатов, а отправился в Памфилию, чтобы получить первую часть контрибуции от Антиоха (2,5 тыс. талантов). Манлий задержался в Перге, откуда изгнал еще стоявший там селевкидский гарнизон, и все еще находился в этом городе, когда получил известия о том, что легаты и Эвмен прибыли в Апамею. Там консул и присоединился к ним.
^Галаты- кельтские племена, вторгшиеся в Грецию и Малую Азию в 70-х годах Ш в. до н. э.; впоследствии осели в центральной части Малой Азии. — В.Г.


Ш. Антиох Великий
351
Поскольку принципы, которыми было необходимо руководствоваться как при заключении договора, так и при урегулировании ситуации на оставленных Антиохом территориях, были уже определены в Риме, теперь оставалось лишь оговорить детали, с которыми было проще определиться на месте. Применительно к договору основным открытым вопросом было точное определение «линии Тавра», которая представляла собой основной элемент римских требований, начиная с самых первых обсуждений, состоявшихся осенью 190 г. до н. э. Теперь рассматриваемая линия была зафиксирована двумя способами (хотя и не без некоторой двусмысленности): в виде определенной точки на побережье (мыс Сарпедон), за которую не могли заплывать суда Антиоха, и линии, проведенной по реке Танаис, которая, вероятно, представляла собой верховья Каликадна (совр. Гёксу)868. При этом Антиоху было также запрещено иметь более десяти крупных военных кораблей открытого типа, количество весел на которых не должно было превышать тридцати. Во всех прочих отношениях в окончательном тексте договора просто повторялось (или немного корректировалось в связи с изменившимися условиями, как в случае с контрибуцией, уже частично выплаченной) то, что прежде было согласовано в Риме. Клятву соблюдать договор сразу же принес Манлий и немного погодя — Антиох*  87.
Как мы уже увидели, сенат постановил, чтобы территории, оставленные Антиохом, за исключением городов — друзей Рима, были разделены между Эвменом и родосцами. Теперь же надо было решить, к какой категории отнести каждый отдельный город, и урегулировать споры между городами. Этот процесс был не столь изнурительным и долгим, как в материковой Греции в 196/195 г. до н. э., поскольку в Азии не создавалось никаких новых независимых государств. Передав Родосу и Пер- гаму города, которые противостояли Риму или слишком долго хранили верность Антиоху, сенат избавил своих легатов от многих хлопот. При этом, однако, в некоторых случаях по не известным нам причинам римлянами были сделаны определенные исключения. Так, Эвмен в числе прочего получил Тельмесс и прилегавшую к нему территорию, а также владения Птолемея Тельмесского, который был тесно связан с Антиохом. В верховьях Меандра к пергамскому правителю перешла область под названием Кария Гидрела и часть «гидрельской земли» («ager Hydre- litanus»), граничившей с Фригией. Определение «линии Тавра», приведенное в мирном договоре, давало определенную возможность для территориальных споров по поводу Памфилии, однако сенат, естественно, решил этот вопрос в пользу Эвмена (оставив свободу лишь городам Сиде и Аспендос). Европейские владения Антиоха также подлежали разделу: здесь Эвмен, естественно, получил Херсонес Фракийский, хотя Энос и Маронея, освобожденные римлянами от власти Филиппа в 196 г. до н. э., были вновь объявлены свободными.
8613 Вообще говоря, название Танаис довольно широко распространено в греческих источниках. В частности, точно так же именовалась и р. Дон (впрочем, в данном случае речь, конечно, не о ней). — В.Г.
87 Об условиях договора см.: McDonald 1967 (Е 47); McDonald, Walbank 1969 (E 48).


352
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
Конечно, Апамейский мирный договор и раздел Малой Азии не свели Селевкидское государство до положения второстепенной державы, однако ограничили его владения азиатскими землями, лишив возможности получить значительное влияние на западе Малой Азии или в Европе. Впрочем, в руках Антиоха всё равно еще оставалась огромная империя, простиравшаяся — с различной степенью зависимости от центра — от Тавра до восточного Ирана. Распределение территорий, оставленных Антиохом, явно указывает на ключевые цели, которые римляне ставили перед собой, вступая в войну, и которые заключались в том, чтобы передать стратегически важные прибрежные районы Эгейского бассейна под контроль своих союзников. Таким образом, Рим просто применил к новому региону тот же самый принцип, который уже был использован на Балканах в 196 и 195 гг. до н. э. и заключался в том, что те области, которые сенаторы считали представляющими интерес для Рима, были не только защищены от какого-либо влияния извне, но и превращены в сферу исключительной компетенции друзей Рима и самих римлян. Общим для Пергама, Родоса и свободных греческих городов Малой Азии было то, что своим привилегированным статусом, приобретенным в 188 г. до н. э., они были обязаны только Риму и всецело осознавали это. Согласно точке зрения Фламинина, благодарность, которая сохранилась у греков и после авантюры Антиоха, не только представляла собой дешевую и простую замену легионам, но и, в крайнем случае и в долгосрочной перспективе, была более эффективной. До рассматриваемого нами момента события в Малой Азии не давали никаких поводов полагать, что доктрина Фламинина, легко приспосабливаемая к местным условиям, не окажется самым успешным способом защиты положения и интересов Рима и в этом регионе.


Глава 9
77.-С Дероу
РИМ, ПАДЕНИЕ МАКЕДОНИИ И РАЗРУШЕНИЕ КОРИНФА
I. Рим, Филипп И ГРЕКИ после Апамеи
Лишь после разгрома Антиоха и заключения Апамейского мира (188 г. до н. э.) начал отчетливо вырисовываться характер той системы, которую римляне создали в Греции1. Римские войска оставались в Греции на
1 	Несомненно, наиболее важными источниками по истории отношений между Римом и Грецией в 188—146 гг. до н. э. являются труды Полибия и Тита Ливия. Соответствующие книги Полибия (в которых речь в основном идет о Греции и Восточном Средиземноморье) располагаются в следующем хронологическом порядке: XXII (188/187— 185/184 гг. до н. э.), ХХШ (184/183—183/182 гг. до н. э.), XXIV (182/181—181/180 гг. до н. э.), XXV (180/179-177/176 гг. до н. э.), ХХЛШ (172/171-171/170 гг. до н. э.), XXVIII (170/169 г. до н. э.), XXIX (169/168 г. до н. э.), XXX (168/167-165/164 гг. до н. э.), XXXI (164/163— 161/160 гг. до н. э.), XXXII (160/159—157/156 гг. до н. э.), ХХХШ (156/155—153/152 гг. до н. э.), XXXV (152/151-151/150 гг. до н. э.), XXXVI (150/149-149/148 гг. до н. э.), XXXVHI (147/146 г. до н. э.), XXXIX (146/145—145/144 гг. до н. э.). О внутренней структуре этих книг см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 56—61. В «Истории» Ливия сведения по рассматриваемой теме приводятся в кн. XXXIX—XLV, прежде всего в следующих разделах: XXXIX.23.5—29.3 (185 г. до н. э.), 33-37 (184 г. до н. э.), 46.6-50.11, 53 (183 г. до н. э.); XL.2.6—16.3 (182 г. до н. э.), 20.1—24.8 (181—180 гг. до н. э.), 54—58 (180—179 гг. до н. э.); XLI.19.4—11 (175 г. до н. э.), 22.2—25.8 (174 г. до н. э.); XLII.2.1— 3, 4.5—6.4 (173 г. до н. э.), 10.11, П.1-18.6, 19, 25-27 (172 г. до н. э.), 29-67 (171 г. до н. э.); ХЫП.1 (171 г. до н. э.), 4-6.10, 7-8, 9.4-11.12 (170 г. до н. э.), 18-23 (169 г. до н. э.); XUV.1-16.7 (169 г. до н. э.), 18.1-5, 20-46 (168 г. до н. э.); XLV.1-3 (168 г. до н. э.), 4.2-10.15, 17.34 (167 г. до н. э.). В периохах (кратких изложениях) кн. XLVI—Ш можно найти некоторые крупицы информации о событиях 167—146 гг. до н. э. Несмотря на очевидные сложности, немалую важность для нас имеет и рассказ Павсания об истории Ахейского союза в 167—146 гг. до н. э. (Vn.ll—16). В своем повествовании этот автор следует Полибию и Ливию (отдавая предпочтение первому); приводить ссылки на его труд мы будем только в тех случаях, когда речь пойдет о конкретных деталях (например, о цитатах) или о разногласиях с другими источниками. Ссылки на работу Уолбэнка (Walbank 1957—1979 (В 38) Ш) будут в большинстве случаев подразумеваться без специального упоминания — в ней можно найти интерпретацию текста Полибия, комментарии по поводу других источников, имеющих отношение к делу, а также пространную библиографию. Большое количество важных эпиграфических источников собрано в: Sherk, Documents и в двухтомнике: Moreto, ISE, а практически все важные тексты можно найти в: SIG. Английский пере-


354
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
протяжении двух лет после заявления, сделанного на Истмийских играх 196 г. до н. э., а через два года, после того как они все-таки отправились в Италию, Антиох высадился в Деметриаде. При этом уже в 196 г. до н. э. этолийцы заявили, что победа римлян над Филиппом принесет эллинам не освобождение, а только смену господина. Подобные представления толкнули этолийцев к войне, которую они проиграли, после чего лишились свободы и были вынуждены передать победителям больше денег, чем могли себе позволить. Греки не поверили заявлениям этолийцев, а их сил — даже в союзе с восточным соседом — оказалось недостаточно, чтобы изгнать римлян. Конечно, в определенном смысле вышеупомянутые заявления не соответствовали реальности: Рим стал для эллинов таким господином, до которого Филиппу было очень далеко, — римляне были намного сильнее и оказали на Грецию намного более разрушительное воздействие.
Проблемы начались в Ахайе и Беотии очень быстро и в обоих случаях корнями уходили в 90-е годы П в. до н. э. В 192 г. до н. э. в Ахейский союз вступила Спарта, причем это произошло далеко не по единодушному согласию ее граждан. В конце 189 г. до н. э., когда власть в Спарте сменилась, спартанцы попытались отделиться и обратились за помощью к римлянам, но не получили от них никакой определенной поддержки, и весной 188 г. до н. э. Филопемен вернул их в Союз*  2. После этого группа спартанцев, недовольных сложившимся положением, пожаловалась римскому сенату. Ответом на эту жалобу стало письмо консула 187 г. до н. э. М. Эмилия Лепида, в котором сообщалось, что, по мнению римлян, спартанское дело было решено не совсем должным образом. При этом никаких подробностей не приводилось и никакого давления не оказывалось. Самым важным в данном случае было то, что сенаторы вообще обратили внимание на спартанские демарши. Международные связи ахейцев находились в ведении общесоюзных органов, а не отдельных городов3. Принимая посольство из Спарты или просто нескольких недовольных спартанцев, сенат косвенным образом потворствовал нарушений) законов Ахейского союза. На момент первого обращения спартанцев уже обозначились две основные точки зрения: Диофан из Мегалополя хотел передать решение спора исключительно в руки римлян, тогда как Ликорт, следуя наставлениям Филопемена, настаивал на том, что свои дела ахейцы должны вести в соответствии с собственными законами, а римляне, даровавшие Союзу свободу, призваны поддержи-
вод ряда самых существенных из них приводится в: В agnail, Derow 1981 (В 210) и Austin 1981 (А 2). Свидетельства о деятельности римских должностных лиц (включая магистратов и послов) в интересующие нас годы собраны в: MRR. О состоянии римского календаря в 188—168 гг. до н. э. (который всегда опережал юлианский, но в последующие годы — на всё меньшее количество дней) см.: Derow 1973 (Н 283). Здесь же см. таблицу календарных эквивалентов. Их можно считать достаточно точными, с возможными отклонениями в один-два дня, cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: vi.
2 Общая ситуация: Ливий. XXXV.37.1—2 (ср.: Плутарх. Филопемен. 15.2; Павсаний. VIII.50.10 сл.), 38.30-33.
3 Freeman 1893 (I 10): 202-205; Larsen 1968 (D 41): 238-239.


Карта 12. Македония и Греция


356
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
вать в этом его жителей4. Впоследствии данный аргумент в той или иной форме повторялся на протяжении более чем сорока лет.
Нечто подобное происходило в то же время в Беотии — с той лишь разницей, что в дело был вовлечен весьма влиятельный римлянин. Не кто иной, как Фламинин на протяжении определенного времени пытался добиться возвращения в Беотию изгнанного оттуда Зевксиппа (в чьих интересах он несколько ранее согласился на убийство Брахилла)5 и в конечном итоге сумел убедить сенаторов дать беотийцам наказ вернуть его на родину. Беотийцы, опасаясь вызвать разрыв их дружеских отношений с Македонией, отказались и направили посольство в Рим, где уже находился Зевксипп. Сенат же направил послания этолийцам и ахейцам с жалобами на беотийцев и с призывами позаботиться о возвращении изгнанника. Ахейцы, тщательно избегавшие применения силы, попытались убедить беотийцев подчиниться требованию римлян. Соответствующее обещание беотийцы дали, но так его и не выполнили. На этом дело и кончилось. По мнению Полибия, если бы сенат предпочел решить дело силой, это неминуемо привело бы к войне (ХХП.4.16). Зевксипп на родину не вернулся, однако вмешательство римлян не было совсем уж безрезультатным. Оно склонило чашу весов (по крайней мере, на некоторое время) на сторону богатых в их конфликте с бедными и продемонстрировало стремление римлян поддерживать своих друзей во внутренних спорах6. Разделительные линии в данном случае очень хорошо заметны. Вот друзья Рима, а вот друзья Македонии, вот богатые, а вот бедные. Две пары или всё же одна? Полибий не говорит о том, что сенаторы ставили перед собой цель поддержать богатых, но в конечном итоге именно так получилось.
Спартанцы показали другим пример, и вскоре стало ясно, что сенаторы весьма заинтересованы тем, как идут дела в Греции, и едва ли останутся глухи к обращениям или жалобам эллинов. Филипп Македонский присоединился к римлянам в их войне против Антиоха отчасти потому, что ему дали понять, что у него нет другого выхода, а отчасти потому, что в сложившейся ситуации он увидел возможность весьма существенно расширить собственное влияние на севере7. В ходе войны он взял под свой контроль целый ряд городов Фракии, Фессалии, Перребии и Афа- мании. По всей видимости, он считал, что имеет на это полное право. Насколько подобная точка зрения поощрялась римскими военачальни¬
4 Ливий. ХХХУШ.32.7—9.
5 Об убийстве Брахилла (197/196 г. до н. э.) и о роли Фламинина в этом деле см.: Полибий. ХУШ.43.5—12. О волнениях в Беотии, продолжавшихся вплоть до 192/191 г. до н. э., см.: Полибий. XX.4—7.
6 Полибий. ХХП.4.3 — о «людях благонамеренных» («εύποροι») и превышавших их числом «злонамеренных» («καχέκται»); ср.: ХХ.6.2—3; также см.: ХХ.7.3 — об отчуждении «многих» от римлян из-за убийства Брахилла. О связи между поведением римлян и социальными конфликтами в Греции на протяжении всего рассматриваемого периода см. прежде всего: de Ste Croix 1981 (А 35): гл. 5.iii и Приложение 4 (особенно с. 523—529) с примечаниями (659—660).
7 См. гл. 8 наст. изд.


I. Ргш, Филипп и греки после Апамеи
3 57
ками (как, очевидно, происходило с этолийцами в начале войны против самого Филиппа), нам сказать довольно сложно8, однако реакция на поступившие в сенат обращения в любом случае не оставляла сомнений в том, что македонский царь ошибался. Это были обращения от городов и государств, непосредственно вовлеченных в рассматриваемый конфликт, а также от пергамского царя Эвмена.
Во фракийских городах шла весьма ожесточенная борьба между фракциями, одна из которых поддерживала Филиппа (и поддерживалась им), а другая — Эвмена. Сторонники последнего обратились к нему, и именно его посланцы представили их обращение на рассмотрение сената. Филипп тоже отправил послов в Рим, чтобы защититься от обвинений. За этим последовала сцена, которая впоследствии повторялась еще много раз — с прежними и новыми персонажами, да и ответ сената был таким же. В 185 г. до н. э., после длительных обсуждений, сенаторы направили в Грецию комиссию во главе с Кв. Цецилием Метеллом для проведения расследования и обеспечения «неприкосновенности всякому, кто пожелает выступить открыто с обвинениями против царя» (Полибий. ХХП.9.5). Что же касается роли, какую при этом сыграл пергамский монарх и приглашенные обвинители, то она заставляет нас вспомнить встречу римлян с Антиохом в Лисимахии в 196 г. до н. э. Дела, не связанные с Фракией, рассматривались в Темпе, причем Метелл и римские послы выступали в качестве посредников между обвинителями и обвиняемыми (Ливий. XXXIX.25.1). В конечном итоге Филиппу было приказано вывести свои войска из всех рассматриваемых городов: Македония должна была вернуться к старым границам (Ливий. XXXIX.26.14). После этого Метелл отправился в Фессалоники, где был рассмотрен вопрос о фракийских городах, прежде всего об Эносе и Маронее. Посланцы Эвмена заявили, что эти города должны быть совершенно независимыми, а если их и следует передать кому-либо, то только пергамскому царю. Филипп же считал, что Энос и Маронея принадлежат ему как награда за участие в войне на стороне Рима. В данном случае римские послы никак не могли принять окончательного решения: если десять легатов, деливших земли в Азии, передали города Эвмену, то они должны были остаться за ним; если же Филипп захватил их в ходе войны, то он вправе был сохранить их за собой в качестве награды, а если ни один из этих вариантов не был верным, то решение должно было остаться за сенатом, а Филиппу тем временем следовало вывести свои гарнизоны. В результате послы от Филиппа и Эвмена, а также изгнанники из Эноса и Маронеи отправились в Рим и выступили в сенате с теми же аргументами, с какими выступали перед Метеллом. Сенаторы не сомневались и не колебались. Согласно их решению, Филипп должен был покинуть не только города Фессалии, Перребии и Афамании, но и Энос и Маро- нею, а также очистить все крепости, территории и города на побережье Фракии. Метелл и его коллеги справились с угрызениями совести, и Фи¬
8 	Сам факт подобного поощрения неоспорим, ср.: Ливий. XXXIX.23.10; Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 104 - о XXI. 11.9.


358
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
липп потерпел полное поражение. В 184 г. до н. э. в Грецию была отправлена новая комиссия (во главе с Аппием Клавдием9) для проверки, выполнил ли македонский царь предписания Метелла, и официально передать новые распоряжения. Филипп впервые услышал об этом, когда из Рима вернулись его собственные послы. Вывод войск из Эноса и Маро- неи начался очень быстро и во втором из этих городов сопровождался уничтожением противников македонского царя. Оправдываясь за эту резню перед Аппием Клавдием, Филипп попытался свести дело к фракционной борьбе в городе, однако посланцы сената не захотели его слушать и обвинили не только в убийстве маронейцев, но и — что было гораздо важнее — во «враждебности» по отношению к римлянам10.
Едва ли можно сомневаться в том, что резня в Маронее была организована Филиппом. Впрочем, столь же несомненно и то, что все решения, принятые римлянами, были направлены против македонского царя не потому, что они пытались защитить пострадавшую сторону, а потому, что стремились сузить границы его влияния, приказав ему отступить. Точно так же римляне несколько ранее поступили с Карфагеном и Антиохом, а также с самим Филиппом за пятнадцать лет до этого. На решение римлян Филипп отреагировал весьма решительно, но не открыто. Он хотел занять такую позицию, которая позволила бы ему сопротивляться распоряжениям, поступающим из Рима. Для этого требовалось определенное время. Чтобы выиграть его, Филипп в качестве своего защитника отправил в Рим собственного сына Деметрия, который приобрел там немало друзей, а также определенную протекцию и даже некоторое влияние, пока был заложником, обеспечивавшим надлежащее поведение своего отца во время войны против Антиоха. Впрочем, впоследствии эту часть плана македонского царя постиг катастрофический провал.
Таковы были конечные цели Филиппа, по крайней мере согласно Полибию, считавшему, что стремление македонского царя защитить себя от описанного выше обращения со стороны римлян вылилось в приготовления к войне — войне, которую он замышлял и втайне обсуждал со своими друзьями и советниками накануне визита Аппия Клавдия11. Именно эту войну, запланированную Филиппом (вновь по мнению Поли¬
9 Возможно, это был консул 185 г. до н. э. Аппий Клавдий Пульхр, а возможно — Аппий Клавдий Нерон, претор 195 г. до н. э.; cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) III — оХХП.11.4.
10 «<...> что он враждебно настроен против римлян» («<...> Ή προς τούς Ρωμαίους άλλοτριότης». — Полибий. ΧΧΠ.18.6; ср. ХХШ.8.2). Это первое упоминание о подобном общем обвинении. Вслед за самими римлянами такого рода обвинения начали использовать и их греческие союзники для борьбы со своими политическими соперниками: так, напр., эпирот Харопс после победы римлян над Персеем смог приговорить своих оппонентов к смерти по обвинению в «неприязни к римлянам» («άΧΧότρια φρονοϋντες Ρωμαίων». — Полибий. ХХХП.21.2). О появлении данного понятия в более официальном контексте (письмо Кв. Фабия Максима к жителям Димы, вероятно — 115 г. до н. э.) ср.: Sherk, Documents 43 (SIG 684) и 16.
11 Полибий. ХХП.14.7—12. То, что в рассказе о причинах войны с Персеем Полибий придерживался именно этой линии, подтверждается самим ходом его повествования, ко¬


I. Рим, Филипп и греки после Апамеи
359
бия, см.: XXII. 18.10), пришлось вести уже его сыну Персею. Далее мы увидим, что у войны Рима с Персеем были свои причины, однако это совершенно не влияет на то, что греческий историк рассказывает нам об обращении римлян с Филиппом или о его реакции на это обращение. Возвращаясь к рассматриваемому нами моменту, отметим, что македонскому царю всё же удалось получить необходимую отсрочку, ив 183 г. до н. э. он вывел войска из всех своих фракийских владений, что было засвидетельствовано римским посольством во главе с Кв. Марцием Филиппом. Конечно, на правителя Македонии поступали и иные жалобы, однако они не привели ни к каким дополнительным распоряжениям со стороны римлян. В этом была, по крайней мере частичная, заслуга Деметрия. Впрочем, успехом он был обязан вовсе не своим дипломатическим способностям, а тому факту, что Фламинин и прочие рассматривали его как вполне подходящего наследника македонского престола, то есть выдвигали на роль, которую он сам был не прочь сыграть. При этом роль молодого царевича в улучшении римско-македонских отношений весьма существенно преувеличивалась, а ему самому оказывалась всяческая благосклонность. Конечно, это не могло не обеспокоить Персея, законного наследника, и самого Филиппа. Деметрий вернулся в Македонию в 183 г. до н. э. и благодаря своей безусловной популярности в Риме снискал определенную популярность и дома. В результате Персей сразу же испугался за свое положение, а Филипп стал беспокоиться по поводу того, что Деметрий слишком много внимания уделяет своим связям с римлянами. Со временем подозрения, подогреваемые Персеем, лишь усиливались, ив 180 г. до н. э. Филипп наконец организовал убийство своего сына, которого считал — фактически либо потенциально — опасным и неверным. То, что он был прав насчет Деметрия, вполне очевидно12. При этом, однако, нам довольно сложно сказать, были ли в Риме люди, которые считали, что они реально могут обеспечить переход власти к Деметрию (и отстранение Персея), или же, демонстрируя расположение к нему, они надеялись вызвать раздоры внутри македонского правящего дома и, как следствие, ослабить его.
В Пелопоннесе в рассматриваемый период римляне вели дела в не столь властной манере, однако примерно по той же схеме, что и в Македонии. Все римские послы к Филиппу посещали и Ахейский союз. Реше¬
торый косвенно описывается в «содержании» кн. ХХП, приведенном в параграфе ХХП.1.5 (ср.: Derow 1979 (D 21): 12 примеч. 36), а также теми формулировками, которые приводятся греческим историком (прежде всего: ХХП.14.8—10) и которые весьма напоминают формулировки, приведенные в Ш.6.7.
12 	Согласно рассказу Ливия (XL.54—56), Филипп незадолго до своей смерти понял, что наветы на Деметрия были несправедливыми, и решил не передавать трон Персею. На наш взгляд, это весьма неправдоподобно, хотя Филипп действительно мог испытывать определенные угрызения совести, см.: Walbank 1940 (D 54): 238—253, особенно с. 252—253. О Деметрии: «Тщеславный и честолюбивый, он дал втянуть себя в неуклюжие маневры Фламиния и его окружения и сам был виноват в своей безвременной кончине; Филипп не мог оставить его в живых как римского претендента на македонский трон» (Там же).


360
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
ние вопроса о положении Спарты по отношению к Союзу, по всей видимости, было предоставлено самим ахейцам — после предостережения, которое было передано им через консула Лепида зимой 188/187 г. до н. э. Однако летом 185 г. до н. э. Кв. Цецилий Метелл, возвращаясь из Македонии, прибыл в Аргос, где как раз проходили Немейские игры. На заседании местных магистратов, созванном Аристеном, на тот момент являвшимся стратегом Союза, Метелл жестко отчитал ахейцев за их суровое обращение со спартанцами. Как Метелл оказался в Аргосе — вопрос немаловажный. У нас нет никаких свидетельств того, что ему были даны указания заниматься чем-либо, кроме македонских дел. Согласно рассказу Павсания (VTL8.6, 9.1), к Метеллу явились некие недовольные спартанцы и убедили его вступиться за них. По словам Полибия (XXII. 10.14), некоторые ахейцы подозревали, что приезд римского посла был инициирован Аристеном и Диофаном. Эти две точки зрения вполне согласуются друг с другом, но при этом противоречат взгляду, согласно которому Метелл получил официальные указания обсудить спартанский вопрос с ахейцами. На деле Аристен не защищал линию поведения Союза, что, по мнению Полибия (ХХП.10.3), указывало на его сговор с Метеллом. Диофан же пошел немного дальше и указал Метеллу на то, что ахейцы были виновны в плохом устроении дел не только в Спарте, но и в Мессене. При этом Ликорт и Архон отстаивали статус- кво, и после непродолжительного обсуждения их точка зрения была принята магистратами, о чем и было сообщено Метеллу. Последний, чувствуя поддержку, не удовольствовался подобным решением и потребовал созвать народное собрание Союза. Ахейцы попросили его предъявить соответствующие указания сената и, когда он не смог этого сделать, отклонили его требование13. Метелл же, крайне раздосадованный своей неудачей, отказался официально принимать ответ магистратов и уехал в Рим без него.
Следом за ним в столицу отправилась делегация спартанских диссидентов во главе с Ареем и Алкивиадом (бывшими изгнанниками, которые были возвращены в Спарту ахейцами), а также представители Ахейского союза, которые должны были опровергнуть возможные на¬
13 	Полибий. ХХП.13.11—12: «Они отказались созвать ради него [Метелла] народное собрание, ибо, говорили они, законы не дозволяют созывать народное собрание, если желающий не предъявит письменного полномочия от сената с наименованием дел, ради которых собрание должно быть созвано». Та же самая мысль была более четко сформулирована ахейскими послами, отправленными в Рим немного позднее в том же году (ХХП.16.6): «У ахеян, говорили они, есть закон, дозволяющий созывать народ в собрание [«μή συγκαλείν τους πολλούς», т. е. без созыва совета] только для решения вопросов о союзе или войне или в тех случаях, когда доставлено предписание о том от сената». Это (а также обратное положение, согласно которому заключение союзов и объявление войн обсуждалось на специальных собраниях — синклитах) представляло собой практику, вполне обычную для Ахейского союза во П в. до н. э. Когда сложилась такая практика, мы точно не знаем, однако привлекать к делу сенат ахейцы, судя по всему, начали с тех пор, как заключили союз с Римом (об этом см. следующую сноску). Об ахейских синклитах и синодах (регулярных заседаниях союзного совета и народного собрания, которые, скорее всего, проходили четыре раза в год) см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 406—414.


I. Рим, Филипп и греки после Апамеи
361
падки Метелла. В Риме рассмотрение спартанского вопроса было решено доверить посольству во главе с Аппием Клавдием после его возвращения из Македонии и Фракии, а ахейцев тем временем призвали обращаться с римскими послами с тем же самым вниманием и уважением, которое оказывалось ахейским послам в Риме. При этом ахейцы воздержались от упоминаний о том, что именно так они и поступали.
Аппий Клавдий выступил третейским судьей в споре между Ахейским союзом и спартанскими диссидентами в Клейторе в Аркадии в 184 г. до н. э. Ликорт, будучи стратегом ахейцев, весьма красноречиво выступал в защиту их поведения (возможно, слишком красноречиво — если верить приукрашенной версии его речи, приведенной Ливием, см.: XXXIX.37.9—18) и отстаивал нерушимость официальных решений Союза. Аппий Клавдий же посоветовал ахейцам «искать расположения римлян, иначе их скоро принудят к этому вопреки их желанию» [Пер. Э.Г. Юнца) (ΧΧΧΙΧ.37.19). После этого Ликорт попросил римлян, чтобы они сами «произвели... все изменения, какие им будет угодно», и не требовали от ахейцев отменять законы, которые они поклялись соблюдать.
Далее нерешенные вопросы были переданы в сенат. Зимой 184/183 г. до н. э. в Рим приехало не менее четырех противоборствующих групп недовольных спартанцев. Чтобы разрешить споры между ними и принять решения, приемлемые для всех, сенат назначил специальную комиссию, в состав которой вошли Фламинин, Кв. Цецилий Метелл и Аппий Клавдий. В конечном итоге между римлянами и спартанскими диссидентами было достигнуто определенное согласие, и решения, принять которые римлян просил Ликорт, были официально одобрены. В то же самое время своих послов отправили в Рим и ахейцы — не для того, чтобы принять участие в рассмотренных выше обсуждениях (в полном соответствии с политикой Союза), а для того, чтобы возобновить союз с Римом и разузнать, к чему приведут просьбы спартанцев. Фламинин пригласил ахейских послов подписать достигнутое соглашение, однако они колебались, поскольку это подразумевало оправдание ряда лиц, приговоренных в Ахейском союзе к ссылке или смерти. В конечном итоге договор все-таки был подписан ахейцами, поскольку в нем говорилось, что Спарта должна остаться в составе Союза. На кону при этом стояло очень многое. В 183 г. до н. э. Пелопоннес был включен в маршрут посольства Кв. Марция Филиппа в Македонию и Фракию, которому предположительно были даны указания официально довести до сведения Ахейского союза решения, принятые сенатом, и проследить за их выполнением.
Тем временем недовольство мессенцев, о котором Диофан сообщал Цецилию Метеллу, усиливалось. Одним из тех, кто стремился к выходу Мессены из состава Ахейского союза, был Дейнократ. Зимой 184/183 г. до н. э. он побывал в Риме, пытаясь — не совсем ясно, какими методами — добиться изменения положения Мессены. Когда ему стало известно, что послом к вифинскому царю Прусию назначен Фламинин, с которым он был довольно хорошо знаком по войне против Набиса, Дейнократ


362
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
сразу же смекнул, что вмешательство Фламинина в пелопоннесские дела будет наилучшим способом для достижения его целей. Фламинин попытался пойти навстречу Дейнократу. В 183 г. до н. э., по пути на восток, он остановился в Навпакте и направил ахейским магистратам приказ созвать союзное собрание, однако в ответ те поинтересовались, какие конкретно указания даны ему сенаторами. Фламинину хватило ума, чтобы не давить на ахейцев дальше, и надежды Дейнократа пошли прахом. Впрочем, мессенцы не могли не понять, что к их проблемам римляне относятся весьма сочувственно, а к ахейцам — довольно враждебно, и они не ошибались.
Вероятно, к моменту демарша Фламинина Мессена уже объявила о своем выходе из состава Ахейского союза или же подняла восстание, вскоре после того как предпринятая римским послом попытка договориться с ахейцами провалилась. Примерно тогда же, когда в Пелопоннес прибыл Кв. Марций Филипп, ахейцы официально объявили Мессене войну. О том, что конкретно предпринял Филипп в этих обстоятельствах, нам ничего не известно, однако мы с большой долей уверенности можем предположить, что он попытался убедить ахейцев передать вопрос на рассмотрение римлян, а не разбираться с ним самостоятельно. Без сомнения, именно такая мысль звучала в докладе, который Марций сделал в сенате по завершении своего посольства (Полибий. ХХШ.9.8). При этом на тот момент в столице уже находились ахейские послы, пытавшиеся на основании договора о союзе, который они не так давно заключили с Римом, заручиться поддержкой римлян в борьбе против мятежников14. Филипп же был сторонником иной политики, и именно его точка зрения была поддержана сенаторами, хотя совершенно расходилась с духом союзнических отношений. Филипп «сообщил, что ахеяне не желают обращаться с какими бы то ни было делами к сенату, преисполнены высокомерия и все дела хотят вершить сами; если на сей раз сенат окажет послам ахеян невнимание и выразит некоторое неудовольствие, то Лакедемон (Спарта. — В.Г.) вскоре последует за Мессеною, а когда это произойдет, ахеяне <...> с радостью будут искать прибежища у римлян» (Полибий. ХХШ.9.8—И). Именно такой подход римляне использовали по отношению к Спарте, вопрос с которой еще не был окончательно решен. Спартанскому послу, находившемуся в Риме, сенаторы, «с целью удерживать город лакедемонян в состоянии смуты», ответили, «что до сих пор сенат делал для них всё возможное, но что настоящий случай, как сенат
14 	Этот договор был заключен между 197 (Полибий. XVTH.42.6—8) и 184 гг. до н. э. (Ливий. XXXIX.37.9—10), согласно наиболее обоснованной на данный момент точке зрения (Badian 1952 (D 5)) — между ноябрем 192 г. до н. э. и весной 191 г. до н. э.; cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш — о ХХШ.4.12 и XXXIX.3.8. Формулировка требования, выдвинутого ахейцами в 185 г. до н. э. («чтобы никто из италийцев не ввозил [в Мессену] ни оружия, ни зерна» («μήθ’ δπλα μήτε σίτον»)), позволяет предположить, что рассматриваемый договор имел стандартную форму, самым ярким примером которой является договор о союзе между Римом и Маронеей, заключенный, вероятно, в 60-х годах П в. до н. э.; его текст см. в: Triantofyllos Ц Arch. Delt. (1973) [1977] 28: Chron., табл. 418; ср.: Derow 1984 (В 6): 234.


I. Рим, Филипп и греки после Апсшеи
363
полагает, не касается римлян» (ХХШ.9.11). Ахейцам же, требовавшим соблюдения условий Союза, было сказано, «что ахеяне не должны удивляться равнодушию и бездействию римлян, если от Союза и отложится народ лакедемонский, или коринфский, или аргивский. Этот ответ походил, скорее, на вызов всякому желающему народу выходить из Союза без страха перед римлянами. Но и засим сенат не отпускал ахейских послов в ожидании, чем кончится для ахеян мессенское дело» (ХХШ.9.13—14).
Вопреки надеждам, по крайней мере некоторых римлян, ахейцы успели подавить мессенское восстание достаточно быстро. В ходе войны погиб Филопемен, однако Ликорт сумел одержать победу, и уже в 182 г. до н. э. Мессена была вновь включена в состав Ахейского союза. Узнав об этом, сенаторы «дали тем же послам другой ответ — с отменою объявленного прежде решения, именно: что римляне озабочены были тем, как бы кто-либо из Италии не доставлял в Мессену ни оружия, ни хлеба» (Полибий. ХХШ.17.3). Без сомнения, подобным образом сенат стремился соблюсти условия Союза, но при этом пытался серьезно ослабить ахейцев. Впрочем, подтекст поведения сенаторов был совершенно прозрачен, и это не ускользнуло от внимания Полибия. «Отсюда, — пишет он, — всем стало ясно, что римляне вовсе не намерены держаться в стороне даже от таких внешних дел, которые и не особенно близко касались их; что, напротив, они будут ревниво следить за ними и досадовать каждый раз, если какое-нибудь дело обойдет их и если желания их в чем-либо останутся невыполненными» (ХХШ.17.4). При этом, однако, уловка Филиппа всё же помогла римлянам достичь определенного успеха, поскольку во время восстания в Мессене от Ахейского союза, судя по всему, вновь отделилась Спарта. Впрочем, в данном случае ахейцы тоже сумели одержать победу, правда, по-видимому, более мирным путем. Проахейская партия сумела взять власть в свои руки, и ахейцы, приняв всерьез заявления римлян о незаинтересованности в мессенских делах (или, по крайней мере, воспользовавшись ими), позволили Спарте вернуться в состав Союза. После этого ахейское посольство отправилось в Рим, чтобы сообщить сенату о делах в Мессене и Спарте. Спартанцы, недовольные сложившейся ситуацией, и изгнанники, которым так и не позволили вернуться и на сторону которых встал Диофан и еще ряд деятелей, тоже направили в столицу своих посланцев. И вновь официальные и неофициальные дипломатические миссии получили одинаковый прием.
По поводу Мессены сенат не выразил никакого недовольства. А вот спартанские изгнанники привезли с собой письмо, в котором сенаторы высказывались за их возвращение домой. Ахейский посланец, посетивший Рим, объяснил, что сенаторы вступились за изгнанников не из-за того, что были искренне озабочены их судьбой, а потому, что те слишком упорно настаивали на своем. Ахейцы решили поверить этому и не стали предпринимать никаких действий. Так всё могло бы и закончиться, но, когда стратегом Ахейского союза стал Гипербат (181/180 г. до н. э.),


364
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
он поднял вопрос о том, как всё же следует отнестись к посланию сената. Ликорт посоветовал ничего не делать, утверждая, что римляне понимают важность соблюдения законов и клятв. Гипербат же и Калликрат отстаивали противоположную точку зрения. И это был весьма жесткий курс. Упомянутые деятели призывали ахейцев подчиняться письменным распоряжениям римлян и считать их «более обязательными, нежели какой бы то ни было закон, договор и тому подобное» (Полибий. XXIV. 10. — В.Г.). При этом большинство явно поддержало политику Ликорта, и, чтобы представить дело на рассмотрение сената, в Рим было отправлено посольство. В его состав вошли Калликрат, Ли- диад и молодой Арат. Согласно рассказу Полибия (а другими мы и не располагаем), как только Калликрат явился на заседание сената, он начал обвинять своих политических оппонентов и прочитал сенаторам лекцию о греческой политике (XXIV. 10—11). Он рассказал им, что во всех демократических государствах существуют две партии. Одна советует придерживаться письменных требований римлян, одновременно жертвуя законами, договорами и всем прочим, другая же утверждает, что всё вышеперечисленное ни в коем случае нельзя нарушать. По словам Калликрата, в Ахейском союзе вторая группа пользовалась большей популярностью. Сторонники Рима вызывали «позор и поношение в народных массах», а их противники, напротив, пользовались благосклонностью и поддержкой. Однако, как отметил оратор, если сенат выразит недовольство подобным состоянием дел, то политические деятели перейдут на нужную сторону, а толпа последует за ними из страха. Если же сенаторы не сделают этого, то более популярная политика станет еще более популярной. Вывод был весьма прост: если римляне хотят, чтобы их приказам подчинялись, они должны поддерживать тех, кто обещает им подчинение; они должны продемонстрировать свое недовольство недавним поведением руководителей Ахейского союза, которые сопротивлялись попыткам Кв. Филиппа передать мессенский вопрос на рассмотрение римлян (и настаивали на том, чтобы разобраться с ним самостоятельно), а также не желали возвращать изгнанников на родину.
К словам Калликрата отнеслись весьма серьезно, и «сенат впервые решил действовать таким образом, чтобы ослаблять в каждом государстве партию благонамереннейших граждан и усиливать ту, которая всякими правдами и неправдами заискивала бы у сената» (XXIV. 12.4). Вследствие этого, по мнению Полибия, «мало-помалу, с течением времени у сената набралось множество льстецов, но истинных друзей он имел мало». Конечно, подобное суждение является несколько тенденциозным, однако в общем и целом, безусловно, верным15. И уж совсем не стоит сомневаться в том, что в рассматриваемом случае сенаторы были
ь См.: Derow 1970 (D 19), однако при этом не следует забывать и о связи между демаршем Калликрата в Риме и восхождением Персея на македонский престол; ср. далее, с. 367. Другие взгляды на Калликрата cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) III — о XXIV. 10.8.


I. Рим, Филипп и греки после Апамеи
365
полны решимости собственным авторитетом придать значимости Калликрату и его политике. «На сей раз относительно изгнанников сенат написал не только ахеянам, требуя от них содействия возвращению их, но точно так же этолянам, эпиротам, афинянам, беотянам, акарнанам, как бы заранее приглашая всех в свидетели укрощения ахеян. Что касается, в частности, самого Калликрата, то, умолчав о прочих послах, сенат в ответе своем назвал только его, выражая желание, чтобы граждане в государствах походили на Калликрата» (XXIV. 12.6—7). После этого, получив возможность угрожать своим противникам недовольством Рима, Калликрат вернулся домой. Изгнанники были возвращены на родину, а Калликрат — избран стратегом, «не сознавая того, что навлекает на всех эллинов, в особенности на ахеян, величайшие несчастия»16.
Римляне далеко не первый раз оказывали поддержку своим сторонникам в тех государствах, которые они контролировали или хотели контролировать. Такими вещами они занимались на протяжении столетий. Однако в рассматриваемом случае это делалось впервые настолько открыто в рамках государственной политики и в то же время впервые благосклонность к Риму была открыто приравнена к безусловной готовности повиноваться римским приказам. Это был настоящий империализм в строгом и очень римском смысле данного слова17. В Ахейском союзе, начиная с первых контактов с Римом, постоянно шли споры между теми, кто, подобно Филопемену и Ликорту, стремился настолько, насколько это было возможно, вести дела с римлянами на равных началах, и теми, кто, подобно Арисгену и Диофану, считал, что подчинение приказам из Рима должно иметь первоочередное значение по сравнению со всем остальным18. Конечно, миссия Калликрата 180 г. до н. э. и соответствующий ответ сената не решили рассматриваемый вопрос раз и навсегда. Но они придали сил второй из вышеупомянутых групп. Что еще более важно, они изменили сам характер анализируемого спора, дав тем политикам, которые позиционировали себя как проримские, возможность угрожать своим соперникам недовольством Рима. Как следствие, правила политической игры изменились, причем не в пользу Ахейского союза и, если верить Полибию, всех прочих государств Греции.
Таким образом, 180 г. до н. э. представлял собой определенную поворотную точку, однако при этом нам довольно сложно сказать, постигли бы всех греков, и в особенности ахейцев, упомянутые Полибием «величайшие несчастия» или случилось ли бы это так быстро и резко, если бы примерно на то же время не пришлось еще одно поворотное событие. В 179 г. до н. э. умер Филипп V и на македонский престол взошел его
16 Полибий. XXIV.12.8,14—15. Скорее всего, он стал стратегом 180/179 (а не 179/178) г. до н. э., однако см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш — о XXIV. 10.14.
17 О римских приказах и подчинении им как об основном элементе представлений Полибия (по моему мнению, вполне обоснованных и верных) о римском империализме (т. е. о расширении римского империя (высшей власти. — В.Г.)) см.: Derow 1979 (D 21): 1—15, прежде всего 4—6.
18 О Ликорте и Диофане ср. выше, с. 360; о Филопемене и Арисгене см. прежде всего: Полибий. XXIV. 11—13.


366
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
сын Персей. Благодаря своим личным качествам и своей политике, он довольно быстро снискал весьма широкую популярность. Возобновив в самом начале своего царствования союз с Римом, он объявил амнистию для всех бежавших из страны должников и тех, кто был изгнан по решению суда или за преступления против царской власти. Что важно — все эти шаги придавались широчайшей огласке: списки людей, которым разрешалось вернуться в Македонию, были размещены в святилищах Аполлона на Делосе и в Дельфах, а также в храме Афины Итонийской в Фессалии. В самой Македонии Персей простил все долги царской казне и освободил всех узников, обвиненных в преступлениях против короны. Для обозначения ранней политики нового македонского царя Полибий использует слово «Ellenokopein» (XXV.3.1), которое можно перевести как «играть в грека» или «добиваться расположения греков». Думается, в определенной степени верны оба перевода. Скорее всего, Персей действительно стремился привлечь к себе внимание эллинов, и это ему, несомненно, удалось. Для тех, кто не хотел равняться на римлян или хотел равняться не только на них, другого варианта просто не было. Ярким свидетельством направленности политики Персея и ее успеха служит декрет, принятый Дельфийской амфиктионией18а летом 178 г. до н. э. После того как в 191—188 гг. до н. э. римляне освободили Дельфы от власти этолийцев, амфиктиония была восстановлена в виде явно проримской организации19. Однако в 178 г. до н. э. в перечне иеро- мнемонов19а появились два представителя «от царя Персея» [SIG 636): свидетельство того, что молодого царя заметили, и явное указание на скорость, с какой возрождались к жизни добрая репутация и влияние Македонского царства. Рассматриваемый факт говорил также о том, что греки были готовы забыть недавние кровавые деяния Филиппа во Фракии и его насильственные действия в отношении Афин и Родоса на исходе предыдущего столетия. Популярность Филиппа в последние годы его правления весьма существенно снизилась, что нанесло определенный ущерб и авторитету Македонии в целом. Персею было что восстанавливать, и ему это очень быстро удалось. Само собой разумеется, этому весьма способствовала политика, которую римляне проводили в Греции в конце 80-х годов П в. до н. э. и которая была сформулирована в 180 г. до н. э. А вот как новое македонское сопротивление воспринималось в Риме — это вопрос, хотя и на него можно дать вполне четкий ответ.
В конце лета 178 г. до н. э. в Рим прибыло посольство от ликийцев, которое пожаловалось сенату на деспотическое отношение родосцев к их стране. Родосцы считали, что Ликия была передана им во владение в результате раздела римлянами Малой Азии в 188 г. до н. э., и вели себя соответствующим образом. Ликийцы же были несогласны с этим, и их посольство принесло желанные плоды, поскольку сенаторы приняли ре¬
18а Дельфийская амфиктиония — религиозно-политический союз греческих общин с центром в святилище Аполлона в Дельфах. — В. Г.
19 	О восстановлении амфиктионии cp.: Giovannini 1970 (D 29).
19а Иеромнемоны — представители разных общин в совете амфиктионии. — В.Г.


I. Рим, Филипп и греки после Апамеи
367
шение сообщить родосцам о том, что, согласно имеющимся документам, Ликия является не владением Родоса, а союзным ему государством. Впрочем, данное заявление было явно ложным20. Причины подобного двуличия были вполне очевидны уже для современников. «Многие остались очень недовольны таким решением распри, ибо усматривали в нем желание римлян поддерживать вражду между родосцами и ликиянами с целью истощить запасы и казну родосцев: перед тем римляне были осведомлены, с какою пышностью родосцы проводили невесту к Персею, а равно об испытании их кораблей» (Полибий. XXV.4.7—8). Упомянутой выше невестой, которую родосцы привезли Персею, была селев- кидская царевна Лаодика, и взамен они получили большое количество леса для строительства кораблей. Решение сената по поводу Ликии говорило о недовольстве римлян родосцами, а также Персеем, чьи дипломатические успехи, соответственно, рассматривались как выходящие за рамки собственно Греции — в Эгейский бассейн и Восточное Средиземноморье.
С самого начала своего царствования Персей привлек к себе внимание римлян и приобрел сторонников в самых разных городах и государствах Греции. Эти два момента были тесно взаимосвязаны. В Греции были и друзья Рима, и их противники, а теперь к ним прибавилась группа, склонявшаяся к сближению или, по крайней мере, к улучшению отношений с Македонией. При этом последние две категории стали всё больше сходиться и постепенно стали почти неразделимы, что происходило на фоне усиления в Риме подозрений относительно Персея, которые возникли довольно рано и постоянно подогревались многими друзьями римлян. Именно в этом следует усматривать причину того пагубного усиления разногласий, о котором говорилось в речи Калликрата, поскольку в атмосфере растущей враждебности между двумя державами люди, не повиновавшиеся Риму, косвенным образом приравнивались к изменникам. Персей был опасен для римлян тем, что начал создавать альтернативный центр притяжения в греческой политике. В какой-нибудь иной реальности всё это вполне могло бы привести к конструктивным противоречиям, однако в том мире, о котором мы говорим, сложилась ситуация, в которой одна сторона должна была пасть жертвой второй и исчезнуть с лица земли. Если смотреть с другой стороны, то в анализируемом нами комплексе противоречий легко заметить основную причину войны, которую римляне вскоре развязали против Персея. Восстановление македонского влияния в Греции было совершенно несовместимо с римским господством, то есть с господством римских приказов и с четко продемонстрированным сенаторами в 80-е годы П в. до н. э. стремлением к тому, чтобы все спорные вопросы передавались на рассмотрение в Рим. Двух арбитров тут быть не могло. Однако по мере усиления влияния Персея подобная возможность становилась всё более реальной. Как и в случае с Антиохом, который со 197 г. до н. э. на¬
20 	Ср.: Полибий. XXV.4.5 (решение, принятое в 178 г. до н. э.); ΧΧΙ.46.8 и ХХП.5.4 (распоряжения римских посланников в 188 г. до н. э.).


368
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
чал проводить завоевательную политику в Малой Азии, римляне почувствовали, что могут потерять контроль над ситуацией. Ответить на это следовало точно так же. Однако на этот раз сопротивление не было сосредоточено в одном греческом государстве — как раньше в Этолийском союзе, а давало о себе знать практически во всех городах и государствах Эллады (вне зависимости от того, было ли это реальное сопротивление Риму и римской власти, или сопротивление друзьям Рима, или просто положительное отношение к Персею и его царству). Именно в этом кроется и причина большинства событий, произошедших после 180/179 г. до н. э., и исток трагедии, постигшей Македонию и Грецию.
II. Персей
Уже о 175 г. до н. э. Ливий смог сказать: «<...> наступало время подумать о Македонской войне» [Пер. В.Н. Чемберджи) (ХЫ.19.4). За год до этого в Рим прибыли послы дарданцев, которые пожаловались на нападения 6асгарнов20а и заявили, что за ними стоял Персей, заключивший союз с этим племенем. По всей видимости, македонский царь действительно что-то замышлял (фессалийское посольство подтвердило слова дарданцев), причем, очевидно, уже с момента смерти своего отца в 179 г. до н. э.; однако при оценке упомянутых выше обвинений мы должны помнить и о том, что дарданцы издавна испытывали глубокую антипатию к Македонии и ее царям (Ливий. XL.57.6). Для расследования дела на Балканы отправилась римская миссия во главе с А. Постумием Аль- бином (консул 180 г. до н. э.), которая в 175 г. до н. э. вернулась в Рим вместе с послами Персея, попытавшимися защитить своего царя от обвинений в подстрекательстве бастарнов. Сенат же, что важно, оставил вопрос открытым: «<...> не оправдал царя, но и не обвинил» (Ливий. XLI.19.6). Впрочем, к упомянутому вопросу сенаторы вернулись несколько позднее, когда сочли нужным. Пока же они напомнили Персею, «чтобы он очень и очень старался не выглядеть нарушителем священного договора, который был заключен между ним и римлянами» (Там же). Довольно скоро обе стороны начали действовать более активно. В 174 г. до н. э. римские послы вернулись из Карфагена и сообщили, что карфагенский сенат тайно принял посольство от Персея. Для проведения более тщательного расследования в Македонию была отправлена группа самых высокопоставленных легатов — Г. Лелий (консул 190 г. до н. э.), М. Валерий Мессала (консул 188 г. до н. э.) и Секст Дигитий (претор 194 г. до н. э.). Точная цель их миссии нигде не упоминается. В Рим они вернулись в начале 173 г. до н. э. и объявили, что так и не смогли встретиться с царем, поскольку тот якобы был болен либо находился в отъезде (обе эти версии легаты восприняли как откровенное вранье). При
20а Дарданцы — один из балканских народов, живший в районе Адриатики; бастарны — племя, обитавшее на Дунае и в Прикарпатье. — В.Г.


П. Персей
369
этом, однако, послы не испытывали никаких сомнений в том, что в Македонии ведутся приготовления к войне и что очень скоро Персей прибегнет к силе оружия. Близость войны была открыто признана, и римляне сразу же обратили внимание на соответствующие предзнаменования.
На самом деле Персея действительно не было в стране на протяжении определенной части 174 г. до н. э. В это время представители племени долопов, упорно не желавшего подчиняться власти Македонии, попытались передать некоторые спорные вопросы на рассмотрение римского сената, а не македонского царя. В ответ на это Персей очень быстро прибыл в земли долопов вместе со своей армией и восстановил свою власть над ними. Подобные претензии на земли долопов вполне соответствовали тому статусу, который они имели при Филиппе (по крайней мере, некоторое время), а вот соответствовали ли они тому распоряжению, которое римляне отдали Филиппу в 185 г. до н. э. и на основании которого Македония должна была оставаться в своих старых границах, это большой вопрос. Конечно, в анализируемых нами действиях Персея следует усматривать определенный вызов Риму. Из Долопии он вместе со своим войском отправился к дельфийскому оракулу, а затем обратно домой через Фгиотийскую Ахайю и Фессалию. Так Персей продемонстрировал грекам и свою силу, и в то же время выдержку и дружбу. Изначальные тревоги по поводу присутствия македонского царя в центральной Греции поутихли, когда он прошел через нее с миром. Подобная «миссия доброй воли» не осталась незамеченной.
Примерно в то же время Персей предпринял попытку восстановить отношения с Ахейским союзом, которые были полностью разорваны во время войны с Филиппом и с тех пор никогда не возобновлялись. В самом Ахейском союзе данная попытка была поддержана теми, кто искренне желал упрочения связей с Македонией, и теми, кто — в духе умеренности — хотел просто нормальных отношений с этой страной, таких же, как с прочими независимыми государствами Греции. При этом Калликрат заявил, что любой шаг в данном направлении будет представлять собой посягательство на союз ахейцев с римлянами, и обвинил своих противников в том, что они выступают против Рима. В результате решение вопроса было отложено до прибытия официального посольства от Персея (об отправке которого он уже сообщил в специальном послании), однако те, «кто боялся обидеть римлян» (Ливий. XLI.24.20), позаботились о том, чтобы македонские послы так и не были приняты. Вскоре стало ясно, что представителям проримской партии удалось верно уловить настроения сената.
Середина и вторая половина 70-х годов П в. до н. э. были временем брожения во многих областях Греции. Так, к 174 г. до н. э. началась гражданская война в Этолии. Истоком конфликта послужили долги, однако более детальной информацией мы не располагаем. Известия об этих событиях доставил в Рим Г. Лелий, возглавлявший в 174 г. до н. э. посольство к Персею. Реакция сената была весьма быстрой, и в Этолию было отправлено очень большое и представительное посольство, наглядно де¬


370
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
монстрировавшее всю серьезность проблемы. Во главе этого посольства стоял Г. Валерий Левин (консул 176 г. до н. э.), внук того самого Левина, который в 211 г. до н. э. заключил договор с этолийцами. Помимо него, среди послов был Аппий Клавдий, уже посещавший Грецию с дипломатической миссией в 184 г. до н. э., и еще три человека. Впрочем, большого успеха им добиться не удалось. Более значительные результаты были достигнуты римлянами в следующем году, когда комиссия во главе с М. Клавдием Марцеллом (вероятно, консулом 183 г. до н. э.) добилась прекращения открытых боевых действий. В том же году в Грецию, на этот раз в Фессалию и Перребию, вернулся Аппий Клавдий, отправленный туда в ответ на сообщение о том, что фессалийцы взялись за оружие. Клавдию удалось стабилизировать ситуацию путем отмены незаконных процентов и принятия графика выплаты законных долгов. Тем временем на Крите также вспыхнули гражданские беспорядки, которые на время стихли лишь после прибытия римского посла Кв. Минуция с десятью кораблями. На этом фоне всё сильнее разгорались споры между ликийцами и родосцами, и, если судить по упоминаниям Ливия (XLI.25.8), многие другие области Греции тоже были охвачены самыми разными волнениями.
Почему ситуация вышла из-под контроля в таком большом количестве мест именно в это время, мы не знаем, однако, судя по всему, отчасти ответ на этот вопрос (и его важность) можно связать с тем фактом, что рассматриваемые события происходили на фоне нарастания враждебности в отношениях между Персеем и Римом. В Фессалии благодаря Фламинину у власти уже двадцать лет находились представители обеспеченных слоев общества21, и возникшие там трудности были обусловлены прежде всего жестокостью кредиторов. У этолийцев возникли сложности с выплатой контрибуции, наложенной на них после войны с римлянами, и в то же время, как добавляет Полибий, они уже не могли прибегнуть к привычному для них разбою. При этом мы можем с уверенностью сказать, что ни в одном из вышеописанных случаев враждующие группировки нельзя было назвать про- или антиримскими (или про- или антимакедонскими) и что никто не говорил о причастности Персея к каким-либо волнениям. Подобные обвинения начали звучать лишь несколько позднее. При этом, однако, вопрос об отношениях с македонским царем не оставался за рамками тех указаний, которые получали римские послы, прибывавшие в Грецию в рассматриваемые годы. Так, в 173 г. до н. э. М. Марцелл в числе прочего посетил и Пелопоннес, где, имея (как предполагается) четкие инструкции от сената, выступил на специально созванном собрании Ахейского союза. При этом римский посланник преследовал двойную цель: похвалить ахейцев за то, что они отвергли предложения Персея, и в то же время предельно ясно дать им ощутить враждебность, какую римляне испытывали к македонскому царю. Следует ли интерпретировать деятельность Персея в рассматриваемые годы как действительно направленную против Рима, мы точно
21 	Ливий. XXXIV.51.6 (194 г. до н. э.); см. также гл. 8 наст. изд.


П. Персей
371
сказать не можем. А вот направленность римской пропаганды несомненна. Римляне начали всё более активно выступать против македонского царя и того же ожидали от своих союзников.
Одним из тех, кто наиболее энергично поддерживал римскую позицию, поскольку это уже давно была и его собственная позиция, был пер- гамский царь Эвмен. Получив по Апамейскому миру (в качестве награды от римлян) власть над большей частью западных областей Малой Азии, он вступил в соперничество с Филиппом за обладание греческими городами во Фракии, а затем и с Персеем — за авторитет и влияние среди эллинов в целом. При этом — в полном соответствии со своей позицией — Эвмен проявлял невиданную щедрость22, поскольку пытался привязать к себе и отдельных людей, и целые государства. В этом он достиг определенного успеха, однако Персею всё же благоволило гораздо больше греков. Почему? Ливий (возможно, повторяя точку зрения Полибия) предлагает следующие возможные объяснения (Х1Л.5.6): «<...> то ли они привыкли к славе и величию македонских царей и презирали недавно возникшее царство, то ли жаждали перемен, то ли не хотели вмешательства римлян в свои дела» [Пер. М.П. Федорова, И.Ф. Макаренкова). Конечно, к первой из этих групп едва ли принадлежало много эллинов, а вот вторая и третья, судя по всему, были весьма многочисленными. В Риме же, напротив, Эвмен пользовался немалым почетом, и это значило намного больше.
А события между тем развивались всё быстрее. В 173 г. до н. э. из Рима была отправлена комиссия из пяти человек во главе с Г. Валерием Левином для наблюдения за действиями македонского царя, которая затем должна была добраться до Александрии и возобновить дружбу с Птолемеем VI, а в начале следующего консульского года оба консула 172 г. до н. э. попытались получить Македонию в качестве провинции. Как раз в этот момент Эвмен самолично прибыл в Рим и попытался еще больше ускорить ход событий. К тому времени сенаторы еще не выдвигали никаких определенных обвинений против Персея, а вот пергамский царь привез с собой целый список (Ливий. XLIL11—13). При этом Эвмен — как и Полибий впоследствии — прежде всего утверждал, что уже Филипп планировал войну против римлян, а Персей собирается реализовать эти планы. Его царство и армия весьма сильны, а дипломатия — невероятно успешна. (Здесь пергамский царь тактично и с изрядным коварством предположил, что завоевать так много сторонников македонскому правителю удалось именно по причине злого умысла против римлян.) Он женился на дочери Селевка IV, а свою сестру выдал замуж за вифинского царя Прусия; заключил официальный союз с Беотийской конфедерацией и почти добился успеха в Ахайе. Когда в Этолии вспыхнула междоусобица, этолийцы обратились за помощью именно к нему. Он располагал невиданным количеством денег, воинов и оружия. С каждым днем на его сторону склонялось всё больше самых сильных горо¬
22 См.: Robert 1937 (Е 162): 84-87.


372
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
дов и государств Греции и Азии. Абрупол, друг и союзник римлян, был изгнан из своего царства. По приказу македонского царя был убит один проримский деятель в Иллирии и два — в Беотии. В нарушение договора с Римом Персей оказал помощь жителям Византия. Он начал войну с долопами. Он прошел через всю Дориду и Фессалию со своей армией, чтобы оказать помощь неправой стороне в местной гражданской войне. Он вызвал беспорядки в Фессалии и Перребии, дав местным жителям надежду на отмену долгов — с целью вызвать свержение владычества знати руками должников. И во всех этих случаях бездействие римлян рассматривалось как их молчаливое согласие. При этом мы, конечно, не можем точно сказать, действительно ли Эвмен искренне верил в то, что говорил, или же просто считал, что для достижения желаемого эффекта необходим именно подобный рассказ. Некоторые из выдвинутых пер- гамским царем обвинений римляне услышали впервые, а некоторые уже звучали в сенате, хотя мы должны помнить, что более ранние сообщения о событиях в Этолии, Фессалии и Перребии, а также о походе Персея через центральную Грецию, никоим образом не были направлены против македонского царя.
Впрочем, интерпретации, предложенные Эвменом, оказались весьма полезными и очень своевременными. Даже если в Риме поверили не всему из того, о чем говорил пергамский царь, это в любом случае было использовано в рамках официальной римской пропаганды23. До этого римлянам явно не хватало поводов для войны. Вероятно, вскоре после того как Эвмен покинул Рим, туда возвратилось посольство, возглавляемое Г. Валерием Левином. Его отчет вполне согласовывался с рассказом Эвмена и даже дополнял его. Послы привезли с собой некоего Раммия из Брундизия, у которого нередко останавливались многие римские дипломаты и военачальники, проезжавшие через этот город. Раммий заявил, что Персей пытался подкупить его и заставить отравить кое-кого из постояльцев. Кроме того, в Рим приехала некая Праксо из Дельф. Эвмен, покинув Рим, побывал в Дельфах, где, как затем было объявлено, на него произошло покушение. И Праксо рассказала, что в ее доме останавливались предполагаемые убийцы, за которыми, по ее словам, стоял Персей. Всего этого для римлян было вполне достаточно. Не теряя времени, сенаторы объявили Персея «врагом государства» («hostis»). Ведение боевых действий было поручено консулам 171 г. до н. э., однако подготовка к войне началась немедленно. Тогда же римляне отправили посольства в целый ряд государств Греции и Азии с целью заручиться их поддержкой в грядущем конфликте и выяснить, какие посягательства на власть Рима успел предпринять Персей. В ходе подобных рас¬
23 	Sherk, Documents 40 (SIG 643) — это (практически однозначно) официальное послание римлян к Дельфийской амфиктионии, предположительно относящееся ко времени, непосредственно предшествовавшему войне против Персея. Конечно, восстановить данный документ полностью невозможно, однако приводимые в нем обвинения в адрес Персея удивительно напоминают обвинения, которые, согласно рассказу Ливия (ХТХМ1 — 13), были выдвинуты Эвменом; ср. далее, с. 374, — о встрече Кв. Марция Филиппа с Персеем зимой 172/171 г. до н. э.


П. Персей
373
следований серьезные сомнения в верности Риму у послов вызвали лишь родосцы. Более решительные действия римляне предприняли в отношении иллирийского царька Гентия, который, согласно сообщениям всегда верных Риму иссеян, собирался принять участие в приготовлениях Персея к войне против римлян и напасть на их владения. Сенат отправил к Гентию послов, чтобы выразить недовольство его действиями и, несомненно, проследить за его дальнейшим поведением. При этом остается лишь догадываться, какую роль всё это сыграло в переходе Гентия на сторону македонского царя.
К рассматриваемому моменту (лето 172 г. до н. э.) подготовка к войне уже шла полным ходом. Римлянами был собран флот из пятидесяти кораблей, а также два легиона союзнической пехоты и конницы. А. Ати- лий Серран (претор 173 г. до н. э.) должен был стянуть войска в Брунди- зий и переправить их через пролив в Аполлонию. Армии, с которой Гн. Сицинию (претор 172 г. до н. э.) предстояло переправиться в Грецию и держать позиции до прибытия одного из консулов 171 г. до н. э., было приказано собраться в Брундизии на февральские иды (28 октября 172 г. до н. э.). Всё шло по плану, и, когда 18 февраля (2 ноября 172 г. до н. э.) в Риме прошли консульские выборы, войско во главе с Сицинием, судя по всему, уже направлялось в Аполлонию. Консулы 171 г. до н. э. вступили в должность на мартовские иды (т. е. 27 ноября 172 г. до н. э.), и война, которая де-факто уже началась, была должным образом объявлена цен-
94.
туриатными комициями .
Эффективность, с какой римляне сумели подготовиться к войне и переправить весьма серьезные силы через Адриатику еще до начала зимы, была весьма примечательной и превосходила даже эффективность того опережающего удара, который они нанесли в 192 г. до н. э. Однако этого еще было недостаточно. Действия Персея оказались по меньшей мере такими же эффективными, и римское посольство во главе с Кв. Марцием Филиппом, отправленное в Грецию, чтобы обеспечить поддержку Рима тамошними городами и государствами, обнаружило, что в плане подготовки к войне македоняне даже опережают римлян24  25. Как следствие, Филипп и его коллеги начали безжалостную борьбу со всем, что мешало Риму — как в тактическом, так и в политическом плане.
Так, на Коркире они определили, в какие греческие государства поедет каждый из них; при этом посетить следовало практически все. Еще до того, как послы успели отправиться в путь, они получили письмо от Персея, в котором он по вполне понятным причинам интересовался, по какой причине римляне послали войска в Грецию или ставят гарнизоны
24 Выстроить на основании трудов Ливия и Полибия хронологию событий, непосредственно предшествовавших объявлению римлянами войны Персею, не всегда удается с полной ясностью; см.: Rich 1976 (Н 20): 88—99; о проблемах хронологии и изложения фактов в кн. XT Л «Истории» Ливия см.: Warrior 1981 (В 42).
25 Это посольство покинуло Рим, когда Гн. Сициний готовился к переправе в Аполлонию, т. е., вероятно, в ноябре 172 г. до н. э., и вернулось в Город в январе/феврале 171 г. до н. э.; см.: Warrior 1981 (В 42): 12-13; cp.: Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 290—291 (хотя приводимая в данной работе дата отъезда Филиппа представляется нам слишком ранней).


374
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
в балканских городах. Письменного ответа легаты не дали, но заявили посланнику македонского царя, что действия римлян направлены на защиту самих вышеупомянутых городов. После этого двое легатов поехали в Кефаллению и в западный Пелопоннес, еще один — к царю Гентию, а Кв. Марций и А. Атилий (претор 192 и 173 гг. до н. э.) приступили к выполнению самой важной части своей миссии, отправившись сначала в путешествие по Эпиру, Акарнании и Фессалии. В этих странах про- римские элементы были наиболее сильны, и их главенство всячески поощрялось послами. После дружеской встречи с фессалийцами римские посланники встретились и с самим Персеем. Филипп зачитал ему обвинения, причем их перечень был очень близок к тому, который был озвучен в Риме Эвменом и в Дельфах — самими римлянами. Персей пытался защищаться, хотя и не особенно надеялся на то, что его слова будут услышаны. Филипп предложил отправить послов в сенат для урегулирования споров, и Персей проглотил наживку. Филипп сделал вид, что неохотно соглашается на перемирие26, которое требовалось для отправки посольства, и добился своего с невероятной легкостью (Ливий. XLEL43.2.). Успеху Филиппа весьма способствовало желание Персея избежать войны с римлянами, а также (очевидно) его вера в возможность переговоров с ними. Поведение македонского царя в рассматриваемой ситуации, вероятно, лучше всего свидетельствует о том, что на протяжении целого десятилетия вся его деятельность, как военная, так и дипломатическая, была направлена на превращение Македонии в такую державу, которая могла бы гарантировать, чтобы римляне «впредь осмотрительнее предъявляли македонянам несправедливые или тягостные требования», говоря словами Полибия (XXVIL8.3), приведенными в аналогичном контексте применительно к следующему году. Филиппу же и римлянам желание Персея вести переговоры давало в целом необходимое им время и позволяло вырвать тактическую инициативу из рук македонян. Сразу же после разговора с Персеем Филипп отбыл в Беотию и заставил беотийцев пожалеть о своем союзе с македонским царем, а также, как и надеялся, убедил их вообще распустить свою федерацию. Проримские деятели из Фив и многих других мест согласились поехать в Рим и передать свои города под защиту римского народа. Как следствие, Персей лишился важного союзника, а Филипп достиг в Беотии того, чего за десяток лет до этого не сумел достичь в Ахайе. Затем римские послы направились собственно к ахейцам и начали с ними переговоры точно так же, как и со всеми остальными, — без какой-либо благодарности за их прежнюю верность. Это дало ахейцам повод для негодования (Ливий. ХШ.37.8), однако в подобном отношении со стороны римлян, конечно, не было ничего удивительного. В конечном итоге ахей¬
26 	У Ливия (ХШ.43.2): «indutiae»; у Полибия (XXVH.5.7): «άνοχαί». Вопреки мнению Уолбэнка (Walbank 1957—1979 (В 38): к указ, месту), подобная формулировка должна подразумевать, что к моменту встречи Филиппа и Персея война в Риме уже была объявлена; ср.: Warrior 1981 (В 42): 13, с примечаниями. Посольство покинуло Рим незадолго до этого объявления (или вообще еще оставалось в Городе).


П. Персей
375
ские магистраты согласились отправить тысячу воинов, чтобы от имени римлян занять Халкиду.
Филипп и его коллеги отправились в Рим, весьма довольные тем, что им удалось одурачить Персея — «благодаря же установленному сроку перемирия война пойдет на равных» (Ливий. XLIL47.3) — и развалить Беотийский союз. Большая часть сената одобрила результаты миссии Филиппа, однако «старые сенаторы, помнившие прежние обычаи, говорили, что в поступке этих послов не узнают образа действий римлян»27. Тем не менее, когда послы Персея прибыли в Рим, после беглого разбора их дела в сенате им было приказано покинуть Город в течение тридцати дней. При этом, конечно, речь шла уже не о целях, а о средствах их достижения. Никто из сенаторов не сомневался в том, что с македонским царем необходимо что-то делать, а также в том, как именно следует поступить. Всё это свидетельствует о вызревании в Риме новых представлений о том, как надлежит обращаться с народами, которые были (или могли быть) враждебны римлянам, что достаточно хорошо видно в рассмотренной нами ситуации. Это заметно в посягательстве на права латинских союзников Рима, совершенном одним из консулов 177 г. до н. э. (Ливий. XLI.9.9). На это указывает поведение М. Попиллия Лената в Лигурии в 173 и 172 гг. до н. э., когда неспособность сената контролировать консула (и его друзей) явилась предвестием грядущих проблем (Ливий. XLII.7—10, 21—22). То же самое можно сказать и о высокомерном обращении коллеги М. Попиллия, консула 173 г. до н. э. Л. Посгумия Альбина, с римскими союзниками в Пренесте (Ливий. XLII. 1.7—12), а также, скорее всего, о попытке одного из цензоров 169 г. до н. э. (судя по всему, при поддержке большинства сенаторов) лишить римских вольноотпущенников гражданских прав (Ливий. XLV.15.1—7). Наконец, о том же самом говорит и поведение римлян во время войны с Персеем и сразу же после нее.
Начать войну в Македонии выпало П. Лицинию Крассу, который переправился в Аполлонию и принял командование войсками у Гн. Сици- ния. При этом коллега Лициния Г. Кассий Лонгин не хотел отставать от него и тоже выступил в поход со своей армией, намереваясь достичь Греции по суше с северо-запада. Когда сенаторам стало известно, что Лонгин уже находится в Аквилее и движется в направлении Македонии, они поняли, что он намеревается сделать, и остановили его. Лициний же тем временем пересек Эпир и вторгся в Фессалию, где был втянут в кавалерийское сражение при Каллинике. Македонская конница одержала победу, что привело к двум непосредственным результатам. Во-первых, Персей попросил мира, надеясь на то, что после этой демонстрации отваги македонян римляне будут «впредь осмотрительнее предъявлять македонянам несправедливые или тягостные требования» (Полибий.
27 	Ливий. XT Л-47.4; ср.: Диодор Сицилийский. ХХХ.7.1 (что говорит о заимствовании этих сведений у Полибия). О «новой мудрости» («nova sapientia»), на которую жалуется автор «Истории Рима», и о ее влиянии на римскую политику в рассматриваемый период см.: Briscoe 1964 (D 8).


376
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
ХХУП1.7.3). Впрочем, если бы македонский царь проиграл битву, он добился бы лучших результатов, поскольку поражение, как обычно, разозлило римлян и отбило у них всякую охоту идти на компромисс. Они были не совсем лишены «римской добросовестности» («Romanae artes»), и заключение мира могло бы оставить Персея и его царство невредимыми.
Второй же непосредственный результат поражения римлян стал заметен, когда известия о нем распространились по Греции: «<...> сочувствие народов Персею, до того времени большею частью скрываемое, прорвалось наружу ярким пламенем» (Полибий. XXVIL9.1). При этом Полибий пытался объяснить рассматриваемые события (XXVII.9—10), уподобляя их бездумной реакции толпы спортивных болельщиков на «безвестного и слабого» атлета, бросающего вызов знаменитому борцу, и предполагал, что напоминание о том, какие бедствия Греции принесли македоняне и какие блага — римляне, могло бы положить конец сентиментальности эллинов. Впрочем, обоснованность подобной точки зрения весьма сомнительна, поскольку о благодеяниях римлян грекам, судя по всему, не раз напоминали их проримски настроенные сограждане. Разбирая замечание Полибия, мы должны выяснить, что же он имел в виду под «народами». Используется ли это слово в нейтральном смысле, вроде: «великое множество людей испытывало симпатию к Персею»? Или — как нередко бывает — оно имеет уничижительный оттенок, указывая на то, что на сторону Персея склонялись в первую очередь представители низших слоев общества — «толпа», радовавшаяся расстройству планов Рима и его «друзей» в различных греческих государствах? Конечно, это были те же самые «народные массы», о которых в 180 г. до н. э. Калликрат говорил, что они благосклонно относятся к сторонникам независимости Греции и враждебно — к тем, кто, как и он сам, поддерживал римлян. В данном случае перед нами стоит примерно тот же самый вопрос, о котором мы говорили, рассматривая противостояние богачей и бедняков в Беотии в начале 80-х годов П в. до н. э. Ответ будет таким же. Короче говоря, мнение людей, обладавших наибольшим влиянием в греческом обществе («politeuomenoi» Полибия или «principes» Ливия), по анализируемым вопросам разделилось. Симпатия же большинства населения, то есть низших слоев, была, как и говорил Калликрат, на стороне сторонников независимости. Римляне же, естественно, поддерживали проримски настроенные силы, а также небольшие и надежные правительства, то есть фактически — состоятельных людей. Демократические режимы они терпели до тех пор, пока на них можно было положиться, однако при этом мы всегда должны помнить о том, что, когда форма правления определялась самими римлянами — как в Фессалии после войны с Филиппом и в большинстве греческих государств после войны с ахейцами, — они никогда не останавливали свой выбор на демократии. При этом «народные массы» никогда не брали на себя инициативу. Главный вопрос заключается в том, за кем они следовали. Впрочем, каков бы ни был ответ — за Брахиллом, Филопеменом, Ликортом, позд¬


П. Персей
377
нее — за Андриском, даже за Диэем и Критолаем и т. д., — результат всегда был примерно один и тот же.
Собственно военные последствия поражения Лициния при Калли- нике оказались гораздо менее значительными и были вполне компенсированы его победой при Фаланне перед уходом на зимние квартиры. Немного более ощутимого успеха в первый год войны удалось достичь претору Г. Лукрецию Галлу: он взял мятежный город Галиарт в Беотии, продал в рабство его жителей, а после этого еще и принял капитуляцию Фисбы, где у власти были поставлены сторонники Рима, что было утверждено постановлением сената28. При этом и Лициний, и Лукреций вели кампанию в Греции с одинаковой жадностью и жестокостью. В 170 г. до н. э. на смену Лицинию пришел консул А. Гостилий Манцин, а Лукрецию — претор Л. Гортензий. При этом первый не достиг ничего, а второй снискал лишь дурную славу. Гортензий вступил в Абдеру Фракийскую и сразу же потребовал 100 тыс. денариев и 50 тыс. модиев28* зерна. Местные жители попросили немного времени, чтобы обратиться за советом к консулу и сенату, однако, вместо того чтобы дожидаться ответа, претор бросил все силы на город, казнил самых влиятельных граждан, а остальных продал в рабство. Абдерские эмиссары сообщили об этом сенаторам, и те, в свою очередь, отправили в Грецию послов, которым было дано указание вернуть абдерцам свободу, а консулу и заблудшему претору сообщить, что для войны с Абдерой у Рима не было никаких справедливых оснований.
Вскоре аналогичные, хотя в целом и менее возмутительные, известия стали приходить в Рим всё чаще. При этом лишь немногие отваживались жаловаться напрямую. Чаще всего греки предпочитали просто сообщать сенаторам о поведении и домогательствах римских военачальников и надеяться на лучшее. Если говорить о регионах, которые находились за пределами греческого театра военных действий, то подобные сообщения были получены от тех племен, по землям которых прошел Г. Кассий во время своего самовольного похода в 171 г. до н. э. После этого истцы были приглашены в Рим, чтобы представить свои обвинения в присутствии самого Кассия. Впрочем, исход дела нам неизвестен, поскольку консул Гостилий назначил Кассия военным трибуном и, соответственно, избавил его от рассматриваемой угрозы. Что касается самой Греции, то в анализируемый период в Рим прибыли послы из Афин. Они заявили, что весь свой флот и все войска отправили в распоряжение Лициния и Лукреция, однако те еще и реквизировали у горожан 100 тыс. модиев зерна. Из Халкиды пришли известия о разграблении города Лукрецием и обращении его жителей в рабство, а при Гортензии в городе круглый год квартировали римские моряки, отличавшиеся
28 	Sherk, Documents 2 (SIG 646), с комментариями; см.: Там же, 3 — о сложившейся в те годы аналогичной ситуации в беотийской Коронее (а также: Ливий. ХЫП.4.11 и точку зрения Робера (Robert) по этому поводу, которую цитирует Шерк).
28а М о д и й — мера объема жидкостей и сыпучих тел, примерно 9 л.- В.Г.


378
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
весьма буйным поведением. Сенаторы сослались на собственное незнание, выразили сожаление и направили Гортензию послание с требованием привести дела в порядок. Два трибуна возбудили судебный процесс против Лукреция, который в конечном итоге был единогласно признан виновным. Всё это было весьма неприятным дополнением к двум годам войны без каких-либо достойных упоминания успехов, в ходе которой поведение римских военачальников весьма серьезно подрывало поддержку Рима со стороны эллинов.
Ответные меры не заставили себя долго ждать. Греческим союзникам было сообщено, что они должны выполнять только те требования об оказании помощи, которые сопровождаются постановлением сената. Для расследования причин недостаточных успехов римской армии в Македонию была отправлена специальная комиссия из двух человек. Консульские выборы при этом были назначены на январь (19 сентября — 17 октября 170 г. до н. э.), в результате чего все сенаторы были призваны в Рим и не должны были покидать столицу. Консулами были избраны Кв. Марций Филипп и Гн. Сервилий Цепион. Упомянутая выше комиссия вернулась из Македонии в конце февраля (то есть в середине ноября 169 г. до н. э.) и сообщила о том, что союзники весьма озабочены сложившейся ситуацией, а в римской армии явно недостает дисциплины. После того как новые консулы вступили в должность, отчет комиссии был рассмотрен, на основании чего было принято решение об отправке в Македонию дополнительных римских и латинских контингентов и о том, чтобы военные трибуны новых легионов были избраны народом, а не назначены консулами.
Ведение войны в Македонии, как, вероятно, и планировалось, было доверено Кв. Марцию Филиппу. В отличие от своих предшественников на посту командующего, он уже имел определенный опыт контактов с эллинами, и не исключено, что рассматриваемую провинцию доверили ему не столько с военной, сколько с дипломатической целью. Ведь в Греции Филипп занимался именно дипломатией, да и во время своего предыдущего консульства (186 г. до н. э.) отличился не на поле боя, а в расследовании так называемого «дела о Вакханалиях», которое римские власти рассматривали как проявление серьезного недовольства в самой Италии29. Безусловно, именно дипломатические усилия римляне планировали предпринять в Греции в течение зимы. Согласно распоряжениям, полученным от сената, Госгилий отправил посланцев к ахейцам, это- лийцам и акарнанцам. Этими посланцами стали Г. Попиллий Ленат (консул 172 г. до н. э.) и Гн. Октавий. Цель посольства была двоякой. Так, в Пелопоннесе Попиллий и Октавий попытались убедить местных жителей в «благодушии и милости» сената (Полибий. XXVHI.3.3) — в частности, вероятно, сообщив им о принятом сенаторами решении, согласно которому приказы об оказании материальной поддержки, отдаваемые римскими военачальниками, должны были обязательно со¬
29 См. с. 232 и 281 наст. изд.


П. Персей
379
провождаться сенатским постановлением. Кроме того, послы дали понять, что им известно, кто активно поддерживает Рим, а кто, наоборот, отстраняется от общественных дел и, соответственно, вызывает недовольство римлян — почти такое же, как их враги. Полибий, имевший определенное отношение к рассматриваемому делу, отмечает: «Такое заявление уполномоченных повергало народ в тревожное раздумье о том, каким же образом приспособить свои речи и поступки к существующим отношениям. Между тем ходили слухи, что Гай и Гней вознамерились, созвав ахейцев в собрание, предъявить обвинения против Ликорта, Архона, Полибия в том, что они враждебны целям римлян, и если в данное время бездействуют, то вовсе не по склонности к миру, а потому, что выжидают удобного момента и пока следят за ходом событий» (Полибий. ХХУШ.З.б—8). Впрочем, отсутствие благовидных предлогов не позволило посланцам реализовать свои планы, и ахейцы получили лишь краткое «дружеское увещание». Римляне считали, что пришло время проявить умеренность, и это не вызывало никаких сомнений.
В Этолии Попиллий и Октавий попытались воодушевить местных жителей и продемонстрировать им доброту Рима, но при этом потребовали от них выдачи заложников. Это требование поддержал проримски настроенный деятель Ликиск, однако прочие этолийские политики, опиравшиеся на «толпу», выступили против. Еще одного явного сторонника Рима рассерженная толпа забросала камнями прямо в народном собрании. Попиллий немного пожурил этолийцев за это, но о заложниках больше ничего не сказал и покинул Этолию, охваченную взаимными подозрениями и раздорами. В Акарнании проримские элементы взяли на себя инициативу и обратились к римлянам с просьбой поставить в их стране свои гарнизоны, ссылаясь на то, что многие акарнанцы склоняются на сторону Персея и Македонии. Эта просьба вызвала довольно широкое противодействие, и сторонники Рима были обвинены в том, что очерняют своих соперников и хотят использовать римские гарнизоны для установления собственного абсолютного господства. Видя, что «гарнизоны были бы неугодны народной массе, и желая сообразоваться с настроением собрания» (Полибий. XXVIII.5.6), римские послы приняли решение не размещать в Акарнании гарнизоны и со словами благодарности и ободрения покинули страну. Необходимость в умеренности была хорошо заметна везде. Поляризация, наметившаяся в греческом обществе в 70-х годах II в. до н. э., теперь стала практически полной, и умеренно настроенным элементам во всех государствах было необходимо продемонстрировать, что они, как и рьяные сторонники Рима, могут надеяться на определенные выгоды от его победы. В рассматриваемый нами момент было очень важно поддерживать именно такие настроения. Обвинения могли подождать до победы.
В своей дипломатии новый консул оставался верен своему характеру. С ахейцами он обошелся очень великодушно. Они сочли целесообразным предложить Риму полную военную поддержку, однако предложение это, сделанное не кем иным, как самим Полибием, было отклонено.


380
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
Римляне не собирались связывать себя какими-либо обязательствами подобного рода. Кроме того, согласно Полибию, консул стремился не позволить ахейцам удовлетворить требование Аппия Клавдия Центона, в тот момент воевавшего на территории Эпира, о предоставлении ему 5 тыс. воинов. Полибий признаёт, что причина этого ему неизвестна — возможно, Филипп стремился избавить ахейцев от лишних расходов (более ста двадцати талантов), а возможно — хотел «удерживать Аппия в состоянии бездействия» (XXVIIL13.8). Поскольку упомянутое выше требование не сопровождалось постановлением сената, Полибий сумел передать дело на рассмотрение консула, не разглашая послания Филиппа. Несомненно, сам Филипп этого не планировал, однако Полибий «людям, желавшим клеветать на него... давал прекрасный случай говорить, что Аппий через него не получил вспомогательного отряда» (XXVin.13.14). Весьма существенных успехов новый консул достиг на Родосе. Борьба между проримскими и промакедонскими элементами была там, возможно, самой ожесточенной. В 169 г. до н. э. родосцы отправили в сенат и к консулу посольства с заверениями в дружбе и с надеждой на определенные выгоды. Оба посольства были приняты весьма радушно, как того явно требовали обстоятельства. В частной беседе с послами Филипп предложил, чтобы родосцы взяли на себя посредническую роль в войне Рима с Персеем. Данный совет антиримские элементы на Родосе восприняли как признак слабости римлян, и конечно же ошиблись. Предложение консула родосцы приняли всерьез и попытались выступить в качестве посредников. Это был ужасный просчет. Полибий склонялся к тому, что Филипп хотел подтолкнуть родосцев к подобным действиям, чтобы «тем самым дать римлянам благовидное основание порешить судьбу царей по своему усмотрению»30. Как признает сам историк, это предположение он сделал постфактум, однако в конечном итоге всё вышло именно так, как он писал.
Собственно войну Филипп вел тоже более энергично и более успешно, чем все его предшественники. С позиций в Перребии между Азором и Долихой, к югу и западу от Олимпа, он начал решительно пробивать себе дорогу в Македонию. Более прямые маршруты были перекрыты гарнизонами Персея, однако Филипп нашел еще один — через восточный склон Олимпа, минуя македонский гарнизон, расположенный у Аскуридского озера. Спуск с крутых и бездорожных уступов на равнину между Либетром и Гераклеем был весьма непрост, и, как считает Ливий (XI2V.6.4—17), пока консульское войско находилось в горах, его было бы довольно легко поймать в ловушку. Однако Персей, либо запаниковав (точка зрения Ливия. — Там же), либо поняв, что теперь римская армия может получать припасы и подкрепления по морю, оставил большинство из своих южных позиций, включая Темпейскую долину
30 	Полибий. ХХУШ.17.8. То, что Филипп советовал родосцам выступить посредниками в войне римлян с Персеем, а не в Сирийской войне между Антиохом IV и Птолемеем VI, следует из замечаний Полибия в ХХ\ТП.17.7—9; см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш — оХХ\ТП.17.4.


П. Персей
381
и Дий. Филипп же двинулся дальше, захватил Дий и устремился на север, однако по причине недостатка припасов был вынужден отступить31. К концу года противоборствующие армии разделяла лишь река Элпей, а южная Македония была открыта для римлян как с суши, так и с моря.
В западной Греции к рассматриваемому моменту ситуация тоже изменилась весьма ощутимо. Серьезный раскол намечался внутри Эпира: правитель феспротов Харопс начал всё более последовательно проводить проримскую политику и вынудил своего основного противника, царя молоссов Кефала, перейти от нейтралитета к открытому союзу с Персеем32. В 170 г. до н. э. два неких молосса-эпирота составили заговор, направленный на захват в плен консула Гостилия, что было явной попыткой склонить Эпир на сторону Македонии. Заговор провалился, однако в 169 г. до н. э. раскол стал полным: молоссы открыто поддержали Персея, а хаоны и феспроты — римлян. Чтобы разобраться с данной ситуацией, Аппию Клавдию Центону потребовалась помощь ахейцев. Если молоссы сами по себе не представляли серьезной угрозы, то о иллирийском царе Гентии такого сказать было нельзя. Персей пытался вовлечь его в открытый союз, однако Гентий потребовал за это слишком большую цену. В ходе иллирийской кампании, проведенной зимой 170/169 г. до н. э., македонский царь также не сумел втянуть Гентия в войну, однако к концу 169 г. до н. э. два правителя наконец-то пришли к соглашению. Учитывая успех римлян на македонском фронте в 169 г. до н. э., важность союза с иллирийским правителем для Персея понять очень легко. Мотивы же самого Гентия, который, конечно, вызывал у римлян определенные подозрения, но пока не демонстрировал открытой неверности, не настолько ясны. На исходе года сил Клавдия Центона явно не хватало, чтобы серьезно угрожать иллирийскому правителю, а зимой 169/168 г. до н. э. римляне могли весьма существенно изменить свои планы.
Консулами 168 г. до н. э. были избраны Л. Эмилий Павел (консул 182 г. до н. э.) и Г. Лициний Красе. Вскоре было проведено распределение провинций, и Македония досталась Эмилию Павлу. Сразу же после этого в Грецию были отправлены посланники, которые должны были выяснить, в каком положении находятся римские армии в Македонии и Иллирии. Посланники вернулись в Рим вскоре после мартовских ид (4 января 168 г. до н. э., когда новые консулы вступили в должность), и приготовления к грядущей кампании были проведены на основании представленного ими отчета. Эмилию Павлу предстояло привести в Македонию весьма существенные подкрепления, а претору Г. Октавию было предписано отправиться с ним и взять на себя командование усиленным эгейским флотом. В ответ на изменение ситуации в Иллирии было решено отправить на смену Аппию Клавдию Центону претора Л. Аниция Галла (ранее назначенного претором по делам иноземцев) с подкреплениями для
31 Краткое рассмотрение вступления Филиппа в Македонию, с основной библиографией, см.: Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 341-342.
32 О Харопсе и Кефале см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш — о XXVII. 15; ср. также: Полибий. ХХХ.7.2.


382
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
борьбы с Гентием. Чтобы новые командующие смогли быстрее покинуть Италию, были даже ранее, чем обычно, проведены Латинские игры33. Эмилий и Аниций прибыли в свои провинции в начале весны.
Об иллирийской кампании до нас не дошло почти никаких сведений, однако едва ли можно сомневаться в том, что она завершилась довольно быстро. К тому моменту, когда Аниций Галл прибыл из Аполлонии и встретился у р. Генуе с Аппием Клавдием Центоном, чтобы принять у него командование, тот уже вел военные действия. В течение месяца после этого война была закончена. После ряда поражений на суше и на море Гентий заперся в Скодре и вскоре капитулировал. Говоря словами Ливия, «то была единственная война, которая окончилась раньше, чем в Риме услышали о ее начале» [Пер. О. Л. Левинской) (XLIV.32.5).
Македонская кампания длилась ненамного дольше. В течение зимы Персей укрепил свои позиции на Элпее и отправил большие гарнизоны в Петру и Пифий, чтобы обезопасить себя от удара в тыл со стороны Олимпа. Однако Эмилий Павел отказался от прямого удара через Эл- пей и вместо этого решил предпринять секретную операцию по захвату Пифея, которая должна была начаться как обманная морская атака на прибрежные районы Македонии. Гн. Октавию было приказано перевести флот и все припасы к Гераклею, и 17 июня отборный отряд во главе с П. Корнелием Сципионом Назикой отправился туда с берегов Элпея. Получив запасы продовольствия, доставленные флотом, который затем отплыл на север, Назика под покровом ночи выступил вглубь страны и после трех ночных переходов достиг Пифея. В результате атаки, предпринятой ранним утром 20 июня, македонский гарнизон был выбит из города. Вследствие этого Персей был вынужден покинуть берега Элпея и отступить к Пидне — на позиции между реками Эсон (совр. Пелекас) и Левк (совр. Мавронери). 21 июня Эмилий Павел с остальной армией соединился с силами Назики, но предпочел отложить сражение. Римляне встали лагерем вдоль Левка и воздвигли укрепления на случай нападения македонян. Той же ночью случилось лунное затмение, считавшееся дурным знаком, а на следующий день состоялась битва при Пидне. Она началась со стычки на берегах Левка, которая очень скоро переросла в беспорядочное бегство армии Персея. По имеющимся у нас данным, 20 тыс. македонян было убито, 6 тыс. бежало в Пидну и было схвачено там, а еще 5 тыс. взято в плен по пути туда (Ливий. XUV.42.7)34. Сам царь бежал в свою резиденцию в Пелле. Персею хватило хладнокровия, чтобы сжечь царские архивы, но почти сразу же после этого ему пришлось бежать и из Пеллы на Самофракию, где он в конечном итоге
33 Ливий сообщает, что Латинские игры было предписано провести «в канун апрельских ид» (2 февраля 168 г. до н. э.) (XUV.19.4), но в другом месте он пишет, что они были проведены «в канун апрельских календ» (20 января 168 г. до н. э.) (XIIV.22.16). Окончательный ответ на вопрос о том, где мог ошибиться историк — в идах или в календах, дать невозможно, однако более правдоподобной нам представляется более поздняя дата.
34 Рассмотрение кампании Павла (включая марш Назики) и самого сражения, с основной библиографией: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 378—390.


П. Персей
383
и сдался римлянам. На этом война закончилась, а с ней отпала и необходимость в умеренности — и на Элладу обрушился топор римского палача.
За двенадцать месяцев после сражения при Пидне Греция изменилась очень сильно. В течение года до этой битвы римляне обходились с ахейцами и этолийцами с осторожностью и некоторым снисхождением. В течение года после нее римские послы вновь посетили ахейцев. На этот раз они сообщили им, что тысяча их соотечественников (в числе них оказался и Полибий), чья верность оказалась под сомнением, должна отправиться в ссылку в Италию. Список ссыльных был составлен Калликратом и его соратниками. Это была достаточно жесткая мера, но еще жестче римляне обошлись с Этолией, где римские солдаты окружили здание совета и убили пятьсот пятьдесят наиболее влиятельных граждан и еще многих отправили в изгнание (Ливий. XLV.28.7). Более суровая участь была уготована римлянами для Эпира, в особенности для молоссов, которые в ходе войны перешли на сторону Персея ив 170 г. до н. э. замышляли похищение консула Гостилия. После некоторой распущенности, характерной для первых лет войны, в римской армии была наконец восстановлена суровая дисциплина. Впрочем, терпение солдат было вознаграждено в 167 г. до н. э., когда Эмилий Павел повел их домой. При этом, в соответствии с постановлением сената, на разграбление легионерам было отдано семьдесят эпирских (в основном молосских) городов. По сообщениям имеющихся у нас источников, в ходе марша Эмилия Павла к морю было продано в рабство сто пятьдесят тысяч человек (Полибий. XXX. 15). В результате в Эпире установилось практически безраздельное господство Харопса, который учил латынь в Риме и сумел быстрее и лучше других воспользоваться недовольством римлян в качестве политического оружия.
В перечисленных выше и некоторых других государствах материковой Греции власть проримских элементов была закреплена посредством высылок, массовых убийств и страха. При этом, однако, сами эти государства пока остались нетронутыми. А вот иллирийские царства и Македония были уничтожены. Политика в их отношении была определена в Риме и проведена в жизнь в Иллирии Аницием Галлом при поддержке сенатской комиссии из пяти человек, а в Македонии — Эмилием Павлом и комиссией из десяти сенаторов. Иллирийцы сохраняли свободу, на их территории не размещались римские гарнизоны, но их земли были разделены на три части: область Писты, владения лабеатов и земли жителей Агравония, Ризона и Ольциния с прилегавшими к ним районами. Как должны были функционировать эти административные округа, точно неизвестно, однако мы можем предположить, что — примерно так же, как македонские республики, созданные в то же время. Все племена Иллирии, за исключением тех, которые с самого начала поддерживали римлян или перешли на их сторону во время войны (вроде иссеян), должны были выплачивать Риму подать в размере половины всех налогов, которые раньше они платили своим царям. Эту подать, которой были обложены и македонские республики, следует рассматри¬


384
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
вать отчасти как замену контрибуции, которую должны были бы выплатить римлянам местные цари, если бы сохранили свой статус. В то же время она не могла не указывать на подчиненный статус побежденных. Македоняне, как и иллирийцы, оставались свободными, но при этом должны были выплачивать римлянам половину тех налогов, которые ранее они платили Персею.
На территории Македонского царства было создано четыре республики. В состав первой из них (со столицей в Амфиполе) вошли в основном земли между реками Стримон и Несс, а также некоторые районы к востоку от Несса (за исключением Эноса, Маронеи и Абдеры) и к западу от Стримона (Бисалтика с Гераклеей Синтикой); вторая республика (со столицей в Фессалониках) простиралась (с упомянутыми выше исключениями) от Стримона до р. Аксий, охватывая восточную Пеонию и всю Халкидику; третья (с центром в Пелле) вытянулась от Аксия до Пенея, включая в свой состав Эдессу, Верою и западную Пеонию; наконец, в состав четвертой республики (согласно Ливию (XLV.29.9), со столицей в Пелагонии) вошел довольно дикий регион от горы Бора до границ Эпира и Иллирии. Перечисленные республики должны были представлять собой жестко отделенные друг от друга государственные образования. Браки между их жителями запрещались, владеть землей и зданиями можно было только в одной из них. Вывозить соль было разрешено только дарданцам. Третий округ был объявлен территорией без оружия, однако в трех остальных было позволено держать вооруженные гарнизоны на границах с землями варваров. Македонский лес запрещалось использовать для строительства кораблей, золотые и серебряные рудники были закрыты (хотя добыча железа и меди не прекращалась)35. Политическое устройство четырех республик было определено Эмилием Павлом: в каждой из них учреждались собственные органы власти, прежде всего советы из избранных представителей (synedroi)36. В общем — римская провинция, но не совсем. В рассматриваемой системе можно усмотреть попытку римлян избежать прямого управления и в то же время максимально облегчить косвенный контроль. При этом они стремились обеспечить определенную стабильность и в то же время, конечно, гарантировать слабость Македонии. Менее чем через двадцать лет самозванец Андриск продемонстрирует, насколько хрупкой и нежеланной для самих македонян оказалась эта схема.
35 Согласно рассказу Ливия, это было сделано для того, чтобы лишить публиканов поля для деятельности, «ибо где откуп, там и откупщики, а где откупщики, там либо право государства бессильно, либо союзники не располагают свободой» [Пер. О. А Левин- ской) (XLV.18.4); cp.: НШ 1952 (Н 49): 90; Badian 1968 (А 5): 18. Возможно, в этой же связи следует упомянуть и трения между сенатом и публиканами в цензорство 184, 179 и 169 гг. до н. э. В то же время не исключено, что сенаторы были не уверены в возможности разработки этих рудников без сохранения определенного военного присутствия. Впрочем, вне зависимости от причины их закрытия в 167 г. до н. э., они вновь были открыты без каких-либо проблем в 158 г. до н. э. (Кассиодор. Хроника, под 158 г. до н. э.).
36 О македонских и иллирийских республиках ср.: Larsen 1968 (D 41): 295—300; Larsen // ES AR IV: 298-300.


Ш. Конец греческой свободы
385
Римская кара постигла и Родос. Инициированная Кв. Марцием Филиппом попытка выступить в качестве посредников между римлянами и македонянами привела практически к объявлению войны несчастным родосцам и, в конечном итоге, к созданию свободного порта на Делосе, который в результате стал намного более привлекательным, нежели Родос. Немного погодя был нанесен удар и по Родосскому государству в целом. Основные антиримски настроенные деятели острова были постепенно устранены. При этом под «недоброе подозрение» попал даже пергамский царь Эвмен, ив 164 г. до н. э. прибывшие в Малую Азию римские послы уже открыто предъявили ему обвинения, ставя в положение, которое в 196 г. до н. э. занимал Антиох Ш, а в 185 г. до н. э. — Филипп V. Будущее Эвмена и Родоса — это уже часть другой истории37, однако оно очень хорошо демонстрирует, что стремление римлян к созданию империи в рассматриваемый период стало намного более сильным, чем раньше. Впрочем, победа над Персеем всё-таки ознаменовала достижение определенной цели, на что указывают, в частности, переговоры сената с одрисским37а царем Котисом в 166 г. до н. э. Котис отправил в Рим послов, чтобы просить о возвращении домой его сына (который некогда был послан в качестве заложника к Персею и захвачен в плен римлянами вместе с детьми последнего), а также чтобы объяснить свое сотрудничество с македонским царем. «Во внимание к тому, что война с Персеем имела желанный исход, римляне почитали дело это конченым и не находили никакой выгоды во вражде с Котисом. Посему они согласились на выдачу ему сына» (Полибий. XXX. 18.2). Иногда поддерживать подобную вражду было необходимо, но не в рассматриваемый момент. В кои-то веки всё было в порядке, и посольство во главе с Т. Семпронием Гракхом (консул 177,163 гг. до н. э.; цензор 169 г. до н. э.), отправившееся в 165 г. до н. э. в длинное путешествие по Греции и Востоку, доставило в Рим исключительно хорошие вести.
III. 	Конец греческой свободы
Поскольку для периода после 167 г. до н. э. мы не располагаем непрерывным повествованием Ливия, а сведения, содержащиеся в дошедшей до нас части «Истории» Полибия, оказываются всё более фрагментарными, составить достаточно полный рассказ о событиях рассматриваемого периода становится невозможно. Насколько реалистичными будут экстраполяции и истолкования молчания источников, нам остается только до¬
37 	Данное посольство возглавлял Г. Сульпиций Галл (консул 166 г. до н. э.); о приглашении послов с жалобами на Эвмена см.: Полибий. XXXI.6.1—2. «Недоброе подозрение» («υποψία μοχθηρά») упоминается в датированном 156 г. до н. э. письме пергамского Даря Аттала Ш (Welles, RC 61.14), в котором он также дает римской внешней политике оценку, очень сходную с той, что приводится Полибием (ХХШ.17.3) (см. выше, с. 363— 364).
37а О д р и с ы — одно из фракийских племен. — В.Г.


386
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
гадываться. Даже об Ахейском союзе имеющаяся у нас информация совершенно обрывочна, особенно — до 147 г. до н. э. Согласно этим данным, между 165 и 150 гг. до н. э. ахейцы пять раз отправляли послов в Рим, пытаясь вернуть на родину своих ссыльных соотечественников или хотя бы разобрать обвинения и подозрения против них в рамках должным образом организованного судебного процесса. В первых четырех случаях сенат отклонял просьбы ахейских посланников, полагая, что для римских интересов будет лучше держать у власти Калликрата и его соратников и что дальнейшее содержание ахейцев в ссылке без вынесения приговора лучше всего служит этой цели. Смилостивились сенаторы лишь в 150 г. до н. э., позволив тем, кто еще оставался в живых (а таковых к тому моменту было уже меньше трехсот человек), вернуться в Ахайю, чтобы быть похороненными дома, а не в Италии, как выразился Катон38. Все эти годы в Ахейском союзе царила весьма напряженная атмосфера, несколько окрашенная горечью и ненавистью большинства по отношению к Калликрату.
Полибий полагал, что аналогичная ситуация наблюдалась по всей Греции, и у нас нет никакой информации, свидетельствующей об обратном. Ту же самую роль, что и Калликрат в Ахайе, в Этолии играл Ли- киск, в Беотии — Мнасипп, в Акарнании — Хремат, в Эпире — Харопс. Полибий был свидетелем того, как последние четверо в этом списке один за другим в начале 50-х годов П в. до н. э. покинули мир живых — «как будто совершилось очищение Эллады» (ХХХП.20.3), после чего внутренние отношения в соответствующих государствах заметно улучшились. О том, произошел ли после смерти вышеупомянутых деятелей какой-либо откат назад, можно только догадываться, однако усиление в Греции враждебности по отношению к римлянам примерно через десять лет после рассматриваемых событий указывает на нечто подобное. В то же самое время сенаторы по-прежнему хотели знать обо всем, что происходит в эллинских государствах, и в Грецию и Малую Азию после посольства Гракха 165 г. до н. э. с проверками был направлен еще целый ряд римских посланников. Греки понимали желание сенаторов и по- прежнему передавали местные споры на рассмотрение в Рим. При этом сенат мог решить, посылать ли в Грецию посольство для проведения расследования или назначать третейских судей из других эллинских государств. Так, например, в 164 г. до н. э. возник территориальный спор между Спартой и Мегалополем, и его разрешение было доверено посольству во главе с Г. Сульпицием Галлом, которое по пути в Малую Азию собирало сведения об общем состоянии дел в Греции. Подробная информация о деятельности Сулышция в Элладе, которую нам сообщает лишь Павсаний (VTL11.1—3), говорит о многом. Принимать решение по территориальному спору глава римской миссии отказался и доверил
38 	Более ранние попытки: Полибий. ХХХ.30.1, 32.1—12 (164 г. до н. э.); ХХХП.2.14—17 (159 г. до н. э.); ХХХШ.1.3-8 (155 г. до н. э.); ХХХШ.14 (154/153 г. до н. э.). Об освобождении ахейцев в 150 г. до н. э. и о колкости Катона см.: Плутарх. Катон Старший. 9; а также: Полибий. XXXV.6; cp.: Walbank 1957—1979 (В 38): Ш: к указ, месту.


Ш. Конец греческой свободы
387
это Калликрату. Пока Сульпиций был в Греции, к нему явились некие этолийцы из Плеврона, которые хотели, чтобы их город вышел из состава Ахейского союза. Сульпиций позволил им отправить собственное посольство в Рим. Сенат дал им санкции на отделение и направил Галлу дополнительные инструкции, потребовав вывести из состава Союза максимально возможное количество городов. Конечно, в своем рассказе о рассматриваемом нами периоде Павсаний излагает весьма предвзятые точки зрения и допускает ошибки, но в его словах чувствуется прочная фактологическая основа. Если автор «Описания Эллады» хотя бы немного прав, то получается, что римляне не очень хотели оставлять у власти своих друзей и стремились раздробить Ахейский союз на части более чем за пятнадцать лет до того, как потребовали этого официально.
Если в греческих государствах в рассматриваемые годы и наблюдалась определенная напряженность, в большинстве случаев они всё же сохраняли мир. Первым исключением стало Адриатическое побережье, где в 156 г. до н. э. вспыхнула краткая война римлян с далматами. Рассказ Полибия о начале этой войны достоин более чем мимолетного интереса. В ответ на жалобы на далматских пиратов, поступавшие в основном из Иссы, сенат отправил к далматам посольство. Впрочем, римских послов те встретили не очень радушно и сообщили, что применят к ним силу, если они быстро и тихо не уберутся из их страны. У сенаторов подобное невежество и неповиновение далматов вызвало взрыв негодования. «Больше всего, впрочем, он (сенат. — В.Г.) думал о том, что настало время идти войною на далматов; было к тому очень много оснований. Во-первых, части Иллирии, обращенные к Адриатическому морю, оставлены были римлянами совсем без надзора со времени изгнания оттуда Деметрия Фалерского (Фаросского. — В.Г.); во-вторых, они ни за что не хотели б изнеживать италийские народы долговременным бездействием, ибо шел уже двенадцатый год от окончания войны с Персеем и завершения трудов в Македонии. Вот почему сенаторы решили идти войною на далматов, дабы в одно и то же время и пробудить снова воинственный дух в собственных народах, и навести страх на иллирийцев, через то принудив их к повиновению приказаниям сената. Таковы были причины, по которым сенаторы решили воевать с далматами; людям посторонним они объясняли, что начинают войну для отмщения за обиду, нанесенную послам их» (ХХХП.13.4—9)39. Повиновение Риму всё еще значило очень многое, и готовность обеспечить его силой явно была куда больше, чем раньше.
Серьезные проблемы начались через несколько лет. Оставшиеся в живых ахейцы, вернувшись на родину из италийской ссылки, обнаружили в Пелопоннесе болезненно и тревожно знакомую ситуацию. Спарта вновь была не в ладах с Ахейским союзом, и в то время как среди спартанцев росли сепаратистские настроения, в рамках Союза в целом столь
39 	В 13.6 нам более предпочтительным представляется вариант рукописи («άπόλλυσΟαι» — «погубить»), а не женоненавистническое исправление Рейске («άποθηλύνεσθαι» — «изнежиться» или даже «обабиться»).


388
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
же быстро усиливался курс на сохранение целостности. Зимой 150/149 г. до н. э. в Рим прибыли посольства от обеих противоборствовавших сторон. Во главе ахейской миссии стоял Калликрат, который в пути скончался. Сенаторы отказались принимать решение немедленно и для проведения третейского разбирательства обещали направить в Грецию посольство. О том, изжил бы себя рассматриваемый спор, если бы ему позволили это сделать, мы можем только догадываться, однако ответ на данный вопрос может подсказать та решимость, с какой римляне стремились навязать свою волю далматам. Впрочем, спор между спартанцами и ахейцами в покое так и не оставили, поскольку в тот момент, как уже было в 180/179 г. до н. э., с пелопоннесскими делами совпали события в Македонии, и на этот раз данное совпадение было фатальным. На севере неожиданно объявился или, как говорит Полибий, «как с неба упал» (XXXVI. 10.2) некто Андриск, провозгласивший себя претендентом на македонский престол. Он легко преодолел слабое сопротивление со стороны македонских республик и быстро привлек на свою сторону местное население. В 149 г. до н. э. в Македонию была отправлена римская армия под командованием претора П. Ювенция Тальны. Тот довольно быстро встретился с Андриском на поле боя, но был разгромлен и убит. В 148 г. до н. э. на Балканы было прислано подкрепление во главе с претором Кв. Цецилием Метеллом, у которого были немалые связи в Македонии40. К концу года он разбил и пленил Андриска и восстановил спокойствие в стране. Впрочем, после этого римский полководец остался там вместе со своей армией, что не предвещало ничего хорошего.
В эти два года сенат воздерживался от отправки посольства в Пелопоннес, что неудивительно. Римляне всегда по возможности пытались сначала разобраться с одним делом, а потом переходить к другому, и именно так получилось в рассматриваемые нами годы, когда сначала был решен вопрос с Андриском и затем — с Карфагеном и ахейцами. Пока сенаторы откладывали свое решение, ахейцы, возглавляемые очень популярными деятелями Диэем и Критолаем, продолжали давить на Спарту, как их предшественники некогда давили на Мессению. Они не обратили внимания на совет Метелла подождать известий из Рима и уже почти решили спор, когда летом 147 г. до н. э. в Ахайю прибыли римские послы во главе с А. Аврелием Орестом (консул 157 г. до н. э.). Каким было бы послание сената, если бы в дело не вмешалось восстание в Македонии, мы сказать не можем. Свидетельства волнений и враждебности по отношению к Риму в Греции не могли остаться незамеченными, и теперь уже римлянам было ясно — чего нельзя было сказать в 149 г. до н. э., — каким будет Ахейский союз без Калликрата. В конечном итоге, римское послание оказалось четким и жестким. Орест призвал к себе магистратов ахейских городов и стратега Диэя и сообщил им, что, по решению сенаторов, Спарта и Коринф, а также Аргос, Ге- раклея-у-Эты и Орхомен Аркадский должны выйти из состава Союза. Орест (и, несомненно, сами сенаторы) явно не желал передавать эти из¬
40 	Данные связи восходят еще к его посольству 185 г. до н. э.


Ш. Конец греческой свободы
389
вестия непосредственно ахейскому народному собранию, однако ахейцы, с которыми он разговаривал, сделали это сами, в спешке покинув совещание. Ахейцы были в ярости и срывали гнев на всех, кто хоть отдаленно напоминал спартанцев. Разъяренная толпа чуть не ворвалась в дом, где расположилось римское посольство и где нашли убежище несколько спартанцев. Узнав об этом, сенат отправил в Ахайю еще одно посольство, на этот раз — во главе с Секстом Юлием Цезарем (консул 157 г. до н. э.), которое попыталось снять напряжение, однако не отменило распоряжений об отделении перечисленных выше городов. Римляне не хотели совершенно уничтожать Союз, да и сами ахейцы еще вполне могли подчиниться их приказам. Не исключено, что именно этого и потребовали римляне в ультимативной форме. Цезарь организовал в Тегее совещание представителей Спарты и Ахайи, однако Критолай фактически сорвал его, заявив, что до следующего заседания ахейского народного собрания, которое должно было состояться лишь через шесть месяцев, никаких решений принимать нельзя. После этого Цезарь и его коллеги покинули страну, и на этом официальное общение между римлянами и Ахейским союзом подошло к концу. В начале 146 г. до н. э., сославшись на оскорбительное отношение к Л. Аврелию Оресту и остальным римским послам в Коринфе, римляне объявили ахейцам войну.
Зиму 147/146 г. до н. э. ахейцы провели в подготовке к войне против Спарты, хорошо понимая, что это, скорее всего, будет означать и войну с Римом. Данное решение получило широчайшую поддержку как в ахейских городах, так и в Греции в целом41. Для ахейцев выбор был предельно прост: подчинение римским приказам и существенное урезание территории или война. Ахейцы предпочли защищать свою конфедерацию. Остальные же греки начали осознавать, что их страна постепенно попадает под власть Рима. Весной 146 г. до н. э. в Коринфе собралось народное собрание Ахейского союза. Полибий с пренебрежением упоминает о том, что большинство на нем составляли «ремесленники и простолюдины» (XXXVni.10.5). Судя по всему, среди них были особенно сильны демократические и патриотические настроения, однако при этом общему настрою не противоречил почти никто. В конечном итоге была объявлена война — «на словах <...> против лакедемонян, на самом же деле <...> против римлян» (Полибий. ХХХУШЛЗ.б). В то же время в Коринфе по случайности оказалось посольство Метелла, которое предложило ахейцам последний шанс мирно подчиниться римским приказам. По всей видимости, к тому моменту Метелл уже знал, что Л. Муммий, консул 146 г. до н. э., уже направляется в Грецию со своим войском, а вскоре к нему присоединится и римский флот, не так давно находившийся в Карфагене42. Метелл хотел снискать почести за решение ахей¬
41 О свидетельствах широкой народной поддержки войны см. прежде всего: Fuks 1970 (D 27).
42 См.: Павсаний. УП.15.1—2; ср.: Полибий. ХХХУШ.12.1; о вероятности лакуны перед последним отрывком cp.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: к указ, месту. О флоте см.: Полибий. ХХХУШ.16.3.


390
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
ского дела в дополнение к тем, что он уже получил за победу в Македонии. При этом вопрос о методах достижения данной цели вообще не ставился: когда Метелл отправил своих послов с предложением надежды на мир, его армия уже выступала на юг. Ахейское же войско во главе с Критолаем отправилось в поход на мятежную Гераклею — либо потому, что ахейцы считали, что они еще могут позволить себе расправиться с сепаратистами, либо потому, что надеялись на то, что подобным образом CMOiyr перекрыть Метеллу путь в районе Фермопил. Впрочем, времени у ахейцев не было ни на то, ни на другое — в битве при Скарфее в Локриде армия Критолая была разгромлена, а сам он убит. Вскоре после этого, двигаясь по направлению к Коринфскому перешейку, Метелл уничтожил и шедшие ему навстречу ахейские подкрепления. Примерно тогда же командование римской армией перешло к Муммию, который наголову разбил оставшиеся ахейские силы во главе с Диэем. «Коринф открыл свои ворота, большинство жителей бежало, а оставшиеся испытали на себе всю жестокость римского разграбления»43. Но этим дело не закончилось: сенаторы распорядились, чтобы город был сожжен, а всё, что находилось в нем, было продано или перевезено в Рим.
Затем в Грецию была отправлена сенатская комиссия из десяти человек, которая должна была помочь Л. Муммию в построении новой системы. Македония стала римской провинцией, и там был поставлен римский губернатор. В его функции входило и управление делами южной Греции, которая, правда, вскоре тоже была превращена в провинцию. В Греции были распущены все конфедерации, а демократия перестала быть основной формой правления, хотя вскоре эти наказания были несколько смягчены44. За годы, прошедшие после победы римлян над Македонией в 168 г. до н. э., Эллада изменилась очень сильно. А после победы 146 г. до н. э. изменения стали еще более разительными, еще более глубокими и необратимыми.
43 Benecke // САН УШ1: 304.
44 Павсаний. VII. 16.9—10; ср.: Larsen // ESAR IV: 306—311; об Ахайе в и позднее cp.: Schwertfeger 1974 (D 51): 18—78.
146 г. до н. э.


Глава 10
X. Хабихт
СЕЛЕВКИДЫ И ИХ СОПЕРНИКИ
I. Малая Азия в 188—158 гг. до н. э.
Исход войны между Антиохом III и римлянами был решен в Малой Азии, и именно там произошли практически все территориальные изменения. Антиох был вынужден уступить Риму все свои владения, расположенные к западу от гор Тавра, то есть более трети обширных анатолийских земель. Римляне продиктовали царю это условие — впрочем, как и все остальные — в одностороннем порядке и уладили все дела самостоятельно, не допустив своих союзников к участию в решении каких- либо вопросов. Решения принимал сенат, а союзникам оставалось лишь смириться с этим. Греческие города, перешедшие на сторону Рима до решающей битвы, были провозглашены свободными, родосцы получили часть Карии к югу от Меандра и Ликию. Львиная же доля территории, ранее принадлежавшей Антиоху, была включена в состав владений пергамского царя Эвмена П1.
Земли, полученные Пергамом и Родосом, однозначно представляли собой подарок2 — подарок от римлян, который подразумевал, что обе эти державы должны выступать в качестве гарантов нового порядка и предотвращать любые изменения, неудобные для римлян. В этом отношении приобретения родосцев, расположенные на южном краю Анатолии, были не настолько важными, как территории, полученные Эвменом, в руках которого, соответственно, оказался ключ к сохранению статус-кво. Расширившиеся владения пергамского царя граничили с тремя из четырех оставшихся крупных государств региона — Вифинией и Каппадокией, а также с расположенными между ними землями галат- ских племен. Общей границы у Пергама теперь не было лишь с распо¬
1 О превосходстве анналистической традиции (Ливий. XXXVTL56.1—6) над рассказом Полибия (XXI.24.6—9, 46.2—12) см.: Bickerman 1937 (Е 5). Судьба ряда городов при этом по-прежнему вызывает споры среди исследователей, см.: Bernhardt 1971 (D 7): 54—71. Впрочем, в большинстве случаев подобные вопросы можно решить, опираясь на нумизматические данные, см.: Seyrig 1963 (В 134).
2 Schmitt 1957 (Е 77): 93-128.


392
Глава 10. Селевкиды и их соперники
ложенным на севере Понтийским царством, однако остальные три державы, являвшиеся его соседями, одновременно были соседями и Понта.
(а) 	Монархия Атталидов на пике своего развития
Во время войны Антиоха с римлянами Вифиния и Понт сохраняли нейтралитет, тогда как галаты и царь Каппадокии сражались на стороне Селевкидов. Галаты были наказаны за это грабительским походом консула 189 г. до н. э. Гн. Манлия Вульсона при поддержке пергамских войск. Каппадокийский же царь Ариарат IV обошелся гораздо меньшими потерями. Он сумел организовать помолвку своей дочери Стратоники с Эвменом и, как следствие, добился протекции со стороны последнего и снисхождения со стороны сената3.
Союз с соседней Каппадокией еще больше усилил Эвмена, однако остальные соседи Пергама — галаты и вифинский царь Прусий I — были его врагами и практически сразу же после заключения Апамейского мира начали войну против него. Причины этой войны были тесно связаны с одной из статей мирного договора. Ранее, когда римская армия двигалась к Геллеспонту, Прусий склонялся к тому, чтобы отозваться на призыв Антиоха и присоединиться к его войску. Однако письмо от братьев Сципионов с заверениями в том, что Рим будет уважать целостность его владений, убедило царя Вифинии сохранить нейтралитет. К тому моменту, однако, он уже захватил часть Фригии, так называемую Фригию Эпиктет, которая принадлежала пергамскому царю Атталу I. Сын Ат- тала Эвмен в ходе переговоров с римским сенатом в 189 г. до н. э. сумел убедить его членов в том, что спорная территория на полных основаниях принадлежит ему. Как следствие, Апамейский мирный договор предусматривал ее возвращение Пергаму4. При этом довольно странно, что подобная статья была включена в договор с Антиохом. Сохранив нейтралитет, Прусий послужил римским интересам и за эту службу был даже удостоен звания «друга римского народа». И тем не менее теперь Рим действовал против своих интересов. Как и следовало ожидать, Прусий подчиняться отказался. Война стала неизбежной, и это была первая крупная проверка на прочность для новой системы отношений в Малой Азии.
Боевые действия начались примерно в 187 г. до н. э. и продолжались до 183 г. до н. э. Прусий нашел себе союзников среди тех врагов Эвмена, которые являлись одновременно и врагами Рима. Так, он заручился поддержкой македонского царя Филиппа V, который на тот момент вступил с Эвменом в ожесточенный спор по поводу фракийских городов
3 Вульсон: Stähelin 1907 (Е 169): 50—66; Pagnon 1982 (Е 49). Даты рождения и свадьбы Стратоники вызывают определенные споры, см.: Норр 1977 (Е 60): 27—29; Allen 1983 (Е 52): 200—206. Надпись на ее статуе, воздвигнутой в Пергаме: ΙυΡ Ш: вкл. 2.
4 Habicht 1956 (Е 56): 90—100; Habicht «Prusias» // PW: 1097—1105; Schmitt 1964 (E 50): 276—277. Самый важный документ по данной проблеме: АЕ 1940, 44. Возвращение Эвме- ну: Ливий. XXXVIII.39.15 (соответствующий пассаж Полибия (XXI.46.10) поврежден).


I. Малая Азия в 188- 758 гг. до н. э.
393
Эноса и Маронеи. Кроме того, Прусий, вероятно, получал помощь от понтийского царя Фарнака и, самое главное, от галатов во главе с вождем племени толистобогов Ортиагоном, который незадолго до того стал царем всех трех галатских племен. Наконец, среди полководцев вифинского царя оказался не кто иной, как сам Ганнибал, который, покинув двор Антиоха, добрался до Вифинии через Армению и Крит5.
Собственно о военных операциях нам практически ничего не известно: Ганнибал разбил Эвмена в морском сражении, а Эвмен одержал крупную победу над Прусием и Ортиагоном, галатами «и их союзниками», осенью 184 г. до н. э.6. Наконец, в дело был вынужден вмешаться Рим. Сенаторы долго оставались глухи к жалобам Эвмена на то, что Прусий сопротивляется требованиям римлян. Они явно оказались в ловушке, которую сами же и создали, поддавшись на уговоры Эвмена, однако в 183 г. до н. э., после того как Сципионы потеряли всю свою власть, римское посольство во главе с Т. Квинкцием Фламинином вынудило Прусия сдаться Эвмену и согласиться на выдачу Ганнибала, который вскоре после этого покончил с собой. Эвмен восстановил свою власть над Фригией Эпиктет, а также установил контроль над Галатией. Галаты угрожали малоазийским грекам на протяжении почти целого века, и теперь последние дали пергамскому царю прозвание Сотер («Спаситель»), хотя сам он себя никогда так не называл. В ознаменование своей победы Эвмен расширил святилище Афины Никефорос (Приносящей победу) в Пергаме и превратил празднество в честь нее, учрежденное еще его отцом, в панэллинское (общегреческое. — В.Г.). В 182 г. до н. э. к участию в нем были приглашены представители множества греческих городов. В первый же раз это новое празднество, которое отныне планировалось отмечать раз в пять лет, было справлено в 181 г. до н. э.7, однако к тому моменту пергамский царь был уже вовлечен в новую крупную войну.
Эта война (против понтийского царя Фарнака I и его союзников), согласно сообщениям древних авторов, явилась результатом агрессивных амбиций последнего8. Понтийские правители издавна желали контролировать процветавшие греческие города южного побережья Черного моря, прежде всего Синопу. В 220 г. до н. э. отец Фарнака Митридат Ш
5 К тому времени, которое описывается Полибием в кн. XXII.8.5 (Errington 1969 (D 23): 257—263 — конец лета 187 г. до н. э.; но см. примеч. 49), война была уже неизбежной. Согласно рассказам древних авторов, Ганнибал основал Артаксату в Армении и Прусу-у-Олимпа на северо-западе Анатолии (совр. Бурса).
6 Rio. Fil 60 (1932): 446 слл.
7 Смерть Ганнибала: Habicht 1956 (Е 56): 96—100. После этого Фламинин направился на встречу с царем Селевком IV. Присоединение Галатии: Stähelin 1907 (Е 169): 61. Эвмен как Спаситель: Robert 1934 (В 63): 284 примеч. 1; Robert 1937 (Е 162): 73 примеч. 1. Святилище Афины: Ohlemutz 1940 (Е 63): 38; празднество: Jones 1974 (Е 61). О серебряных тетрадрахмах с изображением Афины Никефорос, относящихся к этому периоду, см.: LeRider 1973 (Bill).
8 Основные источники: Полибий. XXIII.9.1— 3; XXIV. 1.1—3, 5, 14—15; XXV.2; XXVII.7.5, фр. 112; Диодор Сицилийский. XXIX.22—24; Ливий. XLII.2.6; Юстин. XXXVHL6.2. Библиография: Норр 1977 (Е 60): 44-48; Burstein 1980 (Е 12).


Карта Ί3. Малая Азия и Сирия


396
Глава 10. Селевкиды и их соперники
попытался захватить этот город, однако потерпел неудачу, главным образом потому, что на помощь синопцам пришли родосцы. Фарнаку же удалось в 183 г. до н. э. взять Синопу штурмом. Прибыв в Рим, родосцы заявили протест по этому поводу. На том же самом заседании сенаторы выслушали и послов Эвмена, у которого были свои трудности с понтий- ским царем, и представителей самого Фарнака. Причина спора в имеющихся у нас источниках не указывается, однако, судя по всему, он был связан с приобретением Эвменом контроля над Галатией, в результате чего пергамский царь стал непосредственным соседом Фарнака. В любом случае Галатия очень скоро стала основным театром военных действий и основным предметом заключенного в конечном итоге мирного договора.
Следуя своей стандартной политике, сенат отправил в Малую Азию посольство, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Тем временем война уже началась, причем втянутыми в нее оказались и правители других держав: на стороне Эвмена — вифинский царь Прусий П, только что унаследовавший трон своего отца, и царь Каппадокии Ариарат9, а на стороне Фарнака — некоторые вожди галатов и сатрап Армении Митри- дат. Присоединиться к правителю Понта был готов и сирийский921 царь Селевк IV, однако в конечном итоге он удержался от этого шага, побоявшись нарушить договор с Римом (с. 408—409 наст. изд.). На протяжении некоторого времени инициатива находилась в руках Фарнака. Он захватил греческий город Тий в Вифинии и, судя по всему, вторгся в Галатию. В докладе перед сенатом римские послы поддержали Эвмена, и в Малую Азию было отправлено второе посольство, призванное заставить Фарнака прекратить боевые действия. В 181 г. до н. э. было заключено перемирие, однако довольно быстро оно было нарушено понтийским царем, который в течение зимы 181/180 г. до н. э. продолжил опустошать Галатию. Три брата Эвмена активно убеждали сенаторов наказать агрессора, однако отцы («patres conscripti» — почетный титул римских сенаторов. — В.Г'.) ограничились отправкой третьего посольства с указаниями прекратить войну любыми средствами10.
В Малую Азию это посольство прибыло весной 180 г. до н. э. — как раз вовремя, чтобы остановить крупный контрудар Эвмена и Ариарата, которые уже довольно далеко продвинулись вглубь территории Понта. Мирные переговоры проходили в Пергаме, в присутствии римлян. Понтийская делегация тянула время, римляне вернулись домой разочарованными, и война продолжилась. Эвмен, только что оправившийся от
9 В косском декрете, относящемся к этому времени, восхваляются Ариарат и его жена Антиохида, см.: Segre, Pugliese-Carratelli 1972 (E 164); Piejko 1983 (E 158).
9a Селевкидское государство иногда называют Сирийским, поскольку его центр располагался на территории Сирии. — В.Г.
10 Из трех римских посольств, отправлявшихся сенатом во время войны, первое должно было «рассмотреть синопский вопрос и вникнуть в разногласия между царями», второе — «более подробно разобрать разногласия между вышеупомянутыми», третье — «прекратить войну любыми средствами».


I. Малая Азия в 788- 758 гг. до н. э.
397
тяжелой болезни, бросил все силы на то, чтобы положить конец войне без римской поддержки. Он весьма существенно увеличил свою армию и, пытаясь ослабить Фарнака, блокировал Геллеспонт, однако давление со стороны Родоса заставило его отступить11. Осенью 180 или весной 179 г. до н. э. пергамский царь вместе со своими союзниками выступил в новый поход, и наконец Фарнак согласился заключить мир.
Заключенный в конечном итоге мирный договор достаточно подробно описывается у Полибия12. Фарнак был вынужден отказаться от всех своих притязаний на Галатию, где, как следствие, окончательно укрепилась власть Эвмена, а также вернуть пергамскому царю город Тий (который затем был передан Прусию) и возвратить земли, захваченные у Ариарата и Морзия, династа Гангры в Пафлагонии. Ариарат также должен был получить от правителя Армении Митридата контрибуцию в размере трехсот талантов. При этом, однако, понтийский царь сохранил за собой Синопу, поскольку Эвмену, который теперь находился в весьма напряженных отношениях с родосцами, была безразлична судьба города, тесно связанного с ними.
Кроме того, в рассматриваемом договоре был указан еще целый ряд сторон, которые нигде не упоминаются как участники войны: Арташес, правитель Великой Армении, некий Акусилох, в Европе — сарматский вождь Гатал и несколько греческих городов: Гераклея на побережье Черного моря, Кизик на берегу Пропонтиды (совр. Мраморное море), Месамбрия (совр. Несебр) на западном берегу Черного моря и Херсонес (совр. Севастополь) в Крыму. Вопрос об их участии в войне является весьма дискуссионным13. Наконец, не исключено, что заключение мира отчасти стало результатом того, что в самом конце войны римляне всё же начали оказывать давление на Фарнака14.
Итак, Эвмен вышел победителем из двух крупных войн. Доверие к нему со стороны римлян казалось полностью оправданным, и всё же в обеих войнах мир был заключен только после того, как в дело включился сенат. Эвмен (несмотря на то, что сумел добиться союза с Каппадокией и установить контроль над Галатией, а также несмотря на то, что по Апамейскому миру был защищен от нападений со стороны селевкид- ского царя) был всё равно вынужден противостоять галатам, не желавшим терять свободу, царям Понта и Вифинии, которые, хотя и были на время ослаблены, всё же оставались его врагами или готовы были вновь
11 Возможно, Эвмен более полно использовал заключенный в 183 г. до н. э. договор с тридцатью тремя критскими городами, см.: IC IV.179; Dunst 1956 (Е 54). Фрагменты этого договора с жителями Лато датируются примерно 180 г. до н. э., см.: SEG XVL524.
12 Полибий. XXV.2; Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 271-274.
13 Бикерман (Bickerman 1932 (Е 124)) утверждает, что в договор могли быть включены и города, не участвовавшие в войне. Противоположное мнение: Dahlheim 1968 (Н 86): 213 слл. Обе эти точки зрения имеют своих сторонников. Автор настоящей главы склоняется к тому, чтобы согласиться со второй из них.
14 Это, однако, никоим образом не следует из договора, заключенного Фарнаком с жителями Херсонеса [IPE I2: 402, 3—5, 26—28), который традиционно датируется 179 г. до н. э., поскольку на самом деле он относится примерно к 155 г. до н. э., см.: Burstein 1980 (Е 12).


398
Глава 10. Селевкиды и их соперники
стать ими в ближайшее время15, а также Македонии, давнему врагу Пер- гама, и Родосу, который тоже превратился во враждебное государство. Ситуация в Малой Азии была весьма напряженной и зависела от продолжения поддержки пергамского царя Римом.
Тем не менее царство Эвмена теперь являлось господствующей державой региона. 70-е годы П в. до н. э. стали временем наивысшего подъема пергамской монархии и местного искусства. В столице было воздвигнуто множество великолепных зданий, учреждались новые празднества, а царская резиденция в конечном итоге превратилась в поистине величественное сооружение16. Так, Страбон рассказывает о роскоши святилища Афины Никефорос (с. 393 наст, изд.), о богатых вотивных приношениях и об основании библиотек. В Пергаме было учреждено новое празднество в честь Геракла и Асклепия, который теперь стал одним из самых почитаемых божеств, причем играми, входившими в состав этого празднества, руководили братья самого царя. Сам город был весьма существенно расширен и обнесен новыми стенами. Однако самые значительные перемены произошли на акрополе: здесь было расширено святилище Афины и, конечно, воздвигнут Большой алтарь Зевса. Его основной фриз, изображавший гигантомахию (битву богов с гигантами. — В.Г.), судя по всему, был начат вскоре после битвы при Магнесии и завершен к 170 г. до н. э., после чего был создан еще один фриз, поменьше, который был посвящен легендарному родоночальнику пергамской династии Телефу и в 158 г. до н. э., когда Эвмен умер, еще не был закончен17.
Повышение значения Пергамского царства привело к расширению и интенсификации его международных связей. Послы Атталидов появились в ряде новых областей — например, в Фессалии, контактам с кото¬
15 Прусий П, союзник Эвмена в борьбе против Фарнака, вскоре вновь присоединился к врагам Пергама (отражением чего стала женитьба на Апамее, сестре Персея, примерно в 177 г. до н. э.).
16 Основное издание, посвященное пергамским древностям, — это выходящая с 1885 г. многотомная серия «Пергамские древности» («Altertümer von Pergamon»); подробнее см.: Hansen 1971 (E 57): 485-^86 (а также т. XI.2-XI.4 (1975-1984), ХП (1978), ХШ (1981)). Отчеты о текущих раскопках: MDAI(Ä) 1899, 1902, 1904, 1907, 1908, 1910, 1912; Abh. Akad. Berlin 1928 No 3; 1932 No 5; Arch. Anz. 1966, 1970, 1973—1983. Общий обзор и подробная библиография: Hansen 1971 (E 57); Allen 1983 (E 52): 76-135.
17 Страбон. ΧΠΙ, р. 624; распорядителем вторых игр был царевич Афиней: ΙνΡ Ш: № 3. О культе Асклепия в Пергаме: Ohlemutz 1940 (Е 63): 123—173; а также: ΙνΡ III: р. 1—20. Большой алтарь: Schrammen 1906 (В 197); Kahler 1948 (В 175); Schober 1951 (В 196); Rohde 1982 (Е 64). Голова, недавно обнаруженная на территории Пергама, вероятно, принадлежала статуе Асклепия — возможно, работы Фиромаха (Simon 1975 (I 33): 19—20; а также см. с. 432 наст. изд.). О фризе Телефа, «своего рода “Энеиде” Атталидов» (Gruben 1966 (I 16): 408), см.: Stabler 1966 (В 201). Когда была начата работа над ним, в начале или в конце 80-х годов П в. до н. э., точно не известно. При этом, однако, исследователи практически единодушно соглашаются с тем, что более крупный фриз был закончен примерно к 170 г. до н. э., после чего взялись за изготовление менее крупного. Впрочем, Каллахан (Callaghan 1981 (В 153); Callaghan 1982 (В 155)) утверждает, что оба фриза были начаты одновременно, причем уже после 166 г. до н. э. Пергамский алтарь (для язычников — одно из семи чудес света) христиане считали «престолом сатаны» (Откровение Иоанна Богослова. 2.13, если, конечно, в данном случае имеется в виду именно этот алтарь, а не храм богини Ромы и Августа или, возможно, Асклепия).


I. Малая Азия в 788- 758 гг. до н. э.
399
рой, по всей видимости, способствовала общая вражда с Македонией18. Увеличение богатства позволило царю одаривать большое количество греческих государств деньгами, а также зданиями, зерном и многими другими материальными благами или, по крайней мере, предлагать подобные дары. Так, например, в Афины он отправил архитектора и, судя по всему, мастера для руководства работами по строительству стой, получившей его имя (Стоя Эвмена) и предназначенной для театральных зрителей19. При этом, однако, Эвмен потерпел несколько неудач, когда его дипломатия была слишком бестактной, к примеру, когда он предложил деньги Совету Ахейского союза и получил резкий отказ или когда так настойчиво стремился получить то, чего ему не предоставлял римский сенат; во Фракии послы Эвмена пытались убедить римских посланцев в том, что города Энос и Маронея, претензии на которые предъявлял также Филипп V, на самом деле являлись «дополнением» к дарованному Эвмену Херсонесу Фракийскому. В конце концов, города не получила ни одна из сторон20.
Весьма заметным и очень важным изменением, случившимся в царстве Эвмена, было введение новых серебряных монет — так называемых цисгофоров. Корзина, изображенная на их аверсе, ассоциируется с Дионисом — любимым богом Атталидов. По мнению исследователей, новая монета заменила старые серебряные деньги с портретом Филетера, основателя пергамской династии. Цистофоры имели хождение исключительно на территории атталидских владений (в других местах их практически не находят) и являлись единственной законной монетой в пределах Пергамского царства. Большинство современных ученых соглашается с тем, что новые монеты начали чеканить не ранее 188 г. до н. э., а также с тем, что они представляли собой царские деньги, хотя на них и не было царских портретов либо имен, да и изготавливались они в различных городах. В последнее время широкое распространение получила точка зрения, согласно которой цистофоры появились сразу же после заключения мира 188 г. до н. э., хотя имеется и немало весьма веских аргументов в пользу того, что это случилось еще позже — примерно в 175 или 166 г. до н. э., когда царь Эвмен уже поссорился с римлянами21.
18 IG IX.2.512 — надпись из Ларисы. Один из упомянутых в ней послов был весьма влиятельным родственником Эвмена, а еще один посол, Деметрий, который также фигурирует в надписях с Делоса (IG XI.765—766) и из Эфеса {JÖAI50 (1976) Beibl. 12 N° 4), был хранителем царской печати. Об общих интересах Эвмена и фессалийцев см.: Полибий. ХХП.6.
19 Отношения Эвмена с греческими государствами: Полибий. ХХХП.8.5; Ливий. Х1Л.5.3. Ссылки: Robert 1937 (Е 162): 84—85; а также об Афинах: Ferguson 1911 (D 26): 299; о Дельфах: Daux 1936 (D 15): 497—511; о Милете: Herrmann 1965 (Е 142); о Косе: Sherwin-White 1978 (Е 168): 132—133. Стоя Эвмена в Афинах: Витрувий. 06 архитектуре. V.9.I. Библиография: Hansen 1971 (Е 57): 295 примеч. 181; см. также: Thompson 1953 (D 53): 256-259.
20 Ах ай я: Полибий. ХХП.1.6,7—9; Диодор Сицилийский. XXIX. 17. Фракия: Werner 1977 (D 55): 167 слл.
21 Kienast 1961 (В 102); Seyrig 1963 (В 135); Boehringer 1972 (В 82): 44-46; Kleiner, Noe 1976 (В 105); Morkholm 1979 (В 116). Кляйнер и Ноэ датируют это событие пример¬


400
Глава 10. Селевкиды и их соперники
В конце 175 г. до н. э. Эвмен воспользовался удобной возможностью, чтобы наладить дружеские отношения с давним врагом Пергама, и помог селевкидскому царевичу Антиоху, младшему сыну Антиоха Великого, взойти на престол после убийства своего брата — царя Селевка IV (с. 410 наст. изд.). Это был мастерский ход, который помог пергамскому царю снискать благодарность Антиоха. Отношения между двумя государствами, традиционно враждебные, сразу же стали весьма теплыми и оставались таковыми до самой смерти нового селевкидского царя22. Впрочем, с другой стороны, помощь, оказанная Антиоху Эвменом, отвратила от последнего законных наследников Селевка, и это еще отозвалось впоследствии, когда они вернули себе свое наследство (с. 428 наст. изд.).
(Ь) 	Ухудшение отношений между Римом и Эвменом
Будучи на вершине своего успеха, Эвмен начал слишком часто совершать весьма рискованные поступки. Как он некогда сыграл важную роль в том, чтобы подготовить римлян к войне с Антиохом, так и теперь он сделал столь же много, чтобы подтолкнуть сенат к принятию решения об объявлении войны македонскому царю Персею. Когда в 172 г. до н. э. Эвмен обратился к сенаторам, он обвинил Персея в нарушении мирного договора и подготовке к войне против Рима, а несколько позднее заявил, что правитель Македонии стоял за совершенным на него, Эвмена, покушением в Дельфах, после которого он едва остался в живых. Римляне объявили войну Персею; пергамский царь снова вроде бы остался в выигрыше, однако при этом не смог предугадать, что его успех окажется слишком значительным для той роли, какую ему позволяли играть на протяжении тридцати лет. После уничтожения Македонского царства сенаторы отчитали и унизили Эвмена и начали поощрять его врагов — галатов и царя Прусия23. Сенат замаскировал политические разногласия нападками на Эвмена лично, обвинив его в измене, которую тот якобы совершил, вступив в тайные переговоры с Персеем24. При этом сенаторы начали всячески обхаживать царского брата — Аттала и даже втайне предложили тому корону или, по крайней мере, собственные владения25.
но 166 г. до н. э., Мёркхольм предпочитает примерно 175 г. до н. э., подробнее см.: Waggoner 1979 (В 145); Kleiner 1980 (В 104); Morkholm 1982 (В 119).
22 Теория Ростовцева (Rostovtzeff 1941 (А 31): 656—659) о том, что за этим последовал период тесного экономического сотрудничества, основана на ошибочных предположениях и должна быть отвергнута, см.: Seyrig 1963 (В 135): 26—28. Впрочем, сейчас мы располагаем большим количеством документальных свидетельств дружбы между Эвменом и Антиохом, см.: Herrmann 1965 (Е 142): 82—87.
23 Habicht. «Prusias» // PW\ 1113—1115. Грюэн (Gruen 1984 (А 20): 569 слл.) отрицает факт подобного поощрения.
24 Schleussner 1973 (D 50).
25 Полибий. XXX. 1—3; Ливий. XLV.19—20. Сенаторы обещали Атталу фракийские города Энос и Маронею в качестве дара, но, после того как он остался верным своему брату, объявили их свободными (что замалчивается у Ливия) и заключили договор с ма- ронейцами, см.: Arch. Delt. (1973) 28: вкл. 418. Грюэн (Gruen 1984 (А 20): 574—575) относится к этим упоминаниям весьма скептически.


I. Малая Азия в 188-158 гг. до н. э.
401
Упомянутые выше обвинения, вероятно, не соответствовали действительности26. Эвмен участвовал в войне против Македонии с начала и до конца, а его братья Аттал и Афиней сражались при Пидне во главе весьма значительной части пергамского войска27.
Сам царь был убежден, что легко докажет сенату свою верность, да и сенаторы в большинстве своем, судя по всему, понимали, что у них нет веских причин для подозрений, однако при этом не желали разрешения данного вопроса и поэтому, услышав обращение царя Прусия и зная, что Эвмен уже находится в Италии и направляется в Рим, отказались выслушивать их обоих. Таким образом, Эвмен, подчинявшийся строгим правилам честной игры, которых должны были придерживаться римские союзники, имел веские причины жаловаться на то, как с ним обходятся римляне, хотя, говоря точнее, подобная причина была лишь одна: с 193 г. до н. э. ситуация довольно сильно изменилась. В тот момент Эвмену действительно угрожала агрессивная экспансия Антиоха, тогда как в 172 г. до н. э. со стороны Персея никакой угрозы не было. Аналогичным образом в 193 г. до н. э. римляне имели законные основания для недовольства Антиохом, в то время как в случае с Персеем такого рода оснований не существовало. Два государства были партнерами в беспринципной войне, и беспринципность эту римляне после победы сохранили. Эвмен сильно ошибся, ожидая верности от римского сената, который после разгрома Персея и уступок со стороны Антиоха IV (с. 414—415 наст, изд.) больше не нуждался в пергамском царе.
В 168 г. до н. э. (очевидно, ободряемые отсутствием части пергамских сил, которые в тот момент находились в Македонии) восстали галаты. После двух лет тяжелых боев, во время одного из которых Эвмен чуть не попал в плен к врагу, он наконец одержал решающую победу (где-то на территории Фригии) и подавил мятеж. Впрочем, победа эта не принесла никаких плодов. До нее римские посланцы тайком поощряли га- латов, а после нее сенат проявил открытую враждебность к пергамско- му царю и провозгласил его кельтских подданных свободными28. Эвмен, однако, не согласился с этим, и его упорство, в свою очередь, дало Пру- сию основания для многолетнего обличения перед сенатом действий пер-
26 Большинство исследователей соглашается с этим, несмотря на оттенки во мнениях.
27 По большому счету, в 171 г. до н. э. Эвмен и фессалийская конница спасли римлян от сокрушительного поражения, см.: Ливий. XLII.59—60. В честь этого события фессалийцы даже учредили отдельное празднество, см.: Arch. Delt. (1960) 16: 185; Bull, epigr. 1964: 227; Kramolisch 1978 {Ό 38): 135-136.
28 Основные источники: Полибий. XXIX.22; XXX. 1.2, 2.8, 3.7—9, 19.12; Диодор Сицилийский. XXXI.12—14; Полиэн. Стратегемы. IV.8.1; Welles, RC 52.8—14; Swoboda, Keil, Knoll 1935 (В 202): 32 Na 74-75 (Амлада). FD Ш.3.241-242 (Сарды) - обсуждение см.: Daux 1932 (D 14). Robert 1934 (В 63) (Траллы). О победе во Фригии см.: IvP 165; а также: MDAI[A) (1902) 27: 90 Na 74. При этом в: IvP 167 дается ссылка не на 165 г. до н. э., а на 149-й (т. е. какая-либо связь с рассматриваемой войной отрицается), см.: Jones 1974 (Е 61): 186—189. Лучшим современным рассказом об описываемых событиях остается: Stähelin 1907 (Е 169): 66—72. О свободе Галатии см.: Полибий. XXXI.2.


402
Глава 10. Селевкиды и их соперники
гамцев в Галатии29. Эвмен воевал за обладание Галатией четыре раза, и ее потеря была компенсирована лишь одним способом: вопреки ожиданиям римлян, их собственное поведение и отвага, проявленная пергам- ским царем в его противостоянии с варварами, вызвали волну искренней симпатии к нему со стороны множества греческих городов и государств Малой Азии и Эгейского бассейна. Кроме того, Эвмен помирился с Родосом — еще одной жертвой сената30.
Сдвиг, произошедший в римской политике после 168 г. до н. э., был весьма существенным: Эвмен и родосцы, самые давние и самые преданные союзники Рима, совершенно утратили его благосклонность, а сирийский царь Антиох IV, постоянно демонстрировавший свою верность (с. 414—415 наст, изд.), стал объектом подозрений, тогда как их враги — Прусий П, галаты, некоторые города Малой Азии, находившиеся в напряженных отношениях с Эвменом (типа Сельге в Писидии) или противостоявшие господству Родоса, а также иудейские повстанцы в царстве Антиоха — нашли в лице сенаторов весьма благодарных слушателей для своих заявлений о том, что Эвмен, Ариарат и Антиох сформировали коалицию с общими интересами, которая хоть и не являлась официальным союзом, но всё же была готова к совместным действиям и, соответственно, представляла опасность для Рима31. Сенаторы, прекрасно понимавшие, что обошлись с двумя из этих трех правителей не очень хорошо, сочли необходимым внимательно присматривать за ними, устраивая постоянные проверки. Но и это еще не всё. Римский посланник Г. Суль- пиций Галл публично провоцировал обвинения против Эвмена. В 164 г. до н. э., находясь в Сардах, одном из самых важных городов Пергамско- го царства, Галл внимательно выслушивал самую подлую клевету в адрес царя, который всё еще оставался «другом и союзником» Рима32. Аналогичным образом вел себя в Сирии Гн. Октавий (с. 425 наст. изд.). В такой сложной ситуации Эвмен получил еще один удар: в 164 г. до н. э. умерли оба его союзника — Ариарат и Антиох.
В последние годы своего правления пергамский царь еще раз богато одарил целый ряд греческих городов33. В 160/159 г. до н. э. его здоровье ухудшилось, и он разделил трон со своим братом Атталом. Через некоторое время (вероятно, это произошло в 158 г. до н. э.) Эвмен скончался34.
29 Обвинения Прусия (сноска 134 наст, гл.) частично подтверждаются тайной перепиской между Эвменом и Атталом и жрецом Аттисом из Пессинунта (с. 448 наст. изд.).
30 Полибий. XXXI.6.6. Welles, RC 52.8—14; а также документы из Сард и Тралл (сноска 28 наст, гл.); см.: Holleaux 1924 (Е 59): 323—326. Родос: Полибий. XXXI.31; Диодор Сицилийский. XXXI.36.
31 Полибий неоднократно использует слово «koinopragia» («совместные действия») (ХХХ.30.4; XXXI.9.8).
32 Подробнее см.: MRR 438—444. Хронология: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 33 слл.
33 Таких, как Дельфы (FD Ш.3.237—239 (160/159 г. до н. э.)), Милет (Herrmann 1965 (Е 142)) и Родос (см. сноску 30 наст. гл.).
34 О назначении Аттала соправителем см.: Норр 1977 (Е 60): 3—15. Смерть Эвмена обычно датируется 159 г. до н. э., поскольку считается, что он умер на тридцать вось¬


I. Малая Азия в 188-158 гг. до н. э.
403
(с) 	Родос в Ί89—Ί64 гг. до н. э.35
После войны против Антиоха Родосская республика получила от римлян весьма щедрое вознаграждение за тот вклад, который она внесла в их победу. Дарованные родосцам Кария к югу от Меандра и Ликия весьма существенно расширили их владения в Малой Азии — так называемую Перею. Ряд особых статей в мирном договоре служил родос- ским интересам. Так, одна из этих статей запрещала Антиоху вести войну против «островов», а в прочих подтверждались права и привилегии родосских землевладельцев и купцов на территории его державы36. Сенаторы были готовы даже согласиться с требованием родосцев о предоставлении свободы городу Солы в Киликии, хотя по предварительному договору Киликия оставалась под властью Антиоха (на что совершенно правомерно указывали его послы). Да и этолийцы были (по крайней мере, частично) обязаны тем, что в том же 189 г. до н. э. с ними был заключен мир, содействию со стороны послов Родоса и Афин, которые выступили в их поддержку перед консулом в Греции и перед сенатом в Риме37.
В Малой Азии Родос должен был заполнить определенную часть вакуума, созданного отступлением Антиоха, и защищать новый порядок, установленный Римом на юге, так же, как пергамский царь Эвмен был должен защищать этот порядок к северу от Меандра. Кария в целом, где родосцы на протяжении некоторого времени обладали небольшими владениями, судя по всему, не оказывала прямого сопротивления власти Родоса, однако некоторые города относились к ней довольно прохладно. Так, например, Алабанда добилась от сената издания постановления, провозглашавшего ее свободной, то есть освобожденной от родосского господства38. Надпись из Аполлонии позволяет предположить, что власть
мой или тридцать девятый год своего царствования. Новая надпись, в которой упоминается сороковой год, позволяет предположить, что Эвмен всё же скончался в 158 г. до н. э., см.: Petzl 1978 (В 59): 263, N° 12.
35 Основные источники: выдержки из Полибия (кн. XXI—XXX), с комментариями Уолбэнка (Walbank 1957—1979 (В 38) Ш), а также множество пассажей в кн. XXXVII— XLV «Истории» Ливия, которые в большинстве своем представляют собой пересказ Полибия или же почерпнуты из римских источников, хотя при этом встречаются и явные анналистические фальсификации, см.: Schmitt 1957 (Е 77): 140 примеч. 4, 150 примеч. 1, 212—215. Также см.: Диодор Сицилийский. XXIX.11; ХХХ.24; XXXI.5; Ливий. Периохи. XLVI; Дион Кассий. Фр. 66.2, 68.1—3; Зонара. IX.23.3; Аппиан. О войнах в Македонии. 11.2—3, 17. Фрагменты речи Катона в защиту родосцев см. у Авла Геллия [Аттические ночи. VL3); Calboli 1978 (Н 34). О начале и конце владычества родосцев в Карии и Ликии говорится в некоторых надписях. Обзоры трудов современных исследователей см.: Schmitt 1957 (Е 77): 81—172; Gruen 1975 (Е 76); о владениях родосцев в Малой Азии см.: Fraser, Bean 1954 (E 75).
36 Schmitt 1957 (E 77): 85; Gruen 1975 (E 76): 65.
37 В числе родосских делегатов мог быть Тимарх, который упоминается в одной из этолийских надписей, относящихся ко времени до 169 г. до н. э. [ILindos 195).
38 REG (1898) 11: 258 слл. Библиография: Schmitt 1957 (Е 77): 97 примеч. 1. К 250 г. До н. э. город был переименован в Антиохию, но примерно в 190 г. до н. э. вернулся к своему старому названию, см.: Robert 1973 (В 68): 453—466.


404
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Родоса доставляла сельским жителям меньше беспокойства, чем обитателям больших городов, которые боялись потерять контроль над окружавшими их территориями39. При этом, однако, нам довольно сложно сказать, можно ли на основе данных примеров делать какие-либо общие выводы. Сильное родосское влияние ощущалось даже к северу от Меандра, где ряд свободных городов больше склонялся на сторону Родоса, а не Эвмена. Согласно договору, заключенному в 80-х годах П в. до н. э. между Милетом и Гераклеей-на-Латме, эти города обязались не действовать против интересов Родоса, их основного союзника40.
В Ликии же родосцы встретили упорное сопротивление. Ликийцы сражались на стороне Антиоха и не желали становиться подданными Родоса. В 189 г. до н. э. они доверили послам из Илиона защищать их в римском сенате, и вежливый ответ последнего вызвал у ликийцев такие большие надежды, что они даже решили учредить культ богини Ромы, покровительницы Рима. Вскоре, однако, они узнали, что римляне удовлетворили жалобу родосцев41. После этого ликийцам осталось лишь прибегнуть к оружию. Они сражались против родосцев много лет. Наконец, в 177 г. до н. э., когда родосцы уже побеждали, ликийский посланец сумел получить от сената постановление, в котором говорилось, что ликийцы являются не подданными Родоса, а их друзьями и союзниками. Ободренные этим постановлением, ликийцы сразу же возобновили боевые действия, и война продолжалась до тех пор, пока родосцы и римляне не были вынуждены признать победу Ликии.
Отношения родосцев с царем Эвменом с самого начала были весьма двойственными. С одной стороны, они были соперниками в борьбе за трофеи победы над Антиохом, а с другой — их тесно связывала заинтересованность в сохранении стабильности нового порядка, установленного в Малой Азии. Именно по этой причине в 181 г. до н. э. Эвмен поддержал родосцев в их борьбе против мятежных ликийцев. Однако вскоре после того, как родосцы заставили пергамского царя отказаться от попытки блокировать Геллеспонт в ходе войны с Фарнаком (с. 393 наст, изд.), отношения стали весьма напряженными. Эвмен начал тайком оказывать поддержку ликийцам и всячески обличать политику родосцев перед сенаторами, тогда как родосцы отказались допустить его посланников на одно из общегреческих празднеств42, а два родосца, которые были приглашены Ахейским союзом для расследования законности почестей, ранее дарованных ахейцами Эвмену, вышли за рамки данных
39 Robert 1954 (Е 163): 303-312 (№ 167).
40 IMilet [Inschriften von Milet (Berlin, 1967-) Bd. 1—6] 150, 35; о дате см.: Arch. Anz. 1977: 95; Robert 1978 (B 69): 509-510.
41 Полибий. ХХП.5.3—6; культ Ромы: JHS (1948) 68: 46 слл.; библиография: Melior 1975 (I 25): 37 примеч. 56; а также: Robert 1978 (В 70): 288 примем. 57; Sherwin-White 1984 (А 34): 49-50.
42 Полибий. XXVII.7.5—7; Ливий. XLII.14.8; Аппиан. О войнах в Македонии. II.2—3. Торговля между бывшими союзниками внезапно практически прекратилась в 70-х годах П в. до н. э., о чем см.: Schmitt 1957 (Е 77): 135.


I. Малая Азия в 788-158 гг. до н. э.
405
им указаний и убедили ахейцев отменить все эти почести, что привело к новым спорам43.
При этом, однако, после начала войны между римлянами и царем Персеем и родосцам, и пергамскому царю пришлось поволноваться не только по поводу споров друг с другом. Обе стороны вновь примкнули к римлянам. Впрочем, у родосцев фактически не оставалось выбора. Они не жаловались на Персея и ничего не могли выиграть от войны, но в то же время не имели права обмануть ожидания сенаторов. По этой причине родосцы отказали македонским послам, прибывшим к ним с просьбой о посредничестве. Кроме того, они выполнили предъявленные римлянами требования о предоставлении военной помощи (казалось бы, достаточно незначительные) и нанесли ряд довольно ощутимых ударов Персею: так, например, однажды родосский флот захватил македонского посланника, направлявшегося к Антиоху IV, который на тот момент вел боевые действия в Египте. Однако чем дольше продолжалась война, тем больше родосцы ощущали ее отрицательное влияние на их экономику. Однажды им пришлось просить у сената разрешения на закупку зерна на Сицилии. Ситуация стала еще хуже, когда началась война между Египтом и Сирией. Интересы Родоса требовали прекращения боевых действий на обоих фронтах, и чем раньше, тем лучше. В 169 г. до н. э. родосские послы прибыли в Александрию, чтобы выступить посредниками в переговорах между двумя царями, однако посредничество в Македонской войне было намного более щекотливой задачей. Консул 169 г. Марций Филипп, который на тот момент без особого успеха воевал с Персеем, судя по всему, предложил подобную инициативу родосскому послу в частной беседе44. Когда же родосцы попытались выступить в качестве посредников в 168 г. до н. э., они, очевидно, думали, что недавно заключенный союз между Персеем и иллирийским царьком Гентием должен склонить сенат к миру. Однако на самом деле случилось совершенно обратное. Сенаторы были больше, чем когда-либо, полны решимости разделаться с Македонским царством. Родосцы не сумели понять, что означало вторичное избрание Эмилия Павла консулом и его назначение командующим войсками в Македонии. Когда их послы прибыли в ставку римского военачальника в Пидне, они были приняты очень прохладно. И спустя лишь несколько дней консул уничтожил македонскую армию на поле боя. Другие послы с Родоса, которые были отправлены в Рим и ожидали там, были допущены в сенат только после того, как до столицы дошли известия о победе. Получилось так, что родосцы прибы¬
43 Полибий. ХХУП.18.3; ХХУШ.7.3-15; а также: НоИеаих 1938-1968 (D 35) I: 441- 443. Как показывает Ливий (ХШ.17.7), почести эти были отменены к 172 г. до н. э.
44 Полибий. XXVTH.17; Аппиан. О войнах в Македонии. 17. Исследователи по-прежнему спорят по поводу того, имел ли Филипп в виду посредничество в Сирийской (Gruen 1975 (Е 76): 71—74) или Македонской войне (Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 350—351). Нам представляется верной вторая точка зрения.


406
Глава 10. Селевкиды и их соперники
ли, чтобы выступить посредниками в войне, уже выигранной римлянами. Теперь они могли липа принести свои поздравления. Сенаторы же предпочли истолковать их миссию как продиктованную исключительно интересами Персея и, соответственно, как проявление враждебности по отношению к Риму. Послам было объявлено, что после подобных действий дружба между Римом и Родосом окончена.
Запуганные родосцы сразу же приговорили к смерти политиков, выступавших за посредничество, и приложили все усилия к тому, чтобы умиротворить римлян. Но всё было напрасно. В 167 г. до н. э. сенат официально объявил, что Кария и Ликия, переданные Родосу в 188 г. до н. э., должны быть свободными. Кроме того, свобода была дарована и карийским городам Кавну и Стратоникее, которые принадлежали родосцам задолго до 188 г. до н. э. и после битвы при Пидне подняли восстание против них. Только эти два города приносили Родосу ежегодный доход в размере ста двадцати талантов, и их потеря была весьма тяжелым ударом по родосской экономике. Однако еще хуже было то, что римляне передали Афинам остров Делос на условиях предоставления ему статуса свободного порта. После этого морская торговля постепенно переместилась с Родоса на Делос, и родосцы потеряли еще примерно сто сорок талантов, которые ежегодно приносили им портовые сборы. Кроме того, республика утратила гегемонию в Союзе несиотов44а, и какое-то время даже шли разговоры о войне Рима против Родоса, в поддержку которой выступал один амбициозный претор, но которая в конечном итоге была предотвращена (если подобные угрозы действительно следовало воспринимать всерьез) знаменитой речью Катона*  45.
После изгнания родосцев из Малой Азии46 и лишения их гегемонии над островами родосская экономика была сотрясена до основания, а гордость народа — полностью растоптана; сенаторы могли считать, что поставленная цель «покарать родосцев» достигнута47. В конце концов, в 164 г. до н. э. сенат откликнулся на просьбы, поступавшие от родосцев в последние несколько лет, и заключил с ними договор. Дружба была восстановлена, но уже не на основаниях равного партнерства.
443 Союз несиотов («островитян») — политическое объединение островов Эгейского моря; существовало примерно в 314—167 гг. до н. э. — В.Г.
45 Schmitt 1957 (Е 77): 151 слл.; Gruen 1975 (Е 76): 77 слл.; о роли Катона: Astin 1978 (Н 68): 137 слл., 273 слл. О кампании родосцев в Малой Азии в 168—164 гг. до н. э. см.: Полибий. ХХХ.5.11-16, 21.2-5, 23.2, 31.4-8; ILindos 200-202.
46 Ликийская конфедерация выразила свою благодарность посредством посвятительной надписи в честь Юпитера Капитолийского и римского народа, см.: CIL I2: 725; Melior 1978 (В 54): 321 примеч. 14. В 167 г. до н. э. в карийском городе Амизон было провозглашено начало новой эры (эры свободы), см.: Robert 1954 (Е 163): 309; а жители Антиохии- на-Меандре восхваляли римлян как «благодетелей всех греков» и учредили у себя культ богини Ромы, см.: Habicht 1957 (В 51): 242 № 65.
47 Полибий. XXIX. 19.5.


П. Государство Селевкидов в 187-162 гг. до н. э.
407
II. Государство Селевкидов
в 187—162 гг. до н. э.
(а) 	Селевк IV
Всего лишь за семь лет римские армии разгромили двух самых могущественных царей эллинистического мира — Филиппа V и Антиоха Ш. И хотя для последних этот разгром обернулся существенными территориальными потерями и прочими жесткими условиями, римляне не пытались ни сместить кого-либо из монархов с престола, ни уничтожить монархию. Вместе с тем судьба этих правителей была различной. Филипп прожил еще восемнадцать лет и сумел восстановить свое могущество, а вот Антиох бесславно погиб, пытаясь через год после заключения мира с Римом разграбить храм Бела в Элимаиде47а. Его старший сын, тоже Антиох, умер за шесть лет до этого. Второй сын, Селевк, которому на момент гибели отца было около тридцати лет, был его соправителем со 189 г. до н. э. и теперь взошел на престол под именем Селевка IV. Во всех имеющихся у нас источниках он предстает пассивным и слабым правителем. От его двенадцатилетнего правления остался лишь один документ личного характера — письмо, написанное в мае 186 г. до н. э. и адресованное жителям города Селевкия в северной Сирии, с просьбой предоставить гражданство одному придворному, который верой и правдой служил Антиоху и самому Селевку48.
Используя дипломатические приемы, Селевк сумел восстановить утраченные позиции. В самом начале своего правления он помирился с двумя бывшими врагами Селевкидов в Греции — Ахейским союзом и Афинами. Попытаться наладить отношения с ахейцами его подтолкнули как политические, так и личные причины: в 190 г. до н. э. тысяча ахейских воинов пришла на помощь царю Эвмену и блестяще сражалась против самого Селевка, когда он осаждал Пергам. В конце лета 187 г. до н. э., по просьбе сирийских посланников ахейское народное собрание возобновило дружбу с государством Селевкидов, хотя при этом вежливо отклонило предложенные царем в дар десять боевых кораблей49. Спустя лишь несколько месяцев, в апреле 186 г. до н. э., селевкидский посол был с почетом принят и в Афинах, которые во время войны поддерживали римлян. Почести, оказанные послу, явно указывают на то, что между двумя государствами были восстановлены добрые отношения50.
47аЭлимаида - область на юго-западе Ирана. — В.Г.
48 	Селевк: Stähelin. «Seleucus IV» Ц PW. Письмо: Welles, RC 45; а также: Holleaux
49 	Таково было максимальное количество кораблей, которые Селевкиды могли иметь по Апамейскому миру (Полибий. XXI.43.13). О дате: Errington 1969 (D 23): 257— 263; в защиту традиционной даты (185 г. до н. э.) выступает Уолбэнк (Walbank 1957—1979
1933 (В 52).
Pritchett, Meritt 1940 (В 215): 117-118; ср.: Ferguson 1911 (D 26): 283-286.


408
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Селевк не вел ни одной войны и находился на грани боевых действий лишь один раз — примерно в 182 г. до н. э., когда Эвмен сражался с пон- тийским царем Фарнаком (с. 393 наст. изд.). Последний предложил се- левкидскому правителю пятьсот талантов за военную помощь, и тот уже было выступил в поход, когда ему «пришло в голову», что Апамейским мирным договором ему запрещено пересекать горы Тавра51. Впрочем, изначальное намерение сирийского царя показывает, что он не желал договариваться о чем-либо с пергамским правителем, чьи предшественники подчинялись Селевкидам и которому не так давно досталась большая доля из того, что те потеряли.
Вместо этого Селевк принялся налаживать связи с врагами Эвмена. Одним из них был македонский царь Персей, другим — Родос, отношения которого с Пергамом в рассматриваемый период существенно испортились (с. 404 наст. изд.). В этом Селевк увидел свой шанс. Он предложил свою дочь Лаодику в жены Персею, и тот согласился. Поскольку Апамейский договор запрещал селевкидским судам заплывать западнее Киликии, сопроводить невесту в Македонию Селевк попросил родосцев, на что те тоже с охотой откликнулись, использовав эту возможность для демонстрации своей военно-морской мощи. Свадебная церемония, состоявшаяся в 177 г. до н. э., представляла собой событие поистине международного масштаба. Судя по всему, именно о ней свидетельствует найденная на Делосе посвятительная надпись в честь молодой царицы, а также клад из сотни прекрасно отчеканенных нетронутых серебряных монет с портретом Персея, датируемых временем до 174 г. до н. э. и обнаруженных в Мерсине в Киликии — они явно представляли собой вознаграждение, выданное одному из придворных, сопровождавших царевну52. Взаимная гармония, продемонстрированная тремя державами, принимавшими участие в данной свадьбе, а также сопутствовавшая последовавшему вскоре брачному союзу между вифинским царем Прусием П и сестрой Персея Апамеей, вызвала крайнее подозрение у римских сенаторов53. И несколько позднее родосцы в полной мере испытали на себе их гнев (с. 405—406 наст. изд.).
Возможно, самой существенной чертой правления Селевка было то, что он всячески избегал каких-либо близких контактов с римлянами. Если подобное впечатление не складывается у нас исключительно под влиянием недостатка источников, данный факт выглядит весьма примечательным: к рассматриваемому моменту послы восточных правиге-
51 Полибий. Фр. 96; Niese 1910 (D 46): 75—76; Диодор Сицилийский. XXIX.24; Bevan 1902 (Е 4): 123-124.
52 Надпись: IG XI. 1074; клад монет: Seyrig 1973 (В 219): 47—48. С этим событием также может быть связано посвящение, оставленное в 178 г. до н. э. на Делосе царским придворным: IDilos 1450 А 43 (текст) и 443 В 71 (дата).
53 Seibert 1967 (I 32): 43—44. Указанием на то, что в 186 г. до н. э. Селевк хотел дружбы с Македонией, служит тот факт, что своего сына (мать которого происходила из династии Антигонидов) он назвал Деметрием: Morkholm 1966 (Е 33): 34; Helliesen 1981 (Е 22). При этом рядом авторов явно недооценивается общепризнанное политическое значение династических браков, см.: Giovannini 1969 (D 28): 855; Gruen 1975 (E 76): 66—67.


П. Государство Селевкидов в Ί87-Ί62 гг. до н. э.
409
лей прибывали в Рим практически нескончаемым потоком. Так, за анализируемый нами период в источниках упомянуто семь посольств из Македонии и по меньшей мере пять из Пергама. Конечно, Селевк тоже отправлял посланцев в Рим: он обязан был ежегодно выплачивать военную контрибуцию и, скорее всего, поддерживал определенные контакты с сенатом до того, как римляне согласились принять в заложники царевича Деметрия в обмен на царского брата Антиоха, однако этими неизбежными и имевшими чисто формальный характер миссиями отношения сирийского царя с Римом, очевидно, и ограничивались. Судя по всему, Селевк хорошо понимал, что не может получить практически никакой выгоды от более близких связей с римлянами и что максимально избегать их будет гораздо мудрее.
Вероятно, Селевк был весьма мягким человеком, однако в своих владениях, по всей видимости, пользовался весьма значительным авторитетом, хотя, конечно, находился в довольно сложных условиях. Так, после войны с Римом некоторые вассалы Селевкидов стали более-менее независимыми. Самым ярким примером этого является Армения (с. 396 наст, изд.); в других же случаях выяснить конкретные обстоятельства не представляется возможным. Кроме того, Селевку по наследству досталась практически пустая казна, и ему приходилось быть весьма осторожным в своих расходах. О нехватке серебра говорит небольшое количество монет, чеканившихся в годы правления рассматриваемого царя, а также ряд других нумизматических признаков54. Довольно быстро Селевк начал отставать и от графика выплаты контрибуции римлянам. Впрочем, с другой стороны, ресурсы его царства ни в коем случае не были исчерпаны, что впоследствии доказал его наследник. Возможно, Селевка не особенно заботила собственная слава, однако — как показывают его отношения с Римом — он всячески стремился сохранить собственное достоинство и, скорее всего, беспокоился о благосостоянии своих подданных. Во время его правления они наслаждались двенадцатью годами непрерывного мира.
Благочестивый иудей, написавший Вторую книгу Маккавейскую, повествует о том, что во времена Селевка святой город наслаждался миром и справедливым правлением, а сам царь оплачивал богослужения в Иерусалимском храме. Парадоксально, что именно этот храм был некоторым образом связан с падением Селевка. Упомянутый выше автор да\ее рассказывает историю о царском советнике Гелиодоре (в синодальном переводе: Илиодор. — В.Г.), который был отправлен в храм для того, чтобы вывезти оттуда накопленные там деньги. По какой-то причине, выяснить которую из позднейшей иудейской легенды невозможно, эта миссия провалилась. Мы не знаем, был ли Гелиодор подкуплен, но не исключено, что именно этот провал, а не сговор с двором Птолемеев, подтолкнул его к убийству царя 3 сентября 175 г. до н. э.55. После этого
54 Seyrig 1958 (В 132): 194-196; M0rkholm 1966 (Е 33): 31-32; Boehringcr 1972 (В 82): 96.
55 2 Мак. 3.4-40; Bickerman 1939-1944 (Е 88). Habicht 1976 (В 10): 209-214. В 178 г. До н. э. Гелиодор оставил посвящения Аполлону на Делосе, см.: Dimbach 1921 (В 50): 95—


410
Глава 10. Селевкиды и их соперники
вероломный советник провозгласил царем сына своей жертвы — Антиоха (на тот момент — мальчика четырех или пяти лет), а вдовствующую царицу Лаодику — регентшей.
В момент убийства брат царя — тоже Антиох — пребывал в Афинах, куда попал на обратном пути из Рима (где находился в заложниках, но, самое позднее, в 178 г. до н. э. был заменен на своего племянника Деметрия, сына Селевка). Он счел, что Антиох-младший неспособен править страной, и решил взять дело в свои руки. В Малой Азии его встретил Эвмен, торжественно короновал и с воинским эскортом препроводил до границ государства Селевкидов56. После этого Антиох довольно быстро разобрался со своими соперниками и был провозглашен царем под именем Антиоха IV. В результате сделки, скорее всего, заключенной с противостоявшей ему группировкой, он женился на вдове своего брата, усыновил ее сына Антиоха и на протяжении нескольких лет терпел его в качестве соправителя57.
(Ь) 	Первые годы правления Антиоха IV
События, которые привели к воцарению Антиоха, развивались столь стремительно, что ученые нередко считают их — включая убийство Селевка — организованными римлянами и Эвменом, пешкой которых, возможно, являлся Гелиодор58 — хотя, конечно, подобные объяснения довольно сомнительны. С другой стороны, сенаторы, скорее всего, могли только приветствовать узурпацию, которая должна была внести разлад в отношения между представителями династии Селевкидов и ослабить их царство. Кроме того, римляне должны были понимать, что их заложник, законный наследник царевич Деметрий, был орудием, которое при необходимости можно было использовать для обуздания Антиоха. Каким бы быстрым ни оказался захват власти последним, он просто не мог произойти — как говорится в написанном клинописью списке царей — «в том же месяце», когда был убит Селевк, то есть до 22 сентября 175 г. до н. э. Без сомнения, новый царь повелел датировать свое восшествие на престол более ранней датой, чтобы его правление казалось непосред¬
96; кроме того, там он получил по меньшей мере три статуи, причем одну — от самого Селевка, со словами глубокой признательности (IG XI. 1112—1114). Некоторые исследователи считают, что Гелиодор принимал участие в заговоре, который был составлен в Александрии, см.: Plöger 1955 (Е 107): 79; Bunge 1974 (Е 9): 58 примеч. 4.
56 Сведения Аппиана (Сирийские дела. 45.238—234) подтверждаются и иллюстрируются изданным в Афинах декретом (OGIS 248), в котором Эвмен и его семейство восхваляются за помощь, оказанную Антиоху. Копия этого декрета, направленная Эвмену, была найдена в Пергаме. Сначала этот декрет считался изданным в Антиохии, столице Селевкидов, однако Олло (Holleaux 1900 (Е 46)) доказал его афинское происхождение. См. также сноску 65 наст. гл.
57 Morkholm 1963 (В 112): 63—76; Morkholm 1966 (Е 33): 36, 41—58. Основные выводы этого автора принимаются большинством исследователей.
58 Bouche-Leclerq 1913 (Е 8): 241; Will 1982 (А 40): 304—305. Справедливый скептицизм по этому поводу: Errington 1971 (D 24): 273; Hopp 1977 (E 60): 35 примеч. 6.


П. Государство Селевкидов в 787-762 гг. до н. э.
411
ственно вытекавшим из правления его брата и, соответственно, совершенно легитимным.
Когда Антиох захватил власть, ему было под сорок. Судя по всему, он был более сильной личностью, чем брат: древние авторы дружно характеризуют его как отважного, способного, энергичного и уверенного в себе человека. Кроме того, он был весьма амбициозным и принял ряд божественных эпитетов, которых до этого не принимал ни один эллинистический правитель: «Теос Эпифан» («Явленный Бог») и — после победы над Египтом — «Никефор» («Победоносный»)59. Древние авторы, прежде всего Полибий, также рассказывали о его весьма эксцентричном поведении, своенравных поступках и даже безумии: по их словам, Антиоха Эпифана нередко называли «Эпиманом», то есть «сумасбродом». Впрочем, подобные свидетельства исследователи оценивают по-разному. Они вполне могли быть необоснованными слухами, которые распространялись врагами царя: Деметрием (его племянником и другом Полибия) и Птолемеем VTH Эвергетом П (также его племянником — со стороны матери)60. Политика Антиоха однозначно не демонстрирует никаких признаков своенравия или безумия. Совсем наоборот — она была вполне последовательной и благоразумной. Антиох показал всему миру, что его царство по-прежнему является державой, с которой следует считаться, а его армия по силе уступает только римской. Он оказал весьма значительное влияние на своих подданных, в большинстве случаев — весьма благоприятное, но катастрофическое для иудеев (с. 416 наст. изд.).
Прежде всего, Антиох оказался удачливее Селевка в выходе из политической изоляции, в которой его государство оказалось после войны с римлянами. Восшествие нового царя на престол трансформировало традиционную вражду с Атталидами в дружеские отношения и склонило на сторону Селевкидов Каппадокию, которая на протяжении некоторого времени поддерживала тесные контакты с Эвменом. Еще больше укрепить свои позиции Антиоху помогли роскошные дары, которые он делал многим греческим городам и государствам: Афинам, Родосу, Милету, Кизику, Мегалополю и Тегее, Беотийскому и Ахейскому союзам, а также святилищам в Олимпии и на Делосе61. В 173 г. царь выплатил последнюю часть контрибуции Риму, и с этого момента Селевкиды начали чеканить
59 M0rkholm 1963 (В 112): «Теос Эпифан» — со 173/172 г. до н. э.; «Теос Эпифан Никефор» — с 169/168 г. до н. э. При этом использование имени Теос было ограничено: оно появляется на царских монетах, но никогда не встречается в документах царской канцелярии. Яркий исторический портрет Антиоха: Kyrieleis 1980 (В 176).
60 Tam 1951 (F 152): 183; Kiechle 1963 (E 28): 159; Morkholm 1966 (E 33): 181-188. Другая точка зрения: Welwei 1963 (В 44): 62 слл. О распространении слухов Птолемеем УШ см.: Афиней. X.438D.
61 Morkholm 1966 (Е 33): 54—55 (Каппадокия). Общие упоминания о греческих государствах см.: Полибий. XXVI. 1.10—И; Ливий. ХЫ.20.5—10. Более подробная информация: Morkholm 1966 (Е 33): 55—63. Предположение о том, что царь вкладывал средства в строительство храма Зевса в Левадии в Беотии, было отвергнуто Этьеном и Нопфле- Ром, см.: Etienne, Knoepfler 1976 (D 25): 342 примеч. 300.


412
Глава 10. Селевкиды и их соперники
гораздо больше монеты, чем в предшествующие пятнадцать лет62. Антиох явно располагал весьма значительными ресурсами.
Его активная дипломатическая деятельность отражена в целом ряде дошедших до нас декретов, принятых греческими государствами. Так, например, представитель Антиоха Эвдем из Селевкии-в-Киликии получал почести по меньшей мере от семи различных государств — Аргоса, Беотийского союза, Родоса, Византия, Кизика, Халкедона и Лампса- ка, причем иногда по нескольку раз. Это произошло между 174 и 171 гг. до н. э., то есть в первые годы правления Антиоха63. Не исключено, что подобных декретов было намного больше, однако до нас они не дошли. Македонский царь Персей, хотя и немного ранее, тоже пытался снискать расположение со стороны греков, однако не столь активно. Многие государства отправляли к Антиоху посольства. Так, например, в 168/167 г. до н. э. к его двору прибыли послы из Дельф, которых сопровождали входившие в состав царской свиты братья Дикеарх и Фило- нид из Лаодикеи-в-Сирии (причем последний был довольно известным философом)64.
Впрочем, самые тесные связи с Антиохом с самого начала поддерживали Афины и они же получили больше всего выгоды от его щедрости. Антиох жил там несколько лет после своего освобождения римлянами, и именно оттуда начался его путь к царской короне. Афиняне очень радовались его успеху и всячески восхваляли царя Эвмена и его братьев за оказанную ими помощь. На агоре стояло несколько статуй селевкидско- го правителя. В трех дошедших до нашего времени афинских декретах говорится о предоставлении почестей его высопоставленным друзьям, а еще один был принят знатными родами Евмолпидов и Кериков в честь старшего Филонида из Лаодикеи. Два афинских гражданина посвятили статуи Антиоха в святилище Аполлона на Делосе65. Самым щедрым даром царя городу была организованная им и возглавлявшаяся его личным архитектором римлянином Д. Коссутием работа во исполнение обещания завершить великолепный храм Зевса Олимпийского, который
62 Контрибуция: Ливий. XLII.6.7; Morkholm 1966 (Е 33): 65. Соответственно, упоминание во Второй книге Маккавейской (8.10) является ошибочным. Количество чеканившихся монет: Boehringer 1972 (В 82): 86.
63 Heberdey, Wilhelm 1896 (E 140): 108—117 (SIG 644—645); документ из Лампсака см.: ILampsakos 6.
64 OGIS 241; а также: Daux 1936 (D 15): 511—513. Поскольку в данном случае Дикеарх и его сыновья были назначены феородоками (людьми, принимавшими священных послов. — В.Г.), внесение двух братьев в список дельфийских феородоков, судя по всему, произошло несколько позднее [ВСН (1921) 45: с. 24, кол. IV, строки 78—80 и с. 37, 41); G.J. Toomer // GRBS (1972) 13: 187 примеч. 45. О Филониде см. сноску 138 наст, гл.; о новой надписи из Лаодикеи, датируемой 174 г. до н. э., см.: ISyrie 1261.
65 Визит Антиоха в Афины осенью 178 г. до н. э.: Hesperia (1982) 51: 60 № 3. Афинский декрет в честь Эвмена: OGIS 248 (упоминание о статуях Антиоха в строках 55—56). IG П2.982 — о милетце Менесфее; о его семье: Habicht 1976 (В 10): 214. Robert 1969 (В 67) — о Менодоре. Moretti, ISE 34 — об Арридаке. IG ЕР.^Зб (Евмолпиды и Керики), с восстановленными местами: Robert 1960 (В 64): 109 примеч. 3:. ID0los 1540—1541 (афиняне).


П. Государство Селевкидов в 787-162 гг. до н. э.
413
начали строить еще при Писистратидах66. Строительство еще не было завершено, когда в 164 г. до н. э. Антиох скончался — и храм простоял незаконченным еще триста лет.
(с) 	Война с Египтом
Первым крупным испытанием для Антиоха стала война с Египтом, которую последний начал, чтобы вернуть себе южную Сирию и Палестину, захваченные Антиохом Ш в 200 г. до н. э. К этой так называемой «Шестой Сирийской войне» дело шло уже довольно давно. Военные действия собирался возобновить еще Птолемей V Эпифан, однако в 180 г. до н. э. он был убит. Его вдова Клеопатра, сестра Антиоха, стала регентшей при своем сыне, Птолемее VI, и удерживала его от конфликта, но после ее смерти в 176 г. до н. э. новое правительство, возглавленное опекунами царя Эвлеем и Ленеем, начало готовиться к войне. При этом свои действия оно оправдывало заявлениями о том, что спорные территории были обещаны Египту как приданое Клеопатры, когда в 194/193 г. до н. э. она выходила замуж за Птолемея V67. Свои намерения егшггяне скрывали настолько плохо, что благодаря сообщениям своего посланца при александрийском дворе Антиох практически сразу же понял, чего от них ожидать. Когда осенью 170 или в начале 169 г. до н. э. враг наконец-то атаковал, он встретил его в полной боеготовности68, нанес ответный удар и одержал решающую победу при Пелусии.
Война шла одновременно с боевыми действиями римлян против Персея. Ее участники, несмотря на то, что посылали дипломатические миссии в Рим, и невзирая на попытки ряда греческих государств выступить посредниками в конфликте, были предоставлены сами себе. Антиох поставил под свой контроль практически весь Египет, за исключением
66 Витрувий. 06 архитектуре. Предисловие. V. 14.17; Полибий. XXVLl.il; Ливий. XLI.20.8; Страбон. IX, с. 396; Wycherley 1978 (В 207): 155 слл. Неподалеку от храма найдена греческая надпись, оставленная неким Д. Коссутием, римским гражданином [D. Cos- sutius P.f. cives Romanus), вероятно — архитектором [IG Π2.4099). Латинское граффито некоего Коссутия, обнаруженное в Антиохии [ISyrie 825), вероятно, было оставлено жившим несколько позднее членом того же самого семейства, которое в эпоху Республики очень активно занималось торговлей мрамором и его обработкой; cp.: Rawson 1975 (Н 211) — данный автор, однако, склоняется к тому, чтобы увязать рассматриваемую надпись с архитектором.
67 Диодор Сицилийский. XXIX.29; Порфирий. FGrH 260 F 48; Shore, Smith 1959 (В 220): 55 (смерть Клеопатры). О Эвлее и Ленее см.: Morkholm 1961 (Е 154): 32—43; Robert 1963 (В 65): 71-76.
68 2 Мак. 4.21; Habicht 1976 (В 10): 219 (подготовка к войне в Египте). Накануне войны, в августе 170 г. до н. э., Антиох, у которого за несколько лет до этого родился сын (будущий Антиох V), устранил руками своего министра Андроника (несколько позднее тоже был казнен) своего племянника и соправителя; Habicht. 1976 (В 10): 222. Начало войны: о более ранней датировке см.: Skeat 1961 (В 222); а также: Morkholm 1966 (Е 3): 69 примеч. 21. В этом вопросе есть определенные сложности — возможно, война началась ранней весной 169 г. до н. э., см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 321 слл. О ходе войны см.: Otto 1934 (Е 156): 1-66; Bickerman 1952 (Е 7); Volkmaim. «Ptolemaios» // PW: 1705-1710; Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 321 слл., 352 слл., 402 слл.; Will 1982 (А 40): 313-320.


414
Глава 10. Селевкиды и их соперники
столицы. Он вполне мог провозгласить себя царем и фараоном, и многие ученые полагают, что действительно сделал это, однако большинство современных исследователей считает, что селевкидский правитель, скорее, попытался установить своего рода протекторат от имени Птолемея VI Филометора, своего племянника, выступив в качестве его опекуна69. У Антиоха были все возможности сделать это в 169 г. до н. э., когда юный царь был в его руках, однако новое александрийское правительство во главе с Команом и Кинеем провозгласило царем и царицей двух других детей Птолемея V — Птолемея УШ Эвергета П и Клеопатру. После того как Антиох вывел войска из Египта, Филометор присоединился к своим родственникам в Александрии. Впрочем, в 168 г. до н. э. селевкидский царь вернулся и осадил столицу. В подобных обстоятельствах он уже не мог заявлять, что действует в качестве опекуна Птолемея VI, однако его конечные цели так и остались неизвестными, поскольку война с Египтом внезапно отошла на второй план. 22 июня 168 г. римляне одержали победу над Персеем. Сразу же после этого римский посол Г. Попиллий Ле- нат явился к Антиоху, стоявшему лагерем в пригородах Александрии, и в ультимативной форме потребовал вывести войска из Египта и с Кипра, который тот только что захватил. Антиох немедленно подчинился и избежал войны с Римом. Подобный шаг, каким бы болезненным он ни был, демонстрирует мудрость и сдержанность селевкидского царя и опровергает слова древних авторов, настаивающих на его неуравновешенности.
Поскольку царь не был обязан уважать территориальную целостность Египта, скорее всего, правы те авторы, которые пишут о том, что требования, предъявленные римлянами в 168 г. до н. э., добавили «новую статью» к договору 188 г. до н. э.70. Попиллий обращался с Антиохом, признанным «другом римского народа» и царем, безупречно преданным Риму, практически так же, как сенат в тот момент стал обращаться со своими двумя основными союзниками — Эвменом и родосцами (с. 400, 405—406 наст. изд.). Эта манера общения была не просто грубой и лишенной того такта, который сенаторы раньше соблюдали в международных отношениях. Самое главное — ни одна из трех рассматриваемых сторон ничем не заслужила подобного к себе отношения. Просто сенат уже не старался скрыть того факта, что Рим стал уже настолько силен, чтобы диктовать всем свою волю. Да, римские аристократы действительно в большинстве случаев не стремились к присоединению новых территорий, однако в их мировоззрении, которое нередко рассматривается как основанное на самоограничении, точнее — на нравственности71, был один недостаток:
69 О первой точке зрения: Otto 1934 (Е 156): 51 слл., с учетом определенных изменений: Pedech 1964 (В 26): 151; Fraser 1972 (Е 137) П: 211—212. О второй точке зрения: Bickerman 1952 (Е 7): 402; Aymard 1952 (D 3): 85 слл.; Morkholm 1966 (Е 33): 80 слл.; Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 358; Mooren 1979 (Е 31): 78 слл. См. также: Will 1982 (А 40): 319.
70 Источники собраны и рассмотрены в труде Уолбэнка, см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 401—404. Сдержанность Антиоха: Tam 1951 (F 152): 192. «Новая статья»: Will 1982 (А 40): 322.
71 По крайней мере, такое впечатление остается после ознакомления с работой Бадиана, см.: Badian 1968 (А 5), еще более определенно об этом говорит Вернер, см.: Wer-


П. Государство Селевкидов в 187-162 гг. до н. э.
415
нежелание принимать на себя ответственность за созданные ими условия72. Римская политика в рассматриваемый период была империалистической. Она не предусматривала ни конструктивных переговоров, ни взаимного признания законных политических целей, ни компромиссов. Одна сторона должна была повелевать, другая — подчиняться73.
Некоторые исследователи утверждают, что предъявленный Попил- лием ультиматум сломил дух Антиоха, и его дальнейшие действия стали совершенно беспорядочными. Однако известные нам факты не подтверждают эту теорию, да и большинство современных историков ее не разделяет (что вполне справедливо)74. Антиох просто смирился с неизбежным и направил энергию на восточные границы собственного царства, где вероятность римского вмешательства была меньше, чем в Средиземноморье. Намеревался ли он заняться этим до того, как был втянут в войну с Египтом, мы уже не узнаем. В 166 г. до н. э., перед тем как выступить в поход, Антиох организовал великолепное представление — празднество в честь Аполлона в Дафне, очаровательном пригороде своей столицы Антиохии, где располагался знаменитый храм упомянутого бога. Помимо торжественной процессии и обычных для греческих празднеств состязаний, в которых участвовало множество атлетов и людей искусства из разных стран, в состав празднества входил и пышный военный парад, во многом сходный с римским триумфом. Лишь за год до этого Эмилий Павел, одержавший победу в битве при Пидне, устраивал примерно такие же торжества в Амфиполе, и фестиваль Антиоха явно представлял собой (по крайней мере частично) своеобразный ответ на римское празднество и, вероятно, попытку превзойти его. Парад победоносной армии, вернувшейся из Египта, являлся для селевкидского царя и демонстрацией силы, и возможностью оценить войска, которые он мог затем использовать в восточной кампании75.
пег 1972 (А 39): 557: «Selbstbändigung und freiwillige Beschränkung seiner tatsächlichen Herrschafts-möglichkeiten» («Самообуздание и добровольное ограничение своих реальных властных полномочий»).
72 Bleicken 1964 (12): 183: «Antinomie von tatsächliher Herrschaft und Mangel an Willen zum Regieren. <...> Aber der ganze Jammer des Ostens war, dass die Römer diese Sehnsucht nach Übernahme moralischer Herrscherpflihten nicht erfüllten» («В противоположность реальному господству и нехватке воли к правлению. <...> Но главная проблема Востока состояла в том, что римляне не удовлетворили это стремление после принятия моральных обязанностей правителя»).
73 О римском империализме см.: Badian 1968 (А 5); Werner 1972 (А 39); Veyne 1975 (А 38); Musti 1978 (В 22); Harris 1979 (А 21); Richardson 1979 (А 30); Sherwin-White 1980 (А 33); North 1981 (А 28); Gruen 1984 (А 20).
74 Эта теория была сформулирована Отто (Otto 1934 (Е 156): 80 слл.), а затем поддержана Бенгтсоном (Bengtson 1977 (А 9): 493), но затем вполне обоснованно раскритико- вана, см.: Pedech 1964 (В 26): 152 примеч. 278; Morkholm 1966 (Е 35): 96; Briscoe 1969 Р 9): 51. Cp.: Will 1982 (А 40): 345.
75 Полибий. ХХХ.25—26; Диодор Сицилийский. XXXI. 16.2. См.: Morkholm 1966 Р 33): 97—100; а также Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 448-454. Весьма смелая теория Тар- На (Таm 1951 (F 152): 192—195) о том, что на самом деле Антиох праздновал победу Евкра- ТиДа (согласно Тарну, его родственника и военачальника) над бактрийским правите¬


416
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Конечно, подобное мероприятие не могло не вызвать новых подозрений со стороны сената. В 166 и 164 гг. государство Селевкидов посетило два римских посольства, основной целью которых было выяснить намерения и планы Антиоха. По всей видимости, римляне осознавали ту опасность, которая могла возникнуть в результате сотрудничества между Антиохом и Эвменом (оба стали жертвами изменений во внешней политике сената), и боялись, что подобный союз может оказаться привлекательным и для других правителей (к примеру, для царя Каппадокии Ариарата). При этом, однако, первое посольство во главе с Т. Семпронием Гракхом (отцом знаменитых трибунов) было совершенно обезоружено обаянием царя и удовлетворилось его заверениями. Второе же посольство прибыло в Сирию примерно тогда, когда Антиох сложил голову в Иране76.
Описывать в этой главе систему управления, созданную Антиохом, или оценивать основание им новых городов мы не будем, однако на один момент его внутренней политики всё же следует обратить внимание. Мы имеем в виду его конфликт со своими иудейскими подданными.
(d) 	Антиох и иудеи77
В памяти иудеев Антиох остался архетипическим угнетателем, «корнем греха», причем таким, что христиане даже называли его Антихристом78.
лем Деметрием, была опровергнута Альтхеймом (Altheim 1947—1948 (Е 122) П: 20 слл.) и Нар айном (N arain 1957 (F 103): 53 слл.). Несколько иные, но столь же рискованные, предположения можно найти в работе Бунге, см.: Bunge 1976 (Е 11)).
76 Источники: MRR I: 438, 439—440 (здесь, однако, первое посольство ошибочно датируется 165 г. до н. э.); Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 33, 454. О Каппадокии: Morkholm 1966 (Е 33): 100—101. О Гракхе: Geizer 1962—1964 (А 19) Ш: 166—167; о хронологии второго посольства см.: 2 Мак. 2.34—38.
77 Основные источники: Первая книга Маккавейская (которая послужила практически единственным источником сведений для Иосифа Флавия [Иудейские древности. XII. 137-361)), греческий перевод с арамейского оригинала, I в. до н. э.; Вторая книга Маккавейская, изначально написанная на греческом языке и состоящая из: (i) рассказа о деяниях Иуды в пяти книгах, написанного незадолго до 152 г. до н. э. Иасоном Кирен- ским; (ii) сокращенного варианта этого же рассказа с добавлением таких отрывков, как 1.1—10а, 2.19—32 и 15.37—39, который был опубликован в 124 г. до н. э.; (ш) отредактированной версии этого варианта, с добавлением отрывка 1.1 Ob—2.18 и с определенным изменением порядка событий, которая была создана до 70 г. н. э., см.: Habicht 1976 (В 10): 169—177. Постоянные ссылки на рассматриваемые события содержатся также в Книге пророка Даниила (особенно в гл. 11); ее автор был свидетелем осквернения храма в декабре 168 г. до н. э., однако не дожил до его повторного освящения в декабре 165 г. до н. э.; кроме того, он наблюдал преследования 167 г. до н. э., но не застал ни их окончания в 163 г. до н. э., ни смерти Антиоха в конце 164 г. до н. э. Таким образом, рассматриваемая книга, судя по всему, была опубликована примерно в 165 г. до н. э., см.: Bickerman 1937 (Е 86): 143—144. Несколько документов, помимо тех, что приводятся в Книгах Мак- кавейских, сохранены в: Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.258—264, см.: Bickerman 1937 (Е 87): 188 слл. Недавние исследования (на середину 1980-х годов. — В.Г.): Schürer 1973 (Е 112): 125 слл.; Habicht 1974 (Е 100); Habicht 1976 (В 10; Е 101); Vidal-Naquet 1978 (Е 118); Bringmann 1980 (Е 91); Bringmann 1983 (Е 92) (все — с обширной библиографией).
78 7 Мак. 1.10; Киприан. О побуждении к мученичеству. XI. 115: «антихрист в образе Антиоха» («immo in Antiocho antichristus expressus»).


П. Государство Селевкидов в 187-162 гг. до н. э.
417
Основанием для подобного суждения, конечно, стало осквернение им Иерусалимского храма и преследование иудеев за их религиозные убеждения. При этом предполагалось, что всю ответственность за эти деяния несет сам царь и только его можно винить в них. Иудейская версия событий была преобладающей на протяжении многих столетий, однако реальная история выглядела несколько по-иному, была намного более сложной и являлась результатом особых обстоятельств. Если бы Антиох понимал иудеев, он бы, вне всякого сомнения, смог избежать конфликта, однако в любом случае спровоцировал его не он. Инициатива в событиях, которые привели к преследованиям и мученическим смертям, принадлежала самим иудеям, и, соответственно, определенная часть ответственности лежит и на них.
Со времен возвращения из изгнания несколько столетий назад, при Ахеменидах, Птолемеях и, с 200 г. до н. э., Селевкидах иудеи имели возможность жить по собственным законам и исповедовать свою религию. Когда Антиох Ш захватил Палестину, он торжественно даровал им это право79, а иудейские подданные его наследника, Селевка IV, весьма высоко ценили мир и процветание, которые он им обеспечил (с. 409 наст, изд.). При Антиохе IV эта идиллическая картина изменилась: привилегии были отменены, а на обряды иудейской религии наложен запрет. Но что же вызвало столь резкую перемену?
Раньше исследователи объясняли это предполагаемым стремлением Антиоха усилить эллинское влияние на территории своего царства и, соответственно, подавить традиционные местные культуры и обычаи. Как считалось, он был убежден в том, что эллинская культура означает унификацию, а унификация должна укрепить государство80. Основанием для данной теории явно послужила Первая книга Маккавейская (1.41-43):
Царь Антиох написал всему царству своему, чтобы все были одним народом и чтобы каждый оставил свой закон. И согласились все народы по слову царя. И многие из Израиля приняли идолослужение его, и принесли жертвы идолам, и осквернили субботу.
В более современных исследованиях данная точка зрения опровергается. Политика, подобная вышеописанной, была не просто неосуществимой, но и совершенно чуждой самому образу мысли и действий эллинистических правителей и, прежде всего, традициям Селевкидов, которые (подобно Ахеменидам до них) должны были иметь дело с огромным множеством местных культур и всегда демонстрировали к ним высочайшее уважение. Кроме того, теория о существовании упомянутой выше поли¬
79 См. изданные им документы: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XII. 138—144, 145—146, с комментариями Бикермана: первый — Bickerman 1935 (Е 85), второй — Bicker- man 1946-1948 (Е 89).
80 Довольно долго эта теория была преобладающей, ее придерживались такие историки, как Беван, Вилькен, Мейер, несколько позднее — Отто (Otto 1934 (Е 156): 85), Тарн (Tarn 1951 (F 152): 186), Кихле (Kiechle 1963 (Е 28): 167—168). Беспристрастная оценка и ре- тительная критика: Tcherikover 1961 (Е 115): 175—186; Bringmann 1983 (Е 92): 99 слл.


418
Глава 10. Селевкиды и их соперники
тики несовместима с данными источников. Процитированный нами отрывок из Первой книги Маккавейской не просто представляет собой «явное преувеличение»81, но и содержит заведомо ложную информацию — как в целом, так и для Иудеи в особенности, поскольку царь вовсе не планировал эллинизировать иудеев. Подобное требование предъявили ему они сами. Когда Антиох согласился, он просто не представлял, к каким последствиям может привести подобная уступка.
Инициативу в приспособлении своего народа к греческому образу жизни взяли на себя сами иудеи. Этот факт недвусмысленно подтверждается и Первой, и Второй книгами Маккавейскими. Их свидетельства заслуживают доверия, поскольку обе они проникнуты враждебностью к Антиоху82. Вкратце история была такова. В 174 г. до н. э. к царю обратился Иасон, брат консервативно настроенного первосвященника Ониаса. Он выступал от лица тех иудеев, которые были сторонниками эллинизации. Иасон посулил заплатить Антиоху весьма значительную сумму денег, если тот назначит его на место брата, и пообещал еще больше в случае получения им разрешения сделать Иерусалим греческим городом, переименовать его в Антиохию, построить там гимнасий и учредить сообщество юношей-эфебов по греческому образцу. Царь согласился со всеми этими требованиями и поручил Иасону составление списков граждан для Антиохии83. Свои планы новый первосвященник взялся реализовывать весьма решительно, а его «эллинистическая реформа» была встречена иудеями как с энтузиазмом, так и с негодованием.
Ничто в наших источниках не указывает на то, что Иасон намеревался изменить веру иудеев, однако его противники считали, что проводимые им реформы затрагивают не только традиционный образ жизни, но и иудейскую религию, поскольку ее сохранение на протяжении многих столетий, по сути дела, обеспечивала именно политика обособления от внешнего мира. Как следствие, начало внедрения эллинских нравов рассматривалось как весьма значительная, возможно даже смертельная, опасность для веры предков. Кроме того, для раздоров были и другие причины: борьба за власть между различными фракциями, трения между семействами, поддерживавшими Птолемеев и Селевкидов84, конфликты между богатыми и бедными, городом и деревней, священниками и мирянами. Люди, включенные Иасоном в списки граждан Антиохии, которую предстояло возвести на месте Иерусалима, должны были стать новой привилегированной прослойкой иудейского народа.
81 См.: M0rkholm 1966 (Е 33): 132 примем. 53; а также: Tcherikover 1961 (Е 115): 183— 184; Hengel 1973 (Е 102): 516 слл.
82 2 Мак. 4.4—15 — во всех основных моментах согласуется с: 7 Мак. 1.11—15.
83 Интерпретацию 2 Мак. 4.9, 19 см.: Bickerman 1937 (Е 86): 59—65; а также с другими выводами: Tcherikover 1961 (Е 115): 161—169, 404—409, с чем соглашается большинство исследователей; Habicht 1976 (В 10): 216—217; Bringmann 1983 (Е 92): 83—84.
84 В источниках упоминаются только фракции Тобиадов и Они адов; библиография: Habicht 1976 (В 10): 211. Однако, судя по всему, их было больше. Тобиад Гиркан, который враждовал со своими старшими братьями и покончил с собой после восшествия на престол Антиоха IV, вероятно, поддерживал дом Селевка IV или Птолемеев.


П. Государство Селевкидов в 787-7 62 гг. до н. э.
419
Напряженность уже набирала обороты, когда через несколько лет Иасона обошел некий Менелай, который предложил Антиоху более высокую цену за место первосвященника и занял его сам. Вследствие этого к власти пришли более радикальные реформаторы. Это, в свою очередь, привело к столкновению между сторонниками Менелая и его противниками, и царю пришлось вмешаться в дело. Кульминационной точки конфликт достиг, когда по Палестине распространились слухи о том, что Антиох, в тот момент воевавший в Египте, погиб в битве. Иасон воспользовался этой возможностью и вторгся в страну с войском, набранным из набатейских арабов, среди которых до этого жил в изгнании. Он сумел прорваться в Иерусалим и попытался удержать его в своих руках, однако в конечном итоге, после ожесточенного сражения, был вынужден покинуть город85.
Антиох услышал обо всех этих событиях, когда возвращался из Египта. При этом он подумал, что в Палестине вспыхнуло восстание и иудеи, чтобы нанести ему удар в спину, воспользовались тем, что он ведет крупную войну86. Царь попытался подавить мятеж при помощи карательных мер: захватил часть храмовых сокровищ, поставил гарнизон в Иерусалиме и на горе Гризим, где располагался религиозный центр самаритян, и вскоре после этого запретил указом, изданным осенью 168 г. до н. э., отправлять обряды иудейской религии и обязал иудеев поклоняться языческим богам. Иерусалимский храм был превращен в святилище Зевса87. При этом подавляющее большинство иудеев, по всей видимости, подчинилось царским распоряжениям. Те же, кто не сделал этого, были казнены. Среди последних были и люди, отказавшиеся хотя бы изобразить уступчивость, когда власти предложили им такую возможность. Конечно, в данном случае не обошлось без мученичества, однако дошедшие до нас истории об этом, какими бы поучительными и знаменитыми они ни были, являются полностью легендарными88.
Открытое сопротивление притеснениям оказали две группы иудеев — так называемые «благоверные» (хасидеи) и сельские жители. Хаси- деи, очевидно находившиеся под влиянием иудейских интеллектуалов, были настолько набожными, что сначала даже не оказывали никакого сопротивления, если на них нападали в шаббат. В сельской местности сопротивление носило более прагматический характер. Люди, сплотившиеся вокруг Маттафии и его сыновей, живших в Модиине (Модиме),
85 2 Мак. 4.23—29, 43—50. Менелай также организовал убийство Ониаса, предшественника Иасона, прибегнув к помощи того же самого царского министра, который нес ответственность за убийство племянника и соправителя Антиоха, в 170 г. до н. э. (сноска 68 наст. гл.). О сражении в Иерусалиме см.: 2 Мак. 5.5—7.
86 2 Мак. 5.11.
87 7 Мак. 1.20 слл.; 2 Мак. 5.11 слл. Брингман (Bringmann 1980 (Е 91); Bringmann 1983 (Е 92)) утверждает, что эти меры Менелай предложил царю исключительно по политическим причинам.
88 2 Мак. 6.18—31, 7.1—42. О том, что гл. 7 была написана в позднейший период, см.: Babicht 1976 (В 10): 171; о мученичестве Елеазара (гл. 6) см.: Habicht 1976 (В 10): 173.


420
Глава 10. Селевкиды и их соперники
понимали, что для сохранения иудейской веры религиозные принципы необходимо подчинить нуждам текущего момента. Под предводительством сына Маттафии — Иуды Маккавея, они начали партизанскую войну. К своей цели восставшие шли медленно, но верно89. Они разбили царские войска в ряде стычек, а в конце 165 г. до н. э. даже отбили Иерусалим и территорию Храма. Царский гарнизон сумел удержать только цитадель, где нашел прибежище и первосвященник Менелай со всеми иудеями, верными ему и Антиоху.
Поначалу селевкидское правительство не приняло мятеж иудеев всерьез, но после вышеописанных событий задумалось об изменении своей политики. Царь понял, что гонения против иудаизма, которые он начал в ответ на предполагаемое восстание, на самом деле это восстание и вызвали. Как следствие, он сделал первый шаг к примирению и отменил свой суровый приказ. В письме, отправленном Менелаю, Антиох объявил амнистию всем иудеям, которые сложат оружие к назначенному дню, и подтвердил принцип, согласно которому иудеи имели право жить в соответствии со своими законами90. В числе прочего это предполагало и свободу вероисповедания. Совершенно ясно, что этим актом царь надеялся положить конец боевым действиям, однако Иуда и его последователи воевать не прекратили, поскольку царь всё еще поддерживал ненавидимого ими Менелая. В результате летом 164 г. до н. э. в Иерусалим для подавления восстания была направлена большая армия во главе с канцлером Лисием. После этого Иуда был вынужден пойти на переговоры и принять большинство продиктованных Лисием условий. Оставшиеся детали было решено передать на рассмотрение царю, однако именно в этот момент Антиох умер и решение пришлось принимать его сыну, тоже Антиоху, который взошел на престол в конце 164 г. до н. э. Впрочем, новому царю было всего девять лет, и, как следствие, окончательное решение было принято Лисием, его опекуном. На этот раз — в начале 163 г. до н. э. — правительство безоговорочно и торжественно даровало иудеям религиозную свободу и право жить в соответствии с заветами предков91. При этом были восстановлены отношения между короной и народом, существовавшие в период с 200 по 168 г. до н. э. Ради демонстрации серьезности своих намерений новое правительство пожертвовало Менелаем. Он был казнен, а его место занял Алким, который считался фигурой, приемлемой для ортодоксальных иудеев, и действительно, после его назначения первосвященником хассидеи заключили с царем мир. На этом война за Бога Израиля закончилась.
89 Шаббат: 7 Мак. 2.32—38, 41; 2 Мак. 6.11. История Маттафии (7 Мак. 2) во Второй книге Маккавейской не приводится, поскольку автор этого сочинения не питал теплых чувств к семейству Маккавеев (Хасмонеев). Этимология и значение прозвища Иуды по- прежнему вызывают споры среди исследователей, см.: Schürer 1973 (Е 112): 158 примеч. 49.
90 Письмо царя сохранилось в: 2 Мак. 2.27—32, с комментариями: Habicht 1976 (Е 101): 7—18; Bringmann 1983 (Е 92): 40 слл.
91 В соответствующем документе (2 Мак. 11.22—26) смерть царя упоминается как совсем недавнее событие.


П. Государство Селевкидов в 187-762 гг. до н. э.
421
(е) 	Антиох на Востоке92
Весной 165 г. до н. э. царь Антиох выступил в восточный поход, из которого ему не суждено было вернуться. Перед тем как покинуть столицу, он назначил своего сына Антиоха своим соправителем, а канцлера Лисия — опекуном мальчика. Упоминания в источниках о данном походе крайне скудны, в силу чего современные теории о его причинах и целях нередко противоречат друг другу. При этом, однако, большинство исследователей сходится в том, что Селевкидам было необходимо укрепиться в некоторых восточных сатрапиях и вернуть потерянные территории. За сорок лет до рассматриваемых событий отец царя, Антиох Ш, предпринял весьма масштабную и успешную попытку упрочить свою власть в восточных владениях. Однако поражение, нанесенное Антиоху римлянами, весьма существенно пошатнуло его авторитет, что, вне всякого сомнения, имело определенные последствия на Востоке и воодушевило всех, кто хотел сбросить владычество Селевкидов.
Это подтверждается (по крайней мере, частично) имеющимися у нас скудными сведениями. Так, в битвах при Рафии (217 г. до н. э.) и при Маг- несии (190 г. до н. э.) в составе армии Антиоха сражалось довольно много иранских солдат, а вот на параде в Дафне (166 г. до н. э.) их уже не было. Сатрапы Великой и Малой Армении, Арташес (Артаксий) и Зарех (Зариадр), назначенные Антиохом Ш, после 188 г. до н. э. приняли царские титулы и стали действовать как независимые правители93. То же самое произошло в Бактрии. Во время восточного похода Антиоха Ш местный царь Евтидем I был вынужден признать его власть, после чего был восстановлен в правах. Однако после 190 г. до н. э. мы не встречаем больше ни одного указания на то, что бактрийские правители находились в зависимости от селевкидского царя. Бактрия и прилегавшие к ней сатрапии — Согдиана, Ариана и Маргиана были однозначно потеряны для Селевкидов. Более того, отныне Селевкиды не могли даже нанести прямого удара по этим территориям, поскольку земли, через которые туда шла дорога из Сирии, были захвачены парфянами94. Дальше на юге,
92 Источники: Полибий. ΧΧΙ.9; Диодор Сицилийский. XXXI. 17а; Аппиан. Сирийские дела. 46.236, 66.349 и 352; Тацит. История. V.8.4—5; Порфирий. FGrH 260 F 38, 53, 56; 7 Мак. 6.1—16; 2 Мак. 1.10—16, 9; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.354—361. Труды современных исследователей: Меуег 1921 (I 26): 216—223; Altheim 1947—1948 (Е 122) П: 35-50; Tam 1951 (F 152): 213 слл.; Narain 1957 (F 103): 53 слл.; LeRider 1965 (Е 149): 311— 321; Morkholm 1966 (Е 33): 166-180; Will 1982 (А 40): 348-355.
93 Страбон. XI, с. 528, 531; Полибий. XXV.2.12; XXXI. 16; Диодор Сицилийский. XXXI. 17а, 27а; Плутарх. Лукулл. 31.3—4. Возможно, тот факт, что отец Арташеса носил имя Зариадр (Зариатр), на что указывают две арамейские надписи (Dupont-Sommer 1946—1948 (В 49)), не был простым совпадением. То, что Арташес назвал свою столицу Арташатом, говорит о его высоком самомнении. Ряд недавно обнаруженных греческих надписей показывает, что эллинистическое влияние в Армении на рубеже Π—I вв. до н. э. >°ке было весьма значительным: Habicht 1953 (Е 139); Trever 1953 (Е 172): 113—146 (правят с этими надписями я пока не ознакомился).
94 Основные работы о Бактрии этого периода: Tam 1951 (F 152); Narain 1957 (F 103); а также: Simonetta 1958 (F 144): 154 слл.; Will 1982 (А 40): 350-352. О Парфянском цар-


422
Глава 10. Селевкиды и их соперники
в Персии, на родине Ахеменидов, к власти пришла местная жреческая династия. Самое позднее к первым годам правления Антиоха IV эти так называемые фратадары добились независимости от Селевкидов и контролировали, по крайней мере, какую-то часть Персиды в районе Персе- поля и Истахра95. Немного дальше к западу, в стране эламитов, в 187 г. до н. э. встретил ожесточенное сопротивление и был убит Антиох Великий. Эта неудача Селевкидов вызвала (или усилила) движение за независимость и в Элимаиде96.
Поход Антиоха IV следует рассматривать на фоне распада его империи. Но каковы были конечные цели селевкидского правителя, сказать сложно, что создает почву для множества споров. Идея Тарна о том, что царь намеревался восстановить державу Александра, вернув себе Пар- фию, Бактрию и Индию, была отвергнута последующими исследователями как явное преувеличение97. Более правдоподобной выглядит точка зрения, согласно которой Анггиох хотел защитить западный Иран, которому угрожали парфяне и местные повстанцы, и восстановить свою власть там, где это было возможно98, однако окончательный ответ — если он вообще возможен — можно получить, только оценив действия, совершенные царем перед его преждевременной смертью.
Во-первых, он вторгся в Великую Армению и разгромил Арташеса, который был оставлен на троне в качестве вассального царя99. Ряд пассажей из труда Плиния Старшего (которые, правда, с трудом поддаются интерпретации), возможно, позволяет предположить, что Антиох также вел боевые действия в районе Персидского залива, где под названием Антиохия восстановил колонию, основанную Александром на месте позднейшего Спасину Харакса. Упоминаемые тем же автором победы над парфянами, одержанные неким Нумением, также могут относиться к тому же самому или другому, возможно одновременному, походу100. О том, что, вероятно, в 164 г. до н. э. царь побывал и в Экбатане в Мидии, говорит тот факт, что именно в то время данный город был переименован в Эпифанию — явно в его честь. Более того, в одном из источников мы встречаем прямое упоминание о том, что Антиох прошел маршем от Персеполя до Экбатаны. Наконец, у нас есть свидетельства того, что он попытался получить деньги с храма богини Нане в Элимаиде,
сгве см.: Debevoise 1938 (Е 132); Junge. «Parthia» // PW; о порядке и генеалогии более ранних царей см.: Wolski 1962 (Е 178). См. также: LeRider 1965 (Е 149): 311 слл.
95 Stiehl 1959 (Е 170); Schmitt 1964 (Е 50): 46-50.
96 Stiehl 1956 (Έ 114): 13 слл.; Stiehl 1959 (Е 170): 375, 379; LeRider 1965 (Е 149): 349 слл.; Will 1982 (А 40): 355.
97 См. сноску 75 наст. гл.
98 См.: Stiehl 1959 (Е 170): 375 слл.; Morkholm 1966 (В 33): 166 слл. Оба этих автора делают акцент на попытках укрепить царскую власть в Элимаиде и Персиде. В более общих чертах см.: Will 1982 (А 40): 352 («подтвердить селевкидское присутствие [в Иране]»).
99 Вероятно, с Зариадром случилось то же самое; Meyer 1921 (I 26): 217.
100 Плиний Старший. Естественная история. VI. 138—139, 147: О монетах, чеканившихся в Антиохии, см.: Morkholm 1970 (В 114). Нумений: Плиний Старший. Естественная история. VI. 152. Среди исследователей нет единого мнения по поводу того, кому он служил — Антиоху Ш или Антиоху IV, см.: LeRider 1965 (Е 149): 303, 310.


П. Государство Селевкидов в 787-162 гг. до н. э.
423
однако был вынужден отступить перед напором местных жителей. Вскоре после этого царь заболел и осенью 164 г. до н. э. умер в Табах в Паретакене101.
Таким образом, имеющиеся у нас факты показывают, что Антиох восстановил контроль над Арменией и попытался вернуть потерянные территории в Персиде и Элимаиде. Однако основной вопрос заключается в том, планировал ли он вторгаться в Парфию. Многие историки дают на этот вопрос положительный ответ, ссылаясь при этом на маршрут похода и на пассаж из Тацита; другие не соглашаются с данной точкой зрения102. Маршрут похода, судя по всему, не особенно полезен в решении рассматриваемой проблемы, по крайней мере, до тех пор, пока не найдено место, где располагались упомянутые выше Табы. Как следствие, у нас остается лишь отрывок из труда Тацита:
Во время господства македонян царь Антиох попытался было искоренить столь распространенные среди них суеверия и ввести греческие обычаи, чтобы хоть немного улучшить нравы этого мерзкого племени, но тут начался мятеж Аршакидов, и вспыхнувшая парфянская война не дала ему довести до конца начатое дело. Позже, когда власть македонян пришла в упадок, парфяне еще не сделались тем могучим народом, в какой они превратились впоследствии, а римляне были далеко, иудеями стали управлять их собственные цари [История. V.8.4—5. Пер. Г. С. Кнабе).
Некоторые ученые отождествляют этого Антиоха с Антиохом VII, который захватил Иерусалим в 134 г. до н. э. и погиб во время кампании против персов в 129 г. до н. э., другие же утверждают, что упоминание об иудейских суевериях и греческих обычаях может указывать только на Антиоха IV, а ссылка на войну в Парфии — только на Антиоха VH, однако в рассматриваемом отрывке совершенно явно говорится об одном царе и это, разумеется, Антиох IV103. Информация, приводимая Тацитом, вероятно, восходит к Полибию или Посидонию104 и подтверждает предположения о войне между Антиохом IV и парфянами, на основании чего можно сделать вывод о том, что он, по всей видимости, всё же планировал вторжение в эту страну.
101 M0rkholm 1966 (Е 33): 117, 171—172 примеч. 22 (Эпифания). Экбатана: 2 Мак. 9.2—3. Данный рассказ не очень надежен, а в гл. 9 вообще приводится явно выдуманное письмо царя, см.: Habicht 1976 (Е 101): 3—7; однако сомневаться в точности описываемого маршрута не следует. Храм Нане: Полибий. XXXI.9.1—2; Порфирий. FGrH 260 F 53. Рассмотрение рассказов других авторов: Holleaux 1916 (Е 23). См. также: Mendels 1981 (Е 30). Расположение Таб нам неизвестно, однако, скорее всего, они находились неподалеку от Габ (совр. Исфахан), см.: Weissbach. «Tabai» // PW; Treidler. «Paraitakene» // PW.
102 Большинство исследователей согласно с тем, что целью Антиоха была Парфия. Мёркхольм (Morkholm 1966 (Е 33): 176—177), однако, утверждает, что парфянская агрессия началась несколько позднее (что действительно верно для Мидии). Впрочем, для развязывания войны у Антиоха могли быть и другие причины (см. далее).
103 См.: Kolbe 1935 (Е 103): 56—57 (а также комментарий Якоби (Jacoby) в изд.: FGrH 260 F 55-57); Altheim 1947-1948 (E 122) Π: 36; LeRider 1965 (E 149): 312; Will 1982 (A 40): 354. С другой стороны, Антиох VII смог навязать иудеям собственные условия за несколько лет до своего парфянского похода.
104 Meyer 1921 (I 26): 268 примеч. 3; Jacoby. Указ, соч.: примеч. 103. См. также замечания Якоби по поводу текста Посидония: FGrH 87 F 69, 109.


424
Глава 10. Селевкиды и их соперники
В поддержку данной точки зрения обычно указывается, что всё, что известно о походе Антиоха IV, очень напоминает знаменитый «анабасис» его отца, которому удалось добиться формального признания своей верховной власти парфянским царем105. Парфянский царь Митридат I (Аршак V), унаследовавший престол от своего брата Фраата I (Аршака IV) примерно в 171 г. до н. э., был первым монархом Парфии, взявшимся чеканить монеты, и на этих монетах был изображен его портрет106, на основании чего можно заключить, что себя он рассматривал как полновластного правителя, и, соответственно, предположить, что договор, заключенный его отцом с Антиохом III, был расторгнут. Не исключено, что это был тот самый «мятеж», о котором говорит Тацит и который мог вызвать ответную реакцию Антиоха Эпифана. Судя по всему, конечной целью Антиоха было подчинение парфян, однако он умер прежде, чем начались военные действия, и вскоре его армия отправилась домой.
Царь скончался в самом расцвете сил. Он не смог выполнить того, что запланировал, и предполагать, чем могла бы закончиться его война с парфянами, если бы он прожил дольше, совершенно бессмысленно. Однако при этом следует отметить, что на протяжении следующих пятнадцати лет, насколько известно, парфяне не нападали на селевкидские владения (с. 436 наст, изд.), и мы едва ли можем сомневаться, что — даже если оставить Парфию в стороне — присутствие царя и его армии в восточных сатрапиях не могло не воодушевить людей, верных династии. Антиох в общем и целом был весьма способным монархом, добросовестно исполнявшим свои обязанности. Его единственной серьезной ошибкой была неправильная оценка ситуации в Иудее, однако, как только он понял, что его политика была неверной, он сразу же поменял ее. Римляне не дали ему добиться крупного успеха на юге, а преждевременная смерть не позволила испытать свои силы на востоке.
(/) Антиох V
После смерти Антиоха IV на престол взошел его сын — Антиох V Евпа- тор, находившийся под опекой канцлера Лисия. По рассказам древних авторов, Эпифан незадолго до смерти изменил свое завещание, назначив на место Лисия некоего Филиппа, который находился вместе с ним на Востоке. Большинство исследователей признает достоверность этой истории, хотя кое-кто сомневается в ее истинности — и небезосновательно, поскольку юный Антиох был в руках Лисия. Не исключено, что Филипп выдвинул претензии на регентство просто как предлог для захвата власти107. Известия о Филиппе дошли до Лисия как раз тогда, когда он
105 Altheim 1947—1948 (Е 122) П: 36 слл. Об Антиохе III см.: Holleaux 1930 (D 34): 138-143; Herzfeld 1932 (В 171): 37-38.
106 LeRider 1965 (Е 149): 311-323.
107 7 Мак. 6.14, 55; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.360. Признание достоверности: Meyer 1921 (I 26): 221; Morkholm 1966 (E 33): 172; Schürer 1973 (E 112): 166; Will 1982 (А 40): 353. Сомнения: Niese 1910 (D 46): 218 примеч. 6; Bevan 1930 (E 83): 514; На-


П. Государство Селевкидов в 787-762 гг. до н. э.
425
собирался уничтожить иудейских повстанцев, и вынудили его пойти на компромисс и сделать козлом отпущения первосвященника Менелая (с. 420 наст. изд.). Затем Лисий выступил в поход против Филиппа, разгромил его войско, а его самого казнил108. Теперь власти царя и его опекуна, казалось, больше ничто не угрожало.
Однако их обоих еще ждали большие неприятности: во-первых, со стороны всё еще озлобленного римского сената, а во-вторых — со стороны двоюродного брата царя, Деметрия, лишенного власти в результате узурпации трона Антиохом в 175 г. до н. э. Римское посольство прибыло в Сирию, чтобы встретиться с Эпифаном (с. 416 наст, изд.), когда тот был на Востоке. По пути в Антиохию легаты вступили в контакт с представителями Маккавеев (осенью 164 г. до н. э. те вели переговоры с Лисием), написали им короткое письмо и обещали совет. Кроме того, послы «согласились» на некоторые из тех уступок, которые уже были сделаны Лисием109, что было равносильно поддержке людей, восставших против царя, являвшегося «союзником и другом» Рима. Каким бы странным ни было поведение римских легатов, оно не было уникальным. В том же самом году Г. Сульпиций призвал в Сардах местных жителей высказывать обвинения против царя Эвмена, еще одного «союзника и друга Рима»110. Примерно год спустя в Антиохию прибыло новое римское посольство (во главе с Гн. Октавием), чтобы проверить, как идут дела при новом правителе. Когда Октавий обнаружил, что царь — в нарушение Апамейского мирного договора — содержит флот и слонов, он распорядился сжечь корабли и покалечить животных. Судя по всему, римляне и раньше знали о вышеупомянутых нарушениях и не особенно беспокоились на их счет, и, соответственно, нам довольно сложно сказать, что вынудило сенаторов потребовать соблюдения старого договора именно в рассматриваемое время. Впрочем, как бы то ни было, действия римлян вызвали беспорядки в Ааодикее, и Октавий был убит неким Леп- тином (в начале 162 г. до н. э.)111.
bicht 1976 (В 10): 248—249; Gruen 1976 (Е 20): 79—80 («[Антиох IV] едва ли стремился вызвать хаос после своей смерти»).
108 7 Мак. 6.63; 2 Мак. 9.29; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.386. В Первой книге Маккавейской ничего не говорится о судьбе Филиппа, во Второй упоминается о том, что он бежал в Египет, у Иосифа Флавия его казнят. Последняя точка зрения, вероятно, является верной, а упоминание во Второй книге Маккавейской — ошибочным из-за путаницы между Филиппом и Ониасом, сыном иудейского первосвященника Они- аса Ш: Bouche-Leclerq 1913 (Е 8): 310 примеч. 2; Habicht 1976 (В 10): 249.
109 2 Мак. 2.34—37; Habicht 1976 (Е 101): 7 слл. — с цитатами из работ других исследователей, включая тех, которые считали рассматриваемое послание подделкой; Paltiel 1982 ГЕ 37): 252; Bringmann 1983 (Е 92): 47 слл.
119 	См. выше, с. 402 наст. изд. Автор наст. гл. не может согласиться с точкой зрения Грюэна (Gruen 1976 (Е 20): 78; Gruen 1984 (А 20): 581), который пытается приуменьшить значение этого события и в целом отрицает, что римская политика этого времени нередко была весьма агрессивной.
111 	Карьера и посольство Октавия: Münzer. «Octavius» Ц PW: 1810—1814. См. также аргосский декрет в его честь: ВСН (1957) 81: 181—202; а также о рассматриваемом инциденте: Р. Неге. 1044, кол. 91 слл., с комментариями: Gallo I. Frammenti Biograf ici da Papin (Rome, 1980): 115-117.


426
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Это убийство поставило Лисия в очень сложное положение. Кроме того, он находился в весьма напряженных отношениях с новым царем Каппадокии Ариаратом V, поскольку некогда казнил его мать, селевкид- скую царевну, и сестру. Канцлер сделал всё возможное, чтобы умиротворить и римлян, и Ариарата. Он отправил в Рим посольство с извинениями и вернул в Каппадокию прах Антиохиды и ее дочери, однако в Сирии всё равно не пользовался популярностью112 и его положение оставалось весьма шатким. При появлении сильного претендента на престол Лисий и его протеже, юный царь Антиох, оказались бы беззащитны.
И в конце 162 г. до н. э. такой претендент появился. Деметрий, сын Се- левка IV, провел по меньшей мере шестнадцать лет заложником в Риме. При этом немаловажно отметить, что его оставили там даже после полной выплаты контрибуции, предусмотренной договором 188 г. до н. э. (это произошло в 173 г. до н. э., см. с. 411—412 наст, изд.), и нам несложно предположить, что сенат держал Деметрия частично с молчаливого согласия Антиоха, захватившего трон, по праву принадлежавший сыну Селевка, а частично — в качестве орудия, которое можно было использовать против Антиоха, если бы он не выполнил каких-либо требований римлян113. После смерти Антиоха Деметрий явился в сенат, заявил, что держать его заложником вместо детей Антиоха совершенно нелепо, и потребовал своего восстановления на отцовском троне. Впрочем, сенаторы это требование отклонили, поскольку, по словам Полибия, считали, что им гораздо легче будет вести дела с несовершеннолетним царем и его опекуном, чем с правителем, уже достигшим зрелого возраста. Гн. Октавий был отправлен в Сирию, чтобы добиться выполнения договора 188 г. до н. э. После убийства римского посланца Деметрий, которому на тот момент было двадцать три года, вновь обратился к сенату (вопреки совету Полибия), на сей раз лишь с требованием освободить его, однако снова не добился успеха114. Вскоре после этого с помощью отцовских друзей, Полибия и посла Птолемея VI, а также, возможно, с молчаливого согласия влиятельных римлян он бежал из Италии. К тому моменту, когда побег обнаружился, преследовать Деметрия было уже поздно. Сенат ограничился отправкой на Восток еще одного посольства, во главе с Т. Гракхом, чтобы проверить ситуацию в Греции, Малой Азии и прежде всего Сирии115.
112 Полибий. XXXI.7.2—4. Обстоятельства, при которых знатные дамы покинули Каппадокию, нам неизвестны, однако не исключено, что это было связано со смертью Ариарата IV, см.: Breglia Pulci Doria 1978 (E 128): 121—122. О царице Антиохиде см. сноску 9 наст. гл. О Лисии см.: Полибий. XXXI.8.6, 12.4.
113 Уилл (Will 1982 (А 40): 322) предполагает, что в ультиматуме Попиллия 168 г. до н. э. могло содержаться упоминание о Деметрии и его правах.
114 Полибий. XXXI. 12; а также: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 465—466; Аппиан. Сирийские дела. 46.238 (первая попытка); Полибий. XXXI.20; Аппиан. Сирийские дела. 47.241— 242; Юстин. XXXTV.3.8. Полибий советовал Деметрию «не спотыкаться дважды об один и тот же камень».
115 Полибий (XXXI. 11—15) был непосредственным свидетелем этих событий и лично знал целый ряд вовлеченных в них людей; Geizer 1962—1964 (А 19) Ш: 161—164. Многие исследователи предполагают, что Сципионы, а возможно и Эмилии, содействовали по¬


Ш. Закат Селевкидов, 162-120 гг. до к э.
427
По пути домой Деметрий, судя по всему, старался избегать владений Эвмена. Из порта, принадлежавшего Ликийской конфедерации, которая стала независимой в 167 г. до н. э., он отправил в Рим послание, в котором сообщал, что его целью является не его двоюродный брат, царь Антиох V, а канцлер Лисий, который не сумел отомстить за убийство Октавия. Это, конечно, никого не обмануло, и действительно, как только Деметрий высадился в Сирии, в городе Триполи, он провозгласил себя царем, захватил Апамею, военную столицу государства, и выступил в поход на Антиохию. Лисий и Антиох были схвачены и казнены. К концу 162 г. до н. э. Деметрий был признан царем на территории всей Се- левкидской державы116.
III. Закат Селевкидов, 162—120 гг. до н. э.
(а) 	Деметрий117
Едва взойдя на престол, Деметрий столкнулся с очень большими трудностями. В его владениях оказалось немало людей, верных дому Антиоха или, по крайней мере, использовавших подобный предлог для подкрепления собственных амбиций. Самым могущественным из этих людей был милетец Тимарх, сатрап Мидии и, возможно, Вавилонии, которому помогал его брат Гераклид, некогда заведовавший царскими финансами118. Не теряя времени, Тимарх провозгласил себя «Великим
бегу Деметрия или, по крайней мере, закрыли на него глаза; см., напр.: Badian 1958 (А 3): 108. Скептическая точка зрения: Gruen 1984 (А 20): 665 примеч. 246. О посольстве Грак- ха см.: Полибий. XXXI.25.
116 Зонара. IX.25.6—8; 7 Мак. Ίλ—\\ 2 Мак. 14.1—2; Аппиан. Сирийские дела. 47.242. Хронология: Volkmarai 1925 (В 143): 389; Sehürer 1973 (Е 112): 129—130.
117 Основные источники: Полибий. Ш.5.2-3; XXXI.33; ХХХП.2-3, 10-11; ХХХШ.6, 18—19; Диодор Сицилийский. XXXI. 19.19а, 27а, 28—30, 32.32а, 36.40а. При этом все дошедшие до нашего времени связные рассказы принадлежат перу иудейских авторов и в основном повествуют о событиях, происходивших в Сирии и Палестине, см.: 7 Мак. 7—10; 2 Мак. 14—15 (до разгрома Никанора в 161 г. до н. э.); Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.389—ХШ.62. Ссылаться на эти сочинения мы будем только в особых случаях. Иосиф Флавий, начиная с тринадцатой книги, опирался не только на Первую книгу Маккавейскую, но и на какой-то иной, весьма основательный источник — возможно, на труд Николая Дамасского или Страбона, в конечном итоге восходивший к Посидонию; Schürer 1973 (Е 112): 21—22, с библиографией. Прочие литературные источники представляют собой обрывочные упоминания, см.: Аппиан. Сирийские дела. 47.243—244, 67.354—355, 70.367; Ливий. Периохи. XLVI—XLVUI; Страбон. ХШ, р. 624; Порфирий. FGrH 260 F 32.14; Юстин. XXXIV. 1-2; XXXV. 1-2; Зонара. IX.24.8-9, 25.8.
118 Тимарх: Olshausen 1974 (I 29): 216—217. Гераклид: Там же: 212—213. В Милете братья посвятили булевтерий (место для заседаний Совета) царю Антиоху IV, см.: IMilet 1.2, No 1—2; Tuchelt 1975 (В 204). Примерно через два с половиной столетия после описываемых событий один житель Милета утверждал, что является потомком «царя Тимарх а», см.: Hommel 1976 (Е 144). Милетец Эйрений также оказывал влияние на Антиоха IV, см.: Herrmann 1965 (Е 142). С другой стороны, партия Деметрия в Милете была представлена Аполлонием и его сыновьями Менесфеем, Мелеагром и Аполлонием, которые в одной из милетских эпиграмм именуются военачальниками Демет¬


428
Глава 10. Селевкиды и их соперники
царем» (именно такая надпись была отчеканена на его монетах). К своим владениям он присоединил прилегающие территории и заключил союз с царем Армении Арташесом, который с этого момента вновь начал выступать в качестве независимого правителя119. Тимарх с братом не раз бывали и в Риме в качестве послов и пользовались поддержкой многих сенаторов, которой, как поговаривали, сумели добиться взятками120. Сузы на протяжении части 162/161 г. до н. э., вероятно, контролировал тот же самый Тимарх или некий эламский династ по имени Гикнасп121. В то же самое время от державы Селевкидов отпал Птолемей — сатрап расположенной за Евфратом Коммагены122, а в Иудее вновь оживились Маккавеи, которые отныне провозгласили курс на независимость и с оружием в руках выступили против тех, кто хранил верность первосвященнику и царю.
К этому добавлялись и серьезные внешние проблемы, и главной из них была враждебность, которую Деметрий вызвал в Риме своим побегом из Италии и заявлениями о том, что он действует с разрешения сената. Когда об этой враждебности стало известно, она весьма существенно воодушевила силы, противостоявшие Деметрию или не желавшие признавать его власть. В результате царь очень быстро ощутил, что находится почти в полной изоляции. Ситуация была еще хуже, чем тогда, когда царем стал Селевк IV. Деметрий не мог надеяться на помощь ни со стороны Эвмена, который немало сделал, чтобы посадить на селев- кидский трон Антиоха, ни из Каппадокии, на протяжении двадцати пяти лет поддерживавшей весьма тесные отношения с Эвменом.
Деметрий изо всех сил старался преодолеть эти трудности. Первым делом он попытался умиротворить сенат, вступив через Менохара в контакт с Т. Гракхом, а затем и с самими сенаторами, однако результаты были неутешительными123. Далее, руку своей сестры Ааодики, вдовы
рия (Peek. GVI1286). Все четверо неоднократно упоминаются у Полибия; Менесфей получал почести от афинян (см. сноску 65 наст. гл.). Аполлоний был губернатором Келеси- рии при Деметрии П (7 Мак. 10.69).
119 Монеты Тимарха, среди которых имеется один золотой статер, весьма редки; в большинстве своем они были переплавлены Деметрием. Тимарх, судя по всему, чеканил монеты в Экбатане и Селевкии-на-Тигре, см.: Jenkins 1951 (В 99): 1 слл.; LeRider 1965 (Е 149): 332—334; Houghton 1979 (Е 25). О военных действиях: Диодор Сицилийский. ХХХ1.27а; об Арташесе: с. 421 наст. изд.
120 Харрис (Harris 1979 (А 21): 90:) отмечает, что это был первый отраженный в источниках случай крупномасштабного подкупа сенаторов.
121 Такое предположение было высказано Леридером (LeRider 1965 (Е 149): 86 Nq 65, 346—347) на основании монеты с легендой (надписью) «царь Гикнасп», отчеканенной в Сузах. Альтернативная датировка (ок. 150 г. до н. э.), возможно, является более правдоподобной.
122 Диодор Сицилийский. XXXI. 19а. Более общее упоминание: ХХХ1.27а («некоторые из подвластных ему сатрапов рассматривали его царствование недостаточно уважительно»).
123 Полибий. XXXI.33. Деметрий заручился личной поддержкой Т. Гракха и, возможно, именно тогда обещал доставить или доставил на Родос, где Менохар встретился с Гракхом, большую партию зерна (Диодор Сицилийский. XXXI.36). О посольстве в Рим см. с. 385 наст. изд.


Ш. Закат Селевкидов, 7 62- Ί20 гг. до н. э.
429
царя Персея, Деметрий предложил, пытаясь наладить дружеские отношения, царю Каппадокии Ариарату V, своему соседу и родственнику, недавно взошедшему на престол. Ариарат, вероятно, был весьма польщен этим предложением, однако римляне сразу же вынудили его отказаться, а затем еще и нанести дополнительное оскорбление Деметрию, публично объявив о своем отказе в Риме124. Впрочем, в другом проекте Деметрию всё же удалось добиться успеха: он выдал Нису, дочь Антиоха IV, замуж за понтийского царя Фарнака, однако Фарнак, тоже находившийся в международной изоляции и весьма существенно ослабленный после своего поражения в 179 г. до н. э. (с. 397 наст, изд.), был не особенно полезным союзником125.
Более удачливым Деметрий оказался в пределах собственного царства. В Иудее его войска сначала терпели поражения, но в конечном итоге одержали победу и, как казалось, практически подавили восстание126. Впрочем, намного более важным было быстрое возвращение восточных сатрапий. Как раз в этот момент Тимарх получил постановление сената, в котором говорилось, что римляне считают его царем127. Хотя подобному заявлению было далеко до официального признания, оно всё же подразумевало, что Рим не признаёт Деметрия, и, соответственно, наносило определенный ущерб власти последнего. Воодушевленный этим, Тимарх вторгся в Месопотамию с большой армией и дошел до Селевкии-Зевгмы, где планировал переправиться через Евфрат и двинуться в Сирию, однако был разбит Деметрием и погиб в 161 или 160 г. до н. э. Эта победа дала новому царю возможность вернуть себе «верхние сатрапии». В Вавилонии он был провозглашен Спасителем [грен. «Сотер»), и этот эпитет был включен в его царский титул128.
124 Диодор Сицилийский (XXXI.28) подтверждает, что Ариарат отверг это предложение именно под давлением римлян; Юстин. XXXV. 1.2. Грюэн (Gruen 1976 (Е 20)) довольно неубедительно пытается доказать, что никакого давления не было. Рассматриваемые переговоры велись зимой 161/160 г. до н. э., поскольку осенью 160 г. до н. э. посольство Ариарата уже находилось в Риме.
125 Указанный брак — как относительно недавнее событие — упоминается в одном из афинских декретов, см.: IDelos 1497 bis, который сейчас точно датируется 160/159 г. до н. э., библиографию по теме см. в: Норр 1977 (Е 60): 4 примеч. 8. Из контекста ясно, что Ниса была дочерью Антиоха IV, а не Антиоха Ш или его старшего сына, тоже Антиоха, см.: Morkholm 1966 (Е 33): 60.
126 Иуда разбил Никанора в сражении при Ад асе, но вскоре сам был разгромлен и погиб в битве с Вакхидом (осенью 161 г. до н. э.), см.: Меуег 1921 (I 26): 236—252; Schürer 1973 (Е 112): 168-173.
127 Диодор Сицилийский. ХХХ1.27а — в рукописи данное место немного повреждено, однако общий смысл не вызывает сомнений. Точка зрения Грюэна (Gruen 1976 (Е 20): 85), полагающего, что это постановление «было не более чем вежливой формальностью» или «ни к чему не обязывающим заявлением» (Gruen 1984 (А 20): 45), представляется нам нереалистичной. Упоминание о том, что Тимарх лично приезжал в Рим, однозначно является ошибочным, см.: Меуег 1921 (I 26): 240 примеч. 3. Возможно, в сенате от его имени выступал Гераклид, см.: Will 1982 (А 40): 368.
128 В клинописной табличке из Вавилона, датируемой 14 мая 161 г. до н. э., Деметрий именуется царем, на основании чего можно предположить, что он одержал победу, см.: Parker, Dubberstein 1956 (В 214): 23. О монетах, отчеканенных после победы, см.: Küthmann 1954 (В 109): 4—5. О Деметрии как «Спасителе» см.: Аппиан. Сирийские дела, 47.242.


430
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Основной заботой Деметрия оставались, конечно, неурегулированные отношения с римлянами. Он обратился к римским послам через Менохара и был весьма обнадежен реакцией Гракха129, в результате чего решил послать Менохара в Рим. Посол был допущен в зал заседаний сената в начале 159 г. до н. э., вскоре после того, как там получили радушный прием посланцы Ариарата, объявившие о разрыве отношений с Деметрием. Менохар предложил римлянам венок стоимостью 10 тыс. золотых сгатеров — по его словам, в качестве благодарности за гостеприимство, оказанное Деметрию во время его пребывания в Италии. Кроме того, он привез с собой людей, ответственных за убийство Октавия. Сенаторы долго спорили и в конечном итоге приняли дар, но отказались принимать выданных царем преступников, а также постановили, что пойдут навстречу Деметрию, если он будет выполнять их требования (которые, правда, озвучены не были)130. Подразумевал ли данный ответ формальное признание Деметрия в качестве царя, вопрос спорный, однако не играющий большой роли, поскольку Деметрию, чтобы стать царем, римское признание не требовалось. Именно по этой причине сенаторы не стали брать на себя никаких обязательств, а просто заявили, что будут терпеть его до тех пор, пока он будет им подчиняться. По существу, это было заявление о том, что римляне считают себя вправе отдавать Деметрию приказания. Кроме того, поскольку постановление сената, вероятно, всё же представляло собой определенное признание, оно было нечестным, поскольку незадолго до описываемых событий, в 161 г. до н. э., по просьбе посланцев Иуды Маккавея сенаторы заключили союз с иудейскими подданными Деметрия. Этот шаг — вне зависимости от его фактических или потенциальных последствий — был совершенно несовместим с нормальными отношениями между Римом и государством Селев- кидов131.
129 Полибий. XXXI.33.2—4. Судя по всему, статуя именно этого Менохара, который был одним из «первых друзей» царя Деметрия, ответственным за его переписку, была поставлена на Делосе, см.: IDüos 1543. Кроме того, он же, вероятно, упоминается в: РНегс. 1044, фр. 10.2—3, где Крёнертом было восстановлено слово «[συ]|νεχάρην». Впрочем, в подобном случае нарушается деление на слоги и вторая буква в этом слове на самом деле «омикрон», см.: Capasso 1976 (I 3): 55. Поскольку сам царь Деметрий упоминается в первой строке, вариант «[Μη]|νοχάρην» представляется нам весьма привлекательным.
130 Полибий. ХХХП.7; Диодор Сицилийский. ΧΧΧΙ.29.30; Аппиан. Сирийские дела. 47.243; Зонара. ΙΧ.25.8. И Полибий, и Диодор цитируют основное предложение этого постановления следующим образом: «<...> Сенат отвечал Деметрию в том смысле, что он может рассчитывать на благоволение сената, если властью царя даст ему удовлетворение» (Полибий. ХХХП.7).
131 7 Мак. 8.17—30; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.415—419 (другой текст); XIV.233 (письмо Г. Фанния, консула 161 г. до н. э., от имени иудейских посланников); 2 Мак. 4.11; Юстин. XXXVL3.39. См.: Meyer 1921 (I 26): 246—247; а также: Giovannini, Müller 1971 (E 98): 166-171; Fischer 1974 (E 94); Timpe 1974 (E 116); Gauger 1977 (В 9): 153— 328; Vidal-Naquet 1978 (E 118): 859—860; Gruen 1984 (A 20): 748 слл. Разумеется, проблем в данном случае довольно много, но тот факт, что договор был заключен в 161 г. до н. э., не вызывает сомнений; критические замечания Гаугера по поводу источников представляются нам чрезмерно жесткими.


Ш. Закат Селевкидов, Ί62- Ί20 гг. до «. э.
431
Деметрий понял, что поддержки от Рима ему ждать не приходится, однако вскоре ему подвернулась благоприятная возможность упрочить свое положение и отомстить Ариарату. Царь Ариарат IV был женат на Антиохиде. Как рассказывали, она считала себя бесплодной и поэтому просто разыграла рождение двух мальчиков — Ариарата и Ороферна, однако позже все-таки действительно родила ребенка, которого назвали Митридатом. Когда это произошло, царица открыла правду, после чего подставные царевичи были отосланы за границу, Митридат принял династическое имя, став Ариаратом, ив 163 г. до н. э. унаследовал трон отца. Предположительно подставной царевич Ариарат исчез со страниц истории, однако его брат Ороферн заявил о своих претензиях на престол. Что на самом деле стояло за этой сенсационной историей, нам, конечно, неизвестно, однако Ороферн вполне мог быть родным сыном предыдущего царя. То, что он родился раньше Ариарата V, не вызывает сомнений132. Впрочем, как бы то ни было, Деметрий вмешался в дело и оказал ему поддержку. В 159/158 г. до н. э. Ариарат был изгнан из страны133.
Летом 158 г. до н. э. он приехал в Рим и попросил о помощи. Ждать ответа пришлось довольно долго, однако времени он не терял и пытался добиться расположения отдельных сенаторов. Впрочем, тем же самым одновременно занимались и посланцы Ороферна и Деметрия — причем с большим успехом. В конце концов, в 157 г. до н. э. сенат постановил разделить Каппадокию между двумя соперниками. Ороферн, по всей видимости, отказался подчиниться, а Ариарат, получив активную поддержку со стороны Аттала, нового царя Пергама, в 156 г. до н. э. разгромил уже растерявшего популярность Ороферна и был восстановлен на троне. Деметрий, судя по всему, не защищал Ороферна, хотя предоставил ему убежище в своей столице.
Возможно, не случайно именно в то же самое время (156 г. до н. э.) во владения Аттала вторгся другой его враг — вифинский царь Прусий П. Причины этой войны нам неизвестны, однако на протяжении многих лет Прусий жаловался римлянам на то, что Эвмен и Аттал пытаются вернуть себе определенную власть над Галатией, хотя в 166 г. до н. э. сенат объявил ее свободной. Не знаем мы и того, почему Прусий решил
132 Диодор Сицилийский. XXXI. 19.6—8 (более короткая и немного иная версия, см.: Зонара. IX.24.8), с комментариями: Breglia Pulcia Doria 1978 (E 128). Совершенно очевидно, что данная история отражает желания Ариарата V.
133 Ороферн обещал Деметрию за его помощь тысячу талантов (Аппиан. Сирийские дела. 47.244; а также: Диодор Сицилийский. XXXI.32), из которых тот сразу же получил шестьсот, а также венок весом семьдесят талантов. При этом еще четыре сотни талантов были оставлены Ороферном про запас в храме Афины в Приене. Хотя хронология нам не совсем ясна, Деметрий едва ли предпринимал какие-либо серьезные действия до того, как его послы вернулись из Рима; таким образом, высказываемое Хансеном (Hansen 1971 (Е 57): 125) предположение о том, что рассматриваемые события произошли в 160 г. до н. э., не соответствует реальности. С другой стороны, изгнание Ариарата пытался предотвратить именно Аттал (Диодор Сицилийский. XXXI.32а), а не Эвмен, чье имя упоминается в источнике по ошибке; см.: Норр 1977 (Е 60): 79 примеч. 110. Поскольку Эвмен умер в 158 г. до н. э. (сноска 34 наст, гл.), вторжение Деметрия в Каппадокию можно датиро- вать тем же самым годом.


432
Глава 10. Селевкиды и их соперники
взяться за оружие именно в рассматриваемый момент. Не исключено, что на это его сподвигло отсутствие на месте значительной части пер- гамской армии, действовавшей в то время в Каппадокии, а может быть, он был подкуплен Деметрием. Как бы то ни было, вифинцы и пергамцы сошлись в бою, войско Аттала было разбито, и началась война, продолжавшаяся два года134. Обе стороны обращались к сенату, который, в свою очередь, направил к ним не менее четырех посольств. В 155 г. до н. э., в результате предательского удара, нарушившего перемирие и затронувшего как римских послов, так и Аттала, Прусий сумел загнать врага в столицу, однако сам город взять не смог и ограничился разграблением близлежащих святилищ — Афины Никефорос, воздвигнутого в честь победы над его отцом в 183 г. до н. э. (с. 393 наст, изд.), и Аскле- пия, из которого похитил знаменитую статую этого бога, созданную афинским мастером Фиромахом (сноска 17 наст, гл.), и многое другое.
После того как родственник Аттала Сосандр отразил нападение Пру- сия на город-порт Элею, тот повернул домой и разорил владения пер- гамского царя, а также города, находившиеся под защитой последнего. Следующей зимой Аттал, получив подкрепления от Ариарата V и от понтийского царя Митридата IV, который в какой-то момент после 159 г. до н. э. унаследовал трон своего брата Фарнака, подготовился к крупному контрудару135. Возобновлению военных действий весной 154 г. до н. э. помешало вмешательство римлян, которые вместе с тем расторгли и дружеские отношения с неуступчивым Прусием. После этого вифинский царь, которому угрожал также большой флот, состоявший из кораблей Родоса, Кизика и ряда других государств, наконец сдался. Никаких территориальных изменений не произошло, однако Прусию было предписано выдать двадцать боевых кораблей, вернуть награбленное и выплатить контрибуцию Атталу и ряду греческих городов. Рассмотренная нами война во многих отношениях напоминает более раннее столкновение между Эвменом и Фарнаком (с. 393 наст, изд.): реакция сената тоже была медленной и сдержанной, крупный контрудар по агрессору был предотвращен Римом, агрессора же постигло лишь минимальное наказание. Римляне не собирались ослаблять соперника Атталидов.
У рассматриваемой войны было и продолжение, причиной которого стал конфликт в Каппадокии. Ороферн отдал на хранение служителям храма Афины в Приене (см. сноску 133 наст, гл.) четыреста талантов, однако после изгнания Ороферна Ариарат провозгласил эти деньги собственностью государства. Приенцы не согласились с этим. Ороферн, по всей видимости, жил в Приене, когда был в изгнании, и позднее щедро наградил ее жителей, которые, в свою очередь, из верности к нему вы¬
134 	Жалобы Прусия: Habicht 1957. «Prusias» // PW: 1113—1115. Источники по истории данной войны: Там же: 1115 слл. Библиография: Vitucci 1953 (Е 176): 75—82; Habicht 1956 (Е 56): 101—110: гл. 15 кн. XXXII «Всеобщей истории» Полибия на самом деле должна быть помещена в кн. ΧΧΧΙΠ, между гл. 1 и 7; Норр 1977 (Е 60): 74—79. Маршрут отступления Прусия удалось реконструировать Роберу, см.: Robert 1937 (Е 162): 111—118.
130 Митридат оставил посвящение на римском Капитолии (CIL I2: 730); Melior 1978 (В 54): 325—327 № 5. О дате (не ранее 160/159 г. до н. э.) см. сноску 125 наст. гл.


Ш. Закат Селевкидов, 162-120 гг. до н. э.
433
несли немало лишений136. Приена подверглась нападению, ее земли были опустошены Ариаратом и Атталом, питавшим к городу личную неприязнь. Приенцы обратились за помощью к родосцам, но тщетно, а затем — к римлянам. Римляне предпочли остаться в стороне. Чтобы понять это, вполне достаточно дошедшей до нас части постановления сената, которое хранилось в храме Афины в Приене. Ответственному магистрату было предписано лишь отправить обоим царям соответствующие послания, а приенцам в конечном итоге удалось вернуть деньги своему благодетелю Ороферну137.
События 157—154 гг. до н. э. в Каппадокии и других частях Малой Азии, несомненно, весьма отрицательно сказались на авторитете Деметрия. К тому же он демонстрировал всё больше качеств, делавших его непопулярным в народе. Так, он не поддерживал связи со своими подданными и не привлекал их к участию в царских празднествах, как это делал Антиох IV, а предпочитал уединение и довольно быстро снискал репутацию любителя выпить. Нам сложно сказать, насколько серьезен был интерес царя к эпикурейской философии, однако этот интерес в любом случае едва ли мог хоть как-то повлиять на репутацию Деметрия среди подданных138. Жители Антиохии ненавидели царя за его суровость. Ороферн, пытаясь заполучить трон брата, даже сумел подбить их на крупное восстание. Деметрий расправился с бунтовщиками весьма жестоко, что еще больше очернило его в глазах многих и не предотвратило нового мятежа в Антиохии139. Но, что хуже всего, царь допустил серьезную политическую ошибку. Уже имея среди своих врагов римлян, Аттала и Ариарата, он вступил в конфликт с Птолемеем
136 Ороферн был сослан в Ионию, вероятно, именно в Приену (Диодор Сицилийский. XXXI. 19.7; Полибий. XXXII. 11.10). Там он посвятил культовую статую Афины Полиады, у основания которой была сделана единственная находка его монет, о чем см.: Regling 1927 (В 127): 8 слл., 44 слл.; Kleiner. «Priene» //PW: 1195. Кроме того, на его средства была воздвигнута статуя Демоса, если считать, что письмо к горожанам (Welles. RC: 63) действительно было написано Ороферном. Эти дары были практически однозначно сделаны им в бытность царем — между 158 и 156 гг. до н. э. Приенцы участвовали в празднестве, устроенном Деметрием I, до или после того, как Ороферн укрылся в его владениях [IPriene 108, строки 152—155).
137 Основной источник: Полибий. XXXIII.6 (см. также: Диодор Сицилийский. XXXI.32); а также два обрывочных документа, второй из которых представляет собой часть постановления сената (Sherk. Documents: 6). Судя по порядку выдержек из Полибия, рассматриваемый эпизод имел место в 155/154—153/152 гг. до н. э.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 61—62. Наиболее вероятная дата — 154 г. до н. э., незадолго до или сразу после заключения мира между Атталом и Прусием, когда в Азии произошло объединение пергамских и каппадокийских сил.
138 Об отношениях царя с Филонидом из Лаодикеи в северной Сирии см.: РНегс. 1044; а также: Gallo (сноска 111 наст, изд.): фр. 27, с. 152—153. Тот факт, что до нас дошли только отдельные фрагменты этого папируса, создает немало проблем; впрочем, Филонид, судя по всему, действительно был учителем Деметрия до 175 г. до н. э., участвовал в попытках отвратить от Лаодикеи наказание после убийства Октавия и возглавлял одну из столичных школ, которую посещал сам царь.
139 Юстин. XXXV. 1.3-4. Ороферн был заключен в тюрьму в Селевкии (северная Сирия). Еще один всплеск враждебности к Деметрию со стороны антиохийцев наблюдался во время мятежа Андриска.


434
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Филометором. В 155/154 г. до н. э. путем подкупа Деметрий склонил Архия, птолемеевского губернатора Кипра, к тому, чтобы тот передал ему этот остров, на который всегда претендовали Селевкиды. Однако Архий был арестован и отдан под суд. Не дожидаясь приговора, он повесился140.
Птолемей был в ярости. Он присоединился к Атталу и Ариарату, и, как говорит Полибий, три царя «ополчились вместе» на Деметрия141. Орудие для нападения Аттал подготовил несколькими годами ранее, когда пытался отреагировать на свержение Ариарата. Живший в Смирне юноша по имени Балас был провозглашен сыном Антиоха IV, с которым действительно имел удивительное сходство. По распоряжению Ат- тала Баласа привезли в Пергам, где возложили на его голову диадему, облекли в царский пурпур (как было и с самим Антиохом IV в 175 г. до н. э.) и нарекли Александром. После этого царь поселил Баласа неподалеку от селевкидской границы под защитой киликийского династа Зенофана, которого некогда поддержал в конфликте с Деметрием, и начал распускать по всей Сирии слухи о том, что Александр вскоре заявит претензии на трон своего отца142. Время действовать пришло в 153 г. до н. э. Вместе с милетцем Гераклидом, который некогда заведовал финансами Антиоха (с. 427 наст, изд.), и дочерью Антиоха Ааодикой Александр Балас приехал в Рим. В 152 г. до н. э. сенаторы дали ему разрешение заявить претензии на «трон своих предков» и даже пообещали поддержку143.
Так римляне заявили, что хотят свержения Деметрия. В материальной помощи нужды не было. Гераклид при поддержке Аттала собрал в Эфесе немалую армию. К октябрю 152 г. до н. э. Александр прибыл — возможно, на кораблях, предоставленных ему Птолемеем, — в Птоле- маиду, и местный гарнизон передал город в его руки. Маккавеи, во главе которых теперь стоял брат Иуды Ионафан и расположения которых искали и царь, и претендент на трон, в конечном итоге выбрали послед¬
140 Антиох Ш пытался захватить Кипр внезапным ударом в 197 г. до н. э. Антиох IV занял остров в 168 г. до н. э., однако римляне вынудили его сразу же вывести оттуда свои войска. Действия Деметрия: Полибий. ХХХШ.5; о хронологии: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 41—42, 546 — этот автор справедливо отвергает датировку рассматриваемых событий 158/157 годом до н. э. (Otto 1934 (Е 156): 112 примеч. 6) и 151/150 годом до н. э. (Volkmann 1924 (В 142): 53-54).
141 Полибий. Ш.5.3 («συστραφέντων έπ’ αύτον των άλλων βασιλέων»).
142 Диодор Сицилийский. ХХХ1.32а. Зенофан, возможно, был правителем Олбы, как предполагает Хопп, см.: Норр 1977 (Е 60): 80 примеч. 119. О роли пергамского царя см.: Better 1965 (I 31): 137—138. Большинство греческих и римских авторов называют Баласа самозванцем (Аппиан. Сирийские дела. 67.354, 70.367; Помпей Трог. Пролог. XXXV; Юстин. XXXV. 1.6—7; Афиней. V.211A; Ливий. Периохи. 1Л) — несомненно, повторяя эту характеристику за Полибием, который был другом Деметрия. С другой стороны, в иудейской традиции Балас представлен как настоящий сын Антиоха (7 Мак. 10.1; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIII.35) — судя по всему, объясняется это тем, что он предоставил иудеям определенные привилегии. Точно таким же Балас представлен в труде Страбона (ХШ, р. 624) и, конечно, в постановлении сената (сноска 143 наст. гл.).
143 Полибий. ХХХШ.18.12; Gruen 1976 (Е 20): 91—93. Незадолго до этого сенаторы весьма прохладно приняли Деметрия, сына Деметрия.


Ш. Закат Селевкидов, Ί62- Ί20 гг. до н. э.
43 5
него, который назначил лидера повстанцев первосвященником. Сначала Деметрий одержал ряд побед, однако в конце концов, несмотря на всю свою отвагу в бою, был разгромлен, потерял свое царство и сложил голову летом 150 г. до н. э.144.
(Ь) 	Цари и узурпаторы1*5
Возможно, новый царь был просто вынужден казнить Антигона и Лао- дику — сына и жену своего предшественника, а также нескольких его соратников, однако по характеру Александр не был жестоким человеком. На момент восшествия на престол ему исполнилось двадцать три года, и, будучи более обходительным, чем Деметрий, он сначала сумел снискать весьма широкую популярность, которая еще больше усиливалась тем фактом, что он свято чтил память Антиоха IV, чьим сыном притворялся. В память о нем Александр носил лучистую корону, принял титул «Сын бога» («Теопатор») и на своих бронзовых монетах повелел чеканить эпитеты «Эпифан» («Славный», дословно — «Явленный»), «Никефор» («Победоносный») и «Евпатор» («Благородный»), которые носили Антиох IV и Антиох V146. Кроме того, он восстановил ряд привилегий, некогда дарованных Антиохом Эпифаном некоторым сирийским городам, но позднее отмененных Деметрием147  148. На деле же, однако, Александр был ставленником иноземных царей и марионеткой Птолемея Филометора. Хотя женитьба на дочери египетского царя Клеопатре, вероятно, добавила ему престижа, это знаменательное событие, состоявшееся в Птолемаиде, представляло собой не столько залог
будущей поддержки со стороны Египта, сколько симптом усиления ήτο¬
ι ля
лемеевского влияния на селевкидские дела .
144 Судя по всему, в 152 г. до н. э. Александр захватил Тир и Сид он, см.: Küthmann 1954 (В 109): 8. Ионафан: Tcherikover 1961 (Е 115): 232 слл. Самая поздняя дата владычества Деметрия — 1 июня 151 г. до н. э. (или между 6 апреля 151 г. до н. э. и 26 марта 150 г. до н. э.), а самая ранняя дата владычества Александра — 21 октября 150 г. до н. э., см.: Parker, Dubberstcin 1956 (В 214): 23. При этом остается загадкой, кем была отчеканена — вероятно, в Антиохии — бронзовая монета с надписью «царь Антиох», датируемая 151/150 г. до н. э., см.: Heichelheim 1944 (В 95); Bellinger 1945 (В 79).
145 Иудейские источники: 7 Мак. 10—15; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.48—50; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.35—224. В дополнение к тем, что цитируются в сносках, см.: Аппиан. Сирийские дела. 67—68, 355—358; Ливий. Периохщ р. 145, 213 Rossbach; Юстин. XXXV. 1-2; XXXVI. 1; Харакс. FGrH 103 F 29.
146 Об эпитете «Теопатор» см.: Maricq 1958 (В 180): 378—382; об остальных эпитетах: Volkmann 1924 (В 142): 61 слл. Изображения Александра: Charbonneaux, Laumonier 1955 (E 13); Morkholm 1981 (В 118).
147 El-Zein 1972 (E 17): 164—165 — о собственных монетах Апамеи. О монетах Антиохии и Селевкии с легендой «братские народы» («’Αδελφών Δήμων»); иногда эти монеты считаются признаком ослабления царской власти, см.: Rigsby 1980 (Е 39): 242—248.
148 На монетах, отчеканенных по этому случаю, на переднем плане изображена Клеопатра, а Александр — позади нее, см.: Küthmann 1954 (В 109): 9—10. Птолемеевское влияние проявилось в том, что царские монетные дворы в Сирии перешли с традиционного аттического стандарта селевкидских монет на финикийский стандарт Птолемеев.


436
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Довольно скоро стало ясно, что, несмотря на свое знакомство с философией стоиков, Александр не особенно утруждался исполнением царских обязанностей и большинство текущих дел поручал фаворитам, прежде всего министру Аммонию. Столицей же управляли Иеракс и Дио- дот, тогда как сам царь жил преимущественно в Птолемаиде. Его контроль над территорией государства был настолько слаб, что конфликт между двумя сирийскими городами, Арадом и Марафом, вызванный продажностью Аммония, даже перерос в открытые боевые действия. Кроме того, Александр не делал никаких попыток восстановить царскую власть в Иудее, где Ионафан, начинавший презренным мятежником, теперь возвысился настолько, что стал первосвященником и даже вошел в состав приближенных царя (иудейский лидер был почетным гостем на его свадьбе), что очень хорошо демонстрирует всю глубину падения Селевкидского государства149.
Что хуже всего — Александр остался безучастным даже после того, как в 148/147 г. до н. э. (или немногим позднее) потерял две важные сатрапии — Мидию и Сузиану. И, разумеется, нет ничего удивительного в том, что при первой же серьезной опасности от него отвернулись те самые люди, которые некогда помогли ему прийти к власти: Аттал и Ари- арат даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь Александру, а Птолемей, его тесть, даже встал на сторону противника. Упомянутая выше опасность исходила именно оттуда, откуда ее и можно было ожидать, — со стороны сыновей Деметрия I, Деметрия и Антиоха, которых отец, перед тем как принять свой последний бой, отослал в Малую Азию. И вот теперь Деметрий-младший, которому на тот момент было едва ли больше тринадцати лет, выступил в поход, чтобы отомстить за отца. Полный решимости покончить с человеком, которого он считал самозванцем, Деметрий в 147 г. до н. э. высадился в Финикии с армией наемников, набранных в основном на Крите и других греческих островах. При этом на протяжении некоторого времени его действия, судя по всему, отражали преобладающее влияние некоего критянина по имени Ласфен150.
Хотя некоторые упоминания в имеющихся у нас источниках позволяют предположить, что Александр был свергнут практически немедленно, решающее сражение произошло лишь два года спустя — летом 145 г. до н. э. Об этих двух годах нам почти ничего не известно, за исключением того, что иудеи во главе с Ионафаном успешно воевали с Аполлонием,
149 Диодор Сицилийский (ХХХП.9с; ХХХШ.З) и Ливий [Периохи. L) характеризуют Александра как совершенно некомпетентного государя. Его связь с философами едва ли была чем-то большим, чем поверхностное знакомство, см.: Афиней. V.211A—D. Война между городами: Диодор Сицилийский. ХХХШ.5; Rey-Coquais 1974 (Е 159): 131; Mork- holm 1975-1976 (В 115). Ионафан: Meyer 1921 (I 26): 253-256.
150 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.86, 126—127; ср.: 1 Мак. 10.67; 11.31—32; Юстин. XXXV.2.2. Этот Ласфен вполне может быть Ласфеном, сыном Эвнома из Кносса, которому после 168 г. до н. э. была дарована проксения эпирским племенем, жившим в районе г. Буртот (совр. Бутринти), см.: Cabanes 1974 (D 11): 130 Nq 10. В источниках упомянуты лишь два других критянина с таким же именем, но они жили в другое время, см.: Masson // ВСН (1983) 107: 396—397.


Ш. Закат Селевкидов, Ί62- Ί20 гг. до н. э.
437
которого Деметрий назначил сатрапом Келесирии151. В конечном итоге исход борьбы решил Птолемей Филометор, который вмешался в дело и под предлогом поддержки зятя привел в Палестину свою армию. Многие города открыли ему ворота, однако он поставил в них свои гарнизоны и неожиданно выступил против Александра. Одни авторы говорят о том, что это произошло потому, что Птолемею надоело поведение зятя, другие же усматривают причину рассматриваемого поворота в том, что Александр отказался выдать своего министра Аммония, которого Птолемей обвинял в попытке покушения на свою жизнь152.
Все эти изменения произошли в Птолемаиде, в присутствии жены Александра. Птолемей обещал ее Деметрию, с которым заключил союз. Александр же был вынужден покинуть столицу и направился в Киликию, чтобы собрать армию. Тем временем Антиохия была охвачена беспорядками. Разъяренная толпа растерзала ненавистного Аммония, но при этом Деметрия жители города не поддержали, поскольку боялись, что он может отомстить им за то, как они обошлись с его отцом. Птолемея же они встретили с большим воодушевлением и всячески приветствовали попытку бывших министров Александра — Диодота и Иерак- са — короновать его диадемой Селевкидов. Впрочем, Птолемей от этого предложения отказался. Не исключено, что он опасался реакции Рима, и, судя по всему, вполне удовольствовался обещанием Деметрия уступить ему Келесирию и Палестину, потерянные Птолемеями за пятьдесят пять лет до этого153. Одновременно египетский царь сумел примирить горожан с Деметрием, и тот был признан законным наследником отцовского престола.
Александр, появившийся у Антиохии со своей армией, был разбит в сражении на реке Энопара, однако сумел бежать и найти пристанище у одного из арабских вождей, который, правда, через несколько дней распорядился убить его. Голову самозванца принесли Птолемею, однако египетский царь был сам тяжело ранен в бою и вскоре скончался. Деметрий остался единственным победителем и действовал очень хладнокровно. Он не мог помешать возвращению армии Птолемея в Египет, но захватил его слонов и распорядился вырезать гарнизоны, оставленные
151 Schürer 1973 (Е 112): 181; Bar-Kochva 1976 (Е 2).
152 Диодор Сицилийский. ХХХП.9с; 7 Мак. П.10; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 106—107. Согласно Первой книге Маккавейской, Птолемей действительно хотел взойти на трон Селевкидов, и эта попытка — реальная или выдуманная — была лишь предлогом для заключения нового союза. Согласно версии Иосифа Флавия, корона была возложена на него против его воли, хотя этот автор, конечно, так же пристрастен по отношению к Птолемею, как автор Первой книги Маккавейской пристрастен по отношению к Александру. Поведение Птолемея в Антиохии (см. далее), судя по всему, опровергает обвинения в том, что он стремился стать царем Азии.
133 Диодор Сицилийский. ХХХШ.9с; Ливий. Периохги LH; 7 Мак. П.12—13; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 109—116. Согласно Иосифу Флавию, брачный союз между Деметрием и Клеопатрой был заключен еще до смерти Александра. Говоря об отказе Птолемея, иудейский историк отмечает, что египетский царь боялся реакции римлян. Посвятительная надпись, сделанная Деметрием в честь Птолемея, была обнаружена в Пафосе, см.: SEG ХШ.585.


438
Глава 10. Селевкиды и их соперники
им в прибрежных городах. О том, чтобы уступить Птолемеям Палестину, речи больше не шло. Кроме того, Деметрий положил конец попыткам Ионафана взять штурмом иерусалимскую цитадель, в которой всё еще укрывался селевкидский гарнизон и сторонники эллинизации из числа иудеев. Ионафан принес присягу новому царю в Птолемаиде и получил от него ряд важных уступок154.
Деметрий П, которого теперь называли «Никатором» («Победоносным») — как основателя династии Селевкидов, казалось, прочно утвердился на троне своих предков, однако вскоре допустил серьезную ошибку, которая поставила его положение под угрозу. В качестве военной силы новый царь использовал наемников, с которыми прибыл в Сирию, а остальные войска, то есть регулярную селевкидскую армию, распустил по домам. Однако солдаты оказались весьма недовольны этим решением и создали весьма серьезные проблемы. Так, в Антиохии отставники и простые горожане, которые после смерти их защитника царя Птолемея стали подвергаться нападкам со стороны Деметрия, объединились и напали на царский дворец. В этой ситуации царь смог обратиться только к Ионафану. Ионафан откликнулся, и на помощь царю подоспели 3 тыс. иудейских воинов, которые в жестоком сражении на улицах Антиохии одержали победу155. Тем временем в Апамее, которая служила основным арсеналом Селевкидского государства, некий Диодот, именовавший себя Трифоном, вероятно происходивший из Македонии и, не исключено, являвшийся тем же самым человеком, который управлял столицей вместе с Иераксом и провозгласил царем Птолемея, собрал под своим началом оставшихся не у дел буйных солдат, а также захватил слонов и всё хранившееся в городе оружие. Затем он убедил арабского вождя, возможно эмира Эмесы (совр. Хомс), передать ему сына Александра Антиоха, которому на тот момент было около двух лет, и в конце лета 145 г. до н. э. провозгласил его царем Антиохом VI156.
154 Поле сражения: Страбон. XVI, р. 751; о локализации: Honigmaim. «Οίνοπάρασ» Ц PW: 2253. Об основных событиях: Полибий. XXXIX.7; Диодор Сицилийский. ХХХП.9с1, 10.1; Аппиан. Сирийские дела. 67.355; Помпей Трог. Пролог. XXXV; Юстин. XXXV.2.4; Ливий. Периохи. 1Л; 7 Мак. П.14—19; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.116—119; Порфирий. FGrH 260 F 32.15. Самая поздняя дата, в связи с которой упоминается Птолемей, 15 июля 145 г. до н. э. (даже если к тому времени он уже скончался), примерно совпадает со временем битвы, см.: Skeat 1955 (В 221): 34. Деметрий и Ионафан после сражения: Schürer 1973 (Е 112): 182.
155 Жестокость Деметрия в Антиохии (Диодор Сицилийский. XXXIII.4; Юстин. XXXVI. 1.1; Ливий. Периохи. Ш) Диодор объясняет влиянием его советника, вероятно - Ласфена. Бои в Антиохии: 7 Мак. 11.42—51; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 134-142.
156 О Трифоне см.: Hoffinaim. «Tryphon» // PW: 715-722; Schürer 1973 (E 112): 183- 197. Поскольку нам известны монеты Антиоха VI, относящиеся к 167 году селевкидской эры, который закончился в октябре 145 г. до н. э., все эти события, по-видимому, следовали непосредственно друг за другом. При этом весьма важен тот факт, что Антиох взял себе эпитет «Дионис Эпифан», а Трифон чеканил монеты Антиоха IV Эпифана, чьим внуком провозглашал себя: Küthmann 1954 (В 109): 17; Morkholm 1963 (В 112): 71; Morkholm 1966 (Е 33): 185 (по мнению этого автора, рассматриваемые монеты чеканились Александром); El-Zein 1972 (Е 17): 153—154, 210 примеч. 29.


Ш. Закат Селевкидов, 162-120 гг. до н. э.
439
Поначалу Деметрий отнесся к угрозе о стороны Трифона весьма пренебрежительно, однако вскоре был вынужден бросить против него свою армию. Узурпатор разбил ее и усилился еще больше. Он захватил Хал- киду, стоявшую на краю пустыни, и в 145/144 г. до н. э. принудил Деметрия покинуть Антиохию и отступить в прибрежную Селевкию157. После этого Трифон от имени Антиоха сделал ряд щедрых предложений Ионафану, который был весьма зол на Деметрия, поскольку тот использовал его людей, чтобы решить проблемы в Антиохии, а затем отказался от сделанных ранее уступок. В результате между Трифоном и Ионафаном был заключен договор, который гарантировал последнему сохранение за ним поста первосвященника, подтверждал все более ранние привилегии и предполагал назначение брата Ионафана Симона сатрапом прибрежной области между Египтом и Тиром. Это соглашение дало иудеям возможность напасть на расположенные в этой области города, остававшиеся верными Деметрию, захватить их от имени Антиоха и, если новый царь потерпит поражение, присоединить к своим владениям. И действительно, Ионафан довольно быстро взял Аскалон и Газу. Кроме того, он успешно сражался с войсками Деметрия в Галилее, тогда как его брат Симон захватил крепость Бет-Сур в южной Иудее158.
Тем временем основные боевые действия велись в северной Сирии. Несмотря на ряд неудач, Трифон продолжал продвигаться вперед, пока в его руках, помимо Антиохии и большей части внутренних районов страны, не оказались и прибрежные города Арад, Ортосия, Библ, Верит, Птолемаида и Дора. Деметрий же продолжал удерживать Селевкию, Лаодикею, Сид он и Тир. Помимо всего вышеупомянутого, Трифон занял также Коракесий — крепость в западной Киликии и начал всячески поддерживать киликийских пиратов в их нападениях на территории, контролируемые Деметрием. Внутренняя борьба за власть в Селевкид- ской державе внесла весьма существенный вклад в быстрое развитие киликийского пиратства159.
Одержав верх в описываемой борьбе, Трифон обнаружил, что ему следует больше беспокоиться об Ионафане, чем о своем царственном сопернике, и на то были веские причины, поскольку иудейский лидер
157 Диодор Сицилийский. XXXIII.4а. Отступление Деметрия в Селевкию: Ливий. Периохи. Ш (согласно Иосифу Флавию [Иудейские древности. XIII. 145) — в Киликию). В 145/144 г. до н. э. в Антиохии были сначала отчеканены монеты Деметрия [IGCH No 1593), а затем — Антиоха VI. Как следствие, монеты Антиоха, относящиеся к 146/145 г. до н. э., по всей видимости, чеканились где-то еще — возможно в Апамее, см.: El-Zein 1972 (Е 17): 231 примеч. 45. Буквы «ТРТ» на его монетах свидетельствуют о выдающемся положении Трифона.
158 Schürer 1973 (Е 112): 183-186.
159 У Посидония [FGrH 87 F 29) упоминается парадоксальная победа Сарпедона, военачальника Деметрия, над армией Трифона, а у Порфирия [FGrH 260 F 32.16) — более поздняя победа Деметрия над Антиохом, датируемая 140/139 г. до н. э. В Птолемаиде монеты Антиоха начали чеканиться в 144/143 г. до н. э. Кроме того, они чеканились в Библе, а не в Берите, который, согласно древним авторам, был разрушен Трифоном (Страбон. XVI, р. 756), см.: Seyrig 1950 (В 131): 9—12. С другой стороны, в Тире и Сидоне без каких- либо перерывов чеканились монеты Деметрия П. О Коракесии см.: Страбон. XIV, с. 668.


440
Глава 10. Селевкиды и их соперники
действовал крайне успешно, захватив (с помощью Симона) Яффу и укрепив Иерусалим. Судя по всему, к тому моменту уже стало очевидно, что он стремится к созданию независимого иудейского государства — особенно если он действительно отправил послов в Рим и заручился поддержкой сената160. К зиме 143/142 г. до н. э. Трифон повернул свои силы против Ионафана161, после непродолжительных маневров захватил его в плен в Птолемаиде и двинулся в Иудею, однако иудеи, вопреки ожиданиям селевкидского полководца, не сдались. Они выбрали Симона на место брата и начали оказывать сопротивление. Трифон попытался взять Иерусалим внезапным ударом, однако сильный снегопад расстроил эти планы, сковав действия конницы. Затем полководец вернулся в Птолемаиду и приказал убить Ионафана162. Вскоре после этого Трифон устранил и своего подопечного и провозгласил себя царем с дополнительным титулом «автократор» [греч. «самодержец»). Таким образом, он стал первым царем, который даже не пытался как-то связать себя с царским домом и дал всем ясно понять, что намерен порвать со всеми традициями163.
160 7 Мак. 12.1—4; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 163—165. Многие исследователи сомневаются в том, что данное посольство действительно имело место (Fischer 1970 (Е 18): 96 слл.; Gauger 1977 (В 9): 278—283) или считают сообщения о нем дублирующими упоминания о посольстве Симона, отправленном в Рим немного позже (Momigliano 1930 (Е 105): 148—149; Giovaimini, Müller 1971 (E 98): 170 примеч. 53); с последней точкой зрения согласен и автор настоящей главы. Некоторые историки считают, что окончательно решить рассматриваемый вопрос не представляется возможным, см.: Schürer 1973 (Е 112): 184; Gruen 1984 (А 20): 748.
161 Иудейские авторы пишут, что к этому шагу Трифона подвигло желание стать царем и боязнь того, что Ионафан может воспрепятствовать ему в достижении своих целей. Что касается хронологии, то зима 143/142 г. до н. э. именуется в источниках временем великих бедствий для иудеев, поскольку именно тогда был убит Ионафан (7 Мак. 12.52—54; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 194—196). Таким образом, это был последний год жизни Ионафана и первый год лидерства Симона. В Первой книге Мак- кавейской (13.41—42) этот год отождествляется со 170 годом эры Селевкидов, однако во Второй книге Маккавейской (1.7) те же самые события относятся к 169 году эры Селевкидов. Использование слова «θλΐψις» (греч. «угнетение, скорбь») для описания ситуации в Иудее как в Первой (13.5), так и во Второй книге Маккавейской (1.7) подтверждает, что это были одни и те же события. Следовательно, дата, приведенная в Первой книге Маккавейской, была дана по эре, которая отсчитывалась от весны 312 г. до н. э., а дата, фигурирующая во Второй книге Маккавейской, — по эре, отсчитывавшейся от весны 311 г. до н. э. См.: Bickermann 1933 (Е 84): 239—241; другая точка зрения: Bringmarm 1983 (Е 92): 21 слл. и вся гл. 1.
162 Schürer 1973 (Е 112): 186—188, с библиографией, примеч. 42 — об отождествлении Ионафана с «нечестивым жрецом» из кумранских текстов.
163 Принятие Трифоном титула «автократор», использование им отсчета времени не по селевкидской эре, а по годам собственного правления, а также те символы, которые изображались на его монетах, — всё это демонстрирует разрыв с селевкидской традицией, см.: Seyrig 1950 (В 131): 12.34. На территории сирийского города Халкида, одном из основных центров владычества Трифона, была обнаружена голова его мраморной статуи в диадеме; голова была намеренно повреждена после его падения, см.: Fischer 1971 (В 166). Датировка воцарения Трифона и убийства Антиоха вызывает множество споров, см.: Hoffmann. «Tryphon»//PW: 720—721. Большинство древних авторов относит эти события к 139 г. до н. э., однако в Первой книге Маккавейской (13.31) четко говорится, что они произошли весной 141 г. до н. э., и это подтверждается тем фактом, что последние монеты Антиоха VI датируются 142/141 г. до н. э., а самые ранние монеты Антиоха УП —


Ш. Закат Селевкидов, Ί62- Ί20 гг. до н. э.
441
Вполне естественным следствием всех этих событий стало то, что Симон вступил в переговоры с Деметрием и заключил с ним союз. Иудейскому лидеру царь даровал все прежние привилегии (которыми всё равно не распоряжался), и уже через несколько месяцев, в июне 142 г. до н. э., Симон, занявший к тому времени Газару (совр. Гезер), принудил наконец гарнизон иерусалимской цитадели к сдаче: «Ярмо иноверцев было снято с Израиля»164. С этого момента иудеи начали отсчет лет по времени правления своего собственного предводителя — «первый год Симона», и это явно свидетельствует о том, что отныне они считали себя независимыми и были полны решимости оставаться таковыми и дальше. В сентябре 141 г. до н. э. состоявшийся в Иерусалиме совет иудеев издал в честь Симона длинное постановление, направленное прежде всего на то, чтобы своей свободной волей подтвердить все те почести, которые были дарованы ему царем — должность первосвященника и предводителя иудейского народа. В то же самое время в Иудею вернулось отправленное Симоном в Рим посольство — с постановлением сената, в котором римлянами гарантировалась целостность иудейской территории165. Так появилось второе в истории независимое Иудейское государство.
Союз между Деметрием и иудеями не столько усилил царя, сколько ослабил Трифона. В 142/141 г. до н. э. Деметрий, Трифон и Симон, контролировавшие отдельные части Сирии и Палестины, по сути дела, зашли в тупик. Надеясь укрепить свои позиции, Трифон обратился за
139/138 г. до н. э. Поскольку Антиох VII, судя по всему, очень быстро избавился от Трифона, последний едва ли дожил до 136/135 г. до н. э. На монетах Трифона указаны годы: «2», «3» и «4», т. е., по всей видимости, 141/140, 140/139 и 139/138 гг. до н. э. Попытка Балдуса (Baldus 1970 (Е 1)) доказать, что Трифон провозгласил себя царем в 142/141 г. до н. э., но держал Антиоха при себе в качестве соправителя вплоть до 139/138 г. до н. э., вызывает серьезные возражения, см.: Fischer 1972 (Е 19). Как следствие, предположение ряда авторов о том, что Трифон стал царем в 139/138 г. до н. э., должно быть отвергнуто, см.: Seyrig 1950 (В 131): 12-17; Schürer 1973 (Е 112): 131, 189 примеч. 2. Впрочем, Трифон действительно мог устранить Антиоха VI лишь в 139/138 г. до н. э., когда узнал, что Деметрий находится в парфянском плену. При этом 171 год эры Селевкидов (142/141 г. до н. э.) следует приравнять к последнему году правления Антиоха VI и первому году правления Трифона, а 174 год эры Селевкидов (139/138 г. до н. э.) — к первому году правления Антиоха VII и последнему (четвертому) году правления Трифона (и пятому году лидерства Симона).
164 Schürer 1973 (Е 112): 191—192 — сдача иерусалимской цитадели датируется июнем 141 г. до н. э.; по нашему мнению, это, скорее всего, произошло в 142 г. до н. э. (см. сноску 161 наст. гл.).
165 Документ в честь Симона: 7 Мак. 14.27—45; Schürer 1973 (Е 112): 193—194. Отправка посольства: 7 Мак. 14.24; его возвращение: Там же. 14.40. Возвращение посольства упоминается также в Первой книге Маккавейской (15.15) под 139/138 г. до н. э. (начало осени 139 г. до н. э.), что создало немало сложностей (Schürer 1973 (Е 112): 195—196 примеч. 16—17). Впрочем, исследователям удалось доказать, что пассаж 7 Мак. 15.15—24 представляет собой не просто переставленный отрывок, а подделку, см.: Giovannini, Müller 1971 (E 98). Рассматриваемое постановление сената, вероятно, было приведено у Иосифа Флавия [Иудейские древности. XIV. 145—148) и использовано в качестве основания для составления поддельного документа (см., однако, сноску 170 насг. гл.). Судя по всему, посольство посетило Рим в 142 г. до н. э., см.: Schürer 1973 (Е 112): 194—197, с библиографией, прежде всего см.: Giovannini, Müller 1971 (E 98); в дополнение: Fischer 1974 (E 94): 90-91; Gauger 1977 (В 9): 261-310; Gruen 1984 (A 20): 749.


442
Глава 10. Селевкиды и их соперники
помощью к римлянам, однако сенаторы отказали ему, причем сделали это в весьма своеобразной манере: они приняли его дары, но представили дело так, будто дары были присланы Антиохом VI — царем, убитым Трифоном166. В конце концов Деметрий начал активные действия в надежде изменить ситуацию в свою пользу. В течение года, который начался осенью 141/140 г. до н. э., он оставил Селевкию и направился в Месопотамию, которая оставалась верной ему. Он намеревался отбросить парфян, которые воспользовались борьбой внутри Селевкидского государства, чтобы вторгнуться на его территорию. Деметрий надеялся повысить в результате победы собственный престиж и сформировать достаточно сильную армию, чтобы сокрушить Трифона, однако был разгромлен и попал в плен. Это произошло в 140/139 г. до н. э. (с. 445 наст. изд.).
Когда о поражении Деметрия узнал его младший брат Антиох, в тот момент находившийся на Родосе, он решил взять дело в свои руки. Однако попасть на территорию Сирии оказалось весьма сложно, поскольку большая часть побережья контролировалась Трифоном. Некоторые порты оказались закрытыми, но Клеопатра, жена Деметрия, осажденная Трифоном в Селевкии, не только приняла Антиоха, но и признала его своим мужем (к тому моменту до нее уже дошли известия о том, что Деметрий женился на дочери парфянского царя). Кроме того, к Антиоху, судя по всему, присоединились и войска Деметрия, по- прежнему действовавшие в рассматриваемом регионе. В 139/138 г. до н. э. Антиох был провозглашен царем Антиохом VII. Вскоре он заключил союз с Симоном. Трифон был разбит в северной Сирии и осажден в Доре в Финикии. После этого он бежал в Апамею, свой родной город, и, будучи не в состоянии защищаться, покончил с собой167  168.
(с) 	Катастрофа эллинизмат
После смерти Трифона власть Антиоха VII была быстро признана по всей территории Селевкидского государства. Антиох Сидет (его прозвище произошло от названия города Сиде на юге Малой Азии, где он вы¬
166 Диодор Сицилийский. ХХХШ.28а.
167 Любопытно, что смерть Трифона не упомянута в Первой книге Маккавейской. Большинство его монет было переплавлено Антиохом VII, однако в Ортосии найден клад из тридцати трех монет в прекрасном состоянии. Тринадцать из них датируются последним годом правления Трифона. Именно в Ортосии он останавливался, перед тем как встретить свою судьбу, см.: Seyrig 1950 (В 131): 1—23. По совпадению, Фронтин (Стратегемы. П.13.2) рассказывает о том, что Трифон, убегая от вражеской конницы, приказал рассыпать на их пути свои монеты.
168 Литературные источники по данной теме сохранились лишь в виде отдельных фрагментов. Это отрывки из труда Посидония [FGrH 87), а также: Диодор Сицилийский. XXXIV.1.15—19, 21; 7 Мак. 15.10—16.24; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.224—259 (частично — на основании сочинения Николая Дамасского, см.: FGrH 90); Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.51—63; Помпей Трог. Пролог (и: Юстин. XXXVI, ХХХЛГП, ХХХЕХ, XLH); Аппиан. Сирийские дела. 68.358—360; Ливий. Периохи. LVÜ—LIX; Юлий Обсеквент. <2.130; Орозий. V.10.8; Евсевий. Хроника. I, с. 255—256 (под ред. Шё-


Ш. Закат Селевкидов, Ί62- Ί20 гг. до н. э.
443
рос) был весьма способным и обходительным молодым человеком двадцати лет от роду. На монетах, чеканившихся со 135/134 г. до н. э., он именовался «царем Антиохом» с эпитетом «Эвергет» («Благодетель»), а в последний год его правления — «Мегас» («Великий»).
После того как Антиох прочно утвердился на троне, ему пришлось разбираться с двумя серьезными проблемами — со своими иудейскими подданными, которые создали независимое государство на территории его владений, и с парфянами, которые воспользовались внутренними распрями в Сирии, чтобы захватить весьма существенную часть Селев- кидского государства. Парфяне, которые также держали в плену Деметрия, старшего брата Антиоха, представляли собой более важную и более сложную проблему, однако логика требовала сначала решить иудейский вопрос. К тому моменту царь уже успел продемонстрировать свои намерения в этой области. Когда он осаждал Трифона в Доре, иудейский лидер Симон послал ему на помощь 2 тыс. отборных воинов. Однако Антиох, уже практически одержавший победу, отказался от их услуг и, соответственно, дал иудеям понять, что считает заключенный с Симоном договор недействительным. Он потребовал, чтобы иудеи признали его верховную власть и возвратили ряд недавно захваченных городов. Когда же царь узнал, что Симон готов идти лишь на минимальные уступки, он прибег к силе. В течение некоторого времени сыновья Симона, возглавлявшие иудейское войско, судя по всему, довольно успешно противостояли царскому полководу Кендевею. После этого царь решил взять дело в свои руки ив 135 г. до н. э. вторгся в Иудею.
К тому времени Симона уже не было на свете. Несколькими месяцами ранее он вместе с двумя своими сыновьями пал жертвой заговора, организованного его зятем Птолемеем, который хотел сам захватить власть в Иудее (это произошло примерно в марте 135 г. до н. э.), не ставя царя в известность. Однако в Иерусалиме в момент убийства оказался еще один сын Симона — Иоанн, который сумел сохранить отцовский пост за собой и изгнал Птолемея из страны169. Почти сразу же после этого Иоанн столкнулся с вторжением царской армии и вскоре был осажден в Иерусалиме. Осада продолжалась целый год. Боевые действия были приостановлены лишь один раз — чтобы дать иудеям возможность отметить Праздник кущей, на котором сам Антиох принес дары, однако вскоре после этого голод заставил Иоанна просить мира. Советники Ан¬
не (Schoene)). Ценную информацию можно почерпнуть из монет Антиоха VII, Фраата П, Камнискира и прочих правителей, см.: LeRider 1965 (Е 149): 361—386; Strauss 1971 (В 139), а также из вавилонских клинописных табличек, см.: Olmstead 1937 (В 213); Parker, Dubberstein 1956 (В 214). Посвятительная надпись из Птолемаиды/Акко, считавшаяся сделанной в честь Антиоха УП, на самом деле относится к его сыну — Антиоху IX, см.: Fischer 1970 (Е 18): 102—109. Описания рассматриваемого периода в трудах современных исследователей см.: Meyer 1921 (I 26): 265—273; DeSanctis 1907—1964 (А 14) IV: 195—206; Schürer 1973 (E 112): 198—207; Will 1982 (А 40): 410—416. О восточном походе Антиоха: Fischer 1970 (Е 18).
169 	Schürer 1973 (Е 112): 197—202. В Первой книге Маккавейской повествование заканчивается приходом к власти Иоанна и, соответственно, его капитуляция в 134 г. до н. э. не упоминается.


444
Глава 10. Селевкиды и их соперники
тиоха настаивали на полном уничтожении иудейского народа или хотя бы на радикальном изменении его образа жизни, однако царь заключил мир на довольно умеренных условиях и повелел разобрать городские укрепления (что и было сделано в октябре 134 г. до н. э.)170. Примерно в то же время он послал щедрые дары Корнелию Сципиону Эмилиану, который посещал восточные страны в 139 г. до н. э., а к рассматриваемому моменту был назначен командующим римскими силами в Испании171.
Власть Селевкидов над иудейским народом была восстановлена, но ненадолго. Несколькими годами позже, когда попытки Антиоха решить парфянский вопрос окончились полным провалом, царская власть над Иудеей исчезла. Один из древних авторов отмечает, что Антиох VII был последним Селевкидом, правившим иудеями172.
О действиях Антиоха между его успехом в Иудее и началом восточной экспедиции в 131 г. до н. э. нам ничего не известно173. Вероятно, он занимался подготовкой к походу, который, как он, скорее всего, понимал, должен был оказаться весьма серьезным предприятием, поскольку ситуация на Востоке со времен правления Александра Баласа ухудшилась еще сильнее.
Поглощенные междоусобицами, селевкидские царевичи слишком долго пренебрегали ростом могущества парфян и, несмотря на огромные потери, оставались безучастными174. Судя по всему, в начале 60-х годов П в. до н. э. парфянский царь Мигридат I уже чеканил монеты с собственным изображением, и это означало, что он больше не признавал верховной власти Селевкидов. Антиох IV строил планы вторжения, однако ушел из жизни, прежде чем сумел воплотить их в жизнь (с. 423 наст. изд.). Некогда исследователи считали, что парфянская агрессия началась вскоре после смерти Антиоха IV и что примерно к 160 г. до н. э. парфяне уже захватили Мидию. Однако позднее стало известно, что чеканить свои монеты в Экбатане, столице Мидии, продолжали и Деметрий I, и сменивший его на троне Александр. Кроме того, посвятительная надпись на Бехисгунской скале в Мидии, датируемая летом 148 г. до н. э.,
170 Посидоний. FGrH 87 F 109 (Диодор Сицилийский. XXXIV. 1); Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIII.236—247; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.61; Юстин. XXXVI. 1.10; Плутарх. Мор алии. 184 EF. Монеты Антиоха VH чеканились в Иерусалиме. Выгодное для иудеев постановление римского сената, приводимое у Иосифа Флавия [Иудейские древности. XV. 145—148), могло быть издано в декабре 134 г. до н. э., т. е. сразу же после сдачи города; MRR 1.491 примеч. 2 — возможность этого признаётся такими исследователями, как Джованнини и Мюллер (Giovannini, Müller 1971 (E 98): 165), которые, однако, утверждают, что документ был издан в 142 г. до н. э.; см. также сноску 165 наст. гл. и изд.: Rajak 1981 (Е 110).
171 Ливий. Периохи. LVH; а также: Astin 1967 (Н 67): 127, 138—139.
172 Юстин. XXXVI.1.10.
173 Предположения о «многочисленных войнах с соседями» (Юстин. XXXVTH.lO.ll) [Пер. А.А. Деконского, М.И. Рижского) см.: Bouche-Leclerq 1913 (Е 8): 370.
174 См. фундаментальное исследование восточных сатрапий державы Селевкидов, основанное преимущественно на нумизматических данных: LeRider 1965 (Е 149): 361— 380. Ссылки, которые можно легко найти в данной работе, приводятся только в особых случаях.


Ш. Закат Селевкидов, 7 62- Ί20 гг. до н. э.
44 5
подтверждает, что на тот момент «верхними сатрапиями» еще управлял селевкидский наместник. Митридат занял Мидию лишь около 147 г. до н. э.175. Примерно в то же самое время Камнискир, правитель Эли- маиды, захватил Сузы и всю Сузиану176. Судя по всему, Александр Ба- лас никак не отреагировал на эту одновременную потерю двух крупных провинций. После этого парфянский царь последовал примеру правителей Бактрии и узурпатора Тимарха (с. 427 наст, изд.) и стал именовать себя «Великим царем».
Следующий удар обрушился на Селевкидское государство в 141 г. до н. э. Митридат вторгся в южную Месопотамию и захватил ее. Найденные археологами клинописные таблички свидетельствуют, что в июле 141 г. до н. э. ему уже принадлежали Вавилон и Селевкия-на-Тигре, а к октябрю того же года — еще и Урук177. Деметрий П, который в тот момент вел борьбу с Трифоном, всё же откликнулся на призыв своих восточных подданных. Весной 140 г. до н. э. он выступил в поход против парфян. Получив весьма существенную поддержку со стороны Персиды, Элимаиды и Бактрии, Деметрий действовал поначалу довольно успешно, однако в Мидии потерпел поражение от одного из военачальников Митридата и попал в плен (в 139 г. до н. э.)178. После этого парфянский царь принял титул «Царя царей» и провез пленного Деметрия по тем областям, которые он отвоевал или планировал отвоевать. Затем он даровал ему поместье в Гиркании и выдал за него одну из своих дочерей. Кроме того, Митридат, вероятно в 140 г. до н. э., одержал победу над эламитами в битве у Кут-эль-Амара, где Шатт-аль-Хай впадает в Тигр. После этого он отбил у них Сузы и Сузиану, но удержать надолго не смог: согласно нумизматическим источникам, примерно в 138—132 гг. до н. э. эта область уже находилась под властью независимого правителя Тиграя, возможно наследника Камнискир а.
Митридат, создатель величия Парфии, скончался в 138 г. до н. э., и вызов, брошенный парфянам Селевкидами в 131 г. до н. э., пришлось принять его сыну и наследнику Фраату П179. Армия Антиоха, в состав которой в числе прочих входил и довольно мощный контингент иудейских воинов под командованием самого первосвященника Иоанна, была больше всех прочих селевкидских армий, собиравшихся по меньшей мере за последние сорок лет. Селевкидский царь одержал победу в трех битвах подряд, причем одна из них, против парфянского сатрапа Индата, состоялась на реке Ликос (совр. Забу-Элу), между Гавгамелой и Арбелой179а.
175 Сейчас большинство исследователей склоняется к тому, что это произошло раньше. Посвятительная надпись на Бехистунской скале: Robert 1963 (В 65): 76.
176 LeRider 1965 (Е 149): 349-354; Strauss 1971 (В 139): 109-140.
177 Olmstead 1937 (В 213): 12-15; LeRider 1965 (Е 149): 363-364.
178 Диодор Сицилийский. ХХХШ.8; XXXIV. 15; Аппиан. Сирийские дела. 69.363—364; Порфирий. FGrH 260 F 32.16; Юстин. XXXVI. 1.2 слл.; 7 Мак. 14.1—3; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 184—186.
179 Полный текст источников см.: Fischer 1970 (Е 18): 29—35.
179а То есть примерно там же, где в 331 г. до н. э. Александр Великий разгромил персидскую армию. — В. Г.


446
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Затем Антиох отвоевал Вавилонию и, вступив в Вавилон, принял титул «Великого царя»180. Вскоре после этого он вернул Селевкию-на-Тигре, Сузы и Сузиану и вторгся в Мидию, где разыгралась финальная сцена его похода. Фраат был готов к открытым переговорам, но при этом отверг требование Антиоха признать себя его подданным и в надежде, что беспокойство за свою корону заставит Антиоха отступить, освободил Деметрия (который до этого дважды бежал из плена и дважды был пойман).
С наступлением зимы 130/129 г. до н. э. огромной селевкидской армии и еще большему количеству маркитантов пришлось разбиться на отдельные группы, рассеянные по всей стране. При этом местное население, которое весьма сильно страдало уже от одного присутствия такого большого числа иноземцев и подвергалось постоянным нападкам с их стороны, довольно быстро начало испытывать враждебные чувства к той армии, которую радостно приветствовало всего несколько месяцев назад. В назначенный день по приказу Фраата множество местных жителей напало на все селевкидские лагеря. Когда сам Антиох покинул собственную стоянку, чтобы прийти на помощь одному из постов, он столкнулся с парфянской армией, которая намного превосходила числом его силы. Приближенные царя предложили отступить в холмы, где можно было укрыться от вражеской конницы, однако он отказался. Антиох храбро сражался, но ряд его высших офицеров и часть армии покинули поле боя, и битва была проиграна, а сам царь погиб (это произошло весной 129 г. до н. э.). По преданию, Фраат при этом сказал: «Погубили тебя, Антиох, пьянство и безрассудство: ты надеялся большими чашами вычерпать царство Арсака» [Пер. Н.Т Голинкевича)181. Останки царя Фраат распорядился отправить обратно в Сирию и попытался поймать Деметрия, но безуспешно — тот уже покинул территорию Парфянского государства.
Впрочем, одержанная Фраатом победа была воистину решающей: парфяне сохранили за собой Мидию и вернули Вавилонию и Сузиану. Примерно на год власть в Вавилоне и Селевкии захватил местный ди- наст Гиспаосин из Харакса, который некогда был селевкидским сатрапом, однако то был лишь небольшой эпизод (128/127 г. до н. э.)182. К 126/125 г. до н. э. парфянский контроль над обоими городами был восстановлен. После своей победы Фраат планировал также вторгнуться в Сирию, однако столкнулся с неожиданной проблемой: для войны с Антиохом он нанял на службу неких «скифов», возможно тохаров182а, которые прибыли уже после битвы, но всё равно потребовали платы. Когда царь отказал им, они вторглись в Гирканию. Фраат выступил против них и был убит в сражении, в ходе которого остатки армии Антиоха, принуж¬
180 Юстин. ХХХУШ.10.6; IDilos 1547-1548.
181 Афиней. Х.439 DE (Пер. Н.Т. Голинкевича). (Арсак, или Аршак, — основатель парфянской династии Аршакидов. — В.Г.)
182 LeRider 1965 (Е 149): 368.
182а Тохары — индоевропейский народ, живший в Центральной Азии. — В.Г.


IV. Малая Азия в 158-129 гг. до н. э.
447
денные после своего поражения служить парфянам, перешли на сторону врага (ок. 128 г. до н. э.) и тем самым поквитались за своего царя.
Поражение и смерть Антиоха УП были вполне справедливо названы «катастрофой эллинизма в континентальной Азии и вместе с тем — гибелью Селевкидской державы»183. Потери были огромными: древние авторы рассказывают, что в Антиохии не было ни одного дома, где не оплакивали бы погибших. С тех пор больше ни один селевкидский правитель уже не осмеливался выступить против парфян. Восточные сатрапии, расположенные за Евфратом, были потеряны навсегда. Территория Селевкидского государства, некогда по размерам намного превосходившего все прочие эллинистические монархии, теперь сократилась до Киликии и северной Сирии. Иудейский первосвященник Иоанн Гиркан184 сумел выбраться невредимым из Мидии и быстро восстановил свою независимость от селевкидских правителей, занимавших селевкидский престол после Антиоха УП. По сути дела, эти правители уже являлись не многим более, чем кондотьерами, сражавшимися против своих же родственников, против растущего и всё более агрессивного Иудейского государства, против набатейских и итурейских арабов, греческих городов Сирии и Финикии и против местных династов. Началась окончательная агония Селевкидов.
IV. Малая Азия в 158—129 гг. до н. э.
(а) 	Последние Атталиды и появление римской Азии
Когда в 158 г. умер Эвмен П, его сын Аттал еще был слишком мал, чтобы править страной185. Поэтому власть перешла к брату Эвмена — тоже Ат- талу, которого Эвмен загодя сделал своим соправителем, несомненно оговорив, что после него на престол вступит его сын. Аттал всегда был верен брату — даже тогда, когда эта верность вызвала недовольство римского сената (с. 400 наст. изд.). Отражением этой позиции стал официальный эпитет Аттала — «Филадельф» («любящий брата»). С самого на¬
183 Меуег 1921 (I 26): 272; Meyer 1925 (Е 152): 67.
184 Об этом прозвище и его происхождении: Schürer 1973 (Е 112): 201 примеч. 2.
185 Представления о том, что Аттал родился в 60-х годах П в. до н. э., судя по всему, восходят к Полибию (ХХХШ.18.2). На то, кто был родителями Атгала Ш, существует много различных точек зрения, см.: Hansen 1971 (Е 57): 471—474; Норр 1977 (Е 60): 16—26; Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 417—418; Allen 1983 (Е 52): 189—194. В конечном итоге, нам представляется предпочтительным мнение тех исследователей, которые считают его сыном Эвмена и Стратоники, хотя это не согласуется с данными Полибия (ХХХ.9.6) (довольно странно сформулированное дополнение к тексту после рассказа о событиях 138 г. До н. э.). Как вариант — он мог быть сыном Эвмена от наложницы. Некогда очень распространенная точка зрения, согласно которой Аттал Ш родился в 171 г. до н. э. и был сыном Аттала П и Стратоники, теперь встречает немало веских возражений. Не очень обоснованным выглядит и мнение Ватэна и Хоппа о том, что матерью Аттала Ш была Стратоника, а отцом — некий неизвестный мужчина; см. против этого: Полибий. XVTH.41 (этот отрывок не рассматривается ни Хоппом, ни Уолбэнком).


448
Глава 10. Селевкиды и их соперники
чала он дал всем понять, что его наследником станет племянник, и женился на вдове брата Стратонике.
С восшествием на престол Аттала II отношения Пергама с Римом улучшились, поскольку сенаторы не питали к новому царю такой злобы, как к Эвмену. Впрочем, изменения были лишь поверхностными. Римская политика, направленная на то, чтобы наказать Пергамское царство путем провозглашения свободы Галатии (с. 400—401 наст, изд.), осталась неизменной, а подозрения римлян по поводу действий пергам- цев постоянно подпитывались многократными обвинениями со стороны их врагов, прежде всего Прусия II и галатов. Так, например, Эвмен и Аттал обвинялись в тайных действиях в Галатии (с. 400—401 наст, изд.), и эти обвинения были небезосновательными. Вскоре после своего воцарения Аттал планировал использовать силовые методы для восстановления определенного контроля над Галатией, и все его советники, кроме одного, разделяли его точку зрения. Уникальную возможность получить представление о сложившейся ситуации дает тайное письмо, написанное Атталом жрецу города Пессинунт в Галатии примерно в 158 г. до н. э. (и обнародованное намного позднее).
Когда мы прибыли в Пергам, я призвал к себе не только Афинея, Сосандра и Меногена, но и многих других из числа своих «родственников», и когда я рассказал им то, что мы обсуждали в Апамее, и поведал о нашем решении, началось долгое обсуждение, и сначала все склонялись к нашему мнению, однако Хлор начал разглагольствовать о силе римлян и советовал нам ни в коем случае не делать ничего без их согласия. Сначала это поддержали очень немногие, но затем, после нескольких дней размышлений, слова Хлора стали выглядеть всё более привлекательными, и нам начало казаться, что если мы возьмемся за дело, не сообщив об этом римлянам, то это будет представлять для нас великую опасность. Если нам будет сопутствовать удача, то это вызовет зависть, клевету и губительные подозрения — всё то, что римляне испытывали к моему брату. Если же наше дело не удастся, мы практически однозначно будем уничтожены, ибо, как нам казалось, они не будут рассматривать наше поражение с сочувствием, а, скорее, порадуются ему, поскольку мы будем действовать, не поставив их в известность... Как следствие, я решил отправлять послов в Рим всякий раз, когда мы будем сомневаться, как нам поступить...186
Данный документ со всей четкостью показывает, что слова римских сенаторов, обращенные к бывшим союзникам после Третьей Македонской войны, в интересующий нас период при дворе Атталидов стали трактоваться как запрещавшие им проводить самостоятельную политику. Подобная политика дозволялась только в тех случаях, когда служила римским интересам (как, например, при оказании поддержки Ариарату в 157 г. до н. э. (с. 431 наст, изд.) или сирийскому самозванцу Александру (с. 434 наст, изд.)) или когда этих интересов вообще не затрагивала. Самозащиту, конечно, римляне тоже пока терпели, как, например, в 156 г. до н. э., когда на Аттала напал Прусий (с. 431 наст, изд.), но, ко-
186 	Welles. RC: 61. Традиционная интерпретация данного документа, раскритикованная Шервин-Уайтом (Sherwin-White 1984 (А 34): 39—40), нам представляется вполне верной. См. также: Gruen 1984 (А 20): 591 примеч. 87.


IV. Малая Азия в 158-129 гг. до н. э.
449
гда после этой же самой войны Аттал и Ариарат приняли карательные меры против Приены (с. 432 наст, изд.), сенат вмешался в дело. В рассматриваемый нами период сенаторы были заинтересованы в том, чтобы сохранить в Малой Азии сложившееся положение вещей. В подобной ситуации для самостоятельной политики Атталидов оставалось очень мало места.
Поэтому для нас несколько удивительно, что сенат не слишком быстро и не слишком жестко отреагировал на проявление Атталом духа авантюризма: в 149 г. до н. э. тот сыграл важную роль в свержении своего старого врага — вифинского царя Прусия. Прусий отправил своего сына Никомеда в Рим, чтобы обратиться к сенату с ходатайством об освобождении Вифинии от выплаты остатка контрибуции, которую она должна была уплатить Атталу в соответствии с договором 154 г. до н. э. Кроме того, по рассказам древних авторов, в случае провала этой миссии царь поручил сопровождавшему его советнику Менасу убить царевича, поскольку хотел оставить трон другому сыну. Когда дело обсуждалось в сенате, посол Аттала Андроник легко одержал верх, доказав, что рассматриваемая компенсация даже не покрывала нанесенного ущерба. Менас рассказал царевичу о своем поручении, вместе они связались с Андроником, и пергамец пообещал Никомеду поддержку, если тот выступит против своего отца. На пути домой, в одном из городков северо- западной Греции, в присутствии Андроника, а также части пергамских и вифинских войск Никомед был провозглашен царем. Аттал принял его в своей столице и потребовал от Прусия передать сыну часть своего царства. Когда это требование было отвергнуто, пергамский царь вторгся в Вифинию. Прусий сообщил об этом сенату, твердо убежденный, что римляне не потерпят столь возмутительного попрания мира. На деле же действия римлян оказались столь неспешными и нерешительными, что пристрастность сената стала совершенно очевидной — к немалому раздражению Катона. Прусий был покинут своими подданными, своими воинами и римлянами и убит солдатами своего сына прямо в Никомедии, в храме Зевса, где пытался найти убежище (149 г. до н. э.). Таким образом, Аттал помог Никомеду П взойти на вифинский трон187.
У этой войны имелось и продолжение. Последней надеждой Прусия были пять сотен фракийских солдат, присланные по его просьбе его родственником Диегилом, царем фракийского племени кенов, жившего в окрестностях Византия. В имеющихся у нас источниках Диегил описывается как крайне порочный и жестокий человек, постоянно тревоживший греческие города, особенно те, что были расположены на Херсонесе Фракийском (совр. Галлипольский полуостров), который после войны
Habicht. «Prusias»//PW: 1120-1124. Уолбэнк (Walbank 1957-1979 (В 38) Ш: 673) предполагает, что приказ Прусия об убийстве царевича мог быть выдуман, чтобы оправдать заговор Менаса и Никомеда. О роли Катона см.: Astin 1978 (Н 68): 125. Поддержку Никомеду, судя по всему, оказывал также нумидийский царь Массинисса [IDilos 1577). Аттал П в посвятительной надписи, оставленной им в Пергаме после своей победы, без тени смущения ложно обвинил Прусия в нарушении договора 154 г. до н. э., заключенного при содействии римлян [OGIS 327)! См. также: OGIS 299; Jones 1974 (E 61): 188.


450
Глава 10. Селевкиды и их соперники
с Антиохом вошел в состав государства Атталидов. В числе прочего он захватил и сжег Лисимахию. Вскоре после 145 г. до н. э. Аттал объявил войну Диегилу, разгромил и убил его. За это жители Элея (совр. Галлиполи) провозгласили пергамского царя «Спасителем и Благодетелем». Впрочем, спустя некоторое время набеги фракийцев возобновились, а после того как династия Атталидов пресеклась и дела на Херсонесе и в землях Фракии перестали контролироваться пергамским наместником, фракийское давление на греческие города, судя по всему, лишь усилилось188.
В рассматриваемый период Аттал дважды продемонстрировал верность Риму, поддержав римские армии: в 148 г. до н. э. в Македонии против Андриска — своим флотом ив 146 г. до н. э. против ахейцев — отрядом солдат под командованием полководца Филопемена, который в числе прочего являлся хранителем царской печати, о чем свидетельствует надпись в храме Геры на Самосе, оставленная в его честь самим Атталом. После разграбления Коринфа ряд произведений искусства оказался в Пергаме, и кое-какие из них всё еще находились там в конце П в. н. э., когда в этом городе побывал Павсаний189.
В столице Пергамского царства по приказу Аттала была завершена работа над малым фризом Большого алтаря (сноска 17 наст, гл.), а также неподалеку от верхнего гимнасия был построен и посвящен храм Геры Басилис (Царицы). В соответствии с традицией своей династии, Аттал щедро одаривал греческие города и святилища, расположенные за пределами своего царства, и самым роскошным из такого рода даров стало возведение великолепного портика на афинской агоре190. В своих владениях царь основал или восстановил целый ряд городов, среди которых можно назвать Филадельфию в Лидии и Атталию в Памфилии, которая носит его имя до сих пор191.
188 О Диегиле см.: Диодор Сицилийский. ХХХШ.14—15; XXXIV. 12 (его сын Зибел- мий); Страбон. XIII, р. 624; Аппиан. Митридатовы войны, б; Помпей Трог. Пролог. XXXVI. Аттал в Элее: CRAI1917: 25—28; CQ (1917) 11: 1—2. См. также посвятительные надписи из Паниона: OGIS 303—304. О датировке похода см.: OGIS 330, а также Robert 1928 (В 62): 439—441; Robert 1935 (Е 161): 76—78; Jones 1974 (Е 61): 189. О возобновлении фракийских набегов см.: OGIS 339, 12—16, 55. В общем: Норр 1977 (Е 60): 96—98.
189 Война против Андриска: Страбон. ХШ, р. 624; Зонара. IX.28; Норр 1977 (Е 60): 93—96. Война против ахейцев: Павсаний. VIII. 16.1, 8; Плиний Старший. Естественная история. VIL126. О Филопемене см.: Павсаний. VIII. 16.1, 8; MDAI{Ä) (1919) 44: 30 № 16; Плутарх. Моралии. 792А Судя по всему, он был преемником Деметрия (сноска 18 наст. гл.). (Павсаний — греческий писатель и географ П в. н. э., автор «Описания Эллады». — В. Г.)
190 О храме Геры см.: MDAI[A) (1912) 37: 283 No 6. О Стое Атгала и его посвятительной надписи см.: Thompson, Wycherley 1972 (В 203): 103—108. Древние считали, что Аттал и Ариарат V, еще будучи царевичами, посвятили в Афинах статую их учителя философа Карнеада (IG IP.3781). Впрочем, эта статуя могла быть посвящена афинскими гражданами, названными в честь Аттала и Ариарата, см.: Mattingly 1971 (D 43): 29—32. О денежных раздачах в Милете см.: Herrmann 1965 (Е 142): 96—97; Müller 1976 (Е 155): 53 примеч. 99; Норр 1977 (Е 60): 6—13. О даре Юлию на Кеосе см.: IG ХП.5.625. Царская делегация выразила почтение святилищу кабиров в Самофракии (IG ХП.8.170, 179).
191 Hansen 1971 (Е 57): 177 слл.; Норр 1977 (Е 60): 102—104. Атталия (совр. Анталья. — В.Г.): Страбон. ХШ, р. 667.


IV. Малая Азия в 758- Ί29 гг. до н. э.
451
Когда в 139 г. до н. э. в Пергам прибыли отправленные на Восток римские послы во главе со Сципионом Эмилианом, они обнаружили там хорошо организованное и стабильное царство192. Царь, которому на тот момент было уже за восемьдесят, сделал очень много для его усиления. Он был в хороших отношениях со своими каппадокийскими соседями и внес определенный вклад в падение могущества Селевкидов. Некогда враждебной пергамцам Вифинией теперь правил царь, обязанный Атта- лу своим восшествием на престол. Наконец, старый монарх не только отразил нападения фракийцев на свои европейские территории, но и сумел расширить свои владения в тех землях. В 139 г. до н. э. едва ли можно было предсказать, что всего через несколько лет монархия Атталидов исчезнет с лица Земли.
Аттал умер в 138 г. до н. э., передав трон своему племяннику Атта- лу Ш Филометору («Любящему мать»)193. Письмо, отправленное Атта- лом в Эфес, где жил один из учителей его племянника, хорошо демонстрирует, насколько серьезно царь относился к тому, чтобы подготовить наследника престола к будущему правлению. Еще ряд надписей свидетельствует о том, что некоторые царские функции были доверены Филометору уже за несколько лет до смерти дяди194. Последний совсем не был виноват в том, что его племянник не оправдал ожиданий народа. По словам Диодора, Аттал Ш «не походил на своих предшественников»195. Обычно говорят о том, что он был жесток и пренебрегал своими обязанностями, предпочитая им изучение различных наук, хотя проверить обосно
192 Astin 1959 (Е 123); Knibbe I960 (Е 146).
193 Согласно Страбону (ХШ, р. 624), Аттал правил двадцать один год. Монеты-цисто- форы показывают, что двадцать первый год стал последним годом правления Аттала П и первым годом правления Аттала Ш, см.: Kleiner 1972 (В 103): 18—23. Соответственно, это произошло в 139/138 г. до н. э., поскольку последний (40-й) год правления Эвмена и первый год правления Аттала однозначно приходятся на 159/158 г. до н. э. Следовательно, четвертый год правления Аттала Ш, упоминаемый в двух его письмах (Weiles. RC 66.19, 67.17), это 136/135, а не 135/134 г. до н. э., как обычно считается.
194 Письмо Аттала: J0AI (1964—1965) 47: 2 № 1, с исправлениями, перечисленными в: Rigsby 1979 (Е 160): 45 примеч. 26:. Участие в управлении: Welles. RC 65 строка 14; 66 строка 9; Swoboda, Keil, Knoll 1935 (В 202): 33—34 Nq 75. О порядке и хронологии трех опубликованных писем см. также: Magie 1950 (Е 150): 774; Норр 1977 (Е 60): 70—74. Кроме того, нам известна посвятительная надпись 146/145 г. до н. э., сделанная в пер- гамском гимнасии новыми эфебами в честь царевича Аттала [MDAI[A) (1904) 29: 170 No 14), однако в ней ничего не говорится о его возрасте (Норр: р. 2). Аполлоний, сын Деметрия (кол. П.48), может быть сыном бьюшего хранителя печати Эвмена (сноска 18 наст, гл.), а Дионисий, сын Асклепиада (кол. 1.47), вероятно, являлся эпонимным магистратом Пергама в 105 г. до н. э., о чем свидетельствует документ, приведенный Иосифом Флавием [Иудейские древности. XIV. 149); таким образом, он вступил в должность примерно в пятьдесят восемь лет.
195 Диодор Сицилийский. XXXTV.3. О правлении Аттала Ш см.: Magie 1950 (Е 150): 30—32; Hansen 1971 (Е 57): 142—147; Норр 1977 (Е 60): 107—120. Ссылки сведены к мини- муму. Предположение, что именно Аттал приказал казнить грамматика Дафита за язвительные стихи о царском доме, вызывает определенные сомнения, хотя Фонтенроуз (Fontenrose 1960 (Е 55)) сумел убедить в этом целый ряд исследователей, включая Хоппа (Норр 1977 (Е 60): 119 примеч. 66). См.: Braund 1982 (Е 125): 354-357.


452
Глава 10. Селевкиды и их соперники
ванность подобных обвинений — за исключением последнего — крайне сложно. Кроме того, царю вменяют в вину то, что он приказал самым жестоким варварам, состоявшим у него на службе, убить многих советников его предшественника вместе с семьями прямо в царском дворце. При этом не называется никаких имен и не приводится никаких подробностей — за исключением того, что монарх якобы подозревал некоторых из своих жертв в том, что они были замешаны в смерти его матери Стратоники (которая еще была жива в октябре 136 г. до н. э.) и невесты Береники, а других — в заговоре. До нас дошло не очень много документов, изданных Атталом Ш, однако ни один из них не указывает на то, что он и в самом деле небрежно относился к своим обязанностям, но вместе с тем и не опровергает подобную точку зрения196. Осенью 133 г. до н. э. римский сенат официально постановил, что все акты, изданные Атталом до дня, непосредственно предшествовавшего его смерти, должны были остаться в силе (с. 453 наст. изд.). На этом основании можно предположить, что римляне по меньшей мере считали, что вне зависимости от того, какими были личные качества царя, административные дела велись при нем более или менее нормально.
Кроме того, в источниках упоминается о том, что подданные ненавидели Аттала Ш и хотели его свержения. Впрочем, подобное обвинение вполне могло быть просто выдумано, чтобы присоединение пергам- ских земель к римским владениям выглядело желанным. До нашего времени дошло несколько декретов с восхвалениями Аттала, известно нам и об оказании ему различных почестей. С другой стороны, официальные документы подобного рода, конечно, не доказывают его реальной популярности197. Атгал активно занимался целым рядом наук и искусств — фармакологией, ботаникой, зоологией, медициной, агрономией и художественной работой по металлу. Он выращивал различные растения, испытывал лекарственные снадобья и, судя по всему, писал научные работы по вышеперечисленным темам. Древние ученые (Варрон, Колумелла, Плиний Старший и особенно Гален) отзываются о достижениях Аттала со всей серьезностью и уважением198. При этом, однако, подобные интересы и занятия не считались подобающими для царя и такого рода эксцентричность вполне могла породить упомянутые выше обвинения в пренебрежении государственными обязанностями.
Из-за крайне небольшого количества имеющихся в нашем распоряжении источников (а также из-за явной враждебности со стороны их авторов) Аттал Ш навсегда останется весьма загадочной фигурой, однако источники действительно подтверждают тот факт, что он «не походил на своих предшественников». Если не считать внутренних дел, его прав¬
196 Welles. RC: 66—67; возможно, также: 68—69.
197 OGIS 332; MDAI(A) (1907) 32: 311 Νω 33; MDAI(A) (1908) 33: 375 Νω 1. См. также сноску 194 наст. гл. Никандр Колофонский (или, скорее, Никандр II) посвятил царю целый гимн, начало которого даже дошло до нашего времени, см.: Gow, Schofieid 1953 (I 14): 7-8.
198 Ссылки: Hansen 1971 (E 57): 144-145.


IV. Малая Азия в 758- Ί29 гг. до н. э.
453
ление выглядит небогатым на события. Только по счастливой случайности до нас дошли сведения о том, что однажды он осуществил успешный поход, по возвращении из которого получил невероятные почести от пергамского народа. С кем именно он сражался, где и когда это случилось, мы не знаем199. Еще меньше света на правление Аттала проливает информация о том, что в 134/133 г. до н. э. он (подобно Антиоху УП) отправил роскошные дары Сципиону Эмилиану, который в тот момент воевал в Испании, — судя по всему, с ним он встречался несколько раз, наверняка в 139 г. до н. э. в своей столице200.
Единственным по-настоящему знаменательным событием времен правления Аттала было то, что перед своей смертью весной 133 г. до н. э., не имея ни семьи, ни наследника, он завещал все свои владения римскому народу201. Это завещание застигло римлян врасплох. Первым на него отреагировал трибун Тиберий Гракх, выдвинувший законопроект, в соответствии с одним из положений которого имущество пергамского царя следовало использовать для финансирования аграрной программы. Кроме того, Гракх объявил, что сенат вообще не имеет никакого права решать, как следует поступить с тем, что было завещано римскому народу202. Руки у сенаторов оказались развязаны лишь после смерти трибуна. Именно в это время было принято уже упоминавшееся нами постановление, в соответствии с которым все распоряжения, отданные покойным царем до дня, непосредственно предшествовавшего его смерти, должны были остаться в силе. При этом римским представителям, которые должны были отправиться в Азию, запрещалось вносить какие-либо изменения. Судя по всему, завещание было признано203, и действительно, еще до конца года, в Пергам для улаживания дел выехала комиссия из пяти римских легатов во главе с великим понтификом Сципионом Назикой (который, будучи убийцей Гракх а, стал крайне непопулярным в Риме). Однако комиссия столкнулась с определенными сложностями. Во-первых, вскоре после прибытия в Пергам умер Сципион, а во-вторых, вызов Риму бросил претендент на пергамский престол204.
Вскоре после смерти Аттала некто Аристоник, выдававший себя за незаконного сына царя Эвмена П (а возможно, и действительно являвшийся таковым), провозгласил себя царем Эвменом Ш, о чем свидетельствуют дошедшие до нас монеты с указанием этого титула и имени — в сокра¬
199 OGIS 332; см.: IvP Ш, р. 3; а также: Норр 1977 (Е 60): 111-112.
200 Цицерон. Речь в защиту Дейотара. 19.
201 Основные источники: Greenidge, Clay 1960 (В 212): 11—12.
202 Плутарх. Тиберий Гракх. 14; Badian 1972 (Н 32): 712—714. Данное утверждение, судя по всему, относилось именно к городам Пергамского царства. Законопроект, вероятно, так и не был принят.
203 OGIS 435 (Sherk. Documents: 11), с комментариями: Drew-Bear 1972 (E 134). Как показал этот автор, OGIS 436 строки 1—5 (Sherk No 13) представляет собой еще одну копию того же самого постановления. Грюэн (Gruen 1984 (А 20): 603—604) датирует эти документы 129 г. до н. э.
204 В Пергаме обнаружена двуязычная погребальная надпись Сципиона, см.: MDAI[Ä) (1910) 35: 483 № 77; Tuchelt // MDAI{I) (1979) 29: 309-316.


454
Глава 10. Селевкиды и их соперники
щенном виде205. Сначала Аристонику сопутствовал значительный успех, отчасти благодаря тому, что римляне были заняты внутренними распрями, завершением Испанской войны и подавлением восстания рабов на Сицилии и, как следствие, очень долго принимали решение по поводу завещания и столь же долго реагировали на узурпацию трона. При этом, однако, жители большинства крупных городов, судя по всему, выступили против Аристоника, поскольку, согласно завещанию Аттала, некоторые — если не большинство — из этих городов были провозглашены свободными. Для Пергама это было просто подтверждение уже сложившегося положения дел, однако другие города типа Эфеса действительно получили свободу206. Пергамцы немедленно отреагировали на выступление Аристоника декретом, направленным на укрепление гражданского коллектива и принятым еще до того, как в городе стало известно о признании римлянами царского завещания207. Насколько нам известно, из греческих городов к Аристонику добровольно присоединилась только Фокея. Другие же, вроде Самоса, Колофона и Минда (в Ионии и Карии), ему пришлось брать силой.
Иногда Аристоник рассматривается как вдохновитель широкого общественного движения. При этом говорят, что он поднимал рабов и сельскую бедноту на борьбу со свободными и богатыми жителями городов. Имеющимися у нас свидетельствами это не подтверждается. Потерпев несколько неудач, Аристоник действительно обращался к беднякам и рабам. Кроме того, своих последователей он действительно называл «гелио- политами» (гражданами Города Солнца) и к нему после смерти Тиберия Гракха действительно присоединился один из соратников последнего — философ-стоик Блоссий Кумский. Однако эти факты доказывают лишь то, что в конечном итоге Аристоник был вынужден искать поддержки
205 Что хорошо показал Робинсон (Robinson 1954 (В 129)) на основании тетрадрахм- цистофоров, которые датируются вторым, третьим и четвертым годами правления Аристоника и были отчеканены в Фиатире, Аполлониде и Стратоникее-на-Каике. Еще на одной монете — из Синнады — имеется надпись «ВА АР», что обычно интерпретируется как сокращение от «Βα<σιλέως> Άρ<ιστονίκου>» («царь Аристоник»), напр., в работе Хоппа (Норр 1977 (Е 60): 121 слл.), который на этом основании предполагает, что власть Аристоник узурпировал еще при жизни Аттала, принял титул «царь Аристоник», а после смерти Аттала поменял свой титул на «царь Эвмен». Если это действительно так, то мотивы завещания Аттала могут предстать перед нами в новом свете, однако подобные изменения крайне маловероятны, да и объяснить с подобной точки зрения отсутствие первого года правления было бы довольно трудно. Впрочем, данная теория в любом случае должна быть отвергнута, поскольку упомянутая выше монета относится к более раннему периоду, см.: Kleiner, Noe 1976 (В 105): 81; возможно, буквы на ней обозначают царя Ариарата IV, см.: M0rkholm 1979 (В 116): 52—54. Подробнее см.: Adams 1980 (В 76); а также: Gruen 1984 (А 20): 595 примеч. 101.
206 То, что Аттал в завещании подтвердил свободу Пергама, засвидетельствовано в цитируемом пергамском декрете (Nq 207, строка 5). Ригсби (Rigsby 1979 (Е 160)) показал, что «эра провинции Азия», начавшаяся со 134/133 г. до н. э., на самом деле представляла собой муниципальную эру Эфеса. Независимо от Ригсби такую же точку зрения высказал Адамс (Adams 1980 (В 76): 311—314), ссылавшийся на то, что Аттал в своем завещании даровал свободу этому городу.
207 OGIS 338; Hopp 1977 (E 60): 131-135.


IV. Малая Азия в 158-129 гг. до «. э.
4 55
везде, где только возможно. Ничто не говорит о том, что свою деятельность он начинал как социальный реформатор или стал таковым со временем. Скорее всего, Аристоник преследовал чисто политическую цель: добиться собственного признания царским наследником. Обращение в критических ситуациях к низшим слоям общества являлось в античности обычным делом. Люди, оказывавшие поддержку узурпатору во время войны, по всей видимости, руководствовались в основном определенными политическими и государственными причинами, а не стремлением изменить собственные жизненные условия.
Судя по всему, война началась в 133 г. до н. э.208. Аристонику противостояло большинство городского населения и прочие жители бывшего Пергамского царства, малоазийские правители, союзные Риму: царь Ви- финии Никомед П, царь Понта Митридат V, царь Каппадокии Ариарат V и правитель Пафлагонии Пилемен, а также Византий, и еще ряд городов, не входивших в состав государства Атталидов. В 131 г. до н. э. в Малую Азию наконец прибыла римская армия под командованием консула и великого понтифика Публия Лициния Красса, однако вскоре Красе был разбит и погиб в битве неподалеку от Пергама. Кроме того, в этом же сражении пал и Ариарат. Преемник Красса, консул Марк Перперна, разбил Аристоника в 130 г. до н. э. и захватил его в плен в Стратоникее- на-Каике, однако умер прямо во время подготовки к празднованию своей победы в Пергаме209. Вследствие этого, командование принял консул 129 г. до н. э. Маний Аквилий, который взял штурмом последние оплоты последователей Аристоника и положил войне конец. Опираясь на поддержку десяти посланников сената, он же преобразовал царство Атталидов в римскую провинцию Азия210.
208 Основные работы современных исследователей: Vavfinek 1957 (Е 69); Dumont 1966 (Е 135); Carrata-Thomes 1968 (Е 130); Hansen 1971 (Е 57): 150-159; Rubinsohn 1973 (В 30); Vavfinek 1975 (Е 70); Норр 1977 (Е 60): 131-147; Delplace 1978 (Е 133); Adams 1980 (В 76); Collins 1981 (Е 131); Braund 1983 (Е 126): 21-23, 49 слл.; Gruen 1984 (А 20): 592 слл.; Sherwin-White 1984 (А 34): 84—88. Надписи, относящиеся к этой войне (за исключением тех, что процитированы в других сносках): IGRom IV. 131 (Кизик); J0AI (1908) 11: 69 Nb 6; возможно, также: LW 504 (Галикарнас); Holleaux 1919 (Е 24) — из Баргилии, а также: Jones 1974 (Е 61): 191-192 и Herrmann 1974 (Е 143): 257-258; Herrmann 1962 (Е 141): 5№2 (Макония); Epigraphica Anatolic а (1984) 3: 157 (Гордое). Общие упоминания о войне: Robert 1937 (Е 162): 459—467 — из Баргилии; OGIS 339.16—24 — из Сеста; IG ХП Suppi. 116 — из Метимны; IvP 14 — из Пергама.
209 О том, что это была не та Стратоникея, которая располагается в Карии, написал Броутон (Broughton 1934 (Е 129)), и эта точка зрения получила дополнительные подтверждения, когда отчеканенные там монеты были признаны монетами Аристоника (сноска 205 наст. гл.). О победе Перперны и празднестве, которое должно было пройти в Пергаме, см.: IPHene 108.223—232, 109.91—95; о победах Перперны и Аквилия см.: OGIS 695.89, а также примеч. 17. В Иеракоме в Лидии Перперна даровал определенные привилегии святилищу «персидской Артемиды» — богини Анаитис, см.: Тацит. Анналы. IV.62.2; Robert 1948 (В 61): 37-38.
210 Страбон. XIV, р. 646; Sherk. Documents·. 25.15. Грюэн (Gruen 1984 (А 20): 605-608) утверждает, что данное преобразование произошло гораздо позже. На протяжении нескольких лет Аквилий занимался строительством дорог, и до нас дошел целый ряд стоявших на них мильных камней, см.: CIL Р: 646—651; Magie 1950 (Е 150): 157—158, 1048—


456
Глава 10. Селевкиды и их соперники
(Ь) 	Родос после Ί64 г. до н. э.т
После того как сенат прекратил унижать родосцев в 164 г. до н. э., заключив с ними договор, о котором они так долго просили, римляне смогли позволить себе и более значительную щедрость. Сенаторы разрешили Родосу присоединить к своим владениям карийский город Калинда, жители которого предпочли власть родосцев владычеству Кавна (еще один город в Карии. — В.Г.). В знак благодарности родосцы постановили воздвигнуть огромную статую — олицетворение римского народа. При этом (по крайней мере, на территории Карии) Родос сохранял привлекательность для ряда мелких городов, прежде всего тех, которые находились в напряженных отношениях с более крупными. Так, например, примерно в 163 г. до н. э. — судя по всему, по собственной инициативе — договор с родосцами заключили жители Керама211  212.
Поскольку римские карательные меры довольно сильно ударили по родосской экономике, родосцы теперь были готовы к принятию царских даров и к тому, что те подразумевали (скажем, от Эвмена П в 161/160 г. до н. э. и, примерно в то же время, от Деметрия I)213. При этом нам представляется весьма существенным тот факт, что дарителями в данном случае были правители, чьи отношения с Римом были весьма неоднозначными. После смерти Эвмена в 158 г. до н. э. остаток обещанных им денег выплатил Аттал П. Возможно, именно эти дары склонили родосцев к тому, чтобы оказать последнему поддержку на море в его войне с Прусием (сноска 134 наст, гл.) и — примерно в том же году — отклонить просьбу приенцев о вмешательстве, когда земли последних разоряли Аттал и Ариарат (сноска 137 наст. гл.). Впрочем, как бы то ни было, довольно скоро родосцы были уже всецело поглощены войной с отказавшимися подчиняться им критскими городами (155—153 гг. до н. э.), и эта война шла не очень гладко. Ее причиной, возможно, послужили попытки Родоса положить конец критскому пиратству. Отдельные упоминания в трудах Полибия и Диодора позволяют заключить, что родосцы
1049; в Пергам он вернулся в 126 г. до н. э., чтобы справить триумф. При этом в Пергаме был учрежден культ Аквилия, который просуществовал по меньшей мере на протяжении жизни двух поколений, см.: Jones 1974 (Е 61): 197—198.
211 Основные источники: Полибий. XXXI.4—5; XXXI.31; Диодор Сицилийский. XXXI.36; о Критской войне см.: Полибий. ΧΧΧΠΙ.4 (Диодор Сицилийский. XXXI.37), XXXIII. 13.2, 15.3—17; Диодор Сицилийский. XXXI.38, 43—45; Помпей Трог. Пролог. XXXV; ILindos, р. 1009 и, возможно, также: SIG 673. Приведенная дата вызывает определенные споры, см., напр., мнение Робера в: Holleaux 1938—1968 (D 35) IV.i: 173 при- меч. 2. Об участии родосской эскадры в Третьей Пунической войне см.: Аппиан. События в Ливии. 112.534. Родосская делегация в святилище кабиров в Самофракии ок. 130 г. до н. э.: IG ХП.8.171, 65. В общем: Schmitt 1957 (Е 77): 171-180; Sherwin-White 1984 (А 34): 30—36; о культе Ромы: Melior 1975 (I 25): 27—36.
212 Michel. Recueil. 458; а также: Robert 1935 (E 161): 60—61. О действиях родосцев в Карии ок. 130 г. до н. э. см.: Holleaux 1919 (Е 24): 16—19; Robert 1937 (Е 162): 463.
213 Об Эвмене: Диодор Сицилийский. XXXI.36; о Деметрии см. сноску 123 наст. гл. Полибий презирал родосцев за принятие теми дара Эвмена, вероятно, потому, что его собратья-ахейцы продемонстрировали больше гордости, отвергнув царские предложения (сноска 20 наст. гл.). См.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 515.


V. Эпилог: римская политика на Востоке в 789- 729 гг. до к э.
457
потерпели ряд весьма неожиданных для них поражений, а критяне, в свою очередь, обрушились на родосские владения, например на Карпа- тос, где в итоге были отбиты, и на Сифнос, который они захватили, воспользовавшись предательством, и жестоко разграбили, хотя затем были изгнаны из города и уничтожены. В 154/153 г. до н. э. обе стороны конфликта обратились за военной помощью к Ахейскому союзу, однако ахейцы решили остаться в стороне. Конец войне, судя по всему, положили римские легаты, прибывшие по просьбе родосского посольства.
Родосская эскадра участвовала в последней войне римлян с карфагенянами в 147 г. до н. э., однако разрушению Карфагена радовались на Родосе, вероятно, не очень сильно, поскольку оно означало не только уничтожение конкурента, но и потерю партнера по международной торговле214. Свидетелем гибели пунийской столицы был не только Полибий, но и, возможно, самый известный родосец своего времени — философ- стоик Панетий, который был другом Сципиона Эмилиана и вновь появился в его окружении во время знаменитого посольства последнего на Восток в 140/139 г. до н. э.215. После того как Родос был низведен до положения второстепенной державы, люди типа Панетия и его ученика Посидония превратили остров в крупный центр культуры, соперничавший с Афинами и затмивший Пергам. В конце П — I вв. до н. э. местная философская школа привлекала и немало выдающихся римлян. Скорее всего, именно их уважение к родосцам типа Панетия стояло за фразой, включенной в принятое в 135 г. до н. э. постановление сената, подтверждавшее более раннее решение, принятое родосскими посредниками в споре между Приеной и Самосом: «Нам очень нелегко изменить постановление родосского народа, с которым согласились обе стороны»216.
V. Эпилог: римская политика на Востоке в 189—129 гг. до н. э.
Разумеется, можно утверждать — и некоторые исследователи действительно утверждают, — что на протяжении Ш в. до н. э. римская политика на Востоке была оборонительной и представляла собой реакцию только на те изменения, которые, как казалось, угрожали безопасности Рима. В следующем же столетии политика римлян, наоборот, стала агрессивной, нередко вероломной, непредсказуемой, жестокой и безнравственной. Подобные суждения базируются в основном на рассказе жившего в рассматриваемый период историка Полибия. Он конечно же был греком, но едва ли мы можем заподозрить его в антиримском уклоне. Будущий историк сам стал жертвой римского произвола, но в то же
214 Schmitt 1957 (Е 77): 278.
215 См.: Blinkenberg. ILindos: 501—502; о римском посольстве 140/139 г. до н. э. см.: Astin 1959 (Е 123); Knibbe 1960 (Е 146).
216 Sherk. Documents: 10, В 10—11.


458
Глава 10. Селевкиды и их соперники
время с ним очень хорошо обошлись члены одного влиятельного римского семейства. В Риме Полибий провел много лет и постепенно проникся восхищением к эффективности Римского государства и некоторыми идеалами местной знати. Прежде всего его сильно привлекало то неизменное стремление к власти, которое демонстрировали римские сенаторы — как по отдельности, так и все вместе, и совершенно ошеломляли размеры разраставшейся Римской державы. К тому моменту ее влияние распространилось уже на всю Италию и Сицилию, на Африку, Испанию, Грецию, Малую Азию, Ближний Восток и Египет. Для Полибия это была целая вселенная. Он всегда оставался греком и ахейским патриотом, но в конечном итоге убедил себя в том, что римские завоевания были не только великим и памятным достижением, но и большим благом для завоеванных народов.
Тем не менее, именно этот горячий поклонник Рима сообщает нам о многих событиях, которые делали римскую политику на Востоке уникальной и в то же время совершенно отвратительной. Некоторые исследователи отмечают — полагаю, вполне резонно, — что моральные стандарты Полибия довольно существенно отличались от наших, в силу чего он более терпимо, нежели современные историки, относился к сомнительным с точки зрения нравственности действиям, если они обеспечивали необходимые политические выгоды217. В то же время нам вполне очевидно, что Полибию, скорее всего, было довольно сложно прийти к благоприятной оценке стремления римлян к мировому господству. Немало отрывков из его труда указывает на то, что он испытывал по меньшей мере определенное неудобство, рассказывая о некоторых шагах римлян, и делал немало оговорок по этому поводу. При этом, однако, недостатки греческих государств и греческого общества, к которому он сам принадлежал, и вместе с тем уважение и почести, оказанные ему лично некоторыми из самых выдающихся римлян, постепенно склонили историка к тому, чтобы делать больший упор на славные, а не на темные стороны римской экспансии218.
Как бы то ни было, сейчас нас интересует не столько мнение самого Полибия, сколько точка зрения тех, кто читал его труд, чтобы составить определенное мнение о тех действиях, которые превратили Рим в мировую державу. Конечно, при этом нельзя было не заметить, что начиная с конца Ш в. до н. э. римская политика стала агрессивной. Так, например, в 200 г. до н. э. у римлян были определенные причины для начала войны с Филиппом (прежде всего — ущербность мирного договора, заключенного в 205 г. до н. э.), но при этом им явно не хватало достаточных поводов для ее объявления. В лучшем случае у них были лишь незначительные обязательства перед Атталом и вообще никаких перед Афинами, Этолией или Родосом. При этом некоторые действия Филиппа вызывали у римлян определенную озабоченность, однако они не предприняли никаких серьезных шагов, дабы решить спорные вопросы путем
217 Walbank 1972 (В 39): 171-173.
218 Walbank 1972 (В 39): 166-173, 178, 181.


V. Эпилог, римская политика на Востоке в 189-129 гг. до н. э.
459
переговоров. Вместо этого они предъявили македонскому царю категорические требования, которые сделали войну неизбежной.
Как только Филипп был разгромлен, сенат сразу же объявил, что все азиатские греки должны быть свободными. Это заявление не подкреплялось никакими действиями, было неприемлемым для Антиоха и, соответственно, угрожало установившемуся миру. Более того, оно являлось совершенно бесполезным, если только не было изначально задумано как направленное на подведение определенной основы под будущую римскую экспансию. Как следствие, для нас весьма существенно, что после разгрома Антиоха римляне сразу же отказались от рассматриваемой доктрины, так как свою функцию она выполнила и необходимость в ней отпала. При этом, правда, верно и то, что Антиох сам сыграл на руку римлянам, когда связался с этолийцами и совершил роковую ошибку, вторгшись в Грецию. Тем не менее, из-за необоснованных и провокационных заявлений со стороны Рима конфликт всё же разгорелся. Еще через двадцать лет, когда римлянами была объявлена война царю Персею, у них вообще не было к тому никаких поводов. Персей всеми средствами стремился избежать войны, однако ему не оставили ни единого шанса. Аналогичной была и судьба карфагенян в 149 г. до н. э. Мы не можем не согласиться с тем, что к концу Ганнибаловой войны римская политика стала агрессивной и что после побед над Филиппом и Антиохом эта агрессивность стала заметна всем.
Македония и Карфаген были врагами римлян, Антиох — ни врагом, ни другом. Но испытать на себе вероломный характер римской политики пришлось именно союзникам и друзьям. Так, обещания, данные римлянами вифинскому царю Прусию, лишь бы он не примкнул к лагерю Антиоха, были забыты ими сразу же, как только селевкидский правитель был разбит и часть владений Прусия перешла к его врагу Эвмену (с. 393 наст. изд.). Самым старым и самым преданным союзникам Рима на Востоке — Пергаму и Родосу — пришлось еще хуже, как только Македония была уничтожена (с. 400, 405—406 наст. изд.). Совершенно бесчестным шагом со стороны сената явилось и использование царевича Деметрия против его отца — царя Филиппа, или Аттала против его брата — царя Эвмена (с. 400 наст, изд.), или галатов против него же (с. 400— 401 наст. изд.). Те же самые аристократы, которые уверяли Деметрия I в том, что римляне пойдут ему на уступки, если он будет отвечать их ожиданиям, вскоре после этого оказали поддержку безвестному претенденту на его трон, хотя Деметрий не причинил Риму никакого вреда (с. 428—429 наст. изд.).
Римская политика была к тому же весьма непредсказуемой: в тех случаях, когда сенаторы приходили к выводу, что ту или иную ситуацию можно использовать на пользу Риму, они без колебаний делали это, не особо оглядываясь на правовые нормы. Так, в 189 г. до н. э. сенат раздал своим союзникам щедрые дары в виде обширных областей в Малой Азии, а через двенадцать лет родосцам было официально заявлено, что эти дары вовсе не являлись дарами, и в конечном итоге упомянутые


460
Глава 10. Селевкиды и их соперники
выше области были отняты и у Родоса, и у Пергама (с. 404, 401—402 наст, изд.). Аналогичным образом договор, заключенный римлянами с Антиохом ш, вовсе не запрещал Селевкидам вести войну с Египтом, однако в 168 г. до н. э. римляне пригрозили войной Антиоху IV (который, кстати, не являлся агрессором), если он не выведет войска из Египта и с Кипра (с. 414 наст. изд.). Этот шаг был равносилен одностороннему добавлению нового пункта к мирному договору. Впрочем, римляне не остановились и перед откровенным нарушением этого же договора, которое фактически сделало его недействительным. Заключая его, стороны установили мир и дружбу между собой. При этом от Селевкидов ожидалось беспрекословное соблюдение данного соглашения, и они действительно его соблюдали. А вот римляне, в отличие от них, вошли в контакт с восставшими подданными Антиоха Эпифана, поддержали их и даже приняли как своих союзников (с. 425, 430 наст. изд.). По сути дела, римская политика определялась только собственно политическими соображениями, а правовые и моральные вопросы при этом отодвигались на второй план. Филипп V стал первым, кто открыто посетовал на это, когда понял, что мирный договор, заключенный с римлянами, не отвечает его ожиданиям, — как мы уже знаем, этот договор не только не положил конец конфликту, но и привел к римскому вмешательству во внутренние дела Македонии219. Филипп понял то, что очень скоро стало ясно очень многим: римляне намерены не вести переговоры, а лишь отдавать приказы.
Если сенаторы действительно считали, что именно им принадлежит решающая роль в международных делах, то печально известное высокомерие римских представителей на Востоке объясняется очень легко. Эмилий Лепид проявил подобное высокомерие при встрече с Филиппом уже в 200 г. до н. э., Корнелий Лентул — во время переговоров с Антиохом Ш в 196 г. до н. э., консул Ацилий — в 189-м по отношению к этолий- ским послам. Аналогичным было и отношение Попиллия Лената к Антиоху в 168 г. до н. э. (с. 414 насг. изд.), Сулышция Гая — к Эвмену в 164-м (с. 402 наст, изд.), и поведение Октавия в Сирии (с. 425 наст. изд.). Посланцам сената сходили с рук даже открытые преступления: так, по всей видимости, никто не осудил Т. Фламинина за молчаливое согласие с убийством беотарха Брахилла219а, вероломное же поведение Марция Филиппа во время переговоров с Персеем порицалось лишь некоторыми сенаторами, но при этом было одобрено большинством220.
Подробно останавливаться на жестокости римлян нет нужды, поскольку это весьма хорошо известное явление. В качестве примера можно вспомнить лишь о том, как в 167 г. до н. э. обошелся с Эпиром человек, которого многие считали образцом римской добродетели — Л. Эмилий Павел. То, как сенаторы П в. до н. э. вели международные дела и прово¬
219 Полибий. ХХШ.2.7; Ливий. XXXIX.26, 28.
219а Беотарх — высшее должностное лицо Беотийского союза. Беотарх Брахилл был антиримски настроенным деятелем. — В. Г.
220 Фламинин: Полибий. ХУШ.43; «роль Пилата»: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 180; Филипп: Briscoe 1964 (D 8).


V. Эпилог: рижская политика на Востоке в 189-129 гг. до н. э.
461
дили свою внешнюю политику, демонстрирует нам, что они полностью осознавали превосходство Рима. Превосходство это было признано довольно рано и далеко за пределами Римского государства. Примерно в 180 г. до н. э. ахеец Калликрат сформулировал политическую доктрину, согласно которой ахейцы, будучи союзниками Рима, должны были рассматривать требования римлян как приказы, стоящие выше даже собственно ахейских законов и договоров221. Как следствие, нет ничего удивительного в том, что позднее тот же самый Калликрат стал заявлять, что ахейцы без согласия римлян не должны ни объявлять войны, ни предоставлять никому военной поддержки222. К тому времени пергам- ский царь Аттал тоже был вынужден признать, что ему лучше избегать любых шагов, которые римляне могли бы счесть проявлением самостоятельной политики (с. 448—449 наст. изд.). Если у кого-то еще оставались сомнения в превосходстве Рима или в готовности сената использовать данное превосходство даже в тех областях, которые, как казалось, пока не интересовали римлян напрямую, эти сомнения были полностью развеяны судьбой Македонии, отступлением Антиоха из Египта и наказанием, наложенным на Эвмена и родосцев. О подобных настроениях свидетельствуют имеющиеся у нас факты и, кроме того, о них же прямо говорит Полибий, отмечающий, что в дальнейшем «все единодушно признавали <...> необходимость повиновения римлянам и покорности их велениям»223  224. Это мнение было настолько распространенным, что когда в конце рассматриваемого нами столетия в Афинах, свободном городе, был предоставлен ряд привилегий одному из творческих сообществ, то в соответствующем постановлении было отмечено: «<...> при условии, что
99 л
это не противоречит установлениям римлян» .
Когда Полибий заявляет, что он решил рассказать читателям и о событиях, случившихся после 168 г. до н. э., которым завершился путь Рима к господству в Средиземноморье, и добавляет, что это даст его читателям еще и возможность узнать, как люди, подчинившиеся римлянам, отреагировали на это, он явно имеет в виду, что упомянутый выше период был весьма важен для формирования суждений о римском владычестве и среди современников, и среди потомков225. При этом довольно неожиданно, что историк нигде детально не рассматривает данную проблему и дает нам лишь частичный ответ в длинной главе (XXXVI.9), где цитирует не упоминаемых поименно греческих деятелей, осуждавших или защищавших римскую политику и римское господство. Подобный прием использовался и другими древними авторами, позволяя им обсуждать спорные вопросы, не раскрывая прямо собственную точку зрения226.
221 Полибий. XXIV.8—13; Errington 1969 (D 23): 200 слл.
222 Полибий. ХХХШ. 16.7-8.
223 Полибий. Ш.4.3.
224 FD Ш.2.68, 60.
225 Полибий. Ш.4.6—7.
226 Ср. оценку, которую некие афиняне дали Алкивиаду после его возвращения в Афины в 408 г. до н. э. (Ксенофонт. Греческая история. 1.4.13—17), или знаменитый пересказ споров об Августе в «Анналах» Тацита (1.9—10).


462
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Как следствие, современные исследователи нередко спорят о том, на чьей стороне был сам Полибий227. Не исключено, что он придерживался некоего компромиссного мнения, однако для нас гораздо важнее тот факт, что для тех, кто судит о римской политике сквозь призму веков, точка зрения ее «обвинителей» представляется намного более обоснованной.
Возможно, самой значительной чертой римской политики было то, что сенаторы не были готовы к тому, чтобы рассматривать урегулирование конфликта с любой другой крупной державой как окончательное — даже если это произошло после решающей победы и, соответственно, было выгодно Риму. Как узнал Филипп в 200 г. до н. э. и затем в 185 г. до н. э., а Персей — немного позднее, с точки зрения сената, заключение мира с Римом представляло собой лишь промежуточный этап. Таким был и мир, заключенный в 201 г. до н. э. с Карфагеном, и договор, подписанный в 189 г. до н. э. с Антиохом Ш, что в 168 г. до н. э. осознал его сын — Антиох IV. Обеспечить повиновение со стороны более слабых государств с республиканским правлением можно было и другими способами: так, договор, заключенный римлянами с этолийцами, обязывал последних уважать «величие» («maiestas») римского народа; аналогичная статья, вероятно, содержалась и в договоре, подписанном в 164 г. до н. э. с Родосом. Ахейцы же, союзники Рима с самого начала П в. до н. э., были наказаны за открытое неповиновение разрушением Коринфа и расчленением их Союза.
Без сомнения, Рим П в. до н. э. всячески стремился к расширению собственной власти — сознательно, как предполагает Полибий228, или инстинктивно. Результатом этого стало то, что все основные эллинистические государства, как монархии, так и республики, были либо уничтожены, либо сведены до роли сателлитов Рима, либо полностью лишены влияния. Несмотря на то, что эллинистическая культура при этом сохранилась и оказалась настолько сильной, чтобы завоевать даже сам Рим, политическое господство перешло к другим силам — римлянам, парфянам, иудеям. Теперь именно им предстояло решать, защищать ли эллинистическую культуру, как парфяне старались делать поначалу, а римляне научились со временем, или же пытаться уничтожить ее, как — вполне естественно — поступали иудеи (хотя династия Хасмонеев заимствовала немало эллинистических черт). Разумеется, нельзя сомневаться в том, что римская политика во П в. до н. э. играла и на руку местному, негреческому, населению Египта и Ближнего Востока и, как следствие, внесла определенный вклад, по крайней мере, в возвышение Хасмонеев и в расширение Парфянской державы. Усложнив жизнь Селевкидам, римляне облегчили парфянам выход к Евфрату и, соответственно, косвенным образом сами установили пределы возможного роста собственной державы. Поддержав же иудеев в борьбе против их
227 Обсуждение и библиографию см.: Walbank 1957—1979 (В 38) Ш: 663 слл.
228 Derow 1979 (D 21).


V. Эпилог: римская политика на Востоке в 789- 729 гг. до к э.
463
селевкидских господ, они создали немалые проблемы своим же потомкам. Впрочем, до римского завоевания Сирии и Палестины, которое произошло во времена Помпея, оставалось еще немало времени, а до присоединения Египта — еще больше. С другой стороны, Македония, Греция и значительная часть Малой Азии находились под непосредственным контролем Рима уже к 129 г. до н. э. При этом мы очень сильно сомневаемся в том, что римское владычество улучшило те условия, в которых жили македоняне и греки. Что же касается римской Азии, то жизнь там, вне всякого сомнения, стала намного труднее, когда на смену царям пришли римляне. Трудности были вызваны в основном теми методами эксплуатации, которые использовались римскими публикана- ми и в конечном итоге привели к весьма резкой реакции, когда в 88 г. до н. э., по наущению понтийского царя Митридата Евпатора, произошла массовая резня римлян и италиков по всей провинции. После этого Азия (здесь имеется в виду римская провинция Азия, основанная на землях Пергамского царства. — В.Г.) была вынуждена страдать еще на протяжении двух поколений от карательных мер Суллы, от последней Митри- датовой войны, от гражданских войн между Помпеем и Цезарем, между убийцами и преемниками Цезаря и, наконец, между Антонием и Окта- вианом. Передышка настала только после окончательной победы Окта- виана. К тому времени минул уже целый век с момента основания римской провинции в Малой Азии. За этот век данная провинция пережила больше угнетения и жестокости, бедности и несправедливости, чем при всех прежних правителях — персах, Александре, Селевкидах или Атта- лидах. Римское владычество на Востоке в республиканский период обогатило многих римлян. Их же подданным оно приносило всё что угодно, но только не благо229.
229 	Данная глава была сдана в редакцию данного тома КИДМ в 1984 г.


Глава 11
А.-К. Нарайн
ГРЕКИ В БАКТРИИ И ИНДИИ
I. Введение
Историю греков нельзя считать полной без рассказа об их обмене опытом с государствами Древнего Востока. Первая встреча Востока с Западом произошла в ахеменидский период, когда Персидская держава простиралась от Греции до Гандхары1а. Индийские солдаты, входившие в состав персидской армии, сражались на греческой земле, а греки типа Скилака, работая на персов, исследовали индийские территории. В вавилонских документах упоминается, что в V в. до н. э. на территории Нип- пура располагалось индийское поселение, жители которого были воинами, получившими за свою службу в армии земельные наделы; эти наделы индийцы могли сдавать в аренду, но при этом также должны были выплачивать государственные налоги и исполнять государственные повинности*  1. Индианка Бусаса держала таверну в городе Киш2. Помимо того, некоторые греки селились в отдаленных восточных частях Персидской державы: одним было разрешено обосноваться там в качестве награды за помощь Ахеменидам, другие же были сосланы туда за непокорность3. Поскольку первой, и наиболее многочисленной, группой греков, с которыми вступили в контакт жители Востока, были ионийцы, персы называли всех эллинов словом «явна», а индийцы — «йона»
1аГандхара — область в северо-западной Индии. — В. Г.
1 Dandamayev 1972 (F 41): 35 слл.; Bongard-Levin 1985 (F 31): 63—64. Относительно данной главы в целом см. также: Том иллюстраций к САН VII. 7: с. 25—32.
2 Olmstead 1948 (F 117): 148.
3 Rawlinson 1912 (F 129): 32; Narain 1957-1980 (F 103): 2-3; Cozzoli 1958 (F 37): 273 примеч. 6; Will // САН VILI2: 30; Holt 1984 (F 69): гл. 5. Помимо прямого упоминания в кн. VI «Истории» Геродота (VI.9), в этом же труде, а также в ряде других, более поздних, источников содержится несколько косвенных доказательств присутствия греков в отдаленных восточных частях державы Ахеменидов до прибытия туда Александра; ср.: Геродот. IV.204; Диодор Сицилийский. XVII. 110.4—5; а также оглавление кн. XVII; Арриан. V.1—4; Курций Руф. VH5.28—35. Cp.: Hegyi 1966 (F 64) — этот автор отмечает со ссылкой на Геродота (IV.142), что ионийцы «не рассматривали владычество персов как невыносимое рабство <...>. Служба персидскому царю и верность ему приносили грекам не только материальные выгоды, но и уважение своих соотечественников».


I. Введение
465
и «явана»4. Древнеиндийский лингвист Панини из Гандхары, живший в V в. до н. э., именовал греческую письменность «яванани»5. В пределах Персидской державы имели хождение и собственно персидские дарики, и афинские сиглы с совой, и индийские шатаманы6  7. Упомянутые выше поселенцы, несомненно, зарабатывали на жизнь ремеслом и торговлей, а также принимали участие в обмене товарами, услугами и идеями в рамках государства Ахеменидов.
Александр Македонский во время своей кампании в восточных частях рухнувшей под его ударами Персидской державы встретил кое- кого из этих первых поселенцев. «Говорили они на двух языках: на одном, который уподоблял их местным жителям, и на другом, в котором сохранилось большинство греческих слов; сохранили они и некоторые обычаи» [Пер. М.Е. Сергеенко)1. Согласно упоминаниям в трудах древних авторов, Александр уничтожил некоторых из этих поселенцев за преступления, якобы совершенные их предками, а с другими установил тесную дружбу, поскольку они были связаны с культом Диониса8. При этом
4 Narain 1957—1980 (F 103): 165—169; Töttössy 1977 (F 153А): 129—135. Следует учитывать также, что слова «греки» и «явана» я использую здесь не только как эквивалентные друг другу, но и в очень широком смысле, в числе прочего — для обозначения македонян, жителей Барки в Киренаике, а также эллинов из городов Малой Азии и материковой Греции, прибывших на Восток в эпоху Александра, а также до и после нее.
5 [Панини.] Аштадхьяи. IV. 1.49. Панини также увязывал яванов с камбоджами (древнее племя Северной Индии. — В.Г.), ср. его «Ганапатху» (178 в: П.1.72).
6 Narain 1957-1980 (F 103): 3-5.
7 Диодор Сицилийский. XVn.l 10.4—5; Курций Руф. УП.5.29.
8 Напр., уничтожение Бранхидов (Страбон. XI. 11.4; XIV. 1.5; Плутарх. Моралии. 557 В; Курций Руф. Vn.5.28—35) и установление дружбы с жителями Нисы (совр. Кох-и-Мор) (Арриан. V.1—2; VL2—3). Некоторые исследователи отказываются верить в уничтожение Бранхидов, причем без каких-либо веских причин. Упоминания об этом событии Тарн (Tam 1948 (F 151): 67) называет «грубой фальшивкой»; см. также: Bernard 1985 (F 24): 123—125. Хольт (Holt 1984 (F 69): 174 примеч. 36), признающий присутствие греков в Бак- трии до Александра, считает «излишним» говорить об их многочисленности. Он полагает, что «ко времени прибытия Александра в Барку население там, очевидно, уже отсутствовало», а Бранхиды «были поголовно уничтожены». Но если относительно поголовного уничтожения Бранхидов прав не Тарн, а Хольт и мы должны принимать во внимание упоминание Диодора Сицилийского (XVH.99.5; ХЛТП.7.2—9) о массовом убийстве греческих колонистов, оставленных Александром в Бактрии, то дилемма Тарна (с. 72), связанная с большим количеством греков в Бактрии, так и останется нерешенной; выдвигаемые им предположения о том, что переселение греков на рассматриваемые территории активно поощрялось Селевкидами, выглядят весьма необоснованными, если принять во внимание имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства, а также политическую судьбу этой династии в анализируемом регионе. С другой стороны, Дани (Dani 1957 (F 42): 198— 199) пишет о том, что Селевкидам вовсе не нужно было устраивать крупномасштабное переселение, напоминая при этом о британцах в Индии. Некоторые исследователи возражают против нашего утверждения о том, что бактрийские греки в большинстве своем являлись потомками более ранних поселенцев, см., напр.: Walbank 1958 (F 157): 126; Holt 1984 (F 69): 174, однако другие считают наше предположение «весьма правдоподобным», см., напр.: Klima 1958 (F 77): 173. Конечно, в распоряжении современных исследователей имеется не так много документов, как хотелось бы, однако такая ситуация вообще характерна для истории греков в Бактрии и Индии. При этом основной вопрос связан не столько с количеством, сколько с характером и составом греческого населения, участвовавшего в создании нового государства в Бактрии и Индии. И дело здесь не в от-


466
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
македонский царь привел с собой новых поселенцев и, как принято считать, основал целый ряд городов на Востоке. Хотя точные названия и места расположения последних пока точно не известны и нам нередко довольно сложно определить, являлись ли они настоящими городами (poleis) в политическом смысле этого слова или лишь военными поселениями (katoikiai)*  9, мы располагаем достаточным количеством косвенных данных, позволяющих предположить, что в рассматриваемый период определенные группы людей из греческих городов, Македонии и ряда других областей селились в Бактрии и других регионах восточного и южного Афганистана — добровольно или по приказам Александра, в соответствии с его планом. Не исключено, что некоторые из военных городков и аванпостов, основанных для тылового снабжения армии македонского царя, превратились в «города» лишь после его смерти и были названы в его честь.
Впрочем, как бы то ни было, в сравнении с первыми эллинскими поселениями население греческих колоний второго этапа по своему составу было намного более разношерстным. Эти греки, бережно хранившие свою индивидуальность и свободу и считавшие македонян варварами, никогда не были сплоченной группой у себя дома, да и на новом месте жительства на Востоке тоже таковую не образовали. Если победа Александра над персами вселила в души первых поселенцев определенные надежды и ожидания, а зависимое от них население начало активно возрождать свои старые традиции, то неоднозначная реакция Александра и македонян на это привела к возникновению среди наиболее непокорных элементов ненависти и вражды, сдержать которую можно было только ценой больших усилий и исключительно насильственными методами. Судя по всему, греческие поселенцы подняли восстание еще до смерти Александра — под влиянием слухов о его гибели10. Греки на Вос-
рицании роли греков, оказавшихся в рассматриваемом регионе после похода Александра (даже несмотря на то, что им не очень нравилось там и они стремились вернуться домой), а в поисках баланса в динамике преобладавших на тот момент исторических сил с учетом роли и интересов греков, оказавшихся в Азии до Александра, а также их связей с индо-иранским миром, которые во многом и обеспечили успех рассматриваемой группы населения.
9 Koshelenko 1972 (F 79): 59—78; Koshelenko 1979 (F 80): гл. 4, 5, прежде всего с. 212— 221; Holt 1986 (F 66); Musti 1984 (F 101А): 189—190 — рассмотрение проблемы в селев- кидском контексте.
10 Диодор Сицилийский. XVTL99.5; XVIIL7.1; Курций Руф. IX.7.1—3. Здесь следует обратить внимание на пример Афинодора и на роль коренных бактрийцев. Что удивительно — некоторые исследователи приуменьшают степень вражды между греками и македонянами. И дело здесь было не только в том, что македонянам не меньше, чем грекам, хотелось вернуться домой (Biiant 1973, 63: (F 103)). Эта тема требует очень подробного рассмотрения. Уилл (Will // САН VII.I2: 30) пишет: «Здесь нет никакой проблемы... Однако при этом довольно сложно спорить с тем, что в Бактрии находилось довольно много греков, с тем, что они поднимали восстание в 325 г. до н. э., а затем еще раз, в 323 г. до н. э., и выжили, несмотря на разгром и резню, и, наконец, с тем, что после восстановления мира поставленный во главе Бактрии сатрап был греком (Стасанор с Кипра), а не македонянином». См. также: Koshelenko 1979 (F 80): 182 слл.


Карта Ί4. Греческие владения в Центральной и Южной Азии


468
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
токе, по всей видимости, никогда не любили македонян, о чем свидетельствует, в частности, тот факт, что в 320 г. до н. э. сатрапом Бактрии был назначен грек (а не македонянин) Стасанор, который фактически начал проводить самостоятельную политику. Возможно, греки, уже пустившие корни в Бактрии, смогли заручиться поддержкой со стороны местной иранской знати, представители которой не только владели крупными участками земли, но и неоднократно демонстрировали отвагу в бою11. Поскольку эллины играли довольно значительную роль в торговле и ремеслах, они являлись активными участниками местной общественной и экономической жизни. Обнаруженные на территории Афганистана псевдоафинские монеты, а также иные имитации местного происхождения позволяют предположить, что после того, как в последние годы существования Персидской державы поток денег с Запада иссяк, некоторые поселенцы, вовлеченные в товарно-денежные отношения, начали чеканить собственную монету. Согласно имеющимся у нас данным, эта монета — наряду с той, что чеканилась некоторыми особенно амбициозными местными сатрапами, — имела хождение на территории Афганистана во времена вторжения македонян и, возможно, в переходный период — до того, как там появились монеты Александра и первых Селев- кидов, вернув стабильность денежной системе12.
Когда Селевк отвоевал Вавилон и получил от Антигона восточные территории, он стал наследником Александра на Востоке только де-юре. Чтобы заявить о своих правах на это наследство, Селевку, как только он разобрался с делами на Западе, пришлось организовать поход в восточные земли. Но было уже слишком поздно. К тому моменту Чандрагупта Маурья уже сверг династию Нанда, могущество которой удержало армию Александра от переправы через реку Гифасис (совр. Бис). После столкновения с Чандрагугггой Селевк был вынужден уступить Маурьям большую часть территории современного Афганистана к югу от Гиндукуша, а также земли Белуджистана13. При этом два царственных семейства вступили в брачный союз, и Чандрагупта подарил Селевку пять сотен боевых слонов, которых тот впоследствии активно использовал в сражениях со своими соперниками на Западе. К северу же от Гиндукуша, в Бактрии и прилегающих к ней областях, местные греческие поселенцы, настроенные против македонян и, возможно, пользовавшиеся определенной поддержкой со стороны местных жителей, а также некоторые сатрапы восточного происхождения отказались сотрудничать с Селев- ком и по мере сил начали проводить независимую политику во всех практических вопросах. О действиях самого Селевка на севере точной информации нет, однако большинство исследователей считают, что назна-
11 Narain 1957-1980 (F 103): 5-6; Musti 1984 (F 101А): 212-213.
12 Narain 1957—1980 (F 103): 3—4; Head 1906 (F 63): 1 слл.; Schlumberger, Curiel 1953 (F 138): 3 слл.; но см.: Bernard 1985 (F 24): 26—35; cp.: Mitchiner 1975 (F 101) I: 1—27.
13 Некоторые исследователи не включают Ариану в число провинций, которые Селевк уступил Чандрагупте Маурье.


I. Введение
469
Карта 15. Бактрия и Северо-Западная Индия
чение его сына Антиоха I соправителем или наместником, кампании Демодама за Яксартом (совр. Сырдарья), а также чеканка и хождение в рассматриваемом регионе некоторых монет свидетельствуют о том, что Бактрия всё же находилась в сфере юрисдикции Селевкидов. Впрочем, возвращение Антиоха I к своим западным делам в 281 г. до н. э., по всей видимости, предоставило непокорным грекам новую возможность для восстания. Последнее четкое упоминание о контроле Антиоха над Бактрией встречается в вавилонских письменных источниках под 276— 274 гг. до н. э. Это — упоминание о том, что наместник Бактрии, имя которого не приводится, отправил царю двадцать слонов14. Однако классические источники и нумизматические данные свидетельствуют, что
14 Austin 1981 (А 2): 240.


470
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
селевкидская юрисдикция в Бактрии сохранялась, по крайней мере на протяжении нескольких лет, после смерти Антиоха I в 261 г. до н. э.
Согласно сообщению Юстина, Диод от (Теодот), «правитель тысячи бактрийских городов <...> приказал именовать себя царем; следуя этому примеру, от македонян отпали народы всего Востока» [Пер. А.А. Де- конского, М.И. Рижского)15. Греческо-македонская дихотомия также отражена Аполлодором, автором «Парфянской истории», который упоминает о «греках, поднявших восстание в Бактриане против сирийских царей — преемников Селевка Никатора», и говорит, что они «покорили даже большую, чем македоняне, часть Индии» [Пер. Г.А. Стратанов- ского)16. К сожалению, труд Аполлодора целиком до нашего времени не дошел, однако, несмотря на сомнения, выражаемые Страбоном, несколько цитат из «Парфянской истории», сохранившиеся в работе последнего, дают определенную возможность разобраться в сути происходившего, хотя в то же время к ним нужно относиться с осторожностью. Ярким примером этого является встречающееся в рассказе Страбона о бактрийских греках и основанное на труде Аполлодора утверждение о том, что
они подчинили себе больше племен, чем Александр; в особенности Менандр (если правда, что он перешел Гипанис на востоке и прошел вплоть до Имая); некоторые племена он покорил сам, другие же — Деметрий, сын Евтидема, царь бактрийцев. Они овладели Паталеной и так называемым царством Сараоста и Сигердиды на остальном побережье. Вообще Бактриана, утверждал Аполлодор, являлась красой целой Арианы. И более того, бактрийские цари распространили свою державу вплоть до серов и фринов17.
То же самое можно сказать и о других утверждениях Страбона, основанных на работе Аполлодора, например: (1) «что эти цари [то есть греки, которые подтолкнули Бактриану к восстанию], возвысившись, напали даже на Индию» и (2) «<...> и даже некоторые земли за Гипанисом (совр. Гхарра, приток Инда. — В.Г.), о которых добавили сведения те, кто проник после Александра за Гипанис до Ганга и Палибофров (Паталипутры. — В.Г.)»18. Итак, от рассматриваемых нами бактрийских греков не осталось собственных исторических трудов, а в классических источниках — и западных, и восточных — содержится лишь несколько путаных упоминаний, которые делались совсем по иным поводам. Игнорируемая древними историками как с Востока, так и с Запада греческая Бактрия оказалась как бы выброшенной из обоих этих миров и привлекла внимание современных исследователей в основном благодаря своим прекрасным монетам, которые, собственно, и стали главным источником по ее истории.
15 Юстин. XLI.4.
16 Страбон. XV. 1.3. Берстейн (Burstein 1985 (А 10А): 51—52) обратил внимание на то, что в данном пассаже специально подчеркивается, что восставшие были греками.
17 Страбон. XI. 11.1. (Серы — вероятно, китайцы; ф р ины — хунну. — В.Г.)
18 Страбон XV. 1.3, 27-28.


П. Первые правители
471
Интересно, что и западные, и индийские классические источники упоминают только восемь или девять царей бактрийских греков19, тогда как на их монетах мы встречаем имена по меньшей мере тридцати одного царя и двух цариц. При этом историки и специалисты по нумизматике с достаточными основаниями предполагают, что некоторые из этих имен относятся сразу к нескольким правителям, увеличивая тем самым их количество до сорока и более20. Эти правители царствовали в рассматриваемом нами регионе на протяжении примерно двухсот лет; их владения в определенные периоды простирались от Согдианы до Пенджаба, а отдельные отряды заходили еще дальше в обоих направлениях. Единственный способ привести к какому-то рациональному виду время и пространство их истории — это согласиться с тем, что периодически в Бактрии правило сразу несколько царей, не всегда принадлежавших к одному семейству и деливших между собой властные функции. При нынешнем состоянии наших знаний любая попытка расположить рассматриваемых правителей в линейной последовательности или отнести их к одной или двум династиям будет практически однозначно обречена на неудачу.
II. 	Первые правители
Вопрос о том, каким образом бактрийские греки добились независимости от Селевкидов — в результате открытого восстания или путем постепенного прихода к власти, автор данной главы рассматривал в целом ряде своих работ и до сих пор считает, что освободительную борьбу Диод от начал примерно в 256 г. до н. э.21. К тому моменту, когда независимости от Селевкидского государства добились и парфяне (248/247 г. до н. э.), в Бактрии уже царствовал его сын и наследник — тоже Диодот. При этом и отец, и сын чеканили золотые и серебряные монеты с на¬
19 В западных классических источниках упоминаются следующие цари: Диодот (Тео- дот) и его сын, носивший такое же имя (Страбон, Трог и Юстин.); Евтидем I (Полибий и Страбон); Деметрий I, сын Евтидема I (Полибий и Страбон); Евкратид I (Страбон, Юстин и Элиан); Менандр (Страбон, Трог, Юстин, Плутарх и «Перипл Эритрейского моря»); Аполлодот (Трог и «Перипл Эритрейского моря»). К ним можно также добавить Деметрия II — «царя индийцев» («rex Indorum»), современника Евкратид а I и сына последнего, который убил его (Юстин). В древнеиндийских пуранах говорится о восьми «яванских» царях, но имена их не упоминаются, cp.: Pargiter 1913 (F 119): 44 слл.
20 Ср. списки в: Narain 1955-1976 (F 102); Lahiri 1965 (F 83); Mitchiner 1975 (F 101); а также см. более старые каталоги монет, хранящихся в Британском музее (Gardner 1898—1966 (F 53)), Лахорском музее (Whitehead 1914 (F 160)), Индийском музее в Калькутте (Smith 1906 (F 148)).
21 Narain 1957—1980 (F 103): 12—16. Некоторые исследователи предпочитают круглую дату (250 г. до н. э.), другие же относят данное событие к еще более позднему периоду; см.: Wolski 1947 (F 165А): 13-70; Wolski 1956-1957 (F 166): 35-52; Wolski 1982 (F 167): 131-146; Will 1979 (A 40) I: 301-308; Musti 1984 (F 101A): 213-216, 219 слл. (замечания о «высокой» и «низкой» хронологии отделения Бактрии); о «высокой» хронологии см.: Bikerman 1944 (F 25); Newell 1938 (F 114): 245.


472
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
клонным изображением Зевса, бросающего молнию22, а также медные — с Афиной, Артемидой и Гермесом. Сам Диод от I изображен на монетах пожилым человеком с двойным подбородком, а Диодот П, напротив, выглядит моложе и отличается резким угловатым лицом23. На самом деле более пожилое лицо первого показывает, что перед тем, как стать царем, он уже довольно долго был бактрийским сатрапом, а отсутствие зрелых черт у второго полностью соответствует имеющимся у нас сведениям о том, что его царствование было прервано преждевременной смертью от руки Евтидема24. Преследуя финансовую и коммерческую выгоду, Диодоты чеканили и монету с именем Антиоха, что Дио- дот-старший начал делать еще в свою бытность сатрапом25. Кроме того, Диодот I считал себя спасителем греков в Бактрии — на некоторых из его монет можно найти эпитет «Сотер» [греч. «спаситель»)26.
Несомненно, монеты Диодотов чеканились непосредственно в Бактрии, как и некоторые ранние селевкидские монеты (до того, как Диодот I стал царем), предназначенные для хождения на Востоке. Ньюэлл привязывает большинство из них к монетному двору в Бактре — на том основании, что «этот город представлял собой крупный торговый и политический центр, расположенный ближе всего к тому месту, где был обнаружен Амударьинский клад2ба». Решающим же фактором для этого исследователя является то, что определенная группа селевкидских монет, которые он считает изготовленными в Бактре, «напрямую ведет к следующим непосредственно за ними монетам бактрийских царей Диодота и Евтидема I, чеканившимся только в Бактрии, а не в Парфии или в землях к югу от Гиндукуша. Единственным местом, где было бы логично расположить большой и активный царский монетный двор, является Бактра»27. Однако место обнаружения Амударьинского клада нигде точно не упоминается, хотя отдельные исследователи достаточно убедительно доказывают, что он был найден к северу от р. Оке (совр. Амударья)28. Кроме того, контрольные значки на монетах из этого клада (@©ΔΙ@)Δ©^) никак не увязываются ни с названием «Бактра» (или «За- риаспа»), ни с именем Диодота29. Перси Гарднер, первый исследователь, обративший внимание на рассматриваемую проблему, считал, что эти монеты были отчеканены в Дионисополе, который он приравнивал к Нисе —
22 Narain 1955—1976 (F 102): 3—4; Mitchiner 1975 (F 101) I: 39—44. Тревор (Trevor 1940 (F 154): 115) считал, что это изображение соответствует имени «Диодот», т. е. «дар Зевса».
23 Ср. иллюстрации в: Mitchiner 1975 (F 101) I: 40, 42; а также: Том иллюстраций к САН VII.: ил. 28.
24 Полибий. XI.39.
25 Narain 1957-1980 (F 103): 16-17; Mitchiner 1975 (F 101) I: 36, 39-40.
26 Narain 1957—1980 (F 103): 17; Mitchiner 1975 (F 101) I: 41; Макдональд (Macdonald 1922 (F 89): 440) и Тарн (Tam 1951—1984 (F 152): 201) рассматривают данные монеты как памятные медали, отчеканенные Агафоклом; ср. также: Holt 1984 (F 69): 69—91.
26а Амударьинский клад — коллекция золотых и серебряных артефактов, найденная на берегу р. Амударья (Оке) в 1877 г. — В.Г.
27 Newell 1938 (F 114): 229.
28 Litvinsky, Pichikiyan 1981 (F 88): 133—167.
29 Narain 1957-1980 (F 103): 14-15.


П. Первые правители
473
«городу в Паропамизе, отождествлявшемуся генералом Каннингемом с современным Ваграмом, неподалеку от Кабула»30. Сэр Генри Ховорт считал, что в данном случае речь идет о Ниссе в Парфии31. Ньюэлл совершенно справедливо отверг предположения о расположении монетного двора в Паропамисадах (совр. Гиндукуш. — В.Г.) или Парфии в пользу Бактрии, а поскольку он не обнаружил на территории этой страны ни Дионисополя, ни Нисы, то на основании доступных ему косвенных свидетельств предположил, что монетный двор находился в Бактре32. Однако открытие археологами греко-6актрийского города Ай-Ханум предлагает нам очень приемлемое решение. Один из упомянутых выше контрольных значков (@) — он идет первым в группе, поскольку использовался на самых ранних сериях совместных монет Селевка и Антиоха, — был обнаружен в виде штампа на необычайно большом кирпиче, закрывающем саркофаг, относящийся к самому раннему хронологическому этапу существования Ай-Ханум, известному на данный момент33. Бернар обратил внимание на наличие этой монограммы на упомянутом выше кирпиче, однако при этом так и не сумел отказаться от выглядящего столь привлекательным «миража Бактры» и остался среди сторонников точки зрения Ньюэлла34. Это довольно странно, поскольку Бернар обнаружил в Ай-Ханум даже свидетельства существования монетного двора35. То, что в древности территория Бадахшана играла весьма важную роль в торговле — по причине наличия там залежей лазурита, — признается большинством исследователей. Если рассматриваемая нами монограмма означает «Дионисополь», как полагали, несмотря на разницу во взглядах, Гарднер и Ховорт, то мы не только обнаруживаем интересующий нас монетный двор, но и узнаём древнее название Ай-Ханум. Близость Ай-Ханум к городищу Тахт-и-Сангин, которое не так давно было отождествлено с местом обнаружения Амударьинского клада, представляет собой дополнительное свидетельство в пользу нашей точки зрения. Географическое расположение Ай-Ханум в отдаленных восточных областях Бактрии и важная роль Бадахшана в торговле сами по себе дают веские основания говорить о существовании там раннего греческого поселения. Чтобы быть одной из Александрии, Ай-Ханум лежит слишком далеко к востоку от маршрута, по которому Александр шел из Бактрии в Паропамисады36. С другой же стороны, благодаря подобному географическому положе¬
30 Gardner 1879 (F 52): 12.
31 Howorth 1888 (F 71): 295.
32 Newell 1938 (F 114): 228 слл.
33 Bernard 1973 (F 11): 9, вкл. 97.
34 Bernard 1985 (F 24): 39 слл.; а также: Bernard, Guillaume 1980 (F 19): 9 слл.
35 Bernard 1985 (F 24): 35 слл. Можно упомянуть также замечание, сделанное Александром Грантом (Gardner 1879 (F 52): 1) по поводу места обнаружения Амударьинского клада «в восьми суточных переходах за Оксом, у старой крепости, на языке земли, образованной двумя сливающимися воедино реками». Может быть, Ай-Ханум является вполне подходящей альтернативой городищу Тахт-и-Сангин в качестве места обнаружения «Амударьинского клада»?
36 Engels 1978 (F 46): 97, карта 12.


474
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
нию Диодот, наместник одной из восточных провинций Бактрии, вполне мог выбрать рассматриваемый нами город в качестве безопасной базы для своего восстания. И только будущие открытия могут дать нам ответ на вопрос, не был ли данный город впоследствии переименован в Диодотию или Диодотополь. Даже если упомянутый выше контрольный значок (@) обозначает не название города или имя наместника, а имя чеканщика, мы всё равно не можем отрицать того факта, что монеты с такой монограммой и, по крайней мере, некоторые другие из относящихся к соответствующей группе37 были отчеканены в мастерских Ай- Ханум, а не в Бактре. Позднее — если или когда Диодоты перенесли свою столицу в Бактру — они, вероятно, использовали и другие мастерские, расположенные не только в Бактре, но и в других местах своего царства, в котором, как мы знаем, было немало городов.
О жизненном пути и достижениях Диодотов известно немногое. Большинство исследователей соглашается с тем, что Диодоты правили Сог- дианой, а также, возможно, Маргианой, граничившей с Парфией38. Как следствие, нет ничего удивительного в том, что парфяне опасались мощи Диодота I и вскоре после его смерти заключили союз с его сыном Диодотом П39, что обезопасило и усилило оба новых государства, а также свело на нет попытки Селевка П восстановить селевкидскую гегемонию в верхних сатрапиях. Страбон упоминает о том, что, когда греки завладели Бактрианой, они поделили ее на сатрапии, но при этом не приводит их названий, и нам весьма нелегко отождествить эти области с конкретными территориями или выяснить, кто был их сатрапами40.
Возможно, одним из этих сатрапов был Евтидем из Магнесии41. Согласно Полибию, он захватил бактрийский престол, уничтожив потомков тех, кто поднял восстание против Селевкидов. Хотя данное упоминание весьма расплывчато, обычно считается, что Евтидем пришел к власти после убийства Диодота П42. Груссе и де ля Валле-Пуссен полагали, что Евтидем был сатрапом Согдианы, однако Каннингем считал его наместником Арианы и Маргианы43. Поскольку первая встреча Антиоха Ш
37 Согласно Ньюэллу (Newell 1938 (F 114): 246), в состав данной группы входят монограммы, основным элементом которых является греческая буква «дельта». Некоторые из них, например Δ Δ, обнаруживаемые на многих селевкидских монетах, включая монеты Селевка I и Антиоха III, возможно, были отчеканены на других монетных дворах, см.: Narain 1957—1980 (F 103): 15. Но см.: Bernard, Guillaume 1980 (F 19): 18—19; Bernard 1985 (F 24): 35 слл.
38 Narain 1957-1980 (F 103): 17.
39 Юстин. XLI.4.
40 Страбон. XI.516. Тарн (Tam 1951—1984 (F 152): 113—114) считал, что эти сатрапии представляли собой селевкидские епархии, что «греческие цари Бактрии на самом деле были создателями той организации, которая в I в. до н. э. распространилась практически по всей Азии», и что этот процесс мог начаться во времена Диодота.
41 Это был лидийский город Магнесия-у-Сипила, см.: Macdonald 1922 (F 89): 440; Newell 1941 (F 115): 274.
42 Полибий. XI.39; Narain 1957-1980 (F 103): 18; Walbank 1957-1979 (В 38) Π: 264-265, 312-313.
43 Grousset 1929 (F 55): 53; de la Vallee-Poussin 1930 (F 44): 233.


П. Первые правители
475
с Евтидемом произошла (в 208 г. до н. э.) на берегах реки Арий, последний к тому моменту явно владел данной территорией. Но так как мы не располагаем никакими данными, подтверждающими, что Ариана входила в состав царства Диодотов, и в связи с тем, что она была включена в перечень четырех сатрапий, которые Селевк уступил Чандрагупте, можно предположить, что, скорее всего, карьеру Евтидем начал как сатрап Маргианы — отдаленной сатрапии, прилегавшей к Парфии, а Ари- ану присоединил к своим владениям лишь после того, как захватил бак- трийский трон, и, вероятно, после смерти Ашоки, которая повлекла за собой распад державы Маурьев44. Не исключено, что именно данное расширение Бактрийского царства в западном направлении насторожило Антиоха III и заставило его выступить в поход против Евтидема — не только, чтобы окоротить и покарать его, но и чтобы в связи с этим еще раз попытаться вернуть себе максимально большое количество восточных территорий, потерянных Селевком45.
Упрочение Греко-Бактрийской державы было в основном результатом достижений Евтидема и его наследников. Полибий довольно подробно рассказывает об экспедиции Антиоха Ш против Евтидема и о ее завершении, после того как последний выдержал двухлетнюю осаду Бактры и заключил мир при посредничестве некоего Телея. Признав статус Евтидема, пообещав выдать свою дочь за его сына Деметрия и получив за это некоторое количество слонов, Антиох Ш пересек Гиндукуш и вернулся к себе в царство через Паропамисады, Арахосию, Дрангиану и Карманию. При этом Полибий не приводит никаких подробностей о его битвах, победах или поражениях (если таковые были), упоминая лишь о том, что селевкидский правитель возобновил династический союз с Софагасеном (Субхагасеной) — «царем индийцев», который подарил ему еще какое-то количество слонов46.
Что немаловажно: согласно Полибию, Евтидем поведал Антиоху о том, что над Бактрией нависла огромная опасность в лице приближающихся с севера кочевых орд, грозящих отбросить страну в состояние варварства. Вследствие этого после отбытия Антиоха Ш из Бактрии Евтидем, судя по всему, направил свое внимание на север. Все свои ресурсы он использовал для укрепления собственных владений в Согдиане и, вероятно, сумел расширить границы своего государства в направлении современного Восточного Туркестана46*. По всей видимости, именно
44 Ариана, являвшаяся самой западной из тех четырех сатрапий, что Селевк уступил Чандрагупте, судя по всему, была потеряна первой после смерти Ашоки, примерно в 232 г. до н. э. И захватили ее вовсе не Селевкиды, а бактрийские греки, причем вышеупомянутая дата вполне совпадает со временем возвышения Евтидема.
45 Селевк П не сумел достичь успеха на Востоке. Антиоху Ш удалось, по крайней мере, сдержать рост влияния бактрийских греков. Наследники Евтидема стремились к расширению своих владений не на запад (в центральные и западные районы Ирана), а на юг и на восток (на территорию современных Афганистана и Пакистана).
46 Полибий. ΧΙ.34.
46а Восточный Туркестан — историческое название северо-западной части современного Китая (ныне: Синцзян-Уйгурский автономный район). — В. Г.


476
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
это имеет в виду Страбон, когда пишет, что бактрийские греки «распространили свою державу вплоть до серов и фринов»47. О том же самом свидетельствует, с одной стороны, место чеканки — и варварские имитации — монет Евтидема и Деметрия, а с другой — чеканка никелевых монет Евтидемом П, который мог являться еще одним сыном Евтидема48. Дополнительным подтверждением рассматриваемой точки зрения служит тот факт, что в написанных алфавитом кхаропггхи документах с территории Восточного Туркестана встречаются греческие нумизматические термины, к примеру — «сатера» (сгатер) и «тракхме» (драхма)49. Сумев разобраться с угрозой с севера, Евтидем обратил взор на другие направления. По мнению Тарна, он захватил парфянские сатрапии Астауэну и Апаварктикену, а также, возможно, часть Парфиены, которые были превращены в бактрийские сатрапии Тапурия и Траксиана50. Не исключено, что, говоря о действиях бактрийского царя в западном направлении, Тарн был действительно прав, поскольку первые владения Евтидема располагались в Маргиане и Ариане, то есть в непосредственной близости к Парфии.
В письменных источниках упоминается только один сын Евтидема — Деметрий, однако нумизматические данные убедительно свидетельствуют о наличии у бактрийского царя, по крайней мере, еще одного сына, которого тоже звали Евтидемом. Возможно, Деметрий был старшим, а Евтидем П — младшим. Они оба чеканили монеты, на аверсе которых изображались их портреты, исполненные в реалистической манере, а на реверсе — Геракл, который теперь стоял и возлагал на свою голову венец, а не сидел, как на монетах их отца. Поскольку на своих монетах Евтидем П всегда изображается молодым без каких-либо вариаций, да и их количество не очень велико, мы можем предположить, что он являлся соправителем или наместником, ответственным за дела на севере, и умер раньше отца, еще в молодом возрасте, или лишь недолго занимал свой пост в царствование своего брата Деметрия, унаследовавшего отцовский трон.
При этом классические авторы, судя по всему, путают Деметрия I, сына Евтидема I, который в 206 г. до н. э. был уже достаточно взрослым, чтобы Антиох Ш мог предложить селевкидскую царевну ему в жены, с Деметрием П, «царем индийцев» («rex Indorum»), который был современником Евкратида I. Деметрий I чеканил монеты по аттическому стандарту только с одноязычной легендой. На аверсе основного типа изображался он сам в головном уборе в виде головы слона, а на реверсе — стоящий Геракл. При этом Деметрий П, совсем не похожий на своего тезку, показан на аверсе своих основных монет либо с непокрытой головой, либо в плоской шляпе-каусии, а на их реверсе изображен Зевс или его дочь Афина. Кроме того, этот правитель чеканил монеты с одноязыч¬
47 Страбон. XI.И. 1-2.
48 Narain 1957-1980 (F 103): 27.
49 Narain 1957-1980 (F 103): 25-27.
50 Tam 1951-1984 (F 152): 88.


П. Первые правители
477
ной и двуязычной легендами — по аттическому и индийскому весовым стандартам51. Воспользовавшись отпадением от державы Маурьев ее отдаленных восточных областей и смертью Антиоха Ш в 187 г. до н. э., Деметрий I, по всей видимости, присоединил к Греко-Бактрийскому царству Арахосию, что объясняет упоминание Деметриады-в-Арахосии в списках, составленных Исидором Харакским52, а также использование ранними арахосийскими «скифо-парфянами» монетных типов как Евтидема, так и Деметрия I53. О присоединении Кармании у нас нет никаких данных, а сведения о том, что в состав царства Деметрия была включена Дрангиана и отдельные части Гедросии, весьма расплывчаты54. Последними западными регионами державы Маурьев, которые были захвачены яванами, были Паропамисады и Гандхара, где правили, соответственно, Софагасен и Вирасена или их наследники. Эти завоевания были осуществлены уже Деметрием П. Однако перед тем как вернуться к нему, мы должны обратить внимание на еще одно повторение истории. Примеру Евтидема, который пришел к власти, свергнув Диодоти- дов, последовал целый ряд других деятелей55. Первыми из них были Ан- тимах Теос [греч. «бог»), предшественник Деметрия П, и Евкратид Мегас (греч. «великий»), правление которого частично совпало со временем царствования обоих упомянутых выше правителей.
В трудах древних историков Антимах Теос не упоминается, однако его монеты не оставляют сомнений в том, что это был правитель, выделявшийся среди первых греко-бактрийских царей силой и индивидуальностью. Хотя в его родстве с Диодотами или с Евтидемом можно сомневаться56, известно, что он чеканил памятные медали с именами как Дио- дота I, так и Евтидема I57. Вероятно, он был сатрапом одной из провинций северной или северо-восточной части царства Евтидема. Когда Деметрий I занялся расширением державы Евтидемидов на юге, Антимах сумел добиться независимости. Для узаконивания своего положения он и начал чеканить упомянутые выше памятные медали, а также принял имя Теос. Изображенный на аверсе основных монет Антимаха его собственный реалистичный портрет с загадочной улыбкой привлекал внимание многих исследователей58. Подобно другим первым греко-6 актрий- ским царям Антимах чеканил монеты аттического весового стандарта с одноязычной легендой, а его излюбленным божеством был Посейдон.
51 О монетах см.: N arain 1955—1976 (F 102): 4—5 (Деметрий I), 6—7 (Деметрий П). Также см.: Mitchiner 1975 (F 101) I: 55—61 — здесь приводится перечень монет обоих Деметриев без разделения на две серии; Lahiri 1965 (F 83): 106—110, вкл. 12, 13 — монеты Деметрия I и Деметрия П здесь разделены, но с другой классификацией тапов.
52 О Деметриаде-в-Арахосии см.: Исидор Харакский. Парфянские стоянки. С. 9 (под ред. Шоффа (Schoff), 1976); Tarn 1951-1984 (F 152): 94.
53 «Скифо-парфянские» цари использовали изображения и «стоящего Геракла», и «сидящего Геракла»; см.: Narain 1957—1980 (F 103): 24, 160.
54 Narain 1957-1980 (F 103): 24-25.
55 Страбон. XI.9.2.
56 Smith 1906 (F 148): 5; Rawlinson 1912 (F 129): 62.
57 Narain 1955-1976 (F 102): 5-6; Mitchiner 1975 (F 101) I: 73-74.
58 Tam 1951-1984 (F 152): 92; Trever 1940 (F 154): 7; но см.: Holt 1981 (F 65): 20 примеч. 5.


478
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
В то же время Антимах стал первым среди упомянутых выше правителей, который начал чеканить квадратные или прямоугольные медные монеты индийского типа с изображением слона с одной стороны и молнии, атрибута Зевса, с другой59. Возможно, он пересек Гиндукуш и счел необходимым приспособить индийские деньги, имевшие хождение в регионе, к местным нуждам. Что же касается монет с двуязычной легендой, то их начал чеканить уже Деметрий П, ознаменовав тем самым фактическое завоевание территории Паропамисад и западной части Гандхары.
Монеты Деметрия П связывают его с Антимахом Теосом и, косвенно, — в большей мере с Диодотидами, нежели с Евтидемидами60. Деметрий П, несомненно, правил позднее и Антимаха I, и Деметрия I, но был современником Евкратида I. Деметрий стал первым царем, который начал чеканить серебряные монеты по сниженному индийскому стандарту, с легендами на греческом и на индийском пракрите; чеканил он и квадратные медные монеты с двуязычной легендой по индийскому образцу. Его излюбленными божествами были Зевс и Афина. На медных деньгах Деметрия изображались молния и трезубец — атрибуты Зевса и Посейдона соответственно, а также другие символы, связанные с более ранними выпусками монет Диодотидов и Антимаха I. Сам Деметрий изображен на монетах в таком же головном уборе, что и Антимах, и, соответственно, демонстрирует больше сходства с ним, чем с Деметрием I. При этом следует отметить также, что на двуязычных медных монетах Деметрия II используется такая же монограмма, как и на квадратных медных деньгах Антимаха I61.
Деметрий П принял имя Аникет и стал первым греко-бактрийским царем, который перевел свой эпитет («Ападихата») на индийский язык62. Контролируя район современного Кабула и западную Гандхару, он вполне мог переправиться через Инд и захватить Таксилу, однако археологическими находками с территории данного города это практически никак не подтверждается63. Не исключено, что честолюбивые устремления Деметрия были пресечены поражением, которое было нанесено ему Ев- кратидом. Как бы то ни было, Таксила вошла в состав владений яванов только при Агафокле, а дальше на восток греки продвинулись лишь при Менандре. Возможные упоминания о Деметрии в индийских источниках крайне сомнительны64.
Что же касается Евкратида, то нам не совсем ясно, был ли он сатрапом одной из северных провинций Греко-Бактрийского царства или же просто солдатом удачи. Его связи с семействами Диодота, Евтидема или
59 Narain 1955-1976 (F 102): 6; Mitchiner 1975 (F 101) I: 75.
60 В качестве дискуссионных материалов см.: Narain 1957—1980 (F 103): 29—31, 34—37, 50-53.
61 Narain 1957-1980 (F 103): 52.
62 «Ападихата» — это редко используемое слово на пракрите, означающее то же самое, что и греческое слово «аникет» («непобедимый»).
63 Narain 1957—1980 (F 103): 53. При раскопках Таксилы была найдена только одна монета, см.: Marshall 1951 (F 98) П: 798.
64 Narain 1957-1980 (F 103): 39-44, 174-179.


П. Первые правители
479
Антимаха не подтверждаются практически ничем. Нет у нас и никаких сколько-нибудь удовлетворительных причин, чтобы увязать его с селев- кидским правителем Антиохом IV65. Если на памятной медали, отчеканенной Евкратидом, изображены бюсты его отца и матери с диадемой на голове, то мы все-таки можем говорить о его связи с царским родом, что могло обеспечить ему авторитет среди греко-бактрийцев66. Юстин прямо пишет, что рассматриваемый правитель пришел к власти в Бак- трии почти в то же время, что Митридат — в Парфии67. Живший несколько позднее Элиан упоминает о том, что Евкратид был правителем Бактрии тогда же, когда некий Сорас правил южноиндийским городом Перимула, населенным поедателями рыбы68. Впрочем, поскольку об этом Сорасе мы больше ничего не знаем, информация Элиана для нас бесполезна. А вот синхронизм, установленный Юстином, позволяет датировать воцарение Евкратид а примерно 171 г. до н. э., что представляется нам вполне верным, поскольку, как мы знаем, в 162 г. до н. э. Тимарх отчеканил серию монет, имитирующих знаменитые монеты Евкратида I с Диоскурами, с титулом «Мегас», который Евкратид принял, вероятно, лишь после ряда выдающихся успехов, а не в первые годы своего правления69. Согласно Юстину, Евкратид вел множество войн и, несмотря на потери, сумел выдержать пятимесячную осаду своей столицы «царем индийцев» Деметрием П и отогнать его путем непрерывных вылазок с отрядом всего из трехсот солдат, после чего выбрался из города и «подчинил себе Индию. Во время обратного похода Евкратид был убит в пути собственным сыном, которого перед тем сделал своим соправителем. Сын этот даже не старался скрыть отцеубийства, как будто он убил не отца, а врага. Он проехал на колеснице по отцовской крови и приказал бросить труп без погребения»70 [Пер. А.А. Деконского, М.И. Рижского). Мы можем строить догадки по поводу имени этого сына-убийцы, однако предполо¬
65 Narain 1957-1980 (F 103): 56-57. Тары (Tarn 1951-1984 (F 152): 197) считал, что Лао- дика (возможно, мать Евкратида) была сестрой Антиоха Ш. Хольт (Holt 1981 (F 65): 41) полагает, что Лаодика была царевной из династии Евтидемидов.
66 Вместе с тем мы должны рассматривать и вероятность того, что монета Гелиокла и Лаодики была отчеканена не в память о родителях Евкратида, а в честь свадьбы его сына, см.: von Sallet 1879 (F 156): 23 слл., 103.
67 Юстин. ХЫ.б.1.
68 Элиан. О природе животных. XV.8 (ср. перевод Шофилда: Schofield (1958) Ш: 218—219). В данном сочинении Евкратид упоминается лишь вскользь — как царь, правивший в Бактрии тогда же, когда Перимулой, одним из южноиндийских городов, правил некий Сорас. Это не дает нам никакой ценной информации, тем более что упомянутый выше индийский правитель не фигурирует в других источниках и даты его правления неизвестны.
69 Большинство исследователей соглашаются с тем, что Митридат I пришел к власти в 171 г. до н. э. Тимарх стал царем в 162 или 161 г. до н. э., см.: Bellinger 1945 (В 79): 40—44; Houghton 1979 (Е 25): 213—217. Евкратид I поначалу чеканил монеты без какого- либо эпитета, со своим портретом (с непокрытой головой) на аверсе и с изображением Диоскуров на реверсе; Narain 1955—1976 (F 102): 9—10. Чеканку этих монет Митчинер (Mitchiner 1975 (F 101) I: 88—89) относит к так называемому «среднему периоду», который он датирует 165—160 гг. до н. э. При этом он считает, что монеты Евкратида П с изображением Аполлона чеканились в «ранний период» правления Евкратида I. Но ср.: Narain 1957-1980 (F 103): 71, 107.
70 Юстин. XLI.6.


480
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
жения о том, что он не являлся отпрыском Евкратида, представляются нам маловероятными, ведь в таком случае не совсем понятно, зачем тому понадобилось назначать чужого сына своим соправителем («socius regni»)? Одним сыном Евкратида однозначно был Гелиокл, однако если вторым являлся Платон, то, возможно, верность отцу сохранил первый из них, принявший титул «Дикайос» [греч. «справедливый»), а отцеубийцей являлся второй, самонадеянно принявший эпитет «Эпифан» [греч. «славный», дословно: «явленный») и чеканивший весьма колоритные монеты с изображением Гелиоса на квадриге, но довольно быстро вытесненный Гелиоклом71. Трагическая гибель Евкратида на пике успеха от рук собственного сына, так живо описанная Юстином, не оставляет места для более долгого правления указанного царя и для дальнейшего расширения им своих владений.
Вероятнее всего, Евкратид смог захватить власть на севере в то время, когда Деметрий П Аникет завоевывал новые земли на юге — в Паро- памисадах и западной Гандхаре. Победа Евкратида над Деметрием и последующее кратковременное присутствие в «Индии», без сомнения, стали последними шагами в карьере, прерванной его сыном. Приводимое Юстином упоминание о нескольких войнах, которые вел рассматриваемый нами правитель, имеет смысл только в том случае, если мы предположим, что это происходило до столкновения с Деметрием П, поскольку прежде всего Евкратиду нужно было укрепить свою власть над значительной частью Греко-Бактрийского царства. Рассказ Юстина не может не оставить впечатления, что на протяжении всей своей карьеры рассматриваемый нами правитель только и делал, что вел войны. И если проводимое Юстином сравнение бактрийцев с парфянами (не в пользу первых) и упоминание Страбона о том, что Бактрия уступила Парфии две сатрапии, относятся именно ко временам Евкратида72, то мы можем предположить, что принятие последним титула «Мегас» было в большей степени выражением амбиций узурпатора, нежели констатацией бесспорных достижений. Его же уникальные монеты достоинством в двадцать статеров73 представляют собой скорее проявление преувеличенной пышности и попытку перещеголять своих соперников типа Агафокла, нежели свидетельство сколько-нибудь важной роли в финансовой или политической сфере. По сути дела, то, как Евкратид показан на собственных монетах, а также изображение на реверсе бросающихся в атаку Диоскуров очень хорошо дополняет образ этого царя, складывающийся на основании рассказа, приводимого Юстином. Несомненно, Евкратид был смелым воином и одним из наиболее заметных правителей среди греко- бактрийцев, которому могли подражать и другие амбициозные мятежники того времени типа Тимарха74.
71 Tam 1951-1984 (F 152): 219-220; Bivar 1950 (F 26): 9-12; Narain 1957-1980 (F 103): 70-73.
72 Страбон. XV. 1.3; XI. 11.2; Tam 1951-1984 (F 152): 219.
73 Cm.: Narain S. 1956 (F 113): 217-218; Mitchiner 1975 (F 101) I: 91.
74 Tam 1951-1984 (F 152): 218; Bellinger 1950 (F 6): 314; Houghton 1979 (E 25): 213-217. На всех монетах Тимарха отчеканен титул «Basileus Megalou» (греч. «великий царь»),


П. Первые правители
481
Впрочем, недавние попытки ряда исследователей представить его более великим, чем на самом деле следует из источников, и расширить срок его правления до двадцати пяти лет или более, представляются не особенно убедительными75. Чтобы увязать воцарение Евкратида с началом некой новой эры76, требуется довольно богатое воображение. В сочинении Элиана мы тоже не обнаруживаем практически ничего, что могло бы обосновать какие-либо особые претензии на величие77. Что же касается надписи, обнаруженной на осграконе из Ай-Ханум, то ее текст, по сути дела, никак не подтверждает теорию о том, что приведенная в ней цифра «24» означает год правления Евкратида78. Аналогичным об¬
и на этом основании предполагается, что данный правитель использовал монетный тип и титул Евкратида благодаря своему союзу с последним. Если мы не будем считать Ти- марха «великим царем» на основании принятого им титула, то почему мы должны на этом же самом основании считать таковым Евкратида?
75 Митчинер (Mitchiner 1975 (F 101) I: 65—72) датирует его правление примерно 171— 135 гг. до н. э., Симонетга (Simonetta 1958 (F 144): 173) и Бернар (Bernard 1980 (F 17): 442-444; Bernard 1980 (F 19): 24-27; Bernard 1985 (F 24): 97 слл.) - 170-145 гг. до н. э. См. также: Fussman 1980 (F 51): 36-37; Holt 1981 (F 65): 41-42; Rapin 1983 (F 127): 369-370. Но см.: Tam, 1951—1984 (F 152): 219; Bellinger 1950 (F 6): 314 — эти исследователи считают, что Евкратид умер в 159/158 г. до н. э.
76 См.: Bernard 1980 (F 17): 442; Bernard 1985 (F 18): 102, однако данный исследователь ничего не говорит о том, кем был Сор ас, упоминаемый Элианом, хотя совпадение времени правления Евкратида и Сораса является центральным местом в его аргументации. Нилканта Шастри (Nilkanta S as tri 1972 (F 116): 61), попытавшийся выявить, откуда Элиан почерпнул информацию о Сорасе, лишь предположил, что имя последнего образовано от тамильского имени Сола (или Кола), которое носила одна из южноиндийских династий, известная со времен Ашоки, но добившаяся доминирующего положения лишь в IX—ХП вв. н. э. Узнать что-либо о Сорасе, упоминаемом Элианом (включая время его жизни), не представляется возможным, тем более что это могло быть вообще не личное имя, а название рода или династии. Попытки определить даты правления Евкратида на основе подобного синхронизма представляют собой порочный круг.
77 Это просто случайное упоминание «времени, когда правителем Бактрии был Евкратид» {Пер. С.В. Поляковой). Собственно о годах правления Евкратида или о его достижениях Элиан не говорит ничего. Едва ли мы можем согласиться с утверждением Бернара: «Le synchronisme dont il fait etat montre que le regne d’Eucratides dut servir ä des hi- storiographes de l’Asie Centrale, des Grecs sans doute, comme point de repere chronologique pour des evenements exterieurs au domaine propre de la colonisation grecque. On mesure en meme temps par lä le retentissement qu’eut dans les regions voisines de l’empire grec ce regne qui put ainsi servir de reference ä celui d’un potentat de la cöte meridionale de Finde» («Синхронизм, о котором он (Элиан. — В.Г.) пишет, показывает, что эпоха правления Евкратида должна была служить грекам, писавшим историю Центральной Азии, своего рода хронологическим ориентиром при рассмотрении событий, происходивших за пределами территории греческой колонизации. В то же время влияние Евкратида, которое ощущалось в областях, соседствовавших с греческой державой, может служить опорной точкой и для определения времени правления одного из царьков южного побережья Индии»). При этом следует отметить, что Элиан не писал историю Центральной Азии и что город Перимула, расположенный на крайнем юге Индии, не может рассматриваться как граничивший с так называемой «греческой державой».
78 Ни перед цифрой «24», ни после нее имя Евкратида не приводится. В отсутствующей части после цифры, вероятно, был указан месяц и день. Это несколько необычно и напоминает надписи, имеющие отношение к системам летоисчисления, связанным с именами Менандра, Азеса и Канишки.


482
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
разом, для увязки гибели Ай-Ханум с концом правления рассматриваемого правителя нам понадобятся более весомые доказательства, нежели доступные нам на данный момент, особенно учитывая тот факт, что раскопки этого памятника еще не завершены79. У нас есть основания не только сомневаться в том, что территория Бадахшана входила в состав владений Евкратида, но и предполагать, что упомянутый выше город был уничтожен в 145 г. до н. э., то есть уже после смерти этого царя80. Сейчас уже достаточно убедительно доказано, что юэчжи80а всё еще кочевали к северу от Окса даже в 128 г. до н. э. и что вторжения скифов с севера под давлением юэчжей не могли начаться намного раньше, осуществлялись в западном направлении, затронули Парфию и привели к гибели двух парфянских царей81. Судя по всему, оснований для пересмотра хронологии правления Евкратида у нас нет: он царствовал примерно со 171 по 155 г. до н. э. Анализируемая проблема, судя по всему, является прежде всего результатом нежелания или неспособности исследователей признать, что все монеты, на которых встречается имя Евкратид, не были выпущены одним царем. Это привело к слиянию жизненного пути и монет по меньшей мере двух царей с одинаковым именем — Евкратида I Meraca и Евкратида II Сотера82. Предположение о том, что Евкратидов было как минимум двое, впервые прозвучало еще в 1738 г. и с тех пор снискало немало сторонников, включая и автора настоящей главы83. Мы можем спорить насчет того, был ли второй Евкратид сыном или внуком первого, но тот факт, что монеты
79 Раскопки Ай-Ханум пришлось прервать по причинам, не зависящим от археологов.
80 Bernard 1985 (F 24): 97 слл.
803 Ю э ч ж и — один из индоевропейских народов Центральной Азии. — В.Г.
81 Narain 1957-1980 (F 103): 128-142.
82 Нам довольно сложно поверить в то, что узурпатор, который был убит собственным сыном, правил Бактрией и Индией непрерывно на протяжении 36 (точка зрения Мит- чинера) или даже 25/26 лет (точка зрения Бернара и Хольта), особенно принимая во внимание тот факт, что за каких-то две сотни лет в рассматриваемом регионе сменилось множество (около сорока) царей, происходивших из различных семейств и вовлеченных в постоянные междоусобицы. Учитывая очень реалистичные портреты престарелого Евтидема I среди первых царей и Стратона — среди последних, нам трудно согласиться с тем, что, если Евкратид действительно правил столь долго, его монетные дворы почему-то так и не отчеканили монет, на которых он был бы изображен пожилым человеком — даже в конце его царствования. Теория Бернара, согласно которой цифра «24», обнаруженная на одном из остраконов, найденных в «Сокровищнице» в Ай-Ханум, обозначает год правления Евкратида, представляет собой чисто умозрительное построение, не подтверждаемое ни соответствующим текстом, ни любой другой надписью из «Сокровищницы». Для сравнения можно упомянуть надпись на реликварии из Баджаура, в которой после года указано имя царя Менандра.
83 Narain 1957-1980 (F 103): 71; Bayer 1738 (F 5): XXXIX, 95. Бернар (Bernard 1985 (F 24): 97) соглашается с датой, приведенной Байером, но при этом не упоминает проведенного этим исследователем разделения монет между Евкратидом I и Евкрати- дом П. Хотя некоторые современные исследователи (Mitchiner 1975 (F 101) I: 65—72; Holt 1981 (F 65)) предполагают (без особо веских причин), что монеты с именем Евкратида чеканились только одним царем, классификация Байера получила весьма широкое распространение.


П. Первые правители
483
с рассматриваемым именем чеканились не одним царем, по всей видимости, неоспорим84.
Среди первых греко-6актрийских царей достойны упоминания также Панталеон и Агафокл, которые обычно считаются братьями, правившими примерно в то же время, что и Евкратид I. Недавно обнаруженная монета Агафокла, выпущенная в память о Панталеоне, подтверждает теорию о том, что последний был старшим братом первого, который, возможно, правил и умер раньше него85. Упомянутая выше монета была последней в серии монет Агафокла, выпущенных в память об Александре, Антиохе, Диодоте, Евтидеме и Деметрии. Не исключено, что поначалу братья были соправителями, а затем, после краткого царствования Панталеона, вся власть перешла к Агафоклу. При этом более чем вероятно, что, когда Евкратид I Мегас захватывал власть в Бактрии, а Деметрий II направлялся к Паропамисадам и Инду, братья тревожили Евкратид а войнами (упоминаются Юстином) и удерживали ряд крепостей в северо-восточной и восточной Бактрии86. Памятные медали, выпущенные Агафоклом, вероятно, были предназначены для того, чтобы узаконить его положение в Бактрии и выставить Евкратида I узурпатором87.
В литературных источниках пока не найдено никаких упоминаний о Панталеоне и Агафокле. Однако данные нумизматики и археологии показывают, что их деятельность была ограничена в основном восточными, а не западными областями Бактрии. Не исключено, что контроль над западными и даже центральными районами, а также над рядом территорий к северу от Окса сумел сохранить за собой Евкратид I. При этом находки из Ай-Ханум, по всей видимости, подтверждают, что в восточной Бактрии правили Евтидемиды и/или соперники Евкратида, поскольку в данном регионе явно преобладают их монеты88. С другой стороны, в западных областях Бактрии монеты Панталеона и Агафокла встречаются весьма редко. Их тетрадрахмы с одноязычными надписями и памятные медали, выпускавшиеся Агафоклом, чеканились по аттическому стандарту, а излюбленное божество — Зевс — увязывает братьев с Диодотами и Деметрием П. Весьма существенно, что на аверсе их круглых медных и никелевых монет с одноязычной легендой (в отличие от квадратных, прямоугольных или треугольных монет с двуязычными
84 Narain 1957—1980 (F 103): 123—124. Учитывая, что Евкратид был убит, когда возвращался из Индии, и то, что его в основном помнили как царя Бактрии, а не Индии, мы вполне можем предположить, что большинство квадратных медных монет с его именем на самом деле было отчеканено уже после его смерти. С другой стороны, круглые серебряные и медные монеты с двуязычными надписями и с изображением Диоскуров (Mitehiner 1975 (F 101) I: 96—97) однозначно чеканились им самим.
85 Narain 1957—1980 (F 103): 59—60. Об увековечении Агафоклом памяти Панталеона см.: Francfort 1975 (F 48): 19—22.
86 Юстин. XLI.6; Narain 1957-1980 (F 103): 58 слл.
87 Tarn 1951-1984 (F 152): 201, 263, 439-440, 446-451; Narain 1957-1980 (F 103): 60-61.
88 В двух кладах, найденных в Ай-Ханум, было обнаружено лишь десять монет с именем Евкратида и сто двенадцать с именем Евтидема (если не выделять двух царей по имени Евтидем и двух — по имени Евкратид).


484
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
надписями) изображен молодой Дионис в венке из плюща и с тирсом8851 на плече, а на реверсе — пантера. Эти монеты, обнаруженные в Ай- Ханум89, безусловно, очень важны, если допустить, что изображение Диониса может служить намеком на Дионисополь — возможно, древнее название Ай-Ханум90. Наличие такого типа и на никелевых монетах говорит также о том, что они, подобно деньгам Евтидема П, предназначались для хождения в северо-восточных областях государства, к которым, очевидно, относилась территория Бадахшана, а также, возможно, земли вплоть до современного Восточного Туркестана, если верно упоминание Страбона о расширении греческих владений в направлении «Серов и фринов»91. В то время как Панталеон и Агафокл вместе чеканили какое-то количество медных монет с двуязычной легендой и с изображением индийской богини Якши и льва без гривы, сам Агафокл также чеканил деньги с дополнительными типами92. Самые значительные из них — это не только монеты, на которых используется буддийский мотив чайтьи92а и изображения, встречающиеся на местных деньгах из Таксилы93, но и прямоугольные монеты с двуязычной легендой, на которых впервые изображены боги-герои Васудева и Санкаршана94, почитавшиеся в рамках брахманистского культа бхагавата, искренним приверженцем которого позднее был Гелиодор, посланец Антиалкида из Таксилы к Бхагабхадре из Видиши (неподалеку от Бхопала)95. Немаловажен и тот факт, что рассматриваемые нами братья были единственными греко-6актрийскими правителями, которые для надписей на своих монетах использовали индийское письмо брахми — в дополнение к кха- ропггхи, которое обычно применялось на индо-греческих деньгах с двуязычными легендами96. Более того, шесть монет Агафокла с легендой, написанной брахми, найденных в Ай-Ханум, относятся к древнейшим образцам данного письма, обнаруженным за пределами Индийского субконтинента97. Агафокл был первым греческим царем, владевшим
88а Т и р с — жезл, увитый плющом и виноградными листьями; атрибут Диониса. — В. Г.
89 Ср.: Bernard 1985 (F 24): 65.
90 Narain 1986 (F 112); см. с. 473 наст. изд.
91 Страбон. XI. 11.1; Narain 1957-1980 (F 103): 25-27.
92 Mitchiner 1975 (F 101) I: 81-84.
92a Чайтья — буддийский храм со сводчатым потолком. — В.Г.
93 Mitchiner 1975 (F 101) I: 81—83. О местных монетах Таксилы см.: Allan 1934 (F 1).
94 О монетах Агафокла с изображением индийских божеств см.: Bernard 1971 (F 8): 441; Narain 1973 (F 107): 73—77 — в этой нашей публикации серебряные монеты ошибочно упомянуты как медные; Filliozat 1973 (F 47): 123; Audouin, Bernard 1974 (F 2): 8—21, вкл. 1; Mitchiner 1975 (F 101) I: 80.
95 О приверженности Гелиодора культу бхагавата см.: Narain 1957—1980 (F103): 118—119.
96 Narain 1955-1976 (F 102): 7-8; Mitchiner 1975 (F 101) I: 81, 84.
97 Датировать надписи на брахми, обнаруженные в Южной Индии и относящиеся ко временам до правления Ашоки, довольно сложно. И даже сам Ашока использовал кха- роштхи в надписях, оставленных в северо-западных частях Индийского субконтинента. Применение брахми в догреческий период может быть отмечено только на некоторых (весьма редких) местных монетах Таксилы и прилегавших областей. В свете этого для нас весьма важно не только использование Панталеоном и Агафоклом рассматриваемо¬


Ш. Менандр
485
Таксилой и начавшим проводить прогрессивную политику расширения покровительства индийским религиям и культам — как буддийским, так и брахманистским. Кроме того, он, вероятно, открыл или использовал ряд перевалов и дорог, расположенных севернее обычных, чтобы добраться до Таксилы, и, таким образом, поспособствовал расширению торговых и культурных контактов между территорией современного северо-восточного и восточного Афганистана, с одной стороны, и северо- западного Пакистана — с другой98  99. Вызвано это было, вероятно, тем, что на протяжении определенного времени большинство более южных перевалов и дорог контролировалось Евкратидом I или его семейством и, соответственно, не могло использоваться его соперниками или их союзниками.
III. Менандр
Политика, которую начал проводить Агафокл, была продолжена Менандром. Большинство исследователей считают, что он был женат на Агафоклее — вероятно, сестре или дочери Агафокла". Менандр является единственным греко-бактрийским царем, чье имя сохранилось в древнеиндийских источниках100, и первым из всего двух греко-бактрийских царей, имена которых однозначно обнаруживаются в надписях, найденных в Южной Азии (всего таких имен три или четыре)101. Он, несомнен¬
го письма, но и — в еще большей степени — обнаружение некоторых подобных монет в Ай- Ханум. Еще более важными нам представляются находки крупных кирпичей, на которых буквы из алфавита брахми помещены рядом с греческими монограммами, см.: Narain 1986 (F 110): 797-801.
98 На это указывает не только наличие штампованных монет (так называемых «кар- шаланов»), но и их упоминания в надписях на остраконах из «Сокровищницы» в Ай-Ха- нум. Археологические открытия показывают, что в рассматриваемый период Бадахшан- ский регион был связан с Гандхарой через северные пути и долину р. Сват.
99 Tam 1951-1984 (F 152): 78, 225; Narain 1957-1980 (F 103): 75.
100 Ср. «Милиндапаньха» — буддийский текст, изданный под редакцией Тренкнера (Trenckner 1928 (F 100)) и переведенный на английский язык Рисом Дэвид сом (Rhys Davids 1890, 1894 (F 100)) (см. рус. пер.: Вопросы Милинды (Милиндапаньха): пер. А.В. Па- рибка. М., 1989. — В.Г.). О китайской версии этого сочинения cp.: Demivielle 1924—1925 (F 45): 168; Pelliot 1914 (F 121): 413—419; Levi 1936 (F 87): 126. См. также: комментарии Абхайянанди «Махавритти» к «Вьякарне» Джайнендры, под редакцией Лазаруса (Lazarus 1918 (F 84): 286:), где имя Менандра передано на индийский лад — как Махендра: Narain 1957—1980 (F 103): 83. В «Истории буддизма в Индии» Таранаты (написанной на тибетском языке) упоминается некий царь Минара, которого Лассен также отождествляет с Менандром, ср.: Narain 1957—1980 (F 103): 98.
101 Еще один — это Антиалкид, который упоминается в надписи на колонне Гелио- дора, обнаруженной у города Беснагар, ср.: Memoirs of the Archaeological Survey of India. No 5; Narain 1957—1980 (F 103): вкл. 6 — текст и изображение; Burstein 1985 (А 10А): 53. Сделанная письмом кхаропггхи надпись на реликварии из Баджаура по-прежнему является единственным эпиграфическим памятником с указанием имени Менандра и, возможно, года его правления, см.: Narain 1957—1980 (F 103): вкл. 6 — текст и изображение. Одна из недавних публикаций (Sharma 1980 (F 142)), в которой говорится об обнаружении надписи с именем Менандра, сделанной письмом брахми, вызывает большие сомне¬


486
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
но, является самым знаменитым из «яванских» царей, память о которых сохранилась в буддийской традиции (Менандр фигурирует в ней под именем Милинда). Согласно буддийскому сочинению «Милиндапаньха» («Вопросы царя Милинды»), входящему в палийский канон101а, он родился в деревне под названием Каласи неподалеку от Аласанды (вероятно, Александрии), расположенной примерно в 200 йоджанах101Ь от Сагалы102. Вероятно, благодаря своим брачным связям он был назначен сатрапом Арахосии или Паропамисад, его родной области, и стал царем примерно тогда же, когда умер Евкратид I, — ок. 155 г. до н. э.103. Судя по всему, законности притязаниям Менандра на власть придал тот факт, что его женой была царевна Агафоклея. Впрочем, как бы то ни было, в его разговоре с буддийским монахом Нагасеной упоминается, что наш герой тоже происходил из царского рода104.
Разнообразие и широкое распространение монет Менандра говорит о том, что его власть признавалась на весьма большой территории. Его прекрасное изображение на тетрадрахмах аттического типа считается «отличающимся исключительным качеством даже среди подлинных шедевров, изготовленных другими мастерами бактрийской монеты»105. По меткому замечанию одного из исследователей, «человек со строгим и умным лицом, изображенный на этой уникальной греческой тетрадрахме, действительно мог вести философские споры с буддийским мудрецом»106. Самым часто встречающимся на монетах Менандра божеством является Афина, изображение которой, возможно, было скопировано со статуи Афины Алкидемос в Пелле, выполненной в архаическом стиле, но при этом однозначно увязывает рассматриваемого правителя с Диодотом
ния, поскольку на самом деле никакого имени в ней не заметно, да и с точки зрения палеографии она относится к намного более позднему периоду, см.: Verma 1981 (F 155): 77—80; Gupta 1985 (F 59): 200—201. Я лично изучил эту надпись и не обнаружил никаких оснований, чтобы согласиться с точкой зрения Шар мы. Что касается имен типа «Стратой», «Филиск» (= «Филоксен»), «Гермей», которые фигурируют в греческих надписях, обнаруженных в Ай-Ханум, то мы, конечно, можем предположить, что они могли принадлежать неким более поздним царям, однако это будет лишь выдача желаемого за действительное, поскольку никаких царских титулов или иных указаний подобного рода в них нет. Нам известна сделанная письмом кхароштхи надпись некоего Теодама (Konow 1929 (F 78): б), однако монет с таким именем не найдено.
101аПалийский канон — собрание буддийских текстов на индийском языке пали. — В. Г.
101Ь Иоджана — мера длины в Древней Индии, примерно 12—15 км. — В.Г.
102 Tam 1951—1984 (F 152): 41, 420; о локализации Сагалы см.: Narain 1957—1980 (F 103): 172—173. При этом, однако, сейчас я не исключаю возможности ее отождествления с современным Сангхолом близ Чандигарха, а подобная локализация расширяет фактическую территорию владычества яванов еще дальше на восток, за р. Рави — границу, о которой речь шла ранее. Раскопки на рассматриваемом памятнике уже дали весьма богатый материал по сакскому этапу; слои же греческого времени еще не раскопаны (на середину 1980-х годов. — В.Г).
103 Narain 1957—1980 (F 103): 77. Большинство исследователей соглашаются с этой датой, плюс-минус пять лет.
104 «Милиндапаньха», под ред. Тренкнера (Trenckner 1928 (F 100): 329); Narain 1957— 1980 (F 103): 74.
Jenkins 1968 (F 75): 109.
106 	Kraay 1973 (F 81): 161, см. прежде всего рис. 167.


Ш. Менандр
487
и Деметрием П107. Кроме того, Менандру приписываются и золотые ста- теры с изображением бюста Афины, причем без какой-либо надписи108. Чеканить серебряные тетрадрахмы с двуязычными надписями начал Деметрий П, однако нормальной практикой это стало именно со времен Менандра109. При этом наиболее разнообразными в плане типов являются его медные монеты различного номинала110. На монетах Менандра фигурирует два эпитета: «Сотер» и «Дикайос»111, а также, нередко, добавленные к монограммам одиночные греческие буквы, которые, по мнению некоторых исследователей, обозначают либо годы правления, либо номинал112.
Буддийская надпись на реликварии из Шинкота (или Баджаура)113, в которой упоминаются имя Менандра и год его правления, вероятно, говорит о введении летоисчисления, которое продолжало использоваться даже сакскими царями, которые сменили яванов в долине Верхнего Инда и, судя по надписям, сделанным письмом кхаропггхи, пользовались греческими названиями месяцев114. Согласно нумизматическим,
107 Дженкинс (Jenkins) и Краай (Кгаау) (в указ, соч.) усматривают в этом изображении указание на македонское происхождение Менандра. Но см. конкретную информацию о месте рождения Менандра в «Милиндапаньхе», ср. также: Tam 1951—1984 (F 152): 99, 310, 420-422, 432-433; Narain 1957-1980 (F 103): 74-75. См. также: Tam 1951— 1984 (F 152): 269 — этот исследователь полагает, что использование изображения Афины свидетельствует против того, что Менандр был буддистом, и умаляет значение использования им буддийского символа дхармачакры («колесо дхармы (закона)») на своих медных монетах.
108 Whitehead 1940 (F 162): 105—106; Narain 1957—1980 (F 103): 99. Почта все подобные монеты с каким-либо указанием на место их происхождения, по всей видимости, были изготовлены в Чарсадде, cp.: Haughton 1958 (F 62): 66. Если греческая буква «альфа» на этих статерах указывает на год правления Менандра, то, возможно, они были отчеканены в самый первый год его царствования, см.: Bivar 1970 (F 30): 126.
109 Бивар ошибается, утверждая, что тетрадрахмы с двуязычными надписями «были неизвестны до эпохи Менандра», см.: Bivar 1970 (F 30): 134.
110 Narain 1957—1980 (F 103): 99. На данный момент исследователями насчитывается различное количество разновидностей этих монет — восемнадцать (Narain 1955—1976 (F 102): 14—15), двадцать (Lahiri 1965 (F 83): 153—162) или двадцать четыре (Mitchiner 1975 (F 101) П: 130—139). Также см.: Том иллюстраций к САН VII 7: ил. 36.
111 Narain 1957—1958 (F 103): 99—100. Некоторые исследователи на основании этих двух эпитетов говорят о том, что царей по имени Менандр было двое, см.: Lahiri 1965 (F 83): 160.
112 Bivar 1970 (F 30): 123 слл.; противоположная точка зрения: MacDowall 1975 (F 91): 39 слл.
113 Majumdar 1937-1938 (F 96): 1-10; Narain 1957-1980 (F 103): вкл. 6.1.
114 Эта система летоисчисления именуется также сакской эрой (или эрой Шаливаха- ны). Томас (Thomas 1952 (F 153): 111—112), возможно, был первым исследователем, предположившим, что саки использовали летоисчисление греческого происхождения. В пользу этой гипотезы говорят македонские названия месяцев — таких как апеллай (Хадда, 28-й год), артемисий (Вардак, 51-й год), ауднайос (Куррам, 20-й год), дайсий (Суи-Вихар, 11-й год), панемос (Таксила, 78-й год) — в сделанных письмом кхаропггхи надписях позднейших сако-парфянских царей. О том, что это могло быть связано с личностью Менандра, см.: Narain 1957—1980 (F 103): 142—144; см. также: Wheeler 1962 (F 159): 125; Smith 1958 (F 146): 178, Smith 1977—1978 (F 147): 330—331 — здесь в качестве отправной точки упоминается 158 г. до н. э.; Bivar 1970 (F 3): 126.


488
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
эпиграфическим и археологическим данным, Менандр правил большей частью современного Афганистана и Пакистана, и в состав его государства однозначно входили районы современного Кабула, Газни, Кандагара, Кветты, Банну, Пешавара, Сиялкота, а также Таксила и долина реки Сват115. Контроль над данной территорией давал Менандру хорошие возможности для экспансии либо на север от Гиндукуша — за счет наследников Евкратида I, либо на восток — за счет мелких государств, образовавшихся на обломках империи Маурьев. Впрочем, на данный момент нумизматические свидетельства какой-либо деятельности Менандра к северу от Гиндукуша весьма незначительны116. С другой стороны, большей частью Бактрии, скорее всего, правил Гелиокл I, который, вероятно, был последним царем, в состав владений которого входили территории даже к северу от Окса117. Монеты Гелиокла I составляют треть Кундузского клада и, кроме того, представляют собой самый поздний греко-6актрийский образец, которому подражали вожди юэчжей и, не исключено, некоторых других кочевых народов долины Окса118. При этом, однако, аттические тетрадрахмы Менандра и его золотые стате- ры119, а также определенные упоминания в трудах Аполлодора и Плутарха вполне могут указывать на то, что он имел определенное влияние в некоторых частях собственно Бактрии, а возможно, даже к северу от Окса.
Судя по всему, Аполлодор и Страбон были правы, когда писали о том, что именно при Менандре бактрийские греки продвинулись за Гипанис (совр. Гхарра, приток Инда) и даже до Ганга и Паталипутры120. У нас нет особых причин сомневаться в том, что рассматриваемому царю удалось подчинить территории вплоть до Гипаниса, а продвижение эллинов и дальше на восток, в долину Ганга-Джамны, примерно в середине II в. до н. э. подтверждается накопленными данными индийских источников. Так, в «Юга-пуране» рассказывается, как греки напали на Сакет (Айодхью) и дошли до Кусумадхваджи (Паталипутры), но затем поспешно вернулись домой из-за внутренних распрей121. В грамматическом трактате, принадлежащем перу Патанджали, говорится о том, что яваны осаждали города Сакет и Мадхьямику (близ
115 Narain 1957-1980 (F 103): 97.
116 Прежде всего это аттическая тетрадрахма Менандра. На данный момент обнаружено два экземпляра этой монеты, cp.: Mitchiner 1975 (F 101) П: 120; Narain 1957—1980 (F 103): 97; Jenkins 1968 (F 75): 109. Плутарх именует Менандра бактрийским царем.
117 Narain 1957-1980 (F 103): 70-72, 104-106; Narain 1955-1976 (F 102): 12-13.
118 Из шестисот двадцати семи монет, входящих в состав Кундузского клада, Гелио- клу I принадлежит двести двадцать одна, см.: Curiel, Fussman 1965 (F 39): 13; более ранняя информация о количестве монет (Bivar 1955 (F 27): 2; Narain 1957—1980 (F 103): 106) является ошибочной. Точное место обнаружения клада — местечко Хист-тепе на р. Амударья близ Кундуза.
119 Mitchiner 1975 (F 101) П: 120.
120 Страбон. XI.И. 1-2; XV. 1.27-28.
121 Соответствующие ссылки и обсуждение данной пураны см.: Narain 1957—1980 (F103): 84-85, 174-179.


Ш. Менандр
489
Читтора)122. Калидаса122а упоминает поражение, нанесенное «яванскому» отряду Васумитрой, внуком Пушимитры, свергнувшим власть Маурьев, на берегах реки Кали-Синдху в северной части Центральной Индии123. Поскольку все эти упоминания датируются примерно серединой П в. до н. э., они очень хорошо согласуются как со временем правления Менандра, так и с ролью, какую он играл согласно нумизматическим свидетельствам и западным классическим источникам. При этом, однако, расширить свои владения за счет земель в долине Ганга-Джамны яваны не смогли124. Уайтхед считает, что индо-греки были способны лишь на военные кампании, которые велись в холодное время года, или на дальние набеги125. Хотя это действительно могло быть так, мы также должны попробовать выяснить и более глубокие причины неспособности индийских греков закрепиться в долине Г анга-Джамны126.
Для совершения походов в различных направлениях и для поддержания прочной власти над своими владениями Менандру была необходима хорошо продуманная административная система, сотрудничество со стороны местного населения, а также способные соправители, наместники и военачальники. Из надписей нам известны его «стратеги» и «ме- ридархи»127. Аполлодот, если это имя действительно относится к рассматриваемому нами периоду128, мог быть соправителем Менандра, а Ан- тимах П, Поликсен и Эпандр — его наместниками, как мы предполагали в других работах129. Кроме того, нам известно, что на ряд высоких административных постов Менандр назначил индийцев — так, например, до нас дошло имя одного из них, некоего Виякамитры, который был наместником долины р. Сват (Уддияны)130.
В западных классических источниках из всех соправителей и наместников Менандра, упомянутых выше, фигурирует только Аполлодот. Нам известно два подобных упоминания131, причем автор настоящей гла¬
122 Патанджали. Махабхашья. 11.118—119 (Kielhom 1892—1899 (F 120)). Отголоски осады яванами города Матхура также отмечаются в позднейшем грамматическом трактате — комментарии «Махавритти», составленном Абхайянанди к «Вьякарне» Джайнендры (286) (Lazarus 1918 (F 84)); cp.: Narain 1957—1980 (F 103): 83 примеч. б.
122а Калидаса — древнеиндийский поэт и драматург (IV—V вв. н. э.). — В.Г.
123 Калидаса. Малаеикагтшитрам. 227—228 (под ред. Р. Мишры (Misra)) (F 76А). О локализации реки см.: Narain 1957—1980 (F 103): 82.
124 Narain 1957-1980 (F 103): 82-90.
125 Whitehead 1940 (F 162): 92; но ср.: Marshall 1951 (F 98) I: 32 примеч. 4.
126 Narain 1957-1980 (F 103): 90-95.
127 Narain 1957—1980 (F 103): 95. О текстах надписей см.: Konow 1929 (F 78).
128 Обсуждение данной проблемы: Narain 1957—1980 (F 103): 64 слл.; Narain 1957 (F 104): 121 слл.; Guepin 1956 (F 56): 1 слл.; Jenkins 1959 (F 73): 20 слл.; MacDowall, Wilson 1960 (F 90): 221 слл. После того как относительно недавно была обнаружена аттическая тетрадрахма с портретом Аполлодота, отличающимся от того, что представлен на монетах с двуязычной надписью, вопрос, судя по всему, можно считать решенным в пользу существования двух царей с одинаковым именем, см.: Bernard 1974 (F 13): 307.
129 Narain 1957-1980 (F 103): 95-96.
130 Виякамитра упоминается в надписи на реликварии из Шинкота (Бадж аур а), относящейся ко времени правления Менандра, ср.: Narain 1957—1980 (F 103): 79—80, 95.
131 Трог. Пролог. ХЫ; Перипл Эритрейского моря. 47 (под ред. Шоффа (Schofl)).


490
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
вы ранее уже высказывал сомнения по поводу одного из них и предположил, что и письменные, и нумизматические источники отражают существование лишь одного Аполлодота, который жил позднее Менандра и мог быть одним из его сыновей132. Тарн считал, что и Менандр, и Апол- лодот были военачальниками на службе Деметрия I и возглавляли его военные кампании в Индии133. После пересмотра взглядов на Деметрия I и Менандра данную теорию можно даже не обсуждать. Кроме того, недавнее открытие аттической тетрадрахмы с одноязычной надписью, выпущенной от имени Аполлодота134, говорит в пользу того, что так звали двух царей, живших в разное время. При этом, однако, Аполлодот I едва ли правил раньше Евкратида I на территории современной афганской провинции Каписа135. Головной убор (каусия), в котором Аполлодот представлен на аверсе аттической тетрадрахмы, и изображение головы Афины на ее реверсе связывают его, с одной стороны, с Антимахом Тео- сом, а с другой — с Деметрием П и Менандром. Как следствие, Аполлодота I можно считать младшим современником Менандра, возможно, его братом и соправителем136. Не исключено, что о своих правах на трон он заявил после смерти Менандра, во время регентства Агафоклеи при малолетнем Стратоне I, и даже смог на какое-то время захватить власть, чем объясняется определенный промежуток в долгом царствовании Стратона I137. Соответственно, Аполлодот П мог быть сыном не Менандра, как мы полагали ранее, а Аполлодота I. Впрочем, как бы то ни было, монет с именем Аполлодота довольно много, и их нередко находят вместе с монетами Менандра. При этом среди тех, что приписываются Аполлодоту I, наиболее примечательными, помимо новой тетрадрахмы, являются серебряные монеты квадратной формы с изображением слона и быка и двуязычной легендой138. Менандр предстает на своих монетах и юношей, и человеком средних лет. Скорее всего, он правил примерно двадцать пять лет и умер около 130 г. до н. э. Согласно буддийским источникам, свое царство он передал собственному сыну, после чего стал отшельником, однако Плутарх пишет, что Менандр умер в лагере во время похода139. Как бы то ни было, большинство исследователей соглашаются с тем, что на момент смерти рассматриваемого царя его сын и на¬
132 	Narain 1957—1980 (F 103): 64—69, 122—127. Противоположная точка зрения: Jenkins 1959 (F 73): 20 слл.; MacDowall, Wilson 1960 (F 90): 221 слл.
Tam 1951-1984 (F 152): 141-156.
134 Petitot-Biehler 1975 (F 122): 37-39, вкл. 5.50.
135 Narain 1957-1980 (F 103): 64, 122-124.
136 Слабость теории, согласно которой Аполлодот I правил до Евкратида I, показана в нашей более ранней работе, см.: Narain 1957—1980 (F 103): 64—69, 122—129. Если Апол- лодотов действительно было двое, как позволяет предположить недавно найденная тетрадрахма, то первый из них, судя по всему, жил примерно в эпоху правления Менандра. Тарн может оказаться частично прав, считая его современником Менандра, хотя с его общей точкой зрения на роли и связи Аполлодота I согласиться невозможно, см.: Tam 1951-1984 (F 152): 14 слл.
137 Narain 1957-1980 (F 103): 146-148.
138 Narain 1955-1976 (F 102): 26-72; Mitchiner 1975 (F 101) Π: 116-117.
139 Плутарх. Μ op алии. 821 D—F.


Ш. Менандр
491
следник Стратон был несовершеннолетним и, как следствие, страной на протяжении определенного времени правила в качестве регентши вдова Менандра Агафоклея, которая стала первой греко-6актрийкой, чеканившей собственные монеты140.
Причиной того, что имя Менандра сохранилось в индийских источниках, было то, что он являлся приверженцем буддизма и оказывал покровительство этой религии. Его беседа с буддийским монахом Нага- сеной, записанная в «Вопросах царя Милинды», представляет собой ясное изложение учения раннего буддизма141. На одном из типов медных монет Менандра был изображен буддийский символ дхармачакра — «колесо дхармы»142. Отголоском обращения Менандра в буддизм, судя по всему, является приводимое Плутархом упоминание о том, что после смерти этого царя «все города совокупно устроили ему погребение, а о его останках возгорелась распря, насилу окончившаяся тем, что каждый город получил по равной части пепла и мог воздвигнуть усопшему надгробный памятник»143. Налицо однозначно буддийский обычай, который очень напоминает ситуацию после ухода из жизни самого Будды. Представления о связи Менандра с буддизмом сохранились и в более поздней китайской, индокитайской и тибетской буддийских традициях, и, подобно Ашоке и Канишке143а, он превратился в легендарного персонажа144. При этом мы не согласны с Тарном, считавшим, что буддийскую веру Менандр принял лишь номинально и исключительно в политических целях, чтобы противостоять придерживавшимся брахманизма правителям образовавшихся на развалинах империи Маурьев государств, с которыми он сражался145.
Правление Менандра представляло собой апогей Греко-индийской державы. Его владения, без сомнения, простирались от современного Кабула на западе до Чандигарха на востоке и от р. Сват на севере до Кандагара на юге. Не исключено и то, что власть Менандра признавалась также на территории Бактрии вплоть до Окса или даже за ним. Соответственно, если «яванское» влияние действительно ощущалось в долине Ганга-Джамны, а также в западной Индии146 и начиная со второй полови¬
140 Narain 1957-1980 (F 103): 110-111.
141 В этом тексте приводится разъяснение ранней буддийской философии в форме вопросов и ответов. Но см.: Tam 1951—1984 (F 152): 414—436 — рассказ о «Милиндапаньхе» и Псевдо-Арисгее.
142 Narain 1955—1976 (F 102): 15; Mitchiner 1975 (F 101) Π: 134; см. также сноску 107 наст. гл.
143 Плутарх. Моралии. 821 D—F. (Пер. С.С. Аверинцева.)
143а Ашока — правитель империи Маурьев в 273—232 гг. до н. э., видный покровитель буддизма. Канишка — правитель Кушанского царства (П в. н. э.), тоже покровитель буддизма. — В. Г.
144 Об этом говорит то, что «Милиндапаньха» существовала в различных версиях, а имя Менандра сохранилось даже в тибетской традиции, см.: Narain 1957—1980 (F 103): 98.
143 Narain 1957-1980 (F 103): 97-99; Tam 1951-1984 (F 152): 175.
146 	Narain 1957—1980 (F 103): 94—95. Здесь также можно вспомнить и сведения, содержащиеся в «Перипле...».


492
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
ны П в. до н. э. проявлялось в торговле, искусстве и религии, то это была прежде всего заслуга Менандра. Его многочисленные монеты, которые явно затмевают нумизматическое наследие прочих греко-бактрийских и греко-индийских царей, его огромное государство и, главное, упоминание его имени как в западных, так и в восточных источниках, — всё это, несомненно, делает Менандра величайшим из всех «яванских» царей.
IV. 	Наследники Менандра
После Менандра греко-бактрийские и греко-индийские царства начали постепенно приходить в упадок. В последующее столетие, насколько известно, монеты чеканило более двух десятков царей147. Хотя их имена пока не обнаружены ни в одном литературном источнике Запада или Востока, недавняя находка серебряной драхмы позволила добавить к имеющемуся списку нового правителя по имени Трасон148. Еще один царь, Теодам, на данный момент известен лишь по надписи на печати, обнаруженной в Баджауре149. За неимением хотя бы самых смутных намеков, которые для более ранних периодов мы могли получить из литературных источников, историческая реконструкция рассматриваемой эпохи представляется нам практически невозможной. Хотя на основании данных нумизматики можно сделать определенные выводы и выявить определенные возможности, любые попытки восстановить ход событий будут представлять собой лишь гипотезы, гораздо больше открытые для критики, чем предположения относительно более раннего периода. Как бы то ни было, цари, правившие после Гелиокла I на севере и Менандра на юге, находились у власти в среднем не более пяти-шести лет и едва ли сменяли на престоле один другого: совершенно очевидно, что они принадлежали к различным семействам, и, судя по всему, некоторые из них чеканили монету в качестве соправителей или наместников одновременно с правящими монархами. Монограммы, вне зависимости от их интерпретации, и распространение монет, несмотря на неполноту информации,
147 N arain 1957—1980 (F 103); см. о них в этом изд. гл. 5 и 6 (их имена и типы монет приведены здесь на с. 104). См.: Narain 1955—1976 (F 102): 15—37.
148 На данный момент эта монета известна только в одном экземпляре, который хранится в частной коллекции в Бомбее. На аверсе монеты изображен бюст царя, на реверсе — Афина, бросающая молнию. Также на монете имеется греческая надпись «Basileus Megalou Thrasonos» (греч. «Великий царь Трасон») и надпись, сделанная письмом кхароиггхи «Махараджаса Махатаса Трасаса». Автор наст. гл. видел фотографию этой монеты, и, кроме того, она упоминается Робертом Синьором (Robert С. Senior) под № 4 в его перечне (январь 1983 г.) монет, выставленных на продажу (F 141). Согласно отдельным сообщениям, она была найдена вместе с драхмами Менандра.
149 Konow 1929 (F 78): 6. Указанную печать этот автор датирует на основании палеографических данных «первой половиной первого столетия от Рождества Христова» и отмечает, что выводы о царском титуле Теодама делаются на основании интерпретации префикса «су-» ( = сакское «shau» = «царь»), стоящего перед именем этого царя. Если Теодам действительно жил в I в. н. э., то он мог быть сатрапом скифо-парфянских правителей.


IV. Наследники Менандра
493
отражают увеличение и уменьшение территорий, подвластных определенным царям, как по внутренним, так и по внешним причинам. Автор настоящей главы делит рассматриваемых правителей и их владения на основании преобладающего типа их монет и их соответствующего географического распространения150. При этом одним из исследователей было совершенно справедливо отмечено, что «у нас возникает впечатление, что на рассматриваемой территории одновременно правило несколько царей, которые постоянно враждовали друг с другом. Судя по всему, самыми страшными врагами яванов стали сами яваны»151.
Гелиокл I, вероятно, был последним греко-бактрийским царем, правившим по обе стороны Окса — примерно до 140 г. до н. э., когда престол перешел по наследству к его сыну Евкратиду П. Именно в правление последнего к северу от Окса появились юэчжи, пришедшие с территории современного западного Китая. Под их давлением скифы переправились через Оке в районе его центральной излучины и, двигаясь на запад, доставили немало беспокойства парфянам в период примерно со 138 по 124 г. до н. э. В битвах с кочевниками сложили свои головы парфянские цари Фраат П и Артабан П. В конечном итоге скифы были разгромлены Мигридатом П и через Мерв и Александрию Ариану (совр. Герат) откочевали на юг — в Систан (Дрангиану), где и осели152. Нам неизвестно, пострадали ли от этих перемещений бактрийские греки (а если пострадали, то насколько). Судя по всему, пройдя через Парфию, скифы потревожили лишь западную часть Бактрии, да и то незначительно. По крайней мере, насколько нам известно, ни одного из греко-бактрийских правителей не постигла судьба парфянских царей. Ущерб бактрийским грекам нанесло лишь передвижение скифов на север, из Сисгана, которое началось несколькими поколениями спустя153.
Хотя Евкратид П (140—130 гг. до н. э.), представленный ста тридцатью монетами в Кундузском кладе, несомненно, правил в центральной и западной Бактрии, а затем на этой же территории властвовали Архебий (130—120 гг. до н. э.), Гелиокл П (120—115 гг. до н. э.) и Антиалкид (115— 100 гг. до н. э.)154, последовательно сменявшие друг друга на престоле, в восточных и южных частях греко-бактрийских и греко-индийских владе¬
150 Narain 1957-1980 (F 103): 101-105.
151 Whitehead 1923 (F 161): 308.
152 Возможно, об этом периоде упоминает Страбон (XI.9.2). Митридат П изгнал этих скифов из западных областей Бактрии, см.: Narain 1957—1980 (F 103): 134, 140—141.
153 Кундузский клад показывает, что на тот момент греки еще контролировали центральные части Бактрии; если они и пострадали от вторжений, то это могло быть только в западных областях, расположенных ближе к Парфии. Скифо-парфяне (пахлавы) пришли к власти в Систане уже после смерти Митридата П и провозглашения независимости Вавилонии под властью Готарза примерно в 88 г. до н. э. или незадолго до этого. Нам известно, что поколение спустя Азес I делал надчеканки на монетах Аполлодота П и Гиппострата, см.: Narain 1957—1980 (F 103): 140—142.
154 В Кундузском кладе из шестисот двадцати семи монет сто сорок четыре были отчеканены Евкратидом, двести двадцать одна — Гелиоклом I и сто тридцать — Евкрати- дом П; с Антиалкидом сопоставлены всего три монеты, см.: Curiel, Fussman 1965 (F 39).


494
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
ний после смерти Менандра дела шли не столь гладко. Причиной этого послужили не столько внешние, сколько внутренние факторы. Сын Менандра был несовершеннолетним, и, как следствие, государство впервые возглавила женщина. Это была вдова Менандра Агафоклея, которая выступала в качестве регентши до тех пор, пока ее сын Стратон I не достиг того возраста, когда смог править сам. Она чеканила монеты с собственным изображением — отдельно и вместе со Стратоном. Это изображение выглядит очень «по-индийски» во всем, что касается черт лица, прически и даже заметных на монете элементов одежды155. Агафоклея приняла титул «Basilisses Theotropou» [греч. «богоподобная царица»)156. Аполло дот I, который, возможно, был соправителем или наместником Менандра, судя по всему, был не очень доволен регентством Агафоклеи и подбивал бывших соратников царя к отступничеству. Наряду с ним или вскоре после него собственные государства создали Антимах П, Зоил I, Лисий и другие157.
Это дало возможность Антиалкиду, члену группы Евкратида, расширить свое влияние в Гандхаре и стать царем Таксилы, тогда как Антимах П захватил долину р. Сват158. Лисий, входивший в состав группы Менандра и являвшийся соперником Антиалкида, боролся с последним за остальные части современного Афганистана. Если в состав клада из Ай-Ханум действительно входила одна из монет Лисия (и ни одной монеты Антиалкида), мы можем предположить, что, возможно, он непродолжительное время удерживал за собой отдаленную северо-восточную часть Греко-Бактрийского царства, пока через Оке не переправились юэчжи, которые вынудили Лисия и его соратников столкнуться с Анти- алкидом в южных регионах современного Афганистана159.
Об Антиалкиде (несомненно, одном из лучше всего известных нам поздних греко-6актрийских царей) мы знаем, что он отправил из Таксилы некоего Гелиодора посланцем ко двору Бхагабхадры — одного из царей центральной Индии. Ко времени окончания правления Антиалкида в Гандхаре ок. 100 г. до н. э. юэчжи уже переправились через Оке и захватили собственно Бактрию, тем самым положив конец тамошним греческим владениям и ограничив их лишь регионами, расположенными к югу от Гиндукуша, и отдельными анклавами на современной границе между Индией и Афганистаном, а также в верховьях Инда и в долине
155 Haughton 1948 (F 61): 134-141; Narain 1957-1980 (F 103): ПО.
156 Narain 1957-1980 (F 103): 110; Whitehead 1970 (F 164): 216.
157 Narain 1957-1980 (F 103): 112-114.
158 Там же.
159 В кладе монет, который был обнаружен крестьянами на территории Ай-Ханум в 1973—1974 гг., находилась по меньшей мере его сорок одна монета, а в кладе, найденном археологами в октябре 1973 г., — всего шестьдесят три. В восстановленную опись последнего клада включена одна монета Лисия, однако Хольт (Holt 1981 (F 65): 9—10) считает, что она была вставлена туда искусственно. Мы не видим никаких причин соглашаться с этим, и не только по причине нехватки информации, но и в силу того, что в состав Кун- дузского клада входило пять монет Лисия и всего одна — Антиалкида.


V. Заключение
495
р. Сват. Однако в последующие несколько десятилетий греки были вытеснены и из этих регионов саками, которые пришли с севера через перевалы Памира, и скифо-парфянами («пахлавами» в индийских источниках), двигавшимися на север из Сакастены (Систана) в район современного Газни и затем — в Гандхару160.
Среди последних царей из различных групп некоторые, насколько известно, чеканили больше монет, чем другие. Хотя почти все они выпускали небольшое количество денег аттического типа с одноязычными надписями, их монеты оставались в основном двуязычными и соответствовавшими индийской системе весов. Если в количественном отношении в рассматриваемый период, судя по всему, доминировали Стратон I и Стратон П, Аполлодот П, Диомед, Никий, Гиппострат и Гермей, то по размеру серебряных монет всех затмил некий Аминта, который к тому же принял титул «Никатор» [греч. «победитель»)161. Последним из рассматриваемых нами царей был Гермей162. Женившись на Каллиопе (возможно, царице, происходившей из другого семейства163), он предпринял последнюю попытку объединения бактрийских и индийских греков. Но оказалось поздно: к середине I в. до н. э. бывшие эллинские владения уже были поделены между юэчжами-кушанами, саками и пахлавами164.
V. 	Заключение
Греческое государство в Бактрии возникло не в результате завоевания — как Ахеменидская империя или держава Александра на Востоке. Не являлось оно и непосредственным «наследником» последней — подобно государствам Селевкидов и Птолемеев. Оно образовалось в результате восстания и постоянно сотрясалось мятежами: Диодот восстал против Селевкидов, Евтидем — против Диодотов, а Евкратид — против Евтиде- мидов. Это было не монолитное династическое государство типа селев- кидского или птолемеевского. В его пределах каким-то образом умудрялись сосуществовать связанные и не связанные друг с другом семейства, законные наследники и узурпаторы, неизменно враждовавшие между собой. История рассматриваемого государства представляла собой историю постоянных конфликтов и смены власти. Ни разу за почти две сотни лет оно не объединялось под властью одного царя или хотя бы одной династической группы. В состав Греко-Бактрийского царства входили те восточные регионы, где Александр столкнулся с наиболее сильным сопротивлением со стороны не только иранцев и индийцев, но и греческих поселенцев и где он вел самые тяжелые битвы, а также уничтожил боль¬
Гб° Narain 1957-1980 (F 103): 132-138.
161 Curiel, Fussman 1965 (F 39): 46, вкл. 52-53; Mitchiner 1975 (F 101) Π: 219.
162 Narain 1957-1980 (F 103): 157-164.
163 Narain 1957—1980 (F 103): 161—162. Изображение «совместной» монеты см.: Mitchiner 1975 (F 101) Π: 226.
164 Narain 1957-1980 (F 103): гл. 5.


496
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
ше людей, чем на Западе. Несмотря на внутренние распри и постоянные изменения, это «составное» государство смогло просуществовать довольно долго, при этом сохраняя свою неповторимую идентичность. Прежде всего это было обусловлено немалой военной мощью и прочным экономическим контролем, которые обеспечивали, соответственно, безопасность и благосостояние населения. В то время как вопросы военной стратегии и государственного управления решались правителями в собственном узком кругу, экономическая и политическая структура государства предполагала участие и представителей местной элиты, а система социальных отношений и положительное отношение к местным религиям позволило настолько сократить разрыв между правителями и их подданными, что в конечном итоге они слились воедино.
Мы не можем утверждать, что на всем протяжении существования рассматриваемого государства управление им осуществлялось из одной столицы. Вначале это могла быть Бактра, или Зариаспа, или — что наиболее вероятно и подтверждается недавно обнаруженными свидетельствами — город, располагавшийся на месте нынешнего селения Ай-Ха- нум и, возможно, называвшийся Дионисополем (или Диодотией); в Бак- тру же столица была перенесена лишь Евтидемом165. При этом, однако, несомненно, что ко П в. до н. э. управление Греко-Бактрийским государством осуществлялось уже из нескольких городов166. Если изначально это государство и было поделено на сатрапии, на что указывают отдельные упоминания у Страбона и ряда других авторов167, вскоре подобная система была сочтена излишней по причине постоянных восстаний и начавшегося в результате этого распада, который сделал столь крупные территориальные образования неуместными. Как бы то ни было, большинство исследователей соглашается с тем, что в Бактрии не существовало характерного для государства Селевкидов тройственного деления на сатрапии, епархии и гипархии168. Возможно, на смену сатрапам пришли соправители и наместники, носившие титул «соправителя» («socius regni»), упомянутый Юстином применительно к Евкратиду I169. Судя по всему, эти должностные лица помогали царю в деле управления государством и при этом имели больше свободы и власти, чем сатрапы. Мо¬
165 Хотя у нас нет сомнений в том, что Бактра/Зариаспа была столицей государства при Евтидеме (что следует из текста Полибия, поскольку Евтидем, чтобы обороняться от армии Антиоха Ш, отступил именно в Бактру), мы не располагаем четкими данными, свидетельствующими о том, что столицей Диодота этот город был с самого начала; учитывая находки, сделанные в Ай-Ханум, можно предположить, что изначально столица, скорее всего, располагалась в отдаленной северо-восточной части Бактрии и только затем была перенесена в Бактру либо самим Диодотом, либо несколько позднее.
166 Помимо Ай-Ханум и Бактры, такие центры могли располагаться в долинах рек Кундуз и Сват, на месте современного Баграма и Чарсадды, а также в Таксиле и Сагале.
167 Страбон. XI. 11.2; а также, косвенно: Юстин. XLI.6. На основании упоминаний Птолемея Тарн выделяет целых девять названий провинций, которые были расположены к востоку от Паропамисад во времена Менандра, а также еще целый ряд подобных названий в других регионах Греко-Бактрийского царства (Tam 1951—1984 (F 152): 240).
168 Tam 1951-1984 (F 152): 242.
169 Юстин. XLI.6.


V. Заключение
497
неты показывают также, что регентшей при несовершеннолетнем сыне или даже соправительницей своего мужа, как в случае с Гермеем и Каллиопой, могла быть царица. Единственное название административной должности, сохранившееся в надписях, это «меридарх»170. Для государства Селевкидов такое название не зафиксировано171. Крупным провинциям бактрийские греки, возможно, предпочитали систему мелких административных единиц — районов или округов, которые, вероятно, находились под непосредственным контролем царя или его соправителей или наместников. Если допустить, что пришедшие на смену бактрийским грекам саки и пахлавы позаимствовали у них определенные элементы системы управления и номенклатуры, то на основании их надписей можно предположить, что в греческой Бактрии назначались и стратеги, представлявшие собой нечто вроде «силовиков»172. У саков стратеги, судя по всему, не обладали полной властью над сатрапиями, поскольку в системе управления также имелись должности кшатрапов и махакшатрапов. Но если последние являлись эквивалентом наместников и соправителей в Греко-Бактрийском государстве, то стратеги могли нести ответственность за пограничные или стратегические военные поселения. Или, возможно, в рассматриваемом государстве существовала система разделения «гражданских» и «военных» должностей. Не исключено даже, что стратеги представляли собой своего рода связующее звено между царем и меридархами. В «Милиндапаньхе» встречается палийское слово «амак- ка» (на санскрите — «аматья»), которое можно перевести как «министры» или «советники». Согласно упомянутому источнику, амакка были всегда готовы дать Менандру свой совет. В тексте упоминаются и их имена: Анантакайя (Антиох), Девамантия (Диомед?), Саббадинна или Динна (Дион) и Манхура (негрек?)173. Возможно, «амакка» следует рассматривать как эквивалент «друзей» («philoi») в селевкидской системе174. В то время как о межгосударственных дипломатических связях с государствами, расположенными к западу от Бактрии, мы не располагаем никакой конкретной информацией, нам известно, что один из индо-греческих царей, А^ггиалкид, отправил посла, Гелиодора из Таксилы, ко двору Бхагабхадры — одному из царей центральной Индии175. Этот Гелиодор,
170 Konow 1929 (F 78): 1—5. Из надписей нам известны два меридарха: Теодор — в долине р. Сват и еще один (чье имя не читается) — в Таксиле.
171 Tam 1951-1984 (F 152): 242.
172 Tam 1951—1984 (F 152): 241. Но для греко-6актрийского и греко-индийского периодов не известны какие-либо упоминания этой должности или людей, которые ее занимали (если не принимать во внимание косвенные данные о Виякамитре). О стратегах мы знаем только по позднейшим скифо-парфянским монетам.
173 Милиндапанъха П [Вопросы царя Милинды. Часть 1]. (F 100): 47 слл.
174 См.: Walbank // САН ЛГИ.!2: 68—71 — автор пишет, что «цари, “друзья” и армия нередко упоминаются вместе как три узловых пункта эллинистической монархии» (при- меч. 25).
175 Не исключено, что Антиалкид пытался наладить дружеские отношения с этим Царем, правившим на территории современного города Бхопал (округ Видиша) в центральной Индии, чтобы укрепить свою власть в Таксиле, поскольку при Менандре индо- греки в этом регионе несколько утратили влияние, см.: N arain 1957—1980 (F 103): 82.


498
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
именующийся в источниках сыном Диона, вполне мог быть сыном «Дин- ны» — «амакки» Менандра176.
Несомненно, владения бактрийских и индийских греков отличались весьма высоким уровнем экономического развития. Об этом ясно свидетельствуют их монеты, а также денежный обмен с другими странами. Но нам опять же почти ничего не известно об их налоговой системе и кредитно-денежной политике. Мы до сих пор остаемся в неведении относительно того, что означают монограммы на греко-бактрийских и греко-индийских монетах — монетные дворы, или чеканщиков, или и то, и другое. Но благодаря недавно обнаруженным в Ай-Ханум надписям на вазах мы знаем о существовании неких должностных лиц, осуществлявших учет и хранение полученных денег и товаров177. При этом конечно же не совсем ясно, что представляли собой эти накопления — дань, налоговые поступления или богатства некоего магната, полученные в результате торговой деятельности, однако встречающиеся в рассматриваемых документах имена (Оксебоак, Оксубаз, Арианд и др.) прямо говорят о том, что в управлении этими богатствами принимали участие индо-иранцы. О том же свидетельствует и следующий факт: на греко-бактрийских и греко-индийских монетах наряду с греческими монограммами встречаются буквы алфавита кхароштхи, а надпись на одном важном надгробном памятнике составлена не только на греческом, но и на брахми178.
Экономическое благополучие и постоянная борьба за власть и богатства, которые, судя по всему, представляли собой основную причину внутренних распрей и политической фрагментации государства, одновременно ослабили военную мощь греко-бактрийцев и превратили их в народ лавочников, а не энергичных солдат. В этом отношении нам представляется очень уместным описание Бактрии в 129/128 г. до н. э., оставленное Чжан Цянем, китайским послом к юэчжам:179
[Государство] Дася (Бактрия. — В.Г) расположено в двух с липшим тысячах ли на юго-запад от Дайюани, к югу от реки Гуйшуй (Оке. — В.Г.). Там ведут оседлый образ жизни, города обнесены стенами. Обычаи такие же, как и в Дайюани. Там нет единого государя, повсюду города и селения с собственными правителями. Войска слабы, сражений опасаются. [Жители] искусны в торговых делах. Когда даюэчжи переселились на запад, [они] напали и подчинили Дася [Пер. Р.В. Вяткина).
Длительное взаимодействие с народами и культурами рассматриваемого региона сделало бактрийских и индийских греков частью местной среды. Они сохраняли свою идентичность так долго, как могли, но за¬
176 Поскольку Антиалкид, судя по всему, занял Таксилу вскоре после смерти Менандра, представляется вполне вероятным, что первый принял весьма мудрое решение, назначив послом сына одного из «министров» второго.
177 Rapin 1983 (F 127).
178 Tam 1951—1984 (F 152): 356 — о буквах кхароштхи; Narain 1986 (F 110) — о брахми.
179 Ши Цзи. Гл. 123 — перевод на английский язык отрывка, выполненный Кадзуо Еноки (Kajuo Enoki), см. в: Narain 1957—1980 (F 103): 139. (Рус. перев.: Сыма Цянь. Исторические записки (Ши Цзи): В 9 т. (М., 1972—2010). — В.Г.)


V. Заключение
499
тем были поглощены «плавильным котлом» Южной Азии. Они интегрировались в индийскую кастовую систему, становились буддистами и индуистами, искусными ремесленниками и архитекторами, принимали индийские имена и титулы, писали индийскими буквами и на индийских языках. В рамках этого процесса они не только усваивали многие идеи и институты иранского и индийского происхождения, но и сами внесли немалый вклад в различные аспекты жизни и культуры Южной Азии, в частности, в изобразительное искусство и иконографию, литературу и драму, астрономию и календарную систему.
Хотя литературные источники, как индийские, так и западные, дают нам не очень много информации, археологические находки оказались более стоящими — особенно обнаруженные в ходе недавних, но так и не завершенных раскопок в Ай-Ханум179а. Благодаря им мы можем получить хотя бы самое общее представление о взаимодействии Запада и Востока на территории Бактрии180. Так, среди общественных зданий в Ай-Ханум мы находим не только типично греческие постройки типа гимнасия и театра (хотя и с определенным восточным налетом), но и дворцы, сооруженные по персидским образцам (хотя и с определенными греко-бак- трийскими элементами в архитектурных украшениях). Если планировка частных домов и плоские крыши зданий были типично восточными и совершенно не эллинскими, то использование декоративной терракоты придавало им греческий вид, равно как и цилиндрические каменные колонны и прямоугольные пилястры. При этом, однако, местные жители уделяли очень большое внимание своим роскошным ванным комнатам, чего греки обычно не делали. Хотя ай-ханумский гимнасий был по греческой традиции украшен изображениями Гермеса и Геракла, а основные божества, фигурировавшие на монетах, принадлежали к эллинскому пантеону, три храма, обнаруженные в Ай-Ханум, были вообще не греческими: их массивная конструкция, трехступенчатый подиум и ряд других деталей были заимствованы из иранской или центральноазиатской традиции, а одна из этих деталей — большой ступенчатый помост в юго- западном углу акрополя — может восходить даже к индийским образцам. Греки сохраняли собственный погребальный обряд, однако церемонии, совершавшиеся ими в храмах, были не эллинскими. Аналогичным образом, хотя до нас дошел ряд греческих надписей на камне и копий папирусных манускриптов, которые свидетельствуют о связях с Дельфами и о любви элиты к греческой поэзии и философии, и хотя на вазах, найденных в так называемой «Сокровищнице», также имеются греческие надписи, от нашего взгляда не может укрыться и довольно широкое использование арамейского письма, а также брахми и кхароштхи181. Среди жителей города (включая должностных лиц) были не только греки
179а Планомерные раскопки на Ай-Ханум велись в 1965—1978 гг. — В. Г.
180 См. прекрасную сводку результатов раскопок в Ай-Ханум: Bernard 1982 (F 23). Наш дальнейший рассказ основан преимущественно именно на этом отчете. См. также: Том иллюстраций к САН VII. 7: с. 25—27, а также ил. 26, 27.
181 Об арамейском письме см.: Grenet 1983 (F 54): 373—381.


500
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
и македоняне, но, как мы уже упоминали выше, и люди иранского и иного происхождения. В местном искусстве заметно также множество примеров как греческих, так и иранских, индийских и центральноазиатских традиций. Хотя основные элементы изображений божеств оставались в основном греческими, изготавливавшие их мастера были знакомы и с местными канонами и практиками, а также внедряли различные новшества в технику исполнения, которые весьма редко встречались в самой Греции. Это особенно хорошо заметно в изображении культовых фигур, а также в монументальных статуях и настенных барельефах. Бернар отметил, что вкусы рассматриваемых нами людей «оставались традиционно греческими, вплоть до сохранения давно вышедшего из моды классического стиля»182. Это вполне обоснованная точка зрения, подчеркивающая те греческие элементы, которые существовали на Востоке еще до Александра, то есть «эллинские», а не «эллинистические». Согласно замечанию Тарна, греки никогда не пытались «эллинизировать» индийцев и «прибыли в Индию с совершенно определенной целью, которой так и не достигли, но при этом остались там, чтобы править территориями, которые могли удержать, поскольку больше им ничего не оставалось»183. Когда бактрийские и индийские греки лишились собственного государства, они далеко не все были убиты, да и в Грецию возвращаться не спешили. Они слились с местным населением и начали работать на новых господ184. Внеся весьма существенный вклад в культуру и цивилизацию Южной и Центральной Азии, они стали частью ее истории — «пришли, увидели, но победила Индия»185.
182 Bernard 1982 (F 23): 158.
183 Tam 1951-1984 (F 152): 375-376.
184 Помимо тех, кто, судя по всему, занял определенные административные должности или посты в армии, нам известен и пример раба Агесилая, который был архитектором в эпоху правления Канишки.
185 Narain 1957—1980 (F 103): 11. Около тридцати лет назад, когда я написал эту строчку, авторы примерно пятидесяти рецензий (на восьми языках) восприняли это как лейтмотив моей работы; при этом кое-кто согласился с этим, а кое-кто — нет. Но, как я отметил в предисловии к своей книге, окончательно ответить на все вопросы очень нелегко. Отвечая на недавнее замечание, согласно которому мои оценки, в отличие от оценок Тарна, являются «этноцентрическими» (Хольт — во введении к последнему репринтному изданию книги Тарна, с. V), я могу лишь привести другую цитату — из рецензии Дженкинса (Jenkins): «При этом, однако, не стоит думать, что д-р Нар айн выступает с узконационалистической точки зрения — вовсе нет: он скрупулезно и совершенно беспристрастно исследовал свидетельства обеих сторон» (Journal of the Royal Central Asian Society 1957 (F 72)).


Приложения. Греко- бактрийские и индо-греческие цари
501
Приложение 1
Грекобактрийские и индо-греческие цари (по хронологическим и генеалогическим группам)
256-248
248-235
Диод от I Диодот П
235-200
Евтидем I
200-185
Деметрий I
200-190
Евтидем П
195-185
Антимах I
185-180
Панталеон
185-175
Деметрий П
180-165
Агафокл
171-155
Евкратид I
155-130
Агафоклея =
= Менандр
155-143
Платон
140-125
АполлодотI
Гелиокл I
140-130
Евкратид П
130-125
Зоил I
Антимах П
130-120
Архебий
130-120
Агафоклея
и Стратон I
125-120
Поликсен
125-115
Филоксен
Гелиокл П
120-95
Стратон I
120-110
Лисий
115-100
Антиалкид
115-110
Трасон
Эпандр
110-95
Аполлодот П
100-95
Теофил
Никий
Диомед
95-90
Артемидор
Певколай
Стратон I и П
95-80
Телеф
Гиппострат
Аминта
85-75
Дионисий
Стратон П
80-75
Аполлофан
75-55
Каллиопа =
= Гермей
Пояснение. Приведенные в таблице даты ни в коем случае не являются абсолютными (что определяется самим характером имеющихся у нас источников) и представляют собой скорректированные оценки на основе


502
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
более ранних выводов (Narain 1957—1980 (F 103): 181). Распределение царей по генеалогическим группам также не является строго генеалогическим, а отражает прямое или косвенное родство в рамках «большой семьи», как по рождению, так и на основании брака. Правители, включенные в состав первых трех групп, судя по всему, представляли собой одну «внутреннюю» группу, восходящую к Диодотам. Четвертая же группа может рассматриваться как «внешняя», восходящая к узурпатору Ев- кратиду I.
Приложение 2
Территориальная юрисдикция греко-бактрийских и индо-греческих царей
Приведенное далее распределение территорий основано на выводах, сделанных нами в более ранних работах (Narain 1957—1980 (F 103)), и на корректировках, внесенных в настоящей главе. Территориальные юрисдикции царей и их соправителей/наместников нередко накладываются друг на друга — точно так же, как периоды их правления. На основании нумизматических и прочих источников мы выделили одиннадцать политико-географических регионов:
(1) Бактрия (западная и центральная);
(2) Бактрия (восточная — совр. Бадахшан);
(3) Согдиана (или северная Бактрия, к северу от Окса);
(4) Ариана;
(5) Арахосия (северная или район совр. Газни);
(6) Арахосия (южная или Систан/Дрангиана);
(7) Паропамисады (Кабульская долина);
(8) Гандхара (западная — к западу от Инда);
(9) Гандхара (восточная — район Таксилы);
(10) Уддияна (долина р. Сват);
(11) Восточный Пенджаб.
Имя царя
1
2
3
Территории
4 5 6 7 8 9 10 11
Диодот I
X
X
Диодот П
X
X
X
Евтидем I
X
X
X
X
Деметрий I
X
X
X
X X
Евтидем П
X
X
X
Антимах I
X
X


Приложения. Греко- бактрийские и индо-греческие цари
503
Окончание табл.
Имя царя
1
2
3
4
Территории 5 6 7
8
9
10
11
Деметрий П
X
X
X
X
X X
X
Евкратид I
X
X
X
X
X
X
Панталеон
X
X
X
X
X
Агафокл
X
X
X
X
X
X
Менандр
X
X
X X
X
X
X
X
X
Гелиокл I
X
X
X
X
Евкратид П
X
X
X
X
Аполлодот I
X
X
X
X
X
X
Антимах П
X
X
Поликсен
X
X
Эпандр
X
Стратон I и Агафоклея
X
X
X
X
Архебий
X
X
X
Зоил I
X
X
Гелиокл П
X
Лисий
X
X
X
X
X
Антиалкид
X
X
X
X
X
Филоксен
X
X
X
X
X
Диомед
X
Певколай
X
Трасон
?
Артемидор
X
Теофил
X
X
Никий
X
Гиппострат
X
X
Телеф
X
Аполлодот П
X
X
X
X
Аминта
X
X
X
Стратон П
X
Зоил П
X
Дионисий
X
Аполлофан
X
Гермей и Каллиопа
X
X
X
X


Глава 12
Э. Роусон
РИМСКИЕ ТРАДИЦИИ И ГРЕЧЕСКИЙ МИР
I. 	Римские традиции
Применительно к концу Ш в. до н. э. выявить собственно римские характеристики и традиции весьма сложно, поскольку от той эпохи до нашего времени дошло слишком мало свидетельств. Возможно, более продуктивной будет попытка сначала взглянуть на Рим глазами двух авторов- антагонистов — Полибия и Фабия Пиктора. Полибий творил в середине II в. до н. э., но при этом в кн. I своего труда попытался описать римлян такими, какими они были во время Первой Пунической войны, а в кн. VI дал развернутое описание римских институтов в период их расцвета — незадолго до начала войны с Ганнибалом.
Конечно, к словам греческого историка о том, что это действительно был «расцвет», мы должны относиться с определенной осторожностью, поскольку источниками Полибия были в основном римские аристократы, рассказывавшие ему об идеализированном прошлом своего города. Впрочем, к их рассказам историк подходил с определенной долей критицизма. Кроме того, его римляне немного сильнее отличаются от знакомых Полибию эллинов, чем иногда предполагается1. В описании автора «Всеобщей истории» римляне — это прежде всего солдаты: проявляющие необычайную отвагу (которая была обусловлена отчасти строгой и даже устрашающей дисциплиной2, а отчасти — стремлением к славе и наградам), невероятно упорные (по словам Полибия, они полагали, что при надлежащих усилиях можно управлять даже погодой) и, как следствие, демонстрирующие поистине впечатляющие результаты (как, например, быстрое и решительное строительство флота во время войны с карфагенянами)3. Высокомерие римлян, особенно после поражений, производит сильное впечатление, но иногда выглядит совершенно непрактичным. Рассказывая о более позднем периоде, Полибий обращает внимание и на скрупулезность римлян — при разграблении одного горо¬
1 См.: Momigliano 1975 (I 27): 22.
2 Полибий. 1.17.11.
3 Полибий. 1.20.11-13, 37.7-10; ХХУП.8.8.


I. Рижские традиции
505
да они поубивали и разрубили на куски даже собак. В кн. VI своего труда греческий историк выражает огромное восхищение не только структурой и оружием римского легиона, очень сильно отличавшегося в этом отношении от греческой фаланги, но и всей организацией военной кампании — от вербовки солдат до размеров лагеря. Считается, что однажды эпирский царь Пирр выразил сомнения в том, что народ, столь хорошо организованный в военном отношении, можно называть варварским. Конечно, Полибий таких эпитетов применительно к римлянам не использовал, рассматривая в качестве типичных варваров их врагов-галлов — смелых, но неорганизованных и в силу этого не таких уж и страшных. Впрочем, некоторые из греческих деятелей, показанных во «Всеобщей истории», все-таки называют варварами и римлян. Более того, в начале П в. до н. э. римский драматург Плавт тоже вполне охотно использовал это слово применительно к своим соотечественникам и их языку, даже если и понимал под варварами прежде всего просто негреков4 (другое подобное слово, используемое им, это «пульпифаги», т. е. «поедатели каши»5), а Катон жаловался, что греки называют римлян «опиками», тем самым приравнивая их к отсталым италийским племенам южной Италии, с которыми так долго боролись тамошние греческие колонии6.
Далее, Полибий особо подчеркивает огромный размах римских военных и военно-морских акций. С точки зрения пелопоннесского грека, людские ресурсы Рима и его италийских союзников были поистине грандиозными. В частности, римский военный флот по своим размерам превосходил любой из флотов, которые когда-либо могли собрать греки7. В общем и целом автор «Всеобщей истории» считал римлян даже Ш в. до н. э. довольно богатыми, хотя и отличающимися простым жизненным укладом. Как известно, Полибий восхищался благочестием римлян и той ролью, которую в их общественной жизни играла религия8, поскольку считал, что именно это представляет собой один из основных факторов, обеспечивающих повиновение низших слоев общества и традиционную честность высших (он верил в то, что представители римского правящего класса начали брать взятки лишь незадолго до того времени, когда он писал свой труд). При этом историк ссылался на страх перед божественным наказанием в этой и будущей жизни — страх, который на самом деле римляне начали испытывать в значительной степени благодаря греческому и этрусскому влиянию. При этом в римской религии присутствовали и весьма примитивные элементы, и, по словам Полибия, в кризисные моменты (например, в первые годы Ганнибаловой войны) римляне вовсе не считали недостойным прибегать к древним обрядам в попытках умилостивить богов9. Не исключено, что эти слова представляют со¬
4 Плавт. Ослы. 11; Плавт. Привидение. 828 и т. д.
5 Плавт. Привидение. 828; Плавт. Пуниец. 54.
6 Плиний Старший. Естественная история. XXIX. 14.
7 Полибий. 1.26.8-9; П.24.
8 Полибий. VI.56.
9 Полибий. Ш. 112.9.


506
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
бой завуалированное упоминание о жертвоприношении двух галлов и двух греков, которые были погребены заживо (во время Второй Пунической войны. — В.Г.) (хотя совет совершить это жертвоприношение был обнаружен в Сивиллиных книгах — написанном на греческом языке сборнике предсказаний, который, вероятно, был составлен в архаических Кумах, но приобретен римлянами еще на раннем этапе своей истории). Прямо же Полибий описывает лишь более безвредный, хотя и нецивилизованный, обычай, согласно которому в критических ситуациях женщины подметали полы святилищ своими волосами.
Кроме того, историк восхищается и римской политической системой, однако при этом уподобляет ее — с некоторой натяжкой — греческой модели «смешанной» или, скорее, «сбалансированной» конституции10. Впрочем, если рассматривать Рим просто как город-государство, то в самых общих чертах мы можем увидеть немалое сходство между греческими и римскими институтами, да и Полибий (по крайней мере, в дошедших до нас частях своего труда) почти ничего не говорит о том, каким образом Риму удалось выйти за рамки города-государства, особенно путем предоставления статуса «civitas sine suffragio» («гражданства без права голоса». — В.Г.) и «Latinitas» («латинских прав». — В.Г.), и как римляне сумели (посредством колонизации и заключения союзов) добиться главенства в Италии. (При этом, однако, уже в 215 г. до н. э. их способность к широкой колонизации, обусловленная, по мнению историка, предоставлением полных гражданских прав множеству вольноотпущенников, до глубины души поразила македонского царя Филиппа V11).
Многие исследователи постоянно сетуют, что в кн. VI своего труда Полибий проводит горизонтальные границы (консулы, сенат, народное собрание), но никак не сопоставляет их с границами вертикальными, которые являлись результатом клиентской зависимости части населения от наиболее влиятельных представителей знати, однако при этом историк обращает внимание на то, что в его собственное время римский аристократ должен был проводить целый день на Форуме и увеличивать количество своих сторонников, защищая клиентов в суде, а также на то, что для большинства римлян было характерно стремление к строгому соблюдению буквы закона, заставлявшее их с религиозным рвением исполнять свои финансовые обязательства, но в то же время всячески стараться ни в коем случае не выйти за их рамки12. Здесь же следует упомянуть и о материалистическом подходе римлян к приобретению богатства (в приемлемых рамках) как к одной из самых важных вещей в жизни. Очень хорошо это заметно, скажем, в дошедшем до нас подлинном документе конца Ш в. до н. э. — надгробной речи в честь А. Метел- ла, произнесенной на его похоронах в 221 г. до н. э. В ней прославляются его достижения на ратном поприще, выдающееся положение в сенате
10 Полибий. VI.11.11.
11 SIG 543.
12 Полибий. XXXI.23.il; ср.: 26.9-28.9.


I. Римские традиции
507
и многодетность13. При этом, однако, возможности для обогащения (за исключением захвата военной добычи), судя по всему, были в рассматриваемый период весьма ограниченными, поскольку римская экономика еще была преимущественно аграрной. Об этой традиции вспоминает не Полибий, а Катон, который говорит, что если предки современных ему римлян хотели похвалить человека, то они хвалили его как хорошего земледельца14. Принятый в 218 г. до н. э. закон Клавдия ограничил возможности римских сенаторов и их сыновей в сфере торговли (и, как следствие, попутно перекрыл один из каналов для международных контактов, тогда как этим же или каким-то иным законом сенаторам также, вероятно, запрещалось владеть землей в других странах), однако объемы международной торговли на тот момент были еще весьма ограниченными. Столь же невелики были и возможности для явного расточительства: так, например, Цицерон считал совершенно беспрецедентным пример Г. Дуилия, который одержал первую морскую победу во время Первой Пунической войны и в старости любил, чтобы его — по греческому обычаю — по вечерам сопровождали факельщик и флейтист15.
Кроме того, Полибий, возможно, недооценивал силу имевшегося у римских аристократов духа семейственности — несмотря на приводимое во «Всеобщей истории» знаменитое описание похорон знатного римлянина, с фигурами в масках, символизировавшими всех его выдающихся предков16, которых историк воспринимал как призванных побуждать молодых членов соответствующего семейства к славным подвигам. При этом Полибий также отмечал, что молодому Сципиону Эмилиану постоянно внушали, что он должен жить в полном соответствии с традициями своего рода, и в это очень легко поверить, читая дошедшие до нашего времени римские эпитафии Ш—П вв. до н. э., хотя в одной из них, относящейся еще к концу III в. до н. э., среди прочего говорится, что «красота» («forma») покойного была равна его «доблести» («virtus»), что можно счесть признаком греческого, возможно преимущественно гомеровского, влияния17.
Полибий ничего не говорит об искусствах или интеллектуальной деятельности в Риме Ш в. до н. э. — возможно, потому, что это казалось ему недостойным упоминания, хотя при этом он критикует и греческие государства, отличавшиеся недостаточным уровнем развития образования и искусств. Впрочем, по словам Цицерона, единственный упрек Полибия в адрес римских институтов был связан с невниманием государства к сфере воспитания. К сожалению, данный отрывок дошел до нас лишь в небольших фрагментах18.
13 Плиний Старший. Естественная история. УП. 139.40.
14 Катон. О земледелии. Предисловие.
15 Цицерон. О старости. 44 (согласно еще одной версии, это были официально предоставленные привилегии).
16 Полибий. VI.52—54.
17 ILLRP 309.
18 Цицерон. О государстве. IV.3.


508
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
Одна из основных заслуг Полибия заключается в том, что он продемонстрировал нам те аспекты традиций римлян, которые эллин мог рассматривать как причину их великих достижений и даже считать превосходящими греческие эквиваленты. Сами римляне отчасти по причине глубоко укоренившегося в их сознании почтения к традициям предков, а отчасти под влиянием восхищения со стороны греков меняли эти аспекты очень медленно. Вопреки знаменитой фразе Горация18а, Греция никогда полностью не пленяла своих победителей — живучесть традиций у римлян была сильнее, чем практически у всех прочих народов, когда- либо подвергавшихся эллинскому влиянию. Отчасти это конечно же было обусловлено тем, что римляне сами покорили греков, а не были покорены или колонизованы ими.
При этом можно было сделать упор на связях между греками и римлянами, а не на различиях между ними. Сенатор Фабий Пиктор, написавший (вероятно, вскоре после, а не во время Второй Пунической войны) римскую историю на греческом языке, попытался доказать не только в высшей степени справедливый характер политики Рима в ходе недавних войн, но и то, что в сущности Рим представлял собой греческий город. Несомненно, при этом Фабий пытался противопоставить данную точку зрения взглядам прокарфагенских историков с Сицилии и из Великой Греции и тем самым повлиять на общественное мнение греков, что для того времени было конечно же беспрецедентно19. Естественно, в свой рассказ он включил историю о прибытии Энея в Лаций, которая на тот момент была в ходу уже довольно давно и прекрасно подходила для того, чтобы включить Рим в греческую легендарную историю, хотя при этом и не делала его греческим городом. Однако теперь нам известно, что, помимо этого, в состав труда Фабия входил рассказ о путешествии Геркулеса в Италию20 и, возможно, именно в те места, где впоследствии был основан Рим, а также, практически однозначно, — история об основании аркадянином Эвандром поселения на Палатине. (Кроме того, в «Анналах» Фабия упоминалось и о легендарных связях между Сицилией и Лацием, которые были постепенно забыты с утратой Сицилией политического значения.) В повествовании собственно об основании Рима Ромулом и Ремом Фабий, судя по всему, следовал сочинению греческого автора Диокла Пепаретского (хотя при этом не исключено, что рассказ самого Диокла был основан на исконной римской версии)21, и мы едва ли можем сомневаться в том, что автору «Анналов» был известен масштабный исторический труд Тимея, в значительной степени посвященный Западному Средиземноморью, хотя более поздние римские историки, по всей видимости, считали обязательным для себя не соглашаться с Тимеем везде, где только возможно.
18а«Греция, взятая в плен, победителей диких пленила, в Лаций суровый искусства внеся». (Пер. M.Ä. Гаспарова.) — В.Г.
19 Geizer 1962-1964 (А 19) Ш: 51; Momigliano 1966 (В 18): 55.
20 Alföldi 1974 (Н 275): 389.
21 Peter. HRRel.: фр. 5а—b.


I. Римские традиции
509
Кроме того, в сочинении Фабия содержался рассказ о древнем празднестве — Ludi Romani [лат. «Римские игры». — В.Г.), которое якобы было направлено на то, чтобы показать, насколько греческим городом был Рим22. При этом историк наивно верил в то, что эти игры и затраты на их проведение практически не изменились с момента их учреждения в начале V в. до н. э., хотя, несмотря на желание доказать это положение, он, вероятно, приводит довольно точное описание рассматриваемого празднества в том виде, в каком оно существовало в его собственное время. Очевидно, свое повествование Фабий начинал с рассказа о греческих обычаях, которые были заметны в подготовке к играм и которые живший в эпоху Августа историк Дионисий Галикарнасский, наш непосредственный источник, обошел молчанием. В то же время Дионисий описывает процессию, жертвоприношение и сами игры, приводя при этом цитату из Гомера (как, возможно, делал Фабий), чтобы доказать, что в основе римских обычаев лежали греческие. Гонки на колесницах, музыкальные инструменты, танцоры в доспехах или в нарядах сатиров — всё это напоминает о Греции; статуи богов, которые несут участники процессии, имеют «и облик, подобный изображениям, создаваемым у эллинов, и одеяния, и символы, и дары» [Пер. А.М. Сморчкова). Победители атлетических состязаний награждаются, в соответствии с «типично эллинским обычаем», — венками. Конечно, в рассматриваемом отрывке не всё ясно, однако, судя по всему, некоторые из упоминаемых в нем обычаев действительно были весьма архаичными и в конечном итоге имели греческое происхождение, вероятно (хотя и необязательно) с некоторым этрусским влиянием, в то время как другие, несомненно, представляли собой более поздние заимствования либо из Великой Греции или с Сицилии, которые с конца IV в. до н. э. довольно сильно влияли на Рим, либо из самой Греции, с которой римляне уже вступили в непосредственные, хотя и пока эпизодические, контакты.
Фабий едва ли рассказывал своим читателям о чем-то большем, нежели «лишь слабые искорки общего древнего родства» [Пер. Е.В. Пастернак), которые, по словам Плутарха, греки признали во время первого приезда Фламинина в Грецию в 198 г. до н. э. (и что они, судя по всему, действительно должны были сделать, когда позволили римлянам принять участие в Истмийских играх в 228 г. до н. э.)23. К тому моменту процесс эллинизации уже шел намного быстрее, чем раньше. Впрочем, данный термин нередко используется в слишком общем смысле, тогда как на деле нам следует постараться выделить в эллинизации множество различных элементов и множество источников, чтобы понять, какие аспекты греческой культуры могли восхищать римлян или перениматься ими, а какие они стали ценить лишь с течением времени или даже однозначно отвергали.
22 Peter. HRRel.: фр. 16. Не исключено, что Дионисий, сочинение которого в данном случае является нашим непосредственным источником, был не первым, кто вставил этот тезис в рассматриваемый отрывок.
23 Плутарх. Фламинин. П.4; Зонара. УШ.19.7.


510
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
II. Вторая Пуническая война
В первые годы Второй Пунической войны Рим находился в слишком трудном положении, чтобы сильно отвлекаться от своих неотложных проблем на Западе, если не считать того, что сенат в панике прибегал к любым религиозным средствам, которые только мог найти, чтобы снискать благосклонность богов. И это означало использование не только традиционных италийских обычаев типа «священной весны» («ver sacrum»)23a, но и эллинских обрядов, рекомендованных Сивиллиными книгами, которые, как мы уже упоминали, представляли собой архаический сборник греческих пророчеств или считались таковым. Так, в 217 г. до н. э. в Городе были проведены так называемые лектистернии. Это была уже знакомая римлянам греческая церемония, в ходе которой статуям богов, помещенным на специальные ложа, подносилось угощение. На этот раз лектистернии были устроены в честь двенадцати Великих богов, которые были выбраны и объединены в пары в соответствии с представлениями, бытовавшими среди эллинов24. В следующем году Фабий Пиктор, будущий историк, был послан к дельфийскому оракулу, к которому римляне, вероятно, периодически — с довольно раннего времени — обращались, принося за это определенные дары. Через десять лет после визита Фабия они вновь прибегли к помощи оракула25. По совету Сивиллиных книг в Риме был посвящен храм Венеры Эрицинской, культ которой существовал на Сицилии и демонстрировал как греческие, так и пунийские влияния26. Игры в честь Аполлона (Ludi Apollinares), который, вероятно, на тот момент всё еще считался чисто греческим богом (его храм располагался за пределами померия — священной городской черты, а почитание осуществлялось «по греческому обряду»), были учреждены в 212 г. до н. э. и оплачены народом (греческий обычай, заимствованный римлянами в пору серьезных финансовых затруднений, но затем ставший общепринятым), а с 208 г. до н. э. начали проводиться регулярно, причем всё это было сделано по совету Сивиллиных книг, а также на основании пророчеств римского прорицателя Марция. В 208 г. до н. э., согласно рассказам древних авторов, римский посланец, будучи в Греции, посетил Олимпийские игры (хотя и исключительно в политических целях)27. В 205 г. до н. э. римляне даже обратились к своему самому отдаленному союзнику, пергамскому царю Атталу, за помощью в заимствовании обрядов Великой Матери из Фригии, которое было предписано дельфийским оракулом и пророче¬
23а Священная весна — обряд, предполагавший принесение в жертву богам все- го, что появится на свет грядущей весной. — В.Г.
24 Ливий. ХХП.10.9; cp.: SIG 589 — лектистерний в честь двенадцати олимпийских богов в Магнесии.
25 Ливий. ХХП.57; ХХШ.11; XXVIII.45.12.
26 Ливий. ХХП.9.7, 10.10; ХХШ.30.13, 31.9.
27 Ливий. XXV.12.15; XXVI.23.2; XXVII. 11.6; 23.5, 35.3-4.


П. Вторая Пуническая война
511
ствами Сивиллы28. При этом храмы Венеры Эрицинской и Великой Матери были сооружены в пределах померил. Возможно, связь этих богинь и их культов с легендой об Энее делала их в глазах римлян не совсем иноземными, но в то же время следует отметить, что эти культы были всецело приспособлены к новому контексту. Так, вместе с Венерой Эрицинской в Рим не прибыли служившие этой богине храмовые проститутки, а сама она рассматривалась в большей степени как богиня победы, а не как покровительница любви. Оргиастические же элементы в почитании Великой Матери жестко контролировались, а количество и деятельность ее жрецов-евнухов были строго ограничены, к тому же становиться ими могли только иноземцы. Таким образом, в рассматриваемый период традиционная структура римской религии оставалась незыблемой.
Сенаторы, судя по всему, не были убежденными противниками иноземных обрядов как таковых — несмотря на предпринятые в 213 г. до н. э. действия, направленные на искоренение того, что Ливий называет «иноземными суевериями»: действуя через претора, сенат распорядился уничтожить множество книг с пророчествами, молитвами и описаниями жертвоприношений, на основании которых даже на Форуме и на Капитолии проводились — чаще всего женщинами — обряды, выходившие за рамки организованной религии, и наложить определенное финансовое бремя на сельский плебс, укрывшийся в городе от бедствий войны. Таким образом, это была скорее мера, направленная на поддержание порядка, нежели попытка ликвидации иноземного влияния как такового29.
И Ludi Apollinares, и Мегалесии в честь Великой Матери, учрежденные вскоре после войны, представляли собой «сценические игры» («ludi scaenici»), во время которых в Городе давались различные драматические представления. Первой настоящей латинской драмой считается пьеса Ливия Андроника, представлявшая собой переделку греческого оригинала и поставленная в 240 г. до н. э. (это более приемлемая датировка из двух принятых в трудах древних авторов, хотя с ней согласны не все исследователи). Ливий был вольноотпущенником. Согласно традиции, он происходил из Тарента и, вероятно, попал в рабство после его взятия римлянами в 272 г. до н. э. Не исключено, что к середине Ш в. до н. э. пьесы на латыни уже ставились в латиноязычных городах, расположенных на границе с Кампанией, где весьма ценились театральные представления, а труппы греческих актеров из Неаполя, возможно, добирались даже до самого Рима30. По поздним краснофигурным вазам, да и на основании иных свидетельств известно, что жители и Великой Греции, и Кампании были знакомы как с аттической трагедией (прежде
28 Ливий. XXIX. 10.4—11.8. Едва ли римские посланцы сами отправились за священным камнем в Пессинунт, как сообщает Ливий; не исключено, что этот камень был доставлен из Мегалесия в Пергаме, как полагает Варрон (О латинском языке. VI. 15).
29 Ливий. XXV.1.6—12.
30 Fraenkel 1960 (Н 180): 439.


512
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
всего с драмами Еврипида), так и с «новой комедией»30а, а также ставили собственные комические пьесы на греческом языке, которые (по крайней мере, в Кампании) породили ряд подражаний на оскском наречии, правда, по всей видимости, не зафиксированные в письменном виде. Именно из процветающей оскоязычной Капуи, расположенной неподалеку от Неаполя, происходил второй римский драматург — Невий. Он писал как комедии, так и трагедии по греческим образцам (Ливий Андроник также писал и то, и другое в негреческой манере — авторов тогда явно не хватало). На Сицилии тоже существовали определенные театральные традиции, и современные исследователи нередко считают, что именно там во время Первой Пунической войны появился вкус к драме у многих римлян. Противники подобной точки зрения ссылаются на то, что война совершенно не способствует развитию культуры, однако, когда англичане сражались в Италии во время Второй мировой, многие из них действительно ходили на итальянскую оперу.
Даже если римская драма зародилась немного ранее, определенную зрелость она приобрела лишь в последние два десятилетия Ш в. до н. э. Плебейские игры (Ludi Plebei), учрежденные около 220 г., также были (или вскоре стали) сценическими. Невий творил почти до конца Ганнибаловой войны. К тому времени комедии уже начал писать Плавт. По всей видимости, римляне игнорировали пьесы сицилийских или италийских авторов — возможно, потому, что начинали испытывать всё большее пренебрежение к соответствующим территориям и всё больший интерес к «настоящей» Греции, даже если информация о ней по-прежнему доходила до них в основном через посредничество западных эллинов. От многих пьес, созданных римскими поэтами, до нас дошли только названия. При этом, как отмечают многие исследователи, названия трагедий указывают на то, что римляне (что неудивительно) интересовались легендами о Троянской войне, а также не питали особого отвращения к Дионису и дионисийской религии, которая проникла и на территорию Италии и, соответственно, не была совершенно незнакомой им, однако при этом, вероятно, избегали неприязненного отношения к Одиссею, которое можно встретить во многих трагедиях конца V в. до н. э., поскольку этого героя очень почитали в западных областях греческого мира, которые, как считалось, он посещал во время своих странствий. Если всё это действительно отражает вкусы римлян, то у поэтов, судя по всему, имелся весьма широкий круг примеров для подражания.
Пьесы изначально могли быть известны как по имени греческого автора и по греческому же названию, так и по имени создателя латинского переложения, на что указывают некоторые пассажи у Плавта31. Одежда и декорации оставались исключительно эллинскими, действие тоже происходило в Греции, однако во многих аспектах пьесы были прекрасно
30а Новая комедия — направление в греческой комедии, возникшее в эллинистический период. Характеризуется достаточно простыми, преимущественно бытовыми и любовными сюжетами. — В. Г.
31 	В частности, «Ахиллес» Аристарха в: Плавт. Пуниец. 1.


П. Вторая Пуническая война
513
приспособлены под римскую действительность. Ливий и Невий, вероятно, заложили основания для многих традиций римского сценического искусства: в частности, для трагедии это был возвышенный язык, использование любви римлян к аллитерации, ассонансу и игре слов, а для трагедии и комедии — весьма примечательное расширение роли флейти- ста-аккомпаниатора, а также актеров в качестве певцов. Ученые полагают, что основанием для этого послужило влияние эллинистических или италийских полудраматических форм, а также то, что в Риме было довольно сложно найти хорошо подготовленный хор (по крайней мере, в некоторых трагедиях он действительно использовался, а вот в комедиях обходились без него), и, как следствие, музыкальные партии передавались актерам.
Возможно, под влиянием событий войны с Ганнибалом и того «национального чувства», которое она породила в римлянах, в Городе возникла и литература, основанная на греческих формах, но римская по содержанию. Именно к рассматриваемому периоду, вероятно, относятся все написанные Невием «претексты» — пьесы, основанные на сюжетах из римской истории (например, «Кластидий», однозначно сочиненный в анализируемое нами время). Вероятно, все они создавались по особым случаям, например, для триумфов или похорон выдающихся деятелей. Достоверных свидетельств того, что в Италии происходило действие каких-либо комедий Невия, у нас нет, однако мы располагаем словами Цицерона о том, что свое эпическое сочинение о Первой Пунической войне поэт создал уже в преклонном возрасте и, соответственно, в интересующий нас период32. Хотя пьесы писались размером, заимствованным у греков, «Bellum Punicum» [лат. «Пуническая война») была написана довольно загадочным для нас «сатурнийским» стихом — тем самым, который Ливий Андроник использовал для переложения гомеровской «Одиссеи». Что же касается того, в какой степени на выбор темы Невием повлияли греческие эпические поэмы, которые могли быть ему известны, а в какой — чувства, которые римляне питали к своему более или менее отдаленному прошлому, об этом мы ничего сказать не можем.
Согласно упоминанию у Тита Ливия, в 207 г. до н. э. Ливий Андроник (к тому времени, несомненно, уже очень пожилой) сочинил по государственному заказу гимн в честь Юноны, который должен был исполняться хором девушек33, другими словами — «парфений», который, вероятно, был еще в новинку для римлян, но в самой Греции уже давно вышел из моды. При этом существует небольшая вероятность того, что тот автор, у которого историк позаимствовал приведенную выше информацию, придерживался более низкой и менее надежной хронологии жизни поэта и, соответственно, гимн на самом деле был написан немного ранее. Согласно Веррию Флакку, ученому эпохи Августа (стороннику более поздней датировки), благодаря написанному Ливием Андроником гимну,
32 Цицерон. О старости. 50.
33 Ливий. ΧΧΥΠ.37.3; cp.: XXXI. 12.9.


514
Глава 12. Рижские традиции и греческий жир
коллегии «писцов и лицедеев» (появившейся, вероятно, несколько ранее и напрямую связанной с поэтом, поскольку он сам и писал, и играл на сцене) было разрешено собираться и совершать посвящения в храме Минервы на Авентине34. Если поэты таким образом действительно увязывались с канцелярскими служащими, собственно «писцами» (scribae), то это очень хорошо демонстрирует, насколько непривычными для Рима всё еще были люди, создававшие собственные литературные произведения. История рассматриваемой организации нам известна не очень хорошо. Так, например, мы не знаем, каким образом она была связана с обществом «сотрапезников Аполлона» («parasiti Apollinis»), в состав которого входили какие-то актеры, возможно, менее уважаемые римлянами мимы. Согласно еще одному пассажу из труда Веррия (который, правда, нередко вызывает у исследователей большие сомнения), это объединение существовало уже во время Ганнибаловой войны35 и, вероятно, было учреждено вместе с новыми играми в честь Аполлона. Впрочем, как бы то ни было, для нас весьма интересен тот факт, что актеры в Риме находились под покровительством Минервы, либо Аполлона, либо обоих этих божеств и не увязывались с образом Диониса, как в Греции, где они объединялись в труппы, носившие его имя. Не исключено, что связывать Аполлона с театром начали на Сицилии36, однако не исключено и то, что, как и в случае с Венерой Эрицинской и Великой Матерью, римляне просто старались избегать всего эмоционального и экстравагантного.
Помимо греческой драмы, в рассматриваемый период в Город проникала и греческая медицина. Так, например, нам известно, что прямо перед началом Второй Пунической войны в Риме — не без помощи со стороны государства — начал работать некий грек из Пелопоннеса, специализировавшийся на лечении ран. В памяти римлян он остался как первый представитель греческой медицины в их городе37. Поскольку мы едва ли можем сомневаться в том, что врачи из Великой Греции или с Сицилии, где имелись прочные, хотя и, возможно, несколько устаревшие, медицинские традиции, добирались до Рима и ранее, приведенное выше упоминание, судя по всему, представляет собой дополнительное свидетельство в пользу растущего пренебрежения римлян по отношению к западным грекам. Впрочем, как мы увидим, эллинская медицина была не очень хорошо принята в Риме. Так, упомянутого выше пелопоннесца считали мясником и по его стопам не пошел никто (или почти никто) из римлян. Переводить греческую медицинскую литературу на латынь тоже никто не пытался.
В ходе военных действий римские армии вновь появились в грекоязычных областях — в Великой Греции и на Сицилии, а попытка македонского царя Филиппа V вмешаться в войну на стороне Ганнибала при¬
34 Фест. 446 L.
35 Фест. 436; ср.: 438.
36 Если не Аполлона, то, по крайней мере, муз, см.: Webster 1964 (Н 219): 257.
37 Peter. HRRel: Кассий Гемина. Фр. 26.


П. Вторая Пуническая война
515
вела к заключению первого официального союза Рима с одним из государственных объединений «старой» Греции — Этолийским союзом, который, правда, был создан весьма простым народом, склонным к грабежу. Условия заключенного между двумя государствами договора, в числе прочего предполагавшие передачу Риму всей движимой добычи, захваченной в любом греческом городе, взятом союзниками, включая обращенных в рабов жителей, указывают на то, что римляне не особенно стремились хорошо зарекомендовать себя перед греками, хотя нам известен, по крайней мере один, случай, когда римский военачальник оказал милость эллинам, разрешив выкупить пленных (при этом он отметил, что у римлян это не принято)38. Несмотря на вышесказанное, вскоре римляне заключили еще несколько союзов, в том числе с Афинами (возможно), со Спартой и с пергамским царем Атталом. Впрочем, по причине превосходства Рима на море Филипп так и не вторгся в Италию, и после заключения мира в Фенике в 205 г. до н. э. римляне полностью вывели свои войска из Греции. При этом, однако, они занимались там весьма активной дипломатической деятельностью, и сенаторы, без сомнения, теперь знали о ситуации в Греции гораздо больше, чем когда-либо ранее. Одновременно, как рассказывает Полибий, взоры эллинов обратились на заканчивавшуюся борьбу между великими державами на Западе, причем некоторые греческие историки, преимущественно уроженцы западных областей, рассматривали Ганнибала как героя, против чего, вероятно, впоследствии выступил Фабий Пиктор. Еще один римский сенатор, Цинций Алимент, который даже побывал в плену у Ганнибала, также написал историю Рима на греческом языке. Благодаря Фабию и Цинцию, историописание с его военным и политическим уклоном стало рассматриваться как достойное уважения занятие для римского сенатора, по крайней мере в преклонные годы.
Как далеко в рассматриваемый нами период зашла эллинизация римской политической элиты или некоторых ее представителей? Вероятно, не слишком, хотя однозначно ответить на этот вопрос мы не можем, поскольку очень мало знаем о римском образовании в то время, а ведь греческая цивилизация считалась полностью зависящей от образования (paideia) или даже отождествлялась с ним. По имеющимся у нас сведениям, римские мальчики из знатных семей сначала обучались дома, а затем поступали под покровительство какого-нибудь выдающегося общественного деятеля, чтобы набраться судебного и политического опыта. Заканчивалось такое обучение (по крайней мере, как постоянное занятие) в возрасте семнадцати лет (а в кризисные периоды еще раньше), когда юноши поступали на военную службу. Согласно одной из теорий, первая римская школа, в которой учили грамоте, была, вероятно, учреждена примерно в 230 г. до н. э. вольноотпущенником Сп. Карви- лием — предположительно, первым римлянином, который развелся с женой. Плавт называл основой образования «науки и законы», а Ци¬
38 	Ливий. XXYI.24.il; Полибий. IX.42.


516
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
церон в детстве учил наизусть архаический свод Законов XII таблиц39. Согласно Светонию, литературу, которая являлась базой настоящего образования для греков, стал впервые преподавать Ливий Андроник «domi forisque», то есть у себя дома и в других местах — возможно, дома у своего господина и других аристократов, а не в настоящей школе40. Сделанный Ливием латинский перевод «Одиссеи», по-видимому, служил именно образовательным целям, однако Светоний, который, правда, скорее всего, не располагал необходимыми источниками, считал, что Андроник также преподавал греческую литературу, прежде всего конечно же Гомера в оригинале. Многие римляне, принадлежавшие к разным сословиям, вероятно, действительно немного знали греческий язык, хотя и нередко могли говорить на нем с сицилийским или италийским акцентом; некоторые аристократы носили греческие когно- мены, которые, предположительно, изначально являлись прозвищами, и, например, Аттиком могли звать человека, побывавшего в Афинах или просто говорившего на необычно чистом греческом — хотя в начале Ш в. до н. э. попытка римского посла обратиться к тарентинцам на этом языке обернулась настоящей катастрофой40*. Некоторые римляне, возможно, умели и читать по-эллински (например, жрецы-децемвиры, искавшие совета в Сивиллиных книгах, должны были обладать способностью разбирать греческие пророческие стихи). Учитывая трепетное отношение римлян к своему прошлому и тот факт, что первыми прозаическими произведениями, созданными в Городе, были именно исторические труды, мы можем предположить, что самыми известными авторами рассматриваемого периода в Риме были западноэллинские историки, в частности Тимей. При этом театральная публика, читающая на латыни, скорее всего, просто отсутствовала. Латинские пьесы, по всей видимости, долгое время были известны только по постановкам, тогда как греческие драмы всегда широко читались в Афинах и многих других городах.
К счастью, вопросами греческой культуры интересовался Плутарх — в той степени, в какой она затрагивала некоторых из героев его жизнеописаний. Конечно, ни один из этих знаменитых людей не был типичным представителем даже собственного класса, но их биографии могут наводить на определенные мысли.
Так, например, Фабий Максим, великий Кунктатор, обычно изображался традиционалистом, противостоявшим Сципиону Африканскому, который являлся сторонником эллинизации. Однако при этом два представителя рода Фабиев были в Ш в. до н. э. посланцами в Александрию,
39 Плутарх. Римские вопросы. 59; ср.: 54; Плавт. Привидение. 126; Цицерон. О законах. П.59.
40 Светоний. О грамматиках и риторах. 1.2.
404 Римский посол Луций Постумий, который в 281 г. до н. э. решил выступить перед жителями Тарента, был подвергнут осмеянию и грубым оскорблениям — в числе прочего за то, что не совсем правильно изъяснялся по-гречески (подробнее см.: Аппиан. О войнах с самнитами. ΥΠ.2; Дионисий Галикарнасский. XIX.5; Полибий. 1.6.5). — В.Г.


П. Вторая Пуническая война
517
и, как мы уже видели, именно Фабий был отправлен в Дельфы (предположительно, как и один из его предков, живший задолго до этого) и впоследствии осуществил настоящий прорыв, написав книгу на греческом языке. Цицерон отмечает (а исторические замечания в его диалогах обычно имеют весьма прочные основания), что Фабий Максим довольно много читал («для римлянина») и «помнил все войны, происходившие не только внутри страны, но и за ее пределами»41 [Пер. В. О. Горенштейна). Не исключено, что он был знаком с сочинениями некоторых греческих (возможно, сицилийских) историков. Кроме того, после захвата Тарента в 209 г. до н. э. он привез с собой гигантскую статую Геракла работы Лисиппа, хотя, конечно, статуи представляли собой вполне традиционные для римлян трофеи, а род Фабиев особо почитал Геракла, который, хотя и был по происхождению греческим персонажем, давно стал своим в Риме и Италии под именем Геркулеса42. О том, что Фабий еще как-то воспользовался возможностями, открывшимися перед ним после взятия Тарента, в известных нам источниках ничего не упоминается. Знаменитый М. Марцелл, «меч Рима» (тогда как Фабий был его «щитом»), пошел дальше. Плутарх рассказывает, что тот восхищался греческой культурой, с которой, правда, не имел времени познакомиться поближе (во времена его юности возможности для этого, несомненно, были весьма ограниченными). Даже после своих галльских кампаний 20-х годов III в. до н. э. он отправлял захваченные трофеи в дар дельфийскому оракулу и сиракузскому царю Гиерону (вероятно, его род имел определенные связи с Сицилией — чем не сильно отличался от многих других римских семейств, имевших интересы на этом острове или в грекоязычных областях южной Италии). Во время разграбления Сиракуз в 211 г. до н. э. Марцелл пытался спасти великого ученого Архимеда. Конечно, этот мыслитель впечатлил римлян как военный инженер, однако Марцелл привез в Рим созданные им астрономические сферы, причем одну оставил себе (и, согласно Цицерону, то была единственная вещь, которую полководец «доставил в свой дом» из всей богатой добычи43), а вторую даровал одному из римских храмов, где ее мог увидеть каждый. Нам ничего не известно о том, захватил ли он в Сиракузах какие-либо книги, однако он привез оттуда немало произведений искусства и, согласно Плутарху, даже перед греками хвастался тем, что научил римлян восхищаться искусством эллинов44. Парадоксальным, но при этом весьма показательным в плане отношения римлян к Греции фактом является то, что изобразительные искусства, к которым они относились весьма презрительно, стали одним из тех элементов греческой цивилизации,
41 Цицерон. О старости. 12 (однако при этом слово «bella» [лат. «война») нередко опускается — на том основании, что словосочетание «domestica bella» означало гражданские войны, которых у римлян на рассматриваемом этапе не было, соответственно, «domestica et externa» могло означать просто «историю Рима и других стран»).
42 Плиний Старший. Естественная история. XXXIV.40; Плутарх. Фабий Максим. 1.
43 Цицерон. О государстве. 1.21.
44 Плутарх. Марцелл. 21.5.


518
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
которые они переняли быстрее всего. Впрочем, местное римское искусство в конечном итоге находилось под сильным греческим влиянием, а в Риме и по всей центральной Италии издавна работало немало второстепенных греческих мастеров, в силу чего контраст с собственно греческим искусством для римлян был не таким уж и резким. Марцелл, который вполне естественным образом стал покровителем взятого им города, также принес дары из захваченной добычи в храмы далекой Са- мофракии, с которой римляне связывали себя через Энея, и Родоса — морского государства, с которым Рим уже довольно давно поддерживал определенные контакты. Кроме того, по распоряжению Марцелла был сооружен гимнасий для жителей Катаны на Сицилии, что, возможно, указывает на определенную симпатию к греческому образу жизни, но, конечно, едва ли — на стремление заставить римлян упражняться обнаженными45. Наконец, Марцелл пощадил большинство жителей Сиракуз, тогда как Фабий, вероятно, не был столь милостив к тарентинцам и обратил их в рабство, а Валерий Левин однозначно поступил так же с жителями Агригента (хотя при этом он заключил договор с этолийцами и, несомненно, являлся их покровителем, как и его сын впоследствии). Тот факт, что римляне владели греческими рабами, тоже оказал весьма существенное влияние на их отношение к Греции, колебавшееся между восхищением и презрением.
Даже ведущие представители поколения, вышедшего на историческую арену на последних этапах Второй Пунической войны, которым позднее пришлось довольно тесно контактировать с греческим миром, вероятно, практически не имели настоящего греческого образования. Однозначно его не было у Катона, который, по его собственным словам, в юности работал на склонах сабинских холмов, хотя, если в самом конце войны он действительно познакомился с эллинизированным жителем южной Италии Эннием и получил от него определенные познания в области греческой литературы, он очень хотел устранить это упущение, по крайней мере в какой-то степени46. Что касается Сципиона Африканского, то о нем сказать что-то определенное довольно сложно, поскольку Полибий, возможно, всячески старался уподобить его эллинистическим государственным деятелям и приписал ему ряд характеристик (типа скептицизма в сфере религии), которыми, вероятно, не мог обладать римлянин рассматриваемого периода, тогда как в имеющихся в нашем распоряжении сочинениях анналистов рассматриваемый деятель противопоставляется традиционалисту Фабию Максиму. При этом, однако, не исключено, что, уже будучи эдилом в 213 г. до н. э. и впоследствии, во время своего командования в Испании, Сципион действительно продемонстрировал определенное знакомство с традициями эллинистических монархий, осуществляя раздачи масла плебсу, говоря иберийцам, что они могут оказывать ему царские почести (хотя при этом и запрещая
45 Плутарх. Марцелл. 30.4—5.
46 См. сноску 116 наст. гл.


П. Вторая Пуническая война
519
именовать его царем), и учтиво обходясь с пленными женщинами с явной оглядкой на Александра Великого (или даже на Ксенофонтова Кира, послужившего образцом для самого Александра)47. Возможно, Сципион даже приравнял должность римского консула к царскому титулу, используя консульские регалии в качестве подарков иноземному правителю. Из Испании он посылал дары в Дельфы48. На Сицилии, перед вторжением в Африку, он, по рассказам, одевался в греческое платье и проводил немало времени в театрах, палестрах и банях, чем весьма шокировал своего квестора48а Катона и даже спровоцировал официальное расследование (хотя, конечно, эта история, известная нам только со слов Плутарха, нередко считается своеобразной проекцией в прошлое позднейших раздоров между Катоном и Сципионом49). Здесь же следует отметить, что, согласно Полибию, кумирами Сципиона были сицилийцы Дионисий и Агафокл, которые могли рассматриваться как довольно старомодный выбор (или, возможно, исключительно личный, поскольку они тоже сражались с Карфагеном)50, Цицерон же пишет, что сын Сципиона сочетал в себе величие отцовского духа с более широким образованием51.
Вполне возможно, что Т. Квинкций Фламинин, победитель Филиппа V и «освободитель» Греции, также в молодые годы получил довольно скудное образование. Нам известно, что он бегло говорил по-гречески и хорошо ладил с эллинами52, но эти навыки, судя по всему, были приобретены им во время пребывания в Таренте в ходе войны с Ганнибалом. Свидетельств же того, что Фламинин получил настоящее греческое образование, у нас нет. Следует помнить, что владение разговорным греческим или даже способность понимать более цветистый язык официальных речей вовсе не подразумевали умения разбираться в языке Гомера или аттических авторов V в. до н. э., не говоря о других диалектах. Да и насколько Фламинин перенял греческие привычки, тоже точно не известно — на отчеканенной в Греции монете с его портретом он изображен с бородой, в традиционном римском стиле (хотя Сципион показан на испанских монетах чисто выбритым)53. Впрочем, и к Сципиону, и к Фламинину мы еще вернемся.
47 Полибий. Х.38, 40. (Ксенофонтов Кир — персидский царь Кир П, в идеализированном виде показанный в «Киропедии» — сочинении греческого историка Ксенофонта. - В.Г.)
48 Ливий. XXX. 15.11—12; Аппиан. События в Ливии. 32.137 — хотя данные сообщения подвергаются сомнению некоторыми исследователями. Дельфы: Ливий. XXVIII.45.12.
^Квестор — младший магистрат, помощник консула. — В. Г.
49 Плутарх. Катон Старший. 3.7; Astin 1978 (Н 68): 14.
50 Полибий. XV.35.
51 Цицерон. О старости. 35.
52 Плутарх. Фламинин. 5.5.
53 Sciilard 1970 (Н 77): 41, 248. Согласно Авлу Геллию (Аттические ночи. Ш.4), в середине П в. до н.э. римляне среднего возраста обычно не носили бороды и усов.


520
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
III. 	Контакты с греческим миром
В НАЧАЛЕ II В. ДО Н. Э.
Во время Второй Македонской войны (200—197 гг. до н. э.) римляне вошли в непосредственный контакт с греческим миром, что положило начало периоду невероятно быстрых социальных и культурных изменений. Между двумя народами начали формироваться отношения самого разного рода. Армии, воевавшие в Македонии и Греции против Филиппа, а затем — в Малой Азии против Антиоха, вернулись домой лишь с небольшими потерями и в то же время — с огромной добычей, а нередко — и с новыми представлениями об изяществе и роскоши (в это время, как писали позднейшие историки-морализаторы, в Риме появились блюда с гравировкой, мебель с инкрустацией и прочие изысканные вещи, пиры начали сопровождаться выступлениями флейтисток и прочими атрибутами роскоши, а приготовление пищи впервые стало рассматриваться как искусство). При этом, по оценке одного современного исследователя, в определенный период в армии служило больше половины всех взрослых римлян, хотя, конечно, не все они сражались на Востоке54. Некоторые римляне, в основном захваченные в плен в ходе Ганнибаловой войны, а не позднее, находились в рабстве в греческих городах. Согласно Плутарху, в самой Греции таковых насчитывалось 1,2 тыс. человек, хотя историк, возможно, не учитывает латинян и италиков. Этих рабов выкупили ахейцы, а возвращением остальных, возможно, занималось собственно римское правительство, оказывавшее в нужных случаях определенное давление на соответствующие города55. Что важно для нас — эти люди, многие из которых, несомненно, были простыми селянами, возвращались в родные края хорошо знакомыми с принятыми в Греции бытовыми привычками или с греческим сельским хозяйством. Впрочем, то же самое можно сказать и о рядовых солдатах, которые нередко расквартировывались в домах местного населения.
В рассматриваемый период некоторые римляне наряду с торговцами и дельцами из Кампании и других областей южной Италии (а также с некоторым количеством латинян, особенно из Пренесгы) начали вести все более активную деятельность в Греции и Эгейском бассейне, хотя еще и не столь существенную, как во второй половине того же столетия. Они могли надолго поселяться в эллинских городах, отдавать своих сыновей в местные школы или даже в эфебию (организацию, в составе которой молодые люди несли военную службу — к тому моменту уже достаточно необременительную — и иногда получали определенную интеллектуальную подготовку), занимать местные жреческие должности или принимать посвящение в самофракийские или элевсинские мистериальные культы, а также играть весьма значительную роль в местной жизни, по¬
34 Peter. HRRel: Пизон. Фр. 34; Ливий. XXXIX.6.7—9; Hopkins 1978 (Н 99): 35.
35 Плутарх. Фламинин. 13.4—5. Ливий. XXXVII.60.2 (4 тыс. римлян и италиков было возвращено из рабства критянами (цифра взята у Валерия Анциата, данные которого весьма ненадежны). Возможно, кто-то из этих людей стал жертвой пиратства).


Ш. Контакты с греческом миром в начале II в. до н. э.
521
лучая проксению (право на торжественный прием. — В.Г.) и прочие почести. При этом, однако, они, вне всякого сомнения, нередко поддерживали связь со своими родственниками или друзьями в Италии, а кое-кто на старости лет даже возвращался на родину, принося с собой определенные навыки владения греческим языком и знания об эллинском образе жизни. Некоторые из этих людей, возможно, становились покровителями литературы и искусств.
Менее продолжительными были визиты римских сенаторов, многие из которых всё чаще отправлялись на Восток в составе посольств, призванных добыть определенную информацию или выполнить посредническую функцию в урегулировании возникших на местах разногласий. Некоторые из этих послов происходили из семейств, которые по заведенной традиции обзаводились клиентами в областях, попадавших под римское влияние. Таков был, к примеру, патрицианский род Клавдиев, располагавший весьма давними связями в Кампании, на Сицилии и в Великой Греции. В рассматриваемый период, по крайней мере, двое Клавдиев служили под началом Фламинина, а еще один был одним из советников Вульсона в Азии. Впоследствии Клавдии нередко назначались послами в Македонию, Ахейский союз, Спарту и даже Сирию, но почти никогда — в Африку или на Запад. В ходе своих дипломатических миссий они, судя по всему, останавливались у местных магнатов или в специальных гостевых домах, следы которых обнаружены во многих греческих городах, а также получали немало даров и политических советов. При этом довольно любопытен тот факт, что у нас нет никаких свидетельств того, что кто-либо из Клавдиев интересовался греческим искусством или литературой, хотя, по всей видимости, подобное отношение было характерно для большинства римских аристократов. Впрочем, представители рассматриваемого рода, вероятно, активно перенимали греческие манеры и греческую роскошь, верным признаком чего является тот факт, что главный римский моралист Катон произнес речь против нравов (mores) Аппия Клавдия Нерона.
В то же время в Риме, да и в центральной Италии в целом появляется очень много эллинов — преимущественно простых греческих или грекоязычных поселенцев. При этом эллинские торговцы и моряки, возможно, далеко не всегда заплывали дальше Путеол в Кампании или, максимум, Остии, откуда небольшие суда, вероятно принадлежащие местным жителям, везли товары вверх по Тибру к римскому порту (довольно существенно расширенному и перестроенному между 193 и 174 гг. до н. э.), хотя для Плавта языком торговли и судоходства всё равно оставался в основном греческий. Когда в 171 г. до н. э. началась война с македонским царем Персеем, в Риме находилось определенное количество македонян (в том числе послов), которым теперь было приказано покинуть город и Италию56. Но самым главным моментом в рассматриваемом процессе, конечно, был приток в Италию грекоязычных или, по
56 Полибий. ΧΧΥΠ.6.3.


522
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
крайней мере частично, эллинизированных рабов. Многие из них начали работать в сфере сельского хозяйства, что подчас помогало изменить сам его характер, и при этом далеко не все они были совершенно изолированы от еще сохранявшихся в Италии свободных крестьян. Некоторые из таких рабов, в том числе хорошо образованные (которых однозначно было немало), работали и в расширявшихся домохозяйствах римских богачей, особенно — в самом Городе. Вместе со свободой рабам могли даровать небольшие участки земли, как (без сомнения) сделал, к восхищению одного из историков второй половины П в. до н. э., образцовый мелкий землевладелец Г. Фурий Крезим;57 другие же вольноотпущенники — самостоятельно или от лица своего патрона — принимали участие в самых разнообразных деловых предприятиях.
Римляне нередко брали иноземных заложников, например, сына Филиппа Деметрия и других македонян, а впоследствии — представителей сирийского двора, хотя не все они оставались в Риме: многих селили в небольших италийских городках. При этом некоторые заложники (по крайней мере сирийский царевич Деметрий, который прибыл в Рим еще ребенком) на равных общались с молодыми римскими аристократами58. Отдельные представители греческой знати (к примеру, молодой Харопс из Эпира59) приезжали в Рим учиться (подобно большинству заложников — со свитой). Кроме того, в Вечном городе постоянно находились толпы эллинских послов — наиболее влиятельных граждан греческих городов, прибывавших в Рим, чтобы обратиться к сенаторам, и демонстрировавших перед ними изощренное эллинское красноречие, которое, несмотря на использование переводчиков, постепенно становилось всё более понятным большинству членов сената. В речах послов, несомненно, фигурировали поучительные рассказы из греческой истории, всякого рода назидательные примеры или иллюстрации, считавшиеся совершенно необходимыми для хорошего ритора, а также похвалы в адрес Рима как государства с образцовой «смешанной конституцией» или как преемника великих империй прошлого, прежде всего Персидской и Македонской. (По всей видимости, последнюю идею развил в своем сочинении и один римлянин — некий Эмилий Сура60.) В Город приезжали даже правители греческих государств — так, в 198 г. до н. э. Аминандр из Афа- мании (по задумке отправившего его в Рим Фламинина. — В.Г.) благодаря своему царскому званию должен был произвести значительное впечатление на римлян, однако на фоне постоянных визитов представителей царских домов Пергама и других эллинистических монархий этот мелкий балканский царек едва ли мог обратить на себя большое внима¬
57 Peter. HRRel: Пизон. Фр. 33. Согласно MRR, случилось это примерно в 191 г. до н. э.
58 Полибий. XXXI.2.5.
39 Полибий. XXVTL15.4 — возможно, Харопс прибыл в Рим в 170-х годах до н. э.
60 	О датировке этого сочинения см.: Swain 1940 (I 34); данный исследователь предполагает, что Эннию тоже была известна эта идея, хотя вообще в Риме она еще не пользовалась широкой популярностью. При этом Мендельс (Mendels 1981 (Е 30)) относит рассматриваемое сочинение к намного более позднему периоду.


Ш. Контакты с греческим миром в начале II в. до н. э.
523
ние61. Иногда посланцы были вынуждены оставаться в Риме на протяжении довольно значительного периода времени — так произошло, например, в 184 г. до н. э., когда в городе наблюдался огромный наплыв посольств с жалобами на Филиппа. Кроме того, в греческой надписи, относящейся примерно к 170 г. до н. э., упоминается группа послов, которые каждое утро обивали пороги влиятельных римлян, чтобы снискать их благосклонность, и пытались оказать влияние на покровителей своего города, навещая их особняки62.
Таким образом, два народа контактировали буквально на всех уровнях, при этом, правда, практически не смешиваясь друг с другом, если, конечно, не считать вольноотпущенников, которые получали большинство гражданских прав, и их сыновей, становившихся совершенно полноценными римскими гражданами. В то же время, однако, законные браки между римлянами и иноземцами (peregrini) были запрещены, и, как следствие, столь мощный источник культурного влияния был недоступен жителям Вечного города.
Оценить значение новых взаимоотношений можно, в частности, путем изучения комедий Плавта. Конечно, большинство этих комедий нельзя точно датировать или даже с определенной долей надежности приписать одному автору, даже имя которого вызывает немало вопросов, однако самые ранние из них, несомненно, были созданы в последние годы Второй Пунической войны, а самые поздние — в 80-е годы П в. до н. э. При этом для историков очень важно, что комедиограф обращался к довольно широкой — хотя и, к сожалению, весьма неопределенной — публике, о вкусах которой нам уже кое-что известно. В состав этой публики входили представители всех слоев римского общества. Так, в 195 г. до н. э. в театрах были выделены специальные места для сенаторов63. Присутствовали на представлениях и женщины, а также, возможно, рабы. Вход был свободным, и периодически театр посещало довольно много сельских жителей — либо потому, что игры приходились на более-менее свободные месяцы, либо потому, что, как предполагают некоторые исследователи, при господстве натурального хозяйства крестьяне в принципе были не очень загружены работой. Более того, комедии Плавта, хоть и были явно написаны в Риме, вполне могли ставиться и в сельских поселениях на территории ager Romanus и Лация, поскольку руководители трупп (domini gregis), вероятно, не позволяли особенно расслабляться актерам, которые нередко были рабами, и, кроме того, особенно в южном Лации и в северной Кампании, где теперь всё больше говорили на латыни, несомненно, имелась весьма оживленная театральная жизнь, возможно, частично независимая от Рима. Именно через театральные представления греческая культура оказывала влияние на бедные слои римского общества (то же можно сказать и об изо¬
61 Полибий. ΧνΤΠ.10.7.
62 Полибий. ХПТ-1; SIG 656 (новое прочтение предложено П. Херрманом, см.: Р. Herrmann И ZPE (1971) 7: 72-77).
63 Ливий. XXXIV.54.4.


524
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
бразительных искусствах, которые всегда играли очень важную роль в просвещении неграмотного люда и благодаря которым — прежде всего при помощи храмовых служителей — многие римляне, вероятно, получали определенное представление о греческой мифологии и римской истории).
Хотя в таких произведениях как так называемые паллиаты фигурировали греческие персонажи, на что указывает само это название (связанное с греческим словом «pallium», то есть плащ), да и сами эти пьесы в значительной степени базировались на эллинских оригиналах, по мере углубления наших знаний о греческой «новой комедии» мы получаем всё больше возможностей для выявления тех изменений и дополнений, которые вносили в греческие пьесы сами римляне. При этом и греческие, и римские элементы являются для нас одинаково ценными.
В последнее время исследователи всё чаще отказываются от довольно пренебрежительного отношения к «публике Плавта», которое раньше было весьма распространенным. Эта публика однозначно была знакома с театральными традициями, которые на тот момент существовали уже более поколения, и могла понять самые разные аллюзии и пародии. Иногда зрители хотели знать, кто написал оригинальную пьесу. Они предпочитали комедии, действие которых происходило «в Афинах, в Аттике», как «более греческие». Хотя на самом деле в пьесах фигурировали различные города «настоящей Греции» («germana Graecia»), мы должны обратить особое внимание на комедию, действие которой происходит в Сиракузах и в которой один из персонажей предлагает девушке «шестьсот острот (logi) в приданое, аттические все, не сицилийские»64. Далее, рассматриваемая нами публика обладала базовыми познаниями в греческой мифологии (хотя и не более того — и даже сам Плавт, как показывает Френкель, периодически допускал ошибки, ссылаясь на эллинские мифологические сюжеты), а также кое-что слышала о некоторых персонажах греческой истории (прежде всего об Александре и самых знаменитых сицилийцах), о мудрецах Фалесе и Солоне и даже о художниках Апеллесе и Зевксисе, хотя, помимо имен, чаще всего ничего не знала об этих людях. С эллинскими философами, за исключением Сократа (и, возможно, киников, о бедности которых Плавт упоминает два раза)65, публика П в. до н. э. не была знакома — в отличие от зрителей I в. до н. э., которым, судя по всему, приходились по вкусу шутки про Демокрита и Эпикура. Риторов, которые еще, очевидно, не были известны в Риме, в комедиях тоже пока не высмеивали, хотя в одной из пьес Плавта всё же имеется язвительное замечание по поводу греков, которые навьючивают себя книгами, но при этом любят посидеть в питейном доме66. Вообще греки считались весьма распущенными (на что указыва¬
64 Плавт. Два Менехма. Пролог. 7 слл.; Плавт. Перс. 394. [Пер. А. Артюшкова.)
65 Плавт. Привидение. 775; Плавт. Псевдол. 532; Плавт. Два Менехма. 409; Плавт. Пуниец. 1271; Плавт. Эпидик. 626; киники: Плавт. Перс. 123; Плавт. Стих. 704; Сократ: Плавт. Псевдол. 465; Фалес: Плавт. Канат. 1003; Плавт. Вакхиды. 122; Плавт. Пленники. 274.
66 Плавт. Куркулион. 288.


Ш. Контакты с греческим миром в начале II в. до н. э.
525
ет латинское слово «pergraecari», обозначавшее любителей шумно покутить), а их рабы — очень недисциплинированными. Плавт вводил своих зрителей в выдуманный мир, который вполне мог показаться им аморальным и был населен праздными юношами и их любовницами-кур- тизанками, хитрыми рабами и жадными приживальщиками, однако специфически римские аллюзии, нередко юридические либо военные, возвращали публику к реальности, для которой были характерны консервативные и традиционные стандарты.
Кроме того, «публика Плавта» знала и, возможно, сама употребляла довольно много греческих слов, которые однозначно считались просторечными, поскольку персонажи, относящиеся к среднему классу, используют их довольно редко. Некоторые из этих слов имели южноиталийское или сицилийское происхождение и были принесены в Рим либо воевавшими там солдатами, либо рабами, торговцами и прочими. Кроме того, некоторые зрительницы, возможно, носили модную одежду с греческими названиями, что периодически вызывало определенные жалобы;67 возможно, многие уважаемые матроны по-прежнему избегали подобной одежды, однако закон Оппия 215 г. до н. э. показывает, что в рассматриваемый период даже они начали отказываться от традиционных тог в пользу «разноцветного платья»68.
Рассматриваемая нами публика действительно предпочитала низкую комедию высокой (Плавт тщательно продумывает роли рабов и иногда приживальщиков, а количество более серьезных персонажей, относящихся к среднему классу, намеренно сокращает) и очень любила описания ужасных наказаний, постигавших рабов. Но при этом ей не были нужны прямые изображения насилия или непристойностей. Более того, хотя сюжет интересующих нас пьес чаще всего был не особенно возвышенным, а подчас и совсем наоборот, Плавт в значительной степени сохранил нравоучительность греческой «новой комедии» и даже усилил ее; нам известно, что, по крайней мере, в более поздние времена римские зрители очень ценили морализаторские моменты как в комических, так и в трагических пьесах (и даже составляли их антологии). Для Плавта подобное морализаторство представляло собой своего рода «философствование» и рассматривалось как показатель учености и «эллинства». При этом не исключено, что в отсутствие многих других источников нравоучительных советов простые римляне формулировали многие из своих моральных представлений именно на основании того, что видели в театре.
Плавт явно предполагал, что большинство его зрителей обладало определенной грамотностью; в его комедиях присутствует игра слов, читать и писать умеют даже рабы. Френкель сравнивает сочинения Плавта с анонимными пародиями на пьесы Шекспира, которые ставились в Германии ΧΥΠ в. труппами английских комедиантов, и в итоге гораздо выше
67 Плавт. Эпидик. 223 слл.
68 Ливий. XXXIV. 1.3.


526
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
оценивает римского драматурга и его публику69. И действительно, хотя в Риме никогда не играли Шекспира, римская публика, вероятно, была ничем не хуже бэнксайдской69а.
Естественно, некоторые представители римской олигархии, которые всё глубже вовлекались в греческие дела, испытывали на себе гораздо более значительное влияние эллинских идей, нежели средний театральный зритель. Однако старая идея о том, что политика Фламинина или Сципионов в существенной мере основывалась на сентиментальном, в основном литературном, филэллинизме, представляется весьма неправдоподобной. Как мы уже постарались показать, упомянутые личности, вероятно, не особенно разбирались в греческой литературе, и если римляне вмешались во внутренние дела Греции, чтобы защитить эллинов от Филиппа, то, несомненно, сделали они это прежде всего для того, чтобы наказать последнего за «предательский удар в спину», нанесенный им Риму во время войны с Ганнибалом, и за более позднее нарушение мирного договора, заключенного в Фенике, а также под влиянием милитаристских настроений, нараставших в самом римском обществе70. Если впоследствии греки были объявлены свободными, то сделано это было, чтобы ослабить Македонию и в то же время не обременять римлян гарнизонной службой или управлением обширной новой территорией. Когда данный принцип перестал удовлетворять римлян, они отказались от него и, к примеру, передали некоторые греческие территории в награду своему союзнику — царю Пергама. При этом, однако, Рим не раз выказывал благосклонность к Греции, и можно не сомневаться, что отношение римлян к эллинам отличалось от их отношения к галлам, иберийцам или карфагенянам. Фламинин (который, вероятно, без особых колебаний обращал в рабство греков — вероятно, в основном фессалийцев, сражавшихся в армии Филиппа при Киноскефалах) в дошедшем до нас письме к жителям Хиретии (город в Фессалии. — В.Г.) открыто заверял их в своей дружбе и высоких моральных чувствах71. При этом следует заметить, что данное письмо написано на не очень хорошем греческом (кто бы его ни писал в действительности), и в самом деле, люди, занимавшиеся переводом латинских документов, довольно долгое время не могли правильно употреблять, скажем, определенный артикль, который есть в греческом, но отсутствует в латыни, хотя в то же время в языке эллинов довольно быстро возник набор технических терминов для обозначения римских институтов, а к началу П в. до н. э. в письмах, вероятно, уже был принят эллинистический канцелярский стиль. Впрочем, даже полководцы, воевавшие на Востоке, судя по всему, не пользовались услугами греческих секретарей, а в самом Риме постановления сената, которые следовало довести до сведения греков, переводи¬
69 Fraenkel 1960 (Н 180): 387.
69аБэнксайд — район в Лондоне, где располагался (и располагается) шекспировский театр «Глобус». — В.Г.
70 Harris 1979 (А 21): 212.
71 Sherk. Documents·. 33.


Ш. Контакты с греческим миром в начале II в. до н. э.
527
лись писцами казначейства, причем на такой язык, который самим эллинам казался весьма варварским. Если в письмах к грекам римляне пользовались хоть каким-то греческим языком, то говорили с ними они, судя по всему, на латыни, прибегая при этом к услугам переводчика.
Возвращаясь к Фламинину, заметим, что Плутарх, вероятно, не имел в виду то обстоятельство, что этот деятель сам сочинил элегические стихи на греческом языке, помещенные на тех дарах, которые были посланы им в Дельфы, и действительно, представить это довольно сложно72. Больше никакого покровительства над греческими (или римскими) писателями и поэтами со стороны Фламинина в письменных источниках не отражено, хотя он и привез в Рим немало греческих скульптур в качестве добычи73, что, впрочем, было вполне естественно. Не исключено, что греческие клиенты Фламинина воздвигли в Риме его статую, сопроводив ее греческой надписью74. И та благосклонность к эллинам, которую он впоследствии проявлял, была в значительной степени основана на том, что он рассматривал себя как их патрона и, несомненно, чрезвычайно заботился о том, чтобы получать от них всякого рода похвалы и почести.
Сципион Африканский, конечно, на равных общался и переписывался с эллинистическими монархами, а также наносил им визиты. Он сумел наладить личную дружбу с Филиппом и с Антиохом (причем с последним, по мнению многих римлян, слишком тесную). В своих письмах Публий Корнелий и его брат Луций демонстрировали благожелательность ко всем грекам или писали о том, что римляне не являются врагами царям как таковым, как считают многие75. Оба при этом приносили дары делосским храмам, и, по крайней мере, Луцию была воздвигнута в Риме статуя, изображавшая его в греческом одеянии76, — хотя тот факт, что для себя он выбрал «гибридное» прозвище Asiagenus (а не Asiaticus), указывает на весьма неожиданное невежество в греческом языке. Сам Сципион Африканский жил в роскоши (его жена с большой помпой принимала участие в различных религиозных церемониях77), придерживался весьма передовых взглядов и дал однозначно эллинское образование собственному сыну (который впоследствии написал исторический труд на греческом языке и которого, как мы уже отмечали, за высокую образованность весьма высоко ценил Цицерон) и — что еще более примечательно — возможно, своей дочери, поскольку позднее она оказывала покровительство ученым мужам.
Не исключено, что уже при жизни Сципион рассматривался римлянами почти как сверхчеловек, поддерживавший прямой контакт с Юпитером, причем таким способом, который не был традиционным для Рима. Энний, италиец, происходивший из окрестностей Тарента, ставший
72 Плутарх. Фламинин. 12.6—7.
73 Ливий. XXXIV.52.4; а также огромное количество драгоценных сосудов.
74 Плутарх. Фламинин. 1.
75 Sherk. Documents: 35; Полибий. XXI.11.
76 Цицерон. Речь в защиту Рабирия Постума. 27.
77 Полибий. XXXI.26.


528
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
римским поэтом и воспевший Сципиона в отдельном произведении, озаглавленном его именем, сочинил после его смерти эпитафию, в которой предположил, что великие деяния полководца открыли ему ворота на небо78. Подобная героизация не была характерна для римлян, однако, как мы уже отметили, Энний не был римлянином79. Конечно, настоящего культа Сципиона в Риме учреждено не было, хотя к моменту его кончины римские военачальники, воевавшие на Востоке, и прежде всего Фламинин, уже провозглашались там богами-спасигелями в совершенно эллинистическом духе. Сципион и другие великие полководцы нередко посылали дары в греческие святилища, однако при этом греческие божества вовсе не занимали основного места среди самых разных богов — и традиционных, и менее традиционных, которым они посвящали храмы в самом Риме, выполняя обеты, принесенные во время походов. Впрочем, в 181 г. до н. э. в Городе был построен второй храм Венеры Эрицинской, на этот раз расположенный за пределами померия и служивший местом, где приносили свои дары римские «доступные девы», хотя собственно храмовых проституток в святилище всё равно не было80. Вероятно, в это же время в Риме появилась еще пара новых культов, а несколько старых поменяли характер. Так, например, богиня Салюс, которая для Плавта являлась олицетворением безопасности в политическом или военном контексте, ко времени Теренция превратилась, по крайней мере отчасти, в воплощение здоровья — греческую Гигиею81.
Немного более молодой Фульвий Нобилиор, вероятно, интересовался греческим искусством и литературой больше, чем Сципион. Впрочем — и это стало определенным предвестием будущего — данный интерес на самом деле привел к тому, что он начал весьма жестоко обходиться с греками: к примеру, продал в рабство жителей Сама и в 189 г. до н. э. разграбил Амбракию, хотя горожане сдались на его милость. Ам- бракия являлась столицей царя Пирра, и ее падение должно было произвести весьма благоприятное впечатление на римлян. Кроме того, город был полон произведений искусства — Фульвий вывез их в Рим (за исключением терракотовых статуэток, хотя некоторые из них были созданы самим Зевксисом; Фульвий, очевидно, не смог оценить истинную ценность этих произведений и связал терракоту с презираемой римлянами италийской традицией82). Противники Нобилиора, среди которых были М. Эмилий Лепид и Катон, убедили сенаторов проголосовать за то, чтобы амбракийцы получили свое добро обратно. Мы точно не знаем, было ли проведено в жизнь это решение, однако статуи муз, которые остались в воздвигнутом Фульвием храме Геркулеса и муз, однозначно происходили из Амбракии83. При этом нам неизвестно, существо¬
78 Vahlen 1928 (В 37А): 216.
79 Walbank // PC PS (1967) 13: 57.
80 Ливий. XL.34.4; Овидий. Фасты. IV.865 слл.
81 Теренций. Свекровь. 338.
82 Плиний Старший. Естественная история. XXXV.9.66.
83 Цицерон. Речь в защиту Архия. 11.27.


Ш. Контакты с греческим миром в начале II в. до н. э.
529
вал ли ранее в Риме совместный культ Геркулеса и муз или же это сам Фульвий увязал вместе эти образы, возможно — как символ союза между воинской доблестью и поэтической славой. Впрочем, как бы то ни было, подобно тому, как некогда греческие поэты сопровождали Александра и более поздних эллинистических царей во время их походов, в Греции Фульвия сопровождал Энний, который воспел деяния своего патрона в пьесе (?) «Амбракия», а также в эпической поэме «Анналы». Отныне поэзия могла находиться под покровительством муз, однако при этом она не отрывалась и от своих более древних корней: так, например, в воздвигнутый Фульвием храм было перенесено древнее святилище Камен, а Энний, который, в отличие от Невия, напрямую никогда не обращался к этим италийским богиням, вполне мог отождествить их с музами. Конечно, новый храм не был Мусейоном, подобным александрийскому (так, например, нигде не говорится о том, что в нем имелась библиотека), но нам известно, что в позднейшие периоды там нередко устраивались поэтические чтения и собиралась «коллегия поэтов» («collegium poetarum»), а поэт-трагик Акций установил собственную статую84. Не исключено, что поэты — или некоторые из них — с одобрения Фульвия теперь стали дистанцироваться от писцов и/или актеров и от культа Минервы, которая ассоциировалась с ремесленниками и торговцами, и, как следствие, собираться именно в упомянутом выше храме. Если это действительно так, подобные изменения указывали на повышение статуса поэтов. Возможно, по распоряжению Фульвия в храме был помещен календарь, высеченный на каменной или металлической плите (а не записанный в книге, хотя имеющиеся у нас источники можно истолковать по-разному) и, вероятно, снабженный комментариями (к примеру, с наивной этимологией названий римских месяцев)85. Фульвий или тот, кто составил для него анализируемый календарь, судя по всему, был знаком с трудами греческих антикваров (хотя, вероятно, исключительно через ссылки на них, встречающиеся в сочинениях эллинских историков) и немного разбирался в астрономии. По мнению некоторых исследователей, приписываемое Фульвию позднейшим автором пифагорейское представление о том, что изучение небес приближает человека к неизреченному богу, также восходит к анализируемому нами календарю (который в данном случае рассматривается как книга), а музы в данном случае олицетворяют пифагорейскую гармонию86. Как мы еще увидим, пифагорейские представления действительно не были чужды римлянам анализируемого поколения. С высокой степенью уверенности мы можем говорить о том, что Фульвий с большим великолепием и с участием привезенных из Греции актеров провел игры, которые во время похода он пообещал богам87. Согласно Ливию, во время этих игр в Риме впервые прошли атлетические состязания (несомненно,
84 Валерий Максим. Ш.7.11; Плиний Старший. Естественная история. XXXIV. 19.
85 Gramm. Rom. Frag.: 15.
86 Boyance 1955 (Η 172); Martina 1981 (Η 209).
87 Ливий. ΧΧΧΙΧ.22.2.


530
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
по греческому образцу), а также, вероятно, были показаны на эллинском языке пьесы в исполнении привезенной из Греции труппы «актеров Диониса». Судя по всему, примеру Фульвия вскоре последовали и другие римские деятели88.
Кампания Фульвия ознаменовала разрыв Рима с его самыми первыми греческими союзниками — этолийцами. После этого постепенно стали ухудшаться и отношения Города с остальными греческими государствами. Греки далеко не всегда осознавали, что, с точки зрения римлян, дарованная им свобода представляла собой «благодеяние» (beneficium), предполагавшее определенные обязательства (officium) со стороны облагодетельствованного, а римляне нередко вели себя весьма лицемерно и грубо, хотя при этом сами постоянно поражались тому, насколько широко распространены интриги и продажность среди раздираемых междоусобицами эллинов. В частности, в 70-х годах II в. до н. э., в период раздоров в среде римской аристократии и подготовки к войне с македонским царем Персеем, македоняне и греки немало пострадали от рук беспринципных дипломатов типа Кв. Марция Филиппа, а также алчных и жестоких военачальников типа преторов Лукреция, Гортензия, Октавия и прочих. Представление о том, что греков необходимо подчинить своей воле путем постоянного запугивания, было внушено вышеперечисленным римлянам одним греческим политиком, которого очень не любил Полибий. По словам Ливия, против подобной «новой мудрости» («nova sapientia») достаточно активно выступали римляне старшего поколения, которые считали ее нарушением «прежних обычаев»89 и пытались обуздать злоупотребления своих соотечественников как на Востоке, так и на Западе. Упомянутые выше весьма неоднозначные личности, придерживавшиеся новых взглядов (по крайней мере в некоторых случаях), судя по всему, были сторонниками эллинизации — как минимум, в том, что касалось стремления к обладанию греческими произведениями искусства и предметами роскоши, благодаря которым они могли занять видное положение в Риме (несомненно, сюда же относились и рабы: рассматриваемые нами деятели весьма охотно обращали в рабство население греческих городов, хотя, конечно, это не вызывало особого отвращения даже у самых лучших римлян). Марций Филипп всячески выпячивал свой греческий когномен и связи с царским домом Македонии. Впрочем, самым ярким примером рассматриваемого отношения к эллинам является Гн. Октавий, который имел в своей свите греческого врача, смог без подготовки перевести на греческий произнесенную на латыни речь Эмилия Павла, приносил дары на Делосе и получал почести в Олимпии и многих других местах и в конце концов был за свое римское высокомерие убит в Сирии противниками римского владычества —
88 Ливий (XXXIX.22.10), вновь основываясь на ненадежных сведениях Валерия Ан- циата, пишет, что в этом же году Л. Сципион привез в Рим для своих игр актеров из Азии.
89 Ливий. Х1Л.47.4—9; Диодор Сицилийский. ХХХ.7.1.


Ш. Контакты с греческим, миром в начале II в. до н. э.
531
когда умащал себя маслом в гимнасии90. Немногим лучше, по всей видимости, был Сульпиций Галл, который, по словам Цицерона, был знаком с греческой литературой гораздо глубже, чем любой другой римский аристократ того времени, особенно интересовался астрономией и даже умел толковать затмения (хотя и не предсказывать их, как утверждает Ливий), но при этом, по рассказам древних авторов, «допускал всевозможные оскорбления и обиды» по отношению к эллинам, прежде всего к таким прославленным государствам, как Спарта и Аргос, а затем — к пергамскому царю Эвмену (хотя, судя по всему, при этом в большинстве случаев он просто выполнял приказы сената, а Полибий в своих оценках мог быть несколько предвзятым)91. Впрочем, здесь мы уже говорим о немного более позднем периоде.
Пиком серьезной эллинизации в Риме начала П в. до н. э., несомненно, явилось творчество Энния. Он был не только величайшим поэтом, но и во многих отношениях самым влиятельным деятелем культуры своего времени, весьма сложной и разносторонне развитой личностью, однако при этом явно не типичным римлянином, хотя к концу жизни и стал римским гражданином. Его пример должен напомнить нам о том, что греческое влияние в значительной мере доходило до Рима косвенными путями: через иммигрантов из тех частей Апеннинского полуострова, которые были более эллинизированны, чем сам Город, — либо потому, что располагались ближе к сохранившимся греческим колониям, либо потому, что теперь посылали большее количество торговцев (negotiatores) на Восток. Благодаря прибыли, которую получали эти люди, или военной добыче во многих латинских и италийских общинах появились довольно существенные средства, о чем свидетельствует развернувшееся там примерно с середины П в. до н. э. строительство монументальных зданий, среди которых в ряде городов Кампании, Самния и Лация фигурировали постоянные театры, построенные по греческому образцу и, вероятно, как и в самой Греции, иногда использовавшиеся не только для постановки пьес, но и для поэтических декламаций, лекций и риторических выступлений на греческом или, иногда, на латинском (и, не исключено, оскском) языке. Отражением этого, возможно, является тот факт, что ко временам Катона во многих городах Италии имели весьма широкое хождение приукрашенные истории о легендарных героях-осно- вателях, происходивших из Греции (хотя некоторые из этих историй могли быть и намного более древними). Цицерон рассказывает, что во времена его детства «в Италии <...> были широко распространены искусства и учения Греции» [Пер. В.О. Горенштейна) и что в сравнении с римлянами жители Лация были более образованными92, возможно, отчасти потому, что высшие слои римского общества были слишком заняты вой¬
90 PW XVU.2: 1810.
91 Цицерон. Брут. 20.78; Цицерон. О государстве. 1.14.21—23; Цицерон. О старости. 14.49; Павсаний. VII. 11.1—2; Полибий. XXXI.6.
92 Цицерон. 06ораторе. 3.43: Цицерон. Речь в защиту Архия. 5; Wiseman 1983 (Н 66).


532
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
ной и политикой. Не исключено, что всё это было характерно и для более раннего периода.
Сам Энний родился в расположенном на крайнем юге Италии месса- пийском92а городке Рудии (который, правда, был настолько эллинизированным, что впоследствии Страбон назвал его греческим городом) и, вероятно, получил там или в Таренте полностью греческое и довольно старомодное образование, скорее всего, предполагавшее изучение риторики и грамматики, но не классической философии, центром которой были Афины. При этом, по словам самого поэта, он говорил на оскском, греческом и латинском языках93 (последний он мог выучить еще в юности, поскольку его сестра вышла замуж за жителя близлежащей латинской колонии в Брундизии, или же во время службы в армии во время войны с Ганнибалом), а также, возможно, знал древнее мессапийское наречие. Бывал он и в самой Греции — хотя мы не знаем, как долго — с Фульвием Нобилиором, который, правда, не сильно отдалялся от берегов Адриатики. Очевидно, Энний действительно был намного более гениальным поэтом и драматургом, чем Ливий Андроник, однако, несомненно, сделать он смог намного больше и потому, что римляне его времени были уже более открытыми для новых идей. Его произведения были более греческими, чем произведения Ливия Андроника, но при этом и более римскими. Энний, будучи одновременно и греком, и италиком, и римлянином, судя по всему, не ощущал никаких противоречий между этими ролями (хотя, конечно, того же нельзя с уверенностью сказать о римских аристократах) и чувствовал только гордость, когда благодаря ходатайству родственника, возможно сына своего покровителя Фульвия Нобилиора, получил в 184 г. до н. э. римское гражданство94. Умер Энний в 169 г. до н. э. в возрасте семидесяти лет.
Он приспособил к латинскому языку (более медленному и тяжелому) несколько греческих стихотворных размеров, прежде всего героический гекзаметр, которым пользовался очень мощно, хотя и пока несколько неуклюже95. При этом в рассматриваемый период еще сохранялись древние сатурнийские стихи, правда, в основном в таких традиционных контекстах, как триумфальные или похоронные надписи, и, согласно некоторым свидетельствам, вскоре в Риме оказалось весьма востребованным сделанное Ливием Андроником (возможно, в образовательных целях) гекзаметрическое переложение «Одиссеи» (на котором воспитывался еще Гораций)96. Впрочем, как бы то ни было, на взгляд Энния, са-
92а Мессапии — древний италийский народ, живший на юго-востоке Апеннинского полуострова. — В. Г.
93 Авл Геллий. Аттические ночи. ХУП.17.1.
94 Анналы 525 (под ред. Скуча (Skutsch)); Цицерон. Брут. 20.79.
95 Гекзаметром — размером, который использовался греческими прорицателями, был предположительно написан сборник пророчеств Марция («Carmina Marciana»), который имел довольно широкое хождение во время войны с Ганнибалом; кроме того, с определенного момента такую же форму приобрели прорицания (sortes), дававшиеся в святилищах оракулов.
96 FPL Фр. 37—40; Гораций. Послания. П.1.69.


Ш. Контакты с греческим миром в начале II в. до н. э.
533
турнийские стихи Ливия и Невия были грубыми и примитивными; сам он именовал себя «poeta», то есть «творцом» или «мастером», и писал «poemata», а не «carmina» (последнее слово использовалось также для обозначения всех разновидностей древних заклинаний и магических формул)97. По его собственным словам, он являлся первым человеком в Риме, который был «dicti studiosus», то есть, подобно греческим «филологам», серьезно изучал язык и литературу98. Однако при этом основанием для высказанных им в «Анналах» претензий на роль нового Гомера или, скорее, в соответствии с принципами пифагорейской философии, реального перевоплощения Гомера служило прославление римской истории, которое еще Цицерон находил вполне удовлетворительным. И именно перу Энния принадлежит прочно запечатлевшаяся в сознании римлян строка (возможно, изначально связанная прежде всего с воинской дисциплиной), в которой говорилось о том, что слава Рима покоится на древних обычаях и людях «древнего склада» («moribus antiquis res stat Romana virisque»)99. При этом «добродетель» («virtus») Энний рассматривал точно так же, как сами римляне (что заметно и в комедиях Плавта, и в элогиях Сципиона), то есть как поддержание чести рода, особенно на войне, хотя в то же время он нередко ставил мудрость (sapientia), по крайней мере, столь же высоко, как силу (vis).
Свою карьеру в Риме Энний начал, вероятно, с драматических произведений. Его комедии не оставили особого следа в памяти римлян, а вот в трагедиях получили весьма существенное развитие специфически латинские стихотворные размеры и манера выражения мыслей, характерная для его предшественников. Хотя при написании многих своих пьес Энний опирался на трагедии Еврипида, он также иногда использовал отдельные приемы греческой риторики и не единожды дидактически пояснял различные греческие термины в полуфилософских отступлениях; для его драматических произведений была характерна римская грандиозность (или иногда напыщенность) и, кроме того, его перу принадлежала пара претекст — пьес на темы из римской истории. В своих драматических произведениях, хотя и в меньшей степени, чем в «Анналах», Энний гораздо чаще восхвалял не греческие, а римские ценности (если не считать того, что было напрямую заимствовано им у Еврипида): к примеру, он делал больший упор на социальные, а не на моральные различия или уравнивал их. Если сравнить начало его «Медеи» с началом пьесы Еврипида, то можно заметить, что Энний выбросил из текста географические ссылки, непонятные для его римской публики.
Знакомство Энния с греческими авторами было, по всей видимости, весьма широким, хотя и довольно беспорядочным по более поздним стандартам, и его перу принадлежал целый ряд переводов или переложений. Он был довольно хорошо осведомлен о пифагорейских тради¬
97 При этом, однако, греческое слово «poeta» использовалось уже Невием и Плавтом.
98 Энний. Анналы 209 (под ред. Скуча (Skutsch)).
99 Энний. Анналы 156 (под ред. Скуча (Skutsch)).


534
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
циях своей южноиталийской родины, которые, вероятно, были издавна немного известны и римлянам и, судя по всему, всё еще считались вполне приемлемыми для них, пусть даже они и не происходили напрямую из «настоящей Греции». Хотя пифагорейские философские кружки в Великой Греции распались задолго до того времени, о котором мы говорим, какое-то воспоминание о них и об их представлениях всё же сохранялось в памяти местного населения (с историей пифагорейской секты римляне могли познакомиться по сочинению Тимея). Сильное влияние пифагорейской философии, по всей видимости, испытала на себе астрономическая система, разработанная Сульпицием Галлом, — прежде всего обстоятельно описанные им расстояния от Земли до Луны, Солнца и различных звезд, которые на том этапе развития греческой науки уже казались наивными и старомодными100. Помимо того, что в начале «Анналов» Энний описывает собственный сон, в котором сам Гомер рассказывает ему о пифагорейской космологии, в своем «Эпи- харме» поэт, судя по всему, изложил натурфилософскую концепцию, заимствованную из популярной поэмы, которая ложно приписывалась одному сицилийскому поэту начала V в. до н. э., считавшемуся пифагорейцем. Энниева «Гедифагетика» [греч. «лакомства») была основана еще на одном сицилийском сочинении — гастрономической поэме, принадлежавшей перу жившего в IV в. до н. э. Архестрата из Гелы. Это является еще одним свидетельством того, что в рассматриваемый период римляне начали интересоваться изысканной кухней, на что неоднократно жаловался Катон (тогда как произведение Энния едва ли было морализирующей пародией). При этом ввести в Риме сицилийские пасторальные стихи Энний и не пытался.
Далее, благодаря Эннию римляне узнали о ряде ранее неизвестных им произведений эллинистической литературы. Так, в его «Эвгемере» пересказывалось повествование еще одного сицилийского автора о воображаемом путешествии, в ходе которого выяснялось, что очень многие боги, включая даже самого Зевса, по своему происхождению были просто великими людьми, то есть проводилась точка зрения, которая (возможно, довольно неожиданно) оказалась близка жителям Рима. Данное сочинение, по-видимому, было написано прозой, причем весьма примитивной, хотя не исключено, что дошедшие до нас цитаты просто взяты из прозаического переложения стихотворного текста (поскольку поэзия начала использоваться в древних обществах несколько ранее, чем проза). Поэма «Сотад», возможно, была основана на игривых ямбических стихах жившего в Ш в. до н. э. поэта Сотад а, работавшего в Александрии. Если это действительно было так, то данное произведение представляло собой первое проявление литературного влияния на Рим со стороны этого мощного культурного центра (хотя дипломатические контакты с ним римляне установили намного раньше). В «Сатурах» были собраны стихи различного рода, в том числе басни и морализаторские истории. Хотя название данного сочинения, возможно, восходит к римской полудрама¬
100 	Плиний Старший. Естественная история. П.83.


Ш. Контакты с греческим миром в начале II в. до н. э.
535
тической традиции, в его тексте заметно определенное влияние греческой диатрибы и менипповой сатиры100а. Кроме того, в одном из позднейших трудов прямо говорится, что Энний первым в Риме стал использовать элегический размер*  101 — возможно, в эпиграммах; такой же вид имела и сочиненная им эпитафия Сципиона. Элегическая эпиграмма хотя и имела весьма древнее происхождение, без сомнения, являлась одним из основных жанров эллинистической литературы. При этом весьма любопытным нам представляется тот факт, что, когда римляне перестали использовать сатурнийский размер для сочинения эпитафий, они, как показывают сохранившиеся надписи, перешли не на элегические стихи, а на ямбы, которые были хорошо известны им по драматическим произведениям. Это было очень не по-гречески.
В своем «Протрептике» Энний, вероятно, рекомендовал читателям изучать философию. Впрочем, его философию мы, по всей видимости, можем назвать таковой лишь из вежливости, поскольку она представляла собой совокупность полурелигиозных-полунаучных размышлений, например, об отождествлении различных богов с природными явлениями. Определенного влияния со стороны какой-либо из значительных философских школ эллинистического периода в сочинениях Энния не заметно. Персонаж одной из его пьес говорит, что философствовать нужно в меру. Не исключено, что такова была точка зрения и самого Энния, впоследствии ставшая совершенно обычной для римлян, которые однозначно относились к философии с большим подозрением. Так, в частности, Цицерон предполагал, что один из наиболее влиятельных деятелей более старого поколения критиковал Сулышция Галла за то, что тот уделял слишком много времени бесполезным штудиям, даже несмотря на то, что совмещал свои научные интересы с полноценной политической карьерой.
В последнее время ученые придают, пожалуй, слишком большое значение тому факту, что Энний входил в состав братства эллинистических ученых поэтов, и пытаются доказать, что ему были известны схолии (ученые комментарии. — В.Г.) к трудам греческих авторов, а также обнаруживают в его сочинениях эллинистические модели, заявляя, к примеру, что описываемый в начале «Анналов» сон, в котором Энний встречает Гомера, восходит не только к произведениям Пифагора и Гесиода, но и к «Причинам» Каллимаха, которые также начинаются с описания сна, и даже является своеобразным ответом на слова Каллимаха о том, что к его времени уже не осталось настоящих эпических поэтов: Энний, объявляя себя возрожденным Гомером, как бы обходит этот запрет102. Если всё это действительно было так, то эту тонкость, вероятно, сумели оценить лишь немногие из читателей «Анналов». Кроме того,
100а Диатриба — речь на моральные темы. Мениппова сатира — соединение философских рассуждений с пародийной сатирой. — В. Г.
101 Исидор Севильский. Этимологии. 1.39.14—15.
102 Skutsch 1967 (В 35): прежде всего 119 слл., Skutsch 1985 (В 35а): 147 слл.; Wülfing- von Martitz 1972 (Η 221) (и др. там же).


536
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
некоторые исследователи считают, что Энний, подобно настоящему александрийскому ученому-поэту, оказал большое влияние на язык, например, введя в употребление удвоенные согласные. Впрочем, авторы I в. до н. э. предполагали, что приписываемые Эннию грамматические труды на самом деле могли принадлежать более позднему автору, носившему то же имя; Светоний однозначно полагал, что настоящая грамматика была изложена на латинском языке уже после смерти Энния103. При этом, однако, поэт действительно разделил свои «Анналы», как и Невий свою «Пуническую войну», на книги, объем которых был стандартным для греческой книготорговли, на основании чего можно предположить, что Энний пытался каким-то образом опубликовать свой труд, а не просто читать его друзьям или ученикам.
Светоний, без сомнения, считал, что Энний не только публично читал собственные поэмы, но и преподавал греческую литературу. Кроме того, один римский ученый усмотрел своего рода автопортрет Энния в верном друге низкого происхождения, к которому в «Анналах» обращается римский полководец и в характере которого надежность и умение хранить тайну сочетались с ученостью (прежде всего в том, что касалось древних нравов и законов)104. Здесь также можно усмотреть определенное влияние эллинистических образцов, однако сама возможность хотя бы просто представить подобную фигуру в римском контексте уже указывает на весьма существенный шаг вперед в социальном развитии, и, хотя написание собственного автопортрета могло и не входить в планы Энния, мы вполне можем предположить, что именно вышеописанный вид имели его отношения с аристократами, возможно, иногда являвшимися его учениками, которых Цицерон изображал приходящими в скромное жилище поэта или прогуливающимися с ним по городу105. История о том, что после смерти Энния ему была воздвигнута статуя в гробнице Сципионов, думается, не соответствует действительности (определенные сомнения по этому поводу выражает, в частности, Цицерон106), однако в любом случае она указывает на то выдающееся положение, которое поэт мог занять в Риме на тот момент.
IV. 	Сторонники и противники заимствований
Трансформацию римского общества под воздействием нового богатства и новых обычаев, в основном заимствованных из греческого мира (хотя торговля и добыча полезных ископаемых на Западе, а также захваченная там добыча, особенно рабы, тоже вносили весьма существенный вклад в процветание римлян), сложно преувеличить. Многие исследователи считают, что определенные круги римского социума яростно отвер¬
103 Светоний. О грамматиках и риторах. 1.
104 Энний. Анналы 268 слл. (под ред. Скуча (Skutsch)).
105 Цицерон. 06 ораторе. П.68.276; Цицерон. Учение академиков. П. 16.51.
106 Цицерон. Речь в защиту Архия. 9.22; ср.: Ливий. ХХХУШ.56.4.


IV. Сторонники и противники заимствований
537
гали греческое влияние, стараясь придерживаться старинных нравов, однако столь же распространенной является точка зрения, согласно которой римляне, будучи людьми весьма бесхитростными, несмотря на постоянные жалобы на упадок «mores antiqui» [лат. «древние нравы». — В. Г.), на самом деле совершенно не осознавали, насколько сильно меняет их общество влияние Эллады, и не рассматривали его как что-то, что следует приветствовать или чему стоит сопротивляться. Ученые, придерживающиеся данной точки зрения, отрицают прямолинейные столкновения между, с одной стороны, некой четко определенной филэллин- ской партией, представители которой вдохновлялись любовью к греческому искусству и литературе, а также подражали греческому образу жизни и благоволили грекам на политическом уровне, и, с другой — эл- линофобами, всячески избегавшими втягивания в политические и военные перипетии на Востоке, а также стремившимися сохранить римские традиции (более того, на данный момент о существовании столь простого конфликта уже не говорит почти никто из исследователей). На самом деле греческие нравы и идеи проникали в римское общество без особых проблем, хотя существования предрассудков по отношению к некоторым эллинским обычаям со стороны ряда римлян, конечно, тоже отрицать нельзя.
Кроме того, отдельные исследователи предполагают, что если какие- то из представителей римской олигархии, охваченной активным соперничеством, выставляли напоказ свою любовь к греческой роскоши и греческой культуре, то остальные были вынуждены делать то же самое, поскольку боялись, что проиграют первым в борьбе за влияние. Несомненно, Греция могла предложить немало весьма выгодных новых методов подчеркивания личных или семейных достижений: поэтические посвящения, всякого рода памятники, новые способы указания на особую благосклонность со стороны богов или даже размывание границы между человеком и божеством. Но если для римской аристократии, как нередко отмечается, действительно были свойственны новаторство и гибкость (так, например, Полибий пишет о стремлении римлян учиться у других народов)107, то не чужд ей был и довольно существенный консерватизм, коренившийся в основном в почтении к предкам (maiores), которое имело как религиозные, так и социальные аспекты. По крайней мере, некоторые знатные римляне могли полагать, что моральный авторитет, игравший весьма существенную роль в общественной жизни Города, должен основываться на сохранении старинных нравов, а правящий класс в целом, возможно, действительно ощущал себя хранителем общенародной традиции, особенно в сфере религии, поскольку пренебрежение привычными культами могло разгневать богов.
Конечно, обнаружить в дошедших до нас документах какие-либо следы осознанных представлений или дискуссий о столкновении традиций в начале П в. до н. э. весьма сложно. Многие из тех аргументов, которые прежде использовались учеными при рассмотрении данной
107 	Полибий. VI.25.il. Ср.: North 1976 (Н 107): 12; Crawford 1978 (А 12): 84.


538
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
проблемы, выглядят слишком ненадежными, чтобы на их основании можно было выстроить прочную концепцию. Например, нам совершенно не ясно, насколько серьезным на самом деле было противостояние сената иноземным (в том числе греческим) религиям как таковым. В 186 г. до н. э., когда по всей Италии были поставлены под жесткий контроль вакхические мистерии, реакция сенаторов была, судя по всему, вызвана не давно известным на территории Апеннинского полуострова культом Вакха как таковым, а возникновением в рассматриваемый период мощной организации последователей этого культа, со своими должностными лицами, частными денежными ресурсами и т. д. (хотя не исключено, что определенную роль здесь сыграли и несколько преувеличенные представления о пороках и скандалах, которые в самые разные времена обычно связывались с тайными религиозными группами). Впрочем, если верить Ливию, магистратам нередко поручали запрещать иноземные ритуалы (sacra externa), и это наводит на мысль о том, что в римском обществе всё же существовали определенные предрассудки108. В 181 г. представителями гражданской власти (при этом упоминаний о жреческих коллегиях мы не встречаем) были также запрещены «книги Нумы Помпилия», которые якобы были обнаружены незадолго до того в гробнице этого царя, однако в данном случае нам не совсем ясно, считалось ли что-то в этих книгах действительно чуждым или просто слишком неофициальным — в самых ранних источниках говорится, что в книгах содержалось изложение пифагорейского учения и они были уничтожены, поскольку являлись философскими (на эту тему было высказано немало предположений, в частности, предпринимались попытки рационального объяснения обрядов, введенных Нумой)109. При этом, с другой стороны, этрусская дивинация109а, которая по-прежнему считалась иноземной, всячески поощрялась (вероятно, и в рассматриваемый нами период), хотя при этом была поставлена под контроль коллегии децемвиров, которые также регулировали отправление греческих культов110. Примерно в то же время римляне начали понемногу знакомиться с астрологией — искусством восточного происхождения, которое, правда, было обряжено в греческие одежды. Вероятно, определенные нападки на астрологию содержались в «Ифигении» Энния, который, несомненно, полагал, что они будут приняты римской публикой более благосклонно, нежели резкие высказывания Еврипида в адрес традиционных способов предсказания будущего111, Катон же вообще запрещал управляющему имением иметь какие-либо дела с «халдеями». При этом, однако, астрология, по всей видимости,
108 Ливий. XXXIX. 16.8-9.
109 Плиний Старший. Естественная история. ХШ.84 слл.; Ливий. XL.29.
109а Дивинация — искусство определения воли богов. — В.Г.
110 ТогеШ. Elogia Tarquiniensia (Florence 1975). 108.
111 Iph. XCV //Jocelyn 1967 (H 196) — однако под «астрологами» могли пониматься и астрономы. Арка Сципиона Африканского с семью позолоченными статуями (Ливий. XXXVII.3.7 (190 г. до н. э.)) считалась воздвигнутой в честь богов семи планет, однако не исключено, что в рассматриваемый период подобные представления еще не возникли, см.: Spano G.//MAL (1951) 8.Ш: 173-205.


IV. Сторонники и противники заимствований
539
бытовала в основном в среде иноземцев, прежде всего рабов, как и грекоегипетский культ Исиды, который также, вероятно, упоминался в одном из сочинений Энния112. Меры против халдейских и египетских обрядов сенаторы начали предпринимать лишь в более поздний период, да и то в основном потому, что они опять же были неофициальными и нарушали общественный порядок. В то же время сенат позволял военачальникам приносить обеты возведения храмов любым божествам. Подобным образом были воздвигнуты новые святилища ряду древних божеств типа Вейовиса, но при этом мы не можем сказать, была ли это демонстрация приверженности традициям, поскольку многие другие божества такого рода, судя по всему, уже почитались гораздо меньше, чем ранее.
Мы не располагаем никакими реальными свидетельствами того, что римляне испытывали тревогу по поводу неортодоксальных представлений (включая скептическое отношение к религии вообще), которые иногда можно было заметить в сценических постановках или в некоторых произведениях Энния, хотя предположить, что подобные представления римские традиционалисты одобряли, нам довольно сложно. При этом, однако, насмешки над богами, вероятно, всегда считались в Риме вполне допустимыми (в определенных случаях), и именно традиционалист Катон удивлялся, как могут не смеяться гаруспики, глядя друг на друга. Судя по всему, римляне П в. до н. э. практически не ощущали того мощного религиозного кризиса, о котором пишут современные исследователи. Впрочем, в этот период в Городе не происходило и ничего подобного учреждению целой череды культов греческих богов по совету Сивилли- ных книг, которое наблюдалось веком ранее, и, что любопытно, нам не известно ни об одной официальной делегации, отправленной к дельфийскому оракулу. Хотя к Дельфам римляне относились весьма благосклонно, а Ацилий Глабрион даровал им статус свободного города, к местному оракулу с этого времени начали обращаться всё реже, по всей видимости, потому, что римляне предпочитали собственные или этрусские методы угадывания воли богов113. Таким образом, ситуация действительно выглядит так, будто теперь сенаторы начали с гораздо большей осторожностью относиться к официальному введению иноземных обрядов или к оказанию им какого-либо покровительства.
На римские политические (или правовые) институты греки почти не оказали влияния (если только учреждение — возможно, в рассматриваемый нами период — суда центумвиров не отражает эллинский обычай составления очень длинных списков присяжных). При этом, однако, нам известно о возмущении, вспыхнувшем среди вольноотпущенников, когда им разрешили голосовать только в четырех из тридцати пяти городских триб. Судя по всему, во П в. до н. э. в Риме уже было больше вольноотпущенников, чем когда-либо ранее, поскольку в Городе просто по¬
112 Если Цицерон (О дивинации. 1.132) цитирует именно его, см.: Salem 1938 (В 31).
113 De Sanctis 1907-1964 (А 14) IV.ii: 361 слл.; Latte 1967 (Η 205): 223-224 (упадок старой римской религии: 264 слл.). Постоялый двор для римлян в Дельфах: SIG 609, с комментариями (= Sherk. Documents: 37); ср. о Спарте: E. Ziebarth // Rh. Mus. (1909) 64: 335.


540
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
явилось больше рабов, особенно более умелых и образованных, которым за верную службу хозяин мог даровать свободу. Но действительно ли подобные люди обладали существенной политической властью, которую могло дать им зачисление в трибы, где они владели определенным имуществом? В 174 г. до н. э. (а возможно, и ранее) вольноотпущенникам, у которых был хотя бы один сын или достаточное имущество, было разрешено записываться в любую трибу, однако в 169 г. до н. э. это право было весьма существенно ограничено, а Тиберий Гракх, отец знаменитых трибунов, считавшийся весьма суровым человеком, попытался (правда, без особого успеха) вообще лишить гражданских прав всех вольноотпущенников, за исключением тех, кто относился к высшему имущественному разряду и на чье существование, кстати, следует обратить особое внимание. (Кроме того, необходимо отметить, что Гракх был одним из сенатских «экспертов по восточным делам» и постоянно пытался изобразить ситуацию на Востоке в выгодном свете; так, например, до нас дошла его речь на греческом языке, обращенная к родосцам114. Как обычно, в данном случае нельзя говорить ни о простом филэллинизме, ни о его противоположности.) При этом, однако, у нас нет никаких свидетельств того, что в данном случае наблюдались какие-либо предубеждения против греков, а не против иноземцев в целом, включая довольно нецивилизованных, или против тех, кто испытал на себе унижение рабства. Более того, не исключено, что в рассматриваемом случае дело было прежде всего в той власти, какую могли получать влиятельные римляне, опираясь на своих клиентов-вольноотпущенников.
Что же касается вопросов морали и образования, то здесь отрицать вероятное наличие определенного осознанного неприятия греческого влияния довольно сложно. При рассмотрении данной проблемы следует сосредоточиться на личности Катона-старшего — весьма заметного деятеля интересующего нас времени, об идеях которого мы действительно имеем определенное представление, поскольку до нас дошли довольно пространные отрывки из его речей и других сочинений, а также целый трактат о сельском хозяйстве. Это был человек, чьи точки зрения однозначно производили весьма значительное впечатление на его современников, включая грека Полибия, который в своем историческом сочинении периодически цитирует Катона. И если уж один из самых умных и разносторонне развитых римлян своего времени не сделал никаких общих выводов об изменениях, происходивших в его собственную эпоху, то, судя по всему, это было под силу лишь очень немногим.
В трудах современных исследователей Катон показан по-разному. У кого-то он — представитель крестьян или по меньшей мере землевладельцев, проживавших в сельской местности и оппозиционно настроенных по отношению к эллинизированному правящему классу, а у кого- то — выразитель чаяний аристократии, в ряды которой он сумел пробиться, стремящийся избавить ее от угрозы со стороны влиятельных
114 	Treggiari 1969 (Н 118): 45. Речь на греческом: Цицерон. Брут. 20.79.


IV. Сторонники и противники заимствований
541
личностей, которые видели себя в роли эллинистических правителей или даже царей. При этом первая из данных точек зрения встречается сейчас всё реже, а вот вторая еще удерживает определенные позиции. Мнение о том, что Катон был простым и последовательным эллинофобом, легко опровергнуть, лишь бегло просмотрев сохранившиеся фрагменты его трудов. Что же касается представлений о том, что он был убежденным противником многих аспектов греческого влияния, но при этом полагал, что у греков можно научиться полезным вещам (в частности, создать определенный корпус учебной литературы на латинском языке), то они выглядят более правдоподобными и вполне сочетаются с точкой зрения, согласно которой в своем историческом труде «Начала» («Origines») Катон уделял особое внимание традициям италиков и, возможно, народов Западного Средиземноморья в целом. Впрочем, в последнее время его начали изображать просто как «нового человека», который неизбежно вступал в периодические конфликты с представителями аристократии, хотя при этом не испытывал стойкой или принципиальной враждебности по отношению к таким сторонникам эллинизации, как Сципион Африканский или Фульвий Нобилиор, а также как деятеля, который прежде всего заботился (что действительно было так) о соблюдении законов, о служении государству и о бережливости, призывая римлян приумножать, а не проматывать свое богатство, но при этом не наживаться на государственных должностях и заниматься прежде всего сельским хозяйством и воинским делом, и чьи литературные труды, в некоторой степени написанные для развлечения, содержали немало весьма метких фраз, но при этом были слишком наивными и хаотичными, чтобы продвигать какие-нибудь общие представления115. Впрочем, нам, вероятно, будет лучше думать, что Катон действительно считал греческую цивилизацию в определенной мере опасной для римлян, но при этом был вполне готов использовать некоторые ее аспекты, хотя и не являлся дальновидным эклектиком, предлагавшим масштабные литературные и образовательные проекты, каким его иногда считают.
Долгая карьера Катона охватывает практически весь интересующий нас период — от Второй Пунической войны до падения Карфагена, к которому он был некоторым образом причастен. Кое-какие из явных противоречий в этой карьере, возможно, являются результатом именно ее продолжительности. Как мы уже видели, в юности Катон не получил практически никакого формального образования, однако, вероятно, выучил греческий язык (или получил о нем некоторое представление) во время службы на Сицилии и (возможно) в Таренте во время войны. Приводимое Цицероном в трактате «О старости» упоминание о том, что в Таренте Катон принимал у себя проримски настроенного грека Неарха, как и многие другие упоминания, содержащиеся в этом сочинении, вполне может быть основано на словах самого Катона, а рассказывая о том, нто Марк Порций предположительно узнал от Неарха о пифагорейском
13 Astin 1978 (Н 68).


542
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
учении, Цицерон, возможно, отталкивался от определенного пифагорейского влияния в трудах нашего героя (так, например, в дошедшем до нас трактате «О сельском хозяйстве» заметно характерное для пифагорейской традиции представление о полезных свойствах капусты)116. Что касается истории о том, что позднее Катон привез в Рим Энния и изучал вместе с ним греческую литературу, то она представляется нам вполне правдоподобной, хотя тот факт, что Цицерон ничего не пишет об этом, несколько настораживает117. Случившийся впоследствии разрыв между Катоном и Эннием, возможно, был вызван как готовностью последнего восхвалять своих прочих покровителей, прежде всего Сципиона и Фуль- вия Нобилиора, которых Катон недолюбливал (более того — восхвалять в стихах, о которых наш герой тоже был весьма невысокого мнения), так и тем, что поэт принес в Рим некоторые аспекты греческой мысли и литературы, которые Катон однозначно не одобрял.
Собственно до Греции Катон добрался с римской армией в 191 г. до н. э. Он сыграл определенную роль в битве при Фермопилах, на основании чего можно предположить, что ему и его командиру был известен ход событий, произошедших там в 480 г. до н. э., хотя рассказать об этих событиях им могли уже на месте. Кроме того, Марк Порций провел некоторое время в Афинах, по его собственным словам, пытаясь постичь греческую культуру118. Впоследствии, судя по всему, он продолжил изучать эллинскую литературу, о чем упоминается в его биографии, составленной Корнелием Йепотом, хотя при этом весьма маловероятно, что Катону, как и многим римлянам I в. до н. э., помогал в этом ученый раб Хилон, служивший ему в Риме в 80-х годах II в. до н. э., поскольку у древних авторов этот невольник описывается как «grammatistes», то есть, по сути дела, учитель начальной школы119. При этом знакомство с Гомером, Демосфеном и, возможно, Ксенофонтом, а также с основными фигурами греческой истории и наиболее известными греческими институтами довольно хорошо заметно в сохранившихся фрагментах трудов Катона или отражено в рассказах о нем, которые совсем не обязательно восходили ко временам его старости. Скорее всего, Ксенофонт действительно стал весьма популярен в Риме120 — не исключено, что это было обусловлено его простым греческим языком, а также практичным взглядом на вещи. С другой стороны, хотя Плутарх пишет, что Катон кое-что заимствовал у Фукидида, а также у Демосфена121, представляется нам маловероятным, что Катон действительно мог в полной мере понять язык или мысли хотя бы первого из них.
На политическом поприще Катон прославился благодаря службе в армии и выступлениям в суде — как было традиционно принято в Риме.
116 Цицерон. О старости. 41; Катон. Земледелие. 157.
117 Badian 1972 (Н 70).
118 Плиний Старший. Естественная история. XXIX. 13.
119 Корнелий Непот. Катон. 3.2; Плутарх. Катон Старший. 20.3.
120 Münscher 1920 (В 21): 70 слл.
121 Плутарх. Катон Старший. 2.4.


IV. Сторонники и противники заимствований
543
В 195 г. до н. э. он вместе со своим старым патроном Л. Валерием Флак- ком стал консулом, а его взгляды на роскошь стали широко известны, когда он (правда, без особого успеха) выступил против отмены принятого во время войны закона Оппия. При этом сохранение подобных ограничительных мер Катон и прочие с весьма значительным рвением поддерживали и в мирное время. Тогда же или несколько ранее, во время своего преторства, Катон провел закон, ограничивавший расходы провинциальных губернаторов. Он и сам был наместником Испании и, воюя там, дал обет воздвигнуть храм Виктории, которую, вероятно, не считал греческим божеством, хотя в ее образе римские черты явно сочетаются с эллинскими. В Испании Катон жил в строгой простоте, не расходуя государственных денег122. По возвращении из провинции он начал активно привлекать самых разных должностных лиц к суду за казнокрадство, вымогательство и прочие преступления, что на тот момент, возможно, было довольно странным для римской общественной жизни. Среди прочего, в 80-х годах II в. до н. э. Катон принял определенное участие в нападках на Сципиона и его брата, судя по всему, за растраты государственных средств, хотя восстановить весь ход событий не представляется возможным. Однако наивысшей точкой в карьере нашего героя, конечно, было его цензорство в 184 г. до н. э., вновь вместе с Флак- ком. На рассматриваемом посту Катон весьма существенно пересмотрел списки сенаторов и всадников, проявляя при этом крайнюю строгость, в частности исключив из состава сената брата Т. Фламинина, который был обвинен в том, что по прихоти своей содержанки122а казнил галльского пленника. Как и полагалось цензорам, Катон производил опись имущества всех римских граждан и при этом выдумал весьма оригинальный способ облагать налогом предметы роскоши и наказывать тех, кто не заботился о своих полях.
В дошедших до нас жалких отрывках речей Катона действительно ничего не говорится о том, что те ужасающе несправедливые практики, с которыми он боролся, были по своему происхождению греческими (хотя об этом упоминается в речи о законе Оппия, которую в уста Катона вложил Тит Ливий123), однако скромность жизни постоянно увязывалась им с «нашими предками», и сегодня довольно парадоксальным выглядит предположение о том, что при этом Катон не имел в виду каких- либо современных ему деятелей, ведущих себя противоположным образом, выступал ли он против того, что в провинциях воздвигались статуи изнеженным поварам или женщинам (это явно было направлено против Фульвия Нобилиора), или против того, что изображения богов в домах отдельных граждан уподоблялись мебели, или против того, что кое-кто брал с собой в походы поэтов (вновь намек на Фульвия), или даже против декламации греческих стихов, а также против многих дру¬
122 0RFA\ Катон. Фр. 51, 53, 54.
122а Содержанка — в более мягкой версии. В более жесткой (и более распространенной) это был юноша-любовник. — В. Г.
123 Ливий. XXXIV.4.


544
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
гих недостойных увлечений. При этом Катон был не совсем одинок в подобных нападках. Так, например, Плиний рассказывает о том, что в 189 г. до н. э. цензоры запретили ввозить в Рим иноземные благовония; в пьесе Плавта «Три монеты», написанной, вероятно, в 80-е годы П в. до н. э., довольно хорошо отражено беспокойство по поводу «дурных нравов» («mali mores»)124 и несоблюдения законов; наконец, в храме богини Салюс была установлена статуя Катона — в благодарность за спасение Рима от упадка (хотя не исключено, что Плутарх не совсем прав, предполагая, что это произошло в период цензорства нашего героя125).
Впрочем, цензорство Катона тоже отличалось той парадоксальностью, в какой его всегда обвиняли, а также демонстрировало определенное греческое влияние, которое он в определенной степени был вынужден признать. Так, большие расходы на строительство общественных сооружений (только на канализационную систему была потрачена тысяча талантов) помогли сделать Рим более похожим на эллинистические города. При этом некоторые здания, предназначенные для юридических и торговых целей, были построены по греческому образцу, ярким примером чего является Базилика Порция (в названии которой сочетается греческое слово и имя самого Катона). Тем не менее, несколькими годами спустя, когда строительство стало вестись еще более активно, антиримски настроенные македоняне всё равно еще подтрунивали над непритязательными и старомодными общественными и частными постройками Города (а также над отдельными влиятельными гражданами и в общем над римскими обычаями, учреждениями и историей)126.
Самым значительным достижением последнего этапа жизни Катона стали его литературные труды, хотя при этом он по-прежнему активно занимался судебными тяжбами и оставался ревностным поборником благопристойного поведения. В литературном творчестве наш герой конечно же в значительной степени неизбежно зависел от греков. В первую очередь, судя по всему, он стремился дать надлежащее образование своему болезненному, но при этом весьма талантливому сыну от первой жены-аристократки; в конце 180-х годов до н. э. мальчику, по всей видимости, было около десяти лет. Греческому рабу Хилону было дозволено учить многих других мальчиков (свободнорожденных или, что более вероятно, рабов, которых Катон затем планировал продать подороже)127, но Катона-младшего взялся воспитывать сам отец. Нам известно, что он сочинил и крупными буквами записал для мальчика историю Рима128, и это, возможно, было вообще самое первое историческое сочинение, написанное на латыни (при том, что мы не знаем, когда именно была создана латинская версия исторического труда Фабия Пиктора). Хотя данное сочинение вполне могло послужить основой для «Начал», над которыми
124 Плиний Старший. Естественная история. ХШ.24; Плавт. Три монеты. 28 слл.
125 Плутарх. Катон Старший. 19.3.
126 Ливий. XL.5.7.
127 Плутарх. Катон Старший. 20.3, 21.7.
128 Плутарх. Катон Старший. 20.5.


IV. Сторонники и противники заимствований
545
Катон работал в последние годы своей жизни, эти два труда, конечно, нельзя отождествлять друг с другом. При этом не исключено, что стремление поставить историю родной страны в центр начального образования было скорее римской, нежели греческой, чертой. Возможно, через несколько лет после создания своего первого сочинения Катон написал несколько книг под условным названием «К сыну Марку» («Libri ad Marcum filium»), о которых мы почти ничего не знаем, например, были ли они каким-либо образом «опубликованы». Скорее всего, это была не энциклопедия в греческом стиле, отражающая более практичный римский вариант греческого «обучения по всему кругу знаний» («enkyklios paideia»), с отдельными книгами на различные темы, а довольно беспорядочный сборник советов разного рода129. Среди них, несомненно, был запрет иметь дело с греческими врачами, к которым Катон демонстрировал недвусмысленную враждебность на том основании, что они якобы клялись сживать со свету всех варваров, за излечение которых брались, да еще и взимали за это деньги130. Согласно предположению Плутарха, это говорит о том, что Катону была известна история об отказе Гиппократа врачевать персидского царя, а из упоминаний Плиния следует, что греческие врачи, практиковавшие в Риме во П в. до н. э., благодаря своим жестоким и опасным методам действительно могли иметь не самую лучшую репутацию131. Кроме того, в Риме традиционно считалось, что заботиться о домочадцах должен отец семейства (у самого Катона имелись специальные записи по этому вопросу)132, и представление о лечении за деньги было римлянам чуждо. Тем не менее, к рассматриваемому нами времени в Городе уже однозначно было довольно много греческих врачей.
В том же самом (довольно путаном) пассаже Катон, вероятно, говорил своему сыну, что в нужном месте объяснит ему, что заимствование римлянами греческой литературы приведет к падению Города. При этом Марку, вероятно, разрешалось ознакомиться с этой литературой, но досконально изучать ее не рекомендовалось. Без сомнения, Катон в данном случае имел в виду греческую литературу в целом, а не только труды по медицине, и у нас нет никаких оснований говорить, что он был недостаточно серьезен, давая подобные советы или огульно осуждая греков как народ никчемный и необузданный («nequissimum et indocile genus»). Нам неизвестно, коснулся ли Марк Порций данного вопроса более подробно в том самом «нужном месте», однако само обещание сделать это указывает на то, что он рассматривал данную проблему как очень важную.
Кроме того, Катон учил сына римским законам, что было издавна характерно для образования римских аристократов. Не исключено, что Марк Порций писал о правовых вопросах в книгах «К сыну Марку» или
129 Astin 1978 (Н 68): 332.
130 Плиний Старший. Естественная история. XXIX. 13.
131 Плутарх. Катон Старший. XXIII.3; Плиний Старший. Естественная история. XXVI. 12-20.
132 Плутарх. Катон Старший. 23.4.


546
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
в отдельном сочинении, хотя, возможно, и полагал, что в данной сфере юноше и так уже есть на что опереться. Первый известный нам римский юридический труд — это трактат «Tripertita» Секста Элия Ката, который был создан примерно в 200 г. до н. э. и состоял из трех частей (собственно, его название на латыни и означает «книга в трех частях». — В.Г.): текста Законов ХП таблиц, комментариев по поводу используемого в них архаического языка и, наконец, свода юридических формул или процедур133. Если мы попробуем выяснить, к каким же результатам привело образование, которое Катон дал своему сыну, то узнаем, что последний и дальше вызывал одобрение своего отца, был известен благодаря собственной смелости и стал весьма уважаемым автором юридических сочинений134.
Все трактаты Катона, несомненно, были в своей основе дидактическими. В частности, Цицерон упоминает о том, что Марк Порций очень любил как учиться, так и учить. Кроме того, наш герой, безусловно, считал, что, по крайней мере, общественные деятели должны браться за перо только с серьезными целями (примерно об этом он пишет во введении к трактату «О сельском хозяйстве» — возможно, под влиянием Ксенофонта). При этом, однако, трактат «О военном деле» («De Re Militari»), например, был, предположительно, написан Катоном не для сына, поскольку, судя по всему, адресовывался непосредственно верховному главнокомандующему римской армии135. Не исключено, что данный труд был изначально предназначен для определенного человека или людей, однако Катон счел, что так он получит более широкую известность и в результате этого обречет себя на несправедливую критику136. Судя по всему, в Риме рассматриваемого периода книги не публиковались и не продавались, однако рукописи неизбежно получали определенное распространение и довольно активно копировались. Если тема упомянутого выше трактата была вполне римской, то писать о таких вещах — это было, конечно, по-гречески. В частности, Катон собирался пойти по стопам царя Пирра и его советника Кинея, чьи сочинения, скорее всего, уже были известны римлянам, интересовавшимся жизнью их авторов. О рассматриваемом труде Катона мы знаем очень мало, однако он был использован позднейшим автором, Вегецием, хотя и в сильно переработанном виде, поскольку изменения в организации и вооружении римской армии быстро сделали рассматриваемое сочинение устаревшим.
Трактат «О сельском хозяйстве» (иногда: «Земледелие». — В.Г.), время создания которого неизвестно, дошел до нашего времени полностью и интересен для нас как тем, что в нем есть, так и тем, чего в нем нет. Так, в нем есть однозначное признание того, что его темой является современное автору сельское хозяйство: трактат адресован владельцу (а в некоторых пассажах, очевидно, рабу-управляющему, или вилику) довольно
133 Помпоний. Дигесты. 1.2.2.38.
134 Авл Геллий. Аттические ночи. ХШ.20.9.
135 Фр. 13 Jordan.
136 Плиний Старший. Естественная история. XXX. Предисловие.


IV. Сторонники и противники заимствований
547
крупного имения, на землях которого трудятся преимущественно рабы, производя специфическую продукцию (вино или масло), излишки которой реализовываются на рынке. При этом в рассматриваемом сочинении — за исключением довольно неуместного предисловия — нет никакой тоски по мелким крестьянским хозяйствам старого образца, хотя в то же время в нем нет речи ни об огромных скотоводческих хозяйствах, которые, вероятно, уже существовали в некоторых областях южной Италии (несмотря на то, что Катон как-то заявил, что пастбища являются самым выгодным типом земель)137, ни о валяльных мастерских, ни о прочих формах недвижимого имущества, которые, по словам Плутарха, Катон в старости считал более прибыльными в сравнении с земельной собственностью138.
Книга начинается с формального предисловия, которое в значительной степени создано по греческому литературному образцу (хотя ссылки на предков и воинскую доблесть придают ему и римские нотки). Несмотря на то, что в трактате делается попытка подробно рассмотреть весь процесс приобретения и развития усадьбы в должном порядке (как можно заметить, эта усадьба не рассматривается автором как полученная по наследству), рассматриваемое сочинение, тем не менее, довольно быстро превращается в беспорядочный набор правил, заговоров, рецептов, предписаний и советов, разнородность которых едва ли является исключительно результатом недостатка окончательной редактуры либо повреждения или интерполяции текста. Несмотря на нелюбовь Катона к греческим врачам, в его труде фигурирует немалое количество терминов, заимствованных из лексикона греческих аптекарей139, — наряду с приемами народной медицины, которые не лишены примеси суеверий. Наконец, периодически выдает себя знакомство автора с приемами, использовавшимися в греческой специальной литературе («существует три разновидности капусты, и я расскажу вам о том, что они из себя представляют и зачем используются»), хотя таких моментов, конечно, не очень много.
В греческих трактатах практически на любую тему — «techne» или, как сказали бы римляне, «ars» (так именовалась и тема, и сам трактат) — первым делом определялась сама тема, затем в ней выделялись различные части, типы и аспекты, которые рассматривались по отдельности. Этот метод через великих философов восходит к софистам, которые первыми научили греков мыслить и говорить упорядоченно. В I в. до н. э. в Риме Варрон использовал эту модель в своем «сельскохозяйственном» трактате, в котором в числе прочего критиковал всех своих предшественников, в том числе и Катона, за то, что они не начинали с четкого определения темы и включали в свои сочинения материал, не относящийся к предмету рассмотрения. На самом деле, по всей видимости, рассматриваемый нами греческий метод стал использоваться римлянами для организации любых трактатов (риторических, грамматических и т.д.) лишь с нача¬
137 Цицерон. 06 обязанностях. П.89.
138 Плутарх. Катон Старший. 21.5.
139 Boscherini 1970 (Н 170).


548
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
ла I в. до н. э.140. Неудача Катона демонстрирует, насколько безыскусными еще были жители Рима. Кстати, прозаические сочинения, созданные представителями многих других относительно примитивных народов, характеризуются совершенно аналогичной тенденцией к перемешиванию самых разных тем. На первых порах римлянам тоже было довольно сложно делать какие-то широкие обобщения — описываемая Катоном усадьба явно находится в южном Лации или северной Кампании (он однозначно не пишет о Сабинских или Альбанских холмах, где располагались его собственные имения), а для изготовления мётел, различных инструментов и т. п. он рекомендует обращаться к совершенно конкретным ремесленникам, жившим в этом районе. Аналогичным образом, даже в более поздние времена авторы римских юридических трактатов, судя по всему, нередко ограничивались лишь описанием или комментированием конкретных дел. Нехватка чувства формы заметна и в других контекстах: к примеру, Плавт, в отличие от авторов греческих пьес, использованных им в качестве образцов для своих сочинений, мыслил в понятиях отдельных сцен, а не пьесы в целом, а, скажем, постановление сената о Вакханалиях отличается крайне хаотичной концовкой.
Наряду с неспособностью четко организовать материал, в трактате Катона заметна и неспособность составить связную речь или построить повествование с определенной центральной линией, а также надлежащей логической и синтаксической подчиненностью вторичных элементов, и это, без всякого сомнения, было обусловлено тем, что римское общество было пока лишь поверхностно затронуто влиянием греческой грамматики и риторики. Конечно, Цицерон полагал, что в речах Катона можно было найти все ораторские достоинства, за исключением гладкости и ритма, но включая прекрасные примеры тропов и фигур речи141, а Плутарх считал, что во всех трудах Марка Порция было заметно греческое влияние, однако при этом Цицерон также пишет, что Катон еще не был «ученым» («doctus») или «просвещенным» («eruditus») человеком в полном смысле этого слова и ему явно не хватало «заморского и заемного лоска образованности» [Пер. Ф.Ф. Петровского)1*2. Кстати, вольноотпущенник Цицерона Тирон составил довольно пространный критический отзыв о речи Катона «В защиту родосцев», произнесенной в 167 г. до н. э., и этот отзыв частично сохранился до нашего времени в труде Авла Геллия143. Поскольку Тирон критиковал речь, произнесенную в сенате (и, согласно греческой классификации, по своему жанру относившуюся к речам-рассуждениям), как будто это была речь в суде, большинство его критических замечаний технического характера представляется нам результатом неправильного понимания, хотя Геллий, творивший в период преклонения перед древностью, приводя «упреки» Тирона, выступал в защиту Катона слишком с большим рвением. Впро¬
140 Rawson 1978 (Н 213).
141 Цицерон. Брут. 69.
142 Цицерон. 06 ораторе. Ш.135.
143 Авл Геллий. Аттические ночи. VI.3.


IV. Сторонники и противники заимствований
549
чем, даже он дважды упоминает о том, что Катоновы аргументы были организованы не самым лучшим образом, и это звучит вполне правдоподобно. В то же время размышления о справедливости, чести и целесообразности заставляют вспомнить основные черты греческих речей-рассуждений. Склонность к приведению доказательств, а не к пафосу или оскорблениям, и акцент на идее высокомерия и честное признание того, что государство действует в собственных интересах, также обычно рассматриваются как результат греческого влияния. При этом, однако, большинство использовавшихся Катоном фигур речи, особенно аллитерация и повторение, выглядит вполне естественно для древнейшей латыни, известной нам по молитвам и религиозным формулам, и некоторые из подобных оборотов, вне всякого сомнения, совершенно не поощрялись греческими учителями. Стиль речей Катона, намного более возвышенный, чем стиль трактата «О сельском хозяйстве», нередко весьма энергичный, веселый или едкий, скорее всего, объясняется тем, что их автор слышал и читал многих греческих ораторов, а не тем, что он получил некое формальное образование в области риторики. Довольно большой фрагмент еще одной речи показывает, что Катон весьма серьезно готовился к ее произнесению, с секретарем и записями собственных речей, произнесенных ранее, и представляет собой весьма любопытный образчик фигуры речи под названием «praeteritio» [лат. «умолчание». — В.Г.), возможно, использованной вполне сознательно144. По всей видимости, Катон бережно хранил свои речи, хотя об их публикации нам ничего не известно, за исключением тех, что были включены в его исторический труд.
На самом деле, учить риторике в Риме начали, вероятно, к 80-м или 70-м годам П в. до н. э.: к примеру, Энний упоминал людей, занимавшихся риторикой (хотя необязательно в римском контексте)145, а Светоний говорил о том, что ранние грамматики также изучали эту науку (хотя не исключено, что при этом он имел в виду немного более поздний период)146. Цицерон, однако, в своем «Бруте» усматривал настоящие признаки греческого образования лишь в речах общественных деятелей второй половины рассматриваемого столетия147, а эпикуреец Филодем (возможно цитируя некий источник середины П в. до н. э.) писал, что спартанцы и римляне вполне успешно вели политическую жизнь вообще без использования риторики148. Сам Катон отмечал, насколько короткой была его речь, обращенная к афинянам в 191 г. до н. э., по сравнению с ее греческим переводом149. И действительно, все его речи не отличались особой длиной, если судить по греческим или позднейшим стандартам (примерно таковы были и «небольшие речи», которые, по словам Цицерона,
144 ORF4: фр. 173.
145 Vahlen 1928 (В 37А): 217.
146 Светоний. О грамматиках и риторах. 4.6.
147 Цицерон. Брут. 96 слл.; Гальба, Сципион и Лелий — «ученые» («docti»), а Катон — лишь «не чуждающийся занятий» («studiosus»), см.: Цицерон. Тускуланские беседы. 1.3.1.
148 Филодем. О риторике. 1.14; П.65, 85 (под ред. Зюдхауса (Sudhaus)).
149 Плутарх. Катон Старший. 12.5.


550
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
произносились некоторыми из Катоновых современников), и обязательно начинались с благочестивых обращений к богам150. Кроме того, Катон говорил, что греки «произносят речи языком, а римляне — сердцем»151, и насмехался над долгим обучением в школе Исократа, говоря, что его ученики будут готовы к произнесению речей только тогда, когда предстанут перед Миносом, судьей в Аиде152. Вероятно, отдельных работ по риторике Катон не писал, но в «Книгах к сыну» или в каком-то другом труде дал знаменитый совет «Говори по делу, а слова найдутся» («rem tene verba sequentur»)153 и охарактеризовал оратора как «мужа честного, опытного в красноречии» («vir bonus dicendi peritus»)154. Вне зависимости от того, восходит ли последняя сентенция к сочинениям греческих авторов, защищавших риторику в спорах с философами, которые называли ее безнравственной, она явно послужила истоком для представлений Цицерона об ораторе как о настоящем государственном деятеле. Впрочем, сам Катон — в том, что касалось риторики, — вероятно, следовал собственному совету знакомиться с греческой литературой, но не изучать ее подробно.
Насколько хорошо излагали свои мысли на греческом римские сенаторы типа Фабия Пиктора, писавшие на этом языке исторические сочинения, мы не знаем (не исключено, что они прибегали к помощи греческих рабов или вольноотпущенников). Поздняя же работа Катона, «Начала», возможно, была первым историческим трудом на латыни, поскольку краткие записи о событиях каждого года, заносившиеся на белые доски понтификов и впоследствии немного обрабатывавшиеся, подобной характеристики еще не заслуживают. Несмотря на то, что дошедшие до нас фрагменты «Начал» очень малы, мы всё равно замечаем, что их автор использовал очень тяжеловесные, многословные, сложные по строю предложения, а общий план этого сочинения был хотя и довольно интересным, но весьма неуклюжим. В первой книге — вполне в соответствии с греческими стандартами — описывалась предыстория и ранняя история Рима, однако дальше Катон, который сам не был «Romano di Roma» [um. «римлянином из Рима». — В.Г.), начал разрушать традиционную историографическую модель. Во второй и третьей книгах он обратился к историям об основании и возникновении всех прочих италийских городов и народов, включая даже галлов, живших на северных равнинах, которые, вероятно, считались частью Италии с конца Ш в. до н. э. и активно колонизировались римлянами. По мнению некоторых исследователей, Катон просто находился под влиянием Тимея, чей исторический труд начинался с пространного описания народов Западного Средиземноморья, однако немаловажным представляется тот факт, что Марк Порций специально отмечал, что некоторые из описываемых им
150 Цицерон. Брут. 63.
151 Плутарх. Катон Старший. 12.5.
152 Плутарх. Катон Старший. 23.2.
153 Фр. 15 Jordan.
154 Фр. 14 Jordan.


IV. Сторонники и противники заимствований
551
городов были старше Рима, и восхвалял различные народы за их воинские достоинства, а также, возможно, в целом превозносил италийский образ жизни («Italiae disciplinam et vitam»)155. Что любопытно - согласно замечанию Плутарха, будучи в Греции, Катон особенно доверял и благоволил воинам из латинской колонии Фирм156. Возможно, Марк Порций даже считал, что римляне далеко не всегда достойно вознаграждают своих союзников: так, например, в одном из сохранившихся фрагментов он сетовал на то, что, когда в V в. до н. э. тускуланские воины спасли Рим от сабинского переворота, гражданство было даровано только их предводителю157. Хотя, конечно, это может просто отражать представление Катона о том, что победы на войне одерживались армиями, а не полководцами. Учитывая же разнообразие языков и культур, которое всё еще сохранялось в Италии, нам довольно сложно предположить, что он задумывался о значительном расширении гражданства. Впрочем, определенный проиталийский настрой у него, скорее всего, всё же имелся, ведь даже тот, кто не может четко сформулировать собственные мысли, вполне может стойко придерживаться своих убеждений.
Вместе с тем, несмотря на всё свое уважение к Италии, описывая раннюю историю местных городов и народов, Катон нередко опирался на греческие легенды, которые использовались италиками для объяснения происхождения своих социальных институтов или для повышения своего культурного статуса. Судя по всему, автор «Начал» без особых колебаний пересказывал истории, согласно которым половина населения Италии, включая сабинов, считавших своими предками спартанцев, происходила от эллинов. (В дошедших до нас фрагментах рассматриваемого сочинения ничего не говорится о пребывании в Лации Геркулеса или Эвандра, хотя соответствующие отрывки могли просто не сохраниться, а вот Эней кое-где упоминается, да и вообще Катон явно считал, что в жилах римлян однозначно течет греческая кровь, унаследованная ими от аборигинов и сабинов.) Более того, судя по словам самого Катона, он с некоторым презрением относился к народам, которые не могли сочинить подобную историю158. Что же касается того, пытался ли он добиться последовательности в своих взглядах, противопоставляя воинственных и высоконравственных древних греков их испорченным потомкам, как делали некоторые позднейшие римские авторы, то об этом нам ничего не известно. При этом, судя по всему, он проводил довольно широкие исследования и, вероятно, использовал в своей работе как письменные, так и устные источники. Среди первых, по всей видимости, важное место занимали сочинения италийских и сицилийских историков. По некоторым сведениям, Катон даже изучал надписи, чему мог научиться у Тимея159.
155 Peter. HRReL фр. 73, 76; ср.: фр. 21.
156 Плутарх. Катон Старший. 13.5.
157 Peter. HRReL· фр. 25.
158 Peter. HRReL· фр. 31.
159 Peter. HRRel.: фр. 58 — многие исследователи считают этот фрагмент основанным на архаической надписи; ср.: Цицерон. О старости. 21.


552
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
Довольно активно использовал Марк Порций и греческие ученые приемы этимологии и этиологии и, в целом избегая упоминаний о сверхъестественных явлениях, немало внимания уделял чудесам природы, то есть тому, что греки называли словом «paradoxa». В данной сфере автор биографии Катона Корнелий Непот отмечал «усердие и добросовестность» («diligentia») своего героя, но отказывал ему в «искусстве» («doctrina»), под которым, вероятно, понималось греческое научное образование160. При этом Катон был прежде всего знатоком сельского хозяйства и права161, что выдавало в нем настоящего римлянина, скрывавшегося под маской ученого, находящегося под эллинским влиянием.
Вкратце рассказав о периоде Ранней республики (хотя и не пропуская его совершенно), Катон переходил к повествованию о масштабных войнах, в ходе которых римляне (и их италийские союзники — не исключено, что в «Началах» на их роли делался особый упор) стали владыками Средиземноморья. Если катоновское описание войн на Востоке кажется слишком кратким, то здесь, как справедливо отмечают некоторые исследователи, мы явно находимся под влиянием Полибия, который уделял этим войнам особое внимание, и Ливия, опиравшегося на труд Полибия. При этом Катон вполне мог особенно интересоваться делами в Испании и, вне всякого сомнения, рассказывал о собственных кампаниях в этой стране. Он акцентировал внимание на роли легионов в целом и даже не упоминал имен отдельных военачальников, указывая (по крайней мере, обычно) только их официальную должность162, что в числе прочего могло быть обусловлено использованием весьма архаичной латыни. При этом, однако, нам представляется необоснованной точка зрения исследователей, которые подобное отношение переносят на всю внутреннюю политику Рима и пытаются доказать, что Катон четко осознавал, что возвышение выдающихся личностей (обычно — военачальников и, как правило, находившихся под греческим влиянием) угрожало власти олигархии. В то же время он отмечал, что римское государственное устройство не было продуктом деятельности одного законодателя (как во многих греческих городах), а складывалось на протяжении длительного периода163. С другой стороны, Катон считал, что в римской истории можно найти немало поучительных примеров, превосходящих самые знаменитые эпизоды из греческой истории, и это очень хорошо заметно из его рассказа о военном трибуне Цедиции, который якобы совершил гораздо более великий подвиг, чем Леонид при Фермопилах, но при этом удостоился далеко не таких красноречивых похвал164. Здесь на первый план выходит отдельный человек (хотя и не военачальник).
Кроме того, определенная непоследовательность, заметная в «Началах», была вызвана тем, что в последние книги этого сочинения Катон
160 Корнелий Непот. Катон. 3.4.
161 Peter. HRRel.: фр. 39, 43, 57, 61.
162 Корнелий Непот. Катон. 3.4; Плиний Старший. Естественная история. УШ.П.
163 Цицерон. О государстве. П.1.2.
164 Peter. HRRel.'. фр. 83. Вполне возможно, что даже этого имени Катон не упоминает, поскольку в других источниках оно имеет несколько иное написание.


IV. Сторонники и противники заимствований
553
вставил (судя по всему, без каких-либо сокращений) некоторые из своих собственных речей165. Будучи довольно короткими по позднейшим стандартам, для рассматриваемой цели они всё равно являлись, по-видимому, очень длинными. Скорее всего, Катон знал, что речи довольно активно использовались в греческом историописании, но не понимал выполнявшейся ими функции.
В «Началах» Катон выглядит наиболее «по-гречески», но, возможно, в то же самое время на закате своей жизни он бескомпромиссно отверг греческую философию, которая в тот период действительно начала проникать в Рим. Она казалась ему «лишь погребальным инвентарем» («mera mortualia»), совершенно «бессодержательным и ничтожным» [Пер. А. Г. Грушевого)166. Согласно Плутарху, Катон заявлял, что учение Сократа (о котором Марк Порций мог кое-что узнать из «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта) пагубно сказалось на афинских законах, и ценил этого философа только за то, что он был терпеливым мужем и отцом167. Обладая некоторыми познаниями в греческой политической философии, Катон был знаком с идеей, согласно которой Карфаген и, возможно, даже Рим представляли собой образцы смешанной или как минимум трехчастной конституции168. При этом если два философа-эпикурейца действительно были изгнаны из Рима уже в 173 г. до н. э. за «проповедь наслаждений», то Катон, несомненно, одобрил этот шаг, как поступил он во время изгнания философов и риторов в 161 г. до н. э. Более того, Плиний пишет, что Катон даже считал, что из Италии следует выдворить вообще всех греков, хотя это сообщение едва ли можно принимать всерьез169. В 155 г. до н. э. он резко осудил то дурное влияние, которое, по его мнению, оказало на римскую молодежь «философское посольство» из Афин (см. далее). При этом он говорил, что молодые римляне должны «внимать законам и властям», а философам надлежит вернуться в Грецию и свои безнравственные уроки давать тамошним детям170. Из этого можно сделать вывод, что наш герой был по-прежнему озабочен сферой образования и его взгляды на данный вопрос в основном оставались традиционными.
Далее нам остается рассмотреть только взгляды Катона на внешнюю политику, если таковые, конечно, имелись. Мы не можем сказать ничего определенного по поводу того, являлся ли он последовательным сторонником отказа от каких-либо отношений с греческим Востоком, что в действительности едва ли было осуществимо. Ни в одном источнике не упоминается о том, что Катон не одобрял первых римских кампаний в Греции или даже (наверняка) войны против Персея, хотя мы можем быть
165 Peter. HRRel.: фр. 95, 106.
166 Авл Геллий. Аттические ночи. ХУШ.7.3.
167 Плутарх. Катон Старший. 23.1.
168 Peter. HRRel.: фр. 80.
169 Афиней. ХП.547а — в тот самый момент или, что несколько более вероятно, в 154 г. до н. э. (в оба эти года Л. Постумий был консулом), см.: Плиний Старший. Естественная история. УП.ПЗ.
170 Плутарх. Катон Старший. 22.5.


554
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
уверены в том, что ему не очень нравилось стремление многих римлян принять участие в этой войне в надежде на личное обогащение. Впоследствии он действительно выступал за «освобождение» Македонии — на том основании, что римляне просто не смогут ее защитить171, и высказался против попытки объявить войну родосцам за их симпатии к Персею и за бестактные старания выступить посредниками между ним и римлянами. При этом Марк Порций привел целый ряд причин, но его осуждение, вероятно, вызвал главным образом тот факт, что сторонники войны вновь руководствовались преимущественно мыслями о наживе172. Конечно, на основании этих двух моментов нельзя построить каких-то далекоидущих теорий, даже несмотря на то, что в обоих случаях Катон получил поддержку большинства сенаторов. Несколько раз он выражал характерную для республикански настроенных римлян неприязнь к царям, но при необходимости мог и положительно отозваться о восточном монархе173. При этом, однако, следует отметить, что, несмотря на свой военный и дипломатический опыт, полученный в Греции в ранние годы, позднее он никогда не возвращался туда в качестве посла (как в Африку), и мы не располагаем никакими доказательствами того, что у него были там какие-нибудь клиенты (как в Испании). Судя по всему, все считали его необычайно критически настроенным по отношению к грекам и не желавшим поддерживать с ними какие-либо контакты, кроме обусловленных крайней необходимостью.
И всё же Катон в известной мере выступал за определенный синтез греческих и римских элементов. Другой вариант подобного синтеза, в котором греческие элементы были более значительными и который, вероятно, сыграл более важную роль в будущем, олицетворял Эмилий Павел, победитель Персея. Он родился примерно в 230 г. до н. э. и, без сомнения, был воспитан преимущественно в римской традиции, как и следовало ожидать в то время. До самой смерти он оставался крайне добросовестным авгуром и был очень строгим командиром для своих солдат в те времена, когда (по словам Плутарха) большинство полководцев стремилось завоевать благосклонность своих людей, надеясь на этом основании получить повышение174. При этом, однако, в отличие от Катона, он хотел, чтобы его сыновья получили и традиционное, и греческое образование. Они были окружены греческими грамматиками, «софистами» (вероятно, философами), риторами, скульпторами, художниками и егерями. Некоторые из этих людей, вероятно, были наняты лишь пос¬
171 ORF4: фр. 162.
172 ORF4: фр. 163—171. Ср.: Саллюстий. О заговоре Катилины. 51.5.
173 Плутарх. Катон Старший. 8.8; ORF4: фр. 58, 180. При этом следует отметить, что хищными зверями Катон назвал царей именно после речи Эвмена: возможно, когда последний призывал римлян к войне с Персеем. Кроме того, не исключено, что, поддерживая претензии Птолемея Эвергета на Кипр, Катон также демонстрировал свое неодобрение по поводу вмешательства в дела Египта [ORF4: фр. 177 слл.).
1/4 Плутарх. Эмилий Павел. 3—4. Основным источником этого жизнеописания, вероятно, является труд Полибия.


IV. Сторонники и противники заимствований
555
ле победы над Персеем, когда два старших сына Павла были уже взрослыми. Мы знаем, что сын Эмилия Павла, Сципион Эмилиан, начал учиться охоте в Македонии и что, когда сам полководец находился в Афинах, он смело попросил у афинян философа и художника. Афиняне предложили ему некоего Метродора, который, по их словам, был и философом, и художником одновременно. Хотя Павел считал, что это было выгодное приобретение, афиняне, вероятно, не были склонны к тому, чтобы посылать к нему действительно выдающегося деятеля. О философской школе Метродора ничего не известно, да и Павел, очевидно, не особенно четко сформулировал свои требования175.
По рассказам древних авторов, Эмилий Павел по мере сил посещал уроки своих сыновей и, судя по всему, был (по крайней мере, немного) знаком с произведениями Гомера, поскольку, будучи в Олимпии, смог отметить, что «Фидий верно воспроизвел гомеровского Зевса»176. Кроме того, он каким-то образом сумел прибрать к рукам статую Афины работы Фидия, чтобы установить ее в Риме. В остальном же во время путешествия по Греции Павла, судя по всему, поражало только то, что открывало какие-то стратегические возможности.
После своей победы в Македонии он произнес речь о могуществе Фортуны (греческой Тюхе) и о том, что Персей был наказан Немезидой, то есть продемонстрировал знакомство с греческими идеями, хотя и простонародными и поверхностными177. Во многих отношениях Павел вел себя так, как можно было бы ожидать от эллинистического монарха, одержавшего победу над соперником: повелел воздвигнуть собственную статую на постаменте, который Персей приготовил для себя в Дельфах, и поднялся по Тибру на царской галере178. Претензии Эмилиев на происхождение от Пифагора, возможно, тоже восходят к рассматриваемому периоду (как, вероятно, и другие фиктивные генеалогии великих римских родов, в которых обычно фигурировали персонажи из греческой мифологии). При этом, однако, Павел демонстрировал и чисто римскую суровость. Так, например, он сурово отчитал за недостаток дисциплины Сулышция Галла, изучавшего греческие науки, хотя и был его другом179. Не исключено, что именно от него он узнал, чем объясняются затмения, но при этом во время подобных явлений всё равно приносил жертвы, как того требовало римское благочестие. Он бросал дезертиров на растерзание диким зверям, обратил в рабство всё население Эпира (пусть даже и по приказу сената и, вероятно, против своей воли), заявлял, что хорошо организовать игры в Греции ему позволил лишь армейский опыт, и в конце концов пал жертвой своих авгурских обязанностей180. На его похоронах был устроен показ пьес Теренция и Пакувия
175 Плутарх. Эмилий Павел. 6.4—5.
176 Полибий. XXX. 10.6.
177 Плутарх. Эмилий Павел. 26.5—27.4.
178 Плутарх. Эмилий Павел. 28.2, 30.1.
179 Ливий. XLV.28.9.
180 Плутарх. Эмилий Павел. 39.2.


556
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
и, одновременно, жестокие гладиаторские игры, которые, вероятно, имели этрусское происхождение и начинали приобретать в Риме всё более широкую популярность.
Вероятно, за неимением лучшего Катон относился к Павлу довольно одобрительно и даже женил своего любимого сына на его дочери. Благоволил Марк Порций и к сыну Павла, Сципиону Эмилиану (усыновленному Сципионами), который испытал на себе сильное влияние отца и, вероятно, именно ему был во многом обязан сочетанию греческих и римских черт, хорошо заметному в личности его родителя.
V. От БИТВЫ ПРИ Пидне ДО РАЗРУШЕНИЯ КОРИНФА
После Третьей Македонской войны в Риме и Италии оказалось еще больше образованных греков, включая весь македонский двор (например, в Городе в плену находился сын Персея Александр, который выучил латынь, овладел искусством работы по металлу и стал писцом (scriba), то есть умел по меньшей мере переводить латинские юридические тексты на хороший греческий)181 и тысяча заложников из Ахейского союза, в том числе Полибий, которому также (в порядке исключения) было разрешено остаться в Риме. Иллирийского царя Гентия со всем его семейством держали в Умбрии182.
Произошедшие события изменили модель отношений Рима с греческим миром. Македония была уничтожена, Родос — ослаблен, а оказанная Афинам благосклонность, которая вновь сделала город процветающим, вероятно, вызвала определенный разворот к классическому стилю (по крайней мере, в изобразительном искусстве), что несколько позднее стало заметно и в Италии. Конечно, основной причиной для вышеупомянутой благосклонности была верность афинян Риму, однако не исключено, что определенную роль здесь сыграло и уважение римлян к великому прошлому столицы Аттики. Делос, который теперь стал свободным портом под контролем Афин, начал привлекать не виданное доселе количество римских и италийских торговцев и превратился в важный центр работорговли. Поток посольств, прибывавших в Рим из греческих государств, не иссякал (он стал намного меньше — хотя и не исчез совсем — несколько позднее, когда на местах появились римские губернаторы), поскольку греки считали, что не могут предпринять буквально никаких действий без одобрения римлян: даже пергамский царь Аттал, пользовавшийся привилегиями и правивший довольно отдаленным государством, был вынужден согласиться с доводами своего советника, говорившего, что было бы весьма разумным «постоянно докладывать в Рим»
181 Плутарх. Эмилий Павел. 37.3.
182 Ливий. XLV.43.9.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
557
о военных и политических проблемах с галатами, чтобы не вызвать у римлян зависти и подозрения183.
Кроме того, после войны в Рим были привезены книги из библиотеки македонских царей, которые Эмилий Павел подарил своим сыновьям, Сципиону и Фабию Эмилианам184. При этом не исключено, что данными книгами он разрешал пользоваться и другим читателям, подобно тому, как это делалось в следующем столетии в больших библиотеках Лукулла и прочих знатных римлян. Некоторые исследователи предполагают, что македонская библиотека была не очень современной, и, возможно, именно по этой причине римляне больше тяготели к греческой литературе классического, а не эллинистического периода. Персей и его непосредственные предшественники, несомненно, не обладали тонким литературным вкусом, однако ядро принадлежавшей им библиотеки, возможно, было сформировано еще Архелаем, покровителем Еврипида и ряда других греческих поэтов, а также отражало связи македонского двора IV в. до н. э. с афинской Академией и Аристотелем. Нам неизвестно, в этой ли библиотеке молодой Сципион нашел «Киропедию» Ксенофонта, которая, несомненно, была хорошо известна Александру Великому. Не исключено, что это произведение появилось в Италии немного ранее, однако, как бы то ни было, Сципион стал его преданным поклонником185 (более того, согласно древним авторам, Эмилиан хвалил или цитировал только двух греческих авторов — Гомера и Ксенофонта, хотя читал, конечно, не только их). С определенной степенью вероятности мы можем предположить, что в состав македонской библиотеки входили также сочинения стоика Персея, протеже Антигона Гоната (известно, что он писал о царской власти и о государственном устройстве Спарты), и прочих стоиков, которыми восхищался Антигон, а также киников типа Биона. Хотя учение киников было слишком провокационным, чтобы оказать существенное влияние на римлян, появление в Городе рассматриваемой нами библиотеки, вероятно, подготовило почву для будущего воздействия на римское общество философии и, особенно, стоицизма, который на тот момент являлся более современным течением. Еще одним частым гостем при македонском дворе был автор астрономических поэм Арат, и, согласно Цицерону, его сочинения были или могли быть известны Сципиону, его друзьям и даже Сулыпщию Галлу; в более же поздние периоды этот автор однозначно был весьма популярен в Риме.
Из «Истории» Полибия нам известно, что в рассматриваемую эпоху уже доподлинно существовало то, что для предшествующего периода являлось лишь очень вероятным, а именно — четкое осознание разницы
183 IGRom. ТТТ.9.9.9.; Welles 1934 (В 74): Nq 61; ср. с точкой зрения Полибия (ХХШ.17.4), который соглашался с тем, что римляне не желали держаться в стороне даже от тех внешних дел, которые их не касались.
184 Плутарх. Эмилий Павел. 28.6.
183 Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.1.23; Цицерон. Тускуланские беседы. П.62; Цицерон. О старости. 59 — здесь в связи с этим произведением упоминается и друг Сципиона Лелий.


558
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
между эллинским и римским образом жизни (у Полибия — «hairesis» (греч. «выбор»)). Греческий историк рассказывает об А. Постумии Альбине — молодом человеке из благородного семейства, который начал свою службу младшим офицером во время войны с Персеем и своим проявлявшимся с юных лет восторженным отношением к греческой науке, греческому языку и менее достойным аспектам греческой культуры (любви к удовольствиям и неприятию тяжелого труда) отвратил от эллинского образа жизни более старых и более высокопоставленных римлян186. Среди последних, вероятно, был и Катон, поскольку, согласно Полибию, он порицал Альбина за то, что тот «просил снисхождения» к ошибкам в стиле и построении своего исторического труда, написанного на греческом языке; Катон говорил также, что Альбину вообще не стоило браться за написание данного сочинения. (Помимо него, Посту- мий написал на греческом даже некое стихотворение.) Полибий вспоминал также падение Сиракуз и выражал сожаление по поводу того, что римляне вывезли оттуда все местные сокровища, особенно произведения искусства. При этом, по мнению историка, подражание обычаям побежденных стало ошибкой и вызвало ненависть со стороны подвластного населения187. Молодой Сципион Эмилиан, предпочитавший выступлениям на Форуме учебу и охоту, не слишком-то любил, когда его называли неримлянином, хотя он вовсе не предавался «эллинской распущенности», которая, по словам Полибия, охватила римских юношей во время войны с Македонией и перешла все границы, после того как македонские богатства перекочевали в Рим188, — начались развлечения с мальчиками и куртизанками, концерты и сценические представления (acroamata), буйные попойки: «<...> многие платили за любовника талант, а другие покупали бочонок сельдей за триста драхм». Рассказывая об этом, Полибий использует речь Катона, в которой тот противопоставлял подобное мотовство скромной жизни в деревне. По всей видимости, в этом на взгляды греческого историка оказали весьма существенное влияние его римские друзья, а возможно, даже сам Катон. Полибий решительно поддерживал тех, у кого вызвала отвращение льстивость вифинского царя Прусия во время его визита в Рим189, и тех, кто закрыл свои двери перед кровожадным эпирцем Харопсом — прежде всего, М. Эмилия Аепида, великого понтифика и принцепса сената (позднее наказавшего своим детям, чтобы они устроили ему очень простые похороны), и Эмилия Павла190. Не исключено, что именно копирование римских обычаев ино¬
186 Полибий. XXXIX. 12.
187 Полибий. IX. 10.
188 Полибий. XXXI.24. Если профессиональные пекари и в самом деле появились в Риме лишь во время войны с Персеем (Плиний Старший. Естественная история. XVIII. 197), то это можно назвать еще одним признаком смены ориентиров; у Плавта встречается слово «artopta» [лат. «хлебопек». — В.Г.) [Клад. 400), однако при этом он нигде не использует слово «pistor» в значении «пекарь».
189 Полибий. XXX. 18; Braund (1982) (Е 125) — о том, что Прусий вел себя как римский вольноотпущенник.
190 Полибий. ХХХП.6.5.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
55 9
земными властителями (Прусий был не единственным примером этого) помогло римлянам осознать особенности собственного образа жизни.
Как мы уже упоминали, в 161 г. до н. э. из Рима действительно были изгнаны философы и риторы, хотя некоторые авторы выражают сомнение в том, что данная мера применялась по отношению к тем, кто жил в домах своих покровителей, а Светоний отмечает, что грамматикам, занимавшимся преподаванием языка и литературы, судя по всему, вообще было разрешено остаться в Городе (все-таки римлянам надо было как-то изучать греческий)191. В том же 161 г. до н. э. был принят закон, регулировавший расходы на пиры. С другой стороны, в 164 г. до н. э. римляне получили от цензора Марция Филиппа точные солнечные часы; в Ш в. до н. э. они, по невежеству своему, полагали, что такие же часы, привезенные с Сицилии, будут показывать точное время и в Риме. Через несколько лет Сципион Назика установил в Городе и водяные часы. Цивилизация наступала!
До последнего времени все авторы, писавшие о культурных и интеллектуальных традициях рассматриваемой эпохи, называли период после битвы при Пидне временем «кружка Сципиона». Однако не так давно данное понятие стало подвергаться сомнению как по большей части выдуманное Цицероном, который в стремлении к драматическому эффекту собрал на страницах своего трактата «О государстве» большинство интеллектуалов анализируемого или, скорее, немного более позднего периода, объединив их вокруг Сципиона. При этом, однако, период от Пидны до разрушения Карфагена и вправду был временем расцвета сил Сципиона, а он и его друзья, Лелий и Фурий Фил, действительно входят в число самых интересных фигур своей эпохи. Их (прежде всего самого Сципиона) можно считать наследниками Эмилия Павла, который полагал возможным сочетать лучшие черты и греческих, и римских традиций. Неспроста Полибий не воспринимал как парадоксальный тот факт, что Эмилиан, захотев стать более достойным своих предков, решил прибегнуть к помощи грека (собственно, самого Полибия. — В.Г.). Более того, беседуя со Сципионом, историк упомянул о притоке в Рим множества людей, преподававших различные науки, но при этом предложил ему собственные услуги «товарища и помощника» в деле постижения эллинской учености192. Своему воспитаннику Полибий рассказывал о том, что лучше всего прославиться воздержанностью (это явно была греческая идея), щедростью (тоже не римская черта) и храбростью (изначально — на охоте, где римляне обычно не стремились блеснуть отвагой), и всячески поощрял его в этом193. Свои качества юноша прекрасно продемонстрировал в 151 г. до н. э., когда возникли сложности при наборе войска для войны в Испании из-за беспрецедентной паники, охватившей старшее поколение: он записался добровольцем и затем отли¬
191 Светоний. О грамматиках и риторах. 25.
192 Полибий. ХХХП.9.
193 Полибий. ХХХП.10, 15.


560
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
чился, одержав победу в поединке194. Впоследствии Эмилиан, подобно своему отцу, показал себя сторонником строгой дисциплины на войне и, подобно Катону, бичевал распущенность нравов в Риме, но в то же время был другом многих образованных греков.
Верны ли упоминания древних авторов о том, что Сципион, Фурий и Лелий в юности были друзьями и покровителями Теренция, краткая карьера которого традиционно относится к 60-м годам П в. до н. э., нам точно не известно. Судя по всему, те аристократы, которых, по словам самого Теренция, обвиняли в том, что они помогают ему писать комедии, были несколько старше, поскольку, как уже было отмечено одним из грамматиков I в. до н. э., они описывались как люди, уже послужившие римскому народу и на поле брани, и на мирном поприще195. Это, вероятно, указывает на весьма существенное продвижение по политической лестнице («cursus honorum»), хотя Сципион, несмотря на молодость, уже успел отличиться храбростью на войне с Персеем. Упомянутый выше грамматик считал, что покровителями Теренция могли быть Кв. Фабий Лабеон и М. Попиллий, оба — консуляры и, как выяснилось, поэты, или Сульпиций Галл, который, возможно, интересовался театром, поскольку, согласно упоминаниям древних авторов, в годы его магистратства в Риме был поставлен целый ряд пьес. При этом, однако, не исключено, что Теренций все-таки был как-то связан и с семейством Эмилия Павла, поскольку на похоронах последнего была показана одна из комедий именно этого драматурга.
Впрочем, как бы то ни было, главное для нас — это то, что в рассматриваемый период римские аристократы уже могли тайком писать стихи, а Теренций, храня верность своим покровителям, не считал необходимым категорически опровергать подобные слухи, а также то, что, будучи по происхождению рабом, он был допущен в аристократические круги — исключительно благодаря своему таланту. Произведения Теренция, намного более изящные, нежели пьесы Плавта или последователя Плавта Цецилия, вероятно, отчасти отражали возраставшую утонченность вкусов его покровителей. В то же время тот факт, что большинство пьес Теренция не снискало широкой популярности в народе, позволяет предположить, что со времен Плавта римская публика не особенно изменилась, хотя сам драматург, судя по всему, полагал, что она в состоянии до конца высидеть риторические (по стилю и организации) прологи, посвященные литературным спорам и природе перевода. В решении этой проблемы римляне не могли прибегнуть к помощи греков, которые преимущественно говорили только на одном языке, хотя при этом не исключено, что римские авторы находились под определенным влиянием греческих идей «подражания» более ранним произведениям. Впрочем, сказать, что хорошо переводит («bene vertere») тот, кто плохо пишет сам («male scribere»), мог только римлянин196. Разворачивались ли подобные
194 Полибий. XXXV.4.8, 5.1-2.
195 Теренций. Братья. 15 слл.; Gramm. Rom. Frag.: 387.
196 Теренций. Евнух. 7.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
561
дискуссии в прологах к пьесам более ранних драматургов, мы не знаем, однако пролог к комедии Теренция «Свекровь» намекает на определенные театральные споры, в которых участвовал упомянутый выше Цецилий.
В сравнении с Плавтом Теренций на первый взгляд кажется намного более «греческим» автором. Своим пьесам он оставлял греческие названия (как нередко делал и Цецилий), хотя римлян не особенно заботила точная транслитерация греческих названий и имен до тех пор, пока этого не начали требовать сознательные римские грамматики, появившиеся в конце П в. до н. э. Теренций вовсе не презирал философию, а, наоборот, считал ее вполне подходящим занятием для юноши (по крайней мере, в Греции). Лирических элементов в его пьесах меньше, а фарсовые вставки и латинские каламбуры сведены к минимуму, хотя и не устранены совершенно. При этом язык Теренция всё равно выглядит более богатым, нежели изысканный и прозрачный греческий Менандра196а, а пафос и эмоции выражаются путем отдельных сентенций, что впоследствии стало одной из характерных черт римской поэзии. Далее, в произведениях рассматриваемого нами автора заметно определенное стремление к некоторому реализму: по сравнению с Плавтом, язык Теренция отличается большей близостью к разговорному (хотя и с определенным налетом образованности), с многоточиями, восклицаниями, междометиями ит. д., хотя при этом комедиограф обычно старался не развеивать театральную иллюзию явно римскими вставками, прямыми обращениями к публике, которых было довольно много в греческой «новой комедии», и формальными прологами с объяснением последующего сюжета, которые так любили афинские драматурги. В последнее время исследователи начали обращать внимание на то, что творческая индивидуальность Теренция является довольно относительной. Путем свободного использования и сочетания различных образцов он оживлял сюжет и общее действие (столь любимый им Менандр иногда может показаться довольно слабым в этом отношении), а также — что более интересно — сводил к минимуму греческий местный колорит, тем самым придавая своим персонажам общечеловеческий характер, что, правда, подчас сопровождалось некоторым недостатком индивидуальности. Впрочем, делать на основе подобной универсальности какие-то выводы о римской культуре соответствующего периода, вероятно, не совсем верно, поскольку Теренций был вольноотпущенником, очевидно происходившим из Африки, и, соответственно, не отличался особым римским патриотизмом и не имел никакой генетической связи с италийской театральной традицией. Но в то же время не исключено и то, что он и его покровители уже могли по достоинству оценить греческие детали, а также то, что он предвосхитил принятие определенными кругами римского общества космополитической по своей природе философии стоицизма. При этом,
196а Менандр — древнегреческий комедиограф, один из основных представителей «новой греческой комедии» (см. также сноску 30а насг. гл.).


562
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
однако, согласно имеющимся у нас источникам, Теренций умер в Греции, где знакомился с местными обычаями (кстати, насколько известно, прежде никто из римских авторов не предпринимал подобных путешествий)197.
Не так давно в научной литературе было немало споров по поводу того, отражает ли комедия Теренция «Братья» существовавший в Риме рассматриваемой эпохи интерес к надлежащему образованию молодых людей. При этом кое-кто обнаруживал истинно римское стремление к суровости в довольно неожиданном финальном обличении старого Мики- она, отличавшегося широкими взглядами, который до этого был показан с определенной симпатией, и отмечал, что данное обличение или, по крайней мере, речь Демеи, в которой оправдывалось отцовское право наставлять на путь истинный сумасбродных и неопытных юнцов, представляет собой приписку, сделанную самим Теренцием. Другие же исследователи не соглашались с этим, а попытки отождествить Демею с Катоном ит. п., несомненно, представляли собой весьма превратные истолкования пьесы198  199. Вместе с тем мы не можем исключать того, что концовки комедий Теренция действительно нередко являются более серьезными и нравоучительными, чем в тех произведениях, которые он использовал в качестве образца, и даже того, что в его пьесах заметна определенная склонность к описанию отношений между отцами и детьми, которые в Риме анализируемого периода, судя по всему, нередко были весьма сложными. И если в сравнении со своими греческими образцами Теренций действительно делает больший упор не на слабость человека, а на его достоинство и благородство, то, возможно, это каким-то образом связано с римской уверенностью в себе и серьезностью (gravitas) и представляет собой признак настоящего гуманизма, который был немыслим без цивилизующего влияния Греции, но сам по себе не являлся чисто греческим.
Об остальных комедиографах анализируемой эпохи говорить довольно сложно, поскольку от их произведений сохранились лишь жалкие фрагменты, которые к тому же не поддаются четкой датировке. Так, Ти- циний начал писать так называемые тогаты, которые по-прежнему были основаны на пьесах «новой комедии», но действие в них происходило в городках южного Лация или (возможно) в Риме, что одним из исследователей рассматривалось как возникшая после Теренция реакция на греческую атмосферу «паллиат», однако на самом деле Тициний, вероятно,
1QQ
жил намного раньше , а на его произведения оказали влияние не представления самих римлян, а, скорее, традиции и вкусы южного Лация, где он, вероятно, родился и, судя по всему, поставил свои первые пьесы. Что любопытно — персонажи из этих городов, по всей видимости, нередко высмеивались за подражание греческому образу жизни. В отличие от паллиат, в тогатах более существенную роль играли женщины — в соответствии с той сравнительной свободой, которой они пользовались
197 Светоний. Теренций. 5.
198 Büchner 1974 (Н 174): 412 слл.
199 Weinstock // PW 2.VI.2: 1540.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
563
в Италии, а про рабов говорилось, что им не разрешается выглядеть умнее своих господ, как слишком часто бывало в греческих комедиях200. По прологу к «Касине» Плавта заметно, что — возможно, во времена Теренция или вскоре после этого — в римском обществе существовала потребность в возрождении более ранних пьес; «Касина» — одна из самых живых и непристойных комедий Плавта, и на этом основании мы можем предположить, что вкусы образованных и необразованных римлян постепенно начали расходиться. Следующий выдающийся автор паллиат, Турпилий, вероятно, в большей степени равнялся на Плавта, чем на Теренция.
Полибий пишет о римской публике даже рассматриваемого периода с уничтожающим презрением. Так, по его словам, во время игр, устроенных А. Аницием в честь его победы над Гентием примерно в середине 60-х годов П в. до н. э., нескольких известных флейтистов, специально приглашенных на торжество, заставили выйти на большую сцену, воздвигнутую в цирке, вместе с хором и разыграть «подобие битвы» друг с другом, чтобы позабавить толпу. Зрелище вызвало бурю восторга. После этого к «битве» присоединились два танцора, аккомпанировавшие им музыканты, четыре кулачных бойца, а также горнисты и трубачи. «Что касается трагических актеров, — пишет Полибий, — то мои слова покажутся глумлением над читателем, если я вздумаю что-нибудь передать о них»201. Что именно там произошло, остается только догадываться. Возможно, публика ожидала больше музыки в диалогах, и, совершенно однозначно, лишь немногие из актеров хорошо владели тем языком, которым были написаны трагедии V в. до н. э. (Согласно Цицерону, пьесы на греческом языке, которые продолжали ставиться в Риме и позднее, никогда не пользовались большим успехом202.) Здесь же можно вспомнить и публику Теренция, которая предпочитала смотреть выступления кулачных бойцов, гладиаторов или канатоходцев203.
И всё же трагедии на латыни — хотя Полибий и не снизошел до того, чтобы упомянуть их, — по-прежнему пользовались успехом. Это была эпоха Пакувия, племянника Энния (хотя не исключено, что творить он начал немного ранее). Родился он в латинской колонии Брундизий, однако на исходе своей долгой жизни удалился на покой в близлежащий греческий город Тарент204. Возможно, подобно Эннию, Пакувий получил греческое образование. Цицерон, вероятно несколько приукрашивая ситуацию, упоминает о его дружбе с Лелием205. Наряду с сочинением трагедий Пакувий занимался и живописью, что, возможно, указывает на то, что в Риме еще не окончательно сложилась специализация в сфере искусства. Не исключено, что Пакувий был первым поэтом, который в клас¬
200 Донат — по: Теренции. Евнух. 57.
201 Полибий. XXX. 14.
202 Цицерон. Письма к Аттику. XVT.5.1.
203 Теренций. Свекровь. Пролог. 1.4; П.ЗЗ.
204 Иероним. Хроника. 142 Н; Авл Геллий. Аттические ночи. ХШ.2.2.
205 Цицерон. О дружбе. 24.


564
Глава 12. Рижские традиции и греческий мир
сический период рассматривался как «ученый муж» («doctus»), хотя Гораций и Квинтилиан отвергали такую точку зрения206. Возможно, подобного звания он мог удостоиться за полуфилософские изыскания вроде базирующихся на произведениях Еврипида рассуждениях о сущности земли и эфира (в трагедии «Хрис») или, возможно, благодаря тому, что некоторые из его пьес были основаны на относительно неизвестных образцах постеврипидовского времени. Выбор Пакувием для своих пьес сюжетов, заимствованных из малоизвестных легенд романтического или патетического характера, обычно расценивается как эллинистическая черта. Произведения рассматриваемого драматурга отличались более замысловатым стилем, нежели сочинения его дяди. Нам довольно сложно понять, до какой степени Пакувий оглядывался при этом на греков, однако тяжеловесные составные прилагательные явно свидетельствуют о том. Вместе с тем авторы риторических сочинений начала I в. до н. э. сетовали на то, что в своей аргументации анализируемый автор обычно был непоследователен и не соблюдал правила риторики207. Цицерон же отмечал, что в своей переработке трагедии Софокла «Омовение» Пакувий сократил жалобные стенания раненого Одиссея;208 несомненно, это было сделано в угоду римским вкусам. Кроме того, следует обратить внимание и на его «Антиопу», созданную на основе трагедии Еврипида, а конкретнее — на тот эпизод, где Амфион осуждает постоянное стремление своего брата к практической деятельности и доказывает, что лучше посвятить свою жизнь наукам. Насколько далеко мог зайти Пакувий? В другом месте он подверг критике искусство дивинации как таковое, что, вероятно, являлось более смелым шагом, чем нападки Энния на неофициальных «прорицателей» («vates») и «гадателей» («harioli»), и указывало на определенные изменения в римском общественном мнении, хотя не исключено, что упомянутая выше критика была вложена в уста заблуждавшегося персонажа.
В 154 г. до н. э. цензоры, судя по всему, начали строить постоянный каменный театр, первый в Риме. Впрочем, вскоре после этого Сципион Назика Коркул убедил сенаторов отдать приказ о его разрушении, после чего на некоторое время было вообще запрещено смотреть игры сидя, хотя к рассматриваемому времени такая практика уже была вполне обычной. По всей видимости, это было весьма громкое дело, и современные исследователи нередко предполагают, что римские консерваторы опасались, что постоянный театр, как нередко бывало в Греции, мог быть использован для сборищ политического характера. В римском ко- миции208а, как и в его подобиях, создававшихся по всей Италии, не было никаких сидений, что, судя по всему, помогало сокращать время проведения собраний. На этом основании сенаторы и могли задаться вопросом, а не потребует ли удобно рассевшаяся чернь расширения своей по
206 Гораций. Послания. П.1.55; Квинтилиан. Воспитание оратора. Х.1.97.
207 Rhet. Her. П.27.43; ср.: Цицерон. О нахождении материала. 1.94.
208 Цицерон. Тускуланские беседы. П.21.48.
208а Комиций — здание, в котором проходили народные собрания. — В.Г.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
565
литической роли? Впрочем, согласно имеющимся у нас сведениям, противники сидения на любых играх, скорее всего, рассматривали его как признак мягкости; если верить словам Августина, Сципион Коркул доказывал, что подобная «греческая роскошь» («Graeca luxuria») подрывала мужественные обычаи предков209. В «Бруте» Цицерона упоминается о том, что речь Коркула не дошла даже до I в. до н. э. и на формулировку, приведенную Августином, вполне мог повлиять какой-нибудь позднейший историк, однако беспокойство по поводу размывания древних воинских стандартов явно было очень распространено в римском обществе после победы над Македонией.
В рассматриваемый период в Городе назревало и определенное недовольство сенатом, в частности — по поводу набора в войско. Вполне возможно, что при этом некоторые политики, которых можно условно назвать «прото-популярами»209а, оглядывались не только на борьбу патрициев и плебеев в Риме, но и находили опору в греческих политических традициях, даже демократического характера. Отдельные упоминания в трактате Цицерона «О государстве» позволяют предположить, что к 129 г. до н. э. кое-кто из римлян активно интересовался умеренным демократическим режимом, сложившимся на Родосе210, а братья Гракхи вполне могли находиться под влиянием реформистских идей спартанских царей Агиса и Клеомена, хотя гораздо чаще их сравнивали (вероятно, уже при жизни, но не исключено, что с враждебными намерениями) с афинскими политиками и ораторами демократического направления. Здесь мы выходим за рамки нашего периода, однако подобные дискуссии могли идти и ранее, хотя, конечно, реконструировать их мы не можем.
Довольно хорошо известные нам по сочинениям древних авторов ожесточенные дебаты по вопросу об объявлении войны Карфагену, вероятно, некоторым образом велись в греческом стиле, если, конечно, идея о том, что страх перед внешним врагом необходим государству, чтобы оградить его от роскоши и разложения, действительно была выдвинута Сципионом Назикой211. По словам Полибия, во время таких дебатов однозначно принималось во внимание, как вышеупомянутая война будет воспринята другими народами, прежде всего, разумеется, эллинами212. Несколько любопытных моментов, связанных с политической и интеллектуальной жизнью Рима в рассматриваемый период, можно извлечь также из дошедших до нас крохотных фрагментов сочинения одного из живших в то время историков. Кассий Гемина, который, судя по всему, создал по крайней мере часть своего исторического труда (написанного на латыни) еще до Третьей Пунической войны, писал весьма кратко, но
209 	Ливий. Периохи. XLVIII; Цицерон. Брут. 79; Августин. О Граде Божьем. 1.31; Taylor 1966 (Н 30): 29 слл.
209а Популяры — идейно-политическое течение конца Π—I в. до н.э., отражавшее интересы плебса. — В. Г.
2*° Цицерон. О государстве. 1.47; Ш.48.
211 Geizer 1962-1964 (А 19) П: 39.
212 Полибий. XXXVI.2.


566
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
при этом строил более сложные предложения, чем Катон в своих «Началах» или даже некоторые более поздние историки213. По-видимому, Кассий приводил в своем сочинении общие места из трудов греческих философов, цитировал греческие фразы и, возможно, критиковал исто- риков-литераторов, не имевших практического опыта, — подобно тому, как Полибий критиковал Тимея214. Что же касается латинского языка, то его Кассий, несомненно, использовал вовсе не для полемики, как это делал Катон. При этом, несмотря на определенное греческое влияние, Гемина был одним из первых римских историков, отодвинувших на второй план рассказы об основании городов и о недавних войнах и сосредоточивших внимание на реконструкции внутриполитической истории периода Ранней республики, которая была интересна только самим римлянам. В то же время, однако, он с неподдельным энтузиазмом и простодушием использовал традиционные инструменты греческих антикваров — этимологию и этиологию (так, например, латинские города Крус- тумерий и Ариция, по его словам, были основаны некими «сикулами», которых звали Клитемнестра и Архилох)215. Кассий объяснял и истолковывал древние легенды, дал (возможно, под влиянием стоиков или киников) взвешенное объяснение дурной славе, которой пользуется самоубийство216, и в то же время проявлял интерес к греческим мисгериаль- ным культам и пифагореизму — ему еще не было известно, что царь Нума просто не мог быть учеником Пифагора, поскольку жил немного в другое время217, да и римляне вплоть до середины I в. до н. э. в принципе не умели сравнивать даты греческой и латинской истории.
Кассий сочетал наивность с весьма утонченными греческими влияниями. В Рим в рассматриваемое время прибывало немало выдающихся греков, правда, преимущественно в качестве посланников, а не учителей (некоторые эллинские интеллектуалы бывали в Городе и раньше — например, посол Антиоха Гегесианакт в 190-х годах до н. э., однако у нас нет никаких свидетельств того, что римляне чему-то научились от них). Вероятно, в 168 г. до н. э. или, может быть, несколькими годами позже218 в Рим приехал великий грамматик Кратет из Малла. Провалившись в клоаку, он сломал ногу и только по этой причине задержался в Городе. Задержавшись же, он начал устраивать образовательные беседы, от которых Светоний ведет историю настоящего изучения грамматики в Риме, поскольку до этого поэты и «наполовину греки» Ливий Андроник и Энний просто читали со своими учениками греческие и свои собственные стихи (хотя, конечно, полной точности ждать от Светония здесь нельзя). Беседы же Кратета, возможно, были посвящены и тому, что мы назвали бы теорией грамматики, и гомеровским поэмам, о которых он
213
214
215
216
217
218
Leeman 1963 (Н 207): 72.
Peter. HRRel.: фр. 28.
Peter. HRRel:. сэр. 2, 3.
Peter. HRRel: сэр. 15.
Peter. HRRel: сэр. 37.
Рассказ Светония об этом (О грамматиках и риторах. 2.2) довольно сбивчив.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
567
написал немало трудов. Не исключено, что именно у Кратета упоминавшийся выше Кассий Гемина позаимствовал характерную для стоиков убежденность в важности этимологии.
Согласно Светонию, именно под влиянием Кратета некоторые римляне начали выискивать «еще мало известные стихи, написанные или умершими друзьями, или еще кем-нибудь», и делать их достоянием широкой общественности «в результате чтений и толкований» [Пер. МЛ Гаспарова)219. Не исключено, что, по крайней мере, Г. Октавий Лампадной, которого Светоний, судя по всему, считал первым настоящим римским грамматиком, проделал нечто подобное с «Пунической войной» Невия уже вскоре после визита Кратета, а также разделил это сочинение на семь книг — другими словами, создал ту версию, которой могли пользоваться переписчики. (Некоторые исследователи считают Лампадиона вольноотпущенником сенатора Октавия, поклонника эллинских нравов, однако их преномены отличаются, что свидетельствует против данного предположения, хотя по поводу того, что рассматриваемый нами грамматик действительно был вольноотпущенником, возможно греческого происхождения, у нас практически нет никаких сомнений.) В одном из поздних источников говорится, что Кратет посоветовал привозить в Италию из Пергама специально выделанные телячьи шкуры (отсюда и пошло название пергамент);220 хотя обычно для письма конечно же использовался папирус, грамматик, возможно, увидел в рассматриваемой ситуации благоприятную возможность, чтобы наладить в Риме книготорговлю. Кроме того, следует отметить, что визит Кратета в Рим, по-видимому, стал лишь первым признаком интеллектуального или культурного влияния, оказанного на римлян Пергамом — государством, с которым Рим уже давно поддерживал дружеские отношения в политической сфере, хотя пергамские цари являлись общепризнанными покровителями философии и наук. Более того, некоторые пергамские ученые, судя по всему, нарочито игнорировали Рим, как, например, Полемон из Илиона, написавший труд, посвященный легендам об основании греческих городов в южной Италии, или испытывали к нему определенную антипатию, как, скажем, Деметрий из Скепсиса, доказывавший, что Эней никогда не покидал Азии. Четких свидетельств какого- либо культурного влияния Родоса на римлян у нас тоже нет, хотя этот остров тоже являлся важным центром эллинистической мысли и тоже издавна поддерживал связи с Римом.
В 155 г. до н. э. в Рим прибыло знаменитое «философское посольство» из Афин (поводом для этого стало взыскание, наложенное на афинян за разрушение пограничного города Ороп). Направляя в Город глав основных философских школ (за исключением Сада Эпикура), афиняне, судя по всему, думали, что смогут таким образом прибавить себе веса. Все философы, прибывшие в Рим, читали публичные лекции. Их разные стили красноречия произвели на римлян большое впечатление:
219 Светоний. О грамматиках и риторах. 2.3—4.
220 Иоанн Лид. О месяцах. 14.11 W.


568
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
по словам Плутарха, немало юношей буквально помешалось на философии, а многие представители более старшего поколения «с удовольствием глядели на то, как их сыновья приобщаются к греческому образованию и проводят время с людьми, столь высоко почитаемыми»221. Претор Г. Ацилий (автор исторического труда на греческом языке) с трудом добился права переводить речи послов и даже попытался пошутить на философские темы, но при этом, вероятно, перепутал скептицизм платоников и парадоксы стоиков. Но настоящий фурор произвел великий скептик Карне ад, который сначала доказал важность справедливости в политике, а на следующий день — ценность несправедливости222. Он говорил, что если римляне действительно справедливы, то они должны отказаться от всех своих завоеваний и вернуться в пастушеские хижины. Римляне были потрясены, поскольку они всегда пытались убедить самих себя и всех остальных в том, что все их войны являются справедливыми и сугубо оборонительными. Как мы уже упоминали, Катон посоветовал сенаторам завершить дела с послами как можно быстрее.
Именно ли Карнеад сподвиг римлян на то, чтобы сознательно попытаться найти моральные обоснования для существования их державы (или такие обоснования были предоставлены более поздними философами — Панетием или Посидонием), нам точно не известно. Более долговременное воздействие, вероятно, оказал на жителей Рима стоик Диоген Вавилонский (перипатетик Критолай, по всей видимости, был не настолько влиятелен, поскольку его школа в рассматриваемый период развивалась не очень энергично). Мы знаем, что Лелий и прочие в известной мере стали по-настоящему изучать греческую философию, предположительно — выходя за рамки поверхностного знакомства с несколькими основными учениями, которые, вероятно, уже снискали в Риме довольно широкую известность, и получая знания о том, каким образом на самом деле осуществляется философский спор. Впрочем, серьезное практическое воздействие стоицизм оказал лишь на представителей следующего поколения — таких как Кв. Туберон и Рутилий Руф. При этом те сочинения, которые греческие философы начали посвящать своим ученикам из числа римских аристократов, судя по всему, были нарочито неформальными, а в «Перечне стоиков» («Index Stoicorum») применительно к рассматриваемому периоду не упоминается ни одного профессионального философа из Рима (хотя указываются два самнита, о которых, кроме имен, ничего не известно). Лелий больше всего прославился как очень добросовестный авгур, а его речь о религии Нумы, произнесенная в 145 г. до н. э., была очень архаичной в плане языка и весьма консервативной по общему настрою223.
Сципион Эмилиан практически наверняка слушал выступления греческих философов. В 40-х годах П в. до н. э. в Рим несколько раз при¬
221 Плутарх. Катон Старший. 22. (Пер. С.П. Маркиша.)
222 Лактанций. Божественные установления. V. 14.3—5.
223 Цицерон. Брут. 21.83.


V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа
569
езжал стоик Панетий, который провел немало времени со Сципионом и его друзьями. Едва ли это было раньше 148 г. до н. э., и, соответственно, в наши задачи не входит ответ на вопрос о том, считал ли он (или другие выдающиеся афиняне, потрясенные разрушением Коринфа и Карфагена), что теперь необходимо предпринять сознательные попытки цивилизовать римских лидеров (по всей видимости, вероятность этого не очень велика), или о том, было ли стоическое учение Панетия, гуманистическое и лишенное парадоксов, создано специально для римлян или, что более вероятно, разработано, чтобы противостоять нападкам на стоицизм со стороны скептиков, прежде всего Карнеада. Основным греком, который оказывал влияние на Сципиона до 148 г. до н. э., вероятно, по- прежнему был Полибий, являвшийся не то чтобы большим интеллектуалом, враждебным скептикам, а, скорее, умным и начитанным человеком с военной выправкой и политическим прошлым. При этом, однако, отношения между ними и то положение, которое Полибий приобрел в Риме, оказались очень важны для будущего. Полибий, по всей видимости, был первым общественным деятелем из Греции, которому действительно доверяли в Риме и который, будучи частично оторванным от своего прежнего окружения, выступал в качестве советника и помощника влиятельных римлян. Он был со Сципионом в Карфагене, прежде всего, вероятно, как специалист в военных делах, и с Муммием — в Греции, пытаясь провести там определенные политические реформы после окончательной потери ею независимости.
Во время разрушения Карфагена Сципион, который, подобно своему отцу, был наслышан о силе Тюхе (богини судьбы. — В.Г.) и знаком с греческой идеей о том, что все империи когда-нибудь исчезнут, прослезился и процитировал Гомера224 (в I в. до н. э. знаменитые римляне, судя по всему, в тяжелые моменты тоже были склонны цитировать греческие драмы). При этом, однако, он сопроводил взятие города традиционными римскими обрядами, возможно, включая возрожденный обряд эво- кации, посредством которого призвал пунийскую Танит (по-римски — Юнону) покинуть свой город — точно так же, как когда-то очень давно Камилл призвал Юнону из этрусских Вей. Друг Сципиона Фурий Фил (несомненно, еще один ученик «философского посольства»), вероятно, написал руководство по отправлению упомянутого выше древнего обряда225 и, возможно, тем самым положил начало эре римских антикварных исследований. Наконец, знаменитая речь Лелия о религии Нумы и отдельные свидетельства, относящиеся к немного более позднему периоду, также указывают на то, что Сципион и его друзья были заинтересованы в возрождении пришедших в упадок римских обрядов.
Муммий, разрушитель Коринфа, по словам Цицерона, в своих речах использовал очень простой и старомодный стиль и, видимо, поведал о своих победах в стихах, написанных сатурнийским размером, к тому
224 Полибий. ХХХУШ.22.
225 Макробий. Сатурналии. Ш.9.6; Rawson 1973 (Н 289): 168.


570
Глава 12. Рижские традиции и греческий жир
времени уже весьма архаичным226. Хотя многие считали, что полководец вообще не понимал ценности шедевров, захваченных при разграблении Коринфа, ни Муммий, ни его брат (ненавидевший риторов и демократию, но при этом изучавший философию стоиков, что может отчасти объяснять его нелюбовь к риторам, и писавший из Греции письма в стихах)227 не испытывали особо враждебных чувств к грекам и греческому образу жизни. Помешанный на Греции Альбин служил в штабе Муммия. Плутарх рассказывает о том, как полководец был «тронут до слез», когда мальчик из разрушенного города процитировал ему Гомера228, а у Тацита мы находим не совсем ясное упоминание о том, что на играх в честь триумфа Муммия были впервые продемонстрированы некие новые «зрелища» («theatrales artes»)229, под которыми, возможно, понимались состязания кифаредов — чисто греческое явление. Именно в рассматриваемый период не только Сципион и его друзья, но и многие другие римляне начали с легкостью заимствовать то, что им было нужно, и из римских, и из греческих традиций. Конечно, будет слишком большим упрощением сказать, что на войне, в политике и в религии эти люди оставались в основном римлянами, но при этом заполняли свой досуг (otium) греческими науками и развлечениями, хотя определенная доля правды в этом есть. Более того, риторика и философия понемногу начинали оказывать реальное влияние и на общественную жизнь. Вероятно, различных вариантов синтеза греческих и римских традиций было столько же, сколько было умных и образованных римлян.
VI. 	Заключение
Менее чем за столетие в Риме произошли поистине огромные изменения. Но впереди их было еще больше. В 148 г. до н. э., вероятно, еще ни один римлянин (по крайней мере, происходивший из высших слоев общества) не задумывался о том, чтобы надолго поехать в Афины или на Родос и учиться у лучших греческих риторов или философов, или — если только ему не довелось оказаться там по государственным делам — отправиться в Грецию, чтобы полюбоваться тамошними достопримечательностями. Люди, изгнанные из Рима, отправлялись в города Лация или Этрурии, а не греческого Востока. Сочинение стихов едва ли считалось достойным занятием для римского аристократа, и, конечно, никто не отказывался от политических амбиций, чтобы полностью посвятить себя науке, как делали некоторые представители благородных семейств в I в.
226 Цицерон. Брут. 94; ILLRP 122 — стихотворения весьма беспорядочные, даже для сатурнийских стихов; не исключено, что к рассматриваемому моменту уже очень немногие римляне знали, как писать таким размером.
227 Цицерон. Брут. 94; Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.ба; Цицерон. О государстве. Ш.34.46-17; V.9.11.
228 Плутарх. Застольные беседы. IX.737а.
229 Тацит. Анналы. XTV.21.


VT. Заключение
571
до н. э. Философия хотя и начинала проникать в Город, академический скептицизм, эпикуреизм и кинизм, вероятно, пока вызывали определенное недоверие. Когда в 146 г. до н. э. по политическим причинам был разгромлен александрийский Мусейон, судя по всему, ни один из трудившихся там ученых не бежал в Рим, хотя, по словам древних авторов, «все острова и города» Греции наполнились «искусниками» всякого рода, бежавшими из Александрии230 [Пер. Η. Т Голинкевича) (впрочем, немного ранее в Риме действительно жил один александрийский художник231). Как утверждает Филодем, лишь в I в. до н. э. визит в Рим стал нормальным желанием для греческого учителя232, отчасти по причине исчезновения ряда царских дворов, которые некогда оказывали покровительство людям науки и искусства, и обеднения греческих городов, а отчасти — в силу того, что к тому времени в Рим было перевезено много знаменитых греческих библиотек (в основном в качестве трофеев) и, как следствие, там теперь можно было заниматься научной деятельностью с таким же успехом, как и во всех прочих местах; Город стал упоминаться в одном ряду с Александрией — как важный интеллектуальный центр.
Кроме того, лишь в I в. до н. э. римляне типа Цицерона начали сознательно сравнивать интеллектуальные достижения римлян и греков, пытаясь — что больше не казалось смешным — поставить первые на одну ступеньку со вторыми или даже выше их. Только тогда латинские стихи, уже обладавшие весьма долгой историей, достигли зрелой простоты и изящества, проза стала гибкой и выразительной, а грамматики и писатели привнесли определенную последовательность и упорядоченность в латинский язык. В это же время начали появляться исторические труды, в которых моральный и политический анализ сочетался с литературным лоском; в трактатах почти на любую тему стали использоваться греческие процедуры логической организации, которые, помимо прочего, помогли создать терминологию для обсуждения вопросов риторики, «грамматики» и — в трудах Цицерона и других — философии (хотя, как отмечает сам Цицерон, не для математики). Медицина в Риме еще не прижилась, но предрассудки по поводу греческих врачей в основном исчезли. В сфере религии некоторые формы дивинации и культы, заимствованные греками с Востока, в адаптированном виде оказались крайне привлекательными даже для многих представителей высшего класса. С другой стороны, столь же многие римские аристократы стали приверженцами эпикуреизма, который вообще отрицал дивинацию и любое божественное вмешательство. Наконец, что касается политики, то теперь практически у каждого влиятельного человека, имевшего интересы на Востоке, была целая свита греческих советников и помощников.
230 Афиней. IV.184b—с (Андрон из Александрии и Менекл из Барки).
231 Диодор Сицилийский. XXXI. 18; ср.: Валерий Максим. V.l — «topographos», т. е. либо художник-декоратор, либо художник, рисовавший символические изображения городов и т. п., которые проносились во время триумфальных процессий по городу.
232 Филодем. О риторике. П.145 (под ред. Зюдхауса (Sudhaus)).


572
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
Но основания для большинства этих изменений, как мы уже увидели, были сформированы в более ранний период. Прежде всего он, с одной стороны, заложил основу для реальной цивилизации, которая должна была стать чем-то большим, нежели бледной копией греческого образца, но при этом сохранить и развить исконно римские или италийские черты. С другой же стороны, хотя рассматриваемая эпоха в конечном итоге привела к появлению определенной дистанции между образованными или богатыми римлянами и их более бедными и более простыми соотечественниками (пусть даже последние тоже были некоторым образом затронуты греческим влиянием), она создала условия для взаимопонимания и сотрудничества между элитами, говорившими на латинском и греческом языках, что стало одним из самых важных факторов, обеспечивших долгое существование Римской империи.


Глава 13
Ж.-П. Морелъ
ТРАНСФОРМАЦИЯ ИТАЛИИ В 300-133 гг. до н. э.
ПО ДАННЫМ АРХЕОЛОГИИ
Основной проблемой в изучении истории Италии в Ш—П вв. до н. э., несомненно, является проблема ее эллинизации. При этом, однако, замыкаться только на этом факторе было бы ошибкой. Во-первых, процесс эллинизации (в частности, в самом Риме) шел с первых лет его существования и еще долго продолжался после окончания рассматриваемого нами периода. В рамках данного процесса можно выделить множество различных аспектов и вариантов, однако сам по себе он являлся далеко не единственным фактором, определявшим характер анализируемой эпохи. Во-вторых, эллинизация сталкивалась с определенными препятствиями, а также тормозилась всяческими границами и противодействиями. Наконец, некоторые из тех явлений, которые нам необходимо будет проанализировать (а явления эти не самые второстепенные), однозначно выходят за рамки проблемы эллинизации. Среди подобных моментов наиболее значительными являются те, что были связаны с производством товаров для местного потребления и для торговли. Более того, исследование, ограниченное исключительно сферой искусства и архитектуры, окажется совершенно неприемлемым в свете того подхода, который не так давно был взят на вооружение современными археологами: благодаря развитию науки, весьма значительную роль в исторических изысканиях приобрели также «антикварные исследования» и изучение «материальной культуры», что непременно надо учитывать.
Конечно, изучение данной темы связано с определенными сложностями. В сравнении с эпохой архаики и Средней республики, с одной стороны, и временем после Гракхов — с другой, период, рассматриваемый нами, является наименее исследованным. Кроме того, многие произведения искусства или группы предметов, на которых должны основываться наши наблюдения, датируются очень неточно, да и их происхождение устанавливается лишь предположительно (хотя в последнее время ученые весьма существенно продвинулись в решении данной проблемы).


Карта Ί 6. Италия и Сицилия


I. До Второй Пунической войны
575
Связный рассказ о рассматриваемом предмете требует выделения в рамках анализируемой эпохи определенных «подпериодов». Хотя на самом деле они вполне соответствуют основным направлениям развития, мы должны признать несколько искусственный характер подобного хронологического членения, которое придает больше значения разрывам в развитии, а не элементам преемственности. Несомненно, основными поворотными точками в истории рассматриваемого периода, как априори, так и по зрелом размышлении, можно назвать различные войны и прежде всего Вторую Пуническую: во всех интересующих нас сферах это были конечно же периоды застоя, однако вместе с тем они привели к появлению новых возможностей и стимулов для фундаментальных изменений.
I. 	До Второй Пунической войны
(а) 	Первая четверть III в. до н. э.
[i) Введение
Имеющиеся у нас данные не оставляют сомнений в том, что для Италии начало Ш и даже конец IV в. до н. э. представляли собой период интенсивного творческого развития. При этом, вероятно, не столь очевидно то, что основную роль в истории рассматриваемого периода все-таки играл Рим, который, как довольно долго считалось, набрал силу в сфере искусства и экономики несколько позднее. Вследствие этого может показаться необходимым уменьшить до более реалистичных размеров ту жизненную энергию (по крайней мере, в коммерческих делах), которая приписывается другим регионам Италии, прежде всего Великой Греции. Говоря короче, на рубеже IV—Ш вв. до н. э. Рим ни в коем случае не отставал от остальной Италии как в сфере производства, так и в области искусства и одновременно начинал проявлять — в сравнении с остальной частью полуострова — намного более мощную инициативу в обозначении первых контуров экономической экспансии, которая пошла полным ходом во П в. до н. э.
Однако с первого взгляда у нас в основном создается впечатление существования в рассматриваемый период некоего италийского койне с определенным единообразием характера и стандартов художественного выражения и производства артефактов. Определенные образцы и модели имели весьма широкое хождение и использовались без каких-либо оговорок. Судя по имеющимся у нас данным, в рассматриваемый период не было никакой кардинальной разницы в качестве или общих принципах как художественной, так и материальной культуры южной и центральной Италии или Великой Греции и италийских «туземцев» — от Аукании до Рима и Этрурии. Если принимать во внимание это единство, то разрушительное воздействие войны с Пирром или падения Тарента в 272 г. до н. э. покажется еще более поразительным: эти события при¬


576
Глава 13. Трансформация Италии в 300-733 гг. до н. э. ...
вели к тому, что поток цивилизующего влияния греков, который распространялся по всему югу Италии, иссяк и постепенно начали оформляться различия между отдельными регионами. Это был конец эпохи значительной зависимости центральной Италии от Великой Греции в сфере культурного развития.
(и) Ремесленное производство и торговля
В начале Ш в. до н. э. производство артефактов во всех регионах центральной и южной Италии было весьма впечатляющим как по размаху, так и по качеству — качеству, которое позволяет назвать многие изготовленные в то время изделия из бронзы, керамики и терракоты подлинными произведениями искусства, и именно с такой точки зрения мы будем рассматривать их далее. В этом контексте особенно чувствительным барометром была керамика, для производства которой требовались только те материалы, которые были широко доступны, и только те технические навыки, которые уже использовались на Апеннинском полуострове на протяжении весьма длительного времени. Кроме того, керамические изделия служили для удовлетворения самых разных потребностей, что делало их предметами первой необходимости. Как следствие, все отклонения от этих постоянных факторов очень важны. К тому же италийская керамика начала Ш в. до н. э. по сравнению с керамикой предшествующих и последующих периодов в среднем характеризуется очень высоким качеством техники исполнения и декора1. К примеру, керамические изделия из Гнафии в Апулии, из Капуи и Теано в северной Кампании и из Малацены в северной Этрурии отличаются весьма оригинальным оформлением и чрезвычайно высоким мастерством исполнения. При этом идеи, заимствованные италийскими мастерами из самых разных мест, вовсе не приводили к созданию бездумных имитаций: каждый регион и даже каждая мастерская сохраняли собственную индивидуальность, в значительной степени отражавшую местную моду и этнические традиции. Так, например, малацен- ская керамика, производившаяся неподалеку от Вольтерры, отличалась формами, явно позаимствованными у греков, хотя и с определенными деталями, заимствованными из этрусской традиции. Аналогичным образом форма так называемых «псжол» из Рима и южной Этрурии была типичной для этого региона, а вот росписи на этих сосудах были напрямую скопированы с тарентинских образцов.
При этом очень важно особо подчеркнуть один факт, который явно противоречит общепринятому мнению (в частности, в отношении Великой Греции), в соответствии с которым южной Италии начала эллинистического периода приписывалась невероятная энергия не только в сфере ремесел и искусств, но и в области коммерции, что предположительно находило выражение в огромных объемах экспорта. Однако подобное
1 Характерные примеры: Forti 1965 (В 167); Montagna Pasquinucci 1972 (Η 253); Morel, Torelli, Coarelli 1973 (В 186).


I. До Второй Пунической войны
577
предположение не подкрепляется никакими доказательствами, по крайней мере, в том, что касается керамики2. Несмотря на всю свою оригинальность и качество, изделия рассматриваемого периода распространялись лишь в радиусе нескольких километров или — в наиболее удачных случаях — нескольких десятков километров.
Тем не менее, здесь было одно весьма важное исключение, а именно — изделия, произведенные в Риме и, в частности, чернолаковые сосуды из мастерской, известной нам под названием «atelier des petites estampilles» [фр. «мастерская маленьких штампов». — В.Г.)3. Эти сосуды, которые, по общему признанию, являются весьма аккуратно выполненными, но ни в коем случае не выдающимися по своим художественным достоинствам, весьма широко распространялись по всей центральной Италии — от р. Гарильяно до побережья Адриатики и северной Этрурии, то есть по территории, центром которой являлся Рим. Кроме того, эти изделия экспортировались и за пределы данной территории — в Алерию на Корсике, по всему побережью от Лигурии до современной Каталонии, а также в зоны карфагенского влияния (Африка, западная Сицилия и Сардиния). Хотя рассматриваемые сосуды весьма просты, они свидетельствуют о возраставших коммерческих амбициях Рима, которые были исключением для Италии того времени и которые подтверждаются и другими свидетельствами, такими как возобновление договора между Римом и Карфагеном и строительство порта в Остии. С рассматриваемой эпохи можно проследить формирование торгового треугольника «Рим — Массалия — Карфаген», значение которого еще больше укрепилось в начале П в. до н. э., хотя и уже благодаря несколько иному импульсу.
(ш) Искусство и архитектура
В сфере искусства различные образцы и идеи распространялись еще более активно, чем в области обычных ремесленных изделий, в импорте которых жители центральной Италии не особенно нуждались. С точки зрения искусства и высших уровней ремесленного производства (которые довольно сложно отделить от искусства того времени), Рим являлся частью центральноиталийского койне, имевшего тесные связи с южной Италией и Сицилией. Выше мы уже упоминали поколы — сосуды, на которых были написаны имена божеств на латыни, нередко — в сочетании с изящными и высокохудожественными росписями. Кстати, подобные росписи, но без сопровождающей надписи, обнаруживаются и на других сосудах, которые, судя по всему, также следует относить к рассматриваемой разновидности керамических изделий4. Подобно вазам из Малацены, псжолы сочетали в себе центральноиталийскую основу (форма) и явное греческое влияние (роспись, похожая на рисунки на посуде в стиле гнафии и, возможно, выполнявшаяся художниками из Тарента).
2 Morel 1980 (В 184).
3 Morel 1969 (Н 254).
4 Morel, ТогеШ, СоагеШ 1973 (В 186): 57—69.


578
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
То же самое заметно и по множеству других произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства того же периода, происходящих с территории Ладия и Этрурии, например, по орнаментальным росписям (в Этрурии — чернолаковые сосуды «группы Гессе» или настенные росписи, как в «Гробнице фестонов» в Тарквиниях) или даже по так называемым «триумфальным» картонам. Эти последние, от которых до нашего времени дошли лишь незначительные следы, вероятно, играли очень важную роль в традициях Этрурии («Гробница Франсуа»), Самния (гробницы в Песте) и Рима. В Риме подобная живопись сохранилась только в виде одного, правда очень яркого и показательного, фрагмента, обнаруженного в гробнице на Эсквилинском холме5. Это изображение демонстрирует сочетание черт, которые были всегда характерны для римского мемориального искусства (например, связный сюжет, изображение людей пропорционально их рангу, внимание к деталям и поучительные надписи), с высоким качеством исполнения, которое выдает знакомство с самыми последними на тот момент достижениями греческой живописи (например, с использованием «бликов»).
Рассматриваемое возрождение охватило все аспекты искусства и художественного мастерства и привело к постепенному освоению форм, а иногда и моральных установок, характерных для греческого искусства. Небольшие терракотовые алтари (арулы) нередко делались по образцам, заимствованным из южной Италии6. В то же самое время, когда афиняне воздвигли на своей агоре статую Демосфена, символизировавшую твердые убеждения, поставленные на службу высоким политическим целям (280/279 г. до н. э.), римляне установили на своем Форуме статуи Алкивиада и Пифагора, соответственно «храбрейшего и мудрейшего» из греков7. В тот же период появляется и множество других статуй самого разного характера, отражающих очень высокие художественные стандарты и нередко аналогичные влияния, от знаменитого «Брута» (которого довольно сложно интерпретировать из-за его необычности, но которого, несмотря на отдельные многочисленные споры8, нередко относят именно к этому периоду) до тысяч терракотовых голов, обнаруженных в десятках хранилищ вотивных приношений8*, разбросанных по центральной Италии. Эти последние изделия особенно интересны, поскольку они были изготовлены местными мастерами по определенным образцам, но с весьма существенными вольностями, обусловленными прекрасным владением своим материалом, но нередко и с явным стремлением превзойти лучшие произведения греческого искусства. Как следствие, данные изделия отражают многообразие реакции италиков на эллинские образцы. При этом столь же верно и то, что почти все по¬
5 СоагеШ //RMR: 200-208; СоагеШ 1976 (В 159).
6 Ricciotti//ÄAfÄ: 72-75.
7 Плиний Старший. Естественная история. XXXTV.26. См. также: Baity 1978 (Н 224).
8 Gross // HIM (Η 192) Π: 564-575; а также: ТогеШ // HIM (Η 192) Π: 575-577.
8аВотивные приношения (отлат. «votum» — «обет») — вещи, приносимые в дар
божеству по обету, ради исполнения какого-либо желания. — В. Г.


I. До Второй Пунической войны
579
добные произведения искусства демонстрируют плавность, прочность и внимание к деталям, которые сохранялись вплоть до конца Ш в. до н. э., когда художественный стиль начал постепенно вырождаться, отражая возникновение всё увеличивавшегося разрыва между «возвышенным» и «народным» искусством. Некоторые из рассматриваемых вотивных приношений, храмовых украшений и портретных изображений по качеству почти не уступают современным им произведениям греческого искусства: это, например, «голова Фортнума»8Ь из Рима — «один из первых и, возможно, наиболее характерных образчиков тесного контакта между Римом и неколониальной греческой культурой»9, большие и весьма претенциозные терракотовые бюсты в стиле Праксителя, обнаруженные на территории Ариции (совр. Аричча), где наблюдалось явное влияние Сицилии и Великой Греции10, и украшение фронтона большого храма Скасато в Старых Фалериях, с эклектичными чертами, типичными для искусства окраинных районов11.
Кроме того, к началу Ш в. до н. э. в Риме было отчеканено несколько серий серебряных монет, которые отличались от греческих только надписью «ROMANO», хотя вскоре после этого монеты начали постепенно становиться более «римскими»12.
Менее заметным греческое влияние было в архитектуре: планировки, профили, украшения и материалы оставались в основном традиционными. Например, архитекторы центральной Италии по-прежнему были совершенно незнакомы с мрамором. В рассматриваемый период Рим выделялся сооружениями более утилитарного характера, вроде дорог и акведуков, то есть в той сфере, в которой римский гений продолжал проявляться еще очень долго. В 312 г. до н. э. Аппий Клавдий Цек разметил будущую Аппиеву дорогу и построил первый римский акведук, Aqua Appia, к которому в 272 г. до н. э. добавился Anio Vetus.
Греческий стиль архитектурного декора — правда, приспособленный к местному туфу — нашел проявление в одном весьма примечательном монументе: саркофаге Луция Корнелия Сципиона Барбата (Рис. /), который демонстрирует явное желание представителей римского правящего класса порвать с центральноиталийской традицией. Подобный разрыв был заметен не только в декоре, который в рассматриваемом случае очевидным образом вдохновлен эллинскими (прежде всего сиракузскими) образцами, но и в общем представлении о гробнице, которая отныне рассматривалась не как дом, а как алтарь, что ставило ее в один ряд с греческими героонами. (По существу, с конца Ш в. до н. э. скальные гроб-
8Ь «Голова Фортнума» — предмет из коллекции знаменитого британского коллекционера XIX в. Э. Фортнума, вероятно, найденный во время раскопок на Эсквилин- ском холме. — В.Г.
9 La Rocca // RMR: 197-199.
10 Zevi Gallina //RMR: 321-324.
11 La Rocca //RMR: 330—332.
12 Crawford 1974 (В 88) I: 44; Π: 745.


580
Глава 13. Трансформация Италии в 300-Ί33 гг. до н. а ...
Рис. 7. Надпись на саркофаге Л. Корнелия Сципиона Барбата. (Публ. по: Coarelli F. II sepolcro degli Scipioni (Rome, 1972): 9, рис. 1.)
ницы постепенно начали исчезать даже в Этрурии.) Аналогичным образом, элогия, написанная несколько позднее на рассматриваемом нами саркофаге, полностью соответствовала греческим представлениям о физической красоте почитаемого героя, «чье благообразие было равно его мужеству» («quoius forma virtutei parisuma fuit»)13.
(b) 	От падения Тарента до начала Второй Пунической войны, 272—278 гг. до н. э.
Падение Тарента в 272 г. до н. э., вскоре после опустошения южной Италии Пирровой войной, представляло собой не просто символическую веху. Какова бы ни была судьба города после его взятия (это весьма спорная тема, однако, скорее всего, он в любом случае на какое-то время пришел в упадок), падение Тарента совпало с концом культурного главенства Великой Греции, которая на протяжении предшествующих десятилетий распространяла свое влияние по всей центральной Италии. Теперь же, наоборот, каждый италийский регион начал рассчитывать только на себя — по причине весьма существенного разорения, как в случае с Югом, или потому, что соперничество с Великой Грецией в общем и целом перестало играть значительную роль. Впрочем, в то же самое время в Италии появился новый пример для подражания — Рим. В этом отношении следует вспомнить 273 г. до н. э., который представляет собой столь же важный переломный момент, как и взятие Тарента, поскольку именно в данном году были основаны две латинские колонии — Пест и Коза. Им было суждено оставить римский отпечаток на пришедших в упадок Великой Греции и Этрурии. С этого момента римские образцы, прежде всего в сфере градостроительства и ар хитектуры, начали насаждаться по всей Италии. Образцы эти совсем необязательно оказывали широкое влияние, однако они уже демонстрировали — в тщательно выбранных местах — новый тип главенства. Одновременно происходило постепенное — и намного более значительное, чем когда-либо ранее, — сосредоточение в Риме, и только в Риме, лучших достижений наиболее развитых в культурном плане центров, причем теперь не только или даже не столько посредством заимствования идей или через посредничество мастеров или ремесленников, но и в виде
13 CIL 12.7 = VI. 1285. О саркофаге см.: Zevi //RMR: 236-239.


I. До Второй Пунической войны
581
предметов или произведений искусства, привезенных из данных городов в качестве военной добычи. В этой связи можно привести два весьма показательных примера. Первый из них — это 2 тыс. статуй, которые в 264 г. до н. э. привез в Рим из Вольсиний Марк Фульвий Флакк (некоторые из этих signa Tuscanica [лат. «этрусские статуи») были использованы для украшения «дарохранилшц» («donaria»), воздвигнутых на area sacra [лат. «священная земля»), в районе современной церкви Сант-Омобоно в Риме)14. С этого начался длинный ряд трофеев, которые в Ш в. до н. э. активно вывозились из городов Италии и Сицилии, а в следующем столетии — из Греции и Малой Азии. Второй же пример, который, возможно, еще лучше демонстрирует проявлявшееся в рассматриваемый период стремление римлян к присвоению символов культуры, превосходящей их собственную, и в то же время пока еще заметную неспособность к ассимиляции данных символов, это солнечные часы, привезенные в 263 г. до н. э. из Катаны консулом Манием Валерием Мес- салой, который поставил их на Комиции, но при этом не приспособил к новой широте15.
Усиливавшееся влияние Рима на Италию можно было заметить и в возникновении сети новых дорог, прорезавших сельскую местность и весьма существенно изменивших социально-экономический облик полуострова [Карта 16). Начало этому процессу было положено строительством в 312 г. до н. э. Аппиевой дороги, за которой в 241 г. до н. э. последовала Аврелиева, приблизительно в то же время — Америнская, примерно в 220 г. до н. э. — Фламиниева и, возможно, Клодиева, а также Эмилиева и Кассиева, даты строительства которых точно не известны16. Будучи предназначенными для обслуживания нужд римской экспансии, для передвижения армии и для поддержания связи с колониями, эти дороги нередко шли в обход древних городов, которые вследствие этого постепенно приходили в упадок.
В общем и целом Италия рассматриваемого периода производит впечатление разделенной на множество изолированных областей, между которыми практически не осуществлялось обмена какими-либо изделиями или образцами. (Примерно то же самое можно сказать и обо всем Западном Средиземноморье рассматриваемого времени, включая пуний- скую Африку и сферу влияния массалиотов.) Как мы увидим, это впечатление, конечно, подкрепляется весьма убедительными доказательствами, однако оно не должно заслонять другой, по крайней мере столь же важный, процесс, который разворачивался в анализируемый период, а именно — постепенную романизацию Италии.
14 Плиний Старший. Естественная история. XXXIV.34. О «дарохранилшцах» см.: Mercando 1963-1964 (Н 251); ТогеШ 1968 (Н 267).
15 Варрон — в: Плиний Старший. Естественная история. VTI.214; cp.: Poccetti 1979 (В 60): 77.
1* См.: Harris 1971 (Н 136) — этот исследователь пытается пересмотреть многие общепризнанные даты.


582
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
(г) Ремесленное производство и торговля
Одним из основных ориентиров для рассматриваемого времени вновь является чернолаковая керамика17 — по причинам, о которых мы уже упоминали. По сравнению с предшествующим и последующим периодами годы, о которых мы теперь рассказываем, отличались более выраженными региональными различиями на территории Италии. При этом не только как никогда сильно сократился импорт из Греции, но и практически прекратилась торговля между отдельными регионами. Впрочем, в отношении керамики подобное положение дел, о котором исследователи слишком часто забывают, было в принципе характерно для Италии республиканского периода. Конечно, на более ранних этапах и на протяжении следующего периода благодаря весьма ярким исключениям (одним из которых была, скажем, уже упоминавшаяся нами «atelier des petites estampilles») это положение периодически менялось, но между первыми двумя Пуническими войнами мы не видим ни следа подобных исключений. Да, керамика с рельефным орнаментом, известная под названием «кальская посуда» (т. е. из города Калы. — В.Г.), действительно обнаруживается на археологических памятниках, разбросанных по всей Италии, в основном в северной Кампании и в Этрурии, а также на некоторых памятниках за пределами этой территории, однако этот тип керамики отличается выдающимися техническими и эстетическими качествами, а также встречается в довольно незначительных количествах. Другими словами, это исключение, которое не имело практически никакого веса.
Региональная дифференциация типов керамики делает изучение изделий, относящихся к рассматриваемому периоду, очень сложным, и данные изделия, вероятно, являются далеко не самыми известными. Впрочем, по поводу этой явной дифференциации следует сделать несколько определенных оговорок. Керамика типа упомянутой выше «кальской посуды», которая, судя по всему, в основном производилась в северной Кампании, демонстрирует явное влияние этрусских традиций. С другой стороны, местные изделия, обнаруженные в Риме, Римини, Козе, Мин- турнах ит. д., выполнены в сходном стиле, что в числе прочего указывает на влияние, которое Рим в рассматриваемый период начинал оказывать на своих соседей и в анализируемой сфере.
С рассматриваемого времени разрыв с самой Грецией и с Великой Грецией, судя по всему, стал полным. При этом, однако, в италийской керамике оставалась одна весьма архаичная черта, которая сближала ее с греческой «керамической» культурой: это было сохранение определенных категорий терракотовых сосудов вотивного или ритуального характера — достаточно упомянуть «фиалы-месомфалы» из Кал, римские сосуды с латинской буквой «Н», указывающей на посвящение Геркулесу, «Heraklesschalen» [нем. «чаши Геракла»), из Лация, связанные с образом этого же бога, и обнаруженные в Римини сосуды с надписями, призыва-
17 	Morel 1980 (Н 258): 94—99; см. также: Morel, ТогеШ, СоагеШ 1973 (В 186): 49—50.


I. До Второй Пунической войны
583
(МЯ) ш
Рис. 2. Клейма гончаров из Кал, Ш в. до н. э. (Публ. по: Woolley С. L. // JRS (1911) I, 2: 203, рис. 39.)
ющими различных божеств. Впрочем, хотя эти серии еще демонстрируют достоинство, которого керамика совершенно лишилась в следующем столетии, каждая из них состояла из ничтожно малого количества сосудов и чаще всего не имела никакого экономического значения.
Для керамики последних трех четвертей Ш в. до н. э. нередко характерен еще один весьма любопытный признак: на довольно большом количестве чернолаковых сосудов (и, несколько реже, на обычных вазах или даже на изделиях из бронзы) проставлены клейма изготовителей (Рис. 2)18. Подобные отметки во все времена регулярно встречались на амфорах и кирпичах, возможно, потому, что эти изделия, которые рассматривались как своеобразное дополнение к сельскохозяйственному производству, не считались унижающими того, кто их изготовил. Обратная ситуация, по всей видимости, наблюдалась с полутонкой керамикой, на которой в период Республики не делали практически никаких пометок. Вследствие этого относительно большое количество исключений из данного правила, встречающихся в рассматриваемый нами период, выглядит еще более удивительным. Упомянутые выше подписи, на кого бы они ни указывали (на владельцев мастерских, управляющих, мастеров, работников и т. д.), проливают определенный свет на существовавшие в то время условия труда. В частности, они демонстрируют или подтверждают: (г) определенную гордость своей работой или привязанность к ней со стороны части ремесленников, которые еще не были низведены до положения безымянных «винтиков»; (И) весьма существенное разделение труда (в одной группе из ста пятидесяти девяти помеченных фрагментов, обнаруженной в Калах, было зафиксировано тридцать четыре различных клейма с семнадцатью различными именами; кроме того, в большинстве случаев клейм, характерных для керамики с одного памятника, археологи не находят на других памятниках, пусть и расположенных в непосредственной близости от него); (in) вхождение в состав ремесленников как свободных людей, так и рабов, а также, вероятно, вольноотпущенников. Так, на «рельефной» посуде из Кал стоят подписи типа «L<ucius> Canoleius L<ucii> f<ilius> T<iti> n<epos>» («Луций Канулей, сын Луция, племянник Тита») и «K<aeso> Serponius V<ibii> s<ervus>»
18 	Morel 1983 (Η 260): 22-24.


584
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
C/i\A/Ols€i OS'V’F’ recir· cA^eWo s f<'Zl IR Po Ni О CALnB П‘С<1 YliO/.O· "ZQVhhno C-£. 8ετ^ ·6aivniо ·с.-а · ca pe<ws · feerre
Puc. 3. Клейма на рельефной посуде из Кал
(«Цезон, раб Серпония Вибия») [Рис. 3). Говоря короче, мы имеем дело с системой небольших мастерских, в которых работали не одни лишь рабы, что вполне соответствует и тогдашней ситуации в земледелии, где еще доминировали мелкие крестьянские хозяйства, а рабы использовались исключительно в качестве дополнительной трудовой силы. Кроме того, мы должны обратить внимание и на то (хотя этот факт и нелегко интерпретировать), что применение клейм было ограничено тем же самым регионом — тирренской частью центральной Италии, где в следующем столетии был уже вовсю задействован рабский труд.
Ближе к концу рассматриваемого периода появляются определенные признаки возобновления — хотя и еще очень непостоянного — экспорта италийских товаров, включая уже упоминавшуюся «кальскую посуду» и, возможно, также архаичную кампанскую керамику типа А (производившуюся в Неаполе), которая (правда, еще в очень небольших количествах) обнаруживается в районе современного Марселя.
Экспорт сельскохозяйственной продукции являлся более заметным и демонстрировал, что в определенных районах Италии начала появляться система более интенсивного сельскохозяйственного производства, особенно — в сфере виноградарства. Определенное представление о рассматриваемом экспорте можно получить по так называемым «греко-италийским» амфорам19 — веретенообразным сосудам, которые всё еще отличались очень эллинской формой [Рис. 4). Некоторые из них, бесспорно, датируются III в. до н. э., а на границе между Кампанией и Лацием, на равнине Фонда и поблизости от Синуэссы, неподалеку от Козы, в основном на прибрежных памятниках, археологами обнаружена целая серия мастерских, где изготавливались подобные сосуды, что полностью соответствует полученным нами из других источников сведениям о том, что они использовались для морской торговли. Помимо того, что «греко-италийские» амфоры были распространены по всей тирренской части Италии, в Ш в. до н. э. они вывозились и в другие регионы — от Адриатического побережья до Верцелл (возможно, через Лигурию) и Пеш-Мао на территории современного Лангедока20. Эти сосуды свидетельствуют о том, что из Италии начинает экспортироваться сельскохозяйственная продукция, более ранние свидетельства чего представлены еще этрусскими винными амфорами VII—VI вв. до н. э. Тот факт,
19 Hesnard, Lemoine 1981 (В 172): 243-248, 255, 257; Manacorda 1981 (Η 248): 22-24.
20 Baldacci 1972 (Η 223): 19; Solier 1979 (В 200): 90, 93, 119-120.


I. До Второй Пунической войны
585
Рис. 4. Профили «греко-италийских» амфор. (Публ. по: Morel 1976 (Н 256): 477, рис. 5.)
что в рассматриваемое время заморская торговля стала представлять собой весьма важную экономическую и политическую проблему и являлась основанием для соперничества между различными группировками, подтверждается принятием в самом конце интересующего нас периода, в 220/221 г. до н. э., плебисцита Клавдия. Согласно этому плебисциту, вместимость кораблей, принадлежавших сенаторам и их сыновьям, ограничивалась «300 амфорами», которые, скорее всего, относились именно к греко-игалийскому типу.
[и) Архитектура и градостроительство
Начиная с рассматриваемого времени основную роль в процессе взаимных заимствований и влияний в центральной Италии начинает играть Рим. В Городе было возведено множество новых зданий для торговых и политических целей. Так, вероятно, именно анализируемым периодом датируется первый настоящий римский рынок (macellum). В начале Пер вой Пунической войны была проведена полная перестройка Комиция, в результате чего он приобрел тот вид, который в основном сохранял до конца периода Республики: круглый зал для собраний с ярусами сидений внутри — в подражание греческим и, возможно, сицилийским эккле- сиастериям20а. (Как мы уже отмечали, именно из сицилийского города Катаны Маний Валерий Мессала привез солнечные часы, которые установил на Комиции.) Одновременно из греческого и карфагенского мира римляне начали заимствовать новые способы украшения и создания ком¬
Экклесиастерий — дом для собраний. — В.Г.


586
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
форта, например, так называемый opus signinum — мозаичное напольное покрытие, которое довольно широко использовалось в Риме и Остии по меньшей мере с середины Ш в. до н. э.21. Впрочем, когда дело касалось восстановления зданий церемониального или религиозного характера, таких как Регия21а (в 240 г. до н. э.), римляне старались сохранять традиционное оформление. Когда в 264 г. до н. э. перестраивали area sacra в районе современной церкви Сант-Омобоно (именно тогда Марк Фуль- вий Флакк воздвиг там вотивное сооружение, украшенное статуями, привезенными из Вольсиний), стандартным материалом продолжал оставаться известковый туф с добавлением травертина. Он же использовался и при строительстве храмов, воздвигнутых во время Первой Пунической войны на Овощном рынке Гаем Дуилием или Авлом Атилием Калатином.
В латинских колониях, которые основывались в рассматриваемый период (их наиболее яркие примеры — Коза и Пест), с самого начала устраивался форум по римскому образцу — с храмом Юпитера, круглым коми- цием и лавками-табернами [Рис. 5). Это нововведение особенно бросалось в глаза в таком древнем и четко распланированном городе, как Пест, где форум площадью 157 х 57 м можно было построить, только глубоко врезавшись в уже существующую городскую структуру и несколько потеснив святилище Геры. При этом нельзя исключать и того, что знаменитая планировка Песта, хорошо фиксируемая по данным археологии и аэрофотосъемки, также восходит именно к этому периоду. Что же касается Козы, то для центральной и южной Этрурии она представляла собой определенное исключение, поскольку серьезные архитектурные нововведения, осуществлявшиеся в Лации и Кампании, распространяла в северном направлении. В римских колониях типа Минтурн или Остии тоже строились форумы, отражавшие «волю к власти» и объединяющее влияние Рима22.
Многие другие города, хотя и не являвшиеся колониями, тоже носили на себе аналогичный отпечаток того влияния, которое теперь Рим оказывал на Италию, и того застоя, который начался в местных культурах. Очень яркий пример в этом отношении представляет собой насильственный перенос древних городов — этрусских Вольсиний и фалисских Фалерий — на новые места (так называемые Новые Вольсинии и Новые Фалерии), выбранные римлянами сообразно собственным интересам, которые вскоре были закреплены планированием новых дорог — Аме- ринской, которая вела в Новые Фалерии, и Кассиевой, шедшей к Новым Вольсиниям. При этом Новые Фалерии, которые были построены на пустом месте и стали новым центром региона, с полной уверенностью можно назвать «впечатляющим символом Romanitas (“римскости”)»23.
21 Перестройка более раннего рынка в 209 г. до н. э., см.: Ливий. XXVII.11.16; Ко- миций: СоагеШ 1977 (В 160): 203—205; opus signinum: Zevi 1973 (Η 123): 509.
21аРегия — изначально резиденция римских царей, затем — жилище «царя священнодействий», одного из римских жрецов. — В.Г.
22 Drerup //HIM (В 163) П: 401—404. Пест: Greco, Theodorescu 1980 (В 168): 10, 22. Коза: Brown 1979 (Н 231).
23 Potter 1979 (В 188): 99.


Рис. 5. План форума в Песте.
(Публ. по: Greco, Theodorescu 1980 (В 168): 48, рис. 2.)
УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ: А: амфитеатр; АЕ: эрарий (государственная сокровищница); С: курия; F: форум; G: гимнасий;
GR: «римский сад»; Н: «капитолий»; 7: комиций; М: рынок (macellum); PS, PW, PN: портики (южный, западный, восточный); S: Герайон (храм Геры); St: стоя; Th: термы; TG: греческий храм; 77: италийский храм; 7-Ί8 лавки (tabernae)


588
Глава 13. Трансформация Италии в 300-Ί33 гг. до н. э. ...
За пределами городов, своеобразной «витрины» римской колонизации или завоеваний, градостроительная и архитектурная активность была очень неравномерной и зависела от конкретного региона. Так, Великая Греция еще не оправилась от войн первых десятилетий Ш в. до н. э., центральная и южная Этрурия тоже подверглись весьма суровым испытаниям. А вот северная Кампания, напротив, продемонстрировала удивительную живучесть, что хорошо заметно по таким памятникам, как Теано или Калы, причем не столько по тамошним жилищам, о которых пока известно очень немногое, сколько по святилищам с богатыми хранилищами вотивных предметов. При этом следует особо отметить возрождение такого региона, как Самний, который с этого времени начинает открываться для греческого влияния. Так, например, на месте будущего большого храма в Пьетраббонданте (храм В), воздвигнутого к концу П в. до н. э., во второй половине Ш в. до н. э. было построено святилище весьма новаторского типа, в состав которого входили портики, окружавшие храм с ионическими капителями [Рис. 6). Исследователями были обнаружены терракотовые элементы постройки, а также фависса (подвал. — В.Г.), в которой среди прочего лежало оружие, вероятно изготовленное в Таренте. И в то же самое время, когда было построено данное святилище, в латинской колонии Изерния, расположенной по соседству, при сооружении подиума главного храма всё еще использовались италийские образцы, которые носили явно архаический характер24.
В общем и целом для рассматриваемого периода было характерно использование местных и традиционных методов, которые впоследствии в основном исчезли перед лицом общей тенденции к унификации. Подобные методы использовались, например, при строительстве сложенного без раствора каменного сооружения в Больсене или так называемого «opus craticium» в Авфидене, который представлял собой глиняную конструкцию с деревянным каркасом, стоящую на каменном основании25. Наконец, цирк Фламиния, построенный Гаем Фламинием, цензором 221/220 г. до н. э., и, вероятно, имевший деревянный остов26, напоминает нам о том, что технические нововведения и новые материалы всё еще оставались, скорее, исключением даже в самом Риме.
(ш) Искусство
Последние три четверти Ш в. до н. э. не были особенно благоприятным периодом для развития искусства в Италии — ему не помогла даже римская экспансия, в то же самое время способствовавшая распространению по всему полуострову определенных архитектурных достижений. Кроме того, примерно тогда же начали приходить в упадок и исчезать
24 Strazzulla 1972 (Н 265): 42-44; La ReginaЦ HIM (Η 142) I: 223-226.
25 Больсена: Balland and others 1971 (B 148): 55; Альфедена: La Regina // HIM (H 142) I: 219
26 По крайней мере, такова точка зрения Зеви, см.: Zevi 1976 (В 208): 1048—1049.


012345 10
Ιιι.ιιΙ l_
15 20 30 μ
-I I I
JT
Puc. 6. План святилища в Пьетраббонданте. (Публ. по: Strazznlla 1971 (Н 265): 11, рис. 1.)


590
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
редкие формы искусства, которые примерно в середине столетия еще свидетельствовали о способности мастеров из отдельных регионов Италии создавать высококачественные и оригинальные изделия. Так, во второй половине Ш в. до н. э. постепенно пропадают тарентские рельефы из мягкого камня, этрусские цисты и резные зеркала и приходят в упадок расписные гробницы в Тарквиниях, скальные кладбища во внутренних частях Этрурии и изготовление известняковых бюстов в Пренесге. В конце столетия исчезли капители с фигурами людей и богов, которые раньше можно было увидеть в Песте, Теджано, Соване и Вульчи27. Керамика рассматриваемого периода больше не претендовала на какую- либо художественность, за исключением, пожалуй, лишь последних отголосков былой славы североэтрусского керамического производства — так называемой «малаценской» керамики, иногда украшенной рельефным орнаментом, и «кальской посуды», которая, несмотря на место производства, тоже была выполнена в этрусской традиции. Эти керамические изделия представляют весьма существенный интерес, но в то же время они очень немногочисленны.
Одной из наиболее распространенных форм художественного выражения, которая нередко считается самой значительной для рассматриваемого периода, являются вотивные приношения, хранилища которых разбросаны по всей центральной Италии. Эти терракотовые статуи, головы и статуэтки во всем их разнообразии свидетельствуют о том, что их создатели, ремесленники из небольших городков Кампании, Лация и Самния, обладали если и не выдающейся оригинальностью, то по меньшей мере умением эффективно использовать эллинистические формы, проникшие в Италию в конце IV — начале Ш в. до н. э.28. При этом, однако, в Ш в. до н. э. эти натуралистические формы начали постепенно отходить на второй план, а мастера стали явно отдавать предпочтение италийскому канону, для которого были характерны уплощенные, почти двухмерные головы, застывшие позы и слияние линий тел в неопределенные нагромождения, что впоследствии стало заметно и в этрусских и италийских «bronzetti» [um. «бронзовые статуэтки») с их удлиненными и нереальными формами. В сравнении с искусством предшествующего периода оба этих случая представляли собой, «говоря короче, нечто совершенно иное»29.
Поскольку образцы из Великой Греции прекратили свое существование, а новые модели, которые можно было взять из самой Греции или с Востока, были весьма труднодоступны, в развитии италийского искусства началась своего рода пауза или период неразберихи в творческой сфере (по крайней мере, с точки зрения эллинизации). Плиний относит
27 Об этих свидетельствах см., в частности: Bianchi Bandinelli // RIGS: 547; Carter // Atti Taranto (1970) X: 288; СоагеШ Ц RIGS: 299; СоагеШ 1977 (Η 239): 35-36; Colonna Di Paolo, Colonna 1978 (В 162): 511; Greco Pontrandolfo, Greco 1981 (H 95) I: 50; Torelli//RIGS (H 268): 301, 437; Torelli // HIM (H 269) I: 100.
28 Bonghi Jovino 1976 (H 230).
29 Torelli // RIGS: 301. Хороший обобщающий рассказ о развитии искусства изготовления бронзовых изделий см.: Colonna 1971 (Н 236).


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 218—133 гг. до н. э.
591
«смерть искусства» к 296 г. до н. э., а Р. Бьянки Бандинелли приводит веские причины, чтобы считать переломным моментом середину Ш в. до н. э.30.
Рассматриваемый пробел наблюдался даже в Риме, где художественная активность практически полностью свелась к «заимствованиям» или, скорее, грабежам, как в случае с двумя тысячами статуй из Вольсиний. Те несколько подлинно римских изделий, относимых древними авторами к анализируемому нами периоду, от которого собственно в сфере искусства до нас не дошло практически никаких конкретных свидетельств, принадлежат к самой традиционной форме римского «триумфального» искусства, направленного на увековечение памяти об определенных событиях. Говоря о примерах подобных изделий, можно упомянуть изображение битвы (tabula proelii), установленное в Курии Сената Манием Валерием Максимом Мессалой, консулом 262 г. до н. э., в честь победы над сиракузским тираном Гиероном П, а также статуи полководцев (imperatores), например Гая Дуилия (после 260 г. до н. э.), или знаменитую ростральную колонну того же Дуилия. Все эти примеры достаточно наглядно демонстрируют, в какую сторону в рассматриваемый период был направлен римский поиск оригинальности в сфере архитектурных украшений31.
II. От Второй Пунической войны до Гракхов, 218—133 гг. до н. э.
(а) Новый контекст
200 г. до н. э. или, говоря точнее, конец Второй Пунической войны, вполне можно рассматривать как еще один переломный момент в истории и, соответственно, археологии Италии. Впрочем, по зрелом размышлении, было бы лучше сместить эту дату немного назад, к началу упомянутой войны (218 г. до н. э.), которая вызвала многочисленные сдвиги, затронувшие как экономику, так и искусство, и, по словам Поля Вена, стала своеобразной «второй эллинизацией» Рима32.
Хорошо известно, что в эти критические годы произошли крупные социальные изменения, которые в значительной мере характеризовались расширением пропасти между олигархией, которая с того времени сомкнула свои ряды еще плотнее, и самыми уязвимыми пролетарскими общественными прослойками, а также возрождением «триумфальной» идеологии, широким использованием рабов в сфере производства, жестокими ударами по мелким крестьянским хозяйствам и конфликтами
30 Плиний Старший. Естественная история. XXXTV.52; Bianchi Bandinelli 1977 (Η 229): 490.
31 Плиний Старший. Естественная история. XXXTV.20; XXXV.22; Квинтилиан. 1.7, 12; Сервий. Комментарии к «Георгинам». Ш.29; Martina 1980 (Н 50): 143—144.
32 Veyne 1979 (Н 216): 11.


592
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
между традициями и инновациями, между religio и superstitio (религией и суеверием. — В.Г.). Ниже мы попытаемся выяснить, как все эти новые условия восстанавливаются по данным археологии.
Рассматриваемые изменения были в основном обусловлены надвигающейся триумфальной волной римского империализма. Победа над Азией («Devicta Asia» у Плиния) и «пленение» Греции («Graecia capta» у Горация) рассматривались римлянами последующих поколений как наиболее очевидные причины тех культурных сдвигов, которые сопровождали конец периода Республики33. Римские завоевания привели к возникновению множества новых возможностей и стимулов, в первую очередь в виде материальных богатств (прежде всего денег, а также руд драгоценных металлов или материалов, которые раньше были почти недоступны римлянам — например, мрамора). Впрочем, сосредотачивались в Риме и культурные ценности — в виде военных трофеев, привезенных из множества прославленных городов и областей ойкумены, от Сиракуз, Капуи и Тарента до Коринфа и Карфагена, не говоря о Македонии и Малой Азии34. Некоторые ключевые даты, установленные историками, подтверждаются и данными археологии: например, своеобразным отголоском конца Третьей Македонской войны, завершившейся в 168 г. до н. э., стал построенный годом позже портик Октавия, привнесший эллинский стиль в архитектуру Рима. 146 г. до н. э. ознаменовался падением Коринфа и Карфагена (совпадение этих двух событий было, так сказать, символически утверждено в 142 г. до н. э. совместным цензорством Сципиона Эмилиана и Луция Муммия34а), и в том же самом году, как мы еще увидим, в Риме был построен первый мраморный храм — храм Юпитера Статора.
Благодаря ввозу произведений искусства и приезду греческих мастеров (для которых с рассматриваемого времени Рим становится самым надежным и самым выгодным источником покровительства), в Городе появилось множество самых разных примеров и образцов для подражания, и именно это разнообразие оставило на римском искусстве нестираемую печать эклектизма. В то же самое время беспрецедентный приток рабов35 (с Ш по П в. до н. э. количество пленников увеличилось в десять раз, и многие из них попадали на рабские рынки Делоса, который со 167 г. до н. э. превратился в основной центр работорговли) привел к тому, что в Риме сосредоточилось множество мастеров и простых работников, владевших самыми разными искусствами, что произвело настоящий переворот в определенных сферах.
Конечно, римляне не ограничились простым сосредоточением у себя товаров, образцов и искусных мастеров. Постепенно сделавшись властителями Западного, а затем и Восточного Средиземноморья, они развер¬
33 Плиний Старший. Естественная история. XXXTV.34 (см. также: ХХХШ.148; Ливий. XXXIX.6.7—9); Гораций. Послания. П. 1.156.
34 Bianchi Bandinelli 1969 (Η 226): 36—39; о Сиракузах см.: Gros 1979 (Н 191).
34а То есть людей, ответственных за разрушение Карфагена и Коринфа соответственно. — В. Г.
35 Hoffmann Ц RIGS (Η 98): 501.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 2Ί8—Ί33 гг. до н. э.
593
нули еще более активную коммерческую деятельность в покоренных странах. Возможно, наиболее характерным примером этого была деятельность «ромеев» — в самом широком смысле этого слова — на Делосе. Они демонстрировали там мощь италийской экономики и, в свою очередь, подвергались различным влияниям, которые в отдельных случаях затрагивали даже низшие слои общества, что нашло проявление в возникновении специфических типов портретных изображений и определенных видов домов.
Будучи властителями Средиземноморья, римляне начали еще активнее, нежели прежде, укреплять свое господство в Италии, и археология демонстрирует это со всей очевидностью. Например, подавляющее большинство современных исследователей относит к периоду Второй Пунической войны введение денария. Денарии изначально имели хождение наряду с викториатами, более мелкой монетой с уменьшенным содержанием серебра, и чеканились в мастерских, разбросанных по весьма значительной территории. Впрочем, викториаты перестали выпускаться к 165 г. до н. э., в результате чего денарии распространились по всей Италии, провинциальные мастерские постепенно начали закрываться, и вся чеканка монеты сосредоточилась в Риме36, что явно указывало на неоспоримое главенство Города в данной сфере.
В некоторых областях Италии, многие из которых довольно сильно пострадали уже во время Пирровой войны, Вторая Пуническая война ознаменовала начало или возобновление глубокого экономического спада, свидетельством которого является полное отсутствие археологического материала, относящегося к рассматриваемому периоду — отсутствие, которое, возможно, иногда несколько преувеличивают, но которое нельзя и упорно отрицать (как делают многие исследователи, не учитывающие датировку керамики). Это заметно в Апулии — на таких памятниках, как Монте-Санначе, Гердония, Тарент и Венузия, в Бруттии, в Пицентии в южной Кампании и, наконец, в южной и центральной Этрурии — на таких памятниках, как Тарквинии (по крайней мере, с середины П в. до н. э.) и Роща Феронии.
В то же самое время кое-где и иногда даже в регионах, затронутых «опустошением Италии» («Italiae solitudo»), вызванным войной с Ганнибалом, сохранялись или появлялись и островки благополучия, например, Канузий, Брундизий, Луцерия и Лупии в Апулии или Вольтерра в северной Этрурии37. Среди них были и изолированные очаги эллинизма, включая конечно же Неаполь, а также Анкону, где археологи обна¬
36 Zehnacker 1976 (В 147): 1042—1043. Общий обзор этого периода: Zehnacker 1973 (В 146) I: 323-476.
37 Примеры противоположных точек зрения на упадок или процветание этих областей см.: СоагеШ Ц Atti Taranto (1970) X: 201—202 (Таранто); Harris 1977 (Η 96) (тщательно отобранные данные по северной Этрурии); Mertens 1965 (В 183); Morel // Atti Taranto (1970) X: 412 (Таранто); Potter 1979 (В 188) (возможно, слишком оптимистичный взгляд на положение южной Этрурии во П в. до н. э.); Sgubini МогеШ, Bordenache Battaglia 1975 (В 199): 95 (Роща Феронии); Torelli//RIGS: 439 (Апулия); Torelli//HIM (Н 269) I: 103—104 (Вольтерра).


594
Глава 13. Трансформация Италии в 300-Ί33 гг. до н. э. ...
ружили погребальные сооружения, демонстрирующие такие черты, которые выглядят очень оригинально для всё более романизировавшейся центральной Италии38.
Второй век до н. э. стал для Италии началом, а с учетом следующего столетия — и кульминацией развития рабовладельческого способа производства, чему, несомненно, способствовал уже упоминавшийся нами невероятный приток рабов, а также растущее классовое расслоение в самом римском обществе, которое, в свою очередь, лишь усиливалось благодаря использованию рабского труда. Одновременно с этим нововведением появилось и еще одно, неразрывно связанное с ним и порожденное тем же социальным климатом: это было растущее стремление к роскоши (luxuria) со всеми сопутствовавшими ему спорами. В течение периода от начала Второй Пунической войны и до середины П в. до н. э. был принят целый ряд так называемых сумптуарных законов (см. сноску 6 гл. 6 наст. изд. — В.Г.) — от закона Оппия 215 г. до н. э. до закона Лициния 140 г. до н. э.39, и законы эти отражали ожесточенную полемику внутри правящего класса перед лицом проникавших в Город нововведений. Большие расходы поощрялись только на общественные цели. Далее мы попытаемся рассмотреть, как все вышеперечисленные изменения фиксируются по данным археологии.
(Ь) Производство
(/) Сельскохозяйственное производство
Хотя сельское хозяйство играло главную роль в экономике древней Италии, в том, что касается конкретных аспектов, нам оно пока известно не очень хорошо, особенно если говорить о рассматриваемом нами периоде. Из трех возможных направлений исследования данной темы (характер земельной собственности; технические приемы, использовавшиеся в сельском хозяйстве; торговля сельскохозяйственной продукцией) относительно пристальное внимание ученых привлекает лишь последний. Виллы катоновского типа, на которых благодаря использованию рабского труда осуществлялось высокоспециализированное и широкомасштабное сельскохозяйственное производство с последующей реализацией на рынке существенной доли продукции, постепенно входят в поле зрения археологов, но в основном в связи с изучением последующих периодов. При этом в данном разделе мы не будем пытаться завязать дискуссию о том, вытеснялись ли во П в. до н. э. мелкие крестьянские хозяйства крупными имениями40, поскольку в зависимости от конкретного десятилетия и конкретного региона на этот вопрос можно отвечать по-разному. Кроме того, кое-где эти две формы землевладения
38 Mercando Ц HIM (Η 252) I: 161-170.
39 Clemente 1981 (H 85) Ш: 1-14.
40 См. прежде всего: Frederiksen//RIGS (H 41): 330—357; а также общую дискуссию на с. 359—362.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 2Ί8—Ί33 гг. до н. а
595
и землепользования довольно долго сосуществовали. (При этом, однако, здесь есть одна археологическая проблема, решить которую однозначно очень трудно, поскольку крестьянское хозяйство, следы которого, будь то стены или черепки, можно обнаружить в земле, могло представлять собой как самостоятельную хозяйственную единицу, так и часть более крупного поместья.) Впрочем, как бы то ни было, сохранение некоторого количества мелких крестьянских хозяйств является намного менее важным моментом, чем появление (иногда одновременно с сохранением предшествующей системы) крупномасштабного сельскохозяйственного производства, основанного на рабском труде.
Что действительно представляется нам совершенно однозначным, так это то, что для периода со П и, возможно, даже с конца Ш в. до н. э. в некоторых регионах Италии археологами фиксируются развалины вилл, которые могут быть отнесены к катоновскому типу и которые существовали, с одной стороны, в Кампании и на ее границах (в Буччино, в Помпеях, в долине Сарно, на ager Campanus, на ager Falernus и в Венафре), а с другой — в прибрежных областях Этрурии (в Новой Крепости и в Козе). Подобные археологические свидетельства в сочетании с литературными источниками, которые подтверждаются и дополняются ими, дают нам определенные основания предполагать, что во П в. до н. э. сельское хозяйство в Италии «развивалось невиданными темпами»41.
Катон активно настаивает на том, что «хозяину любо продавать, а не покупать» [Пер. М.Е. Сергеенко)42, и именно по этому вопросу современная археология может предоставить наиболее подробную информацию, основанную на изучении затонувших судов и амфор.
Корабли, на которых италийская сельскохозяйственная продукция вывозилась в другие страны, представляют собой прекрасную иллюстрацию этой новой или, в любом случае, недавно укрепившейся тенденции рассматривать продукты сельского хозяйства как товар, предназначенный прежде всего для продажи (здесь мы не должны забывать и о грекоиталийских амфорах, которые, как уже упоминалось, появились в Ш в. до н. э.). При этом изучение затонувших судов, обнаруженных в западной части Средиземного моря, показывает, что они в основном относились ко Π—I вв. до н. э. и что подавляющее большинство из них составляли корабли с грузами винных амфор43.
К рассмотрению именно этих амфор, найденных как на суше, так и под водой, мы и должны перейти далее, поскольку они отражают весьма важные изменения, произошедшие в первые десятилетия П в. до н. э. Конечно, Италия и прежде экспортировала вино (в греко-италийских
41 ТогеШ 1977 (Н 270): 541. Об археологических свидетельствах существования вилл см., наир.: Frederiksen // RIGS: 359—362 (однако к датам, приводимым этим исследователем, порой лучше относиться с определенной осторожностью); Holloway 1974 (В 173): 25—32; Johannowsky 1981 (Н 245): 307; ТогеШ //RIGS (Н 268): 435; ср. также: Полибий. Ш.91.2—3; Ш.92; Ливий. ХХП.15.
42 Катон. Земледелие. П.7.
43 Lequement, Liou 1975 (Η 162).


596
Глава 13. Трансформация Италии в 300-733 гг. до н. э. ...
амфорах), но в очень малых количествах, а также импортировала его, в основном с Родоса, а также с Коса. С начала же П в. до н. э. родосские и косские амфоры постепенно исчезают с территории Апеннинского полуострова, за исключением, возможно, некоторых более консервативных регионов типа адриатического побережья и прилегающих к нему внутренних областей44  45. Что же касается производства и экспорта италийских винных амфор (и, естественно, их содержимого), то оно, наоборот, стало увеличиваться с невероятной скоростью. Сначала это были амфоры греко-игалийского типа, затем — типа Дрессель I [Рис. 7). Характер и хронология перехода от одного типа к другому пока известны не очень хороню, однако представляется вполне очевидным, что до самого конца периода Республики амфоры типа Дрессель I представляют собой наиболее явное свидетельство функционирования италийского сельского хозяйства, основанного на рабском труде, и его способности работать на весьма отдаленные рынки, прежде всего в Африке и в Галлии. Далее следует отметить, что рассматриваемые амфоры, которые однозначно были созданы, чтобы стать символом всё более успешной продукции тирренских областей Италии, в плане формы представляют собой полную противоположность амфорам эллинского типа. Учеными было установлено, что сосуды типа Дрессель I производились во Π—I вв. до н. э. во многих местах Кампании, южного Аация и Этрурии, не говоря об их
4с
имитациях, изготавливавшихся в других странах .
Кроме того, примерно в то же самое время некоторые регионы Апеннинского полуострова начали экспортировать и оливковое масло. Археологами это особенно хорошо фиксируется на территории Апулии46 или, говоря точнее, некоторых прибрежных районов вокруг Брундизия, и основные свидетельства вновь представлены амфорами, которые использовались, в частности, для поставок продукции на рынки Цизальпинской Галлии.
С одной стороны, в Италии рассматриваемого периода существовала интенсивно развивавшаяся система сельского хозяйства, нацеленная на крупномасштабное продвижение на рынок продуктов, требовавших довольно сложной обработки. И в то же время во многих регионах полуострова (прежде всего в тех, которые были описаны нами выше как переживавшие в Ш в. до н. э. экономический спад, то есть главным образом в Бруттии, во внутренней части Аукании и во многих областях Апулии) сохранялась и экономическая система, основанная на экстенсивном животноводстве и на использовании лесных богатств — дерева для строительства и отопления домов, а также угля и дегтя47. Подобную деятельность можно зафиксировать, пожалуй, лишь на основании отсутствия
44 Baldacci//RIGS: 323.
45 Hesnard, Lemoine 1981 (В 172): 243-248, 257; Manacorda 1981 (Η 248): 13-24. О стилистических тенденциях в развитии амфор типа Дрессель I см.: Morel // HIM (Η 256) Π: 477-480.
46 Baldacci 1972 (Η 223): 9.
47 Morel 1975 (Η 255): 301-304; Giardina 1981 (Η 94) I: 87-113.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 2Ί8—Ί33 гг. до н. э.
597
Рис. 7. Профили амфор типа Дрессель I. (Публ. по: Morel 1976 (Н 256): 476, рис. 4.)
археологических данных в изучаемых районах. При этом, однако, совершенно несомненно то, что некоторые признаки, которые могут быть обнаружены кое-где посредством сопоставления доступных нам источников, относятся также и ко П в. до н. э., и это подтверждает, что никогда до этого в Италии не наблюдалось столь яркого контраста между регионами, где использовались передовые методы ведения сельского хозяйства, и всеми прочими областями, которые, так сказать, колонизировались изнутри.
[гг) Ремесленное производство
В сфере производства ремесленной продукции в Италии по-прежнему в основном доминировали разбросанные по всему полуострову мелкие мастерские. Археологами кое-где обнаружены некоторые следы их существования, однако изучение подобных памятников продвинулось пока не особенно сильно (на середину 1980-х годов. — В.Г.). На этом фоне, который от периода к периоду менялся лишь очень незначительно, нам довольно легко различить те немногочисленные исключения, которые сами по себе указывают на основные особенности рассматриваемого времени. Речь идет, разумеется, о нескольких важных ремесленных центрах, занятых преимущественно производством товаров на экспорт.


598
Глава 13. Трансформация Италии в 300-Ί33 гг. до н. э. ...
Если говорить о металлообработке, одном из основных ремесел, для которого археологические данные зачастую оказываются весьма трудноуловимыми (поскольку за века в результате переплавки или окисления металлические предметы просто исчезают), то нам необходимо обратиться к корпусу литературных, эпиграфических и археологических источников, который, правда, подчас оставляет желать много лучшего, особенно в том, что касается хронологии. В Путеолах (совр. Поццуоли) изготовление железа из руды с острова Ильва (совр. Эльба) демонстрировало все черты, характерные для высокоорганизованного и стандартизированного производства, продукция которого экспортировалась во множество разных регионов48. Географическая концентрация, совместный труд множества работников и четкое распределение функций (между группами работников, а также между посредниками и торговцами), — всё это признаки организации, вышедшей далеко за рамки обычного ремесла. Вполне возможно, что подобные условия в рассматриваемый период (для которого, кстати, также было характерно весьма существенное расширение использования мебели и посуды, сделанной из бронзы) были характерны и для производства знаменитых бронзовых изделий из Капуи. При этом, однако, четких хронологических привязок у нас пока очень мало. С уверенностью можно говорить лишь о перегруппировке монетных мастерских, которые с рассматриваемого времени были сосредоточены в Риме, о чем мы уже упоминали. Но наилучшее представление о развитии ремесла в Италии на рубеже III—II вв. до н. э. нам вновь дает керамика — благодаря тому, что она сохраняется гораздо лучше многих других материалов. (При этом в письменных источниках о ней не говорится вообще ничего, что хорошо демонстрирует те пробелы, которые существуют в имеющейся у нас информации о римской экономике.)
Как и для Ш в. до н. э., для рассматриваемого периода нам известно о множестве разбросанных по всей Италии мелких гончарных мастерских, продукция каждой из которых распространялась в радиусе всего нескольких километров. Подобные условия были характерны для изготовления всех типов керамики — чернолаковой, краснолаковой, простой утилитарной и т. д. При этом широкая известность некоторых из них может ввести в заблуждение, поскольку роль, которую они играли в экономической и торговой сфере, была крайне незначительной. Характерный пример — так называемые Popiliusbecher (нем. «кубки Попилия»), чаши с рельефным орнаментом, которые изготавливались в Умбрии49. Эти сосуды весьма интересны своими орнаментами, а также клеймами, на которых указаны имена как свободных людей, так и рабов. При этом, однако, было бы неверным рассматривать данные керамические изделия как свидетельство существования в Умбрии в конце Ш — начале П в.
48 Диодор Сицилийский. V.13. О металлургическом производстве см.: Morel 1975 (Н 255): 287-293.
49 См.: Verzar // HIM (Η 272) I: 121-122; Morel // HIM (H 256) Π: 486-488. Об этих и других подобных изделиях см.: Marabini Moevs 1980 (Η 250).


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 2Ί8—Ί33 гг. до н. э.
599
до н. э. «развитого ремесленного производства»50, поскольку количество «кубков» остается ничтожно малым. То же самое можно сказать и о производстве всех прочих чаш с рельефным орнаментом, которые были обнаружены в самых разных районах Италии. Во всех подобных случаях нам известно лишь несколько или в лучшем случае несколько десятков образцов. А вот некоторые мастерские, изготавливавшие чернолаковую посуду, напротив, оставили следы неизмеримо более широкой деятельности, как будет видно дальше.
Керамическое производство в Италии П в. до н. э. подтверждает разрыв с эллинистической традицией, который уже был заметен во второй половине Ш в. до н. э. Это относится прежде всего к чашам с рельефным орнаментом, которые были очень греческими по своему внешнему виду (хотя и не без достаточно важных отличий), но при этом не смогли должным образом укорениться в италийской почве в те времена, когда имели широкое распространение в самой Греции. В этой же связи следует упомянуть и об амфорах типа Дрессель I, о которых мы уже говорили, а также о светильниках, которые представляли собой чернолаковые изделия, сделанные на гончарном круге, без орнамента и обычно без надписей, тогда как у греков преобладали серолаковые, лепные светильники с орнаментом и надписями. И, наконец, это относится к тонкостенным вазам, которые появились в первой половине П в. до н. э. и тоже отклонялись от эллинистических традиций как по орнаменту, так и по форме (Рис. в). При этом эллинистические традиции соединялись с континентальными — «нордическими» и особенно «кельтскими», и это явно свидетельствует о том, что италийские мастерские в рассматриваемый период уже вовсю работали на новые рынки51.
Впрочем, лучше всего оригинальность изделий П, да и I в. до н. э. раскрывают две или три крупные серии чернолаковой керамики52. Самыми характерными из них были сосуды «кампанского типа А», которые изготавливались из глины, привезенной с острова Искья — в Неаполе (где археологами были найдены следы керамической мастерской) и, возможно, на самой Искье. Если не вдаваться в детали, то основные черты рассматриваемых изделий можно описать следующим образом. Первым делом следует иметь в виду, что при их изготовлении применялась простейшая техника, предполагавшая использование теста без добавления извести. Что касается формы и орнамента, то рассматриваемые изделия отличались простыми контурами, не требующими сложной обработки, формы, как правило, были «открытыми» — лишь немногие сосуды специально предназначались для разливания жидкостей или для питья (это было сделано для удобства не только изготовления, но и перевозки, по-
50 Verear 1981 (Н 273) I: 376.
51 Об этих различных типах керамики см.: Marabini Moevs 1973 (Η 249); Morel // HIM (H 256) Π: 491-497; Torelli Ц HIM (H 256) Π: 497; Pavolini 1981 (H 262) Π: 144-152; Ricci 1981 (H 264) Π: 126-127.
52 Общая информация об этих изделиях: Morel 1980 (Η 258): 100—105; Morel 1981 (Η 259) Π: 87-97.


600
Глава 13. Трансформация Италии в 300-733 гг. до н. э. ...
Рис. 8. Типичные профили тонкостенной керамики периода Республики. (Публ. по: Marrabini Moevs 1973 (Η 249).)
скольку подобные сосуды можно было без особых сложностей складывать штабелями), а модели бесконечно повторялись без серьезных изменений. Говоря о производстве, следует отметить его абсолютную географическую концентрацию на протяжении более чем полутора веков (с 200 по 40 г. до н. э.), полную анонимность (ни на одном из десятков тысяч фрагментов не обнаружено никаких пометок), высокую степень стандартизации и огромное количество выпускаемой продукции. Если говорить о торговле, то следует отметить, что рассматриваемые сосуды практически исключительно шли на экспорт за пределы Италии (как товар, сопровождающий сельскохозяйственные продукты, что весьма существенно снижало расходы на перевозку) и распространялись очень широко — по всему Западному Средиземноморью и даже иногда достигали Делоса, что представляет собой совершенно исключительный случай для изделий италийского производства.
Таким образом, керамика кампанского типа А очень хорошо демонстрирует основные характеристики тех методов производства, которые были основаны на использовании рабского труда. Это типичный пример продукции, которая рассматривалась прежде всего как товар, то есть оценивалась с точки зрения ее меновой стоимости, а не практической ценности. В то же время, однако, мы должны понимать, что указанные сосуды все-таки оставались исключением среди италийских керамических изделий и в самой Италии (не считая некоторых прибрежных районов) продолжали играть роль своеобразного дополнения к ним.
В анализируемый период существовали и другие разновидности чернолаковой керамики, сходные с только что описанной, но с менее ярко выраженными чертами, например, керамика кампанского типа С, которая производилась в Сиракузах или их окрестностях и во П в. до н. э. тоже начала экспортироваться на весьма отдаленные рынки (но далеко не в таких количествах, как сосуды типа А). Более значительной была группа керамики кампанского типа В, включавшая чернолаковую посуду, которая изготавливалась в северных или центральных областях по¬


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 218—133 и. до н. э.
601
бережья Этрурии, а позднее стала копироваться мастерскими, расположенными в различных регионах Италии, прежде всего в северной Кампании. (При этом не исключено, что некоторые из этих мастерских представляли собой своеобразные «филиалы», открытые производителями оригинальных изделий, а другие принадлежали конкурентам, копировавшим успешный продукт.) Впрочем, несмотря на то, что в рассматриваемой керамике проявлялись многие черты, указанные выше как характерные для кампанского типа А, она в то же время кое в чем отличалась от него, и эти отличия некоторым образом помещают ее совсем в другой мир и предвещают тот перелом, который произойдет в эпоху Августа (совершенствование технических приемов, более разнообразные формы, перевозка не только по морю, и т. д.). Таким образом, керамика кампанского типа А остается уникальной, поскольку отражает те изменения, которые происходили в некоторых италийских общинах именно на рубеже Ш—П вв. до н. э.
Также можно отметить, что наиболее важные из только что описанных изделий (сосуды кампанского типа В и подражания им, керамика кампанского типа А) производились в тех областях, где одновременно с наибольшим успехом развивалось виноделие, то есть в центральных и северных областях этрусского побережья, а также в южном Лации и северной Кампании. Именно в этих регионах больше всего было распространено производство, основанное на использовании рабского труда (это, кстати, относится и к другим видам ремесла), тогда как в самом Риме существовало стремление ограничиться более традиционными видами деятельности и ролью потребителя, а не производителя товаров.
Кроме того, в рассматриваемый период наметился весьма существенный разрыв между двумя типами ремесленных изделий — предметами роскоши и вещами для повседневного использования, между которыми веком ранее было довольно сложно провести какие-то различия. Так, керамические изделия теперь уже не претендовали на то, чтобы быть произведениями искусства или предметами роскоши, за исключением тех, что постепенно исчезали (последние образцы посуды из Кал или Малацены), или тех, что имели очень ограниченное хождение (чаши с рельефным орнаментом). В то же самое время представители зажиточных слоев римского общества даже в повседневной жизни начали довольно широко пользоваться бронзовыми и серебряными сосудами (а также дорогой мебелью).
Римляне очень хорошо осознавали все сдвиги подобного рода, которые были вызваны завоевательными войнами как на территории Италии, так и в других странах. Роскошь (luxuria) теперь была тесно связана с мастерством (как мы увидим далее, то же самое относилось и к искусству), причем речь в данном случае идет не столько об общем повышении стандартов изготовления определенных изделий, сколько о неравенстве между предметами роскоши, которые нередко выделялись ослепительным изобилием различных материалов или высочайшим качеством исполнения, и прочими вещами, лишенными претензий на какую-либо художе¬


602
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
ственность (так, вещи, которыми пользовался «простой народ», перестали имитировать предметы роскоши, к примеру, металлические кубки сложной формы)53. Это разделение сохранялось вплоть до эпохи Августа, когда появление керамики типа «сигиллата» из Арреция ознаменовало возрождение гончарного мастерства (хотя и всего на несколько десятилетий).
(с) 	Архитектура и искусство
(г) Общие наблюдения
В сфере архитектуры и искусства Вторая Пуническая война также вызвала принципиальный разрыв с предшествующим периодом. Причины здесь были в основном те же самые, что и в случае с развитием ремесла и сельскохозяйственного производства, однако заметные нам результаты довольно существенно отличались.
Италия, которая в рассматриваемый период весьма активно внедряла самые разные нововведения в области экономики, была еще более открытой (что, правда, не означает «пассивной») для новшеств в сфере искусства и архитектуры — здесь приток специалистов и образцов из других стран был наиболее заметным. С конца Ш в. до н. э. он уже шел не столько из Великой Греции и с Сицилии (от которых к тому времени осталась лишь тень былого величия, хотя грабежи Верреса53а показали, что богатства этих земель продолжали привлекать алчных римлян еще очень долго), сколько из самой Греции, из Македонии, с островов Эгейского моря и из Малой Азии. Добыча широким потоком текла в Город из Греции и с Ближнего Востока, а вместе с ней прибывали и мастера, которых привозили с собой полководцы-завоеватели или привлекали многочисленные заказы римлян, теперь игравших главенствующую роль в Италии и даже во всем Средиземноморье. В то же время италики, происходившие из всех слоев общества и специализировавшиеся в самых разных областях (включая архитекторов типа «Децима Коссутия, сына Публия, римлянина» («Dekmos Kossoutios Popliou Rhomaios»), который в 174 г. до н. э. работал на строительстве храма Зевса Олимпийского в Афинах), начали ездить по всем странам Восточного Средиземноморья. Благодаря всем этим факторам перед жителями Италии открылось множество новых возможностей и впечатлений54.
Этот процесс эллинизации представлял собой очень сложное явление — сложное прежде всего с точки зрения лежавших в его основе мотивов, в которых соединилось чувство некоторой подавленности от ослепи¬
53 Об этой проблеме в целом см.: СоагеШ // RIGS: 264—265; Morel 1981 (В 185): 503—
508.
53а Гай Лициний В е р р е с — наместник Сицилии в 73—71 гг. до н. э., был отдан под суд за злоупотребления и вымогательства. — В.Г.
54 О военной добыче и о художниках см.: Bianchi Bandinelli // RIGS (Η 228): 215; СоагеШ //RIGS (Η 233): 249—250; см. также: Ливий. XXXIX.22.2, 10; о Коссутии: CassolaЦ RIGS: 306; ТогеШ 1980 (Н 118).


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 218—133 гг. до н. э.
603
тельного зрелища иной цивилизации, стоявшей на более высоком уровне развития, и — со стороны некоторых представителей римского нобилитета — «высокомерное стремление к разрыву с традициями»55 (элемент, который сыграл весьма заметную роль в углублении раскола между академическим искусством и искусством «для повседневного пользования», аналогичного — с соответствующими оговорками — тому, который наблюдался в сфере ремесла, и в создании настоящей пропасти между искусством Города и искусством италийских общин). Кроме того, сложность рассматриваемого процесса заметна и в разнообразии его проявлений, в силу чего образчики чистого и простого переноса эллинских моделей в Италию (и в этом случае «пересадка» обычно была не очень удачной) повсеместно сосуществовали с примерами адаптации этих моделей к новым условиям. Настоящим символом указанной адаптации и в то же время ее замедленности выступает тот факт, что, когда в 263 г. до н. э. в Рим были привезены первые солнечные часы, никто, как мы уже говорили, даже не удосужился поменять настройки, выставленные для широты Катаны, откуда часы были доставлены; должным образом отрегулированные часы появились в Городе лишь в 164 г. до н. э. благодаря стараниям цензора Квинта Марция Филиппа56.
(гг) Архитектура
Технические приемы и материалы; мрамор и технология opus caementicium. Чтобы получить обобщающее представление о той пестрой смеси заимствований эллинского происхождения и чисто римских изобретений, которая была характерна для архитектуры II в. до н. э., достаточно рассмотреть два наиболее ярких примера подобных нововведений: применение мрамора и начало использования технологии «opus caementicium».
Мрамор, который всегда привозили в Италию из других стран — до тех пор, пока при Августе не началась разработка лунийских (каррарских) карьеров, — стали использовать в Риме довольно поздно (при этом мраморная циста V в. до н. э., конечно, представляет собой исключение, которое только подтверждает правило)57. Два мраморных фонтана (labra) были установлены в Городе Публием Корнелием Сципионом Африканским лишь в 190 г. до н. э.58. В 173 г. до н. э. цензор Квинт Фульвий Флакк привез в Рим украденную — или, если угодно, конфискованную — мраморную черепицу из святилища Геры Аацинии в Кротоне, чтобы украсить ею строящийся храм Фортуны Эквестрис. Этот факт хорошо демонстрирует и завистливое восхищение, которое рассматриваемый материал вызывал у римлян того времени, и его нехватку на берегах Тибра, и в целом отсутствие в Италии достаточного количества соответствующих мастеров. Более того, в Риме не оказалось вообще никого, кто мог
55 Gros 1976 (Н 241): 402.
56 Плиний Старший. Естественная история. VTL214.
57 Colini //RMR: 196-197.
58 Ливий. ХХХУП.3.7.


604
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
бы должным образом уложить упомянутую выше черепицу, после чего возмущенные сенаторы распорядились вернуть ее в Кротон59. Таким образом, жители центральной Италии и особенно Рима познакомились с мрамором лишь как с одним из трофеев, добытых в завоевательных походах на территорию Греции и Малой Азии. В этой связи крайне значительным предстает тот факт, что первый римский храм, целиком построенный из мрамора — храм Юпитера Статора, — был возведен в год разорения Коринфа.
Технология «opus caementicium», напротив, была италийским изобретением — одним из тех, которые в будущем принесли весьма существенные результаты. Этот способ строительства предполагал добавление небольших кусочков камня неправильной формы в приготовленный из извести и песка раствор, заливавшийся в деревянную опалубку, которая убиралась, как только заполнение застывало. Если поверхность построенной таким образом стены сильно выступала наружу, ее можно было дополнительно обработать, устранив шероховатости, причем степень обработки могла варьироваться в зависимости от ситуации (так называемая «opus incertum»).
Время и точное место появления этого нового технического приема в Италии вызывает немало споров среди исследователей. Два наиболее вероятных региона его происхождения — это Кампания и Лаций. Что же касается времени, то, вероятно, одним из первых или даже самым первым образчиком использования «opus caementicium» был подиум храма Кибелы на Палатине, построенного между 204 и 191 гг. до н. э. Впрочем, как бы то ни было, нам следует согласиться с тем, что рассматриваемая техника возникла в центральной Италии примерно в конце III — начале П в. до н. э.60.
Это было очень важное нововведение, весьма простое в использовании и легко приспосабливаемое к разным условиям. Ведь для его применения и особенно для приготовления материалов требовалась менее квалифицированная и менее специализированная рабочая сила, чем для технологии «opus quadratum», которая предполагала использование обтесанных каменных блоков. Кроме того, технология «opus caementicium», вероятно, обеспечивала более быструю работу, хотя при этом всё равно чаще всего использовалась с превеликой осторожностью, о чем свидетельствуют детализированные положения договора об общественных строительных работах («lex parieti faciendo»; букв, «закон о возведении стен». — В.Г.), составленного в Путеолах в 108 г. до н. э.61. Рассматриваемая технология позволяла пускать в ход более доступные материалы (поскольку для нее требовались лишь небольшие камни неправильной формы), а при необходимости даже материалы, уже побывавшие в употреблении. Кроме того, данный метод давал возможность реализовать весьма
59 Ливий. XLU.3.
60 СоагеШ 1977 (Н 36): 9-16; Johannowsky Ц HIM (Η 244) I: 270; Rakob Ц HIM (H 263) Π: 370-372.
61 CIL l2.577 = X.1781.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 2Ί8—Ί33 гг. до н. э.
605
смелые решения в области возведения арок и сводов, а также экономить время и средства при реализации крупномасштабных строительных проектов с множеством одинаковых компонентов благодаря применению деревянной опалубки, которую можно было использовать много раз. Говоря короче, анализируемый метод сделал возможным быстрое развитие «опалубочной архитектуры», которая за несколько столетий одарила римский мир огромным количеством весьма смелых сооружений. Технология «opus caementicium», объединявшая в себе технику, экономику и искусство, не только знаменовала собой полный разрыв с греческими образцами и решительный шаг вперед в сравнении с традиционными италийскими методами строительства (из камня без раствора, или из полигональных блоков, или при помощи техники «opus quadratum»), но и символизировала «зарождение римского капитализма»62, который постепенно утверждался как в самом Риме и его окрестностях, так и в тех регионах тирренской Италии, где развивались иные формы рабовладельческого производства.
В рассматриваемое нами время появилось (хотя пока, скорее, в порядке эксперимента) еще одно нововведение, которое впоследствии также получило весьма впечатляющий размах: это было интенсивное использование обожженного кирпича, который применялся, в частности, в северной Италии, например, при строительстве первой стены, которой была обнесена основанная в 181 г. до н. э. Аквилея63.
Новая инфраструктура Рима и Италии. Экономическая и политическая власть Рима над Италией вызвала к жизни целый ряд крупномасштабных строительных проектов, связанных с нуждами сухопутных, морских и речных коммуникаций, а также со снабжением Города продовольствием. Полуостров всё плотнее опутывала сеть дорог с центром в Риме, которая теперь всё чаще рассматривалась как предназначенная для удовлетворения его нужд или — что, в принципе, было одно и то же — нужд его колоний. Эти дороги нередко обходили стороной древние центры, тем самым обрекая их на упадок, или иногда, наоборот, возрождали определенные города, которые долгое время были тихой провинцией, но затем вдруг оказывались на новой магистрали. Данное явление было весьма детально изучено в южной Этрурии, а также в Больсене, которой строительство Кассиевой дороги дало новую жизнь и совершенно новый план застройки, радикально переделанный, чтобы приспособиться к новым условиям64.
В самом Городе тоже существовала определенная нужда в коммуникациях, которая привела к строительству первого каменного моста, Pons Aemilius (лат. «мост Эмилия»), начатого в 179-м и завершенного в 142 г. до н. э., и к сооружению новых акведуков в 179-м, 144-м (Aqua Marcia,
62 Delbrück 1907—1912 (Η 238): 180. Впрочем, данное выражение было несколько видоизменено Торелли, см.: ТогеШ // HIM П: 377.
63 Strazzulla 1981 (Н 266) П: 194.
64 Gros 1981 (В 169): 23-24.


606
Глава 13. Трансформация Италии в 300-Ί33 гг. до н. э. ...
с пропускной способностью около 190 000 кубометров в день) и 125-м (Aqua Tepula) гг. до н. э.65. Что же касается поворота Рима к средиземноморскому миру, то отчетливее всего он проявился в строительстве нового порта и создании новой торговой инфраструктуры66.
Древний Бычий форум, который на протяжении многих лет был центром римской торговли, много раз подвергался разрушительному воздействию воды и огня. После большого пожара в 213 г. до н. э. и ряда наводнений на форуме были проведены весьма масштабные работы, призванные немного приподнять его над тогдашним уровнем, а вот расширить его было практически невозможно, поскольку он располагался в самом центре города и к тому же был слишком плотно застроен различными святилищами. В 193 г. до н. э. римские магистраты выбрали ровное место на левом берегу Тибра, к югу от Авентина, для возведения новых портовых сооружений, которым латинские авторы дали громкое имя Эмпорий [греч. «крупный рынок») (следует отметить, что произошло это всего через год после основания колонии в Путеолах — еще одной «отдушины» Рима). Сбоку к новым сооружениям прилегал огромный портик Эмилия, который начали строить в том же самом году и продолжили в 174 г. до н. э. Этот крытый рынок, длина которого составляла 487 м, ширина — 60 м, а площадь — почти 30 тыс. кв. м, состоял из пятидесяти сводчатых пролетов по 8,5 м в ширину, с арками, опирающимися на двести девяносто четыре колонны. Это был первый случай применения технологии «opus caementicium» в столь широких масштабах, прекрасно продемонстрировавший весь ее потенциал. Примерно в то же время сзади от нового порта, вероятно, начал формироваться холм Тес- таччо — огромная груда осколков импортных амфор, которая является одним из самых ярких примеров того, насколько привлекательным стал Рим для торговцев из средиземноморских стран. Также следует отметить, что в 179 г. до н. э. по распоряжению цензоров был перестроен и римский рынок (macellum), располагавшийся на месте будущего Форума Мира67.
Наконец, с 215/214 г. до н. э. римляне начинают использовать в качестве своего основного порта уже упомянутый выше город Путеолы, который с этого момента начинает развиваться удивительными темпами, тогда как более ранние, самнитские, слои фиксируются археологами на его территории очень слабо.
Храмы и архитектура нобилитета. Строительство священных сооружений в Риме на протяжении Ш—П вв. до н. э. практически не прерывалось, благодаря чему изменения в составе почитаемых божеств и конструкции храмов еще сильнее бросаются в глаза. Так, например, будучи определенным дополнением к только что описанной нами экономиче¬
65 Ливий. XL.51.6; СоагеШ Ц HIM (Н 234): 24.
66 СоагеШ // HIM (Н 234): 23; СоагеШ 1980 (В 161): 348-350; Gabba // HIM (Η 91) Π: 316; Gros 1978 (Η 242): 12-17.
67 СоагеШ Ц HIM Π: 364-365.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 2 78—133 гг. до н. э.
607
ской инфраструктуре, некоторые храмы П в. до н. э., особенно группа в районе Бычьего форума68, постепенно приобрели явные экономические коннотации. Достаточно ярким примером этого является храм Геркулеса Олив ария (знаменитый круглый «храм Весты»), который был построен в последние десятилетия П в. до н. э. богатым торговцем оливковым маслом Октавием Герреном и является самым древним мраморным храмом Рима, сохранившимся до наших дней. Еще один пример — это храм Портуна, он же — «храм Фортуны Вирилис». Иную тенденцию можно увидеть в сооружении на Палатине святилища в честь Кибелы и Ат- тиса, отразившего сдвиги в сознании римлян, которые произошли во время Второй Пунической войны, побудившей их допустить в пределы по- мерия культы, явно чуждые римской традиции.
В плане конструкции некоторые из вышеупомянутых храмов были точными копиями греческих образцов. Так, например, римский храм Венеры Эрицинской, который был посвящен Луцием Порцием Лици- ном в 181 г. до н. э., Страбон описывает как копию (aphidryma) храма, стоявшего на горе Эрике69. Кроме того, следует отметить, что в это же время в Риме появились каменные антаблементы, которые постепенно вытеснили традиционные для Италии деревянные балки.
Основной «витриной» и «испытательным полигоном» для новых архитектурных стилей, перенесенных с берегов Эгейского моря на берега Тибра римскими полководцами-триумфаторами (viri triumphales), жаждавшими продемонстрировать всем свои новые богатства и новый тип культуры, во П в. до н. э. стала южная часть Марсова поля70.
Как мы уже упоминали, в 221/220 г. до н. э. Гай Фламиний построил в этом районе, всё еще остававшемся окраиной города с большими свободными пространствами, новый цирк, впоследствии названный его именем. Судя по всему, он был сделан из дерева и не оставил никаких археологических следов. Точное место расположения цирка Фламиния довольно долго было предметом споров, однако сейчас его обычно локализуют к северо-западу от театра Марцелла, неподалеку от Тибра; более того, именно к этому месту было привязано множество сооружений, впоследствии возведенных в «районе Цирка», и сейчас можно с достаточной степенью вероятности и полноты восстановить даже его конкретную планировку. Во-первых, в этом районе располагался ряд отдельных храмов, а также — и это было настоящее нововведение — группы построек, в состав которых входили храмы и портики, что в скором времени превратило южную часть Марсова поля в истинно греческий квартал Рима. Первым из подобных комплексов был портик Октавия (построенный Гнеем Октавием, консулом 165 г. до н. э., на средства, захваченные в ходе Третьей Македонской войны). Это сооружение представляло собой «двойной портик» («porticus duplex», вероятно — портик с двойным не¬
68 СоагеШ 1980 (В 161): 313-322; Rakob 1969 (В 190).
69 Страбон. VI.2.6.
70 СоагеШ Ц RIGS (Н 233): 262; СоагеШ 1980 (В 161): 266-284; Gros 1976 (Н 241): 388-395; Martina 1981 (Н 209); Zevi 1976 (В 208): 1061; Zevi Ц HIM (В 209) П: 34-36.


608
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
фом), очевидно — с капителями коринфского типа, которые в течение описываемого нами столетия сделались вполне привычным элементом римских зданий (в данном случае это были капители, покрытые бронзой и привезенные из Греции: подобное использование военных трофеев со всей ясностью указывает на то, что рассматриваемый тип архитектуры еще недостаточно укоренился в Риме). За портиком Октавия последовал портик Метелла, строительство которого началось в 146 г. до н. э. (по распоряжению Квинта Метелла Македонского, консула 143 г. до н. э., тоже на средства, захваченные в Македонии). Это был четырехсторонний портик — «первый греческий “теменос” [греч. “священный участок”) в Риме»71, хотя очень похожее сооружение (правда, с портиком только по трем сторонам), вероятно, было возведено в Минтурнах еще в первые десятилетия II в. до н. э. Внутри портика Метелла был построен первый мраморный храм Рима — храм Юпитера Статора, спроектированный кипрским архитектором Гермодором из Саламина, который внес весьма значительный вклад в развитие римской архитектуры второй половины рассматриваемого столетия72. Это периптерическое сооружение, греческое по своему типу и сделанное из пентеликонского мрамора, было воздвигнуто вскоре после падения Коринфа и очень хорошо иллюстрирует знаменитое изречение Горация о том, что «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила» («Graecia capta ferum victorem cepit») [Пер. H. Гинцбурга), которое от частого цитирования, конечно, не стало менее истинным73. Вскоре в Риме появились и другие храмы из греческого мрамора: например, храм Марса «в цирке Фламиния», за современной церковью Сан-Сальваторе-ин-Кампо (сооружен Децимом Брутом Кал- лаиком, консулом 138 г. до н. э.), и уже упоминавшийся нами храм Геркулеса Оливария. По своей планировке (периптер или толос73а — в зависимости от обстоятельств), материалам, украшениям, культовым статуям (будут рассмотрены ниже) и архитектурным деталям эти здания, несмотря на небольшие вариации, были совершенно греческими храмами, просто перенесенными на берега Тибра.
Другие архитектурные формы, которые появляются в рассматриваемый период, тоже были связаны с тем стремлением к празднованию и увековечиванию своих побед, которое охватило римлян после того, как их город стал «важной средиземноморской столицей»74. В этом отношении можно упомянуть первые триумфальные арки, воздвигнутые в 196 г. до н. э. на Бычьем форуме и в районе Большого цирка Луцием Стертинием, или фасад, добавленный в середине П в. до н. э. к древней гробнице Сципионов, которая изначально была просто выдолблена в туфовом холме у Аппиевой дороги. Теперь же она была украшена мраморными статуями и стала первым известным нам примером использования
71 Gros 1976 (Н 241): 395.
72 Веллей Патеркул. 1.11.5; Витрувий. Ш.2.5; Gros 1973 (Н 190).
73 Гораций. Послания. П. 1.156, с комментариями: Nenci 1978 (Н 210).
73а Периптер — четырехугольное сооружение; т о л о с — круглое. — В. Г.
74 ТогеШ 1977 (Н 270): 539.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 218—133 гг. до н. э.
609
специфического сочетания арок и полуколонн, которое впоследствии получило очень широкое распространение в римской архитектуре75. Впрочем, для рассматриваемого нами периода гробница Сципионов остается исключением, поскольку на тот момент римляне чаще всего предпочитали так называемые Hallenfassaden [нем. «павильонные фасады») эллинистического типа, с фронтоном и прямоугольным антаблементом, считавшиеся лучше подходящими для целей повышения престижа и выставления напоказ собственных достижений76.
В других регионах Италии, которым в результате участия ряда влиятельных семейств в получении прибыли от морской торговли также перепала определенная доля римской добычи, святилища, построенные во П в. до н. э., играли — конечно, на местном уровне — такую же роль, как новые комплексы на Марсовом поле, то есть были местами «религиозных собраний, пропаганды и политических споров»77. Данный феномен был довольно хорошо изучен применительно к району, населенному самнитским племенем пентров, который в рассматриваемый период переживал определенное возрождение, вызванное деятельностью некоторых предприимчивых родов и оставившее определенные археологические следы, которые можно увидеть в Пъетраббонданте и ряде других мест78.
Нововведения и сопротивление изменениям в Риме и по всей Италии. В рассматриваемое нами столетие, очень плодотворное для Рима, в Италии появились и другие нововведения, которые привели к возникновению определенного сочетания новых технических приемов, используемых при строительстве зданий старых типов, и проверенных техник, применяемых к новым планам и фасадам, как уже было отмечено нами при описании храмов. К первой категории относились так называемые carceres (ворота, из которых выезжали колесницы. — В.Г.), вероятно, построенные с использованием технологии «opus caementicium» (уже не из дерева), которыми в 174 г. до н. э. был снабжен старый Большой цирк79. Примером же второй категории является строительство из туфа (с использованием метода «opus quadratum») ряда зданий нового типа — базилик80 (184 г. до н. э. — базилика Порция; 179 г. до н. э. — базилика Эмилия и Фульвия; 170/169 г. до н. э. — базилика Семпрония). Каким бы спорным ни было их происхождение, имеющиеся у нас свидетельства показывают, что они очень многим (и не только своим названием) обязаны Греции.
В общем и целом новшества в сфере планировки, архитектурных украшений, материалов или строительных приемов, как правило, вводились с определенными модификациями или с добавлением других эле¬
75 СоагеШ 1972 (В 158): 62-82; СоагеШ Ц HIM (Н 234): 25-26.
76 Kraus Ц RIGS (Н 204): 228.
77 La Regina Ц HIM (Η 142) I: 243; см. также с. 229-230.
78 Sannio (Η 153).
79 Ливий. XLI.27.6.
80 Rakob // HIM (H 263) П: 369; Drerup // HIM (B 163) П: 376.


610
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
ментов. Так, во всех сферах римской архитектуры заметны «гибридные» сооружения — в этом отношении достаточно упомянуть лепные украшения этрусского алтаря из Больсены или «самнитских» храмов П в. до н. э., в которых эллинские стили прекрасно уживаются с италийскими пережитками, святилище в Буччино, возведенное на очень традиционном основании из полигональных блоков, но в соответствии с явно греческими принципами («явление, которое не было ни чисто греческим, ни чисто римским»), и ряд храмов в Кампании, которые относились к этрусско- италийскому типу, но были снабжены эллинистическим архитектурным декором81.
Готовность римлян к принятию нововведений зависела от сферы, в которой планировалось их использовать. Так, в отношении частных жилищ обычно никаких проблем не возникало. Плавт в отдельных пассажах с завистью описывает некоторые удобства и архитектурные элементы, которые еще не были известны римской публике, но уже имели широкое распространение в Греции в IV—Ш вв. до н. э. Это были ванны, крытые переходы, колоннады и конструкция зданий, позволявшая чувствовать себя в них комфортно в любое время года82. Подобные образчики греческой архитектуры (в частности, дома с перистилем)82а, появились в Кампании в первой половине П в. до н. э. и были приняты в Италии без особого сопротивления. Постепенно в городах стали строить роскошные особняки (их развалины обнаружены, к примеру, в Песте и Помпеях), которые были снабжены тетрастильными атриумами828 и перистилями и в целом не особенно отличались от современных им эллинистических дворцов83. Примерно в то же время появились и первые виллы, предназначенные для отдыха84.
С другой стороны, нововведения, особенно в Риме, принимались с большим трудом, если они касались того, что можно назвать общественной моралью. Самым ярким примером подобного рода являлось строительство стационарных театров85. Примерно с середины П в. до н. э. (или, возможно, немного позже) в Кампании — в Сарно и Помпеях — появляются каменные театры, которые в последующие десятилетия начали быстро копировать и в других городах Италии. Так, перед Союзнической войной полноценный театр был воздвигнут даже в самнитском городке,
81 Balland and others 1971 (В 148): 259 (Больсена); MorelЦ HIM (Η 257) I: 259 (Самний); Holloway 1974 (В 173): 25—32 (Буччино); Johannowsky // HIM (Η 244) I: 273 (Кампания). В общем: Bianchi Bandinelli // RIGS: 298.
82 Grimal 1976 (Η 189): 371-386.
82a Перистиль — открытое пространство, окруженное с четырех сторон колоннадой. — В. Г.
82Ь Атриум (атрий) — внутренний двор, тетрастильный — с четырьмя колоннами. — В.Г.
83 Точная дата появления домов с перистилем вызывает определенные споры, см., напр.: Johannowsky // HIM (Η 244) I: 275; Rakob // HIM (H 263) Π: 370.
84 В данном случае хронология тоже является пока весьма неопределенной. СоагеШ Ц RIGS: 476, 478; Frederiksen 1981 (Η 89) I: 272; Johannowsky //RIGS (H 243): 461—462; Johannowsky // HIM (H 244) I: 276.
83 Johannowsky //RIGS (H 243): 469; Lauter //HIM (H 246) Π: 413-422.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 278—733 гг. до н. э.
611
располагавшемся на территории современной коммуны Пьетраббон- данте. В Риме первый каменный театр был построен в 154 г. до н. э. по распоряжению Гая Кассия Лонгина, и, вероятно, следы именно этого сооружения были обнаружены учеными напротив храма Великой Матери, на юго-западном склоне Палатина. При этом, однако, Публий Корнелий Сципион Назика незамедлительно убедил сенат отдать распоряжение о разрушении театра во имя «общественной нравственности» («pudicitia»), продемонстрировав тем самым нежелание принимать нововведения, противоречащие «мужественности при стоянии» («standi virilitas») и способствующие «праздности при сидении» («desidia»), которое было в какой-то степени — и в любом случае не без трудностей — преодолено лишь столетие спустя, когда в Риме появился театр Помпея®6. Что касается терм, то они, вероятно, тоже более охотно, чем в самом Городе, открывались в Кампании, где, как нам известно, подобные сооружения существовали в таких городах, как Капуя, Кумы и Помпеи, с конца Ш в. до н. э. или с начала следующего столетия86  87.
Аналогичная тенденция хорошо заметна и в религиозной или религиозно-политической сфере, которая в основном тяготела к сохранению традиций. При восстановлении Регии в 148 г. до н. э. была полностью сохранена ее планировка, которая считалась священной. После того как в Риме был введен культ Кибелы, статуя этой богини была размещена в храме, который, как уже упоминалось, был возведен на подиуме, сооруженном с использованием новаторской техники «opus caementicium», но в соответствии с традиционной для Италии простилевой планировкой. Подземное сооружение в Больсене, предназначенное для проведения вакхических мистерий и прекрасно передававшее атмосферу этого культа, полностью противоречившего моральному кодексу римлян, было разрушено — скорее всего, во времена масштабных репрессий, которые последовали за сенатским постановлением о Вакханалиях, изданным в 186 г. до н. э.88. Подобно отношению к театру как к «расслабляющему влиянию», несовместимыми с римской традицией были сочтены и дионисийские обряды.
(ш) Пластические искусства
В области искусства во П в. до н. э. наблюдалась такая же поляризация, как в экономике (между производством, основанным на использовании рабского труда, и более традиционной системой) и в архитектуре (между разнообразными нововведениями и упорно сохранявшимися пережитками). Постепенно углублялась пропасть между искусством, считавшимся «аристократическим» и «городским», и искусством народным, уровень которого очень сильно упал, что хорошо заметно, например, по
86 Ливий. Периохи. ΧΙΛΠΠ; Валерий Максим. П.4.2; Веллей Патеркул. 1.15.3; Аппиан. Гражданские войны. 1.28.125; Августин. О Граде Божьем. 1.31—33; Орозий. IV.21.4.
87 Johannowsky//RIGS (Η 243): 468.
88 РаШег 1976 (Η 109): 739—742; Gros 1981 (В 169): 65. О восстановлении Регии см.: СоагеШ 1980 (В 161): 80.


612
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
постепенному снижению качества приношений — статуй, статуэток и голов, которые собирались в дарохранилшцах италийских святилищ. По всей Италии весьма существенно сокращалось количество и падало качество архитектурных терракот, которые ранее являлись наиболее характерным элементом украшения различных сооружений, а лучшие образцы отныне сосредотачивались в самом Риме. По словам одного из современных исследователей, для рассматриваемого нами периода можно было бы априори ожидать широкой эллинизации, но этого так и не случилось89. Вне всякого сомнения, именно в данное время произошел перелом в италийском искусстве, хотя своими корнями он, конечно, уходил в предшествующую эпоху.
По существу, греческое влияние ограничивалось лишь относительно узким кругом римского нобилитета (и, соответственно, лишь городским искусством Рима). При этом очень важно обратить особое внимание на ту роль, какую в развитии римского искусства эллинистического образца играла система покровительства. Художники рассматриваемого времени, скорее всего, в основном — или даже почти исключительно — были греками, и для них самым главным было наличие богатого покровителя, который заказывал определенную работу и нередко оказывал на нее определенное влияние, исходя из своих личных установок. Так, говоря о «монументе Эмилия Павла» (как и позднее, скажем, о «колонне Траяна»), мы обычно не упоминаем ни имен, ни происхождения создавших их мастеров и работников, а портреты триумфаторов рассматриваемого периода хотя и были вдохновлены греческими образцами, на самом деле являются вполне римскими.
После завоевания Восточного Средиземноморья римляне получили в свое распоряжение огромное количество мастеров и образцов, которые в скором времени буквально затопили Италию самыми различными влияниями — с весьма эклектичными результатами. При этом римский нобилитет в целом всё же отдавал предпочтение неоаттическому искусству. В рассматриваемые десятилетия Рим поддерживал постоянные связи с Афинами — как напрямую, так и через Делос, который был поставлен под его контроль и постоянно посещался множеством италиков. На более глубоком уровне неоаттическое искусство, требовавшее от художников безупречности и четкого соблюдения канонов, хорошо соответствовало новым политическим и идеологическим потребностям римских аристократов, которые использовали его, чтобы еще больше углубить пропасть между собой и простым народом. По сути дела, это было искусство, максимально далекое от стихийных тенденций самовыражения, характерных для населения Италии, и, соответственно, лучше всего подходившее для того, чтобы подчеркнуть «инаковость» элиты, которая заимствовала из неоаттического искусства темы для самовосхваления. Влиятельные римляне поставили себе на службу целые династии мастеров неоаттической школы, самой известной и, возможно, са¬
СоагеШ // HIM П: 498.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 218—133 и. до н. э.
613
мой характерной из которых является та, из которой во П в. до н. э. вышли такие скульпторы, как Тимархид, Поликл, Дионисий и Скопас90. Эти мастера и им подобные постепенно заполняли своими работами многочисленные портики и храмы, воздвигавшиеся римскими полководцами, чтобы увековечить свои завоевания, поразить сограждан и продемонстрировать желание порвать с искусством прошлого, которое они — искренне или нет, благодаря своему вкусу, простодушию или гордости — рассматривали как заурядное и устаревшее.
Лучше всего две эти тенденции отразились в рельефах и скульптурных группах. О живописи и мозаике нам известно меньше, хотя они тоже могли играть весьма значительную роль.
В первой половине II в. до н. э. наблюдалось параллельное развитие мраморного рельефа, который благодаря покровителям был уже вполне римским, хотя и оставался привязан к территории Греции (монумент Эмилия Павла), и терракотового рельефа, который оформился на территории Италии на основе эллинистических образцов (представлен серией фризов и декорированных фронтонов). Несколько десятилетий спустя два этих направления слились, дав начало мраморным рельефам, которые теперь изготавливались в самой Италии. Самым ранним образчиком произведений искусства подобного рода, дошедшим до нашего времени, является «алтарь Домиция Агенобарба» (о котором еще будет сказано ниже. — В.Г.). И здесь вновь можно заметить, насколько медленно перенимались римлянами новые элементы и насколько разнообразные образцы преобладали поначалу.
Первый «римский» барельеф с изображением исторического события был создан в Дельфах. В 167 г. до н. э. Эмилий Павел обратил себе на пользу располагавшуюся там незаконченную резную колонну из пенте- ликонского мрамора, которая была воздвигнута в честь Персея (только что разгромленного при Пидне). Общая идея, стиль и материал барельефа были исключительно греческими, однако сделанная на нем по распоряжению римского полководца надпись («L<ucius> Aimilius L<ucii> f<iHus> inperator de rege Perse Macedonibusque cepet» — лат. «Полководец Луций Эмилий, сын Луция, взял у македонского царя Персея»91) ясно показывает, кто был его заказчиком. Подобная же схема продолжала преобладать и в будущем.
В самой Италии в первые три четверти П в. до н. э. была изготовлена целая серия декоративных рельефов в честь богов и военных побед. Эти рельефы были сделаны из терракоты — материала, традиционного для италийского искусства, однако при этом в них безошибочно ощущается и существенное эллинистическое влияние, иногда неоаттического (фронтоны храма на Виа-Сан-Грегорио в Риме и храма Луны), а иногда — прежде всего это касается работ первой половины столетия — малоазийско- го происхождения (рельефы в Таламоне, Чивитальбе и Путеолах, а так¬
90 СоагеШ 1970 (В 157); СоагеШ//RIGS (Н 233): 250-258.
91 CIL Р.622 = Ш.1420322.


614
Глава 13. Трансформация Италии в 300-133 гг. до н. э. ...
же огромная серия алебастровых урн из Вольтерры)92. Данные примеры липший раз демонстрируют нам то разнообразие влияний, которое наблюдалось в римском искусстве анализируемого периода. Впрочем, в конечном итоге над всеми остальными всё же возобладало неоаттическое направление, причины чего мы уже рассмотрели.
Высшей точки этот процесс достиг (на исходе рассматриваемого нами периода) в весьма значительном монументе, известном под названием «Алтарь Домиция Агенобарба»93 и, вероятно, представляющем собой резное основание упоминавшегося нами выше храма Марса «в цирке Фламиния». С трех сторон алтаря изображена процессия морских божеств, вырезанная в мраморе с изумительной виртуозностью и изяществом. На четвертой же стороне мы видим изображенную со множеством точных деталей сцену проведения ценза, которая, правда, выглядит неуклюжей и громоздкой. Этот последний рельеф заставляет вспомнить слова о «сухой прозе после академичного лиризма, которым проникнута процессия Амфитриты93*», и может быть назван первым произведением собственно римского или даже западного искусства94. Эти две группы рельефов разительно отличаются друг от друга, однако исследователи настойчиво доказывают, что они практически однозначно были сделаны в одной и той же мастерской. По нашему мнению, здесь мы имеем дело с ярчайшим примером того, как мастера неоаттического направления пытались приспособиться к требованиям римских покровителей, весьма заинтересованных в максимально точном воспроизведении прославивших их событий. В рассматриваемом случае покровителем, вероятно, был Децим Юний Брут Каллаик, консул 138 г. до н. э. и покоритель Лузитании, который в 132 г. до н. э. воздвиг храм Марса.
Если верить Плинию, до завоевания Малой Азии подавляющее большинство римских статуй было сделано из дерева или терракоты95. Вполне вероятно, что данное утверждение очень близко к истине, однако при этом автор «Естественной истории» явно недооценивает один очень важный аспект италийской скульптуры, а именно — бронзовые статуи. Несмотря на то, что в 207 г. до н. э. римские матроны во время шествия в честь Юноны несли две статуи, сделанные из кипариса, в 219 г. до н. э. они пожертвовали богине именно бронзовую статую96. Выдающихся деятелей тоже время от времени изображали в бронзе, и данная традиция сохранялась в Риме довольно долгое время. В этой связи мы уже упоминали знаменитого «Брута», хранящегося в Капитолийских музеях (Палац- цо-деи-Консерватори). Едва ли уступает ему в качестве и прекрасно вы¬
92 СоагеШ 1970 (В 157): 85-86; СоагеШ Ц HIM (Н 234): 25-26; СоагеШ 1977 (Н 235): 37—38; Johannowsky // HIM I: 130; ТогеШ 1977 (Η 270): 541. С особым вниманием к урнам из Вольтерры: С DE; Pairault 1972 (Η 261).
93 Kahler 1966 (Η 101); Zevi 1976 (В 208): 1063; и, в частности, основательная статья Коарелли: СоагеШ 1968 (В 156).
93а Амфитрита — в греческой мифологии морская богиня, жена Посейдона. — В.Г.
94 Bianchi Bandinelli // RIGS (Η 228): 217; Charbonneaux 1948 (15): 25.
95 Плиний Старший. Естественная история. XXXIV.34.
96 Ливий. ХХУП.37.12; XXI.62.


П. От Второй Пунической войны до Гракхов, 278—733 гг. до н. э.
615
полненная мужская голова из Сан-Джованни-Шипиони, относящаяся ко П в. до н. э. При этом, однако, в том же самом столетии многие статуи и портретные изображения по-прежнему делались из местного камня типа туфа (например, «Энний» и «Орфей») или — чаще всего — лепились из глины97. Вероятно, это справедливо для большинства тех статуй знаменитых людей, которые стали появляться на римских площадях (на Форуме, на Капитолии) в таком большом количестве, что в некоторых случаях (в первой половине столетия) их даже приходилось убирать по распоряжению сената98.
Как бы то ни было, в рассматриваемый период, согласно упоминанию Плиния, мрамор действительно начал постепенно вытеснять эти традиционные материалы при изготовлении как частных портретных изображений, таких как изображения Сципиона Африканского, Сципиона Азиатского или Энния, которые украшали новый фасад гробницы Сципионов99, так и (в еще большей степени) статуй божеств, которые ставились в храмах, воздвигаемых римской знатью. Нередко это были поистине колоссальные изваяния, сделанные уже упоминавшимися выше скульпторами неоаттической школы.
С портретным искусством жители Италии, конечно, были знакомы уже очень давно, однако при этом следует отметить, что первый портрет римлянина, личность которого можно с уверенностью установить, имел греческое происхождение. Мы говорим о портрете Фламинина, который был изображен на македонских золотых статерах с его именем и который позволил исследователям — путем сопоставления — предположить, что этого же деятеля изображает и знаменитая бронзовая статуя, довольно долго считавшаяся изваянием эллинистического царевича100. Данный пример, скорее всего, не является единственным, и многие другие портреты «эллинистических правителей» на самом деле тоже изображают римских аристократов101.
Рассматриваемые портреты Фламинина являются такими же римскими (или греческими — в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть), как и монумент Эмилия Павла. Основной вопрос, связанный с ними, заключается в том, открывали ли они для римлян некое новое направление? Судя по всему, на этот вопрос мы должны дать отрицательный ответ, поскольку вышеупомянутые статеры представляли собой изолированное явление, относившееся к греческой традиции, последователей которой в Италии так и не появилось. И действительно, следующим портретом живого римлянина, с идентифицирующей его подписью, стало изображение Цезаря, на этот раз — больше века спустя — отчеканен¬
97 О голове из Сан-Джованни-Шипиони см.: Bianchi Bandinelli 1969 (Η 227): 73—74; об Орфее: Bianchi Bandinelli 1969 (Η 227): 28—29; об «Эннии»: Coarelli 1972 (В 158): 97—105; Coarelli // HIM (Η 234): 25.
98 Hanp.: Плиний Старший. Естественная история. XXXIV.30.
99 Цицерон. Речь в защиту Архия. 22. См. замечания Коарелли: Coarelli 1972 (В 158): 78, 81-82, 105.
100 Baity 1978 (Н 225); Baity 1980 (В 149): 96; Crawford 1974 (В 88) I: 544.
101 Zänker // HIM (Η 274) Π: 589.


616
Глава 13. Трансформация Италии в 300-733 гг. до н. э. ...
ное уже на собственно римских монетах. Что же касается первых скульптурных портретов, которые можно с уверенностью отождествить с конкретным человеком, то это были изображения Помпея, и данный хронологический разрыв может очень многое сказать о различиях между греческой и римской культурами.
Произведений римской живописи для рассматриваемого периода практически неизвестно, за исключением косвенных упоминаний. Так, например, мы знаем, что примерно в середине столетия поэт Пакувий расписал Aedes Aemiliana Herculis — один из храмов Геркулеса, воздвигнутых на Бычьем форуме102. Примерно в то же время в Риме жил греческий художник по имени Деметрий (точные даты неизвестны, однако в Городе он однозначно находился в 165 г. до н. э.)103. Вероятно, подобные люди принесли в Италию новые виды живописи, отличавшиеся от «триумфальных картин», которые были представлены, к примеру, упомянутым в начале этой главы фрагментом с Эсквилина и которые, судя по всему, практически перестали появляться ко второй половине Ш в. до н. э. Примером упомянутой выше новой живописи является патетическая вычурная сцена из гробницы Тифона в Тарквиниях104. Но в общем и целом фактом остается то, что наши знания о римской и италийской живописи между началом Ш в. до н. э. и появлением «второго помпейского стиля» в I в. до н. э. являются весьма неполными. В области же мозаики настоящие шедевры — в эллинистическом стиле — были созданы в Италии лишь в последней четверти П в. до н. э. Самыми известными из них являются мозаичное изображение Александра в Доме Фавна в Помпеях и большая «нильская» мозаика из Пренесты.
III. Заключение
Рим был тем посредником, с помощью которого греческое искусство покорило Запад и коренным образом изменило местную цивилизацию. Этого простого утверждения вполне достаточно, чтобы продемонстрировать всю важность Ш и П вв. до н. э., когда греческое влияние на Италию было столь сильным.
Однако это было более ограниченное явление, чем можно вообразить. Хронологические расхождения и культурные различия между Грецией и Италией нередко были весьма значительными и вызванными не столько каким-то несовершенством римлян, сколько присущим им стремлением заимствовать только то, что было им нужно, и только в той степени, в какой они хотели. В этом отношении нам представляется весьма полезным проведенное одним исследователем сравнение Рима с современной Японией105. Те изменения на пути эллинизации, которые счи¬
102 Плиний Старший. Естественная история. XXXV. 19.
103 Диодор Сицилийский. 31, 18 (т. е. если в данном случае слово «topographos» означает «живописец»).
104 ТогеШ Ц HIM (Н 269) I: 98.
105 Gallini 1973 (Н 182): 180-181; Veyne 1979 (Н 216).


Ш. Заключение
617
тались излишними или слишком быстрыми, неизменно вызывали противодействие, иногда — по-настоящему ожесточенное. Применительно ко П в. до н. э. можно привести довольно много самых разных примеров подобного рода: и сенатское постановление о Вакханалиях, и изгнание риторов и философов, и разрушение первого каменного театра, и снос статуй. Кроме того, в конце рассматриваемого периода — во времена гракханского кризиса — произошел и определенный перерыв в процессе эллинизации или, по крайней мере, его замедление.
Кроме того, эллинизация сама по себе не могла вызвать все те фундаментальные сдвиги, которые происходили на территории Италии в HI—II вв. до н. э. Так, например, эллинским влиянием нельзя объяснить глубокие перемены в экономической жизни — прежде всего развитие производства, основанного на рабском труде, и торговли с другими странами, наряду с сохранением пережитков аналогичной деятельности в более мелких масштабах. Соответственно, в последние века периода Республики центральная Италия пережила такие экономические процессы, которых таким же образом и в такой же степени, вероятно, никогда не переживал больше ни один регион нашей планеты.


ТРИ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЕ ДИНАСТИИ*
1. Селевкиды
Селевк I Никатор Антиох I Сотер Антиох П Теос Селевк П Каллиник Селевк Ш Сотер Антиох Ш Великий Селевк IV Филопатор Антиох IV Эпифан Антиох V Евпатор Деметрий I Сотер Александр Балас Деметрий П Никатор Антиох VI Эпифан Антиох VII (Сидет)
Деметрий П Никатор [восстановлен) Клеопатра Тея Антиох УШ Грип Селевк V
Антиох IX Филопатор (Кизикский) Селевк VI
Антиох X Благочестивый Филопатор Деметрий Ш Филопатор Сотер
{Антиох XI Эпифан Филадельф
Филипп I
Антиох ХП Д ионис Филипп П
305—281 гг. до н. э.
281—261 гг. до н. э.
261—246 гг. до н. э.
246—226/225 гг. до н. э. 226/225—223 гг. до н. э.
223—187 гг. до н. э.
187—175 гг. до н. э.
175—164 гг. до н. э.
164—162 гг. до н. э.
162—150 гт. до н. э.
150—145 гг. до н. э.
145—140 гг. до н. э.
145—142/141 или 139/138 г. до н. э. 138—129 гг. до н. э.
129—126/125 гг. до н. э. 126/125—123 гг. до н. э. 126/125—96 гг. до н. э.
126 г. до н. э.
114/113—95 гг. до н. э.
95 г. до н. э.
95 г. до н. э.
95—88 гг. до н. э. (в Дамаске)
95 г. до н. э. L (в Киликии)
95—84/83 гг. до н. э. J
87 г. до н. э. (в Дамаске)
84/83 г. до н. э.
2. Антигониды
Антигон I (Одноглазый) Деметрий I (Полиорекет) Антигон II (Гонат) Деметрий П Антигон Ш (Досон) Филипп V Персей
306— 	301 гг. до н. э.
307— 	283 гг. до н. э. 283—239 гг. до н. э. 239—229 гг. до н. э. 229—221 гг. до н. э. 221—179 гг. до н. э. 179—168 гг. до н. э.
* См. также таблицы в гл. 11, с. 501—503 наст. изд.


Три эллинистические династии
619
(Филетер (Эвмен 1 Аттал I Сотер Эвмен П Сотер Аттал П Аттал Ш
(Эвмен Ш (Аристоник)
3. Атталиды
283—263 гг. до н. э.) 263—241 гг. до н. э.) 241—197 гг. до н. э.
197—159/158 гг. до н. э. 159/158—139/138 гг. до н. э. 139/138—133 гг. до н. э. 133—129 гг. до н. э.)


ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СЕЛЕВКИДЫ
I-Η СО
ьн 53 d ·<
SO о I
< I
о;
СЕЛЕВК III COTEP Антиохида АНТИОХ III (Великий)
жена — 1. Лаодика III, дочь царя Понта Митридата II 2. Эвбея из Халкиды


' E- ' О
X % <υ 'tr
-§Ё&Г s,-
g


АНТИГОН I, жена — Стратоника
hQ
ч:
я
я
я_,
<-
Я
Θ
Он
о
_ υ
Я
Он
о . я
о
о
Я
ч
ЗЯ
0)
2
си
- < О
й
я
Я
о5
<
О
С
ё
Я
к
I
. 4 _ Я
CD
Ч
н
о
_ « зЯ £<
Н{ 05 &<
Я Р1)
ä а
Он о5 §
S s
£ g
Йо
S i
a«
Ч s
Он
ч
и
oi
Щъпй
θ
Ь
О
Он ,
Ё '
s §
w р
ЧН
Н CN СО
ЕЗ
Он
■ я -
О)
X
0)
О § О 8 О я
§5
я 1
ь §
05
Я
ГУ Я
E-J «
н-1 4)
g-
о
И *
Д»—Г 2
h-Η ÜJ
О 05 -
Я а
Η Θ
Д I <*
'cd'
И «
, <υ cd о
„as.
.51~
Μ cd 5
S Oh«
W i
4 1
я
о
_ Я =
с
<u
Я
k
Он
Ч
я
я
я
я
■6-
&
h
О
эЯ ьн Я и W нн X cd Он
Iе
$■
я
Я
яг
Он
Н
cd
Я
Я
я
о
Д
о5 . Я
Я
я
о
зЯ
Я
э*
■ О)
о5
Я
Я
CU
<
CU
я я
р я
о Д §
я W
ч о>
ы S
с§ § <:
<
О
Я
Н
О
я
Я
о
я
■ Он-
h
<u
и
ё
зЯ
<υ
Я
О
■ я
Филипп Александр


Генеалогические таблицы
623
АТТАЛИДЫ
Аттал из Тиоса жена — Боа, из Пафлагонии
Филетер Аттал Эвмен
жена — Сатира
Аттал ? Эвмен Эвмен I Филетер
жена — Антиохида
I
АТТАЛ I СОТЕР жена — Аполлонида из Кизика
ЭВМЕН II СОТЕР АТТАЛ II
жена — Стратоника, дочь ФИЛАДЕЛЬФ
царя Каппадокии Ариарата IV жена — Стратоника
[от наложницы] [от наложницы]
I I
АТТАЛ III Аристоник (ЭВМЕН III)
ФИЛОМЕТОР ЭВЕРГЕТ
1
Филетер
1
Афиней


ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА*


625
* В данной таблице показаны хронологические связи между событиями, упоминаемыми в наст. томе. Включены также и некоторые события, рассматривавшиеся в других томах КИДМ (приведены в скобках). ** Римские цифры после имени обозначают повторное занятие должности. — В.Г.


Продолжение табл.


627


Продолжение табл.


629


Продолжение табл.


631


Продолжение табл.


633


Продолжение табл.


635


Продолжение табл.


637


Продолжение табл.


639


Продолжение табл.


641


Окончание табл.


БИБЛИОГРАФИЯ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ ВДИ Вестник древней истории
A AN Atti dell’ Accademia di Sciendi morali e poli tic he della Societä nationale di Science у Lettere ed Arti di Napoli AAnt. Hung. Acta Antiqua Academiae Scientarum Hungaricae AE L’Annee epigraphique
AFEPad. Annali della Eacoltä di Eettere e Eilosofia di Padova AlPh Annuaire de ITnstitut de philologie et d’histoire orientales et slaves AJAH American Journal of Ancient History AJArch. American Journal of Archaeology AJPhil. American Journal of Philology AM Annales du Midi
Am er. Hist. Rev. American Historical Review
ANRW Aufstieg und Niedergang der römischen Welty ed. H. Temporini and
W. 	Haase. Berlin and New York, 1972- ANSMN American Numismatic Societyy Museum Notes Ant. Class. L' Antiquit e classique Ant. Journ. Antiquaries Journal Arch. An%. Archäologischer Anzeiger (in JDAI)
Arch. Delt. Αρχαιολογικόν AeXriov Arch. Eph. Αρχαιολογική Έφημ€ρίς
AS A A Annuar io della Scuola Archeologica di Atene e de Ile Missioni Italiane in
Oriente
ASNSP Annali della Scuola Normale Superiore di Pisa Atti Taranto Atti dei Convegni di st udi sulla Magna Graecia. Taranto AvP Altertümer von Pergamon (Museen zu Berlin and Deutsches Archäologisches Institut). Berlin, 1885- (13 volumes so far published)
BASOR Bulletin of the American Schools of Oriental Research BCH Bulletin de Correspondance Hellenique BEFEO Bulletin de l'Ecole franqaise dl Extreme-Orient BI CS Bulletin of the Institute of Classical Studies (London)
BMQ British Museum Quarterly
BSA Annual of the British School at Athens
BSFN Bulletin de la Societe franqaise de Numismatique
Bull. Com. Arch. Bullettino della Commissione Archeologica Comunale in Roma Bull, epigr. J. and L. Robert, Bulletin epigraphique (in REG)
Bull. Ry lands Libr. Bulletin of the John Rylands Library


644
Список сокращений
САН The Cambridge Ancient History C&M Classica et Mediaevalia
CDE Car atteri dell'ellenismo nelle ume etrusche (Atti dell’ incontro di studi.
Universitä di Siena. 28-30 aprile 1976). Florence, 1977 CE Chronique d’Egypte CIE Corpus Inscriptionum Eatinarum C} Classical Journal CPh Classical Philology CQ Classical Quarterly
CRAI Comptes rendus de ГAcademie des Inscriptions et Belles-lettres CT Ees Cahiers de Tunisie DArch. Dialoghi di Archeologia
Denkschr. Akad. Wien Denkschriften der Akademie der Wissenschaften in Wien Ep. Ind. Epigraphia Indica
ES AR An Economic Survey of Ancient Rome, ed. T. Frank. 6 vols. Baltimore, 1933-40
FD Fouilles de De Iphe s
FGrH F. Jacoby, Fragmente der griechischen Historiker. Berlin and Leiden, 1923- FIRA S. Riccobono, Fontes Iuris Romani Anteiustiniani. 3 vols. Florence, 1940-3
G&R Greece & Rome
Gramm. Rom. Frag. H. Funaioli, Grammaticae Romanae fragmenta (Vol. i only). Leipzig, 1907
GRBS Greek, Roman and Byzantine Studies GWU Geschichte in Wissenschaft und Unterricht Harv. Stud. Harvard Studies in Classical Philology
Hesp. Hesperia. Journal of the American School of Classical Studies at Athens HIM Hellenismus in Mittelitalien (Kolloquium in Göttingen vom j bis 9 Juni 1974Λ ed. P. Zänker. 2 vols. Göttingen, 1976 Hist.-fil. Medd. Kgl. Da. Vid. Selsk. Historisk-filologiske Meddelelser, Kgl.
Danske Videnskabernes Selskab.
HZ Historische Zeitschrift
IBulg. G. Mihailov, Inscriptiones Graecae in Bulgaria repertae. Sofia, 1958- IC M. Guarducci, Inscriptiones Creticae. 4 vols. Rome, 1935-50 ID ET tali a Dialettale
IDelos F. Durrbach and others, Inscriptions de Delos. Paris, 1926—50 IG Inscriptiones Graecae
IGCH M. Thompson, O. Morkholm, C. M. Kraay, An Inventory of Greek Coin Hoards. New York, 1973
IGRom. R. Cagnat and others. Inscriptiones Graecae ad res Romanas pertinentes. Paris, 1906—27
IHQ Indian Historical Quarterly
IEampsakos P. Frisch, Die Inschriften von Eampsakos. Bonn, 1978 IEindos Ch. Blinkenberg, Eindos 11: Ees inscriptions. 2 vols. Berlin and Copenhagen, 1941
IEERP A. Degrassi, Inscriptiones Eatinae Eiberae Rei Publicae, 2 vols. 2nd edn. Florence, 1963—5


Список сокращений
645
ILS Н. Dessau, Inscriptiones Latinae Selectae. 3 vols. Berlin, 1892-1916 Inscr. Italiae Inscriptiones Italiae
IPE B. Latyschev, Inscriptiones Antiquae Orae Septentrionalis Ponti Euxeni Graecae et Latinae. 2nd edn. St Petersburg, 1916 IPriene F. Hiller v. Gaertringen, Die Inschriften von Priene. Berlin, 1906 ISjrie L. Jalabert, R. Mouterde and J.P. Rey-Coquais, Inscriptions greques et latines de la Syrie. Paris, 1929-
IvP M. Fränkel, Inschriften von Pergamon. 2 vols. Berlin, 1890-5
IvP in Ch. Habicht, Inschriften von Pergamon in: Die Inschriften des Asklepieions.
Berlin, 1969 JA Journal Asiatique
JAOS Journal of the American Oriental Society
JDAI Jahrbuch des [kaiserlich] deutschen archäologischen Instituts
JEg. Arch. Journal of Egyptian Archaeology
JHS Journal of Hellenic Studies
JNG Jahrbruch für Numismatik und Geldgeschichte
JNSI Journal of the Numismatic Society of India
JÖAI Jahreshefte des Österreichischen archäologischen Instituts in Wien
JRAS Journal of the Royal Asiatic Society
JRS Journal of Roman Studies
JS Journal des Savants
JSHRZ Jüdische Schriften aus hellenistisch-römischer Zeit, ed. W. G. Kümmel. Gütersloh, 1976
Le arti figurative Storia e civ iltä dei Greci v: La cultura e lieni Stic a, 10, Le arti figurative (ed. R. Bianchi Bandinelli). Milan, 1977 LEC Les Etudes classiques
LW Ph. Le Bas, W. H. Waddington, Inscriptionsgrecques et latines recueillies en Asie-Mineure. 2 vols. Paris, 1870 MAAR Memoirs of the American Academy in Rome
MAL Memorie della classe di Science morali e storiche dell* Accademia dei Lincei MDAFA Memoires de la Delegation archeologique franqaise en Afghanistan MDAI Mitteilungen des deutschen archäologischen Instituts (A) Athenische Abteilung (I) Instanbuler Abteilung (M) Madrider Abteilung
Melanges d*arch. Melanges d* archeologie et d*histoire de l*Ecole franqaise de Rome Melanges Heurgon LTtalie preromaine et la Rome republicaine, Melanges offerts ä Jacques Heurgon. 2 vols. Rome, 1976 MH Museum Helveticum
Michel, Recueil Ch. Michel, Recueil d*inscriptions grecques. Brussels, 1900 Milet T. Wiegand, Milet. Ergebnisse der A usgrabungen und Unt ersuchungen seit 1899 Moretti, ISE L. Moretti, Iscri^ionistoriche ellenistiche. 2 vols. Florence, 1967 and 1976
MRR T. R. S. Broughton, The Magistrates of the Roman Republic. 2 vols. and suppl. New York, 1951-60 NAC Numismatica e antichitä classiche


646
Список сокращений
Neue ]ahrb. Neue Jahrbücher (für das klassische Altertum, 1898-1925; für Wissenschaft und Jugendbildung, 1925-36)
NNM Numismatic Notes and Monographs, American Numismatic Society, New York
Num. Chron. Numismatic Chronicle
OGIS W. Dittenberger, Orientis Graeci Inscriptiones Selectae. 2 vols. Leipzig. 1903-5
ORF4 H. Maleo vati, Oratorum Romanorum Fragmenta. 2 vols. 4th edn. Turin, 1976-9
PACA Proceedings of the African Classical Association PBA Proceedings of the British Academy PBSR Papers of the British School at Rome PCPS Proceedings of the Cambridge Philological Society
Peek, GVI W. Peek, Griechische Versinschriften 1: Grabepigramme. Berlin, 1955 PEQ Palestine Exploration Quarterly
Peter, HRRel. H. W. G. Peter, Historicorum Romanorum Reliquiae. 2 vols.
Leipzig, 1906-14 PHerc. Papyri Herculanenses Philol. Philologus PJ Palästinajahrbuch PP La Parola del P assato
Proc. Am er. Phil. Soc. Proceedings of the American Philosophical Society PW A. Pauly, G. Wissowa and W. Kroll, Real-Encyclopädie der classischen A Itertumswissenschaft
QC Quaderni Catanesi di Studi classici e medievale
RD Revue historique de droit franqais et etranger
REA Revue des etudes anciennes
REG Revue des etudes grecques
REJ Revue des etudes juives
REL Revue des etudes latines
Rend. Inst. Eomb. Cl. Eettere Rendiconti del Istituto Lombardo, Classe di lettere, science morali e storiche Rev. Arch. Revue archeologique
Rev. Arch. Narbonnaise Revue archeologique de Narbonnaise
Rev. Hist. Rel. Revue de l'histoire des religions
Rev. Num. Revue numismatique
Rev. Phil. Revue de philologie
Rh. Mus. Rheinisches Museum für Philologie
RIGS Incontro di studi su (<Roma e Г Italia fra i Gracchi e Silia' (Pontignano. 18-21 settembre 1969). DArch. 4-5 (1970-1) 3-4, 163-562 Riv. Fil. Rivista di filologia e d'istrutione classica
RMR Roma medio repubblicana, aspetti culturalidi Roma e delLa^io nei secolilV e III a.C. Rome, 1973 RSA Rivista storica dell* Antichit a RSI Rivista storica italiana SCI Scripta Classica Israelica


Список сокращений
647
SCO St udi classici e orientali
SDAW Sitzungsberichte der Deutschen Akademie der Wissenschaften zß Berlin Sherk, Documents R. K. Sherk, Vornan Documents from the Greek East. Baltimore, 1969
SIFC Studi italiani di filo logia classica
SIG W. Dittenberger, Sylloge Inscriptionum Graecarum. 4 vols. 3rd edn. Leipzig, 1915-24
SRPS Societä romana eprodusfone schiavistica, ed. A. Giardina and A. Schiavone.
3 vols. Rome and Bari, 1981 Stud. Cias. Studii clasice Stud. Etr. Studi etruschi
ТАРА Transactions of the American Philological Association ]ADI Vestnik Drevnej Is torii
Welles, RC С. B. Welles, Royal Correspondence in the Hellenistic Period. New Haven, 1934
YCIS Yale Classical Studies
ZATW Zeitschrift für die alttestamentliche Wissenschaft ZDPV Zeitschrift des Deutschen Palästinavereins ZN TW Zeitschrift für die neutestamentliche Wissenschaft ZPE Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik


648
А. Работы общего характера и справочники
А. Работы общего характера и справочники
1. Alvar, М. and others. Enciclopedia linguistica hispanica i. Madrid, i960
2. Austin, Μ. M. The Hellenistic Worldfrom Alexander to the Roman Conquest. Cambridge, 1981
3. Badian, E. Foreign Clientelae (264-70 в.c.). Oxford, 1958
4. Badian, E. Studies in Greek and Roman History. Oxford, 1964
5. Badian, E. Roman Imperialism in the Fate Republic. 2nd edn. Oxford, 1968
6. Beloch J. Die Bevölkerung der griechisch-römischen Welt. Leipzig, 1886
7. Beloch, K. J. Römische Geschichte bis %um Beginn derpunischen Kriege. Berlin, 1926
8. Bengtson, H. Die Strategie in der hellenistischen Zeit 11. Munich, 1944
9. Bengtson, H. Griechische Geschichte. 5 th edn. Munich, 1977
10. Broughton, T. R. S. The Magistrates of the Roman Republic. 2 vols. and Supplement. New York, 1951-2 and i960
10A. Burstein, S. M. The Hellenistic Age from the Battle of Ipsos to the Death of Kleopatra VII. Cambridge, 1985
11. Carcopino, J. Les etapes de Гimperialisme romain. Paris, 1961
12. Crawford, M. H. The Roman Republic. London, 1978
13. De Martino, F. Storia della costituyione romana. 5 vols. 2nd edn. Naples, 1972-5
14. De Sanctis, G. Storia dei Romani. 4 vols. 2nd edn. Turin and Florence, 1907-64
15. Earl, D. The Moral and Political Tradition of Rome. London, 1967
16. Errington, R. M. The Dawn of Empire. Rome's Rise to World Power. London and Ithaca, 1971
17. Frank, T. Roman Imperialism. New York, 1914
18. Frank, T. Economic Survey of Ancient Rome. 6 vols. Baltimore, 1933-40
19. Geizer, M. Kleine Schriften. 3 vols. Wiesbaden, 1962-4
20. Gruen, E. S. The Hellenistic World and the Coming of Rome. 2 vols. Berkeley, 1984
21. Harris W. V. War and Imperialism in Republican Rome, 327-70 в.с. Oxford, *979
22. Lesky, A. Geschichte der griechischen Eiteratur. 2nd edn. Bern and Munich, 1975
23. Lintott, A. W. ‘Imperial expansion and moral decline in the Roman Republic’, Historia 21 (1972) 626-38
24. McDonald, A. H. Review of T. R. S. Broughton, The Magistrates of the Roman Republic, in JRS 43 (1953) 142-5
25. Mommsen, T. Römisches Staatsrecht. 3 vols. Leipzig, 1887-8
26. Mommsen, T. Römische Geschichte 1—in, v. 12th edn., 1921-3
27. Nicolet, C., ed. Rome et la conquete du monde mediterraneen 264-27 avant J.-C. 2 vols. Paris, 1977—8
28. North, J. A. ‘The development of Roman imperialism’, JRS 71 (1981) 1-9
29. Pais, E. Dalle guerre puniche a Cesare Augusto и. Rome, 1918


В. Источники
649
30. Richardson, J. S. ‘Polybius’ view of the Roman Empire’, PBSR 47 (1979)
I — I I
31. Rostovtzeff, Μ. A Social and Economic History of the Hellenistic World. 3 vols. Oxford, 1941 (2nd edn, 1957)
32. Schmitt, Η. H. Die Staatsverträge des Altertums ui: Die Verträge der griechisch-römischen Welt von 338 bis 200 v. Chr. Munich, 1969
33. Sherwin-White, A. N. ‘Rome the aggressor?’, JRS 70 (1980) 177-81
34. Sherwin-White, A. N. Roman Foreign Policy in the Near East, 168 в.с.- A.D. i. London, 1984
35. Ste Croix, G. E. M. de. The Class Struggle in the Ancient Greek World. London, 1981
36. Tarn, W. W. and Griffiths, G. T. Hellenistic Civilisation. 3rd edn. London,
1955
37. Toynbee, A. J. НаппгЬаГ s Legacy. 2 vols. London, 1965
38. Veyne, P. Ύ-a-t-il eu un imperialisme romain?’, Melangesd?arch. 87 (1975)
793-85
39. Werner, R. ‘Das Problem des Imperialismus und die römische Ostpolitik im zweiten Jahrhundert v. Chr.’, ANRW 1.1 (1972) 501-63
40. Will, E. Histoirepolitique du monde hellenistique. 2 vols. 2nd edn. Nancy, 1982 (ist edn, 1966-7)
В. Источники
[а) 	Комментарии и прочие работы о древних авторах
1. Boissevain, U. Р., de Boor, С. and Büttner-Wobst, T. Excerpta Historica Iussu Imp. Constantini Porphyrogeniti Confecta. 4 vols. in 5. Berlin, 1903-10
2. Brink, С. О. and Walbank, F. W. ‘The construction of the Sixth Book of Polybius’, CQ n.s. 4 (1954) 97-122
3. Briscoe, J. A Commentary on Livy Books xxxi-xxxm. Oxford, 1973
4. Briscoe, J. A Commentary on Livy Books xxxiv-xxxvii. Oxford, 1981
5. Bunge, J.G. Untersuchungen sum 2- Makkabäerbuch. Diss. Bonn, 1971
6. Derow, P. S. Review of F. W. Walbank, A Historical Commentary on Polybius hi, in JRS 74 (1984) 231-5
7. Gabba, E. Appiano e la storia de lie Guerre Civili. Florence, 1956
8. Gabba, E. Appiani Bellorum Civilium Liber Primus. Florence, 1958
9. Gauger, J.-D. Beiträge sur jüdischen Apologetik. Untersuchungen sur Authentizität von Urkunden bei Flavius Josephus und im /. Makkabäerbuch. Cologne and Bonn, 1977
10. Habicht, Ch. 2. Makkabäerbuch. Gütersloh, 1976 (JSHRZ)
11. Hanhart, R. ‘Zur Zeitrechnung des ersten und zweiten Makkabäerbuches’, in A. Jepsen and R. Hanhart, Untersuchungen sur israelitisch-jüdischen Chronologie, 55-96. Berlin, 1966
12. Jacoby, F. Die Fragmente der griechischen Historiker. Berlin and Leiden,
1923- (FGrH)
13. Klotz, A. Livius und seine Vorgänger. Berlin and Leipzig, 1940-1


650
В. Источники
14. Lehmann, G. А. Untersuchungen %ur historischen Glaubwürdigkeit des Polybios. Münster, 1967
15. Luce, T. J. Livy. The Composition of his History. Princeton, 1977
16. Malcovati, H. Oratorum Romanorum Fragmenta. 2 vols. 4th edn. Turin, 1976-9
17. Martina, M. ‘La “vita Antiochi” dell’ annalista Liciniano’, Athenaeum 62 (1984) I9O-2O9
18. Momigliano, A. ‘Linee per una valutazione di Fabio Pittore’, in Ter%o contributo alia storia degit studi classici, 55-68. Rome, 1966
19. Momigliano, A. ‘The second book of the Maccabees’, CPh 70 (197 5) 81-8
20. Momigliano, A. Polybius between the English and the Turks. The Seventh J. L. My res Memorial Lecture. Oxford, 1974 = JVj7ö contributo alia storia degli studi classici e del mondo antico 1, 125-41. Rome, 1980
21. Münscher, К. Xenophon in der griechisch-römischen Literatur, Philol. Suppi. 13.2 (1920)
22. Musti, D. Polibio e Гimperialismo romano. Naples, 1978
25. 	Nissen, H. Kritische Untersuchungen über die Quellen der vierten und fünften Dekade des Livius. Berlin, 1863
24. Norden, E. Ennius und Vergilius. Leipzig, 1915
25. Ogilvie, R. Μ. A Commentary on Livy, Books i-j. Oxford, 1965
26. Pedech, P. La methode historique de Polybe. Paris, 1964
27. Peter, H. G. W. Historicorum Romanorum Reliquiae. 2 vols. Leipzig, 1906-14 2 8. Pritchard, J. B. Ancient Near Eastern Texts relating to the Old Testament. 2nd
edn. Princeton, 1955 (3rd edn, 1969)
29. Raschke, W. J. ‘The chronology of the early books of Lucilius’, JRS 69 (1979) 78-89
30. Rubinsohn, Z. ‘The “bellum Asiaticum”. A reconsideration’, Rend. Inst. Lomb. Cl. Lett ere 107 (1973) 546-70
31. Salem, M. S. ‘Ennius and the “Isiaci Coniectores”’, JRS 27 (1938) 56-9
32. Schröder, W. A. M. Porcius Cato: Das erste Buch der Origines. Meisenheim am Glan, 1971
33. Schulten, A., ed. Fontes Hispaniae Antiquae in, iv. Barcelona, 1935, 1937
34. Schulten, A. and Bosch Gimpera, P. Fontes Hispaniae Antiquae 1: Avieni Ora Maritima. Barcelona, 1922
35. Skutsch, O. Studia Enniana. London, 1967
35 A. Skutsch, О. The Annals of Quintus Ennius. Oxford, 1985.
36. Till, R. La lingua di Catone. Rome, 1968 (tr., with addit, notes, by C. de Meo of Die Sprache Catos. Leipzig, 1935)
37. Timpanaro, S. ‘Per una nuova edizione critica di Ennio’, SIFC 23 (1948) 5-58
37A. Vahlen, J. Ennianae Poesis Reliquiae. 3rd edn. Leipzig, 1928
38. Walbank, F. W. A Historical Commentary on Polybius. 3 vols. Oxford, 1957-79.
39. Walbank, F. W. Polybius. Berkeley, 1972
40. Walsh, P. G. Livy. Cambridge, 1961
41. Walsh, P. G. T. Livi ab Urbe Condita Liber xxi. London, 1973


В. Источники
651
42. Warrior, V. М. ‘Livy, Book 42: structure and chronology’, AJAH 6 (1981) 1-50
43. Weissenborn, W. and Müller, H. J. Titi Livi ab Urbe Condita.ЪехХт, 1880— 1911
44. Welwei, K.-W. Könige und Königtum im Urteil des Polybios. Diss. Cologne, i$>63
(b) 	Эпиграфика*
44A. Blümel, W. Die Inschriften von lasos. 2 vols. Bonn. 1985
45. Crampa, J. Eabraunda: Swedish Excavations and Researches 111.1: The Greek Inscriptions Part 1, 1-12 (Period of Olympichus). Skrifter utgivna av Svenska Institutet i Athen v.iii.i. Lund, 1969
46. Crampa, J. Eabraunda: Swedish Excavations and Researches 111.2: The Greek Inscriptions Part 11, 13-133. Skrifter utgivna av Svenska Institutet i Athen v.iii.2. Lund, 1972
47. Degrassi, A. Fasti Consulares et Triumphales. Inscriptiones Italiae xin.i. Rome, 1947
48. Degrassi, A. ‘Epigraphica, in’, Memorie dei Г Accademia nationale dei Lincei (Classe di sciende morali e storiche)8 13 (1967) 1-5 3 (reprinted in Scritti vari di Antichita in. Venice and Trieste, 1967)
49. Dupont-Sommer, A. ‘Deux inscriptions arameennes trouvees pres du lac de Sevan (Armenie)’, Syria 25 (1946—8) 53—66
50. Durrbach, F. Choix d’inscriptions de Delos. Paris, 1921
50A. Errington, (R.)M. ‘Antiochus III, Zeuxis and Euromos’, Epigraphica Anatolica 8 (1986) 1-8
51. Habicht, Ch. ‘Samische Volksbeschlüsse der hellenistischen Zeit’, MDAI(A) 72 (1957) 152-274
5 2. Holleaux, M. ‘Une inscription de Seleucie-de-Pierie’, BCH 57(1933) 6-67
53. Mazzarino, S. ‘L’iscrizione di Toutonenstein e un’incompiunta?’,QC 1 (T979) 567-602
54. Melior, R. ‘The dedications on the Capitoline hill’, Chiron 8 (1978) 319-30
5 5. Moretti, L. ‘Ancora su Hagemonidas di Dyme’, Riv. FU. 93 (1965) 283-7
56. Moretti, L. Iscri^ioni storiche ellenistiche. 2 vols. Florence, 1967—75
57. Moretti, L. ‘Chio e la lupa capitolina’, Riv. FU. 108 (1980) 33-54
58. Peek, W. Griechische Versinschriften 1: Grabepigramme. Berlin, 1955
59. Petzl, G. ‘Inschriften aus der Umgebung von Saittai (1)’, ZPE 30 (1978) 249-79
60. Poccetti, P. Tscrizione umbra su meridiana’, Aion 1 (1979) 77
61. Robert, J. and L. Hellenica vi. Paris, 1948
62. Robert, L. ‘Notes d’epigraphie hellenistique’, BCH 52 (1928) 426-43
63. Robert, L. ‘Decret de Tralles’, Rev. Phil. 60 (1934) 279-91
64. Robert, L. ‘Decret d’Athenes pour un officier d’Antiochos Epiphane’, Hellenica xi-xii, 91-111. Paris, i960
* Большинство основных сборников надписей см. в «Списке сокращений».


652
В. Источники
65. Robert, L. Review of Samothrace 11.1, in Gnomon 35 (1963) 50-79
66. Robert, L. Nouvelles inscriptions de Sardes. Paris, 1964
67. Robert, L. ‘Decret d’Athenes pour un courtisan Seleucide’, Arch. Eph. 1969, 1—6
68. Robert, L. ‘Sur des inscriptions de Delos’, Etudes Deliennes. BCH Supplement i, 435-89. Paris, 1973
69. Robert, L. ‘Documents d’Asie Mineure’, BCH 102 (1978) 395-543
70. Robert, L. ‘Catalogue agonistique des Romaia de Xanthos’, Reu. Arch.
О978) 77-9°
71. Robert, L. ‘Documents d’Asie Mineure’, BCH 108 (1984) 457-532 (‘Documents pergameniens’, pp. 472-99)
72. Segre, M. ‘Iscrizioni di Licia’, Clara Rhodos 9 (1938) 179-208
73. Sherk, R. K. Roman Documents from the Greek East. Baltimore, 1969
74. Welles, С. B. Royal Correspondence in the Hellenistic Period. New Haven, 1934
75. Wilhelm, A. ‘Eine Inschrift des Königs Epiphanes Nikomedes’, JÖAI11 (1908) 75-82
(с) 	Нумизматика*
76. Adams, J. P. ‘Aristonikos and the cistophori’, Historia i<) (1980) 302-14
77. Bauslaugh, R. A. ‘The unique portrait tetradrachms of Eumenes ΙΓ, ANSMN 27 (i9Β2.) 39—51
78. Bellinger, A. R. ‘Hyspaosines of Charax’, YCIS 7 (1942) 51-67
79. Bellinger, A. R. ‘The bronze coins of Timarchus’, ANSMN 1 (1945)
37-44
80. Ben-David, A. ‘When did the Maccabees begin to strike their first coins?’, PEQ 104 (1972) 93-103
81. Blazquez, J. M. ‘Consideraciones historicas en torno a los supuestos retratos barquidas en las monedas cartaginesas’, Numisma 26 (1976) 39-48
82. Boehringer, Chr. Zur Chronologie mittelhellenistischer Mün^serien. Berlin, 1972
83. Brett, A. B. ‘Seleucid coins of Ake-Ptolemais’, ANSMN 4 (1950) 17-35
84. Brett, A. B. ‘The mint of Ascalon under the Seleucids’, ANSMN 4(1950) 43-54
85. Bunge, J. G. ‘Münzen als Mittel politischer Propaganda: Antiochos IV. Epiphanes von Syrien’, Stud. Clas. 16 (1974) 43-52
86. Crawford, Μ. H. ‘War and finance’, JRS 54 (1964) 29-32
87. Crawford, Μ. H. Roman Republican Coin Hoards. London, 1969
88. Crawford, Μ. H. Roman Republican Coinage. 2 vols. Cambridge, 1974 88a. Crawford, Μ. H. ‘Le monete romane nelle regioni d’ltalia’, Les
‘Bourgeoisies’ municipales italiennes aux He et Ier siecles av. J-C., 47-50. Colloques Int. CNRS 609. Paris and Naples, 1983
89. De Guadan, A. M. Numismatica iberica e ibero-romana. Madrid, 1969
90. Fischer, Th. ‘Die Berliner Goldmünze des Seleukiden Antiochos V. (164- 162 V. Chr.)’, Schweizer Mün^blätter 21 (1971) 37—9
См. также раздел F.


В. Источники
653
91. Furtwängler, А. ‘Griechische Vieltypenprägung und Münzbeamte’, Schweizerische Numismatische Kundschau 61 (1982) 5—25
92. Giovannini, A. Korne et la circulation monetaire en Grece au II siecle avant Jesus- Christ. Basel, 1978
93. Grant, M. From Imperium to Auctoritas. Cambridge, 1946
94. Hanson, R. S. ‘Toward a chronology of the Hasmonean coins’, BASOR 216 (1974) 21-3
95. Heichelheim, F. M. ‘Numismatic comments, 11. A Seleucid pretender Antiochus in 151/0 b.c.’, Hesp. 13 (1944) 363-4
96. Hill, G. F. Notes on the Ancient Coinage of Hispania Citerior. NNM 50. New York, 1931
97. Houghton, A. Coins of the Seleucid Empire from the Collection of A. Houghton. New York, 1983
98. Jahn, J. ‘Literaturüberblick der griechischen Numismatik. Karthago und westliches Nordafrica’, Chiron 7 (1977) 411-85
99. Jenkins, G. К. ‘Notes on Seleucid coins’, Num. Chron.6 11 (1951) 1-21
100. Jenkins, G. К. ‘Hellenistic coins from Nimrud’, Iraq 20 (1958) 158-68
101. Jenkins, G. K. and Lewis, R. B. Carthaginian Gold and Electrum Coins. London, 1963
102. Kienast, D. ‘Cistophoren’, JNG 11 (1961) 159-88
103. Kleiner, F. S. ‘The dated cistophori of Ephesus’, ANSMN 18 (1972) 17-32
104. Kleiner, F. S. ‘Further reflections on the early cistophoric coins’, ANSMN 25 (1980) 45—52
105. Kleiner, F. S. and Noe, S. P. The Early Cistophoric Coinage (166-155). New York, 1976
106. Knapp, R. C. ‘The date and purpose of the Iberian denarii’, Num. Chron?
17 (1977) 1-18
107. Kraay, С. M. Greek Coins and History. London, 1969
108. Küthmann, C. ‘Bermerkungen zu einigen Münzen des hellenistischen Ostens’, Schweizer Münzblätter 1 (1950) 63-9
109. Küthmann, C. ‘Münzen als Denkmäler seleukidischer Geschichte des II. Jahrhunderts v. Chr.’, Blätter für Münzfreunde und Münzforschung 78 (1954) 1-20
no. LeRider, G. ‘Monnaies grecques recemment acquises par le Cabinet de Paris’, Rev. Num.6 11 (1969) 7-27
in. LeRider, G. ‘Un tetradrachme d’Athena Nikephoros’, Rev. Num.6 15 (1973) 66-79
112. Morkholm, О. Studies in the Coinage of Antiochus /К of Syria, Hist.-fil. Medd. Kgl. Da. Vid. Selsk. 40 no. 3 (1963)
113. Morkholm, O. ‘Seleucid coins from Cilicia ca. 220—150 b.c.’, ANSMN 11 (1964) 53-62
114. Morkholm, O. ‘The Seleucid mint at Antiochia on the Persian Gulf, ANSMN 16 (1970) 31-44
115. Morkholm, O. ‘The Ptolemaic “coins of an unknown era’”, Nordisk Numismatisk Arsskrift (1975-6) 23-58


654
В. Источники
116. Morkholm, О. ‘Some reflections on the early cistophoric coinage’, ANSMN 24 (1979) 50-62
117. Morkholm, O. ‘The Hellenistic period’, in A Survey of Numismatic Research 1972-1977, 60-97. Berne, 1979
118. Morkholm, O. ‘Sculpture and coins; the portrait of Alexander Balas of Syria’, NAC 10 (1981) 235-45
119. Morkholm, O. ‘Some reflections on the production and use of coinage in ancient Greece’, Historia 31 (1982) 290-305
120. Navascues, J. M. De. ‘Ni Barquidas ni Escipion’, in Homenaje al Professor Cayetano de Merge lina, 1-22. Murcia, 1961-2
121. Newell, E. T. The Seleucid Coinage of Tyre. A Supplement. NNM 73. New York, 1936
122. Newell, E. T. Cate Seleucid Mints in Ake-Ptolemais and Damascus. NNM 84. New York, 1939
123. Pautasso, A. Le monete preromane dell’ Italia settentrionale. Varese, 1966 (= Sibrium vn)
124. Pautasso, A. ‘Sulla cronologia delle monetazioni padane’, NAC 4 (1975) 45-54
125. Pfeiler, H. ‘Wann erreichten die Karthager die Azoren?’, Schweizer Mün^blätter 15 (1965) 53
126. Pfeiler, H. ‘Eine Drachme Demetrios’ I. aus Soloi’, Schweizer Mün^blätter 19 (1969) 42-3
127. Regling, K. Die Münzen von Priene. Berlin, 1927
128. Robinson, E. S. G. ‘Carthaginian coins’, BMQ 12 (1937-8) 141-3
129. Robinson, E. S. G. ‘Cistophors in the name of King Eumenes’, Num. Chron.6 14 (1954) 1-8
130. Robinson, E. S. G. ‘Punic coins in Spain’, in Essays on Roman Coinage presented to H. Mattingly, ed. R. A. G. Carson and C. Η. V. Sutherland, 34-53. London 1956
131. Seyrig, H. Notes on Syrian Coins. NNM 119. New York, 1950
132. Seyrig, H. ‘Antiquites syriennes 67: Monnaies contremarquees en Syrie’, Syria 35 (1958) 187-97
133. Seyrig, H. ‘Le monnayage de Ptolemais en Phenicie’, Rev. Num.6 4 (1962) 25-50
134. Seyrig, H. ‘Le traite d’Apamee et le monnayage des villes d’Asie’, Rev. Num.6 5 (1963) 19-22
135. Seyrig, H. ‘Questions cistophoriques’, Rev. Num.6 5 (1963) 22-31
136. Seyrig, H. ‘Monnaies hellenistiques, xn: Questions aradiennes’, Rev. Num.6 6 (1964) 9-50
137. Spaer, A. ‘Monnaies de bronze palestiniennes d’Antiochos VII’, Rev. Num.6 13 (1971) 160-1
138. Spaer, A. ‘A hoard of Seleucid silver coins from Jericho: addenda’, Num. Chron. 142 (1982) 140-2
139. Strauss, P. ‘Un tresor de monnaies hellenistiques trouve pres de Suse’, Rev. Num.6 13 (1971) 109-40


В. Источники
655
140. Thompson, М., Morkholm, О. and Kraay, С. M. An Inventory of Greek Coin Hoards. New York, 1973 (IGCH)
141. Villaronga, L. Las топе das hispano-cartaginesas. Barcelona, 1973
142. Volkmann. H. ‘Zur Münzprägung des Demetrios I. und Alexander I. von Syrien’, Zeitschrift für Numismatik 34 (1924) 51-66
143. Volkmann, H. ‘Demetrios I. und Alexander I. von Syrien’, Klio 19 (1925) 373-412
144. von Fritze, H. Die Münzen von Pergamon. Abh. Akad. Berlin, 1910
145. Waggoner, N. M. ‘The Propontis hoard (IGCH 888)’, Rev. Num.6 21 (1979) 1-29
146. Zehnacker, H. Moneta. Recherches sur Г organisation et I’ art des emissions monetaires de la Republique romaine (289-31 av. J.-C.). 2 vols. Rome, 1973
147. Zehnacker, H. ‘Les “nummi novi” de la “casina” ’, in Melanges Heurgon 11, 1035-46
(<d) Отчеты о раскопках и археологические исследования*
148. Bailand, А., Barbet, А., Gros, Р. and Hallier, G. Fouillesde l'Ecole Franqaise de Rome ä Bolsena (Poggio Moscini) 11: Les architectures (1962-67). Rome, 1971
149. Baity, J.-Ch. ‘Le portrait romain. Textes et monuments; archeologie et histoire’, in Grec et latin en 1980, Etudes et documents dedies ä Edmond Lienard et edites par Ghislaine Vire, 89-109. Brussels, 1980
150. Beltran Lloris, M. Las anforas romanas de Espana. Saragossa, 1970
151. Beltran Lloris, M. Arqueologta e historia de las ciudades antiguas del Cabe^o de Alcalä de Ayaila (Teruel). Saragossa, 1976
152. Beltran Lloris, M. ‘La cerämica campaniense de Azaila’, Caesaraugusta 47-8 (1979) Mi-232
153. Callaghan, P. J. On the date of the Great Altar of Zeus at Pergamon’, BICS 28 (1981) 115-21
154. Callaghan, P. J. ‘The Medusa Rondanini and Antiochus ИГ, BSA 76 (1981) 59-70
155. Callaghan, P. J. On the origins of the Long Petal Bowl’, BICS 29 (1982) 63-8
15 6. Coarelli, F. ‘L’ “ara di Domizio Enobarbo” e la cultura artistica in Roma nel II secolo a.C.’, DArch. 2 (1968) 302-68
157. Coarelli, F. ‘Polycles’, Studi Miscellanei 15 (1970) 77—89
158. Coarelli, F. Tl sepolcro degli Scipioni’, DArch. 6 (1972) 36-105
159. Coarelli, F. ‘Due tombe repubblicane dall’Esquilino’, in Affreschi romani dalle raccolte dell’Antiquarium communale, 3-11. Rome, 1976
160. Coarelli, F. Tl comizio dalle origini alia fine della Repubblica; cronologia e topografia’, PP 174 (1977) 166-238
161. Coarelli, F. Roma (Guide archeologiche Laterza). Rome and Bari, 1980
162. Colonna Di Paolo, E., and Colonna, G. Norchia 1. Rome, 1978
* См. также раздел Η (h).


656
В. Источники
163. Drerup, Н. ‘Zur Plangestaltung römischer Fora’, in HIM и, 398-412
164. Duval, R. ‘Mise au jour de l’enceinte exterieure de la Carthage punique’, CR AI 1950, 53-9
165. Ferron, J. and Pinard, H. ‘Les fouilles de Byrsa: 1953-1954’, Cahiers de Byrsa 5 (1955) 31-81
166. Fischer, Th. ‘Ein Bildnis des Tryphon in Basel?’, Antike Kunst 14 (1971) 5 6
167. Forti, L. La ceramica di Gnathia. Naples, 1965
168. Greco, E. and Theodorescu, D. Poseidonia-Paestum 1: La ‘Curia*. Rome, 1980
169. Gros, P. Bolsena. Guide des fouilles. Rome, 1981
170. Hauschild, T. ‘Die römischer Stadtmauer von Tarragona’, MDAI(M) 20 (1979) 204-37
171. Herzfeld, E. ‘Sakastan. Geschichtliche Untersuchungen zu den Ausgrabungen am Küh I Khwadja’, Archäologische Mitteilungen aus Iran 4 (1932) 1-116
172. Hesnard, A. and Lemoine, Ch. ‘Les amphores du Cecube et du Falerne: prospections, typologie, analyses’, Melanges d*arch. 93 (1981) 2.43-95
173. Holloway, R. R. ‘The Sanctuary at San Mauro, Buccino’, A]Arch. 78
(1974) 25-32
174. Hurst, H. ‘Excavations at Carthage 1977—1978. Fourth Interim Report’, Ant. Journ. 59 (1979) 19-49
175. Kähler, H. Der grosse Fries von Pergamon. Berlin, 1948
176. Kyrieleis, H. Ein Bildnis des Königs Antiochus IV. von Syrien. Winckelmannsprogramm der Archäologischen Gesellschaft zu Berlin 127. Berlin, 1980
177. Lambrino, S. ‘Fouilles d’Histria’, Dacia 3-4 (1^27-32) 378-410
178. Lancel, S. ‘Fouilles de Carthage 1976-1977. La colline de Byrsa et l’occupation punique’, CRAI 1978, 300—31
179. Lancel, S. and others. ‘Fouilles fran£aises ä Carthage (1974-1975)’, Antiquit es Africaines 11 (1977) 11-130
180. Maricq, A. ‘Inscriptions de Surkh-Kotal (Baghlan)’, JA 246 (1958) 378-84
181. Martin, R. Recherches sur les agronomes latins. Paris, 1971
182. Meischner, J. ‘Beobachtungen zu einem bärtigen Reliefkopf in Pergamon’, MDAI(I) 22 (1972) 113—32
183. Mertens, J. ‘Rapport provisoire sur les campagnes de 1962/63 and 1963/4’, in Ordona 1, ed. J. Mertens. Brussels and Rome, 1965
184. Morel, J.-P. ‘Les vases ä vernis noir et ä figures rouges d’Afrique avant la deuxieme guerre punique et le probleme des exportations de Grande- Grece’, Antiquites Africaines 15 (1980) 29-75
185. Morel, J.-P. Ceramique campanienne: les formes. 2 vols. Rome, 1981
186. Morel, J.-P., Torelli, M. and Coarelli, F. ‘La ceramica di Roma nei secoli IV e III a.C.’, in RMR, 43-72. Rome, 1973
187. Pellicer Catalan, M. ‘La ceramica iberica del Valle del Ebro’, Caesaraugusta 19-20 (1962) 37-78
188. Potter, T. W. The Changing Eandscape of South Etruria. London, 1979


В. Источники
657
189. Raddatz, К. Die S chattfunde der iberischen Halbinsel vom Ende 3. bis Mitte 1. Jhdt., Berlin, 1969
190. Rakob, F. ‘Zum Rundtempel auf dem Forum Boarium in Rom’, Arch. Α»Ζ· (!969) 275-84
191. Ramos Folques, A. and Ramos Fernandez, R. Excavaciones en la Alcudia de Elche. Madrid, 1976
192. Richter, G. M. A. The Portraits of the Greeks. 3 vols. London, 1965
193. Robert, J. and L. Eouilles dyAmydon en Carie 1. Paris, 1983
194. Roussel, P. ‘Fouilles de Delos’, BCH 34 (1910) 355-423
195. Sanmarti-Grego, E. La cerämica campaniense de Emporion у Rhode 1. Barcelona, 1978
196. Schober, A. Die Kunst von Pergamon. Vienna, 1951
197. Schrammen, J. Der Grosse Altar. Der Obere Markt. AvP in. i. Berlin, 1906
198. Schulten, A. Numantia. Die Ergebnisse der Ausgrabungen 190j-1912 i-iv. Munich, 1914-31
199. Sgubini Moretti, A. M. and Bordenache Battaglia, G. ‘Materiali archeo- logici scoperti a Lucus Feroniae’, in Nuove scoperte e acquisitioni nell’Etruria meridionale. Rome, 1975
200. Solier, Y. ‘Decouverte descriptions sur plombs en ecriture iberique dans un entrepot de Pech Maho (Sigean)’, Rev. Arch. Narbonnaise 12 (1979)
5 5—Ϊ2-3
201. Stähler, К. P. Das Unklassische im Telephosfries. Die Friese des Pergamonaltars im Rahmen der hellenistischen Plastik. Münster, 1966
202. Swoboda, R., Keil, J. and Knoll, F. Denkmäler aus Lykaonien, Pamphylien und Isaurien. Brünn and Vienna, 1935
203. Thompson, H. A. and Wycherley, R. E. The Agora of Athens. Princeton, 1972
204. Tuchelt, K. ‘Buleuterion und Ara Augusti. Bemerkungen zur Rathausanlage von Milet’, MDA1(1) 25 (1975) 91-140
205. Wattenberg, F. Las cerämicas indigenas de Numancia. Madrid, 1963
206. Winnefeld, H. Die Friese des Grossen Altars. AvP 111.2. Berlin, 1910
207. Wycherley, R. E. The Stones of Athens. Princeton, 1978
208. Zevi, F. ‘L’identificazione del tempio di Marte “in Circo” e altre osservazioni’, in Melanges Heurgon 11, 1047-66
209. Zevi, F. ‘L’identificazione del tempio sötte S. Salvatore in Campo’, in HIM i, 34-6
(e) 	Прочее
210. Bagnall, R. S. and Derow, P. Greek Historical Documents: The Hellenistic Period. SBL Sources for Biblical Study 16. Chico, Ca, 1981
211. Forni, G., and others, eds. Fontes Eigurum et Liguriae Antiquae. Genoa, 1976
212. Greenidge, A. H. J. and Clay, A. M. Sources for Roman History 133-70 b.c. 2nd edn. Oxford, i960 (Revised paperback edn, 1986)
213. Olmstead, A. T. ‘Cuneiform texts and hellenistic chronology’, CPh 32
О937) 1-14


658
С. Рим и Карфаген
214. Parker, R. W. and Dubberstein, W. Н. Babylonian Chronology 626 в.с.- A.D. 7/. Providence, 1956
215. Pritchett, W. K. and Meritt, B. D. The Chronology of Hellenistic Athens. Cambridge, Mass., 1940
216. Ray, J.D. The Archive of Hor. London, 1976
217. Sachs, A. J. and Wiseman, D. J. ‘A Babylonian king list of the Hellenistic period’, Iraq 16 (1954) 202-12
218. Schulten, A. Iberische Landeskunde. Geographie des antiken Spanien 1-11. Strasbourg, 1955-7
219. Seyrig, H. Tresors du Levant. Paris, 1973
220. Shore, A. F. and Smith, H. S. ‘Two unpublished demotic documents from the Asyut archive’, JEg. Arch. 45 (1959) 52-60
221. Skeat, T. C. The Reigns of the Ptolemies. Munich, 1955
222. Skeat, T. C. ‘Notes on Ptolemaic chronology, 11. “The twelfth year which is also the first.” The invasion of Egypt by Antiochus Epiphanes’, JEg. Arch. (1961) 107-12
223. Tovar, A. Iberische Landeskunde ι-п. Baden-Baden, 1974-6
С. Рим и Карфаген
1. Arnold, C. J.C. Oor^aak en schuld van den twee den P mischen oorlog. Diss. Nijmegen, 1939
2. Astin, A. E. ‘Saguntum and the origins of the Second Punic War’, Latomus 26 (1967) 577-96 (German translation in Christ 1974: (c 9))
3. Badian, E. ‘Two Polybian treaties’, in Miscellanea di studi classici in onore di E. Manni, 161—9. Rome, 1980
4. Benabou, M. La resistance africaine ä la romanisation. Paris, 1976
5. Bickerman, E. ‘Hannibal’s covenant’, AJPhil. 73 (1952) 1-23
6. Brisson, J.-P. Carthage ou Rome? Paris, 1973
7. Carcopino, J. ‘Le traite d’Hasdrubal et la responsibilite de la deuxieme guerre punique’, REA 35 (1953) 258-93
8. Caven, B. The Punic Wars. London, 1980
9. Christ, K., ed. Hannibal. Darmstadt, 1974
10. Cuff, P. J. ‘Polybius, iii, 30.3: a note’, RSA 3 (1973) 163-70
11. De Sanctis, G. ‘Annibale e la Schuldfrage d’una guerra antica’, in Problemi di storia antica, 162-86. Bari, 1932 (German translation in Christ 1974: (C 9))
12. Dorey, T. A. ‘The dictatorship of Minucius’, JRS 45 (1955) 92—6
13. Dorey, T. A. ‘The treaty of Saguntum’, Humanitas 8 (1959) ι-ιο
14. Drachmann, А. В. Sagunt und die Ebro-Grenze. Hist.-fil. Medd. Kgl. Da. Vid. Selsk. 3. Copenhagen, 1920
15. Errington, R. M. ‘Rome and Spain before the Second Punic War’, Latomus 29 (1970) 24—57
16. Fulford, M. ‘Pottery and the economy of Carthage and its hinterland’, Opus 2 (1983) 5-14
17. Gauthier, Ph. ‘L’Ebre et Sagonte. Defense de Polybe’, Rev. Phil. 42 (1968) 91—108


С. Рим и Карфаген
659
18. Geizer, М. ‘Nasicas Widerspruch gegen die Zerstörung Karthagos’, Philol. 86 (1931) 261-99 (=Vom Römischen Staat 1, 78-124. Leipzig, 1943 = Kleine Schriften 11, 39-72. Wiesbaden, 1962—4)
19. Gömez, N. P. Guerras di Anibalpreparatories del sitio de Saguntum. Valencia, 1951
20. Groag, E. Hannibal als Politiker. Vienna, 1929
20A. Gruen, E. S. ‘The consular elections for 216 b.c. and the veracity of Livy’, California Studies in Classical Antiquity 11 (1978) 61—74
21. Gsell, S. Histoire ancienne de l’Afrique du Nord ι-νιιι. Paris, 1913-28
22. Hallward, В. L. ‘The Fall of Carthage’, in CAHX viii, 466-84. Cambridge, 1930
23. Hampl, F. ‘Vorgeschichte des ersten und zweiten punischen Krieges’, ANRW 1.1, 427-41. Berlin, 1972
24. Heichelheim, F. M. ‘New evidence on the Ebro Treaty’, Historia 3 (1954) 211—19
2 	5. Hoffmann, W. ‘Die römische Kriegserklärung an Karthago in Jahre 218’, Rh. Mus. 94 (1951) 69-88 (reprinted in Christ 1974: (c 9))
26. Hoffmann, W. ‘Die römische Politik des 2. Jahrhundert und das Ende Karthagos’, Historia 9 (i960) 309-44 (reprinted in R. Klein, ed., Das Staatsdenken der Römer. Darmstadt, 1966)
27. Huss, W. ‘Vier Sufeten in Karthago?’, Museon 90 (1977) 427-33
28. Koch, M. ‘Observaciones sobre la permanencia del sustrato punico en la peninsula iberica’, in Actas del I Co loquto sobre lenguasy culturas preromanas de la peninsula iberica, 191-9. Salamanca, 1976
29. Kolbe, W. Die Kriegsschuldfrage von 218 v. Chr. Geb. Sitz. Heidelberger Akademie der Wissenschaft. Heidelberg, 1934
30. Kramer, F. R. ‘Massilian diplomacy before the Second Punic War’, AJPhil. 49 (1948) 1-26
31. Lazenby, J. F. Hannibal* s War. A Military History of the Second Punic War. Warminster, 1978
32. Liebmann-Frankfort, Th. ‘Du traite de l’Ebre ä la paix de Dardanos’, Datomus 30 (1971) 585-97
33. Liebmann-Frankfort, Th. ‘Le traite de l’Ebre et sa valeur juridique’, RD 50 (1972) 193-204
34. Mazzarino, S. Introdu^ione alle guerre puniche. Catania, 1947
35. Meitzer, O. ‘Zur Vorgeschichte des dritten punischen Krieges’, Neue Jahrb. 143 (1891) 685-8
36. Meitzer, O. and Kahrstedt, U. Geschichte der Karthager ι-ш. Berlin, 1879- 1913
37. Meyer, Ed. ‘Untersuchungen zur Geschichte des zweiten punischen Krieges’, in Kleine Schriften 11, 331-405. Halle, 1924
38. Millar, F. ‘Local cultures in the Roman Empire: Libyan, Punic and Latin in Roman Africa’, JRS 58 (1968) 126—34
39. Oertel, F. ‘Der Ebrovertrag und der Ausbruch des zweiten punischen Krieges’, Rh.Mus. 81 (1932) 221-31


660
С. Рим и Карфаген
40. Otto, W. ‘Eine antike Kriegsschuldfrage. Die Vorgeschichte des zweiten punischen Krieges’, HZ 145 (1932) 498-516 (reprinted in Christ 1974: (c 9))
41. Patterson, M. L. ‘Rome’s choice of magistrates during the Hannabalic War’, ТАРА 73 (1942) 319-40
42. Pfiffig, A. J. ‘Die Haltung Etruriens im 2. Punischen Krieg’, Historia 15 (1966) 193—210
43. Picard, G. Ch. ‘Le traite Romano-Barcide 226 av. J.-C.’, in Melanges offerts ä J. Carcopino, 747—62. Paris, 1966
|44* Proctor, D. Hannibal's March in History. Oxford, 1971
45. Reid, J. S. ‘Problems of the Second Punic War’, JRS 3 (1913) 175-90
46. Reyniers, F. ‘Remarques sur la topographie de Carthage a l’epoque de la troisieme guerre punique’, in Melanges d'archeologie et d’histoire offerts a Andre Piganiol hi, 1281-90. Paris, 1966
47. Röllig, W. ‘Das Punische im Römischen Reich’, in Die Sprache im Römischen Reich der Kaiser^eit = Bonner Jahrbücher 40 (1980) 285-99
48. Romanelli, P. Storia delle province romane dell' Africa. Rome, 1959
49. Ruschenbusch, E. ‘Der Beginn des 2. punischen Krieges’, Historia 27 (1978) 232-4
50. Sancho Royo, A. ‘En tomo al tratado del Ebro entre Roma у Asdrubal’, Habis 7 (1976) 75-110
51. Santos Yanguas, N. Έ1 tratado dei Ebro у el origen de la segunda guerra punica’, Hispania 37 (1977) 269—98
5 	2. Schnabel, P. ‘Zur Vorgeschichte des zweiten punischen Krieges’, Klio 20 (1920) ii off.
53. Schulten, A. Tartessos. Hamburg, 1922
54. Scullard, H. H. ‘Rome’s declaration of war on Carthage in 218’, Rh. Mus. 95 (1952) 209-16 (German translation in Christ 1974: (c 9))
5 5. Sumner, G. V. ‘The chronology of the outbreak of the Second Punic War’, РАСА 9 (1966) 5-30
5 6. Sumner, G. V. ‘Roman policy in Spain before the Hannibalic War’, Harv. Stud. 72 (1967) 205-46
57. Sumner, G. V. ‘Elections at Rome in 217 b.c.’, Phoenix 29 (1975) 250-9
58. Täubler, E. Die Vorgeschichte des 2. punischen Krieges. Berlin, 1921
5 9. Ungern-Sternberg, J. von. Capua im Zweiten Punischen Krieg: Untersuchungen %ur römischen Annalistik. Munich, 1975
60. Untermann, J. Sprachräume undSprachbewegungen im vorrömischen Hispanien. Wiesbaden, 1961.
61. Vogt, J., ed. Rom und Karthago. Leipzig, 1943
62. Walsh, P. G. ‘Massinissa’, JRS 55 (1965) 149-60
63. Warmington, В. H. Carthage. 2nd edn. London, 1969
64. Welwei, K. W. ‘Die Belagerung Sagunts und die römische Passivität im Westen 219 V. Chr.’, Talanta 8—9 (1977) 156-73
65. Whittaker, C. R. ‘The Western Phoenicians. Colonisation and assimilation’, PCPS 20 (1974) 58-79


D. Рим, Греция и Македония
661
D. 	Рим, Греция и Македония
1. Aymard, A. Les premiers rapports de Korne et de la confederation achaienne (198-89 αν.].-C.). Bordeaux, 1938
2. Aymard, A. Les assemblies de la confederation achaienne. Bordeaux, 1938
3. Aymard, A. ‘Tutelle et usurpation dans les monarchies hellenistiques’, Aegyptus 12 (1952) 85—96
4. Badian, E. ‘Notes on Roman policy in Illyria (230—201 b.c.)’, PBSR 20 (1952) 72-93 ( = Studies in Greek and Roman History, 1-25. Oxford, 1964)
5. Badian, E. ‘The treaty between Rome and the Achaean League’, JRS 42 (1952) 76-80
6. Badian, E. ‘Aetolica’, Latomus 17 (1958) 197-211
7. Bernhardt, R. Imperium und Hieutheria: Die römische Politik gegenüber den freien Städten des griechischen Ostens. Diss. Hamburg, 1971
8. Briscoe, J. ‘Q. Marcius Philippus and nova sapientia\ JRS 54 (1964) 66-77
9. Briscoe, J. ‘Eastern policy and senatorial politics 168-146 в.с.’, Historia 18 (т969) 49-70
10. Briscoe, J. ‘The Antigonids and the Greek states’, in Imperialism in the Ancient World*, ed. P. D. A. Garnsey and C. R. Whittaker. Cambridge, 1978
11. Cabanes, P. ‘Les inscriptions du theatre de Bouthrotos’, Annales litteraires de Гuniversite de Besanqon 163. 1974
12. Cabanes, P. L*Epire de la mort de Pyrrhos ä la conquete romaine (272-167). Paris, 1976
13. Colin, G. Rome et la Grece de 200 a 196 av. J.-C. Paris, 1905
14. Daux, G. ‘Decret de Delphes en reponse a une ambassade de Sardes’, in Melanges G. Glot289—97. Paris, 1932
15. Daux, G. Delphes au Ile et au Ier siede depuis Г ab aissement de l* Etoliejusqu* a la paix romaine, 191-91 av. J.-C. Paris, 1936
16. Deininger, J. Der politische Widerstand gegen Rom in Griechenland 217-86 v. Chr. Berlin and New York, 1971
17. Dell, H. J. ‘Antigonus III and Rome’, CPh 62 (1964) 94-103
18. Dell, H. J. ‘The origin and nature of Illyrian piracy’, Historia 16 (1967) 344-58
19. Derow, P. S. ‘Polybius and the embassy of Kallikrates’, in Essays presented to C.M. Bowra, 12-24. Oxford, 1970
20. Derow, P. S. ‘Kleemporos’, Phoenix 27 (1973) 118-34
21. Derow, P. S. ‘Polybius, Rome and the East’, JRS 69 (1979) 1—15
22. Derow, P. S. and Forrest, W. G. ‘An inscription from Chios’, BSA 77 (1982) 79-92
23. Errington, R. M. Philopoemen. Oxford, 1969
24. Errington, R. M. ‘The alleged Syro-Macedonian pact and the origins of the Second Macedonian War’, Athenaeum 49 (1971) 336-54
2 5. Etienne, R. and Knoepfler, D. Hyettos de Biotie et la Chronologie des archontes federaux entre 2jo et 171 avant J.-C. BCH Suppi, in. Paris, 1976


662
D. Рим, Греция и Македония
26. Ferguson, W. S. Hellenistic Athens. London, 1911
27. Fuks, A. ‘The Bellum Achaicum and its social aspect’, JHS 80 (1970) 78-89
28. Giovannini, A. ‘Les origines de la зе guerre de Macedoine’, BCH 93 ^969) 853-61
29. Giovannini, A. ‘Philipp V, Perseus und die Delphische Amphiktyonie’, in Ancient Macedonia 1, 147-54. Thessalonica, 1970
30. Habicht, Ch. Studien %ur Geschichte Athens in hellenistischer Zeit. Hypomnemata 75. Göttingen, 1982
31. Hammond, N. G. L. ‘The opening campaigns and the battle of the Aoi Stena in the Second Macedonian War’, JRS 56 (1966) 39-54
31A. Hammond, N. G. L. Epirus. Oxford, 1967
32. Hammond, N. G. L.‘Illyris, Rome and Macedon in 229-205 b.c-\JRS 58 (1968) 1-21
3 	3. Holleaux, M. Rome, la Grece et les monarchies hellenistiques au Ille siede avant
J.-C. (2/j-20j). Paris, 1921
34. Holleaux, M. ‘Rome and Macedon. The Romans against Philip. Rome and Antiochus’, in CAH1 viii, 138-240. Cambridge, 1930
3 5. Holleaux, M. Etudes d} epigraphie et d’histoiregrecques. 6 vols. Paris, 19 3 8-68
36. Hopital, R. G. ‘Le traite romano-aetolien de 212 avant J.-C.’, RD 42 (1964) 18-48, 204-46
37. Klaffenbach, G. Der römisch-ätolische Bündnisvertrag vom Jahre 212 v.Chr. SDAW i. Berlin, 1954
38. Kramolisch, H. Die Strategen des Thessalischen Bundes vom Jahr 196 v.Chr. bis %um Ausgang der römischen Republik. Die deutschen archäologischen Forschungen in Thessalien: Demetrias 11. Bonn, 1978
39. Lanzilotta, E. ‘Cn. Ottavio e gli Argivi’, in Sesta Miscellanea Greca e Romana
C197®) 2зз-47
40. Larsen, J.A. О. ‘Roman Greece’, in ES AR iv. Baltimore, 1940
41. Larsen, J.A. О. Greek Federal States. Oxford, 1968
42. Launey, M. Recherches sur les armees hellenistiques. 2 vols. Paris, 1949-50
43. Mattingly, H. В. ‘Some problems in second-century Attic prosopography’, Historia 20 (1971) 24-46
44. McDonald, A. H. and Walbank, F. W. ‘The origins of the Second Macedonian War’, JRS 27 (1937) 180-207
45. Meloni, P. Perseo e la fine della monarchia macedone. Rome, 1953
46. Niese, В. Geschichte der griechischen und makedonischen Staaten seit der Schlacht bei Chaeronea in. Gotha, 1910
47. Oost, S. I. Roman Policy in Epirus and Acarnania in the Age of the Roman Conquest of Greece. Dallas, 1954
48. Oost, S. I. ‘Amynander, Athamania, and Rome’, CPh 52 (1957) 1—15
49. Petzold, K.-E. ‘Rom und Illyrien’, Histroria 20 (1971) 199—223
50. Schleussner, B. ‘Zur Frage der geheimen pergamenisch-makedonischen Kontakte im Perseuskrieg’, Historia 22 (1973) 119—23
51. Schwertfeger, T. Der Achaiische Bund von 146 bis 27 v. Chr. Vestigia 19. Munich, 1974


Е. Селевкиды и их соседи
663
5 2. Stier, Н. Е. Korns Aufstieg %ur Weltmacht und die griechische Welt. Cologne, 19 5 7
5 3. Thompson, H. A. ‘Athens and the Hellenistic princes’, Proc. Amer. Phil. Soc. 97 (1953) 254-61
54. Walbank, F. W. Philip V of Macedon. Cambridge, 1940
55. Werner, R. ‘Quellenkritische Bemerkungen zu den Ursachen des Perseuskrieges’, Gramer Beiträge 6 (1977) 149-216
E. 	Селевкиды и их соседи
[а) 	Селевкиды и их государство
1. Baldus, Н. R. ‘Der Helm des Tryphon und die seleukidische Chronologie der Jahre 146-138 v. Chr.’, JNG 20 (1970) 217-39
2. Bar-Kochva, B. The Seleucid Army. Organisation and Tactics in the Great Campaigns. Cambridge, 1976
3. Bellinger, A. R. ‘The end of the Seleucids’, Transactions of the Connecticut Academy of Arts and Sciences 38 (1949) 51—102
4. Bevan, E. R. The House of Seleucus 11. London, 1902
5. Bickerman, E. ‘Notes sur Polybe. 1. Le Statut des villes d’Asie apres la paix d’Apamee’, REG 50 (1937) 217-39
6. Bickerman, E. Institutions des Seleucides. Paris, 1938
7. Bickerman, E. ‘Sur la Chronologie de la sixieme guerre de Syrie’, CE 27 (1952) 396-403
8. Bouche-Leclerq, A. Histoire de Seleucides 1. Paris, 1913
9. Bunge, J. G. “‘Theos Epiphanes” in den ersten fünf Regierungsjahren des Antiochos IV. Epiphanes’, Historia 23 (1974) 57-85
10. Bunge, J.G. “‘Antiochos Helios’”, Historia 24 (1975) 164-88
11. Bunge, J.G. ‘Die Feiern Antiochos’ IV. in Daphne im Herbst 166’, Chiron
6 	(1976) 53-71
12. Burstein, S. M. ‘The aftermath of the Peace of Apamea’, AJAH 5 (1980) i—12
13. Charbonneaux, J. and Laumonier, A. ‘Trois portraits d’Alexandre Balas’, BCH -]<) (1955) 528-38
14. Cohen, G. M. The Seleucid Colonies. Studies in Founding, Administration and Organisation. Wiesbaden, 1978
15. Downey, G. A History of Antioch in Syriafrom Seleucus to the Arab Conquest. Princeton, 1961
16. Edson, Ch. ‘Macedonicum Imperium: the Seleucid empire and the literary evidence’, CPh 53 (1958) 153-70
17. El-Zein, M. Geschichte der Stadt Арат eia am Orontes von den Anfängen bis Augustus. Diss. Heidelberg, 1972
18. Fischer, Th. Untersuchungen sum Partherkrieg Antiochos* VII. im Rahmen der Seleukidengeschichte. Diss. Munich, 1970
19. Fischer, Th. ‘Zu Tryphon’, Chiron 2 (1972) 201—13
20. Gruen, E. ‘Rome and the Seleucids in the aftermath of Pydna’, Chiron 6 (1976) 73-95


664
Е. Селевкиды и их соседи
21. Habicht, Ch. ‘Der Stratege Hegemonides’, Historia η (1958) 376-8
22. Helliesen, J.M. ‘Demetrius I Soter: a Seleucid king with an Antigonid name’, in Ancient Macedonian Studies in Honor of Charles F. Edson, ed. H. Dell, 219—29. Thessalonica, 1981
23. Holleaux, M. ‘La mort d’Antiochos IV Epiphanes’, REA 18 (1916) 77-102
24. Holleaux, M. ‘Le decret de Bargylia en l’honneur de Poseidonios’, REA 21 (1919) 1-19
25. Houghton, A. ‘Timarchus as king of Babylonia’, Rev. Num.6 21 (1979) 213-17
26. Houghton, A. ‘The second reign of Demetrius II of Syria at Tarsus’, ANSMN 24 (1979) 211—16
27. Jansen, H. L. Die Politik Antiochos’ IV. Oslo, 1943
28. Kiechle, F. ‘Antiochos IV. und der letzte Versuch einer Konsolidierung des Seleukidenreiches’, GWU 14 (1963) 159—70
29. Mendels, D. ‘A note on the tradition of Antiochus IV’ death’, Israel Exploration Journal 31 (1981) 51—6
30. Mendels, D. ‘The Five Empires: a note on a propagandistic topos’, AJPhil. 102 (1981) 330-3
31. Mooren, L. ‘Antiochos IV. Epiphanes und das ptolemäische Königtum’, in Actes du XVe Congr. Internat, de Papyrologie, 78fr. Brussels, 1978
32. Morkholm, O. ‘The accession of Antiochos IV of Syria’, ANSMN τι (1:964) 63-76
3 3. Morkholm, О. Antiochus IV of Syria. Copenhagen, 1966
34. Musti, D. ‘Lo stato dei Seleucidi’, SCO 15 (1966) 59-201
3 5. Paltiel, E. ‘The treaty of Apamea and the later Seleucids’, Antichthon 13 (1979) 30-41
36. Paltiel, E. ‘Antiochus IV and Demetrius of Syria’, Antichthon 13 (1979)
42-7
37. Paltiel, E. ‘Antiochus Epiphanes and Roman politics’, Eatomus 41 (1982) 229-54
38. Reuter, F. Beiträge %ur Beurteilung des Antiochos Epiphanes. Diss. Münster, 1938
39. Rigsby, К. J. ‘Seleucid notes’, ТАРА но (1980) 233-54
40. Swain, J.W. ‘Antiochus Epiphanes and Egypt’, CPh 39 (1944) 73-94
41. Will, Ed. ‘Rome et les Seleucides’, ANRW 1.1 (1972) 590-632
(b) 	Антиох Великий и война с Риллолл
42. Errington, R. М. ‘Rom, Antiochos der Grosse und die Asylie von Teos’, ZPE 39 (1980) 279-84
43. Giovannini, A. ‘La clause territoriale de la paix d’Apamee’, Athenaeum 60 (1982) 224—36
44. Giovannini, A. ‘Teos, Antiochos III et Attale Ier’, ΜΗ 40 (1983) 178-84
45. Herrmann, P. ‘Antiochos der Grosse und Teos’, Anadolu 9 (1965) 29-159
46. Holleaux, M. ‘Un pretendu decret d’Antioche sur l’Oronte’, REG 13 (1900) 258—80


Е. Селевкиды и их соседи
665
4j. McDonald, А. Н. ‘The treaty of Apamea (188 в.с.)’, JRS 57 (1967) 1-8
48. McDonald, A. H. and Walbank, F. W. ‘The treaty of Apamea (188 в.с.): the naval clauses’, JRS 59 (1969) 30—9
49. Pagnon, B. ‘Le recit de l’expedition de Cn. Manlius Vulso contre les Gallo-Grecs et de ses prolongements dans le livre 38 de Tite-Live’, LEC 50 (1982) 115—28
5 o. Schmitt, H. H. Untersuchungen %ur Geschichte Antiocho s' des Grossen und seiner Zeit. Historia, Einzelschriften 6. Wiesbaden, 1964
51. Walser, G. ‘Die Ursachen des ersten römisch-illyrischen Krieges’, Historia 2 (1954) 308—18
(с) 	Государство Атталидов (втслючая Аристоника)
52. Allen, R. E. The Attalid Kingdom. A Constitutional History. Oxford, 1983
53. Cardinali, G. II regno di Pergamo. Turin, 1906
54. Dunst, G. ‘Die Bestimmungen des Vertrages zwischen Eumenes II. und den kretischen Städten vom Jahre 181 v. Chr.’, Philol. 100 (1956) 305-11
55. Fontenrose, J. ‘The crucified Daphidas’, ТАРА 91 (i960) 83-99
56. Habicht, Ch. ‘Über die Kriege zwischen Pergamon und Bithynien’, Hermes 84 (1956) 90-110
57. Hansen, E. V. The Attalids of Pergamum. 2nd edn. Ithaca, 1971
58. Herrmann, P. ‘Der Brief Attalos’ II. an die Ephesier’, ZPE 22 (1976) 23 3“4
5 9. Holleaux, M. ‘Le decret des Ioniens en l’honneur d’Eumenes ΙΓ, REG 37 (1924) 3°5-3o> 478-9
60. Hopp, J. Untersuchungen %ur Geschichte der letzten Attaliden. Munich, 1977
61. Jones, С. P. ‘Diodoros Pasparos and the Nikephoria of Pergamon’, Chiron 4 (1974) 183-205
62. McShane, R. B. The Foreign Policy of the Attalids of Pergamon. Urbana, 1964
63. Ohlemutz, E. Oie Kulte und Heiligtümer der Götter in Pergamon. Diss. Giessen, 1940
64. Rohde, E. Pergamon. Burgberg und Altar. Munich, 1982
65. Rostovtzeff, M. ‘Pergamum’, in CAHX vin, 590-618. Cambridge, 1930
66. Schleussner, B. ‘Die Gesandtschaftsreise des P. Scipio Nasica im Jahre 133/2 v. Chr. und die Provinzialisierung des Königreichs Pergamon’, Chiron 6 (1976) 97-112
67. Segre, M. ‘L’institution des Nikephoria de Pergame’, in L. Robert, Hellenic a v (1948) 87-128
68. van Looy, H. ‘Apollonis, reine de Pergame’, Ancient Society 9 (1976)
Ι5Ϊ-76
69. Vavfinek, V. Ea revolte d!Aristonicos. Prague, 1957
70. Vavfinek, V. ‘Aristonicus of Pergamon: pretender to the throne or leader of a slave revolt?’, Eirene 13 (1975) 109-29
71. Virgilio, B. ‘Strabone e la storia di Pergamo e degli Attalidi’, Studi Ellenistici 1 (1984) 21-37
72. Vogt, J. ‘Pergamon und Aristonikos’, in Atti del ter^p congresso internationale di epigrafia Greca e Eatina, 45-54. Rome, 1959


666
Е. Селевкиды и их соседи
(id) Родос
73. Berthold, R. М. Rhodes in the Hellenistic Age. Ithaca, NY, 1984
74. Börker, Chr. ‘Der rhodische Kalender’, ZPE 31 (1978) 193-218
7 	5. Fraser, P. M. and Bean, G. E. The Rhodian Peraea and Islands. Oxford, 1954
76. Gruen, E. ‘Rome and Rhodes in the second century b.c.: a historiographical inquiry’, CQ 25 (1975) 58-81
77. Schmitt, H. H. Rom und Rhodos. Munich, 1957
[e) Палестина и Маккавеи
78. Abel, F.-M. Geographie de la Palestine 11. Paris, 1938
79. Abel, F.-M. Les livres des Maccabees. Paris, 1949
80. Abel, F.-M. Histoire de la Palestine depuis le conquete d’ Alexandre а Г invasion arabe 1. Paris, 1952
81. Arenhoevel, D. Die Theokratie nach dem 1. und 2. Makkabäerbuch. Mainz, i967
82. Avi-Yonah, M. The Holy Land. From the Persian to the Arab Conquests (jy6 b.c. to a.d. 640). A Historical Geography. Grand Rapids, Mich., 1966
83. Bevan, E. R. ‘Syria and the Jews’, in CAHX viii, 495-533. Cambridge, 1930
84. Bickermann, E. ‘Ein jüdischer Festbrief vom Jahre 124 v. Chr.’, ZNTW
32 (1933) 233-54
85. Bickerman, E. ‘La charte seleucide de Jerusalem’, REJ 100 (1935) 4—35
86. Bickerman, E. Der Gott der Makkabäer. Untersuchungen über Sinn and Ursprung der makkabäischen Erhebung. Berlin, 1937
87. Bickerman, E. ‘Un document relatif a la persecution d’Antiochos IV Epiphane’, Rev. Hist. Rel. 115 (1937) 188-223
88. Bickerman, E. ‘Heliodore au temple de Jerusalem’, AlPh 7 (1939/44) 7-40
89. Bickerman, E. ‘Une proclamation seleucide relative au temple de Jerusalem’, Syria 25 (1946-8) 67-88
90. Bickerman, E. Studies in Jewish and Christian History 11. Leiden, 1980
91. Bringmann, K. ‘Die Verfolgung der jüdischen Religion durch Antiochos
IV. 	Ein Konflikt zwischen Judentum und Hellenismus?’, Antike und Abendland 26 (1980) 176-90
92. Bringmann, K. Hellenistische Reform und Religionsverfolgung in Judäa. Eine Untersuchung %ur jüdisch-hellenistischen Geschichte (iyj—i6j v. Chr.). Göttingen, 1983
93. Cardauns, B. ‘Juden und Spartaner’, Hermes 97 (1967) 117-24
94. Fischer, Th. ‘Zu den Beziehungen zwischen Rom und den Juden im 2. Jhdt. v. Chr.’, ZATW 86 (1974) 90-3
95. Fischer, Th. Seleukiden und Makkabäer. Beiträge %ur Seleukidengeschichte und
den politischen Ereignissen in Judäa während der ersten Hälfte des 2. Jhdts. v. Chr. Bochum, 1980
96. Fischer, Th. ‘Rom und die Hasmonäer’, Gymnasium 88 (1981) 139-50


Е. Селевкиды и их соседи
667
97· Galling, К. ‘Judäa, Galiläa und der Osten im Jahre 164/3 v* Chr.’, PJ 36 (1940) 43-77
98. Giovannini, A. and Müller, H. ‘Die Beziehungen zwischen Rom und den Juden im 2. Jhdt. v. Chr.’, MH 28 (1971) 156-71
99. Goldstein, J. A. ‘The tales of the Tobiads’, in Studies in Judaism and Late Antiquity xn, vol. 3 (1975) 85-123
100. Habicht, Ch. ‘Hellenismus und Judentum in der Zeit des Judas Makkabäus’, Jahrbuch Heidelberger Akademie 1974, 97-110
101. Habicht, Ch. ‘Royal documents in II Maccabees’, Harp. Stud. 80 (1976)
i—18
102. Hengel, M. Judentum und Hellenismus. Studien \u ihrer Begegnung unter besonderer Berücksichtigung Palästinas bis %ur Mitte des2.Jhdts. v. Chr. 2nd edn. Tübingen, 1973
103. Kolbe, W. Beiträge %ur syrischen und jüdischen Geschichte. Kritische Untersuchungen %ur Seleukidenliste und %u den beiden ersten Makkabäerbüchern. Stuttgart, 1935
104. Liebmann-Frankfort, Th. ‘Rome et le conflict judeo-syrien (164-161 avant notre ere)’, Ant. Class. 38 (1969) 101—20
105. Momigliano, A. Prime linee di storia della traditione maccabaica. Rome, 1930
106. Momigliano, A. ‘Ricerche sull’organizzazione della Giudea sotto il dominio Romano (63 a.C-70 d.C.)’, ASNSP2 3 (1934) 183-221
107. Plöger, О. ‘Hyrkan im Ost jordanland’, ZDPV 71 (1955) 70—81
108. Plöger, О. ‘Die makkabäischen Burgen’, ZDPV 71 (1955) 141-72
109. Plöger, О. ‘Die Feldzüge der Seleukiden gegen den Makkabäer Tudas’, ZDPV 74 (1958) 155-88
110. Rajak, T. ‘Roman intervention in a Seleucid siege of Jerusalem?’, GRBS 22 (1981) 65-81
in. Schaumberger, H. B. ‘Die neue Seleukidenliste BM 35603 und die makkabäische Chronologie’, Biblica 36 (1955) 423—35
112. Schürer, E. A History of the Jewish People in the Age ofJesus Christ (i/j в. c.— a.d. ijj) i, revised and edited by G. Vermes and F. Millar. Edinburgh,
1973
113. Sevenster, J.N. The Roots of Pagan Antisemitism in the Ancient World. Leiden, 1975
114. Stiehl, R. ‘Das Buch Esther’, Wiener Zeitschriftfür die Kunde des Morgenlandes 53 (1956) 4-22
115. Tcherikover, V. Hellenistic Civilisation and the Jews. Philadelphia, 1961
116. Timpe, D. ‘Der römische Vertrag mit den Juden 161 v. Chr.’, Chiron 4 (1974) 133-52
117. Tushingham, A. D. ‘ A hellenistic inscription from Samaria Sebaste’, PEQ 104 (1972) 59—63
118. Vidal-Naquet, P. ‘Les Juifs entre l’etat et l’apocalypse’, in Rome et la conquete du monde mediterraneen 11, ed. C. Nicolet, 846-82. Paris, 1978
119. Wacholder, B. Z. ‘The date of the death of Antiochus IV Epiphanes and I Масс. 6:16—17’, in Panhellenica. Essays in Ancient History and Historiography in Honor of TruesdellS. Brown, ed. S. M. Burnstein and C. A. Okin, 129—32. Kansas, 1980


668
Е. Селевкиды и их соседи
120. Wirgin, W. ‘Simon Maccabaeus’ embassy to Rome - its purpose and outcome’, PEQ 106 (1974) 141-6
121. Zambelli, M. ‘La composizione del secondo libro dei Maccabei e la nuova cronologia di Antioco Epifane’, Miscellanea Greca e Romana (196 5)195 -299
(f) 	Прочее
12 2. Altheim, F. Weltgeschichte Asiens im griechischen Zeitalter. 2 vols. Halle, 1947-8
123. Astin, A. E. ‘Diodorus and the date of the embassy to the East of Scipio Aemilianus’, CPh 54 (1959) 321-7
124. Bickermann, E. ‘Rom und Lampsakos’, Philol. 87 (1932) 277-99
125. Braund, D. C. ‘Three Hellenistic personages: Amynander, Prusias II, Daphidas’, CQ 32 (1982) 350-7
126. Braund, D. C. ‘Royal wills and Rome’, PBSR 51 (1983) 16-57
127. Braunert, H. ‘Hegemoniale Bestrebungen der hellenistischen Grossmächte in Politik und Wirtschaft’, Historia 13 (1964) 80-104
128. Breglia Pulci Doria, L. ‘Diodoro e Ariarate V. Conflitti dinastici, tradizione e propaganda politica nelle Cappadocia del secondo secolo
a.c:, pp 33 (1978) 104-29
129. Broughton, T. R. S. ‘Stratoniceia and Aristonicus’, CPh 29 (1934) 252-4
130. Carrata-Thomes, F. La rivolta di Aristonico e le origini della provincia Romana df Asia. Turin, 1968
131. Collins, F. ‘Eutropius and the dynastic name Eumenes of the Pergamene pretender Aristonicus’, Ancient World 4 (1981) 39-43
132. Debevoise, N. C. A Political History of Parthia. Chicago, 1938
133. Delplace, Chr. ‘Le contenu sociale et economique du soulevement d’Aristonicos’, Athenaeum 56 (1978) 20—53
134. Drew-Bear, Th. ‘Three senatus consulta concerning the province of Asia’, Historia 21 (1972) 75-87
135. Dumont, J.C. ‘A propos d’Aristonicos’, Eos 5 (1966) 181-96
136. Fischer, Th. ‘Βασιλέως Καμνυσκ(€)ίρου\ Chiron 1 (1971) 169—75
137. Fraser, P. M. Ptolemaic Alexandria. 3 vols. Oxford, 1972
138. Gutschmid, A. von. Geschichte Irans und seiner Nachbarländer von Alexander dem Grossen bis %um Untergang der Ar sadden. Tübingen, 1888
139. Habicht, Ch. ‘Über eine armenische Inschrift mit Versen des Euripides’, Hermes 81 (1953) 251-6
140. Heberdey, R. and Wilhelm, Ad. Reisen in Kilikien. Denkschr. Akad. Wien 44 (1896)
141. Herrmann, P. Ergebnisse einer Reise in Nordostlydien. Denkschr. Akad. Wien 80 (1962)
142. Herrmann, P. ‘Neue Urkunden zur Geschichte von Milet im 2. Jhdt. v. Chr.’, MDAI(I) 15 (1965) 71-117
143. Herrmann, P. ‘Cn. Domitius Ahenobarbus, patronus von Ephesos und Samos’, ZPE 14 (1974) 257-8
144. Hommel, H. ‘Ein König von Milet’, Chiron 6 (1976) 119-27


Е. Селевкиды и их соседи
669
145. Keil, J. and Wilhelm, Ad.‘ Vorläufiger Bericht über eine Reise in Kilikien (1914)’, JÖAI 18 (1915) 16-21
146. Knibbe, D. ‘Die Gesandtschaft des jüngeren Scipio Aemilianus im Jahre 140 V. Chr.; ein Höhepunkt der Weltreichspolitik Roms im 2. Jahrhundert’, JÖAI 4 (i960) 33-8
147. Levy, I. ‘Ptolemee fils de Makron’, AlPh 10 (1950) 688—99
148. Liebmann-Frankfort, Th. La frontiere orientale dans la politique exterieure de la Repub lique romaine (189—6$ av.J.-C.). Brussels, 1969
149. Le Rider, G. Suse sous les Seleucides et les Parthes. Paris, 1965
150. Magie, D. Roman Rule in Asia Minor. 2 vols. Princeton, 1950
151. Meyer, Ed. Geschichte des Königreichs Pontos. Leipzig, 1879
152. Meyer, Ed. Blüte und Niedergang des Hellenismus in Asien. Berlin, 1925
153. Meyer, Ed. Oie Grenzen der hellenistischen Staaten in Kleinasien. Zürich and Leipzig, 1925
154. Morkholm, O. ‘Eulaios and Lenaios’, Ce^Ai 22 (1961) 31-43
155. Müller, H. Milesische Holksbeschlüsse. Line Untersuchung %ur Verfassungsgeschichte der Stadt Milet in hellenistischer Zeit. Göttingen, 1976
156. Otto, W. Zur Geschichte der Zeit des 6. Ptolemäers. Abh. Akad. München, N.F. ii. 1934
157. Passerini, A. ‘Studi di storia ellenistico-romana, v: L’ultimo piano di Annibale e una testimonianza di Ennio’, Athenaeum ii (1933) 10-28
158. Piejko, F. ‘A decree of Cos in honor of the Cappadocian royal couple’, PP 38 (1983) 200—7
15 9. Rey-Coquais, P. Arados et sa peree aux epoquesgrecque, romaine et by^antine. Paris, 1974
160. Rigsby, K. ‘The era of the province of Asia’, Phoenix 33 (1979) 39-47
161. Robert, L. Villes d’Asie Mineure. Paris, 1935 (2nd edn, 1962)
162. Robert, L. Etudes anatoliennes. Paris, 1937
163. Robert, L. and J. La Carie 11. Paris, 1954
164. Segre, M. and Pugliese-Carratelli, G. ‘La regina Antiochide di Cappadocia’, PP 27 (1972) 182-5
165. Seyrig, H. ‘Arados et Baetocaece’, Syria 18 (1950) 191-206
166. Seyrig, H. ‘Arados et sa peree sous les rois Seleucides’, Syria 18 (1950) 206—20
167. Sherwin-White, A. N. ‘Roman involvement in Anatolia’, JRS 67 (1977) 62-75
168. Sherwin-White, S. Ancient Cos. Göttingen, 1978
169. Stähelin, F. Geschichte der kleinasiatischen Galater. 2nd edn. Leipzig, 1907
170. Stiehl, R. ‘Chronologie der Frätädara’, in F. Altheim, Geschichte der Hunnen i, 375-9. Berlin, 1959
171. Sullivan, R. ‘Die Stellung der kommagenischen Königsdynastie in den Herrscherfamilien der hellenistischen Staatenwelt’, Antike Welt 6 (1975), Sondernummer Kommagene 31—9
172. Trever, К. V. Contribution ä l'histoire de la civilisation de /'Armenie antique. Moscow, 1953 (in Russian)
173. Tuchelt, К. Frühe Denkmäler Roms in Kleinasien 1: Roma und Promagistrate. MDAI(I), Beiheft 23, 1979


670
F. Греки в Бактрии и Индии
174. Turner, E. G. ‘A Ptolemaic vine-yard lease’, Bull. Ry lands Libr. 31 (1948) 148-61
175. Virgilio, В. II ‘templo stato’ di Pessinunte fra Pergamo e Кота nel II-I secolo A.C. Pisa, 1981
176. Vitucci, G. II regno di Bitinia. Rome, 1953
177. Willrich, H. ‘Von Athen über Pergamon nach Jerusalem’, Hermes 59 (1924) 246—8
178. Wolski, J. ‘Arsace II et la genealogie des premiers Arsacides’, Historia 11 (1962) 38-54
F. 	Греки в Бактрии и Индии
i . Allan, J. Л Catalogue of Indian Coins in the British Museum, Coins of Ancient India. London, 1934
2. Audouin, R. and Bernard, P. ‘Tresor de monnaies indiennes et indo- grecques d’A'i Khanoum (Afghanistan)’, Rev. Num.6 16 (1974) 7-41
3. Audouin, R. ‘Tresor de monnaies indiennes et indo-grecques d’Ai Khanoum (Afghanistan)’, CRAI 1971, 238-89
4. Allouche-Le Page, M.-T. Hart monetaire des Royaumes bactriens: essai d*interpretation de la symbolique religieusegreco-orientale du Hie au Ier siede avant
J.-C. Paris, 1956
5. Bayer, T. S. Historia Regni Graecorum Bactriani. St Petersburg, 1738
6. Bellinger, A.R. ‘Greek coins from the Yale Numismatic Collection’, YCIS II (1950) 307-16
7. Bernard, P. ‘Ai Khanoum on the Oxus: a hellenistic city in Central Asia’, PBA 53 (1967) 71-95
8. Bernard, P. ‘La Campagne de fouilles de 1970 a Ai Khanoum (Afghanistan)’, CRAI 1971, 385-453
9. Bernard, P. ‘La Campagne de fouilles a Αϊ Khanoum (Afghanistan)’, CRAI 1973, 280—307, 605-32
i o. Bernard, P. and others. Fouilles d’ Αϊ Khanoum 1: Campagnes 196J, 1966,1967, 1968. MD AFA 21. Paris, 1973
11. Bernard, P. and Audouin, R. ‘Tresor de monnaies indiennes et indo- grecques d’Ai Khanoum (Afghanistan) 1: les monnaies indiennes’, Rev. Num. 15 (1973) 238—89
12. Bernard, P. and Audouin, R. ‘Tresor de monnaies indiennes et indo- grecques d’A'i Khanoum (Afghanistan) 11: les monnaies indo-grecques’, Rev. Num. 16 (1974) 6—41
13. Bernard, P. ‘Fouilles d’Ai Khanoum (Afghanistan), campagnes de 1972 et 1973’, CRAI 1974, 280—308
14. Bernard, P. ‘Campagne de fouilles 1974 a Ai Khanoum (Afghanistan)’, CRAI 1975, 167—97
15. Bernard, P. and others. ‘Fouilles d’Ai Khanoum (Afghanistan), Campagne de 1974’, BEFEO 63 (1976) 5-51
16. Bernard, P. and Francfort, Η. Ρ. Etudes degeographie historique sur la plaine d’ Αϊ Khanoum (Afghanistan). Paris, 1978


17
18
J9
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
F. Греки в Бактрии и Индии
671
Bernard, Р. ‘Campagne de fouilles 1978 a Αϊ Khanoum (Afghanistan)’, CRAI 1980, 435-59
Bernard, P. and others. ‘Campagne de fouilles 1978 a Αϊ Khanoum (Afghanistan)’, BEFEO 68 (1980) 1-103
Bernard, P. and Guillaume, O. ‘Monnaies inedites de la Bactriane grecque a Αϊ Khanoum (Afghanistan)’, Rev. Num. 22 (1980) 9-32 Bernard, P. ‘An ancient Greek city in Central Asia’, Scientific American 246 (1982) 148-59
Bernard, P. ‘Alexandre et Ai' Khanoum’, JS 1982, 125-38 Bernard, P. ‘Diodore xvii.83.1, Alexandrie du Caucase ou Alexandrie l’Oxus’, JS 1982, 217-42 Vacat
Bernard, P. and others. Fouilles d’At Khanoum iv: Les monnaies, tresors, questions d’histoire greco-bactrienne. MDAFA 28. Paris, 1985 Bikerman, E. ‘Notes on Seleucid and Parthian chronology’, Berytus 8 (1944) 73-83
Bivar, A. D. H. ‘The death of Eucratides in medieval tradition’, JRAS (1950) 7-13
Bivar, A. D. H. ‘The Bactra coinage of Euthydemus and Demetrius’, Num. Chron.e 15 (1955) 22-39
Bivar, A. D. H. The Bactrian Treasure of Qunduv^. Numismatic Society of India, NNM 3. Bombay, 1955
Bivar, A. D. H. ‘The Indo-Bactrian problems’, Num. Chron.1 5 (1965) 69-108
Bivar, A. D. H. ‘The sequence of Menander’s drachmae’, JRAS (1970) 123-36
Bongard-Levin, G. M. Maurjan India. New Delhi, 1985
Briant, P. ‘D’Alexandre le Grand aux Diodoques: le cas d’Eumene de
Kardia’, REA 75 (1973) 42-81, esp. 63fr.
Briant, P. ‘ “Brigandage”, dissidence et conquete en Asie achemenide et hellenistique’, Dialogues d’histoire ancienne 2 (1976) 163fr.
Briant, P. ‘Colonisation hellenistique et populations indigenes. La phase d’installation’, Klio 60 (1978) 56-92
Cammann, S. V. R. ‘The Bactrian nickel theory’, A]Arch. 62 (1958) 409-ϊ 4
Colledge, M. A. R. The Parthians. New York, 1967
Cozzoli, U. ‘La Beozia durante il conflitto tra l’Ellade e la Persia’, Riv. Fil.
86 (1958) 264-87
Cribb, J. W. ‘The earliest Ganesa: a case of mistaken identity’, Numismatic Digest 6 (1982) 30-3
Curiel, R. and Fussman, G. Le trisor monetaire de Qundu^. MDAFA 20. Paris, 1965
Dalton, Ο. M. The Treasure of the Oxus. 3rd edn. London, 1954 Dandamayev, M. A. ‘Noviye documenti tsarskogo khoziastva v. Irane (509-494 gg. do n.e.)’, VDI 119 (1972) 25fr.


672
F. Греки в Бактрии и Индии
42. Dani, А. Н. Review of А. К. Narain, The Indo-Greeks, in journal of the Asiatic Society of Pakistan 2 (1957) 197-200
43. Dani, A. H. Indian Palaeography. Oxford, 1963
44. De la Vallee-Poussin, L. LTnde aux temps des Maury as et des harbares, Grecs, Scythes, Par the s et Yue-tchi. Paris, 1930
45. Demivielle, P. ‘Les versions chinoises du Milindapafiha’, BEFEO 24 O9M-5) 1-25 5
46. Engels, D. W. Alexander the Great and the Logistics of the Macedonian Army. Berkeley, 1978
47. Filliozat, J. ‘Representations de Vasudeva et Samkarsana au He siede avant J.-C.’, Arts Asiatiques 26 (1973) 113-21
48. Francfort, H.-P. ‘Deux nouveaux tetradrachmes commemoratifs d’Agathocle’, Rev. Num.6 17 (1975) 19-22
49. Fraser, P. M. ‘The son of Aristonax at Kandahar’, Afghan Studies 2 (1979— 80) 9-21
5 o. Fry, R.N. ‘Greco-Bactrians, Sakas and Parthians’, in The History of Ancient Iran, ch. 7. Munich 1983
51. Fussman, G. ‘Nouvelles inscriptions Saka: ere d’Eukratide, ere d’Azes, ere d’Vikrama, ere de Kanishka’, BEFEO 67 (1980) 1-43
52. Gardner, P. ‘New coins from Bactria’, Num. Chron.2 19 (1879) 1-12
5 3. Gardner, P. A Catalogue of Indian Coins in the British Museum. The Greek and Scythic Kings of Bactria, London, 1886 (reprint, Chicago, 1966)
54. Grenet, F. ‘L’onomastique iranienne a Αϊ Khanoum’, BCH 107 (1983)
373-81
55. Grousset, R. Histoire de Г Extreme-Orient 1. Paris, 1929
56. Guepin, J.P. ‘Apollodotus et Eukratides’, Jaarbook voor Munt- en Penningkunde 43 (1956) 1-19
5 7. Guillaume, O. ‘An analysis of the modes of reconstruction of the Graeco- Bactrian and Indo-Greek history’, Studies in History n.s. 2.1 (1986) 1—16
58. Guillaume, O. ‘Coins and small finds of Indian origin in Αϊ Khanoum (Afghanistan)’, MS of a paper read at the 14th Annual Conference of the Indian Archaeological Society. New Delhi, 1986
5 9. Gupta, P. L. ‘Kushanas in the Yamuno-Gangetic region, chronology and date’, Annali: Rivista del Dipartimento di Studi Asiatici e del Dipartimento di Studi e Ricerche su Africa e Paesi Arabi, Istituto Universitario Orientale, Napoli 45 (1985) 199-222
60. Haughton, H. L. ‘A note on the distribution of Indo-Greek coins’, Num. Chron.6 3 (1943) 50-9
61. Haughton, H. L. ‘The silver coinage of Strato and of Strato and Agathocleia’, Num. Chron.6 8 (1948) 134-41
62. Haughton, H. L. Haughton Sale Catalogue, Sotheby & Co. (April-May 1958). London, 1958
63. Head, В. V. ‘The earliest Graeco-Bactrian and Graeco-Indian coins’, Num. Chron.4 6 (1906) 1-16
64. Hegyi, D. ‘The historical background of the Ionian revolt’, A Ant. Hung. 14 (1966) 285—302


F. Греки в Бактрии и Индии
673
65. Holt, F. L. ‘The Euthydemid coinage of Bactria: further hoard evidence from Ai Khanoum’, Rev. Num. 23 (1981) 7-44
66. Holt, F. L. ‘Alexander’s settlements in Central Asia’, in Ancient Macedonia IV, (Thessalonica, 1986) 315-23
67. Holt, F. L. ‘Ai Khanoum and the question of Bactrian independence’, AJArch. 88 (1984) 248
68. Holt, F. L. ‘The so-called Pedigree coins of the Bactrian Greeks’, in W. Heckel and R. Sullivan, eds., Ancient Coins of the Graeco-Roman Worlds 69—91. Laurier, 1984
69. Holt, F. L. ‘Beyond Plato’s pond: the Greeks and barbarians in Bactria’. Unpublished diss. University of Virginia, Charlottesville, 1984
70. Houghton, A. and Moore, W. ‘Some early Far Northeastern Seleucid mints’, ANSMN 29 (1984) 1-9
71. Howorth, H. ‘The eastern capital of the Seleucidae’, Num. Chron.3 8(1888) 293-9
72. Jenkins, G. K. Review of A. K. Narain, The Indo-Greeks, in The Journal of the Central Asian Society, 1957
73. Jenkins, G. K. ‘The Apollodotus question: another view’, JNSI 21(1959) 20—31
74. Jenkins, G. K. ‘Some recent Indo-Greek accessions of the British Museum’, JNSI 30 (1968) 23-7
75. Jenkins, G. K. Tndo-Greek tetradrachms’, BMQ 32 (1968) 108-12
76. Jenkins, G. K. and Narain, A. K. The Coin-Types of the Saka-Pahlava Kings of India. Numismatic Society of India, NNM 4. Varanasi, 1957
76A. Kalidasa. Malavikagnimitra, ed. R. C. Misra, Varanasi, 1951.
77. Klima, О. Review of A. К. Narain, The Indo-Greeks, in Archiv Orient dim 26 (1958) 175-5
78. Konow, S. Corpus Inscriptionum Indicarum π. i: Kharosthi Inscriptions with the Exception of those of Asoka. Calcutta, 1929
79. Koshelenko, G. A. ‘The revolt of the Greeks in Bactria and Sogdiana in the light of 4th century social and political theory’, VDI119 (1972) 59-78 (in Russian)
80. Koshelenko, G. A. Grecheskiy Polis na ellinisticheskom vostoke (The Greek Polis in the Hellenistic East). Moscow, 1979
81. Kraay, С. M. The Hellenistic Kingdoms, Portrait Coins and History. London,
1973
82. Kraay, С. M. ‘Demetrius in Bactria and India’, NAC 10 (1981) 219-33
83. Lahiri, A. N. Corpus of Indo-Greek Coins. Calcutta, 1965
84. Lazarus, E. J., ed., Abhayanandi’s Commentary Mahävritti on Jainendras Vyäkarana. Varanasi, 1918
85. Le Rider, G. ‘Un octodrachme d’or d’Euthydeme I de Bactriane’, BSFN 21 (1966) 94
86. Le Rider, G. ‘Monnaies grecques recemment acquises par le Cabinet de Paris’, Rev. Num. 11 (1969) 7-27
87. Levi, S. ‘Alexander and Alexandria in Indian literature’, IHf) 12 (1936) 121-33


674
F. Греки в Бактрии и Индии
88. Litvinskiy, В. A. and Pichikiyan, I. R. ‘The Temple of the Oxus’, JRAS
(1981) 133-67
89. Macdonald, G. ‘The hellenistic kingdoms of Syria, Bactria and Parthia’, in Cambridge History of India 1, ed. E. J. Rapson, ch. 17. Cambridge, 1922
90. MacDowall, D. W. and Wilson, N. G. ‘Apollodoti reges Indorum’, Num. ChronS 20 (i960) 221-8
91. MacDowall, D. W. ‘The copper denominations of Menander’, in Acta Iranica (Deuxieme serie, vol. II) Horn mages et Opera Minora, Monumentum H.S. Nyberg, 39-52. Leiden/Teheran - Liege, 1975
92. MacDowall, D. W. ‘Excavations at Kandahar 1975: coin finds’, Afghan Studies i (1978) 50-1
93. Vacat
94. MacDowall, D. W. and Ibrahim, M. ‘Pre-Islamic coins in Kandahar Museum’, Afghan Studies 1 (1978) 67-77
9 5. MacDowall, D. W. ‘Pre-Islamic coins in Herat Museum’, Afghan Studies 2
(1979) 45-53
96. Majumdar, N. G. ‘The Bajaur Casket of the reign of Menander’, Ep. Ind. 24 (1937—8) ι-ю
97. Mankad, D. R. Yuqapuranam, Vallabhvidyanagar, 1951
98. Marshall, J. Taxila, An Illustrated Account of Archaeological Excavation. 3 vols. Cambridge, 1951
99. Masson, V. M. ‘Demetrij Baktrijskij i zavoievanie Indii’, (Demetrius of Bactria and the conquest of India), VD1 76 (1961) 39-45
100. Milindapanha, ed. V. Trenckner. London, 1928. (Trans, by T. W. Rhys Davids. Sacred Books of the East xxv and xxxvi. Oxford, 1890, 1894)
101. Mitchiner, M. Indo-Greek andIndo-Scythian Coinage. 9 vols. London, 1975 i о i a. Musti, D. ‘Syria and the East’, in CAH2 vn.i. 175-220. Cambridge, 1984
102. Narain, A. K. The Coin-types of the Indo-Greek Kings. Numismatic Society of India, NNM 2. Varanasi, 1955 (3rd reprint, Chicago, 1976)
103. Narain, A. K. The Indo-Greeks. Oxford, 1957 (3rd reprint, 1980)
104. Narain, A. K. ‘Apollodotus and his coins’, JNSI 19 (1957) 121-34
105. Narain, A. K. and Jenkins, G. K. The Coin-types of the S aka-Pah lava Kings of India. Numismatic Society of India, 4. Varanasi, 1957
106. Narain, A. K. ‘Alexander and India’, G&R 12 (1965) 155-65 (—The Impact of Alexander the Great, Civilizer or Destroyer, ed. E. G. Borza, 5 7-6 5. Hinsdale, 111., 1974)
107. Narain, A. K. ‘The two Hindu divinities on the coins of Agathocles from Ai Khanum’, JNSI 35 (1973) 73-7
108. Narain, A. K. On the earliest Ganes’, in the Senarat Paranavitana Commemoration Volume. I. Prematilake and J.E. Van Lohuizen-de Leeuw, 142-4. Leiden, 1978. Also ‘Ganesa on Hermaeus’ coin’, Num. Dig. 6
(1982) 26-9
109. Narain, A. K.Tconographic origins of Ganesa and the evidence of the Indo-Greek coinage’, in Orientalia Iosephi Tucci Memoriae Dicata, ed. G. Gnoli and L. Lanciotti {(Orientale Roma 56.3. Rome forthcoming


F. Греки в Бактрии и Индии
67 5
II о. Narain, А. К. ‘The earliest Brahmi inscription outside India’, JAOS 106.4
(1986) 797-801
in. Narain, A. K. ‘The Greek monogram and Ai-Khanum: the Bactrian Greek city’, Num. Dig. 10 (1986) 5—15
III a. Narain, A. K. ‘Notes on some inscriptions from Ai Khanum (Afghani¬
stan)’, ZPE 69 (1987) 277—82
112. Narain, A. K. On the foundation and chronology of Ai Khanum: a Greek-Bactrian city’, India and the Ancient Worlds ed. G. Pollet (Orientalia Lovaniensia Analecta 25), 115-30. Leuven, 1987
113. Narain, S. ‘The twenty-stater gold piece of Eucratides’, JNSI 18 (1956) 217-18
114. Newell, E. T. The Coinage of the Eastern Seleucid Mints. Numismatic Studies
i. 	New York, 1938
115. Newell, E. T. The Coinage of the Western Seleucid Mints. Numismatic Studies
4. 	New York, 1941
116. Nilakanta Sastri, K. A. Foreign Notices of South India. Madras, 1972
117. Olmstead, A. History of the Persian Empire. Chicago, 1948
118. Panini, Ashtädhyäyl, ed. O. Böhtling, Pänzni’s Grammatik. Leipzig, 1887
119. Pargiter, F. E. The Pur ana Text of the Dynasties of the Kali Age. Oxford, 1913
120. Patanjali, The Vyäkarana-Mahäbhäshya of Patanjali, ed. F. Kielhorn. 3 vols. 1892—9
121. Pelliot, M. P. ‘Les noms propres dans les traductions chinoises du Milindapanha’, JAU 4 (1914) 379-419, esp. 413fr.
122. Petitot-Biehler, C.-Y. ‘Tresor de monnaies grecques et greco-bactriennes trouve ä Ai Khanoum’, Rev. Num. 17 (1975) 23-57
123. Pichikiyan, I. R. and Litvinskij, B. A. ‘Decouvertes dans un sanctuaire du dieu Oxus de la Bactriane septentrionale’, Rev. Arch. 00 (1981) 195-216
124. Pugachenkova, G. A., ‘K stratigrafiy novykh moetykh nakhodok iz severnoi Baktrij’ (New coin finds from North Bactria), VDI 3 (1967) 74-88
125. Pugachenkova, G. A. ‘Herakles in Bactria’, VDI 10 (1977) 77-92
126. Pugachenkova, G. A. and Rtveladze, E. V. ‘Novye monetye nakhodki iz pravobereinoi Baktrij’ (New coin finds from North Bactria), VDI 4 (1971) 101-13
127. Rapin, Cl. ‘Inscriptions economiques de la tresorerie hellenistique’, BCH 107 (1983) 315-72
128. Rapson, E. J. ‘The successors of Alexander the Great’, in Cambridge History of India 1, ed. E. J. Rapson, ch. 22. Cambridge, 1922
129. Rawlinson, H. G. Bactria, the History of a Forgotten Empire. London, 1912
130. Robert, L. ‘Encore une inscription grecque de l’lran’, CRAI 1967, 281-96
131. Robert, L. ‘De Delphes a l’Oxus’, CRAI 1968, 416-57
132. Robert, L. ‘Les inscriptions’, in P. Bernard, Fouilles d’Αϊ Khanoum 1, 207-37. Paris, 1973
133. Rtveladze, E. V. ‘The location of the Greek crossing on the Oxus river’, VDI 4 (1971) 108—16


676
F. Греки в Бактрии и Индии
134. Sarianidi, V. The Golden Hoard of Bactria. Leningrad and New Y ork, 198 5
135. Schlumberger, D. ‘The excavations at Surkh Kotal and the problem of Hellenism in Bactria and India’, РВЛ 47 (1961) 77-95
136. Schlumberger, D. ‘Une nouvelle inscription grecque d’Asoka’, CRAI 1964, 120-40
137. Schlumberger, D. ‘Ai Khanoum, une ville hellenistique en Afghanistan’, CRAI 1965, 36-46
138. Schlumberger, D. and Curiel, R. Tresors monetaires d’Afghanistan. MDAFA 14. Paris, 1953
139. Schlumberger, D. and Bernard, P. ‘Ai Khanoum’, BCH89 (1965) 590-637
140. Sedlar, J.W. India and the Greek World. A Study in the Transmission of Culture. Totowa, NJ, 1980
141. Senior, R. C. Sale List 4. Somerset, England, January 1983
142. Sharma, G. R. Reh Inscription of Menander and the Indo-Greek Invasion of the Ganga Valley. Allahabad, 1980
143. Simonetta, A. ‘An essay on the so-called “Indo-Greek” coinage’, East and West 8 (1957) 44-66
144. Simonetta, A. ‘A new essay on the Indo-Greeks, the Sakas and the Pahlavas’, East and West 9 (1958) 154—83
145. Simonetta, A. ‘Some hypotheses on the military and political structure of the Indo-Greek kingdom’, JNSI 22 (i960) 56—62
146. Smith, R. M. On the ancient chronology of India (1 n)\JAOS 78.3 (1958) 174-92
147. Smith, R. M. ‘Greek kings in India: a synopsis’, Annals of Bhandrakar Oriental Research Institute 1977-8, 327—36
148. Smith, V. A. A Catalogue of Coins in the Indian Museum 1. Oxford, 1906
149. Staviski, B. J. ‘The capitals of Ancient Bactria’, East and West 23 (1973) 265-77
150. Taranatha. Taranathas Geschichte des Buddhismus in India, ed. A. Schiefner. St Petersburg, 1879
151. Tarn, W. W. Alexander the Great. 2 vols. Cambridge, 1948
152. Tarn, W. W. The Greeks in Bactria and India. 2nd edn. Cambridge, 1951 (reprinted with an introductory note by F. L. Holt, Chicago, 1984)
153. Thomas, F. W. ‘Notes on “The Scythian Period”’, JRAS (1952) 108-16
153A. Töttössy, C. ‘Graeco-Indo-Iranica’, AAnt. Hung. 25 (1977) 129—35
154. Trever, K. B. Pamyatniki Greko-Baktriyskogo Iskusstva. Moscow and Leningrad, 1940
155. Verma, T. P. ‘A note on the Reh Inscription’, in Rangavalli, Recent Researches in Indology, 77—80. Bombay, 1981
156. Von Sallet, A. Die Nachfolger Alexanders des Grossen in Baktrien und Indien. Berlin, 1879
15 7. Walbank, F. W. Review of A. K. Narain, The Indo-Greeks, in History (1958) 125-6
158. Walbank, F.W. The Hellenistic World, Cambridge, Mass, 1982
15 8a. Walbank, F. W. ‘Monarchies and Monarchic ideas’, ch. 3 in The Cambridge Ancient History, 2 ed. vol. 7.1 (1984): 62—100.


G. Римляне в Испании
677
159. Wheeler, R. М. Charsada, A Metropolis of the North-west Frontier. Oxford, 1962
160. Whitehead, R. B. Catalogue of the Coins in the Punjab Museum, Lahore 1: Indo- Greek Coins. Oxford, 1914
161. Whitehead, R. B. ‘Notes on Indo-Greek numismatics’, Num. ChronP 3 (1923) 294-343
162. Whitehead, R. B. ‘Notes on the Indo-Greeks’, Num. ChronP 20 (1940) 89—122
163. Whitehead, R. B. ‘The dynasty of the General Aspavarma’, Num. Chron.6 4 (1944) 99-104
164. Whitehead, R. B. Indo-Greek Numismatics. Chicago, 1970
165. Widemann, F. ‘Une surfrappe de Gondophares sur Hermaios et une autre de Kozoulo Kadphises sur Gondophares qui apportent deux jalons numismatiques a la Chronologie entre les Indo-Grecs et le debut de l’empire Kouchans’, bulletin de la Societe franqaise de Numismatique 27.1 (1972) 147-51
16 5 A. Wolski, J. ‘L’effondrement de la domination des Seleucides en Iran au IHe siede av. J.-C., Bull. Internat, de I’ Academie Polonaise des Sciences et des Lettres Suppi. V, 13-70. Cracow, 1947
166. Wolski, J. ‘The decay of the Iranian empire of the Seleucids and the chronology of the Parthian beginnings’, Berytus 12 (1956/7) 35-52
167. Wolski, J. ‘Le probleme de la fondation de l’etat greco-bactrien’, Iranica Antiqua 17 (1982) 131-46
168. Woodcock, G. The Greeks in India. London, 1966
G. 	Римляне в Испании  11. Albertini, E. Les divisions administratives de ГEspagne romaine. Paris, 1923
2. Astin, A. E. ‘The Roman commander in Hispania Ulterior in 142 b.c.’, Historia 13 (1964) 245-54
3. Badian, E. ‘The prefect at Gades’, CPh 49 (1954) 250-2
4. Balil, A. ‘Un factor difusor de la Romanizacion: las tropas hispanicas al servicio de Roma (siglos III—I a. de J.C.)’, Emerita 24 (1956) 108—34
5. Bernhardt, R. ‘Die Entwicklung römischer amici et socii zu civitates liberae in Spanien’, Historia 24 (1975) 411-24
6. Blazquez, J.M. Έ1 impacto de la conquista de Hispania en Roma (218-154 a. J.C.)’, Estudios Cläsicos 7 (1962-3) 1-29
7. Blazquez, J. Μ. Έ1 impacto de la conquista de Hispania en Roma (15 4-8 3 a.C.)’, Klio 41 (1963) 168-86
8. Blazquez, J.M. ‘Causas de la Romanizacion de Hispania’, Hispania 24 (1964) 5-26, 165-84, 325-47, 485-508
9. Blazquez, J. M. ‘Economia de los pueblos prerromanos del area no iberica hasta la epoca de Augusto’, in Estudios de Economiä Antigua de la Peninsula Iberica, ed. M. Tarrandell, 191-269. Barcelona, 1968 (reprinted in J.M. Blazquez, Economia de la Hispania Romana. Bilbao, 1978)


678
G. Римляне в Испании
10. Bläzquez, J. M. ‘Economia de Hispania durante la Repdblica Romana’, Revista Internacional de Sociologia 32 (1974) 19-57 (reprinted in J.M. Bläzquez, Economia de la Hispania Romana. Bilbao, 1978)
11. Bläzquez, J. M. and others. Historia de Espana Antigua ι-п. Madrid, 1978 (vol. II), 1980 (vol. I)
12. Develin, R. ‘The Roman command structure and Spain, 218-190 b.c.’, Klio 62 (1980) 355-68
13. Dominguez Arranz, A. Las cecas ibericas del Valle del Ebro. Saragossa, 1979
14. Fatas, G. Contrebia Belaisca (Botorrita, Zaragoza) 11: Tabula Contrebiensis. Saragossa, 1980
15. Galsterer, H. Untersuchungen %um römischen Städtewesen auf der iberischen Halbinsel. Berlin, 1971
16. Garcia у Beilido, A. ‘Las colonias romanas de Hispania’, Anuario de Historia del Derecho Espanol 29 (1959) 447—512
17. Garcia у Beilido, A. Resumen historico del urbanismo en Espana. 2nd edn. Madrid, 1968
18. Garcia у Bellido, A. ‘Die Latinisierung Hispaniens’, ANRW 1.1 (1972) 462—500
19. Griffin, M. ‘The Elder Seneca and Spain’, JRS 62 (1972) 1-19
20. Knapp, R. C. Aspects of the Roman Experience in Iberia, 206-100 b.c. Valladolid, 1977
21. Maluquer de Motes, J. Epigrafiaprelatina de la Peninsula iberica. Barcelona, 1968
22. Martinez Gazquez, J. Еа сатрапа de Caton en Hispania. Barcelona, 1974
23. Menendez Pidal, R., ed. Historia de Espana 1. 3; 11, 4th edn. Madrid, 1954 and 1980
24. Richardson, J. S. ‘The Spanish mines and the development of provincial taxation in the second century b.c.’, JRS 66 (1976) 139-52
25. Richardson, J. S. ‘The Tabula Contrebiensis: Roman law in Spain in the early first century b.c.’, JRS 73 (1983) 33-41
26. Rickard, T. A. ‘The mining of the Romans in Spain’, JRS 18 (1928) 129-43
27. Sänchez-Albornoz, C. ‘Proceso de la romanizacion de Espana desde los Escipiones hasta Augusto’, Anales de Historia Antigua и Medieval (1949)
5—56
28. Schulten, A. ‘The Romans in Spain’, in CAH1 viii, 306-25. Cambridge, !93°
29. Simon, H. Roms Kriege in Spanien, i j 4-1V. Chr. Frankfurt-am-Main, 1962
30. Sumner, G. V. ‘Proconsuls and Provinciae in Spain, 218/17-196/5 b.c.’, Arethusa 3 (1970) 85-102
31. Sumner, G. V. ‘Notes on Provinciae in Spain (197—13 3 b.c.)’, CPh 72 (1977) 126—30
32. Torres, C. ‘La fundacion de Valencia’, Ampurias 13 (1951) 113-21
33. Van Nostrand, J. J. ‘Roman Spain’, in ESAR hi, 119-224
34. Wattenberg, F. La region vaccea. Celtiberismoj romanizacion en la Cuenca media del Duero. Madrid, 1959


Н. Рим и Италия
679
3 5. Wiegels, R. ‘Liv. per. 5 5 und die Gründung von Valentia’, Chiron 4 (1974) 15 3—76
36. 	Wiegels, R. ‘Iliturgi und der “deductor” Ti. Sempronius Gracchus’, MDAI(M) 23 (1982) 152-221
H. Рим и Италия
[а) Исследования о государственном устройстве и характере римской политики
1. Afzelius, А. ‘Zur Definition der römischen Nobilität vor der Zeit Ciceros’, C&M 7 (1945) 150-200
2. Astin, A. E. The hex Annalis before Sulla. Collection Latomus xxxn. Brussels, 1958
3. Astin, A. E. Politics and Policies in the Roman Republic (Inaugural lecture). Belfast, 1968
4. Broughton, T. R. S. ‘Senate and senators of the Roman Republic: the prosopographical approach’, ANRW 1.1 (1972) 250-65
5. Brunt, P. A. ‘Amicitia in the Late Roman Republic’, PCPS 191 (1965) 1—20
6. Brunt, P. A. ‘Nobilitas and novitas’, JRS 72 (1982) 1-17
7. Finley, M. I. Politics in the Ancient World. Cambridge, 1983
8. Geizer, M. Die Nobilität der römischen Republik. Leipzig and Berlin, 1912
9. Geizer, M. and Seager, R. The Roman Nobility (trans, of Geizer 1912: (н 8)). Oxford, 1969
10. Greenidge, A. H. J. Roman Public Life. London, 1901
11. Gruen, E. S. Roman Politics and the Criminal Courts у 149—78 в. c. Cambridge, Mass, 1968
12. Jashemski, W. F. The Origins and History of the Proconsular and Propraetorian Imperium to 27 b.c. Diss. Chicago, 1950
13. Lippold, A. Consules. Bonn, 1963
14. Millar, F. G. B. ‘The political character of the classical Roman Republic, 200—151 b.c.’, JRS 74 (1984) 1-19
15. Münzer, F. Römische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920
16. Nicolet, C. ‘Polybe et les institutions romaines’, in Polybe (Entretiens sur l’antiquite classique, Fondation Hardt, 20), 209-65. Geneva, 1973
17. Nowak, M. Die Strafverhängungen der Censoren. Breslau, 1909
18. Pieri, G. L’histoire du eensjusqu*ä la fin de la republique romaine. Paris, 1968
19. Poeschl, V. Römischer Staat und griechisches Staatsdenken bei Cicero. Berlin, 1936
20. Rich, J. W. Declaring War in the Roman Republic in the Period of Transmarine Expansion. Collection Latomus cxlix. Brussels, 1976
21. Rilinger, R. Der Einfluss des Wahlleiters bei den römischen Konsulwahlen von 966 bis jo V. Chr. Munich, 1976
22. Schleussner, B. Die Legaten der römischen Republik. Munich, 1978
23. Schmähling, E. Die Sittenaufsicht der Censoren. Stuttgart, 1938
24. Scullard, H. H. ‘Roman politics’, BICS 2 (1955) 15—21


680
Н. Рилл и Италия
25. Shatzman, I. ‘The Roman general’s authority over booty’, Historia 21 (1972) 177-205
26. Staveley, E. S. ‘The conduct of elections during an interregnum’, Historia
3 (1954-5) 193-211
27. Staveley, E. S. Greek and Roman Voting and Elections. London, 1966
28. Suolahti, J. The Vornan Censors. Helsinki, 1963
29. Taylor, L. R. The Voting Districts of the Roman Republic. Rome, i960
30. Taylor, L. R. Roman Voting Assemblies. Ann Arbor, Mich., 1966
(b) Политическая и общественная жизнь
31. Albert, S. Bellum Iustum. Kallmünz, 1980
3 2. Badian, E. Publicans and Sinners. Private Enterprise in the Service of the Roman Republic. Oxford, 1972
33. Badian, E. ‘Tiberius Gracchus and the beginnings of the Roman revolution’, ANRW 1.1 (1972) 608—731
34. Calboli, G. Marci Porcii Catonis Oratio pro Rhodiensibus: Catone, Г oriente greco e gli imprenditori Romani. Bologna, 1978
35. Cassola, F. I gruppi politici romani nel III secolo a.C. Trieste, 1962
3 6. Coarelli, F. ‘Public buildings in Rome between the Second Punic War and Sylla’, PBSR 45 (1977) 1—23
37. Cova, P. V. ‘Livio e la repressione dei Baccanali’, Athenaeum 52 (1974) 82—109
38. Dihle, A. ‘Zum s.c. de Bacchanalibus’, Hermes 90 (1962) 376-9
39. Earl, D. C. ‘Political terminology in Plautus’, Historia 9 (i960) 235-43
40. Earl, D. C. ‘Terence and Roman politics’, Historia 11 (1962) 469-85
41. Frederiksen, M. ‘The contribution of archaeology to the agrarian problem in the Gracchan period’, in RIGS, 330-57
42. Gabba, E. Republican Rome. The Army and the Allies. Oxford, 1976
43. Gabba, E. ‘Esercito e fiscalita a Roma in eta repubblicana’, in Armees et fisc alite dans le monde antique, 13-33. Paris, 1977
44. Gabba, E. ‘Richezza e classe dirigente romana fra II e I sec. a.C.’, RSI 93 (1981) 541-58
45. Geizer, M. ‘Römische Politik bei Fabius Pictor’, Hermes 68 (193 3) 129-66 ( = Kl. Sehr, in, 51-92. Wiesbaden, 1964)
46. Geizer, M. ‘Die Unterdrückung der Bacchanalia bei Livius’, Hermes 71 (1936) 275-87 = {Kl. Sehr, in, 256-69. Wiesbaden, 1964)
47. Heuss, A. Die völkerrechtlichen Grundlagen der römischen Aussenpolitik in republikanischer Zeit. Leipzig, 1933
48. Hill, H. The Roman Middle Class in the Republican Period. Oxford, 1952
49. Hopkins, К. Death and Renewal. Sociological Studies in Roman History 2. Cambridge, 1983
50. Martina, M. T censori del 258 a .C. \ Quaderni di Storia 12 (July-December 1980) 143—70
51. Nicolet, C. The World of the Citizen in Republican Rome. London, 1980
52. Rawson, E. ‘The eastern clientelae of Clodius and the patrician Clodii’, Historia 22 (1973) 219—39


Н. Рим и Италия
681
5 з. Rich, J. W. ‘The supposed Roman manpower shortage of the later second century b.c.’, Historia 32 (1983) 287—331
54. Scullard, Η. H. Roman Politics, 220—ijo b.c. 2nd edn. Oxford, 1973
55. Shatzman, I. Senatorial Wealth and Roman Politics. Collection Latomus cxLii. Brussels, 1975
5 6. Sherwin-White, A. N. ‘The date of the Lex Repetundarum and its consequences’, JRS 62 (1972) 83-99
57. Sordi, M. ‘La tradizione storiografica su Tiberio Sempronio Graeco e la propaganda contemporanea’, Miscellanea Greca e Romana 6 (1978) 299-3 30
58. Tarditi, G. ‘La questione dei Baccanali a Roma nel 186 a.C.’, PP 9 (1954) 265-87
59. Taylor, L. R. ‘Forerunners of the Gracchi’, JRS 52 (1962) 19-27
60. Thiel, J. H. Studies on the History of Roman Sea-power in Republican Times. Amsterdam, 1946
61. Venturini, C. Studi sul 'crimen repetundarum’ nell'eta repubblicana. Milan, 1979
62. Walbank, F. W. ‘Political morality and the friends of Scipio’, JRS 5 5 (1965) 1-16
63. Wiseman, T. P. ‘Roman Republican road-building’, PBSR 38 (1970) 122—52
64. Wiseman, T. P. New Men in the Roman Senate 1)9 в.с-14 a.d. Oxford, 1971
65. Wiseman, T. P. ‘Legendary genealogies in late-Republican Rome’, G&R
21 (1974) 153-64
66. Wiseman, T. P. 'Domi Nobiles and the Roman cultural elite’, in Les ‘Bourgeoisies' municipales italiennes aux He et Ier siecles avant J.-C., 299-307. Naples, 1983
(с) 	Биографические исследования
67. Astin, A. E. Scipio Aemilianus. Oxford, 1967
68. Astin, A. E. Cato the Censor. Oxford, 1978
69. Badian, E. T. Quinctius Flamininus: Philhellenism and Realpolitik (Lectures in Memory of Louise Taft Semple). Cincinnati, 1970
70. Badian, E. ‘Ennius and his Friends’, in Ennius (Entretiens sur l’antiquite classique, Fondation Hardt, 17), 149-208. Vandoeuvres-Geneva, 1972
71. Della Corte, F. Catone Censore: Ea vita e la fortuna. Florence, 1969
72. Haffter, H. ‘Cato der Ältere in Politik und Kultur seiner Zeit’, in Römische Politik und Politiker. Heidelberg, 1967
73. Kammer, U. Untersuchungen %u Ciceros Bild von Cato Censorius. Diss. Frankfurt am Main, 1964
74. Kienast, D. Cato der Zensor, seine Persönlichkeit und seine Zeit. Heidelberg, 1954
75. Nicolet, C. ‘Arpinum, Aemilius Scaurus et les Tullii Cicerones’, REL 45
C1967) 276-304
76. Scullard, H. H. ‘Scipio Aemilianus and Roman politics’, JRS 50 (i960) 59-74


682
Н. Рим и Италия
ηη. Scullard, Η. Η. Scipio Africanus: Soldier and Politician. London, 1970
78. Strasburger, H. ‘Der “Scipionenkreis”’, Hermes 94 (1966) 60-72
79. Walbank, F. W. ‘The Scipionic Legend’, PCPS n.s. 13 (1967) 54-69
(1d) Социальная сфера
80. Afzelius, A. Die römische Kriegsmacht. Copenhagen, 1944
81. Bonner, S. F. Education in Ancient Rome. London, 1977
82. Brunt, P. A. Italian Manpower 22/ b.c.-a.d. 14. Oxford, 1971
8 3. Carandini, A. ‘Sviluppo e crisi delle manifatture rurali e urbane’, in SRPS ii, 249—60
84. Castagnoli, F. ‘Note al Liber Coloniarum’, Bull. Com. Arch, η г (1946-8) Appendice, 49-58
8 5. Clemente, G. ‘Le leggi sul lusso e la societa romana tra III e II secolo a.C.’,
in SRPS hi, 1-14
86. Dahlheim, W. Struktur und Entwicklung des römischen Völkerrechts im 3. und 2. Jahrhundert v. Chr. Munich, 1968
87. Evans, J.K. ‘Plebs rustica. The peasantry of Classical Italy’, AJAH 5
(1980) 19-47,134-73
88. Frederiksen, M. ‘Changes in the patterns of settlement’, in HIM 11, 341-5 5
89. Frederiksen, M. T cambiamenti delle strutture agrarie nella tarda repubblica: la Campania’, in SRPS 1, 265—87
90. Gabba, E. Esercito e societa nella tarda repubblica romana. Florence, 1973
91. Gabba, E. ‘Considerazioni politiche ed economiche sullo sviluppo urbano in Italia sui secoli II e I a.C.’, in HIM 11, 315-26
92. Gabba, E. ‘Riflessioni antiche e moderne suile attivitä commercialia Roma nei secoli II e I a.C.’, in The Seaborne Commerce of Ancient Rome, ed. J. H. D’Arms and E. C. Kopff, 91-102. MAAR 36. Rome, 1980
9 3. Gabba, E. and Pasquinucci, M. Strutture agrarie allevamento transumante nell’
Italia romana (III-I sec. a.C.). Pisa, 1979 94. Giardina, A. ‘Allevamento ed economia della selva in Italia meridionale: traformazioni e continuita’, in SRPS 1, 87—114 9 5. Giardina, A. and Schiavone, A., eds. Societa romana eprodu^ione schiavistica. 3 vols. Rome and Bari, 1981. (SRPS)
96. Harris, W. V. ‘Economic conditions in Northern Etruria in the second century B.c.’, in CDE, 56-63
97. Heurgon, J. ‘Classes et ordres chez les Etrusques’, in Recherches sur les structures sociales dans I’antiquite classique (Caen 25-26 April 1969), 29-41. Paris, 1970
98. Hoffmann, W. ‘Probleme der Sklaverei und ihre Bedeutung für die inneritalische Entwicklung um die Wende von 2. zum 1. Jhdt. v.Z.’, in RIGS, 498-514
99. Hopkins, K. Conquerors and Slaves. Cambridge, 1978
100. 	Jory, E. J. ‘Associations of actors in Rome’, Hermes 98 (1970) 224-53 ιοί. Kähler, H. Seethiasos und Census. Berlin, 1966
102. 	Laffi, U. Adtributio e contributio. Pisa, 1966


Н. Рим и Италия
683
103. Maroti, E. ‘The vilicus and the villa-system in ancient Italy’, Oikoumene 1 (1976) 109-24
104. Neeve, P. W. de. Colonus. Private ¥ arm-tenancy in Roman Italy during the Republic and Early Principate. Amsterdam, 1984
105. Neeve, P. W. de. Peasants in Peril. Location and Economy in Italy in the Second Century b.c. Amsterdam, 1984
106. Nicolet, C. ‘Armee et societe ä Rome sous la republique: a propos de l’ordre equestre’, in J.-P. Brisson, ed., Problemes de la guerre ä Rome, 117-5 6. Paris and The Hague, 1969
107. North, J. ‘Conservation and change in Roman religion’, PBSR 44 (1976) 1-12
108. North, J. ‘Religious toleration in Republican Rome’, PCPS 205 (1979) 85-103
109. Pailler, J.-M. ‘ “Raptos a diis homines dici...” (Tite-Live xxxix, 13). Les bacchanales et la possession par les nymphes’, Melanges Heurgon 11, 731-42
no. Piganiol, A. Recherches sur les jeux romains. Strasbourg, 1923
in. Schiavone, A. Nasci ta della giurispruden^a. Bari, 1976
112. Schilling, R. La religion romaine de Venus depuis les origines jusqu’au temps d’Auguste. Paris, 1954
113. Sherwin-White, A. N. The Roman Citizenship. 2nd edn. Oxford, 1973
114. Smith, R. E. ‘Latins and the Roman citizenship in Roman colonies: Livy, 34, 42, 5-6’, JRS 44 (1954) 18-20
115. Tibiletti, G. Tl possesso dell’ ager publicus e le norme de modo agrorum sino ai Gracchi’, Athenaeum 26 (1948) 173-236; 27 (1949) 3-42
116. Tibiletti, G. ‘Ricerche di storia agraria romana’, Athenaeum 28 (1950) 183-266
117. Tibiletti, G. ‘Lo sviluppo dei latifondo dall’ epoca graccana al principio dell’ impero’, in X Congresso Internationale di Science Storiche, Relationi 11. Florence, 1955
118. Torelli, M. ‘Industria estrattiva, lavoro artigianale, interessi economici: qualche appunto’, in The Seaborne Commerce of Ancient Rome: Studies in Archaeology and History, ed. J.H. D’Arms and E. C. Kopff, 313-23. MAAR 36. Rome, 1980
11 8a. Treggiari, S. Roman Freedmen during the Late Republic. Oxford, 1969
119. Watson, A. Rome of the XII Tables. Persons and Property. Princeton, 1975
120. White, K. D. Roman Farming. London, 1970
121. Wilson, A. J.N. Emigration from Italy in the Republican Age of Rome. Manchester, 1966
122. Wissowa, G. Religion und Kultus der Römer. 2nd edn. Munich, 1912
123. Zevi, F. Ostia’, Stud. Etr. 41 (1973) 507-29
(e) Рим и италики
124. Badian, E. ‘Roman politics and the Italians (133-91 b.c.)’, in RIGS, 373-409
125. Beloch, K. J. Der italische Bund unter Roms Hegemonie. Leipzig, 1880


684
Н. Рим и Италия
126. Bernardi, А. Nomen Latinum. Pavia, 1973
127. Brunt, P. A. ‘Italian aims at the time of the Social War’, JRS 55 (1965) 90—109
128. Cassola, F. ‘Romani e italici in oriente’, in RIGS, 305-22
129. Crawford, M. H. ‘Italy and Rome’, JRS 71 (1981) 153-60
130. Gabba, E. ‘Le origini della Guerra Sociale e la vita politica romana dopo Г89 a.C.’, Athenaeum n.s. 32 (1954) 41-114, 293-345 (translated in Gabba 1976: (н 42))
131. Gabba, E. ‘II problema dell’unitä dell’Italia romana’, in La cultura italica. Pisa, 1978
132. Galsterer, H. Herrschaft und Verwaltung im republikanischen Italien. Munich, 1976
133. Ghinatti, F. ‘Economia e romanizzazione della Campania’, AFLPad. 2 C1977) 93-M9
134. Giuffre, V. ‘Esigenze militari romane ed Italici’, Labeo 21 (1975) 215-38
135. Göhler, J. Rom und Italien. Breslau, 1939
136. Harris, W. V. Rome in Etruria and Umbria. Oxford, 1971
137. Harris, W. V. ‘Was Roman law imposed on the Italian allies?’, Historia 24 (1972) 639-45
138. Humbert, M. ‘Libertas id est civitas. Autour d’un conflit negatif de citoyennetes au He s. av. J.-C.’, Melanges dlarch. 88 (1976) 221-42
139. Humbert, M. Municipium et civitas sine sujfragio. Rome, 1978
140. liari, V. Gli Italici nelle strutture militari romane. Milan, 1974
141. Klingner, F. ‘Italien, Name, Begriff und Idee im Altertum’, in Römische Geisteswelt, 11-33, 5tb edn. Munich, 1965
142. La Regina, A. ‘II Sannio’, in HIM 1, 219-44
143. Luraschi, G. Foedus Ius Latii Civitas. Pavia, 1979
144. Luraschi, G. ‘A proposito dei Ligures Statellates transducti trans Padum nel 172 a.C. (Liv. 42.22.5-6)’, Annali Benacensi di Cavriana 7 (1981) 73-80
145. McDonald, A. H. ‘Rome and the Italian Confederation (200-186 в.с.)’, JRS 34 (1944) ιι-ЗЗ
146. Nagle, D. В. ‘An allied view of the Social War’, AJArch. 72(1973) 367-78
147. Nicolet, C. ‘Le stipendium des allies Italiens avant la Guerre Sociale’, PBSR 46 (1978) 1-11
148. Pais, E. ‘La persistenza delle stirpi sannitiche nell’eta romana e la participazione di genti sabelliche alia colonizzazione romana e latina’, AAN n.s. 7 (1918) 415-57
149. Richardson, J. S. ‘The ownership of Roman lands: Tiberius Gracchus and the Italians’, JRS 70 (1980) 1-11
150. Salmon, E. T. ‘The “Coloniae Maritimae”’, Athenaeum 41 (1963) 30-8
151. Salmon, E. T. Samnium and the Samnites. Cambridge, 1967
152. Salmon, E. T. Roman Colonisation under the Republic. London, 1970
153. Sannio. Pentri e Frentani dal VI al I sec. a.C. Catalogo della Mostra della Soprintendenza Archeologica e per i Beni Ambientali, Architettonici Artistici e Storici del Malise, Isernia, Museo Nazionale, Ottobre- Dicembre 1980. Rome, 1980


Н. Рим и Италия
685
15 4. Sartori, F. ‘I praefecti Capuam Cumas’, in I Campi Flegrei, Atti dei Convegni Fincei 3 3, 149—71. Rome, 1977
155. Tibiletti, G. ‘La politica delle coloniae e citta latine nella guerra sociale’, Rend. Ist. Fomb. CI. Fettere 86 (1953) 45-63
156. Wegner, M. Untersuchungen %u den lateinischen Begriffen socius und societas. Göttingen, 1969
(/) Цизальпинская Галлия
157. Arslan, E. A. ‘Spunti per lo studio del celtismo cisalpino’, Notitie dal Chiostro del Monaster0 Maggiore 7-10 (1971-4) 43-57
158. Arslan, E. A. ‘Centi e romani in Transpadana’, EtudesCeltiques 15 (1976-8) 441—81
159. Chilver, G. E. F. Cisalpine Gaul. Oxford, 1941
160. Gabba, E. ‘Caio Flaminio e la sua legge sulla colonizzazione dell’agro Gallico’, Athenaeum 57 (1979) 159-63
161. Hoyos, B. D. ‘Roman strategy in Cisalpina, 224—222 and 203-191 b.c.’, Antichthon 10 (1976) 44—55
162. Lequement, R. and Liou, B. ‘Les epaves de la cote de Transalpine. Essai de denombrement, suivi de quelques observations sur le trafic maritime aux He et Ier siecles avant J.-C.’, Cahiers Figures de Pre'histoire et d? Archeologie 24 (1975) 76-82
163. Mansuelli, G. A. ‘La civilta gallica nell’ area lombardo-piemontese’, in Arte e civilta г от ana пе1Г Italia settentrionale 11, 45-55. Bologna, 1965
164. Peyre, C. Fa cisalpine gauloise du Ille siede αν. J.-C. Paris, 1979
165. Robson, D. O. ‘The Samnites in the Po Valley’, CJ 29 (1934) 599-608
166. Tozzi, P. Storia padana antica. Milan, 1972
167. Tozzi, P. ‘L’ltalia settentrionale nell’ eta antica’, Athenaeum, Fascicolo speciale (1976) 28-50
(g) 	Римская литература и культура. греческие влияния
168. Besan£on, А. Fes adversaires de lyhellenisme ä Rome pendant la periode republicaine. Paris and Lausanne, 1910
169. Bilinski, B. De veterum tragicorum Romanorum notitiis geographicis observationes. Wroclaw, 1952
170. Boscherini, L. Fingua e scienda greca nel ‘De agri cultura* di Catone. Rome, 1970
171. Bowra, C. M. Orpheus and Eurydice’, CQ n.s. 2 (1952) 113-26
172. Boyance, P. ‘Fulvius Nobilior et le dieu ineffable’, Rev. Phil. 29 (1955)
Ϊ72-92
173. Brink, С. О. ‘Ennius and the Hellenistic worship of Homer’, AJPhil. 93 (1972) 547-67
174. Büchner, К. Das Theater des Teren%. Heidelberg, 1974
175. Chalmers, W. R. ‘Plautus and his audience’, in Roman Drama, ed. T. A. Dorey and D. K. Dudley, 21-50. London, 1965


686
Н. Рим и Италия
176. Delatte, A. ‘Les doctrines pythagoriciennes des Livres de Numa’, Bull, de Г Ac ad. royale de Belg, zz (1936) 19-40
177. Deila Corte, F. Pa filologia latina dalle origini a Varrone. Turin, 1937
178. Della Corte, F. ‘Stoicismo in Macedonia e in Roma’, in Opuscula 1, 173-83. Genoa, 1971
179. Fraenkel, E. ‘Some aspects of the structure of Aeneid vn\JKS 35 (1945) 1-14
180. Fraenkel, E. Elementi Plautini in Plauto. Florence, i960 (translation, with addenda, of Plautinisches im Plautus. Berlin, 1922)
181. Gage, J. Apollon romain. Essai sur le culte d' Apollon et le developpement du‘ritus Graecus’ а Коте. Paris, 1955
182. Gallini, C. ‘Che cosa intendere per ellenizzazione. Problemi di metodo’, DArch. 7 (1973) 2-3, 175 —91
183. Garbarino, G. Кота e la filosofia greca dalle origini alia fine del II secolo. T urin,
1973
184. Geizer, M. ‘Der Anfang römischer Geschichtsschreibung’, Hermes 69 (1934) 46-55 ( = Ki. Sehr. III, 93-103)
185. Geizer, M. ‘Nochmals über den Anfang der römischen Geschichtsschreibung’, Hermes 82 (1954) 342-8 ( = Kl. Sehr, in, 104-10)
186. Gigante, M. ‘L’epicureismo a Roma da Aleio e Filisco a Fedro’, in Kicerche Filodemee, 13—21. Naples, 1969
187. Graillot, H. Ее culte de Cybele mere des dieux ä Korne et dans Гempire romain. Paris, 1912
188. Grimal, P. Ее siecle des Scipions: Korne et l’hellenisme au temps des guerres puniques. Paris, 1953
189. Grimal, P. ‘La maison de Simon et celle de Theopropides dans la “Mostellaria” de Plaute’, in Melanges Heurgon 1, 371—86
190. Gros, P. ‘Hermodoros et Vitruve’, Melanges d’dreh. 85 (1973) 137-61
191. Gros, P. ‘Les statues de Syracuse et les “dieux” de Tarente (la classe politique devant l’art grec a la fin du Hie siecle avant J.-C.)’, REE 57 (1979) 85-114
192. Gross, W. H. ‘Zum sogennanten Brutus’, in HIM 11, 504-75
193. Haffter, H. Teren% und seine künstlerische Eigenart. Darmstadt, 1967
194. Heurgon, J. ‘Caton et la Gaule Cisalpine’, in Melanges W. Seston, 231—47. Paris, 1974
195. Horsfall, N. ‘The Collegium Poetarum’, BICS 23 (1976) 79—95
196. Jocelyn, H. D. The Tragedies of Ennius. Cambridge, 1967
197. Jocelyn, H. D. ‘The poems of Q. Ennius’, ANKW 1.2 (1972) 987-1026
198. Jocelyn, H. D. ‘The ruling class of the Roman Republic and Greek philosophers’, Bull. Kylands Eibr. 59 (1976) 323-66
199. Kennedy, G. The Art of Rhetoric in the Roman World. Princeton, 1972
200. Kierdorf, W. ‘Catos “Origines” und die Anfänge der römischen Geschichtsschreibung’, Chiron 10 (1980) 205-24
201. Klingner, F. ‘Cato Censorius und die Krisis Roms’, in Römische Geisteswelt, 34-65. 5 th edn. Munich, 1965
202. Kolendo, J. Ее traiti d'agronomie de Saserna. Wroclaw, 1973


Н. Рим и Италия
687
203. Köves, Т. ‘Zum Empfang der Magna Mater in Rom’, Historia 12 (1963) 321-47
204. Kraus, Th. ‘Strömungen hellenistischer Kunst’, in RIGS, 224-40
205. Latte, K. Römische Religionsgeschichte. Munich, i960
206. Laughton, E. ‘The prose of Ennius’, Eranos 49 (1951) 35-46 (with additional note by E. Fraenkel)
207. Leeman, A. D. Orationis Ratio. Amsterdam, 1963
208. Letta, C. ‘L’ltalia dei mores romani nelle Origines di Catone’, Athenaeum 62 (1984) 3-30
209. Martina, M. ‘Aedes Herculis Musarum’, DArch. n.s. 3 (1981) 49-68
210. Nenci, G. ‘Graecia capta ferum victorem cepit’, ASNSP3 8 (1978) 1007-
23
211. Rawson, E. ‘Architecture and sculpture: the activities of the Cossutii’, PBSR 43 (1975) 36-47
212. Rawson, E. ‘The first Latin annalists’, Latomus 35 (1976) 689-71
213. Rawson, E. ‘The introduction of logical organization into Roman prose literature’, PBSR 46 (1978) 12-34
214. Traina, A. Vortit barbare. Rome, 1970
215. Tränkle, H. ‘Micio und Demea in den Terenzischen Adelphen’, MH 29 (1972) 241-55
216. Veyne, P. ‘L’hellenisation de Rome et la problematique des accultura- tions’, Diogene 106 (April-June 1979) 3-29
217. Wardman, A. Rome's Debt to Greece. London, 1976
218. Weber, E. ‘Die Trojanische Abstammung der Römer als politisches Argument’, Wiener Studien 85 (1972) 213-25
219. Webster, T. B. L. Hellenistic Poetry and Art. London, 1964
2 20. Weippert, O. Alexander-imitatio und römische Politik in republikanischer Zeit. Diss. Augsburg, 1972
221. Wülfing-von Martitz, P. ‘Ennius als hellenistischer Dichter’, in Ennius (Entretiens sur l’antiquite classique, Fondation Hardt, 17), 253-89. Vandoeuvres-Geneva, 1972
222. Zetzel, J.E. G. ‘Cicero and the Scipionic circle’, Harv. Stud. 76 (1972) i 3-9
[h) 	Римская и италийская культура по данным археологии*
223. Baldacci, Р. ‘Importazioni cisalpine е produzioni apule’, in Recherches sur les amphores romaines, 7—28. Rome, 1972
224. Baity, J.-Ch. ‘Une nouvelle replique du Demosthene de Polyeuctes’, Bull, des Musees Royaux d'Art et d'Histoire 50 (1978) 49-74
225. Baity, J.-Ch. ‘La statue de bronze de T. Quinctius Flamininus ad Apollinis in Circo', Melanges d'arch. 90 (1978) 669-86
226. Bevilacqua, G. Tituli 11: Miscellanea. Rome, 1980
227. Bianchi Bandinelli, R. Rome: le centre du pouvoir. Paris, 1969
См. также раздел В (d).


688
Н. Рим и Италия
228. Bianchi Bandinelli, R. ‘Problemi deirarte figurativa’, in RIGS, 213-23
229. Bianchi Bandinelli, R. ‘La pittura’, in Le arti figurative, 461-53. Milan,
1977
230. Bonghi Jovino, M. ‘Breve nota in margine al problema deirellenismo italico: tipi ellenistici nella coroplastica capuana’, in Melanges Heurgon 1, 41-7
231. Brown, F. E. Cosa: The Making of a Roman Town. Ann Arbor, Mich., 1979
232. Cianfarani, V. Santuari nel Sannio. Rome, i960
233. Coarelli, F. ‘Classe dirigente romana e arti figurative’, in RIGS, 241-65
234. Coarelli, F. ‘ Architettura e arti figurative in Roma: 15 o—5 о a.C.’, in HIMo, 21-32
235. Coarelli, F. ‘Arte ellenistica e arte romana: la cultura figurativa in Roma tra II e I secolo a.C.’, in CDE, 35-40
236. Colonna, G. ‘Problemi dell’arte figurativa di eta ellenistica пе1Г Italia adriatica’, in Atti del II Convegno di Studi sulle antichitä adriatiche (Chieti- Francavilla al Mare, 1971), 172-7. Pisa, n.d.
237. Conta Haller, G. Ricerche su alcuni centri fortificati in opera poligonale in area campano-sannitica. Naples, 1978
238. Delbrück, R. Hellenistische Rauten in Tatium. Strasbourg, 1907-12
239. Greco Pontrandolfo, A. and Greco, E. ‘L’Agro Picentino e la Lucania occidentale’, in SRPS 1, 137-50
240. Grelle, F. ‘Canosa. Le istituzioni, la societä’, in SRPS 1, 181-226
241. Gros, P. ‘Les premieres generations d’architectes hellenistiques a Rome’, in Melanges Heurgon 1, 387-410
242. Gros, P. Architecture et societe ä Rome et en Italie centro-meridionale aux deux derniers siecles de la republique. Brussels, 1978
243. Johannowsky, W. ‘Contributo dell’archeologia alia storia sociale: la Campania’, in RIGS, 460-71
244. Johannowsky, W. ‘La situazione in Campania’, in HIM 1, 267-99
245. Johannowsky, W. ‘Testimonianze materiali del modo di produzione schiavistico in Campania e nel Sannio Irpino’, in SRPS 1, 299-309
246. Lauter, H. ‘Die hellenistischen Theater der Samniten und Latiner in ihrer Beziehung zur Theaterarchitektur der Griechen’, in HIM 11, 413-22
247. Luchi, O. T territori di Volterra e di Chiusi’, in SRPS 1, 413-20
248. Manacorda, D. ‘Produzione agricola, produzione ceramica e proprietari nell’ager Cosanus nel I a.C.’, in SRPS 1, 3-54
249. Marabini Moevs, M. T. The Roman Thin-walled Pottery from Cosa (1948-1914). MAAR 32. Rome, 1973
250. Marabini Moevs, M. T. Italo-Megarian Ware at Cosa. MAAR 34, 157—227. Rome, 1980
251. Mercando, L. ‘Area sacra di S. Omobono, esplorazione della fase repubblicana’, Bull. Com. Arch. 79 (1963-4) 43-52
252. Mercando, L. ‘L’ellenismo nel Piceno’, in HIM 1, 161-218
253. Montagna Pasquinucci, M. ‘La ceramica a vernice nera del Museo Guarnacci di Volterra’, Melanges d’arch. 84 (1972) 269-498


Н. Рим и Италия
689
254. Morel, J.-P. ‘Etudes de ceramique campanienne. 1. L’atelier des petites estampilles’, Melanges cTarch. 81 (1969) 59-117
255. Morel, J.-P. ‘Aspects de l’artisanat dans la Grande Grece romaine’, in Atti Taranto 15 (1975) 263-324
256. Morel, J.-P. ‘Ceramiques d’ltalie et ceramiques hellenistiques’, in HIM 11,
471-97
257. Morel, J.-P. ‘Le sanctuaire de Vastogirardi (Molise) et les influences hellenistiques en Italie centrale’, in HIM 1, 255-9
258. Morel, J.-P. ‘La ceramique companienne: acquis et problemes’, in Ceramiques hellenistiques et romaines, 85-122. Paris, 1980
259. Morel, J.-P. ‘La produzione della ceramica campana: aspetti economici e sociali’, in SRPS 11, 81-97
260. Morel, J.-P. ‘Les producteurs de biens artisanaux en Italie a la fin de la Republique’, in Les ‘Bourgeoisies' municipales italiennes aux He et ler siecles av. /.-C., 21-39. Pafis and Naples, 1983
261. Pairault, F.-H. Recherches sur quelques series diurnes de Volt err a ä representations mythologiques. Rome, 1972
262. Pavolini, C. ‘Le lucerne nell’Italia romana’, in SRPS 11, 139-85
263. Rakob, F. ‘Hellenismus in Mittelitalien: Bautypen und Bautechnik’, in HIM π, 366-86
264. Ricci, A. ‘I vasi potori a pareti sottili’, in SRPS 11, 123-38
265. Strazzulla, M. J. II santuario sannitico di Pietrabbondante. 2nd edn. Campobasso, 1972
266. Strazzulla, M. J. ‘Le terrecotte architettoniche. Le produzioni dal IV al I a.C.’, in SRPS 11, 187-208
267. Torelli, M. ‘II donario di M. Fulvio Flacco nell’area di S. Omobono’, in Studi di topografia antica, 71-5. Rome, 1968
268. Torelli, M. ‘Contributo dell’archeologia alia storia sociale: 1’Etruria e 1’Apulia’, in RIGS, 431-42
269. Torelli, M. ‘La situazione in Etruria’, in HIM 1, 97-109
270. Torelli, M. ‘L’ellenismo fuori dei mondo classico’, in Le arti figurative, 536-55. Milan, 1977
271. Torelli, M. ‘Osservazioni conclusive sulla situazione in Lazio, Umbria ed Etruria’, in SRPS 1, 421-6
272. Verzar, M. ‘Archäologische Zeugnisse aus Umbrien’, in HIM 1, 116-42
273. Verzar, M. ‘La situazione in Umbria dal III a.C. alia tarda antichitä’, in SRPS i, 374-406
274. Zänker, P. ‘Zur Rezeption des hellenistischen Individualporträts in Rom und den italischen Städten’, in HIM 11, 581-619
(/) Прочее
275. Alföldi, A. Römische Frühgeschichte. Heidelberg, 1976
276. Campanile, E. ‘La latinizzazione dell’ osco’, in Scrittiin onore di G. Bonifante I, 109-20. Rome, 1976
277. Campanile, E. and Letta, C. Studi suile magistrature indigine e municipali in area italica. Pisa, 1979


690
I. Разное
278. Camporeale, G. ‘La terminologia magistratuale nelle lingue osco-umbre’, Atti Ac cad. Toscana di Science e Lett. 1956, 33-108
279. Cristofani, M. ‘Societa e istituzioni neiritalia preromana’, Popoli e civilta dellTtalia antica 7 (1978) 51—112
280. Dahlheim, W. Gewalt und Herrschaft. Das provinziale Herrschaftssystem der römischen Republik. Berlin, 1977
281. De Simone, C. ‘Italien’, in Die Sprachen im römischen Reich der Kaiserzeit, 65-81. Cologne, 1980
282. Derow, P. S. ‘The Roman calendar, 190-168 в.с.’, Phoenix 27 (1973) 345-56
283. Derow, P. S. ‘The Roman calendar, 218-191 в.с.’, Phoenix 30 (1976) 265-81
284. Goar, R. J. Cicero and the State Religion. Amsterdam, 1972
285. Lazzeroni, R. ‘Le piü antiche attestazioni del nom. pl. -äs in latino e la provenienza dei coloni pesaresi’, Studi e saggi linguistici 2 (1962) 106-22
286. Lejeune, Μ. L’anthroponomie osque. Paris, 1976
287. Prosdocimi, A. L. TI lessico istituzionale italico. Tra linguistica e storia’, in Ta cultura it alica, 29-74. Pisa, 1978
288. Prosdocimi, A. L., ed. Lingue e dialetti dell’ Italia antica. Rome, 1978
289. Rawson, E. ‘Scipio, Furius, Laelius and the ancestral religion’, JRS 63 (1973) 161-74
290. Rix, H. Die etruskischen Cognomen. Wiesbaden, 1953
291. Rix, H. ‘L’apporto dell’onomastica personale alia cognoscenza della storia sociale’, in CDE, 64-73
I. 	Разное
1. Bickerman, E. J. Origines Gentium’, CPh 47 (1952) 65-81
2. Bleicken, J. Review of Badian, 1958: (a 3), Gnomon 36 (1964) 176-87
3. Capasso, M. and others. Tn margine alia vita di Filonide’, Cronache Er со lane si 6 (1976) 55-9
4. Casson, L. ‘The grain trade of the hellenistic world’, ТАРА 85 (1954) 168-87
5. Charbonneaux, J. L!art au siecle d*Auguste. Lausanne, 1948
6. Coarelli, F. ‘La Sicilia tra la fine della guerra annibalica e Cicerone’, in SRPS i, 1-18
7. Crönert, W. ‘Der Epikureer Philonides’, SD AW 1900, 942-59
8. Crönert, W. ‘Die Epikureer in Syrien’, JÖAI 10 (1907) 145-52
9. Franke, P. R. Review of Westermark, Das Bildnis des Philetairos, Gnomon 34 (1962) 5 89—96
i o. Freeman, E. A. A History of Federal Government in Greece and Italy. 2nd edn by J.B. Bury. London, 1893
11. Gabba, E. ‘Sui senati delle citta siciliane nell’ eta di Verre’, Athenaeum 37 (1959) 3°4—20
12. Gabba, E. ‘Mario e Silia’, ANRW ι.ι (1972) 764-805
13. Gawantka, W. Isopolitie. Vestigia 22. Munich, 1975


К. Избранная библиография изданий на русском языке
691
14. Gow, A. S. F. and Schofield, A. F. Nicander. The Poems and Poetical Fragments. Cambridge, 1953
15. Grat wick, A. Chapters in The Cambridge History of Classical Titerature 11, 60-171. Cambridge, 1982
16. Gruben, G. Die Tempel der Griechen. Munich, 1966
17. Guthrie, W. К. C. Orpheus and Greek Religion. London, 1935
18. Harris, W. V. On war and greed in the second century b.c.’, Amer. Hist. Rev. 76 (1971) 1371-85
19. Hatzfeld, J. Tes trafiquants Italiens dans I'orient hellenique>. Paris, 1912
20. Healey, J. F. Mining and Metallurgy in the Greek and Roman World. London, 1978
21. Heurgon, J. ‘The date of Vegoia’s prophecy’, JRS 49 (1959) 41-5
22. Heurgon, J. ‘Tityre, Alfenus Varus et la ire Eglogue de Virgile’, CT 15 (1967) (= Melanges Saum agne') 3 9-4 5
23. Köhler, U. ‘Nachtrag zum Lebenslauf des Epikureers Philonides’, SDAW 1900, 999—1001
24. Lane, E. N. ‘Sabazius and the Jews in Valerius Maximus; a re-examina- tion’, JRS 69 (1979) 3 5—8
2 5. Melior, R. Θεά 'Ρώμη. The Worship of the Goddess Roma in the Greek World. Göttingen, 1975
26. Meyer, Ed. Ursprung und Anfänge des Christentums 11. Stuttgart, 1921
27. Momigliano, A. Alien Wisdom: The Limits of He Herniation. Cambridge,
1975
28. Nilsson, Μ. P. The Dionysiae Mysteries of the Hellenistic and Roman Age. Lund, 1957
29. Olshausen, E. Prosopographie der hellenistischen Königsgesandten 1. Louvain,
1974
30. Pritchett, W. K. Studies in Ancient Greek Topography 11. Berkeley, 1969
31. Ritter, H.-W. Diadem und Königsherrschaft. Munich, 1965
32. Seibert, J. Historische Beiträge %и den dynastischen Verbindungen in hellenistischer Zeit. Wiesbaden, 1967
33. Simon, E. Pergamon und Hesiod. Mainz, 1975
34. Swain, J. W. ‘The theory of the four monarchies’, CPh 35 (1940) 1-21
35. Tcherikower, V. Die hellenistischen Städtegründungen von Alexander dem Grossen bis auf die Römer^eit. Leipzig, 1927
К. 	Избранная библиография
ИЗДАНИЙ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ
(а) Источники
1. Августин Блаженный. Творения’. В 4 т. / Сост. и подг. текста С.И. Еремеев. СПб.; Киев, 1998.
2. Авл Геллий. Аттические ночи: В 2 т. / Пер. А.Б. Егорова, А.П. Бехтер, А.Г. Грушевого, О.Ю. Бойцовой. СПб., 2007—2008.
3. Аврелий Виктор, Секст. О знаменитых людях / Пер. В.С. Соколова // Римские историки IV века. М., 1997.


692
К. Избранная библиография изданий на русском языке
4. Аврелий Виктор, Секст. О цезарях / Пер. В.С. Соколова // Там же.
5. Аппиан Александрийский. Гражданские войны / Пер. под ред. С.А. Жебе- лева и О.О. Крюгера. М., 1994.
6. Аппиан Александрийский. Римская история / Пер. С.П. Кондратьева. СПб., 1994.
7. Арриан. Поход Александра / Пер. М.Е. Сергеенко. М., 1993.
8. Афиней. Пир мудрецов: В 2 т. / Пер. Н.Т. Голинкевича. М., 2003—2010.
9. Варрон, Марк Теренций. Сельское хозяйство / Пер. М.Е. Сергеенко. Μ.; Л., 1963.
10. Веллей Патеркул. Римская история // Немировский А.И., Дашкова М.Ф. «Римская история» Веллея Патеркула. Воронеж, 1985.
11. Витрувий. Об архитектуре /Пер. Ф.А. Петровского. М., 2003.
12. Вопросы Милинды/Пер. А.В. Парибка. М, 1989.
13. Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания / Под ред. М.Л. Гаспарова. М., 1970.
14. Дигесты Юстиниана: В 7 т. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2002—2005.
15. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. М.Л. Гаспарова. М., 1986.
16. Дионисий Галикарнасский. Римские древности / Пер. Н.Г. Майоровой, И.Л. Маяк, А.М. Сморчкова, В.Н. Токмакова и др. М., 2005.
17. Евтропий. Бревиарий от основания Города / Пер. Д.В. Кареева, Л.А. Са- муткиной. СПб., 2001.
18. Иосиф Флавий. Иудейские древности. Иудейская война. Против Апиона / Пер. Г.Г. Генкеля, Я.А. Чертка, Я. Израэльсона. М., 2017.
19. Катон, Марк Порций. Зеллледелие / Пер. Μ. Е. Сергеенко. М., 1950.
20. Книги Маккавеев / Пер. Н.В. Брагинской, А.Н. Коваля, А.И. Шмаиной-Вели- кановой. Москва; Иерусалим, 2014.
21. Лактанций. Божественные установления /Пер. В.М. Тюленева. М., 2007.
22. Ливий, Тит. История Рима от основания Города: В 3 т. / Ред. перевода М.Л. Гаспаров, Г.С. Кнабе, В.М. Смирин. М., 1989—1994.
23. Макробий. Сатурналии / Пер. В.Т. Звиревича. Екатеринбург, 2009.
24. Непот, Корнелий. О знаменитых иноземных полководцах. Из книги о римских историках / Пер. Н.Н. Трухиной. М., 1992.
25. Овидий. Элегии и малые поэмы / Пер. М.Л. Гаспарова. М., 1973.
26. Павел Орозий. История против язычников / Пер. В.М. Тюленева. СПб., 2004.
27. Павсаний. Описание Эллады: В 2 т. / Пер. С.П. Кондратьева. СПб., 1996.
28. Плавт, Тит Макций. Избранные комедии: В 3 т. / Пер. А.В. Артюшкова. М., 1997.
29. Плутарх. Избранные жизнеописания: В 2 т. / Пер. С.С. Аверинцева. М., 1986.
30. Плутарх. Моралии / Пер. Я.М. Боровского, М.Н. Ботвинник, Н.В. Брагинской, М.Л. Гаспарова и др. М.; Харьков, 1999.
31. Полибий. Всеобщая история: В 3 т. / Пер. Ф.Г. Мищенко. СПб., 1995.
32. Полиэн. Стратегемы / Под общ. ред. А.К. Нефёдкина. СПб., 2002.
33. Руф, Квинт Курций. История Александра Македонского / Отв. ред. А.А. Ви- гасин. М., 1993.


К. Избранная библиография изданий на русском языке
693
34. Светоний, Гай Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. О знаменитых людях (<фрагменты) / Пер. М.Л. Гаспарова. М., 1993.
35. Страбон. География /Пер. Г. А. Стратановского. М., 1994.
36. Сыма Цянь. Исторические записки [Ши Цзи)\ В 9 т. М., 1972—2010.
37. Тацит, Корнелий. Сочинения: В 2 т./Пер. А.С. Бобовича, Г.С. Кнабе. Л, 1970.
38. Теренций. Комедии /Пер. А.В. Арттошкова. М., 1985.
39. Флор, Луций Анней. Эпитомы римской истории обо всех войнах за семьсот лет // Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Луций Анней Флор — историк Древнего Рима. Воронеж, 1977.
40. Фронтин, Секст Юлий. Военные хитрости (Стратегемы) / Пер. А.Б. Рано- вича. СПб., 1996.
41. Цицерон, Марк Туллий. Диалоги. О государстве. О законах / Пер. В.О. Горен- нггейна. М., 1966.
42. Цицерон, Марк Туллий. О старости. О дружбе. Об обязанностях / Пер. В.О. Горенпггейна. М., 1993.
43. Цицерон, Марк Туллий. Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту /Пер. В.О. Горенпггейна: В 3 т. М.; А., 1949—1951.
44. Цицерон, Марк Туллий. Речи: В 2 т. / Изд. подг. В.О. Горенпггейн, М.Е. Гра- барь-Пассек. М., 1993.
45. Цицерон, Марк Туллий. Философские трактаты / Пер. М.И. Рижского. М., 1985.
46. Цицерон, Марк Туллий. Три трактата об ораторском искусстве / Пер. Ф.А. Петровского, И.П. Стрельниковой, МА. Гаспарова. М., 1972.
47. Юстин, Марк Юниан. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiarum Philippicarum» / Пер. А.А. Деконского, М. И. Рижского. М., 2005.
(Ь) Литература
1. Бобровникова Т.А. Сципион Африканский. М., 2009.
2. Габелко ОА. История Вифинского царства. СПб., 2005.
3. Горьков С.Ю. Рим и Карфаген: Великая морская война. М., 2003.
4. Дуров В.С. Художественная историография Древнего Рима. СПб., 1993.
5. Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим: Война, мир и дипломатия в 220— 146 гг. до н. э. М., 1993.
6. Квашнин В.А. Генезис сумптуарного законодательства в Древнем Риме. Вологда, 2009.
7. Квашнин В.А. Законы о роскоши в Древнем Риме эпохи Пунических войн. Вологда, 2006.
8. Климов О.Ю. Пергамское царство: Проблемы политической истории и государственного устройства. СПб., 2010.
9. Кораблев И.Ш. Ганнибал. М., 1976.
10. Коротких Л.М. Древняя Иберия в античной традиции и археологии. Воронеж,
2002.
11. Кузьмин Ю.Н. Аристократия Берои в эпоху эллинизма. М., 2013.
12. Лансель С. Ганнибал. М., 2002.
13. Махлаюк А.В. Римские войны. Под знаком Марса. М., 2010.
14. Попов А.А. Греко-Бактрийское царство. СПб., 2008.
15. Ревяко К.А. Пунические войны. Минск, 1988.


694
К. Избранная библиография изданий на русском языке
16. Сизов С.К. Ахейский союз: История древнегреческого федеративного государства {281—221 гг. до н. а). М., 1989.
17. Сизов С.К. Федеративное государство эллинистической Греции: Этолийский союз. Н. Новгород, 1990.
18. Сморчков А.М. Религия и власть в Римской республике: магистраты, жрецы, храмы. М., 2012.
19. Трухина Н.Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики: II в. до н. э. М., 1986.
20. Хабихт X. Афины: История города в эллинистическую эпоху. М., 1999.
21. Ханиотис А. Война в эллинистическом мире: Социальная и культурная история. СПб., 2013.
22. Хлевов А.А. Морские войны Рима. СПб., 2005.
23. Циркин Ю.Б. История Древней Испании. СПб., 2011.


СПИСОК КАРТ
1. Карфагенская Испания 32
2. Италия и Сицилия во время Второй Пунической войны 69
3. Кампания 73
4. Испания во время Второй Пунической войны 80
5. Северная Африка 87
6. Адриатика 111
7. Северная Италия 140
8. Испания во П в. до н. э 154
9. Северная Африка во время Третьей Пунической войны 182
10. Карфаген 200
11. Греция и Малая Азия 302
12. Македония и Греция 355
13. Малая Азия и Сирия 394
14. Греческие владения в Центральной и Южной Азии 467
15. Бактрия и Северо-Западная Индия 469
16. Италия и Сицилия 574


СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
1. Надпись на саркофаге А. Корнелия Сципиона Барбата 580
2. Клейма гончаров из Кал, Ш в. до н. э 583
3. Клейма на рельефной посуде из Кал 584
4. Профили «греко-игалийских» амфор 585
5. План форума в Песте 587
6. План святилища в Пьетраббонданте 589
7. Профили амфор типа Дрессель 1 597
8. Типичные профили тонкостенной керамики периода
Республики 600


УКАЗАТЕЛЬ
Абдера, Испания 7 Ed, 30, 34 Абдера, Фракия 72 СЬ, 377, 384 Абелукс (сагунтиец) 79 (сноска) Абидос 7 7 Z)7>, 7J
Филипп V и ~ 319—321, 322, 324, 629 Антиох Ш и ~ 332—333, 347—348 Абрупол (македонянин) 372 авгуры, жреческая коллегия 94, 105 Авиен
«Описание морского побережья» 30 (сноска), 33
Аврелий, М. (посол на Балканы) 304— 305
Аврелий Виктор (историк) 21 Аврелий Котта, Г. [консул 200 г. до н. э.) 313-314, 629
Аврелий Орест, Л. [консул 157 г. до н. э.) 388-389, 638
авсетаны (иберийское племя) 8 На, 156, 161
Авфидена 7 6 Cd, 588 Агафоклея, царица греческих владений в Индии 485, 491, 494, 501, 503
Агафокл, регент Египта 309, 629 Агафокл, тиран Сиракуз 519 Агафокл, царь греческих владений в Бактрии 478, 483—485, 501, 503
Агесилай (архитектор в Индии) 500 (сноска)
Агригент 7 Dg, 84, 102, 280 (сноска), 518, 627
Агрон, царь Иллирии 114—116 Адаса, битва при ~ 429 (сноска)
Адгербал (карфагенский флотоводец) 82
Адранодор (сиракузский политик) 83 Ай-Ханум 15 Аа
= Дионисополь? 473—474, 483—484 монеты 483—484, 494 надписи 481—482, 498 раскопки 499 Азор 72 ВЪ
Акарнания 6 Ее, 7 7 Ас, 12 Ас и Рим (Ш в. до н. э.) 113 и этолийцы 113, 120, 131, 346 союзник Македонии 113, 120, 129, 316
и Первая Македонская война 132, 135
против Антиоха Ш и этолийцев 346 и разрешение спора между ахейцами и спартанцами 365 римские посольства 374, 378—379 при Хремате 386 акведуки 241, 579, 605, 641 Аквилея 7 Fa, 16 Cb дороги в ~ 634, 640 земельные участки 257—258 основание 146, 151, 267, 633 стены 605
Аквилий, М. (консул 129 г. до н. э.) 455 Аквы Стателлатские 150 (сноска) Акра-Левке 7 Fc, 34, 38 Акрокоринф 322, 326—327, 338 актеры 513—514 Акций (поэт-трагик) 529 Алабанда 7 7 Ed, 13 Сс, 308, 312, 403 Ал алия, битва при ~ 31
* Ссылки на карты выделены курсивом. У римских деятелей первым указывается родовое имя. Внутри отдельных статей материал организован преимущественно по хронологическому принципу, хотя иногда используется и алфавитный порядок. Ссылки на примечания приводятся только тогда, когда объект не упоминается на соответствующей странице основного текста.


698
Указатель
Александр (сын македонского царя Персея) 556
Александр I, царь Эпира 109, 112 Александр Ш (Великий), царь Македонии 109, 519
в Бактрии и Индии 465, 468, 495 Александр Балас, царь Сирии 434—437, 444-445, 448, 618, 621, 639- 640
Александрия Египетская 13 Cd, 309, 534, 571, 640
Александрия Троадская 7 1 De, 13 Сс, 343, 348 Алерия 16 Ас, 577 Алинда 308
Алкивиад, статуя на римском Форуме 578
Алкивиад (спартанский изгнанник) 360 Алким (Елиаким, иудейский первосвященник) 420, 637 Алонис 1 Fc, 34, 39 Алопеконнес 319 алтари
«Домиция Агенобарба» 613—614 терракотовые 578 Алтея 49
алфавиты, см. языки Альмуньекар 33 Альпы 68, 151, 300 Амбракия 528—529, 631 Аминандр, царь Афамании 103, 317, 322-324, 334, 345-346 522; см. также Афамания Аминта, царь греческих владений в Бактрии 495, 501, 503 Амизон 308, 312, 406 (сноска)
Аммоний (селевкидский министр) 436— 437
Амударьинский клад 472—473 Амфиполь 12 ВЬ, 384, 415 амфоры
«греко-италийские» 584—585 груда осколков импортных ~ в Риме 606
для масла 596
клейма изготовителей 583—584 родосские 596 типа Дрессель I 597, 599 Анас (Гвадиана), р. 1 Сс, 2 Сс, 8 Сс, 44, 49, 157 (сноска), 159, 163
Андалусия 33, 60, 168, 177 (сноска) Андобал (вождь илергетов) 81—83, 628 Андриск (претендент на македонский трон) 377, 384, 388, 433 (сноска), 450, 639—640
Андроник (пергамский посол в Рим) 449 Андроник (селевкидский министр) 413 (сноска), 419 (сноска)
Андрос 11 Cd, 13 Вс, 310, 318, 323 Аниций Галл, Л. [консул 160 г. до н. э.)
381-383, 563, 635, 637 Анкона 16 Сс, 593 анналисты, римские 21—22
о Сципионе Африканском и Фабии Максиме 518
об Испании 30 (сноска), 45 (сноска), 52-53
пристрастное отношение к Филиппу 305
Антиалкид из Таксилы 484, 485 (сноска), 493—494, 497, 498 (сноска), 501, 503
Антигон I (Одноглазый), царь Македонии 468, 618, 622
Антигон II (Гонат), царь Македонии 557, 618, 620, 622
Антигон III (Досон), царь Македонии 119-120, 123, 129, 618, 622 Антикира, Фокида 11 Вс, 132, 326 Антимах I Теос, царь греческих владений в Индии 477—478, 501— 502
Антимах II, царь греческих владений в Индии 489, 494, 501, 503 Антиох I Сотер, царь Сирии 469, 473, 618, 620
Антиох III Великий, царь Сирии 37, 527, 618, 620; см. также Се- левкидов государство Антиох IV Эпифан, царь Сирии 410— 424, 618, 621
характер и психическое здоровье 410-411,424
дары Луцию Сципиону 224—226 заложник в Риме 349, 409 см. также Селевкидов государство Антиох V Евпатор, царь Сирии 420, 424-427, 618, 621, 636-637; см. также Селевкидов государство


Указатель
699
Антиох VI Эпифан Дионис 438, 618, 621, 640
Антиох VII Эвергет (Сидет) 436, 442— 444, 446, 618, 621
Антиох (селевкидский царевич, старший сын Антиоха III) 341,
407, 621
Антиох (селевкидский царевич, соправитель Антиоха IV) 409—410, 635
Антиохида, царица Каппадокии 426, 431, 621
Антиохия (Спасину Харакс) 422 Антиохия, Сирия 13 Ес, 433, 435 (сноска), 437-438
Антиохия Хрисаорейская (Алабанда) 11 Ed, 13 Сс, 308,312, 403 Антипатр (селевкидский чиновник) 348 Антипатрия 6 Dd, 322 Анций
база пиратов в ~ 109 Аой, ущелье 6 Dd, 323, 325 Апаварктиктена 476 Апама III, царица Вифинии 398 (сноска), 408, 622, 633
Апамея 7 7 ЕЬ, 13 Ес, 341, 427, 438 Апамейский мир (188 г. до н. э.) 349— 352, 631
(ситуация после ~) 354—368, 391,
408, 425, 459-460, 462 монеты 435 (сноска)
Аполлодор Афинский (ученый) 470, 488
Аполлодот I, царь греческих владений в Индии 489—490, 494, 501, 503
Аполлодот П, царь греческих владений в Индии 489—490, 494, 501, 503
Аполлон, бог 510—511,514 Аполлонида 13 СЪ
Аполлоний, сатрап Келесирии 427 (сноска), 436—437 Аполлония (Кария) 403 Аполлония (Иллирия) 6 Dd
союз с Римом 110, 112, 117—118, 136 и Первая Македонская война 126, 128, 136
и Вторая Македонская война 328, 629
Аполлофан, царь греческих владений в Индии 501, 503
Аппиан Александрийский (историк) 23, 30 (сноска)
надежность в качестве источника 51, 116 (сноска), 168,188—190, 201 апуаны (лигурийское племя) 7 ВЬ—Сс, 147-150
Апулей Сатурнин, Л. 300 Апулия 2 Ее—Fe, 6 Bd—Cd
во Второй Пунической войне 76, 252, 593, 627 керамика 576 колонии ветеранов 259, 264 революционное движение рабов 292, 295
сельское хозяйство 250—251, 289, 294-295, 596
снижение численности населения 252
Any стай, А. (военный легат) 322 Апусгий, Л. 323, 329 арабы 419, 447 Арад 13 Ed, 436, 439 арамейское письмо 499 Арат (ахейский политик) 12 (сноска), 364
Арат из Сол (поэт) 557 Арахосия 14 Dd, 307, 475, 477, 486, 502 Арбакала 7 Db, 49 Аргантоний, царь Тартесса 31 Аргос 77 Bd, 12 Bd, 326, 328, 337-338, 360, 388, 412
ардиеи (иллирийское племя) 114, 118— 120, 122; см. также Агрон; Пинна; Тевта
ареваки (кельтиберское племя) 8 Db- ЕЪ
Гракх и ~ 160, 162—163 войны с ~ (154—133 гг. до н. э.) 168, 171-174, 641
дальнейшее сопротивление 180 Арей (спартанский изгнанник) 360—361 Ариана 14 Cd, 421, 468 (сноска), 474, 502 Ариарат (предполагаемый сын Ариара- та IV) 431
Ариарат IV, царь Каппадокии 621; см. также Каппадокия
Ариарат V, царь Каппадокии 450 (сноска); см. также Каппадокия


700
Указатель
Аримин 2 De, 7 Eb, 16 Cb, 40, 70, 146 Ариобарзан (нумидийский военачальник) 189
Аристен (ахейский политик) 326, 360, 365
аристократия
италийская
богатство и нравы 285—286 и снижение численности населения 277
поддержка интересов ~ со стороны Рима 270-271, 274, 279- 284, 293
принятие римских законов 281— 283
торговые интересы 252—253, 260, 277-278, 281-282, 296, 298- 299
требование участия в управлении 260, 271-272, 277, 283-284, 295-300
ухудшение отношений с Римом 275-277, 295-296 римская
дух соперничества 215, 217—226, 244, 537
консерватизм и гибкость 537—538 посвящение храмов и общественных зданий 273—274, 285, 613 сельскохозяйственные интересы 252-253, 255-256, 268 торговые интересы 255—256, 506— 507, 584-585
увлечение литературой 516—517, 560-561, 569-570 эллинизация 515—519, 526—531, 536-570
Аристоник (Эвмен III, претендент на пергамский трон) 453—455, 619
Аристотель (философ) 204 Ариция 16 Cd, 566, 579 арки, римские триумфальные 608 Армения 13 Fc
Антиох III возвращает ~ под свою власть 306
после Апамейского мира 396, 409, 421
Антиох IV подчиняет ~ 422, 636 независимость 428
армия, римская в Испании
(жестокость) 175—176, 179—180 (размер) 156, 159, 162 (союзники) 156
(трудности при наборе) 169, 171, 174, 197
во Второй Пунической войне 71, 98— 100, 128-129
денежные раздачи 221—222 и аграрная экономика 235, 286—288 и 1реческая культура 512, 514—515 обязательства союзников 100—101, 103-104, 251-252, 274-275, 284, 286-287, 295 Полибий о ~ 505
продвижение представителей низших классов посредством службы в ~ 268—269, 286—287 стоимость содержания 71, 184, 233— 234
см. также набор в войско Арпин 263, 268, 631 Арпы 2 Ее, 75, 102, 627 Арреций 2 Cd, 7 De, 70, 147, 602 арсетаны (иберийское племя) 50; см. также Сагунт
Арсиноя, царица Египта 309 Артаксата (Арташат) 393 (сноска), 421 (сноска)
Артаксий (Арташес) царь Великой Армении 397, 421, 428
Артемидор, царь греческих владений в Индии 501, 503
Архебий, царь греческих владений в Ба- ктрии 493, 501, 503 Архелай, царь Македонии 557 Асайла 8 Fb, 175 Аусесен 166 археология 25, 573
греческих владений в Бактрии 499— 500
Испании 30 (сноска), 33, 152, 175 Карфагена 188 Этрурии 292
см. также отдельные виды находок Архестрат из Гелы 534 архив государственный, римский 46 Архий (губернатор Кипра) 434 Архимед 517


Указатель
701
архитектура
афинская 412—413, 602 грекобактрийская 499 пергамская 398
римская 579—580, 585—588, 603—611 сж также строительство; градостроительство
Архон (ахейский политик) 360, 379 Аршак П, царь Парфии 307 Аршак IV, царь Парфии, см. Фраат I Аршак V, царь Парфии, см. Митридат I Аскалон 13 Dd, 439 Аскуридское озеро 12 Вс, 380 Аспендос 7 7 Fd, 351 Астапа 4 Dd, 82 Астауэна 476
астрологи (халдеи) 273, 538, 641 астрономия 529, 531, 534, 555, 559 Ателла 3 СЪ, 74
Атилий, М. [претор 152 г. до н. э.) 170 Атилий Калатин, Авл 586 Атилий Регул, Г. [консул 225 г. до н. э.) 72, 624
Атилий Регул, М. [консул 227, консул- суффект 217 г. до н. э.) 254, 626
Атилий Серран, А. [консул 170 г. до н. э.)
342, 344, 373-374, 635 атинтаны (иллирийское племя) 6 Ed— Ее
и Иллирийские войны 117—118,121 и Первая Македонская война 126, 128, 131, 135-136 Атракс 11 Вс, 325
Аттал I Сотер, царь Пергама 619; см. также Пергам
Аттал II Филадельф, царь Пергама 619
карьера до восшествия на престол 341, 401, 458 см. также Пергам
Аттал Ш Филометор Эвергет, царь Пергама 385 (сноска), 451—452, 619; см. также Пергам Атталия, Памфилия 13 De, 450 Аттис из Пессинунта 402 (сноска) Ауксим 267 Афамания 6 Ее
и Македонские войны 133, 317, 322, 324, 328, 334
захват Македонией 346, 356—357 визит Аминандра в Рим 522 Афганистан, см. Арахосия; Ариана; Ба- ктрия; Дрангиана Афина, богиня
Алкидемос, в Пелле 486 Итонийская 366
Никефорос, в Пергаме 311, 393, 398, 432, 633
Афиней (пергамский царевич) 401, 448
Афины 7 7 Bd, 12 Вс
римское посольство в ~ 119, 515 и Первая Македонская война 133, 136
между войнами 316—319, 458, 629 и Вторая Македонская война 324, 326, 403
и Селевк IV 407
и разрешение спора между ахейцами и спартанцами 364—365 и Третья Македонская война 366, 377
возрождение после войны 556 и Пергам 399, 411, 450 передача Делоса ~ 406, 636 «философское посольство» 553,567— 568, 638
искусство и архитектура 412—413, 578, 602
Катон и ~ 542, 549 культурные связи с Римом 555—556, 567-568, 612 покорность Риму 461 поставки зерна 320 Африка, Северная
карфагенское влияние (VI—V вв. до н. э.) 31
Наемническая война 35 Ганнибал и ~ 59—60 и Вторая Пуническая война 77, 85— 88, 92, 628
вторжение лузитанов 168 создание римской провинции 202— 203
торговля 577, 596
см. также Карфаген; Нумидия; Си- факс
Афтир (нумидийский изгнанник) 183 Ахайя, Фгиотийская 12 Вс, 369


702
Указатель
Ахайя и Ахейский союз 6 Ее, 1 1 Ас—Вс, 12 Ас
пристрастное отношение Полибия 16 государственное устройство 360 (сноска)
и Иллирийская война 118—119 и Первая Македонская война 129, 135
война против Спарты 301 выкупает римлян, находившихся в рабстве в Греции после Ганнибаловой войны 520 и Вторая Македонская война 318, 322, 326, 629
возвращение Коринфа 333 возвращение Аргоса 338 война со Спартой 342, 631 объявление войны Антиоху 345 попытка Спарты выйти из состава ~ 354, 631
Селевк IV восстанавливает отношения с ~ 407 и Беотия 354, 356 обращение римлян с ~ 359—365 и спартанские диссиденты 360—361 и восстание в Мессении 361—363, 632 и Пергам и Родос 399, 404—405 благодеяния Антиоха IV по отношению к ~ 411 и Персей 369
римские посольства 370, 374, 378— 379
отношение римлян после битвы при Пидне 383, 385—390, 556, 636, 639
попытка умиротворить римлян 457, 461
война со Спартой и Римом 175, 236, 386-390, 450, 462, 640 урегулирование дел после войны 376, 389-390, 640
Ахей (родственник Антиоха Ш) 306, 626 Ахемениды, династия 464 Ацерры 3 СЬ, 74, 141 Ацилий Бальб, М. [консул 150 г. до н. э.) 639
Ацилий, Г. [претор 155 г. до н. э.) 568 Ацилий Глабрион, М {консул 191 г. до н э., консул-суффект 154 г. до н. э.) 631, 638
кампания в Греции 344—347, 539, 631 цензорские выборы и судебный процесс 223-224,227 Ашока Маурья 475, 491
багиенны (галльское племя) 292 Бадахшан 14 Dc—Ec, 15 Аа—Ва, 473, 482, 484, 502 Баджаур 15 ВЬ, 492
буддийский реликварий 482, 485, 487,489
базилики 234, 544, 609 Бактра 14 De, 15 Аа, 307, 472—475, 496 Бактрия, греческие владения в ~ 14, 15, 464-503
возникновение 464—471 враждебное отношение к македонянам 465—466, 468, 495 первые правители 471—485, 501—503 Антиох III и ~ 307, 474—475 независимость от Селевкидов 421 цели Антиоха IV в ~ 422 одновременное правление нескольких царей 471, 483 деление на сатрапии 474 угроза со стороны кочевников 475, 493
войны с Парфией 476, 480 Менандр 470, 478, 485—492, 497— 498, 501, 503
наследники Менандра 492—495, 501, 503
архитектура 499—500 культура 498—500 налоговая система 498 структура 496—497 столица 496—497 цари 501
(включая соправителей и наместников) 471, 482, 496 (территориальная юрисдикция) 502-503 царицы 497 экономика 498
см. также имена отдельных царей и монеты
Балеарские острова 1 Нс—1с, 4 Нс—Je, 31, 44, 78, 84, 177 Баллиста (Валесгра, гора) 148 бани, общественные 519


Указатель
703
Банну 15 ВЬ, 488
Баргилия 7 7 Dd, 75 Сс, 312, 316-317, 330, 332, 334, 455 Баргулл 121, 135 Барка, Киренаика 465, 571 Баркиды (карфагенский род) браки 44, 49, 62 верность Карфагену 60 и армия 61—62 монеты 60, 62
претензии на царскую власть 43— 44, 60-63
пропаганда против ~ 35—37, 43—44, 45 (сноска), 47, 52, 60 см. также Гамилькар, Ганнибал, Гас- друбал, Гимилькон и Магон Барка
бастарны (германское племя) 368 бастетаны (иберийское племя) 8 Dd— Ed, 159
бастулоно-финикийские города 34 Батон, царь дарданцев 322 Бебелон (серебряный рудник в Испании) 34, 61, 165 Бебий Геренний, Кв. 106 Бебий Тамфил, Кв. 56, 315, 321 Бебий Тамфил, М. [консул 181 г. до н. э.)
210, 221-222, 344-346 Беграм 15 Аа
Бекула (Байлен) 4 Ес, 8 Ес, 170 битва при ~ 62, 77, 81 Белуджистан, 468
беллы (кельтиберское племя) 8 Еа—Ь, 162, 168-169 Беневент 75
Беотия и Беотийский союз 7 7 Вс, 12 Вс после Первой Македонской войны 135
во Второй Македонской войне 328 и Антиох Ш 345
вмешательство Рима в поддержку Зевксиппа 356
и разрешение спора между ахейцами и спартанцами 365 и Антиох IV 411 союз с Македонией 371—372 роспуск союза 374—375, 634 и Третья Македонская война 375, 377
правление Мнасиппа 386
бергистаны (иберийское племя) 8 Gb— Hb, 158
Береника IV, царица Пергама 452 Берит 13 Ed, 439 Бероя 12 ВЬ, 384 Бет-Сур 439
Бетис (Гвадалквивир), р. 7 Dd, 4 Dd, 8 Cd-Dd, 30, 33, 38, 81, 155, 157, 164, 170, 174, 178 Бетурия 8 Cc—Dc, 157, 174 Бехистун 444 Библ 13 Ed, 439
библиотеки 202 (сноска), 204, 398, 529, 557, 571
Билисгаг, царь илергетов 158 Бис, см. Гифасис Бисалтика 12 ВЬ, 384 Блоссий Кумский (философ) 454 богатство, новое римское 233—235, 241, 243-244
вложения в сельское хозяйство 253— 256, 268
доля союзников 272, 276, 285 и нравы 197, 231
и социальные изменения в Риме 142, 221-223, 271-272, 536-537 как повод к войне 131, 197, 276, 314— 315, 506, 554 Катон о ~ 554
Полибий об отношении римлян к ~ 506
финансирование строительства общественных зданий 233— 234, 272-273, 285-286 см. также аристократия бойи 7 Bd, 40, 68, 74, 139, 141-146, 151 Больсена 588, 605, 610—611 Бомилькар (карфагенский флотоводец) 88-89, 132
Бонония 7 Db, 74, 141, 146, 148, 257, 266 Бостар (карфагенянин) 125 бракары (иберийское племя) 8 Bb—Cb, 172
Брахилл (беотийский государственный деятель) 356, 376, 460 брахманизм 484—485, 491 брахми, язык 484—485, 498—499 Бранхидов уничтожение 465 (сноска) Бретань
торговля оловом 31, 34


704
Указатель
Бриксия 7 С а, 141 бронза 27, 40, 100, 576, 598
разрыв между предметами роскоши и вещами для повседневного использования 601 статуи, римские 614—615 статуэтки, италийские 590 Брундизий 6 Cd, 16 Ed, 125, 372—373, 532, 563, 593, 596 «Брут» (статуя) 578, 614 Брут Каллаик, Д. Юний, см. Юний Брутобрига 8 Cd, 178 Бруггий 2 Ff; 76-77, 125, 281, 593, 596 буддизм 485, 491 Буксент 248, 265 Буччино / 6 Dd, 595, 610 Бхагабхадра из Видиши (индийский царь) 484, 494, 497 бхагават, культ 484
Вавилон 13 Fd, 429, 445—446, 468 Вавилония (сатрапия) 13 Fd—Gd, 427, 429, 446, 493
Вага 9 Са
Вакха культ 232, 281, 538, 611; см. также Вакханалии, дело о ~ Вакханалии, дело о ~ 232, 273, 378, 548, 611,617
Вакхид (селевкидский военачальник) 429
вакцеи (иберийское племя) 1 Da—Ea, 8 Db
«сельскохозяйственный коммунизм» 177
победы Ганнибала над ~ 49—50, 625 войны с Римом
(193-174 гг. до н. э.) 159-161, 163, 631, 633
(после 151 г. до н. э.) 169,172—174, 180, 639, 642
Валенция 7 Ab, 150, 176, 178, 642
Валерий Анциат 22
Валерий Флакк, Л. (консул 195 г. до н. э.)
144, 226-231, 234, 543, 630 Валерий Левин, Г. (суффекг 176 г. до н. э.) 370-372, 518, 633
Валерий Левин, М (консул 210 г. до п э.) 625, 627
и Вторая Пуническая война 76, 84, 90, 102, 518
командует флотом против Македонии 127-130, 305, 315 политика 95—96, 518, 625 Валерий Максим (историк) 30 (сноска) Валерий Максим Мессала М. (консул 263 г. до н. э.) 581, 585, 591 Валерий Мессала М. (консул 226 г.
до н. э.) 90, 95 (сноска), 624 Вастоджирарди 16 Dd Васудева (брахманистский бог—герой) 484
Васумитра, индийский царь 489 Вегеций (писатель) 546 Вегойи пророчество 293 Вейи 251
победа римлян над ~ 108 Вейовиса культ 539 Великая Греция 2,16 драма 511—512 и римские традиции 509 историописание 508, 515 медицина 514
презрение римлян по отношению к ~ 512, 514, 524
ремесленное производство 575—576, 580-581, 602 сельское хозяйство 291 утрата культурного превосходства 580-581, 602
см. также названия отдельных городов
Великая Мать 510—511, 514 «Великие равнины» (равнина Баграда, Северная Африка) 5 Ab, 9 Ва-Са, 86, 190-191, 202, 629 великий понтифик 95, 115, 274, 453, 558 анналы 22, 550
Веллей Патеркул, Г. (историк) 178, 300 Венафр 16 Dd, 595
Венеры Эрицинской культ 510—511, 514, 528, 607
венеты 7 Da, 141, 267, 280 Венузия 2 Fe, 16 Dd, 73 (сноска), 76— 77, 264, 593, 628
Вермина (массилий, сын Сифакса) 181 Веррес, Г. (губернатор Сицилии) 602 Веррий Флакк (ученый) 513 Верцеллы 16 Ab, 584 веттоны (иберийское племя) 8 Cb—Db, 159, 161, 163, 168, 171, 631


Указатель
705
Ветурий, Л. (всадник) 229 Ветурий Филон, А (консул 220 г. до н. э.) 105, 625
Ветурий Филон, Л. (консул 206 г. до н. э.) 97
взяточничество в Риме 223, 225, 230, 428, 505
Вибон-Валентия 257, 264 Византий 13 СЬ, 310—311, 320, 412, 449, 455
Виллий, Л. (трибун 180 г. до н. э.) 221 Виллий Таппул, П. (консул 199 г. до н. э.) 629
и Вторая Македонская война 323, 330, 334
и Антиох Ш 335, 341—343 виллы 594—595, 610 вино
производство в Италии 289, 295, 584, 595-596, 600
родосский импорт 187, 278, 596 торговля между Италией и Испанией 179
Вирасена (правитель Гандхары) 477 Вириат (лузитанский вождь) 170—171, 174, 178, 640
Витрувий (автор книг по архитектуре) 33
Вифиния 13 Db при Прусии I
урегулирование дел после Македонских войн 135, 330—331 дипломатические контакты с Римом 347-348,392,459 война с Пергамом 392—393, 396, 632
посольство Фламинина 361 при Прусии П 396, 632
союз с Пергамом против Понта 396
союз с Македонией 371, 398 (сноска), 408, 633
поддержка со стороны Рима в борьбе с Пергамом 397, 400—401, 448, 558-559, 636 обращения Прусия к сенату 401— 402, 558-559, 636 война с Пергамом 431—432, 448— 450, 456, 638
при Никомеде П 449, 455, 639
Виякамитра (наместник долины реки Сват) 489 внешняя политика роль сената 207—208 см. также названия отдельных стран и войн и империализм водоснабжение, римское 241 водяные часы в Риме 559 военная добыча
и социальные изменения в Риме 520, 536-537
использование для организации зрелищ 222, 531
италийские города и ~ 531 как мотив для воинской службы 198, 242, 276, 315, 507
предполагаемое использование в личных интересах 224—227 произведения искусства 339, 517— 518, 528, 581, 591-592, 602- 604
военная наука 517, 546, 569 военно-морской флот
карфагенский 61, 63, 76, 78, 84, 86, 88-90, 190, 194, 201 македонский 123, 125, 128, 133, 310, 316, 384 римский 505
во Второй Пунической войне 63, 76, 78, 88-90, 99-100 против Филиппа V 125, 127—128, 132, 305, 515
во Второй Македонской войне 322-323, 326
против Антиоха Ш 344, 347—348 в Третьей Македонской войне 373, 381-382
в Третьей Пунической войне 199 и война с Ахейским союзом 389 селевкидский 347—348, 425 война
и археологические «подпериоды» 575
милитаризм как причина ~ 196—197 обогащение в результате ~ и его социальные последствия 142, 221— 222, 271-272, 536-537, 553- 554
объявление ~ сенатом 207 оправдание ~ Римом 191, 508, 568


706
Указатель
причины 131, 197, 241—242, 276, 314-315, 506-507, 553-554 усиление классовых различий из- за ~ 255—256
см. также названая отдельных войн ниже, названия стран и армия; милитаризм; военно-морской флот
война, Наемническая 35, 42—43 война, Пиррова 575, 580 война с Антиохом Ш 192—191 гг. до н. э. 342-348
в Греции 342—347, 631 в Малой Азии 348—351, 460, 631 Карфаген предлагает помощь Риму 184
приобретения Филиппа V во время ~ 356-357
Апамейский мир 348—351, 366, 391, 403, 631
окончание ~ развязывает руки Риму для галльской кампании 148 и социальные перемены в Риме 520 война, Союзническая 263, 300 война, Союзническая, в Греции (220 г.
до н. э.) 123—124, 132, 625 войны, Иллирийские
Первая (229 г. до н. э.) 114—119, 321, 624
Вторая (219 г. до н. э.) 96, 119—122, 321, 625
войны, Македонские
Первая 76,123-137,143, 514-515, 627 и торговля в Эгейском бассейне 133, 305
цели Рима 321—322 Вторая 321—335, 629—630 Рим как агрессор 457—459 цели Рима 321—322, 324, 328— 329, 457-458, 526 события, приведшие к ~ 310—324, 330-333, 629
объявление ~ 104, 208, 314, 321, 629
ограниченный набор в войско 321 боевые действия 322—329, 366, 515, 629-630
урегулирование дел после ~ 329— 335, 338-339, 346, 353-354, 376, 405-406, 630
и эллинизация Рима 514—515, 520
Третья 373—383, 635
Рим начинает ~ 373—375, 458, 521 боевые действия 373—383, 635 урегулирование дел после ~ 383— 385
триумф Эмилия Павла 222, 613 здания с трофеями 592, 607 и эллинизация Италии 555 Пергам и ~ 400—401 набор в войско 241 приостановка войны в Испании 167
и отношения Рима с Карфагеном и Массиниссой 185—186 войны, Пунические Первая
влияние на римскую культуру 511-512, 541-542 заключение мира 35—36, 38—39 захват Сицилии Римом 83, 110, 254
и мамертинцы 110,112 приток рабов 287 развитие римского военного флота 112
южная Испания во время ~ 35 Вторая 64—107, 626—629
источники по истории ~ 21, 30 (сноска)
причины 36 (сноска), 40—67; см. также Сагунт
подготовка Ганнибала к вторжению в Италию 60—61, 63 снабжение армии и подход подкреплений во время италийской кампании 63, 67, 71, 78-79, 87, 101-102 вторжение Ганнибала в Италию 68-71, 626
кампании
(вИталии) 67-77,626 (в Испании) 77—83 (на Сицилии и Сардинии) 83— 84
(в Африке) 85—88 (на море) 61, 63, 71, 76, 78, 88-90, 99-100 и политика в Риме 90—98


Указатель
707
людские ресурсы 98—99 финансы 27, 100 италийские союзники 71, 74—75, 100-103, 246-248, 258-263, 275-277, 626
потеря Римом превосходства после Канн 259 заключение мира 87—88 последствия
влияние на обычаи, культуру и религию 272—273, 510— 519, 573, 591-592, 601-602 долги Римского государства 27, 184
и государственное устройство Рима 209—210
и римский империализм 259, 275-277 нравы 226—227 опустошение Италии 72—73, 102-103, 233, 250-252, 264, 269, 287-288, 593-594 переселение в города 269—270 расширение общественной земли 233
Третья 188-204,639-640
источники по истории ~ 24, 188 предшествующие события 188— 198, 459, 565
события 15, 198—202, 236, 457, 541, 569, 592, 639-640 отвлечение римлян от завоевания Испании 170 жестокость римлян 175 назначение Сципиона 238—239 урегулирование дел после ~ 202— 204
войны, Сирийские Четвертая 306 Шестая 413-416, 635 Волатерры 292 вольноотпущенники занятия 522, 550, 583 и предоставление римского гражданства 375, 523, 539-540, 635 Вольсинии Новые 7 6 Сс, 586 Вольсинии Старые 16 Сс, 280, 581, 586, 591
Вольтерра 16 Вс, 576, 614 вотивные приношения 578, 590, 612
время, измерение 559, 581, 585, 603 всадническое сословие 215, 228, 244, 257
списки 209, 228 Вульсон, см. Манлий Вульчи 7 6 Вс, 590 выборы, римские
апелляция к народу во время ~ 214, 235-236, 239-240
законы о тайном голосовании 240, 641
обход ограничений 235—240 оторванность от принятия государственных решений 216, 218 подкуп избирателей 223 роль консулов 205 роль собраний граждан 203 (сноска), 214, 235, 239-240 цензоров 224—226 вымогательство, см. коррупция высшие классы, см. аристократия
Гадес 7 Cd, 4 Cd, 8 Cd
под властью Карфагена 33—34 в Первой Пунической войне 35 при Гамилькаре Барке 37, 40 во Второй Пунической войне 82—83 под властью римлян 156, 165, 180 Гадрумет 5 Сс Газа 13 Db, 310, 439, 441, 629 Газара 13 ЕЬ, 441 Газни 15 Ab, 488, 495, 502 Гала, царь массилиев 85 Галатия 13 De
союз с Антиохом Ш 392 карательный поход римлян против ~ 350, 392
войны с Пергамом 392—393, 396—397 восстания против Пергама 401—402, 431, 448, 459, 557, 636 Галиарт 12 Вс, 202 (сноска), 377 Галикарнас 7 7 Dd, 331 галлеки (иберийское племя) 8 Ва—Са, 171-172, 174
Гален
об Аттале Ш 452
Галл, Г. Сулышций, см. Сульпиций Галлия и галльские племена 7
угроза Римскому государству 40, 259, 505


708
Указатель
вторжения в Италию 41, 47, 53, 120, 517, 624
и Ганнибал 59, 65—66, 68, 82, 86, 101 Цизальпинская 7
покорение римлянами 138—152, 159, 221, 229, 630
ager publicus в ~ 247, 249, 634 вторжения германцев 300 договоры с Римом 283 захват рабов в ~ 287 и единство Италии 259, 276, 550 и римское гражданство 283—284 колонии, распределение земли в ~ 265, 268-269, 289
материальная выгода для римлян 142
переселение лшуров 266 распределение земли 634 экспорт италийского вина в ~ 596 экспорт масла в ~ 596 см. также Галатия Галоннес П Вс Гальба, см. Сулышций Гамилькар (карфагенский военачальник) 142
Гамилькар Барка (карфагенский полководец) 35—41, 58, 64, 624 Гамилькар Самнит 190, 195 Гампсикора (сардинский вождь) 84 Ганг, р. 14 Fe, 470, 488—489, 491 Ганнибал Барка (карфагенский полководец)
обет «не быть другом римлянам» 37 в Испании 34, 37—38 монеты 41
договор с Филиппом V 45—46, 67, 125-127, 314, 626 флот 61, 86, 88
подготовка к походу в Италию 59— 60, 65-67
война с Римом, см. войны, Пунические (Вторая)
возвращение в Африку 86, 89 в Карфагене после войны 181—182, 187, 630
бегство на Восток 37 (сноска), 338, 341, 343, 347, 349, 393, 630 самоубийство 393, 632 Ганнон Великий (карфагенский военачальник)
военные кампании 75, 78, 82, 86 и Гамилькар Барка 35—36 противостояние с Ганнибалом 53, 56, 60
Гангра 13 Db, 397
Гандхара 14 Ed, 15 Bb, 464—465, 477— 478, 480, 485, 494-495, 502 Гасдрубал (карфагенский военачальник, зять Ганнибала) 37, 44— 48, 58, 63-64, 624
Гасдрубал (карфагенский военачальник П в. до н. э.) 191, 194, 199, 201, 203
Гасдрубал (карфагенский военачальник, ум. 148 г. до н. э.) 201 Гасдрубал (сын Гисгона) 79, 82, 85 Гасдрубал Баркид (карфагенский военачальник, брат Ганнибала) 63, 67, 77-82, 626, 628 Гасдрубал Лысый 84, 627 Гаста 7 Ab, 8 Cd, 150 Гаста Регия 284 Гатал (сарматский вождь) 397 Гвадалквивир, см. Бетис Гвадиана, см. Анас Геба 267
Гегесианакт (посол Селевкидов) 335, 339-340, 566 Гедросия 14 Се, 477 Гелика, Испания 1 Fc, 38 Гелиодор (советник Селевка IV) 409— 410, 634
Гелиодор (бактрийский грек) 484, 494, 497-498
Гелиокл I Дикайос, царь греческих владений в Бактрии 480, 488, 492-493, 501, 503
Гелиокл II, царь греческих владений в Бактрии 493, 501, 503 Геллеспонт
Родос и ~ 310, 397, 404 торговля зерном 310, 319—320, 397, 404-405
Филипп V и ~ 319—320 Геллий, А. 548 гельветы 283 Гемероскопий 1 Gc, 39 Гентий, царь Иллирии 373—374, 381— 382, 405, 556, 563 Генуе, р. 382


Указатель
709
Генуя 2 Вс, 7 Ab, 77, 83, 89, 139, 144, 147, 149
Гера Лациния, храм в Кротоне 603 Геракла-Мелькарта культ 41, 58, 62 Гераклей 12 Вс, 382 Гераклея, Аукания 2 Fe, 75, 627 Гераклея-на-Латме 404 Гераклея-у-Эты 72 Вс, 388 Гераклея Понтийская 13 Db, 397 Гераклея Синтика 12 ВЬ Гераклид (селевкидский казначей) 427, 434
Гераклид из Тарента 306, 311 Герат 14 Cd, 493
Гердонея (Гердонии) 2 Ее, 16 Dd, 76, 102, 593
Геркулес миф 551
ритуальные сосуды 582 статуя ~, сделанная Лисиппом 517 храм Геркулеса и муз, в Риме 528— 529
см. также Геракла-Мелькарта культ германские племена 300 Гермей, царь греческих владений в Ба- ктрии 495, 497, 501, 503 Гермодор из Саламина (архитектор) 608 герники (италийское племя) 265 Геруний 102
Гибралтарский пролив 33—34 Гидрела 7 7 Ec—Ed, 351 Гиеракома 311 Гиерапитна 305
Гиерон II, тиран Сиракуз 83, 89, 110, 517, 591, 626
Гиероним, тиран Сиракуз 83, 626 Гикнасп (эламский династ) 428 Гимилькон Барка 79, 84, 626 гимнасии, 418, 450, 499, 518 Гипанис, р. 470, 488 Гипербат (ахейский лидер) 363—364 Гиппократ (карфагенский посол) 83 Гиппон Диаррит 9 С а Гиппострат, царь греческих владений в Индии 493, 495, 501, 503 Гиркан, Иоанн (иудейский первосвященник) 447
Гиркания 13 Нс, 14 Вс, 445—446 Гисгон (карфагенский политик) 125 Гиспаосин из Харакса (династ) 446
Гитион 342
Гифасис (Бис), р. 14 Ed, 468 Глабрион, М. Ацилий, см. Ацилий гнафийская керамика 576—577 голод в Италии, после Ганнибаловой войны 251
Гомер
знакомство римлян с ~ 516, 542, 555, 557, 566, 569
традиции, возводимые к ~ 509 Энний и ~ 533—534 Гомфы 11 Ас, 334
Гораций Флакк, Кв. (поэт) 508, 532, 592, 608
Гортензий, Л. (претор 170 г. до н. э.)
377-378, 530 Гортина 328
Гостилий Манцин, А. (консул 170 г.
дон. э.) 377,383,635 Гостилий Манцин, Г. [консул 137 г.
до н. э.) 45, 171-172, 642 Гостилий Манцин, Л. [консул 145 г.
до н. э.) 201, 640 Грависки 151, 267 Гракх, Г. 173 (сноска), 295, 299 Гракх, Семпроний, см. Семпроний гракханские реформы, см. Семпроний Гракх, Т. [трибун 133 г. до н. э.) Гракхурис 8 Fa, 164 грамматики 549, 554, 559—561, 566— 567, 571
городов рост, см. урбанизация государственное устройство
италийских союзников 282—283 Карфагена 43—44, 182 (сноска), 204, 553
Рима 205-210, 244-245
(греческое влияние) 539, 565 («смешанная конституция») 17, 205, 208, 506, 522, 553 см. также магистратуры; политика; сенат
градостроительство 580, 585—588, 605— 606
гражданство, римское
civitas sine suffragio («гражданство без права голоса») 506 в Испании 179—180 вольноотпущенники и ~ 375, 523, 539-540, 635


710
Указатель
и латинизация 286 италийские союзники и ~ 261, 271— 272, 283, 295-298, 531 как причина переселения в Рим 270— 272
латины и ~ 265, 299, 633 грамотность, в Риме 525 Греция и греки J, 7 7, /2, 7J, 108—137, 301-463, 504-572 в Бактрии и Индии 464—503 первые контакты с римлянами 108— 113
на Западе (VII—VI вв. до н. э.) SOSI, 33
«Союзническая война» 123—124, 129, 625
Первая Македонская война 123— 137, 514-515
расширение контактов с Римом 520-536
жалобы в сенат на Филиппа V 304 римское посольство к грекам 314, 318, 629
стремление римлян добиться доброжелательности со стороны ~ 318, 321-322, 324-326, 328- 329
пропаганда против Филиппа V 314, 324-326, 328-329
урегулирование дел после Второй Македонской войны 329— 335, 337-339, 630
римляне провозглашают свободу всех греков 330, 333—334, 340, 459, 526, 630
римская пропаганда против Антиоха Ш 333, 338-341, 459, 631 политика доверия (Фламинин) 337— 339, 630
во взглядах римлян на мировую политику 344, 346—347, 526 война Антиоха III в ~ 343—346, 631 и создание новой системы отношений в Малой Азии 348—352, 391-392, 443, 631
посольство Марция Филиппа 359, 361-362, 364, 632
восстание в Мессении 362—363, 632 расширение влияния Персея 366— 368, 375-376
развитие римского империализма в отношении ~ 361—363, 374— 375, 377, 389-390
война с Ахейским союзом 14, 175, 236, 386-390, 461, 640 (урегулирование дел после ~) 376,
390, 640
аннексия Малой Азии римлянами
391, 402
выбор языка в контактах с римлянами 526—527
культурное влияние Рима 462 медицина 514, 545, 547, 571 мифы о происхождении римлян в ~ 550-551
отношение Катона к ~ 553—554 римские стереотипы относительно ~ 524-525
сельское хозяйство 291 торговля кампанцев с ~ 278 см. также названия отдельных городов и областей греческий язык, см. языки Гризим, гора 13 Ed, 419 гробницы 579—580 на Эсквилине 578 Сципионов 579—580, 608—609, 615 этрусские расписные 578, 590, 616 Грумент 2 Ее, 77 Гулусса, царь Нумидии 190—191
Дазий Альтиний (из Арп) 102 далматы 387—388
Дамокрит (этолийский политик) 323,342 Даниила Книга 416 дарданы 12 Аа, 322, 368, 384 Дассаретида 6 Ed, 124, 345 Дафит (грамматик) 452 (сноска) Дафна, пригород Антиохии 415, 421 Дейнократ (мессенский политик) 361— 362
Делос 13 Сс
и работорговля 556, 592 Персей и ~ 408
посвящения в святилище 366, 411— 412, 530
свободный порт под властью Афин 385,406
торговля италиков с ~ 278, 406, 593, 600, 612


Указатель
711
Дельфы
контакты с Римом (первые) 109
(официальные) 510, 517, 539 (частные) 517, 519, 527, 555, 613 визит Гегесианакта 341 Персей и ~ 366, 374 нападение на Эвмена в ~ 372, 400 посольство к Антиоху IV 412 Деметриада, Фракия 11 Вс, 316, 327, 338, 342-346, 354 Деметриада-в-Арахосии 477 Деметрий (греческий живописец) 616 Деметрий I, царь греческих владений в Бактрии 307, 470, 475—478, 490, 501-502
Деметрий I Полиоркет, царь Македонии 109, 317, 618, 622 Деметрий I Сотер, царь Сирии 427— 435, 436, 618, 621
в качестве заложника в Риме 409— 411, 426, 522, 632
см. также Селевкидов государство Деметрий П Никатор, царь Сирии 436— 442, 445-446, 501, 503, 618, 621
Деметрий II Аникет, царь греческих владений в Бактрии 476—480, 483, 487, 501, 503
Деметрий (сын Филиппа V, царя Македонии) 330, 347, 358—359, 459, 522, 622
Деметрий из Скепсиса 567 Деметрий Фаросский и Иллирийские войны (Первая) 115, 117—119 (Вторая) 53, 120-124, 387, 625 и Первая Македонская война 124— 126, 128
Демодам (селевкидский полководец) 469
Демосфен (афинский оратор) 542, 578 денежные раздачи римским солдатам 221-222, 233-234 децемвиры 203, 516, 538 Джамна, ρ. 14 Fe, 488—489, 491 дивинация в Риме 538, 564, 571 Диегил, царь фракийского племени ке- нов 449—450, 640 Дий 12 ВЬ, 381
Дикеарх (брат Филонида из Лаодикеи) 412
Дикеарх (этолийский политик) 305, 341
диктаторы, в Риме 71—72, 74, 93, 105— 106, 210, 221, 629
Дималл (Димала) 121—122, 126, 128, 131, 134—135
Диоген Вавилонский (стоик) 568 Диодор Сицилийский (историк) 19—20, 22, 30 (сноска), 37, 44, 139 (сноска), 152 (сноска), 177,181 (сноска), 305
Диодот Трифон 438 Диод от I (Теодот), царь греческих владений в Бактрии 470—474, 477-478, 483, 486, 495, 501— 502
Диодот II, царь греческих владений в Бактрии 472, 474, 501—502 Диодотия 474, 496
Диокл Пепаретский (греческий автор) 508
Диомед, царь греческих владений в Индии 495, 497, 501, 503 Дион Кассий (историк) 19—20, 30, 38— 39, 55
Диониса культ 399, 465, 484, 512, 514 см. также Вакханалии, дело о ~ Дионисий (неоаттический скульптор) 613
Дионисий, царь греческих владений в Индии 501, 503 Д ионисий Галикарнасский 22, 509 Дионисий I, тиран Сиракуз 519 Дионисополь, Бактрия 472—473, 484, 496
Диофан (мегалопольский политик) 354, 360-361, 363, 365
Диэй (ахейский политик) 377, 388, 390 договор о разделе сфер влияния между Римом и Карфагеном 45-Т9, 51-52, 57, 64-65, 624 договоры римские, условия amicitia («дружба») 108 deditio («сдача») 117 //^(«покровительство») 117 дань благодарности 352 между Сагунтом и Римом 41—43, 51, 64


712
Указатель
о разделе сфер влияния между Римом и Карфагеном 45—49, 51-52, 64
с италийскими городами
(внесение изменений в ~ как наказание за переход на сторону Ганнибала) 246 (злоупотребления со стороны римлян) 459—460, 641 (о праве на землепользование) 248-249, 296
(о предоставлении гражданства) 270
(об обязательствах в военной сфере) 274-276
(римское вмешательство) 279— 280, 282, 298-299 (ужесточение условий после победы над Карфагеном) 259 сенат отвергает ~, заключенные военачальниками 45, 170—172 требование уважать maiestas populi Romani («величие римского народа») 260, 462 см. также обязательства долги
Персей и греческие ~ 366, 370, 372 римские, после Второй Пунической войны 184
долговая кабала (nexum) 255 Долиха 12 ВЬ долопы 12 Ас, 334, 369, 372 дома, частные 610
Домиций Агенобарб, Г. (консул-суффект 162 г. до н. э.) 637 «алтарь ~» 613—614 Дора 13 Ed, 439, 442—443 Дорида 372 Дориск, Фракия 318 дороги, римские 7, 16, 579, 581
влияние на древние города 581, 586, 605
и социально-политическое развитие 284
Аврелиева 16, 581 Америнская 16, 581, 586 Аппиева 16, 581, 608 Кассиева 16, 581, 586, 605 Клодиева 16, 581 Плацендия—Аримин 146
Постумиева 7, 147, 640 Фламиниева 7, 16,11, 147, 581, 632 Эмилиева 7, 16, 581, 632 доходы Рима, см. финансы; налогообложение
драма, римская 511—513, 560 во время игр 511, 529—530 во время погребальных обрядов 222— 223, 555-556, 560 драмы Энния 529, 533 комедия 24, 560, 562 местные и греческие традиции Sll- Sl^ 524-525 религия в ~ 538—539 трагедия 563—564 читающая публика 516 языки 531
см. также Плавт; Теренций; театры Дрангиана, 14 Cd, 307, 475, 477, 493, 502 Друз, см. Ливий Дуилий, Г. 507, 586, 591
Евкратид (селевкидский военачальник) 415 (сноска)
Евкратид I Великий, царь греческих владений в Бактрии 471, 476-483, 486, 488, 490, 493, 496, 501, 503
Евкратид II Сотер, царь греческих владений в Бактрии 493—495, 501, 503
Еврипид (трагик) 512, 533, 538, 557, 564 Евтидем I, царь греческих владений в Бактрии 501—502 приход к власти 472, 474—475, 477, 495
и Антиох Ш 307, 421, 475, 496 (сноска)
монеты 474, 476
Евтидем И, царь греческих владений в Бактрии 476, 484, 501—502
Евтропий
«Бревиарий» 21, 23 Египет 13 Dd—e
при Птолемее IV Филопаторе война с Селевкидами 306 и Первая Македонская война 133, 301, 305
смерть Птолемея IV 308—309, 629


Указатель
713
при Птолемее V Эпифане
восшествие на престол и регентство 309, 629 отправка зерна в Рим 71 и Македония 311—312, 316, 327 и Антиох III 310, 312—313, 331, 335-336, 413
и римские посольства 314, 320, 331 при Птолемее VI Филометоре
восшествие на престол и регентство 413-414,633 возобновление дружбы с Римом 371
Шестая Сирийская война 405, 413-416, 460, 635 и порядок наследования в государстве Селевкидов 426, 433— 435, 437-438, 638, 640-641 смерть Птолемея VI 437, 641
железо 34, 60—61, 139, 153, 167, 384, 598
жертвоприношения, человеческие 506 жестокость
римлян 175, 180, 202, 377—378, 383, 504-505, 530 Филиппа V 310, 322, 366 живопись
италийская 578, 590 римская 563, 571, 578, 591, 616 жреческие коллегии 240, 538; см. также авгуры
Забу-Элу, битва при 445 Закинф 6 Ef \ 132—133 законодательство
собрания граждан и ~ 205—207, 243 «законопроект о союзниках» [rogatio de sociis) 299 законы, римские
аграрный, гракханский 247, 296— 297
в системе образования 515—516 и латинские колонии 268 италийские союзники и ~ 249, 279— 282, 285, 296-300 Катон как юрист 542—546 о взяточничестве 637 о расходах губернаторов провинций 543
о роскоши 229—230, 543, 594 о тайном голосовании 240, 641 об основании колоний 270, 274, 279 преследования (в связи с нравами) 167-168, 224-225, 227-229, 543-544
(политическое использование ~) 223-226
собрания граждан и законодательство 205-207, 243 трактаты о ~ 545—546 законы [leges]
аграрный (111 г. до н. э.) 203 (сноска)
аграрный [de modo agrorum) 253—254 Бебия (180 г. до н. э.) 210 (сноска) Виллия [Villia annalis) (180 г. до н. э.) 221, 633
Вокония 205 (сноска)
Габиния 240, 641 Генуция 91, 626
Дидия (143 г. до н. э.) 230, 282, 641 Кальпурния (149 г. до н. э.) 168, 227, 639
Кассия (137 г. до н. э.) 240, 641 Клавдия (218 г. до н. э.) 507, 585, 626 Корнелия Бебия (181 г. до н. э.) 221, 633
Лициния 594 Метилия о фуллонах 94 о возведении стен [parieti faciendo) (108 г. до н. э.) 604 о вымогательстве [de repetundis) 281, 297
Оппия (215 г. до н. э.) 229—230, 525, 543, 594, 627
Орхия (182 г. до н. э.) 230, 632 Порция 276 (сноска)
Семпрония, о денежном кредите [de pecunia credita) 278 Фанния (161 г. до н. э.) 230, 282, 637 Юния (предложение) 232 (сноска) законы о браке, римские 437 заложники 50, 63, 81, 84, 102, 124, 155, 192-193, 322, 330, 339, 345, 379, 385, 409-410, 522, 556; см. также Деметрий I Сотер, Деметрий (сын Филиппа V) Зама 5 Ab
битва при ~ 87, 304, 629


714
Указатель
Зарех (Зариадр), царь Малой Армении 421
Зариаспа (Бактра) 307, 472—473, 496 затмения, изучение 382, 531, 555 затонувшие суда, находки 595—597 земельная реформа
предложение Г. Лелия 243, 641 гракханская 247, 252—253, 287—294, 295, 617
Зевксипп (беотийский политик) 356 Зевксис (греческий живописец) 524, 528
Зевксис (наместник в Сардах) 306, 312, 332, 348
Зенофан (киликийский династ) 434 зеркала, резные этрусские 590 зерно
в Испании 34, 165—166, 168 карфагенское 198
(в качестве контрибуции, выплачиваемой Риму) 184, 187 родосское
(импорт) 320, 405 снабжение Рима
(внутреннее производство) 250, 289, 295
(импорт) 71, 198, 232, 241, 642 торговый маршрут через Геллеспонт 319, 320, 397, 405 злаки, см. зерно
знатность (nobilitas) как политический фактор 212—213
Зоил I, царь греческих владений в Индии 494, 501,503
Зоил П, царь греческих владений в Индии 503
золото 34, 40, 60-61, 100, 163, 229, 384 Зонара (эпитоматор Диона Кассия) 30 (сноска), 55
Иасон (иудейский первосвященник) 418-419, 634
Ибер (Эбро), р. 7 Fb, 4 Fb, 8 Fb, 45, 48, 64, 175
морское сражение у устья ~ 78, 89, 626
иберийские племена
Баркиды и ~ 44, 49, 60—63, 81 в карфагенских армиях 34, 54, 59, 61
монеты 153, 166 победа Гамилькара над ~ 37—38 во Второй Пунической войне 63, 78, 81-83 язык 180
металлообработка 153—154 войны с Римом 15, 152—180, 239, 630, 635, 638-642
см. также названия отдельных племен
иберийский язык и алфавиты 153, 180 игры
Ludi Apollinares 510 Антиоха Ш в Дафне 415 гладиаторские 556 драматические постановки во время ~ 511,529-530 использование в политических целях 216, 222 Муммия 570 Олимпийские 510 Плебейские игры 512, 625 празднование побед римской армии 222, 234
Римские игры 509 Фульвия Нобилиора 529—530 см. также Истмийские игры Иеракс (селевкидский министр) 436— 438
Иерусалим 13 Ed, 418—420, 423, 438, 440-441, 443, 636 Изерния 588
Икальгусен/Икалосен, Испания 166 илергеты (иберийское племя) 4 Fb—Gb, 8 Fa-Gb, 79, 81-82, 155-156, 158, 163
Илион 77 De, 13 Cc, 135-136, 302, 567 Илипа 4 Cd, 8 Dd
битва при ~ 82, 155, 166, 628 Илитургис 8 Ed, 82 (сноска), 164—165, 633
Иллики 8 Fc, 38, 179 (сноска)
Иллирия
Первая Иллирийская война 113— 119, 321,624
и битва при Селласии 120 регентство Деметрия Фаросского 119-122
Вторая Иллирийская война 53, 66, 96, 119-122, 321, 625


Указатель
715
и Македония 124—125 и Первая Македонская война 125— 126, 128-129, 135-136 урегулирование дел после войны 304-305, 327, 334
на стороне Рима в битве при Фермопилах 346
убийство проримски настроенных деятелей 372
и Третья Македонская война 373, 381-384, 405, 635
пленение Гентия после разгрома 556 война римлян с далматами 387 см. также атинтаны; парфины Илургея 4 Fc, Go, 82, 103, 628 Илуркия 8 Fd
Иль-Кани острова, клад монет 187 (сноска)
Ильва 1 6 Вс
ильваты (лигурийское племя) 7 ВЬ, 147 Ильтирта, Испания 166 империализм, римский 138, 166, 236, 458-463, 591-592
в Греции 343—344, 365, 375—376, 389— 390, 526
и оправдание завоеваний 568 и приобретение произведений искусства 580—581, 591
на Востоке 336—337, 346—347, 390, 458-463
после битвы при Пидне 414—415 после Пунических войн 246—247, 259, 274-277
расширение торговли благодаря ~ 276
империй, римских магистратов 72, 81, 205, 209, 219
ингавны (лигурийское племя) 2 Ad—Вс, 1 Ab, 77, 143, 147-148 Индат (парфянский сатрап) 445 Индия 14, 15
Ахеменидская Персия и ~ 464—465 греческие владения в ~ 464—503 литература 486 религия 484—485, 496 Селевкиды и ~ 307, 422, 468—470, 474
языки и алфавиты 478, 498—499 (брахми) 484, 498—499 (кхароштхи) 476, 484, 487, 498-499
(пракрит) 478 см. также монеты индуизм
бактрийские греки и ~ 499 инженерное искусство, римское 517, 604-605
инсубры (иберийское племя) 7 Ва, 68, 139,141-146, 151 (сноска), 283, 630
Иосиф Флавий (историк) 13,427 (сноска) Иран и иранцы 304, 306—307, 352, 416, 421-422, 468, 495, 499-500 Исаврия 13 De Исиды культ 539 Исидор Харакский 477 искусство
греко-бактрийское 500 италийское
вывоз римлянами из разграбляемых городов 528—529, 591— 592
греческое влияние 523—524 койне начала III в. до н. э. 575, 577-579
рельефы 613—614 утрата оригинальности 588, 590 хранилища вотивных приношений 578-579,590, 611-612 пергамское 398, 432, 450 римское 570—571, 575—580, 588, 590, 602-603, 611-616 «триумфальное» 591—592 неоаттическое влияние 612—613 отношение римлян к ~ 517—518 произведения искусства как трофеи 339, 517-518, 528-529, 580-581, 591-592, 602-604 противопоставление аристократического и народного 601—602, 611-612
эллинизация 615—617 см. также живопись; покровительство; керамика; скульптура Искья 16 Cd, 599 Испания 1, 4, 8
финикийцы в ~ 30—31, 33—34 под властью Карфагена 30—63 до Баркидов 30—35 Гамилькар и Гасдрубал 35—49, 58— 59, 63


716
Указатель
Ганнибал 49—63, 64—66, 624 во Второй Пунической войне 63, 66, 77-83, 625
политическая организация до римского завоевания 152—153 войны с Римом 152—164, 630 размеры римской армии 156, 161— 162
образование провинций 155, 630 деятельность Гр акха в Кельтиберии 160
установление римского господства 161-168, 175-177 относительный мир 167 судебное преследование губернаторов за злоупотребления 167,
179, 227, 635, 639 восстание в Ближней ~ 167, 635 войны 154—133 гг. до н. э. 15, 168—
180, 239, 638-642
источники по истории ~ 22, 30 (сноска)
Катон и ~ 22, 158-159, 543, 554 колонии, римские и латинские 164— 165
культура в период римского владычества 180
монеты 41—42 (сноска), 50, 153, 166, 519
налогообложение 165—166 переселение в ~ 164—165, 176—177 разделение на Ближнюю и Дальнюю 155, 630
ресурсы 158—159
(людские) 54, 164—165 (металлы) 60, 164—166, 177 (эксплуатация ~ римлянами) 176— 177
Сципион Африканский в ~ 518—519 торговля в период римского владычества 177, 179
см. также названия племен и городов Исса 6 Сс, 115-118, 373, 383, 387 Истмийские игры
(228 г. до н. э.) 119, 509 (196 г. до н. э., провозглашение свободы Греции на ~) 330, 333, 335, 338, 354, 630 исгориописание 12—23
в римском образовании 515—516
греческое, о Ганнибаловой войне 515 зрелость римского ~ 570—572 интерес к Италии в римском ~ 261— 262
интерес римлян к собственному прошлому 513 местная история 12 на Сицилии и в Великой Греции 508, 551
начало использования латинского языка Катоном 550 см. также имена историков и анналисты
источники 11—29; см. также имена отдельных авторов и археология; монеты; исгориописание; надписи; папирусы Истр (Дунай) 187 (сноска)
Истрия 6 Ab, 7 Fa, 120, 149, 633 истры 120, 625 Италика 8 Cd, 155, 628 Италия 2, J, 7, 16 аристократия
(богатство и нравы) 285—286 (принимает римские законы) 281— 282
(проблемы, связанные со снижением численности населения) 277
(Рим поддерживает интересы ~) 270-272, 274, 279-287, 293 (торговые интересы) 252, 260, 277-278, 282, 296, 299 (требует участия в политике) 260, 271, 283-284, 295-300 (ухудшение отношений с Римом) 275-277, 295-296
архитектура и градостроительство 272-274, 585-588, 609-611 во Второй Пунической войне (вторжение Ганнибала) 626 (роль союзников Рима) 258—263 (переход на сторону Ганнибала) 67, 74, 100-103, 246-247, 626 (разорение) 71, 101-102, 251, 269, 287, 593-594
(структура Италийской конфедерации после ~) 100—102 вторжение Пирра 110, 112, 575, 580, 593


Указатель
717
галльское вторжение 41, 47, 120, 624 господство Рима 258—263, 275—277, 279-287, 285-286, 506, 592- 593
(злоупотребление властью) 295, 297, 299, 375
гражданские права 260, 283—284,
297- 	300
законы о роскоши 641 искусство и ремесленное производство 576-579, 588-591, 597- 603
классовая структура
Рим поддерживает традиционную - 248-249, 255-256, 260, 262-263, 270-272, 280-284,
298- 	299
(путем набора в войско представителей низших классов) 263, 283, 287
колонисты из италийских городов 272
литература 263 общественная земля 246—258 обязательства перед Римом в военной сфере 100—103, 251—252, 270-271, 274-277, 283-284, 287, 295, 300
(война в Испании) 156, 159, 162 (набор в войско как способ ослабления социальной напряженности) 268, 282, 287 патриотизм 262—263 представления о единстве ~ 151— 152, 261, 278, 300
приведение системы управления в соответствие с римской 282—283 римское вмешательство 279—287, 298-299
сельское хозяйство 287—295, 584 снижение численности населения 233, 251, 262, 265, 269, 275, 277, 287
социальные и экономические проблемы 262, 295-300, 616-617 торговля с греческим Востоком 278, 520-521, 531
художественная традиция (и Греция) 273 (и Рим) 529,580-581
экономические проблемы 262, 295— 300, 617
см. также названия отдельных регионов и городов, а также отдельные темы, прежде всего колонии; Галлия; набор в войско; миграция; договоры; урбанизация
Итукка 8 Dd, 174 итурейские арабы 447 иудеи
Селевк II и ~ 409 реформы Иасона 418—419, 634 столкновение Менелая с Иасоном 418-419, 635
восстание Хасмонеев 13, 419—420, 428, 636
поддержка со стороны Рима 402, 425, 430, 441, 462-463 при Ионафане Маккавее 434—435, 438-440, 639, 641
кампании Лисия против ~ 420, 424— 425, 636
и Деметрий I 428 и Александр Балас 434—435, 639 кампании против Аполлония 436— 437
независимость 441, 641 и Антиох VII 443—444, 642 продолжение борьбы после смерти Антиоха УП 447 и эллинизм 418—419, 462, 634 италийские 273, 641 религия 417—418
см. также Гиркан; Маккавей; Маккавеи
Иудея, см. иудеи
Кабо-де-ла-Нао 7 Gc, 48
Кабо-де-Палос 7 Fd, 20
Кабул 14 Dd, 15 Ab, 473, 478, 488, 491
Кавка 8 Db, 175
Кавн 7 7 Ed, 13 Сс, 331, 406, 456
Казилин 3 Са, 74—75, 102
Казин 3 Ва, 102
казна государственная, в Риме (эрарий) 207
см. также финансы Калагуррис 8 Ga, 163 Калатия 3 Са, 74


718
Указатель
календарь, римский
консульский год 625, 638 сдвиги в ~ 57 (сноска), 314, 323, 353 (сноска), 373 Кали-Синдху, р. 489 Калидаса (индийский автор) 489 Каликадн, р. 11 Gd, 351 Калинда 13 Сс, 456 Калликрат (ахейский государственный деятель)
проримская политика 367, 376, 383, 386-387, 461
посольство в Рим 364—365, 388 и Персей 369
увеличение влияния после битвы при Пидне 383, 386 посредничество в споре между Спартой и Мегалополем 386—387 смерть 388, 639
Каллимах (греческий лирический поэт) 535
Каллиник, битва при ~ 375, 635 Каллиопа, царица греческих владений в Бактрии 495, 497, 501, 503 Каллиполь (Херсонес Фракийский) 319 Кальпурний Пизон, Г. (консул 180 г. до н. э.) 159, 168
Кальпурний Пизон Цезонин, Л. (консул 148 г. до н. э.) 201 Калы 16 Dd
керамика 582—584, 588, 590, 601 камеринцы 300
Камнискир, правитель Элимаиды 445 Кампания 2 De—Ее, 3
архитектура 531,610—611 во Второй Пунической войне 74, 95, 102-103, 626
драма 511—512, 523—524, 531 ремесленное производство 576, 584, 588, 590, 596
связи с Грецией 520—521 сельское хозяйство 288—289, 548, 595
торговля 278, 520 Кандагар 14 Dd, 488 Канны 2 Fe
битва при ~ 7, 18, 67, 70—71, 74, 76, 90, 92, 94, 127, 259, 626 кантабры (иберийское племя) 8 Da— Еа, 169
Канузий 16 Ed, 593 Каны 11 De, 347 Каписа 490 Каппадокия 13 Dc—Ec при Ариарате IV
союз с Пергамом 391—392, 396— 397
дружба с Антиохом IV 411 недоверие со стороны Рима 402, 416
смерть Ариарата IV 402, 431, 636 при Ариарате V
восшествие на престол 429, 431, 636
и Сирия 426, 432—433, 637 претензии Ороферна на трон 431-433, 638
союз с Пергамом 432—433, 449, 451, 455, 638
Капуя 2 Ее, 3 Ca, 16 Dd
во Второй Пунической войне 74—76, 95-96, 101-102, 246 общественные бани 611 ремесленное производство 576, 598 Каралис, Сардиния 31 Карвилий Максим, С. (консул 228 г.
до н. э.) 515 Карист 326 Кария 11 Ed, 13 Сс Антиох III и ~ 308 захват Филиппом V 312, 316, 330, 332, 629
отвоевание Антиохом и родосцами 332
кампания Манлия 350 передача Родосу по Апамейскому миру 350, 391, 403
провозглашение свободы Римом 406, 635
передача Калинды Родосу 456 Кария Гидрела 351 Кармания 14 Ае—Ве, 307, 475, 477 Кармона 1 Dd, 33
Карнеад (философ-скептик) 204, 450, 568-569
Карпатос 13 Сс, 457 карпетаны (иберийское племя) 1 Db— Ес, 8 Db—Ec, 50, 54, 159, 161 каррарский мрамор, карьеры 603 Картала 49


Указатель
719
Карталон (карфагенский военачальник) 56, 195
Картея 8 Dd, 164, 178 Карфаген и карфагеняне 5 СЬ, 9 Da, 10, 16 Bf
первые контакты с Римом 34, 110, 577
и Первая Пуническая война 64 и Наемническая война 35 Гасдрубал и ~ 43—44 и Македония 132, 304, 368 отношения с Римом (201—147 гг. до н. э.) 181-204, 459, 462, 629- 640
и Нумидия 181—186, 189—192, 634, 637-639
торговля 186—187, 197, 577 выплата контрибуции Риму 181, 184, 197, 631
поставки зерна в Рим 187 страх римлян перед ~ 193—196 осада и разрушение 5, 15, 199—204, 236, 260, 541, 569, 592, 639- 640
в Испании
до Баркидов 30—35 Гамилькар и Гасдрубал 35—49 Ганнибал и Сагунт 49—63 привлечение иберийцев в войско 34, 54, 59, 61-62
государственное устройство 43—44, 182 (сноска), 204, 553 демография 188 культура 154, 204 религия 204
римская пропаганда против ~ 189— 190
сельское хозяйство 187, 291 экономика 186—187 язык 204
см. также войны, Пунические Кассий Гемина (историк) 565—567 Кассий Лонгин, Г. [консул 171 г. до н. э.) 375, 377, 611
Касгулон 7 Ес, 4 Ed, 38, 78—79, 82 Кастулонский лес 7 Dc—Ec, 4 Ес Каталония 31, 158, 577 Катана 16 Df, 518, 581, 585, 603 Катон, М. Порций, см. Порций Кветта 15 Ab, 488
Квинкций Криспин, Л. [претор 186 г. до н. э.) 159, 632
Квинкций Криспин, Т. [консул 208 г. до н. э.) 76, 628
Квинкций Фламинин, Л. [консул 192 г.
дон. э.) 228-229,344,543,631 Квинкций Фламинин, Т. [консул 198 г. до н. э.) 630
образование, карьера и любовь к греческой культуре 220, 236, 324, 519, 526-527
и Вторая Македонская война 144, 323, 324-330, 630
и создание новой системы отношений в Греции 327, 329, 333—335, 338-340, 342, 346, 352 и послы Антиоха 337, 340, 631 и Беотия 356, 460 и Деметрий Македонский 359 и Ахейский союз 361—362 выступает в качестве арбитра в споре между Вифинией и Перга- мом 393 портрет 615
келаты (лигурийское племя) 147 Келесирия 13 Ed, 309—310, 329, 437 кельтиберы (иберийское племя) 7 ЕЬ— Fb, 4 Eb-Fb, 8 Eb-Fb во Второй Пунической войне 50, 79, 82
войны (195—178 гг. до н. э.) 158—163, 630, 632-633
заключение договоров с Гракхом 160, 633
восстания (175—133 гг. до н. э.) 16, 160,168-169,171,174,633,638- 639, 641-642
дальнейшие отношения с Римом 180 см. также ареваки; беллы кельты 37, 114, 169, 195, 266, 292, 401; см. также галаты
Кендевей (селевкидский военачальник) 443
Керам 13 Сс, 456 керамика
«Popiliusbecher» («кубки Попилия») 598
«сигиллата» 602 из Гнафии 576—577 испанская 179


720
Указатель
исчезновение греческого влияния 582, 599
италийская 576, 582—585, 590, 598— 601
кальская 582, 584, 590 кампанская 599—601 клейма изготовителей 583—584, 598 краснофигурная, поздняя 511 малаценские вазы 576—577, 590, 601 производство на продажу 598—599 развитое производство во П в. до н. э. 598-599
римская 576, 582, 599 родосская 187, 278, 596 светильники 599
чернолаковая 577—578, 582—583, 598-600
экспорт 584—585 этрусская 576, 582 см. также амфоры кердикиаты (лигурийское племя) 147 Керкина, остров 89 Керкира 6 De, 115,117-118,126,130-132 Кесса (Таррагона) 166 Кефал (царь молоссов) 381 Кефалления 374 Кефисодор (афинянин) 316 Кибелы культ 604, 607, 611 Кизик 13 СЬ, 397, 411—412, 432 Киклады 7 7, 120, 310, 318, 324; см.
также названия отдельных островов
Киликия 7 7 Fd—Gd, Ί3 De, 331, 403, 408, 437, 439, 447
Киней (правитель Египта) 414 кинизм 524, 557, 566, 571 Киноскефалы 77 Вс
битва при ~ 328—329, 331—332, 526 Киос 7 7 ЕЬ, 310, 320, 322, 330, 629 Кипр 13 Dc-d, 414, 434, 460, 554 Кипсела 318
кирпичи, римские 583, 605 Кифнос 7 7 Cd, 310, 318 Киш 464
Клавдий Квадригарий, Кв. (анналист) 22
Клавдий Марцелл, М. [консул 222, 214, 210, 208, консул-суффект 215 гг. до н. э.) 94-96, 103, 219, 517— 518, 624, 626-628
во Второй Пунической войне 70, 74—
76, 84, 102
Клавдий Марцелл, М. [консул 196 г.
до н. э.) 144, 330, 630 Клавдий Марцелл, М. [консул 183 г. до н. э.) 370, 632
Клавдий Марцелл, М. [консул 166, 155, 152 гг. до н. э.) 16, 169, 170, 176, 238-239, 636, 638-639 Клавдий Нерон, А. 358, 521 Клавдий Нерон, Г. [консул 207 г. до н. э.)
77, 81, 96-97, 314, 628 Клавдий Пульхр, А [консул 212 г. до н. э.)
75, 94-95, 102-103, 627 Клавдий Пульхр, А [консул 185 г. до н. э.) 358, 361, 370, 632
Клавдий Пульхр, А (консул 143 г. до н. э.) 239, 242, 641
Клавдий Пульхр, Г. [консул \11 г. до н. э.) 149
Клавдий Цек, А. 579 Клавдий Центон, А. 380—382 Клавдий Центон, Г. 106, 321 клады монет
Ай-Ханум 473, 494 Кундуз 488, 493 Мерсина 408 острова иль-Кани 187 Югославия 187 классы, социальные
в колониях 255—258, 262, 264—265, 268-270
в составе публики пьес Плавта 524— 525
в центуриатных комициях 257 и социальная мобильность 255— 256
италийские союзники 262—263, 280, 283-284
конфликт ~ в италийских городах 262-263
мигрантов в Риме 270—272 Полибий о римских ~ 506—507 поляризация римского общества 255, 591-592, 594, 611 см. также аристократия Клейтор 361
Клеемпор (иссейский политик) 115, 116 Клеомен Ш, царь Спарты 120, 123, 129, 565


Указатель
721
Клеопатра I, царица Египта 413—414, 633
Клеопатра Тея, царица Сирии 435, 442, 618, 621, 639-640 клиентела, см. покровительство Клитомах (философ) 204 Клузий 292
книготорговля в Риме 536, 546, 567 Книд 31, 312 Коза / 6 Вс
архитектура 586 керамика 582, 584 классовая система 257 основание 257, 580 расширение 264, 272, 630 сельское хозяйство 293, 595 колонии и колонизация, римская в Испании 164—165, 176—179 в Цизальпинской Галлии 146, 264— 265, 631-633
в южной Италии 247, 258—259, 630 вмешательство Рима 279—286 воздействие на сельскую местность 287
гражданские права 268 законы об основании 270, 274, 279 землевладение и классовая система в~ 255-258, 264-266, 289 как способ добиться главенства в Италии 506
культурное воздействие на Рим 272— 273
латинские, см. Лаций местное население и ~ 266 обязательства в военной сфере 99— 100, 274-277
прекращение основания 233, 235, 267 система дорог и ~ 605 союзники в качестве колонистов 272 см. также названия отдельных колоний
Колофон 13 Сс, 454
Колумелла 452
Коман (правитель Египта) 414
Ком 7 Ва, 144
комедия
Новая аттическая 512—513, 524—525, 533, 560-563 римская 24—25, 523 см. также Плавт; Теренций
Консентия 2 Ff, 11
консульский класс, см. аристократия
консулы и консулат
выборы 91—92, 104—107 как военачальники 91, 169 (сноска), 216-217
консульский год 625, 638 повторное занятие должности 220, 626, 640
полномочия 205—206 преобладание нескольких семейств 104, 211-217
приравнивание к царскому титулу 519
снижение престижа 243 см. также промагистратуры Контребия 8 Fb контрибуция 226
с Карфагена 39, 86, 88, 181, 184, 197 с Селевкидов 224, 349—350, 409, 411, 426
конфликты, экономические и социальные 231-235,279-281 кораблестроение
карфагенское 194, 201 македонское 125, 127 лес для ~ 367, 384 Коракесий 7 7 Gd, 13 De, 331, 439 Кордуба 8 Dd, 170, 176-178 Корик 7 7 Hd, 347 Коринф 7 7 Bd, 12 Bd
римское посольство (228 г. до н. э.) 119
под властью Македонии 321—322, 326
возвращение в состав Ахейского союза 333
в качестве римской базы 334, 337 разрушение римлянами 15, 198, 202, 389-390, 462, 569, 592, 604, 640
вывоз произведений искусства после разграбления 450, 570 Корнелии Сципионы
гробница ~ 536, 579, 608—609, 615 и Вторая Пуническая война 55, 63 и Деметрий I, царь Сирии 426 (сноска)
и политика Рима 92—94, 96—98 Корнелий Азина, П. 106


722
Указатель
Корнелий Блазион, Г. 157 Корнелий Лентул, Г. [консул 201 г. до н. э.) 88, 91, 98, 334
Корнелий Лешул, Л [консул 237 г. до н э.)
65-66, 83, 333, 335-336 Корнелий Лентул, П. [консул-суффект 162 г. до н. э.) 248, 334—335 Корнелий Лешул Луп, Л. [консул 156 г.
до н. э.) 168 (сноска) Корнелий Меренда, П. 106—107 Корнелий Непот (историк) 542, 552 Корнелий Руфин, П. 231 Корнелий Сципион, Г. 68, 78—79, 626— 627
Корнелий Сципион, П. [консул 218 г.
до н. э.) 55, 66,68, 78—79, 626—
627
политика 92—93
Корнелий Сципион Азиатский, Л. [консул 190 г. до н. э.) во Второй Пунической войне 82 кампания в Греции 222, 347—348 и Вифиния 392
политические нападки на ~ 224—226, 393, 632
и эллинизация 526
Корнелий Сципион Африканский, П.
[консул 205, 194 гг. до н. э.) 628, 630
образование и любовь к греческой культуре 518—519, 526—528 в Испании 62, 81—82, 103, 155, 627—
628
на Сицилии и в южной Италии 77, 85, 103
в Африке 85—88, 89, 315, 629 поддержка Массиниссы 85, 181, 183— 184
цензор 603, 629
во время войны с Антиохом III 347, 392
политическая карьера 219, 338 политические нападки на ~ 224—226, 393, 632
нелюбовь Катона к ~ 541—542 смерть 225, 632
эпитафия, написанная Эннием 507, 528, 535
Корнелий Сципион Барбат, Л. 579
Корнелий Сципион Назика, П. [консул 191 г. до н. э.) 145, 163 (сноска), 631
Корнелий Сципион Назика Коркул, П.
[консул 162, 155 г. до н. э.) 191, 237-238, 260, 382, 559, 564-565, 611, 637-638
Корнелий Сципион Назика Серапи- он, П. [консул 138 г. до н. э.) 241, 453, 642
Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Нумантийский, П. [консул 147, 134 гг. до н. э.) 640, 642
испанская кампания 15, 169 (сноска), 238-239, 242
избрание консулом вопреки правилам 238-239
в должности цензора 229, 239, 592, 641
политическое преследование 224 посольство на Восток 451, 457, 641 связь с дворами Антиоха УП и Атта- ла П 444, 453
обращение союзников к ~ 296 и Третья Пуническая война 201—202, 640
взятие Нуманции 173, 642 семья и образование 507, 555—557 интересы в области культуры 557— 560
и греческие и римские традиции 570 и философия 457, 568—569 дружба Полибия с ~ 14—15, 126
Корнелий Тацит 423—424, 461, 570
Корнелий Цетег, Г. [консул 197 г. до н. э.) 144
Корнелий Цетег, М. [консул 204 г. до н. э.) 77, 95
Корнелий Цетег, П. [консул 181 г. до н э.) 97
Корнелия (дочь Сципиона Африканского) 527
Корнуолл
торговля оловом 31
Коронея 72 Вс 377
коррупция, попытки римлян обуздать ~ 223-225, 227, 530 взяточничество 223, 636—637


Указатель
723
во время выборов 222, 633, 639 губернаторов провинций 167—168, 179, 227, 543, 635
преследования, инициированные Катоном 167-168, 223-226, 543 публиканов 463 Корсика 40, 112, 117, 577 Корункании, Г. и Л. 115—116 Кос 13 Сс, 399, 596 Коссира 2 Dg, 90
Коссутий, Децим (римский архитектор) 412-413, 602 Котис, царь одрисов 385 кочевники, см. саки; скифы; скифо-пар- фяне; юэчжи
Красное море, карфагенская торговля в~ 186-187
Красе, см. Лициний; Отацилий Кратет из Малла 566—567 Кремона 2 Сс, 7 Са основание 626 нападение галлов 66, 68 во Второй Пунической войне 101, 141
восстановление 138, 628 расширение 143, 146, 266 землевладение и классовая система 257
«крепостные» в Этрурии 292 крестьяне, римские 253, 255—256, 288, 290, 523
сгон с земли 233, 235, 241, 250, 252— 253, 269, 288-289, 591, 594 Крит 13 Сс
«Критская война» 305, 456 беспорядки (ок. 173 г. до н. э.) 370 война с Родосом 456, 638 и Филипп V 312, 316, 328 наемники в Сирии 436 пиратство 305, 456
Критолай (ахейский политик) 377, 388— 390
Критолай, перипатетик 568 Кротинская крепость 121 (сноска) Кротон 7 6 Ее, 603—604 «кружок Сципиона» 559 Крустумерий 566 Ксенофан (афинский посол) 125 Ксенофонт 519, 542, 546, 553, 557
кулинария в Риме 520, 534, 543, 558 (сноска)
Кумы 3 СЬ, 16 Dd, 74, 108, 286, 506, 611; см. также Сивиллины книги
Кундуз 15 Аа клад монет 488, 493 кунеи (иберийское племя) 8 Bd—Cd, 163
Куриаций, Г. (трибун 138 г. до н. э.) 241— 242
Курий Дентат М. 254 Кусумадхваджа (Паталипутра) 488 Кут-эль-Амара 13 Gd, 445, 641 кхароштхи, язык и письмо 476, 484, 487, 498-499
Лабраунда 7 7 Db, 308 Лада, морское сражение при ~ 311—312, 629
лазурит 473
Лакинийский мыс, надпись с ~ 61 Лампсак 7 7 Db, 332—333, 335—336, 343, 348, 412
Лаодика (дочь Антиоха IV) 434, 621 Лаодика (жена Антиоха Ш) 332 Лаодика (жена Деметрия I) 435, 621 Лаодика (жена Селевка IV) 410, 621 Лаодика, царица Македонии 367, 408, 429-430, 622, 633, 637 Лаодикея 13 Ее, 412, 425, 433 (сноска), 439
Ларин 278 Лариса 345
Лариса Кремасга 7 7 De, 323, 329 Ласфен (критский наемник) 436, 438 (сноска)
латинский язык, см. языки лаутни (класс этрусского общества) 292-293
лацетаны (иберийское племя) 8 Bb—Gb, 158
Лаций и латины
ager publicus 247—248 ius suffragii (право голоса) 268 Latinitas («латинские права») 506 гражданство 266—268, 270, 298—299 драма 523, 531 законы 281—282, 300


724
Указатель
землевладение 265 искусство, архитектура и градостроительство 531, 578—579, 586, 590
италийские мигранты в ~ 269—271 керамика 582, 584, 595—596 легенды о происхождении 508 миграция в Рим 234, 269—271 (выселение) 270, 297, 630, 634 обязательства в военной сфере 251— 252, 258
ограничение прав 375, 633 основание латинских колоний 266— 267
работники из числа местных жителей 258
римское вмешательство 298—299 сельское хозяйство 291 система римских дорог и ~ 284—285, 605
снижение численности населения 251-252 терракоты 590 традиции и вкусы 562 см. также названая отдельных колоний
Левин, М. Валерий, см. Валерий
Левкада 7 7 Ас, 334
легенды
в римской драме 512 знание римлянами греческих ~ 524 об основании 531, 550—551, 566 лексгистернии (религиозный обряд) 510 Лелий, Г. [консул 190 г. до н. э.) 82, 85— 86, 368-369, 631
Лелий, Г. [консул 140 г. до н. э.) 641 в трактате Цицерона «О государстве» 260
губернатор Ближней Испании 170 и земельная реформа 243 культура 549 (сноска), 559—560, 563, 568
о религии Нумы 568 против предложения об отмене кооптации в жреческих коллегиях 240
лембы (небольшие суда) 118, 120, 125, 127-128
Лемнос 7 7 СЬ—с, 72 Сс, 334
Леней (египтянин) 413 Лепид, см. Эмилий
Лептин (сириец, убийца Г. Октавия) 425 Лептис 183 Легггис Малый 9 Db лес, македонский 367, 384 Либетр 7 2 Вс
Ливий (Тит Ливий) 18—19, 20—23, 30 (сноска), 67
эпитомы «Истории» («Периохи») ~ 21, 23, 188
Ливий Андроник 286, 511—513, 516, 532, 566
Ливий Друз, Г. [консул 147 г. до н. э.) 203, 640
Ливий Друз, М. 263, 300
Ливий Салинатор, Г. [консул 188 г.
до н. э.) 344, 347, 631 Ливий Салинатор, М. [консул 219, 207 гг. до н. э.) 94, 96, 625, 628 и Иллирийские войны 53—54, 96, 121
во Второй Пунической войне 56, 77, 96
Лигурия и лигуры 7 Ab—Cb
общество и отношения с Римом 40, 139, 141
во время Второй Пунической войны 77
римское завоевание 142—144, 146— 152, 222, 633, 638
основание Луки для защиты от ~ 151, 267
злоупотребления М. Попиллия Ле- ната 375, 634
распределение земли 176, 252, 265— 266, 634
Лидиад (ахейский политик) 364 Лидия 13 Сс, 306 Ликийская конфедерация 427 Ликиск (этолийский политик) 379, 386 Ликия 7 7 Ed—Fd, 13 Cc—Dc
передача Родосу 350, 366, 391, 403 споры с родосцами 366—367, 404, 633
провозглашение свободы 406, 636 Ликорт (ахейский политик) 354, 360— 361, 363-365, 376, 379, 632 Ликос, р. 13 ЕЬ, 445


Указатель
725
Лилибей 2 Dg, 83, 89—90, 125, 626 Линкестида 323
Лисий, селевкидский канцлер 335, 420, 424-427, 636-637
Лисий, царь греческих владений в Индии 494, 501, 503
Лисимах, македонский правитель 304, 336
Лисимахия 7 7 Db, 13 Cb, 310, 332, 334— 337, 340, 347-348, 357, 450, 629 Лисипп (греческий скульптор) 517 Лисе, крепость 128, 627 Лисе, р. 6 Dd, 118, 120-121 Литанский лес 2 Сс, 74 литература
в римском образовании 515—516 италийские поселенцы в других странах как покровители ~ 520— 521
Катон о греческой ~ 545 местные традиции в италийской ~ 262-263
неисторическая ~, как источник 23— 25
римская, развитие ~ 546—549, 570— 572
трактаты 546—548, 571 у бактрийских греков 499 см. также драма; историописание; поэзия
Лихнид, Иллирия 7 7 Ab, 334 Лициний, Г. (вероятно, консул 236 г. до н. э.) 56
Лициний С. (народный трибун) 242 Лициний Красе, Г. [консул 168 г. до н. э.) 381,635
Лициний Красе, Г. [трибун 145 г. до н. э.) 240-241
Лициний Красе, П. [консул 171 г. до н. э.)
375, 377, 635
Лициний Красе Див, П. [консул 205 г.
до н. э.) 77, 95 (сноска), 97, 105, 628
Лициний Красе Див, П. [консул 131 г. до н. э.) 455
Лициний Лукулл, А. [консул 151 г. до н. э.) 169, 175, 639
Локрида 7 7 Вс, 12 Вс, 334, 390 Локры 2 Ff 74, 76-77, 85, 98, 103, 628
Локры Эпикнемидские 133 Лос-Тосканос, Испания 33 Лузитания и лузитаны 7 Вс—Сс, 8 ВЬ—с Ганнибал и ~ 50
войны с Римом 152, 159—161, 163, 167-168, 170, 176, 631, 633, 638 Гальба вырезает пленников 170, 175, 227, 639
восстание Вириата 170—174, 640— 641
сопротивление (после 133 г. до н. э.) 180
лузоны (кельтиберское племя) 8 Fb, 160 Лука 7 Сс, 149, 151, 267, 633 Лукания 2 Ee-Fe, 75-77, 294, 596, 628 Лукреций Галл, Г. [претор 170 г. до н. э.) 227, 377-378, 530
Луна 7 СЬ, 16 ВЬ, 148-149, 151, 267, 613
Лупии 7 6 Fd, 593
Луцерия 7 6 Dd, 593
Луций Стертиний 157, 334—335, 608
Мавретания 60 магистратуры, римские
и государственное устройство Рима 205-210
и римское гражданство 298 использование промагистратур для командования войсками 209— 210, 219-220
порядок занятия должностей 209— 210, 630
приведение должностей в соответствие с римскими ~, у италийских союзников 282—283 требования для занятия должностей 209-210, 219-220, 236-240, 244-245
см. также эдилитет; консулы; выборы; претура
Магнесия, Фессалия 335 Магнесия-на-Меандре 7 7 Dd, 13 Сс, 312 Магнесия-у-Сипила 77 De битва при ~ 348, 631 Магон (карфагенский агроном) 187 Магон Барка
в Испании 44, 63, 79, 82, 89, 628 в Италии 77, 82, 86, 141, 628


726
Указатель
Мадит 319
Мадхьямика, Индия 488 Македония 6 Ed—Fd, 1 1 Ac—Bb, 12 Ac— Bb
первые поселенцы на Востоке 466 первые контакты с Римом 109 при Филиппе V
восшествие Филиппа на престол
625
и Иллирия 119—122 война с этолийцами 114, 123—124, 625-626
договор с Ганнибалом 45—46, 67, 125-127, 314, 626 морские операции в Адриатике
626
и Первая Македонская война 76, 123-137
мир с Этолийским союзом 330,628 действия в Эгейском море 305 жалобы греков на ~ 523, 629 Агафокл, регент Египта, ищет дружбы с ~ 309
отправка помощи Карфагену 304 отношение римлян к ~ 301, 304, 315, 462-463
и события, которые привели ко Второй Македонской войне 310-320
и Вторая Македонская война, см. отдельный раздел
и урегулирование дел после войны 328-329, 332-334, 630 и война с Антиохом Ш 336, 341— 342, 345, 347, 356
отношения с Римом после войны 354, 356-359, 457-462 претензии Деметрия на трон 330, 347, 358-359, 632-633 соперничество с Эвменом П 357, 392-393, 399
смерть Филиппа 365—366, 633 при Персее 368—385, 618, 622
восшествие Персея на престол 365-366, 633
расширение македонского влияния 367-373,408,633 предполагаемые тайные переговоры с Карфагеном 185
соперничество с Пергамом 371— 372
попытки договориться с римлянами 373-375,460 и Третья Македонская война, см. отдельный раздел
римская пропаганда против ~ 185, 372-373
после битвы при Пидне
создание новой политической системы 383—384, 556, 636 претензии Андриска на трон 384, 388, 639-640 создание римской провинции 390,640
искусство и архитектура 592, 602 образование 556—557 ресурсы 384
см. также Антигон (I, П, Ш); военно- морской флот; войны, Македонские
Маккавеи, см. иудеи; Маккавей
Маккавей, Ионафан (иудейский первосвященник) 434—436, 438— 440, 639, 641
Маккавей, Иуда (лидер повстанцев) 420, 429 (сноска), 636
Маккавей, Маттафия (лидер повстанцев) 418
Маккавей, Симон (иудейский первосвященник) 439—443, 641— 642
Маккавейские книги, Первая и Вторая 13, 177, 409, 416-418
Малака 1 Dd, 8 Dd, 30, 34
Малая Азия 11,13
Антиох III и ~ 306, 308, 329, 331— 332, 629-630
противостояние Рима и Антиоха 336— 337, 343, 459-460 война 348—352, 520, 631 создание новой системы отношений 348-352, 391-392, 443, 631 (188—158 гг. до н. э.) 391—406 (158—129 гг. до н. э.) 447—457 отношение Рима после битвы при Пи- дне 402, 448—449
в качестве римской провинции 456, 462-463


Указатель
727
культурное влияние на Рим 520, 581, 592, 602, 613
см. также названия отдельных областей и городов
малаценская керамика 576—577, 590, 601
Малх (пунийский лидер) 31 Мальта (Мелита) 89 мамертинцы 112—113 Мамилий, Г. [претор 207 г. до н. э.) 304 Мандоний (вождь илергетов) 81—83, 627
Манилий, М. [консул 149 г. до н. э.) 199— 200, 639
Манлий, А. [консул 241 г. до н. э.) 40 (сноска)
Манлий Ацидин, Л. 83 Манлий Вульсон, А. (консул 178 г. до н. э.) 149, 633
Манлий Вульсон, Г. [консул 189 г. до н. э.)
349, 392, 521, 631 Манлий Вульсон, Л. 106—107 Манлий Торкват, Т. [консул 235, 224 гг.
до н. э.) 40 (сноска), 84, 95, 97, 624
Мараф 13 Вс, 436 Маргиана 14 Сс, 421, 474—476 Марий, Г. [консул 107, 104—100, 86 гг.
до н. э.) 173 (сноска), 300 Маронея 11 СЬ, 12 СЬ, 13 СЬ Филипп V и ~ 313, 318, 327 и война с Антиохом Ш 347—348, 351 спор между Пергамом и Македонией 357—358, 362, 393, 399 Аттал Ш и ~ 400 (сноска)
Мартос (Итукка) 174 масесилии 9 Аа—Ва, 85, 181; см. также Сифакс
масло, оливковое 187, 289, 295, 596, 607 Массалия
основывает колонии 34 первые контакты с Римом 39—41, 109, 577
и Испания 39—41, 47—48 и Вторая Пуническая война 78 торговля 577, 581 массилии, см. Нумидия Массинисса, царь Нумидии 82, 85—87, 181, 183-186, 189-193, 195,
197, 449 (сноска); см. Нумидия
Мастия 34, 44
Марцелл, М. Клавдий, см. Клавдий Марций Септим, Л. 81—82 Марций Фигул, Г. [консул 162, 156 гг.
до н. э.) 237, 637—638 Марций Филипп, Кв. [консул 186, 169 гг. до н. э.)
посольства в Грецию 359, 361—364, 373-375, 460, 530, 632, 634 в Третьей Македонской войне 378— 381, 385, 405, 635
любовь к греческой культуре 530 устанавливает солнечные часы в Риме 559, 603
Марций Цензорин, А [консул 149 г. до н. э.) 199, 201, 639
Марция пророчества 532 (сноска) Маурьев держава 468, 475, 477, 488—489, 491
мебель, римская 520, 598, 601 Мегалесии (празднество) 511 Мегалополь 12 Bd, 386, 422 Мегара (Сиди-бу-Саид) 10, 201 Медиолан 7 Ва, 141, 144 медицина 514, 545, 547, 571 медь, 20,60,472,478,487 Менака 31, 33 Менандр (поэт-комик) 561 Менандр, царь греческих владений в Индии 470, 471 (сноска), 478, 482 (сноска), 485—492, 497—498, 501, 503
Менас (вифинский политик) 449 Менелай (иудейский первосвященник) 419-420, 425, 637
Менесфей (милетец) 412 (сноска), 427 (сноска)
Менипп (селевкидский посол) 339—343 мениппова сатира 535 Меноген (советник Атгала П) 448 Менохар (селевкидский дипломат) 428, 430
Мерв 14 Сс, 493
меридархи (должностные лица у греков в Бактрии и Индии) 497 Мерсина 408 Месамбрия 13 СЬ, 397


728
Указатель
Месопотамия 304, 429, 442, 445
Мессана 2 Ef, 83, 112
мессапийский язык 532
Мессена Ί2 Ad, 360, 362—363, 368, 632
Мессения 114, 135
Метавр, р. 2 Dd, 77, 628
металлы
из Западной Африки 34 из Испании 35, 153, 177, 179 из Македонии 384 см. также названия отдельных металлов Метана 133
Метапонт 2 Fe, 75, 102, 627 Метелл, см. Цецилий Метродор (афинский философ) 555 миграция, внутри Италии 363—274 в Рим 269—272 воздействие
(на культуру) 272—274, 531—532 (на сельскую местность) 287 выселение мигрантов из Рима 270, 297, 630, 634
и набор в войско 274—276 и религия 272—274 классовая принадлежность мигрантов 271-272
система дорог способствует ~ 284— 285
см. также урбанизация Мидия 13 Gc, 422, 427, 436, 444-447, 640
Миласа 7 7 Dd, 312
Милет 77 Dd, 73 Сс, 311, 399 (сноска), 402 (сноска), 404, 411, 427 (сноска), 450 (сноска)
Милиане, р. 9 СЬ, 10 «Милиндапаньха» («Вопросы Милинды») 485 (сноска), 486-487, 491, 497
милитаризм, римский 196—197, 216— 217, 244
и нравы 231, 564—565, 611, 616—617 как исток уважительного отношения к историописанию 515 на Востоке 457—463 начало войн при наличии достаточных причин 458, 526 Полибий о ~ 458, 505
политическое влияние военачальников 315 Энний и ~ 533 Минерва, богиня 514, 529 Минд 7 7 Dd, 13 Сс, 331, 454 Миннион (селевкидский политик) 341, 343-344
Мишурны 7 6 Cd, 586, 608 Минуций, Кв. 370
Минуций Руф, М. [консул 110 г. до н. э., арбитр 117 г. до н. э.) 280 Минуций Руф, М. [консул 221 г. до н. э.) 71, 93, 625
Минуций Руф, Кв. [арбитр 117 г. до н. э.) 280
Минуций Руф, Кв. [консул 197 г. до н. э.) 144, 147, 630
Минуций Ферм, Кв. (консул 193 г. до н. э.)
93 (сноска), 147, 157, 227, 631 Минуччиано 7 СЬ, 147 Минций, р., битва при ~ 144 Мионесс 7 7 De, 348 Мирина 7 7 Сс, 330
мистерии, иноземные 520, 538, 566, 611;
см. также Вакханалии, дело о Вакха культ Митилена 133
Митридат, сатрап Армении 397 Митридат I (Аршак V), царь Парфии, см. Парфия
Митридат П, царь Парфии 493 Митридат Ш, царь Понта 393 Митридат IV, царь Понта 432 Митридат V, царь Понта 455 Митридат VI Евпатор Дионис («Великий»), царь Понта 432, 463
мифы
знание римлянами греческих ~ 524 об основании 531, 550—551, 566 Мнасилох (акарнанский политик) 349 Мнасипп (беотийский политик) 386 мобильность, социальная 255—257 мозаика 586, 616
Молон (мидийский повстанец) 306 молоссы 12 Ab, 381, 383, 635 монетная система, римская, см. монеты монетные дворы, см. монеты монеты
ахеменидские 465


Указатель
729
галльские, из северной Италии 141 греческие 468, 519 иберийские 41—42 (сноска), 50, 153, 166, 519
греко-6актрийские и индо-греческие 468, 470-471, 498 селевкидские 468—469, 472 Диодотов 471—472, 478 Евтидема I 472, 476—477 Деметрия I 476—477 Евтидема II 476, 484 Деметрия П 476, 478 Антимаха Теоса 477—478, 490 Тимарха 428, 479—480 Гелиокла 480, 488 Евкратида I 479—483 Евкратида П 482 Панталеона и Агафокла 483—484 Менандра 486—488, 490—492 соправителей и наместников Менандра 492—494 Агафоклеи и Стратона 491 Лисия 494
последних греческих царей 495 использование скифо-парфянами 477
как исторический источник 11—12, 25-27
карфагенские 35, 40—41, 44, 58—69, 60, 62, 186-187 македонские 408 нумидийские 187 парфянские 424, 444 пергамские 399, 453 римские 41—42 (сноска), 276, 579, 593, 598, 616
(реформа монетной системы) 100, 627
селевкидские 409, 411, 435, 443—444 (в Бактрии) 468—469, 472—473 Монте-В аир ано (Ларин) 278 Монте-Валестра 149 Монте-Санначе 1 6 Ed, 593 Морзий из Гангры 397 мрамор
скульптура 339, 608, 613—615 храмы в Риме 592, 603—604, 607— 608
музыка, в римской драме 513, 563
Муммий, Л. [консул 146 г. до н. э.) 168, 389-390, 569-570, 592, 640 Мутильская крепость, битва при ~ 7 Db, 142-143
Мутина 2 Сс, 7 СЪ, 146, 149, 266, 632 Муттин (нумидиец) 84 Муций Сцевола, Кв. [консул 95 г. до н. э.) 274
Муций Сцевола, П. [консул 133 г. до н. э.) 642
Набатея 13 Ее
набатейские арабы 419, 447 Набис, царь Спарты, см. Спарта набор в войско в Этрурии 293 масштабы 520
ограниченный, для Второй Македонской войны 315, 321 освобождение от ~ 297—298 реформы Мария 295 трудности при ~ 325, 241—242, 565, 639
(у италийских союзников) 251— 252, 269, 274-275, 295, 297- 298
Навпакт 6 Ее, 1 1 Ас, 12 Ас, 347, 362 Навпактский мир 123, 626 Нагасена (буддийский монах) 486, 491 надписи 11, 25, 27—29
бактрийские и индийские 481, 482 (сноска), 483—487, 489, 490, 492, 495, 497-499 иберийские 153, 180 италийские
(из Поллы, о сельском хозяйстве) 250
(о вмешательстве римлян в дела союзников) 280
о союзе между Римом и Этолийским союзом 130
пергамская, на Самосе 450 с Делоса, с посвящением жене Персея 408
налогообложение 83 (сноска), 166, 203, 277
vectigal stipendiarium (фиксированный денежный налог) 156 в Африке 203


730
Указатель
в Испании 100, 165—166 исключения для союзников 298 публиканы и налоги 100, 165, 463 см. также стипендий; трибут Нанда 468 Нарния 264, 269 население
Рима 206—207, 234; см. также Италия; миграция; урбанизация Насос 132 наука
Аттал III и ~ 451—452 Греко-бактрийская 499—500 римская 516—517, 535, 555
(астрономия) 531, 534, 555, 559 (измерение времени) 559, 581, 585, 603
Неаполь 2 Ее, 3 Cb, 16Dd, 74, 511-512, 584, 593, 599
Неарх (грек, учитель Катона) 541—542 Невий (поэт) 512—513, 529, 533, 536, 567
Непет 251
Неферис 9 Da, 10, 201 Никандр II, царь Колофона 452 (сноска)
Никанор (македонский военачальник) 318, 320
Никанор (селевкидский военачальник) 427 (сноска), 429 (сноска), 637 Никефории, панэллинские 393, 633 Никея 326-327,330 Никий, царь греческих владений в Бак- трии 495, 501, 503
Никомед II, царь Вифинии 449, 455, 639
Ниппур 464
Ниса, царица Понта 429, 637 Нисирос 312
Новая Крепость 1 6 Вс, 595 «новые люди» 244, 541 Новый Карфаген 1 Fd, 4 Fd, 8 Fd богатство 44
во Второй Пунической войне 81, 89, 103
монеты 41, 44 (сноска) основание 44 серебряные рудники 164 Нола 3 СЪ, 71, 74-75, 102, 626
Нора 31 Норчия 16 Сс
нравы [mores), римские 244—245 богатство и ~ 231 взяточничество 223, 636—637 воздействие экономических изменений 277
и снос нового театра 564—565, 611, 617, 638
и социальные изменения 254—255, 277-278
Катон как образец ~ 540—554 консерватизм и традиционность 537— 539
контакты с Востоком и ~ 521 миграция и ~ 272—273 морализаторские рассуждения по поводу ~ в драме 525, 544 озабоченность италийских союзников по поводу ~ 286 Полибий о ~ 505—506 преследования, связанные с ~ 167— 168, 224-225, 227-229, 543- 544
публичное обличение 228 саморегулирование общества 230— 231
сенат и ~ 537, 636 Сципион Эмилиан и ~ 559—560 упадок ~ во внешней политике 458— 459, 530, 602
цензоры и ~ 228—229, 543—544, 632 см. также роскошь Нуманция 8 ЕЬ
войны с Римом 158, 163—164, 171— 175, 239, 642
раскопки ~ 152, 175—176 Нумений (селевкидский военачальник) 422
Нумидия 9 ВЬ
и Карфаген 35, 60, 181, 189
(Рим выступает арбитром в спорах) 185,189,630-631,634,638 (торговые связи) 187, 198 восстание Сифакса 79 и Вторая Пуническая война 85—86, 629
монеты 187
см. также Массинисса


Указатель
731
Нумы книги 273, 538 Нуцерия 3 СЬ, 74, 102
образование, римское 507, 515—516 греческое влияние 518, 520—521 Катон и ~ 540—541, 544—546, 553 начальное 515—516 обучение риторике 549—550 упоминания об ~ в «Братьях» Теренция 562 Энния 532
общественная земля [ager publicus) 246— 258
анализ ~ и политика Гракхов 290 заинтересованность аристократии в~ 197-198,235,268 и колонизация 268 и социальная сгруюура 268,284,296— 297
использование ~ и аграрная экономика 235, 251-253, 271, 288 использование союзниками 265— 266, 277, 284, 296 как мотив для войн 197—198 присвоение 235 расширение 233, 246—258 Третья Пуническая война и ~ 197— 198, 203
общество
анализ причин кризиса, во времена Гракхов 290
изменения в италийском ~ 261—263 изменения в римском ~ 226—227, 231, 235-244, 261-263, 591-592 отсутствие социальных конфликтов 231-235
социальная мобильность 256 см. также классы; нравы; политика обязательства
личные, в римской политике 211— 212, 214-215, 255, 506, 521 союзников перед Римом 100—103, 274-278, 283, 295, 530 Оковы Греции (крепости Филиппа V в Греции) 327—328, 330, 333, 337; см. также Акрокоринф; Халкида; Деметриада Оке (Амударья) 472, 482—483, 488, 491, 493-494
Оксфраки 170, 176 (сноска)
Октавий, Г. [консул 165 г. до н. э.) посольство в Грецию 378—379 и Третья Македонская война 381— 382
посольство в Сирию 402, 425, 460 убийство 425, 427, 430, 637 любовь к греческой культуре 530 строит портик Октавия 592, 607 Октавий Геррен (купец) 607 Октавий Лампадной, Г. (грамматик) 567
олигархия
римляне поощряют в других государствах 376
римская 104, 210—235, 285, 296 оливки 187, 289, 295, 596, 607 Олимпия 130, 411, 510, 530, 555 олово, торговля 31, 34 олькады (иберийское племя) 7 Ec—Fc, 49, 625
Ониас (иудейский первосвященник) 418
оракулы, см. Дельфы; Сивиллины книги
ораторское искусство 521,547—550,552— 553
Орей 7 7 Вс, 322—323, 334 оресгы 334 (сноска) оретаны (иберийское племя) 7 Ес, 8 Ес— d, 54, 159
Орик 6 Dd, 114, 127-128, 136 ориссы (иберийское племя) 7 Ec—d, 38, 44
Ортосия 13 Ed, 439, 442 (сноска) Орозий (историк) 21, 23, 30 (сноска) Оронгий 4 Ed, 82 Ороп 567 Ороскопа 191
Ороферн (претендент на трон Каппадокии) 431—433, 637 Ортиагон, царь Галатии 393 Орхомен, Аркадия 12 Bd, 388 освобождение от военной службы и общественных повинностей [vacatio militiae и muneris) 297— 298
Оска 155
оскский язык 286, 512, 531—532


732
Указатель
основание, легенды о ~ 531, 550—551, 566
Остия 16 Cd, 272, 521, 577, 586 Осуна 33, 174
Отацилий Красе, Т. 89—90, 94 Отранто, пролив 6 Dd—e, 112, 114, 116— 118, 125, 301
Павсаний (историк) 353 (сноска), 386— 387
Пакистан 14, 15, 475 (сноска), 485, 488 Пакувий, М. (трагик и художник) 555, 563-564, 616
Пакувий Калавий (лидер восстания в Капуе) 96
Палестина 310, 413, 417, 419, 437-438, 441, 463; см. также иудеи Паллантия 8 Da, 175 (сноска) паллиаты (драма) 524, 562 Памфилия 7 7 Fd, 13 De, 350—351, 450
Панетий (философ) 457, 568—569 Панини из Гандхары 465 Панион, битва при ~ 310, 629 Панорм 43 (сноска)
Панталеон, царь греческих владений в Бактрии 483—484, 501, 503 Папирий Мазон, Г. [консул 231 г. до н. э.)
93 (сноска), 105, 624 папирусы 21, 25, 567 Паретакена 432 Парма 7 СЪ, 146, 266, 632 Паропамисады 14 Cd—Dd, 15 Ab, 473, 475, 477-478, 483, 486, 502 Парос 7 7 Cd, 310, 318 Парфиена, сатрапия 476 парфины (иллирийское племя) 6 Dd— Ed
и Иллирийские войны 117—118 Деметрий Фаросский и ~ 121 и Македонские войны 126, 128, 131, 134-135
Парфия 13 Hd—Jd, 14 Вс
при Аршаке II 307, 471, 474, 476, 479
при Митридате I 424, 444—445, 635, 642
(войны с Сирией) 421—423, 442— 445, 639-641
при Фраате П 445, 642 (и Сирия) 445—447 (и скифы) 493
содействие со стороны Рима 462 кочевники и ~ 482, 493 Патавий 280 Паталена 14 De, 470 Патанджали (индийский грамматик) 488 Паталипутра 470, 488 патриотизм, понятие римского ~ 263 патронат, см. покровительство Пафлагония 13 Db, 397, 455 пахлавы (индийское обозначение ски- фо-парфян) 493 (сноска), 495, 497
Певколай, царь греческих владений в Бактрии 501, 503
Педаса 7 7 Dd, 312, 316, 330, 332-333 пекари, римские 558 Пелагония 6 Ed—Fd, 12 Ab, 124, 384 Пелла 12 Bb, 318, 382, 384 пелигны 269, 299 Пелусий 13 Dd, 413 Пенджаб 14 Ее, 471 Пентатл из Книда 31 пентры, самнитское племя 609 Пергам 7 7 De, 13 Сс правители 623 при Аттале I Сотере и Сирия 304, 306, 331 и Первая Македонская война 132— 133, 135, 627
и баланс сил после войны 301 и Вторая Македонская война 312— 314, 316-317, 320, 331, 515, 629
морское сражение с македонянами 311
и Рим 317, 510 и Антиох Ш 331 смерть Аттала I 331 при Эвмене П Сотере
восшествие на престол 333 война с Антиохом III 333—334, 341, 343-344, 347, 391 выгоды от Апамейского мира 348-351, 371, 391, 526 и Третья Македонская война 371— 372, 400-401, 635


Указатель
733
Рим поворачивается против ~ после войны 186, 385, 399—402, 414, 425, 448, 460, 531, 636 и Родос 403—405, 456, 633 союз с Каппадокией 392, 397 война с Вифинией 392—393, 632 контроль над Галатией 393, 396— 397
война с Понтийским царством 396, 408, 432, 632
поддержка Антиоха IV 400, 410, 428, 634
международные отношения 398— 399
расцвет пергамского государства и искусства 398—399 дары греческим городам 398—399, 402, 412
восстание галатов 401, 431, 557, 635-636
соправление Эвмена и Аттала II 402, 447, 637
при Аттале П Филадельфе
восшествие Аттала на престол в качестве единоличного правителя 402,447,637 и Каппадокия 431, 638 и порядок наследования в государстве Селевкидов 434, 436 отношения с Римом 448, 450, 458, 461, 515, 556-557 и Прусий II 431—432, 448—449, 451, 638-639
дары греческим городам 450 дружба с Родосом 456 разорение Приены 432, 456, 638 смерть Аттала П 451, 642 при Аттале III Филометоре Эвер- гете 385 (сноска), 451—453, 642
Аттал завещает свое царство Риму 453, 642
под властью Рима 455, 463 Асклепия культ 398, 432 Афины Никефорос культ 311, 393, 398, 432, 633
Большой алтарь 398, 450 Геры Басилис храм 450 искусство 398, 432, 450
культурное влияние на Рим 567 монеты 393 (сноска), 399, 453—454 пергамент 567 Перге 7 7 Fd, 350
переселения центральноазиатских народов, см. саки; скифы; ски- фо-парфяне; юэчжи Перея, родосская (Кария) 308, 332, 403 Перимула 479
Перинф 7 7 Db, 13 Cb, 310, 330, 629 «Периохи» (краткое изложение «Истории» Ливия) 21 перипатетиков школа 568 «Перипл» 30 (сноска), 33 Перперна, М. [консул 130 г. до н. э.) 455 Перребия 12 Ас—Вс, 334, 356—357, 370, 372, 380
Персей (философ-сгоик) 557 Персей, царь Македонии 359, 365—385, 618, 622; см. также Македония
Персида 13 Не, 307, 422—423, 445
Перузия 292
Пессинунт 13 De
Пест 16 Dd, 578, 580, 586, 590, 610
Петелия 2 Ff, 76, 102 (сноска)
Петра, Македония 12 ВЬ, 382 Петра, Сирия 13 Ed Пеш-Мао, Лангедок 584 Пешавар 15 ВЬ, 488 Пидна 12 ВЬ
битва при ~ 14, 382, 613, 635 Пиза 2 Cd, 1 Сс, 89, 139, 147-148, 151 Пизон, см. Кальпурний Пилемен, царь Пафлагонии 455 Пилос 6 Ef, 120 Пинарий, Л. 103 (сноска)
Пиндар (поэт) 35
Пинна, царь Иллирии 115—116, 118— 120, 122, 124 пиратство 40
далматийское 387, 638 иллирийское 115—116, 118, 120 италийское 109 киликийское 439 критское 305, 456 этолийское 305, 310 Пирр I, царь Эпира 110, 112—114, 505, 528, 546, 575


734
Указатель
Писавр 267
Писидия 77 Fd, 13 Cc—Dc, 341, 350 письменность, см. языки Пифагор
статуя на римском Форуме 578 пифагореизм 529, 533—535, 538, 541— 542, 566
Пифея путешествие 30 (сноска), 34 Пифий 12 ВЬ, 382 Пицен 93, 102, 267 Пицентия 7 6 Dd, 593 Плавт (поэт-комик) 24—25, 512, 629 греческий язык как язык торговли в пьесах ~ 521
именование римлян «варварами» 505 неспособность к обобщениям 548 о «дурных нравах» 544 о карфагенянах 195 о частных домах 610 об образовании 515 об эллинизации Рима 523—525 сравнение Теренция с ~ 560, 563 см. также комедия Платон (философ) 198 Платон Эпифан, царь греческих владений в Бактрии 480, 501 Плаценция 2 Вс, 1 Ва нападение галлов 68 во Второй Пунической войне 70, 101, 138, 141
восстановление 138, 143, 628 нападения галлов 141, 143 расширение 146, 266, 631 землевладение и классовая структура 257
Плебейские игры [Ludi plebei) 512, 625 плебейское собрание 206, 208 плебисцит Клавдия 585 плебс
плебейское собрание [concilium plebis) 206, 208
служба в армии 269, 282, 286 Плеврат (иллирийский династ) 124, 130, 135-136, 322 Плеврой 12 Ас, 387 Племиний, Кв. 77
Плиний Старший (Г. Плиний Секунд) 422, 452, 544-545, 553, 590, 614-615
Плутарх 19-20, 22, 488, 490-491, 509, 516-517
погребальные обряды, римские 217, 222-223, 506, 555-556 подряды, государственные 209, 234, 241
псжолы, этрусские 576—577 покровительство
в провинциях 147 (сноска), 163 (сноска), 521, 527, 529, 554 искусствам 521, 527, 532, 542, 557, 559-560, 567, 571
(покровитель как заказчик работы) 612—614
политическое 211—213, 506—507 Полемон из Илиона 567 Полибий (историк) 14—19
«унитаристский» взгляд на союзников Рима 261
и селевкидский царевич Деметрий I 411,426
и Сципион Эмилиан 14—15, 126, 569 использование труда позднейшими историками 18—21 источники 14—15, 29 (сноска), 113— 114, 125-126, 504
как ахейский политик 14, 379—380 о государственном устройстве Карфагена 204
о Риме
(государственное устройство) 12, 17, 74, 208
(империализм) 15—16, 457—458, 461
(сильные стороны) 14—16, 504— 508, 537
ссылка в Рим 14, 383, 556, 636 ценность сведений о Второй Пунической войне 36 (сноска), 63, 65 (сноска), 67
Поликл (скульптор) 613 Поликсен, царь греческих владений в Индии 489, 501, 503 Поликсенид (селевкидский флотоводец) 348
политика, римская 205—245
государственное устройство 205— 210
греческие советники у римлян 571


Указатель
735
и строительство новых зданий в Риме 585—586
изменения в течение рассматриваемого периода 235—244 нравы 226—231 Полибий о ~ 506—507 состязательность в ~ 214—215, 217, 219-226, 237, 244-245, 537 характер ~ 210—218 экономика и общество 231—235 см. также государственное устройство; магистратуры; покровительство; аристократия; внешняя политика; империализм
Полиэн (историк) 30 (сноска)
Помпеи 16 Dd, 272,610-611,616
Помпей, Кв. [консул 141 г. до н. э.) 171— 172, 641
Помпей Страбон, Г. 284
Помпей Трог (историк) 13, 113; см. также Юстин
Помпоний Матон, М. 93 (сноска), 105, 624
Понт 13 ЕЬ
Эвмен и ~ 392—393, 396 нападения на Синопу 396 при Фарнаке I 393, 396—397, 429, 632, 637
противостояние с Аристоником в Пергаме 455
повод к Первой Митридатовой войне 463
Попиллий Ленат, Г. [консул 172, 158 гг.
до н. э.) 378, 414, 460, 634, 637
Попиллий Ленат, М. (консул 173 г. до н. э.) 149-150, 375, 634
Попиллий Ленат, М. [консул 139 г. до н. э.) 171-172, 641
Порций Катон, М. [консул 195 г. до н. э., цензор 184 г. до н. э.) 540—554 карьера
начало 541
в Испании 22, 157-159, 543, 630 цензорство 228—229, 543, 632 [см.
также нравы ниже) защита Родоса в сенате 406, 554, 636
и «философское посольство» 568 и Карфаген 189, 190, 195 и война между Пергамом и Ви- финией 447
критика повторного занятия консульской должности 238 (сноска)
дела в сфере морских займов 278 и Эмилий Павел 554 смерть 639 сочинения
«К сыну Марку» 545, 550 «О военном деле» 546 «О сельском хозяйстве» 24—25, 255, 291, 293, 507, 542, 546-
548, 594-595
исторические 24, 261—262, 541, 544-545, 550-553 по ораторскому искусству 547—
549, 553
философские 461 юридические 545—546 и астрология 273, 538—539 и Сципион Африканский 519, 541— 543
и Фульвий Нобилиор 541—543 и эллинизация 505, 541, 553—554 и Энний 542 как юрист 542—546 нравы 226-231, 507, 521, 540-541, 543-544, 558
взгляды на военную добычу 528, 553-554
и процессы по обвинению в коррупции 167, 223—224, 542—544 о Гамилькаре Барке 63 о долине Пада 265 о религии 538—539 о ресурсах Испании 158—159, 167 об образовании 540—541, 553 отождествление с Демеей из пьесы Теренция 562
Порций Лицин, Л. [консул 184 г. до н. э.) 607, 632
порт Рима 606
портретные изображения 62, 615—616; см. также монеты
Посидоний (философ и историк) 177, 252, 423, 568


736
Указатель
посольства
«философское» 553, 567—568, 638 греческие, в Рим 522—523, 556—557 римские ~ на Восток, и эллинизация 521
роль сената в принятии ~ 207 см. также названия отдельных стран и войн
Постумий Альбин, А. (консул 151 г. до н. э.) 558, 639
Постумий Альбин, А. (консул 229 г.
дон. э., избранный консул 215 г. дон. э.) 74,94,117-118,624,626 Постумий Альбин, Л. (консул 173 г.
дон. э.) 160, 248, 375, 634 Постумий Альбин Луск, А. (консул 180 г.
до н. э.) 368, 633 Потентия 267 Поццуоли 598 поэзия
греко-6актрийская и греческая 499 зрелость римской ~ 571 неодобрительное отношение Катона к~ 542-543
организация поэтов в Риме 529 отношение римской аристократии к~ 560, 570 публикация 567 эпическая, римская 513 см. также имена отдельных поэтов и драма; размер латинских стихов
право голоса, см. гражданство празднества
пергамские 393, 398, 633 римские 510—512, 523 см. также игры пракрит (индийский язык) 478 Праксо из Дельф 372 Пренесга 76 Cd, 167, 273, 375, 520, 590, 616
претексты (драма) 513, 533 претура 201, 220, 630, 633 Приена Ί3 Сс, 431 (сноска), 432—433, 449, 456-457, 638 Принасс 312 провинции
Азия 455, 463 Африка 138, 202—203
интересы италийских союзников в ~ 296, 300
Испания 155, 220, 630 коррупция в ~ 156, 223
(губернаторов) 167—168, 179, 543, 635
(публиканов) 463 Македония 390, 640 налогообложение 156, 463 Сицилия 83, 108
продление консульских полномочий 324
производство
в промышленных масштабах 597— 602
италийское 575—577, 582—585, 597— 602
рабочая сила 584, 591—594, 600, 605, 617
Рим как потребитель 601 сельскохозяйственное 289, 522, 546-547, 584, 594-597, 600 промагистратуры
использование в качестве дополнительного источника военачальников 156, 210, 219—220 пропаганда, римская
антикарфагенская 189—190
(антибаркидская) 35—37, 43—44, 45 (сноска), 47, 52, 60 антимакедонская 313—314, 318, 320, 322, 324-328, 333, 371-372 антиселевкидская 333—334 проституция, храмовая 511, 528 процентные ставки, римские 231—232 Прусий I, царь Вифинии 622; см. также Вифиния
Прусий П, царь Вифинии 622; см. также Вифиния Птелей 7 7 Db, 323
Птолемаида 73 Ed, 435—440, 443 (сноска)
Птолемей (зять первосвященника Симона) 443
Птолемей, сатрап Коммагены 428 Птолемей II Филадельф, царь Египта 110, 112
Птолемей IV Филопатор, царь Египта 133, 305, 308-309, 629


Указатель
737
Птолемей V Эпифан, царь Египта, см. Египет
Птолемей VI Филометор, царь Египта, см. Египет
Птолемей VIII Эвергет П, царь Египта 411,414
Птолемей Тельмесский 351 публиканы 100, 165, 463 Путеолы 7 6 Dd, 265, 272, 521, 598, 604, 606, 613
Пушимитра (индийский царь) 489 Пьетра-Бисмантова 7 СЪ, 148 Пьетраббонданте Ί6 Dd, 273, 588, 609, 611
Пьетрасанта 7 Сс рабы и рабство
в производстве 583, 591—592, 594, 600, 605, 617
в сельском хозяйстве 235, 253, 287— 288, 546, 594-595, 600 в строительстве 605 восстания 243—244, 281, 292, 642 грекоязычные 281, 284, 286
(образованные) 521—522, 542, 544 Делос и работорговля 556, 592 изображение ~ в драматургии 524— 525, 563
обращение военнопленных в ~ 149— 150, 163-164, 175, 202, 339 (в Греции) 515, 518, 521—522, 524-525, 530, 556
утверждение и развитие ~ в Риме 255, 287-288, 536, 539-540, 592
см. также вольноотпущенники Рави, р. 75 ВЪ, 486 (сноска) размер латинских стихов 513, 532—533, 535, 569-570
Раммий из Брундизия 372 распределения земли политика, римская
воздействие на общество 264—266, 284, 296-297
гракханская 266
поддержание самодостаточности 255-256, 287-288 см. также общественная земля расточительство, см. роскошь
Рафия, битва при ~ 306, 421 Регий 2 Ef, 74 (сноска)
Регий Лепида 7 СЪ, 146, 148 религия, римская
влияние колонизации 272—274 влияние миграции 272—274 в отавные приношения 578—579, 590, 612
и иноземные культы 510—511, 520— 521, 527-528, 537-538, 565- 566, 607, 611, 616-617 обожествление великих людей 527— 528
примитивные элементы 505—506 развитие в I в. до н. э. 571—572 сохранение традиционной структуры 510-511,536-537,569 эвокация 569
см. также Вакханалии, дело о Вакха культ; жреческие коллегии
рельефы 590, 613—614 ремесленники 81, 153, 389, 499, 529, 548, 576-577, 580, 582-583, 590, 597—599; см. также производство Ризон 6 De, 117 Рим 2 De, 6 Ad, Ί6 Cd акведуки 579, 605—606 арки триумфальные 608 базилики
Эмилия и Фульвия 609 Порция 544, 609 Семпрония 609 Большой цирк 608 Бычий форум 606, 608, 616 водоснабжение 241, 605—606 здания, связанные с торговлей 521, 581, 605-606 канализация 544 Комиций 564, 581, 585 Курия 591 Марсово поле 607 «мост Эмилия» [Pons Aemilius) 605 общественные здания и цензоры 209, 544
Овощной рынок 586 портик Метелла 608 портик Октавия 607—608


738
Указатель
портовые сооружения 521, 605—606 Регия 586, 611 рынок 585, 606
Сант-Омобоно район, area sacra («священная земля») 581, 586 солнечные часы 559, 581, 585, 603 статуи 544, 578, 613—615, 617 Сципионов гробница 608—609 театр, постоянный каменный 564, 611,617, 638 Тестаччо, холм 606 храмы 217, 222, 528, 603, 606—608, 614
Aedes Aemiliana Herculis (храм Гер кулеса) 616
Венеры Эрицинской 510, 514, 607 Геркулеса и муз 528—529 Геркулеса Оливария («храм Весты») 607—608 Кибелы 604, 611 Кибелы и Аттиса 607 Луны 613
Марса, «в цирке Фламиния» 608, 614
Минервы 514 Портуна 607 Салюс 544 Сан-Грегорио 613 Фортуны Вирилис (Портуна) 607 Фортуны Эквесгрис 603 Юпитера Статора 592, 604, 608 Януса 40 (сноска) цирк Фламиния 588, 607 Эсквилинская гробница 578 о других аспектах см. соответствующие статьи Указателя Римини 582
Римские игры [Ludi Romani) 509 Рио-Тинто, рудники 60 риторика, греческая
владение ~ в Риме 533, 547—550, 570 влияние на римскую трагедию 533 выступления послов перед сенатом 522
отношение римлян к риторам 524, 553, 559, 617
род как политическая сила в Риме 90— 98, 211-214, 507
Рода 7 На, 8 На, 39, 48, 158, 179
Родос 7 7 Ed, 73 Сс
первые контакты с Римом 110 и Черное море 320, 396 и Первая Македонская война 133, 305
угрозы со стороны Антиоха III 301, 308, 310
«Критская война» 305, 310, 628 конфликт с Филиппом V 311—318, 629
во Второй Македонской войне 318, 321, 324, 326, 458
и Антиох III 331, 336, 348, 350— 352
и урегулирование дел после войны 350-352, 391, 403, 458 и Пергам 396—397, 398, 402, 404— 405, 633-636
дружба с Македонией 366, 408 спор с Ликией 366—367, 370, 633 и Третья Македонская война 372, 380, 405, 456, 635
отношение Рима после Пидны 385, 402, 406, 456, 458-460, 556, 636
Катон защищает ~ в сенате 554, 636 утрата гегемонии в Союзе несиотов 406
дружба с Антиохом IV 411—412 договор о дружбе с Римом 406, 462, 636
после 164 г. до н. э. 432—433, 456— 457, 638, 640
государственное устройство 565 культурное влияние на Рим 567, 570
Марцелл и ~ 518 посольство Т. Гракха 540 торговые интересы
зерно 305, 310, 320, 397, 403, 405 керамика 187, 278 вино 187,278,596 Ромул и Рем 508 роскоши предметы 594, 601—602 роскошь
войны на Востоке способствуют распространению ~ 520—521, 530, 594
законы против ~ 229—230, 543, 594


Указатель
739
Катон против ~ 543 мода на ~ 537
ограниченные возможности для ~ 507
шутки по поводу у Плавта 525 см. также нравы
ростовщичество в Риме 231—232, 278, 631
Роща Феронии 7 6 Сс, 593 Рудии 532 Рутилий Руф 568
сабатины 74
сабины, миф о происхождении ~ 551 Сагунт 7 Fc, 4 Fc, 8 Fc
союз с Римом 41—43, 52, 624 и договор о разделе сфер влияния 49
захват Ганнибалом 50—58, 625 как причина Второй Пунической войны 45, 48, 64—66
обсуждение в Сенате падения ~ 55, 65-66
отвоевание римлянами 79, 627 Сазерна, отец и сын (агрономы) 291 Сакастена (Систан) 495 Сакет (Айодхья) 488 саки (азиатские кочевники) 487, 495, 497
Салапия 2 Fe, 76 Салерн 265 Салинатор, см. Ливий Салмантика 7 Db, 49—50, 625 Салюс (богиня) 528, 544 Сам 528 Самний 2 Ее
архитектура 273, 531, 588, 609 виноделие 278
во Второй Пунической войне 74—76, 101, 629
искусство 578, 588, 590 миграции и раздача земли 148—149, 252, 259, 264, 269 пентры 273, 588, 609 сельское хозяйство 289, 294 см. также Пест Самос 7 7 Dd
Филипп V и ~ 311-313,327,629 Антиох III и ~ 331
и Пергам 450, 454 спор с Приеной 457 Самофракия 382, 518, 520 Санкаршана (бог-герой в брахманизме) 484
Сардиния 16 A d—A е финикийцы на ~ 31 Первая Пуническая война 36, 39— 40, 53, 58, 64, 83, 112, 117 Вторая Пуническая война 67, 71, 83-84, 88, 90, 626-627 экспорт римской керамики на ~ 577 Сарды 7 7 Ее, 13 Сс, 306, 349, 402, 425 Сарно 16 Dd, 595, 610 Сарпедон, мыс 7 7 Hd, 351 сатира, мениппова 535 Сатурния 151, 267
Сват, р. 15 ВЬ, 488-489, 491, 494, 502 свессетаны (иберийское племя) 4 Gb, 79
светильники 599 Светоний Транквилл, Г. 516 Свисмонтий (Пьетра-ди-Бисмантова) 7 СЬ, 148
священная весна (ver sacrum) 510 сдача [deditio) 149 Северное Причерноморье зерно из ~ 319 Севилья 33
Сегунция (Сигуэнса) 8 ЕЬ, 158 седетаны (иберийское племя) 8 Fb—Gb, 156
секретари, римские 526—527 Секси 7 Ed, 8 Ed, 30, 34 Селевк I Никатор, царь Сирии 307, 468, 618, 620, 622
Селевк П Каллиник, царь Сирии 473— 474, 618, 620
Селевк IV Филопатор, царь Сирии 396, 407-410, 417, 618, 621, 632 Селевкидов государство (Сирия) 13 Ed правители 618, 620 при Селевке I 307, 468—470 при Антиохе I Сотере 469—470, 472— 473
при Селевке П Каллинике 474 при Антиохе Ш Великом
начало правления 306—310, 624, 629


740
Указатель
мятеж Ахея 306, 626 Четвертая Сирийская война 306 «анабасис» 304, 306—308, 421, 424, 474-475, 627 и Агафокл, египетский узурпатор 309
деятельность в Малой Азии 304, 308, 629
и Филипп V 312—313 война с Египтом 311—312, 417, 629
и иудеи 417
возвращение малоазийского побережья 329, 331—332, 630 отношение Рима к ~ 331—332, 335-344, 457-459, 631 военные действия в Европе 332— 333, 339-340
посольство в сенат 340, 630 союз с этолийцами 341—343, 367— 368, 631
военные действия в Малой Азии 342-343
и Ганнибал 182, 343 война с Римом 343—346, 348— 352, 460, 631
Апамейский мир 348—352, 366, 391, 403, 462, 631
военные действия в Бактрии 421— 422, 476-477
при Селевке IV Филопаторе 396, 407-410, 417, 632
при Антиохе IV Эпифане 410—424 восшествие на трон и начало правления 400, 409—410, 634 характер и психическое здоровье 410-412, 415, 424 дружба с Пергамом 400, 410, 416, 634
выплата последней части контрибуции Риму 411—412, 634 убийство соправителя (Антиоха) 413 (сноска), 635
Шестая Сирийская война 405, 413-416, 635
последствия 460—461, 636 подозрения Рима после Пидны 402, 414, 416, 459-461 и иудеи 416—420, 425, 636—637
празднество в Дафне 415, 636 Антиох V становится соправителем 420
военные действия на Востоке 421-424, 479, 636 смерть ~ 402, 416, 420, 636 при Антиохе V Евпаторе 420, 424— 427, 636-637
при Деметрии I Сотере 427—435, 637-639
восшествие на трон 427—428, 637 расширение власти на Востоке 427-429, 444-445 дары Родосу 456 посольство в Рим 430, 637 и Ороферн в Каппадокии 431— 433, 637-638
неудачная попытка захватить Кипр 433—434, 638 свержение 434—435, 638—639 при Александре Баласе 434—438, 445, 448, 640-641
при Деметрии П Никаторе 437—442, 445, 640-641
при Антиохе VI Эпифане Дионисе 438, 440, 641
при Антиохе VH Эвергете (Сидете) 442-447, 641-642
при Деметрии П (после восстановления на троне) 446 см. также монеты
Селевкиды (династия) 618, 620; см.
также имена отдельных правителей и Селевкидов государство
Селевкия, Сирия 13 Gd, 407, 435 (сноска), 439
Селевкия-на-Тигре 13 Ес, 428 (сноска), 445-446
Селевкия-Зевгма 13 Ес, 429 Селласия, битва при ~ 120 Сельге 13 De, 402 сельское хозяйство 287—295
анализ ~ и политика Гракхов 247— 248, 252-253, 287-295, 617 баланс между пахотными землями и пастбищами 250, 289, 294— 295, 546-547, 596 в Испании 177


Указатель
741
Вторая Пуническая война и ~
(в Италии) 71-72, 103, 265-266 (на Сицилии) 83—84 идеалы архаического аграрного общества 254, 507
имения 252—253, 291—293, 546—547, 594-597
интересы аристократии 252—257, 268
Катон о ~ 542, 546—547, 594—595 коммерческое производство 254— 255, 591-592, 594-597, 601 лесное хозяйство 596 мелкое крестьянство 235, 241, 243— 244, 252-253, 271-272, 287- 289, 511, 594-595
набор в войско как решение аграрных проблем 268—269, 282, 286-287
натуральное ~ 287—290, 523 предложение Лелия 243, 641 рабы в ~ 235, 253, 287-288, 521-522, 546-547, 583-584, 591, 594- 595, 600
трансформация италийского ~ 287— 295
экстенсивное 288, 596—597 см. также общественная земля; распределения земли политика; вино
Семпроний Азеллион (историк) 173 (сноска)
Семпроний Гракх, Г. 178
Семпроний Гракх, Т. (консул 215 и 213 гг. до н. э.) 74, 91, 94, 627
Семпроний Гракх, Т. [консул 177 и 163 гг. до н. э.)
в Испании 160, 162, 164—165, 168, 179, 633
в качестве цензора 229, 385, 540, 635
и восточные дела 385, 416, 426, 428, 430, 540
Семпроний Гракх, Т. [трибун 133 г. дон. э.) 250, 453, 565, 642 аграрные реформы 247, 252—253, 266, 287-295, 617
Семпроний Лонг, Т. [консул 218 г. до н. э.) 66, 68, 85, 91-92, 626
Семпроний Тудитан, Г. 157
Семпроний Тудитан, М. [консул 185 г. до н. э.) 148, 632
Семпроний Тудитан, П. [консул 204 г. до н. э.) 77, 97—98, 134, 629 посол на Восток 314, 317, 320
сенат, римский
власть ~ 103-104, 133-134, 244-245, 457-458
выборы 215—218 запись постановлений 28 и государственное устройство 207— 209
и италийские союзники 278—279 и нравы 168, 179, 375, 460, 603—604, 636
исключение из ~ 209, 228, 231, 543 отклонение предложения о введении латинов в состав ~ 103 проблемы с набором в войско 241— 243, 565
фракционная политика 90—98, 218 о роли во внешней политике см. названия стран и войн
сенаторское сословие 211—213, 228— 231, 244-245
ограничения на торговлю 254—255, 506-507, 585
сенаты союзников 279—280
Серай, гора 31
Сервилий Гемин, Г. [консул 217 г. до н. э.) 70, 84, 89-90, 92, 626
Сервилий Гемин, М. [консул 215 г. до н. э.) 72
Сервилий Пулекс Гемин, М [консул 202 г. до н. э.) 246, 629
Сервилий Цепион, Г. [консул 203 г. до и э.) 77, 98, 629
Сервилий Цепион, Г. (консул 169 г. до н. э.) 378, 635
Сервилий Цепион, Кв. [консул 140 г. до н. э.) 171, 178, 641
серебро
испанское 34—35, 44, 58, 60—61, 153, 157 (сноска), 163—165, 167 македонское 384 нехватка ~ в Риме 100 нехватка ~ в Сирии 409 сосуды из ~ 601


742
Указатель
Серрей 318
серы (восточный народ) 470, 476, 484 Сеет / / Db, 319
Сивиллины книги 506, 510—511, 516, 539
Сиде 7 / Fd, 351, 442
Сид он 13 Ed, 435 (сноска), 439
Силен (историк) 30 (сноска), 39, 62
Синопа 13 ЕЬ, 393, 396—397, 632
Синуэсса 16 Cd, 584
Сипонт 248
Сиракузы 2 Eg, 7 6 Df
Рим наносит поражение ~ 591—592 верность Риму 110, 517 во Второй Пунической войне 75, 83— 84, 88-90, 626-627 разграбление римлянами 517—518, 558, 579, 591-592 торговля с Римом 600 Сирия, см. Селевкидов государство Систан (Дрангиана) 14 Cd, 493, 495, 502 Сифакс, царь массесилиев 79, 82, 85— 86, 181, 627-629 Сифнос 13 Вс, 457 Сицилия 2 Dg—Eg, 16 Cf—Df
под властью финикийцев и Карфагена 31, 202 (сноска)
Пирр и ~ 109—110 Карфаген уступает ~ Риму 36, 64, 83, 108, 110, 254
под властью Рима 252, 280—281 во Второй Пунической войне 66, 83— 84
Антиох III и ~ 344 восстание рабов 243—244, 642 драматургия 512 искусство 254, 577, 581, 602 историописание 508, 517 культурное влияние на Рим 254, 510, 519, 541, 581, 602 легенды о происхождении 508 медицина 514
презрительное отношение римлян 512, 514, 524
сельское хозяйство 71, 83—84, 288, 291
торговля с Римом 577 см. также Агригент; Сиракузы Сициний, Г. [претор 172 г. до н. э.) 373, 375
Сиялкот 488 Скарфея 12 Вс, 390 скептицизм, академический 571 Скердилаид, иллирийский царь 120— 121, 124-125, 128, 130, 625 Скилак (путешественник) 464 скифо-парфяне 477, 495 скифы 446, 482, 493 Скодра 124, 136, 382 Скопас (наемный этолийский военачальник) 310 Скопас (скульптор) 613 скот, разведение ~ в Италии 250, 294— 295
«скотоводы», наложение штрафа на ~ 232
скульптура 578—579, 590, 612—615 «Брут» 578, 614 «Геракл» Лисиппа 517 бронзовая 578, 614—615 глиняная 615 греко-6актрийская 500 из туфа 615
как трофей 517, 528, 581 мраморная 615 на фасадах 609—610, 615 пергамская 432 работы Фидия 555 рельефы 590, 613—615 статуи римских полководцев 591 статуя Афины Алкидемос в Пелле 486
статуя Катона 544 статуя Пифагора 578 удаление статуй из Рима 615, 617 слоновая кость 33
слоны, боевые 38, 44, 50, 59, 61, 87, 307, 343, 425, 437-438, 468-469 Смирна 7 7 De, 332-333, 335, 343, 348 собрания, римских граждан 97, 205— 208, 243
и выборы 235, 239, 243 и законодательство 205—208, 243 политическая роль 203 (сноска), 214— 215, 235-236 Сована 7 6 Вс, 590
Согдиана 14 De, 15 Ва, 421, 471, 474— 475, 502
Сократ 524, 553


Указатель
743
Солы 13 De, 403 соль 167, 384
Сопатр (македонский военачальник) 304
Сор ас (правитель индийского города Перимула) 479
Сосандр (родственник Аттала П) 432,448 Сосибий-младший, регент Египта 309 Сосил (историк) 54 Сотад (александрийский поэт) 534 «сотрапезники Аполлона» (актеры) 514 Софагасен (Субхагасена) (индийский правитель) 307, 475, 477 социальные отношения в римской политике 211—216, 254—255, 506-507, 520-521, 539-540 Союз несиотов 406 союзники греческие
долг благодарности перед Римом 351-352
и Македония 128—129, 135—137, 227, 304-305, 312-313 испанские
в римской армии 156,161—162,177 римские
цизальпинские галлы 146, 283 см. также названия отдельных союзников, а также Италия; Ла- ций; обязательства; договоры Спарта 7 7 Bd, 72 Bd
поражение при Селласии 120 в римско-этолийском договоре 130 и Первая Македонская война 135,515 и Ахейский союз 301, 322 и Вторая Македонская война 322, 328
война с Римом 337, 630 и этолийцы 342 война с Ахейским союзом 631 попытки выхода из Ахейского союза (180-е годы до н. э.) 354, 360— 361, 363-364, 631 спор с Мегалополем 386, 531 попытки выхода из Ахейского союза (140-е годы до н. э.) 387—389, 639
интерес римлян к государственному устройству ~ 565
Спасину Харакс (Антиохия) 422 списки сенаторов и всадников 209, 228, 231, 543
Стасанор, сатрап Бактрии 468 стателлаты (лигурийское племя) 7 Ab, 149-151, 634
Сгергиний, Л. [претор 197—196 гг. до н. э.) 157, 334-335, 608
стипендий (фиксированный денежный налог) 156, 165 стоицизм 557, 561, 568—569 Страбон (историк) 30 (сноска), 470, 476, 488
стратеги (должностные лица у греков в Бактрии и Индии) 497 стратегия, римская, см. империализм Стратон I, царь греческих владений в Индии 490—491, 494—495, 501, 503
Стратон II, царь греческих владений в Индии 495, 501, 503 Стратоника, царица Пергама 448 Стратоникея 7 7 Ed, Ί3 Сс, 312, 332, 406 стремление к строгому соблюдению буквы закона, у римлян 506 строительство
методы 588, 603—611 правила 604
см. также архитектура; opus...; Рим судебные процессы, см. законы Сузиана 13 Gd, 436, 445-446, 640 Сузы 13 Сс, 428, 445—446 Сульпиций Галл, Г. [консул 166 г. до н. э.) 636
культура 531, 534, 555, 557, 560 посольство на Восток 385—386, 402, 425, 460, 531, 636
Сульпиций Гальба, С. [консул 144 г.
до н. э.) 168, 170, 175, 227, 639, 641
Сульпиций Гальба Максим, П. [консул 211 и 200 гг. до н. э.) 629 и Первая Македонская война 132 и Вторая Пуническая война 75, 246 политика 95
и Вторая Македонская война 258, 313-314, 320-323, 330, 627 посольство к Антиоху Ш 341 Сульцы 31


744
Указатель
Сутрий 251 Сцевола, см. Муций Сципион, см. Корнелий Сьерра-Морена 8 Сс—Ес, 164
Табрака 9 С а Табы 13 Сс, 423 Тавольере 250
«Тавра линия», в Апамейском договоре 11 Gd, 348-349, 351-352, 391, 408
таврины 7 Аа, 102, 150 (сноска)
Тавтал (лузитанский вождь) 178 Таг (Тахо), р. 1 Вс, 8 Сс, 50, 159, 163, 176, 632
тайное голосование, в Риме 240, 641 Таксила 15 ВЪ, 478, 484-485, 488, 494, 497, 502
Таламон 16 Вс, 613 Танаис, р. 351
Таппул, П. Виллий, см. Виллий Тапурия, бактрийская сатрапия 476 Тарент 2 Fe, 6 Cd, 16 Ed
и Эпир (IV—Ш вв. до н. э.) 109—110 сдача Риму (272 г. до н. э.) 575, 580 во Второй Пунической войне 75—76, 101 (сноска), 102-103, 593, 627 взятие и разграбление (209 г. до н. э.)
246, 517-518, 592 керамика 576—577 скульптура 517, 588, 590 Тарквинии 16 Вс, 593 гробницы 578, 590, 616 Тарракон 1 Gb, 4 Gb, 8 Gb, 59, 78, 81, 165, 177, 180
Tappoc 31
Тартесс и тартессигы 4 Cd, 30—31, 33— 34, 37, 79 Тахо, см. Таг Тахт-и-Сангин 473 Тацит, Корнелий (историк) 423 Теан Сидицинский (Теано) 16 Dd, 576, 588
театры
в Италии 531, 610—611 в Риме 564, 610-611, 617, 638 Тевта, царица Иллирии 115—119 Тегея 389, 411 Теджано 590
Теламон, битва при 47, 624 Телезия 247
Телей (посредник при заключении договора между Антиохом III и Евтидемом) 475 Телеф 501, 503 Тельмесс 11 Ed, 351 Темпе 12 Вс, 329, 357, 380 Тены 9Db
Теодам, царь греческих владений в Индии (?) 486 (сноска), 492 Теодат, сатрап Бактрианы, см. Дно- дот!
Теофил, царь греческих владений в Ба- ктрии 501, 503 Теос 11 De, 308, 340 Теренций (Теренций Афр, П.) 24—25, 528, 555, 560-562, 636 Теренций Варрон, Г. [консул 216 г. до н. э.)
72-74, 92-93, 104-107, 304, 626
Теренций Варрон, М. 452, 547 Теренций Массалиот, Л. 334—335 Термес 8 ЕЬ, 171 Термесс 11 Fd терракоты 528, 576 алтари (арулы) 578 архитектурные элементы 588, 612 бюсты 578
вотивные 578, 582, 590 Зевксиса, из Амбракии 528 рельеф 613—614 Тибр, р. 2 Dd Тибур 273, 281
Тигр ай, правитель Суз и Сузианы 445 Тиздр 9 Db Тий 13 Db, 396
Тимарх, сатрап Мидии 427—429, 445, 479-480, 637
Тимархид (скульптор) 613 Тимей (историк) 508, 516, 534, 550—551, 566
Тир 13 Ed, 30, 183, 435 (сноска), 439 Тирон (вольноотпущенник Цицерона) 548
Тиррей 6 Ее, 130, 133 типы (кельтиберское племя) 8 Eb—Fb, 162-163, 169 Тицин (Павия) 2 Вс


Указатель
745
Тицин, р. 2 Вс битва на 68, 626 Тициний (комический поэт) 562 Тициний Курв, М. (претор 178/175 гг. до н. э.) 160, 167
Тлеполем, командующий гарнизоном Пелусия 309 тогаты (драма) 562 Толет 7 Ес, 8 Ес, 159 торболеты (турболеты) (иберийское племя) 8 Fb—c, 51, 157—158
торговля
италийская 112,179,278,520—521,531 карфагенская 186—187, 196—197 римская
(до 272 г. до н. э.) 576-577,582-585, 595-596, 600-601, 605-606
богатство, нажитое в результате ~ 609
воздействие на общество 520—521, 536-537, 617
и распространение товарообмена 276
Рим как потребитель 602—603
сельскохозяйственной продукцией 255, 595-596
сенаторы и ~ 255, 507, 585
система дорог способствует ~ 284— 285
строительство новых объектов римлянами 585—586, 605— 606
см. также названия отдельных товаров тохары 446 традиции
и нововведения 591—592, 616—617 консерватизм 537 римские 504—572 Энний и ~ 532—533 см. также искусство; эллинизация; нравы; религия Тразименское озеро 2 Dd
битва при ~ 67, 70, 92, 123, 626 Траксиана (бактрийская сатрапия) 476 трактаты литературные, римские 571 Траллы 7 7 Dd, Ί3 Сс, 308 Трасон, царь греческих владений в Индии 492, 501, 503
Треббия, р. 2 Вс
битва на ~ 70, 92, 626 трибуны плебса 208—209, 238, 241— 242
см. также Куриаций, Г.; Семпроний Гракх, Т. (трибун) трибут (налог) 277 трибутные комиции 93, 98, 206 трибы римские городские 93—94, 97, 205-208, 539-540
триумфы, использование в политических целях 217, 221, 315 Трифон, Диод от (претендент на сирийский трон) 438—442, 641 Троада 7 7 Db—c, 332, 343, 348 Трог, Помпей, см. Помпей Троний 326 труд
обязательное использование ~ свободнорожденных людей 253 традиционные формы ~ 287, 290— 293
см. также сельское хозяйство; производство; рабы и рабство Туберон, Кв. 568 Тугга 9 Са
Тудитан, см. Семпроний Туллий Цицерон, М. 263, 515—516, 531, 549-550, 559
«О старости» и Катон 541, 547—548 турдетаны (иберийское племя) 7 Cd—Dd, 8 Cd—Dd, 51, 61 (сноска), 158, 170
Туркестан, Восточный 475, 484 Турпилий (комический поэт) 563 туф 579, 586, 609, 615
Уддияна 74 Ес, 75 Ва, 502 укрепления, эффективность 199 Ульястрет 8 На, 153, 179 Умбрия 2 Cd-Dd, 102, 249 урбанизация
в Италии 263—274 переселение сельского плебса в города 234-235, 243, 252, 270- 272, 286-288, 511, 593-595 племенных областей 271 после Второй Пунической войны 251


746
Указатель
Рим 241, 269—272 система дорог способствует ~ 284 урны, алебастровые 614 Урсон 4 Dd, 8 Dd, 79 У рук 13 Gd, 445 Утика 5 Ca, 9 Da, 10
во время Наемнической войны 42 и Пунических войн 86—89, 192, 195, 203
особый статус 34
переход под покровительство Рима 192, 195, 639 Уэльва 1 Cd, 33 Уэска 155, 166
Фабий Бутеон, М. (консул 245 г. до н. э.) 56
Фабий Лабеон Кв. (консул 183 г. до н. э.) 560, 632
Фабий Максим Веррукоз, Кунктатор, Кв. (консул 233, 228, 215, 214, 209 гг. до н. э.)
и Вторая Пуническая война 70, 85, 92,98
и Минуций 71—72, 626 и споры по поводу Сагунта 55—56, 65 кампании в Италии 70—72, 74—76, 102-103, 517, 626-627 культура 516—517 политика 93—98, 105, 219 Фабий Максим Сервилиан, Кв. (консул 142 г. до н. э.) 170, 174, 641 Фабий Максим Эмилиан, Кв. (консул 145 г. до н. э.) 14, 170, 242, 557, 640
Фабий Пиктор, Кв. (историк) 16, 24 как основной источник для труда Полибия 113—114, 120, 122 о римских и греческих традициях 508-509
посольство в Дельфы 109, 510 пристрастное отношение к Баркидам 30 (сноска), 43, 49, 56, 63, 508, 515
Фабриций Лусцин, Г. 254 Фаланна 12 Вс битва при ~ 377
Фалерии Старые 16 Сс, 579, 586 Фалория 7 7 Ас, 325
Фанний, Г. (консул 122 г. до н. э.) 230, 299
Фарнак I, царь Понта 621; см. также Понт
Фарос 6 Сс, 54,115,118,122,126; см. также Деметрий Фаросский Фарсал 7 7 Вс, 334
Фасос 77 СЪ, 12 СЬ, 13 СЪ, 310, 322, 330, 334, 629
Фельсина (Бонония) 141, 144 Феней (этолийский политик) 329 Фенестелла (антиквар и анналист) 187 Феника (Эпир) 6 Ее, 114, 116
мир в ~ 135-136, 301, 305, 315, 317, 320-321, 327, 515, 526, 630 Фера 13 Сс Ферентин 265 Ферма, Этолия 130, 133 Фермопилы 77 Вс
битва при 345, 542, 631 феспроты 381
Фессалия 6 Ее—Fe, 11 Вс, 12 Ас—Вс и Первая Македонская война 131,133, 135
набег этолийцев 323 и Вторая Македонская война 324— 325, 328
урегулирование дел после войны 334-335, 376
образование Фессалийского союза 334-335
и Антиох Ш 345—346 соперничество Пергама и Македонии за- 356-357, 398-399 Персей и ~ 368—370, 372 и Третья Македонская война 374— 375, 401 (сноска), 635 Фессалоники 12 ВЬ, 357, 384 Фиатира 311 Фивы, Беотия 374 Фивы, равнина 311 Фивы Фгиотийские 7 7 Вс, 328—329 Филадельфия, Лидия 450 Филарх (историк) 12 (сноска)
Филипп (селевкидский чиновник) 424— 425
Филипп, Кв. Марций, см. Марций Филипп V, царь Македонии 618, 622; см. также Македония


Указатель
747
Филокл (македонский полководец) 318, 326
Филодем (философ-эпикуреец) 549, 571
Филоксен, царь греческих владений в Индии 486 (сноска), 501, 503 Филон (халкидский политик) 349 Филонид из Лаодикеи (философ) 412, 433 (сноска)
Филопемен (ахейский политик) 354, 363, 365, 376, 631
Филопемен (пергамский военачальник) 450
философия
бактрийские греки и ~ 499 в государстве Селевкидов 433, 436 и библиотека македонских царей 557 и обоснование завоеваний 568 изгнание философов из Рима 553, 559, 617, 637
изучение ~ римлянами 570—571 Книги Нумы и ~ 538 невежество римлян в греческой ~ 524 пифагореизм 529, 533—535, 538, 541— 542, 566
родосская школа 457 стоицизм 557, 561, 568—569 Теренций и ~ 561
«философское посольство» 553,567— 568, 638
Энний и ~ 532—535 эпикуреизм 433, 524, 549, 553, 571 см. также имена отдельных философов
финансы, римские 207
доходы от завоеваний 163—166, 197, 203
и Вторая Пуническая война 71, 100, 184
расходы на содержание армии 100, 184, 234
см. также налогообложение финикийцы на Западе 30—31, 33 Финикия 13 Ec—d, 309—310, 312, 436, 442, 447
Фирм 551
Фиромах (скульптор) 398 (сноска), 432 Фисбы 12 Вс, 377 Флакк, см. Фульвий
Фламиний, Г. (консул 223, 217 гг. до н. э.) 70, 72, 92-94, 624, 626 Фламиниева дорога 77 Цирк Фламиния 588, 607—608, 614 Фламиний, Г. [консул 187 г. до н. э.) 148, 632
Фламинин, см. Квинкций Фоант (этолийский стратег) 341—344, 349 Фокея 31, 39, 109, 454 Фокида 11 Вс, 12 Вс, 131-132, 325-326, 334
Фонди, равнина 584 Формии 268, 631 «Фортнума голова» 579 Форум Ливия 7 ЕЬ, 146, 631 Форум Фульвия 7 Ab, 150 (сноска) Фраат I, царь Парфии 424 Фраат II, царь Парфии 445—446, 493, 621, 642; см. также Парфия Фракия 11 Cb-Dd, 12 Cb, 13 Cb Филипп V и ~ 306, 318, 366, 629 урегулирование дел после Второй Македонской войны 333—334 и Антиох Ш 336, 339, 341, 343, 347 соперничество Пергама и Македонии за ~ 356—357, 399 и Пергам 399, 449—451 см. также Абдера Франсуа гробница, Этрурия 578 фратадары (династия в Персии) 422 Фрегеллы 269, 299 Фригия 13 De, 306, 351, 401, 510 Фригия Эпиктет 7 7 Ес, 331, 392—393 фриниаты (лигурийское племя) 7 СЬ, 147-149
фрины (восточный народ) 470, 476, 484 Фронтин (историк) 442 Фгиотида 328
Фтиотийская Ахайя 12 Вс, 369 Фульвий Центумал, Г. [консул 229 г. до н. э.) 117,624
Фульвий Центумал Максим, Г. [консул 211г. дон. э.) 75-76, 95, 99 (сноска), 627
Фульвий Флакк, Г. [претор 212 г. до н. э.) 75 (сноска)
Фульвий Флакк, Кв. [консул 237, 224, 212, 209 гг. до н. э.) 624, 627— 628


748
Указатель
и Вторая Пуническая война 75—76, 85, 92, 98, 102 политика 94—97
Фульвий Флакк, Кв. [консул 179 г. до н. э.)
148-149, 159-160, 222, 236, 603, 633
Фульвий Флакк, Кв. [консул-суффект 180 г. до н. э.) 148—149 Фульвий Флакк, М. [консул 264 г. до н. э.) 581, 586
Фульвий Флакк, М. [консул 125 г. до н. э.) 297, 299
Фульвий Нобилиор, Кв. [консул 153 г. до н. э.) 169, 638
Фульвий Нобилиор, М. [консул 189 г. до н. э.)
кампании 159, 528, 631 культура 528—529, 532, 541—543 Фунды 16 Cd, 268, 631 Фурии 2 Ff; 75, 102, 257, 264, 627 Фурий Крезим, Г. (мелкий землевладелец) 522
Фурий Пурпурной, Л. [консул 196 г.
до н. э.) 143—144, 630 Фурий Фил, Л. [консул 136 г. до н. э.) 559, 569, 642
Фурий Фил, П. [консул 223 г. до н. э.) 90, 624
халдеи (астрологи) 273, 538—539 Халкедон 13 СЬ, 310, 412 Халкида (Сирия) 13 Ed, 440 Халкида (Эвбея) 7 7 Вс, 12 Вс
и Вторая Македонская война 321— 322, 326-327 вывод войск из ~ 338 и Антиох Ш 342—343, 345 и Третья Македонская война 375,377 хаоны 114, 135, 381
Харопс из Эпира 323, 345, 358, 381, 383, 386, 558
Харопс из Эпира, младший 522 хасид ей («благоверные» иудеи) 419 Хасмонеи, см. иудеи; Маккавеи Херей (историк) 30, 54 Херсонес, Крым 397 Херсонес Фракийский 7 7 Db, 72 Db, 318, 332, 336, 341, 347, 351, 399, 449-450
Хилон (раб Катона) 542, 544 Хиос 77 De, 72 Cc—Dc, 13 Сс, 133, 311— 312, 347
Хиретия 334 (сноска), 526 Хлор (пергамский политик) 448 храмы
италийские 273—274, 608—609 объяснение мифологии храмовыми служителями 523—524 посвящение ~ 217, 222, 234, 528—529 посвящения в ~ 517—518 статуи аристократов в ~ 615 см. также названия отдельных храмов и городов
Хремат (правитель Акарнании) 386
Цедиций (военный трибун) 552 Целий Антипатр (историк) 30, 39, 49, 55, 62, 130 ценз, римский
во владениях италийских союзников 274, 283, 293 и миграция 270, 274 цензоры и цензорство 209, 228—229 выборы 224
и аренда общественной земли 248 и набор в войско 242 и нравы 228—229
(Катон и Валерий Флакк, 184 г.
до н. э.) 228-229, 543, 632 (Сципион Эмилиан и Л. Муммий, 142 г. до н. э.) 229, 592, 641 и общественные работы 234, 285, 588, 603, 606
(каменный театр) 564, 611, 638 Сципион Африканский (199 г. до н. э.) 629
Т. Семпроний Гракх (169 г. до н. э.) 229, 540, 635 ценоманы 7 Са общество 139—141 покорение римлянами 141, 143—144 договор с Римом 146, 283 Центенний, М. 75 центуриатные комиции
и выборы 91—93, 97, 105, 107, 206— 208, 216-217, 228, 238, 257 и государственное устройство 91, 93, 206-207, 257


Указатель
749
и Македонские войны 258, 314—316, 319, 373
Цецилий (драматург) 560—561 Цецилий Метелл, Кв. (консул 206 г. до н. э.) 97—98, 105
Цецилий Метелл, Л. [ум. 221 г. до н.э.) 255, 357, 360-361
Цецилий Метелл Македонский, Кв.
[консул 143 г. до н. э.) 357—358, 360-361, 388-390, 610, 640 Цепион, см. Сервилий Цинций Алимент, Л. (историк) 16, 24, 515
цисты, этрусские 590 Цицерон, М. Туллий, см. Туллий
Чандигарх 75 СЬ, 486, 491 Чандрагупта Маурья (индийский правитель) 307,468,475
часы, солнечные в Риме 559, 581, 585, 603
Черное море 186—187, 310, 319, 393, 397; см. также зерно; Геллеспонт; Понт; Синопа Чжан Цянь (китайский дипломат) 498 Чивитальба 16 Сс, 613
Шинкот (Баджаур), буддийская надпись из ~ 482 (сноска), 485 (сноска), 487, 492
шерсть, торговля ~ в Италии 294
Эакиды (царская династия Эпира) 114 Эбро, см. Ибер Эбус 1Gc,4Gc, 31,78 Эвандр, легенда о ~ 508, 551 Эвбея 7 7 Вс-Сс, 12 Вс-Сс, 133, 324, 326, 334; см. также Халкида Эвбулид (халкидский политик) 349 Эвгений (город на Адриатике) 121, 135 Эвдем из Селевкии 412 Эвлей (египтянин) 413 Эвмен II Сотер, царь Пергама 392— 402, 619, 623; см. также Пер- гам
Эвмен III, царь Пергама (Аристоник) 453-455, 619, 623
эвокация (религиозный обряд) 569 Эвром 7 7 Dd, 312, 316, 330, 332-333
Эгатские острова 2 Dg, 90 Эгейское море 77, 13
Деметрий Фаросский в ~ 119—121 Филипп V в ~ 305—306, 629 см. также Малая Азия; Крит; Киклады; Родос
Эгий 322
Эгина 7 7 Bd, 132—133, 627 Эгнатия 16 Ed Эдесса 12 ВЬ, 384
эдетаны (иберийское племя) 8 Fc, 51, 153
эдилитет 97, 220—222 Эзерния 16 Dd, 269—270 Эйрений (милетец) 427 (сноска) Экбатана 422, 428, 444 экономика, римская
аграрный характер 507 анализ причин кризиса, во времена Гракхов 290 проблемы 268—269, 617 противопоставление рабского труда и традиционного производства 611
см. также торговля; производство; общество
эламиты 422, 445, 640 Элатея 7 7 Вс, 326 Элевсинские мистерии 316, 520 Элей 450 Элея 432
Элиан (историк) 479 элиаты (лигурийское племя) 7 ВЬ, 150 Элида 11 Ad, 12 Ad, 114, 130, 345 Элий Кат, С. 546
Элий Пет, П. [консул 201 г. до н. э.) 142, 341, 629
Элий Пет Кат, Г. [консул 198 г. до н. э.) 143, 630
Элимаида 13 Gd, 407, 422—423, 445 эллинизация
археология и ~ 573 архитектура 273—274, 602—603, 607 войны и ~ 151, 510—519, 541—542, 556-557, 592
изобразительное искусство 571, 578— 579, 581, 591, 602, 612-613, 615, 616-617 историописание 515


750
Указатель
иудеи и ~ 417—418 религия 505 Рима и Италии 504—572 римской аристократии 515—519, 526— 531, 536-570 скульптура 612—614 через Великую Грецию 286, 509, 511— 512, 514, 578-581, 602 через рабов и военнопленных 520— 522, 556
Эллинский союз 123, 129 Элпей, р. 381—382 Эльба (Ильва) железо 598
Эльче (Иллики) 38, 179 Эмеса (Хомс) 13 Ed, 438 Эмилии (римский род) 55 Эмилий, М. [претор 217 г. до н. э.) 89 Эмилий Лепид, М. (возможно, консул- су ффект 221 г. до н. э.) 106, 625
Эмилий Лепид, М. [консул 187, 175 гг. до н. э.)
в Цизальпинской Галлии 146, 148, 150, 632
и Ахейский союз 354, 360 моральный облик 528, 558 посол на Восток 314, 320, 460 Эмилий Лепид Порцина, М. [консул 137 г. до н. э.) 172-173, 175 (сноска), 642
Эмилий Павел, Л. [консул 219, 216 г.
до н. э.) 56, 72, 121, 625-626 политика 92, 96, 104—107 Эмилий Павел Македонский, Л. [консул 182, 168 гг. до н. э.) 632, 635 и лигуры 148 претор в Испании 159, 284 и Третья Македонская война 14, 222, 383, 405, 415, 460, 635 -
характер и культура 554—556, 558— 559
дети
(П. Корнелий Сципион Эмилиан) 238, 555-556, 559 (дочь) 556
монумент в Дельфах 612—613, 615 Эмилий Регилл, Л. 348
Эмилий Регилл, М. 94 Эмилий Сура (историк) 522 Эмпории (залив Габес) 9 Са—Ь, 183, 185, 202
Эмпорион (Эмпории) 7 На, 8 На, 39, 48, 153, 158, 165, 179-180 Эней, легенда о ~ 508, 511, 518, 551, 567
Эниады 6 Ее, 132 Энна 103
Энний 24, 286, 531—536 в качестве учителя 566 и Катон 518, 542 и Сципионы 527—528, 615 и Фульвий Нобилиор 529 о карфагенянах 40 (сноска), 195 об астрологии 538 образование 532 религиозные воззрения 539 римское гражданство 531 смерть 635 статуя 536, 615 Энопара, р., биггва при ~ 437 Энос 11 Db, 12 Db, 13 Cb Филипп V и ~ 313, 318, 327 и поход римской армии 347—348 спор между Македонией и Перга- мом 351, 357-358, 392-393 после Третьей Македонской войны 384, 399, 400 (сноска)
Эпандр, царь греческих владений в Индии 489, 501, 503
Эпидамн 6 Dd, 115, 117-118, 126, 136 Эпикид (карфагенский политик) 83— 84
Эпиктет, Фригия 331, 392—393 эпикурейство 433, 553 Эпир 6 Ее, 7 7 Ас, 12 Ас
при Александре I и Пирре 109—110, 112, 114, 505, 575, 580 установление республиканского правления 114
и Иллирийские войны 115, 118—121 союз с Македонией 123—124, 129, 135 и Первая Македонская война 132, 135
и Вторая Македонская война 304, 317-318, 323-325


Указатель
751
и Антиох Ш 344
кампании Фульвия Нобилиора 528 и разрешение спора между ахейцами и спартанцами 365 и Третья Македонская война 374— 375, 380-381, 635
наказание римлянами после битвы при Пидне 202 (сноска), 383, 460, 555, 636
правление Харопса 383, 386 Эпихарм (сицилийский поэт) 534 эрарий 207; см. также финансы Эратосфен Киренский (ученый) 204 Эретрия, Эвбея 7 7 Вс, 12 Вс, 326, 334 Эрике
культ Венеры Эрицинской 607 Эрисана, Испания 170 этимология, Кассий Гемина и ~ 566 Этолия и Этолийский союз 6 Ее—Fe, 11 Ас-Вс, 12 Ас первые контакты с Римом 113 и Иллирийская война 118—119 война с акарнанцами 114 и Союзническая война в Греции 123 конец войны Филиппа с ~ 124 союз с Римом 76, 129—131, 315, 462, 515
продает Эгину Атталу I 627 мир с Филиппом 133—134, 329, 628 против Филиппа 305, 316, 458 наемники в войске Птолемеев 309— 310
и Вторая Македонская война 316, 323-324, 327-329
и создание новой системы отношений в Греции 331, 333, 338 разрыв с Римом 342 и Антиох Ш 184 (сноска), 341—342, 345-346, 368, 458, 630 и акарнанцы 346
продолжение войны с Римом 148, 347, 366, 403, 530 и Беотия 356—357 и разрешение спора между ахейцами и спартанцами 365 гражданская война 369—370 и Третья Македонская война 369— 370, 378, 383, 386
Валерии Левины в качестве патронов 518
пиратство 305
пристрастное отношение Полибия 16 Этрурия 2 Cd
ager publicus в ~ 249 градостроительство 586 гробницы 578—580, 590 дивинация 538—539 и битва при Алалии 31 и Вторая Пуническая война 70, 101, 588
искусство 578, 581, 590, 610 керамика 576—578, 582, 584, 590, 596, 601
колонисты в Козе 264 культура 286, 509, 575 религия 505, 509, 538 романизация 286, 580 сельское хозяйство 249, 266, 291—293, 584, 595
система римских дорог 605 социальная структура 249, 284, 286, 292-293
упадок 580, 590, 593 язык 286 см. также Коза эфебия 520
Эфес 7 7 Dd, 13 Сс, 331, 341-343, 346,348, 350, 399, 434, 451, 454 Эхин 7 7 Вс, 329
Ювенций Тальна, П. (претор 149 г. до н. э.)
388, 639
«Юга-Пурана» (индийский текст) 488 Югославия, клады монет с территории ~ 187
Юлий Цезарь, Г. 300, 463, 615—616 Юлий Цезарь, С. [консул 157 г. до н. э.)
389, 638
Юний Брут Каллаик, Д. (консул 138 г.
до н. э.) 172-173,176,178, 608, 614, 642
Юний Пенн, М. [трибун 126 г. до н. э.) 297
Юний Пера, М. 74 Юний Силан 82, 195 (сноска)
Юнония 178


752
Указатель
Юстин
эпитома сочинения Помпея Трога 13, 30 (сноска), 113, 470, 479 юэчжи (азиатские кочевники) 482, 488, 493-494, 498 юэчжи-кушаны 495
«явана», «йона» (индийские названия греков) 464—465
языки
арамейский 499 греческий
в италийской драме 530 в римском образовании 516, 566— 567
владение ~ в среде римской аристократии 519, 522, 526—527, 530
использование при общении между римлянами и греками 526— 527
римское историописание на ~ 16, 18-19, 24
иберийские 153, 180 индийские 478, 498—499 (брахми) 484, 498—499 (кхаропггхи) 476, 484, 487, 498— 499
(пракрит) 478 кельтские, в Испании 180 латинский
в драме 511—512 грамматики 554, 559—561, 567, 571 и ораторский стиль 549—550 использование при общении между римлянами и греками 526— 527
понятие правильности 560—561, 571
приспособление греческих стихотворных размеров к ~ 533 распространение 282, 286 мессапийский 532 оскский 286, 512, 531—532 пунийский 204 см. также литература япиды 283
Ясос / 7 Dd, 312, 316, 330, 332-333 Яффа 13 Dd, 440
ager Campanus («кампанская земля») 246— 248; см. также Капуя ager Falernus (Фалернская область) 3 Ва— Со, 71-72
ager Gallicus («галльская земля») 247; см. также Галлия
ager Picenus («пиценская земля») 247 ager publicus, см. общественная земля amicitia («дружба»)
в римской политике 211—214 как условие договора 108 Anio Vetus, акведук 563 annales maximi 22
Carmina Marciana («пророчества Map- ция») 532 (сноска)
civitas sine suffragio («гражданство без права голоса») 506
cursus honorum (порядок занятия государственных должностей) 210,560
deditio («сдача») 42—43, 117, 149
fides («покровительство», в договорах) 117
formula togatorum (воинский реестр италийских союзников) 274
grammatistes (учитель начальной школы) 542
gravitas («серьезность»)
Теренций о ~ 562
ius imaginum (право предков) 217 ius provocationis (право апелляции) 297 ius suffragii (право голоса) 268
latinitas («латинские права») 506 leges, см. законы lex, см. законы
Ludi Apollinares (игры в честь Аполлона) 510
Ludi plebei, см. Плебейские игры Ludi Romani, см. Римские игры
maiestas populi Romani («величие римского народа»), пункт в договорах 260
mores, см. нравы


Указатель
753
nexum, см. долговая кабала nobilitas, см. знатность
opus caementicium 603--606, 609, 611 opus craticium 588 opus incertum 604 opus quadratum 604—605, 609 opus signinum 586
tumultus italicus gallicusque (экстренный сбор войск) 258
turma Salluitana (отряд испанских всадников) 284
vectigal stipendiarium (фиксированный денежный налог) 156 viae, см. дороги


СОДЕРЖАНИЕ
От переводчика 5
Предисловие 7
Глава 1. Источники
А.-Э. Астин 11
I. Введение 11
П. Историки 14
Ш. Неисторическая литература 23
IV. 	Нелитературные источники 25
Глава 2. Карфагеняне в Испании
Г.-Х. Скаллард 30
I. Пунийская Испания до Баркидов 30
П. Гамилькар и Гасдрубал 35
Ш. Ганнибал и Сагунт 49
Глава 3. Вторая Пуническая война
Дж. Бриско 64
I. Причины конфликта 64
П. Война в Италии 68
Ш. Испания 77
IV. Сицилия и Сардиния 83
V. 	Кампания в Африке 85
VI. 	Война на море 88
VH. Война и политика в Риме 90
VIE. Людские ресурсы и финансы 98
IX. Подвластные и союзные народы 100
X. 	Заключение 104
Приложение. Выборы 216 г. до н. э 104


Содержание
755
Глава 4. Рим и Греция до 205 г. до н. э.
Р.-М. Эррингтон 108
I. Первые контакты 108
П. Иллирийские войны 113
Ш. Первая Македонская война 123
Глава 5. Римская экспансия на Западе
У.-В. Харрис 138
I. Введение 138
П. Покорение Цизальпинской Галлии 139
Ш. Испания 152
IV. Рим и Карфаген 181
Глава 6. Система управления и политика Рима в 200—134 гг. дон. э.
А.-Э. Астин 205
I. Государственное устройство 205
П. Характер римской политики 210
Ш. Олигархическая стабильность 219
(а) 	Политика состязательности 219
(4) Нравы 226
(с) Экономика и общество 231
IV. Стремление к изменениям 235
V. Заключение 244
Глава 7. Рим и Италия во П в. до н. э.
Э. Габба 246
I. Расширение общественной земли 246
П. Роль италийских союзников 258
Ш. Миграции и урбанизация 263
IV. Военные обязательства и экономические интересы 274
V. Римское вмешательство 279
VI. Трансформация сельского хозяйства 287
VTL Социальные последствия и попытки решения проблем 295
Глава 8. Рим против Филиппа и Антиоха
Р.-М. Эррингтон 301
I. Восток после мира в Фенике 301
П. Вторая Македонская война 321
Ш. Антиох Великий 335


756
Содержание
Глава 9. Рим, падение Македонии и разрушение Коринфа
П.-С. Дероу 353
I. Рим, Филипп и греки после Апамеи 353
П. Персей 368
Ш. Конец греческой свободы 385
Глава 10. Селевкиды и их соперники
Х.Ха6ихт 391
I. Малая Азия в 188—158 гг. до н. э 391
(a) Монархия Атталидов на пике своего развития 392
(b) Ухудшение отношений между Римом и Эвменом 400
(c) Родос в 189—164 гг. до н. э 403
П. Государство Селевкидов в 187—162 гг. до н. э 407
[а) 	Селевк IV 407
(ιЬ) Первые годы правления Антиоха IV 410
(с) Война с Египтом 413
(<d) Антиох и иудеи 416
(е) Антиох на Востоке 421
(/) Антиох V 424
Ш. Закат Селевкидов, 162—120 гг. до н. э 427
(a) Деметрий 427
(b) Цари и узурпаторы 435
(c) Катастрофа эллинизма 442
IV. Малая Азия в 158—129 гг. до н. э 447
(a) Последние Атталиды и появление римской Азии 447
(b) Родос после 164 г. до н. э 456
V. Эпилог: римская политика на Востоке
в 189—129 гг. до н. э 457
Глава 11. Греки в Бактрии и Индии
А.-К. Нарайн 464
I. Введение 464
П. Первые правители 471
Ш. Менандр 485
IV. Наследники Менандра 492
V. Заключение 495
Приложение 1.Греко-6актрийские и индо-греческие цари
(по хронологическим и генеалогическим группам) 501
Приложение 2. Территориальная юрисдикция греко-
бактрийских и индо-греческих царей 502


Содержание
757
Глава 12. Римские традиции и греческий мир
Э. Роу сон 504
I. Римские традиции 504
П. Вторая Пуническая война 510
Ш. Контакты с греческим миром в начале П в. до н. э 520
IV. Сторонники и противники заимствований 536
V. От битвы при Пидне до разрушения Коринфа 556
VI. Заключение 570
Глава 13. Трансформация Италии в 300—133 гг. до н. э. по данным археологии
Ж.-77. Морель 573
I. До Второй Пунической войны 575
(a) Первая четверть Ш в. до н. э 575
(/) Введение 575
(и) Ремесленное производство и торговля 576
(иг) Искусство и архитектура 577
(b) От падения Тарента до начала Второй Пунической
войны, 272—218 гг. до н. э 580
(г) Ремесленное производство и торговля 582
(гг) Архитектура и градостроительство 585
(Иг) Искусство 588
П. От Второй Пунической войны до Гракхов,
218—133 гг. до н. э 591
(а) Новый контекст 591
(£>) Производство 594
(г) Сельскохозяйственное производство 594
(и) Ремесленное производство 597
(c) Архитектура и искусство 602
(г) Общие наблюдения 602
(и) Архитектура 603
(in) Пластические искусства 611
Ш. Заключение 616
Три эллинистические династии 618
Генеалогические таблицы 620
Хронологическая таблица 624
Библиография
Список сокращений 643
А. Работы общего характера и справочники 648


758
Содержание
B. Источники 649
(a) Комментарии и прочие работы о древних авторах 649
(b) Эпиграфика 651
(c) Нумизматика 652
(id) Отчеты о раскопках и археологические исследования 655
(е) Прочее 657
C. Рим и Карфаген 658
D. Рим, Греция и Македония 661
E. Селевкиды и их соседи 663
[а) Селевкиды и их государство 663
(Z>) Антиох Великий и война с Римом 664
(c) Государство Атталидов (включая Аристоника) 665
(d) Родос 666
(ie) Палестина и Маккавеи 666
(/) Прочее 668
F. Греки в Бактрии и Индии 670
G. Римляне в Испании 677
H. Рим и Италия 679
(а) Исследования о государственном устройстве
и характере римской политики 679
(έ) Политическая и общественная жизнь 680
(c) Биографические исследования 681
(d) Социальная сфера 682
(e) Рим и италики 683
(f) Цизальпинская Галлия 685
(g) Римская литература и культура: греческие влияния 685
[К) Римская и италийская культура по данным археологии... 687 (г) Прочее 689
I. Разное 690
К. Избранная библиография изданий на русском языке 691
(a) Источники 691
[b) Литература 693
Список карт 695
Список иллюстраций 696
Указатель 697


Рим и Средиземноморье до 133 г. до и. э. / Под ред. А.-Э. Астина, Ф.-У. Уолбэнка, М.-У. Фредериксена, Р.-М. Огилви: Пер. с англ., предисловие, примечания В.А. Гончарова. — М.: Ладомир, 2018. — 760 с. (Кембриджская история древнего мира. Т. УШ).
ISBN 978-5-86218-561-4
Восьмой том «Кембриджской истории древнего мира» посвящен истории Древнего Рима и других государств Средиземноморья с начала Второй Пунической войны до 133 г. до н. э. Основным содержанием данного периода стало расширение римской экспансии: выстояв в новом ожесточенном противостоянии с Карфагеном, жители Вечного Города подчинили себе Цизальпинскую Галлию и Испанию и одновременно перешли в наступление на восточном направлении, вступив в сложный и разносторонний конфликт с эллинистическими государствами. Помимо данных столкновений, в книге анализируется внутреннее развитие Рима, государства Селевкидов, Пер- гама, Родоса, а также греко-6актрийских и греко-индийских царств. Отдельные главы посвящены взаимодействию римских и греческих традиций в культуре и археологическим источникам по истории Италии в рассматриваемую эпоху.


Научное издание
РИМ И СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ ДО 133 ГОДА ДО Н. Э.
Редактор ЮЛ. Михайлов Корректор О. Г. Наренкова Компьютерная верстка и препресс В.Г. Курочкина
ИД № 02944 от 03.10.2000 г. Подписано в печать 18.07.2018 г. Формат 60х90У1б. Гарнитура «Баскервиль». Печать офсетная. Печ. л. 47,5. Тираж 1000 экз. Зак. NqK-4377.
Научно-издательский центр «Ладомир» при участии ООО «ВРС»
124681, Москва, ул. Заводская, д. 4 Тел. склада: 8-499-729-96-70 E-mail: ladomirbook@gmail.com
Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами в АО «ИПК “Чувашия”»
428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 13
НЕЗАВИСИМЫЙ
АЛЬЯНС
Информацию о новинках «Ладомира» (в том числе о лимитированных коллекционных изданиях), условиях их гарантированного и льготного приобретения, интервью с авторами и руководством издательства, прочие интересные сообщения можно оперативно получать, если зарегистрироваться в «Твиттере» «Ладомира»: https: // tvvitter.com/LadomirBook.