Текст
Выпуск 11
Сокровищница
русской
релиrиозно-
философской
мысли
Смысл
жизни
Антолоrия
Общая редакция
и составление
н.кrаврюшина
Москва
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ rРУППА .проrРЕСС.
.КУЛЬТУРА.
ББК 87.3(2)
С50
Редактор серии О.Кессиди
Художник серии В.Новиков
С 50 Смысл жизни: Антолоrия./Сост., общ. ред., предисл. и
прим. н.к.rаврюшина. М.: Издательская rруппа «Проrрссс
Культура», 1994. стр. 592, илл. (Серия: «Сокровищница pyc
ской релиrиозно философской мысли». Вып. П)
Русская релиrиозно философская МblСЛЬ ХIХ l1ервой ПОЛОВИllbl ХХ вв.
не оставляла без ответа ВОПрОСЬ! о цели и значении личной жизни, в Зllачи
тельной мере опережая и разрешая сомнеltия западноеврОl1ейскOI'О экзистен
ЦИВJIизма. В предлаraемь'й сборник входит большинство известны1x СОЧИllе
IIИЙ русских авторов, посвящеННblХ СМblСЛУ жизни: статьи и IЮЛНblе текстЬ!
книr В.В.Розанова, В.И.Несмелова, Е.Н.Трубецкоro, А.И.Введенскоro,
М.М.Тареева, с.л.Франка.
Книra рассчитана на философов, боroсловов, релиrиеведов и всех инте
ресующихся русской релиrиОЗIIОЙ МblСЛЬЮ.
0403000000 029
С oo6(01) 94 безOOJ,явл.
ББК87.3(2)
«Проrpесс» Культура»
ISBN 5 01 OO3686 X
@ Составление, предисловие, 11римечания.
Издательская rpуппа "Проrpесс", 1994
н.к. ТавРЮШU/i. 7
Василий Розанов. 19
21
Виктор Несмелов. 65
Александр Введенский. 93
Михаил Тареев. 123
125
Or лавление
42
Русская философская симфония
(предисловие)
Цель человеческой жизни (1892)
1. Исследование идеи счастья как
идеи BepXOBHOro начала человеческой
жизни
11. Об ИСТИННЫХ ЦCJIЯX 'lеllовеческой
жизни
Вопрос о СМblсле жизни в учении
новозаветноro откровения (1895)
125
Условия допустимости веры в
смысл жизни (1896)
Цель 11 СМblСЛ жизни (1901)
Часть 1. Счастье и совершенство
в отн.)шении к цсли жизни
1. Основное BHyrpeIlHee противоречие
жизни
2. Критика эвдемонизма
3. Критика идеи eCTecTBeHHoro
совершенства; Ф.НИЦlllе
4. Духовное совершенство и внешнее
уничижение; блаженство и страдание
в христианстве; л.н.тОJIСТОЙ
5. Цсль жизни
6. Нсснравсдливые страдания
7. Естественное развитие культура
и цивилизация; Л.Н.Толстой и
В.с.Соловьев
131
139
155
167
175
181
ОrJlавление
6
186 Часть 11. Духовная жизнь
186 1. Духовная жизнь. Иисус Христос.
Покаяние
193 2. Молитва. Пост. Христа ради
юродство
205 3. Любовь. Вера. Надежда
222 4. Церковь. Природа. Мир
240 5. Воскресение из мертвых.
Вечное блаженство. Царство небесное
Евzений Трубецкой. 243 Смысл жизни (1918)
245 Предисловие
246 Введение
265 fлава 1. Мировая бессмыслица и
мировой смысл
314 fлава 11. Теодицея
350 fлава Ш. София
377 fлава IV. Откровение Божьеrо дня
403 fлава У. fpex и искупление
424 rлава VI. Релиrиозный смысл
человеческой мысли
456 rлава УН. Всемирная катастрофа и
всемирный смысл
Семен Франк. 489 Смысл ЖИЗНИ (1925)
491 Предисловие
491 1. Вступление
499 2. «Что делать?
512 3. Условия возможности смысла
жизни
523 4. Бессмысленность жизни
533 5. Самоочевидность истинноrо
бытия
545 6. Оправдание веры
561 7. Осмысление жизни
571 8. О духовном и мирском делании
Примечания 584
Указатель имен 588
Русская
философская
симфония
(Предисловие)
я не умел ПОСТИПf)'ТЬ жизии смысла
ПА. Вяземский
Древняя Русь не знала вопроса о смысле жизни. «Человек, яко Tpa
ва дние ero» (ПС. 102, 15) краткий мит на пороre Вечности. Чая
ние будущezо века неудержимо влекло в монастыри и паломниче
ские странствия, побуждало вкладывать целые состояния в созида
ние и блаroукрашение храмов, налаrать на себя обеты. Спасти для
Вечности свою бессмертную душу, не попуская ее растачаться на
призрачные соблазны, порабощаться животным страстям, и всяче
ски стараясь «прилеплятися Боroви», такими смысловыми луча
ми возrревалось древнерусское блаroчестие.
О сохранении веросознания и спасении души имело попечение
все общество, в котором не столь уж жестко разделялись светская и
духовная власть. Законодательство с удивительным бесстрастием
исчисляет «пени» за самые разнообразные rрехи почти так же,
как и на средневековом христианском Западе. Однако западная
схоластика в своем внешне юридическом понимании дела спасения
зашла очень далеко. Были изобретены учение о чистилище, о
«сверхдолжных» заслуrах праведников, пущены в ход индульrен
ции... На Руси эта «рыночная сотериолоrия» не привилась, но тем
не менее забота о средствах спасения, в первую очередь о формах
блаroчестия, нередко затмевала разумение caMoro содержания,
смысла веры.
Избежать подобноro искушения было нелетко, ибо само по себе
мышление в катеroриях цели и средства есть не более чем катехи
зический компромисс и реликт языческоro любомудрия. ДеJШ
ние о Христе есть делание ради Христа и со Христом, цель и
средство в нем неразличимы. Потому то «моryщему вместить» и
сказано, что верующий во Христа «не судится, а неверующий уже
осужден» (Ин. З, 18) ...
В ХУН в. бес блаzочестия расколол Русскую Церковь. Бес BOC
торжествовал, ибо не был во время распознан: ослабло и померкло
веросознание, делание о Христе закосНело в обряде. А вражий сын
куда как блаroчестив и крестится истово, и поклоны кладет по
писанному, а паче Bcero преуспевает в учительстве.
11. К. rаВРЮШНII
8
Он ли надоумил Петра Великоro взять на себя дело спасения
христианских душ и сохранения вероучения, или был тут особый
Божий Промысел судить не нам. Во всяком случае Святейший
Правительствующий Синод в качестве одноro из rocударственных
департаментов стал решительно и последовательно искоренять ca
мостоятельность церковноro орrанизма, установив бюрократичс
ские порядки, которые столетием раньше нельзя было представить
даже в кошмарном сне. Православное блаroчестие стало предметом
общей заботы духовенства и «приказа тайных дел».
Можно спорить, насколько околоточный надзиратель предпоч
титсльнее римской инквизиции, но боrocловски надо либо открыто
встать на сторону бл. Авryстина за внешнее принуждение к делу
спасения, либо, при знав «самовластие» человека, дать возмож
ность осуществиться ero свободному произволению, подавая при
меры (<<образы») KOHKpeTHoro боroмудроro делания и выправляя
катехизическое красноречие по третьей заповеди...
Через латинские учебники и синодальную церковность Россия
была увлечена на первый путь, и ностальrия по нему тревожный
показатель помутненности cOBpeMeHHoro веросознания. Но болез
нует оно уже не одно столетие.
Во второй половине прошлоro века недуr проявил себя в полную
силу. Показательны для той поры не столько даже поднявшие roло
ву ниrилисты и материал исты и не траrический протест оставивше
ro монашеский чин А.М. Бухарева, сколько умножение тех, кто, по
слову поэта, «Жил, не заботившись проведать жизни цель,! И
умер, не узнав, зачем он умирает»l. Церковная риторика несла пе
чать самодовлеющей завершенности и до сердец доходила пло
хо, тем более до умов. Ощущение утраты смысловоro отвеса увели
чивало размах маятника поэтических вопрошаний и приroворов: от
cTaporo как мир скептицизма
... Как знать, зачем ПРИUUlи мы?
За ..ем уходим мы? IIa всем лежит покров
(п.А. Вяземский)
до вычурно театральноro мироотвержения:
и так как жизнь не понял ни один,
И так как смысла я ее не знаю,
Всю смену дней, всю красочность картин,
Всю роскошь солнц И лун я проклинаю.
( к.д.Ьаль.монт)
1 В я З е м с к и й П. А. Мудрец или лентяй... (1875).
Русская философская симфония
9
Последнее прямой поэтический вызов философскому созна
нию, требующий построения Teo и космодицеи. Нельзя не почув
ствовать ero связи со знаменитыми рассуждениями Ивана KapaMa
зова, мир Божий принимать отказавшеrocя... Вопрос о смысле жиз
ни, осмысление личноro бытия во вселенской перспективе, и уразу
мение целокупной rармонии мира в ее отношении к Творцу, за
дачи взаимосвязанные, и притом таящие некоторый рационали
стический привкус. Не случайно проблемы теодицеи впервые cтa
вятся на Западе.
И над смыслом жизни в России начинают задумываться в про
цессе все усиливающеrocя западноzо влияния, но сам вопрос xa
рактерен именно для русской философии, ибо в европейских язы
ках нельзя даже указать точноro соответствия русскому смыслу.
СЪМЫСЛ есть со мысль, сопряжение мыслей, диалектическое
равновесие умных энерrий.
Как не повторить старый тезис: падение редуцированных rлас
ных в древнерусском языке повлекло за собой затемнение и утрату
смысла съмысла 2 ... Немецкое Sinn, французское sепs, анrлийское
sепsе ориентированы более чувственно, тоща как структурно poд
ственные смыслу Be griff, con ception несут видимый рационали
стический оттенок.
Смысл же есть порождение TOro цело мудрия, которое не ведает
распадения на чувственное и рациональное, которое Полноту
Смысла со относит с образом, иконой Полноты Жизни. Икона
прежде и давала ясный, наrлядный ответ на вопрос о смысле жиз
ни, но лики святых потемнели не только от времени, и BOCCTa
навливать хранимое ими веросознание пришлось не без помощи
поздних уроков Реформации reрманской философии, которая
уже вынуждена была противостоять крайностям секуляризации.
Е.сли рассудить спокойно и непредвзято, эта зависимость от про
тестантской рефлексии не только не удивительна, но вполне зако
номерна. Протестантизм ведь как раз и вырос в борьбе за смысл pe
лиzиозной жизни против теократическоro насилия, ханжеской cxo
ластики и фарисейскоro блаroчестия. И если протестантские реше
НИЯ дЛЯ православноro сознания далеко не всеrда приемлемы, это
не означает, что ему чужды и безразличны вызвавшие их вoпpo
сы...
Крайности секуляризма выразились на западе в повсеместном
утверждении идеала практической полезности. Утилитарным
2 Лоrико семантический и историко философский контекст этоro тезиса pac
смотрен мною в статье «Антитетика в концептуальных системах». / / «Системные ис
следования». Ежеroдник 1976. М.: «Наука», 1977, с. 239 248.
11. К. rаврюшин
10
принципам исподволь стали подчинять и мораль, и философию
при роды, и даже эстетику. Это вызвало протест уже у Канта, KOТO
рый в своей этике настаивал на том, что человек не может paccмaT
риваться в качестве средства для достижения каких бы то ни было
целей, а в эстетике доказывал независимость суждений вкуса от
практических интересов. Нетрудно заметить, что критику ути
литарной доктрины он ведет прежде Bcero по линии лоrических oc
нов целеполаrающеro мышления катеroрий средства и цели. И
определяя красоту как целесообразность без цели, он выступает не
только против утилитаризма, но и внутренне связанных с ним pa
ционализма и имманентизма. Спасти мир как целое может толь
ко «бесполезная», рассудочно непостижимая, премирная красота...
у Достоевскоro, разумеется, нет прямой связи с кантовской фи
лософией, но через немецких романтиков и Шеллинт, BДOXHOB
лявших старших славянофилов и Аполлона rриroрьева, он не Mor
не воспринять пафоса релиrиозно эстетическоro TpaHcцeндeHTa
лизма 3 .
Тема смысла жизни затраrивается Достоевским в знаменитом
разroворе Ивана Карамазова с Алешей, хотя лишь попутно, в связи
с траrическими антитезами HpaBCТBeHHoro миропорядка, подводя
щими к проблеме теодицеи. «Итак, roворит Иван, принимаю
Бот, и не только с охотой, но, мало тoro, принимаю и премудрость
ero, и цель ero, нам совершенно уже неизвестные, верую в порядок,
в СМЫСЛ жизни (курсив мой. H.r.), верую в вечную rapMo
нию...», но «мира то божьеro не принимаю и не MOry соrласиться
принять». Не принимает Иван Карамазов и идеи «строительной
жертвы», <<бархатной революции», созидающей всеобщее счастие и
rармонию на крови и страданиях одноro маленькоro существа.
Здесь вновь не обойти кантовской реминисценции: человек не MO
жет рассматриваться только как средство, ибо «разумное естество
существует как цель сама по себе» (»Основы метафизики HpaBCТ
венности», 1785)4.
В релиrиозно философском осмыслении творчества ДocтoeB
CKOro безусловно первенствовал Василий Васильевич Розанов
(1856 1919), мистически утвердивший свои права на духовное
преемство браком с женщиной, которая HeKorдa была «одна плоть»
с творцом «Братьев Карамазовых»...
Статья В.В. Розанова «Цель человеческой жизни» (1892) поло
жила начало серии выступлений русских мыслителей, посвящен
3 Кое какие сопоставления намечеиы в книre Я.Э. rолосовкера «Достоевский И
КаНТ» (М.: Изд во АН СССР, 1963), но тема им трактована очень узко.
4 К а н т И. Соч. Т. 4, Ч. 1. М.: «Мысль», 1965, с. 270.
Русская философская симфония
11
ных этой теме. Работа над статьей почти совпала по времени с Ha
писанием книrи <JIеreнда о Великом Инквизиторе Ф.М. ДocтoeB
CKOro», в которой цель человеческой жизни определена В.В. Роза
новым так: «Истина, добро и свобода суть rлавные и постоянные
идеалы, к осуществлению которых направляется человеческая
природа в rлавных элементах своих разуме, чувстве и воле»S.
Подобная точка зрения изложена и в ero статье о цели человече
ской жизни. Весьма ощутимо здесь стремление связать вопрос о
смысле жизни с философской антрополоrией, к чему тяroтел и
Ф.М. Достоевский, но в целом не положительные идеалы, смущаю
щие своей абстрактностью и внешним сходством с девизами Вели
кой Французской революции составляют rлавное достоинство это
ro труда. rораздо более убедительной выrлядит критика утилитар
ной трактовки смысла жизни, и не случайно выводы В.В. Розанова
найдут понимание у большинства авторов, которые будут писать на
данную тему после Hero,
Близость В.В. Розанова к Канту, KOТOporo он, в отличие от Дo
cтoeBcKoro, должен был изучать непосредственно, хотя бы во время
работы над книroй «О понимании» (1886), проявляется не только в
критике утилитаризма, но и в этических взrлядах, принципах nep
соналистическоro мировоззрения и даже, как это ни покажется He
ожиданным, в некотором общем эмоциональном настрое. Прибли
жение к осуществлению индивидуальной цели жизни Розанов свя
зывает с субьективным переживанием радости. Но ведь и Кант в
своей «Этической аскетике» называет важнейшими чертами HpaB
CТBeHHoro идеала «веселое настроение», «вссrда радостный дух»6.
Конечно, в русле христианской традиции, ставящей в rpex уныние,
подобный консенсус вполне естествен, но, поскольку, roворя слова
ми А.М. Бухарева, «вкралось незаметно к нам KaKoe TO ДYXOBHO
рабское и мраколюбивое направление самой веры и блаroчестия»7,
нелишне вспомнить и стихи псалма: «Работайте rосподеви в Bece
лии, внидите пред ним в радости» (Пс. 99, 2).
В марте 1895 r. с публичной лекцией о смысле жизни выступил
крупнейший русский боrocлов, профессор Казанской духовной
академии Виктор Иванович Несмелов (186З 19З7), в центре Ha
учных интересов KOTOporo была релиrиозно философская антропо
лоrия. Он поставил своей задачей раскрыть сущность христианской
5 Роз а н о в В. ЛеrellДа о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевскоro. Изд. 3 e.
СПб., 1906, с. 177.
6 К а н т И. Соч. Т. 4, Ч. 2. М.: «Мыслъ», 1965, с. 429 431.
7 Б У х а р е в А.М. О соборных апостольских посланиях. / / «Боrocловские тpy
ды». Сб. 9. М., 1972, с. 149.
Н. к. rаврюшин
12
веры исходя из последовательноro анализа человеческой личности,
и в первую очередь ее сознания.
Соrласно Несмелову, сознание представляет собой непрерыв
ный творчetкий процесс формации психических явлений, а ero
смысловым центром, связующим началом этих явлений выступает
я, которое следует отличать от понятия личности. Я только фе
номенально,личность субстанциальна,иррациональна,боroпо
добна. В актах самосознания я может отождествлять себя как со
свободной самосущей личностью, так и с несвободным бренным Te
лом, подчиненным законам природной необходимости.
Каждый человек знает, что он, с одной стороны, свободен и в
этом смысле боzоподобен, и одновременно, что он зависим как
существо сотворенное. У Державина сказано предельно точно:
я телом в прахе истлеваю,
Умом rpoMaM повелеваю,
Я царь я раб, я червь я Боr!
Но будучи я столь чудесен,
Отколе происшел безвестен,
А сам собой я быть не Mor.
Твое созданьс Я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, блаr податель,
Душа души моей и царь!
Образ Божий присутствует в каждом индивидуальном созна
нии, но не каждое сознание возвышается до пони мания TOro, что
без реальноro существования Боrа никакое сознание не было бы
возможно. Философия способна лишь обнажить траrическую про
тиворечивость человеческоro сознания; разрешение же этоro про
тиворечия возможно только в свете Божественноro Откровения о
человеке как образе и подобии cBoero Творца.
Ключ к постижению тайны человека и смысла ero жизни в
уяснении сущности первородноro rpexa и избрании OTKpblTOro
Еванreлием узкоro пути в небесное царство (Мф. 7, lЗ 14).
По ходу своих рассуждений Несмелов последовательно разоб
лачает все мнимые решения проблемы смысла жизни и в первую
очередь широко распространенный тезис об отвлеченном блаzе как
идеальной цели общественноro и индивидуальноro бытия. Тезис
этот вьщвиraли все утописты, начиная с Платона, и все они, вплоть
до caMoro последнеro времени, roTOBbl были принести на алтарь без
ликоro божества не одну человеческую жертву. Ясное уразумение
боzопод06ия каждой личности совершенно исключает такую воз
можность.
Философски последовательная и строrая, статья В.И. Несмело
ва заметно акцентирует трансцендентность жизненной цели и
Русская философская симфония
13
смысла, но в целом она нисколько не разноrласит с идеями В.В. Po
занова, а лишь развивает и уточняет общие для обоих мыслителей
позиции.
По видимому, проблема смысла жизни в середине 1890 x п.
буквально носилась в воздухе, ибо почти тотчас за Несмеловым к
ней практически одновременно обращаются Вл.С. Соловьев и
А.И. Введенский.
В 1896 r. в 12 OM номере «Книжек Недели» Вл.Соловьев напеча
тал статью «Нравственный смысл жизни», которая позднее превра
тилась в предисловие к I MY изданию «Оправдания добра» (1898).
Вывод Вл.Соловьева по сравнению с трудами ero предшественни
ков не представляет чеro то существенно HOBOro. «Нравственный
смысл жизни, пишет он, первоначально определяется самим
добром, доступным нам внутренно через нашу совесть и разум, по
скольку эти внутренние формы добра освобождены нравственным
подвиroм от рабства страстям и от оrpaниченности личноro и кол
лективноro себялюбия»8.
Коротко roворя, Вл.Соловьев достаточно откровенно примыка
ет здесь к Канту, видя свою задачу rлавным образом в том, чтобы
раскрыть «всеединство» добра и тем самым дать ему спекулятивное
оправдание. Поскольку же Добру в определениях Вл.Сольева явно
приписываются свойства Божества, ero «оправдание» необходимо
принимает черты теодицеи.
Весной TOro же 1896 r. с публичной лекцией о смысле жизни BЫ
ступил известный философ неокантианец Ал.ексаltдр Иванович
Введенский 0856 1925). Отличительной чертой ero исследования
является строrая лоrическая обработка понятий и нравственная
принудительность выводов. Релиrиозное решение вопроса у BBe
денскоro не предпосылка, а неизбежный итоr исследования.
В.В. 3еньковский справедливо замечает, что Введенский, идя
«вслед за Кантом, «открывает широкий простор вере», лишь бы она
не выдавала себя за знание»9.
А.И. Введенский сознательно воздерживается от ответа па воп
рос о смысле жизни, оrраничиваясь доказательством тезиса, что ca
ма ero постановка возможна только в случае признания бессмертия
души или продолжения личноro существования за пределами зем
HOro бытия. Полнота смысла достиrается только соотнесением с
безусловным трансцендентным началом, подлинным Источником
и Полнотой Жизни.
8 ЦИТ. по: С о л о в ь е в Вл. Соч. Т. 1. М.: «Мыслъ», 1988, с. 96.
9 З е н ь к О в с к ий В.В., ПРОТ. История русской философии. Т. 11. Париж,
1989, с. 225.
Н. к. rаврюшин
14
Пытаясь возражать Введенскому в рецензии на ero книry,
Ю.И. Айхенвальд усматривает противоречие в попытке «найти
смысл жизни вне жизни»: ибо, «если бессмертие абсолютно цен
ная цель, то это значит, что жизнь абсолютно ценная цель», и
неправомерно разделять «единую, сплошную жизнь на земную и
заrробную»10. Совершенно очевидно, что Айхенвальд не только не
приемлет христианскOI'О понимания жизни как абсолютно ценной
цели (ср.: Ин. 1, 4; 11,25; Фил. 1, 21 и др.), но и вообще разделения
имманентноro и трансцендентноro. Посюсторонний идеал «всеоб
щеro счастья», единодушно отверrиутый русскими критиками yтo
пизма, кажется ему достаточным, чтобы считать жизнь осмыслен
ной... Позднее подобную точку зрения станет отстаивать Р.В. Ива
нов Разумник.
Можно полаrать, что дискуссии о смысле жизни в русской пери
одике оказали влияние на замысел маcmтабноro сочинения про
фессора Московской духовной академии Михаила Михайловича
Тареева" (1866 19З4) «Цель и смысл жизни» (1900.
М.М. Тареев, безусловно, использует выводы и частично повто
ряет доводы своих предшественников. В критике утилитаризма и
эвдемонизма он очень близок к В.В. Розанову и прямо ссылается на
Hero; ощутимо также ero знакомство с «Оправданием добра» Вл.Со
ловьева. Более определенно, чем предшествующие авторы, Тареев
связывает проблему смысла жизни с теодицеей. И здесь как раз
проявляются вполне своеобразные черты, заметно выделяющие бо
rocловскую систему Тареева среди традиционных, переrруженных
схоластическим юридизмом трудов по «нравственному боrocло
вию».
Основное лоrическое ударение Тареев ставит на самоуничиже
нии Спасителя. Зло в мире не может быть оправдано никаким «бо
жественным планом»: оно следствие rреховной воли, и подлин
ное боrooправдание состоит в том, что ради преодоления этоro зла
Сын Божий добровольно пошел на самоуничижение, страдания и
смерть.
Цель человеческой жизни слава Божия. Она достиrается
только в подлинно духовной жизни, которая состоит в непрестан
ном боzоо6щении. Достижение этой цели иными путями, нежели
10 А й х е н в а л ьд Ю. [рец.). Александр Введенский. Условие допустимости Be
ры в смысл жизни. С. Петербурr, 1896,33 стр. / / «Вопросы философии и психоло
rии». 1896, кн. 36 Ш, с. 168.
11 В ряде спраВОЧНblХ изданий (<<Философская энциклопедия», т. У, 1970, ФЭС
идр.) имя и отчествоМ.М. Тареева искажены. Очевидный ИСТочннк ошибки «Ис
тория русской философии» В.В. Зеньковскоro.
Русская философская симфония
15
ТОТ, который открыт Христом, невозможно. Этот путь неизбежно
связан с самоуничижением, roтовностью претерпеть все обстояния
лежащеro во зле мира ради славы «6удущеro века», а также с юрод
ством, отказом от славы и блаroполучия, коих нельзя достичь, не
поступаясь собственной совестью, не принимая правил бесчестной
иrpы. Юродивый тот, кому не нужны почести, звания и натрады,
честь и боraтство, кому духовная свобода неизмеримо дороже yc
ловных и временных ценностей мимоидущеro века.
Точно так же впервые в сравнении с друrими мыслителя
ми Тареев связывает достижение цели и смысла жизни с идеей
Церкви. Понятие Церкви у Hero, правда, выrлядит несколько неоп
ределенным, и Korдa он roворит о том, что победа Христа над миром
«совершается не одною Церковью, но Церковью и миром», возни
кает ощущение, что Церковь он понимает очень узко, едва ли не в
rpaницах клира, тorдa как мир, признающий своим rлавой Христа,
конечно же, не может даже условно рассматриваться в противопо
ставлении Церкви как Телу Христову. Наследственные изъяны
схоластической экклезиолоrии правос.лавное сознание в начале ХХ
века только собиралось преодолевать, и по сей день эта работа не
завершена...
В 1903 т. С.А. Нилусом были впервые опубликованы воспомина
ния Н.А. Мотовилова о ero беседах с преп. Серафимом Саровским,
касавшихся смысла христианской жизни 12 . Основное ударение в
них ставится на те6зисе, об6жении, одним из признаков KOTOporo
является чувство радости. «Korдa Дух Божий приходит к человеку
и осеняет ero полнотою cBoero наития, roворит преп. Cepa
фим, тorдa душа человека преисполняется неизреченною paдo
стью; ибо Дух Божий радостотворит все, к чему бы ни прикоснулся
Он». Смысл жизни в боrooбщении, стяжании блаroдати.
Хотя аутентичность опубликованных С.А. Нилусом текстов не
проверялась, а ero «харизматическая текстолоrия» вызывает ряд
серьезных недоумений, нельзя отрицать весьма значительноro воз
действия этих воспоминаний на русскую релиrиозно--философскую
мысльХХ в.
Вышедшая в свет в 1918 т. книrа князя Евzения Николаевича
Трубецкою (1863 1920) «Смысл жизни» была rлубоко продуман
ным, выстраданным итоroм ero мноroлетних творческих исканий.
Обращался ли он еще в 90 x rr. XIX в. к творчеству бл. ABТY
стина, изучал ли философию Ницше или древнерусскую икону
везде ведущим мотивом ero исследований был вопрос о смысле жиз
12 Н и л у с С.А. Великое в MВJlOM. Серrиев Посад, 1903, с. 174 212.
11. К. rаорюшии
16
ни, условия и пути ero решения. Каждую rлаву, а иной раз и OT
дельные положения этой книrи подкрепляет большая предвари
тельная работа.
Е.Н. Трубецкой был убежденным сторонником сознательноro
отношения к релиrиозной вере, точнее roворя, понимания истин
ной веры как высшей ступени чvwвечесlCОZО СОЗНШlUЯ. Именно по
этому для Hero принципиальное значение приобретало отношение
сознания к сфере трансцендентноro и, разумеется, соотношение co
знания и познания, rносеолоrическая пр06лематика. Весьма ощу
тимо, что ход мысли Е.Н. Трубецкоro во MHOroM совпадает с по
строениями ero рано ушедшеro из жизни брата Серreя Николаеви
ча, в своей известной работе «О природе человеческоro сознания»
разрабатывавшеro идею «соборноro сознания» (1890). Но Е.Н. Tpy
бецкой идет значительно дальше, и в книre «Метафизические
предположения познания» (1917) постулирует существование He
Koero Абсолютноro Сознания. Этот мотив орrанически вливается и
в книry О смысле жизни, причем как в своей изначальной rносеоло
rической постановке, так и частично видоизмененным: чтобы мож
НО было roворить о каком либо частном смысле индивидуальной
человеческой жизни, должен существовать Предвечный, HaдBpe
менный Смысл, который метафизически определяется в Абсолют
ном Сознании.
Совершенно закономерно в книre Е.Н. Трубецкоro появляется
и проблема теодицеи. Она прямо rраничит с христианской метафи
зикой, и здесь мы являемся свидетелями ero стремления предельно
полно сохранить важнейшие интуиции Вл.Соловьева, освобождая
их от крайностей платонизма и rнОСТИцизма. Конкретной и убеди
тельной представляется полемика Е.Н Трубецкоro с о. П.А. Фло
ренским относительно сознательности веры, с о. С.Н. Булrако
вым о Софии Премудрости. Однако ero собственная концепция
Абсолютноro Сознания оставляет ощущение незавершенности: He
ясно, как это сознание соотносится с Божественными Ипостасями,
какое место оно оставляет боrocловской апофатике.
Симптоматично, что книrа Е.Н. Трубецкоro «Смысл жизни»,
призывающая христиан к активной борьбе с мировым злом, вышла
в свет в один из самых тяжких и смутных моментов русской исто
рии И теперь вновь приходит к читателю в пору HOBOro, едва ли
не менее rрозноro кризиса...
Последним довелось писать о смысле жизни Семену Л юдвuzовu
чу Франку (1877 1950), уже находившемуся в вынужденной эмиr
рации. В свойственной ему удивительно простой и ясной манере он
воспроизвел apryMeHTbl и выводы своих предшественников, создав
насыщенный, выразительный финал русской философской симфо
Русская философская СИМфOlIИЯ
17
нии, убедительно раскрывающей значение и силу соборноro созна
ния.
Есть, конечно, в этой симфонии риторические длинноты, повто
рения, порой встречаются неожиданные НОНаккорды, неразрешен
ные диссонансы. Осталась, в частности, не вполне разработанной
кантовская тема: три столь родственных русской духовности моти
ва, перечисляемые в последовательности трех «Критик» апофа
тики, персонализма и антиутилитаризма, не без успеха развива
лись русскими мыслителями до начала мировой войны, затем фи
лософия обнаружила свою проницаемость для политических при
страстий: кто прямолинейно связал Канта с Круппом, кто преодо
левал кантианство алоrизмом, кто панлоrизмом... Понятно, что
и «Абсолютное Сознание» не успело пройти соборной проверки. И
тем не менее, в самом существенном можно еще раз подчеркнуть
полное единомыслие русских релиrиозных философов.
Конкретное осмысление каждой конкретной личной жизни как
жизни «лика», «образа Божия», осуществляется ее со отнесением с
трансцендентною Полнотою Жизни и Смысла, Т.е. в 6оZ0сознании,
которое по своей природе таинственно и синэрzийно (Ин. 6, 44
45), а значит поддерживает непосредственное 6оz006щение. Oc
мысленная жизнь стремится быть непрестанным боro служением,
блаroroвейпым и радостным несением caoezo креста, иначе Hece
нием всяlCОZО служения в непрерывном 6оZ0со:тании и 6оz006ще
нии.
.
.
.
Насколько мне известно, была только одна попытка собрать BO
едино сочинения русских мыслителей и духовных писателей о
смысле жизни. Ее предприняла «Релиrиозно философская библио
тека» в двух выпусках (ХХ и XXI) своих карманных книжечек,
озаrлавленных «О цели и смысле жизни» (Вышний Волочек], 1909.
Часть первая, соrласно подзаroловку, охватывала две темы: а) ЭВ
демонизм, утилитаризм и стоицизм как принципы жизни; б) лоrи
ческая связь веры в смысл жизни с верой в бессмертие и включала
фраrменты сочинений Вл.Соловьева, М.М. Тареева, М.С. Карели
на и А.И. Введенскоro. Часть вторая была посвящена «христиан
скому мировоззрению» и содержала выдержки из работ А.М. Иван
цова Платонова, В.И. Несмелова, св. Феофана Затворника и
С.А. Нилуса (беседы преп. Серафима CapoBcKoro с Н.А. Мотовило
вым).
В настоящее издание включены полные тексты основных произ
ведений русских мыслителей, непосредствеюtO посвященных
смыслу жизни.
Н. к. rаврюшин
18
Мне не удалось, однако, разыскать небольшую брошюру архим.
Андрея (YXTOMCKOro) «О смысле жизни. Слово в Великий Четвер
ток» (Казань, 1901), упоминаемую в книrе М.Л. Зеленоroрскоro
«Жизнь И деятельность архиепископа Андрея (князя YXTOMCKOro)>>
(М.: «Терра», 1991, с. 306). Не включена в сборник и литератуP<r
ведческая работа А.Е. Модестова «О смысле жизни в русской XYA<r
жественной литературе XIX в.» (Вып. 1 2. СПб.: «Энерrия»,
1914). Статью о. rеорrия Флоровскоro «Смысл истории и смысл
жизни» (1921) я надеюсь поместить в V OM томе настоящей серии,
посвященном русской релиrиозиой историософии, Предисловие
Вл.Соловьева к первому изданию «Оправдания добра» «HpaBCТ
венный смысл жизни в ero предварительном понятии» не вошло
в данный сборник rлавным образом потому, что включается в раз
личные переиздапия «Сочинений» Вл.Соловьева.
В последний момент, по соображениям объема, пришлось иск
лючить из сборника беседу преп. Серафима CapoBcKoro с Н.А. Mo
товиловым в изложении С.А. Нилуса, брошюру Р.В. Иванова Ра
зу-мника «О смысле жизни», написанную в духе внеконфессиональ
HOro либерализма, а также раздел книrи И.А. Ильина «Философия
rеreля как учение о конкретности Боrа и человека», озаrлавлен
ный «Учение о смысле человеческой жизни».
Приведение текстов конца ХIХ начала ХХ вв. к единообразию
cOBpeMeHHoro правописания дело не столько сложное, сколько
неблаroдарное, и потому составитель зачастую держался npocтoro
принципа: лучше ошибиться вместе с Тареевым и Трубецким, He
жели торжествовать правоту с академической rрамматикой... Aнa
лоrично решались вопросы оформления текста: литературных ccы
лок, курсивов И проч.
Как и в первом выпуске серии, к примечаниям редактора, поме
щенным в конце книrи, отсылают буквы кириллическоro алфави
та. За редкими исключениями, от указаний на парафразы из BeT
xoro и HOBOro Завета пришлось отказаться, так как это потребовало
бы увеличения листажа.
Н.К. rаврЮШU1t
Василий Розанов
Цеп человеческой
жизни
1. ИССЛЕДОВАНИЕ ИДЕИ СЧАСТЬЯ КАК ИДЕИ
BEPXOBHOro НАЧАЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.
1. ДвоякOI'О рода может быть жизнь человека: бессознательная и co
знательная. Под первою я разумею жизнь, которая управляется
прuчuна.мu; под второю жизнь, которая управляется целью.
Жизнь, управляемую причинами, справедливо назвать бессоз
нательной; это потому, что хотя сознание здесь и участвует в дея
тельности человека, но лишь как пособие: не оно определяет, куда
эта деятельность может быть направлена, и так же какова она
должна быть по своим хачествам. Причинам, внешним для челове
ка и независимым от Hero, принадлежит определение Bcero этоro. В
rраницах, уже установленных этими причинами, сознание выпол
няет свою служебную роль: указывает способы той или иной дея
тельности, ее леrчайшие пути, возможное и невозможное дЛЯ BЫ
полнения из TOro, к чему нудят человека причины.
Жизнь, управляемую целью, справедливо назвать сознатель
ной, потому что сознание является здесь началом I'OCподствующим,
определяющим. Ему принадлежит выбор, к чему должна напра
виться сложная цепь человеческих поступков; и так же YCTpoe
ние их всех по плану, наиболее отвечающему достиrнутому. Обсто
Ятельства, внешние для человека, получают здесь значение BTOpo
степенное и частью служебное: они или противодействуют прибли
жению человека к желаемому, и тоща устраняются им, обходятся,
как нибудь ослабляются; наконец, даже подчиняя ero себе, подчи
Няют временно, он влечется ими, не теряя сознания, что должен
бы влечься в противоположную сторону, и не теряя надежды ранее
или позже освободиться от их власти. Напротив, если они способст
вуют приближению человека к желаемому, они усиливаются им,
сохраняются, располаrаются лучше, нежели как лежали ecтeCТBeH
НО. И в том, и в друroм случае сознание является отделенными от
внешних причин; оно силится соrласовать их с собою, но не пассив
но соrласуется с ними.
Василий Розанов
22
11. Из caMOro понятия о сознательной жизни прямо вытекает,
что вопрос о цели человеческоro существования есть первый, раз
решение KOТOporo необходимо для сознательности этоro существо
вания.
Само предложение этоro вопроса может быть сделано в двух
формах: можно задаться мыслью, что должно быть для человека
целью ero деятельности? Ответ, каков бы он ни был, на вопрос, так
поставленный, будет указывать на искусственную цель человече
CKOro существования, потому что в меру cBoero искусства человек
может придумать наилучшее, к чему он Mor бы направить свою дe
ятельность, и как таковое счесть ero для себя должным. Таким
образом, по характеру своему, процесс мысли, ищущей этоro воп
роса, будет процессом изобретения; какими бы ни было путями, на
что бы ни опираясь, она будет построять идею цели как нечто новое
для человека, как прежде не бывшее и им создаваемое.
Или, напротив, можно задаться вопросом: что составляет цель
человеческоro существования? Не входя в рассмотрение, возможен
ли ответ на так поставленный вопрос, следует заметить, что, если
бы он был дан, он указывал бы цель естественную, Т.е. такую, KO
торая не построялась бы мыслью, но, будучи дана в самой природе
человека, только бы находилась ею. Процесс этоro нахождения был
бы существенно противоположен первому: он открывал бы для co
знания ранее скрытое от Hero, но существовавшее в самом себе по
стоян но.
111. В течение долrих веков исторической жизни человек не Mor
не задумываться над этим вопросом, так или иначе выраженным. И
действительно, бесчисленное множество существует ответов на He
1'0, более или менее общих, более или менее различных, смотря по
эпохам, коrда они давались, по племени, в среде KOТOporo находи
лнсь. Но ИЗ этих ответов два разряда мы тотчас же должны оставить
в стороне: ответы частичные и ответы, принудительно наложенные
на человеческое сознание.
Первые (например, о цели rocударства или о цели искусства) не
обнимают деятельности человека в ее целом и потому, вводя созна
тельность в одну часть историческоro творчества, не вводят ее в co
отношение разных частей. Отсюда руководящее значение подо
бных целей оrраничивается внутренними пределами той сферы,
rде они действуют, и сознательность, ими порождаемая, во всем
подобна той, которую проявляет человек, коrда он вовсе не знает
целей cBoero существования. Потому что в этом последнем слу
чае, управляемый причинами, он, однако, понимает их, вводит
свет cBoero сознания в соотношение с собою, пытается избеrать oд
них и попасть под действие друrих, Т.е. остается свободен и избира
ет в частях, но не в целом.
Цель человеческой жизни
23
Вторые цели, принудительно наложенные на человека (напри
мер, релиrиозным учением), потому не придают жизни сознатель
ности, что не было участия сознания в их выборе: они были даюtOе,
открывшееся человеку, чему он должен покорно следовать. Но он
никоrда не имел возможности заrлянуть по ту сторону их, откуда
они давались: к нему всеrда обращена была толЬко одна их сторона,
человеческая, но скрыта была сторона божественная. Там эти цели
были, без сомнения, свободно избраны и, следовательно, созна
тельны. Но для человеческой природы они и принудительны, и
темны.
Однако между всеми идеями, в различные эпохи руководивши
ми человека, есть одна, которая не подлежит подобному ВblДеле
нию как по общности своей, так и по свободе ее выбора: мы разуме
ем идею, что человеческое существование не заключает в себе Ka
кою либо иною смысла, кроме как устроение ею собственных cy
деб на земле. Это не есть дorмa, наложенная на сознание извне;
скорее это есть следствие свободною отвлечения, которое произве
ла мысль человека, наблюдая мириады единичных целей ею и под
мечая в них общее, ради чею все они избирались как цели: «Сча
стье деятельною существа как цель ею деятельности» это есть
одновременно высшая абстракция практической жизни, и BMe
сте отделение этой жизни от каких либо супранатуральных свя
зей, какие ранее человек имел (или думал, что имел) с миром, в KO
тором он жил.
IV. В идее этой есть характер как бы некоторой остаточности:
она остается истинной одна, коrда мною друrих каких то идей,
прежде равных ей по значению, оказались ложными. rлубокое co
мнение, закравшееся в жизнь человека, и также утомление ею дy
ховных сил, было исторической почвой, из которой выросла эта
идея, Bcerдa ранее слитая с разными друrими идеями, никоrда не
rocподствовавшая в жизни. И едва ли мы rрубо ошибемся, если CKa
жем, что в том истощении всех сил, которое пережила Европа в pe
формационной эпохе, скрывается начало моryщественною роста
этой идеи. По крайней мере, именно с ::rroro времени в деятельности
великих политиков Франции, которая ранее всех задушила в себе
новое движение, начинается бессознательное осуществление ее в
ЖИЗни народов. По видимому, человек усомнился в существовании
для Hero каких либо высших целей, после тoro как он несколько
раз и так неудачно пытался жить для этих друrих целей: теократия
РИмской церкви, художественное наслаждение времен «возрожде
ния», свобода личноro общения с Божеством в протестанстве все
одинаково было и прошло, оставив человека наедине с ero земными
нуждами и страданиями. Они одни оставались вечно, Korдa все дpy
Василий Розанов
24
roе проходило; и им овладела естественная мысль, что именно они
должны составлять предмет ero вечноro внимания и усилий.
В сфере права, нравственности, искусства и науки мы наблюда
ем с этоro времени ослабление их внутренних и самостоятельных
идей 1, которыми они всеrда жили ранее, силой которых развива
лись свободно. Как будто не иначе, как через отношение к человеку
и ero счастью все продолжало существовать и подвиrаться вперед в
истории. Справедливость, долr, красота и истина, которые так дол
ro и так преданно любил человек ради их самих, утратили притяrа
тельную силу для ero сердца, и во всем этом он стал искать умом
своим выroдной для себя стороны и, лишь находя ее, на ней пытал
ся укрепить их существование. В этих усилиях удержать исчезаю
щее сказалось несовершенное иссякновение в человеке прежних
идей; но он уже так бессилен бороться с овладевающей им идеей
cBoero счастья, что, даже продолжая любить безотчетно что--либо,
хочет любить не вопреки ей. Он как бы боится ее, чувствует ничто
жество cBoero сознания перед ней, и под ее покров, в складки ее
необозримой одежды пытается спрятать MHoroe дороroе, чем он
жил ранее и без чеro, он чувствует, ero жизнь будет так пуста со
временем. Но из слабеющих рук ero более и более вываливаются
эти дороrие остатки прежней жизни, и чем далее идет время, тем
яснее становится, что одна эта идея останется с ним в истории, и ей
служить, ее осуществлять это все, что ему предстоит в дали Be
ков.
Одновременно с этим ослаблением особенных и самостоятель
ных идей, которые руководили человеком в отдельных сферах ero
творчества, мы наблюдаем в истории возрастание Bcero, непос
редственно связанноro с идеей ero блаroустроения на земле. Co6cт
венно, в безраздельности внимания, устремленноro на это блаro
устроение, уже заключались скрыто все успехи механической и
внешней деятельности человека: чудовищный рост всякоro рода
1 Поворотными точками в этом опюшеllИИ следует ПРИЗllать пояwlеllие двух
(между множеством друrиx) трудов, классических в истории YMcTBeHHoro развития
IIОВОЙ Европы: БЭКОllа Instauratio IШlgШ1, и J;eHTaMa Введение в основаllue
нравственности и законодательства3. lIервый, указав на моryщсство и блаrocо
стояние человека как на цель, к подножию которой приведется со временем познаllие
природы, открыл этим указанием начало раСllространеиия утилитариоro прииципа
вообще на всю сферу теоретической деятельиости человека всеrда индивидуаль
IIОЙ и субъективной; второй, утвердив резко этот же принцип в важнейшей части
публичной деятельности народов, начал подчинеиие ему всей сферы практических
и коллективных дел. Множество друrиx трудов, о которых МЫ упомянули, кажется,
все менее важны, "ежели эти два: в них утилитарный принцип не является столь
оroленным от всяких друrих начал, он не столь rлубоко и искренно исповедуется, не
IЮ отношению к таким обшириым сферам деятельности выражен.
Цель человеческой жизни
25
техНИКИ, всепроникающая зоркость администрации, связь всех
людей путами взаимно переплетенных выroд. И таким образом во
всем, что разрушила, и во всем, что создала новая история, она есть
только развитие одноro семени: идеи, что иных целей, кроме собст
BeHHoro устроения на земле, человек не имеет.
У. Эта идея одинаково выражается в обеих формах, которые мы
ранее указали как возможные и различные ответы на один вопрос о
цели человеческоro существования: утверждается, что человек и
психически не может иначе действовать, как повинуясь влечению
к своему счастью; и требуется вместе, чтобы он следовал только
ему одному, Т.е. как бы молча признается, что он иноrда борется с
этим влечением или вообще следует чему то друroму. Как это ясно
само собой, между этим утверждением и требованием есть проти
воречие: незачем требовать тoro, что есть; и если все таки требует
ся, значит не всеrда есть требуемое.
Истинный смысл этоro противоречия раскрывается лишь в исто
рическом возникновении идеи счастья, о которой мы roворили: соб
ственно, человек всеrда следует влечению к своему счастью, но это
остается незаметным для Hero, Korдa он руководится какой либо
иной идеей, закрывающей от Hero ero субьективные ощущения,
релиrиозной, политической, правовой или какой друroй. В требо
вании же, чтобы человек руководился только своим счастьем за
ключено именно отрицание постоянноro и необходимоro значения
для Hero этих идей, которые лишь в меру cBoero соотношения с ero
счастьем должны быть предметом ero стремлений или антипатий.
Таким образом здесь, в этой незамечаемой двойственности утили
тарной идеи, сказывается ее усилие выделиться из связи с прежни
ми историческими идеями, которые все должны стать относитель
ными и только она одна абсолютной. Ради истины или веры человек
может и всеrда идти на костер, если к этой истине и вере он в ca
мом деле так привязан, что для Hero леrче не жить, нежели жить
без них. Но чтобы он должен был идти за них на костер, потому что
ero отречение от веры оскорбило бы Боrа или отречение от истины
было бы ложью перед самим собой, вот что нелепо, что есть фан
том, которому нет места в действительности.
VI. Итак, в идее счастья как BepxoBHoro руководительноro нача
ла человеческой жизни содержится достаточно полный ответ на
вопрос, разрешение KOTOporo необходимо для сознательности Ha
шей деятельности; и по отношению к нему дальнейшее исследова
ние может быть не испытанием ero формальной удовлетворитель
ности, но лишь внутренней истинности.
Исследовать какую нибудь идею можно не иначе, как предва
рительно раскрыв ее внутреннее содержание. Только Torдa, при
вполне ясном ее составе, можно убедиться и в правильном располо
Василий Розанов
26
жении составляющих ее частей, и в отношении их всех как HeKOТO
рой системы мысли к друrим идеям и к фактам самой действитель
ности.
Раскрыть же идею значит дать ряд определений входящим в нее
терминам и соединить эти определения связью, в какой находятся
самые термины. Потому что ясно, что кроме смысла этих терминов
и смысла их взаимноro соотношения в идее нет никакоro друroro
содержания; ничеro в ней не утверждается, кроме тoro, что звучит
в словах, которые мы произносим, КOI'да ее высказываем.
Три термина входят в состав рассматриваемой идеи: 1)
«жизнь» как указывающий на объект, подлежащий мышлению;
2) «цель» как термин, указывающий порядок, в каком нами MЫC
лится этот объект; З) «счастье» как термин, указывающий BЫ
сшее руководительное начало, или идеал, смотря на который мы
прилаrаем к данному объекту данный порядок мышления.
УН. Лод «жизньЮ» здесь разумеется CoвOlcyпHOCmb внешнux и
внутренних шстов, совершаемых человеком или совершающихся в
нем, на которые простирается или может простереться изме
няющее действие ezo воли, Т.е. как дел ero, через которые он BCТY
пает в соотношение с подобными себе или с окружающей природой,
так равно и мыслей ero или скрытых чувств и желаний, которые
MOryT быть никоrда не узнаны и ни в чем не выражены, с непре
менным условием только, чтобы они не были безусловно непроиз
вольны. Условие это необходимо потому, что в самой сущности
вопроса и искомоro на Hero ответа заключено предположение о воз
можности для человека сделать жизнь свою сознательной, Т.е. цe
лесообразной; иными словами, за предложенным вопросом лежит
желание направить, Т.е. некоторым образом изменить что то, что
в естественном порядке идет к худшему, нежели к чему моrло бы
идти при сознании лучшеro. И так как это «направляемое» есть ca
ма жизнь, то, конечно, не все, но лишь изменяемая ее часть слу
жит объектом мышления в рассматриваемой идее.
Это по отношению к индивидууму и ero воле; и так как из COBO
купности индивидуальных же усилий слаrается жизнь 'человечест
ва во времени и в пространстве, Т.е. и история, и состояние обще
ства в каждый момент ее, то ясно, что все это наравне с миром еди
ничных дел подлежит созерцанию в данной идее. Сюда относится:
наука, искусство, литература в обширном смысле и также релиrи
озный культ, насколько он зависит от человека, структура обще
ства и се важнейший вид rocYAapcтBo. Только такие абсолютно
неизменяемые по произволу элементы цивилизации, как язык Ha
рода и ero строй, лежат вне rраниц идеи счастья как BepxoBHoro py
ководительноro начала жизни.
Цель человеческой жизни
27
VIII. Под целью разумеется ecezдa осуществляемое, т.е. то,
что стаиет действитель1tbl.At через друzое, которое дeйcтви
тель1tО уже теперь, силой идеи цели, ему предшествующей и ею
соzласующей.
Причем соrласуемое есть то, что уже реально (средства); а с чем
соrласуется оно лишь станет со временем (цель). Таким обра
30м, в порядке всякой целесообразности, которая существует или
какую мы можем представить себе, текущая действительность есть
нечто, постоянно зыблющееся, и незыблемо лишь то, что ее движет
и к чему она движется. Но при этой неподвижности начальной и
конечной точек целесообразноro процесса между ними есть та раз
ница, что все качества второй вытекают из ее верности первой.
Только идея цели существует силой CBoero BHYTpeHHero достоинст
ва, все же прочее СООТНОСится с ней и от этоro соотношения cтaHO
вится тем или друrим.
В рассматриваемой идее соrласуемое есть сама жизнь как COBO
купность возникших В истории фактов, за каждым из которых
скрывается вызвавшая ero причина, но не было для всех их какой
либо устрояющей цели. Замена этоro хаоса взаимно перекрещива
ющихся причин одним руководительным началом и составляет
сущность перехода исторической жизни от состояния бессознатель
HOro к сознательному. Собственно, причины и здесь сохраняют
свою созидательную силу; как и всюду, им одним принадлежит
способность вызывать к существованию предметы и явления, но к
самому действию причин здесь примешивается избирающее их co
знание, которое одним из них дает свободу проявляться, друrие же
оrраничивает или подавляет через выбор им противодействия. И,
таким образом, в каждой части своей оставаясь причинным, в цe
лом длинный ряд явлений и предметов становится целесообразным.
Последнее, окончательное звено этоro процесса и есть цель: она
столь же реальна и осязательна, как и каждое промежуточное зве
но, но отличается от Hero полнотой и планомерностью своей. Эта
планомерность (цели), выражается в явлениях и фактах, cтporo OT
вечает лоrической планомерности идеи цели.
Идея цели есть внутренний, субьективный акт, который через
целесообразный процесс воплощается в действительности; послед
Няя таким образом является по отношению к нему тем же, чем слу
жит форма по отношению к содержанию или внешнее выражение к
выражаемому смыслу. Заметим, что качество цели, Т.е. чеro то
Окончательноro, совершенноro и неподлежащеro изменениям, яв
ляется в какой либо идее в силу ее BHYTpeHHero достоинства, KOТO
рому ничеro не недостает; потому что, раз в ней было бы это Heдo
стающее, с восполнением недостатка она стала бы лучшим и, сле
довательно, целью, по отношению к которой она же без сделанноro
Василий Розанов
28
восполнения была бы лишь средством, промежуточной ступенью.
Таким образом некоторая идеальная полнота есть лоrическая необ
ходимость для всякой идеи цели.
IX. Внутреннее, субъективное ощущение счастья как только
желаемое, но еще не испытываемое, есть тот скрытый, духовный
акт, для KOTOporo все остальное в рассматриваемой идее есть или
выражение, или средство. Ero понятие, ero лоrическое определение
и есть идея цели в процесс е, материалом или сферой совершения
KOTOporo (по указанию утилитарноro руководительноro начала)
должна служить вся историческая жизнь человечества.
Под счастьем МОЖItО разуметь толЬ/со yi)oвлетвореltltость,
Т.е. такое состояние, при котором отсутствует дальнейшее движе
ние в человеке желания, как чеro то ищущеro, стремящеrocя воз
обладать.
Этот покой душевной жизни, это раhновесие всех сил человека,
вернувшихся после борьбы с внешними препятствиями и победы
над ними внутри себя, вполне покрывает понятие счастья, тожест
вен но с ощущением ero полноты. Потому что ясно, что пока cтpeM
ление не умерло в человеке, нет у Hero предмета стремления и нет
удовлетворения им; Т.е. есть неудовлетворенность от ощущения
недостатка и, следовательно, страдание.
Х. Теперь, раскрыв смысл терминов, входящих в состав идеи
счастья как BepxoBHoro начала человеческой жизни, мы можем BЫ
вести положения, вытекающие из этой идеи:
1. Хорошее и дурное не есть для челове/Са что либо отличное
от желаемоzо им и lIежелаемоzо. Это следствие прямо вытекает из
caMoro понятия о счастье как состоянии удовлетворенности, Т.е.
пре/Сращении желаний, и из определения, что счастье есть высшая
цель человеческой деятельности, Т.е. lIаилучшее для Hero, в чем OT
сутствует какой либо недостаток. Таким образом, с признанием
рассматриваемой идеи исчезает что либо, вне ее лежащее, что MOr--
ло бы служить критериумом жслаемоro, средством оценки для Hero.
2. Ничто до момента, по/Са станет желаемым, или после тo
zo, /Са/С перестало желаться, не имеет /Са/Соzо лuбо отношения /с
пО1lятиям хорошеzо и дУР1l0Ю, не содержит в себе этих понятий
как cBoero постояltltOzо качества. И в самом деле, идея счастья как
BepxoBHoro начала человеческой жизни есть только схема нашеro
ума, через которую проходят реальные предметы и явления. В миr,
Korдa они проходят через нее, коrда они желаемы и доставляют
счастье, они приобретают в себе качественное различие от Bcero oc
тзльноro, становясь наилучшим для человека, ни через что не oцe
ниваемым; и как только прошли, как только потеряли на себе тень
желаемости, снова входят в сферу качественно безразличноro. Bo
Llель человеческой ЖИЗIIИ
29
ля не видит их более, не ищет; и с нею не различает их ум и не oцe
нивает совесть.
З. В самих себе все вещи природы и она вся не суть до6ро или
з.ло, но лишь MOZym становиться злом или до6ром; причем под
природой здесь разумеется и сам человек, и все в нем совершающе
еся и им создаваемое. И в самом деле, можно представить себе Ka
кую либо единичную вещь, вовсе никоща не проходящую через
схему рассматриваемой идеи, Т.е. что предметом человеческоro же
ланиЯ служит все, кроме данной вещи. Тоща она совершенно и ни
коrда не может быть добром. И так как таковой попеременно можно
представить себе каждую вещь порознь, то ясно, что и все они, Т.е.
целая при рода, вовсе не суть добро или зло, но лишь нечто становя
щееся тем и друrим в зависимости от положения cBoero (BpeMeHHO
ro) относительно человека.
4. Продолжительность и напряженность суть единственные
различия, усматриваемые в ощущении счастья. И в самом деле, в
понятие удовлетворенности не входит никаких иных представле
ний, кроме как о продолжительности испытываемоro удовлетворе
ния и о полноте ero; потому что сама удовлетворенность есть лишь
ответ на желание, которое может быть успокоено или ненадолro,
или отчасти и на короткое время. Таким образом единичность или
множественность предметов, которые были целью стремления и
стали предметом обладания, и долroта этоro обладания составляют
все, что по условиям рассматриваемой идеи необходимо для ее ocy
ществления.
5. Всякое счастье, имея лишь качественные измерения, не за
lCЛючает в себе каких либо качеств. Вывод этот прямо следует из
предыдущеro рассуждения и выражает только друrими СJlовами то,
что в нем сказано.
6. По отсутствию качественных различий в желаемом не MO
жет быть преимущества в одном желании перед друzим и пред--
почтения или выбора, с которым оно 06ращалось бы к чем ни
будь более, нежели к иному. И в самом деле, всякое проявление BЫ
бора было бы обозначением, что в предметах, окружающих челове
ка, есть что то независимое от ero воли, что преимущественно вле
чет ero желание; есть качественность, не определяемая взrлядом на
них человека и притом родственная с ero природой, в силу чеro эта
ПрИрода ищет их, избирает из среды Bcero друroro и усвояет себе.
Ряд подобных явлений вскрывал бы собою какие то темные COOTHO
шения между человеком и миром, вовсе не вытекающие из ero BO
ли, но, напротив, определяющие эту волю, и в самом корне разру
шил бы доктрину, по которой ощущение удовольствия есть cpeдcт
во оценки Bcero и природа есть лишь арена, rде ищутся эти удоволь
ствия, а жизнь человека самое их искание: это искание было бы
Василий Роза иов
30
secundum, влекомое, но не рптит 6 , влекущее; нечто хорошо было
бы не потому, что желается, но желается потому, что хорошо. В си
лу чеro оно хорошо? Этот вопрос открывал бы мир изучения, COBep
шенно выxдящеro из сферы идеи счастья как BepxoBHoro начала
человеческой деятельности.
7. Роды u виды хорошею и дурною, сливаясь в ею количестве,
исчезают. И в самом деле, сферы HpaBCТBeHHoro, эстетическоro,
релиrиозноro и пр. все различались между собой по особой природе
влеченuя, какое испытывал к ним человек; и так как сила влечения
и ero продолжительность суть единственное, что служит средством
различать влекущее с точки зрения идеи счастья как BepxoBHoro
начала человеческой жизни, то с этой точки зрения нет более oc
новы для различения красоты от дoлra, их обоИХ от справедливости
и пр. Они одинаково влекут, но не suo modo каждое, а рап modo G
все, и суть одно для воли, более не способной что либо избрать из
НИХ. С исчезновением этой способности как разнородность жизни,
так и разнородность, мноroветвистость историческоro созидания,
rде отдельные сферы возводились через усилия, к одному чему ни
будь направленные, одним определенным чувством движимые, в
самом источнике своем разрушаются.
8. Счастье количественно большее избирается преимущест
венно перед количественно меньшим. Это прямо следует из OTCYT
ствия каких либо различий в самом счастье ИНЫХ, нежели количе
ственные; и из отсутствия чеro либо, кроме счастья, что моrло бы
избираться человеком.
9. Страдание, будучи меньшим, нежели наслаждение, всеzда
может быть поставлено к нему в отношение причины к своему
следствию. И в самом деле, при испытании ИХ обоИХ Bcerдa ocтa
нется некоторый избыток наслаждения над страданием, который
будет чистым счастьем, И так как влечение к нему по внутренней
природе своей ХОРОШО, то хорошо и страдание, перенесенное ради
ero получения.
10. Страдание, как и наслаждение, не заключая в себе родов и
видов, поставляемые в отношение приЧИIfЫ и следствия друz к
друzу, берутся одинаково из всех сфер хорошею и дурною, прежде
различu.моzо по рода.ч и видам. И в самом деле, так как состояния
удовлетворенности все слиты между собой и отличаются одно от
друroro лишь продолжительностью и напряженностью, то ясно, что
одна эта продолжительность и напряженность может служить py
ководящим началом при избрании чеro либо как цели и при упот
ре6лении Apyroro как средства. И. так как эти количественные из
мерения применимы ко всем сферам прежде расчлененноro добра,
то безразлично из всякой сферы может быть избираемо страдание
как средство достиrнуть большеro наслаждения друroй сферы.
Цель человеческой ЖИЗНИ
31
Два последних положения и составляют доктрину, известную
под формулой «цель оправдывает средства», с тем различием, oд
иако, что в этой старой формуле подразумевается некоторый веч
ный и высший достиrаемый идеал, которому приносится в жертву
нечто временное и случайное, хотя бы и связанное побочно с веч
ным, тоща как в двух только что выраженных следствиях из
утилитарной доктрины не подразумевается никакOI"О постоянства
во влекущем идеале, но лишь постоянство в удовлетворенности че
ловека: какими идеалами безразлично. Таким образом там, в
формуле «средства оправдываются целью», есть настойчивая, ни
перед чем не останавливающаяся деятельность, как закрывающая
rлаза на текущую и временную действительность, не столько миря
щаяся С существующим злом, сколько не чувствующая ero, слепая
к нему; напротив, в утилитарной доктрине все внимание cocpeдoтo
чено па настоящем, и это настоящее делается предметом почти Me
ханической иrры в ощущения, с вечным взвешиванием их силы, с
вечной изменчивостью в решениях, постоянно следующих за тем,
куда склоняются весы, на одной чаше которых лежит наслаждение,
а на друroй страдание.
11. Наслаждение мноzих, если оно тожественно с наслаждени
ем oдHOZO (по предмету и содержанию), должно быть избираемо
предпочтителыtO перед HUМ как большее в своей сумме. Это то
положение утилитарной доктрины, по которому не общее и He
сколько неопредсленное влечение к счастью должно руководить
человеческой деятельностью, но именно твердое сознание «счастья
наибольшеro количества людей». Эта точность выражения, cтporo
необходимая, придает всему учению отчетливый вид и делает ero
всеобъемлющей формулой: и в самом деле, жизнь обществ, жизнь
историческая во всем ее объеме, тотчас входит вовнутрь этой ДOKT
рины, как только мы переводим ее через указанный вывод из Tec
ных rраниц личноro существования на широкую арену междучело
веческих отношений.
12. Страдание одНОZO или некоторых, если оно способно послу
жить к наслаждению MHOZUX, может быть избираемо как cpeдcт
во, давая о разнице чистое наслаждение. Это положение, как и
предыдущее, есть лишь иными словами выраженное требование,
что большее наслаждение должно быть избираемо преимуществен
но перед меньшим (вывод восьмой). И в самом деле, при связности
Людей, при отсутствии изолированности в их жизни, есть связность
и в наслаждении одних со страданием друrих, боrатства с бедно
стью, досуrа с утомлением, всех видов HpaBCТBeHHoro и физическо
ro комфорта со всеми степенями физическоro и HpaBCТBeHHoro па
дения. В силу связности этой, человек никоrда не может стремить
ся собственно к чистому, изолированному счастью, но лишь к
Василий РозаllОВ
32
счастью как разнице между меньшим страдание и большим Ha
слаждением. И самый частый вид зтой разницы бывает именно тот,
который получается от предпочтения счастья мноrих страданию
некоторых.
13. Все люди, как равно ощущающие, равны в праве на счастье
и на избежание страдания. И в самом деле, так как ощущение сча
стья есть высший принцип для жизни всех, то нет причины, почему
бы кто нибудь из способных испытывать ero был в праве поставить
свое ощущение выше, нежели ощущение коro либо друroro. Под<r
бное предпочтение, высказанное им и принятое друrими, было бы
признанием качественных различий в ощущении счастья и, следо
вательно, признанием чеro либо хорошим и дурным в самом себе,
независимо от отношения к нему человеческоro желания, Т.е. Ha
рушением Bcero смысла исследуемой идеи.
14. Определение «что есть счастье?», как и избрание средств
ezo дoCmuzHymb, принадлежит воле 6ольшинства, с которою
сливается воля остальных. И в самом деле, в случае подчине
ния численноro большинства людей стремлению к счастью HeKO
торых в результате получилось бы страдание, перевешивающее
сумму наслаждения. Следовательно, даже добровольно большин
ство не может подчиниться воле меньшинства, иначе оно впа
дет в противоречие с идеей, которая живет (по предложению). С
друroй стороны меньшинство, раз ему выяснилось, что оно Ta
ковое (т.е. численно уступает своим противникам), сливается по
необходимости в идеях и желаниях с большинством, дабы колли
зией с ним не вызвать ненужноro страдания: ибо побежденное
оно сольется с ним, а победившее приведет ero к страданию,
большему, чем ero, меньшинства, наслаждение 2 .
2 Трактат «Contrat social»l Руссо, 110 истине залеrIlIИЙ в основу Bcero 110литиче
CKOro строя Европы, весь исходит молчаливо из идеи, чтосчастьс человека есть един
ственный прИlЩИП ero устроения на земле. Он песь, нри lIекотором искусстве обра
ботки, Mor быть выражен в ряде положеllИЙ, развивающих далее положения 11 14,
выше изложеl1llые. До какой стеrlени это так, и до какой степени Руссо был лоrичеll
в своих построениях, МОЖIЮ видеть из TOro, что хотя обе идеи счастья как философ
ской основы ero трактата он и не упоминает (ему, вероятно, пе приходила на мысль
их связь), однако в одном месте и он утверждает, что при souverainetC du peuple и
suffrage uпivеrsel д ( 14 положению нашеro развития идеи счастья), раз выяснилась
воля БОЛЬШИIIСТва, меньшипство сливается с этой волей, начинает мыслить и желать
так, как если бы оно ничеro раньше не думало и не желало и знало только эту зако
нодательствующую волю большинства, чем, утверждал Руссо, и сохраняется
свобода индивидуума при основании rocударства на ПРИllципе «общественноro доro
вора». Общественный доroвор это есть соrласие боЛЬШИIIСТва понимать счастье
так, а не Иllаче, и избирать средства осуществления ero те, а lIе иные, что CTaHO
вится законом для всех в человеческом обществе за неимением для Hero каких либо
друrих законов релиrиозных, правовых, нравстпеНIIЫХ и проч.
Цель человеческой жизни
33
Таким образом все виды борьбы в истории разрешаются и пре
дупреждаются выяснением численных отношений между проти
воречивыми желаниями; и все, что по выяснении этих отношений
продолжало бы бороться, выходило бы из пределов идеи счастья
каК BepxoBHoro начала человеческой жизни, было бы неповино
вением ей, которое во имя ее может и должно быть заrлушено.
К ЭТИМ выводам, которые вытекают из идеи счастья, как Teope
мы: вытекают из reoметрической аксиомы, мы присоединим поло
жение, не находящееся ни в какой связи с этою идеей как вывод,
но, как наблюдение, простирающееся на все факты, обнимаемые
этой идеей.
15. Ощущение счастья, которому предшествует сознание
ею, yzacaem в своей жизненности. Это общий закон психиче
ской природы человека, что все, пройдя через рефлексию как
представление или идея, теряет свою энерrию, становясь предме
том чувства как реальный факт: привязанность не так roряча,
коrда сопровождается обдумыванием, исполнение долrа менее
возвышает дух, коrда ему предшествовало колебание, всякое чув
ственное наслаждение переживается почти холодно, Korдa оно
было уже представлено, переживалось в воображении. Собствен
но, сила души уходит вся в эту рефлексию, и от этоro так вяла и
мало привлекательна бывает жизнь людей, слишком преданных
размышлению 3 .
И так как при установлении всеобщеro сознания, что человек
живет только для счастья, это счастье по необходимости станет
предметом почти единственных размышлений человека, и к нему
будет относиться все, что ожидается, что может наступить, это
ожидаемое Bcerдa и всеми будет переживаться в воображении
3 В давние roды, коrда пишущий ЭТИ строки был убеждеll в истинности иссле
дуемой идеи и ее безусловном верховенстве для человека, была естественна и попыт
ка привести все свои действия в соответствие с ней: и имеино необходимость при этом
все относить к ожидаемому ощущению «счастья» (CBoero, как и друrиx, с постоянной
мыслью о ero сумме) и порождаемое этой необходимостью беспрестанное рефлекти
рование действительности делает само ощущение ее как бы смутным, увядшим и во
всех случаях безрадостным. Можно llредполаraть, что эта же необходимость за
ставила Милля усомниться: «буду ли я лично счастлив, если будут осущеСТWlеиы в
человечестве все перемены, которые я нахожу полезными». Но чрезвычайно тяжелое
чувство, которое он испытал при этом и которое можно назвать утраmoй вкуса к
действительности, в обществе, принявшем идею счастья за верховный принцип
для себя, будет испытватьсяя и каждым: тоrда кто же будет счастлив? И если ясно,
таким образом, что поставление счастья для себя как цели не дает этоro счастья ни
для KOro как результата, то не следует ли отсюда прямо, что не это счастьс, а чmo
mo друzое есть истинная цель человека, от которой уклоняясь, чтобы следовать лож
ной цели, он и испытывает страдаllие как последствие усилий, I1РОТИВНЫХ строю ero
природы.
Васнлий Розанов
34
прежде, чем наступит в действительности. И наступая, эта дейст
вительность не будет иметь какой либо новизны для человека, а ее
ощущение живости.
Таким образом, при раскрытых терминах своих, исследуемая
идея принимает следующий вид: «Цель человеческой жизни есть
удовлетворенность, бескачественная и наибольшая, для Haи
большеzо количества людей, волею этоzо количества опреде.ля
емая как в содержании своем, так и в средствах осуществле
Itия».
XI. Вот состав утилитарной доктрины' более полный, нежели он
был представлен коrда нибудь.
Не трудно понять из этоro состава, как при ее совершенном
воплощении в жизни человека эта жизнь подверrлась бы искаже
нию. И в самом деле, высшие потребности духовной природы че
ловека: ре.пиrия, философия, право, искусство никоrда не бы
ли потребностями чрезвычайно мноrих людей по самой трудности
их усвоения; и, однако, как способноro к reoметрическим npeд
ставлениям мы предпочитаем неспособным к ним и думаем, что в
нем человеческая природа выражена полнее и лучше, чем в
них, так точно и в релиrиозных, философских, эстетическнх и
нравственных требованиях мы видим редкое и однако истинное
проявление rлубочайшей сущности человеческой души. Так дy
маем мы, но уже ощутив эти требования, уже узнав их смысл,
KOТOporo никоrда не сможем выразить в терминах утилитарной
идеи и передать ero необозримым массам людей, которые все no
нимают в этих терминах. Между аскетом, мудрецом, художни
ком и законодателем, с одной стороны, и между остальным KOp
мящимся и забавляющимся человечеством, с друroй, выросла бы
пропасть непонимания, разъединения, которая залилась бы толь
ко кровью чьей, едва ли нужно пояснять. И те костры, давно
потухшие и до сих пор ненавидимые, на которых сroрели Коrда
то мученики за веру, за совесть, за науку, зажrлись бы вновь, как
только люди перестали бы понимать друr друrа иначе, как в Tep
минах идеи, по которой в их счастье лежит смысл их жизни. Во
имя этоro счастья, в усилиях соединиться на нем вместе, челове
чество, как безумец, потерявший roлову, обрубало бы блаroрод
нейшие свои части ради остальных, пока не истекло бы кровью,
растерзав их все. Ибо в каждом «большинстве», по видимому, oc
вободившемся от меньшинства, отделится снова меньшинство при
наступлении новых нужд и потребностей, и нет средств, нет спо
соба сохранить ero иначе, как перестав «считать» человеческие
желания, прекратив измерять человеческую ненасытность, noд
чинить ее требованиям, не из нее вытекающим. Как в душном
кольце, умерло бы человечество в ледяных обьятиях жадно иско
Цель человеческой жизни
35
MOro счастья, и нет средств для Hero жить иначе, как OTBepHYB
mиСЬ от этоro счастья, поняв жизнь свою как страдание, которое
нужно уметь нести. Оно, как и радость, есть лишь спутник в
стремлении человека к иным целям 4 ; оно сопровождает ero дей
ствия, направленные к различным предметам, по само не есть
предмет, влекущий ero к себе. и как управляющий кораблем
руль было бы ошибочно смешать с пристанью, куда он стремится,
как было бы ошибочно думать, что в повертывании этоro руля и
заключается весь 8МЫСЛ плавания, так ошибочно, и уже с ло
rической точки зрения, видеть в счастье человека и цель и смысл
ею жизни.
ХН. Но как ни ясен сразу и во всем составе этот смысл утили
тарной доктрины, мы сделаем, для убедительности, более точным и
раздельным ero выражение. Для этою необходимо сопоставить с
принципом пользы, как eepXOOHbl.At, друrие принципы человече
ской деятельности, как не верхооные:
1. Истина состав.ляет предмет человеческой деятельности
только под УСJЮвием, что она способствует ezo счастью, и
лишь в той мере, в какой ему способствует. Эта обусловлен
ность подрывает философское и научное исследование в самом
ero корне, указывая на ero несамостоятельность, произвольность:
лишь в меру достиrаемоro счастья человек может знать истину;
и если бы случилось кому нибудь доказать или «большинству»
людей подумать без доказательства, что излишнее знание вредно
для человека, например, смущает ero покой, лишает ею твердой
уверенности во всем, мешает осуществлению каких либо всеоб
щих желаний, наконец, что оно просто бесполезно для большей
части людей, ero рост в rлубину и в ширину необходимо был
бы остановлен и, если нужно, насильственно. Пункт, на котором
4 Бентам roворит: «Природа поставила человечество под управление двух Bep
хопнь/Х властителей, страдания и удовольствия. Им одним предоставлено опреде
лятъ, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать. К ИХ престолу при
вязаны с ОДIЮЙ стороны образчик хорошеro и ДYPHOro и с друroй цепь причин и
действий. Они управляют нами во всем, что мы делаем, что мы roворим, что мы дy
маем: всякое усилие, которое мы можем сделать, чтобы oTBeprнyтb зто подданство,
послужит только к тому, чтобы доказать и подтвердить ero. На словах человек может
претендовать на отрицание их моryщества, но в действительности он всеrда OCTaHeT
С!ll10дчинен им. ПРИИЦИI1 пользы ПрИЗllает ЗТО подчинение и берет ero в основание
той системы, цель которой возвести здаllие счастья руками разума и закона» (см.
«Ввсдеиие в основания нравствеииости и законодательства», rл. «О принципе поль
з....). Все зто до вол ьио верно, но во всем Этом ЯСIIО смешаиие объекта достиraемоro с
ощущеиием при достижеllИИ. О счастьс, как объекте усилий, roворится лишь в за
,КЛючении, которое выведено из тоro, что оно сопровожiJает и 1Шправляет всякое
УСилие. К чему lIаправляет? Этот вопрос даже не поставлен, и Бентам о нем Ile дoт
дывается.
Василий Розанов
36
здесь необходимо остановить все внимание, состоит в том, что
при подобном оrраничении философии и науки не может быть и
вопроса о том, действителыtO ли хорошо и полезно это оrрани
чение, но лишь о том: признается ли оно полезным и хорошим
со стороны данноro большинства в данный момент времени. Ибо
«хорошее» и «полезное» вне этоro отношения к воле большинства
уже выходит за пределы утилитарной доктрины, как был обна
ружен ее состав выше.
2. Справедливость составляет не06ходиАость для всякою
действия чe.;wвека лишь под условие.м, что она He06xoдuмa для
ею счастья, и в .меру этой He06xoдuмocтu. Принцип «suum
cuique», который можно признать разъясняющей формулой нача
ла справедливости, заменяется здесь формулой «оmпiа pluribus»;
и лишь то из этоro всеобъемлющеro «omnia», что не нужно
«pluribus», может быть предоставлено «cuique»e. Труд ИНДИВИДУ
альный или коллективный, труд целых поколений людей какой
нибудь rруппы Bcerдa обеспечивал за лицом или общественной
rруппой пользование результатами этоro труда: человек, сосло
вие, rocударство, церковь все это в сфере своих особых инте
ресов и влечений трудилось замкнуто от остальноro человечества,
жертвуя настоящим для будущеro, временным и личным для веч
HOro и необходимоro. С признанием утилитарной доктрины и всех
из нее выводов эти замкнутые меры человеческой деятельности
как бы оroляются: «вечное» и «необходимое» для мноrих может
стать ненужным для «всех», и эти «все» MOryT потребовать, чтобы
труд оrьединившихся людей при носился на их пользу.
Таким образом слитность человечества, уничтожение в нем
всякой внутренней ткани (сословной и провинциальной, rocудар
ственной, наконец, церковной) rлубочайшим образом вытекает
из принципа счастья как BepxoBHoro начала человеческой дея
тельности; и 06щность собранных в одно и на всех людей раз
деленных плодов труда есть прямое следствие. Эта слитность
труда и общность ero плодов что, как мечта, высказывалось и
ранее мноrими отвлеченными теоретиками общества становит
ся действительностью в новой истории, чем далее она подвиrает
ся, потому что стала действительностью доктрина, лежащая в ее
основе. Уже Руссо, бессознательный и великий апостол утилита
ризма в своем «Discours sur l'оrigiпе de I'iпеgаlitе parmi les
hоmmеs»Ж писал: «К то первый оroродил клочок земли, кто пер
вый заявил: зе.м.ля эта .моя, и нашел людей достаточно rлупых,
которые этому поверили, тот был основателем rражданскоro
общества, отнявшим у людей свободу». Если обобщить мысль
Руссо, дать ей истинное и полное выражение, какое она получила
Цель человеческой жизни
37
в истории, то под «клочком оroраживаемой земли» здесь нужно
разуметь все, уносимое человеком, как особое и дороroе, в cтo
рону ОТ общих TpeBor и помыслов человечества; под «OCHOBЫBae
мым rражданским обществом» все, обособляющееся в своих
интересах, всякую корпорацию, семью, rocударство, церковь; а
под людьми, на rлазах у которых сделан этот «захват», то без
различное, нерасчлененное человечество, право KOТOporo на
всю землю, на все времена, и с этим вместе на всякий труд,
лицо, собственность, что оно или сroнит все с земли, или подчи
пит себе.
rосудари Европы, эти практические выполнители новых идей,
именно повинуясь принципу пользы И даже называя ero, отнимали
не однажды имущества у церкви, ей именно отданные по завеща
нию частными лицами. Французская революция обобщила это дви
жение, распространив ero на все корпорации и на все обособления в
праве (исторические привилеrии). Новое rocударство, выросшее из
принципов революции, только продолжает это движение, но, види
мо, опасается ero докончить. Но этоro окончания уже желают, уже
требуют западные народы в словах, в усилиях, которые излишне
называть.
з. Сострадание принудительно для человека ЛИШЬ в меру тo
,о, IШСКОЛЬКО ezo проявлеltие способствует возрастанию сча
стья совокупности людей, им прямо И косвеltlLO затраzиваемых.
Этот вывод есть только приложение общей формулы к слишком
частому проявлению человеческоro чувства, которое до сих пор
во всех случаях считалось священным. Право сожалеть и облеr
чать хотя бы преступника, хотя бы против воли всех, никоrда не
Отнималось у человека, если только оно было простым движением
сердца, т.е. сожалением не к преступлению, облеrчением не для
вреда друrих. В движении чувства этоro Bcerдa признавалась He
посредственность, порывистость, безотчетность, и даже в меру
этих свойств своих оно влекло к себе всеrда симпатии людей. Но
именно эти свойства должны быть изъяты из Hero как слепые и
несообразующиеся с последствиями и заменены рассудительно
стью. Та живость помощи, то теплое общение между людьми, KO
торое Bcerдa так соrревало жизнь их, должно быть заменено, co
образно с принципом пользы, действием более реryлярным, более
ОТчетливым.
Стремление всюду заменять личную помощь общественной и,
наконец, последнюю переложить в форму rocударственной функ
ции это стремление новых времен, отделяющее сострадающеro
от Нуждающихся, есть выражение постепенноro уяснения в созна
нии всех утилитарноro начала.
ВасилИй Розанов
38
4. Прекрасное в деятельности человека и в ею созданиях есть
второстепенное перед нужнbI.М.. И в самом деле, первое дает HeKO
торый избыток в счастьи, отсутствие KOТOporo не вызывает никако
ro страдания; напротив, недостаток нужноro порождает пепосред
ственное страдание.
Стремление подчинить искусство и литературу целям полез
ным, сделать из них служебное орудие для достижения практиче
ских результатов 5 вытекает именно из этоro вывода идеи счастья
как BepxoBHoro принципа для человека.
5. Человек свободен в деятельности и в созерцаниях своих, Ha
сколько OItИ совпадают с созерцанием и деятельностью большин
ства людей, или, если противоречат ему, насколько оно дoп
скает это противоречие. И в самом деле, всякое подобное проти
воречие, как коллизия усилий, как раздор мировоззрений, ведет к
некоторому страданию; и лишь коrда оно незначительно и мало
ощущается обществом, может быть терпимо.
6. Личность всеzда есть часть и никоzда са.мостоятель
Itое целое. Целое это «большинство людей» в своем коллектив
ном труде, в своем однообраЗНQМ мировоззрении; личность BXO
дИТ В это целое как атом входит в орrанизм или отдельная функ
ция В поток орrанической жизни. И раз есть несоответствие
части со своим целым, есть разлад между ними, производящий
расстройство, меньшее, т.е. часть, для уменьшения страдания
атрофируется.
XIII. Мы называли идею счастья как BCpXOBHOro начала жизни
иноrда «утилитарным принципом», соrласно с общим употреблс
нием этоro термина; но это можно сделать, лишь оrраничивая ис
следуемую идею: «польза» есть частое проявление «счастья», KO
Торое может проявиться и в чистом, неrрубом удовольствии (эв
демонизм) и, наконец, в утонченных, по преимуществу чувствен
ных наслаждениях (эпикурейство). Но все эти частности вовсе не
выражают полноты смысла занимающей нас идеи, которую, если
уже нужен барбаризм, чтобы ее выразить, следовало бы Ha
,... , .-
звать паltэвтихизмом (от л:av все и ev'VXE:W удовлетворя
ЮСЬ, получаю желаемое, достиrаю цели, т.е. какой либо, безраз
лично) .
5 Если не ошибаемся, Пьсром ЛеруЗ уже была даllа замечательная формула
этой теllденции: «Задача художника состоит в том, чтобы открыть болсзнь; задача
критика найти способ к ее излечению». Взrляд несколько патолоrический lIa ис
КУССТВО, 110 и вместе совершенно утилитарный.
Цель человеческой ЖИЗНИ
39
Следовало бы термину «польза» дать несколько более оrpани
ченное значение, чтобы он имел точность: именно, пони мать под
пользой всякоro рода добро, но только ПРОИ380димое не лично, а че
рез учреждения. И в самом деле, есть оrромная разница в побужде
нИЯХ и в характере деятельности, KorAa она, вытекая из непосред
cTBeHHoro отношения к ближнему, избавляет ero от страдания, или
Korдa она делает то же, не видя лица страдающеro и даже не зная
собственно о нем, но лишь сбереrая ero, как, например, орудие
своей силы. Людовик ХI или Ришелье, быть может, более 06леrчи
ли человеческие страдания, нежели какой нибудь человек, не BЫ
ходивший из среды личной деятельности; по смешать их труд, при
пять меньший из них за часть большеro при их однородности бы
ло бы очевидное и rрубое заблуждение. Итак, rocударство есть соб
ственная сфера принципа пользы; но то, что им оказывается чело
веку, будучи совершаемо по личной инициативе, удобнее пазы
вать, например, нравственным.
Слишком быстро моrло в новое время уясниться для всех, что
никоrда добро, творимое по личному произволу, не может быть так
массивно, всеобъемлюще и неистощимо, как тоща, коrда оно от ли
ца всех творится rocударством. И вот почему, с постепенным упад
ком в человеческом сознании всех друrих идей, кроме исследуе
мой, рост rocударства, разветвление ero функций, их отчетливость
приобрела такой колоссальный, всеобъемлющий характер. Более и
более, от ХУН в. и до нашеro, rocударство становилось новым бо
roM, и мысли rобесса, высказанные в «lIевиафане», осуществились;
лишь с 1848 roда, после подавления rocударством рабочеro движе
ния, оно упало в своем авторитете, но лишь потому, что оно не
приняла в недра свои «большинства», ero нужд и требований. TOT
час, как совершилось это, в сфере идей, в сфере чувств и чаемых
сношений стало о бок со старым rocударством вырастать в среде
этоro «большинства» новое. ОНО зиждется уже не на юридиче
ском начале; не на нем уже, впрочем, держались и все rocударства
последнеro цикла истории. Но это новое вырастающее rocударство
принимает в себя все принципы без исключения, как все же их Ha
рушая в чистоте, все их смешивая и уравнивая. Принцип экономи
ческий представляется для мноrих rлавным; но это потому лишь,
что экономическая потребность есть самая постоянная, самая Bce
общая и наиболее всем понятная. В сущности это есть переорrани
зация человечества, оставляющеro все прежние руководившие Ha
чала по одному новому: бескачественному и наибольшему, для
большинства людей, земному счастью.
XIY. Действительно ли это начало способно статЬ реорrанизую
щим? Что оно имеет силу быть разрушительным по отношению ко
всем преждним принципам, это слишком ясно из сопоставления ero
Василий РозанОВ
40
с ними, которое было сделано выше, и об этом же свидетельствует
весь ход новой истории. Но может ли с таким успехом оно стать
зиждительным?
Для TOro, чтобы ответить на этот вопрос, следует посмотреть,
насколько оно действительно содержит разрешение вопроса о
смысле и цели человеческой жизни?
1. Идея счастья как eepxoвHOZO начала человеческоu жизни, не
указывая на постоянно должное, не может служить и PYKoвoди
тельнbl..At принципом для человека.
И в самом деле, нетрудно видеть, что в идее этой, если мы не
выйдем из cтpororo смысла ее терминов, вопрос о конечной цели че
ловеческой деятельности вовсе не разрешается, но лишь возвраща
ется к своему первоначальному положению: она содержит лишь
указание условия (<<удовлетворенность»), на котором может быть
принято человеком какое либо решение, но caMOro решения не дa
ет, потому что не определяет, что же нужно сделать объектом
своей деятельности, чтобы стать удовлетвореннbl..At. Полезное,
прекрасное, нравственное все это, в частности, способно YДOB
летворять человека найдено лишь эмпирически им и притом без
всякоro руководства исследуемой идеей и не имеет какой либо He
обходимой, постоянной с нею связи. Все это может удовлетворять
человека, и в меру этоro хорошо, желательно; но может случиться,
что оно и перестанет удовлетворять ero, и Torдa станет дурно, He
желательно.
Не содержа ответ на вопрос «что постоянно удовлетворяет чело
века?», это начало таким образом скрепляет все ответы. С этим
вместе оно теряет всякое руководительное значение: человек, не
будучи в состоянии что либо выбрать, предпочесть как непременно
и постоянно лучшее, возвращается всецело под управление при
чин, которые, как возбуждающие страдание или удовольствие, Ha
правляют ero сообразно своей силе, но не ero сознанию. Самая воз
можность жизни целесообразной, Т.е. не управляемой более причи
нами, внешними для человека, исчезает для Hero.
Это вскрывает ее истинный смысл: она вовсе не есть разрешение
вопроса о цели жизни, но только отрицание всяких подобных цe
лей. Она вся обращена к настоящему, к действительности, rде co
вершается вариация ощущений и сообразная с ней вариация чело
веческих поступков. Но она не указывает чеro либо определенно
ro, KOHKpeTHoro и постоянноro в будущем, что моrло бы влечь к себе
человека, к чему он Mor бы в идее своей прикрепить ряд причин и
следствий. Жизнь человека становиться не только слепа, но она и
бессмысленна: для нее нет завершения, как и нет в ней руководя
щеro света по отношению к единичным встречным предметам.
Цель человеческой жизни
41
2. Не будучи РУlCоводительны..м принципо.м для человеlCа, идея
счастья не есть и верховное объяснение ezo жизнu.
И в самом деле, хотя страдание и удовольствие и сопровождают
всякий человеческий поступок, по видимому, объясняют их все как
мотив, как побуждение, однако есть в этих поступках сторона, не
поддающаяся объяснению из этоro мотива. Справедливо заметил
Паскаль, что человек BcerAa стремится к счастью, даже Korдa идет
повеситься; и не менее справедливо дополнил Бентам, что всякая
попытка опроверrать этот принцип возвращается к нему же, на Hero
опирается.
Но может ли человек, и притом всякий, зная что либо как лож
ное и в то же время признавая ero блаroм, принять внутри этой же
совести ero за истинное? Мир языческий, KOrдa смепялся христиан
ством, ожидал видеть в этом христианстве rибель для себя и, конеч
но, как определенный склад жизни, он в нем поrиб; желая жить
еще, он видел, что, лишь сохраняя веру в старых, похолоделых бо
roB, и он не умрет. Не один раз, и Bcero сильнее при Юлиане, он и
пытался верить, но не MOZ. Почему? Этот вопрос вскрывает сторону
человеческой природы, не укладывающуюся в rрани идеи счастья,
идеи желаемоro как единственно руководящеro человеком начала.
ХУ. Наконец, после Bcero сказанноro, мы можем с достаточным
основанием сказать, что мысль человека об устроении своем на зем
ле по принципу счастья ложна во всех своих частях, по всему своему
строю. Не что либо одно страдает в ней недостатком, не ВblДержива
ет исследования, она вся в целом есть лишь искажение, есть cyдo
рож ное усилие человека, но не правильное ero движение. От этоro
всякая попытка осуществить ее в личной жизни сопровождается
страданием; от этоro так исказилось лицо истории, так мало стало
счастья в сердце народов по мере TOro, как их жизнь более и более
втяrивается в формы этой идеи. Как будто какой то неискупаемый
rpex человечества наказывается через эту обманчивую надежду,
чтобы, следуя ей, оно испытало добровольно все страдания, какие не
смоrла бы наложить на Hero всякая посторонняя сила и никакие
внешние условия.
Откуда же эта искаженность исследуемой идеи, это отрицание
конечными ее следствиями их же исходноro начала?
Она скрывается в ложности caMOro метода, которым найдена эта
идея, как ответ на занимающий нас вопрос. Ответ этот придуман, а
не найден; он не взят из самой природы человека, а лишь подчиня
ет ее насильственно обобщению ero уМа. «Счастье» это общий
термин, в котором слито неопределенное множество единичных цe
лей, которые ежеминутно поставляет перед собою человек и, дo
стиrая их, чувствует себя удовлетворенным, Т.е. счастливым. Уди
вительно ли, что при анализе этот термин и разлаrается на множе
Василий РозаlЮВ
42
ство этих же самых единичных целей, без указания какоro либо
выбора среди их, без всякоro предпочтения одноro желаемоro перед
друrим. Откуда взят он умом человека, к тому же и возвращает ero
волю: к хаосу подробностей, без какоro либо руководящеro света.
Самое отвлечение это сделано неправильно по отношению к по
ставленному вопросу (о цели жизни), но, однако, так, как только
и можно было сделать по отношению к наблюдаемым предметам,
которые послужили основой для ero вывода. И в самом деле, пеоrpa
ниченное разнообразие преследуемых целей не допускало никакоro
объединения себя собственно, как объектов, и возможно было
лишь объединение тех чувств, которые испытывал человек при их
достижении. Эти чувства все и слиты в понятии «счастья», но это не
есть название какоro--либо объекта, ни даже общее имя их всех, но
название побочноro, что переживается человеком 6 , коrда он cтpe
мится к ним и, наконец, ими обладает. П ротивоестественно, невоз
можно сделать ЭТО побочное, сопутствующее впереди лежащею
целью; как невозможно, уродливо было бы для корабля тронуться
носом позади приделанноro руля. Это именно извращенность; и
ЭТО она более Bcero так мучительно искажает природу человека и ero
жизнь, раз они впадают как содержание в цикл этой,идеи.
11. ОБ истинных ЦЕЛЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ жизни
1. В понятии человека о предметах столь общих, как цель ero жизни
достаточно несколько передвинуть точку зрения, чтобы весь мир
явлений, обнимаемый этим общим понятием, предстал для Hero в
совершенно ином и новом свете. Здесь происходит то же, что быва
ет в природе при перемещении источника света и предмета, ero за
теняющеro: уклон nepBoro или BTOporo, самый незаметный, ДOCTa
6 Д.С. МИЛЛЬ roворит в «Автобиоrpафии»: «Я понял, что для TOro, чтобы быть
С'lастливым, человек должен Ilоставить перед собой что нибудь друroe целью и Tor
да, стремясь к ней, он будет испытывать уже само собою и вовсе о нем не думая yдo
волъствие». Еще один шаr, еще доля рефлексии, и ОН понял бы коренное заблуж
дение утилитаризма и OTвcpr ero умом, как OТBepr уже натурой своей, ощутив ero
психическую нев03МОЖНОСТЬ. Заметим еще, что если при каком либо стремлении
rлавное есть не предмет, к которому мы стремимся, но испьпаиие удовольствия при
ero обладании, то самое обладание не доставляет Bcero возможноro удовольствия,
так как предмет не имеет ДЛЯ нас своей истинной, самостоятельной ценности. Все
объекты, так сказать, ослабляются в своей значительности через утилитарный взrляд
на них, и поэтому ослабляется чувство, сопровождающее их достижение. Orroro че
ловек, не имеющий на предметы утилитарноro взrляда, всеrда бывает счастливее;
достиraя своих целей, ои выше себя чувствует от их обладания, нежели ничеro не
признающий существенным кроме себя и своих ощущений утилитарист. Это TaK
же одна из психических тайн утилитарной идеи, которая так полна ими.
Нет. человеческой жизни
43
точен, чтобы не060эримое множество вещей или вновь озарилось
светом или, напротив, впа.по во мрак.
При выборе счастья как BCpXOBHOro принципа совершенно опу
щена была из виду природа caMOro человека: только ощущение им
страдания и удовольствия было взято в расчет, и затем для этоro
ощущения искались вне человека условия ero увеличения и YMeHЬ
шениЯ, личные и общественные, Рассматриваемая под уrлом лишь
этоro ощущения, одноro и Bcerдa одинаковоro, и самая природа че
ловека понималась как нечто данное, определенное, как неподвиж
ный восприемник не варьирующих же чувств. Неподвижное отно--
mение и установилось между ней и ее искомым удовлетворением:
вечное насыщение, которое происходит теперь и здесь, которое He
возможно передвинуть в будущее и понять как руководящую цель.
Принятие человеческой природы за неподвижную именно в oт
ношении к достиraемым объектам, именно в сфере данноro вопроса
и затемнило истинное ero решение, которое так ясно. rлубочайшая
сущность этой природы, более важная, чем то, что она разумна, что
она нравственна или свободна, заключается в том, что она пomel!ЦU
альна во всем сложении ее, по всем направлениям, в разуме, как и
в чувстве, как и в воле. Нет ничеro в ней, что было бы уже дано от Ha
чала, что от caMoro ее появления было бы в ней ясно выражено, TBep
до содержалось: она вся в возможности, ВСЯ в колеблющемся и He
твердом усилии, и лишь как бы предчувствие TOro, к чему она усили
вается, неясно тянется, уже от начала в нее заложено; но пред
чувствие, столь же мало действительное, так же мало выраженное в
каких либо р'еаЛьных фактах, как смутное ожидание по отношению
к ожидаемому, KOTOporo еще вовсе нет, которое еще наступит.
Понять человека как систему таких ожиданий, темных по сла
бости выражения, определенных по предметам ожидаемым, и зна
чит подойти к узлу занимающеro нас вопроса. Здесь уже нет произ
вола, нет искусственности в придумывании; есть лишь место для
открытия, которому наш ум должен подчиниться, как мысль CBoe
му объекту, как взор усматривающий усмотренной им вещи. То,
что вскроется в этой системе ожиданий, есть ожидаемое всем чело
вечеством, для всех одинаковое, для каждоro должное и под незыб
лемыM покровом чеro лежит свобода личности. Воля, найдя здесь
для себя закон, находит и оrраничение, но с ним и твердость дейст
вия, которой не знала прежде.
11. Но, насколько мы ищем не целей для единичных действий, а
целей окончательных, за которыми дальше ничеro не лежит для
человека, мы должны отделять в ero потенциальной природе
первоздашюе от привнесенноro. К чему бы ни стремился он в исто
рии, чеro бы ни искал в личной жизни это стремление, это иска
ние имеет в нем для себя зародыш. Но зародыш может быть вкину
Василий Розанов
44
тым В Hero семенем, которое вовсе пе связано необходимо с ero пер
воначальным устройством. Только те стремления, в которых Bыpa
жается это первоначальное устройство, из которых состоит самое
существо человека и без них ero вовсе не было бы суть семя ca
мой природы человеческой, которой плода мы ищем.
Орrанизм человека как некоторая система функций и ортнов
не имеет какоro либо отношения к цели ero жизни, не носит этой
цели в себе и не указывает на нее собою косвенно. И в самом деле,
две черты являются непременными во всяком opraHe и в каждой
функции: ОlCончательность строения и отправления уже при ca
мом появлении человека, и 06ращение всем смыслом своим, всей
значительностью /с самому индивидууму, который есть их носи
тель. Дыхание, кровообращение, питание, деятельность внешних
чувств все это образуется, слаraется в период жизни, пока рож
дающийся орraнизм слит еще с материнским; и, напротив, как
только он отделился от Hero, стал индивидуумом это все уже дей
ствует, roТOBO; и хотя возрастает потом в объеме, по не трансфор
мируется, не развивается в какие либо лучшие и высшие формы.
И, далее, всякий единичный орт н и всякая отдельная функция
суть ортн и функция только для тoro, в ком они находятся, и не
имеют никакоro значения, смысла и важности для остальных лю
дей: этой значительностью своей они сомкнуты внутрь, друr к дpy
ry, и своим взаимодействием образуют жизнь индивидуума.
Таким образом, этот индивидуум, если он имеет какую либо
цель вне себя, к которой нужно еще стремиться, осуществлять ее,
приближать к себе, имеет физическую свою орrанизацию лишь
как опору своих стремлений; точнее опору бытия своею, He06xcr
димые условия своею существования существования для чеro?
бытия к чему? на это в самом орraнизме не заключено никакоro ответа.
Можно было бы подумать, что функции и opraHbl воспроизведе
ния, относясь к тому, что воспоследует потом, MOryT иметь HeKOТO
рое отношение к цели человеческоro существования. Но эти функ
ции И opraHbl так же обращены своей значительностью внутрь, но
уже не индивидуума, а рода: ими поддерживается существование
человечества как всякой друroй функцией поддерживается жизнь
человека. Таким образом, характер постоянства, определенности,
законченности свойственен и этой функции, как всем прочим; она
также есть лишь необходимое условие бытия человечества: бытия
для чеro? на это в ней не дано никакоro ответа.
Полнота реальности, в которой все выражено и ничеro уже не
ожидается, есть, таким образом, сущность физической природы че
ловека; и так как цель, по нашему понятию (см. выше, rл. 1, VIII) ,
есть то, что еще «станет действительным через действительное Te
перь», что наступит, осуществится, то ясно, что никакоro OТHO
Цель человеческой ЖИЗНИ
45
mения к этой цели не имеет эта природа. Ее поддерживать, ее не
расстраивать есть долr и право ВСякоro человека; нарушение перво
ro сказывается физическим страданием, и коrда оно вызывается yc
ловиями не индивидуальной жизни, но коллективной есть право
у каждоro потребовать перемены этих коллективных условий, что
бы они не стесняли и не калечили ero индивидуальное существова
ние. Оно есть рлтит по отношению к этим условиям, и при этом
primum неизменяемое, постоянное, неподвижное, которое по самой
своей сущности не может ни с чем соrласоваться и ни к чему приме
няться, но С чем и может, и должно соrласоваться все изменяемое в
человеческой жизни.
Наряду с правом этим, мы сказали, есть и долr не расстраивать
через личную деятельность эту орrанизацию: она есть данное, что
каждый обязан охранять, но чеro изменять или разрушать ему не
дано как не свое создание. Поэтому (в противность мнению HeKOТO
рых) права на самоубийство нет у человека: в этом последнем при
хотью своей преступной фантазии он разрушает то, чеro еще вовсе
не понимает, что ему дано было и с чем он не сумел справиться. Ta
ким образом бессилие, неисполненный долr, посяrательство на то,
на что нет права, соединено в этом деянии, справедливо считаю
щемся у всех людей чем то неестественным и ужасным, каким то
искажением основных законов природы со стороны их высшеro HO
сителя, их caMOro светлоro и мудроro выразителя.
111. То, что rнездится в этом орrанизме и, кажется, связано с
ним, как корень с питающей почвой, есть дух человеческий. Что бы
он ни был, каких бы взrлядов на Hero мы ни держались, пусть будем
даже отрицать ero бытие как чеro то особоro от физической приро
ды человека, все равно: мы не в силах будем никоrда смотреть на
эту при роду только как на систему ясно выраженных расчленений
и функций, Bcerдa и невольно мы будем устремлять свой взор на это
сияние, которое над ней поднимается, KOТOporo осмыслить мы не в
Силах и, не желая смешивать ero с тем, от чеro оно отделяется, Ha
Зываем ero духом.
В одном резко выражена противоположность между ним и ero
физической основой: Torдa как последняя представляет собою пол
ную реальность, дух есть чистая потенция, как синтез способно
стей и стремлений, которые лишь путем взаимодействия с внешни
ми предметами обнаруживают себя и в этом взаимодействии преоб
разуются, раскрываются. Ясно, что соотношение с целью, если
ТОлько она есть для человека, имеет именно эта сторона ero слож
ной при роды.
Все в ней деятельно, но не для тoro, что теперь, для будущеro;
все изменяемо, но в направлениях не бесчисленных, не чередую
ЩRхся, но ЛИШЬ в одном определенном, в котором она вечно возра
Василий Розанов
46
стает; она вся есть устремленность, но, в противоположность функ
циям орrаническим, которые сомкнуты внутрь, устремлены к co
хранению индивидуума, она разомкнута, расходится во всех Ha
правлениях и, кажется, в деятельности своей растрачивает силы
орrанизма до ero ccтecтBcHHoro завершения, смерти.
Орrанизм человеческий на всем протяжении ero существова
ния, как индивидуальноro, так одинаково и родовоro лишь про
должается, поддерживается, служа опорой ДЛ:Я чеro то; дух челове
ческий, опираясь на физическуюорrанизацию, быть может, исходя
из нее, вечно рождается, возникает в новых и новых проявлениях,
неиспытанных НИJ(оrда стремлениях, и это как в жизни индиви
дуума, так и в жизни целоro человечества. Он, таким образом, MO
жет быть понят как иcr'инная идея цели, как ее замысел, ее пред
чувствие; но замысел темный, идея, не проясненная для cBoero HO
сителя, которая лишь медленно, через тысячелетия исторической
жизни, становитьсЯ очевидной, для всех ощутимой, к некоторому
определенному завершению направленной.
Завершение это, как некоторая объективная и мноrocложная
действительность, и есть истинная цель че.повска, которой началь
ный завиток сод ржится в устройстве ero души, в ero субьсктивной
действительности. Жизнь личная и историческая есть сеть причин
и действий, которые, как бы причудливо ни псреплетались друr с
друroм, имеют (иноrда скрытно от человека) только одно назначе
ние: провести ту или иную линию соединения между этим первона
чальным завитком человечсскоroдуха и тем далеким окончатель
ным произведением рук ero.
IV. Цель может быть открыта в двух смыслах: в конкретном co
ставе своем, как она осуществится (что будет, Korдa деятельность,
направленная к ней, прекратится); это было бы ее представленu
ем. И может быть дано ее понятие, Т.е. указан лишь закон и Ha
правление, в котором действуя человек со временем осуществит ее
в формах, какие будут обусловлены особыми обстоятельствами TO
ro времени.
Едва ли нужно roворить, что в первом смысле конечная цель че
ловеческой жизни не может быть открыта; и это мудро, что ее KOH
кретный образ до пос.леднеro усилия человека в истории останется
от Hero скрыт. Потому что знание этоro образа стеснило бы чрез
мерно ero свободу, не оставило бы ему ничеro выбирать, ни над чем
задумываться, но лишь делать, исполнять пассивно то, что yc
матривает ero взор в roTOBOM, стоящем перед ним образе. Напро
тив, имея лишь понятие о цели cBoero бытия, человек, оrpаничен
ный достаточно в своем произволе, достаточно сохраняет и свободы
для выбора, для взаимодействия с окружающей средой; ero смысл
Цель человеческой жизни
47
не отнимается от Hero, как он был бы отнят при знании цели как
представления.
У. Есть три первоначальные и одно к друroму несводимые
стремления в человеке: различить, что есть, от тoro, чеro нет это
усилие ero знать истину; удалить то, что задерживает это и всякое
подобное первоначальное движение это усилие ero сохранить
для себя сво6оду; и после всякоro действия ощутить в себе высшую
rармониЮ, нежели какая была до ero начала это усилие /с до6ру.
Korдa при виде звездноro неба в какие бы ни было времена, в Ka
ком бы НИ было месте человек, почувствовав себя счастливым,
не скрыл это от себя, не затаил cBoero счастья в ему HecOOTBeтcтBY
ющей rримасе это было простое движение к правде, которое мы
не можем отнести, как к своему источнику, ни к какому внешнему
воздействию на человека при роды ли, друrих ли людей; это исте
/сШLО из ezo первоначШLЬНОZО устройства. И Korдa впоследствии,
уже стесненный и природой, и еще более людьми, он уже скрывал
счастье свое под rримасой или питал злобу под личиной расположе
ния и ненавидел эту личину, эту rримасу, все свое исковерканное
существование, он ненавидел свое стеснение в силу неудержи
MOro стремления быть свободным, преодолеть которое окончатель
но не моrло самое продолжительное давление извне. И, наконец,
KorAa всякий человек, на время пересилив свой страх перед этим
давлением, осудит ero как зло и разобьет хоть частицу этоro зла,
изранив себя, он испытает чувство внутренней rармонии, незна
комое ему прежде, KOТOporo источник лежит также в ero первона
чальной природе. Мы не только не наблюдаем, но и не можем вооб
разить себе какоro либо внешнеro побуждения, которому обязаны
были бы своим происхождснием только что приведенные акты пси
хической жизни.
И вместе с тем, по всему своему складу, по своему направлению
и, следовательно, источнику эти акты разнородны. ИЗ них первый
имеет отношение к внешнему, но лишь как созерцание ero, COOT
ветственно которому устанавливается то или иное содержание в
душе человека и, установившись, выражается извне без всякой пе
ремены на пути выражения cBoero. Здесь, таким образом, обуслов
ЛИвающее есть объективная действительность, с которой сообразу
ется действительность субьективная: это область разума, созерца
ющеro, познающеro, вечно обнажающеro перед собой мир. ВО BTO
ром случае наоборот, внешняя действительность есть изменяемое
человеком сообразно ero внутреннему содержанию: она удаляется
или оставляется в покое, но не во внимание к ее собственному зна
чению, но лишь во внимание к своему значению для человека: это
есть сфера ero воли, стороны деятельноЙ, силы самоутверждаю
щейся и отрицающей силу внешних препятствий. Наконец, в
Василий Розанов
48
третьем случае rлавное есть также внутреннее состояние челове
ческой души, но не пасСИвно устанавливающее сообразно объек
тивной действительности, а силящееся стать к ней в rармонические
отношения, покорные высшим нравственным законам. Здесь нет
отрицания внешних предметов, нет и желания от них уклониться,
не изменяя их, сеть усилия встать с ними во взаимодействие, no
корить и их закону, который царит внутри человека, и в меру поко
рения этоro теснее и теснее сливаться с ними, до осуществления co
вершенной rармонии между собой и всем миром.
Это все относится к форме чувства, вечно волнующеrocя то сча
стьем, то roрестью, то ожиданием, то отчаянием смотря по пери
петиям борьбы человека с окружающей ero действительностью.
VI. Три указанные элемента человеческой духовной природы
заключают в себе каждое: некоторую деятелыюсть как усилие пе
рейти от данноro, уже достиrнутоro состояния, к друroму, еще не
испытанному; направленuе, в котором этот переход совершается;
закон, по которому он совершается.
Последний есть некоторая идеальная норма, по которой COBep
шается наше мышление, усиливается или ослабляется воля, волну
ется чувство: все это происходит не хаотично, несет на себе черты
порядка, который, наблюдая, мы называем законом души челове
ческой. Ero нарушение, ero расстройство, точнее, выход из под
ero владычества психической жизни человека делает для нас He
понятной эту жизнь, непроницаемо темной; и ничеro в ней не раз
личая, не осмысливая ее своим закономерным умом, мы называем
ее бессмысленной, безумной. Она продолжается, но не по законам,
которые одни нам известНы, по которым устроена наша душа, и
мы перестаем с ней взаимодействовать, как светило, движущееся
по закону тяroтения, не взаимодействует с полетом cBeToBoro луча,
подчиненноro друrим законам. Во всяком случае из факта непонят
ности для нас, непостижимости, и не только мыслей человека бе
зумноro, но и желаний, но и чувств ero некоторых мы можем YMO
заключить, что есть норма, закон для души человеческой, и притом
во всей целости ее сложноro строя.
}{аправленuе деятельности душсвной вытекает из соотноси
тельности души человеческой с некоторыми идеалами как rранями
этой деятельности, как ее послсдними целями. Нет сомнения, что в
первоначально устроенной душе нет никакоro ведения об этих иде
алах, никакоro ощущения их действительности и, следовательно,
не может быть отчетливоro к ним стремления; есть именно только
соотносительность; но, как в силу подобной же соотносительности
дыхательные opraHbl рождающеrocя существа, едва доступен им
станст воздух, тотчас потянут ero в ссбя и с первым, уже пpeдyzo--
товленнbl.At дыханием вссь орrанизм рожденноro забьется новой
Цель человеческой ЖИЗНИ
49
жизНЬЮ, так точно и по той же причине первозданно устроенная
душа, от nepBOI'O и до пос.леднеro CBoero движения, все, что дела
ет, это лишь соотносится, только взаимодействует с далекими,
предустановленными для нее идеалами, и в меру этоro взаимодей
ствия живет. Ее к ним стремление, их вечное искание, и по источ
никам, и по качествам своим, н даже по результатам, есть то же,
что мотивированное и не намеренное, но однако невольное и необ
ходимое искание младенцем питающей ero rpуди.
УН. Эти идеалы, мы уже сказали, есть истина, до6ро и сво6ода.
Вне соотношения к ним нет жизни для души; нет для нее дея
тельности, как только прекратится в ней различие истинноro от
ложноro, доброro от злоro и рабства от свободы. Они не сводимы
дрyr к друry, не слиянны; нельзя, пожертвовав каким нибудь из
инх, думать, что потерю можно вознаrpадить удвоенным стремле
инем к друroму.
Таким образом, природа человеческая по.лиформна, а не уни
тарна; и она не статична, а динамична вот две истины, поняв KO
торые, мы на весь сложный мир истории и жизни получаем COBep
шенно иное воззрение, чем какое открывается на них же с точки
зрения идеи счастья как единственноro руководительноro для чело
века начала.
Что именно содержится в этой идее, нами было пока за но выше. С
такой же полнотой мы должны обнаружить и ряд выводов, BHYTpeH
не содержащихся в только что найденном положении. НО не излиш
не будет ero формулировать предварительно более раздельно и точно.
1. Bce вeдeHиe есть первое назначение че.лове/Са, и мысленное
/со всему отношение есть первое содержание ezo жизни; в этом
ero верховный долr, и на это же неоrраниченное у Hero право. 3a
метим, что под «всем», чеro ведение есть цель человека, мы разуме
ем не предметное что либо, Т.е. не безусловно все мироздание;
возможно, что есть в нем некоторые части, абсолютно не соотнося
lЩfеся с разумом человека и, следовательно, HaBcerдa и безусловно
закрытые для ero ощущения, для ero представления или мышле
КИя, вообще для ero ведения. Но под «всем» мы разумеем полноту
эадат/Сов /с ведению, которые уже от начала содержатся в разуме
ero и HaBcerдa определяют собой rрани TOro, что может быть узна
но, вмещено им в себя.
этот термин «все» необходимо должен быть введен в определе
нне цели человеческой деятельности, чтобы указать на принуди
тельность возрастания в ней для всякоro, на существование для нее
ПОСТОянно достиrаемой, далекой rpани, которая ни у KOro и никоrда
не должна теряться из виду. Только с этой обязанностью, трудной
н однако уже наложенной на человека, может быть соединено и pa
ДОСтное для Hero право на всякое единичное знание.
Василий Розанов
50
И, в соответствии со сказанным, нет никакOI'О права на усилие
скрыть истину от себя ли, или от друrих; и всякое подобное усилие,
как не опирающееся ни на какое право и противоречащее основному
долry, есть первое преступное в человеке, к чему по испорченной
своей природе он способен и от чеroон должен быть удерживаем.
2. Добро есть второе назначение человека и ezo осуществление
есть второе содержание ezo жuзни; Т.е. приведение внешией дей
ствитс.льности в raрмонию с миром идеалов, скрытых в той части
человеческой природы, которую мы называем чувством.
Есть три постоянные и несводимые друr к дpyry идеала, влече
ние к которым первозданно в человеке: нравственное, справедлu
вое и прекрасное. Первое относится к мотиву всякоro действия, как
чисто душевному состоянию, с которым оно совершается; второе
к объективной основе ero, Т.е. к ряду предшествующих фактов, в
которых скрыто право на совершение этоro действия; третье к
образу ero совершения, вообще к внешности всякоro факта, KOТO
рая должна известным образом raрмонировать с внешним же созер
цанием человека.
Что эти идеалы разнородны, это можно видеть из единичных
фактов, в которых они не совмещаются: так, в знаменитой притче о
блудном сыне, возвращающемся с раскаянием к отцу, право послед
Hero не принять сына, обязанность же нравственная принять. В
первом случае отец опирался бы на прошлую действительность cы
на, конечно, ни в каком соотношении не находящуюся с пользова
нием в последущее время теплым кровом и сытной пищей; но жа
лость к несчастью ero в данный момент, но сострадание к измучен
ной ero совести, но нравственный долr и отцу, и всякому даже посто
роннему, повелевает открыть е",у свой дом и допустить ero к своему
столу.
Прекрасное вовсе не имеет отношения к нравственному и спра
ведливому: всякий поступок, дурной или хороший, может быть
внешне красив, привлекателен для созерцания, как, наоборот, вся
кий же поступок может быть безразличен с точки зрения внешней
красивости, хотя бы он был и справедлив, и нравственен. Вся дея
тельность Алкивиада безусловно была безнравственна; но вся же до
последней своей черты она была и изящна; как, напротив, тускла
была в этом отношении и личность, и жизнь ero BblCOKOro HpaBCТ
BeHHoro соперника, Никия 7 . Аристид был идеал справедливости в
7 У Фукидида приведены речи Алкивиада (и так же Никия) перед знаменитым
походом в Сицилию, которыми неудержимо восхищаешься именно за смысл ИХ, за
мотивацию; и, в то же время, ЯСIЮ чувствуешь их полную лживость, наrлую бессове
стностъ.
Цель человеческой жизни
51
древием мире, и, однако, эстетики даже uB политике, аф няне CuKY
чaJIlf им, как иноrда муж скучает вернои, но некрасивои женои; и
отдались в руки Фемистокла, бессовестность KOТOporo была всем
"звестна. Раздельность этих идеалов еще отчетливее видна в поэ
зим" вообще в искусстве: древняя скульптура вся чувственна, oco
бенно в поздних, самых великих своих проявлениях; и чувственна
вовсе не по сюжетам только, не по содержанию: нет, она чувствен
на по мотивам, по замыслу, по знойному и тяжелому дыханию, KO
торос слыIDтсяя за резцом, который выводил ее чудные линии; и
все--таки самых строrих людей, и у всех народов, вот уже два тыся
челетия она влечет к себе. rорация мы более любим, чем cтpororo
Ювенала; и даже в наше время как привлекает всех rейне и как
всетда и все оставались равнодушны к нравоучительному Клопш
току.
Мноrим представляется, что эстетическое чувство воспитывает
ся в нас, образуется; и что в прошлом народы также лишь медленно
доразвились до Hero; равно как, думают МНоrие, нет одноro идеала
красоты для людей, но все понимают под красотой различное.
На это следует заметить, что воспитываться можно лишь в том,
к чему задаток уже есть: к мудрому от рассудительности, к reрои
ческому от нравственно порядочноro; а душу человеческую мы
только и понимаем, как ряд задатков (однако определенных и к оп
ределенному) , но не I'OТOBOro чеro либо, не сформированноro уже.
Да и самое nрояснение в истории будто бы идеалов красоты едва ли
не в значительной степени было лишь изобретением способов ее
выразить: архитектура в веке rOMepa была rруба, несовершенна; но
отчеro же так прекрасны песни rOMepa? Ведь это чувство меры, Tap
монии, какое мы видим в них, оно живет и во всех искусствах; и Ka
ким образом, если высоко по осуществлению одно из них, может
быть низко по замыслу, по порывающемуся к выражению чувству,
дpyroe искусство? Не скорее ли низко оно только по средствам BЫ
ражения?
Далее, что касается до различия в руководительных идеалах, то
едва ли так велико оно и едва ли имеет тот смысл, какой ему припи
сывают. Ведь думать, что у нетров и малайцев есть иной идеал Kpa
СОТЫ, чем у белой расы, значит все равно, что думать, будто есть
для них иное, чем для нас, пространство, на основании тoro, что все
их пространственные понятия так не похожи на определения Ha
шей reoметрии. Мы здесь должны различать степень способности к
одному, но не видеть различия в том, к чему способность. Книrа Эс
фирь или rреческая статуя, будучи произведены reнием, понятны
всякому же rению, к какому бы народу и времени ни принадлежал
он; несмотря на то, что уже современникам из среды cBoero же Ha
РОда, вероятно, мноrим сильнее нравилось что нибудь более Tpy
Василий Розанов
52
бое, не так совершенное, как эти чудные памятники воображения и
мерной красоты.
з. Сво6ода есть третье назначение человека и ее осуществле
ние есть третье содержание ezo жизнu.
Свободу нужно здесь пони мать как внутреннюю, так и внеш
нюю; первая состоит в отсутствии боязни выразить свое внутреннее
содержание и она зависит от нас; вторая есть отсутствие наружных
стеснений для этоro выражения и она зависит от дрyrих. В этом Ha
ружном стеснении иноrда выражается вера, убеждение, предпола
rаемый долr со стороны друrих и оно может быть, таким образом,
простой ошибкой; напротив, во внутренней боязни Bcerдa сказыва
ется равнодушие к истине и излишняя любовь к себе, к своему по--
ложению между людьми.
Сила, с которой развивается чувство внутренней свободы, поч
ти Bcerдa бывает обратна той, с которой давит стеснение внешнее:
от этоro времена наибольшей внешней свободы бывают нередко
временами безrpаничноro BHYTpeHHero рабства, и наоборот.
VIII. Теперь, разъяснив смысл трех конечных целей человече
CKOro существования, мы можем перейти к выводу реryлирующих
норм для человеческой деятельности, которые, извне оrpаничивая
ее, внутри себя открывают для нее неоrpаниченный простор.
1. В трех идеалах заключено внешнее мерило хорошею и дyp
HOlO для человека, независимое от внутренней ezo удовлетворен
ности и санкционирующее эту удовлетворенность, но не ей caнK
ционируемое.
И в самом деле, хотя источник стремления к указанным целям
лежит в первозданной природе человека, однако то, чем Оканчива
ется стремление (какая либо единичная истина, единичный спра
ведливый поступок) имеют внешее относительно ero положение;
оно более отделено от природы ero, не так тесно и внутренно слито с
ней, как слито ощущение счастья, через которое оценивается все
соrласно с рассмотренной ранее идеей. И самое ощущение это, paB
но как и всякое внутреннее движение, получают в этих объектив
ных, достиrаемых вещах, которые несомненно хороши, свое изме
рение и оценку как хорошеro или как ДУРноro.
2. В ,армонии совести своей с тремя указанными идеала.ми че
ловек имеет неразрушимое ядро для своей деятельности, aocxcr
дящей по праву и He06xoдu.мocти к Воле, создавшей ею пepвOHa
чальную природу. И в самом деле, покой души, которая, однако, дe
ятельна и притом в направлении трех указанных идеалов, есть HOp
мальное и первичное состояние человеческой при роды , KOТOporo
сохранение есть блаro, а нарушение есть совокупность всякоro зла,
привходящеro в истории и, следовательно, BpeMeHHoro, ненеобхо
димоro. Зло можно именно определить как отклонение человека
Цель человеческой жизни
53
om ezo первоздаююй нормы, происходящее от воздействия на Hero
физической природы или от столкновения с людьми, или от друrих
условий, во всяком случае только не первозданных: это есть самое
общее, точное и вполне выражающее сущность зла, ero определе
иве. И так как уклонение от зла есть Bcerдa маю, то возвращение
человека к указанному покою, т.е. к восстановлению rармонии
между своей деятельностью и первозданными влечениями своей
души, есть для нею право, первичное, ни на что не опирающееся
и не нуждающееся ни в какой опоре. Оно так же свободно от нужды
для себя в каких нибудь внешних оправданиях, как человеческая
природа в своем устройстве свободна от нужды для себя в какой ни
будь посторонней санкции. Правда, и для природы этой и для этою
права есть санкция, но она уже выходит из пределов человеческою
ведения и ею возражений: она лежит в воле Творца, из рук KOТOpo
ro вышел человек и с ним указанное ero первичное право. Они paB
новечны, одинаково безосновны; и как в человеке и ею силах ле
жит физический источник ею деятельности, так и в этом праве за
ключен ее идеальный родник.
з. Личность всеzда есть целое, по отношению к которому об-
щество есть azpezam, но не орzанизм, приспосо6ляющий ее к себе
ках свою функцию или изменяемую часть. Это прямо вытекает из
взrляда на первозданную природу человека как вечное зерно ero
необходимой деятельности. Нет ничеro в обществе, ни даже самое
ею существование, что было бы столь первично и необходимо, что
так же связано было бы с санкцией Высшей Воли, как связан с ней
ум человека, ero сердце, ею свободная воля. Поэтому общество об
разуется BOKpyr человека как по отношению к нему вторичное и из
меняемое; но не оно распадется, как первичное, на мир индивидуу
мов как своих вторичных opraHoB. Индивидуум первее общества; и
он содержательнее ею, как носитель rлавных и ненарушимых норм
всякой человеческой деятельности, всей истории. Без связи с этими
нормами, без питания от них и, следовательно, связанности ими
общество есть механический arperaT, пустой от какоro либо смысла
и значительности. И если в нем может быть и действительно есть
также священный характер, rлубокий и вечный смысл, то это лишь
в силу ero связанности указанными нормами, коренящимися в ин
дивидууме.
4. Соо6разуемость 06щества, как azpezama, с индивидуумом,
как ненарушимым целым, есть подчинение принципов кол.лектив
ной жизни закону uравственности личной. И в самом деле, Ha
сколько стремление к трем указанным идеалам проявляется в жиз
ни индивидуальной оно образует сферу нравственною. Не всем
доступно приближеuuе к этим идеалам, например, в сфере YMCТ
венной нахождение новых истин, расширение сферы человече
Василий Розанов
54
CKOro ведения; rpoMaдHOMY большинству людей едва лишь по силам
соблюденuе принципов этих идеалов в своей личной жизни. Но в
чем же состоит это соблюдение? По отношению к истине это бу
дет простая правдивость жизни; по отношению к добру cocтpa
дание к непосредственно открывающемуся roрю людскому; по oт
ношению к свободе степень мужества, достаточноro, чтобы не
отступить перед неприятностями, какие связаны с правдивой И дo
брой жизнью среди людей, часто и не правдивых, и не добрых. Бу
дучи очень кратки по выражению, не простирая действия CBoero за
rpаницы личноro существования, все эти черты по своему проис
хождению коренятся в первозданной природе человека и, следова
тельно, восходят к санкции высшей, какая может быть. Своей саво--
купностью они образуют нравственную жизнь, и невозможно при
думать какоro либо поступка, который, нося обычно имя «HpaBCТ
BeHHoro», не был бы в то же время проявлением какой нибудь из
этих черт или всех их вместе.
Коллективная жизнь, насколько она должна быть подчинена
принципам индивидуальноro существования, может сделать это
лишь через проведение по всему своему строю этих же HpaBCТBeH
ных черт. Именно они составляют неразрушимое ядро индивиду
альной деятельности, ненарушимый покров над личностью; и, сле
довательно, именно к ним относится положение, что общество есть
arperaT, сообразующийся с индивидуумом, а не орrанизм, ero сооб
разующий t собой. И самое сообразование, таким образом, может
состоять лишь в проявлении закона нравственности личной в Heo
бозримый мир отношений коллективных.
5. Прuнцuпы кол.лектuвной ЖUЗНU, насколько они уже соzласо
ваны с закOIЮМ HpaGCmeeHHbl..At, подчuняют себе волю едuнuчноzо
лuца с силою, правом U не06ходuмостью, с какой она подчuнена
свяще1tlЮМУ закону ceoezo человеческоzо назначенuя. Общество и
индивидуум, насколько они выражают в своей деятельности один
закон человеческоro назначения, находятся между собой в COBep
шенной rармонии. Дисrармония между ними начинается лишь с
момента, Korдa или индивидуум, или общество проникаются ины
ми принципами, нежели какие заключены в трех указанных идеа
лах. Korдa иным проникается общество, индивидуум имеет свя
щенное право восстать против Hero; он может быть при этом подав
лен, побежден, но подавлен лишь силой, а не правом, и ero rи
бель будет столь же стихийна, как стихийна смерть от упавшеro на
roлову камня или от удара молнии. Может быть, наоборот, случай,
Korдa индивидуум, под воздействием приобретенных страстей или
случайных обстоятельств жизни, будет влечься идеалами, проти
воположными трем указанным. Этим влечением общество может
положить преrpаду, и здесь оно будет уже действовать с правом
Цель человеческой ЖИЗIIИ
55
против стихийной силы личности. И если в коллизии этой личность
поrибнет, она поrибнет как атом природы, как физическая вещь,
которая уже ранее лишена была какоro либо HpaBCТBeHHoro coдep
жания,человечности.
6. Будучи разнородны и равнозначащи, истина, до6ро и сво6ода
не мozут быть поставлены одно к друzому в отношение средств и
цели. Здесь, таким образом, кладется предел для произвола челове
ка в выборе себе средств, который, наоборот, снимается с Hero
идеей счастья как единственноro BepxoBHoro начала ero жизни. По
жертвование истиной, совершение несправедливости, причинение
страдания всетда дурно, для чеro бы оно ни происходило; тorдa
как с точки зрения отверrнутой нами ранее идеи оно Bcerдa xopo
шо, KOrдa происходит для осуществления большеro наслаждения,
нежели то страдание, какое связано с нарушенной правдой, упот
реблеиной ложью и пр.
IX. От этих общих положений, которые определяют собой еди
ничные акты жизни индивидуальной и коллективной, мы можем
перейти к определению истории и ее rлавных факторов, которые в
свете истинноro назначения человека получают иной и лучший
смысл, нежели какой они имеют в свете утилитарной доктрины.
1. Процесс истории есть последовательное раскрытие челове
ческою духа как некоторой системы предустанооленных задат
КОО, движимое СUJlOй их влечения к тому, к чему они суть задатки.
Задаток есть некоторая реальность, которая предполаrает собою
дрyryю, с ней соотносится и ее определяет собой, равно как и, об
ратно, ею определяется. Разум как способность только, как исходя
ЩИЙ свет не содсржит в себе еще никаких освещаемых предме
тов, никаких объектов, моryщих стать предметом ero познания; и,
одновременно, он есть способность уже к чем то, есть освещение
для чеUrто, что вне ero лежит и, однако, с ним соотносится.
В этом смысле человеческая природа есть как бы медленно про
зревающий rлаз, есть вечно пробуждающийся дух. Не все одинако
во быстро он может понять, усвоить, ХОТЯ ко всему, что усваивает
медленно и с таким трудом, у Hero уже есть предрасположение, за
даток. Все предустановлено в нем, но не в полноте реальности
своей, а лишь задатком своим, как бы отражением только; по этому
миру отражений, полутеней, которые и образуют собой ero перво
зданный дух, он восходит к предметам отражающимся, которые об
разуют собою Вселенную. Это восхождение и есть история. Нет xa
отичности в ней, какой либо беспорядочности: все последующее в
ней зрелее, чем предыдущие, все полнее реальным содержани
ем, которое медленно наполняет человека как систему идеальных
для Hero схем. В этом поступательном движении нет возвратов, как
и нет значительных колебаний: листья и ветви опадают, сучья об-.
Василий Розанов
56
ламываются ветром, но «древо жизни» растет к вершине туда,
rдe оно должно нести плод.
В этом общем процессе человеческоro возрастания появляются,
как медленно созидаемые ero продукты, философия, искусство и
ранее их семья, rocударство.
2. rocyдapcmao в процессе caoezo созидания есть система
восстанО8ЛеННЫХ и охраняемых прав, ICQJC оzршщчений для воли
человека в ее отношении IC друzoму человеку. Мы не сказали «co
зидаемых прав», потому что это существенная, хоть и Bcerдa по--
забываемая особенность чистоro rocударства, что оно ничеro не
творит и не может творить, но лишь 06еретет то, что в ero пре
делах творится иными созидающими силами человечества. И в
самом деле, право по самой своей сущности относится к прошед
шему факту, из совершения KOТOporo оно вытекает и тorдa уже
становится само фактом: итак, сохранить ero есть все, что MO
жет rocударство как правовой орrанизм; потому что факт, из KO
TOporo зародилось право, сам был совершен вне всякоro права
(хотя и без ero отрицания), и если он был выполнен rocударст
вом, то вовсе не в правовом ero значении: но как народом и ero
вождем, этими живыми деятелями истории, которые столь же Ma
ло суть rocударство как философ сама философия или священ
ник релиrия.
Но, не созидаЯ права, rocударство восстановляет отнятое пра
во и охраняет всякое приобретенное. Установление точноro cooт
ношения между фактом совершенным и правом, из Hero BЫTeK
шим, есть постоянная и ни с кем не разделяемая функция rocy
дарства, которая проявляется в ero законах. Объект закона, то, о
чем он roворит, есть именно подобное соотношение, которое
является нормой для деятельности всех rраждан. Каждый из этих
последних имеет Kpyr свободы, в пределах KOТOporo он движется
со своим желанием, и Kpyr этот определен предварительно дея
тельностью ero или ради Hero совершенной: так, рожденный име
ет свободу лишь создавать, силу способностей, ему передан
ных в рождении: это ero первичное право; создав, он имеет CBO
боду владеть созданным: это ero Apyroe право, приобретенное;
владея, он имеет свободу передать в меру TOro, насколько co
здал, не получил обладаемое. И это все как в личных отношени
ях, между единичными людьми, так и в коллективных, историче
ски возникающих. rpynna людей, особенно потрудившихся в co
зидании силы и величия rocударства (не как npaBOBoro орrаниз
ма, но как территории, как совокупности реальных вещей), имеет
долю участия в распоряжении этой силой и в пользовании плода
ми этоro величия: отсюда право представительства, оrраничение
Цель человеческой жизни
57
воли rocударей там, rде вовсе не все было создано их умом и дo
блестью.
и какое бы друroе право мы ни взяли, мы Bcerдa увидим, что оно
коренится в совершенном ранее факте. «Suum cuique» утверждает
каждое право; что же такое это «suum», которое оно сохраняет за
«каждым»? Это есть вытекшее из акта, «каждым» совершенноro,
как последствие вытекает из своей физической причины, но BЫ
текшее идеально, в силу особенной зависимости, которую мы назы
ваем справедливостью.
Соответственно этой rлавной сущности rocударства, отправле
ние правосудия есть центральная ero функция: без нее rocударство
превращается в простой хаос территорий и людских масс, как бы
моryщественны, деятельны, предприимчивы ни были эти массы: с
ней, во всем друroм покоющееся, rocударство есть все таки rocy
дарство в совершенно cтporoM значении.
В противоположность этой только охранительной, cтporo непод
вижной своей стороне, rocударство имеет в себе и часть деятель
НУЮ: это политическая ero сторона, всеrда устремленная, Bcerдa дo
стиrающая. Начало пользы 8 есть rocподствующий принцип здесь,
как начало права есть принцип в только что рассмотренной ero cтo
роне: в противоположность факту, из KOТOporo вытекает право,
принцип пользы стоит впереди факта: он, как цель деятельности,
влечет за собой факты, ВЫЗывает их.
о В исторически возникавших rocударствах «польза» всеrда пони
малась только эмпирически: что нибудь поняв как полезное, «при
знав за блаro» , rocударство осуществляло признанное таковым в
пределах данных ему сил; причем нередко происходило, что «бла
roe» в одно время признавалось за «зло» в друroе. А rлавное, самое
«блаro» являлось таковым в сознании rocударств лишь в силу Ka
кой нибудь ощущаемой потребности, нужды, нередко бедствия. И
никоrда, ни в каком rocударстве идея <<6лаrа», начало «пользы», не
разлаraлась на всю совокупность входящих в нес подчиненных по
нятий, и никоrда никакое rocударство не соrласо [вы ]вало свою дe
ятельность с принципом блаrа в ero целом, но лишь в некоторых ero
частях.
По этим частям распадалось rocударство на свои функции: без
опасность, как один вид блаrа, вызывала орraнизацию ero военных
сил; просвещение, как друroй вид блаrа, вызывало в нем орrаниза
цию учебноro дела, и Т.д. Без дальнейших пояснений очевидно, что
8 Здесь нужно иметь в виду то оrpаиичеиие ПОИ яти я «польза», какое было cдe
лано Вblше, rл. 1, XHI: именно, разуметь под lIей все виды блаra, посредственно TВO
Римоro и в силу неnрямЬ/.Х мотивов.
Василий Розанов
58
принцип пользы, никоrда во всей полноте своей не осуществлен
ный еще, есть как бы жизиенное начало, орrанизующее rocударст
80 соответственно своему лоrическому строю, одушевляющее ero,
движущее, устремляющее.
Соответственно этой второй задаче, rocYAapcтвo можно опреде
лить так: ОНО есть орzШ/uзм учрежденuй, в своем строении и в
своей деятельности осуществляющих единичные сознШ/ные ви
ды блazа (пользы), которое в идее своей есть одушевляющий
принцип всею этою орzанuзма.
Это второе определение выражает динамическую сторону rocy
дарства, как предыдущее выражает ero статическую, rлавную cтo
рону.
з. Семья есть орzанuзм, ближайшuм образом вознuкающая
ОКОJЮ индивидуума, физиолоzuческu слитая с HUМ, НО остающая
ся и после ezo смерти как ряд индивидуумов, вновь образующих
ОКОJЮ себя каждый подобную же орzШ/изацию.
Семья первее rocударства, ближе к индивидууму, нежели оно;
она священнее rocударства и, рассматривая ее отношение к послед
нему, мы должны повторить все то, что сказали ранее о ненаруши
мых законах индивидуальноro существования в их отношении к
правилам жизни коллективной. Из семьи может возникнуть rocy
дарство, и история знает примеры подобноro возникновения; Ha
против, rocударство, в недрах KOТOporo разруше а семья (или oc
лаблена, пошатнута) , так же мало может продолжать жить, как
животное, в крови KOТOporo исчезли или заражены красные и бе
лые, ее ожитворяющие, клетки.
Как индивидуум есть носитель первозданных нравстенных la
конов, так семья есть сфера их особенноro обнаружения и дейст
вия. Чувства правдивости, добра, свободы здесь проявляются He
вольно; и проявляясь постоянно здесь, они крепнут в человеке,
чтобы не пошатнуться и в более суровой среде cтporo объективной
жизни, далекой от индивидуума, ero личной жизин, ero семьи.
Нарушение нравственных начал встречается в семье как исклю
чение; как исключение, является злоба против отца со стороны
сына или против сына со стороны отца; даже простое равнодушие
есть уже ненормалъность, болезнь, уклон; напротив, взаимный
индифферентизм нормален в обществе, злоба не редка в по
литических отношениях. То же можно сказать об обмане, зави
сти, о страшном внешнем rнeтe. Все это если и является в семье,
то большей частью вносится в нее объективными, наружными
влияниями и чаще Bcero зависит от rocударства; до ero сложения,
в патриархальной семье, мы встречаем высочайшие образцы
нравственности, недосяrаемые идеалы чистой, неиспорченной че
ловечности (Библия; Маrабарата; fомерический эпос).
Цель человеческой жизни
59
4. Наука и искусство по своему происхождению восходят также
к первозданным частям человеческой природы к ее разуму и к
чувству красоты в ней. В силу этоro они в своем развитии не соrла
суются ни с требованиями rocYAapcтBa, ни с требованиями
семьи, не по противоположности с их принципами, но по разли
чию, неоднородности. Между ними нет антаroнизма; есть простое
нссоответствие, в силу KOТOporo они как бы слепы Apyr к Apyry. По--
MoraTb взаимно они MOryT одно ApyroMY, соrласуясь для помощи
ЭТОЙ в цельной природе человека, этом центре, из KOТOporo исходят
всякая наука и всякое rocYAapcтBo; только останавливать Apyr дpy
т, стеснять они не MOryT: для этоro у них нет основания, опираясь
на которое они по праву стесняли бы.
Вообще следует заметить, что никакой человек не есть только
член rocYAaPCТBa: он член rocYAapcтBa не которой частью своей
природы, и от связи с ним свободны ero друrие стороны. Этими
сторонами своими он может быть философ, поэт, нравственный
проповедник, и все это так же мало связано с rocYAaPCТВOM,
как плывущие по небу облака мало связаны с морем, над котором
они проходят; оно может быть покойно и В поверхности вод своих
отразить эти облака, но может быть и бурно, ничеro в себе не OT
ражая. Здесь, в отсутствии крепости человека одному чему либо,
лежит источник ero свободы: он лишь участвует во всем, что вне
ero, но живет он только с собою самим, наедине спервозданной
своей природой.
Х. Релиzия восходит к самому источнику, из KOТOporo вытекла
эта первозданная природа и который ее оriределил в зачаточных ее
влечениях. Таким образом от Bcero, что мы только ЧТО paCCMOТpe
ли, она так же отличается, как целое от разрозненных частей, и
притом целое этим частям предшествующее и их порождающее
из себя. Во всем ApyroM, мы сказали, человек лишь участвует; под
релиrией же он живет: она обнимает ero Bcero, ко всему ero просве
щает, от OAHOro удерживает, к ApyroMY нудит. Но и это исполняет
она только одной и второстепенной своей стороной; друroй и rлав
ной она обращена к Тому, что несравненно существеннее caMOro
человека и всей ero жизни: более драroценно, более значаще для
вcero мироздания.
Нет релиrии, которая научала бы лжи, внушала бы злобу, дела
ла бы человека трепетным рабом перед друrими людьми. Уклон к
добру, таким образом, есть во всех релиrиях; но во мноrих из них
этот уклон закрыт чрезвычайным множеством наростов, из KOТO
рых некоторые MoryT показаться даже злыми, Очевидно, в релиrи
ях человек как бы искал для себя какой то окончательной истины,
но, часто не находя ее, только блуждал на пути к истине. Однако,
они все возбуждают в нас интерес и даже сочувствие именно пото
Василий Розанов
60
му, что они на пути, что в них сказалось лучшее искание, к KaKO
му способен человек.
Есть только одна релиrия, в которой, по прекрасному выраже
нию Паскаля, человек «объяснен вполне»; поправим и скажем: «в
которой он нашел себя». Это христианство. Истины о первона
чальнам добром состоянии человека, о ero испорченности, которая
явилась потом, о возвращении ero к первозданной своей чистоте, но
уже в новом, изменившемся виде, уже прошедши по всем путям по
рока и зла, высказаны в этой релиrии с полнотой и ясностью, KO
торая не оставляет человеку сомнений. Она найденное уже, по
сле чеro человеку остается внимать и прислушиваться, но не искать
вновь, не заблуждаться, не падать.
Здесь мы можем свое исследование окончить. Мы хотели CKa
зать им, что безrpaничноro выбора добра и зла нет для человека;
нет в нем темноты по отношению к добру и злу, вследствие KOТO
рой, будто бы, он может, не различая, избирать для себя что либо
по произволу. И, далее, в своей деятельности он не одинок: он не
изолирован от Bcero мироздания, в силу чеro ему, будто бы, пред
стоит лишь удовлетворять себя, насыщать, укрощать изобилием, а
не оrраничением свои похоти.
Все ЭТО не так; и было бы величайшим несчастьем для челове
ка, если бы он был в самом деле столь слеп, как иноrда ему xo
чется этоro. Он, ero при рода не безразлична ко всему; но к oд
ному отНосится положительно, к друroму отрицательно. И xo
тя со временем положения и отрицания ero действительно пере
мешиваются, человек уже влечется к тому, что ранее ненави
дел, но существенно, что в начале именно они совершенно
раздельны. Никоrда человек не влекся к несправедливости и за
тем к справедливому; никоrда не старался он образовать в уме
своем сперва заблуждение, а потом уже истину; и так же во всем
прочем. Всякое зло для Hero было Bcerдa только нарушением дo
бра; но добро не было нарушением зла, а лишь пересилением ero
и возвращением к добру более раннему. Оно есть primum; зло же
Bcerдa есть secundum, привнесенное. Только на этом основана и
возможность борьбы с ним, усилие от Hero освободиться; ибо уси
лие от пеРвозданноro освободиться психически невозможно: от
Hero можно только уклониться, впасть в это уклонение как в He
счастье, как в бедствие.
Раз первозданно существуют в человеке постоянные влечения,
они для Hero священны, потому что не выбраны им, не придума
ны, не изобретены и поставлены перед собою как цель. Итак,
они принудительны для всех людей и во все времена. Под их oxpa
Цель человеческой жизни
61
ной каждый свободен от всех; все, уклоняясь от них, будут неправы
против одноro, который остался верен им. Если все заблуждаются и
я один roворю истину, прав я, а все только заблуждаются. Но
прав я не личной правотою, а верностью тому, что над всем челове
чеством стоит как закон.
Очень элементарны эти первичные побуждения человека, но
важно, что все они совершеино разнородны; от этоro элементар
ность их вечно разрастающаяся и усложняющаяся в истории. И че
ловек элементарен, КOI'да он закладывается как орraнизм: простая
продольная в клетке линия и два утолщения на концах ее. Но как
сложен орrанизм, который из этой именно простоты все яснее и яс
нее развивается, становясь больше, делаясь полнее содержанием,
но вовсе без какоro либо нарушения и уклонения от первоначаль
HOro плана.
Так и жизнь человека, вся исходя из немноrих элементарных
ВJIечений, возрастает мало--помалу в необъятную сложность исто--
рии. Это возрастание происходит столь же планомерно, так же
невольно, как и развитие орraнизма; и в нем мы можем разли
чить истинное от ложноro, норму от уклонения. Не только для
будущеro совершения, но и для минувшей жизни в этих элемен
тарных движениях души человеческой содержится указание BЫ
сшеro закона, и с тем вместе критериум для произнесения суда
над всем.
Дух человеческий, мы уже сказали выше, есть как бы замысел,
а история есть осуществление этоro замысла. Ничеro нет в нем pe
альноro, что было бы уже фактом, вещью совершенной, окончен
ной хотя бы идеально; нет в нем желаний сформировавшихея, MЫC
лей отчетливых, чувств определенных; нет «врожденных идей», по
терминолоrии прежних веков. Но это отсутствие чеro либо реаль
HOro, сформировавшеrocя, так же мало свидетельствует о нем как о
tabula rasa, как полное отсутсвие не только выведенных стен, но и
фундамента в предполаrаемом здании мало доказывает пустоту
листа бумаrи, с которым художник осматривает местность, rдe оно
будет строиться. Пройдет время, и стены начнут возводиться в
строroй симметрии; поднимется купол, все ходы замкнутся; мусор
снесется в сторону, и перед взrлядом зрителя, который I'OТOB был
принять художника за TaKoro же праздноro и случайноro посетите
ля местности, как он сам, явится оконченное здание, перед KOТO
рым он невольно произнесет: «Был план для Hero и только не виден
он был до времени».
Рассмотрение первозданной природы человека есть именно по
знание первичноro плана истории: он прост, незначащ по видимо
му, весь состоит из кратких отметок, показывающих лишь направ
ления. Но напраВJIенное необъятно будет после выполнения; и, BЫ
Василий Розаиов
62
полняясь, оно способно занять жизнь человеческую трудом на всем
ее протяжении.
Самое существенное в этих отметках различие в их Ha
правлении и отсутствие в них единичности. Нет поэтому унитар
ности в жизни человека; есть в ней разнообразие и в этом разно
образии свобода частей. Ее сковывает, ее дерЖИ1' в повиновениии,
конечно, воля, ио только не самою человека, и это одно для нею
важно. Важно, что нет надо мною подобной мне воли, которой я
должен бы повиноваться более, чем требованиям своей совести. И
чем яснее, чем тверже в сознании человека установится это по--
нимание себя, тем менее будет от Hero требоваться, чтобы он слу
жил подножием к чему то, средством для достижения каких то
высших и далеких целей. Нет целей выше и дальше тех, какие он
знает про себя, которые он НОСит в своей природе. К ним cтpe
мясь, их осуществляя, он может перед мноrим преклониться;
размышление о них, об их предвечном источнике может напол
нить ero душу трепетом и блаroroвением. Но чем эти чувства бу
дут в нем rлубже, тем менее может он сделаться рабом чеro либо,
неосмысленным, принуждаемым, бессильным противостать. Меж
ду тем, подобным именно рабом он является теперь всюду; и это
рабство rлубоко связано с ero кощунством, цинизмом, взrлядом
на себя как на простую вещь. И в самом дел : «раб только
вещь» (конечно, физическая), как определили уже римляне. От
этоro то и есть он только орудие в руках ли единичноro rocподи
на, или rocподствующеro «большинства»: не важно, сколькие вла
деют им; важно, что именно «владеют», от этоro он раб.
Мноrим представляется, что от этоro «владения» получаются
результаты большие, чем какие моrли бы быть получ ны при ин
дивидуальной свободе. Именно эта жажда «большеro» так и сnло
тила человечество в компактную массу, rдe неразличимы уже ли
ца, rдe не слышны крики индивидуальной совести, индивидуаль
HOro страдания. И это сплочение чем дальше, тем все усиливает
ся. Неясные леreды прошлоro становятся отчетливой действи
тельностью: rромадная ликующая толпа у подножия чудовищноro
идола, в раскаленную пасть Kj)TOporo, чтобы было это ликование,
входят немноrие; они постоянно входят, периодически, потому
что периодически возникает у множества эта потребность ожив
ления, ликующеro BocTopra при виде, как некоторым больно и
трудно.
Давно прекратились человеческие жертвоприношения, но лишь
в этой конкретной и миниатюрной форме, какую одну знала дpeB
ность: на месте ее выросла форма более абстрактная, более всеобъ
емлющая и не менее принудительная; оrpoмные массы людей по
всюду, в каждый момент, самими разнообразными способами rиб
Цель человеческой жизни
63
нут, чтобы «всем было так хорошо, как теперь». Но действительно
ли хорошо даже? не напрасна ли эта rибель? не roлодно ли вечно,
как медный идол древности, это вечно алчущее человечество, по
жирающее свои члены?
Быть может, хоть этот неутоляющийся roлод заставит человека
коrда нибудь понять, что действительно насыщает: насыщает не это
обилие внешних ощущений, не полнота наслаждений, не сытость от
удовлетворившеro. Печальная тайна состоит в том, что этой сытости
.пикоrда не будет, что от нее тем более удалится человек, чем жаднее
станет усиливаться к ней приблизиться. Одно может удовлетворить
ero, это покой совести, это внутренний свет, о котором так rлу
бокопозабыл он, ища чеro то вечно вокруrсебя.
И в самом деле, понятию «наслаждения», которым проникнуты
этические трактаты последних веков, которым волнуется текущая
история, давно пора противопоставить друroе понятие, совсем ис
чезнувшее: это понятие «радости». Как нечто желаемое, оно oд
ио с наслаждением, той же катеroрии, как и оно. Но по происхож
дению, но по природе своей оно ему диаметрально противополож
но. Радость есть чисто внутреннее ощущение, которое является,
«KOrдa сделано все, что нужно»; нужно не для потребностей челове
ка, не в насыщение ero, но иноrда вопреки этим потребностям, 01"-
раничивая это насыщение.
Ее источник в первоначально чистой человечности. Как идея
«счастья» соответствует внешн й деятельности человека, ее обни
мает собою, в ней руководит им; так это друroе понятие COOТBeтcт
вует внутренней еro деятельности: сопутствует тому, что в ней пра
вильно, и тотчас исчезает, коrда эта правильность нарушена. Мы
уже сказали, что в ней скрывается истинный источник насыщения
для человека, и, действительно, об этом свидетельствует история:
еще HUKOZдa радующuйся человек не пожелал умереть, как этою
слuшком часто желал человек наслаждающuйся.
Этот показатель истинен, и перед ним должны невольно скло
виться мнения, как бы они ни были давны или упорны. Можно
представить себе печальных утилитаристов двух последних Be
ков, этих безрадостных устроителей человеческоro счастья, как
засветились бы они совершенно им незнакомым светом, если бы
накануне какоro либо великоro и уже ясноro катаклизма люди
вдруr почувствовали, что они вновь братья, что ни даже малей
lDеro страдания они не MOryT принять в подножие своеro счастья,
что настала минута бедствия, перед которой они должны обнять
ся. И если миr этот прошел и люди остались еще жить, то как
долro помнили бы они, что в минуту этой именно опасности, KOI"-
да по видимому никто не Mor быть счастлив, они и были только
ИСТинно счастливы. И сами утилитаристы как MHOro незнакомоro
Василий Розанов
64
им поняли бы при этом в человеке, счастье KOTOporo до сих пор
они так печально просчитывают. Перед ними вскрылись бы ис
точники жизни, не имеющие ничеro общеro с теми, какие они так
бережно охраняли до сих пор и, в заботах всячески их оrрадить,
засыпали мусором друrие, roраздо более необходимые.
Виктор Несмелов
Вопрос о смысле жизни
в учении новозаветноrо
откровения
На первых страницах Библии рассказывается: замечательное
событие, о значении KOТOporo у нас обыкновенно roворя:т одни
только боrocловы, хотя оно представляет собою не менее rлубокий
и философский интерес. Там именно рассказывается, что под влия
нием чуждой нашему миру злобно разумной силы человек пере
стал удовлетворяться наличной действительностью и захотел cдe
латься боroм. Следовательно, он создал относительно себя необык
новенную иллюзию и, на основании зтой иллюзии, отверт свое дей
ствительное положение в мире в пользу друroro положения не cy
ществующеro, а только желательноro. Но так как представление
этоro желательноro положения явилось отрицанием действитель
ностн, то само собой разумеется, что и действительность моrла за
ключать в себе одно только отрицание человеческой иллюзии. На
каждом шаry она roворила человеку, что он не боr, а ничтожество:
roлодом и холодом и всякими друrими напастями она постоянно
разрушала претензию человека на особое положение в мире и по
стоянно утверждала полную зависимость ero от случайных щедрот
природы. Но одно уже то обстоятельство, что человек МО, оболь
стить себя желанием божественной жизни, что он МО, не удовлет
вориться своим действительным положением в мире и oTBeprнYTЬ
это положение, одно уже это обстоятельство само по себе доказы
Вает, что человек не случайное порождение земли и не прирож
денный раб природы. Ведь простое животное никоrда не создает OT
носитель но себя никаких иллюзий и потому никоrда не отрицает
существующей для Hero действительности. Для npocтoro животноro
даже чувство жестокой боли, даже мучительное страдание насиль
СТвенной смерти не отрицают собою действительность, а только He
Измен но утверждают ее; потому что в области животной мысли
всякое страдание оrраничивается только сознанием npocтoro фак
та, что вместе с приятными явлениями жизни в действительности
существуют и неприятные явления, и если они существуют, то с
ними ничеro не поделаешь, потому что такова уж действитель
НОСТь. Если бы животные рассуждали иначе, то они моrли бы, KO
Виктор Несмелов
68
нечно, и отрицать действительность, и если бы они отрицали ее, то
моrли бы и стремиться к ее изменению, и если бы они стремились к
ее изменению, то наверное хоть чем нибудь заявили бы миру об
этих стремлениях, но никаких таких заявлений от начала веков
мир не видал. Животные живут только потому, ЧТО они явились на
свет, и один только человек живет потому, ЧТО он может творить
свою жизнь.
Человек не только живет, но и дает себе отчет в своей жизни, и
потому именно, что он дает себе отчет в своей жизни, он может жить
не как ему придется, а как ему хочется. Из собственных размышле
ний над фактами он создает себе живое представление блаra жизни
и с точки зрения этоro представления оценивает свое действитель
ное положение в мире и определяет себя к творческой деятелыtoсти.
Насколько именно действительность не совпадает с ero представле
нием о блаre жизни, он не удовлетворяется ею и стремится измеиить
и приспособить ее к удовлетворению своих потребностей. В этих
стремлениях своих он постепенно создал для себя боraтую культуру
всяких полезных растений, постепенно приручил и заставил слу
жить себе разных диких животных, изобрел ремесла, открыл разные
виды промышленности и таким образом поставил свою жизнь и свое
блаrocостояние вне всякой зависимости от случайных щедрот при
роды. В этих же стремлениях, чтобы создать себе независимое поло
жение в природе, он связал блаro своей собственной жизни с блаroм
жизни множества друrих людей, он именно принял на себя обязан
ность оrраничивать дикие порывы своей физической силы и приво
дить свои личные склонности и желания в соrласие с желаниями и
склонностями целоro общества людей и за это быть сильным коллек
тивною силою Bcero cBoero общества, и таким образом положил Ha
чало цивилизации, т.е. законоположительному определению усло
вий и форм своей жизни, коrда место rрубоro произвола заступает
закон, равномерно оrраничивающий волю всех членов общества и
путем этоro оrраничения raрантирующий свободу личной жизни
каждоro из них.
В rрандиозном развитии этих самых процессов культуры и ци
вилизации человек постепенно преобразовал весь земной мир и
сделался наконец царем ero. Но roрдое владычество над миром не
дало ему даже и капли тoro счастия, в содержании KOТOporo дейст
вительпость совпала бы с мечтой человека и в мятежную душу ero
возвратился бы утерянный рай. Для достижения CBoero счастья в
течение мноroвековой истории своей он потратил безмерную массу
труда и пролил целое море крови и слез, а между тем резкое проти
воречие между злом действительной жизни и блаroм желанной не
только не изrладилось в нем, но и каждым шаroм в ero развитии
Вопрос о смысле жизни в учении иовозаветноro откровения
69
раскрывается все шире и шире. Золотой век людей оказывается
вcerдa назади и не в каком нибудь далеком тумане седой старины, а
даже совсем недалеко. Для каждоro поколения людей золотым Be
ICОМ всеrда почти оказывается время их дедов и прадедов, так что в
сознании каждоro поколения людей количество страданий HecoM
ненно увеличивается и, следовательно, подвиrаясь постепенно
вперед в развитии культуры и цивилизации, люди на самом деле
чувствуют себя не счастливее, а наоборот несчастнее своих пред
ков. Следовательно, содержание человеческой жизни в действи
тельности никоrда не соответствует тому принципу, во имя KOТOpo
ro это содержание создается людьми, Т.е. принципу блат жизни, и
это постоянное несоответствие постоянно заставляло людей обра
щаться к точнейшему определению caMOro принципа: в чем именно
следует полаrать блаro жизни и rд,;: следует искать это блаro?
Практическим решением этоro вопроса непосредственно явля
ется жизнь каждоro отдельноro человека, потому что каждый че
ловек всеrда и непременно стремится достиrнуть в своей жизни
наивысшей степени доступноro ему счастия, и потому каждый че
ловек непременно живет если уж не прямо обольщением KaKO
ro-=нибудь счастия, то по крайней мере хоть мечтой о счастье и
надеждой на Hero. Теоретическим решением этоro вопроса Bcerдa
занималась философия, и она еще в давние времена выработала
три различных решения ero. По одному решению блаro жизни за
ключается в удовольствии, по друroму в достижении личной и
общественной пользы и по третьему в добродетели. Первое из
этих решений слсдует признать основным, второе же и третье
дополнительными, потому что польза и добродетель Bcerдa MOryT
рассматриваться как наилучшие средства к достижению удоволь
ствия. Но дополняя основное решение проблемы блаrа, второй и
третий ответы, очевидно, дополняют ero только со стороны ero
определенности, потому что к содержанию ero они не только ни
чеro не прибавляют, а напротив значительно ero оrраничивают.
Второй именно ответ roворит, что не всякое удовольствие есть
блаro, а только полезное удовольствие, третий же ответ идет в
этом отношении еще дальше, потому что он roворит: не всякое
полезное удовольствие есть блаro, а только 1tравстве1t1tO полез
ное удовольствие. Следовательно, второй и третий ответы roворят
собственно не о том, в чем следует полаrать блаro жизни, а толь
ко о том, на каком пути нужно искать это блаro. Поэтому они
представляют из себя ясные критерии для определения ценности
удовольствий как блаrа жизни, но так как пути достижения этоro
Mara ими указываются различные, то и ценность удовольствий
Они определяют неодинаково. Принцип утилитаризма полаrает
виктор Несмелов
70
блаro вне человека в материальных продуктах человеческой
деятельности и в социальных условиях жизни, охраняющих и по
вышающих степень производительности культурноro труда.
Принцип идеализма указывает блаro в самом человеке в co
знании человеком своей собственной ценности и в развитии этой
ценности путем бесконечноro усовершенствования. Принцип ути
литаризма, очевидно, обеспечивает собою блаroполучие жизни и
потому он нуждается не в оправдании, а только в разъяснении.
Принцип же идеализма, напротив, как утверждающий иичтоже
ство всякоro блаrа в мире и caMOI'O мира, не только не обеспечи
вает собою блаroполучия жизни, но и прямо осуждает человека
на мноrие скорби, и потому он нуждается не только в разъясне
нии, но и в оправдании. В интересах этоro именио оправдания ce
бя идеализм и ставит вопрос: во имя чеro собственно человеку
следует жить на земле ради ли достижения удовольствий путем
страданиЙ или ради достижения друroй какой нибудь цели? Из
решения этоro caMOro вопроса и развивается новый принцип жиз
ни, помимо принципа блаra. ИЗ решения этоro именно вопроса
развивается вопрос о смысле жизни, и принцип блаrа жизни хотя
и не уступает cBoero места, однако уже теряет свое верховное по
ложение и подчиняется друroму принципу принципу разума
жизни, с точки зрения KOТOporo и определяется содержание блаrа.
В своих исканиях разума жизни древние rреческие философы
поняли человека как носителя идеальных основ и выразителя иде
альных целей жизни, но точно определить эти основы и ясно YKa
зать эти цели они были не в состоянии. В своих rлубоких размыш
лениях о человеческой жизни они доходили только до создания oт
дельных идей, несомненно великих по своему содержанию, но pe
шительно безжизненных по своей силе. Идеал человека у них Bce
цело покрывался идеалом мудреца, который следует велениям oд
HOro только CBoero разума и, в силу разумности жизни, не только
царствует над миром в своих творческих преобразованиях мира, но
и одерживает еще более великую победу победу над самим co
бою. В силу же этой победы над собою самим он свободно избеrает
всяких пороков и свободно овладевает всякими добродетелями, так
что в жизни своей он становится друroм боroв и по своему COBep
шенству делается равным боrам. Но высказывая эти и друrие поло
жения, великие философы языческоro мира были не в состоянии
воплотить их даже и в своей собственной жизни. Очень мноrие
творцы и проповедники нравственной философии, как известно, не
в состоянии были перенести страданий жизни и покончили ее caMO
убийством, да и всем ученикам своим, в случае утомления борьбою
жизни, советовали сделать то же самое. Очевидно, мечта о paBeHCТ
Вопрос о смысле жизни в учении иовозаветиоro откровения
71
ве с ботми для них так и осталась мечтой. Очевидно, великая за
слут их заlUlючается лишь в том, что они ясно сознали и твердо по
ставили жryчий вопрос о разуме жизни и в своей философии дея
тельно стремились к отысканию этоro разума, но отыскать ero
все таки не отыскали. В мире был Он, и мир Им был, и мир держал
си только исканием Ero, и мир Ero не познал (Иоан. 1, 10).
rлубочайшая постановка и высшее решение вопроса о смысле
жизни раскрылись только С появлением христианства в учении
иовозаветноro откровения и в области христианской философии.
1. Христианство roворит человеку, что он существует не для
смерти и не для TeHeBoro существования в таинственных обитали
щах мифолоrическоro Аида, а для вечной разумной жизни на небе в
Божием царстве света и истины. Следовательно, христианство обе
щает человеку не простое бессмертие ero духа, а полное BoccтaHOB
ление Bcero существа ero в воскресении от мертвых, и это обетова
ние христианства образует собою основной пункт в содержании
христианскоro мировоззрения. Чрез это именно обетование хри
стианин сознает себя как земноro члена небесноro царства, и в этом
именно сознании он открывает конечную истину cBoero существо
вания (Филип. Ш, 18 20). Следовательно, разрушение этоro пунк
та веры необходимо влечет за собою и разрушение Bcero христиан
CKOro мировоззрения (1 Кор. ХУ, 14 17), потому что в этом случае
человеку остается только определить себя как счастливоro или He
счастноro сына земли, неведомо зачем землею воспитанноro и в ту
же самую землю, по смерти своей, неведомо зачем на веки отходя
щеro. Так действительно и определял себя человек в содержании
всех языческих мировоззрений, и об это определение неизбежно
сокрушались все reниальные мечты философии о божественном Be
ЛИЧИН человека. Смерть непрерывно смеялась над этими великими
мечтами, смеялась над ними и в том случае, коrда она прерывала
собою веселый жизненный пир какоro нибудь баловня судьбы, и
еще более трубо смеялась над ними в том случае, Korдa она обрыва
ла тяжелую цепь страданий какоro нибудь ropbKOro неудачника;
потому что в этом последнем случае CMepть тo именно и оказыва
лась единственным блаroм для человека, как будто в самом деле он
затем только и жил на земле, чтобы страдать, и затем только и
СТрадал в своей жизни, чтобы умереть. Между тем никакоro Друro
ro определения человечности люди в течение веков не нажили, и
мудрость человеческая не придумала; так что KOrдa явилось в мире
Христианское откровение конечной истиНы человека, оно одинако
во привело в смущение как иудеев, так и язычников, потому что
Виктор Несмелов
72
язычники искали этой истины совсем на друroм пути, а иудеи ожи
дали ее откровения совсем в друroй форме. Поэтому одни увидели в
христианстве одно только безумие, друrие соблазнились им (1 Кор.
1, 23), и однако в мнимо соблазнительной проповеди этоro caMOro
мнимоro безумия люди в первый раз только нашли себе ясное опре
деление смысла жизни и с точки зрения этоro смысла вполне YДOB
летворительно моrли объяснить себе всю историю человечества 1.
Христианство обещает человеку то самое участие в божествен
ной славе и жизни (Апокал. XXI, 3, 4, 23 27; ХХII, з s), из за
желания которых человек потерял HeKorдa свой эдемекий сад; и
христианство roворит человеку, что он затем именно и явился в
мир, чтобы сделаться ему небожителем (2 Кор. У, l S), так что он
существует не для мира, а для себя caMOro , мир же существует
лишь в качестве средства для осуществления верховной цели чело
веческой жизни. Цель эта определилась еще раньше создания чело
века (Ефес. I,3 S), и она именно была смыслом человеческой жиз
ни, и она же была блаroм человеческой жизни, но человек не ocy
ществил ее; потому что ему положено было дойти до ее осуществле
ния только путем деятельноro развития и усовершения себя, а он
захотел, чтобы она осуществилась сама собою по одному только
желанию ero быть тем, чем ему положено было сделаться. Это же
лание человека не исполнилось. Но так как в этом желании своем
он поставил решение своей собственной воли выше определения BO
ли Божественной, то он и был предоставлен своей собственной BO
ле, и эта воля повела ero к цели жизни по длинному окольному пу
ти всевозможных обольщений.
Первое определение своей деятельности на своей собственной
воле человек выразил в сознании и признании poKOBOro закона жи
1 Иудеи хотя и допускали будущее воскресение мертвых (Иоан. XI, 24), одиако
решительио откаЗblВ8ЛИСЬДОПУСТИТЬ возможиость обоЖCCТВJIеИИ!l человеческой при
роды в истинном воплощении истинноro Сыиа Божия (Иоаи У, 18; Х, 33; XIX, 7; Мф.
XXYI, 63 65) и потому считали этот пункт христиаискоro вероучеиия за самое вo
l1иющее выражеиие !lЗblЧескоro безумия (св. Иустииа мучеиика Dialog с. Tryph. сар.
48, 50, 64, 67, б8...). Язычники по содержанию своих вероваиий ХОТ!I и допускали
возможность воплощения Божества, одиако решительно откаЗblВ8ЛИСЬ допустить
возможность воскресения мертвых и 110ТОМУ считали этот пункт христианскоro вepo
учения за самое нелепое Вblражение человеческоro суеверИ!l (МИНУЦИ!l Феликса
Octavius, с. 11). в качестве иеопровержимоro ответа и тем и друrим противникам
древние христианские мыслители усиленно выставляли иа вид 110ложен'ие, что в oд
НИХ только оспариваемых пунктах христианскоro вероучеИИ!l человек может Вl1олие
удовлетворительно ПОН!lТЬ себ!l caMOro, определИТЬ основу cвoero бытия и цель своей
жизии, объ!lСНИТЬ себе всю историю человечества и указать конечный СМblСЛ вcero
БЫТИ!l вообще. На эту тему были иаписаИbl аполоreтические сочинеНИ!l философа
Афинаroра, мученика философа Иустина, МИНУЦИ!l Феликса, Феофила Антиохий
CKOro, Тертуллиана, Климента Александрийскоro и Ориreна.
Вопрос о смысле жизии в учении новозаветиоro откровения
73
вотной борьбы за существование. По роковой силе этоro закона, че
Jlовеку с большим трудом приходилось поддерживать свою жизнь,
И потому конечная цель ero существования на земле, естественно,
была отодвинута и заменена дрyroю насущною цел ию жить за
тем, чтобы отыскивать себе средства к жизни (Быт.II1, 17 19). Сле--
довательно, ему приходилось думать не о развитии, а о борьбе за
жизнь, и следовательно ему приходилось испытывать не удоволь
стаие cBoero развития, а только страдание жизни при самой ни
чтожной радости об ее сохранении. В силу же этоro, вместе с поии
жением цели жизни, в человеке естественно должно было пони
зиться И представление блат жизни, потому что для Hero и то уже
было не малым блаroм, чтобы не испытывать страданий жизни. Но
так как в этой отрицательной формуле содержание блаrа жизни
вполне совпадает с пониженным содержанием цели жизни, то бла
ro именно и явилось для человека как последняя цель ero жизни. В
стремлении к этой именно цели и в прямых интересах ее достиже
ния рядом rpoMaдHblX вековых усилий человек постепенно создал и
развил свою жизнь в высоких формах культуры и цивилизации, KO
торы е непрерывно создавали и обеспечивали ему все новые и новые
средства к довольству в жизни и к наслаждению жизнию. Но по Me
ре тoro, как развивался он, ero жизнь все более и более обессмысли
валась.
Развитие культуры и цивилизации необходимо создавало рез
кие различия в положениях и состояниях людей и, в силу этих раз
лвчий, неизбежно определяло человеческую жизнь как вражду и
войну всех против всех. Это определение необходимо выходило из
тoro caMOro принципа, во имя KOТOporo создавалась и развивалась
жизнь. Котда блаro человека полатется только в наслаждении
жизнию, тотда каждый человек, имеющий такое представление
блата, непременно должен стремиться к тому, чтобы овладеть наи
большей суммой средств к достижению CBoero блат. А так как
средства эти для всех людей не только одинаковы, но и одни и те
же, то очевидно, что каждый человек, овладевающий этими cpeдcт
вами, вынуждается овладевать ими в ущерб блату каждоro друroro
человека, и потому человеческая жизнь неизбежно должна опреде
ляться как непрерывное смешение торжества победителей и roря
побежденных. Одни люди сильны, друrие слабы; одни знатны, дpy
rие незнатны; одни бота ты , друrие бедны, и так совершается это
различие во всех отношениях жизни как неизбежное различие yc
пеха и неуспеха в жестокой борьбе за достижение блата. И если лю
ди успеха мотут наслаждаться своею жизнию и в этом наслаждении
полатть весь смысл своей жизни, то очевидно, что для страдающей
массы человечества этоro смысла уже не будет, и если вообще ни
Виктор Несмелов
74
KaKoro друroro смысла в жизни не существует, то значит вся He
счастная жизнь этой массы никакоro вообще смысла и не имеет.
Так это и было на самом деле. К сознанию этоro бессмыслия жизни,
задолro еще до появления христианства, постепенно пришла вся
культурная масса древнеro человечества, и мало--помалу весь ци
вилизованны:й Восток принялся за деятельный пересмотр всех наи
более жryчих вопросов жизни. Однако иикакоro обновления чело--
веческой жизни из этоro пересмотра не получилось, потому что
жизненные вопросы и ставились и решались под точкою зрения oд
HOro и тoro же принципа блаrа как единственной цели жизни. Одна
только философия буддизма вышла из решительноro сомнения в
истинности этоro принципа, и одна только она пришла к решитель
ному отрицанию этоro принципа, но в замену ero никакоro друroro
принципа не выставила. Она просто оrpaничилась одним лишь oт
рицанием смылаа жизни, считая появление жизни на земле KaKO
то непонятною роковою ошибкою божества, и потому она моrла
указать людям одно только истинное счастие в смерrи и одну
только разумную цель жизни в потшении воли к жизни. Такая
философия в качестве релиrиозной дorмы: мноroмиллионноr,J нара.-
да явила миру поразительный пример человеческоro бессилия co
здать себе разумное обоснование жизни и поразительный пример
траrическоro положения человека, осужденноro жить и исповедо
вать бессмыслие жизни, Т.е. жить и отрицать свою жизнь. А между
тем эта скорбная философия буддизма roраздо rлубже и лучше дpy
rих философем Востока, потому что она не обольщала человека ни
какими призраками блаrа и, следовательно, она ни в каком случае
не моrла заставить человека страдать от бессмыслия жизни при Be
ре в ее смысл. Друrие же релиrиозные философемы, построенные
на представлении блат как на цели жизни, хотя и утверждали в
этой цели достаточное основание жизни, однако осчастливить че
ловека одним только этим обоснованием жизни, разумеется, были
не в состоянии; потому что rocподство cтaporo принципа безуслов
но отрицало самую возможность обновления жизни, и потому фак
тическое бессмыслие жизни при всех формациях релиrиозноro ми
ровоззрения сохраняло свою полную силу. Устранить это бессмыс
лие моrло только новое обоснование жизни, но древний мир, сколь
ко ни искал этоro обоснования, не Mor отыскать ero, и даже в самые
последние дни свои, уже на ясной заре христианства, оп в rpeKo
римской философии дошел только до сознания необходимости cдe
лать одну существенную поправку в старой философии буддизма.
Если буддизм, ради избежания страданий жизни, roворил о пoza
шеltuu воли к жизни, то римская философия последнеro периода
стала уже прямо roворить об отрицаltии воли к жизни, Т.е. пришла
Вопрос о смысле жизни в учеиии новозаветноro откровения
75
J( открытой проповеди самоубийства как единственноro средства
разумно освобождать себя от всяких мучений.
2. Появление христианства в мире открыло людям новое OCHO
вОDоложение жизни и дало полное объяснение всей внутренней ис
тории древнеro человечества. Оно именно объяснило, что люди
сбились с пути, что они потеряли смысл своей жизни, что они со--
зданы были затем, чтобы просвещаться и светить на земле светом
бесконечных Божиих совершенств; но они уклонились от выполне
ниЯ этой цели, потому что им захотелось осветить землю светом
cвoero собственноro величия, и они действительно осветили ее по
зором всех преступлений, какие только в состоинии были Bыд
мать. Поэтому все они заключены под rpexoM и все подлежат осуж
дению (Рим. 111, 9 18). Но вечная Божия воля не может не испол
Питься. Хотя люди в начале жизни и отверrли ее ради своей собст
венной воли, и хотя они потом совсем даже и забыли о предвечном
определении этой воли, однако все это было только до времени. Боr
не хотел только принуждать людей, Он хотел привести их к Себе
после TOro, как они поживут на своей собственной воле и сами собой
придут к сознанию и утверждению своей поrибели. Korдa же при
шли они к этому сознанию и утверждению, Боr послал в мир сына
CBoero не для тoro, чтобы судить и осудить мир, но для TOro, чтобы
спасти ero (Иоан. Ш, 17; ХII, 47). Поэтому Христос явился в мир
как обыкновенный человек и жил в обыкновенных условиях чело
веческой жизни при семействе бедноro плотника (Марк. YI,3).
Следовательно, rope жизни Ему было известно с caMOro детства, и
всю Свою жизнь Он провел под бременем нужды и лишений (Лк.
IX, 58), однако же никакое представление блаrа жизни не в состоя
нии было обольстить Ero. Он вполне подчинил Свою человеческую
волю воле божественной и потому вполне победил мир во всех co
блазнах ero (Мф. IY, 3 10). Не только постоянные притеснения и
оскорбления, но и самая смерть не вызвала в Нем ни одноro слова
раскаяния в полном отречении Ero от всех блаr мира и ни одноro
слова ропота на все тяжелое бремя Ero страдальческой жизни и дa
же на самый позор Ero неповинной смерти. Он умер от злобы люд
екой.
Но так как Он до caMOro конца своей жизни остался неизменно
верным премирному назначению человека, то Боr и осуществил на
нем свое предвечное определение о конечной цели человеческой
жизни. Одухотворенная плоть Ero не осталась во власти земли. ОН
воскрес от мертвых и с прославленной и обожествленной человече
ской природой сел на престол славы как начаток HOBOro поколения
людей, как вечный Ходатай и Первосвященник Bcero рода челове
Виктор Несмелов
76
ческOI'О (1 Кор. ХУ, 47 49; Ефес. IY, 22 24; 2 Кор. У, 17; Евр. УН,
24 28, УIII, 1,2).
В этом учении о Лице Христа новозаветное откровение явилось
в мире и как новое откровение смысла жизни, и как убежденная
проповедь о фактическом осуществлении этоro смысла именно в
прославлении и обожествлении Христа (Филип. 11, 6 1l). Из хри
стианской проповеди люди услышали, что они призваны к беско
нечному совершенству в развитии CBoero духа, чтобы в меру этоro
развития им можно было открывать в себе царство Божие и являть
собою в мире вечную славу Божества (Мф. У, 48; Лк ХУII, 21; 2
Кор. HI, 18). Поэтому человеческая личность имеет в христианстве
особую ценность и при том бесконечную ценность: весь мир есть co
вершенное ничтожество в сравнении с человеком, потому что ни за
какие сокровища мира нельзя купить живую человеческую душу
(Мф. XYI, 26). Но для развития этой бесконечной ценности нужна
и бесконечная жизнь, и христианство уверяет человека в действи
тельном существовании этой жизни: человек живет не ДЛИ смерти,
а для вечной жизни, так что смерть является только переменой yc
ловия жизни, простым переходом человека в новую жизнь (2 Кор.
У, 1 5). Посредником этоro перехода христианство представляет
CaMOro Христа в Ero воскресении от мертвых, потому что ОН BOCK
рес от мертвых и Своим воскресением разрушил необходимый за
кон смерти и тем самым положил начало общему воскресению (1
Кор. ХУ, 20 26). Но как в этом мире иноrда рождаются люди, по
своему физическому развитию совершенно неспособные к жизни и
потому вскоре же после CBoero рождения умирающие, так и в буду
щем мире воскресения, по христианскому учению, MOryT являться
такие же неспособные люди, которых не примет новая светоносная
жизнь и которые, поэтому, умрут вскоре же после CBoero BOCKpece
ния второю и последнею смертью. Эти люди не уничтожатся, а
только умрут для новой жизни, потому что они исключительно
приспособили себя к условиям жизни только в пределах наличноro
мира, и следовательно с окончанием мировой жизни они MOryT
только страдать и от лишения cBoero мира, в котором они моrли бы
жить, и от своей неспособности жить в условиях друroro мира, по
отношению к которому они останутся на веки недоношенными.
Для тoro чтобы сделаться своим этому друroму вечному миру, хри
стианство убеждает человека сделаться прежде своим Виновнику
открытия ero, Т.е. оно убеждает человека усвоить себе все дело
Христа, не признать, а именно усвоить себе все дело Христа, Т.е.
не только веровать в Божество Лица Ero, и в истину откровения
Ero, и в действительность OТKpblТOro Им HOBOro мира, но и жить
этой верой и в себе самом пережить ее. Ведь ХРИС1;Ианин, разумеет
ВОI1РОС О смысле жизни в учеиии новозаветиоro откровения
77
CJI, не тот, кто рассудочно признает или же толЬко словесно испове
дует христианство (Мф. УII, 21 23); христианин лишь тот, кто
jplВeт христианством и в себе самом переживает ero, так что дейст
витeJIьно верующий во Христа вместе с Ним и страдает за rpехи
СВОИ, а страдающий с Ним чрез Hero и воскресает, а воскресший
чрез Hero в Нем и обожествл.яется (Рим. YI, 3 10; 2 Кор. У, 14,15;
Колос. 11, 12,13; 1 Кор. ХУ, 20 23; Ефес. 11, 5,6; 1 Солун. IY, 14; 1
Тим.П, 11,12).
Таким образом, в Лице Христа люди увидели не просто лишь
мyдporo учителя жизни, подобноro мноrим друrим учителSIМ дpeB
нею мира, но цельный идеал высочайшеro совершенства, идеал
ЖИВОЙ и животворящий, моryщий притяттельно действовать на
человеческие души и перерождать их. Этот именио живой идеал и
одушевлял людей, в нем именно и заключалась велика$( победа, по--
бедившая мир. Не проповедь BbICOKOro моральноro учения обновля
лз людей, а rлубокая живая вера их в великий смысл человеческой
жизни и сильная живая надежда их на возможность осуществления
этоro смысла, потому что он уже фактически осуществлен в Лице
Христа. Проповедники высокой морали существовали и раньше
Христа, и они придумали немало таких положений, которые потом
целиком повторились в моральном учении христианства, и однако
же все эти положения до появления в мире христианства были
только мертвыми словами. Они выслушивались ушами и принима
лись рассудком, но поднимать собою энерrию воли были не в cocтo
ЯНИН, потому что они не имели для себя решительно никакой почвы
в содержании живоro самосознания. Человек и жил для смерти, и
работал только под страхом смерти, и потому ужас моrильноro ни
чТожества неминуемо толкал ero в безумную поroню за всяким сча
стьем, какое только можно было достать в этом мире за короткое
время человеческой жизни. Л. великие моралисты roворили ему,
что будто он должен презирать все блат мира и жить для одной
только добродетели, потому что он разумен и должен жить сообраз
но с разумной природой. Но ведь разум в действительности может
возмущаться только проявлениями неразумия, а вовсе не стремле
иием людей к наслаждению всеми блатми мира. Следовательно,
осуждать в людях это стремление можно в ТОМ только случае, Korдa
оно прямо будет признано как неразумное. И защитники доброде
тели действительно признавали ero неразумным в силу случайно
crи и призрачности всякоro счастья на земле. Но если и самая
жизнь человека признается одним только заraдочным призраком,
то рассуждать о призрачности счастья человеку, очевидно, уж не
приходится, и он действительно никоrда об этом не рассуждал. ОН
очень внимательно слушал умные речи своих знаменитых учите
Виктор Несмелов
78
лей и сознавал, что они хорошо roворят, и в то же время коварно
помышлял в себе, что было бы еще лучше, если бы все друrие люди
последовали учению философов, а он бы тоща один и воспользо
вался всеми блаrами мира. И как бы там философы не судили этоro
злополучноro человека, а он все таки несомиенно был прав в этом
коварстве своем, потому что нельзя же было ему жить ради cтpaдa
ний и страдать ради смерти.
Если бы христианство, при всей высоте cвoero моральноro уче
ния, давало человеку одни бы только наставления о наилучшем yc
тройстве наличной жизни, то оно было бы, конечно, такой же Mepт
вой доктриной, как и всякая друraя доктрина жизни. Но в действи
тельности оно roворит человеку: живи затем, чтобы приroтoвить
себя к новой жизни в условиях существования дрyroro мира; хотя
бы пришлось тебе и жестоко страдать, ты все таки живи и roтoBЬ ce
бя к жизни, потому ЧТО ты затем и явился на свет, чтобы получить
эту новую жизнь (Рим. YIII, 16 18). Вот эта именно вера в новую
жизнь и определяет собою смысл человеческой жизни и вместе с
тем заключает в себе единственное обоснование нравственности. В
содержании этой веры человек не только понял себя как носителя
идеальных основ и выразителя идеальных целей жизни, но и точно
определил конечную основу и ясно указал конечную цель своей
жизни, и с точки зрения этоro познания о себе сознал себя как Bpe
MeHHoro пришельца земли и вечноro rражданина неба 2 . В силу это
ro именно сознания, наличная жизнь человека и перестает быть
целью для себя самой, она является только приroтoвлением чело
века к новой жизни в условиях существования друroro мира. А так
как этот друroй мир есть мир высочайшей нравственной красоты,
то и средством к ero достижению служит единственное выражение
этой красоты добродетель, которая не есть цель жизни, а только
средство к достижению цели. И так как осуществление этой цели
постепенно преобразует эмпирическоro человека по содержанию
ero бесконечноro идеала, то в этом осуществлении человек и Haxo
дит полное удовлетворение собою самим и своей жизнию и, как
следствие этоro удовлетворения, получает чувство удовольствия,
которое не есть цель жизни, а только следствие достижения цели.
2 Филип. 111, 18 20. Это учеиие новозаветиоro откровеИИ!l создавало в христиа
нах непреложное убеждение, что все христиаие, если тмько они 110 жизни своей
окажутся достойными cвoero Спасителя Христа, осво6одяmcя от тления и cmpaiJa
ния и будут жиmo с БоlOМ и царствовать с НШtt Шуст. мучеи. Apolog. 1, с. 1 О). На
основании TaKoro убеждения иеизвестный автор Послания к Диоrнету, rл. 5, пи
сал своему ученому друry !lЗЫЧНИКУ: «христиане живут Шl 3CJtI.JU!. но в дeйcтви
тельности они суть lраждане не6а».
Вопрос о смысле жизни в учеиии новоза8Стиоro откровения
79
з. Для TOro чтобы человек беспрепятственно MOr реализовать в
ЖИЗНИ свое идеальное настроение, ему нужно быть выше мира, а
меЖДУ тем он связан с миром всеми условиями cвoero наличноro cy
ществования. Поэтому он всеrда и необходимо встречал и должен
будет встречать себе большие и меньшие препятствия в устроении
и развитии своей настоящей жизни по идеальному образу жизни
желаемой и ожидаемой. Действительная жизнь Bcerдa и необходи
мо будет требовать от человека, чтобы он приспособлялся именно к
ней, а не к друroй какой нибудь жизни; идеальное же созиание
вcerдa будет требовать от Hero, чтобы он не сам приспосООлялся к
действительной жизни, а наоборот ее бы старался поднять и при
способить К содержанию идеальной жизни. И так как 'оба эти требо
вания предъяв.iIяются человеку не со стороны откуда нибудь, а раз
виваются в нем самом как определения ero самосознания и как MO
тивы ero деятельности, то в них и создается для человека неизбеж
пая борьба с собою самим, создается в человеке борьба идеала и
действительности, борьба различных принципов жизни,
Korдa в содержании человеческоru самосознания rлавное место
занимают элементы эмпирической действительности, т.е. Korдa че
ловек рассматривает себя только со стороны CBoero положения в yc
ловиях наличной жизни, то мотивы ero деятельности всеrда и He
пременно будут определяться под точкою зрения принципа блаrа
жизни. Коrда же в содержании ero самосознания rлавное место за
нимают идеальные элементы, т.е. Korдa он рассматривает себя со
стороны своей при роды, со стороны своей человечности, то мотивы
ero деятельности Bcerдa и непременно будут определяться под точ
кою зрения принципа смысла жизни.
И вот, смотря по тому, из каких именно элементов слаrается
человеческое самосознание, в таком направлении и создается че
ловеческая жизнь. Если известный состав элементов достиrает в
самосознании прочной устойчивости, жизнь слаrается в одном оп
ределенном направлении, т.е. вся деятельность человека, опре
деляемая однородными мотивами, неизбежно получает один и тот
же неизменный характер. Если же такой устойчивости элементов
па самом деле не существует, и самосознание попеременно Bыpa
жается различным составом элементов, то в жизни наступает He
избежное колебание, т.е. деятельность человека, определяемая
разнородными мотивами, в разное время носит различный xapaK
тер. Фактически сила устойчивости, хотя, конечно, не исключи
тельно, однако чаще Bcero, оказывается на стороне эмпириче
ских элементов самосознания, потому что эти элементы непос
редственно определяются самою жизнию, а не развиваются из
Философских размышлений о ней. Идеальные же элементы вызы
Виктор Несмелов
80
ваются не фактами жизни, а только rлубокими размышлениями
о ней, и потому они возникают лишь постепенно и MOryT пол
учить силу определяющих мотивов жизни лишь путем BЫTecHe
ния элементов эмпирических. Но так как эмпирические элемен
ты возникают из фактов НШШЧНОU жизни и поддерживаютсSl ил
люзиями наличнmо же счастия, то в действительности их можно
только значительно ослабить, окончательно же вытеснить их He
возможно, и потому они Bcerдa будут заявлять о себе, и с этими
заявлениями Bcerдa будет считатьсSl даже самое высокое идеаль
ное настроение. Ясное дело, что воплощение в жизни идеала ни в
каком случае не может совершатьсSl по одному ТOJIЪKO доброму
желанию человека. Это воплощение необходимо должно вызы
вать в человеке тяжелую нравственную борьбу виутреннеnrиде
альноro человека с внешним эмпирическим, и борьба эта должна
вестись человеком не один какой нибудь период жизни, а в тече
ние всей ero жизни до самой последней минуты ее.
В силу этоro caMOro обстоятельства что преобразование и
развитие себя по идеалу человечности неминуемо требует от че
ловека тяжелой и непрерывной борьбы с собою самим сила
идеальноro сознания в человеке леrко может понижаться и даже
совсем уrзсать. Правда, каждый факт этоro понижения сначала
болезненно отзывается в человеке мучительным укором совести и
сильно тревожит ero roрьким чувством измены себе, измены
своему назначению и действительному смыслу своей жизни, но
все это бывает только сначала. Постоянно судить и постоянно
только осуждать себя ни один человек не в состоянии уже по oд
ному только инстинкту самосохранения, потому что в случае по
стоянноro осуждения себя человек наверное бы поrиб от rлубо
чайшеro презрения к себе. Потому, хотя при уraшении идеально
ro сознания в человеке и совершается внутренний суд, однако на
этом суде человек выступает не только обвинителем, но и защит
ником себя caMOro; и так как в качестве защитника себя caMOro
человек Bcerдa действует энерrичнее, нежели в качестве обвини
теля себя, то он и выходит из суда своей совести Bcerдa почти оп
равданным. Из непрерывноro же ряда оправдательных приroво
ров себе человек постепенно создает общее оправдание всей прак
тики своей наличной жизни и таким образом постепенно подro
товляет не только устранение, но и прямое осуждение жизни по
идеалу. Если самооправдание человека Bcerдa почти начинается
антитезой силы действительности и слабости человеческой воли,
то оканчивается оно Bcerдa почти не той, а друroй антитезой иc
тины действительности и заблуждения мечты, Т.е. человек всеrда
почти оканчивает оправдание своей наличной жизни полным oт
Вопрос о смысле жизни в учеиии иовозаветноro откровения
81
рицанием всякоro Apyroro мира, кроме существующеro, и всякой
ИВОЙ жизни, кроме жизни в условиях существующеro мира. Но
как только допущено это отрицание, так решение вопроса о CMЫC
ле жизни снова оказывается невозможным, и даже самая поста
новка этоro вопроса является прямо нелепой.
В условиях существования наличноro мира, по выразительно
МУ суждению OAHOro ApeBHero библейскоro философа,участь cы
нов человеческux и участь животных участь одна: как те YMи
рают, так умирают и эти, и одНО дыхание у всех, и нет у че
ловека преимущества пред скотом (Екклез. 111, 19). Если теперь
человек не ставит себе вопроса о смысле жизни животных, то по
какому же праву он позволяет себе ставить этот вопрос о себе ca
мом? Конечно, право это Bcerдa можно определить как ecтecтвeH
ное право человеческоro разума; но если разум может рассматри
вать человека не иначе, как только в пределах ero земноro суще
ствования ro на каких же основаниях он будет решать свой воп
рос, да и .aKoro же еще решения он будет искать? Ведь это уж
каждом' "орошо известно, что человек поживет и умрет, и если
при это!>_ допускается, что смерть есть полное уничтожение бытия
человека, то ясное дело, что никакоro вопроса о смысле жизни
тут нет и быть не может. При таких условиях вопрос может cтa
виться не о смысле жизни, а только о целях человеческой дея
тельности в пределах жизни; потому что смысл жизни человек
может только отыскивать, а цели своей деятельности он сам MO
жет создавать и сам же оправдывать. Он может создавать и дей
ствительно создает себе всевозможные цели жизни, и каждую
цель он может оправдывать и действительно оправдывает для ce
бя всевозможными предс-: lвлениями блаrа жизни. Но так как
право создания и опраВДШ.1I для себя известных целей жизни в
одинаковой мере принадле 'т каждому отдельному человеку, то
очевидно целей человеческ. i жизни может существовать и фак
тически действительно суще, .вует ровно столько, сколько суще
ствует на свете людей, и по"ому в человеческой жизни BcerAa
может раскрываться самое широкое поле для столкновения Bce
Возможных интересов жизни, а в силу этоro столкновения Bcerдa
может раскрываться и непомерное увеличение всевозможных
страданий жизни. Вот этот именно факт увеличения страданий и
ВЫнуждает человека не просто лишь ставить себе цели жизни,
какие ему замаroрассудится, а придумывать такие цели, при KO
торых он Mor бы удовлетворить свою жажду счастья и не вызывая
страданий, и не испытывая их. Здесь именно и коренится вопрос
о целях жизни.
Вся суть этоro вопроса заключается в том, чтобы выработать
Виктор Несмелов
82
такую цель жизни, которая моrла бы служить общею целью жиз
ни для всех людей и которая моrла бы rарантировать личное бла
ro каждоro отдельноro человека. Вольшаи часть существующих
решений этоro вопроса сводится к тому, чтобы возложить на че
ловека обязанность искать в жизни не cвoero собственноro блаrа,
а блат всех людей, со всеми дрyrими людьми быть счастли
вым и вместе с дрyrими страдать. Разумеется, не может быть ни
KaKoro сомненИSI в том, что если бы ТOJIЪKO люди взялись выпол
нять эту идеальную обязанность, то количество счастливых лю
дей значительно бы увеличилось и количество страдающих зна
чительно бы уменьшилось; но только что же нужно сделать для
тoro, чтобы люди приняли на себя эту обизанность? Ведь знать о
ней и действительно выполнять ее как свою обизанность две
вещи совершенно различные. Каждый из нас хорошо знает и не
менее хорошо рассуждает о том, что следует приносить пользу
обществу или что следует искать в жизни общеro блат людей, но
все эти хорошие знания и рассуждения сплошь и рядом только
хорошими словами и оrpаничиваются. Все это зависит не от тoro,
что будто мы дурные люди, а от тoro, что обязанность прино
сить пользу обществу или стремиться к достижению общеro блаrа
не составляет прuродноzo мотива нашей деятельности. Мы не в
себе и для себя самих открываем эту обязаиность, мы лишь по
степенно доходим до нее в своих размышлениях о иаилучшем yc
тройстве жизни общественной, и потому именно в отношении
своей личной жизни мы принимаем на себя выполнение этой обя
занности только условно, только под тем непременным услови
ем, если она будет выполняться и всеми друrими людьми. Если
друrие люди будут заботиться о нас и приносить нам добро, 70
этим самым они и будут обязывать нас, чтобы и мы со своей cтo
роны заботились о них и делали им добро. Следовательно, приня
тие и выполнение этой обязанности по существу своему нисколь
ко не выходит за пределы обыкновенной коммерческой сделки.
Принимая блаroрасположение людей, мы принимаем ссуду от
них и потому находимся в долry у них и обязаны заплатить им
свой долr. Можно, конечно, изменить процесс этой сделки, мы
именно можем принять инициативу ее на себя самих, но KOMMep
ческий характер ее от этоro НИСКОЛькО не изменится. Если мы дe
лаем добро людям, то этим самым мы и налаrаем на них обязан
ность, чтобы и они делали добро нам, и если они принимают Ha
ше блаroрасположение к ним, то значит они прииимают на себя
и возлатемую на них обязанность быть блаroрасположенными к
нам самим. На этом только расчете и может утверждаться выпол
нение обязанности при носить пользу людям или стремиться к дo
Вопрос о смысле жизни в учении новозаветиоro отхровения
83
стижению общеro блаra, так что с устранением этоro расчета He
обходимо устраняется и самая обязанность. Ведь если бы мы cтpe
мились к достижению общеro блаra, о нашем же собственном бла
re никто бы из людей не заботился, то наше стремление к осуще
CТВJ1ению блаra друrих людей, очевидно, уж будет не вьmолнени
еМ какой нибудь обязанности, а добровольным сам.()()тверженu
ем, которое несомненно существует в людях, ио существует вовсе
не потому, что будто они обязаны пренебреraть своим блаroм pa
дк блаra друrих людей, а совсем по друrим мотивам, о которых
будет речь впереди.
Если существование обязанности Bcerдa и необходимо предпо--
лаraет известное взаимоотношение людей одних, которые обя
3ывют,' и друrих, которые обязываются, то ясное дело, что вся
ICая обязанность Bcerдa и непременно услоона. Если, напр., OKa
жутся в мире такие люди, которые блаroм своей жизни никому не
обизаны и не желают быть обязанными, то ясное дело, что эти
независимые люди и не будут нести на себе никаких обязанно
стей в отношении друrих людей не потому, что они не захотят
их нести, а потому, что они и на самом деле никому и ничем не
oб1Iзаны. Следовательно, всякая обязанность может быть принята
и не принЯта, и потому никакая обязанность никоrда не может
быть общею обязанностию всех людей и без всякоro исключения.
Поэтому и придуманная в философии полезная обязанность лю
деА стремиться к достижению общеro блаra фактически остается
только красивым созданием философии, счастия же людям она
никахоro не принесла и не моrла принести, потому что в себе ca
мой она не имеет никакой силы властвовать над людьми и дви
rзть их волей. Для TOro, чтобы придать ей эту властную силу, He
обходимо создать для нее друroе значение, необходимо перене
сти ее из области общественной жизни в область личной жизни и
таким образом представить ее как внутреннюю обязанность, KO
тораи налаrается человеком самим на себя и которая поэтому
осуществляется им независимо от тoro, исполняется ли она дpy
rвми людьми или не исполняется. ЭТО именно преобразование и
было сделано в моральной философии долrа.
Утилитарное обоснование обязанности человека делать добро
JIIOADf, а равным образом и внешний юридический характер этой
обизапности, в философии долra устраняется, и обязанность BЫBO
ДИТси из caMOro человека как выражение ero нравственной приро
ды. Человек должен делать добро людям не затем, чтобы обязывать
их блаroдарностию себе, а затем, чтобы раскрыть свою HpaBCТBeH
RYIO природу . Следовательно, целью ero жизни должно быть не дo
CТlцtение счастия, а достижение совершенства, и потому принци
Виктор Несмелов
84
пом ero деятельности должно служить не какое нибудь замаскиро
ванное своекорыстие, а только неуклонное исполнение HpaBCТBeH
HOro долт.
В таком преобразовании натуралистической системы морали в
идеалистическую идеал совершенства человеческой жизни заме
няется идеалом совершенства человеческой личности, а вместе с
этой заменой и принцип блат жизни, очевидно, уступает свое
место принципу смысла жизни. Под точкою зрения этоro ПOCJlед
Hero принципа обязанность человека делать добро ЛЮДDf дейст
вительно получает значение общей обязанности для всех людей и
без всякоro исключения, потому что эта обязанность определяет
ся здесь не условиями жизни, а требоваииями нравственной лич
ности, и следовательно каждый человек, желающий не только
называться человеком, но и быть им, непремеино должен нести
на себе эту обязанность. Такая отрешенность от н3личныx усло--
вий жизни, несомненно, до высокой степени поднимает теорети
ческую ценность доктрины, ио эта же самая отрешенность и в Ta
кой же точно степени понижает ее практическое значение. Если
нравственный долr человека есть только долr ero пред собою ca
мим, пред своей нравственной личностию, то ясное дело, что
принцип долт пОJWжuтелыю определяет собою деятельность че
ловека только в условиях ero личной жизни, а не в условиях жиз
ни общественной. По отношению к друrим людям, с точки зрения
этоro принципа, собственно, требуется только одно, чтобы чело
век не унижал друroro человека, чтобы один человек не делал
друroro человека средством для достижения своих личных целей.
Но действительная жизнь вся почти слатется из таких условий,
при которых это отрицательное правило не может иметь ровно
никакоro значения. Ведь не мы только относимся к людям, но и
люди к нам, и следовательно нам приходится не только опреде
лять свои собственные отношения к людям, но и отвечать на oт
ношения к нам друrих людей. Люди же MoryT и относиться К нам
безразлично, но MOryT и вредить нам; они MOryT и сочувствовать
нам, но MOryT и преследовать нас. Если мы примем во внимание
одни только отрицательные факты жизни, то у нас сам собою воз
никает такой вопрос: требуется ли нравственным" долroм человека
блаroдушное перенесение обид? или в более резкой форме: corpe
шит ли человек против себя caMOro и против своей нравственной
природы, если он не будет молча переносить обиды людей? Если
он соrрешит, то значит нравственное величие человеческой
при роды требует, чтобы человек блаroдушно молчал, коrда ero
притесняют и оскорбляют и заставляют страдать, а если не corpe
шит, то значит нравственное совершенство при РОДЫ этоro не
Вопрос о смысле жизии в учении НОВ033петиоro откровеиия
85
требует. НО если мы допустим, что нравственный дoлr требует от
вас, чтобы мы молчаливо переносили roнения людей, то значит
при наличных условиях жизни привилеmя быть человеком не
то.лько не великая, а совсем даже несчастная привилеrия, потому
что она заключаетси лишь в том, чтобы делать людSIМ добро и
страдать за Hero и за это уходить в свою моrилy С приятным
знанием исполненноro дoлra. Если же мы допустим, что HpaBCТ
веННЫЙ дoлr этоro не требует, то значит обязанность человека
делатЬ добро людям в действительности вовсе не имеет безуслов
HOro характера; потому что в некоторых случаях жизни человек
может и освободить себя от исполнении этой обязанности, а как
только допускается такая возможность, так нравственнаи филосо--
фия снова остаетси при одних ЛИШЬ красивых мечтах. И она дей
С1'Вительно остаетси только при этих мечтах, потому что Hpaвcт
венный долr хотя и требует от нас, чтобы мы делали добро. ЛRr
ДИМ, однако он нисколько не требует, чтобы мы молчаливо пере
носили зло от людей. Даже иапротив нравственный: дoлr, пони
маемый в смысле дoлra человека пред своей нравственной лично--
СТИЮ, одинаково не допускает ни тoro, чтобы мы унижали друroro
человека, ни тoro, чтобы нас унижали друrие люди; так что бла
roдушное перенесение обид, с точки зрения этоro долra, не только
не есть добродетель, но и прямо преступление против CBoero че
ловеческоro достоинства и против своей человеческой личности.
Разумеется, не какая нибудь безмерная roрдость великоro мысли
теля, а только ясное сознание смысла и значения долra продикто
вало Канту ero выразительную заповедь: «никому не позволяйте
безнаказанно попирать ваше право ноraми». Но в таком случае,
что же собственно такое представляет из себя нравственный долr
человека? В основе своей он, очевидно, есть не что иное, как
только услаждение человека воображаемым величием человечно--
СТИ, а в приложении своем он есть только оrpaждение этоro вели
ЧЮI всякими законными мерами.
для тoro, чтобы сохранить за философией долrа ее HpaBcтвeH
вый: характер, нужно перенести принцип долra с области личной
ЖИзни на область общественной жизни, Т.е. необходимо понять
нравственный долr человека не как долr ero пред своей собствен
ной нравственной личностию, а как долr человека пред человече
екой природой вообще. Тоща принцип дoлra будет определять co
бой одну толЬко общественную деятельность человека, а личная
ЖИзнь ero, очевидно, уж будет определяться друrим принципом
Принципом самоотвержения. Такое преобразование моральноro
УЧения, как известно, недавно было сделано у нас на Руси в HpaB
ственной философии "р. Толстоro. По этой философии, цель чело
Виктор Несмелов
86
веческой жизни заключатся в достижении блаrа, но так KfiK по
принципу самоотвержения человек не может ставить себе личных
целей жизни, то он и должен стремиться к достижению общеro
блат служить жизни всех, жить не для себя, а для Bcero чело--
вечества 3 . Следовательно, нравственное отношение человека к
людям, по этой философии, заключается не в том лишь одном,
чтобы не вредить им, но и прямо в том, чтобы им делать добро.
от исполнении этой обязанности человек не может освободить ce
бя ни при каких условиях жизни, потому что эта обязанность
представ.ляется Толстым как безусловная. Безусловный же xa
рактер этой обязанности безусловно требует, чтобы человек дe
лал добро и страдал, страдал и все таки делал добро, и чтобы он
делал добро всем людям без всякоro исключения, следовательно
не тем только, которые ему самому делают добро, и даже не тем
только, которые относятся к нему безразлично, но и тем, которые
прямо вредят ему, Т.е. вратм своим. В силу TaKoro идеальноro
требования величие философской морали самоотвержения HecoM
ненно поднимается до степени величия чисто христианской MOpa
ли, но только по мере этоro поднятия философская мораль посте
пенно уклоняется от cBoero основания и, наконец, совсем повиса
ет на воздухе.
Все почти содержание cBoero моральноro учения Толстой He
сомненно взял из Еванreлия, но в виду тoro, что подлинную eвaH
reльскую основу этоro учения ero разуму было не под силу по
нять И принять, все это великое учение у Hero явилось собствен
но не христианским, а только философским. Серьезно roворить о
христианстве Толстоro MOryT лишь такие люди, которые не име
ют ни малейшеro понятия ни о том, что такое Еванreлие, ни о
том, что такое христианство. В своем живом подлинном смысле
Еванreлие не есть собрание написаиных или напечатанных пра
вил, руководящих человека к наилучшему устройству жизни,
по точному определению апостольскому, оно есть сила Божия во
спасение всяlCОМУ верующему (Рим. 1, 16); и христианство не есть
какая==нибудь reниальная теория жизни, оно есть живая ре.л.и
zия, которая обосновывается не на мудрости че.{W8ечесlCОЙ, а на
силе Божией чрез отlCровение Иисуса Христа (1 Кор. П, 5; rалат.
1, ll, 12), и которая поэтому выражается не в спорных учениях
человечесlCОЙ премудрости, а именно толысо в животворных яв
лениях духа и силы (Кор. 11, 4). Между тем, Толстой понял EвaH
reлие только как собрание наилучших правил жизни, и понял
э Толстой Л. в чем моя вера, втор. ИЗД. ЭЛЛИДJfна, Geneve,1891, стр. 125.
Вопрос о смысле жизни в учении новозаветноro откровения
87
христианство только как наилучшую теорию жизни. По всем co
06ражениям нашеro моралиста, «Христос учит людей не делать
rлупостей, в ЭТОМ состоит самый простой, всем доступный,
смысл учения Христа»4, и никакоro друroro смысла в Еванreлии
толстой не нашел. Все великие и животворные пункты христиан
ClCoro вероучения о живом Боre, об откровении, о воплощении
Сына Божия, о воскресении Христа от мертвых и о втором при
шествии Ero, по велемудрому сооб жению нашеro моралиста,
«не имеют для нас никакоro смысла» и целиком должны быть oc
тавлены только в печальный удел слепому суеверию. В силу же
тaKoro отрицательноro отношения к доrматическим основам хри
стианства у Толстоro совершенно естественно ЯВИЛС$( взrляд на
Hero как на один из мноrих моментов в бесконечном развитии че
ловеческоro reния, и таким образом христианство оказалось у He
ro не верой, а учением, не релиrией, а просто философской ДOKT
риной. ПО ясному определению нашеro моралиста, оно именно
«есть только учение о жизни, соответствующее той степени MaTe
риальноro развития, тому возрасту, в котором находится челове
чество, и которое поэтому неизбежно должно быть принято им»6,
Т.е. христианство как временный продукт человеческоro развития
должно быть принято человеком не потому, что оно истинно, а
только потому, что при настоящих условиях человеческой жизни
оно очень полезно людям. Оно именно полезно людям в том oт
ношении, что руководясь правилами еВ2Чreльскоro нравоучения
человек скорее может достиrнуть тoro состояния, которое пред
ставляется Толстому как идеальное, Korдa именно «все люди бу
дут братья, и всякий будет в мире с друrими, наслаждаясь всеми
6л.azам.и мира тот срок жизни, который уделен ему Боroм»7. Вот,
по Толстому, и все значение христианства; вот, по нему, и весь
СМЫсл человеческой жизни.
Устраняя подлинную живую основу христианскоro нравоуче
ния, Толстой вынужден был придумать для этоro нравоучения свое
собственное разумное обоснование. Это обоснование он действи
тельно придумал, он именно указал ero в принципе блат жизни,
но чрез это самое указание все еванreльское нравоучение он HecoM
ненно и 06ессмыслuл, и обессилил. Он требует самоотвержения че
4 В чем МО!l вера, стр 172.
5 Царство Божие внутри вас, Берлии, 1894, ч. 1, стр. 115.
6 Cтp.161.
7 В чем МО!l вера, стр. 28.
Виктор Несмелов
88
ловека не ради ero собственноro блаrа, а ради достижения общеro
блаrа, так что человеческая личность в ero философии является не
целию для себя самой, а только средством к достижению посторон
них для нее целей. Отдельный человек может страдать, ну, и
пусть ero страдает, лишь бы только эти страдании ero обеспечивали
собою чье нибудь блаro; и целое поколение людей может страдать,
ну, и пусть оно страдает, лишь бы только из этих страданий ero
выросло блаro ero потомков. Следовательно, личность сама по себе
не имеет здесь никакой цены, она только простое орудие дли дости
жения жизненных целей известноro общества и целоro человечест
ва 8 . Но если это верно, что она существует только в качестве opy
дия для достижения посторонних целей, то для нее самой, очевид
но, решительно безразлично быть или не быть; и если дЛя нее самой
решительно безразлично самое бытие или небытие ее, то тем более
безразличен для нее образ ее действования, потому что во всех слу
чаях жизни результат для нее получаетси одuншсовый. Христиан
скую надежду на вечную жизнь человеческой личности Толстой
считает за крайнее выражение человеческоro су.масшествuя 9 . Сле
довательно, блаro жизни и каждым отдельным человеком и целым
человечеством и может и должно быть достиrиуто непременно
только здесь на земле. Но если это положение верно, то зачем же
человек будет страдать ради достижения блаrа друrих людей даже
до положения своей собственной жизни, Korдa у Hero одна только
жизнь, да и та недолra? Толстой полаrает, что это необходимо нуж
но для достижения последней цели мировой жизни 1О . Но, bo--пеJr
вых, откуда же Толстой узнал о существовании этой последней цe
ли? и, во--вторых: что же человек за кукольная иrрушка в жесто
ком безумии мировой воли, заставляющей ero страдать и умирать
не ради достижения ero собственной цели, а ради достижения по--
сторонней для Hero цели? Человек на то и разумен, что он может и
не признать себя в кукольной роли на мировом театре, и на то он
свободен, что может и не прииять на себя этой бессмысленной роли.
Если уж вся цель человеческой жизни заключается только в дости
жении счастия в пределах земноro существовщfИЯ человека, то он и
будет стремиться к достижению CBoero счастия, и никакие сообра
жения разума никоrда не остановят ero в этом стремлении, напро
8 По соображению Толстоro, В чем МО!l вера, стр 136, .. все учение Христа заклю
чаеТС!l в том, чтобы ученики ero, ПРИН!lВ I1рИЗрачиостъ личной жизни, отреклись от
нее и перенесли ее в жизнь всио человечесmвa, в жизиь сына человеческоro».
9 В чем моя вера, стр. 105, ср. стр. 116.
10 Царство Божие внутри вас, ч.I1, стр. 232 233.
Вопрос о смысле жизни в учении иовозаветиоro откровения
89
1'IfВ все соображения разума постоянно и неизменно будут лишь
утверждать ею в этом стремлении. Ясное дело, что обесценивать
человеческую личность, это значит разрушать самое основание
морали, потому что человек может сам себя определять к деятель
кости только под ус.ловием сознания ценности своей работы для ce
бя самою. Следовательно, заставлять человеческую личность жить
и страдать без всякой для нее самой цели лишь в качестве пpoc'f(r
rt> орудия для достижения посторонних целей это значит: все
предпнсания высокой морали заранеепревращать в пустые с.лова,
потому что в себе самой личность не найдет тorдa ровно никаких
побуждений, чтобы исполнить эти предписания.
Ясное дело, что еванreльский принцип самоотвержения до.лжен
быть истолкован совсем не так, как он толкуется в философии Тол
'стою.
4; Самоотвержение никоrда не может быть сделано ради нею
самою ради самою самоотвержения, потому что в таком случае
оно было бы так же бессмыс.ленно, как и самоубийство. CaMOOТ
вержение может быть сделано человеком только по силе HOBOro
положения себя, Korдa человек сознает о себе, что он совсем не
то, чем он является в мире, и Korдa он положительно определяет,
что именно он такое. Это самое положительное определение и
есть отрицание истины ею наличноro положения и утвер ение
истины тою положения, которое выражается в содержании ero
новою представления о себе. Следовательно, самоотвержение ни
Korдa не может быть сделано под точкою зрения принципа блат
жизни, оно может быть сделано единственно только под точкою
зрения принципа смыс.ла жизни; потому что оно есть не вообще
отрицание человеком личных целей жизни, а только отрицание
конечности всех целей в наличных ус.ловиях жизни. Поэтому оно
может быть сделано человеком в том только с.лучае, коrда и Ha
личная жизнь и конец ее не признаются выражающими в себе
полной истины бытия человека. Друrими с.ловами: человек может
OТBepmYTb себя для наличной жизни толЬко в интересах друroй
Жизни, но не чужой, а непременно своей собственной жизни l1 .
Если он действительно убежден в существовании для нею этой
11 В одном из древнейших l1амIlТИИКОВ. христианской письменностн послании к
Диоrнету с rлубочайшей правдой указано зто единственное условие самоотверже
Ния: «только Torдa ты познаешь заб.nyждеиие и обольщение мира, коrда ты иа самом
деле научишься жить на небе,.. КOI"Д8 же цель человеческой жизии полаraется только
81UlC.11aЖiJe1ШU 8семи БJuuа.ми мира, как это утверждает Толстой, тorдa отверrнyтъся
мира MOryт одни только сумасшедшие, потому что жить вопреки цели жизни разум
Но невозможно.
Виктор Несмелов
90
друrой жизни, то в силу этоrо именно убеждения cBoero он и
может не работать в интересах наличной жизни, а потому он
может и не бороться с людьми за эти интересы наличной
жизни; так что и зависть и ненависть из ею жизни естественно
исчезнут, и в ею деятельности осуществится начало бескорыст
ной любви.
Бескорыстная любовь возможна только в силу самоотверже
ния, самоотвержение возможно только в силу иовою положения
себя. И христианство, и философия одинаково юворят человеку о
самоотвержении и любви, но верховное представление о человеке
такое представление, которое определило бы собою возможность
самоотвержения и любви, предлаrает одно только христианство.
Оно одно только юворит человеку о друюм мире и о друюй жиз
ни, и в признании этою друюю мира с новою жизнию оно дает
человеку не какой нибудь призрак свободы, а настоящую свобо
ду, потому ЧТО оно ставит человека выше наличною мира и тем
самым оно освобождает ею от подчинения мировому закону борь
бы за наличную жизнь. Конечно, и в пределах наличною мира
человек несомненно свободен, но только вся свобода ею здесь BЫ
ражается лишь в измышлеиии и осуществлении различных спосо--
бов устроить себе наилучшую жизнь, Т.е. всю свободу свою в пре
делах наличною мира человек отдает на служение роковой для
нею необходимости. Христианство же освобождает ею от этой He
обходимости измышлять и осуществлять в своей жизни различ
ные способы к достижению и упрочению своею счастия, пото
му что оно освобождает ею и от самor-о призрака счастия, и
таким образом человек получает в христианстве несомненную
возможность осуществить свою свободу в полном самоотверже
нии.
Высочайшая свобода человека и христианское самоотвержение
это одно и то же. Но так как самоотвержение в христианстве
делается человеком только в силу представления ею о себе как о
носителе и выразителе в мире Божия образа и подобия, то свобо
да и употребляется человеком на раскрытие в себе этою образа и
подобия, Т.е. на осуществление в жизни конечною идеала чело
вечности. А так как идеал этот в христианстве представляется не
продуктом человеческоЮ творчества, а живой идеей Божествен
ною разума и вечным определением Божественной воли, то в нем
и предъявляетс$( человеку не одна только наилучшая форма жиз
ни, а подлинная основа и цель человеческой жизни, Т.е. OТKpЫBa
ется человеку истинный смысл ею жизни, в разумении которою,
собственно, и заключается основной мотИв к изменению и обнов
лению эмпирической природы человека в идеальную. Если бы не
Вопрос о смысле жизни в учении новозаветиоro откровения
91
было этоro смылаа жизни, если бы человек жил и надеялся жить
только в пределах наличноro мира, то он и не Mor бы OТBeprнYTЬ
CJI мира по решительному бессмыслию TaKoro отвержения, а Ha
против он непременно стал бы стремиться достиrнуть в мире Ha
JI8ышейй степени доступноro ему счастия 12 . Если же он очутился
бы в мире страданий и доmел бы наконец до TaKoro убеждения,
что кроме страданий ему и ожидать в жизни нечеro, то он Mor бы,
ICонечно, отверrнуться мира, но только это отвержение оказалось
бы в нем или поramением или даже отрицанием в себе воли к
sизни. Самоотвержение и новотворение жизни возможны только
под условием представления друroro мира, в свете KOТOporo чело
век себя caMOro постиraет как цель для себя; потому что в ЭТОМ
только случае для Hero открывается разумная цель жизни и co
эдаетсSl мощный мотив для осуществления этой цели. Светлый
образ этоro мира христианство и рисует человеку в идеале цapcт
ва Божия и внутри caMOro человека, потому что идеал этот есть
цель человеческой жизни, и вне человека, потому что в идеале
этом открывается основа жизни и в ней объясняется смысл чело
веческой жизни.
Человек .может, конечно, жить в мире по каким уroдно сооб
ражениям или даже без всяких соображений потому только, что
он явился на свет, но это недостайно ero разума и свободы. Если
он живет на свете по одному только случаю CBoero рождения, то
оп и человеком может называться в одной только зоолоrии по зо
олоmческим признакам. Человек должеn жить не потому, что ero
мать на свет родила, а потому, что он имеет особое назначение в
мире. Но это назначение может определяться различно, и раз
личны:е определения ero придают человеку различную ценность.
КТО видит свое назначение только в осуществлении общеro блаrа
людей, тот несомненно имеет очень высокую ценность, но только
ценность эта есть чисто торroвая ценность вещи, за которую
JCем нибудь, хотя бы даже и целым человечеством, покупается
себе некоторое блаro жизни. Кто видит свое назначение в разви
тии себя. caMOro по идеалу человечности, тот имеет несомненную
ценность в себе самом, но только ценность эта может быть цeH
ностию простоro самообольщения, если только она вместе с чело--
12 Человек и в этом случае Mor бы, пожалуй, отвеРПfY1ЪCя мира, но лишь следуя
умному примеру rp. Толстоro, т.е. полаraя самоотвержеиие в том, что l1ереписал бы
lICe свое имущество на жену или на друroro какоroo-нибудь б.лизкоro человека и таким
образом разыrpaл бы славную роль и ЛЮДЯМ на поучение и себе на забаву. Но само
собою разумеется, что никому из людей ни одной капли счастья такая иrpа не при
бавит.
Виктор Несмелов
92
веком поrибает во мраке моrилы. Кто видит свое назначение в
бесконечном осуществлении вечной для нею цели, тот может
иметь и вечную ценность по содержанию той цели, какая осуще
ствляется им. Но только rдe же найти эту вечную цель в преде
лах времени, и как можно бесконечно осуществлять ее в конеч
ной жизни? Подумай об этом, человек, и если только серьезно ты
будешь думать об ЭТОМ, ты будешь на пути к хриcrианству.
Александр Введенский
у CJIовия допустимости
веры в смысл ЖИЗВИ l
1 Публичная леКЦИlI, I1рочитанная 7 ro апреля 1896 r. в С Петербурl'CКИХ
ВblСШИХ жеllСКИХ курсах.
Нередко приходится слышать речи о смысле жизни, о ТОМ, в
чем должен он состоять и как мы должны расположить свою
жизнь, чтобы она не была бессмысленной. Среди молодежи это
одна из самых излюбленных тем. Но, roворя о смысле жизни, в
большинстве случаев упускают из виду спросить себя: при каких
условиях позволительно допускать смысл жизни, употребляя
C/W80 «смысл» не в произвольном расплывчатом значении, при
котором с ним связывают то одно, то друroе понятие, НО всеzда
употребляя ezo в том общепринятом значении, в котором мы
'oвOPUМ о смысле любой вещи. Указанию этих условий, Bep
нее важнейшеro из них, и посвящается это рассуждение. Вот
почему я и озаrлавил ero «Условия допустимости веры в смысл
жизни». Таким образом я отнюдь не намереваюсь roворить о том,
каков смысл жизни, в чем именно он состоит. Более тoro, я даже
не стану доказывать, существует ли у жизни какой нибудь
смыл,, или же она составляет вполне бессмысленное явление; я
возьму мнение о существовании смысла у жизни просто как факт,
хак более или менее распространенное убеждение, или как веру,
и буду roворить только О том, при каких условиях лоzически пO
зволительна эта вера.
И, ясное дело, что сообразно с этой задачей прежде Bcero надо
выяснить общеобязательное значение термина «смысл жизни»; а
для этоro в свою очередь надо выяснить общепринятое значение
СЛова «смысл». Коrда мы дадим себе отчет, что значит слово
«смысл», если мы roворим о смысле любой вещи, то леrко будет
узнать, что следует подразумевать под словами «смысл жизни»;
а выяснив это, можно будет выяснить и то, при каких условиях
Позволительно верить в существование смысла жизни.
Итак, прежде Bcero: что мы называем смыслом любой вещи? В
чем Состоит общепринятое значение этоro термина? Приблизи
тельный ответ очень прост: смыслом вещи называется ее истинное
Александр Введенский
96
назначение, то есть, ее действительнаи, но не кажущаяся приroд
ность служить средством для той цели, для достижении которой Ha
значена эта вещь, Друmми словами: мы приписываем данной вещи
смысл толЬ/со в том случае (хотя, может быть, еще не Bcerдa, но по
ка оставим это в стороне), если она назначена для достиженИSI Ka
кой нибудь цели и если она действительно приroдна для этой цели.
Если же эта вещь не имеет никакоro назначения или же если даже
она и назначена для достижения кахой нибудь цели, но в действи
тельности неприroдна дли этой цели, то мы считаем ее бессмылен
ною.
Так, например, рассмотрим самые первичиые случаи употребле
ния слова «cмыJl».. Прежде вcero оно употреблиетси в применении к
речи, то есть к словам, будут ли они взяты порознъ или в связи друт с
друroм это безразличн0 2 . Если отдельно взятое слово выражает
какое нибудь понятие, то есть если оно назначено и в то же время
оказьmается действительно приroдныM для выражении МblСЛИ, для
передачи ее дpyroMY лицу, то оно имеет смысл. Если же данное слово
не назначено для этой цели или если бы оно почему нибудь оказа
лось неприroдным для достижения этой цели, то оно считается нами
бессмысленны.. Точно так же всякое сочетание слов имеет смысл
только в том случае, если при помощи этоro сочетания мы можем
высказать какую нибудь мысль, то есть, если оно не только назна
чается, но и действительно приroдно для ее выражения. Если же сл<r
ва произносимой мною речи так сочетаются и подбираются друт к
друry, что их сочетание оказывается неприroдным для выраженИSI
той мысли, для передачи которой назначена моя речь, то она назы
вается бессмысленной. БесСМblсленною она называется и в том слу
чае, если ее состав не обнаруживает в ней ровно никакоro назначе
ния. Подобным же образом и все друrие знаки: не только речи, но и
жесты, и ярлыки (например, библиотечные ярлыки на книraх) и
различные пометки (например, пометки, выставляемые на одина
ковых вещах для обозпа чения тех мест, на которых должны быть по
мещены эти вещи) и Т.д., имеют смысл лишь в том случае, если эти
знаки назначены и действительно приroдны для достижения какой
нибудь цели. Знаки же, не имеющие никакоro назначения, будут
f)e( \(fысленными. Бессмысленны также и те знаки, которые непри
о; ,ы для достижения назначенной цели. Например, вполне бес
Jlсленны пометки, обозначающие порядок вещей, если при помо
2 Ведь «иметь смысл» прежде вcero озиачает «сопровождаТЪСII мыслью» или
«быть с мыслью», как зто показывает зтимолоrический состав слова «смысл». А co
провождение мыслью, очевидно, прежде вcero кидаеТСII в rлаза в речи. А уже потом
слово «смысл» примеНllеТСII не только к речи, но и к друrим вещам.
УСЛОВИЯ ДОПУСТИМОСТИ веры В СМЫСЛ ЖИЗНИ
97
щи этих пометок нельзя распределять данные вещи в надлежащем
порядке. Бессмысленно употребление шифрованнOI'О письма, если
оно может быть дешифрировано любым лицом. Точно так же каж
дое мероприятие, каждая часть машины, дома, да и каждая машина,
постройка и Т.д. имеют смысл лишь в том случае, если они, во--пер
Bых' назначены и, ВO BТOpЫX, действительно приroдны дли дости
жеНШI какой нибудь цели. Отсутствие же OAHOro из этих условий
делает данную вещь бессмысленной.
Итак, смысл любой вещи состоит в ее истинном назначении, то
есть в том, чтобы она была назначена и действительно приroдна для
достижения какой нибудь цели. Таков первоначальный ответ на
вопрос: в чем состоит общепринятое значение термина «смысл лю
бой вещи?> Но хотя этот ответ подкрепляется и подкреплен мною
множеством примеров, тем не менее на нем еще нельзя остановить
ся: он только близок к истине, но еще не вполне совпадает с ней. Ec
ли же ero нетрудно было подтвердить разнообразными и мноroчис
ленными примерами, то это зависит от TOro, что при этом ответе мы
подразумеваем еще кое что невысказанное, что и помоrает нам по
добрать правильные примеры. Но, чтобы дальше не было никаких
недоразумений, мы должны высказать все, что подразумевается в
понятии «смысла». Дело в том, что caMыe тo цели MOryT быть раз
личными: и не всякая цель считается нами способною придать
смысл той вещи, которая будет служить средством, приводящим к
этой цели. В самом деле, если цель, о которой сейчас идет речь, бу
дет таковой, что за ней не стоит rнаться, то есть, если ее можно пре
следовать только вследствие ошибочной оценки ее значения, то из
одноro тoro, что данная вещь служит средством для достижения по
добной цели, эта вещь еще не приобретет ровно никакоro смысла.
Так, все наши умышленные поступки всеrда имеют в виду какую
нибудь цель. И допустим, что они никоrда не остаются бесnлодны
ми, а пусть, напротив, каждый приводит к своей цели. Мы все таки
сплошь да рядом эти поступки будем считать только целесообразны
ми, но еще далеко не всем им припишем смысл. Чтобы та цель, для
достижения которой назначена и приroдна или даже действительно
служит данная вещь, была способна осмыслить эту вещь, для этоro
надо, чтобы caMa тo эта цель была более или менее ценной в наших
rлазах, чтобы за ней следовало rнатЬСЯ. И чем ценнее эта цель, то
есть, чем обязательней rнаться за ней, тем больше смысла в назна
ченной и приroдной для ее достижения вещи. Например, каждый
анекдот рассказывается на лекциях Bcerдa с какой нибудь целью; и
почти Bcerдa этот рассказ оказывается вполне приroдным для дости
Жения намеченной цели. Но в сообщении анекдота, в ero внесении в
Состав лекции будет больше или меньше смысла или даже в нем не
Александр Введенский
98
будет ровно никакоro смысла, rлядя по тому, с какой целью лектор
рассказывает свой анекдот. В этом рассказе будет неоспоримый и
наибольший смысл в том случае, если данный анекдот служит наи
лучшим средством для разъяснения научноro содержания лекции. В
нем будет меньше смысла, но все таки он будет, если лектор заме
тил, что аудитория утомилась следить за ero изложением и желает
дать ей возможность освежить свои силы при помощи анекдота. И
этот рассказ будет вполне бессмысленным, если лектор хотел им
Bcero толЬко посмешить аудиторию или вообще уroдить ее дурному
вкусу; ибо в этом случае цель, преследуемая лектором, считается
нами ничтожною, не заслуживающею тoro, чтобы Пl3тbC5I за ней.
Таким образом окончательное определение понsrrие «смысла Be
щи» будет следующим: под с.мыс.ло.м данной I вещи J вспда подразу--
.мевается назначение и действительная npuzoднocmb данной вещи
для достижения тахой цели, за lCоторой поче.му-л.uоо надо UJШ с.л.е--
дует zнаться. Таково общеупотребительное значение термина
«смысл», Korдa мы roворим о смысле любой вещи 3 . Узнав же это,
леrко сполна выяснить, что следует или что мы лоrически обязаны
иметь ввиду, Korдa мы roворим о смысле жизни; ведь понятие
«смысл жизни» составляет лишь частный случай понятия «смысл
любой вещи». Поэтому, если смысл любой вещи состоит в назначе
нии и в действительной приroдности данной вещи для достижения
ценной цели, то и смысл жизни должен быть понимаем как назначе
ние и действительная приroдность жизни для достижении ценной
цели, то есть такой цели, за которой надо или следует rнаться.
Таким образом вопрос о смысле жизни совпадает с вопросом о
цели жизни, Спрашивать в чем состоит смысл жизни, то же ca
мое, что спрашивать какова ценная цель жизни. А в то же время
леrко убедиться, что вопрос о смысле жизни позволителен только в
том случае, если мы имеем в виду такую цель, которая была бы аб
солютно ценною. Ведь мы сейчас видели, что смысл вещи зависит
не от всякой цели, а только от такой, которую надо преследовать.
Но всякую цель мы считаем обязательною или ради нее самой (и
тотда она будет в наших rлазах абсолютно ценною), или же как
3 Мне возражали на это, будто бы выражение «вещь имеет смысл» употребля
ется еще в друroм значении; имеlШО: мы приписываем вещи смысл, если оиа имеет
разумную причину. Вполне справедливо, что эти два выражения: -иметь смысл» и
«иметь разумную причину», употребл!lЮТС!l одио вместо друroro. Но зто делаеТС!l
имеино потому, что мы ПрИl1исываем разумную причину nW.IIbКотой вещи, котора!l
обнаруживает назиачение и действительную приroдность дл!l какой иибудь цеииой
целн. Таким образом здесь мы имеем дело не с друmм значеиием слов -иметь
смысл», а лишь с друmм названием TOro же значения, которое сейчас описано нами,
лишь с синонимом зтоro выражеиия.
Условия допустимости веры в смысл ЖИ311И
99
средство для подобной абсолютно ценной цели, так что ее ценность
будет относительной. Относительно ценные цели ценны не сами по
себе, а лишь в зависимости от ценности той верховной цели, дЛЯ KO
торой они служат средством, так что если вовсе нет абсолютно цeH
ной цели, то не может быть и относительно ценных целей, Таким
образом смысл жизни в конце концов (в последней инстанции) MO
жет зависеть только от абсолютно ценной цели. Поэтому, Korдa мы
спрашиваем о смысле или цели жизни, то одно из двух: или мы
употребляем эти слова только по недосмотру, не давая себе отчета в
их значении, или же мы своим вопросом уже наполовину предре
шаем ответ. Мы уже заранее roворим, что окончательная цель жиз
ни должна быть абсолютно ценною, а хотим только знать о ней еще
что нибудь, например, в чем именно она состоит, осуществляется
ли она на деле и Т.п. А отсюда получается такое определение поня
тия смысла жизни: он состоит в том, чтобы наша жизнь была Ha
значена и служила действительнЬ/.М средством для достижения
абсолютно ценной цели, то есть такой цели, преследование Kcr
торой было бы обязательно не ради друzux целей, для которых
она служила бы средством, а ради нее CQ.A.fOa.
Итак, смысл жизни сводится к назначению жизни для достиже
ния абсолютно ценной цели к тому, чтобы жизнь служила дейст
вительным средством для осуществления подобной цели. Но для
жизни, также как и для всякой вещи, должно быть соблюдаемо об
щее лоrическое правило: цель, осмысливающая данную вещь, Haxcr
дится не в ней самой, а вне нее. Например: цель, осмысливающая
ВСSlкое научное исследование, находится не в нем самом, не в иссле
довании ради исследования, а в тех истинах, которые открываются
этим исследованием. Цель, осмысливающая преподавание, нахо--
дится не в нем самом, а вне Hero, в ero результатах. Цель, осмысли
вающая любую работу, находится не в ней самой, а вне нее, в ее pe
зулътатах. Они MOryT состоять ИЛИ В каких либо преобразованиях,
производимых нами в вещах, или же просто в устранении скуки по
средством этой работы; но как в том, так и в друroм случае цель, oc
МЫ:сливающая нашу работу, находится не в ней самой, а вне нее.
Точно так же, если у любой части нашеro орrанизма у rлаза, уха и
т.д. есть смысл существования, то он зависит от такой цели, KOTO
рая находится не в них, а вне них. Смысл существования rлаза co
стоит в том, чтобы мы моrли видеть, то есть в осуществлении такой
цели, которая находится вне rлаза. Совершенно также каждая по
СТройка, каждая часть машины и т.д. осмысливаются через осущест
вление такой цели, которая лежит вне данной постройки или вне
данной части машины. Можно было бы привести сотни подобных
ПРимеров. Да незачем это делать: ведь та мысль, которая подтверж
Александр Введенский
100
дается ими, уже ясна и сама собой. Стоит только вникнуть в значе
ние слова «средство». Средство есть то, что приводит IC чему--ни-
будь друzoму, чем оно само; и это друzoе относительно неzo и Ha
зывается ezo целью. Поэтому, если какая нибудь вещь, в том числе
и жизнь, служит или ДOJlжна служить средством для какой либо цe
ли, то есть, если она имеет смысл, то эта цель находится не в ней, а
вне нее.
Итак, одно из двух: или у человеческой жизни нет ровноникако
ro смысла, или же ее смысл состоит в ее назначении и действитель-
ной приroдности для осуществления такой цели, которая лежит за
пределами человеческой жизни. Уйти от этоro вывода, то есть опро
BeprнYTЬ ero, можно только тем путем, чтобы не выдерживать зна-
чения употребляемых нами терминов, именно термина «смысл.,. то
есть, или произвольно употреблять ero, roворя о смысле жизни не в
том значении, какое придается ему во всех остальных случаях, или
же, приписав жизни смысл, не приписывать ей тoro, что лоrически
связано с этим понятием. Но ведь такими способами можно опровер
rнYTЬ все, что уroдно любую теорему математики. Если же не дe
лать подобных лоrических ошибок, то мы дOJlЖНЫ соrласиться с та-
ким положением: если толысо у жизни есть lCаlCой нибудь смысл,
то ОН состоит в назначении и в действительной приzодности
жизни для осуществления таlCОЙ цели, lCоторая лежит вне жизни
lCalCozo бы то ни было чеJWвеlCа. Я roворю: вне жизни lCalCozo бы то ни
БЫJtO человеlCа, ибо во всех предшествующих рассуждениях имелась
в виду не жизнь TOro или друroro лица, а вообще человеческая
жизнь. Поэтому и полученный вывод относится не к жизни отдель
HOro лица, а к жизни всех людей без исключения. Да и смешно было
бы думать, что смысл жизни одних лиц состоит в том, чтобы служить
средством для жизни друrих. Ведь нет никакой причины, которая
моrла бы придать СТOJlь сильную разницу людям, чтобы жизнь oд
них ИЗ них обращалась в абсолютно ценную цель, а жизнь друrих
лишь в средство для достижения этой цели. Поэтому одно из двух:
или в человеческой жизни вообще нет никакоro смысла или же он
зависит от такой цели, которая осуществляется вне жизни Bcero че
ловеческоro рода прошлоro, настоящеro и будущеro. Таким обра
зом одним ИЗ условий, именно лоrическим условием позволитель
НОСти веры в смысл жизни служит вера в существование такой абсо
лютно ценной цели, которая осуществляется за пределами челове
ческой жизни. Верить в смысл жизни лоzичесlCИ позволительно
толысо о том случае, если мы верим, что наша жизнь есть путь,
ведущий нас IC абсолютно ценной цели, лежащей вне нашей жизни и
осуществляющейся через посредство жизни. Если же кто не хочет
признать существование подобной цели вне человеческОЙ жизни,
у СЛОВИII допустимости веры В смысл жизни
101
тот должен отказатЬСЯ и от веры в смыс.л своей жизни, ибо одно со--
ставляет лоrическое с.ледствие друюю; первая вера лоrически под
разумевается во второй.
Этот вывод очень прост, и не стоило бы долю распространяться о
нем и тщательно обосновывать ею, если бы только он не принадле
жал к числу истин, которые, вс.ледствие иедавно бывшею у нас пре
небрежения к философии, так основательно забыты, что мноrим: Ka
жутсЯ не только новыми, но даже и страниыми. А от тою, что он Ka
жется неожиданным, несмотря на всю ею простоту и очевидиость,
мвоrие roтoBЫ всячески оспаривать ею и выставлять против нею
всевозможные возражения: он чересчур противоречит распростра
вившемуся у нас с шестидесятых юдов и сделавшемуся привычным
CICJIаду мыс.лей. И для устранения недоразумений 51 должен paccMOТ
реть те возражения, которые выставляются или, вериее всею, MOryT
быть выставлены в настоящее время против нашею вывода. ПOЭ'r<r
му Я не только воспользуюсь текущей литературой, но и теми возра
жениями, которые делались мне лично в частных беседах с различ
RNми лицами, в том чис.ле и с учащейся молодежью.
Одно из этих воз ражений утверждает, что нельзя допускать цель
жизни вне жизни в силу нравственных требований, что подобное дo
пущение противоречит им. Это возражение изложено в одной книж
ке, вышедшей осенью 1895 r., написанной человеком, имеющим по
четное научное имя, правда, не философом специалистом, но лю
бящим затраrивать общефилософские вопросы, сочинения которою
сильно распространены 4 . По всему этому никоим образом нельзя иr--
норировать ею мнения; напротив, с ними всеrда надо сводить счеты
как с сильно распространенными взrлядами.
Это возражение развивается с.ледующим образом: если ставить
цель жизни вне жизни, то придется ее искать или в жизни друrих
.iпoдей или же признать, что цель всех человеческих жизней Haxo
дится вне этих жизней. Первое потому нелепо, что нет никакою, ни
нравственною, ни лоrическоro основания считать жизнь одних лю
дей целью, а жизнь друrих только средством. Ес.ли же полаrать цель
всех человеческих жизней вне этих жизней, то придется рассматри
вать уже всякую человеческую жизнь как средство для достижения
этой цели. Но, буквально так roворит наш автор: «человеческое я
протестует против TaKoro отношения к нему»5. «В том и состоит, по
СЛовам автора, разница между вещью и личностью, что первую
4 Это «Мысли об основах иравствеиности» Н.И. Кареева. С.-Пб. 1895.
5 Стр. 110.
Александр Введенский
102
можно употреблять как орудие или средство, тorдa как вторая имеет
самостоятельное достоинство, не позволяющее видеть в ней орудие
или средство или, по крайней мере, не позволяющее видеть в ней
толbICО орудие или средство»6. Конечно, автор хорошо поступил,
что посредством слова «ТОлько» сделал оrpаничительную oroBOPKY,
ибо он уже и сам заметил мимоходом, что Korдa roворят о цели жиз
ни, то хотят знать не то, «какие цели ставят себе люди» в своей дея
тельности, ибо эти цели заведомо бесконечно разнообразны, но xo
тят знать, «какие из этих целей соответствуют истинному назначе
нию человека»7. А если при постановке вопроса о цели жизни уже
имеется в виду назначенuе человека, то значит наше я не СЛИШICом
то протестует против тoro, чтобы рассматривать личность как opy
дие или средство для достижения истинноro назначения человека. А
потому и надо сделать ту oroBOPKY, что наша нравственность запре
щает нам рассматривать личность человека как толЬ/со орудие или
как всею толbICО средство. Нравственный долl' предписывает чело--
веку быть средством или орудием для осуществления нравственных
требований; но в то же время он запрещает кому бы то ни было, хотя
бы и самому Боry, третировать человеческую личность как только
средство и предписывает, напротив, рассматривать личность как
обьект нравственной, то есть абсолютно одобряемой деятельности.
Таким образом в силу нравственных требований личность человека
никоrда не может быть только средством, а всеl'да должна быть TaK
же и целью. Поэтому в силу нравственных требований нельзя допу
стить никакой цели человеческих жизней, в которой не принимали
бы участие сами люди, которая не совпадала бы с интересами чело
веческой личности. А отсюда автор выводит, что цель жизни не MO
жет быть допущена вне жизни, так как при этом пришлось бы pac
сматривать личность как только средство, но что она находится в
пределах жизни людей; ибо только Torдa и может произойти совпа
дение интересов личности с целью жизни; тorдa только личность пе
рестанет быть одним лишь средством, но будет также и целью.
Это заключение, с первOI'О ВЗl'ляда, очень соблазнительно. Но
оно тотчас же утрачивает всю свою привлекательность, как толь
ко МЫ обратим внимание на следующее обстоятельство: вывод,
что осмысливающая жизнь цель жизни (если только она вообще
существует) находится вне жизни, получился через рассмотрение
лоrической связи понятий; он вытекает из caMOro содержания по
нятия «смысл жизни». Оспаривая же этот вывод, мы вместе с pac
Q Стр. I 7.
7 Cтp.lO.
Условия допустимости перbl В СМblСЛ жизни
103
сматриваемым автором ссылаемся на нравственные требования.
НО ведь лоrика и лоrическая связь понятий имеет Bcerдa одина
ковую силу, приводят ли они нас к нравственным или безнравст
веННЫМ выводам: и в том, и в друroм случае эти выводы сохраня
ют одинаковую обязательность. Если бы к1'trнибудь неоспоримо
доказал нам, что равенство дважды ДВУХ четырем составляет
вполне безнравственное обстоятельство, то от этоro все таки Ha
ше равенство не потерЯ.1l0 бы своей лоrической обязательности и
дважды два не сделалось бы ни пятью, ни чем нибудь друrим.
Следовательно, если бы действительно существовало указыве
мое рассматриваемым автором противоречие между нашим BЫBO
дом и нравственными требованиями, то отсюда вытекало бы вовсе
не то, что мы должны верить в такую цель, осмысливающую
жизнь, которая осуществлялась бы уже в самой жизни. Напро
тив, отсюда вытекало бы только то, что нельзя вообще верить в
существование смысла жизни; ибо допустить цель, осмысливаю
щую жизнь, в самой жизни нельзя было бы в силу лоrических
требований, допускать ее вне жизни (в случае действительноro
противоречия нашеro вывода С нравственным законом) не позво
ляли бы нравственные требования.
Такое положение дел было бы крайне неутешительно; но оно
вовсе не неизбежно; ибо оно возникает вследствие произвольноro,
хотя и привычноro в настоящее время, равно никем не доказанно
ro, и, как утверждает критическая теория познания, научным пу
тем недоказуемоro, хотя и неопровержимоro научным путем,
отождествления ДВУХ понятий: понятия личноro существования, с
одной стороны, и понятия той жизни, о которой мы roворили до СИХ
Пор. Вспомним, что именно подразумевали мы под СЛОВОМ «жизнь»
все время, пока вели наши рассуждения. Дадим себе отчет: о какой
человеческой жизни roворили мы до сих пор? Разумеется, о ТОЙ ca
мой, которую все имеют в виду, коrда ставят вопрос о смысле жиз
ни. А коrда мы хотим знать, каков смысл человеческой жизни,
ИЛи существует ли он, то, очевидно, мы имеем в виду уже изве
стную нам жизнь, нШ/.ичную, ту самую, какую мы уже сейчас пе
реживаем; ибо нельзя и спрашивать о смысле неизвестной нам жиз
ни. Друrими словами: roворя о смысле человеческой жизни, мы под
СЛОВОМ «жизнь» все время подразумевали земное существование
человека; и полученный нами вывод, если ero высказать более точ
ВЫм образом, ни о чем не умалчивая в виде подразумеваемых пояс
нений, будет таков: цель, осмысливающая земное существованuе
Че.л.овеlCа, лежит вне этоzо существования.
А вот теперь то спросим себя: противоречит ли наш вывод тo
му нравственному требованию, по которому никакую личность
Александр Введенский
104
нельзя рассматривать как только средство или орудие каких бы
то ни было целей? Разумеется, противоречит, если мы втихомол
ку отождествляем понятие земноro существования с понятием
личноro существования вообще, если мы втихомолку допускаем,
что с прекращением земноro существования человеческая лич
ность исчезает сполна. Torдa, разумеется, цеllЬ земной жизни,
находясь вне этой жизни, окажется и вне всякой личности; а по
тому личность станет разыrрывать Bcero только роль средства или
орудия и утратит самостоятельное достоинство. Но вот вопрос: по
какому праву отожествили мы земное существование человека с
личным существованием вообще, земную жизнь человека, о
смысле которой у нас идет речь, с ero жизнью вообще? Конечно,
по различным историко культурным причинам, а, может быть,
именно вследствие нашей некультурн и, мы привыlCJШ думать,
что с прекращением земноro существования человека прекраща
ется и все ero существование. Укоренению этой привычки содей
ствовало то обстоятельство, что в 60 x roдах у нас rocподствовал
материализм, а в 70 x .полнейшее пренебрежение философией.
По словам Кавелина 8 , ее тоrда даже не опров, ерrали а одно из
двух: или без всяких доводов rлумились над ней или же обходили
полным молчанием, отбрасывали в сторону как бы заведомо He
нужную вещь. Что же удивительноro при таких условиях, если
некоторые взrляды, сделавшись привычными во время rocПОДства
материализма, вследствие их привычности незаметно допускают
ся иноrда и теперь, даже и теми, кто далеко не сочувствует MaTe
риализму9? К числу таких привычных мыслей относится и отоже
ствление земноro существования с личным существование вооб
ще, земной жизни человека с ero жизнью вообще. Но если какая
нибудь мысль сделалась вполне привЫЧною для нас, то это еще не
значит, что она составляет истину. А критическая теория позна
ния утверждает, что личное бессмертие принадлежит к числу Ta
ких вещей, которые недоступны нашему знанию и должны быть
предоставлены вере; по словам этой теории, нельзя доказать Ha
учными доводами существование бессмертия, но в то же время
подобными доводами нельзя ero и опроверrиуть, так что ни тoro,
ни друroro никоrда нельзя знать, а и в то, и в друroe можно Bcer
8 В «Задачах психолоrии», вышедших в 1872 r.
9 Так точно поступает и r. Кареев: он отнюдь не поклонник материализма, и в
своей цитируемой книжке он хочет вести свои рассуждения нсзависимо от вопроса
О бессмертии. Но он незаметно для caMOro себя предрешает этот вопрос, отождеств
ЛЯЯ, как это делает и материализм, понятие земноro существования с понятием лич
HOro существоваllИЯ вообще.
Условия допустимости веры в СМЫСЛ жизни
105
да только веровать. Впрочем, пусть даже критическая философия
и ошибается в этом пункте; пусть даже со временем вопрос о бес
смертии будет научно решен в ту или друryю сторону; но сейчас
то он еще научно не решен; значит, сейчас то мы относительно
существования или несуществования бессмертия только веруем,
ио еще ничеro не знаем, как дело стоит в действительности.
А если так, то по какому же праву мы утверждаем столь pe
шительно, как будто бы дело идет о заведомо доказанной вещи,
что коль скоро цель, осмысливающая жизнь человека, находится
вне этой жизни, то личность обращается в одно лишь средство и
утрачивает всякое самостоятельное достоинство, так что в силу
иравственных требований мы не можем допустить эту цель жиз
ни вне жизни. Ясно, что пока вопрос о бессмертии научным пу
тем еще не решен, а тем более, если еще никем не опроверrиуто
утверждение критической теории познания, что он в силу орraни
зации нашеro ума (т.е. вследствие качественных, а не количест
венных причин не потому, что он очень труден) останется для
нас навсеrда неразрешимым, то во имя закона достаточноro OCHO
вания мы еще не в праве высказываться с такой решительностью.
Взамен тoro мы должны при знать следущее не lCатеzоричесlCое,
но условное положение: если МЫ не верим в бессмертие, то нель
За уже верить и в СМЫСЛ жизни; ибо лоrические требования, BЫ
текающие из содержания понятия смысла, вынуждают нас пола
rзть цель, осмысливающую жизнь вне жизни; а нравственные
требоЬciНИЯ запрещают допускать, чтобы личность была в каких
бы то ни было руках, хотя бы и в руках Боrа, только средством;
между тем если нет бессмертия, а цель жизни остается вне жиз
ни, то личность оказывается Bcero только средством или орудием.
Если же, наоборот, мы верим или хотим верить в смысл жизни и
в то же время не хотим нарушать ни лоrических, ни HpaBCТBeH
иых требований, то мы обязаны верить и в бессмертие. Друrими
СЛовами: вера в личное бессмертие есть условие и JlOzичесlCОU, и
нравствеююu дoпycтUМOcти веры в СМЫСЛ жизни.
Таков окончательный вывод, к которому мы должны придти,
рассматривая лоrическую связь понятий. И этот вывод сохранит
свое значение даже и в том случае, если бы кто нибудь неоспоримо
доказал невозможность личноro бессмертия; ибо лоrическая связь,
Существующая мсжду понятиями, не прекращается, если даже ни
rдe нет объектов, соответствующих этим понятиям. Связь Kpyra с
ero свойствами не прекратится и в том случае, если исчезнут все
круrлые предметы. Поэтому, если бы кто нибудь доказал несуще
СТвование бессмертия, то своим доказательством он отнюдь не уп
разднил бы нашеro вывода, но он доказал бы только то, что мы дол
Александр Введенский
106
жны отказаться от веры в смысл жизни, а вовсе не то, что эта вера
лоrически допустима и без веры в бессмертие.
И, как видим, наш окончательный Bывдд получается посредст
вом очень простых рассуждений: чтобы придти к нему, нужно толь
ко проанализировать понятие «смысла», да не забывать тoro, что в
силу нравственных требований личность не должна быть ни в чьих
руках, даже в руках caMOro Бот, только средством или орудием. Но
даже эта простота рассуждений, приводящих к нашему выводу,
иноrда возбуждает подозреНIUI и вызывает попытки опроверmyть
ero: до такой степени вкоренился в нас непOCJlедователъный матери
ализм; нам хотелось бы отрицать бессмертие, а в 1'0 же время счи
тать жизнь осмысленным, ценным явлением.
По крайней мере, по поводу этой простоты мне случалось слы
тать следущее возражение: смысл жизни охотно допускается
множеством лиц, по крайней мере всей молодежью; ибо она
почти Bcerдa бывает так идеалистична и вместе с тем так реши
тельна, смела и ПOCJlедовательна в своих поступках, что вряд ли
бы она стала жить, если бы потеряла веру в смысл жизни. А меж
ду тем кто друroй, а уж молодежь то расположена меньше всех
верить в бессмертие. И это не только временное или местное яв
ление, но это вполне естественно; ибо, с одной стороны, пока че
ловек молод и полон сил или даже переполнен ими, он, разуме
ется, вовсе не расположен размышлять о том, что будет пос.ле
смерти; он даже совсем забывает о ней; а с друroй стороны, он
еще неопытен в мышлении и, наслаждаясь жизнью всем своим
существом, невольно CI<JIOHeH думать, что этой жизнью уже ис
черпывается вся действительность. Подобную HaI<JIOHHOCТb леrче
Bcero наблюдать у детей: они постоянно то, что видят в своей
семье, считают повторяющимся везде; CI<JIaд наблюдаемой ими
жизни они постоянно считают единственным CI<JIaдOM жизни lО .
Если же так леrко усмотреть зависимость веры в смысл жизни от
веры в бессмертие, то как же тот, кто не верит в бессмертие, мо--
жет вериТЬ в смысл жизни, даже roворить о нем, не чувствуя, что
он в своих мыслях допускает какую то непос.ледовательность, He
1 О Вот два курьсзных примера, взятых из действительной жизии. Одному маль
чику, лет пяти или шести, ero тетка показывала cвoero новорожденноro первенца.
Посмотрев на ребенка и на всю комнату, этот мальчик спросил: «а rде же у вас дpy
roй то ребенок? Как оказалось, этот вопрос был вызван тем, что как в собствеииой
семьс этоro мальчика, так и во всех знакомых ему семействах или еще совсем не было
детей, или было уже по двое. Друroй пример: девочка, приблизительно тех же лет,
заметила, что служившие в их семействе кухарки, три подряд, вышли замуж. Это
дало ей повод обратиться к матери с так"" замечаиием: «ты педь тоже была Kyxap
кой, Korдa вышла замуж..
Условия допустимости веры в СМЫСЛ ЖИ3НИ
107
лоrичность? Пусть он еще неопытен в мышлении и не в состоянии
вскрыть, в чем именно состоит допускаемая им ошибка; но он
должен все таки почувствовать ее как что то неладное, как Ka
кую то дисrармонию в своих мыслях. Ведь несомненно, что все
лоrические ошибки сперва нами только чувствуются; а уже ПOCJlе
тoro мы начинаем их разыскивать и узнаем, в чем именно состоят
они. И чувствуются они тем скорей и тем сильней, чем проще те
рассуждения, при помощи которых они MOryT быть исправлены.
Как же, спрашивается, объяснить ту психолоrическую заrадку,
что множество лиц не верят в бессмертие, а все таки считают по
зволите.льныM верить в смысл жизни и ие чувствуют при ЭТОМ ни
какой лоrической ошибки?
В ответ на это недоразумение я сошлюсь на два психолоrиче
ских факта, которые образуют причину, препятствующую почув
ствовать эту ошибку. Первый факт состоит в том, что мы Bcerдa
ClCЛоняемся исподтишка судить обо всем сообразно с тем, как нам
вещи представляются или воображаются нами, то есть способ, Ka
ким мы, в силу устройства нашеro ума, неизбежно представляем
себе или воображаем вещи, мы невольно склоняемся считать спо
собом существования вещей. Так, если спросить любоro человека,
почему он не допускает вещей, которые существовали бы без про
странства, и при том без пространства, имсющеro три измере
пия в длину, ширину и высоту, то почти всеrда получается Ta
кой ответ: мы не можем представить или вообразить себе ни oд
ной вещи вне пространства и при том вне TpexMepHoro простран
ства. Таким образом неизбежный для нашеro ума способ вообра
жать вещи мы склоняемся считать неизбежным способом не толь
ICО представления, но и caMOro существования вещей. Даже в тех
случаях, коrда мы по каким либо причинам уже решили какой
нибудь вещи не приписывать TOro, что вытекает из способа, в Ka
ком представляется или воображается нами эта вещь, даже и ТOI'-
да редко кому удается выдержать это решение. Так, например,
Korдa рассуждают о Боre, о душе и т.п. вещах, то леrко соrлаша
lOТCя, что этим вещам, уже по самому ИХ понятию, не следует
приписывать никаких пространственных признаков; ибо под ни
ми подразумевается нечто чисто духовное, чуждое поэтому вся
кой протяженности и т.П. Но редко кому удается, roворя о них,
не руководиться в своих речах тем, как эти вещи невольно рису
lOТCя нашему воображению. Именно: душу мы невольно вообра
JltaeM себе в виде маленькоro человека; и вот, хотя мы охотно co
rпашаемся с тем, что ей нельзя приписывать никаких простран
СТВенных предикатов, тем не менее мы всеrда схлоняемся pac
сматривать ее так, как будто бы она занимает внутри тела cтporo
Александр Введенский
108
определенное место, так что стоит вырезать это место, и вместе с
ним душа будет отрезана от тела. Вот все эти то психолоrические
факты свидетельствуют о сильнейшей HalCJlOHHOCmu нашеzо
ума рассуждать о вещах, сообразуюсь исподтиШlCа не с тем,
что до.лжно быть Mы.CJlUМO о них, но сообразуясь с тем, lCaJC они
воображаются нами.
Друroй же факт, который в связи с только что указанным дает
возможнОСТЬ решить нашу психолоrическую заraдку, может быть
назван непредставимостью или невообразu..мостью своей ctXr
ственной полной смерти. Он состоит в том, что, несмотря на все
наши усилия, мы никоrда не можем вообразить наше духовное
существование, то есть существование нашей духовной личности,
нашеro я вполне прекратившимся, так чтобы мы воображали мир
и друrих людей, не воображая в то же время самих себя зрителя
ми этоro мира, рассматривающими ero из какоnrто CKpbIТOro
уroлка. Попробуем представить самих себя умершими. Конечно,
каждый леrко может вообразить себе, что он лежит в виде непод
вижноro, похолодевшеro трупа, что над этим трупом одни плачут
и искренно roрюют, друrие делают лишь прилично печальную
мину, третьи шушукаются и сплетничают, четвертые с надлежа
щей торжественностью или же с надлежащей небрежностью, rля
дя либо по количеству совести, либо по количеству ожидаемой
мзды, творят похоронные обряды. Все это очень леrко предста
вить себе. Но, представляя себе такую картину, я в то же время
всеrда невольно представляю себе, что caM ТO я все это потихонь
ку вижу, созерцаю из KaKoro тo потае ноro уroлка. В большинст
ве случаев даже бывает так, что Korдa представляют себе всю эту
картину, то в то же время невольно воображают, что нам самим
одних лиц захочется утешить и ободрить, друrих упрекнуть за
что нибудь; но что мы так же, как и во время кошмара, не в co
стоянии будем произвесть какой либо звук или сделать жест. Но,
как бы то ни было, представляя себе эту картину, мы в то же Bpe
мя представляем самих себя видящu..ми ее OТKyдa тo, из KaKoro To
уroлка подсматривающими за нею. Да иначе и не может быть:
Korдa мы представляем себе что бы то ни было, то представляем
себе это так, как бы оно воспринu..мШ/.ось нами. Например, Korдa
я представляю себе rocтиный двор, то я представляю ero себе так,
как бы я ero видел. Друrими словами: представливание caMOro ce
бя воспринимающим лицом неотделимо от наших представлений.
От тoro и зависит, что во всех наших сновидениях мы всеrда ви
дим себя участниками сновидений. А потому то, представляя себя
умершим, я неизбежно, в силу законов нашей душевной жизни,
делаю это таким образом, что в то же время я же сам представ
Условия допуСТИМОСТИ веры 11 СМblСЛ ЖИ311И
109
ляIOCЬ себе созерцающим картину своей смерти. А это значит,
что я, хотя и вообразил caMOro себя умершим, но еще не вообра
зил себя сполна исчезнувшим. Представить или вообразить себе
caмoro себя, свое я, сполна исчезнувшим нельзя.
Сопоставим же теперь этот факт непредставимости (или невооб
разимости) своей собственной полной смерти, то есть смерти нашеro
Я, с нашей наклонностью судить о вещах, сообразуясь не с тем, как
CJIeдyeт мыслить о НИХ, а с тем, как они невольно рисуются нашему
воображению. Torдa станет вполне понятным, что все это вместе
взятое должно препятствовать нам почувствовать не возможность
смысла жизни без личноro бессмертия: ведь, не допуская бессмертия
одним лишь умом, мы, несмотря на то, BceM ТO своим существом
станем относиться к вопросу о смысле жизни не так, как это требует
ся умом, но сообразуясь с теми картинами, которые невольно рису
ются нашим воображением; а для Hero недоступно представление
нашей полной смерти. Поэтому, не делая особых усилий ума, мы ни
коrда не почувствуем всех лоmческих следствий отсутствия бес
смертия.
Но, конечно, попытки отверrиуть наш вывод не останавлива
ются на только что указанных, а идут roраздо дальше. Кто отвык
от веры в бессмертие, тот, разумеется, хочет найти цель, OCMЫC
ливающую жизнь, в пределах существования. Конечно, наилуч
шим ответом против всех подобных попыток служит уже указан
ный анализ понятия «смысл». Но вывод, получаемый посредством
этоro анализа, становится еще убедительнее и как бы осязатель
нее, коrда мы рассмотрим попытки найти смысл жизни не там,
rдe он указывается лоmческою связью понятий. Поэтому то pac
смотрим их.
Часто roворят так: зачем мне искать смысл жизни вне жизни,
если цель моей жизни зависит от меня caMOro? Ведь я сам ставлю
себе цель своей деятельности. Конечно, не все цели, зависящие
от произвола, будут таковы, чтобы они придали смысл моей жиз
ни. Но я MOry поставить себе цель столь высокую, что она OCMЫC
лит всю мою жизнь, и Torдa весь смысл жизни окажется лежащим
уже в самой жизни, а не за ее пределами. Но, спросим мы, в чем
же поставить мне цель моей жизни так, чтобы пос.ледняя сдела
лась осмысленной? Разумеется, искомая цель должна быть абсо
ЛЮТно ценной; а в зависимости от этоro та деятельность, которая
Приводила бы меня к этой цели, должна быть в моих rлазах аб
СОЛютно обязательной, Но ссть Bcero только одна деятельность,
ИМеющая абсолютно обязательный характер. Это деятель
нОСТь, предписываемая нравственным долroм. Всякая друraя дея
тельность имеет лишь относительную обязательность, в зависи
Александр Введенский
110
мости от TOro, насколько должны быть или естественным образом
бывают желательныии достиrаемые при их помощи цели. Дея
тельность, при помощи которой я MOry достичь известных yдo
вольствий и удобств, обязательна для меня лишь в том случае,
если я ценю или почему нибудь обязан ценить эти удовольствия
и удобства. А та деятельность, которая предписывается HpaBCТ
венным долroм, обязательна абсолютно, сама по себе, независимо
от всяких удовольствий и удобств. Она не утрачивает cвoero обя
зательноro характера даже и в том случае, если бы она обещала
мне одни лишь страдания. Таким образом, если пoлazamь с)(ысл
жизни в жизни, а не вне ее, то толысо в осуществлении той са-
мой цели, которая составила бы цель деятельности, пpeдпиcы
ваемой нам нравственным долzом. Друzи..ми сл.овами: если )(ож
но отыскать смысл жизни в самой жизни, то не иначе, как
только в исполнении цели, указываемой" нравствеННbl)( 3ШСD--
ном ll .
Попробуем же допустить, что смысл жизни находится цели
ком в ней самой и состоит только в исполнении тoro назначения,
которое предписывается нравственным законом. Но вот вопрос:
не обратится ли caM TO нравственный закон в величайшую бес
смыслицу , если нет личноro бессмертия? В самом деле, если
нравственный закон предписывает и преследует какую нибудь
определенную цель и если она в то же время остается заведомо
неосуществимой, то в нем нет никакоro смысла, и он не в силах
придать смысл нашей жизни; ибо, как мы уже соrласились, смысл
всякой вещи состоит в ТОМ, чтобы не ТОлько быть назначенной
для достижения ценной цели, но также и в ТОМ, чтобы действи
ТeJlЬНО быть приroдной для достижения этой цели. По крайней
мере, сам автор упомянутой мною книжки вполне соrласен, что
«ставить целью жизни нечто недостижимое безрассудно: MOry ли
я, roворит он, всерьез верить в эту цель, коrда я знаю, что успеха
в стремлении к ней иметь не буду?»12. А какую цель вернее Bcero
предписывает нам нравственный закон? Всякий, бесспорно, co
11 Молодежь часто roToвa полаraть смысл жизни в служеиии nporpeccy. Про
rpecc, действительно, составляет нечто ценное. Но почему? Только потому, что он
предписывается нравственным законом. Ведь если бы то, ЧТО мы называем nporpec
сом, оказалось противоречащим требованиям нравстпенности, то мы не ценили бы
этоro как проrpeсс. Таким образом смысл жизни может состоять в служении проrpeс
су лишь постольку же и при тех же условиях, как и в служении нравственному зако
ну. Поэтому мы можем оrpаничиватъся лишь рассмотрением попытки осмыслить
жизнь через служение нравственному закону.
12 Ibld., стр. 46.
Условия допустимости веры в смысл жизни
111
rласится, что если им и предписывается какая нибудь определен
ная цель, то не иначе, как счастье всех людей. А какова эта
цель осуществимая или неосуществимая? Можно было бы при
вести тысячи примеров и множество психолоrических соображе
вий, доказывающих полнейшую неосуществимость этой цел , ec
ли допустить, что жизнь человека оrpaничивается одним лишь
земным существованием. Но я для краткости употреблю друroй
прием: я сошлюсь на установившуюся оценку жизни, высказан
вую поэтами, релиrиозным сознанием и философами. Величай
DIИе поэты, начиная с царя Соломона, если только они воспевали
не отдельные мmовения жизни, а задумывались над оценкой цe
лой жизни, Bccrдa высказывали убеждение в неосуществимости, в
суетности земноro счастья. Наиболее же развитые релиrии
христианство и буддизм, обе рассматривают жизнь как юдоль пе
чали. В этом отношении и буддизм, и христианство вполне cxoд
вы между собой. Разница между ними лишь в том, что христиан
ство, несмотря на свою оценку земной жизни, все таки не YTpa
чивает ни веры в смысл жизни, ни веры в rocподство HpaBCТBeH
HOro закона (запрещающеro третировать личность как только
средство) над волей Боrа; поэтому оно верит и в личное бессмер
тие, а чрез все это оказывается релиrией жизнерадостной, не пре
зирающей, а любящей жизнь, проповедующей, что первым свиде
тельством Искупителя о самом себе и о своем деле было посеще
иве празднования события, ведущеro к размножению жизни 13 , и
снабжение празднующих чудесным вином, чтобы не прерывать
их веселья. Таким образом, в отличие от буддизма христианство
как истинная весть о человеческом блаженстве, как истинное
блаroвествование, учит не призирать тех немноrих радостей, KO
торые еще даются нам земною жизнью, хотя в общем и оценивает
ее как неприroдную для истинноro блаженства и обещает послед
нее лишь за пределами земной жизни. Словом: в то время как
буддизм впадает в односторонность пессимизма, христианство co
ставляет в высшей степени удачный синтез пессимизма и опти
МИзма, в общей же оценке земной жизни, взятой отдельно, оба
они вполне соrласны друr с друroм. Также и философы считают
счастье недостижимым на земле. Я уже не стану roворить о фи
Лософах пессимистах вроде Шопенraуэра. Не стану и перебирать
13 К тому же брак праздновался не в какой либо знатной семъс, а, напротив, в
семье столь бедиой, что у нее даже не хватило средств заroтовитъ уroщение в дocтa
точном количестпе, так что зто посещение брака никоим образом не может быть ис
ТОЛковано как нибудь иначе (например, как обнаружеиие почета к общественному
ПОЛожению данной семьи и т.п.), кроме как участие в брачной радости.
Александр Впеденский
112
друmх всех попорядку, начиная с ПЛатона, презрительно OТHO
сившеrocя к земной жизни, рассматривавшеro человеческое тело
как темницу души, из которой она должна спасаться беrcтвом,
чтобы вступить на путь истинной жизни. Все это вещи, более или
MeH e общеизвестные. Но нельзя не упомянуть об отзыве извест
HOro Милля, который хотел вывести и объяснить все требования
нравственноro закона как условия, неоБходимыe для достижения
счастья, и притом земноro счастья, так что от Hero скорее вcero
можно бьrло бы ожидать уверенности в достижимости счастья. Но
и он не Mor не высказать той мысли, что самым надежным cpeд
ством для достижения счастья служит сознательная способность
жить без счастья l4 . Точно так же и стоики, и эпикурейцы хотели
научить своих последователей достичь блаженства уже на земле.
Но какое же средство рекомеидовали они для этой цели? HecMOТ
ря на различие путей, приводящих к этому средству, и исходных
точек зрения, и там и здесь оно было по существу своему одина
ковым; и там и здесь оно сводилось к выработке в себе прежде
Bcero умения не поддаваться печалям жизни, а, сверх тoro, и YMe
ния обходиться в случае нужды даже без всяких радостей жизни.
Но если бы, по их мнению, можно бьrло на земле достичь поло
жительноro всеобщеro счастья, то не бьrло бы надобности ни в
том, ни в друroм умении как в rлавнейших средствах для дости
жения блаженства. Очевидно, что и стоики, и эпикурейцы забо
тились только об одном: не о достижении положительноro сча
СТЬЯ, а только об уменьшении неизбежноro, но по их мнению, на
земле несчастья. Одна лишь и бьrла философская школа, которая
рекомендовала для достижения блаженства прямую поroню за
наслаждениями: за более близкими предпочтительнее, чем за
более отдаленными, за более сильными и действующими прямым
путем на наш орraнизм предпочтительнее, чем за более слабы
ми и действующими на Hero косвенно, через дух. Это школа
reдоническая, или киренская. Но, не roворя уже о том, что она,
постепенно разлаrаясь, исчезла или затерялась в школе эпику
рейс кой и этим процессом обнаружила свою полную несостоя
тельность, из числа ее уже собственных последователей вырабо
тался rеreзий, первый представитель пессимизма в европейской
философии, доведший свой пессимизм до проповеди самоубийст
ва, и притом столь успешной, что в Александрии сочли нужным
запретить ero лекции; ибо он там мноrих склонил своими поуче
ниями к самоубийству. А на что указывает этот исторический
14 Утилитарианизм. 2 oe русское изд. С. Пб. 1882 r., стр. 38.
Условия допустимости веры в СМblСЛ жизни
Н3
факт? На то, что если всю цену жизни мы станем полаraть в зем
ВОМ счастье, то фактически открывающаяся перед нами жизнь
доведет нас при такой оценке до пессимизма и даже до самоубий
ства. Правда, мне MOryT возразить, что ведь бывали же и филосо
фы оптимисты, и притом столь reниальны,' как Лейбниц. Но
пусть мои противники не ищут в нем себе союзника: он на деле
окажется из числа таких друзей, которые еще хуже BparoB. Чему
учил Лейбниц? Тому, что существующий мир есть наилучший
В;Ю всех возможных миров, то есть, как пояснял и сам Лейбниц,
в существующем мире множество Heycтpaнuмozo зла, которое
вполне неизбежно в нем; но если бы попробовать из тoro caMOro
материала, из KOТOporo устроен существующий мир, построить
какой нибудь иной мир, то он непременно окажется еще хуже cy
ществующеro; поэтому то существующий мир и должен считать
ся наилучшим изо всех возможных (при том же материале) ми
ров. Наконец, тот самый автор, с которым мне часто приходится
спорить в этом рассуждении, ибо он ищет смысл жизни в самой
жизни, даже и он вынужден соrласиться с неосуществимостью
всеобщеro счастья на земле. «Поставить всеобщее счастье HpaBCТ
венной целью своей жизни, roворит он, нельзя уже по oд
ному тому, что это такая цель, в стремлении к которой непре
менно потерпишь неудачу»15.
Таким образом, если нравственный закон предписывает служе
ние всеобщему счастью, то это такая цель, относительно которой
все соrласны, что она неосуществима на земле. Если же та цель, KO
торая предписывается нравственным законом, оказывается в пре
делах земноro существования людей неосуществимою, так не зна
чит ли это, ЧТО он предписывает такую цель, которая неспособна
осмыслить ни ero caMOro, ни нашей жизни, коль скоро нет друroro
существования, кроме земноro? Ведь мы уже признали, что лишь
та вещь имеет смысл, которая не только назначена для какой либо
ценной цели, но и действительно приroдна для ее осуществления.
Да это так очевидно, что даже не отрицается и теми, кто ищет
смысла земной жизни в ней самой. Вот что пишет почтенный автор
упомянутой мной книжки: «поставить всеобщее счастье HpaBCТBeH
ною целью своей жизни нельзя уже по одному тому, что это Ta
кая цель, в стремлении к которой непременно потерпишь Heyдa
чу... Ставить же целью жизни нечто недостижимое, прибавляет
он, конечно, безрассудно: MOry ли я всерьез верить в эту цель,
Korдa я знаю, что успеха в стремлении к ней иметь не буду».
IS Ibld., стр. 46.
Александр Введенский
114
«Нет, заканчивает он, если выбирать разумно цель жизни из
множества возможных, то лишь такую, которая вообще была бы
достижима в течение KOpoтKOro земноro бытия»16.
Итак, если нравственный закон предписывает служение всеоб
щсму счастью, то он сам не имеет ни малейшеro смысла, а пото
му и не в силах осмыслить мою жизнь, если нет бессмертия. Но
посмотрим: при каких условиях он в состоянии осмыслить мою
жизнь, то есть, при каких условиях всеобщее счастье не будет за
ведомо неосуществимым? Для этоro необходимо прежде Bcero,
чтобы счастье людей слаraлось не только из тoro, что они пере
живают в пределах земной жизни, но также еще и из чеro нибудь
друroro. А для этоro необходимо, чтобы их жизнь продолж.алась
за пределами земной жизни и притом так продолжалась, чтобы
при этом было искуплено все то зло, которое они неизбежно ис
пытывают здесь.
Спешу, впрочем, оroвориться: это нужно вовсе не потому, что
будто бы мое служение счастью друmх людей останется бессмыс
ленным, если оно не будет сторицей вознаrpaж.дено в последую
щей жизни. Очень часто воображают, будто бы учение критиче
ской, иначе кантовской философии о бессмертии сводится к подо
бной нелепости; будто бы, постулируя бессмертие, по видимому,
во имя нравственных соображений, оно в конце концов в дейст
ВИТeJJЬНОСТИ то имеет в виду чисто эroистический расчет. Hanpo
тив, если я требую бессмертия как условия возможности смысла
моей жизни, то я уже не имею лоrическоro права заботиться о ca
мом себе и о своих выroдах. Ведь, отыскивая смысл своей жизни,
этим самым я ищу, в чем состоит мое назначение; следовательно
я уже решил рассматривать себя как средство. К чему же тоrда
и толковать об эroистических выroдах? Но коrда я roворю о тех
условиях, без которых не имеет смысла обязательность HpaBCТ
BeHHoro долrа, то бессмертие, а с ним и искупление земноro зла
нужны прежде Bcero не относительно меня caMOro, а относитель
но тех, кому я назначен служить в силу HpaBCТBeHHoro закона;
без. этоro условия мое назначение, как неосуществимое, будет
бессмыслицей; мой ум не найдет никакоro смысла в исполнении
HpaBCТBeHHoro закона без этоro условия.
Иначе выйдет в том случае, если мы допустим бессмертие. При
этом предположении мы вправе верить (не roворю будем знать,
но можем верить), что за пределами земной жизни осуществляется
все то, Что остается неосуществимым в этой жизни, и что вместе с
16 IЫd., стр. 46.
Условия допустимости веры в СМЫСЛ ЖИ311Н
115
тем необходимо для сохранения смысла в обязательности HpaBCТ
BeHHoro долrа. Коль скоро допущено бессмертие, то этим самым OT
крывается возможность верить, что исполнение HpaBCТBeHHoro дол
ra служит безукоризненным средством для достижения цели абсо
лЮТНО ценной и осуществляющейся в посмертной жизни, что HpaB
.ственная деятельность есть ни что иное, как путь, ведущий к этой
цели, а совесть ни что иное, как отroлосок этой цели в нашей зем
вой жизни. Друrими словами, вместе с верой в бессмертие OТKpЫBa
ется возможность верить, что исполнение мною HpaBCТBeHHoro дол
ra искупляет всякое зло, испытываемое не мной, а друrими, сча
стью которых я обязан служить; что это зло превратится даже в дo
бро (не для меня, а для друrих) и что это добро прими рит С испы
танным злом не только TOro, кто сам претерпел ero, но даже и всех
тех, кто, служа нравственному долry, вел как бы бесплодную борь
6у для освобождения мира от зла. rоворю: «как бы 6есnл.oдную»;
ибо если все это будет допущено, то всеобщее счастье будет уже
осуществимым' только не здесь, не в земной, а в посмертной жизни.
Итак, коrда смысл жизни полаrается в служении HpaBCТBeHHO
иу долry, а этот долr понимается как обязанность служить всеоб
щему счастью, то вера в смысл жизни, все таки, оказывается лоrи
чески непозволительной без веры в бессмертие, ибо всеобщее сча
С1'ье оказывается неосуществимым, если нет бессмертия. ЭТО, KO
вечно, еще не значит, что никто не будет исполнять нравственные
предписания, если он не верит в бессмертие. Всеrда найдутся люди,
которые будут достаточно непоследовательны или капризны, что
бы делать то, в чем нет никакоro смысла. Поэтому леrко MOryT
встретиться такие люди, которые, не веря в бессмертие, все таки
будут стараться исполнять нравственные предписания. Они MOryT
'JaK поступать или в силу привычки к известному поведению, или
.же потому, что лично им больше нр(Юится поступать так, а не ина
че, подобно тому, как мноrим непреодолимо нравится быть одетым
по моде. К тому же не следует упускать из виду, что для мноrих Ka
жется более красивым, более эстетичным не противоречить своими
поступками нравственным предписаниям; поэтому они будут ис
DОЛнять их, хотя бы и не видели в них ровно никакоro смысла
просто ради cBoero удовольствия, как бы из за эстетическоro Ha
слаждения. Но если проанализировать понятие «смысл жизни» и не
забывать, что в нем подразумевается действительная npuzoiJ...
ность для достижения абсолютно ценной цели, то мы должны co
rласиться, что при отсутствии бессмертия подчинение жизни HpaB
ственным требованиям придает ей так же мало смысла, как и ее
ПОдчинение требованиям моды; очень может быть, что жизнь, co
rласная с нравственным законом, и в этом случае окажется более
Александр Введенский
116
приятною, красивой, эстетичной, но отнюдь не более осмыслен
ною, чем жизнь безнравственная.
Но мне MOryT сделать такое возражение: я сейчас рассматри
вал нравственный долr как заповедь, повелевающую служить по
мере сил всеобщему счастью. При таком взrляде на дело, скажут
мне, вера в смысл жизни действительно оказывается лоrически
непозволительною без веры в бессмертие, даже и в том случае,
Korдa мы полаraем смысл жизни в исполнении HpaBCТBeHHoro дол
ra. Но ведь есть еще друroe толкование HpaBCТBeHHoro закона,
указанное Кантом, которое ОТНЮДЬ не навязывает нам обязанно
сти служить всеобщему счастью. Так вот может быть, в том
случае, если мы примем кантовское толкование, окажется воз
можным полаrать смысл жизни в исполиении HpaBCТBeHHoro зако
на и притом так, что при этом не понадобится верить в бессмер
тие. Но уже сам Кант пояснил, что нравственный закон и при ero
толковании утрачивает всякий смысл, если нет бессмертия. Я Mor
бы оrpаничиться этою ссылкой на Канта. Но на всякий случай я
проверю вкратце ero соображения.
По толкованию Канта, нравственный закон есть закон чисто
формальный: он предписывает нам не какое либо определенное
содержание деятельности, не какую либо определенную цель дe
ятельности, а Bcero только определенную форму нашей деятель
ности, именно форму общей законосообразности. «Поступай
так, roворит нравственный закон, по мнению Канта, чтобы
то правило, которым руководствуется в каждом отдельном случае
твоя воля, MOZJlO бы сделаться всеобщим законом, то есть имело
бы форму всеобщеro за кона»б. Поэтому для решения вопроса,
принадлежит ли данный поступок к числу нравственных или без
нравственных, надо всеrда смотреть, Mor ли бы он сделаться как
бы всеобщим законом природы. Если это окажется возможным, то
он будет нравственным, в противном же случае безнравствен
ным. Так, возьмем обман. Если бы мы попытались сделать ero
всеобщим законом, то самый обман сделался бы невозможным,
так как, зная об этом законе, никто никому не стал [бы J ДOBe
рять. Следовательно, обман не выдерживает указанной Кантом
пробы и именно поэтому он относится к числу безнравственных
поступков. Иное дело взаимная помощь, правдивость и т.п.: если
их сделать всеобщим законом, то они не разрушают сами себя,
как это имеет место с обманом. Таким образом нравственный за
кон, по мнению Канта, не предписывает нам ничеro друroro, Kpo
ме определенной формы деятельности, а уже к этой форме под
бираются подходящие объекты и подходящее содержание. При
этом еще каждый поступок только тоrда будет нравственным,
Условия допустимости перы в СМblСЛ ЖИ3НИ
117
Korдa он исполняется исключительно из уважения к HpaBCТBeHHO
му закону, а не из каких либо друrих мотивов. Ведь при друrих
мотивах целью моей деятельности окажется уже не то, что пред
писывается нравственным законом, не самая форма деятельно
сти, а что нибудь друroе. Так, если я ухаживаю за больным из
расположения к нему, то это еще не значит, что я наверное по--
ступаю нравственно. Этот поступок будет нравственным только в
том случае, если я ero совершаю вполне независимо от Moero pac
положения к больному, если я ухаживаю за ним в силу одноro
лишь уважения к нравственному закону, хотя бы я даже ненави
дел этоro больноro: ведь в первом случае я roHIOCb не за формой
деятельности, а совсем за иными целями.
Таков взrляд Канта. Не будем roворить о том, насколько он Be
рен; ибо это безразлично для нашей прямой задачи. Взамен тoro
посмотрим, нельзя ли счесть назначением человека осуществление
торжества этоro чисто формальноro закона нравственности. Отчеro
же? Можно; только в этом назначении, если не допускать бессмер
тия, не будет никакоro смысла, ибо при отсутствии бессмертия оно
будет настолько же неосуществимым, как и всеобщее счастье. В ca
мом деле, такое назначение противоречит земной природе челове
ка; ибо явно невозможное дело, чтобы в земном человеке не было
действия самых разнообразных мотивов. Часть этих мотивов будет
побуждать ero к таким поступкам, которые противоречат HpaBCТ
венному долry; друrая часть вызовет у Hero такие поступки, KOТO
рые он должен бы выполнить и в силу нравственных требований, но
cтaHeт тo он на деле выполнять их не из уважения к ним, а под вли
янием друrих мотивов (так, он будет есть под влиянием roлода, а не
HpaBCТBeHHoro расчета). А и в том, и в друroм случае допущенное
нами назначение человека осуществление торжества чисто фор
мальноro закона нравственности останется невыполненным.
Фактически лишь изредка человек будет исполнять ТО, к чему он
назначен; во всех же остальных случаях он будет далек от исполне
ния cBoero назначения. А так как допущено, что нет бессмертия, то
ero назначение останется навсеrда неисполнимым. Вот эти то ca
мые соображения заставили уже и caMOro Канта утверждать, что
вера в смысл HpaBCТBeHHoro закона непозволительна без веры в бес
смертие.
Итак, если уже искать цель, осмысливающую жизнь в преде
лах земной жизни, то не иначе, как в исполнении цели, указыва
емой нравственным законом; ибо только он один имеет абсолJOТ
ную обязательность; и поэтому только одна лишь предписывае
мая им цель и может сообщить смысл нашей жизни. Но что же
оказывается? CaMa TO обязательность HpaBCТBeHHoro долrа обра
Александр Введеиский
118
щается в величайшую бессмыслицу, коль скоро нет бессмертия,
ибо та цель, которая преследуется нравственным законом, оказы
вается вполне неосуществимою в пределах земной жизни. Таким
образом, если я хочу верить, что осуществление цели HpaBCТBeH
HOro закона придает смысл моей жизни, то я должен верить и в
бессмертие; если же я не MOry или не хочу верить в бессмертие,
то я должен отказаться и от попыток найти смысл жизни в ocy
ществлении цели, предписываемой нравственным законом. А
коль скоро я все таки хочу найти смысл жизни, не выходя за
пределы жизни, то остается попробовать искать ero не в осущест
влении цели нравственноro закона, а в чем нибудь друroм, хотя
уже заранее видно, что эти попытки окажутся бесплодными; ибо,
чтобы осмыслить жизнь, нужно, чтобы она была действительно
приroдна для осуществления абсолютно ценной цели; а такою
целью служит только та цель, которая совпадает с целью Hpaвcт
BeHHoro закона.
Во всяком случае подобная попытка существует и должна
быть рассмотрена нами. Она сделана почтенным автором все той
же книжки, о которой я уже неоднократно упоминал. «Ставить
целью жизни, roворит он, нечто недостижимое, конечно,
безрассудно... Поэтому всеобщее счастье не может быть такою
целью. Но ею может быть нечто иное, не только не противореча
щее всеобщему счастью, но даже родственное этому верховному
критерию. Я не MOry осуществить всеобщеro счастья, но MOry дo
стиrнуть сознания, что я делаю все от меня зависящее для осуще
ствления всеобщеro счастья; и это сознание может доставить мне
величайшее наслаждение. Я MOry не иметь успеха в этой деятель
ности, коrда враждебные усилия или неблаroприятные обстоя
тельства станут поперек моей дороrи; но от меня caMOro зависит
иметь успех или испытать неудачу, раз целью жизни я поставлю
достижение сознания, что я по мере сил своих действую соrласно
с требованиями высшеro блаrа».
Странное дело: если я поставлю своей целью всеобщее сча
стье, то такая цель не может осмыслить мою жизнь, ибо признано
уже, что такая цель неосуществима. Но если я поставлю своей
целью одно лишь сознание тoro, что моя деятельность по мере
моих сил направлена к осуществлению этой заведомо неосущест
вимой цели, то отсюда вдруr возникнет такое наслаждение, что
оно осмыслит всю мою жизнь. Полно, не наоборот ли? Korдa че
ловек стремится к какой нибудь высокой цели и не подозревает о
том, что она неосуществима, а, напротив, верит в ее осуществи
мость, то, какие бы неудачи ни испытывал он в своих стремлени
ях к этой цели, он все таки может наслаждаться своею деятель
Условия допустимости веры в СМЫСЛ жизни
119
ностью, направленной к осуществлению этой цели: ero утешает и
ободряет сознание ее высокой ценности и иллюзия ее осуществи
мости. Но как только он поймет ее неосуществимость, то созна
ние тoro, что вся ero деятельность была и всеrда будет направле
на только к неосуществимой цели, должно ero нестерпимо MY
чить; такое сознание неизбежно вызовет в нем разочарование в
жизни. Разве можно найти человека, который, понимая всю бес
rшодность попыток поймать свою собственную тень, все таки Ha
ходил бы величайшее наслаждение в сознании, что он по мере
сил посвящает свою жизнь подобным попыткам, в сознании, что
он делает все от Hero зависящее для поимки своей тени? Пока re
тевский Фауст считал знание достижимым, он наслаждался
знанием TOro, что он делал все от Hero зависящее для достижения
знания. Но как только он разочаровался в возможности знания,
то сознание бесплодности ero стремлений вызвало в нем даже oт
вращение к жизни. И это самый естественный, то есть самый ча
cтый результат сознания неосуществимости наиболее ценных цe
лей. Конечно, чеro доброro, найдутся и такие люди, которые по
кaKOMY ТO капризу сумеют наслаждаться сознанием TOro, Что
они, несмотря ни на что, делают все от них зависящее для осуще
ствления цели, заведомо неосуществимой в их собственных rла
зах. И их жизнь, разумеется, будет полна своеобразных наслаж
дений. Ведь Korдa на детей нападает такое капризное настроение,
что им хочется делать все наперекор всяким правилам и приказа
НIUIМ старших, то несомненно, что они сильно наслаждаются co
знанием TOro, что все таки осуществляют свои нелепые желания.
да и не даром сложилась noroBopKa: «запрещенный ПЛОД сладок».
Поэтому не диво, если бы кто нибудь решил наслаждаться созна
нием TOro, что он по мере своих сил действует соrласно с требо
ваниями неосуществимой цели. Все это психолоrически не невоз
можно, хотя и не естественно, то есть, не может быть выставлено
как общее правило, которое соблюдалось бы если не во всех, то,
по крайней мере, в большинстве случаев.
Но если такое наслаждение сознанием, что я по мере сил дe
.лаю бесплодные попытки, и возможно, то во всяком случае у нас
ИДет речь не о том, что способно наполнить наслаждением нашу
ЖВЗНЬ, а о том, что способно ее осмыслить. И вот посмотрим, Ha
СКолько приroдна с этой точки зрения указываемая рассматрива
емым автором цель жизни. Ответ на этот вопрос очень прост: ec
ли всеобщее счастье уже признано такой целью, которая Hecno
собна осмыслить нашу жизнь, коль скоро нет друroй жизни, Kpo
ме земной, то мы лоmчески обязаНhl признать и ТО, что содейст
вие всеобщему счастью составляет содействие такой цели, KOТO
АлексаllДр Введенский
120
рая неспособна осмыслить нашу жизнь, коль скоро нет друroй
жизни, кроме земной. А содействие такой цели, которая Hecno
собна ОСмыслить нашу жизнь, разумеется, не может сделать нашу
жизнь осмысленною, если бы даже вопреки всем психолоrиче
ским законам сознание о факте TaKoro содействия наполнило
жизнь величайшим наслаждением.
Словом, мы повсюду наталкиваемся на один и тот же вывод:
или надо отказаться от веры в смысл жизни (а с ним и в смысл
HpaBCТBeHHoro закона), или же, веря в Hero, надо верить и в лич
ное бессмертие. Но, скажут мне, это вывод условный: он не ro
ворит, следует ли верить в смысл жизни, а указывает только, при
каких условиях позволительно верить в Hero. Более тoro, из всех
изложенных соображений ясно видно, что критическая филосо
фия должна даже считать научно недоказуемою самую необходи
мость веры в смысл жизни. Не то, чтобы она рекомендовала oт
казаться от этой веры; но она должна считать одинаково HeДOKa
зуемыми как необходимость, так и ошибочность этой веры. В ca
мом деле, позволительность веры в смысл жизни обусловлена Be
рой в бессмертие; а критическая философия вопрос о бессмертии
считает научно неразрешимым и предоставляет вере решать ero в
ту или друryю сторону. Конечно, кто уже верит в обязательность
HpaBCТBeHHoro долrа, тот, по учению критической философии,
должен (лоrически обязан) верить и в бессмертие, а с ним и в
смысл жизни. Но разве возможно научным путем доказать, что
нам следует верить в обязательность HpaBCТBeHHoro закона, если
бы кто нибудь вздумал отрицать ero? Разумеется, нет; ибо против
TaKoro отрицания не на что было бы опереться. Поэтому переубе
дить TaKoro отрицателя MOryT не научные доводы, а одна лишь
жизнь, то есть, с одной стороны, влияние примера людей, верую
щих в обязательность HpaBCТBeHHoro долrа, а с друroй бесплод
ные в конце концов попытки отречься не только на словах, но и
на деле от этой веры. Действительно, если кто нибудь отрицает
обязательность HpaBCТBeHHoro долrа, то для ero переубеждения
нам уже нельзя ссылаться на признание какой либо обязанности;
ибо всякая обязанность отрицается им в принципе. Поэтому мы
вправе ссылаться только на факты. Но факты выражают всеrда
только ТО, что существует, бывает, случается, но не то, чему сле
дует или что должно быть, хотя бы оно никем не исполнялОСь.
Поэтому из фактов нельзя вывесть ни подтверждения, ни отрица
ния обязательности HpaBCТBeHHoro закона. Словом, вскрыв лоrи
ческую связь веры в смысл жизни с верой в бессмертие, мы в то
же время не в силах решить чисто научным путем, следует ли Be
Условия допуСТИМОСТИ веры в смысл ЖИ3НИ
121
рить В СМЫСЛ жизни. Но, спросят меня, в чем же тоrда СОСтоит
практическое значение нашеro вывода?
Ответ очень прост: в устранении тoro, что может быть названо
умственным развратом, составляющим едва ли не наихудший вид
разврата. Под влиянием недавнеro rocподства материализма и
полноro упадка философии множестВО лиц отвыкло от веры в бес
смертие, даже подсмеивается над ней, а в то же время толкует о
смысле жизни, продолжает верить в Hero, и таким образом раз
вращает свой ум, постепенно приучая ero к крайней непос.ледова
тельности, к нелоrичности, и этим самым вообще притупляет в
нем способность чувствовать правду. И вот наш вывод содейству
ет устранению подобноro разврата, ибо он прямо требует от нас
отречься от непос.ледовательноro материализма, вынуждает нас
или уверовать в бессмертие или же сделаться вполне пос.ледова
тельными материалистами, то есть, не веря в бессмертие, пере
стать верить и в смысл жизни, а с ним и в смысл обязательно
сти HpaBCТBeHHoro долra, и если уж исполнять требования HpaBCТ
венности, то не потому, что бы им без веры в бессмертие можно
было приписать какой нибудь смысл, а только потому, что это
нам пока еще нравится, или же потому, что мы издавна привык
ли так поступать. В этом то устранении привычки к непос.ледова
тельному материализму, привычки, развращающей наш ум, и co
стоит практическое значение нашеro вывода.
Иные roворят, что это опасный вывод, и мотивируют это таким
соображением: по моим собственным словам, у нас распространи
лась сильная привычка не верить в бессмертие; и вот боятся, что
вследствие этой привычки наш вывод, раз он будет принят, скорее
Bcero вызовет не веру в бессмертие, а неверие в смысл жизни и в
обязательность HpaBCТBeHHoro закона. Друrими словами: опасают
ся, что наш вывод хотя и устранит непос.ледовательный материа
лизм, но скорее Bcero сделает это тем путем, что вызовет материа
лизм пос.ледовательный. Конечно, кто плохо верит в силу добра,
тот может находить наш вывод довольно опасным и предпочел бы
скрыть ero то толпы, от непосвященных в философии. Но если кто
непоколебимо верит в силу добра (или, если уroдно, в подкрепляю
щее ero силу Провидение), тот смело предложит людям поп
вать вполне пос.ледовательно отречься (нет нужды исполнить это
уже и на деле, а достаточно сделать это путем воображения) от
признания обязательности HpaBCТBeHHoro долrа, а с ним и смысла
-ИЗНИ (отречься так пос.ледовательно, чтобы даже считать позво
Лительным есть котлеты из детскоro мяса и превратить воспита
тельные дома в учреждения для надлежащеro откармливания детей
на убой); ибо такой человек непоколебимо убежден, что путем по
АлеКСIIНДР Введенский
122
доБНЫХ попыток люди никак не MoryT сделаться пос.ледовательны
ми материалистами, а напротив roраздо охотней уверуют в бес
смертие. Поэтому человек, верующий в силу добра, будет верить и
в безопасность правды, и взамен нашеro вывода будет считать He
измеримо более опасным умственный разврат, обнаруж.ивающийся
в виде непос.ледовательноro материализма.
Михаил Тареев
Цель и смысл жизни
ЧАCfЬ 1. Счастье и совершенство в отношении
к цели жизни
fЛАВА ПЕРВАЯ (вводная). Основное внутреннее
противоречие жизни
1
Человеку по природе свойственны два основных стремления: BO
первыХ, стремление к личному счастью и внешнему совершенству
и, BO BТOpЫX, стремление к небесному, к соединению с Божест
вом, стремление проявить в своей жизни божественное содержа
вие.
В каком отношении между собою находятся эти два стремле
ния?
Первоначальною здесь представляется возможность объедине
ния их в их непосредственно данном характере. Так как оба эти
стремления свойственны человеку по природе, то это объединение
их является психолоrически естественным, и потому человек eCTe
ственный, в библейском смысле слова, Т.е. живущий не по блаroда
ти, а по природе (secundum naturam suam vivere)a, от релиrии ждет
себе счастья и внешнеro совершенства и божественное полаrает в
ТОМ, что самодовольно и внешне совершенно.
Это релиrиозное настроение во всей силе свойственно язычест
ву, но оно обнаруживается более или менее ясно и в нас, поскольку
и в христианине сохраняется «ветхий» человек.
у язычников, стоящих на низших ступенях развития, это Ha
строение обнаруживается в наивной форме. Всякоro счастья и успе
ха, даже в таких делах, которые всецело доступны естественным
силам человека и зависят от ero собственноro прилежания, знания
и ловкости, он ждет от боroв, от их блаroволения, которое старается
заслужить жертвами. Люди культурные умеют ценить свою собст
венную силу и от релиrии ждут TOro, что превышает их силы,
безмятежноro покоя и бесконечноro совершенства. Такое релиrи
Озное настроение культурноro человека можно проследить по po
ману Золя «Доктор Паскаль». Ученейший доктор Паскаль верил в
человеческие силы и осQбенно в силу разума, в науку. Он думал и
твердо надеялся, что с помощью науки ему удастся переродить че
Ловечество и избавить ero от страданий, которыми оно теперь по
Михаил Тареев
126
давлено. Но стремления ero племянницы, Клотильды, были бес
предельны, во всяком случае они выходили за rраницы тех средств,
которыми располаrает наука; поэтому она отвернулась от науки и
стала искать их удовлетворения в релиrии, в католичестве. Кло
тильда долro наблюдала надежды cBoero дяди и действительные yc
пехи науки; результаты, к которым привели ее эти наблюдения,
она откровенно выразила доктору Паскалю. «rода проходят Своим
чередом, roворила она своему дяде, и небо все таки не pac
крывается пред людьми. Истина, которую вы хотите уловить свои
ми исследованиями, ОТОДвиrается от вас все более вдаль. Вы пред
лаrаете ждать и ждать, может быть, десятки столетий. Ждать я не
хочу. Я хочу сейчас же безотлаrательно знать все и быть счастли
вой. Заметь, что мне надо узнать все сразу и что я хочу быть бла
женной и счастливой на вечныe времена! Видишь ли, меня именно
и терзает невозможность подняться сразу до всеобъемлющеro зна
ния и опочить на лоне совершенноro блаженства, не омрачаемоro
никакими сомнениями и укорами совести. Разве это жизнь, коrда
двиrаешься черепашьим шаroм во мраке и не можешь насладиться
жизнерадостным часом, не содроrаясь При мысли о будущем rope?
Нет, нет, дайте мне сразу всеведение и счастье! Наука обещала нам
это, и если она не может выполнить cBoero обещания, то ее следует
объявить несостоятельной». В этом сознательном стремлении к
идеалу бесконечноro совершенства и счастья и ожидании этих блаr
от релиrии Клотильду поддерживали католические проповедни
ки.,.
11
Можно ли признать такое объединение основных душевных cтpeM
лен ий в их непосредственно данном характере основательным и p3
зумным?
Нет, нельзя. Прежде Bcero на этот вопрос следует ответить OT
рицательно потому, что это объединение не оправдывается дейст
вительностью. Дело в том, что релиrия не сопровождается измене
нием внешних условий человеческоЙ жизни, не приносит человеку
внешнеro счастья и видимоro совершенства, не устраняет из ero
жизни страданий и уничижения. Ярким выражением TaKoro xapaK
тера действительности релиrиозной жизни служат страдания и
уничижение праведников. Человек не освобождается от страданий
и уничижения жизни в меру своей праведности и нравственноЙ He
винности. Праведники страдают в общих бедствиях вместе с rpеш
никами. «Всему, пишет библейский мудрец, и всем одно: одна
участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и He
чистому, приносящему жертвы и не приносящему жертв, как дo
Цель и СМblСЛ ЖИ3НИ
127
бродетельному , так и rpешному, как клянущемуся, так и боящему
ся клятвы. Это то И худо во всем, что делается под солнцем, что oд
на участь всем» (Еккл. IX, 2, 3). Но этоro мало. Невинные и правед
ники не только страдают вместе с виновными в общих бедствиях,
но они страдают преимущественно. Наблюдения приводят нас к тo
му убеждению, что страдания Dостиraют невинных и праведников
не случайно, но по KaKOMY ТO закону как природной, так и челове
ческой жизни, невинные и праведники страдают неизбежно. В
недрах природной жизни «не более ли страждет то, в чем более ВИД
ны черты невинности? Arнeц трепещет от волка, кроткая птица от
хищной»... В сфере человеческой истории этот закон обнаружива
ется несравненно заметнее. В этом равно убеждает нас свидетель
ство как священноro Писания и церковных писателей, так и CBeт
ских мыслителей и наблюдателей человеческой жизни. По словам
ао. Павла, <<те, которых весь мир не был достоин, скитались по пус
тынмM и ropaM, по пещерам и ущельям земли» <Евр. XI, 38). «В ca
мом деле, пишет святой Иоанн Златоуст, рассмотри всех, кто
только был именит в прошедшие времена, и увидишь, что все они
скорбя ми приобрели дерзновение к Боry. И, во первых, если xo
чешь, пойдем к сыну первозданноro, аmцу Христову, Авелю: он не
сделал никакоro зла, и однако потерпел то, что заслуживают вели
чайшие rpешники. Мы терпим искушения в наказание за rpехи; а
тот праведник страдал не за друroе что, как за то, что был праведен
R совершен, и однако MHOro MHOro перенес он скорбей, и тяжких. А
что иное сказать об Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе, всех за
тмившем несчастиями, мноrocтрадальном Иове, Моисее, Иисусе
Навине, Илии, Самуиле, Давиде, о всех пророках, общим у KOТO
рых были страдания, наконец, о новозаветных праведниках, начи
ная с ап. Павла?» Факт страданий праведников не подлежит COMHe
8Ию. Настолько же несомненно, что rpeшники часто блаroденству
ЮТ, что сыны века cero, интересы которых не выходят за пределы
М териальноro блаrocостояния, мудрее сынов света в своем роде, и
материальное счастье и внешняя слава бывает на их стороне. «Все
на свете, пишет И.С. TypreHeB, хорошее и дурное, дается че
ловеку не по ero заслуrам, а вследствие каких то законов, на KOТO
рые я даже указать не берусь»... Страдания праведников в противо
DОJIожнОСТЬ блаroденствию нечестивцев издревле смущают челове
ческий ум. «Вот, ЭТИ нечестивцы блаroденствуют в веке сем, YMHO
,жают боrатство. И я сказал: так не напрасно ли я очищал сердце
Мое, и омывал в невинности руки мои, и подверraл себя ранам вся
кий день и обличениям всякое утро?» (Псал. LXXII, 13, 14).
Михаил Тареев
128
11I
Помимо TOro, что ожидание от релиrии личноro счастья и внешнеro
совершенства не оправдывается действительностью, объединение
стремления к счастью и совершенству и стремления к божественно
му в их непосредственно данном характере должно быть признано
неразумным потому, что оно приводит ПOCJlедовательно к атеизму.
Релиrия ecтecтBeHHoro человека принимает одно из двух направле
ний: для Hero или релиrия есть только средство достижения зем
ных, естественно человеческих целей, или же божественное пред
ставляет собою противоположность всему естественно человече
скому. В первом, худшем случае, который мы встречаем в релиrии
китайцев, релиrия материализуется и содержит в своей основе aTe
изм, т.е. отрицание божественноro в ero собственной, невидимой,
природе. Во втором направлении, характеризующем буддизм, мы
имеем дело с идеализмом, который, по видимому, далек от атеиз
ма. Но на самом деле крайний идеализм ведет к разобщеНИI9 между
небесными идеалами и человеческою жизнью, между жизнью pe
лиrиозною и обыденною. Если божественным отрицается земное,
то и мирским исключается небесное, для KOТOporo нет места в eCTe
ственно человеческой жизни. А это тот же атеизм.
Китайский материализм и буддийский идеализм не чужды и
нам: и мы страдае.v.ими. Мы так построили свою мирскую жизнь и
так понимаем релиrиозное дело, что между тою и друrим образуется
непроходимая пропасть. Мы способны испытывать релиrиозное BOO
душевлсние, мы способны на добрые и даже великие дела, но мину
ты идеалистическоro подъема ду ха стоят одинокими оазисами в бес
конечной пустыне нашей будничной жизни. Мы думаем, что рели
rия релиrией, а жизнь жизнью. Мы охотно roтoBЫ признать людей
не от мира cero, блаroroвейно преклоняемся пред пустынниками и
затворниками, но с удивлением и даже с неroдованием встречаем
«мирянина», который живет по божьему: по божьему можно жить
только вне мира. Это потому, что мирской человек, отождествляя
идеальное с внешним совершенством и личным счастьем, преклоня
ется только пред внешним величием и может верить в святость толь
ко В том случае, если она представляется ему в видимой славе, с
улыбкой самодовольства, в свободе от естественных оrраничений, в
отрешенности от будничной жизни. Мы смотрим на святую жизнь
как на жизнь, прежде Bcero свободную от оrpaничений и страданий,
и отождествляем релиrию с областью чудесноro; по нашему MHe
нию, ей противна наша будничная жизнь с своими мелкими забота
ми, с своими низменными запросами, природными условиями. Что
бы вступить в область релиrии, мы думаем, нужно отрешиться от
жизни. Святой, по нашим представлениям, это то же, что чудо
Uель и СМЫСЛ ЖИ3НИ
129
творец человек, свободный от условий естественной жизни. Me
рою святости мы считаем чудотворную силу, а отсутствие чудес слу
ЖИТ для нас непререкаемым признаком rpeховности. Чудеса no
казателъ присутствия и существования божества; отсутствие чудес,
Korдa мы их ожидаем, основа неверия. В этом случае разобщение
между небесными идеалами и естественною жизньЮ переходит в oт
крытьIй атеизм. Вместо доказательств высказаиноro положения
приведем два рассказа для иллюстрации ero. r. Успенский в рассказе
«Парамон юродивыЬ рисует пред нами русское общество за 30
4()-.е roды, которые для обыкновенной русской ТOJIIIbl были самым
rлухИМ, самым мертвым временем. Все было запyraно. Вечное бес
прерывоеe беспокойство о «виновности. caMOro существования на
свете проникало все взаимные отношения, все общественные связи,
все мысли. В такой то среде появляется парамон юродивый' KOТO
poro приютило одно семейство. Юродивый Парамон был самый Ha
стоящий, крестьянский, мужицкий святой человек. Происходил он
из мужиков, был женат, но, повинуясь rласу и видению, оставил
ДОМ, жену и детей и ушел спасать свою душу. Спасал он душу также
русским крестьянским способом, т.е. самым подлинным умерщвле
вием плоти, крайним самоистязанием. от Hero веяло нечто nocтo
роннее будничной жизни, и в членах той семьи, rдe он поселился,
это нечто пробудило идеально релиrиозные стремления, подняло
их мысли к звездам, к небу. Стали roворить при нем не об одном
только rope и несчастии, послышались разroворы о Боre и рае. Пара
мон поселился в саду, в беседке, и большую часть времени проводил
в молитвах пред иконами святых и в слушании акафистов. При виде
вдохновенно молившеrocя юродивоro вся семья переносилась свои
ми мыслями В иной, неземной мир. Прошло несколько дней безмя
тежной жизни Парамона под кровом приютившеro ero дома, как
.в.цруr мир был нарушен ничтожным обстоятельством. Квартальный
пришел к Парамону с требованием от Hero паспорта. Юродивый же
не только не имел паспорта, но даже не понимал, о чем ero спраши
вали, и тем возбуждал еще большие подозрения. Страшным появле
вием квартальноro и крайнею отрешеиностью Парамона от жизни,
ero безответственностью пред требованиями будничноro порядка
СУЩfКТвования все члены семьи были до тoro HanyraHbI и возмущены
против юродивоro, что испытывали большое облеrчение, Korдa ero
увел квартальный: как будто у всех свалилась с плеч ropa. «И отле
тел от нас, roворит один из членов семьи, отлетел от нас (при
ПОявлении квартальноro) анreл пробужденноro сознания)). В этом
рассказе все характерно: и эта мирская жизнь, в которой нет иных
разroворов, как только о счастьи и несчастьи, которая запуraна
СТрахом страданий; и этот юродивый, который понимал спасение в
Михаил Тареев
130
смысле полноro отрешения от действительной жизни, удаления от
мира; и это, наконец, поселение Парамона в саду, в беседке, около
которой сосредоточивалась в те дни релиrиозная жизнь семьи, при
ютившей Парамона. Членам этой семьи не чуждо было релиrиозное
воодушевление; в виду молившеrocя юродивоro они сами уносились
мыслями В далекий надзвездный мир; но... воодушевление это CKa
зывалось только в беседке и сказывалось именно в стремлении к Haд
звездному миру, бесконечно удаленному от нашей планеты. Между
всею будничною жизнью и минутами релиrиозноro вдохновения не
было связи, влияние Парамона не простиралось на вседневную
жизнь, и вот было достаточно мелочноro явления будничной жизни,
уrрожавшеro неприятностью, чтобы «отлетел анreл пробужденноro
сознания». В этом резко проявился недостаток тех начал, примене
нием которых можно было бы примирить святость юродивоro с усло
виями И требованиями обыденной жизни. Мирская жизнь не дает в
себе места для святости, не отвела для нее уroлка в своей сложной
системе; святость не влияет на мирскую жизнь, не снисходит до нее,
не воплощается в ее явлениях и формах.
Не менее знаменательны те волнения и соблазны, которые воз
никли при rробе отца Зосимы, по друroму рассказу по Macтep
скому и исполненному самой живой правды рассказу Ф.М. Дocтo
eBcKoro в «Братьях Карамазовых». О. Зосима был святой человек
как по действительному внутреннему настроению, так и по MHe
нию, или вере, большинства знавших ero, хотя у Hero среди MOHa
стырской братии было MHOro BparoB. В rлубокой старости, окружен
ный любовью мноrих тысяч верующих людей, о. Зосима скончался
прскрасною смертью праведника. И вот вскоре, даже вдруr по ero
смерти стало обнаруживаться и в монастырской братии, и в миря
нах нетерпеливое ожидание чудотворной силы. Единодушно у цc
лых тысяч возник один вопрос об этой чудотворной силе при rpoбс
почившеro, вопрос возник и у BparoB, и у почитателей почивше
1'0. Для первых это был прямо вопрос о святости умершеro старца;
большинство же верующих ждало этой силы как HecoMHeHHoro
следствия и Harpaдbl святости. Мноrие из roрода приносили к rpoбу
больных, видимо, уповая на немедленную силу исцелений. При
этом, конечно, ожидание тления и тлетворноro духа от тела почив
шеro считалось нелепостью, несомненным казалось совершенно
противоположное. Но вот, столь неожиданно для всех, от rроба
стал исходить тлетворный дух. Известие об этом миroм облетело
весь скит, проникло В монастырь, быстро достиrло и roрода. И вдруr
за этим событием обнаружился такой соблазн, rрубо разнуздан
ный, какой и представить себе трудно. Этот тлетворный дух, столь
естественный, не только уrасил веру в святость усопшеro старца, но
в нем увидали нарочитое указание Божие на rpexoBHOCТb покойнО
Uель и СМblСЛ жизни
131
ro. Враrи ero roрдо подняли roлову, а все любившие ero страшно че
ro тo вдруr испуrались и, встречаясь друr с друroм, робко лишь за
rлЯДЫВали друr друry в rлаза. Даже Алеша, и тот поколебался в
своей вере. «я против Боrа Moero не бунтуюсь, но мира Ero не при
вимаю», повторял ОН, криво усмехаясь, слова cвoero брата.
Если, таким образом, стремление к счастью и совершенству и
стремление к небесному не MOryT быть ООьединены в их непосредст
венно данном характере, то или можно признать цель человеческой
жизни в стремлении к счастью и совершенству с полным пренебре
жени ем к друroму стремлению, с полным отрицанием релиrии; или
же можно в релиrии видеть достаточное основание для человеческо
ro счастья и совершенства с признанием естественных средств для
достижения блаrа столь же неприroдным,) сколь и излишними, и
сзмоro стремления к достижению счастья и совершенства природ
ныии средствами мучительным обманом, от KOТOporo освобожда
ет истинная релиrия; или же, наконец, следует подыскать высший
синтез тoro и друroro стремления, указать такую цель жизни, KO
торая примиряла бы нсудовлетворенныс стремления к счастью и co
вершенству с божественным содержанием жизни...
Прежде Bcero мы должны рассмотреть, можно ли признать сча
стье и совершенство целью человеческой жизни?
fЛЛВА ВТОРАЯ. Критика эвдемонизма
1
Под целью жизни разумеется тот конечный результат, которым on
ределяется вся цепь бессознательных явлений жизни и сознатель
выx действий человека. Бессознательные явлсния жизни определя
ются этим результатом потому, что он предносится творческому
разуму уже в момент творения, поэтому объективно он является
ПрИЧиною происхождения и процесса этих явлений. В собственном
смысле конечный результат служит целью для сознательных дей
СТВИЙ человека, которые определяются сознанием конечноro pe
ЗУЛЬтата. Сознание конечноro результата есть идея цели (идея сча
СТЬя, идея совершенства, идея славы Божией). Это сознание может
быть направлено или на самый конечный результат как на нечто
завершенное и ожидаемое в конце процесса жизни, что дает идеал
ЖИзни, или на законы и пути реализации идеала в процессе жизни,
что Дает понятuе цели. Понятие цели есть смысл жизни.
Истинная цель жизни не только как общая цель в отличие от
частных целей, руководящих тою или друroю областью человече
ской деятельности, но, rлавным образом, в противоположность
Михаил Тареев
132
ложно понимаемым целям определяется с формальной стороны
следующими тремя признаками.
Истинная цель имеет основания в действительной жизни, так
как она служит причиною бессознательных явлений жизни и Bcero
ее ecтecтвeHHoro течения. Если не постиmуть, то, по крайней мере,
обосновать высшую цель можно эмпирически, путем наблюдения и
изучения биолоrическоro и историческоro прошлоro.
Истинная цель разумеется в смысле идеальноro конечноro pe
зультата жизни и ее должноro порядка, и поэтому она имеет значе
ние принципа сознательной и свободной деятельности.
Истинная цель жизни понимается как осуществимая в ней, как
достижимая в ее пределах. Неосуществимая или недостижимая
цель жизни есть сопtrаdictiо in аdjесtоб. Конечный, хотя бы и иде
альны,' результат жизни необходимо разумеется достижllмым в
жизни: цель, выступающая за пределы человеческой жизни, не мо--
жет быть целью этой жизни.
Рассмотрим в указанных отношениях, может ли служить целью
человеческой жизни счастье и совершенство. Но будем рассуждать
о счастье и совершенстве отдельно. Хотя, как мы увидим ниже,
страдание и уничижение имеют одинаковое значение с высшей pe
лиrиозной точки зрения; но счастье и совершенство как предмет
положительных стремлений не совпадают одно с друrим. Впрочем,
по существу и первоначально стремление к счастью и совершенст
ву одно: достижение совершенства предполаrает удовлетворен
ность или счастье, а стремление к счастью есть стремление к лич
ному совершенству. Так, при первом человеческом искушении,
жене дерево познания добра и зла показалось хорошим для пищи,
приятным для rлаз и вожделенным, потому что дает знание, по
тому что надеялись люди чрез вкушение ero плодов сделаться как
боrи, знающими добро и зло. Но так как совершенство человеку He
доступно и он не находит счастья в стремлении к совершенству, то
поэтому счастье и совершенство представляются несовпадающими.
Стремясь найти счастье в совершенстве, люди в стремлении к co
вершенству в действительности находят страдание, как и первые
люди, вкусив от плодов дерева познания добра и зла, узнали преж
де Bcero, что они наrи, вследствие чеro в них породилось мучитель
ное чувство страха пред Боroм. Отсюда люди приходят к мысли, что
для счастья нужно оrpaничить свои стремления и, rлавным обра
зом, стремление к совершенству. А коrда так понимается счастье,
тоща стремление к совершенству является противным стремлению
к счастью. Во всяком случае, естественный человек, определяя
свои стремления вполне сознательно, может стремиться или к сча
стью как таковому, с пренебрежением к совершенствованию (эвде
монизм), или к совершенству с презрением к счастью (Ницше).
Uель и Смысл ЖИ3НИ
IЗЗ
11
Может ли счастье быть целью человеческой жизни?
На этот вопрос нужно ответить отрицательно.
Эвдемонизм не имеет оснований в биолоrическом и историче
аоМ прошлом человека. .Воспользуемся для раскрытия этоro поло
жения словами двух мылителей,' принадлежащих по направлению
кдвум противоположным лаreрям. «По мере совершенства ПроJПIЛе
вия воли, roворит Шопенraуэр (..Мир lCaJC 80J1Jl и предсmав.ле
H ), все более и более очевидныM становится страдание. В pac
тении еще нет чувствительности, следовательно нет страдания; Ha
верное, весьма низкая степень страдания присуща низшим ЖИВО--
ТIIЫМ, ИНФУЗОРИЯМ и лучистым; даже у насекомых способность чув
ствовать и страдать еще оrpaничена; лишь с полной нервной систе
мой позвоночных животных она проступает в высокой степени, и
teM в высшей, чем более развивается интеллиreНЦИJil. Следователъ
во, в той самой мере, как познание достиraет ясности и сознание воз
вышается, возрастает и мука, которая, поэтому, в человеке достиra
ет своей высшей степени». ПО мере cBoero ecтecтBeHHoro возраста
JIIIЯ человек становится несчастнее. Старость менее блаroприятна
для счастья, чем мужество; мужество менее, чем юношество, а это
менее, чем детство. Также и в жизни народов золотой век вcerдa
лежит в прошлом истории. На вершине моryщества и высшеro раз
вития каждоro народа Bcerдa царствует taedium vitaeВ, отчаяние,
крайняя мучительность страданий. «Я, пишет Никанор, архиеп.
Херсонский, я сделался несчастнее с тех пор, как стал умнее и по
терял чистоту и восприимчивость детскоro сердца; простой честный
русский человек не будет чувствовать себя блаженнее, коrда будет
Походить на лорда Байрона, на Виктора I'юro, на наших Пушкина
или Лермонтова; поющая и прыrающая поэзия обвивает колыбель
народа, а в эпоху высшеro ero развития раздражает отупевшие чув
ства ero поэзия раздирательная траrическая и комико сатириче
CJCaя, или подоrpевает холодеющую кровь стареющеro народа поэ
звя баснословная, напевающая старичку сказки о ero милом дe
ТСТВе; увеличивая достаток житейский, запас знания, картинные
raлереи, средства видеть оперу и балет, частный человек редко дела
ется счастливее, а народ не сделался от тoro счастливее ни один...
Таким образом ни при рода человека, ни ero история не направ
лсны на произведение счастливоro человека, ни та, ни друraя не
lOIеют тенденции, если можно так выразиться, создать человече
СХОе счастье. В частности, счастье враждебно разумности человека.
Еще Экклезиаст, познавший мудрость и познавший безумие, при
lDел к тому убеждению, что во мноroй мудрости MHOro печали (1,
18). ТО же roворят новейшие мудрецы, Кант, слова KOТOporo мы
Мнхаил Тареев
134
приведем ниже, и Паскаль, который пишет: «Воображение делает
людей счастливыми, наперекор разуму, который может сделать
своих друзей только несчастными; первое покрывает их славою,
второй позором». Счастье, далее, противно нравственной природе
человека: счастье ищет порочных сердец (Шиллер). Наконец, сча
стье человека не может быть измеряемо ростом даже ero чувствен
но--орrанической жизни: человек не бывает счастлив в меру своих
чувственных потребностей, страстей и желаний. Кратко сказать,
rлупец страдает менее мудреца, животное страдает менее челове
ка, не страдает только камень. На эвдемонизме утверждалось уче
ине стоиков и циников, пoлaraвших счастье в атараксии (aтapa ia ) и
апатии (аладElа ) в отсутствии страстей и подавлении стремле
ний. Пос.ледователем эвдемониста Аристиппа был rеreзий без
надежный пессимист, которому запрещено было учить в Александ
рии, потому что слишком мноrие из ero учеников кончали caMO
убийством. Исходя из идеи счастья, и новейший пессимизм, в лице
Шопенraуера и raPТMaHa, пос.ледовательно признает единствен
ным путем к свободе от страданий прекращение самой жизни.
III
Идея счастья не может быть руководительным началом человече
ской деятельности, основанием должноro порядка нашей жизни.
Идея счастья, прежде Bcero, не может быть фундаментом, или
основанием, этики, по терминолоrии Шопенrауера, Т.е. не может
обосновать обязательности для человека общепризнанных идеалов
истины, добра, свободы, равенства. Это потому, что «наслаждение
есть только общий признак всякою удовлетворенноro стремления
как доброro, так равно и злоro. То же самое можно сказать о более
сложных понятиях счастья и пользы, которыми определяют HpaB
ственные учения (собственно) эвдемонизма (в отличие от reдониз
иа) и утилитаризма. Эти понятия, так же как и понятие наслажде
пия или удовольствия, не имеют в себеникакоroсобствешlO HpaвcтвeH
HOro характерз» (В.С. Соловьев «Критика отвлеченны.х начШl»).
Затем идея счастья страдает полною неопределенностью в каче
стве принципа человеческой деятельности, по терминолоrии тoro
же Шопенrауера, Т.е. в качестве начала, которым определялось бы,
что именно человек должен делать. Счастье совершенно cy6ьeK
тивно; каждый счастлив по своему. Один полаraет счастье в иде
альных наслаждениях наукой и искусством, друroй в чувствен
ных удовольствиях, иной видит счастье в служении ближним, а тот
находит ero в насилии над друrими, и каждый прав по идее сча
стья. Из идеи счастья выходили эпикурейцы, проповедывавшие
чувственную разнузданность, из идеи же счастья выходили циники
Uель и СМЫСЛ ЖИ3НИ
135
и croики. Исходя из идеи счастья, щ:ютиворечили себе даже после
дователи одной и той же школы: первые эпикурейцы проповедыва
}III аскетизм, а позднейшие свободу чувственности.
Идея счастья не может служить руководительным началом об
щественной жизни. Будучи субьективным С психолоrической сто--
poны' счастье со стороны материальной одно и то же для всех, и п<r
тому счастьем одноro человека исключается счастье дрyroro чел<r
века. На то же самое боrатство, KOТOporo желает себе один человек,
притязают друrие люди; первенство и rocподство одноro ocHoBЫBa
ЮТСЯ на унижении и рабстве друrих; наслаждение немноrих наукой
и искусством покупается черным трудом мноrих, страдающих от
cвoero зависимоro положения и стремящихся к тому же наслажде
пию. Поэтому, примененная к общественной жизни идея счастья
порождает войну всех против всех.
IV
Счастье недостижимо.
В прошлом и настоящем человеческой истории в общей сложно
сти roраздо более страданий, чем наслаждений. В этом убеждает
каждоro из нас собственный опыт и наблюдение. Научно эта истина
доказана в «Философии 6ессознательноzо» rapтMaHa. Но, может
быть, в будущем человек будет счастливее? Допустим, что в дале
ком будущем счастье будет постоянным rocтeM в человеческом жи
лище, и в таком случае прошедшее и настоящее человеческой
ИC'l'Oрии должны быть признаны бессмысленными, если видеть цель
жизни в счастьи: земное счастье понятно только в смысле личноro
счастья каждоro отдельноro индивидуума. Да и на чем основывают
си надежды относительно будущеro? «Сколько бы ни проrpессиро
В3Ло человечество, пишет raPТMaH, оно никоrда не освободит
СJl от самых величайших из бедствий и даже не уменьшит их. Эти
бедствия суть болезнь, старость, зависимость от воли и власти дpy
I'ИX, нужда и недовольство своим положением... Самые довольные
своим положением народы суть дикари, а у культурных народов
необразованные классы; по опыту известно, что с образованностью
народа растет и ero недовольство... У рабочих масс повышается co
Звание бедственности cBoero положения... Изощряется чувстви
тельность у тех, которые терпят от безнравственных деяний: rpy
бый человек с юмором отнесется к удару, которым у Hero проломят
череп, между тем как образованный rлубоко оroрчится от caMOro
везначительноro оскорбления... Кто переходит от худа к лучшему,
ТОТ, конечно, ощущает наслаждение; но оно исчезает с удивитель
ною быстротою, новые обстоятельства принимаются как нечто
вполне натуральное; и человек ни на волос не чувствует себя счаст
Михаил Тареев
136
ливее против прежнеro положения. Точно то же и относительно Ha
ций, то же относительно человечества... От увеличения (техниче
ских и материальных) средств происходит только увеличение же
ланий и потребностей, а за ними идет следом недовольство... Вооб
ще, как вырастало страдание в мире с развитием орraнизации от
первоначальной клеточки до возникновения человека, так будет
расти оно вместе с поступательным развитием человеческоro дy
хз».
Надежды на счастье в будущем суть в сущности надежды на то,
что в будущем возрастет материальное блаrococтoяние человека и
даже Bcero человечества. Но счастье человека не создается одним
материальным 6лаrocостоянием: оно находится в зависимости и от
собственноro настроения человека. Материальное блаrococтoяние и
теперь нередко выпадает на долю тoro или друroro человека. Оно ча
сто, как выше было сказано, достается нечестивцам. во всяком слу
чае они более 6лаroденствуют, чем праведники; они мудрее сынов
света в устройстве cBoero материальноro счастья, они roнители пра
ведников. Но если праведники действительно страдают от rpemни
ков, то счастливы ли roнители? Если праведники страдают от лише
ний, то делает ли материальное 6лаrocостояние счастливыми их об
ладателей? Были ли счастливы Ироды, Нероны, Диоклетианы? Дo
стиrают ли счастья страстные искатели боrатства, славы, почестей,
находясь на вершине славы, обладая несметными боrатствами? Нет.
Нельзя заrлушить совести, нельзя подавить высших запросов духа,
а совесть страдает от беззаконий, и духовные запросы ие дают чело
веку покоя среди полноro внешнеro блаrococтoяния. Кто не знает
мучений совести? Кто не знает истории Экклезиаста, столь npeMYД
ро наслаждавшеrocя жизнью, столь обильно воспользовавшеrocя
всеми ее блаraми и не нашедшеro во всем этом удовлетворения для
CBoero духа? Советуют человеку сознательно направить свои усилия
на блаroустроение своей жизни и надеются, что так будет в будущем
(Бентам. «Введение в ОСН06ания нравственности и заlCонодатель
ства»; Сёлли. «.Pessimism, а hystory and сri(iсisт»'). Но думать,
скажем словами Ф.М. Достоевскоro (»3апиСlCи из поополья») , rлу
бокоro психолоrа, что «человек потому только делает пакости,
что не знает настоящих своих интересов» значит не знать приро
ды человеческой; против предлаrаемых «выroд блаroденствия,
боrатства, свободы, покоя, против Bcero этоro реестрз» в человеке
возмущается что то «такое внутренее (иррациональное), что силь
нее всех ero интересов»; это иррациональное, с точки зрения эвде
монизма и утилитаризма есть «собственное вольное и свободное xo
тенье» человека, высшие запросы ero природы, не удовлетворяю
щейся материальным блаrocостоянием.
Счастье недостижимо по психолоrической природе стремления к
Uель и СМblСЛ ЖИ3НИ
137
счастью. Стремление к счастью в каждый данный момент бывает
стремлением к какому нибудь частному блаry, причем человеку Ka
жется, что только этоro блаrа недостает ему для полноты счастья. Но
ДОС1'иrается это блаro, быстро проходит наслаждение от обладания
ИМ, и в душе вырастает с прежнею или большею силою стремление к
ноВОМУ блаry, причем человеку снова кажется, чтотолькоэтоroбла
ra недостает ему для счастья. rолодный все счастье полаraет в куске
хлеба; но, KOrдa удовлетворены чувственные стремления, ВОЗника
ют или усиливаются стремления духовные. Бедняк полное счастье
видит в боrатстве, но боrатый страдает от неудовлетворенноro чес
ия.Так«всякоестремлениевозникаетизнедостатка,изнед
вольства своим состоянием, есть, следовательно, страдание, пока
она не удовлетворено; но никакое удовлетворение не продолжи
тельно, а скорее оно исходный пункт HOBOro стремления. (Шопенra
уэр).
Примечательно, что счастье убеraет от человека по мере ero co
знательных усилий быть счастливым. Кант справедливо указывает
в «ОсновопОJlOженuu к метафизике нравов», что для существа,
имеющеro разум и волю, ero блаrocостояние, или счастье, не может
быть целью. Если бы счастье разумноro существа было целью при
poды' то в нем разум был бы излишен, так как эта цель roраздо Bep
нее достиrалась бы путем инстинкта. Чем более разумный человек
стремится к счастью, тем он менее счастлив. «Мысль человека об
устроении своем на земле по принцнпу счастья, пишет В.В. Po
занов (<<Цель человеческой жизни.), есть судорожное усилие че
ловека, но не правильное ero движение. 01' этоro всякая попытка
осуществить ее в личной жизни сопровождается страданием, от
этоro так исказилось лицо истории, так мало стало счастья в сердце
народов, по мере тoro как их жизнь более и более втяmвается в
формы этой идеи. Как будто какой ТО неискупаемый rpex челове
чества наказывается чрез эту обманчивую надежду, чтобы, следуя
ей, оно испытало добровольно все страдания, какие не смоrла бы
наложить на Hero никакая посторонняя сила и никакие внешние
условия». На этом основании утилитаристы Мнлль и Спенсер, при
знавая счастье целью человеческой жизни, вместе с тем уТвержда
ют, что оно недостижимо для человека, если он придает ему значе
ние rлавной цели CBoero существования. «Единственная возмож
ностъ достиrнуть счастья, пишет Мнлль в своей автобиоrpa
фии, заключается в том, чтобы считать не счастье, а что--либо
цpyroe целью в жизни» (ср. «lIozu , кн. VI, rл. ХН, 7). Назван
ВЫМ авторам кажется, что в таком воззрении на счастье нет BHYT
peRRero противоречия. По словам Спенсера (Тм principles о/ ethics,
1, с. 9), «можно вполне состоятельно утверждать, что счастье есть
конечная цель действия, и в то ж время отрицать, что оно может
Михаил Тареев
138
быть достиrнуто, если сделать ero прямой целью». Но мы не можем
оправдать такой цели, которая недостижима, если ее признать
целью...
v
Но утверждая, что счастье не может быть целью человеческой жиз
ни, мы должны помнить, что стремление к счастью в человеке He
искоренимо. Впрочем, следует различать врожденное человеку
стремление к счастью, разумея под ним способность чувствовать
удовлетворение частных стремлений жизни и совершенствования и
страдать от неудовлетворенности этих стремлений, стремление
к удовлетворению частных запросов телесной и душевной жизни от
производноro стремления к счастью как склоннОСТИ к наслажде
мию, которая, предполаrая опыты приятноro чувства удовлетвО--
ренности частных стремлений жизни и совершенствования, BЫ
рождается из них как самостоятельное стремление к удовольстви
ям, хотя удовольствия MOryT достиrаться только на почве ecтecт
венных стремлений жизни и совершенствования.. Это производное
стремление к счастью сопровождается вмешательством человека в
течение ero естественной жизни, вследствие чеro или естественные
потребности усиливаются до напряженности страстей, или им дaeт
ся удовлетворение, поставленное в исключительную зависимость
от личной воли человека, очень часто неестественное. Отсюда пи
тание доводится до излишества, отдых обращается в Hery, свобода в
своеволие и буйство. Как, в частности, по словам Руссо (<<Эмиль»),
«самолюбие производит больше распутников, нежели любовь», так
вообще излишества, своеобразности и неестественности в удовлет
ворении естественных потребностей производятся самолюбием,
склонностью человека к наслаждениям. Врожденное стремление к
счастью заставляет человека страдать от неудовлетворенности ec
тественных стремлений жизни и совершенствования и таким обра
зом делает человека способным чувствовать свою естественную o
раниченность. Склонность же к наслаждениям порождает для че
ловека совершенно особые страдания и производит cBoero рода «мy
чеников мира cero». Это особые жryчие страдания жажды боrатст
ва, страсти к почестям, поroни за мирской славой... Усилием воли
человек может освободиться от страсти к наслаждениям, а вместе с
нею и от этих особых «мирских страданий»; но врожденное челове
ку стремление к счастью неискоренимо в нем. Хотя бы человек убе
ДИЛСЯ в том, что счастье не может быть целью ero жизни и недости
жимо для Hero, он все таки не может не чувствовать удовольствия
от удовлетворения естественных стремлений жизни и совершенст
вования и не может не страдать от своей оrраниченности.
Uель и смысл ЖИ3НИ
J39
rЛАВА ТРЕТЬЯ. Критика идеи естественноro совершенства;
ф.Ницше
1
В то время как одни высшее блаro человеческой жизни полаraют в
счастье, друrие усматривают это блаro в совершенстве человече
ской природы и идею совершенства считают высшим руководитель
вым принципом человеческой деятельности.
Естественное совершенство ставили целью человеческой жизни
еще классические народы преимущественно совершенство фор
мы (rpеки), ума (Платон) и силы (римляне). В XIX столетии вели
чественное, хотя непрочное, основание для идеи совершенства было
воздвиrнуто reрманской идеалистической философией, которая, в
.лице fеrеля, учила, что развитие мировой жизни есть процесс caMO
откровения божества, что целью этоro развития служит полное ВОП
лощение божества в человеке и что это развитие подлежит законам
лоrической необходимости. fорячими защитниками безусловноro
проrресса были также О. Конт и Ренан, которые, равно признавая
три стадии историческоro развития, полаrали, что путем этоro раз
вития «из Bcero, что есть, возникнет равнодействующая, которая
будет боroм». Затем, идея проrресса и развития нашла не столь rpaH
диозное, но, по видимому, более прочное основание в современной
философии эволюционизма (Дарвин, f.Спеисер). Мноrие COBpe
менные философы и моралисты всяких направлений раскрывают
идею самоусовершения. Так, Вундт в своей «ЭтUICе», относя этиче
ский идеал в область 6еСlCонечноzо, определяет ero, с одной стороны,
как безrраничное развитие духовных сил человека и, с друroй cтopo
вы, как постепенное уменьшение препятствий, противостоящих
этому развитию. Французский моралист I'юйо ставит высшим идеа
лом человека индивидуальную жизнь, наиболее интенсивную и Ha
иболее разнообразную в своих формах. Таков же идеал наивысшей
особи Барреса. Наши русские философы и мыслители в большинстве
учат также об идеале совершенства; таковы: В.Д. Кудрявцев, А.А.
Козлов, которые определяют ero как всестороннее развитие и yco
вершенствование природы каждоro человека до бесконечности, или
до предела, представляемоro в Высочайшем Существе; В.В. Роза
нов, который полаrает высшую цель человеческой жизни в реализа
цаи идеалов истины, добра, красоты и свободы идеалов, которые
обнимаются в понятии совершенства человеческой природы, и др.
Но особенноro внимания как защитник идеи совершенства челове
. ческой природы заслуживает Фр. Ницше, который в этом отноше
нии отличается замечательною пос.ледовательностью. В то время
как одни из названных выше авторов включают в понятие человече
Михаил Тареев
140
CKOro совершенства христианские добродетели смирения, любви,
сострадания, веры, а друrие объединяют идеи счастья и совершенст
ва, полаrая, что по мере совершенствования человек становится бо
лее счастливым, Ницше является поклонником чистой идеи при
родноro совершенства. С полною откровенностью он признает, что
христианский идеал смирения и любви и идеал ecтecтBeHHoro COBep
шенства лежат в областях, вполне различных. Мораль альтруизма
приносит человека в жертву обществу, она сдерживает ero властные
инстинкты, сrлаживает индивидуальность, подводит всех людей
под один уровень. Вооружается Ницше и против привязанности К
счастью. Удовольствие и страдание не MOryT служить мерилом цeH
ности вещей. Любовь к покою расслабляет человека. Страдание есть
школа, в которой вырабатывается все истинно великое в человеке.
Счастье не есть цель, но конец; оно есть состояние, которое делает
человека презренным и смешным. Человек, по мнению Ницше,
призван к тому, чтобы развить в себе мощь и великолепие своей при
роды, великолепие души и тела. Путем развития он должен пре
взойти те rраницы, в которых заключена ero при рода при настоя
щих условиях жизни, он должен превзойти C3MOro себя. Продол
жительное бессознательное развитие природы достиrло в нем света
индивидуальной жизни; в столь же продолжительном и также бес
сознательном историческом развитии человек выделился из цapcт
ва животных, отучился вести себя зверем. Теперь он должен сознать
свою мощь, и сознательно идти к тому, чтобы выработать себя в BЫ
сший биолоrический тип. Расцвет человеческой личности, пред KO
торой общество сводится на ступень толпы, вот то призвание че
ловека, исполнение KOТOporo придает смысл и всей мировой жизни.
Человек должен стать сверхчеловеком (U еЬелnепsсh)... Известный
писатель Фламмарион в романе «в не6есах» (Uraпie) описывает BЫ
сшие породы существ обитателей отдаленнейших планет. rлаза у
этих существ совершеннее наших лучших телескопов; их нервная
система приходит в колебательное движение даже при прохож:дении
чрез их мир кометы и электрическим путем знакомит их с такими
явлениями, о которых мы, землежители, не имеем и понятия; BMe
сто книroпечатания они пользуются непосредственным фотоrpaфи
рованием событий и фонетическим воспроизведением подлинных
слов и речей; они одарены способностью ощущать физико химиче
ские явления, происходящие внутри их тела; они имеют шестое чув
ство автоrрафическое, чрез посредство KOТOporo мысль сама co
бою передается от одноro существа друroму, без слов. Вот такие то
существа, по смыслу воззрений Ницше, должны служить идеалом
для человека...
Следует заметить, что то совершенство, к которому человек ec
тественно стремится и которое указывается целью человеческой
Uель и СМЫСЛ ЖИ3НИ
141
жизни, есть именно при родное или биолоrическое совершенство,
взрослое совершенство, и что предел совершенствования, к KOТOpo
му человек чувствует себя способным и признается призванным,
есть бесконечность, т.е. совершенствование полаrается беспредель
вым. Бесконечное развитие естественных способностей тела и дy
ши, неоrраниченное расширением мощи природных сил вот что
признается целью человеческой жизни.
Может ли естественное совершенство быть целью человеческой
жизни и идея совершенства высшим руководительным началом
человеческой деятельности?
На этот вопрос нужно ответить отрицательно.
11
Несомненно, биолоrическое и историческое прошлое человека
представляет очевидные следы развития. Так, уже происхождение
человека является завершительною ступенью предшествующей
эволюции. Сама земля со всею своею красотою и приспособленно
стью для жизни живых существ произошла постепенно из бесфор
менной массы; возникшая на ней орrаническая жизнь постепенно
восходила от простейших видов до совершеннейшей из всех форм
земной жизни в лице человека. Явление человека на земле было
началом HOBOro развития в области духа. История есть эволюция
человеческоro сознания. Путем общения в мыслях и чувствах, пу
тем накопляющеrocя духовноro содержания развивается сознание
как в отдельном человеке от детства до старости, так и во всем че
Ловечестве. Однако мы должны обратить внимание на то обстоя
телЬСТВО, что происхождение человека, нарождение в ero лице co
знательной душевной жизни, было вместе и началом разделения
Между стремлением и действительным содержанием, которым в че
Ловеке не покрывается ero стремление, началом разлада между
идеалом и действительностью. Самое сознание собственно челове
ческое есть сознание разницы между тем, что может быть и должно
быть, вообще тем, к чему человек стремится, и тем, что он есть в
действительности. Поэтому душевно сознательная жизнь не MO
жет быть признана просто продуктом предшествующеro биолоrи
ческоro развития, но в ней следует видеть новое начало, прившед
шее в биолоrическую эволюцию. Эта мысль в слове Божием BЫpa
Жена в том повествовании, что rосподь Боr, создав человека из
праха земноro, Сам вдунул в ero лицо дыхание жизни, после чеro
СТал человек душою живою (Быт. 11, 7). Развитая орrанизация бы
ла не производителем душевной жизни, а только условием ее про
евия. Иначе был бы непонятным этот разлад между стремлени
ем и действительностью. Сама природа не может создать ничеro Ta
Михаил Тареев
142
KOro, что превосходило бы ее самое, хотя бы только в стремлении. В
этом отношении человек есть единственное явление в природе. А
это обстоятельство уже само по себе заставляет предполаrать, что
следующее за орrаническою эволюцею развитие историческое не
есть то же самое биолоrическое развитие, но подлежит иным зако
нам. И действительно, историческое развитие человеческоro созна
ния не есть биолоrическое развитие, не есть переход от одноro био
лоrическоro типа к друroму; оно не подлежит закону непрерывноro
проrресса, как предполаrается теми учениями, которые видят цель
жизни в естественном совершенстве, но подлежит закону возра
стов. В индивидуальной человеческой жизни предел развития дa
леко не совпадает с пределом самой жизни, но предупреждает ero:
обычно возраст высшеro расцвета индивидуума заключает в своем
центре поворотный пункт, на котором прекращается проrpeccивное
развитие и с KOТOporo жизнь идет к упадку, постепенно приближа
ясь к смерти. В области YMCТBeHHoro творчества средний возраст
жизни есть самый плодотворный: reниальные мысли Ньютона,
Канта, Конта зародились и вполне сформировались в этом именно
возрасте. То же в области эстетическоro творчества. Даже для
HpaBCТBeHHoro самоусовершенствования старость является небла
roприятным возрастом. «Конечно, преклонность лет, скажем
словами Димитрия, архиеп. XepcoHcKoro, укрощает страстные
порывы сердца, охлаждает разroряченное страстями воображение,
притупляет жаждущие удовольствий и наслаждений чувства, но
вместе с тем она поrашает и тот светлый oroHeK, который Mor бы
возжечь живое стремление ко всему святому». «rрозна, страшна
rpядущая впереди старость, пишет rоroль, и ничеro не отдает
назад и обратно! Моrила милосерднее ее»... Равным образом, и ис
тория народов не подтверждает rипотезы безусловноro проrpесса.
Это с убедительною ясностью раскрыто, между прочим, в статье
проф. В.Д. Кудрявцева (»Безусловный прozресс и истинное ycoвep
шенствование рода человечесlCОZО») д, который идеал совершенства
считает недостижимым для человека без содействия блаroдати Бо
жией. И жизнь народов подлежит тому же закону возрастов. Как,
rлядя на ребенка, мы бываем уверены, что из Hero вырастет муж
или женщина, так каждый варварский народ, если он уже не есть
вырождающийся после лучшеro проmлоro, имеет основание ждать
своей rрядушей культуры и цивилизации; но, равным образом, как
мужа ждет неизбежная старость, так и для народов, после детства и
мужества, настает своя старость. Ассирия, Вавилон, Еrипет, rpe
ция, Рим служат тому доказательством. Развитие сознания не
задерживается этим законом возрастов, оно совершается под этим
законом. Уже ребенок может чувствовать свое отношение к OKPy
жающему миру и Боry, сознает свое материальное ничтожество; но
Uель и СМЫСЛ ЖИ3НИ
143
старец, приходящий к тому же сознанию пос.ле пережитоro pacцвe
та мужества, более rлубоко постиraет свое положение в мире, более
верно сознает свое при родное ничтожество. В детстве это сознание
весво6одно, поскольку ребенок еще не постиr своих сил, не пере
жил в себе безrpaничности стремлений; он вместе чувствует себя
центром Bcero окружающеro; в мужском возрасте человек увлека
ется проявлением своих сил, но в старости он снова приходит к дe
тскому сознанию, только приходит уже свободно, потому ЧТО, ИС"
пыавB расцвет, сознательно отрекается от тoro, к чему увлекает ero
природа. К этому же сознанию приходит и каждый народ в своей
старости. Но ведь это развитие сознания, с точки зрения идеала би
OJIоrическоro совершенства, не имеет никакоro значения. Защнт
'вики безусловноro проrpесса и идеалов взрослоro совершенства ви
дят в историческом развитии совершенствование человеческой
природы. «С идеальной точки зрения, пишет Тэйлор (<<Перво
бытная культура»), на цивилизацию можно смотреть как на
щее усовершенствование человеческоro рода путем высшей opra
низации отдельноro человека и целоro общества». Вот этоro то yco
вершенствования человеческоro орraнизма мы и не встречаем в ис
тории. Сравним человека истекшеro девятнадцатоro века, века
необычайных и поразительных успехов в области технических и
материальных знаний и средств, с человеком самой древней исто--
рии, жизнь KOТOporo мы более или менее знаем, напр. с людьми
первых страниц книrи Бытия: на этом протяжении сделал ли чело
век хоть один шаr в направлении к идеалам Ницше? Нет, не сделал.
Пусть ныне человек быстро несется на паровозах, пароходах, лета
ет по воздуху, взрывает внутренность земли, далеко ушел в обла
сти технических усовершенствований, всяких телефонов, микро
фонов, фоноrрафонов; но рассмотрите caMOro человека на шаре, на
паровозе, пароходе или в самый момент, коrда он стремrлав летит с
шара на землю, тонет вместе с усовершенствованным пароходом в
море или пред этим моментом, рассмотрите ero, коrда он копо
IUНТСЯ, задыхаясь, в земле, вырывая драroценные металлы и KaM
ни, Korдa он, бледный, дышит дымом и смрадом фабрик и заводов,
вырабатывающих телефоны и фоноrpaфы, этот человек, cтpaдa
ющий теми же болезнями, тот же невежда в решении существен
ИЫх вопросов знания, с тою же нравственною немощью, тот же
зверь на войне, что и тысячи лет тому назад, насколько он
приблизился к новому биолоrическому типу?! История не дает
предуказаний на новый биолоrический тип в смысле учения
Ницше.
Психолоrический факт неудовлетворяемости человека никакою
СТупенью развития, правильно понятый, нимало не roворит в поль
Михаил Тареев
144
зу rипотезы бесконечноro совершенствования. Слова Ф.М. ДocтoeB
CKOro в объяснение этоro факта столь rлубоки, сколь и верны. «я co
rласен, roворит он устами ОДНоro из своих repoeB, человек есть
животное, по преимуществу созидающее, присужденное стремить
ся к цели сознательно и заниматься инженерным искусством, Т.е.
вечно и непрерывно дороry себе прокладывать, хотя куда бы то ни
было. Но вот именно потому то ему и хочется иноrда вильнуть в cтo
рону, что дороrз почти Bcerдa идет куда бы то ни было, и что rлавное
дело не в том, куда она идет, а в том, чтоб она только mла и чтоб бла
roHpaBHoe дитя не предавалось праздности, которая, как известно,
есть мать всех пороков. Человек любит созидать и дороrи себе про
кладывать, это бесспорно. Но отчеro он до страсти любит тоже раз
рушение и хаос?. Человек существо леncомыленное и неблаnr
видное и, может быть, подобно шахматному иrpoку, любит один
процесс достижения цели, а не самую цель. И кто знает (поручиться
нельзя) , может быть, что и вся то цель на земле, к которой человек
стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности про
цесса достижения, иначе сказать «в самой жизни, а не собственно
в цели» (Ср. Уmинскоro «ЧеловеlC lCaJC предмет воспuтанuя», т. 11,
rл. XLVIII, 10; rл. LI, 13и 14). Во всяком случае, не в противоречие
с психолоrическою действительностью можно различать стремле
ние к совершенствованию, которое есть собственно освещенное co
знанием естественно необходимое развитие, и стремление к COBep
шенству, которое есть уже обнаружение свободной личной воли, oт
ношение человека к своей природе. Можно затем, подобно как выше
мы различали при рожденное стремление к счастью от стремления к
счастью производноro, утверждать, что прирождено человеку соб
ственно стремление к совершенствованию, а стремление к COBep
шенству производно, хотя это производное стремление к ecтecтBeH
ному совершенству возникает вполне на почве прирожденноro че
ловеку стремления к совершенствованию и потому может быть Ha
звано тоже естественным.
III
Идея природноro совершенства не может служить принципом дея
тельности.
Последовательный защитник идеи ecтecтBeHHoro совершенст
ва, Ницше, откровенно признает идеал ecTeCТBeHHoro COBep
шенства лежащим вне области, в которой различаются добро и
зло.
Впрочем, не все, как мы видели, философы признают такую по
следовательность неизбежною; да и для нас важно не только ДOKa
Uель и СМblСЛ жизни
145
ззть, что идея совершенства не может служить принципом деятель
ности, но и сделать стоящие в связи с этим положением некоторые
разъяснения. Поэтому мы, не оrраничиваясь сделанным замечани
ем относительно Ницше, войдем в более подробное рассмотрение
доводов в пользу руководительноro зиачения идеи ecтecтBeHHoro
совершенства.
Идея совершенства, roворим мы, не может служить принци
пом деятельности. Но что же, скажут: не roворим ли мы, что идеи
истины, добра и красоты не должны иметь руководительноro Зна
чениЯ для свободной человеческой деятельности? А без этих идей
возможна ли деятельность познавательная, нравственная и худо--
жественная? Мы этоro не roворим, но мы отличаем руководитель
вое значение идей истины, добра и красоты от принципа совер-
шенства. Если бы нашему уму не предносилась идея истины, то
познавательная деятельность была бы совершенно беспорядоч
ною; если бы мы не различали добра от зла и красоты от бе
разия, то была бы невозможна деятельность нравственная и худо--
жественная. Но иное дело стремиться к совершенству, Т.е. же
дать посредством развития YMCТBeHHoro, HpaBCТBeHHoro и эстети
ческоro овладеть самой истиной, добром и красотой, сделать их
своим личным достоянием. Термины: восток, запад, север и юr
определяют движение по земле, не будучи сами целью движения.
Нельзя плавать по морю без компаса, но было бы совершенною
нелепостью, если бы кто поставил целью путешествия собственно
достиmуть востока или запада. То же и в отношении душевноro
развития к идеям истины, добра и красоты. Так, движимый при
родною любознательностью, я, под руководством идеи истины,
произвожу тот или друroй физический опыт и убеждаюсь, что BO
поднимается в насосах от давления воздуха, а не oтroro, что
природа боится пустоты, исследую то или друroе историческое co
бытие, накопляю познания, привожу их в систему; но до тех пор,
пока я не поставил для себя целью достиmуть совершенноro зна
ния, или совершенства знания, я не думаю путем постепенноro
YMCТBeHHoro развития, путем накопления познаний и их система
ТИзации достиmуть до самой истины, овладеть ею. Напротив, мое
умственное развитие может сопровождаться сознанием, что «я
знаю лишь то, что я ничеro не знаю»; по мере накопления позна
пий во мне настойчивее и настойчивее может возникать вопрос:
«что есть истина?» Дело в том, что разнообразные познания, KaK
то: 2 х 2 = 4, земля вращается BOKpyr солнца, Александр MaKe
донский основал всемирную монархию, не составляют истины.
Ведь если все внешнее только бывает, если каждый внешний
Предмет подлежит уничтожению и каждое существо смерти, если
Михаил Тареев
146
все познаваемое нами во внешнем мире есть произведение Moero
ума, если вне меня не существует ни цвета, ни звука, то мои по
знания приближают ли меня к истине? Если Александр MaKeДOH
ский умер и ero более не существует, если ero монархия распа
лась и уничтожилась, то знание: «Александр Македонский ОСНО--
вал всемирную монархию» есть знание тoro, что было и чеro
нет, Т.е. не есть знание истины. Если видимость земли и comщa
есть только кажущаяся, то и знание: «земля вращается вoкpyr сол
нца» не есть знание истины; если верно, что 2 рубля + 2 рубля = 4
рубля, существуют ли рубли, или нет, то это не есть истина. Kor--
да Сократ сказал: «я знаю только то, что я ничеro не знаю», и
Пилат спросил Христа: «что есть истина?», то это не потому, ЧТО
они не знали, что 2 х 2 = 4 и пр., а потому, что они мноroe знали,
но видели, что это знание не есть знание истины. Равным обра
зом, пока я только руковожусь различением добра от зла и Kpa
соты от безобразия, я еще не думаю путем постепенноro HpaBCТ
BeHHoro и эстетическоro развития овладеть самым добром и ca
мою красотою. Личный нравственный подвиr не имеет своим pe
зультатом приближения человека к абсолютному добру, и вели
кие аскеты порицают человека, «который за подвиr ожидает co
вершненноro и неизменяемоro упокоения», надеется «достичь co
вершенства святости» (об этом подробнее ниже). Та истина, KOTO
рую открыл миру Христос, и то действительное добро ДYXOB
ная жизнь, для KOТOporo Он источник, не были продуктом ис
торическоro развития, но были дарованы миру, были делом HOBO
ro творения. Напротив, принцип ecтecтBeHHoro совершенства оз
начает, что естественное развитие при знается и неизбежным и
неуклонным путем к совершенству: по этому принципу, чем бо
лее человек приобретает знаний, тем он ближе к истине, раз
витие эстетическое создает. новый биолоrический тип, путем
исторической эволюции «из Bcero, что есть, возникает равнодей
ствующая, которая будет боroм». Вот это то мы и отрицаем. Есть
одна умная сказка о том, как один отец в предсмертном завеща
нии указал своим сыновьям на клад, зарытый в саду. Коrда отец
скончался, сыновья принялись рыть сад, отыскивая клад. Что же
вышло? Клада они не нашли, но взрытый сад принес им обильные
плоды. Отношение вскапывания сада к плодоношению дepeBЬ
ев вот образ руководительноro значения идей истины, добра и
красоты, которое мы принимаем l . Люби истину, добро и красоту,
1 С.Н. Тру6ецкойо в.п. Преображенском (<<В.Ф. иПс.., кн. 54): «он был скеп
тиком по добросовестной любви к философии. (стр. 486).
Цель и СМblСЛ жизни
147
и все, что сделаешь по этой любви, будет хорошо; самая жизнь
человека, любящеro истину и добро, хороша, независимо от cтe
пеНИ проявления в жизни этих идеалов. Отношение вскапывания
сада к мнимому кладу вот образ биолоrическоro значения иде
алов, собственно идеи совершенства. Там постепенное развитие
рассматривается как форма человеческоro, Т.е. условноro COBeJr
шенства, здесь же развитие признается проrpeccивным движ.ени
ем к абсолютному совершенству.
IV
Но, скажут, не в стремлении ли к совершенству состоит самая
нравственность?
Спросим и мы в свою очередь: что хорошо собственно в Hpaвcт
венном отношении стре.м.ленuе ли к совершенствованию само по
себе, или же оно получает высшую ценность от конечноro идеала
совершенства?
Стремление к совершенствованию свойственно самой нашей
природе; оно есть собственно освещенное сознанием ecтecтBeHHO
необходимое развитие.
По природе мы любознательны и любим нравственно прекрас
вое. Развитие человека совершается по непреложным законам, и
зависит от воли более в отрицательном, чем в положительном
смысле: человек волею может тормозить ero. Посему стремление
к совершенствованию может быть названо хорошим только в
объективном смысле, в том смысле, в каком хорош свет, Xopo
ша твердь небесная, весьма хорошим сотворен человек (Быт. 1),
ио нравственной оценке оно не подлежит. Оно само по себе еще
не выражает направления личной воли, или отношения лица к
Природе. Добро и долr применимы только к лицу, к ero отноше
ниям. В стремлении к совершенству уже проявляется такое OТHO
mение лица к природе: естественному развитию лицо в этом слу
чае придает определенное направление, ставит для Hero опреде
ленную цель в достижении совершенства. Хорошо ли такое CBO
бодно личное стремление? Пусть само по себе совершенство Xopo
ШО, но стремление человека к личному обладанию им хорошо ли?
Непоколебимое основание для себя ответить на этот вопрос отри
цательно мы видим в библейском повествовании о том, что пер
вым и основным rpexoM людей было их желание быть как боrи,
знающие добро и зло, Т.е. стремление к личному обладанию бо
жественным совершенством. Это стремление есть зло, потому что
оно есть стремление человека стать на место Боrа, лично быть
Михаил Тареев
148
центром бытия, самодовольным 2 . Стремление к совершенству
можно поставить в связь в тою наклонностью к счастью, которую
мы выше назвали производной. Желание счастья от ecтecтBeHHO
ro развития и желание личноro обладания абсолютным совершен
ством это одно и то же. Поэтому слово Божие направлено про.-
тив взрослоro совершенства как личноro достоинства: «что выСОко
у людей, то мерзость пред Боroм)) (Лук. XVI, 15), «сила Божия
совершается внемощи» (2 Кор. ХН, 9, ср. Мф. ХУIII, 3 4; Мр. IX,
33 37; Лук. IX, 46 48; Мф. XIX, 13 15; Мр. Х, 13 16; Лук. ХУIII,
15 17; 1 Кор. 1, 21, 27 28). Зло этоro стремления совпадает с He
достижимостью ero цели: божественное недоступно человеку в
предикате абсолютноro совершенства, для конечноro недостижи
мо бесконечное.
С психолоrической стороны зло стремления к совершенству
обнаруживается в том, что человек, представляя себе совершен
ство достижимым, необходимо оrраничивает ero в своем понима
нии, заменяет ero внешним символом, помещает ero в каком ни
будь определенном пункте cBoero развития и потому пос.леднее
уже не может совершаться свободно, но задерживается намечен
ным пунктом, ошибочно принятым за совершенство. Есть что то
роковое в том, что отшельник, десятки лет умерщвляющий свою
плоть, подверrается таким искушениям, от которых свободны
простые люди; что roнителями Христа были священники, книж
ники, фарисеи; что ученому приходится завидовать Henocpeдcт
венной восприимчивости к истине, которою отличается простец.
Стремление к совершенному знанию превращает rипотезы в aK
сиомы, строит узкие рамки, подобные Прокрустову ложу, для He
ООьятной действительности, делает человека леrковерным, за
ставляет ero измышлять законы вместо действительноro изучения
их, создает фанатиков. «Не зная всех причин и к изысканию их
приступая без должноro хладнокровия, беспристрастия и терпе
ния, обычно составляют учения rадательные, призрачные и лож
ные, извращающие или скрывающие истину, и поставляющие
nperpaдbI к ее открытию» (Николя). Как часто фанатическое
убеждение в обладании истиной ставило преrрады открытиям и
изобретениям! ...
Но можно сделать против наших рассуждений следующее воз
ражение. Пусть, скажут, стремление к совершенству теоретиче
скому и эстетическому есть rpex; но rpex ли стремление к COBep
2 Что наука и искусство MoryT быть желательны с эвдемонистической точки
зрения, зто несомненно и психолоrически и даже подтверждается историей филосо
фии.
Цель и смысл жизни
149
Dlенству в области нравственной? Мы при званы к нравственному
совершенству: может ли ЭТО подлежать сомнению?
Что нравственное совершенство не может быть целью человече
ской жизни, это при знают христианские проповедники. «Цель жиз
ИИ, пишет архиеп. Павел, бывший экзарх fрузии (в слове на
текст: fосподь вся содела Себе ради) , цель жизни человеческой не
может заключаться в самом человеке, ни в ero нравственном COBep
Dlенстве, ни в ero счастье... Эта цель оказалась бы неосуществимою
в потому Боrа недостойною))... Эта истина кажется парадоксальною
только потому, что обычно нравственное совершенство отож.деств
ЛЯЮТ с христианским идеалом любви и веры. Но нужно отличать oд
во от друroro, как это будет показано ниже.
Рассмотрим человеческую нравственность: есть ли это область
исключительно свободно личных отношений человека или же
она, по крайней мере частью, есть природная область человече
ской жизни? Несомненно, пос.леднее. Нравственно--прекрасное
это есть прежде Bcero свойство и характер естественной воли,
это хорошее, в указанном выше объективном смысле, в области
естественной воли. Как свойства ума создаются характером no
знания, и ум бывает медленный или быстрый, тупой или острый,
более или менее обоrащенный познаниями, так и свойства ecтecт
венной воли создаются характером взаимоотношений души и Te
ла, и воля бывает более или менее свободна от оков тела. Свобода
души от оков тела, крепость воли это и есть нравственно пре
красное, а рабство телу это нравственно--безобразное.
Эту область нравственности мы называем природною, потому
что В этой области личное хотение человека оrpaничено приро
дою. Так, самое стремление к свободе от оков тела, к rocподству
над ним, вследствие KOТOporo мы имеем представление о HpaBCТ
венно прекрасном, это стремление нам прирождено; но, с дpy
roй стороны, человек не бывает нравственно прекрасным в меру
cBoero личноro хотения, так как человек ко времени развития ca
мосознания находит свою естественную волю уже с определенны
ми задатками, . свойствами и силами, вследствие чеro бывает про
тиворечие между личным хотением и естественною волею 3 . Это
противоборство особенно рельефно изображено в известных сло
вах ап. Павла: «... коrда хочу делать доброе, прилежит мне злое.
Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Бо
жием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий
3 Мы, таким образом, различаем естественную волю от воли личиой: в этом слу
чае мы прежде вcero стоим на почве святоотеческой психолоrии. См.: [Тареев М.М.)
Уничижение rоспода нашеro Иисуса Христа, М., 1901, стр. lЗ8 lЗ9.
Михаил Тареев
150
закону ума Moero... Бедный я человек! кто избавит меня от cero
тела смерти?. Итак, тот же самый я умом моим служу закону
Божию, а плотью закону rpexa» (Римл. УН, 21 25). Явления
нравственности, как природные, не вменяются человеку и не под
лежат оценке с точки зрения безусловноro добра: природную
стьщливость нельзя ставить человеку в похвалу, хотя она от этоro
не перестает быть нравственно--прекрасною и желательною, и
природную немощь воли, природное ЗЛО, нельзя, roворя условно,
вменять в вину человеку, хотя оно не перестает от этоro быть
нравственно безобразным, заслуживающим ненависти (ст. 15).
Но в то время как свойства естественной воли, составляющие
нравственность, включая и естественное стремление к HpaВCТBeH
ному совершенствованию, образуют природную область, человек
имеет еще личное отношение к своей природе вообще и Hpaвcт
венной природе, в частности 4 .
Вот это личное отношение человека к своей нравственной при
роде, как и к друrим сторонам ее, и подлежит оценке с точки зрения
безусловноro добра. в словах ап. Павла: <<бедный я человек! кто из
бавит меня от cero тела смерти?», в этом сознании своей при родной
немощи уже выражается личное отношение человека к своей HpaB
ственной природе. Стремление к счастью и стремление к совершен
ству в нравственной области, первоначально совпадающие, а затем
расходящиеся, также выражают личное отношение человека к
своей природе. Стремление к счастью разумеем производное
порож.дает страсти, причем оказывается, что личное хотенье чело
века в отношении к природе оrраничено более в положительную
сторону, чем в отрицательную: для человека, получившеro по Ha
следству нравственно развращенную природу , невозможно дости
нуть нравственной чистоты, но он может извратить свою природу5.
Стремление к счастью противоположно добру и есть rpex. Стремле
ние к личному нравственному совершенству противоположно тому
сознанию природноro ничтожества, которое выражается в словах
ап. Павла. Как же нужно оценить это стремление человека к лич
ному нравственному совершенству? Стремление человека к ecтecт
венному совершенству как в друrих областях, так и в области HpaB
ственной, не может быть названо добром. Забеrая вперед, вне Haд
лежащей связи, которая будет указана ниже, единственно для по
казания мысли, что нравственная немощь, коrда она зависит не от
4 И аскетизм может быть эвдемоническим, и Сильная воля может быть злою, но
может быть и доброю...
5 Как выражение личной воли, нравственное зло вменяется человеку.
Uель и смысл жизни
151
человека и даже одолевает ero против ero воли, имеет провиденци
aJJЪHoe значение, мы приведем следующее свидетельство тoro же
ап. Павла: «Чтобы я не превозносился, пишет он, чрезвычай
иостью откровений, дано мне жало в плоть, анreл сатаны, удручать
меня, чтоб я не превозносился. Трижды молил я rоспода о том,
бы удалить ero он меня. Но rосподь сказал мне: довольно для тебя
блаroдати Моей, ибо сила Моя совершается внемощи)) (2 Кор. ХН,
7 9)6. Мысль о том, что стремление к нравственному совершенству
не есть добро, кажется неудобоприемлемою потому, что ведь HpaB
ственно прекрасное следует, во всяком случае, признать хорошим:
почему стремление к совершенству в этой области не есть добро?
Но дело в том, что желание личноro соверШенства в нравственной
области есть акт воли, отличный от HpaBCТBeHHoro совершенствова
ния, и вполне тождественный с стремлением к естественному co
вершенству в друrих областях. Чтобы надлежаще оценить стремле
ние к нравственному совершенству, нужно иметь в виду, что rлав
ное в этом стремлении не то, что оно есть желание совершенства
иМенно нравственноzо, а то, что оно есть желание личноro абсо
ЛIOТноro совершенства, хотя и в хорошей области. Да ведь и друrие
области умственная и эстетическая сами по себе хороши. Чтобы
сделать свою мысль удобопонятнее, мы так ее можем выразить:
стремление к личному нравственному совершенству есть стремле
ние лично обладать нравственным абсолютным совершенством,
стремление достиrнуть ero собственными силами, тоrда как ап. Па
вел только молил Боrа, чтобы Он удалил он Hero «пакостника пло
ти»7, стремление к нравственному самодовольству, самоуслаж
дению, самоправедности, Как стремление к личному абсолютному
совершенству в друrих областях, так стремление и к HpaBCТBeHHO
му совершенству порождается эroизмом и порождает зло, Т.е. пре
пятствует самому нравственному развитию. И в нравственной об
6 Ср. Тареев М.М. Искушение Focпoдa нашею Иисуса Христа. М. 1900, стр.
115 и след. Кроме слов ап. Лаала, мы в разъяснение мысли, что нравственно чи
стое не состааляет высшеro добра, что нравственное осквернение может иметь BЫ
Сшее релиrиозное значение, можем указать на Мф. XXI, 31: мытари и блудницы (ср.
Лук. ХУIII, 13: мытарь не смел даже поднять rлаз на небо...) вперед вас (первосвя
щенников, старейшин, фарисеев, ср. Лук. ХУIII, 11, также XVI, 15) идут в царство
Божue (ср. Лук. У, 32). Св. rриroрий Великий, roворя, что пастыри, выслушивая
испопедуемые rpeхи, оскверняются подобно воде в умывзльнице, пишет, что зто не
ДОлжно устрашать пастыря, потому что Боr очищает ero caMOro от собственнbIX ero
rpeXOB в той мере, в какой он оскверняется чужими rpeхами (Deo subtiliter cuncta
pensante tanto facilius а sua eripitur, quanto misericordius ех аliепа tentatione fatigatur
Reg. past. 11, 5). Также ср. Ос. 1; Иезек. IV.
7 И эта мысль, и вообще затронутый вопрос будут развИты ниже. Теперь нам
ваЖно только выразить свою мысль.
Михаил Тареев
152
ласти стремление к совершенству подобно тому, как если бы чело
век, идя по лестнице, пожелал прыrнуть с третьей ступени на ca
мую верхнюю: он упадет еще ниже третьей ступени. Действитель
но развивается в нравственном отношении тот, кто любит HpaBCТ
венную чистоту, но не ставит для себя задачею достиrнуть личноro
абсолютноro совершенства. «я думал, обращает св. rриroрий Бо
rocлов свое слово к Боry, я думал, что как скоро Тебя одноro co
делал я вожделенным жребием, а с тем вместе и все подонки жизни
вверrнул в море, то, приближая к Твоему божеству высокопарный
свой ум, поставил ero уже вдали от плоти; но это запутало меня в
беды и неизбежные roрести. Твоя слава восторrала меня в высоту;
но Твоя же слава поставила меня на землt;. Ты Bcerдa rневаешься
на великую roрдыню». Из HpaBCТBeHHoro делания стремление к co
вершенству делает борьбу с телесною оrpaниченностью и условно
стью путем усвоения внешних символических действий законниче
ской самоправедностью. Исступленный отшельник Индии с изу
верством уродует свое тело, поrашает в себе все признаки жизни в
самоизмышленных целях освобождения духа от оков rреховной
плоти. В этих же целях чтитель Цибеллы и Милитrы потопляет
свое самосознание в орrиях разврата. Фарисеи и книжники, roрдые
внешнею праведностью, дают Боry десятину от тмина и аниса, но
буквою умерщвляют в себе дух, буквою закона и внешних сим
волических дел. Дороroю ценою оплачивают люди свое стремление
к личному абсолютному совершенству. Истинные представители
HpaBCТBeHHoro делания и великие учители человечества на этом
поприще хорошо знают паryбное значение для нравственности rop
доro стремления к личному совершенству, убежденно и roрячо пре
достереrают человека от самонадеянной борьбы с нссовершенства
ми своей при роды, напоминают ему «меру ero естества». «Признак
целомудрия, пишет св. rриroрий Боrocлов, знать меру своей
жизни. Равно для тебя худо и отложить блаryю надежду, и воз
ыметь слишком смелую мысль, что не трудно быть совершенным. В
том и друroм случае твой ум стоит на худой дороre. Bcerдa старай
ся, чтобы стрела твоя попадала в самую цель; смотри, чтобы не за
лететь тебе далее заповеди великоro Христа, остереrайся и не впол
не исполнить заповедь; в обоих случаях цель не достиrиута. И из
лишество часто бывает очень бесполезно, KOrдa, желая новой сла
вы, напряrаем стрелу сверх меры»8.
Если бы мы еще рассмотрели область человеческих взаимоотно
шений, которая может быть названа друroю стороною HpaBCТBeH
ности наряду с указанной, то также увидали бы, что и здесь cтpeM
8 Повторяем, что к этому предмету вернемся еще ниже.
Uель и СМblСЛ жизни
153
ление к совершенству общественноro устройства отрицает само ce
бя в своих результатах. Примером может служить римское rocy
дарство. Римские rpаждане были рабами CBoero rocударства; они
приносили ему в жертву ум, сердце, волю, они не знали друroй pe
лиrии, кроме rocударственной, друroй чести, кроме rpaжданской.
И вот железный орrанизм rocударственной жизни впитал в себя все
СОКИ своих rpaждан, вытравил в них все естественное, заменил c
им искусственным: ero законы были так же тяжелы и паryбны для
rpaждан, как паryбны бывают для человека пороки. Ut оНш vitiis,
sic пипс legibus lа1юrаmus е .
v
Естественное абсолютное совершенство недостижимо для чело
века.
Если даже предположить, что естественное развитие есть непос
редственный путь к совершенству, к достижению идеалов истины и
добра, что человек, развиваясь и естественно совершенствуясь,
приближается, хотя бесконечно малыми шаrами, к абсолютному
совершенству, то и в таком случае следует признать совершенство
недостижимым для человека. «ДЛя тoro, чтобы уподобиться (путем
ecтecтBeHHoro совершенствования) существу бесконечному, нужно
и время бесконечное» (в.д. Кудрявцев), а между тем жизнь каждо
ro отдельноro человека кончается смертью. «Конец всякой здешней
силы есть бессилие, и конец всякой здешней красоты есть безобра
зие» (В.С. Соловьев «Оправдание до6ра»).
Но, может быть, такое бесконечное время и бесконечное разви
тие даны или для Bcero человечества в бесконечном историческом
развитии или для каждоro человека в заrробной жизни?
Бесконечное историческое развитие? Но не roворя уже о том,
что нет ОСнований считать человечество бесконечным во времени,
самое понятие бесконечноro развития есть бессмыслица (В.С. CO
ловьев). Цель бесконечно далекая не цель (Н.Н. Страхов).
Бесконечное развитие в заrробной жизни? Допустим, что беско
нечное развитие в заrробной жизни возможно и имеет смысл; но
ведь в таком случае абсолютное совершенство как достижимое
только в заrpoбной жизни не может быть целью нашей здешней
временной жизни.
Но абсолютное совершенство недостижимо для конечноro суще
ства по существу. «Между абсолютным и относительным совершен
ством разница не степенная или количественная, а качественная и
существенная» (В.С. Соловьев), и потому относительное совершен
ство не может перейти в абсолютное.
и не только не может, но и стремление перевести первое во BТO
Михаил Тареев
154
рое приводит человека прямо к противоположныM результатам,
Т.е. не только не приближает ero к абсолютному совершенству, но и
задерживает самое ero естественное развитие. На это мы только что
указывали...
VI
Мы выше замечали, что можно различать между стремлением к co
вершенству и стремлением к совершенствованию и что первое пpcr
изводно, а второе прирождено. Стремление к совершенствованию,
иначе сознанное естественно--необходимое развитие, заставляет
человека познать свою при родную оrpaниченность; стремление же
к совершенству, самолюбивое стремление к личному самодо--
вольному обладанию абсолютным совершенством, желание «быть
как БоI'», порождает зло заблуждение, нравственное зло и безоб
разие. Как опытное познание природной оrpaниченности, так и со--
знание порождаемоro волею зла доставляют человеку страдание.
Правда, это различие трудно уловимо в положительном направле
нии воли по отношению к естественным задаткам. Дело в том, что
зло в человечестве наследственно и в каждом из нас оно не только
порождается личным направлением воли, но и противостоит лич
ной воле как данное вместе с природою; и даже на самое направле
ние нашей воли оказывают несомненное влияние как наследствен
ность, так равно и окружающая среда, а это вместе с тем, что
стремление к совершенству возникает вполне на почве ecтecтBeH
но необходимоro развития, дает основание назвать это стремление
естественным. Но в отрицательную сторону указанное различие
достаточно заметно. Именно актом личной воли человек может по
давить в себе стремление к личному обладанию абсолютным COBep
шенством, вместе с ним подавить в себе источник, из KOТOporo по
рождается зло и соединенное с порождаемым злом страдание. Но он
не в состоянии уничтожить в себе стремления к совершенствова
нию, которое дает ему опытное познание своей природной оrpaни
ченности и наследственноro зла, он не в состоянии уничтожить
соединенноro с этим познанием страдания. вот как Цицерон pac
суждает (Ое бп. У, 18, 48) о врожденной любознательности: Тапtus
est iппаtus in nobis cognitionis ашоr et scientiae, ut пето dubitare
possit, quiп ad eas res hominum natura пи1l0 emolumento invitata
rapiatur. Videmusne, ut pueri пе verberibus quidem а contemplandis
rebus реrquirепdisquе dеtеrrеапtur? ut pulsi recurrant? ut aliquid scire
se gaudeant? ut aliis паrrаrе gеstiапt? ut ротра, ludis atque ejusmodi
spectaculis teneantur оЬ eamque rem vel famem et sitim perferant?
Quid vero? Qui ingenuis studiis atque artibus delectantur, поппе
videmus eos пес valetudinis пес rei familiaris habere rаtiопеm
Uель и СМblСЛ ЖИ3НИ
155
omniaque perpeti ipsa cognitione et scientia captos et сиш maximis
curis et lа1юriЬus compensare еаш, quam ех discendo capiant,
vоluрtаtеm?ж Не то же ли должно сказать о силе врожденной cтыд
лввостИ, о силе совести, под бременем которой падают закоренелые
rpemники, о стремлении к свободе икрасоте?.
Тяжесть страданий от порождаемоro волею зла и страданий во--
ли от при родной оrpаниченности зависит от направления воли. Для
человека, всецело проникнутоro стремлением к личному счастью и
совершенству, тяжелее те страдания, которые порождаются самым
этим стремлением, это жryчие страдания жажды боraтства и по
честей, мучения преступной совести, бессилие и заблуждения rop--
дoro ума... Но коrда человек очищается от произвольноro зла, Korдa
в нем нарождается и растет боrocыновнее самосознание, возрастает
чувствительность ero совести, возвеличнвается то достоинство, в
котором он себя познает, тorдa возникают и крепнут страдания BO
ли от при родной оrраниченности и наследственных немощей.
rЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Духовное совершенство н внешнее уничн
жение; блаженство и страдания в христианстве; Л.Н. Толстой
I
По принятому плану, мы теперь рассмотрим мнение, которое в pe
лиrии видит достаточное основание для полноro человеческоro сча
стия и совершенства и признает естественные средства для дости
жения блаrа столь же неприroдными, сколь и излишними, и самое
стремление к счастию и совершенствованию мучительным caMO
обманом, от KOТOporo освобождает истинная релиrия. Представи
тель этоro мнения Л.Н. Толстой.
Воззрение Л.Н. Толстоro, во всяком случае, в том отношении
диаметрально противоположно философии Фр. Ницше, и эта
противоположность 9 , к чести нашеro писателя, что философия
Ницше отрицает христианство, а воззрение Толстоro есть понима
ние христианства. Поэтому разбор воззрений Толстоro должен
привести к истинному пониманию христианства, Т.е. к установле
нию высшеro синтеза идеальных стремлений с оrpaниченностью
Природы.
Л.Н. Толстой исходит из тoro положения, что жизнь дана чело
веку для радости, и потому собственное блаro должно быть послед
иею целью стремлений человека. И в действительности все люди
9 Ср. СТ. Н.Я. rpoTa, Фр. Ницше иЛ. Толсmoйв trВ.Ф. иПс.», КИ. 16.
Михаил Тареев
156
хотят только одноro быть счастливыми. Отчеro же, при всех rpo
маднейших усилиях, мы не достиrаем счастья? Oттoro, что мы сле
дуем не по истинному пути к счастью, а по ложному: мы стремимся
к счастью своей «животной личности». Счастье же животной лич
ности невозможно, потому что стремление к такому счастью при
водит людей к борьбе друr с друroм, потому что животная жизнь не
может быть свободна от страданий и, наконец, потому что живо
тная жизнь подлежит смерти. Чтоб избавится от страданий и дo
стиrиуть истинноro счастья, следует отречься от признания блаr
животной личности истинной целью жизни, следует, напротив,
жить любовию к друrим. Истинное блаro только тorдa будет для Te
бя возможно, Korдa ты будешь стремиться к счастью друrиx. Ha
слаждение делать добро, roворит Пьер (»Война и мир»), есть един
ственное верное счастье жизни. Стоит только, думала Кити (»Анна
КарениНа»), забыть себя и думать о друrих, и будешь спокойна,
счастлива и прекрасна. Любовь к друrим есть требование разумно
ro сознания. Жизнь, по разумному закону, есть новая форма суще
ствования, сменяющая животное существование, подобно тому и
так же необходимо, как необходимо уничтожается зерно при п(lяв
лении ростка. Разумная жизнь стоит выше пространственно вре
менных условий, не подлежит страданиям и закону смерти. Стоит
только человеку жить для блаrа друrих и исчезнет обманчивая
жажда наслаждений, которая заменится несомненно плодотворною
и радостною деятельностью, направленою на блаro друrих. Дopa
стая до этой новой формы жизни, человек сбрасывает с себя форму
животноro существования как ненужную оболочку, которая для
роста разумноro сознания не имеет никакоro положительноro зна
чения: разумное сознание есть само в себе достаточное, безуслов
ное основание жизни доброй, совершенной; человек, как разумное
существо, совершен в себе самом, независимо от всяких форм жи
BOTHOro существования. Животное существование есть зло. На счет
животной личности и в область животноro существования Толстой
относит все, чему присуще несовершенство и с чем связано cтpaдa
ние. Все наличные формы цивилизованной и культурной жизни
это формы животноro существования, ни на что неroдные. COBep
шенство человека не в боrатстве знаний, не в технике, не в формах
политических отношений и общественноro устройства, а во BHYT
ренней rармонии отношений в смысле правды, красоты, добра. Раз
витие не только не составляет неизбежноro пути к этому идеалу,
нсобходимоro условия этоro совершенства, но относится к нему OT
рицательно, оно есть препятствие, положенное Творцом, к дости
жению этоro идеала. Человек родится совершенством, восклицает
Толстой вслед за Руссо. Наш идеал не впереди, но он стоит сзади
Uель и СМblСЛ ЖИ3НИ
157
нас. Истинное совершенство вполне естественно для человека и не
СТОИТ ему большоro труда. Здесь дело не в искусственных формах
жизни, не в законах церковных, социолоrических, rocyдapcтBeH
иы,' а в свободе от всех этих цепей. Предоставьте человека самому
себе и он будет хорош и добр; Korдa же он будет хорош и добр, он
будет счастлив.
11
Разбор взrляда Л.Толстоro на христианство следует начать с тoro,
на чем оставлен нами разбор эвдемонизма и идеи ecтecтBeHHoro co
вершенства. Именно было сказано, что счастье и естественное co
вершенство для человека недостижимы; Толстой же, соrлаmаясь,
что человек не может достиrиуть CBoero блат мирскими cpeдCТBa
ми и путем ecтecтBeHHoro развития, утверждает, что христианское
блаro сопровождается свободою человека от страданий и зла, что
христианство освобождает человека от злостраданий, что человек
может достиrнуть cBoero блаrа путем христианской жизни. Блаro,
roворит он, доступно для человека: все дело в средствах достиже
ния. «То, что ты называешь своими наслаждениями, только тоrда
будет для тебя блаroм, коrда ты не сам будешь брать, а друrие будут
давать их (т.е. эти самые наслаждения) тебе... Только тorдa ты из
бавишься от действительных страданий, коrда друrие будут избав
лять тебя от них, а не ты сам». Посему рассмотрим, может ли ис
тинная, Т.е. христианская, релиrия быть основой для счастья,
как отсутствия страданий, и для совершенства, как отсутствия
зла.
И это не есть только отвлеченно возможная точка зрения на
христианство. И в действительности возможно такое эстетическое
ОТношение к учению Христа. Тот или друroй человек может по
СМотреть на христианство с мирской точки зрения, может увидать в
нем только несколько правил жизни, чтобы воспользоваться ими в
мирских интересах. В ст. «в чем счастье?» Толстой пишет: «Хри
СТос, открывая Свое учение, roворит людям, что, исполняя Ero уче
НИе, они будут счастливее, чем те, которые не будут исполнять ero.
Христос roворит, что есть верный мирской расчет не заботиться о
Жизни мира... Рассуждая отвлеченно, положение учеников Христа
должно быть выroднее положения учеников мира... Христос учит
ИМенно тому, как нам избавиться от наших несчастий и жить счаст
ЛИво». Итак, рассмотрим христианство как средство блаroуСЗ'рое
ния земной жизни.
Христианство, действительно, освобождает человека от части
страданий и зла, именно от тех злостраданий, которыми люди ca
Михаил Тареев
158
ми себя терзают в поroне за счастьем и естественным совершен
ством. Психолоrический расчет на христианскую жизнь в ЭТОм
отношении представляет расширение roризонта жизни, приумно
жени е источников счастья еще одним. Уже давно додумались, что
умственный труд не есть еrипетская работа, как это кажется при
выкшему работать только топором, но доставляет великие Ha
слаждения; все соrласны, что искусство есть также источник воз
вышенных наслаждений. Время додуматься, что и христианская
жизнь, со стороны чисто психолоrической, доставляет человеку
минуты великой радости. Эта свобода от настойчивых и тяжелых
требований суетной мирской жизни, это отдохновение от поro
ни за rрубыми наслаждениями, этот новый взrляд на человече
ские отношения, проявление неиспытанных порывов релиrиозно
ro чувства, звучание еще нетронутых струн сердца это целая
новая сфера внутренней деятельности духа! И Толстой, открывая
эту сферу мирскому чувству, показал себя великим художником
более, чем в своих беллетристических произведениях. В связи с
этим психолоrическим явлением должно поставить ту истину, что
в начале обращения ко Христу человеку даруется необычайная
сладость. Слово Божие знает восторrи первоro обращения к Боry,
и не только знает, но и изображает их в rлубоко троrательных
чертах под образом первой брачной любви (Иер. 11, 2 и др.). Эту
же истину подтверждает аскетическая письменность, как, наор.,
преосв. Феофан в выдержке, которая будет приведена HeMHoro
ниже.
В этом правда Л. Толстоro.
Но, освобождая человека от произвольных злостраданий, хри
стианство не уraшает в нем врожденноro стремления к счастью и co
вершенствованию и не уничтожает тех злостраданий, которые по
знаются на пути этоro стремления телесной и душевной оrрани
ченности, наследственноro зла и внешних страданий. Пос.ледний
результат христианской жизни есть полное уничтожение природно
ro зла и успокоение духа, но это результат христианской жизни, а
не ее Iiачш/.О, это достояние той rрядущей жизни, в которой Боr
уничтожит самое чрево, в которой не женятся, не выходят замуж,
живут анreльской жизнью, а не достояние этой временной жизни.
Аскетическая письменность и отмечает с совершенною ясностью
три периода в христианской жизни: начальный подъем ду ха, период
cOKpoBeHHoro боrooбщения и Божия в душе действования и конечное
действенное боrooбщение. Так, еп. Феофан (»Путь /СО спасению»)
пишет: «к обращенному чрез таинства приходящая блаroдать еди
нится с ним И сначала дает ему вкусить всю сладость жизни по Боry,
а потом скрывает от Hero свое присутствие, оставляя ero действовать
UелЬ и смысл ЖИ311И
159
как бы одноro, среди трудов, потов, недоумения и даже падения; Ha
конец, по прошествии cero периода испытания, вселяется в Hero яв
но, действенно, сильно, ощутимо»11 О. этот период испытания, roBO
ря вообще, продолжается до rpoбa. Итак, христианство не может
быть основой человеческоro счастья как свободы от страданий, и со--
вершенства как свободы от зла, и полный мирской расчет на христи
анство оказывается по меньшей мере наивным. «Если мы в ЭТОЙ
только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков»
(1 Кор. ХУ, 19)11. На прямой вопрос: если мирской человек станет
на путь христианской жизни с прямою целью найти на этом пути
счастье, то достиrиет ли он своей цели? на этот вопрос нужно oт
ветиТь отрицательно. Странно слышать положительный ответ на
этот вопрос от Толстоro, который в своих художественных произве
денияХ представляет нам мноroчисленные типы доброделателей, не
нашедших счастья в доброделании. вот пред нами Нехлюдов, KOТO
рый «с наслаждением воспринял мысль, что любовь и добро есть ис
тина и счастье, и одна истина и одно возможное счастье в мире; лю
бовь, самоотвержение вот одно истинное независимое от случая
счастье». И он жил в деревне для счастья друrих и что же? Чрез roд
он признавался сам: «вот уже более roда, что я ищу счастья на этой
дороre, и что же я нашел? Правда, иноrда я чувствую, что MOry быть
довольным собою; но это KaKoe тo сухое разумное довольство. Да и
нет, я просто недоволен собою, я недоволен, потому что я здесь не
знаю счастья, а желаю, страстно желаю счастия»... Нехлюдов CBep
иул с этой дороrи, также и Кити не пошла по дороre Вареньки, и
Пьер не пос.ледовал за Каратаевым...
11I
То блаro, которое даруется человеку христианством, называется
различно: истиною, духовною жизнью, духовным совершенством,
блаженством. Это блаro даруется человеку в христианстве, а не co
ставляет плода ero ecтeCТBeHHoro развития: христианская жизнь
есть новая форма жизни наряду с формами физическою и душев
Вою духовная, но она не есть результат предшествующеro био
лоrическоro развития, а есть дар Божий, новое Божие творчество,
Откровение божественной жизни. Во Христе нам явилась жизнь,
б О r 1- \, !,. q и.,.."
которая ьrла у тца:" ."ш" еqюvерwи", [...] ""flr 1fV лроr TOV
латера. Христос есть начальник и совершитель (apx"yor
10 Путь ко спасению, вып. Ш, С. Пб. 1869, стр. 8.
11 Т.е. если мы ходим видением, а ие верою (2 Кор. IV, 17, 18; У, 7).
Михаил Тареев
160
1Cal 'fclЕlШ'f r )3 этой духовной жизни. Духовная жизнь есть божест
венная жизнь, но божественная жизнь открылась нам во Христе и
даруется в христианстве не в качестве безrpаничноro совершенст
ва, не в видимой славе, не в предикатах внешнеro всемоryщества,
всеведения, видимоro великолепия, а как внутреннее, невидимое
блаro. Пред внешним божественны.M величием человек не может
устоять, человеческая природа не может обладать безrранично
стью: natura humana сарах поп est divinae". Во Христе божествен
ная жизнь откры.ась,' умеряемая Ero снисхождением, так что она,
как жизнь духовная, стала сносною для нашей оrраниченности.
Долro человек полаrал свое достоинство то во внешних украшени
ях тела, в физической силе, в мускульной ловкости, ТО в силе УМа, в
художественном творчестве, в общественном блаroустройстве.
Христос научил человека, что всякое подобное внешнее блаro обна
руживает эroистические стремления человека, но не Составляет cro
неоrьемлемой собственности, потому что есть только ero, но не он
сам. Ero истинное блаro и неотъемлемое достоинство это обнару
жение божественной жизни в ero сокровенном духе. Сокровенный
сердца человек в нетленной красоте KpoTKOro и молчаливоro дy
ха вот что драroценно пред Боroм; истинное достоинство челове
ка есть невидимая жизнь духа (l Пет. 111, 4; 2 Кор. ТУ, 18; ra.ll. 16,
18 и др.). Духовная жизнь есть совершенство, но не то совершенст
во, которое кажется стоящим в конце eCTeCТBeHHoro развития, KO
торое состоит в боrатстве знаний и rибкости ума, в крепости ВО.1И,
во внешнем великолепии природы, но она есть совершенство в
смысле самой действительности божественной жизни. Здесь обла
дание истиной совпадает с опытным переживанием божественной
жизни (1 Иоан. IY, 7, 8), с соблюдением заповедей (1 Иоан. 11, З, 4)
и свободою духа (Иоан. УIII, 32). Заповедь rоспода Иисуса Хри
ста: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф.
У, 48) имеет смысл: живите божественной жизнью и, как эта жизнь
преимущественно есть любовь (1 Иоан. ТУ, 16), любите даже Bpa
roB ваших (Мф. У, 44 47; ср. XlX, 21). Так как любовь есть преиму
щественное обнаружение божественной жизни, то она есть и COBO
купность христианскоro совершенства (Кол. 111, 14). Любовь не
есть результат eCTccTBeHHoro развития, ее источник любовь к
нам Христа (Иоан. ХНТ, 14; 1 Иоан. IY, 7 11); но может быть раз
личие в степснях усвоения ее человеком, возрастание человека в
христианском совершенстве: христианин может быть младенцсм
или взрослым (Евр. У, 12 14). Полнота христианскоro возраста в
слове Божием также называется совершенством (l Кор. 11, 6; XIY,
20; Ефес. IY, 13; Кол. I, 28). Но никоrда в св. Писании под христи
анским совершенством не разумеется взрослое или культурное co
Uель и смысл жизни
161
вершенство. Наконец, духовная жизнь называется блаженством по
отношению ее к чувствам христианина.
В чем ближайшим образом обнаруживается духовная жизнь
христианина, как она в нем нарождается и как возрастает, об этом
JIы будем roворить ниже. Теперь же мы покажем отношение ДYXOB
ной жизни К страданиям и немощам человека.
IV
Даруя человеку духовную жизнь, которая есть боrooбщение, хри
стианство предполаrает в нем опытное познание своей оrpaничен
ностИ, своих немощей. Хотя счастье и естественное совершенство
человеку недоступны, однако стремление человека к счастью и co
вершенствованию не только в нем неискоренимы, но и предполаra
ЮТСЯ христианством. То, что делает человека способным к восприя
тию христианства, есть НИКоrда неудовлетворяемое стремление к
счастью и совершенствованию, которое дает человеку опытное по
знание cBoero природноro ничтожества. В то время как roрдое caMO
довольство, мнимое обладание естественным совершенством, за
конническая самоправедность совершенно заrpaждают человеку
путь к ду ховной жизни, страдание и опытное познание силы зла co
ставляют условие вступления в царство Мессии. Он пришел при
звать rрешников к покаянию, а не праведников (Мф. IX, 13 пар.),
Он призывал к Себе всех труждающихся и обремененных (Мф. XI,
28), по направлению к Ero царству мытари и блудницы шли впере
ди первосвященников, старейшин и фарисеев (Мф. XXI, 31), KOТO
рые выказывали себя праведниками пред людьми (Лук. XVI, 15).
Приточный фарисей, блаroдаривший Боrа за то, что он не был Ta
ков, как прочие люди, rpaбители, обидчики, прелюбодеи, был, KO
вечно, выше в нравственном отношении, чем мытарь, но он стоЯJI
дальше от царствия Божия, потому что не имел тoro сознания ни
чтожества, которым был проникнут мытарь. Итак, «желая ДYXOB
HOro совершенства, скажем PIовами Антония, еписк. Смолен
cкoro (<<Собрание слов») , мы должны полаrать в основание своей
деятельности rлубокое смирение и самоуничижение. rосподь
Иисус Христос внушает нам сие повсюду в Еванreлии, Мф. XVI, 24;
У, 3; Лук. XVIII, 14. Но яснее Bcero ОН учил сему собственным co
вершеннейшим примером, 2 Кор. УIII, 9; Фил. 11, 5 1I; Мф. XI,
29... В сознании cBoero ничтожества именно заключается тайна
Возвышения и приближения к царству небесному». Ублажая ни
щих духом, алчущих, плачущих, ненавидимых и roнимых, Хри
стас, напротив, roворит: «rope вам, боraтые! ибо вы уже получили
СВое утешение. rope вам, пресыщенные ныне! ибо вззлчете. rope
Михаил Тареев
162
вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лук. VI, 20
25) и пр.
Л ризывая труждающихся и обремененных, мытарей и блудниц,
и даруя им духовное совершенство и блаженство, Христос, однако,
снова посылает их на страдание и уничижение, обещая полиое yc
покоение только в будущем. «Вы, roворит Он Своим учени
кам, восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны
будете, но печаль ваша в радость будет... В мире будете иметь
скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Иоан. XVI, 20, 33). В слове
на Деян. XIV, 21, 22 (»мноrими скорбя ми надлежит нам войти в
царствие Божие») митр. Моск. Филарет справедливо пишет: «уче
ние rосподнс о блаженстве скорбию начато (Мф. У, 3, 4) и еще
6ольшею скорбию окончено» (Мф. У, 11).
Приведя далее Мф. XVI, 24,25, проповедник продолжает:
«как ни уменьшайте силу, как ни смяrчайте значение сих изре
чений rосподних: во всяком случае нельзя не признать, что ими
предрекаются последователю Христову мноrие скорби... Поryбить
душу свою это выражение дает разуметь, что здесь имеют Me
сто мноrие скорби, простирающиеся даже до cMepтHoro борения и
подвиrа». Также Иак. 1, 2 4, 9 10; 1 Пет. 1, 6 9; IV, 12 14;
Римл. VIII, 17; Кол. 1, 24 и мн. др. И не только собственно cтpa
дания предрекаются последователю Христа, но ero преследует и
уничижение, не исключая сознания HpaBCТBeHHoro зла. Здесь мы
прежде Bcero должны припомнить то «жало в плоть», которое yд
ручало ап. Павла, которое было дано ему, чтобы он не превозно
сился чрезвычайностью откровений, и которое даже по ero TpoeK
ратному молению не было удалено от Hero rосподом, потому что
сила Божия совершается внемощи (2 Кор. ХН, 7 10). Как дале
ко от этоro свидетельства ап. Павла сознание, что злострадания
суть только обман чувств и ЧТО они не существуют для христиа
нина; напротив, как рельефно оно выражает ту мысль, что чело
веческая немощь, действительная немощь, есть условие действия
в нас силы Божией. Обильная аскетическая письменность MHOro
кратно удостоверяет, что испытание ап. Павла не имело исклю
чительноro значения, но что оно вполне подходит под общий за
кон христианской жизни. Свидетельство аскетов с полною ясно
стью подтверждает ту мысль, что этому закону подлежит, наряду
с друrими сторонами жизни, и нравственная деятельность хри
стианина. Как к началу духовной жизни человека приводит co
знание своей природной немощи, так и самая духовная жизнь co
провождается тем же самым сознанием. «Путь к совершенст
ву, пишет еп. Феофан, есть путь к сознанию, что я и слеп,
и нищ, и Har, в непрерывной связи с которым стоит сокрушение
Uель и смысл жизни
163
духа или болезнь и печаль о нечистоте своей, изливаемая пред
Боroм, или что то же непрестанное покаянис. В положении Ha
чала новой жизни было покаяние: оно же и в возрастании ее
должно быть, и зреть вместе с ним. Зреющий созревает в позна
вин своей порчи и rреховности и уrлубляется в сокрушенные чув
ства покаяния». Этот закон христианскоro возрастания стоит в
связи с тем, что «очищение страстей и образование истинноro
добронравия» зависит не единственно ОТ caMOro человека, а ОТ
блаroдати (l Кор. III, 6). «Как жизнь духовная началась Божиею
блаroдатию, так ею же может только и храниться и зреть. Ha
чиый в нас дело и до конца совершает ero (Фил. 1,6).
Первое семя новой жизни состоит из сочетания свободы и блаro
дати; и спеяние ее будет развитие сих же одних элементов». Посему,
с одной стороны, собственное усилие человека необходимо для очи
щения страстей, но, с друroй стороны, оно встречает в природе пре
пятствия и rраницы, которых само по себе никак не может превзой
ти. Отсюда пред нами открывается истинный взrляд на значение
христианскоro аскетизма, и получают истинное освещение рассуж
дения и наставления аскетов относительно непроизвольных паде
ний, независимоro от человеческой воли зла и характера борьбы с
ним. Они предостереrают нас ОТ HeYMepeHHoro стремления к облада
нию нравственным совершенством и разъясняют, что существен
ный плод, который приносится нравственным развитием, есть Ha
строение терпения и смирения; они убеждают, что больше не во вла
сти человека,_ что, преуспевая, мы не должны почитать себя ДОСТИ
шими чеro либо и, подверrаясь напастям и невольному движению
страстей, мы не должны отчаиваться: и проrрессивное движение
вперед и падения равно должны сопровождаться смирением, что и
требуется от человека. «Во всяком разумном естестве без числа бы
вают перемены, и с каждым человеком ежечасно происходят изме
Нения. И с стоящими на степени чистоты, как с воздухом охлажде
Ние, приключается всеrда падение, между тем как нет в них Hepaдe
пия или послабления себе; напротив тoro, даже коrда они соблюдают
ЧИн свой, случаются с ними падения, противные намерению собст
венной их воли. Посему, если за целомудренными и скромными по
Мыслами последует (страстный) порыв, не будем печалиться и отча
Rваться; не будем также хвалиться и во время упокоения блаroдати.
Ум должен не навлекать на нас болезненные припадки 12, но С paдo
12 НастаRЛения аскетов, конечно, не для тех, которые услаждаются rpeXOM, а
ДЛя тех, которые питают отвращение к нравственной нечистоте. См. Искушения roc
lIOдa нашею Иисуса Хрисnw, стр. 123 след.
Михаил Тареев
164
стью принимать их как естественное и свойственное нам. Не преда
димся отчаянию, подобно человеку, который за подвиr ожидает че
ТO, даже совершенноro и неизменяемоro упокоения... совершен
ства святости и неизменяемой радости, и вместе не допускает подви
roB и печалей, и тoro, чтобы в нем ПРОИЗОDIЛо движение че либо
сопротивноro, что и rосподь Боr наш не нашел приличныM дать сему
естеству в этом мире... Знай, что все это к смирению нашему наво--
дит на нас Божий промысл; знай, что устоять не твое и не добродете
ли твоей дело, совершить же это блаroдать. Посему приобретай сми
рение и не отчаивайся. Смирение и без дел мноrие преrpeшения дe
лает простительныи.. Напротив тoro, без смирения и дела бесполез
ны, даже уroтoвляют нам мноro худоro. Что соль для всякой пищи,
то смирение для всякой добродетели; оно может сокрушить крепость
мноrих rpeXOB. Если приобретем оное, соделает нас сынами Божии
ми и без добрых дел представит Боry. Блаroдари Боra за то, что столь
немощное и способное к уклонению получил ты естество...
Подверraясь напастям, мы поrpeшаем единственно по причи
не нетерпеливости нашей, потому что не хотим перенести ниже
малой скорби, не хотим пострадать что нибудь против воли Ha
шей, не хотим принять со смирением ничеro. По этой причине
напасти низлаrают нас и, чем усиленнее стараемся избавиться от
них, тем они более опутывают нас: мы приходим в изнеможение,
но освободиться не можем. Плавающие по морям, если знакомы с
искусством мореплавания, коrда видят восходящую на них волну,
то склоняются под нее: она проходит вдоль корабля и разрезыва
ется им; пловцы не претерпевают никакоro вреда. Напротив тoro,
сели бы пловцы вздумали воспротивиться волне, то она отбрасы
вает их и относит на значительное расстояние; при дальнейшем
противлении пловцы подверrаются лишь бесполезному утомле
нию. Так и при напастях. Если кто переносит напасть с терпени
ем и смирением, то она пройдет безвредно для Hero. Если же
предается печали, смущению, будет обвинять каж.доro, то обре
менит себя невыносимою тяroтoю. Напасти только тorдa приносят
великую пользу, коrда переносятся терпеливо, без смущения. Ec
ли и страсть тревожит нас, то мы не должны смущаться ниже
этим. Смущение, являющееся при действии в нас страсти, проис
ходит от неразумия и roрдости, oтroro, что не понимаем нашеro
душевноro устроения и убеraем труда. Мы не преуспеваем по той
причине, что не знаем нашей меры, не имеем терпения в начина
емых нами делах, но хотим без труда приобрести добродетель.
Тревожимому страстью лучше познать смиренно свою меру, пре
бывать в терпении и молиться, доколе Боr сотворит с ним ми
лость. Кто не отречется в душе своей от Bcero, кто не отречется
Uель и СМЫСЛ жизни
165
от славы, от телесных наслаждений и, сверх тoro, от оправданий,
тот не возможет не отсечь своих пожеланий, ни избавиться от
rнeBa и печали. Только тот, кто не стремится исполнять влечения
собственной воли, действует Bcerдa соrласно с своею волею. Не
имея отдельных пожеланий, он Bcerдa исполняет свое желание и
бывает доволен всем, что бы ни случилось с ним: он не хочет,
чтобы дела совершались так, как он желает; он хочет, чтобы дела
<:овершались так, как они совершаются; в чем бы то ни было, он
действует по силе своей, предоставляя все остальное Боry))... Так
рассуждают св. Исаак Сириянин, Макарий, Марк, Дорофей. Мы
привели столь обширные выдержки, которые, однако, можно бы
ло бы продолжить, по причинам понятным; ими Подтвержда
ЮТСЯ не только rлавные мысли этой rлавы, но и предшествующих
rлав нашеro исследования.
v
Таким образом, боroдарованность духовноro совершенства и бла
ж:енства и соединение духовноro совершенства с видимым уничи
жением и блаженства с внешними страданиями вот что cocтaB
ляет самое характерное в христианстве с внешней стороны, Т.е. по
мимо содержания самой духовной жизни, о чем должна быть дpy
raя речь. «У нас все наоборот», roворит св. Иоанн Златоустый о
христианстве.
Духовное совершенство дается человеку во внешнем уничиже
ИИИ: это не метафора, но подлинное учение Слова Божия. Сам
Христос учил: кто умалится, как (это) дитя, тот и больше в цap
Cnе небесном (Мф. XVIII, 4); кто возвышает себя, тот унижен
будет; а кто унижает себя, тот возвысится (XXIII, 12; ср. ХХ, 26;
XXIII, 11). Так же учили Ero апостолы: да хвалится брат уни
ж:енный высотою своею (Иак. 1, 9); бедных мира избрал Боr быть
боrатыми верою и наследниками царствия, которое Он обещал
JПOбящим Ero (11, 5); смиритесь пред rосподом, и вознесет вас
(lV, 10); немудрое Божие премудрее ЧeJJовеков, и немощнее Бо
ж:ие сильнее человеков... Боr избрал немудрое мира, чтобы посра
МИть мудрых, и немощное мира избрал Боr, чтобы посрамить
Сильное, и незнатное мира и уничиженное и ничеro не значащее
избрал Боr, чтобы упразднить значащее, для TOro, чтобы ника
кая плоть не хвалилась пред Боroм (1 Кор. 1, 25 31); сокровище
(славы Божией) мы носим в rлиняных сосудах, чтобы преизбы
ТОчная сила была (приписываема) Боry, а не нам (2 Кор. IV, 7 и
след.); сила Бож.ия совершается внемощи (ХII, 9) и Т.д. (Из В.З.
Михаил Тареев
166
ср. Втор. УII, 6 8; 1 Цар. ХУ, 17; Ис. LXVI, 1,2; Пс. IX, 10; XI,
6; СVШ; 31; CXLIV, 14; Прит. ХУ, 33; ХVШ, 13; 1. с. С. Ш, 19,
20; ср. Ис. LXVI; Вар. 11, 17, 18; Иез. XXI, 26 и др.). Димитрий,
архиеп. Херсонский, так выражает учение христианства по дaH
ному вопросу: «Эти покрытые рубищами скитальцы, неимущие,
rде rлавы подклонити, ЭТИ с искаженными членами люди, в KOТO
рых едва остается человеческий образ, эти отребия мира, на KO
торых мы страшимся даже взrлянуть, это те именно члены Te
ла Христова, которых апостол именует царским священием, язы
ком святым, людьми обновления)). (Ср. св. Димитрия POCТOВCKOro
слова на неделю св. жен мироносиц и о молитве в неделю 4 ю по
Св. Духе.) Столь же ясно и определенно слово Божие учит о co
единении в христианстве собственноro блаженства с внешними
страданиями. Слово Божие не только предрекает последователю
Христа вместе с блаженством страдания (Иоан. XVI, 20 22 и др.
ср. в.) и внушает христианам с радостью принимать страдания
(Иак. 1, 2 4; 1 Пет. 1, 6 9; Ш, 14; также Мф. У, 3 12), но и
свидетельствует о действительном соединении христианской pa
дости с страданиями как о факте христианской жизни, не ocтaB
ляет места для сомнения в ВОЗможности TaKoro соединения. Так,
<<призвав апостолов», читаем в Деян. У, 40 42, члены синедрио
на «били их и, запретив им roворить о имени Иисуса, отпустили
их. Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя rоспода
Иисуса УДостоились принять бесчестие». Ап. Павел пишет о себе:
«ныне радуюсь в страданиях моих» (Кол. 1, 24), «преизобилую
радостью при всей скорби нашей» (2 Кор. УII, 4) и о христианах
cBoero времени: они «среди великоro испытания скорбя ми преизо
билуют радостью; и rлубокая нищета их преизбыточествует в бо
raTCТBe их радушия» (2 Кор. VIII, 2 и др.). О том, с какою paдo
стью переносили христиане roнения от иудеев и язычников, сви
детельствует история. Позднее св. Амвросий Медиоланский в соч.
De off. ministr. с некоторою полнотою и системою изложил eBaH
reльское учение о блаженстве в страданиях (beatitudo in
doloribus, НЬ. 11, с. 4 и 5).
Но если духовное совершенство христианством даруется во
внешнем уничижении и блаженство во внешнем страдании, то Ka
кой смысл может иметь такое сочетание? какую цель имеет наша
жизнь?
Uель и СМЫСЛ ЖИЗНИ
167
rЛАВА ПЯТАЯ. Цель жизни
r
«Цель жизни человеческой, пишет архиеп. Павел, не может
заключаться в самом человеке, ни в ero нравственном совершенст
ве, ни в ero счастьи. Только слава Божия может быть истинною
целью жизни человека». Что цель человеческой жизни в славе Бо
жней, об этом можем читать в любом учебн:ике по боrocловию, но
обычно эту цель понимают в смысле внешнеro прославления Бот,
а не в смысле проявления славы Божией в уничижении человече
ской жизни,
Что такое слава Божия? Божественная жизнь. В Боre нет раЗJIИ
чия между совершенствами жизни и самою жизнью: виды божест
BeHHoro совершенства суть определения божественной жизни. По
сему мир как явление божественной славы должен быть понимаем
в смылее откровения божественной жизни. Мировая жизнь есть яв
ление или отображение жизни божественной.
Но явлением божественной жизни не исчерпывается понятие
мира: он есть явление божественной жизни в ничтожестве. Боr
сотворил мир из ничеro. Это церковное учение архиеп. Никанор
выражает так: «творческая Ипостасная М удрость стала между
Боroм, с одной стороны, и ничтожеством с друroй, как посред
ник между Боroм и тварию от века. И вот отпечатлена творче
ским словом в ничтожестве первая идея идея небз» и т.д. (По
учения, У, 447). И еще: «Сын посредник между божеством и
сперва предопределенным к бытию НИЧтожеством, а потом воз
званною из ничтожества тварию» (453). Итак, план творения ми
ра есть предопределение ничтожества к бытию, самое творение
мира из ничеro явление божественной жизни в ничтожестве,
проникновение жизньЮ ничтожества, а цель творения победа
жизни над ничтожеством. Чтобы смертное поrлощено было жиз
пью, на сие самое и создал нас Боr, по СЛовам апостола Павла (2
Кор. У, 4, 5). Как явление божественной жизни в ничтожестве
мир не может быть чистым или адекватным откровением божест
BeHHoro естества, но только оrраниченным. Первоначальною фор
мою этоro оrраничения был первобытный хаос. «Вначале COТBO
рил Боr небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма
над бездною». Вот в эту безвидную, косную и темную массу Haд
лежало проникнуть лучам божественной жизни, ею оrpaничива
лось откровение жизни, начиная с явления света и до творения
человека, KOTOporo «создал fосподь Боr из праха земноro, вдунув
в лицо ero дыхание жизни». Отдельные акты творения были по
Михаил Тареев
168
следовательными степенями победы жизни над ничтожеством,
пока в человеке не явилась смешанною с прахом земным жизнь
разумная и свободная. Если бы твари было дано целью внешне
прославить собственное существо Божие, так сказать, повторить
славу божественной жизни, то она была создана «сродною)) Ему,
была бы создана из Ero собственной природы (эманация) , была
бы чисто или только божественною. Но в действительности миру
указано целью проявить божественную славу в иичтожестве, и
потому Боr, по разъяснению св. rриroрия Боrocлова, творит не
только «вторые светлости, служителей первой Светлости, KOТO
рые имеют только движение к добру, как сущие окрест Боra и He
посредственно озаряемые от Боrа, но и измышляет друroй мир
вещественный и видимый, Он творит не только сродное, но и
совершенно чуждое Себе естество, не только сродные Божест
ву умные и одним умом постиraемые, но и совершенно чуждые
Божеству твари, подлежащие чувствам, и даже твари, вовсе Heo
душевленные и недвижимые, еще далее отстоящие от божествен
HOro естества», И в частности, особенный характер при роды чело
века этоro царя видимоro мира, этоro боrа на земле, выража
ется в том, что человек стоит в средине тварей, на самом рубеже
бытия и небытия, жизни И смерти, тления и нетления, что в нем
сознанное бытие и сознанное ничтожество достиralOТ крайней
противополжности, что он опознает самую эту противополож
ность. «Наконец, художественное Слово, продолжает св.
отец, созидает живое существо человека, в котором приве
дены в единство то и друroе, Т.е. невидимое и видимая приро
да, поставляет, на земле иноro анreла, земноro и небесноro,
BpeMeHHoro и бессмертноro, видимоro и умосозерцаемоro, aHre
ла, который занимает средину между величием и низостью»1
Как явление божественной жизни в ничтожестве, творение ми
ра было самооrpaничением Божием, было боrocнисхождением.
«Если, пишет св. Ириней Лионский, кто скажет: что же? не
Mor ли Боr вначале представить человека совершенным? то пусть
знает, что Боr Bcerдa один и тот же, безначален, и относительно Ero
CaMoro все возможно Ему. Сотворенные же существа... не имеют
совершенства... Как мать может доставить младенцу соверmенную
пищу, но он еще не может принять пищи старшеro возраста, так и
1 Эту же МblСЛЬ выражает наш поэт:
Я связь миров повсюду сущих,
Я крайня степень пещсства,
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божсства lC .
Uель и СМЫСЛ жизни
169
Боr Mor вначале даровать человеку совершенство, но человек не
Mor принять ero, ибо он был еще младенец... Поэтому Сын Божий
совершенный сомладенчествовал человеку, и не Сам по Себе, но
ради младенчества человека сделался так доступным, как человек
Mor принять Ero. По Своему провидению Боr знал слабость людей и
имеющие от нее произойти последствия, но по Своей любви и MOry
ществу Он победит сущность сотворенной природы. Надлежало,
чтобы прежде явилась природа, а потом смертное было побеждено и
поrлощено бессмертием, и тленное нетлением)).
Субьективным побуждением ДЛЯ Боra сотворить мир из ниче
ro была Ero любовь к тем тварям, которые имели быть воззваны
It. бытию из ничтожества. «oor блаr, пишет св. Афанасий АлеIt.
сандрийский, посему из ничеro все сотворил собственным Сво--
им словом». Эта любовь Боra, это ero желание дать тварям Ha
слаждение бытия, должны быть рассматриваемы не иначе, как в
связи с снисхождением. «досточудна причина, пишет тот же
св. отец, по которой Божие Слово низошло к сотворенному.
Естество сотворенных вещей, как происшедшее из ничеro, само
в себе взятое, есть что то текучее, н емощное , смертное. Боr же
всяческих по естеству блаr. Посему Он не завидует никому в бы
тин, но хочет, чтобы все наслаждались бытием. Доколе же Боr и
человек пребывают в собственном достоинстве, Боr в достоинстве
высоты, а человек низости, дотоле блаrocть несоединима, че
JIовеколюбие несообщимо, и посреди великая и непроходимая
пропасть, которая отделяет сотворенное и преходящее естество от
HecoтBopeHHoro и постоянноro»...
Итак, в мире проявляется не иная какая, а единая божественная
жизнь и слава; но это уже есть слава в ничтожестве, это новая бо
жественная слава. Она и составляет истинную цель мировой и че
JIовеческой жизни. Мир не увеличивает славы существа Божия, но
мир участвует в славе Божией; в мире проявляется слава Божия, но
это есть уже новая слава. «Боr, по словам св. rриroрия Боrocло
ва, создал человека с тем, чтобы он приобрел новую славу и, из
менив в себе земное в последние дни, как боr, шествовал отсюда к
Боry)). Обычное название человека в святоотеческой письменно
сти земной боr, потому что «что Боr на небе, то человек на зем
пе.. Носитель безусловной жизни Боr; носитель жизни в ничто
жестве человек. Эту новую славу может принести Боry только
человек, в котором жизнь не безусловна, но смешана с тлением.
вот божественная задача, которую может исполнить лишь человек.
«Слава Отцу бессмертному, скажем словами св. Ефрема Сирия
ВИна, «поклон ени е Тому, Кто дал небесные дарования ничтож
ному, чтобы И он принес драхму славы Царю всех во веки».
Михаил Тареев
170
11
Приобретение Боry славы в ничтожестве вот цель мировой и че
ловеческой жизни. Эта цель неизбежно достиrается в данной дейст
вительности. Уже то одно, ЧТО мир существует, свидетельствует о
победе жизни над смертью. Мировая жизнь есть только бывание
переход от жизни к смерти, но зато каждая смерть в мире есть нача
ло новой жизни.
Во всех явлениях мировой жизни обнаруживается Божия слава.
В отношении к этой цели нет различия между явлениями величест
венными и ничтожными. О славе Божией возвещает как велико..
лепная твердь небесная (Пс. XVIII, 2), так и полевой цветок и пти
цы небесные (Мф. VI, 26 30). Нас восторraют возвышенныe явле
ния при роды , но rосподь являет Себя и в тихом ветре (3 Цар. XIX,
11, 12). Издревле люди склонны видеть в небесах преимуществен
ное жилище Божие, но и земля не лишена славы быть жилищем во.-
жиим (Пс. XL У, 18). Как ни ничтожен человек в сравнении с неиз
меримыми мирами небесными, как ни умален он пред анreлами,
однако и он носитель славы Божией (Пс. VIII). Правда, обычно
различают в области человеческоro бытия действительную жизнь
от жизни совершенной и по идеалам пос.ледней судят о достоинстве
действительной жизни; на деле, то, что мы называем естественным
совершенством жизни, не может сравниться по своей ценности с дo
стоинством самой жизни. Разумная человеческая жизнь, сама по
себе, именно потому, что она есть жизнь, выше всяких ecтecтBeH
ных совершенств жизни, как мы их понимаем. Жизнь человека,
жаждущеro истины, испытывающеro сомнения, прекраснее ero
приобрстенных познаний, философских систем, математических
формул; нравственная жизнь человека, любящеro святость, с ero
падениями, искушениями и надеждою, прекраснее праведности
фарисея. Стремление вперед, на какой бы низкой ступени оно ни
стоSIЛО, ценнее остановок на самых высших ступенях развития. Не
только люди взрослые, культурные, праведные служат проявле
нию славы Божией, но она обнаруживается и в жизни детей (Мф.
ХУIII, 1 4; XIX, 13 14), и в жизни дикарей и уродов, физиче
ских и нравственных. Коrда мы смотрим на убоroro, жизнь KOТOpo
ro скована безобразием тела, на жалкую толпу, которая «живет oд
ним хлебом», на чрезвычайную духовную нищету дикаря, то мы
должны дивиться бесконечному снисхождению Боrа, Который бла
roволил явить Свою бессмертную жизнь в таком убожестве, и пре
клоняться пред величием той задачи, которая дана этим носителям
жизни в ничтожестве. «Не прославлять Боrа никто не может, хотя
бы и желал не прославлять Ero. Славу Божию люди возвещают He
Uель и СМblСЛ жизни
171
06ходимо, И В людях нечестивых так же, как и в праведниках,
открывается слава Божия» (архиеп. Павел).
III
Слава Божия не только необходимо проявляется в нашей жизни, но
и есть долr наш, а идея славы Божией есть принцип нашей свобод
ной деятельности.
Первое, что внушается человеку идеей славы Божией, есть долr
жизни. Человек создан для жизни на этой земле и потому он дол
жен жить всею полнотою cBoero естества, созданноro Боroм. Нас не
должны отвращать от жизни никакие ЗJlострадания, неразрывно
связанные с теми или друrими формами и требованиями ecтecтBeH
ной жизни. Всякое сокращение жизни, всякоro рода самоубийство
и убийство есть противление самому основному призванию челове
ка. В частности, для нас обязательны те формы жизни, которые Ha
rлядно связывают нас с землею, дают чувствовать ее тяroту, чер
ный труд, добывание хлеба в поте лица cBoero. Свобода человека от
забот о насущном хлебе приносит смерть ero духовной жизни, дe
лает ero бесполезным для славы Божией. Мы соприкасаемся с He
бесною жизнью чрез посредство той низости, которою отяroщены,
подобно тому как солнечное тепло rpeeT нас не сверху, а снизу от
земли: верхние слои атмосферы холоднее нижних. Есть прекрас
ный древний миф о repoe, который терял свою силу всякий раз, как
противник приподнимал ero над землею, и снова крепнул от при
косновения к ней. И наша сила в земле, мы проявляем божествен
ную славу своею низостью, терпеливыM несением своих немощей.
Затем для нас необходимы те формы жизни, которые подлежат раз
витию: в развитии жизнь человеческоro духа. Стремление к лично
му счастью и личному обладанию абсолютным совершенством уже
потому дурно, что оно задерживает естественное развитие, COKpa
щает жизнь. Напротив TOro, самоотречение и любовь служат OCHO
вами жизни. «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то
останется одно; а если умрет, то принесет MHOro плода. Любящий
душу свою поryбит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем coxpa
нит ее в жизнь вечную» (Иоан. ХН, 24, 25, ср. Мф. XVI, 25, 26);
«мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим
братьев; не любящий брата пребывает в смерти» (Иоан. III, 14).
IV
Но слава Божия не только необходимо дана вместе с человеческою
жизнью; она, сверх TOro, есть предмет ero свободной деятельности.
«Мы должны, ПО слову апостола, преображаться от славы в
Михаил Тареев
172
славу» (2 Кор. 111, 18). Сообразно с этим идея славы может служить
руководительным на чалом свободной деятельности человека и в
более тесном смысле: она не только делает из жизни долr, но и on
ределяет ее характер.
Слава Божия как идеал человеческой жизни предполатется
первоначальным планом творения мира: она есть завершение побе
ды жизни над смертью. Ничтожество, чтобы быть побежденным
жизнью, должно отречься само от себя; слава Божия Д1Пl победы над
смертью не только должна быть проявлена в мире, но и возвращена
миром Боry, признана тварью как Божия слава. Если человек хочет
победить cBoero врат, то он делает ему добро. Но для действитель
ной победы одноro делания добра недостаточно: необходимо, чтобы
враrпринялдоброзадобро.Толькотоr.ца,коr.цавраrпринимаетбла
roдеяние как дело любви и сообразно с этим изменяет свое Hacтpoe
ние, изменяет вражду на признательность, на любовь, победа co
стоялась: Bpara уже нет. Отец и путем ecтecтBeHHoro рождения, и пу
тем воспитания сообщает сыну все свои блат, всю свою славу; но BЫ
сшее утешение для Hero состоит не в одном только сообщении блаr, а
в том, что сын принимает эти блат как отеческий дар, чувствует cы
новнюю блаroдарность, признает свою жизнь продолжением жизни
отца. Тем и оrраничена вообще любовь в своем действии, oтroro она
и подверrается страданиям, что она может удовлетвориться только
ответною любовью. Так и rосподь для победы над ничтожеством
проявляет Свою жизнь славу в ничтожестве, бросает Свои лучи в
хаос и тьму; но ДЛЯ полной победы необходимо, чтобы тварь свобод
но возвратила эту славу Боry, чтобы она свою сЛаву р:олаrала в славе
Божией и славу Божию считала своею собственною, чтобы она при
знала свое собственное ничтожество и отреклась от личноro caMOДO
вольства, от личноro обладания мнимым абсолютным естественным
совершенством. Этою задачею и обусловливается неизмеримо BЫCO
кое положение человека в мировой жизни. В нем божественная
жизнь, освещенная самосознанием, соприкасается с прахом, в нем
достиrают до сознания бытие и небытие в своей противоположности,
в еro лице Боr снисходил до плоти, а плотью облекается божествен
ный дух. Поэтому В нем может и должна совершиться окончательная
победа жизни над смертью: чрез неro жизнь должна возвратиться к
своему первоисточнику, мир признать свою славу божественною.
Задача этоro служения человека божественной славе относится
к еro личной свободе, к еro самосознанию, внутреннему самоопре
делению; ею требуется от человека то, что всецело есть еro собст
венное дело. Первый долr жизни, который налатется на человека
еro призванием, есть долr жизни. Но естественная жизнь определя
ется законами, независимыми от воли человека. Только в ero само--
Uель и СМblСЛ жизни
173
сознании установляется ero свободно--личное отношение к природ
НОЙ жизни. Это самоопределение есть самое существенное в чело
веческой личности, самая задушевная и свободная ее сторона, это
именно то, что человек от себя при вносит в данную жизнь. В целях
служения славе Божней это отношение человека к природной жиз
ни в противоположность стремлению к личному счастью и лич
ному обладанию абсолютным совершенством должно быть тако--
ВО, чтобы человек сознавал себя орудием божественной деятельно--
crи: то, что он естественно сознает своим, свою жизнь, свое природ
ное достоинство, он должен при знать принадлеж:ащим Боry. В том
дело, чтобы человек не ставил себя центром мира, но свой центр
полаraл в Боre, чтобы он не довольствовался собою, не замыкался в
себе, не для себя жил, а для Бот. Это самоопределение, или BHYT
реннее настроение, есть сознание природноro ничтожества, иначе
смирение, соединенное с упованием на Бот.
v
Постепенные акты творения мира и человека были пос.ледователь
ными ступенями ОТкровения божественной жизни в ничтожестве,
и каждая низшая ступень творения служила условием высшеro OT
кровения божественной жизни в новой форме. Но творением чело
века не закончилась постепенность Откровения божественной жиз
ни в мире: высшею формою Откровения божественной жизни в ми
ре, В которой Божество является тем, что Оно есть Само в Себе
(Иоан. 111, 24; Иоан. IV, 8), служит духовная жизнь. Духовная
жизнь есть новое творение Божие, но не безусловное: это есть HO
вая форма Откровения божественной жизни в том же ничтожестве,
обусловленная со стороны пос.леднеro акта первобытноro творения,
Т.е. человека. Духовная жизнь, дарованная миру во Христе, в воп
лощении и жизни Koтoporo мы видим наивысшее снисхождение
Божие (Филип. 11, s 11), есть божественная жизнь, явленная в
условиях временной жизни как внутреннее, невидимое блаro. Что
бы быть явлением для мира и в мире, который создан из ничтожест
ва, божественная жизнь и в наивысшей форме CBoero Откровения,
именно как духовная жизнь, должна быть явлением в ничтожестве,
Т.е. в ЗJlостраданиях. Отсюда связь духовной жизни со ЗJlострадани
ями; отсюда основной характер христианства в соединении дy
XOBHOro совершенства с внешним уничижением и духовноro бла
женства с внешними страданиями. И эта наивысшая форма OтKpo
вения божественной жизни, или славы, обусловлена со стороны
предшествующеro акта творения, Т.е. человека: она моrла явиться
ТОЛЬко тorдa, Korдa к ней стал подroтoвлен человек. Подroтoвлен
насть же человека к восприятию духовной жизни это ero caMOOТ
Михаил Тареев
174
речение, ero сознание cBoero природноro ничтожества, отречение
от cBoero природноro достоинства, пос.лушание Боry и упование на
Hero. Итак, наивысшее значение природной ничтожности мира и
смирения человека в том, что смирение человека служит условием
Откровения божественной славы в форме духовной жизни, которая
и составляет наивысший смысл мировой жизни.
VI
Сознание CBoero природноro ничтожества, соединенное с уповани
ем на Боrа вот что человек лично от себя приносит в дело OтKpo
вения божественной жизни в мире. Оrpaниченность от природы,
а смирение и упование на Боrа от человека. Korдa человек cтpe
мится к личному обладанию абсолютным совершенством, он дoxo
дит до отчаяния. Но смирение необходимо соеДИНJIется с упованием
на Боrа 2 . Сам по себе человек ничтожен, но ero ничтожество слу
жит условием Откровения божественной жизни; сила Божия COBep
шается в немощи: в этом он находит основание для упования на Бо
ra и блаroдарности Ему. Это настроение смирения, соединенноro с
дерзновением, раскрывается и предписывается человеку в святоо
теческой письменности с настойчивостью и пос.ледовательностью,
выдающими высокое значение предмета. Если бы мы захотели BЫ
писать все относящиеся сюда из святоотеческой и аскетической ли
тературы, то мы наполнили бы MHOro десятков страниц. Оrpани
чимся немноrими. Св. Иоанн Златоустый пишет: «возблаroдарим
Боrа за все и будем признательны к Тому, Кто столько облаroде
тельствовал нас. Это самая великая жертва, это совершенное при
ношение, это будет для нас источником дерзновения пред Боroм и
вот как. Кто постоянно содержит в уме и верно сознает свое ничто
жество, а с друroй стороны помышляет о неизреченном и безмер
ном человеколюбии Божием, тот смиряется душою, сокрушается
сердцем, укрощает всякую roрдость и надмение, научается вести
себя скромно, презирать славу настоящей жизни, посмеивается
всему видимому, мыслит о будущих блаrах, о жизни бессмертной».
Хорошо наставляет св. Ириней Лионский, чтобы мы блаroдарили
Боrа, а не обвиняли Ero за то, что мы созданы сначала людьми, а не
прямо боrами; чтобы мы прежде соблюдали чин человека, а потом
уже участвовали в славе Божией; чтобы мы предоставляли Боry
свое мяrкое сердце, как rлину для художника, Боry, Который
Сам победит сущность сотворенной природы и скроет в нас rлину.
2 Соединение в человеке величия с ничтожеством составляет излюбленную Te
му рассуждений Паскаля в ero «Pensees».
Uель и СМblСЛ жизни
175
Замечательно то, что христианские аскеты, не возвелиЧивая сми
рения над духовною жизнью, над любовью и верою, ибо смирение
ценНо как условие нарождения в человеке духовной жизни, oд
нако с совершенною ясностью поставляют смирение выше всякоro
ecтecтBeHHoro величия, выше всякой естественной или, как они BЫ
ражаются, наружной добродетели. «Не достоинство, не величие, не
почесть вводят в царство небесное, но смирение, послушание, лю
бавь, терпение и блаroдушие вот что спасает человека... Если
молитву нашу не будут украшать смиренномудрие, любовь, про--
стота и доброта, то нимало не принесет нам пользы такая молитва.
Это, впрочем, должно сказать не об одной молитве, но о всяком во--
обще подвиre, девстве ли то, или посте, или бдении, или псалмо
пении, или служении и о всяком дpyroM подвиre, совершаемом pa
ди добродетели». Так рассуждают свв. Ефрем Сириянин, Марк По
ДВИЖНИК, Димитрий Ростовский (замечательны ero слова в нед. 4 ю
по СВ. Д. о молитве и в нед. св. жен мироносиц), Тихон Задонский.
Указав на условие нарождения в человеке духовной жизни, мы
подоIWIИ К пороry последней; но прежде чем приступить к ее pacкpы
тию, мы желали бы: сказать особо о злостраданиях человеческой
жизни и об естественном развитии с точки зрения указанной цели
жизни.
Мы roворили оприродной оrраниченности, но в каких отноше
ниях к ней находятся злострадания и развитие: какое они имеют
значение?
rЛАВА ШЕСТАЯ. Несправедливые страдания
1
Злострадания порождены и порождаются стремлением человека к
личному обладанию абсолютным естествснным совершенством.
Что они составляют следствие rpexa и именно наказание за
rpex, этому учит Слово Божие. Но несомненно также и то, что
они не только наказание за rpex. Исключительно юридический
Взrляд на злострадания О[1роверrается наличностью страданий пра
ведников, или, что то же, несправедливых страданий.
Как блаrocть Божия, по которой сотворен мир и которая Bыpa
жает субъективное отношение Боrа к твари, не исключает объ
ективных целей мира и действует в связи с снисхождением Божи
IIМ, соответственно чему духовное совершенство и блаженство хри
СТианина не исключает ero злостраданий; так и правосудие Божис,
8аложившее на человека наказание за rpex, есть отношение лица к
лицу и допускает наряду с собою объективное значение страданий.
Мнхаил Тареев
176
в отношении Боrа к соrpешившему человеку можно различать
две стороны: с одной стороны, оно есть определение наказания че
ловеку за rpex; с друroй стороны, оно есть соизволение на явление
божественной славы в жизни соrрешившеro человека. Если бы Боr
предоставил соrрешившеro человека самому себе, то человек был
бы истреблен смертью. Но Боr подверrнул человека злостраданиям
и тем самым допустил жизнь соrpeшившеro человека, допустил че
ловеку быть носителем божественной славы в скорби страданий. В
таком отношении Боra к человеку необходимо видеть новое прояв
ление божественноro снисхождения, продолжение Ero творческой
любви. Только снисходительная любовь располаraет отца отпу
стить сына CBoero «в дальнюю сторону)), rдe он расточает получен
ное от отца наследство, живя блудно, И не отнять от Hero cвoero
имени. Человек, наказанный боroм за свой rpex, подобен блудному
сыну (ЛСЗЛ. LXXXVII; Ис. UI, 5). Объективная цель допущенных
Боroм злостраданий человека в славе Божией (ср. Ис. XLVIII,
9). Зло и страдания представляют собою при родную orpaничен
ность человеческой природы по отношению к соrpешившему чело
веку: что было естественною оrpaниченностью для безrрешных
прародителей, ТО, вообще roворя, является как зло и страдание для
rpexoBHoro человека 3 . Злострадания составляют форму жизни co
rpешившеro человека. Они служат к славе Божией потому, что дa
ют rpexoBHoMY человеку возможность жить. Посему участие каж
доro из нас в прославлении жизни чрез страдания аналоrично Ha
шему отношению к естественной оrpаниченности.
Страдание есть выражение уничиженности: кто страдает, тот
опытно узнает не мощь своей природы, получает истинное понятие о
своем ничтожестве, а вместе о моryществе и блаrocти Божией. В той
степени, в какой важно смирение, и злострадания имеют объектив
ное значение. Собственно в нравственном отношении злострадания
не MOryT быть названы полезными для человека. Болезни и бедность
не Bcerдa способствуют крепости воли н ее свободе от оков тела.
«Удивления достойны, пишет Климент Александрийский, cтo
ики С своим учением, что телесные недуrи нисколько не влияют на
душу, и болезни не располаrают ее к порокам, а здоровье к доброде
тели... Если человек не выработал в себе душевной твердости, KOТO
рая моrла бы ero поддерживать; если он еще не воспитал в себе тoro
великодушия, которое ставит себя выше иесчастия, то, не в силах
будучи сопротивляться приражению несчастия, он дезертирует из
под знамен)). «От нищеты телесной (разумеется, недобровольной)
иноrда, по словам митр. Моск. Филарета, не менее бедствует
3 Ср. Искушения БОlОчеловеlC(J. М. 1892, rл. 1.
Uель и СМЫСЛ жизни
177
душа, как и тело». Вместе с этим падает обычное понимание педаro
nIческоro значения страданий. Ценный плод злостраданий, остаю
щийся и за вычетом вреда от них для ecтecтBeHHoro совершенствова
вия, в ТОМ, ЧТО они разрушают самодовольство. «Человек, по
словам св. Ирине я Лионскоro, предан своей немощи, чтобы он,
превознесmись, не уклонился от истины. Сила, совершается в HeMO
ЩИ, делая лучшим тoro, кто чрез свою немощь познает силу Божию.
Ибо каким образом человек узнал бы, ЧТО он слаб и по природе смер--
тен, Боr же бессмертен и моryществен, если бы опытоM не познал то
и дpyroe? Познать свою немощь посредством терпения не есть зло;
напротив, хорошо не заблуждаться относительно своей немощи. Ис
pьrrание тoro и друroro дает ему истинное познание о Боre и челове
ке и умножает ero любовь к Боry. А rдe умножается любовь, там
большая слава совершается силою Божиею для любящих Ero».
11
Но подобно тому, как природная оrраниченность допускает степе
ни в достижении смысла жизни в зависимости от отношения чело--
века к своему природному ничтожеству, так и терпение скорбей,
придавая смысл жизни всякоro rpexoBHoro человека, имеет те же
степени, также в зависимости от отношения человека к своим зло
страданиям. С этой точки зрения прежде Bcero нужно установить
различие между бессознательным уничижением и сознательным
терпением скорбей. В той именно мере, в какой значение в дости
жении релиmозных целей человеческой жизни принадлежит co
знанию или настроению человека, важно, чтобы человек сознавал
свое уничижение: «Это еще не добродетель, пишет св. Ефрем
Сириянин, быть обесчещенным и не чувствовать cero; напротив
1'01'0, вот добродетель сознавать сие и презирать ради блаroче
СТия». Но и сознание страданий должно быть определенноro Ha
правления. С точки зрения релиrиозных целей жизни важно, что
бы человек терпел скорби, не думая, что они посылаются ему сле
пою судьбою, случаем, rpoзным божеством по ненависти к людям,
но сознавая свою виновность, относя злострадания к правде Бо
Жией (в противоположность самооправданию), с боrocыновним ca
мосознанием (Евр. ХН, S 9). В связи с сознанием стоит свобода
Deренесения скорбей. Даже по отношению к тем страданиям, KOТO
РЫе постиrают человека независимо от ero воли, возможно свобод
ное отношение свобода терпения. Первая ступень свободноro
терпения скорбей есть та, что мы постиrающее нас от Боrа наказа
ВНе переносим с терпением, как заслуженное нами, как справедли
вое. Перенося с терпением наказание от Бот, мы восстановляем в
себе правду Божию, побеждаем rpex, побеждаем жизнью смерть. В
Михаил Тареев
178
этом случае наказание достиraет полной цели. Терпением скорбей,
как справедливо посылаемых Боroм, терпением их во имя Бо
жие, человек OТBepraeт rpex и снова делает свою жизнь орудием
Откровения божественной славы. Следующая, высшая, ступень
терпения скорбей есть та, что человек по любви к Боry терпит 3лО
страдания несправедливые. Свобода терпения этих скорбей есть
свобода доброro дела, доброй жизни. Нет несправедливых cтpaдa
ний, которые не были бы страданиями за доброе дело; само доброе
дело необходимо сопряжено с страданиями. Такая связь между дo
брою жизнью и страданиями не есть только фактическая, но необ
ходимая: только те из добродетелей и суть истинные добродетели,
которые сопровождаются для добродетельноro человека страдания
ми и, как следствие этоro, несправедливое страдание составляет
почетный дoлr для праведника, возводя ero на высшую ступень pe
лиrиозноro делания. Эта связь установлена в божественном опре
делении, которым наложены на человека страдания за rpex.
Давая rpexoBHoMY человеку возможность жить, скорби вместе с
тем придают 3лу объективную осязательность: страдание есть объ
ективная сторона зла, та сторона, с которой 3лО человеческоro
сердца обращено к друrим людям, скорби составляют форму, в
которой 3лО одноro человека действует на друrих людей, доступно
или существует для них. Поэтому страдание есть неизбежное по
средство, чрез которое мы можем вообще отвечать на 3лО нашсro
ближнеro и, в частности, вести борьбу со 3лОМ. Доброе дело, чтобы
служить не только личному совершенствованию человека, но и pe
лиrиозно объективным целям земной жизни, именно прославле
нию этой жизни, должно достиrнуть rлубины страданий, облечься
в одеяние скорби. Несправедливое страдание, или страдание чело
века «не за друroe что, как за то, что он праведен», по выражению
св. Иоанна Златоустоro, имеет объективное значение в том, что оно
служит прославлению rреховной жизни Л , побеждает 3лО.
Источник несправедливых страданий злые люди. Каждое
зло, совершаемое человеком тайно или явно, порождает страдание
для ближ.неro. Зло то непосредственно причиняет ближнему cтpa
дания, напр. оскорбление чести, лишение имущества, то посредст
венно, в силу общественных связей одноro лица с друrими, спра
ведливо уподобляемых орrаническим, KaK ТO наследственность,
влияние идей на расстоянии времени и пространства. Нет TaKoro
зла в нашем сердце, которое не приносило бы страдания ближнему.
Эти страдания или вызывают проклятие или переносятся с любо
вью и терпением. В последнем случае блаroдушное терпение и сми
рение страдальца суть явление божественной жизни в сфере зла,
победа над ним добра, победа жизни над смертью. Незаслуженное
Uель и смысл ЖИЗIIИ
179
страдание, перенесенное с терпением и любовью, ВО имя Божие, за
rлаждает зло, которым оно произведено: в этом смысл несправед
ливых страданий. Такое значение страданий праведника с исклю
чительною ясностью изображено у пр. Исаии (rл. LIII) 4.
11I
Допуская злу существовать В форме злостраданий и желая, чтобы
они были побеждены настроением блаroдушноro терпения, Боr тем
самым желает несправедливых страданий. ПО словам ап. Павла,
«1'0 yroдно Боry, если кто, помышляя о Боre, переносит скорби,
страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, Korдa
вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это
yroднo Боry. Ибо вы к тому призваны' потому что и Христос no
страдал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Ero. (1
Петр. 11, 19 21; также IV, 12 16).
И собственное настроение праведника, ero любовь к добру и
ближнему, делает для Hero потребностью страдание за добро. По
степени духовноro возрастания человека, ero субъективные произ
вольные злострадания, которые сопровождают жизнь по закону
мира, уменьшаются, но увеличиваются ero объективные cтpaдa
ния, причиняемые отвне, злыми людьми. «Коrда, пишет св. Иса
ах Сириянин, умножилась в человеке блаrocть Божия, тorдa по
желанию праведности MHOro причин находит он в душе своей, по
которым ради страха Божия должно терпеть ему скорби. Только
при оскудении блаroдати В человеке значение скорбей кажется ему
В противоположном виде».
Вообще, изложенное воззрение на страдания праведников есть
cтporo праВOCJIавно аскетическое. Вот немноrие из относящихся
сюда аскетических изречений. «Наши обетования сокрыты в CKOp
бях, страданиях, терпении и вере, в них сокрыта и самая наша He
бесная слава. Мы должны восходить к славе чрез бесчестие.
Души, преисполненные небесной сладости, но еще не искушенные
различными напастями, нисколько не возвысились из СОСТОЯНИЯ И
разума детских и еще неспособны к царствию Божию. Не думай,
что можно стяжать добродетель без скорби. Отверrиув страдания и
бесчестие, не думай принести покаяние при посредстве друrих дo
бродетелей: тщеславие и настроение сердца, чуждое сокрушения
ДУха, умеют служить rpexy и делами правды. Наша едииственная
обязанность веровать правде Божией и знать, что все постиrающее
4 Желающему оrpаничить Ис. иlI применением лишь к лицу rocnoAa Иисуса
ХРиста следует иметь в виду Кол. 1, 24.
Миханл Тареев
180
нас скорбное, против воли нашей, постиrает ИЛИ по любви, ИЛИ за
rpexoBHocTb, что по этой причине мы обязаны переносить искуше
ния с терпением, не отражая их противодействием им, чтобы не при
ложить этим HOBOro rpexa к rpexaM нашим. Коrда невольную
скорбь терпишь как вольную, тorдa заключай по сему, что пришел
ты в меру мужа доблестноro и смиренноro. Невозможно прибли
зиться к Боry без скорби, без нее и праведность человеческая не co
храняется неизменною. К то уходит от скорбей, тот разлучается,
несомненно, и с добродетелью. И добродетелью не почитается та,
совершение которой не сопровождается трудностью дела. Всякая co
вершенная добродетель именуется крестом. Малая скорбь ради Боrа
лучше великоro дела, совершаемоro без скорби. Признаком при
ближения TBoero ко rpaдy Божию да будет для тебя следущее: cpeтa
ют тебя сильные искушения; и чем более приближаешься и преспе
ваешь, тем более предстоящие тебе искушения умножаются. Кто
молит Боrа и желает, чтобы в руках ero были чудеса и силы, тот OKa
зывается хвастливым и немощным в своей совести. Истинные пра
ведники не только не вожделевают cero, но и отказываются, коrда
дается им то; и не только пред очами людей, но и втайне сами для ce
бя не желают cero»... Подобными наставлениями переполнены TBO
рения аскетические.
IV
Закончим рассуждения о несправедливых страданиях замечанием
относительно культа страданий. Сектантское изуверство, фатали
стическая покорность случаю, психопатическая жажда cтpaдa
ний все это искажение истины, а не самая истина; это то же, что
суеверие по сравнению с верою, это друrая крайность, противопо
ложная крайности вавилонскоro культа наслаждений. Но крайно
сти сходятся: и тот и друroй культ зиждется на себялюбии. Даже в
святейшую область самоуничижения вкрадывается льстивая rop
дость и произвол, которым человек определяет вид и меру своих
страданий. Как не при помнить наставлений св. отца: «Bcerдa cтa
райся, чтобы стрела твоя попадала в самую цель; смотри, чтобы не
залететь тебе далее заповеди великоro Христа, остереrайся и не
вполне исполнить заповедь; в обоих случаях цель не достиrиута».
В предшествующих рассуждениях даны твердые основания для
различения страданий во имя Божие от страданий произвольных и
бессмысленных. Страдания во имя Божие суть те, которые способ
ствуют жизни, а не сокращают жизнь. Отречение от стремления к
личному счастью и личному обладанию абсолютным совершенст
вом служит основою для полноты естественной жизни и ее беспре
пятственноro развития; самое пожертвование жизнью требуется от
Uель и СМblСЛ ЖИЗНИ
181
христианина во имя жизни ближних. Этим отверraется фанатиче
ское изуверство, сокращение жизни и убийство.
Свобода христианскOI'О терпения скорбей есть свобода доброro
дела. Этим отверraется психопатическая жажда страданий ради ca
мыx страданий.
Указанными пунктами отверraется также католическое учение
о спасительности страданий за пределом этой жизни (в чистилище)
в о замене добрых дел страданиями.
Затем, терпение скорбей во имя Божне основывается на вере в
то, что скорби постиrают нас по воле Божией, но причиняются они
злыии людьми. Этим отверrается фаталистическая покорность
случаю и природным бедствиям.
Наконец, терпение скорбей совершенно противоположно при
чинению страданий. Напротив, та же самая любовь, по которой мы
терпим от ближнеro зло, требует, чтобы сами мы несли ближнему
вместе с добром счастье.
Из сказанноro следует, ЧТО, в частности, терпение скорбей не
противоречит полноте ecтecтBeHHoro развития: противление ecтe
ственному развитию есть проявление тoro же бессмысленноro
культа страданий. Значение ecтeCТBeHHoro развития и составит
предмет следующей rлавы.
fЛЛВА СЕДЬМАЯ. Естественное развитие культура и ЦИВИJlи
:UЩИЯ; Л.Н. Толстой и В,С. Соловьев
1
По--видимому, весьма затруднительно указать значение ecтecтBeH
*01'0 развития по смыслу названной цели человеческой жизни.
По крайней мере, Л.Н.Толстой во имя идеалов христианской
жизни не признает за естественным развитием значения. «Необхо
димое развитие человека, пишет он, есть не только не cpeдcт
во для достижения TOro идеала rармонии, который мы носим в себе,
но.есть препятствие, положенное Творцом, к достижению высшеro
идеала rармонии. В этом то необходимом законе движения вперед
заКJIючается смысл тoro плода дерева познания добра и зла, KOТO
рою вкусил наш прародитель. Здоровый ребенок родится на свет,
ВПОЛНе удовлетворяя тем требованиям безусловной raрмонии в oт
НОшении правды, красоты, добра, которые мы носим в себе. Чело
аек родится совершенным, есть великое слово, сказанное Руссо,
и. слово это, как камень, останется твердым 1t: истинным. Родив
D1Ись, человек представляет собою первоо6раз rармонии, правды,
красоты и добра. Идеал наш сзади, а не впереди». В позднейших co
Миха ил Тареев
182
чинениях Толстоro это воззрение составляет rлавную тему, с заме
ною понятия rармонии понятием разумной жизни, или разумноro
сознания, и с добавлением к требованию детской rармонии про
стоты некультурной деревни.
Защитником противоположноro воззрения на естественное раз
витие выступает В.С.Соловьев. В одной ИЗ своих журнальных cтa
тей он пишет: «Противники культуры, воображающие, что сущест
вование необразованных праведников доказывает что нибудь в
пользу их мнения, закрывают rлаза на то, что мы имеем здесь при
меры необразованности лишь весьма относительной. Но именно pe
шающее значение здесь имеет вопрос: моrли ли бы даже такие пра
ведники появиться в среде безусловно дикой?.. Отчеro историче
ский Будда проповедывал свое учение не полудиким арьям, дЛЯ KO
торых коровье масло было высшим блаroм, а жителям культурных
индийских rocударств? Отчеro Сам Боroчеловек Mor родиться толь
ко тоща, коrда настала полнота времен? Отчеro ОН явился лишь в
VIII веке пос.ле основания вечноro roрода, в пределах великоro рим
CKOro rocударства, среди культурноro населения rалилеи и Иеруса
лима?» В УII rлаве cBoero сочинения «Оправдание до6ра» он рассуж
дает на ту же тему. Как для существа абсолютноro немыслимо пре
успевать в добре и совершенстве, так для человека, наоборот, He
мыслимо получить совершенство одним разом, без процесса COBep
шенствования. Все историческое развитие и не только человече
ства, но и физическоro мира есть необходимый путь к совершен
ству. Минералы, растения, животные, природное человечество и
духовное человечество вот типичные формы бытия с точки зре
ния восходящеro процесса всемирноro совершенствования. Эта
мысль Соловьева о зависимости духовной жизни от историческоro
развития противоположна воззрению Толстоro и вполне доказывает
ero несостоятельность, но не противоречит ли эта мысль и нашему
воззрению на цель человеческой жизни?
11
Однако Толстой в статье «Релuzия и нравственность» ПOCJlедова
тельность релиrий, или релиrиозных отношений человека к миру:
1) первобытноro личноro, 2) языческоro общественноro и 3) хри
стианскоro или божескоro, которое основывается на сознании чело
веком cBoero материальноro ничтожества, ставит в зависимостЬ
от степеней развития; в первом отношении к миру находится ребе
нок, и находилось все человечество на первой языческой ступени
cBoero развития, второе отношение к миру устанавливается чело
веком на следующей ступени развития, и свойственно оно преиму
щественно возмужалым людям; в третьем отношении к миру чув
Uель и СМblСЛ.ЖИЗIIИ
183
ствует себя всякий старый человек, и в Hero вступает теперь все че
ловечество.
Как примирить такое значение степеней развития с тем воззре
нием, что развитие есть препятствие, положенное Творцом, к дo
crижению целей жизни?
С дрyroй стороны, и Соловьев в той же УН rлаве соч. «Oпpaвдa
ние добра» высказывает выше приведенное нами положение, что
между абсолютным и относительным совершенством разница не
степенная или количественная, а качественная и существенная, и
вывести первое из BТOporo лоrически невозможно. Общий закон ми
poBOro порядка тот, что высший тип существования не создается
предшествующим процессом, а только обусловливается им в своем
явлении. Этим не отрицается эволюция; ее нельзя отрицать, она
есть факт. Но эволюция низших типов бытия не может сама по себе
создавать высших, она лишь производит условия или дает COOТBeт
ствующую среду для проявления или откровения высшеro типа. Ta
ким образом, каждое появление HOBOro типа бытия есть в известном
смысле новое творение...
Нельзя сказать, что этою новою мыслью Соловьева отменяется
ero раньше приведенная мысль; но между ними следует признать
некоторый перерыв: лоrическоro перехода от одной к друroй не YKa
зано. Если историческим процессом обусловливается откровение
духовной жизни, но духовная жизнь не есть произведение историче
cкoro развития, то очевидно как то, что духовная жизнь не тождест
венна с естественным совершенством, так и ТО, что историческое
развитие не есть прямой путь к духовной жизни: не потому человек
собственно ПОДI'OТOвляется к принятию христианства, что он ecтecт
венно совершенствуется, что противоречило бы прямым свидетель
Ствам слова Божия. Единственно возможною связью между указан
RblМи мыслями служит защищаемое нами положение, что подroтoв
леНliOСТЬ человека к духовной жизни состоит в сознании человеком
cвoero природноro ничтожества, и вытекающее из этоro положения
предположение, что естественное развитие человека приводит ero к
этому сознанию и в этом именно имеет свой смысл. Препятствием
же для приближения к духовной жизни служит не развитие, а
стремление к личному обладанию абсолютным совершенством.
Действительность индивидуальноro и историческоro развития
оправдывает наше предположение.
III
Рассмотрим возрасты индивидуальной жизни. rосподь Иисус Хри
СТОС сказал о детях: «таковых есть царство небесное. (Мф. XIX,
13 15), а взрослых наставлял: «истинно roворю вам, если не обра
Михаил Тареев
184
титесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Итак,
кто умалится, как дитя, тот и больше в царстве небесном)) (Мф.
ХУIII, 3 4). Дети близки к царству небесному по своему caMoyмa
лению, по сознанию своей беспомощности. Взрослым предписыва
ется иметь то же самое внутренне настроение. Старость ecтecтвeH
но приводит к нему. Конечно, не Bcerдa (иначе внутреннее настро--
ение не бьrло бы свободным, и это имеет примеRение к возрастам
как индивидуальной жизни, так и исторической) не вcerдa cтa
рость переносится с блаroдушным терпением: quae plerisque senibus
sic odiosa est, ut onus se Aetna gravius dicant sustinere (Цицерон,
Cat., т. II)М. Однако она вынуждает человека признатьс51. в своей
беспомощности. И если мы сравним в этом отношении старость с
детством, то найдем, что такое самосознание в старости rлубже,
чем в детстве. Детство имеет впереди себ5l., а старость позади ce
бя юность и мужество, Korдa человек, полный чувством силы,
проявляет всю свою мощь и всецело обращен на внешнюю деgтель
ность. Старость предполаraет эти опыты силы, эти надежды и меч
ты, эту мощь и красоту надежды обманутые, мечты не осущест
вившиеся, мощь исчезнувшую и красоту обезобразившуюся, И
потому она вызывает rлубокое сознание человеческой немощи, KO
торое и составляет драroценный вклад старости в сокровищницу
человеческой души, несмотря на весь ущерб, которым она сопро
вождается в отношении к естественному совершенствованию.
Рассмотрим, в частности, развитие умственное, нравственное.
Ужели возможно сомневаться, что невежество самонадеянно, а
мудрость скромна? Сознание: «я знаю то, что ничеro не знаю», свой
ственно мудрецу, а не школьнику. Кто смотрит на успехи науки из
дали, кто сделал в ее области первые шаrи, кто пытает в ней свои
первые силы, тот исполнен к ней блаroroвения. Полузнание, полу
образование вредны в релиrиозном отношении так же, как и roрде
ливое стремление человека к совершенному rносису. А развитие
нравственное? «Как можно, пишет св. Макарий Великий; че
ловеку быть нищим духом, особенно Korдa сам в себе чувствует, что
он переменился, преуспел, дошел до ведения и разумения, KaKoro
прежде не имел? Пока человек не приобрел cero и не преуспел, он не
нищий духом, но высоко о себе думает. Коrда же приходит в сие pa
зу мени е и преуспеяние, тоrда сама блаroдать учит ero быть нищим
по духу, и хотя он праведник и Божий избранник, не почитать
себя за что либо, но при знавать душу свою малоценною и уничи
женною, как будто ничеro он не знает и не имеет, хотя и знает и име
ет». Так, пока человек не ступил на путь ecтecтBeHHoro совершенст
вования, пока он не ощутил в себе совершенства как собственноro
достоинства, от KOТOporo он может отречься или которое само yc
Uель и СМЫСЛ ЖИЗНИ
185
кользает от Hero, пока пред ним не открылась безrpaничная перс
пектива проrpесса, до тех пор он еще не знает меры своей при роды.
Естественное развитие или совершенствование есть форма челове
ческоro совершенства, Т.е. совершенства условноro, TBapHoro, и no
тому такое развитие дает человеку познание своей душевной оrpз
виченности.
Рассмотрим развитие историч-еское. Каждый народ имеет свою
старость. Мы хорошо знаем старость rpeKOB и римлян. О чем она сви
детельствует? Чем жили они в своей юности и мужестве и чем жили
в старости? Какие песни пели прежде и какие под старость? Самою
sркою полосою по последним страницам их истории проходит недо--
вольство жизнью, обращение к Востоку, неудержимое стремление к
небесному кратко сказать, сознание блудноro сына. В ЭТОм имен
но, а не в хороших военных путях, не в единстве rpeческоro языка и
римской администрации была подroтoвленность языческих народов
к принятию еванreльской проповеди. А как был подroтoвляем и под
roтoвлен еврейский народ? По изображению человеческой истории
у ап. Павла, люди вначале не прославили Боrа как Боra (Рим. 1, 21)
и потому лишены были славы Божией (111, 23). Боr предал язычни
ков в прихотях сердец их нечистоте, предал их постыдным страстям
(1, 24 26). Но избранному народу Божиему был дан закон. Для че
ro? Для достижения ли совершенства? Те, которые так смотрели на
закон и мнили себя законнически совершенными, те были враrз
ми Христа. Не для совершенства был дан евреям закон, не для оп
равдания пред Боroм, а ДЛЯ познания rpexa (111, 20). Посредством
заповеди rpex становится сознательным и потому крайне rpeшным
(УН; IV, 15). Язычники были преданы похотям, а евреи заключены
под иro закона ДЛЯ одной цели: для тoro, чтобы человек познал свою
немощь, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Боroм (1 Кор. 1,
29), чтобы хвалящийся хвалился о rосподе (1 Кор. 1, 31; 2 Кор. Х,
17), чтобы человек охотнее хвалился своими немощами, ибо сила
Божия совершается внемощи (2 Кор. ХII, 9). И вот, по исполнении
времен, коrда человечество с совершенною ясностью сознало свое
бессилие для всякоro доброro дела (Рим. УН, 24), тоrда Боr дал нам
жизнь во Христе Иисусе: нашею неправдою открылась правда Бо
жия, нашею неверностью возвысилась верность Божия к славе Бо
жией (Рим. Н 1, 5 7) , нам дана жизнь по милости (lУ, 16), дабы
обилие блаroдати тем БОльшую во мноrих произвело блаroдарность
во славу Божию (2 Кор. IV, 15). Korдa умножился rpex, стала пре
изобиловать блаroдать, дабы, как rpex царствовал к смерти, так и
бпаroдать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом
Христом, rосподом нашим (Рим. У, 20 21; 1 Кор. ХУ).
Михаил Тареев
186
Ч А С Т Ь П. Духовная жизнь
rЛАВЛ ПЕРВАЯ. Духовная жизнь. Иисус Христос. Покаяние
1
В человеке различается жизнь душевная и жизнь духовная, плоть и
дух, человек внешний и человек внутренний.
Жизнь душевная это лично человеческая жизнь, обнимаю
щая душевно телесные потребности и стремление к счастИlO и co
вершенствованию и преимущественно выражающаяся в том особом
направлении душевно телесной жизни, которое называется лич
ною жизнью. Характер личной жизни определяется сознанием: это
моя природа, мое достоинство, мое счастье, мое совершенство.
Личная жизнь тесно связана с внешнею оrраниченностью: моим
может быть только внешнее, видимое, оrраниченное. Поэтому дy
шевно личная жизнь в слове Божием называется внешним челове
ком, видимою жизнью. Впрочем, в исторической действительности
лично человеческая жизнь не дана в своей природной непосредст
венности, но известна в определенном направлении не только
как природное стремление к счастию и совершенствованию, но как
самолюбивое стремление к личному счастью и абсолютному COBep
шенству, как стремление к самодовольству и самоправедности. Так
жил весь мир до Христа, так живет все человечество вне христиан
ства. Посему душевная жизнь в священном Писании называется
мирскою. Личность, или самосознание, имеет великое релиrиозное
значение: силою свободноro самоопределения человек может oт
речься от себя и чрез то сделать свою жизнь орудием божественной
деятельности; но вместе с тем она заключает в себе момент YCBoe
/'
ния. Поэтому, хотя все от Боrа, однако душевно личная жизнь, не
освященная самоотречением, есть собственно жизнь человеческая
в противоположность жизни божественной, есть жизнь в отчуж
дении от жизни Божией (Ефес. IV, 18). В этом своем значении дy
шевно телесная жизнь называется в слове Божием плотью. Таким
образом, душевная, иначе мирская, плотская, жизнь характеризу
ется в общих чертах похотливостью на зло и самоправедностью.
Все, что в мире, по словам апостола, похоть tUIOmu, похоть
очей и zордостьжитейсlCОЯ (1 Иоан. 11,16).
Душевная жизнь в Священном Писании называется призрач
ною, скоропреходящею, только видимою, кажущеюся и даже пря
мой смертью. И это не только потому, что она ведет к смерти и
оканчивается смертью, но и потому, что она по существу, по OCHOB
ному характеру своему, есть жизнь призрачная. Послушайте,
пишет апостол, вы, zоворящие: сеzодня, или завтра oтпpaвиM
Uель и СМblСЛ жизни
187
ся в тaKoй тo zopoд, и проживем там один zoд и будем mopzoвamb
и получать прибblЛЬ, вы, которые не знаете, что случится за
втра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на мШ/.ое вpe
мя, а потом исчезающий (Иак. IV, 13, 14). Помышления п.лот
ские, пишет друroй апостол, суть смерть, а помышления ду.-
ховные жизнь и мир: потому что п.лотские помышления суть
вражда против Боzа; ибо закону Божию не покоряются,. да и не
Mozym (Римл. VIII, 6, 7). Все, что в мире, похоть п.лоти, похоть
очей и zopдocmb житейская, но мир проходит (ср. 1 Кор. УII, 31),
проходит и похоть ezo, а исполняющий волю Божию пребы.вает
во век (1 Иоан. 11, 16, 17). Однажды один из учеииков rоспода
Иисуса Христа сказал Ему: rосподи! ПОЗволь мне прежде пойти и
похоронить отца. Moero. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и пpe
доставь мертвы..м. nozpe6amb своих мертвецов (Мф. УIII, 21, 22).
11
Кроме жизни душевной, плотской, есть в нас жизнь духовная. Она
прежде Bcero и вообще есть царствование Божие внутрн нас, она
состоит в том, что воля Божия исполняется людьми, как на небе aH
reлами. Более существенно она определяется, с отрицательной cтo
роны как отречение человека от caMOro себя, от своей личности, от
себялюбивоro стремления к личному счастью и абсолютному COBep
шенству, как невозлюбление им души своей даже до смерти (Апок.
ХII, 11), а с положительной, как откровение в человеке жизни
божественной. Подобно тому, как иноrда человек ненавидит свою
внешность, так он может ненавидеть все свое, включая сюда свой
ум, свое сердце, свою волю, ненавидеть caMOro себя. Конечно, в
известном смысле никто никоrда не имел ненависти к своей плоти,
но питает и rpeeT ее (Ефес. У, 29): при родное стремление к счастью
и совершенствованию в человеке неискоренимо. Но он может пода
вить в себе самолюбивое стремление к счастью и абсолютному co
вершенству, так чтобы, между прочим, и попечение о плоти не пре
вращалось в похоти (Римл. XIII, 14). Есть различие между любо
вью матери к своему красивому и умному ребенку, который cocтaB
ляет ее roрдость, и любовью матери к ребенку безобразному и боль
ному: в последнем случае любовь есть жалость, но не самолюбивое
Пристрастие... Возненавидеть душу свою это не значит просто
питать отвращение к жизни, но это значит не дорожить своею жиз
вью (Деян. ХХ, 24), признавая однако за нею значение как за opy
дием божественной деятельности, не дорожить своим счастьем и
своим достоинством; это не есть просто ненависть к душе (жизни)
своей, но это есть ненависть к душе своей в мире сем (Иоан. ХII,
25). ЕсJШ кто, roворил rосподь Иисус Христос, приходит ко
Михаил Тареев
188
Мне, и не возненавидит отЦа своеzо, и матери, и жены, и детей, и
братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может
быть Моим учеником... Всякий из вас, кто не отрешится от вce
zo, что имеет, не может быть Моим учеником (Лук. XIV, 26, 33).
Эта свободная душевно личная смерть приносит удивительный
плод жизнь. Образ TaKoro возрождения смерть всякоro плодо--
носящеro зерна. Истинно, истинно zоворю вам, сказал Спаси
тель, есJШ пшеничное зерно, падши в зе.AUl.Ю, не умрет, то oc
танется одно; а еCJШ умрет, то принесет MHOZO пJWдa. Л ю6ящий
душу свою nozy6um ее; а ненавидящий душу свою в мире сем, coxpa
нит ее в жизнь вечную (Иоан. ХН, 24, 25); кто станет сбереzать
душу свою, тот nozy6um ее; а кто nozy6um ее (ради Меня и eвaH
reлия), тот оживит ее (Лук. ХУН, 33 и пар.). Жизнь человече
ская есть божественный дар, который обращается в ничто, если че
ловек хочет воспользоваться ею для себя, но приобретает великое
значение, если он возвращает ее Боry. Та же самая человеческая
жизнь становится иною жизнью; из жизни по плоти нарождается
жизнь по духу, из человека, ходящеro своими путями, нарождается
Божий человек (l Тим. HI, 17).
Однако духовная жизнь не покрывается смертью лично челове
ческою и не из нее возникает всецело; душевно личная смерть есть
только свободное условие нарождения духовной жизни, а ее дейст
вительный источник в Боre, она есть царствие Бож.ие, или небес
ное, она есть жизнь божественная. Царством Божиим был в дpeBHO
сти еврейский народ, избранныЙ из всех народов для тoro, чтобы
быть ему народом Божиим: rocnoдb царствооШ/. над Израилем
(Исх. ХУ, 16 18; Суд. УIII, 22 23). Это было внешним цapcтBO
ванием rоспода, выражением ero был внешний ветхозаветный за
кон, исполнение KOТOporo давало еврею чистоту телесную и служи
ло ручательством за ero принадлежность к целому народу, но не дa
вало чиCТOТhl душевной. Korдa евреи избрали себе царя по подобию
друrих народов, они тем самым отверrли rоспода, чтобы Он не цap
ствовал над ними (1 Цар. VIII, 4 8). Таким царем по подобию
языческих царей был Саул. Впрочем, в царствование Давида, при
знававшеro себя носителем власти rоспода, Боr милостиво OТHO
сился К еврейскому царю и придал этому земному царству высокое
значение символа rpядущеro царствования семени Давидова
Сына Божия (2 Цар. УН, 12 13, 16). Korдa с разрушением царств
израильскоro и иудейскоro прекратилось и такое посредственное
царствование Божие над евреями, тorдa через пророков и яснее и
полнее было предсказано, под символом восстановленноro престо
ла Давидова, rpядущее царствоваFие семени Давидова как Божие
царствование духовное, внутреннее (Мих. IV, 7 8): «и дам вам,
предрекал rосподь, сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму
Uель и СМЫСЛ жизни
189
из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вло
жу внутрь вас дух Мой, и сделаю то, что вы будете ХОДИТЬ в запове
дях Моих, и уставы Мои будете соблюдать и выполнять. (Иез.
XXXVI, 26, 27; Иол. 11, 28 32). Эти слова вложу внутрь вас дух
Мoii напоминают нам первое сотворение человека Боroм: «и создал
fосподь Боr человека из праха земноro, и вдунул в лице ero дыxa
ИJlе жизни, и стал человек душою живоIO» (Быт. 11, 7). ?т9 пва
р...QPческих акта. 1'0 первобытное ВlU'новение жи и вы1I'Jlи ' lоo 'lе
ловека из внешней природы и САелало JIY!IIою живою mевная
жизнь), а это ч ёйmее излияние &!а БожlUl !, е"р Д Й
(Иол. 11, 28 32) выделяет царство Божие из царств человеческих
(Дан. УII) и создает внутри человека духовную жизнь. Как пол
учивший от Боrа дыхание жизни, человек есть образ Божий; восп
ринимая в себя дух Божий, он становится по подобию Божию. .Все
мы люди по образу Божию есьмы; быть же по подобию Божию есть
принадлежность одних тех, которые по великой любви свободу
свою поработили Боry. Ибо Korдa мы не бываем своими самим себе,
отверrаемся себя, тorдa бываем подобны Тому, Кто по любви Своей
примирил нас с Собою; чеro никто не может достиmуть, если не
убедить души своей не увлекаться прелестями жизни самодоволь
НОЙ И самоуroдливой» (Блаж. Диадох) . Духовный человек есть HO
вая Божия тварь (2 Кор. У, 17; fал. VI, 15), новый человек (Еф. 11,
15; IV, 23; Кол. Ш, 10); он рождается свыше (Иоан. Ш, 3) от Боrа,
подобно как душевный человек рождается от крови, от похоти пло
ти (Иоан.I, 13).
Духовная жизнь это не сам человек, который roворит о себе:
«это я; это мое»; нет, духо внаЯ )К}fЗНЬ есть божественная жизнь в
человеке. Она нарождается в нем, подобно как в матери нарожда
ется жизнь ребенка. Как мать чувствует в себе нарождение новой
жизни, но не знает, как она зародилас:ь и как растет, так бывает
духовное рождение человека. Или: дух дышит, rде хочет, и roлос
ero слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бы
вает со всяким рожденным от Духа (Иоан. 111, 8). Внутреннее цap
ствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю; и
спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает
он. Различие между естественным материнством и духовным рож
дением то, что нарождающаяся в матери жизнь, созревая, отделя
ется от нее, а народившийся в человеке дух становится ero жизнью,
так что он живет духом (fал. У, 25), живет божественною жиз
вью. Зерно, пустив росток, само умирает, а человек, умерши для
лично душевной жизни, обретает действительную жизнь в жизни
божественной, которая в нем. Поэтому царство небесное подобно
сокровищу, скрытому в поле, которое, нашедши, человек утаил, и
от радости о нем идет, и продает все, что имеет, и покупает поле то.
Михаил Тареев
190
Духовно возрожденный человек подобен дереву, к которому, под
резав ето, сделали прививок, так что растет этот последний на cтa
ром дереве. Он как бы rлиняный сосуд, в который положено COKpo
вище (2 Кор. IV, 7).
Отрекаясь от себя, человек в Боre приобретает ДЛЯ себя действи
тельную жизнь. Боr есть дух (Иоан. IV, 24), и рожденный от Hero
есть дух, как и рожденный от плоти есть плоть (Иоан. 111, 5, 6). Дух
есть дух, а дух жизнь (Иоан. VI, 63), истинная вечная жизнь в
противоположность временной призрачной. Дух есть жизнь, пото
му что он истина и свобода. Посему рожденный от духа имеет
жизнь. Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в
дух от духа пожнет жизнь вечную (rал. VI, 8). Духовная божест
венная жизнь, будучи противоположна всему, что человек может
назвать своим, что он может видеть, осязать, отделить от друrих,
как свою собственность, и предполаrая смерть лично душевную,
есть жизнь невидимая, внутренняя. Жить по духу это значит
смотреть не на видимое, а на невидимое, ибо видимое временно, а
невидимое вечно, это значит ходить не видением, а верою (2
Кор. IV, 16 18; У, 7). Мир не может принять дух истины, потому
что не видит ero (Иоан. XIV, 17).
11I
Духовную божественную жизнь мы получили чрез посредство roc
пода Иисуса Христа (1 Иоан. IV, 9).
Какое дело совершил rосподь Иисус Христос для людей? На
этот вопрос дают MHOro разнообразных ответов отвлеченных,
схоластических, запутанных... Результатов дела Иисуса Христа,
Сына Божия, нужно искать в действительности нашей релиrиозной
жизни. Мы, христиане, живем духом (rал. У, 25). Духовная жизнь
составляет наш внутренний опыт. Откуда же в нас эта духовная
жизнь? От Иисуса Христа. Вот истинное дело нашеro Спасителя.
Он есть начальник нашей духовной жизни (Деян. 111, 15), Он есть
наша жизнь (Кол. 111, 4). Как наша душевно телесная жизнь ведет
свое начало от Адама, так наша духовная жизнь ведет свое начало
от rоспода Иисуса Христа. ЫЙ ч еловек Адам стал душою жи
вущею (Быт. 11, 7); а последний Адам есть цух ЖИВОТВОQЯЦШ-Й:n..lI>
вый человек из земли перстны й;"В торой человек rосподь с нeб.i
Каков перс rный, Idll.utsы и lre"pёТiibIe ; и каков неО&НЬiИ, таковы и
небесные (1 Кор. ХУ, 45 48). Наша духовная жизнь это жиз1:l!> в
насХр истз (rал. 11, 19 26), в котороro мыблекли . . Боr
обильно излил на нас Духа Святоro чрез Иисуса Христа (Тим. 111,
6), Сына CBoero, ибо это дух сына, который в нас становится духом
Uель и СМЫСЛ жизни
191
усыновления и которым мы взываем: Анва, Отче! (rал. IV, 6; Римл.
УIII,15).
rосподь Иисус Христос дал людям вечную жизнь, потому что
ОН Сам был от высших, а не от мира cero (Иоан. VIII, 23): ОН был
Сын Божий, в Нем явилась жизнь, которая была у Отца (1 Иоан.
1,2; Иоан. XIV, 6; 2 Тим. 1,10). Но жизнь, которая была у Отца, во
Христе открылась миру не в форме божественной (Ёv #op fJeoV) ,
а в форме человеческой (tv#oprpi oVA.ov). Откровение в Нем бо.-
жественной жизни было делом Ero снисхождения (Фил. 11, 5 9).
чтобы проявить божественный дух в человеческой жизни, Ему
надлежало Самому пережить божественную жизнь в условиях че
ловеческоro существования; чтобы проявить в людях дух и сделать
их сынами Божиими, Ему надлежало принять на Себя их плоть,
подверженную страданиям (Евр. 11, 10 СЛ.); чтобы породить в них
божественную любовь, Он должен был возлюбить их человеческою
любовью с дружеским самопожертвованием (Иоан. XIII, 34; ХУ,
12 14); чтобы сделать их верующими, Ему Самому надлежало
быть начальником и совершителем веры (Евр. ХН, 2); чтобы дapo
вать им надежду упования, Ему, хотя Он был сын, следовало cтpa
даниями навыкнуть послушанию и быть услышану за блаroroвение
(Евр. У, 7, 8).
В противоположность Адаму, который пожелал самовольно
стать боroм (Быт. 111, 5), rосподь Иисус Христос вместо преДJIежав
шей Ему радости, претерпел крест, пренебреrmи посрамление
(Евр. ХН, 2); Он, будучи в образе Божием, не отнесся своекорыстно
к Своей божественной славе, но уничижил Себя CaMoro, приняв
образ раба, сделавшись подобным человекам; и по виду став как че
ловек, Он смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти
крестной (Фил. 11, 6 8). Он не искал CBoero, Своей славы, но ис
кал славы Божией (Иоан. VIII, 50); Он с боrocыновнею покорно
стью исполнил всю правду Божию о человеке (Мф. 111, 15). В Нем
было именно то настроение, иначе те чувствования (rpp6vrJatf ), KO
торых желает Боr от человека. Он исполн.lJJI назначение человека.
На вопрос, достиmута ли в действительности цель, назначенная
Боroм человеку, мы, христиане, с полною уверенностью отвечаем:
достиmута в rосподе Иисусе Христе, Сыне Божием. Вся м ровая
ЖИЗ,!!> , вся человеческая истnрия име СЛl П . ИJ1l!а
з емле rосподь ИИ$ XJ1ш::rgc. Он смысл мира и истории. Так как
в Ero лице человек исполнил то, что от Hero требовалось правдою
Божиею, то Боr П Q.евознес Ем, и пал Ему имя выше в.сЯ!.<;щ'().имени,
дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных,
земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что rосподь
Иисус Христос в славу Боrа Отца (Фил. 11, 9 11), Боr дал чрез He
Михаил Тареев
192
ro всем людям Свою вечную жизнь. Ибо как Отец имеет жизнь в ca
мом себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе (Иоан. У, 25,
26), дал Ему власть над всякою плотью, да всему, что дал Ему, даст
Он жизнь вечную (ХУII, 2). Ибо если преступлением одноro, nep
BOro Адама, подверrались смерти мноrие, то тем более 6лаroдать
Божия и дар по блаroдати одноro человека, Иисуса Христа, преиз
быточествуют для мноrих. Если преступлением одноro смерть цap
ствовала посредством одноro, то тем более приемлющие обилие
блаroдати и дар праведности будут царствовать в жизни посредст
вом единоro Иисуса Христа (Римл. У, 15, 17).
Цель мировой и человеческой жизни исполнена rосподом
Иисусом Христом. Чтобы жизнь каж:доro из нас имела смыл,, ее
нужно приобщить Христовой жизни. Нам нужно усвоить жизнь
Христа, Ero дух. «В вас, пишет апостол, должны быть те же
чувствования, какия и во Христе Иисусе. (Фил. 11,5). Чтобы иметь
истинную жизнь, нам нужно иметь в себе Сына (1 Иоан. У, 12),
дать в себе Ему место, чтобы Он жил в нас (rал. 11, 19 21).
IV
Нарождение духовной жизни в человеке совершается чрез креще
ние духом, которое символизируется крещением водою.
В области сознания нарождение духовной жизни начинается
покаянием и верою. ПОICaii.тесь; ибо приб.л.uзuлocь царство He6ec
ное (Мф. III, 2), проповедовал Иоанн Креститель. Исполнuл.ось
время, и приб.лuзuлocь царствие Божие; пОlCайтесь, и веруйте в
Еванzелuе (Мр. 1, 15): так начал проповедовать rосподь Иисус
Христос (ср. Мф. IY, 17). Призывом к покаянию начали свою npo
поведь и апостолы (Деян. П, 38),
( " ',."
Покаяние </JетavОЕШ ), как покаяние в жизнь </Jeтavola ЕИ ,",Шl/V,
Деян, XI, 18), в отличие от Иак. У, 16 (признавайтесь друr перед
друroм в проступках), как начало духовной жизни, есть полная пе
ремена в человеке мыслей или чувствований, BHyTpeHHero Hacтpoe
ния (rppOvr]atr), так что человек становится друrим. Это перемена
стремления к самодовольству и самоправедности на сознание CBoe
ro материальноro ничтожества. К сознанию CBoero материальноro
ничтожества, своей беспомощности, тленности и ничтожности Bce
ro мирскоro человек может прийти сам по себе, может быть доведен
страданиями и неудачами своей мирской, лично человеческой
жизни. Но это сознание само по себе совершенно пусто и ведет или
к отчаянию, или к нирване, в основе которой то же отчаяние. Это
сознание обращается в плодоносящую смерть, Korдa оно становится
отречением от себя ради жизни для Боrа (Римл. YI, 11; XIY, 8; 2
Кор. 5, 15; 1 Пет. IY, 2), Korдa оно соединяется с верою в еванreлие,
Uель и СМЫСЛ ЖИЗНИ
193
в наступление царствия Божкя: uспо.л.нUJlOCЬ время, и прu6.л.изu
ЛОСЬ царствие Божке; покайтесь и веруйте в Еванreлие)) (Мр. 1,15).
поэтому лишь предтеча Христа предварительно и Сам Христос
подлинно моrли проповедовать покаяние в жизнь.
Проповедь Иоанна Крестителя о покаянни была, по справедли
вому замечанию одноro из позднейших боrocловов, комментарием
на Римл.III, 20: «делами закона не оправдается пред Боroм ННKa
кая ПJIоть; ибо законом познается rpeX)). Ветхозаветный закон был
дан евреям для тoro, чтобы породить в них сознание своей rpeXOB
ности, CBoero HpaBCТBeHHoro бессилия. Между тем евреи, за искл
чением небольшоro «остатк3)), во всем своем объеме, а преимуще
crвeHHo в тех частях, которые сами себя считали высшими, видели
в ветхозаветном союзе с Боroм основу cвoero достоинства, а в ис
пмнении закона находили источник своей самоправедности. вот
на эту то национальную roрдость и были направлены обличения
Иоанна Крестителя. Он ясно и, что особенно важно, с указанием на
приблизившееся царствие небесное, roворил то, что символически
выражал ветхозаветный закон. Проповедь Иисуса Христа о покая
нии стоит в связи со всем Ero учением о царствии небесном, о цap
crвии KpoтKOro Сына человеческоro, и особенно уясняется первыми
так называемыми заповедями блаженства: призывая к покаянию,
Он призывал к нищете духовной, ПJIачу, кротости и пр. Ero пропо
ведь о покаянии сводится к Ero наставлению: «истинно roворю вам,
если не обратитесь, и не будете как дети, не войдете в царство He
бесное)) (Мф. ХУIII, 3).
Покаяние заключает в себе сознание полной бессмысленности
JlИЧНой жизни, полноro бессилия придать своей жизни абсолютное
значение личными усилиями, крушение всех мирских идеалов,
кратко сказать, оно есть ощущение roлода в стране мира и ycтpeM
пение души к Боry как единствеиному истинному блаry. Человек
приходит в себя и roворит: сколько наемников у отца Moero избыто
чествуют хлебом, а я умираю от roлода! Встану, пойду к отцу Moe
му И скажу ему: отче! я соrрешил против неба и пред тобою, и уже
!:сдостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников
твоих...
rЛАВл ВТОРАЯ. Молитва. Пост. Христа ради юродство
1
Духовная жизнь есть наслаждение Божие в человеке. это наслаж
Аевие нуждается в соответствующем питании и надлежащем YK
))смени и особенно в начале, коrда оно бывает нежно и леrко под
Михаил Тареев
194
вержено действию противных влияний. Таким питанием и укреп
лением сЛужат молитва, пост и Христа ради юродство.
Ч то для растения свет и воздух, то молитва для духовной жизни.
Молитва это мысленное общение человека с Боroм, «беседа ума
к Боry, по словам препод. Нила Синайскоro, восхождение ума
к Боry)). С точки зрения истинной цели человеческой жизни как oт
кровения славы Божией в уничижении, последнею ступенью в до--
стижении человеком CBoero назначения служит боrooбщение. Дей
ствительное явление в человеке божественной духовной жизни
это и есть боrooбщение. Человек предназначен к общению с Боroм
истинному, к тому, чтобы стать причастником божескоro ecтecт
ва (2 Пет. 1, 4), быть своим Боry (Ефес. 11, 19), быть духовно и Te
лесно жилищем Боry (Ефес. 11, 22; 1 Кор. YI, 19). rосподь Иисус
Христос пред отшествием Своим на небо молился Отцу о верующих
в Hero так: да будут все едино: KaJC Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе,
так и они да будут в Нас едино (Иоан. ХУII, 21) и далее. это боro
общение имеет различные степени, но во всяком случае, чтобы
быть действительным и истинным, оно предварительно должно
быть мысленным. Это и есть молитва. «Молитва настраивает нас на
собеседование с Боroм и долroвременным навыком вводит с Ним в
содружество» (преп. Нил Синайский).
Молитва есть существенное выражение тoro, что называется pe
лиrией и что есть отношение человека к безусловному Началу жиз
ни. Боr есть наивысшее блаro, и человек, познавший ничтожность
внешней мирской жизни и сродство свое с божественным духом, yc
тремляется к Боry, подобно тому как растение восклоняется к солн
цу. Это устремление души к Боry и есть молитва. Она свойственна
христианину, как дыхание необходимо для ero телесноro орrаниз
ма. Молитва непрерывное состояние христианина. Молuтесь во
всякое время духом (Ефес. YI, 18), непрестанно молuтесь (1 Фесс.
У, 17), заповедал апостол.
Korдa человек сознал тленность всяких внешних блаr, ничтож
ность личноro существования, то молитва прежде Bcero дает поло
жительное содержание ero новому существованию, наполняет пус
тоту ero личной смерти. Чрез нее человек отрешается от CBoero соб
CТBeHHoro ничтожества; чрез нее он выделяется из внешнеro мира и
возвышается над ним. «Пришедши в себя, он roворит: встану, пой
ду к отцу моему)): и действительный первый шаr в исполнении это
ro решения есть молиТва. Новорожденный младенец инстинктивно
тянется к rруди матери, и духовно возрожденный так же слаб и
одинок в «мире сем» без Боra.
Молитва питает духовную жизнь, дает ей силы. Молитвенное
состояние есть бодрствование духа, трезвенность, собранность
ума, внутрь пребывание. Похотливая забота о мирских делах
Uель и СМbJСЛ жизни
195
то же, что сновидение. Паутина мирских помышлений опутывает
наш ум, и он живет, принимая rрезы за действительность, внеш
НИЙ призрак за истину. Встань, спящий, и воскресни из Mepт
вЫХ, и осветит тебя Христос (Ефес. У, 14). Бодрствуйте и мо--
литесь, чтобы не впасть в искушение. Дух бодр; nлoть же He
мощна (Мф. XXYI, 41). Этим определяется характер христиан
ской, духовной молитвы. «Истинное основание молитвы. по
словам св. Макария Великоro, таково быть внимательныM к
помыслам и совершать молитву в великом безмолвии н мире. Че
ловеку молящемуся надобно все усилие свое обращать на помы
Jcы' и ЧТО служит пищею лукавым помыслам, то отсекать, а ycт
ремляться мыслью К Боry, и хотения помыслов не исполнять, но
кружащиеся помыслы собирать отовсюду воедино. различая ecтe
ственные помыслы от лукавых. Душа под rpeXOM уподобляется
как бы большому лесу на rope, или тростнику на реке, или какой
нибудь чаще терний и дерев; посему нзмеревающиеся проходить
сим местом должны протяmвать вперед руки и с усилием и с TPy
дом раздвиrать пред собою ветви. Так и душу окружает целый
лес помыслов, внушаемых сопротивною силою; посему потребны
великая рачительность и внимательность ума, чтобы человеку oт
личать чуждые помыслы, внушаемые сопротивною силою. Вни
мательные к помыслам весь подвиr в молитвах совершают BHYT
ренно. Таковые своим разумением и рассудительностью MOryT
преуспевать, отражать восстающие помыслы и ходить к воле roc
подней». Молитва есть только «умное делание» и не может заме
нить христианской жизни. Не всякий, zоворящий Мне: rocnoдu!
rocnoдu! войдет в царство небесное, но исполняющий волю Oт
ца Moezo небеснozо (Мф. УН, 21). Но это умное делание COBep
шенно необходимо, чтобы сохранить, возрастить и воспитать тот
начаток духовной жизни, который положен покаянием и верою в
Еванreлие, Без молитвы заrлохнет этот начаток, поrаснет Hapo
ДИвшийся дух...
С молитвою тесно связано душеполезное чтение. «Прекрасны
Молитвы и чтение; они прекращают суетное скитание мыслей, свя
зуя помысл кружащийся, над чем не должно, и с пользою удержи
вая ero при себе нимало не развлекаемым в сем прекрасном заня
ТИН» (преп. Нил Синайский).
11
Семя духовной жизни, которое сеет Сын человеческий в сердцах
ЛЮдей, падает иное при дороre, куда налетают птицы и поклевыва
lOТ ero, иное на места каменистые, rдe, скоро взойдя, скоро засы
Михаил Тареев
196
хает от палящих лучей солнца, иное в тернии, которыми заl'Лу
шается. Птицы это лукавый, который приходит ко всякому слу
шающему слово о царствии и не разумеющему и похищает посеян
ное в сердце ero; терние это наша плоть, заботы века cero и
обольщение боraтства; каменистая почва это мир, которым При
чиняется скорбь, или roнение за слово, соблазн. Лукавый, вра" Cы
на человеческоro, сеет плевелы между добрым семенем, «Korдa JlЮ
ди спят»: он изroняется молитвенною бодрственностью; плоть по
беждается постом, а мир юродством о Христе.
Пост необходим для христианина; эта необходимость опреде
ляется законом, по которому внутренний человек обновляется
под условием, если внешний тлеет (2 Кор. IV, 16). Дух и плоть
враждуют между собою. Хождение по плоти прямо противопо
ложно хождению по духу (Римл. VIII, 4 S). ПЛоть желает про
тивноro духу, а дух противноro плоти (rал. У, 17). Чтобы дух
жил для праведности, тело должно быть мертво для rpexa (Римл.
VIII, 10). Начало этоro плотскоro умерщвления есть пост воз
держание как в области питания, так и по отношению к половой
функции.
По пути в царство Божие «мытари и блудницы)) идут впереди
«первосвященников и фарисеев» (Мф. XXI, 30; но в самом цapcт
вии Божием нет места блудникам (1 Кор. У, 1 о; Ефес. У, 5). MЫTa
ри и блудницы предваряlOТ постников и девственников только в оп
ределенном направлении в направлении к тому смирению, KOТO
рое, в противоположность самоправедности и самодовольству, есть
условие веры в rоспода Иисуса Христа, пришедшеro призвать не
праведников, но l'решников к покаянию (Мф. IX, 31). Мытари и
блудницы предваряlOТ тех постников и девственников, которые в
воздержании видят добродетель, ведущую к совершенству и к за
слуre пред Боroм, к самодовольству приточноro фарисея. Но КОl'да
определенное направление пройдено, тorдa какое же оправдание
для беззакония? Теперь уже путь изменился: что было впереди, Te
перь стало сзади. Для уверовавшеro во Христа жить по плоти то же,
что: пес возвращается на свою блевотину, и вbl.Чытая свинья
идет валяться в zрязи (2 Пет. 11, 22). Ибо, если, из6еzши СlCверн
мира чрез познание rocnoдa и Спасителя нашеzо Иисуса Христа.
опять запутываются в них и по6еждаются ими; то последнее
бывает для malCOOblX хуже первozо. Лучше бы им не познать пути
правды, нежели познав возвратиться назад от преданной им свя
той заповеди (20 21). Почему, хотя закон был дан евреям для по
знания "реха, хотя язычники были предоставлены своим путям,
чтобы познали свое бессилие, хотя вообще наша неправда OТKpЫBa
ет правду Божию, хотя верность Божия возвышается моею HeBep
Цель и СМblСЛ ЖИЗНИ
197
ностью К славе Божией, но это еще не значит, что и христиане дол
жны делать зло, чтобы вышло добро. Праведен суд на тех, которые
так roворят (Римл. 111, S 8). Ведь мы умерли для rpexa: как же нам
жить в нем? Итак, да не царствует rpex в смертном нашем теле,
чтобы нам повиноваться ему в похотях ero (Римл. VI). Потому то
апостол различает блудниКDв мира cezo, с которыми дозволяет хри
crианам общение, «ибо иначе надлежало бы им выйти из мира ce
."., от тех, кто, называясь братом, остается блудником или лихо
вмцем, или пьяницею и пр., повелевая изверraть таковых из среды
христиан и даже не есть с ними (1 Кор. У, 9 13).
В направлении к духовной жизни, в некотором смысле, без
различны оба пути путь зла и путь ecтecтBeHHoro добра: они
оба приводят ко Христу, если и тот и друroй доводят человека до
сознания cBoero материальноro ничтожества; они оба отклоняют
от Христа, если один приводит к отчаянию или совершенно по--
топляет самосознание в чувственности, а дрyroй к самоправед
ности, так что даже может приводить ко Христу путь зла, KOТO
рым, по притче Христа, шел младший сын, расточивший свое
имение на дальней стороне, в распутной жизни, а путь законни
ческой праведности, на котором стоял старший брат, откло
IfiITb от Hero. Они только в соединении дают блаrие результаты:
только ощущение естественной немощи и сравнение ее с высотою
любимоro идеала дают человеку спасительное познание CBoero
материальноro ничтожества. Посему с нарождением в человеке
духовной жизни удерживается значение тoro и друroro пути: дy
ховно возрожденный не освобождается от своих естественных He
мощей, но он не освобождается и от требований доброй жизни.
Но действие естественных немощей в духовно--возрожденном уже
не есть услаждение похотью, а предполаraет в нем отвращеиие к
вей, и исполнение требований HpaBCТBeHHoro закона не есть след
ствие ero стремления к С8моправедности, к самоуслаждению CBO
им совершенством, а имеет совершенно иное значение как cpeд
ство охранения духовной божественной жизни, этоro врученноro
Боroм человеку сокровища.
Христианский пост не есть добродетель, ведущая к совершен
ству и заслуre пред Боroм. Сам Христос учил: не то, что входит
в уста, оскверняет человека: но то, что вblXодит из уст, OCK
верняет человека (Мф. ХУ, 11). Апостол разъясняет: для чистblX
все чисто (Тит. 1, 15); всякое творение Божие хорошо и ничто
"е предосудuтельно, если принимается с блa.zодарением (1 Тим.
IV, 4); пища не приближает нас к Бozу: ибо едим ли мы, ничеzо
"е при06ретаем; не едим ли, ничеzо не теряем (1 Кор. VIII, 8);
и всякий nocmynaii по удостоверению своеzо ума. Кто разлuча
Михаил Тареев
\98
ет дни, для rocnoдa различает; и кто не различает дней, для
rocnoдaHe различает. Кто ест, для rocnoдa ест; ибо БJuцода
рит Бozа. И кто не ест, для rocnoдa не ест, и БJuцодарит Бо--
za... Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и
радость во Святом Духе (Рим. XIV, 5, 6, 7, 17). Свободу от He
мощных стихий мира апостол считает великим даром христианст
ва: к свободе призваны вы, братья (rал. У, 13). Если вы, пи
сал он колоссянам, со Христом умерли для стихий мира, то
для чеzо вы, KaJC живущие в мире, держитесь постШtов.лении: не
прикасaii.ся, не вкушай, не дотршивaii.ся (что все истлевает от
употребления), по заповедя.м и учению человеческому? Это u..мe
ет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномуд-
рии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении
плоти (11, 20 23).
Христианский пост не есть добродетель, ведущая к совершен
ству и не есть заслуrа пред Боroм: он имеет иные основания. Мы
при званы к свободе; только свобода наша не должна быть пово
дом К уroждению плоти (rал. У, 13). Все мне позволительно, но
не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно об-
ладать мною (1 Кор. VI, 12). Неужели вы не знаете, что кому
вы отдаете себя в рабы для послушания, тozо вы и рабы, кому
повинуетесь, или рабы zpexa к смерти, или послушания к пpa
ведности (Римл. VI, 16)? Пост христианину необходим потому,
что он оrpаждает духовную жизнь от захватов плоти. Смотрите
за собою, заповедал нам Христос, чтобы сердца ваши не
отяzчШ/.ись 06ъядением и пьянством (Лук. XXI, 34). Духа не
уzашaii.те (l Фесс. У, 19), наставляет апостол. А невоздержа
ние уrашает дух. По этому основному характеру, христианский
пост не имеет определенных rраниц. Касательно образа воздер
жания в пище, или постничества, не может быть постанов.ле
но одинаковое для всех правuлo; потому что не у всех тел oди
накова крепость, добродетель же сия соблюдается не одною cи
JWЮ души, но должна соразмеряться и с сuлoю тела. Почему
мера воздержания должна быть определяема судом совести каж
дozo. Общий принцип христианскоro поста выражает апостол в
словах: попечения о плоти не превращaii. в похоти (Римл. XIII,
14). «Течение нашей жизни должно установить таким образом,
чтобы ни в какое время не отвлекаться от духовных занятий, раз
ве только Korдa слабость тела побудит снизойти к необходимому
о нем попечению», так наставляет св. Иоанн Кассиан. Тем же
принципом свободы духа должно определяться отношение мужа к
жене. Брак честен и сам по себе не есть блуд или прелюбодейство
(Евр. XIII, 4). Людей, воздерживающихся или учащих воздержи
Wсль И СМblСЛ жизни
199
ваться от брака, как от скверны, апостол называет сожженными
в своей совести (1 Тим. IV, 2). И в отношении к браку воздержа
ние христианину предписывается только ради духовной жизни,
ради царства небесноro. И здесь пос.ледний судья при рода и co
весть каждоro, причем нужно различать физическое воздержание
и душевное целомудрие. В первом отношении воздержание может
быть безусловным, в отличие от поста в собственном смыле,, но
оно не для всех возможно: кто может вместить, да вместит
(Мф. XIX, 12). Непосильное бремя и неразумная ревность в этой
области и природа карает и слово Божие сдерживает: лучше вcт
пить в брак, нежели разжиzаться (1 Кор. VI, 9). Душевное цe
ломудрие христианину предписывается безусловно, и им равно
должны определяться как безбрачное состояние, так и брачная
жизнь христианина, Т.е. отношение мужа ко всякой жене: вся
кий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелю6одей
ствооШ/. с нею в сердце своем (Мф. У, 28). вот это смотрение с
вожделением и есть собственный Bpar духовной жизни. Вино, как
и «всякое творение Божие, хорошо и не предосудительно, если
принимается с блаroдарением)); но опьянение с духовною жизнью
не совместимо (Ефес. У, 18; 1 Кор. У, 11). Христианские подвиж
ники заповедуют также воздержание по отношению ко сну. «Дол
жно cтporo соблюдать время и меру сна. И этоro рода похотения
с таким же рвением надобно отсекать, с каким должны мы oтce
кать движения блудной страсти» (св. Иоанн Кассиан). Наконец,
как с молитвою чтение, так с постом должен быть тесно связан
телесный труд. Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь, за
поведует апостол (2 Фесс. 111, 10). «Избери себе труд, и он, BMe
сте с постом, молитвою и бдениями, избавит тебя от всех скверн,
потому что телесный труд приносит чистоту сердца» (св. Антоний
Великий) .
Учение священноro Писания о посте заключим замечанием об
отношении к этому учению церковных предписаний о посте. Цep
КОвный пост не имеет единственным своим принципом воздержа
НИе, иначе эти предписания о временах и родах пищи противоречи
ли бы учению слова Божия; но в нем к этому принципу привходит
друroй принцип повиновения Церкви, упражнения воли в пос.лу
IDaнии ей. Этот пос.ледний принцип происхождения MOHaCТbIpcKoro
и в монастырях находит свое полное применение по правилу: «все
Предать в волю духовноro отца cBoero, как в руку Божию, есть дело
совершенной веры. Даже rлотка воды проrлотить не проси, хотя бы
случилось тебе быть палиму жаждою, пока духовный отец твой,
сам в себе подвиrнут будучи, не велит тебе это сделатЬ)) (преп. Си
Меон Нов. Боrocл.). Церковный пост имеет дисциплинарно воспи
Михаил Тареев
200
тательное значение. Для всякоro ясно, что, соблюдая внешне пред
писания Церкви о временах и родах пищи, можно проводить невоз
держную жизнь, как почти всеми проводится у нас, напр., масле
ница; но на первых шаrах духовной жизни, коrда совесть или He
мощна, или rpуба, церковный пост, во всяком случае, есть ПlКола
воздержания.
III
Смотрите за собою, заповедал нам rосподь, чтобы сердца вa
шu не отЯlЧaлuсь 06ъяденuем u пьянством, и добавил забо
тами житейскими (Лук. XXI, 34). Кроме невоздержания плоти,
BparoM духовной жизни являются житейские заботы, требования
мира cero.
Вникните, чем всецело поrлощен мирской человек. Посмотри
те на ero жизнь внимательно, и вы соrласитесь, что ero внешние
заботы и чувственные попечения roраздо шире, чем требования
ero плоти. Напр. внимание, которое мирской человек уделяет по
ловой любви, требущей больших затрат и времени, и душевных
сил, и материальных средств, далеко не покрывается запросами
плоти. Самое ПОХОТливое животное не так требовательно в этом
отношении, как бывает требователен человек, который при воз
можности, К счастью чрезвычайно редкой, окружает себя десят
ками и даже сотнями жен. У человека к половой похоти присое
диняются социальные чувства roрдости и ненависти, которые и
доводят чувственную похоть до rpoMaдHbIX размеров. Мольеров
ский Дон Жуан, это олицетворение половой любви, смотрит на
свои любовные похождения как полководец на военные походы.
«Все наслаждение любви, roворит он, состоит в перемене.
Чувствуешь непостижимое удовольствие, Korдa всевозможными
уверениями покоришь сердце молодой красавицы... Но раз остал
ся победителем, больше желать нечеro; вся пре.лесть страсти ис
чезла, и мы засыпаем в спокойствии такой любви, если новый
предмет не возбудит наших желаний и не представит нашему
сердцу обольстительной прелести новой победы. Словом, нет ни
чеro восхитительнее, как восторжествовать над сопротивлением
красавицы. Torдa я чувствую в себе честолюбие завоевателей, KO
торые одерживают одну победу за друroю». Вполне справедливо
замечает Руссо (<<ЭМUЛЬ»): «самолюбие более производит распут
ников, нежели любовь». Поэтому, конечно, физиолоrическое
удовлетворение похоти без удовлетворения самолюбия не дает
удовлетворенности, и ее не чувствовал Марк Волохов, reрой «Об
рыва», выйдя из беседки. Также одежды и жилище мирскоro че
Uель и СМblСЛ ЖИЗНИ
201
ловека изысканнее, ero стол обильнее, чем сколько нужно для по
хотливых потребностей, не roворя уже о скромности требований
нравственно здоровоro тела. Светская дама наряжается не по oд
иоЙ склонности к изяществу и красоте, а чтобы не уступить oд
нИМ и превзойти друrих. Все наше излишество для мира. Мы oдe
ваемся и живем в возможной для нас степени роскошно, потому
что «по платью встречаlOТ», а мы желаем, чтобы нас встречали
хорошо, мы желаем импонировать. Мы стараемся, поэтому, не
только быть, но и казаться, а иноrда не столько быть, сколько Ka
заться сытыми,. боraтым,' учеными, знатными. А между тем, Ka
кою обузою ложится на человека это служение миру!... Он рабо-.
тает ради требований «света», который есть тьма, до истощения,
ero мысль занята мирскими заботами непрерывно, ради мира он
попирает высшие запросы духа. Эта власть мира начинается с Me
лочей, с модноro фасона платья, а доходит дело до тoro, что че
ловеку некоrда Боry помолиться, нет времени почитать хорошую
книry и нет возможности уделИТЬ из большоro дохода или жало
ванья рубля на нищих; начинается с соблюдения правил веж.ли
вости, как будто совпадающих с нравственностью, а кончается
нарушением ради требований мира самых существенных правил
нравственности. Стыдно, имея большой чин и одеваясь по модно
му, заняться ручным трудом; стыдно, живя в «свете», отказаться
от убийства на дуэли. Велика эта власть князя мира cero: люди
безумны, нет места свободной мысли, царствуют шаблон и мода.
Действительность свидетельствует, что нужно быть repoeM, чтобы
иметь силы противостать обычаям мира. И у reния не Bcerдa дo
стает для cero силы. Великий Пушкин был рабом «света», прези
рая ero в душе: это составляло roрькую траreдию всей ero жизни.
Силы для борьбы с обычаями мира cero дает юродство Христа
ради. Юродство это добровольно принятый уничиженный образ
жизни, отличный от обычноro, иной (- инок). В таком доброволь
ном, а если недобровольном, то блаroдушно переносимом уничи
женин выражается то, что человек ничеro лично себе не ищет, ни
на какое достоинство не Претендует. Такое юродство дает человеку
СИЛы противостоять обычаям мира. Сам мир, который не может
Простить кому нибудь из своих отступления от ero обычаев, про
щает такое отступление человеку не от мира cero, признает за ним
право на такую свободу. Вот как это поясняется историей молодо
СТИ старца Зосимы (<<Братья Карамазовы»). Попав в молодости в
Петербурr, он стал таким же, как и все друrие: «лоск учтивости и
cвeтcKoro обращения вместе с французским языком приобрел, а
служивших нам в (кадетском) корпусе солдат считали мы все, как
за совершенных скотов, и я тоже... Коrда вышли мы офицерами, то
МlIXаил Тареев
202
roтoBЫ были мы проливать свою кровь за оскорбленную полковую
честь, о настоящей же чести почти никто из нас и не знал, что она
такое есть». И вот наш молодой офицер оскорбляет ничем невино
BaToro пред ним помещика и вызывает ero на поединок. «Тоrда хоть
и преследовались поединки жестоко, но была на них как бы даже
мода между военными, до тoro дикие нарастают и укрепляются
иноrда предрассудки». Но накануне дуэли с ним совершился пере
ворот, «нечто как бы роковое». С вечера он избил CBoero денщика, и
в нем проснулась совесть, которая с вечернеro буянства nepeHec
лась на предстоящее зверство. Он стал размышлять: «ЧТО я иду дe
лать? Иду убивать человека доброro, YMHOro, блаroродноro, ни в
чем предо мною неповинноro». Утром, попросив прощения у дe
нщика и сделав пред ним земной поклон, он отправился иа поеди
нок с созревшим решением и, выдержав выстрел противника, OТKa
зался от cBoero выстрела. «Сам я, roворил он тому, хуже вас в
десять крат, а пожалуй еще и тoro больше». Такой христианский
поступок ero вызвал единодушное осуждение. Все товарищи собра
лись ero судить в тот же день: «Мундир, дескать, замарал, пусть в
отставку подает». И вот TYT ТO он объявил им о своем решении ипи
в монастырь. «Как только я сказал, расхохотались все до едино
1'0: да ты бы с caMOro начала уведомил, ну, теперь все и объясня
ется, монаха судить нельзя, смеются, да и не насмешливо вовсе,
даже самые ярые обвинители»... Этот правдивый рассказ подтверж
дается ежедневным наблюдением. Достаточно мирским людям убе
диться, что известный человек не является их соперником в мир
ских стремлениях, что он не от мира cero, и они прощают ему дy
ховную жизнь.
Христа ради юродство имеет большое значение для роста дy
ховной жизни человека. Тот переворот в человеке, который слу
жит условием нарождения в нем духовной жизни, прежде вcero
заключает в себе сознание человеком cBoero ничтожества пред
Боroм. Но чувства человека в отношении к Боry получают полное
значение, приобретают надлежащую силу, лишь будучи проявле
ны в отношениях ero к друrим людям. Так смирение. Ero истин
ный смысл В сознании человеком CBoero материальноro ничто
жества в отношении к идеалу безусловноro совершенства; но оно
становится чувством надлежащей силы, лишь становясь смирени
ем человека в отношении к друrим людям, как пишет апостол:
«все, подчиняясь друr друry, облекитесь смиренномудрием, пото
му что Боr roрдым противится, а смиренным дает блаroдать.
Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое
время» (1 Петр. У, 5, 6). Смирение человека в отношении к лю
дям И есть юродство. Христианину надлежит добровольно OТKa
Цель и СМblСЛ жизни
203
заться от всеro, что ставит еro внешним образом впереди друrих
в направлении мирской жизни в направлении к идеалам ecтe
С1'венноro достоинства и блаrocостояния, от власти, нарядной
внешности, от репутации умноro человека, от всеro, что импони
рует, и, напротив, стремиться к тому, что обезличивает еro, уни
чижает. Если Я, roворил Спаситель по умов ени и Hor учени
кам, rocnoдb и учитель, умыл нozи ва.ч; то и вы должны YMЫ
вать HOZU apyz apyzy (Иоан. XIII, 14); кто хочет между ва.чи
быть БОльшим, да будет ва.ч слуzою. И кто хочет между ва.чи
быть первЬ/..М, да будет ва.ч рабом (Мф. ХХ, 26, 27); если не об-
ратитесь и не будете кшс дети, не войдете в царство небесное.
Итак, кто умалится, как дитя, тот и больше в царстве небес
ном (Мф. ХУIII, З, 4). В этом же настроении смиренномудрия
христиане должны «признаваться друr перед друroм в проступ
ках. (Иак. У, 16). Конечно, и юродство, как и пост, не подлежит
определенной реrламентации, оно не состоит в определенной
внешности. Во всяком случае, лохмотья и кривлянья не составля
ют нормы христианскоro быта, хотя и MOryT быть понятны как
добровольный подвиr по исключительности душевной при роды
тоro или друroro лица, подобно чрезвычайным приемам умерщв
ления плоти, KaK ТO вериrи и пр. Особенно в некоторых случаях
может быть полезна практикуемая при пострижении в монашест
во перемена имени, так как с именем связана вся человеческая
roрдость. Норма же в рассматриваемом отношении определяется
средою. Быть без всяких претензий на внешнее достоинство, быть
униженнее тех, с которыми живешь и которые тебя знают, и, что
то же, не ВЫДCJIяться из толпы вот норма; быть свободным от
оков мира, жить так, чтобы внешний быт не препятствовал ис
полнению существенных требований христианской HpaBCТBeHHO
сти, совмещался с христианским духом, питал еro вот цель
христианскоro юродства. Мера здесь та же, что и в посте: каждый
живи по удостоверению своеro ума. В начале духовной жизни
имеют значение и мелочи. Все, что ни питает мою житейскую
roрдость, втяrивает меня в путы светской жизни, все это за
СЛуживает внимания с точки зрения духовной жизни, хотя бы то
были модные перчатки, незначительное импонирующее друrим
внешнее удобство, небольшое начальствование. Равным образом,
как бы ни было незначительно само по себе обстоятельство, в KO
тором выражается протест духовной свободы против светской
мертвенности, хотя бы то было незначительное отступление от
моды в одежде, от принятЫХ обычаев в быте и это есть уже по
беда.
Юродство имеет и более важное значение. Мы сказали: дocтa
Михаил Тареев
204
точно мирским людям убедиться, что известный человек не явля
ется их соперником в мирских стремлениях, что он не от мира ce
ro, и они прощают ему духовную жизнь. Это несомненно. Однако
в этом не вся правда. С указанным явлением совмещается друroe,
ему, по видимому, противоположное. Прощая, С одной стороны:,
юродивым духовную жизнь, мирские ЛIOДИ, с друroй стороны:, пи
тают ненависть собственно к духовной жизни. Мир ненавидит
людей не от мира cero. Они чувствуют и рассуждают так: «Ycтpo
им ковы праведнику, ибо он в тяrocть нам, и противится делам
нашим, укоряет нас в rpexax против закона, и поносит нас за rpe
хи нашеro воспитания; объявляет себя имеющим познание о Боre,
и называет себя сыном rоспода; он пред нами обличение п
мыслов наших. Тяжело нам и смотреть на Hero; ибо жизнь ero не
похожа на жизнь друrих и отличны пути ero; он считает нас Mep
зостью, и удаляется от путей наших как от нечистот; ублажает
кончину праведных и тщеславно называет отцом своим Бот.
Увидим, истинны ли слова ero, и испытаем, какой будет исход
ero; ибо если этот праведник сын Божий, то Боr защитит ero, и
избавит ero от руки BparoB. Испытаем ero оскорблением и муче
нием, дабы узнать смирение ero и видеть незлобие ero; осудим ero
на бесчестную смерть, ибо, по словам ero, об нем попечение бу
дет» (Прем. С. Н, 10 20). Юродство, освобождая человека от
оков светской жизни, подставляет ero неприкрытым под удары
этой ненависти, делает для Hero возможными и необходимыми, в
противоположность мирским, Христовы страдания, дает ему coy
части е в страданиях Христа, по словам апостола: «только бы не
пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как
посяrающий на чужое; а если как христианин, то не стыдсь,,
но прославляй Бот за такую участь. (1 Пет. IV, 15 17; ср. Мф.
У, 11 12). А участие в страданиях Христовых необходимое
условие участия в Ero слове: «как вы участвуете, пишет апо
стол, в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явлении сла
вы Ero возрадуетесь и восторжествуете. Если злословят вас за
имя Христово, то вы блаженны; ибо Дух славы, Дух Божий по
чивает на вас. Теми ОН хулится, а вами прославляется. (1 Пет.
IV, 13, 14; также Мф. У, 11, 12; Иоан. ХУ, 18 20; Римл. УIII,
17, 18; Фил. Ш, 10, 11; 2 Тим. Н, 11, 12). Насколько желательно
для христианина участие в Христовой славе, которая есть истин
ная жизнь, насколько для Hero необходимо юродство.
Чтобы открылась в нас слава Христа, или, что то же, Ero истин
ная жизнь, мы должны носить в теле своем мертвость Ero (2 Кор.
IV, 10; 2 Тим. Н, 11, 12; Фил. Ш, 10). Эта мертвость в теле, это тле
ние внешнеro человека пост и юродство.
Цель и СМЫCJI жизни
20S
rЛАВА ТРЕТЬЯ. Любовь. Вера. Надежда
I
Истинная, духовная жизнь это есть жизнь человека ДЛЯ Боrа
(Римл. XIY, 8; 2 Кор. У, 15). Основное правило этой жизни, ее oc
новной мотив выражается так: живи не для себя, а для Бот. Сия
есть жизнь вечная, да знают Тебя, eaUHozo UCmUHHOZO Боzа, и nlr
с.л.анноzo Тобою Иисуса Христа (Иоан. ХУН, 3). Знать только oд
HOro Боrа и не ставить для себя боrами ни чрева, ни cвoero самOJIЯr
бия, ни князя мира cero это и значит жить вечною жизнью. этот
закон духовной жизни апостол в применении к своим отношениям
определяет так: я рассудил быть у вас, lCоринфян, не знающи..м Hи
чеzo, кроме Иисуса Христа и притом распятozо (1 Кор. 11, 2).
Но вечная жизнь не есть только жизнь человека ДтI Бот: более
существенное ее определение в том, что она есть божественная
ж.изнь в человеке. Живи истинною жизнью это значит: живи
жизнью божественною.
Что же такое духовная жизнь как божественная жизнь в челове
ке по существу?
Это любовь.
Божественная жизнь ЭТО любовь, и потому пребывающий в
любви в Боre пребывает. Возлюб.1reнные! пишет апостол,
будем любить apyz apyza, потому что любовь от Боzа,' и вСЯlCий
любящий рожден от Боzа, и знает Боzа. Кто не любит, тот
не познал Боzа; потому что Боz есть любовь (1 Иоан. IY, 7, 8).
Бozа никто HUKOZдa не видел. Если мы люби..м apyz apyza, то Боz
в нас пребывает, и любовь Ezo совершенна есть в нас (12). Бoz
есть любовь, и пребывающий в любви прeбьi.вает в Боzе, и Боz в
нем (6). Кто имеет заповеди Мои, сказал rосподь наш
Иисус Христос, и соблюдает их, тот любит Меня; а lCто
любит Меня, тот возлюб.1reн будет Отцем Мои..м; и Я возлюfr
лю еzo, и явлюсь ему Сам.. Кто любит Меня, тот соблюдет
слово Мое; и Отец Мой возлюбит ezo, и мы прийдем IC Нему, и
обитель у Неzo сотвори..м (Иоан. XIY, 21, 23). «Если Боr любовь
есть, то имеющий любовь Боrа имеет в себе. (св. Феодор Eдec
ский). «В человеке Bcero более божественно то, что он может бла
roтворить. Ты можешь стать боroм, ничеro не сделав (кроме бла
roтворений): не пропускай случая к обожению. (св. rриroрий Бо
rocл:ов) .
Любовь есть истинная жизнь, и потому пребывающий в любви
имеет жизнь в себе и живет во свете. Мы знаем, пишет апостол
любви, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что лю6и.м
Михаил Тареев
206
братьев; не любящuй брата пребывает в с.чертu. ВСЯICUЙ HeHaви
дящuй брата своеzо есть человеlCоу6uйца; а вы знаете, что HUlCa
ICОЙ человеlCоу6uйца не имеет жuзнu вечной, в нем пре6ывающей
(Иоан. 111, 14, 15). Возлюбu rocnoдa Боzа твоею всем сердцем
твou..м., U всею душою твоею, U всею ICрепостuю твоею, U всем pa
зуменuем твou..м., U блuжнею твоеzо ICшс caмozo себя... Тшс посту-
пай, СlCазал Христос, U будешь жuть (Лук. Х, 27). Кто Zoвlr
рит, пишетапостол, что он во свете, а ненавидит брamасвlr
ezo, тот еще во тьме. Кто любuт брата своеzо, тот пребы.вает
во свете О Иоан. 11, 9, 10).
11
Какие свойства христианской любви?
Первое свойство христианской любви есть то, что она от Бот. В
том любовь, что не мы возлюбили Боzа, но Он воэ.любu.л. нас. Мы
любим Ezo потому, что Он прежде возлюбил нас О Иоан. IV, 10,
19). Ero любовь излилась в сердца наши, соrрела нас, оживила и
живет в нас. Христианская жизнь это откровение в нас божест
венной любви, той любви, которою нас возлюбил Боr. Христиан
ская любовь это отражение в нас любви Божией, это ответ HaIL
на любовь Отца небесноro.
Любовь Божия открылась нам чрез rоспода Иисуса Христа,
Сына Божия. Любовь Божuя к нам открьuшсь в том, что Боz
послал в мир eauHopoдHOZO Сына Своею, чтобы мы получилu
жuзнь чрез Hezo. В том любовь, что не мы возлюбили Боzа, но
Он возлюбил нас u послал Сына Своеzо в умuлocтuвленuе за
zpexu нашu О Иоан. IV, 9, 10). rocnодь Иисус Христос открыл
нам любовь Отца в том, что положил за нас душу Свою (111, 16;
Римл. У, 8). И ОН заповедал нам любовь, но Он не просто запо
ведал любовь, а дал заповедь о любви, возлюбив нас Сам, дал
нам заповедь любить именно Ezo любовью. Заповедь новую даю
вам, да любите apyz apyza,' ICшс Я возлюбил вас, так и вы да лю
бuте apyz apyza (Иоан. XIII, 34); "а" возлюбил Меня Отец, и Я
возлюбил вас; пребудьте в любвu Моей (ХУ, 9); сuя есть запlr
ведь Моя, да любuте apyz apyza, "ак Я возлюбил вас (2). Хри
стианская любовь это имено любовь Христова в нас; мы, хри
стиане, любим друr друrа любовью Иисуса Христа (Фил. 1, 8).
Источник нашей любви любовь Иисуса Христа к нам. Мы лю
бим, потому что возлюблены Им. Эта связь нашей любви с любо
вью Иисуса Христа не прерывается протяжением веков. Любовь
Христа передается из поколения в поколение (разумеем дyXOB
ные поколения) непрерывно. Апостолы были непосредственно
Цель и СМЫСЛ жизни
207
возлюблены Христом и возлюбили Ero; посланные Им на npono
ведь, они возлюбили свои'х учеников любовью Иисуса Христа
(Фил. 1, 8) и JlОРОДИЛИ В них эту христианскую любовь. Их уче
ники продолжали их дело по отношению к следующим поколени
ЯМ. И каждый христианин нашеro времени непрерывно связан Ta
кою преемственною любовью с любовью Иисуса Христа. К то не
был возлюблен чрез коro нибудь любовью Иисус Христовою, в
том не может быть любви; кто действительно живет христиан
скою любовью, тот сам был возлюблен. «Все святые (христиане)
последовательно составляют некую златую цепь, каждый будучи
особым звеном сей цепи, соединяющимся с предыдущим nocpeд
ством веры, добрых дел и любви, цепь, которая, утверждаясь
в Боre, неудоборазрываема есть. Кто не позволяет со всею любо
вью и желанием в смиренномудрии соединиться С самым послед
ним (по времени) из всех святых, имея к нему некое неверие, тот
никоrда не срединится и с прежним и и не будет вчинен в ряд
предшествовавших святых, хотя бы ему казалось, что он имеет
всю веру и всю любовь к Боry и ко всем святым. ОН будет извер
жен из среды их, как не изволивший в смирении стать на место,
прежде век определенное ему Боroм, и соединиться с тем послед
ним (по времени) святым, как предопределено сие ему Боroм»
(преп. Симеон. Нов. Боrocл.).
Так как духовная жизнь, или, что то же, духовное совершенст
во, не есть всецелый результат человеческоro дела, но состоит в
приобщении человека к божественной любви, в черпании из источ
ника, уже текущеro, так что от человека требуется прежде всеro
только Соrласие почерпнуть из этоro источника, то духовная
жизнь, которая есть божественная любовь, прямо предписывается
человеку во всей своей действительности. Христос сказал нам: лю
бите вршов ваших, 6.лazос.ловляйте прOlслuнающих вас, 6.лazlr
творите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас; да бу-
дете сынами Отца вашею небесною; ибо Он повелевает солнцу
Своему восходить над злыми и до6рыми и посы.ло.ет дождь на пpa
ведных и неправедных... ИтalС, будьте совершенны, КаК совершен
Отец ваш небесный (Мф. У, 44 48). Не сказано: становитесь co
вершенными, постепенно приближайтесь к бесконечному COBep
Шенству, которое от вас будет Bcerдa одинаково далеко, но сказа
но: будьте совершенны, Т.е. будьте милосерды, как и Отец ваш ми
лосерд (Лук. VI, 36, пар. Мф. У, 48), живите божественною жиз
нью. Конечно, в духовной жизни возможно и требуется от человека
вdзрастание; и первоначальное приобщение ей и это возрастание
Предполаrают усилие человека, на которое указывается и в приве
денных словах преп. Симеона и будет указано ниже; однако ДYXOB
Михаил Тареев
208
ная жизнь дана человеку в любви Божией н: ero первоначальное
усилие сводится лишь к соrласию жить этою любовью, а_возраста
ние в ней к тлению Beтxoro человека, к полноте ее обнаружения
в природе человеческой, но уже первое приобщение к ней есть уча
стие в вечной божественной жизни, в духовном совершенстве.
«Будьте совершенны.!...
Христианская любовь есть любовь Иисуса Христа. Первое про--
явление в нас этой любви есть наша ответная любовь к Иисусу Хри
сту. Отсюда понятно, сколь великое значение имеет ДтI нас пред
ставление образа rоспода Иисуса Христа. Мы должны представ
лять себе Иисуса Христа, носить в себе Ero образ, чтобы любить
Ero. Личное общение наше с Иисусом Христом, общение любви
это основа христианства.
11I
Христианская любовь как божественная по своему характеру c
вершенно противоположна нашей земной, плотской любви. Наша
естественная любовь представляет собою видоизменение эroизма,
она Bcerдa есть только пристрастие. Мы естественно любим свое
Своих детей, родителей, блаroдетелей, соотечественников, всякую
свою собственность. Мы любим то, на чем лежит наша печать, что
доставляет нам удовольствие. Любя, мы Bcerдa прес.ледуем свое Ha
слаждение или пользу, а не любимоro, заботимся о любимом лишь
настолько, насколько ero блаrococтoяние или радос"Ть доставляют
нам приятность или устраняют от нас страдание. Наша любовь не
есть наше свободное самопожертвование, а требует жертвы люби
MOro: любя, мы уничтожаем. «Мы то Bcero вернее ryбим, что сердцу
нашему милей.... Кажущиеся случаи самоотверженной ecтecтBeH
ной любви всецело объясняются (несвободным) инстинктом, свой
ственным человеку в некоторых отношениях наравне с животны
ми. Во всяком случае, действительное общежитие людей не созда
ется собственно любовью, но общественным инстинктом, весьма
сильным, кроме человека, у некоторых видов животных и HaceKO
мых, нуждою и рассудком. Естественная любовь, хотя и исходит
всецело из сердца caMOro человека, однако не находится в ero вла
сти: чувство естественной любви не может быть предписано чело
веку по отношению к тому или ApyroMY объекту. Христианская лю
бовь противоположна естественной по своему характеру. Вы слы
шали, что сказано: люби бл.ижнеzо твоеzо. А Я zоворю ваМ... люби
те вршов ваших, б.лazословл.я.йте прОlCЛинающих вас, б.лazотво--
рите ненавидящим вас и ,Молитесь за обижающих вас и zонящих
вас... Ибо, если вы будете любить любящих вас, lCакая вам ншра
да? Н е то же ли делают и 'мытари? И если вы приветствуете
Цель и СМЫСЛ жизни
209
тОЛЫ со братьев ваших, что осо6еннто делаете? Н е так же ли ntr
с111упают u ЯЗЫчНU1СU (Мф. У, 43 47)? В духовной любви нет при
страстия: она есть любовь ко всякому человеку. это потому, что
христианская любовь по своему содержанию есть прежде Bcero лю-
бовь к Боry и к друrим только в Боre. «Что мы любим детей Божи
ИХ, узнаем из тoro, коrда любим Бот и соблюдаем заповеди Ero.
(1 Иоан. У, 2). Но любовь к Боry исключает совершенно самотобие
и ,nюбoвь к миру. «Не любите мира, нн тoro, что в мире: кто любит
мир, в том нет любви ОтчеЬ (11, 15). Духовная любовь обусловли
вается невозлюблением души своей даже до смерти, дymевн лич
иою смертью. Именно душевн личная смерть делает ВОЗМОЖllою
moбoвь в Боre ко всякому человеку. «Тот любит всех человеков,
кто не любит ничеro человеческоro. (св. Максим Исповедник). Лю-
бить мир и то, что в мире, а вместе любить в Боre всякоro челове
JCa невозможно. Вот почему, хотя духовная любовь дана челове
ку в любви rоспода Иисуса Христа, однако она может быть пpeдnи
сываема человеку, она есть ero свободное дело, поскольку смире
ине и самоотречение в ero власти. И обратно, ннчем иным не иско
реняется из сердца человеческоro пристрастие к миру, ни страхом
пред Боroм, ни. стремлением к абсолютному естественному COBep
шенству, как любовью к Боry чрез Христа. Личную любовь к Сыну
человеческому так и 'нужно понимать по подобию чувственной
влюбленности. «Люди, на которых уканула роса духа божествен
ной жизни и уязвила сердце божественною любовью к небесному
Царю Христу, привязуются к оной красоте, к неизrлаroланной сла
.е, к нетленному блаroлепию, к недомыCJIИМОМУ боттству истин
BOro и вечноro Царя Христа. Они отдаются в плен вожделению и
любви, всецело устремляясь ко Христу, и вожделевают улучить те
веизrлаroланные блаrа, какие созерцают духом, и ради cero ни во
что вменяют всякую на земле красоту, и славу, и блаroлепие, и
честь, и боrатство царей и князей; потому что уязвились они боже
СТВенною красотою, и в души их уканула жизнь небесноro бессмер
тня. Посему и желают единой любви небесноro Царя, с великим
ВОжделением Ero единоro имея пред очами, ради Hero отрешаются
от всякой мирской любви и удаляются от всяких земных уз, чтобы
ВОЗможно им было сие ОДНО желание иметь Bcerдa в сердцах, и не
Примешивать к нему ничеro иноro. (св. Макарий Великий). д
СТОйно особоro примечания то обстоятельство, что духовная лю-
бовь не отвлеченно противоположна мирской любви, но крепнет и
растет в сердце человеческом именно на счет ero естественных при
страстнй. «любите BparoB ваших. это не значит: любите не толь
Ко своих братьев, но еще, сверх тoro, любите BparoB ваших. Любовь
к вратм не есть высшая ступень любви, после любви к своим. Но
это значит, что духовная любовь действует прямо против ecтecт
Михаил Тареев
210
BeHHoro пристрастия и ненависти. Заповедь о любви ко враrзм не
есть расширение естественной любви к своим, но имеет своею об
ратною стороною заповедь о ненависти к своим. «Если кто, CKa
зал наш Спаситель, приходит ко Мне, и не возненавидит отца
cBoero, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и
самой жизни своей; тот не может быть Моим учеником. (Лук. XIV,
26). Поэтому христианская любовь, которою мы естественно лю
бим своих: это любовь к ним в Боre, как к детям Божиим. Христи
анская любовь производит коренное изменение в самой личности
человека, в ero самочувствии, в ero отношении к своему и He cвoe
му. Это различие CBoero и He Boero изменяется так, что свое исче
зает в Божием, а Божиим обнимается все He вoe (и, конечно, свое,
ставшее сначала не своим). По этому же самому и ра:itrичие между
братом и BparoM не есть безусловное, но, основываясь на ecтecтBeH
ном пристрастии и ненависти, оно падает вместе с ними. Как хри
стианин, я не MOry любить своих только потому, ЧТО они свои, и He
навидеть BparoB только потому, что они враrи; но, очевидно, от Me
ня не требуется, чтобы я любил BparoB только потому, что они Bpa
rи, и ненавидел своих безусловно. От меня требуется, чтобы я лю
бил BparoB, как детей Божиих, а равно и своих, не как уже СВСЯХ, а
как тоже детей Божиих. Естественный порядок снова как бы BOC
становляется: «если кто О своих, и особенно о домашних не печется,
тот отрекся от веры, и хуже HeBepHoro. (1 Тим. У, 8), но это уже об
новленный порядок. Христианин заботится о своих, но желает он
им тoro же, чеro желает в paraM как детям Божиим. В этом основной
нерв христианской любви. Он уже не может желать им красоты, бо
raТCТBa, почестей; он желает им духовных блаr, честности, правды,
мира, чистоты, святости. Естество не искореняется, но обновляет
ся. Как ап. Павел любил своих евреев, но по ТOMY ТO самому он же
лал им не наЦИQНальных блаr, но желал их привести вместе с языч
никами к единому Христу! Так всякий христианин должен любить
свою семью, свой народ! Тот же ап. Павел в словах, BДOXHOBe HO
прекрасных, описывает и значение любви для христианина и свой
ства христианской любви, в противоположность плотской: Если я
zоворю языками чел.овеческu.м.и и анzельскu.м.и, а любви не u.м.ею,
то я .медь звенящая, или кu.м.вал звучащий. Если и.мею дар nPfPo--
чества, и знаю все тайны, и u.м.ею всякое познQJtие и всю веру,
так что .мozу и zopbl переставлять, а не u.м.ею любви; то я Hи
что. И если я раздам все u.м.eHиe .мое, и отдам тело .мое на сожже
ние, а любви не u.м.ею, нет .мне в то.м никакой пользы.. Л юООвь дол
zomepnum, .мu.лocердствует, любовь не завидует, любовь не пpe
возносится, не zордится, не безчинствует, не ищет своеzо, не
раздражается, не .мыслит зла, не радуется неправде, а copaдy
Цель и смысл жизни
211
ется истине; все пOlсрывает, всему верит, всеzо надеется, все
переносит (1 Кор. XIH, 1 6).
Духовная любовь противоположна плотской и растет на ее
счет. Однако естественная любовь служит предуroтoвительною
формою любви духовной, подобно как язык человеческий служит
предуroтовительною формою божественноro Откровения. Все, что
8и roворит человек сам, не есть истина, однако ему может быть
открыта божественная истина только на ero языке, причем для
восприятия божественной истины ему нужно отказаться не от
CBoero языка, а от своей лжи. Так и любовь божественную мы M
жем восприять, потому что естественно знаем любовь, можем
восприять своею естественною способностью любви. вот почему
теплохладность далека от царствия Божия. Ты не хо.лоден, ни Z(r
ряч; о, если бы ты был хо.лоден, UJШ zоряч! Но lCaJC ты теn.л, а
не zoряч и не холоден: то uзверzну тебя из уст Моих (Anок. 111,
15, 16). Сильный в естественной любви и ненависти силен и для
духовной любви. Но сила любви должна очиститься от ecтecтBeH
ныx пристрастий, чтобы стать любовью духовною. Здесь энерrия
одна и та же, но направление друroе. Это CBoero рода превраще
вие силы. Но при этом превращении удерживается общее у люб
ви духовной С любовью естественной. Духовная любовь есть так
же сила, как и естественная любовь, достиraющая высшеro Ha
пряжения в влюбленности. Духовная любовь есть сила, ею чело
век живет, она в нем действует, растет, крепнет, зреет; при дo
статочной крепости, она владеет им, он не может ей противить
ся... Подобна духовная любовь естественной также своею Heno
нятностью для рассудка, своею свободою от законов лоrики.
Нельзя ее породить одним рассуждением, склонить к ней убежде
нием; нельзя ее действительности ни оправдать, ни OnpoBeprнYTЬ
лоrически. Она порождается любовью, она воспринимается верою
и доказывается свидетельством собственноro опыта, она onpaBДЫ
вается собственною деятельностью человека. И возможность дy
ховной любви объясняется лично теми средствами, которыми она
. действительности возrpевается и которые придают ей иные,
кроме указанных, неотъемлемые свойства.
IV.
Духовная любовь есть любовь к Боry; но любовь к Боry, подобно
всем релиrиозным чувствам, приобретает в сердце человеческом
действительное значение, лишь становясь любовью в Боre к людям.
Кто zоворит: я люблю Боzа, а брата своеzo ненавидит; тот
ЛЖец: ибо нелюбящий брата своеzo, ICOmOP'ozo видит, lCalC может
Михаил Тареев
212
любить Боzа, ICOmOpozo не видит? И мы u..м.eeM от Н ezo тшсую за
поведь, чтобы любящий Боzа любил и брата своеzо (1 Иоан. IV,
20, 21). Любовь познали мы в том, что Сын Божий пwwжил за
нас душу Свою: и мы должны полa.zать души свои за братьев. А
lCто u..м.eeт достатоlC в мире, но, видя брата своеzо в нужде, за
творяет от Hezo сердце свое: ICШС прeбьi.вает в том любовь Бо--
жия? Дети мои! стШtем любить не словом UJШ ЯЗЫlCом, но делом и
истиною ан, 16 18).
Вот свойство христианской любви к Боry, ясно указывающее
на средство, которым она может Быть возrpeта в сердце: она есть
любовь деятельная. Помоraй бедным) блаroтвори, сострадай He
счастным, упражняйся в добрых делах и божественная любовь
воплотится в твоем сердце, из отвлеченной мыли сделается дей
ствительным чувством, пустит корни, укрепится и принесет nло
ды. Вместе с тем истинная любовь к Боry необходимо порождает
любовь к ближнему. «Korдa кто начинает боraто ощущать любовь
к Боry, тorдa в чувстве духовном начинает он и ближнеro лю
бить, и начавши не перестает: такова любовь, о коей roворят все
святые писания. Любовь плотская, не будучи связана духовным
чувством, как только представится какой даже незначительный
повод, очень леrко испаряется. Любовь. же духовная не такова:
но, хотя случится потерпеть какое оroрчение, в душе боroлюби
вой, состоящей под воздействием Божиим, союз любви не пересе
кается: ибо возrpевmи себя теплотою любви к Боry, она тотчас
возвращается к блаroму настроению и с великою радостью восп
риемлет любовь к ближнему, хотя бы и немалое от Hero получе
но было оскорбленне или понесен большой вред; потому что
тоrда сладостью Божиею совершенно поrлощается roречь раз
лада. (блаж. Диадох) .
Будучи деятельною любовью к ближним, христианская любовь
поэтому есть необходимо исполнение закона. На вопрос: какая наи
большая заповедь в законе? Иисус Христос ответил: возлюби tocno--
да Боzа твоеzо всем сердцем твou..м. и всею душою твоею, и всем pa
зумением твou..м.. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая
же подобная ей: возлюби бл.ижнеzо твоеzо, ICШС CQAlOZO себя, и He
посредственно добавил: на сих двух заповедях утверждается весь
заlCОН и прОрОlCи (Мф. ххн, З6 40). Это значит, что всесуществен
ныe нравственные требования закона и пророков обнимаются любо
вью. Любовь есть исполнение закона. Не оставайтесь, заповеду
ет апостол, должны.ми ниlCОМУ ничем, ICроме взаимной любвu: ибо
любящий друzоzо исполнил заICОН. Ибозаповедu: не прелю6одейст
вуй, не убивaii, не ICради, не лжесвцдетельствуй, не пожелaii. чужо-
zo, и все друzие зах.л.ючаются в сем слове: люби блuжнеzо твоеzо,
Цель и смысл жизни
213
как со.чozо себя. Л юбовь не делает бл.u.жне.му зла; итшс любовь
есть исполнение зшсона (Римл. XIII, 8 10)1. Напр. заповедь «не
прелюбодействуй. вполне обнимается любовью, и нарymение ее
есть нарушение закона любви. Любовь к женщине как сестре в Боre
вCКJIIOчает возможность животной страсти к ней. Также все дрyrие
заповеди. ИЗ TaKoro отношения любви к закону вытекают два след
crвkЯ. B nepBЫX, требование любви есть именио требование со--
блюдения заповедей. этим указывается как на свойство христиан
ской любви, так снова на средство, каким МОЖIIО возращать в себе
moбoвь. Кто u..м.eeт заповеди Мои, сказал rосподь Иисус Хри
стас, и соблюдает их, тот люfшт Меня... Кто л.юfju.т Меня,
тот соблюдает словоМое (Иоан. XIV, 21, 23). Кто, DИDIетап
croл любви, соблюдает слово Иисуса Христа, в то.м истинно
JUOfjoвь Божия совершu.лacь... Это есть люtioвь IC Бozу, чтобы.мы
соблюдали заповеди Ezo; и заповеди Ezo не тЯЖlCи (1 Иоан. 11, 5; У,
3). Итак, если хочешь иметь в сердце любовь Христову, упражняйся
В исполнении Ero заповедей. BO BТOPЫX, если, с одной стороны,
нужно исполнять заповеди Христа, чтобы иметь Ero любовь, то, с
дрyroйстороны, закон христианский есть только форма любви. Жи
вущие по духу, по любви, не подлежат закону (rал. Х, 22, 23) во
внешнем «законническом. смыле.. Посему в духовной жизни BOC
становляется закон, но уже в обновленномсмыле,' не дающем места
законническому самодовольству и самоправедности. Возрастание в
христианской праведности не есть естественное совершенствова
вне, которым питается самодовольство.
Затем, духовная любовь стоит в неразрывной связи с cтpaдa
виями и уничижением. Это, может быть, закон, которым управ
ЛJIется не одна духовная любовь; страдания и естественной любви
придают свойства христианской, поднимают ее до этой Bъlcoты.
Мать, любящая CBoero ООльноro, доставившеro ей MHOro беспо
койств ребенка, любит в нем свои страдания. Korдa Пилат сидел
на судейском месте, жена ero послала ему сказать: не делай ни
чero праведнику тому, потому что я ныне во сне MHOro nocтpaдa
па за Hero (Мф. ХХУII, 19). Страдания даже во сне сделали для
1 Русский перевод не вполне передает мысль апостола. По мысли апостола лю
6Q.в. есть более, чем исполнение закона <лJ.."pwp.a ( J v6JW1' ; ЩЬ'1), Требование
JDOбви состоит из двух частей: отрицательной (<<не делай ближнему зла.) и положи
тem.ной (собственно: люби ближнеro). Нравствеиный закон (<<не прелюбодействуй.
И П\?) заключается в той части (Ь 1"oVr91 1"91 ) заповеди о любви к ближнему (Ь
fф tiyшl:l'/OElf 1". п:1. и. ю. Еа.) , которую мы назвали отрицательной (»любовь не делает
бnиЖнему зла.) и которая не исчерпывает вcero объема требуемой любви, так ЧТО
JIJOбoвь есть восполненне закона (п:1r{pw/Ш vд,иov щат,). Но для нашей цели дo
C'l'8ТОчно мысли PYCCKOro перевода.
Михаил Тареев
214
нее близким этоro праведника. вот путь, каким христианин MO
жет возрастить в себе любовь к Боry, ко Христу. Нужно «nocтpa
дать за Hero., потерять ради Hero так MHOro, чтобы уже не к
чему было возвратиться назад в мир, порвать с миром все свя
зи. Христианин в себе бесприютен: он умер ДЛЯ мира, и жизнь ero
сокрыта со Христом в Боre (Кол. 111, 3), подобно тому как для
зерна, давшеro росток и сrнившеro, ВСЯ надежда в этом ростке.
Все помыслы христианина в области невидимоro, божественноro.
Там ero сокровище (Мф. VI, 20. Он станОВИТСЯ участником дела
Христова, Ero друroм, у Hero со Христом, если моЖIIО так BЫ
разиться, «общие интересы. 2 , он продолжает Ero дело, он, как
сказал о себе апостол, «восполняет недостаток- в плоти своей
скорбей ХРИСТОDЫХ за тело Ero, которое есть Церковь. (Кол. 1,
24). Такая именно общность дела и ожиданнй сльппится в словах
апостолов, оставивших все ради Христа (Мф. XIX, 27 пар.), и
тoro, который удерживал Ero от страданий и roворил Ему: «будь
милостив к Себе, rосподи, да не будет этоro с Тобою. (Мф. XVI,
22), и тoro, который roворил друrим ученикам: «пойдем и умрем
С Ним. (Иоан. XI, 16), и тoro, который пишет: «кто отлучит нас
от любви Божией: скорбь, или теснота, или roнение, или roлод,
или Haroтa, или опасность, или меч? (Римл. VIII, 35). Пожерт
вова в всем миром, уж нет смысла остановиться пред новыми жер
твами. Поистине, никто возложивший руку свою на nлуz, и
озирающийся назад, не 6лаzонадежен для царствия Божия
<Лук. IX, 62)...
Наконец, возможною христианскую любовь делает еще одно ее
свойство она есть любовь верующая. Христианин любит невиди
мую божественную жизнь, потому что верует в нее: QHa для неro
действительна и даже более действительна, чем этот внешний мир.
Он любит CBoero ближнеro, безобразноro и во внешнем и в HpaBCТ
венном виде, потому что верует в ero прекрасный божественный
дух, созерцает очами веры ero BHYTpeHHero человека. Без веры нет
христиаНСКQЙ любви...
v
Веру часто понимают как акт исключительно теоретический, YMCТ
венный, созерцательный, параллельный познанию и отличающий
ся от познания своим предметом. Такое понимание ошибочно. По
добно тому как желание не 1'0 же, ч1'О представление желаемоro,
2 Пусть поrpeшу rpубостъю аналоrий, но так выражаю свою мысль: христианин
в дело Христа внес весь свой капитал (ср. Мф. ХШ, 44, 46).
Цель и смысл жизни
215
хотя желание, или стремление, невозможно без представления же
лаемоro, так и вера в существе своем есть акт воли, хотя в полное
понятие веры входит и момент теоретический: «вера принадлежит
сердцу, хотя начинается в мыслях..
Как христианская любовь имеет в сердце человеческом ecтecт
венную предуroтoвительную форму, по аналоrии с которою пони
мается и которою воспринимается с заменою cтaporo содержания
новым, так и вера христианская имеет свою естественную предyro--
товительную форму в сердце человеческом, и эта форма не позна
ине, которое и в христианстве остается познанием, а уверенность
человека в себе самом. Известно, что успех человеческоro дела за
висит от уверенности человека в себе: самая эта уверенность и есть
действующая воля, освященная сознанием. вот эта то caMoyвepeH
нОСТЬ и служит предуroтoвительною формою христианской веры.
Но как при замене естественной любви христианскою, так и при ne
реходе личной уверенности в христианскую веру происходит суще
ственная перемена, совершенно изменяющая содержание этоro aK
та. Личная уверенность в христианине заменяется уверенностью в
силе Божией, совершающейся в немощи. Это и есть вера. Что она co
единяется в человеке с сознанием своей материальной ничтожно
СТИ, что ей предшествует крушение земных надежд и самоотрече
ине, что она есть одна из двух возможностей наряду с отчаянием, это
достаточно уяснено выше. И опять, как сильный в естественной
любви и ненависти способен и к сильной христианской любви, так и
самоуверенный более способен к христианской вере, хотя и достиrа
ет ее чрез самоотречение.
Христианская вера это уверенность человека, обращенная
не на caMOro себя, не на волю в отношении к видимому миру, а
на мир невидимый. Для верующеro мир невидимый, духовный,
божественный, бытие Божие и нравственный миропорядок
(Евр. XI, 6) есть действительность, как для всякоro человека дей
СТВителен видимый мир. Вера есть видение невидимоro (Евр. XI,
27). Она есть «уверенность в невидимом, как бы в видимом.. Но
сущность веры не в одном только признании, что Боr существует,
а в уверенности, что этот невидимый мир существует для меня,
что он для меня, в этой жизни, может стать действительНОСТью,
что я MOry жить В этом мире. Дело в том, что для человека, в
земной жизни, мир духовный или может быть призраКОМ, чистою
мылью,' или может стать для Hero действительностью; действи
тельностью для Hero он становится силою caMOro человека, он
берется им с усилием (Мф. XI, 12; Лук. XVI, 16): эта сила и есть
вера. Она есть осуществление ожидаемоro и обличение невиди
.. ( " .!: ' , !., 1" I I .. ,'
...oro ecтr! [ие] лtcтrtf МJtt o,.,evwv vл:ocnааtf, лрау,.,o:rwv l:'JI.eyxOf ov
Михаил Тареев
216
{ЗJ..mор , Ivwv Евр. XI, о. Кто верует, что он есть сын Божий, тот
действительно становится сыном Божиим. Верующий уже имеет
жизнь вечную (Иоан. 111, 15; У, 24; VI, 40, 47). По вере человека
действительно осуществляется в ero жизни желаемое. Такова бы
ла вера жены хананея:нки, кровоточивой, слепоro Вартимея, же
ны rpешницы, MHOro возлюбившей... Для верующеro нет ничеro
невозможноro (Мф. XVIII, 20; XXI, 22 пар.). Вера есть акт TВOp
ческий. Впрочем, веру нельзя назвать в собствеююм смысле TВOp
ческою потому, что творить свойственно только Боry. В какой бы
то ни было области творчество человека оrpaничивается восприя
тием, воспроизведением и воображением, матери зацией, вon
лощением идеи. Такому же оrpaничению подлежит и творчество
веры. Существующее вне человека, невидимое божественное си
лою веры становится действительностью для Hero. Веровать иск
лючительно может человек как существо духовно телесное, в KO
тором божественный дух соединен с уничиженною плотью. Вера
есть сила, осуществляющая духовно божественное во внешнем
уничижении. Она поэтому неразрывно связана с внешним уничи
жением, с СОзнанием материальноro ничтожества; она утвержда
ется на самоотречении. В противоположность самоуверенности
человека она есть вера Божия (я6:тr 8еoV, Мр. XI, 22). Вот rдe
разъяснение тoro, почему нераздельны вера и крест. Не будучи
вполне творческою, вера, однако, совершенно свободна. Она CBO
бодна потому, что ее сущность не в одном только признании He
видимоro, а в отношении человека к невидимому божественному.
Вера есть признание невидимоro божественноro, соединенное с
радостью и желанием. И бесы веруют, т.е. признают божествен
ное бытие, но трепещут (Иак. 11, 19). Поэтому чудеса не MOryT
порождать веры и тем менее MOryT принуждать к вере. ОНИ BЫ
нуждают признание божественноro бытия, но оставляют свободу
отношения к нему, до возможности ненависти и roнения, как это
и было в отношении к Иисусу Христу Ero BparoB. Соединенная, с
одной стороны, с крестом, христианская вера, с друroй стороны,
неразрывно связана с любовью. Я верую в невидимое духов о бо
жественное бытие это значит: я признаю действительность
этоro бытия, считаю ero своим действительным блаroм, желаю
ero для себя всем сердцем и всею мыслью, уверен в том, что ЭТОТ
духовный мир действителен для меня, что я в нем живу, и, Ha
конец, осуществляю для себя и в себе этот божественный миропо
рядок. При знавать божественное бытие своим блаroм и желать
ero это значит любить ero. Я люблю, потому что верую, и Be
рую, потому что люблю. Христианская любовь есть любовь Bepy
Цель и смысл жизни
217
ющая; христианская вера есть вера, действующая любовью (rал.
У,6).
В отдельности ОТ любви вера не имеет значения О Кор. XHI, 2); в
сравнении с любовью вера и надежда имеют преходящее значение.
Теперь пребывают три сии: вера, надежда, любовь; из них ТОЛЬКО
moбoвь НИКоrда не перестает, из них любовь больше О Кор. XIH,
8, 13). Именно любовь составляет божественную жизнь. Божествен
ная любовь существует вне человека. Но потому то любовь не M
жет составить сама по себе полноro смысла нашей жизни: она для
этоro слишком духовна. Любовью для человека, ДЛЯ нашеro уничи
жениоro мира, она становится чрез веру. Дает смысл нашей жизни
верующая любовь. Любовь это дух; вера тело. Вера без любви,
как тело без духа, мертво (Иак. Н, 26); любовь без веры, как дух без
тела, для мира не действительна. В вере любовь как бы воплощается.
Любовь дает нам общение с Боroм; но побеждает она мир, проникает
. нашу жизнь, верою О Иоан. У, 1 4).
VI
Как любовь наша ОТ rоспода Иисуса Христа, так ОТ Hero же и вера
наша: Он начальник и совершитель нашей веры (Евр. ХН, 2). Что
бы породить человеческую любовь и веру, Ему надлежало претер
петь подвиr любви и веры 3 .
Наша вера есть вера в rоспода Иисуса Христа: верую, что Иисус
Христос есть Сын Божий (Деян. YHI, 37). Эта вера в Иисуса Христа
есть прежде Bcero вера в то, что Иисус из Назарета, Сын человече
ский, не имевший, rдe при клонить roлову, roнимый, страдавший и
распятый на кресте, есть Сын Божий. «3а коroлюди почитают Меня,
cынa человеческоro? Вы за KOro почитаете Меня? спрашивал roc
подь Иисус Христос Своих учеников. На ответ Петра: «Ты (Сын че
ловеческий) Христос, Сын Бот живоro., Он сказал: «блажен ты,
Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но
Отец Мой, сущий на небесах. И Я roворю тебе: ты Петр, и на сем
камне (т.е. веры) Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее.
(МФ. XYI, 13 18). Затем это есть вера в любовь Божию, явленную
чрез Сына Божия Иисуса Христа. «Любовь Божия к нам открылась в
том, что Боr послал в мир единородноro Сына CBoero, чтобы мы пол
учили жизнь чрез Неro О Иоан. IY, 9). В Нем мы познали любовь,
которую имеет к нам Боr, и уверовали в нее. (6). Во всяком случае
вера в rоспода нашеro Иисуса Христа есть вера в Боrа, в Еro OTKpo
3 Об этом автор подробно roворит в своих исследованиях об искушении rоспода
Иисуса Христа (М. 1892 и 19(0).
Михаил Тареев
218
вение. «Верующий в Меня, сказал Он, не в Меня верует, но в
Пославшеro Меня. И видящий Меня видит Пославшеro меня»
(Иоан. ХII, 44, 45). В Нем явилась жизнь, которая была у Отца, так
что люди моrли видеть ее своими очами, рассматривать и осязать py
ками своими (1 Иоан. 1, 1 3). Но этим не исчерпывается содержа
ние христианской веры. Вера в Иисуса Христа есть, наконец, вера
человека в свое собственное боrocыновство. Если мы веруем, что в
уничижении Сына человеческоro, не имевшеro, rдe при клонить ro
лову, открылась божественная слава, если мы веруем в божествен
нуюлюбовь к нам, излившуюся чрез Hero, то мы тем самым веруем,
что и наше уничижение служит той же божествеНltой славе, что и
мы дети Вожии. Признать, что Иисус Христос есть Сын Божий,
для нас значит признать, что Боr и наш Отец; отрицать боrocыновст
во Христа для нас значит отрицать свое собственное боrocыновство.
«Всякий, отверrающий Сына, не имеет и Отца; а исповедующий CЫ
на имеет и Отца. (1 Иоан. 11, 23). А так как вера в свое боrocыновство
дает человеку действительноебоrooбщение и жизнь вечную, то «кто
исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Боr, и он в
Боre. (lУ, 15); «имеющий Сына имеет жизнь; не имеющий Сына Бо
жия не имеет жизни. (У, 12). Таким образом, верою Христос вселя
ется в сердца наши (Ефес. 111, 17).
Веруя в rocnoAa Иисуса Христа, я верую и в свое собственное бо
rocblHOBCТBO. Но вера христианская при обретает в сердце человека
действительное значение, только становясь ero верою в боrocынов
ство всякоro Apyroro человека. Вот закон духовной жизни: «кто при
нимает пророка во имя пророка, получит Harpaдy пророка; и кто
принимает праведника во имя праведника, получит Harpaдy npaBeд
ника. И кто напоит OAHOro из малых сих только чашею холодной BO
ды во имя ученика; истинно roворю вам, не потеряет Harpaды своей»
(Мф. Х, 41, 42). Harpaдa пророка, праведника, ученика Христова
есть достоинство пророка, праведника, ученика Христова. Если я
подаю чашу холодной воды ученику Христов у как именно ученику,
если я принимаю пророка, праведника как именно пророка и пра '
ведника, то он для меня становится учеником Христовым, npopo
ком, праведником. А это, Bo nepBЫX, значит, что он действительно
становится пророком и праведником, подобно тому как, учась у KO
ro нибудь, я делаю то, что он действительно становится учителем,
ибо не может быть учителя без ученика, не может быть пророком
никем не признанный за пророка; BO BТOpЫX же, это значит, что и во
мне самом проявляется достоинство пророка, Праведника, ученика
Христова: принимая пророка, праведника, ученика Христова как
пророка и праведника, я в себе утверждаю достоинство пророка и
праведника. Подобно как в физическом мире действие равно проти
водействию, так что чем ударяем, то самое получает равный удар;
Цель и СМЫСЛ ЖИЗНИ
219
тело, возбуждающее электричество, само электризуется, так и в дy
ховном мире оскверняющий человека, унижающий еro, roворящий
брату своему palCa или безумны.й, сам оскверняется и унижается, а
признающий или возбуждающий в друroм боrocыновнее достоинст
во утверждает еro в себе. Принимающий ученика Христова верою
принимает в себе Христа так же, как, принимая Христа, принимает
Пославшеro Еro (Мф. Х, 40 пар.). На этом основании вера в rоспода
Иисуса Христа требует как своеro следствия и веры христианина в
свое боrocыновство как своеro утверждения при знать всех roнимыx
за правду, уничиженных и страдающих братьями Иисуса Христа.
Как любовь к Вory становится действительною в любви к людям, так
и вера в rоспода Иисуса Христа становится для человека спаситель
ною лишь чрез служение меньшим братьям Христа. «Korдa приидет
СЫН человеческий во славе Своей и все святые анreлы с Ним: тorдa
сядет на престоле славы Своей; и соберутся пред Ним все народы; и
отделит одних от друrих, как пастырь отделяет овец от козлов; и no
ставит овец по правую Свою сторону, а козлов по левую. Torдa CKa
жет Царь тем, Koтoplile по правую сторону Еro: при идите, блаrocло
вениые Отца Моеro, наследуйте царство, yroтoBaHHoe вам от созда
ния мира. Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили
Меня; был странником, и вы приняли Меня; был Har, и вы одели Me
ня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко
Мне. Тоrда праведники скажут Ему в ответ: rосподи! Korдa мы виде
ли Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? Korдa
мы видели Тебя странником, и приняли? или наrим, и одели? Korдa
мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь
скажет им в ответ: истинно roворю вам: так как вы сделали это OДHO
му из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Torдa скажет и
тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в оroнь
вечный, уroтoванный диаволу и анreлам еro. Ибо алкал Я, и Вы не
дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не
приняли Меня; был Har, и не одели Меня; болен и в темнице, и не no
сетили Меня. Тоrда и они скажут Ему в ответ: rосподи! коrда мы ви
дели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или наrим,
или больным, или в темнице,И не послужили Тебе? Torдa скажет им
в ответ: истинно roворю вам: так как вы не сделали этоro одному из
сих меньших; то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а npa
ведники в жизнь вечную. (Мф. ХХУ, 3 1 46).
Веруя l!I2Спода Иис.Уса Христа, мы должны BepnR3Tb R Mroc"' _
H BO свое с оОственное и дmтrих л юрей. Но меньшие брат-мL
И исуl' ХР иста это алчущие, жаждущие, наrие, больные, заклю
ченные; но мы сами, следуя Иисусу Христу и беря на себя Еro
крест, подверrаемся ненависти и roнениям мира. Дети ли Вожии
ЭТи несчастные? Сын ли я Божий? Таково искушение нашей веры.
Михаил Тареев
220
Наши искушения подобны тем, которые ради нас претерпел и побе
дил rосподь Иисус Христос. Еro победа наша победа... Как лю
бовь воплощается чрез веру, так сама вера побеждает мир чрез
борьбу с искушениями, чрез победу над ними.
VlI
Вера утверждает только внутреннее боrocыновнее достоинство че
ловека. Но пока человек пребывает в ЭТОМ мире как существо дy
ховно телесное, для неro боrocыновнее достоинство, как только
внутренее, не полно. Равным образом боrocыввнееe достоинство
христианина оrpaничивается царством мира сеro, которым не при
знается это достоинство. Посему, страдая как существо ДYXOBHO
телесное от мира за Христа, участвуя в Христовых страданиях,
христианин, хотя уже и теперь имеет в себе вечную жизнь и участ
вует в Христов ой славе, однако только ожидает полноro участия в
славе Христа (1 Пет.IV, 13 и др.). Наконец земная слава христиа
нина оrpaничивается со стороны внешней природы' которая также
только ожидает откровения славы сынов Божиих. Все это не зна
чит, что слава должна стать внешне видимою, внешне проявиться
в теле, природе и мире: это противоречило бы самому существу бо
жественной славы, так как божественная жизнь по существу дy
ховно невидима. Не слава Божия, для полноты нашеro участия в
ней, изменится в своей природе, но изменимся мы и наше положе
ние в видимом мире, изменимся так, что уже вполне будем уча
ствовать в славе Христовой. Посему вера в нас становится надеж
дою: надежда это вера, победившая искушение. «Смотрите,
пишет апостол любви, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам
называться и быть детьми Божиими. Мир потому не знает нас, что
не познал Еro. Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не oт
крылось, что будем. Знаем только, что Korдa откроется, будем по
добны Ему, потому что увидим Еro, как Он есть. И всякий, имею
щий сию надежду на Неro, очищает себя, так как Он чист» (1 Иоан.
111, 1 13). «Думаю, пишет друroй апостол, что нынешние
временные страдания ничеro не стоят в сравнении с тОю славою,
которая откроется в нас. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения
сынов Божиих: потому что тварь покорилась суете не добровольно,
но по воле покорившеro ее, в надежде, что и сама тварь освобожде
на будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо зна
ем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только
она, но и мы сами, имея начаток духа, и мы в себе стенаем, ожидая
усыновления, искупления тела нашеro. Ибо мы спасены в надежде.
Надежда же, Korдa видит, не есть надежда: ибо если кто видит, то
Цель и СМЫСЛ жизни
221
чеro ему и надеяться? Но Korдa надеемся тoro, чеro не видим, тorдa
ожидаем в терпении. (Римл. VIII, 18 25).
«Должно христианину иметь упование, радость и чаяние буду
щеro царства и избавления, и roворить: если не избавлен я сеroдня,
буду избавлен на утро. Если не будет у человека пред очами радости
и надеЖДЫ, что приимет избавление и жизнь, 1'0 не возможет cтep
петь скорбей и принять на себя бремя и шествие тесным путем. А со--
провождающие ero надежда и радость делают, что он трудится, тep
пит скорби, и принимает на себя бремя, и идет тесным путем. (св.
Макарий Великий).
Надежда дается терпением, которым и побеждает искушение Be
ры, «С великою радостью, пишет апостол, принимайте, братья
мои, Korдa впадаете в различные искушения, зная, что испытание
вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь COBep
шенное действие, чтобы мы были совершенны во всей полноте, без
всякоro HeдocтaTK (Иак. 1, 2 4). «Оправдавшись верою, пишет
дрyroй апостол, мы... хвалимся и скорбями, зная, что от скорби
происходит терпение, от терпения опытность, от опыностии надеж
да, а надежда не пocтыает,, потому что любовь Божия излилась в
сердца наши Духом Святым, дaнным нзм» (Римл. У, 1 5). Нам запо
ведано терпение: «терпением вашим спасайте души (Лух. XXI,
19 ер. УIII, 15); « претерпевший до конца спасется. (Мф. Х, 22; XXIV,
13; Мр. ХIII, 13). Это терпение rocnoдa (2 Сол. Ш, 5; Anок. 1, 9).
Чеro же мы ожидаем? Не видимоro тысячелетнеro царства Хри
стова над всем миром мы ожидаеМ,не телесноro блаrocостояния, не
внешней чудесной власти над природою, но мы ожидаем тoro цapcт
ва, в котором Боr уничтожит пищу и чрево (1 КорУ, 13), мыожида
ем ДУХОВНОro тела (ХУ, 44), HOBOro неба и земли (2 Пет. 111,13). Мы
ожидаем не материализации духа, а одухотворения природы. Наше
жительство на небесах (Фил. 111, 20 21). Наша надежда в том, что
смертное будет поrлощено жизнью, временное вечным, видимое
внутренним и невидимым, плоть духом.
Каким же путем будет достиrнута наша надежда? Духовная бо
жественная жизнь прежде Bcero проявляется в мире как внутренняя
жизнь христианина. И вот чрез Hero тo дух должен проникнуть в
природу и мир и подчинить их себе. Почему rосподь наш Иисус Хри
СТОС не молил Боrа, чтобы Он взял Ero учеников из мира, но только
чтобы сохранил их от зла? Он хотел, чтобы они были не от мира, как
и Сам Он был неот мира, но Он послал их в мир, как и Ero CaMOro по
слал Боr в мир (Иоан. ХУII, 15 18). Царство небесное подобно за
ICваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе
не вскисло все: таково действие христианскоro духа по отношению к
Природе и миру. Это действие совершается чрез Церковь блаr<r
датъю.
Михаил Тареев
222
rллвл ЧЕТВЕРТАЯ. Церковь. Природа. Мир
Выше сказано, что составляющие основу духовной жизни божест
венная любовь и вера, чтобы быть действительными в христиани
не, должны быть ero любовью к друrим людям и ero служением
меньшим братьям Христа. Но в этом еще не вся связь христианина
с братьями по вере. Не только христианин должен любить дрyrих
людей и признавать их братьями Иисуса Христа, но для действи
тельности ero духовной жизни необходимо также, чтобы ero люби
ли люди верующею любовью Иисуса Христа. Христианин может
истинно жить духовною жизнью только в обществе христиан, как
человеческою жизнью он может жить только в человеческом обще
стве. Христос сказал: «rдe двое или трое собраны во имя Мое, там Я
посреди их. (Мф. XVIII, 20). это собрание людей во имя Христа,
общество избранных из мира Ero учеников (Иоан. ХУ, 19) есть Ero
Церковь. Только о Церкви Своей, а не об индивидуальной ДYXOB
ной жизни Христос сказал, что врата ада (т.е. все враждебные си
лы) не одолеют ее (Мф. XVI, 18). Вне Церкви христианское cnace
ние для человека невозможно. Здесь уместно снова припомнить
приведенные выше слова преп. Симеона о том, что христиане меж
ду собою составляют некую златую цепь, что каждый христиа
нин особое звено в этой цепи, соединяющееся с друrими nocpeд
ством веры, добрых дел и любви.
Основной характер христианской Церкви состоит в предании и
единстве. Под преданием разумеется непрерывность христианской
жизни, имеющей свое начало в Иисусе Христе. Это общий смысл
церковноro предания; в частности оно есть непрерывная npeeMCТ
венность христианскоro учительства предание в учении l . Пре
дание потому выражает основной характер Христовой Церкви, что
духовная жизнь имеет свое начало во Христе. Но поэтому же все
христианские общины, как имеющие единое начало, как утвержда
ющиеся в одном корне, родственны между собою: в них одна жизнь,
один дух. Это церковное единство. Между собою отдельные хри
стианские общины, как и христиане одноro общества, должны блю
сти общение любви, которая возрастает в них только чрез общение.
Разделение не может быть безвредным ни для одной из общин, oт
деляющихся от церковноro единства. Отсюда видно, какую чрезвы
1 Есть еще третий, менее важный, собственно уже боrocловский, школьный,
смысл предания, под которым разумеют устную передачу христианскоro учения в
противоположность письменной.
Цель и СМЫСЛ жизни
223
чайнуЮ важность имеет ДЛЯ нашеro времени вопрос о соединении
Церквей...
Христианин живет только жизнью rоспода Иисуса Христа.
«Как ветвь, сказал Он Своим ученикам, не может прино
сить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не
будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребьmaет во Мне и
Я в нем, тот приносит MHOro плода; ибо без Меня не можете дe
лать ничеro. (Иоан. ХУ, 4 5). Но это общение со Христом, BOn
реки лжи протестанства, возможно для христиан лишь чрез их
взаимное общение, в Церкви Христовой. По употребительному
сравнению, Христос центр, мы радиусы. Не можем мы ни
между собою истинно соединяться, не приближаясь к центру, ни
соединиться с центром, не сближаясь между собою. это единство
Церкви во Христе, создаваемое единым для всех христиан Kpe
щением, как един Сам rосподь, укрепляется приобщением всех
христиан от единоro хлеба и чаши блаrocловения (1 Кор. Х,
16 17), которое совершается в воспоминание rоспода нашеro
Иисуса Христа и Ero смерти (Лук. ХХII, 19; 1 Кор. XIX, 24
26) и которое соединяет нас в единое тело Христа (1 Кор. Х,
17), так что мы порознь то же, что члены в одном теле (Римл.
ХII, 5).
((
Подобно тому как чрез химическое соединение тела приобретают
новые свойства, так и церковная жизнь, не будучи лишь суммою
индивидуальных жизней, имеет особенности, совершенно HeMЫC
лимые в индивидуальной христианской жизни. Эта особенность
церковной жизни блаroдать Св. Духа. Сказав Своим ученикам:
«rДe двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их., rосподь
Иисус Христос обещал им умолить Отца CBoero, чтобы Он дал им,
по Ero отшествии из мира, Утешителя, Духа истины (Иоан. XIV,
16 17; ХУ, 26). По своем воскрес нии и пред вознесением на небо
«Он, собрав учеников, повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима,
но ждите обещанноro от Отца, о чем вы слышали от Меня. Ибо
Иоанн крестил водою: а вы, чрез несколько дней после cero, будете
крещены Духом Святым. (Деян. 1, 4 5). И вот, действительно, по
вОЗнесении rоспода на небо, при наступлении дня Пятидесятницы,
все они бьuш единодушно вместе, исполнились все Духа Святоro
Щеян. 11, 1 4). С cero дня Дух Святый непрерывно пребывал в
Церкви Христовой. К аждый новый ЧЛellJ!gJ кви должен не только,
уверовав во Христа вно возродиться, при символическом no
rpуж ении вводу, в крещении во имя Ero, но и принять еще дуХа
Михаил Тареев
224
Святоro 2 (Деян. VIII, 15 16). В установившейся церковной прак
тике дары Св. Духа сообщаются верующим общие чрез сиМВOJlИ
ческое миропомазание, а частныe чрез друrие таинства.
Церковь есть сокровищница даров Св. Духа. это отражается
на строе церковной жизни. Как утверждающаяся на предании,
Церковь имеет дyxoBных отцов и учителей; как община, она име
ет предстоятелей, а как сокровищница даров Св. Духа, Церковь
управляется предстоятелями, освящаемыми блаroдатью. это цep
ковная иерархия. Церковное предание состоит в непрерывности
как духовных рождений, так и иерархическоro рукоположения.
Крещение может быть совершено каждым христианином, а миро
помазание только иереями. Церковное единство различием даров
Св. Духа и служений церковных не нарушается, а единством Св.
Духа вполне утверждается, ибо дары различны, но Дух один и
тот же, так что Церковь есть тело с различными членами (1
Кор. ХII).
111
Дей ствие Св. Духа Bae'КK б1l:аroZlатlIIO . В широком
с МЫ---сл е блаroдатию называется все, даруемое нам Боroм: Боr дapy
ет нам разумение, сердце и волю, Он производит В нас и хотение и
действие по блаroволению (Филип. 11, 13). Вся наша духовная
жизнь как имеющая начало в rосподе Иисусе Христе есть дело бла
roдати. В телесном смысле блаroдатию называется содействие Св.
Духа нашим естественным силам: блаroдать делает в нас то, чеro
мы сами естественными силами сделать не можем. В этом смысле
блаroдать есть действие ха в наше u --етяичие от Ha
f!Iero я. Необходимость блаroдати вызывается
оrpaниченностью нашей воли в ее действии на природу. Если бы
природа подлежала действию исключительно нашей воли, то, даже
при наилучшем направлении нашей воли, она в течение бесконеч
HOro ряда тысячелетий не подвинулась бы ни на шаr к тому цapcт
ву, в котором Боr уничтожит пищу и чрево. Ожидать этоro царства,
ожидать воскресения мертвых, духовноro тела, HOBOro неба и новой
земли, и в то же время не верить в действие блаroдати Божией мож
но только по недоразумению. Как образование мира и человека,
все космоroническое и биолоrическое прошлое выступает за пред
елы личной оrраниченной воли и совершилось и совершается
по действию Духа Божня (Быт. 1, 2), так и будущее преобра.же
2 В исключительных случаях принятне СВ. Духа предшествовало крещению
водою (Деян. Х, 47).
Цель и СМЫСЛ жизни
225
кие (p.E'fa!-lорtpcWaiJаt, !-lE'fаcrx1J!-lo:r{ еaiJаt) нашеro тела и всей при
роды сообразно славному телу Христа (Филип. 11, 21) может быть
совершено только действием Св. Духа. Лишь та разница между
космоroническим и биолоrическим действием Св. Духа и христиан
скОЮ блаroдатью, что блаroдатное действие Св. Духа стало возмож
JIЫ)I вследствие HpaBCТBeHHoro подвиrа Христа, после Ero прослав
пеНИЯ воскресения из мертвых и отшествия к Отцу (Иоан. УН,
39; XYI, 7), и осуществляется чрез Церковь, которая естьтелоХри
ста.
Церковь блаroдатью действует, в частности, на наше тело и
внешнЮЮ природу и, затем, на «мир сей..
Прежде Bcero блаroдатью Церковь действует на наше тело и дy
шу. Человеку не дано достиrнуть ecтecтBeИRoro совершенства; дa
же неуcnешность ero стараний в этом отношении, известное «не
1'0 делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю., имеет высшее pe
лиrиозное значение: она порождает в человеке смирение, которым
человек приводится к Боry. Однако наша плоть не есть только слу
чайный придаток к нашему духу: соединение в нас божественноro
духа с перетью указывает наше призвание в том, чтобы была про
славлена эта переть, чтобы жизнью был побежден прах. В этом CBO
ем значении наша при рода есть душа и тело, которые мы должны
прославить. «Тела ваши, пишет апостол, суть члены Христо--
вы. Тела ваши суть храм живущеro в вас Святоro Духа. Почему
прославляйте Боrа и в телах ваших и в душах ваших, которые суть
Вожии. Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в сла
ву Божию» (1 Кор. YI, 15, 19,20; Х, 31). «Наше жительство на He
бесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, rоспода нашеro Иисуса
Христа, Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно
будет сообразно славному телу Ero, силою, которою ОН действует и
noкоряетСебевсе. (Филип. Ш, 20 21).
Соrласно с этим назначением человека, для христианина, BO
первых, восстановляется общечеловеческий долr жизни, полноro
ecтecтвeHHoro развития; BO BТOpЫX, ему даруется блаroдать, « пре
образующая ero тело сообразно славному телу Христа.. Кроме тo
00, Христианин действует на свое тело постом. Однако христиан
CkИй пост как, с одной стороны, не есть сокращение естественной
ЖИзни и вполне мирится с полнотою ecтecтBeHHoro развития, так, с
дJ>yroй стороны, не дает человеку ecтecтBeИRoro совершенства и п
тому ни в какой степени не оrpaничивает потребности в блаroдати.
Чрез пост христианин оrраждает свою духовную жизнь от захватов
lJJJOти, побеждает плоть свою, но плотью не исчерпывается все c
держание естественной жизни,. нет, нашею rpeховною плотью
прикрыветсяя созданное Боroм естество, призванное к полной жиз
111I и имеющее из душевноro стать духовным; христианский пост не
Михаил Тареев
226
препятствует, а даже способствует полноте ecтecтBeHHoro разви
тия, но преобразования этоro естества из душевноro в духОвное
пост не может производить: тление такой же удел аскета, как и He
воздержноro, не плоть, но тело съедается червями. Пост только
способствует действию блаroдати: он очищает nлотяную кору, что--
бы блаroдать моrла действовать на самое естество. Пост это ВCKa
пывание, духовная жизнь сеяние, которое может произрасти
только от блаroдатноro оживотворения. То, чеro не .может сделать
сам человек, совершается блаroдатью. «Земледелец, потрудясь и
вложив семена, должен еще ждать свыше дождя. А если не явится
облако и не подуют ветры, труд земледельца не принесет ему ника
кой пользы, и семя будет лежать без Bcero. Если человек оrpaни
чится только собственным своим и не приимет необычайноro для
своей природы, то не может принести достойных плодов rосподу. В
чем же состоит делание caMOro человека? В том, чтобы отречься,
удалиться от мира, пребывать в молитвах, во бдении, любить Боra
и братий пребывать во всем этом есть собственное ero дело. Но
если оrраничится он своим деланием и не будет надеяться приять
нечто иное, и не повеют на душу ветры Духа Святоro, не явится He
бесное облако, не снидет с неба дождь и не оросит душу, то чело
век не может принести достойных плодов rосподу. (св. Макарий
Великий) .
Блаroдать действует на нашу при роду невидимо, ее действие
скажется только в воскресении мертвых. Поэтому и христианин
продолжает жить в таких естественных условиях, которые Henpe
рывно питают ero смирение и требуют ero аскетических подвиroв.
Блаroдать «приосеняет душу только отчасти, так что внутри ее
остается еще великая пажить пороку. (СВ, Макарий Великий).
Только иноrда дается человеку предварять, конечно не вполне,
будущее состояние воскресения, подобно как воскресение rоспода
Иисуса Христа было предварено Ero преображением. Подобное
же предварение будущеro состояния в жизни христианина назы
вается на языке святоотеческой письменности временем «упокое
ния блаroдати..
Вместе в этим само собою устраняется недоумение, будто хри
стианское учение о блаroдати ослабляет волю. В широком смысле
вся наша духовная жизнь есть дело блаroдати, но это, конечно,
вполне в том же значении, как все наши естественные способно
сти от при роды. Как то обстоятельство, что наш ум, сердце и волЯ
даруются нам природою и что наше естественное развитие COBep
шается по необходимым законам, не устраняет наших личныХ
усилий в деле приобретения знаний и развития сердца и воли и
не освобождает нас от долrа жизни и развития, так и то обсто
Цель и смысл жизни
227
gтeльство, что наша духовная жизнь от rоспода Иисуса Христа,
что без Hero человек не может ни любить, ни веровать, вполне
соrласуется С тем, что черпать из этоro духовноro источника че
ловек может только свободно, что духовная жизнь есть еro CBO
бодное настроение и совершается еro личными усилиями. В тec
вом смылее блаroдать действует в той области, которою оrpaни
чивается действие на при роду нашей воли, имеющей ДЛЯ себя
свой yroлок, и даруется лишь под условием, что воля в своем
yroлке делает все, что может, она даруется лишь тому, кто
чувствует отвращение к злу, кто аскетическими подвит ми pac
чищает плотяную кору для действия блаroдати на при роду. Осла
беть в надежде на блаroдать .может только ТОТ, кто до.лжен быть
вполне уверен, что он не имеет блаroдати; действительно, шr<r
дать действует в том, кто усилиями доститет ее. Блаroдать не
действует в тех, кто любит зло, а утешает лишь тех, которые лю-
бят нравственную чистоту, но сознают свое бессилие, у которых,
по словам препод. аввы Исаи и , «остен rpeXOB непрестанно уязв
пет сердце и бремя rpexoB тяroтеет над ними.. Даже самое уча
стие в блаroдати ставит человеку с особою силою долr личных
усилий воли. «Всякий раз, наставляет апостол относительно
евхаристии, Korдa вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть
rосподнюю возвещаете, доколе Он приидет. Посему, кто будет
etть хлеб сей или пить чашу rосподню недостойно, виновен будет
tt})oтив тела и крови rосподней. Да испытывает же себя человек,
и таким образом пусть ест от хлеба сеro и пьет из чаши сей. Ибо
с'о ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не pac
суждая о теле rосподнем. От тоro мноrие из вас немощны и боль
1Пi, и не мало умираen (1 Кор. XI, 26 ЗО).
Блаroдать христианства действует не только собственно на Ha
1оу душу и тело, но и на всю внешнюю при роду. Вся тварь с надеж
АОЮ ожидает откровения сынов Божиих и своей свободы от рабства
т.цевию. Блаroдать идет навстречу этим ожиданиям. Она приуro
'roвляет из всей при роды храм Божий, новое небо и новую землю. В
ЭТИх то ожиданиях твари rлубочайшее основание церковных освя
щений воды, полей, жилищ...
Наряду с существенным невидимым действием блаroдати на
llpироду она еще видимо проявляется в особом воодушевлении хри
СТИан В частности, в чрезвычайных духовных дарованиях, KaKO
вы дар пророчества, дар языков, и в христианском искусстве 3 . Это
ВОодуШевление, вместе с упомянутым «временем упокоения блаro
3 О связи между тем и друrим видами христианскоro воодушевления автор ro
lOpит в критических очерках «По вопросам iЮ./ltu.лenШlCl4».
Михаил Тареев
228
дати., служит предварением будущеro состояния воскресения. С
внутренней стороны оно есть то «предвкушение сладости жизни по
Бо , которое даруется человеку в начале ero обращения ко Хри
сту, привязывает ero ко Христу и укреnл ет ero на то время, KOrдa
блаroдать «потом скрывает от Hero свое присутствие, оставляя ero
действовать как бы одноro, среди трудов, потов, недоумения и даже
падения.. Как оно бывает в начале личноro обращения ко Христу,
так оно было обильно в первое время христианства, время чрез
вычайных духовных дарований. С внутренней стороны воодушев
ление, таким образом, имеет значение для самих одушевленны.. С
внешней стороны, проявляемое в чрезвычайных дарованнях и ис
кусстве, оно служит сu..м.вoлuчесlCu..м. предварением будущеro oткpo
веНJ!:Я сынов, ожидаемоro тварью, и, в этом своем значении, оно яв
ляется то знамением для мира (UТJ/-leiov 1'0& lat{СЛОlr"), то назидани
ем для верующих.
IV
Друroю средою для действий Церкви, кроме природы, служит мир.
На мир Церковь также действует, отчасти, блаroдатью. Дейст
вие блаroдати на при роду есть уже ее действие на мир, который жи
вет при родною жизнью. Особенно в этом отношении важно освяще
ние церковною блаroдатью семейной жизни, которая лежит в OCHO
ве жизни общественной и rocударственной. Ближайшим образом
Церковь действует блаroдатью на rocударство чрез миропомазание
монархов и чрез освящение молитвою разных общественных и ro
сударственных начинаний.
Однако, как мир только живет природною жизнью, но не COBna
дает всецело С данною природою, поскольку в ero жизни участвует
личное человеческое начало, так и действие Церкви на мир Bыpa
жается не только в блаroдатном воздействии, но и преимуществен
но в свободных отношениях Церкви к миру, которые составляют
или условие для действия блаroдати, или же то, что можно назвать
символическим освящением мира.
Зд ь мы подходим к излюбленному в последнее время вопросу
об отношении Церкви к миру, или, как обыкновенно roворят, к rocy
дарству, которое является общею и устойчивою формою мирской
жизни.
Это вопрос весьма сложный,
Известны два крайних решения ero. По одному, человек все
должен отдавать Боry и ничеro кесарю, христианин безусловно не
должен участвовать в жизни rocударства, уничтожение форм куль
турной rocударственной жизни прямо ведет к видимому BOДBope
Цель и СМЫСЛ жизни
229
ИJIIO царства Вожия на земле. По друroму решению, rocударство
есть орrанизованное добро, оно есть собирательное воплощение дo
бра, без KOТOporo субъективное добро недостаточно и бессильно, от
ero развития и совершенствования зависит универсальное вопл
щение христианскоro духа.
Предпосылки этих решений воззрения на культуру и циви
JJИзаЦИЮ рассмотрены: нами выше; и наш взrляд на отношение
Церкви к rocударству будет примыкать к pacKpытоу при paccMOТ
рении этих воззрений взrля:ду на значение естествениоro развития.
Там мы указали, какое дохристианское значение имеет культура;
теперь мы покажем, как христианину относиться к миру, или rocy
дарству, как мир относится к христианству и какое значение имеет
христианская культура.
Сциллой и Харибдой при решении этоro вопроса явл я
крайности или полноro разобщения, или полноro слияния Церкви
и мира. Избежать этих крайностей вот задача, требующая pe
тения.
Начнем с тoro, что уже установлено раньше.
При родная мирская жизнь, С ее оrpaниченностью и страдания
ми, с ее естественным развитием и идеалами, имеет смысл в том ca
)(()СОзнании, к которому приводит биолоrическое и историческое
развитие и которое слаrается из бесконечных стремлений и созна
IDIЯ наличной оrраниченности. Но действительная историческая
JOIЗНЪ образуется из двух элементов собственно ecтecтBeHHoro
развития и определенноro лично человеческоro настроения, имен
но самолюбивоro стремления к самодовольству. Этому COOТBeтcтBY
ет двоякое употребление в Священном Писании слова .мир, как и
CJlова ruwmb. То это есть мир, который Bor так возлюбил, что отдал
С:ыва CBoero единородноro, дабы всякий верующий в Hero не поrиб,
иоимел жизнь вечную (Иоан. 111, 16), дабы мир был спасен чрез He
ro (7), дабы дать жизнь миру (VI, ЗЗ) и пр. То это есть мир, который
не может принять духа истины (XIV, 17), который имеет CBoero кня
38. Вполне враждебноro Иисусу Христу (ХН, 31), который вознена
_ел Христа (ХУ, 18) и пр.
Мир как область CBoero князя противодействует духовной жиз
IQ,I; от ero духа христианин предохраняет себя постом и юродством.
Иначе как аскетом и юродивым христианин не может быть в мире.
Но этот же самый мир состоит из людей, которых христианин при
ьав дюбить. С этой стороны деятельность христианина и ero поло
&ение в мире в высшей степени определенны. Он кормит roлодно
1\). ПРинимает странника, сидит при постели больноro, посещает
темницы. Этот христианский облик ныне всему миру хорошо изве
t'l'eи. Известны миру единичные представители такой христиан
Михаил Тареев
230
ской деятельности 4 и целые христианские общества и учреждения.
Христианин должен быть там, rдe слезы, roре, раздоры, бедность.
Это область деятельности, чрезвычайно широкая, во всяком слу
чае, достаточно широкая, чтобы вместить в себе всех христиан. Вне
этой деятельности в мире христианина нельзя себе и представить.
Но юродством и любовью не исчерпываются отношения христи
анина к миру. Юродством отверrается князь мира сеro, еro дух, но
не естественное развитие, полнота котороro для христианина co
ставляет общечеловеческий долr. Любовью не может быть напол
нена вся жизнь человека христианина в этой земной жизни, ecтe
ственные запросы еro природы и особенно потребности ecтecтвeH
ноro развития нуждаются в естественном общечеловеческом yДOB
летворении. Это вполне соrласно с призванием христианина
проявить духовную божественную жизнь в полноте естественной
жизни. С друroй стороны, такое отношение духовной жизни и ecтe
ственноro развития оправдывается самою живою действительно--
стью. Высшею формою человеческой жизни, духовною жизнью,
низшие формы и среди них форма естественноro развития не иск
лючается, но обнимается ею. То, что придает смысл жизни ecтecт
венноro человека, должно иметь место и в христианине, в против
ном случае еro духовная жизнь является удаленною от жизни, а в
меру удаления от жизни недействительною. Конечно, отверже
ние князя мира сеro значительно урезывает приемлемый для хри
стианина мир. ОТ христианина требуется мудрая рассудительность
и постоянная бодрственность. Для христианина наука, искусство,
rocударство уже не MOryT быть идолами, требующими жертв Bce
сожжения. Воздавать кесарю только кесарево, а все Божие Боry
нам заповедано Самим Христом. «Должно повиноваться больше
Боry, нежели человекам. таков был принцип апостолов. Не ясно
ли для современноro сознания, что искусство, не подчиненное хри
стианскому духу, служит разврату, что техническое развитие pac
считано на потребности боrатых? ... Особенно противны для христи
анина идолы безусловноro nporpecca, культурноro совершенствова
ния человеческоro типа. .g!;Jерхчелове емной й, водворяе мый
ою и технически ов ованием с христианской Точ
киз.е ния не только мечты, но цюу TЫ. дна ci Отсюда
еще Hee1\ "":полное отве жение pы. Разве
иску.сСТ.ll наука не MOryT б ыть х ист иа ским ? разве техниче
ские приспос ения ыть применены исключительно к
уменьшению страданий? разве типоrpафским станком, телеrpа
4 Напр. сестра Варвара, о которой сообщалось в текущем roдy в Н(Ю()М вpeMe
ни, в ЖенсlCОМ деле, в Душеполезном Чтении (март).
Цель и СМЫСЛ жизни
231
фом, паровозом нельзя пользоваться для добрых дел?
отвержени е человеческих с u окло ::-
иен есса .Законническая60язньоскверниться
)10М , ичающая привязанность к личному самоуслаждению
духовною чистотою, наказываercя своими следствИJlМИ. это 1'0 же,
111'0 закапывание таланта в землю. Бесплодность TaKoro приема
леncО обнаруживаercя. с.Rа'ilа ПI а С wи::tНЬЮ. С ее оrpaниченны
ми фор а МИLдvховная жиз.иь. с.нет. Ч-ТО Bcero печальнее в таком
случае, это то, что заrлушаемые законные потребности прИ80дят к
аномалиям в их удовлетворении, явно BpeдныM ДЛЯ жизии духа.
Подобно как в известных сектах отвержение брака приводит к раз
врату, так пренебрежение к науке воспитывает, как это замечено
уже блаженным Авryстином, веру в непрерывное чудесное npocв
щение, самодовольную самоуверенность: страх пред мерцанием
науки сопровождаercя привязанностью к явным суевериям. HecoM
ненно, что духовная жизнь проrpeccировать не может, начало хри
стианства есть ero полный неиссякаемый источник, Начальник
христианской любви и веры наш идеал; но это не значит, что нет
никакой связи между духовною жизнью и естественным развити
ем. Вся сила в том, что эта связь покоится на оrраниченности нашей
природы и жизни, а оrpаниченность познаercя в развитии. Ложно
1'0, что будто историческое развитие есть непрерывный nporpecc и
что ОНО необходимо для христианскоro духа потому, что вовлекает
ero в этот nporpccc; оно есть выражение нашей оrpaниченности и
потому то оно необходимо для христианства. Что при ЭТОМ OCHOB
ном воззрении естественное развитие не останавливаercя, а раз
вертываercя шире, чем при стремлении к идеалам абсолютноro co
вершенства, об этом уже указано выше.
Но даются ли вместе с этим совершенно определенные правили
деятельности? Конечно, нет. «Будьте мудры, как змии, и просты,
как roлуби.: вот принцип, предполаrающий личное блаroразумие
ХРИстианина. Во всяком случае некоторые стороны культурной
жизни для христианина тяжелы как зло, напр. война. Христианст
во ВОСпитывает в человеке отвращение к военной профессии; YT
веРЖДать противное было бы очевидною нелепостью...
Но и сказанным еще нельзя оrраничиться в вопросе об отноше
нив Христианства и мира. Было бы односторонним представлением
видеть в этом отношении только отношение христианина к
МИР3l тоrда как в действительности имеет место наряду с этим oт
НОшение мирянина к христианству. Это последнее отношение MO
&ет быть и враждебным и мирным. Мирное отношение мирянина к
ХРИстианству вполне подобно с внешней стороны жизни христиа
НИна в миру; однако с внутренней стороны эти два образа жизни
различны. Христианина иначе нельзя себе представить как челове
Михаил Тареев
232
ком, пережившим полный внутренний переворот, возненавидев
шим свою душу И подавившим всякое человеческое пристрастие: он
ко всему относится по божьему, он и в мире является человеком не
от мира cero, Такие христиане, несомненно, существуют, но не все,
именующие себя христианами, таковы. Чаще вcero христианин
это вполне мирянин, всецело привязанный к миру, не порвавmий с
ним ни одной связи, не подавивший в себе ни одноro пристрастия,
но в то же время несколько расположенный к христианству. Он с
радостью принял слово Еванreлия, но оно не имеет в нем корня и
бесплодно. Все расположение к христианству TaKoro человека BЫ
ражается в бесплодном сознании: «как было бы хорошо, если бы я
был добрым христианином.. В подлинно христианском смысле это
сознание вполне бесплодно, но не бесплодно оно в мирском смысле,
в смысле образноro, символическоro освященИJI жизни. Такой че
ловек по своему может служить Христу, п мирскому. Он воин;
услышав слово Еванreлия, он не возродился духовно, так чтобы
получить нерасположение к военной профессии, но он вполне иск
ренно может служить Христу оружием защищать христианскую
территорию против язычников, защищать полицейскими мерами
слабых. Нельзя отрицать ни тoro, что такое настроение и психоло
rически и по внешним целям деятельности значительно отличает
христианскоro воина от римскоro леmонера или MOpcKOro разбой
ника, ни тoro, что такое настроение не вымысел, а действительно
одушевляет тысячи людей S Подобным образом может служить
Христу судья, ученый, художник, чиновник, князь... В этом OТHO
шении мира к христианству замечаются две стороны: личное слу
жение христианству мирскими средствами и, BO BТOpЫX, использо
вание христианства в мирских интересах. Принимаемое не во всей
полноте, христианство полезно для мирской жизни полезно для
общежития, науки, политики. Открывается широкая возможность
для мира использовать христианство: вся история христианских
народов есть история TaKoro пользования христианством в различ
ных отношениях. Это и есть христианская культура: в мирском ис
пользовании христианства все ее существо.
В виду тoro, что христианская культура имеет две стороны
личное служение Христу и объективное использование христиан
ства в мирских интересах, в интересах культурноro развития,
по отношению к ней возможны два вопроса: какое значение имеет
такое служение для caMOro человека и какой объективный, истори
ческий смысл имеет христианская культура? На второй вопрос мы
ответим ниже, а теперь дадим ответ на первый вопрос. Христиан
5 Ср. Трирaзzовора. В.С. Соловьсв (разr. l й).
Цель и смысл ЖИЗНИ
233
екая культура есть подлинная духовная жизнь, успехи христиан
CKOro оружия, христианской науки, политики не суть успехи хри
стианства; она есть мирская жизнь. Но необходим ли отсюда вывод,
что и лично такое мирское служение Христу не имеет положитель
HOro значения, что оно не дает личноro спасения? Несомненно, что
встивный христианин неспособен взяться за оружие, и оrpaниче
ния, которым Церковь подчиняет «духовный. чин в сторону вoeH
HOro сословия, достаточно свидетельствует о ее взrля:де по этому
вопросу; но мирянин, служащий Христу оружием, делает доброе
дело или злое? Не христианство ero сделало воином; но оставаясь в
миру воином, лучше ли он сделает, сражаясь за yI'вeтeHныx и He
мощных, чем если бы он был пиратом? Вся наша природа, не колеб
ля:сь ни минуты, rpoмко заявляет: такое служение добро, rocnодь
примет маrocклонно эту лепту! Разве только ум может смущаться
таким вопросом: если христианская культура не есть подлинно
христианское дело, а есть дело мирское, если мирское служение
Христу не есть действительное, а только образное и может быть
вполне уподоблено соломенной постройке, имеющей вспыхнуть от
rpядущеro оrня, то как оно может дать спасение человеку? На этот
вопрос отвечает апостол: «Никто не может положить друroro OCHO
вания, кроме положенноro, которое есть Иисус Христос. Строит ли
кто.на этом основании из золота, серебра, драroценных камней, дe
рева, сена, соломы, каждоro дело обнаружится; ибо день пока
жет; потому что в oI'Вe открывается, и OroHb испытывает дело каж.
Aoro, каково оно есть. У KOro дело, которое он строил, устоит, тот
получит Harpaдy. А у KOro дело сroрит, тот потерпит урон; впрочем,
сеис спасется, но так, как бы из оrия. (l Кор. 111, 11 15). Во вся
КОМ случае, последнее основание этоro спасения в милосердии roc
Пода, Который может дать по динарию и пришедшим около одинад
цaтoro часа наравне с теми, которые переносят тяrocть дня и зной.
Можно ли с полной определенностью провести rpаницу между
христианами, живущими в миру, но не по--мирски, и мирянами,
служащими Христу по мирскому? Внешняя жизнь одних может
быть весьма подобна жизни друrих, но внутреннее настроение тех
и друrих отлично. Во всяком случае rосподь знает Своих (2 Тим.
Н, 19). Впрочем, в течение этой жизни и внутренее достоинство
человека часто не вполне определяется. Духовная жизнь, как и
дуШевно телесная, подлежит закону относительности. С одной
C'I'OpOHbI, слово бывает бесплодно и у тех, которые вначале с pa
ДОСТЬю ПрИЮIЛИ ero, Т.е. христиане MOryT ослабевать в своей pe
вности, иноrда только на время скорби, так что временем веруют,
а временем отпадают: с друroй стороны, в большом доме сосуды
бывают не только золотые и серебряные, но и деревянные и rли
Михаил Тареев
234
няные, и последние, хотя находятся в низком употреблении, oд
нако нужны в экономии дома. Посему и Сын человеческий, noce
явший доброе семя на поле Своем, не позволил рабам выбрать
плевелы, появившиеся между пшеницею, «чтобы выбирая nлеве
лы, они не выдрraлии вместе С ними пшеницы.. Он оставил расти
вместе то и друroe до жатвы, а во время жатвы скажет жнецам:
«соберите прежде плевелы, и свяжите их в связки, чтобы сжечь
их; а пшеницу уберите в житницу мою.. Эта относительность дy
ховной жизни поставляет человека в необходимость вычислять
свои средства всякий раз, Korдa ему приходится делать выбор
между божественными и человеческими средствами. «Кто, желая
построить башню, не сядет прежде, и не вычислит издержек,
имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, Korдa положит
основание, и не возможет совершить, все видящие не стали CMe
яться над ним, roворя: этот человек начал строить и не Mor OKOH
чить? (Лук. XIV, 23 30). Между добром и злом выбор не дол
жен зависеть ни он каких расчетов, но между средствами ДYXOB
ными и естественно человеческими не должны ли мы выбирать в
зависимости от тех духовных сокровищ, которыми каждый из нас
располаrает? И, снова, относительно образа действий, cтporo on
ределенноro учением Христа для Ero последователей, не может
быть никаких колебаний, но в применении лично к себе не дол
жен ли каждый человек рассчитывать по человеческому? Если я
желаю больному человеку добра, но знаю, что я не имею такой
веры, чтобы, подобно апостолу Петру, сказать ему: «во имя
Иисуса Христа Назорея встань и ходи., то не должен ли я помочь
ему медицинскими средствами? Если я не MOry силою христиан
ской любви обезоружить враrз, преследующеro беззащитную
жертву, то в прав е ли я отказаться от естественной защиты ее?
Если я не обладаю духовным просвещением, то MOry ли Я OТKa
заться от научноro изыскания истины? Если я знаю, что я не ne
ренесу по--христиански плена, то не лучше ли искать защиты у
rocударства? Лучше делать добро естественными средствами, чем
вовсе ничеro не делать во избежание человеческих средств, ради
самоуслаждения духовной чистотой. В этой именно связи мыслей
должно решать вопрос о непротивлении злу в той постановке, KO
торую дают ему сектанты. Непротивление злому (Мф. У, 39) Ha
столько существенно для христианскоro настроения, что, если бы
не было прямой заповеди Христа о непротивлении злому, она BЫ
текала бы с необходимостью и полною очевидностью из Bcero Ero
учения; но и смысл ее в христианском настроении, а не в ее бук
ве, тorдa как сектанты, отрывая эту заповедь от Bcero учения
Христа, обращают ее в законническую правду. Непротивление
Цель и СМЫСЛ Жизни
235
злу естественно вытекает из христианскоro настроения, но не MO
ж.ет быть заповедью для тoro, кто христианскоro настроения не
имеет. При условии христианскоro настроения она Bcerдa обяза
тельна, при последовательности духовной жизни исполнение ее
Bcerдa приносит добро; но делать из нее безусловную заповедь
для всякоro человека значит давать повод оправдывать неделание
добра в тех случаях, Коrда ero человек может сделать только ec
тественными средствами. Нужно знать, с чеro начинать и чем
кончать: начать с тoro, что служит концом, хуже, чем совсем не
начинать. «Не противиться злому. золотое правило, но только
для христианина, а не для мирскоro человека, который может
сделать добро только естественными средствами, хотя в послед
нем случае делается не подлинно христианское дело и воздвиra
ется лишь соломенная постройка, а сам человек спасается как бы
из ОI'Ня.
v
Доселе мы roворили о том, как христианство и мир соприкасаются в
отдельном человеке, но собственно христианство действует на мир
чрез Церковь. Соприкосновение христианства и мира в отдельном
человеке образует лишь почву, на которой развертывается дей
вие Церкви на мир.
Отнощение Церкви к миру следует представлять так. Живя в
мире, Церковь должна сохранять неИЗменным свой характер «не
от мира», должна хранить себя святою и неоскверненною от мира.
Прежде Bcero она не должна допускать, чтобы среди ее членов
считался какой нибудь язычник, не должна терпеть никакоro ли
цемерия в индивидуальной жизни своих чад. Церковь должна 01'--
раничиваться числом действительных христиан. Конечно, здесь
речь идет не о законнической святости, не о естественном HpaB
сТвенном совершенстве, которое христианину так же, как и языч
нику, недоступно, а о настроении христианина. Членом Церкви
может быть только ТОТ, кто любит добро, правду, чистоту, кто ec
ли падает, падает с ненавистью к rpexy, не услаждаясь злом. Вот
в ЭТОм смысле всякий, рожденный от Боrа, не делает rpexa, noтo
му что семя Ero пребывает в нем; и он не может rpeшить, потому
что рожден от Боrа (1 Иоан. 111, 9). Церковь должна cтporo сле
дить, чтобы все ее члены были такими рожденными от Боrа, и из
BepraTb из своей среды всякоro, кто, именуясь братом, живет как
язычник, как человек мира. Сам Христос сказал: «если соrpeшит
ПРОТив тебя брат твой и не послушает Церкви, то да будет он
тебе, как язычник и мытарь» (Мф. XYHI, 15 17). «Кто, пишет
Михаил Тареев
236
апостол любви, приходит к вам и не приносит учения (Христо
ва), TOro не принимайте в дом, и не приветствуйте ero. (2 Иоан.
10). «Я, roворит о себе апостол Павел, писал вам в посла
нии, не сообщаться с блудниками; впрочем, не вообще с блудни
ка ми мира cero, или лихоимцами, или хищниками, идолослужи
телями, ибо иначе надлежало бы вам выйти из мира cero. Но я
писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается
блудником, или лихоимцем, или идолослужите.лем, или злоречи
вым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть BMe
сте. (1 Кор. У, 9 11). Эти слова ап. Павла ясно показывают, что
цель церковной дисциплины, по которой из области церковной
изверraется все нехристианское, не в мнимом 06ереraнии caMOYC
лаждающейся нравственной чистоты христиан, а исключительно
в репутации Церкви. Само собою понятно, что принадлеЖIIОСТЬ к
Церкви не должна бы доставлять людям никакой материальной и
мирских выroд. Затем, как святая, Церковь должна избеraть Bce
ro мирскоro в своей общественной жизни, в своем устройстве:
мирская власть, мирской суд, полиция, войско в Церкви не
должны иметь место в безусловном смысле. «Царство Мое,
сказал rосподь, не от мира cero: если бы от мира cero было
царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня: но ныне
царство Мое не отсюда. (Иоан. XYIII, 36). Для церковной жизни
нельзя ставить целью видимоro водворения царства небесноro на
земле. В связь с этим должно быть поставлено то свойство ЦepK
ви, что она не определяется территориальными rраницами и не
отделяется от мира видимым общественным устройством: ее чле
ны входят в естественные формы общественной жизни, так что с
этой стороны церковная жизнь состоит в общении между собою
христиан, рассеянных в мире, а не в выселении их из мира. И
святость Церкви, ее характер не от мира cero, в применении к
индивидуальной жизни христиан означает лишь то, что христиа
нам должен быть чужд дух князя мира cero, а не то, что они не
MOryT входить в естественные нормы мирской жизни, они не
должны быть мирянами в смысле людей «от мира cero., но MOryT
быть мирянами в смысле полноты естественной жизни, как это
выяснено HeMHoro выше. Даже «если какой брат имеет жену He
верующую, и она соrласна жить С ним, то он не должен оставлять
ее. И жена, которая имеет мужа неверующеro, и он соrласен
жить С нею, не должна оставлять ero.. Вообще «каждый оставайся
в том звании, в котором призван» (1 Кор. УН, 12, 13, 20).
Но будучи не от мира cero, Церковь должна действовать на
мир. Какими же путями? Как чуждая в своем устройстве Bcero
мирскоro, Церковь не может, действовать на мир внешними Mepa
Цель и СМЫСЛ ЖИЗIIИ
237
ми. К таким внешним мерам должно отнести как действие на мир
чрез rocударство, так и отрицание форм культурной rocударст
венной жизни. Христианская культура, как сказано, вполне че
ловеческое дело, и в этом достаточное ОСНование не усвоять Цep
кви действия на мир чрез rocударство. Но это еще не ведет к про--
тнвоположной крайности, к отрицанию форм культурной жизни.
Отмена форм культурной жизни и нежелателъна, иневозможна.
Вопрос о том, в каких rраницах приемлем для каждою христиа
нина мир, о чем сказано выше, нужно отделять от вопроса о зна
чении культуры ДJlя мира. «Не судите, да не судимы будете
это правило личной христианской жизни и церковною устройства
dC может служить основанием для отрицания приюдности судов
для мира. Отмена для мира форм культурной жизни нежелатель
на потому, что из мира человек приходит ко Христу только чрез
естественное развитие, разумея вместе и душевн телесное воз
растание и специфически ре.лиrиозное значение естественною
развития, которое раскрыто в своем месте. Нет никакою смысла
ребенку проповедывать о еванreльской ненависти к отцу и MaTe
ри, о юродстве, юворить ему против идеалов естественною COBep
шенства и пр. Одно только крещение восьмидневною ребенка не
сделает из нею христианина. Ко Христу можно приходить только
из мира. Отмена для мира форм культурной жизни невозможна:
не насильственно навязаны миру эти формы, а естественны для
нею, и потому они не MOryT быть уничтожены механически. Дy
мать, что будто престуnления существуют только потому, что cy
ществует в цивилизованном обществе суд, что будто вражда cy
ществует только потому, что существует в культурном rocударст
ае орrанизованное войско и полиция, что будто с уничтожением
форм культурной жизни уничтожится и ЗЛО в сердце человече
ClCОМ, есть явное заблуждение. Действительно ненужными cy
дн и войско становятся только для духовно возрожденных.
Положение Церкви в мире вполне определяется словами Хри
ста: «Вы соль земли. Вы свет мир . Этим положением Церкви в
мире, конечно, объясняется, почему Церковь должна строю сле
ДИТь за наличностью своих членов и объявлять непринадлежа
щам к ней всякою, кто, называясь братом, остается язычником,
почему она должна воздерживаться в своем устройстве от всею
МИрскоrt>: соль должна быть действенна, и свет чистым и замет
IIЫМ для всех. «Вы соль земли. Если же соль потеряет силу то
Чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему неюдна, как разве
выбросить ее вон на попрание людям? Вы свет мира. Не может
УКрыться юрод, стоящий на верху юры. И, зажеrши свечу, не
ставят ее под сосудом, но на подсвечник, и светит всем в ДOM
Михаил Тареев
238
(Мф. У, 13 15 пар.). Отсюда же видно значение миссионерско
просвети1'ельной деятельности Церкви, как и обратно заповедь
Христа апостолам о проповеди еванr-елия всему миру (Мф.
ХХУIII, 19; Мр. XVI, 15; Лук. XXIV, 47) ясно обрисовывает no
ложение Церкви в мире.
«Вы свет миру.. Это двоякий свет. «На суд, сказал roc
подь, пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие
стали слепы. (Иоан. IX, 39). Церковь продолжает дело Христа.
Она просвещает мир прежде всеro в том смысле, что приобре
тает из мира чад своих. Это есть ее подлинное действие на мир.
Она не рождает чад своих из себя, она берет их от мира, она не
только растет, но и живет на счет мира. Ее положение в мире то
же, что отношение души к телу: как душевная деятельность co
провождается тратою тела, но осмысливает телесную жизнь, так
Церковь живет на счет мира и освящает еro. Ее чада, будучи не
от мира сеro, остаются однако в мире, не выделяются из Hero Tep
риториально: они проникают и оживляют еro, как нервы и KpoBe
носные каналы оживляют тело.
«Чтобы видящие стали слепы. вот друrая цель просвеще
ния мира Церковью. Христианство есть свет, и ero не может не
видеть мир. С тoro времени, как светит христианство, мир уже не
может жить по прежнему, как будто бы не было света, не может
жить без отношения ко Христу. Подобно тому как при ярком CBe
те солнца человек не может спокойно продолжать дел ночи, как
он, зная, что еro видят люди, не может жить с тем равнодушием,
которым сопровождается одиночество, так и мир может раз
лично относится ко Христу, враждебно или мирно, но уже не MO
жет жить без всякоro отношения ко Христу. Вся история мира со
времени проповеди Христа и Ero апостолов . . .-е:
мир ко рист у. ОН сияет над миром, как солнце, Он висит
над Н им, к1\к ме ч -:-и мир не может забыть Ero: в ослепительном
свете является Он roнителю, победителем преследует совесть
умирающеro отступника. С тех пор как проповедан миру Хри
стос, люди MOryT приносить добро только Ему, делать зло только
в противность Ему, MOryT возмущаться только на Неro. Злым
смехом смеется французский отрицатель, но отрицает он Христа;
в безумии провозrлашает себя немецкий философ боroм, но
только антихристом. Какой же смысл истории отношений мира ко
Христу, или христианской истории мира? Мир может или враж
дебно ОТНОСиться ко Христу, или мирно, служа Ему по своему и
стараясь использовать христианство в своих интересах. В начале
христианской истории то и друroе неопределенно, добро и зло в
отношениях мира ко Христу перемешаны. rонители христианст
Цель и СМЫСЛ жизни
239
ва, римские императоры, часто не отличали ero от иудейства и
видели в нем нелепое суеверие, rpoзившее блаrococтoянию rocy
дарства и их собственному моryществу; затем некоторые из хри
стианских императоров едва ли более ясно понимали сущность
христианства, принимая ero внешне, ИНоrда даже под влиянием
борьбы политических партий: омирщение христианства начина
ется в римском папстве, в котором трудно отделить духовный меч
от CBeтcкoro. Но затем с полною определенностью выступают в
христианской истории с своими собственными, ясно сознаиныи
интересами rocударство, нация, разум, искусство, экономиче
ское общество, определяются, наконец, в отношении ко Христу
интересы чисто материальные. Наряду с этим растет в мире n
нимание христианства: современный отрицатель не по недоразу
мению оспаривает христианскую доrматику, но ставит пря:мые
вопросы о доброкачественности христианских принципов любви и
смирения. Все менее и менее оказывается возможности удовлет
ворять людей символами и образами: и в положительном HanpaB
ленин сознательно требуют живой правды, и в отрицательном Ha
правлении уже не считают нужным прикрываться красивыми
словами, потерявшими смысл, и хоруrвями, не возбуждающими
блаroroвения. Такому уяснению отношений мира ко Христу oco
бенно В последнее время способствует расширение истории до
.пределов всемирной, в высшей степени сознательное столкнове
вне культур христианской и языческой... Христианская история
не есть nporpecc христианства, не есть история nocтeneHHOro pac
ширения христианства в направлении к полной видимой победе
Христа над миром, она совершается не одною Церковью, но Цep
Iювью и миром, она направляется к выделению пшеницы от nле
вел, к ясной постановке в сердцах человеческих вопроса: Христос
илй антихрист? Постепенно выделяется из мира и освобождается
от образов и символов духовное христианство, которое к концу
веков, может быть, будет очень незначительно по количеству Be
рующих; постепенно определяется область князя мира как MaTe
риал для мировоro оmя. Как в смерти Сmивают материальные
элементы, не подцающиеся действию духа, чтобы затем воскрес
человек духовно с духовным телом так и христианскою куль
турою, 'ПОД воздействием церковноro просвещения и блаroдати,
ОТделяются от пшеницы плевелы, уroтoвляемые оrню, чтобы за
тем водворилось полное духовное небесное царство и Боr стал
всем во всем.
Михаил Тареев
240
rллвл ПЯТАЯ. Воскресение из мертвых. Вечное блаженство.
Царство небесное
I
Если мы созданы для тоro, чтобы смертное было поrлощено жизнью
(2 Кор. У, 4, 5), если дело rоспода Иисуса Христа состояло в том,
чтобы верующие в Неro имели жизнь вечную, то, конечно, наш no
следний Bpar смерть и последнее дело Иисуса Христа победа
над смертью. Воскресение Иисуса Христа из мертвых как начало
всеобщеro воскресения предполаrается целями мировоro творения,
завершает все дело Христа и оправдывает нашу духовную жизнь.
Если Христос не воскрес из мертвых, первенец из умерших, если
мы, христиане, не воскреснем, то тщетна вера наша: и теперь, Ha
деясь на Христа в этой только жизни, мы несчастнее всех людей, и
умирая во Христе не поrибаем. Только коrда тленное сие обле
чется в нетление, и смертное сие облечется в бессмертие, тоrда
сбудется слово написанное: поrлощена смерть победою (1 Кор.
ХУ).
Мы живем в надежде воскресения. К чему же мы воскреснем?
Не к земной жизни. Нет ничеro противнее духу христианства,
как думать, что заrробная жизнь есть продолжение нашей види
мой земной жизни с ее личными интересами и внешними блаrа
ми. Плоть и кровь не MOryT наследовать царствия Божия, и тле
ние не наследует нетления (1 Кор. ХУ, 50); в воскресении ни же
нятся, ни выходят замуж, но пребывают как анreлы Божии на ие
бесах; мы сыны воскресения в той мере, в какой мы сыны
Божин (Мф. ХХII, 30; Лук. ХХ, 35, 36). Мы воскреснем с своими
телами, но есть тела небесные, и тела земные, тела духовные
и тела душевные: в смерти и воскресении сеется тело душевное,
восстает тело духовное (1 Кор. ХУ, 40, 44). Воскресение из Mep
твых стоит в связи с характером нашей духовной жизни: оно есть
переход видимоro в невидимое. Наша духовная жизнь есть жизнь
невидимая, но она оrpаничивается природою и миром; в BOCKpe
сении же наше тело и вся при рода преобразуется сообразно Ha
шей духовной жизни, которая поэтому станет полною или един
ственною действительностью. Посему залоr воскресения, хотя оно
совершиться силою Божиею, мы теперь уже носим в себе самих;
жизнь заrробная не есть продолжение нашей видимой жизни с ее
личными интересами и временными блаraми, но она есть воспол
нение нашей духовной жизни, так что и теперь уже мы, хотя не
вполне, живем вечною невидимою жизнью. Наша духовная
жизнь это небольшая искра, а жизнь заrробная это та же
Цель и СМЫСЛ ЖНЗНИ
241
искра, но разroревшаяся во всeom.емлющее пламя. «Посему,
иаставляет св. Макарий Великий, постараемся верою и добро
детельною жизнью здесь еще приобрести себе оное одеяние, что
бы нам, облеченным в тело, не оказаться наrими: и тоща в день
оНЫЙ ничто не прославит плоть нашу. Ибо в какой мере cnoд
бился каждый за веру и рачительность стать причастником Св.
Духа, в такой же мере прославлено будет в оны:й день и тело ero.
Поэтому каждый из нас должен подвизаться и трудиться, тща
тe;IЪHO упражняться во всех добродетелях, веровать и просить у
rоспода, чтобы внутренний человек еще ныне соделался причаст
виком оной славы.. «Если, пишет блаженны:й Диадох, кто
зможет еще в сей жизни посредством подвижнических трудов
умереть, тоща он весь, наконец, делается домом Св. Духа; ибо
такоЙ прежде смерти уже воскрес..
11
Мы воскреснем для полноты духовной божественной жизни. Все,
что теперь мы считаем своим, к чему мы пристрастны, что теперь
разделяет нас между собою, придает кажущуюся действительность
нашим мирским интересам, все это станет чуждо для нас: мы бу
дем жить только тем, что есть теперь в нас всех общеro божествен
HOro. Уничтожится тоща иной закон, действующий в членах наших
и противоюющий закону ума; наше тело, по очищении смертью,
будет духовным. И отрет тоrда Боr всякую слезу с очей Своих из
браиников, И смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни
уже не будет, ибо настоящее станет прошедшим (Anок. XXI, 4).
Наша жизнь как будет вполне духовною, так будет и вполне бла
женною.
Как вечная духовная жизнь начинается в нас теперь, так теперь
же на4инается наше вечное блаженство. это блаженство ныне не n
ЛRо. Христос не призывает нас к счастью, Он зовет нас нести Ero
крест, взять Ero иro, но иro Ero блаro, и бремя Ero леrко; Христос
обещает покой душам нашим, но все же под Ero иroм, только под Ero
крестом, только в страданиях. Христианское блаженство во время
сие, среди roнений, не полно: мы ожидаем полноro блаженства и
жизни вечной в rря:дущем веке (Мр. Х, 30). Однако блаж.енство хри
СТИан во время сие, среди roнений, действительно. ЭТО блаженст
во Молитвенноro общения, воздержания и самоотречения; это
блаженство любви, веры, радость надежды; это радость об утеши
'I'елеСв.ДухеО Петр. 1, 8, 9; Рим. XIV, 17; ХУ, lЗ;2Кор. У, 7,8; rал.
У,22; 1 Сол. 1, 6;Деян. У, 41; ХIII,52). С таким же характером чисто
ДУХОВНОЙ радости, чуждой примесей земноro счастья, будет наше
Михаил Тареев
242
блаженство в заrробной жизни. К то не приобрел здесь радости о Св.
Духе, тот является неспособным к блаженству заrробной небесной
жизни.
11I
Korдa истребится последний Bpar смерть и все во Христе оживут,
тorдa настанет конец, тorдa Христос передаст царство Боry и Отцу,
и будет Боr все во всем (1 Кор. ХУ, 22 29). Torдa откроется цapcт
во Божие, царство небесное. Оно и теперь существует: оно основано
ДЛЯ нас вместе с творением человека, оно восстановлено rocnoдoM
Иисусом Христом, оно существует как наша духовная жизнь. Но
ньme царство небесное не единственная ДтI нас действите.ль
ность, а тorдa она будет для нас единым и всем. Однако станет оно
для нас в будущем единственною действительностью лишь под yc
лови ем, если оно теперь для нас и в нас становится действите.льн
стью.
Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое, да пpи
идет царствие Твое, да будет вол.я Твоя, ЯICО на небеси, и на зе.AUШ.
Евrений Трубецкой
Смысл ЖИЗНИ
Предисловие
ВнешНим поводом настоящеro труда ЯВJlЯIOТCя мyчитeJIьныe nepe
живания мировой бессмыcJIицы' достиrmие в наши дни необычай
HOro напряжения. Korдa была написана ero первая rлава, KaTacтpo
фа, нынe постиrшая Россию, только надвиraлась и была мучитель
ным предчувствием. Слышались отдаленные раскаты rpoма npи
ближающейся rpoзы; но оставалась надежда, что она минует, и все
еще казалось целым. Потом труд был прерван в самом ero начале
революционной бурей. Он возобновился под rpoм пушек MOCKOB
CKOro октябрьскоro расстрела 1917 roда. Теперь, KOrдa он кончен,
Россия лежит в развалинах; она стала очаroм мировоro пожара, y
рожающеro rибелью всемирной культуре.
Потребность ответить на вопрос о смысле жизни в такие эпохи
чувствуется сильнее, чем коrда либо. Да и самый ответ при этих
условиях при обретает ту выпуклость и рельефность, которая воз
можна только в дни определенноro, резкоro выявления мировых
противоположностей. rде rлубочайшая скорбь, там и высшая
духовная радость. Чем мучительнее ощущение царствующей KPy
юм бессмыслицы' тем ярче и прекраснее видение тoro безуслов
HOro смысла, который составляет разрешение мировой траreдии.
Едва ли нужно к этому прибавлять, что современные события и
переживания, о которых идет здесь речь, по отношению к OCНOBHO
му замыслу настоящеro труда иrpaют роль толысо внешнею пoвtr
да. В общем, этот труд выражение Bcero миросозерцания aBТO
ра представляет собою плод всей ero жизни. Текущими события
ми обусловливается не ero содержание, а та особая конкретная
форма, в которую облеклись некоторые ero rлавы. В общем же, Ha
СТОящая книrа продолжает ход мыслей, который уже раньше раз
ВИвался в ряде трудов, в частности, в моем «Миросозерцании
В.С. Соловьева. (913) и в «Метафизических предположениях no
ЗНания. (1917). Да и все прочие труды, мною доселе изданные, час
ТЬЮ выражают собою то же миросозерцание, частью же npeдcтaB
ляют собою подroтoвительные этюды к этой же книre, rдe основные
ЕоrellИЙ Трубецкой
246
начала этоro миросозерцания выражены полнее и определеннее,
чем в более ранних моих СОчинениях. Также и последу щи е мои pe
лиrиозно философские труды, если Боr даст мне дожить до их ocy
ществления, MOryT быть лишь дальнейшим развитием высказан
ных здесь основоположнЫх мыслей о смысле жизни.
МОС1Сва, 15 (28) июня 1918 zoдa
Кн. Евzений ТрубеЦ1Сой
Введение
1. Вопрос о смысле вообще, и вопрос о СМЫСЛе жизни
Попытке ответить на вопрос о смысле жизни должна предшеств
вать ясная и точная еro постановка. Мы должны прежде всеro CKa
зать, что мы разумеем под тем «смыслом., о котором мы спрашиваем.
Спрашивать о смысле значит задаваться вопросом о безус
ловном значении чеro либо, Т.е. о таком значении, которое не за
висит от чьеro либо субъективноro усмотрения, от произвола Ka
кой либо индивидуальной мысли. Спрашиваем ли мы о смысле
какоro либо непонятноro нам слова, о смысле какоn:rлибо нашеro
переживания или целой нашей жизни, вопрос Bcerдa ставится о
всеобщем и безусловном значении чеn:rлибо: речь eт не о том,
что значит данное слово или переживание для меня или дЛЯ KO
ro либо друroro, а о том, что оно должно значить для всех.
Так, понимаемый «с мысл. есть лоrически необходимое пред
положение и искомое всякой мысли. Основное задание лоmче
ской мысли заключается в том, чтобы не быть только субъектив
ным переживанием. Поэтому всякая лоrическая мысль стремится
утвердиться в чем то безусловном и всеобщем, что носит назва
ние истины или смысла. Мысль же только субъективная, которая
не достиrает цели этоro стремления, мысль, неспособная стать об
щезначимою, отбрасывается всяким лоrически мыслящим как
бессмы.сленная. Иначе roворя, «смысл. есть общезначимое MЫC
ленное содержание или, что то же, общезначu.мая мы.сль, которая
составляет обязательное для всякой мысли искомое.
Нетрудно убедиться, что так пони маемый «смысл. представля
ет собою лоrически необходимое предположение не только всякой
мысли, но и всякоro сознания. Со знать именно и значит OCMЫC
лить, Т.е. отнести сознаваемое к какому нибудь объективному, об
щезначимому смыслу. Пока я только переживаю те или друrие
Смысл жизни
247
ощущения, впечатления, ЭМОЦИИ, я еще не сcrзнаю; сознаю я
только с тoro момента, Korдa мысль моя, возвышаясь над восприни
маемым, относит ero к какому либо общезначимому мысленному
содержанию, утверждаемому как «смысл..
Положим, я сижу на береry большой реки. Я вижу вдали ЧТ()-О
то похожее на туман; потом впечатление проясняется, и я отч
JDfВO воспринимаю какой то дымок. Может быть, ЭТО подн.яв
шееся над рекой облако; может быть, ЭТО дым отдаленной фаб--
rnrчной трубы или идущеro вдоль берет паровоза. Но вот дымок,
казавшийся сначала неподвижным, начинает приближаться, сле
1f.YJI. извилинам реки; а вместе с тем мое ухо ясно начинает раз
JIII'IaТb усиливающееся по мере приближения шлепанье по воде.
Н BApyr мне окончательно становится ясным несомненный с.мы.сл
ttero воспринимаемоro, смысл, разом превращающий весь хаос
МОИХ восприятий во единую, целостную картину. Это пароход
идет вниз по течению! Все, что раньше мне представля:лось или
казалось, облако, дым фабрики или паровоза; отбрасыва
с. мною, как толыш .мое, мнимое, психолоrическое. Я нашел He
1ftO сверхпсuxолоzическое, что больше всех моих ощущений, пе
реживаний, мыслей, общее иско.мое моих мыслей, которое ими
npeдnолатется и которое поэтому называется «с мыслом.. В oт
Jl8ЧИе от Bcero мнимоro, кажущеrocя, что я отбросил, ЭТО мыслен
ное содержание, сознаваемое мною как смысл, утверждается
мною как общеобязательное. Раз для меня ясно, что я вижу и
слъппу пароход, идущий против течения, я требую, чтобы и все
признавали то же самое. То же самое мысленное содержание дол
1I:НО выразить «с мысл. переживаний и восприятий друrих людей,
KOI'Opble тут же рядом со мною смотрят вдаль в том же направле
нии и слушают.
Такое же значение вопроса о «смысле. может быть показано
lta любом конкретном при мере. Это Bcerдa вопрос об обще
Значимом мысленном определении чеro либо, о безусловном зна
чении для мысли чеro либо познаваемоro или просто сознаваемо
R). В ЭТОм значении слова «смыслом. должно обладать все, что
.... сознаем, ибо «сознать. именно и значит облечь ч либо в
форму общезначимой мысли. Все то, что не подцается такому BЫ
раж.ению, тем самым находится за пределами возможноro co
ЗНания.
Под «смыслом., таким образом, Bcerдa подразумевается обще
3RaЧИМая мысль о чем либо, и в этом значении смыслом обладает
J)eIПительно все, что может быть выражено в мысли без различия
ценноro и неценноro. Так пони маемый «смысл. может выразиться
ЕвrellИЙ Трубецкой
248
как в положительной, так и в отрицательной оценке любоro npeд
мета нашеro познания, ибо отрицательная оценка совершенно так
же, как и оценка положительная, может быть облечена в форму об
щезначимой мысли. Мы можем roворить о хорошем, дурном или о
безразличном по отношению к добру и злу «смыле тoro или дpy
1'01'0 деяния или факта, все эти изречения одинаково MOryT Haxo
диться в полном соответствии со словом «смысл В широком ero зна
чении.
Но кроме этоro общею значения общезначимой мысли, слово
«смысл» имеет еще друroe, специфическое значение пOJl.Oжи
тельной и общезначимой ценности, и именно в этом значении
оно пони мается, Korдa ставится вопрос о смысле жизни. Тут речь
идет, очевидно, не о том, может ли жизнь (какова бы ни была ее
ценность) быть выражена в терминах общезначимой мысли, а о
том стоит ли жить, обладает ли жизнь положительной цeH
ностью, притом ценностью всеобщей и 6езус.ловной, ценнОСтью
обязательной для каждоro. Такая ценность, в качестве всеобщей,
допускает общезначимое мысленное выражение; и, стало быть,
тесное, специфическое значение слова «смысл в данном случае
не отменяет, а дополняет общее ero значение. Искомым тут, как
и во всех вопросах о «смысле , является общезначимая мысль, но
при этом, общезначимая МЫСЛЬ о ценности. Нам п стоит
прежде Bcero рассмотреть, какими данными мы располаraем для
решения этой задачи.
11. Общезначимый и сверхвременный смысл как искомое
всякоro сознания
Чтобы искомое нами сознание смысла жизни было ясным и rлубо
ким, мы должны сначала отдать себе отчет в необходимых npeдno
ложениях всякоro сознания.
С одной стороны, материалом нашеro сознания служат разнооб
разные психолоrические переживания ощущения, впечатления,
чувствования. С друroй стороны, как уже было выяснено, Самый
тет сознания выражается в отнесении Bcero этоro психолоrическо
1'0 материала к чему то общезначимому и постольку сверхпси
холоrическому IC СМЫСЛУ. ЭТОТ сверхпсихолоrический смысл и
есть основное необходимое предположение всякоro сознания как
тако [во ]1'0. Раньше всякоro KOHKpeтHoro сознания, раньше всякOI'О
усилия, которое я делаю, чтобы сознать что либо, я предполаrаю,
что те переживания, которые я стремлюсь осознать, имеют какой
Смысл жизни
249
1'0 06ьективный с мы.сл IJ;ПОСТОЛЬКУ MOryT быть выражены в форме
06щезначu.мой мы.сли.
Всякий акт моеro сознания предполаrает как свое искомое
МЫСЛЬ действительную за пределами всякоro су6ьективноro мыш
ЛеНИЯ, содержание сознания, действительное за пределами всякоro
ВВдИВидуальноro, психолоrическоro сознания.
или есть эта общезначимая мысль, или все наше мышление
CDJIошная иллюзия. Или всякое сознание есть бред, обман, или же
есть KaKoe тo сверхъиндивидуальное, сверхпсихолоmческое coдep
жание сознания, которое составляет подлинный еro смысл. Самое
CJIово знание (con scientia) означает некоторый сложный акт дy
ха, в котором психолоrическое переживание восполняется чем то
ro--знаваемым. Это что то и есть сверхпсихический элемент созна
ния, еro объективный смысл, к которому я отношу мои психические
переживания.
Надо раз HaBcerдa отрешиться от той ложной психолоrической
теории, которая утверждает, будто в сознании мы имеем дело толь
ко с состоянием нашей психики. Если бы это было верно, у нас
не было бы сознания. Если бы вся моя духовная жизнь исчерпыва
лась изменчивыми психическими состояниями, я не Mor бы возвы
шаться над ними; иначе roворя, я не Mor бы со знавать их. Созна
вне наше больше всех своих изменчивых состояний именно no
тому, что оно на самом деле поднu.мается над ними и относит их к
чему то сверхпсихическому, что носит название «смысла..
Присмотримся внимательно к сущности этоro сверхпсихическо
ro элемента сознания, и мы ясно увидим, в чем еro отличие от «co
стояний Сознания.. Одно еro свойство всеобщность, уже было
указано раньше: смотрящие вдаль на береry реки несомненно видят
и переживают эту даль по разному: между ними MOryT быть даль
нозоркие, близорукие, дальтонисты, люди с тонким слухом или
rлухие; стало быть, «состояния сознания. у них различные. И
тем не менее смысл их переживаний «пароход идет вниз по тече
вию. один и тот же. Он обладает свойством всеобщности и без
}'CJWвHOCти, он обязателен для каждоro.
К этому присоединяется друraя существенная особенность
«cNыл .. В отличие от «состояний сознания., изменчивых и TeKY
ЧИх, с.м.ысл по существу неизменен и неподвижен. В «состояниях
сознания. наблюдателей на береry реки в выше приведенном при
мере каждый миr отличается от всех предыдущих и последующих.
Нарастает дым, то беловатый, то черный, нарастают и меняются
звуки; судно, плывущее и приближающееся, то скрывается за ле
сиcтыми линиями извилистых береroв, то вновь показывается. Но,
Евreний Трубецкой
250
как бы ни менялась картина, ее общий смыл «пароход идет вниз
по течению. остается один и тот же; как бы ни была изменчива
картина или событие, которое мы наблюдаем, смысл наблюдаемоI'O
Bcerдa сверхвременен, Bcerдa облечен в форму вечности. Вышеопи
санная картина может отойти в далекое прошлое, смысл ее от этоro
не меняется; все равно, виденное мною и дрyrими на береry реки и
по прошествии бесконечной серии лет будет означать то же ca
мое «пароход идет вниз по течению.. Неизменен, конечно, не ca
мый факт, неизменна истина, выражающая смысл этozо фшста;
и, каким бы текучим и преходящим ни был тот или дрyroй факт, у
неro есть свой неизменный смысл, или, что то же, своя неизмен
ная истина.
Мы уже roворили, что без отнесения к смыслу нет сознания, что
с знать значит осмыслить. Теперь мы видим, что сознать
значит подняться над временем, мало тоro, поднять на cвepx
временную высоту сознаваемое, каким бы текучим и преходящим
оно ни было. ОБЩИЙ закон всеro, что во времени, выражается изве
стным изречением rераклита «все течет». Едва мы' назвали
вещь, как она уже изменилась, и как будто утратила свое тождест
во. На этом основании, как известно, последователи и продолжате
ли rераклита при знавали невозможным произносить о вещах Ka
кие либо суждения: ибо, раз нет неизменноro, тождественноro с co
бою подлежащеro, всякое сказуемое о таком подлежащем тотчас по
произнесении или даже в самый момент произнесения должно OKa
заться ложью, так как подлежащее уже изменилось. Заблуждение
этоro построенноro на учении rераклита софизма заключается в
смешении фшста и ею смысла; именно отсюда выводится ошибоч
ное заключение, будто изменчивость факта исключает неизмен
ность еro смысла или неизменность истины об этом факте. На ca
мом деле как бы ни был изменчив факт эта изменчивость не
исключает возможности суждений о нем, потому что суждения oт
носятся к сверхвременному СМъlСЛУ изменчивоro. По rераклиту
нельзя дважды искупаться в одной и той же реке, потому что та pe
ка, в которой я купался раньше, уже протекла, и через секунду мЫ
имеем уже не ту прежнюю, а друryю реку. Точнее roворя, нельзя
даже искупаться в одной и той же реке однажды.: ибо река не ocтa
ется ни одной секунды одной и той же: тоro пребывающеro сущero,
которое мы называем рекою, вообще нет вовсе. Ошибка этоro re
раклитова рассуждения заключается в том, что слово «peK Bыpa
жает собою не какие либо уносимые течением капли, струи или из
менчивые состояния, а некоторый неизменный смысл всей этой Te
кучей серии состояний. Река остается рекой, какие бы струи в неЙ
Смысл жизни
251
JIJI протекали и в какие бы цвета в зависимости от поroды и времени
-ЯЯ эти струи ни окрашивались. Ибо это слово «peK выражает
собою что то отвоеванное сознанием у времени, некоторый непре
ходящий и неизменный «смысл» чеro то текущеro.
это же различение текущей действительности от ее смысла дает
вам КЛЮЧ к разрешению дрyroro знаменитоro софизма древности,
касающеrocя проблемы движения. Элеец Зенон, как известно, oт
рвцал реальность движения и в доказательство указывал на невоз
JlOJItНOCТЬ помыслить движение без противоречий. Если мы попы
таемся, например, выразить в терминах мысли движение летящей
, то мы должны мыслить ее зараз и движущейся и покоя:щей
ея: она должна и двиrаться и вместе С тем пребывать в каждой точ
хе, через которую она проходит. Но если она движется, то она ни в
ОКОЙ точке не может пребывать; если же она rде либо пребывает,
1'0 она не движется.
Видимость противоречия объясняется именно указанным BЫ
ше смешением реалЫЮlО процесса, который представляет собою
иепрерьmное изменение, и неподвиЖНОlО смы.сла этоro процесса.
В картине летящей стрелы есть несомненно сочетание движения
и покоя, но нет тoro BHYTpeHHero лоrическоro противоречия, KO
смущает Зенона, ибо предикаты «движение» и «покой» тут
cmюcятся к различным субъектам. Движение стрелы не прерыва
ereя покоем ни в одной точке и совершается непрерывно. Но
мt.Iсль, судящая об этом движении и воспроизводящая линию no
JleТa стрелы, покоится как во всей этой линии в ее целом, так и
в lCаждой отдельной ее точке: ибо для этой мысли все эти точки
СВпываются общим неизменным смыслом, который выражается
МОвом «движение». Как бы ни было изменчиво то, о чем мы MЫC
тrrм, истина об этом меняющемся неизменна; и мыслить ее
зИаЧИТ и для нас приобщаться мыслью к вечному покою. Дви
zевие есть сплошное, HenpepьmHoe изменение, но вечен и Henoд
8Ibcен тот смысл, в котором мы ero осознаем. Под данным onpe
eHHЫM движением разумеется Bcerдa одно и то же, причем
Между этой неподвижностью смысла и подвижностью тoro, что
*" выражается, нет никакоro противоречия.
Ошибка Зенона нередко повторяется и в наши дни. Еще недавно
Вepn:OH, не заметивший этой ошибки, вывел из приведенной толь
КО что арryментации древнеro философа заключение, будто наша
МНсль, оперирующая неподвижными общими понятиями, потому
самому не в состоянии воссоздать непрерывности реальноro npo
цесса, реальноro движения. В действительности дело обстоит как
раз наоборот. Мы отдаем себе ясный отчет в непреры.вности pe
Евreний Трубецкой
252
альноro процесса. И эта мысль о непрерывности движения дo
ступна нашему уму именно вследствие тoro, что для Hero все точки
движения и все моменты времени, в течение Koero оно совершает
ся, связаны в интуиции смысла cBepxBpeMeHHoro и потому не MOry
щеro быть прерванным во времени. Если бы мы моrли мыслить все
моменты движения не иначе, как один за друrим, и не были бы в со-.
стоянии мыслить их зараз, в единый миr, то мы не моrли бы и свя
зать этих моментов и этих точек в одно непрерывное целое: тоща
движение прерывалось бы для нас в каждой мыслимой нами ero
точке. Иначе roворя, в этом случае для нас не было бы caмoro nepe
хода от точки к точке, Т.е. caMOro движения. Ясно, стало быть,
что понятие непрерывности становится вам доступным именно в
силу способности нашей мысли подняться над временем и мыслить
как одно целое как то, что в нем уже протекло, так и то, что npoтe
кает, и то, что еще не наступило; вообще всякий синтез моментов,
разделенных между собою во времени, возможен лишь через ивту
ицию смысла cBepxBpeMeHHoro.
Всякое вообще движение, всякое событие во времени имеет
свой неподвижный смысл истину, которая ero выражает: иначе
всякое высказывание об этом движении или событии было бы He
правдою. Сверхвременный смысл движения и Bcero движущеrocя
предполаrается всякими нашими суждениями о движущемся, вся
ким нашим сознанием о нем. Это может быть пояснено на любом
нашем суждении об историческом факте прошлоro. rоворить об
историческом прошлом значит roворить о несуществующем, о
том, чеro уже нет. А между тем каждое наше суждение о собы
тиях Французской революции предполаrает, что предмет наш He
"оторым образом есть в истине, что в ней вообще сохраняется
каждый мимолетный момент текущей и протекшей действитель
ности. Если бы все моменты движения некоторым образом не co
хранялись в истине, движение было бы немыслимо, мы не MOr--
ли бы построить caMOro понятия движения, ибо оно было бы
ложью. Мыслить движение значит мыслить каждый ero миr и
каждую точку, чрез которую оно проходит, как что то исчезаю
щее во временной действительности и вместе пребывающее в
истине.
Нам предстоит здесь выяснить, что такое эта пребывающая ис
тина над движущимся и что такое этот сверхвременный смысл,
чрез который мы сознаем все, что сознаем.
Смысл жизни
253
111. Истина как акт безусловноro сознано
МЫ уже видели, что «сознать. значит найти общезначимое MЫC
ленное содержание, общезначимую мысль, которая выражает c
мыCJI сознаваемоro или, что то же, ero истину. Так называемое
«ложное сознание. не есть Сознание в собственном смысле, а либо
неудавшаяся попыткa сознать либо, либо пустая видимость, а
1'0 и симуляция сознания. Покуда я делаю только предположения о
смысле чеro либо, мною переживаемоro, я сознаю не искомый
мною смысл, а только мои предположения. Сознать в собствен
RОМ смысле значит не rЗДать об истине или смысле воспринимае
)101'0, а 06.ладат.ь u..м.. Сознает свое переживание не ТОТ, кто ДYMa
ет «может быть, это rpoм rpeмит, а, может быть, телет едет по
MOCТ . Со знающий в собственном смысле слова есть знающий.
Смысл или истина есть именно то, что возводит мысль на степень
сознания.
Отсюда видно, что смысл истина неотделим от сознания.
это смысл, ему имманентны,' который, в качестве TaKoBoro, не
может быть утверждаем отдельно от сознания.
Тут все наши утверждения об истине и смысле превращаются в
сплошную антиномию, ибо одна и та же истина необходимо пред
nOЛатется нами и как трансцендентная и как имманентная созна
вию.
С одной стороны, как мы видели, истина есть что то cвepxпcи
хол.оzичес1Сое, к чему мы относим наши психолоrические переЖ-и
вания; постольку эта истина, которою мы расцениваем все наши
переживания, есть нечто трансцендентное, потустороннее наше
му сознанию 1Са1С псuxолоzичес1СО.му а1Сту. Истина смысл дeйcтви
теАьна безусл.овно и, стало быть, независимо от Moero, Tвoero
IIJJИ чьеro бы то ни было психолоrическоro сознания. Но, с дрyroй
СТОроны, во всяком искании нашеro Сознания истина смысл, K
торой мы ищем, предполаrается как содержание сознания, при
'I'Oм как содержание общезначимое. Это нетрудно пояснить на
PSlДe наrля:дных примеров, в особенности на истинах BpeMeHHoro
БЫтия.
«Весной Х roда жаворонки прилетели девятоro Mapт . «Вторая
Dyническая война продолжалась с 218 по 201 roд до Р.Х.. В чем за
ItJПoчается пребывающая истина этих двух утверждений? Для тoro,
кто определяет истину как «6ытие., они тотчас же обращаются в
.ложь: ибо прилетевшие жаворонки, если они еще существуют на
СВете, давно отлетели обратно; точно так же Аннибал, Сципион и
ВСе прочие reрои второй пунической войны, равно как и самая ВОЙ
ЕвrellИЙ Трубецкой
254
на, дaBHЫM дaBHO уже канули в «небытие . А между тем истина об
этих фактах прошлоro есть нечто такое, что прeбьtвает и ПОСЛе
уничтожения самых фактов. Пребывает не само это временное, He
прерывоo текущее .Быте ,' а некоторое неизмениое, cвepxвpeMeH
ное содержание сознания, которое выражается суждениями
«жаворонки прилетели девятоro Mapт и «вторая пуническая вой
на ПроДOJL1Калась с 218 по 201 roд-.
Утверждать как либо истину значит Bcerдa утверждать
какое либо содержание сознания во всеобщей и безусловной фор
ме. это можно показать на любом конкретном примере, о Ka
ких бы истинах ни шла речь. Из этоro видно, что вера в исти
ну мысл, которая предполаraется каждым нашим суждением и
каждым актом нашеro сознавания, есть на самом деле вера в
транс убъективны,' сверхпсихолоrические содержания созна
ния, Т.е. в такие содержания сознания, которые сохраняют всю
свою действительность и значимость совершенио независимо от
тoro, сознаются или не сознаются они теми или друrими психоло
rическими субъектами сознания. То содержание сознано, KOТO
рое выражается словами «земля вращается ВOKpyr солнца»
будет истиною, хотя бы ни один психолоrический субъект созна
ния об этом не знал. И, Korдa мы исследуем, отыскиваем какую
либо никем доселе не открытую истину, мы ищем не какоr<rлибо
независимоro ОТ сознания .бытия , а именно тoro содержшlUЯ со--
знания (о бытии или о чем уroдно), которое мы моrли бы YTBep
ждать как безусловное, общезначимое и действительное, незави
само ОТ чьих либо психолоrических переживаний.
Самое выражение «общезначимый или «о6щезначим не
вполне адекватно и точно выражает основное свойство истины, ибо
оно невольно заставляет нас думать о каких то психолоrических
субъектах сознания, д.ля которых истина ч либо «значиn. Меж
ду тем именно ОТ Bcero психолоrическоro нужно отвлечься при оп
ределенни истины. Положение «земля вращается BOKpyr солн
ЦЗ» остается истиною, хотя бы пСUXОJWzически оно ровно ни дЛЯ KO
ro и ничеro не Значило. Истина есть такое содержание сознания,
"оторое об.л.адает безусл.овною действительностью независu.мо
от чеzо--либо пСUXОJWzичесICОZО.
Отсюда видно, в каком смысле истина трансцендентна и в каком
смысле, наоборот, она имманентна сознанию. Она есть общезначи
мая мысль за преiJe.лaAtи Aloezo .мы.шления как психолоrическоro
акта и общезначимое содержание сознания за пределами .моею co
знания. Она для меня запредельна или трансцендентна, поскольку
пСUXOJl.OzичеСlCи я ее не сознаю. Но, будучи трансцендентною моей
Смысл жизни
25S
lJCIIXолоrически оrpaниченной мысли и моему психолоrически 01'--
равичениомУ сознанию, истина ни в каком случае не TpaHcцeндeH
тва сознанию как тако [во ]му, сознШtUЮ вообще, ибо по самой при
роде своей истина есть общезначимая МЫСЛЬ, содержание сознания,
обладающее формой всеобщности и безусловности.
Лишь в качестве таковой истина составляет UClCOAtoe моею
эваНВJI и познания. Я MOry подняться В акте сознаНЮI к сверxnсих
пorическому смыслу переживаемою мною, я MOry схватить мыслью
-ЧТО' что возвьппается над моими изменчивыми психолоrически
... состояниями, словом, я MOry отодвиraть до бесконечности
lJCUXO.lfOZuчеСlCuе rpaницы моею сознания и мысли, но выйти за
gpeдeJIы С03нШtuя u .мЫС./Ш вообще мое сознание и моя мысль не MO
ryт ни психОJЮZuчесlCU, ни JWzuчесlCU. Все, что я сознаю, тем самым
QC:ТЬ содержание сознания, и ничею кроме мысли моя МЫСЛЬ cxвa
2'IIТЬ не может. Предполаraть истину (а истина предпмаraется нa
IIDIМ сознанием и мыслью неизбежно, необходимо) именио и зна
1ЦI1' предполаraть, что над моими мнеНIUIМИ и мыслями есть HeK
10JNUI безусл.овная .мысль о познаваемом и что над моим СОЗнанием
есть некоторое безусловное, объективное содержание сознания, K
IOpoe выражает собою подлинную сущность сознаваемою.
Та теория познания, которая изображает истину как незави
CIDfblЙ от мысли и потусторонний ей предмет познания, а самое
II03нание как мысленную копuю с этою предмета, должна
быть раз HaBcerдa оставлена; ибо, если бы эта истина риrинал
была запредельна мысли, мысль не моrла бы снимать с нее копии.
bl.ыcль может снимать копии только с мысли же. Истина была бы
.условно несравнима С моими обманчивыми мненИJlМИ и лож
IUlNИ мыслями, если бы она сама не была определенной мыслью,
OIJределенным содержанием сознания. во всякой попытке нашей
ОСОЗнать или познать что бы то ни было мы сравниваем между
&но множество мыслей, множество содержаний сознаНЮI и cnpa
QJJIВaeM, которое из них есть истина. Но во всяком случае мы
lфeДnолаrаем, что истина есть определенная мысль, определен
вое содержание сознания, иначе весь этот процесс сравнения и
...бора между мыслями был бы лишен всякою смысла. Я вижу на
ropИзонте какие то неопределенные беловатые контуры. Быть M
.ст, это облако; но, может быть, это отдаленная юрная
вершина. Как бы я ни решил этот спор противоположных npeд
tтавлений, мыслей и мнений, все таки из сознШtuя u .мысли я
Не выйду: всяlCое решение будет утверждать как истину не
nвбo внемысленное и внесознательное, а ту или друryю onpeдe
nенную .мысль, то или APyroe определенное содержШtuе С03нШtuя.
Евreний Трубецкой
256
Соrласно ходячему воззрению, истина есть возможное coдep
жание СОзнания для возможных психолоrических субъектов. Бы
ло бы rлубоко ошибочно видеть в этом определяющий признак
истины, ибо наличность или отсутствие истины не MOryT зависеть
ни от какою психолоrическою факта. истина мыл нашею со.-
знания необходимо предполаraется как что--то независимо от нас
действенное, безусловно действительное: она не может быть обус
ловлена реально существованием психолоrическою субъекта, MO
ryщею ее сознавать. Есть такой субъект или нет ею, истина есть
во всяком случае. Точно так же психолоrический субъект «bl<r
ryщий сознавать. не является и лоrическим условием существо
вания истины, ибо именно по своей лоrической природе истина
есть безусловное.
Эта безусловность и в частности психолоrическая необус
ловленность истины предполаraется всяким нашим суждением
о какой либо истине. Верить, что эта юра воистину есть зна
чит предполаraть, что она существует не только для возможною
человеческою или человекообразною наблюдателя. Для пси
холоrическою субъекта сознания наблюдение фактов прошлою в
настоящем невозможно; и однако, мы предполаraем эти факты
как что то безусловно действенное в истине. А в тех случаях, KOr--
да наблюдение юры или иною явления психолоrически возмож
но, не оно обусловливает истинность существования юры, а, Ha
оборот, наблюдение возможно потому, что юра истинно суще
ствует.
Словом, истина необходимо предnолаrается нами как такое
содержание сознания, которое действенно не только за пределами
нашею сознания, но и за пределами чьею бы то ни было психо
лоrическою переживания. Это действенность не лоrическая
только, а онтолоrическая, ибо истина объемлет в себе все, что
есть: всякое бытие в ней содержится и в ней находит свое безус
ловное определение; оно есть лишь поскольку оно есть в иcти
не иначе юворя, истина есть сущее: иначе она не моrла бы
быть истиною бытия.
В каком же смысле она есть сущее? Мы видели, что вся дейст--
венность истины есть действенность содержаний сознания. Ясно,
стало быть, что верить в нее значит предпо.л.azamь безусловное
сознание "а" подлинно сущее и действенное. Хотя бы на свете BOB
се не было психолоrических субъектов, моryщих воспринимать и
сознавать, истина есть: стало быть, есть некоторые содержания
сознания, носящие на себе печать необходимости, всеобщности и
безусловности. Есть некоторое сверхпсихолоrическое сознание
Смысл жизни
257
безусловное и всеобщее как по форме, так и по содержанию. И я
lICихолоrический су6ьект MOry сознать истину, лишь поскольку
t: так или иначе приобщаюсь к этому сознанию.
Мои представления и мнения обладают существованием лишь
услоВНЫМ: Korдa меня не будет, и их не будет. Напротив, истина
это такое содержание сознания, которое есть безусловно, хотя бы
нас, людей, не было вовсе. Истина Bcerдa выражает собою вечноак
ТНВВое сознание, хотя бы она была даже истиною какоro--либо npe
ходящеro факта. Цезарь и Аннибал давно исчезли, но те содержа
ння: сознания, которые выражают собою истину о Цезаре и Анниба
ле, остаются вечно действительными. ЧТО же это за дeйcтви
тельность содержаний сознания, не зависящая от существова
ния пСUXOJl.OzичесlCUX cy6'ьelCmoв сознания? Не очевидно ли, что
предположение истины, на котором покоится все наше сознание и
мншление, совершенно тождественно с предположением безуслов
иоro или абсолютноro сознания? Или истина есть акт безусловНlr
zo сознания, u.ли истины нет вовсе.
IV. Истииа как DСеединая МЫСЛЬ и DсеедИRОС сознание
это предположение безусловноro сознания составляет необходи
мую предпосылку всякоro акта нашею сознания. Мы уже видели,
что знать, осмыслить что бы то ни было именно и значит най
тв некоторое безусловное сверхпсихолоrическое содержание созна
вия, которое составляет истину или смысл сознаваемоro. Или есть
этот сверхвременный смысл, KOТOporo мы ищем, или тщетно наше
lICICание. Или в самом деле все, что мы стремимся сознать, от Be
ка ОСОзнано в Безусловном, или же нет вовсе той истины, KOTO
P81I составляет искомое нашеro сознания; нет тoro, что со знает
а нами; но в таком случае и само наше сознание есть чистая ил
JDOзия.
Безусловное сознание, вот та необходимая точка опоры, KO
ТOpaJI предполаraется всяким нашим су6ьективным, антрополоm
ческим сознанием. Без этой точки опоры все в моем Сознании no
rpужается во мрак, все исчезает и материя, и форма, все смеши
вается в хаос су6ьективных переживаний, над которым я не в силах
ПОДНЯться: ибо я MOry сознавать только при свете безусловноro co
звания. Всякий акт Moero сознания предполаrает, что сознаваемое
от века ОСОзнано в безусловном; всякое искание моей мысли npeд
ПOJIarзет некоторый сверхвременный «смысл., KOТOporo я ищу, Т.е.
некоторый сверхвременный акт безусловной мысли.
Евreний Трубецкой
258
Вникнув в сущность OCHOBHOro предположения нашеro созна
ния, мы откроем дальнейшие ero определения. Сознать что бы то
ни было значит найти единую истину, единый смысл сознавае
MOro; наших человеческих мнений и мыслей может быть беспре
дельное множество, но истина одна для всех. И сознать значит
отнести сознаваемое к этому единому, д.ля всех обязательному
СМЫСЛУ истине.
Истина это такое содержание сознания, которое д.ля всех еди-
но, такая мысль о сознаваемом, которая д.ля всех обязательна.
Вместе с тем истина необходимо предполаraercя нами как мысль
всеохватывающая, обье.м.л.ющая все действительное и возмож-
ное. Всякий акт Moero сознания предполаraет, что о всяком воз-
можном предмете сознания есть только одна истина, что есть толь-
ко одна возможная мысль, которая выражает собою Смысл вcero со-
знаваемоro. Иначе roворя, истина предполаraercя нами, как мыльь
единая и в то же время всеООьемлющая, Т.е. как всеединая мыль..
Есть истина обо всем и в то же время истина едина. Стало быть,
истина есть единое и все в одно и то же время. И это единство исти-
ны есть единство безусловной мысли обо всем.
Если бы истина не была всеединою мыслью, то моrли бы быть
две противоречивые истины об одном и том же. Тоrда моrло бы
быть объективно истинным и то, что была пуническая война, и то,
что ее не было, и то, что это белое пятно на roризонте ropa, и то,
что оно облако. Torдa было бы суетным самое наше стремление
сознать, Т.е. найти единый смысл, единую безусловную мысль о co
знаваемом. Сказать, что есть единая истина значит утверждать,
что есть единая безусловная мысль обо всем.
Как же относится эта всеединая мысль-истина к моему челове
ческому сознанию? Мы а priori убеждены, что и все наше, психOJlО
rическое, охвачено этим всеединством, что всякое наше представ-
ление, чувство, переживание имеет только один возможный смысл,
допускает одно только истинное истолкование. Это априорное
предположение составляет необходимую предпосылку Bcero Moero
сознания. С знать именно и значит отнести ч-r<rлибо к исти-
не; соответственно с этим всякое мое усилие сознать что бы то ни
было а priori предполаraет существование истины как общезначи
MOro смысла сознаваемоro. Это было бы невозможным, если бы все-
единство истины представляло собою нечто абсолютно потусторон-
нее сознанию. Я отношу к истине всяlCое мое психическое пережи-
вание, всякое состояние Moero сознания. Я заранее уверен, что ЭТИ
переживания так или иначе есть в истине, иначе всякое мое со-
знание было бы иллюзией.
Смысл жизни
259
Мои чувства MOryT меня обманывать. Тот дом, который я сей
час вижу, быть может, на деле вовсе не дом, а МОй су6ьективный
)(llраж, моя фантазия. Но и в таком случае мои представления
06ьемлются истиною, ибо истинно то, что мне сейчас представляет
ся дом, истинно ТО, что я в данную минуту переживаю raллюцина
ЦJПO. Так же точно и мои мысли MOryT быть обманчивыми и ложны
)(11; и, однако, вся эта моя ложь не только ООьемлercя истиною, но и
преодолеваercя в ней, снимаercя в ней как ложь и таким образом
прет80ряercя в истину. Мое мнение, что rOMep не существовал как
вcroрическое лицо, может быть ложью, но в таком случае истинно
то, что я держусь этоro ошибочноro мнения, и истинно ТО, что оно
ошибочно.
в известном смысле, стало быть, в истине есть все, что я дy
маю, все, что я ощущаю и чувствую, все состояния и пережива
JIВJI Moero сознания. это было бы совершенно невозможно, если
бы истина представляла собою некоторую потустороннюю созна
ивю, как тако[во ]му, действительность и реальность. Если в
истину некоторым образом включено все сознаваемое и всякий
акт сознания действительноro и возможноro, это значит, что
истина есть полнота совершеннmо и а6солютноzо соЗНQJtия
обо всем. Именно как полнота всеединоro сознания истина
предполаraercя всяким актом MoeZO сознания; единственно на
эroм предположении основано все наше искание истины. Раньше
lICJDtoro ответа на наш вопрос об истине, мы безусловно уверены,
что такой ответ существует, Т.е., что в истине я MOry найти все
содержания Moero сознания в их безотносительном значении.
Искание истины есть попытка найти безусловное сознание в моем
сознании и мое сознание в безусловном. Если безусловноro co
звания нет, то вся эта попытка чистая иллюзия; тоща невоз
можно никакое познание и никакое со знавание. Если нет безус
ЛОВноro сознания, СОЗНQJtия, тождественноzо с истиною, то
lUlКакие высказывания, суждения и интуиции сознания не в co
СТОJIНИИ выразить истину. Отрицание безусловноro сознания с ло
l1IЧескою неизбежностью приводит к оправданию известных co
Фвcrических положений. Истины нет; но если бы истина и cy
IЦeCrвoвала, она не была бы познаваема; а если бы она была no
ЭJJaваема, она была бы непередаваема посредством речи.
Собственно, основное положение софистики «человек есть
мера вcero истинноro, что оно есть истинное, и ложноro, что оно
Л-Ное» представляет собою не что иное, как катеroрическое OT
PJщaнне всеединоro, безусловноro сознания. Всякое сознание, как
1'aIco [во ]е, с этой точки зрения, только человечно, антрополоrично,
Евreний Трубецкой
260
а потому толысо индивидуально. Если это верно, если над созна
нием человеческоro индивида нет друroro сознания, единоro, Bce
общеro, безусловноro и в этой своей сверхпсихолоrической безус
ловности действительноro, тorдa софисты правы. Torдa человек
с ero хаосом противоречивых суждений обо всем и в самом деле
мера Bcero, и нет никаких об'ьеlcтивных оснований предпочесть
одно из двух противоречивых суждений друroму.
Софистика, как известно, была побеждена тем сократическим
требованием, которое выражается в изречении дельфийскоro opa
кула «познай caMOro себя». Сократ, а вслед за ним и ПЛатон, no
казали, что в самопознании или самосознании человек приходит к
06ъеlCтивной идее, Т.е. к сверхъиндивидуальному, вселенскому и
безусловному сознанию.
Идея, как ее понимал ПЛатон, не исчерпывается такими onpe
делениями, как «понятие» или «сущносты; ибо идеи, по ПЛатону,
не только «понимаются» или «сознаются» ЛЮДЬМИ: они обладают
независимым, отрешенным от людей существованием и сознанием,
но сознанием не индивидуальным, не психолоrическим, а CBepxъ
индивидуальным, ибо идея по самому существу своему есть вселен
СlCое. Этот мир идей, объективно связанных связью единоzо, есть
именно вселенское, безусловное сознание в отличие от сознания
индивидуальноro, объективная мысль истина. И сознать, по
ПЛатону, именно и значит вспомнить, найти в rлубине Moero ин
дивидуальноro сознания эту вселенскую мысль, всеохватывающую
и единую для всех.
Как относится эта объективная мысль истина к моим пережива
ниям; в каком смысле она их в себе объемлет и охватывает? Чтобы
ответить на этот вопрос, нужно принять во внимание, что сами по
себе мои представления, чувства и вообще психические пережива
ния не истина и не ложь. Истинными или ложными они cтaHO
вятся лишь с той минуты, Korдa я пытаюсь со знать их объектив
ную связь И утверждаю эту связь в суждении. Круrлое, красное, зе
леное, вкусное, твердое и тому подобные отрывочные представле
ния сами по себе не истина и не ложь; но с той минуты, Korдa я
скажу это дерево зелено, или это дерево "расно, я буду иметь
представления истинные или ложные. Истинным или ложным мО--
жет быть лишь синтез тех или друrих содержаний сознания, а не
отдельные содержания сознания сами по себе, взятые в отрыве одно
от друroro. Ложным будет такой синтез, который представляет co
бою продукт только Moero индивидуальноro усмотрения или MHe
ния. Напротив, истинным будет синтез общезначимый или безус
ловный.
Смысл жизни
261
Истина есть абсолютный синтез, Т.е. такой синтез представле
ПИЙ, который имеет сверхпсихолоrическое, безусловное значение.
Вера в истину, которая составляет а priori всеro нашеro сознания,
есть именно вера в такой абсолютный синтез, в котором все пред
ставления возможные и действительные даны в их безусловном
значении.
ЭТО можно пояснить на примере, приведенном в начале этоro
введения. Коrда я вижу темное пятно и спрашиваю, что это Ta
кое дым фабрики, стоящей на месте, или же дымок приближаю--
щеrocя парохода, вопрос ставится мною об абсолютном синтезе
представлений: истина (<<пароход идет вниз по течению.) тут отли
чается от обманчивоro субъективноro мнения (<<на roризонте дымит
фабрик ) именно как синтез безус.ловный, а потому и необходи
мый, общезначимый от синтеза произвольноro, только субьектив
ноro, имеющеro значимость только психолоrическую.
То же самое можно пояснить на всяком друroм примере; спра
mиваю ли я об исторической дате какоro либо события, истина,
которой я ищу, есть абсолютный синтез между датою и событием:
решаю ли я какую нибудь арифметическую задачу, опять таки ис
комая истина выразится в виде синтеза тоro или друroro понятия с
тем или друrим числом. Недаром все суждения, расширяющие Ha
ше познание истины, суть суждения синтетичеСlCие. Материалом
для таких суждений служит решительно все, что я воспринимаю и
переживаю. Имею ли я дело с восприятием какой либо 06ьeK
тивной реальности, или с моей субъективной rаллюцинацией, все
равно, я Bcerдa предполаrаю, что есть некоторый а6еолютный cиH
тез, который выражает истину, переживаемую мною. Сужде
иве «данное явление есть мой субъективный бред., есть такое же
утверждение абсолютноzо синтеза двух представлений (видяще
ro субъекта и бреда) как и суждение «я вижу действительноro че
JlOBeK (rде переживание видящеro связывается с объективной pe
алЬностью видимоro).
Стало быть, всякий вопрос моеro сознания об истине смысле
СОзнаваемоro предполаrает такой абсолютный синтез, в KOТO
ром все представления действительные и возможные необходимо
СВязаны между собою, связаны раньше, чем я успел сознать или
ОСмыслить эту связь. Всякое искание истины смысла предпола
l'8eт ее как синтез, уже завершенный раньше всякоro нашеro
СУЖДения. Словом, абсолютный синтез наших представлений He
оБХОДИМО предполаrается нами не только как лоrическое, но и
как реальное предшествующее всякоro акта нашеro сознания.
Моя попытка найти безусловную связь моих представлений пред
Евreний Трубецкой
262
полаraет, что эта связь прежде всякоro возможноro суждения дa
на в истине.
Раньше мы видели, что истине, как тако [во ]й, присуща форма
вечности, что вечной представляется всякая истина, даже истина о
преходящем событии во времени. Стало быть, предполаraть исти
ну значит предполаraть не только абсолloтны,' всеединый, но
при этом и предвечный синтез всех возможных содержаний созна
ния.
Чтобы схватить единый смысл чеro бы то ни было, моя челове
ческа я мысль должна переходить во вре.мени от момента к MOMeH
ту, от одноro элемента данности к друroму. Чтобы получить ариф
метическую сумму, я должен прибавлять слаraемое к слаraемому;
чтобы произнести суждение «пароход плывт вниз по тече ,
я должен последовательно переходить от одноro зрительноro Bne
чатления к дрyroму и от впечатлений зрительных к впечатлениям
звуковым. Но в истине нет всех этих переходов; там раньше вся
KOro сложения дана сумма всех возможных слаrаемых и раньше
всякоro нашеro размышления о наших впечатлениях дан мыслен
ный итоr всех этих впечатлений. Там последствия даны OДHOBpe
менно с причинами; roворя иначе, в истине дана от века вся та
цепь причин и следствий а, стало быть, и вся цепь событий, которая
развертывается перед нами во времени, дано все бесконечное npo
шлое этой цепи и все ее бесконечное будущее.
Не будь этоro CBepxBpeMeHHoro синтеза Bcero воспринимаемоro
нами в истине, мы не были бы в состоянии собрать и связать двух
мыслей во времени вся наша мысль уносилась бы HenpepЫB
ным течением BpeMeHHoro; а при этих условиях не было бы и co
знания. Коrда я рассматриваю какое нибудь шарообразное тело,
я не MOry видеть сразу все ero стороны; чтобы осмотреть со всех
сторон этот шар, я должен ero переворачивать в руках, последо
вательно переходя от одной стороны к друroй. Чтобы собрать
эту множественность впечатлений в единое представление о ша
рообразном теле, я должен ВОЗВЫСиться сознанием над течением
времени, я должен предположить, что проходящее передо мною
сохраняется rде то в неизменной истине, по ту сторону моих из
менчивых переживаний. Только через этот синтез в CBepXBpeMeH
ной истине я MOry найти и сознать любой предмет во времени.
Я не MOry ни о чем судить и ничеro сознать иначе, как предпола
rая, что раньше всякоro Moero суждения мои впечатления уже co
браны и связаны в этом абсолютном синтезе. Все мною BOCn
ринимаемое ново только для .меня, для Moero психолоrическоro
сознания; но в абсолютном синтезе истины от веtcа есть вся эта
Смысл жизни
263
цепь событий и впечатлений, которая передо мною развернулась,
развертывается или еще будет развертываться во времени; мало
lOro, в истине каждое звено этой цепи, как бы мало и ничтожно
ОНО ни было, имеет свое безусловное метафизическое место и
sвaчение в целом. В этом необходимое предположение и един
crвeHHo ВОЗможная точка опоры для всякоro нашеro сужденИJI о
ваших впечатлениях. Все эти суждения суть не более и не менее
рк попытки воспроизвести абсолютный синтез, Т.е. вечный суд
истины о каждом данном предмете нашеro ПОЗнания и созна
JПI.II. Но этим самым предполаraется, что есть этот абсолют
8Ый синтез, есть и этот предвечный суд истины обо всем, о чем
ВОЗМОЖНЫ какие либо суждения. Иначе roворя, всякое сознание и
auкoe суждение предполаraют истину как абсолютное сознание,
в котором все связано безусловной и необходимой связью; задача
8CJПCоro суждения только в том и заключается, чтобы найти, pac
"рыть этот безусловный синтез всеединоro сознания о каждом
.анном предмете нашеro суждения. Предполаrаемый с мысл
1ICП0ro СОзнания есть абсолютное сознание, а с мысл всякоro
J:Yждения есть абсолютная мысль. Стало быть, если нет абсолют
.юro сознания и абсолютной мысли, то нет и абсолютноro смысла.
10rдa всякое сознание и всякое наше суждение бессмыслен
910. Этим предположением абсолютной мысли живет наша
мыль;; отказаться от Hero значит, стало быть, отказаться от
lItякоro мышления и сознания, что невозможно лоrически: ибо и
самый отказ от абсолютной мысли, как и всякое вообще сужде
иве, притязающее на истинность, лоrически предполаrает абсо
JIIOТную истину, т.е., в конце концов, ту же абсолютную
мысль) 1.
в заключение остается точнее формулировать то предположе
вне безусловноro сознания, которое, как мы видели, составляет He
pCiходимую предпосылку нашеzо человеческоro сознания. Необхо
ДllМo отметить, что в применении к Абсолютному бессильно слово,
иеадекватны все термины человеческоro языка; несовершенны и
Iыажения:: «абсолютное сознание. и «всеединое сознание . Чтобы
взбежать опасности психолоrизма, Т.е. уподобления Безусловноro
вашим челОвеческим переживаниям, надо все время иметь в виду
1 Более подробное развитие и обоснование мыслей, изложенных в настоящем
lllleдении, читатель найдет в моей книre «Метафизические предположения П03на
IOIP (Москва, 1917, книroизд. «Путъ»).
Евreний Трубецкой
264
эту недостаточность и неточность человеческих слов; в особенно
сти же необходимо ясно сознать, в чем она заключается.
Отличие всеединоro ума от нашеro, человеческоro, заключается
прежде Bcero в полноте этоro ума, объемлющеro все и тождест
BeHHoro с истиною Bcero. Поэтому ДтI тoro, чтобы правильно
мыслить этот ум, мы должны отвлечься от всех присущих нашему
уму психолоmческих rpaниц.
Прежде Bcero, как это уже было MHOroKp3THO вышe указано, акт
всеединой мысли и всеединоro сознания не есть пСUXOJl.OzичеСlCий
процесс во вре.мени. С этим связано друroe ero отличие от нашеro
ума: всеединая .мЫСЛЬ есть .мЫСЛЬ интуитивная, а не рефлеlCтиру-
ющая. Наша смертная мысль Bcerдa находится в процессе иСICШtия
с.мысла, а потому Bcerдa либо восходит к искомому смыслу от Ka
кой либо еще неосмысленной ею данности, о которой она размыш
ляет, рефлектирует, либо, наоборот, исходя из сознаниоro cмы
ла, возвращается от Hero к данности, выводя по отношению к ней
лоrические последствия.
Всеединому уму этот психолоrический процесс рефлексии без
условно чужд: ибо этот ум не переходит от данности к смыслу или
обратно от смысла к данности. Он непосредственно обладает
смыслом Bcero действительноro и мысленноro и непосредствеюlO
видит этот смысл во всем, что дано; для тoro, чтобы видеть с.мысл
чеro либо, ему не нужно искать ero, ни отвлекаться от данности, ни
размышлять о ней, потому что безусловная мысль сама есть безус
ловный смысл Bcero ею мыслимоro.
Деятельность всеединоro ума есть непосредственное вceвeдe
ние и всевидение; в этом смысле нужно пони мать и самый термин
«абсолютное сознание . Всеединый ум видит и знает, а мы,
люди, чрез Hero видим и вместе с ним со знаем. По отноше
нию I< нам частица «со. в rлаroле с знавать выражает обуслов
ленность нашеro сознания, ero зависимость от безусловноro Bce
видения и всеведения. Ум же всеединый и абсолютный ничем
не обусловлен, ни от чеro не зависит. Поэтому и самый термин
«всеединое сознание по отношению к нему не вполне адекватен
и может употребляться только с тою оroворкой, что он обозначает
всевидение или, что то же, всеведение; при этом самая частица
«со. в rлаroле «сознавать в данном случае не означает обуслов
ленности всеединоro ума или зависимости ero от какоro либо дpy
roro ума. Свойство нашеro ума выражается в том, что он MO
жет мыслить и сознавать по приобщению к уму всеединому ИЛИ
безусловному. Напротив, основное свойство этоro последнеro
абсолютная независu.м.ость и абсолютное самоопределение.
Смысл жизни
265
r n А в А 1. Мировая бессмыслица и мировой смысл
1. Бессмыслица существоваиИJI
Всем сказанныM подroтoвляется постановка OCНOBHOro вопроса Ha
стоящеro исследования вопроса о смысле существования вообще
и человеческой жизни в частности.
В широком понимании слова, как мы видели, все действителъ
вое и возможное имеет свой смысл, т.е. свое значение и место в
мысли безусловной. НО вопрос о смысле ставиТCJI не только как вon
рос об истине, но также и в специфическом значении вопроса о цeH
иостн. Так поставленный, этот вопрос еще не получил разрешения
в предыдущем, ибо CMblCkucmUHa не совпадает со СМЫСЛОМ Целью
или ценностью.
Все возможное и действительное имеет свое безусловное «что.
в истине, или, что то же, в безусловной мысли. Но это «что» еще
не есть безусловное «для чеtо.. Необходимое лоrическое npeд
положение всякой мысли и всякоro сознания есть всео6ьемтощая
мысль и всео6ьемлющее абсолютное сознание; стало быть, лоrиче
схи мы вынуждены предполаrать суд абсолютной мысли о мире, в
котором мы живем, суд не только о ero бытии, но и о ero цeHHO
сти. Но мы пока не знаем, каков вердикт этоro суда о ценности
мира, представляет ли он собою оправдание или осуждение: ибо
JIOtичеС1Си отрицательная оценка существования столь же возмож
Щt, как и оценка положительная.
Вопрос о смысле цели не только не разрешается, но и не ставит
ся теорией познания как тако [во]ю и выходит за ее пределы. Как
уже было указано в друroм месте, rносеолоrическое исследование
«приводит нас к выводу, что абсолютное СОзнание и есть та истина
всеtо, которая предполаrается как искомое процессом познавания.
НО оно оставляет нас в полной неизвестности относительно жиз
lteHHOtO смысла этой истины и, стало быть, относительно релиrиоз
вой ценности абсолютноro сознания. Что такое это мировое око,
которое одина1С080 все видит, насквозь проницая и зло и добро, и
правду и неправду? Вскрывается ли в нем положительный, до6рый
СМысл вселенной, или же, напротив, это умопостиrаемое солнце
ТОЛЬко раскрывает и освещает ярким светом бездну всеобщей бес
СМыслицы?)1.
Всеединая мысль заключает в себе от века безусловное «что.
1 Метафизич. предположения познания, стр. 35.
ЕвrellИЙ Трубецкой
266
всякоro возможноro предмета познания и сознания, вот то един
ственное, что может быть выяснено в пределах rносеолоrии. Вопрос
о том, заключает ли она в себе безусловное для чеzо всеro сущест
вующеro и моryщеro быть, входит в задачу иноro, онтолozичесlCОZО
исследования об отношении всеединоro сознания или всеединой
мысли к тому реальному содержанию, которое она в себе ООьемлет.
Каково это отношение? Выражается ли оно только в том, что безус
ловная мысль все в себе держит, все в себе ООьемлет, все видит; или
же, сверх тоro, она сообщает всему этому ею содержимому, onpeдe
ляемому, видимому положительную, безусловную цель? Иначе ro
воря, заключает ли она в себе, сверх смысла лоrическоro, еще и pe
альный, жизненныЙ СМЫСЛ или, что то же, жизненное oпpaвдa
ние содержимой в ней вселенной?
В приведенном выше примере путники на береry реки задаются
вопросом, что такое видимый ими, движущийся издали дымок на
roризонте, облако, не имеющее никакоro отношения к их цели и
стремлению, или та движущая сила, которая приведет их IC цели
их странствования? Тот же вопрос ставится нами участниками
и зрителями мировоro процесса по отношению ко всему этому npo
цессу в еro целом. Есть ли этот процесс исчезающее и улетучи
вающееся как дым мимолетное явление безо всякоro отношения к
нашему пути и цели, к какой бы то ни было цели вообще, или же
есть всеединая, безусловная цель, к которой он направлен, и KOТO
рой он достиrает?
Вопрос этот неизбежно навязывается нам, потому что вся наша
жизнь есть стремление к цели, а, стало быть, искание смысла.
Но именно отroro это вопрос мучительный: первое, в чем прояв
ляется при сущее человеку искание смысла цели жизни, есть жес
токое страдание об окружающей нас бессмыслице. Тот смысл,
KOТOporo мы ищем, в повседневном опыте нам не дан и нам не яв
лен; весь этот будничный опыт свидетельствует о противополож
ном, О бессмыслице. И с этими свидетельствами опыта должно
считаться всякое добросовестное решение вопроса о смысле жизни.
Мы должны начать с исследования этих отрицательных инстанций,
опроверrающих нашу веру в смысл. Спрашивается, из каких
элементов слаrается эта rнетущая нас мысль о всеобщей бессмы
лице существования, и что мы в ней имеем?
С тех пор, как человек начал размышлять о жизни, жизнь
бессмысленная всеzда представлялась ему в виде З(LЧlCнутоzо в ce
бе порочноzо ICpyza. Это стремление, не достиraющее цели, а no
тому роковым образом возвращающееся к своей исходной точке и
без конца повторяющееся. О таком пони мании бессмыслицы Kpac
Смысл жизни
267
воречиво roворят мноroчисленные образы ада у древних и у хри
crиан. Царь Иксион, вечно вращающийся в orнeHHoM колесе8, боч
ка Данаид, муки Тантала, Сизифова работа, вот классические
взображения бессмысленной жизни у rpeKOB. Аналоrичныe образы
адских мук можно найти и у христиан. Например, Сведенборr ви
71.СЛ в аду Кальвина, осужденноro вечно писать книry о предопреде
певии. Каждый вновь написанный лист проваливается в безДНУ,
JICJIедствии чеro Кальвин обречен без конца начинать работу сыз
IIOва. В аду все вечное повторение, не достиraющая конца и цели
работа: поэтому даже самое разрушение там призрачно и прини
мает форму дурной бесконечности, безысходноro маrическоro KPy
М. это червь не умирающий и OroHb не уraсающий две силы'
вечно разрушающие и вместе с тем бессильные до конца разру
JDИТЬ. Змей, сам себя кусающий за хвост, вот яркое символиче
осое изображение этоro символическоro круroвращения.
Круroвращение это не есть что то только воображаемое нами.
Ад таится уже в той действительности, которую мы видим и наблю
даем; чуткие души в самой нашей повседневной жизни распознают
ero в ero несомненных явлениях. Не даром интуиция порочноro
крут, лежащеro в основе мировоro процесса, есть пафос всякоro
пессимизма, релиrиозноro и философскоro. Возьмем ли мы песси
М'И(:Тическое мироощущение древней Индии, учение rераклита и
Платона о вечном круroвращении вселенной или Ницше о веч
ИON возвращении (der ewige Wiederkehr), всюду мы найдем Ba
)JII.aнты на одну и ту же тему: мировой процесс есть бесконечное
крyroвращение, вечное повторение одноro и тoro же, стремле
IIIIС, бессильное создать что либо новое в мире. rениальное Bыpa
аеине этой мысли дается устами «чорта. в «Братьях Карамазовых.
ДocтoeВCKoro.
«Ты думаешь все про теперешнюю землю, roворит он Ивану
kарамазову. Да ведь теперешняя земля, может, сама биллион
р83 повторялась; ну, отживала, трескалась, рассыпалась, разлаrа
лась на составные начала; опять вода, яже бе над твердию; потом
опять комета, опять солнце, опять из солнца земля; ведь это разви
1'Ве, может, уже бесконечно повторялось и все в одном и том же ви
де, До черточки. Скучища неприличнейшая..
В этом изображении Достоевскоro уже не ад, а сама вселенная
IJpeдставляется как нескончаемая «Сизифова работа.. Но впечат
Jlевие «скуки. производит это круroвращение лишь до тех пор, по
Q ИДет речь о мертвом веществе. Скучным может казаться беско
lleч.ное чередование прилива и отлива в море, бессмысленная и веч
lJ8я смена образования и разрушения солнечных систем и, HaKO
Евreний Трубецкой
268
нец, бессмысленное вращение земли, наподобие волчка, BOKpyr
своей оси. Но, Korдa мы от мертвоro переходим к живому, ощуще
ние этой всеобщей суеты становится несравненно более болезнен
ным, ибо оно связывается с мучительным впечатлением неудачи.
Мы имеем здесь уже не простое отсутствие цe.пu, а цель Heдo
ст , иzнутую разрушенную иллюзию смысла. В жизни живых cy
ществ все целесообразно, все направлено к цели. И вот, KOrдa мы
видим, что и это стремление суетно, что жизненный Kpyr в еro цe
лом воспроизводит в осложненном виде все то же бессмысленное
вращение волчка BOKpyr своей оси, нам становится тошно ОТ
жизни. Мы испытываем острую душевную боль при виде этоro n<r
вторения низшей формы существования в высшей...
Всякому из нас, без сомнения, приходилось наблюдать оroлен
ные леса со съеденною листвою в самый разrар жаркоro лета. это
работа ryсеницы шелкопряда. Весною она вылупливается из
яичек, заложенных у корней деревьев, и поднимается вверх
жрать листву. Потом, коrда леса оroлены, она превращается в KY
колку, потом вылупливается в белую бабочку. Бабочка эта, порхая
над землею, переживает один единственный радостный миr любви,
чтобы затем умереть в жестоких страданиях над рождающимися из
нее яйцами, которые прикрываются на зиму словно шубой телом
бабочки. Потом опять весной из яиц рождаются черви, опять пол
зают, жрут, окрыляются, любят и умирают. Куколки, бабочки,
черви, куколки, бабочки, черви и так далее до бесконечности... Вот
в наиболее обнаженном и rpубом виде изображение «жизненноro
Kpyra», тоro самоro, в котором в той или в друroй форме враща
ется на земле всякая жизнь. Он весь целиком выражается словами
церковной молитвы: «земля еси и в землю отыдеши.. Всякий Ha
блюдаемый нами на земле Kpyr жизни С роковой необходимостью
замыкается смертью и облекается в форму дурной бесконечности
беспрестанно возвращающихся рождений и смертей. Всякая
жизнь стремится подняться над землею и неизбежно вновь на нее
ниспадает, смешиваясь с прахом; а крылья, на которых она взлета
ет, оказываются лишь призрачной и исчезающей поэтическою при
красою.
Заслуживает ли названия жизни это бессмысленное чередова
ние рождений и смертей, эта однообразная смена умирающих по
колений? Самая целесообразность устройства живых орrанизмов,
сообщающая ему видимость разумности, на самом деле только noд
черкивает суетность их существования в ero целом, потому что вся
эта целесообразность рассчитана на ту единую и единственную
цель, которая никоrда не достиraется, цель СОХРШtения жизни.
СМblСЛ жизни
269
Y)(lfpaeт каждый живой индивид, а жизнь рода слаrается из беско
неЧНОЙ серии смертей. Это не жизнь, а пустая видимость жизни.
К тому же и эта видимость поддерживается в непрерывной «борьбе
за существование . Для сохранения каждой отдельной жизни нуж
ваrибeлъдруrиx жизней. Чтобы жила ryсеница, нужно, чтобы ист
peбтumсь леса. Порочный KPyr каждой жизни поддерживается за
счет соседних, столь же замкнутых KpyroB, а дурная бесконечность
жизни вообще заключается в том, что все пожирают друr дрyrз и
JlИlCorда до конца не насыщаются. Единое солнце светит всем жи
)JIIIМ существам; все им соrpeваются, все так или иначе воспроизв
в своей жизни солярный Kpyr С ею периодическими сменами
всеобщею весениею оживления и всеобщею зимнею умирания.
Но, соrpeваясь вешними лучами, все оживают для взаимною ист
ребления, все спорят из за лучшею места под солнцем, все хотят
&ИТЬ, а потому все поддерживают дурную бесконечность смерти и
убийства.
Чем выше мы поднимаемся в лествице существ, тем мучитель
нее и соблазнительнее это созерцание всеобщей суеты. Korдa мы
1(Оходим до высшей ступени творения человека, наша скорбь о
бесконечной муке живой твари, покорившейся суете, осложняется
чувством острою оскорбления и rpaничит С беспросветныM отчая
нием, потому что мы присутствуем при развенчании лучшею, что
есть в мире. Утомленный зрелищем бессмысленною прозябания
мира растительною и суетною стремления жизни животной, rлаз
наш ищет отдыха в созерцании высшей ступени, душа хочет paд
ваться о человеке. Но вот, и этот подъем оказывается мнимым. Bы
сшее в мире провалиsается в бездну, человек повторяет в своей
жизни низшее из низкою, что есть на свете, бессмысленное Bpa
щенне мертвою вещества, прозябание растения и все oтrалкиваю
щее, что есть в мире животном. Вот, он пресмыкается, ползает,
жрет, превосходит разрушительной злобой самою кровожадною из
ХИЩников, являет собой воплощенное отрицание всею святою и в
3аlCЛЮчение умирает.
Тут уже мы видим нечто большее, чем простое отсутствие жиз
Венною смысла или неудачу в ею достижении. Нас ужасает oт
вратительное издевательство над смыслом, возмутительная на нею
llapодия в жизни человека и человечества.
Прежде всею в жизни человечества мы найдем сколько уюдно
ВOCnроизведений бессмыслицы всеобщею круювращения. В «3апи
асах из мертвою ДOM Достоевскою однообразная, бессмысленно
D08торяющаяся работа изображается как жестокое издевательство
над человеческим достоинством. По Достоевскому, для человека
F.вreний Трубецкой
270
одно ИЗ самых жестоких наказаний повторять без конца один и
тот же бессмысленный ряд действий, например, переносить взад и
вперед кучу песку. Ужас жизни в том, что она вообще порази
телъно напоминает это ненужное и оскорбительное ДJlЯ человече
CKOro достоннства занятие. Возьмиre жизнь рабочеro на фабрике,
которая вся проходит в бесчисленных повтореНIDIХ одноro и 1'01'0 же
движения при ткацком или нном стаике, жизнь почтовоro чинов
ника, которая посвящаercя бесчисленным вocnроизведения:м одн<r
1'0 и тoro же росчерка пера под квитаНЦИj[МИ закззных писем, или
же.. наконец, жизнь «мальчика при лифrе в большой rocтинице,
который с утра до вечера и с вечера до утра возит ЖИJlbцов сверху
вниз и снизу вверх, и вы увидите, что существование этих людей,
жизнь всех людей вообще оскорбительно похожа на нескончаемое
вращение белки в колесе. Ибо всякая жизнь так или нначе воспро..
изводит в себе движение какоro либо без конца ПОВ1'Оряющеrocя
Kpyra, которому она подчинена. Жизнь земледельца, который сеет,
жнет, жнет и опять сеет без конца, подчинена KPYry солярному,
жизнь рабочеro KPYry фабричноro колеса, жизнь чиновника
круroвращению OrpoMHOro административноro механизма. И в
этом круroвращении сам человек становится колесом неизвестно
для чеro вертя:щейся машины. Отличие ero от белки в том, что он
обладает умом, спосоБным сознавать свое унижение, и сердцем, KO
торое о нем страдает и мучится.
Присмотритесь внимательнее к проносящейся мимо вас жизни;
посмотрите, как радуercя этот пишущий квитаиции чиновник, KOr--
да вы назовете ero по имени и отчеству, или этот мальчик при лиф
те, коrда вы заroворите с ним о ero деревне или семье; обратите
внимание на ту жадность, с какою он, в антракты между подъема
ми и спусками лифrа, читает свою маленькую печатную книжку,
всякую печатную строку, которую он может достать, и вы пой
мете всю rлубину человеческой тоски о тщете человеческоro суще
ствования. этот мальчик, как и тот чиновник, хочет быть челове
"о.м с индивидуальнЬUt u..м.eHe.м, существом единственныM в своем
роде; а жизнь сделала тoro и друroro безличным номером, одноro
пишущей машиной, а друroro мальчиком при .машине. Все суще
ство ero восстает против этоro рабства, от KOТOporo он ищет спасе
ния в ином, книжном и, быть может, тоже фальшивом, призрачном
мире.
Мне скажут, что все эти скучные и обезличивающие человека
занятия, из которых слаraercя житейская суета, не составляют ero
подлинной, настоящей жизни. Все это не самая жизнь, а добы
вание средств IC жизни. Прекрасно, но, во первых, большинство
Смысл жизни
271
JDOдей настолько поrлощено этой заботой о средствах, что им He
KOrдa даже подумать о целях. А BO BТOpЫX, в чем же заключается та
цель, ради которой человек оказывается вынужденным покориться
суrлe? Одному нужно есть и пить, а друroму, кроме тoro, и про
Jl)lТЗТЬ потомство. Надо поддерживать эту призрачную жизнь, K
!'ОРР беспрестанно умирает, надо бороться против смерти, безо
lICВой надежды этим достиrнyть окончательной победы в борьбе,
ибо смерть рано или поздно возьмет свое. Биолоrический KPyr, био
,IIOI'ИЧеский закон траты и обновления, вот что приводит в дви
аевие весь механизм человеческой жизни, вот ради чеro вращаlOТ
" эти бесчисленные колеса, а в них сам развенчанный царь че
)I08eк со своими помыслами, желаниями, надеждами.
Нас возмущает это ра6ство духа, это подчинение воли, мысли и
чувства роковой необходимости биолоmческоro закона. И Korдa
оно делает нам жизнь невыносимою, нам хочется от нее отвлечься
IL развлечься; нам нужно забыть о собственном посрамлении. Для
эroro к нашим услуrам все чары искусства поэзии, живописи,
музыки и ВСЯ мудрость философии. Находит ли в них человече
-ий дух освобождающее слово, моryщее ero спасти от удручающе
ro ero тяжкоro плена?
Увы, в великом деле духовноro освобождения эта красота и MYД
рость оказываются в большинстве случаев орудием столь же He
щIIым' как «книжк в руках «мальчика при лифrе.. Искусство,
lIOCПевающее суетную жизнь, или не обладающее достаточной си
_ю, чтобы пересоздать ее, поднять над нею человека, слишком ча
сто служит таким же обманом, как крылья, на миr превращающие
O'l'IIратительноro червя в красивую бабочку. Также и в той наибо
псе распространенной 'во все века философии, которая дает апофе
01 суеты и изрекает ей свое аминь, мы найдем не подлинный ПОД'Ь
.. духовный, а новые и новые памятники рабства человеческоro
Qxa.
Мы можем каждый день наблюдать это духовное падение в яр
КОМ, хотя и несколько каррикатурном изображении.
Почему мы так часто испытываем чувство rлубокоro возмуще
... и острой душевной боли при виде оркестра, иrpaющеro в ресто--
PI8e? Почему музыкальные мотивы, насквозь пропахшие запахом
&apeHOro, кажутся нам предельным выражением человеческой п
1IIIюcти; а музыканты во фраках, исполнители этих pecтopaнныx
lIaодий, вызывают к себе едва ли не большее сострадание, чем
lUIOyны в цирке? Oтroro, что в этом превращении музыки в aKKOM
llaвeMeHT к пищеварению рабство человеческоro духа предстает
llepeд нами в наиболее обнаженном виде! Еда и питье единствен
Евreний Трубецкой
272
но существенное в мире, а «звуки небес. не более как приправа,
nикантиый соус к кушанью, вот о чем roворит это зрелище. Если
биолоrический закон есть все в жизни, если в ней нет ничеro CBepx
биолоrическоro, то такова же роль всякой музhlКИ, как и всякоro
вообще искусства. Тоща в ресторане ее подлиниое назначение и
место. Но тоща и роль философии сводится к задаче скромноro aK
компанемеита к человеческому аппетиту и становится чрезвычай
но похож ей на роль PYMblHCKOro оркестра во время завтрака.
К тому же этот жизненный пир человека есть торжество победи
теля в борьбе за существование. Из за Hero льются потоки крови,
ибо в замкнутом биолоrическом Kpyre существования всякая жизнь
поддерживается за счет друrих жизней, всякое торжество oднoro
возвещает смерть друroro и связывается с лозyнroм «rope по
бежденным.. Не только жизнь низшей твари, бесчислениые чел<r
веческие жизни rибнут жертвой беспощадноro закона «войны всех
против всех., царящеro в мире. В жизни народов, как и в жизни
хищных зверей, все приспособлено к спору из за лакомоro куска;
здесь царит та же телеолоrия борьбы за существование, как и в ни
зшей природе! И в этом подчинении коллективной жизни человека
низшему закону животной жизни, в этом возведении биолоrизма в
принцип и норму отношений народов заключается одно из наиоо..
лее ярких проявлений рабства человеческоro духа.
Тут мы имеем одну из самых мучительных коллизий между
присущей человеку жаждой смысла жизни и превозмоraющей си
лой царящей в мире бессмыслицы. Вера в смысл жизни неразрывно
связана с верой в человека как носителя этоro смысла, в безуслов
ное, царственное достоинство человека. И вот мы видим, что ICOk
JlelCтuвная, zосударственная жизнь человеlCа сlC.1Шдывается malC,
что в ней д.ля этоzо безусловною достоинства не остается .мec
та. С одной стороны, властный призыв любви ко всякому чело
веку, как таковому, а с друroй стороны, все народы вооружены с
roловы до Hor для взаимноro истребления. С одной стороны, по
пытка человека прорвать порочный Kpyr всеобщей борьбы за суще
ствование, взлететь над землей в све-rлом подъеме любви, а с дpy
roй стороны, новая иллюстрация бессилия этой попытки, ro
сударство с ero периодически повторяющимся и периодически тop
жествующим лозунroм все д.ля войны.
В rocударстве протекает вся человеческая жизнь и от rocударст
ва человеку уйти некуда. Вследствие необходимости защищать
свое существование с оружием в руках, оно требует от человека
полноro напряжения всех ero сил; оно стремится подчинить себе
без остатка всеzо человеlCа со всеми ero стремлениями. и помыслами
Смысл жизни
273
и, порабощая ero, еще более закрепляет подчинение ero духа нача
JIY биолоrическому. Борьба народов происходит из за материаль
JIых блаr, из за новых территорий, рынков и иных материальных
вьпод, Отсюда неизбежно присущая rocударству тенденция YT
верждать эти блат как высшее в мире, подчинпь духовное экон
мическому. Korдa подвиr сверхчеловеческоro reроизма, духовный
рОдъем любви к родине и, наконец, высшая жертва любви, жерт
ва собственной жизнью миллионами человеческих жизней
требуется для тoro, чтобы одно rocударство наживалось на счет
дpyroro, несоответствие между тем, что rocударство дает челове
ку, и тем, чеro оно ОТ Hero требует, бросается в rлаза; ибо здесь ради
материальной ценности приносится в жертву то, что бесконечно
,.ороже всяких товаров, рынков и территорий. Но высшее изо всех
возможных зол rocударственной жизни заключается вовсе не в
этом несоответствии, а в присущей rocударству тенденции из
вращать самый духовный облик человека.
Для rocударственных целей может быть полезен человек па
лач или шпион, человек, roтoвый за деньrи на всевозможные Mep
зости. rосударство иноrда нуждается в услуrах кокоток или про
ституток, моryщих узнать чужие дипломатические тайны. Ему BO
обще во мноrих случаях бывает нужна подкупная человеческая co
вecrь. Для Hero может быть полезно, чтобы все ero подданные стали
совершенными орудиями войны, жестокими и безжалостными к
людям друroй расы, воспитанными на резвость и злобу и roтoвыми
отречься от всякой нравственной заповеди в тех случаях, Korдa это
ro требует rocударственная необходимость. rосударство хочет быть
ДJ1SI человека безусловной ценностью; оно вообще не склонно при
знавать никаких высших над собою ценностей, в том числе и цeH
ности человеческой души или безусловноro достоинства человека.
Представим себе, что этот несомненно существующий уклон к
rocударственному абсолютизму коrда либо восторжествует, что ro
сударство, выражаясь языком rоббеса, действительно станет
«cMepтныM боroм. для человека. Torдa мир явит собою ужасающую
картину торжествующей бессмыслицы! Порочный Kpyr, в котором
бессильно мечется человеческая жизнь, тorдa будет близок к завер
mевию; ибо ero завершение окончательная утрата человека.
Представим себе, что человек со своей «культурой. целиком и
без остатка стал колесом OrpoMHOro механизма, рассчитанноro на
войну как на высшую и окончательную цель: это будет значить,
что человеl(.а больше нет в .мире, что самая память о нем исчезла,
ибо затерялось единственно ценное ero отличие от низшей твари.
это отличие и эта ценность то откровение смысла жизни, Koero
ЕвrellИЙ Трубецкой
274
мир вправе ждать от одухотворенноro человеческоro сознания и от
просветленной человеческой воли. И вот, оказывается, что этоro
откровения нет и не будет! Пришел человек, и мир остался таким
же, каким он был в дочеловеческую эпоху, хаосом сил, борю
щихся за жизнь, и в этой борьбе сеющих смерть! Вместо тoro, чтобы
преодолеть дурную бесконечность всеобщей кровавой борьбы за cy
ществование, он изрек ей свое «аминь. и усовершенствовал ее Me
ханизм. И на это ушли все ero духовные силы. Война оказалась
окончательной целью Bcero человеческоro проrpeccз, высшим co
держанием человеческой культуры.
Мы имеем здесь не отдаленную опасность, rpoзя:щую миру в бу
дущем. В наши дни обнажения мировой бессмыслицы «культурз»
оказалась не то обманчивой прикрасой, не то орудием злой, хищ
ной жизни. Мы, в конце концов, не знаем, служит ли она очелове
чению или озверению; а потому вопрос быть UJШ не быть че.ло--
веку, ставится перед нами ребром. Ведь самая мысль о человеке свя
зана с представлевием о новом, сверхбиолоrическом начале, KOТO
рое он несет в мир, С мечтою о преодолении закона кровавой
борьбы за существование, хотя бы в отношениях между людьми.
И вот оказывается, что эта мечта о мире даже в пределах чело
вечества не более как пережитая ИJIЛюзия. Мира на свете вообще
не существует. То, что мы называем миром, на самом деле лишь
перемирие, хуже тoro, скры.тая воина, такое состояние, в KO
тором все подчинено войне как последней и окончательной цели.
Кончились те времена, Коrда промышленность считалась «орудием
мирноro преуспеяния.. Теперь мы видим ее в двоякой роли op
дия и стимула воины.. Оказывается, что индустриализм воинствен:
именно для Hero требуются новые порты, территории и новые пути
сообщения, а, стало быть, новые завоевания. С друroй стороны,
каждый успех промышленности создает для этих завоеваний новые
орудия, а, стало быть, родит и новые соблазны. Как не использо
вать свое «техническое превосходство. над rocударством с менее
развитою промышленностью!
С одной стороны война для промышленности, а с друroй cтo
роны промышленность для войны, таков тот порочный Kpyr, в
котором вращается жизнь народов и rocударств. Это не более и
не менее, как воспроизведение, в усложненном виде, био.лozиче
CICOZO порочноro крут. Все живые существа живут в таком состоя
нии непрерывной войны, борются, чтобы жить, и живут, чтобы бо
роться. Во всем, что живет, есть это непрестанное превращение цe
ли в средство и средства в цель. Во всем мире эта картина вечно yc
кользающей цели наводит на мысль о призрачности всяких целей
Смысл жизни
275
И, стало быть, о бесцельности жизни как целоro. Но, Korдa мы обра
щаемСЯ к человеку, Korдa мы видим, что и в еro жизни есть только
дурная бесконечность средств, заменяющих цели, картина cтaHO
ВИТСЯ не только безотрадной, но и жуткой. Ибо что же такое мир,
если таков человек, если и еro стремление подняться над порочныM
KpyroM биолоrическоro существования бессильно! Если так, то и
.есь процесс развития, вся линия эволюции от зверя к человеку
подъем мнимый. В мире нет никакоro восходящеro движения, есть
только вечно повторяющийся Kpyr, и человеческое лишь обман
чивая личина звериноro!
Раз война становится общим содержанием всей жизни, ничто в
жизни не остается нейтральным. Жизнь духа подчиняется ей так
же, как и жизнь тела. Творчество мыли,' усилия и напряжение B
ЛИ, все подвиrи и доблести в мире, все это орудия войны, все
это нужно лишь для тоro, чтобы народы моrли терзать друr дрyrз,
все это, стало быть, новые усовершенствования тоro же изна
чальноro, к смерти приводящеro биолоrическоro процесса.
Тут уже облик звериный переходит в иную плоскость бытия, yT
верждает себя как сущность всеro дyx08HOZO. Происходит не oдy
хотворение животной жизни, а как раз наоборот, озверение духа; и
а этом новом Своем духовном превращении звериный лик становит
ся страшен. От неro веет нездешними rлубинами. Недаром во всех
релиrиях ад населяется двойственными ликами: получеловечески
МИ, полузвериными. Эти человекообразные и вместе зверообраз
ны:е фиryры с роrами и клыками, с козлиными мордами, с птичьи
ми копями и клювами, во все века roворят об одном и том же: не
подняться человеку над зверем! Самая область духа носит Ha
чертание звериное. А стало быть, зверь и есть подлинная сущиость
ч овека, от которой ему уйти некуда. Весь мир есть темное цapcт
во, rдe кружатся в вихре двойственные фиryры, пародии и каррика
туры, издевающиеся над человеком и изобличающие еro во лжи.
Если люди черти, терзающие друr друrа в аду, то человек и в ca
мом деле пустое притязание и пустое имя.
Биолоrизм, доведенный до последней, предельной своей черты,
незаметно и естественно переходит в сатанизм. Korдa царящее в
мире зло одухотворяется, Korдa закон борьбы за существование YT
веРждается не только как факт, но как норма, которой все челове
Ч:еское должно подчиняться, наша человеческая действительность
СТаНОВИТСЯ чрезвычайно похожею на ад. Посмотрите на эти вoopy
женныe с Hor до roловы rocударства, ощетИНИ8ШИеся друr против
ДРyrз и периодически заливающие мир кровью! Разве они не npeд
t'l'авлЯIOТ собою жуткое напоминание о допотопных, давно исчез
Евreний Трубецкой
276
нувших чудовищах! И разве эти демонические фиryры борющнхся
между собою великих Левиафанов не roворят нам в сущности о том
ж.е, что фиryры чертей в аду? Нет в мире человека, есть усовершен
ствованные ихтиозавры и оранryтанrи, с их вечно повторяющейся,
отвратительной свистопляской!
Простое возвращение в животный мир ДЛЯ человека невозмож
но. Как бы он ни уподоблялся скоту, человек все таки сохраняет от
Hero одно существенное отличие свою свободу. И если он облека
ется в образ звериный, этот образ не есть для Hero что--либо ecтecт
венное, необходимое! Тут есть воспроизведение зверя в человече
ской свободе, зверопоклонство, утверждение звериноro начала как
чеnrто нормальноro и должноro. Для человека это впадение в ни
зшую область жизни противоестественно, и oтronrто оно так
страшно.
Не одни только ужасы войны, всякое проявление рабства че
ловеческоro духа, всякое подчинение ero низшей, подчеловече
ской стихии приводит к обнажению зверя в человеке. Иноrда мы
имеем здесь простое уrасание духа; тоrда человек становится раз
жиревшим скотом; об этом превращении свидетельствуют noтyx
шие свинообразные лица. Но бывает и друroе. Korдa сквозь че
ловеческие черты явно проrля:дывает волчья морда, Korдa человек
rля:дит на нас острыми, злыми rлазами хищной птицы, Korдa BO
очию видим искаженный нечеловеческим сладострастием лик ca
тира с маслеными щеками и сладкими смеющимися rлазками, за
ставляющими подозревать о существовании хвоста, душа впадает
в трепет, ибо она как бы осязательно воспринимает переход дyp
ной бесконечности биолоrическоro Kpyra в оmенный Kpyr черной
маrии. Такое впечатление производят все противоестественные
пороки, напр., та нечеловеческая жестокость, которая Bыpa
жается в бесцельном причинении мучений, в умышленном попи
рании человеческоro, как TaKoBoro. Есть и друrие пороки, HaBO
дящне мистический ужас: это те, которые возводятся в релиrи
озное служение или пародируют в той или иной форме высший
духовный подъем. Korдa мы слышим о хлыстовских радениях или
узнаем о противоестественных мерзостях носителей духовноro ca
на, видение чертей в аду становится для нас настоящей реаль
ностью, ибо здесь мировая бессмыслица предстоит перед нами
уже не как простое отсутствие и даже не как отрицание смысла,
а как явная и оскорбительная на Hero хула. Коrда дух человече
ский поrружается в эту бездну, порочный Kpyr самоутвержда
ющейся бессмыслицы тем самым завершается; Torдa бесконечное
Смысл жизни
277
вращение orнeHHoro колеса Иксиона перестает быть видением и
становится реальностью.
11. Жизненная суета и требование смысла
Korдa мы раскрываем до конца эту интуицию мировой бессмыли
ЦЫ, нас поражает в ней странная, парадоксальная черта. Она
свидетельствует о чем то, что пребывает вне ее, по ту сторону бес
C)ofblслицы; о чем то, что в нее не вовлекается и ею не уносится.
Мир бессмыслен; но я это сознаю, и постольку мое сознание cвo
бодно от этой бессмыслицы. Вся суета этоro бесконечноro KpyroBpa
щения проносится передо мною; но, поскольку я сознаю эту суету,
я в ней не участвую, мое сознание противополаrается ей как чтlr
то друzое, от нее отличное. Сознающий суету, ICQIC сознающий,
стоит вне порочноro Kpyra. Если бы моя мысль вся целиком уноси
лась этим reраклитовым током, она вся без ocmamlCa сroрала бы в
движении Иксионова колеса; она не моrла бы отделиться от Hero,
отличить ero от себя и, стало быть, сознать ero. Чтобы осознать
суету, наша мысль должна обладать какой то точlCОЙ опоры. вне
ее.
Уже не в первый раз, в течение настоящеro исследования, Haxo
дим мы эту мысленную точку опоры над хаосом. Мы уже видели,
что интуиция вечноro смысла над бессмыслицей всеединоro ис
тинноro и безусловноro сознания над моим оrраниченным, измен
чивым, движущимся и замуждающимся сознанием обусловли
вает самую возможность познания.
Передо мною проходят бесконечные ряды представлений,
чувств и ощущений, по видимому, не связанных между собою Ka
кой либо единой нитью и нередко противоречивых. Эти npeдcтaB
ления сталкиваются между собою и вытесняют друr друrа из Moero
оrpаниченноro поля зрения. В силу этой оrpaниченности Moero co
знания, я MOry сознавать только переходя во времени от одних ря
дов представлений к друrим. Но я знаю, что rдe тo, над этими дви
Жущимися И сталкивающимися рядами, есть недвижная истина
всеzо, в которой от века дан и от века осуществлен абсолютны.й
синтез всех возможных содержаний сознания; там все эти npoxo
дящие ряды, которые кажутся мне хаотичными и раздробленными,
СВязаны во всеединое мировое целое всеобщей, безусловной и необ
Ходимой связью, Над reраклитовым током изменчивых представле
ний есть всеединое и безусловное сознание. В этом заключается
необходимое предположение и необходимая точка опоры Bcero no
знавательноro процесса. Только через подъем к этому безуслов
Евreний Трубецкой
278
ному всеединому сознанию, в котором содержится смысл uстuна
всеro что есть, я спасаюсь от моей лжи, от моих заблуждений, от
хаотической бессмыслицы моих представлений.
Мы чувствуем тот же подъем и ощущаем ту же точку опоры над
бессмыслицей, Korдa последняя является перед нами не в теорети
ческой форме заблуждения, а в практической форме житейской cy
еты. Тут это точка опоры не мысленная только. Я oтrалкива
юсь от суеты не одною мыслью, но и волею, чувством, всем MOu..м.
существом. Наrлядное тому доказательство самый факт моеro
страдания, моей скуки, моеro отвращения и, наконец, моеro ужаса.
Существо, всецело поrpуженное в этот порочный Kpyr, не моrло бы
ни страдать, ни сокрушаться о нем.
Суета мучительна для нас именно по сравнению со смыслом, KO
тороro мы жаждем, иначе бы мы ее не распознавали. Бесцель
ность и вечные повторения жизни вызывают в нас тоску именно no
тому, что вся наша жизнь есть стремление к цели, к смыслу. Эта
наша жажда смысла есть Bcerдa стремление вперед и вверх; и имен
но поэтому нас оскорбляет это вечное кружение, которое указыва
ет, что в мире нет движения вперед, нет восхождения из ступени в
ступень, а есть бесплодное топтание на месте. Душа жаждет noдъ
ема, стремится к roрнему полету, и вот почему ей так отвратитель
но это всеобщее движение в одной плоскости.
Мы не моrли бы болеть об этой суете, мы не моrли бы прони
каться живым состраданием ко всякой страждущей твари, если бы
у нас не было точки опоры над суетой, вне круrз страждущей жиз
ни. Мы не моrли бы возвыситься над разделением и раздором cy
ществ, борющихся за жизнь, если бы нам не было присуще чувство
rлубокой солидарности всеro живоro, если бы у нас не было rлуОО--
кой интуиции единства всех существ в их общем стремлении к Ka
кой то цели всякой жизни.
Сознательно или бессознательно я всем моим существом требую
эту цель, живу надеждой на какой то "онец всякоro жизненноro
стремления, конец в смысле жизненной полноты. И созерцае
мая мною суета мучительна для меня по сравнению с этим концом,
KOТOporo я тщетно ищу. Мучителен тут обман, мучительно разоча
рование. Но разочарование было бы невозможно, если бы в тайни
ках моей души в подсознательной ее rлубине не жило KaKoe тo мне
самому неведомое очарование, чаяние цели, конца и смысла. И
только сопоставляя действительность с этим смыслом, я MOry испы
тывать страдание и тоску. Как человеческое ухо не' cлыитT
. фальши, если он не чувствует raрмонии, так и мысль наша не моrла
Смысл ЖИЗНИ
279
611I сознавать бессмыслицу, если бы она не была озарена каким то
cllыJIом..
Всмотримся внимательнее в образ порочноro Kpyra, и мы ясно
почувствуем ту rармонию, которая дает нам силу распознавать
фальшь. Kpyr во всех релиrия:х есть символ бесконечности; но
JlМeннo в качестве TaKoBoro он служит и для изображения смысла
. Д1ИI изображения бессмыслицы. Есть KPYZ бесконечной по.л.но
.ы: это и есть то самое, о чем мы вздыхаем, к чему стремится
всвая жизнь; во есть и бесконечньШ KPYZ всеобщей суеты,
..знь, никоrда не достиraющая полноты, вечно уничтожающая
C!r, вечно начинающаяся сызнова. Это и есть тот порочный ICpYZ,
&OI'Oрый нас возмущает и лежит в основе всех наrлЯДНЫХ изобра
:aeниii бессмыслицы в релиrиях и философии. этот Kpyr беСlClr
нечной смерти возмущает нас именно как пародия на ICpyZ беско
нечной жизни цель всякоro жизненноro стремления. этот об
раз вечной пустоты существования возмущает нас по контрасту и
lIII1'yИЦИей полноты жизни, к которой мы стремимся. И в этой
noJIИоте жизни, торжествующей над всякими задержками, npe
IdТCТВИЯМИ, над самой смертью, и заключается тот «смысл»
zизни, отсутствие Koero нас возмущает.
Короче roворя, тот мировой смысл, который носится перед нами
как цель нашеro стремления, есть всеединство; это тот мировой
crpoй и лад, в котором всякое жизненное стремление достиraет CBO
etoокончательноro удовлетворения, всяlCая жи:ть дocmuzaem пол
ноты. По.л.нота жизни, окончательно восторжествовавшей над
смертью, и единство всеzо живоzо в этой полноте в интуиции ми
poвoro смысла одно и то же. Оно и понятно: полнота жизни ocy
щecrвима лишь при условии окончательноro прекращения борьбы
3tlЖUЗнь, разделяющей живую тварь.
Та же Связь между интуицией смысла и восприятием бессмыс
JIицы объясняет нам еще одну замечательную черту этоro восприя
1'Ви. Почему наше страдание о человеке самое rлубокое изо всех?
Именно потому, что вера в смысл Bcero живоro связывается для нас
по преимуществу с мыслью о перворожденном всей твари, о BЫ
СШей ступени мировой эволюции.
Что такое эта пародия на смысл, которая нас возмущает в чело
IleЧеской жизни? Присмотритесь к ней внимательнее, и вы увиди
те, что она ничто, если нет тoro смысла, который пародируется,
llicмеивается, вышучивается жизнью. Все живые существа ne
--ВЭют бессмыслицу, все о ней страдают, томятся ею. Но одно
-вственное существо из всей твари человек, поднимается над
IIeIoмыслью, со знает и осуждает ее как недолжное. Он один, стало
Евreний Трубецкой
280
быть, среди окружающей ero суетной жизни является вестником
чеro то иноro, должнmо. Подъем человеческоro сознания над cye
тою окрыляет надежду. вот почему, Korдa этот подъем оказывается
бессильным, не жизненным, а только мысленны.,' скорбь о
суете мира возрастает до бесконечности. Fдe пOJШота жизни, zдe
ее единство, zармония и лад, вот вопрос, который сам собою возни
кает при виде неудачи и паденья человека, вот в чем заключается
основная тема бесовскоro над ним издевательства. Стало быть, и
это издевательство предполаraет определенную интуицию мирово--
ro смысла; если нет этоro смылаа ни в ЖИЗНИ, ни над жизнью, то об.-
ращаются в ничто эти roroчущие черти в человеческом образе. Tor--
да нет ничеro безобразноro, дикоro, постыдноro. И самая насмешка
над человеческим достоинством становится беспредметной, потому
что этоro достоинства нет вовсе.
Все это страдание о развенчанном царе человеке было бы COBep
шенно невозможно, если бы для нашеro чувства он не был именно
царем по призванию, носителем и выразителем мировоro смысла
по преимуществу. От человека, завершающеro доступную нашему
наблюдению лествицу существ, мы ждем дальнейшеro откровения
этоro смысла, дальнейшеro подъема в друroй план бытия. Мы чув
ствуем эту ero принадлежность к друroму плану: иначе, как моrло
бы ero сознание возвышаться над здешним планом существования!
Но в человеке все борется, все двоится. И та духовная мука, KOТO
рую мы испыъlваем,' есть именно выражение этоro poKOBOro раз
двоения, этоro спора смысла и бессмыслицы в человеке и о чело
веке. С одной стороны духовное рабство, провал всемирной
культуры, бездна падения человека и человечества, а с друroй cтo
роны властный призыв к иной, лучшей жизни, стыд за себя и за
друrих и тот беспощадный суд совести, который свидетельствует,
что есть в человеке ч то, что возвышается над ero падением,
есть неистребимое влечение к смыслу вопреки превозмоrающей си
ле бессмыслицы.
Со--весть о должном, восстающая против суеты и возмущающа
яся унижением че.ловеческоro достоинства, вот новое, яркое прояв
ление тoro присущеro нам со знания жизненноro смысла, которое
не уносится потоком бессмысленной жизни. Это сознание о Ka
кой то безусловной правде, которая должна осуществляться в жиз
ни вопреки царствующей в ней неправде. Посмотрим, что мы име
ем в этом свидетельстве совести.
Оставим пока в стороне вопрос о ero содержании и сосредоточим
внимание на тех формальны.x признаках cOBecтHoro суда, которые
были указаны Кантом. По содержанию нравственно сознание чело
СМblСЛ жизни
281
вечества меняется; стало быть, нравственные вопросы в различные
эпохи MOryT и решаться неодинаково. Но, каковы бы ни были эти
решения по содержанию, совесть Bcerдa есть свидетельство о чем
то безус.ловно должно,М. Понимание нравственной правды может
меняться, но при этом остается неизменным один элемент Hpaвcт
Beeoro сознания, это наша уверенность, что есть 1IТ<rтo безус
ЛО8но должное над нашими меня:ющимися мыCJUIМИ о должном,
есть какая то норма, выражающая безотносительную и неизмен
ную правду о ООлжно,М. И этой норме должны следовать все, всеzда,
во всех предусматриваемых ею случаях. это и есть основное npeд
положение всякоro HpaВCТBeHHoro сознания, то, о чем свидетедъ
ствует совесть. Можно заподозрить это свидетельство, можно ero
OТBeprнyTЬ, можно признать ero за иллюзию, но нельзя усомниться
в одном: совесть как так [ов ]ая есть утверждение безусловной и вce
общей правды над нами, притом правды жuзненной, ибо ВСя наша
жизнь должна ей следовать.
Что же такое эта нравственная правда, о которой свидетель
ствует совесть? Очевидно, что это не какое либо независимое
от нас .бытие., ибо бытие может во всем противоречить правде:
правда остается правдой, хотя бы она всячески нарушалась в дей
Cl'виТелъности. С друroй стороны, это и не наше человеческое
убеждение, так как наши убеждения также MOryT расходиться с
правдой: правда остается правдой, хотя бы она никем не Сознава
лась. Значит, эта правда не мысль какоro либо психолоrиче
cкoro субъекта, а безусJW8Ная ,МЫСЛЬ о ООлжно.м, которой припи
сывается действенность и значимость, независимО от чьеro либо
психолоrическоro сознания. Тут мы имеем не субъективное, а
безусловное сознание. Безусловная мысль о правде предпола
raется всяким нашим нравственным суждением как что то такое,
что есть, хотя бы она нами, людьми, не сознавалась. Таким
образом, рассмотрение формальных признаков совести ПРИВОДИТ
нас к тому же результату, к которому приводит и анализ всякOI"О
СОзнания. Над нашей мыслью есть безусловная мысль, которая
Выражает собою искомый первою с мысл: и как есть безусловная
ИСТина о сущем, так же есть и безусJW8Ная правда о ООлжно,М,
безусловная правда о цели, к которой должна направляться наша
ЖИзнь, всякая жизнь. Эта цель правда и есть тот С ,МЫСЛ жuз
ни, Т.е. та безусJW8Ная о ней 'мЫСЛЬ, которая должна в ней осуще
СТВляться.
rолос совести представляет собой не более и не менее как oт
ltJIик Сознания на запрос, истекающий из самой rлубины жизнен
HOro стремления.
Евreний Трубецкой
282
Вся жизнь наша есть стремление к цели. От начала и до конца
она представляercя в виде иерархии целей, из которых одни подчи
нены друrим в качестве средств. Есть цели, желательные не сами
по себе, а ради чеro нибудь друroro: например, нужно работать,
чтобы есть и пить. Но есть и такая цель, которая желательна сама
по себе. У каждоro из нас есть ч то бесконечно дороroe, ради чеzо
он живет. Всякий сознательно или бессознательно предполаraет Ta
кую цель или ценность, ради которОй безусловно стоит жить. Эта
цель или, что то же, жизненны.й смы.сл. есть предположение Heycт
ранимое, необходимо связанное с жизнью, как таковой; и вот поче
му никакие неудачи не MOryT остановить человечество в искании
этоro смысла. Полное разочарование выразилось бы даже не в ca
моубийстве, а в смерти, в полной остШt08lCе жизни: ибо самоубий
ство есть все таки акт волевой энерrии, направленный к цели и,
стало быть, предполаraющий цель. Акт этот свидетельствует не о
прекращении стремления к смыслу, а, наоборот, о силе этоro
стремления и об отчаянии, проистекающем из неудачи в еro дости
жении.
Надеждой на смысл сознательно или бессознательно приводится
в движение все человеческое и воля, и чувство, и мысль. А noтo
му всякий неуспех на этом пути является лишь новым толчком к
самопознанию и вместе с тем к сознанию тоro смысла, KOТOporo
мы ищем и которым мы, сами тоro не ведая, живем. Волей неволей,
вся жизнь строится в расчете на какую то безусловную цель; а сви
детельство совести roворит нам о том, что эта цель, ради которой
стоит жить, есть некоторая объективная правда, безусловная и
всеобщая, которая бесконечно возвышается над всяким субьектив
ным желанием и мнением.
В чем же заключаercя эта цель, ради которой стоит жить, и эта
объективная правда жизни, которая должна в ней осуществлять
ся? В чем заключается искомое нами содержание смысла жизни?
В этом вопросе выражается основной мотив ре.лиrиозноro искания
всех веков. Различные ре.лиrиозные и философские учения дают
на неro различные ответы; но есть и общее, что сближает между co
бою искателей правды всех веков. Это самый предмет их иCKa
ний. Чтобы разобраться в особенностях отдельных решений, необ--
ходимо прежде всеro внимательно всмотреться в это общее, что
сближает всех.
Уже давно замечено, что искание истины было бы невозможно
без HeKOТoporo предварительноro о ней знания, ибо отыскать что
либо можно только по тем или друrим признакам искомоro, которые
должны быть заранее известны искателю. Это верно и относительно
Смысл жизни
283
BCltOМ oro нами смысла жизни. В предыдущем изложении мы уже BЫ
_(:IIВJIJI те заранее известные ero признаки, которые предполаrаются
JlC5llCИМ ero исканием. Это признаки полноты. и всеединства.
полнота жизни, как единая цель для Bcero живущеro, таков
..редмет искания всякоro жизненноro стремления; единая истина
AIUI всех, таково предположение всякоro сознания вообще и, Ha
_ец, единая правда для всех, таково предположение HpaBCТ
8CJIIIOro сознания. ToclCa по всеединству, вот что лежит в ОСнове
вcero нашеro страдания о суете и бессмыслице жизни; и поскольку
мw возвышаемся сознанием над этой суетой, этот мысленный noдъ
ем уже представляет собою некоторый предварительный выход из
1'01'0 порочноro Kpyra, в котором МЫ томимся.
Ш. Спор о жизненном пyrи
яркое олицетворение той внутренней борьбы, которая проис
ходит в человеке, борьба между смыслом и бессмыслицей. Это
сои, один из самых радостных человеческих снов, и вместе один
из самых распространенных сон, необыкновенно часто повторя
JOЩИЙся. Ero, кажется, все, или почти все, видели и притом по
wory раз. Вам кажется во сне, что вы летаете. KpyroM люди беra
ют, ходят, борются с земною тяжестью. Но для видящеro этот сон
вспая тяжесть отпала, всякая высота доступна; все существо ero
пре[ис ]полнено радостным чувством какой то необычайной леZlCcr
сти поОье.ма. Самая замечательная черта этих снов, это то чув
ство неотразu.м.ой реальности, которым они сопровождаются. Вы
СПИТе и в то же время сомневаетесь, не сон ли это. Но видение не
n'pbходит, а продолжается. Вы испытаете вашу СdЛУ в самых HeBe
x подъемах и взлетах; вы ощущаете ее в неподвижном паре
iIии на roловокружительной высоте и в этих испытаниях находите
s:еопровержимые доказательства реальности вашеro полета.
НО вдруr пробуждение разрушает эту радость; оно ставит вас
JllЩОМ к лицу С иною, тоже неотразu.м.ой реальностью, с реально
clыо непреодолимой тяжести в ваших членах и nл.oclCости, к KO
торой вы при кованы. Вы не в силах не только взлететь, но даже и
nO.цняться с постели, да и не хочется подниматься! Korдa вы
IIC:'I'aHeтe, вас ждет все тот же отвратительный, будничный кошмар,
01' KOТOporo вы жаждете избавления.
этот сон скрывает в себе rлубочайшую жизненную проблему.
вот перед нами две действительности действительность сна и
_ействительность пробуждения. обе требуют от нас признания
СВоей реальности, навязываются нам с силой непосредственной
ЕвrellИЙ Трубецкой
284
очевидности. Тяжесть моих членов после пробуждения roворит
мне, что подлинная реальность есть именно эта кошмарная дейст
вительность с ее суетою и бессмысленным кружением. А сон roBO
рит мне друroe, прямо противопол.ожное. Реален только тот KpЫ
латый reний, KOТOporo ты в себе ощущаешь, реален этот моryчий
подъем И полет, действительно только это парение над бессмыли
цею. Не это видение есть сон, а тот кошмар всеобщей бессмы:слицы
и тяжести, который предстанет пред тобой чрез полчаса в твоем
мнимом пробуждении.
Как же нам решить этот спор? Чем более мы: вникаем в noдcтaB
ленный вопрос, тем больше мы: убеждаемся, что нет решительно
HUlCalCUX фu.лОСофСICUX основШtий предпочесть свидетельство так
называемой действительности свидетельству вещеro сна. ссылть
ся на непосредственную очевидность и доказывать ею обманчи
вость «CH мы не имеем никакоro права, ибо вопрос идет именно о
том, что действительность, и что сон; а непосредственная
очевидность, свидетельствующая о достоверности и реальности, в
обоих случаях совершенно одинакова.
Сопоставление так называемой «действительности. и сна по
внутреннему содержанию опять таки не дает нам никакоro реше
ния, потому что В так называемой «действительности. с ее хаосом,
внутренним раздором и вечно исчезающими иллюзиями HecpaB
ненно больше бредовоro и кошмарноro, чем в том прозрачном, кри
стально ясном и радостном сне.
К тому же и наяву свидетельство нашеro сна находит себе
мноroчисленные подтверждения. Ведь этот СОН только облекает в
фантастическую форму то самое ощущение нашей духовной CBO
боды, которое радует нас и в минуты: нашеro полноro духовноro
пробуждения. Самое страдание человека о бессмыслице доказы
вает невозможность для Hero целиком в ней поrpязнуть. Есть в
нем сила, которая ей не покоряется, от нее oтrалкивается и от
нее отлетает. Коrда совершается этот полет, мы чувствуем в
себе крыля;; мы познаем их прежде Bcero в моryщественном
подъеме нашеro ясноro сознания, в roловокружительной высоте
парения нашей мысли. rде то под нами проносится бурный потоК
бессмысленной жизни, zдe.-mo внизу вращаются бесчисленные KO
леса житейскоro крут, а в это время мысль уносится в CBepXBpe
менное царство истины и смысла, чтобы О1туда с высоты, в форме
вечности созерцать временное. Достиrнув предельной высоты
подъема над суетой, мысль наша не только чувствует свою от нее
свободу, но и как бы некоторую власть над этой текучей, измен
чивой действительностью. Я MOry В любой момент остано--
Смысл жизни
285
вить мыслью этот временный процесс, воскресить отдаленное
прошедшее со всеми живыми, яркими ero подробностями. rде Цe
зарь, Наполеон, ПЛатон или Кант? Для суеты они канули в He
бытие, унесены в бесконечную, ушедшую даль. Но, подымаясь на
сверхвременную высоту мысли, мы их видu.м, для мысли они
есть. Вопреки повседневному опыту, rдe все кончается ежесекун
.во, мысль дерзает сказать есть беСlCонечное прошедшее: в
ЭТОМ ее право, в этом же и ее сила. Также и будущее: в той
жизни, что под нами, ezo нет, оно еще не наступило. Но для
....сли оно есть Bcerдa, неизменно; в любую минуту я MOry ero
предвосхитить и представить. Теперь лето, но я знаю, что в ян
варе будет зима; теперь день, но я уже вижу умом ту ясную звез
д-ую ночь, которая ero сменит. Теперь тишина; но закроем rла
за, вслушаемся в наш внутренний звуковой мир! Разве мы не
чувствуем, что мы в любой момент можем прослушать этим
внутренним слухом любую симфонию и ту, которая прозву
чала вчера, и ту, которая прозвучит завтра. Чеro чеro не может
елать мысль, которая в любой точке останавливает летящую
стрелу и, вопреки очевидности повседневноro опыта, имеет пол
ное право сказать: «стрела покоится»! Мыслить движение имен
но и значит надти поlCОЙ в движении: мир мысли есть всеrда
noкой.
И не одна мысль, восходя к смыслу, испытывает эту радость no
коя: с нею вместе взлетает ввысь и воля. Там, внизу, в мире, no
rpязшем в неправде, царствует всеобщий раздор, льются потоки
крови. Но воля моя всею своею силою утверждает открывшуюся в
МЫсли сверхвременную правду, единство всеобщей цели и смысла
над всеобщей борьбой. Полет мысли тут проявляется как со--
весть о безусловном. И, созерцая все эти откровения нашей ДYXOB
ной свободы, испытуя нашу духовную силу во всевозможных ПОД'Ь
емах и взлетах, мы и в самом деле убеждаемся в правдивости веще
ro сна. В человеке есть тот крылатый reний, о котором сон сви
.цетельствует. Есть и какая то внемирная высота над человеком,
J,!:уда уносят эти крылья.
Во сне и наяву мы воспринимаем две не только различные, но
R Две противоположные, несовместимые, спорящие между собою
реальности. Которая из них истинная; rдe подлинное бытие? Че
"у верить повседневным, очевидным доказательствам силы дy
Ха ИЛи тем, тоже очевидным доказательствам ero бессилия? И,
наконец, если в человеке спорят два плана бытия, то которому из
ц&ух он должен принздлежать? В котором из двух цель и
С)(ысл ezo жизни?
Евreний Трубецкой
286
BOKpyr этих вопросов идет вековечный спор двух противопо
ложных жизнепониманий жизнепонимания нamуршшстuче
C1COZO, которое ищет подлинной жизни и ее смысла в плоскости
здешнеro, и жизнепонимания супРШtamуршшстuчес1СОZО, которое
утверждает, что истинная жизнь и ее смысл сосредоточивается в
ином, верхнем, потустороннем плане бытия. Рассмотрение этих
двух решений жизненной проблемы приводит нас к заключению
об одинаковой односторонности, а потому и одинаковой Hecocтo
ятельности обоих.
Для натурализма релиrиозноro и философскоro пoд.пuH-
Itая жuз1tь, средоточие Bcero ценноro, что есть в мире, есть имен-
но эта жизнь, которая протекает в посюсторонне.м плане бытия;
подлинный мир именно тот, который здесь перед нами кру-
жится в одной плоскости, периодически нарождаясь и умирая.
Ярким образцом TaKoro жизнепонимания служит древнеrpeческая
релиrиозность с ее культом творящей силы природы и с ее пре-
красными солнечными боrами-олимпийцами. Все эти боrи rpoма
и молнии, волн морских, лунноro сияния и ослепительно яркоro
полуденноro неба суть человекообразные олицетворения радо-
сти здешнеro. Пафос посюстороннеzо, вот о чем в один roлос
roворят эти образы. rреческая релиrия знает и потустороннее; но
это не надземный, а подземный мир, rде темно и безотрадно;
о нем roворит Одиссею тень Ахилла, что лучше быть на земле ра-
бом и поденщиком, чем в царстве теней царствовать над мертве-
цами.
С течением времени, после rOMcpa, представления rpeKOB о
заrpoбном мире обоrащаются новыми чертами: появляются сказа-
ния о Елисейских полях, куда в виде исключения попадают oт
дельные mаженные., «восхищаемые боrами. и участвующие в
их бессмертии 2 . Но это не потусторонний мир, а только иная,
весьма отдаленная область здешнеro, страна, rде не заходит сол-
нце, наше солнце. Эта привилеrия земноro блаженства для lte1CO--
торых избранников боroв не только не вносит каких-либо суще-
ственных изменений в основы rpеческоro жизнепонимания, но,
как раз наоборот, подчеркивает характерное для Hero предпочте
ние посюстороннеro. Зародившиеся значительно позже rOMepa
елевсинские мистерии связываются с обетованиями заrробноro
«блаженства. для посвященных; но и здесь мы не имеем KaKoro
либо переворота в жизнепонимании. rоворя словами одноro из
величайших знатоков древне-rpеческой релиrии, елевсинские ми-
2 Ср. об этом Erwin Rohde, Psyche, т. 1, стр. 68 110. <111 АuП).
Смысл ЖИЗНИ
287
стерии не выдвинули какоro либо новоro учения об изменении
образа жизни, не дали какоr<rлибо новоro и своеобразноro onpe
деления релиrиозноro настроения, не высказали какой либо HO
ВОЙ, отличной от традиционной, оценки жизненных ценностей 3 .
все то .блаженство., которое обещают мистерии, сводится к об.-
леrчению посмертноro жребия их участникам и окрашиваercя
красками по существу посюсторонними. В особенности xapaKTep
во, что все обетования и надежды сосредоточиваются здесь ВOKpyr
образа Персефоны, периодически похищаемой подземным боroм
и периодически возвращающейся на землю; некоторый, неясно
вредставляемый возврат утраченноro земною счастЫl, вот, no
-димому , высшее, на что MOryT надеяться участники мистерий.
Распространенный в древней rреции культ Диониса с еro Be
рою в Бот, периодически умирающеro и периодически оживаю--
lQero, также не поднимает своих поклонников в иной план суще
ствования, над здешнu..м.. Как раз наоборот, дионисический экстаз
есть поrpужение человека в тот вечно возвращающийся Kpyr
жизни природы, в котором нет окончательноro подъема и победы,
а потому все приковано к той плоскости, rде периодически воз
вращается смерть. Обряды дионисическоro культа с их возбужда
ющей чувственность музыкой и бешенными плясками, напоми
щающими наши хлыстовские радения, выражают собою безумную
радость здешнеro. Если мы вспомним, что участники этих BaKxa
калий после пляски живьем растерзывали жертвенных живо
тJIых' рвали их зубами и rлотали их сырое, окровавленное мяс0 4 ,
NН поймем, что это боroпочитание не возвышается над порочным
биолоrическим круroм жизни, сеющей смерть. Дионисический
«экстаз. не просветление, а озверение; это не подъем че
JIOВeKa в высшую, надчеловеческую область, а, наоборот, ниспа
дение в подчеловечестсую сферу существования.
Теперь этот релиrиозный натурализм может считаться раз Ha
вcerдa превзойденным. Миросозерцание натуралистическое, пло
tкocтнoe, то, которое считает здешний план существования
единственным, окрашено явно антирелиrиозным характером. В
релиrии в наши дни в собственном смысле слова приходится счи
таться лишь с теми направлениями, которые так или иначе призна
ют и утверждают потустороннее. Из них мы прежде всеro ocтaHO
ВВМся на тех, которые представляют собою прямую противополож
з Rohde, цит. соч., т. 1, стр. 300.
4 Rohde, цит. соч., т. 11, стр. 10.
ЕвrellИЙ Трубецкой
288
ность жизнерадостному миросозерцанию древних rpeKOB. Я roворю
о тех релиrиях Индии, которые не только не признают правду
здешнеro, но частью даже отрицают ero реальность.
Переходя к этим релиrиям, мы чувствуем себя в духовной aT
мосфере вещеro сна. rлубина релиrиозных исканий Индии BЫpa
жается именно в том, что она превращает все суждения nлоско
CТHOro здравоro смысла в их противоположное. То, что мы назы
ваем действительностью, есть на самом деле сон; а то, что мы Ha
зываем сном, есть подлинная действительность и подлинная цeH
ность, вот чему учит нас аскетическая мудрость браманизма
и буддизма. Слово «Будд даже буквально значит «пробудив
шийся.. И все учения обеих мировых релиrий есть ни что иное,
как попытка осуществить это пробуждение, подняться над наваж
дением суеты и тяжким бредом, именуемым действительностью;
для буддизма, как и для браманизма, подлинное выражение ис
тинной жизни и ее смысла не эта действительность, а те
крылья, которые влекут нас прочь от нее.
Пафос браманизма именно и заключается в ощущении той MO
ryчей внутренний силы духа, которая подъемлет человека над
всей тварью земною и надземною, над солнцем, над бурею и над
самими боrами S . Эта сила co6paHHOro в себе духа, которая явля
ется человеку в молитве и в полноте истинноro ведения, и есть
подлинное ero нутро, ero самость (атман). Но эта же «самость»,
которую человек находит в себе через самопоrpужение, есть
единственно подлинное сущее: кто ее видит, слышит и исследует,
тот тем самым познал весь мир, находит все прочие существа в
своем собственном существе. В обманчивом чувственном npeд
ставлении мир представляется нам множественным. Но через ca
мопоrpужение мы находим ero единство, мы прозреваем в нем
«единое без друroro..
Восприятие всеединства через са.моуzлyt'iл.eние, вот что co
ставляет основную интуицию релиrии Вед. Противополаrая эту
интуицию мировой сущности и мировоro смысла, царящей в OK
ружающей нас действительности бессмыслице, учение Вед прихо
дит к убеждению в призрачности этой действительности.
Это .маиа, Т.е. обман, мираж нашеro чувственноro зрения и Ha
шеro несовершенноro ведения, над которым должно возвыситься
подлинное ведение. Подлинно есть лишь абсолютное, единое Бо
5 Deussen, Das System der Vedanta, 18.
Смысл жизни
289
Jltественное Браман, тождественное с внутренней сущностью
(атманом) человека и всякоro существа. Душа человека не ис
-чение и не часть этой божественной сущности, а сама эта сущ
ВОСТЬ, в которой нет ни перемены, ни различия, ни множества 6 .
А потому и ведение человека есть приобщение к всеведению тоro
NJIPOвоro зрителя, который живет в каждом существе 7 . Познается
Э'I'O единство всеro в Брамане не через какие либо доказательст
ва, ибо оно недоказуемо, а через непосредственное усмотрение.
тyr мы имеем высшую очевидность 8 . С этим теоретическим YT
верждением всеединства связывается и практическое требование,
tJJQбы человек отказался от всеro индивидуальноro, отрекся от
ВCD(оro эroистическоro желания, от всякоro искания Harpaды
.есь или за rpoбoм 9 . Весь этот мир есть ложь; а потому и смыл
-ИЗНИ доститется лишь в полном отрешении от мира. Жиз
вевный идеал браманизма есть полное растворение всеro индиви
Jl)'зльноro, конкретноro в безличном единстве мировоro духа, в
Брам.е.
это аскетическое отрешение от всеro доводится до конца в буд
lIIэме. Еro идеал заключается в том, чтобы возвыситься не только
над жизнью конечной, индивидуальной, но надо всякой жизнью
как таковою, над самым стремлением к жизни, над самым желани
ем бессмертия. Буддизм оставляет без ответа самый вопрос о веч
вой жизни индивида, чтобы не будить в человеке тоro суетноro же
Щ\ния жить, которое составляет корень всеro мировоro зла и мнpo
вoro страдания. В полном отрешении от жизни и заключается то yc
Dокоение в «нирване , которое проповедует буддизм. В этом буд
.ц..jiCKoe релиrиозное сознание видит единственный выход из no
рочноro крут бесконечно возобновляющихся смертей и рождений:
JltDДa «нирваны» здесь обусловливается отождествлением самой
&изни как так [ов]ой с суетой.
Задача релиrиозноro искания остается, в конце концов, и тут
_разрешенной. Аскетическое самоотрицание и сонное мечтание
Индии оказывается такой же полуправдой, как и релиrиозное ми
рочувствие древних rpeKOB: оно так же мало спасает нас от пороч
воro Kpyra, как и та радость жизни, которая олицетворяется свет--
JЦlм:и солнечными боrами олимпийцами. Мы видим тут два проти
6 Там же, 107.
7 IbId., 91.
а IbId., 137.
1) Ibid., 84.
Евreний Трубецкой
290
воположных жизнениых стремления, две скрещивающиеся линии
жизни. Одна утверждается здесь, на земле, упирается в землю обо
ими концами. Дрyraя, напротив, стремится прочь от зе.м.л.u., вверх.
Но обе линии роковым образом приводят к одному и тому же.
Смертью оканчивается и преходящее опьянение жизненноro пира
Диониса и возвьппенны:й полет индийскоro аскеза. Ибо то, что Ha
зьmается блаженcrвoм в браманизме, как и в буддизме, на самом
деле не есть победа жизни, а, как раз наоборот, победа над жизнью
и, стало быть, noбeда смерти. пафос обеих наз ваRRN]( pe.лиrий за
ключается именио в их отвращении к суете и в их подъеме к TpaHC
цендентному. Но в этом подъеме как та, так и друraя находят не
жизнь, а смерть.
В сущности эта индийская ре.лиrиозность верит не в смысл, а в
бессмыслицу жизни. У индусов чувствуется духовный подъем; но
он заканчивается роковой неудачей, которая свидетельствует о
бессилии духа и бессилии жизни. Ибо здесь дух, в конце концов, не
одухотворяет землю, не пре06ражает ее изнутри, не побеждает в
ней изначальной силы зла, а только сам избавляется от этой силы,
Ero отношение к земле толысо отрицательное: он отлетает
от нее HaвelCU и тем самым отдает землю со всем живущим на ней
во власть страдания, зла и бессмыслицы. Напрасны мучения, и
тщетна надежда живой твари: ибо в том спасении, которое возве
щается аскетами Индии, для нее нет места: это не спасение жиз
ни, а спасение от жизни: «спасение браманов заключается имен
но в уничтожении всех конкретных форм, Bcero мноrooбразия co
TBOpeИROro: та жизнь Брамы, которая сохраняется в вечности, в
точном смысле слова не может быть названа их жизнью. Что же Ka
сается «спасения буддистов, то оно заключается именно в отреше
нии от жизни как так [ов )ой, в полном ее самоотрицании. Чтобы co
вершилось это «спасение , должно прекратиться всякое стремле
ние, должны: исчезнуть все яркие краски мирозданья. И, вместе с
радостью жизни, вся красота вселенной должна испариться как об.-
ман.
Тем самым обращается в ничто тот полет и подъем к запре
дельному ,который составляет сущность ре.лиrиозных исканий
Индии, ибо полет этот не приводит к цели. от земли вместе с
духом отлетает ее смысл; стало быть, все движенье земноro cyeт
но, самое усшше зе.м.л.u. подняться к небу в конечном счете
оказьmается обманутым. Это небо остается для нее навеки затво
ренным, запредельным, и миру телесному никоrда не суждено с
ним соединиться.
Индийское и rpeческое решения вопроса о смысле жизни OKa
СМЫСЛ жизни
291
sываются в одинаковой мере несостоятельными. rреческая рели
rвозность, утверждающая мир, вместо космоса находит хаос
беспорядочное множество борющихся между собою сил, не свя
l8JIIIblX единством общеro смысла. А релиrиозность индийская co
*,ршенно отметает мир как несущественное и бессмысленное,
т.е., стало быть, также не находит смысла в мире, а видит смысл
,/IJIIПЬ в еro уничтожении. В peлиrии rpeKOB хаотическое МН
.ество живых существ, не достиraющих полнoты всеединой веч
JIOЙ жизни; в релиrии браманов единая, вечная жизнь Брамы,
чающая множество индивидуальНblх форм; в буддизме
мtpтвaя пустота, пOlСой смерти в нирване, все это paзпичныe
lфbЯВЛения одной и той же неудачи жизни и ее искания смысла.
Ищет ли человек этоro смысла в roризонтальной плоскости зем
вoro или в вертикальном подъеме в дрyroй, верхний план суще
crвoвания, результат этих двух движений один и тот же: cтpa
.не о недостиrнyтом смысле и то возвращение жизненноro KPy
ra назад, на землю, в бессмыслицу, о котором roворит поэт:
О, смертной МЫСЛИ водомет!
О, ВОДомет неистощимый!
Какой закон непостижимый
тебя стремит, тебя мпет.
Как жадно к небу рвеШЬСII ты;
Но длань неэримо роковая,
Твое стремленье преломляя,
Свертет в брызrax с высоты.
обе эти линии, выражающие два основных направления жиз
"енноro стремления: линия плоскостная, или roризонтальная, и
восходящая, или вертulCалЬНая, скрещиваются. И так как эти
ре линии представляют собою исчерпывающее изображение всех
toзможных жизненных направлений, то их скрещение
крест есть наиболее универсальное, точное схематическое изо
бражение жизненноro пути. во всяlCОЙ жизни есть неизбежное
скрещение этих двух дороr и направлений, этоro стремления
перх и стремления прямо перед собой в zорuзонтальной n.лoclCО--
сти. Дерево, которое всею своею жизненною силою ПОД'Ьемлется
or земли к солнцу и в то же время стелется вдоль зе.м.л.u. roризон
та.пьными ветвями, представляет собою как бы наrлядное симв
JlJlЧеское выражение в пространстве тоro же скрещения, которое
СОВершается и в жизни духа.
Крест в этом смысле есть в основе всякой жизни. Совершенно
Везависимо от тоro, как мы относимся ко Христу и христианству,
.... должны признать, что крестообразно самое начертание жизни,
ЕоrellИЙ Трубецкой
292
и что есть космический крест, который выражает собою как бы ap
хитектурный остов Bcero мировоro пути.
Стоим ли мы на христианской точке зрения или нет, все
равно, весь вопрос о смысле жизни так или иначе при водится
к вопросу о кресте: ибо вне этих двух скрещивающихCJI ЛИНИЙ
жизни друrих линий и путей быть не может: всякие иные пути
представляют собою лишь видоизменения этих двух. Но, в зави
симости от тoro, приводят ли эти жизненные пути к цели, завер
шаются ли они удачей или неудачей, весь смысл креста будет
различен. Если последний и окончательный результат всякой
жизни есть смерть, то скрещение жизненных линий есть только
предельное выражение скорби, страдания, унижения и ничеzо
больше, тоrда крест есть только символ всеобщей муки: таким
ero и знало и до христианское человечество. Иное дело, если в
скрещении своих линий жизнь достиrает своей полноты, CBoero
вечноro, npeKpacHoro и неумирающеro смысла. Torдa крест cтaHO
вится символом этой высшей победы. В доступной нашему Ha
блюдению действительности крест приводит к смерти. Спрашива
ется, может ли он стать крестом животворящu..м.? Поставить этот
вопрос и значит прийти к единственно прав ильной ПQCТановке
вопроса о смысле жизни.
IV. Мировой смысл
Отмеченные нами неудачи в поисках смысла жизни имеют значе
ние не только отрицательное: определяя искомый нами мировой
смысл новыми отрицательными чертами, они тем самым косвенно
наводят на положительные ero определения. rорьким жизненным
опытом мы познаем, zдe ezo нет, и уже тем самым, по методу иск
лючения, мы приближаемся к тому единственному пути, rдe он MO
жет нам открыться.
Не увенчивается успехом ни самоутверждение земноro, оли
цетворяемое rpеческим Олимпом, ни прямолинейный аскетизм и
беrcтво от мира древней Индии.
Эта двойная неудача жизни доказывает, что оба жизненные пу
ти, которые скрещиваются в мире, в своей отдельности не состоя
тельны: тем самым она наводит человека на новое откровение ми
ровой тайны. Если ни небо, ни земля, ни верх, ни низ в своей oт
дельности не вмещают в себе откровения смысла жизни, это зна
чит, что смысл этот лежит rдe тo еще rлубже, по ту сторону самой
противоположности верха и низа. Он не только больше земли, но
больше и caMOro неба, этот смысл, KOТOporo мы ищем, и oтroro
Смысл ЖИЗНИ
293
1'0 одинаково терпит крушение попытка найти ero толысо на земле
или толысо на небе. Ни в какой замкнутый план бытия он не BMe
щается, ибо он объемлет в себе все планы, весь мир в ero целом, а
(:ЭМ превыше мира. Та невообразимая тоска, которую мы испы
тwвaeM при виде без конца повторяющейся житейской сутолоки,
с;видетельствует человеку о KaKOM ТO надземном, верхнем ruшне.
Но, с друroй стороны, изобличается как ложная всякая попытаa n
tlЯ:ТЬ смысл жизни как что то безусловно чуждое земле и навеки ей
потустороннее.
Или нет вовсе этоro смысла, ради KOТOporo мы живем, или
&ТО в самом деле смыл всемирный. Или эта наша HeocKyдeBa
IOщая надежда лишена всякой точки опоры, или в самом деле
есть та Архимедова точка опоры, опираясь на которую можно
сдвинуть землю и поднять ее ввысь со всем живущим на ней. He
беса, оторванные от земли, небеса безжизненные и холодные:
они так же далеки от полноты, а стало быть, и от смысла, как ca
моутверждающаяся земля, оторванная от неба. Поэтому полнота
всемирноro смысла может явиться только в объединении неба и
земли.
Одно из двух или все в мире в конечном счете осмысленно,
или все бессмысленно. Или есть всеединый СМЫСЛ, проникающий в
какой то неведомой rлубине все, что есть, и земное и небесное, и
мертвое и живое, или тщетно самое наше искание смысла. Если
есть смысл жизни, то он должен быть СUJlою, все побеждающею, Он
должен обладать способностью все преотворять в себя, даже суету,
даже самую бессмыслицу. в мировой жизни не должно ocтaBaTЬ
ся: ни единоro уroлка, им не озаренноro и им не наполненноro. Он
должен сиять не только внизу и не только наверху, этот смысл, а
крестообразными лучами, вверх, вниз, во все стороны. Он дол
жен открыться в самом страдании, в самой немощи твари, в Heyдa
чах ее искания, в ее высшей, предельной муке, более тoro в самой
ее смерти.
Иначе roворя, мы должны искать смысла жизни не в roризон
1альном и вертикальном направлении, отдельно взятых, а в объе
динении этих двух жизненных линий, там, zдe они СlCрещивают
ся. Если есть смысл жизни, то должна быть побеждена и превраще
на в высшую радость и та и друrая крестная мука, и физическое
мучение земной твари и тяжкое дуХ08Ное страдание, страдание He
удавшеrocя подъема к небесам. Этот смысл ICpecmOM испытуется.
Ибо, в конце концов, вопрос о смысле есть вопрос о том, может ли
Полнота неумирающей, совершенной, вечной жизни родиться из
Евreний Трубецкой
294
крайнеro, преде.л.ЬНОlО страдания? Может ли крест символ смер.-
ти стать источнИlСОМ и символом жизни?
Всякому понятно, что этот вопрос о всесильном и всепобежда
ющем смысле есть вопрос о Боre. Боr, как жизненная полнота,
и есть основное предположение всякой жизни. это и есть то, ради
чеlО стоит жить и без чеro жизнь не имела бы цeны. И, хотя бы
предположение это опроверraлось noвceдHeBным опыто,' хотя бы
мы на каждом шаry встречали яркие доказательства бессмыслия
и безбожия вселенной, все таки в последней инстанции то пред
положение смысла, на котором утверждаercя вся наша жизнь,
никакими доказательствами опроверrиуто быть не может. Хотя
бы мы ЖИЛИ в царстве смерти, хотя бы мы чувствовали всю He
мощь духа, бессильноro одухотворить плоть, хотя бы мы ощуща
ли всем существом этот ужас мира, оставленноro Боroм, все таки
человек никоrда не устанет спрашивать, rдe смысл, rдe Боr. И
он будет искать тoro высшеro Боroявления, которое одно может
окончательно OnpoBeprнYTЬ бессмыслицу жизни. Пока жив чело
век, это искание не умрет: ибо в самой основе ero жизни есть He
отразимая очевидность смысла вопреки свидетельству опыта о
бессмыслице.
Верить в эту очевидность именно и значит верить в победу
жизни над величайшей мукой, верить в упразднение смерти, ина
че roворя, в преображение caMOro креста из пути смерти в путь
жизни. Изо всех ре.лиrий одно христианство дает и утверждает
пОJWжительное решение этой задачи; оно одно дает, стало быть,
положительное решение вопроса о смылее жизни. Мало тoro,
эto единственно воз.можное положительное решение. Мы
должны или принять именно это решение, или отчаяться в CMЫC
ле жизни. Нам не уйти от этой неотвратимой дилеммы: или в
мире нет смысла и нет Боrа, или же Боr должен явить свою no
беду в средоточии мировых страданий, в СlCрещении .мир08ы.х п
тей. Или нет победы смысла над бессмыслицей, или есть полная,
всему миру явленная победа на "ресте. Цель всякоro жизнен
HOro стремления есть полнота жизни вечной, неу.мирающей:
именно эта полнота, к которой стремится всякая жизнь, есть
предмет всякоro ре.лиrиозноro искания, ero terminus ad quem. Ero
исходная точка, terminus а quo, есть, напротив, мир, ли
шенный этой полноты, а потому стремящийся к ней, ищущий,
страждущий и умирающий. Задача релиrиозноro сознания, стало
быть, именно в том и заключаercя, чтобы найти точку объедине
ния этих двух начал, той вечной поЛJtоты. жизни, которая co
ставляет UCICOAloe Bcero живущеro, и той страждущей твари, KOТO
Смысл жизни
295
рая ищет. Во всех релиrиях эта задача так или иначе ставится:
JlCJCание вечной жизни их общий мотив; но только лишь рели
nDI peлиrий христианство находит искомое, дocтиraет эroй
цепи. Оно одно утверждает rpядyщее, no.лн.ое объединение обоих
вачал божественной полнОТЫ: и мира стремящейся, стражду
IQeЙ твари.
Христианство всем своим существом отличаercя как от ЭJIЛИН
CltОЙ, так и от индусской ре.лиrиозности. Среди ЭТИХ двух проти
.оположных мироощущений оно представляет собою особое,
t'peТьe жизнепонимание, в котором объединяются мировые проти
вonоложности noтycтopoHHero и посюстороннеro. По учению Хри
craf Боr осуществляercя и воnлощаercя в мире, а мир приобщает
а к полноте божественной жизни. Как сказано, в эroм и заклю--
чается то единственное положительное решение вопроса о
смысле жизни, которое остается принять или OТBeprнyть.
Ннtnо бы.ть не .может. Одно из двух, или нераздельное и
иеслиянное сочетание Боrа и мира совершается и совершится,
1IJIИ мировой процесс в ero целом бессмыслен. Или христиан
ское релиrиозное решение вопроса о ценности жизни, или npo
СТОЙ отказ от веры в эту ценность и вместе с тем отречение от
Ja(Кой ре.лиrии. Вопрос может итти не о выборе между релиrи
аи, а лишь о выборе между христианством и полной безрели
l'JIозностью. Единственная 'и безусловная ценность христи
abCKoro решения выясняется из рассмотрения OCHOBHOro начала
христианской веры.
Христианская вера есть прежде Bcero вера во Христа COBep
шенноro Бот и в то же время совершенноro человека. Не ca
мнй факт Боroвоnлощения представляет тут особенность христи
анства, ero отличие от друrих релиrий, и не явление Божества
в человеческом образе, а нераздельное и неслиянное единство
БожесlCОZО и человечесlCОZО. Божество воплощенное и Божество,
!lВJIяющееся в человеческом образе, известно и мноrим друrим
релиrиям. Но христианство единственная из этих релиrий, в
КОТОрой ни Божеское не поrлощает человеческоro, ни человече
сжое Божескоro, а то и apyzoe естество, не превращаясь в
дpyzoe, пребы.вает во всей своей поЛJtоте и целости в coeдиHe
нии. Человек, соединяясь с Боroм, тут не растворяercя в Нем, а,
наоборот, восстановляет нарушенную страданием и смертью цe
nOCТь cBoero существа, достиrая полноты и совершенства своей
Человеческой жизни. Итак, венец творения совершенный че
JIOBeK вмещает в себе полноту Божескоro, становится Бozоче
JfOвeICOAl; в этом и заключаercя разрешение OCHOBHOro вопроса
Евreний Трубецкой
296
жизни, единственно возможный выход из порочноro Kpyra, в
котором вращаercя мир.
Мы видели, что порочный Kpyr есть выражение жизни, не дo
стиrающей цели, а потому вечно возвращающейся к одной и той
же исходной тОЧlCе. Но если полнота божественной жизни дейст
вительно и притом навеки соединил ась с человеком, то тем ca
мым прорван этот маrический KPyr бесцельной и бессмысленной
жизни. в мире есть цель, которая достиraется, цель безусловная;
ибо возможно ли мечтать о каком либо высшем блаre и высшей
правде, чем сочетание твари с полнотой божественной жизни! В
лице перворожденноro всей твари человека, вступает в соеди
нение с Боroм вся тварь земная: чрез Боroчеловечество блаroдать
сообщается и низшим ступеням творения; через Hero весь мир
должен быть об6жен. Если так, то мировой процесс уже не есть
дурная бесконечность: в нем есть "онец, который достиraercя,
полнота прекрасной и вечной жизни; наблюдаемая нами мировая
жизнь уже не есть бессмысленное кружение, а движение к безус
ловному смыслу, сочетание и скрещение двух направлений
вперед и вверх. Раз сочетались в мире два начала Боr стал че
ловеком и понес ero крестную муку, а человек стал сыном Божи
им, тем самым весь мир осенен животворящим крестом, оба
жизненные пути ero наполнились смыслом, и путь roризон
тальный, в пределах земноro плана, и путь вертикальный
подъем в высший план. Покуда между Боroм и миром существует
пропасть, оба пути человеку заказаны, оба обречены на неудачу:
ибо, доколе нет соединения с Началом жизни безусловной, вся
кий жизненный путь в обоих напра8.lU!ниях приводит к смерти.
Но раз Боr сошел на землю, понес на себе ее страдание инемощь,
Он тем самым становится вездесущим мировым центром. Он и
надо мною и впереди меня: я найду Ero и в духовном подъеме
над землею и в земном Ero явлении и средоточии. Раз Боr есть
все во всем, оба мировые пути приводят к цели, и оба тем ca
мым оправданы.
Во Христе жизненный Kpyr перестает быть порочным KpyroM.
Победою на кресте упраздняется дурная бесконечность и дурная
периодичность смерти. В противоположность Дионису и друrим
боrам натуралистических релиrий, периодически умирающим и
периодически воскресающим, Христос единожды. умер и вОСlCрес; в
Нем упразднен самый закон всеобщеro периодическоro умирания.
В Нем весь мир от человека и до низших ступеней творения должеН
раз o:aBcerдa воскреснуть. Тем самым порочный Kpyr всеобщей cye
ты пресуществляercя в небесный Kpyr вечноro покоя. Мир прихо
Смысл жизни
297
дкт к своему безусловному концу не в смысле прекращения, а в
смысле достижения полноты бытия. И выстрадавший блаженст
во, развенчанный царь человек вновь восстановляется в своем цap
crвeHHOM достоинстве.
Отсюда видно, почему именно явление Христа на земле npeд
стаВJIЯет собою исчерпывающий, полный ответ на вопрос о смысле
. иа искушения бессмыслицы. Страдание и смерть, вот в чем
наиболее очевидные доказательства царствущей в мире бессмыли
цы: всеобщее взаимное причинение смерти как необходимый закон
ой жизни на земле, вот в чем очевидное доказательство H
аравды. этой жизни. Порочный Kpyr этой жизни есть именно Kpyr
страдания, смерти и неправды. В чем же должно заключаться 1'0 яв
JlCНИе смылаа и правды, которым опровертется и обращается в нн
что эта очевидность противоположноro? В чем должна заключаться
З'J'а высшая победа, которая открывает нам искомую нами дОС1'О--
верность смысла?
Вольная страсть Боroчеловека и воскресение как ее последст
вие, вот 1'0 единственное в мире откровение мировоro смысла,
которым этот смысл может быть удостоверен. Роковое отделение
мира от Бот, вот в чем основная неправда ero существования:
эtа неправда выражается в при сущем каждой твари эroизме, в
стремлении поставить свою жизнь и свою волю как высшее и без
условное. Иначе roворя, основное проявление неправды в мире есть
ero практическое безбожие; но в этом же заключается и nepBO
Источник смерти: тварь, оторванная от первоисточника жизни, тем
самым обречена на дурную бесконечность взаимноro истребления и
смерти. Все эти отрицательные черты бессмыслицы и неправдЫ
сводятся так или иначе к отрицанию пОJWжительноzо содержания
смысла и правды, и тем самым косвенно обнаруживают это сдержа
ВИе.
Первое, в чем должно обнаружиться воссоединение твари с Бо
roM и, соответственно с этим, осуществление безусловноro CMЫC
ла и правды в мире, это полное внутреннее преодоление TBapHO
ro эroизма, отказ твари от собственной воли и полная, беззаветная
ее отдача себя Боry. Э1'О решимость не u..м.eть собственной
Жизни, а жить исключительно жизнью божественною, стать
сосудам Божества. Иными словами, первым обнаружением COBep
шенноro соединения Бот и твари должна быть совершенная жерт
CIa. Но совершенная жертва есть именно высшее, предельное BЫpa
&ение земноro подвиrа Христа. Именно этим подвиroм Ero челове
ческое естество обнаружило полноту и совершенство CBoero соеди
Кения с Боroм. Именно в этом послушании да "онца Христос заявил
Евreний Трубецкой
298
Себя не просто человеком, а Боroчеловеком; и именно чрез это ca
моотречение он стал проводником вечной божественной жизни в
мире.
Совершенная жертва не есть только нравственный ПОДВиr,
это полный переворот в целом жизненном строе, основаННом
на самоутверждении TBapHoro эroизма и поэтому самому нача
ло целоro космическоro переворота. Два мира, два противополож
ныx жизненных строя етолкнулись на rолroфe проповедь ca
моотречения и отдачи себя Боry, с одной стороны, а с друroй cтo
роны вызванный ею подъем всех сил зла, всей накопившейся в
мире ненависти. Крик «смерть ему. выражает собою тут
не roлос разъяренной толпы, а все жизненные устремления ото--
pBaHHoro от Бот мира, который хочет жить сам по себе, д.ля себя,
в самом себе полаraет свою высшую цель. Стало быть, страдание
и смерть Боroчеловека тут лоrическое последствие явленноro
Им начала совершенной любви к Боry; это именно то, к чему
роковым образом должно привести послушание да "онца.
Ясно, что именно эта смерть есть обнаружение высшей, безус
ловной правды, которой Христос добровольно принес себя в жерт
ву. Ясно также и то, почему именно тшсая смерть должна стать Ha
чалом полной победы над смертью.
Ведь если Боr есть жизнь, то смерть, царящая в этом мире, воз
можна лишь как последствие отчуждения мира от Боrа. Умирает
все то, что оторвано от Боrа, все то, что ищет отдельной от Hero
жизни. Но «совершенная жертв восстановляет полное единство
Me Боroм и тварью; и тварь, вернувшаяся к источнику жизни,
тем самым оживает. Добровольная смерть Боroчеловека именно и
означает восстановление связи человека с вечной жизнью, возвра
щение человеческоro естества к той жизни, которая не умирает. Но
эта божественная жизнь есть поЛJtота, а полнота не мирится со
смертью. Не какая либо часть человеческоro существа должна
ожить в этой полноте, а весь чел.овек и дух и тело. Вот почему
необходимым последствием этой смерти является воскресение
Христа, поправшеro смертью смерть. Жизнь Боroчеловека, Ero
страдание, смерть и воскресение, все тут связано неразрывной
лоrической цепью. это и есть лоrика мировоro смысла. Если Боr
есть жизнь, то Он должен открыться в мире как любовь, все напол
няющая жизнью. Иначе эта любовь явиться в мир не может. Так
в явлении Христа мы узнаем мировой смысл по тем ero признакам,
которые некоторым образом уже до Ero явления открываются дo
бросовестному исканию человеческоro сердца и суду человеческой
Смысл жизни
299
с;овести. В Нем мы находим явление искомой нами ж.изненной пол
JIO'I'bl и правду всеединства.
У. fорнзонталЬНafI лннИJI жизнн Н ее оправданне
.. ЭТОЙ правде 06ьединяются и связуются оба жизненные пути и
фризоитальная и вертикальная линии жизни. И в этом 06ьедине
JUPI обеих линий самая суть христианства.
Думать, что ero содержание исчерпываercя проповедью CMЫC
JIa. запредел.ьноzо миру, значит не понимать самой важной ero
особенности полноro преодоления в нем самой противополож
аости запредельноro и посюстороннеro. Блаraя весть «Слова вon
lIOщенноro. означает, что самое дальнее стало близким, всемир
IIЫЙ смыл до дна озарил всю земную жизнь. И, сообразно с этим,
J христианстве цеитр тяжести не скорбь мира, покинутоro во-.
roM, а имеино та радость, в которую превращается эта крестная
мука, радость. воскресения. Радость возвращается самым раз
йообразным жизненным крyrзм, всем сферам мировоro бытия от
IlИзшей и до высшей. И в ЭТОй радости обе линии roризонталь
вая и вертикальная сочетаются в одно живое, нераздельное
целое, в один животворящий крест, так что в поступательном
движении жизни, в утверждении ее здешнеro, земноro плана чув
crвуется подъем в иной, высший план; а подъем в иной, верхний
план ощущается как реальное, действительное событие именно от
IOro, что туда поднимается здешнее, земное: этим подъемом npe
ОДОЛевается непроходимая rpзнь между различными планами
ropним и земным.
8<rnepBblx, только через подъем в царство вечноro смысла мы
можем удостоверить реальность тoro низшеro мира, который KPy
--ТСЯ под нами, только через этот вечный смысл и в отношении
Е. нему мы можем утверждать ч либо существующим. Во BpeMe
ви происходит непрерывное течение, Т.е. непрерывный переход
от небытия к бытию, и обратно. Дурная бесконечность всеобщеro
УМИрания выражается в самой форме этоro преходящеro сущест
IOвания во времени, которое представляет собою и форму Bce
общеro рождения и форму всеобщеro умирания: рождение здесь
непосредственно переходит в уничтожение, вследствие чеro Пла
'тн и сказал о временной действительности, что она вечно Ha
ООж.дается и поrибает, подлинно же никоrда не существует. Уже
Jщвно замечено, что у этой действительности нет настоящеro:
1Iбo, едва мы успели назвать ЭТО настоящее, как оно уже стало
DРОшедшим, кануло в небы.тие. Утверждать эту действитель
Епreний Трубецкой
300
ность как существующую можно лишь через подъем над BpeMe
нем, т.е. лишь поскольку мы связываем в суждении прошедшее,
настоящее и будущее. Korдa мы roворим «лес шумит», «реКа
иrpaen, «OroHb roрит» , мы утверждаем KaKoe тo длящееся во
времени существование и длящийся процесс. Но roворить о .-для
щемся. мы можем лишь постольку, поскольку мысль наша связы
вает в одно целую серию моментов прошедших и будущих, уже
исчезнувших или еще не наступивших, т.е. поскольку мы YTBep
ждаем реальность как прошедшеro, так и будущеro. Если мы бу
дем утверждать только реальность настоящеro, то никакоro «шу
ма леса. у нас не получится, ибо этот шум слатется не из одною
мит, а из бесчисленныx моментов проmлоro, coxpaHeнныx na
мятью, и из столь же бесчисленныx моментов будущеro, npeдвoc
хищенных мыслью: утверждать шум лесной как не законченный
в настоящем, а как продолжающuйся, я MOry не нначе, как npo
должая ero в воображении и в мысли.
Что же пребывает в этом временном процессе, rдe каждый MO
мент есть уничтожение? Я уже сказал: пребывает неизменный
смысл BpeMeHHoro: пребывает некоторое содержание сознания, KO
торое временем не уносится и временем не изменяется, пребывает
вечная истина об изменчивом. И только через подъем к этой вечной
истине, к этому вечному смыслу я MOry сказать, что лес шумит, что
река иrpaет, что в этом вечном roрении и течении вообще нечтО
пребывает и нечто есть.
И только через тот же подъем к вечному смыслу я MOry найти
подлинный "онец этой текущей действительности, удостовериться
в тdы, для чеzо она есть, победить скорбь этоro вечноro умирания
мира и обрести радость ero вечной реальности.
В христианском решении вопроса о смысле жизни эта радость
сообщается самым разнообразным жизненным крутм, ибо здесь
удостоверяется не только их реальность, но и их безусловная цель и
ценность. Весь материальный процесс одухотворяется в мысли о
конце, к которому он направлен. Движение земли BOKpyr солнца
тут утрачивает характер бессмысленноro вращения, ибо оно roтo
вит тот общий подъем жизни, который завершается просветлением
в духе, подлинной соляризацией твари. И не напрасно в небе бес
численные оrии, освещающие вселенную. Они roворят о подлин
ном возroрании жизни, которая BOKpyr них носится и ими corpeBa
ется. А жизнь каждой былинки в поле, каждой птицы в лесу, как и
каждоro человека, устремляется все к тому же концу, который
составляет вечное Слово Bcero мировоro процесса, к тому COBep
Смысл жизни
301
шеннОМУ соединению твари с Боroм, начало Koero уже совершилось
в Боroчеловеке.
Торжество жизни и победа над смертью, совершившаяся во
Христе, есть только начало тoro всеобщеro воскресенья, в KOТO
ром призван участвовать не только человек, но и низшая тварь.
Тут мы имеем опять таки необходимое завершение лоI'ики вce
мирноro смысла. Если Боr есть подлинный конец всею существу
ющеro, Он должен стать всем во всем. Если Боr есть любовь, то
вичто не должно быть ИСключено из любви, не должно быть He
.mo6имой твари. Не должно быть ничеro внебожественноro в ми
ре: божественная жизнь должна все собою наполнить. И все в ней
должно ожить и человек и вся земная при рода. Человек тут
DJIЯется лишь посредником, проводником, через KOТOporo прони
кает в мир та сила, которая воскрешает все. Так и учит христи
анство, и мы опять таки узнаем в этом учении откровение вce
Jl'Ирноro смысла по той пOJШоте удовлетворения, какое получает
в нем весь мир, всякое дыхание.
rоворя словами апостола Павла, тварь с надеждаю ожидает
отlCровения сынов Божиих: потому что тварь поlCОрUJШСЬ суете
не до6ровольно, но по воле пОlCорившеzо ее, в надежде, что и сама
тварь освобождена будет от рабства тления во сво6оду славы дe
тей Божиux. Ибо знаем, что вся тварь совOlсупно стенает и му-
чится да ныне (Римл. УIII, 19 22).
Это и есть единственно возможный выход из порочноro Kpyra
и вместе с тем оправдание Bcero долroro, мноroтрудноro пути
IOIровой эволюции. Вся эта эволюция, весь этот подъем от Mepт
aoro вещества к растению, от растения к животному, от животно
ro к человеку процесс мучительный; он кажется нам бесконеч
вой серией страданий и смертей, которая заканчивается «рабст
10м тления. возвращением в землю. И вот, в том Еванreлии,
КОТОрое Христос велел проповедывать «всей твари., всякое
дыхание находит для себя освобождающее слово. Эволюция npeд
ставляется нам «пустою. лишь до тех пор, пока мы не видим ее
:&Iсшей, предельной вершины. Но Korдa открывается эта верши
на, кошмар всеобщей суеты разом улетучивается; явление npo
славленноro Христа прорезывает небеса от края до края как мол
8ИЯ, и весь мир наполняется радостью светлоro Христова ВOCKpe
сепия, а в нем и воскресения всей твари: думаю, roворит ano
СТОЛ, что нынешние временные страдания ничеzо не стоят
в сравнении с тою славою, 1C0торая отlCроется в нас (Римл.,
УIII, 18).
Тут мы имеем единственное в мире откровение всемирноro
ЕвrellИЙ Трубецкой
302
смысла. Жалостливое отношение к живой твари есть и в релиmях
востока, в браманизме и буддизме, но там это сострадание и жа
лость обусловлены признаками тщеты вcero жизненноro стремле
ния как тако [во ]ro. Эта «жалосты чужда надежды; она не несет с
собою никакоro обетования и радости для низшей твари. Хри
стианство любит эту тварь иною любовью: оно верит в ее безуслов
ную ценность и открывает ей в человеке и через человека сонш:.ле--
дие вечной жизни.
Раз нет тoro плана Бытш1' который был бы в самом существе
своем потусторониим всемирному смыслу, откровение этоro
смысла дOJlЖИО являться и в мире духовном и в мире телеснОМ.
Выражением этоro откровения является не отрешение духа от Te
ла, а, наоборот, восстановление нерасторЖlDfОЙ, вечной СВЯЗи
мира духовноro и мира телесноro. вот почему будущий век пред
ставляется христианству как всеобщее восстановление телесной
жизни, как rpядущее воскресение не только человека, но и всей
природы.
Если есть всемирный смысл, то весь мир должен объединиться
во единый храм Божий, вся тварь должна собраться BOKpyr блаro--
вестителя этоro смысла человека. Мы находим именно такое
понимание космическоro значения твари в бесчисленных христи
анских памятниках, особенно восточных, в житиях святых И В
иконописных изображениях. К то.,не знает поэтическоro рассказа
о медведе, приходившем к святому Серrию; рассказ этот повторя
ется почти буквально в житии преподобноro Серафима; повесть
об общении со зверями лесными и со зверями пустыни составляет
общую, типическую черту множества Православных житий
PYCCK X И восточных. И самый смысл этоro общения везде оди
наков. В житии Исаака Сирина roворнтся, что звери, приходив
шие к святому, обоняли ту «воню., которая исходила от Адама до
rpeхопадения; а биоrpaф св. Серrия, ero ученик Епифаний, roB
ря о послушном отношении зверей к святому, замечает: «И пусть
никто этому не удивляется, зная наверное, что, Korдa в каком че
ловеке живет Боr и почивает Дух Святый, то все ему покорно,
как и сначала первозданному Адаму, до преступления заповеди
Божией, Korдa он также жил один в пустыне, все было покорно..
Эта же мысль о старом райском отношении человека к твари,
которое частично восстановляется в жизни святых, и должно во
всей полноте своей восстановиться в rpядущей новой земле, Ha
ходит себе яркое выражение в русской иконописи. Там изобража
ется нередко храм, объединяющий BOKpyr себя всю тварь подне6ес
ную. В иконах «О тебе радуется, блаroдатная, всякая твары мы Ha
Смысл жизни
303
хоДИМ Боroродицу на фоне храма, а ВOKpyr храма «знreльский
собо , «человеческий род»>, райскую растительность, а в иных
ИlCонах зверей и ПТИЦ, словом, как бы собор всей твари ВOKpyr
Матери Божией как любящеro сердца вселенной; в иконах «Всякое
-ыхание да хвалит rосподЗ>l> мы видим ОПJilть таки вселенную
род человеческий, анre.лов, зверей, ПТИЦ, райскую растительность
. светила небесные, а в центре Христа, окруженноro небесными
4;ферамиl0. это и есть тот rpядущвй космос, собраиньrй во Христе,
МИР, соrpeтьrй материнской любовью св. дeвы и воскресший в Боre,
рый в христианстве противопо.лаraется ныне царствующему на
аемле хаосу.
В этом rpядущем космосе самое вещество становится прозрач
вою оболочкою ДYXOBHOro смысла. Односторонний спиритуализм,
Вре3ирающий материю, отбрасывающий ее как что--1'О бессмыслен
вое и презренное, по существу чужд этому миропониманию, для
foтOporo нет твари, в существе своем презренной и бессмысленной.
мыльь о всеобщем, телесном воскресении заlCЛlOчает в себе полную
реоошштаи,ию .материи: вещество тут не упраздняется, а oдyxoт
t1бряется, просветляется, становится тем «телом духовным»>, О KO
foPOM roворит апостол, и, преображенное блаroдатью, вводится в
DКружение божественной славы.
Откровение этой rpядущей, преображенной телесности восп
ринимается христианством в ярком образе Преображения Хри
стова. «И преобразился перед ними; и просияло лице Ero, как
СОЛНЦе, одежды же Ero сделались белыми как свет» (Матф. ХУН,
2). В этом образе мы имеем изображение rpядущеro Боroвопло
щения, стало быть, не только духа, но и тела, ставшеro как бы
ризою Божества. Никакоro друroro тела, кроме одухотворенноro,
оro, в rрядущем космосе быть не должно: для Mepmeozo веще
ства в нем нет места, ибо в Боre все живет. В особенности в хри
CI'IIaHCТBe восточном это откровение «Фаворскоro светЗ>l> , коим
Ьзаряется вся «новая тварь»>, является существенным элементом
ICero жизнечувствия. В православных «житиях»о мы часто чи
таем об этом явлении молниевидноro, СOJШечноzо лика святых в
TЫ их величайшеro духовноro подъема и прославления. В
Апокалипсисе roворится о видении «жены, облеченной в солн
це..
Все это ряд намеков на 1'0 rpядущее преображение вещест
... которое сделает весь мир телесный воплощением вечноro дy
10 См. мою брошюру .Умозрение в красках. (Москва. 1915, И3Д. И.Д.Сытина,
етр. 29).
Евreний Трубецкой
304
XOBHOro смысла. Здесь, на земле, не таково отношение духа к Te
лу вообще и к. солнечному свету в частности. это отношение
только внешнее. Земля вращается BOKpyr солнца, растения к He
му тянутся, звери и птицы о нем радуются, но изнутри вся ЭТа
ЖИЗнь не проникается солнцем и остается ему чуждой. со своей
стороны и солнце не проникается жизнью духовной. Оно тол.....
ко физический, а не метафизический, не духовный центр земной
твари. Oтroro оно лишь мнимый «источник жизНD для твари,
которая о нем радуется; и этой радости наступает скорый, HeYMO
лимый конец.
В rpядущем царстве смысла не будет так: не даром Пророче
ское предвидение видит там людей, облеченных в солнце и звез
ды. Жизнь нашей планеты и населяющих ее существ не будет до
конца только вращением вокРУZ солнца. В солнце коrда нибудь
облечется подлинный источник жизни. Torдa отношение к солнцу
из внешнеro станет внутренним, жизнь сама станет насквозь
солнечной, как ризы Христа на Фаворе; и этим. оправдывается
вся радость о солнце, наполняющая поля и леса. Оправдан и
подъем жаворонка, и мноrooбразная симфония птичьих roлосов,
и световая raMMa человеческой поэзии. Оправданы бесконечно
яркие краски жизни, и радостные, потому что ОНИ превосхи
щают краски новой жизни, и скорбные, потому что они roтoвят
нас к этой радости! Оправдана и всеобщая радость о свете, ибо
она действительный предвестник rрядущеro все06щеzо BOCKpe
сения и преображения.
VI. Вертикальная линия жизни и ее оправдание
Оправдание roризонтальной линии жизни заключается в мысли о
rpядущей новой земле, полной абсолютноro, духовНОZO содержания
и смысла; эта плоскостная, здешняя жизнь оправдывается лишь
постольку, поскольку она поднuмается в друroй план и в нем пре
06ражается. Значит, тут roризонтальная линия оправдывается не
сама по себе в своей отдельности взятая, а в сочетании с линией
вертикальной. Только в roьединении и скрещении обеих линий
может быть найдено оправдание как той, так и друroй. Это под
тверждается и всеми данными нашеro опыта о вертикальном жиз
ненном пути.
Чем roьясняется роковая неудача духовноro подъема релиrий
Индии? Почему та запредельная высь, в которую здесь поднима
ется дух, оказывается, в конце концов, пустынною и мертвою? OT
тoro, что действител.ьноzо подъема зе.мл.u. к небу при этом не про
Смысл жизни
305
1iCX0дит. Дух человеческий, как сказано, тут не поднимает землю
8Вьк:ь, ибо он ее просто напросто отрицает; отделись от земли, он
lOfЧею не берет oтryдa ни образов, ни красок, ни каких либо
форм, моryщих вместить потустороннее. Образы, краски, фор--
JOI все это презренное, призрачное, суетное, все это раз
JfIIчIIыe проявления «майи»> тою «наваждеНИD, от которою нуж
80 отрешиться. К «наваждению»о принадлежит вся наша индивиду
8JIblIая жизнь, все то, что мы называем жизнью. Неудивите.льно,
ЧТО, взлетая над этим наваждением, человек поднимаeJ'Cjl не в цар--
cnю живою смыла,, а в пустынную, мертвую область чистою oт
uечения.
Иное мы видим в христианстве. Там жизнью, страстью и BOC
кресением Христа снято пРOlс.л.ятие с зеAUШ. Вся она от низших
В до высших ступеней участвует в том восхождении жизни, K
рое устремляется к небесам. Она предвосхищает в своем стремле
вви тот юрний мир, которою она ищет, а потому самому она п
,IIIIа отражений и образов потустороннею. rоворя словами Плато
на, в ней, как в водах, то мутных, то зеркальных, отражается
fAдея, предвечный Божий замысел о творении. И эти образы не
отяющают душу, не задерживают ее полета к мирам иным, ибо и
а них чувствуется леrкость духа. В них земные краски и земные
формы становятся частью символами, частью прямыми изображе
НЮlМИ тою потустороннею, которое и в самом деле нисходит на
3емлю. Индийское небо пусто; а то небо, которое открывается
христианину, полно ярких красочных видений. И это неудиви
тельно. Раз высшее, Божественное воплотилось на земле, тем
самым освящены земные образы и краски, оправдана материя; и
С наших человеческих ПОШ>IТок вообразить потустороннее снято
подозрение в кощунстве.
Чем ярче эти образы, тем достовернее, тем действите.льнее тот
духовный подъем, который в них чувствуется. Кто действительно
всей душой своей взлетает в небо, тот ею видит. В этом оправда
Ре иконописи. Если самое великое, святое воплощается, оно
МОжет быть изображено. И эти изображения служат воистину сви
вами подъема дocmuzнymozo, осуществ.л.енноzo.
Одно из самых ярких изображений христианскою понимания
потустороннею, есть православная, в особенности русская иконО
IIJICb. Что же мы в ней видим? И солнце, и звезды, и небесную
СИНеву, и ночной мрак, и полуденное сияние, и пурпур зари, и
зарево ночною пожара, все это переносится иконописью в e<r
аерцание тою мира, во всем этом она видит образы запредельно
1'0. Как я показал в друюм месте, те краски, которыми изобража
ЕвrellИЙ Трубецкой
306
ется потустороннее, «Bcerдa небесные краски в двояком, Т.е. в
простом и вместе символическом значении этоro слова. То
краски здешнеzо, видимоzо неба, получившие условное, симвОЛи
ческое значение неба потустороннею. Великие художники Ha
шей древней иконописи так же, как родоначальники этой сИМ8()-
лики, иконописцы rpeческие, были, без сомнения, тонкими и rлу
бокими набл.юдате.лями неба в обоих значениях слова. Одно из
них небо здешнее, открывалось их телесным очам; дpyroe
потустороннее, они созерцали очами умными. Оно жило в их
внутреннем peлиrиозном переживании. И их художественное
творчество связывало и то и дpyroe. Потустороннее небо для них
окрашивалось мноroцветной радyroй посюсторонних, радужных
тонов. И в этом окрашивании не было ничеro случайноro, произ
вольноro. ll .
К то же прав в данном случае иконописцы с их верою в воз
можность видеть, осязать и воображать духовное и божественное
в ero воплощении, или же та иконоборствующая, протестантская
релиrиозность, для которой этот иконописный подход к божест
венным тайнам rpубый и кощунственный материализм? Ясно,
что с точки зрения веры в Слово воплощенное должен быть оп
равдан иконописец, а не иконоборец, ибо иконопись именно и
есть утверждение Боroвоплощения. Ясно также и друroe.
Именно блаroдаря этой вере в воплотимость божественных тайн,
в возможность их видеть и воображать, духовный подъем в по
тустороннее становится совершенно реальнbl.М, действител.ьнbl.М.
Чтобы этот подъем был жuзненнbl.М, нужно, чтобы человек под
нимался не одной только мыслью, а всей душой сердцем, чув
ством, воображением. Н о какую же опору для воображения и
чувства может дать бескрасочный безвидный мир чистоro отвле
чения? Какою любовью может зажиrать сердца нирвана или то
«единое без друrol'Q»o браманизма, rдe самое человеческое сердце,
как и все конкретное, индивидуальное, должно уничтожиться,
испариться в ничто! Такой подъем при водит к смерти. Напро
тив, христианский подъем в небеса приводит к жизни, потому что
то небо, куда он направляется, полно образов, к которым сердце
пламенеет. Недаром христианство учит, что Христос вывел чело
веческие души из ада и отворил им небо: это небо было бы Heдo
ступно человеку, если бы он не обретал там вознесшеrocя на небо
11 Два мира вдревнерусской иконописи (Москва 1916, книroизд. «Путъ», стр. 9
10).
Смысл ЖИЗНИ
307
Боroчеловека, а в Ero окружении воскресшие души и BOCКpec
Plую земную природу .
Так самая реальность, жизненность ДYXOBHOro подъема в хри
tтИ3нстве обусловливается этими конкретными, живыми образа
ми потустороннеro, к которым человек прилепляется сердцем.
f)бpазы эти взяты с зе.AUШ на небо; но, вопреки иконоборчеству
.к:ех веков, это не кощунство, а то подлинное изображение
L1IJlтын,' в котором вертикальная линия жизни находит свое оп
равдание и утверждение. Именно тот факт, что эти образы
пяты с зе.AUШ, доказывает, что присущее человеку стремление
.ысь достиrает своей цели. Вознесение Христа первенца и
родоначальника Bcero человечества, вот яркое олицетворение
-дежды всех человеческих душ и оправдание вcero их духовноro
аолета.
Мы убеждаемся здесь еще раз, что ни одна из двух линий жизни
не может быть оправдана в своей отдельности, и что только в CKpe
JЦeНии той И друroй может быть найдено оправдание жизни в ее цe
,fIOМ. Торжество всеединоro смысла над бессмыслицей может обна
ружиться не иначе, как через полное упразднение rpaни между по
f)'сторонним и посюсторонним.
это И есть то самое, что совершилось на кресте. Совершенная
.сртва и была окончательным упразднением этой rpaни. rpaHb
чалась именно в том, что сердце человеческое было закры
'" ДJlя блаroдати, нисходившей на землю, а сердце человека
высшее выражение всей земли. Нисходящее движение сил He
бесных на землю находило лишь слабый, далеко недостаточный
crnuшк во встречном, восходящем движении земли. Земля, пле
lJC1IВая суетой, косневшая в тварном эroизме, сама затворялась от
дати. Чтобы упразднилась роковая rpзнь, для этоro должен
-д совершиться прежде Bcero полный переворот в человеческой
ЦУШе. Душа должна была отдаться Боry безrpaнично, беззаветно,
всей полнотой своей жизни и воли. Korдa Сын человеческий при
_ Боry эту совершенную жертву, человеку отворились небе
ga" и высшая тайна мировоro смысла стала явной на земле.
обе линии человеческой жизни разом преисполнились божест
IeННОЙ силы.
Крест стал животворящим.
Тут разрешение всей мировой скорби, тот яркий свет смысла,
КОИМ разом озаряются бесчисленные круrи жизни природы и чело
Евreний Трубецкой
308
вечества. Если в земном открывается божественное, если может
быть оббжен человек, а с ним вместе и низшие ступени творения,
то не даром вертятся бесчисленные колеса мировоro механизма;
не даром совершаются серые, будничные дела, коими поддержи
вается существование человеческоro рода! Человек коrда нибудь
выйдет из этоro тяжкоro плена! Жизнь не топчется на месте, мир
движется вперед, к своему пределу. Круrooбразные, 1Сривые
линии мировоro движения выпрямляются в мысли о том великом
творческом деле Боrа и человека, которое заканчивается всеоб
щим воскресением. И ради этоro дела стоит жить, стоит растить
поколения, стоит даже умереть, потому что оживает то, что уми
рает.
Если таков безусловный конец мировоro процесса, самая
периодичность мировых KpyroB утрачивает свойство дурной бес
конечности. Эта жизнь, которая упорно утверждает себя в борьбе
со смертью и периодически возрождается среди мировой разрухи,
самою настойчивостью CBoero повторения утверждает свою непо
колебимую веру в окончательную победу. И в этой своей настой
чивости и уверенности она права. Периодически возвращающие
си весенние победы жизни над смертью суть действительные
предвестники окончательной победы вечной весны. Вот почему
христианство, столь ярко изобличающее ложь дионисизма, не oт
Bepraeт относительной правды, которая в нем есть. У нас также
есть свой христианский праздник BeceHHero обновления, праз
дников праздник И торжество из торжеств.
Христианство признает и то зерно вечной истины, которое есть
в древнеrреческой релиrиозной жизни и ту относительную правду,
которая есть в аскетических подвиrах и в сонных мечтаниях Ин
дии. Ибо во образе креста для Hero осуществляется синтез тех жиз
ненных направлений, которые односторонне выразились в обеих
этих релиrиях. Христианство ведет человека к полноте вечной pa
дости, но оно не считает возможным прийти туда помимо скорби
креста. Чтобы овладеть землей, нужно найти над нею динамиче
скую точку опоры, а для этоro нужна беспощадная борьба с земны
ми страстями, нужен духовный подъем, который уroтoвляется и
возращается трудами, лишениями, всей скорбью аскетических по
двиroв.
Смысл жизни
309
VlI. Оправдавие страдания
ТОТ положительный конец жизни, который составляет ее смысл,
есть полнота радости. Но путь, который ведет к этой радости, есть
(l)'Tb величайшей скорби, 1Срестный путь.
В том единственно возможном решении вопроса о смысле жиз
JIИ, о котором мы roворим, именно это самое парадоксальное.
Недаром «юродство крест... вcerдa служило камнем преткновения
. соблазна. Зачем эти нескончаемые ряды невероятньrх мучений?
Зачем эти пытки, которые всей тяжестью обрушиваются именно на
JJYЧDIее в мире? Достоевский, изведавший всю rлубину муки co
....ений, указывает, как на самое сильное возражение против
JiCJlКой веры в смысл жизни на страдания невинных младенцев.
Но что значит отрицательная сила этоro довода по сравнению со
Страданиями Боroчеловека? В мире, сотворенном Боroм, высшее,
.IIyЧIIIее страдает именно oтroro, что оно высшее, божественное!
Разве эта мысль о страждущем, умирающем Боre не является сама
JtO себе наиболее ярким, неопровержимым доводом против смысла
мира?!
Полный ответ на этот вопрос может быть дан только в контексте
целой теодицеи и целоro миропонимания. Вопрос о страдании MO
жет быть окончательно решен лишь в связи с вопросом о зле; а на
Il8llpoc, как возможно зло в мире, может дать исчерпывающий oт
вет лишь учение о мире как целом. Поэтому пока наш ответ может
быть лишь предварительным инеполным.
Указание на единственно возможный ответ заключается в сло
вах Еванreлия Вы печальны будете, но печаль ваша 06paтит
ся в радость. Женщина, 1COZдa рожает, терпит С1Сорбь, потому
'{то пришел час ее; но, 1COZдa родит младенца, уже не помнит
IЖOpбu от радости, потому что родUJlCЯ челове1С в мир (Иоанн.,
XVI, 20 21). С первоro взrляда этот ответ Еванreлия на вопрос
о смысле страдания может показаться неудовлетворительным.
Разве простой психолоrический факт забвения страдания под
8JlИянием друroro, сильноro впечатления радости, может служить
аточным оправданием страдания? Что из тoro, что человек о
lkeМ забывает! Разве от этоro су6ьективноro забвения оно пере
ctaHeт быть o6oe1CтивHЬLМ нарушением лоrики всемирноro CMЫC
...? Страдание может быть оправдано лишь постольку, поскольку
-жду ним и блаrим смыслом жизни есть не внешняя только, а
81IУтренняя связь, Т.е. поскольку величайшее страдание жизни
nPocветляется и озаряется до дна всею полнотою мировоro
СМЫсла.
Такая связь и в самом деле существует: мы познаем ее в минуты
ЕвrelJИЙ ТрубеЦКОЙ
310
величайшеro духовноro просветления и Bocтopra. О ней свидетель
ствуют тorдa liзобильные слезы радости: кто не страдал, тому Heдo
ступны эти слезы, которые выражают собою зараз и полноту пере
живаемоro блаженства и полноту пережитой муки. Непреложное
свидетельство всякоro скольк нибудь rлубокоro ДYXOBHOro опыта
roворит нам, что оба переживания неотделимы одно от дpyroro, так
что блаженство есть именно чудесное превращение страдания.
Объяснение этоro факта может быть дано прежде вcero анализом
страдания как жизненноro явления. Что такое страдание? Ощуще
ние задержки жизненноro стремления, неполноты жизни и, нaK
нец, надвиraющеrocя ее уничтожения смерти. это и показывает
прямую, непосредственную связь между страданием и смыслом,
между страданием и блаженством. Мировой смысл есть именно пОЛ
нота жизни, наполняющей собою все. Блаженство заключается в
обладании этой полнотой, а страдание обусловливается ее oтcyтcт
вием. Мир страждет именно oтroro, что он не вмещает в себе жизни
божественной, oтroro, что он оторван от caMOro источника жизни;
поэтому Христос, понесший на крест всю тяжесть мировоro cтpaдa
ния, и roворит: Боже мои, Боже мои, почтомя еси оставил.
Слова эти дают наиболее точную формулу духовному смыслу
страдания: чтобы подняться духом над житейской суетой к пол
ноте вечноro смысла и вечной жизни, нужно ощутить всем суще
ством весь этот ужас мира, покинутоro Боroм, всю rлубину скор--
би распятия. И нужно приобщиться к подвиry совершенной жер
твы. В том roрении любящеro сердца, которое целиком отдает ce
бя Боry, должна чувствоваться непременно и rлубокая скорбь о
злой бессмыслице мира и боли разрыва с тем призрачным наПОk
нением жизни, которое приводит ее не к смыслу, а к нескончае
мой суете. Oтroro тo в христианстве скорбь и радость так тесно
между собою связаны. Нет светлоro Христова Воскресения без
Страстной седьмицы. И изо всех заблуждений релиrиозноro иска
ния одно из самых опасных и вместе одно из наиболее распро
страненных то, которое верит в возможность достиrиуть бла
женства мимо 1Среста. Против Hero непосредственно направлено
предостережение Христа на Фаворе, который roворит, что дО BO
скресения Сыну человеческому надлежит МНOZО пострадать и
быть уничижену (Марк. IX, 12). Слова эти должны быть понима
емы в непосредственной связи с только что совершивmимся на
Фаворе событием: они указывают, что путь ко всеобщему п
ражению лежит через величайшее в мире страдание. Оно и по
нятно: тот поворот человеческой воли от мира к Боry, без Koero
Смысл жизни
311
ве может совершиться всеобщий., 1Сосмuчес1СUй переворот преоб
pPtения твари, не может быть безболезненным.
Одно из величайших препятствий, задерживающих духовный
eм, заключается в том призрачном наполнении жизни, KOТO
рое дает житейское блаroполучие. Комфорт, удобство, cьrrocть и
аесь обман исчезающей, смертной красоты, вот те элементы, из
которых слаraется пленительньrй мираж, усыпляющий и парализу
JOЩИЙ силы духовные. Чем больше человек удовлетворен здешним,
тем меньше он ощущает влечение к запредельному. вот почему для
ttpoбуждения бывают нужны те страдания и бедствия, которые раз
pymают иллюзию достиrиутоro смысла. Блаroполучие вcero чаще
цРkВOдит к rpубому житейскому материализму. Наоборот, ДYXOB
lbIй и в особенности ре.лиmозный подъем обыкновенно зарождает
aI среди тяжких испытаний. rлубочайшие откровения мировоro
cttIылз связываются с теми величайшими страданиями, которьrми
пробуждается и закаляется сила духа.
Сознание этой связи rлубочайшей радости и rлубочайшей
«:корби нашло себе изумительное по красоте и силе выражение в
..звестных древнерусских духовных стихах «О книre roлубиной».
Из под той страны, из под ВОСТОЧНЫII
Восставала туча TeMHall, туча rpo3Hall.
Да из под той тучи rpo3HbllI, теМНblЯ
Выпадала книra roлyбинаll.
На славную она выпала на Фавор roру,
Ко чудну кресту, к ЖИВОТВОРllщему,
Ко тому ко камню ко 6елатырю
Ко честной roлове ко Адамовой.
Из беспросветноro мрака, окутавшеro распятие, из rpoзы и бу
.. родИлось высшее откровение Духа. Лучше нельзя выразить
КО(:Мическоro смысла распятия. Весь мир полон жажды Безуслов
1IOtO, одухотворен стремлением к единому безусловному центру.
об ЭТОм свидетельствует и закон всемирноro тяroтения тела и
ение всякой твари к полноте жизни и наше человеческое
8tJtание смысла. Но вот, мировой путь пройден до конца,
-верх, вниз, во все стороны. И в результате полное, оконча
1ельное крушение вся1СОЙ надежды. Мир оставлен Боroм; нет в
&ем центра, нет цели, нет смысла. Боr умер на кресте: это зна
ЧRТ, что распалась живая связь вселенной, ибо нет тoro, что co
общало единство всему ее стремлению, нет тoro, что соделывало
ее eдиHbI.М 1СОСМОСОМ. И oтroro эта надвинувшаяся на мир rpoза и
буря, этот вихрь всеобщеro, космическоro разрушения. Земля c<r
'I'psIcлaa" камни распались, померкло солнце, потухли разом все or
Евreний Трубецкой
312
ни, освещавшие вселенную. И .нет уже ничеro на свете, КРОМе
эroй беспросветной тьмы, ни Бот, ни человека, ни мира.
В том еванreльском повествовании о rолroфe, коим BДOXHOB
ляется русский духовный песнопевец, мы имеем нечто большее,
чем указание на преходящее историческое событие. Мы видели,
что самое строение жизненноro пути крестообразно. roлroфa
постоянный, д.пящийся факт нашей действительности, ибо нет
той минуты, Korдa бы ни совершалась эта борьба смысла с бес
смыслицей, Korдa бы мир не распинал Боrа и Korдa бы Боr не pac
пинался за мир. А потому имеющий очи видеть вcerдa разrлядит
в мире эту безбожную сущность, отрицающую смысл и распина
ющую Бот, а с нею вместе и всю мировую разруху, pac
павшиеся камни, потухшие оrии и адский вихрь, в котором все
кружится и все смешивается в хаос.
Продумаем до конца эту картину мировой бессмыслицы, пред
ставим себе, что она одна выражает подлинную сущность вселен
ной. Torдa весь праздник света нашеro солнечноro Kpyra разом мер..-
кнет, а с ним вместе исчезают и все живые, радужные краски. Если
нет смысла в жизни, если Боr умер и не воскреснет, то все в мире
подделка и обман. Фальшиво наше солнце, ибо ero свет и тепло
источник призрачной, мнимой жизни; фальшива всякая наша pa
дость и песнь; фальшива и любовь, потому что, под кровом мнимой
радости, она увековечивает дурную и недостойную жизнь; фальши
ва и самая мысль, увлекающая нас обманчивым подобием смысла. И
oттaro, что все фальшиво, колеблется у нас и самая почва под HOra
ми. Вот непреходящий смысл еванreльскоro рассказа о тьме, OKYTaB
шей распятие, о сотрясении земли и о распавшихся камнях.
Одно из двух, или всемирный распад, или всемирный
смысл, вот о чем roворит явившаяся в rрозе и в буре, ниспав
шая из темной тучи книrа roлубиная. Есть у нас точка опоры над
небесами. Есть неодолимая, чудесная животворящая сила, KOТO
рая укрощает бурю, вновь собирает распавшиеся части в одно
живое тело. Есть та сила духа, о которой вещает книrа roлуби
ная; она возвращает миру смысл, а с ним вместе утраченный
строй и лад. И в радости всеобщеro воскресения на небе вновь
возroраются потухшие светила.
Вопрошали цари царя Давида Евсеевича, что написано в той
книre roлубиной:
От чеro зачинался белый свет,
От чеro зачиналися зори ясные,
От чеro зачинался млад светел месllЦ,
ОТ чеro зачиналИСII звезды частые,
От чеro зачиналСII дробен дождик?
Смысл жизни
313
Отвечал на то премудрый царь Давид Евсеевнч:
я скажу вам, братцы, не по "Рамоте,
Не по rpимоте, все по паМIlТИ.
ЗачиналСII у нас белый свет
От caMOro Христа ЦaplI Небесноro
Солнце красное от лица БОЖИII,
Зори IIcныe от риз Божиих,
МJJад светел месllЦ от rpудей Божиих,
Ночи темные от дум Божиих,
Дробен дождик от слез Ero,
Буен ветер от ВО3ДОХОВ.
Вдуматься в эту песнь народную значит понять, что наивное
rpaничит С reниальным. Ибо тот смысл жизни, который скрыт от
премудрых И разумных, здесь и в самом де.ле открывается детям. Мы
сомневаемся, ищем, мучимся нашим незнанием, и вечно мечемся
между страхом и надеждой. А кристально ясный и детски чистый
взrляд книm roлубиной доподлинно знает, зачем светит солнце и
месяц, отчеro roрят на небе бесчисленные звезды, о чем вздыхает Be
тер и о чем промышляют rлубокие, ночные думы Божии.
Песнь видит вечное во временном и потому самому при вносит В
созерцание BpeMeHHoro настроения «покоя вечности.. В этом пред
восхищении разрешите.льноro аккорда, уже прозвучавшеro в вечно
сти и имеющеro прозвучать в конце времен, заключается разреше
вие нашей мучите.льной тревоrи. Наше жизнечувствие становится
вновь радостным. И этой радости никто и ничто у нас не отнимет, ни
болезнь, ни страдание, ни крушение земных надежд, ни надвиrаю
щиеся бури, ни даже полное разрушение вcero мирскоro блаroполу
чия и порядка. Ибо там, в вечной нашей родине мы видим собранной
и воскресшей ту земную хижину нашу, которая здесь страдает, pac
падается, а может быть, и приближается к rибе.ли. И раз мы верим в
ltJ)'родину, мы никоrда, ни при каких условиях не отчаемся и в этой.
Мы верим в просветляющий смысл ее страданий. Мы верим в ту Kpa
СОту, которая из них родится и заставит забыть скорбь этих предро
ДОвых мук.
Как бы ни была ужасна и мучите.льна наблюдаемая нами карти
ва бессмыслицы, будем помнить, перед судом вечной Истины
бессмыслица толысо исчезающая тень смыла.. Будем же Be
рать не в тень, а в свет, о котором сказано:
И свет во тьме светит, и тьма не объяла ею (Иоан., 1,5).
Евre'lИЙ Трубецкой
314
r л А В А 11. Т е о Д и Ц е JI
1. Антиномия единоro и дрyroro как общий корень сомнений 8
смысле мира. Противоречия дуалистическоro и монистическоro
миропонимания
Всякое решение вопроса о смысле жизни вызывает множество со--
мнений, и rope тому решению, которое с ними не считается: ибо во
множестве случаев в основе добросовестноro сомнения есть какая
либо zлу601Сая истина истина, еще не нашедшая COOТBeтcтBeH
HOro себе выражения в сознательной человеческой мысли и таяща
яся rдe тo в подсознательной rлубине наших переживаний. Из
влечь ее oтryдa значит уrлубить и обоrатить мысль: только при
слушиваясь к сомнениям, продумывая их до конца, мы можем дo
стиrиуть полноты. сознания, полноты проникновения в смысл жиз
ни. Ибо есть сомнения, которые коренятся в rлубочайшем источни
ке всякоro сознания в интуиции всеединоro смысла и в ero иска
нии.
Всякое искание смысла жизни предполаraет некоторое предва
рительное о нем знание, наличность в сознании ищущеro HeKOТO
рых признаков искомоro, по которым оно может быть найдено.
Именно это предварительное, интуитивное знание искомоro CMЫC
ла, делающее возможным наше искание, служит .вместе с тем и ис
точником наших сомнений. Сопоставляя каждое данное решение с
этой первоначальной интуицией, мы видим, что в том или друroм
отношении оно ей не соответствует, оно ее не выражает. Torдa To и
возникает сомнение; и попытка просто напросто ero заrлymить,
пройти мимо, представляет собою тяжкий rpex мысли, преступ
ление против той самой интуиции смысла, которая составляет ее
святыню.
Мы видели, что интуиция смысла, как лоmческоro, так и жиз
HeHHoro, есть интуиция всеединства как подлинно сущеro и как
должноro. Интуиция всеединства представляет собою prius всякоro
сознания 1 , метафизическое предположение всякоro жизненноro
стремления и вместе основное требование нашей совести о Без
условном. Всякие решения нашеro вопроса представляют собою по
пытку удовлетворить этим требованиям; но из тех же требований
проистекают и сомнения, лоmческие, жизненные, нравственные.
Эти сомнения бывают различных родов: или мысль открывает в том
1 Подробное обоснование этой мысли СМ. в моем соч. «Метафизические предло
ложеНИII познания». Москва, 1917, книroизд. «Путъ».
Смысл ЖНЗНН
315
или друroм решении лоmческие противоречия, т.е. не находит в
вем ЛОlичес1СОZО всеединства; или жизнь не находит себе удовлет
IOрения в данном решении, потому что ему не достает искомой
.сем живущим жизненной пол.ноты; или же, наконец, источником
сомнений является возмущение совести, ищущей единой, все.лен
CIWй правды и не находящей ее в данном решении. Все эти источни
PI сомнений, очевидно, сводятся к одному к требованию вce
cтвa: ибо и единая истина и жизненная полнота и единая, вce
общая: и безусловная правда, все это не более и не менее, как
аспекты одной и той же интуиции всеединства. Понятно поэтому,
11'1'0 разрешение сомнений ведет к раскрытию содержания этой ин
туиции, вследствие чеro и самые сомнения имеют для исследовате
ЛJI ве.ликую ценность. Мы еще более убедимся в этом, Korдa вник
нем в сущность тех сомнений, которые обыкновенно противоп
СТ8вляются всяким попыткам положите.льноro решения и как будто
доказывают их невозможность.
Прежде Bcero все эти попытки, п видимому, страдают безыс
хмным внутренним противоречием. Они сталкиваются с антино
мией, которую до сих пор не разрешило и, как будто, не может раз
pIить ни одно миропонимание. С одной стороны, искомый нами
с:мы:сл мысли и смысл жизни есть всеединство; с друroй стороны,
r.a ый факт нашеro искания доказывает, что в нашей мысли и в Ha
фей жизни нет этоzо всеединства, нет этоzо СМЫС;ш. 1Соторою
.-Ы ищем. Этот факт доказывает, что данное ищущее, страждущее
ecтBO некоторым образом пребывает вне всеединства, противо
IJWI3rается ему как «ДI>yroe»>. Но как это возможно? Не очевидно
JIВ, что это предположение «друrol'O>l> рядом со всеединым и вне ero
е(ТЬ лоmческое противоречие! Что это за «всеединое», которое не
j(:e в себе объемлет и заключает? Что это за Абсолютное, оrpaни
ЧeJfНое извне чем то друrим, неабсолютным?
Это противоречие, заключающееся в понятии Абсолютноro и
ero друroro, есть антиномия из антиномий, тот подводный Ka
мень, о который досе.ле разбивались все попытки умозрите.льных
решений нашеro вопроса. Современный антиномизм видит в этом
$)казате.льство невозможности какоro--либо лоzичес1СОZО решения;
ом полаraет, что эту антиномию, как и всякую друryю, можно толь
10 «изжить»>, а не решить умом. Но, помимо дрyrих возражений,
I'ОТОрые можно привести против этоro мнения 2 , ero несостояте.ль
IIOCТЬ в данном случае доказывается в особенности одним решакr
щим доводом. «Изжить»> антиномию Абсолютноro и ero друroro
:z См. мое соч. Метафизические предnоложеНИII познаНИlI, стр. 174 180.
Евrcний Трубецкой
316
нельзя, потому что это антиномия вовсе не только лоrиче
ская, но и жизненная. Вся жизнь охвачена этим противоречием,
которое лежит в основе всех ее бесконечных страданий инеудач:
ибо вся жизнь есть стре.м.л.ение 1с всеединству, т.е. в одно и то же
время и утверждение всеединства и совершенно реальное, мучи
тельное ощущение ero отсутствия. Всеединство есть абсолютная
полнота бытия; но в полноте не может бы:ть никакой перемены,
стремления и достижения. Стало быть, противоречие заключается,
по видимому, уже в самом утверждении всеединства как цели для
стремления во времени. Если всеединство воистину есть, оно от
века содержит в себе все, вне ero ничеro нет; стало бы:ть, оно не MO
жет быть ни terminus а quo (точкой отправления), ни terminus ad
quem (точкой цели) какоro--либо движения.
Спиноза учил, как известно, что в Абсолютном нет и не может
быть никаких целей, ибо всякая цель предпoлaraет несовершен
ство, неполноту и, стало быть, исключается caMым понятием Абсо
лютноro, т.е. всеединоro. Как доказать, что он неправ? А если он
прав, то все цели призрачны; тоrда призрачна и цель нашей
жизни, и само ее искание иллюзия, с которой мы должны pac
статься. Нельзя «изжить»> тoro противоречия, которое заключается
в мысли о цели жизни, потому что вся жизнь есть стремление к цe
ли; поэтому, пока мы живем, мы не можем просто отделаться от
этой мысли, отложить ее в сторону; а мысль о суетности жизни для
нас невыносима. Волей неволей приходится снова и снова браться
за решение нашеro вопроса; но если есть внутреннее противоречие
в самой ero постановке, то не уничтожается ли этим заранее всякое
возможное ero решение?
Все решения подразделяются на дуалистические, монистиче
ские и на попытки при мирить те и друrие. Вне этих трех способов
решений каких либо друrих, по видимому, быть не может. Но раз
ве все эти три способа не уничтожаются rлубокими внутренними
противоречиями?
Возьмем то дуалистическое решение, которое заключается в
древне персидском или манихейском миропонимании. Разве не
очевидно, что оно уничтожается всякой попыткой продумать
ero до конца? Нелепость двух Абсолютных) Ормузда и Аримана,
которые друr друrа оrраничивают и ведут бесконечную борьбу в
ничью (доказывая этим свое бессилие) слишком очевидна и не
нуждается в доказательствах. В сущности за этим дуализмом
скрывается решение ниrилистическое т.е. отрицание Абсолютноro
и отрицание смысла жизни, ибо в утверждении двух абсолютныХ
implicite заключается отрицание caMOro понятия Абсолютноro; а в
Смысл жизнн
317
утверждении бесконечной борьбы добра со злом, не ПрИВQдящей к
победе, заключается implicite признание полной бесцельности
-нзненной борьбы и, стало быть, бессмыслицы жизни в ее целом.
К тому же дуалистические представления о мире находятся в
noпнoM противоречии с основным лоmческим предположением
samей мыли.. Она неизбежно и необходимо облекает в форму
всеединства все то, что она мыслит; вот почему дуалистическое
миропонимание не может быть выдержано, доведено до конца.
оба спорящие между собою начала в дуалистических pe.лиrиях
подчинены какой то ООьективной необходимости над ними, KaKO
JO' тo общему порядку мироздания, в силу KOТOporo ни одно из
_х не может победить друroе. Не будь этоro общеro порядка, они
.е моrли бы соприкасаться между собою, бороться друr с друroм,
находиться между собою во взаимодействии. Ясно, что тут все
время предполаrается KaKoe тo третье начало над спорящими,
тo общее, в чем происходит их взаимодействие. И самое
стремление каждоro из спорящих стать абсолютным, единст
венным началом в мире утверждает как цель всеединство, Т.е.
то самое, что отрицается в принципе дуалистическими система
МИ. Ясно, что это отрицание не может быть выдержано.
Не лучше обстоит дело и с монистическими учениями, рели
tиозными и философскими. Их непоследовательность выражается
в их бессилии преодолеть тот дуализм, против KOТOporo они бо
рются.
Основное начало всех этих учений заключается в утверждении
единою без друzоzо. В этом заключается сущность браманизма, KO
торый учит, что истинно есть только Брама, Т,е. единое и безуслов
ное. Раз это единое заключает в себе полноту бытия, вне ero ниче
ro не может быть. Стало быть, все друzое, что мы воспринимаем в
ваIilей действительности, лишено подлинной реальности; весь этот
наблюдаемый нами мир конечных предметов, все это множество
CJществ, несовершенных, стремящихся и движущихся, есть только
Afaйa..., Т.е. исчезающий мираж, обманчивое чувственное пред
ставление.
В общем, метафизические начала этоro релиrиозноro мировоз
рения совпадают с метафизическими принципами древне rpече
екой элейской школы. Последняя также учила, что истинно есть
'!Олько единое и неизменное, а все видимое нами множество с ero
Jaижением и изменением представляет собою не подлинно сущее, а
обманчивый мир мнения.
Казалось бы, эти положения браманизма и элейской школы
представляют собою единствснно последовательный вывод из по
Евreний Трубецкой
318
нятия Безусловноro и Всеединоro. Но на самом деле и эти учения
запутываются в том же роковом противоречии, как и учения дy
алистические, все в той же антиномии Всеединоro и ero дpy
roro.
На самом деле, нетрудно убедиться, что в этих учениях нет
действительноro преодоления дуализма. Их отрицание «дрyro
1'0>1о только мнимое, кажущееся. В их противоположении Бра
мы и майи, подлинно сущеro и обманчивоro мира мнения, воз
рождается все тот же дуализм, против KOТOporo борятся и иидусы
и элейцы. Допустим, что весь окружающий нас мир есть только
наша rpеза обман нашеro воображения. Спрашивается, откуда
же взялся этот обман? Чтобы объяснить возможность майи, нуж
но допустить самый факт существования сновидения, реальность
чувств, которые обманывают, реальность мысли, обманутой лож
ным мнением, словом реальность zрезящеzo и за6л.уждающе
zося сознания. Но эта rpеза и этот rpeзящий представляют собою
нечто друzoе по отношению к «Единому»>. Самый факт «майи»
или «Обманчивоro мнения»> свидетельствует о реальности «друro
1'0>1о, потому что В Абсолютном и всеедином этоro обмана нет. Ca
мая попытка устранить «друroe»> в монистических системах BHYT
ренно противоречива. Противоречие тут не случайное, и пото
му оно может быть найдено в любом монистическом учении. В
учении Спинозы, напр., оно выражается в несовместимых YTBep
ждениях единства мировой субстанции, исключающей множест
во, и множественности модусов той же субстанции, возникаю
щих неизвестно почему и как. В XIX столетии мы находим в Ha
иболее ярком выражении то же противоречие в учении Шопенrа
уэра, который утверждает единство мировой сущности миро
вой воли, проявляющейся во всем, и объясняет видимое множест
во по иидусски чувственным обманом ложным «представле
нием»> сознающеro и чувствующеro субъекта. Непобежденный дy
ализм, раздвоение между «миром как волей и миром как пред
ставлением»> вносит и тут редкий диссонанс в монистическую си
стему.
Учения чистоro монизма и чистоro дуализма оказываются в
одинаковой мере несостоятельными. Нам остается рассмотреть
третий, христианский способ решения занимающеro нас вопроса;
это решение пытается возвыситься над противоположностью MO
низма и дуализма, отметая их заблуждения и утверждая oтHocи
тельную правду mozo и друzоzо.
Смысл ЖИЗIIИ
319
11. АнТИНОМИJI 8сеединоro и дрyroro перед судом христианскоro
сознания. Всеединство и временное бытие
Прежде Bcero здесь необходимо выяснить, в чем заключается oc
вавное отличие христианскоro жизнепонимания от обеих этих
крайностей чистоro дуализма и чистоro монизма.
В отличие от учений монистических, христианство определенно
noдчеркивает реальность становящеrocя во времени мира, реаль
JIOC1'ь мировоro процесса, действительность истории вселенной.
Эra реальность мира несовершенноro, неполноro, становящеzося
Но стало быть, находящеrocя в состоянии перехода от небытия к бы
tJDO, всецело отлична от абсолютной реальности Боrа, которая npe
t$liвaeт вне времени, вне всякой возможности изменения и onpeдe
.uется как безусловная полнота бытия. Никакоro СЛUяния между
'SoroM и миром в христианстве не происходит: неСЛUянность Tвop
W! и твари одно из самых катеroрических ero утверждений.
При наличности этих отличий между христианством и чиcтыM
Моиизмом спрашивается, может ли оно быть названо учением дya
.JШстичес1СUМ? Опять таки и тут существуют определенные, резкие
отличия. Прежде Bcero мир, в христианском ero понимании, не
имеет CBoero особоro, самостоятельноro начала. Сам по себе и сам в
(:ебе он ничто: он становится чем нибудь лишь через акт TBOpe
Ния. И как в Боre ero начало, так же точно в Боre и ero безусловный
сЬнец. Боr должен стать всем во всем. Тот вечный мировой идеал,
КОТорый олицетворяется образом caMOro Христа Боroчеловека, есть
l'Деал нераздельноro и неслиянноro единства двух ест ест в Боrа
.,мира (в лице человека). Как неслuянность Боrа и твари cocтaB
вет черту отличия христианства от чистоro монизма, так и их He
ptlЗдельность составляет rpзнь между христианством и чистым дy
-пизмом. Разрешаются ли таким жизнепониманием те противоре
-Я, о которые разбиваются учения монические и дуалистические?
С nepBOro взrляда кажется, что христианское решение разруша
otcя все теми же сомнениями, о которых выше шла речь. Мы виде
.... что одно из ero отличий от друrих мировых ре.лиrий заКлючает
еа 8 признании и положительной оценке мировой истории как npo
. имеющеro в Боre свое начало и завершение, т.е. свой пол<r
IUlтeльный конец. Эта особенность христианства и есть то, что BЫ
МlВaeт сильные и, по видимому, непреодолимые сомнения. COMHe
-я вызывает и самое признание факта мировой истории христиан
M и ре.лиrиозное ero оправдание; при этом как то, так и друroe
co.mение коренится в ТОЙ самой интуиции всеединства, которая
ЦУжит началом и двиraтелем всякоro релиrиозноro искания.
По видимому, история несовместима с самой мыслью о всеедин
ЕвrellНЙ Трубецкой
320
стве, ибо всеединство есть безrpaничная п()JШота бытия. Сущее
всеединое не может развиваться, совершенствоваться; оно пребы
вает в состоянии вечною покоя. По христианскому учению эти
признаки полнота бытия, от века совершенною, и вечный Покой
составляют существенные определения Божества. Боr как Сущее
всеединое пребывает вне времени; время есть форма иной, внебо.-
жественной действительности, которая движется,развивается, со--
вершенствуется.
Как же возможно с релиrиозной точки зрения такое понимание
истории? Помещение истории в иную, вне60жественную действи
тельность как будто не устраняет, а усиливает сомнения, ибо самое
допущение чею либо вне60жественноzо, п видимому, в полном
противоречии и с ре.лиmозным чувством и с лоnпcой мировою
смысла, Т.е. с мыслью о всеединстве. И чувство требует, чтобы Боr
был, был всем во всем, да и мысль о всеедином не мирится с предпо
ложением о чем то друzом, что пребывает вне всеединства и таким
образом нарушает ею истину. Антирелиrиозной и нелоmчной,
противоречивой представляется тут мысль о какой то внешней zpa
нице, оrраничивающей всеединство; юворя языком релиrиозным,
недопустима мысль о каком либо оrpaничении божественною вез
дсприсутствия.
Понятие временнozо бытия, вот один из тех парадоксов, KOТO
рые наиболее смущают в христианстве. Это не ТОЛько сомнение
лоrической мысли, но вместе с тем и rлубокое возмущение совести,
которая решительно восстает против всякою умаления божествен
ной полноты и совершенства. В том же роковом вопросе об отноше
нии временною к вечному заключается и средоточие волнений
всей живой твари; оно колеблется между надеждою и страхом,
жаждет полноты, но чувствует себя из нее исключенною, стремит
си к вечному покою, но видит себя отдаленной от нею непроходи
мой пропастью.
Парадокс временною бытия есть именно тот элемент в христи
анстве, к которому наша мысль, ищущая и вопрошающая, должна
прежде всею присмотреться. Мы начнем ею исследование с pac
смотрения смущающей релиrиозное сознание формы времени.
Для временноzо, а стало быть, и для времени во всеедином нет
места, вот наиболее краткое и определенное выражение тех ло
rических и релиrиозных сомнений, о которых у нас идет речь. НО
присмотримся внимательнее к интуиции времени, и мы убедимся,
что эта интуиция, спервою взrляда несовместимая с интуицией
всеедИНства, на самом деле коренится в этой последней и ею обус
ловливается.
Смысл жизни
321
Кант основательно указал, что в интуиции времени целое пред
pWCТBYeт своим частям. Интуиция эта не получается путем сложе
JfIIЯ отдельных времен или путем отвлечения от них; наоборот, мы
можем представлять и мыслить каждый отдельный момент BpeMe
ИJI не иначе, как в связи с бесконечной серией моментов до и после
иero. Как уже было мною показано в ДPyroM месте, «интуиция Bpe
мени есть интуиция связи между прошедшем, настоящим и буду
щим»Э. Связь эта всеобщая и безусловная: нет ни единоro M
мента времени, который стом бы вне бесконечной и непрерывойй
серии моментов, ни единоro момента без бесконечноro прошед
IlIero и будущеro, ни одноro, который бы не был либо раньше, либо
же бесчисленных друrих моментов времени. Посмотрим, что
aro значит. Все моменты времени образуют некоторое единство
рк деления единоro времени. Все совершающееся укладывается в
:1fY форму единоro времени и то, что было, и то, что есть, и то,
что будет. Стало быть, все временное, 1Сах тахо{ во]е, образует He
жоторое всеединство. Только в форме всеединства мы можем ccr
J.ерцать временное.
Ясно, что между интуицией всеединства и интуицией времени
ь необходимая связь: интуиция времени является одним из ac
ПСКТОВ интуиции всеединства. Если бы совершающееся во времени
ае было охвачено всеединством общеro для всех моментов порядка,
19 не было бы связи времен, не было бы ЭТОЙ необходимости MЫC
.цить каждый миr в связи с бесконечным прошлым и будущим, сло
110М, не бьuw бы самой интуиции времени; не было бы той Heпpe
pwвНОСти течения, которая составляет существенное свойство
ени. В сущности «момент» есть лишь искусственное деление
:вjI.eмени; в непосредственной интуиции времени мы не улавливаем
-ких либо остановок, каких либо отдельных моментов, а восп
рввимаем непрерывный переход, непрерывное течение. Сущест
lCВНa во времени именно эта непрерывность всеобщеzо, объемлю
шая все текущее, непрерывность, в которой ничто текущее не MO
&ет быть отделено от друroro, иначе roворя, непрерывность вce
fi)uHcmoa.
Как мы схватываем эту непрерывность, эту всеобщую и необхо
-Мую связь Bcero текущеro? Об этом уже было мною сказано в
предыдущем. Сознать течение во времени можно только, подняв
1118сь над течением; сознать время можно только, поднявшись над
.lJ)eMeHeM. Тут уже для нас слеrка приподнимается завеса, отделя
IOщая область бесконечноro и всеобщеro течения от области вечно
3 .Метафиз. предположении познании», стр. 50.
ЕвrellНЙ ТрубеЦКОЙ
322
ro покоя. Оказывается, что можно сознать первую не иначе как че
рез вторую: самое время может быть сознано не иначе, как в форме
вечности.
Есть одна парадоксальная черта в интуиции времени, на KOТO
рую мною уже было отчасти указано в дрyroм месте, в приведен
ном выше rиоселоrическом исследовании. С одной стороны, во Bpe
мени реально только настоящее, ибо прошедшеro уже нет, а буду
щеro еще нет. С друroй стороны, мы можем утверждать эту реаль
ность настоящеro не иначе, как предполаraя, что прошедшее и бу
дущее некоторым образом есть. Реальность, протекающая во eди
ныu MUZ, Т.е. в математическую точку времени, просто не может
быть воспринята и схвачена нами. Схватить мы можем только pe
альНОСТь дл.ящуюся, Т.е. заключающую в себе неопределенное
множество моментов времени. Это уже показано нами на примере
восприятия шума лесноro: если бы наше восприятие оrpaничива
лось единым миroм, мы не моrли бы в нем связать ни множества дe
ревьев, ни множества звуков; roворя иначе, мы не воспринимали
бы ни леса, ни шума. То же мы должны сказать и о всяком восприя
тии во времени. Восприятие предмета, который стоит предо мною,
напр., этой чернильницы, слаrается из ДJIящейся серии сменяющих
друr друrа содержаний сознания: если бы я не связывал в представ
лении единой ДJIящейся реальности эту проходящую предо мною
серию моментов, реальность этой чернильницы обратилась бы для
меня в ничто. Korдa я roворю: «чернильница есть»>, я тем самым YT
верждаю, что есть некоторым образом не только настоящее, но и
неопределенное множество моментов прошедшеro и будущеro. Но
для тoro, чтобы утверждать, что есть некоторым образом исчезнув
шее во времени или не наступившее в нем, чтобы связать во еди
ную длящуюся реальность звуки, которые уже отзвучали, или Kpa
ски И формы, которые либо уже скрылись, либо еще не явились, я
должен подняться над временем в ту сферу вечной истины или
смысла, rде все прошедшее сохраняется, а будущее предвосхи
щается.
Эта сфера есть область всеединоzо, беЗУСЛ08НОZО сознания 4 .
Безусловное, всеединое сознание над временем есть именно то, что
предполаrается всеми нашими суждениями о времени, о BpeMeH
ном бытии и о процессе во времени. Без Hero все временное обраща
стся в ничто. Интуиция времени, как мы сказали, есть интуиция
непрерывной связи между прошедшем, настоящим и будущим. но
4 Ср. rл. 1, П и заключение моей работы «Метафизич. предпможения 110зна
ния».
Смысл жизни
323
что такое прошедшее? Оно существует лишь как содержание со--
;lнания; только в сознании сохраняются канувшие в вечность века;
мы можем утверждать, что прошедшее есть, лишь поскольку оно
сохраняется сознанием. Точно так же и будущее есть, лишь по
CJ(ольку действительность, еще не наступившая, предваряется со--
знанием. А что такое настоящее? Неуловимая rpзнь между тем, че
Jt) уже нет, тем, чеro еще нет, между тем исчезающим, которое
I:OXраняется, и тем, которое предваряется сознанием. Весь процесс
10 времени происходит в сознании и для сознания, а вне сознания
испаряется в ничто. Вне сознания нет истории. Только через co
JP3ние она становится возможной, притом через сознание cвepx
асихолоrическое, объективное, всеединое, которое держит в себе
J(:e временные ряды и бесконечное прошедшее и бесконечное бу
J)'Щее. Если процесс, история, живет только в нашем су6ьектив
вом, человеческом сознании, то история есть, лишь поскольку мы
ее представляем, лишь поскольку мы ее помним. Иначе roворя, в
8ТОм случае истории нет, процесса нет, ибо нет в нем обое1Стивной
IJстины. Объективная истина о временном есть лишь при том усло
8ИИ, если есть объективное, вселенское сознание.
Мир во времени есть, лишь пос1СОЛЫСУ ezo держит в себе вceeди
ное сознание. Истина христианскоro откровения тут вполне совпа
$lет с основным метафизическим предположением нашеro позна
-ния, которое может и должно быть вскрыто rносолоrическим ис
следованием5.
Таким образом, в результате этоro исследования мы приходим к
выводу, чрезвычайно важному для разрешения антиномии Сущеro
1rCеединоro и ero друroro. Мы получаем некоторый предваритель--
ный ответ на вопрос, как разрешается противоречие между YTBep
8Дением Абсолютноro как всеединоro, т.е. как полноты бытия, и
trpизнанием иноro мира, становящеrocя во времени, пре6ывающеro
ане полноты божественноro бытия и постольку вне всеединства.
Теперь мы видим, что мысль о всеедином сознании, столь необ
kодимая и в рациональной rносеолоrии и в положительном oтк:po
вении, составляет некоторый шаr к разрешению этоro противоре
1IИя. Прежде Bcero эта временная действительность не оrраничива
'!Ir всеединоro сознания, ибо она действительна лишь постольку,
lЮcкольку она им объемлется, поскольку она в нем содержится.
&ют мир действителен лишь, поскольку ero действительность YT
lleрждается во всеедином сознании.
Далее, мы видим теперь, почему этот всеобщий поток непре
5 Ср. мое соч. «Метафизич. предположении познании».
ЕвreJJИЙ Трубецкой
324
pblBHOro движения не вносит во всеединое сознание каких либо из
менений (что щютиворечило бы ero природе), не нарушает в нем
пО1СОЯ вечности. Это обусловливается именно тем, что оно вce
единое сознание: оно остается таковым и в акте созерцания ТOI"O
временнozо бытия, которое оно в себе содержит.
Наше оrpaниченное, невсеединое сознание приковано к реаль
ности настоящей минуты. Правда, и оно от нее отв.л.е1Сается,
взлетает над ней; как мы видели, иначе как через этот подъем и
взлет невозможно и наше человеческое сознание. Но, в первых,
оrраничена самая высота и сила этоro полета: на высших ступенях
отвлечения сила нашеro YMCТBeHHOro зрения бледнеет, краски для
Hero блекнут. и вместить Bcero зараз наше сознание не может:
именно потому, что оно не всеединое, закон ero есть постоянный
переход от образа к образу и от мысли к мысли. Чтобы помыслить
прошедшее или будущее, оно должно отвлечься от настоящеro;
чтобы мыслить всеобщее, оно должно отвлечься от частноro.
В отличие от нашеro сознания, сознание всеединое, или абсо
лютное не есть психолоmческий процесс во времени. Оно не пepe
ходит от момента к моменту, от термина к термину, а видит все за
раз в единый миr. Это неизменность истины, которую не MOryT
поколебать никакие изменения временных рядов. Для нас эти Bpe
менные ряды вечно новая действительность; воспринимая ее, и
мы меняемся, ибо испытываем все новые и новые переживания,
причем и начало и конец каждоro ряда скрывается от нас в беско
нечной дали. Сознание всеединое отличается от нашеro, во пер
вых, тем, что оно видит всю бесконечность этих рядов, а BO BТOpЫX,
тем, что вся эта бесконечность для Hero от века завершено. Весь
пото1С мировоro движения Bcerдa целиком перед ero очами; и ви
денье это остается одинаково ярким, абсолютно ярким, к какому бы
моменту времени оно ни относилось.
Мы видим ярко настоящее и все, что к нему близко; а даль про
шедшеro и будущеro для нас тускнеет. Но для всеединоro созна
ния нет дали: ему все одинаково непосредственно предстоит.
Прошедшее и будущее со всеми их бесконечно малыми подробно
стями так же ecezдa перед ним, как и настоящее. Упраздняется лИ
этим вечным видением тот переход, который составляет форму Bce
ro BpeMeHHoro? Ни в каком случае: оно видит этот переход во всем
ero объеме, но видит ero всеrда, непрестанно, а потому само не пe
реходит, Само не меняется, покоится над этим движением, KOTO
рое не вносит в Hero ничеro HOBOro. Так сочетается состояние веч
HOro покоя с созерцанием вечноro движения. Самый фа1Ст сущеет
вования времени и временнozо не нарушает полноты вечноzо еСТ
Смысл жизни
325
знанuя, ибо он не в состоянии ничеro прибавить к полноте вечной
истины или что либо от нее убавить. Истина о событиях во времени
предваряет и переживает эти события, а потому и не может быть в
чем либо изменена или нарушена ими. Но истина и вечное видение
в ведение Абсолютноro одно и то же.
111. Противоречие в мысли о мировой эволюции
в путь к ero решению
Как сказано, мы имеем здесь лишь некоторый шаr к разрешению
сомнений, высказанных в начале настоящей rлавы. Основной воп
рос все еще остается без ответа. И так как в предложенном здесь pe
pJении не чувствуется полноты, сомнения возникают с новой си
JlоЙ.
Пусть это «друroe>l>, временное, содержится во всеедином
анании, им roьемлется и обусловливается. Все же оно друzое,
вебожественное; самым стре.м.л.енuем CBoero ненаполненноro cy
ще<:твования оно свидетельствует о том, что в нем нет полноты,
Вет Бот, и, стало быть, нет смысла. Чем же оправдывается это
nyстое, несовершенное и страждущее существование? Тот факт,
что всеединое сознание держит в себе весь этот стремящийся и
цаиж.ущийся мир, не дает ответа на вопрос для чеzо, зачем
нужна эта неполнота, это несовершенство и страдание во всееди
иом и совершенном.
Весь мир со всем ero безобразием и злом проте1Сает в божест
аенном сознании. Но если зло этим не уничтожается, то не должны
JhI именно отсюда возникнуть самые rлубокие релиrиозные и фило
оофские сомнения в смысле жизни? Разве все мерзости и ужасы,
наПолняющие нашу жизнь, облеrчаются тем фактом, что Боr все
ею видит и допускает? И не может ли самая невозмутимость это
N) видения служить источником caMOro rлубокоro возмущения че
IIoвеческой совести?
Прислушаемся к этим сомнениям, продумаем их до конца, и мы
f6eдимся В том, что они идут из rлубокоro и чистоro источника. И в
8Ix roворит все та же совесть о Безусловном, все та же интуиция
Вfeединоro, которая служит перводвиrателем Bcero человеческоro
lleлиrиозноro искания. Вникая и уrлубляясь в эти сомнения, мы oт
qJoeм В них новые черты, новые признаки искомоro.
Все отмеченные только что сомнения и смущения совести
обусловливаются тем, что для нашеro ищущеro и вопрошающеro
_нания невыносима мысль о каком либо внутреннем раздвое
-и во всеедином сознании, о каком либо отчуждении между Б<r
Евreний Трубецкой
326
roм'и ТОМЯЩИМСЯ во времени миром. То всеединое, KOТOporo ищет
наше сердце и наш ум, есть полнота, 1Соторая все Собою напол
няет.
Если всеединое сознание все в себе держит, обусловливает co
бою все временное, друzое, это значит только, что все временное,
невсеединое подза1СОННО Всеединому. Всеединство для этоro Bpe
MeHHoro существования, которое является нам в нашем опыте, есть
вllешний закон, а не внутреннее содержание. В этом именно и за
ключается мысль, невыносимая для нашеro сознания и воли, ибо в
таком решении жизненноro вопроса остается ненайденным ТО ca
мое, чеro мы искали, смысл жизни. Искомое Bcero нашеro жиз
HeHHoro стремления есть именно внутренний смысл, а не внешний
за1СОН.
Уrлубляясь в смысл сказанноro раньше, мы найдем ответ и на
эти сомнения. Христианство релиrия блаroдати, а не релиrия за
кона. Внешнее утверждение закона всеединства, которому все
подчиняется, для Hero лишь низшая, начальная ступень, а не за
вершение. Та высшая ступень, которая с христианской точки зрс
ния составляет подлинный 1Сонец мира, ero цель, есть царство бла
zодати. Основное принципиальное отличие между тем и друrим
именно в том и заключается, что закон всеединства выражает co
бою безусловное и неоrраниченное zocnoдcmeo Боzа над всем, Tor
да как блаroдать есть тот акт, коим Боr сообщает Себя всему, акт
орrаническоro, BHYTpeHHero объединения между Боroм и тварью;
этот акт выражается, с одной стороны, в воплощении Боrа, в прс
вращении Bcero мира в Божий храм и в Божье тело, а с друroй cтo
роны, в оООжении твари. Блаroдать, являющаяся в Боroчеловечест
ве, а чрез Hero и во всеобщем воскресении, в обожении всей TBa
ри, есть окончательное и полное раскрытие TOro caMOro всеедин
ства, которое лишь несовершенным, внешним образом OТKpЫBaeт
ся в законе.
Здесь мы найдем ответ на целый ряд мучительных сомнений pe
лиrиозноro искания. Один из важных психолоzическux источников
этих сомнений заключается в ТОМ, что подлинный конец мировоro
процесса не дан нам в нашем опыте; ТО, что нам дано, представляет
собою лишь сравнительно небольшой отрывок мировой жизни без
начала и без конца. Вот почему, созерцая эту данность, мы испыты
ваем тяrocтное чувство дурной бесконечности. И пока мы нахоДИМ
ся под этим впечатлением, христианское учение о царстве блаroда
ти как о подлинном 1Сонце вселенной нас не удовлетворяет и не yc
покаивает: ибо все таки этот конец рисуется нам как что то беско
нечно от нас отдаленное; и мы не можем понять зачем это OTдa
Смысл жизни
327
Jlение, зачем эта бесконечная серия нищеты, ужасов и страданий,
arделяющая нас от полноты и радости. Пусть эта пропасть, отделя
IOщзя два мира, будет lCozдa Hu6yдb преодолена! Зачем же она тe
,.ерь существует? Или полнота божественной жизни, roьемлющей
lICe, есть вечная действительность, или ее нет вовсе, а, стало быть,
вет и всеединства. Если пропасть между Боroм и тварью преодоле
вается в определенный момент мировой истории, если для ОlCонча
#JIе.л.ьной победы Божества нужно время, не значит ли это, что
сам Боr совершенствуется, проrpecсирует? Но Боr совершенствую
IЦIIЙся, проrpессирующий и получающий какое либо приращение
fO времени, уже не есть Боr.
Мы имеем тут не пустую диалектику мысли, а сомнения жиз
пенные, в которых человек участвует всею своею совестью, всею
glЛою cBoero жизненноro стремления. И опять таки эти COMHe
IПU как будто ниспроверrают всю нашу веру и надежду, отнима
IOТ у нас ту единственно возможную точку опоры, которая дает
вам силу жить. Но поднимемся выше, над нашими смутными пе
реживаниями, допросим еще раз ту интуицию всеединства, KOТO
-рая служит перводвиrателем нашеro сознания, попытаемся pac
fNOТpeть эти мучащие нас противоречия жизни при свете вceeди
liOZO сознания, и мы вновь найдем в этой сверхвременной области
ry точку опоры, которая во времени беспрерывно от нас усколь
lIaeТ .
Прежде Bcero с этой ТОЧКИ зрения оказывается иллюзией та Oт
i1aлeнность "онца, которая нас смущает. Этот конец lCажется OT
-вленным только для сознания, прикованноro к временному. Но
М1I оковы разрушены и сняты с человека самым фактом вочелове
1IeНИя Божества. Пусть нам, людям, этот факт, так же как и факт
lPядущеro при шествия Христа, кажется бесконечно отдаленным во
,ремени: в сверхвременной высоте истины снимается эта психоло
"ческая rpaHb, и ощущение близости отдаленноzо наполняет pa
АОСТью душу. Та пропасть, которая нас смущала, исчезает из Ha
lJIero поля зрения, она побеждена окончательно. Христос непосред
Qвeннo близок и нам и всякой твари. Противоречия, смущавшие
_ту и ум, снимаются разом одним радостным возrласом Xpи
-пос воскресе! Это и есть подлинное откровение всеединоro созна
-п.
Все наше сомнение, уныние и отчаяние происходит от Heдocтa
lleчной высоты и силы подъема над временем. Для тoro, кто видит
-ЛЬКО нескончаемые временные ряды, из которых слаrается наша
-Йствительность, весь мир есть распад, хаос и бессмыслица. Но не
-Ков суд Истины о мире, ибо это суд всеединоro и вечноro созна
Евreний Трубецкой
328
ния, которое видит не только эти бесконечные временные ряды, но
и их сверхврем:енный предел, их вечный смыл.. Для нас мир есть
хаос, но в вечной истине он 1Сосмос, собранный во Христе мир
Божий. Для нас он борьба, смятение, не достиrающее цели
стремление и усилие. Но в истине виден предел, конец этоro бесп
рядочноro движения, видна та полнота жизни, за пределом KOТO
рой нечеro искать, не к чему стремиться: виден мир в состоянии
вечноzо по1СОя. Для нас на земле 'Все диссонанс, все фальшь, все
нескончаемое страдание. Но в истине ясно слышен заключитель
ный аккорд, ясно чувствуется разрешение всякоro страдания и вся
кой скорби В светлую и безrpaничную радость. ибо в истине весь
мир осенен животворящим крестом; все умершее в ней тем самым
восстановлено в жизни. Превращение скорби, как и преображение
твари, там видно как уже совершившееся, как вечная действитель
ность.
Нам Христос и Ero rpядущее мировое воплощение представля
ется отдаленным во времени концом. Но во всеедином сознании,
которое видит от века все бесконечные временные ряды в их 01COH
чательном завершении, этот конец виден и как содержание всеzо
мировоro процесса и как внутренний смысл каждоro отдельноro ero
ряда, каждоro ero отдельноro момента. Та точка зрения, которая
видит в явлении Христа один из исторических моментов среди дpy
rих исторических моментов, носит на себе печать той самой психо
лоrической rpаницы несовершенноro человеческоro сознания, KO
торая снимается в сознании всеедином. Для всеединоro сознания
Боroвоnлощение есть альфа и омет истории, ее начало и конец,
тот конец, который везде присутствует, к которому все стремится и
о котором все свидетельствует. Всеединое сознание, для KOТOporo
все открыто, видит Христа везде и в roрении светил, и в сонном
прозябании растений, и в томлении мира животноro, в ero подъеме
к человеку и, наконец, в заключительном явлении вечноro Слова в
центре человеческой истории.
Пусть для нас, людей, как и для всей твари, этот процесс ряд
достижений, ряд усовершенствований. Во всеедином сознании это
совершенство от века достиrиуто, закончено; оно само, стало быть,
никакой эволюции не подверraется. Пусть Боroчеловек является
абсолютным концом нашеzо развития. В Боre этот конец от века
достиrиут: пропасть между Боroм и тварью от века побеждена, и
радость блаroй вести от века свершилась. Тот самый мир, который
нашему непосредственному созерцанию открыт лишь в состоянии
томления, страдания и пустоты, от века явен всеединому созна
нию как мир преображенный, наполненный всей безrpaничной
Смысл жизнн
329
lIOJIIIотой вечной жизни и славы. И полнота той радости там явна
J8К положительный смысл самой здешней нашей скорби, самых Ha
JIDIX страданий.
И смирение принявшеro «знак раб... Христа, и Ero совершен
lI8JI жертва, и победа Ero смерти над смертью, и Ero BOCKpece
...е, все это от века перед очами Всеединоro в центре
разноro пути всей твари, приводящеro к жизни. Стало
fнть, вся эта победа есть достижение во времени лишь для чело
-ка и для Христа только 1СШС чел.ове1Са. В Боre же эта победа
ом ве1Са дocтиzнyтa. Нераздельность и неслиянность двух ec
recтв божескоro и TвapHoro, обнаруживается в том, что Боr яв
.рется началом и концом мировой эволюции, ее вездесущим цeH
'JJIOM и смыслом, но не ее субье1Стом. Не Боr развивается в миро
80'" процессе, а друzое, тот сотворенный мир, в котором Боr
раскрывается и воплощается.
Мир может быть оправдан не в ero случайном, отрывочном и ча
aJlOM явлении, а лишь в контексте тoro всеединоro замысла, KOТO
..й в нем раскрывается. Весь вопрос в том, имеем ли мы в христи
jpц:тBe подлинное откровение этоro замысла. Если да, то мы долж
в нем искать ответа на все те rлубочайшие сомнения человече
eкoro духа, которые коренятся в присущем ему внутреннем OТKpo
веНИИ В интуиции всеединоro и Безусловноro. И хотя бы искания
нашей немощной мысли не увенчались успехом, мы должны быть
непоколебимо уверены, что ответ этот есть.
1\1. Вопрос о зле. Свобода твари и идея вселенскоro
ecтвa
об одном из этих сомнений, о самом тяжком изо всех и, как может
8Жазаться с первоro взrляда, О самом непреодолимом, я до сих пор
Jkьrmленно умалчивал. в предыдущем мы roворили о несовершен
I'f8e, о развитии, о мировом страдании. Но самый rлавный источ
-к релиrиозных сомнений заключается не в наличности cтpaдa
..,. и несовершенства, а в наличности zpexa, в факте деятельноro
lIra в мире. Именно этот факт представляет собою по видимому,
....ое наrлядное опровержение мысли о всеединстве, самый Heoт
-Зимый довод против всякоro релиrиозноro жизнепонимания.
Злая воля есть именно восстание против всеединства, а rpex
- нарушение. Разве самая возможность TaKoro нарушения не есть
Itrевидное, наrлядное опровержение Bcero релиrиозноro жизнепо
IIвмaния? Если есть Боr, то откуда же зло? Или Он является винов
-ПСом зла, или это зло, противополоrающее ему свою волю, Ero o
Евreний Трубецкой
ЗЗО
раничевает. Если оно не внешняя rpaница, то оно означает BHYT
ренний распад в самой божественной жизни. Стало быть, оно ВО
всяком случае свидетельствует, что нет полноты бытия, нет Bce
единства, нет Боzа. Для непосредственноro HpaBCТBeHHoro чуВСТВа
этот факт существования rpexa и зла еще более недоnyстим, чем
для лоrической мысли. Можно найти положите.льньrй смысл в cтpa
даниях, в немощи, в несовершенстве, но ero не.льзя найти в отрица
нии мировоro смысла, в отпадении от Hero и в кощунственном над
ним издевательстве. А ведь именно в этом отпадении и заключает
ся сущность rpexa во всех ero видах и формах. Что rpex абсолютно
несовместим с мыслью <> Боre, это признается, п видимому, и хри
стианским учением о том, что Сын Божий воспринял все естество
человеческое, «кроме rpexa.. Но есть ли это указание на rpex, He
совместимый с божеским естеством и тем не менее царствующий в
Божием мире, обнаружение rлубокоro и неустранимоro BНYTpeHHe
ro противоречия в христианском мировозрении?
А между тем есть одно поразительное показание релиrиозноro
опыта, с которым в данном случае необходимо считаться: сознание
rpexa не Bcerдa служит источником релиrиозных сомнений; во MHO
rих случаях оно бывает, как раз наоборот, пО1сазателем zлу6ины
релиrиозноro чувства. Тот высокий подъем релиrиозноro чувства,
который предшествовал явлению Христа на земле, выразился в из
вестных словах Ero Предтечи: n01caii.mecb, ибо приблuзuлocь 1с вам
царство Божие. И в самом деле, сознание rpexa и раскаяние явля
ется необходимым отрицательным условием тoro живоro ощуще
ния Бот, которое исходит из rлубины человеческоro сердца. Это
было бы невозможно, если бы между Боrocознанием и сознанием
rpexa было неустранимое противоречие: к TaKoro рода противоре
чиям сердце еще более чутко, чем мысль.
В чем же заключается то разрешение противоречия, KOТOporo не
видит ум, но которое, по видимому, так или иначе открывается че
ловеческому сердцу? Ответ на этот вопрос дается сердцу, коrда оно
возroрается любовью к Боry. Если мы вникнем в сущность этоro pe
лиrиозноro переживания, мы увидим, что в любви и в самом деле
заключается разрешение нашеro противоречия, жизненное и
вместе лоrичсское. Боz есть люООвь: это то самое, чем связы
вается Всеединое и Ero друroе; эта жизненная связь любви и есть
настоящее преодоление rpexa.
В акте любви к Боry мы, люди, чувствуем в одно и то же время u
пашу от Hezo отдельность, и наше единство с Huм. обособле
ние твари от Боrа, расстояние, отделяющее ее от полноты божест
венной жизни, в этом акте любви, с одной стороны, воспринимает
Смысл ЖНЗНИ
331
CJI, а с друroй стороны преодолевается. В этом внутреннем oт
кровени и любви наше сердце ощущает в одно и то же время и тяж
кую скорбь, ибо оно чувствует себя оторванным от первоисточника
-нзни, и высшую радость, потому что в любви есть победа над pac
с:то.IIНием и отчуждением; в ней есть непосредственная yвepeH
ность, что подлинный, достоверный конец вcero существующеro
сеть всеединство, а не разделение.
Я обособлен, отделен от Боrа, и это мое от Hero отделение есть
rpex. Но rде то, в той полноте божественной жизни, куда устремля
ется влечение любящеro человеческоro сердца, эта rpзнь упраздне
на: rpex снят, прощен и за6ы.т, вот о чем roворит нам то pe.лиrи
озное ощущение, которое мы чувствуем в акте любви. Можем ли
.... полаraться на это внутреннее откровение? Есть ли 06ъе1Стuвная
аравда в этих субьективных переживаниях любящей человеческой
*уши?
Для nOBepXHOCТHOro взrляда эти показания иашеro внутреннеro
релиrиозноro опыта уничтожаются rлубокими внутренними проти
IOречиями. Но всмотримся В них внимательно, и мы увидим, что на
npeдельной высоте духовноro подъема противоречия снимаются не
'J!OJIbKO для чувства, но и для мысли.
Высшее про явление отдельности твари от Боrа, ее самостоя
тельность, есть ее свобода. И самый факт rpexa, который служит
важнейшим источником наших релиrиозных сомнений, является
АОкументом этой свободы, ее наrлядным проявлением и доказа
телЬСТвом. Так учит и христианство. Попытки построить хри
crианскую теодицию довольно разнообразны, но все они сходятся в
одном общем положении: источником rpexa является не Божество,
а свобода твари, ее самоопределение и отпадение от Боra.
Это допущение свободы как возможности rpexa как будто Hapy
1118ет цельность Bcero христианскоro вероучения и вносит в Hero
'вутреннее противоречие. Одно из двух: или rpеховная свобода
нарушает Божий замысел о твари. Но тorдa rде же полнота божест
1eИН0ro всемоryщества? Чем отличается христианство от тех дya
nИстических релиrий, которые видят в мире результат взаимодей
OI'Вия двух начал и отводят как тому, так и друroму оrраниченную
сферу моryщества? Или rpex тв ри включается в Божий замысел о
-ире; но тоrда Боr является виновником зла; внутреннее раздвое
....е и внутреннее противоречие есть в самом предвечном замысле о
torвopeHHOM. Или rpex возникает помимо этоro замысла. Torдa
божественное всемоryщество оrpаничено извне силою друroro, зло
начала.
rреховная свобода твари как будто несовместима с мыслью о
Еureний Трубецкой
3З2
БOI'С Любви, и, однако, именно в любви, в ее полноте, в ее высшем
обнаружении МЫ найдем оправдание свобоДЫ твари и, стало быть,
разрешение тoro противоречия, которое служит важнейшим источ
ником сомнений нашей мысли и совести.
Христианское понимание любви находит свое высшее выраже
ние в словах Христа к апостолам на Тайной вечери: Я уже не Ha
зываю вас рабами: ибо раб не знает, что делает ZOCnoдUH ezo; но
Я назвал вас друзьями, потому что С1Сазал вам все, что слыШал
от Отца Moezo (Иоан., ХУ, 15). Божественная любовь хочет
иметь в человеке не а8томата, а друzа. В этом и есть оправдание
свободы: без сво6оды нет дружества, а без дружества нет Л
ви. Любовь есть по самому существу своему жизненное отношение
1с друzому. В этом тайна Триединства; в этом же и тайна твope
ния, в котором должно осуществиться такое же единство, как в
трех Лицах Божества, соrласно с первосвященнической молитвой
Христа: Да будут все едино, 1CQIC ТЫ, Отче во Мне, и Я в Тебе, mQIC и
они да будут в Н ас едино, да уверует мир, что ТЫ послал М e
IIЯ <Иоан., ХУIII, 21).
Оправдание свободы заключается именно в том, что без нее He
возможно было бы дружество между Боroм и тварью. Существо,
лишенное свободы, Т.е. возможности самоопределения, не моrло бы
быть свободным сотрудником Божиим, соучастником Ero творче
CKOro акта. А между тем таким именно и хочет Боr (видеть ] CBoe
ro друrз. Тот дар свободы, данный человеку, который с первоro
взrляда кажется несовместимым с мыслью о любви Божией, на ca
мом деле представляет собою необходимое ее обнаружение и явле
ние: только в отношении к существу свободному любовь может об
наружиться во всей своей полноте.
Тут мы подходим к мысли, которой по праву принадлежит цeH
тральное, высшее место в христианской теодицее. Основной источ
ник всех сомнений жизненных и лоrических заключается в
роковом раздвоении и противоречии между всеединым и ero дpy
rим. И жизнь и мысль наша утверждается на предположении вce
единства. Но если всеединство воистину есть, оно не может быть
только умозрительным предположением: оно должно быть фQlCтом
опыта: мало тoro, оно должно охватывать собою все, что дано, всю
эмпирию, действительную и возможную. Что же мы видим в дейст
вительности? Весь наш опыт свидетельствует о противоположном;
всюду Всеединое скрыто от нашеro взора; всюду вместо Hero мы Ha
ходим друzое, которое не только ero заслоняет, но активно ему про
тиводействует. rосподствует ли всеединство в иной, пoтycтOpOIl
ней сфере? Если да, то все таки этим еще не дается удовлетвори
Смысл жизни
333
тельный ответ на наш вопрос, ибо всеединство по самому своему
понятию объемлет в себе все. Если есть какая либо сфера, из Hero
выключенная, она не есть всеединство. Безбожный мир и Боr, цap
С1'вующий в KaKOM ТO особом, внемирном царстве, разве это не оче
видное противоречие? Ни ум, ни совесть не MoryT успокоиться на
такоМ явно неудовлетворительном решении. Если Всеединое есть,
то самая rpaHb между потусторонним и посюсторонним должна
быть снята: оно должно наполнить собою всю эмпирию, какая есть:
мир не должен иметь своей обособленной внебожественной жизни.
Это и есть то самое, чему учит христианство: все христианское
учение в ero целом представляет собою разрешение указанноro
противоречия лоmческоro и в то же время жизненноro. Раз «дpy
roe» становится «друroМ»о и в качестве TaKoBoro воспринимается во
всеединство, противоречие тем самым снято, диссонанс разрешен.
Если мы, люди, не воспринимаем ero разрешения, это обусловли
вается единственно тем, что в нашем восприятии мы находим лишь
отрывО1С вселенской эмпирии, а наша несовершенная мысль не в
состоянии собственными силами прочесть эту эмпирию в KOHTeK
tтe эмпирии всеединой. Мы видим мир, враждующий против Божь
ero замысла, и этот временный факт всеобщей вражды заполняет
все наше поле зрения. Но всеединое сознание, которое объемлет в
еебе не только начало и середину, но и конец этоro Боzо6орчества
вселенной, видит от века эту вражду расколотоro мира пpeтвopeH
ною во вселенс1Сое дружество. Мало тoro, для Hero это Боroбoрчест
во побеждено в самой своей потенции: ибо та самая свобода мира,
Которая проявляется в восстании и бунте, составляет необходимое
отрицательное условие дружества между Боroм и тварью.
Если бы человек не Mor бороться против Боrа, он не Mor бы быть
Ему и друroм. Друroм может быть только существо, свободное дать
или не дать свое соrласие, моryщее отдаться Боry или противиться
Ему. Если бы не было у человека этой способности сопротивления,
ero подчинение Боry было бы недобровольным. Оно было бы дейст
Вием пассивноro орудия, а не друrа. Откровение этой истины запе
ttатлено в замечательном библейском рассказе. из6ранным Hapo
ДОМ Божиим становится не народ невольник, а Израиль, народ,
боровшийся с Бozом. Оно И понятно. Моryщественною, творче
tICою, полною может быть только та любовь, которая преодолевает
собою беспредельную силу сопротивления. Любить Бот дeйcтвeH
Но, активно может только ТОТ, кто способен действенно Ему сопро
ТИвляться. Если бы человек не Mor отпасть от Бот, он не Mor бы
быть и союзником Божиим: он не MOr бы внести в единение с Боroм
llИчеro ceoezo, никакой самостоятельной человеческой силы. Torдa
ЕвrcllИЙ Трубецкой
334
бы не было и Бточел.овечества, а было бы одностороннее деЙСТвие
Божества при полном безучастии человеческооо естества и челове
ческой воли.
Условием ВОЗМОЖности дружества между Бооом и человеком
является возможность самоопределения с обеих сторон, стало
быть, и возможность выбора со стороны человека. Человек не
Mor бы быть действительным' свободным участником добра, если
бы он не был способен выбрать между добром и злом. Возможность
самоопределения к добру необходимо предполаraет и свое против(}-
положное, возможность самоопределения 1СО злу; вот почему
эта последняя отрицательная возможность, способность твари ко
злу, не может служить инстанцией против ре.лиrиознооо решения
вопроса О смылее мира. Возможность добра и возможность зла
для твари связавы между собою лоmческою и жизненною связью.
П о.ложительное решение вопроса о смысле мира может быть най
дено не в тех учениях, которые отрицают зло, призиают eoo при
зрачным или мнимым: оно заключается единственно в мысли о
полном преодолении зла в самой eoo потенции, в самом eoo источ
нике, в свободе самоопределяющейся твари. Это не свобода от
искушения, а победа свободной воли над искушением.
В этом и заключается существенная черта христианскооо реше
ния жизненнооо вопроса. Еванreльское повествование о земном
подвиre Христа начинается как раз с рассказа о победе Еzo над иc
teyCителем. Это первое, чем Христос явил миру свое Бооочелове
чество: с одной стороны, нес.лиянность Божескооо и человеческо
00, ибо человеческая воля может быть иС1СУшаема, а с друоой cтo
роны, нераздельность двух естеств, выразившаяся в полном еди
нении воли человеческой и воли Божией во Христе. В этом собы
тим, как и во всем явлении Христа на земле, всеединство перестает
быть умозрительной идеей: оно становится и для нас, людей, фак
том опыта, эмпирией: ибо явившееся нам Бооочеловечество Христа
есть начало всемирнооо Бооочеловечества, стало быть, начало Bce
общеоо преображения мира из друzоzo в друzа. Нераздельное и He
слиянное единство двух естеств и двух воль не оrpaничивается oд
ной Бооочеловеческою Личностью. В zрядущем Царствии Христо
вом оно должно стать основою всеzо космическооо строя.
Достаточно ли этооо указания, чтобы победить сомнения pe
лиmознооо искания? По видимому, нет. Почему Христос торже
ствует не в настоящем, а только в zрядущем мире? Не есть ли это
настоящее тран.ичение полноты бытия Божия, несовмести
мое с самою мыслью о Боre? Может ли Боr, оставаясь Бооом, co
влечь с себя хотя бы на единый MUZ полноту бытия? Как бы Kpa
Смысл жизни
335
!fOK НИ был этот «МИI'», В нем сосредоточивается целая бездна зла
11 страдания; но, если так, не есть ли он прямое отрицание Bce
единства?
Замечательно, что апостол Павел не смущается этим как будто
веразpemимым противоречием! С одной стороны, Он учит О Христе:
. НеМ 06uтает вся полнота Божества те.лесно (Колос. Н, 9); а с
JU>уroй стороны, он же roворит: вы знаете блazодать rocnoдa Ha
шеzо Иисуса Христа, что Он, будучи бozат, обнищал ради вас, дa
бы вы о6оzатuлuсь Ezo нищетою (11 Кор. YHI, 9). То, что нШl Ka
sется противоречием, нарymением всеединства, на высшей
ступени ре.лиrиозноro сознания превращается в яркое о нем свиде
Il'eЛЬCТво. Христос «обнищал ради нае»: нам это обнищание Ka
.ется несовместимым с мыслью о Боre, утратою полноты бы.
Wtия; а для апостола Христова это и есть от1Сровение полноты.л.юб.
8и Христовой.
Вдумаемся в слова апостола. Под «ООнищанием» Христа pa
аумеется не одно только принятие «зрака раба., не одно только Ero
воплощение и страдание в тесном смысле слова. Самое сотворение
мира не совершенноro, но совершающеrocя, становящеzося во
времени, уже есть некоторое «Обнищание», акт блаroдатноro ca
lIOOrp3ничения творящеro Слова. Этот мир, по самому своему
saмыслу, есть сфера Боroвоплощения: для тoro он и создан, чтобы
стать телом Христовым, окружением божественной славы. Но, с
друroй стороны, это явление божественной славы для мира есть
еще не достиrиутый конец; поскольку этот мир еще не вмещает в
себе полноты божественноro совершенства, он представляется Me
4'roM оrpаниченноro Боroявления, сферою, rде божественная слава
"РСменно СО1Срыта чем то друzuм. Чтобы яВИТься в этом мире,
вечное Слово должно облечься в форму текучеro, движущеrocя, co
8ершающеrocя «друrol'O>l>; иначе roворя, оно должно тем самым «об
ВИЩатЬ>Io, т.е. совлечь с Себя полноту бытия вечноro и неизменно
1'0.
Для чеro нужно это самооrраничение? Почему актом божест
венноro всемоryщества не создан от ве1Са мир во всей полноте ero
aepXBpeMeHHoro совершенства, мир, как равное Боry Боroвоп
мщение? Зачем итти к этой цели из ступени в ступень, Korдa от
божественноro всемоryщества зависит осуществить ее разом? За
чем было создавать тварь, доступную искушению и моryщую
пасть?
Ответ на эти вопросы дается всем тем, что уже было сказано об
8!'80шении творческоro акта к твари. Совершенство для твари
ебозначает оООжение. Если бы то или друroe существо было создано
Енreний Трубецкой
33б
от начала веков совершенным, это значило бы, что сочетаться ИЛИ
не сочетаться с Боroм не зависит от ero свободноro выбора; но cy
щество, лишенное этой свободы, не было бы друzим по отношению
к Боry, а было бы частью ero Существа, ибо оно было бы 6ожест
веllНЫМ по природе. Для Hero вечность была бы от начала совер-.
шившимся фактом и, следовательно, навязывалась бы ему 1Сах рО1С,
как независящая от ero воли необходимость. Такое существо моrло
бы быть не друzом Божиим, а лишь несамостоятельным явлением
божественной сущности. Время есть необходимое условие СCLЧооп
ределения твари: для этоro оно и положено. Оно дано ей для то--
1'0, чтобы она моrла свободно выбрать между жизнью и смертью,
принять или отверrиуть исходящий свыше дар блаroдати. Время
нам дано для тoro, чтобы совершенство, к которому мы призваны,
было не только актом всемоryщества Божества, но вместе с тем и
собственным нашим делом. Без времени человек не Mor бы стать со-
участником тoro творческоro акта, которым создается совершенст
во. Чтобы пощадить свободу «Друroro., призванноro стать дpy
roM, Слово Божие не только сотворило мир во времени, Оно
само явилось во времени, сочеталось с неполнотою и немощью cтa
новящеrocя мира и стало в нем платью. Замечательно, что апо
стол Павел противополаrает это «обнищание. предвечной полноте
только для TOro, чтобы показать необходимую жизненную связь TO
1'0 И друroro. Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением
быть равным Боzу, но уничижил Себя СCLЧоzо, при.чяв образ раба,
сделавшись подо6ным челове1СCLЧ и по виду став 1Сак человеte. CMи
рил Себя, быв послушным даже да смерти, и смерти крестной.
Посему и Боz превознес Ezo и дал Ему имя выше вся1СОZО имени.
Дабы пред именем Иисуса пре1CJЮНШWCЬ вся1Сое 1Солено небесных,
земных и преисподних <Филипп., 11, 6 10).
Самооrраничение, смирение Христа, Ero явление в скудости и
немощи человеческой жизни нужно для тoro, чтобы сочетание
человечества с полнотою божественной жизни было совершенно
свободным. Понятно, почему это самооrраничение во времени не
нарушает полноты вечной божественной жизни. Мы уже видели,
что всеединое сознание воспринимает самый процесс во времени
в форме вечности. Стало быть, здесь, в этом видении всеединоro
сознания, весь процесс во времени приведен к ero вечному концу,
Т.е. 1с полноте и совершенству. Если для нас движущееся во Bpe
мени «друroе» представляет собою как бы завесу, скрывающую от
нашеro взора вечную божественную славу, то для всеединоro co
знания эта завеса безусловно прозрачна. Сквозь хаос нашей
действительности оно видит Связь всех существ и событий, их a(r
Смысл жизни
337
салютный синтез. А в этом синтезе снято все, что отделяет
«друzое» от Всеединоzо и несовершенство и rpex и внутренний
раздор. Бунтующая, страждущая и умирающая тварь в нем видна
не только так, как она есть, но так, как она будет, в состоянии
JlCеобщеro дружества, вечной жизни и вечноro покоя. это не
значит, чтобы rpex, вражда, смерть и всякие вообще проявления
здешнеro хаоса были чем то призрачным или мнимым. Нет, во
всеедином сознании виден весь ужас нашей действительности,
lClUC он есть, но там он от ве1Са побежден, претворен во всеедин
С1'ВО: во всеедином сознании вечно сохраняется память о беско
вечном страдании вселенной, но вся эта бездонная rлубина муче
вия претворена в бесконечную радость. И rpex вселеннОЙ там
вечно памятен, но в то же время навеки забыт, ибо он ocтaB
лен «за бытием»> в сфере, которой принадлежит не вечная, а
лишь временная реальность. Крест Христов там от века виден как
"рест животворящий, Т.е. как символ смерти и воскресенья в oд
во и то же время. Для всеединоro сознания этот абсолютный
синтез, который для нас частично осуществляется во времени, от
века завершен; а потому никакое изменение здешнеro не в cocтo
пии внести какоro либо изменения в вечный покой божествен
вой жизни. И это спокойствие вечноro божественноro созерцания
не только не нарушает реальности времени и BpeMeHHoro, а Hao
борот, сообщает временному безусловную достоверность: дocтo
верность каждоro момента времени и всякоro BpeMeHHOro ряда в
ero целом обусловливается именно тем, что все эти ряды в абсо
JIЮ1'Ном сознании от века видны 1CQIC за1Сонченные, в их полноте.
Очень часто это учение о божественном предвидении само слу
JКИТ источником релиrиозных сомнений. Как соrласить ero с CBO
бодой твари? Если все мои действия предвидены и предусмотрены
раньше их совершения, не значит ли это, что я в действительно
СТИ лишен возможности самоопределения? Если результат Moero
ctвободноro выбора» от века известен, то не есть ли эта свобода пус
тое самообольщение?
Ошибка этоro рассуждения заключается в смешении предви
цения и предопределения. Моя свобода была бы нарушена в
'Ом случае, если бы божественное предвидение предопределя.ло
ИОи действия, Т.е. если бы оно было их причиною. На самом деле
ИОи действия, как и все вообще события во времени, совершаются
IIOвce не потому, что их предвидит Боr: наоборот, Боz их видит
тOMY, что они совершаются. В сущности тут нет даже
llpeдвидения в точном смысле слова, а есть всеединое Божествен
8ое видение, которое простирается на все совершающееся во Bpe
Евreний Трубецкой
ЗЗ8
мени. Божественное предвидение моих действий не есть KaKoe
либо представ.л.ение о них, которое им предшествует: это He
посредственное созерцание моих действий, которые не перестают
быть моими и свободными oттoro, что они вечно перед очами
всеединоro сознания. Оно видит меня действующим, но самым
фактом этоro видения не определяет меня к действию; этим моя
свобода не только не уничтожается, но утверждается: ибо всееди
ное сознание видит мои действия 1СQIC свободны,) Т.е. как завися
щие от меня, от Moero BНYTpeHHero самоопределения, а не от Ka
кой либо посторонней мне силы или внешней необходимости.
Видимость противоречия между этим предвидением абсолют
HOro сознания и нашей свободой во времени возникает единствен
но вследствие нашей наклонности представлять всеединое созна
ние по образу и подобию нашеro человеческоro сознания; уподоб
ляя божественное предвидение нашему человеческому предвиде
нию, мы мыслим ero как некий временный акт, предшествующий
нашим действиям во времени. Такое понимание божественнOI'О
предвидения совершенно ложно. Это предвидение пребывает вне
времени и, следовательно, не есть предшествующее временным
рядам событие во времени, а сверхвременный акт, объемлющий
их в себе. Все временные ряды в нем от века развернуты во
всей их полноте; следовательно, оно совершенно одинаково видит
их до, после и во время их совершения. Повторяю, самое слово
«предвидение. в применении к этому вечному созерцанию Bce
единоro сознания не вполне точно, а потому может быть употреб
ляемо лишь в условном значении, с оroворкой о том, что оно не
вполне адекватно той мысли, которую оно выражает. Усвоить
себе эту oroBOPKY, значит преодолеть одно из наиболее сущест
венных затруднений в понимании человеческой свободы. Не бу
дучи действием во времени, всеединое сознание по тому самому
не есть и причина во времени; но оно не есть и сверхвременная
причина моих поступков, ибо не в нем, а во мне начало моих
действий. Оно вообще стоит вне всяких причинных рядов: поэто
му никакой коллизии между ним и нашей человеческой свободой
нет и быть не может.
В пояснение к сказанному вспомним установленное выше
тождество между всеединым сознанием и истиною. Божест
венное сознание о моих действиях тождественно с истиною о них,
ибо оно видит их тQIC, 1Са1С они есть: если они вынуждены какою
либо чуждой мне силою, оно видит их несвободными; наоборот,
если они представляlOТ собою результат Moero самоопределения,
оно видит их свободными; но во всяком случае оно ни в чем не
Смысл ЖИЗНИ
339
изменяет их природы. Признать, что всеединое сознание от века
видит мои свободные действия, значит просто утверждать, что
моя свобода есть в абсолютной истине. НикакOl'О противоречия
между истиной о моей свободе и самой моей свободой, очевидно,
нет и быть не может: наоборот, если моя свобода есть в абсолют
ном сознании, она тем самым yiJocтоверяется, перестает быть
моим индивидуальным представлением или мнением и утвержда
ется в истине.
ЛоzичеС1Си свобода твари совмещается со всеединством, по
ClCольку она включается во всеединое сознание. Жизненно и Hpaв
етвенно она сочетается с ним в а1Сте любви, поскольку она отказы
вается от своей обособленной, эroистической жизни и преисполня
ется жизнью божественной.
v. Свобода твари и зло с ТОЧКИ зрения христианской
feодицеи
Всем вышеизложенным основы христианской теодицеи только Ha
мечены, но еще не утверждены окончательно. Важнейшие вопро
cьr, непосредственно с нею связанные, доселе еще нами не постав
лены, а потому остаются неразрешенными и rлубочайшие релиrи
озные сомнения. Вопрос об отношении зла к вечному божественно
му предвидению, или, как мы сказали, видению, решается сравни
тельно леrко и просто: ибо предвидеть зло, сознавать ero, еще не
значит ero хотеть.
Трудности в решении начинаются с той минуты, коrда мы cтa
.ИМ вопрос об отношении зла к воле Божией и к предвечному
noрческому ЗCLЧыслу Боrа о мире. Допустим, что зло является
результатом свободноzо СCLЧоопределения твари, ЭТим вопрос
еще не разрешается: ведь создавая свободную тварь, Боr тем ca
VЫМ допустил не только возможность зла, но и самую ero дeйcт
fUтельность: ибо Он от века видел и то употребление, какое cдe
Мет каждое существо из этоro дара свободы. Спрашивается, как
.е в данном случае относится Боr к этому злу, которое ОН пред
...цел? Включено ли зло в предвечный Божий замысел о твари?
no..видимому, все возможные ответы на этот вопрос одинаково
.удовлетворительны с релиrиозной точки зрения. Если да, то
Ior прямо или косвенно является виновни1СОМ зла. Если нет, то
lIIe служит ли это нарушение Божьей воли и Божьеro замысла
JCnим желающим ero нарушить доказательством бессилия
Божества? Не служат ли оба ответа доказательствами невозмож
lIOcти релиrиозноro решения вопроса? И тот Боr, который хочет
ЕвrelJИЙ Трубецкой
340
зла, и ТОТ, который ero не хочет, но вынужден ero терпеть, не
есть достойный предмет релиrиозноro почитания. Есть ли выход
из ЭТОЙ роковой дилеммы?
Сказанное выше о вечном предвидении еще не есть ответ на
этот вопрос. Боr предвидит rpядущую победу над rpeXOM И превра
щение страдания в бесконечную радость. Хорошо! но этим еще
не дается ответ на вопрос, нужен или не нужен этот наш человече
ский rpex для исполнения замысла Божия? Между латинскими бо
rocловами бы:ли и такие, которые давали утвердительный ответ на
этот вопрос. Классический образец TaKoro решения мы имеем в из
вестном изречении: О felix culpa, quae talem redemptorem meruit 6 .
Для всякой сколько нибудь чуткой совести очевидна ложь этоro pe
шения, которое делает зло необходимостью для caMOro Боrа, пони
мает зло как не06ходu.чое для Боzа средство осуществления добра.
Если Боr не может иначе осуществить добро, как через зло, Он
этим самым становится виновником зла. Мало тoro, в этом реше
нии есть С1Срытый дуализм, который без труда обнаруживается
внимательным лоrическим анализом. Безусловное Добро или
Боr одно и то же; а зло есть не что иное, как активное отрицание
добра. Потому утверждать, что добро нуждается в зле как средстве,
значит при знавать зависимость Боra от иной Силы, Ему враждеб
ной и Ero отрицающей. Это замаскированное двоебожие или,
что то же, безбожие.
По тем же основаниям не удовлетворительна и так называемая
<<эстетическая»> теодицея, которая учит, что зло есть необходимая
эстетическая антитеза добра в мироздании. Так понимает зло бла
женный Авryстин: соrласно ero учению, зло в мире необходимо как
диссонанс в музыке, который составляет необходимый элемент в
rармонии целоro, или как тень в живописи: ложась рядом со CBe
том, тень составляет необходимое условие красоты картины как
целоro. Нетрудно убедиться в том, что и этот эстетизм содержит в
себе кощунственную мысль о зле как о не06ходu.чом украшении co
зданноro Боroм мира. В этом качестве зло якобы нужно Боry, нужен
zpex, потому что ОН своим контрастом делает добро более рельеф
ным, нужно и страдание, как эстетический контраст к блаженству.
Вместо тoro, чтобы быть «оправданием» Боrа, такая теодицея есть
тяжкое против Hero обвинение, ибо она представляет Ero жесто
ким мучителем, для KOТOporo страдания твари служат предметоМ
эстетическоro наслаждения.
6 Блажен rpex, заслуживший TaKoro Искупнтеля.
Смысл жизнн
341
В друroм месте я показал 7 , что эта авryстиновская теодицея,
вносящая роковое раздвоение в предвечный божественный план,
носит на себе очевидные следы не вполне побежденноro манихей
cкoro влияния. Победа всеединства над злом тут чисто внешняя,
кажущаяся: оно не побеждается извнутри, а ТOJIЬKO подчuняется
предустановленному Боroм порядку. Несоответствие TaKoro уче
Jlия с христианским жизнепониманием обнаруживается не ТOJIЬKO в
ЭТОМ ero лоrическом противоречии, но еще более в ero внутренней
хо.п.одностu. Утверждение, что зло и страдание эстетuчес1СU необ
ХОДИ мы для совершенства мировоro целоro, возмущает прежде вce
ro потому, ЧТО оно противно духу любви. В христианстве первое и
rлавное внутренняя победа любви, а вовсе не торжество «поряд
ка., внутреннее соединение твари с Боroм, а не невольное подчине
ине ее «закону»>, карающему зло.
Если Боr не есть виновник зла, то единственной виновницей
ero является rpеховная и злая воля твари. Так и учит христиан
ство; но нетрудно убедиться, что попытки обосновать философски
это учение также сталкиваются с роковыми и с первоro взrляда
как будто непреодолимыми затруднениями. Если Боr не есть ви
иовник зла, то как защититься против тех сомнений, которые ви
дят в самом факте существования зла доказательство Ero бесси
лия?
Христианский ответ на этот вопрос есть учение о всеобщем BOC
кресении. Но дает ли этот ответ полноту HpaacmaeHHOZO удовлетво
рения ищущему релиrиозному сознанию? Мы видели, что прису
щая твари сво6ода выбора между добром и злом составляет необхо
димое условие дружества между Боroм и тварью, ибо существо He
свободное не может быть друzом. Это всеобщее, вечное друже
tтвo по христианскому учению и есть предвечный замысел Боra о
твари; но мы видим, что вся наша действительность находится в
Полном противоречии с этим замыслом, KOТOporo мир не приемлет
и не хочет. Как оправдать с точки зрения релиrиозной совести тот
факт, что от усмотрения любоro свободноro, но несовершенноro cy
Щества зависит нарушить весь Божий замысел о мире? Вопреки
предвечному замыслу, мы не хотим быть Боry друзьями, и все BЫ
tодит наперекор воле Божией: мы являемся враraми и Ему и друr
lQ>yry: тварь lIе захотела, и весь мир превратился в кромешный ад:
Ibtecтo всемирноro «дружества» в нем царствует нескончаемая op
l'IIя убийства и взаимной ненависти!
7 «Релнrиоз,!О обществ. идеал зап. христианства в V веке», Москва, 1892, стр.
91 92.
Евrcний Трубецкой
342
Христианский ответ на это сомнение заключается в указании на
rpядущую, вечную победу любви, которая последует за этим вpe
MeHHЬLМ торжеством ненависти. Может ли он нас удовлетворить?
По видимому, он подает повод к друrим сомнениям, столь же rлу
боким и тяжким, как и выдвинутые доселе.
Начну с менее существеНlЮro. Как возможно помирить с полнотою
божеской любви и с полнотою божественноro бытия царство з.ла, хотя
бы и временное? Как бы ни было временным это царство, возможно
ли мыслить это временное, внебожественное, не оrpaничивая тем
самым полноту божественноro бытия? Ведь замысел Божий именно
и есть полнота божественной жизни, наполняющей все. Не ниспро--
верrается ли этот замысел целиком вся1СUМ исключением 1СШСOZО бы
то ни бы.ло существа и какой бы то ни было сферы жизни из этой
полноты? Что из тoro, что этому исключению твари из божествен
ной жизни положен определенньrй предел и срок во времени? Допу
стимо ли В божественной жизни как либо временное умаление,
неполнота или приостанов1Са вечности? «Временная»> утрата пол
ноты значила бы, что Боr на время перестал быть Боroм. Но такой
перерыв в божественной жизни уничтожал бы ее целиком, ибо Боr,
получающий умаление или приращение во времени, тем самым уже
не есть Боr.
Повторяю, это сомнение сравнительно леrко для решения. Оно
возникает вследствие недостаточно ясноro и rлубокоro различия
между эзотеричес1СОЮ сферою бытия Божия и экзотерическою об
ластью TBapHoro бытия во времени. Смущающая нашу совесть
«приостановка вечности» происходит на для Боrа, а для твари. Боr,
видящий тварь от века в ее 01Сончательном состоянии совершенст
ва и дружества, тем самым вечно ею обладает. Для Hero победа над
злом не есть действие, совершающееся в определенный момент
времсни или срок, а вечная победа. Поэтому никакое действие во
времени не в состоянии внести какое либо умаление или прираще
ние в эту полноту вечноro покоя. Мы уже видели, что именно та
предвечная жертва творящеro Слова, которая выражается в CBO
бодном самооrpаничении, в совлечении с себя полноты славы в :JК
зотерической сфере BpeMeHHoro бытия, представляет собою высшее
проявление полноты любви Боra к твари. Самый акт творения мира
во времени уже есть в возможности; а в вечном божественном пред
видении и в действительности начало вольной страсти: в этоМ
акте Сын Божий отдает себя в жертву за мир и тем самым ero при
обретает .
Но тут как раз мы сталкиваемся с сомнением, наиболее TPYД
ным для решения. Как совместить это предвечное решение Боже
Смысл жизни
343
ства о той zрядущей (для нас) вселенной «вечноro покоя»> со CBO
бодой твари во времени? Одно из двух: или мой выбор от века
предрешен в божественном совете, тоrда моя свобода пустой
призрак. Или же от Moero решения в самом деле зависит опреде
лить себя навеки, войти или не войти в вечный покой; но тorдa
ие становится ли тем самым призрачною победа вечной любви
вад злом? rде эта победа, если от меня зависит разрушить все дe
ло предвечной любви, выключить меня caMOro навеки из полноты
божественной жизни и тем самым сделать ее неполнотою! во
что обращается эта полнота, если rдe тo рядом с нею и вне ее aK
том произвола твари может утвердиться навеки темное царство
зла и ненависти!
Величайшим камнем преткновения для верующих душ явля
ется именно эта мысль о вечном аде, которая п видимому, BH
сит раздвоение в самую rлубину христианскоro релиmозноro co
ItIaНИЯ. Ибо здесь мы как будто имеем непримиримый конфликт
двух необходимых элементов одной и той же христианской идеи.
Если Боr есть Любовь, то ад кажется недоПустимым, невозмож
IINМ; если есть свобода самоопределения твари, то допущение
возможности ада представляется, наоборот, JWzuчес1СU He06xoдu
,lCbl.Ч. Эти сомнения касаются не какой либо частности, не какой
JIИбo отдельной стороны христианскоro жизнепонимания, а само--
lO ezo существо. Ад выдвиrается и сам себя заявляет как инстан
ЦИЯ против христианства в ero целом; в этом и заключается ужа
сающая сила ero искушения, ибо всей своей сущностью ад YTBep
-дает, что Бozа нет. Для тoro, кто видит ад, а в нашей дейст
lВТельности мы несомненно видим ero начало, это доказатель
tТВO может приобрести значение неотразимоro довода.
Как же быть с этим сомнением, наиболее тяжким изо всех?
Orxазаться от ero решения, при знав таковое непосильным для че
JIOВеческоro ума? Но такой отказ должен встретить решительное
ОСуждение именно с релиrиозной точки зрения. Человек «с двоя
ся мыслями»> вообще находится в полном противоречии с pe
.llllrиозным идеалом единства и цельности. Отказ нашеro ума от
IIIМой попытки освобождения, от самой жажды исцеления есть
акт постыдной капитуляции: это просто напросто примирение
-Нсли с ее rpexoBHblM состоянием. Обыкновенно эта духовная He
CDocoбность или лень облекается в обманчивую личину смирения.
Fbвoрят, что сомнение должно быть побеждено жизнью, а не
-с.лью. Но, во первых, жизнь наша еще более несовершенна и
8'реховна, чем мысль. Раздвоение между адом, в котором мы жи
Ibr, и Боroм, которому мы молимся, oxBaтыает все наше суще
Евreний Трубецкой
344
ствование, и мы скорее можем возвыситься над ним в мысленном
предварении, нежели в жизни. А BO BТOpЫX, та борьба против
ада, в которой мысль не участвует всеми силами CBoero разуме
ния, есть борьба не в достаточной мере напряженная и действен
ная. Решим или не решим мы нашу антиномию, мы во всяком
случае должны всеми силами стреМИТЬСJl к ее разрешению.
VI. Свобода твари и ад
Окончательный и полный ответ на поставленные здесь вопросы M
жет быть дан только учением о мире как целом: ибо, если в божест
венном замысле есть свободное друzое, призванное стать друzoм,
то вопрос о свободе этоro дpyroro не есть какая либо частность в
христианстве, это вопрос об отношении к Боry мира в ero целом.
Стало быть, пока учение о мире как целом нами не раскрыто до
конца, ответ на вопрос о свободе, а с ним вместе и на вопрос о зле и
об аде, может ПОЛУЧИ'Fь лишь предварительное и не вполне закон
ченное решение.
Свобода твари, о которой идет речь, есть, как мы видели, воз
можность самоопределения за или против Боrа, иначе roворя, воз
можность выбора между жизнью и смертью. Утверждая свободу
выбора, христианство признает действительность ада, но вместе с
тем отрицает возможность для твари в какой либо мере нарушить
полноту вечной жизни Божества. Как помирить эти два, казалось
бы, взаимно друr друrз исключающие положения?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо присмотреться внима
тельнее к христианскому учению об аде. Там ад противополаrа
ется вечной жизни не как друrая жизнь, а как «вторая смерть».
Этими словами выражается сущность христианскоro понимания
ада. Ад не есть какая либо вечная жизнь вне Христа, ибо вечная
жизнь одна: она толысо в Боre, толысо во Христе; действи
тельность ада возникает не путем отторжения чеzо--лuбо живozо
от вечной божественной полноты, ибо тorдa эта полнота была бы
тем самым нарушена нет! Отпадение ада от Боrа есть oтпaдe
ние смерти, а не отпадение жизни. Этим самым фактом отпаде
ния смерти полнота божественной жизни не умаляется, а, напро
тив, утверждается.
Но, скажут нам, ад все таки есть какая то вечная внебожест
венная действительность, самым фактом CBoero существования oz
раничивающая действительность Божества. Посмотрим, что это за
действительность!
Тексты св. Писания roворят об аде как о тьме внешней, rде червЬ
Смысл ЖИЗни
345
не умирает и OroHb не уrзсает. Это, как было уже выше сказано, два
начала, вечно разрушающие и вместе бессильные разрушить: ибо,
если бы OroHb действительно разрушал, он не roре.л бы беЗ1Сонца. На
самом деле в этом оrие ничеro живоro не cropaeт, ибо нет в аду вечной
жизни; нет и среднею между жизнью и смертью, нет той временной
жизни, которою мы живем здесь, на земле. Там есть только мертвое,
только смерть: стало быть, и roрит там не подлинное, а призрачное; и
самое пламя там CТOJIЬ же призрачно, как и то, что в нем cropaeт.
Также и червь в аду не умирает не от тoro, чтобы он MorTaM питаться
чем либо живым' а именно от тoro, что пища ero в аду абсолютно
мертва и призрачна: она не насыщает, вследствие чеro червь должен
беЗ1Сонца ее пожирать. И червь и OroHb В аду не более и не менее
ак образы неу.м.ирающей смерти.
Очевидно, что эта действительность смерти не есть действи
тельность жизни, а действительность призршса. Ад есть царство
призраков, и ЛИШЬ в качестве TaKoвoro ему может принадлежать
вечность. Вся вечная жизнь в Боre, а Korдa исполнится полнота
времен, иной жизни, кроме вечной, не будет. «Тьма внешняя»>, т.е.
абсолютно внебожественная действительность, очевидно, пред
ставляет собою нечто такое, что не живет. Эта жизнь не действи
тельная, а только кажущаяся. Действительность ада есть дeй
ствительность разо6лаченноzо праведны..м. судам Божии.ч вечно--
ZO .м.иража.
И, однако, в св. Писании есть слова, которые как будто нaдe
ляют этот мираж какими то «признаками жизни»>: та.ч будет
плач и С1Срежет зубов. Как MOryT быть страдания и «вечные
МYIOI>IO там, rдe нет жизни? Очевидно, что это страдания, Bce
цело отличные от тех, которые мы испытываем здесь, в нашей
временной жизни. Эти последние суть страдания частичнozо
у.мирания, страдания частичноro, неполноro отрешения от жизни,
муки жизненноro стремления, встречающеro на пути своем пре
пятствия и потому неудовлетворенноro. Иное дело адс1Сие .му-
/Си: это страдания полной и OICончательной утраты. жизни. В
Э1'Ом И заключается роковая трудность, препятствующая их пони
манию. Как может страдать то, что умерло второю и, стало
быть, 01Сончательною смертью? Есть лй в аду возмож.ный cy60
е/Ст страдания: MOryT ли страдать призршси? Не составляет ли
страдание исключительный удел живущеzо, живоzо? Трудность
Христианскоro ПОнимания ада заключается именно в том, что оно
Как будто вводит нечто призрачное му1СУ в царство призра
ков. Если все в аду есть мираж, то как может быть в нем дейст
ВИТельным страдание?
Евrc'lИЙ Трубецкой
346
Чтобы преодолеть эту трудность, нужно прежде Bcero УЯСНИть
себе ее психолоmческий источник. Она возникает вследствие тoro,
что мы мыслим адские муки по образу и подобию нашеro времеlПlО
1'0 процесса, как что--то без 1Сонца д.лящееся во времени. На самом
деле они таковыми быть не MOryT. Полная, 01Сончательная утрата
жизни есть переход во времени от жизни к смерти и в 1Сачестве пe
рехода может быть толь1СО шстом MzнoвeHHЫМ. Вечная мука есть
не что иное, как уве1Совеченный MUZ окончательноro разрыва с жиз
нью.
Свободным самоопределением сотворенное существо на веки
вечные отделяется от caMOro источника жизни и в этом отрешении
испытывает крайнюю, беспредельную муку. это решu.чость
умереть Haecezдa, 01Сончательно. Но в каком смысле может вечно
страдать то, что навеки умерло? Очевидно, страдание «второй
смерти. не может быть ни длящимся переживан.ием во времени, ибо
время для умершеro этой смертью HaBcerдa остановилось, ни со--
стоянием вечной жизни, ибо именно от вечной жизни данное cy
щество нaBcerдa отрешилось. Это страдание для переживающеro
ero существа, как сказано, может заполнять только единый MUZ
тот миr, которым для Hero заканчивается время. Но в этот миr дy
ховный облик существа, ero переживающеro, утверждается на веки
вечные: оно определяется Ha8CeZдa 1с смерти. Стало быть, в дaH
ном случае «МИI'» совпадает с вечностью и потому вмещает в себя ту
беспредельность страдания, которая соответствует беспредельно
сти утраты.
fоворя иначе, действительность ада есть действительность пe
рехода, который совершается HaeCeZдa, переход от жизни к CMep
ти, от бытия к небытию. В известном тексте св. Писания ад имену
ется «воскрешением суд.... И изыдут сотворшие б.лazая в вoc1C
решение живота, а сотворшие злая в вОС1Срешение суда (Иоан.,
У, 29). И се есть вторая смерть (Апок. XXI, 8). Значит, ад опре
деленно приурочивается к заключительному моменту мировой ис
тории, 1с суду, который отделяет то, что наследует жизнь, от тoro,
что обречено на смерть. «Воскрешение суда. есть именно то BOCKpe
шение, за которым следует «живот вечный..
В этом и заключается ответ на целый ряд релиrиозных COMHe
ний. Ад возмущает совесть, поскольку мы представляем себе
жизнь в аду, жизнь обреченную на беС1Сонечные мучения. Но
именно жизни в аду нет, есть только бесконечная . и вечная
смерть; а смерти там He1COzo жалить, потому что в аду нет живо
1'0. Oтroro и сказано: смерть, zдe твое жало, ад, zдe твоя победа
<Осии, 13, 14, 1 Коринф. ХУ, 55). Ад существует вечно не как co
Смысл жизни
347
croяние какой либо мучащейся жизни, а именно как «воскреше
в:ве суда»>, Т.е. именно как акт окончательноro отделения от жиз
ВИ, коему праведным судам Божиим суждено на веки ero необхо
JPDIoe последствие лоrическое и жизненное смерть. Ад не
есть какое либо субстанциальное бытие, чрез само себя существу
IOщее. Он существует лишь чрез Божий суд и в этом суде; сам
_е в себе он пуст и призрачен. В нем есть беспредельное cтpaдa
вие. Но не забудем, что это страдание не тoro, что живет веч
ВО, а тoro, что He1COZдa жUJW, страдание, не совершающееся во
8ремени и не пребывающее в сверхвременной действительности
(ибо в аду нет ничеro cвepXBpeMeHHOro), а страдание, уже coвep
шившееся в тот последний роковой миr, Korдa данное существо
tIOим преступлением и праведным Божиим судом Haвcerдa извер
иено во «тьму внешнюю»>.
Тот адский парадокс, который смущает релиrиозную совесть,
облечен в форму антиномии. С одной стороны, ад есть полная YTpa
та cBepXBpeMeHHoro: в нем отсутствует не только вечная жизнь, но
. всякая связь с каким либо вечным содержанием. С друroй cтopo
иы, он есть «orнь вечный». Как соrласить эти исключающие друr
друrз тезис и антитезис?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо ярко, конкретно себе пред
craвить, что такое то «воскрешение судз», которое в ЕваНI'еЛИИ
противополаrается «воскрешению живота»>. Суд Божий над миром
есть, с одной стороны, суд вечноzо сознания: в качестве TaKoBoro он
'"' века произнесен в божественном предвидении и предшествует
мировой истории. Но в мире он открывается в 1Сонце времен. Следо
88Тельно, в экзотерической сфере BpeMeHHoro бытия он является
IUIк событие, завершающее историю мира. Сущность этоro собы
11UI заключается в том, что rpaHb между экзотерической и эзотери
ческой сферой всеединоro сознания окончательно снимается. Во
lpeмсни становится явным Божий суд обо всем, что есть, и обо
всем, что было.
Попытаемся представить себе, как происходит это откровение
Вожьеro суда. Мы уже roворили, что Боr вечно видит все BpeMeH
ВНе ряды законченными и завершенными. Он созерцает начало
lCякой жизни, ее развитие и тот конец, к которому она приходит,
тот ее окончательный облик, к которому она в конце навеки оп
))еделяется. В этом всевидении, от KOТOporo не скрываются ни
Желания наши, ни чувства, ни действия, ни результаты, к KOТO
pblм они приводят, И заключается предвечный страшный суд Бо
-ий над миром: страшный суд во времени наступает в тот MO
Меит, коrда это предвечное всевидение становится явным в мире.
Евreний Трубецкой
348
Torдa для одних наступает «воскрешение живота», для друrих
«воскрешение суда..
В обоих случаях как бы восстанавливается, вспоминается вся
прожитая человеком жизнь до малейших подробностей. CoxpaHeH
ная вечной памятью Безусловноro, она в единый миr целиком про
ходит перед сознанием пережившеro ее человека; и в этом прохож
дении пережитых им чувств и совершенных дел человек читает
свой окончательный приroвор прощение или осуждение. Одно из
двух: если Христос был центром ero жизни, то и конец ПРОЖИТОI"O
им BpeMeHHoro ряда ведет ко Христу; тorдa лоmческое завершение
этоro ряда есть окончательное, вечное сочетание со Христом, вoc1C
решение живота. Или весь ряд во времени, вся земная жизнь ут--
верждалась вне Христа, против Hero; тorдa жизнь во Христе не м(}-
жет быть и вечным концом ряда. Torдa концом может быть только
окончательное отсечение от Христа «ветви, не при носящей nЛОДЗ>l>.
В этом и заключается «воскрешение суДЗ>l>: осужденный воскресает
не для TOro, чтобы вечно жить во Христе, а только для тoro, чтобы
ожить на единый миr окончательноro и бесповоротноro отделения
от жизни, от caMOro ее источника.
В этом смысле, как я сказал, вечность ада есть вечность Muza.
Не живший во Христе во времени, в конце времен на веки извер
нут «80 тьму внешнюю., в сферу абсолютно чуждую Христу и, cтa
ло быть, чуждую жизни. Перед очами Всеединоro вечно дeйcтви
телен этот решающий миr со всей ero беспредельной мукой. Мне
кажется, что в этом смысле и должно разуметь тот «оrиь вечный», о
котором roворит Еванreлие. Но, с друroй стороны, этот миr, вечно
памятный, навеки за быт, ибо ад оставлен за бытием. Нет реаль
HOI"O существа, которое в нем мучится, есть только мятущиеся
призраки. Вся жизнь ЭТИХ призраков в прошедшем; стало быть, и
все их страдания в прошедшем, коrда они жили и чувствовали,
особенно в тот страшный миr «воскрешения суда., Korдa их темный
облик запечатлелся навеки. Но нет у этих призраков ни настояще
1"0, ни будущеro. в аду есть толысо беС1Сонечное, темное прошеiJ...
шее. И только в качестве навеки превзойденноro, прошедшеro ад
сохраняется в вечном божественном всевидении. Ад есть в полном
смысле забытый мир, Т.е. мир, оставленный HaBcerдa за пределами
бытия безусловноro, божественноro.
Этим забвением не только убито ero жало, но вместе с тем сведен
на нет весь ero соблазн. Как сказано, ад для нас соблазнителен, по
скольку el"O существование кажется нам противным любви. Но если
нет в нем жизни, которая томится и страждет, то что же в нем лю
бит? Нет в нем тoro существа, которому бы можно было сострадать,
СМЫcJI жизни
349
вбо самое понятие «существа» несовместимо с адом: там есть только
тенИ мнимое, кажущееся, а не существенное. Есть ли в нем Hey
довлетворенное, недостиrиувшее цели стре.м.л.ение? Нет, такое
crpeмление мыслимо только во времени; стало быть, по отношению
к аду оно есть прошедшее; ад не есть смена моментов во времени, а
рвеки застывший О1сончательный MUZ, от KOТOporo уже нет пере
хода к какому либо друroму миry или серии моментов. Стало быть,
f1ся жизнь по ту сторону ада: вся ero действительность сводится к
пустому миражу, который уже не соблазняет, потому что он разоб
лачен и побежден окончательно. Раз все живое вне ero, то что же в
"ем cropaeт, уничтожается, рушится? Только смерть! Но это ист
ребление смерти и есть окончательное торжество жизни. «Вечный
orйHЬ,., попалящий смерть, не жестокость, а избавление и победа.
Этим мы ответили на важнейший вопрос теодицеи. Свобода
твари, определившейся ко злу, не в состоянии нарушить полноту
божественной жизни, потому что она не в состоянии произвести из
себя ничеro субстанциальноro, существенноro: она рождает только
пустые призраки. Ее субстанциальное, существенное содержа
ине только в том нераздельном, неслиянном единении с Боroм,
которое было явлено во образе Боroчеловека.
Читатель без труда заметит неполноту данных здесь разъясне
ний: указание, что свобода ко злу и даже крайнее ее проявление
ад не в состоянии нарушить полноту вечной божественной жиз
ии, еще не дает полнozо ответа на основной вопрос теодицеи. Ocтa
ется без ответа ряд тяжких сомнений. Раз тварь отпадает от вечной
жизни, то, по видимому, по тому самому остается невыполненным
Предвечный замысел Божий о ней, остается неосуществленной
предвечная божественная идея о сотворенном. Не нарушается ли
ЭТим полнота божественной победы над злом? Чтобы ответить на это
СОмнение, надо поставить общий вопрос об отношении твари к пред
вечному божественному замыслу. В связи с этим должен быть y
ЛУмен и вновь разрешен и самый вопрос о свободе твари. К осущест
8JIению Божьеro замысла при званы мы, сотворенные существа, в
качестве свободныхотрудниковB Божиих. А между тем наш повсед
lleвный опыт свидетельствует о том, что наша свобода не на ypoB
Не этой задачи. Она парализована превозмоraющей силою общеro,
Р<>довоro и унаследованноro rpexa. Как же мирится самая возмож
Насть этоro rpexa, как бы исключающая нашу свободу и OТBeтcтBeH
насть, справдою Божией? Мы попытаемся ответить на эти и друrие
СВязанные с ними вопросы в последующих частях настоящеro труда.
ЕвrellИЙ Трубецкой
350
r л А В А 111. СОфИJI
1. Мир и замысел Божий о мире.
Против mостическоro пониманИJI Софии
Чтобы так или иначе разрешить вопрос, поставленный в кОнце
предыдущей rлавы, надо последовательно ипи тем путем, которым
мы шли доселе: необходимо вновь допросить ту интуицию абсолют
ною, всеединою сознания, которая лежит в основе всякою челове
ческою сознания.
Единственный путь философии, приводящий к цели, в данном
случае древний диалектический путь Сократа и ПЛатона. y
лубляясь в мое индивидуальное сознание, осуществляя постав
ленное Пифией требование «познай самою себя., я найду в oc
нове всякою моею представления и мысли иное сознание, KOТO
рое прежде моею и больше моею, сознание, совпадающее с ис
тиной, вселенс1Сое и всеобъемлющее. По отношению к нему вся
кое оrpaниченное, человеческое сознание небольшой и KpaT
кий отрывок. Сознание человеческою индивида неизбежно фраr
ментарно: чтобы снять эту индивидуальную rраницу, чтобы
прочесть мои отрывочные переживания в контексте всеединой
истины, нужно восполнить мое сознание сознанием соборным:
чтобы подняться мыслью над обманчивыми переживаниями
моей индивидуальной психики, надо вступить в диалоz с дpy
rими: ибо всеединое сознание, которое возвышается надо всеми
сознающими и мыслящими субъектами, есть то, что объединяет
всех.
Именно этот диалектический путь привел ПЛатона к OТKpЫ
тию идеи. ОН увидел, что над индивидуальным переживанисм
есть нечто вселенское (1Сад6лov), что составляет предмет истинно
1'0 знания; это вселенское не есть мое, ни твое, ни вообще чело
веческое представление, а некоторое независимое от нас, людей,
сознаваемое, самодовлеющая идея, которая выражает собой
истину и сущность всею, что есть. Так как эта идея таится в rлу
бине всякою сознания, она представляет собою нечто единое для
всех. Поэтому она и выясняется в мысленном общении, в диалоzе,
rде отметается все то индивидуальное, субъективное, что служит
источником разноречия и разномыслия: в совместном искании ис
тины открывается то общее, что служит началом объединения
всех.
Выводы древнею философа вполне оправдываются rносеолоrи
чески м исследованием. В друюм месте я показал, что интуиция
Смысл ЖИЗНИ
351
(Jсеедuноzо сознания представляет собою нсООходимое предполо
ение всякоro человеческоro познавания l . Раскрывая эту интуи
цию, мы неизбежно приходим к признанию идеи. Всеединое co
знание ссть то, которое заключает в себе абсолютную мысль обо
всем. Но абсолютная мысль не есть только сущий смысл тoro, что
есть: она вместе с тем и Божий замысел о том, что до.лжно
быть. Весь мир во всеедином сознании существует чрез этот за
мыел,' который составляет начало и конец вcero действительноro
и возможноro.
Всеединое сознание есть абсолютный синтез: это значит, что
11 нем все связано воедино: и временное и вечное. Временные ря
PJi в нем даны в их законченной полноте и связаны с их вечным
началом и концом. Вспомним, что rpaHb между временным и веч
IQ>IМ положена для нас в экзотерической сфере всеединоro созна
}lИЯ. В предвечном совете Божием она снята: значит, предвечный
мысел там от века осуществлен. Идея, положенная в основу
мира в ero целом и каждоro BpeMeHHoro ряда в отдельности, до
.ремени скрыта от нас или же явлена нам частично, неполно; но
во всеедином сознании она выявлена до конца. Мы видим oтo
рванныс от вечности явления во времени, но в истине временное
еотделимо от вечноro; явление и смысл там составляют одно He
разрывное целое.
Вечный покой и мировое движение суть термины соотноситель
ные; во всеедином сознании они неотделимы один от друroro: ибо
вечный покой, в коем от века осуществлена полнота божественной
жизни, есть конечная цель (terminus ad quem) Bcero мировоro дви
х:ения. Для Боrа это цель от века достиrиутая: ибо в каждом
моменте времени, в каждой стадии мировоro процесса Он видит KO
вец мировой эволюции. Это значит, что во всеедином сознании
асе временные ряды видны при свете тех первообразов тех боже
C'l'вeHHЫX предначертаний, которые положены в их основу.
Мир, становящийся во времени, несовершен. Но в божественном
сознании временные ряды видны не в отрыве от вечной действи
тельности (как мы их видим), а в их непосредственном отношении
k ней и через нее. Боr видит всякое существо и в предвечном Своем
Замысле, каким оно должно быть, и в каждой стадии ero BpeMeHHoro
существования, и, наконец, в ero окончательном виде, в том
ezo образе, который перейдет а вечность.
Как относится этот образ к божественной идее? Совпадает ли
1 Кроме ваедения к настоящему соч. ср. мою книry Метафизическuc предlW
Жt!ния IWЗНйния.
Евrc'lИЙ Трубецкой
352
мир как целое и каждое отдельное существо в ero окончательном
состоянии с предвечным Божьим замыслом о нем, или же тварь,
прuзванная осуществить в себе этот замысел, может уклониться от
ero исполнения?
Самая постановка этоro вопроса обнаруживает роковые TPYД
сти в ero решении. Если никакие отклоненЮI невозможньr, если
предвечный замысел о твари имеет осуществиться во вся1СОМ СА)'--
чае, во всей ero полноте, хочет этоro тварь или не хочет, 1'0 этим,
по видимому, исключается возможность ее свободноro самоопреде
лен ия. Наоборот, если тварь, при званная осуществить в себе об
раз Божий, может отречься от этоro cвoero призвания, не создается
ли этим самым возможность полноro крушения вечноro замысла
Божия?
Вопрос о свободе воли есть прежде Bcero вопрос об отношении
твари к ее божественной идее. Как только он ставится таким обра
зом, конфликт между двумя естествами божеским и твap
ным снова кажется непримиримым. По видимому, всякие
умозрительные попытки их соrласования обречены на безысходные
внутренние противоречия: нам уrpoжает здесь полная утрата един
ства христианскоro жизнепонимания.
Прежде Bcero rлубоко не удовлетворительно 1'0 учение, которое
определяет божественную идею как субстанцию Bcero становяще
l'OCя, а мир во времени как явление этой субстанции. Такое по
нимание идеи встречается у Соловьева 2 , у KOТOporo оно, впрочем,
не выдержано, не доведено до конца, и в еще более резкой форме
у С.Н.Булrакова: по мнению последнеro весь мир божественных
идей, или иначе roворя, сама св. София относится к миру во BpeMe
ни, как natura паturапs к natura паturatа б3 . Очевидно, что чело
веческ:ая свобода да и вообще свобода твари при этих условиях об
ращается в нич1'О. Если божественный замысел обо мне есть моя
субстанция или сущность, я не МOZУ не быть явлением этой сущ
насти. Хочу я или не хочу, я во всяком случае таков, каким меня
замыслил Боr: все мои действия все равно добрые или злые
суть порождения этой сущности явления божественной Софии.
Очевидно, что учение это делает св. Софию виновницею зла: ибо,
если мое я только ее частичное явление, мое самоопределение
ко злу есть ее самоопределение.
Так оно и выходит у С.Н.Булrакова. У Hero зло изображается
2 См. мое соч. «Миросозерцание В.С.Соловьева», Т. 1, 284 302.
3 «Свет Невечерний», стр. 223. Москва, 1917, книroизд. «Путъ».
Смысл ЖИЗни
353
!сак некоторое состояние Софии, результат ее eHympeHHezo pac
пада; по ero мнению «состояние мира хаокосмоса, в стадии борьбы
хаотической и орrанизующей силы, понятно лишь как нарушение
изначальноro единства Софии, смещение бытия со CBoero метафи
зическоro центра, следствием чеro явилась болезнь бытия, ero Me
тафизическая децентрализованность; блаroдаря последней, оно
ввержено в процесс становления, временности, несоrласованности,
противоречий, эволюции, хозяйства. 4 . Иначе roворя, София, как
душа и сущность мира, переживает некоторое «метафизическое
rpeхопадение», «метафизическую катастрофу , в результате коей
она распадается надвое: «подобно тому, как у Платона различается
Афродита Небесная и Афродита Простонародная, также разли
чаются и София Небесная, вневременная, и София эмпирическая и
всторическаЯ>l>6.
Как соrласить эти утверждения с христианским учением о
Премудрости, сотворившей мир? Если Премудрость есть Heoт
делимая от Божества сила, то ее распад есть как бы внутренний
распад caMOro Божества, ее rpехопадение есть катастрофа внутри
самой божественной жизни. Тем самым рушится вся христиан
екая теодицея: ибо допущение zpexa и 1Сатастрофы. в Софии,
очевидно, не есть оправдание творческоro акта Божества, а тяж
J!;oe против Hero обвинение. Пытаясь выйти из этоro затруднения,
С,Н.Булrаков впадает в новую, чреватую последствиями, ошиб
КУ. Он мыслит Софию по--zностичеС1Си, изображает ее в виде
самостоятельноro зона. По ero мнению, «София обладает и лич
ВОСТью и ликом, а:ть су6ьект, лицо или, скажем боrocловским
'tq)мином, ипостась; конечно, она отличается от Ипостасей св.
Троицы, есть особая, иноro порядка, четвертая Ипостась. Она не
acтвyeт в жизни внутрибожественной, не есть Боz, и потому
не превращает триипостасности в четвероипостасность, троицы в
четвеРИЦУ>l> 7.
Быть может, и в самом деле С.Н.Булrакову удается здесь избе
-зть упрека в «четвероипостаСНОСТИ>l>; но зато в этом учении есть
ЦIIyroe не менее важное rиостическое уклонение от христианско
ro учения: София Премудрость, превращенная в четвертую ИШr
4 «ФИЛОСофИII хозяйства», Москва, 1912, с. 146, книroизд. «Путъ».
S Там же, 149 150.
6 Там же, 150.
7 «Свет Невечерний», 212.
Евre'lИЙ Трубецкой
354
стась и в качестве таковой выведенная за пределы божественной
жизни, перестает быть неотделимой от Бот силой или качеством,
Премудрость, подверженная «катастрофам»>, может от Hero OT
пасть; по С.Н.Булткову, она тот мировой демиурr, который MO
жет даже стать повинным «суете тления»>8.
Если так, то Боr может во времени утратить Премудрость, ли
ШИТЬСя ее и затем вновь приобрести ее через победу над rpeXOM.
Есть ли это существенная, субстанциальная утрата? С.Н.Булт
ков мыслит Софию как субстанцию и потому должен был бы oт
вечать утвердительно на этот вопрос; но это значило бы при
знать, что Боr вовлекается во временной процесс, изменяясь в су.-
ществе своем, лишается полноты и вновь ее обретает, растет и
умаляется во времени. Остается, стало быть, допустить противо
положное, что rpехопадение Софии не влечет за собою какой ли
бо существенной утраты для божественной жизни. Но, если так,
то какое же право имеет эта «четвертая Ипостась»>, внебожест
венная и подверженная падениям, на высокое наименование бо
жественной Премудрости?
Не очевидно ли, что в ней христианское учение мыслит не ТОЛЬ
ко неотделимую от Боrа силу, но и неотъемлемое от Н ezo 1Сачест
во! Боr не может ни стать, ни перестать быть Премудрым, потому
что Премудрость принадлежит Ему от ве1Са: она не может отпасть
или отделиться от Hero, как не может отделиться от Hero полнота,
моryщество или блаrocть. Во всем, что С.Н.Булrаков учит (вслед за
Соловьевым) о ее отпадении, распаде или внутренней катастрофе,
чувствуются следы непобежденноro rностицизма платоновскоro
или даже шеллинroвскоro типа 9 . В особенности это заметно в ero
изображении Софии как особоro существа, занимающеro среднее
или посредствующее положение между временем и вечностью, Ha
подобие «демиурrЗ>l> из Платонова «Тимея»>. Учение это в корне
противоречит основному началу христианскоro жизнепонимания,
которое признает лишь единоro и единственноro посредника между
Боroм и человеком, а стало быть, между Боroм и тварью вообще
Боroчеловека Иисуса Христа. Действительным посредником может
быть только такое существо, которое сочетает в себе пOJШоту веч
ной божественной жизни с высшим совершенством TBapHoro, че
8 «ФИЛОСофИII хозяйства», 122.
9 Ср. ero «Фu.лocoфию хозяuства», стр. 146, rде как раз учение о « нарушснИИ
изнаЧaJIьноro единства Софии» прямо опирается на обширную цитату из Шеллинra.
Смысл жизни
355
ловеческоro естества. София в понимании С.Н.Булткова lО боже
ственной полнотой не обладает: вечность ей не принадлежит. Как
же может София, так понимаемая, заполнить пропасть между Бо
roM и тварью, если она в свою очередь отделена от Бот целою про
пастью ll ?
В действительности, вопреки С.Н.Булткову, София вовсе не
посредница между Боroм и тварью, ибо Христос сочетается с чело
вечеством непосредственно. Она неотделимая от Христа Вожмя
Мудрость и Сила. Если так, то мир, становящийся во времени, есть
нечто друzое по отношению к Софии. София, как неотделимая от
Бот сила Божия потому самому не может быть субстанцией или
силой чеro либо становящеrocя, несовершенноro, а тем более
rpeXOBHOro. По видимому, с христианской точки зрения надлежит
мыслить взаимоотношение между этой силой и coтBopeHныM во
времени миром как взаимоотношение двух естеств существенно
различных и потому неслиянных, но вместе с тем долженствующих
образовать нераздельное единство. Божия Премудрость принадле
жит к божескому естеству и потому не может быть субстанцией или
сущностью развивающейся во времени твари. Определение ее как
natura naturans, а доступноro нам мира как natura naturata поэ
тому должно быть OТBeprнyтo в виду ero явно монофизитскоro YK
лона. София может являться и осуществляться в мире, но она ни в
каком случае не может быть субъектом развития и совершенство
вания во времени; все то, что развивается, совершенствуется или,
наоборот, разлаrается и rибнет, есть нечто друroе по отношению к
Софии. Поэтому отношение между Софией и этим миром ни в Ka
ком случае не есть, да и не может стать тождеством. Возможным
и должным тут представляется нераздельное единство двух ec
1еств, но не слияние их в одно.
11, БожествеНllая идея и свобода твари
Такое понимание взаимоотношения между творящей Мудростью и
тварью представляет большие и на первый взrляд непреодоли
МЫе трудности. Прежде Bcero оно как будто бы заключает в себе
10 «Свет Невечерний», 215.
11 Такие посредствующие существа, чуждые божественной пмноте и потому не
I\IOryщие запмиить пропасть между нею и тварью, характерны для учений Пlости
!'Iecких, не победивших в себе дуализма.
Евreннй Трубецкой
35б
ВИДИМОСТЬ непобежденноro дуализма, чуждоro духу христианскоro
жизнепонимания.
Мы roворим, что мир по отношению к творящей Премудрости
Божией есть друzое. Не значит ли это, что мир, как друzое, возни
кает помимо творческоro акта Софии, имеет свое особое, независи
мое от нее начало? Не превращается ли Боr при таком понимании
творческоro акта из Творца в устроителя мироздания? Чем отли
чается излаrаемое здесь учение О мире от мировоззрения Аристоте
ля и AнaKcaropa, которые полаrают, что божественный разум не
здает вечной материи мироздания, а только офоРМJШвает ее, BH
сит в нее красоту и порядок?
Основное отличие, очевидно, заключается в том, что в учении
древних философов материя, из которой божественный ум устроя
ет мир, есть самостоятельное начало; между тем, по христианскому
учению, предвечная Мудрость, творящая мир, есть начало своею
друzоzо: в этом <<друroм» все положено ее творческим актом и Ma
терия и форма: все создано ею... из llичеzо.
у Платона и Аристотеля материя мироздания также понимает
ся как небытие, причем, по Платону, она небытие безусловное
(Ышr flr, Ov), а по Аристотелю небытие относительное, воз
можность бытия (dvVaflf:t 011). Но у обоих древних философов это
отрицательное определение материи не выдержано: она сопротив
ляется идее, затемняет ее, воспринимает лишь несовершенный,
слабый ее отпечаток. Изображая ее как непокорный материал,
Платон и Аристотель тем самым наделяют ее свойствами бытия,
чуждоro идее, и постольку противополаrают ее идее как внешнюю
rраницу.
Отличие христианскоro учения от этих философских умозре
ний древности именно и заключается в том, что никакой внеШllей
rраницы оно божественной Премудрости не противополаrает
Мир, становящийся во времени, по отношению к Софии есть дp
zoe, но не в качестве извне данноro материала: мы уже видели, что
это друzое не навязывается творящему Слову извне, как чуждая
ему необходимость, а полаrается Ею свободным самооrpaничени
ем: этим и определяется отношение Софии Премудрости Божией к
твари.
По христианскому учению творческий акт Премудрости создает
все из ничezо. Как должно быть понимаемо это «ничто»>, из Koero co
здается тварь? В Боre «полнота бытия обитает телесно»; то «ничто»,
из KOТOporo создается мир, тем самым исключено из Hero как экзо
терическая сфера внебожественноro, ибо оно есть отрицание этой
полноты. Но отрицание преодолевается творческим актом Пре
Смысл ЖИЗНИ
357
мудрости, которая нарекает несущее, как сущее. «Ничто., по
ставленное в отношение к «Софии., определяемое ею, тем самым
б еб б ( "/ !: 1 " )
перестает ыть н ытием езотносительным ovк ov или «JlЛWt ov ;
оно становится не6ытием относительны.м, ибо для творящей
Премудрости небытие есть возможность 6ыияя (Рп cfv в смылее
&Jva/u:t Ov).
Предвечная София Премудрость заключает в себе, как сказа
но, вечные идеи первообразы Bcero COTBopeHHOro, Bcero тoro cтaHO
вящеrocя мира, который развертывается во времени. Стало
быть, в предвечном творческом акте, Боr до начала времени
видит небытие наполненным беспредельным мноrooбразием поло
житeJJьныx возможностей. Н ебытие безотносительное в Н ем от
века превращено в относительное нeбьtтие, Т.е. в положительную
потенцию, или возможность определенноro существования, опре
деленноro KOHKpeтHoro образа. Таким образом, отрицательная воз
можность или потенция, превращаемая в возможность положи
тельную, и есть то, что становится во времени.
Сам в себе мир божественных идей от века завершен и закон
чен: в нем нет места для какой либо неполноты или несовершенст
на, а потому нет места и для какоro либо «проrресса». Это вечная
божественная действительность, тот субстанциальный мир вечноro
покоя, в котором полнота бытия обитает телесно. В эзотерической
сфере божественноro сознания и бытия действительность и замы
сел совпадают: здесь Премудрость осуществлена во всей своей пол
ноте.
Иное мы видим в той сфере BpeMeHHoro бытия, которая входит в
Э1С30терическую область божественноro сознания. Здесь божест
венная идея не есть от начала данное. Мир в ero эмпирическом co
стоянии ее не вмещает; в становящейся, совершенствующейся Bce
ленной явление идеи не может быть адекватным и полным; по
tтoльку идея для этоro мира есть заданное. Она конец, цель ero
развития, причем достижение цели есть тем самым и конец в ином
значении, в смысле прекращения caMOro процесса развития. По
этому идея не есть действительность мира во времени; но она за
lUIючает в себе ero положительную потенцию и возможность, KOTO
рая не только может, но и должна в нем раскрываться.
Осуществление предвечноro божественноro замысла для твари,
СУществующей и развивающейся во времени, не есть роковая необ
Ходимость, а призвание, которое она может исполнить или не ис
nOЛнить. Иными словами, идея каждоro cOTBopeHHoro существа не
есть ezo природа, а иная, отличная от Hezo действительность, с
Которой оно может сочетаться или не сочетаться. Идея это тот
Епre'lИЙ Трубецкой
358
образ rрядущей, новой твари, который должен быть осуществлен в
свободе. Это первообраз твари, какою ее хотел и какою ее замыс
лил Боr; но осуществление этоro первообраза в мире, становящем
ся во времени, не является односторонним действием Божества:
оно совершается при деятельном участии твари, призванной к CBO
бодному сотрудничеству, к свободному содействию воле Божией.
Стало быть, здесь, во времени, каждая божественная идея в oт
дельности и весь мир идей в ero совокупности, иначе roворя, самая
София в ее целом, есть еще не раскрытая, не выявленная до конца
возможность. Она не осуществлена в полноте своей, но частично
осуществляется в мировой эволюции.
Таким отношением Софии к мировой эволюции определяются
пределы свободы твари. Существо, призванное осуществить в
своей свободе вечную божественную идею, тем самым является HO
сителем двоякой возможности: возможности по.ложительной, ко--
торая выражается в осуществлении порученной ему идеи, и воз
можности отрицательной, которая выражается в противополож
ном самоопределении в сопротивлении и противодействии
идее. Я MOry либо осуществить в себе тот образ Божий, который co
ставляет замысел Божий обо мне, либо явить во всем моем сущест
ве и облике определенное отрицание именно этоzо образа, этой
идеи. Но, каков бы ни был мой выбор, положительный или отри
цательный, мой образ действий, и вся моя жизнь неизбежно OK
рашены той божественной идеей, которую я утверждаю или отри
цаю. Я во всяком случае связан ею. Я MOry осуществить в себе либо
этот замысел Божий обо мне, либо кощунственную на Hero паро
дию или каррикатуру (т.е. квалифицированное им же отрицание).
Но от моей свободы не зависит переменить этот замысел, самочин
но выбрать и осуществить в моей жизни какукrлибо иную идею.
Создать самостоятельно без Боrа и против Боrа какое либо coдep
жание моей жизни я не в состоянии. Я MOry только утверждать или
отрицать то содержание, которое суждено мне в предвечном реше
нии Софии; стало быть, и отрицание свободной твари так или ина
че живет той идеей, которую оно отрицает: от нее оно заимствует
все свои краски: ею определяется весь облик существа, ее отрицаю
ЩИЙ.
Свобода есть самоопределение: но вне идеи, выражающей замы
сел Божий о нем, сотворенное существо не имеет самости и не в co
стоянии ее определить. Или оно отдает себя воле Божией, тоща эта
«самость»> становится ярким изображением образа Божия: идея cтa
новится ero внутренним содержанием, ezo жизнью. Тем самым ocy
ществляется нераздельное и неслиянное единство свободной тварИ
СМblСЛ жизни
359
с предвечной Софией. Или же, наоборот, свободное существо YT
верждает свою самость против идеи, утрачивает окончательно
этот образ и подобие Божие. Т ем самым оно отсекает себя от вечной
sизни, утрачивает всякое субстанциальное содержание, а, стало
быть, и «Самость»>: ибо существо, окончательно порвавшее вся
кую связь с вечной жизнью, становится, вследствие этоro разрыва,
пустым, бессамостным призраком.
Сказанным прибавляется еще один штрих к начертанной в
пpeдыдщейй rлаве теодицее. Если злая воля в 1Сонечном счете
дит из себя лишь пародии и каррикатуры на божественный замы
сел, если перед вечным и окончательным судом безусловной прав
ды эти каррикатуры оказываются мертвыми призраками, этим еще
раз подчеркивается бессилие зла.
зло само в себе не субстанциально; поэтому сфера вечной жиз
ив, rдe все субстанциально, божественно и непреходяще, ему не д
ступна; а в области «вечноro оrия»> оно само становится добычею
смерти. Жить в со6ственном смысле слава зло может лишь в той
средней сфере BpeMeHHoro существования, которая отчасти есть,
отчасти не есть. Это жизнь паразита, которая может быть дей
ственной лишь в переходной стадии существования мира: она MO
жет осуществляться лишь за счет какоro либо друroro существа,
так или иначе причастноzо к вечной субстанциальной жизни Бо
жества, но еще не утвердившеrocя в ней окончательно.
Вся сила зла во времени, и только во времени: как сказано,
NIЯ пародии нет места в вечной жизни. Пародия жизненна лишь до
тех пор, пока на свете есть существо, доступное искушениям, MOry
щее переживать борьбу противоположных влечений к добру и ко
алу. Такая борьба, такое сопротивление божественному замыслу
возможны только во времени до окончательноro самоопределе
IIИЯ твари и до окончательноro откровения Божьеro суда. Понятно,
что конец времени есть потому самому и конец борьбы: ибо опреде
JlИВшиеся окончательно к вечной жизни свободно отказываются от
сопротивления, а окончательно умершие тем самым утрачивают
способность сопротивления. В вечности зло перестает быть дей
ительным: бессамостные призраки не борются, потому что они
йе живут: соrласно сказанному; их жизнь не настоящее, а Haвe
поzи6шее прошедшее.
Сказанным предрешается ответ на ряд друrих важнейших ВОП
РОСОв теодицеи.
Мир, как он задуман в предвечном божественном совете, есть
irеделимое целое, в котором все части внутренно орzаничеС1Си меж
собою связаны единством общей жизни. В идее каждое COТBopeH
Евreний Трубецкой
360
ное существо в отдельности является необходимым участником
полноты божественной жизни; стало быть, каждое существо ЯВЛя
ется в этом божественном космосе носителем единственной в своем
роде, незаменимой ценности. Все призваны быть друзьями, члена
ми тела Христова. Но если так, то не является ли отпадение MH
mx, или хотя бы даже одноzo члена этоro вселенскоro ортнизма,
актом разрушения всеzo орzШtuзма, началом распада Bcero вселен
CKOro содружества как целоro? Может ли быть совершенною и пол
ною жизнь ортнизма, в котором недостает каких либо необходи
мых ортнов? И если друz неЗCLЧенu.ч, то не является ли ero оконча
тельная измена и вечная утрата источником бесконечноro и вечн
ro страдания? Если Боr любящий Отец, то как совмещается Ero
вечное блаженство с утратою хотя бы части Ero сынов?
Ключ к разрешению этих вопросов и сомнений заключается в
христианском учении о вселенском ортнизме Христовом: Я ес.мь
истинная виноzрадная JWза, а Отец мой eUHozpaдapb. Всякую у
Меня ветвь, не приносящую n.лoдa, Он отсе1Сает; и всякую пpu
носящую n.л.oд Он очищает, что6ы. более принесла n..л.ода (Иоан.,
ХУ, 1 2). Сравнение с ветвью, которая плодоносит, ясно показы
вает, что неЗCLЧенu.чым членом вселенскоro орrанизма человек MO
жет быть лишь постольку, поскольку он живет жизнью целоro и ис
полняет необходимую для целоro орrанизма функцию. Ветвь за
сохшая, лишенная жизненной силы, перестает быть ценной и oтce
кается без всякоro ущерба для целоro. Человек ценен инезаменим
как сотрудник и друr Божий: лишь в этом качестве он является HO
сителем вечной божественной идеи. Но, как только он изменяет
этому своему назначению и утрачивает данный ему от Боrа талант,
он перестает быть незаменимым. Притча о талантах, которая
должна быть толкуема в связи с приведенным только что текстом о
виноrpадной лозе, ясно дает понять, что засохшая ветвь, которая
отсекается, заменяется друroю, n..л.одоносящею.
Вечные божественные идеи суть не только замыслы Божии:
они живые творчеС1Сие силы. И, если человек откажется быть co
трудником И носителем этих творческих сил, он будет заменен дpy
mм сотрудником: хочет он этоro или не хочет, полнота божест
венной жизни должна осуществиться. Если в положении «засохшей
ветви. окажутся сыны Авраама, то Боr «из камней сих может воз
двиrнуть сынов Аврааму.. Талант, данный от Бот, должен быть
началом духовноro роста человека. У человека, не возрастившеro
свой талант, он отнимается и передается друroму (Матф., ХХУ,
24 30). Ясно, что отпадение и даже вторая смерть человека не есть
отпадение той вечной идеи, которая была поручена ему как данныЙ
Смысл жизни
361
от Боrа талант. В качестве живой творческой силы идея не может
быть утрачена Боroм: она найдет себе друroro, свободноro вырази
теля и носителя, а тем самым вечная жизнь будет осуществлена во
всей полноте своей. Как происходит эта таинственная замена ветви
засохшей ветвью плодоносящею, этоro мы не знаем и знать не M
жем. Для нас важно знать лишь то, что замена эта тшс или иначе
происходит, что от божественной жизни отпадает окончательно не
живое, а только мертвое. Стало быть, ни от KaKoro нашеro rpexa,
падения или даже rибели божественная жизнь не терпит KaKoro
либо ущерба; божественный замысел осуществляется во всей своей
полноте, обращая в ничто всякое сопротивление, как бы ни были
велики те силы, которые ему противодействуют.
111. Мир как относит ное небытие: ero положительные и отри
цательные ПОТенцИИ
Мы уже roворили, что мир во времени есть друzое по отношению к
Софии. На основании Bcero сказанноro выясняется и природа
этоro друroro. Не будучи тождественно с Софией, «друroe» имеет в
ней свое начало, так что София является источником ero возмож
ности и действительности.
С одной стороны, в качестве «друrol'O>lo мир есть отрицание
.:Софии». Но, с друroй стороны, в вечной божественной действи
тельности это отрицание побеждено и снято, ибо в вечной жизни
cдpyroe. преображается в друzа: стало быть, отрицание здесь пре
вращается в утверждение. Сотворенное существо, которое в He
совершенном своем начале является отрицанием идеи, в своем Ha
значении является ее носителем. И вечная жизнь есть исполнение
этоro назначения.
Этим определяется сущность BpeMeHHoro бытия. Временная
действительность есть область, rде мир вечных идей София
заслоняется друzuм, Т.е. некоторым ero реальным отрицанием. Это
«дРуzoе», стало быть, определяется как не6ы.тие идеи или небытие
Софии; но это небытие относительное, а не абсолютное (Рп 1fv , а
He ,; ): ибо в возможности своей (в потенции) мир является oт
12 Если паМIIТЬ мне не измеНllет, изложенное здесь учение об отрицательных по
1'енциllX в общем совпадает с тем, которое развивал в устных беседах со мною еще в
МОлодые свои roды покойный кн. С.Н.Трубецкой. ОН определенно выражал мне
ение, что стаНОВIIЩИЙСII во времени мир создан не из положительных, а из oт
Ptщame.llЬНblX потенций Софии.
Евre'lИЙ Трубецкой
362
кровением или воплощением той самой идеи или Софии, которая
не вмещается в ero временной действительности, отрицается им.
Вникнем в природу этоro отношения. Мир во времени есть
область самоопределения твари, которая должна выбрать между
вечной жизнью и вечной смертью утвердить себя в идее или в ее
отрицании. Вот почему здесь, во времени, идея не дана в своей
вечной действительности. Вместо действительности идеи мы Ha
ходим здесь лишь нераскрытые или не вполне раскрытые, притом
противоположные возможности. Свободная тварь при звана осуще
ствить в себе тот образ Божий, который составляет ее идею. Но
этой положительной возможности, которая составляет ее призва
ние, соответствует и противоположная, отрицательная возмож
ность. Свобода выбора именно и заключается в возможности BЫ
брать между идеей и ее отрицанием.
Мир во времени представляет собою именно область двояlCUX
возможностей положительных и отрицательных. Раз вечная
божественная идея не есть ero сущность, а конец или цель ero раз
вития, раз для достижения этой цели недостаточно одностороннеro
действия сверху, а требуется, кроме тoro, и содействие снизу,
содействие свободной твари Божеству, то всяlCОЙ положительной
возможности в ней соответствует и противоположная oтpицa
тельная потенция или возможность.
у всякоro свободноro существа во времени есть свой дневной и
свой ночной облик. Оно призвано осуществить идею, но это призва
ние не составляет для Hero необходимости; а потому в самом этом
призвании таится мир темных, противоположных возможностей.
Между этими противоположными возможностями положитель
ными и отрицательными, есть неизбежное соответствие и связь.
Чем выше призвание тoro или друroro существа, тем больше дo
ступная ему rлубина падения. Также и обратно. По той rлубине
темной возможности зла, которая обнаруживается, таится в том
или друroм существе, мы можем узнать и ero исключительные дa
рования и исключительную высоту ero призвания. До времени
те и друrие возможности темные и светлые борются между co
бою. И до тех пор, пока эта борьба не завершена, мир не есть ни бы
тие, ни небытие в безусловном значении слова, а некоторое сочета
ние TOro и друroro; он некоторым образом есть и не есть в одно и то
же время.
Платон определяет временное бытие, как «непрестанно Ha
рождающееся и поrибающее, во истину же никоrда не cy
, " , "t, , / '1 .s" t .s ' tI )
щее. ([аи ] Уlyvо,иеvоv lCal аJrоллv,иеvоv, оvтшr ие QVueJrO'fe ov B .
На самом деле это область относительноzобытия и oтHocи
Смысл ЖНЗНИ
363
mедьноzо небытия. По сравнению со всеединством, с той полнотой
бытия, которая в Боre «обитает телесно», вся область относи
тельноro, BpeMeHHoro существования есть ничто. Здесь все ни
что отсутствие подлинноro, безусловноro бытия, или наша посю--
сторонняя пародия на эту полноту. Поскольку божественное вce
единство не OТKpЪL1JOCЬ и не выявилось в нашем временном мире,
он ничто или нооытие, но небытие относительное, а не а6со--
дютное; ибо, не вмещая в себе полноту божественной действи
тельности, он таит 8 себе ее положительную возможность, пoтeH
цию, содержит в себе некоторый несовершенный начаток к ее
осуществлению.
Мир во времени действенно связан с Софией, некоторым обра
30М причастен ее бытию. И в ЭТОЙ связи с подлинно сущим, с безус
.лnвнЬLМ бытием идеи вся ero реальность. Он есть, поскольку он
npичастен абсолютной реальности божественной идеи, ее всеедин
с:тву, и вместе с тем не есть, поскольку он не вмещает в себе полно
ты бытия идеи или утверждается против Hero. Доколе продолжает
U течение времени, эта связь между божественным и внебожест
1IeHHblM существованием, между всеединым и ero друrим не может
быть окончательно утверждена, ни окончательно порвана. Поэто
му во времени все относительно и бытие и небытие. Все сущест
вование во времени есть безостановочно текущий переход от небы
тия к бытию и обратно. Всякий момент этоro BpeMeHHoro существо
&ани я есть исчезающий миr, который некоторым образом есть, а
IleKOТOPblM образом не есть. С одной стороны, самый краткий миr
некоторым образом вечен, ибо он вечно есть в истине, вечно npeд
t1'Oит перед всеединым сознанием; с друroй стороны, вся эта веч
ВОСТь миrа, вечность BpeMeHHoro вообще заключается в том, что он
вечно протекает: это вечность перехода, стало быть, вечность
ОТНосительноro бытия или относите.льноro небытия (что одно и то
ае).
Иная вечность не принадлежит, да и не подобает существу, KO
еще не опреде.лило окончате.льноro CBoero облика, не YTBep
fUIЛось в жизни илн В смерти. Для TaKoro существа подлинная веч
Ность приостанавлuв(U!тся: существование ero естественно при
Вимает форму перехода от относите.льноro к безусловному к аб
toJnoтной вечной жизни или к окончате.льной, вечной смерти. He
rtpepblBHocmb этоro перехода выражает собою связь между BpeMe
tleм и вечностью. Мы воспринимаем время как непрерывное тече
Ье именно потому, что все ero моменты объемлются всеединством
. в нем связываются непреходящею вечною связью. Настоящий
... связан со всем бесконечным прошлым мироздания и npeдcтaB
Евreний Трубецкой
364
ляет собою продолжение этоro проmлоro. Стало быть, самая непре
рывность течения времени возможна лишь постольку, посlCОЛЬКУ
прошлое есть в настоящем: воспринимать непрерывность течения
времени значит созерцать ею в форме вечности. Поэтому уже
в самом созерцании времени мы имеем некоторое схематическое
изображение связи двух миров, тoro, который становится, и
тoro, который есть 6езусJW8НО.
Связь эта двоякоro рода. Как сказано, мир во времени заклю
чает в себе и возможность мира идей (Софии), некоторый начаток
ero действительности. Мир во времени в ero целом определен Co
фией в потенции; а каждое существо во времени в отдельности оп
ределено как возможный носитель определенной идеи, причем, как
сказано, в свободном существе всякой положительной возможн
сти или потенции соответствует и отрицamеАЬНQЯ возможность
возможность пародии. Существо, призванное стать сосудом боже
ственной идеи, может стать и воплощенным ее отрицанием, может
явить в своем образе как бы олицетворенную на нее хулу.
С друroй стороны, София, как сказано, присуща миру не только
в потенции; она действенна в нем; поскольку реальность мира есть
некоторое откровение Софии, откровение предварительное, а по
тому неизбежно частичное и неполное. Мы видели, что наша
действительность есть переход от не6ытия к бытию; а в качестве пе
рехода она причастна и тому и друroму и мраку не6ытия, из KO
тoporo она рождается, и приносущному свету, к которому она ycт
ремляется. Но восхождение мира от ничтожества к совершенству и
полноте совершается не по прямой линии. Мировой процесс не
есть безболезненная эволюция. Борьба противоположных возмож
ностей и влечений, в нем происходящая, превращает ero в KaTacт
рофический путь со множеством препятствий, уклонений в cтopo
ну, неудач и roловокружительных падений. Поэтому здешнее oт
кровение Софии, закрытое хаотическими проявлениями «друroro»,
не может быть распознано неискушенныM rлазом. Оно становит
ся явным лишь для тoro высшеro ясновидения творящеro творче
CKOro вдохновения, о котором roворит поэт:
Не вepYII обманчивому миру
Под rpубою корою вещества
Я созерцал иетленную по иру
И узнавал СИIIНье Божества .
Для этоro созерцания реальность Софии видна во всем, даже в
этих неудачах и падениях. Ею обусловлена самая действительность
суеты и хаоса; ибо, в конце концов, вся эта суета не что иное, как
СМblСЛ ЖИЗНИ
365
заблудившееся искание вечной ПОЛноты бытия. София живет в ми
ровом движении как неосознанная цель всеобщеro стремления, как
CИJlа, вся приводящзя в движение. Ибо мир стремится к всеединст
ву; а всеединство действенное, осуществленное, есть София.
В этом заключается тайна безостановочноro движения и тече
JI]IJI времени. Успокоение возможно только в полноте. Доколе
полнота не достиrиута, мир должен пребьrвaть в состоянии непре
рЫ8ноro перехода или течения. Вся реальность твари, не достиl'--
шей полноты, но стремящейся к ней, есть реальность сущеro cтa
новящеzося. Это относительная реальность, которая обос
нована не в самой себе, а в той безусловной реальности, которая co
ставляет конец ее стремления. Если не реальна цель, к которой все
стремится, то не реально и самое движение к ней. Если нет той
полноты бытия, к которой стремится все живое, то призрачна
JDlЗНЬ. Если тот всеобщий переход, который выражается в непре
pьrвHOM течении времени, не приводит к безусловной и непреходя
щей действительности, от которой уже никакоro перехода быть не
может, то все временное и самое время вообще есть мираж. В нем
ничто не протекает, ничто не совершается и ничто действительно
ие переходит от небытия к бытию.
IV. Paдyra как разрешение антиномии opeMeHHoro и вечноro
Здесь перед нами обнажается основная трудность (апория) в пони
мании времени и BpeMeHHoro. По видимому самое понятие пepe
хода 1СШС реальною происшествия уничтожается теми внутренни
ми лоrическими противоречиями, которые были подмечены еще в
цревности философами элейской школы. Всякий переход есть
ВОЗникновение или уничтожение; следовательно, в самом понятии
перехода или становления связываются между собою две мысли,
Которые как будто лоrически сочетаться не MOryT. Чтобы понять
Лоrически reнезис, возникновение чеro либо из ничеzо, мы должны
МЫСЛить самое ничто как что то реальное, из чеro возникает дpy
l'aя реальность. Из нeбьt.тия ничто не в03ни1Сает, ех nihilo nihil
fif, вот rлавное основание, в силу Koero философы элейской шко
JIЫ отверrли rенезис, а стало быть, и время. Истинное бытие не воз
llИкает и не уничтожается: поэтому и возникновение и уничтоже
llИе представляют собою нечто только кажущееся, мнимое.
Серьезность затруднения, которое вскрывается в этом элейском
Pllccуждении, заключается в том, что смутившее древних филос<r
Фав Противоречие в понятии reнезиса коренится не в одиом нашем
ЕвrcllИЙ Трубецкой
Збб
лоrическом мыmлении, но во всей нашей жизни. Истинно Сущее
есть безусловное бытие, которое, в 1Сачестве безусловно действи
тельноro, не подлежит ни возникновению, ни уничтожению, ни
какому либо изменению. Оно вообще не может быть субъектом
процесса во времени. Последний может происходить только вне
безусловноzо бытия. Но если так, то как этот процесс может быть
реальным? Можно ли roворить о реальности тoro, что не есть безус
ловно? Возможна ли вообще лоmчески относительная реаль
ность, такое сущее, которое есть лиmь как становящееся? Не
есть ли самое понятие сущеzо становящеzося лоrическое Противо
речи е? Повторяю, не только лоmческое, ибо всякая попытка co
четать абсолютное бытие с понятием процесса во времени Ka
жется совершенно недопустимым умалением Абсолютноro, и пото
му вызывает rлубокие релиzиозные сомнения.
Посмотрим, как это сомнение разрешается релиrиозной интуи
цией. И с1Сазал rocnoдb Боz: вот знамение завета, 1Соторое Я
поставлю ,между Мною и между вами и между вся1СОЮ душою жи
вою, которая с вами, в роды Haecezдa. Я полazаю paдyzy Мою в об..
JШ1Се, чтобы она была знамением вечноzо завета между Мною и
землею. И будет, KOZдa Я наведу 06л.а1С0 на землю, то явится pa
дyza Моя в 06ла1Се; и Я вспомню .завет Мой, 1Соторый между
Мною и между вами и между вся1СОЮ душою живою во всякой п.ло--
ти; и не будет более вода потопом па истребление вся1СОЙ плоти
(Быт., IX; 12 15).
В этом видении есть все элементы смущающеro нас лоrическоro
противоречия. «ПОТОП», О котором roворится в библейском pac
сказе, не есть только отдельное историческое событие ветхозавет
HOro проmлоro: reраклитово «все тече1'» для Bcero живущеro во BpC
мени есть постоянная, непрекращающаяся уrpoза. Для тoro, кто не
видит вечноro конца и смысла жизни, весь временный процесс есть
непрерывно текущая вода и «потоп на истрefiл.J!ние вся1СОЙ пло--
ти». Для YМCТBeHHoro взора, который не в силах подняться над
этим течением, мир окутан беспросветным мраком: земля oтдe
лена от неба ryCТblM, непроницаемым облаком. Но релиrиозное co
знание, поднимаясь на высшую ступень созерцания, видит в облаке
явление радуrи.
Не для одной Библии радут является символом надежды и pa
дости. Вспомним поэтический рассказ reрманской саrи о «Кольце
НибелунroВ>I>, rде paдyra изображается как мост, чудесно переки
нутый с неба на землю и соединяющий ее с жилищем боroв Вал
ZQЛOю. В ЭТОМ видснии есть не внешнее только, а внутреннее мис
тическое откровение, которое непосредственно окрыляет душу;
Смысл жизни
367
это нечто большее, чем победа света над тьмой. Paдyra радует
как живой образ всеединства, в котором небо и земля сочетаются в
неразрывное целое.
Один конец в леса вонзила,
Друrим за облака ушла;
Она полнеба охватила
и в высоте изнемоrла.
ЭТО не слияние небесноro и земноro, а орraническое их соеди
нение: проникая в текучую влаry, солнечный свет не уносится ее
движением; наоборот, он приобщает это движение к покою небес
ныx сфер, изображая в льющемся на землю потоке твердое начер
тание воздушной арки; в безостановочном течении бесформенных
вoдньrx масс радут воспроизводит неподвижную форму небесноro
свода. Единство недвижимоro солнечноro луча сохраняется в MH
roo6разии ero преломлений, в иrpe искрящихся И как бы движу
щихся тонов И переливов.
Неудивительно, что для релиrиозноro сознания paдyra остается
единственным в своем роде знамением завета между небом и зем
лею. В книrах Beтxoro и HOBOro Завета она выражает мысль о rря
дущем преображении вселенной, об осуществлении единой божест
венной жизни в мноrooбразии ее форм и о приобщении ее движения
к недвижимому вечному покою. В книre пророка Иезе1Сиuля в фор
му радуrи облекается видение подо6ия славы. FocnoдHeu (11, 1; ср. 1,
28). В АпО1СQЛипсисе ОУ, 3) изображается окруженный радуroю
престол Всевышнеro. Там же описывается видение анreла с paдy
roю над roловою (Х, 1). Он клянется Живущим во веки веков, кото--
ры.й сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и
Nope и все, что в нем, что времени уже не будет (Х, 6). По сущест
ву это то же откровение, которое выразилось в Ветхом Завете
в видении радуrи после потопа. Обещания, что не будет более вода
nOтопом на истребление вся1СОЙ плати и что времени уже не бу-
дет, выражают в различных формах одну и ту же мысль о пре
Itращении всеобщеro ryбительноro течения смерти. И конец этоro
течения явление радуrи. Непрерывное течение времени, унося
щее все живущее на земле и на небе и в море остановится тorдa,
1C0000a тварь соберется BOKpyr престола Всевышнеro и там образует
радужное окружение божественной славы.
Эта радут, которая составляет вечный конец и цель Bcero Bpe
)Сеиноro, просвечивает уже во времени. Ее неподвижное начерта
lUIе является уже в непрерывном потО1Се здешнеro как знамение
вашей надежды и как ответ на наши релиrиозные сомнения. В
Евreний Трубецкой
368
интуитивной форме она дает разрешение антиномии единоro и
MHOroro, недвижимой полноты Безусловноro и движущеrocя к нему
потока BpeMeHHoro бытия.
Здесь, на земле, единство божественной жизни заслоняется
хаотическим мноrooбразием форм BpeMeHHoro существования.
Но, поднимаясь над временем и связывая ero мноrooбразные дви
жущиеся ряды с их вечным концом, мысль видит все во eди
ном связывает мноrooбразие форм и красок существующеro с
единством Духа Божия, наполняющеro вселенную. Это и есть то,
что открывается в видении небесной paдym. Для мысли, которой
стало явным это откровение, потоп исчез, всеобщее течение пpи
ведено к КОНЦУ: ибо сквозь теJCyЧuе формы настоящеro она созе{r
цает неподвижные формы твари о6Оженной, воспринятой в pa
дужное окружение божественной славы. Тем самым вечное ocy
ществлено во временном, антиномия BpeMeHHoro и вечноro
снята. При свете этоro высшеro ре.лиrиозноro созерцания BpeMeH
ное бытие перестает быть темной внебожественной бездной.
Это прозрачная текучая среда, в которой иrрает луч Божьеro
света; поrружаясь в нее, он не исчезает и не затемняется, а пре--
ло.м.ляется, дробится на мноroцветные лучи, но в этом дроблении
сохраняет свое единство. Вследствие сопротивления текучей cpe
ды солнечный луч как бы утрачивает свою полноту, распадается
на отдельные, неполные, ослабленные лучи и тем самым диффе
ренцируется. Но, различаясь и сочетаясь между собой, эти разно
образные лучи радуrи восполняют друr друrз и вместе образуют
rармоническое целое: тем самым полнота восстановляется в раз
личии и дроблении.
Здесь мы имеем схематическое изображение взаимоотношений
между вечно Сущим и сущим становящимся. Мир во времени за
слоняет и как бы нарушает полноту божественной славы только
для тoro, кто не видит вечноro конца мировоro движения. Для Bce
единоro сознания, в котором несовершенное начало от века связано
с этим концом, мир изначала введен в эту полноту; ero движение
уже восприняло начертание вечноro покоя; в ero окраске уже изо
бразилась цельность радужной световой rзммы. Таким изобража
ет zрядущuй, прославленный мир православная иконопись. Цapcт
венное, полуденное сияние белоro солнечноro луча как образ пол
ноты света присваивается ею только Божеству и единственному
сотворенному Существу, родившему Боra в мир, Боzомamерu.
Друrим же сотворенным существам присваивается неполный свет,
какой либо один из цветных лучей солнечноro спектра, и только
все вместе, как paдyza, [они] являют собою полноту славы в OKpy
Смысл ЖИЗни
3б9
жении Божества l3 . Смущающая наш rлаз противоположность rpя
дущеro и настоящеro для всевидящеro ока снята. Ибо rpядущее для
нас и есть вечное настоящее для Н ezo. Созерцая при свете этоro
вечнОro настоящеro временные ряды, это око видит одни из них Ha
полненными божественным содержанием и божественною жизнью:
тем самым эти ряды введены в вечный покой: они не нарушают ero
полноты, потому что они принад.л.ежат 1с неи. Друrие времеиныe
ряды те, которые не связаны с вечною жизнью, Т.е. не содержат
ее зачатков и не привuдят к ней, не нарушают полноты вечноro
покоя по друroй причине. Всеединое сознание от начала видит эти
ряды rpeXOBHOro существования, приводящие к смерти, пусты.ми и
.мертвы.ми. Вечный покой не может быть нарушен этими темньrми
рядами, потому что содержание их призрачно: в них нет ни вечной
действительности, ни вечной жизни; и от действительности и от
жизни они навеки отсечены.
Отсюда видно, как следует понимать реальность сущеro cтaHO
вящеrocя. Это реальность относительная именно потому, что
она существует не сама по себе, а через абсолютную реальность
идеи, через выявление двояких потенций идеи, положительных
и отрицательных; при этом реальность отрицательных потенций
выражается в деятельном отрицании идеи, которое в ней черпает
все свое содержание. Так или иначе, идея присутствует во всем ми
равом движении, во всей борьбе противоположных стремлений, из
которых она складывается. Ею в мире все живет, все движется
даже отрицание и зло. Она есть в вечном покое; но, как справедли
во указал еще ПЛатон в споре против меrаРСJ{ОЙ школы, она есть и в
движении мироздания. Там она все движет, сама оставаясь Henoд
вИжною.
Отсюда ясно, как разрешается смутившая элейских философов
антиномия в понятии времени и BpeMeHHoro. Для них, как мы виде
ЛИ, временное есть мнимое, потому что в истинном или безуслов
ном бытии не может быть неполноты, несовершенства, а, следова
тельно, стремления, возникновения и становления. Если времени
и BpeMeHHoro нет в Безусловном, то, соrласно заключению этих
философов,временное не есть сущее, а только кажущееся. Выше
ИЗЛоженное дает нам возможность снять это противоречие и при
МИрить 6езусловную реальность процесса во времени с реальностью
caMOro Безусловноro.
Время сеть rpaница только для существа, становящеrocя во Bpe
Мени, но не для Всеединоro и Безусловноro. Оrраниченным и час
13 См. об этом подробно мою брошюру Два мира в дpcвнe pyccкoй иконописи.
Евre'lИЙ Трубецкой
370
тичным является всякое откровение Всеединоro во времени; orpa
ничено всякое отдельное явление идеи во времени, но этих rраниц
нет в самом Всеедином, в самой божественной идее. Всякая Bpe
менная rраница приурочена к определенному моменту и снимаст
ся, Korдa момент этот исчезает: самый переход от момента к MOMeH
ту есть даже некоторым образом снятие zраницы, точнее roворя, ее
передвижение. rраницы движущеrocя беспрерывно отодвиraются,
Т.е. снимаются. Для сознания же, которое видит мировой процесс в
ero целом, сняты всякие оrpaничения, вытекающие из несовершен
ства и неполноты BpeMeHHoro существования. Для нас, видящих
только не6ольшие отрывки временных рядов, в них все HecOBep
шенно и неполно. Напротив, всеединое сознание, для KOТOporo эти
временные ряды от века закончены, видит в них полноту бытия без
всяких оrpaничений. Мы видим в них только отражения, пробле
ски и частичные явления божественной идеи. Напротив, всеединое
сознание видит в них абсолютное и полное откровение идеи, бо
лее TOro весь мир идей: Софию в ее целом. Временные ряды за
вершаются вечной полнотой божественной жизни: поэтому BpC
менные ряды как ЗQ1сонченное целое заключают в себе адекватное
откровение этой полноты. Вот почему для всеединоro сознания вpe
менные ряды и суть и не суть внебожественная действитель
пость. Соrласно клятве апокалипсическоro анreла, rpaHb настоя
щеzо момента, отделяющая нас от вечной жизни, в вечном виде
нии всеединоro сознания снята не только для Боrа, но и для нас.
Ибо для Боrа время уже совершилось, а для нас времепи уже пе б
дет.
Антиномия в понятии времени и BpeMeHHoro разрешается не ис
ключением, не отсечением BpeMeHHoro, а, наоборот, ero исполне
нием и завершением, включением ero в вечную жизнь. Разверну
тые, раскрытые до конца временные ряды не заключают в себе ни
какой неполноты: и несовершенства, ибо заключительный их MO
мент есть полнота всеединой жизни и вечность. А всеединое созна
ние видит их не иначе, как развернутыми, раскрытыми до конца.
Поэтому, хотя для нас, живущих во времени, божественная жиЗНЬ
есть область потусторонняя, для Боzа время не есть пoтycтOpOH
няя сфера. Для Hero вообще нет ничеro потустороннеro. Самое по
нятие nomycmOPOHHi1Z0 бытия выражает собою нашу псuxолоzиче
скую zpaHUЦY; эта rpaница превращается для нас в антиномиЮ
лишь постольку, поскольку мы эту психолоrическую rраницу пере
носим в наше понимание Абсолютноro, Божественноro. Для Bce
единоro сознания она снята. Она есть в той экзотерической сфере,
rде вечное Слово снисходит к нашей немощи и, вочеловечиваяСЬ,
Смысл ЖИЗНИ
371
д06ровольно ВХОДИТ В rраницы человеческой психики. Иначе roBO
ря, она есть для человечества, а не для Божества Слова воплощен
HOro. А в эзотеричес1СОЙ сфере всеединоro сознания, rдe человече
С1'во Христа, и с ним вместе вся тварь становится адекватным Bыpa
жением божественной славы, этой rраницы нет не только дЛЯ Б
жества, но и для сочетавшейся с ним твари. Ибо там и жизнь твари
становится всеециною жизнью, а ее сознание всеединым созна
нием.
v. Творческий акт Боra в вечности и творчество человеческой
свободы во времени
Время представляет собою, как мы видели, необходимое условие
самоопределения твари, ее свободы: поэтому в вышеизложенных
соображениях об антиномии BpeMeHHoro и вечноro мы найдем ключ
к разрешению друroй антиномии противоречия между полнотою
вечной жизни Божества и свободою твари во времени.
Тут также сталкиваются между собою тезис и антитезис, KOTO
рые как будто лоrически друr друrа исключают. С одной стороны,
совершенно очевидно, что вечная полнота божественной жизни
не может получить какоzо--либо приращения во времени.
Мысль о том, что человек своим подвиroм может внести в божест
венную жизнь что либо новое, от века не бывшее, предположение,
что Боr обоrащается нашими человеческими делами, по видимому,
кощунственна, несовместима с мыслью о Боre. Но в таком случае
как же совместить мысль о Боre с мыслью о человеческой свободе?
Разве не очевидно, что свобода по самому своему понятию есть воз
можность творческоro самоопределения, иначе roворя, cnocof)..
Ность творить новое, от ве1Са не бывшее!
Христианское откровение утверждает и тезис и антитезис этой
антиномии, и вечную полноту божественноro бытия и призвание
человека к свободе и творчеству. С nepBOro взrляда может пока
Заться, что все христианское учение разрушается этим лоrическим
11 вместе жизненным противоречием. Вся ценность этоro учения
Для нас, людей, заключается в обетовании вечной жизни. И вот,
видимому, именно это обетование рушится! Как может войти
. вечность то, чеzо там раньше не бьию? Если да определенноro
Момента человечество, а вместе с ним весь наш развивающийся и
СТраждущий мир, пребывает вне покоя Творца, а потом туда BXO
_т, не значит ли это, что самый вечный по1СОЙ изменяется по со--
держанию, воспринимает в себя нечто раньше в нем не бывшее, а,
Стало быть, перестает быть пО1Соем, становится величиною раз
Евre'lИЙ Трубецкой
372
вивающейся, проrpессирующей во времени. Если же остановиться
на мысли о том, что человеческие существа, а с ними и весь cтaHO
вящийся мир предсуществовали в вечном божественном пО1сое, не
превращается ли тем самым в призрак все временное, а стало быть,
и наше самоопределение во времени? Трудности разрешения этоro
противоречия для верующеro христианина с первоro взrляда как
будто усуryмяются тем, что учение Ориreна о предсуществовании
человеческих душ осуждено церковью! И, однако, разрешение MO
жет и должно быть найдено.
Мы найдем ero в данном уже выше указании на вечность вpeMe
ни. Божественное всевидение воспринимает время совершенно
иначе, чем мы ero воспринимаем. Для нас действительно есть толь
ко настоящее; для человеческоro сознания прошедшее то, чеro
уже нет, а будущее то, чеro еще нет. НО дЛЯ абсолютноro BceBeдe
ния и всевидения, которое воспринимает самое время в форме веч
ности, нет всех этих «еще. и «ужс». Для Hero всякий миr временн
есть вечное настоящее, и весь временный процесс в ero целом
вечная последовательность явлений, ряд событий, вечно протекаю
щий перед ним и предстоящий ему. Самые термины «раньше» или
«позже», И «предшествующий» и «последующий» тут получают HO
вое значение, отличное от TOro, какое они имеют с нашей человече
ской точки зрения. Термины эти указывают на место каждоro явле
ния в целом ряду, на отношение ero к друrим, отстоящим от Hero
явлениям: но они не заключают в себе какоro либо указания на
смену состояний абсолютноro сознания, ибо такой человекообраз
ной, психолоrической «смены. в божеском уме нет. Всеединое co
знание видит все моменты времени в их последовательности, в OT
веденном каждому из них месте; но при этом оно созерцает все эти
моменты во един ыu MUZ, а потому не вовлекается в проходящую пе
ред ним смену.
В таком понимании времени и BpeMeHHoro и заключается разре
шение нашей антиномии. Раз вечен каждый момент времени, Bpe
мя не исключает вечности и не исключается ею. Не исключается
ею и наша свобода, наше самоопределение во времени, ибо перед
очами Всеединоro вечно предстоит и вечно совершается каждое Ha
ше свободное решение со всеми ero последствиями.
Божественное предопределение кажется нам несОвместимым с
человеческою свободою лишь потому и постольку, поскольку мы
представляем ero себе как что то предшествующее во времени Ha
шим действиям, как такой предвечный приroвор, нам вынесенныЙ,
который предшествовал во времени нашему появлению на свет. В
действительности дело обстоит совсем иначе. В божественном уме
Смысл жизни
373
суд о наших делах не может предшествовать этим делам уже пото
му, что эти дела вечно перед Ero очами: поэтому тут суд не
предшествующее: наоборот, как суд о действительных делах (пе
ред Боroм они вечно действительны), он их необходимое после
дующее, притом последующее не во времени, а в смысле лоmческ<r
ro последствия. Он не трансцендентен, а имманентен этим делам;
ибо суд именно и заключается в том, что каждому делу присужда
ется ero необходимое последствие.
Как сказано, смысл Bcero BpeMeHHoro процесса заключается в
том, что в свободной твари Боr приобретает друzа. Друr этот разви
вался и совершался во времени, страдал, болел и умирал, а потом
воскрес, преобразился, явился во славе и вошел в покой Творца.
Значит ли это, что до всеобщеro воскресения Боr был лишен друт и
что полнота этоro всеобщеro содружества твари составляет для Бо
ra новую радость, раньше Им не испытанную? Должны ли мы дy
мать, что Боr становится всеблаженным только с момента всеобще
ro воскресения и раньше таковым не был?
Нет, ни в каком случае. Всеобщее воскресение есть не наступив
шее еще будущее только для нас, только в нашем экзотеричес1СОМ
ruшне бы.тия. В эзотерической сфере абсолютноro сознания и бы
тия оно вечно есть. Боr от века наслаждался общением тех пра
ведных и прославленных в Нем душ, которые в нашем временном
плане бытия еще не родились. Он не только вечно видел всеобщее
воскресение, но вечно полаrал и утверждал ero как сущее, вечно
воспринимал в нем полноту неизреченной радости.
Значит ли это, что время и совершающийся в нем процесс раз
вития и усовершенствования есть мираж и что все дело человече
екой свободы во времени есть призрак? Опять таки ни в каком слу
чае. Всеобщее воскресение и вечный покой всей твари видны в Боre
вовсе не как предшествующее миру состояние во времени, а как He
обходимый конец мира и конец Bcero процесса во времени. Боr веч
но видит разбойника в раю; это надо понимать не в том смысле, что
райское состояние разбойника предшествует ero rpexy и cтpaдa
нию: это значит, что Боr предвечно слышит ero молитву на кресте:
пОМяни МЯ, Focnoдu, ezдa приидеши во Царствие Твоем! При
ЧИНная связь между этим молитвенным подвиroм человеческой
свободы и последующим блаженством таким образом не упраздня
t1'Cя, а утверждается в вечности.
С этой точки зрения нетрудно объяснить и то, почему церковь
ОСудила учение о вечном предсуществовании чел.овечес1СUX душ.
Было бы rлубоко ошибочно понимать жизнь вечную как некоторое
СОстояние душ, предшествовавшее во времени их земному рожде
Евrcний Трубецкой
374
нию; ибо жизнь вечная в действительности составляет венец и за
вершение земноro их странствования. Соrласно платоновск<rори
reHoBcKoMY пониманию, жизнь вечная есть некоторое блаженное
состояние, от KOТOporo человек отпал не1СOZда, в определенны.й M
мент времени. Такое понимание вечной жизни в корне ее уничто
жает, ибо блаженная жизнь, которая ожет быть нарушена rpexo
падением или вообще каким либо актом во времени, потому caMO
му уже не есть жизнь вечная. Учение это подчиняет вечность фор
ме времени: оно понимает ее как некоторое преходящее состояние,
которое может быть изменено rpeхопадением. В этом и заключает
ся основная причина несовместимости ориreнизма с церковным Be
роучением.
Есть и друrие основания, которые делают учение о предсущест
вовании в этом смысле неприемлемым с христианской точки зрения.
Извращая понятие о вечной жизни, учение это в то же время пре
вращает все временное наше существование в мираж и в бессмысли
цу, ибо, если человек наслаждался вечным блаженством ранее про
цеСLd усовершенствования во времени и независимо от Hero, то к че
му весь этот процесс во времени? К чему самый подвиr человеческой
сРободы во времени, если раньше этоro подвиrа и независимо от Hero
душа человека наслаждалась блаженством как даром, свыше исхо
дящим! Христианство мирится только с таким пониманием вечно
сти, которое не упраздняет, а утверждает необходимую связь между
вечной жизнью и подвиroм человеческой свободы во времени.
Конкретное изображение единственно возможноro решения Ha
шей антиномии может быть найдено в величайших произведениях
мировоro искусства и в особенности в музыке: ибо именно здесь нам
открывается сверхвременное созерцание временной посл.едова
тельности. Понимает симфонию и воспринимает полноту ее музы
кальноro откровения лишь тот, кто слышит всю последовательность
ее аккордов как единый, целостный и законченный временный
ряд. в той творческой интуиции, которая создала знаменитую
Девятую симфонию, Бетховен, без сомнения, созерцал во единый
миr мучительную TpeBOry, безrраничную скорбь трех первых ее час
тей и светлый, радостный подъем ее заключительноro хора. Вся цeH
ность и вся красота этоro финала обусловливается тем, что он пред
ставляет собою разрешение пережитой художником и ero слушате
лем мировой драмы: именно отсюда проистекает властная, захваты
вающая сила этоro победноro rимна. В каждом ero аккорде чувст
вуется победа над предшествующим страданием; также и всякий
аккорд начала и середины симфонии полон предчувствием этоro
светлоro конца. Звуки сменяются, но не исчезают: они протека
Смысл жизни
375
101', но вместе с тем пребывают; они как будто вытесняют друr друrа,
но вместе с тем образуют целое. Тайна музыкальноro откровения
заключается в том, что здесь самое страдание обвеяно вечным поко
ем: движение не упразднено, смятение и буря не уничтожены, но
слушатель обретает в этих звуках тот всеобьемлющий покой, KO'I'O--
рый не уносится движением, а завершает ero собою и включает ero в
себя. Вечный пО1СОЙ 1Сак вечная правда мировоzo движения, вот
то откровение, которое было явлено человечеству в Девятой симфо
нии Бетховена и не в ней одной: ибо тот же Синтез BpeMeHHoro и веч
HOro представляет собою общий источник всех вообще высших BДOX
новений художественнOl'О творчества.
В этом же откровении заключается и разрешение проблемы че
ловеческой свободы. Раз вечность не подавляет собою BpeMeHHoro,
а некоторым образом включает и объемлет в себе самый процесс
всеобщеro течения, тем самым утверждается не только реальн<х:ть
этоro процесса, но и 6е:>условное значение творчес1СОZО акта чело--
ве1Са во времени.
В творческом акте Божества все вечно: весь мировой план не
только от века Им задуман, но от века Им осуществлен и завершен
во всех своих подробностях; и в эзотерической сфере божественноro
сознания это завершение от века дано: там всеединство и закончен
пая полнота есть абсолютная эмпирия. Но в иной, экзотерической
сфере существования, единственно доступной нашему наблюде
пию, тот же план осуществляется во времени, и мы психолоrически
воспринимаем ero в непрерывном переход е от момента к MOMeH
ту. Тот же мировой план, который перед Боroм целиком развер
нут в вечности, перед нами развертывается во времени. Здесь чело
век является сотрудником и орудием в ОСуществлении творческоro
плана. И эта свобода Бот и человека не нарушают одна друryю, ибо,
с одной стороны, Боr в вечности полаrает начало времени и включа
ет человека и ero дело в свой творческий план; а с друroй стороны,
Ifеловек во времени творит перед лицом вечности: каждое ero дело,
f1cякое ero движение и намерение некоторым образом вечно: отсюда
в страшная ero ответственность перед судом вечности: ибо для этоro
Суда каждый миr отдаленноro прошедшеro вечно есть. И действи
"'l'eЛьность этоro нашеro человеческоro творчества не уничтожается
фактом предвечноro существования пOJШоты бытия: ибо наш
творческий акт участвует в этой полноте. Если Боr от века видит
ТВОрческий акт человека во времени, это значит, что этот а1Ст
не только вечно древнее, но и вечно новое.
Отношение предвечноro творческоro замысла Божества к разви
:ааЮщемуся и совершающемуся во времени человечеству находит
Евreний Трубецкой
376
себе яркое и точное выражение в образе «Софии»> Премудрости
Божией, как он запечатлелся в христианском сознании православ
HOro мира. Исследователями отмечена в особенности одна заraдоч
ная черта этоro образа. С одной стороны, в нашей иконоrpaфии Co
фия, несомненно, резко и определенно отличается как от Христа,
так и от Боroматери. По отношению к творящему Христу вечному
Слову Божию, Koero образ неизменно изображается над сидящей на
престоле Софией, она, очевидно, понимается как начало иерархи
чески подчиненное: Христос созидает мир своею Премудростью.
Напротив, от Боroматери св. София приемлет поклонение, причем
на иконах Софии Боroматерь нередко изображается с Предвечным
Младенцем на руках; стало быть, здесь София поднимается как Ha
чало иерархически высшее, но опять таки, очевидно, отличное и от
Боroматери и от человеческоro естества Христа. И, однако, рядом с
этим в нашем боrocлужении образ Софии как бы отождествляется то
со Христом, то с Боroматерью, то с Церковью l4 . Отличие тут то YT
верждается, то как бы утрачивается: церковные песнопения roворят
о девственной душе Боroматери как о Церкви и о Софии, а чествова
ние Софии приурочивается то к праздникам Рождества или У спе
ния Боroматери, то к празднику Рождества Христова.
В вышеизложенном мы найдем достаточное объяснение этоro яв
ления. С одной стороны, как предвечный творческий замысел Бо
жий о мире, София трансцендентна миру во времени и постольку не
только от Hero отлична, но прямо ему противоположна. Даже в BЫ
сшем своем выражении в Боroматери и в человеческом естестве
Христа этот совершенствующийся мир не совпадает с нею: отсю
да подчиненное положение Боroматери с Младенцем на иконах
Софии. Но с друroй стороны, в вечности эта rpaHb между Премудро
стью и миром снята. В вечном покое Божества творческий замысел
Софии до конца раскрыт и осуществлен. И осуществление ero
всеобщее оббжение твари, высшим выражением коей является че
ловеческое естество Христа, Боroматерь и собранное во единую Bce
ленскую церковь человечество. Творческое дело Софии, с одной
стороны, отлично от творческоro дела человечества, а с друroй cтo
роны, в Боroчеловечестве сочетается с ним в неразрывное и несли
янное единство. В этом и заключается христианское разрешение
противоречия BpeMeHHoro и вечноro, человеческой свободы и TBO
рящей силы Божией.
14 Ср. о. Павел Флоренский, «Столп утверждение Истины», стр. 384 385, 388
396.
Смысл ЖИЗНИ
377
r л А В А IV. Откровение Божьеro ДНЯ
1. Явление Софии в творении. Свет
Сказанное о явлении божественной славы в paдyre вызывает в па
мяти замечательные слова апостола Павла: Н евидu..чое Ezo, вечная
сUJlO. Ezo и Божество, от создания мира через рассматривание
творений видимы (Римл. 1, 20). В paдyre открывается то, что CKa
зано апостолом о целом мире вообще. Весь мир, по апостолу, есть
некоторЫм образом откровение божественной славы, которое M
жет быть найдено имеющим очи видеть через рассматривание TBO
рений.
Как понимать эти слова? Ведь мир и по отношению к Боry и
по отношению к предвечному замыслу Божию есть «друroe».
ЭТО не простое лоrическое, а реШLЬНое отрицание божествен
ной идеи, Т.е. некоторое реальное нечто, которое не только не
есть она, но которое обнаруживает свою отличную от нее реаль
ность через противодействие. Как же идея может открываться и
явиться взору в этой противодействующей, бунтующей против
нее стихии друzozо?
Ответ христианскOl'О откровения на этот вопрос заключается в
словах Еванreлия: И свет во тьме светит, и тьма не объяла ezo
(Иоанн. 1, 5).
Если Боr есть свет, то, по сравнению с Ним, все, что не есть Он,
Т.е. всякое возможное «друroе», есть тьма. Поскольку мир есть BHe
божественная действительность, и он есть тьма не в смысле про
cтoro лоzичес1СОZО отрицания света, а в смысле противодействия.
Мир есть среда, сопротивляющаяся свету, и, стало быть, приведен
8ыe здесь слова Еванrcлия от Иоанна должны быть поняты В CMЫC
.1Iе победы над сопротивлением. Полная победа заключается oт
вюдь не в уничтожении сопротивляющейся среды, а в том, что co
Противление преодолевается извнутри; сопротивляющееся сущест
80 само наполняется светом, и таким образом сопротивление само
становится способом ezo выявления. «Друroе>l> остается друrим и
постольку противится слиянию со светом. Победа света, стало
6ьrть, заключается не в слиянии, а в том внутреннем, орraническом
CiOчетании с «друrим», при котором это друroе, сохраняя свое oт
./Шчие, наполняется светом.
Иначе roворя, победа света над тьмою должна выражаться не в
.РОСТОМ снятии rраницы, Т.е. не в простом устранении тьмы, а в
том, чтобы сопротивляющаяся свету темная среда сама стала cpe
ЕвrcllИЙ Трубецкой
378
дою откровения заключающихся во свете положительных ВОЗмож
ностей.
Образом этой победы, как сказано, является небесная paдyra и
не она одна. Релиrиозная интуиция открывает ее в самых разнооб
разных сnетовых явлениях и в звездном сиянии, и в лунном CBe
те, и в утренней заре, и в солнечном закате. Все эти небесные зна
мения наполняют душу мистическим ощущением, которое в язы
ческих мифолоrиях находит себе олицетворение в образе светозар
ных боroв, дневных и ночных. В христианстве эта вера в OТKpoBe
ние божественноro в небесных явлениях не отверrается, а oдyxoт
воряется и уrлубляется. Эти явления в нем рассматриваются не как
нспосредСтвенные воплощения Божества, а как отражения, отбле
ски иноro, потустороннеro неба.
Выше мною уже приведен вдохновенный стих песни о «книre ro
лубиной»:
Ночи темные от дум Божиux.
В этом стихе выражается вся rлубина и вся поэзия христианско
ro понимания ночи. Раз свет и во тьме светит, НОЧЬ тем самым
перестает быть абсолютною тьмою. Мы, люди, не разбираемся в
ночном мраке и блуждаем в нем. Но божественный ум видит в нем
ясно. А рассыпанные по небу звезды, миrающие в высоте, HaMeKa
ют нам на нераскрытый еще в нашей действительности, беспре
дельно над нею возвышающийся солнечный ЗCLЧысел Божий о ми
ре, творящий из ночи дснь. Вот почему, rлядя на эти бесчисленные
оrни, светящиеся в небе, мы проникаемся блаroroвением к rлубо
ким тайнCLЧ Божиим. Такое понимание ночи нашло себе яркое
изображение в древне русской иконописи. В ней София Пре.мyi}-
рость Божия изображается на темно синем фоне ночноro, звезд
HOro неба. Оно и понятно: София и есть то, что отделяет свет от
тьмы, день от ночи.
Как сказано, все сотворенное, в силу самой при частности твари
к небытию, из KOТOporo она вызвана, и к полноте бытия, к коей
она призвана, имеет свой ночной и свой дневной облик. Наиболее
ярким выражением ночноro облика в природе является сп цифиче"
ски ночной лунный свет. В нем ясно сказывается присущая ночи
двойственность; она чувствуется в самом выражении НОЧНОЙ
свет, ибо ночь по самому своему понятию есть отрицание света.
Таково внутреннее противоречие ночноzо облика твари. Сам по
себе этот облик ничто; но, с друroй стороны, он приобретает OK
раску и образ, становится явны.м, поскольку он светит светом oт
раженным, заимствованным от подлинноro дня и от подлиннОro
солнца. В качестве отраженноro, лунный свет носит на себе печатЬ
Смысл жизни
379
веПОДЛИННОro, обманчивоro, откуда и ПРОИСХОДИТ французская
поroворка trompeur соmmе la lune l . Всему, им освещаемому,
лунный свет сообщает мечтательную, фантастическую и как бы He
правдоподобную окраску, вследствие чеro при лунном освещении
JlВOrдa бывает трудно отличить сову от лешеro, да и вообще дейст
вительность от призрака. Ночной облик твари таков и по своей Me
тафизической природе нечто среднее между действительным и
призрачным: ибо ни к вечно действительному, ни к вечно призрач
вомУ он не определился окончательно. Отсюда характерное для
./IYнной ночи сочетание и смешение прекрасноro и чудовищноro.
Отсюда и то двойственное, смешанное мистическое ощущение,
которое вызывает у нас лунный свет. В нем есть что то манящее
в в то же время жуткое. Он открывает перед нами какую--то ча
рующую действительность rpез и странных, сказочных видений.
Видения эти пуraют и отталкивают своим неправдоподобием. В
ЭТОМ сиянии, которое светит, но не rpeeт, чувствуется какой то
обман, леденящий душу. Лунная ночь полна тайных искушений,
которые возбуждают и волнуют 2 : в ней есть rипноз и соблазн той
внебожественной стихии, которая хочет жить своей собственной
жизнью, но лишена внутренней теплоты и полна обманчивых oт
ражений иной, дневной действительности. Оттоro и блекнет этот
веподлинный свет ночной со всеми ero видениями, оборотнями,
русалками и водяными пред радостью подлинной утренней зари.
Солнечный луч обличает ero призрачность.
И тьма ночная и ночное лунное сияние дают образное Bыpa
жение великой и страшной мировой заrадке. Мы, люди взрослые
. культурные, большею частью утратили способность ее пони
Мать. Мы слишком ослеплены нашей привычной, житейской и в
СУЩНости мало обоснованною уверенностью в скором возвраще
8Rи дня. Наоборот, ребенок, который испытывает ночные страхи
в боится остаться один в темноте, ощущает сумерки как таинст
ЬНЫЙ переход от бытия к нсбытию. Этот детский ужас перед Be
-Кой, неразrаданной тайной ночи куда мистичнее и rлубже Ha
lllero леrкомысленноro и беспечноro спокойствия: ибо тот «день»,
8оторый наступит завтра, на самом деле есть продолжение ночи
., Доколе мы основываемся на естественном предвидении, мы не
_ем наверное, как разрешатся окончательно сумерки жизни,
'"!""
1 Обманчивый, как луна.
2
6ira Не да ром в Еванreлии (амые приступы беснования прнурочены к НОIIОЛУIIИЯМ
тф., ХУН, 15).
Евrc'lИЙ Трубецкой
380
закончится ли мир победою утренней зари или ночных чудовищ,
восторжествует ли в нем вечный Божий день или обманчивое
лунное сияние привидений и оборотней.
Ночные страхи находят себе п('длинное и достоверное опровер
жение только в вере. Предвечная тайна ночных дум Божних есть
мысль о rрядущей победе дневнotо света. Недаром дело первоro
творческоro дня выражается в изречении Библии. И с1Сазал Боz: да
будет свет. И стал свет (Быт., 1, 3.) В эзотерической области бо
жественноro бытия и сознания эта победа света, совершенная и
полная, от века дэна без всяких переходов. Но в экзотерической об.-
ласти текучеro, BpeMeHHoro существования она является как смена
моментов, как переход от oдaoro к друroму. И был вечер и было yт
ро, деньодин (Быт., 1, 5).
Если ночь есть относительная область HepacKpblТOro света, то
утро и вечер, эти две rpaни, отделяющие ночь от дня, представ
ляют собою область относительноro, непо.лноzо ero откровения.
Вместо полноты полуденноro, белом сияния, мы имеет здесь пyp
пур зари. А иноrда эта неполнота света, выходящеro из мрака или
поrружающеrocя во мрак, выражается и в радужных световых яв
лениях на небосклоне. На заре мы нередко видим на roризонте и
оранжевые, и зеленоватые, и фиолетовые тона, особенно, Korдa
ослабленный солнечный луч иrpaет не только в небе, но и в BO
дах. И всеrда в заре чувствуется некоторое 06етование. В этих
ослабленных тонах света мы предвидим полноту rpядущеro COk
нца, вследствие чеro неполнота YTpeHHero и вечернеro освещения
не нарушает, а подчеркивает радостное ощущение rрядущей по
беды. Fрядущеu она является только для нас; ибо в истине, Т.е.
во всевидении всеединоro сознания полная победа дня от века
видна во всей бесконечной серии тонов, переходящих от мрака к
свету. Вся цветовая raMMa этих тонов там развернута и приведсна
к единству немерцающеro дня.
Так и передается победа творческоro дня в православной иконо
писи. Там, среди ночноro звездноro неба является, как Божья заря,
пурпуровый ли1С творящей Софии. А над нею окончательная победа
света изображается полдневным, солнечным ликом творящеro
Христа. Таким образом все эти три момента темная синева ночи,
пурпур зари и золото ясноro солнечноro дня, которые в нашей жиз
ни составляют обособленные, разделенные временем и постольку
HecoвMecтuмыe переживания, в иконописи изображаются 1Са1С веч-
но СQ--существующие и как составляющие неразрывное raрмониче
ское целое. Так невидимая божественная София через рассматри-
вание творений становится видимою.
Смысл жизни
381
Но, скажут нам, все краски видимоro, посюстороннеro неба, о
которых здесь идет речь, по существу су6ье1Стивны. Это наши,
чисто человеческие переживания и ощущения: как таковые, они не
имеют ничеro общеro даже с объективной действительностью тoro
здешнеro, посюстороннеro неба, которое нам является. Какое же
мы имеем право переносить эту нашу субъективную чувственную
окраску в созерцание потустороннеro, зanредельноzо мира божест
венной Софии?
Возражения эти кажутся убедительными лишь до т*"х пор, п
ка мы держимся той чисто антрополоrической теории познания,
для которой все наше чувств,:нное восприятие толь1СО субьектив
но. Эта теория исключает из roьективной истины все чувственное
и мыслит истину по образу и подобию нашей человеческой oт
влеченной мысли. Несостоятельность этой теории уже была мною
раскрыта в друroм месте. Раз истина есть всеединое сознание, она
обьемлет в себе все сознаваемое вообще, стало быть, и все мое c
знание. В ней я найду всякую мою мысль, ибо в истине дана roь
ективная, абсолютная расценка всех моих мыслей, как истинных
или ложных; но в ней я найду и все мои ощущения, все вообще
переживания Moero сознания в контексте абсолютноro синтеза.
Если мои мысли выражают в себе абсолютный синтез, то абсо
лютиое сознание видит их как истинные; если они ложны, то оно
видит их как ложные. То же верно и о каждом моем пережива
НИИ. Я вижу красное: если это видение есть моя rаллюцинация, то
всеединое сознание так и видит ero, как мою raллюцинацию. Ec
ли же оно выражает собою roьективную действительность KaKO
либо независящеro от меня предмета, Т.е. некоторую TpaHC
субъективную истину, то всеединое сознание так и видит это мое
восприятие KpacHoro, как выражающее некоторую roьективную
действительность.
. Словом, как я сказал в друroм месте, абсолютное сознание
(оно же истина Bcero) «не есть отвлеченная мысль, а духовно--
ч:увственное созерцание или видение. Чувственное из Hero не ис
kЛЮчено, а наоборот, в нем положено и насквозь пронизано MЫC
лыo>lo. «Мысль о том, что в истине нет ни образов, ни звуков,
ни красок, должна быть соответственно с этим оставлена, как и
тот нелепый рационалистический предрассудок, будто для Абсо
J.Пoтноro должны оставаться сокрытыми те созерцания, которые
Wtя нас, людей, в нашей данной стадии существования обуслов
JleHbl нашими орrанами чувств. В деЙt-'ТВИТельности безусловному
С:ОЗнанию, как тако [во ]му, открыты не только слабые и бледные
Краски нашей несовершенной действительности и нашеro немощ
Евrений Трубецкой
382
HOro созерцания; пред ним обнажена и вся та неtIOoзримая и бес
конечно боrатая raMMa цветов и звуков, КОТОlJdЯ В условиях Ha
шей дсйствительности и нашеro сознания, каково оно есть теперь,
ра крыться не может. Ибо Абсолютное не есть темная бездна, KO
торая с течением времени озаряется и наполняется внезапно Ha
рождающимся и не известно откуда идущим светом. В нем есть от
начала веков яркое полуденное сияние всеединоro сознания. И
как бы ни были слабы те отблески этоro сияния, которые дости
rают нашеro мысленноro зрения, при свете ero мы видим все, что
мы ВИДИi.t:»3 .
Все мои переживания и ощущения, а стало быть, и все мои
восприятия красо1С вселенной объем 'потся абсолютным сознанием
и содержатся ч нем в 1Сонте1Ссте всеедu.ной Истины. Стало быть,
в этом контексте всякое мое ощущение становится элементом
всеединоzо от 1Сровения; нужно только уметь читать их в ЭТОм
контексте, уметь на.ходить это откровение. Откровение ло за
ключается не в самом моем ощущении, не в субъективном nepe
живании моей психики, а в сверхпсихическом смысле переживае
MOZO. Смысл же этот открывается не всякому, а имеющему очи
видеть. Чтобы понять значение тех посюстороннux красок, KO
торые мы видим, нужен подъем над непосредственной данностью
друzozо к всеединому и изначальному Свету, который в нем OTpa
жается.
Именно этоro подъема нсдостает тем ходячим в наши дни уче
ниям о познании, которые видят в чувственности и в чувственном
вообще только субъективную иллюзию и понимают истину как OT
решенную от Bcero чувственноro мысль. В этой теории есть тот ca
мый псuxолоzизм, против KOТOporo она борется: ибо именно она
принимает нечто психолоrическое (мысль отвлеченную) за абсо
лютное и истинное. Этот психолоrизм особенно :iаrлядно сказыва
ется в тех учениях, для которых вся истина сщущений света, звука
и тепла сводится к волнообразному движению бесконечно малых
частиц вещества.
Эти учения, сводящие объективную СУЩН.JCТь света и звука к
бескрасочн(\!I.' ' и беззвучному движению, отождествляют с o&"eK
тивною истиною мое отвлеченное представление о движениИ.
Между тем объеКТИRная истина возвышается над этой чисто субъ
ективной, психолоrическою противоположностью отвлеченной
мысли и ощущений. В истине молекулярное движение, с одной
стороны, свет и звук, с друroй стороны, суть термины, необходи
3 См. мои «Метафизические предпможеlJИЯ ПОЗIJаIlИЯ», с. 324 325.
Смысл жизни
Э83
..о связанные причин ною связью, но несводимые один к друroму.
Движение порождает свет и звук, является ero необходимым yc
ловием; но оно само по себе ни свет, ни звук: свет по отноше
пию к волнам движения есть качественно от них отличное друzое.
И свет и звук бывают в движении; в условиях нашеro здешнеro
опыта они осуществляются в нем и через Hero; но это не значит,
чтобы между движением, с одной стороны, и светом или звуком,
с друroй стороны, было какое либо сходство, а тем более тож
дество. Мы имеем здесь по существу различные ряды, различные
содержания сознания. Отвлеченная мысль может их отделять,
мыслить одно движение, отбрасывая свет или звук; но это Meтo
дическое отвлечение не более как вспомоraтельный способ
:мысли человечес1СОй, необходимый для нас в виду определенных
психолоrических условий нашей мысли, для которой нужно oт
влечься от одной стороны истины, чтобы рассмотреть дp
tyю. В сверхпсихолоrической сфере истины эта психолоrическая
необходимость отпадает: истина 1Сонкретна, а не отвлеченна.
Там звуковые и световые волны не сливаются с волнами движе
Вliя, но связываются вместе нерасторжимою связью как условие
в обусловленное. Это такая же связь абсолютноro синтеза, Ka
хая существует между явлением радуrи и льющимися с неба дo
..цевыми потоками. Это проuи1Сновение света в друzое, соче
1'ание воедино двух различных элементов бытия. Что свет никоим
образом не может быть сведен к движению волн вещества, видно
из тoro, что различие в быстроте и интенсивности движения этих
волн есть различие чисто количественное, Torдa как между раз
иоцветными лучами света желтым, зеленым, красным и Т.п.,
существует различие 1Сачественuое; никакие изменения в коли
llecтBe не MOryT сами по себе объяснить этой качественной разно
РОдности. Волнообразное движение вещества не субстанция
СВета, а лишь условие ezo выявления; в этом сочетании двух эле
Ментов бытия мы имеем живой образ соединения недвижноro
Вожьеro света и той движущейся темuой области, в которую он
Проникает.
11. Всеединство в строении космоса
ИЗ приведенных примеров видно, как о'сносится к нашему повсед
lleвному опыту то откровение Божества в творении, о котором roBO
PIIТ апостол Павел. Это откровение Божества в ero друroм, Т.е. в
Евrcl1НЙ Трубецкой
384
несовершенном, обманчивом, тусклом зеркале. Оно нам явлено и
вместе с тем от нас скрыто, так что люди смотрят на этот образ
Творца, но в большинстве своем не узнают ero и не видят: для них
он заслоняется тою средою, которая ero отражает и преломляет. В
видимом раздроблении и умножении этоro образа люди утрачива
ют ero единство и, увлекаясь обманчивым 6оZ0пoдoбuем твари,
принимают отблеск, отражение божественной славы за подлин
ное ее явление. Апостол Павел этим именно и объясняет возникltO
вение идолов: Славу неизменноzо Боzа изменили во образ, noikr
6ный тленному человеку, и, птицам, и четвероноzu.ч и пpecMЫ1Ca
ющu.чся (Римл. 1, 23.) Это опасность, от которой не спасает ни
какая степень образования и YMCТBeHHOro развития. Боzоподо6ие
твари велико и обманчиво; а потому тОН1Сий соблазн идолопоклон
ства тяroтеет надо всеми ступенями человеческой культуры. Вни
мательное исследование обнаруживает идолов даже в философских
учениях, отрекшихся от всякой связи с какой бы то ни было рели
rией, отказавшихся от самой попытки дать какое нибудь метафи
зическое объяснение мира.
Откровение Божества в мире может быть найдено только MЫC
лью, которая отдает себе ясный отчет в условиях этоro неполноro и
несовершенноro Боroявления. rоворя словами апостола, теперь
мы видим Ero как бы «сквозь тусклое стекло»> (1 Кор., XIII, 12). ПОД
«тусклым стеклом»> разумеется здесь, очевидно, наш несовершен
ный земной опыт. Мы уже показали на ряде примеров, что в дo
ступном нам мире откровение божественной Мудрости и силы ocy
ществляется через победу над сопротивлением.
В этом заключается общий за1СОН посюстороннеro OТKpoBe
ния. Все двойственно в мире. С одной стороны, в нем все ОТ
низших и до высших ero ступеней охвачено стремлением 1с вce
единству; в этом общем стремлении отдельных ero частей отража
ется то всеединство бытия совершенноro и полноro, которое в
Боrе от века осуществлено. Но, с друroй стороны, в мире действует
и противоположное, центробежное влечение: все в нем пpoтивит
ся всеединству: все ero части взаимно друr друrз исключают и OT
талкивают.
Всеединство есть и в то же время не есть в этом мире. Если бы
ero просто не было, то не было бы вовсе материальноro мира, ибо
не было бы никакоro единства, связующеro вещество, не было бы
единства в самом ero влечении, не было бы всеобщей и необходи
мой связи в ero явлениях, не было бы всеобщей за1Сономерностu
в ero движении. Но, с друroй стороны, всеединство здесь есть
толь1СО в стремлении вещества; и поскольку оно недостиrну
Смысл ЖИЗНИ
385
тый конец этоro стремления, совершенноro всеединства еще
нет в мире. Так в движении материи невидима и вместе с тем ви
дu.мa та присносущная сила всеединства, которая превращает xa
ос в космос.
Отношение материальноro мира к этой силе может быть опреде
ленО точной и краткой формулой. этот мир еще не есть всеединст
ВО, ибо всеединство в нем не осуществлено; но он подзшсонен вc
единству, ибо всеединство есть общий закон ero стремления, об-
щая форма ezo существования. Не объединенные извнутри общим
всеединыM центром, частицы вещества связаны внешним 06pa
30Jl общим тяroтением к центру. Не проникая внутренно дpyr
дрyrз, оставаясь взаимно непроницаемым,' они объединены внеш
вею связью взаимодействия. Не осуществляясь во всеобщем движе
RВИ и течении, вечный покой Всеединства является источником
всей энерmи этоro движения. Он есть то, чем, и ТО, 1с чему все дви
жется.
И в этом движении масс вещества отражается и частично восп
роизводится недвижное Сущее начало их движения. Они соби
раются в звезды, планеты и созвездия. Мы уже видели, как в возro
рании этих небесных светил становится видимою победа вечноro
Божьеro дня над ночью.
В жизни космической это возroрание света и тепла представ
Ляет собою лишь предисловие к возroранию жизни BOKpyr светил.
И в ЭТОМ мировом значении животворящеzо света есть новое OT
ражение высшей, абсолютной действительности и постольку
новое иносказание. В языческих мифолоrиях оно не было понято;
и Видимое боzоподо6ие солнца, вызыающеro и соrpeвающеro
жизнь на земле, было принято за непосредственное Боzоявление.
Отсюда множество солнечных боroв и Зевес и Аполлон, и
родившееся из roловы Зевеса излучение ero мудрости Афина.
Как относится христианство к этому поклонению солнцу как ис
точнику жизни И радости? Отверrая идола, оно не отверrзет зна
чения TOro указания, которое заключается в видимом боroподо
бии солнца. Оно понимает это указание в том смыле,, что солн
це, а с ним вместе весь сонм светил и созвездий, действительно
отражает в себе иную, вышуюю силу, выьlвающуюю мир к жизни
Своими блаroдатныии излучениями.
ЕНI1::IIИЙ Трубеl\КОЙ
386
111, День и ночь. Мир растительный и животный
В ЕваНI'eJIИИ весь творческий процесс понимается как действие cвe
та, который и во тьме светит. А в Библии всякий творческий акт
изображается как явление Божьеzо дня, Т.е. опять таки как явле
ние света, отделяющеro и отrpaничивающеro себя от тьмы. И был
вечер и БыJw утро, день вторый; день третий и Т.д. В этом указа
нии на вечер и на утро, Т.е. на явление неполноzо света, вcerдa
предшествующие дню и Bcerдa им завершающиеся, есть rлубокая
мистическая интуиция. О каком бы творческом акте ни шла речь: о
создании ли светил, земли или живущей на земле твари, в нем по
вторяются неизбежно все те же световые моменты: сначала непол
ный свет, rраничащий с ночью (вечер, утро), а потом, полное
дневное сияние. Только ночь не находит себе места в этом чередо
вании моментов творчества, ибо ночь есть то самое, что побежда
ется творческим актом и постольку им отрицается. Есть только
указание на действие света, который, входя во тьму, в начале как
бы умаляется (вечер, утро), а затем торжествует (день). И о каком
бы творческом дне ни шла речь, победа света в Библии неизменно
подчеркивается словами. И увидел Боz, что это хорошо. Мы,
люди, созерцающие частью ночной облик твари, частью неполный
отблеск в ней вечернеro и YTpeHHero света, смущаемся этим видом
несовершенства или даже зла. Но для божественноro ума, который
видит не только окончательный образ твари, но и раскрытие ее co
вершенноro первообраза в несовершенных стадиях времени,
ночь забыта, Т.е. оставлена за пределами сущеro, а лучи вечерние
и утренние видны в составе луча полдневноro. Oттaro смущающее
нас несовершенство и зло в божественном видении снято. И, созер
цая свое творение, Боr видит, что это хорошо. И вечер и утро сеть
то, что бы.ло. А день Божий есть то, что вечно есть. Все дни в
этом блаженном всевидении приведены к седьмому дню вечнozо по--
коя..
Этот праздник седьмоro дня светит и нам, людям, в тех вечер
них или утренних лучах, которые нам явлены. Имеющий очи
видеть узнает этот Божий вечер и утро не только в восходе и за
кате солнца, не только в смене дня и ночи в буквальном смысле
слова, а на всех ступенях развития твари. Ибо все не совершен
ное, но совершающееся, все то, что отчасти есть, отчасти не есть,
носит на себе печать этоro вечернеro или YTpeHHero перехода от
тьмы к свету.
Этот переход, являющийся нам в иrpe и в смене красок солнеч
HOro спектра на вечереющем или утреннем небе, находит себе BЫ
Смысл ЖИЗНИ
387
ражение и в явлениях жизни. Начнем с самых элементарных из
иих с явлений жизни растительной. Переход от небытия к бытию
здесь открывается нам в той самой жизненной функции этоro pac
тущеro мира, от которой он получает свое наименование, в ero
росте. Всматриваясь внимательно в растительный процесс, мы
увидим в нем осложненное воспроизведение тoro же OCHOBHOro сол
иечноro откровения, о котором шла речь выше.
Соrласно вышесказанному, вся наша земная планетная
жизнь подчинена в большей или в меньшей степени солнечному
Kpyry и постольку представляет собою окружение СOJШца. Bcero
иаrляднее это сказывается в жизни растительной с ее периодиче
ским осенним увяданием, зимней смертью, весенним возрожде
вием и летним расцветом. В этой жизни все движется солнечной
энерrией, все сводится к ее поrлощению и жизненному превраще
нию. Здесь опять перед нами открывается та же световая иrpa,
как и в льющихся с неба дождевых потоках. Проникая в темную
rлубину земли, солнечный луч вызывает oтryдa те живые ростки,
которые в цветении трав и деревьев воспроизводят на земной по
верхности живую paдyzy.
В этом воспроизведении paдyzu в жизни мы имеем еще более
rлубокое откровение той самой сущности Божьеro дня, которая
является в paдyre небесной. Ибо в предвечном божественном за
мысле свет, который во тьме светит, есть свет животворящий.
Победа ero над тьмой должна выражаться не в поверхностной Иr
ре световых волн, а в одухотворении материи и внутреннем, op
raническом с нею соединении. В растении мы видим уже не Me
ханическое действие света, а искание света, которое становится
ЬЮ, ибо к восприятию солнечноro луча приспособ.лена вся тe
леолоzия растительной жизни, все целесообразное устройство
с::тебля и листьев растения и все ero стремление из темной по
'Ulенной rлубины ввысь. Самый рост растения подчиняется этой
цели ловли солнечноro луча, удлиняясь или укорачиваясь в
8ависимости от условий ее достижения. Наиболее ярким изобра
Жени ем этой телеолоrии является наивный и упорный поворот
ЦВетка к солнцу.
Ярко изображены в строении растений и все те переходы от
'l'ЬMЫ к свету, в которых отражаются ОТДCJIьные моменты творче
CXoro Божьеro дня. Ero ночной облик выражается в ero кривом, из
,ИЛистом и уродливом корне, впивающемся в темную почвенную
f.1lубину; зеленые листья, выходящие из земли навстречу солнеч
IIOму лучу, изображают радостное утро растительной жизни. И,
IJaконец, ее кульминационная точка и вершина цветок Bыpa
ЕвrellИЙ Трубецкой
388
жает специфический световой, солнечный облик данноro растения
и тем самым олицетворяет яркий полдень растительной жизни. А
отцветший, потерявший обаятельные краски n.лoд представляет co
бою явление жизни уже вечереющей. Коrда мы смотрим на pacтe
ние в поле, мы сначала не видим ero уrлуменноro в почву ночноzо
облика: перед нами только день Божий с теми утренними и Be
черними переходами 1с нему и от Hezo, о которых roворит Библия.
Но уrлуменный взор скоро открывает в растении непобежденную
силу ночи. Победа Божьеro дня и здесь оказывается только Heco
вершенным отражением и отблеском светлой, но все еще далекой,
потусторонней выси.
Жизнь растения, как это давно было замечено мноrими филосо
фами, между прочим Шеллинroм, есть жизнь «rpeзящая»>. B.C.Co
ловьев 4 roворит о явлении творческой силы «в СОнных и бессвязных
образах растительной жизни»>. В этих словах есть великая правда.
Растительная жизнь и в самом деле есть жизнь еще не пробудивша
яся, ибо она не чувствует той творческой силы и той божественной
идеи, к которой она влечется и от которой она заимствует свои Kpa
ски. А потому и вся целесообразность растительной жизни носит
на себе печать KaKC;>ro тo автоматически выполняемоro внушения.
Соответственно с этим и вся красота растения существует не для
Hezo, а развертывается для друzоzо, созерцающеro и видящеro ее
ока.
Это жизнь, как бы С1Сованная сном, и уже поэтому одному не
освободившаяся от темной стихии ночи. Но не в одном oтcyтcт
вии чувства и самоощущения сказывается зависимость растения от
этой темной стихии. Красота ero поэтической rpезы о свете Hapy
шается тяжкой борьбой за свет. Отсюда то роковое извращение и
двойственность всей телеолоrии растительной жизни, о которой
уже было сказано в предшествующем изложении: это телеоло
rия света и вместе с тем телеолоzия борьбы за существование.
Она рассчитана не только на сочетание данной жизни со светом, но
и на то, чтобы отнять ero у друroй, соседней жизни. В этой телеоло
rии тьмы показывается тот ночной, темный облик твари, который
изобличает пошлость физико телеолоrическоro доказательства
бытия Божия. Ошибка этоro прямолинейноro умозаключения от
целесообразности творения к мудрости Творца заключается имен
но в том, что оно упускает из вида двойственность природы. При
рода свидетельствует не только о Божьем дне, но и о противопо
ложном о еще непобежденной ночи. В обманчивых отраженияХ
4 «История И будущность теократии» (П. С. 1 изд.) , 304.
Смысл жизни
389
этоro зеркала мы не моrли бы узнать образа Божия, если бы мы не
имели иноro, подлинноro ero откровения над этой смешанной теле
олоrией дня и ночи.
Растительная жизнь, являя в своем расцвете земной праздник
света, в то же время ярко изобличает неполноту инемощь этоro oт
раженноro сияния. Всякая жизнь, которая им освещается и corpe
вается, неизбежно oтrесняет во тьму, затеняет и ryбит друryю
жизнь, а в Koнцe KOHЦOB, и сама отходит в эту роковую тень. Hy
жен иной, совершенньrй творческий акт, чтобы осуществить CBeтo
вую rpезу растения.
В жизни при роды эта rpеза представляет собою предисловие к
пробуждению животной жизни. В этом пробуждении мы имеем
уже высший по сравнению с прозяоонием и цветением растения
подъем жизни и соответственно высшее явление творческоro дня.
Растение являет в солнечных лучах прекрасное зрелище для дp
zozo; животное уже не только пассивно отражает и являет день:
оно ero чувствует и ощущает: оно не только зрелище, но и
зритель. Скованная сном растительная жизнь прикреплена к Me
сту. Животная жизнь отрешается от этих оков; в свободном дви
жении четвероноrих и в полете птиц она торжествует победу над
земною тяжестью. Не оrpаничиваясь пассивным воспроизведени
ем солнечноro луча в пестром радужном покрове, в крыльях ба
бочек и пернатых, животное отвечает на Hero откликом живой
радости. В этом отклике мы имеем как бы внутреннее, псuxиче
с1Сое уrлубление солнечноro луча. Но этоro мало: в животной
жизни светит уже какой то новый луч, KOТOporo нет в видимом
нами солнечном спектре. Животное царство, в отличие от без
звучноro царства растительноro, есть мир звучащий. И звуковая
тмма, которая впервые появляется на свет в этом мире, не есть
простое отражение raMMbl световой, а орrанически необходимое
k ней дополнение. Подачей roлоса в ответ восходящему солнцу
животное заявляет себя не пассивным проводником света, а caMO
СТОятельным rлашатаем и участником Божьеro утра.
В радости этой утренней симфонии, которую мы ежедневно
c1Iыим весною и летом, есть новое и великое откровение Bce
единства. Музыканты уже давно подметили сродство между зву
ковою и световою raммой. Слушая воспроизведение птичьих ro
JlОСОВ в «Пасторальной симфонии»> Бетховена или в «3иrфриде»
Ваrиера, мы ясно видим иrpу солнечных лучей в ryстой зелени
Лесов. Но сродство не есть тождестВо. Откликаясь на иrpу солнеч
BOro света, вОСпевая ero явления, птичьи roлоса тем самым ярко
подчеркивают и свое единство с солнцем и свое от Hero отличие.
Евrcний Трубецкой
390
Этот roлос, который как бы вторит солнцу, не есть ero явление, а
сочувствующее ему действие и слаВОСЛОвие друzоzo. Он не повто
ряет откровение творящеro света, а как бы соучаствует в нем и
дополняет ero, превращая световую paдyry в симфонию.
Нетрудно убедиться в том, что мы имеем здесь дальнейшее pac
крытие тoro же творческоro замысла, тoro же единоro Божьеro дня,
который, развертываясь и расчлеllЯЯСЬ во времени, является нам
как чередование, как нарастающая серия следующих друr за дpy
roM дней.
Божий день есть paдyza, таково откровение этоro дня в MaTe
рии неорrанической. Божий день есть живая paдyza цветов, TaKO
во это же откровение в переводе на немой язык растений. И, Ha
конец, Божий день есть всеобщее со--z.л.асие, симфония ЖUЗIШ,
сочувствующей свету, таково откровение той же радости в живо
тном мире. Замечательно, что в том видении божественной сла
вы, которое явилось пророку Иезекиилю, он видел именно это OT
кровение сияние радуrи BOKpyr престола Божия и лики славо
словящей твари тельца, орла, льва и человека и слышал их
roлоса. В христианском предании самая мысль о Еванreлии сочс
тается с этими воспринятыми в небеса первообразами животноro
мира. Иконопись неизменно связывает их с изображением eBaH
reлистов. Оно и не удивительно: симфония, объединяющая ВСС:,
мир небесный и земной, звучит уже в самом начале Еванreлия
в рассказе еванreлиста Луки о Рождестве Христовом. Блazая
весть, проповеданная всей твари, есть именно обетование этой
симфонии.
Имеющий уши слышать распознает мноr006разные ее звуковые
отражения не только в мире человеческом, но и в мире животном.
И совершенно так же, как в беззвучном мире растительном, здесь
это откровение затеняется явлениями непобежденной еще тьмы:
все стадии борьбы дня и ночи находят себе живой отклик и воспро
изведение в звучащем животном мире.
Есть какой то особенный, невнятный ночной шепот птиц и Ha
секомых; есть протяжные, неопределенные, ryлкие roлоса, KOTO
рые как бы поrpужают нас в тайну звездной ночи; есть и такие,
которые представляются как бы звучащею тьмою, отвратитель
ным явлением ночноzо облика твари: таковы, например, метал
лическое циканье сов, хохот филинов, протяжный волчий вой и
крики влюбленноro кота на крыше. Есть и соловьиная поэма
обольстительной и обманчивой лунной rрезы. Далее, есть ro
лоса специфически утренние утиное кряканье п'еред восходом
солнца и возrлас петуха, I'pOMKO, властно возвещающий зарю.
Смысл ЖИЗни
391
Есть и вечерние: например, радостная симфония стрижей в честь
заходящеro солнца. Есть, наконец, и особый, солнечный mMH
жаворонка, выражающий полную победу полуденноro солнца и
ослепительное сияние небесноro Kpyra. Словом, в мире здешнем
есть бесчисленное множество намеков на световую и вместе зву
ковую симфонию мира rрядущеro. Намеки тем более убеди
тельные, что симфония полна эротическим подъемом: он напол
ияет и звуки и краски райскими обетованиями... Но эти обетова
пия земноro эроса чреваты rлубокими разочарованиями. Дейст
вительность нашей жизни бесконечно далека от их осуществле
ния: в ней симфония лишь слабое отражение потустороннеro, oт
блеск rpядущеro, отдаленноro как звезды, мерцающие в высоте.
В животном мире нет caMOro существенноro, о чем вещает
симфония. Со звучие и со rласие в ней оказывается поверхност
ным, призрачным. Так же, как и цветная радут в мире расти
тельном, оно прикрывает распад и хаос, всеобщую вражду и
спор. Притом обнаружение этоro мировоro распада в мире жи
ватном MHOro rлубже и значительнее, чем в мире растительном.
Всеобщая борьба в чувствующем животном царстве связывается
с отвратительными проявлениями алчности и ненависти победи
телей, с одной стороны, со страданиями побежденных, с друroй
стороны. Соответственно с этим и животная телеолоrия борьбы за
существование облекается в формы несравненно более уродливые
и отталкивающие, чем телеолоrия царства растительноro. Ибо
здесь отрицается несравненно более высокое явление творческоro
ДНЯ. Коrrи и зубы хищника, приспособленные к тому, чтобы Tep
зать живое тело, представляют собою воплощенное отрицание
со rласия и со чувствия. С повышением твари из ступени в cтy
пень, ночной ее облик уrлубляется и усиливается в такой же Me
ре, как и облик дневной. Этот облик сказывается и в высшем про
JlВЛении животной жизни в половом эросе, который сам в свою
очередь становится мотивом всеобщеro соперничества, взаимной
ненависти и убийства.
IV. День и ночь в человеке
Обращаясь от низшей твари к человеку, мы видим в нем, с одной
стороны, уrлубление и завершение TOro же творческоro замысла, а
Сдруroй стороны, все ту же роковую неудачу. Рассматривая OТKpo
вение Божьеro дня в низших ступенях творения, мы видим как бы
Евreний Трубецкой
392
периферию божественноro замысла, окружение божественной сла
вы. Ее цеllтр открывается только на высшей ступени. В ПОСJlедова
тельном восхождении из ступени в ступень, мы наблюдаем посте
пенное возрастание alстивности твари, повышение ее coдeйcт
вия творящему свету, причем это повышение C<rдействующей
энерzии твари непосредственно связано с уrлублением и расшире
ни ем caMOro откровения. Неполнота содействия делает и самое oт
кровение частичным, неполным. Как бы ни были пр красны отбле
ски Божьеro дня в нашей земной природе, полнота ero не может
явиться ни в пассивном мноroцветном озарении неорrанической
материи, ни в сонном прозябании И росте растения, ни в безотчет
ном со чувствии и со радовании мира животноro. Все эти пройден
ные нами ступени творения суть как бы нарастающие утренние тo
на солнечноro восхода. Но полнота Божьеro дня может явиться
лишь в полном пробуждении твари: ибо в предвечном замысле Co
фии мир не пассивная среда, не страдательное орудие OТKpoBe
ния, а вселенс1Сое дружество. Вместить это вселенское откровение
может только такое существо, которое не только отражает и пре
ломляет свет, не только к нему влечется, не только ему со чувству
ет, но и со--знaiт.
Человеческое сознание, вот та яркая вспышка солнечноro
света, которая отмечает на земле ясное откровение Божьеro дня,
отделяя ero от неполных световых лучей утренних и вечерних.
В чем заключается та особенность, та царственная привилеrия,
которая кладет резкую rpaHb между человеком и ero «меньшей
братией. низшей тварью? Животное находится во власти CBO
их чувств, ощущений, влечений. Один человек обладает способ
ностью подняться над непосредственным психическим пережива
нием в область абсолютноro сверхпсихическоro с мысла. Он
единственное существо, способное дать се6е отчет в своих пере
живаниях, единственное, ставящее и так или иначе разрешающее
вопрос о их безусловном значении. Над непосредственным психи
ческим переживанием и влечением он ищет 6езусловной правды
о сущем и о должном. В этом искании выражается вся деятель
ность со знавания. Движущее начало всякоro сознания заключа
ется в этой присущей человеку со--вести о безусловном: именно в
силу этой совести ему нужно знать суд истины обо всем пережи
ваемом и о должном в ero собственных действиях. Со знание и
CO Becть в обычном значении этих слов на русском языке выража
ют теоретический и практический аспект одноro и TOro же 6e:r
условноzо суда мысли; на языках романских оба эти понятия
обозначаются одним и тем же термином conscientia,
Смысл ЖИЗНИ
393
conscience; и в этом тождестве наименований сказывается интуи
тивное проникновение в единство метафизическоro значения co
знания и совести.
В силу этой своей способности человек единственное на земле
существо, моryщее принять откровение мысли безусловной. Это
не только способность человеческоro ума: ибо в с вести объединя
ется и ум и сердце. В ней выражается духовный подъем Bcero че
ловеческоro естества. И именно в силу этоro подъема к Безусловно
му над ощущением, над чувством, над аффектом, человек может
сочетаться с Боroм не узами инстинктивноro влечения, а теми уза
ми сознательной духовной солидарности, которые преображают и
жизнь душевную.
Впервые в человеке и в ero сознании является на земле эта
свобода самоопределения, эта возможность выбора, в которой oт
крывается смысл Bcero творения, всей эволюции мира во времени.
Только в силу этой свободы человек может подняться над непос
редственной данностью, над обманчивыми отражениями Божьеro
света в друroм и узнать этот Божий замысел непосредственно
в нем самом. Поэтому человек является на земле единственно
возможным посредником, медиумом абсолютноzо от1Сровения.
Явить в себе полноту Божьеro дня может лишь существо, способ
ное выбрать между днем и ночью: ибо высшее выражение этоro
дня не пассивное озарение твари, не невольное ее влечение
или сочувствие, а свободное дружество. Чтобы день Божий восси
ял на земле во всей полноте своей, наве1Си, он должен быть Bcтpe
чен не тою безотчетною радостью, какой встречает птица на Beт
ке восход YTpeHHero солнца, а тем окончательным, сознательным
COZJШCием на сочетание со светом, которое звучит в ответе Бо
roматери анreлу блаroвестителю: се раба Fосподня, да будет мне
по слову твоему <Лук. 1, 37).
День Божий есть явление высшей энерrии как caMOro творя
щеro света, так и той тварной среды, в которой он является. Свет
не только сам творит, он вызывает из тьмы таящиеся в ней поло
ZИтельные возможности; он пробуждает (активирует) в твари
дремлющие творческие силы. Мы уже видели, как эта энерmя
светоносной тварной среды повышается из ступени в ступень,
ВОСходя от неорrанической материи к человеку. И вот, наконец,
8 человеке эта жизненная энерrия твари достиrаст высшей, пpe
дельной своей точки. Он носитель мысли вселенс1СОЙ, вceeди
"ой по форме, ибо всякий акт ero сознания есть отнесение созна
8aeMoro к всеединой истине, объемлющей все. Это сознание пред
СТавляет собою всеединство в возможности; поскольку же оно
Евrc,lИЙ Трубецк()й
394
познает и вмещает в себе истину. оно становится всеединством в
действительности. Так осуществляется в человеке образ и под
обие тoro всеединоro сознания, которое держит в себе все и есть
истина Bcero. Это земное подо6ие Вседержителя.
С знание человека есть ортн откровения всеединоro смысла
существующеro и всеединоro за мысла Божия о мире. Но этоro
мало. Замысел о всемирном дружестве осуществляется через
свободное соrласие и через свободное самоопределение друrа. В
этом самоопределении человек становится активным участником
творческоro акта. Если в ero универсальном по форме сознании
открывается образ Вседержителя, то ero свободная, самоопреде
ляющаяся воля есть осуществляющийся на земле образ Творца. В
человеке и через человека обнаруживается творческая энерrия
земли в ее предельном, высшем выражении. В нем вся тварь
приходит к творческому самоопределению. от Hero мир ждет
TOro окончательноro освобождающеro слова, которое явит тай
ну всей твари, выразит смысл всемирной симфонии света и
звука.
Тут есть поразительное совпадение между тем естественным
откровением, которое может быть обнаружено пытливым фило
софским исследованием, и тем откровением релиrиозной интуи
ции абсолютной истины, которое выразилось в Библии. Мы уже
видели, что всеединое, безусловное сознание есть лоrически необ
ходимое предположение всей человеческой мысли, а всеединое
божественное Сущее есть столь же необходимое предположение
всей человеческой жизни. Стало быть, и исследование rносеоло
rическое и философский анализ человеческой жизни в ее целом
указывает на человека как на rлашатая всеединства на земле.
Таким и знает ero Библия: в ее изображении этот сознающий и
самоопределяющийся сын земли является да zрехопадения цeHT
ром космическоro соrласия; то владычество человека над тварью,
о котором roворится В книre Бытия (1, 26), есть именно земной
образ всеединства. Библия указывает и метафизическое OCHOBa
ние этой космической роли человека. Focnoдb образовал из земли
всех животных полевых и всех птиц небесных и привел их 1с че
JlO(JeJCy, чтобы видеть, ка1С он назовет их, и чтобы, 1СОХ наречет
человек душу живую, та1С и было имя ей (Быт., 11, 19). Тут
имя не пустой звук, а оболочка смысла: поэтому то наречение
имени твари человеком в приведенных словах приобретает значе
ние мистическое. Человеку предоставляется назвать перед БоZQМ
всякую душу живую, потому что он знает то слово, которое
выражает божественный смысл 1Саждаzо существа. Человек Ha
Смысл ЖИЗНИ
395
рекает тварь и rcx:подствует над нею в качестве носителя вce
JIupHOZO с.чысл.а, в качестве существа, вмещающеп) в своем co
знании идею Bcero жияущеro.
Раз это откровение божественной идеи явилось в ясном созна
нии человека и стало началом всеобщеro дружества на земле, день
Божий как будто достиrает cBoero зенита. П<rвИДимому, мы имеем
здесь то абсолютное откровени творческоro заМЫCJJа, которое за
вершает ero раскрытие. В СО,Jерцании ДOL"Тиrнутоro совершенства
релиmозное искание находит себе успокоение. Соответственно с
этим и в Библяи в.хь рассказ о сотворении мира завершается ceдь
мым днем пО1СОЯ, который непосредственно следует за созданием
человека. Но тут же перед нами открывается новая rлубина ре.ли
l'Возной интуиции. В мысли О чел.овеке рел.иzиозное UC1COJtue не MQ--
жет найти ceoezo 01Сончamельноzо успО1Соения. Идиллия земноro
рая ero не )'довлетJJОрЯет: она предстаВЛ>lСТСЯ ему чем то HecoBejr
шенным, наивным, дeтC1CUМ. И эта инстинктивная неудовлетВ<r
ренность релипюзноro чувства, которая связывается с мыслью о
земном рае, имеет rлубокие метафизические и релиrиозные OCHO
вания. Ясное сознание человека, познающеro тварь и нарекающеro
ей имя, не есть еще окончательное, полное ЯЯ.1lение Божьеro дня: и
в нем таятся противоположные, непобежденные еще темные B03
можности и темные ночные силы: именно сознание сво6одноro, ca
моопределяющеrocя существа вносит в мир новую возможность
бунта и сопротивления.
Тут опять внутреннее свидетельство релиrиозноro чувства Ha
ходится в полном соrласии с объективным откровением Библии.
Там седьмой, uадземный день вечноro покоя не совпадает с шес
ТЫМ, последним днем земноro творения. Этот вечный покой оказы
аается поmустороннu'Ч миру. Боr находит ero в Самом Себе, а не в
,.еловеке. Пропасть так и остается незаполненной: рай разрушает
С. rpeXOM, а мир, поrруженный в хаос, отделяется от дневной сферы
вечноro покоя orнeHHЫM мечом херувима.
И опять в этой отделенной от cBoero конца и смысла, мяту
щейся во времени жизни мира мы находим хорошо знакомый нам
НОЧной облик твари: проклятие земли, полной rадами и произ
РОждающей волчцы и терния, тяжкие труды в борьбе за сущест
8Ование и тяжкий rpex братоубийства: словом, полная картина
разрушения строя и лада космоса, отвратительное царство бес
С:МЫслицы как ЛОПIЧески необходимый результат утраты челове
Сом смысла мира. Но в человеке этот хаос усуryбляется и уrлуб
oIIJIется. Ибо в ero свободе впервые обнаруживается вся полнота
.Рисущей твари способности безмерноro сопротивления божест
Ею'еНИЙ Трубецкой
396
венному замыслу, вся доступная ей бездонная rлубина падения.
Тут бессмыслица не простое отсутствие смысла, ибо человеку
доступны сатанинские rлубины сознательноro отрицания и боro
борчества. Здесь ночь не простое отсутствие света, а та "aтa
строфическая тьма, которая побеждается только величайшим
страданием KpecтHoro пути.
Korдa мы читаем библейский рассказ о первозданном Адаме,
мы чувствуем, что в нем речь идет о каждом из нас, что перед Ha
ми изображение нашеro 06щечел.овечесlCОZО духовноro опыта.
Прежде Bcero полно всечеловеческоro смысла указание на боzопо--
до6ие человеческоro сознания, печать BblCOKOro призвания че
ловека, титул ero владычества на земле и в то же время источник
величайшеro искушения, той прелести боzоотступничест
ва, которая значит в словах: будете ICШС боzи, знающие до6ро и
зло (Быт., III, 5). Это вековечный соблазн существа, носящеro
печать Боroподобия, но еще не сочетавшеrocя с Боroм узами He
разрывноro и неслиянноro единства, не определившеrocя оконча
тсльно к добру или злу. Такое Боroподобие служит источником
противоположных возможностей: боroподобное существо может
утвердиться в Боre или против Боrа, послужить осуществлению
подлинноro творческоro замысла в мире или кощунственной на
Hero пародии.
Окончательное откровение всеединоro смысла не в этом,
еще непобедившем Двойственности Боroподобии, а в Боroчеловече
стве. В нем и осуществление последнеzо, вечнто дня субботнеro
покоя. Все прочие дни, какие являются нам в нашем внешнем и
внутреннем опыте, по сравнению с этим днем не более, как OTpa
жения и отблески утренние и вечерние, либо ослабленные npeДBa
рения, явления неполноro света во времени.
Крайнее, предельное выражение ночи есть всяческая смерть
духовная и телесная, а последнее выражение дня полнота жизни
вечной, утвердившейся в субботнем покое. В Ветхом Завете этот
день утверждается в недоступной человеку и миру высоте над TBO
рением. В Новом Завете, наоборот, он осязательно является в мире,
определяясь окончательно как день победы над смертью, день вoclC
реСIIЫЙ. Через воскресенье вечный покой становится явным и дo
ступным для твари. В сей день, ею же сотвори Focnoдb, исполняет
ся цель и смысл Bcero мировоro стремления. А потому в сиянии это
ro дня мир найдет полноту всех тех вечерних и утренних OТKpoBe
ний, которые уже были явлены в отраженном свете несовершенных
земных дней.
Коrда релиrиозное учение выражает интуицию вечноro дня в
Смысл ЖИЗНИ
397
терминах физическоro света, это не должно быть понимаемо в
смысле npocтoro уподобления или метафоры. Раз воскресение
есть совершенное, действцтельное восстановление природы не
только духовной, но и телесной, свет будущей одухотворенной
плоти не должен быть понимаем ни как только духовное, ни как
только физическое явление, а как совершенное соединение 1'Oro и
дpyroro, как откровение будущей духовной телесности. День
Божий есть выражение полной alстивности всей пре06раженной
твари, стало быть, не только мира духовноro, но и мира телесно
10; поэтому и свет, как выражение высшей активности OДYXOТBO
peHHOro вещества, должен быть мыслим как совершенно реальное
фuзичес1Сое явление. Таким он и представляется в ЕваНI'еЛИИ в
мзображении лика и риз преображенноro Христа. Слова eBaHre
листа Марка в особенности подчеркивают этот несомненно чувст
венный, материальный облик видения. Одежды Ею сдела.л.ись
блистающими, весьма белыми, 1Са1С CHez, 1CaJC на земле 6елильщи1С
не может выбелить <lХ, З). Так же и в мноroчисленных житиях
святых описывается прославление человеческоro лика, который
становится оrневидным или солнцевидным 5 . Иконописные изо
бражения солнечноro лика Христа и святых в данном случае сле
дуют ЕваНI'еЛИЮ и житиям.
Вместе с солнечным светом восстановляется во всеобщем BOCK
ресении и вся бесконечно мноrooбразная световая raMMa, причем
здесь впервые открывается полнота смысла этой световой симфо
вии. В здешнем, земном явлении света есть полное несоответствие
между физическим и духовным, между материальным явлением
света и ero метафизическим значением. С одной стороны, светила
ие одухотворены; с друroй стороны, высшие явления духа облека
ются в немощь и темноту. В заключительном и полном откровении
всеобщеro воскресения мы видим иное: там физический свет cтaHO
Вится прозрачным выражением духовноro смысла. Оттоro и cтene
ни славы, соrласно изречению апостола, выражаются там различ
НЫ:ми тонами и неодинаковым напряжением света. Иная слава сол
нца, иная слава луны, иная слава звезд; и звезда от звезды раз
нится во славе <1 Коринф., ХУ, 41); это же различие степеней, как
qcазано, выражается в иконописи иерархией мноrooбразных Kpa
СОк.
Вместе с красками воскресают и мноrooбразные roлоса и звуки.
Сказанное выше о вечной божественной симфонии может быть дo
5 См., Ilallp., известный рассказ Мотовилова О беседе ero с llреподобным Cepa
Фимом.
Евreний Трубецкой
398
полнено здесь лишь немноrими штрихами. Слава, окружающая
престол Всев, ыШнеro изображается, как в пророчествах Beтxoro
Завета, так и в новозаветных писаниях, как мир звучащий. И это
опять таки не должно быть понимаемо как иносказание или Meтa
фора. Звук, /сак и свет, в этом окружении Слова воплощенноro дол
жен пониматься в двояком смысле как выражение полноты: энер
zuu жизни, окружающей престол Всевышнеro, и вместе как прояв
ление энерrии одухотворенноro вещества. И так как весь этот зву
ковой мир является воплощением единоro духовноro смысла и за
мыла,) он не сливается в хаотический, нестройный шум, как в
здешнем мире, а образует созвучие roлосов, которые сохраняюr ca
МОС'l'Oятельность, остаются различными и разделъньrми, но 06ьеди
няются общностью всеединоro мотива вечной жизни и образуют
хоровое, симфоническое целое.
Тут возникает естественное сомнение. Дозволительно ли MЫC
лить rpядущий мир в музыкальных образах? Не значит ли это при
вносить временное в вечное? Ведь симфония есть чередование зву
ков во времени. О какой же симфонии может быть речь там, rде
времени уже не будет; как примирить возможноСть симфонии С
мыслью о вечном по/Сое?
На самом деле привносит временное в вечное не тот, кто верит в
вечную божественную симфонию, а тот, кто делает подобные B03
ражения. В действительности неспособность слышать симфонию
иначе, как переходя во времени от звука к звуку, есть не более, как
психолоmческая особенность нашеzо человеческоro слуха, а не
свойство симфонии и не свойство музыки, как таковой. Мы уже ви
дели, по поводу Девятой симфонии Бетховена, что мыслимо иное,
сверхвременное восприятие музыкальноro целоro, такое созна
ние, которое охватывает ее всю зараз, в единый миr без всякоro пе
рехода 6 . Такое восприятие не только возможно, оно есть: мы ca
ми некоторым образом им обладаем. Мы не моrли бы связать восп
ринимаемых нами во времени звуков в симфонию, если бы мысль
наша не обладала иным, cвepxвpeMeHHbl.М восприятием той же сим
фонии.
В самом деле, если бы наше музыкальное восприятие имело
дело только со звуком, заполняющим настоящий МИr, отдельные
звуки для нас не 06ьединялись бы в музыкальное целое, мы не
слышали бы симфонию. Мы воспринимаем симфонию лишь по
стольку, поскольку мы обнимаем зараз умственным взором всю
сложную последовательность ее аккордов, поскольку мы связыва
6 См. выше, стр. 267.
Смысл ЖИЗНИ
399
ем те из них, которые звучат сейчас, с теми, которые уже отзву
чали или прозвучали. Иначе roворя, для восприятия тoro eдиHcт
ва звучащеro целоro, которое делает множество звуков симфо
иней, нужен подъем над временем: нужно, чтобы все эти проно
сящиеся во времени звуковые волны зафиксировались в вечности,
наполнились и связались в одно целое сверхвремеиным единст
ВQM. Значит, симфония не только совмещается с абсолютным по
коем cBepxBpeMeHHoro сознания, она ею предполazает. И если
есть сверхвременная красота и правда в бесчисленных roлосах,
исполненных бесконечной божественной жизни и бесконечной
радости, эта красота и правда звучит вечно, как отзвук незаходя
щеro солнца.
Воскресение есть вместе с тем и одухотворение. Оно не есть про
стае восстановление телесноro мира с ero световою и звуковою rзм
мой, а победа над суетою, торжество всемирноro смысла. Мир Te
лесный воскресает не в хаотическом и бесформенном состоянии, а
как светоносное, красочное и звучащее воплощение творящеro сло
83. И среда, воплощающая Слово, в этом акте Боroвоплощения дo
стиraет высшей меры активности. Она не только Им светится, не
только выражает Ero в звуке, она Им живет и в Нем утверждает
полноту CBoero сознания и воли.
День Божий не есть только симфония света и звука, ибо он не
есть только roьективное явление. Он есть полное пробуждение co
знания в твари, приобщение ее к полноте всеединоro, безусловно
ro сознания, ибо проповедь ЕваНI'eJIИЯ обращается ко всей твари
(Марк., XYI, 15); в вечном покое седьмоro дня все живущее на
небе и на земле при звано принять абсолютное откровение, уви
eть Боrа не зерцалом в raдании, а лицом к лицу. Жизнь вечная,
IC которой призвана тварь, не есть сонное прозябание, а полнота
IN!дeния. Сия же есть жизнь вечная: чтобы знали Тебя, единоzо
иCmUHHOZO Боzа и Тобою посланноzо Иисуса Христа (Иоан.,
ХУН, 3).
В этом тройном торжестве света, звука и сознания осуществля
СТСя замысел вселенскоro дружества и воплощения Боrа Любви в
lПoбящей твари. Совершенная Любовь является не только в полно
re славы, но и в совершенной 1Срасоте. И потому весь замысел
llpeдвечной Софии в св. Писании изображается как замысел xyдo
lI:ественный.
В Книre «Притчей Соломона. сама Премудрость свидетельству
er о себе людям:
я родuлacь, 1COZдa еще не существовaлu бездны, 1COZдa еще не
IIЬЦO источни1Сов, обильных водою. Я родшшсь прежде, нежели
Евre'lИЙ Трубецкой
400
вооружены 6ьиI.и zopbl, прежде хо.л.мов, ICOZдa еще Он не COmeOPUll.
ни зе.м.лu, ни полей, ни начальных пыJшоIc вселенной. Kozдa 01(
уzотов.лял не6еса, я бы..л.а та.м. Kozдa он провООuл круzовую чер
ту по лицу бездны, ICOZдa утверждал вверху 06.лшса; ICOZдa YlCpen
л.ЯJl источники бездны, ICOZдa давал морю устав, чтобы вoдьt не
пр ест упали пределов ezo, 1C0zда полаzал основание земли; moz
да я бы.ла при Н ем художницею, и бы.ла радостью вСЯlCий день,
веселясь перед лицом Ezo во все время, веселясь на земном
ICPYZY Ею, и радость моя бы..л.а с сынами человечеСlCими <VIII,
24 31).
Эта радость есть и начало пути rосподня <Притч., VIII, 22) и
тот конец и завершение, к которому приходит земной Kpyr и весь
мир в седьмой воскресный день всеобщеro покоя.
V, День БоЖИЙ и явление Триединства
Можно резюмировать вышесказанное в двух словах: день Божий
есть явление Божества в Ezo друzом. Так или иначе, Боr OТKpЫBa
ется во всем, а потому то или иное откровение Божьеro дня можно
найти в каждом явлении мира видимоro и невидимоro. Но высшая
ступень этоro откровения, высшее Боzоявление есть пришествие
Христа во плоти, ибо только в этом своем последнем заключитель
ном обнаружении свет побеждает тьму до конца, озаряет и просвет
ляет всю rлубину существования духовноro и телесноro.
Название «Боroявления»о в широком смысле приложимо ко всей
земной жизни Спасителя. Но есть в этой жизни одно событие, KOТO
рое на церковном языке носит название «Боroявления» по преиму
ществу, ибо это единственное в новозаветной истории явление
не одноro Лица, а всех трех Лиц св. Троицы. В качестве TaKoBoro
оно должно быть для нас предметом совершенно исключительноro
внимания.
Почему ЭТо совершенное Боroявление связывается именно с
Крещением Христа в Иордане? Очевидно, потому, ЧТО В крещении
водою и духом получает наиболее наrлядное образное выражение
тайна взаимоотношения двух миров. Слово, пришедшее во пло
ти, поrружается в воды Иордана. Мы уже знаем, каково значение
текучей влаrи в символике откровения ветхозаветноro и новозавет
HOro. Некоторым образом весь мировой процесс есть «вода на иcт
ребление всяlCОЙ nлотw>. Поэтому крещение водою здесь означает
поrружение в мир, сочетание вечноro с временным, с непрерывно
Смысл ЖИЗНИ
401
текущим потоком земноro существования. Поток этот есть HecKOH
чаемая смена возникновения и уничтожения: в нем все непрерывно
нарождается и умирает. А потому поrpузившийся В Hero тем самым
подпадает смерти. Так понимает и апостол значение поrpуженья:
все МЫ, 1Срестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Ею 1Cpecти
лись (Римл., VI, З).
Сочетаясь с миром и тем самым обрекая Себя смерти, Сын Бо
жий исполняет волю Отца небесноro: тшс надлежит нам испол
нить вся1СУЮ правду (Матф., 111, 15). Поэтому поrpужение Ero в
поток есть вместе с тем и выражение общения Ero с небесами:
крещение водою и Духом тут единое и неразрьrвное целое. В
этом акте некоторым образом выражается вся полнота бох:ествен
"ой воли о мире; по тому самому в нем мы имеем и совершенное
Боroявление; в нем раскрывается rлубочайшая тайна божествен
ной жизни тайна Триединства.
В сочетании Бот с рождающимся во времени миром обнаружи
вается внутреннее различие самих божественных Ипостасей. При
общая к себе мир; Боr тем самым обнаруживает Себя и как перво
источник, из KOTOporo истекает все, что есть, и как любящий Отец
всей твари. Все, что здесь течет, в Нем зачинается и от Hero рожда
ется. В этом основа и сущность релиrиозноro отношения: или мы
ничеro не имеем в Боrе, или же мы имеем в Нем воистину Отца
вcero видимоro и нсвидимоro.
Этим, однако, релиrиозное отношение к Боry не исчерпывает
ся. Боr для нас не только Отец: Он живой центр Bcero
рождающеrocя от Отца мноr006разия, Bcero становящеrocя мира,
который должен стать Ero конкретным воплощением. Таким воп
лощенным центром Bcero рождающеrocя может быть не Сам без
начальный Отец Bcero сущеro. Именно в качестве Отца Bcero, что
ОСть, Он не может явиться в конкретном телесном воплощении
и быть центром непрерывно нарождающ rocя потока явлений.
Первоначало Bcero видимоro само должно оставаться невиди
мы.. Боzа ни1Сто же виде, ниzде же: Единородный Сын, сый в
JЮне Отчем, Той исповеда. Являющийся в видимом воплоще
нии Боr есть потому самому друzое, отличное от Отца, рожден
Вое от Hero Лицо, о котором свидетельствует с небес roлос He
аВДИмоrо Отца: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в 1Сотором
Мое блаzоволение. И, наконец, в сочетании с миром Божество
обнаруживается еще как третье начало, или третье Лицо. Он по
ОТНошению к миру не только друroе, рождающееся от Боrа
Существо, поrружающееся в поток мирской, но вместе с тем и все
Raполняющий собою Дух Божий, побеждающий смерть и превра
I'вrcllИЙ Трубецкой
402
щающий мертвое в живое. Крещение водою, коим Сын Божий об
рекает Себя смерти, для мира есть начало жизни. Oтroro To R
крещении становится явным нисходящий на Сына в виде roлубя
Дух Божий. Водою совершается крещение в смерть, а Духом 8
воскресение: ибо, если мы соединены с Ним подобием смерти
Ezo, то доЛЖНЫ быть соединены и подобием вОС1Сресения (Римл.,
VI,5).
Вся последующая жизнь Христа на земле представляет собою
не более и не менее, как дальнейшее раскрытие этоro первона
чальноro Боroявления, совершившеrocя непосредственно перед
началом Ero ВЫСТУПJIения на проповедь. Все дело Христа на зем
ле носит на себе печать этоro первоначальноro Ero крещения.
Впоследствии, на известный вопрос тoro же Иоанна, от KOТOporo
Он принял крещение: ТЫ ли Тот, Который должен прийти, UlШ
ожидать нам друzоzо (Матф., XI, 3), Христос отвечает перечис
лением при знаков ПОДJIИнноro Боroявления: Пойдите, С1Сажите
Иоанну, что слышите и видите. Слепые прозревают и хромые
ходят, пРО1Саженные очищаются и zлухие слышат, мертвые elr
скресают и нищие б.л(Цовествуют (Матф., XI, 4 5). Вот пря
мое последствие крещения водою и Духом: поток, в который по
rpузился Сын Божий, пеРе(.-тает быть потопом на истребление
всякой плоти. Сочетание Сына Божия с миром становится Ha
чалом все06щеzо исцеления победы над самой смертью. В
нем начало TOro космическоro переворота, который является
вслед за тем в преображении и в светлом Христовом BOCKpece
нии, т.е. в полном обновлении и превращении самых законов
естества как духовноro, так и телесноro. Не только дух челове
ческий, самое человеческое тело становится светоносною cpe
дою прозрачною оболочкою света. Так завершается во Христе
победа Божьеro дня, окончательное просветление и превраще
ние ночноro облика твари. Каковы бы ни были страдания Ha
стоящеro и rрядущеro, этой радости у нас никто и ничто не OT
нимет.
KpyroM руш тся мир, rремит I'pOM. Беспросветная тьма заво
локла небо. Отовсюду стон и ПJlач земли, оставленной Боroм.
Но вера наша, уповаемых извещение, видит в облаке Божью pa
дуry.
r л А В А v. СРех и искyrurеиие
1. Релиrиозиые сомиеиия, исходящие из иитуиции всеобщиости
sла. Христиаиское учеиие о rpехопадении
Вrлядываясь в окружающую мир ночную тьму, мы открываем в ней
все новые и новые источники тяжких сомнений. И каждое вновь
возникшее сомнение касается не какой либо частиости христиан
екоro учения, а rpoзит полным ниспровержением христианскоro
жизнепонимания в еro целом.
Вся христианская теодицея основана, как мы: видели, на том
предположении, что источник зла заключается не в творческом aK
те Божества, а в свободн.ой воле твари. Но rде эта свобода? Нахо--
дим ли мы ее в окружающей иас действительности? В низшей Tвa
ри, подчиняющейся непреодолимой силе естественных влечений,
ее нет. А в человеке она связана zpexoM и беССUJl.ьна. Присущзя
каждому отдельному человеку способность самоопределения ско--
вана рядом общих условий, коренящихся не в нем, а в целом миро
вом строе.
Ответственность за зло в мире, с точки зрения христианской Te
одицеи, падает не на Боrа, а на rрешную тварь, Т.е. прежде всеro на
человека как на вершину сотворенноro. Но может ли отдельное че
ловеческое существо считаться oтBeтcтBeHHым за свои дела и MЫC
ли? Ведь эти дела и мысли составляют цепь при чии и следствий, KO
торая начинается не в отдельной личности, а предшествует ее
рождению. Во множестве наших дел хороших и дypныx мы не
начинаем, а продолжаем жизнь рода с ее мноroвековыми причин
ныии рядами. Наследственность rpexa, удостоверяемая повсед
невным опытом, признается и христианским учением О zpexe пep
вородно.м. Блаженный Авryстин, в строroм соответствии с этим
учением, характеризует состояние зараженной rpeхами человече
ClCой воли как «невозможность не rрешить» (поп posse поп peccare).
Эта невозможность не rpешить и служит во все века источником
тяжких релиrиозных сомнений. Как защитить против них христи
анскую теодицею?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно поставить еro во всем
объеме. Христианская теодицея покоится на предположении чело
веческой свободы; но эта свобода парализуется тем, что каждый oт
дельный человек является лишь частью общечеловеческоro цело
ro, зараженноro rpeXOM. И не только общечеловеческоro: весть мир,
rдe все рассчитано на взаимное истребление и пожирание живых
Существ, лежит во зле. Зло тут проявляется уже не как анархиче
ClCое нач3.'IО хаоса, а как принцип .мировой орzанизации: оно обле
ЕвrellИЙ Трубецкой
404
кается в форму безусловности и все06щности, навязывается твари
как некоторая непреложная необходимость. Словом, оно 06разует
как бы некоторую пародию на всеединство.
В этом и заключается тот источник релиrиозных сомнений, о
котором здесь идет речь. Если свобода твари скована, бессильна, то
rдe же ТO'f «ДРУD, через котороro может осуществиться в мире БО
жий замысел вселенскоro дружества? Если rpex принял форму вce
06щности, то не исключается ли этим самая возможность тоro CBO
бодноro подвиrа самоотречения и любви, без коеro люди не MOryT
быть ни друзьями, ни тем более сына.чи Божиими?
Нетрудно убедиться, что здесь мы имеем дело с релиrиозным со--
мнением чрезвычайно rлубоким и важным. Все доводы в защиту
христианской теодицеи как будто разбиваются 06 этот один унич
тожающий довод против нее. Зло царствует в мире: стало быть,
оно и есть подлинное всеединство, от котороro нет спасения; это
всеединство навязывается нам силою достоверноro и несомиенноro
факта, о котором свидетельствует весь наш опыт; по сравнению с
ним христианское учение о любви, устрояющей мир, кажется фан
тазией; не отходит ли и самый идеал царствия Божия в 06ласть оп
poBeprнYTЫx жизнью утопий? ЭТО и есть самое rлубокое, сатанин
сКое искушение: ибо, заявляя себя, как царствующее, всеединое,
все.мОlущее и везде присутствующее, зло тем самым утверждает
себя как божественное.
Неудивительно, что в христианском учении борьбе с этим иску
mеНИf:М отводится первое место. Ответом на неro является не Ka
кая либо отдельная сторона или часть этоro учения, а центральная
еro идея: это 06раз Христа второю Адама, освобождающеro
человечество от уз первородноro rpexa и побеждающеro смерть.
Именно в этом 06разе эмпирия подлинноro царствия Божия непос
редственно противополаraется сатанинской на неro пародии э.м
пирии все06щею царства ереха и смерти.
Центр тяжести всеro христианскоro учения о первородном rpexe
и о спасении блаroдатью заключается именно в этом противополо
жении двОЯICОlО вселеНСICОlО единства природноео единства всех
людей во Адаме и 6лazодатною единства всех людей во Христе,
новом, духовном родоначальнике.
Ряд недвусмысленных изречений апостола Павла не оставляет
сомнения в том, что для неro первый Адам вовсе не только «пер
вый по времени rрешник»l, а родоначальник всей rpeховной приро
1 Выражение высокопреосвящ. Антония, митрополита XapbKoВCKoro: «Дorм3T
искупления» (Серrиев посаД, 1917, с. 41).
Смысл жизни
405
,PI человека. Об этом roворит, между прочим, известный текст По
C/l3ния к римлянам (У, 12): Как oдHUМ человеком ерех вошел в мир,
(j zpexOM смерть, так u смерть перешла 60 всех человеков, потому
что в нем все СОlрешuлu. Высокопреосвященный Антоний полаrа
t:r, что слова «в нем» в конце этоro текста представляюТ собою He
верный перевод rреческоro ttp'([J, которое в данном контексте будто
бн означает не в нем, а понеже, потому что. На этом ОСновании
....сокопреосвященный предлаrает вычеркнуть из этоro текста сло
J,a «в нем» или «в нем жс» и читать еro в следующем переводе: «И
{8КО смерть во вся человеки вниде, понеже все соrрешиша»2. Но
omибoчность этоro толкования, несовместимоro с учением Церкви
О первородном rpexe, явствует из дальнейшеro ООьяснения тоro же
Послания к римлянам: Как престуnлeнuем одноео всем человекам
рсужденuе, так правдою одною всем человекам оправдание к жuз
1Iи. Ибо как непослушанием одноео человека сделалuся мноеие
lPеш н ы.м и, так u послушанием одноео сделаются праведными
JtHOlue (Римл., У, 18, 19). Идет ли речь о первом или о втором Aдa
e, апостол Павел непременно подчеркивает, что тот и друroй
восители вселеНСКОlО начала. rрешит ли Адам, в нем, как в poДOHa
чальнике Bcero человечества, соrрешают ero потомки, и все несут
QCуждение. Совершенно так же и крестная смерть Христа служит
началом жизни вечной не только для человеческоro естеСтва Иису
са Христа, но для всеео человечества. Ибо победа над rpexoM есть
тем самым и победа над смертью. Как в Адаме все умирают, так во
Христе все оживут О, Коринф. ХУ, 22). При рода человекаопреде
./UIется окончательно или ко Адаму или ко Христу, рождается в
Одноro из двух родоначальников и соответственно с этим осуществ
./UIет n себе образ и подобие TOro или друroro. Первый человек Адам
стал душою живущеlО (Быт. П, 7), а пОСЛЕдний Адам есть дух жи
#lотворящий. Но не духовное прежде, а душевное, а потом дyxoв
koe. Первый человек из земли перстный; второй человек FocпoJb
С неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков l/ебеСI/ЫЙ,
lhaKoвbl и небесltые О Коринф. ХУ, 45 48).
Дает ли это учение удовлетворительный ответ на те релиrиоз
8ыe сомнения, о которых мы roворили в начале этой rлавы? С пер
Ioro взrляда кажется, что нет. По видимому, оно в свою очередь
eт повод к новым сомнениям и недоуменным вопросам.
Из этих сомнений сравнительно леrко разрешаются те, KOTO
Рые коренятся не в самом рслиrиозном сознании, а исходят из
ВВешней ему области сознания научноro. Я имею в виду указания
2 Ibid.
I'В!'Сний Трубецкой
406
на несоответствие между учением Библии и христианства о нача
ле мира, а, следовательно, о рае и о rpeхопадеиии с дaHHЫ
ми научноro естествознания. Коллизия между наукой и христи
анским откровением здесь призрачна по той простой причине,
что откровение и наука в данном случае трактуют о развых ПЛа
нах бытия. Все утверждения откровения о вселенной до zpexona
деltия относятся к такому ее состоянию, rдe весь космический
строй был иной. Там действовали законы природы, отличные от
тех, которые обнаруживаются дaнHbl.Ми нашеlО научНОlО oпы
та. За предел ми этих эмпирических данных наука ничеro не
знает и знать не может. Вопрос, предшествовал ли известному ей
космическому строю какой либо друroй, rдe не было ни смерти,
ни борьбы за существование, Т.е. вопрос о том, была ли какая ли
бо иная, ныне неизвестная науке эмпирия, всецело выходит из
пределов ее компетенции. Очевидна ошибка тех учевых или фи
лософов, которые. исходя из «данных научноro опыта», пытаются
дать тот или друroй ответ на наш вопрос, все равно положи
тельный или отрицательный; она заключается в том, что они
придают научному опытr то абсолютное значение, KOТOporo он
на самом деле не имеет . Опыт одноео плана бытия не может
служить основанием для суждений о бытии вообще. Поэтому ни
космоrрафия, ни биолоrия, ни какие либо иные естественные на..
уки не призваны судить о том, действовали ли коrда либо до воз
никновения известной им вселенной иные, неизвестные науке за
коны взаимоотношения духа и тела и законы жизни. В особенно
сти странно противополаraть откровению опыт нашей планеты;
ибо утверждения христианскоro учения о состоянии вселенной до
rрехопадения относятся вовсе не к земной планете в тесном CMЫC
ле слова, а к земному бытию вообще, Т.е. ко всей сфере телесно
ro существования и телесноro воплощения. Попытки боrocловов
вычитать в Библии космоrрафическое учение о нашей планете
или солнечной системе по меньшей мере столь же произвольны,
как космоrpафические опроверже ия Библии учеными. Те и дpy
rие свидетельствуют о совершенно недозволительном смешении
двух планов бытия, которые должны быть cтporo различаемы.
3 В частности, ВЫВОДЯТ за пределы научноro опыта все те космоrpафические тe
ории, которые решаются утверждать (или отрицать) бесконечное продолжение &e
ленной или бесконечное действие во времени известных нам из опыта законов при
роды.
Смысл жизни
407
11. Первородиый "Рек, смерть и rpeХОВllая жизиь
Релиrиозное учение христианства о rрехопадении и о предшеству
ющем ему состоянии мироздания занимает позицию совершенно
едоступную естественно научным возражениям: поэтому ему
приходится считаться не с ними, а с roраздо более серьезными воз
ражениями, идущими извнутри, исходящими из rлубины самой
релиrиозной совести.
В вышеприведенном учении апостола Павла rpex изображается
как космическая катастрофа, изменившая весь строй вселенной,
как начало всеобщеro распада и разлада. это и служит предме
том rлубочайших из релиrиозиых сомнений, какие вьщвиraются
против христианскоro учения о первоначальном rpexe. Всеro чаще
релиrиозная совесть смущается именно теми космическими пос.леi}-
ствиями, какие христианство приписывает rpexy Адама. Послед
ствия эти все06щее осуждение и смерть за престуnлeние одно--
zo кажутся ей несовместимыми с мыслью о правде Божией.
rлавным источником этих сомнений служат, с одной стороны,
rлубокие запросы человеческоro сердца, а с друroй стороны, Heдo
статочно rлубокое проник нов ени е ума в релиrиозные тайны,
внешнее, рассудочное их понимание. Пока мы представляем себе
смерть как чисто внешнее возмездие за rpex, возложенное судом
Божиим на Адама, а кстати и на еro потомков, оно представляется
нам вдвойне несправедливым: во первых, потому, что тяжесть Ha
казания кажется нам несоразмерною с виной неповиновения, а BO
вторых, потому, что нам трудно понять правду суда, карающеro по
том ков за rpex прародителя. В действительности христианское oт
кровение понимает отношение между rpexoM и наказанием COBep
шенно иначе.
Что БОl есть жизнь, источник смысла и СУЩС<:'rвования вся
kОЙ иной жизни, в этом внутреннее откровение релиrиозноro co
знания человечества совершенно совпадает с объективным OТKpo
вением христианскоro вероучения. В этом, как мы видели, за:клю
чается необходимое метафизическое предположение всякой жиз
ни. Это предположение выражается и в словах апостола Павла о
Боrc: Им же живем и движемся и есмы (Деян., ХУН, 28), и в свиде
тельстве Еванreлия о Слове: В Нем 6ы.ла жизнь, и жизнь бьtла свет
челоаеков (Иоанн., 1, 4).
Если Боr есть жизнь, то что такое rpex, как не отпадение от
жизни? Такое понимание rpexa представляется единственно ре.ли
rиозным; если мы продумаем еro до конца, то внутренняя, суще
стаенная связь между rpexoM и смертью становится очевидною; а
Еureний Трубецкой
408
потому всякие сомнения в соразмерности наказания с виною ОТпа
дают сами собою: смерть не есть внешнее наказание за rpex, KOТO
рое может быть заменено каким либо друrим наказанием, более
мяrким, или вовсе отменено, ибо смерть лежит в самой ПРИРОде
rpexa, составляет раскрытие еео внутренней сущности. Если rpex
есть отпадение от жизни, то непонятным представляется не то, что
соrpешивший умирает, а то, как он может жить. С точки зреиия yr--
лубленноro релиrиозноro сознания возможность zреховной жизни
представляется юраздо более непонятною, чем смерть zрешни
ка. Как может жить ТОТ, кто оТпал от жизни? Факт rpeховной жиз
ни представляет собою один из тех парадоксов нашеro земиоro cy
ществования, которые прежде всеro требуют релиrиозноro объяс
нения. Только при правильном разрешении этоro парадокса возмо
жен сколько нибудь удовлетворительный ответ на вопрос о COBMe
стимости правды Божией с дурной всеобщностью царствующеro на
земле rpexa и смерти.
Вопрос о том, как и почему Боrтерпит неправду мира, так часто
вызывающий тяжкие релиrиозные сомнения, может получить пра
вильное разрешение только при условии вполне точной философ
ской еro постановки. Источником сомнения в данном случае слу
жит несоответствие лоrическое и вместе с тем жизненное между
деянием и еro последствием. Если все живет и движется Духом Бо
жиим, то как же может жить неправда? Если rpex есть отпадение от
жизни, то почему же можно соrрешить и продолжить жить, хотя бы
временно? Почему rpexy не присуждается еro, казалось бы, неОО-
ходимое лоrическое последствие немедленная и полная смерть?
Коrда вопрос ставится таким образом, ответ на неro напрашива
ется сам собою. Совесть наша чувствует, что вопреки кажущейся
лоrике нашеro умозаключения, в нем есть какая то внутренняя
прореха. Нетрудно понять, в чем она заключается.
С одной стороны, самоопределение ко rpexy есть тем самым и
самоопределение к смерти. Но, с друroй стороны, в условиях нашей
временной действительности никакое самоопределение не может
быть полным и окончательным; ибо это не безусловная действи
тельность, а действительность сущеlО становящеlОСЯ.
Всякое наше действие в отдельности и вся наша жизнь в ее цe
лом есть непрерывный и во всякий данный момент незшсонченный
переход из области сверхвременной возможности в область BpeMeH
ной действительности. Моя жизнь в каждый данный момент пред
ставляет собою неполное раскрытие таящихся во мне возможно
стей. Поэтому, если в целом ряде моих действий я определился ко
злу, этим еще не исключена возможность новоro ряда положитель
Смысл жизни
409
8fIX самоопределений к добру. Так же, наоборот, и самоопреде
-ви е к добру, хотя бы оно проявилось В целом последовательном
,.де действий, не исключает ВОЗМОЖНОСТи противоположн ro ca
IIIDOпределения, которое может выразиться и в отдельных деистви
О в в появлении целых темных рядов злых дел.
Orcюда и получается то смешаниое, противоречивое СОСТОJlНие
crpeховной жизни», которое не может быть охарактеризовано ни
OIC жизнь, ни как смерть в абсолютном, окончательном значе
JPIII тоro и друroro слова. Я соrpeшаю ежеминутно и постольку He
Ilpepывоo определяIOCЬ к смерти; каждое новое мое самоопределе
вие становится в свою очередь причиной во времени и побуждает к
JфYl'ВМ самоопределениям в том же отрицательном направлении.
Из НЗkопления отдельных самоопределений ко злу рождаются тpe
xoвныe привычки и наклонности: ибо всякая реализованная во Bpe
JleВИ потенция становится в нем действующей силой; тем самым я
-юдпадаю тому «проклятию смерти», которое составляет лоrиче
асое, естественное последствие отпадения от жизни. Но почему
ае окончательная смерть все таки еще не наступает? Потому что
во мне все еще остается непроявленная во времени потенция, HeKO
roрый сверхвременный корень новых самоопределений, который
не уносится треховным потоком во времени и не связывается без
условно временными рядами моих действий, а потому может по
CJ1yжить источником противоположных самоопределений и проти
воположных действий.
В такой же мере не окончательным является в условиях Bpe
мевной действительности и каждое наше самоопределение к добру.
Всякий такой акт представляет собою самоопределение нашей воли
"Bozy, т.е. к жизни; но в результате вечная ЖИЗНЬДJ1я насвсе таки
не наступает по той же причине: потому что выявлены не все тая
ЩИеся во мне положительные потенции, побеждены не все прису
щие мне отрицательные возможности.
Вспомним, что эта двоякая возможиость положительных и oт
PRцaтельных самоопределений, светлых и темных рядов в челове
!Се, коренится в еro отношении к ezo идее, к сверхвременному за
мылуy о нем предвечной Софии. rреховный человек представляет
Ся как бы темным двойником этой идеи, ее реальным отрицанием
н извращением во времени. Но над этим ходящим на земле призра
kOM есть друroй, светлый лик, еще не утративший возможности
Проявляться в том же существе, еще борющийся с тем темным
ДВойником и не закрытый им окончательно.
«rреховная жизнь» представляет собою яркое выражение этоro
еще не определившеrocя окончательно, а потому внутренно проти
Евreний Трубецкой
410
воречивоro состояния мира. Весь наш биолоrический процесс есть
непрерывная смена траты и обновления, Т.е., иначе roворя, не.-
прерывное умирание и непрерывное оживание, но не окончатель-
ная жизнь и не окончательная смерть. В вышеизложенном мы на-
ходим метафизическое ООьяснение этоro явлеНИJl.
Окончательное самоопределеиие к смерти тоro или друroro cy
щества влечет за собою и окончательную утрату возможности вся
кой, стало быть, и телесной жизни. Порвавшее связь с жизнью су-
щество тем самым утрачивает способность стать орraвическим цеи-
тром, следствием чеro является и полный распад еro тела. В иаблю.-
даемой нами орraнической жизни мы видим ииое, неполный, не-
прерывно продолжающийся распад, с одной стороны, иеполное, не-
прерывно продолжающееся восстановление, с дрyroй стороны. Од-
ни частицы выпадают из состава живоro тела, друrие становятся на
их место; и всякое орraническое соединение представляет собою
неустойчивое, постоянно нарушающееся равновесие.
Это явление опять-таки типично для характеризирующеro на-
шу действительность состояния полужuзни-полусмерти. Свойство
абсолютной жизни есть неразрывное, абсолютное орraническое
единство; свойство абсолютной смерти есть полный, окончатель-
ный распад. И, наконец, свойство нашей противоречивой, умираю-
щей жизни есть непрерывное чередование процессов жизни и смер-
ти, исцеления и распада. Всякая являющаяся в этом мире жизнь
представляет собою орrанический центр притяжения для частицы
тоro тела, в котором она воплощается, но центр не абсолютный, а
относительный, не обладающий полнотою жизненной силы, а пото-
му не моryщий победить окончательно противоположные разру-
шительные, центробежные стремления.
Понятно, что и прекращение такой телесной жизни во времени,
Т.е. то, что 06ычно разумеется под смертью, не есть еще смерть пол-
ная, окончательная. Ибо эта смерть еще не истребляет в умираю-
щем существе самую потенцию жизни, так как она не отсекает ero
от еro идеи, от живоro еro корня в Софии: поэтому для умершеro не
исключена возможность вновь ОЖИТЬ в ином теле.
111. Пероородиый rpex и Чt'ловеческая свобода.
Христос н Адам
Так в парадоксе нашеro временноro существования сбывается
правда Божьеro суда о жизни rреховной, но еще не определившейся
окончательно ни в ту, НИ В друryю сторону, а потому не созревшей
Смысл жизни
411
... для окончательноro отсечения и осуждения, ни для окончатель
soro освобождения от rpeXOBHOro плена и утверждения в вечном по
_4. Коrда нам становится вразумительна эта правда, которая xo
er жизни, а не смерти rpeшника, мы получаем тем самым и ответ
на друroй вопрос о все06щности rpexa в условиях иашей дейст--
)III1'eJIbности и о наследственной еro передаче от предков к потом
рМ.
Обычный вопрос почему Божий суд карает потомков за вииу
вредков, коренится все в том же внешием, рассудочном понимании
свнны» и «наказаdИЯ». Те, кто возмущаются в данном случае .He
справедливостью», представляют себе и rpex и смерть потомства не
рк лоrически необходимое продолжение жизни предков, а как co
вершенно независящее от нее возмездие, присуждениое потомкам
sa rpехи предков.
Справедливое возмущение и неroдование вызывает здесь вовсе
не христианское поиимание наследствениости rpexa, которое ocтa
СТСЯ скрытым от неroдующеro, а поверхностное боrocловское из
вращение этоro понимания. В действительности наследствен
КОСТЬ треха вовсе не имеет характера кары по отношению k потом
ству. Она представляет собою лоrически необходимое продолжение
в развитие rpеховной жизни или, как сказано выше, полужизни.
Раз я совершил rpex акт отпадения от вечной божественной
жизни, последствия такоro отпадения распространяются на всю
ОЮ жизнь, духовную и телесную, на все, что от меня исходит и
..роисходит, следовательно, и на акт деторождения. Если я не
-мещаю в себе жизни божественной, безусловной, я не MOry и пере
дать ее по наследству моим детям. Я MOry дать им только ту жизнь,
.оторой я обладаю сам, Т.е. ту относительную жизнь, которая xa
рактеризуется как непрерывное умирание и непрерывное оживле
:КИе умирающеro. Эта жизнь, не наполненная жизнью божествен
Ною, тем самым заключает в себе и смерть и наклонность ко rpe
жу. Совершенно естественно и неизбежно, что все рождающисся
сот перстноro» носят и образ перстноro. У родителей и у детей од.-
Ita 06щая природа, а потому и 06щие наклонности. Причинные ря
.цw, начинаемые каждым отдельным человеком, продолжаются в
ClIедующих поколениях; переходя т по наследству некоторым обра
30м и самые дела, а также привычки, добрые и порочные.
Сомнения и возражения релиrиозной совести на этом не OKaH
4 Это как раз то понимание временной жизни, которое выражается в извест
/Ioй ebaHI-елъской притче, rAe суд Божий удерживает руку жнецов до полноro Co:lpe
В&иия посева..
ЕВI'CIIИЙ Трубецкой
412
чиваются. Пусть наследственная передача rpexa и смерти естест-
венна, естественное не совпадает со справедливым, и Боr не свя-
зан законами нашеro человеческоro естества. Совершенно естеСт-
венны и наследственный алкоroлизм, и наследственная деreнера-
ЦИЯ, и наследственная наклонность к какому yroдно преступле-
нИIO. Но rдe в этой наследствеиности суд правды Божией? Может ли
совесть помириться с тем естественным фактом, что тот или дру-
roй человек бессилен бороться против наклонности к пьянству ИЛЧ
воровству, потому что ero отец и дед воровали и пьянствовали, и
потому, что вся среда, rдe они выросли, воспитывала в них ту и дру-
ryю порочную наклонность?!
Сущность этих сомнений и недоумеиий релиmозиой совести
сводится" тре6ованию от БОlа чуда. Если передаваемая от пред-
ков к потомкам общечеловеческая природа порочна и смертна, то
почему же Боr не изменит законов естества во имя правды? Почему
Он не избавит потомков от последствий вины предков новым твор-
ческим актом cBoero всемоr-ущества?
Как только эти возражения высказываются с полной ясностью,
становится очевидным, что и они коренятся все в том же рассудоч-
ном и поверхностном понимании отношения Бот к твари. Чудо
пре06ражения вееео человечеС"ОlО, да и вообще зеМНОlО естества,
составляет, без сомнения, цель Bcero космическоro процесса. И со-
весть человеческая неправа вовсе не в том, что она требует этоro
чуда, а в том, что она забывает о непременном еео условии. Чудо
может быть действительным началом спасения для человеческой и
вообще для земной природы лишь при том условии, если оно не уп-
раздняет ее самостоятельности. Для совершения чуда свыше тре-
буется ее самостоятельное самоопределение. Об этом roворят и
все те еванreльские тексты, в коих для совершения чуда Боroм тре-
буется акт веры со стороны человека. Чудо, как и все вообще твор-
ческое действие созидания новой твари, подчинено основной идее
Bcero творческоro замысла о мире идее БОlочеловечества, кото-
рая требует для спасения не одностороннеro действия божествен-
ной силы, а двустороннеео самоопределения Божескоro и челове-
ческоro естества: человек, призванный быть друroм Божиим, не
может быть только пассивным предметом или материалом для со-
вершения чуда: последнее должно явиться как ответ на ero само-
стоятельное, свободное самоопределение.
Но, скажут нам, о каком же свободном самоопределении может
быть речь в условиях нашей действительности, rдe свобода индиви-
да скована 06щими условиями космическоro строя и в частностИ
наследственным rpexoM? KaKoro свободноro подвиrа можно тре60-
Смысл жизни
413
вать от существа, которое, по выражению бл. Авryстина, не может
не lрешить?
Правда, утрата свободы человеком в условиях нашеro rpeXOBHO
ro существования не представляется полною: нетронутый rpeXOM
сверхвременный корень человеческоro существа в Софии O'I'Кpывa
ет человеку возможность бороться с rpeХОвным наследием прошло
ro; и присущая ему совесть о Безусловном, живое свидетельство о
связи с миром иным, твердит ему ежечасно о том, что он, призван
вый К вечности, не есть раб смерти и времени, что перед ним oт
Jtрывается возможность возвыситься и над собственным проlUJlЫМ и
над l'реховным прошлым мироздания! Но как помирить свидетель
BO этой вести из друroro мира с противоположиым свидетельст
ВQM повседневноro опыта о всеобщем рабстве? Есть в особенности
один подавляющий факт, rpoзящий свести на нет всю ДOCТOBep
иость roлоса совести. Индивидуальная сво6ода человека по ca
мой природе своей бессильна бороться против общих условий KOC
мическоro строя. В лучшем случае она может одерживать только те
или друrие частные победы над l'рехом, что мы и видим в действи
тельности. Но раз общие, мировые условия этой l'реховной дейст
вительности остаются те же, частичным победам противопола
raютcя и частные поражения. Эти победы не спасают нас от пороч
ноro круrз, в котором мы живем, ибо они не сокрушают в корие ca
моro царства ереха и еro неизбе;кноro последствия смерти. Для
СПасения требуются не эти частичные и частные победы, а такое
самоопределение человеческой сво6оды, которое было бы по6едой
все06щей и полной над ерехом в ею целом, надо всем ереховны.м
строем вселенной. Способна ли человеческая воля к этому абсо
ЛIOТному, вселенскому самоопределению?
Как только мы приходим К этой определенной и точной поста
Вовке вопроса, становится очевидным, что христианство дает на
веro точный и притом исчерпывающий ответ. OrBeт этот заключа
ется не в какой либо отдельной стороне или части христианскоro
Учения, а в еео целом, в основной еro идее, в самой мысли о Христе
Боroчеловеке, который понес на себе и победил на кресте тяжесть
rpeXOB всеео мира. Вопрос, способна ли человеческая воля к абсо
ЛIoтному самоопределению, ко вселенской и полной победе над тpe
Ком, здесь получает положительное разрешение. Совершенная
жертва Христа Еro вольная страсть, именно и есть тот свобод--
ный подвиr Еro человеческой воли, который в корне изменяет все
УСЛовия человеческоro естества и тоro космическоro строя, в KOТO
РОМ мы живем.
Проклятие треха, тяroтеющее над человеческой жизиью, имен
Евreний ТрубеЦКОЙ
414
но и выражается в рабстве человеческой воли, в ТОЙ роковой «He
возможности не rpeшить», о которой речь шла выше. Это рабство по
существу несовместимо с той полной принадлежностью человека
Боry, которая выразилась в послушании до конца и в совершенной
жертве. Поэтому в Еванreлии совершеиная жертва и являетсJil Ha
чалом тоro совершенно новоro космическоro строя, который обна
руживается в воскресении Христа и в Еro преображении. Чело--
веческое естество Христа, победившее rpex в самом еro корне, тем
самым избавляется и от еro последствия смерти. НапOJlШlJilСЬ бо.-
жественной жизнью, оно по тому самому восхресает и прославля-
ется в Боre. На Фаворе приоткрывается завеса, отделяющая нас от
этой преображенной вселенной, к которой ведет крестный путь и
воскресение.
Сомнения релиrиозной совести, однако, на этом не успокаива-
ются. Правда все06щеlО оправдаНИJil и все06щеzо воскресения во
Христе первоиачально представляется ей столь же мало вразуми-
тельной, как и правда всеобщеro осуждения и всеобщеro умирания
во Адаме. Понятно, почему человеческое естество Христа, в корне
победившее rpex, тем самым избавляется и от еro последствия
смерти. Но рядом с этим остается пока без ответа вопрос, как и по-
чему .мы, люди, не одержавшие этой совершенной и полной побе-
ды, спасаемся жертвою одноео за всех. Все те юридические, латин-
ские теории, которые изображакn: совершенную жертву как неко-
торый выкуп или взнос Христа за всех, «удовлетворяющий» боже-
ственное правосудие, вызывают в совести ие только rлубокое недо-
умение, но и rлубокий неroдующий протест. Возмущает в данном
случае все это перенесение форм торroвой сделки на интимные,
внутренние отношения между Боroм и человеком, вся эта банковая
процедура перевода «заСЛУD Христа на спасаемых Им людей. Со-
вести тут все не только непонятно, но и чуждо: и страдание невин-
ноro за виновных, и «избыток заслуrи», и спасение «чужими заслу-
тми». Все это представляется ей не исполнением правды, а как раз
наоборот, вопиющим ее нарушением. Ибо совесть чувствует, что
человеческая природз, повреждеииая извнутри, в самом своем
корне и источнике, может быть и спасена только извнутри, а не
внешним актом купли или колдовства, который оставляет нетрону-
тым ее rpeховный корень. .
Чтобы понять подлинный христиаиский смысл искупления,
нужно отвлечься от искажающих еro юридических теорий и вер-
нуться к тому противопоставлению Христа и Адама, которое за-
ключается в вышеприведенных словах апостола Павла.
В учении о первозданном Адаме иаходят себе выражение две
Смысл жизни
415
JlltYбоких рслиrиозных интуиции интуиция 06щности чел.ове
-КОй природы и интуиция сво6оды как начала zpexa. Мы, люди,
_изолированные индивиды, а род, т.е. некоторое орraническое цe
_. связанное общностью жизни, передающейся от предков к по
-в:ам: поэтому и дела наши не только результат самоопределе
... отдельиых индивидов, но вместе с тем и выражение 06щей жиз
.., проявляющейся во всех. Эта общность жизни обусловлива
e'ICJI общностью ее источника, единством происхождения от общеro
JlQRоваЧaJlьника. Возводя к этому общему источнику передаваемое
.. поколения в поколение извращение человеческой природы' мы
OIЦYIЦ3eM и самый наш rpex как продолжение и развитие zpexa пep
f/lDPодНОЮ.
Каждый из нас рождается во rpexe; и, однако, peлиrиозное
..анне не мирится с мыслью об ЭТОм rpexe, Kak об uзначШlhНОМ
f,IOйстве Божьеro творения: ибо вера, что Боr, создавший мир, не
ttТЬ виновник rpexa, лежит в самой основе рслиrиозноro к Нему oт
.вошения.
Отсюда видно, что обе интуиции, выражающиеся в христиан
fЮМ учении о первозданном Адаме, представляют собою жизиенно
необходимые предположения релиrиозноro сознання. Если есть
Вoz, то совершенно очевидно, что весь наш внутренно распавшийся
.. расколотый ненавистью мир rpешен перед Ним: rpeшна прежде
кеro человеческая природа, бессильная противиться этому распа
1'1 и роковым образом вынужденная продолжать еro: над нею, как и
8IIДo всем миром, тяroтеет про:клятие какоro то первоначальноro
lpexa.
И с друroй стороны, если есть БОl, то столь же очевидио, что не
8 Нем, а в друroм, сотворенном существе, начало этоro rpexa. Bc
общий rpex мира может быть только результатом rpехопадения cy
щества, бывшеro до тоro носителем всеобщеro смысла вселенной.
Таким, по христианскому учению, и был первоначальный человек,
I13рекавший имена собранной BOKpyr неro твари.
Библейский рассказ о райском состоянии и о rpeхопадении
.leкает одну из величайших тайн временноro бытия в форму, дo
tтyпную детскому пониманию, а потому как бы наивную. На самом
e это наивность лишь кажущаяся: та же rлубина содержания,
1:000рая схватывается здесь иепосредственным чувством младенца,
OI'Icрывается и на высшей ступеии философской рефлексии: она He
ДОступна лишь для средней ступени поверхностноro, житейскою
Jraссудка.
В ярком, художественном образе здесь утверждается осиовное
IlaЧaJlО единства рслиrиозноro жизнепоиимания. Пока мир был
ЕВI'CIIИЙ Трубецкой
416
corpeт дыханием божественной жизни, он не знал ни вражды, ни
смерти, ни нужды, ни печали. Вот в какую простую, безискусст
венную форму облекается здесь мысль о том, что БОl есть жизнь,
начало всякой жизненной связи в .мире, начало все06щеlО .мира и
лада. Посмотрите на мир, отпавший от Бот. В отличие от рая он
характеризуется именно распадением всех жизнеиных связей: py
шится всеобщий мир, низшая тварь ополчается против человека,
стихии выходят из повиновения; в распадении связи между душою
и телом человек познает силу смерти; жизнь борется против этой
силы, производя на свет новые и новые поколения существ: но и ca
мое деторождение подпадает проклятию жизни, утратившей Боrа:
оно совершается в болезни и не спасает от смерти. И в результате
всей этой художественной картины космическоro распада, как ясно
ставится основное релиrиозное требование требование вoccтa
новления целости .мира и целости жизни в БOlе, требование OCBO
бождения от rpexa и смерти! Есть мноro остроумиых rипотез фило
софской мистики О первозданном Адаме, о еro отношении к жене и
к прочей твари и о космическом значении еro rpехопадения. Но я не
буду касаться этих спорных и rадательных положений, чтобы не
отвлекать мысли от тех изложенных здесь начал, которые пред
ставляют собою бесспорные и необходимые релиrиозные предполо
жения жизни.
Это те самые начала, которые лежат в основе учения апосто
ла Павла об искуплении. В нем мы имеем именно учение о Boccтa
новлении целости человека, человечества и всей распавшейся Bce
ленной.
IV. Учение о Христе как ключ к разрешению вопроса
о человеческой свобоце
Чтобы мысль об искуплении стала близкой сердцу и вразумитель
ной для совести, надо прежде всеro откинуть накопившийся веками
балласт кощунственных юридических теорий. Искупление не есть
заключительный момент выдуманной латинскими боrocловами
тяжбы Боrа и человека; оно есть акт исцеления человека, челове
чества и всеro распавшеrocя на части космоса, восстановление мира
как живОlО цеЛОlО. Так оно понимается и в ЕваНI"еЛИИ и в ПOCJlани
ях апостольских.
Род человеческий, как еro понимает христианское откровение,
есть нечто большее, чем орrаническое целое: в идее он единое су-
щество, с06ирamельное тело Христово. Отсюда та все06щая
Смысл жизни
417
ешшдарность человечества, которая выражается и в 06щих узах
рервоРОДНОro rpexa, и в 06ще.м их разрешении, и во всеобщем осуж
J(eИИИ через преступление одноro, и во всеобщем спасении послу
Jliaнием одноro. Именно потому, что род человеческий есть в пред
)l8Зиачении единое живое существо, rpeхопадение одноro, от ко--
roporo рождаются все, выражает собою общую всему человечеству
утрату божественной жизни и влечет за собою 06щий распад. ПО
1еМ же основаниям и послушание ОДНОro становится началом 06щ
10 исцеления.
Боroчеловечество Христа ни в коем случае не есть сочетание
Бот с изолированным человеческим индивндом, ибо изолирован
выx индивндов на свете вообще не существует. У всех общая
природа, общая родовая жизнь, а потому и 06щая история. Cooт
ветственно с этим и Боroвоплощение понимается в св. Писании не
.сак индивидуально оrpaниченное явление Бот в одно.м человече
ском лице, а как неразрывное и неслиянное соединение двух ec
теств Божескоro и человеческоro, т.е. как восстановление Ha
рушенноro единства между Боroм и человеческой природою вооб
ще, стало быть, и с человечеством как родом.
Появление Христа на земле не есть изолированный историче
СkИЙ факт, ибо история есть орrаническое целое, в котором изо
J1Ированных фактов вообще не существует. Эта встреча двух .ми
ров представляет собою явление и откровение обоих. В ней BЫpa
ж.ается и полнота нисходящею движения вечной божественной
любви к земле и высшее завершение встречноro, восходящеlО
движения земли. С одной стороны, это Боroявление есть OTKpoBe
вие предвечноro замысла о земле; с друroй стороны, оно пред
c:rавляет собою орrанически необходимое продолжение и конец
всеro предшествующеro развития ветхозаветноro Израиля, Beтxo
заветноro человечества и, наконец, всей нашей земной (т.е. KOC
мической) истории. Все человечество, как род, некоторым
разом подroтовило своей историей земное явление Спасителя, а
человечество как род есть венец истории вселенной. Поэтому яв
ление Христа на земле должно быть понимаемо как восстановле
Иие связи божественной жизни с целым человеческu.м родо.м и с
целой вселеиной.
Как первоначальное rрехопадение человека есть расторжение
ж.изненной связи всеединства, орrанизующей космос в живое цe
Лое, так и искупление есть именно восстановление этой связи цело--
zo человека с целым человеческим родом, со всею природою мира
ICWC цеЛОlО. Боroвоплощение сеть откровение божественноro Bce
Еllrеннй Трубецкой
418
единства на земле. Так оно понимается и в EbaHI-елии и в апостоль_
ских посланиях.
rоворя о событиях земной жизни Христа, апостол Павел преЖДе
всеro настаивает на том, что эти с06ытия суть переживания не од-
ной только боroчеловеческой Личности, но всеro рода человеческо-
ro как целоro, вследствие чеro необходимым последствием совер-
шенной жертвы является не единоличное воскресение Христа, а во-
скресение все06щее. В этом утверждении все06щности жизни Хри-
стовой смысл всех христианских таинств. Все .м.ы, крестившиеся
во Христа Иисуса, в с.м.ерть Ею крестuлuсь. И так .м.ы пОlреблц-
ся с Hu.м крещение.м. в с.м.ерть, дабы как Христос воскрес из .м.ерт.
вых славою Отца, так и HCUt ходить в 06нов.л.енной жизнu. Ибо,
если.м.ы соединены с Hu.м подо6ие.м. с.м.ертu Ею, то должны быть
соединены и подо6ие.м. воскресения (Римл., VI, З S). Связь инди-
видуальноro со всеобщим для апостола тут настолько необходима и
достоверна, что одно без друroro ДЛЯ иеro немыслимо. Если же о
Христе проповедуется, что Он воскрес из .м.ертвых, то как HeKcr
торые из вас lоворят, что нет воскресения .м.ертвых, Если нет
воскресения .мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос
не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша (l
Кор., ХУ, 12 14).
Достойно внимания, что все учение 06 искуплении и о воскресе-
нии мертвых раскрывается у апостола Павла в виде строro лоrиче-
ской цепи умозаключений. Апостол, очевидно, намеренно подчер-
кивает, что в этой связи иидивидуальноro и всеобщеro выражается
лоrика всемирноro смысла. Завершение этой лоrики все06щею вос-
кресения царство Божие как всеобщий конец (1 Кор., ХУ, 24).
Апостол не оставляет сомнения в том, что конец этот всеединст-
во: вся цель мировоro процесса и весь мир всеобщеro воскресения
выражается у неro словами: да будет БОl все во все.м. (1, Кор.,
ХУ,28).
Смысл этот распространяется сверху вниз из ступени в сту-
пень на всю тварь. По апостолу воскресает каждый в свое.м. по--
рядке: первенец Христос, пото.м. Христовы в при шествие Ею (1
Кор., ХУ, 23). А через человека и вслед за человеком совершаеr-
ся и освобождение твари от рабства тления (Римл., УIII, 21). И
не только в учении о воскресении, в самом начале еванreль-
скоro повествования о земном подвиre Христа мы имеем указание
на то, что Еro п06еда над искушением есть начало восстановле-
ния нарушенноro rpexoM единства всей твари. BOKpyr Христа в
пустыне собирается и земное и небесное. И БЬLЛ. со зверямu. И ан-
lелы СЛУЖUJlи Е.м.у (Марк., 1, 13). И анreлы и звери тут являют в
Смысл жизни
419
"De тот единый Божий замысел о вселенной, который в Боroче
_еке находит в себе видимое завершение и средоточие. Все
.диазначены стать во Христе новою тварью <rалат., VI, 15).
В этом заключается ключ к разрешению тех сомнений по вопро
" О человеческой свободе, которые были высказаны в начале Ha
ей rлавы. Свобода человека подчиияется едииому вселенско
tlY замыслу о человечестве и обо всей новой твари вообще: вот по
1ICNY вне тоro вселенскоro целоro, в котором открывается этот за
мwсел, мы не найдем ни полноты этой свободы, ни откровения ее
смысла.
Мы уже видели, что свобода каждоro отдельноro человеческо
ro индивида оrраничена общимu условиями мировоro строя. Te
,.ерь смысл этоro оrраничения становится иам поиятен. В идее че
J$C)BeK есть подчиненная часть человечества как орrаническоro цe
4JOl'O. Предназначенный входить в состав этоro собирательноro cy
щества, он вне общечеловеческоro целоro не может явить своей
.и, или, иначе roворя, не может осуществить своеro иидивиду
альноro и вместе с тем вселенскоro призвания. Отсюда то без
условно необходимое сцепление событий, которое связывает
жизнь индивида с жизнью рода, более тоro, с жизнью всеro
мировоro целоro. Отсюда роковое бессилие отдельноro индиви
да порвать самостоятельными усилиями своей воли lреХ06НУЮ
пь, связующую преемственный ряд поколений. Пока rpexOM
связан род, подневолен rpexy и каждый индивид в качестве чле
на рода; а потому проявления индивидуальной свободы MOryT
быть лишь частичными, исчезающими проблесками друroro мира.
По.лное освобождение индивида возможно лишь через всеобщее
освобождение рода.
Оrраничение свободы индивида во времени заключается в
том, ЧТО ОН связан всем прошлым человеческоro рода, а постоль
ky И еro rpexOM. Исключения из этоro правила составляют
J1Ишь родоначальнuкu человечества первый Адам, который Ha
ЧИиает собою род человеческий, а потому и не связан какой либо
предшествующей стадией еro развития, и второй Адам Хри
СТос, rдившийся не от семени мужа, а от Духа Свята и Марии
Девы , а потому не восприявший от прошлоro rpexoBHoro насле
ДИЯ и начинающий во времени новый, боroчеловеческий род. в
обоих этих случаях самоопределяющася личность является в то
5 По видимому, третьим исключением является Боroматерь, величаемая нашим
церковным боrocлyжением как Всснепорочная притом потем же основаниям, как
и Христос: ибо в лице Христа она зачинает новый ЧCJIопеческий род.
ЕвrellИЙ Трубецкой
420
же время средоточием и носительницей рода как целоro, так что
самоопределение oдHOlO человека является тем самым и саМооп
ределением всей человеческой природы. И Адам и Христос опре
деляются к действию не только за себя, но и за всех, Адам в
качестве родоначальника естественноro, а Христос в качестве ро.-
доначальника дyX08HOlO, Т.е. иосителя идеи, СМЫCJШ всеro челове
чества и каждоro отдельноro человека.
Такое учение о свободе в свою очередь вызывает вопросы и c<r
мнения. Если только родоначальники рода человеческоro свободны
от уз первородноro rpexa, не значит ли это, что свобода по отноше
нию к человеку лишь иСlCЛючение? Какое же право мы имеем f(r
ворить о ней как о даре, присущем всякому человеку, как Ta
ко [во ]му? Какая при этих условиях может быть речь О вине и Oт
ветственности каждоro человека? А если он не ответственный
за свои поступки раб rpexa, то во что обращается еro призвание
быть друюм Божиим? И если жертва Христа не есть подвиr нашей
собственной свободы, то как же может она послужить нам оправда
нием? Не вынуждены ли мы впасть здесь в заблуждение только что
отверrнутой нами явно неудовлетворительной латинской теории об
оправдании чужими заслуraми?
Ответом на эти вопросы является все христианское учение о
спасении. Совершенная жертва Христова спасает человека не
как действующее извне колдовство, а как духовное воздействие,
освобождающее ею извнутри и прсображающее еro природу ,
лишь при условии самостоятеЛЬНОlО самоопределения еro воли.
Человек призван сочетаться со Христом двоякими узами в
сво6оде, как друr Божий, и в 06нО8ЛеННОЙ природе, как новая
тварь и как член тела Христова. Он должен подверrиуться новому
творческому акту и для этоro пережить то второе рождение, о
котором roворит Христос Никодиму, родиться свыше (Иоан.,
111, 3). НО этот акт духовноro рождения не есть пассивное пере
живание человека, который ему подверraется. Родиться свыше
действием блаroдати Христовой может лишь ТОТ, кто деятельно
со участвует в жертве Христа, в Еro вольной страсти и смерти.
Без этоro соучастия невозможно преображение человеческоro ec
тества творческим воздействием божественной силы. 06 этом сви
детельствуют все те тексты апостола Павла, которые roворят 06
Евхаристии. От приобщающеrocя телу и крови Христа требуется
самоиспытание; приобщающийся недостойно, не рассуждая о Te
ле rосподнем, ест и пьет осуждение себе (1 Кор., XI, 28). EB
харистия возвещает смерть rосподню (1 Кор., XI, 26), почему для
участия в воскресении Христа требуется и соучастие в Еro cтpa
Смысл жизни
421
....иях и смерти (Филип., 111, 10). Если мы с Ним умерли, то с
IIfP1 и оживем. Если терпим, то с Ним и царствовать будем,'
'fC.IIU отречемся, и Он отречется от нас (11 Тимоф., 11, 11
...». Словом, все учение апостола о спасении человека полио при
-ВОВ к человеческой свободе; лишь при условии этоro свободиоro
tIJIOOпределения совершается над человеком заключительное
,.орческое действие Иисуса Христа, который уничиженное теJЮ
If/Шlе преобразит так, что оно будет сообразно с.лавНОМУ телу
&О, сu.лoю, которою Он действует и покоряет Себе все (Фи
pn., I1I, 21>.
Как возможна метафизически эта свобода человека, которая
иредполаrается и требуется всеми этими текстами апостола? Все
)"Iение о Евхаристии дает ответ на этот вопрос. во Христе не только
.8ОССТанавливается и воскресает для вечной жизни умирающее и
ершее тело человека и всей твари; в Нем восстаиовляется и YTpa
чсиная свобода всех и каждоro от первородноro rpexa. Чрез возвра
.щсиие к Нему в вере, в молитве и в покаянии, чрез деятельное уча
crие в Еro вольной страсти совершается и в отдельном человеке тот
.аоворот свободы от rpexa, который выразился в совершенной жерт
,ве Христа. Борьба против первородноro rpexa и победа над ним тут
становится возможною и для нас, людей, потому что во Христе мы
lIМeeM для этоro и духовную точку опоры и источник иепобедимой
OIJШ.
Вспомним, в чем заключается причина роковоro бессилия OT
дельноro человеческоro индивида в борьбе против первородноro
феха: он бессилен бороться против общею rpexoBHoro наследия po
да и против общих условий космическоro строя. Но во Христе уп
раздняется именно это общее наследие и полаrается основание но--
'&Ой вселенной новой земли и новоro неба. Христос носитель
идеи этой новой вселенной и nOJlltOmbl сИJlЫ, ее зиждущей. Поэто
му, приобщаясь телу и крови Христовой, мы И сами становимся ча
стью этой новой вселенной и тем самым приобретаем двоякую CBO
боду отрицательную и положительную: отрицательную, ибо
Мы тем самым становимся независимыми от треховноro прошло
ro нашеro, общечеловеческоro и мировоro; пОJЮжительную, ибо
во Христе и через Христа каждый из нас становится соучастником
Еro творческоro акта: мы получаем возможность иачинать во Bpe
Мени новый творческий ряд, не вытекающий из зараженноro тpe
Ком прошлоro вселенной, не продолжающий это прошлое, а иду
Щий вразрез с ним.
Разрешение тех сомнений, которые вызываются христианским
учением об отношении человеческой свободы ко Христу, заклю
Еure'lИЙ Трубецкой
422
чается в ОРlаническом пони мании учения о спасении. Как
учение о спасении чужими заслуrами, так и те релиrиозные со-
мнения, которые коренятся в отождествлении христианства с
этим учением, возможны лишь до тех пор, пока Христос пред-
ставляется нам чужим каждому отдельному человеку, Т.е. ПОКа
мы мыслим наше отношение ко Христу как связь внешнюю и как
бы механическую. Но сам Христос мыслит ее ииаче. ОН roворит
апостолам: Я есмь лоза, а вы ветви. Такое орraническое ПОни-
мание отношения Христа к верующим в корне меняет н самое по-
нимание человеческой свободы. Если мы сораспинаемся Хри-
сту, соучаствуем в Еro подвиre и тем самым становимся разветв-
лениями единоro орrанизма Христова, то свобода Христа есть на-
ша свобода. Еro смерть наша смерть, и Еro воскресение на-
ше воскресение. Языческая теория о спасеиии чужими заслуraми
тем самым упраздняется сама собою. Моя свобода есть свобода
Христова, потому что Христос носитель идеи, ноумена всякOI'О
живоro существа, следовательно, и моеro ноумена. По самому за-
мыслу Божию обо мне я отношусь к Нему как ветвь к виноr-
радной лозе; поэтому, являя Еro на земле, я тем самым раскры-
ваю и мое собственное внутреннее содержание, являю и мою
свободу.
Эта свобода человека не есть только теоретическое предполо-
жение. В величайших подвиrах человеческоro ума и воли, в
явлении святых на земле, в творческом вдохновении пророков,
художников и релиrиозных мыслителей она становится эмпирией,
фактом, доступны.м наблюдению. Эти люди доказывают свою
свободу от прошлоro и над прошлым тем самым, что несут в мир
новое откровение божественной мудрости и силы, осуществля
ют в себе некоторое новое Боroявление, котороro не было в пред-
шествующих явлениях. И чем rлубже каждое такое новое OТKpo
вение, тем яснее становится для людей, что и в отдельном чело--
веке есть сила Христова свободная, не связанная узами первороД
ноro rpexa. Тем самым уrлубляется наш ответ на релиrиозные
сомнения. Лучший способ опроверrиуть сомнения в возможно-
сти и действительности той свободы, к которой призывает нас Be
ра во Христа, заключается в том, чтобы являть эту свободу: ибо
никакие теоретические доводы не MOryT иметь той неотразимоЙ
СИJlЫ действия, которая присуща очевидному, доступному Ha
блюдению явлению. О высшем явлении свободы Боrа и челове
ка, о царствии Божием сказано, что оно СUJlОЮ берется. Что
бы утвердить веру против всяких сомнений, оно должно явитьсЯ
на земле как СИJlа. И как бы ни были мноroчислены на земле яв
Смысл жизни
423
}ltНИЯ противоположной силы зла, нет недостатка и в этих поло
-ительных свидетельствах творческой свободы человека во Хри
cre. Вся сила Церкви создана кровью целых поколений христиан
аи х мучеников. Чем моryщественнее та сила зла, которая
..ютив них ополчалась, тем ярче светит миру их подвиr, тем оче
-днее для нас, что рабство человеческой воли побеждеио Kpecт
1101о смертью Христа в самом своем корне и источнике.
Завершение этой победы есть воскресение Христово: в нем мы
iDfeeM то высшее Боroявление, которое обращает в ничто все про--
-воположные явления темной, злой силы смерти и хаоса. Ибо в
IJCM восстановляется во всей полноте своей нарушениое трехом
-ИНСТВО Божескоro и человеческоro, а тем самым и едииство во--
. и вселенной, единство творящей силы Божией и завершающей
cr в человеке свободы твари. Воскресение Христово есть высшее
J8SO всех откровений всеединства на земле. Эта явлениая челове
'«'J тайна из тайн заключает в себе разрешение всякой скорби,
Jtей муки сомнений и недоуменных вопросов, а ПO'J'()\(у caMO
IIY источник великоro успокоения; ибо в надежде на BOCKpece
.е даже и те ответы на релиrиозные вопросы, которые еще не
.ются уму, уже предваряются и сердцем; в ответе, еще не услы
_ином, но уже ожидаемом, человек чувствует себя друroм Бо
М. в воскресении он имеет осязательное явление вселенскоro
lQJужества.
В этом явлении человеку открывается и великое еro призва
Ье и великая, мировая еro ответственность. Задача вселенскоro
Jфужества всех обязывает, на всех налаraет взаимную OТBeтcт
_нность друr за друrа. Отцы ответственны за детей, ибо все их
Мела добрые и худые продолжаются в следующих поколени
tx; все их трехи увеличивают лежащую на потомстве тяжесть. А
nOТOмки ответственны перед предками: ибо, будучи сво6одны во
Христе. они в свою очередь MOryT или облеrчить или увеличить
tтy тяжесть, продолжить дело предков в хорошем или худом и
Ieм самым облеrчить или увеличить их ответственность. И рядом
е- ЭТОй преемственною связью, связующей поколения в одно соли
-ёiPHoe целое, есть такие же узы солидарности, связывающие BO
_но современников. Никто не спасается и никто не осуждается
Otдельно от друrих, ибо суд Божий видит всех связанными во
единое общечеловеческое и мировое целое; в этом целом все друr
sa друт влияют и воздействуют, а потому и все друr за друrз OT
веЧают и за предков, и за потомков, и за современников, и за
всю тварь поднебесную, которая, терпя нескончаемые мучения, с
Надеждою ждет откровения сынов Божиих.
Евreний Трубецкой
424
r л А В А VI. РелИПlОЗНЫЙ смысл человеческой мысли
1, Человеческая мысль и откровение
Настоящее исследование, как и всякая вообще попытка проник
нуть умом В смысл жизни, без сомнения вызовет возражение с двух
сторон и с точки зрения рационалистической и с точки зрения
релиrиозной. Одним оно покажется недопустимым унижением че
ловеческоro ума, несовместимою с еro достоинством капитуляцией
перед откровением. Друrие сочтут еro, напротив, недозволитель
ною дерзостью человеческой мысли, roрделивым притязаньем и
тщетным ее усилием проникнуть в тайны, навеки от нее сокрытые.
Прежде чем дать ответ на эти возражения считаю необходимым
отметить, что при всей их взаимной противоположности те и дpy
rие в одно.м отношении стоят на общей почве: те и друrие утверж
дают между откровением и умственною жизнью пропасть, исклю
чающую возможность каких бы то ни было переходов; те и друrие
сходятся в том, что мысль с ее исканиями должна остаться навеки
по ту сторону релиrиозной жизни.
Относительно чистоro и последовательноro рационализма это
утверждение не требует обоснования. В применении к отвлеченно
му мистицизму, распространенному в наши дни, оно нуждается в
некотором пояснении. Оно может быть дано на ярком современном
примере. Для отца П.А. Флоренскоro самое стремление к разумной
вере есть «начало диавольской roрдыни, желание не принять в себя
Боrа, а выдать себя за Боrа, самозванство и самовольство»l. С
этой точки зрения мысль не участвует в акте веры: она просто ДОk
жна отказаться от себя, подчиниться и умолкнуть. «Чтобы прийти
к Истине, надо отрешиться от самости своей, надо выйти из себя; а
это для нас решительно невозможно, ибо мы плоть. Но повто
ряю, как же именно, в таком случае, ухватиться за столп Истины?
Не знаем, и знать не можем. Знаем только, что сквозь зияющие
трещины человеческоro рассудка видна бывает лазурь вечности.
Это непостижимо, но это так. И знаем, что «Боr Авраама, Исаа
ка, Иакова, а не Боr философов и ученых» приходит к нам, прихо
дит к одру ночному, берет нас за руку и ведет так, как мы не моrли
бы и подумать. Человекам это невозможно, Боry же все возмож
но»2.
1 "Столп И утперждение истины». Москва, 1914 (Книroизд. "Путъ») , стр. 65.
2 Там же, 489.
Смысл жизни
425
Нетрудно обнаружить то общее, что есть между этим отвлечен
выM мистицизмом отца ФлоренскOI"О и рационалистическим HeBe
рием. Последнее полаrает, что никакою моста между разумною
мыслью и христианским откровением нет и быть не может. Не
то ли же самое утверждает и о. П.Флоренский? Вот еro подлинные
слова: «Человек мыслящий уже понял, что на этом береry у неro
вет ничеro. Но ведь вступить на мост и пойти по нему нужно уси
JlИе, нужна затрата силы. А вдруr эта затрата ни к чему?»3 Отец
Флоренский не видит выхода в мысли из этих сомнений. Он Haxo
ДИТ еro то в паскалевском «пари на Боra», Т.е. в приятии веры во
имя утилитарных соо6ражений 4 , то в молитвенном вопле отчая
иия: «rосподи, rосподи, если Ты существуешь, помоrи безумной
душе, Сам приди, Сам приведи меня к Себе, хочу ли я, или не хочу,
спаси меня. Как можешь и как знаешь, дай увидеть Тебя. Силою и
страданиями привлеки меня»5.
Если справедливы эти общие возражения мистическоro алоrиз
ма и неверия против возможности найти какой либо лоrический
переход от мысли к откровению, то должны быть признаны тщет
НblМИ всякие попытки утвердить в мысли релиrиозный смысл жиз
НИ, в том числе и попытка самоro о. Флоренскоro. К счастью, в дaH
иом случае сомнения MOryT быть опроверrнуты доводами, убеди
тельными для обеих сторон: нетрудно доказать, что эти сомнения в
одно и то же время и противоразумны и антирелиrиозны, ибо они
находятся в противоречии как с необходимыми предположениями
мысли, так и с самой сущностью релиrиозной веры.
Мы видели, что основные предположения всякой нашей мысли
и всякоro нашеro сознания суть всеединая мысль и всеединое, абсо
JlЮТное сознание. Вдумаемся в это предположение, и мы увидим,
ЧТо оно связывается с мыслью об откровении непосредственным ло
l'ИЧески необходимым переходом. Есть абсолютное сознание ис
тина всеro действительноro и возможноro; по приобщению к нему
мы знаем все, что мы знаем. И вне еro мы не можем знать ничеro.
Иными словами, это значит, что весь процесс нашеro познавания
совершается не иначе, как через откровение аосолютНОlО созна
3 Там же, 67.
4 ..Смысл этоro пари, вcerдa себе равный, несомненен: стоит верное ничто об
менитъ на неверную бесконечность, тем более, что в последней меняющий может
СНова получить свое ничто, но уже как нечто: одиако если д.ля отвлеченной мысли
Iыoдностъ TaKoro обмена ясна сразу, то персвесть эту мысль в область конкретной
.1О'шевной жизни удается не сразу» И Т.д. (там же, стр. 66).
5 Там же, 67.
Е8I'СllИЙ Трубецкой
426
пия в нашем человеческом сознании. Мы вообще познаем лишь по
стольку, поскольку некоторая сфера абсолютноro сознания нам яв
лена, открыта. Стало быть, самое познание обусловлено OТKpoBe
ни ем в широком смысле слова.
Это откровение, однако, существенно отличается от откровения
релиrиозноro в тесном значении слова, и нам необходимо здесь
точно уяснить себе это различие. В нашем повседневном опыте, как
это неоднократно здесь указано, нам открыто не само абсолютно
Сущее, а абсолютное сознание о друеом, движущемся, становя
щемся, несовершенном, притом не вся полнота абсолютноro
ведения о друroм, а некоторая ею сфера, которая может быть ши
ре или уже в меру вместимости развивающеrocя, совершенству
щеrocя человеческоro сознания. Но мы уже видели, что rpaницы,
отделяющие экзотерическую область абсолютноro сознания о дpy
roM от эзотерической области сознания абсолютноro о самом себе,
не обладают характером безусловным и иеподвижным: ибо, во пер
вых, это rраницы для нас, а не для Абсолютноro; BO BТOpЫX, и
нам Абсолютное некоторым образом открывается в своем друroм,
частью отражаясь в нем, частью непосредственно в нем являяеь.
Если есть Абсолютное, то все, что есть, должно быть некоторым
ero откровением, в том числе и наше сознание, как в этом мы уже
убедились.
Абсолютное сознание открывается в нашем человеческом, и
через Hero мы знаем все, что знаем! Вдумаемся в значение этоro
утверждения. Оно значит, в конце концов, это между моим, че
ловйееким сознанием и сознанием абсолютным есть некоторая
не только лоrическая, но и жизненная связь. Абсолютное созна
ние активltо в человеческом: оно в нем развертывается, paCKpЫ
вается; оно воздействует на нашу смертную мысль, влечет ее к
себе и соединяется с нею. Связь эта может становиться теснее,
rлубже, ибо человек может совершенствоваться в сознании прав
ды и, стало быть, расширять доступную ему область откровения.
Возможно ли указать какие либо пределы этому расширению?
Лоzuчееких rраниц здесь, по видимому, указать нельзя. Если BO
обще есть жизненная связь между абсолютным и человеческим
сознанием, если первое может сообщаться и в действительности
непрерывно сообщается второму, то никто не может указать rpa
ниц, rде должно остановиться это совершающееся и расширяю
щееся во времени откровение. Если абсолютная эмпирия не явле
на нам в нашем повседневном опыте, то это не может служить
доказательством ее невозможности. Этим не опроверrается воз
можность встречи человека лицом к лицу С самой действительно
Смысл жизни
427
crъю Абсолютноro. Лоrически нельзя доказать He06xoдu.мocти тo
ro непосредственноro Боzоявления, о котором учит ЕваНl'eЛие. Но
если оно есть, оно представляет собою лоrическое завершение тo
10 внутреннеro откровения, которое непрерывно совершается в
88roем сознании. Есть жизненная связь между человеческим и
абсолютным сознанием: связь эта непрерывно обнаруживается в
жаждом моем познавательном акте. Что же такое эта связь, как
яе некоторое предварительное откровение Боroчеловечества?
Мое сознание отлично от абсолютноro сознания, но вместе с тем
11 жизни своей оно от неro всецело зависит; ибо только им оно
J(ИВет; оно постоянно к нему приобщается, но никоrда с ним не
tnивается. Разве мы не имеем здесь уже некотороro рода предва
рительное явление двух естеств, из коих одно должно вступить
С друrим в отношение неразрывноro и неслиянноro единства! Co
единение это еще не есть совершившийся факт, ибо .моему созна
ВИК) присуща не только истина, но и ложь; но в истине мы имеем
уже некоторое еro начало: ибо быть в истине ДЛЯ моеro созна
ВИЯ значит обладать сознанием абсолютным. Это невозможно
без некотороro онтолоrическоro, реальною приобщения человече
скоro к Абсолютному, Т.е. без некотороro предварительною OT
кровени я тайны Боroчеловечества.
Отрицать возможность откровения, значит, стало быть, OTpe
каться от самой мысли, от ее необходимоro метафизическоro пред
положения. Самая вера в истину, которою всякая мысль живет и
ижется, есть вера в абсолютное откровение, от века явленное в
абсолютном сознании и моryщее, по при06щению к абсолютному
сознанию, в большей или меньшей степени открыться и нам. Про
ТИворечит ли сказанное сущности релиrиозноro сознания и релиrи
ОЗной веры, в частности веры христиаиской?
Как раз наоборот, именно отрицание существования какоro ли
бо Моста между мыслью и верою находится в полном противоречии
с самою сущностью веры и в особенности веры христианской. В
ЭТом мы убеждаемся прежде Bcero путем анализа тоro YMOHacтpoe
ВИя, которое выразилось в приведенных нами словах о. П.А. Фло
ренскоro. Вот как он описывает «начало живой веры». «Я ие
ЗНаю есть ли Истина, или нет ее. Но я всем нутром ощущаю, что
8е MOry без нее. И я знаю, что если она есть, то она все для меня:
11 разум, и добро, и сила, и жизнь, и счастье. Может быть, нет ее;
80 я люблю ее больше, нежели все существующее. К ней я уже OT
80ШУСЬ как к существующей, и ее, быть может, ие существующую,
Люблю всею душою моею и всем помышлением моим. Для нее я OT
lCаЗываюсь от всеro, даже от своих вопросов и от своеro сомнения.
ЕUI'CIIИЙ Трубецкой
428
Я, стоящий на краю ничтожества, ХОЖУ, как если бы я уже был На
друroм крае, в стране реальности»... «.я отказываюсь от боязливоro
опасения, что со мною будет, и решительным взмахом делаю себе
операцию. Я покидаю край бездны и твердым шаroм вбеrаю на
мост, который, быть .может, провшштся подо мною»6.
Обращаю внимание читателя иа подчеркнутые мною слова ЭТОЙ
обширной цитаты и спрашиваю, чеro здесь больше веры или со-
мнения? Я не нахожу здесь одноro необходимоro элемента живой
веры безусловной достоверности ее пред.мета, безусловной yвe
ренности в невидимом как бы в видимом. Все эти мноroчисленные
«если» и «быть может» скорее выражают собою душевное состояние
человека с двоящимися мыслями, который хочет, но не в сшшх
вполне поверить. Это состояние полуверы прекрасно изображается
известными словами в Еванreлии: верую, Focnoдu, nOMozu .моему
неверию! Человек, который «твердым шazо.м» взбеrает на мост,
думая, что он «может быть» провалится, чувствует приблизи
тельно то самое, что чувствовал апостол Петр, коrда он пошел по
морю навстречу Спасителю и от сомнений едва не утонул. Из слов
Спасителя мы знаем, что это состояние не живой веры, а .мало--
верия. В том же состоянии пребывает и человек, который держит
«пари на Боrа», усматривая в еro существовании что то маловеро
ятное, но для нас BblzoдHoe.
Таково общее состояние души, которая не пытается преодолеть
сомнения, а либо заrлушает ИХ, либо отворачивается. Вопреки отцу
П.А. Флоренскому мне кажется, что нельзя любить истину «всем
нутром», KOZдa не знаешь, есть она или нет. Человек, проделыва
ющий над собою ту «операцию» отсечения мысли, о которой roво
рится в приведенной цитате, тем самым утрачивает и цельнQ(."ТЬ
своей души. Как частное явление целоro психическоro процесса,
мысль слишком тесно связана со всеми душевными переживания
ми. Поэтому, коrда раздвоена мысль, двоится и все наше существо;
пока не улеrлась TpeBora мысли, и душа верит только наполовину,
а то и вовсе не верит, как это было с апостолом Фомою. Если мы лю
бим истину, В особенности, если мы верим в нее, мы должны ради
нее не отказываться от вопросов и сомнений ищущей мысли, а д()
водить их до КОltца. Стучите и отвезут вам.
Сомнение может быть побеждено только исканием мысли, а OT
нюдь не отсечением ее. Об этом катеroрически высказывается апо
стол Павел. От одной крови Он произвел весь род человеческий для
6 ..Столп И утверждение истины», 67 68. Все курсивы в этих цитатах принад
лежат мне.
Смысл жизни
429
t1fumOJlия по всему лицу земли, назначив предопределенные вpeMe
н. и пределы их 06итанию, дабы они искали БОlа, не ощутят ли
_ и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждою из нас (Деян.
РIl, 26 27). О каком искании тут идет речь? Может быть, ие о
-нательном искании мысли, а о безотчетном искании чувства?
Iftт, слова апостола прямо исключают такое толкование: ибо, BO
I'ItPвых, вопреки утверждению о. Флоренскоro, что Боr Авраама,
lkaaка и Иакова не есть Боrфилософов, вся речь апостола, сказан
... иа собрании афинскоro ареопаrа, обращается непосредственно
. фwwcофам и прямо связывает мысль о Боre с предшествующим
рижением афинской мысли, искавшей и почитавшей «неведомоro
Iora». Ceur-mo, ICотороео вы, не зная, чтите, я проповедую вам
еян., ХУН, 23). Апостол Павел стоит здесь на точке зреиия тоro
I'ceлeНСКОlО откровения, которое в большей или меньшей степени
-Тупио всем, даже язычникам. Оно завершается во Христе; но
у&е древние rреческие поэты обладают некоторыми еro начатками:
ltfJo..чы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из
18Шux стихотворцев юворили: мы ею и род (Деян. ХУН, 28). Но,
&ать может, обращаясь к поэтам, апостол отталкивает здесь мысль
философов? Как раз наоборот, он вызывает ее к новому усилию: он
-Чет, чтобы неведомый БОl стал для нее ведомы.м, чтобы Боr, C
IlfeCmGOM Своим недалекиЙ от каждоro из нас, был и узнан как Ta
lIaвoй, стал бы близким нашей мысли.
Возможно ли вообще откровение без участия человеческой MЫC
81, в неro проникающей? Открыть kакую либо таЙну вообще мож
.. только существу мыслящему, почему Боr и открывается чслове
_, а не бессловесной твари. Поэтому человеку вменяется в обязан
lIOcть не отсечение мысли, а деятельное ее усилие, направлениое к
fPaзумению откровения. Апостол Павел требует этоro усилия от
t&!ex и от христиан и от язычников: все призваны познавать Боrа
.рез рассматривание Ею творений и все «безответны», если YK
-Вяются от этоro призвания (Римл. , 1, 20): ибо, что можно знать о
lJozе, явно для них, потому что БОl явил им (Римл. , 1, 19). Ч то разу
lleeтcя здесь под «рассматриванием творений»? Неу жели отказ от
IIOпросов и сомнений из любви к истине? Как раз наоборот, именно
а,т требуется тонкое различение нет ленноro Боrа, который являет
f8, от твари, в которой Он является и отражается. Откровениедает
,. Не непосредственному чувственному восприятию, а мыслящему
tJtiзерцанию. Поэтому то мысль ленивая, «осуетившаяся в YMCТBO
ях своих» И не различающая нет ленноro Боrа от образа тленной
ри, навлекает на себя праведный rиев Божий (Римл., 1, 21 24).
'ЬО6ы рассмотреть Боrа в Еro твари, иу жно не отдаться верою OK
tвreний Трубецкой
430
ружающей нас действительности, а отвлечься от ее непосредствен
ной данности, подняться мыслью над нею.
Что это за подъем? Об этом ясно roворит Еванreлие, КОТОРОе
прямо связывает высшее изо всех откровений явление Христа
на земле с усилиями мысли, ищущей Боrа. Вспоминая появлеНие
волхвов в Вифлееме, наше церковное песнопение видит в Рождест-
ве Христовом не только сочетание между Божеским и человече
ским естеством, но вместе с тем и встречу между Божеским и чело-
веческим умом, воссиявший миру свет разума. В нем 60 звездшt
служащие, звездою учахуся, Тебе ICJШнятися соЛltцу правды и Тебе
ведети с высоты востока.
Этими словами молитвы открывается и освещается одна из ве-
личайших тайн нашей умственной жизни. Наша смертная мысль,
еще не наполненная дневным сиянием божественной славы, видит
Боrа «зеркалом в rадании», а не лицом к лицу. Поэтому весь наш
умственный roризонт подобен ночному небос1CllOну, rдe нет непре-
рывноro и полноro света, а есть бесчисленные световые точки, рас-
сеянные во мраке. Мысль «осуетившаяся» и бессильная отличить
день от ночи, принимаe-r эти отдаленные намеки на rрядущее солн-
це за подлинное откровение Божьеro дня и пО1CllOняется светя
щим ей звездам. К этому сводятся все виды идолопоклонства, как
rрубоro, вульrарноro, так и утонченноro, фuлocофскоzо. Но мысль,
доходящая в своем искании до конца, yraдblBaeт внесовершенном
явлеиии еro безусловный смысл. Она видит, что всякая звезда, KO
торая нам светит, указывает над собою на иной, высший источник
света и звездою учится ПОКЛОНЯТЬСЯ солнцу правды. Еванreльские
волхвы являют собою указание на назначение всякой мысли и на
общее призвание всякой умственной жизни.
Мы подверrли rносеолоrическому анализу человеческую
мысль, и что же мы в ней нашли? Всякая человеческая мысль живет
и движется мыслью безусловною, всеединою. Стало быть, и
мысль и сознание наше в еro целом не более как вспыхиваю
щие во мраке оroньки, свидетельствующие о полном свете, звезды,
которые указывают на солнце и учат ему поклоняться. И не только
мысль, всякая жизнь представляет собою такую оrиенную
вспышку в темноте, ибо жизнь в ее целом есть стремление к вceeди
ному смыслу; жизнь во всех своих проявлениях есть солнечный
процесс и постольку также свидетельство о солнце как предмете 06
щеro стремления. Вся вообще область сущеzо становящсrocя, rдс
ИДОЛOCJJужение всех веков находит предметы для поклонения, ca
мым фактом своеro стремления указывает над собою, в ту область
недвижноro, безусловноro, куда все стремится. С какою бы звездою
Смысл жизни
431
tOi ни совершали наш мысленный путь, безусловный конец еro
тот же, которым совершилось путешествие волхвов. Соединение
движущеrocя и неподвижноro, стремящеrocя и безусловноro, Bpe
менноro и вечноro, тварноro и Божествениоro, вот цель мировоro
IIРОЦесса. Весь мир охвачен этим стремлением к нераздельному и
вecnиянному единству двух естеств; а потому в ием всякая звезда
приводит к яслям Спасителя: так скудость здешнею чудесно co
четается снеизреченным боraтством тамошнеlО.
Должно ли это соединение двух миров остаться потусторонним
и недоступным человеческой мысли и человеческому сознанию?
Нет! Откровение божественноro сознания в нашем человеческом
сознании составляет наше прямое призвание. Призвание это зву
чит В самом учении Еванreлия о вечной жизни, к которой все при
званы. Сия же есть жизнь вечная, чтобы знали Тебя, единоео иc
тинною БОlа и Тобою посланною Иисуса Христа (Иоанн., ХУН,
3). Этот призыв к абсолютному ведению не есть какой либо слу
чайный и внешний придаток к Христову учению, а откровение oc
иовной еro идеи. Без этоro участия в полноте божественноro Beдe
вия нет полноro приобщения человека к Божеству, нет, стало быть,
в самоro БОlочеловечества. Боroчеловечество и есть тот мост, пе
рекинутый через пропасть, который соединяет всю нашу жизнь
телесную, душевную и умстве1tную с жизнью божественною.
Мы можем вступить на неro, не подверrая себя «операции» и без
опасения, что он, может быть, провалится под ними!
П. Смертное и бессмертное с человеческой мысли
Тут я подхожу к вопросу, который, со дня появления известноro
труда П.А. Флоренскоro «Столп И утверждение истины», служит
предметом наиболее обостренноro спора в русской релиrиозной фи
лософии.
По поводу высказанноro в названной книre (вполне правильно
1'0) взrляда, что во Христе полнота бытия принадлежит не отсече
нию, а преображеltuю, я поставил автору вопрос, на который я дo
селе не получил удовлетворительноro ответа ни от неro, ни от KOro
либо из ero единомыщленников. Как понимать это духовное преоб
ражение по отношению к человеку? «Ведь к человеческому ecтecT
ву, кроме сердца и ero телесноro состава, коему надлежит BOCKpec
вуть, принадлежит еще и человеческий ум. Подлежит ли он преоб
ражению или отсечению? Верит ли отец Флоренский в преображе
ние че.лоаечеСICОlО ума, признает ли он в этом прсображении необхо
ЕВI'CIIНЙ Трубецкой
432
димую нравственную задачу, или же он просто думает, что ум дол
жен быть отсечен как соблазняющее «десное око», дабы спасся
«сам» человек?»'
Некоторую попытку ответить мне делает С.Н. Булrаков, в об
щем стоящий в данном вопросе на точке зрения о.Флоренскоro.
«ПреображенИIO может подлежать то, что заслуживает увековече
ния или бессмертия; поэтому ему не подлежит болезнь, уродство,
вообще то, что связано с временностью и rpeховностью, здесь
преображение моrло бы состоять просто в уничтожении. За BpaTa
ми пре06ражения останется и умрет окончательной смертью MHO
roe из тoro, что теперь неотъемлемо входит в состав нащеro бытия.
И в нащем разуме есть нечто, принадлежащее смерти, что не дo
стиrнет царства преображения, не перейдет за эти врата. В нем
смертно как раз именно то, что делает ero лоrическим, TpaHcцeH
дентальным, дискурсивным, но, конечно, бессмертен ero софийный
корень, находящийся в общей связности мышления бытия. Дpy
rими словами, в разуме принадлежит вечности все софийное в нем,
но подлежит смерти то, что вне или антисофийно, Т.е. xaHТOBCKO
лапласовский или фихте rereлевский разум. И сам разум в высшей
разумности и софийности своей, в свете Лоroca, возвышается над
лоrикой, видит и знает свою условность, а стало быть, и CMepт
ность»8.
Вопрос, на который отвечает здесь С.Н. Булrаков, имеет перво
степенное значение для Bcero понимания смысла ЖUЗНU, ибо ЭТО, в
конце концов, вопрос о том, может ли и в какой мере человече
ский ум приобщиться К этому смыслу, что в нем самом смысл и
что бессмыслица. Это и вынуждает меня дать пространный ответ
на ero целиком здесь приведенное рассуждение.
Что разум наш, имеющий корень в Софии, некоторыми своими
сторонами принадлежит вечности, а друrими смерти и времени,
это, конечно, бесспорно. С точки зрения релиrиозно христианской
может итти вопрос только о том, что именно в нашей мысли CMepт
но и что бессмертно, что связано и что не связано с Софией. Но
именно на этот вопрос я не нахожу сколько нибудь удовлетвори
тсльноro ответа ни у П.А. Флоренскоro, ни у С.Н. Булrакова. YT
верждение последнеro относительно смертности кантовско лапла
COBCKOro и фихте rereлевскоro разума неопределенно и MHOrocMblC
ленно, ибо всякие оценки названных мыслителей спорны; на ВОП
7 См. мою статью: Свет Фаворский и пре06ражение ума, стр. 34; напечатана в
одном ИЗ осенних номеров "Русской мысли» за 1914 roA. A
8 «Свет Невсчерний», стр. 227, примеч. (Москва, 1917, книroизд. «Путъ»).
Смысл жизни
433
,... что такое разум Канта, Фихте или rеrеля, каждый KOMMeHTa
_этих философов даст разный ответ.
Все прочее, что roворит С.Н. Булrаков о смертном и бессмерт
в-t в разуме, обесценивается общим и основным недостатком еro
plCCуждения псиХОЛОlизмом, иначе roворя, полнейшим смеше
..ем лоrическоro и психолоrическоro.
Умирать MOryT, очевидно, только такие пСUXОЛОlические свой
craa человеческоro мышления, которые связаны с условиями наше
to существования во времени. С этой точки зрения я позволяю себе
8,JCТавить вопрос подвержены ли смерти законы ЛОluки, обрече
.... ли исчезновению вместе со временем закон тождества, закон
юченноro третьеro или закон достаточноro основания?
По С.Н. Булrакову, по видимому, да; лоrическое, дискурсивное
. трансцендентальное ставятся в еro рассуждении на одиу доску,
"еmиваются в одну плоскость «смертноro» и как бы отождестмя
l)ТCя между собою. Между тем этими словами обозначаются по cy
-.еству различные планы мысли. Словом «дискурсивный» Bыpa
Ьется псиХОЛОlический закон мышления во времени; слово
-трансцендентальный» выражает ЛОlически He06xoдuмыe пред
8II0жения и условия нашей мысли, а слово «ЛОlический» обозна
traeт такие 1l0рМЫ мысли, которые не зависят ни от каких психоло
ltIЧеских условий.
Под дискурсивной разумеется мысль, которая переходит во вpe
.-еНи от термина к термину, от понятия к понятию И от умозаклю
чения к умозаключению. Такой переход псиХОЛОlUчески не06хо--
c)u.ч для мысли, развивающейся во времени; но за пределами Bpe
1re8и он невозможен, вследствие чсro с остановкою времени мысль
&скурсивная неизбежно отмирает.
Означает ли это прекращение мысли дискурсивной конец
lПiCЛи лоrической? Ни в каком случае. Лоrически вполне воз
.Ожна мысль, которая не переходит от термина к термину, а ox
a1'ыаетT разом всю сложность мысленноro содержания во всей
ero связности и цельности. Лоrичною может быть не только
IIыльь дискурсивная, но и мысль интуитивная, для которой Bpe
)U вовсе не является необходимым условием. Сверхвременная
lDtТуиция, которая разом схватывает целую сложную цепь OCHO
18Вий и последствий, не только возможна: она необходима, ибо
ОНа предполаrается всяким нашим дискурсивным рассуждением;
ВСякое такое рассуждение истинно лишь постольку, поскольку
ОНО связывает между собою такие термины мысли, которые необ
ХОдимо и вечно связаны в истине. Никакое дискурсивное рассуж
ДеНие не было бы истинно без интуиции сверхвременной связи
ЕвrcIJИJ1 Трубецкой
434
мыслей в вечной истине. Интуиция эта представляет собою OCHO
ву всякой лоrики: она и есть то, что делает рассуждение ЛОlиче
CICUМ. Поэтому roворить о смерти лоrическоro значит утверж
дать смерть истины и истинноro.
Слово «дискурсивный» обозначает обреченную смерти псuxо.ло--
lию мышления. Наоборот, слово «лоrический» обозначает не пси
холоrическое свойство мышления (психолоrически мышление MO
жет быть и нелоrичным), а некоторую сверхпсихолоrическую He
обходимость, которой мысль должна подчиняться; это не Bpe
менное состояние мысли, а возвышающаяся над каждой данной Ha
шей мыслью сверхвременная норма. Что дважды два четыре, что
три больше двух и что между основанием и последствием есть необ
ходимая связь, это нисколько не зависит от моей или чьей бы то ни
было меняющейся психолоrии, ибо псиХОЛОlUчеСlCи люди нередко
оказываются способными утверждать, что дважды два пять ИЛИ
даже, что дважды два стеариновая свечка.
ЛОlичеСlCое выражает собою не субъективный переход развива
ющеrocя во времени сознания от представления к представлению, а
объеlCтивную и неизменную связь мыслей, которая всеrда прсбы
вает, как бы люди ни менялись и сколько бы их ни умирало. Лоrи
ческою мы называем мысль, сообразною истине по форме. Истина
едина: поэтому лоrическою мы называем только мысль, COOТBeтcт
вующую требованию единства, т.е. не заключающую в себе проти
воречивых высказываний об одном и том же. Истина 06щезначи
ма; поэтому и лоrическая мысль должна соответствовать формаль
ному требованию общезначимости; в истине все имеет свое необхо
димое основание в Безусловном; поэтому и мысль, чтобы быть ло
rичной, должна соответствовать этой форме безусловности: в ней
все должно быть обосновано и связано безусловно необходимою
связью. Лоrическою мы называем такую связь мыслей, которая HC
обходима сама по себе, а не в силу каких либо меняющихся психо
лоrических свойств мысл.ящеro. Поэтому самому это связь
сверхвременная, не зависящая от каких либо свойств нашей УМИ
рающей действительности.
Утверждать, что лоrическое смертно, что разум наш коrда ни
будь возвысится над лоrикой и отрешится от нее, значит думать,
что он хоrда нибудь станет независимым от истины, утратит ca
мую форму истины. Но Torдa во что обратится разум и что от He
ro останется? Что он, как не способность со знавать истину? А ec
ли так, то как же со знание истины может перестать быть ей co
образным по форме! Все лоrические нормы мысли и все ее TpaHC
цендентальные условия, как это было неоднократно мною пока
Смысл жизни
435
.но, сводятся К форме всеедuнства 9 . Поэтому «возвыситься над
кою» для разума, вопреки С.Н. Булrакову, значит не исце
-ТЬСЯ от болезни, не сочетаться с Софией, а как раз наоборот
_пасть от всеединства, Т.е., попросту roворя, умереть, унич
иться. Тут уже мы имеем не различение в разуме смертноro
. бессмертноro, а именно то полное еro отсечение, о котором
JlCчь шла выше.
Здесь сказывается осиовное заблуждение не только С.Н. Бул
"кова, но и всей современной русской школы мистическоro ало--
.эма. Для П.А. Флоренскоro, В.Ф. Эрна и Н.А. Бердяева лоrи
веская форма мысли есть точно так же болезнь, от которой иаш
ум должен отрешиться. П.А. Флоренский прямо заявляет, что
IIOнистическая непрерывность есть «знамя крамольноro рассудка
naри», отторrающейся от своеro Начала и корня и рассыпающей
р в прах самоутверждения и самоуничтожения. Напротив, «дya
JDlстическая прерывность это знамя рассудка, поryбляющеro
с:ебя ради своеro Начала и в единении с Ним получающеro свое
tбновление и свою крепость»lО. Самые тайны релиrии «не MOryT
облечься в слово иначе, как в виде противоречия, которое зараз
и да и нет»1 1 , причем о.Флоренский считает эти антиномии рели
ПIИ не только неразрешенными, но и неразрешимыми 12 . Не же
Jlaя повторять данноro ранее обстоятельноro опровержения этоro
антиномизма 13, я дополняю еro здесь немноrими штрихами.
Стремление к «лоrическому монизму» во всех сферах мысли пря
140 вытекает из требования единства Истины. Оставаться при
рух истинах или при двоящихся мыслях О единой истине HeBЫ
ВОСимо вовсе не только для «рассудка», а прежде всеro и больше
JCero для совести. Верующая душа не только не может, но и не
олжна мириться с этим rpexoBHblM раздвоением. А осуждать
СТремление к лоrическому монизму значит просто осуждать
самое искание единой мысли и единой правды в релиrии. Этим
решается весь наш спор. Если, как это признает и о.Флорен
gc.ий, «там на небе единая Истина, а у нас множество oc
9 Обоснованию этоro положения посвящено все мое сочинение: «Метафизиче
СКИе предположения познания». Москва, 1917.
10 Цит. соч., 65.
11 Там же, 158.
12 Там же, 163.
13 Кроме цит. статьи в «Русской мысли», см. «Метафизич, предположения позна
liИя», 174 181.
Еп,'еНИЙ Трубецкой
436
колков Истины, HeKoHrpyeHTHblx друr с друroм», ТО, спрашивает
ся. что же истинно и что бесс-мертно в нашем уме, еro жажда
едиltОЙ Правды, коей в Еванreлии обещается насыщение, или ero
антиномизм, дробящий откровение этой правды на несоrласные,
враждующие между собою осколки? При такой постановке вопро
са единственно возможный на Hero ответ навяЗЫвается сам собою.
Антино,Миз,М, вот смертный элемент нашеro сознания и MЫC
ли. Наоборот, лоrический монизм есть именно Takoe ее проявле
ние, которое несомненно уцелеет в вечности. Ибо в вечной жизни
,Мысль наша увидит БОlа как все во все,М. Тем самым она будет
сообразна и содержанию и фОр'ме Истины ее всеединству. А в
этом, как мы видели, и состоит ЛОlичность мысли.
В KOHцe KOHЦOB, антиномизм у о. Флоренскоro не выдержан: и
он вынужден признать, что релиrиозный идеал требует не YBeKOBe
чения, а преодоления этой болезни. Самый разум раздроблен и pac
колот, и только очищенный боroносный ум святых подвижников
несколько цельнее: в нем началось срастание разломов и трещин, в
нем болезнь бытия залечивается, раны мира затяrиваются, ибо и
caM TO он оздоровляющий opraH мира l4 .
Я не сомневаюсь, что для освобождения мысли от ее противо
речия нужно ее очищение и 066жение: но этим как раз и доказы
вается, что мысль боlоносная есть тем самым мысль ЛОlическая в
высшем значении этоro CJ10Ba: ибо печать ЛОlичеСКОlО выражает
СЯ не во внутренних противоречиях, а именно в этой сообразно--
сти -мысли единству истины. Если мне скажут, что противоре
чия мысли преодолеваются в боroносном уме не путем лоmческо
ro рассуждения, а интуитивно, то я на это отвечу, что такое воз
ражение коренится в простом недоразумении, в указанном BЫ
ше смешении лоrическоro и дискурсивноro. Мы уже видели, что
«интуитивное» вовсе не есть противоположность «лоrическоro».
Во всякой истинной интуиции есть безусловно ltе06ходu.мая 'мыс-
ленная связь, и постольку своя необходимая лоrика, хотя бы
эта лоrика и не была раскрыта рассудочной рефлексией. Все во-
обще утверждения «смерти лоrическоro» основаны на безусловно
ошибочном смешении мысли лоrической с ,Мыслью рассуждаю-
щей, рефлексирующей. Мысль боroносная не рассуждает об исти
не: она видит ее лицом к лицу; но самое это видение является не
отрицанием лоrики, а совершенным и полным ее осуществле-
нием.
14 Там же, стр. 159.
Смысл жизни
437
Святые и подвижники, не рассуждая, схватывают истину Ha
8lero символа веры, не отвлекают в нем форму от содержания, а
непосредственно видят Боrа Отца как Вседержителя и TBOP
ца, Иисуса Христа как единородноro Сына Божия, ВОПЛОТИв
!8еrocя и вочеловечившеrocя, а Духа Святоro как животворя
щеro. Но уничтожается ли этой непосредственностью боroвдохно
aeннoro видения лоrическая форма символа? Ни в коем случае!
Форма эта настолько неотделима от содержания, что без нее оно
обращается в ничто. Если мы отбросим форму всеединства, то что
останется от веры во eaUHOlO Боrа Отца Вседержителя? Если мы
еткинем мысль о том, что все имеет свое безусловное основание в
Af)cолютltом и Сущем, то что останется от учения о Творце всею
.идимоro и невидимоro? ЧТО останется от Bcero символа веры в
ero целом, если мы будем мыслить каждое из ero положений в ви
де противоречия, «которое зараз и да и нет?» Можем ли мы вооб
.е, оставаясь христианами, сказать и да и нет этому символу? А
_едь именно в этом сочетании «и да и нет» в каждом положении
ааключается канон антиномическоro мышления о.Флоренскоro о
'l'aйнах релиrии.
Тут мы сталкиваемся с одним из самых парадоксальных явле
ний современной русской философской мысли. Весь русский мис
тический алоrизм проникнут ненавистью к Канту: все ero усилия
jlаправлены к тому, чтобы сбросить иro этоro мыслителя. А меж
1I.Y тем в каждом доводе сторонников этоro направления чувству
Cl.'Cя именно непобежденное влияние этоro философа, неосознан
JfЗe, но тем более упорное кантианство. Почему лоrические фор
.мы мысли представляются им смертными? Да потому, что они
NылятT эти формы по--кантовСlCи как чисто субъективные, aHт
РопОЛОlически 06условлеllные формы человеческой мысли. Все в
этих формах субъективно, а потому должно умереть вместе с Bpe
)fенными условиями человеческоro существования и всеедин
етво и безусловность и всеобщность и закон достаточноro OCHOBa
ВИя. Сторонники этоro воззрения не замечают, что думать так
.Бачит вычеркивать и все то абсолютное, единое, безусловное,
асеобщее, что есть в релиrиозном откровении, иначе roворя
Qtодить все откровение на нет. Одно из двух или нам ничеro
IJе открыто, или мы имеем откровение воистину безусловное и
-.:еленское, т.е. облеченное в необходимые лоrические формы
",ы.сли.
На самом деле эти формы коренятся вовсе не в человеческом
Me, а в самой всеединой истине. В них мы имеем не субъективные
формы ltашеlО мышления, а объективные начала, которым подза
Евreний Трубецкой
438
кон на всякая мысль. Вот почему необходимая лоrическая форма
присуща символу веры, как и всякой истине, совершенно независи
мо от TOro, сознается или не сознается это нашей человеческой pe
флексией.
В бессознательном кантианстве моих противников источник
их антиномизма. Если лоrические формы моей мысли коренятся во
мltе, а не в истине, то rpaHb между лоrическим и психолоrическим
вообще отсутствует; тоrда в лоrической форме моей мысли неиз
беж но отражаются субъективные иллюзии и противоречия MoelO
сознания. Более тoro, если вся моя лоrика субъективиа, то она
вообще иллюзия: тorдa самое лоrическое единство моей мысли
не более как обманчивый призрак, за которым скрывается rлубо
кий внутренний распад и раздвоение. При этих условиях псuxоло--
lическая необходимость антиномии ничем не отличается от необ
ходимости ЛОlической.
Мысль, отрешивтаяся от кантовских предпосылок «Критики
чистоro разума», тем самым освобождается и от этоro антиномиз
ма. Для нее антиномизм обладает чисто псиХОЛОlическою, а не
ЛОlическою необходимостью. Это противоречия, присущие не
лоrическим формам мысли как maK[OGbljM, а только той или дpy
roй несовершенной психолоrической стадии человеческоro мыш
ления во времени. Поэтому антиномии Сltимаются, коrда ycтpa
няется их психолоrическое условие, Т.е. коrда наша мысль дости
raeT иной, высшей стадии Bcero развития и подъема. И в предель
ной стадии совершенства, коrда мысль видит истину уже не зер
калом в rадании, а лицом к лицу, окончательно преодолевается
всякое ее раздвоение и, следовательно, снимаются все антино
мии. rде Боr становится всем во всем, там тем самым торжеству
ет надо всяким противоречием и форма всеединства.
Вышесказанное может быть сведено к одному краткому поло
)Кению. Мысль разорванная, расколотая, противоречивая есть
именно мысль смертная. Антиномии и антиномизм суть именно
то, что принадлежит смерти. Наоборот, бессмертна мысль, пpи
шедшая в разум истины, и потому самому безусловно ЛОlUчнQЯ.
В мысли, как и в бытии, rpexoBHoe состояние есть распад, раздвое
ние, хаос внутренних противоречий, а исцеление есть в точном
смысле восста1tооление безусловной целости, Т.е. всеединства.
Лоrическая форма коренится в присущей всякой мысли интуиции
безусловноro, всеединоro. После Bcero сказанноro мне нет надобно
сти доказывать, что эта интуиция представляет собою необходи
мый элемент явленноro человеческой мысли ecтecтBeHHoro OTKpo
вен ия.
Смысл жизни
439
111. Онтолоrnческие препятствия к Боroпознанию
и их преодоление
Из предыдщеro ВИДНО, что откровение совместимо с формами Ha
шей умственной жизни, более тoro, необходимо с иими связано. Но
отсутствие формальных препятствий к проникновению человече
cкoro ума в божественные тайны еще не означает отсутствия пре
пятствий онтОЛОlичеСICих или, попросту roворя, жизненных. Поэ
тому вопрос, поставленный в начале настоящей rлавы, по прежне
му остается открытым: мы все еще не знаем, может ли быть запол
иена пропасть между Божеским и человеческим умом? Но теперь
самая постановка этоro вопроса в корне меняется: из lносеЛОlиче
СICоео он становится онтОЛОlичесICUМ.
В такой постановке он значительно упрощается: ибо, раз пре
пятствие к восприятию откровения лежит не в лоrических формах
мысли, а в природе человеческоro существа, вопрос о возможио
суи откровения Боrа в человеческом сознании приводится к друro
му, более общему вопросу о взаимных отношениях двух естеств:
божескоro и человеческоro.
До сих пор мы рассматривали Боroчеловечество как содержание
откровения; теперь приходится убедиться, что первое есть онтоло
rическое условие последнеro. Восприятие по самому существу
своему онтолоrично: оно возможно лишь как результат совершенно
реальноro воздействия воспринимаемоro на психику воспринимаю
щеro субъекта. Поэтому, если нет никакоro жиЗllеННОlО coпpиICOC
новения между Боroм и человеком, то не может быть и восприятия
божескоro в человеческом сознании: наоборот, если есть это жиз
иенное воздействие, если Боr вообще может жить в человеке, то Он
может стать для человека явлением, предметом опыта.
Откровение есть не что иное, как явленный человеку опыт бо--
жествеННОlО; поэтому оно и возможно, лишь поскольку человек
вмещает в себя божественную жизнь, поскольку он становится дея
тельным в ней участником. Так именно и смотрит христианство на
откровение. Апостол Павел не делает в этом отношении никакоro
различия между откровением во Христе и до Христа. Для Hero Хри
стос одинаково источник TOro и друroro: ибо и ветхозаветные eB
реи пИJlи из последующею духовною ICамня; ICамень же 6bU/. Xpи
стос (1 Коринф., Х, 1 4). То самое жизненное восприятие, KOTO
рое в полноте своей открылось во Христе, раньше тoro предваря
л.ось верою ветхозаветноro Израиля. Истинная вера есть по самому
СУществу своему выражение внутренней, жизненной связи Боrа и
человека: потому и вера Израиля была опытом БОlочеловечества
да Христа, хотя опытом несовершенным и нсполным.
ЕВI'CIIИЙ Трубецкой
440
Этим определяется отношение человеческой мысли к OТKpoBe
нию. Прежде всеro это отношение подчиняется общему закону вся
коro опыта. Нет опыта без конкретноro явления, которое составля
ет еro предмет, и без действия мысли, моryщей проникнуть в смысл
данноro явления. Это верно и по отношению к опыту релиrиозно
му, т.е. по отношению к откровению. Откровение предполaraет,
во первых, некоторое объективное явление божественноro, а BO
вторых человеческую мысль, способную проникнуть В смЫсл
этоro явления: если бы не эта возможность проникнуть в смысл
тайны, она бы не была открытою человеку. Поэтому уже самый
факт откровения есть призыв не к пассивному подчинению ума, а к
деятельному усилию распознавания и проникновения. В христиан
ском откровении есть множество напоминаний об этой обязаиности
мысли. Есть даже прямое веление подверrать мыслеиному испы
танию всякое заявление, требующее релиrиозноro признания, от
коro бы оно ни исходило. Возлюбленные, не всякому духу верьте,
но испытывайте духов, от БОlа ли они: потому что MHOlO лже
пророков появUJlОСЬ в мире (1 Иоанн., IV, 1.).
Требование, выраженное в этих словах, должно быть понимае
мо в широком значении: человек обязан испытывать не только все
те слова и суждения о божественных тайнах, какие он слышит, он
должен подверraть испытанию и весь духовный облик roворяще
1'0, все то явление духа, которое возвещает откровение или BblДa
ет себя за неro, дабы отличить Духа Божия от духа заблуждения.
Апостол указывает и тот критерий, которым при этом надлежит py
ководствоваться. Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте
так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедше
lO во плоти, есть от БОlа. А всякий дух, который не исповедует
Иисуса Христа, пришедшеlО во плоти, не есть от БОlа, но это
дух антихриста, о котором вы слышали, что он прийдет и те--
перь есть уже в мире (1 Иоанн., IV, 2 3.).
Имеем ли мы здесь дorмaT, требующий от мысли внешнеro, сле
пою подчинения? Ни в каком случае! Боroчеловечество не
внешний, а имманентный, внутрениий критерий релиrиозной
мысли, ибо, как мы видсли, оно представляет собою жизненное yc
лови е релиrиозноro отношения и релиrиозноro сознания вообще.
Что релиrиозное отношение предполаrает тесную жизненную
связь между Боroм и человеком, это мы знаем независимо от свиде
тельства апостола Павла; в этом выражается сущность той интуи
ции, которая составляет необходимое предположение вСЯКОlО pe
лиrиозноro сознания. Если человек отделен от Боrа пропастью, не
допускающею соединения, то релиrиозное отношение вообще He
Смысл жизни
441
возможно; так же невозможно оно и в том случае, если, вступая в
соединение с Боroм, человек тем самым растворяется в Нем, теряет
свое от Неro отличие: ибо в таком случае нет уже двух относящих
СЯ, а стало быть, нет и самоro отношения. Релиrиозное отношение
возможно лишь при том условии, если Боr воче.ловечившийся тем
не менее остается БОlОМ, и если человек 066женный тем не менее
остается человеком.
Христианство единственная релиrия, исповедующая вочело
вечение Боrа, единственная, которая указывает на Христа как
иа конкретное, историческое явление этоro вочеловечения. Поэто
му вера во Христа не внешний дorмaT, а имманентная релиrия
человеческой совести, абсолютное откровение, rдe в объективном
явлении предстает перед нами искомое всякоro релиrиозноro co
знания.
Христос ТОТ духовный камень, который служит источником
всякоro откровения, rде бы оно ни явилось, У евреев или У языч
инков, в учениях рслиrиозных или философских. Одно ИЗ двух,
или вочеловечение Боrа есть реальный и притом центральный
факт истории человечества и истории вселенной, или же ни о каком
откровении Боrа в человеке вообще речи быть не может: ибо OTKpo
вение Боrа в человеческом сознании возможно лишь как частное
проявление совершающеrocя Еro вочеловечения.
В этом заключается ключ к разумению тoro Иоаннова крите
рия, коим узнается Дух Божий от духа заблуждения. Во образе
Иисуса Христа, пришедшеlО во плоти, мы имеем не какую либо
частицу откровения, не какое либо еro положение среди друrих
положений, а все откровение в еео целом. Ибо именно в этом об
разе дано нам видеть все в одном, и абсолютное явление Божест
ва и абсолютное явление мира, ставшеro едино с Божеством. Вот
почему этим образом Христа, пришедшеro во моти, апостол пред
писывает нам испытывать и все прочее, что выдетсяя за OTKpoBe
ние, отбрасывая то, что ему не соответствует. Очевидно, что суд Ha
шей человеческой мысли этим не только не уничтожается, но, как
раз наоборот, вменяется нам в обязанность. Нужно только ясно
себе представить, в чем должна выражаться та деятельность мысли,
которая здесь от нас требуется.
Слова апостола должны быть понимаемы отнюдь не в том CMЫC
ле, будто в учении о Христе, пришедшем в плоти, мы имеем поло
жение, из коеro путем лощчесlCОЙ дедукции MOryT быть выведены
все прочие положения откровения. Задача мысли заключается
здесь не столько в лоrическом выведении, сколько в ЛОlическом
lOurеllИЙ Трубецкой
442
рас/Срытии той /Сон/Сретной жизненной интуиции, которую мы
имеем во образе Христа.
Сам Христос учит о Себе, что в Нем дана человеку полнота OT
кровения. Он roворит апостолам: Я называл вас друзьями, потому
что с/Сазал вам все, что слышал от Отца Моею (Иоанн., ХУ, 15).
Это полнота не в смысле законченной системы положений, а
именно в смысле лицезрения БОlа в единстве и целости Ero Суще
ства. Видевшему Христа явлены цели/Сом божественные тайны, по
чему Христос и отвечает на недоумевающий вопрос апостола Фи
липпа Видевший Меня видел Отца; /Са/С же ты юворишь: пo/Ca
жи нам Отца (Иоан., XIY, 8 9). А о Духе Святом Он учит: Он
прославит Меня, потому что от Моеео возьмет и возвестит
вам. В христианском откровении мы имеем пOЛllоту БОlоявления.
Во Христе человеку явилась во всем Существе своем триипостасная
Троица, о чем roворит и наше церковное песнопение в праздник
Боroявления. Означает ли эта полнота откровения полноту челове
ческоro ведения о Боre?
И нет и да! Нет, ибо мы этой полнотою не обладаем и вместе с
тем да, потому ЧТО мы призваны к этой полноте, потому что, по
свидетельству Христа, жизнь вечная и есть совершенное Боroпоз
нание <Иоанн., ХУН, 3). Препятствие, отделяющее нас от этоro Бо
roпознания вовсе не лоrическое, а жизнеШlOе; оно коренится не
в «антиномическом устройстве» человеческоro ума, а в самой серд--
цевине человеческоro существа; но именно поэтому оно и rлубоко.
Как бы ни был совершен лоrический аппарат слепорожденноro,
никакие рассуждения не MOryT дать ему ни представления, ни по
нятия О красках; совершенно также никакие усилия лоrическоro
мышления не MOryT дать какоro либо познания о Боre человече
ской душе, если Боr и божественное для нее не есть конкретное пе
реживание, если, вследствие какоro либо повреждения BHYTpeHHe
1'0, духовною зрения она лишена способности видеть БОlа.
В Еванreлии прямо сказано, что эта способность непосредствен
HOro восприятия Божества зависит от степени чистоты сердца.
Блаженни чистии сердцем, Я/СО тии БОlа узрят. В этом восприя
тии мы имеем необходимое проявление и лоrическое последствие
основной жизненной тайны откровения.
То, что отделяет нас от Боrа и делает нам недоступным опыт
божественноro, есть ерех: поэтому первое условие восстановления
этоro опыта есть очищение сердца: для чистоro сердцем Боr cтaHO
вится конкретным жизненным явлением, а на высших ступенях
чистоты и святости видением, потому что через сердце Boccтa
новляется связь с Боroм Bcero человеческоro существа, Т.е. не толь
Смысл жизни
443
КО мысли нашей, но и чувственности. Неспособность нашей чувст
венности осязать божественное обусловливается вовсе не при
родою чувственнOI"О восприятия как тако! во J ю, а единственно
повреждением нашеlО чувственнOI"О восприятия, Т.е. опять таки
rpeXOM.
Духовный опыт, обусловливающий для нас возможность откро--
вения, воспринимается человеком per cen1rum, через сердце, и
через сердце становится доступным всему нашему существу и
чувствам нашим и мысли: ибо через сердце восстанавливается в че
ловеке та внутренняя связь с БОlОМ, которая составляет сущность
релиlии (religio от religare). Через сердце осуществляется в нас Бо
roчеловечество. В этом смысле и должен быть понимаем указанный
апостолом Иоанном критерий для распознания истины от лжи в pe
J1Иrии. Критерий этот отсылает нас не к внешнему факту Боroвоп
J10щения, засвидетельствованному Еванreлием, а ко всему универ
сальному опыту Боroчеловечества внутреннему и внешнему.
Апостол требует, чтобы Христос, пришедший во плоти, был для нас
не только внешним откровением, но и внутренним переживанием;
только через это внутреннее переживание мы и можем распознать
Духа Божия от Духа заблуждения.
IV. Критерий апостола Иоаllна
Последствия rpexa, отделяющеro нас от Боrа, в области сознания,
мысли совершенно те же, как и во всей нашей жизни. И там и здесь
rpex является началом полноro внутреннеro распада.
Раздвоение между чувственностью и мыслью дуализм отвле
ченноro мышления и бессмысленной данности, отвлеченно все06
щеro и отвлеченно частноro, таково ереХ06ное состояние наше
ro сознания. ЭТО состояние сознания, для котороro всеединое,
божественное перестало быть конкретным восприятием. В нашем
повседневном опыте нам является не всеединое, божественное, а
оторванное от неro друюе, хаотическое множество раздробленных,
бессвязных и частных явлений. Чтобы помыслить божественное,
мы должны отвлечься мыслью от этоro обступающеro нас со всех
сторон хаоса. Достиrает ли этот мысленный подъем своей цели?
Нет, доколе мысль лишена духовноео опыта, пока она не имеет
перед собой конкретною явления всеединства, она останется без
надежно отвлеченною: она представляет собой пустую, не напол
ненную соответственным ей содержанием форму все06щности. Но
ЭТоro мало: доколе мысль наша не вступает в жизненное общение с
Е8I"еIlИЙ Трубецкой
444
божественным, она и сама переживает тот же внутренний распад,
как и все человеческое существо: мысль rреховная есть неизбежно
мысль антиномичная, двойствеltНая. Человек, оторванный от
жизненноro общения с Боroм, не в состоянии собрать воедино своих
мыслей о сущем. А потому все эти мысли как о Боre, так и о мире
распадаются на бессвязные, противоречивые и взаимно друr друrа
исключающие утверждения. Первое условие Боroпознания есть
восстановление целости человеческоro сознания. Но это возможно
лишь при условии общеro исцеления Bcero человеческоro существа,
Т.е. при условии восстановления ero связи с Боroм. Боroпознание
становится доступным человеку лишь постольку, поскольку в нем
самом осуществляется внутренний, метафизический процесс об-
6жения человеческоro естества.
Этот процесс совершается не в обособленном и изолированном
от друrих человеческом индивиде, ибо божественное есть вce
единство. Ero осуществление в мире выражается в восстановлении
всеобщею единства и целостности. Соответственно с этим и ис
целение отдельноro человеческоro индивида возможно не иначе,
как через ис целение человеческоro рода как орrанически единой
совокупности. Об6жение есть общее призвание всех; и отдельному
человеку оно становится доступным не иначе, как через жизненное
общение с друrими людьми в Боre. Поэтому и совершенное Боro
познание дается не изолированному индивиду. Оно возможно лишь
через приобщение отдельноro человека к коллективному ДYXOBHO
му опыту человечества, собранноro в Боre. Боroчеловечество, пер
воначально явившееся в Личности Христа, в жизни человече
CKOro рода проявляется как собирающее или соборное начало. Co
ответственно с этим и ТОТ духовный опыт, который должен лежать
в основе истинноro Боroпознания, не есть только индивидуальный,
а коллективный, соборный опыт.
Отсюда мы можем почерпнуть указание, как следует пользо
ваться Иоанновым критерием Боroпознания. Признак истинноro
учения в отличие от ложноro заключается в ero сообразности с яв
лением Христа, пришедшеro во плоти. Если бы явление Христа бы
ло для нас только фактом отдаленноro историческоro прошлоro,
оно не моrло бы быть для нас руководящим началом в Боroпозна
нии. Оно может получить для нас такое значение лишь постольку,
поскольку оно доступный нам факт и в то же время доступ
ный нам смысл нашеlО опыта. Но rде же в н-ашем опыте найдем мы
это явление Христа, пришедшеro во плоти? Еванrелие дает на это
ясный ответ: се Аз с Вами во вся дни до скончания века, Аминь
(Матф., XXVIII, 20). Слова эти обращены ко всем собранным во
Смысл жизни
445
Христе верующим, Т.е. к Церкви. В ней Христос есть непреходя
щее, вечное настоящее, начало всей жизни верующих, а потому
самому и непреложный факт соборноro опыта. Но и независимо от
этоro прямоro свидетельства Христа о Самом себе учение о Боroче
Jlовечестве с лоrическою необходимостью приводит нас к учению о
Церкви. Вочеловечение Боra есть 06щий смысл всей человеческой
жизни и всей человеческой истории: поэтому этот смысл и может
быть найден только в общей собирательной жизни человечества
как тела Христова или орraнизма Христова. Еели Христос воистину
пребывает с нами «до скончания векз», то мы должны искать Еro
воплощения не только в жизни обособленноro человеческоro инди
вида, а внекотором определениом явлении собирательной жизни
человечества. Таково, по учению апостола Павла, явление ЦepK
ви тела Христова.
Ибо как тело одно, но имеет мноеие члены, и все члены одноео
тела, хотя их и мноео, составляют одно тело: так и Христос (1
Коринф", ХН, 12). И вы тело Христово, а порознь члены (1 Ko
ринф., ХН, 27). Это жизненное общение со Христом и во Христе и
есть тот соборный опыт членов Церкви, который должен опреде
лять собою их суждения о Боre и лежать в основе их Боroпознания.
у них дары различны, но Дух один и тот же (Коринф., ХН, 4). И
христианское со знание и познание, по апостолу, представляют co
бою жизненные проявления этоro наполняющеro Церковь Духа
Божия. Сказываю вам, что никто, lоворящий Духом Божиu.м, не
произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иису--
caFocnoдoM, как только Духом Святым (1 Коринф., ХН, 3).
Онтолоrические условия Боroпознания выражены здесь с вели
чайшею ясностью и точностью. Боroпознание достиrается не путем
внешнеlО подчинения какому либо авторитетному лицу, учрежде
нию или учению: оно дается лишь тому, кто извнутри напоен Дy
хом Божиим. В полноте своей это откровение сообщается людям
лишь в Церкви, rдe через приобщение телу и крови Христовой они
становятся едино со Христом. Начатки откровения имеются, как
мы видели, в вере ветхозаветноro Израиля и в релиrиях языческих;
но все это не более, как несовершенные предварения тоro высше
ro откровения, которое преподается верующим в Евхаристии и че
рез Евхаристию.
Поэтому не будет преувеличением сказать, что откровение по
самому существу своему евхаристично. Предваряли евхаристиче
Ское общение со Христом все те, кому до Христа Дух Божий OTKpЫ
Вал что бы то ни было, ибо всякое вообще существенное единение
между Боroм и человеком, всякие проблески Божества в человеке
ЕвrСIIНЙ Трубецкой
446
предвосхищают откровение этой величайшей тайны вочеловече
ния и Боroвоплощения. Поэтому предваряли евхаристию все жив
шие ранее Христа евреи и языческие мудрецы, которые «пили из
последующеro духовноro камня» Христа. Предвосхищают эту
же тайну общения с Боroм и ныне все те водимые Духом, алчущие
и жаждующие правды Христовой, которые еще не насытились. Ca
мое их искание есть уже некоторое предварительное откровение,
ибо не может человек и искать тоro, что безусловно скрыто от ero
искания.
Искание Боrа не есть неведение о Нем, а что то среднее между
знанием и незнанием. В таком положении был и сам апостол Павел
до обращения, Korдa сердце еro искало Боrа и, стало быть, HeKOТO
рым образом уже знало то, чеro еще не ведал еro ум. И в конце KOH
цов, на пути к Дамаску, еro ум был озарен чрез сердце. Живший в
нем Дух Божий даровал ему прозрение и привел ею к ведению.
Именно ему, более чем кому либо из апостолов, даио было pac
крыть в своих посланиях жизненное значение Евхаристии. И это
откровение было, несомненно, продолжением и совершением Bcero
еro духовноro опыта, не только христианскоro, но и дoxpиcтиaH
скоео. Элементы этоro опыта, предваряющеro Евхаристию, есть во
всяком общении человека с Боroм, стало быть, и ВО всяком влече
нии человеческоro естества к Боry и ВО всяком проблеске человечс
ской мысли, озаренной Божественным смыслом. Самое наше иска
ние смысла возможно лишь в силу некоторой таинственной, досоз
нательной и подсознательной связи человеческоro существа с Бо
roм. Этот духовный рост ветви лозы Христов ой совершается силою
самой лозы.
V. Откровение и суд испытующей мысли
Необходимое условие откровения есть КОltкретное явление Боже
ства. Но рядом с этим объективным условием требуется еще
иное субъективное: чтобы совершилось откровение, Божество
должно быть не только явлено человеку, Оно должно быть узнаltО
им. Без активноro созltаltия явленноro человеку Божества самое
откровение не становится фактом еro жизни. Явление Христа на
земле было откровением не для бессловесных тварей, а только для
существа, моryщеro со знать Еro.
Какое rлубокое значение имеет это активное участие человече
скоro сознания в процессе откровения, видно из подлинных слов
Еванreлия. Все апостолы, окружавшие Христа, жили в непосредст
Смысл жизни
447
венной с Ним близости, все воспринимали и повседневно наблюда
ли явление Еro Личности. Исчерпывается ли этим самый факт OT
кровения? Из EbaHI-елия мы знаем, что нет. Замечательно, что
Христос не навязывает апостолам Своеro откровения, не провоз
лашает себя Мессией, а ждет сначала их самостоятельноro о Нем
суждения. Он ставит им вопрос за коео люди почитают Меня,
Сына человеческою? На этот вопрос отвечают все апостолы: одни
за ИоаНltа Крестителя, друеие за Илию, а иные за Иере,Мию ИJlи
за одною из пророков (Матф., XVI, 13 14). Все ученики Христо
вы повторяют мнение о Нем толпы, но тут еще нет откровения. OT
кровение имеется лишь в исповедании св. Петра. Христос еоворит
им: а вы за коео почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая CKa
зал: Ты Христос, Сын БОlа живою. Тоеда Иисус сказал е'мУ в Oт
вет: блажен ты, Си'мОН, сын Ион ин: пото'мУ что не nлoть и кровь
открыли тебе это, но Отец 'мой, сущий на небесах (Матф., XVI,
15 17). Чтобы откровение имело место, апостолу Петру было He
достаточно повседневно видеть и слышать Христа; нужно было еще
все это виденное и слышанное отнести к KaKOMY ТO внутреннему
критерию; нужно было судить 06 этом явлении судом мыслящей
совести. И вот этот то суд совести, провозrлашающий Сына чело
веческоro Сыном Боrа Живоro, и признается в EbaHI-елии доказа
тельством особоro откровения, явленноro Петру. Апостол Петр не
Mor бы сознать Христа Сыном Божиим, если бы это не было oткpы
то еro совести непосредственно самим Отцом небесным.
Именно на этом непосредственно'м откровении зиждется Цep
ковь Христова. И Я lоворю тебе: ты Петр, и на се'м камне со--
зижду Церковь Мою, и врата ада неодолеют ее (Матф., ХН, 18).
Сущность процесса откровения как нельзя более ярко освеща
ется этим текстом. Римская церковь основывает на нем свое учение
о внешнем авторитете св. Петра. НО именно эти слова Христовы
указываl()Т, что внешний авторитет в Церкви не есть нечто перво
иачальное и безусловное. Внешний авторитет покоится на BHYT
реннем откровении. Св. Петру действительно сообщается здесь из
вестный авторитет, возвышающий еro над прочими апостолами. Он
один, не в пример прочим, признается основоположным камнем
Церкви. Но почему? Потому что тайна Боroчеловечества 1tепосред--
ствешtO открыта ему самим Отцом Небесным. Потому что ему oд
ному, в отличие от прочих апостолов, было дано выразить мысль
явления Христа в ясном и определенном суждении: Ты Христос,
Сын БОlа живОlО. Для откровения недостаточно пассивноro озаре
ния человеческоro ума: нужно еще деятельное еro участие, которое
выражается в суждении.
ЕвrellИЙ Трубецкой
448
Нет тoro явления в мире, которое моrло бы стать в человеке OT
кровени ем само по себе, помимо суда испытующей совести. Без
этоro суда человек не Mor бы распознать явление подлинноro Хри
ста и отличить Ero от обманчивых явлений ложных боroв и лжепро
роков. И анreлы сатаны являются людьми во образе анreлов CBe
та. Отсюда обязанность человека испытывать духов, прове
рять всякое явление, которое он видит, чтобы удостовериться в
том, заключает или не заключает оно в себе подлинное откровение.
Этот суд не только удостоверяет откровение. Korдa он истииен, он
и заключает в себе подлинное откровение; ибо суд человеческоro
сознания только тоrда истинен, коrда он совпадает с сознанием бо
жественным.
В этом отношении пример св. Петра rлубоко поучителен. В зем
ном явлении Христа, которое он повседневно наблюдал, Божество
было сокрыто под знаком раба. Как же апостол узнал во Христе Cы
на Божия? Очевидно, не пять чувств ero поведали ему эту тайну.
Самое явление славы Христовой открылось ему на Фаворе лишь
после ero исповедания. Ясно, стало быть, что, произнося свое суж
дение о Христе, св. Петр видел умом ту полноту божественноro, KO
торая еще не была явлена в земном облике Христа. Тут вHyтpeH
иее откровение предшествовало внешнему явлению. Петр пpи
зuал Христа через сопоставление Ero образа с этим идеальным пер
вообразом, жившим в ero душе и носившимся перед ним еще до
прос.лавления Спасителя, быть может, даже до встречи с Ним.
Этот факт бросает яркий свет на при роду и сущность всякоro OT
кровения. То, что было с апостолом Петром, повторяется со всяким
человеком, принимающим в душу подлинное откровение, со
всяким, кто видит и утверждает Боrа в земном явлении Христа. OT
кровение не есть одностороннее действие Божества на человека.
Оно необходимо предполаrает, кроме тoro, и содействие человече
CKOro духа и человеческоro сознания, которому Боr открывается.
Боr явился во Христе всем людям. Но это лишь одна обьектив
ная сторона откровения. Требуется еще друrая субъективная,
ну жно твердое самоопределение озаренноro извнутри человеческо
ro сознания, нужно то внутренее откровение, без Koero человек не
может праведно судить о земном явлении Христа. Именно это
внутреннее откровение имеется в виду вышеприведенными слова
ми апостола. Никто не может назвать Иисуса FOCnoдoM, как
только Духом Святым (1 Коринф., ХН, 3).
Откровение не есть божественный монолоr: оно диалОl, жи
вая беседа между Боroм и человеком, в которой человеческое co
знание божественной мысли достиrает высшеro напряжения и BЫ
Смысл жизни
449
CJПей активности. Оно акт не только божеский и не только чело
веческий, а боzочеловеческuй. В откровении божеское естество
вступает в жизненное соприкосновение с человеческим, т.е. не
только на неro действует, но и вызывает еro к действительному Bo
roпознанию. По форме действенность человеческоro сознания в Во--
roпознании выражается в том же самом процессе, который наблю
дается во всяком познавании сущеro: оно восходит от явления к
см.ыслу, т.е. узнает даиное явление в вечной истине.
Воroпознание отличается от всякоro иноro познания сущеro не
формою познавательноro акта, а единственно содержанием и зна
чением позиаваемоro. Истина есть всеединое, т.е. божественное co
знание: поэтому, что бы человек ни познавал, во всякой по--
знаваемой им истине открывается ум Божий. Стало быть, всякое
познание есть откровеиие в широком значении слова. Откровение в
тесном смысле слова отличается от откровения в широком смысле
JlИшь тем, что в первом человеческому уму сообщается сознание
Боrа о Самом Себе, тorдa как во втором нам, людям, сообщается
всеединое (т.е. божественное) сознание о внебожественном.. Обык
новенное познание представляет собою не что иное, как экзотери
ческое откровение в отличие от эзотерuческоzо. Но если различие
заключается не в форме, то тем значительнее и rлубже различие в
существе. Экзотерическая область божественноro сознания oткpы
та всем без различия, независимо от онтолоrическоro отношения
данноro сознающеro существа к Божеству. В эту область всеединоro
сознания совершенно одинаково проникает святой и rрешный. Ha
оборот, в область сознания эзотерическоro (откровеиие в собствен
"'ом. смысле слова) проникает лишь тот, кто обладает реальны.м ду-
хооным. опытом. божественноzо, т.е. кто пребывает с Божеством в
существенно жизненном общении и единении. При отсутствии это
ю опыта нет и откровения в подлинном значении этоro слова. Хри
стианин, только на словах исповедующий Христа, но лишенный
этоro опыта, не только не обладает откровением, но отстоит от неro
дальше, чем искренние боroискатели из неверующих или язычни
ков. Христианское учение составляет откровение не для ТОЮ, кто
принимает еro как мертвую букву, а для тоro, кто им живет. Так
понимаемое, оно предст вляет собою бесконечную задачу для хри
стианскоro сознания.
В церкви мы имеем реальный соборный опыт Боroчеловечества,
ибо Церковь есть тело Христово. Приобщаясь ко Христу в Евхари
стии, мы и сами становимся членами тела Христова. В этом явле
нии Христа для разумеющеro еro заключается полиота откровения,
8бо весь мир должен стать воплощением Христа. В этом цель и
Евreний Трубецкой
450
смысл всеro существующеro. Но обладаем ли мы этим смыслом?
Вмещается ли он в нашем сознании? И да и нет! Христос действи
тельно сообщил нам все, что слышал от Отца <Иоанн., ХУ, 15). В
Еro словах и образе действительно есть полнота откровения. Но в
нас эта полнота еще не осуществилась: мы ее еще не вмещаем: она
для нас не совершившийся факт, а идеал.
Этим определяется и обязательное для христианина отношение
к откровению. Мы должны смотреть на неro не как на roтoвую, во
всех своих частях законченную систему дorмaТOB, а как на жизнен
ное целое, которое составляет бесконечную задачу для человече
скоro ума и сердца. Откровение данный от Боra талант: мы ДОk
жны растить еro в себе, а не зарывать еro в землю. Оно завершено и
закончено только в вечном божественном сознании; наоборот, в co
зtlании человеческом оно беспрерывно раскрывается и растет, по
добно зерну roрчичиому. Закончиться для нас откровение может
лишь тorдa, коrда закончится процесс нашеro духовноro роста, KO
да человечество придет в полноту возраста Христова.
Пока этот предел недостиrиут, откровение в смысле раскрытия
явленной в Христе истины должно расширяться и уrлубляться. И,
так как это раскрытие откровения в нас обусловлено совершенство
ванием и уrлублением человеческоro ума и сердца, оно требует
от нас напряжения всех иаших сил духовных, а в частности ca
мостоятельноro усилия и проникновения нашей мысли. Чтобы най
ти Христа, человек должен принять на себя труд и подвиr Еro иска
ния.
Дух Божий сообщается только извнутри. Он не дан нам в KaKOM
либо внешнем откровении. Поэтому никакой внешиий авторитет
не может снять с нас этой обязанности искания. Кто не переживет
этоro непосредственноro внутреннеro откровения Отца Небесноro,
тот может только устами своими признавать Христа Сыном Божи
им. Кто не пытается проникнуть в смысл откровения, тот еro YTpa
чивает. Эта утрата данноro от Боrа таланта обычная участь всех
тех, кто не отдает еro в рост.
Но, может быть, скажут нам, этот труд самостоятельноro иска
ния становится ненужным для члена Церкви Христовой, который
всеrда имеет перед собою подлинное соборное откровение Духа Бо
жия? .
Нет сомнения, этот соборный опыт является необходимым усло
вием полноты Боroпознания. И однако было бы величайшею ошиб
кою представлять себе соборный опыт как некоторый внешний aB
торитет, который требует от нас пассивноro подчинения. Из TOro,
что все мы в церкви члены тела Христова, вытекает отнюдь не
Смысл жизни
451
Iассивное, а активное отношение ума и совести к откровению. Все
иы доЛЖНЫ быть деятельными участниками соборною разума
'1[ристова: иначе, несмотря на принадлежность нашу к Церкви, мы
)СТанемся непричастными ее откровению.
Соборность есть явление самоro Христа в коллективной жизни
Церкви. Христос через Евхаристию воплощается в ней. Это и есть
ro Ero явление, которое с нами всееда во вся дни до скончания века.
Поэтому только здесь, в этой соборной жизни церкви, мы можем
найти подлинноro Христа. Мы можем познать Еro, только проверяя
каждую нашу индивидуальную релиrиозную интуицию интуицией
друrих членов церкви и той соборной интуицией, которая выража
ется в общей жизни Церкви, в ее молитвах, песнопениях, в архи
тектуре и живописи ее храмов.
Но соборность не есть и не может быть для нас внешним автори
тетом как потому, что мы сами призваны бытьдеятельными участ
ииками соборной жизни, так и потому, что нет таких внешних,
формальных признаков, по которым можно было бы отличить по
длинную соборность Христов у от соборности естественной, челове
ческой или даже от собирательных заблуждений.
Служит ли признаком соборности единоrласие суждений и pe
шений? Ни в каком случае! Среди верующих никоrда не было, да и
не может быть полноro единоrласия по всем вопросам веры. Наобо
рот, как показывает история церкви и, в частности, вселенских co
боров, истина открывается верующим в споре и борьбе противопо
ложных мнений. Апостол Павел признает полезность разномыслий
и споров, поскольку чрез них обнаруживаются искусные в вероуче
нии (1 Коринф., XI, 19).
Удостоверяется ли истинность тоro или друroro решения релиrи
озноro вопроса большинством roлосов в еro пользу? Тоже нет! Co
знание истины бывает нередко уделом меньшинства. История знает
случаи, коrда большинством roлосов поrрешали против истины цe
лые мноroлюдные соборы. Стало быть, соборность сама по себе не
может служить критерием истины. В каждом споре о вере подлинная
соборность Христова для нас не есть непосредственное данное, а иc
ко.мое. Коrда в церкви сталкиваются два противоположных учения
об одном и том же, нет никакой возможности узнать по впешним
признакам, которое из них слу жит выражением веры Христовой.
В вопросах О вере нужно подчиняться соборному решению цepK
ви. Но rдe это решение? Как узнать еro в тех случаях, коrда есть две
спорящие стороны, упорно стоящие на своем? При таких условиях
иноrда бывает неясно, rде церковь, rде подлинный Христос. Пола
rаться ли в этих случаях на суждения людей, более нас умудренных
urcllИЙ Трубецкой
452
опытом, например, на старцев, известных святостью жизни? Но
ведь бывает иноrда, что и «старцы» держатся различных мнений.
Непоrрешимостью не обладает, очевидно, ни один ИЗ них. Каков бы
ни был духовный опыт тoro или друroro лица, никакой человеческий
опыт не заключает в себе полноты и не исключает возможности оши
бочных суждений о вере. Ошибкам подвержены и величайшие свя
тые. Чужой опыт, так же, как и наш собственный, не снимает с нас
обязанности судить и испытывать всякое утверждение о вере, кем бы
оно ни высказывалось. Ибо в основе этоro суда лежит релиrиозная
интуиция, которая превышает всякий человеческий опыт иHтyи
ция пОЛ1l0ты божественноzо. Полнота божественной славы нико
му из смертных не являлась, никем излюдей не была воспринята. Но
мы знаем, что она есть. И вот это то откровение Отца Небесноro,
которое сообщается человеческому духу непосредственно, и дает
ему возможность судить о явлениях божественноro в мире, распоз
навая и отличая подлинные от неподлинных. О всяком явлении Хри
ста об индивидуальном явлении Ero Личности и о явлениях Ero в
соборной жизни Церкви мы должны судить посредством этоro обра
за Божия, который положен Отцом Небесным в основу нашей ДYXOB
ной жизни. Без этоroобраза апостолы немоrли бы узнать Христа при
встрече с Ним. И точно так же без Hero мы не моrли бы узнать Ero ни
в нашем внутреннем опыте, ни в доступных нам явлениях жизни
Церкви.
Величайшее из доступных нам явлений жизни Христовой есть
таинство Евхаристии. Каково же должно быть наше к нему отноше
ние? Апостол Павел свидетельствует, что именно пассивное OTHO
шение человеческоro ума и совести к этой тайне из тайн представ
ляется безусловно недопустимым. Есть и пить не рассуждая о теле
FocnoaHeM значит есть и пить недостойно (1 Коринф., XI, 29). ОТ
приобщающеrocя телу и крови Христовой требуется проникнове
ние в смысл таинства. Он должен ясно сознавать, что он приобща
ется и к смерти Христа и к воскресению Ero: ибо всякий раз, KOZдa
вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Fосподню возвещае
те, доКоле Он приидет (1 Коринф., XI, 26). И, отдавая себе отчет в
совершаемом, человек должен сам себя подверrать мысленному ис
пытанию (1 Коринф., XI, 28), сопоставляя собственную свою He
мощь и недостоинство с тем образом Христа, который олицетворяет
собою смысл всей релиrиозной жизни.
Что же означает этот суд испытующей мысли для самой мысли:
является ли он для нее залоroм смерти или бессмертия? Не очевид
но ли, что мысль, призванная к рассуждению о смерти Христовой,
призвана участвовать и в воскресении Ero!
Смысл ЖИЗНИ
453
Быть может, кто нибудь попытается уверить нас, что мысль,
рассуждающая о теле и крови Христовой, не есть мысльлоrическая?
ЭТО одна из тех иллюзий, с которыми необходимо раз HaBcerдa
расстаться. То, о чем рассуждает мысль человека, приступающеro к
таинству Евхаристии, есть именно лоrическая и вместе жизненная
связь между смертью Христа и Еro воскресеньем, откуда вытекает и
для нас, верующих, обязанность соучаствовать в смерти Христовой,
если мы хотим быть участниками Еro воскресенья. Ибо, если мы coe
динены с Ним под06ием смерти Ею, то дол.жны быть соединены и
подо6ием воскресеltЬЯ (РиМJJ., VI, 5).. То, о чем должиа здесь по
мнить человеческая мысль, облечено апостолом Павлом в форму
правильноro лоrическоro умозаключения. Если же мы умерли со
Христом, то веруем, что и жить будем с Н им, зная, что Христос,
воскресши из мертвых, уже не умирает; смерть уже не имеет над
Н им власти (РиМJJ., У, 8 9), Всеобщее воскресение тут лоrически
выводится из воскресения Христова: ибо, если Христос воскрес, то
должны в Нем ожить и члены церкви тела Христова.
Хотя здесь во времени эта лоrическая связь облекается для нас,
людей, в форму дискурсивной мысли, переходящей от термина к
термину, сама по себе она выражает сверхвременную истину
вечноro Лоroca. Призвание человеческой мысли заключается в
том, чтобы жить в атмосфере вечноro Слова, творящеro мир, и быть
орудием еro откровения.
Значение лоrической формы мысли в христианском вероучении
может быть доказано не одним этим, а множеством примеров, о KO
торых уже было упомянуто в предшествующем изложении. Хри
стианское откровение представляет собою вообще стройное орrани
ческое и, по тому самому, ЛОlическое целое: ибо жизненное нача
по, еro связующее, есть вечный смысл или ЛОlОС мироздания. Вся
koe отдельное звено здесь безусловно необходимо и лоrически He
отделимо от целоro. Мы уже видели, что Боroчеловечество есть ло
rически необходимое выражение веры в смысл вселенной и, по тo
му самому, лоrически необходимое предположение релиrиозноro
сознания. Мы видели, что свобода твари есть лоrически необходи
мое звено релиrиозноro жизнепонимания, что смерть есть необхо
Димое лоrическое последствие rpcxa, а воскресение лоrически
необходимое последствие совершенной жертвы, преодолевающей
rpex в самом еro корне.
Словом, размышляя о вере, мы ни шаry не можем сделать без ло
rической необходимости. И это необходимость не психолоrиче
Евre'lИЙ Трубецкой
454
ская, не субъективно человеческая, а объективная, неотделимая от
самоro содержания и предмета веры. Ибо мысль божественная по ca
мому существу своему мысль вселенская, безусловная и всеоб
щая. Она не может не быть лоrичною, потому что ЛОlическое eдиH
ство есть фор.м.а Истины. Всякая МЫСЛЬ, не моryщая облечься в :пу
форму, не coarвeтcтвyeт и ее содержанию, а потому должна быть oтce
чена.
Для проникновения в смысл откровения признание этой поло
жительной ценности лоrической формы мысли имеет OrpoMHoe зна
чение. Ибо, если откровение представляет собою лоrичс;ское целое,
то положенная в основу этоro целоro мысль о Боroчеловечестве cтa
новится для нас тем самым критерием не только жизненным, но и ло
rическим. Ею мы можем распознать истину от лжи ВО всяком Bepoy
чении и во всяком релиrиозном мнении. Всякое положение, которое
лоrически необходимо вытекает из учения о Христе, пришедшем во
плоти, тем самым приобретает для нас значение безусловно дocтo
верное. Наоборот, всякое учение или мнение, лоrически HeCOBMe
стимое с этой верою во Христа, пришедшеro во плоти, тем самым
изобличается во лжи и потому должно быть отсечено. Оценивая вся
кое учение, мы должны рассмотреть, соответствует ли оно духу или
образу Христа, пришедшеro во плоти. Выше уже мною HeoДHOKpaT
но было сказано, что это прежде всеro задача релиrиозной интуи
ции и релиrиозной совести. Но то умственное око интуиции, коим
мы видим Христа, затуманено rpexoM и не всеrда видит ясно: а co
весть наша далека от чистоты сердца тех блаженных, которые, по
слову EbaHl-елия, БОlа узрят. Поэтому и для интуиции и для совести
нашей требуется проверка; а для этоro не только полезный, но и
необходимый способ строю ЛОlическое ,Мышление о вере, co
поставление всякой интуиции и всякоro релиrиозноro утверждения
с абсолютно достоверной для нас истиной Боroчеловечества Христа.
Не будучи в состоянии одними собственными силами, сама из
себя, познать тайны Божии, мысль, лишенная подлинноro ДYXOB
ноro опыта, естественно вырождается в пустую, бессодержатель
ную диалектику. Но, при ero наличности, она представляет собою
незаменимое орудие для раскрытия релиrиозной интуиции и для
отделения в ней истины от лжи. Тут суд лоrический может, да и
должен быть судом совести.
Чтобы понять положительное значение лоrическоro мышления
о предметах веры, надо иметь в виду отношениелоrическоroсужде
ния к опыту вообще. О каком бы предмете опыта мы ни судили,
цель и задача суждения всеrда одна и та же: найти в наших cy6ъ
ективных переживаниях объективное содержание истины, oты
Смысл жизни
455
екать в нашем псиХОJЮlическом восприятии сверхпСUXОJЮlиче
екий смысл. Напоминанием об этом сверхпсихолоrическом смылее
служит присущая нашей мысли форма безусловности и всеобщно
сти; весь процесс познания есть искание содержания, COOТBeтcтBY
ющеro этой форме.
В применении к опыту релиrиозному эта лоrическая фуикция
судящей мысли более необходима, чем ко всякому друroму: ибо в
особенности в релиrиозных иаших восприятиях и переживаниях
мы находим пеструю смесь истинноro и ложноro, подлинноro рели
rиозноro вдохновения и обмаичивой субъективной мысли. К то oт
носится к этому субъективному материалу релиrиозной интуиJДIИ
без критики, кто не подверraет своих релиrиозных переживаний
суду испытующей мысли, тот Bcerдa рискует прииять за откровение
создание и мечты своеro воображеиия или, еще хуже, caMOBHY
mение своеro порочноro сердца.
История христианскоro дorмaTa полна ярких доказательств этой
положительной ценности лоrической мысли для выяснения OТKpo
вения. Все еro истолкование и раскрытие происходило в борьбе с epe
сями, затемнявшими или искажавшими величайшую еro ценность.
Одни из них отрицали или умаляли божественность Иисуса Христа,
признавая Еro существом только подобны.м Отцу; друrие отрицали в
Нем действительное соединение двух естеств, утверждая, что Пре
святая Дева была только Христородицею, а не Боroродицею. Третьи
СЛивали два естества Божеское и человеческое в одно. Все эти ло
rические формы ересей были выражениями ложных интуиций, все
они были направлены против подлинной интуиции Христа COBep
шенноro Боrа и вместе совершенноro человека, составляющей ca
мую суть христианскоro откровения. Как же защищалось против
этих ересей христианство? Оно противополаrало лоrическим фор
мулам ересей друrие формулы, представляющие собою образец ло
rическоro изящества. В споре против ариан оно выковало понятие
единосущия; в споре против монофизитов оно высказывало учение о
нераздельном и неслиянном единстве двух ест ест в во Христе. Сло
Вом, ясными лоrическими формулами оно утвердило подлинное
христианское откровение и установило между христианским и He
христианским релиrиозным сознанием ту точную rpaHb, которая
раньше колебалась или даже вовсе отсутствовала.
Лоrическое суждение тут иrрало ту же роль, как и в исповеда
нии Петра: оно утверждало Христа как Сына БОlа живою. Оно
облекало релиrиозные переживания в точную лоrическую форму
вселенскоro откровения и тем самым участвовало в строительстве
дома Божия.
ЕВI'CIIИЙ Трубецкой
456
r л А В А УН. Всемирная катастрофа и всемирный CMLIC1l
1. Вопрос о cMLIC1le жизни и катастрофа совремеиной
кулыуры
От той или друroй оценки ума и умственной жизни человека зави
сит и наша оценка создания человеческоro ума человеческой
культуры.
Тут замечается то же явление, которое уже было отмечено в
предыдущей rлаве. Рационалистическое безверие, с одной cтopo
ны, мистический алоrизм, с друroй стороны, и здесь сближаются
между собою в общей черте, в утверждении пропасти .между pe
ЛUlUОЗНОЙ верою и светской культурою. Одни верят в светский
nporpecc как самодовлеющую, безусловную ценность, и отрицают
релиrию как несовместимую с ним, давно превзойденную мировым
проrрессом ступень сознания. Друrие, напротив, исходя из безус
ловной ценности релиrии, в большей или меньшей степени обнару
живают наклонность к отрицанию светской культуры. Наиболее
ярким выразителем этоro образа мыслей у нас в России является
покойный К.Леонтьев, для котороro проrpесс как таковой npeд
ставляет отрuцательную ценность. Теперь эта точка зрения BЫ
сказывается с меньшей решительностью, но влияние ее в русской
релиrиозной мысли все же сильно чувствуется. К тому же и по yc
ловиям времени вопрос о ценности и смысле светской культуры
приобретает в наши дни необычайную остроту. Он ставится ребром
переживаемыми нами катастрофическими событиями.
Рассуждая о проявлениях бессмыслицы в мировой жизни, я уже
указал на некоторые черты этой катастрофы, которые дают OCHOBa
ние roворить о провале всемирной культуры, частью совершив
шемся, частью еще надвиrающемся. На наших rлазах апокалипти
ческое видение зверя, выходящеlО из бездны, облекается в плоть и
кровь: rocподствующая в современной жизни тенденция выражает
ся именно в превращении человеческоro общежития в усоверше1l
cmeoвaHHOlO зверя, попирающеro всякий закон божеский и челове
ческий: к этому результату ведут roловокружительные успехи co
временной техники, с одной стороны, и столь же roловокружитель
но быстрое падение человека и человечества, с друroй стороны.
Звериное начало утверждает себя как безусловное начало поведе
ния, которому должно быть подчинено все в человеческой жизни. В
особенности современное rocударство, с еro аморализмом, с ero
стремлением использовать всю культуру как средство для осущест
вления животных целей коллективноro эroизма, являет собою каК
бы конкретное воплощение начала зверочеловечества.
Смысл ЖИЗНИ
457
Именно в rocударственной и общественной жизни наших дней
видение бессмыслицы приобретает неслыханную от начала мира
выпуклость и яркость. Тем самым основное ее искушение приобре
тает небывалую силу. На наших rлазах ад утверждает себя как ис
черпывающее содержание всей человеческой жизни, а, стало быть,
и всей человеческой культуры. Не безумие ли утверждать, что есть
смысл и есть Боr, коrда окружающий мир дает столь неотразимые
доказательства своеro бессмыслия и безбожия? Вопрос этот навязы
вается нам со всех сторон. И всякий, исповедывающий смысл мира
обязан дать отчет в своем уповании. Или этоro смысла нет вовсе,
или мы должны найти еro в самой rлубине развертывающейся пе
ред нами катастрофы.
На наших rлазах зло торжествует одну из величайших своих
побед над человечеством: всюду свирепствует адский вихрь всеоб
щеro разрушения, весь мир охвачен зловещим заревом пожара.
Может ли наша вера в смысл жизни выдержать это оrиенное испы
тание? Эта вера уповаемых извещение, вещей обличение неви
димых. А то зрелище, которое служит наrлядным ее отрицанием,
видно из каждоro окна. rде же обман и rде правда, в этих ли ви
димых всем проявлениях зла, или в том невидимом царстве добра,
которое мы утверждаем? И как совмещается последнее с первым?
То зло, которое утверждает свое rocПОДСТВО в мире, на наших
rлазах приняло осязательную форму все06щей войны .между людь
ми. Самый факт войны явление древнее как мир; новым и небы
валым представляется лишь факт мировой войны в буквальном
значении этоro слова: в первый раз от начала истории война pac
пространяется на все части света. В первый раз война является в
столь осязательной форме, как начало безусловное и всеобщее, KO
торое царит надо всеми, определяет все человеческие отношения.
Эта всеобщая война уже раньше таилась в мире, проявляясь во
всеобщих, rиrантских вооружениях. Вся жизнь так или иначе к ней
приспособлялась и к ней направлялась. Факт мировой войны толь
ко сделал явным то начало, которое и раньше составляло основной
закон всех взаимоотношений между rocударствами.
т еперь в России мы наблюдаем дальнейшее развитие той же ло
rики всемирной войны. У нас она стала всеобщею в ином смысле,
ибо она перешла в войну всех против всех. В минуту, коrда я пишу
ЭТи строки, все общество у нас живет в состоянии войны, классы,
партии и даже отдельные лица. Распались все общественные связи,
рухнул весь rocударственный порядок и внутренний мир. И словно
самой родины нет больше, есть только враждующие между co
!::вreний Трубецкой
458
бою классы. А временами кажется, что иет больше и классов. Есть
только хищные волки, которые рвут друr друrа на части или соби
раются в стаи, чтобы вместе нападать на одиноких.
Война родИJlа анархию! Это несомненный факт: можно спо
рить сколько уroдно об еro причинах, но отнюдь не о самом факте.
Представляет ли он собою только местное русское явление? CO
ставляет ли он последствие особых rpexoB русскоro народа, еro иск
лючительноro нравственноro падения или исключительноro OТCYT
ствия патриотизма? Ни в каком случае! Сила этоro соблазна, KOТO
рый проявился В России раньше, чем в друrих странах, заключает
ся именно в еro все06щности. Наш русский кровавый хаос пред
ставляет собою лишь обостренное проявление всемирной болезни,
а потому олицетворяет опасность, нависшую надо всеми. Мы не
знаем, разовьется ли и в каких пределах эта болезнь в друrих cтpa
нах, будет или не будет там ее течение столь же бурным, как у нас в
России: одно не подлежит сомнению, болезнь эта есть. Вся .ми
ровая культура поражена HeдyzoM, который zрозит стать c.мep
тельным. Недуr этот может развиваться или с молниеносною быс
тротою, как у нас, или облекаться в ползучую форму рака, тянуть
ся десятилетиями. В течении еro MOryT быть долrие перерывы, воз
можны даже относительно долrие периоды кажущеrocя выздоров
ления и блаroполучия. Но рано или поздно он возьмет свое. Провал
современной rocударственности явление всеобщее: он уже CKa
зался для всех в самом факте всемирной войны и, так или иначе,
еro до д1tа переживут все.
Что такое эта кровавая анархия, которая с такою силою прояви
лась в России? Это проявление крайнею праlCтическою без60--
жия. Все общественные связи держались У нас связями релиrиоз
ными. Korдa эти последние ослабели, человек человеку стал ВОЛ
ком, и все общественное здание рухнуло. Россия страна христи
анская по вероисповеданию. Но что такое это людоедство, rocпод
ствующее в ее внутренних отношениях, эта кровавая классовая
борьба, возведенная в принцип, это всеобщее человекоиенавистни
чество, как не практическое отрицание самоro начала христиан
скоro общежития, более тоro, самой сути релиrии вообще! Ибо
самое латинское слово «релиrия», как мы видели, означает связы
вание. Релиrия есть то, что связывает людей воедино. Korдa она пе
рестает их связывать, они друr друry либо враrи и соперники,
либо случайные союзники в целях оrрабления и эксплуатации дpy
rих людей. Коrда отсутствует редиrиозная связь между людьми, их
взаимоотношения определяlOТСЯ ничем не сдержанным биолоrиче
ским принципом борьбы за существование. Torдa и получается та
Смысл ЖИЗНИ
459
.артина анархии, которую в смутные эпохи истории люди набл
..ют повседневно.
Во внутренней жизни rocударств явная анархия наблюдается
еравнительно редко; напротив, в международных и межrocударст
аенных отношениях она явление хроническое и как бы нормаль
мое. По остроумному выражению rоббеса, rocударства во взаим
rrыx отношениях Bcerдa пребывают в естественном состоянии «вой
вы всех против всех» явной или скрытой.
Такие отношения существуют исстари во всем мире; rocподст
"уют они и между rocударствами христианскими. Но здесь они слу
:аат источником rлубокоro внутреннеro противоречия, которое
,.носит отраву В жизнь и затемняет все нравственное сознание хри
crианских народов. Вопреки точному смыслу христианской веры,
kоторая требует, чтобы Боr ДЛЯ верующеro был всем во всем, чтобы
Ему подчинялись все сферы жизни для rocударства устанавлива
ется исключение из этоro общеro правила. По смыслу ходячеro Ma
Ьавеллистическоro воззрения, rocударство в своих отношениях к
АРуrим rocударствам признается неподчиненным какому либо
вравственному закону божескому или человеческому. Этим
вносится rлубокое раздвоение в святое святых человеческой COBe
ети: в области частной жизни человек признает для себя обяза
тельными заповеди любви к Боry и к ближнему, но в области rocy
-Зрственной он исповедует полное практическое безбожие и чело
веконенавистичество. Один и тот же человек, как христианин,
tчитает себя обязанным положить душу за ближнеro и рядом с
3Тим, как zражданuн, считает всякую мерзость не только дозволен
ною, но и должною, коrда она требуется интересами еео народа и
ezo rocударства!
Несовместимое лоrически нередко совмещается исторически.
Поэтому веками это христианство в личной жизни совмещалось с
Международным людоедством. Люди не замечали этоro ужасающе
,1'0 противоречия и даже не задумывались над ним. Впервые наша
Эпоха создала новые условия, блаroдаря которым оно отравило всю
человеческую жизнь. На наших rлазах рухнула искусственная пе
реroродка между частною и rocударственною этикою. Теперь вся
Жизнь безбожна и частная и rocударственная: во всех человече
схих отношениях rocподствует один и тот же нравственный KO
ДеkС кодекс последовательноro и беспощадноro каннибализма.
Нетрудно понять, как и почему это произошло. Макиавелли
t'J'Ическая мораль rocударства с ее лозунrами все для спасения
zocyдapcmea есть .мораль войны: ибо именно непрекращающееся
СОСтояние явиой или скрытой войны между rocударствами уrрожа
ет безопасности каждоro из них; именно эта непрерывная уrроза и
ЕВI'CIIИЙ Трубецкой
460
служит оправданием всех средств для спасения .моею rocударства.
В новейшие времена эта уrpoза необычайно 060стрилась. Всеобщие
и чрезвычайные вооружения, вызванные желанием ее предотвра
тить, в действительности только усилили опасность. Ибо вооружа
ющийся против всех, хотя бы в целях самообороиы, тем самым yr--
рожает всем. В результате одностороннее приспособление ro
сударства к войне в наши дни было доведено до невиданноro paHЬ
ше совершенства и потребовало напряжения всех сил народных.
Раньше война была делом не народа как целоro, а особой армии,
так или иначе набранной из народа. Принцип всеобщей ВОИНСКОй
повинности, вооруженною народа, есть изобретение времен новей
ших, второй половины девятнадцатоro столетия.
Все народы вооружились с roловы до Hor для осуществления цe
лей коллективноro эroизма, вся жизнь подчинилась войне как
высшей цели. В результате война вспыхнула естественно, стихий-
но, потому что уже раньше ее возникновения все взаимоотношения
народов были насыщены войною; конец войны в России обнаружил
роковые последствия этоro всеобщеro отравления. Война зажrла
все, разрушила всякую rocударственность и общественность. В
судьбах нашеro rocударства сбывается изречение: взявший меч Me
чом и nOlu6Hem. Меч rocударства, выпавший из ero рук, обратился
против неro: народ, вооруженный rocударством, стал величайшею
уrрозою для самоro еro существования. Война была доведена до
своеro последнеro и крайнеro предела до полноro крушения вся
кой общественности.
Как произошло это превращение моryщественнейшеro орудия
rocударственности в орудие анархии? Это не простая историче
ская случайность, а проявление необходимой лоrики всемирной ис
тории rлубочайшее откровение смысла в бессмыслице. Русская
rocударственность пала жертвой тоro роковоro соблазна, который
уrрожает rибелью всякой вообще rocударственности, соблазна
всеобщеro и повсеместноro. В этом то предостережение, какое
явила всему миру русская национальная катастрофа.
Мы видели, как она произошла. В мирное время в России HapoД
ные массы жили в стороне от политики, а потому и макиавеллизМ
как «мораль политиков» не оказывал на их жизнь заметноro влия-
ния. Но в дни мировой войны у нас, как и во всех воюющих стра-
нах, все мужское население было призвано проводить В жизнь Ma
киавеллистические принципы. Безrраничный коллективный эro
изм стал предметом наrлядноro обучения для всех. Все прониклись
мыслью, что в интересах коллективных, национальных все ООзво--
леnо. И в результате расшатались все нравственные навыкИ.
Мысль об убийстве перестала казаться страшной. Вера в безуслов
Смысл ЖИЗНИ
461
11)'IO ценность человеческой жизни исчезла, уступив свое место чи
lfO утилитарным оценкам жизни и личности. Не стало больше без
условных святынь в жизни. Расстрелы, «реквизиции», rрабежи и
-ческие друrие насилия стали явлениями повседневными.
Стоит только вспомнить рассказы любоro солдата, вернувшеro--
а с войны, чтобы понять ту rлубокую деморализацию, которая
-им вносится. В множестве случаев коллективный эroизм совпа
,.ает с личным удобством, и отсюда рождаются тысячи соблазнов.
HO «приколоть» сдавшеrocя в плен врат, чтобы развязать себе
flYКи, не возиться с ним, разве не соблазнительна возможность
m,tравдать это удобство соображениями общей безопасности? У доб
IIO «пристрелить немку», чтобы скрыть следы своеro пребывания во
lIpIЖеском селении, удобно реквизировать ее добро «на нужды pyc
801'0 воина». И все это оправдывается коллективиым эroизмом иа
-Н.
Бывают, однако, друrие, еще более мноroчислеиные случаи He
IIOвпадения эroизма личноro с эroизмом национальным. Torдa весь
соблазн, вызванный к жизни этим последним, обращается против
Iiero. В дни мировой войны нация требует от личности величайших,
1leИМ0верных жертв. Но, раз rocударство не признает над собою ни
пких святынь, во имя какой святыни оно требует этих подвиroв и
_ертв от личности? Почему коллективный национальный эroизм
S8служивает большеro уважения, чем эroизм классовый или вся
OIЙ: друroй? Русский национализм пал жертвою тоro самоro иску
DJения, которое присуще всякому национализму.
Рано или поздно в ИСТОРQИ наступает такая rpaHb, коrда прове
JWние двойной бухrалтерии в жизни народов перестает быть воз
Кожным, коrда для людей становится психолоrически невозмож
"'М попирать образ Божий в одной жизненной сфере и уважать еro
в друroй. Такое практическое безбожие водворяется во всех сферах
аизни.
Это и случилось в конце мировой войны в России. С одной cтo
РОны, В катастрофические дни военных неудач несчастный народ
DOтерял всякое доверие к своим, частью неумелым, и частью пре
СТУпным руководителям. С друroй стороны, к нему, окруженному
предателями и изменниками, жившему в атмосфере самых мрач
8Ых подозрений, приступ или искусители, которые стали уверять,
1fТO в основе всей rocударственной жизни лежит обман и предатель
t'I'ВO правящих классов. Коллективному эroизму нации они проти
8()поставили коллективный эroизм fUШсса. Взамен тяжелых жертв,
'оторых требовала от неro родина, они открывали ему перспективы
аемноro рая. Людям, поставленным перед ужасом смерти, обречен
IIым на заклание жертвам, они сулили золотые roры. И, усыпляя
ЕШ'еIlИЙ Трубецкой
462
сладкою мечтою сознание долrа, они уверяли, что родина для чело
века там, rдe ему хорошо, что существуют на свете только две
нации, простой народ и еro заклятые враrи, имущие классы.
В результате случилось то, что еще немноro раньше казалось
невероятным, иевозможным. Народ поверuл. Искушение возымело
силу, потому что народные массы почуяли обман и ложь в самой oc
нов е rocударства. Torдa война разом переменила фронт, 06ршпu
лась внутрь. Величайшее в мире царство рухнуло, рассыпалось в
прах в несколько месяцев, потому что оно держалось не блаroroве
нием перед святынею, а силою коллективноro эroизма. Еro разру
шила та самая «мораль войны», та самая идеолоrия «борьбы за cy
ществование», которая rocподствует в международных отношениях
всеro мира. Прежде эта идеолоrия определяла взаимные отноше
ния между rocударствами. Теперь она перенеслась на отношения
между классами. Революция, которая началась с военноro бунта,
перенесла мораль войиы на все общественные отношения.
Вспомним настроение, которое мы, как и все народы мира, пе
реживали в дни патриотическоro подъема, вызванноro войною. Ka
кую жестокую радость мы обнаружива.ли, коrда получали известия
о rибели десятков тысяч немцев и австрийцев! Как эта жестокость
возраста.ла с течением войны даже в самых человеколюбивых и дo
брых из нас! Korдa немцы выдмалии удушливые rазы, это вызвало
в начале бурю неroдования; но тотчас же вслед за тем пример Bpa
roB вызвал подражание; во всех странах фантазия начала работать
в том же направлении, и мы стали радоваться известиям о том, как
хорошо действуют наши собственные удушливые rазы. Таково Ha
строение, создаваемое «лоrикою войны». Может ли оно остаться
безнаказанным для человеческоro сердца? Опыт показывал, что
нет: отношение к Bpary внешнему целиком перенеслось на Bpara
внутреннеro, и в том сказалась сила яда, которым мы отравлены. С
той же жестокой радостью большевистски настроенные массы cтa
ли относиться к известиям о массовых избиениях «буржуев» и офи
церов; отношение к большевикам их противников было едва ли
мноrим добрее. И в этом новое, яркое доказательство тоro, до Ka
кой степени вызванное войною озверение разложило общество.
Все вообще общественные отношения стали отношениями ВОЮ
ющих сторон. Отношение к «своему народу» и к «Bpary» в существ с
своем не изменилось: но только под «своим враroм», в интересах KO
ero все дозволено, стали подразумеваться рабочие и крестьяне, а
под «враroм», в отношении коеro не должно быть пощады, UМ
щuе 1слассы. И лозунrи войны rражданской, в общем, те же, как и
лозунrи войны международной, «война до победноro конца»,
«roре побежденным», «реквизиция С капиталистов», «аннексия по
Смысл жизни
463
,.сщичьих земель». Вся военная терминолоrия наших дней усвоена
вою борьбою и анархией. И это не удивительио. Эта анархия
афедставляет собою не что иное, как последовательное применение
JPIIRципа войны, распространение еro на все вообще общественные
Q'J'IIошения. И в такой же мере, как и моралЬ rocударственная, эта
_раль анархическая все подчиняет биолоl'ИЧескому принципу.
Одним нужно есть и пить; поэтому друrие должиы служить им пи
_ю. И в результате этоro последовательноro осуществления био
)IOl'Изма в жизни вся общественность рассыпается в прах, рушится
человеческая культура.
Всеобщая война, вот тот темный сатанинский облик мировой
рзни, который таился и раньше под покровом культуры и в дейст
-тельности rocподствовал над нею, приспособлял ее к себе; теперь
IIOкрывало отброшено, сатана обнажился, и мир стал адом. Еro си
.. познается в массовом озверении, в rлумлении над человеком и
uд еro святынями, в жестоких пытках побеждеиных, в иасилии
им женщинами и невинными младенцами. Есть и явления еще бо
..ее характерные для этоro общественноro состояния начало яв
воro roнения против Церкви, избиения ее пастырей. Церковь стала
средоточием разбуmeвавшейся в мире ненависти. Почему, отчеro?
la потому, что всем своим существом она олицетворяет осуждение
ro кровавоro хаоса, отрицание основноro начала этой звери
вой жизни, начала борьбы за существование. Церковь ненави
с:тна, потому что она возвещает закон иной жизни и воспрещает
людям rлотать живьем друr друrа. И в этой ненависти вся сущ
.,:ОСТЬ ада, вся еro необъятная, темная бездна.
11. СовремеllllЫЙ патриотизм и ero искушение
Чем больше мы всматриваемся в этот ужас, тем яснее становится
для нас, что в нем мы имеем зло мировое, а не местное. Жизнь че
.повеческая безбожна не в одной только России, а потому и ад яв
Jlение всемирное, а вовсе не только HaPOДHo pYCCKoe. Только в дру:-
rих странах крепче цепи, сковывающие зверя в человеке, основная
двусмыслица всемирной культуры искуснее спрятана, и сотканное
КУЛЬТУРОЙ покрывало, наброшенное на злую жизнь, меиее про
зрачно. Оттоro то у нас, среди русской равиины, бесу леrче разry
.IUIться на просторе, чем у наших соседей, ближних и дальних. Но
СУЩНость беса везде одна и та же.
Все христианские народы изживают одно и то же противоречие.
Ибо, вопреки их христианскому по букве исповеданию, rocударство
у них у всех по духу безбожно и аморалистично. rосударство, KOТO
ЕвrellИЙ Трубецкой
464
рое называет себя христианским, а в то же время проводит в жизнь
исключительно условную мораль коллективноro эroизма, пред
ставляет собою по тому самому дом, постороенный на песке. В
этом источник величайшей для неro опасности: против искуше
ний эroизма классовоro и индивидуальноro оно может защищаться
не верою в безусловное, божественное, а частью унаследованными
от прошлоro, теперь ослабевшими инстинктами, частью же услов
ными соображениями политическоro расчета и житейскоro блаro
разумия.
Соседние народы развитее нас; они относятся к социалистиче
ским утопиям более сознательно и критически, чем народ русский,
они более еro привязаны к частной собственности, самый rocудар
ственный аппарат у них совершеннее, а потому у них моryществен
нее rипноз власти тот страх, который она внушает людям. Бла
roдаря этому революционно анархическое движение у наших Bpa
roв и союзников сдерживается препятствиями болt;е моryществен
ными, чем у нас, но все это лишь препятствия условные, а ПO'J'()--
му и сила их лишь условная, проблематическая: и житейские
расчеты и страх перед властью сдерживают людей только до поры
до времени: всякий расчет может быть опрокинут друrими расчета
ми; а животный страх перед властью, посылающей людей в оroнь, в
дни военной бури нередко побеждается друrим, тоже животным
страхом и инстинктом самосохранения. Также и национальный ин
стинкт, как бы он ни был моryщественен, обладает силою лишь yc
лов ною. Чтобы человеческое общежитие было прочным, оно вооб
ще должно опираться не на один инстинкт, который всеrда может
быть побежден друrим, более моryщественным инстинктом, а на
более высокие побуждения человеческой природы. Оно должно
связываться с безусловно ценным для человека, с еro святынею.
rоворя о патриотизме, следует помнить, что в наши дни он по
всеместно отравлен 06щею болезнью всемирной культуры; поэто
му вопрос, В достаточной ли степени он вооружен против искуше
ний интернационала и аиархии, представляется, по меньшей мере,
спорным.
Пример России в этом отношении тем более поучителен, что ca
мый интернационализм явление вовсе не русскоro происхожде
ния. К тому же было бы rлубоко несправедливо утверждать, что
чувство любви к родине у нас отсутствует. В начале мировой войны
мы переживали моryщественный иациональный подъем, засвиде
тельствованный всякими великими подвиrами и блестящими успе
хами на полях rалиции. Почему же этоro подъема не хватило до
конца? Почему русский патриотизм не выдержал испытания? При
чина очевидна: есть соблазны и искушения, против которых HeдO
Смысл жизни
465
статочно силы одноro национальноro инстинкта. Чтобы бороться
тютив них, нужно сознание беЗУСЛ08НОЙ ценности и безусловной
р6язанности. Можно жертвовать своим добром, желаниями, инте
ресами и, наконец, жизнью только ради святыни, которую ценишь
QPeвыше всяких относительных блаr, превыше самоro существова
8IfЯ отдельной личности. ПоколООать в людях релиrиозную веру в
святыню вообще и в святыню родины в частности значит вынуть
83 патриотизма самую еro сердцевину.
Раньше русский патриотизм ие отделялся от релиrиозноro caMO
fOзнания русскоro народа, от веры православной: 'rorдa родная
jteмля была для русскоro человека зе.м.ля святая, освященная
.lOrилами отцов, а еще более подвиraми мучеников, святителей
В преподобных. Одушевленное и corpeтoe этой верой чувство л
*и к родине было несокрушимой силой. А в наши дни массовоro без
.ерия, отрицания и дерзновенноro кощунства утрата родины
прямое последствие утраты святыни. Раз земля отцов стала цeннo
СТЬЮ относительною, что же удивительиоro в том, что люди пред
почитают ей друrие тоже относительные ценности интересы
рролетариата и иитересы трудовоro крестьянства, а то и личиые
выroды! Korдa одни roворят «мы калутские, нам моря не нужнз» ,
АРуrие ублажают себя тем, что «до Саратова немцы не дойдут», а
третьи с леrким сердцем расстаются с киевскими святынями, что
ЭТО, как не доказательство утраты той высшей духовиой ценности,
которая одна может сообщить святость национальному чувству и
сделать царства крепкими, нерушимыми.
Как ни тяжело наблюдать в наших народных массах такой упа
док национальноro самосознания и национальноro самочувствия,
все же хочется напомнить тем иноземцам, которые превозносятся
над нами, еванreльское изречение врачу, исцелися са.ч. Враrи и
союзники наши едва ли отдают себе отчет в том опасном для жизни
иедуre, который подтачивает и их патриотизм.
Пусть назовут хотя бы одну страну в мире, которая бы не была
под уrрозою всеобщей эпидемической заразы массовоro безверия.
Если эта эпидемия не остановится в своем течении, если народы не
соберутся вновь BOKpyr забытых алтарей, то рано или поздно для
патриотизма всех стран пробьет тот rpoзный час великоro, страш
Ноro испытания, который уже пробил в России: ибо что кроме рели
rиозной веры может дать людям сознание единственноео, неза.че
нимою! А коrда родина перестает быть для человека ценностью
единственной, неза.ченu.мой, ее меняют иа что либо друroе, более
СООТветствующее интересу, вкусу, выroде.
Пусть не обманывает нас та видимость патриотическоro поД'Ь
ема, которая еще наблюдается в тех или друrих странах. Korдa нет
ЕОI'CIJИЙ Трубецкой
466
основной, релиrиозной скрепы, которая одна может сообщить Ha
родной жизни характер нерушимой целости, самая чрезмер
ность патриотическоro воодушеJl,l1ения может иметь характер тoro
подъема температуры, который обусловливается болезнью и пред
вещает CMepт . Национализм безбожный неизбежно подпадает ло
rике войны и тем roтoвит собственное свое крушение. Он хочет дo
вести войну до конца; но война, доведенная до конца, и есть полное
разложение всяких общественных связей, война всех против
всех. Это конец нации. Такой исход естественное превраще
ние и естественный конец чрезмерноro шовинизма. Чем сильнее
шовинистический подъем, тем моryщественнее MOryT оказаться и
революционная волна, им вызванная, и те искушения интернацио
нала, против которых безверие бессильно!
Как бы ни было моryщественно патриотическое воодушевление
в rермании, мысль о родине и там вызвала сомнения, притом в ca
мый разrар блестящих успехов немецкоro оружия. Там наmлись
полки, которые дроrнули и отказали начальству в повиновении;
нашлись и мятежные корабли, которые выбросили за борт своих
офицеров. Это значит, что нет страны, rдe бы лоrика войны не OKa
зывала тлетворноro для национальноro чувства влияния. В repMa
нии, как и всюду, пред массами становится вопрос, оказавшийся
роковым для России, что предпочтительнее интересы класса
или спасение родины; кто подлинный Bpar чужой соседний народ
или свои же собственные правители и правящие классы?
В минуту, коrда я пишу эти строки, мы не знаем и знать не MO
жем, как разрешится в тех или друrих странах этот вопрос; но уже
самая ero постановка показатель rpoзной опасности. Все утомле
ныиослабленывойной, все хотят мира; и рядомсэтим всевынуж
дены воевать, чтобы блестящими внешними успехами подоrpeть
слабеющий шовинизм и парализовать начавшееся во всех странах
внутреннее брожение. Обе воюющие стороны поставлены перед He
обходимостью «войны до конца», потому что иеудача или даже про
стое отсутствие полноro блестящеro успеха может вызвать в любой
стране революцию. А потому этот вопрос «войны до конца» ДЛЯ всех
воюющих безысходный, траrичный внутренний вопрос, который
ни для KOro не может получить бсзусловно блаroполучноro реше
ния. Как показал пример России, война, не доведеНltая до победноro
конца, поворачивается фронтом внутрь. Но тот же поворот фронта
rрозит и в результате последней, отчаянной попытки довести войну
до конца. Коrда народы истекают кровью, сладкая rреза СОЦИaJIИ
стическоro рая может оказаться для них соблазном неотразимым. А
если при этом родина прикреnляет к себе человека не духовной си
лой релиrиозной веры, а только выroдами, посулами материальных
Смысл жизни
467
6nar, против нее в конце концов обращается тот массовый эroизм, к
.оторому она взывает. На войне человек жертвует жизнью для rocу
",рства, и эта жертва оправдывается, коrда она приносится ради Ka
p»I либо неумирающей духовной ценности, которая переживает
)PIчность. НО требовать, чтобы человек жертвовал жизнью для Ma
JCриальноro блаroполучия и комфорта, которым после еro смерти
6Удут пользоваться друzuе, безумно и несправедливо, ибо человече
gcая личность ценность несравненно большая, чем всякие MaTe
риальные блаrа; никакие удобства и выroды масс ие вознаrpaждают
общество за утрату одной живой человеческой души. Поэтому rocy
ррство, которое служит только материальному блаroполучию лю
.чей, построено на лжи, и массы чуют в нем обман; вот почему BCТpe
_ется так мноro простаков, которые и в самом деле искренно верят,
lfТO родина выдумка капuталuстов.
Допустим, что мировой кризис, приведший к столь траrическо
му концу в России, разрешится более блаroполучио в друrих cтpa
x, например, в rермании. Надо зиать цену этому блаroполучию;
веобходимо понять, что, В конце концов, при данных условиях, ca
мая победа заключает в себе элементы смертельной опасности
AJIЯ победителя. Ибо и в ней сказывается та «лоrика войны», которая
рано или поздно должна проявиться как разлаraющее ее начало.
Что может означать при данном состоянии человечества чья ли
бо полная и всесокрушающая победа в мировой войне? Это не тop
жество какой либо высшей правды, а лишь частное проявление Bce
общей неправды царящеro в человеческих отношениях биолоrиз
Ма победы орzанuзма, более прuспосо6ленноzо к борьбе за суще--
ствование. Эта победа, в конце концов, подпадает тому проклятию,
О котором вещает пророческая музыкальная драма Ваrиера. Символ
мировоro владычества кольцо Нибелунroв обрекает на rибель
еro обладателя, ибо оно вооружает против неro всех, делает еro
предметом всеобщей ненависти. Счастливый победитель должен
бесконечно возобновлять войну и вести ее, доколе сам он не станет
жертвоюлоrики войны. Рано или поздно наступит и еroочередь. И,
каковы бы ии были еro силы, разрушающее действие войны скажет
сяи в еroсудь6ах.
111. Крушение мирскOI'О порядка и ero положителЫIЫЙ
смысл
Все rocударства в мире суть компромиссные создания: они служат
целям добра путем насилия, осуществляют и обеспечивают мир Me
чом войны. Война составляет закон их существования, их жизнен
ЕвrellИЙ Трубецкой
468
ную функцию. Но постольку они роковым образом обречены лоzu
ке войны, Т.е. разрушению и смерти. Этот конец может наступить
раньше или позже; но во всяком случае это конец неизбежный и
справедливый: все взявшие меч мечом и nOZu6Hym (Матф.,
XXVI., 52).
В великой мировой войне ХХ века от начала до конца виден этот
праведный суд Божий. Характерно, что все ее участники «вели вoй
ltУ против войны». Таков был всюду rocподствующий лозунr. Все
боролись оружием против неумолимоro закона, и все тем самым
ему подпадали: все смотрели на войну как на опасность внешнюю,
которую в будущем нужно HaBcerдa предотвратить: русские, фран
цузы и анrличане думали, что она rрозит от «repMaHcKoro милита
ризма», немцы видели ее источник в анrлийском империализме и
«в росте PYCCKOro колосса». Все были слепы, все не замечали, что
источник войны в нас самих, в каждом народе и в каждом rocy
дарстве. И все, что произошло, было развитием той же лоrики. Не
от несчастной внешней случайности пошатнулся мирской порядок
в России: он рухнул СUJlою внутренней He06xoдu.мocти. rоворя
словами апостола, OZ01tb испытывает дело каждоzо, каково оно
есть (1 Кор., 111, 13). Русская rocударственность стала добычею
пламени, которое разroрелось в ее же собственных недрах. Не слу
чайно наша действительность стала похож ею на ад: ад в ней уже
давно таился, но только теперь он явно выступил наружу. Не у нас
одних, а у всех народов rocударственная жизнь покоится на HeKOTO
ром компромиссе с адом, поскольку она подчиняется закону войны.
И, в качестве созданий компромиссных, все rocударства рано или
поздно должны стать жертвою положенноro в их основу BHYTpeHHe
ro противоречия. Как скоро для каждоro народа и rocударства Ha
ступит эта роковая минута, предсказать невозможно. До поры до
времени темные силы хаоса в каждом человеческом обществе cдep
живаются частью противоположными, светлыми духовными сила
ми, частью же внешней дисциплиной или унаследованными от
предков преданиями и навыками. Коrда эти сдержки слабеют,
OroHb поrлощает созревшее для поrибели. Все rocударства в мире
отю блюдомы на день суда. Коrда вспыхивает этот OroHb, как
вспыхнул он в России после мировой войны, никто не может знать,
наступает ли для данной страны день окончательноro суда и rибе
ли, или же этому процессу roрения суждено на некоторый срок oc
тановиться у какоro либо предела. Возможно, что есть в данном Ha
роде те духовные силы, которые временно остановят разрушение;
возможно, что жизнь, как это бывало и прежде, временно спасется
от присущей ей лоrики смерти какой либо непоследовательностьЮ,
Будет ли так или иначе, про то дано знать лишь тому мировому
Смысл жизни
469
оку, которое видит до дна все светлое и темное, что есть в душе Ha
pqдa и в душе каждоro отдельноro человека. Но, rде бы ни ocтaHO
-ДОСЬ действие оrия, в нем сказывается невидимое присутствие
"ДJПЦеro Лоroca в мире и безусловная правда Ero решения.
В roрении, в rибели тoro, что отделилось от божественной жиз
аи и вступило в компромисс со смертью, ясно видна отрицательная
croрона TOro безусловноro смысла, которым судится мир. Но рели
зное искание на этом успокоиться не может. Ему нужно знать
ае только то, что отрицается Лоrocом, но и то, что им утвержда
-пся. Среди обреченной оrию действительности душа жаждет по--
;w.житеЛЬНОlО смысла, ради KOТOporo стоит жить; оиа ищет жuз
tш, достойной вечности. И смысл этот открывается не вопреlCи
.е06щему roрению, а в нем самом и блаroдаря ему.
Мир двойствен. Выражение corpus permixtum (смешанное Te
до), которым латинские отцы церкви характеризовали земную
epKOBb, применимо ко всему земному, в том числе и к иашей чело
8еЧеской культуре, ибо она представляет собою пестрое смешение
;Ao6poro и злоro, бессмертноro и cMepтHoro. В виду этоro смешанно
ro состава не все в ней подлежит увековечению и не все тлению.
Суд оrия, «испытующеro дело каждоro», именно и выражается в
разрушении этоro смешения, в отделении тлеННОlО от нетленно--
,0. Коrда смертное cropaeт, вечно живое остается. С одной стороны,
ад вторrается в мир; но с друroй стороны, душа освобождается из
плена; начинается пробуждение и сосредоточение сил духовных.
Процесс разделения, осуществляемый в мире силою судящеro
Лоroca, выражается в самом нарастании и обострении мировых
Jlротивоположностей. До cero времени в нашей действительности
lCe было окрашено в однообразный серый цвет; среди этоro однооб
разия невозможно было разrлядеть, что принадлежит добру и
что злу. И люди и их дела были, как roворится в поroворке, ни
Бozу свеЧlCа, ни черту lCочерlа. Теперь только в нашей жизни появ
.!IЯются определенно темные и рядом с ними яркие светлые тона.
С одной стороны сryстившаяся над миром тьма, с друroй cтopo
вы усилившееся релиrиозное искание, в котором уже чувству
lOТCя зачатки положительноro откровения. С одной стороны Mac
toвое озверение, с друroй стороны духовный подъем: страдания
Выковывают духовные силы. Одни приближаются к крайнему
пределу падения, к полной утрате образа человеческоro. Но в то же
.ремя друrие с небывалой силой слышат призыв к нетленному .
Раз тленное cropaeт, тем самым лучшее, что есть в человече
СХой душе, от Hero отделяется; отделяются и самые души. Происхо
lЦIТ массовое разорение, более TOro, полное крушение всякоro
аитейскоro блаroполучия, потому что неуверенность в завтрашнем
Евreний Трубецкой
470
дне распространяется не только на имущество, но и на жизнь. Лю
ди, сеroдня боrатые и высокопоставленные, завтра MOryT оказаться
бесприютными, нищими, узниками или даже принять мучеНИче
скую смерть. Ужас roлодной анархии висит над всеми. Как же OTHO
сится человеческая душа к этим испытаниям и, в особенности, к ca
мым невыносимым из всех, к тяжелым для сердца утратам? TYT
то и сказывается действие оrня, отделяющеro драroценный металл
от соломы и дерева. Одни ожесточаются, иакопляют в сердце злобу
и месть. Друrие, напротив, отреmаются от житейскоro и просветля
ются. Korдa рушится мирской порядок, ЛIOди приучаются к утрате
комфорта и блаrococтoяния с леrкостью духа, которая при иных yc
ловиях представляется немыCJIИМОЮ, невозможною. Коro из нас не
смущало изречение Еванreлия, что удобнее верблюду пройти через
июльные уши, чем 6оеатому войти в царство Божие (Марк., Х,
25)! И вот, Korдa рушится боraтство, совершающееся в душах пре
вращение делает вразумительным ответ Христа иа это смущение:
невозможное человекам, возможно БОlУ. I'ибель боraтства дейст
вительно очищает души.
Дело не оrpaничивается одним отрешением от суеты: соверша
ется rлубокий переворот во внутреннем мире человека: общность
страдания и несчастия повышают в людях сострадание, сочувствие
и I'OТOBHOCТЬ к деятельной помощи друr друry. Что это за перево
рот? В нем также есть своя rлубокая внутренняя лоrика, диaмeт
рально противоположная ЛОlUке войны. Что может быть общеro
между лоrикою борьбы за существование и лоrикою отрешения от
житейскоro, лоrикою самоотречения, самопожертвования и беско--
рыстооro сочувствия к друrим! Ясно, что тут поворот души челове
ческой уже заключает в себе зачаток переворота космическоro: раз
сердце человеческое возвысилось иад кровавою борьбою за сущест
вование, раз оно почувствовало чужое страдание как свое собствен
ное и, стало быть, ощутило внутреннюю орrаническую связь, OOьe
диняющую человечество во единое существо, оно тем самым
осуществляет в себе закон друroro мира. Это у же без сомнения
явление сверх6иОЛОlическmо начала в нашей действительности,
притом явление, вызванное именно крайним и односторонним yT
верждением биолоrизма в человеческом обществе: это прямой
ответ человечеСКОlО духа на искушения зверочеловечества. В
кровавые дни междоусобной борьбы с небывалой искточительно
стью и силою утверждаются переroродки, отделяющие класс от
класса и человека от человека; но именно поэтому, с дрyroй cтopo
ны, рушатся преrpaды между человеческими сердцами. Завязыва
ются новые, раньше, казалось бы, невозможные внутренние связи
между людьми. Сеroдня разорение уже так или иначе коснулос ь
Смысл жизни
471
-.сех, на завтра никто не застрахован от roлодной или насильствен
.ой смерти. И вот семьи, раньше далекие и чуждые дpyr друry, co
&rраются и живут под одним кровом, терпя общие лишения и помо
raя друr друry в опасности. Эти общие испытания приводят к MЫC
_, что людям нужно жить, как жили христиане в век апостоль
-ИЙ.
Не станем преувеличивать значения этих положительных фак
toв. Это Bcero только робкое начало, росток новой жизни, кот<>--
pwй может остановиться в своем развитии и заrлохнуть, если вер--
_ется преждевременное блаroполучие. Страшно roворить это сло
10, потому что причинная связь между духовным ростом и неблаro--
.ю.лучием показывает, до чеlО нe6.л.azополучuе бывает нужно чежr
«ческой душе. НО для тoro, чтобы дать ответ на вопрос о смысле
разразившейся над миром катастрофы, надо доroвориться дО KOH
ца, надо понять смысл caMOro неблаroполучия, как бы беспредель
JlО оно ни было. И вот мы видим, ЧТО в оrие выявляются и рожда
в мир новые духовные ценности, отделяются и освобождаются от
JШтейскоro мусора раньше скрытые от взора сокровища человече
oro сердца. Совершается ли это духовное обновление только в
меньшинстве уrиетенных, страждущих, roнимых? Нет! Раз KaTacт
рофа становится всеобщею, она не может не коснуться широких
масс.
И что же мы видим! Почему церкви наполняются молящимися?
Откуда взялось воодушевление верующих масс и их решительный,
цружный отпор roнителям? ИЗ каких слоев общества набираются
Зти десятки и сотни тысяч молящихся, бесстрашно рискующих
Jltизнью во время крестных ходов? Преодолевается отчуждение
Между классами; имущие и неимущие собираются BOKpyr одной и
'i'oй же СВЯТЫНи и сближаются в общем деле ее защиты, В Церкви и
раскрывается тот высший сверхбиолоrический закон жизни, KOTO
рый объединяет всех без различия. OnOro TO Церковь особенно He
вавистна сторонникам беспощадной классовой борьбы тем, кто
сеет в человеческом обществе семена человеконенавистничества и
inобы. Но, ненавидя ее, они должны считаться с ее силою, а сила
эта тем моryщественнее, чем больше обрушившаяся на мир тя
.есть страданий.
Судьбы русской Церкви, без сомнения, самое поучительное
83 вcero, что нам приходилось наблюдать в скорбньrе дни русской
Ревмюции. С одной стороны, именно Церковь Bcero больше по
C'tpaдала от человеческой злобы. Чему только она не подверrалась!
И оrpаблению, и поруraнию, и кощунству, и жестокому мучитель
ет&у. Но не даром лилась кровь ее мучеников. Среди всеобщеro раз
8'ymения в ней 'одной проявились силы созидания. во всех сферах
Евre"ий Трубецкой
472
жизни мирской русская революция дала одни только отрицатель
ные результаты. Она принесла пользу только Церкви, ибо способ
ствовала ее духовиому росту своими roнеииями, с-воими попытка
ми ее разрушить.
Прежде всеro, блаroдаря революции, Церковь освободил ась от
мирскоro плена. Рухнуло ее внешнее блаroполучие, которое раиь
ше доставалось ей тяжкою ценою порабощения мирской власти; за
то через крушение этоro блаroполучия она приобрела бесценный
дар духовной свободы. И этот дар был ею использован для проведе
ния в жизнь великих преобразований, обновивших все церковное
управление и всю церковиую общественность на началах соборно
сти. Но не во внешних реформах тут центр тяжести. Важно то, что,
после мноroвековоro сна, в Церкви снова повеял дух жизни. Возро
дилась патриаршая власть живой центр духовноro объединения:
явился вождь, BOKpyr котороro Церковь собрал ась и сплотилась для
борьбы против хулителей и насильников. Возрождается приход,
объединяются между собою в стройные орrанизации приходы, тоже
в целях общей борьбы и защиты попираемой святыни. В церквах
раздается снова давно умолкнувшее и забытое живое слово свобод.-
ной проповеди! Одним словом, начинается процесс церковноro воз
рождения. Чем больше мирской порядок разлаrается и распадает
ся, тем больше Церковь собирается и орrанизуется. И в этом соби
рании жизни BOKpyr духовноro центра яснее, прозрачнее, чем в
чем либо друroм, сказывается безусловный, положительный смысл
переживаемой нами разрухи. Ибо причинная зависимость между
крушением связей мирских и восстановлением связей духовных
тут совершенно очевидна!
IV. Катастрофические эпохи и f:ПОC1lедние дни.
Есть пророческие слова в Еванreлии, совершенно точно выражаю
щие значение наших катастрофических переживаний.
Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир
пришел я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с
отцом еео, и дочь с матерью ее и невестку с свекровью ее. И враеи
человеку домашние еео (Матф., Х, 34 37). В октябре 1917 roда, в
дни московскоro расстрела, мне пришлось наблюдать одну такую
семейную драму, образец тоro, что в катастрофические периоды
истории переживается мноrими семьями. Отец принадлежал к пра
вящим большевистским сферам; сыновья офицеры сражались про
тив большевиков, а мать была на стороне сыновей против мужа.
Так и roворится в Еванreлии: Предаст же брат брата на смерть и
Смысл ЖИЗНИ
473
_ец сына; и восстанут дети против родителей и у,Мертвят их
(Матф., Х, 21>.
Между царствием 60ЖИИМ и царствующим на земле злом не MO
..f:f быть никаких компромиссов. Вот почему крушеиие двойствен
IIIIХ, противоречивых установлений, осуществляющих на земле
Jlецопустимый компромисс между добром и злом, рассматривается
. Еванreлии как призиак близости BТOporo пришествия Христова.
чтобы осуществился на земле безусловный, вечный ,Мир между 60..-
&ом и тварью, должен разрушиться тот ложный 'мир, который coe
АИНяет тварь с чуждым и с враждебным 60ry началом. Решитель
вое, ясное самоопределение твари к добру или ко злу не оставляет
-.,.:я TaKoro мира места на земле. Вот почему, по Еванreлию, бли
3остЬ BТOporo пришествия Христа предвещается катастрофически
ми событиями, в которых выражается rлубочайшее внутреннее
разделение мировых начал. Чтобы определиться к своему окоича
teЛьному, rрядущему образу, мир земной должен перестать быть
4СМешанным телом», Суд вечноro Лоroca над миром и есть тот ocт
рый меч, который рассекает всякие двусмысленные сочетания,
все, что носит на себе печать полу лжи или полу правды. И это pac
сечение процесс болезненный, катастрофический.
в человечестве внутренее разделение выражается прежде Bcero
в войнах; но война не конец, а начало всеобщеro разделения, KO
торое должно проникнуть во все общественные отношения, Так и
roворит Еванreлие. Коеда услышите о войнах и о военных слухах,
не ужасайтесь: ибо надлежит се,Му быть; но это еще не конец
(Марк., ХIII, 7; Матф., XXIV, 6; Лук. XXI, 9). Еванreлие указыва
ет и друrие признаки всеобщеro распада человечества, lлады и
с,Мятения (Марк., XIII, 8), 'моры (Матф., XXIV, 7). Мы знаем, что
все эти явления тесно связаны с войною и составляют естественное
ее последствие. С,Мута рождается из войны, потому что война pac
шатывает весь rocударственный механизм, lолод, потому что
ВОйна и смута повреждают все народное хозяйство и, наконец, Mcr
ры, потому что война Bcerдa служит при чиною возникновения
жестоких эпидемий. В Еванreлии указывается еще одно явление,
служащее предвестником близкоro конца вселенной, зе.млетря
сение по ,Местам (Матф., XXIV, 7; Марк., ХIII, 8; Лук. XI, 11).
Связь между этими явлениями вулканических сил и событиями ис
тории человечества в данном случае ие очевидна и не может быть
вскрыта научным анализом; но ,Мистически связь явлений челове
ческой разрухи с явлениями разрушения космическоro вполне по
Иятна. Раз смысл всемирной истории есть тем самым и смысл суще
СТвования земной планеты, конец человечества есть тем самым
ЕВI'CIIИЙ Трубецкой
474
и ее конец; поэтому и совпадение катастрофических событий исто
рии с «ужасными явлениями» (Лук., XI, 11) вполне естественно.
Само по себе крушение бессмыслицы еще не есть осуществле
ние смысла. Поэтому неудивительно, что во всех отмечениых здесь
проявлениях хаоса во внешней природе и в человечестве Еванreлие
видит только начQJW болезней (Матф., XXIV, 8; Марк., XIII, 8).
Предсмертная болезнь вселениой достиraет кульминационной точ
ки своеro развития лишь в тот момент, Korдa началом разделения
борющихся в мире стихий становится сам смысл мира, Korдa мир
раскалывается надвое в ожесточенной борьбе за или против EвaH
reлия. Для этоro нужно, чтобы Еванreлие Царствия было пропове
дано по всей вселенной (Матф., XXIV, 14). Лишь после этоro воз
можно наступление тоro всемирноro roнения против проповедии
ков веры Христовой, которое и будет ближайшим предвестником
всеобщеro конца. Tozдa будут предавать вас на мучения и убивать
вас, и вы будете Heндвидu.м.ы всеми народа.чu за u.м.я Мое. И тоеда
со6.лазнятся мноще; и друе друеа будут предавать и возненави
дят друе друеа (Матф., XXIV. 9 1 О). Борьба будет вестись не толь
ко мечом крови, но и духовным оружием лжехристов и лжепроро--
"08, которые прельстят мноеих (Матф., XXIV, 5, 11).
Все указанные Еванreлием признаки близости конца вселенной
налицо в наши дни; и, однако, мы должны быть чрезвычайно ocтo
рожны в выводах из этоro факта. В большей или меньшей степени
те же явления повторяются во все дни великих мировhIX потрясе
ний и кризисов. Не в первый раз мир обаrpяется кровью, и не в пер
вый раз из войны рождается смута и roлод; также и roиение против
Церкви, начавшееся на наших rлазах, не только не первое, но и
далеко не самое беспощадное. От начала христианской эры не раз
повторялись катастрофические эпохи, и всякий раз события вызы
вали в христианском обществе эсхатолоrические предчувствия; co
поставляя их с пророчествами Еванreлия, христиане roворили о He
посредствеиной близости конца. О последних днях roворили хри
стиане в дни крушения западной римской империи. CpeДHeBe
ковье, rдe состояние войны и междоусобия имело характер хрони
ческий, было полно предчувствием непосредственной близости
конца. Предчувствия эти обострились в век реформации и вызван
ных ею войн. У нас в России эсхатолоrическое настроеиие было BЫ
звано в царствование Петра Великоro мноroчисленными войнами и
roнениями против раскольников; ОНО возродилось В дни войн напО
леоновских. Из века в век повторялся все тот же оптический обман.
Всякий раз оказывались одинаково неправыми те, кто приурочивал
еванreльские предсказания к какой либо определенной дате, более
Смысл жизни
475
ТОЮ, к определенной эпохе истории. А в то же время всякий раз
была и великая правда в тех предчувствиях.
Мировые катастрофы повторяются в истории. При каждом по
вторении они становятся rлубже и шире, распространяются на все
большую и большую область земной поверхности. Мы не знаем и
энать не можем, сколько раз суждено повторяться в мире KaTacт
фическим явлениям войны, смуты, roлода и юнений, как часты и
как сильны будут в будущем землятрясеиия, которых также бывает
миою во все века. Но, как бы часто ни повторялисъ эти ужасы,
безусловный смысл их Bcerдa один и тот же. Они ecezдa означают
не только близость конца, но и действительное ezo приБJшжение.
Ошибка начинается только с тою момента, KOrдa мы начинаем Me
рить эту близость нашим человеческим аршином, Т.е. днями или
юдами в буквальном смысле и, в особенности определеннымu
датами.
Сам Христос жил в предчувствия близости последних дней.
Истинно zоворю вам: не прейдет род сей, как все сие будет
(Матф., XXIV, 34; Марк, ХШ, 30; Лук. XXI, 32). Более тою, все
наши человеческие умозаключения от катастрофических событий
к близости конца вселенной заранее оправданы в Еванreлии. Так,
и KOZдa вы увидите то сбывающu.мся, знайте, что близко цap
ствие Божие (Лук., XXI, 31). Но только не следует забывать, что
подлинный смысл этою изречения может быть понят лишь В свя
эи С друrим изречением Христа. О дне же том или часе никто не
знает, ни анzелы небесные, ни Сын, но только Отец (Марк.,
XIII, 32; Матф., XXIV, 36). Стало быть, уверенность в близости
пришествия Христа признается вполне правильным выводом из
событий, но только она не должна переходить в самоиадеянное и
леrкомысленное raдание о сроке. Христос несомненно чувствовал
и сознавал Царствие Божие как имеющее наступить вскоре, иа
ходящееся близко, при дверях (Марк. XII1, 29) 1. и предчувствие
это, разумеется, не опроверrается тем, что со дня рождения
Спасителя идет уже двадцатый век: ибо у Боrа день как тысяча
лет.
Что понимать под тою близостью Царства Божия, о которой ю
ворят приведенные тексты, близость срока или близость цели?
Раз срок составляет тайну не только для людей, но и для анreлов,
очевидно, что не о нем здесь идет речь. Притом, что следует разу
1 Ср. вступительные слова Апокалипсиса: откровение Иисуса Христа, ICO
[JOe дал Ему БОl, чтобы показать рабам cвoи...t, чему надлежит быть всlCОре (Апок.,
1, 1).
ЕВ''С'IИЙ Трубецкой
476
меть под сроком близким? Раз близость измеряется не человече
скою мерою, она имеет здесь ИНОЙ, божественный и, стало быть,
вовсе не временный смысл. Ибо для Божества, которое обьемлет
все течение времени во единый миr, близки все сроки, в том числе и
те, которые нам, людям, кажутся бесконечно отдаленными. Оче
видно, что под близостью тут следует разуметь нечто APyroe,
именно .метафизическую 6лuзость Цели. При таком толковании
все изречения ЕваНI"СЛИЯ относительно признаков второro прише
ствия Христа сразу приобретают rлубокое конкретное применение
ко всем катастрофическим эпохам истории вообще и к нашей эпохе
в частности.
Путь спасения вообще путь катастрофический. И каждый
новый шаr на этом пути, каждое новое оrиенное испытание roтo
вит катастрофу заключительную и тем самым приближает мир к
еro вечному концу. Коrда сroрает человеческое блаroполучие,
rибнут относительные ценности, рушатся утопии, это всееда
бывает признаком, что Царство Божие близко, при дверях: пото
му что именно через отрешение от утопическоro и относительно
ro человек сердцем приближается к вечному и безусловному.
Именно катастрофа, в которой rибнет временное, roтoвит rряду
щий космический переворот. Царствие Божие вначале не прихо
дит приметным образом: оно зачинается во внутреннем мире че
ловека. Но этот внутренний переворот души, обращающейся к
Боry, имеет необъятное, космическое значение: ибо в нем осуще
Ствляется пере.мещение центра мировоео тЯlотения. Блаroдаря
крушению земных надежд происходит величайший сдвиr в жизни
духовной: человеческие помыслы, желания, надежды переносятся
из одноro плана существования в друroй. И в этом сдвиre являют
ся в мире величайшие творческие силы. Именно в катастрофиче
ские эпохи человеческое сердце дает миру лучшее, что в нем
есть, а уму открываются те rлубочайшие тайны, которые в буд
ничные эпохи истории заслоняются от умственноro взора серою
обыденщиною. Среди пламени мировоro пожара, уничтожающеro
обветшавшие формы жизни, рождаются те величайшие OTKpoBe
ния Духа Божия на земле, которые предваряют явление новой
земли. Эти явления божескоro в человеке несомненно предвеща
ют и roтовят «последние дни», ибо именно в них видимо вопло
щается смысл всеro творения конец и предел всеro мировоro
развития. Но было бы rлубоко ошибочно видеть в этих предвест
никах конца какие либо хронолоrические указания на тот день,
который придет «как тать в нощи».
Смысл жизни
477
V. Конец разрушение и конец цель
Есть одна отдаленная эпоха древнеro мира, которая дает удиви
телЬно яркую иллюстрацию значения катастрофическоro в исто
рии. Я roворю о пелопонесской войне, которая была, несомненно,
величайшей катастрофой древней rреции.
Связь положительноro и отрицательноro момента Божьеro суда
над миром может быть выяснена с величайшею наrлядностью
именно на этом примере, потому что история rреции представляет
собою вполне закончивш8ЙСЯ, во всех своих частях завершивший
ся цикл мировоro развития. Какой же урок дает нам эта война? По
еле величайшеro национальноro успеха в борьбе с персами внезап
но открылся тяжкий смертельный недуr, подтачивавший всю rpe
ческую культуру. Война разделила все в Элладе и отдельные ее
rocударства и общественные rpуппы и партии. Война межrocудар
ственная тут была лоrически и жизненно связана с войною rpaж
данскою между боraтыми и бедными, ибо с самоro начала она Be
лась между величайшей демократией и моryщественнейшей оли
raрхией Эллады. И результат войны оказался rибельным для
всех для победителя не менее, чем для побежденноro. Война
привела к полному и всеобщему внутреннему истощению. Она раз
ложила всю rpеческую rocударственность и общественность, BHe
ела деморализацию во все общественные слои. Она сделала бедных
rpабителями, боrатых заroворщиками и изменниками поневоле,
ибо заroвор и измена в те дни были нередко единственным способом
защиты против не сдержанноro законом своеволия черни. В войне
же родилась и воспиталась отвратительная форма демаrorической
тирании. Словом, война сделала в то время то же, что она делает в
наши дни. Она воздвиrла класс на класс и брата на брата. Тем ca
МЫм она сделала rрецию леrкою добычею внешней силы. Междоу
со6ная распря Спарты и Афин подroтовила торжество Македонии.
Казалось бы, что может быть бессмыслен нее этоro конца rpe
ции, самоro культурноro из народов древнеro мира! ПО rеreлю
единственное положительное приобретение пелопонесской войны
ДЛя человечества есть бессмертное о ней творение Фукидида. С
первоro взrляда это остроумное замечание может показаться спра
ведливым; и однако уrлубленное изучение исторических событий
убеждает в еro поверхностности. В действительности пелопонес
екая война была началом конца rреции в двояком смысле, в
Смысле разрушения временных форм быта и в смысле достижения
высшей духовной цели национальноro развития. В Э'J'ОМ roрении
временноro явился тот безусловный смысл, который составляет He
nреходящее содержание всей rреческой культуры.
ЕвrellИЙ Трубецкой
478
Не случайно именно в дни пелопонесской войны или после нее,
под влиянием переживаний, ею вызванных, родились те ДУХОВные
ценности, которые составляют величайший вклад Эллады в COKpo
вищницу всемирной культуры. Не будь этих переживаний, не бы
ло бы и мноrиx великих творений rpeческих траrиков, комедий
Аристофана, философии Сократа и Платона. В особенности в исто-.
рии rpеческой философии бросается в I'лаза эта внутреНШIя Связь
между катастрофическими переживаниями и высшим дyxoBныM
подъемом. КOJ'да мы читаем вдохновенное изображение последних
минут жизни Сократа в платоновом Федоне, эта связь становится
очевидною. Не личная, а национальная катастрофа была двиraте
лем сократовской проповеди бессмертия. Сократ был свидетелем
великой разрухи общественной жизни, I'лубочайшеro нравствеино
ro падения родииы. Отсюда все дело ero жизни: порочной и cyeт
ной жизни родноro roрода он противополаraет нную, высшую
жизнь, основанную на знанин божественноro. Таинственным демо--
ническим внушением вызывается уход философа из политики.
Этим же откровением обусловливается и самый уход ero из жизни,
ибо причина ero казни в ero проповеди. Таким образом, OТKpoBe
ние этой возвышенной мысли и этой праведной жизни представля
ет собою прямой ответ на современное философу обнажение бес
смыслицы.
С одной стороны осатаневшая чернь, преступившая закон бо
жеский и человеческий, а сдруroй стороны высший подвиr добра,
смерть праведника за правду, такова основная траrическая про
тивоположность эпохи. В ней суд Божий проявляется как острый
меч, отделяющий и рассекающий все живое и мертвое, смысл и бес
смыслицу . Народ, умертвивший величайшеro из своих сыновей, тем
самым отрекся от смысла Bcero существования и обрек себя смерти.
Зато пророку, отверженному своими соrpaжданами, дано было
явить миру откровение вечной жизни через смерть. Вся философия
Платона, это яркое видение друroro мира, представляет собою даль
нейшее развитие и раскрытие этоro COKpaТOBCKOro откровения, По
тусторонняя красота мира божественных идей открылась Платону в
дни обнажения суеты и призрачности человеческой жизни.
В последующей истории мы найдем множество таких примеров.
Видение нерушимоro, вечноro rpaдa Божия открылось блаженному
Авryстину в катастрофические дни взятия Рима Аларихом, в век
падения западной римской империи. Релиrиозный подъем CaВOHa
ролы и Фра Беато был возможен в дни чудовищиых явлений зла, в
век Макиавелли и Цезаря Борджиа. У нас в России среди ужасов
татарщины зародился тот духовный подъем, который выразился в
житии св. Серrия и в бессмертных произведениях новroродской
Смысл жизни
479
IJIШНОПИСИ. Все эти и мноrие друrие при меры свидетельствуют об
-ВОМ и том же, о положительном значении катастрофическоro в
IJPIре, о связи rлубочайших откровений с крушением человеческоro
fnaroполучия. Вот почему второму пришествию Спасителя должна
аредшествовать такая скорбь, которой не было от начала мира.
Как бы нн были соблазннтельны исторнчесIOlе аналоrии, из иих
-=льзя извлекать более, чем они дают на самом деле. Возможно,
.то пережитая нами мнровая войиа есть начало коица Европы; воз
можно, что и здесь обе воюющие стороны работали на пользу Япо
NIИ или Китая, как HeKorдa спартанцы и афиняне работалн на
1IOЛьзу Македонии. Но возможен н друroй исход: возможна BpeMeH
ttaя, более или менее продолжительная остановка начавшеrocя на
umих rлазах процесса всемирноro разрушения. Нам иедано знать,
,.чались ли уже теперь последние дни предельной, высшей скорби.
аерно только одно: вечная жизнь мира осуществляется через
Q(epтb еro временных форм; достижение безусловноro смысла roтo
"тся разрушением всеro половинчатоro и двусмысленноro. По--
croльку и переживаемые нами испытания roтoвят конец мира в
ояком смысле и в смысле прекращения суеты и в смысле TBOp
.коro завершения мировоro движения.
Совершается суд над миром; и все те духовные силы, которые
,аятся в человечестве, должны обнаружиться в этом оrиенном ис
IlЫтании. Самое разрушение мирскоro порядка доказывает, что
царство Божие нас коснулось: ОНО блuзко, при дверях. Все то, что
ею не вмещает, подлежит разрушающему действию оrия, разro
ревшеrocя в мире. Но для тех народов, которые сумеют осознать и
вместить еro откровения, наступает эпоха великих духовных по
двиroв и высшеro творчества.
VI. Смысл мира и относительные ценности культуры
Всем сказанным подroтoвляется наш ответ на поставленный в Ha
чале этой rлавы вопрос о смысле человеческой культуры. Ответ
эroт, в виду отмеченноro уже выше с.мешанноzо состава человече
lКой жизни вообще и культуры в частности, не может быть ни про
Iтым да, ни простым нет. В культуре есть элементы, обреченные
Тлению, но есть и друrие, подлежащие увековечению: есть в ней
ценности отрицательные, но есть и положительные, причем эти по
следние в свою очередь подразделяются на ценности безусловные и
ОТносительные.
Руководящим началом для распознавания тех и друrих для нас
должен служить, очевидно, все тот же критерий, коим апостол
ЕвrefШЙ Трубецкой
480
учит узнавать Духа Божия и духа заблуждения (1 Иоанн., IV, 2
3). Мысль о Христе, пришедшем во плоти, для христианина Bыpa
жает собою ОСН08НУЮ задачу культуры, то начало, которое она
при звана воплощать в жизнь; а признание за культурой положи
тельной задачи есть тем самым ее оправдание. Раз началом peлиrи
озной жизни человеческоro общества является воплощение боже
скоro в человеческом, человеческий ум и человеческая воля призы
ваются к творческому участию в деле Божием. Христианский идеал
выражается не в одностороннем .монофuзumсICOAI утверждении бо
жескоro начала: он требует от иас сочетания беззаветиой предаино
сти Боry с величайшей энерrией человеческоro творчества. Чело--
век призван быть на земле сотрудником в строительстве дома Бо
жия; и этой задаче должна служить вся человеческая культура, Ha
ука, искусство и общественная деятельность. Необходимость хри .
стианской философии оправдана всем тем, что сказано в предыд
щей rлаве о деятельном участии человеческоro ума в Боroпозна
нии. О ценности релиrиозноro искусства достаточно красноречиво
roворят мноroчисленные памятники церковной архитектуры,
скульптуры и музыки, а ценность релиrиозной живописи, блаroда
ря осуждению иконоборчества на седьмом Вселенском соборе, ПОk
учила даже значение церковиоro дorмaTa; едва ли нуждается в дo
казателъствах и ценность христианской общественности. Одним
словом, не вызывает сомнений положительная необходимость и
ценность культуры релиrиозной в собственном смысле слова.
Также не вызывает сомнений и отрицательная ценность той
явно антирелиrиозной культуры, которая стремится утвердить на
земле царство безбожноro человека. Это именно та культура, KOТO
рая разрушается и rибнет в разroревшемся на наших rлазах миро
вом пожаре. В катастрофических событиях всемирной истории мы
читаем ей суд и осуждение.
Но этими указаниями на явно положительные и явно отрица
тельные элементы культуры ответ на наш вопрос не исчерпывается
вследствие существования в человеческой жизни области смешан
ной, окончательно не определившейся, а потому, в конце концов,
спорной. Есть безусловное добро и безусловное зло; но есть и сред-
няя область относительноzо, релиrиозная оцеика которой пред
ставляет значительные трудности. Спорным с христианской точк!f
зрения представляется, как уже было мною указано, не вопрос о
релиrиозной, а вопрос о светсICОЙ культуре. Можно ли признавать
за ней какую либо положительную ценность, хотя бы относитель
ную? Не предрасполаrает Ли сказанное здесь о значении KaTacтpo
фическоro в истории к отрицательной ее оценке? Если цели боже
ственноro домостроительства осуществляются через крушение
Смысл жизни
481
мирскоro порядка и мирскоro строения, не значит ли это, что МЫ
должны смотреть на весь мирской порядок, а с ним вместе и на всю
светскую культуру как на Ценность отрицательную?
То или иное решение этоro вопроса имеет оrpoмную практич
сtCyю важность: ибо, в конце концов, это вопрос обо всем нашем
отношении к миру. Должны ли мы быть деятельными в нем, бороть
ся из за неro, спасать rибнущее мирское строеНие или спокойно пре
доставить еro собственной участи? Должны JlИ МЫ тушить мировой
пожар или, сложа руки, ждать тоro Божьеro суда над миром, кото--
рый предвозвеЩается этой картиной всеобщеro разрушения?
Отказ от борьбы за мир с релиrиозной точки зрения может пока
эаться весьма соблазнительным. Особенно у нас в России, при Ha
шей наклонности к пассивной релиrиозности, мноrие увлекаются
этим отрицательным решением жизненноro вопроса. Настроение
«неделания» в ожидании непосредственно предстоящеro конца ми
ра И скороro пришествия Христова, свойственно мноrим из Ha
тих релиrиозных сект. Также и отождествление мирскоro порядка
С «царством антихриста» уклон релиrиозной мысли или, скорее,
релиrиозноro мироощущения, довольно У нас распространенный.
Тем более необходимо предостеречь против опасности, которая co
здается подобноro рода настроениями.
Именно признавая мирской порядок «царством антихриста»,
мы отдаем еro во власть антихриста. А отказ от борьбы за мир есть
недостойная человека, и в особенности христианина, капитуляция
перед rocподствующим в мире злом.
В основе всех этих пассивных настроений, так или иначе связы
вающихся с эсхатолоrией, лежит двоякая ошибка релиrиозной
мысли и релиrиозноro чувства, ложный максимализм, пренеб
реrающий относительными ценностями, и нехристианское, фата
дистическое понимание конца мира.
Начну с первоro заблуждения. Мирской порядок как Ta
kO (во)й представляет собою, разумеется, ценность отиосительную
и временную: ибо конечный идеал христианства есть БОl как всяче
ская во всем; основное требование ЭТОro идеала есть пресуществле
ние всеro человеческоro, более тоro, всеro земиоro в Боroчелове
чество. Как уже было мною указано в друroм месте 2 , «это требова
ние во всей еro полноте осуществляется лишь через упразднение
отдеЛЬНОlО са.мостоятеЛЬНОlО мирскоео союза, мало тоro, че
рез упразднение мира как обособленной и отличной от царствия Бо
2 Миросозерцание В.С.Соловьева, т. 1, 577 (Москва, 1913 r. Книroиздателъство
-п УТЪ») .
Еureний Трубецкой
482
жия сферы». В качестве ценности относительной и временной, мир
ской порядок не может и не должен перейти в вечность. И однако с
христианской точки зрения было бы не только ошибочно, но и
предосудительно требовать еro немедленноro упразднения или xo
тя бы отрицать ценность еro во времеии.
Царствие Божие, rдe Боr наполняет Собою все и rдe не остается
места для какой либо внебожественной действительности, есть KO
нец, завершение мировой истории, а не какая либо из начальных и
посредствующих стадий ее развития. Пока мир не созрел для OKOH
чательноro самоопределения, пока он не вмещает в себе полноты
божественной жизни, он остается внебожествеиною областью. В
качестве таковой он временно остается за nopozoM Царствия Бо
жия; но отсюда, разумеется, не следует, чтобы ои должеи был быть
отдан во владычество бесу. В этом заключается оправдание мир
скоro порядка мирскоro общества, rocударства, хозяйства и всей
вообще светской культуры.
В Царствии Божием зло побеждается извнутри, в самой своей
возможности через Орlаническое сочетание Боrа с человечест
вом и с миром, через полное преображение вселенной. Наоборот, в
порядке мирском зло оrраничивается извне, подавляется внешнею
силою rocударства. Отсюда видно, как относится мирской порядок
к последним, высшим целям человеческоro существования, и в Ka
ком смысле он ценен. Он находится за пределами царства блаroда
ти, но он ценен как посредствующая, историческая стадия разви
тия, необходимая, пока еще не совершился, но совершается исто
рический переход от зверочеловечества к Боroчеловечеству.
Как уже было мною выяснено в друroм месте, в «коице времен
восторжествует добро всецелое и полное: тоrда зло не будет проти
волежатьдобру как внешняя rраница; в этой победе, которая закла
дывается внешним через внутреннее, и заключается идеал Цapcт
вия Божия. Та область, rде зло побеждается лишь внешнею силою,
еще не есть Царствие Божие; но для последнеro далеко не безраз
лично, что делается у еro преддверия. С христианской точки зрения,
понятное дело, бесконечно лучше то состояние человечества, rдс
зло сдержано хотя бы внешними, материальными преrpaдами, He
жели то, rде зло не сдержано ничем. Вот почему Самуилу было веле
но блаrocловить на царство царя израильскоro, и сам Христос BMe
нил в обязанность христианам платить тот динарий, на который co
держадись римские леrионы! Еванreлие ценит rocударство ие как
возможную часть Царствия Божия, а как ступень, долженствую
щую вести к нему в историческом процессе. Кто хочет, чтобы жизнь
человеческая коrда нибудь, хотя бы за пределами земноro, претво
рилась в рай, тот должен блаrocловлять ту силу, хотя бы внешнюю,
Смысл жизни
483
которая до времени мешает миру превратиться в ад. Путь к Цapcт
вию Божию таков, каким он HeKorдa явился в сновидении Иакову:
он лествица, коей вершина на небе, а основание на земле.
Тот ложный максимализм, который с мнимо релиrиозной точки зре
ния oTBepraeт низшие и посредствующие ступени во имя верши
вы ВО имя христианскоro идеала отрицает христианский путь:
это мшссu..мaлuзм не христианский, а беспутный.
Признание относительных цениостей и положительное k ним
отношение не только не противоречит этическому максимализму
релиrии, но прямо им требуется. Ибо, как смысл всеео существую.-
щеro, Боr есть смысл и всеro отиосительноro, временноro. Если ctr
вершенное Боroявление есть тот максимум, который составляет
действительный конец мировоro процесса, то этим оправдан весь
процесс, и несовершенное еro начало (минимум), и отдельные, oт
иосительные стадии проrресса. Тем самым оправдано и rocударст
во. Христианскою должна быть признана не та точка зрения, KOТO
рая требует немедленноro еro упразднения, и не та, которая спе
шит включить еro в Царствие Божие, а та, которая разделяет Бо
жие и кесарево, воздавая подобающее тому и друroму»3.
С ЭТОЙ точки зрения заслуживает осуждения не только антиrocу
дарственное, анархическое настроение в собственном смысле слова,
ио и безучастное, равнодушноеотношение к rocударству. Раз rocу
дарство признается положительною, хотя бы и относительною цeH
ностью с христианской точки зрения, всякий христиании обязан за
неro бороться. Чем сильнее и настойчивее попытки прев ратить еro в
царство «зверя, выходящеro из бездны», тем больше мы, христиане,
должны стремиться удержать rocударство в наших руках, сделать
еro служебным орудием в борьбе против звериноro начала в мире.
Так понимали задачу rocударства и еro ценность величайшие
святые. Как поступил св. Серrий, коrда Россия стонала под TaTap
ским владычеством? Признавал ли он слабость, а тем более круше
ние христианскоro rocударства за блаro? Предписывал ли ои терпе
ливо сносить иro насильников и радоваться ему как предвестнику
скороro пришествия Христова? Нет, он блаrocловил вождя русской
рати против татар; он обратился к Дмитрию Донскому с призывом:
Иди смело против безбожников и победишь!
Слова эти поучительны для тех, кто хочет быть более христиа
нами, чем святой Серrий. Этот пустынножитель и отшельник, oт
давший жизнь молитвенному подвиry, всем существом своим воз
3 Миросозерцание В.С.Соловьева, том 1, стр. 582, 583. Оцениости rocyдарства,
ср. вообще весь этот (стр. 572 584).
ЕвrellИЙ Трубецкой
484
высился над м-иром-: и однако он не ощущал мирской порядок как
что то суетное, не стоящее внимания. Сам он боролся за МИр, пред
стательствуя за неro в молитвах. А находящихся в миру и неспособ
ных к столь мощному молитвенному подъему он звал к меньшему,
но все же к возвышенному и доблестному ратному подвиry. Из это
ro видно, что подлинное релиrиозное воодушевление рождает не
пассивное, а активное настроение. Оно зовет людей не к уступкам
превозмоrающей силе зла, а преисполняет их бодрости и энерrии
для борьбы с ним.
Христианство высоко ценит отречение от мира и уход из иеro;
но этот уход святых и преподобных, который признается одним из
высших человеческих подвиroв, есть отказ от мирских блаr, отказ
от эroистическоro наслаждения и пользования миром, а отнюдь не
отречение от борьбы с царствующим в мире злом: иаоборот, иноче
ский подвиr представляет собою одно ИЗ высших проявлений этой
борьбы. Oттonrтo между иноком, который молитвой изroняет бе
сов из мира, и воином Христовым, который ратует за мир, нет aHTa
roнизма, а есть полное внутреннее соrласие. Оттоro то христиан
ское rocударство находит себе в церкви не осуждение, а точку опо
ры, источник силы и крепости. В частности у нас на Руси мирское
строение во все века своеro историческоro существования было He
рушимым и моryщественным лишь постольку, поскольку оно так
или иначе прислонялось к нерукотворенному дому Божию. Всякое
ослабление релиrиозной связи неминуемо влекло за собою и еro
упадок. А та разруха, которую мы теперь переживаем, представля
ет собой, как уже было выше сказано, несомненное и очевидное по
следствие обуявшеro нас практическоro безбожия.
VH. Фаталистическое и христианское понимание конца
С ЭТОЙ точки зрения нам нетрудно разоблачить сущность друroro
отмеченноro выше заблуждения фаталистическоro понимания
конца мира.
Конец мира есть второе и окончательное пришествие в мир Хри
ста Боroчеловека; это не простое прекращение мировоro процес
са, а достижение еео цели, исчерпывающее откровение и осущест
вление еro внутреннеro (имманентноro ему) смысла. Конец мира,
так понимаемый, не есть внешний для человечества фатум: ибо Бо
roчеловечество есть обнаружение подлинной идеи сущности Bcero
человечества. Пришествие Христово означает полное преображе
ние всеro человеческоro и мирскоro в Божеское и Христово.
Такое космическое превращение по самому своему существу и
Смысл жизни
485
замыслу не может быть односторонним действием Божества. Bтtr
рое пришествие Христово, как акт окончательиоro объединения
двух eCТIXTB во всем человечестве и во всем космосе, есть действие
не ТО.11,КО Божеское и ие только человеческое, а 6оl0человеческое.
Стало быть, это не только величайшее чудо Божие, но вместе с
тем и проявление высшей энеРlии человеческоro естества.
Христос не придет, пока человечество не созреет для Ero приня
тИЯ. А созреть для человечества именно и значить оонаружить вы
сший подъем энеРlUи в искании БОlа и в стре.м.лении к Нему. Orcю
да следует, что конец мира должен быть поиимаем не фатшшсти
чески, а динамически. Это не какой либо внешний, посторонний
миру акт божествеиной маrии, а двустороннее и при этом оконча
тельное самоопределение Боra к человеку и человека к Боry BЫ
сшее откровение творчества Божества и человеческой свободы.
Очевидно, что такой конец мира может быть подroтoвлен не
пассивным ожиданием со стороны человека, а высшим иапряжени
ем ero деятельной любви к Боry, стало быть, и крайним напряже
нием человеческой борьбы против темных сил сатанинских.
Как сказано, конец мира должен быть понимаем в положитель
иом смысле достижения ero цели. Цель мира не прекращение
жизни, а, наоборот, ее преизбыточествующая и совершенная пол
нота. Поэтому и утверждение <<близости конца вселенной» должно
звучать не как призыв к неделанию, а, наоборот, как призыв к
энерrии в созидании непреходящеro и существенноro. В наши дни,
коrда постиrmие нас тяжкие испытания заставляют людей roворить
и думать о близости конца, иадо начать с уяснения понятия «KOH
ца» в христианском значении этоro слова.
По этому поводу теперь приходится слышать множество HeBep
ных суждений. «Конец близок, это значит, что никакоroделаделать
не СТОИт». Помнится, в девяностых roдах в нашем юro западном
крае появилась релиrиозная секта, так называемая «малеванщина».
Последователи этой секты, в ожидании CKOporo пришествия Хри
стова, забросили всякие будничные дела, перестали возделывать
поля, покинули ремесла и проводили время кто в молитве, а кто и
просто в удовольствиях, покупая сласти и наряды. Аналоrичные Ha
строения возрождаются и теперь, хотя, покуда, не в столь каррика
турном виде. Во всяком случае, фаталистическое понимание конца
в наши дни общеro ослабления энерrии распространено не меньше, а
скорее больше прежнеro. По этому поводу мне кажется не лишним
при помнить сказанное мною несколькими roдами раньше.
«В действительности конец есть отрицание пустых и суетных
дел, только тех, которые пребывают под законом смерти и всеоб
щеro roрения. Есть друrие дела, которые не сroрают, потому что
Евreний Трубецкой
486
они вносят в reраклитов ток непреходящее, субстанциальное co
держание. По отношению к таким делам, конец есть не отрицание,
а завершение, утверждение их в вечности».
«Конец близок! Это значит, что жизнь должна только итrи пол
ным ходом К цели; непрерывно должно продолжаться то восхожде
ние, которое в процессе эволюции идет от зверочеловека к Боroче
ловеку. И, так как восходящая линия жизни поднимается из ступе
ни в ступень, то тем самым оправданы все ступени, блаrocловеино
всякое, даже относительное усовершенствование. Всякая ступень
необходима в лествице, ни одной невозможно миновать человече
ству, чтобы достиrиуть цели. Пусть эта человеческая лестница за
остряется кверху немноrими вершинами. Вершины эти не моrли бы
упираться в небо, если бы они не воздымались над широким чело--
веческим основанием. Все тут составляет одно целое и осиование
и вершина, все одно друrим утверждается и скрепляется в этой pe
лиrиозной архитектуре человеческой жизни. И, как бы низко ни
стояли отдельные ступени, высота вершины свидетельствует об
06ще'м стремлении ввысь»4.
Разъяснения эти MOryT вызвать возражения, и нам необходимо
на них ответить. В них есть как будто некоторая видимость BHYT
peHHero противоречия. С одной стороны, с точки зрения динамиче
CKOro понимания конца, мы вменяем людям в обязанность дея
тельно заботиться о сохранении относительных ценностей культу
ры, в частности о спасении мирскоro порядка; с друroй стороны,
мы roворили выше, что крушение rocударства и Bcero вообще мир
CKOro блаroполучия может быть блаroдетельным, потому что He
6лаlополучие бывает нужно человеческой душе. Как совместить
эти два противоположные утверждения? Не убивает ли такое, хотя
бы и «динамическое» понимание конца всякую энерrию, если не в
стремлении к абсолютному, то по крайней мере в созидании OТHO
сительноro? Не должно ли оно, в частности, подорвать веру в цeH
ность какой либо rocударственной деятельности?
Возражения эти основаны на явном недоразумении. Во первых,
неблаroполучие может быть полезным только для тех, кто от Hero
страдает, а не для тех, кто ero причиняет своими преступными дей
ствиями или преступным бездействием, Для тех избранных душ, KO
торые закаляются в испытаниях, MOryT быть полезными не только
испытания, но и соблазны. Но ropeTeM, через KOro соблазн приходит.
BO BTOPЫX, как бы ни были проблематичны и недолroвечны относи
тельные ценности жизни, самая деятельность человека, направ
4 Миросозерцание В.С.Соловьсва, т. 11, стр. 414 415.
Смысл жизни
487
ная к их созv..данию, может заключать в себе нечто безотноси
телъно ценное, в зависимости от тоro, какой дух в ней проявляется,
какими намерениями и началами она вдохновляется. Помнится,
В.С. Соловьев, по чувству долra писавший публицистические
craтьи, отвлекавшие еro от любимых философских занпий, сравни
:ВаЛ эту скучную для иеro, но, как ои полаraл, нужную для общества
работу с послушанием монастырскоro послушника, обязанноro BЫ
метать сор из монастырской ОI'pЗДы.
Есть бесчисленное множество будничных, серых человеческих
дел, которые напоминают это выметание сора: всеми этими делами
создаются, разумеется, ценности в высокой степени относительные
w BpeMeHны.. Но Korдa в эти серые дела человек вносит релиrиоз
ное послушание и служение, Korдa он вкладывает в них чувство
беззаветной любви к Боry, к родине или даже просто к близким л
дям, О которых он заботится, ои тем самым созидает нечто неуми
рающее и бесконечно дороroe, что навеки остаиется. Ибо этим ca
мыM он В лице своем являет образ Божий на земле. Возможио, что
публицистическая деятельность Соловьева была сплошь ошибоч
на: возможно, что от нее не осталось ни единой живой мысли, и что
все созданные ею относительные ценности сroрели. Одно во всяком
случае остается навеки иерушимым и ценным; это смиренный
образ монастырскоro послушника, который выполняет тяжелое,
скучное ему дело не по внешнему принуждению, а потому что ему
бесконечно дopoza ezo 06итель. Создавая относительиые ценности,
человек, сам тоro не замечая, делает нечто друroe, неизмеримо бо
лее важное: он определяет себя caмozo, выковывает тот свой чело
веческий образ, который либо перейдет в вечную жизнь, либо cтa
нет добычею второй смерти. Создание собственноro своеro образа
по образу и подобию Божию и есть то подлинное, субстанциальное
и творческое дело, к которому призван человек. Относительные
ценности служат лишь средством для этоro творчества, но сами по
себе не выражают еro сущности.
Однако, в качестве средства эти ценности необходимы. И пища,
которою мы питаемся, и одежда, в которую мы облекаемся, и здо
ровье, которым мы наслаждаемся, принадлежатк областиблаrотно
сительных. И тем не менее, если я не позабочусь о пище, одежде и
здоровье моих ближних, я сам понесу безотносительную утрату.
Христос не хочет иметь ничеro общеro с теми, кто алчущеro не напи
тал, наroro не одел, а страждущеro и находящеrocя в темнице не по
сетил. Поскольку относительные ценности служат средствами для
осуществления любви, они приобретают высшееосвящение, ибо они
становятся способами явления безусловноro и вечноro в мире.
В числе друrих относительных ценностей такое освящение пол
Евreний Трубецкой
488
учает и rocударство в христианском общежитии. Человек, который
равнодушно относится к одичанию человеческоro общества, к Ha
рушению в нем всякоro права и правды и к превращению людей в
стаю хищных зверей, тем самым доказывает полное ОТСУТСТвие
любви к ближнему. Не этим холодным и пассивным отношением к
человечеству, а деятельным и самоотверженным ему служением
человек roтовит то последнее, заключительиое явление Боroчело
вечества, которое завершает всемирную историю.
Таким образом, мысль о близости конца не обесценивает OТHO
сительных ценностей, а только заставляет думать об их подчинен
ном значении. Мысль о Христе Боroчеловеке, rpядущем в мир, не
есть отрицание мировоro процесса во времени, а осуществление ero
основноro стремления, откровение еro вечноro смысла. Этот Bce
единый смысл ООьемлет в себе и вечное и временное, и безусловное
и относительное. Об этом свидетельствует молитва rосподня, KOТO
рая просит Отца Небесноro и о пришествии Царствия Божия и о дa
ровании хлеба насущноro.
Семен Франк
СШdСЛ жизни.
Предисловие
Предлаrаемая книжка, уже давно задуманная, образует как
БJi естественное продолжение выпущенной мною в 1924 roду
IIfJVКки «Крушение кумиров». Она составлена в ответ на неодно--
IpaTHble указания друзей и единомышленников о необходимости
такоro продолжения, которое раскрыло бы положительное содер--
мние тех идей, которые преимущественно в форме критики roc
DOдствующих предубеждений были изложены в «Крушении KY
.аиров». и эта вторая книжка, подобно первой, будучи выражени
\:м личных верований автора, выросла в связи с беседами и спо
..МИ, которые пришлось вести в KPYry русскоro студенческоro
истианскоro движения. Она пpeдлaraется поэтому в первую оче
ptдь вниманию молодых участников этоro движения и вообще pyc
а:ой молодежи за rpaницей.
Этим определен и стиль книжки: автор пытался свои релиrи
озно философские идеи выразить в возможно простой и общедо
tтyпной форме и roворит лишь о том, что имеет насущное жиз
l:eнное значение.
Берлин, 29 авеуста 1925 е.
С. Франк
1. ВСТУПЛЕНИЕ
Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да то какой именно? В чем
tМысл жизни? Или жизнь есть просто бессмыслица, бессмылен
llый, никчемный процесс естественноro рождения, расцветания,
toзревания, увядания и смерти человека, как всякоro друroro opra
lbIческоro существа? Те мечты о добре и правде, о духовной значи
teJIьности и осмысленности жизни, которые уже с отроческих лет
JЮлнуют нашу душу и заставляют нас думать, что мы родились не
'Даром», что мы при званы осуществить в мире что то великое и pe
Семеll Франк
492
шающее и тем самым осуществить и самих себя, дать творческий
исход дремлющим в нас, скрытым от постороннеro взора, но Ha
стойчиво требующим cBoero обнаружения духовным силам, обра
зующим как бы истинное существо нашеro «я», эти мечты оп-
равданы ли как либо объективно, имеют ли какое либо разумное
основание, и если да то какое? Или они пJIOCТO оroньки слепой
страсти, вспыхивающие в живом существе по естественным зако-
нам ero при роды как стихийные влечения и томления, с помощью
которых равнодушная природа совершает через наше посредство,
обманывая и завлекая нас иллюзиями, свое бессмысленное, в веч-
ном однообразии повторяющееся дело сохранения животной жИзни
в смене поколений? Человеческая жажда любви и счастья, слезы
умиления перед красотой, трепетная мысль о светлой радости,
озаряющей и соrревающей жизнь или, вернее, впервые осуществ-
ляющей подлинную жизнь, есть ли для этоro какая либо твердая
почва в бытии человека, или это только отражение в воспален-
ном человеческом сознании той слепой и смутной страсти, которая
владеет и насекомым, которая обманывает нас, употребляя как
орудия для сохранения все той же бессмысленной прозы жизни жи-
вотной и обрекая нас за краткую мечту о высшей радости и духов-
ной полноте расплачиваться пошлостью, скукой и томительной
нуждой узкоro, будничноro, обывательскоro существования? А
жажда подвиrа, самоотверженноro служения добру, жажда rибели
во имя великоro и светлоro дела есть ли это нечто большее и бо-
лее осмысленное, чем таинственная, но бессмысленная сила, кото-
рая roнит бабочку в OroHb?
Эти, как обычно roворится, «проклятыс» вопросы или, вернее,
этот единый вопрос «о смысле жизни» волнует и мучает в rлубине
души каж:доro человека. Человек может на время, и даже на
очень долroе время, совсем забыть о нем, поrрузиться с roЛОВОЙ
или в будничные интересы сеroдняшнеro дня, в материальные за-
боты о сохранении жизни, о боrатстве, довольстве и земных успе
хах, или в какие-либо сверхличные страсти и «дела» в полити
ку, борьбу партий и Т.П., но жизнь уже так устроена, что co
всем и навсеrда отмахнуться от Hero не может и самый тупой, за-
плывший жиром или духовно спящий человек: неустранимыЙ
факт приближения смерти и неизбежных ее предвестников
старения и болезней, факт отмирания, скоропреходящеro исчез-
новения, поrpужения в невозвратное прошлое всей нашей земноЙ
жизни со всей иллюзорной значительностью ее интересов ЭТОТ
факт есть для всякоro человека rpoзное и неотвязное напомина-
ние нерешенноro, отложенноro в сторону вопроса о смысле жuз-
Смысл жизни
493
ни. Этот вопрос не «теоретический ВОПрос», не предмет празд
.ой умственной иrpы; этот вопрос есть вопрос самой жизни, он
так же страшен и, собственно roворя, еще roраздо более cтpa
шен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления
roJIOда. Поистине, это есть вопрос о хлебе, который бы напитал
вас, и воде, которая утолила бы нашу жажду. Чехов описывает
me тo человека, который, всю жизнь живя будничными интере
сами в провинциальном roроде, как все друrие люди, лrал и при
творялся, «иrpaл роль» в «общестВе», был занят «делами», поrpу
жен в мелкие интриrи и заботы и вдруr, неожиданно, однажды
ночью, просыпается с тяжелым сердцебиением и в холодном по
ту. Что случилось? Случилось что то ужасное жuзнь прошла,
и жизни не было, потому что не было и нет в ней смысла!
И все таки orpoMHoe большинство людей считает нужным oт
махиваться от этоro вопроса, прятаться от неro и находить вели
чайшую жизненную мудрость в такой «страусовой политике».
Они называют это «принципиальным отказом» от попытки разре
шить «неразрешимые метафизические вопросы», и они так умело
обманывают и всех друrих, и самих себя, что не только для по
стороннеro взора, но и для них самих их мука и неизбывное ТOM
Jlение остаются незамеченными, быть может, до самоro смертноro
часа. Этот прием воспитывания в себе и друrих забвения к caMO
му важному, в конечном счете, единственно важному вопросу
жизни определен, однако, не одной только «страусовой полити
кой», желанием закрыть rлаза, чтобы не видеть страшной исти
иы. По видимому, умение «устраиваться в жизни», добывать
жизненные блаrа, утверждать и расширять свою позицию в жиз
ненной борьбе обратно пропорционально вниманию, уделяемому
вопросу о «смысле жизни». А так как это умение, в силу живо
тной при роды человека и определяемоro им «здравоro рассудка»,
представляется самым важным и первым по настоятельности дe
лом, то в еro интересах и совершается это задавливание в rлубо
кие низины бессознательности тревожноro недоумения о смысле
жизни. И чем спокойнее, чем более размерена и упорядочена
внешняя жизнь, чем более она занята текущими земными инте
ресами и имеет удачу в их осуществлении, тем rлубже та душев
ная моrила, в которой похоронен вопрос о смысле жизни. Поэто
му мы, например, видим, что средний европеец, типичный запад
ноевропейский «буржуа» (не в экономическом, а в духовном
смысле слова) как будто совсем не интересуется более этим воп
росом И потому перестал и нуждаться в релиrии, которая одна
только дает на неro ответ. Мы, русские, отчасти по своей натуре,
Семен Франк
494
отчасти, вероятно, по неустроенности и неналаженности нашей
внешней, rpажданской, бытовой и общественной жизни, и в
прежние, <<6лаroПолучные» времена отличались от западных eB
ропейцев тем, что больше мучились вопросом О смысле жизни,
или более открыто мучились им, более признавались в своих My
чениях. Однако теперь, оrлядываясь назад, на иаше столь недав-
нее и столь далекое от нас прошлое, мы дOJlЖllЫ сознаться, что и
мы тorдa в значительиой мере «заплыли жиро... и не видели
не хотели или ие моrли видеть истиниоro лица жизни и пото-
му и мало заботились об еro разraдке.
Происшедшее ужасающее потрясение и разрушение всей на-
шей общественной жизни принесло нам, именно с этой точки зре-
ния, одно ценнейшее, несмотря на всю еro roречь, блаro: оно об-
нажило перед нами жuзнь как она есть на самом дeJre. Правда,
в порядке обывательских размышлений, в плане обычной земной
«жизненной мудрости» мы часто мучимся ненормальностью на-
шей нынешней жизньи и либо с безrраничной ненавистью обви
няем в ней «большевиков», бессмысленно вверrших всех русских
людей в бездну бедствий и отчаяния, либо (что уже, конечно,
лучше) с roрьким и бесполезным раскаянием осуждаем наше соб
ственное леrкомыслие, небрежность и слепоту, с которой мы дали
разрушить в России все основы нормальной, счастливой и разум
ной жизни. Как бы мноro относительной правды ни было в этих
roрьких чувствах, в них, перед лицом последней, подлинной
правды, есть и очень опасный самообман. Обозревая потери на-
ших близких, либо прямо убитых, либо замученных дикими ус-
ловиями жизни, потерю нашеro имущества, нашеro любимоro де-
ла, наши собственные преждевременные болезни, наше ны-
нешнее вынужденное безделье и бессмысленность всеro нашеro
нынешнеro существования, мы часто думаем, что болезни,
смерть, старость, нужду, бессмысленность жизни все это выду-
мали и впервые внесли в жизнь большевики. На самом деле они
этоro не выдумали и не впервые внесли в жизнь, а только значи-
тельно усилили, разрушив то внешнее и, с более rлубокой точки
зрения, все-таки призрачное блаroполучие, которое прежде цари-
ло в жизни. И раньше люди умирали и умирали почти Bcerдa
преждевременно, не доделав своеro дела, и бессмысленно-случай-
но; и раньше все жизненные маrз боraтство, здоровье, слава,
общественное положение '5ыли шатки и иенадежны; и раньше
мудрость русскоro народа знала, что от сумы и тюрьмы никто не
должен отрекаться. Происшедшее только как бы сняло призрач-
ный покров с жизни и показало нам неприкрытый ужас жизни
Смысл жизни
495
-к она всеrда есть сама по себе. Подобно тому, как в кинематоr--
..фе можно, ПРОИЗВQЛьным изменением темпа движеиия, через
-кое искажение именно и показать подлинную, но обычному
-зору не заметиую природу движения, подобно тому, как через
7JC1Iичительное стекло впервые видишь (хотя и в измениеных
".змерах) то, что Bcerдa есть и было, но что не видно иевоору
аенномУ rлазу, так и то искажение «нормальных. эмпирических
условий жизни, которое теперь произошло в России, только pac
Qывет перед нами скрытую прежде истинную сущность жизни.
И мы, русские, теперь без дела и толка, без родины и родноro
очаra, в нужде и лишениях слоняющнеся по чужим землям
IIJDI живущие на родиие, как на чужбине, сознавая всю «нe
IIOрмальность» с ТОЧКИ зрения обычиых виешних форм жиз
!IIИ нашеro нынешнеro существования, вместе с тем вправе и
е6язаны сказать, что имеино на этом неиормальном образе жизни
мы впервые познали истинное вечное существо жизни. Мы без
aoblНыe и бесприютные страиники но разве человек на земле
не есть в более rлубоком смысле Bcerдa бездомный и бесприют
lfый странник? Мы испытали на себе, своих близких, своем суще
а-ве и своей карьере величайшие превратности судьбы но раз
ее самое существо судьбы не в том, что она превратна? Мы ощу
'I'ИJ1И близость и rpoзную реальность смерти, но разве это толь
1(0 реальность сеroдняшнеro дня? Среди роскошноro и беспечноro
быта русской придворной среды 18 века русский поэт восклицал:
cI'дe стол был яств, там rpoб стоит; rдe пиршеств раздавались
КЛИКи надrpoбные там стонут лики и бледна смерть на всех
fJlядит»а. Мы обречены иа тяжкий изнуряющий труд ради еже
дневноro пропитания но разве уже Адаму, при изrиании из
рая, не было предречено и заповедано: «в поте лица своеro ты бу
дешь есть хлеб свой»?
Так перед нами теперь, через увелич"тельное стекло наших
1Iыншнихx бедствий, с явностью предстала сама сущность жизни
во всей ее превратности, скоротечности, тяrocтности во всей ее
бессмысленности. и потому всех людей мучащий, перед всеми
неотвязно стоящий вопрос о смылее жизни приобрел для нас, как
бы впервые вкусивших самое существо жизни и лишенных воз
Можности спрятаться от нее или прикрыть ее обманчивой и смяr--
чающей ее ужас видимостью, совершенно исключительную ocт
роту. Леrко было ие задуматься над этим вопросом, коrда жизнь,
ПО крайней мере внешне видимая, текла ровно и rладко, Korдa
за вычетом относительно редких моментов траrических испыта
НИй, казавшихея нам исключительными и ненормальными,
Семен Франк
496
жизнь являлась нам спокойной и устойчивой, коrда у каждоro из
нас было наше естественное и разумное дело и за множеством
вопросов текущеro дня, за множеством живых и важных для нас
частных дел и вопросов общий вопрос о жизни в ее целом только
мерещил rде то в туманной дали и смутно--потаенно тревоЖИл
нас. Особенно в молодом возрасте, Korдa разрешение всех вопро-.
сов жизни предвидится в будущем, Korдa запас жизненных сил,
требующих приложения, это приложение по большей части и Ha
ходил и условия жизни леrко позволяли жить мечтами, лишь He
мноrие из нас остро и напряженно страдали от сознания бессмыс
ленности жизни. Не то теперь. Потеряв родину и с нею ecтecтBeH
ную почву для дела, которое дает хотя бы видимость осмыеления
жизни, и вместе с тем лишенные ВОЗМОЖНОСТи в беспечном моло
дом веселии наслаждаться жизнью и в этом стихийном увлечении
ее соблазнами забывать о неумолимой ее суровости, обреченные
на тяжкий изнуряющий и подневольный труд для своеro пропи
тания мы вынуждены ставить себе вопрос: для чеro жить? Для
чеro тянуть эту нелепую лямку? Чем оправданы наши страдания?
rде найти незыблемую опору, чтобы не упасть под тяжестью
жизненной нужды?
Правда, большинство русских людей еще старается отоrиать
от себя эти rрозные и тоскливые думы страстной мечтой о буду
щем обновлении и возрождении нашей общей русской жизни.
Русские люди вообще имели привычку жить мечтами о будущем;
и раньше им казалось, что будничная, суровая и тусклая жизнь
сеroдняшнеro дня есть, собственно, случайное недоразумение,
временная задержка в наступлении истинной жизни, томитель
ное ожидание, нечто вроде томления на какой то случайной ocтa
новке поезда; но завтра или через несколько лет, словом, во вся
ком случае вскоре в будущем все изменится, откроется истинная,
разумная и счастливая жизнь; весь смысл жизни в этом буду
щем, а сеroдняшний день для жизни не в счет. Это настроение
мечтательности и еro отражение на нравственной воле, эта HpaB
ственная несерьезность, презрение и равнодушие к настоящему и
внутренне лживая, неосновательная идеализация будущеrо,
это духовное состояние и есть ведь поеледний корень той
нравственной болезни, которую мы называем
р е в о л ю Ц и о н н о с т ь ю и которая заrубила русскую
жизнь. Но никоrда, быть может, это духовное состояние не было
так распространено, как именно теперь; и надо признать, что НИ
коrда еще для неro не было так мноro оснований или поводов, как
именно теперь. Нельзя ведь отрицать, что должен же наконец pa
Смысл жизни
497
80 ИЛИ поздно наступить день, Korдa русская жизнь выберется из
'!ой трясины, в которую она попала и в которой она теперь непод
JIOCио замерла; нельзя отрицать, что именно с этоro дня Hacтy
DJIТ для нас время, которое не только облеrчит личные условия
вашей жизни, но что roраздо важнее поставит нас в более
fДOpoBыe и нормальные 06щие условия, раскроет возможность pa
tyМВоro дела, оживит наши силы через новое поrpужение иаших
корней в родную почву.
И все таки и теперь это настроение переиесения вопроса о
смысле жизни с сеroдняшнеro дня на чаемое и иеведомое буду
.ее, ожидание еro решения ие от внутренней духовной энерrии
вашей собственной воли, а от непредвидимых перемен судьбы,
3'fO совершенное презрение к настоящему и капитуляция перед
JПIМ за счет мечтательной идеализации будущеro есть такая
1te душевная и нравственная болезнь, такое же извращение здо
ровоro, вытекающеro из самоro духовноro существа человека OT
8Ошения к действительности и к задачам собственной жизни, как
. Bcerдa; и исключительная интенсивность этоro настроения сви
детельствует лишь 06 интенсивности нашеro заболевания. И 06
С1'Оятельства жизни складываются так, что и нам самим это по
степенно становится все яснее. Наступление этоro решающеro
светлоro дня, которое мы долro ждали чуть не завтра или после
завтра, оттяrивается на долrие roда; и чем больше времени мы
ждем еro, чем больше наших надежд оказалось призрачными, тем
туманнее становится в будущем возможность еro наступления; он
отходит для нас в какую то неуловимую даль, мы ждем ero уже
не завтра и послезавтра, а только «через несколько Ле1'», и никто
уже не может предсказать, ни сколько лет мы должны еro ждать,
ии почему именно и при каких условиях он наступит. И уже MHO
rие начинают думать, что этот желанный день вообще, быть MO
JlCет, не придет заметным 06разом, не проложит резкой, абсолют
Ной rpани между ненавистным и презренным настоящим и CBeт
яым, радостным будущим, а что русская жизнь будет лишь неза
метно и постепенно, быть может, рядом мелких толчков выпрям
ляться И приходить В более нормальное состояние. И при полной
непроницаемости для нас будущеro, при 06наружившейся оши
бочности всех проrнозов, уже неоднократно обещавших иам Ha
стуnление этоro ДНЯ, нельзя отрицать правдопод06ия или по
меньшей мере возможности такоro исхода. Но одно допущение
ЭТой возможности уже разрушает всю духовную позицию, Koтo
рая осуществление подлинной жизни откладывает до этоro реша
IOщеro дня и ставит в полную зависимость от неro. Но и помимо
СсмеlJ Франк
498
этоro соображения долro ли вообще мы должны и можем
ждать, и можно ли прОводить нашу жизнь в бездейственном и
бессмысленном, неопределеино долroм ожидании? Старшее поко
ление русских людей уже начинает свыкаться с roрькой мыслью,
что ОНО, быть может, или вообще не доживет до этоro дня, ИЛи
встретит ero в старости, Korдa вся действенная жизнь будет уже в
прошлом; младшее поколение начинает убеждаться по меньшей
мере в том, что лучшие roды ero жизни уже проходят и, может
быть, без остатка пройдут в таком ожидании. И если бы мы еще
моrли проводить жизнь не в бессмыслеино томительиом ожида
нии этоro дня, а в действенном ero подroтoвлении, если бы нам
дана была как это было в прежиюю эпоху возможность pe
волюционноro действия, а не только революционных мечтаний и
словопрений! НО и эта возможность для оrpoмиоro, преоблада
щеro большинства нас отсутствует, и мы ясно видим, что мноrие
из тех, кто считает себя обладающим этой возможностью, за
блуждаются именно потому, что, отравленные этой болезнью
мечтательности, просто уже разучились отличать подлинное,
серьезное плодотворное дело от простых словопрений, от бес
смысленных и ребяческих бурь в стакане воды. Так сама cyдь
ба или великие сверхчеловеческие силы, которые мы смутно
прозреваем позади слепой судьбы, отучают нас от этой убаю
кивающей, но растлевающей болезни мечтательноro перенесения
вопроса о жизни и ее смысле в неопределенную даль будущеro, от
трусливой обманчивой надежды, что KTO ТO или что то во внеш
нем мире решит ero за нас. Теперь уже большинство из нас если
не ясно сознает, то по меньшей мере смутно чувствует, что воп
рос О чаемом возрождении родины и связанном с ним улучшении
судьбы каждоro из нас совсем не конкурирует с вопросом о том,
как и для чеro нам жить сеroдня в том сеzодня, которое растя
rивается на долrие roды и может затянуться и на всю нашу
жизнь, а тем самым с вопросом о вечном и абсолютном смысле
жизни как таковой, совсем не заслоняет собой этоro, как мы
ясно ощущаем, все же важнейшеro и caMOro насущноro вопроса.
Более тoro: ведь этот чаемый «день» rрядущеro ие сам же собою
перестроит заново всю русскую жизнь и создаст более разумные
ее условия. Ведь это щтжны будут совершить сами русские люди.
в том числе каждый из нас. А что если в томительном ожиданиИ
мы растеряем весь запас наших духовных сил, если к тому Bpe
мени, бесполезно истратив нашу жизнь на бессмыслеиное томле
ние и бесцельное прозябание, мы уже потеряем ясные представ
ления о добре и зле, о желанном и недостойном образе жизни?
Смысл жизни
499
Можно ли обновить общую жизнь, не зная, для себя са.чОlО, для
чеro ты вообще живешь и какой вечный, объективный смысл име
ет жизнь в ее целом? Не видим ли мы уже теперь, как мноrие
русские люди, потеряв надежду иа разрешение этоro вопроса, ли
бо тупеют и духовно замирают в будничных заботах о куске хле
ба, либо кончают жизнь самоубийством, либо, наконец, Hpaвcт
венно умирают, от отчаяния становясь прожиraтелями жизни,
идя на преступления и нравственное разложение ради самозабве
вия в буйных наслаждениях, пошлость и эфемерность которых
сознает сама их охлаждениая душа?
Нет, от вопроса о смысле жизни нам именно нам, в нашем
нынешнем положении и духовном состоянии никуда не уйти,
и тщетны надежды подменить еro какими либо сурроraтами, за
морить сосущеro внутри червя сомнения какими либо иллюзор.-
ными делами и мыслями. Именно наше время таково об этом
мы roворили в книжке «Крушение кумиров», что все кумиры,
соблазнявшие и слепившие нас прежде, рушатся один за' друrим,
изобличенные в своей лжи, все украшающие и затуманившие за
весы над жизнью ниспадают, все иллюзии rибнут сами собой. Oc
тается жизнь, сама жизнь во всей своей неприrлядной Haroтe, со
всей своей тяrocтностью и бессмысленностью жизиь, paBHO
сильная смерти и небытию, но чуждая покоя и забвения небытия.
Та, на Синайских высотах поставленная Боroм, через древний
Израиль, всем людям и навеки задача: «жизнь и смерть предло
жил я тебе, блаrocловение и проклятие: избери жизиь, дабы жил
ты и потомство твое», эта задача научиться отличить истин
ную жизнь от жизни, которая есть смерть, понять тот смысл
жизни, который впервые вообще делает жизнь жизнью, то Слово
Божие, которое есть истинный, насыщающий нас хлеб жизни,
эта задача именно в наши дни великих катастроф, великой кары
Божией, в силу которой разодраны все завесы и все мы снова
«впали в руки Боrа живоro», стоит перед нами с такой неотвязно
СТЬЮ, с такой неумолимо rpoзной очевидностью, что никто, раз
ощутивший ее, не может уклониться от обязанности ее разреше
пия.
2. .что ДFЛAтЬ?
Издавна свидетельство тому заrлавие известноro, Korдa тo П.l)Cr
rpемевшеro романа Чернышевскоro русский интеллиreнт при
вык вопрос О «смысле жизни» ставить в форме вопроса «что делать?».
Семен Франк
500
Вопрос «что делать?» может ставиться, конечно, в весьма раз
личных смыслах. Наиболее определенный и разумный смысл
можно сказать, единственный вполне разумный смысл, допуска
ющий точный ответ, он имеет, Korдa под ним подразумевается
отыскание пути или средства к какой либо уже заранее При
знанной и бесспорной для вопрошающеro цели. Можно спраши
вать, что нужно делать, чтобы поправить свое здоровье, или что
бы получить заработок, обеспечивающий жизнь, или чтобы иметь
успех в обществе и Т.п. И притом наиболее плодотворна поста
новка вопроса, коrда она обладает максимальной конкретностью;
тоrда на нее часто может следовать один единственный и вполне
обоснованный ответ. Так, конечно, вместо общеro вопроса «что
делать, чтобы быть здоровым?» плодотвориее поставить вопрос
так, как мы еro ставим иа консультации у врача: «что нужно дe
лать мне в моем возрасте, при TaKOM ТO моем прошлом, при Ta
KOM ТO образе жизни и общем состоянии орraнизма, чтобы выле
читься от такоro то определенноro недуrа?» И по этому образцу
надлежало бы формулировать все аналоrичные вопросы. Леrче
найти ответ, и ответ будет более точным, если вопрос о средствах
достижения здоровья, материальноro блаroполучия, успеха в
любви и Т.п. ставится в форме совершенно конкретной, в которой
учтены и все частные, индивидуальные свойства самоro вопроша
ющеro, и окружающая обстановка, и если rлавное сама
цель еro стремления есть не нечто неопределенно общее, вроде
здоровья или боraтства вообще, а нечто вполне конкретное из
лечение данной болезни, заработок по определенной профессии и
т.п. Такие вопросы: «что мне делать в данном случае, чтобы дo
стиrнуть данной конкретной цели», мы, собственно, ставим себе
. ежедневно, и каждый шаr нашей практической жизни есть итоr
разрешения одноro из них. Нет никакоro основания обсуждать
смысл и законность вопроса «что делать?» в такой совершенно
конкретной и вместе с тем рассудочно деловой еro форме.
Но, конечно, этот смысл вопроса не имеет ничеro, кроме
словесноro выражения, общеro с тем мучительным, требующим
принципиальноro разрешения и вместе с тем по большей части не
находящим еro значением, в котором ЭТОТ вопрос ставится тоrда,
коrда он для самоro вопрошающеro тождествен с вопросом о
смысле еro жизни. Torдa это есть прежде всеro вопрос не о cpeд
стве к достижению определенной цели, а вопрос о самой цели
жизни и деятельности. Но и в такой постановке вопрос может
опять таки ставиться в разных и притом существенно отличных
друr от друrа смыслах. Так, в молодом возрасте неизбежно cтa
Смысл жизни
501
вится вопрос О выборе тоro или иноro жизненноro пути из мноrих
открывающихся здесь возможностей. «Что мне делать?» значит
тorдa: какую специальную жизненную работу, какую профессию
мне избрать, или как мне правильно определить мое призвание.
«Что мне делать?» под этим подразумеваются здесь вопросы
такоro порядка: «IIОСТУПИТЬ ли мне, иапр., в высшее учебное за
ведение или сразу стать деятелем практической жизни, научить
ся ремеслу, начать торroвать, поступить иа службу? И в первом
случае на какой «факультe'D мне поступить? fотовить ли себя
к деятельности врача, или инженера, или аrpoнома и т.п.?» Ko
нечно, прав ильный и точный ответ на этот вопрос возможен и
здесь только при учтении всех конкретных условий как самоro
вопрошающеro лица (еro склоиностей и способностей, еro здо
ровья, силы еro воли т.п.), так и внешних условий еro жизни (еro
материальной обеспеченности, сравнительной трудности в
данной стране и в данное время каждоro из различных путей,
относительной выroдности той или иной профессии, опять таки в
данное время в данном месте и т.п.). Но rлавное даже только
принципиальная возможность определенноro и верноro ответа на
вопрос дана лишь в случае, если вопрошающему уже ясна по
следняя цель еro стремлений, высшая и важнейшая для неro цeH
ность жизни. Он должен прежде всеro проверить себя и решить
про себя, что ему важнее всеro при этом выборе, какими, собст
венно, мотивами он руководится ищет ли он при выборе про
фессии и жизненноro пути прежде всеro материальной обеспечен
ности, или славы и видноro общественноro положения, или YДOB
летворения внутренних и в таком случае каких именно за
просов своей личности. Так обнаруживается, что и здесь мы лишь
кажущимся образом решаем вопрос о цели нашей жизни, а иа ca
мом деле обсуждаем лишь разные средства или пути к какой то
цели, которая либо уже известиа, либо должна быть нам извест
на; и, следовательно, вопросы такоro порядка отходят также в Ka
честве чисто деловых и рассудочных вопросов о средствах к опре
деленной цели, и разряду вопросов, упомянутых выше, хотя
здесь дело идет не о целесообразности отдельноro, единичноro
шаrа или действия, а о целесообразности общеro определения по
стоянных условий И постоянноro Kpyra жизни и деятельности.
В точном смысле вопрос «что мне делать?» со значением «к че
му мне стремиться?», «какую жизненную цель себе поставить?»
поднимается Torдa, Korдa вопрошающему неясно само содержание
высшей, последней, все остальное определяющей цели и цeHHO
сти жизни. Но И тут еще возможны весьма существенные разли
Семен Франк
502
чия в смысле вопроса. При всякой индивидуальной постановке
вопроса: о средствах к определенной цели, к разряду вопросов,
«что мне, NN, лично делать, какую цель или ценность я должен
избрать для себя в качестве определяющей мою жизнь?» молча
лив о допускается, что есть некая сложная иерархия целей и цеи
ностей и соответствующая ей прирожденная иерархия личностей;
и дело идет о том, чтобы каждый (и прежде всеro я) попал на
надлежащее место в этой системе, отыскал в этом мноroroлосом
хоре соответствующий своей личности правильный roлос. Вопрос
в этом случае сводится к вопросу самопознания, к уяснению тоro,
к чему я собственно призван, какую роль в мировом целом пред
назначила именно мне природа или Провидение. Вне сомнения,
здесь остается наличие самой иерархии целей или ценностей и
общее представление об ее содержании в целом.
Только теперь мы подошли путем отклонения всех иных
смыслов вопроса «что делать?» к тому еro зиачеиию, в котором он
непосредственно скрывает в себе вопрос о смысле жизни. Korдa я
ставлю вопрос не о том, что мне лично делать (хотя бы в высшем,
только что указанном смысле какую из жизненных целей или
ценностей при знать для себя определяющей и rлавнейшей), а о
том, что (мне] нужно делать вообще, или всем людям, то я под
разумеваю недоумение, непосредственно связанное с вопросом о
смысле жизни. Жизнь так, как она непосредственно течет, опре
деляемая стихийными силами, бессмысленна; что нужно сделать,
как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной, вот к чему
здесь сводится недоумение. Каково то единственное, общее для
всех людей дело, которым осмысляется жизнь и через участие в
котором, следовательно, впервые приобретает смысл и моя
жизнь?
К этому и сводится типично русский смысл вопроса «что дe
лать?». Еще точнее он значит: «что делать мне и друrим чтобы
спасти мир и тем впервые оправдать свою жизнь? В основе это
ro вопроса лежит ряд предпосылок, которые мы моrли бы BЫpa
зить примерно так: мир в еro непосредственном, эмпирическом
бытии и течении бессмыслен; он поrибает от страданий, лише
ний, нравственноro зла эroизма, ненависти, несправедливости;
всякое простое участие в жизни мира, в смысле простоro вхожде
ния в состав стихийных сил, столкновением которых определяет
ся еro течение, есть соучастие в бессмысленном хаосе, в силу чеro
и собственная жизнь участника есть лишь бессмыслениый набор
слепых и тяrocтных внешних случайностей; но человек призван
сообща пре06разить мир и спасти еro, устроить еro так, чтобы
Смысл жизнн
503
высшая ero цель была действительно осуществлена в нем. И воп
рос заключается в том, как найти то де.ло (дело, общее всем лю
дям), которое осуществит спасение мира. Словом, «что делать»
значит здесь: «как переделать мир, чтобы осуществить в нем аб-
солютную правду и абсолютный смысл?
Русский человек страдает от бессмыслицы жизни. Он остро
чувствует, что, если он просто «живет как все. ест, пьет, же
нится, трудится для пропитания семьи, даже веселится обы:чными
земными радостями, он живет в туманном, бессмысленном водо--
вороте, как щепка уносится течением времени, и перед ЛИЦОМ He
избежноro конца жизни не знает, для чеro он жил на свете. Он
всем существом своим ощущает, что нужно не «просто :жит..., а
жить для чеzо--то. Но именно типичный русский интеллиreнт дy
мает, что «жить для чеro то. значит для соучастия в KaKOM ТO Be
ликом общем деле, которое совершенствует мир и ведет ero к ко--
вечному спасению. Он только не знает, в чем же заключается это
единственное, общее всем людям дело, и в этом смысле спраши
вает: «что делать?»
Для OrpoMHOro большинства русских интеллиreнтов прошлой
эпохи начиная с 60 x, отчасти даже с 40 x roдов прошлоro Be
ка вплоть до катастрофы 1917 roда вопрос: «что делать?>. в
этом смысле получил один, вполне определенный ответ: улуч
шать полнтические и социальные условия жизни народа, ycтpa
нить тот социально политический строй, от несовершенств KOТO
poro rибнет мир, и вводить новый строй, обеспечивающий цapcт
во правды и счастия на земле и тем вносящий в жизнь истинный
смысл. И значительная часть русских людей этоro типа твердо
верила, что с революционным крушением cтaporo порядка и BOД
ворением HOBOro, демократическоro и социалистическоro порядка
эта цель жизни сразу и HaBcerдa будет достиrиута. Добивались
этой цели с величайшей настойчивостью, страстностью и caMOOТ
верженностью, без оrлядки калечили и свою, и чужую жизнь
и добuлись! И КOI"Да цель была достиrнута, старые порядки низ
верrиуты, социализм твердо осуществлен, тorдa оказалось, что не
только мир не был спасен, не только жизнь не стала осмыслен
ной, но на место прежней, хотя с абсолютной точки зрения бес
смысленной, но относительно налаженной и устроенной жизни,
которая давала по крайней мере возможность искать лучшеro,
наступила полная и совершенная бессмыслица, хаос крови, HeHa
висти, зла и нелепости жизнь как сущий ад. Теперь мноrие, в
полной аналоmи с прошлым и только переменив содержание пол
итическоro идеала, веруют, что спасение мира в «свержении
Семен Франк
504
большевиков., в водворении старых общественных форм, КОТОРые
теперь, после их потери, представляются rлубоко осмысленными,
возвращающими жизни ее утраченный смысл; борьба за Boccтa
новление прошлых форм жизни будь то недавнее ПРОШЛое
политическоro моryщества русской Империи, будь то давнее про..
шлое, идеал «Святой Руси., как он мнится осуществленным в
эпоху MOCKOBCKOro царства, или, вообще и mире roворя,
осуществление каких то освященных давними традициями pa
зумных общественно--политических форм жизни, становится
единственным делом, осмысляющим жизнь общим ответом на
вопрос: «что делать?
Наряду с этим русским духовным типом есть и друroй, по cy
ществу, однако, ему родственны.. Для Hero вопрос «что делать.
получает ответ: «нравственно совершенствоваться.. Мир можно и
должно спасти, ero бессмысленность заменить осмысленно
стью, если каждый человек будет стараться жить не слепыми
страстями, а «разумно., в соrласии с нравственным идеалом. Ти
пичным образцом TaKoro умонастроения является толстовство,
которое частично и бессознательно исповедуют или к которому
склоняются мноrие русские люди и за пределами собственно
«толстовцев.. «Дело., которое здесь должно спасти мир, есть уже
не внешнее политическое и общественное делание, тем менее
насильственная революционная деятельность, а внутренняя BOC
питательная работа над самим собой и друrими. Но непосредст
венная цель ее та же: внесение в мир HOBOro общеro порядка,
новых отношений между людьми и способов жизни, которые
«спасаlOТ» мир; и часто эти порядки мыслятся с содержанием чи
сто внешне эмпирическим: веreтарианство, земледельческий труд
и Т.п. Но И при самом rлубоком и тонком понимании этоro «дела»
именно как внутренней работы HpaBcтвeHHoro совершенствования
общие предпосылии умонастроения те же: дело остается именно
«делом., Т.е. по человеческому замыслу и человеческим силам
осуществляемая планомерная мировая реформа, освобождающая
мир от зла и тем осмысливающая жизнь.
Можно было бы указать еще на некоторые иные, возможные и
реально встречающиеся варианты этоro умонастроения, но для Ha
шей цели это несущественно. Нам важно здесь не рассмотрение и
решение вопроса «что делать? в намеченном здесь ero смысле, не
оценка разных возможных ответов на Hero, а уяснение смысла и
ценности самой постановки вопроса. А в ней все различные вариан
ты ответов сходятся. В основе их всех лежит непосредственное
убеждение, что есть такое единое великое общее дело, которое спа
Смысл жизни
505
t:er мир и соучастие в котором впервые дарует смысл жизни лично
и. В какой мере можно признать такую постановку вопроса пра
1IJfJlbHblM путем к обретению смысла жизни?
В основе ее, несмотря на всю ее извращенность и духовную He
достаточность (к уяснению которой мы сейчас и обратимся), HecoM
.енно, лежит rлубокое и верное, хотя и смутное, релиrиозное чув
f;ТВo. Бессознательными корнями своими она соединена с христи
8НСКОЙ надеждой «HOBOro неба и новой земли.. Она правильно co
звает факт бессмысленности жизни в ее нынешнем состоянии и
праведно не может с ним примириться; несмотря на эту фактиче
скую бессмысленность, она, веруя в возможность обрести смысл
жвзни или осуществить ero, тем самым свидетельствует о своей,
хотя и бессознательной, вере в начала и силы высшие, чем эта бес
cмыленнаяя эмпирическая жизнь. Но, не отдавая себе отчета в CBO
их необходимых предпосылках, она в своих сознательных BepoBa
ниях содержит ряд противоречий и ведет к существенному искаже
нию здравоro, подлинно обоснованноro отношения к жизни.
Прежде Bcero эта вера в смысл жизни, обретаемый через coy
частие в великом общем деле, долженствующем спасти мир, Heo
боснованна. В самом деле, на чем основано здесь убеждение в
воз.м.ожн-ости спасения мира? Если жизнь так, как она непосред
ственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней MOryT
взяться силы для BHYTpeHHero самоисправления, для уничтоже
ния этой бессмысленности? Очевидно, что в совокупности сил,
участвующих в осуществлении мировоro спасения, это YMOHacт
роение предполаrает KaKoe TO новое, иное, постороннее эмпири
ческой природе жизни начало, которое вторrается в нее и ее исп
равляет. Но откуда может взяться это начало и какова ero собст
венная сущность? Это начало есть здесь осознанно и бессозна
тельно человек, ero стремления к совершенству, к идеалу, жи
вущие в нем нравственные силы добра; в лице этоro YMOHacтpoe
ния мы имеем дело с явным или скрытым zу.м.ан-из.м.о.м.. Но что Ta
кое человек и какое значение он имеет в мире? Чем обеспечена
возможность человеческоro проrресса, постепенноro а может
быть, и внезапноro достижения им совершенства? В чем rapaH
тии, что человеческие представления о добре и совершенстве иc
тин-н-ы и что определенные этими представлениями HpaBCТBeH
ные усилия восторжествуют над всеми силами зла, хаоса и сле
пых страстей? Не забудем, что человечество в течение всей своей
истории стремил ось к этому совершенству, со страстью oтдaBa
лось мечте о нем, и в известной мере вся ero история есть не что
иное, как искание этоro совершенства; и все же теперь мы видим,
CeMell Франк
506
что это искание было слепым блужданием, что оно доселе не yдa
лось и непосредственная стихийная жизнь во всей ее бессмыслен
ности оказалась непобежденной. Какая же может быть у нас YBe
ренность в том, что именно .мы окажемся счастливее или умнее
всех наших предков, что мы правильно определим дело, cnасаю
щее жизнь, и будем иметь удачу в еro осуществлении? Особенно
наша эпоха, после разительной траrической неудачи заветных
стремлений мноrих русских поколений спасти Россию, а через
нее и весь мир, с помощью демократической революции и социа
лизма, получила такой внушительный урок в этом отношении,
что, казалось бы, отныне нам естественно стать более осторожны
ми и скептическими в построении и осуществлении планов спасе
ния мира. Да и при том самые причины этоro траrическоro KPy
шения наших прошлых мечтаний нам теперь, при желании вни
мательно вдуматься в них, вполне ясны: они заключаются не
только в ошибочности самоro намеченноro п.л.ана спасения, а
прежде всеro в неприroдности самоro человеческоro материала
«спасителей. (будь то вожди движения или уверовавшие в них
народные массы, принявшиеся осуществлять воображаемую прав
ду и истреблять зло): эти «спасители., как мы теперь видим, без
мерно преувеличивали в своей слепой ненависти зло прошлоro,
зло всей эмпирической, уже осуществленной, окружавшей их
жизни и столь же безмерно преувеличивали в своей слепой roр
дыне свои собственные умственные и нравственные силы; да и ca
ма ошибочность намеченноro ими плана спасения проистекала в
конечном счете из этой нравственной их слепоты. rордые спаси
тели мира, противопоставлявшие себя и свои стремления как BЫ
сшее разумное и блаroe начало злу и хаосу всей реальной жизни,
оказались сами проявлением и продуктом и притом одним из
самых худших этой самой злой и хаотической русской дейст
вительности; все накопившееся в русской жизни зло ненависть
и невнимание к людям, roречь обиды, леrкомыслие и HpaBcтвeH
ная распущенность, невежество и леrковерие, дух отвратительно
ro самодурства, неуважение к праву и правде сказались имен
но в них самих, мнивших себя высшими, как бы из иноro мира
пришедшим и спасителями России от зла и страданий. Какие же
raрантии мы имеем теперь, что мы опять не окажемся в жалкой
и траrической роли спасителей, которые сами безнадежно плене
ны и оо:равлены тем злом и той бессмыслицей, от которых они xo
тят спасать друrих. Но и независимо от этоro страшноro урока,
который, казалось бы, должен был научить нас какой то сущест
венной реформе не только в содержании нашеro нравственно--об
CMblCJI жизни
507
lRecтвeHHoro идеала, но и в самом строении нашеro HpaBCТBeHHO
ro отношения к жизни, простое требование лоrической после
довательности мыслей вынуждает нас искать ответа на вопрос: на
чем основана наша вера в разумность и победоносность сил, по
8еждающих бессмысленность жизни, если эти силы сами принад
лежат к составу этой же жизни? Или, иначе roворя: можно ли Be
рвть, что сама жизнь, полная зла, каким то внутренним процес
сом самоочищения и самоопределения, с помощью сил, растущих
113 нее самой, спасет себя, что мировая бессмыслица в лице чело
века победит сама себя и насадит в себе царство истины и CMЫC
п?
Но оставим даже пока в стороне этот тревожный вопрос, явно
требующий отрицателъноro ответа. Допустим, что мечта о всеоб
,-ем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и
правды осуществима человеческими силами и что мы можем уже
tenepb участвовать в ero подroтoвлении. Torдa возникает вопрос:
Освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей
жизни смысл rpядущее наступление этоro идеала и наше участие
J ero осуществлении? Некоrда в будущем все равно, отдален
ВОМ или близком, все люди будут счастливы, добры и разум
IIЫ; ну, а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошед
IПИх в моrилу, и мы сами, живущие теперь, до наступления этоro
еостояния, для чеro все они жили или живут? Для подroтoвки
ЭТОro rрядущеro блаженства? Пусть так. Но ведь они сами уже не
будут ero участниками, их жизнь проmла или проходит без He
Docредственноro соучастия в нем чем же она оправдана или oc
Мыслена? Неужели можно признать осмысленной роль навоза,
tлужащеro для удобрения и тем содействующеro будущему ypo
жаю? Человек, употребляющий навоз для этой цели, для себя,
Itонечно, поступает осмысленно, но человек в роли навоза вряд
JIИ может чувствовать себя удовлетворенным и свое бытие OCMЫC
Ленным. Ведь если мы верим в смысл нашей жизни или хотим ero
обрести, то это во всяком случае означает к чему мы еще Bep
lIемся подробнее ниже, что мы предполаrаем найти в нашей
Itизни какую то ей самой присущую абсолютную цель или цeH
.ОСТЬ, а не только средство для че то друroro. Жизнь ПОд'Ьярем
801'0 раба, конечно, осмысленна для рабовладельца, который
УПотребляет ero как рабочий скот, как орудие cвoero обоrащения;
110, как жизнь, для caMOro раба, носителя и субъекта живоro ca
_осознания, она, очевидно, абсолютно бессмысленна, ибо цели
Itом отдана служению цели, которая сама в состав этой жизни не
Входит и в ней не участвует. И если природа или мировая исто
Семен Франк
508
рия употребляет нас как рабов для накопления боrатства ее из
бранников rрядущих человеческих поколений, то и наша соб,
ственная жизнь также лишена смысла.
Ниrилист Базаров в TypreHeBcKoM романе «Отцы и дети. впол'
не последовательно roворит: «Какое мне дело до тoro, что МУЖИI(
будет счастлив, Korдa из меня caMOro будет лопух расти? Но ма,
ло TOro, что н-аша жизнь остается при этом бессмысленной хо,
тя, конечно, для нас это и есть самое rлавное; но и вся жизнь в
целом, а потому даже и жизн-ь самих zрядущих уч.астн-иков tiлa,
жен-ства «cnaceHHozo» мира тоже остается в силу этоro бессмыс,
ленной, и мир совсем не «спасается. этим торжеством, Korдa тo в
будущем, идеальноro состояния. Есть какая то чудовищная He
справедливость, с которой совесть и разум не может примирить,
ся, в таком неравномерном распределении добра и зла, разума и
бессмыслицы, между живыми участниками разных мировых
эпох, несправедливость, которая делает бессмысленной жизнь
как целое. Почему одни должны страдать и умирать во тьме, а
друrие, их rрядущие преемники, наслаждаться светом добра и
счастья? Для чеzо мир так бессмыслен-н-о устроен, что осуществ,
лению правды должен предшествовать в нем долrий период He
правды и неисчислимое множество людей обречены всю свою
жизнь проводить в этом чистилище, в этом утомительно долroм
«приroтовительном классе» человечества? Пока мы не ответим на
этот вопрос для чеzо?, мир остается бессмысленным, а потому
бессмысленно и само rрядущее ero блаженство. Да оно и будет
блаженством разве только для тех ero участников, которые сле
пы, как животные, и MOryT наслаждаться настоящим, забыв о
своей связи с прошлым, так же, как и сейчас MOryT наслаж
даться люди животные; для мыслящих же существ именно поэто
му оно не будет блаженством, так как будет отравлено неутоли
мой скорбью о прошлом зле и прошлых страданиях неразреIllИ
мым недоумением об их смысле.
Так неумолимо стоит дилемма. Одно из двух: или жизнь в цe
лом имеет смысл тотда она должна иметь ero в каждое свое
мrновение, для поколения людей и для каждоro живоro человека,
сейчас, теперь же совершенно независимо от всех возможныХ
ее изменений и предполаrаемоro ее совершенствования в буду
щем, поскольку это будущее есть толЬ/со будущее и вся прошлая
и настоящая жизнь в нем не участвует; или же этоro нет, и
жизнь, наша нынешняя жизнь, бессмысленна, и тorдa неТ
спасения от бессмыслицы, и все rрядущее блаженство мира не ис
купает и не в силах искупить ее; а потому от нее не спасает и Ha
Смысл жизни
509
та собственная устремленность на это будущее, наше мысленное
предвкушение ero и действенное соучастие в ero осуществлении.
Друrими словами: мысля о жизни и ее чаемом смысле, мы He
взбежно должны сознавать жизнь как единое целое. Вся мировая
jЮlзнь В целом и наша собственная краткая жизнь не как слу
чайный отрывок, а как нечто, несмотря на свою краткость и oт
рывчность,' слитое в единство со всей мировой жизнью, это
двуединство Moero «я» и мира должно сознаваться как BHeBpeMeH
ное и всеобъемлющее целое, и об этом целом мы спрашиваем:
имеет ли оно «смысл» и в чем ero смысл? Поэтому мировой
смысл, смысл жизни, никоrда не может быть ни осуществлен во
времени, ни вообще приурочен к какому либо времени. Он или
есть раз HaBcerдa! или уже ero нет и тorдa тоже раз Ha
Bcerдa!
И теперь мы приведены назад, к нашему первому сомнению
об осуществимости спасения мира человеком, и можем слить ero
со вторым в один общий отрицательный HTor. Мир не м-ожет сам
себя переделать, он не может, так сказать, вылезть из своей соб
ственной шкуры или как барон Мюнхrаузен caMOro себя BЫ
тащить за волосы из болота, которое вдобавок здесь принадлежит
к нему самому, так что он тонет в болоте только потому, что 6<r
лото это таится в нем самом. И потому человек, как часть и coy
частник мировой жизни, не может сделать никакоro TaKoro «дe
ла», которое спасало бы ero и придало смысл ero жизни. «Смысл
жизни» есть ли он в действительности, или ero нет должен
мыслиться во всяком случае как некое вечное начало; все, что co
вершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи ча
стью и отрывком жизни как целоro, тем самым никак не может
обосновать ее смысла. Всякое дело, которое делает человек, есть
нечто производное от человека, ero жизни, ero духовной приро--
ды; смысл же человеческой жизни во всяком случае должен быть
чем то, на что человек опирается, что служит единой, неизмен
ной, абсолютно прочной основой ero бытия. Все дела человека и
человечества и те, которые он сам считает великнми, и то, в
котором он усматривает единственное н величайшее свое дело,
ничтожны и суетны, если он сам ничтожен, если ero жизнь по cy
ществу не имеет смысла, если он не укоренен в некой превыша
ющей ero и не им сотворенной разумной почве. И потому, хотя
СМЫСЛ жизни если он есть! и осмысливает человеческие дe
ла, и может вдохновлять человека на истинно великие дела, но,
наоборот, никакое дело не может осмыслить само по себе челове
ческой жизни. Искать недостающеro смысла жизни в каком либо
Семе!! Франк
510
деле, в свершении чеnrто, значит впадать в иллюзию, как будто
человек сам может сотворить смыл жизни своей, безмерно npe
увеличивать значение какоro либо по необходимости частноro и
оrраниченноro, по существу Bcerдa бессильноro человеческоro дe
ла. Фактически это значит трусливо и недосмыленноo прятаться
от сознания бессмысленности жизни, топить это сознание в суете
по существу столь же бессмыленныыx забот и хлопот. Хлопочет
ли человек о боraтстве, славе, любви, о куске хлеба для себя ca
MOro на завтрашний день, или он хлопочет о счастии и спасении
Bcero человечества ero жизнь одинаково бессмыленна;; только
в последнем случае к общей бессмысленности присоединяется
еще лживая иллюзия, искусственный самообман. Чтобы искать
смысл жизни не roворя уже о том, чтобы найти ero, надо
прежде Bcero остановиться, сосредоточиться и ни о чем не «хло
потать.. Вопреки всем ходячим оценкам и человеческим мнени
ям, h-едеJШн-ие здесь действительно важнее caMOro важноro и бла
l'OТBOpHOro дела, ибо неослеnленность никаким человеческим дe
лом, свобода от Hero есть первое (хотя и далеко не достаточное)
условие для искания смысла жизни.
Так мы видим, что замена вопроса о смысле жизни вопросом
«что делать, чтобы спасти мир и тем осмыслить свою жизнь? co
держит в себе недопустимый подмен первичноro, в самом сущест
ве человека коренящеrocя искания незыблемой почвы для своей
жизни основанным на roрдыне и иллюзии стремлением nepe
делать жизнь и собственными человеческими силами придать ей
смысл, На основной, недоуменный и тоскующий вопрос этоro
умонастроения: «кorдa же наступит настоящий день, день торже
ства правды и разума на земле, день окончательной rибели вся
ческоro земноro нестроения, хаоса и бессмыслицы. и для трез
вой жизненной мудрости, прямо rлядящей на мир и отдающей
точный отчет в ero эмпирической природе, и для rлубокоro и oc
мысленноro релиrиозноro сознания, понимающеro невместимость
духовных rлубин бытия в пределы эмпирической земной жиз
ни, есть только один трезвый, спокойный и разумный ответ,
разрушающий всю незрелую мечтательность и романтическую
чувствительность caMOro вопроса: «в пределах этоzо мира до
чаемоro ero сверхмирноro преображения HUKOZW. Что бы ни
совершал человек и чеro бы ему ни удавалось добиться, какие бы
технические, социальные, умственные усовершенствования он ни
вносил в свою жизнь, но принципиально, перед лицом вопроса о
смысле жизни, завтрашний и послезавтрашний день н-ичем не бу
дет отличаться от вчерашнеro и сеroдняшнеro. Bcerдa в этом мире
Смысл жизни
511
будет царить бессмысленная случайность, Bcerдa человек будет
бессильной бblJIИНКОЙ, которую может заryбить и земной зной, и
земная буря, Bcerдa ero жизнь будет кратким отрывком, в KOТO
рый не вместить чаемой и осмысляющей жизнь духовной полно
ТЫ, и Bcerдa зло, l'лупость и слепая cтpacrь будут царить на зем
ле. И на вопросы: «что делать, чтобы прекратить это состояние,
чтобы переделать мир на лучший лад. ближайшим образом
есть тоже только один спокойный и разумный ответ: «ничеzо
потому что этот замысел превышает человеческие силы..
Только тorдa, Korдa сознаешь с полной отчетливостью и oc
мысленностью очевидность этоro ответа, сам вопрос «что делать?
меняет свой смысл и приобретает новое, отныне уже правомерное
значение. «Что делать. значит тorдa уже не: «как мие переделать
мир, чтобы ero спасти., а: «ICШС мне самому жить, чтобы не уто--
нуть и не поrибнуть в этом хаосе жизни.. Иначе roворя, единст
венная релиrиозно оправданная и неиллюзорная постановка вon
роса «что делать? сводится не к вопросу о том, как мне спасти
мир, а к вопросу, как мне приобщиться к началу, в котором
залоr спасения жизни. Заслуживает внимания, что в ЕваНl'еЛИИ
не раз ставится вопрос «что делать? именно в этом последнем
смысле. И ответы, на Hero даваемые, постоянно подчеркивают,
что «дело», которое здесь может привести к цели, не имеет ниче
ro общеro с какой либо «деятельностью., с какими либо внешни
ми человеческими делами, а сводится всецело к «делу. BHYTpeH
Hero перерождения человека через самоотречение, покаяние и Be
ру. Так, в Деяниях Апостольских передается, что в Иерусалиме,
в день Пятидесятницы, иудеи, выслушав боroвдохновенную речь
апостола Петра, «сказали Петру и прочим апостолам: что нам
делать, мужи братия? Петр же им сказал: «покайтесь, и да Kpe
стится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения rpe
хов; и получите дары Святоro Духз» Щеян. Ап. 11, 37 38). По
каяние и крещение и как плод ero обретение дара Святоro Дy
ха опрсделяется здесь как единственное необходимое человече
ское «дело». А что это «дело. действительно ДОСТИl'ло своей цели,
спасало совершивших ero, об этом повествуется тотчас же далее:
«и так, охотно принявшие слово ero крестились... И они постоян
но пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении
хлеба и в молитвах... Все же верующие бblJIИ вместе и имели все
общее... И каждый день единодушно пребыв али в храме и, npe
ломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте
сердца, хваля Боzа и находясь в любви у всеzо народа» (Деян.
2,41 47). Но совершенно так же и сам Спаситель на обращен
Семен Франк
512
ный К нему вопрос: «что нам делать, чтобы творить дела ВО--
жии?» дал ответ: «Вот, дело Вожие, чтобы вы веровQJШ в mozo,
KOZO ОН послал» (Иоан., VI, 28 29). На искушающий вопрос за
конника: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?»,
Христос отвечает напоминанием о двух вечных заповедях: любви
к Боry и любви к ближнему: «так поступай, и будешь жить»
(Лук., Х, 25 28). Любовь к Боry всем сердцем, всей душою, всей
крепостью и всем разумением и вытекающая из нее любовь к
ближнему вот единственное «дело», спасающее жизнь. Боraто
му юноше на тот же вопрос: «что мне делать, чтобы наследовать
жизнь вечную?» Христос, напомнив сначала о заповедях, за
прещающих злые дела и повелевающих любовь к ближнему, ro
ворит: «Одноro тебе недостает; пойди, все, что имеешь, продай, и
раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах: и приходи,
последуй за мною, взяв крест» (Марк, Х, 17 21, ср. Матф. XIX,
16 21). Позволительно думать, что боraтый юноша опечалился
этим ответом не только потому, что ему было жаль большоro
имения, но и потому, что он рассчитывал получить указание на
<<дело», которое он Mor бы совершить сам, своими силами и, быть
может, с помощью cBoero имения, и был оroрчен, узнав, что
единственное заповеданное ему «дCJlО» иметь сокровище на He
бесах и следовать за Христом. Во всяком случае, и здесь Слово
Божие внушительно отмечает суетность всех человеческих дел и
единственное подлинное нужное человеку и спасительное для He
ro дело усматривает в самоотречении и вере.
Итак, «что делать?» правомерно значит только: «как жить, что
бы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?» Друrи
ми словами, не через какое либо особое человеческое дело преодо
левается бессмысленность жизни и вносится в нее смысл, а eдиHcт
венное человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне вся
ких частных, земных дел искать и найти смысл жизни. Но rдe ero
искать и как найти?
3. УСЛОВИЯ ВОЗМОЖНОСТИ СМЫСЛА ЖИЗНИ
Постараемся прежде Bcero вдуматься, что это означает, «найти
смысл жизни», точнее, чеzо мы собственно ищем, какой смысл
мы вкладываем в самое понятие «смысла жизни» И при каких усло
виях мы почитали бы ero осуществленным?
Под «смыслом» мы подразумеваем примерно то же, что «pa
зумность». «Разумным» же, в относительном смысле, мы называ
ем все целесообразное, все правильно ведущее к цели или помо
СМbJСЛ жизни
513
.ющее ее осуществить. Разумно то поведение, которое соrласо
рно с поставленной целью и ведет к ее осуществлению, разумно
IIJIII осмысленно пользование средством, которое помоrзет нам дo
c:тиmуть цели. Но все это только относительно разумно имен
JIO при условии, что сама цель бесспорно разумна или осмылен
JI8. Мы можем назвать в относительном смысле «разумным.,
вапр., поведение человека, который умеет приспособиться к жиз
IIИ, зарабатывать деньrи, делать себе карьеру, в преДПOJlоже
)IИИ, что сам жизненный успех, боraтство, высокое общественное
-аоложение мы при знаем бесспорными и в этом смысле «разумны
_. блаraми. Если же мы, разочаровавшись в жизни, усмотрев ее
.бессмысленность., хотя бы ввиду краткости, шаткости всех этих
ее блаr или ввиду тоro, что они не дают нашей душе истинноro
удовлетворения, признали спорной саму цель этих стремлений,
то же поведение, будучи относительно, Т.е. в отношении к своей
_ели, разумным и осмысленным, абсолютно представится нам He
разумным и бессмысленным. Так ведь это и есть в отношении
вреобладающеro содержания обычной человеческой жизни. МЫ
8И,ЦИМ, что большинство людей посвящает большую часть своих
еил и времени ряду вполне целесообразных действий, что они no
стоян но озабочены достижением каких то целей и правильно
действуют для их достижения, Т.е. по большей части поступают
вполне «разумно.; и вместе с тем, так как либо сами цели эти
.бессмысленны., либо, по крайней мере, остается нерешенным и
спорным вопрос об их «осмысленности», вся человеческая жиз
ви принимает характер бессмысленноro кружения, наподобие
.ружения белки в колесе, набора бессмысленных действий, KOТO
РЫе неожиданно, вне всякоro отношения к этим целям, ставимым
человеком, и потому тоже совершенно бессмысленно, обрываются
Ofертью.
Следовательно, условием подлинной, а не только относитель
Вой разумности жизни является не только, чтобы она разумно ocy
ществляла какие либо цели, но чтобы и самые цели эти, в свою
очередь, были разумны.
Но что значит «разумная цель»? Средство разумно, коrда оно
ведет к цели. Но цель если она есть подлинная, последняя
цель, а не только средство для чеro либо иноro, уже ни к чему
'Ве ведет и потому не может расцениваться с точки зрения своей
целесообразности. Она должна быть разумна в себе, как таковая.
Но что это значит и как это возможно? На эту трудность npe
-ращая ее в абсолютную неразрешимость опирается тот co
физм, С помощью котороro часто доказывают, что жизнь необхо
Семен Франк
514
димо бессмысленна или что незаконен самый вопрос о СМЫСЛе
жизни. rоворят: всякое действие осмысленно, Korдa служит цели;
но цель или что как будто то же самое жизнь в ее целом не
имеет уже вне себя никакой цели: «жизнь для жизни мне даН<l».
Потому либо надо раз HaBcerдa при мириться с роковой, из лоrики
вещей вытекающей «6ессмысленностью. жизни, либо же что
правильнее надо признать, что сама постановка о смысле жиз
ни незаконна, что этот вопрос принадлежит к числу тех, КОТОРые
не находят себе разрешения просто в силу своей собственной
внутренней нелепости. Вопрос о «смысле. чеro либо имеет BcerAa
относительное значение, он предполаraет «СМЫCJl» дЛЯ чеnrни
будь, целесообразность при достижении определенной цели.
Жнзнь же в целом никакой цели не имеет, и потому о «смысле»
ее нельзя ставить вопроса.
Как ни убедительно на первый взrлilД это рассуждение, про
тив Hero прежде всеro инстинктивно протестует наше сердце; мы
чувствуем, что вопрос о смысле жизни сам по себе совсем не
бессмысленный вопрос, и, как бы тяrocтна ни была для нас ero
неразрешимость или неразрешенность, рассуждение о незаконно
сти самоro вопроса нас не успокаивает. Мы можем на время OT
махнуться от этоro вопроса, отоrиать еro от себя, но в следующее
же мmовение не «мы. И не наш «ум» еro ставит, а он сам нoorвязно
стоит перед нами, и душа наша, часто со смертельной мукой, воп
рошает: «для чеro жить?.
Очевидно, что наша жизнь, простой стихийный процесс изжи
вания ее, пребывания на свете и сознания этоro факта, вовсе не
есть для нас «самоцель.. Она не может быть самоцелью, во пер
вых, потому, что, В общем, страдания и тяrocти преобладают в
ней над радостями и наслаждениями, и несмотря на всю силу жи
вотноro инстинкта самосохранения мы часто недоумеваем, для
чеro же мы должны тянуть эту тяжелую лямку. Но инезависимо
от этоro, она не может быть самоцелью и потому, что жизнь, по
самому своему существу, есть не неподвижное пребывание в себе,
самодовлеющий покой, а деление чеro то или стремление к чему
то; миr, в который МЫ свободны от всякоro дела или стремления,
мы испытываем как мучительно тоскливое состояние пустоты: и
неудовлетворенности. Мы не можем жить для жизни; мы Bcer
да хотим ли мы тоro или нет живем для чеnrто. Но только
в большинстве случаев это «что то., будучи целью, к которой мы
стремимся, по своему содержанию есть, в свою очередь, средство,
и притом средство для сохранения жизни. Отсюда получается тот
мучительный заколдованный Kpyr, который острее всеro дает нам
Смысл жизни
515
1I)'ВCТBoBaTЬ бессмысленность жизни и порождает тоску по ее oc
-ыслению: мы живем, чтобы трудиться над чем то, стремиться к
чему то, а трудимся, заботимся и стремимся для тoro, чтобы
_ить. И, измученные этим кружением в беличьем колесе, мы
-щем «смысла жизни. мы ищем стремления и дела, которое не
6ыло бы направлено на простое сохранение жизни, и жизни, K
1'Орая не тратилась бы на тяжкий труд ее же сохранения.
Мы возвращаемся, таким образом, назад к поставленному воп
росу. Жизнь наша осмысленна, Korдa она служит какой то разумной
цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эм
пирическая жизнь. Но в чем же ее содержание, и прежде Bcero при
каких условиях мы можем при знать конечную цель «разумной.?
Если разумность ее состоит не в том, что она есть средство для
чеro либо иноro иначе она не была бы подлинной, конечной
целью, то она может заключаться лишь в ТОМ, что эта цель
есть такая бесспорная, самодовлеющая ценность, о которой уже
бессмысленно ставить вопрос: « ДЛЯ чеro?. Чтобы быть осмыслен
иой, наша жизнь вопреки уверениям поклонников «жизни для
жизни» И В соrласии с явным требованием нашей души должна
быть служением высшему и абсолютному б.лazу.
Но этоro мало. Мы видели, что в сфере относительной «разум
воети» возможны и часто встречаются случаи, коrда что либо oc
мысленно с точки зрения Tpeтьero лица, но не для caMOro себя
(как приведенный пример рабскоro труда осмыслен для рабовла
дельца, но не для caMOro раба). То же мыслимо в сфере абсолют
ной разумности. Если бы наша жизнь была отдана служению xo
тя бы высшему и абсолютному блаry, которое, однако, не было
бы блаroм для нас или в котором мы сами не участвовали бы, то
для нас она все же оставалась бы бессмысленной. Мы уже видели,
как бессмысленна жизнь, посвященная блаry rpядущих поколе
IIИЙ; но тут еще можно сказать, что бессмысленность эта опреде
лена относительностью, оrраниченностью или спорностью самой
цели. Но возьмем, напр., философскую этику rеreля. в ней чело
веческая жизнь должна обретать смысл как проявление и орудие
саморазвития и самопознания абсолютноro духа; но известно, на
какие моральные трудности наталкивается это построение. Наш
Белинский, который, ознакомившись с философией rеreля, BOCK
ликнул в неroдовании: «так это я, значит, не для себя caмozo по
знаю и живу, а для развития KaKoro тo абсолютноro духа. Стану
я для Hero трудиться!.б был, конечно, по существу совершенно
прав. Жизнь осмысленна, Korдa она, будучи служением абсолют
иому и высшему блаry, есть вместе с тем не потеря, а утвержде
Семен Франк
516
ние и обоrащение самой себя Korдa она есть служение абсо
лютному блаry, которое есть блаro и для меня caMOro. Или, иначе
roворя: абсолютным в смысле совершенной бесспорности мы MO
жем признать только такое б.лazо, которое есть одновременно и
самодовлеющее, превьпnающее все мои личные интересы tinazо,
и б.лazо для .меня. Оно должно быть одновременно блаroм и в 06ь
ективном, и в субъективном смысле и высшей ценностью, к
которой мы стремимся ради нее самой, и ценностью, ПОПолняю
щей, обоrащающей меня caMOro.
Но как осуществимо это двойное условие, и не содержит ли
оно в себе внутреннеro противоречия? Под блаroм в объективном
смысле мы разумеем самодовлеющую ценность или самоцель, KO
торая уже ничему иному не служит и стремление к которой on
равдано именно ее внутренйим достоинством; под блаroм в субъ
ективном смысле мы разумеем, наоборот, нечто приятное, нуж
ное, полезное нам, Т.е. нечто служебное в отношении нас самих
и наших субъективных потребностей, и потому имеющее значе
ние, очевидно, не высшей цели, а средства для нашеro блаrocо
стояния. Очевидно, однако, что если мы можем найти удовлетво
рение только в блаre, сочетающем эти разнородные и как будто
противоречивые черты, то мы подразумеваем под ним нечто по
крайней мере мыслимое и в этом смысле возможное, Korдa мы о
нем мечтаем, коrда мы конкретно ero воображаем, это отвлечен
ное противоречие нисколько нам не мешает и мы ero совсем не
замечаем; очевидно, ошибка заключена в самих отвлеченных оп
ределениях, с которыми мы подошли к уяснению этоro понятия.
Одно лишь самодовлеющее блаro блаro в объективном CMЫC
ле нас не удовлетворяет; служение даже абсолютному началу,
в котором я сам не участвую и которое не красит и не corpeBaeт
моей собственной жизни, не может осмыслить последней. Но и
одно блаro в субъективном смысле субъективное наслаждение,
радость, счастье тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы ви
дим, всякая, даже самая счастливая жизнь отравлена мукой ВОП
роса <<для чеro?, не имеет смысла в самой себе. То, к чему мы
стремимся как к подлинному условию осмысленной жизни, долж
но, следовательно, так совмещать оба эти начала, что они в нем
поzашены как отдельные начала, а дано лишь само их единство.
Мы стремимся не к той ИЛИ иной субъективной жизни, как бы
счастлива она ни была, но и не к холодному, безжизненному объ
ективному блаry, как бы совершенно оно ни было само в себе,
мы стремимся к тому, что можно назвать удовлетворение.м, по
полнением нашей душевной пустоты и тоски; мы стремимся
Смысл жизни
517
jlМeHHo к осмысленной, объективно полной, самодовлеюще цеlt
ной жиЗftи. Вот почему никакое отдельное отвлеченное определи
oe блаro, будь то красота, истина, rармония и т.п., не может нас
удовлетворить; ибо Torдa жизнь, сама жизнь как целое, и прежде
вcero наша собственная жизнь, остается как бы в стороне, не
обьемлется всецело этим блаroм и не пропитывается им, а только
-извне, как средство, служит ему. А ведь осмыслить мы жаждем
именно нашу собственную жизнь. Мы ищем, правда, и не субъек
тивных наслаждений, бессмысленность которых мы также созна
ем: но мы ищем осмыленнойй полноты жизни, такой блаженной
удовлетворенности, которая в себе самой есть высшая, бесспорная
ценность. Высшее блаro, следовательно, не может быть ничем
иным, кроме самой жиЗltи, но не жизни как 6ессмысленноro Te
кучеro процесса и вечноro стремления к чему то иному, а жизни
как веЧItОZО покоя блажеltства, как самознающей и самопережи
вающей полноты удовлетворенности в себе. В этом заключается
очевидное зерно истины, только плохо понятое И извращенно BЫ
раженное, в утверждении, что жизнь есть самоцель и не имеет
цели вне себя. Наша эмпирическая жизнь, с ее краткостью и oт
рывочностью, С ее неизбежными тяroтами и нуждами, с ее прису
щим ей стремлением к чему то вне ее находящемуся, очевидно,
не есть самоцель и не может ею быть; наоборот, первое условие
осмысленности жизни, как мы видели, состоит именно в том, что
бы мы прекратили бессмысленную поroню за самой жизнью, бес
смысленную растрату ее для нее самой, а отдали бы ее служению
чему то высшему, имеющему оправдание в самом себе. Но это
высшее в свою очередь должно быть жизнью, жизнью, в KOTO
рую вольется и которой всецело пропитается наша жизнь. ЖиЗItЬ
в блаzе, или блаzая жиЗItЬ, илн блazо как жиЗItЬ вот цель Ha
mих стремлений. И абсолютная противоположность всякой pa
зумной жизненной цели есть смерть, небытие. Искомое блаro не
может быть только «идеалом., чем то бесплотным и конкретно не
существующим, оно должно быть живым бытием, и притом Ta
ким, которое объемлет нашу жизнь и дает ей последнее удовлет
ворение именно потому, что оно есть выражение последнеro, rлу
бочайшеro ее существа.
Конкретный пример и более, чем пример TaKoro блаrа
мы имеем в лице любви. Korдa мы любим подлинной любовью,
чеro мы в ней ищем и что нас в ней удовлетворяет? Хотим ли мы
только вкусить личных радостей от нее, использовать любимое
существо и наше отношенне к нему как средство для наших субь
ективных наслаждений? Это БыJIo бы развратом, а не подлинной
Семеll Франк
518
любовью, и такое отношение прежде Bcero было бы само пока раНо
душевной пуСтотой, холодом и тоской неудовлетворенности. Xo
тим ли мы отдать свою жизнь на служение любимому существу?
Конечно, хотим, но не так, чтобы это служение опустошало или
изнуряло нашу собственную жизнь; мы хотим служения, мы ro
товы на самопожертвование, даже на rибель ради любимоro cy
щества, но именно потому, что это служение, это самопожертво--
вание и rибель не только радостны нам, но и даруют нашей жиз
ни полноту и покой удовлетворенности. Любовь не есть холодная
и пустая, эroистическая жажда наслаждения, но любовь и не есть
рабское служение, уничтожение себя для друroro. Любовь есть
такое преодоление нашей корыстной личной жизни, которое
именно и дарует нам блаженную полноту подлинной жизни и тем
осмысляет нашу жизнь. Понятия «объективноro. и «субьективно
ro» блаrа здесь равно недостаточны, чтобы выразить блаro любви,
оно выше TOro и друroro: оно есть блаro жизни через преодоление
самой противоположности между «моим» И «чужим., субьектив
ным и объективным.
И, однако, любовь к земному человеческому существу сама по
себе не дает подлинноro, последнеro смысла жизни. Если и любя
щий, и любимое существо охвачены потоком времени, вверrиуты
в бессмысленный KpyroBOpoт жизни, оrpaничены во времени, то в
такой любви можно временно забыться, можно иметь отблеск и
иллюзорное предвкушение подлинной жизни и ее осмысленности,
но нельзя достиrиуть последнеro, осмысляющеro жизнь удовлет
ворения. Ясно, что высшее, абсолютное блаro, наполняющее Ha
шу жизнь, само должно быть вечным. Ибо как только мы помыс
лим в качестве Hero какое либо временное состояние, будь то че
ловеческой или мировой жизни, так возникает вопрос об ero соб
ствснном смысле. Все временное, все, имеющее начало и конец,
не может быть самоцелью, немыслимо как нечто самодовлеющее:
либо оно нужно для чеro то иноro имеет смысл как cpeдcт
во, либо же оно бессмысленно. Ведь поток времени, эта necт
рая, roловокружительная кинематоrpафическая смена одних Kap
тин жизни друrими, это выплывание неведомо откуда и исчезно
вение неведомо куда, эта охваченность беспокойством и неустой
чивостью HenpepblBHoro движения и делает все на свете «cyeT
ным», бессмысленным. Само время есть как бы выражение миро
вой бессмысленности. Искомая нами объективно полная и обосно
ванная жизнь не может быть этим беспокойством, этим суетли
вым переходом от одноro к друroму, той внутренней неудовлетво
ренностью, которая есть как бы существо мировоro течения во
СМbJСЛ жизни
519
времени. Она должна быть вечной жизнью. Вечным, незыблемо в
себе утвержденным, возвышающимся над временной неустойчи
востью должно быть, прежде Bcero, то абсолютное блаro, служе
кием которому осмысливается наша жизнь. Но не только для себя
оно должно быть вечным; оно должно быть таковым и для меня.
Если оно для меня толЬ/со цель, которую я достиraю или cтpeM
дюсь достиrиуть в будущем, то все прошлое и настоящее моей
жизни, удаленное от Hero, тем самым не оправдано и не OCMЫC
денно; оно должно быть такой целью, которая вместе с тем, как
мы видели, есть пребы.вающая основа всей .моей жизни. Я cтpeM
ЛЮСЬ К нему, но не как к далекому, чуждому моему «n посторон
нему предмету, а как к заложенному в моих собственных rлуби
нах началу; только тorдa моя жизнь, от начала и до конца, corpe
та, озарена и потому «осмыслена. им. Но даже и этоro мало. По
скольку моя жизнь все таки имеет начало и конец и в ЭТОМ KpaT
ковременном длении себя исчерпывает, это вечное блаro все же
остается для нее недостижимым ибо оно недостижимо именно
в своей вечности. Я MOry, правда, своей мыслью уловить ее но
мало ли что, чуждое и постороннее мне, я улавливаю своей MЫC
лью. И если бы мысленное обладание было равносильно подлин
ному обладанию, то все люди были бы боrатыми и счастливыми.
Нет, я должен подлинно обладать им, и притом именно в вечно--
сти, иначе моя жизнь по прежнему лишена смысла и я не соуча
стник осмысляющеro высшеro блаrа, и разве только мимолетно
прикасаюсь к нему. Но ведь моя собственная жизнь должна
иметь смысл; не будучи самоцелью, она все таки в своих послед
них rлубинах должна не только стремиться к блаry, не только
пользоваться им, но быть слитой с ним, быть u.м caм.u.м. Беско
нечно превышая мою оrpаниченную эмпирическую личность и
краткое временное течение ее жизни, будучи вечным, Bceo6ьeM
лющим и всеозаряющим началом, оно должно вместе с тем пpи
над.лежать .мне; и я должен обладать им, а не только к нему
стремиться или прикасаться. Следовательно, в ином смысле, оно
должно быть, как уже сказано, тождественным с моей жиз
нью, не с эмпирической, временной и оrpаниченной ее приро
дой, а с ее последней rлубиной и сущностью. Живое блаro, или
блаro как жизнь, должно быть вечной жизнью, и эта вечная
жизнь должна быть моей личной жизнью. Моя жизнь может быть
осмыслена, только если она обладает вечностью.
Вдумываясь еще rлубже, мы подмечаем необходимость еще oд
HOro, дополнительноro условия осмысленности жизни. Не только
фактически я должен служить высшему блаry и, пребывая в нем и
CeMel! Франк
520
пропитывая им свою жизнь, тем обретать истинную жизнь; но я дол
жен также непрерывно разумно сознавать все это соотношение; ибо
если я бессознательно участвую в этом служении, оно толькобессоз
нательно для меня обоraщает меня, то я по прежднему сознаю свою
жизнь пребывающей во тьме бессмыслицы, не имею сознания oc
мысленной жизни, вне KOТOporo нет и самой осмысленности жизни.
И притом это сознание должно быть не случайным, оно не дОЛжно
как бы извне подходить к своему содержанию «осмысленной жизни»
И быть посторонним ему началом. Наше сознание, наш «ум. то
начало в нас, в силу KOТOporo мы что--либо «знаем., само как бы Tpe
бует метафизическоro основания, утвержденности в последней rлу
бине бытия. Мы лишь тorдa подлинно обладаем «осмысленной жиз
НЬю», Korдa не мы, KaK ТO со стороны, по собственной нашей челове
ческой инициативе и нашими собственными усилиями, «сознаем»
ее, а коrда она сама сознает себя в нас. Покой и самоутвержденность
последнеro достижения возможны лишь в полном и совершенном
единстве нашем с абсо.щотным блаroм и совершенной жизнью, а ЭТО
единство есть лишь там, rдe мы не только corpeTbl и обоrащены, но и
озарены совершенством. Это блаro, следовательно, не только долж
но объективно быть истинным и не только восприниматься мною
как истинное (ибо в последнем случае не исключена возможность и
сомнения в нем, и забвения ero), но оно само должно быть самой Ис
тиной, самим озаряющим меня светом знания. Вся полнота значе
ния TOro, что мы зовем «смыслом жизни» И что мы чаем как таковой,
совсем не исчерпывается «разумностью» в смысле целесообразности
или абсолютной ценности; она вместе с тем содержит и разумность
как «постиrнутый смысл» или постижение как озаряющий нас свет
знания. Бессмысленность есть тьма и слепота; «смысл. есть свет и
ясность, и осмысленность есть совершенная пронизанность жизни
ясным, покойным, всеозаряющим светом. Блаro, совершенная
жизнь, полнота и покой удовлетворенности и свет истины есть одНО
и то же, и в нем и состоит «смысл жизни.. Мы ищем в нем и абсолют
но твердой основы, подлинно насыщающеro питания, и озарения, и
просветления нашей жизни. В этом неразрывном единстве полноты
удовлетворенности и совершенной просветленности, в этом единст
ве жизни и Истины и заключается искомый «смысл жизни».
Итак, жизнь становится осмысленной, поскольку она служит,
и свободно и сознательно служит, абсолютному и высшему блаry,
которое есть вечная жизнь, животворящая человеческую жизнь
как ее вечная основа и подлинное завершение, и есть вместе с
тем абсолютная истина, свет разума, пронизывающий и озаряю
щий человеческую жизнь. Жизнь наша осмысляется, поскольку
Смысл жизни
521
она есть разумный путь к цели, или путь к разумной высшей цe
ли, иначе она есть бессмысленное блуждание. Но таким истин
ным путем для нашей жизни может быть лишь то, что вместе с
тем само есть и жизнь и Истина. «Аз есмь путь, истина и жизнь..
И теперь мы можем подвести краткий итоr нашим размышлени
ям. Для тoro чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: су--
ществование Боzа и наша собственная при частность ему, достижи
мость для нас ЖUЗJЩ в Боzе wш божественной жизни. Необходимо
прежде Bcero, чтобы несмотря на всю бессмысленность мировой
жизни, существовало общее условие ее осмысленности, чтобы по
следней, высшей и абсолютной основой ее был не слепой случай, не
мутный, все на миr выбрасывающий наружу и все опять поrлощаю
щий хаотический поток времени, не тьма неведения, а Боr как веч
ная твердыня, вечная жизнь, абсолютное блаro и всеобъемлющий
свет разума. И необходимо, BO BТOpЫX, чтобы мы сами, несмотря на
все наше бессилие, на слепоту и ryбительность наших страстей, на
случайность и краткосрочность нашей жизни, былн не только «ТBO
рениями» Бот, не толькоrлиняной посудой, которую лепит посвое
му произволу roршечник, и даже не только «рабами. Боrа, исполня
ющими Ero волю подневольно и только для Hero, но и свободными
участниками и причастниками самой божественной жизни, так,
чтобы, служа Ему, мы в этом служении не уrашали и не изнуряли
своей собственной жизни, а, напротив, ее утверждали, обоrащали и
просветляли. Это служение должно быть истинным хлебом насущ
ным и истинной водой, утоляющей нас. Более тoro: только в этом
случае мы для себя самих обретаем смысл жизни, и, служа Ему,
мы, как сыновья и наследники домохозяина, служим в нашем собст
венном деле, если Ero жизнь, свет, вечность и блаженство может
стать и нашим, если наша жизнь может стать божественной и мы ca
ми можем стать «6оrами», «оббжиться». Мы должны иметь возмож
ноеть преодолеть всеобессмысливающую смерть, слепоту и раздра
жающее волнение наших слепых страстей, все слепые и злые силы
бессмысленной мировой жизни, подавляющие нас или захватываю
щие в плен для тoro, чтобы найти этот истинный жизненный путь,
который есть для нас и истинная Жизнь и подлинная живая Истнна.
Но как же найти этот путь, совпадающий с истиной и жизнью,
как удостовериться в подлинности бытия Боrа и в ПОД,.iIИННОЙ воз
можности для нас обрести божественность, соучаствовать в вечном
блаженстве? Леrко наметить такие идеи, но возможно ли реально
осуществить их? Не противоречат ли они всему нашему непосред
ственному жизненному опыту, не суть ли они мечта, которую
достаточно высказать, чтобы понять ее неосуществимость?
Семеll Франк
522
Мы стоим перед труднейшей задачей и не должны трусливо
скрывать от себя ее трудностей. Чтобы обрести смысл жизни, чело
век должен найти абсолютное, высшее блаro но не относительны
лИ все мыслимые блаrа? Человек должен обладать и самой истиной,
и вечной жизнью но не обречен ли человек Bcerдa заблуждаться,
ИЛИ только искать истину, ИЛИ В лучшем случае находить частные и
несовершенные истины, но никак не саму Истину? А вечная
жизнь что это, как не мечтательно утопическое, по самому CBoe
му смыслу неосуществимое понятие? Леrко roворить и проповедо
вать о «вечной жизни., а попробуцте ка на деле, в подлинной жиз
ни, справиться с неумолимым и неотвязным фактом роковой KpaT
котечности и нашей собственной жизни, и жизни нам близких лю
дей, и всеro вообще, что живет и движется в мире. Ваши мечты раз
летаются как дым, ваши слова обличаются как лицемерные ИЛИ ceH
тиментальные «слова, только СЛОВЗ» перед ужасной лоrикой смерти,
перед плачем над телом дороroro покойника, перед тленностью, rи
белью и бессмысленной сменой всеro живоro на свете. И rде найти,
как доказать существование Боrа и примирить с ним нашу собствен
ную жизнь, и мировую жизнь в целом во всем том зле, страдани
ях, слепоте, во всей той бессмыслице, которая всецело владеет ею и
насквозь ее проникает? По видимому, здесь остается только выбор:
или честно и мужественно rлядеть в лицо фактам жизни, как она
есть на самом деле, или, трусливо спрятавшись от них, предаться
мечтам о жизни, какой она должна была бы быть, чтобы иметь
смысл. Но на что нужны, какую цену имеют такие бессильные меч
ты? А надежда увидать свою мечту осуществленной, признать в ней
истину, не есть ли просто самообман трусливых душ, утешающих
себя ложью, чтобы не поrибнуть от ужаса перед истиной?
Мы не должны и не можем отталкивать от себя эти сомнения,
мы обязаны взять на себя все бремя честной и roрькой правды,
которая в них содержится. Но мы не должны и преждевременно
впадать в отчаяние. Как ни мало мы до сих пор подвинулись Bne
ред в разрешении вопроса о смысле жизни, мы достиrли по край
ней мере одноro: мы отдали себе отчет в том, что мы разумеем,
коrда roворим о смысле жизни, и при каких условиях мы считали
бы этот смысл осуществленным. А теперь попытаемся, не делая
себе никаких иллюзий, но и не отступая перед величайшими
трудностями, соединив бесстрашие честной мысли с бесстра
шием воли, стремящейся к единственной цели всей нашей жиз
ни, вдуматься и присмотреться, в какой мере и в какой форме
осуществимы или даны сами эти условия.
Смысл жизни
523
4. БЕССМЫСЛЕННОСТЬ ЖИЗНИ
ЧТО ж.изнь, как она фактически есть, бессмысленна, что она ни в
Nзлейшей мере не удовлетворяет условиям, при которых ее мож.но
было бы при знать имеющей смысл, это есть истина, в которой
вас все убеждает: и личный опыт, и непосредственные наблюдения
им жизнью, и историческое познание судьбы человечества, и ecтe
crвеннонаучное познание мировоro устройства и мировой эволкr
дии.
Бессмысленна, прежде Bcero, и ЭТО, с точки зрения личных
духовных запросов, самое важное личная жизнь каждо'ro из
нас. Первое, так сказать, минимальное условие возможности до--
стижения смысла жизни есть сво6ода; только будучи свободными,
мы можем действовать «осмысленно., стремиться к разумной цe
ли, искать полноты удовлетворенности; все необходимое подчи
иено слепым силам необходимости, действует слепо, как камень,
притяrиваемый землею при своем падении. Но мы со всех сторон
связаны, окованы силами необходимости. Мы телесны и потому
подчинены всем слепым, механическим законам мировой MaTe
рии; спотыкаясь, мы Падаем, как камень, и если случайно это
пронзойдет на рельсах поезда или перед налетающим на нас aB
томобилем, то элементарные законы физики сразу пресекают Ha
шу жизнь, а с ней все наши надежды, стремления, планы pa
зумноro осуществления жизни. Ничтожная бацилла туберкулеза
или иной болезни может прекратить жизнь reния, остановить Be
личайшую мысль и возвышеннейшее устремление. Мы подчине
ны и слепым законам и силам орrанической жизни: в силу их He
преодолимоro действия срок нашей жизни даже в ее нормальном
течении слишком краток для полноro обнаружения и осуществле
ния заложенных в нас духовных сил; не успеем мы научиться из
опыта жизни и ранее накоnленноro запаса знаний разумно жить
и правильно осуществлять наше призвание, как наше тело уже
одряхлело и мы приблизились к моrиле; отсюда неизбежное даже
при долroй жизни траrическое чувство преждевременности и He
ожиданности смерти «как, уже конец? а я только что собирал
ся жить по настоящему, исправить ошибки прошлоro, возместить
зря потерянное время и потраченные силы!» и трудность пове
рить в свое собственное старение. И вдобавок, мы извнутри обре
менены тяжким rрузом слепых стихийно биолоrических сил, Me
тающих нашей разумной жизни. Мы получаем по наследству от
родителей страсти и пороки, которые нас мучают и на которые
бесплодно растрачиваются наши силы; в лице нашей собственной
Семен Франк
524
животной природы мы обречены на пытку и Kaтopry, прикованы
к тачке, бессмысленно терпим наказание за rрехи наших отцов
или вообще за rрехи, на которые нас обрекла сама природа. Луч
шие и разумные наши стремления либо разбиваются о внешнИе
nperpaдbl, либо обессиливаются нашими собственными слепыми
страстями. И притом слепая природа так устроила нас, что мы об
речены на иллюзии, обречены блуждать и попадать в тупик и об
наруживаем иллюзорность и ошибочность наших стремлений
лишь тотда, котда они причинили нам непоправимый вред и наши
лучшие силы уже ушли на них. Один растрачивает себя на разryл
и наслаждения и, КOI'да физическое и духовное здоровье уже без
надежно потеряно, с roречью убеждается в пошлости, бессмыс
ленности всех наслаждений, в неутолимости ими жизненной тoc
ки; друroй аскетически воздерживается от всех непосредственных
жизненных радостей, закаляя и с6ереrая себя для великоro при
звания или святоro дела, чтобы потом, Korдa :жизнь уже клонится
к концу, убедиться, что этоro призвания у Hero совсем нет и это
дело совсем не свято, и в бессильном раскаянии жалеет о бесnлод
но упущенных радостях жизни. Кто остается одинок, боясь обре
менить себя тяrocтями семьи, страдает от холода одинокой cтapo
сти и скорбит о уже недостяжимом уюте семьи и ласке любви;
кто, поддавшись соблазну семьи, оказался обремененным тяro
стями семейных забот, поrруженный в мелочную суету семейных
Дрязr и волнений, бесплодно кается, что добровольно продал свою
свободу за мнимые блаrа, отдал себя в рабство подневольноro
труда и не осуществил cBoero истинноro призвания. Все наши
страсти и сильнейшие влечения обманчиво выдают себя за что то
абсолютно важное и драroценное для нас, сулят нам радость и yc
покоение, если мы добьемся их удовлетворения, и все потом, за
дним числом, Korдa уже поздно исправить ошибку, обнаружива
ют свою иллюзорность, ложность CBoero притязания исчерпать
собою rлубочайшее стремление нашеro существа и дать, через
свое удовлетворение, полноту и прочность нашему бытию. Отсю
да неизбежное для всех людей меланхолическое, втайне rлубоко
и безысходно траrическое сознание, выражаемое французской no
roворкой: «si jеuпеssе savait, si vieillesse pouvait сознание об
манутых надежд, недостижимости истинноro счастья на земле.
reTe, прозванный «баловнем судюы., проживший нсключительно
долryю, счастливую и плодотворную жизнь, обладатель редчай
шеro дара умения сочетать творческую энерrию, безмерное
трудолюбие и моryчую самообуздывающую силу воли с жаждой и
способностью испытать все жизненные наслаждения, упиться Bce
Смысл жизни
525
ми радостями жизни, этот избранник человечества под конец
своей жнзни признавался, что за 80 лет своей жизни он изведал
ЛИШЬ несколько дней полноro счастья и удовлетворения; и он ис
JIы1'л на себе неизбежную траrику человеческой жизни, он пове
дал, что сущность жизни узнает лишь тот, кто в слезах ест свой
хлеб и в тоске и кручине проводит бессонные мучительные ночи,
в что судьба утешает нас лишь одним неустанным припевом:
«Терпи лишения. (Entbehren sollst du, sollst entbehren!'). Если Ta
кова жизненная мудрость счастливца человечества, то какой итоr
должны подвести все остальные, менее удачливые и одаренные
люди, со всей их немощностью, со всей тяжестью их жизненной
участи, со всеми извнутри раздирающими их противоречиями и
затуманивающими их пути духовными слабостями?
Все мы рабы слепой судьбы, слепых ее сил вне нас и в нас.
А раб, как мы уже знаем и как это ясно само собой, не может
иметь осмысленной жизни. Древние rpeки, так ярко чувствовав
шие rармонию и космическую налаженность, стройность мировой
жизни, вместе с тем оставили нам вечные, незабвенные образцы
траrическоro сознания, что человеческим мечтам и надеждам нет
места в этой raрмонии. Народное сознание верило, что боrи зави
дуют человеческому счастью и всеrда принимают меры к тому,
чтобы покарать и' унизить счастливца, чтобы возместить случай
ную человеческую удачу roрькими ударами судьбы; и, с друroй
стороны, оно верило, что даже блаженные боrи подчинены, как
высшему началу, неумолимой слепой судьбе. Более очищенное
релиrиозное сознание их мудрецов учило, что по законам ми(Xr
вой rармонии никто не должен захватывать слишком MHOro для
себя, чрезмерно перерастать общий уровень, что человек должен
знать свое скромное место и что даже сама uндuвuдуал.ыюсть че
ловека есть rреховная иллюзия, караемая смертью; лишь в добро
вольном прнзнании себя служебным зависимым звеном мировоro
целоro, лншь в смиренном приятии своей рабской зависимости от
космоса и cBoero космическоro ничтожества человек покоряется
божественной воле, исполняет свое единственное назначение и
может надеяться не заryбить себя. Итоr обоих воззрений один
и тот же. И потому уже наивный rOMep roворит, что
...нз тварей, которые дышат и 110Лзают В прахе,
Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека,
и все rреческие поэты соrласно вторят ему в этом. «И земля, и
море полны бедствий для человека., roворит rесиод. «Слаба
жизнь человека, бесплодны ero заботы, в краткой ero жизни
Семен Франк
526
скорбь следует за скорбью. (Симон ид) . Человек в этом мировом
целом лишь «дуновение и тень» или еще менее «сон тe
нц. (Пиндар). И вся античная философия, от Анаксимандра, re
раклита и Эмпедокла до Платона, Марка Аврелия и ПЛотина, во
всем друroм расходясь с учениями поэтов и борясь с ними, в этом
пессимизме, в этом ropbKOM при знании безнадежной суетности,
слабости и бессмысленности земной жизни человека сходится с
rpеческой поэзией. С нею совпадает и вся живая мудрость осталь
HOro человечества Библия и Махабхарата, вавилонский эпос и
моrильные надписи древнеro Еrипта. «Суета сует, сказал EKK
лесиаст, суета сует все суета! Что пользы человеку от всех
трудов ero, которыми трудится он под солнцем?. Участь сынов
человеческих и участь животных участь одна; как те умирают,
так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека пре
имущества перед скотом: потому что все суета!.. И ублажил я
мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут дo
селе; а блаженнее обоих ТОТ, кто еще не существовал, кто не ви
дал злых дел, какие делаются под солнцем. И обратился я, и ви
дел под солнцем, что не проворным достается успешный беr, не
храбрым победа, не мудрым хлеб, и не у разумных бо
raTCТBo, и не искусным блаroрасположение, но время и случай
для всех их» (Еккл., 1, 1 2; Ш, 19; IV, 2 3; IX, 11).
Но допустим даже, что мудрость всех времен и народов непра
ва. Допустим, что возможна подлинно счастливая жизнь, что все
желания наши будут удовлетворены, что кубок жизни будет для
нас полон одним лишь сладким вином, не отравленным никакой
roречью. И все же жизнь, даже самая сладостная и безмятежная,
сама по себе не может удовлетворить нас; неотвязный вопрос «за
чем? для чеro? даже в счастье рождает в нас неутолимую тоску.
Жизнь ради caMOro процесса жизни не удовлетворяет, а разве
лишь на время усыпляет нас. Неизбежная смерть, равно обрыва
ющая и самую счастливую, и самую неудачную жизнь, делает их
одинаково бессмысленными. Наша эмпирическая жизнь есть об
рывок: сама для себя, без связи с неким целым, она так же мало
может иметь смысл, как обрывок страницы, вырванный из книrи.
Если она может иметь смысл, то только в связи с общей жизнью
человечества и Bcero мира. И мы уже видели, что осмысленная
жизнь неизбежно должна быть служением чему то иному, чем
она .сама, как замкнутая в себе личная жизнь, что лишь в испол
нении призвания, в осуществлении какой либо сверхличной и ca
модовлеющей ценности человек может найти caMOro себя как pa
зумное существо, требующее разумной, осмысленной жизни.
Смысл жизни
527
Ближайшим целым, с которым мы связаны и часть KOТOporo мы
составляем, является жизнь народа или человечества; вне родины
и связн С ее судьбою, вне культурноro творчества, творческоro
единства с прошлым человечества и ero будущим, вне любви к
JПOдям И солидарноro соучастия в их общей судьбе мы не можем
осуществить самих себя, обрести подлинно осмысленную жизнь.
Как лист или ветвь дерева, мы питаемся соками целоro, pacцвe
таем ero жизнью и засыхаем и отпадаем в прах, если в самом цe
лом нет жизни. Для TOro чтобы индивидуальная жизнь имела
смысл, нужно поэтому, чтобы имела смысл и жизнь общечелове
ческа я , чтобы история человечества была связным и осмыслен
ным процессом, в котором достиrается какая либо великая общая
и бесспорно ценная цель. Но и здесь, при беспристрастном и чес
тном рассмотрении эмпирическоro хода вещей, нас ждет новое
разочарование, новое препятствие для возможности обрести
смысл жизни.
Ибо, как бессмысленна каждая единичная личная жизнь чело
века, так же бессмысленна и общая жизнь человечества. История
человечества, если мы ищем смысла имманентноro ей и ей самой
внутренне присущеro, так же обманывает наши ожидания, как и
наша личная жизнь. Она есть, с одной стороны, набор бессмыс
ленных случайностей, длинная вереница коллективных, BceHa
родных и международных событий, которые не вытекают разумно
одно из друroro, не ведут ни к какой цели, а случаются как итоr
стихийноro столкновения и скрещения коллективных человече
ских страстей; и, с друroй стороны, поскольку история есть все же
последовательное осуществленне человеческих идеалов, она есть
вместе с тем история их крушений, неуклонное разоблачение их
иллюзорности и несостоятельности, бесконечно длинный и мучи
тельный предметный урок, в котором человечество обучается yc
матривать тщету своих надежд на разумное и блаroe устроение
своей коллективной жизни. Вера в nporpecc, в неустанное и He
прерывное совершенствование человечества, в неуклонное, без
остановок и падений, восхождение ero на высоту добра и разу
ма эта вера, которая вдохновляла множество людей в продол
жение последних двух веков, в настоящее время разоблачена в
своей несостоятельности с такой очевидностью, что нам остается
только удивляться наивности поколений, ее разделявших. Чело
вечество в своей эмпирической исторической жизни совсем не
движется «вперед»; поскольку мы мним обосновать нашу жизнь
на служение общественному блаry, осуществлению совершенноro
общественноro строя, воплощению в коллективном быте и чело
Семен Франк
528
веческих отношениях начал правды, добра и разума, мы должны
с мужественной трезвостью признать, что мировая история co
всем не есть приближение к этой цели, что человечество теперь
не ближе к ней, чем век, два или двадцать веков тому назад. Дa
же сохранение уже достиrиутых ценностей для Hero оказывается
невозможным. rде ныне эллинская мудрость н красота, одно BOC
поминание о которой наполняет нам душу rpYCТHbIM умилением?
Кто из нынешних мудрецов, если он не обольщает себя caMOMHe
нием, может достиrиуть своей мыслью тех духовных высот, на
которых свободно витала мысль Платона или Плотина? Близки
ли мы теперь от TOro умиротворения и правовоro упорядочения
Bcero культурноro мира под единой властью, KOТOporo мир уже
достиr в золотую пору римской империи с ее рах Rоmапа Д ? Mo
жем ли мы надеяться на возрождение в мире тех недосяraемых
образцов rлубокой и ясной релиrиозной веры, которую являли
христианские мученики и исповедники первых веков нашей эры?
rде теперь боrатство индивидуальностей, цветущая полнота и
мноr006разие жизни средневековья, которое высокомерная по
шлость убоroro просветительства назвала эпохой варварства и KO
торое, как несбыточная мечта, манит к себе чуткие души, изro
ЛОДавшиеся в пустыне современной цивилизации? Поистине, Ha
до очень твердо веровать в абсолютную ценность внешних техни
ческих усовершенствований аэропланов и беспроволочных Te
леrрафов, дальнобойных орудий и удушливых rазов, крахмаль
ных воротничков и ватерклозетов, чтобы разделять веру в He
прерывное совершенствование жизни. И самый проrресс эмпири
ческой науки бесспорный за последние века и во MHOroM бла
roдетельный не искупается ли он с избытком той духовnой сле
потой, тем небрежением к абсолютным ценностям, той пошло
стью мещанской самоудовлетворенности, которые сделали такие
удручающие успехи за последние века и как будто неустанно
продолжают проrрессировать в европейском мире? И не видим ли
мы, что культурная, просвещенная, озаренная научным разумом
и очищенная ryманитарными нравственными идеями Европа дo
шла до бесчеловечной и бессмысленной мировой войны и стоит на
пороre анархии, одичания и HOBOro варварства? И разве ужасная
историческая катастрофа, совершившаяся в России и сразу втоп
тавшая в rрязь, отдавшая в руки разнузданной черни и то, что
мы в ней чтили как «святую Русь., и то, на что мы уповали и чем
roрдились в мечтах о «вCJlНКОЙ России», не есть решающее обли
чение ложности «теории проrресса»?
Мы научились понимать и в этом отношении непосредствен
Смысл ЖИЗIIИ
529
iIыe жизненные впечатления совпадают с rлавными достижениями
объективной исторической науки за последние сто лет, что He
opePblBHOro проrpесса не существует, что человечество живет CMe
JIOЙ подъемов и падений и что все великие ero достижения во всех
областях жизни rocударственной и общественной, научной и xy
,аожественной, релиrиозной и нравственной имеют свой конец и
сменяются периодами застоя и упадка, Korдa человечеству прихо
Д)lТся учиться наново и снова подыматься из rлубин. «Все великое
JeMHoe разлетается как дым нынче жребий выпал Трое, завтра
Bьmaдeт друrим.е. Под влиянием этоro сознания один из самых
roнких, чутких и всесторонне образованных исторических мысли
телей нашеro времени Освальд Шпенrлер учит, что «всемир
иая история есть принцнпиально бессмысленная смена рождения,
расцветания, упадка и смерти отдельных культур..
И котда мы, не удовлетворенные этим выводом, ищем за этой
бессмысленной смсной всплесков и замираний духовных волн ис
roрической жизни какую либо связанность и последовательность,
xorдa мы стараемся разrадать ритм мировой истории и через He
ro ее смысл, то единственное, чеro мы достиrаем, есть уяснение
ее смысла как общечеловеческоro релиrиозноro воспитания через
ряд roрьких разочарований, обличающих суетность всех земных
человеческих упований и мечтаний. История человечества есть
история последовательноro крушения ero надежд, опытное изо
мичение ero заблуждений. Все человеческие идеалы, все мечты
построить жизнь на том или ином отдельном нравственном нача
ле взвешиваются самою жизнью, находятся слишком леrкими и
жизнью отбрасываются как неroдные. Как инднвидуальная чело
веческая жизнь в ее эмпирическом осуществлении имеет только
один смысл научить нас той жизненной мудрости, что счастье
неосуществимо, что все наши мечты были иллюзорны и что про
цесс жизни, как таковой, бессмыслен, так и всечеловеческая
жизнь есть тяжкая опытная школа, необходимая для очищения
нас от иллюзий всечеловеческоro счастья, для обличения cyeTHO
сти и обманчивости всех наших упований на воплощение в этом
мире царства добра и правды, всех наших человеческих замыслов
идеальноro общественноro само устроения.
Да и может ли быть иначе? Коrда мы думаем об истории, об
общей судьбе человечества, мы KaK ТO забываем, что история че
ловечества ссть лишь обрывок и зависимая часть космической ис
тории, мировой жизни как целоro. Та плененность извне и из
внутри случайными, слепыми, чуждыми нашим заветным ча
яниям космическими силами, которую мы усмотрели как роковое
СеМСII Франк
530
состояние единичной человеческой жизни, эта nлененность
присуща в такой же, если не большей мере и жизни общечелове
ческой. Со всех сторон человечество окружают слепые силы и po
ковые, слепые необходимости космической природы. Уже то об
стоятельство, что человеческая жизнь, индивидуальная и коллек
тивная, в такой оrpoмной мере сводится на ту самую борьбу за
существование, на беспрерывную, самоубийственную драку за
средства пропитания, которая rocподствует во всем животном ми
ре, что, несмотря на все технические усовершенствования, с
размножением человеческоro рода все относительно меньше cтa
новится на земле плодородной почвы, уrля, железа и Bcero, что
нужно людям, и борьба за обладание ими становится все ожесто
ченнее, уже одно это есть достаточное свидетельство тoro, как
стихийные условия космической жизни сковывают человеческую
жизнь и заражают ее своей бессмысленностью. А в нашей rpy
ди и именно в особенности в душе человечества как коллек
тивноro целоro, в сердцах народных масс живут страсти и вле
чения, которые столь же слепы и убийственны, как все остальные
космические силы; и если отдельный человек леrко может впасть
в самообман, считая себя свободным от слепоты космических сил,
то именно народные массы и всяческие исторические коллективы
являют нам в своей жизни столь разительные образцы подчинен
ности слепым инстинктам и rрубым стихийным страстям, что в
отношении их этот самообман невозможен или roраздо менее
простителен. Представим себе хоть на мrиовение с полной реали
стической ясностью то положение человечества, которое COOTBeT
ствует подлинной действительности, поскольку мы берем жизнь в
ее эмпирическом составе. В KaKOM ТO уroлке мировоro простран
ства кружится и летит комочек мировой rpязи, называемый зем
ным шаром; на ero поверхности копошатся, кружась и летя BMe
сте с ним, миллиарды и биллионы живых козявок, порожденных
из Hero же, в том числе двуноrие, именующие себя людьми; бес
смысленно кружась в мировом пространстве, бессмысленно за
рождаясь и умирая через мrиовение по законам космической при
роды, они в то же время, движимые теми же слепыми силами, дe
рутся между собой, к чему то неустанно стремятся, о чем то хло
почут, устраивают между собой какие то порядки жизни. И эти
то ничтожные создания природы мечтают о смысле своей общей
жизни, хотят достиmуть счастия, разума и правды. Какая чудо
вищная слепота, какой жалкий самообман!
Чтобы понять ЭТО, мы даже совсем не должны идти так дале
ко, как TOro требует rocподствующее естественнонаучное понятие
Смысл жизни
531
о мире, совсем не должны представлять себе мир как мертвый xa
ос, как механизм безжизненных физических и химических сил.
ЭТО воззрение, КОТOI:юе мноrим еще доселе представляется BЫ
сшим достижением точноro научноro знания, есть лишь свиде
тельство узости, бездушия и научной тупости, до KOТOporo доmло
все «проrрессирующее. человечество. Древние rpeки лучше нас
знали, что мир не мертвая машина, а живое существо, что он
полон живых и одушевленных сил. К счастью, тот духовный кри
зис, который переживает в настоящее время человечество, уже
раскрыл мноrим наиболее проницательныM естествоиспытателям
нашеro времени rлаза и дал им понять убожество и ложность чи
сто механическоro естественнонаучноro миросозерцания. Со всех
сторон в новейшей критике механической физики rалилея и
Ньютона, в новейших физико механических открытиях, разлаra
ющих косную материю на заряды сил, в критике дарвинистиче
ских ученнй об эволюции, в усмотрении виталистических анти
механистических начал орrанической жизни всюду возрожда
ются и вновь открываются человеческому взору признаки, свиде
тельствующие, что мир есть не мертвый хаос косных материаль
ных частиц, а нечто roраздо более сложное и живое. Тот упрек,
который русский поэт посылал современным людям:
Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как ВI10ТЬМах,
Для них и солнце, знать, не ДЫШИТ
И жизни нет в морских волнах, ж
этот упрек повторяют теперь уже и мноrие представители научноro
знания. Мир не есть мертвая машина или хаос косной материи, «не
слепок, не бездушный лик»; мир есть великое живое существо и
вместе с тем единство множества живых сил.
И все же мир не есть зрячее и разумное существо. Он слепой
великан, который корчится в муках, терзается своими собственны
ми страстями, от боли rрызет caMOro себя и не находит выхода CBO
им силам. И поскольку человек входит в ero состав, есть только ero
ничтожная часть и порождение, ничтожная клеточка или молекула
ero тела, и поскольку сама душа человека есть лишь частнца этой
космической души, подчинена ее силам и обуреваема ими, чело--
век все же безнадежно окован, захвачен в плен моryчими слепыми
силами космоса и вместе с ним обречен корчиться в бессмысленных
муках, бессмысленно рождаться, Kyдa тo стремиться и бесплодно
rибнуть в слепом процессе HeycтaHHoro KpyroBopoтa мировой жиз
ни. И мы уже видели, что древние rреки, восхищаясь красотой и
Семен Франк
532
ЖИВОЮ стройностью космическоro целоro, с roречью и безысходным
отчаянием сознавали безнадежность, тщету и бессмысленность в
нем человеческой жизни.
Куда бы мы ни кинули наш взор, с какой бы стороны ни по
смотрели на жизнь поскольку мы стараемся честно постиmуть
эмпирическое, объективно данное нам существо жизни, всюду
и через все мы убеждаемся в ее роковой бессмысленности. Мы ви
дели условия достижимости смысла жизни: существование Боrа
как абсолютноro Блаrа, вечной Жизни и вечноro света Истины, и
божественность человека, возможность для Hero приобщиться к
этой истинной, божественной жизни, на ней утвердить, ею Bceцe
ло заполнить свою собственную жизнь. Но мир не есть Боr и ero
жизнь не божественная жизнь; противоположное утверждение
пантеизма может разве отвлеченно соблазнить коro либо, в жи
вом же опыте мы слишком ясно сознаем несовпадение тoro и дpy
roro: в мире царит смерть, он подчинен всеуничroжающему пото
ку времени, он полон тьмы и слепоты. И если таков мир впра
ве ли мы от Hero, по крайней мере, умозаключать о существова
нии Боrа? Все попытки человеческой мысли таким путем дойти
до признания Боrа оказывались и оказываются тщетными. Как
бы мы ни восхищались стройностью и rрандиозностью мирозда
ния, красотой и сложностью живых существ в нем, как бы мы ни
трепетали перед безмерностью ero rлубины и созерцая звезд
ное небо, и сознавая свою собственную душу, но одна налич
насть страданий, зла, слепоты и тленности в нем противоречит
ero божественности и не позволяет нам в нем, как он есть и He
посредственно нам дан, усмотреть решающее свидетельство нали
чия всеведущеro, всеблаroro и всемоryщеro Творца. Как roворит
один проницательный современный немецкий релиrиозный MЫC
литель (Макс Шелер) : «если бы мы должны были от познания
мира умозаключить к существованию Боrа, то наличие в мире
хотя бы одноro червя, извивающеrocя от боли, было бы уже pe
шающим противопоказанием». Рассматривая мир как он есть, мы
неизбежно приходим в вопросе об ero первопричине или о дейст
вии Боrа в нем к дилемме. Одно из двух: или Боrа совсем нет и
мир есть творение бессмысленной слепой силы, или же Боr, как
всеблаroе и всеведущее существо, есть, но тоrда он не всемоryш
и не есть Творец и единодержавный Промыслитель мира. Первый
вывод делает ныне rocподствующее мировозрение, второй, более
rлубокий, по чисто релиrиозным мотивам был утверждаем rнo
стиками и в новейшее время был снова сделан рядом мыслителей,
искавших Боrа на чисто интеллектуальном пути. Но и в том и в
СМblСЛ жизни
533
друroм случае и если Боrа нет, и если Он не в силах нам помочь
в нас спасти от мировоro зла и бессмыслия наша жизнь одина
ХОВО бессмысленна. Но как мы видели, даже и существования Бо
ra мало для обретения смысла нашей жизни: для этоro нужна воз
можность нашеro человеческоro соучастия в свете и жизни Боже
ства, нужна вечность, совершенная просветленность и покой
удовлетворенности нашей собственной, человеческой жизни. А
это условие независимо от трудности во всех остальных OТHO
шениях абсолютно неосуществимо, поскольку человек есть
часть и порождение мировой, космической природы со всей ее
'слепотой, несовершенством и тленностью. Для тoro чтобы YBepo
вать в достижимость смысла жизни, мы как будто вынуждены oт
рицать этот бесспорный факт плененности и пронизанности чело
века силами природы, мы должны идти против очевидности Heo
тменимоro факта. Не значит ли это, что положительное решение
вопроса о смысле жизни, реальное обретение этоro смысла невоз
можно и что мы обречены лишь бессильно мечтать о нем, ясно
усматривая абсолютную неосуществимость нашей мечты?
Бессмысленность жизни открылась не со вчерашнеro дня; как
мы уже видели, ее утверждала древняя мудрость, пожалуй, с боль
шей силой и ясностью, чем это доступно современному человеку,
утратившему целостное восприятие жизни и потому склонному
опьяняться иллюзиями. И же все человечество издавна имCJlО pe
лиrиозное сознание, верило в Боrа и возможность спасения челове
ка и тем утверждало осуществимость смысла жизни. Есть ли это oд
на простая непоследовательность, неумение или боязнь сделать no
следний вывод из неоспоримых фактов? Такое суждение было бы с
нашей cтopoны поспешным и леrкомысленным заключением. Мы
должны, наоборот, сами rлубже вдуматься в дело, полнее оценить
мотивы, руководящие релиrиозным сознанием ЧCJIовечества, и no
ставить теперь себе вопрос: есть ли умозаключение от эмпириче
ской при роды мира и жизни достаточный и единственный критерий
для решения вопроса о смысле жизни?
5. САМООЧЕВИДНОСТЬ истинноrо БЫТИЯ
Раз поставив этот вопрос, мы тотчас же должны ответить на Hero
отрицательно. Дело в том, что мы просто не можем удовлетвориться
утверждением всеобщей бессмысленности жизни, не можем неза
висимо от Bcero прочеro уже потому, что оно заключает в себе
внутреннее лоtичеСlCое противоречие. А нменно, оно противоречит
Семен Франк
534
тому простому, очевидному и именно по своей очевидности обычно
не замечаемому факту, что мы пOHu.мaeM и разумно утверждаем
:Jmy бессмысленность. Раз мы понимаем и разумно утверждаем ее,
значит, не все на свете и не всецело бессмысленно; есть, по крайней
мере, осмысленное познание хотя бы познание одной лишь бес
смысленности мировоro бытия. Раз мы ясно видu.м нашу слепоту,
значит, мы все же не совсем слепы, но в то же время и зрячи. Сущест
во, абсолютно и всецело лишенное смысла, не моrло бы сознавать
свою бессмысленность. Если бы мир и жизнь были сплошным хаосом
слепых, бессмысленных сил, то в них не нашлось бы существа, KOТO
рое это сознавало и высказывало бы. Как утверждение «истины не
существует» бессмысленно, ибо противоречиво, так как утверждаю
щий ero считает свое утверждение истиной и тем самым сразу и при
знает, и отрицает наличие истины, так и утверждение совершенной
и всеобщей бессмысленности жизни само бессмысленно, ибо, будучи
само актом разумноro познания, оно в своем собственном лице явля
ет факт, опроверrающий ero содержание.
Нам, конечно, ответят: это традиционное возражение есть пус
той и жалкий софизм, основанный на иrре слов. У тверждая бессмыс
ленность жизни, мы, как это вы сами выяснили выше, разумеем OT
сутствие в ней абсолютноro блаrа и возможность заполнения им Ha
шей жизни, мы отрицаем существование Боrа и божественность че
лове ка. Что это «отсутствие» может быть усмотрено и понято Ha
ми, это ничеro не меняет в ero содержании; что утверждение бес
смысленности жизни само есть разумное и в этом смысле «OCMЫC
ленное» познание, ничуть не колеблет содержания утверждения,
ибо «смысл» значит здесь просто теоретическую обоснованность или
очевидность, а совсем не тот практический, жизненный смысл, KO
TOporo мы ищем. Напротив, наличность сознания бессмысленности
жизни усуryбляет, а не умаляет ее; само это сознание, по своему бес
силию и по своей бесцельности, есть свидетельство суryбой бессмыс
ленности жизни; для чеro нужно было, в этом слепом хаосе, присут
ствие человеческой мысли, если она ничему не может помочь, не MO
жет спасти нас от бессмысленности жизни и лишь обрекает нас на
бессильные страдания от нее? Не есть ли это, напротив, особое и oco
бенное бессмысленное издевательство мировой судьбы над челове
ком даровать ему духовный взор, чтобы он видел свое бессилие пе
ред слепыми силами и безысходно мучился им?
В этом возражении есть доля истины. Она состоит в том, что pa
зум, в смысле простой способности теоретическоro знания, конеч
но, не может нас спасти и заменить нам искомый целостный смысл
жизни. Но не будем торопиться, не будем быстро проходить мимо
Смысл жизни
535
C3MOro этоro факта наличия в нас разума и оrpaничиваться поверх
8ОСТНОЙ ero оценкой. Как бы недостаточен он ни был сам по себе, он
есть просвет, в который мы должны внимательно всмотреться.
Итак, мир так устроен, что, будучи слепым и бессмысленным
в своем течении, в своих действенных силах, он, в лице челове
ческоro разума вместе с тем пронизан лучом света, озарен з'иllЩ
ем самozо себя. Этот свет знания как бы недостаточен он ни
был для TOro, чтобы преобразить мир и разоrнать ero тьму, ибо он
может лишь видеть саму эту тьму, а не победить ее есть все же
нечто абсолютно инородное этой тьме и вообще всем силам и pe
альностям эмпирическоro мира. Знание не есть ни физическое
столкновение реальностей, ни какое либо их взаимодействие, это
есть совершенно своеобразное, в терминах эмпирической реаль
ности не описуемое начало, в силу KOТOporo бытие раскрывается
или озаряется, сознает и познает себя. это есть все же, несмотря
на все зло реальноro бессилия, в своей самобытности и несравни
мости великий и чудесный факт. Вrлядываясь в Hero, Паскаль Ha
звал человека «мыслящим тростником» и roворил: «если вся Bce
ленная обрушится на меня и задавит меня, то в это мrиовение
моей rибели я буду все же возвышаться над ней, ибо она не будет
знать, что она совершает, а я буду это знать.. Человек, ничтож
ный тростник, колебаемый любым порывом ветра, слабый росток,
rибнущий от caMOro леrкоro воздействия на Hero враждебных ми
ровых сил, своим разумным сознанием возвышается над всем
миром, ибо обозревает ero; рожденный на краткий миr, бессильно
уносимый быстротекущим потоком времени и обрекаемый им на
неминуемую смерть, он в своем сознании и познании обладает
вечностью, ибо ero взор может витать над бесконечным прошлым
и будущим, может познавать вечные истины и вечную основу
жизни. Скажут: слабое утешение в момент своей rибели созна
вать ее. Да, слабое и все же утешение или возможное начало
утешения. Ибо, по крайней мере в лице нашеro знания, мы уже
явно не при надлежим к этому миру и не подчинены ero бессмыс
ленным силам; мы имеем соприкосновение с чем то иным, Ma
ленькую точку опоры, которая все же есть некоторая подлинная,
неподвижная и неколебимая опора. В лице нашеro знания, KOТO
рое явно сверхпространственно и сверх временно (ибо способно
обозревать и познавать и бесконечное пространство, и бесконеч
нос время), мы имеем наличие в нас начала иноro, вечноro бы
тия, действие в нас (хотя и замутненное нашей чувственной Ol'-
раниченностью и слабостью) некой сверхмирной, божественной
силы. В нем открывается для нас совершенно особое, сверхэмпи
Семен Франк
536
рическое и в то же время абсолютно очевидное бытие б.лижай
шим образом, внутреннее бытие нас самих. это самоочевидное
внутреннее бытие во всем ero отличии от вcero внешнеro, эмпи
рически извне нам данноro, впервые опознал и описал блажен
ный Авryстин. В отношении этozо бытия roворит он «нас
не смущает никакая возможность смешения истины с ложью. Ибо
мы не прикасаемся к нему, как к тому, что лежит вне нас, Ka
ким либо внешним чувством... Но, вне всякоro воображеНШil Ka
коro либо образа и представления, мне абсолютно очевидно, что
я есмь... Ведь если я заблуждаюсь, то я есмь; ибо кто не сущест
вует, тот не может заблуждаться... Но если мое бытие следует из
TOro, что я заблуждаюсь, как MOry я заблуждаться в том, что я
есмь, раз для меня достоверно мое бытие из caMOro факта, что я
заблуждаюсь? Следовательно, так как я, в качестве заблуждаю--
щеrocя, был бы, даже если бы заблуждался, то вне всякоro coмнe
ния я не заблуждаюсь в том, что ведаю себя существуюЩIDD (Ое
С.О, Хl, 26). И вместе с этим столь своеобразным и сверхэмпи
рическим внутренним бытием нас самих нам непосредственно oт
крывается и нечто еще roраздо более значительное самооче
видное и в себе утверждснное бытие самой Истины, хотя здесь
лишь в односторонней форме света теоретическоro знания. Ведь в
акте нашеro познания не мы сами что то делаем, и не из нас ca
мих, как оrраниченных и отдельных существ, оно рождается: мы
только узнаем истину, нас озаряет свет знания, очевидность TOro,
что истинно есть, независимо от тoro, познаем мы ero или нет,
раскрывается ли оно нашему сознанию или нет. Поэтому не наше
собственное бытие, при всей ero самоочевидности, есть первая и
самодовлеющая очевидность; оно само не раскрывалось бы нам,
мы не имели бы знания о нем, если бы в самом бытии как TaKO
вом не было начала Знания, первичноro света Истины, которое во
всяком человеческом знании только озаряет собою человеческую
душу. Этот свет Истины, единый для всех ибо истина одна для
всех, вечный, ибо истина сама не меняется с сеroдняшнеro
дня на завтрашний, а имеет силу раз и HaBcerдa, и всео6ьемлю
щий ибо нет ничеro, что принципиально было бы недоступно
озарению знанием, как бы слабо и оrраниченно ни было челове
ческое знание каждоro из нас, этот свет Истины явно не есть
ни что либо только человеческое, ни даже что либо только от ми
ра, ни что либо частное и обусловленное вообще; не исчерпывая
собою неизъяснимой полноты и жизненности Божества, он есть
Ero отблеск и обнаружение в нашем собственном сознании и бы
тии. И потому вместе с нашим собственным бытием и ero caMO
СМbJСЛ жизни
537
сознанием нам открывается, как ero условие, самоочевидное и в
себе утвержденное бытие самой Истины и наша утвержденность в
ней. ЭТО также отчетливо постиrнул и выразил блаженный Aвry
стин: «Всякий постиrающий, что он сомневается, сознает нечто
истинное и уверен в том, что он постиraет, Т.е. уверен в чем то
истинном; итак, всякий сомневающийся, есть ли истина, имеет в
себе нечто истинное, в чем он не сомневается, а нечто истинное
не может быть таковым иначе, чем в силу Истины. (Ое vera re
ligiопе, с.39). «И я сказал себе: разве Истина есть ничто только
потому, что она не разлита ни в конечном, ни в бесконечном n
странстве? И Ты воззвал ко мне издалека: «да, она есть. Я есмь
сущий». И Я услышал, как слышат в сердце, и всякое сомнение
совершенно покинуло меня. Скорее я усомнился бы в том, что я
живу, чем что есть Истина. (Confess., УН, 10).
Так, простой и неприметный факт нашеro знания хотя бы
лишь знание о бессмысленности и тьме нашей жизни yдocтo
веряет нас не только в нашем собственном, внутреннем сверхэм
пирическом бытии, но и в бытии божественноro, вечноro и Bce
объемлющеro, сверхмирноro начала Истины, хотя бы лишь как
света чистоro знания. Отдавая себе отчет в факте знания и в ero
природе, мы впервые открываем, наряду с эмпирическим npeд
метным миром, наличие иноro, абсолютноro бытия хотя лишь
в первых ero, неясных и самых общих очертаниях и нашу He
посредственную, исконную принадлежность к нему. А этим OT
крываются новые перспективы в вопросе о смысле жизни. Как бы
тяrocтна нам ни была бессмысленность всей эмпирической жиз
ни, как бы ни затрудняла она нас в поисках смысла жизни, мы
впервые теперь начинаем понимать, что мы искали:этот смысл не
там, rде есть вообще надежда ero найти, и что этой темной и xa
отической областью совсем не исчерпывается бытие: мы оставили
еще нсобследованным тот первичный, более rлубокий ero слой,
который дан нам в лице нашеro собственноro, непосредственно в
нас обнаруживающеrocя BHYTpeHHero бытия и в лице тех послед
них, абсолютных rлубин, к которым мы прикасаемся извнутри.
Наши roризонты расширились, целый новый и неизмеримо бо
лее rлубокий, значительный и прочный мир мир истинноro,
духовноro бытия впервые обрисовывается, хотя лишь смутно и
частично. Что змпирическая жизнь как таковая будь то наша
личная жизнь, будь то жизнь мировая бессмысленна, не
удовлетворяет услов"ям, при которых осуществим смысл жиз
ни это принадлежит к самому ее существу, это вытекает уже
из TOro, что она подчинена потоку времени, что она, roворя сло
Семсн Франк
538
вами Платона, «только возникает и rибнет, а совсем не есть,.3,
и это знала истинная мудрость всех времен и народов. Но ею co
всем не исчерпывается истинное бытие, и к HeMY ТO мы должны
теперь обратить наш духовный взор.
Не один только факт осмысленноro з,ишия наводит нас на He
1'0. Ведь мы не только бесстрастно объективно знаем факт бес
смысленности жизни мы томимся этим знанием, неудовлетворе
ны им и ищем смысла жизни. Пусть эти поиски остаются тщет
ными; но в лице их самих мы имеем тоже мноroзначительный
факт, принадлежащий также к реальности нашеro BHYTpeHHero
существа. Оrлянемся на самих себя и спросим: откуда это наше
томление, откуда наша неудовлетворенность и влечение к чему
то принцнпиально иному, к чему то, что, как мы видели, так
резко и решительно противоречит всем эмпирическим данностям
жизни? Если мы раньше указали на то, что существо, всецело по
rpуженное в мировую бессмысленность и охваченное ею, не MOl'-
ло бы ее знать, то мы вправе теперь прибавить: оно не моrло бы
и страдать от нее, возмущаться ею и искать смысла жизни. Если
бы люди действительно были только слепыми животными, суще
ствами, которые движимы только стихийными страстями caMO
сохранения и сохранения рода, они, подобно всем друrим живо
тным, не томились бы бессмысленностью жизни и не искали бы
смысла жизни. Лежащее в основе этоro томления и искания вле
чение к абсолютному блаry, вечной жизни и полноте удовлетво
ренности, жажда найти Боrа, приобщиться к Нему и в Нем найти
покой есть тоже великий факт реальности человеческоro бы
тия; и при более внимательном и чутком рассмотрении человече
ской жизни леrко обнаруживается, что вся она, при всей слепоте,
порочности и тьме ее эмпирических сил, есть смутное и искажен
нос обнаружение этоro OCHOBHOro факта. Korдa мы ищем боrатст
ва, наслаждения, почета, Korдa мы трусливо в отношении себя ca
мих и холодно--жестоко в отношении наших близких боремся за
наше собственное существование, тем более коrда мы ищем за
бвения и утешения в любви или практической деятельности,
мы всюду в сущности стремимся к одному: «спасти» самих себя,
найти подлинную почву для нашеro бытия, подлинно насыщаю
щее питание для нашеro духа; слепо и извращенно, но мы всеrда
стремимся к абсолютному блаry и истинной жизни. Откуда все
это? И отчеro душа не может удовлетвориться рамками и воз
можностями эмпирической жизни и, хоть тайно и полусознатель
но, ищет невозможноro? Откуда этот разлад между человеческой
душой и всем миром, в состав KOTOporo ведь входит и она сама?
Смысл жизни
539
Откуда, как разлад возник?
И отчеro же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник?и
Правда, сторонники натуралистическоro и позитивистическоro
мировоззрения возразят нам: как бы трудно ни было ответить на
вопрос: «откуда?, он, во всяком случае, не. может вывести нас за
пределы этоro мира и навести на путь, приводящий к открытию
смысла жизни. Ведь при слепоте сил, действующих в мире, нет ни
чеro удивителъноro в том, что не все в нем устроено raрмонично и
что, в частности, мы, люди, одарены печальным свойством cтpe
миться К невозможному и бесплодно томиться. Как слепо бабочка
летит на OroHb и в нем rибнет, так же слепо мы проходим без YДOB
летворения мимо реальных, эмпирически данных нам жизненных
возможностей и ryбим себя, часто даже кончаем самоубийством, в
поисках TOro, чеro не бывает на свете, в бессмысленном и беспред
метном томлении. Это томление, заложенное от рождения в нашей
rpуди, есть, следовательно, само лишнее, добавочное свидетельст
во бессмысленности, слепой стихийности жизни.
И все таки, как только мы действительно пристально вrлянемся
в этот факт нашей внутренней жизни и ощутим ero во всей ero без
мерной значительности, в нас невольно нарастает совсем иное YMO
настроение: не он, а именно весь мир, ему несоответствующий, Ka
жется нам тorдa странным недоразумением; не мы должны испра
вить и ради трезвоro приспособления к эмпирическим возможно
стям забыть об этой первооснове нашеro существа, а весь мир дол
жен был бы быть иным, чтобы дать простор и удовлетворение этому
нашему неизбывному стремлению, этому rлубочайшему существу
нашеro «51». И нам, по крайней мере, смутно мерещится, что этот с
точки зрения предметноro эмпирическоro мира столь ничтожный и
мелкий факт, как неспособность двуноroro животноro, именуемоro
человеком, спокойно устроится на земле, и ero муки от непонятной
внутренней неудовлетворенности, есть для взора, обращенноro
внутрь и вrлубь свидетельство нашей принадлежности к совсем
иному, более rлубокому, полному и разумному бытию. Пусть мы
бессильные пленники этоro мира и наш бунт бессмысленная по
своему бессилию затея; но все же мы только ero пленники, а не
rраждане, у нас есть смутное воспоминание об иной, подлинной Ha
шей родине, и мы не завидуем тем, кто мот совсем о ней забыть, а
испытываем к ним лишь презрение или сострадание, несмотря на
все их жизненные успехи и все наши страдания. И если эта наша
СеМСII Франк
540
истинная духовная родина, эта исконная почва для нашеro ДYXOB
HOro питания, для возможности истинной жизни есть именно то,
что люди называют Боroм, то мы понимаем rлубокий смысл этих
слов: «Ты создал нас для Себя, и неспокойно сердце наше, пока оно
не найдет Тебя. <бл. Авryстин).
Есть одно соображение, которое помоraет нам оправдать это
смутное сознание и отверmуть самодовольно жалкое объяснение
натурализма. Пусть остается неизвестным и под сомнением, oт
куда взялась в нас эта тоска по истинной жизни и абсолютному
блаry и о чем она сама свидетельствует. Но всмотримся в само co
держание mozo, " чем-у м-ы стрем-u.мся, и поставим о нем вопрос:
откуда оно и что оно означает? Torдa мы сразу, при вниматель
ном отношении к делу, постиmем, что здесь кончаются все воз
можности натуралистическоro объяснения. Ведь u.мeн.н.o потом-у,
что, как уже признано, в эмпирическом мире нет ничеro, что co
ответствовало бы предмету наших стремлений, становится Heo6ь
яснимым, как он Mor овладеть нашим сознанием и что он вообще
означает. Мы ищем абсолютноro блаrа; но в мире все блаrа OТHO
сительны, все суть лишь средства к чему то иному, в конце KOH
цОВ средства к сохранению нашей жизни, которая совсем не есть
бесспорное и абсолютное блаro; откуда же в нас это пон.ятuе аб
солютноro блаrа? Мы ищем вечной жизни, ибо все временное бес
смысленно; но в мире все, в том числе мы сами, временно; откуда
же в нас само пон.ятuе вечноro? Мы ищем покоя и самоутверж
денности жизненной полноты но в мире и в нашей жизни мы
ведаем только волнение, переход от одноro к друroму, частичное
удовлетворение, сопутствуемое нуждой или же скукой пресыщс
ния. Откуда же родилось в нас это понятие блаженноro покоя
удовлетворенности?
Скажут: мало ли откуда берутся в больном человеческом M03
ry безумные мечты! Но те, кто так леrко отвечает на этот вопрос,
не отдают себе отчет в ero трудности. Мы спрашиваем здесь не о
происхождении факта наших мечтаний, а о содержан.uu ero пред
мета. Все друrие, даже самые безумные и неосуществимые ЧCJ10
веческие мечты имеют своим предметом эмпирическое содержа
ние жизни, известное из опыта: мечтаем ли мы без всяких к
тому оснований о неожиданном получении миллионноro Ha
следства, или о мировой славе, или о любви первой красавицы в
мире мы Bcerдa в наших мечтах оперируем с тем, что в мире,
вообще roворя, бывает, хотя бы и редко, и знакомо нам, хотя бы
понаслышке, из познания этoro мира; или, на худой конец, наша
мечта просто количественно преувеличивает реальности, данные
СМbJСЛ жизни
541
I опыте. Здесь же мы стремимся к чему то, чеro мы никоrда, дa
..е в количественно малом масштабе, не встречали и не видали в
)IIIpe, чеro мы никоrда и не моzлu видеть и знать, потому что оно
по самому своему понятию, по самому качественному своему co
держанию невозможно в мире. Предмет нашей мечты, следова
тельно, имеет сверх мирное, сверхэмпирическое содержание; он
есть что то иное, чем весь мир; и вместе с тем он на.м дан. Это
есть факт, над которым нельзя не призадуматься; и он открывает
вам широкие, еще не изведанные roризонты. Не дано ли нам, на
самом деле, именно то, чеro мы ищем, не являемся ли мы уже
;шдателями искомою?
Я предвнжу, что читатель в неroдовании или смущении снова
возразит: но ведь это жалкий софизм! Предмет наших мечтаний
дан, но ведь именно только как предмет наших мечтаний; он нам
дан как воображаемое нами блаro, а вовсе не в реальности; он дан
так, как «дан. мысли предмет, KOТOporo ищешь, как «дано. noтe
рянное, rAe To зарытое сокровище, а не так, как дано блаro, KOТO
рым обладаешь и можешь наслаждаться. Должны ли мы удовлетво
риться «воображаемым» Боroм, воображаемой «истинной жиз
вью» ?
Это возражение психолоrически вполне естественно; оно имеет
и более rлубокий объективный смысл, к уяснению KOТOporo мы Bep
немся ниже. Но в целом, в том непосредственном значении, в KOTO
ром оно высказывается, оно основано на невнимательном отноше
нии к духовной проблеме и на ложной плененности OДHOCТOpoH
ним, чисто чувственно эмпирическим понятием реальности.
В ЕваНI'СЛИИ сказано: «ищите, И обрящете; толцыте, и отверзется
вам». Подлинное усвоение rлубокой, божественной правды этих
слов основано не на какой либо «слепой», безотчетной вере в aBTO
ритст; оно дается той вере, которая есть просто устремленность взо
ра на духовное бытие и усмотрение ero при роды. Кто обратил свой
взор на духовное бытие, тот знает, что смысл и правда этих слов в
том, что в духовном бытии всякое искание уже есть частичное обла
дание, всякий толчок в закрытую дверь есть тем самым ее paCKpЫBa
ние.
В эмпирическом мире «воображаемое» И только «искомое» cy
щественно отличается от «реальноro» И «наличноro»; ибо здесь
под «реальностью» мы разумеем присутствие предмета для наше
ro чувственнOI"О взора, ero наличие в чувственной близи от нас,
ero доступность нашей действенной воле. В этом смысле есть,
как указывал Кант в критике т. наз. «онтолоrическоro» доказа
тельства бытия Боrа, колоссальное, совершенно непреодоли
CCMell Франк
542
мое практическое различие между «ста талерами в кармане» и
«ста талерами воображаемыми», при полном тождестве мыслимо
ro предмета; первые нас насыщают, практически нам полезны
вторые только манят обманчивую мечту и «на самом де.л.е»
Т.е. для нашеro кармана, для насыщения roлодноro желудка
отсутствуют, не существуют. Здесь «существовать. значит быть
rде то, коrда то, у KOro тo, быть видимым, осязаемы,, находить
ся в чувственной наличности, в круroзоре познающеro. И пред
мет может мыслится и быть объектом мечты и воображения, не
существуя здесь, теперь, не будучи налицо. Но в духовном мире
и в отношении предметов AYXOBHOro порядка возможно ли,
удовлетворительно ли такое понятие существования и ему cooт
носительное простой «воображаемости.?
Очевидно, здесь «существовать» не может значить: находиться
вот здесь, передо мною, в чувственной близи от меня, быть види
мым, слышимым, осязаемым ибо предметы духовноro порядка,
будь то блаженство, или вечность, или разум так вообще «суще
ствовать» не MoryT. «Существовать» здесь зна чит просто: быть caMO
очевидным, воочию стоять перед духовным взором, перед умозрени
ем. Но тоrда, зна чит, раз мы ищем их и в этом искании «мыслим» или
«воображаем., т.е. имеем мысленно перед собой и раз мы уже убе
дились, что они не плод нашей субъективной фантазии, сочетаю
щей или преУВCJlичивающей материал чувственноro мира, а некие
первUЧltые содержания они тем самы..м. и существуют для нас,
хотя бы и в самой смутной форме. Спрашивать: существуют ли они
«на самом деле» здесь так же бессмысленно, как бессмысленно
ставить вопрос: существует ли на самом деле число или математиче
ское понятие, которое я мыслю. Можно разумно спрашивать, воз
можно ли мне овладеть этим предметом, приобщиться к нему,
слиться с ним? Но нельзя спрашивать: существует ли оно само? Кто
раз остро и напряженно вдумался в то, что такое есть истинное дo
бро, блаженство или вечность, которых он ищет, тот тем самым
знает, что нечто такое u есть. Пусть оно противоречит всем воз
можностям эмпирическоro мира и мы никоrда не встречали ero в Ha
шем чувственном опыте, пусть оно, с точки зрения обычноro люд
CKOro опыта и всех наших ходячих понятий и преобладающих инте
ресов, парадоксально, невероятно но если только наше сердце
влечет нас к нему и потому наш взор на Hero направлен, мы ero видим
и потому оно есть. Я MOry думать, что оно неосуществимо в эмпири
ческом мире, что оно бессильно перед слепыми силами жизни, KOTO
рые заrнали ero в какие то далекие rлубины за пределами мира, в
которых ОНО доступно только моей ищущей душе, но там, бес
СМbJСЛ ЖИЗНИ
543
сильное и далекое от всеro мира, оно все таки есть, и ничто не меша
ет мне еro любить и к нему влечься. Впрочем, я невольно подмечаю,
хоть изредка, еro присутствие или хотя бы слабое еro проявление
или отблеск и в жизни: искренний привет, душевная ласка друroro
человека, еro добрый взор, на меня устремленный, roворят мне, что
добро KaK ТO отдаленно живет и сквозит и в нем; всякий акт caMOOТ
вержения свидетельствует мне, что в жизни действуют не одни жи
вотные страсти и холодный расчет корысти; и изредка в совершенно
исключительные минуты моей жизни я способен не только мечтать о
вечности, но на краткое мmовение и испытывать их, ощущать их
осуществленными. То, чеro я ищу, не только есть, но лучи еro дoxo
дят ДО мира И воздействуют на мир.
И если я обращаюсь теперь к своему собственному исканию
смысла жнзни, то я ясно вижу, что оно несмотря на еro кажу
щуюся неосуществимость само есть прояв.ление во мне реаль
ности mozo, что я ищу. Искание Боrа есть уже действие Бот в
человеческой душе. Не только Боr есть вообще иначе мы не
моrли бы Еro помыслить и искать, так непохоже то, чеro мы здесь
ищем, на все, знакомое нам из чувственноro опыта, но Он
есть именно с нами или в нас. Он в нас действует, и именно Еro
действие обнаруживается в этом странном, столь нецелесообраз
ном и непонятном с мирской точки зрения, нашем беспокойст
вии, нашей неудовлетворенности, нашем искании тоro, что в ми
ре не бывает. «Ты создал нас для Себя, и неспокойно сердце Ha
ше, пока не найдет Тебя».
Добро, вечность, полнота блаженной удовлетворенности, как
и свет истины, все то, что нам нужно для тоro, чтобы наша
жизнь обрела «смысл», есть не пустая мечта, не человеческая BЫ
думка все это есть на самом деле свидетельство тому мы
сами, наша мысль об этом, наши собственные искания еro. Мы
похожи на тех близоруких и рассеянных людей, которые ищут
потерянные очки и не MOryT их найти: потому что очки сидят на
их носу и ищущие в своих поисках zл.ядят через них. «Не иди во
вне, roворил тот же бл. Авryстин, иди во внутрь самоro ce
бя; и КOI'да ты внутри обретешь себя оrpаниченным, перешаrии
через самоro себя!. Стоит только отучиться от привычки считать
единственной реальностью то, что окружает нас извне, что мы
видим и осязаем, и что нас толкает, мучает и кружит в неяс
ном внхре, и обратить внимание на велнкую реальность наше
ro собственноro бытия, нашеro внутреннеro мира, чтобы yдocтo
вериться, что в мире все же не все бессмысленно и слепо, что в
нем в лице нашеro собственноro томления и искания, и в лице
Семен Франк
544
TOro света, который мы ищем и, значит, смутно видим, дейст
вуют силы и начала иноro порядка именно те, которых мы
ищем. Конечно, есть MHOro как будто покинутых Боroм людей,
которые во всю свою жизнь так и не MOryT об этом доrадаться
как не может младенец обратить умственный взор на caMOro себя
и, плача и радуясь, знать, что с ним происходит, видеть свою соб
ственную реальность. Но человеческая слепота и недоrадливость,
замкнутость человеческоro взора шорами, которые позволяют
ему rлядеть только вперед и не дают оrлянуться, не есть же оп
ровержение реальности тoro, чеro не видит этот взор. Эта реаль
ность с нами и в нас, каждый вздох нашей тоски, каждый порыв
нашеro rлубочайшеro существа есть ее действие и, значит, свиде
тельство о ней, и надо только научиться, как roворил Платон,
«повернуть rлаза души»к, чтобы увидеть то, чем мы «живем, дви
жемся и есмы..
И теперь мы можем объединить два найденных нами условия
смысла жизни. Мы видели, через анализ caMOro нашеro понимания
<<бессмысленности» жизни, что в нем самом обнаруживается дейст
вие сущей Истины как света знания. И мы видели дальше, что в ca
мом нашем искании, в самой неудовлетворенности бессмысленно
стью жизни обнаруживается присутствие и действие начал, пpoти
вопОЛОЖIIЫХ этой бессмысленности. Оба эти момента не столь раз
нородны И несвязны между собой, как это казалось с caMOro начала.
Ибо в самом Знании бессмысленности жизни, в самом холодном Teo
ретическом ее констатировании, конечно, содержится бессозна
тельно момент искания смысла, момент неудовлетворенности
иначе мы не моrли бы образовать и теорстическоro суждения, пред
полаrающеro оценку жизни с точки зрения искомоro ее идеала. И, с
друroй стороны, мы не моrли бы ничеro искать, ничем сознательно
томиться, если бы мы вообще не были сознательными существами,
если бы мы не моrли знать и нашей нужды, и TOro, что нам нужно
для ее утоления. Как бы часто холодное суждение мысли ни расходи
лось на поверхности нашеro сознания с несказуемым, нам самим He
понятным порывом нашеro существа, в последней rлубине они
слиты между собой в неразрывном единстве. Мы хотим знать, что
бы жить; а жнть значит, с друroй стороны, жить не в слепоте и
тьме, а в свете знания. Мы ищем живоro знания и знающей, озарен
ной знанием жизни. Свет не только освещает, но и corpeBaeT; а сила
roрения сама собой накаляет нас до яркоro света. Истинная жизнь,
которой мы ищем и смутное биение которой в нас мы ощущаем в ca
мом этом искании, есть единство жизни и истины, жизнь, не только
озаренная светом, но слитая с ним, «светлая жизнь». И в последней
Смысл жизни
545
r.JIубине нашеro существа мы чувствуем, что свет знания и искомое
вами высшее блаro жизни суть две стороны одноro и TOro же начала.
Сверхэмпирическое, абсолютное в нас мы сразу сознаем и как свет
звания, и как вечное блаro как то неизъяснимое высшее начало,
JtOТOpoe рУССКИЙ язык обозначает непереводимым и неисчерпаемым
до конца словом «правда..
И именно это абсолютное, этот ЖИВОЙ разум или разумная
жизнь, эта сущая, озаряющая и соrpeвающая нас правда самооче
видно есть. Она есть истин-н-ое бытие, непосредственно нам данное
или, вернее, в иас раскрывающееся; она достовернее Bcero остально
ro на свете, ибо о всем, что нам извне дано, можно спрашивать: есть
ли оно или нет, об истинном же бытии нельзя даже спрашивать, есть
ли оно, ибо сам вопрос есть у же обнаружение ero, и утвердительный
ответ здесь предшествует самому вопросу как условие ero возмож
пости. rде то в rлубнне нашеro собственноro существа, далеко от
вcero, что возможно в мире и чем мир живет, и вместе с тем ближе
Bcero остальноro, в н-ас самих или на том nopore, который соединяет
последние rлубины нашеro я с еще большими, последними rлубина
ми бытия, есть Правда, есть истинное, абсолютное бытие; и оно
бьется в нас и требует себе исхода и обнаружения, хочет залить лу
чами cBoero света и тепла всю нашу жизнь и жизнь Bcero мира, и
именно это ero биение, это непосредственное еroобнаружение и есть
та неутоленная тоска по смыслу жизни, которая нас мучит. Мы уже
не одиноки в наших исканиях, и они не кажутся нам столь безнадеж
ными, как прежде.
6, ОПРАВДАНИЕ ВЕРЫ
Но, конечно, и этоro нам мало. То, что нам нужно ДJlЯ обретения
подлинно существенноro смысла жизни, есть, как мы знаем, BO
первых, бытне Боrа как абсолютной основы ДJlЯ силы добра, разума
и вечности, как ручаТCJlьства их торжества над силами зла, бес
смыслия и тленности и, BO BTOpЫX, возможность ДJlЯ меня лично, в
моей слабой и краткой жизни, приобщиться к Боry и заполнить
свою жизнь им. Но именно эти два желания как будто абсолютно
неосуществимы, ибо содержат в себе противоречие.
Боr есть единство всеблаrocти с всемоryществом. В Боrа мы
верим, поскольку мы верим, что добро есть не только вообще cy
щее начало, ПОДJlинная сверхмирная реальность, но и eдин-cтвeн-
н-ая истинная реальность, обладающая поэтому полнотой BceMO
ryщества. Бессильный боr не есть Боr; и мы поторопились выше
Семен Франк
546
назвать найденное нами сущее добро Боroм. Не заключается
ли мучающая нас бессмысленность жизни именно в том, что лучи
света и добра в ней так слабы, что лишь смутно и издалека про
биваются сквозь толщу тьмы и зла, что они лишь еле мерещатся
нам, а rocподствуют и властвуют в жизни противоположные им
начала. Пусть в бытии подлинно есть Правда; но она в нем зате
ряна и бессильна, пленена враждебными силами и на каждом ша
ry одолевается ими; мировая жизнь все таки остается бессмыс
ленной.
И тем более остается бессмысленной наша собственная жизнь.
MЫ TO, во всяком случае, каждый из нас пленен мирскими силами
зла и слепоты, вихри их захватывают нас извне и мутят нас извнут
ри; жизнь наша разбивается, унесенная потоком времени; и в нас
во всяком случае нет тoro в себе утвержденноro покоя, той светлой
ясности, той полноты бытия, которые нам нужны для смысла Ha
шей жизни. И лишь смутно и с величайшим трудом мы доrадыва
емся о прикосновенности нас к иному началу к Правде; и эта
Правда живет в нас слвбой, бессильной, в тумане еле мерцающей
искоркой (Funklein так именно назвал божественное начало в
нас Мейстер Экхарт). А нам нужно, чтобы она заполнила нашу
жизнь и всю ее в себе растворила.
Оба условия оказываются неосуществленными. Более тoro, мы
как будто ясно видим их неосуществимость. Ибо если само бытие
Правды мы моrли признать, несмотря на бессмысленность всей эм
пири ческой жизни, именно как особое начало, сверхмирное и
сверхэмпирическое, то ее моryщество или ее всеединство вне
нас и в нас мы как будто явно не имеем права признать, ибо оно
противоречит бесспорному факту бессмысленности жизни.
Никакими лоrическими ухищрениями, никакими тончайшими
рассуждениями нельзя распутать это противоречие, честно и до
конца убедительно ero преодолеть. И все же наше сердце ero пре
одолевает, и в вере, в особом, высшем акте <<сердечноro знания» мы
ясно усматриваем самоочевидную наличность условий смысла
жизни очевидность вссмоryщества Правды и полную совершен
ную утвержденность нас самих, Bcero нашеro существа в ней. И эта
вера есть не просто «слепая» вера, не «credo quia аЬsurdum Л »; с ло
rической парадоксальностью, с «невероятностью» она сочетает BЫ
сшую, совершенную достоверность и самоочевидность. И только по
слабости нашей мы в жизни постоянно теряем уже достиrиутую ca
моочевидность и снова впадаем в сознание ее «невероятности», в
мучительные сомнения.
Коrда мы с величайшей интенсивностью духовной воли BДY
Смысл жизни
547
мываемся или, вернее, разумно вживаемся и вчувствуемся в то
высшее начало, которое явно предстоит нам как сущая Правда,
то мы с совершенной очевидностью убеждаемся, что Правда и по
длинное Бытие есть одно и то же. Правда не только просто есть;
и она есть не только Правда. Она есть вместе с тем то, что мы Ha
зываем в последнем, rлубочайшем смысле жизнью, бытием; она
есть наша абсолютно твердая и единственная почва, и вне ее все
висит в воздухе, замирает; она есть то, противоположность чеro
.есть небытие, смерть, исчезновение. В ней все укрепляется, при
обретает прочность и полноту, расцветает и дышит полной
rpудью; вне ее все засыхает, отмирает, бледнеет, вянет и задыха
ется. И хотя фактически, кроме нее, есть мноroe друroe, весь
эмпирический мир со всем множеством существ в нем, но, по
скольку мы мыслим ero действительно вне абсолютной Правды,
он становится тенью, призраком, тьмой небытия, и мы перестаем
понимать, как он может существовать. Что бы ни roВОрИЛ нам
наш обыденный опыт, в rлубине нашеro существа живет высший
критерий истины, который ясно усматривает, что вне Боrа нет
ничеro и что только в Нем мы «живем, движемся и есмы».
С разных сторон мы можем подойти к этой самоочевидной, хотя
и таинственной истине, разными способами можем помочь себе YT
вердиться в ее сознании. Здесь мы отметим те стороны, которые xo
тя и будучи сверхрациональными, ближе Bcero поддаются рацио
нальному выражению.
Мы ВИДCJIи, что В состав сущей Правды входит момент, по KO
тором у она есть свет знания, теоретическая истина или созерца
ние, раскрытие бытия. Но. в подлинном, последнем смысле
быть это и значит сознавать или знать. Совершенно бессозна
тельное бытие не есть бытие; быть значит быть для себя, быть ce
бе раскрытым, быть самосознанием. Правда, мы видим BOKpyr ce
бя множество вещей и существ, которые мы называем бессозна
тельными, неодушевленными и даже мертвыми; и мы знаем, что
наше тело обречено стать такою «мертвой» вещью и с содроrани
ем ужаса сознаем, что это действительно так. Все эти мертвые
неодушевленные существа и вещи существуют они именно
существуют «для нас», потому что мы их знаем или сознаем, но
они не существуют для себя. Но хотя это так, мы не понима
ем, как это, собственно, возможно, и именно этот факт есть Be
личайшая проблема философии. И, основываясь на нашем собст
венном опыте, на понятии о бытии, которое мы имеем в лице Ha
шеro собственноro бытия (а, в последнем счете, откуда еще мы
моrли бы почерпнуть понятие бытия?), мы приходим К убеж
Семен Франк
548
дению, что либо эти мертвые вещи совсем не сущ вуют в себе,
а «существуют» толЬ/со <<ДЛЯ нас», Т.е. как представления нашеro
сознания, и значит в подлинном смысле не существуют, либо
же и таков окончательный вывод, ввиду неудовлетворительно
сти nepBoro предположения, сущ вуя в себе, они хоть в за
чаточной, смутной, потенциальной форме сущ вуют и для ce
бя, сознают себя, суть уrасающие, еле тлеющие искорки абсолют
HOro Света. То, что ь, KaK ТO (хотя бы зачаточно) живет, а то,
что живет, KaK TO (хотя бы тоже лишь зачаточно) одушевлено и
сознательно. В последней rлубине бытия нет ничеro, кроме света,
и лишь на поверхности бытия мы видим, в силу ли искажен
ности caMOro бытия или по нашей недальновидности, слепоту
и тьму. Но абсолютная тьма и абсолютная темнота есть такая же
бессмыслица, как абсолютное небытие; небытия именно и нет,
все, что есть, бытие; а потому все, что ь, ь бытие для себя,
свет знания, обнаружение сущей истины. И мы понимаем, что
свет есть не случайное начало, OТKyдa TO взявшееся в мире и за
терявшееся в нем, рискуя ежемrновенно noracHYTb, быть разру
шенным тьмой. Мы постиrаем, наоборот, что свет есть начало и
сущность Bcero, что свет и бытие есть одно и то же, единственное
истинно Сущее. «В начале было Слово, и Слово было у Боrа, и
Слово было Боr. Оно было в начале у Боrа. Все через Hero начало
быть, и без Hero ничто не начало быть, что начало быть. В Нем
была жизнь и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит,
и тьма не объяла ero» (Иоан., 1, 1 5).
Этот сверхмирный и объемлющий мир Свет есть вместе с тем
вечное начало; более TOro, он сеть .сама вечность. В лице всякой
истины, хотя бы самой эмпирической по своему содержанию и дo
ступной самому оrраниченному уму, мы постиrаем вечность и
смотрим на мир из вечности. Ибо всякая истина как таковая есть
усмотрение вечноro смысла, она навеки фиксирует хотя бы еди
ничное, мимолетное явление, она имеет силу раз навсеrда. И по
скольку мы сознаем Свет как первооснову бытия и как единст
венное подлинное бытие, мы тем самым познаем, что мы утверж
дены в вечности, что вечность со всех сторон объемлет нас и чтО
самый поток времени немыслим иначе, как в лоне вечности If,
как roворил Платон, в качестве «подвижноro образа вечности»\4.
И не только мы ясно сознаем, что вечность есть как моrло бы
не быть то, смысл чеro есть бытие раз навсеrда, всеобъемлющая If
в себе утвержденная полнота и цслокупность бытия, но мы CO
знаем, что вечность и бытие есть, собственно, одно и то же. ибо
то, что не вечно, что возникает и исчезает, лишь переходиТ из
Смысл жизни
549
иебытия В бытие и обратно из бытия в небытие; оно то вклю
чается, то исключается из бытия; и так как все временное в своей
изменчивости в сущности ежемrновенно частично поrибает и воз
обновляется, то оно совсем не есть, а только как бы скользит у
пороrа бытия. И мы сами, в качестве временных существ, только
скользим по поверхности бытия; но, сознавая все, и себя самих, в
свете вечности а иначе ничеro и нельзя сознавать мы BMe
сте с тем уже в лице этоro сознания подлинно ес.чы; а поскольку
мы не только нашей мыслью приобщаемся к вечному свету, а cтa
раемся жизненно впитать ero в себя или, вернее, жизненно yc
мотреть нашу исконную утвержденность в нем, мы знаем, что это
подлинное или, что то же вечное бытие есть основа и no
с.ледняя сущность Bcero нашеro существа. Откуда бы ни взялось
ие вечное, временное существование, этот всеразрушающий и
всепоrлощающий поток изменчивости и тленности, мы ясно
видим, что он есть не существо бытия и не положительная и ca
мостоятельная сила, а лишь умаленность, неполнота, ущерблен
ность бытия, и что это дефективное бытие не способно поrлотить
в 'Себе и увлечь за собой твердыню вечности, на почве которой
оно само только и возможно. Бытие и вечность, вечная жизнь
есть просто одно u то же; вечность есть не что иное, как цело
купная, все<УЬемлющая, сразу данная полнота бытия; и эта веч
ность есть наше исконное достояние, она всеrда как бы roтoBa нас
принять в свое лоно, и только от нас, от нашей духовной энерrии
и roтовности к самоуrлублению зависит пойти ли навстречу ей
или бежать от нее на ту умаленную периферию, в ту «тьму Kpo
мешную», в которой все течет и ничто не прочно.
Мы видели, далее, что Правда есть высшее блаro, совершенст
во, полнота удовлетворенности и что это блаro, раз мы ero YCMaT
риваем, без чеro невозможно было бы само ero искание, He
обходимо есть. Но оно тоже не просто «есть., в числе MHOroro
Иноro. Именно здесь то полное, адекватное знание, которое мы
назвали «сердечным знанием» или верой, ясно roворит нам, что
высшее добро или совершенство и бытие есть одно и то же, что на
самом деле и в последней rлубине оно одно только истинно есть
и ero To мы разумеем, КOI'да roворим о бытии о том истинном
бытии, которое нам нужно и KOТOporo мы ищем. Для отвлеченно
ro или теоретическоro знания это есть наиболее трудное и napa
доксальное утвержденне. Не видим ли мы, что MHOroe существу
ющее на свете или, вернее, даже все на свете несовершенно,
дурно? Не видим ли мы даже, что совершенство, напротив, Heo
существимо в мире и есть толЬ/со предмет нашей мечты, нашеro
Семен Франк
550
бессильноro томления. Так, для холодноro теоретическоro знания
реальность становится синонимом несовершенства, а совершенст
во синономом нереальности, только «идеалом., чем то только
воображаемым, мечтаемым, бесплотным и призрачным. И, KO
нечно, поскольку под бытием мы будем разуметь эмпирическое
существование, реальность мировой природы, 6лижайшим обра
зом и непосредственно так оно и есть на самом деле. Но нам уже
открылось, что эмпирическое существование как таковое не толь
ко не исчерпывает собой бытия, но совсем не принадлежит к He
му, не есть истинное бытие, и что вместе с тем это истинное бы
тие самоочевидно есть. И коrда мы всем существом нашим вrля
дываемся и сознательно вживаемся в это истинное бытие, мы зна
ем, что оно есть именно то, что мы зовем совершенством или BЫ
сшим блаroм.
Здесь мы должны вспомнить то, о чем мы roворили при pac
смотрении условий возможности смысла жизни. Простое сущест
вование как дление во времени и вместе с тем как бессмысленная
растрата сил жизни в noroHe за ее сохранением, конечно, не есть
высшее блаro, не есть абсолютная ценность, а есть нечто, что oc
мысляется лишь через отдачу ero на служение истинному блаry.
Но, с друroй стороны, это истинное блаro, KOТOporo мы ищем, не
есть какая то ценность с особым, оrраниченным содержанием
будь то наслаждение, или власть, или даже нравственное добро.
Ибо все это само требует оправдания, в отношении Bcero этоro
опять встает неотвязный вопрос: «для чеro?». Мы же ищем TaKoro
блаrа, которое давало бы полноту непосредственной удовлетво
ренности и о котором уже никто не Mor бы спросить: «для чеro
оно?» и именно такое блаro мы называем совершенством. А
что значит: полнота непосредственной удовлетворенности? Что
значит вообще найти настоящее, последнее удовлетворение? Мы
уже видели это выше: это значит найти истинную жизнь, обна
ружение и осуществление жизни не как бедноro содержанием, Te
кучеro, KpaTKoro и потому бессмысленноro отрывка, а как BCeo6ъ
емлющей полноты бытия. Мы стремимся к полной, прочной, бсз
мерно боrатой жизни или, попросту roворя, мы стремимся об
рести саму жизнь в противоположность ее призрачному и обман
чивому подобию. То сознание, которое в искаженно смутной
форме и с лживым, обманчивым содержанием живет во всех Ha
ших порывах, страстях и мечтах и образует последнюю, rлубо
чайшую их движущую силу сознание: «мы хотим жить, no
длинно жить, а не только довольствоваться пустым подобием
жизни или бесплодной растратой ее сил», это сознание есть и
Смысл жизни
551
существо искания смысла жизни; оно выражает наше основное и
первичное стремление. В этом смысле, как мы видели (rл. 3) Bep
но утверждение: «жизнь для жизни нам дана.. Нет блаrа выше
самой жизни но только подлин-н-ой жизн-и как осуществления и
изживания, творческоro раскрытия абсолютных l'лубин Hamero
существа. Совершенство и жизнь одно и то же; а так как жизнь
есть не что иное, как внутренняя сущность бытия, как подлинное
для себя бытие, самоизживание и самораскрытие бытия, то coвep
шен-ство и бытие есть одн-о и то же.
Совершенство не может быть только «идеалом., ero нет ни в
чем, что не есть, а только «должно быть.. Какое же это COBep
шенство быть только призраком, тенью, сном человеческой дy
ши? То, что мы разумеем под совершенством и чеro мы ищем как
единственноro абсолютноro блаrа, есть, напротив, само бытие.
Последняя, чаемая нами абсолютная l'лубина бытия, последняя
ero почва, и высшее блаro, совершенство, совершенная pa
дость, блаженство и светлый покой есть одн-о и то же. Этоro
дальше нельзя разъяснить, этоro никаким производным образом
нельзя доказать, и для эмпирическоro сознания это Bcerдa есть
парадокс или roлословное утверждение; для сердечноro же зна
ния это есть самоочевидная истина, не требующая никакоro ДOKa
зателъства и не допускающая ero именно по своей очевидности.
Это сст:. простое описая:и тoro, чем живет наше сердце и что для
Hero не субъективное ero «ЧУВСТIЮ» ИЛИ «мечта>?, а самоочевидно
раскрывающаяся последняя rлубина сущеro. Последнее, абсолют
ное бытие есть блаженство и совершенство; и наоборот: блажен
ство и совершенство есть последнее, rлубочайшее бытие, основа
Bcero сущеro так воочию раскрывается перед нами последняя
тайна бытия. Лучший образец и символ этой тайны есть, как мы
уже roворили, любовь. Ибо любовь, истинная любовь, и есть не
что иное, как радость жизни, ИЛИ жизнь как полнота радости
внутреннее, неразрывное единство жизненной полноты и интен
сивности, удовлетворения. Жажда жизни и бытия с радостью,
блаженством, счастьем. И потому мы понимаем, что «Боr есть
любовь». <JIюбовь от Боrа, и всякий любящий рожден от Боrа.
Кто не любит, тот не познал Боrа, потому что Боr есть любовь»
(Поел. Иоанна, 4, 7 8). «Боr есть любовь, и пребывающий в
любви пребывает в Боre, и Боr в нем» (Посл. Иоан. IV, 16).
В этом существо релиrиозной веры. Это сознание тождества
последних rлубин бытия с абсолютным совершенством, блаrocтью
и блаженством есть то последнее проникновение в тайну бытия,
которое спасает нас от ужаса жизни. В человеческой душе живут
Семен ФраllК
552
два основных, rлубочайших чувства, образующих как бы послед
ние два корня, которыми она соприкасается с абсолютным. Одно
есть чувство ужаса и трепета перед rлубиной и безмерностью бы
тия, перед бездонной бездной, со всех строн нас окружающей и
roтовой ежемmовенно нас поrлотить; друroe есть жажда COBep
шенства, счастия, умиротворения, последнеro светлоro и corpeBa
ющеro приюта для души. Душа наша раздирается противополож
ностью этих двух чувств, она мечется, то охваченная паническим
ужасом перед безмерностью бытия, то привлеченная неизъясни
мой сладостью мечты о спасении и упокоении. В наших смутных
и слепых страстях, в бешенстве исступления, в орrийном опьяне
нии вином и половой страстью, в взрывах ярости мы испытываем
больное, извращенное единство этих противоборствующих сил:
сам ужас здесь дает мимолетное наслаждение, само наслаждение
наполняет сердце ужасом.
Есть Уl1осиие в бою
и бездны мрачной на краю.
Все, все, что rибелью rpoЗИТ,
Для сердца cMepTHoro таит
Неизъяснимы наслажденья Н
Но нам даровано и искупление от этоro мучительноro проти
воборства rлубочайших сил нашеro духа, от этоro болезненно
противоестественноro их смешения. Мы обретаем ero тоrда, коrда
энерrией нашеro духовноro устремления в последние rлубины бы
тия и вместе как незаслуженный дар свыше мы вдруr открываем,
что эти два чувства только по слабости и слепоте своей расходят
ся и противоборствуют между собой, а в последней своей основе
суть одно и то же чувство, усмотрение одноro и TOro же абсолют
HOro начала. Это высшее, центральное и объединяющее чувство,
вносящее мир и успокоение в нашу душу, есть б.лаzоzовен-ие. Бла
roroвение есть непосредственное единство страха и любовной pa
дости. В нем мы открываем, что безмерные rлубины жизни несут
нашей душе не слепое и парализующее нас чувство безысходноro
ужаса, а радостное сознание величия и н-еизъясн-u.мой полноты
бытия, и что радость, счастие, покой, по которым мы томимся,
суть не мечта, не беrcтво от бытия, а первооснова самых неиспо
ведимых rлубин бытия. Блаroroвение есть «страх Божий», страх,
дарующий слезы умиления и радость совершенноro покоя и по
следнеro приюта. Блаroroвение есть страх, преодоленный любо
вью и насквозь пропитанный и преображенный ею. «В любви нет
страха, но совершенная любовь изroняет страх; потому что в
Смысл ЖИЗIIИ
553
страхе есть мучение; боящийся же несовершенен в любви» (Посл.
Иоан., IV, 18).
В этом непосредственном чувстве блаroroвения, с неизъясни
мой, но совершенной очевидностью раскрывающем нам последнюю
тайну бытия как единства бытия и совершенства, бытия и высшей
радости, сразу даны нам те два условия, которые нам нужны для oc
мысления нашей жизни. Ибо в нем, с одной стороны и прежде Bce
1"0, нам непосредственно открывается бытие Бот именно как по
слсдней rлубины, как единства все.чоzущества и всe6.лazости. Как
бы парадоксально ни было для эмпирическоro сознания и перед ли
цом фактов эмпирической жизни это убеждение, оно есть для нас
реальный, опытно удостоверенный и потому самоочевидный факт;
и здесь как и всюду наше неумение примирить этот факт с
друrими фактами, наше недоумение, как связать несовершенство и
зло мировой жизни с реальностью всеблаroro и всемоryщеro Бот,
не может ведь опроверrнуть caMOro факта ибо он просто самооче
видно есть, а только ставит перед нашей релиrиозной мыслью
новые задачи; и, при всей трудности их разрешения, мы ясно зна
ем, что несовершенство мира не есть ни вина Боrа, ни результат
Ero слабости, а имеет какой то иной источник, соrласимый и с Bce
моryществом и с всеблаrocтью Божией.
С друroй стороны, непосредственно вместе с этим удостоверени
ем бытия Боrа нам удостоверяется и наша причастность к Нему. Ero
близость и доступность нам и, следовательно, возможность для нас
обретсния полноты и совершенства божественной жизни. Ибо Боr
не только открывается нам как иное, высшее, безмерно превосхо
дящее нас абсолютное начало; но вместе с тем Он открывается нам
как источник и первая основа нашеro co6cTBeHHoro бытия. Ведь мы
непосрсдственно чувствуем, что мы лишь постольку живем и по
длинно существуем, поскольку есмы в Нем и Еroсилой. Он Сам есть
наше бытие. Будучи ero творениями творениями «из ничеro»,
бессильными и ничтожными созданиями, ежемrновенно, без Ero
творческой силы, roтoвыми провалиться в бездну небытия, мы BMe
сте с тем сознаем себя «образом и подобием Боrа» ибо Он Сам CBe
тит не только нам, но и в нас. Ero сила есть основа Bcero нашеro бы
тия. Более тoro, мы сознаем себя «сынами Божиими», мы сознаем
Боroчеловечество, связь Боrа с «человеком» (как сущей идеальной
первоосновы всякоro эмпирическоro, TBapHoro человека) в качестве
OCHOBHOro, первичноro факта caMOro абсолютно бытия. Мы не MO
жем отожествить себя с Боroм, но мы не можем и отделить себя от
Боrа и противопоставить себя Ему, ибо мы в то же мrновение исчеза
ем, обращаемся в ничто. И мы начинаем прозревать тайну Боroво
Семен Франк
554
человечен ия и Боroвоплощения. Боry мало было сотворить мир и че
ловека, Ему надо было еще наполнить и пронизать Собою человека
и мир. Ero предвечное Слово, свет и жизнь человеков, еще прежде
создания мира, предопределило то полное, совершенное Свое oт
кровение, которое явлено было в Боroвочеловечении. Мы только еле
коснулись здесь этой тайны, и полнота ее еще не раскрыта нам; но
мы понимаем ее первичный, необходимый смыл.. Мы знаем, что,
будучи бессильными, тленными и порочными существами, еже
МПIовенно уrрожаемыми rибелью rибелью физической и ДYXOB
ной, мы вместе с тем потенциально вечны, потенциально BceMO
ryщи и приобщены к всеблаrocти вечной силою Боroчеловека, что
Христос Bcerдa с нами до скончания веков и что лишь от нас самих
зависит сполна, целиком наполниться Им, «облечься в Hero., при
расти к Нему, как ветвь к лозе, и тем самым напитаться божествен
ной жизнью, «0б6житься.. И здесь мы также понимаем, ЧТQ, как бы
трудно ни было нашей мысли объяснить противоречие между нашей
эмпирической нищетой и тленностыо и метафизической нашей пол
нотой и вечностью, это «противоречис» так же мало «опроверrает»
самоочевидныи факт нашей божественности, как мало нищета и
убожество человека может опроверrиуть знатность ero происхожде
ния, достоинство ero крови. Какие бы трудности ни представляло
объяснение этоro противоестественноro сочетания признаков в че
ловеке, оно дол.жНО быть возможно, и основной ero смысл J!aM даже
сразу ясен: он сводится, очевидно, к некоему «падению., к HeKOТO
рой слабости человека, в которой он сам повинен и которая связана с
еroсвободой, Т.е. CC/.lMJtM ero Боroподобием.
Боr есть основа чеовеческой жизни, ее питание то, что ей ca
мой нужно, чтобы быть подлинной жизнью, чтобы выявить и ВОПЛО
тить себя, чтобы незыблемо себя утвердить. Существование Боrа
как всеблаrocти и вечной жизни в этом, христианском ero пони
мании совпадает с близостью, доступностью Ero человеку, с спо
собностью человека приобщиться Божеству и заполнить Им свою
жизнь. Оба условия смысла жизни даны сразу в нераздельном и
неслиянном Боroчеловечестве. В силу Hero Божье дело есть мое соб
ственное дело, и отдавая свою жизнь служению Боry, рассматривая
всю ее как путь к абсолютному совершенству, я не теряю жизни, не
становлюсь рабом, который служит друroму и сам остается с пусты
ми руками, а, напротив, впервые обретаю ее в этом служении. «К то
хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет ее ради Me
ня, то сбережет ее. Ибо что пользы человеку, приобресть весь мир, а
себя caMOro поryбить» <Лук. IX, 24 25). Заповедь: «будьте COBep
шенны, как совершенен Отец ваш небесный» эта единственная
Смысл жизни
555
всеобъемлющая заповедь нашей жизни или, что то же заповедь
бесконечной, всеми силами души, любви к Боry есть вместе с тем
путь к обретению вечноro и нетленноro сокровища, к обоrащению
нашей души. Не человек для субботы, а суббота для человека, и наш
Путь есть не смерть, а Жизнь. Поистине, прав rосподь, сказавши:
«иro Мое блаro, и бремя Мое леrко..
Но вместе с тем это есть путь борьбы и отречения борьбы
Смысла жизни против ее бессмысленности, отречения от слепоты и
пустоты ради света и боrатства жизни. Действию Бот в нас и, тем
самым, подлинному осуществлению нашей жизни всюду против
действуют вне нас и в нас бессмысленные силы мира, стремя
щиеся поryбить нас. Но таинственный и сердцу столь очевидный
смысл христианской веры учит нас, что за видимым торжеством
зла, смерти и бессмыслия таится невидимая и все же YДOCТOBepeH
ная победа Боrа над злом, смертью и бессмыслием. «Иудеи требуют
чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распя
TOro, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Коринф. 1,
22 23). Наша чувственная при рода требует, чтобы в эмпириче
ском, чувственно\{ мире было удостоверено торжество Боrа над
слепыми силами мира, иначе мы не хотим поверить в Hero; и
Иудеи трс60вали, для веры в Христа, чтобы Он сошел с креста. И
наш разум, наша потребность в лоrической очевидности, требует,
чтобы нам философски было доlCазано, что в бытии есть смысл, что
Боr подлинно сеть. Но вера, будучи «уверенностью в невидимом»,
«вещей обличением невидимых», с са.моочевuдностью свидетель
ствует о том, что расходится с эмпирическими фактами чувствен
HOro бытия и превосходит всяческую лоrическую убедительность.
«Блаженны не видевшие и уверовавшие». Это не есть призыв к сле
пой вере, к рабской покорности авторитету, к ребяческой доверчи
вости; это есть призыв к духовному видению, к roтовности YCMOТ
реть и признать высшую очевидность вопреки свидетельству lIи
зшей очевидности. Ведь и в друrих областях, и в области научноro
знания нужна аналоrичная вера. Korдa rалилей вопреки показани
ям чувственной очевидности и настояниям авторитетов утверждал,
что Земля вращается, он так же жертвовал очевидностью низшеro
порядка ради относительно высшей очевидности математическоro
умозрения. Воля к вере, упорство в отстаивании веры нужны не для
тoro, чтобы слепо доверять невозможному и бессмысленному; они
нужны, чтобы упорствовать в сознании, что высшая очевидность
имеет преимущества над низшей, которая психолоrически хотя и
действует сильнее на нашу при роду , но лоrически нмеет за себя
меньше оснований, чем высшая очевидность, и по существу никоr
Семен Франк
556
да не может опроверrнуть последнюю, а может лишь, по нашей
слабости, неправомерно вытеснить ее из нашеro сознания, заrлу
шить ее в нас. Христианство учит нас этой вере в высшую очевид
ность БоroЧCJ10вечества, Боrа как единства блаrа и жизни, вопло
щенности Смысла в жизни и потому осуществимости ero ДЛЯ нас
несмотря на эмпирическую бессмысленность жизни и лоrическую
невозможность ее «философски. осмыслить. Это христианское oт
кровение Боrа в воплощении Боrа Слова только раскрывает нам
последнюю очевидность, которую смутно прозревали все великие
релиrиозные мыслители, которую смутно ощущает всякая челове
ческая душа, ибо «душа по природе христианка. О , как сказал
Тертуллиан. Абсолютная осуществленность, воnлощенность Сло
ва Смысла жизни, и потому ero осуществимость в жизни каждо
ro из нас есть очевидность, сохраняющая силу вопреки бессмыслен
ности эмпирической жизин. Достоевский rдe тo признается, что
ero любовь ко Христу так велика, что, если бы истина была против
Христа, он был бы на стороне Христа против истины l1 . Мысль BЫ
ражена, по видимому, нарочито наивно, потому что не может быть
истина против Toro, К то сам есть абсолютная полнота живой Исти
ны. Но смысл ее хорошо понятен. Высшая, последня Истина пости
raется в христианстве через преодоление истины низшеro поряд
ка чувственноro и лоrическоro и имеет силу вопреки им. Ис
тина, открытая христианством, истина боroчеловечсства, OCHO
ванная на истине Боroчеловека, на живом явлении caMOro Боrа,
дарует нам уверенность и вместе с тем требует нашей веры, что
существо, распятое и умершее на кресте, есть единородный Сын
Божий, в котором обитает вся полнота Божества и которое своим
воскресением незыблемо утвердило победу жизни над смертью,
смысла жизни над ее бессмыслием. Метафизическое всемоryщест
во Добра удостоверено в самом ero эмпирическом бессилии, невоз
можное для людей не только возможно, но самоочевидно есть у Бо
ra и через Бот. И потому условия смысла жизни самоочевидно ocy
ществлсны, несмотря на эмпирическую бессмысленность жизни.
И теперь мы понимаем, что наши жалобы на бессмысленность
жизни, на невозможность обрести в ней смысл, по крайней мере
отчасти, просто неправомерны. Жизнь u.мeeт смысл, и этот
смысл леrко и просто осуществим для каждro из нас ибо Боr с
нами, в нас.
Он здесь, теперь. Средь суеты случайной,
В 110токе мутном жизнеННblХ тpeвor,
Владеешь ты всерадостною тайной:
Бессильно зло. Мы вечны. С нами БоrP.
Смысл жизни
557
Кто этоro не видит и не замечает, тот сам виноват ero rлаза
слишком близоруки, ero вниманне слишком слабо и Hecocpeдoтo
ченно. Что эмпирическая жизнь мира бессмысленна, это принад
лежит к ее существу, это так же бесспорно и естественно, как то,
что выдранные из книrи клочки страниц бессвязны, или то, что в
1,'емноте нельзя ничеro увидать. Поэтому заключается внутреннее
противоречие в самой попытке отыскать абсолютный смысл в эм
пири ческой жизни или до конца «осмыслить» ее. Мы, правда,
имеем законное желание и праведную надежду, чтобы все в бы
тии было осмысленно и чтобы всяческая бессмыслица исчезла,
сrинула, не существовала. Но истинный смысл этоro желания в
молитве: «да приидет царство Твое», истинная цель этоro упова
ния, чтобы Боr был «всем во всем». Ero смысл совпадает с послед
ней зада чей чтобы весь мир растворился в Боте и перестал cy
ществовать как нечто отдельное от Боrа, Т.е. как мир, чтобы Bpe
мени больше не было; это есть надежда, залоr которой в ВOCK
ресении Христа надежда на последнее преображение, которое
совпадает с концом мира. Везде же, rде мы одержимы смутной
жаждой осмыслить мир как он есть и в мирских же формах ocy
ществить Истинную Жизнь и абсолютный смысл, мы впадаем в
противоречие, мы жертвуем, из нетерпения видеть смысл жизни
осуществленным, необходимыми, именно Божественными усло
виями ero осуществимости; и, что хуже TOro, мы сознательно или
бессознательно изменяем нашей высшей цели, вместо подлинно
1'0, Т.е. абсолютноro, смысла, хотнм успокоится на KaKOM ТO OTHO
сительном, мирском, Т.е. бессмысленном «смысле».
«Но зачем же нужно было вообще существование этоro бес
смысленноro мира? Отчеro Боr не Mor сотворить человека и Bce
ленской жизни так, чтобы она сразу и раз навсеrда была в Нем,
была проникнута Ero блаroдатью и Ero разумом? Кому и для чеro
нужны наши страдания, наши немощи, наша слепота? Раз они
есть, жизнь все таки бессмысленна и нел.hЗЯ найти ей никакоro
оправдания!» Такое возражение постоянно при водят с торжест
вом неверующие, и, как сомнение, оно часто смущает и верую
щих. Мы забываем при этом, что пути rосподни неисповедимы,
мы забываем, что Боr, будучи псеблаr и всеведущ, ведает те rлу
бины блаrа и разума, которые нам недоступны. Так божественное
откровение в книrе Иова и в речениях пророков само отвечает на
это недоумение. Едва прикоснувшись к таинственной самооче
видности для нас божественноro бытия, мы уже думаем, что ис
черпали ее, и судим о ней по нашим, человеческим понятиям дo
бра н разума. Откуда мы знаем, что то, что мы считаем блаroм и
разумом, подлинно блаrocтно и разумно? Ведь вся наша жизнь,
Семсн Франк
558
как мы уже знаем, ПроХОДИТ в заблуждениях, в слепой поroне за
иллюзорными, обманчивыми блаrами!
Но нам нет надобности оrраничиться простой ссылкой на He
постижимость для нас Божьеro промысла. Ибо Боr, будучи непо
стижимым, вместе с тем Bcerдa открывает Себя нам, и нам нужно
только научиться воспринимать Ero откровения. Не видим ли мы
часто в жизни, в мrновения духовноro просветления, что постиr--
нувшие нас бедствия, страдания, зло служат к нашему блаry,
суть очищающие и блаroдетельные кары Божии проявление
Ero любви и мудрости? Не сознаем ли мы и теперь, поскольку мы
не совсем ослеплены нашими страстями все равно, индивиду
альными или общими, что тот хаос бессмыслицы и зла, KOТO
рый затопил нашу родину и потопил нас всех, имеет вместе с тем
какой то rлубочайший релиrиозный смысл, что он есть, очевид
но, для нас единственный верный путь к релиrиозному, Т.е. по
длиному возрождению нашей жизни, единичной и национальной?
Отчеro же мы, руководствуясь этим примером и множеством ему
подобных, не можем допустить, что мировая бессмыслица в цe
лом есть такой же, нужный нам и, значит, осмысленный путь к
нстинной жизни, хотя мы и не понимаем, почему это так?
Впрочем, в одном отношении, и притом в самом rлавном, мы
даже способны это понять. rде то в Талмуде фантазия еврейских
мудрецов рассказывает о сущестовании святой страны, в которой
не только все люди, но и вся природа повинуется беспрекословно
заповедям Божиим, так что, во исполнение их, даже река пере
стает течь по субботам. Соrласились ли бы мы, чтобы Боr с caMO
ro начала создал нас такими, чтобы мы автоматически, сами co
бой, без размышления и разумноro свободноro решения, как эта
река, исполняли Ero веления? И был ли бы тоrда осуществлен
смысл нашей жизни? Но если бы мы автоматически творили дo
бро и по природе были разумны, если бы все KpyroM нас само co
бой и с полной, принудительной очевидностью свидетельствовало
о Боrе, о разуме и добре, то все сразу стало бы абсолютно
бессмысленным. Ибо «смысл» есть разумное осуществление жиз
ни, а не ход заведенных часов, смысл есть подлинное обнаруже
ние и удовлетворение тайных rлубин нашеro «я», а наше « я» He
мыслимо вне свободы, ибо свобода, спонтанность, требует B03
можности нашей собственной инициативы, а последняя предпола
raeT, что не все идет rладко, «само собой», что есть нужда в TBOp
честве, в духовной мощи, в преодолении преrрад. Царство Божис,
которое получалось бы совсем «даром» и было бы раз HaBcerдa
предопределено, совсем не было бы для нас царством Божиим,
ибо в нем мы должны быть свободными соучастниками божест
венной славы, сынами Божиими, а тоща мы были бы не то что
Смысл ЖИЗНИ
559
рабами, а мертвым винтиком KaKoro тo механизма. «Царствие
Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают
ero», ибо в этом усилии, в этом творческом ПОДВИI"е необходи
мое условие подлинноzо блаженства, подлинноro смысла жизни.
Так мы видим, что эмпирическая бессмыслица жизни, с которой
должен бороться человек, против которой он должен в макси
мальной мере напряrать свою волю к подвиry, свою веру в реаль
ность Смысла, не только не препятствует осуществлению
Смысла жизни, но заrадочным, до конца не вполне постижимым
и все же опытно понятным нам образом есть само He06xoдu.мoe yc
ловие ero осуществления. Бессмысленность жизни нужна как
преrpада, требующая преодоления, ибо без преодоления и творче
CKOro усилия нет реальноro обнаружения свободы, а без свободы
все становится безличным и безжизненным, так что без нее не
было бы ни осуществления нашей жизни, жизни самоro Moezo
«Я», ни осуществления самой еro жизни в ее последней, подлин
ной rлубине. Ибо «шщюки врата, и пространен путь, ведущий в
поrибель, и тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь.. Лишь кто
возложит крест на плечи свои и последует за Христом, обретет
подлинную жизнь и подлинный смысл жизни. И это есть не «пе
чальная необходимость», основанная на KaKOM TO непонятном и
случайном, внешнем для нас несовершенстве мира; это есть rлу
бочайший, таинственный внутренний закон человеческой жизни,
в силу котороro самое существо жизни состоит в свободе, в caMO
опреодолении, в возрождении через умирание и жертву закон,
символ котороro указан в пшеничном зерне, которое, павши в
землю, не оживет, если не умрет. Мы стоим здесь перед ПOCJIед
ней самоочевидностью, которая столь же таинственна, но и столь
же непосредственно понятна нашему сердцу, как и вся наша
жизнь.
Отсюда ясно, почему «смысл жизни» нельзя, так сказать, най
ти в roТOBOM виде раз навсеrда данным, уже утвержденным в бы
тии, а можно только добиваться ero осуществления. Ибо смысл
жизни не дан он задан. Все «roTOBOe., все, существующее
вне и независимо от нашей воли и от нашей жизни вообще, есть
либо мертвое, либо чуждое нам и приroдное разве в качестве
вспомоrательноro средства для нашей жизни. Но смысл жизни
должен ведь быть смыслом самой нашей жизни, он должен быть
в ней, принадлежать к ней, он сам должен быть живым. Жизнь
же есть действенность, творчеСТВl), самопроизвольное paCЦBeTa
ние и созревание извнутри, из собственных rлубин. Если бы мы
моrли найти вне нас roтовый «смысл жизни», он все таки нас не
удовлетворил бы, не был бы смыслом нашей жизни, оправданием
нашеro собственноro существа. Смысл нашей жизни должен быть
Семен Франк
560
в нас, мы сами своею жизнью дол.жны яв.I/..Я.ть ezo. Поэтому ис
кание ero есть не праздное упражнение любознательности, не
пассивная оrлядка BOKpyr себя, а есть волевое, напряженное ca
моуrлубление, подлинное, полное труда и лишений поrpужение в
rлубины бытия, невозможное без самовоспитания. «Найти. смысл
жизни значит сделать так, чтобы он был, напрячь свои BHYTpeH
ние силы для ero обнаружения более тoro, для еro осуществле
ния. Ибо, хотя первое еro условие бытие Боrа есть от века
сущая первооснова Bcero остальноro, но, так как само это бытие
есть жизнь и так как мы должны приобщиться к нему, Боr же не
есть Боr мертвых, но Боr живых, то мы должны через максималь
ное напряжение и раскрытие нашеro существа «искать» смысла
жизни и улавливать ero в творческом процессе приобретения и
приобщения к нему. Поэтому также искание смысла жизни есть
всеrда борьба за смысл против бессмыслицы, и не в праздном раз
мышлении, а лишь в подвиre борьбы против тьмы бессмыслия мы
можем добраться до смысла, утвердить еro в себе, сделать ero
смыслом своей жизни и тем подлинно усмотреть ero или YBepo
вать в Hero. Вера, будучи «вещей обличением невидимых», невоз
можна без действия; она сама есть напряженное внутреннее дей
ствие, которое необходимо находит свое обнаружение в действен
ном преобразовании нашей жизни; и потому «вера без дела Mep
тва есть».
В этом преобразующем действии, а не в каком либо теорети
чсском размышлении, можно найти и последнее разрешение TOro
противоречия между истинной жизнью и всей нашей эмпириче
ской природой, о котором мы уже roворили выше. Мы видели, что
зло и несовершенство нашей эмпирической природы каким то He
постижимым образом нужно д.ilЯ осуществления смысла жизни,
ибо без Hero невозможна была бы сво6ода noдвиza, а без послед
ней смысл жизни не был бы подлинным смыслом, не был бы тем,
чеro мы ищем. Напряженность противоположности между быти
ем и существованием, между жизнью и ее злым и мнимым под
обием каким то образом выражает само существо нашей жизни
как пути к совершенству. Она должна быть, чтобы быть уничтcr
жеIlНОU. Ибо это противоречие, теоретически до конца не ycтpa
нимое, практически может и должно быть преодолено. Правда, не
в нашей власти не во власти нас, слабых, оrраниченных и OT
равленных злом существ доставить последнее, окончательное
торжество истинному бытию и сущностному добру. Только 0110
само и может достиrнуть этоro торжества; но ведь оно как мы
уже усмотрели это в тождестве совершенства и бытия и как хри
стианская вера учит тому в лице факта искупления и BOCKpece
ния Христова в основе уже u.мeeт эту власть, уже достиrло по
Смысл жизни
561
беды. Но от нас зависит уничтожить в себе то, что этому про
тиворечит, сделать так, как это roворит апостол про себя, чтобы
в нас жили уже не мы сами, а жил лишь сам Боroчеловек Хри
СТОС. ЭТО по примеру caMOro Христа совершаемое попрание CMep
ти (и, следовательно, бессмысленности жизни) смертью, это
добровольное самоуничтожение CBoero TBapHoro существа ради
торжества в нас нашеro божественноro существа есть реальное,
подлинное преодоление OCHOBHOro мучительноro противоречия
нашей жизни, реальное достижение «Царства He6ecHOro». И
оно в нашей власти. Таково последнее, не умственно--теорети
ческое, а действенно жизненное преодоление мировой бессмыс
лицы истинно сущим смыслом жизни. Ero символ есть крест, при
нятие KOTOporo есть достижение истннной жизни.
7. ОСМЫСЛЕНИЕ ЖИЗНИ
Искание смысла жизни есть, таким образом, собственно «осмысле
ние» жизни, раскрытие и внесение в нее смысла, который вне Ha
шей духовной действенности не только не Mor бы быть найден, но в
эмпирической жизни и не существовал бы.
Точнее roворя, в вере как искании и усмотрении смысла жиз
ни есть две стороны, неразрывно связанные между собою, cтo
рона теоретическая и практическая; искомое «осмысление» жиз
ни есть, с одной стороны, усмотрение, нахождение смысла жизни
и, с друroй стороны, ero действенное созидание, волевое усилие,
которым оно «восхищается». Теоретическая сторона осмысления
жизни заключается в том, что, усмотрев истинное бытие и ero
rлубочайшее, подлинное средоточие, мы тем самым имеем жизнь
как подлинное целое, как осмысленное единство и потому пони
маем осмысленность тoro, что раньше было бессмысленным, бу
дучи лишь клочком и обрывком. Как, чтобы обозреть местность и
понять ее расположение, нужно удалнться от нее, встать вне ее,
на высокой rope над нею и только Torдa действительно увидишь
ее, так для тoro, чтобы понять жнзнь, нужно как бы выйти за
пределы жизни, посмотреть на нее с некоторой высоты, с которой
она видна целиком. Тоrда мы убеждаемся, что все, что казалось
нам бессмысленным, было таковым только потому, что было за
висимым и несостоятельным отрывком. Наша единичная, личная
жизнь, которая, при отсутствии в ней подлинноro центра, кажет
ся нам иrралищем слепых сил судьбы, точкой скрещения бес
смысленных случайностей, становится в меру нашеro самопозна
ния rлубоко значительным и связным целым; и все случайные ее
события, все удары судьбы приобретают для нас смысл, KaK ТO ca
Семен Фраик
562
ми собой укладываются, как необходимые звенья, в то целое
осуществить которое мы призваны. Историческая жизнь народов'
,
которая, как мы видели, являет эмпирическому взору картину
6ессмысленно хаотическоro столкновения стихийных сил, кол-
лективных страстей или коллективноro безумия, или свидетель_
ствует лишь о непрерывном крушении всех человеческих на-
дежд, созерцаемая uз zлуБU1tЫ, становится, подобно нашей ин-
дивидуальной жизни, связным и разумным, как бы жизненно-
предметно проходимым «курсом. самооткровения Божества. И
rлубокий немецкий мыслитель Баадер был прав, Korдa roворил,
что, если бы мы обладали духовной rлубиной и релиrиозной про-
ницательностью составителей Священной Истории, вся история
человечества, история всех народов и времен была для нас непре-
рывающимся продолжение Священной Истории. Только потому,
что мы потеряли чутье и вкус к символическому смыслу истори-
ческих событий, берем их лишь с их эмпирической стороны и в
чувственно явственной или рассудочно постижимой их части
признаем все целое событий вместо TOro, чтобы через эту часть
прозревать подлинное, метафизическое целое, только поэтому
события светской, «научно. познаваемой истории кажутся нам
бессмысленным набором слепых случайностей. Прочитайте, по-
сле ряда «научных. историй французской революции, после Тэ-
нов и Оларов, «Историю французской революции» Карлейля, ко-
торый в 19 M веке сохранил хоть слабый остаток релиrиозноro,
пророческоro восприятия жизни, и вы на живом примере MO
жете убедиться, как одно и то же событие, смотря по духовной
значительности воспринимающеro ero, то является просто без-
вкусным и бессмысленным хаосом, то развертывается в мрачную,
но rлубоко значительную и осмысленную траreдию человечества,
обнаруживает разумную связь, за которой мы ощущаем мудрую
волю Провидения. И если бы мы сами имели очи, чтобы видеть,
и уши, чтобы слышать, то и теперь среди нас были бы Иеремии и
Исайи, и мы поняли бы, что в таких событиях, как русская рево-
люция, крушение былой славы и моryщества PYCCKOro rocударст-
ва и Скитания миллионов русских по чужбине, не менее духовной
значитCJlЬНОСТИ, не менее явственных признаков Божьей мудро-
сти, чем в разрушеении храма и вавилонском менении. Мы по
няли бы, что сели история человечества есть как будто история
последовательноro крушения всех человеческих надежд, то
лишь в той мере, в какой сами эти надежды слепы и ложны и со-
держат нарушение вечных заповедей Божьей премудрости, что в
истории вместе с тем утверждается ненарушимая правда Божия и
что, взятая вместе с ее первым, абсолютным началом рожде-
нием человека из рук Боrа и с ее необходимым концом зав ер-
Смысл жизни
563
.кением предназначения человека на земле, ОНа становится
Cl'fPЗдальческим, но разумно--осмысленным путем всечеловече
.ой жизни.
И наконец, мировая космическая жизнь, которая, если брать
tIIe как замкнутое в себя целое, есть тоже, несмотря на всю свою
rpaндиозность, не что иное, как бессмысленная иrpa CJlепых сти
1Вй, поставленная в связь с своим средоточием, с релиrиозным
ItмыломM бытия, с судьбой в мире Боroчеловечества, постиrн:утая
как метафизическое целое, от cBoero абсолютноro Начала в coтвo
рении мира до CBoero чаемоro конца в преображении мира, также
Приобретает хотя бы смутно прозреваемый нами смысл. Ибо в
космической жизни, постиrаемой в ее неразрывной связи с жнз
вью вечной, с сверхвременным существом Бот, все есть cu.м
вОд искаженное, затуманенное, как бы в сМутном сне видимое
отражение и проявление великих законов духовнOl"О бытия. Не
только rocподствующее механическое мировоззрение, по собст
венной слепоте видящее в мире только набор мертвых рычаroв,
колес и винтов, но и виталистическое воззрение, постиrающее
космос как живую стихию, и даже античное пантеистическое по
стижение мира как живоro существа не достиrает здесь подлин
HOro прозрения. Лишь христианские мистики и теософы, как
Яков Беме и Баадер, имели это rлубокое чутье, КОТорое OTKpЫBa
ет rлаза на мир и дает прозревать в нем видимое подобие невиди
мых см И В ero мнимослепых законах воПЛОщения разумных
закономерностей духовноro бытия. Но тоща, rлядя на мир aK на
периферию абсолютноro центра, открываешь, что он совсем не
бессмыслен, а что на каждом шаry он нам обнаруживает следы
cBoero происхождения из абсолютной Премудрости, и каждое яв
ление природы есть символ, за которым ми в котором может
быть вскрыт rлубочайший смысл. Так, всюду ориентировка на
первичное средоточие бытия, раскрытие завес, заслоняющих от
нас ero метафизические rлубины, озаряет светом то, что раньше
было сплошной тьмой, делает вечно значительным то, что, каза
лось, лишь про носится мимо нас в вихре хаоса. Всюду степень
проникновения в смысл бытия зависит от духОВной зоркости ca
MOro познающеro, от степени утвержденности по са.мОсО в веч
ном Смысле жизни. Как roBOpM старый reTe: Isis zeigt sich оhлс
Schleier Nur der Mensch er hat den Star 1 .
Рядом с этим теоретическим осмыслением Жизни идет друrая
сторона нашеro духовноro перевоспитания и уrлубления, которую
1 "у Изнды нет 110Крова, лишь У нас бельмо в rлазу".
Семеll Франк
564
можно назвать практическим осмыслением жизни, действенным
утверждением в ней смысла и уничтожением ее бессмыслия.
Мы знаем и предвидим, что все развитые выше соображения для
COBpeMeHHoro сознания, всецело ориентированноro на мир и дейст
венную работу в нем, покажутся чересчур «отрешенными от жиз
НИ», «безжизненными.. Судьба мира и все человеческие дела Bce
таки остаются развенчанными, энтузиазм великих дел поraшен, и
жизненная мудрость приводит здесь к освобождению человека от
исполнения ero жизненноro долrа, к мироотрицающему «квиетиз
му» так, вероятно, скажут противники-намеченноro здесь жиз
непонимания.
Что попытка осмыслить мир и жизнь осуществима лишь через
отрешение от мира в смылее превозмоraния ero притязания иметь
самодовлеющее и абсолютное значение, через утверждение себя в
сверхмирной, вечной и истинно всеобъемлющей основе бытия
это есть просто самоочевидная истина, имеющая в области ДYXOB
HOro знания значение элементарной аксиомы, без знания которой
человек просто безrрамотен. И если эта простая и элементарная
истина противоречит «современному сознанию» или нашим пред '
убеждениям, основанным на страстях, хотя бы самых блаroрод
ных, то тем хуже для них! Но если это жизнепонимание уп
рекнут в квиетизме, в проповеди «неделания» И пассивности, ec
ли под «отрешенностью» будут понимать замкнутость человека
внутри себя, уход от жизни и отрыв от нее то это будет чистым
недоразумение, основанным на непонимании подлинноro сущест
ва дела.
Мы видели только что, что духовная ориентировка на первоос
нове бытия и утверждение себя в ней не «обессмысливает» для нас
жизни, а, наоборот, впервые открывает нам ту широту круroзора,
при которой мы можем ее осмыслить. Самоуrлубление здесь, в об
ласти знания, есть не замыкание духа, а напротив, ero расширение,
освобождение ero от всяческой узости, обусловливающей ero сле
поту. Но то же соотношение rocподствует и в области практиче
ской, в сфере действенной жизни. Мы уже видели, что искание
смысла жизни есть, собственно, борьба за Hero, творческое ero YT
верждение через свободное внутреннее делание.
Здесь нам остается отметить еще одну сторону дела. Мы уже
roворили о том, что «Боr есть любовь». Релиrиозное осмысление
жизни, раскрытие своей утвержденности в Боre и связанности с
Ним есть по самому своему существу раскры.тие человеческой ду.-
ши, преодоление ее безнадежной в себе замкнутости в эмnириче
ской жизни. Истинная жизнь есть жизнь в всеобъемлющем Bce
единстве, неустанное служение абсолютному целому; мы впервые
подлинно обретаем себя и свою жизнь, коrда жертвуем собой и
Смысл жизни
565
своей эмпирической отьединенностью и замкнутостью и укрепля
ем все свое существо в ином в Боте как первоисточнике всяче
ской жизни. Но тем самым мы rлубочайшим, онтолоrическим об
разом связываем себя со всем живущим на земле и прежде Bce
ro с нашими ближними и их судьбой. Известный образ Аввы
Дорофея roворит, что люди как точки радиуса в круте чем ближе
к центру Kpyra, тем ближе и друr к друry. Заповедь: «тоби ближ
Hero, как caMOro себя. не есть дополнительная заповедь, извне,
неведомо почему присоединенная к заповеди о безмерной, всеми
силами души и всеми помышлениями, любви к Боry. Она BЫTeKa
ет из последней как ее необходимое и естественное следствие. Дe
ти единоro Отца, если они действительно сознают себя таковыми
и в Отце видят единственную опору и основу своей жизни, не MO
ryT не быть братьями, не любить друr друrа. Ветвь лозы, если не
сознает, что она живет только соками, пробеraющими по всей ло
зе и идущими от ее общеro корня, не может не ощутить исконн
ro единства своей жизни со всеми остальными ветвями. Лю6овь
есть основа всей человеческой жизни, само ее существо; и если
человек в миру представляется себе оторванным и замкнутым в
себе куском бытия, который должен утверждать себя за счет чу
жих жизней, то человек, нашедший свое подлинное существо в
мирообъемлющем единстве, сознает, что вне любви нет жизни и
что он сам тем более утверждает себя в своем подлинном суще
стве, чем более он прсвозмоrает свою призрачную замкнутость и
укрепляется в ином. Человеческая личность как бы снаружн зам
кнута и отделена от друrих существ; извнутри же, в своих rлуби
нах, она сообщается со всеми ими, слита с ними в первичном
единстве. Поэтому, чем zлубже человек уходит во внутрь, тем
более 011 расширяется и обретает естественную и необходимую
связь со всеми остальнымн людьми, со всей мировой жизнью в
целом. Поэтому также обычное противопоставление самоуrлуб
ления общению поверхностно и основано на совершенном He
понимании структуры духовноro мира, подлинной, невидимой
чувственному взору структуры бытия. Обыкновенно возражают,
что люди тorдa «общаются» между собой, коrда они вечно беrают,
со мноrими встречаются, читают rазеты и пишут в них, ходят на
митинrи и выступают на них, и что, коrда человек поrружается
«в caMoro себя», он уходит от людей и теряет связь с ними. Это
есть нелепая иллюзия. Никоrда человек не бывает столь замкну
тым, одиноким, покинутым людьми И сам забывшим их, как Kor
да он весь разменивается на внешнее общение, на деловые сноше
ния, на жизнь на виду, «в обществе»; и никто не достиrает TaKoro
любовноro внимания, TaKoro чуткоro понимания чужой жизни,
такой широты мирообъемлющей любви, как отшельник, молнт
Семен Франк
566
венно проникший, через последнее самоуrлубление, к перво
источнику мирообъемлющей вселенской жизни и всечеловече
ской Любви и живущий в нем как единственной стихии CBoero
собственноro существа. Нерелиrиозный человек может хоть до
некоторой степени приблизиться к пониманию этоro соотиоше
ния, если приrлядится к постоянному соотношению между l.Лубu
ной и широтой во всей сфере духовной культуры вообще: reний,
личность, уrлубленная в себя и идущая своим путем, предуказан
ным собственными духовными rлубинами, оказывается нужным и
полезным всем, понятным еще позднейшим поколениям и oтдa
ленным народам, потому что из своих rлубин он извлекает общее
для всех; а человек, живущий в суете HenpepblBHoro внешнеro об
щения с множеством людей, roтoвый во всем им подражать, быть
«как все. и жить вместе со всеми, знающий только наружную по
верхность человеческой жизни, оказывается никчемным сущест
вом, никому не нужным и вечно одиноким...
Из этоro OCHOBHOro соотношения духовноro бытия, по KOТOJXr
му наибольшая общность и солидарность находится в rлубине,
вытекает, что и подлинное, творческое и плодотворное дело co
вершается тоже только в rлубине и что именно это rлубокое,
внутреннее делание есть общая работа, совершаемая каждым не
для себя одноro, а для всех. Мы видели, в чем заключается это
настоящее, основное дело человека. Оно состоит в действенном
утверждении себя в Первоисточнике жизни, в творческом усилии
влить себя в Hero и Ero в себя, укрепиться в нем и тем действенно
осуществить смысл жизни, приблизить ero к жизни и им разо
rнaTЬ тьму бессмыслия. Оно состоит в молитвенном подвиre обра
щенности нашей души к Боry, в аскетическом подвиre борьбы с
мутью и слепотой наших чувственных страстей, нашей roрдыни,
нашеro эroизма, в уничтожении cBoero, эмпирическоro существа
для воскресения в Боre. Обычно люди думают, что человек, TBO
рящий или пытающийся творить это дело, либо вообще «ничеro
не делает», либо, во всяком случае, эroистически занят только
своей собственной судьбой, своим личным спасением и paBHOДY
шен к людям и их нуждам. И ему противостовляют «обществен
HOro деятеля., занятоro устройством судьбы множества людей,
или воина, самоотверженно rибнущеro за блаro родины, как лю
дей, которые действуют, и притом действуют для общей пользы,
для блаrа друrих. Но все это рассуждение в корне ложно, обус
ловлено совершенной слепотой, прикованностью сознания к 06
манчивой, поверхностной видимости вещей.
Прежде Bcero, что есть подлинное, производительное дело? В
области материальной жизин наука о боrатстве, политическая
экономия, различает между «ПРОИЗВОДИТCJ1ьным» И «непроизво
Смысл жизни
567
дительным. трудом. Правда, там это различие весьма относи
тельное, ибо не только те, кто непосредственно «производиь бла
fЗ, но и те, кто занят их перевозкой, продажей или защитой ro
сударственноro порядка, словом, все, кто трудится и участвует в
общем устроении жизни, одинаково нужны и творят одинаково
необходимое дело; и все таки это различие сохраняет какой то
серьезный смысл, и всем ясно, что если все начнут «орraнизовы
взть. хозяйство, распределять блаra и никто не будет их прои
дить (как это было, напр., одно время, а отчасти и доселе так oc
тается в Советской России), то все будут умирать с roлоду. Но в
области духовной жизни как будто совершенно утрачено npeд
ставление о производительном и непроиводительном труде; а
здесь оно имеет существенное, решающее значение. ДтI тoro
чтобы пропаraндировать идеи, для тoro, чтобы устраивать жизнь
в соrласии с ними, надо их иметь, для тoro чтобы творить добро
людям или ради Hero бороться со злом, надо ведь иметь само дo
бро. Здесь совершенно ясно, что без производительноro труда и
накопления невозможна жизнь, невозможно никакое проникно
вени е блаr в жизнь и использование их. Кто же здесь производнт
и накопляет? Наши понятия о добре так смутны, что мы думаем,
что добро есть «отношение между людьми», естественное качест
во нашеro поведения, и не понимаем, что добро субстанцuональ
НО, что оно есть реальность, которую мы прежде Bcero должны
добывать, которым мы должны сами обладать, прежде чем Ha
чать блаroдетельствовать им друrих людей. Но добывает и HaKOn
ляет добро толысо подвижник и каждый из нас лишь в той Me
ре, в какой он есть подвижник и посвящает свои силы BHYTpeHHe
му подвиry. Поэтому молитвенный и аскетический подвиr есть не
«бесплодное занятие., ненужное для жизни и основанное на за
бвении жизни, оно есть в духовной сфере единственное проuз
водительное дело, единственное подлинное созидание или добы
вание тoro пнтания, без KOTOporo все мы обречены на roлодную
смерть. Здесь не праздная созерцательность, здесь тяжкий,
«в поте лица», но и плодотворный труд, здесь совершается HaKOn
ление боrатства; и это есть поэтому основное, существенное дело
каждоro человека то первое производительное дело, без KOТO
poro останавливаются и становятся бессмысленными все осталь
ные человеческие дела. Чтобы мельницы имели работу, чтобы бу
Лочники моrли печь и продавать хлеб, нужно, чтобы сеялось зер
но, чтобы оно всходило, чтобы колосилась рожь и наливалось в
ней зерно; иначе мельницы остановятся или будут вертеться пу
стыми и нам придется питаться мякиной и лебедой. Но мы без
конца строим новые мельницы, которые с шумом машут по ветру
крыльями, мы хлопочем об открытии булочных, устраиваем в
Семен Франк
568
них порядок получения хлеба, озабочены тем, чтобы никто при
этом не обидел друroro, и забываем лишь о мелочи о том, что
бы сеять зерно, чтобы поливать ниву и взращивать хлеб! Так co
циализм заботится о всечеловеческом блаroполучии, воюя с Bpa
rами народа, митинryя, издавая декреты и орrанизуя порядок
жизни, и при этом не только не заботясь о произрастании хле
ба, но тщательно истребляя ero и засоряя нивы плевелами; ведь
этот хлеб насущный для Hero есть только усыпляющий «опий»,
ведь взращивание добра есть пустое дело, которым от безделья
занимаются монахи и прочие дармоеды! Так в американском TeM
пе жизни миллионы людей в Америке и Европе суетятся, делают
дела, стараются о6оrатиться и в итоre все сообща неутомимым
трудом создают пустыню, в которой изнемоraют от зноя и по
rибают от духовной жажды. Так в политической лихорадке ми
тинroвые ораторы и raзетчики так упорно и неистово проповеду
ют справедливость и правду, что души и проповедников, и слу
шателей опустошаются до конца, и никто уже не знает, для чеro
он живет, rдe правда и добро ero жизни. Все мы, нынешние люди,
живем более или менее в таком сумасшедшем обществе, которое
существует только, как Россия в roды революции, раз6азаривани
ем блаr, которые коrда то, в тихих, невидимых мастерских, He
приметно создали наши предшественники. А между тем каждый
из нас, какое бы иное дело он ни делал, должен был бы часть CBO
ero времени затрачивать на основное дело на накопление
внутри себя сил добра, без которых все остальные дела становятся
бессмысленными или вредными. Наши политики любят из Bcero
дела св. Серrия Радонежскоro с одобрен им отмечать, что он бла
rocловил рать Дмитрия Донскоro и дал ей двух монахов из своей
обители; они забывают, что этому предшествовали десятилетия
упорноro молитвенноro и аскетическоro труда, что этu.м трудом
были добыты духовные боrатства, которыми питались в течение
веков и доселе питаются русские люди, и что без Hero, как yKa
зывает проницательный русский историк Ключевский, русские
люди никоrда не имели бы сил подняться на борьбу с татарами.
Мы рвемся воевать со злом, орrанизовывать нашу жизнь, делать
настоящее, «практическое» дело; и мы забываем, что для этоro
нужны прежде Bcero силы добра, которые нужно уметь взрастить
и накопить в себе. Релиrиозное, внутреннее делание, молитва,
аскетическая борьба с самим собой есть такой неприметный oc
новной труд человеческой жизни, закладывающий самый ее ФУН
дамент. Это есть основное, первичное, единственное подлинно
производительное человеческое дело. Как мы видели, все челове
ческие стремления в конечном счете в последнем своем существе
суть стремления к жиз//U, к полноте удовлетворенности, к обре
Смысл жизни
569
тению света и прочности бытия. Но именно поэтому все внешние
человеческие дела, все способы внешнеro устроения и упорядоче
ния жизни опираются на внутреннее дело на осмысление жиз
ни через духовное делание, через взращивание в себе сил добра и
правды, через действенное вживание человека в Первоисточник
жизни Боrа.
И далее: хотя каждый человек, как в физическом, так и в дy
ховном смысле, чтобы жить, должен сам дышать и питаться и не
может жить только за счет чужоro труда, но из этоro не следует,
как обычно думают, что невидю,,"ое, молчаливое делание есть pa
бота для себя одноro, что в нем все люди разобщены друr от друт
и заняты каждый только своим эroистическим делом. Напротив,
мы уже видели, что люди разобщены между собою на поверхно
сти и связаны в своей rлубине и что поэтому всякое уrлубление
есть тем самым расширение, преодоление переroродок, отделяю
щих людей друr от друrа. Наше отравленное материализмом Bpe
мя совершенно утратило понятие о вселенской, космической или,
так сказать, маrической силе молитв и духовноro подвиrа. Нам
нужны смутные и рискованные чудеса оккультных явлений и
спиритнческих сеансов, чтобы поверить, как в «редкое исключе
ние., что дух действует на расстоянии, что сердца человеческие
связаны между собою еще иным способом, чем через действие
звуков rлотки одноro человека на барабанную перепонку друroro.
В действитCJlЬНОСТН опыт молитв и духовноro подвиra не толь
ко тысячекратно подтверждает это на частных примерах, но и
раскрывает сразу как общее соотношение духовная сила всеrда
сверхиндивидуальна, и ею Bcerдa устанавливается невидимая
связь между людьми. Одинокий отшельник в своей келье, в за
творе, невидимый и НCCJ1ышимый никем, творит дело, сразу дей
ствующее на жизнь в целом и затраrивающее всех людей; он дe
лает дело не только более производительное, но и более общее,
более захватывающее людей и влияющее на них, чем самый YMe
лый митинroвый оратор ми rазетный писатель. Конечно, каждый
из нас, слабых и неумCJlЫХ рядовых работников в области ДYXOB
HOro бытия, не может рассчитывать на такое действие CBoero
BHYTpeHHero делания; но, если мы свободны от самомнения, MO
жем ли мы рассчитывать на большие результаты и в области
внешнеro нашеro вмешательства в жизни? Принципиальное же
соотношение остается здесь тем же самым; невозможное для лю
дей возможно для Боra, и никто наперед не знает, в какой мере
он способен помочь и друrим людям своей молитвой, своим иска
нием правды, своей внутренней борьбой с самим собой. Во всяком
случае, это основное человеческое дело действенноro осмысления
жизни, взращивания в себе см добра и правды есть не только
Семеll Франк
570
одиночное дело каждоro в отдельности; по самому своему сущест
ву, по природе той области бытия, в которой оно совершается,
оно есть общее, соборное дело, в котором все люди связаны меж
ду собой в Боте, и все за каждоro, и каждый за всех.
Таково то великое, единственное дело, с помощью KOТOporo мы
действенно осуща."Твляем смысл жизни и в силу KOТOporo в мире
действительно совершается нечто существенное именно возрож
дение самой внутренней ero ткани, рассеяние сил зла и наполнение
мира силами добра. Это дело подлинно метафизическое дело
возможно вообще только потому, что оно совсем не есть простое че
ловеческое дело. Человеку здесь принадлежит только работа по
уroтoвлению почвы, произрастание же совершается самим Боroм.
Это есть метафизический, Боroчеловеческий процесс, в котором
только соучаствует человек, и именно потому в нем может осуще
ствиться утверждение человеческой жизни на ее подлинном
смысле.
Отсюда становится uонятной нелепость иллюзии, в которой мы
пребываем, Korдa мы мним, что в нашей внешней деятельности, в
работе, протекающей во времени и соучаствующей во временном
изменении мира, мы можем осуществить нечто абсолютное, ДОСТИl'-
нуть осуществления смысла жизни. Смысл жизни в ее утверж
денности в вечном, он осуществляется, коrда в нас и BOKpyr нас про--
ступает вечное начало, он требует поrружения жизни в это вечное
начало. Лишь поскольку наша жизнь и наш труд соприкасаеся с веч
ны,' живет в нем, проникается им, мы можем рассчитывать вообще
на достижение смысла жизни. Во времени же все раздроблено и Te
куче; все, что рождается во времени, по слову поэта, заслуживает и
поrибнуть во времени. Поскольку мы живем только во времени, мы
живем и только для времени, мы им поrлощены, и оно безвозвратно
уносит нас вместе со всем нашим делом. Мы живем в части, разъеди
ненной с целым, в отрывке, который не может не быть бессмыслен
ным. Пусть мы, как соучастники мира, обречены на эту жизнь во
времени, пусть даже как это ниже уяснится мы даже обязаны в
ней соучаствовать, но в этой нашей работе мы достиrаем и при наи
большей удаче только отностительных ценностей и ею никак не MO
жем «осмыслить. нашу жизнь. Все величайшие политические, co
циальные и даже культурные перемены, в качестве только событий
исторической жизни, в составе одноro лишь BpeMeHHoro мира, не co
вершают той метафизической подземной работы, которая нам нуж
на: не приближают нас к смыслу жизни все равно, как все наши
дела, даже важнейшие и нужнейшие, совершаемые нами внутри
BaroHa поезда, в котором мы едем, ни на шаr не подвиrают нас к цe
ли, к которой мы движемся. Чтобы существенно изменить нашу
жизнь и исправить ее, мы должны усовершенствовать ее сразу как
Смысл жизни
571
целое; а во времени она дана лишь по частям, и живя во времени, мы
живем лишь в малом, преходящем ее отрывке. Работа же над жиз
нью как целым есть работа именно духовная, деятельность сопри
косновения с вечным как сразу целиком данным. Только эта под
земная, невидимая миру работа приводит нас в соприкосновение с
теми недрами, в которых покоится чистое золото, подлинно нужное
для жизни. Единственное дело, осмысляющее жизнь и потому име
ющее для человека абсолютный смысл, есть, следовательно, не что
иное, как действенное соучастие в Боroчеловеческой жизни. И мы
понимаем слова Спасителя, на вопрос «что нам делать? ответивше
ro: «вот дело Божие, чтобы вы веровали в Toro, Koro Он послa;u.
(Иоан. VI, 29).
8. О ДУХОВНОМ И МИРСКОМ ДFЛAНИИ
Но как же быть со всеми остальными человеческими делами, со
всеми интересами нашей эмпирической жизни, со всем тем, что
отовсюду нас окружает и заполняет нашу обычную жизнь? OCMЫC
ление жизни должно ли искупаться отречением от Bcero земноro,
отказом от Bcero ее эмпирнческоro содержания? Любовь, семья, за
боты о ежедневном пропитании, а также те блаrа, которые мы
обычно считаем объективно ценными и которым посвящаем нашу
жизнь, отдавая ее на служение им, наука, искусство, справедли
вость в человеческих отношениях, судьба родины, остаются ли
по прежднему они бессмысленными, суть ли они иллюзии, блуж
дающие оroньки, поroня за которыми зря ryбит нашу жизнь и от
которых мы должны поэтому просто отвернуться и отказаться? Не
искупается ли в таком случае обретение смысла жизни ее ужасаю--
щим обеднением и не слишком ли это дороrая цена?
Так спрашивает нас наша непреодоленная языческая природа.
И на это прежде всеzо нужно ответить так. Кто не понимает, что
«смысл жизни. есть блаro, превышающее все остальные челове
ческне блаrа, что подлинное ero обретение есть обретение сокро--
вища, безмерно обоrащающеro человеческую душу, более тoro
что оно есть единственное настоящее, а не мнимое и иллюзорное
блаro, и потому не может быть оплачено «слишком дороroй цe
ной», тот, значит, просто еще не изведал настоящей жажды, и
не для TOro пишутся эти слова. Чье сердце не откликнется rлубо
ким внутренним трепетом на слова Спасителя: «Кто хочет душу
свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет ее ради Меня, тот
сбережет ее. Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а ce
бя caMOro поryбить» <Лук. IX, 24 25), кто сам не сознает, что
Царство Небесное подобно «сокровищу, скрытому на поле, KOТO
Семен Франк
572
рое нашед человек утаил, и от радости о нем идет и продает все,
что имеет, и покупает поле то», или подобно «купцу, ищущему
хороших жемчужин, который, нашед одну драroценную жемчу
жину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Матф. XIII,
44 46) тот еще не roтoB для UСICа1l.UЯ смысла жизни и потому,
очевидно, никоrда не может сroвориться с теми, кто ero ищет, а
тем более не соrласится на условиях, при которых ero можно най
ти. Без жертвы и отречения нельзя вообще найти смысла жизни
или что то же подлинной жизни, таков, как мы уже зна
ем, внутренний закон духовноro бытия; а что тут не может быть
слишком большой жертвы, ясно для всякоro, кто понимает, о чем
идет здесь речь.
Раз HaBcerдa и незыблемо стоит один итоr наших размышлений:
для TOro чтобы искать и найти абсолютное б.лazо, надо прежде Bcero
отказаться от тoro заблуждения, которое в относительном и частном
усматривает само абсолютное, надо понять бессмысленность Bcero
на свете вне связи с подлинно абсолютным блаroм. Как бы часто дy
ша наша, колеблясь между двумя мирами, ни возвращалась к более
естественной и леrкой для нее мысли, что в боrатстве, славе, земной
любви или даже в сверхличных блаrах, как счастие человечества,
блаro родины, наука, искусство, заключено «настоящее», «реаль
ное» удовлетворение человеческой души, а все остальное есть TY
манная и призрачноая «метафизика» пробуждаясь, она снова no
нимает и, оставаясь правдивой, не может не понимать, что все это
тлен, суета и что единственное, что ей подлинно нужно, есть смысл
жизни, заключенный в подлинной, вечной, просветленной и ycno
коенной жизни. Относительное и частное всеrда останется только
относительным и частным, всеrда нужно только для чеro тоиноro
абсолютноro и леrко отдается или по крайней мере должно oтдa
ваться за Hero. Эта иерархия ценностей, этот при,м-ат цели над
средствами, OCHOBHOro над вторичным и производным, должен быть
незыблемо утвержден в душе раз и навсеrда и оrражден от onaCHO
стей затуманивания и колебания, которому он подверrается всеrда,
коrда нами овладевает страсть хотя бы самая чистая и возвы
шенная страсть. Жизнь осмысливается только отречением от ее эм
пирическоroсодержания; твердую, подлинную опору для нее мы Ha
ходим лишь вне ее; лишь перешаrнув за пределы мира, мы отыски
ваем ту вечную основу, на которой он утвержден. Пребывая в нем,
мы им охвачены и вместе с ним шатаемся и кружимся в бессмыслен
ном вихре.
И все же таким чисто отрицательным выводом мы не можем or
раничиться, потому что он был бы односторонним. Ибо смысл жиз
ни, раз найденный, через отречение и жертву, в последней rлубине
бытия, вместе с тем осмысливает всю жизнь. Царство Небесное, бу
Смысл ЖИЗIIИ
573
дучи подобно одной жемчужине, за которую охотно отдается все oc
тальное имущество, вместе с тем подобно закваске, которая скваши
вает «три меры муки», подобно roрчичному зерну, которое Bыpacтa
ет в OI'poMHoe тенистое дерево. Выражаясь отвлеченно, мы можем
сказать: абсолютное отыскивание через противопостовление ero oт
носительному , оно вне и выше последнеro; но оно не было бы абсо
лютным, если бы оно вместе с тем не проникало все относительное и
не охватывало ero. Никакое земное человеческое дело, никакой
земной интерес не может осмыслить жизни, и в этом отношении
они все совершенно бессмысленны; но КОI'да жизнь уже осмыслена
иным началом своею последней rлубиной, то она осмыслена Bce
цело и, следовательно, все ее содержание. В тьме нельзя отыскать
свет, и свет противоположен тьме; но свет освещает тьму. Было бы
совершенно ложным, противоречащим христианскому сознанию и
подлинному строению бытия стремлением оторвать Боrа от мира,
замкнуться в Боre и оrрадить себя от мира презрением к нему. Ибо
Боr, превосходя мир и будучи сверх мирным, сотворил этот мир и в
нем явил Себя; в Боroвоплощении Он сам влил Свои силы в мир, и
истина христианства, в которой мы узнали истинное обретение
смысла жизни, есть не учение о трансцендентном и отрешенном от
мира Боre, а учение о Боroвоплощении и Боroчеловечестве, о нераз
дельном и неслиянном единстве Боrа и человека, а стало быть, и Бо
ra и мира (так как существо мира в человеке). Вся человеческая
жизнь, просветленная своей связью с Боroм и утвержденная через
нее, оправдана; вся она может совершаться «во славу Божию», CBeT
ло и осмысленно. Единственным условием этоro является требова
ние, чтобы человек не служил миру, «не любил мира и TOro, что в ми
ре» как последних самодовлеющих блаr, а чтобы он рассматривал
свою мирскую жизнь и весь мир как средство и орудие Божьеroдела,
чтобы он употреблял их на служение абсолютному добру и подлин
ной жизни. Жизнь как наслаждение, власть, боrатство, как упоен
ность миром и самим собой есть бессмыслица; жизнь как служение
есть Боroчеловеческое дело и, следовательно, всецело осмысленно.
И каждое мнимое человеческое блаro любовь к женщине, боrат
ство, власть, семья, роДИна, использованное как служение, как
путь к истинной жизни и озаренное лучами «света тихоro», теряет
свою суетность, свою иллюзорность, и приобретает вечный, Т.е. по
длинный смысл. Христос блаrocловил брак в Кане rалилейской, он
повелел платить дань Кесарю под условием несмешения ero с Бо
roM. Иоанн Креститель наряду с абсолютным требованием COTBO
рить достойные плоды покаяния на вопрос «что делать?» запове
дал народу делиться одеждой и пищей с неимущими, мытарям не
требовать более определенноro им, а воинам никоro не обижать,
не клеветать, довольствоваться своим жалованием <Лук. 111, 8 14).
Семеll Франк
574
И все же здесь остается еще неясность. Сказано ведь: «царство
Мое не от мира cero., «не любите мира и TOro, что в мире.. Служе
ние Боry ведь и есть отречение от мира, ибо нельзя сразу служить
двум rocподам, Боry и.маммоне. Каким же образом возможно МИр
ское служение, оправдание мирской жизни через связь ее с Боroм?
Человек по своей природе принадлежит к двум мирам к Боry и
к миру; ero сердце есть точка скрещения двух этих сил. Он не может
служить этим двум силам сразу и должен иметь толькоодноro rocno
дина Боrа. Но Боr есть и Творец мира, и через Бот и в Боте onpaB
дан и мир. К то может отречься всецело от мира, от вcero тoro в мире,
что не соrласуется с Боroм и не божественно, и ИДТИ прямо к Боry
тот поступает праведно, кратчайшим и вернейшим, но и трудней
шим путем обретает оправдание и смысл своей жизни. Так идут к
Боry отшельники и святые. Но кому это не дано, У тoro дрyroe npeд
назначение: он вынужден идти к Боry и осуществлять смысл своей
жизни сразу двумя путя.мu: пытаться по мере сил неуклонно идти
прямо к Боry и взращивать в себе Ero силу, и вместе с тем идти к He
му через перера6отку и совершенствование мирских сил в себе и
BOKpyr себя, через приспособление их всех к служению Боry. Таков
путь мирянина. И на этом пути необходимо и правомерн.о возникает
та двойственность, в силу которой отречение от мира должно соче
таться с любовным соучастием в нем, с усилием ero же средствами
содействовать ero приближению к вечной правде.
Друrими словами, существует истинное и ложное отречение от
«мира». Истинное заключается в действительном подавлении в себе
мирских страстей, в свободе от них, в ясном и действенно подтверж
даемом усмотрении призрачности всех мирских блаr. Ложное OTpe
чение состоит в фактическом пользовании жизненными блаrами, в
рабстве перед миром и желании вместе с тем не соучаствовать дейст
венно в жизни мира и наружно не соприкасаться с ero rреховностью.
При таком мнимом отречении человек, стараясь воздерживаться от
внешнеro соучастия в rpexax мира, но пользуясь ero блаrами, rpe
шит на самом деле больше, чем тот, кто, соучаствуя в мире и обреме
няя себя ero rреховностью, стремится в самом этом соучастии к KO
нечному преодолению rpеховности. Война есть зло и rpex; и монах и
отшельник прав, воздерживаясь от участия в ней; но он прав потому,
что он не использует никоrда плодов войны, что ему не нужны уже
само rocударство, ведущее войну, и все, что дает человеку rocудар
ство; кто же roтoB воспользоваться ее плодами, кто еще нуждается в
rocударстве, тот несет ответственность за еroсудьбу и, rреша BMe
сте с ним, менее rрешит, чем коrда умывает руки и сваливает rpex на
друroro. Половая любовь есть несовершенная любовь, и дeBCТBeH
ность есть совершенное состояние человека, подлинно и на кратчай
шем пути ведущее ero к Боry; но, по слову Апостола, лучше женить
Смысл ЖИЗНИ
575
ся, чем разжиraться, и потому брак есть мирской путь очищения
плотской жизни, в котором, несовершенно и искаженно, выражает
ся таинственная связь мужчины и женщины символ связи Боrа с
человеком. Забота о пропитании, об одежде и пище есть выражение
человеческой слабости и человеческоro неверия; от нее праведно
свободен ТОТ, кто, подобно Серафиму Саровскому, может питаться
полевой травкой, и каждый из нас в меру сил должен стараться осво--
бождаться от нее; но, поскольку мы не свободны от нее, трудолюбие
лучше безде.лия и заботливый семьянин меньше rpeшит, чем празд
ный ryляка и эroист, равнодушный к нужде своих б.лизких. Насилие
над людьми, принудительная борьба даже с преступником есть rpex
и выражение нашей слабости; но истинно свободен от этоro rpexa не
тот, кто равнодушно смотрит на преступление и холодно пассивен в
отношении причиняемоro им зла, а лишь ТОТ, кто в состоянии силою
Божьеro света просветить злую волю и остановить престуnника;
всякий иной меньше rpeшит, применяя насилие к преступнику, чем
равнодушно умывая руки перед лицом преступления.
Вообще roворя, нужно помнить, что человек праведно свободен
от мирскоro труда и мирской борьбы только в том случае, если он в
своей духовной жизни осуществляет еще более тяжкий труд, ведет
еще более опасную и трудную борьбу. Как блаroдать не отменяет
закона, но ero восполняет, так что имеет право не думать о законе
лишь тот, кто блаroдатно осуществит больше, чем требует за
кон, так и от нравственных обязательств, налаrаемых самим
фактом нашеro участия в жизни, свободен лишь ТОТ, кто сам на ce
бя налаrает обязанности еще тяrчайшие. Человеческая жизнь по
самому своему существу есть труд и борьба, ибо она осуществляет
ся, как мы уже знаем, только через самоопределение, через дейст
венное свое перевоспитание и усилие впитывания в себя CBoero бо
жественноro первоисточника. Поэтому ложны инеправомерны
сентиментально идиллические вожделения «убежать. от суеты
мира, от ero забот и TpeBor, чтобы мирно и невинно наслаждаться
тихой жизнью в уединении. В основе этих стремлений лежит HeBЫ
сказанное убеждение, что мир вне меня полон зла и соблазнов, но
человек сам по себе, я сам, собственно невинен и добродетелен; на
это исходящее от Руссо убеждение опирается и все толстовство. Но
этот злой мир в действительности я несу в самом себе и потому ни
куда не MOry от Hero убеждать; и нужно roраздо больше мужества,
силы воли, нужно как показывает опыт отшельников npeoдo
ление roраздо большеro числа искушений или более явственных ис
кушений, чтобы в одиночестве, в себе самом и одними лишь ДYXOB
ныии усилиями преодолеть эти искушения. Жизнь отшельника
есть не жизнь праздноro созерцателя, не тихая идиллия, а суровая
жизнь подвижника, полная жестокоro траrизма и неведомой нам
Семен Фраик
576
творческой энерrии воли. Серафим Саровский, простоявший на KO
ленях на камне 1000 дней и ночей и roворивший о цели этоro no
двиrа: «томю томящеro мя., обнаружм, конечно, неизмеримо
больше терпения и мужества, чем наиболее reроический солдат на
войне. Он боролся со всем миром в себе, и потому БЬVI свободен
от внешней борьбы с миром. Кто не может совершить тoro же, кто
живет в мире и в ком живет мир, тот тем самым обязан нести и бре
мя, которое мир возлаraет на нас, обязан в несовершенны,' rpeXOB
ных, мирских формах содействовать утверждению в мире начал и
отношений, приближающих ero к ero Божественной первооснове.
В сущности, в основе этоro ложноro, идиллическоro аскетизма
лежит представление (заимствованное из чисто чувственной обла
сти) о разобщенности людей ми о возможности их разобщеНШI чис
то физическим способом путем «уединени , удалеНШI от дрyrих
людей. Но, как мы знаем, в rлубине, в первооснове своей жизни JlI<r
ди не разобщены, а исконным образом связаны между собой; их объ
емлет одна общая стихия бытия будет ли то стИXШI добра или зла.
Каждый несет ответственность за всех, ибо страдает одним злом и
исцеляется одним, общим для всех добром. Поэтому физически oть
единЯThCЯ от людей и не участвовать в их мирской судьбе имеет npa
во лишь тот, кто борется в себе с самим корнем мировоro зла и растит
в себе само единое и блаroдетельное для всех субстанциальное добро.
Всякий же, кто еще противопоставляет себя друrим, кто имеет свои
личные страдания и радости, еще зависит от мира, еще живет в
мире, Т.е. и извне соучаствует в коллективной жизни мира (хотя бы
физически и видимым образом уклонялся от этоro соучастия), а no
тому ответствен за нее, обязан соучаствовать в налаrаемых ею обя
занностях. Он обязан осуществить наибольшее добро, ми достиl'-
нуть наименьшей общей rреховности в данном, совершенно KOHK
ретном, определенном данными условиями человеческой жизни no
ложении. Отсюда именно для TOro, кто осознал смысл жизни, BЫTe
кает необходимость каждый шаr жизни ставить в связь с ее абсолют
ной первоосновой; рождаются обязанности перед миром и людь
ми, обязанности доброro rражданина и доброro человека вообще;
если при исполнении этих обязаностей и он неизбежно соучаствует в
мировой rpеховности ибо вся эмпирическая, мирская жизнь no
лна несовершенства и rреховности, то он должен сознавать, что
эту треховность он все равно несет в себе, что в ней он все равно coy
частвует, даже оставаясь пассивным и удаляясь от людей; но в no
следнем случае он не искупает ее нравственным делом, которое в KO
нечном счете вытекает из любви к людям как непосредственноro BЫ
ражения любви к Боry. Сказано: «не любите мира, ни тoro, что в ми
ре: кто любит мир, в том нет любви отчей. Ибо все, что в мире... не
есть от Отца, но от мира. И мир проходит, и похоть ero, а исполняю
СМbJСЛ жизни
577
щий волю Божию пребывает во век. (1 Поел. Иоанна, 3, 15 17). Но
тот же апостол апостол любви вместе с тем сказал: «К то robo--
рит: я люблю Боrа, а брата cвoero ненавидит, тот лжец; ибо не любя
щий брата CBoero, KOТOporo видит, как может любить Боra, KOТOporo
не видит. И мы имеем от Hero такую заповедь, чтобы любящий Боra
любил и брата CBoero. (4, 20 21). Эта любовь к «видимому брату. и
обязанность облеrчить ero страдания и помотть ему в ero борьбе со
злом и стремленнии к добру, эта любовь к живым ЛIOдям в их чувст
венно эмпирической конкретности, осуществляемая внешними,
эмпирическими же действиями в мире, есть источник всех наших
мирских обязанностей; и она связует наше непосредственное отно--
шение к Боry, нашу духовную работу осмысления жизни с нашей дe
ятельностью в миру и мирскими средствами.
Но что можно вообще сделать в миру и мирскими средствами?
Что это значит с той точки зрения, которая нас только и интере
сует, которая только и должна интересовать всякоro прозревшеro
человека, понявшеro бессмысленность эмпирической жизни как
таковой с точки зрения осмысления жизни, осуществления в ней
сущностноro добра и истинной жизни, стремления к ее «0б6же
нию.? Необходимо отдать себе ясный, чуждый всякой двусмыслен
ности, отчет в этом.
Как уже сказано, в подлинном, метафизическом смысле сущест
вует у человека только одно единственное дело то, о котором
Спаситель напомнил Марфе, сказав ей, что она заботится и печется
о MHOroM, а лишь единое есть на потребу. Это есть духовное дело
взращивание в себе субстанциальноro добра, усилия жизни со Хри
стосом И во Христе, борьба со всеми эмпирическими силами, rtрепят
ствующими этому. Никакая, самая энерrичная и в друrих отноше
ниях полезная внешняя деятельность не может быть в буквальном,
cтporoM смысле «6лаzотворной., не может сотворить или осущест
вить ни единоro rpaHa добра в мире; никакая самая суровая и успеш
ная внешняя борьба со злом не может уничтожить ни единоro атома
зла в мире. Добро вообще не творится людьми, а только взращивает
ся ими, Korдa они уroтовляют в себе почву для неroи заботятся об ero
росте; растет и творится оно силою Божией. Ибо добро и есть Боr. А
единственный способ реально уничтожить зло есть вытеснение ero
сущностным добром; ибо зло, будучи пустотой, уничтожается толь
ко заполнением и, будучи тьмой, рассеивается только светом. Подо
бно пустоте и тьме, зло нельзя никаким непосредственным, на Hero
обращенным способом раздавить, уничтожить, истребить ибо при
всякой такой попытке оно ускользает от нас; оно может лишь исчез
нуть, «как тает воск от лица оmя., как тьма рассеивается светом и
пустота исчезает при заполнении. В этом подлинном, сущностном
Семен Франк
578
смысле добро и зло живут только в rлубине человеческой души, в че
лове ческой воле и помыслах, и только в этой rлубине совершается
борьба между ними и возможно вытеснение зла добром.
Но человек есть вместе с тем телесное, а потому и космическое
существо. Еro воля имеет два конца один внутренний, упираю
щийся в метафизические rлубины, в которых и совершается это ис
тинное, подлинное дело, друroй наружный, проявляющийся в
внешних действиях, в образе жизни, в порядках и отношениях меж
ду людьми. Эта внешняя жизнь, или жизнь этоro вовне обращенноro
наружноro конца человеческой воли, не безразлична для жизни
внутреннеro существа души, хотя никоrда не может заменить ее и
выполнить ее дело. Она иrрает для этоro внутреннеro существа души
двоякую пособную роль: через ее дисциплинирование и упорядоче
ние можно косвенно воздейтвовать на внутреннее существо воли,
содействовать еro работе, а через ее разнуздание можно ослабить
внутреннюю волю и помешать ее работе; и, с друroй стороны, общие
внешние порядки жизни и ТО, что в ней происходит, может блаr<r
приятствовать или вредить духовному бытию человека. В первом OT
ношении можно сказать, что всякое воспитание воли начинается с
внешнеro ее днсциплннирования и поддерживается им: полезно че
ловеку рано вставать, трудиться хотя бы над ничтожным делом, упо
рядочить свою жизнь, воздерживаться от излишеств; отсюда ряд
внешних норм поведения, которые мы должны соблюдать сами и к
которым должны приучать друrих; и работа по такому внешнему
упорядочению жизни своей и чужой косвенно содействует oc
новной задаче нашей жизни. С друroй стороны, добро, раз уже ocy
ществленное, проявляется вовне и блаroдетельно для всей окружа
ющей еro среды; зло также существует и обнаруживает себя истреб
лением, калечением жизни BOKpyr себя; оно, как маrнит, притяrи
вает к себе все BOKpyr себя и заставляет и еro обнаруживаться и пор
тить жизнь, И оно, таким образом, может затруднить и в меру Ha
шей слабости сделать невозможной нашу внутреннюю духовную
жизнь. Поэтому ozражден.uе до6ра вовне, создание внешних блаro
приятных условий для ero обнаружения и действия вовне и обузда
ние зла, оrраничение свободы еro проявления есть важнейшее вспо
моrательное дело человеческой жизни. Т о и друroе есть дело, с одной
стороны, права, как оно творится и охраняется I'OCударством, дело
нормирования общих, «общественных» условий человеческой жиз
ни и, с друroй стороны, повседневное дело каждоro из нас в нашей
личной, семейной, товарищеской, деловой жизни. Итак, внешнее
воспитание воли и содействие ее внутренней работе через еедисцип
линирование в действиях и поведении и создание общих условий, or
раждающих уже осуществленные силы добра и обуздывающих rи
бельное действие зла, вот к чему сводится мирское дело человека,
Смысл ЖИЗни
579
в чем бы оно ни заключалось. Идет ли речь о труде для нашеro пропи
тания, о наших отношениях к людям, о семейной жизни и воспита
нии детей или наших мноr006разных общественных обязаностях и
нуждах ВСЮДУ, в конечном счете, дело сводится или на наше ннди
видуальное и коллективное, внешнее воспитание, косвенно полез
ное для нашеro BHYTpeHHero, свободноro духовноro перевоспитания,
или на работу по оrраждению добра и обузданию зла.
Два взаимно противоположных и имено потому сходных за
блуждения, два непонимания основной структуры бытия препятст
вуют здесь укреплению здоровоro и разумноro отношения к жизни.
Смешивая внешнюю жизнь с внутренней, не понимая отличия меж
ду оrраждением добра и обузданием зла, с одной стороны, и осущест
влением добра и истреблением зла с друroй, одни утверждают,
что всякая внешняя, общественная и rocударственная деятельность
бесполезна и есть зло, а друrие, напротив, считают ее равноценной
внутренней деятельности, мнят через нее осуществить добро и ист
ребить зло. толстовцы и фанатики внешних дел права и rocударства
разделяют одно u то же заблуждение: смешение сущностно творче
CKOro с вспомоrательно механическим делом, BHYTpeHHero с внеш
ним, абсолютноro с относительным. Отверzать относительное на
том основании, что оно не абсолютное, и при знавать ero, только
превознося ero до значения абсолютноro, значит не понимать раз
личия между абсолютным и относительным, одинаково не призна
вать относительной правомерности относительноro, значит в том
или в друzом отношении нарушать завет: «воздавайте Кесарю Keca
рево, а Боry Боroво». Правы толстовцы, коrда roворят, что насилием
нельзя сотворить блаro и истребить зло, что всякая внешняя, Mexa
ническая и rocударственно правовая деятельность не осуществляет
и не может осуществить caMOro rлавноro: BHYTpeHHero обретения в
себе добра, BHYTpeHHero свободноro воспитания человека, Hapacтa
ния любви в человеческой жизни. Но они неправы, коrда поэтому
считают всю эту сферу жизни и деятельности ненужной и rибель
ной. Если нельзя на этом пути сотворить блаro, то можно и должно
оzраждать ero; если нельзя истребить зла, то можно обуздать ero и
не позволить ему разрушать жизнь. Никакие самые суровые кары,
вплоть до смертной казни, не уничтожают ни одноro атома зла в ми
ре: ибо зло в своем бытии неуловимодля внешних мер; но следует ли
из этоro, что мы должны давать убийцам и насильникам свободно ry
бить и калечить жизнь и не имеем права их обуздать. rосударство,
справедливо roворит Вл.Соловьев, существует не для тoro, чтобы
осуществить рай на земле, оно бессильно совершить это; но оно cy
ществует, чтобы предупредить осуществление ада на земле. Правы
фанатики общественности и политики, коrда утверждают, чтообя
занность каждоro rражданина и мирянина заботиться об улучшении
Семен Франк
580
общих, общественных условий жизни, действенно бороться со злом
и содействовать, хотя бы и с мечом в руках, утверждению добра. Но
они неправы, Korдa думают, что с мечом в руках можно истребить
зло и сотворить блаro, что сами до6ро и 3JW творятся и борются меж
ду собой в политической деятельности и борьбе. Добро творится
и ТОЛЬКО им, ero творением, зло истребляется одним лишь дy
ховным деланием и ero осуществлением любовным единением
людей. Никоrда еще добро не было осуществлено никаким декретом,
никоrда оно не было сотворено самой энерrичной и разумной обще
ственной деятельностью; тихо и незаметно, в стороне от шума, cye
ты и борьбы общественной жизни оно нарасТает в душах людей, и
ничто не может заменить этоro rлубокоro, сверхчеловеческими си
лами творимоro орraническоro процесса. И никоrдa зло не было ист
реблено, как уже указано, никакимн карами и насилиями; напJXr
тив, Bcerдa, Korдa насилие мнит себя всемоryщим и мечтает действи
тельно уничтожить зло (а не только обуздать ero, оrpaдить жизнь
от Hero) , оно Bcerдa плодит и умножает зло; свидетельство тому
действие всякоro террора (откуда бы он ни исходил и во имя чеro бы
ни совершался), всякой фанатической попытки истребить зло в лице
самих злодеев; такой террор рождает BOKpyr себя новое озлобление,
слепые страсти мести и ненависти. «Аполитизм., пренебрежение к
общественной жизни, нежелание мараться соучастием в ней есть,
конечно, недомыслие или индифферентизм; а релиrиозный аполи
тизм есть лицемерие и ханжество. Политический же фанатизм и
рождаемый им ку льт насилия и ненависти есть слепое идолопоклон
ство, измена Боry и поклонение статуе кесаря.
То, что сказано об отношении к общественности и rocударствен
ности, применимо ко всякому внешнему, мирскому деланию, будь
то экономическая деятельность, забота о довольстве, о порядке и
блаroустроенности CBoero дома, будь то внешнее воспитание лю
дей, будь то техническое совершенствование жизни, или даже Ha
учная работа, или бескорыстная деятельность материальной помо
щи ближнему. Всякая такая деятельность, поставленная на свое
надлежащее место, именно как вспомоraтельное средство, внешне
содействующее основному делу духовноro труда над об6жением
жизни, совершаемая во имя Христа и со Христом, не только право
мерна, но для всякоro, не способноro подавить в себе сразу мирские
силы, обязательна. И всякая такая деятельность, совершаемая как
абсолютное дело, мнящая заменить собою основную внутреннюю
работу духовноro возрождения человека, rибельна как измена Боry
и слепое идолопоклонство, как слепая плененность 6ессмысленно
стью мирской жизни. Недаром Спаситель сказал раз Haвcerдa, всем
людям и для всех их дел: «Без Меня не можете делать ничеzо».
Смысл жизни
581
Как мы уже roворили, эта внешняя деятельность не есть нечто,
чем можно было бы подлинно ОСМЫCJШть свою жизнь; и поскольку
она притязает на такое значение, это Bcerдa есть иллюзия; но она
есть нечто, что само осмыслено уже обретенным и осуществляемым
в непрерывном внутреннем, духовном делании смылом,, и, в lCаче
стве TaKoвoro, она, для каждоro в своем месте и в своей надлежащей
форме, необходима и разумна. Или, выражая то же самое с обьек
тивной стороны: ВСЯICое внешнее делание осуществляет не цель, а
только средство к жизни; это средство разумно, поскольку мы созна
ем разумную цель, которой оно служит, и ставим ero в связьс вею; и,
напротив, оно бессмысленно, поскольку мнит само Быть целью жиз
ни, не будучи в силах осуществить это притязание и отвлекая нас от
служения истинной цели. А это означает следущее. В нашей внеш
ней деятельности мы правомерно служ1U4 лиmь тому, что само в
свою OJ.lередь служит именно служит абсолютному Первоисточ
нику жизни Боry и тем самым служит осуществлению нашей
подлинной жизни. Служение rocударству правомерно ПOCТQ1lЬку,
поскольку само rocударственное бытие воспринимает себя и воспри
нимается нами как служение Боry, поскольку мы сознаем, что оно
имеет свое, относительное и подчиненное, назначение в осуществ
лении подлинной жизни; материальные заботы правомерны, по
скольку они служат не обоrащению как самоцели или как средству к
наслаждениям и довольству, а лишь поддержанию жизни в той мере,
в какую оно действительно необходимо при нашей слабости и дейст
вительно содействует нашей духовной жизни (мера эта очень HeBe
лика и потому боraтство, по слову Спасителя, затрудняющее нам дo
стижение Царства Небесноro, вредно). Ни в каком труде и интересе,
ни даже в естественной любви к человек у, которая возникает в нас,
Bcerдa манит нас надеждой на KaKoe тo высшее удовлетворение,
нельзя усматривать последней цели; все это разумно и осмысленно,
поскольку само есть средство и путь, поскольку само есть служе
ние именно содействие тому внутреннему слу жению, которое oд
но только и есть подлинное осуществление нашей жизни.
И, возвращаясь назад, к нашей постановке вопроса о смысле
жизни, мы должны вспомнить то, что уже достиmyто нами. Коrда
человек отдает свою жизнь как средство для чеro либо частноro, в
чем бы оно ни заключалось, Korдa он служит какой либо предпола
raемой абсолютной цели, которая сама не имеет отношения к ero
собственной личной жизни, к интимному и основному запросу ero
духа, к ero потребности найти са.мто себя в последнем удовлетво
рении, в вечном свете и покое совершенной полноты, тorдa он
неминуемо становится рабом и теряет смысл своей жизни. И лишь
Korдa он отдает себя служению тому, что есть вечная основа и ис
точник ero собственной жизни, он обретает смысл жизни. Поэтому
Семен Франк
582
всякое иное служение оправдано в той мере, в которой оно саМо
косвенно соучаствует в этом единственном подлинном служении
Истине, истинной жизни. «Познаете Истину, и Истина освободит
вас» освободит от неминуемоro рабства, в котором живет идоло
поклонник; а идолопоклонствует, по свойству человеческой приро--
ды, всякий человек, поскольку он именно не просветлен Истиной.
Есть один довольно простой внешний критерий, по котрому мож
но распознать, установил ли человек правильное, BHYTpeHHe
нованное отношение к своей внешней, мирской деятельности, YT
вердил ли он ее на связи с своим подлинным, духовным делом или
нет. Этсуесть степень, в какой эта внешняя деятельность направлена
на ближайшие, неотложные нужды сеroдняшнеro дня, на живые
конкретные потребности окружающих людей. Кто весь, целиком
ушел в работу для отдаленноro будущеro, в блаroдетельствование
далеких, неведомых ему, чуждых людей, родины, человечества,
rрядущеro поколения, равнодушен, невнимателен и небрежен в oт
ношении окружающих ero и считает свои конкретные обязаности к
ним, нужду сеroдняшнеro дня, чем то несущественным и незначи
тельным по сравнению с величием захватившеro ero дела, тот He
сомненно идолопоклонствует. Кто roворит о своей ВCJlикой истори
ческой миссии и о чаемом светлом будущем и не считает нужным co
rpeTb и осветить сеroдняшний день, сделать ero хоть HeMHoro более
разумным и осмысленным для себя и своих ближних, тот, если он не
лицемерит, идолопоклонствует. И наоборот, чем более конкретна
нравственная деятельность человека, чем больше она считается с
конкретными нуждами живых людей и сосредоточена на сеroдняш
нем дне, чем больше, короче roворя, она проникнута не отвлечен
ными принципами, а живым чувством любви или живым сознанием
обязанности любовной помощи людям, тем ближе человек к подчи
нению своей внешней деятельности духовной задаче своей жизни.
Завет не заботиться о завтрашнем дне, ибо «довлеет дневи злоба
ero», есть не только завет не переrружать себя чрезмерными земны
ми заботами, но вместе с тем требование оrраничить себя заботами о
реальной жизни, а не о предметах мечтаний и отвлеченной мысли.
Сеzодняи я живу и живут окружающие меня люди; сеroдня есть дело
воли и жизни. Завтра есть область мечты и отвлеченных возможно
стей. Завтра леrко совершить величайшие подвиrи, облаroдетель
ствовать весь мир, завести разумную жизнь. Сеzодня, сейчас
трудно побороть и уничножить свою слабость, трудно уделить нище
му и больному минуту внимания, помочь ему и немноrим, трудно
заставить себя выполнить и небольшое нравственное дело. Но имен
но это небольшое дело, это преодоление себя, хотя и в мелочи, это
хотя бы ничтожное проявление действенной любви к людям есть моя
обязанность, есть непосредственное выражение и ближайшая про
Смысл ЖИЗ\lИ
583
верка степени подлинной осмысленности моей жизни. Ибо дело ce
roдняшнеro дня и текущеro часа и мои отношения к окружающим
меня ближним непосредственно связаны с конк ретностью моей жиз
ни, с самим ее вечным существом; направляясь на вечное, стремясь
исполнить заповеди Божии и питаться из вечноro источника жизни,
я необходимо должен осуществить ближайшие конкретные дела, в
которых находит свое выражение вечное начало жизни. К то живет в
сеroдняшнем дне не отдаваясь ему, а подчиняя ero себе тот жи
вет в вечности. Свое нравственно психолоrическое выражение Ta
кая правильная установка находит в смирении, в сознании оrpaни
ченности своих сил и вместе с тем в душевной тишине и прочности,
с какою совершаются эти дела сеroдняшнеro дня, это соучастие в
конкретной жизни мира; тоrда как идолопоклонническое служение
миру, с одной стороны, Bcerдa проявляется в roрдыне и восторженно--
сти и, с друroй стороны, связано с чувством беспокойства, HeYBepeH
ности и суеты. Ибо кто считает основной целью своей деятельности
достижение какоro либо определенноro внешнеro результата, ocy
ществление объективной перемены в устройстве мира, с одной
стороны, должен преувеличивать и значение своеro дела, и свои соб
ственные силы и, сдруroй стороны, ввиду шаткости и слепоты в тече
нии всех земных дел, никоrда не уверен в успехе и тем ставит свою
жизнь в зависимость от условий, над которыми еro воля не властна.
Лишь тот, кто живет в вечном и задачу своей деятельности видит в
возможно большем действенном обнаружении вечных сил неза
висимо от их внешнеro успеха и объективноro результата, кто жи
вет в сознании, выражаемом французской поroворкой: fais се que
dois, аdviеппе се que роииа С живет в душевном покое, и в своем
внешнем делании не отрывается от BHYTpeHHero корня своеroбытия,
от OCHOBHOro, BHYTpeHHero cBoero делания, направленноro на укреп
ление этоro корня.
Такнм образом, внешнее, мирское делание, будучи производ
ным от основноro, духовноro делания и им только и осмысляясь, дол
жно стоять В нашей общей духовной жизни на надлежащем ему Mec
те, чтобы не было опрокинуто нормальное духовное равновесие. Си
лы духа, укрепленные и питаемые извнутри, должны свободно из
ливаться наружу, ибо вера без дел мертва, свет, идущий из rлубины,
должен озарять тьму вовне. Но силы духа не должны идти в услуже
ние и плен к бессмысленным силам мира, и тьма не должна заrлу
шать вечноro Света.
Это есть ведь тот живой Свет, который просвещает всякоro че
ловека, приходящеro в мир; это сам Боroчеловек Христос, KOTO
рый есть для нас «путь, истина и жизнь» И который именно потому
есть вечныЙ и ненарушимый смысл нашей жизни.
ПримечавИJI
Васшшй Розанов. Цель человеческой жизни
Печатается по: «Вопросы философии И психолоrии., 1892. кв.
14, с. 136 164; кн. 15, с. 1 31.
а «Великое восстановление наук. ф.Бэкона было известно в
России уже в ХУIII в. по сокращенному переводу В.К. Тредиаков
CKOro (760); в XIX в. по переводу П.А. Бибикова (1874); «Из
бранные сочииени И.Бентама вышли в русском переводе в 18671'.
(т. 1. СПб.).
б Secundum вторичное, primum первичное (л.am..).
в Suo modО каждое по своему, pari modО одинаково (л.am..).
r Большинство сочинений Ж. Ж.Руссо было переведено на pyc
ский язык В ХVIП в., однако трактат «Об общественном доroворе.
впервые бьrл издан в России в 1906 1'.
д «Власть народз. и «Всеобщее избирательское право. (фр.).
е Suum cuiqme каждому свое; omnia pluribus все большин
ству (лат.).
ж «Рассуждение о происхождении неравенства среди людей»
(фр.).
З Пьер Леру 0797 1871) французский философ, последова
тель Сен Симона, один из основателей христианскоro социализма.
Намеченные им трихотомии в антрополоrии (ощущение, чувство,
познание) и социолоrии (собственность, семья, отечество) МОl'ли
отчасти повлиять на концепцию В.В. Розанова.
Виктор Н ес.м.е.лов. Вопрос о смысле жизни в учении новозавет
HOro Откровения.
Первая публикация в: «Православный собеседник., 1895,
ИЮНЬ ИIOЛь, с. 123 159. Печатается по тексту ОТДeJlЪноro изда
ния: Казань, 1895,39 с.
Александр Введенский. Условия допустимости веры в cмыJI
жизни.
Печатается по: «Журнал министерства народноro просвеще
При меча ни я
585
ВИЯ», 1896, сентябрь, с. 45 7 5. Имеется также отдельное издание:
сПб., тип. В.С. Балашова и КО, 1896,33 с.
а Далее в ориrинале стоит слово тре6ований, не вяжущееся с
лоrикой предложения.
б См.: К а н т И. Соч., т. 4 ч. 2. М., 1965, с. 133, 134.
Михаил Тареев. Цель и смысл жизни
Печатается по: «Вера и Церковь», 1901, кн. 2, с. 233 250; кв. 3,
c.383 402;кв.4,c.558 572;KH.5,C.725 748;KH.7,c.221 244;
KB.8,c.405 426;KH.9,c.543 568.
В предисловии ко второму изданию (Свято-- Троицкая Серrиева
Лавра. Собственная тиnоrpaфия. 1903, 160 с.) М.М. Тареев про--
странно цитирует положительный отзыв на свое сочинение, coдep
жащийся в статье Л. [А.] Т [ихомирова] «Христианская психоло
rия» (»Московские ведомости», 1901, N!! 291,22 окт.) , а также YKa
зывает на краткий блаroприятный отклик в «Боrocловском вестни
ке» 1902, январь (в разд. «Обозрение журналов»).
а Жить соrласно своей природе (лат.).
б Противоречие в определении (лат.).
в Отвращение к жизни (лат.).ъ
r Книrа анrлийскоro эстетика и психолоrа Джеймса Сёлли
(l842 1923) «Пессимизм. История и критика», русский перевод:
.СПб., 1893.
д Статья В.Д. Кудрявцева опубликована в «Прибавлениях к твo
рениям свв. ОТЦОВ В русском переводе», ч. XIX, 1860, кв. 1, с. 6 50.
е Как прежде работали порокам, так теперь законам (лат.).
Ж«Толикая любовь прождена в нас к знанию и наукам, что ни
кто сомневаться не может, что природа человеческая оными и без
побуждения корысти пленяется. Не видим ли, что отроки для CMOТ
рения и испытания вещей и побоев не страшатся? Какие делают
пронырства, KOrдa их прочь отroняют? Как веселы, если что уви
дят? С каким радостным телодвижением [жестикуляцией. H.r.]
друrим то рассказывают? Как великолепия, пуБличныe иrpы и дpy
rие зрелища для них приманчивы, что roлод и жажду для тoro пре
терпевают? Но что думать о тех, которые блаroродными науками и
художествами увеселяются, не видим ли, что они для тoro здоровье
и хозяйство оставляют в нерадении, и все претерпевают, nленив
mись учением и знанием, и великие свои тщания и труды наrраж
дают тем одним услаждением, которое они от учения получа
IOТ». Цицероновы размышления о совершенном добре и крайнем
IlрнмечаllИЯ
586
зле. Переведены с латинскOI'О в Полоцке И.Посниковым. СПб.,
1774, с. 288 289.
з 1 Ин. 1,2; Евр. 12,2.
и Человеческая природа не может воспринять [естества J боже
cTBeHHoro (лат.).
к Цитата нз оды r.p. Державина «Боl'».
л Так у М.М. Тареева и во втором издании (с. 76).
м «... [которая] большинству стариков столь ненавистна, что
они утверждают, что несут на себе бремя тяжелее этны».
Ц И Ц е р о н. О старости. О дружбе. об обязанностях (перев. с лат.
В.О. rоренштейна. М.: Наука, 1974, с. 8). Соrласно rpеческой ми
фолоrии, во время борьбы боroв с rиrантами один из последних OKa
зался придавленным брошенным в Hero вулканом Этной.
н Знамение для неверующих (zреч.).
Евzен.ий Трубец/(ой. Смысл жизни
Печатается по кн.: М.; тип. T Ba И.Д. Сытина, 1918,232 с. Пер
вые rлавы этоro труда публиковались в: «Вопросы философии и
психолоrии», кн. 136, 1917, с. 81 1l3; кн. 141 142, 1918, с. 1
48).
а Соrласно rреческой мифолоrии, царь лапидов Иксион за свои
преступления был прикован Зевсом в подземном царстве к вечно
вращающемуся orнeHHoMY колесу.
б Природа творящая к природе сотворенной (лат.).
в Тимей 28а.
r Цитата из стихотворения Вл.Соловьева «Три свидания».
д Эта статья Е.Н. Трубецкоro в 1989 r. была вновь напечатана в
журнале «Вопросы философию) вместе с относящейся к ее истории
перепиской Е.Н. Трубецкоro с П.А. Флоренским (NC:! 12, с. 99
129). Заметим кстати, что в своей недавней критике софиолоrии
о.Серrия Булrакова и rносеолоrии о.п.А. Флоренскоro п.п. rай
денко опирается на выводы Е.Н. Трубецкоro (см.: r а й Д е н к о
П.П. Антиномическая диалектика С.Н. Булrакова./ I Критика He
марксистских концепций диалектики ХХ века. М.: Изд во MrY,
1988,с. 180 199).
Семен Фран/(. Смысл жизни
Печатается по: Фра н к С. (Л.]. Смысл жизни. Берлин,
1925.эта работа С.Л.Франка перепечатана также в журнале «Воп
росы философии» (1990, NC:! 6, с. 69 1 3 1).
Примечания
587
а Цитата из оды r.p. Державина «На смерть князя Мещерскоro»
(1783). Строка из нее взята А.С. Пушкиным вэпиrраф IУ й rлавы 1
тома повести <о:Дубровский».
б Вероятный источник С.Л. Франка «Воспоминания»
П.В. Анненкова (см.: B.r. Белинский в воспоминаниях COBpeMeH
ников. М.: Художественная лит ра, 1977, с. 346), Франк, однако,
ошибочно относит это суждение Белинскоro к ero первому знаком
ству с системой rеreля. Оно, напротив, характерно для периода ero
разочарования в «rеrелизме. и документально подтверждается из
вестным письмом к ВЛ. Боткину от I/Il1 1841 (См.: Б е л и н с к и й
B.r. Собр. соч., т. 9. М.: Художественнаялит ра, 1982, с. 443).
в «Если б молодость знала, если б старость моrл<u (фр.).
r Парафраз пссни арфиста из романа И.В. reтe «rоды учения
Вильrcльма Мейстера», известной в русском переводе Ф.И. Тютчева.
д «Умиротворенная» Римская империя» (лат.).
е Цитата из стихотворения Ф.И. Шиллера «Торжество победи
телей» (1803) впереводе В.А. Жуковскоro.
ж Цитата из стихотворения Ф.И. Тютчева «Не то, что мните вы,
природа...»
з Тимей 28а.
и Цитата из стихотворения Ф.И. Тютчева «Певучесть есть в
морских волнах...»
к Алкивиад 1, 133a c.
л Выражение Тертуллиана.
м Тимей 37d.
н Цитата из «Пира во время чумы» А.С. Пушкина.
о Тепиll. Apologe1icus, ХУН.
П В беседе Шатова со Ставроrиным (Д о с т о е в с к и й Ф.М.
Полн. собр.соч., 1974, т. 10, с. 196 203. Бесы, 11,1, УIl).
р Цитата из стихотворения Вл.Соловьева «Имману Элъ».
с Делай, что должно, выйдет, что возможно (фр.).
Указатель имен
Авryстин,бл.8, 15,231,340,403,
413,4711, 536 537,540,543
АВСJlЬ (6и6.-'1.) 127
Авраам (6ибл.) 127, 360, 424, 429
Аврелий Марк 526
Ада" (6и6л.) 190 191,302,311,
396, 404 405,407, 414 416,
419 420, 495
Айхенвальд Ю.И. 14
Аларих 478
А.1ексаllДР Македонский 145 146
Алкивиад 50
А"nроснй Медиоланский 166
AH:\Kcarop 356
Анакснмаидр 226
Андрей (Ух'roмскнй) 17
Анненков П.П. 587
АНI-{ибал 253,257
Антоний, Сl1. 161
Антоиий (ХраI10nИЦКИй) 405 406
А ПОМОII (." uф.) 385
Ар....Ман ("lUф.) 316
Ар....сти;\ 50
Ар....стипп 134
Ар....стоТслЬ 3бl
Ар....сТофан 4711
Ар)(имед 293
Афанасий А.1ексаНДР IЙСКИЙ 169
Афина (..,uФ.) 385
Афинаruр 72
АфрОД lта (.,,"ф.) 353
Ахи.'lЛ 286
Баадер Ф. 562 563
Базаров (.1Ull,.) 508
БlIЙрОН Дж. 133
Балы"IOНТ К.Д. 8
Баррее 139
Безухов Пьср (лит) 156,159
Белинский B.r. 515,587
Беме Я. 563
Бентам И. 24, 35,41, 136,584
Берrcон А. 251
Бердяев Н.А. 435
Бетхопен Л. 374 375, 379, 398
Бибиков П.А. 584
Борджиа Цезарь 478
Боткнн в.n. 587
Брама 2119 291, 317
Браман 289
Будда 288
Булrакоu С.Н. 16, 352 355, 432
435,5 6
Бухарев А.М. 8. 11
Бэкон Ф. 24,584
Ваl-нер 1'.389,467
Варвара,l1осл.230
Ва ртимей (cвaHl.) 216
Впеденский А.И. 13, 17
Волохов Марк (.1иlll.) 200
Вундт В. 139
Вяземский П.А. 7 8
rllйденко П.П. 5116
rалилей r. 531, 555
rаннибал (см. Аииибал)
rартманЭ.134 135
rеl'е3ИЙ 112, 134
rеrcЛh r.IJ.Ф. 139,433,477,515,587
rсйнс r. 51
rераклнт 250, 267,526
rесиод 525
reTe И.В. 524, 563, 5117
rоббст. 39, 273, 459
rОI'ОЛЬ 11.П. 142
rолО'::онкер Я.Э. 10
rOMep 259, 266, 525
rораций 51
rорешuтеЙl/ В.О. 5R6
rриroрий Боrocлов 152, 168 169,
205
rриroрнй Пеликий 151
rриroрьсв Аполлон 1 О
rpoT Н.Я. 155
rюro В. 133
rюйо Ж. 139
Давид, царь (библ.) 127, 188, 312
313
Данаиды (миф.) 267
Дарвин Ч. 139
Державин r.l'. 12, 168, [495), 586
51П
Диадох,бл.189,212,241
Диоrнет 78
ДИОIIНС (Мllф.) 287, 290, 29б
Димитрий Ростовский 166, 175
J(шotИТРИЙ, архиеl1. 142
Дмитрий Донской 483,568
Дпll Жу:ш (липL) 200
Дорофей Авпа 165,565
ДостоевскийФ.М.10 11,130,136,
144,267,269,309,587
Ешtфаний Премудрый 302
Ефрем Сирин 169, 175, 177
Жуковский В.А. 587
Зевс (миф.) 3R5,586
Зе.1СНОroрский М.Л. 18
ЗСllOн251
ЗСIIЬКОВСКИЙ в.п. 13 14
Золя Э. 125
Зосима, старец (лц,, ) 130,201
Иаков (биб)l.) 127,424,429,483
Иваl/ОIl Разумник Р.В. 18
ИЩlIщов nЛатонов А.М. 17
Исзскииль,прор.367,39О
ИСрСМ IЯ, прор. 447,562
Изнда (миф.) 563
Иисус lIаВИII (бllб/l.) 127
Иксион (.миф.) 267,277,586
И.1ия,I'РОР. 127,447
Ильин И.А. 18
Иоанн, ан. 377, 440 444, 480,
577
ИОilннЗлатоует 127,165,174,178
Иоанн Кассиан 198 199
Указатсль имен
589
Иоанн Креститель 192 193,402,
447,573
Иов, прав. (биб)l.) 127
Иосиф (би6л.) 127
Ириней Лионский 168, 174, 177
Исаак (би6л.) 127,424,429
Исаак Сирин 165, 179,302
Исайя Авва 227
Исайя,прор.179,562
Иустин 72
Кавелин К.Д. 104
Кальвин 267
КантИ.I0 11,13, 17, 75,116
11 7,133, 137, 142,280,285,321,
433, (438),541
Карамазов Алеша (ли"L) 10,131
Карамазов Иван (лит) 9 10,131,
267
Каратаев ПЛатон (лUlIL) 159
Кареев Н.И. 101 104
Карелин М.С. 17
Карлейль Т. 562
Кибc.nла (см. Цибелла)
КНТИ (ЛЦ/IL) 156,159
Климент Алсксандрийскнй 72, 176
Клопшток 51
Клотильда (лит) 126
Ключевский п.О. 568
Козлов А.А. 139
КонтО. 139,142
Крупп 17
Кудрявцев В.Д. 139, 142, 153,585
Лсвиафан (ли"L) 276
Лейбниц r.B. 113
Леонтьсв К.Н. 456
Лермонтов М.Ю. 133
Леру П. 38, 584
Лука, ев. 390
Людовик XI 39
Макарий Великий 165, 184, 195,
209,221,226,241
Макиавелли 11. 478
Максим Испопедник 209
Марк, ев. 397
Марк Подвижник 165,175
Марфа (cвaHl.) 577
МилльДж. 33, 42,112,137
Минуций Феликс 72
Модестов А.Е. 18
Моисей, I1рор. 127
Мотовиловll.А. 15, 17 18,391
Указатель имен
590
Мюнхraузен, бар. (лиm.) 509
Наполеон 285
Несмелов В.И. 11 13, 17
Нехлюдов (лиm.) 159
Никанор (Бровкович) 133,167
Никий 50
Никодим (eвaHl.) 420
Никмя 148
Нил Синайский 194 195
Нилусс.А.15,17 18
НицшеФ.15,139 140,143 145,
155,267
Ньютон И. 142,531
Одиссей 286
Олар562
Ориreн 72
Ормузд (миф.) 316
Павел,ап.127,150 151,162,166
lб7, 171 172,185,210,236,301,
335 336, 377, 383 384, 404
407,410,414,416,418, 420 421,
428 429, 439 440, 445 446,
451 453, 468, 574
Павел, архиен. 149, 167, 171
Парамон юродивый (лит) 129
130
Паскаль Б. 41, 60, 134, 174,535
Паскаль (лит) 125 126
Персефона (миф.) 287
Петр, ап. 217,234,428, 447 448,
455,511
Петр Великий 8, 474
Пилат (еваш.) 146,212
Пиндар 526
Пифия (миф.) 346
ПЛатон 12, 112, 139,260,267,285,
299,305,350, 353 356,362, 369,
478,526,528,538,544
ПЛотин 526, 528
Посников И. 586
Преображе/lСКИЙ В.П. 146
ПушкинА.с. 133,201,587
Ренан Э. 139
Ришельс 39
Розанов В.В. 10 11, 14, 137,139,
584
Руссо Ж. ж. 32, 36 37,138,156,
181,200,575,584
Савонарма 478
Самуил,прор.127,482
Спеденборr Э. 267
Селли Дж. 136,585
Сен Симон А. 584
Серафим Саровский 15, 17 18,
302,397, 575 576
Серrий РадонежCJcий 302, 478, 483, 568
Сизиф (миф.) 267
Симеон Новый Боroслов 199, 207,
222
Симонид 526
Сократ146,26О,350,478
СоловьсвВл.13 18,134, 153,181
183,232,352, [364),388,487,
579,587
Смомон (биб)l.) 111,399
CneHcepr.137,139
Спиноза Б. 318
Ставроrин (лит) 587
Страхов Н.Н. 153
Сцилла (миф.) 229
Сципион 253
Тантал (миф.> 267
Тареев М.М. 14 18, 585 586
ТеРТУJ\Лиан 72,556,587
Тихомиров Л.А. 585
Тихон Задонский 175
ТOJlC1OЙЛlI.88--------9I,155 159,181 182
Тредиаковский В.К. 584
Трубецкой Е.Н. 15 18, 586
Трубецкой С.Н. 16, 146, 361
TypreHeB И.с. 127
Тэйлор Э. 143
Тэн И. 562
Тютчев Ф.И. [531),587
Успенский r.И. 129
Ушинский К.Д. 144
Фауст (лит) 119
Фемистокл 51
Феодор Эдесский 205
Феофан Затворник 17, 158, 162
Феофил Антиохийский 72
Филарет (Дроздов) 162, 176
Филипп, ап. 442
Фихте И.r. 433
Фламмарион К. 140
Флоренский П.А. 16, 376, 424 432,
435 437,586
Флоровский r.B. 18
Фома, ап. 428
Фра Бсато 478
Указатель имен
591
Франк с.л. 16,587
Фукидид 50,477
Харибда (миф.) 229
Цибема (миф.) 152
Цицерон М.Т. 154,184, 585 586
ШопенraузрА. 111, 133 134, 137,
318
Шпенrлер О. 529
Чернышевский H.r. 499
Шатов (лиm.) 587
Шелер М. 532
Шеминr Ф.В. 10, 354, 388
ШиллерФ.134,587
Экклезиаст (библ.) 126,133,136,
526
Экхарт М. 546
Эмпедокл 526
Эрн В.Ф. 435
Юпенал SI
Юлиан Отступник 41
Юлий Цезарь 257, 285
Смысл жизни
Антолоrия
Выпуск II
Редактор О.Н. Кессиди
Художник В.Ю.Новиков
Художественный редакторВ.А. Пузанков
Технический редактор Е.В. Анmoнова
ИБ N 1 9299
лр N 060775 от 25.02.92. Подписано в печать 28.04.94.
Формат6О Х 901/16. Бумаra офсетная. Печать офсетная.
УСЛ.печ.л. 37,0 + 1.0 пеЧ.л.вклеек.
Усл.кр.оrr. 38,50. Уч.изд.л. 33,23.
Тираж 20000 экз. Заказ N 195 С029. Изд.N 48655
А/О «Издательская rpупна «Ilporpecc»
119847, Москва, Зубовский бульвар, 17
Можайский полиrpафкомбинат Комитета Российской Федерации
по печати.
143200, Можайск, ул. Мира, 93