США. Политики, генералы, дипломаты. Четверть века политики с позиции силы - Дмитриев Б.

Глава III. Наука и политика «с позиции силы»
Глава IV. Пропаганда и политика «с позиции силы»
Автор: Дмитриев Б.
Теги: политика экономика внешняя политика сша геополитика издательство международные отношения
Год: 1971
Похожие
США: Политики. Генералы. Дипломаты. Четверть века политики с позиции силы
Невоенные факторы силы во внешней политике США
Афганская политика США в 1945-2014 гг.
Военно-стратегический паритет и политика США
Текст
                    Бор.АМИТРИЕВ
i '
ШИТИКИ-ГЕНЕРААЫАИПЛОМАТЫ
четверть века политики
„с позиции силы"
ИЗДАТЕЛЬ СТВО
«МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ»
МОСКВА- 1971

•
Бор. Дмитриев — автор ряда работ
о Соединенных Штатах Америки. В
данной своей книге он прослеживает
эволюцию внешнеполитических и
стратегических концепций США от первых
послевоенных лет до настоящего
времени. В монографии анализируются
факторы формирования
американской внешней политики, явные и
скрытые силы, определяющие ее
главные направления, основные
международные акции демократической и
республиканской администраций США.
Автор анализирует основные этапы
американской политики «с позиции
силы».
Книга основана на советских и
американских исследованиях и
малоизвестном фактическом материале.
Рецензент
В. А. АЛЕКСАНДРОВ
1—11—5
10-70

ВСТУПЛЕНИЕ
Некоторое время назад автору пришлось побывать в
Вашингтоне на национальном Арлингтонском кладбище,
на скромной могиле тридцать пятого президента США
Джона Фитцджеральда Кеннеди. Случилось, что
неподалеку хоронили молодого парня, американского
солдата, убитого во Вьетнаме. Процедура была краткая, по-
американски деловая: что-то сказал капеллан в военной
форме, что-то произнес джентльмен в штатском,
прогремели три залпа, рожок сыграл грустную мелодию. На
могиле «джи ай» установили небольшую гранитную
плиту. Сколько их появится еще... Наверняка, немало —
мрачным залогом этого служат планы правящих кругов
США силой сдержать ход исторического прогресса,
подавить борьбу народов за свободу, утвердить господство
американского капитала над другими странами.
Идея американского мирового господства была
высказана президентом Трумэном сразу после окончания
второй мировой войны. Хотим мы этого или не хотим,
говорил тогда президент США, но мы, то есть
Соединенные Штаты, обязаны признать, что. на Америку
возложена «ответственность за дальнейшее руководство миром».
И чтобы ни у кого не осталось сомнений в намерениях
правящих кругов Вашингтона, через несколько месяцев
Трумэн высказался еще откровеннее. «Соединенные
Штаты, — сказал он, — сильная страна. Нет страны
более сильной, чем Соединенные Штаты. Это значит, что,
обладая такой силой, мы должны взять на себя
руководство миром».
...Мы самые сильные, самые богатые, самые знающие,
мы всего добьемся, если надо силой, и установим в этом
мире такие порядки, которые нравятся и подходят
нам, — вот суть того курса, к осуществлению которого
руководители США приступили в первые же
послевоенные годы, вот содержание программы, которая получила
название политики «с позиции силы». Прежде всего, эта
политика направлялась против Советского СоюЗа и
3

стран социалистического содружества, идущих в
авангарде социального прогресса современности.
Внешнеполитическая деятельность господствующего класса США
нацелена также на борьбу с
национально-освободительным и мировым рабочим движением. Американские
правящие круги рассчитывают посредством политики «с
позиции силы» добиться утверждения гегемонии
финансовой олигархии Америки и в конечном итоге решить в
свою пользу соревнование двух мировых социальных
систем.
Ради достижения этих целей в ход были пущены все
средства — политические, экономические,
дипломатические, идеологические. Но главное, на что рассчитывали в
Вашингтоне, это — сила, оружие, военные средства,
«нажимные» методы политики.
Страну захлестнули проповеди культа силы,
бронированного кулака, превосходства, агрессивных планов.
Здравомыслие, советы попробовать иной подход к
проблеме переустройства послевоенного мира начисто
отвергались. Только бомбы, самолеты, базы, а остальное —
переговоры, попытки решения спорных вопросов
мирными путями — все от лукавого. Военная мощь была
избрана своего рода тараном, расчищающим путь к
решению международных проблем в интересах
монополистической буржуазии США.
Идеи политики «с позиции силы» подхватывались,
разрабатывались, оснащались благообразными и
псевдонаучными формулами на самых различных уровнях —
в правительстве и политических сферах, в генеральских
кругах, в исследованиях дипломированных служак
буржуазии. Кроме политики «с позиции силы», утверждали
они, нет иного курса, которого могли бы
придерживаться Соединенные Штаты. Нужно отказаться от
традиционных методов ведения иностранных дел и
переключиться на новые, «радикальные» средства.
I ^Сейчас, четверть века спустя после выдвижения в
I Вашингтоне программы мирового «лидерства», давшей
j толчок развитию политики «с позиции силы», «холодной
\ войне», возникновению войны во Вьетнаме и многих
других вооруженных конфликтов, в Соединенных Штатах
не могут не задаваться вопросом — нельзя ли было
направить американскую политику иным путем, который
позволил бы избежать серьезных кризисов и неудач
Америки? В последнее десятилетие за океаном появилась об-
4

ширная литература, авторы которой, возвращаясь вновь
к событиям последнего года войны и первых
послевоенных месяцев, пытаются проанализировать с точки
зрения сегодняшнего дня причины и истоки политики «с
позиции силы» К
Конечно, большинство буржуазных американских
исследователей исходят при этом из «правоты»
руководителей США послевоенного периода, взявших линию на
мировое «лидерство». Вместе с тем они более
осмотрительно подходят к таким клише, как «экспансия
коммунизма», «советская угроза», «агрессия с Востока»,
которыми раньше охотно объясняли «вынужденность»
участия США в «холодной войне». Заметнее стал упор на
«гуманные» мотивы, желание помочь другим нациям,
доброхотное мессианство, которым, дескать, было
движимо правительство Трумэна. Известный идеолог
американского капитализма, причисляющий себя к
либеральному крылу американской политики, историк А. Шлезин-
гер-мл. пишет в этой связи, что после второй мировой
войны Соединенные Штаты стали проводить политику
«сентиментального империализма, исходя из убеждения,
что мы (т. е. Америка. — Б. Д.) знаем лучше, чем другие
народы, что для них лучше» 2. Такого рода перенос
акцента весьма многозначителен. Это — признание
несостоятельности идеологической платформы политики «с
позиции силы», банкротство заклинаний о
необходимости «ответа на агрессивность Советского Союза» —
вымыслов, развеянных фактами последовательной борьбы
СССР за всеобщий мир и безопасность.
Среди американских буржуазных исследователей,
отнюдь не принадлежащих к левым или прогрессивным
кругам, стали чаще появляться в последнее время
объективные оценки причин происхождения политики «с
позиции силы», подчеркиваться ответственность правящих
кругов США за развязывание «холодной войны». В
обобщенном виде эти оценки сводятся к следующему: «После
смерти Франклина Рузвельта и окончания второй
мировой войны Соединенные Штаты преднамеренно
отказались от проводившейся в военное время политики
сотрудничества и под воздействием факта обладания
атомной бомбой встали на путь агрессии, рассчитанный
на ликвидацию влияния России в Восточной Европе и
создание демократических капиталистических государств
у границ Советского Союза... Эта радикально новая аме-
5

риканская политика не оставила Москве другого выбора,
как принятие мер по защите собственных рубежей. В
результате возникла холодная война»3.
Больше внимания в американских исследованиях
последнего времени уделяется взглядам приверженцев
теории договоренности великих держав о соответствующих
«сферах интересов», которая выдвигалась в качестве
альтернативы ставшей официальным курсом
Вашингтона концепции «глобализма». Одним из сторонников
теории о разделении «сфер интересов» был военный министр
США Г. Стимсон (американские авторы, кстати, как
решенное дело считают, что Советский Союз поддерживал
идею разделения послевоенного мира на зоны влияния).
Он признавал, что заботы СССР о предпочтительных
позициях в Восточной Европе «не являются неразумными».
Значение таких позиций для безопасности СССР он
сравнивал с ролью американских позиций в Латинской
Америке для безопасности США. По его мнению,
договоренность о «сферах интересов» позволила бы в
будущем избежать «лобового столкновения» между
Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Анализируются сейчас и взгляды министра торговли
в администрации Трумэна Г. Уоллеса, который также
призывал к иному, чем «глобализм», образу действий в
международных делах. В своей речи в «Мэдисон сквер-
гарден» в сентябре 1946 года, после которой он был
вынужден выйти из состава правительства, Г. Уоллес
развивал следующие идеи: «Со своей стороны, мы должны
признать, что у нас не больше дел в политической жизни
Восточной Европы, чем у России в жизни Латинской
Америки, Западной Европы и Соединенных Штатов... Хотим
ли мы или нет, русские попытаются социализировать свою
сферу влияния, так же как мы пытаемся
демократизировать нашу сферу влияния».
Некоторые американские авторы соглашаются сейчас
с тем, что если бы рекомендации Г. Стимсона, Г.
Уоллеса и ряда других деятелей были приняты во внимание,
если бы американская политика не была направлена в
русло «глобализма», то внешняя политика США в
последующем избежала бы многих просчетов и крупных
ошибок.
Политика «с позиции силы» наложила глубокий
отпечаток на все стороны американской жизни — на
политику, экономику, идеологию, науку, мораль. Еще в конце
6

XIX и даже в начале XX века военные круги не играли
сколько-нибудь важную роль во внешней политике США.
Хотя и в прошлом господствующий класс Америки не
раз развязывал захватнические войны, оружие не
занимало ведущего места среди прочих средств политики
США. К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин в свое время
указывали на незначительное развитие военщины в
США. В. И. Ленин отмечал, что Америка отличалась
«наибольшим сравнительно миролюбием и
свободолюбием» 4. Положение стало меняться, когда
домонополистический капитализм уступил место империализму.
В 1917 году В. И. Ленин, наблюдая за развитием
милитаристских тенденций, уже отмечал, что «и Англия и
Америка, крупнейшие и последние —во всем мире —
представители англо-саксонской «свободы» в смысле
отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в
общеевропейское грязное, кровавое болото
бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все
собой подавляющих»5. Роль военщины в американской
жизни особенно возросла в годы второй мировой войны.
Политика «с позиции силы» придала милитаризации в
США широкий и стабильный характер.
В Соединенных Штатах за послевоенную четверть
века сложился мощный военно-промышленный комплекс.
Предупреждая об опасностях его «неоправданного
влияния», президент Эйзенхауэр отмечал в своей известной
прощальной речи 17 января 1961 г., что «союз
колоссальной военной организации и крупной военной
промышленности — новое явление для Америки»6.
Военно-промышленный комплекс США сегодня, если
рассматривать только его военный аспект, — это почти
3,5 млн. военнослужащих в армии, военно-воздушных и
военно-морских силах, корпусе морской пехоты.
Вооруженные силы США включают 18 армейских дивизий и
4 дивизии корпуса морской пехоты, 5 бронетанковых
полков, 6 пехотных и десантных бригад, 7 групп войск
специального назначения, ракетное командование армии,
10,5 тыс. самолетов, находящихся в распоряжении
сухопутных сил, 940 кораблей ВМС, в том числе 15
авианосцев, 8,5 тыс. самолетов морской авиации, 15 тыс. боевых
самолетов ВВС, объединенных в 72 крыла, из которых
21 стратегическое, 43 тактических и 8 крыльев ПВО.
Находящиеся под командованием американских
генералов системы ракетно-ядерного оружия стратегического
7

назначения включают свыше 1000 межконтинентальных
баллистических ракет, большинство из которых
составляют МКБР «Минитмен», 41 подводную лодку, несущую
по 16 баллистических ракет «Поларис» каждая, свыше
500 стратегических бомбардировщиков ВВС, а также
сотни ракет и бомбардировщиков среднего радиуса
действия, свыше 7 тыс. ядерных боеголовок, расположенных
по периметру границ социалистических стран7.
Почти в 30 странах мира существует около 430
крупных военных баз и около 3 тыс. разного рода объектов
вооруженных сил США. На них занято более одного
миллиона американских военных и гражданских
специалистов и полмиллиона членов их семей, а также
четверть миллиона служащих, набираемых из местного
населения. Содержание зарубежных плацдармов
обходится американской казне в 4,5 млрд. долл.
Военно-промышленный комплекс США — это также
огромные материальные богатства, крупнейший в мире
бизнес.
100 тыс. различных концернов и фирм с персоналом
около 4 млн. человек работают по подрядам Пентагона.
В министерстве обороны числится 1,3 млн. гражданских
служащих. Существование каждой шестой американской
семьи зависит от работы в области военного
производства. Пентагон в 1970 году владел собственностью на
сумму свыше 200 млрд. долл. Лишь в самих США
генералам принадлежит более 32 млн. акров земли. Если
к этому прибавить 2,6 млн. акров в других странах
мира, то получится, что владения военных составляют
площадь, равную территории 8 американских штатов,
вместе взятых, — Род-Айленда, Делавэра, Коннектикута,
Нью-Джерси, Массачусетса, Вермонта, Нью-Гэмпшира и
Мэриленда.
Военно-промышленный комплекс США сегодня — это
уже не просто союз военщины и монополий. «То, с чем
Америка сталкивается, — указывает сенатор У. Прок-
смайер, один из активных оппозиционеров в конгрессе
США, выступающих против чрезмерных размеров
американских военных приготовлений, — представляет
собой гораздо более широкую концентрацию сил и
влияний. В действительности это — коалиция вооруженных
сил, ассоциаций армии, флота и авиации, пентагоновской
бюрократии, гигантской аэрокосмической промышлен-
сти, торговых ассоциаций и компаний по связям с обще-
8

ственностью, служащих, занятых в военном бизнесе, и
объединяющих их профсоюзов, большого числа научных
и инженерных талантов, зависящих от Пентагона,
университетов, правительственных и частных
исследовательских организаций, местных бизнесменов, групп
населения, проживающих в районах, которые процветают,
получая заказы Пентагона... Это — военно-промышленно-
бюрократическо - торгово-профсоюзно - интеллектуально-
техническо-академическо-политический комплекс, чье
могущество затрагивает почти каждого американского
гражданина» 8.
На различных этапах политики «с позиции силы»
руководители США придерживались разных
внешнеполитических доктрин, то есть совокупности целей и
приоритетов, теорий использования огромных возможностей
военно-промышленного комплекса, решений, принятых в
качестве официальной линии в международных делах.
Доктрины варьировались в зависимости от
изменяющихся мировых условий, обстановки в стране, соотношения
сил на внутриполитической арене. У правительства
Трумэна была доктрина «сдерживания», у последующих
администраций Эйзенхауэра, Кеннеди, Джонсона,
Никсона— свои подходы к ведению международных дел. По
своему существу все эти концепции были однозначными,
выражая устремления финансовой олигархии Америки.
Но в то же время они отличались друг от друга
возможностями и методами использования средств, имеющихся
в распоряжении правящих кругов Соединенных Штатов.
Каждая из внешнеполитических доктрин США имела
сопутствующую ей военно-стратегическую доктрину,
назначение которой состояло в том, чтобы обеспечить
достижение провозглашенных политических целей 9.
«Война, — писал В. И. Ленин, раскрывая существо
взаимосвязи политики и войны, — есть продолжение политики
иными средствами. Всякая война нераздельно связана с
тем политическим строем, из которого она вытекает. Ту
самую политику, которую известная держава, известный
класс внутри этой державы вел в течение долгого
времени перед войной, неизбежно и неминуемо этот самый
класс продолжает во время войны, переменив только
форму действия»10. Политика господствующего класса
определяет характер и направленность военной
стратегии. Экспансионистская природа международного курса
США, слагающегося из ряда сменявших друг друга
9

внешнеполитических доктрин, обусловила агрессивность
военных планов Соединенных Штатов.
В свою очередь, стратегия оказывает воздействие на
политику буржуазного государства. Ориентируясь на
войну, политики, если они претендуют на то, чтобы
считаться реалистами, должны ставить перед собой только
такие цели, для достижения которых у государства
имеются необходимые военные средства. В противном
случае неизбежно банкротство. Таким образом, стратегия в
значительной степени определяет характер
внешнеполитического курса. Сопоставление провозглашенных
политических целей и возможностей показывает, насколько
реальными были внешнеполитические программы США,
опирались ли они в действительности на достаточную
военную базу, удалось ли за четверть века создать
«ситуацию силы», с помощью которой американский
правящий класс мог рассчитывать на утверждение своего
«лидерства».
То обстоятельство, что практически каждое новое
правительство США выдвигало свою
внешнеполитическую доктрину и стратегическую концепцию,
перестраивало аппарат управления внешней политикой,
объяснялось вовсе не стремлением иметь свою собственную
программу, хотя субъективный подход здесь, конечно,
сказывался. .Пересмотр позиций был каждый раз
вынужденным. Происходило это в результате изменения
соотношения мировых сил, роста могущества СССР и
мирового социалистического содружества, расшатывания
стратегической базы американской политики, увеличения
разрыва между целями финансовой олигархии США и
имеющимися в ее распоряжении средствами.
Как этот процесс развивался по этапам
американской политики «с позиции силы», каковы были основные
внешнеполитические и стратегические доктрины США и,
главное, к каким итогам привели Соединенные Штаты
попытки осуществить эти доктрины? — вот вопросы,
которые ставятся в этой книге.
Итак, «мы самые сильные, самые богатые...».

Часть первая
Глава I
•
«СДЕРЖИВАНИЕ»
(1945—1952 гг.)
Поворот к «холодной войне»
Между капитуляцией Японии 2 сентября 1945 г.,
ознаменовавшей окончательное завершение второй мировой
войны, и провозглашением 12 марта 1947 г. «доктрины
Трумэна», явившейся первой, направленной против
Советского Союза крупной международной акцией
американской политики «с позиции силы», прошло 18 месяцев.
Сколько бы ни считали решенным намерение наиболее
экспансионистской и в ту пору самой влиятельной части
правящих кругов США совершить сразу же после
окончания войны резкий поворот внешнеполитического
курса, этого сделать не удалось. Переориентация
американской внешней политики, означавшая, что отныне
Советский Союз из партнера превращается в основного
противника, оказалась для правительства Трумэна сложным
противоречивым процессом.
Не так-то легко было резко изменить
доброжелательное отношение к советскому народу — героическому
союзнику в дни войны — со стороны основной массы
американского населения, а также значительной части
общественных, политических и деловых кругов. Резерв
добрых чувств к советским людям в США был велик.
Как вполне реальная перспектива вырисовывалось
будущее послевоенное американо-советское сотрудничество
во имя всеобщего мира. Близкий к президенту Рузвельту
государственный деятель Г. Гопкинс вспоминал впослед-
11

ствии, что уже на Крымской конференции в феврале
1945 года у Рузвельта и его окружения не оставалось
сомнения, что заложены прочные основы союза между
США и СССР на многие годы вперед. «Русские, —
подчеркивал Гопкинс, — показали, что они могут
быть-разумными и дальновидными людьми, с которыми мы
сможем жить в мире так долго, как это только можно себе
представить».
Сильны были настроения оппозиции войне и всему
тому, что было с ней связано. Под нажимом
американской общественности была проведена демобилизация
вооруженных сил США. К марту 1946 года в армии
оставалось лишь 400 тыс. солдат, были сокращены военно-
воздушные силы и военно-морской флот. Сессия
конгресса в январе 1947 года высказалась за снижение
предложенного президентом военного бюджета с 41 млрд. до
31,5 млрд. долл. Надо сказать, что эти меры, принятые
вопреки резким возражениям военных кругов (случай
чрезвычайно редкий в современной Америке, а в таком
масштабе, может быть, и единственный), были весьма
недолговечны.
В тот период настроения многих американцев
выражали министр торговли Генри Уоллес и некоторые
другие, правда, немногочисленные государственные деятели
США, призывавшие к развитию сотрудничества с
Советским Союзом и выступавшие против враждебных по
отношению к СССР акций и заявлений. Логика их
рассуждений была простой и здравой. Уоллес, в частности,
подчеркивал, что Советский Союз не имеет враждебных
намерений. Линия на обострение, по мнению министра,
является ошибочной политикой, которая приведет лишь
к усилению международной напряженности. «Жесткая
позиция, — говорил он, — никогда не приносила каких-
либо реальных и прочных результатов. Чем
непримиримее будем мы, тем непримиримее будут русские».
Только взаимное доверие даст возможность Соединенным
Штатам и Советскому Союзу жить в мире, но такому
доверию, заключал Уоллес, не могут способствовать
недружелюбное отношение и враждебная политика
Америки.
С каждым новым месяцем усиливался, однако, напор
сторонников жесткого курса, ломке подвергались
прежние внешнеполитические схемы, исподволь
формулировались новые планы, нацеленные на завоевание для Сое-
12

диненных Штатов преобладающих позиций в мировых
политических, экономических и военных делах. Дело шло
к какому-то событию, которое могло бы, словно
водораздел, открыто провозгласить этап борьбы против
Советского Союза, идей социализма и освобождения.
Таким событием стало выступление в начале 1946 года в
американском городе Фултоне Уинстона Черчилля.
Выступая на американской земле, английский
деятель взял на себя миссию формулирования общей
политической программы борьбы против Советского Союза.
Идеи выступления Черчилля, отдельные его положения
и терминология до сих пор в ходу среди западных
политических кругов. После войны впервые на Западе на
таком высоком уровне в адрес Советского Союза были
выдвинуты обвинения в «агрессивности» и
«экспансионизме». «От Штетина на Балтике до Триеста на Адриатике
на континент опустился железный занавес. За этой
линией находятся столицы всех древних государств
Центральной и Восточной Европы. Варшава, Берлин, Прага,
Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София — все эти
известные города и окружающие их районы и население
находятся в сфере советского преобладания и в той или
иной форме подвержены не только советскому влиянию,
но в весьма значительной степени все возрастающему
контролю со стороны Москвы».
Там, в Фултоне, впервые были произнесены слова
«холодная война». Соединенные Штаты, говорил
Черчилль, должны признать этот факт и отбросить мечты о
сотрудничестве трех великих держав в Организации
Объединенных Наций. «Трудности и опасности, с
которыми мы сталкиваемся, — заклинал Черчилль, — не
будут устранены, если мы закроем на них глаза. Они не
исчезнут, если мы просто будем сидеть сложа руки и
ждать дальнейших событий. Мы не избавимся от них,
проводя политику умиротворения». Для начала
Черчилль предлагал объединить вооруженные силы
Соединенных Штатов и Британского содружества наций.
В последующем, по его мнению, была необходима
мобилизация всех ресурсов западного мира для борьбы с
«коммунистическим экспансионизмом».
Черчилль говорил не только от себя лично, но и от
имени английского правительства, с которым он
согласовал выступление. Он знал, что каждое его слово будет
поддержано и лидерами США. Для Трумэна и других
13

американских деятелей фултонская речь была как бы
мандатом западного мира взять на себя руководство и
основную тяжесть «борьбы с коммунизмом», с которой
они связывали в первую очередь свои расчеты на
достижение мирового господства. Помимо прочего, Черчилль
преследовал цель подтолкнуть Соединенные Штаты,
чтобы те ускорили переход своей политики на рельсы
противоборства с Советским Союзом.
Поворот США в сторону «холодной войны» и
политики «с позиции силы» объясняется наряду с другими
обстоятельствами серьезнейшим внутренним кризисом, в
котором оказалась вся капиталистическая система после
второй мировой войны. Ряд государств был навсегда
утрачен для мира капитала. В Азии и Африке нарастало
национально-освободительное движение. В Китае
четверть населения к 1945 году жила в освобожденных
районах. В развитых капиталистических странах резко
усилилось коммунистическое и рабочее движение.
Политические и экономические позиции буржуазных партий
были ослаблены.
Близкое к краху положение сложилось в Англии.
Несмотря на американские займы, предоставленные на
кабальных условиях, и режим строжайшей экономии, к
1947 году в стране бездействовала половина всех
заводов, резко сократилась добыча угля, не хватало газа и
электричества, огромной была безработица. В
довершение всех бед наступила суровая зима. «Надвигается
величайший крах со времен падения Константинополя, —
отмечалось в одном из сообщений агентства Рейтер. —
Речь идет отнюдь не о нескольких снежных бурях, а о
бессилии страны, в которой несколько бурь могли
привести к таким ужасным последствиям».
Состояние хаоса царило в Западной Германии. Три
четверти заводов, сохранившихся после войны в
американской и английской зонах оккупации, были закрыты.
В январе 1947 года уровень производства составлял
лишь треть уровня 1936 года. Сигареты заменяли деньги
в качестве основной единицы обмена. Процветал черный
рынок. За пачку сигарет можно было купить больше, чем
на зарплату, которую получал в Западном Берлине
рабочий за день работы по расчистке развалин.
Весьма тяжелое положение было в первые
послевоенные годы во Франции, промышленность и сельское
хозяйство которой сильно пострадали в ходе войны.
14

Разрабатывавшиеся в рамках политики «с позиции
силы» планы американского руководства преследовали
двоякую цель: противоборство с Советским Союзом и
укрепление внутренней структуры капитализма.
Вашингтон рассчитывал, что эти две линии обеспечат мировое
«лидерство» финансовому капиталу США.
Именно такие цели преследовала так называемая
политика «сдерживания» — внешнеполитическая доктрина
правящих кругов США, остававшаяся на вооружении
правительства Трумэна вплоть до прихода в 1952 году
к власти республиканской администрации.
Первая послевоенная
внешнеполитическая
доктрина США
Когда говорят о предпосылках и основных принципах
политики «сдерживания», обычно указывают на работы
известного американского политического деятеля
Джорджа Кеннана, и прежде всего на опубликованную
им в июле 1947 года в журнале «Форин афферс» статью
«Источники советского поведения» К Действительно,
публицистика Кеннана тех лет довольно полно отражала
взгляды официального Вашингтона на политику в
отношении СССР2. В мае 1947 года возглавляемый им
специальный отдел госдепартамента по планированию
политики представил правительству США выводы и
рекомендации по вопросам советско-американских
отношений, которые и явились теоретическими основами
политики «сдерживания».
Отправная точка рассуждений теоретиков политики
«сдерживания» сводится к положению о непримиримости
капиталистических и коммунистических взглядов и
идеологий. Это положение они, однако, распространяют на
сферу межгосударственных, международных отношений,
подводя к выводу о неотвратимости столкновения двух
систем. Упор при этом делается на то, что враждебность,
а следовательно, и военная опасность исходят только с
одной стороны — от Советского Союза.
Каким же образом Соединенные Штаты могут
противодействовать этому? Рекомендация буржуазных
идеологов состояла в том, что американская политика должна
быть политикой «длительного, терпеливого, твердого и
бдительного сдерживания» коммунизма.
15

Авторы политики «сдерживания» прежде всего
исходили из того, что для подавления социализма
Соединенным Штатам необходимо добиться такой консолидации
позиций и ресурсов в политической, экономической и
военной областях, которая привела бы к созданию на их
стороне «ситуации силы». «Сдерживание» предполагало
активный нажим на социалистические страны с целью
их удушения. «Было бы преувеличением сказать, —
поясняет Кеннан, — что американская линия поведения
одна, без посторонней помощи, может решить вопрос
жизни и смерти коммунистического движения и
содействовать быстрейшему краху Советской власти в России.
Но США располагают возможностями для огромного
усиления того напряжения, в условиях которого
осуществляется советская политика, чтобы... способствовать
росту тенденций, которые должны в конце концов найти
себе выход либо в свержении, либо в постепенном
ослаблении советского режима».
Кроме того, ставка делалась на «органическую
слабость» Советского Союза в результате тяжелых потерь
и ущерба, нанесенных гитлеровским нашествием. Не
понимая природы советского общества, его жизненных сил,
Кеннан утверждал, что «колоссальные разрушения,
причиненные войной, физическое и духовное истощение
советского народа» грозят в одну ночь превратить его
«в одну из слабейших и самых жалких наций».
Новая внешнеполитическая доктрина острием своим
была направлена против самой передовой силы
современности — Советского Союза. «Сдерживание» имело
все черты империалистической политики. Путем
наращивания вооружений и укрепления господства реакции в
западных странах, особенно расположенных по
соседству с СССР и народно-демократическими государствами,
американские правящие круги рассчитывали
изолировать страны социалистического содружества. «Вместе
с провозглашением доктрины сдерживания, — отмечал
бывший генерал и посол США во Франции Д. Гейвин, —
в американскую внешнюю политику пришла жесткость.
Америка утратила способность реагировать на события
и учитывать изменения, и это в конце концов привело
США к Вьетнаму»3.
«Сдерживание» закрепляло лидирующую роль США
в западном мире, ресурсы которого ставились на службу
экспансионистским целям американского монополисти-
16

ческого капитала. В соответствии с положениями этой
доктрины строились все основные акции американского
империализма на международной арене, среди которых
важная роль отводилась «доктрине Трумэна».
...21 февраля 1947 г. первый секретарь английского
посольства в Вашингтоне посетил государственный
департамент и вручил американским официальным лицам
две ноты правительства Его Величества. Одна из них
касалась Греции, другая — Турции. В обеих нотах
говорилось, что Англия больше не в состоянии выполнять
свои «традиционные обязательства» в отношении этих
двух стран. Иными словами, речь шла о том, что
британскому империализму, позиции которого были
серьезно ослаблены в результате войны и развития
национально-освободительного движения в колониях, было уже
не под силу исполнять в этих районах жандармские
функции. Англичане просили лидера
капиталистического мира — США взять на себя ответственность за
борьбу с освободительным движением в этих двух странах.
Такова прелюдия «доктрины Трумэна».
Сама же доктрина, определившая линию
американской политики на долгие годы вперед, была
провозглашена в выступлении президента США 12 марта 1947 г.
на объединенном заседании обеих палат конгресса. Она
полностью соответствовала требованиям политики
«сдерживания»: агрессивность по отношению к Советскому
Союзу, силам социализма и прогресса, стремление к
сохранению и поддержанию реакционных режимов,
стабилизации капиталистической системы, потрясенной
историческими переменами, явившимися следствием второй
мировой войны.
Трумэн, выступая 12 марта 1947 г., обрисовал
положение в Южной Европе так, как его понимали
вашингтонские политики. По его словам, особенно критическая
ситуация сложилась в Турции и Греции, которые остро
нуждались в американской помощи, ибо «с падением
Греции и Турции смятение и беспорядок могли бы
распространиться на весь Средний Восток и даже на другие
районы». Американская безопасность, продолжал
Трумэн, зависит от сохранения международного порядка,
при котором «свободные народы» смогут «поддерживать
свои свободные институты и свою национальную
целостность против агрессивных движений, стремящихся
навязать им тоталит^рньШшрб^пмН'»^ США просил
17

конгресс ассигновать 400 млн. долл. для оказания
экономической и военной помощи Турции и Греции.
Это был открытый вызов демократическому
освободительному движению, развернувшемуся в Европе и во
всем мире после второй мировой войны. «Доктрина
Трумэна» явилась практическим подтверждением
объявленной американским империализмом цели подавления
демократических сил, которые поднимались на борьбу за
освобождение своих стран.
Провозглашенный Трумэном курс имел настолько
ярко выраженную агрессивную направленность, что вызвал
опасения в буржуазных политических кругах США.
В изданном в 1970 году исследовании, посвященном
истории возникновения «холодной войны», известный
американский ученый X. Фейс отмечает, что все выступление
Трумэна 12 марта 1947 г. представляло собой призыв к
экспансии, исходивший из «предположения, что
Соединенные Штаты обладают такой силой, которая позволит
им осуществить любые американские желания, или
навязать миру свою волю»4.
Размах военных мероприятий, предпринятых в
соответствии с «доктриной Трумэна», смутил даже одного из
главных авторов политики «сдерживания» — Д. Кенна-
на. Он возражал против намеченных размеров военной
помощи Греции и против какой бы то ни было помощи
Турции, полагая, что это сопряжено с большим риском
развязывания всеобщей войны в невыгодных для США
стратегических условиях. Некоторые члены конгресса
также испытывали подобную тревогу. Они ставили
вопрос, не поведет ли «„доктрина Трумэна" к банкротству,
вовлекая США в бесконечные попытки подпирать
отжившие свой век режимы с помощью военной силы»5.
Передавая атмосферу опасений американской
общественности в связи с провозглашением «доктрины
Трумэна», обозреватель газеты «Нью-Йорк тайме» Д. Рестон
писал: «За последнее время история не знала такого
случая, чтобы законопроект, который получил столь
внушительное большинство голосов, в то же время вызывал
столько разногласий и такое смятение в умах»6.
«Доктрина Трумэна» положила начало целой серии
предпринятых американским правительством крупных
внешнеполитических мероприятий, которые круто
изменили характер международных отношений, толкнули
США на путь нескончаемых военных акций и конфлик-
13

тов. 20 лет спустя, в 1967 году, «Нью-Йорк тайме»
писала, что «эта доктрина привела к принятию «плана
Маршалла», созданию Североатлантического договора,
образованию сети военных союзов в Европе и Азии и в
конечном счете к американскому военному
вмешательству в Южном Вьетнаме»7.
«План Маршалла» был второй крупной
международной акцией, предпринятой правительством США во имя
целей политики «сдерживания». 5 июня 1947 г.
государственный секретарь США Д. Маршалл, выступая в
Гарвардском университете, изложил основы новой
программы, которая действовала до лета 1952 года.
«Соединенные Штаты, — заявил тогда Д. Маршалл, — сделают
все возможное, чтобы способствовать восстановлению
нормального экономического положения во всем мире,
без которого не может быть политической стабильности
и обеспеченного мира». Монополистический капитал
рассчитывал с помощью «плана Маршалла» укрепить
экономическую базу капитализма в Европе, помочь
сохранить и стабилизировать реакционные буржуазные
режимы в западноевропейских странах и усилить наступление
на социалистические страны.
Политические цели «плана Маршалла» были тесно
связаны с военными целями правящих кругов США.
Мероприятия по «плану Маршалла» послужили
подготовкой для создания агрессивного Североатлантического
блока, направленного против социалистических
государств. Военную подоплеку экономических мероприятий
по «плану Маршалла» отметил президент Трумэн,
который в бюджетном послании на 1952 финансовый год
заявил: «Наша программа экономической помощи Европе
должна... быть направлена на поддержку
перевооружения, а не на дальнейшее общее расширение экономики»
западноевропейских стран 8.
Прежде чем приступить к созданию военного союза в
Западной Европе, американская дипломатия
предприняла ряд шагов по укреплению «тылов». 2 сентября
1947 г. в Рио-де-Жанейро был подписан
Межамериканский договор о взаимопомощи, участниками которого
становились США и все латиноамериканские страны9.
Пакт, заключенный в Рио-де-Жанейро, свидетельствовал
Д. Даллес, является «прецедентом, на основании
которого Соединенные Штаты перешли к созданию более
значительного Североатлантического пакта» 10.
19

Начало организационного оформления
Североатлантического пакта было положено Брюссельским
договором, подписанным 17 марта 1948 г. между Англией,
Францией, Бельгией, Голландией и Люксембургом.
Инициатором учреждения Брюссельского союза были США,
хотя они и не числились среди его участников. Принятая
11 июня 1948 г. американским сенатом «резолюция Ван-
денберга» явилась следующим шагом к созданию
Соединенными Штатами военной группировки европейских
государств. Пункт 3 этой резолюции предлагал
«установление Соединенными Штатами в конституционном
порядке взаимоотношений с такими региональными и
другими коллективными организациями, которые
основаны на продолжительной и эффективной взаимопомощи и
поддержке».
4 апреля 1949 г. в Вашингтоне 12 государств — США,
Канада, Англия, Франция, Италия, Бельгия, Голландия,
Люксембург, Дания, Норвегия, Исландия и
Португалия — подписали Североатлантический договор.
В 1952 году в НАТО были приняты Греция и Турция,
а в 1955 году 15-м участником блока стала ФРГ.
Раскол Европы был завершен. «План Маршалла»
разделил континент экономически. Создание НАТО
разделило Европу на два военных лагеря. Правительство
Трумэна окончательно растоптало основы
дружественного сотрудничества, которое возникло между великими
державами в годы совместной борьбы против
гитлеровской Германии. Американские милитаристы не
посчитались с тем, что сохранение основ такого сотрудничества
могло бы обеспечить реальные возможности для
организации послевоенных международных отношений на базе
коллективной безопасности и прочного мира на всей
земле. Они нанесли тяжелый удар по выработанным еще в
годы второй мировой войны принципам Устава ООН и
подорвали базу для эффективной деятельности этой
организации.
Создавая НАТО, некоторые американские деятели
занимались рассуждениями о том, что Атлантический
блок сколачивается, мол, в интересах «политического
сотрудничества» западных стран. Ничего подобного в
действительности не было. Д. Даллес прямо писал, что
«лидеры Пентагона видели смысл НАТО в превращении
Европы в военный театр, охваченный стратегическим
планированием объединенного Комитета начальников
20

штабов США» (КНШ). По свидетельству Даллеса,
военные настояли на максимальном увеличении числа
участников блока «даже в ущерб политическому
единству», с тем чтобы «получить определенные стратегические
преимущества, а именно базы в Гренландии, Исландии,
на Азорских островах и на перевалах в Альпах» п.
Португалия, находившаяся под властью реакционного
режима, оказалась за одним столом с Исландией — страной,
у которой не было собственной армии. Пригодность той
или иной страны для превращения ее в военный
плацдарм, размеры людских и материальных ресурсов —
такова была мерка, с которой подходили американские
лидеры к вербовке стран в Североатлантический блок.
Создание НАТО послужило новым толчком к гонке
вооружений западными странами, что, по расчетам
американских авторов доктрины «сдерживания», должно
было обеспечить для США «ситуацию силы». Уже на
третьей сессии, проходившей в январе 1950 года в
Вашингтоне, Совет НАТО принял разработанный
американскими военными специалистами первый совместный
план, определявший вклады атлантических государств в
эту организацию. США, согласно этому плану,
обязывались выделить стратегическую авиацию и вместе с
Англией — военно-морской флот. Странам
континентальной Европы отводилась роль поставщиков сухопутных
сил. Четвертая сессия Совета НАТО (Лондон, май
1950 г.) официально провозгласила, что верховное
руководство вооруженными силами НАТО должно
осуществляться военными чинами США. В том же 1950 году были
разработаны основы стратегии «максимально
выдвинутой на Восток обороны», в связи с чем намечалось
создание атлантической армии в составе 62 дивизий, в том
числе 10 западногерманских. ФРГ все больше
становилась центром военных планов НАТО.
Мероприятия американского правительства в период
проведения политики «сдерживания» имели большое
значение для внешнеполитического курса США и для
международных отношений в целом. Первый этап
американской политики «с позиции силы» предопределил
дальнейшее развитие агрессивного курса Соединенных
Штатов. Это был сознательный поворот правящих
кругов Америки в сторону резкого обострения
международной обстановки, в сторону развязывания «холодной
войны».
21

«Акт о национальной
безопасности»
26 июля 1947 г. президент Трумэн подписал «Акт о
национальной безопасности», в соответствии с которым
была подвергнута серьезной перестройке вся система
управления американской внешней и военной политикой.
В Соединенных Штатах учреждались Совет
национальной безопасности (СНБ), министерство обороны,
Центральное разведывательное управление (ЦРУ) и
Управление ресурсов национальной безопасности 12.
«Акт о национальной безопасности» был рассчитан
на то, чтобы приспособить систему высших
правительственных органов к требованиям широкой
экспансионистской программы монополистических кругов США.
Традиционные формы руководства внешней и военной
политикой, с которыми Соединенные Штаты вошли, в
послевоенный мир, перестали соответствовать
«глобальным» масштабам американской политики «с позиции
силы». Поэтому, провозглашая политику «сдерживания»,
правящие круги США приступили к перестройке всего
механизма управления иностранными и военными
делами и создали новые органы по координации
деятельности самых различных правительственных ведомств.
Образование органов, взаимосвязывающих внешнюю и
военную политику, лишний раз свидетельствовало о том, что
внешнеполитический курс уже первого этапа политики
«с позиции силы» будет отличаться крайней
агрессивностью, максимальным использованием военных средств
на международной арене.
«Акт о национальной безопасности» 1947 года
определил, что основные функции СНБ заключаются в том,
чтобы «выносить рекомендации президенту по вопросам
интеграции внутренней, внешней и военной политики,
связанным с проблемой национальной безопасности,
давая возможность военным службам и другим
правительственным департаментам и агентствам более эффективно
кооперировать в вопросах, затрагивающих
национальную безопасность... Взвешивать и оценивать цели,
обязательства и возможные последствия действий
Соединенных Штатов, учитывая нашу действительную и
потенциальную военную силу... Рассматривать политику в
вопросах, представляющих общий интерес для ряда
правительственных департаментов и агентств, ответственных за
22

обеспечение национальной оезопаоности, и выносить
рекомендации в связи с этим» 13.
В состав СНБ в качестве постоянных членов вошли
помимо президента вице-президент, государственный
секретарь, министр обороны и директор Управления
чрезвычайной мобилизационной готовности. Министр
финансов является «необходимым» участником СНБ, что, по
существу, равносильно статусу постоянного члена.
Кроме того, закон предусматривал еще так называемых
«участвующих членов совета»: это — директор
бюджетного бюро и председатель американской Комиссии по
атомной энергии (КАЭ). Предполагалось, что по мере
надобности президент будет специально приглашать на
заседания СНБ генерального прокурора, директора
Информационного агентства (ЮСИА) или председателя
комитета экономических советников. В работе СНБ в
качестве наблюдателей могут участвовать председатель
Комитета начальников штабов и директор Центрального
разведывательного управления. Следовательно, в
заседаниях СНБ, хотя в нем всего пять постоянных членов,
участвуют руководители важнейших государственных
органов, играющих важную роль в формировании и
проведении в жизнь внешней политики США.
Самую большую группу людей, регулярно
присутствующих на заседаниях СНБ, составляют лидеры
американских военных кругов, несмотря на то что официально
полноправным членом совета является лишь министр
обороны (до 1949 г. такими же членами СНБ были
министры департаментов армии, флота и авиации).
Практически в обсуждении многих вопросов в СНБ
принимают участие председатель Комитета начальников штабов,
а также начальники штабов всех трех видов
вооруженных сил США. Это подтверждается заявлением бывшего
министра обороны Макэлроя, который, обозревая
деятельность СНБ за десять лет, признал, что «обсуждение
политики, к чему сводятся функции Совета
национальной безопасности, — такое дело, в котором члены
Комитета начальников штабов неизменно участвуют... И
можно предположить, что почти все рассматриваемые
вопросы представляют определенный интерес с точки зрения
происходящих или будущих военных операций
Америки» 14.
Военным принадлежат важные посты в рабочих
органах СНБ, которые подготавливают к обсуждению вопро-
23

сы на заседаниях Совета национальной безопасности и
контролируют выполнение принятых решений. Интересно
отметить, что помимо информации директора
Центрального разведывательного управления США, с которой
начинается каждое заседание СНБ, члены совета
регулярно знакомятся с обзорами международного
положения, составляемыми Комитетом начальников штабов.
Уже это дает лидерам министерства обороны
возможность влиять на весь ход обсуждения.
Многие решения Совета национальной безопасности
берутся в основу политики США лишь после одобрения
министерством обороны или председателем Комитета
начальников штабов. Пентагон обладает своеобразным
вето в обсуждении внешнеполитических проблем.
Интересное признание на этот счет сделал Маршалл,
занимавший в американском правительстве посты министра
обороны и государственного секретаря. Отвечая
однажды на вопрос сенаторов, генерал Маршалл заявил: «Я не
могу припомнить ни одного случая, когда бы Трумэн в
вопросах, относящихся к компетенции госдепартамента,
действовал вопреки мнению начальников штабов и
министра обороны» 15.
Создание СНБ говорило о том, что военные
соображения брались в основу и что военные руководители в
значительной мере становились координаторами
деятельности правительственных органов, ведающих
международными проблемами.
На вирджинской стороне реки Потомака, уже за
пределами округа Колумбия, где расположена столица
США Вашингтон, находится здание министерства
обороны. Строительство на этом болотистом участке,
известном под названием «чертово дно» и служившем прежде
кладбищем старых автомобилей, началось за пять
месяцев до Пёрл-Харбора. Закончено оно было через 16
месяцев после завершения второй мировой войны.
Огромное пятиугольное здание — ему было
официально присвоено название Пентагон («пятиугольник») —
обошлось в 50 млн. долл. Если сюда включить землю,
48 км подъездных шоссейных дорог, 21 виадук, мост и
место для стоянки 10 тыс. автомобилей, то общая
стоимость превысит 83 млн. долл. Это похожее на крепость
сооружение с пятью кольцами коридоров длиной в
17 км должно было стать «самым большим служебным
помещением в мире» и центром военной системы США.
24

Каждый день на работу в Пентагон приходит около
30 тыс. сотрудников. Помимо штатных сотрудников
министерства обороны в этом гигантском сооружении
ежедневно находятся 2—3 тыс. других лиц, имеющих там
кабинеты или пришедших по делам. В это число входят
представители других правительственных ведомств,
промышленных предприятий, работающих по подрядам
Пентагона, журналисты и обозреватели из газет, радио и
телевидения, освещающие военные новости. В вестибюле
Пентагона расположены книжный магазин, банк,
поликлиника, аптека, почта, парикмахерская, магазин
одежды, прачечная, химчистка, железнодорожная,
авиационная и автобусная билетные кассы, цветочные
магазины, булочная и кондитерская, камера хранения,
фотомагазин, газетный киоск, ювелирный магазин, сапожная
мастерская. В Пентагоне также находятся кабинеты для
представителей иностранных правительственных и
государственных учреждений в США.
Здание министерства обороны ежедневно посещают
несколько тысяч туристов. Хотя официально с 7 часов
утра до 6 часов вечера для входа не требуется пропуска,
экскурсантам дозволено быть только в специально
отведенных для публики коридорах здания. И уж, конечно,
секретные отсеки пятиугольника круглосуточно
охраняются самым тщательным образом.
Поначалу в новом здании Пентагона практически
размещалось только министерство армии США. Как
известно, за исключением первых лет республики, армия
и флот (самостоятельный морской департамент был
учрежден уже в 1783 году) составляли независимые
правительственные ведомства. На протяжении всего
времени делались постоянные попытки создать единую
систему вооруженных сил или, по крайней мере, наладить
максимальную координацию действий армии, флота и
авиации. В предвоенные и военные годы в конгресс
Соединенных Штатов вносилось не менее 55 проектов
реорганизации американских вооруженных сил. К сдвигу не
привели даже события второй мировой войны, которые,
начиная с Пёрл-Харбора, наглядно показали все
несовершенство раздельной системы управления
вооруженными силами США. Несогласованность действий армии,
авиации и флота приводила к срывам запланированных
операций, к излишней трате времени, к ненужным
людским потерям.
25

На стороне противников объединения были традиции,
интересы военных и политических группировок,
связанных с армией или флотом, наконец, многолетние связи
финансово-промышленных монополий,
специализировавшихся в производстве оружия для военного или
морского департамента. Особенно противился объединению
военно-морской флот, опасавшийся потерять свою
ведущую роль. Армия же выступала за создание
централизованного министерства вооруженных сил. Но самыми
горячими сторонниками реорганизации существовавшей
военной машины были руководители авиации, которая
входила в состав военного департамента.
'Вопрос объединения руководства вооруженными
силами широко обсуждался в правительстве, конгрессе, в
военных кругах, правлениях промышленных корпораций.
В истории Соединенных Штатов найдется не так уж
много вопросов, дискутировавшихся с такой остротой.
После того как был отклонен ряд предложений о
будущей системе объединенного управления, в октябре
1945 года по данному вопросу был представлен доклад
комитета Эберстадта, содержавший компромиссное
решение.
Предложения Эберстадта были составлены с учетом
интересов как группировок, выступавших за объединение
всех видов вооруженных сил в одно министерство, так
и тех, кто настаивал на сохранении максимальной
самостоятельности армии, флота и авиации. Желаниям
первых отвечало предложение создать единое
министерство обороны во главе с гражданским министром.
Уступкой вторым была идея сохранить внутри министерства
три автономных военных департамента. Верховным
руководителем вооруженных сил должен был стать сам
президент Соединенных Штатов, а полномочия министра
обороны сводились к координации деятельности
департаментов.
Обсуждение предложений Эберстадта длилось в
течение двух лет. Президент Трумэн принимал самое
активное участие в разработке планов создания единого
военного центра.. В декабре 1945 года он направил
конгрессу специальное послание, требовавшее скорейшего
завершения перестройки американской военной машины.
26 февраля 1947 г. президент направил в конгресс
законопроект о создании единого министерства обороны,
который вошел составной частью в «Акт о национальной
26

безопасности» 1947 года. Во исполнение этого акта в
Соединенных Штатах было создано министерство
обороны во главе с гражданским министром, объединявшее
департаменты армий, флота и авиации. Вначале (1947—
1949 гг.) Пентагон предпочитали называть не
министерством обороны, а военной организацией. Действительно,
вновь созданное ведомство не имело централизованного
управления. Это было довольно рыхлое объединение трех
видов вооруженных сил, за каждым из которых
оставалось широкое поле самостоятельных решений и действий.
Руководители департаментов имели статус членов
правительства и все входили в состав Совета национальной
безопасности. В акте специально оговаривалось, что
цель учреждения министерства состояла в том, чтобы
обеспечить «авторитетное координирование и
объединенное руководство.., но не слияние» военных
департаментов. Министр обороны, на которого формально
возлагались функции «основного помощника президента во всех
вопросах, касающихся министерства обороны»,
фактически не являлся полноправным начальником военной
машины США. Он не имел права вмешиваться во
внутренние дела департаментов, распоряжаться фондами
и т. п.
Итак, 18 сентября 1947 г. на здании Пентагона
вместо флагов военного и морского департаментов был
поднят национальный флаг Соединенных Штатов Америки.
К эмблемам армии и флота на фронтоне здания была
добавлена эмблема авиации. Отныне пятиугольная
громада на Потомаке становилась резиденцией единого
министерства обороны США. Первым руководителем
Пентагона был назначен Д. Форрестол, который, занимая до
того времени пост министра флота, как раз и был одним
из самых ярых противников слияния вооруженных сил
Америки.
Реорганизация американской военной машины в
1947 году имела большой политический смысл. Почти
два столетия в Соединенных Штатах отсутствовала
единая система управления вооруженными силами.
Создание единого центра в 1947 году означало, что правящие
круги Соединенных Штатов готовили свою военную
машину к активному использованию в послевоенном мире.
Однако создание министерства обороны явилось лишь
первым этапом перестройки американской военной
машины. Вскоре выяснилось, что национальная военная
27

организация не была в состоянии руководить
вооруженными силами Соединенных Штатов так, как этого
требовали цели внешнеполитического курса американского
господствующего класса. Последовала целая цепь
дальнейших реорганизаций. При этом каждая новая
перестройка военной машины Соединенных Штатов
происходила в период, когда правящие круги Америки готовили
очередную крупную акцию в рамках политики «с
позиции силы».
Накануне корейской войны Д. Форрестол представил
президенту доклад, в котором предлагал внести
существенные изменения в структуру военного ведомства.
Прежде всего он подчеркнул необходимость укрепления
поста министра обороны. Форрестол указывал, что по
акту 1947 года на министра возлагались функции
формулирования «общей политики и программы» и
осуществления «общего руководства и контроля». По
мнению Форрестола, в обоих случаях следовало опустить
слово «общее» и подтвердить права министра на
действенное руководство военным ведомством. В докладе
предусматривалось также учреждение постов
заместителя и помощников министра обороны и указывалось на
необходимость рассмотреть вопрос о нецелесообразности
вхождения министров армии, флота и авиации в состав
Совета национальной безопасности16.
Одновременно в правительственных сферах
Вашингтона обсуждался так называемый реорганизационный
план № 8, в основу которого были положены выводы
Д. Форрестола и предложения комиссии Гувера,
созданной в 1948 году. Реорганизационный план № 8 был
одобрен конгрессом 2 августа 1949 г. и после подписания его
президентом стал законом о «Поправках 1949 года к
Акту о национальной безопасности». Главным в этих
поправках было то, что Пентагон становился
полноправным министерством обороны, значительно расширялись
права и возможности министра обороны. Руководители
военных департаментов не входили в состав
правительства. Создавались три поста помощников министра
обороны, в том числе должность контролера министерства,
на которого возлагалась ответственность за разработку
военного бюджета. Впоследствии число помощников
министра обороны возросло до 10.
Реорганизация способствовала большей
централизации управления войсками и дальнейшему усилению роли
28

военщины в американской политике. Во главе сложной
и разветвленной структуры Пентагона, сохранившейся в
основных чертах до сего времени, стоит министр
обороны, который назначается президентом с одобрения
сената из числа гражданских лиц и является членом
Совета национальной безопасности, Национального совета
аэронавтики и космических полетов и Совета
Североатлантического пакта. Он — главный помощник и советник
президента США во всех вопросах, касающихся
проблем военной политики. Вторым человеком в системе
гражданской иерархии Пентагона является заместитель
министра. Он координирует повседневную деятельность
министерства обороны, исполняет обязанности министра
во время его отсутствия, представляет министерство
обороны в ряде правительственных и международных
органов.
Официальной инстанцией министерства обороны, где
военные встречаются с гражданскими руководителями
Пентагона для обсуждения широких проблем политики
и стратегии, является совет по выработке политики
вооруженных сил, созданный в 1947 году под
наименованием военный совет. В него входят: министр обороны, его
заместитель, министры трех видов вооруженных сил,
директор управления исследований и техники и члены
Комитета начальников штабов.
•Важные функции выполняет помощник министра
обороны по вопросам международной безопасности. Его
часто называют государственным секретарем Пентагона,
так как он осуществляет координацию военной политики
и внешнеполитического курса. Помощник по вопросам
международной безопасности отвечает за «разработку и
координацию планов, позиций и предложений
министерства обороны, относящихся к политическим,
экономическим и военным аспектам внешней политики США» 17,
а также к взаимоотношениям с НАТО, СЕНТО, СЕАТО
и прочими военными международными организациями, к
переговорам и соглашениям с иностранными
государствами, на территории которых размещены американские
войска, базы и другие военные объекты, к программам
оказания военной помощи и т. д. Он вместе с министром
обороны нередко участвует в работе Совета
национальной безопасности.
Помощник министра по вопросам атомной энергии
руководит разработкой планов развития атомного ору-
29

жия, его производства и внедрения в вооруженные
силы. Он несет также ответственность за проведение
испытаний новейших образцов атомного и термоядерного
оружия и является одним из руководителей так
называемого атомного сообщества США, то есть объединения
правительственных и частных учреждений (Комиссия по
атомной энергии, различные исследовательские
организации и т. д.), которые занимаются проблемами атомной
энергии и ядерного оружия. Он имеет непосредственную
связь с объединенной Комиссией по атомной энергии, с
соответствующими отделами государственного
департамента и других федеральных ведомств.
К числу ключевых звеньев аппарата министерства
принадлежит отдел контролера министерства обороны.
Официальная функция контролера — составление
военного бюджета, смет и рекомендаций по всем финансовым
вопросам. Он располагает большими возможностями
для оказания влияния на деятельность отдельных
департаментов, на разработку программ оснащения войск
новыми видами оружия и т. д. В связи с этим контролер
является важной персоной не только в системе
Пентагона, но и в других федеральных учреждениях. Вхож он
и в правления крупнейших корпораций, наживающихся
на производстве вооружений по контрактам, получаемым
от министерства обороны.
Особое место среди руководителей Пентагона
отводится помощнику министра по специальным операциям,
на которого возложено руководство разведывательной
и подрывной деятельностью. Он осуществляет свои
функции в тесном взаимодействии с директором
Центрального разведывательного управления США. Помощнику
министра по специальным операциям подчинена
деятельность разветвленного аппарата военной разведки
Соединенных Штатов. Свой разведывательный центр имеет
каждый вид вооруженных сил. Армейская разведка
возглавляется разведывательным управлением армии США.
В ВМС существует управление военно-морской разведки,
а в военно-воздушных силах США — центральное
управление разведки штаба ВВС. Для координации
деятельности различных видов разведывательной
деятельности министерства обороны создан постоянный
разведывательный объединенный комитет.
В 1952 году президент Трумэн учредил в составе
Пентагона новый орган — Управление национальной без-
30

опасности (УНБ). Это строго секретная организация,
действующая в качестве полуавтономного органа под
руководством помощника министра по специальным
операциям. Осуществляя в широких масштабах
разведку связи, УНБ содержит своих собственных
профессиональных работников для выполнения технических
операций, а также координирует работу армейской службы
безопасности и аналогичных групп разведки связи в
военно-морском флоте и военно-воздушных силах США.
Американская военная разведка, включая систему УНБ,
ведет шпионскую деятельность не только против
Советского Союза и социалистических стран, но и против
своих союзников.
Рычаги пропагандистской деятельности Пентагона
сосредоточены в руках помощника по вопросам связи с
общественностью. Он поддерживает постоянные
контакты с Информационным агентством США и другими
организациями, которые занимаются идеологической и
психологической войной. Кроме того, министр обороны имеет
своих помощников по вопросам личного состава,
сооружений и обеспечения, в области законодательства.
Имеется также генеральный советник по юридическим
делам.
Если гражданское руководство осуществляют
министр обороны и его помощники, то высшим органом
военного руководства в министерстве обороны является
Комитет начальников штабов (КНШ). Он выполняет
функции главного военного консультанта президента
США, Совета национальной безопасности и министра
обороны. КНШ состоит из четырех высших
профессиональных военных чинов Соединенных Штатов:
председателя, начальников штабов армии, флота и авиации. При
обсуждении вопросов, относящихся к корпусу морской
пехоты, его командующий также принимает участие в
заседаниях КНШ.
«Акт о национальной безопасности» 1947 года
установил, что функции Комитета начальников штабов
состоят в выработке стратегических планов и обеспечении
стратегического руководства вооруженными силами;
подготовке общих планов военной мобилизации и
снабжения войск; руководстве объединенными командованиями
в стратегических районах; рассмотрении заявок на
технику и людской состав в соответствии со
стратегическими планами и планами снабжения; обеспечении разве-
31

дывательной деятельности в рамках министерства
обороны; формировании принципов боевой подготовки всех
видов войск; подготовке для министра обороны
документации о военном бюджете программ иностранной
военной помощи, планов мобилизации промышленных и
научных ресурсов. КНШ обеспечивает также
представительство Соединенных Штатов в Военно-штабном
комитете ООН.
Закон о поправках, принятый в 1949 году, учреждал
пост председателя Комитета начальников штабов. На
этот пост назначаются поочередно начальники штабов
всех видов вооруженных сил США (срок пребывания на
посту председателя установлен в 2 года, но обычно
этот срок продлевается до 4 лет). Первым
председателем был генерал О. Брэдли (армия). Его сменил
адмирал А. Рэдфорд, преемником которого в 1957 году стал
начальник штаба военно-воздушных сил Н. Туайнинг.
В конце 1960 года председателем КНШ был назначен
армейский генерал Л. Лемницер и т. д. При создании
поста председателя оговаривалось, что он «не имеет
права голоса» и «не имеет права на военное
командование». Считалось, что председатель комитета будет
«лицом, которому президент и министр обороны смогут
поручить полный контроль над деятельностью начальников
штабов в целях обеспечения лучшей военной
профессиональной помощи президенту и министру обороны». Но
председатель Комитета начальников штабов быстро
превратился в подлинного руководителя военной машины
США. Он стал, влиятельным представителем
вооруженных сил при обсуждении военных проблем в конгрессе,
в Совете национальной безопасности, у президента.
Вместе с военными в область внешней политики уже
в период «сдерживания» широко вторглась
американская разведка, руководимая Центральным
разведывательным управлением США. Разведка — это сугубо
самостоятельная сила, но во внешнеполитических делах
наиболее тесные связи она поддерживает с военщиной.
В результате такого союза сфера деятельности и
возможностей госдепартамента становится еще уже,
поскольку, как был вынужден признать государственный
секретарь никсоновской администрации Роджерс,
«Пентагон и ЦРУ, имея огромные средства и штат, взяли на
себя слишком много функций, которыми должен
заниматься госдепартамент» 18.
32

В нынешнем виде ЦРУ появилось, как и единое
министерство обороны США, 18 сентября 1947 г. в
соответствии с «Актом о национальной безопасности». Его
предшественником было в годы войны Управление
стратегических служб (УСС), а после реорганизации УСС в
1946 году — Национальное разведывательное
управление, в руководство которого входили государственный
секретарь, военный министр и военно-морской министр.
Первым директором ЦРУ был адмирал Гилленкет-
тер. Его сменил генерал Уолтер Беделл Смит, генерал,
который никогда не кончал ни одного военного училища.
Однако человеком, который внес наибольший вклад в
разработку и расширение шпионской деятельности США,
был Аллен Даллес.
С Даллесом советовались, когда в 1947 году конгресс
принимал решение о создании ЦРУ. Через год Трумэн
поставил его во главе комиссии из трех человек,
созданной для проверки деятельности нового управления.
В 1950 году Даллес был вызван в Вашингтон. Он
приехал в столицу с расчетом пробыть там шесть недель.
Вместо этого он оставался там одиннадцать лет. 23
августа 1951 г. Даллес был назначен заместителем
директора ЦРУ. Когда же президентом США стал
Эйзенхауэр, Аллен Даллес занял пост директора. После двух
адмиралов и двух генералов он стал первым
гражданским лицом, возглавлявшим Центральное
разведывательное управление США.
Несколько коротких параграфов излагают функции
ЦРУ, которое часто называет «невидимым
правительством» США.
Центральное разведывательное управление:
консультирует Совет национальной безопасности по
вопросам, относящимся к такой разведывательной
деятельности правительственных учреждений и ведомств,
которая имеет отношение к национальной безопасности;
дает рекомендации Совету национальной
безопасности в отношении координации разведывательной
деятельности;
сопоставляет и оценивает разведывательную
информацию, имеющую отношение к национальной
безопасности, и обеспечивает соответствующее распространение
разведывательных данных среди членов правительства;
выполняет в интересах существующих
разведывательных органов такие-дополнительные функции общего ха-
2 Бор. Дмитриев
аз

рактера, которые по решению Совета национальной
безопасности можно более эффективно выполнять
централизованным порядком.
И, наконец, на ЦРУ возлагается задача осуществлять
по указанию Совета национальной безопасности «другие
функции и обязанности, имеющие отношение к разведке
и связанные с обеспечением национальной
безопасности».
В этих последних словах относительно «других
функций» и заключена суть. Это положение развязывает
американской разведке руки в проведении операций «плаща
и кинжала», в осуществлении тайных и подрывных
акций, направленных против Советского Союза и других
социалистических стран, национально-освободительного
движения, как, впрочем, и против других
капиталистических государств.
Руководители американской разведки и военщины
уже в первые годы существования ЦРУ позаботились о
том, чтобы акциям «тайной войны» был предоставлен
полный приоритет в планах деятельности, структуре и
ассигнованиях Центрального разведуправления США.
Летом 1948 года Совет национальной безопасности издал
директиву, разрешающую официально Центральному
разведуправлению проведение «специальных операций».
В директиве подчеркивалось, что «операции должны
быть тайными» и проводиться так, чтобы «правительство
могло достаточно убедительно отрицать свою
причастность к ним».
В рамках ЦРУ вслед за этой директивой была
создана организация по осуществлению секретных
политических операций. Бывший сотрудник УСС Ф. Виснер из
госдепартамента был переведен в ЦРУ. Он сам
придумал себе фиктивную должность помощника начальника
управления по координации политики. Был учрежден и
другой орган — управление специальных операций,
которое занималось тайной деятельностью только с целью
сбора развединформации. Хотя весь аппарат этого
управления входил в состав ЦРУ, контроль за его
деятельностью осуществляли ЦРУ, государственный
департамент и Пентагон. В январе 1951 года оба управления
были объединены в новое управление планирования,
которое и поныне осуществляет руководство самыми
разнообразными акциями «тайной войны».
ЦРУ быстро превратилось в центр глобального шпио-
31

нажа, диверсий, провокаций. ЦРУ, свидетельствует
С. Симпсон, «стало нечто большее, чем
разведывательная организация. Это инструмент секретных
интервенций в деле других стран, даже если это сопряжено с
риском необъявленной войны. ЦРУ может быть
агрессивным, необузданным. Оно не только бросает вызов
политическим принципам и философии, на которых
основано правительство; вызов бросается самой
конституции» 19.
Щупальца американской разведки охватили все без
исключения страны мира. В управлении сотрудничают
десятки тысяч людей, обученных ремеслу организации
«грязных дел», на нужды разведки ассигнуются
огромные средства. Нет, разумеется, и речи о том, чтобы
деятельность ЦРУ контролировалась со стороны
гражданских ведомств или конгресса. «Бюджет ЦРУ, — отмечает
С. Симпсон, — наглухо запрятан в бюджете
министерства обороны. Никто, кроме немногих деятелей ЦРУ и
контролера Пентагона, не знает, каков он в
действительности» 20. За годы существования управления десятки
различных групп конгресса создавались для проверки
ЦРУ, и ни одна из них не могла похвастаться хотя бы
самыми малыми результатами.
Размах деятельности ЦРУ достиг таких масштабов,
что он поражает даже тех, кто сам создавал управление.
Г. Трумэн однажды сказал следующее: «Создавая ЦРУ,
я никогда не думал, что оно в мирное время будет
заниматься организацией операций «плаща и кинжала».
Этот чисто разведывательный орган президента так
отклонился от предназначенной ему роли, что теперь
рассматривается как символ зловещих и тайных интриг за
рубежом» 21. К этим словам следует добавить, что никто
иной, как сам президент Трумэн, немало постарался,
чтобы превратить ЦРУ из «чисто разведывательного
органа» в зловещий центр преступных операций.
Уже в самом начале проведения политики «с позиции
силы» США оказались перед новой для себя
проблемой— беспримерным усилением роли военных в
государственной и политической сферах. В мирное время
военные деятели стали активно участвовать в принятии
политических решений, оказывая серьезное влияние на
деятельность традиционных внешнеполитических
ведомств, прежде всего государственного департамента
США.
2*
35

Говоря о структуре правительственных органов
только что образовавшихся Соединенных Штатов, один из
«отцов американской независимости» — Томас Джеф-
ферсон (1743—1826 гг.) высказывался за «малый
дипломатический штат или полное его отсутствие». И
действительно, относительно небольшие размеры
государственного департамента США сохранялись более века. В то
время, когда государственный секретарь Уильям Сюард
вел переговоры о покупке Аляски (1866—1867 гг.), он
возглавлял ведомство, состоящее из двух его
помощников и 60 клерков. Государственный секретарь Джон Хэй,
в бытность которого был заключен договор о Панамском
канале, располагал бюджетом менее 190 тыс. долл. в
год. Руководитель внешнеполитического ведомства Кор-
дэлл Хэлл обычно часа два-три размышлял в
одиночестве, а затем набрасывал директивы некоторым из деся-
ти-двенадцати послов и приблизительно сорока другим
дипломатам, занимавшим почти забытый ныне пост
посланника. .
В 1945 году — в первый послевоенный год — в
государственном департаменте насчитывалось уже около
10 тыс. служащих. Переход правящих кругов США к
«глобализму», к политике «с позиции силы» повел к
усложнению структуры и задач американской дипломатии,
к расширению штата дипломатической службы
Соединенных Штатов.
Государственный департамент и теперь не гигант
среди бюрократических ведомств США, он представляет
собой второе самое маленькое ведомство по числу
служащих (после министерства труда), но он достаточно
велик по сравнению с временами Джефферсона. К
концу 50-х годов на «туманном дне» (так называют район
Вашингтона, где расположен государственный
департамент) находилось около 40 тыс. служащих. Соединенные
Штаты имеют за границей свыше 110 посольств,
несколько дипломатических миссий, около 70 генеральных
консульств и свыше 80 консульств.
В первые же послевоенные годы правящие круги
США приложили немало усилий, чтобы реорганизовать
дипломатическую службу, организация и структура
которой далеко не отвечали целям глобальной внешней
политики монополистического капитала. Вставал также
вопрос и о взаимоотношениях с другими ведомствами,
прежде всего с Пентагоном, которые были вовлечены
36

второй мировой войной и послевоенными планами
мирового «лидерства» в сферу внешней политики.
В президентство Трумэна формировались те черты
дипломатической службы, которые в основном
сохранились и в последующие периоды. Были приняты меры к
тому, чтобы как-то «причесать» разношерстную публику,
которая числилась служащими государственного
департамента, но одновременно сотрудничала с другими
ведомствами. Правительство создало специальную
комиссию во главе с Г. Ристоном, поручив ей разработать
предложения по унификации структуры
государственного департамента.
Реорганизация госдепартамента была завершена в
1954 году уже при республиканской администрации. Все
служащие департамента делились на несколько
категорий, в том числе чиновников иностранной службы,
резерв иностранной службы, работников гражданской
службы. Каждая категория имеет свой порядок
продвижения по служебной лестнице, свои сроки пребывания в
той или иной должности, свои сроки отставки 22.
Насколько многочисленны задачи, которые
возложены на американскую дипломатию, настолько сложна
организационная структура государственного
департамента. В департаменте — свыше 40 основных отделов,
подчиненных непосредственно государственному
секретарю. Сюда входят 14 бюро, 10 из которых
возглавляются помощниками государственного секретаря; 2
управления— по разоружению и по международному развитию.
Государственному секретарю помогают 2 заместителя и
16 помощников. Есть также управление делами, один
совет (политического, планирования), один советник (по
правовым вопросам), одна корпорация (фонд займов
развития), один институт (иностранных дел). Около
300 буквенных сокращений означают различные отделы
от «А» — помощник секретаря по административным
вопросам до «WST» — отдел Западного побережья,
который входит в «ARA» — бюро по межамериканским
делам.
В госдепартаменте существует должность
заместителя заместителя секретаря по административным
вопросам, хотя нет самого заместителя секретаря. Есть
заместитель секретаря по экономическим вопросам, но у него
заместителя нет. Бюро по делам культуры имеет в
своем составе сектор специального планирования, который,
37

в свою очередь, включает в себя секцию специальных
мероприятий. Бюро по экономическим вопросам—это
настоящий совет министров в миниатюре. В его состав
входят отдел международной торговли, отдел мировых
запасов сырья, штаб по контролю за осуществлением
помощи на основе программы взаимного обеспечения
обороны, служба иностранной информации, сектор
предметов потребления, отдел транспорта и связи.
Во время президентства Трумэна по инициативе
госсекретаря генерала Д. Маршалла, который был не прочь
ввести в государственном департаменте штабные
порядки, там был создан секретариат. На этот орган
возлагалась задача поддерживать связь с Белым домом,
координировать работу высших чиновников и обеспечивать
максимально быстрое прохождение бумаг.
Разбухание аппарата дипломатической службы США
требовало большой армии специалистов, способных
верой и правдой и в то же время квалифицированно
проводить политику «с позиции силы». Америка, в отличие,
скажем, от Англии или других европейских государств,
не имела сколько-нибудь солидной дипломатической
школы, традиций. Да и сам образ деятельности
вашингтонского ведомства США мало способствовал росту
квалификации, проявлению инициативы со стороны
служащих госдепартамента: решение многих важнейших
вопросов в госдепартаменте зависело от госсекретаря и
его окружения, средние служащие, не говоря уже о
низших, занимались в основном технической работой. «Мы
ходили на пресс-конференции госсекретаря, чтобы
узнать, что происходит в мире», — так говорили об
обстановке в департаменте в первые послевоенные годы его
чиновники. Созданная в 1949 году для проверки
американской дипломатической службы комиссия Гувера
установила, что большинство чиновников государственного
департамента занимаются перепиской и другими
незначительными вопросами и практически не имеют
отношения к существенным внешнеполитическим проблемам
Соединенных Штатов 23.
Особенно усилилось преследование лиц с
независимым мнением в 40-х — начале 50-х годов. Тяжелый
отпечаток на обстановку в государственном департаменте
наложило сфабрикованное маккартистами дело об
«измене» американского дипломата А. Хисса. Во время
разгула маккартизма многие работники департамента были
;',8

уволены. Другие же извлекли из этого
«соответствующий урок».
Не приходится удивляться, что в американской
политической литературе в адрес дипломатов США было
много критических замечаний. Джордж Кеннан
охарактеризовал в 1952 году государственный департамент как
«административные руины, забитые людьми, которых
сковывает и душит конкуренция. Они деморализованы
слежкой тайных агентов службы безопасности,
справедливости и объективности которых вряд ли можно
доверять». Ставший впоследствии помощником Эйзенхауэра
Шерман Адаме отметил «нетерпимость работников
департамента к любому проявлению одаренности или
своеобразия». Госдепартамент был однажды назван
конгрессменом Д. Руни «блюдом со студнем»; его
чиновники, говорил бывший посол США в Кении У. Эттвуд, не
только вечно заняты в «представительских
мероприятиях, но и утонули в бумажном море, которое
образовалось в результате бюрократической необходимости
каждому чиновнику исписывать уйму бумаги, чтобы
оправдать свое существование».
В первый послевоенный период политики «с позиции
силы» — в период президентства
Трумэна—государственный департамент подвергался существенной перестройке,
цель которой состояла в том, чтобы приспособить
американскую дипломатию к требованиям широкой
экспансионистской политики правящих кругов США. Нужно
сказать, что в те годы госдепартамент не играл во
внешнеполитических делах той роли, которая подобала бы
дипломатическому ведомству. Объяснялось это в
значительной мере тем, что резко возросло влияние и участие
военных кругов в вопросах политики. Вместе с тем
госдепартаменту принадлежит решающая роль в
разработке и осуществлении ряда политических акций на
международной арене. Следует также еще раз отметить, что
именно в недрах госдепартамента, в отделе
планирования, Д. Кеннаном и его коллегами была
сформулирована политика «сдерживания».
Три основы
«сдерживания»
Какова же была стратегическая доктрина этапа
«сдерживания» американской политики «с позиции силы»?
Какие принципы ведения войны, строительства воору-
39

женных сил, использования военного и экономического
потенциала предусматривали стратеги Вашингтона во
имя достижения целей, к которым лидеры Америки
стремились в первые послевоенные годы?
Поскольку правящие круги США в те годы, как о
вполне реальной цели, думали об установлении
мирового господства, то и американская стратегия периода
«сдерживания» имела черты глобальности. Так как
главным препятствием на пути к этой цели был Советский
Союз, то острие стратегических планов Вашингтона того
периода — как, разумеется, и сейчас — было направлено
против СССР и социалистических стран.
Три обстоятельства внушали руководителям США
уверенность в том, что они способны военной силой
сокрушить сопротивление любого соперника и навязать
другим свое «руководство миром».
Они исходили из того, что только Америка
располагала «сверхоружием» — атомной бомбой. И это
действительно было так. США в те годы обладали монополией
на запасы атомного оружия.
Они исходили далее из того, что Америка имела на
своей стороне преимущество в средствах доставки
бомбового груза — прежде всего атомного — к любым
объектам земного шара. Это было так, ибо авиация, флот
и густая цепь баз на иностранных территориях
обеспечивали США превосходство над другими странами и в
этом отношении.
Наконец, американские стратеги «сдерживания»
строили свои военные планы на расчете «неуязвимости»
территории Америки для удара извне.
Конечно, главным козырем американских стратегов
была атомная бомба. Она стала своего рода
фундаментом, на котором была создана сложная система
политики «с позиции силы».
Атомная бомба была еще на чертежных досках, а
некоторые вашингтонские политики уже рассматривали ее
как оружие борьбы против роста и укрепления мировой
социалистической системы. «Я, — признает генерал
Л. Гроувз, начальник Манхэттенского округа,
созданного в 1942 году в целях производства атомной бомбы, —
уже тогда не питал никаких иллюзий относительно того,
что Россия является врагом»24.
Бывший президент США Г. Трумэн отмечал в своих
мемуарах, что дата экспериментального взрыва атомной
40

бомбы — 16 июля 1945 г. — была специально
приурочена к открытию совещания глав правительств СССР,
США и Англии в Потсдаме. Первое боевое
использование американской атомной бомбы в Японии явилось
операцией, преследовавшей далеко идущие политические
цели25. 6 августа 1945 г. атомная бомба была сброшена
на Хиросиму. 9 августа атомный удар обрушился на
Нагасаки. Эти удары унесли жизни 200 тыс. мирных
жителей Японии26. Обстановка, сложившаяся в тот период,
исключала военную целесообразность применения
атомного оружия против Японии, находившейся на грани
полной катастрофы. «Применение атомной бомбы,—
отметил английский физик М. П. Блэккет, — было не
столько последним военным актом второй мировой
войны, сколько первой большой операцией в холодной
дипломатической войне с СССР, ведущейся в настоящее
время».
Атомный взрыв, прозвучавший в финале второй
мировой войны, стал первоосновой всех стратегических
планов Соединенных Штатов. Не задумываясь над
опасными последствиями избранного курса, милитаристское
руководство Америки провозгласило главной задачей
наращивание атомного оружия, ориентация на которое
стала генеральной линией американской политики.
Большие масштабы атомного производства в США
были бы явно не под силу отдельным частным, даже
крупным американским концернам. На помощь пришло
государство, которое взяло на себя риск и затраты,
связанные с необходимостью внедрения новой техники и
технологии, строительством вспомогательных
предприятий, обеспечением ядерным сырьем и т. д. В 1947 году
для руководства работами в области атомной энергии
была создана Комиссия по атомной энергии.
Переплетение государственной и частнокапиталистической
собственности является характерной особенностью атомной
промышленности Соединенных Штатов. С самого начала
в атомной промышленности сложилось два блока:
группа Моргана — Дюпона и группа Рокфеллера — Меллона,
на предприятиях которых осуществляется гонка
атомного оружия27.
Атомное оружие оказало решающее влияние на
разработку военной доктрины «сдерживания». Американцы
«были загипнотизированы огромной и необычайной
силой атомной бомбы, — пишет Р. Осгуд о формировании
41

Еоенной доктрины администрации Трумэна, —
правительство США проявило почти слепую веру в монополию на
это оружие»28.
От времен второй мировой войны у Соединенных
Штатов осталось большое количество боевых и
транспортных самолетов и морских кораблей, которые могли
выполнять операции вдали от американских берегов.
Переводя свою стратегическую доктрину на рельсы
политики «сдерживания», лидеры США первостепенное
внимание уделяли тому, чтобы эти средства приспособить к
ведению атомной войны и в широких масштабах
наладить производство новых моделей бомбардировщиков
и кораблей — носителей атомного оружия. Арсеналы
средств доставки атомного оружия росли быстро,
В годы политики «сдерживания» большое значение
придавалось военно-воздушным силам США. В 1947 году
было создано стратегическое авиационное командование,
которому руководители Пентагона отводили роль
«разящего атомного меча». В июне следующего года конгресс
принял закон об увеличении численности ВВС США до
70 авиакрыльев вместо 55, рекомендованных ранее.
В больших масштабах осуществлялось производство
самолетов для американских ВВС. В 1948 году было
произведено 2 тыс. боевых самолетов против 1150
в 1946 году.
От авиационных генералов не хотели отставать
адмиралы. В 1947 году в состав военно-морской авиации
входило более 8 тыс. боевых самолетов разных типов, в
том числе бомбардировщики, базирующиеся на
авианосцах. Военно-морские стратеги придавали уже в те годы
серьезное значение авианосцам как важному средству
ведения атомной войны. Они были готовы любой ценой
отстоять свои программы. В 1949 году в США возник
так называемый «бунт адмиралов». 23 апреля 1949 г.
министр обороны Л. Джонсон отдал приказ о прекращении
строительства гигантского авианосца «Соединенные
Штаты» и об увеличении ассигнований департаменту
авиации для производства бомбардировщика «В-36».
Министр флота Д. Салливан в знак протеста
немедленно подал в отставку. Лидеры военно-морских сил начали
яростную кампанию за восстановление проекта
строительства авианосца. Последовали взаимные обвинения
в мошенничестве, взяточничестве. Выяснилось, что
министр обороны Джонсон и министр ВВС Саймингтон от?
42

дали предпочтение бомбардировщику «В-36» потому,
что руководитель авиационной корпорации,
производящей самолеты этой модели, внес в фонд
демократической партии 6 млн. долл. Правительство вынуждено
было в который уже раз заняться расследованием распрей
между флотом и авиацией.
Американские генералы большое значение придавали
также созданию и поддержанию широкой сети военных
баз на иностранной территории. Председатель Комитета
начальников штабов О. Брэдли говорил в 1949 году, что
основная концепция, на которой зиждется все
планирование американской обороны, «предусматривает
быстрое нанесение ответного удара с баз, которые мы
рассчитываем иметь наготове в любое время. Эта концепция
включает и необходимость захвата других баз, с тем.
чтобы мы могли атаковать территорию противника с
более короткой дистанции» 29.
Соединенные Штаты сохранили многочисленные
базы, созданные в период второй мировой войны. В
первые послевоенные годы лидеры Америки продолжали
энергичные усилия по обеспечению новых плацдармов
для ВВС и ВМС США вблизи границ социалистических
стран. Они не скрывали, что хотели бы зажать СССР и
другие социалистические страны плотным кольцом
военных баз.
Летом 1948 года стратегическая авиация США
получила возможность разместить свои бомбардировщики в
Англии. Сюда прибыло 60 машин «В-29» и 1500
американского военного персонала 30. Год спустя, после
образования Североатлантического блока, американское
командование приступило к созданию новых баз в других
западноевропейских странах. Как свидетельствует
Г. Киссинджер, «даже на наши военные союзы мы
(американское военное командование. — Б. Д.) смотрели
главным образом с точки зрения возможности
приобретения за их счет необходимых нам авиационных баз»31.
В первые послевоенные годы американская военщина
создала сотни опорных пунктов вдоль границ
социалистических государств в странах Европы и Азии, а также
закрепилась на многочисленных военных базах в Африке
и Латинской Америке.
Готовя стратегическую авиацию и систему
зарубежных баз для реализации планов агрессии против
Советского Союза, военно-политические руководители США
43

полагали в то время, что территория Америки будет
недосягаема для ответного удара. В течение всей истории
Соединенных Штатов американский континент был
надежно защищен океанами. За немногочисленными
исключениями, на земле США не было военных действий.
Вторая мировая война также не затронула территории
Америки. Жертвы среди гражданского населения США
составили 6 человек, случайно убитых от взрыва
японской бомбы.
В первые послевоенные годы американские лидеры
были убеждены в том, что «монополия неуязвимости»
будет сохранена. «Одна из основных концепций нашей
современной стратегии, — свидетельствовал в 1951 году
начальник штаба ВМС адмирал Шерман, — состоит в
том, чтобы вести войну как можно дальше от
Соединенных Штатов»32. Исходя из этого, Пентагон
разрабатывал планы истребительной войны, полагая, что военные
действия по-прежнему будут происходить за тысячи
миль от берегов Америки.
Перед американскими стратегами первых
послевоенных лет сразу же после создания единого министерства
обороны США встал вопрос: какое участие каждый вид
вооруженных сил должен принять в осуществлении
военных планов? В годы второй, мировой войны этот
вопрос решался довольно просто. Море принадлежало
морякам, земля и небо — армии и авиации. С
провозглашением политики «сдерживания» менялось многое в
американской стратегии, масштабах планируемых
операций, технических возможностях ведения войны.
В 1948 году в местечке Ки-Уэст состоялось
совещание военных руководителей. Перед председателем
совещания министром обороны США Д. Форрестолом
стояла трудная задача: как примирить интересы каждого
из видов вооруженных сил (армии, флота и только что
созданных ВВС), претендовавших на ведущую роль?
В результате появилась концепция «сбалансированных
вооруженных сил», основанная на принципе «каждому —
свое и равное». В Ки-Уэсте было подтверждено, что
задача авиации состоит в том, чтобы контролировать
воздушное пространство, задача армии — в ведении
сухопутных операций, а задача флота — в обеспечении
превосходства на морских просторах и в нанесении атомных
ударов по сугубо морским объектам. Каждому виду
вооруженных сил были выделены примерно одинаковые
44

ассигнования. Военно-воздушные силы, только что
получившие самостоятельный статус, не добились еще в годы
действия теории «сбалансированных сил» ведущего
положения. Однако уже в конце 40-х годов ВВС
определенно выдвигались на первое место в военной системе США.
Из анализа военно-политической обстановки периода
«сдерживания», произведенного в правительственных и
военных кругах, руководители США сделали вывод, что
Соединенные Штаты располагали на том этапе
подавляющим военным перевесом над другими странами, и в том
числе над Советским Союзом. Это был глубоко
ошибочный анализ, который впоследствии привел Соединенные
Штаты к ряду серьезных поражений на международной
арене. Руководители США были ослеплены атомной
монополией, предполагавшимся перевесом в
стратегической авиации и «монополией неуязвимости» и не
учитывали другие важнейшие политические, социальные и
военные факторы.
На основе этого анализа, а также исходя из задач
внешнеполитической программы монополистического
капитала была сформулирована стратегическая доктрина
США на период действия политики «сдерживания».
Характерной чертой этой доктрины был расчет на
способность американской военной машины вести различные
виды войн — большие и малые — в отдельных районах
земного шара. Основное внимание в Пентагоне
уделялось, разумеется, планам ядерной войны, поскольку на
нее смотрели как на решающее средство разгрома
Советского Союза и завоевания мирового господства
монополистическим капиталом Америки.
Планы тотальной войны предусматривали нанесение
неожиданного удара. Атомная бомба, стратегическая
авиация и молниеносность — вот то, что, по
предположениям лидеров Пентагона, обеспечит США успех в войне
против Советского Союза. В те годы широко обсуждался
вопрос о превентивном ударе по СССР. Делались
предложения изменить в связи с этим конституцию США.
«Президент,—заявил один из лидеров департамента ВВС,
полковник Л. Койра в 1948 году, — должен быть готовым
издать приказ о превентивной войне. Он мог бы это
сделать путем исполнительного декрета, как это делали до
него Полк, пославший войска в Мексику, Вильсон,
оккупировавший Вера Крус в 1914 году и пославший в
1918 году войска в Сибирь»33.
45

В конце 40-х годов идея молниеносного удара крепко
засела в головах руководителей американской военной
машины, она стала обязательным элементом всех
последующих стратегических концепций США вплоть до
наших дней. Время от времени планы превентивной войны,
обсуждение которых ведется за закрытыми дверями
Белого дома и Пентагона, становятся достоянием
общественности. Так, например, было в конце 50-х годов, когда,
в результате успехов СССР в области ракетостроения,
баланс сил стал изменяться в пользу Советского Союза.
В политических и военных кругах Вашингтона тогда
широко обсуждался вопрос о нанесении неожиданного
удара по СССР, с тем чтобы, «пока не поздно», попытаться
взять верх над СССР и добиться руководящего
положения в мире.
Широкая публичная дискуссия планов превентивной
войны происходила в 1962—1963 годах, когда лидерам
Пентагона казалось, что в результате усиленной гонки
ракетно-ядерного оружия Соединенные Штаты вновь
вышли в военном отношении вперед. Некоторые из них,
считая, что этот перевес будет кратковременным,
настаивали на немедленном нанесении молниеносного удара по
Советскому Союзу.
Исходя из своих оценок военно-стратегического
положения США, американские руководители полагали,
что наличие силы позволит им создавать в различных
местах вдоль границ социалистических стран
вооруженные конфликты, с помощью которых можно было бы
восстановить в странах народной демократии реакционные
режимы. В 1948 году был спровоцирован берлинский
кризис. Реакционными кругами Чехословакии была
предпринята попытка с помощью западных кругов
произвести буржуазный переворот. США усилили свое
вмешательство в гражданскую войну в Китае, предоставив
чанкайшистской клике помощь на сумму в 6 млрд. долл.
25 июня 1950 г. началась война против Корейской
Народно-Демократической Республики.
Остановиться на событиях корейской войны
интересно, по крайней мере, по двум причинам. Прежде всего
анализ военных действий Соединенных Штатов в Корее
позволяет определить, насколько необоснованны были
расчеты стратегов «сдерживания», похвалявшихся, что
им все под силу: и тотальная война, и конфликт
меньшего размера. И, кроме того, вспомнить о событиях
46

1950—1953 годов на Дальнем Востоке полезно, ибо они
имеют нечто общее с агрессивной войной против народа
Вьетнама, в которую Соединенные Штаты ввязались в
этом районе 10 лет спустя.
Начавшаяся июньским утром 1950 года война в
Корее велась Соединенными Штатами с полным
напряжением сил. Уже в первый день войны президент Трумэн
отдал приказ 7-му флоту США направиться в
Тайваньский пролив. Одновременно было дано указание
организовать снабжение армии Южной Кореи под прикрытием
американского флота и авиации. На следующий день,
26 июня, президент Трумэн дал инструкцию об
использовании воздушных и морских сил для поддержки ли-
сынмановской армии. 30 июня он приказал использовать
в военных действиях в Корее находившиеся в том районе
американские сухопутные войска.
На корейском театре военных действий были
сосредоточены под командованием генерала Макартура
значительные соединения американской армии, ВВС и ВМС.
Уже в 1951 году здесь воевало свыше 450 тыс.
американских солдат и офицеров, за время войны в Корее
было около 4,9 млн. американских военнослужащих. В
первые месяцы войны против корейской Народной армии
действовало около 1500 самолетов, а к концу войны туда
было стянуто до 10 тыс. самолетов различных типов. На
Корею было сброшено 448 тыс. т бомб (за годы второй
мировой войны Соединенными Штатами было сброшено
972 тыс. т)34. Ежедневно американские ВВС
совершали 800—1000 самолето-ъылетов, а в отдельные периоды —
до 2000. По официальным данным Пентагона, на
корейской земле было убито 33 629 человек и ранено 103 тыс.
американских военнослужащих35.
Однако, несмотря на максимум усилий, США успеха
в Корее не добились. Стало очевидным, что военные
потенциалы Соединенных Штатов вовсе не столь
всемогущи, чтобы наряду с подготовкой к тотальной войне
Америка могла бы вести победоносную войну меньших
масштабов в отдаленном от собственных рубежей районе.
Руководители США пытались добиться успеха в
Корее за счет расширения масштабов войны. Конец 1950 и
первая половина 1951 года прошли в Америке в дебатах
относительно возможности развязывания мировой войны
против социалистических стран. Милитаристскую
группировку в Соединенных Штатах, выступавшую за пре-
М

вращение корейской войны в большой конфликт,
возглавлял генерал Макартур. Десять лет спустя Трумэн
признался, что в конце 1950 года Макартур настаивал
на применении атомной бомбы против социалистических
стран. «Да, — говорил Трумэн, — Макартур хотел
этого... Он хотел бомбить Китай, Восточную Россию и все
подряд» 36.
Генерал Макартур и поддерживавшие его деятели
настаивали на том, чтобы вести войну в Корее до
победного конца, не останавливаясь перед объявлением войны
всем социалистическим государствам. Цель корейской
войны, заявил Макартур, «состоит в уничтожении
военной мощи противника и приведении конфликта к
победному концу в кратчайший срок и с минимальными
потерями». «С этого момента, когда дело доходит до
кровопролития, — продолжал генерал Макартур, — политика
должна отступить на задний план и начинает
господствовать военная сила». «Я, — заключил он, —
категорически заявляю, что, когда люди ведут бой, не должно
быть места искусственным ограничениям под видом
политики, которые лишь чинят препятствия действиям
наших солдат, уменьшают шансы на победу и увеличивают
потери».
В поддержку Макартуру и его концепциям была
организована шумная кампания в политических кругах
США. И все же 11 апреля 1951 г. президент Трумэн
объявил о снятии Макартура с поста
главнокомандующего на Дальнем Востоке. Это был вынужденный шаг,
ибо то, за что ратовал генерал, далеко не
соответствовало возможностям США. Корейский конфликт показал,
что если Соединенные Штаты и располагали запасами
атомного оружия, перевесом в стратегической авиации и
«монополией неуязвимости», то эти преимущества были
недостаточными для осуществления планов политики
«сдерживания». Оказалось, что им не под силу выиграть
войну в Корее. Об атмосфере разочарования в
руководящих сферах Вашингтона свидетельствует следующее
заявление председателя подкомиссии палаты
представителей по вопросам ассигнований Д. Мэхона: «Если кто-
нибудь придерживается взгляда, что мы сможем
выиграть войну с великой державой типа России в
течение нескольких месяцев, тот найдет мало утешительного
в том факте, что корейскому конфликту не видно конца.
Если мы ввяжемся во всеобщий конфликт с великой дер-
48

жавой, то мне кажется, что такая война может длиться
почти бесконечно».
Когда генерал Макартур конкретно поставил вопрос
о расширении масштабов корейской войны,
военно-политические лидеры США, вынужденные трезво оценить
свои стратегические возможности, отклонили этот план.
10 июля 1951 г. правительство США пошло на
переговоры о перемирии. Через 2 года, 27 июля 1953 г., корейская
война закончилась37.
В разгар корейской войны председателем КНШ
генералом О. Брэдли были произнесены знаменитые слова:
продолжение и расширение военных действий в Азии
«вовлекло бы нас не в ту войну, не в том месте, не в то
время и не с тем противником»38. Фразу генерала
Брэдли не раз вспоминали много позже, когда США, увязнув
во вьетнамской войне, упорно продолжали свою линию
на эскалацию агрессии против народов Вьетнама и
Индокитайского полуострова. Деятели последующих
правительств не захотели, однако, учесть уроки недавней
истории.
Цели, которые ставили перед собой правящие круги
США, провозглашая доктрину «сдерживания», не были
достигнуты. Следует сказать, что на первом этапе
политики «с позиции силы» Соединенным Штатам удалось
провести некоторые акции, содействовавшие укреплению
их лидирующего положения в западном лагере. Однако
помешать процессу роста и укрепления мировой системы
социализма не могли ни дипломатические акции, ни
экономическая блокада, ни подрывная деятельность, ни
применение вооруженной силы Соединенными Штатами
и их партнерами. Год от года социализм набирал силу.
Первые послевоенные годы были очень трудными для
Советского Союза. Предстояло залечить раны войны,
перевести экономику с рельс военного производства на
мирные рельсы 39. При этом, как и прежде, советскому
народу помощи ждать было неоткуда, рассчитывать
приходилось только на свои собственные силы. Завершив в
кратчайший срок выполнение задач восстановительного
периода, народ Советского Союза твердо встал на путь
планомерного развития своей экономики. Первый
послевоенный пятилетний план советская промышленность
выполнила досрочно, и уже в 1950 году в СССР было
выработано продукции на 73% больше, чем в довоенном
1940 году.
49

Дж. Гейвин указывает, что расчеты американских
руководителей были направлены на то, что
«сдерживание» затормозит развитие Советского Союза. Скоро
стало ясно, пишет он в своей книге «Кризис сейчас», что
«Советы многого добились в науке, образовании,
медицинском обслуживании и других областях... В то же
время они создали внушительные современные вооруженные
силы»40. Империалистическая «политика силы»
вынуждала Советское государство уделять много внимания
обеспечению своей безопасности. В этот период США
лишились своей монополии на атомное оружие,
составляющее основу основ политики «сдерживания».
Нужно сказать, что лидеры США полагали, что они
будут единолично обладать атомной бомбой в течение
длительного срока. Еще в 1945 году в Соединенных
Штатах было проведено специальное совещание с участием
видных атомников. На нем высказывались мнения, что
для создания атомной бомбы России понадобится
минимум 5 лет, максимум 20 лет, а скорее всего—10 лет.
Генерал Гроувз, глава атомного проекта США, заявил
тогда в конгрессе, что в лучшем случае Советам
потребуется 10—15 лет для создания атомного оружия. По
свидетельству X. Болдуина, выпустившего в 1948 году в
Нью-Йорке книгу «Цена могущества», в Пентагоне не
допускали мысли о том, что русские создадут атомную
бомбу при нынешнем поколении.
Советская наука, техника и промышленность решили
задачу создания атомной бомбы в предельно сжатые
сроки. 25 декабря 1946 г. И. В. Курчатов совместно со
своими сотрудниками пустил в ход первый
экспериментальный уран-графитовый реактор. Так была
осуществлена ядерная цепная реакция, в результате
которой были получены достаточные количества — несколько
десятков миллиграммов—плутония. Эти-то миллиграммы
положили начало созданию в СССР военной и мирной
атомной промышленности.
В канун 30-й годовщины Великой Октябрьской
социалистической революции в советской печати было
объявлено, что Советский Союз имеет атомную бомбу. 23
сентября 1949 г. президент Трумэн был вынужден объявить:
«У нас есть доказательства, что недавно в СССР
произведен атомный взрыв». 25 сентября того же года ТАСС
в связи с поднятой рядом буржуазных печатных органов
шумихой выступило с официальным заявлением, под-
50

твердившим наличие в СССР атомного оружия. При
этом Советское правительство заявило, что' СССР по-
прежнему выступает за безусловное запрещение
атомного оружия.
Так рухнула атомная монополия США. Этот факт
имел огромные военно-политические последствия. «Столь
быстрое овладение Советами производством атомной
бомбы, — признавал Даллес в своей книге «Война или
мир?», — поистине является гигантским успехом
Советского государства, а конец монополии США в этой
области окажет настолько далеко идущее влияние, что
сейчас даже трудно предсказать... Покончив с нашей
монополией, Советский Союз тем самым радикально
изменил в свою пользу стратегическое положение.
Способность Соединенных Штатов сбросить атомные бомбы на
Россию в значительной мере нейтрализована
способностью последней сбросить атомные бомбы на
Соединенные Штаты и Западную Европу».
Сила и могущество социалистической державы
явились мощной преградой политике правящих кругов
США, стремящихся завоевать мировое господство.
Вместе с СССР дорогой прогресса шли страны народной
демократии, в которых крепли основы социалистического
общества. В 1949 году китайский народ, опираясь на
помощь Советского Союза, успешно завершил народно-
освободительную революцию, изгнав из страны
проамериканскую гоминдановскую клику. В Западной Европе
и других районах мира ширилось демократическое
движение трудящихся масс. Во Франции, Италии и других
капиталистических странах коммунистические партии
превратились в мощную силу. Первые успехи в борьбе за
национальное освобождение одержали народы Азии и
Африки.
«Произошел определенный сдвиг в соотношении
мировых сил, — был вынужден констатировать Даллес в
1950 году, — и этот сдвиг произошел в пользу
советского коммунизма». А двумя годами позже, 27 августа
1952 г., будущий государственный секретарь США
следующим образом подвел черту первому этапу
американской политики «с позиции силы» и стратегии
«сдерживания»: «Сдерживание, по существу, не сдержало
советский коммунизм».

Глава II
•
«ОСВОБОЖДЕНИЕ»
(1952—1960 гг.)
Внешнеполитические
расчеты республиканцев
С приходом в 1952 году нового правительства в
Соединенных Штатах произошла смена внешнеполитической и
стратегической доктрин. В последний период
президентства Трумэна и особенно в ходе избирательной кампании
подвергались резкой критике не только отдельные
аспекты, но и вся концепция и подход демократической
администрации к международным делам, и прежде всего к
отношениям с Советским Союзом. В основном это была
«критика справа». В этот период в Америке многие еще
питали иллюзии относительно всесильности и
всемогущества США; прозрение пришло через пять лет, когда
первый советский спутник показал даже самым
твердолобым антикоммунистам, каково истинное соотношение
сил в мире. Пока же критика в адрес правительства
сводилась главным образом к выражению недовольства по
поводу не слишком энергичного использования
«преобладающих ресурсов» в борьбе против Советской России.
Республиканские идеологи упрекали правительство в
«мягкости», «пассивности», недостаточной
«решительности» по отношению к коммунизму. В избирательной
программе республиканской партии указывалось, что
ослабление внешнеполитических и военных позиций США, а
также их участие в войне были результатом
«трагических ошибок», допущенных Рузвельтом и Трумэном на
Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях,
в ходе которых они якобы способствовали «подготовке
почвы для послевоенной коммунистической экспансии».
Республиканцы говорили, что внешняя политика
правительства Трумэна «обречена на провал», поскольку она
исходила из «ложной предпосылки» об ограниченности
мощи США, что вынуждало их на «длительное
сосуществование с противником».
52

Джон Фостер Даллес, в частности, обвинял
правительство в том, что вследствие трумэновской политики
США «приносят жертвы и расходуют средства, но не
для того, чтобы избавиться от этой опасности, а для
того, чтобы быть в состоянии сосуществовать с ней».
Политика правительства, по его мнению, — «рутинная
политика, которая в лучшем случае позволит США
сохранить прежние позиции лишь до тех пор, пока их силы
не будут окончательно истощены». Даллес призывал
отказаться от пассивности и выжидания. Целью
американской политики должно быть «не примирение на
неопределенный срок с коммунистической угрозой», а
ликвидация этой угрозы путем «психологического и
политического наступления». Такой «наступательной»
политикой Соединенных Штатов, призванной сменить
«негативную, бесплодную и аморальную» политику
«сдерживания», стала так называемая линия на
«освобождение плененных народов», явившаяся
разновидностью американской политики «с позиции силы» на новом
этапе.
Придя в результате выборов 1952 года к власти,
правительство республиканцев во главе с президентом
Эйзенхауэром и государственным секретарем Даллесом
провозгласило политику «освобождения», ставшую
официальным внешнеполитическим курсом США. Такой она
оставалась вплоть до ухода республиканского
президента из Белого дома в 1960 году. Правительство
Эйзенхауэра— Даллеса упорно не желало отказаться от
принятых догм, хотя с самого начала была очевидна
нереальность целей и методов курса на «освобождение»,
принесшего немало неудач и поражений американской
политике.
Еще в 1914 году В. И. Ленин, разоблачая стремление
империалистов благозвучными фразами прикрыть
агрессивное существо своей политики, писал, что она
стремится победить противника не ради грабежа и захвата
земель, а ради «освобождения» всех других народов,
кроме своего собственного К Эти ленинские слова как
нельзя кстати подходят к характеристике политики
«освобождения». Пришедшие к власти новые
руководители США не могли, как и их предшественники из
администрации Трумэна, примириться с существованием
социалистической системы, которая продолжала быстро
развиваться. Суть новой политики США была преж-
53

ней — сдерживать рост могущества Советского Союза,
ставить новые преграды на пути развития социализма в
дружественных ему странах, а по возможности и
попытаться восстановить в них капиталистические режимы,
распространить сферу американского господства на все
районы мира.
Если проводники политики «сдерживания» в
основном возлагали надежды на трудности в
социалистических странах, связанные с последствиями второй мировой
войны, то инициаторы политики «освобождения»
уповали на то, что Советскому Союзу и странам народной
демократии не удастся закрепить достигнутые в
послевоенные годы успехи и добиться сплочения своих рядов.
Они надеялись, что СССР и другие государства,
вставшие на социалистический путь, не смогут организовать
между собой эффективное политическое и экономическое
сотрудничество. Американские правящие круги
стремились разжечь национализм, активизировать классы и
политические силы, занимавшие господствующее
положение в странах народной демократии до освобождения.
Руководители американской политики надеялись, что в
странах социалистического содружества начнется полоса
серьезных затруднений и противоречий, которые
откроют возможность для активного выступления
контрреволюционных сил изнутри и вооруженного вмешательства
ИЗВНР
Лидеры республиканцев в своих публичных
заявлениях делали упор на демагогический тезис о
«моральной силе Америки», о том, что США «должны
действовать динамично и использовать идеи как оружие». Под
напором «морали» и «идей», рассуждали они, «советская
мощь будет вынуждена отступить». Как говорил
Даллесе, Соединенные Штаты «должны во всеуслышание
заявить, что они желают освобождения народов и
считают, что оно произойдет. Одно лишь декларирование
этого воодушевит порабощенные народы». Чтобы изменить
положение на международной арене в свою пользу,
США, по мнению республиканских лидеров, должны
вернуться к своей «традиционной моральной миссии» и
продолжать «борьбу за свободу» во всемирном масштабе.
Демагогические высказывания лидеров
республиканцев о «моральной миссии» не обошлись без критики со
стороны трезво мыслящих американцев. Американский
буржуазный историк Д. Спеньер, явно питавший симпа-
54

тию к демократической партии, в книге «Американская
внешняя политика после второй мировой войны»
подчеркивал в связи с рассуждениями республиканцев, что
«никогда еще не воздавалось большей дани иллюзии о
всемогуществе Америки». «Дело США, — продолжал
он, — иронизируя над заявлениями Даллеса и его
коллег, — праведное, и, для того чтобы достичь победы, им
необходимо лишь оповестить о ней все народы,
предприняв моральный крестовый поход...» В этом случае,
согласно уверениям республиканцев, «право вновь
восторжествует над силой». Составители программы
республиканской партии, несомненно, рисовали в своем
воображении, как будущий государственный секретарь
Джон Даллес «ходит вокруг стен кремлевской империи,
призывая к свободе; стены рушатся; порабощенные
народы освобождаются, а Советский Союз будет вынужден
отступить». Спеньер подчеркивал, что такого рода
рассуждения республиканцев в основном были
предназначены для предвыборной кампании, что «политика
освобождения, по-видимому, была придумана главным
образом для того, чтобы вынудить отступить не Красную
Армию в Восточной Европе, а демократов в
Соединенных Штатах» 2.
Являясь логическим продолжением политики
«сдерживания», политика «освобождения» характеризовалась
еще большим авантюризмом. Американские эксперты,
занимавшиеся анализом внешнеполитических концепций
США, отмечали возросшую агрессивность политики
Белого дома в отношении Советского Союза и других
социалистических стран 3.
В те годы за океаном появилось большое количество
книг и докладов, авторы которых выдвигали один план
агрессивнее другого в отношении Советского Союза и
других стран социализма.
Реакционный публицист Д. Бэрнхэм в книге
«Сдерживание или освобождение?» открыто призывал применить
оружие в целях «освобождения плененных народов».
Формулируя свою программу «освобождения», он не
скрывал, что она заключается в насильственной
реставрации капитализма в странах социализма, в
расчленении Советского Союза 4. Подобных же взглядов
придерживался и специалист по международным вопросам
Рейнхардт. В книге «Американская стратегия в атомный
рек» он доказывал, что политика «освобождения» долж-
55

на опираться на «реальные и стратегически
целесообразные дислоцированные вооруженные силы», которые в
нужный момент могли бы вторгнуться на территорию той
или иной социалистической страны. Рейнхардт
утверждал, что Советский Союз не придет на помощь стране,
подвергшейся вторжению, и «отступит перед угрозой
возникновения мировой войны с применением ядерного
оружия».
В период политики «освобождения» еще более
усилились «холодная война» и международная
напряженность. Целям политики «освобождения» были подчинены
разработанные администрацией Эйзенхауэра—Даллеса
военно-стратегические концепции. Правящие круги США
продолжали деятельность по сколачиванию военных
блоков и созданию баз на иностранных территориях.
Было, как говорили в Вашингтоне, «замкнуто кольцо»
вокруг Советского Союза и социалистических
стран—заключен Багдадский пакт, который скоро распался и
после выхода Ирака был переименован в СЕНТО,
учреждены СЕАТО и АНЗЮС. В состав НАТО была включена
ФРГ. Американский империализм организовал
свержение правительства Мосаддыка в Иране, переворот в
Гватемале, в ходе которого от власти было отстранено
законное правительство Арбенса. Следует отметить, что
в условиях начала 50-х годов в некоторых районах мира
Соединенным Штатам были под силу определенные
акции— заговоры, перевороты, бесцеремонное
вмешательство во внутренние дела других государств, на которые
уже через несколько лет США не отваживались,
поскольку существенно изменилась общая ситуация в
ущерб позициям мирового империализма. В те же годы
США действовали грубо, не считаясь с общественным
мнением, принципами международного права.
Огромную опасность для всеобщего мира
представлял курс правительства Эйзенхауэра — Даллеса на
доведение напряженности «до самой грани войны». В
Белом доме полагали, что угроза развязать мировую войну
и практические действия, придававшие
правдоподобность этой угрозе, могут стать реальным методом
достижения внешнеполитических целей США. Действуя таким
образом, американские руководители рассчитывали
оказать давление на СССР и другие страны социализма,
сломить их волю и решимость к отпору и добиться
осуществления целей политики «освобождения».
56

Одна из ситуаций, когда «США подошли к грани и
смотрели в лицо войне», возникла в связи с решением
«натравить» Чан Кай-ши на КНР. В послании «О
положении страны» 2 февраля 1953 г. президент Эйзенхауэр
сообщил о «новой позитивной» внешней политике на
Дальнем Востоке. Он дал инструкцию 7-му флоту США
«не препятствовать нападению Чан Кай-ши на
коммунистический Китай». До этого американское правительство,
увязшее в корейской войне, не поощряло
авантюристических планов нападения на континентальный Китай,
так как это вовлекло бы США в конфликт в невыгодных
для них условиях. «Многие американцы и большинство
союзников США, — комментировал это обстоятельство
Д. Бил, автор книги «Джон Фостер Даллес.
Биография»,— опасались, что Чан Кай-ши предпримет
безрассудную авантюру, из которой его придется выручать
США, и что это, в свою очередь, приведет к третьей
мировой войне». Теперь же правительство Эйзенхауэра —
Даллеса сознательно шло на обострение обстановки в
этом районе. Расчет состоял в том, чтобы создать
«фланговую угрозу» для КНР и отвлечь частично внимание
китайцев от корейского фронта. Всем было ясно, что
Чан Кай-ши не был в состоянии организовать
вторжение, однако в Вашингтоне давали понять, что США
окажут ему помощь."
В 1954 году из-за агрессивной политики Соединенных
Штатов мир снова оказался на грани атомной войны.
Правящие американские круги не могли примириться со
взятием вьетнамскими патриотами Дьен-Бьен-Фу.
Президент Эйзенхауэр заявил тогда, что падение Индокитая
«будет иметь самые ужасные последствия для
Соединенных Штатов Америки», и охарактеризовал
Юго-Восточную Азию, расположенную в тысячах миль от
американских границ, как район, имеющий «первостепенное
значение» для США. Даллес также заявил, что США не
останутся сторонними наблюдателями и пойдут на
решительные действия, «даже сопряженные с серьезным
риском». 3 апреля 1954 г. в госдепартаменте состоялось
совещание высших руководителей США, на котором
обсуждалась проблема американской интервенции в
Индокитае. На этом совещании адмирал Рэдфорд,
председатель Комитета начальников штабов, изложил план
атомного нападения на объекты, расположенные не
только во Вьетнаме, но и на территории Китая. В боевую го-
57

Ровность были приведены атомные бомбардировщики
США. Авианосцы «Боксер» и «Филлипин си» были
подтянуты к берегам Индокитая, имея на борту тактические
авиационные группы и атомное оружие. Правительство
США начало срочно консультироваться со своими
союзниками.
Однако сторонникам плана вооруженного
вмешательства в индокитайские события не удалось сколотить
единый фронт империалистических держав. Отрицательную
позицию заняли Англия и другие западные страны,
реально оценившие мощь социалистических государств.
Адмиралу Рэдфорду и госсекретарю Даллесу пришлось
отказаться от своих планов.
Очередной случай «балансирования на грани войны»
Соединенными Штатами произошел в 1955 году. В
январе конгресс принял резолюцию, уполномочившую
президента применять вооруженные силы для защиты
Тайваня и прибрежных китайских островов, на которых
окопались чанкайшисты. По сути дела, американское оружие,
включавшее несколько перебазированных с Окинавы
восьмидюймовых гаубиц, способных стрелять атомными
снарядами, вовлекалось в авантюристические действия
гоминдановцев.
Мир был свидетелем и других попыток
республиканского правительства использовать военные средства для
достижения внешнеполитических целей руководящих
кругов Соединенных Штатов.
США, по выражению сенатора Фулбрайта,
«опьяненные силой», пытались предпринять опасные авантюры,
направленные против стран социализма. В июне 1953
года контрреволюционными силами была организована
берлинская провокация против Германской
Демократической Республики. Инициаторы провокации
рассчитывали поднять мятеж по всей демократической Германии,
с тем чтобы оторвать ее от социалистических стран.
Однако трудящиеся ГДР, сплоченные вокруг
Социалистической единой партии Германии, дали сокрушительный
отпор мятежникам.
В октябре 1956 года при содействии сил
международной реакции был организован контрреволюционный
мятеж в Венгрии, ставший кульминационным пунктом
развития политики «освобождения». Тем большее
разочарование постигло реакционные круги США, когда
венгерский народ сумел отстоять свою национальную
58

независимость. Было еще раз доказано, что пролетарский
интернационализм — это прочная стена, о которую
неминуемо разобьется любая империалистическая авантюра.
Белый дом не жалел средств для подрывной
деятельности против СССР и других социалистических стран.
Летом 1951 года член палаты представителей Керстен
предложил поправку к «закону о взаимной
безопасности». Позднее «поправка Керстена», предусматривавшая
ассигнование 100 млн. долл. на «тайную войну» против
Советского Союза и стран народной демократии, была
принята и стала законом. Огромные суммы денег
предназначались «для любых избранных лиц, которые живут
в Советском Союзе, Польше, Чехословакии, Венгрии,
Румынии, Болгарии, Албании, Литве, Латвии, Эстонии
и других районах, находящихся под коммунистическим
контролем, или тех, кто выехал оттуда с целью создания
из этих лиц военных подразделений, входящих в систему
Организации Североатлантического пакта, или для
любых других целей, когда президент США сочтет, что
помощь с их стороны будет способствовать обороне района
Северной Атлантики и безопасности Соединенных
Штатов».
На правительственные средства были созданы
десятки разведывательных центров и школ, в которых
проходят подготовку шпионы и диверсанты. Большие средства
на эти цели ассигновались по линии военного ведомства
и Центрального разведывательного управления США.
«Тайная война», которую Соединенные Штаты вели в те
годы против СССР и социалистических стран, достигла
чрезвычайно широкого размаха.
Политика «освобождения» проводилась
правительством США в годы, когда возникли реальные
предпосылки для коренного поворота политики от «холодной
войны» к оздоровлению международной атмосферы.
В этот период советская внешняя политика, осуществляя
решения исторического XX съезда КПСС, настойчиво
вела борьбу за разрядку международной напряженности.
В 1955 году правительство СССР добилось
заключения мирного договора с Австрией. В это же время
состоялась по инициативе СССР встреча советских и
западных руководителей в Женеве, породившая сыгравший
известную положительную роль в международной жизни
«дух Женевы». Советское правительство добилось
урегулирования советско-югославских отношений и провело
59

ряд других мероприятий, направленных на смягчение
международной напряженности.
Руководители США не захотели, однако, поддержать
мирную инициативу Москвы. Лидеры республиканской
администрации продолжали проводить опасную и
неразумную линию в международных делах, хотя во
второй половине 50-х годов стало очевидным, что назревает
коренной переворот на мировой арене в пользу
Советского Союза и сил социализма. Незадолго до своей
смерти, это было уже после запуска советского спутника,
Даллес в ряде публичных выступлений был вынужден
признаться, что не все внешнеполитические установки
США реальны, в частности в отношении невозможности
переговоров и достижения договоренности с Советским
Союзом по ряду актуальных международных проблем.
В речи «Основная философия внешней политики США»,
которую государственный секретарь произнес 6 июня
1958 г. в сенатском комитете по иностранным делам,
отмечалось, в частности, что «не исключается возможность
достижения существенных соглашений с СССР в
определенных областях взаимного интереса». Даллес
говорил, что обе державы — СССР и США — «хотели бы
уменьшить экономическое бремя современных
вооружений. Мы также верим, что при нынешних условиях
Советский Союз не желает войны».
Это были новые нотки в устах главного приверженца
политики «с позиции силы». Они явно расходились с
недавними резкими заявлениями Даллеса и других
республиканских лидеров, когда, критикуя трумэновскую
политику «сдерживания», они категорически говорили о
невозможности и недопустимости мирного сосуществования
и даже отдельных соглашений с Советским Союзом.
Теперь же правительство США, под давлением
неумолимых фактов и обстоятельств, вынуждено было
согласиться на некоторые — весьма ограниченные — шаги в
области контактов с Советским Союзам по актуальным
вопросам. Летом 1959 года в Женеве состоялись
переговоры по германскому вопросу, причем Даллес сделал
здесь ряд замечаний, которые несколько отличались от
жесткой позиции США в этом вопросе. Но в целом
предельно агрессивная и реакционная идеология, которой
придерживалось правительство Эйзенхауэра — Даллеса
и предшествовавшая ему администрация Трумэна,
лежала в основе американской политики.
60

Генерал в Белом доме
Через 8 лет после окончания второй мировой войны пре-
зидентом Соединенных Штатов стал армейский генерал
Дуайт Эйзенхауэр. Представитель Пентагона занял
должность с почти диктаторскими полномочиями: ведь
президент США является и главой исполнительной
власти Соединенных Штатов, и главнокомандующим
вооруженными силами, и руководителем внешней политики, и
лидером своей политической партии. Мнение президента
при обсуждении политических проблем служит
окончательным решением, если даже другие члены
правительства не согласны с ним.
По своим политическим взглядам Эйзенхауэр
принадлежал к умеренно консервативным деятелям. Как
политический лидер и тем более как руководитель самой
сильной империалистической державы он не был — на
этом сходятся большинство исследователей — деятелем
крупного масштаба. На генерала-президента большое
влияние оказывали окружавшие его «сильные личности».
Прежде всего это был государственный секретарь Джон
Фостер Даллес, который практически вел все
внешнеполитические дела. «Тайную войну» против
социалистических стран взял на себя директор ЦРУ Аллен Даллес,
который не считал нужным ставить президента США в
известность об осуществляемых разведывательных
операциях. Эйзенхауэр прислушивался к советам своих
близких друзей, главным образом это были
представители финансовых кругов, которые регулярно собирались
в «узком кругу», в том числе на президентской ферме
для игры в гольф. При всем том Эйзенхауэр старался
создать себе репутацию «миротворца», сторонника
планов «атом для мира», «открытого неба» и других
«миролюбивых» предложений, которые как бы
балансировали воинственные выступления Джона Фостера Даллеса,
выражавшие суть внешнеполитического курса США.
Этим же целям служила внешне довольно широкая
дипломатическая активность президента, его многие поездки
по странам Западной Европы, Азии и Латинской
Америки. Результаты этих поездок и переговоров
Эйзенхауэра с зарубежными руководителями свидетельствовали,
однако, о том, что президент США отнюдь не выступал
как «человек мира». Он приложил максимум усилий к
втягиванию своих партнеров в гонку вооружений, его
61

«личная дипломатия» лишь способствовала обострению
«холодной войны».
Придя в Белый дом, Эйзенхауэр продолжал
поддерживать тесные связи с военными кругами. Конечно,
занимая пост президента США, он был вынужден
ограничивать свои отношения с той средой, из которой вышел
сам, но тем не менее в годы его правления генералы
играли видную роль в политической жизни Соединенных
Штатов. В руках военных оказались многие ключевые
посты Белого дома. Армейский генерал-майор У.
Персоне стал помощником президента. Человек,
занимающий этот пост, пишет американский исследователь
Е. Хоббс в книге «За спиной президента», главенствует
над другими органами исполнительной власти. Не менее
ответственный пост административного секретаря
Белого дома занимал также армейский генерал А. Гудпей-
стер, ставший впоследствии главнокомандующим
вооруженными силами НАТО.
Военные, пользуясь благоприятной обстановкой,
стремились расширить возможности своего влияния на
правительственную политику. Интересные данные приводит
известный американский прогрессивный исследователь
В. Перло. Согласно его подсчетам, в 1955 году в
правительстве Эйзенхауэра на политических постах
находилось военных больше, чем политиков5. В 1957 году, то
есть через 12 лет после окончания второй мировой войны,
на гражданских постах в правительственном аппарате
Вашингтона находилось около 200 генералов и
адмиралов, более 1,3 тыс. полковников и около 6 тыс. офицеров
других званий.
Придя в Белый дом, генерал Эйзенхауэр несколько
изменил методы руководства внешней и военной
политикой США. Его близкий друг Р. Катлер, также имевший
чин генерала, писал, что «старый солдат (т. е.
Эйзенхауэр. — Б. Д.) привык к хорошо отрегулированной
штабной работе. Больше всего ему импонирует
молниеносный обмен мнениями его главных советников.
Президент Эйзенхауэр в такой атмосфере чувствует себя в
своей тарелке». По такому принципу «старый солдат» и
стремился построить работу в Белом доме.
При Эйзенхауэре резко возросла роль Совета
национальной безопасности. Этот орган собирался регулярно
каждую неделю, и в нем рассматривались важнейшие
проблемы внешней и внутренней политики. Можно ска-
62

зать, *гго ни во времена Трумэна, ни при последующих
президентах Совет национальной безопасности не играл
такой крупной роли. Соответственно уменьшилось
влияние кабинета министров США, из ведения которого были
изъяты серьезные политические проблемы; его
деятельность ограничивалась вопросами сельского хозяйства,
средств связи, здравоохранения и т. д.
Администрацию республиканцев, пришедшую к
власти в 1953 году, часто называют правительством
Эйзенхауэра— Даллеса. И это верно в том смысле, что Джон
Фостер Даллес играл весьма значительную роль в
политических делах США.
Даллес происходил из родовитой буржуазной семьи,
и его предки не раз занимали высокие посты в
американском правительстве, включая пост государственного
секретаря. Сразу же после окончания университета он стал
заниматься проблемами внешней политики, и, когда
Эйзенхауэр пригласил его возглавить государственный
департамент, Даллес уже имел большой опыт
дипломатической работы.
Близкая к демократической партии газета «Нью-
Йорк пост» писала однажды, что тщеславной мечтой
Даллеса было войти в американскую историю в
качестве автора какого-либо внешнеполитического документа
типа «доктрины Трумэна» или «плана Маршалла».
Если это действительно было так, то здесь он
преуспел. Даллес, по существу, сформулировал
политическую концепцию США — политику «освобождения».
Он был главным вдохновителем «балансирования на
грани войны», многих военных планов США.
Большинство важнейших решений Белого дома в годы пребывания
республиканцев у власти принимались при участии
Даллеса. В основном его устремления были направлены на
то, чтобы способствовать реализации планов
установления мирового господства США, сокрушения Советского
Союза и других стран социалистической системы. Этому
была подчинена вся его деятельность на посту
госсекретаря.
Задачи внешней политики и дипломатии США
Даллес сформулировал следующим образом: «Прежде всего
мы должны оставаться сильными. Мы должны
сопротивляться дальнейшему советскому продвижению. Мы
должны сделать для них совершенно ясным, что любая
значительная агрессия повлечет за собой риск войны;
63

йо-вторых, мы должны крепить единство свободного
Мира. Мы не можем полагаться только на нашу
собственную силу;
в-третьих, мы должны делать все, что в наших силах,
стимулируя эволюцию Советского Союза к большей
индивидуальной свободе»6. Не удивительно, что такое
«кредо» руководителя внешней политики США лишало
ее позитивного начала, превратило ее в опасную линию
па обострение международной напряженности.
Что касается аппарата государственного
департамента США, то при Даллесе в нем особых изменений не
произошло по сравнению с той структурой, которая
сложилась во времена предшествующей демократической
администрации. Госдепартамент лишь стал более
«послушным» своему руководителю.
Зато в Пентагоне многое было перестроено,
подогнано под меняющиеся военно-политические условия
50-х годов. Еще летом 1952 года сенатская комиссия по
делам вооруженных сил учредила специальную
подкомиссию во главе с сенатором Л. Джонсоном —
будущим президентом США — по изучению боевой
готовности армии США. Составленный этой подкомиссией
доклад требовал самой «решительной реорганизации
вооруженных сил»7. Примерно в это же время генерал
Д. Эйзенхауэр в ходе предвыборной кампании изложил
свой план «гарантированной безопасности», в котором
особо подчеркивалась необходимость усиления
централизации и унификации системы вооруженных сил8.
Став президентом, Эйзенхауэр назначил комитет во
главе с миллиардером Нельсоном Рокфеллером,
которому была поручена разработка проекта новой
реорганизации Пентагона. 11 апреля 1953 г. комитет Рокфеллера
закончил свою работу, представив доклад, который лег
в основу так называемого «реорганизационного плана
№ 6».
Новая реорганизация Пентагона имела цель
приспособить военную машину США к требованиям принятой
республиканским правительством стратегии. Это был
новый шаг в направлении централизации управления
военной машиной США, необходимость которого
была продиктована, в частности, корейской войной.
Главной чертой «плана № 6», вступившего в
действие 30 июня 1953 г., была линия на дальнейшее
расширение полномочий председателя Комитета начальников
64

штабов и усиление планирующей роли КНШ.
Председатель КНШ получал право выбора и назначения
сотрудников объединенного штаба, а также фактически
руководил деятельностью объединенного штаба.
В дополнение к трем существовавшим учреждалось
шесть дополнительных должностей помощников
министра, и, таким образом, общее количество помощников,
включая вновь созданный пост генерального советника
по юридическим вопросам, возросло до 10. Увеличилось
также количество помощников министров военных
департаментов до четырех. Упразднялись управление
вооружений и управление исследований и развития; их
функции были переданы министру обороны. Таковы были
основные новшества в Пентагоне.
После реорганизации руководство американской
армии приобрело следующую структуру: верховный
главнокомандующий (президент США) — министр обороны —
Комитет начальников штабов (главный консультативный
орган при президенте и министре обороны) —
департаменты армии, флота и авиации (оперативное
руководство войсками на различных военных театрах). Эта
структура Пентагона сохранилась без существенных
изменений вплоть до 1958 года, когда была произведена новая
его перестройка.
Реорганизация Пентагона в 1958 году происходила в
обстановке изменения соотношения мировых сил в
пользу социализма, одним из показателей которого явился
запуск первого советского спутника. В этих условиях для
обеспечения прежнего агрессивного
внешнеполитического курса господствующего класса США необходимо
было максимально использовать политические,
экономические и военные ресурсы. От руководства министерства
обороны правящие круги Соединенных Штатов
потребовали прекратить внутриведомственные раздоры и
сконцентрировать свои усилия на подготовке к тотальной
борьбе против Советского Союза и других стран
социализма. План реорганизации военного управления и на
этот раз был разработан при непосредственном участии
представителей крупного капитала, вошедших в составы
созданных для этих целей комитетов Гейгера и
Рокфеллера.
В Соединенных Штатах разгорелись споры по
организационным вопросам, сопровождавшие дискуссию по
вопросам новой стратегической доктрины, которая ве-
3 Бор. Дмитриев
65

лась в широких масштабах после запуска советского
спутника. Основным недостатком
организационно-стратегической доктрины вооруженных сил США
монополистические круги считали ее несоответствие требованиям
подготовки к всеобщей войне, а также к борьбе против
национально-освободительного движения в странах
Азии, Африки и Латинской Америки. Комитет
Рокфеллера констатировал в своем докладе: «1. Отдельные
виды вооруженных сил... соперничают, а не сотрудничают
между собой. 2. Существующая организация и функции
Комитета начальников штабов не позволяют разработать
всеобъемлющую согласованную стратегическую
доктрину Соединенных Штатов. 3. Министр обороны настолько
загружен задачами, связанными с разрешением споров
между различными видами вооруженных сил, что не
может активно участвовать в разработке проблем высшей
военной политики» 9.
Вокруг реорганизации Пентагона развернулась
борьба между могущественными финансовыми
группировками, получавшими миллиардные прибыли от гонки
вооружений, между отдельными видами вооруженных сил,
старавшимися урвать новые бюджетные ассигнования,
между различными правительственными группировками.
Наиболее решительными противниками изменения
существующей системы управления Пентагоном были
лидеры департамента флота, видевшие в новых планах
попытку отнять у ВМС корпус морской пехоты и морскую
авиацию. В меморандуме «Сила и стратегия», изданном
Морской лигой, объединяющей руководителей
судостроительных фирм и военно-морских начальников,
подчеркивалось, что «ради благополучия наших
демократических форм правления и прочности нашей
национальной обороны не следует предпринимать в будущем
никаких попыток реорганизации Пентагона» 10. Этот же
довод выдвигали и американские адмиралы, заявлявшие
устами начальника штаба ВМС адмирала А. Бэрка, что
«конкуренция между тремя видами войск — это источник
нашей безопасности» и.
Представители же армии и особенно авиации, а
вместе с ними и промышленные круги, связанные с
производством новейшего оружия, используемого сухопутными и
военно-воздушными силами, выступали за, изменение
организационно-стратегической доктрины Соединенных
Штатов.
66

В конце концов правительством США был выбран
план, разработанный комитетом Рокфеллера, который
учитывал не только требования изменившейся
военно-политической ситуации, но и интересы крупнейших
монополий. Предложения комитета Рокфеллера были, по
существу, повторены в послании Эйзенхауэра,
направленном 3 апреля 1958 г. в конгресс, который и одобрил их.
Новый план реорганизации Пентагона вступил в
действие в августе 1958 года. В результате в течение 1958—
1959 годов была осуществлена новая очередная
перестройка военной машины Соединенных Штатов. Было
особо подчеркнуто, что полномочия министра обороны
состоят в том, чтобы осуществлять «управление,
руководство и контроль» военной машиной США.
Обозревателями сразу же было подмечено, что никогда прежде не
употреблялось столь определенных и сильных слов для
подчеркивания власти министра обороны. Ему
предоставлялось право изменять функции департаментов
армии, флота и авиации, а также передавать средства,
ассигнованные одному виду вооруженных сил, другому.
Полномочия министров военных департаментов
ограничивались лишь боевой подготовкой войск, службой
снабжения и административно-хозяйственными
обязанностями.
Создавались объединенные командования из
соединений военно-воздушных, военно-морских и сухопутных
сил, подчиненных непосредственно президенту и
министру обороны США. До этого времени объединенные
части вооруженных сил Соединенных Штатов в
различных районах мира находились под командованием
руководителя того вида войск, который в данном районе
выступал в качестве «исполнительного агента». На Тихом
океане, например, это был представитель военно-морских
сил, в Европе — представитель сухопутной армии и т. д.
Сейчас же создавалось несколько объединенных
командований. Первыми перестройке подверглись войска
США, дислоцированные в Европе. Они были переданы в
европейское объединенное командование со штабом близ
Парижа. В конце 1958 года были учреждены
объединенные командования вооруженных сил США в восточной
части Атлантического океана и на Средиземном море.
В течение 1959 года были созданы объединенные
командования, включающие карибское (зона Панамского
канала), атлантическое, тихоокеанское командования про-
3*
67

тивовоздушной обороны континента и стратегическое
авиационное.
Были несколько расширены права председателя
КНШ. Штат объединенного штаба при КНШ
увеличивался с 210 до 400 офицеров.
Наконец, были приняты меры по централизации
научно-исследовательской работы, для чего в министерстве
обороны учреждалось управление исследований и
техники, в задачи которого входила оценка той или иной
системы оружия, решение проблем взаимосвязи развития
военной техники и стратегии. В результате этих
изменений упростилась иерархическая лестница командования
вооруженными силами США, которая выглядит в
принципе и поныне следующим образом:
главнокомандующий (президент) — министр обороны — председатель
Комитета начальников штабов и, минуя департаменты
армии, флота и авиации, — объединенные командования
вооруженных сил США.
Реорганизация Пентагона в 1958 году не привела к
созданию совершенной системы управления
американской военной машиной. Распри между отдельными
видами вооруженных сил из-за права быть «главной
ударной силой США», из-за денег, ассигнуемых на новое
оружие, продолжались. Не прошло и несколько месяцев
после принятия закона о реорганизации, как в
Пентагоне вспыхнула очередная схватка между армией и
авиацией в связи с распределением ассигнований на создание
средств противовоздушной обороны. На какое-то время
Пентагон в который уже раз превратился в нечто вроде
«ракетной ярмарки», на которой сухопутные силы
расхваливали ракеты «Найк-Геркулес», критически
отзываясь о снарядах «Бомарк», принятых на вооружение
военно-воздушными силами. Авиаторы, понятно, делали
наоборот.
Но тем не менее реорганизация 1958 года явилась
крупным этапом на пути к усилению централизации
управления военной машиной Соединенных Штатов.
Руководители министерства обороны стали чувствовать себя
прочнее в системе правительственных органов, еще
более усилилась роль военного фактора среди прочих
средств экспансионистского внешнеполитического курса
господствующего класса США. Говоря о возросшей роли
военных руководителей в Вашингтоне, известный лидер
милитаристского крыла в конгрессе- К. Винсон был вы-
68

нужден признать, что «если когда-нибудь открыто
выдвигалась концепция «генерала на коне», то это было
сделано в «реорганизационном плане 1958 года». В
целом новая структура военной системы США была
направлена на то, чтобы привести, организационную
доктрину в соответствие с новой военной стратегией, которая
стала формироваться в Соединенных Штатах после
запуска советского спутника.
Если во внешней политике США в президентство
Эйзенхауэра основную роль играл Джон Фостер Даллес,
то в американской разведке того времени верховодил его
брат Аллен Даллес.
Став директором ЦРУ, Аллен Даллес повел дело
таким образом, что деятельность этого управления все
больше ускользала из-под контроля правительства и
конгресса. Правда, со стороны президента США
предпринимались организационные шаги, с тем чтобы
несколько рассеять озабоченность политических кругов
фактом существования могущественной «незримой
империи» внутри Соединенных Штатов. В 1954 году была
создана, в частности, специальная «группа 54—12»
(название было дано по дате ее учреждения — декабрь 1954 г.),
которой было поручено осуществлять общее наблюдение
над деятельностью ЦРУ. В «группу 54—12» входили
специальные помощники президента по вопросам
национальной безопасности, директор ЦРУ, заместители
министра обороны и государственного секретаря.
Предполагалось, что участников группы будут заблаговременно
информировать о предстоящих разведывательных
операциях, с тем чтобы они могли высказать свои
заключения о намерениях ЦРУ.
Однако на деле «группа 54—12» не имела
возможности контролировать деятельность разведки. Как отмечает
американский буржуазный исследователь С. Симпсон,
ввиду обстановки секретности «ЦРУ не только имеет
возможность определять повестку дня, но и отклонять
обсуждение на заседаниях группы тех вопросов, знать
которые другим было нежелательным... В результате
этих и других обстоятельств теряет смысл теория о том,
что группа должна информировать заинтересованные
ведомства о деятельности ЦРУ и что все действия ЦРУ
должны осуществляться в рамках внешней политики,
разработанной госдепартаментом. Дипломатическое
ведомство держится в потемках относительно многих опе-
69

раций ЦРУ за границей, особенно тех, которые идут
вразрез с линией госдепартамента» 12.
«Люди из Ленгли» — район, где расположено
ЦРУ, — проводили и проводят на свой страх и риск
опасные для дела мира операции. В 1954 году они были
вдохновителями свержения законного правительства
Гватемалы. В этот период американская агентура
активно действовала в Панаме, Бразилии, Венесуэле,
Аргентине, Чили и других государствах Центральной и Южной
Америки, стремясь предотвратить расширение в этом
районе антиамериканских движений. Ведомство Аллена
Даллеса проводило крупные подрывные акции в странах
Азии и Африки. Даже союзники США по НАТО
являлись постоянным объектом разведывательных операций
ЦРУ. Руководителей американской разведки не
останавливают ни провалы, ни разоблачения их
неприглядных дел. Аллен Даллес в книге «Искусство разведки»,
которую он написал, уйдя в отставку, доказывал, что-де
разведка берет начало от библейского Моисея и что
деятельность ЦРУ вполне «отвечает морали» современного
общества 13.
Когда президент Эйзенхауэр назначал Даллеса
директором ЦРУ, он, конечно, не мог предвидеть, какой
позорный провал для всей американской политики
уготовит руководитель разведки в компании с генералами
Пентагона в самые последние дни пребывания у власти
республиканской администрации: всему миру стал
известен провокационный полет самолета-шпиона «У-2»
над советской территорией 1 мая 1960 г., вызвавший
крупные осложнения в международной обстановке и
приведший к срыву встречи в верхах в Париже
руководителей четырех держав м.
Стратегия
«массированного возмездия»
Прежние американские военачальники не в меру
разбрасывались, готовясь «сражаться и в Арктике, и в
тропиках, и в Азии, и на Ближнем Востоке, и в Европе; на
море, на суше и в воздухе; с помощью старых и новых
видов оружия». С такой критикой Даллес обрушился на
правительство Трумэна и его стратегическую доктрину,
выступая 12 января 1954 г. перед Советом по внешним
отношениям в Нью-Йорке. В этом выступлении государ-
7Q

ственный секретарь только что пришедшей к власти
республиканской администрации изложил принципы новой
стратегии, выработанной, по его словам, военными и
гражданскими советниками и утвержденной президентом
и Советом национальной безопасности.
А еще раньше, в конце 1952 года, избранный, но еще
не вступивший в должность президента Эйзенхауэр,
возвращаясь из Кореи, провел на борту крейсера
«Хелена» совещание с участием будущего государственного
секретаря Джона Фостера Даллеса, будущего
председателя Комитета начальников штабов адмирала Рэдфор-
да, будущего министра финансов Д. Хэмфри и будущего
министра обороны Вильсона. На этом совещании были
обсуждены основные моменты военной политики на
предстоящий период, и новая стратегия США,
получившая название «массированное возмездие», была в
принципе одобрена.
«Главный принцип нашей политики, — формулировал
Даллес стратегию «массированного возмездия», —
состоит в том, чтобы основываться, прежде всего, на
наличии в нашем распоряжении широких возможностей для
нанесения молниеносного ответного удара с помощью
средств и в местах по нашему собственному выбору».
Суть даллесовской формулы сводилась к тому, что
вместо «распыленного» использования военного
потенциала США правительство республиканцев выдвигало
концепцию подготовки концентрированного удара в
заранее намеченное Пентагоном время и в выгодном для
Соединенных Штатов месте.
На умозаключения деятелей администрации
Эйзенхауэра большое влияние оказали результаты
массированных авиационных операций, предпринимавшихся
против Германии и Японии на заключительном этапе
второй мировой войны, и особенно атомных бомбардировок
Хиросимы и Нагасаки. Они исходили из того, что
сочетание атомного оружия и стратегической авиации может
оказаться решающим фактором достижения успеха в
военной ситуации. Руководители администрации
Эйзенхауэра не могли не учитывать опыт корейской войны,
который показал, что Соединенные Штаты не обладают,
«подавляющим стратегическим превосходством» над
другими странами, о чем постоянно твердили
американские военные и политики. В Вашингтоне пришли к
заключению, что Соединенным Штатам не под силу наряду
71

с подготовкой большой войны одновременно
осуществлять вдоль периметра социалистических стран отдельные
подрывные операции. В результате роста могущества
СССР и всего социалистического содружества
произошло дальнейшее сокращение сферы стратегических
возможностей США.
Немаловажную роль при принятии новой стратегии
играли финансовые соображения, стремление сократить
непомерно раздутый войной в Корее бюджет США.
Предполагалось, что сосредоточение внимания на атом-
но-воздушной мощи снижает необходимость в
содержании больших вооруженных сил и, следовательно,
позволит ограничить военный бюджет определенными
рамками.
Руководители республиканского правительства
рассчитывали с помощью стратегии «массированного
возмездия» обеспечить достижение целей курса на
«освобождение». Отныне во главу угла всей военной политики
США ставилась подготовка к всеобщей ядерной войне
против Советского Союза. Лидеры США полагали, что
Америка обладает военно-техническим перевесом,
который обеспечит выигрыш мировой войны, если целиком
сконцентрироваться на подготовке к такой войне. Они
были уверены в том, что все еще сохраняется перевес
США в атомном оружии и стратегической авиации, а
также «монополия неуязвимости» американского
континента. Это давало основание правящим кругам США
считать, что всеобщая война по-прежнему остается
реальным орудием политики, которое можно использовать
для достижения внешнеполитических целей.
Авторы стратегии «массированного возмездия»
недвусмысленно заявили, что поводом для «молниеносного
концентрированного удара» может послужить любой
инцидент, если он будет признан в Вашингтоне
«затрагивающим национальные интересы Америки».
Председатель Комитета начальников штабов США адмирал
Рэдфорд уверял тогдашнего военного министра ФРГ
Штрауса, что, если даже один «коммунистический
солдат» переступит границу с Западом, Соединенные
Штаты немедленно объявят всеобщую ядерную войну15.
В руководящих кругах США полагали, что новая
стратегия настолько парализует волю социалистических
государств, что они не решатся реагировать на те или иные
акции американского правительства.
72

С развертыванием в мире
национально-освободительного движения военные планы правительства
Эйзенхауэра все определеннее направлялись и против
народов, боровшихся за свою независимость. В этом аспекте
стратегия «массированного возмездия» мыслилась как
бы предупреждением в адрес Советского Союза, против
возможных его шагов в поддержку
национально-освободительного движения. В правящих кругах США
предполагали предупредить возможность оказания
Советским Союзом помощи народам Азии, Африки, Латинской
Америки угрозой, говоря словами Эйзенхауэра, «нанести
удар избранными Соединенными Штатами средствами
по центру коммунистической мощи», то есть по
Советскому Союзу16. Расчет заключался в том, что СССР,
оказавшись перед альтернативой всеобщей войны или
непротивления агрессивным действиям американского
империализма в отношении социалистических государств
или национально-освободительного движения, отступит
под нажимом США.
Агрессивная суть стратегии «массированного
возмездия» была очевидна широким кругам общественного
мнения. Поэтому провозглашение «массированного
возмездия» в качестве главной стратегической доктрины
Соединенных Штатов вызвало волну критики и
недовольства в самой Америке и за ее пределами. По словам
У. Кауфмана, одного из авторов книги «Военная
политика и национальная безопасность», в тех условиях были
довольно веские причины «резко критического
отношения» американского общественного мнения к новой
доктрине военно-политических кругов США. Прежде всего
это —растущее стремление к миру. В американском
обществе усиливалась уверенность в том, что между
Советским Союзом и Соединенными Штатами может быть
установлен какой-то модус вивенди (т. е. форма мирного
сосуществования). Американский народ не хотел идти
на жертвы ради интересов союзников Соединенных
Штатов. Наконец, заключал У. Кауфман, в США хорошо
понимали, к каким ужасным последствиям может
привести всеобщая ядерная война, которая объявлялась
главным орудием новой стратегии 17.
Стратегия «массированного возмездия» подверглась
критике со стороны политических деятелей США,
прежде всего тех, кто находился в оппозиции к
республиканской администрации. Э. Стивенсон обвинил республикан-
73

скую администрацию в намерении поставить страну «на
грань национального бедствия» 18. Заявление Стивенсона
получило сильный отклик в общественных и
политических кругах США. Президент Эйзенхауэр несколькими
днями спустя был вынужден выступить с ответом
Стивенсону, в котором речь последнего называлась
«демагогической».
Новая стратегия вызвала недовольство среди
американских ученых, усилиями которых были решены
проблемы создания ядерного оружия. Многие научные
деятели США не могли допустить, чтобы смертоносное
оружие использовалось для уничтожения людей в
«массированных атаках», планируемых министерством
обороны. Ряд ученых, сгруппировавшихся вокруг Р. Оппен-
геймера, выдающегося физика, создателя лаборатории в
Лос-Аламосе, руководителя института
усовершенствований при Приистонском университете, занимавшего
высокие посты в правительственном аппарате Вашингтона,
выступали с протестами против политики геноцида, к
которой, по их словам, сводились планы Пентагона. Они
высказывали сомнения в эффективности атомно-авиа-
ционного «устрашающего меча» и предупреждали
американское правительство, что в ответ на это русские
будут вынуждены принять соответствующие контрмеры.
Попытки Оппенгеймера и других ученых показать
общественности опасность стратегии
«массированного возмездия» встретили яростную атаку лидеров
военных кругов. Ученые, выступавшие с критикой
военных планов, были отстранены от работы над
ядерным оружием. Во главе проекта создания водородной
бомбы был поставлен милитарист Э. Теллер. На пост
председателя Комиссии по атомной энергии был
назначен адмирал Л. Страусе. 12 апреля 1954 г. американские
газеты опубликовали сенсационное сообщение о том, что
Оппенгеймеру предъявлено обвинение в нарушении
правил безопасности и секретности. Ученый был отдан на
расправу мракобесу Маккарти и отстранен от
занимаемых постов 19.
Американской дипломатии пришлось приложить
немало усилий к тому, чтобы успокоить своих партнеров
по военным блокам, среди которых провозглашение
стратегии «массированного возмездия» вызвало
серьезную тревогу. По дипломатическим и иным каналам в
Вашингтон поступали сведения о том, что в правитель-
и

ственных кругах западных стран с опасением относятся
к намерению Соединенных Штатов «нанести
молниеносный удар с помощью средств и в местах по
собственному выбору». Выждав два месяца после провозглашения
стратегии «массированного возмездия», к правительству
США публично обратился за разъяснениями министр
иностранных дел Канады Л. Пирсон, речь которого была
расценена как выступление от имени стран НАТО.
Л. Пирсон попросил разъяснений, что означают
термины «молниеносный», «средства» и «по нашему
собственному выбору».
Министр иностранных дел Канады, а вместе с ним и
другие руководители стран НАТО спрашивали
Вашингтон, следует ли понимать термин «молниеносный» в
буквальном смысле? Если да, то не последуют ли со
стороны США, в случае кризиса, односторонние действия
без всяких консультаций с союзниками. Означает ли,
спрашивал далее Пирсон, термин «по нашему
собственному выбору» использование военных возможностей
НАТО? Если да, то тогда военное планирование
Пентагона игнорирует провозглашенный принцип единогласия
НАТО, в соответствии с которым никакая часть
вооруженных сил Атлантического союза, в том числе
американские войска, расположенные й Европе,, не может
быть использована без санкции всех членов блока.
Использование же американских войск, находящихся в
Европе, автоматически вовлекло бы все страны НАТО
в ядерную войну в интересах США. Наконец, задавал
вопрос Л. Пирсон, что скрывается за термином
«средства» и не включается ли сюда водородная бомба? Если
да, то все страны свободного мира, в которых имеются
американские базы, в случае реализации стратегии
«массированного возмездия» будут неизбежно втянуты в
ядерный конфликт.
Лидеры американской военщины и дипломатических
кругов, поскольку их опасные намерения стали
достоянием широкой гласности, были вынуждены выступить с
разъяснениями и комментариями. Даллес опубликовал
ряд статей и произнес несколько речей, в которых
попытался замаскировать агрессивное содержание
стратегии «массированного возмездия». «Форин афферс» в
апреле 1954 года опубликовал большую статью
госсекретаря США, которая затем была целиком перепечатана в
ряде других изданий. В этой статье, а также в других
75

выступлениях Даллес задался целью дать «собственную
интерпретацию» сформулированной им 12 января
стратегии «массированного возмездия», в частности
терминов, о которых спрашивал Л. Пирсон. Пытаясь
успокоить партнеров по военным блокам, руководитель
американской дипломатии много говорил о
«коллективности» и «консультациях с союзниками», об «уважении
интересов западных партнеров».
Однако из попытки оправдаться ничего не вышло.
В глазах мировой общественности стратегия
«массированного возмездия» продолжала оставаться агрессивной
и авантюристической доктриной.
Стратегия «массированного возмездия» повлекла за
собой пересмотр некоторых устоев военной политики
Соединенных Штатов. В основу военного планирования
был положен так называемый «новый курс»,
разработанный при активном участии председателя Комитета
начальников штабов адмирала А. Рэдфорда. Суть «нового
курса» заключалась в том, что упор делался на
создание арсеналов «массированного удара». В связи с этим
главное внимание стало уделяться накоплению ядерного
оружия и средств его транспортировки, среди которых
ведущее место отводилось стратегической авиации.
На первый план выдвигались военно-воздушные силы
(сюда относятся также ракеты и управляемые снаряды,
сосредоточенные в основном в руках руководителей
ВВС). «Мы убеждены, — писал журнал «Репортер»,
подчеркивая роль, которую руководящие круги США
отводили в те годы американским ВВС в системе средств
политики «с позиции силы», — что влияние США в
мировой политике возрастает или убывает в зависимости
от состояния американской авиации. Используя
огромную мощь ВВС, можно достичь решающих результатов
в проведении нашей национальной политики во всех
сферах международных отношений»20.
Военно-воздушные силы стали ведущим видом
вооруженных сил США. Ежегодно на нужды авиационного
департамента ассигновывалась почти половина военного
бюджета. Если накануне второй мировой войны
американские ВВС, причисленные к военному министерству,
насчитывали не более 18 тыс. военнослужащих и
располагали всего 13 бомбардировщиками типа «В-17»,
то в 1957 году численность военно-воздушных сил
составляла 920 тыс. человек21. В конце 50-х годов страте-
70

гическое авиационное командование (СЛК) —
агрессивное ядро американских ВВС — включало около 2 тыс.
бомбардировщиков.
В период стратегии «массированного возмездия» в
военных кругах вновь стали популярны теории Дуэ и
Митчелла, сводившиеся к утверждениям, что с помощью
воздушной войны можно добиться тотальной победы.
«Коль скоро вы победили в воздушной битве, — заявлял
в этой связи генерал Лимей, — нет никакого сомнения в
конечном исходе войны. Вам, может быть, придется или
нет продолжать уничтожать другие виды вооруженных
сил противника и его ресурсы, но все дело решит победа
ВВС одной страны над авиацией противника» 22.
Разрабатывая планы агрессии против СССР, лидеры
ВВС прежде всего думали об уничтожении средств
противника, с помощью которых он может нанести ответный
сокрушительный ядерный удар по территории США и их
зарубежным базам. «Первой задачей армады
стратегической авиации, — писал Р. Хаблер, автор книги
«Стратегическое авиационное командование», — является
уничтожение потенциальной воздушной мощи противника
в воздухе и на земле. Второй задачей — предотвращение
или уничтожение скопления или развертывания любых
советских наземных или морских сил. Третьей —
систематическое уничтожение объектов противника,
поддерживающих войну»23. Хотя авторы воздушной войны и
ратовали за уничтожение в первую очередь военных
целей, однако от атомного удара прежде всего
пострадали бы гражданские центры и миллионы мирных
людей.
Все это создавало крайнюю опасность для всеобщего
мира. Стратегическая авиация нацеливалась на
агрессивные действия против стран социализма. С конца
1957 года примерно 7з САК переведена в положение
тревоги и должна была быть готова подняться в воздух
через 15 минут после приказа. Как следует из записок
командующего САК генерала Т. Пауэра (издание его
книги было запрещено министром обороны Н. Макэлро-
ем, однако выдержки из нее публиковались в
американских газетах), планы стратегической авиации США
основывались на предположении, что первый удар в
будущей войне нанесут Соединенные Штаты24. Видный
американский военный специалист Б. Броди, анализируя
стратегию правительства Эйзенхауэра, также свидетель-
77

ствовал, что «идея массированного возмездия в
некоторых аспектах очень тесно переплетается с принципом
превентивной войны» 25. Подтверждение того, что планы
«массированного возмездия» делали ставку на
воздушный атомный удар, можно найти в высказываниях ряда
других военных и политических деятелей того периода.
Наряду с ВВС большое место в американских
планах «массированного возмездия» отводилось
военно-морскому флоту США. Исторически военный флот был
опорой политики господствующих классов Америки,
направленной на захват новых мировых рынков сбыта,
источников сырья и сфер влияния. Именно в
Соединенных Штатах в конце прошлого века зародилась
доктрина агрессивного маринизма, отцом которой был адмирал
А. Мэхен, выразитель интересов наиболее реакционных
слоев американской империалистической буржуазии.
Американский флот был гарантом экспансионистского
курса монополий США.
Во время правления администрации Эйзенхауэра при
разработке морских доктрин руководители министерства
обороны исходили в основном из принципов, нашедших
отражение в соглашении, заключенном в 1948 году в
Ки-Уэсте. Стратегия «массированного возмездия»
предусматривала непосредственное участие американского
флота в атомном нападении и стратегических
бомбардировках территории Советского Союза и других стран
социализма. Руководители флота, в отличие от лидеров
ВВС, придерживались взгляда, что такого противника,
как СССР, невозможно победить посредством атомного
удара лишь по авиационным и ракетным базам и
другим военным объектам. По мнению адмиралов, путь к
победе лежал через уничтожение не только военных, а
более уязвимых гражданских и прежде всего
важнейших населенных центров противника. ВМС требовали
сокращения ассигнований на нужды авиации и
соответственного увеличения бюджета военно-морских сил.
В обоснование притязаний флота на главную роль в
системе вооруженных сил США американские адмиралы
выдвигали тезис о том, что стационарные базы
стратегической авиации могут быть быстро выведены из строя.
Существует также вероятность того, говорили они, что
выдвинутые к границам Советского Союза наземные
базы не могут быть использованы американцами из-за
нежелания местных правительств быть втянутыми в опас-
78

ный конфликт. Между тем, продолжали руководители
ВМС, мобильные морские силы Соединенных Штатов
трудно уязвимы и в то же время они могут взять на себя
функции стратегической авиации при массированной
бомбардировке объектов агрессии. Через 48 часов после
начала будущей войны, говорил начальник штаба ВМС
США адмирал А. Бэрк, «вполне может быть, что у нас
останутся только одни силы... силы флота в море»26.
Американские авторы морских концепций в качестве
основного средства стратегического нападения в системе
ВМС называли тогда — до широкого развития ракетного
и подводного флота — авианосец. Однако и в годы
стратегии «массированного возмездия» американская
военщина максимальное внимание уделяла подводному
флоту как средству атомного нападения. Указывая на новую
роль подводной лодки в стратегических планах США,
X. Болдуин пишет, что «она представляет теперь не
только угрозу войны на истощение (если будут перерезаны
артерии страны на море), но также угрозу внезапного
опустошения центральных районов страны,
расположенных далеко от морских берегов». Всего же в 1958 году
ВМС США насчитывали около 750 боевых кораблей
различных типов. Численность военно-морских сил
составляла 677 тыс. человек. Кроме того, корпус морской
пехоты насчитывал 200 тыс. В состав морской авиации
входило 7,2 тыс. самолетов. Все соединения американского
флота оснащались ракетно-ядерным орудием.
Доктрина «массированного возмездия», требовавшая
сосредоточения основной массы ядерного арсенала в
руках ВВС, привела к известному снижению роли
сухопутной армии в общей системе вооруженных сил США.
Формулируя доктрину «массированного возмездия»,
государственный секретарь Даллес подчеркнул в марте
1954 года, что, хотя «США не должны целиком и
полностью ликвидировать свои сухопутные силы» в связи с
перенесением упора на воздушно-атомную мощь, США
вместе с тем «не будут полагаться главным образом на
сухопутные силы», как это было в прошлом.
Новый подход к роли армии сказался на размере
ассигнований, отпускаемых на нужды департамента
армии. Доля армии в общем военном бюджете США упала
с 36% в 1952 году до 19% в 1959 году, то есть почти
вдвое. Что касается ассигнований, предназначенных для
закупки нового оружия, то военно-воздушные силы с
79

1955 по 1959 финансовый год получали около 60%
отпускаемых средств, военно-морской флот — около 30 и
армия — около 10% 27.
Авторы стратегии «массированного возмездия» особо
подчеркивали значение заграничных плацдармов для
американских военных планов. В этот период
продолжалась деятельность по созданию и расширению системы
военных блоков и баз, направленных своим острием
против социалистических стран,
национально-освободительного движения в странах Африки и Азии. В 1954 году
была создана СЕАТО в составе США, Англии, Франции,
Филиппин, Австралии, Новой Зеландии, Таиланда и
Пакистана. В этот замкнутый блок вошли из азиатских
государств лишь страны, бывшие в то время в зависимости
от американского империализма. Крупные страны Юго-
Восточной Азии — Индия, Индонезия, Бирма — не
участвуют в СЕАТО. Несколько позже, между НАТО и СЕАТО
возникло связующее звено — Багдадский пакт,
нынешняя СЕНТО. Вблизи границ социалистических стран
насаждались базы американской стратегической
авиации, строились порты для американского флота,
создавались плацдармы для сухопутных войск США.
Правительство Эйзенхауэра самое пристальное внимание
уделяло НАТО, политическому и военному укреплению
этого блока.
В декабре 1954 года на 15-й сессии Совета
Североатлантического блока был одобрен доклад
американского главнокомандующего войсками НАТО генерала
А. Грюнтера о стратегии «массированного возмездия».
Было принято решение, согласно которому все планы
штаба верховного главнокомандующего вооруженными
силами в Европе строились на «возможности применения
атомных снарядов». Роль главных исполнителей новых
стратегических планов НАТО отводилась стратегической
авиации и специальным атомным соединениям США,
дислоцированным в Европе. «Массированное возмездие»
оставалось основой военных программ
Североатлантического пакта почти 13 лет. Лишь в мае 1967 года сессия
Совета НАТО одобрила концепцию «гибкого
реагирования», уже много лет до этого принятую в США.
После запуска первого советского спутника
руководители США и других ведущих государств НАТО усилили
военные приготовления. В декабре 1957 года Советом
НАТО был рассмотрен «план МС-70», который преду-
80

сматривал выделение дополнительно 7 млрд. долл. на
замену обычного оружия новейшими образцами атомной
и ракетной техники. Помимо американских соединений,
тактическое атомное оружие, согласно плану, должны
были получить английские, французские, канадские,
голландские, бельгийские, а также западногерманские
части. Во многом «план МС-70» был выполнен, но целиком
его завершить Пентагону не удалось.
Атомные бомбардировщики США, к ним впоследствии
были присоединены американские ракеты, размещаемые
на европейском континенте, объявлялись «мечом», на
который возлагалась задача нанесения «массированного
удара» по территориям социалистических стран. Так
называемый «щит» НАТО составляли войска
западноевропейских государств, среди которых на первое место
выдвинулся бундесвер Западной Германии. Еще в
первые годы существования НАТО Даллес писал в книге
«Война или мир», что, вовлекая ФРГ в военные планы,
«Запад может создать в Центральной Европе
выдвинутый вперед стратегический плацдарм, который будет
подрывать военные и политические позиции советского
коммунизма в Польше, Чехословакии, Венгрии и в
других соседних государствах».
Цель интенсивных военных приготовлений состояла
в создании средств авиационного и ракетно-ядерного
нападения, достаточных для того, чтобы США могли
осуществить свой план «массированного удара» по
Советскому Союзу и другим социалистическим государствам.
«Политика освобождения, проводимая правительством
Эйзенхауэра, — писал видный американский
исследователь Р. Тагуэлл, — преследовала цель зажать
коммунистический мир в «крокодиловой пасти» разветвленной
сети баз, оборудованных межконтинентальными
бомбардировщиками, а позднее — ракетами, способными
доставить водородные бомбы в любое место в Советском
Союзе и в необходимом количестве» 28. Стратегия
«массированного возмездия» в основе своей имела все тот же
расчет на «превосходство» Соединенных Штатов в
области ядерного оружия и средств его транспортировки
к объектам. Однако в действительности материальная
база, которой располагал Пентагон даже в дни
провозглашения новой стратегии, была явно недостаточной для
реализации планов «массированного удара». Уже тогда
стратегические возможности не соответствовали зада-
81

чам, поставленным перед американской стратегией
политикой «освобождения».
В период деятельности администрации Эйзенхауэра
продолжалось — и еще более быстрыми темпами —
изменение общего соотношения мировых сил в пользу
социализма. В военно-технической области также
наблюдалось ослабление позиций США. Если в течение какого-
то периода политики «сдерживания» США были
атомными монополистами, то в области создания
водородного оружия — основы политики «освобождения» и
сопутствующей ей стратегии «массированного
возмездия» — Соединенные Штаты уже не могли претендовать
на первенство.
Интенсивные работы над водородной бомбой в
Соединенных Штатах начались в 1950 году. Адмирал
Страусе, председатель Комиссии по атомной энергии, огласил
специальный меморандум, в котором призвал создать
оружие «во много раз более мощное, чем атомная
бомба». Пентагон с самого начала взял в свои руки
производство нового оружия, видя в нем средство, с помощью
которого можно было бы удержать на поверхности
тонущий корабль «политики силы». Водородному проекту
был предоставлен национальный приоритет,
обеспечивавший работам над водородной бомбой максимальные
ассигнования, лучшие научно-технические кадры США,
широкую промышленную базу.
В октябре 1952 года американцы произвели свой
первый водородный взрыв. Но это был взрыв не водородной
бомбы, которую мог бы транспортировать самолет, а
испытание громоздкого термоядерного устройства со
сложной системой охлаждения общим весом в 65 г29.
Оппенгеймер охарактеризовал это «устройство»
размером с четырехэтажный дом, как «много тонн сложной
системы трубопроводов». Лишь после больших усилий и
затрат была произведена первая американская
водородная бомба, взорванная 31 марта 1954 г.
Между тем Советский Союз, решив в кратчайшие
сроки задачу создания атомной бомбы, добился
преимуществ и в производстве водородного оружия. 20 августа
1953 г. американская Комиссия по атомной энергии
была вынуждена признать, что «утром 12 августа
Советский Союз произвел испытание атомного оружия.
Некоторые сведения, подтверждавшие этот факт, были
получены нами в тот же вечер. Последующие данные
*2

показывают, что при взрыве происходило не только
ядерное деление, но и термоядерная реакция» 30. В
докладе президенту Эйзенхауэру комиссия подчеркивала,
что Советским Союзом был произведен «на высоком
техническом уровне водородный взрыв» и в ходе
эксперимента «было осуществлено кое-что из того, что США
надеялись получить в результате опытов, назначенных
на весну 1954 года». Особую озабоченность лидеров
Пентагона вызвал тот факт, что, как обнаружила
служба наблюдения США, в СССР была взорвана так
называемая сухая бомба, то есть бомба, которую мог легко
транспортировать бомбардировщик.
Военные лидеры США тем не менее успокаивали себя
надеждами, что у русских отсутствуют и будут
отсутствовать в течение долгого времени средства трансантлан-
тической транспортировки ядерного оружия по воздуху.
Пентагон пытался убедить общественность в том, что
американский континент по-прежнему остается
недосягаемым для военных действий и что это обстоятельство
дает США возможность безнаказанно полагаться на
стратегию «массированного возмездия».
Однако уже в 1954 году мир впервые познакомился с
советскими стратегическими бомбардировщиками,
способными преодолеть гигантские расстояния с большим
грузом на борту. Вот как описывают это событие
Д. Пирсон и Д. Андерсон в своей книге «США —
второразрядная держава?»: «1 мая 1954 г., — пишут они,—
американский военный атташе стоял на Красной
площади, наблюдая обычную майскую демонстрацию русской
военной мощи. Реактивный гигант прогремел над
крышами домов Москвы на высоте всего лишь 250 футов.
Этот бомбардировщик был столь громаден, что его тень
буквально покрыла Красную площадь. Американские
наблюдатели быстро заметили, что его четыре двигателя
были, по-видимому, больше, чем те, которые они видели
у себя дома, и что этот тяжелый самолет легко шел в
строю с эскадрильей скоростных реактивных
истребителей». Первой реакцией Пентагона на это сообщение
была попытка замолчать и преуменьшить достижения
советского авиастроения. Министр обороны Ч. Вильсон
назвал советский бомбардировщик «сделанным на
коленке», то есть кустарным способом.
Но «прошел год, — продолжают Д. Пирсон и Д.
Андерсон, — и снова Кремль запустил в небо свои бомбар-
83

дировщики. К этому времени у единственного
бомбардировщика предыдущего 1 Мая была уже целая
компания— еще 18 больших военных самолетов. Из них
13 имели обычные опознавательные знаки красных
военно-воздушных сил, 6 — не имели опознавательных
знаков, они, по-видимому, были прямо с завода и не были
еще приписаны к боевым подразделениям. Каждый
щеголял зловещей вьшуклостью 1под фюзеляжем,
которую специалисты определили, как специальный отсек
для водородной бомбы».
Стало ясно, что Советский Союз располагает
мощной авиационной промышленностью, которая способна
производить самолеты, необходимые для защиты
советских рубежей. 1 февраля 1956 г. сенатор Джексон,
выступая в сенате, заявил, что русские производят
самолеты значительно быстрее, чем США. «Бизон» —
советский двойник американского «В-52» — был создан за
четыре года, тогда как для строительства «В-52»
потребовалось шесть лет. При этом темпы производства
«В-52» составляли 12 машин в месяц, а «Бизона» — 25.
Так. вслед за потерей атомной монополии США
стала рушиться вторая основа американской политики «с
позиции силы» — преимущество Соединенных Штатов в
области стратегической авиации. Территория Америки
не была уже недосягаема для ответного удара, на чем
базировалась американская доктрина тотальной войны.
Анализируя складывавшуюся во второй половине
50-х годов обстановку в мире, XX съезд КПСС
констатировал, что теперь имеются мощные общественные и
политические силы, которые располагают серьезными
средствами, для того чтобы не допускать развязывания
войн империалистами, а если они попытаются ее
начать,— дать сокрушительный отпор агрессорам, сорвать
их авантюристические планы. В новых условиях
стратегия «массированного ответного удара» утратила свою
действенность и не могла более служить базой для
проведения внешнеполитического курса господствующего
класса Соединенных Штатов. Советский спутник
окончательно показал ее безнадежность. Перед
военно-политическими деятелями США встала задача поисков новой
стратегической доктрины.

Глава III
В ПОИСКАХ НОВОЙ
СТРАТЕГИИ
После запуска
советского спутника
4 октября 1957 г. в Советском Союзе был запущен
первый искусственный спутник Земли. Еще раньше, 17
августа 1957 г., было опубликовано сообщение ТАСС об
успешных испытаниях советской межконтинентальной
баллистической ракеты, показавших надежную работу
всех узлов нового оружия, способного преодолеть
огромные расстояния и поразить заданную цель.
Мир был восхищен выдающимся подвигом советского
народа. Один из лидеров демократической партии
США — Э. Стивенсон, пытаясь оценить историческое
значение запуска первого советского спутника, заявил,
что спутник «открыл дверь к истине». Для каждого
здравомыслящего человека, заглянувшего в эту «дверь»,
становилось ясно, что советский спутник представляет
многогранное явление, свидетельствующее прежде всего
о высоком уровне развития производительных сил и
мощном промышленном потенциале СССР, на базе
которого советский народ мог решить сложнейшие научно-
технические проблемы.
Изменение соотношения мировых сил, свидетельством
чего был запуск в Советском Союзе первого спутника,
сопровождалось серьезными переменами в общемировой
стратегической ситуации. «Мощь и скорость
современного оружия уничтожили навсегда географическую
неуязвимость Америки» \ — писал американский военный
эксперт X. Болдуин, говоря о новой мировой обстановке
после создания в СССР межконтинентального ракетного
оружия.
«Почти мгновенно, — писал бывший министр авиации
США Т. Финлеттер о последствиях для Америки запуска
первого советского спутника, — мы перешли от
состояния, при котором всеобщая война не была угрозой для
85

Соединенных Штатов, к положению, когда всеобщая
война причинила бы нам ужасающий ущерб, уничтожила
бы десятки наших городов и американцы потеряли бы
десятки миллионов убитыми. Я не знаю никаких других
событий после русской революции 1917 года, которые в
такой степени изменили бы к худшему безопасность
нашей страны» 2.
После запуска советского спутника с новой силой
развернулась дискуссия относительно
внешнеполитических и военных концепций, которая и прежде довольно
активно велась в политических и военных кругах США.
В официальной реакции Вашингтона на запуск спутника
прослеживались как бы две линии. С одной стороны,
правительство Эйзенхауэра пыталось поначалу представить
советские успехи в космосе как «не имеющие большого
значения» в военном отношении. США, утверждали в
Вашингтоне, по-прежнему сохраняют общее
превосходство и существенного изменения в соотношении сил
между Америкой и СССР, мол, не произошло.
Вместе с тем государственные деятели США
вынуждены были призвать страну выйти из состоянии
«благодушия и беспечности» и мобилизовать максимум усилий,
чтобы ответить на «вызов коммунизма». США должны
знать, говорил тогда генерал Тейлор, что американская
«нация будет стоять перед серьезным кризисом. Если
мы не примем теперь решительных мер, то в
последующие годы соотношение военной мощи будет в опасной
степени меняться в пользу коммунистического блока» и
в ущерб Соединенным Штатам 3.
Признавая, что в мире складывается новая ситуация,
большинство американских деятелей, однако, предлагали
решения, идущие не в направлении изменения политики
США в соответствии с реальностью, а в сторону
усиления военных возможностей, разработки новых военно-
политических теорий, по-прежнему ориентирующихся на
военную силу. Эти теории были изложены в ряде
изданных в тот. период книг, докладов, исследований.
В рамках совета по внешним отношениям
(председателем этого совета был известный банкир и политический
деятель Д. Макклой, вице-председателем — Д.
Рокфеллер; в состав совета входили также директор ЦРУ Аллен
Даллес, несколько генералов, руководители крупнейших
корпораций) была подготовлена книга Г. Киссинджера
«Ядерное оружие и внешняя политика», которая, по сви-
86

детельству газеты «Нью-Йорк геральд трибюн», «стала
обязательным чтивом для каждого сотрудника
Пентагона и тщательно обсуждалась в Совете национальной
безопасности». Книга Киссинджера, вышедшая в 1957
году, представляла значительный интерес, так как она
выражала идеи не только самого автора, но и группы
чрезвычайно влиятельных в США людей.
В тот же период в США была выпущена книга
«Военная политика и национальная безопасность», авторы
которой — В. Кауфман, Р. Хилсмен и др. —
доказывали, что «проведение политики, основанной на учете
местных условий и предполагающей специализированное и
ограниченное применение силы, будет целесообразнее
политики массированного ответного удара»4. В
разработке вопросов новой стратегии участвовал также
профессор Р. Осгуд — автор книги «Ограниченная война:
вызов американской стратегии».
Популярностью в политических кругах США
пользовались взгляды Артура Гартоффа, эксперта
министерства обороны. В книге «Советская стратегия в ядерный
век», изданной в 1958 году, А. Гартофф развивает мысль
о том, что Советский Союз нельзя уничтожить даже
массированным ядерным ударом. В качестве доказательства
автор напоминает события из истории второй мировой
войны. «Огромные военные потери, — пишет А.
Гартофф, — понесенные Советским Союзом в 1941 году за
сравнительно короткий отрезок времени, являются
наиболее сравнимыми с последствиями ядерного нападения.
Советы потеряли 40% населения, 40% посевных
площадей, приблизительно 60% производства стали, угля и
алюминия и 95% или более некоторых ключевых
отраслей военной промышленности. Они потеряли миллионы
солдат и свыше 2/3 своих танков и самолетов. Однако
Россия выжила и победила»5.
Следовательно, заявляет А. Гартофф, Советский
Союз нельзя победить путем только авиационных
бомбардировок. Прежде всего, по его мнению, следует
уничтожить советскую сухопутную армию. Эту задачу могут
выполнить лишь мощные сухопутные силы США,
оснащенные средствами атомного нападения. . Поэтому,
утверждает А. Гартофф, Соединенные Штаты должны
пересмотреть свои стратегические концепции и
«вернуться к войне на поле боя». «Соединенные Штаты, — пишет
он в другом своем исследовании, — должны возвратить-
87

ся к стратегии, которая на первое место ставила бы
уничтожение вооруженных сил противника, а не его
населения и военно-промышленного потенциала»6.
Отсюда А. Гартофф делает вывод о необходимости
увеличения ассигнований на нужды сухопутных сил США за
счет сокращения расходов ВВС и о выделении большой
части средств ракетно-ядерного нападения в
распоряжение армии.
Сомнения относительно нереальности
существовавших установок затронули высшие офицерские круги
Вашингтона. В октябрьском номере журнала «Форин аф-
ферс» за 1957 год была опубликована статья Даллеса
«Вызов и ответ на него в политике Соединенных
Штатов», в которой автор доктрины «массированного
возмездия» был вынужден фактически признать
нереальность этой концепции в новых условиях.
«В течение предшествующих лет, — писал Даллес, —
военная стратегия союзных стран свободного мира в
значительной степени основывалась на нашей высокой
способности к нанесению ответного удара... Однако
Соединенные Штаты не может удовлетворить мир, который
держится только на возможности уничтожения
значительной части человечества». Далее государственный
секретарь США указывал, что в результате развития
техники появилась «возможность изменить характер
ядерного оружия» за счет создания малогабаритных
атомных зарядов и зарядов с небольшой дозой
радиации. Поэтому, заключает Даллес, «в будущем можно
будет в меньшей степени полагаться на устрашающее
действие ответного удара огромной мощи. Появится
возможность оборонять страны ядерным оружием
настолько мобильным и таким образом размещенным, что
вооруженное вторжение обычными силами станет
рискованным мероприятием» 7.
Следует отметить, что Даллес пытается изобразить
переход к новой концепции как заранее продуманную
«передислокацию» американской военной машины с
одной стратегической позиции на другую. Однако в
действительности дело обстояло иначе. Поворот США к новой
стратегии был не добровольным, а вынужденным.
88

Стратегия
«соразмерного устрашения»
Большинство американских исследователей и политиков,
принимавших участие в военных дискуссиях, называли
предлагаемую ими новую доктрину стратегией
«соразмерного устрашения». Эта стратегия не стала
официальным курсом правительства Эйзенхауэра, которое до
конца придерживалось стратегии «массированного
возмездия». Однако она, несомненно, оказала определенное
влияние на военную политику США конца 50-х годов.
Стратегия «соразмерного устрашения» сыграла
существенную роль при формировании военно-политической
программы правительства Кеннеди.
В складывавшихся условиях, заявляли авторы
«соразмерного устрашения», Соединенные Штаты могут
добиться наибольшие успехов на внешнеполитической
арене не путем ставки на тотальную войну как средство
достижения всякой цели, а путем использования
вооруженной силы, соразмерной величине и значению
внешнеполитической цели. Силу следует использовать «дозиро-
ванно», «по стадиям», в зависимости от размеров
сопротивления противника. В этих обстоятельствах
преимущество окажется у той стороны, которая будет
располагать возможностями для организации и
проведения военных действий местного, неглобального
значения, так называемых «ограниченных», или «малых»,
войн, ставя при этом другую сторону перед
необходимостью отступить и пойти на политическую или военную
капитуляцию местного значения.
Концепция «соразмерного устрашения»
предполагала своего рода раздвоение острия стратегии США.
С одной стороны, предлагалось продолжать интенсивные
приготовления к тотальной ядерной войне. Иными
словами, «соразмерное устрашение» включало в себя
«массированное возмездие» с его ставкой на всеобщую войну.
С другой стороны, планы широкой войны дополнялись
доктриной «малых» войн, острие которых направлялось
как против социалистических стран, так и против
государств, недавно освободившихся или борющихся за
освобождение от колониального гнета. При этом
американские авторы исходили из одного обязательного
условия, заключающегося в том, что создание сил для
«ограниченных» войн ни в какой мере не должно отвлекать от
89

подготовки к тотальной войне. За способностью вести
«ограниченную» войну должна стоять, говорили они,
способность вести тотальную войну с любым оружием.
Одна из главных целей «соразмерного устрашения»,
по признанию авторов новой концепции, заключалась в
том, чтобы, поставив Советский Союз перед лицом
постоянной угрозы тотальной термоядерной войны,
попытаться при помощи ряда «ограниченных» войн разбить
по частям страны социалистического содружества и
изменить соотношение мировых сил в пользу капитализма.
Заявляя о том, что задача США состоит «в сокращении
советской сферы», Киссинджер, в частности, утверждал,
что стратегия «ограниченных» войн как раз и
предоставляет для этого соответствующие возможности. «Этим
самым, — писал он, — мы поставим противника в такое
положение, из которого он сможет выйти только путем
развязывания всеобщей ядерной войны, и в то же время
удержим его от этого шага угрозой массированного
ответного удара»8.
В результате создания таких ситуаций в ходе
«ограниченных» войн, рассуждали американские военные
теоретики, Советский Союз будет вынужден шаг за шагом
отступать перед давлением капиталистических стран.
Отступление Советского Союза в том или ином районе
неизбежно должно вызвать, по их мнению,
напряженность и разногласия внутри социалистического
содружества, что, в свою очередь, якобы ускорит его «распад».
Правящие круги США возлагают большие надежды
на доктрину «малых» войн как на средство подавления
национально-освободительного движения в странах
Азии, Африки и Латинской Америки.
В прошлом в этих районах земного шара были
частыми «малые» войны, которые колонизаторы вели против
беззащитного местного населения. Опираясь на свое
превосходство в технике, колонизаторы захватывали
целые континенты. Об этом писал еще В. И. Ленин:
«...Возьмите историю тех маленьких войн, которые они
вели перед большой, — «маленьких» потому, что
европейцев в них гибло немного, но гибли зато сотни тысяч
тех народов, которых душили, которые с их точки зрения
даже народами не считаются (какие-то азиаты,
африканцы — разве это народы?); с этими народами вели
войны такого сорта: они были безоружны, а их
расстреливали из пулеметов» 9.
90

В результате бесчисленных «малых» войн были
лишены на долгие годы свободы и независимости десятки
стран с многомиллионным населением, с богатыми
историческими и культурными традициями.
Сейчас империалисты вновь обращаются к «малым»
войнам, с помощью которых они рассчитывают на этот
раз предотвратить распад колониальной системы и,
используя превосходящую вооруженную силу, установить
в афро-азиатских и латиноамериканских странах
реакционные прозападные режимы.
«Существует опасность небольших войн,
возникающих вследствие местных националистических движений
и вызываемых чаще третьими странами, а не главными
соперниками в борьбе между Востоком и Западом...
Внешняя политика Запада должна поэтому
предусматривать такую военную политику, которая, наряду с
поддержанием устрашения против мировой войны, могла бы
также обеспечить местную тактическую силу,
необходимую для ведения переговоров с локальной позиции
силы.., а также с помощью которой можно было бы
противостоять местным националистическим взрывам» 10. Эти
рассуждения принадлежат английскому
контр-адмиралу А. Баззарду, поместившему на страницах
американского журнала «Уорлд политике» призыв к Соединенным
Штатам более активно противодействовать национально-
освободительному движению народов путем организации
всякого рода «ограниченных» войн.
Не менее откровенно идея подавления национально-
освободительного движения путем «соразмерного»
использования силы выражена в известном докладе
комитета Рокфеллера. Авторы доклада утверждают, что
«безопасности» Америки угрожают не только акты
«открытой» агрессии, но и такие политические
«трансформации» или изменения политических режимов,
которые «совсем не выглядят как-агрессия». «Наша цель, —
подчеркивают авторы доклада, — должна состоять в том,
чтобы предотвращать возникновение таких ситуаций».
Для достижения этой цели доклад настоятельно
рекомендует в дополнение к средствам тотальной войны
создать «соединения, которые могли бы быстро
вмешиваться и дали бы почувствовать свою мощь, выбирая
определенные и разнообразные объекты. Наши
мобильные силы должны быть приспособлены к диапазону
возможных ограниченных войн» п.
91

Комментируя эту программу колониальной
экспансии, даже такая реакционная газета, как «Уолл-стрит
джорнэл», вынуждена была признать, что доклад
комитета Рокфеллера настаивает «на принятии смелой, если
не авантюристической военной политики.
Стратегическая концепция этого комитета может привести к тому,
что США предпримут войну против малых стран» 12.
Такая война, по мнению газеты, предполагалась против
стран, в которых развертывается
национально-освободительное движение. Американский генерал К. Ченнольт
изложил суть новой концепции следующим образом:
«Мы должны изменить нашу национальную политику.
Мы должны помогать нашим друзьям — Южной Корее,
Формозе (Тайваню. — Б. Д.), Южному Вьетнаму — в
организации местных войн. Я стою за превентивную войну,
серию малых войн за пределами Соединенных Штатов» 13.
В тот период в военно-политических кругах США
много внимания уделялось разработке аргументов,
призванных доказать возможность предотвращения
перерастания местного конфликта во всеобщую войну, а
также показать, что «малая» война не несет серьезного
ущерба воюющим сторонам.
Прежде всего сторонники новой концепции пытались
убедить мировую общественность в том, что можно
предотвратить перерастание «малой» войны во всеобщую,
если стороны предварительно договорятся об
использовании лишь тактического атомного оружия. Среди
авторов доктрины «малых» войн не было, однако, единого
мнения относительно того, что же является
«тактическим» атомным оружием. Одни относили к этой
категории бомбы мощностью в 500 килотонн. Другие западные
военные теоретики брали или более высокий уровень,
или вообще избегали точного определения
«тактического» ядерного оружия. Две атомные бомбы, сброшенные
на Японию, унесли с собой более 200 тыс. человеческих
жизней. Между тем они были мощностью лишь по 20
килотонн каждая. Легко себе представить, какой ущерб
будет причинен огромным районам земного шара, если в
ход будут пущены «тактические» бомбы мощностью в
500 килотонн.
Авторы доктрины «малых» войн пытались доказать
далее, что будто местную войну можно «ограничить»
определенным районом и не допустить ее перерастания
в мировую войну. Нападающая сторона, говорили они,
92

устами своих дипломатов заявляет о целях войны и
определяет район, за пределы которого она обещает не
распространять военные действия. Таким районом, по
их мнению, может явиться зона шириной в тысячу миль,
что, дескать, сдержит распространение огня войны.
Этот тезис подвергался основательной критике как
несостоятельный, поскольку в ходе военных действий с
применением атомного оружия невозможно замкнуться в
строго ограниченных рамках. Использование ракет,
необходимость максимального маневрирования и другие
стороны современной войны неизбежно повели бы к
беспредельному расширению зоны боев. Но даже если
допустить тот маловероятный случай, что военные действия
будут развиваться в соответствии с «правилами малых
атомных войн», это нисколько не облегчает положения
страны, подвергшейся «ограниченной» агрессии. Зона
шириной в тысячу миль может целиком захватить
отдельную страну или ее наибольшую важную часть.
Ливан, Бирма, Цейлон и многие другие страны мира могут
оказаться полностью поглощенными в результате
«малой» атомной войны. Следовательно, для большинства
государств земного шара, подвергшихся
«ограниченному» нападению, «малая» война неизбежно превратится
в тотальную.
Известный американский специалист-международник
Р. Страус-Хюпе, проводя параллель между
колониальными войнами прошлого и планируемыми Пентагоном
«малыми» атомными войнами, писал: «Колониальные
войны Англии и военная интервенция Соединенных
Штатов в Западном полушарии и на Филиппинах были
ограниченными, поскольку как Англия, так и США воевали
с противником, имея на своей стороне подавляющее
превосходство в силе. Однако нередко эти ограниченные
войны были тотальными для побежденных... и некоторые
из них до сего времени еще не оправились от
абсолютного разгрома» 14. Р. Страус-Хюпе делал вывод, что при
использовании ядерного оружия в современных условиях
война великих держав против слабых стран будет не
«ограниченной», а тотальной для последних.
Наконец, авторы доктрины «соразмерного
устрашения» призывали разграничивать в ходе «малых» атомных
войн цели на «военные» и «гражданские» и оградить от
атомного нападения крупные города, если в них нет
военных объектов.
93

Киссинджер, например, предлагал, чтобы
«гражданскими» объектами были объявлены города, которые не
имели бы в радиусе 50 км «каких-либо сооружений,
могущих быть использованными против вооруженных сил».
Но какой современный город не совмещает в себе
военных и гражданских объектов? Как можно выделить
«военные» цели, скажем, в Лондоне или Нью-Йорке,
которые, как и все крупные населенные центры, имеют
военные заводы, склады, аэродромы, морские порты,
систему противовоздушной обороны? Ясно, что от
бомбардировок «военных» целей прежде всего пострадали бы
мирные жители.
Авторы теории атомных «малых» войн выдвигали
тезис о том, что координатором и инспектором,
наблюдающими за выполнением «правил», должны быть
дипломатические ведомства воюющих сторон. Следует
отказаться, заявляли они, от представления, что прямые
дипломатические контакты прекращаются с началом
военных действий. Напротив, в ходе «ограниченной» войны
активность дипломатов, дескать, должна возрасти.
Министерства иностранных дел договариваются о том,
какие цели преследуют их государства, начиная
«ограниченную» кампанию, какой тип оружия они будут
применять, против каких объектов и т. д. Выделяются
специальные эксперты, которые будут находиться в
зоне боев, наблюдая за тем, не нарушают ли действующие
армии взятых на себя обязательств.
При всем том американские теоретики подчеркивали,
что в случае «ограниченного» конфликта с участием
США противная сторона должна безоговорочно принять
условия войны, выдвинутые Соединенными Штатами.
Иначе США отказываются от всяких «ограничений».
«Стремление как-то ограничить войну — весьма
похвально, но попытка сделать это может быть оправдана
как национальная политика лишь в тем случае, если в
ходе ее осуществления ни в какой степени не будут
ущемлены коренные интересы США» 15.
Если американские политики могли рассчитывать на
успех «малой» атомной войны против неядерной страны,
значительно уступающей США по силе, и на
возможность ограничить размеры такой войны для себя за счет
подавляющего военно-технического превосходства, то
атомная локальная акция против ядерной державы
неизбежно бы вылилась во всеобщую атомную войну. Атом-
94

ный конфликт нельзя ограничить ни по мощности
применяемого оружия, ни по зоне военных действий, ни по
целям нападения, как это пытаются доказать авторы
доктрины «малых» атомных войн. Планы организации
«ограниченных» атомных войн тем более бессмысленны,
что они направлялись против такого могучего
государства, как Советский Союз, располагающего всеми
видами оружия. Нужно сказать, что безнадежность попыток
разработать некие «правила» атомных «малых» войн
стала вскоре очевидна для американских экспертов, и в
самом конце 50-х годов от них отказались.
Новая ситуация привела к острым дискуссиям в
военных кругах США относительно самых различных
аспектов военной политики Соединенных Штатов.
Серьезные разногласия возникли между руководителями
отдельных видов вооруженных сил США: споры между
авиацией, флотом и армией вышли за рамки Пентагона
и КНШ и стали предметом постоянных обсуждений на
заседаниях у президента и в СНБ.
Военно-воздушные силы, которым доктрина
«массированного возмездия» отводила главную роль в военных
планах США, твердо выступали за сохранение курса на
тотальные ракетно-ядерные бомбардировки.
Отклоняя доводы сторонников «соразмерного устрашения»,
авиационные генералы утверждали, что стратегия
«массированного ответного удара» «реально» учитывает тот
факт, что США не смогут соперничать с
коммунистическим блоком в отношении людских ресурсов для
наземных операций, а потому должны исходить из своего
превосходства в воздухе. Это, говорили они, единственная
эффективная стратегия, соответствующая финансовым
возможностям Америки. Она, мол, «вынуждает СССР
признать», что всеобщая война, в которой Соединенные
Штаты и Советский Союз примут прямое участие, будет
настолько опустошительной, что связанный с нею риск
не может быть оправдан. "Это, продолжают они, защитит
Соединенные Штаты не только от всеобщей, но и от
«ограниченной» войны, поскольку Советский Союз «будет
опасаться», что любая «ограниченная» война может
перерасти во всеобщую. Следовательно, утверждали
генералы ВВС, чтобы противодействовать угрозе
«ограниченной» войны, нет необходимости в специальных
подготовительных мерах, поскольку они берутся в расчет
при подготовке ко всеобщей . войне. Более того, такие
95

меры могли бы, по их мнению, нанести «ущерб
эффективности системы устрашения», так как вызовут
сомнение в решимости прибегнуть к использованию сил
возмездия в случае кризиса.
Руководители военно-морских сил, поначалу широко
поддерживавшие планы «массированного возмездия»,
постепенно изменили свой подход, признав резонными с
точки зрения обеспечения интересов правящих кругов
США основные положения теории «соразмерного
устрашения». При этом адмиралы пытались доказать, что
именно ВМС являются тем видом вооруженных сил,
который лучше всего мог бы выполнить задачи новой
стратегической доктрины. Хотя другие виды вооруженных
сил хотели бы, чтобы флот сосредоточил свое внимание
на подводной войне, командование ВМС подчеркивало,
что ВМС под силу осуществление стратегических
бомбардировок и участие в «ограниченной» войне на суше
и в то же время обеспечение ответственности за ведение
подводной войны.
Активными противниками стратегии «массированного
возмездия» выступали руководители сухопутных сил.
Бывший до 1959 года начальником штаба армии США
генерал М. Тейлор настоятельно доказывал
необходимость перевода военной машины США на рельсы иной
доктрины, включающей концепцию «малых» войн.
Обосновывая свою точку зрения, Тейлор утверждал, что с
1945 года в мире произошло 17 «малых» войн, в которых
участвовало 570 тыс. американских солдат, и что в
дальнейшем Соединенным Штатам придется участвовать
лишь в «ограниченных» войнах 16. Тейлор подверг
резкой критике стратегию «массированного возмездия» в
книге «Ненадежная стратегия», изданной в 1960 году,
после того как генерал ушел в отставку из-за
несогласия с официальной стратегической концепцией
правительства Эйзенхауэра.
Негативное отношение сухопутных генералов к этой
стратегии диктовалось тем, что в тот период в планах
тотального ядерного удара армии отводилась
второстепенная роль, и она получала скромную часть средств из
военного бюджета. Это обстоятельство, возможно,
заставляло руководителей армии не придерживаться догм
проводимой военной политики, и они выступали с
заявлениями, в которых давалась относительно более точная
оценка складывавшейся в мире ситуации. Взгляды ар-
9(>

мейских лидеров не находили, однако, поддержки в
правительстве и министерстве обороны. В ходе ежегодного
пересмотра Советом национальной безопасности
основной военной политики в 1957 году была принята
директива СНБ, которая больше, чем прежние решения,
отвечала задачам стратегии «массированного удара». Эта
директива была направлена на дальнейшее усиление
упора на применение ядерного оружия и, к
неудовольствию руководителей армии, лишь туманно упоминала о
войсках общего назначения. Она поддерживала
концепцию кратковременной войны и ограничивала
приготовления вооруженных сил в соответствии с потребностями
лишь первых месяцев конфликта. Наконец, она изменила
определение «ограниченной» войны, введя новое
понятие о том, что «ограниченная» война — это форма
военного конфликта, который может произойти только в
слаборазвитых районах мира и с которым в состоянии
справиться небольшие контингента войск США.
Между тем генерал М. Тейлор и другие руководители
армии утверждали, что, поскольку стратегия
«массированного удара» утратила свою действенность и
сохранила значение только как «средство предотвращения
всеобщей войны», возникла необходимость усилить
внимание военным приготовлениям, обеспечивающим
успешное действие во всех иных ситуациях, кроме всеобщей
войны. В условиях «взаимного сдерживания», говорили
они, необходимо дать определение «ограниченной»
войны как возможного вооруженного конфликта, в
котором существование Соединенных Штатов как нации не
находится под непосредственной угрозой. Это новое
определение признавало бы возможность вооруженных
конфликтов в таких местах, как зона НАТО, что
исключалось прежним определением. Они настаивали также
на том, чтобы произвести переоценку требований
«ограниченной» войны. Эти требования должны
предусматривать модернизацию вооруженных сил, предназначенных
для ведения «ограниченных» войн, улучшение
планирования на случай таких ситуаций и обеспечение
стратегической мобильности.
Разногласия между авиацией, флотом и армией
достигли наибольшей остроты на заседании Совета
национальной безопасности 25 июля 1957 г., на котором
рассматривалась военная программа США на 1959—
1961 годы. Руководители каждого из видов вооруженных
4 Бор. Дмитриев
97

сил изложили свои взгляды, и в результате
напряженного обсуждения еще раз было подтверждено, что в основе
политики лежат планы «массированного возмездия».
Запуск первого советского спутника был использован
Для нового подчеркивания первоочередности
удовлетворения требований существующей стратегии. 11 ноября
1957 г. Комитету начальников штабов было дано
указание подготовить для министра обороны перечень
необходимых видов и систем вооружения, которые не были
предусмотрены основным бюджетом на 1959 год и
требовали дополнительных ассигнований. 17 ноября 1957 г.
комитет представил министру соответствующий
документ: испрашиваемые в нем 1,5 млрд. долл. почти
полностью относились к проектам развития управляемых
снарядов дальнего действия, стратегической авиации и
сил противовоздушной обороны — короче говоря, сил,
предназначенных для всеобщей ядерной войны.
Правительство Эйзенхауэра сконцентрировало
внимание в основном на накоплении и расширении
арсеналов всеобщей ядерной войны — стратегической авиации
и термоядерных бомб, а также реактивных снарядов.
Усиленная гонка ракетно-ядерного оружия стала одной
из главных задач администрации республиканцев в
последние годы ее деятельности.
К работам над ракетным оружием американцы
приступили еще в годы второй мировой войны, когда в их
руки попали сведения о немецком снаряде «Фау-2».
В 1946 году руководители ВВС США заключили
контракты с компанией «Норт Америкэн авиэйшн» на
производство ракетных двигателей и снарядов большой
дальности типа «Навахо». С фирмой «Консолидейтед-
Вулти эйркрафт» был заключен контракт на
производство приборов управления и контроля, ракетных
двигателей и ракетных корпусов. В эти годы были начаты
работы по созданию управляемых снарядов «Матадор»,
«Снарк» и др. Однако работы над этим оружием
продвигались довольно медленно, поскольку не удавалось
преодолеть два главных препятствия: задачу создания
мощного, но не большого по размеру ядерного заряда и
проблему возврата ракеты в атмосферу.
На решение этих проблем были брошены
значительные научно-технические силы и огромные денежные
средства. В мае 1954 года программа создания
баллистического снаряда «Атлас», над проектом которого ра-
93

ботала фирма «Уэстерн девелопмент дивижн», получила
приоритет в рамках военно-воздушных сил США. В
сентябре следующего года по приказу президента США эта
программа имела уже первостепенное значение и в
общегосударственном масштабе. Для создания
баллистического «Атласа» была учреждена специальная ударная
группа, нечто вроде «Манхэттенского округа» по
созданию первой атомной бомбы. Как отмечает Ч. Мэрфи в
своей статье в журнале «Форчун», «программа создания
«Атласа» осуществлялась на «аварийной» основе в
течение трех с половиной лет» 17.
Если ранее программа создания ракетного оружия в
США носила «аварийный» характер, то после 4 октября
1957 г., после запуска советского спутника, эта
программа приобрела «сверхаварийный» характер. При
президенте США был создан Национальный совет по
аэронавтике и исследованию космического пространства,
ставший верховным штабом США по развитию
ракетного оружия. В состав совета входили президент, министр
обороны, государственный секретарь, представитель
КАЭ и некоторые другие представители военных и
промышленных кругов. Этому верховному штабу были
подчинены два главных органа— Агентство по проектам
новейших исследований (АРПА), входящее в состав
Пентагона, и Национальное управление по аэронавтике и
космосу (НАСА). Оба этих органа — АРПА целиком, а
НАСА преимущественно — занимались исследованиями
в области вооружений. В конце 1957 года была
учреждена должность специального помощника президента по
науке и технике, на которого возлагались задачи
непосредственной координации всех работ по созданию
ракетного оружия.
Лишь в рамках военно-воздушных сил в разработку
ракетных проектов было вовлечено свыше 18 тыс.
ведущих ученых и инженеров, рассредоточенных по многим
университетам и промышленным предприятиям. Более
70 тыс. человек были заняты в непосредственном
производстве новейшего оружия, которое осуществлялось
22 отраслями американской промышленности. ВВС
имели контакты с 17 подрядчиками — гигантскими
корпорациями, производящими ракетное оружие, с 200
субподрядчиками— компаниями, выполняющими
вспомогательные работы, и с 20 тыс. фирм, поставляющих сырье и
материалы, необходимые для осуществления ракетных
4*
99

проектов. Со своей стороны, департамент авиации
направил в ракетную промышленность для выполнения
функций экспертов более 500 наиболее подготовленных
в техническом отношении офицеров и генералов.
27 ноября 1957 г., выступая перед сенатской
подкомиссией по вопросам военной готовности, вновь
назначенный министр обороны Макэлрой объявил о решении
начать параллельное производство баллистических
ракет средней дальности «Тор» и «Юпитер», с тем чтобы
после проверки их боевых качеств определить, какую из
двух целесообразнее запустить в серийное производство.
Тогда же директор программы управляемых снарядов
министерства обороны Холедей квалифицировал это
решение как «азартную игру», требующую «массу денег»,
ибо к тому времени было завершено лишь около 10%
намеченных работ. 12 декабря Белый дом принял
решение форсировать работы по созданию МКБР «Атлас»,
увеличив ассигнования на этот проект на 7з- В ноябре
1957 года министр обороны отдал приказ департаменту
армии о срочной подготовке запуска искусственного
спутника с помощью ракеты «Юпитер-С».
В это же время Пентагон, не имея еще готовых ракет,
приступил к интенсивному строительству баз для
будущих баллистических ракет. Закладка первой ракетной
базы на территории США состоялась в местечке Уоррен
(штат Вайоминг). На ее строительство было
ассигновано 65 млн. долл. Базы для межконтинентальных
баллистических ракет создавались также в Ванденберге (штат
Калифорния), Оффате (штат Небраска), Фэйрчайлде
(штат Вашингтон), Форбсе (штат Канзас) и в пункте
вблизи города Денвера (штат Колорадо). Первое
успешное испытание американской межконтинентальной
ракеты было произведено лишь в ноябре 1958 года, когда
небо уже бороздили три советских спутника. К I960
году американские МКБР не достигли такой надежности,
которая позволила бы принять их на вооружение. Как
отмечали американские специалисты, в конструкции
ракет этого типа было много технических недостатков 18.
Довольно медленно продвигалось дело с созданием
баллистической ракеты средней дальности. Судя по
сообщениям американских источников, к 1960 году Пентагон
фактически не располагал оперативными ракетами
такого типа. «Мы, — писал видный обозреватель С. Ол-
соп, — так много слышали о многих снарядах с фанта-
100

стическими названиями — «Тор», «Юпитер», «Поларис»,
«Атлас», «Титан», «Минитмен», — что мы склонны
считать, что это оружие имеется у нас в наличии. Но все
они без исключения либо не существуют, либо их
ценность весьма сомнительна» 19. Далее Олсоп отмечал, что
ракеты «Тор» и «Юпитер» вследствие конструктивного
несовершенства «имеют скорее политическую ценность,
нежели военную, и что производство этих ракет,
возможно, в скором времени будет прекращено».
Тем не менее Пентагон разработал широкие планы
строительства баз баллистических ракет средней
дальности в Западной Европе. Военные руководители США
рассчитывали создать вблизи границ СССР
разветвленную систему плацдармов ракетно-ядерного нападения,
придать натовскому «мечу» ракетный характер.
На декабрьской сессии Совета НАТО в 1957 году
американцы навязали своим европейским партнерам
план размещения в Европе установок баллистических
ракет средней дальности. Партнеры Вашингтона
отказались от своих прежних требований «двойного контроля»
и признали «право исключительного контроля США» как
над стартовыми площадками, так и над ядерными
головками для ракет. Право применения баллистических
ракет полностью передавалось командованию
стратегической авиации Соединенных Штатов, которое в этом
вопросе ответственно лишь перед президентом США:
Так были отложены в сторону декларации о «суверенных
правах» западноевропейских союзников и подтверждено
всевластие Пентагона в делах НАТО.
Первое соглашение о размещении американских
ракет было подписано в результате двусторонних
переговоров с Англией в начале 1958 года. На ее территории
создавались четыре базы баллистических ракет типа «Тор»
и «Юпитер». Всего предполагалось разместить здесь
четыре дивизиона БРСД по 15 ракет в каждом.
Англоамериканское соглашение о ракетах отличалось от
подобных же соглашений, подписанных Соединенными
Штатами с другими членами НАТО. Поскольку
английское правительство вложило 90 млн. долл. в
строительство ракетных баз, английские власти разделяли вместе
с американскими генералами право контроля над
стартовыми площадками. Контроль же над ядерными
зарядами, хранящимися на ракетных базах в Англии,
всецело осуществляли представители Пентагона.
101

В соответствии с проектом Пентагона несколько
ракетных баз планировалось создать на территории
Западной Германии — в Баварских Альпах и в области
Шлезвиг-Гольштейна. Правительству Соединенных
Штатов удалось навязать соглашение о размещении ракет
типа «Юпитер» в Италии. На территории Турции базы
БРСД предполагалось создать близ города Измир. Во
Франции американские генералы для этой цели
наметили районы Альп, Пиренеев и Центрального массива.
План Пентагона предусматривает также размещение
баллистических ракет в некоторых областях Греции,
Голландии и других атлантических государств.
Некоторые части этого плана Пентагона были
выполнены. Ракеты «Тор» и «Юпитер» разместились на
западноевропейских землях, нацелившись на объекты в
Советском Союза и других странах социализма. Но нужно
сказать, что находились эти ракеты на территории Европы
сравнительно недолго. Их уязвимость, несовершенство
конструкции и создание более мощных
межконтинентальных ракет, размещенных в самих США, привели к
изменению стратегических планов и к эвакуации в
начале 60-х годов баз средних ракет из Европы.
Хотя за счет большого напряжения сил
правительству Эйзенхауэра удалось создать определенный запас
ракетного оружия 20, все же к 1960 году он не был столь
значителен, чтобы играть основную роль среди всех
прочих средств ядерной войны. «Мы, — заявил министр
обороны Макэлрой в интервью журналу «Юнайтед Стейтс
энд уорлд рипорт» в 1959 году, — не собираемся, и это
не является нашей политикой, пытаться сравняться в
ближайшую пару лет с Россией в области
межконтинентальных ракет по принципу ракета за ракету».
Руководители Пентагона строили свои стратегические планы,
ориентируясь на все виды оружия, включая
бомбардировщики, авианосцы, подводные лодки, оружие
сухопутной армии, наконец, ракеты.
Заботясь прежде всего о наращивании авиационного
и ракетно-ядерного потенциала, правительство
Эйзенхауэра вместе с тем учло некоторые из рекомендаций
сторонников «соразмерного устрашения». В мае 1958
года в Соединенных Штатах был создан 50-тысячный
стратегический армейский корпус (СТРАК), который,
согласно заявлениям официальных деятелей США,
представлял собой «готовые к боевым операциям мобильные
102

войска армии, предназначенные для удовлетворений
первых потребностей ограниченной войны». Фактически
это было соединение, специально подготовленное для
участия в неоколонизаторских операциях американского
империализма в странах Азии, Африки и Латинской
Америки. Об этом свидетельствует первое «боевое
крещение» СТРАК в .1958 году, когда несколько его
подразделений было брошено в Венесуэлу против жителей
Каракаса, которые забросали камнями вице-президента
США Р. Никсона.
Через несколько месяцев части стратегического
армейского корпуса были переброшены в Ливан и на
американскую военную базу Адана (Турция) для участия
в интервенции в Ливане. Комментируя ливанскую
операцию вооруженных сил США, заместитель
государственного секретаря Р. Мэрфи заявил, что она «создает
прецедент для быстрого, решительного и умелого
использования силы, которая была и будет ведущим достоянием
нашей политики в этот беспокойный период, в который
мы, кажется, уже вступили»21.
Правящие круги США строили свой
внешнеполитический курс на «ситуации силы», которая
предусматривала одновременную активность в различных
направлениях — экономическом, политическом, дипломатическом,
идеологическом, военном. К концу пребывания у власти
республиканской администрации стало очевидным, что
стратегические возможности Соединенных Штатов не
соответствуют далеко идущим целям господствующего
класса Америки на международной арене. Рост
могущества социалистических стран, достижения советской
науки и техники сводили на нет одну за другой основы
американской стратегии — атомную монополию,
преимущество в средствах доставки ядерного оружия,
систему зарубежных баз и агрессивных блоков и, наконец,
«монополию неуязвимости» США.

Глава IV
«НОВЫЕ РУБЕЖИ»
(1960—1963 гг.)
Новый этап политики
«с позиции силы»
С иллюзиями всесилия США, поддерживавшимися
заявлениями Трумэна, а затем Эйзенхауэра,
декларациями о наступлении «века Америки» и надеждами на
установление американского мирового господства было
покончено. К концу 50-х годов в американской политике
обозначился новый этап, когда основные усилия были
направлены на то, чтобы сохранить границы созданной
в предшествующий период «империи».
В политических кругах США продолжались поиски
новых стимулов, которые вдохнули бы энергию в
американскую нацию и мобилизовали бы ее на продолжение
борьбы за призрачные глобальные планы финансовых
воротил; новых политических и военных доктрин,
которые позволяли бы сохранить военное, экономическое и
политическое превосходство США; новых людей,
которые могли бы взять на себя руководство новыми
процессами.
Так в Белом доме появился Джон Кеннеди — человек,
понимавший современную политическую ситуацию,
знавший, может быть, лучше других, где надлежит
проложить курс, совершить политический маневр кораблю
американского капитализма в неприветливом для него
океане событий, течений, страстей наступающего нового
десятилетия. В резиденцию президента США пришел
получивший образование в Гарвардском университете и
Лондонской школе экономических наук интеллектуал, в
заявлениях которого нет-нет да и проскальзывало такое,
что наводило ужас на приверженцев политики «с
позиции силы». Даже внешне 43-летний Джон Кеннеди
представлял резкий контраст своим предшественникам. Он
внес в официальный Вашингтон, всегда отличавшийся
атмосферой провинциальности, скрытой и явной вражды
104

к «ученым головам», струю интеллигентности, заставив
многих сделать для себя открытие, что есть
какие-то.материальные и духовные ценности помимо луженых
глоток демагогов, бульдожьих челюстей и железных
локтей, которыми можно припереть соперника !.
Кеннеди считался самым богатым человеком, когда-
либо занимавшим президентский пост. Семейство
Кеннеди обладало огромным капиталом и числилось среди
ведущих финансовых группировок США.
Кеннеди не колебался, когда вставал вопрос о том,
что является главной целью внешней политики США и
каково ее основное содержание. «Наше поколение, —
указывал Д. Кеннеди в книге «Стратегия мира»,
изданной еще до избрания его президентом, — не должно
искать новых целей. Старые американские цели все еще
остаются целиком подходящими»2. Внешнеполитические
планы и расчеты нового президента воплотились в
доктрине «новых рубежей», провозглашенной в качестве
официальной линии действий администрации демократов
на международной арене.
«Наша сила, а также наши убеждения, — заявил
Д. Кеннеди в «Чрезвычайном послании» 25 мая 1961 г.,
излагая суть своей внешнеполитической философии, —
требуют, чтобы наша страна выступила в роли лидера в
борьбе за свободу». В этом заявлении, а также в целом
ряде других выступлений Кеннеди, в которых
развивалась тема «лидерства в борьбе за свободу», без труда
проглядывалось стремление активизировать борьбу
против идей коммунизма и национального освобождения,
за упрочение глобальных позиций американского
империализма. Здесь было много от политической философии
и практики предшествующих правительств. К тому же
уходившая в отставку администрация Эйзенхауэра
постаралась поглубже втянуть новое правительство в
возникшие при республиканцах кризисные ситуации в
Лаосе, вокруг Кубы, навязать жесткий курс в германском
вопросе, передать в наследство пресловутые декларации
об «освобождении порабощенных народов».
Говоря о политической философии Кеннеди, один из
его ближайших помощников — Т. Соренсен писал, что с
годами политические взгляды президента изменялись в
направлении от консерватизма к либерализму. Он
начинал свою политическую карьеру с заявлений о том, что
разоружение является пустой мечтой, а кончил заклю-
105

чением Договора о частичном запрещении ядерных
испытаний. Он начинал с голосования за реакционный
закон о внутренней безопасности («закон Маккарэна») и
с терпимого отношения к маккартизму, а кончил
присуждением премии имени Энрико Ферми Роберту Оппенгей-
меру, жертве маккартизма. Правда, еще будучи
сенатором, Кеннеди «отвергал как опасную глупость всякие
разговоры о «священной войне» против безбожного
коммунизма». Соренсен затрудняется дать точное
определение политическому кредо Кеннеди. Сам президент
называл себя «умеренным демократом», «практичным
либералом». «Возможно, — замечает автор, — лучшую
характеристику дала ему жена, назвавшая его
„идеалистом без иллюзий"».
Если те, продолжал Соренсен, кто обвинял его в
проведении «пораженческой» политики, имели в виду, что
он не ставил задачей стереть с лица земли сторонников
коммунистической идеологии, тогда их обвинение
сформулировано правильно. Став президентом, в первой же
своей речи Кеннеди заменил слова «наши враги» фразой
«те, кто стал нашим противником». Хак
свидетельствует Соренсен, Кеннеди «не считал возможным быстрое
урегулирование разногласий между Востоком и
Западом. Но он надеялся, что небольшие достижения
приведут к большим и шаг за шагом будет достигнута
разрядка, передышка, когда обе стороны признают, что
взаимное приспособление предпочтительнее взаимного
уничтожения» 3.
Во внешнеполитической деятельности Кеннеди
основное внимание уделял отношениям с Советским Союзом.
Предшествовавшие правительства, по существу, сводили
взаимоотношения между США и СССР к военному
противостоянию и соотношению могущества вооруженных
сил. Новая администрация старалась сделать эти
отношения более разнообразными, используя наряду с
военными методами дипломатические и экономические
средства в рамках напряженного, но мирного соревнования 4.
В книге «Стратегия мира» он перечислил пять
«реальных областей возможного соглашения с русскими».
В частности, Д. Кеннеди указывал на стремление сторон
«освободиться от разрушительного бремени гонки
вооружений», заинтересованность в предотвращения ядерной
войны, желание «более значительного обмена товарами,
идеями и людьми между странами». В качестве «воз-
Щ

можного начала» широкого развития
советско-американского сотрудничества он полагал целесообразным
изучить советское предложение «о всеобщем и полном
разоружении, не откладывая его в сторону, как
пропаганду»5.
В своем первом послании «О положении страны»
Кеннеди указывал, что новое правительство США
намерено как можно скорее выяснить всевозможные области
сотрудничества с Советским Союзом и другими
странами, с тем чтобы «использовать чудеса науки, а не те
стороны, которые порождают страх».
В качестве своего рода теоретической основы
перспектив взаимоотношений между США и СССР
служила сформулированная в окружении президента Кеннеди
концепция «равновесия». Под нынешним соотношением
сил между социалистическими странами и западным
блоком, гласила эта концепция, необходимо подвести
черту. Всякое дальнейшее изменение этого соотношения,
в том числе за счет отхода от западного блока новых
стран в Африке и Азии, объявляется «опасным» для
«национального существования» США. «Характер вызова, —
писал в этой связи Г. Киссинджер, — может быть
сформулирован следующим образом: Соединенные Штаты не
могут позволить себе еще одно падение, подобное тому,
которое они пережили в предыдущие полтора
десятилетия»6.
Руководители Соединенных Штатов выдвигали идею
«консервации» мира, пытаясь поставить нечто вроде
плотины на пути развития исторического прогресса.
Правительство Кеннеди как бы предлагало Советскому
правительству заключить негласное соглашение «оставаться
там, где каждый сейчас находится», требуя от
Советского Союза отстраниться от поддержки
антиимпериалистического движения в молодых странах Азии, Африки и
Латинской Америки. Понятно, что такого рода расчеты
правящих кругов США были совершенно беспочвенны.
Бурное развитие освободительного движения в
«третьем мире» — в 1960 году здесь возникло 16
независимых государств — поставило правительство Кеннеди
перед необходимостью разработать новые подходы к
вопросу о взаимоотношениях со странами Азии, Африки и
Латинской Америки. Разработанный в окружении
Кеннеди курс в отношении «третьего мира» был направлен
на защиту интересов западных держав; его целью было
юг

затормозить процесс освобождения колониальных
народов от чужеземного гнета. Выступая 25 сентября 1961 г.
в ООН, Кеннеди, назвав колониализм «основным
вопросом» XVI сессии, не предложил, однако, конкретных
планов и сроков ликвидации колониализма. Его заявление
о том, что проблему колониализма могут решить лишь
«терпение и добрая воля», было расценено многими
делегатами как стремление, по существу, передать
решение этой проблемы в руки колониальных держав.
Одновременно Кеннеди обрушился с клеветническими
нападками на страны социализма, заявив, что «волна
самоопределения еще не достигла коммунистической
империи».
Кеннеди ничего не сказал в своем выступлении о
событиях в Алжире, Анголе, Бизерте и других районах, где
колонизаторы проливали кровь народов. Игнорирование
президентом США этих важнейших вопросов,
волновавших большинство делегатов XVI сессии, было
квалифицировано как прямая поддержка действий французских,
португальских и прочих колонизаторов. Кеннеди не
упомянул о планах предоставления финансовой помощи
афро-азиатским странам, о которой прежде много
говорили американские дипломаты. Этот факт
свидетельствовал о намерении правительства США предоставлять
помощь только тем странам, которые следуют в
фарватере американской политики. Подтверждением этого
вывода служил отказ Гане в обещанном ранее займе для
строительства гидроэлектростанции.
Вместе с тем правительство Кеннеди планомерно
продвигало в странах «третьего мира» свою доктрину
«свободы», не скупясь на обещания «разнообразного
сотрудничества». По свидетельству газеты «Нью-Йорк тайме»,
президент Кеннеди и его помощники «не упускали ни
малейшей возможности, чтобы публично или приватно
заверить в дружбе и добрых намерениях молодые
нации» 7. Был создан «Союз ради прогресса» в Латинской
Америке, который в действительности преследовал цель
сохранить позиции США в этом районе. Лицемерными
лозунгами прикрывались планы экономического и
политического закабаления стран Азии и Африки.
Заявления правительства США о «продвижении
дела свободы» не мешали осуществлять вооруженные
интервенции в разные страны для подавления
освободительного движения народов. Так было во время вторже-
1G8

ния в 1961 году на Кубу, а также в Лаосе, Кон^о й
других районах. Наряду с попытками завоевать
поддержку молодых государств дипломатическими,
экономическими и прочими средствами руководители США
выдвигали требование проведения жесткой политики,
ориентирующейся на силу и на союз с колониальными
державами.
Сложные проблемы встали перед правительством
Кеннеди в Западной Европе. Здесь перед ним стояла
задача укрепить позиции США против своего главного
противника — Советского Союза и ослабить
противоречия, экономическую конкуренцию среди
капиталистических держав НАТО. Для деятелей, пришедших в Белый
дом в 1961 году, было очевидно, что в американской
политике в Западной Европе завершался этап, для
которого определяющим было наращивание военных усилий,
попытки укрепления позиций США негативными
методами агрессивного антикоммунизма. Правительство
Кеннеди взяло линию на сплочение Запада изнутри,
координацию деятельности западных держав в различных
областях, с тем чтобы успешно конкурировать с
достижениями в экономике и социальном развитии стран
социализма.
Осуществление «великого проекта» — так в
окружении Кеннеди называлась совокупность идей
относительно политики США в Западной Европе — началось с
экономических и торговых мероприятий, направленных
на экономическое сплочение капиталистического мира и
улучшение его перспектив, на соревнование со странами
социализма. За этими мероприятиями стояли
политические расчеты. «Интегрированная Западная Европа,
объединившаяся в торговом партнерстве с США, —
указывал Д. Кеннеди в послании конгрессу 25 января
1962 г., — будет содействовать дальнейшему
перемещению мирового баланса силы в сторону свободы. Наши
усилия сохранить лидерство в свободном мире зависят,
таким образом, от нашего успеха в этом деле».
«Великий проект» в основном был призван
мобилизовать ресурсы других западных стран на поддержку
военных планов и стратегии США. Правительство Кеннеди
пришло к заключению о нежелательности появления
внутри НАТО новой — помимо уже существовавших —
ядерной державы. Об этом американским партнерам
было объявлено на сессии Совета НАТО в Афинах в
109

1962 году. Вместе с тем правительство США
предприняло некоторые шаги, которые должны были бы
продемонстрировать разделение атомной мощи и
ответственности США со своими союзниками. Была выдвинута
идея американо-западноевропейского атомного
партнерства, участники которого могли бы получать
информацию о ядерных силах США, целях ядерных
бомбардировок и т. д. Вашингтон подтвердил обещание передать в
распоряжение НАТО 5 подводных лодок с ракетами
«Поларис», и в дальнейшем правительство Кеннеди
выдвинуло планы создания так называемых
«многосторонних ядерных сил» НАТО.
Кеннеди занял пост президента США в чрезвычайно
сложное для Соединенных Штагов время и находился в
Белом доме слишком короткий срок, чтобы мог
сложиться вполне определенный внешнеполитический курс
администрации демократов. В первые же месяцы его
президентства США предприняли позорную авантюру
против Республики Куба, сознательно пошли на обострение
берлинского кризиса. Все эти события говорили о том,
что правительство Кеннеди не отказалось от
агрессивных, жестких позиций, которые противоречили его
заявлениям о готовности к поискам путей мирных
отношений с Советским Союзом.
В ряду внешнеполитических акций правительства
Кеннеди «кубинский ракетный кризис» 1962 года
занимает особое место.
Реакционные силы Соединенных Штатов с первого
же дня победы Кубинской революции делали все, чтобы
свергнуть революционное правительство Кубы. Были
разорваны дипломатические отношения с Кубой,
развернута широкая подрывная деятельность, установлена
экономическая блокада острова. В апреле 1961 года на
Кубу было произведено вторжение контрреволюционных
наемников, подготовленное Соединенными Штатами.
Американские правящие круги твердо решили взять
реванш за позор провала апрельской авантюры. Такое
положение, по их расчетам, сложилось к середине
1962 года.
В связи с возросшей угрозой со стороны США
правительство Кубы летом 1962 года обратилось к
Советскому правительству с просьбой оказать дополнительную
помощь по укреплению обороноспособности
республики. Была достигнута договоренность о ряде мероприятий,
111!

в том числе о размещении на острове нескольких
десятков баллистических ракет среднего радиуса действия.
Установка на Кубе советских ракет была
использована правительством Кеннеди для осуществления
далеко идущего замысла — сознательной конфронтации,
противоборства, которое должно перед всем миром
продемонстрировать превосходство США над Советским
Союзом. В окружении Кеннеди исходили из того, что
Советский Союз, столкнувшись с «силой», на это/г раз
отступит. При этом предполагалось, Ео-первых, что к
лету 1962 года за счет максимального напряжения
Соединенным Штатам удастся не только ликвидировать
«ракетный разрыв», но и серьезно укрепить ракетно-ядерный
потенциал. Во-вторых, в расчет брался стратегически
выгодный для США район конфронтации, удаленный на
десятки тысяч километров от границ Советского Союза.
•В середине октября 1962 года на подступах к Кубе
на юге США началась форсированная концентрация
крупных соединений ВМС, ВВС, парашютных частей,
морской пехоты. На американскую военную базу в
Гуантанамо были направлены подкрепления. Министерство
обороны США объявило о крупных морских маневрах в
Карибском море. В ходе этих маневров планировался
десант на стров Вьекес. 22 октября президент Кеннеди
объявил об установлении карантина вокруг Кубы.
Американское командование привело в полную
боевую готовность все свои вооруженные силы, включая
войска, находящиеся в Европе, а также 6-й и 7-й флот
США. Только для нападения на Кубу было выделено
несколько парашютнодесантных, пехотных и
бронетанковых девизий. К берегам острова было направлено
183 корабля с 85 тыс. моряков на борту. Войска
союзников США по НАТО также были приведены в боевую
готовность. Было создано объединенное командование
США и латиноамериканских стран. В результате этих
шагов правительства США над миром нависла угроза
термоядерной войны.
22 октября 1962 г., сразу же после введения
Соединенными Штатами блокады Кубы, Советское
правительство наряду с принятием мер оборонного характера
выступило с заявлением, в котором решительно
предупредило, что правительство США берет на себя тяжелую
ответственность за судьбы мира и ведет безрассудную
игру с огнем.
Ш

27 октября президенту США было направлено
послание, в котором предлагалось взаимоприемлемое
решение острого вопроса. В этом послании указывалось, что
если США дадут обязательство не вторгаться на Кубу,
а также будут удерживать от агрессии против Кубы
другие союзные им государства, то Советский Союз
готов вывезти с Кубы то оружие, которое США называют
«наступательным». В ответ президент Кеннеди заявил,
что если СССР согласен убрать с Кубы это оружие, то
американское правительство отменит карантин и даст
заверение об отказе от вторжения на Кубу как самих
Соединенных Штатов, так и других стран Западного
полушария.
Кубинский кризис перешел в фазу мирных
переговоров. Таким образом удалось преодолеть кризис,
который угрожал всеобщей термоядерной войной.
Правительство Кеннеди рассматривало исход
кубинского кризиса как переломный момент, который изменил
неблагоприятное для США развитие военной ситуации
в мире, начавшееся после запуска первого советского
спутника. Для таких выводов, разумеется, не было
никаких оснований — Советский Союз продолжал
удерживать инициативу в своих руках и соотношение мировых
сил неуклонно менялось в пользу социализма. Вместе с
тем уроки опасного кризиса не прошли бесследно для
президента Кеннеди.
Кубинский кризис стал отправным моментом для
нового переосмысливания внешней политики США. А. Шле-
зингер-мл. писал, что взгляды президента Кеннеди
«претерпели качественные изменения после Кубы: мир, в
котором государства угрожали друг другу ядерным
оружием, теперь казался ему не только неразумным, но и
нетерпимым, невозможным миром... Его первым
чувством после ракетного кризиса было восстановление связи
со своими противниками и возобновление поисков сфер
общих интересов» 8.
10 июня 1963 г. президент Кеннеди произнес свою
известную речь в Американском университете в
Вашингтоне. Многими исследователями эта речь
рассматривается как своего рода официальное декларирование
необходимости мирного сосуществования. Я, подчеркнул
Д. Кеннеди, говорю о подлинном мире, потому что
«у войны новое лицо. Тотальная война не имеет
никакого смысла в век, когда великие державы могут дер-
112

жать большие и сравнительно неуязвимые ядерные
силы». Выдвинутая президентом США концепция мира
расходилась с требованиями реакционных американских
кругов об установлении мира путем диктата США9.
Речь Д. Кеннеди в Американском университете
10 июня 1963 г. явилась, по словам Соренсена, «первой
за 18 лет речью президента, сумевшего встать выше
холодной войны.., президент решил сделать
принципиально новый упор на мирное и позитивное в наших
отношениях с Советами... Он призвал слушателей по-новому
взглянуть на Советский Союз и на холодную войну,
отбросить конфликты и предрассудки прошлого и
обратить внимание на общие для обеих держав интересы».
Вскоре ему удалось преодолеть противодействие
конгресса и военных и добиться заключения Договора о
частичном запрещении ядерных испытаний, который он
рассматривал «как начало, а не как завершение»
процесса разрядки напряженности 10.
Каких-либо новых крупных шагов в направлении
разрядки напряженности Д. Кеннеди сделать не
удалось— 22 ноября 1963 г. 35-й президент США был убит
в Далласе.
Новые люди
в Вашингтоне
При Кеннеди Белый дом превратился в настоящий штаб
американской политики, где решались при
непосредственном участии и руководстве президента самые
различные политические вопросы.
Кеннеди собрал вокруг себя группу доверенных лиц,
главным образом ученых, составивших так называемый
«мозговой трест». Этим людям Кеннеди поручил
разработку и осуществление важнейших политических
концепций и планов. Молодому президенту, пришедшему к
власти с новыми идеями, не обойтись было без
своеобразного связующего звена между Белым домом и
министерствами. Консервативное руководство многих
департаментов настороженно встретило некоторые
концепции Кеннеди, казавшиеся слишком «смелыми». Высшие
государственные чиновники, представители бюрократии
не намерены были проявлять инициативы по разработке
идей, исходящих из Белого дома, и нередко становились
на позицию «тихого саботажа» при практической их ре-
113

ализации. Кеннеди рассматривал поэтому «мозговой
трест» как орган, где его взгляды будут
трансформироваться в политические решения. На участников
«мозгового треста» Кеннеди рассчитывал также как на людей,
которые смогут добиться осуществления таких решений
соответствующими ведомствами.
Одной из главных фигур в «мозговом тресте»
являлся бывший декан Гарвардского университета Мак-
джордж Банди. Этот человек оказывал довольно
сильное влияние на внешнюю политику Кеннеди. Крупной
фигурой в «мозговом тресте» был специальный
помощник президента Теодор Соренсен. Где-то еще в 1953
году их пути — тогда еще совсем не известных для
внешнего мира людей — пересеклись, они пришлись друг
другу как нельзя кстати. Соренсен стал автором
проектов основных выступлений президента, и Кеннеди
высоко отзывался о своем помощнике. Здесь подвизались
также известные американские деятели — братья Уолт
и Уильям Ростоу, ставшие впоследствии одними из
откровенных «ястребов» в правительстве Джонсона.
Артур Шлезингер-мл., крупный американский историк,
немало помогал формулированию и идеологическому
обоснованию многих акций политики «с позиции силы».
Бывший государственный секретарь Дин Ачесон,
наряду с другими политиками старшего поколения, также
активно привлекался президентом к разработке
внешнеполитических планов.
При формировании правительства Кеннеди старался
придерживаться принципа соответствия того или иного
деятеля философии «новых рубежей». Это ему
удавалось не всегда. На подбор министров оказывали
влияние соотношения сил между политическими
группировками в Вашингтоне, соперничавшие группы делового
мира, представители которого составили большинство
правительства Кеннеди.
Вице-президент Л. Джонсон — миллионер, человек
известный в мире финансовых дельцов.
Государственный секретарь США Д. Раек, подобно Д. Ф. Даллесу,
пришел в госдепартамент с поста президента фонда
Рокфеллера. Министр финансов США Д. Диллон — один
из богатейших людей США. Банки, с которыми он
связан, контролируют нефтяные монополии в Техасе, а
также некоторые предприятия в Южно-Африканской
Республике. Министр торговли США Л. Ходжес, миллионер,
М4

в течение долгого времени занимал пост
вице-президента фирмы «Маршал Филд энд компани», которая
контролируется чикагской финансовой группировкой.
Генеральный почтмейстер США Д. Дей пришел в
министерство почт с поста вице-президента крупнейшей страховой
фирмы «Пруденшл иншуранс компани»,
контролируемой Морганами. Крупнейшими финансистами были
и другие высшие должностные лица правительства
Кеннеди.
Переход президентского кресла от республиканца к
демократу не привел, конечно, к изменению классового
состава правительственной верхушки Соединенных
Штатов. Новая администрация США имела между тем свою
особенность. Это было коалиционное правительство.
Люди, представлявшие в демократическом правительстве
Кеннеди интересы рокфеллеровского капитала, были или
активными лидерами республиканизма (Д. Диллон), или
сторонниками республиканской партии (Д. Раек, Р.Мак-
намара, Д. Маккоун). Включение представителей
республиканцев в правительство демократов привело к
тому, что с самого начала новая администрация США
оказалась в определенной степени связанной догмами и
планами, которые были сформулированы прежним
кабинетом.
При Кеннеди были проведены некоторые
организационные меры, направленные на то, чтобы в большей
мере приспособить государственный аппарат к
политическому курсу США. Еще во время предвыборной борьбы
за президентский пост Кеннеди поручил сенатору
С. Саймингтону разработать план реорганизации
Пентагона. Согласно этому плану, представленному Д.
Кеннеди 5 декабря 1960 г., предполагалось упразднение
департаментов армии, флота и авиации. Вместо них
предлагалось создать объединенные командования —
стратегическое, тактическое, континентальной обороны,
командования по зонам и командование национальной
гвардии и резерва. Непосредственное руководство этими
командованиями должно было осуществляться
председателем объединенного штаба. Кроме ликвидации
постов министров армии, флота и авиации С. Саймингтон
предусматривал упразднение должностей других
гражданских лиц — в общей сложности 22 поста. По
расчетам Саймингтона, эта реорганизация позволила бы
сократить военные расходы на 8 млрд. в год, которые
115

можно было бы использовать для производства нового
оружия п.
Получив реорганизационный план, Кеннеди заявил:
«Это — интересный и конструктивный доклад, который,
как я уверен, будет тщательно проанализирован
конгрессом и приходящим к власти правительством». За
три года своего пребывания в Белом доме Кеннеди не
решился, однако, на такие коренные преобразования
военной машины, как это предлагалось в докладе. Но
многое в системе управления вооруженными силами
США было изменено именно в этом направлении,
исходя из расчетов приспособления военной машины США
к сформулированной правительством стратегической
доктрине.
Под руководством Р. Макнамары министерство
обороны стало еще более влиятельным в
правительственной системе США. Руководство Пентагона широко
вторгалось в сферу внешнеполитических дел, вело активную
деятельность в области идеологии и пропаганды, к
мнению военщины нередко прислушивались лидеры
американской дипломатии.
В изданной в 1964 году книге «Вид с седьмого
этажа» Уильям Ростоу, подводя итоги дипломатической
деятельности периода президентства Кеннеди, писал, что
«суть политики национальной безопасности в
современном мире заключается в соотношении между военными
и невоенными целями, между силой и политикой».
Исходя из таких рассуждений, У. Ростоу делает вывод о том,
что для Соединенных Штатов невозможно
осуществление дипломатических отношений без учета военной мощи
США. «Наши военные возможности и наша воля
использовать их в актуальных национальных интересах и
целях, — заявляет он, — служат неизбежным фоном всей
нашей внешней политики» 12.
Большое значение, которое придавалось военным
средствам в американской политике, метод обсуждения
внешнеполитических дел с доверенными людьми,
которого придерживался президент Кеннеди, наконец,
несовпадение мировоззрения Раска с рядом аспектов
философии «новых рубежей» были причиной того, что роль
государственного секретаря в политических делах
Вашингтона была не столь значительна по сравнению с
тем положением в правящей элите, которое занимали
предшественники Раска.
116

Перед утверждением в должности государственного
секретаря Раек видел президента только два раза.
После утверждения на заседании в сенате он признался, что
не имел возможности обсудить с президентом, например,
такой важный вопрос, как политика США на Дальнем
Востоке. При встрече в марте 1961 года Кеннеди в Ки-
Уэсте с премьер-министром Англии Макмиланом Раек
не был в числе участников переговоров. Когда затем
президент увиделся в Париже с президентом де Голлем,
Раек оставался в Вашингтоне. В то время на первом
плане были другие деятели. Прежде всего это был
М. Банди, при котором в Белом доме сложился своего
рода «малый государственный департамент»,
занимавшийся многими важными проблемами. Нужно сказать,
что, рассчитывая извлечь максимум результатов из
своеобразной конкуренции, Кеннеди, как и последующие
президенты — Джонсон и Никсон, сознательно шел на то,
чтобы иметь как бы два центра в области разработки
внешнеполитических решений: специального помощника
в Белом доме из числа особо доверенных людей и
государственного секретаря. «То, что дипломатическое
ведомство могло сделать за неделю, — говорил Кеннеди, —
мы с Банди могли сделать за один вечер». Нередко
Банди действовал через голову государственного
секретаря Раска, обращаясь прямо к его помощнику или
даже к какому-нибудь специалисту, занимающемуся
проблемой данной страны. И при Джонсоне Банди, пока не
ушел в отставку, играл существенную роль в
деятельности правительства.
Активную роль во внешнеполитических делах играли
постоянный представитель в Организации
Объединенных Наций Стивенсон, заместитель государственного
секретаря Боулс, помощник секретаря по африканским
делам Уильяме, советник президента по Латинской
Америке Берли, советник президента по европейским делам
Ачесон. Самого же Раска журналисты называли
«слишком сдержанным», «молчаливым» и даже «последним
пассажиром последнего вагона».
Несколько возросло значение госдепартамента после,
провала авантюры в заливе Кочинос в 1961 году, но по-
настоящему Раек стал активен лишь в следующей
администрации — в правительстве Джонсона, когда он
превратился в одну из ключевых фигур в Вашингтоне.
Как заметил журнал «Ныо Рипаблик», «роль государ-
117

ственного департамента во время пребывания Кеннеди
у власти была похожа на роль маленькой шлюпки,
которая тянется на буксире за яхтой Пентагона»13.
Масштабы влияния военных кругов на американскую
политику выявили события, связанные с разработкой и
осуществлением планов нападения на Кубу в апреле
1961 года. Как показали эти события, военные
соображения, планы Пентагона и ЦРУ настолько
доминировали в государственной политике Вашингтона, что им
трудно было противостоять даже президенту США. Во
есяком случае, Кеннеди, придя в Белый дом, оказался
увлеченным милитаристским потоком, из которого он не
сумел выбраться, — по существу он был вынужден
принять планы вторжения на Кубу, которые он не вполне
разделял.
Решение об интервенции против революционной
Кубы было принято еще правительством Эйзенхауэра в
марте 1960 года. Поначалу план вторжения,
предложенный Центральным разведывательным управлением,
предусматривал создание небольших групп, которые
предполагалось забросить на территорию Кубы для ведения
подрывной деятельности против Революционного
правительства. В августе 1960 года президент Эйзенхауэр
одобрил ассигнование 13 млн. долл. для осуществления
этого плана. Но вскоре стало ясно, что этот путь не
сулит успеха борьбе против Кубинской революции.
Руководители ЦРУ начали сомневаться, сможет ли
оправдать себя теория организации «партизанской войны».
На смену этой теории пришел план прямого нападения
на революционную Кубу, высадив туда десант
кубинских контрреволюционеров. В Гватемалу, где были
расположены лагеря кубинских мятежников, прибыла
группа американских советников для подготовки армии
вторжения.
Впервые президент Кеннеди узнал о существовании
плана вторжения на Кубу от руководителей ЦРУ Алле-
на Даллеса и Ричарда Бисселла в ноябре 1960 года.
Через неделю президент получил от Даллеса детальное
описание военной стороны плана интервенции. Кеннеди
внимательно выслушал доклад Даллеса и сказал ему,
чтобы тот продолжал работу. Даллес понял, что «этот
интерес президента не означает обязательства»
поддержать и одобрить план вторжения.
Помощники президента Шлезингер-мл. и Соренсен
118

свидетельствуют в своих книгах, что президент Кеннеди
был склонен не принимать проекта, начало которому
было положено военными и разведывательными
деятелями правительства Эйзенхауэра. Соренсену он говорил,
что «не переставал испытывать серьезные сомнения».
Это подтверждает и Шлезингер-мл. Когда в январе
1961 года, через несколько дней после официального
вступления в должность президента, Кеннеди созвал
первое совещание в Белом доме для обсуждения плана
вторжения, «президент был очень сдержан в своем
отношении к этому плану». После совещания 29 марта
Шлезингер-мл. записал в дневнике: «Окончательное
решение должно быть сделано 4 апреля. У меня такое
впечатление, что президент настроен против проекта».
Сторонники нападения на Кубу удвоили свои
усилия, пытаясь добиться одобрения Белым домом плана
вторжения. Особую активность проявляли руководители
ЦРУ. Аллен Даллес утверждал, что «он чувствует себя
гораздо более уверенным в успехе, чем в дни подготовки
вторжения в Гватемалу, где операция ЦРУ свергла
левое правительство в 1954 году». В крайнем случае,
говорили Даллес и Бисселл, если вторжение окажется
неудачным и интервенты будут разбиты на берегу, они
могут легко «раствориться» в горах.
Комитет начальников штабов также активно
настаивал на осуществлении плана Центрального
разведывательного управления. На первых порах генералы
подчеркивали, что окончательный успех операции будет
зависеть от двух факторов: организации восстания на
Кубе и серьезной поддержки извне. После того как в
Пентагоне поняли, что президент Кеннеди испытывает
сомнение в отношении предложенного метода борьбы с
Кубинской революцией, Комитет начальников штабов
солидаризировался с ЦРУ, заявив, что план А. Даллеса,
если его реализовать вовремя, даст «надежный» шанс
конечного успеха.
Высшие руководящие сферы США оказались
захлестнутыми авантюристичными планами ЦРУ и Пентагона.
Положение уже не могли изменить одинокие голоса
здравомыслящих деятелей, которые предупреждали об
опасных последствиях кубинской авантюры. После
отбытия в конце марта госсекретаря Раска на сессию
СЕАТО исполнявший его обязанности Честер Боулс, уз-
цав впервые о подготавливающейся интервенции, напра-
т

вил американскому президенту меморандум, в котором
возражал против интервенции. С этим меморандумом
президент Кеннеди так и не был ознакомлен.
Одновременно меморандум президенту Кеннеди был направлен
сенатором Фулбрайтом, который возражал против
интервенции и настаивал на проведении в отношении Кубы
«политики сдерживания». Однако настроения Кеннеди,
отмечает Шлезингер-мл., в это время уже были «более
воинственными, чем прежде». Президент все же
попросил Фулбрайта присутствовать на решающем совещании
4 апреля, которое состоялось в госдепартаменте. На
этом совещании и было принято решение о нападении
на революционную Кубу.
Конечно, ни на минуту нельзя сомневаться, что
президент Кеннеди и его окружение ставили борьбу с
революционной Кубой в качестве одной из основных задач
Енешней политики. Но относительно методов этой
борьбы у президента были свои взгляды, отличающиеся от
взглядов тех милитаристских кругов, которые
разработали план нападения на Кубу. Президенту США не
удалось использовать свои методы в кубинском вопросе:
высшему руководителю Америки был навязан тот план,
за который выступали министерство обороны,
Центральное разведывательное управление, наиболее агрессивные
круги Соединенных Штатов.
Позднее Кеннеди, свидетельствуют вШлезингер-мл. и
Соренсен, не раз говорил о влиянии военных на
политику, признавая, что в кубинском вопросе ему, по
существу, пришлось идти на поводу у генералов. Как глава
исполнительной власти президент Кеннеди нес полную
политическую ответственность за авантюру на Плайя-
Хирон. Но, как следует из высказываний самого
Кеннеди, приводимых Шлезингером-мл. и Соренсеном,
президент фактическую вину возлагал на ЦРУ и Пентагон.
Интересно признание президента о роли руководителя
Центрального разведывательного управления Даллеса.
Кеннеди сказал однажды: «Я, возможно, сделал ошибку,
оставив Аллена Даллеса на посту руководителя ЦРУ.
Это не потому, что Даллес не человек с большими
способностями. Он обладает ими. Но я никогда не работал
с ним, и поэтому я не могу оценить подлинный смысл
того, что он мне говорит... Даллес — это легендарная
фигура, и очень трудно иметь дело с такого рода
человеком».
120

История авантюры на Плайя-Хирои подтвердила, что
военные прочно держали под контролем политику США.
с их волей приходилось считаться всем — даже
президенту Соединенных Штатов. После провала авантюры
против Кубы президент Кеннеди произвел некоторое
обновление руководящего звена правительственного
аппарата. В отставку ушел Аллен Даллес, со своих постов
были сняты некоторые другие приверженцы старого
подхода к международным делам. Но подчас, увольняя
«твердолобых», Кеннеди назначал на их места не менее
рьяных сторонников агрессивной политики. На
протяжении своего президентства Кеннеди испытывал
серьезные трудности. Сопротивление «справа» особенно
усилилось во второй половине 1963 года, когда политика
«новых рубежей» стала приносить некоторые
позитивные результаты в таких областях, как взаимоотношения
с Советским Союзом, разоружение и др., которые имели
прямое отношение к проблемам войны и мира.
Стратегия
«гибкого реагирования»
Правительство Кеннеди пришло к власти, когда в
результате изменяющегося соотношения мировых сил
основная стратегическая концепция Соединенных
Штатов — доктрина «массированного возмездия» с ее
ставкой на тотальную войну как практически единственный
способ использования американской военной машины —
обанкротилась и не была более способна служить
сколько-нибудь надежным средством обеспечения
внешнеполитических целей господствующего класса США. В
программном заявлении консультативного комитета
национального совета демократической партии, подготовленном
к избирательной кампании 1960 года, эта доктрина
квалифицировалась как «опасная». Связанное с ней
«искусство балансирования на грани войны, — говорилось
в том же заявлении, — сомнительное с самого начала,
было полностью дискредитировано, когда спутник
продемонстрировал, что в области ракет советская наука
идет впереди».
Не желая связывать себя доктриной
«массированного возмездия», правительство демократов оказалось
перед необходимостью формулирования новой военной
политики. На процесс разработки правительственной во-
121

енной программы в начале 60-х годов значительное
влияние оказали взгляды сторонников концепции
«соразмерного устрашения», широко обсуждавшейся в
последний период деятельности администрации
Эйзенхауэра. Кеннеди всегда симпатизировал таким взглядам.
Ряд активных участников дискуссии по вопросам
военной политики, разгоревшейся в США после запуска
советского спутника, были приглашены президентом
Кеннеди на ответственные посты в демократической
администрации. Генерал М. Тейлор стал военным советником
президента США, а затем председателем Комитета
начальников штабов. Ему-то и принадлежал термин
«гибкое реагирование», которым стала называться
официальная стратегическая доктрина правительства
Кеннеди. «Стратегическая доктрина, которую я мог бы
предложить взамен массированного ответного удара, —
писал М. Тейлор в книге «Ненадежная стратегия»,
вышедшей накануне победы Кеннеди на президентских
выборах, — называется стратегией «гибкого реагирования».
Это название указывает на то, что мы должны быть
способны реагировать на любой возможный вызов и
успешно действовать в любой ситуации, начиная с
всеобщей ядерной войны и кончая проникновением
противника и агрессией такого рода, какая угрожала Лаосу и
Берлину в 1959 году» и.
Идеи, находившие благожелательный отклик у
президента, были изложены в ряде исследований
американских авторов, выпуск которых был приурочен к приходу
к власти правительства демократов. Г. Турнер, Р. Чел-
ленер и другие сотрудники Принстонского университета
в книге «Национальная безопасность в ядерный век»,
определяя требования, которым должна отвечать новая
доктрина, подчеркивали, что ее смысл состоит в
«соответствии целей и средств, в балансе между задачами,
которые должны быть выполнены, и способностью
выполнить их»15. В современных условиях, продолжают
авторы, Соединенные Штаты могут добиться
наибольших успехов на внешнеполитической арене, располагая
не только возможностями тотальной ядерной войны, но
и средствами для проведения операций меньшего
масштаба.
Авторы книги «Национальная безопасность в
ядерный век» подробно перечисляют все «преимущества»,
которые должна обеспечить новая доктрина. Эта доктри-
122

ка, пишут они, «обеспечит свободу дипломатических и
стратегических маневров в таких широких размерах, в
каких это необходимо для американской дипломатии и
стратегии». Новая концепция, по их расчетам, «поставит
противника в политический и моральный тупик»,
наполнит новым содержанием лозунг «переговоры с позиции
силы», позволит «поддерживать и выполнять
обязательства перед союзниками», «обеспечит для США роль
лидера свободного мира» 16,
Обсуждения военно-политической программы,
прежде чем она была сформулирована президентом
официально, продолжались в течение всего 1961 года в
политических и правительственных кругах Вашингтона.
Хотя в этот период администрация демократов активно
разрабатывала все аспекты — экономические,
идеологические и т. п. — «новых рубежей», военной политике был
предоставлен «приоритет». Указания Кеннеди по
военным вопросам носили самый срочный и подчеркнуто
директивный характер. 18 января 1962 г. на специальном
заседании Совета национальной безопасности, на
котором президент Кеннеди изложил основные черты своей
военной политики, стратегическая доктрина «гибкого
реагирования» была утверждена формально.
Содержание, целенаправленность и характер военной
политики правительства демократов, предусматриваемые
доктриной «гибкого реагирования», методы
использования имеющихся сил, направление будущего
развертывания вооруженных сил и развития систем вооружений —
эти основные аспекты военно-политической программы
президента Кеннеди складывались под воздействием
ряда факторов международной ситуации, которые
учитывались в Вашингтоне, а также расчетов и целей,
преследовавшихся руководящими кругами США на мировой
арене. Программа демократов предусматривала:
— Прежде всего решимость продолжать в целом
линию предшествовавших им правительств на
утверждение господствующего положения Соединенных Штатов в
мировой системе государств. Новая ситуация начала
60-х годов требовала известных корректив, некоторого
изменения акцента на методы достижения этих целей
(в частности, большего, чем прежде, упора на
дипломатию, экономические, пропагандистские и прочие
средства «мирного» характера). Однако в арсенале внешней
политики правительства Кеннеди на первый план, без-
123

условно, выдвигалась ставка на «силу», на
военно-техническое превосходство США. Военные соображения,
указывает Соренсен, в период президентства Кеннеди
«больше, чем когда-либо ранее, переплетались с
внешней политикой» 17.
— Новый, по сравнению с концепцией
«массированного возмездия», подход к оценке роли
ракетно-ядерного оружия, применение которого в конфликте с
Советским Союзом было чревато, как понимали в окружении
Кеннеди, самыми серьезными последствиями для США.
Количество и качество новейших видов вооружений
рассматривались, во-первых, в качестве основы политики
«с позиции силы», как «фон» в политическом
противоборстве с Советским Союзом, где сторона, которая
располагает меньшими запасами ракет и ядерных зарядов,
должна считаться обладающей более слабыми
международными позициями. Во-вторых, использование ракетно-
ядерного оружия допускалось, несмотря на понимание
его самоубийственного характера, в качестве крайней
меры в ряде ситуаций. Отсюда — максимальное
внимание ракетно-ядерному оружию, интенсивное накопление
которого оставалось главным пунктом военной шрограм-
мы демократической администрации.
— Стремление ограничить опасность тотальной
войны, уменьшить возможность пуска в ход ставшего
неотъемлемым элементом вооруженных сил США
ракетного и ядерного оружия в конфликтах с Советским
Союзом и другими странами социализма, которые
считались неизбежными. Отсюда — стремление разработать
теорию «ограниченных» войн, сформировать воинские
соединения, которые могли бы вести военные действия
против Советского Союза и других стран социализма без
риска вызвать обмен термоядерными ударами.
— Вывод о том, что в предстоящий период наиболее
вероятными и частыми военными конфликтами, в
которых придется участвовать Соединенным Штатам, будут
ситуации, связанные с национально-освободительными
движениями. В такого рода конфликтах не будет
прямого соприкосновения вооруженных сил Советского
Союза и Соединенных Штатов. Однако в Вашингтоне
понимали, что помощь Советского Союза народам,
борющимся за свободу, серьезно увеличивает их силы и
делает задачу американской вооруженной интервенции
несравненно более сложной, чем все прежние колониаль-
124

ные экспедиции западных держав. Отсюда — появление
нового направления в американской стратегии,
заключающегося в разработке планов и подготовке
специальных войск для ведения противопартизанских, или
«особых», войн.
— Намерение правительства Кеннеди за счет
максимальной мобилизации ресурсов и государственного
бюджета не только преодолеть ракетное отставание
Соединенных Штатов, но и создать уже в первые годы
пребывания демократов у власти «задел» на будущее, то есть
обеспечить за Соединенными Штатами прочное
преимущество в новейших видах военной техники, с тем чтобы
с «высоты» этого преимущества строить
взаимоотношения с СССР и другими государствами мира. С этими
расчетами связано резкое увеличение военных расходов,
начало работ «в аварийном порядке» над некоторыми
современными видами оружия, новый порядок
заключения военных контрактов и другие меры, направленные
на существенный рост военных приготовлений в США.
Принятая правительством Кеннеди стратегия
«гибкого реагирования», таким образом, состояла из трех
основных элементов: подготовка к термоядерной войне,
концепция «ограниченных» войн и планы так
называемых противопартизанских, или «особых», «специальных»
войн 18.
Некоторые приверженцы стратегии «массированного
возмездия» в политических кругах Вашингтона
выступили после изложения основных направлений нового
военного курса США с его критикой, утверждая, что
ориентация на «ограниченные и противопартизанские» войны
означает ослабление внимания концепции большой
ядерной войны. Сенатор Маргарет Чейз Смит
(республиканка от штата Мэн), в частности, заявила в сенате 21
сентября 1961 г., что увеличение обычных вооруженных сил
может привести к уменьшению роли термоядерного
оружия в военной политике США.
Ведущие деятели правительства США поспешили
опровергнуть подобные взгляды. Выступая 23 сентября
1961 г., министр обороны Макнамара назвал «чепухой»
заявление сенатора М. Смит. На следующий день с
разъяснением военной программы правительства
выступил министр юстиции Роберт Кеннеди. Брат президента
подчеркнул, что ставка на термоядерное оружие
остается главным в политике США и что Америка «готова
125

использовать термоядерные бомбы любых размеров и в
любом количестве». Влиятельный сторонник президента
Кеннеди сенатор С. Саймингтон также заявил, что
стержнем новой военной политики США фактически
остается концепция «массированного удара» и что
расширение обычных вооружений ни в коей мере не
затрагивает арсеналов большой ядерной войны, а
производится за счет дополнительных усилий.
И действительно, гонка ракетно-ядерного оружия
осуществлялась демократической администрацией еще
в "больших масштабах, чем это было в период
«массированного возмездия». Президент Кеннеди уже в первом
послании конгрессу «О положении страны» в январе
1961 года объявил о решении принять срочные меры к
ускорению программы строительства подводных лодок,
оснащенных рекетами «Поларис», и производства
межконтинентального снаряда «Минитмен», работающего на
твердом топливе. Очередной толчок гонке
ракетно-ядерного оружия был дан в марте 1961 года в связи с
«Бюджетным посланием» президента. Демократическое
правительство рекомендовало увеличить военные расходы
на 2 млрд. долл., доведя ассигнования Пентагону до
самого высокого уровня в мирное время. Вместо прежних
планов строительства 19 подводных лодок с ракетами
«Поларис» теперь предусматривалось строительство
29 кораблей, причем все они должны были быть готовы
к 1965 году. Ракетная программа правительства
Кеннеди была рассчитана на производство 1307
баллистических ракет «Поларис», «Минитмен», «Атлас» и «Титан».
Дополнительные ассигнования выделялись на
производство ракет «Скайболт», а также на перевод 50%
стратегической авиации в состояние 15-минутной готовности,
выполнение заданий верховного командования США.
Особого размаха милитаристские настроения в США
достигли в связи с обострением берлинского вопроса.
Бюджет министерства обороны увеличивался еще на
3454 млн. долл. Численность вооруженных сил США
расширялась дополнительно на 342 тыс. человек.
Увеличивалось в 2—3 раза число призываемых в армию из
запаса. Приостанавливался демонтаж многих военных
судов и самолетов. Милитаристские круги США
готовились к «испытанию силы воли» в связи с берлинским
вопросом или обострением положения в другом районе
мира, с тем чтобы приостановить неблагоприятное для
125

США развитие событий и перехватить инициативу в свой
руки.
Подход правительства Кеннеди к проблемам
термоядерной войны полон противоречий. Критикуя
«массированное возмездие», деятели демократической
администрации тем не менее делали ставку на использование
ракетно-ядерного оружия.
Заявляя, что США основное внимание уделяют
созданию «средств второго удара», то есть, как
указывалось в одном из бюджетных посланий президента,
«мощных стратегических сил для нанесения ответного удара,
которые могли бы уцелеть после внезапного нападения
и эффективно, гибко и под надлежащим контролем
реагировать на действия агрессора», правительство
Кеннеди вместе с тем взяло такие темпы гонки этих средств,
что масштабы военных приготовлений носили явно
выраженный провокационный характер. Теоретические
построения вокруг «средств второго удара» озадачивали
порой некоторых военных экспертов, которые сами
всецело выступали за усиление гонки вооружений, но для
которых вместе с тем официальная мотивировка
казалась неубедительной. Один из них, X. Болдуин, отмечал
в этой связи, что ему неясно, в чем состоит концепция
«второго удара» и когда, наконец, можно будет считать,
что США располагают достаточным количеством
ядерного оружия, чтобы удовлетворить требования этой
концепции. В заключение X. Болдуин подчеркнул, что
«в окружении президента говорят о способности
нанести «второй удар», однако за кулисами все громче
слышны голоса сторонников „упреждающего44 удара».
Заявления правительственных деятелей в период
президентства Кеннеди о готовности США к «упреждающему»,
или «превентивному», удару еще больше обнажали пу-
танность идей лидеров демократов относительно
тотальной войны и значительную долю авантюризма,
заложенную в их планы использования ракетно-ядерного
оружия. Нужно сказать, что руководители демократической
партии США всегда проявляли интерес к вопросам
«превентивной» войны. В 1959 году лидер демократов в
палате представителей Д. Маккормик был
инициатором дискуссии по этим вопросам в конгрессе.
Конгрессмен осведомился у министра обороны США Макэлроя,
не намерено ли правительство США «использовать все
свои преимущества» для нанесения массированного не-
127

ожиданного удара в связи с берлинским кризисом. Мак-
элрой ответил, что до сих пор публично
провозглашенной политикой правительства не являлся принцип
нанесения удара первыми, но «будет ли это всегда так, это
уже другой вопрос».
Сообщая об отношении демократического
правительства США к «превентивной» войне, известный журналист
С. Олсоп, взявший у президента Кеннеди специальное
интервью в апреле 1962 года, писал, что Кеннеди
унаследовал в вопросах ядерной войны наряду с прочим
«доктрину, состоящую в том, что Соединенные Штаты никогда
не нанесут первыми удар с применением ядерного
оружия». Исходя из «большой стратегии Кеннеди», отмечал
журналист, эта установка была «потихоньку
отброшена». Это обстоятельство подтвердил и сам президент.
«Конечно, — заявил он в интервью С. Олсопу, — при
определенных обстоятельствах мы должны быть готовы
с самого начала к применению ядерного оружия» 19.
Противоречия в подходе правительства Кеннеди к
проблеме термоядерной войны проявлялись также в том,
что, стремясь избавиться от автоматизма применения
ядерного оружия, как того для любого повода
требовала стратегия «массированного возмездия», лидеры
демократов выдвигали разного рода принципы
«контролируемого ответа», призванные, по их предположениям,
отсрочить момент пуска в ход крайних средств или же
сократить ущерб в результате использования
термоядерного оружия. Все эти принципы оказывались
несостоятельными и недолговечными.
Министром обороны Макнамарой была, в частности,
сформулирована доктрина «сохранения городов»,
которая как бы предполагала договориться о том, чтобы
ядерные удары наносились прежде всего по военным
объектам, минуя гражданские центры противника.
Выступая 16 июня 1962 г. в Мичиганском университете,
Макнамара говорил: «Наша ядерная мощь делает
возможным проведение стратегии, цель которой состоит в
сохранении структуры наших обществ, в случае если бы
возникла война... Соединенные Штаты пришли к выводу,
что... главной военной целью в случае возникновения
ядерной войны должно быть уничтожение вооруженных
сил противника, а не его гражданского населения».
Министр как бы приглашал другую сторону — Советский
Союз присоединиться к такой «договоренности».
128

Американская доктрина «сохранения городов» не
получила, однако, признания даже в западных
политических кругах и вскоре от нее отказались. Слишком
очевидным было, что она не могла «сохранить»
безопасность гражданского населения и что необходимо
договариваться не о том, как вести ядерную войну, а о
том, как исключить возможность ее возникновения. Все
эти обстоятельства свидетельствовали, что американское
ракетно-ядерное оружие и осмысливание в руководящих
кругах США методов его применения в рамках
стратегии «гибкого реагирования» представляли огромную
опасность для всеобщего мира.
Подход деятелей «новых рубежей» к проблеме
«ограниченных» войн значительно отличался от тех
рекомендаций, которые делались в ходе дискуссии в конце
50-х годов. Свой подход к концепции «ограниченной»
войны правительство Кеннеди характеризовало как
реалистичный, превращающий такую войну в действенное
средство американской политики, использование
которого сопряжено с минимальной опасностью для самих
Соединенных Штатов.
Основное отличие состоит в том, что если все теории
«малых» войн конца 50-х годов строились на принципе
безусловного применения атомного оружия, то сейчас
военная политика правительства Кеннеди исходила из
того, что «ограниченные» войны будут вестись
обычными силами. Как уже упоминалось, изданная в 1957 году
книга Киссинджера «Ядерное оружие и внешняя
политика», сыгравшая большую роль в обосновании
необходимости отхода от стратегии «массированного
возмездия», излагала теорию атомной войны. В выпущенной
Киссинджером в 1961 году книге «Необходимость
выбора» содержалась разработка обычной «ограниченной»
войны.
Главной причиной пересмотра в руководящих кругах
США теорий «ограниченной» войны был рост
могущества вооруженных сил СССР. «Сейчас, — писал
Киссинджер, — ядерная стратегия применялась бы против
противника, в равной степени хорошо оснащенного ядерным
оружием» 20. Военные деятели демократов уже не
отваживались выдвигать, как это делалось ранее, «правила»,
рассчитанные на то, чтобы «лимитировать» атомный
конфликт по мощности используемого оружия, по
площади военных действий и по целям. К тому же, отмечал
5 Бор. Дмитриев
129

Киссинджер, констатируя неудачу попыток
формулирования таких «правил», через 15 лет после начала
атомного века «почти невозможно получить от американских
военных органов связное описание того, что
представляет собой ядерная ограниченная война». Руководители
ВВС США думают о ней,как об атомных воздушных
операциях. Армия видит в ней смысл как в средстве
уничтожения тактических объектов, в том числе крупных
центров коммуникаций. Американские адмиралы
рассчитывают на уничтожение военно-морских баз противника.
В новой обстановке военные деятели США
указывали на серьезную опасность эскалации, то есть
постепенного наращивания мощи применяемого оружия до таких
размеров, когда «малая» война незаметно перерастает
в мировую ядерную войну. В условиях распространения
ядерного оружия оставался, по их мнению, лишь один
способ «лимитирования» конфликта — своего рода
молчаливое соглашение использовать только обычное
оружие и обычные вооруженные силы. Перестройка
военной машины США в целях ее приспособления к ведению
«ограниченных» войн стало одним из важных
направлений военной деятельности правительства Кеннеди.
В разделе «Бюджетного послания» 1961 года,
озаглавленном «Основная политика в области обороны»,
президент США, указав на первоочередность задачи
накопления стратегических ракет, особо подчеркнул
важность подготовки «ограниченных» войн. Комментируя
это послание Кеннеди, газета «Вашингтон пост» писала:
«Кеннеди сконцентрировал свои усилия на том, чтобы
дать новое направление приготовлениям к
«ограниченным» войнам. Именно в этой области этот документ
больше всего отходит от планирования в прошлом»21.
Важность большего упора военной политики США на
стратегию «ограниченной» войны была вновь
подчеркнута президентом Кеннеди в его «Чрезвычайном послании»
25 мая 1961 г. Все шесть разделов «послания»,
касающихся военной "политики, были посвящены проблеме
усиления способности ведения неядерных войн.
Принятая правительством Кеннеди концепция
обычных «ограниченных» войн вела к дальнейшей
милитаризации страны, возникновению потенциальных районов
конфликта, увеличению численности обычных войск и
неатомных вооружений. США усилили давление на
своих союзников, чтобы те взяли на себя долю
ответственно

ности за обеспечение способности «свободного мира» к
ведению «ограниченных» войн. И здесь проявились
новые элементы в американской политике по сравнению с
предшествующим периодом.
Авторы военных теорий конца 50-х годов убеждали
правящие круги Запада в необходимости скорейшего
оснащения западноевропейских армий ядерным
оружием. Теперь же мнения американских специалистов
сводились к тому, что для интересов США нецелесообразно
снабжать атлантических партнеров ядерным оружием.
«Логическим решением стратегической проблемы
НАТО, — указывал Киссинджер, — явилась бы
специализация функций, согласно которой мы (т. е. США. —
Б. Д.) сосредоточили бы свое внимание на ядерных
вооруженных силах, а наши союзники — на обычных
вооружениях» 22.
В упоминавшемся «Бюджетном послании» президент
Кеннеди, указав на изменившиеся условия в мире,
заявил о «намерении сделать больший упор на обычные
силы НАТО». Президент США одновременно заявил о
«решимости держать сильными средства ядерного
устрашения», для чего Соединенные Штаты выражали
готовность передать командованию НАТО 5 подводных лодок,
оснащенных ракетами «Поларис», как это было в свое
время обещано президентом Эйзенхауэром. Это
намерение не было, однако, осуществлено, и руководящие
круги Вашингтона, исходя из сделанного для себя вывода
о нежелательности для США распространения ядерного
оружия, в том числе среди партнеров по НАТО,
продолжали делать упор на необходимость наращивания
атлантическими партнерами средств обычной войны.
Подчеркивая возросшую роль обычных вооруженных сил,
министр Макнамара в выступлении 14 декабря 1962 г.
заявил, что сейчас ядерные силы США служат «щитом»,
а неядерные силы — «лезвием меча» Запада.
Настоящим стратегическим «детищем» правительства
Кеннеди стала концепция противопартизанских, или
«особых», войн: ничего подобного этой концепции не
было во времена правительств Трумэна и Эйзенхауэра.
В своем послании конгрессу 28 марта 1961 г.
президент Кеннеди, характеризуя военно-политическую
обстановку на предстоящий период, говорил, что главную
опасность он видит в «постепенной эрозии свободного
мира», и прежде всего, говоря иными словами, в ослаб-
5*
131

лении и распаде прозападных режимов в странах Азии,
Африки и Латинской Америки в результате
расширяющегося национально-освободительного движения.
< В большинстве районов мира, — продолжал он, —
главная тяжесть местной обороны против открытого
нападения, подрывной деятельности и партизанской войны
должна лежать на местном населении и армии». Но,
«учитывая большую вероятность и серьезность этой
угрозы», Соединенные Штаты, заключил президент
Кеннеди, должны быть готовы к тому, чтобы сделать «свой
существенный вклад» в виде специальных формирований
для выполнения «особых» миссий по борьбе с
повстанческим движением.
Перед стратегией противопартизанских войн
ставились откровенно неоколониалистские задачи. В начале
1961 года генерал А. Трудо распространил в
правительственных кругах Вашингтона секретный меморандум,
составленный «человеком, который много думал о про-
тивопартизанской войне». В этом документе прямо
говорится, что «такая война является способом свержения»
нежелательных режимов «без угрозы возникновения
всеобщей или даже ограниченной войны». Развивая эту
мысль, теоретики Пентагона указывали, что засланный
в какую-либо страну диверсионный отряд мог бы
послужить «базой для всесторонней американской помощи —
военной, экономической, политической и
психологической», опираясь на которую можно насадить в стране
марионеточный режим.
Бывший помощник морского министра, а затем
руководитель вашингтонского Института военного
анализа Д. Кросс заявил в одном из выступлений, что лучшим
средством борьбы с национально-освободительным
движением в странах «третьего мира» является
использование регулярных вооруженных сил США. Однако,
продолжал он, прямая интервенция американских
вооруженных сил в этих районах политически принесет
больше вреда, чем пользы, как на месте, так и в
Америке. Поэтому, по мнению Кросса и других сторонников
противопартизанской войны, целесообразнее делать
ставку на специально подготовленных солдат,
выступающих под маской «советников» или «партизан» 23.
Правительство Кеннеди с первых же дней
приступило к энергичной практической подготовке к противопар-
тизанским войнам. В «Чрезвычайном послании» конгрес-
132

су от 25 мая 1961 г. президент Кеннеди подчеркнул
срочную необходимость «увеличения и переориентации
«специальных сил» и частей для необычной войны».
В армейских соединениях, продолжал президент,
следует «сделать новый удар на специальное мастерство и
изучение языков, которые потребуются для работы с
местным населением».
В течение 1961 года лидеры министерства обороны
США увеличили численность «специальных» соединений
вдвое. Согласно заявлению генерала Тейлора к 1963
году в США было подготовлено 57 тыс. специалистов по
противопартизанским операциям. По свидетельству
начальника штаба армии США генерала Деккера
(в 1962 г. он издал брошюру по этому вопросу), все
боевые дивизии, базирующиеся в Америке, проходят
расширенную подготовку по изучению партизанской
борьбы, ее приемов и тактики. В различных районах мира
были созданы школы подготовки «специалистов» для
участия в «особых» операциях США.
В центре американского «партизанства» в Форте-
Брэгга (штат С. Каролина) курсантов (их называют
«зеленые береты») учат убивать и жестоко
расправляться с участниками национально-освободительного
движения. «Они, — цинично писала газета «Нью-Йорк дейли
миррор», — знают 32 способа убийства голыми
руками!» В спецшколе в Форте-Гулик (зона Панамского
канала) «партизанам» показывают, как нужно взрывать
промышленные предприятия, нефтепроводы, портовые
сооружения. В школах на Окинаве, в Западной
Германии и других местах курсантов обучают ремеслу
террора, шантажа, уничтожения посевов, отравления
колодцев. «Партизанская доктрина, — отмечала газета
«Уоллстрит джорнэл», — это такая доктрина, которая в основ-
ком сводится к совершению жестокостей исподтишка»24.
При этом американская военщина использует также
опыт войн, которые в прошлом велись английскими,
французскими и прочими колонизаторами 25.
Первые группы «специалистов» по
противопартизанским войнам были направлены в Южный Вьетнам.
В эту страну, где уже имелось около 700 американских
военных советников, летом 1961 года был послан отряд
из 72 «специалистов-партизан». Президент Кеннеди
возлагал серьезные надежды на успех доктрины противо-
партизанской войны во вьетнамском конфликте.
133

Группы «зеленых беретов» были направлены
правительством Кеннеди в Лаос, Камбоджу и ряд
латиноамериканских стран.
В целом военная политика президента Кеннеди,
стратегические концепции, методы строительства и
использования вооруженных сил США и государств —
участников НАТО сильно отличались от курса правительства
Эйзенхауэра. Изменения были связаны с пониманием
того, что старые установки утратили действенность в
складывающихся условиях начала 60-х годов. Из этого
правительство Кеннеди не сделало, однако, вывода о
необходимости разрыва с политикой «с позиции силы» —
пересмотр военного курса был произведен на той же
старой и опасной основе. И потому военная программа
Кеннеди — ив области производства оружия, и в
области разработки стратегических планов — объективно не
вела к уменьшению опасности возникновения
конфликтов.
Вместе с тем отказ президента Кеннеди от стратегии
«массированного возмездия», стремление ограничить
последствия термоядерного конфликта для Соединенных
Штатов свидетельствовали о его намерении уменьшить
риск прямого столкновения между США и СССР,
особенно после кубинского кризиса 1962 года. Опасность
для США последствий термоядерной войны
подталкивала правительство демократов к более умеренному
курсу, к поискам компромиссных решений наиболее
«взрывчатых» международных кризисов.
Политические и военные взгляды Кеннеди,
сформулированные им концепции и принятые конкретные
решения и действия оказали самое серьезное влияние на
линию последующих правительств США. В них
оказалась как бы «запрограммированной» американская
политика на последующий период.

Глава V
•
«ВЕЛИКОЕ ОБЩЕСТВО»
(1963—1968 гг.)
Попытки ужесточить политику
Став после трагической смерти Кеннеди 36-м
президентом США, Линдон Бейнс Джонсон стремился — до
осенних выборов 1964 года — в основном не допускать
больших отклонений от внешнеполитического курса своего
предшественника, с тем чтобы сохранить для
демократической партии голоса миллионов американцев,
симпатизировавших идеям «новых рубежей». Под лозунгами
Кеннеди, по существу, Джонсон провел избирательную
кампанию, в которой ему противостоял реакционный
деятель республиканцев Б. Голдуотер.
Полемизируя с Голдуотером, Джонсон подчеркивал,
что «пушки и ракеты не приносят мира». Ставший
после выборов вице-президентом США, Хэмфри говорил,
обращаясь к американским избирателям, что «Америка
не всемогуща и что... дипломатия ядерных
ультиматумов является опасным путем и наверняка ведет к
войне». Эти и другие заявления Джонсона и Хэмфри,
обещавшие здравый подход к сложным современным
проблемам, и прежде всего к вопросам войны и мира,
обеспечивали поддержку платформы лидеров
демократов со стороны избирателей.
Однако разочарование пришло скоро. Уже в конце
1964 — начале 1965 года в американской политике
стали вырисовываться новые элементы жесткости,
агрессивности, нежелания считаться с реальностью.
Соединенные Штаты взяли курс на существенное расширение
агрессивной войны против народа Вьетнама. В более
обнаженном, чем прежде, виде — особенно после
интервенции США в Конго в конце 1964 года — стала
проявляться империалистическая политика вмешательства во
внутренние дела Азии, Африки и Латинской Америки.
«В позиции США и в их политике в отношении внешне-
135

to мира происходит вполне реальный и очень важный
сдвиг в сторону твердости и решительности. Этот сдвиг
может знаменовать конец целой эры «новых
рубежей», — констатировал в тот период журнал «Юнайтед
Стейтс ныос энд Уорлд рипорт» в статье «Новый Линдон
Бейнс Джонсон — более жесткая линия».
Поворот Джонсона на начальном этапе своего
президентства в сторону большей агрессивности и
реакционности был вызван, среди прочих обстоятельств,
давлением на правительство со стороны активизировавшихся
правых, милитаристских сил и
финансово-промышленных кругов, недовольных курсом Кеннеди. От Джонсона
требовали подтверждения «основных целей»
американской политики. Такого рода идеи были, впрочем,
созвучны настроениям самого президента: декларации о
«руководящем призвании» США пронизывали многие
заявления Джонсона и его помощников.
Выступая в Принстонском университете в начале
1965 года, президент Джонсон заявил, что «история и
наши достижения наложили на нас главную
ответственность за охрану свободы на земле... Никакой другой
народ никогда не имел такой великой возможности
работать и рисковать во имя свободы всего человечества» К
Об «ответственности» США Джонсон говорил постоянно.
Аналогичные взгляды развивали, подстраиваясь под
философию своего лидера, другие высокопоставленные
деятели демократической администрации. «США
должны продолжать играть роль единственной глобальной
державы свободного мира, — заявлял занимавший в тот
период пост заместителя государственного секретаря
Джордж Болл. — Америка не может отказаться... от
высокой обязанности по поддержанию порядка и
стабильности повсеместно в свободном мире». Болл
мотивировал роль глобального полицейского для США, в
частности, тем, что другие западные державы «не проявляют
охоты» выполнять свою «справедливую долю
международных обязанностей», тратить свои ресурсы ради
«общего совместного усилия». Болл утверждает, что та
роль, которую взяла на себя Америка, ставит ее в
«положение, уникальное в истории мира».
Одна из причин изменения Джонсоном
внешнеполитической линии состояла в ошибочной переоценке
правящими кругами США возможностей и
военно-стратегического положения Америки. В окружении президента
136

исходили из того, что кубинский ракетный кризис был
поворотным пунктом от равновесия сил между двумя
системами к созданию благоприятных условий для
контрнаступления на коммунизм. Вынашивалась в связи
с этим мысль попытаться с «восстановленной позиции
силы» потеснить силы социализма, демократии и
национального освобождения.
«Мы не будем сидеть беззаботно в кресле-качалке и
наблюдать, как коммунисты захватывают власть», —
заявил однажды президент Джонсон, намекая на Кеннеди.
Он ясно давал понять, что не допустит какого-либо
отхода от твердой линии, не соблазнится на «либеральное
баловство» в политике, которое позволял его
предшественник. Джонсон отбросил совет Кеннеди, который
говорил, что американская мощь «имеет свои лимиты» с
точки зрения возможностей США влиять на
международные события. Попытки «активизировать»
американскую политику, придать ей большую наступательность
были характерны для образа действий президента
Джонсона на протяжении 1964—1966 годов. Позже
разрыв между претензиями руководства США на роль
«мирового полицейского», пытающегося оберегать позиции
капитализма во всем мире, и реальными возможностями
вынудил Джонсона пересмотреть некоторые свои
расчеты первого периода и держаться в международных
делах — прежде всего это касалось отношений с СССР —
более осмотрительно.
Выступая в мае 1964 года в Мичиганском
университете, президент Джонсон впервые выдвинул идею
создания в США «великого общества», ставшую политико-
экономической программой правительства США во
второй половине 60-х годов. Стержнем джонсоновской
программы служили теория и практика осуществления
государственно-монополистических мероприятий в
интересах ведущих и наиболее могущественных промышлеи-
но-финансовых групп американского капитала.
«Великое общество» Джонсона, как и «новые
рубежи» Кеннеди, в их внутриполитическом аспекте
представляет собой идеологию и методы
государственно-монополистического капитализма, порожденного
обострением свойственных ему противоречий. И если эти
программы облекались в формы широковещательных
социальных лозунгов, то в этом отражался дух времени,
страх буржуазии перед ростом сил мирового социализ-
137

ма, демократического и национально-освободительного
♦движения в мире.
Буржуазия, ее идеологи и политики стремятся
придать ореол привлекательности «американскому образу
жизни» в глазах народов, проявляющих растущий
интерес к идеям социализма и коммунизма, обнаруживая,
таким образом, если не желание, то хотя бы
вынужденное понимание необходимости каких-то частных уступок
трудящимся собственной страны в области социальных
отношений 2.
В области внешней политики Джонсон избегал
формулирования общих принципов. Однако его действия
обнаруживали вполне определенную
внешнеполитическую концепцию программы «великого общества».
Прежде всего это было стремление во что бы то ни стало не
допустить усиления влияния и международных позиций
Советского Союза и других стран социализма.
Второе направление концепции президента можно
было бы выразить формулой «война
национально-освободительному движению». В Вашингтоне были
чрезвычайно обеспокоены размахом освободительного
движения народов, «бурные волны» которого, как сказал
однажды Джонсон, фактически уже ударялись об
американские берега, и готовы на крайние меры по
противодействию этому движению.
Правительство Джонсона объявило, что
национально-освободительное движение рассматривается
Соединенными Штатами как «современный вид
коммунистического движения» и что всеобщий мир невозможен без
прекращения внутренних социальных изменений,
классовой борьбы, гражданских войн. Самим Джонсоном и его
ближайшими помощниками был сформулирован целый
набор доктрин для различных районов мира, общий
смысл которых сводился к тому, что независимо от
существующих международных соглашений или мнения
на этот счет союзников Америки, Соединенные Штаты
будут готовы использовать любые средства, включая
вооруженные силы, для предотвращения
распространения коммунизма.
Наряду с продолжением курса на вмешательство во
внутренние дела других народов, на использование
оружия для подавления национально-освободительного
движения правительство Джонсона проявляло известную
«терпимость» в отношении национальных особенностей
138

стран Азии, Африки, Латинской Америки,
приспосабливая к существующим в этих странах условиям свою
торговую политику, экономическую и техническую помощь.
Под флагом борьбы с коммунизмом Соединенные
Штаты вместе с англичанами и бельгийцами
предприняли в конце 1964 года объединенную интервенцию в
Конго в попытке ликвидировать здесь силы
национально-освободительного движения. Вашингтон внимательно
следил за развитием событий в других районах Африки,
поддерживал прозападные режимы и сотрудничал с
португальскими колонизаторами, родезийскими и
южно-африканскими расистами. Правительство США приняло
далеко идущее обязательство «не допустить еще одного
Ф. Кастро в Западном полушарии». Джонсон с
беспримерным цинизмом объявил о верховном праве США
решать на будущее в одностороннем порядке, какой
социальный строй должен быть в любой
латиноамериканской стране независимо от волеизъявления народа этой
страны, а если народ пожелает встать на путь
самостоятельного развития, то США не остановятся перед
вооруженным вторжением.
28 апреля 1965 г. морская пехота США была
направлена в Доминиканскую Республику. На виду у
всего мира правительство Джонсона высадило там два
десятка тысяч солдат, танки, орудия, с тем чтобы силой
подавить патриотическое движение в стране, насадить
диктатуру типа прогнившего режима Трухильо, которая
могла бы охранять интересы североамериканских
монополий в Доминиканской Республике. Авторы этой
операции, писала выходящая в городе Мэдисон газета
«Кэпитл тайме», провозглашают «политику
американского империализма, которая превосходит помыслы
даже самых наглых английских империалистов в те дни,
когда Англия владычествовала от севера до юга».
Утверждая в своих выступлениях, составивших так
называемую «азиатскую доктрину» президента, что курс
на уход из Азии был бы «губительным для интересов
Соединенных Штатов» и что «процветание и
безопасность США с течением времени все больше будут
связаны с судьбой Азии», Джонсон упорно проводил в
азиатско-тихоокеанском районе линию на упрочение там
американского влияния, делал упор на военные меры.
Помимо полумиллионного экспедиционного корпуса в
Индокитае, Соединенные Штаты продолжали сохранять
139

базы в Японии, где находилось 85 тыс. военнослужащих,
а также держали более 50 тыс. солдат в Южной Корее,
около 70 тыс. — на Филиппинах, более 45 тыс. — в
Таиланде, 25 тыс. — на Тайване. Кроме того, в Тихом
океане оставался 7-й американский флот в составе 190
кораблей с 80-тысячным персоналом. Своим партнерам в
этом районе Вашингтон старался доказать надежность
американского пути, который якобы избавляет другие
страны от «коммунистической экспансии». С другой
стороны, на азиатские государства, придерживавшиеся в
той или иной мере нейтралистских позиций, оказывалось
постоянное давление, с тем чтобы показать им, что
политика неприсоединения, дескать, «не соответствует
положению в Азии и во всем мире».
Вплоть до своего ухода из Белого дома президент
Джонсон проводил произраильскую линию в
ближневосточном вопросе (ее конкретная разработка находилась
в руках деятелей, вроде братьев Ростоу, Голдберга и др.,
представлявших сионистские круги США). Очевидно, что
без прямой военно-политической поддержки со стороны
США израильские руководящие круги никогда не
рискнули бы отважиться на агрессию против арабских стран
в июне 1967 года и на саботирование политического
урегулирования на Ближнем Востоке в последующий
период.
На всю политику президента Джонсона тяжелый
отпечаток наложила война во Вьетнаме, оставшаяся
главным кризисом международного курса США.
Т. Соренсен свидетельствует в книге «Кеннеди», что
у президента Кеннеди были свои взгляды на
доставшуюся в наследство ему вьетнамскую проблему, которые
сводились к намерению найти политические пути
решения кризиса. Кеннеди отверг предложения послать во
Вьетнам американские войска для непосредственного
участия в военных действиях, считая это безнадежным
делом. В этом он разошелся с Пентагоном и
госдепартаментом, тянувшими уже тогда страну на первую
ступень эскалации. Милитаристы взяли, однако, верх, во
Вьетнам были направлены американские воинские части.
Согласно воспоминаниям близкого президенту
Кеннеди сотрудника Белого дома К. О'Доннела,
опубликованным в 1970 году, Кеннеди вынашивал решение полного
вывода американских войск из Вьетнама после своего
переизбрания на выборах 1964 года. «В 1965 году меня
но

повсюду будут проклинать как коммунистического
умиротворителя. Но мне это безразлично»3, — говорил
Кеннеди О'Доннелу, развивая мысли об уходе из
Вьетнама.
В действительности, однако, случилось так, что уже
в первые недели после выборов 1964 года, закрепивших
положение Джонсона у руководства США, стало
очевидно: правительство США взяло курс на резкое
увеличение масштабов вьетнамской агрессии. Вслед за этим
политическим решением во Вьетнам были направлены
многие тысячи американских солдат, расширились
операции против патриотических сил и населения Южного
Вьетнама и Демократической Республики Вьетнам. Еще
ранее, 5 августа 1964 г., американские пираты
совершили нападение на сторожевые катера ДРВ. Были
обстреляны прибрежные районы республики. Американская
авиация подвергла бомбардировке несколько
населенных пунктов севернее 17-й параллели. Это было началом
открытой агрессии США против Демократической
Республики Вьетнам. Агрессивная война США во Вьетнаме,
под знаком которой строилась вся политика президента
Джонсона, принесла много бедствий самому
американскому народу, обострила кризис внутренней и внешней
политики Америки.
Президент Джонсон практически взял на себя полное
руководство ведением вьетнамской войны. Согласие
правительственных деятелей с президентской линией во
Вьетнаме становилось безусловным требованием к
подчиненным Джонсона. Из руководства американской
политики стали выживаться деятели, которые с опаской
смотрели на то, какими быстрыми темпами
Соединенные Штаты втягивались в войну. В конце 1964 года
госдепартамент был вынужден отставить помощника
госсекретаря по делам Дальнего Востока Р. Хилсмена,
критиковавшего «тенденцию к чрезмерной милитаризации»
американской политики в Южном Вьетнаме. «Теперь,
когда выборы прошли и когда готовится новая
переоценка политики в отношении Вьетнама, — писала «Ныо-
Иорк тайме» об обстановке в Вашингтоне в конце
1964 года, — в голубятне правительства Джонсона
хозяйничают ястребы». В окружении президента роль
наиболее доверенных лиц играли те, кто настаивал на
расширении масштабов вьетнамской авантюры.
Агрессия США во Вьетнаме привела к серьезному
141

падению международного авторитета Америки. Во всех
странах проходили массовые демонстрации, митинги,
выступления против американской агрессии. С резким
осуждением Соединенных Штатов выступали многие
делегаты на сессиях ООН. В той или иной форме
неодобрение действий американцев высказали правительства
большинства неприсоединившихся стран. Соединенные
Штаты не смогли, за немногими исключениями, снискать
поддержки даже среди своих союзников по НАТО.
«Одним из самых тревожных аспектов последних событий
во Вьетнаме, — констатировала газета «Нью-Йорк
пост», — является, конечно, то, в какой степени мы
остаемся в одиночестве». Агрессию США во Вьетнаме
поддерживают только Австралия, Новая Зеландия,
Филиппины, Таиланд и Южная Корея.
Большое политическое значение имели выступления
Советского Союза с резким осуждением разбойничьих
действий американской военщины во Вьетнаме. СССР
полностью присоединился к требованиям правительства
ДРВ о необходимости положить конец военным
действиям США во Вьетнаме, обеспечить строгое выполнение
Женевских соглашений 1954 года, защитить мир в
Индокитае и Юго-Восточной Азии.
На последнем этапе своей деятельности в Белом
доме Джонсон был вынужден приступить к некоторому
пересмотру основ американской политики во Вьетнаме.
К этому его толкали военные неудачи,
свидетельствовавшие о неспособности США одолеть военным путем
героический вьетнамский народ, опирающийся на
поддержку Советского Союза и других социалистических
стран, внешнеполитическая изоляция, рост финансово-
экономических и социальных трудностей внутри
Америки, вызванных войной во Вьетнаме. При всем том,
однако, позиция Джонсона продолжала преследовать цель
закрепления Южного Вьетнама в качестве барьера,
который бы изолировал национально-освободительное
движение в странах Юго-Восточной Азии от
социалистических стран.
Правительство Джонсона, поглощенное
вьетнамскими событиями, не упускало вместе с тем из виду район
Европы, считая его «жизненно важным» с точки зрения
общих военно-политических и экономических интересов
США. Вашингтон продолжал линию на то, чтобы
укрепить НАТО, свести к минимуму центробежные тенден-
142

ции среди атлантических партнеров, наладить
сотрудничество с ними в политических и военных вопросах. Эта
задача год от года становилась все сложнее в условиях
усиливавшихся там настроений в пользу развития
политических, экономических, научно-технических контактов
Запада с Советским Союзом и другими странами
социализма, проведения отдельными государствами акций, не
укладывавшихся в рамки «атлантической
солидарности». Во второй половине 60-х годов становилось все
очевиднее, что предпочтение отдавалось не военному
противоборству, а развитию контактов и сотрудничества
в рамках всего континента. Рассуждения о «советской
угрозе», позволявшие прежде Вашингтону держать
партнеров в состоянии постоянной напряженности, в
европейских кругах теряли популярность. И наоборот,
понимание опасности американской стратегии для Европы
материализовалось в виде довольно решительных
действий, в том числе на правительственном уровне,
западноевропейских стран против планов Пентагона.
Одним из путей сплочения партнеров по НАТО
президент Джонсон рассматривал план создания ядерных
сил Североатлантического блока. Допустив в
определенной форме к ядерному оружию западноевропейские
страны, Вашингтон рассчитывал еще теснее привязать
их к себе, подтолкнуть Бонн к отходу от намечавшегося
тогда сотрудничества с Францией, ослабить настроение,
выражавшееся лозунгом «Европа без американцев».
План многосторонних ядерных сил предусматривал
создание флота из 25 судов, оснащенных 200 ракетами
«Поларис» с совокупной мощностью в 100 мегатонн.
Госсекретарь США Раек, стремясь привлечь
колебавшиеся страны НАТО на сторону этого плана, заявил, что
имеется два способа приобщиться к ядерному оружию:
располагать им или быть мишенью. Для того чтобы не
оказаться мишенью, продолжал Раек, требуется участие
в ядерных силах. Однако подобные рассуждения не
встретили сочувствия во многих европейских кругах. Не
получили также поддержки заверения американцев в
том, что создание многосторонних ядерных сил будто бы
положит предел дальнейшему распространению
ядерного оружия. На сессии Совета НАТО в 1965 году бывший
тогда министром иностранных дел Франции КувдеМюр-
биль заявил, что цели многосторонних ядерных сил
противоречивы. Настаивают на нераспространении ядерного
143

оружия и одновременно выдвигают идею дать странам,
не обладающим ядерным оружием, некоторые права,
которые еще плохо определены. Если нераспространение
станет реальностью, то эти права становятся
иллюзорными; а если эти права будут реальными, то не может
быть речи о нераспространении, подчеркивал
французский министр иностранных дел.
Американский план со всей его опасностью и
нелогичностью безоговорочно поддерживала только ФРГ.
В заявлениях и действиях боннских лидеров
чувствовалось нетерпение поскорее получить возможность
добраться до ядерного оружия, стать вместе с
американцами вершителями судеб атомной стратегии НАТО. Они
пытались идти напролом, угрожая несговорчивым
перспективой решить вопрос об атомном флоте" НАТО на
базе двусторонней договоренности с Соединенными
Штатами.
Как ни хотелось Вашингтону и Бонну поскорее
спустить со стапелей ядерный флот НАТО, им это не
удалось. Когда обозначился провал американского плана
многосторонних ядерных сил, Вашингтоном в 1965 году
был инспирирован английский план атлантических
ядерных сил.
Согласно этому плану, атлантические силы
включали английские бомбардировщики, подводные лодки с
ракетами «Поларис» и равное число американских
подводных лодок. Сюда также включались «смешанные
силы», находящиеся в объединенном владении, в которых
могли бы принять участие нынешние неядерные
державы, а также любые силы, которые выделит Франция.
Если бы английский план был осуществлен, перед
боннскими милитаристами открылась бы дверь к
ядерному оружию — через «смешанные силы», в которых
участвовала ФРГ. Реализация проекта английского
правительства так или иначе позволила бы западным
немцам пробраться к атомному оружию. От планов
ядерного флота НАТО также пришлось отказаться. Здесь
сказалась не в последнюю очередь позиция Франции,
которая отвергла не только американский план, но и
«атлантический вариант» Англии. Возражения и
оговорки к проектам ядерных сил высказали представители
Канады, Дании, Бельгии. Министр иностранных дел
Норвегии Ланге заявил, что не может быть и речи о
норвежском участии в ядерных силах НАТО.
144

Главное же, что решило судьбу планов создания
ядерного флота. НАТО, была твердая и
бескомпромиссная позиция Советского Союза, его решительная
борьба против этих опасных планов. В результате вопрос о
создании ядерных сил НАТО к концу президентства
Джонсона был снят.
Опасаясь углубления противоречий между
участниками НАТО, правительство Джонсона не выдвигало —
после неудачи с планами атлантических ядерных сил —
новых крупных инициатив в НАТО. В целях
военно-политического «взбадривания» блока американская
дипломатия широко использовала чехословацкие события,
убеждая западноевропейских партнеров в
необходимости продления существования Атлантического союза.
В качестве главного итога двадцатилетней деятельности
НАТО правительство США выдвигало тезис о том, что
будто благодаря существованию НАТО и ее
«устрашающей силе» удалось сохранить мир и спокойствие в
Европе. Поэтому, утверждали в Вашингтоне, Североатлаи-
тический блок необходим и на следующие десятилетия,
и его нужно всячески укреплять в военном отношении.
Этот тезис дополнялся рассуждениями об «эволюции»,
«модернизации» НАТО, смысл которых сводится к тому,
что Североатлантический блок якобы приобретает
характер организации политического и экономического
сотрудничества.
Продолжением подрывной политики
предшествующих администраций США по отношению к
социалистическим странам явилась доктрина «наведения мостов»,
объявленная президентом Джонсоном в 1964 году.
Джонсоновский курс был рассчитан на то, чтобы,
используя в странах социалистического содружества
возможное проявление национализма и их
заинтересованность в развитии экономических отношений с Западом,
добиваться максимального ослабления внутренних
связей между ними, способствовать росту центробежных
тенденций, имея в виду в конечном итоге подрыв
сплоченности социалистических стран Европы. Эта
подрывная деятельность и составляет крепления тех «мостов»,
наводить которые призывали в руководящих сферах
США и НАТО.
После чехословацких событий 1968 года, когда в
Вашингтоне еще раз убедились в решимости Советского
Союза и других участников Варшавского Договора за-
145

щищать социалистические завоевания, наступил
определенный процесс некоторого пересмотра американской
линии в Восточной Европе. Из обращения практически
исчез сам термин «политика наведения мостов»,
несколько больший упор делается на «обычные» связи с
социалистическими странами в области торговли,
культуры и т. д. Не рассчитывая добиться буржуазного
перерождения стран Восточной Европы, руководители
США тем не менее намерены продолжать подрывную
деятельность хотя бы потому, что она «создает
трудности» Советскому Союзу, «сковывая его активность в
других районах мира».
США самое пристальное внимание уделяют
состоянию советско-китайских отношений, рассчитывая
употребить в своих интересах возникшие здесь по вине
китайской стороны осложнения. Вашингтонские деятели
надеялись, что «взаимные опасения заставят Пекин и
Москву переключить внимание и силы из районов
свободного мира, которым угрожает экспансионистская
философия коммунизма, на центр азиатского континента».
«Обе державы, — рассуждали в американских
политических кругах, — принимают меры к усилению общей
границы за счет возрастающего напряжения экономики. Их
объединенные усилия, направленные на развитие
мировой революции и достижение экономического и
политического господства, оказались ослабленными и
раздробленными. США более не противостоит единый фронт
самой населенной мировой державы и второй мировой
индустриальной державы, и конца этого конфликта не
видно» 4.
Согласно результатам опроса, проведенного перед
убийством Кеннеди, 76% опрошенных одобрили его
политику по активизации советско-американских
отношений. Хотя в массе американского населения остаются
достаточно сильными настроения недоверия к СССР и
коммунизму, американцы понимают, что состояние
международной обстановки, и прежде всего степень
опасности возникновения большой войны, зависит во многом от
характера отношений между СССР и США как ведущих
стран противостоящих друг другу мировых систем —
социалистической и капиталистической.
Именно этим объясняется, в частности, стремление
как Кеннеди, так и в первые месяцы президентства
Джонсона иметь определенные контакты с руководством
146

Советского Союза. Об этом также свидетельствовала й
наметившаяся было тенденция американских правящих
кругов к осуществлению некоторых шагов «на основе
политики взаимного примера», в частности в
направлении сокращения военных бюджетов.
Но, по мере того как правительство Джонсона
двигалось от одной ступеньки эскалации агрессии во
Вьетнаме к другой, возможности развития
советско-американских отношений сокращались. Практически на
протяжении всего периода президентства Джонсона связи
между США и СССР оставались замороженными.
Вместе с тем в своей политической стратегии
президент Джонсон исходил из стремления как-то отделить
советско-американские отношения от того, что в
Вашингтоне называли «периферийными конфликтами», и вести
дела с Советским Союзом независимо от них. Несмотря
на осложнения советско-американских отношений в
связи с агрессией США во Вьетнаме, арабо-израильским
конфликтом или событиями в Чехословакии,
правительство США воздерживалось от того, чтобы
распространять эти осложнения на весь комплекс отношений с
СССР или порывать диалог. В этот период при активных
взаимных консультациях между советскими и
американскими представителями были подготовлены и заключены
Договор о принципах деятельности государств по
исследованию и использованию космического пространства
(1967 г.), Договор о нераспространении ядерного
оружия (1968 г.). В ходе XXII сессии Генеральной
Ассамблеи ООН в 1968 году делегации СССР и США завершили
разработку проекта соглашения о спасании и
возвращении космонавтов и космических объектов государствам,
осуществляющим запуск. Происходил обмен мнениями
по некоторым актуальным международным вопросам.
В области двусторонних отношений было заключено
соглашение о прямом пассажирском воздушном
сообщении (1966 г.). В марте 1967 года после длительной и
упорной борьбы, развернувшейся в конгрессе США и за
его стенами, сенат 66 голосами против- 28 утвердил
советско-американскую Консульскую конвенцию.
На протяжении всего периода без особых
нарушений осуществлялись научно-технические и культурные
обмены на основе межправительственных соглашений.
Финал пребывания Джонсона в Белом доме был для
этого честолюбивого политика довольно безрадостным.
147

Мало что было выполнено из тех широковещательных
обещаний, с которыми он вступил на пост президента
США. О провозглашенном им «великом обществе»
позабыли и думать. Страна была охвачена социальными,
классовыми, расовыми противоречиями5. Не лучше
обстояло дело и с внешнеполитической деятельностью
администрации демократов. Международные позиции
США оказались значительно ослабленными.
Вьетнамская авантюра, к расширению масштабов которой
Джонсон приложил немало усилий, придвинула
Америку к грани самых серьезных последствий.
В этих условиях состоялось выступление Джонсона
31 марта 1968 г., в котором президент заявил о
намерении прекратить военную эскалацию во Вьетнаме и
активизировать поиски путей решения вьетнамской
проблемы за столом переговоров. Отойдя затем от заранее
распространенного текста заявления, Джонсон объявил,
что он «не будет выдвигать свою кандидатуру и не
примет назначения его кандидатом от съезда
демократической партии на новый президентский срок». Как писали
американские газеты, «с навернувшимися на глаза
слезами» президент обратился с призывом к единству всех
американцев, для того чтобы интересы всей страны не
сводились лишь к узкопартийным интересам. «Я
лично, — подчеркнул Джонсон драматически, — ни часа не
отниму от своих президентских обязанностей на
партийные раздоры».
Можно представить, сколько же мук, колебаний и
сомнений стоило для такого человека, как Джонсон,
подобное решение. Но он был вынужден сделать это из-за
чрезвычайно сложного положения, куда США завел его
курс.
«Настоящий
портрет Америки»
Пожалуй, ни один из американских послевоенных
президентов не действовал столь единолично при
разработке политики США, как Лиидон Б. Джонсон. Методы
государственной деятельности 36-го президента США,
«волевое» решение внешнеполитических вопросов
объяснялись рядом обстоятельств. Сюда относится тот факт,
что на выборах 1964 года Джонсон получил
подавляющее большинство голосов избирателей, рассматриваемое
148

им как личный успех и своего рода «открытый лист»
для проведения любых мероприятий по собственному
усмотрению. Джонсон пользовался политическим
доверием у основной части монополистического капитала
США, он обладал почти 30-летним опытом работы в
конгрессе, где в течение 6 лет занимал влиятельный пост
лидера большинства в сенате. Немалую роль играли
чисто человеческие особенности Джонсона. Это —
типичный техасец, твердый, резкий, упорный, часто готовый
напролом идти к достижению поставленной цели. Эти
качества сочетались с гибкостью, политической
изворотливостью, политиканством, доведенным до
совершенства, умением строить самые хитроумные политические
комбинации. Не в последнюю очередь сказывались и
далеко идущие амбиции Джонсона, его откровенное
стремление войти в историю в качестве «сильного
президента».
«Рузвельт и Кеннеди были масками на подлинном
лице Америки. Джонсон — вот настоящий портрет
Америки. Он открывает нам эту страну такой, какова она
на самом деле, грубой и сырой. Если бы он не
существовал, мы должны были бы выдумать его» 6, — таков
портрет президента Джонсона, нарисованный де Голлем.
Вашингтонский обозреватель «Нью-Йорк тайме»
Д. Рестон, анализируя работу политического механизма
Вашингтона в период президентства Джонсона,
подчеркивал, что Джонсон занимался практически всеми
вопросами государственной политики и в этом состояло
отличие его внешнеполитических методов от стиля работы
предшественников. «Он сам себе министр иностранных
дел, пресс-секретарь, лидер большинства, командующий
бомбардировочной авиацией и руководитель кампании
по сбору средств» 7.
Американские авторы отмечают, что для стиля
руководства президента Джонсона было характерно то, что
многие его внешнеполитические акции, в том числе
весьма важные, в значительной степени определялись его
личными внутриполитическими расчетами,
престижными соображениями, заботой о личной популярности,
обеспечением поддержки или нейтрализацией критики
со стороны различных политических группировок
внутри страны. Принимавшиеся им окончательные решения
по конкретным вопросам внешней политики зачастую
сильно отличались от предложенных ему рекомендаций,
149

разработанных экспертами. Такого рода
внешнеполитические акции и решения неизбежно были сопряжены с
возможностью недоучета их последствий для
международной обстановки.
Важные внешнеполитические решения принимались
Джонсоном обычно при консультации с очень узким
кругом лиц, а иногда вообще без предварительного
обсуждения. Постоянными участниками еженедельных
совещаний у президента по вопросам внешней политики
были госсекретарь Д. Раек, министр обороны Р. Макна-
мара, а затем К. Клиффорд, личный помощник
Джонсона в Белом доме У. Ростоу и еще один-два близких
ему деятеля. Эти совещания проводились обычно по
вторникам в полуофициальной обстановке за ленчем в
столовой президента и на первых порах велись без
заранее подготовленной повестки дня. В апреле 1966 года
Джонсон придал им более упорядоченную форму,
заседания стали проводиться с фиксированной повесткой
дня и письменными докладами по вопросам,
подлежащим обсуждению. На У. Ростоу была возложена
ответственность за подготовку этих совещаний.
При Джонсоне в Белом доме не сложилась такая
стабильная и монолитная группа ближайших
советников президента, как это было при Кеннеди. Состав их'
постоянно менялся. Причины этого заключались в
основном в нетерпимости Джонсона к попыткам
отстаивать точку зрения, расходящуюся с его пониманием того
или иного вопроса.
За пять лет пребывания Джонсона у власти
серьезной перетряске подверглась группа его ближайших
помощников. В конце 1966 года ушел в отставку один из
доверенных лиц президента секретарь Белого дома по
вопросам печати Билл Мойерс, ставший впоследствии,
по предложению миллионера Г. Гуггенхейма, издателем
газеты «Ньюс дей». Мойерс был последним человеком
из числа специальных помощников Джонсона, с
которыми президент начал работу в Белом доме. Всего же за
эти годы Белый дом покинули 13 специальных
помощников, в том числе такие видные деятели «новых
рубежей», как П. Сэлинджер, А. Шлезингер-мл., М. Банди,
Л. О'Брайен, Р. Гудвин, К. О'Донелл, Т. Соренсен,
Д. Визнер и др.
Особняком стоит отставка советника президента по
связи с научной общественностью Э. Голдмена. Став
I5C

президентом, Джонсон приложил немало усилий к
тому, чтобы развеять уже сложившееся о нем
представление, как о человеке не слишком-то благосклонно
относящемся к «интеллектуалам». В Белый дом был
приглашен президент Общества американских историков
Э. Голдмен, на которого возлагалась задача
«установить взаимопонимание между правительством и
учеными кругами». Эта миссия не увенчалась, однако,
успехом. По словам Голдмена, президент подозрительно
относился к взглядам и мотивам ученых и деятелей
культуры, «чересчур изолировался от ученого мира и
молодого поколения». После двух лет пребывания Голдмена
в Белом доме стало ясно, пишет газета «Нью-Йорк
тайме», что невозможно установить сотрудничество
между президентом Джонсоном и различными слоями
интеллектуальной общественности, в том числе по
вопросу о войне во Вьетнаме.
С Джонсоном в течение более или менее длительного
времени могли работать только «ястребы» типа братьев
Ростоу, люди, придерживавшиеся жесткой, агрессивной
линии в международных вопросах, выступавшие за
расширение агрессии во Вьетнаме, за безусловное
продолжение политики «с позиции силы».
За пять лет президентства Джонсон сменил
фактически всех своих министров.
Когда в начале 1961 года впервые собрался кабинет
президента Джона Кеннеди, вице-президент Линдон
Джонсон, сидя за столом совещания, изучал «новых
людей» сквозь призму своей 30-летней деятельности в
вашингтонских «коридорах власти». По окончании
заседания он сказал корреспондентам: «Мне кажется, что
самый способный человек, с которым я когда-либо
встречался, — это Макнамара».
Роберт Стрейндж Макнамара остался в
правительстве Джонсона министром обороны, пробыв дольше, чем
кто-либо другой, на этом посту. Макнамара воистину
стал своим человеком у Джонсона, при участии
которого решались основные вопросы военной, внешней и
внутренней политики8. В американских политических
кругах постоянно строились предположения о различных
планах президента сделать Макнамару, как писал Дрю
Пирсон, «вторым по степени влияния человеком в
стране». Тем не менее Макнамара был ближе к «новым
рубежам» Кеннеди, чем к политической философии Джон-
151

сона. Когда стало проясняться, что точки зрения
президента и министра обороны на некоторые вещи, прежде
всего на вьетнамский конфликт, расходятся до пределов,
не совместимых с концепциями президента, Джонсон
расстался с Макнамарой. В декабре 1967 года было
объявлено об отставке министра, который занял пост
президента Международного банка реконструкции и
развития.
Из всех министров правительства демократов в
Вашингтоне в течение 8 лет удержался лишь
государственный секретарь президента. Если при Кеннеди он
находился как бы в тени, то в период администрации
Джонсона Раек со своим консерватизмом стал для президента
ближайшим помощником. Все эти годы он занимал, по
существу, обструкционистскую линию в области поисков
взаимоприемлемых путей по улучшению международной
атмосферы, и в частности советско-американских
отношений. Раек прочно связал" свое имя с агрессивным
курсом во Вьетнаме, с линией на сохранение
существующего ненормального положения в Европе при все большей
ориентации на ФРГ в качестве главного американского
союзника в Западной Европе. На совещаниях НАТО,
СЕНТО и других военных блоков именно Раек являлся
основным пропагандистом тезиса о том, что «советская
угроза не ослабла» и что в связи с этим блоки надо
сохранять и укреплять.
Джонсона в течение всего периода пребывания в
Белом доме постоянно занимала проблема
совершенствования системы руководства внешней политикой США.
В этом направлении были предприняты некоторые
серьезные шаги, обусловленные стремлением правящих
кругов США всемерно активизировать деятельность своего
огромного внешнеполитического аппарата, обеспечить
ему максимальную степень гибкости, динамичности и
целенаправленности в осуществлении главных задач,
которые ставит перед собой американский империализм
на международной арене.
Свои взгляды на задачи дипломатии и внешней и
военной политики президент Джонсон изложил, в
частности, в выступлении 9 июня 1966 г. в Белом доме перед
выпускниками высшего семинара дипломатической
школы при государственном департаменте9. Джонсон
подчеркнул, что, по его мнению, «внешняя политика уже не
ограничивается двусторонними связями между мини-
152

стерствами иностранных дел. Почти все важнейшие
органы правительства так или иначе связаны с внешней
политикой. Необходимость в совместной работе никогда
еще не была более настоятельной». То обстоятельство,
продолжал президент, что среди слушателей высшего
семинара по вопросам внешней политики находятся
представители четырех видов вооруженных сил и пяти
правительственных ведомств, служит «отражением
революции», произведенной в области иностранных дел.
Джонсон говорил далее об особом значении, которое
он придает участию в иностранных делах военному
ведомству. «Исключительно налаженные рабочие
отношения между государственным секретарем Раском и
министром обороны Макнамарой символизируют
сотрудничество такого рода, какое, как мне кажется, нужно нам
на всех уровнях. Это не просто отрадно — это
совершенно необходимо для сильной внешней политики».
В этой же речи Джонсон много говорил о важности
координации действий за рубежом, о взаимодействии
различных ведомств, о связи между президентом и
внешнеполитической службой. Эти «непосредственные и
особые связи, — сказал он, — должны быть всегда
тесными, ибо конституция возлагает на президента прямую
ответственность за осуществление внешних сношений.
Дипломатическая служба, так же как и канцелярия
президента, не относится к какому-то одному ведомству.
Она обслуживает все правительство».
Еще до выступления в дипломатической школе
президент Джонсон поручил в августе 1965 года генералу
М. Тейлору, ушедшему с поста посла США в Южном
Вьетнаме, подвергнуть анализу организацию действий
США на международной арене и представить ему
соответствующие рекомендации. Генерал принялся с
большим размахом за выполнение президентского поручения.
Он создал 4 межведомственные группы, которые
изучали положение в 90 странах мира; к 1 декабря 1965 г.
комиссии представили свои доклады, на основе которых
были составлены общие предложения, направленные
президенту.
Совершив анализ, Тейлор, по его словам, был
поражен тем фактом, что, как оказалось, в Вашингтоне нет
единого центра по руководству международными
делами. Серьезной критике Тейлор подверг Совет
национальной безопасности, созданный в качестве главной опоры
153

Президента в проведении внешней политики. «Историй
показывает, — говорил Тейлор, — что Совет
национальной безопасности не смог удовлетворительно выполнить
эту функцию». Однако предложения генерала о
перестройке Совета национальной безопасности не встретили
одобрения. Вашингтонские деятели выразили сомнение,
что президент Джонсон пойдет на изменение
существовавшей процедуры принятия важнейших решений в
«узком кругу» доверенных лиц и согласится на более
широкое обсуждение на заседаниях СНБ. По сравнению с
предшествующими администрациями, когда СНБ играл
важную роль в руководстве внешней политикой США.
при Джонсоне совет, оставаясь, как определено актом
1947 года, высшим внешнеполитическим органом США,
собирался нерегулярно.
Задачу усиления координации внешнеполитической
деятельности попытались решить за счет расширения
полномочий государственного секретаря и наделения его
правом «общего руководства» внешнеполитическими
делами. Аргументируя свое предложение на этот счет,
Тейлор подчеркивал: «Впервые мы имеем такое положение,
когда закрепляется ответственность за всеобщее
руководство и направление наших дел за границей.
Государственный секретарь обладает ответственностью,
действуя от имени президента. Затем уточнены
взаимоотношения. Теперь нет неясности, кто отвечает за что, откуда
исходит руководство и с кем нужно консультироваться».
Рекомендация была принята.
По распоряжению президента США 4 марта 1966 г.
была создана высшая межведомственная группа во
главе с первым заместителем госсекретаря. В состав
группы входили заместитель министра обороны, директор
Управления международного развития, директор
Информационного агентства и специальный помощник
президента по делам национальной безопасности. Участникам
высшей межведомственной группы, собиравшимся на
заседания не реже одного раза в неделю, было поручено
рассмотрение и согласование оперативных
ведомственных вопросов, которые передавались ей
государственным секретарем или другими министерствами,
имеющими отношение к международным делам. При группе был
создан рабочий аппарат, на который возложили задачу
подготовки повестки дня ее заседаний и другие
организационные функции.
154

Было учреждено также пять региональных
межведомственных групп, на которые опиралась высшая
группа. В заявлении Белого дома от 4 марта 1966 г.
подчеркивалось, что «именно на уровне региональных групп
будет осуществляться основной объем работы, в то
время как высшая межведомственная группа будет
заниматься только крупными проблемами». Председателями
региональных групп являются заместители
государственного секретаря по каждому из районов мира 10.
Президент Джонсон, говоря о новом статусе
заместителей госсекретаря в качестве руководителей
региональных межведомственных групп, подчеркнул, что «не
хочет видеть их погрязшими в текучке» и ждет от них идей
и предложений, призвав их чаще прибегать к знаниям и
опыту ученых и экспертов вне правительства. Джонсон
предложил создать при региональных управлениях
госдепартамента консультативные группы в составе ученых
и других специалистов по каждому географическому
району мира для более конкретного изучения проблем и
выработки рекомендаций. Начиная с конца 1966 года в
госдепартаменте стали создаваться такие группы.
Первой была организована группа советников по вопросам
Восточной Азии и Тихого океана во главе с профессором
Гарвардского университета бывшим послом в Японии
Э. Рейшауэром. Предполагалось, что участники таких
групп будут собираться два-три раза в год в
Вашингтоне для разработки рекомендаций, которые будут
учитываться при формулировании внешней политики США11.
Реорганизация коснулась и более низкого звена
внешнеполитической системы США. Создавались
межведомственные группы на уровне заведующих
территориальными отделами. И снова руководителем такой
группы назначался представитель госдепартамента (так
называемый директор по делам страны или группы
стран). На него возлагалось, как подчеркивал Д. Раек
в циркулярном письме, «осуществление — под началом
соответствующего заместителя госсекретаря — полной
ответственности за всю деятельность, которая
проводится в подведомственной им стране или странах, кроме
того он должен выполнять в Вашингтоне роль единого
центрального пункта по оказанию помощи послам».
В руководящих кругах США возлагали большие
надежды на производимую реорганизацию, которая, по
расчетам, должна была покончить с задержкой решений,
155

несогласованностью, параллелизмом, наблюдаемыми на
всех уровнях внешнеполитической иерархии. Эти новые
органы, указывал один из руководителей
госдепартамента— Алексис Джонсон, являющиеся «местами встреч
для официальных руководителей ведомств,
участвующих в заграничных операциях, созданы не для
межведомственных битв, а для обеспечения механизма,
позволяющего проводить быстрые решительные действия».
Некоторые меры были приняты, для того чтобы и за
пределами Соединенных Штатов деятельность
представителей различных американских ведомств проходила
под более строгим наблюдением послов. Во всех
посольствах США во главе с послами созданы, по выражению
Д. Раска, «бригады по стране», которые направляют
работу огромного числа различных представителей.
По данным, опубликованным в американских
изданиях, численность центрального и заграничного
аппарата внешнеполитических ведомств США (имеется в виду
только гражданский персонал) в 1966 году составляла:
В центре За пределами США
Госдепартамент 7 тыс. со- 17,5 тыс. (в том чис-
трудников ле 7,5 тыс. граждан
США и 10 тыс.
иностранцев)
Управление международно- 3 тыс. 12,5 тыс. (в том
чисто развития ле 4 тыс. граждан
США и 8,5 тыс.
иностранцев)
Информационное агентство 3 тыс. Свыше 8 тыс.
США
«Корпус мира» Около • Около 15 тыс.
1 тыс.
Программа «продовольствие — Около 700 тыс.
ради мира»
Все другие ведомства (кро- — Около 3 тыс.
ме заграничного
гражданского персонала
министерства обороны, численность
которого 83 тыс.)
Реорганизация системы руководства внешней тюли-
тикой, проведенная президентом Джонсоном, затронула
также вопросы координации участия США в работе
международных организаций (Соединенные Штаты
являются членом 65 международных организаций и
программ). В конце марта 1966 года президент направил
156

на имя Дина Раска по этому вопросу специальный
меморандум, в котором подчеркивалась необходимость
такого использования международных организаций, чтобы
участие в них давало политический выигрыш в
интересах внешнеполитического курса США. Участие в тех
организациях или программах, которые «не окупают»
политически вкладываемых в них средств, должно быть
сокращено, если даже это вызовет отрицательную
реакцию других участников.
Джонсон подчеркивал, что госдепартамент должен
направлять и координировать деятельность министерств
и ведомств, имеющих отношение к делам
международных организаций, и инструктировать представителей
США в этих организациях. Госдепартамент должен
руководить формулированием долгосрочных политических
целей в крупных международных организациях,
определением позиции США в отношении программы и
бюджета каждой организации на длительной основе и
разработкой рекомендаций для повышения эффективности
каждой организации в «содействии целям мирового
сообщества и Соединенных Штатов».
Проведенная президентом Джонсоном перестройка
системы управления внешней политикой США
преследовала прежде всего цель более эффективного
осуществления внешнеполитического курса правящих кругов во
все усложняющихся условиях международной жизни.
Сокращение возможностей США на мировой арене
требовало от вашингтонских руководителей концентрации
усилий, большей координации действий различных
ведомств. Правительство США хотело также освободить
Белый дом от необходимости принимать решения по
второстепенным вопросам оперативного характера.
Расчет был также на то, чтобы поступающие в Белый дом
проекты решений подвергались предварительному
рассмотрению в достаточно компетентном
межведомственном органе. Наконец, если прежде в Вашингтоне
оперативные межведомственные группы создавались по
различным «кризисным» международным проблемам, то
теперь постоянно действующие группы, готовые к
«кризисным ситуациям», становились системой.
«Кажется ясным, — писал дипломатический
корреспондент газеты «Крисчен сайенс монитор» Д. Уиллис,
говоря о реорганизации управления внешнеполитической
системой США, — что Джонсон намеревается дать гос-
157

департаменту право последнего слова во всей
американской политике за границей... Высшая и региональные
межведомственные группы задуманы как зубы
госдепартамента». Однако вопрос состоит в том, сможет ли
госдепартамент «ухватиться за эту возможность,-чтобы
утвердиться у власти». Уиллис указывал, что мнения на
этот счет расходятся и многие весьма сильно
сомневаются.
Сомнения были оправданны. Пентагон и ЦРУ отнюдь
не собирались уступать свои влиятельные позиции во
внешнеполитических делах США. Государственный
департамент так и не сумел «утвердиться у власти» во
внешней политике, где существенную роль продолжали
играть военные круги и разведка.
Система руководства военной машиной США, как и
других областей государственной деятельности,
оказалась в 60-х годах перед необходимостью качественных
изменений. Неизмеримо выросла сама громада
американских вооруженных сил. Коренным образом
изменился характер вооружения. Ракетное, атомное, водородное
оружие, сложнейшие электронные приборы — все это
требовало управления на новой основе. Макнамара
оказался здесь весьма кстати. Он был внесен в Пентагон
волной научно-технических достижений и возглавил этот
процесс в сфере военной политики США 12.
В марте 1961 года министр обороны США поставил
вопрос о создании новой автоматизированной системы
командования. В июле 1962 года Макнамара отдал
приказ о поэтапном создании такой системы в
Пентагоне. Национальный центр военного командования должен
концентрировать данные, которыми располагают
правительственные ведомства, и обеспечивать президенту
США и его советникам возможность анализа и оценки
международного и военно-политического положения.
В работе центра стала широко применяться новейшая
техника — из 1800 электронных вычислительных машин,
использовавшихся в 1965 году в государственных
учреждениях США, 1145 принадлежали министерству
обороны.
Национальный центр военного командования
находится в подземном этаже Пентагона и состоит из
лабиринта комнат. Он обслуживается расположенным еще
ниже пунктом связи, который поддерживает
круглосуточное сообщение со всем миром. Сам центр состоит из
158

четырех смежных комнат 1з. Главное помещение центра
представляет собой комнату для служебных совещаний
и инструктажа. Каждое место за большим коричневым
столом овальной формы оборудовано индивидуальным
пультом связи, телефонами и переключающими
устройствами. Сидя за этим столом, военные руководители
могут совещаться с командующими войсками США во всем
мире. Они могут разговаривать по радио с летчиками
в воздухе и с капитанами в море.
На одной из стен главной комнаты совещаний
установлен экран, на который можно проецировать карты
и диапозитивы с данными разведки. На двух других
стеках укреплены наборы карт, изображающие диспозиции
вооруженных сил. На четвертой стене имеются
специальные устройства, включая 12 часовых механизмов,
показывающих точное время на всех меридианах земного
шара. Угол комнаты занимают два телеэкрана. Эти
экраны демонстрируют последние данные из
штаб-квартиры командования противовоздушной обороны
Северной Америки, находящейся в Колорадо Спрингс, и штаб-
квартиры стратегического авиационного командования,
расположенной в Омахе, а также из других командных
центров, находящихся в различных районах мира. Два
стенда, предназначенных для обычных карт и схем,
занимают другой угол. Одна стена имеет специальный щит
с целой батареей цветных ламп, которые показывают
готовность различных командований.
Сразу же за главной комнатой совещаний находится
центр коммуникаций. Здесь установлены
радиоаппараты, телефоны и телетайпы. Помимо чисто военных
линий связи объединенная группа начальников штабов
использует обычные открытые коммерческие
коммуникационные линии. Именно в этой комнате начинается так
называемая «горячая линия» телетайпа, связывающая
Вашингтон с Москвой.
Оправдывая создание национальной военной
системой автоматизированного управления вооруженными
силами США, американские руководители утверждают,
что с ее помощью они получают в свои руки средство,
которое даст якобы возможность упредить противника в
использовании средств массового поражения. Они
говорят также, что система автоматизированного
управления вооруженными силами позволит США снизить
эффективность ответного ядерного удара противника по их
159

территорий и пограничным государствам. Но никуда не
уйти, однако, от заключения, что созданная Пентагоном
система занимается не только накоплением
современного оружия, но и разрабатывает агрессивные концепции
и т. д. Это, безусловно, является шагом в направлении
подготовки к тотальной ракетно-ядерной войне.
Влияние «метода» Макнамары проявлялось во
многих звеньях Пентагона, в подходе к решению основных
вопросов деятельности министерства обороны. Вскоре
после прихода Макнамары в Пентагон ведущие
гражданские должности министерства захватили макнама-
ровские «чудо-ребята», полагавшиеся больше на
логарифмическую линейку или компьютер, чем на
традиционный довод: «это необходимо для национальной
безопасности». К ним. относился начальник
научно-технического управления министерства Д. Фостер, получивший
на нужды своего управления 7 млрд. долл. и
считавшийся человеком № 3 в Пентагоне. Генералы,
жаловавшиеся на засилье в Пентагоне «счетных машин», имели
в виду А. Энтховена, 36-летнего ученого, ставшего
помощником министра по анализу систем. Д. Монктон,
помощник министра по вопросам международной
безопасности, был основным советчиком Макнамары по
внешнеполитическим делам. Эти и подобные им люди
управляли Пентагоном в бытность Макнамары
министром. «Единственным человеком в военной форме,
который входил в большинство списков ключевых людей в
Пентагоне, — отмечал С. Олсоп, — был только
председатель Комитета начальников штабов Уилер» и,
проводивший линию профессиональных военных.
Макнамара ввел новый принцип распределения
бюджета. Как уже отмечалось, в период президентства
Кеннеди, а затем и Джонсона принимались самые срочные
меры .к созданию новых образцов ракетно-ядерного
оружия и расширению его запасов. Ради достижения этой
цели не останавливались ни перед какими затратами, и
при Макнамаре бюджет Пентагона значительно
увеличился. Вместе с тем Макнамара принимал меры к тому,
чтобы более эффективно использовать отпускаемые ему
ассигнования. Прежде всего он требовал точного и
детального обоснования заявки видов вооруженных сил
на свою долю бюджетных ассигнований15. Исходя из
такого принципа за семь лет пребывания Макнамары в
Пентагоне было отклонено немало предложений относи-
160

тсльно создания новых типов военных кораблей,
самолетов и других видов вооружений.
Была также предпринята попытка ввести элемент
планирования и прогнозирования в ассигнование и
развертывание программ военного строительства. Один из
сотрудников Макнамары сказал в этой связи: «Год —
это совершенно произвольный способ измерять время; он
относится к движению Солнца, а не к разумному
планированию обороны». При прежней системе, когда три
вида вооруженных сил делили бюджет на годичной основе,
неизбежны были в будущем огромные расходы, которые
никто заранее не определял. Какая-то система оружия
на начальной стадии требует небольших расходов, но
она может стать исключительно дорогостоящей, когда
фактическое оружие начнет поступать на склады.
Между тем будущие издержки всегда
преуменьшались, ибо при определении их в основном исходили из
оптимистических оценок, делаемых фирмами, а
последние занижали цифры в стремлении получить контракты.
При Макнамаре предпринимались попытки
предсказывать потребности видов вооруженных сил, объем
ассигнований на ту или иную программу из расчета на
несколько лет вперед.
Макнамаровские нововведения, как отмечалось, не
означали снижения общих военных расходов.
Ассигнования на нужды «медных касок» непрерывно росли,
забота «чудо-ребят» состояла лишь в том, как более
рационально их использовать в интересах гонки средств
уничтожения. Перед своим уходом из Пентагона Макна-
мара запросил «урезанный» — по сравнению с
требованиями генералов — бюджет на 1968/69 год в размере
80 млрд. долл. Его же преемник Клиффорд назвал
прямо-таки фантастическую сумму—102 млрд. долл.
Макнамара, считавшийся самой крупной фигурой на
посту руководителя Пентагона за все время
существования министерства обороны США, как отмечалось, не
дослужил до конца срока правительства Джонсона. Он
был вынужден уйти из-за определенных расхождений с
Джонсоном во взглядах на методы осуществления
американской политики. Напряженно складывались его
отношения с верхушкой профессиональных военных,
которые, с годами получая возрастающую поддержку
президента Джонсона, в штыки встречали некоторые его идеи.
Обозреватель М. Кэлб писал в журнале «Сатердей
б Бор. Дмитриев
161

ревыо», что «основные разногласия касались отношении
Америки с Советским Союзом. Макнамара был готов
доверять русским, а Комитет начальников штабов — нет.
Начальники штабов были против Договора 1963 года о
частичном запрещении испытаний ядерного оружия и
энергично отстаивали необходимость значительного
расширения арсенала межконтинентальных баллистических
ракет Америки. Макнамара выступал за договор и был
против какого бы то ни было расширения арсенала
межконтинентальных баллистических ракет» 16.
Главным пунктом расхождений Макнамары и
профессиональных военных была вьетнамская война.
Министр обороны был одним из авторов планов эскалации
военных действий во Вьетнаме, полагая, что
Соединенным Штатам удастся добиться скорой победы на поле
боя. Недаром вьетнамскую авантюру иногда называли
«войной Макнамары». Но с течением времени у
министра росло разочарование. Ему становилось все яснее, что
ки бомбардировки территории ДРВ, ни новые тысячи
американских солдат не могут принести желаемых
успехов. Множились разногласия с генералитетом, который
настаивал на том, чтобы крушить все и вся.
Первая серьезная стычка с генералами произошла
на совещании в Белом доме в ночь на 7 февраля 1965 г.,
когда, не соглашаясь с мнением Макнамары, они
убедили президента Джонсона принять решение о
бомбардировках ДРВ. Затем Макнамара выступил против
бомбардировок баз для самолетов в Северном Вьетнаме, в
то время как генералы при поддержке сенаторов Стен-
ниса, Саймингтона и Термонда требовали считать эти
базы мишенями. В конечном итоге президент уступил.
Макнамара не раз выступал в комиссиях конгресса с
заявлениями о том, что война обходится Соединенным
Штатам в смысле живой силы, внутренних политических
осложнений слишком дорого. На одно из таких
выступлений командующий корпусом морской пехоты генерал
Грин публично ответил, что «война во Вьетнаме гораздо
важнее расовых беспорядков в американских городах».
В августе 1967 года в сенатской подкомиссии по
вопросам военной готовности Макнамара, заявив, что он не
является сторонником прекращения бомбардировок без
«ответных уступок» со стороны Северного Вьетнама,
высказался против расширения бомбардировок ДРВ,
поскольку такая эскалация могла достигнуть стадии,
162

когда Соединенные Штаты «вступили бы в прямое
противоборство с Советским Союзом и Китаем». С
протестом по поводу этого заявления министра немедленно
выступил начальник штаба армии генерал Г. Джонсон.
Разумеется, Макнамара отнюдь не был «голубем».
Он, отдавая отчет в бесперспективности некоторых
аспектов американской политики, искал другие, более
выгодные, с его точки зрения, пути для основного
внешнеполитического курса правящих кругов США. Отставка
Макнамары, министра, который, как казалось, первым
из всех руководителей Пентагона был близок к тому,
чтобы поставить под контроль генералов, еще раз
показала всесилие военных, которые, по существу, одолели
Макнамару, зашедшего, по их мнению, слишком далеко
в посягательствах на власть военщины.
И сразу же после его отставки в министерстве
обороны начались изменения, из Пентагона стал изгоняться
дух и традиции Макнамары. Во всех основных вопросах
преемник Макнамары — министр обороны Клиффорд
больше ориентировался на мнение генералов. Были
внесены существенные изменения в принципы деятельности
Пентагона, некоторые стратегические расчеты. Комитет
начальников штабов теперь снова получил доступ
непосредственно к президенту. Председатель КНШ
становился ведущей фигурой в высшей межведомственной
группе, он получил право регулярно присутствовать по
вторникам на завтраках у президента, на которых
разрабатывались основные внешнеполитические решения
правительства США.
После ухода Макнамары в отставку в США
усиленно начали критиковать его действия во время службы в
Пентагоне, хотя положительные высказывания в его
адрес прежде были довольно многочисленными. В вину
Макнамаре ставят то обстоятельство, что
«сверхконцентрация власти, централизация контроля и расплодившиеся
штабные органы, управление и бюрократизм
притупили острие меча вооруженных сил». Результатом
деятельности Макнамары, утверждают в кругах
военно-промышленного комплекса, явилось замедление работ над
некоторыми проектами вооружений. Министра обороны
демократической администрации обвиняют в том, что его
«презрение к военным умам, недоверие к ним... повели
к падению инициативы и гибкости и нанесли моральный
ущерб вооруженным силам» 17.
6*
163

В адрес Макнамары исходит также критика из
кругов либерально настроенных политических и
общественных деятелей, которые порицают его за то, что своей
деятельностью он содействовал усилению размаха
военных приготовлений, укреплению позиций военных в
политической жизни США.
В вину Макнамаре ставилась неспособность наладить
действенный контроль над военным бюджетом,
методами заключения военных контрактов и разработкой
систем оружия. Несмотря на казавшиеся весьма
решительными изменения — учреждение в Пентагоне
управления анализа систем и создание разного рода программ
оценок и прогнозов, — в целом ему удалось сделать
немногое в плане исправления тех моментов,
необходимость изменения которых он признавал. После него
военно-промышленный комплекс стал еще более
могущественным, концентрированным. Помощник президента
Кеннеди Р. Гудвин писал по этому поводу: «Когда Мак-
намара стал министром, одна из целей состояла в том,
чтобы установить больший гражданский контроль над
военными. Однако суровый факт состоит в том, что,
когда Макнамара покидал министерство, военные имели
более сильное влияние на американскую политику, чем
когда-либо в мирное время истории».
«Гибкое реагирование»,
перегруженное
ракетно-ядерным
оружием
Военная политика правительства демократов, которую
президент Джонсон и министр обороны Макнамара
проводили в течение своего пребывания у руководства,
оставалась в основе своей в том же виде, как она была
сформулирована Кеннеди 18 января 1962 г. на
заседании Совета национальной безопасности: «гибкое
реагирование», включавшее планы тотальной термоядерной
войны, «ограниченных» войн и специальных операций.
Руководители США полагали, что стратегия «гибкого
реагирования» отвечает «реальности 60-х годов» и
лучшим образом соответствует целям, которые стоят на
мировой арене перед американской политикой.
Но, понятно, быстрый темп международной жизни
второй половины 60-х годов, продолжающийся научно-
164

технический прогресс и дальнейшее развитие
современных видов оружия, а главное рост военно-политического
и экономического могущества Советского Союза и
других социалистических государств не могли не заставить
лидеров США произвести переоценку некоторых своих
взглядов и подходов к проблемам военной политики.
Новым содержанием наполнились установившиеся,
казалось, понятия, со всей очевидностью выявлялась
громадная разрушающая сила ракетно-ядерного оружия,
накладывавшая глубокий отпечаток на характер
стратегического мышления в руководящих кругах США.
Разрабатывая планы использования военной мощи, военно-
политические лидеры прежде всего должны были
учитывать обратный эффект применения ракетно-ядерного
оружия. Конкретизируя применительно к США, во что
обойдется для Америки ядерный конфликт при
существовавшем тогда соотношении военных сил между СССР
и США, Макнамара признавал в своей книге «Смысл
безопасности»: «Неопровержимый факт состоит в том,
что, несмотря на практические возможности достижения
Америкой численного превосходства, Советский Союз с
его нынешними силами мржет эффективным образом
уничтожить Соединенные Штаты, если даже они
первыми нанесут полновесный удар по России» 18.
Факты о беспрецедентной разрушающей силе
современного оружия, признание самоубийственного
характера расчетов пустить это оружие в ход, понимание того,
что «тотальный обмен ядерными ударами выиграть
невозможно», служили как бы исходной линией при
формулировании Макнамарой своих соображений
относительно военной политики и стратегических планов США.
В публичных заявлениях он исходил из тезиса о
невозможности и нереальности планов термоядерной войны,
которые лежали в основе военно-политических расчётов
правящих кругов США. «Сознательное начало всеобщей
ядерной войны, — пишет известный военный специалист
Д. Реймонд, подчеркивая тезис, лежащий в основе
рассуждений Макнамары, — по-видимому, исключено в
условиях, когда каждая из сторон обладает в качестве
гарантии существующими стратегическими силами» 19. Но
вытекающие отсюда теоретические заключения и
практический курс действий правительства США были
противоречивыми, расходящимися с реалистическими
первоначальными предпосылками. Говоря об опасности все-
165

общей ядерной войны и стремлении избежать этой
опасности, американское руководство вместе с тем
усугубляло угрозу термоядерного конфликта, навлекая ее
на все человечество.
Первый «логический вывод», который был сделан
Макнамарой из анализа военно-политической мировой
обстановки, и прежде всего из сопоставления военных
потенциалов СССР и США, состоял в следующем:
«Чтобы предотвратить массированное нападение, — говорил
министр, — нужно иметь надежную способность нанести
второй удар»20. Иными словами, Соединенные Штаты
должны быть готовы к тому, чтобы «принять на себя»,
«абсорбировать» ракетно-ядерный удар, сохранив
«гарантированную возможность» нанести ответный удар,
или, на жаргоне Пентагона, обеспечить
«гарантированное проникновение» к жизненно важным центрам
противника даже в том случае, если на стратегические силы
США был обрушен удар и какая-то их часть выведена
из строя.
Как велики должны быть арсеналы ракетно-ядерного
оружия, чтобы обеспечить «гарантированное
проникновение»? Электронные машины Пентагона и
«логарифмические» умы Макнамары и его помощников пытались
дать ответ на этот вопрос. Делалось предположение, что
от неожиданного «советского нападения» пострадает 4/б
всех ракетно-ядерных средств США. Стало быть, в
наличии останется лишь 1/5 американского потенциала.
Делался далее подсчет, сколько на территории СССР и
других социалистических стран имеется целей,
поражение которых нанесет этим странам непоправимый
ущерб. И наконец, рассчитывалось, из скольких
конкретно единиц ракетно-ядерного оружия должна состоять та
самая остающаяся Vs «потенциала», с помощью
которой можно было бы поразить все намеченные жизненно
важные центры социалистических стран. Это и есть
«коэффициент сверхубийства», предусматривающий, как
видно из расчетов, пятикратное излишество ракет и бомб.
Понятно, что вся эта адская арифметика весьма
условна. Макнамара пытался было время от времени
называть приблизительные количества единиц ракетно-
ядерного оружия, необходимого для обеспечения
«гарантированного проникновения». Но через какое-то время
эти цифры объявлялись недостаточными и назывались
новые, еще более высокие.
166

Второй «логический вывод» Макнамары, на котором
строились стратегические планы в годы администрации
демократов, сводились к утверждению: «Чтобы обе
стороны были способны остановиться, не доводя дело до
тотального обмена ядерными ударами, нужно, чтобы обе
стороны в достаточной мере владели собой». Отсюда
следовала целая система рассуждений и доводов,
призванных обеспечить «регулирование» ядерной войной. Это,
по предположению руководителей США, должны быть
меры, принятие которых после возникновения конфликта
поможет удержать конфликт в определенных рамках, не
дав ему вылиться в тотальный обмен ядерными
ударами.
«До Макнамары, — говорил один из лидеров
Пентагона,— у президента фактически было только две
кнопки: нажатие одной означало приказ о нанесении удара,
другой — приказ воздержаться от него. Если он нажал
первую из кнопок, военные приступили бы к удару. Мак-
намара хочет дать возможность выбора из целого ряда
кнопок на ядерном пульте, начиная от «ограниченной»
ядерной войны и кончая — через ряд промежуточных
оттенков — настоящей ядерной катастрофой».
Для такого «регулирования» Соединенным Штатам
нужны разнообразные системы ракетно-ядерного
оружия, которое можно было бы в зависимости от планов
вводить в действие на различных стадиях конфликта.
И не только ракетно-ядерное оружие. «Военная система,
опирающаяся целиком на ядерное превосходство, —
отмечал Макнамара, — это обанкротившаяся военная
система». Необходимо также располагать «достаточной
неядерной мощью», чтобы избежать ядерной войны, за
исключением крайнего случая. Или, как еще говорил
Макнамара, Соединенные Штаты должны иметь
«обычный выбор», то есть войска, оснащенные современным
оружием и приспособленные для использования в
неядерных войнах.
Ссылаясь на эти меры «регулирования»,
военно-политические круги США развернули кампанию с целью
убедить население США и своих партнеров по военным
блокам, что стратегические концепции Вашингтона и
ведущаяся в беспрецедентных размерах гонка ракетно-
ядерного оружия не грозят смертельной катастрофой
капиталистическому миру. Ответственные деятели
Пентагона и других правительственных ведомств США,
167

представители ученых кругов выступали в тот период с
заявлениями, в которых утверждалось, что мнение о
катастрофических последствиях мировой ядерной войны
неверно, что такую войну можно удержать в
определенных рамках. Подобно тому как в конце 50-х годов
делались попытки выработать «правила» «малых» атомных
войн, в 60-х годах в «безопасные рамки» пытались
заключить ядерный конфликт.
Макнамара, хотя он сам выступал с этими идеями
(начиная с теории «сохранения городов») и поощрял
теоретизирование других на эту тему, не строил особых
иллюзий насчет возможности «регулирования»
термоядерного конфликта. «Я, — сказал как-то он, — должен
признать, что эта возможность кажется мне
незначительной». Он сравнивал даже начавшийся обмен
ядерными ударами с таким заболеванием, как рак, который
нельзя остановить, как только он начнется.
Макнамара попытался привести в соответствие со
своими взглядами на характер войны организационную
доктрину вооруженных сил США. Он высказывал
мнение, что старое деление военной системы на армию,
военно-морской флот и военно-воздушные силы устарело и
что возможности всех видов вооруженных сил должны,
когда необходимо, быть соединены в общий «пул» и
подчинены одним целям21. Макнамара наметил для всех
вооруженных сил ряд главных задач, из которых
самыми важными являлись следующие: стратегическое
наступление (ядерная атака, в которой участвуют военно-
воздушные силы и военно-морской флот);
стратегическая оборона (ядерная оборона, в которой участвуют
ВВС и армия); обычные военные действия (все три
вида вооруженных сил); воздушный мост и морской мост
(ВВС и военно-морской флот).
В соответствии с этими задачами и требованиями
стратегии «гибкого реагирования» руководство США
осуществляло строительство вооруженных сил, имея
целью обеспечить превосходство в силах
стратегического назначения, а также создать силы общего назначения
для использования в локальных конфликтах в
различных районах мира в интересах внешнеполитического
курса монополистического капитала США. В качестве
главного средства ядерной агрессии стратеги Пентагона
стали называть межконтинентальную баллистическую
ракету «Минитмен» на твердом топливе, запускаемую
168

из подземных шахт. К концу администрации
демократов удельный вес этих ракет в общем балансе
стратегических сил США составлял около 40%. Рядом с «Ми-
нитменами» Пентагон ставил баллистические ракеты
«Поларис», запускаемые с подводных лодок. Было
намечено начать разработку уже четвертой разновидности
этой ракеты — «Посейдон», которая, по расчетам, могла
нести удвоенный полезный груз по сравнению с
прежним вариантом ракеты «Поларис А-3». Третье место в
планах термоядерной войны лидеры Пентагона отводят
стратегической авиации, которая еще несколько лет
назад считалась основным средством доставки ядерного
оружия к цели.
Основная масса ракетно-ядерного оружия
сосредоточивалась в военно-воздушных силах США, которые
оставались агрессивным острием американской военной
машины. В распоряжении авиационных генералов в
1968 году было сосредоточено около 1000 ракет «Минит-
мен-I», «Минитмен-Н» и «Титаи-Н», около 600
стратегических бомбардировщиков, а также 3600 самолетов
тактической авиации. Численность личного состава ВВС
составляла около 900 тыс. В феврале 1968 года было
отменено постоянное дежурство стратегической авиации
в воздухе, однако экипажи бомбардировщиков «В-52»
продолжали наземное боевое дежурство, находясь в
15-минутной готовности к вылету с ядерным оружием
на борту.
Стратегия «гибкого реагирования» возложила на
военно-морские силы США как ведение термоядерной войны,
так и участие в «ограниченных» войнах без
применения ядерного оружия. В составе ВМС США
насчитывалось около 950 боевых кораблей и около 8500
самолетов.
Силы стратегического назначения включали в конце
деятельности правительства Джонсона 41 подводную
лодку-ракетоносец с 656 баллистическими ракетами
«Поларис А-2» и «Поларис А-3». Форсированными
темпами осуществлялось перевооружение 31 ракетоносца
ракетами «Посейдон». Основным районом
маневрирования ракетного подводного флота США являлись
бассейны Северной Атлантики, Тихого океана и Средиземного
моря.
Численность личного состава ВМС — свыше
миллиона человек, из которых около 300 тыс. входят в состав
169

корпуса морской пехоты. Этот корпус, впрочем как и все
другие звенья ВМС США, является ударным эшелоном,
служащим целям подавления
национально-освободительного движения, проведения карательных операций,
поддержки реакционных режимов.
По сравнению с 1965 годом бюджет сухопутных сил
США возрос к 1968 году вдвое и составил 7з общих
военных ассигнований. Это было связано с новой ролью
армии, которой отводилось важное место в планах
«ограниченных» войн, а также обеспечением готовности
принять участие во всеобщей ядерной войне.
Численность американских сухопутных сил достигла 1,5 млн.
человек, объединенных в 16 боевых дивизий. Несколько
армейских дивизий было занято в агрессивной войне
против вьетнамского народа. Пять дивизий 7-й армии
США дислоцированы в Западной Германии, а одна
бригада — в Западном Берлине. Две дивизии
расположены в Южной Корее. И лишь шесть дивизий
находились на территории США, но и они были приспособлены
для переброски в различные уголки земного шара для
использования в «ограниченных» операциях. К концу
1968 года более 1 млн. человек из состава сухопутных
войск США получили опыт военных действий во
Вьетнаме. Все это говорит о том, что американская армия, ВВС
и ВМС нацелены на осуществление агрессивных планов
американских правящих кругов, на действия за
пределами самих США.
Еще при Кеннеди довольно широко обсуждалась в
практическом плане проблема создания
противоракетной обороны (ПРО). В 1963 году в США началась
разработка системы противоракетной обороны «Ника-Икс».
В последующие годы Соединенные Штаты перешли к
более совершенному проекту ПРО — «Сентинел»,
преемницей которого при правительстве Никсона стала система
«Сейфгард».
Генералитет, военно-промышленный комплекс и
реакционные военные круги развернули массированное
давление на правительство в пользу скорейшего
решения о строительстве ПРО. Доводы, приводимые при
этом, были малоубедительными, с большой долей
демагогии; в аргументации сторонников ПРО явственно
проступала тема укрепления «позиции силы», намерение
вовлечь США и СССР в очередной виток гонки
вооружений. 18 сентября 1967 г. Макнамара объявил о решении
170

правительства США развернуть так называемую
«тонкую», то есть частичную, систему ПРО.
Противники создания противоракетной обороны
указывали тогда на недостаточную продуманность этого
далеко идущего решения. Макнамара признавал позднее в
книге «Смысл безопасности», что «ни одна из
существующих в настоящее время или в обозримом будущем
систем ПРО не способна надежно прикрыть
Соединенные Штаты». По его мнению, простое увеличение
противником числа наступательных боеголовок или обманных
ракет в количестве, превышающем число
оборонительных ракет, позволит уничтожить любую
противоракетную систему 22. Правительство Джонсона не
определило окончательно судьбу вопроса о ПРО — острые
дебаты продолжались и при следующей администрации.
После отставки Макнамары взгляды руководства
Пентагона на некоторые устои стратегии США
несколько изменились. В частности, имелась разница в подходе
Клиффорда по сравнению с его предшественником к
теории «гарантированного проникновения». Клиффорд, по
существу, выступил против всяких лимитов гонки
ракетно-ядерных вооружений. «Во время длительного
пребывания на посту главы Пентагона Роберта Макнамары,—
писал в этой связи журнал «Юнайтед Стейтс ныос энд
уорлд рипорт», — был установлен твердый «потолок» в
отношении числа американских межконтинентальных
баллистических ракет, основанный на предпосылке, что
США в предстоящие годы могут спокойно согласиться
на «равенство» с Россией в области ядерной мощи.
Однако Клиффорд твердо высказался за сохранение
отчетливо выраженного превосходства стратегического
ядерного потенциала как над Россией, так и над красным
Китаем» 23.
Воспользовавшись такого рода взглядами
Клиффорда, — он сказал как-то в сенате, что если и ошибается,
то интуитивно склонен ошибаться в пользу
профессиональных военных, — военно-промышленный комплекс
начал новый нажим, требуя, чтобы правительство США
увеличило гонку ракетно-ядерных вооружений.
Аргументация при этом сводилась к тому, что, дескать,
необходимо «дать ответ» на рост ракетного потенциала СССР,
обеспечить «гарантированное превосходство» США в
ракетно-ядерном вооружении и «надежную защиту»
территории США от советских межконтинентальных ракет.
171

Военно-промышленный комплекс и представители
различных родов войск развили активность, чтобы
заполучить значительно большие ассигнования от конгресса.
Военные не могли забыть, что Макнамара срезал их
заявки на военные ассигнования на 1968/69 финансовый
год на 21,7 млн. долл.
Лидеры ВВС ухватились за обещание Клиффорда
благожелательно рассмотреть идею создания «какого-то
нового бомбардировщика на смену нынешней модели
«В-52»». Против этой идеи в свое время возражал
Макнамара. Министр ВМС Игнатиус и начальник штаба
ВВС адмирал Мурер, выступая в конгрессе, сделали
заявку на создание в дополнение к системе наземной
противоракетной обороны «Сентинел» противоракетной
системы с использованием подводных и надводных
кораблей. Они также предложили развернуть стартовые
позиции еще более мощных межконтинентальных ракет не
только на подводных ракетоносцах, но и надводных
судах. При этом они исходили из обещания Клиффорда
пересмотреть причины, по которым Макнамара наложил
вето на одобренные конгрессом планы создания
надводного флота с атомными двигателями. Директор
управления министерства обороны по
научно-исследовательским работам Фостер внес свой вклад в эту кампанию,
заявив в конгрессе, что у Пентагона имеются «заделы»
в разработке новой стратегической ракетной системы.
В Североатлантическом блоке стратегия «гибкого
реагирования» стала, сменив «массированное возмездие»,
определяющей военной политикой с запозданием в
несколько лет по сравнению с завершением обновления
стратегической концепции Соединенных Штатов,
произведенным правительством Кеннеди в начале 60-х годов.
Несмотря на всю свою обветшалость, доктрина
«массированного возмездия» продолжала определять характер
и направление военных планов НАТО, принципы
строительства вооруженных сил государств, место и роль за-
цадноевропейского театра в общей стратегии
Соединенных Штатов. Лишь в мае 1967 года в штаб-квартире
НАТО было объявлено, что на вооружение
Североатлантического блока принимается новая военная
доктрина «гибкого реагирования».
Окончательно судьбу доктрины «массированного
возмездия», как и некоторых других идеологических
элементов НАТО, решил выход Франции из военной орга-
172

низации блока. Французское правительство потребовало,
чтобы к 1 апреля 1967 г. с территории Франции были
выведены войска и штабы США и НАТО и закрыты
американские склады и другие военные объекты. К
указанному сроку в основном закончились мероприятия по
выходу Франции из военной организации НАТО. В ФРГ,
Голландию и Бельгию были выведены американские
войска в количестве около 30 тыс. человек,
эвакуированы военные базы, склады и почти все военное
оборудование. На бельгийской земле пришлось искать
пристанище для штабов войск Соединенных Штатов и НАТО.
Из военного механизма Североатлантического блока
выпало важное звено, что серьезно осложнило
стратегические расчеты лидеров Пентагона: без французского
участия планы «массированного возмездия» утратили
всякий смысл.
Переход НАТО к стратегии «гибкого реагирования»
американские круги пытались изобразить чуть ли не как
вклад в разрядку напряженности в Европе. Теперь,
говорили они, первые залпы на европейском континенте
не обязательно будут началом всеобщего побоища, ему-
де будет предшествовать «пауза», в ходе которой можно
попытаться уладить конфликт иными, чем термоядерное
оружие, средствами. В действительности угроза войны
не уменьшится от рассуждений о «градуированных
действиях», если иметь в виду огромное количество
взрывчатого вещества, сосредоточенного Соединенными
Штатами на европейской земле.
Под командой американских стратегов в составе
НАТО в 1968 году насчитывалось 76 девизий, свыше
17 тыс. танков, 10 тыс. боевых самолетов, около 4 тыс.
пусковых установок различных ракет и орудий атомной
артиллерии. На территории ФРГ США держат около
80% всех своих тактических ядерных средств. В
соответствии с доктриной «гибкого реагирования» был
сделан больший упор на расширение обычных
вооруженных сил, создание тактического ядерного оружия,
повышение мобильности войск. Словом, в перспективе планы
США отнюдь не сулили европейцам ослабления
напряженности.
Переиначивая на новый лад стратегическую
доктрину НАТО, Соединенные Штаты преследовали прежде
всего цель закрепить за собой «военное присутствие» в
Европе, сохранить возможность вмешательства во внут-
173

ренйие дела европейского континента. Была взята линия
на создание «более эффективных» вооруженных сил
стран — участниц блока, на строгое выполнение
партнерами военно-финансовых обязательств. В частности, в
1968 году были созданы постоянные военно-морские
силы НАТО в Атлантике, в состав которых вошли корабли
США, Англии, Канады, Голландии и Дании, а также
учреждено военно-морское командование со штабом в
Неаполе по наблюдению за передвижением советских
кораблей в Средиземноморье.
При всем том Соединенные Штаты ревностно
оберегают свое право единолично принимать в НАТО решения
по важнейшим вопросам войны и мира, без
действительно серьезных консультаций с партнерами. Система
военного командования блока построена с таким расчетом,
что в случае большой войны его участники могут быть
втянуты в военные действия автоматически. Недаром, в
частности, французские деятели не раз говорили о том,
что участие в военной организации НАТО, не давая
западноевропейским странам надежных гарантий в
смысле безопасности, заставляет их жить под вечным
дамокловым мечом ядерной войны.
Перевод натовской стратегии на рельсы «гибкого
реагирования» сопряжен с активизацией попыток
Соединенных Штатов втянуть партнеров — в политическом
и военном плане — в собственные «локальные» войны в
других районах мира, в том числе в агрессию против
вьетнамского народа.
Можно сказать, что вьетнамская война являлась
постоянным фоном при обсуждении и разработке общих
военно-политических и конкретных решений
правительства Джонсона. С требованиями вьетнамской ситуации
сверялись военные планы, Вьетнам служил своего рода
опытным полем для проверки стратегических концепций
руководителей Пентагона. В свою очередь, ход событий
во Вьетнаме, где, несмотря на максимальные усилия,
США не сумели добиться желаемых целей, оказал
существенное влияние на мышление стратегов Пентагона,
на американскую стратегию в целом.
Поначалу американские генералы самоуверенно
полагали, что достаточно несколько сот или тысяч
специалистов по «особым» операциям, для того чтобы подавить
борьбу вьетнамцев за свободу и независимость. Эти
расчеты Пентагона вскоре потерпели крах. Ни тысячи,
174

ни десятки тысяч «зеленых беретов» не сумели добиться
перелома вьетнамских событий в пользу США.
Героический вьетнамский народ громил интервентов,
демонстрируя волю и решимость бороться до полной победы.
«Концепция противопартизанской войны, которую так
превозносили со времен правительства Кеннеди, —
писал в начале администрации Джонсона редактор
влиятельного американского журнала «Джорнэл оф армд
форсиз» Хенкин, побывавший в Южном Вьетнаме, —
стала одной из жертв вьетнамской войны». Далее
Хенкин поясняет, что события показали полную
неспособность «зеленых беретов» справиться с ситуацией. Теперь,
продолжает он, упор делается уже не на силы
«специального назначения», а на переход к войне «малой
интенсивности» или даже «средней интенсивности».
Руководители Пентагона стали требовать
увеличения экспедиционного корпуса во Вьетнаме до 150 тыс.
солдат. Если это требование будет удовлетворено,
заявил министр обороны Макнамара, «основная часть
американской военной задачи» может быть выполнена к
1965 году и основная часть американских войск будет к
этому времени эвакуирована. В 1965 году численность
американских войск в Южном Вьетнаме превысила
запрос Макнамары, составив около 200 тыс. солдат.
Усилилась воздушная война против ДРВ. В последующие
годы масштабы агрессии США против вьетнамского
народа еще более расширились.
Ко времени ухода Макнамары с поста министра
обороны США в Южном Вьетнаме было сосредоточено
свыше 550 тыс. солдат. ВВС США, в том числе
стратегические бомбардировщики «В-52», совершали десятки
тысяч налетов на ДРВ и освобожденные районы Южного
Вьетнама. Если прежде Белый дом заявлял о контроле
над воздушной войной — как-то президент Джонсон
сказал даже, что он лично дает разрешение на
бомбардировку каждого сарая, — то по мере эскалации агрессии
такие ограничения, по существу, потеряли свою силу.
В 1967 году Соединенные Штаты начали бомбардировку
столицы ДРВ Ханоя и крупнейшего порта республики
Хайфона. Бомбы падали на мирные селения, жилища,
промышленные объекты, сельские ирригационные
сооружения, унося жизни многих вьетнамцев.
В начале 1968 года американские агрессоры во
Вьетнаме установили мрачный «рекорд». Общий тоннаж
175

бомб, сброшенных американской авиацией на города и
села Демократической Республики Вьетнам и Южного
Вьетнама, составил, по данным Пентагона, 1 630 000 г —
больше, чем общий тоннаж бомб, сброшенных за всю
вторую мировую войну на европейский театр военных
действий (1 500 000 т) 24.
Несмотря на сотни тысяч солдат США и войска
американских партнеров, новейшую технику,
последовательное обновление стратегических планов военных
действий, Соединенные Штаты терпели во Вьетнаме одну
неудачу за другой. К 1968 году во Вьетнаме, по официальным
данным США, было убито около 25 тыс. человек и около
150 тыс. ранено. Быстро росло число сбитых самолетов.
Большую помощь вьетнамцам оказывают
социалистические страны, и прежде всего СССР, поставляющие им
современное оружие, в том числе противосамолетные
ракеты. В этой связи отмечалось, что понадобилось более
двух лет, чтобы сбить первые 76 американских
самолетов. По мере же оснащения вьетнамских воинов
современным оружием потери американской авиации резко
возросли. Предпринятое в январе — феврале 1968 года
успешное наступление Армии Освобождения Южного
Вьетнама, крупные бои с интервентами, разгоревшиеся
в 40 городах Южного Вьетнама, показали, что патриоты
способны осуществлять широкие, хорошо
спланированные операции, наносить мощные удары не только в
сельской местности, но и в городах и в районах, где
находятся военные базы США. Правительство Джонсона,
взяв курс на расширение агрессии против вьетнамского
народа, втянуло Соединенные Штаты в глубокий
политический, военный и моральный кризис.
На годы пребывания у власти демократических
администраций Кеннеди — Джонсона пришелся период
крупных достижений в области роенной техники,
резкого расширения арсеналов ракетного и термоядерного
оружия. В своем последнем перед уходом в отставку
выступлении в конгрессе Макнамара, излагая
перспективы военно-политической ситуации в мире, заявил, что
в случае всеобщего обмена ядерными ударами в
середине 70-х годов США и Советский Союз потеряют
120 млн. человек убитыми, в результате чего обе
державы будут низведены на положение третьестепенных25.
Обладание таким огромным разрушительным
потенциалом накладывает ответственность не только за без-
г/и

опасность собственного народа и государства, но и за
судьбы всего человечества. Если современное оружие
будет пущено в ход, его применение не ограничится
рамками двустороннего конфликта держав,
располагающих ракетно-ядерным оружием, а неизбежно захватит
другие районы земного шара. Советский Союз строил и
строит свою политику исходя из понимания этой
высокой ответственности. Общеизвестна последовательная
борьба СССР за обеспечение всеобщего мира: его
конкретные инициативы и предложения, направленные на
разоружение, ослабление международной
напряженности, укрепление безопасности народов.
Судя по политическим концепциям,
военно-стратегическим доктринам и практическим действиям США в
период правления демократов, руководство
Соединенных Штатов, несмотря на заявления о том, что «у
войны — новое лицо», и о «невозможности выиграть
тотальный обмен ядерными ударами», не дошло в своей
практике до полного осознания серьезности положения,
складывающегося с появлением и разрастанием запасов
оружия невиданной разрушительной силы.
Правительство демократов не проявило готовности к
сотрудничеству во имя безопасности, не пожелало предпринять
конкретные шаги, которые позволили бы в
действительности снизить опасность термоядерного конфликта.
Напротив, усиление гонки вооружений, сохранение ставки
на «силу» в международных делах, рискованные
расчеты использования этой «силы» в рамках стратегии
«гибкого реагирования», агрессия во Вьетнаме,
вмешательство в других районах — все это не раз подводило мир
к опасному пределу.

Глава VI
В ВАШИНГТОНЕ— РЕСПУБЛИКАНЦЫ
Доктрина «Никсона»
Среди «шести кризисов» Никсона — такое название
дано в автобиографической книге президента США —
самым чувствительным для него в личном плане было,
пожалуй, поражение на промежуточных выборах в
ноябре 1962 года. Спустя два года после неудачи в
состязании с Джоном Кеннеди за президентский пост Никсон,
остававшийся формально лидером республиканской
партии, решил попытать счастья в борьбе за
губернаторство в штате Калифорния. Завоевав Калифорнию,
можно было бы готовиться к новому раунду борьбы за
Белый дом.
Как тогда представлялось Никсону, дело было
верное, на его стороне были симпатии значительной части
могущественных калифорнийских промышленных
кругов, налаженные отношения с местными политиканами;
пропаганда широко рекламировала его былые заслуги
перед страной на посту вице-президента США.
Результаты опроса общественного мнения накануне выборов
уверенно предсказывали победу Никсона над его
соперником Э. Брауном почти с двойным перевесом.
Тем сенсационнее было поражение Никсона. Вряд ли
нашелся бы тогда в Соединенных Штатах
сколько-нибудь квалифицированный наблюдатель, который
отважился оспаривать ставшее единодушным мнение, что
это был конец политическим вожделениям Никсона,
полный крах его притязаний и расчетов стать ведущим
политическим деятелем Америки.
Из Лос-Анджелеса Никсон вскоре перебрался в Нью-
Йорк и стал одним из самых высокооплачиваемых
адвокатов на Уолл-стрите, получая около 200 тыс. долл.
дохода в год. Никсон вел дела таких гигантов
американского бизнеса, как «Мыочуал оф Нью-Йорк», «Дже-
178

нерал сигаре», «Пепси-Кола», нескольких
железнодорожных компаний. В числе его клиентов был японский
концерн «Мацуи», корпорации других стран.
Постепенно восстанавливались и налаживались связи в
политических кругах и в руководстве республиканской партии
Соединенных Штатов.
Шанс снова вернуться в большую политику
открылся после поражения Б. Голдуотера на президентских
выборах 1964 года. Руководителям республиканцев стало
ясно, что голдуотеризм, хотя и получивший в США
широкое распространение, не может обеспечить победу в
борьбе за Белый дом. Более подходящей казалась
философия никсоновского антикоммунизма, на который
была еще раз сделана ставка.
Избирательная кампания 1968 года велась Никсоном
с максимальным напряжением сил, использованием
разветвленной партийной машины, всего арсенала
демагогии, махинаций, компромиссов. Не было недостатка в
долларовых поступлениях от могущественных
монополий Уолл-стрита, юга и запада, предпочитавших
республиканца в Белом доме. Финансовые расходы
республиканской партии на предвыборную кампанию намного
превзошли затраты демократов, которые не могли в
течение нескольких последующих лет ликвидировать
задолженность.
Главное же, что решило исход в пользу
представителя республиканцев, состояло в плачевных для США
итогах правления администрации Джонсона. Война во
Вьетнаме прежде всего, провалы американской
политики в других районах мира, падение международного
престижа США, обострение внутренних проблем — все
эти обстоятельства повернули настроения избирателей
в пользу республиканского кандидата. В И час. 45 мин.
9 ноября 1968 г. Хуберт Хэмфри позвонил Никсону в
нью-йоркский отель «Волдорф Астория» и признал себя
побежденным. 37-м президентом США стал Ричард Мил-
хауз Никсон.
В Белый дом пришел человек, взгляды которого
были хорошо известны. Никсон не раз говорил о себе, что
он горд, исповедуя философию консерватизма 1. Весь
его прошлый послужной список вашингтонского деятеля
связан, начиная с процесса Хисса, с интересами
реакционных, антикоммунистических кругов. Никсон, однако,
подчеркивал свое несогласие с «чисто негативным, воин-
179

ствующим антикоммунизмом». Он говорил, что «нет
ничего более безответственного, чем попытки правых
элементов нажить капитал на антикоммунизме.
Преувеличивая и выдвигая обвинения, которые нельзя доказать,
они, по существу, вызывают сомнения в той реальной
угрозе, которую представляют коммунистические агенты
для Соединенных Штатов». Показывая
«сбалансированность» своей философии, Никсон тут же обрушивается
на «левых радикалов», обвиняя их в такой же
«безответственности», поскольку они «наплевательски
относятся к опасности коммунизма» 2.
После победы республиканцев на выборах пошли
толки о «новом Никсоне». Впрочем, этот тезис встречает
возражение у некоторых американских авторов, в
основном правых взглядов, которым, видно, не хотелось,
чтобы президент США считался человеком, не полностью
разделяющим их философию. Один из них — близкий к
Никсону человек, полуофициальный биограф
президента Ральф де Толедано, например, в книге «Лишь один
Никсон» утверждает, что нет ни «старого», ни «нового»
Никсона и что, придя в Белый дом, он нисколько не
изменил своих убеждений 3.
Ответственность руководителя самой могущественной
капиталистической державы мира накладывает, нет
спора, глубокий отпечаток на взгляды и настроения
Никсона. Решающим, что определяет нынешнюю философию и
образ президента, являются крутые перемены в мире на
рубеже 70-х годов, существенно изменившие место и
роль США в мировой политике по сравнению не только
с тем временем, когда молодой конгрессмен из
Калифорнии впервые появился в Капитолии, но даже в конце
60-х годов.
Президент Никсон и его окружение в Белом доме
пытались проанализировать, какова ныне обстановка в
мире и где те стартовые рубежи, с которых
республиканской администрации суждено приступить к своей
внешней и внутренней политике. Результаты анализа
были весьма неутешительными: многого недоставало,
уже не под силу было многое из того, что могли
предпринимать на международной арене предшественники.
Довольно красноречиво высказался на этот счет
советник президента по национальной безопасности
Г. Киссинджер во время одного из информационных
совещаний для деловых кругов и прессы4.
180

Когда будет писаться история нашего периода,
заявил Киссинджер, станет видно, что великий сдвиг в
американской внешней политике не удалось произвести в
начале 60-х годов, «хотя его тогда столь красноречиво
возвестили». (Речь идет о заявлениях правительства
Кеннеди относительно «перелома» соотношения сил в
пользу США после кубинского кризиса; добавим также,
что выпады Киссинджера против президента Кеннеди, с
которым он сотрудничал и которым он восхищался,
стали обычным делом для этого ныне никсоновского
сотрудника.) Сдвиг произошел, продолжает Киссинджер,
с приходом к власти правительства Никсона.
Если бросить ретроспективный взгляд на историю,
поясняет свой тезис Киссинджер, станет видно, что
начало 60-х годов было последним расцветом той эры
американской внешней политики, когда Соединенные
Штаты впервые стали играть важную роль в
международных делах. На долю нынешнего правительства, заявляет
далее Киссинджер, выпала задача перестроить внешнюю
политику США в соответствии с новой реальной
обстановкой, сложившейся через два с половиной
десятилетия после окончания войны. Следует учитывать, что уже
нет ненормального положения, которое существовало во
многих районах мира во время войны. Ряд
разочарований заставил американцев понять, что для
американского влияния существует определенный предел.
Оправдывая экспансионистскую политику США в
послевоенный период, Киссинджер утверждал, что
Соединенные Штаты оказались в таком положении, когда
безопасность, экономическое развитие и прогресс в мире
почти всецело зависели от американских решений и
программ. Именно в таких обстоятельствах и возникли те
умонастроения, выразителями которых стали
предшественники, считавшие, что решение почти всякой
проблемы в мире должно исходить от Вашингтона, а то, что
не будет сделано американцами, вообще не будет
совершено.
Не только вьетнамская война заставила американцев
пересмотреть свои взгляды на политику США. Они
имели перед глазами картину многочисленных провалов
планов завоевания мирового господства, ослабления
мировых позиций США, растущего нежелания даже
западных государств мириться с «лидерством»
Вашингтона. И Киссинджер пытается доказать, что «глобальный»
181

послевоенный курс США был, дескать, «вынужденным»,
поскольку после войны в мировой ситуации сложилось
нетипичное и нездоровое положение, требовавшее
принятия Соединенными Штатами основной
ответственности за оборону, прогресс и внешнюю политику других
стран. Продолжать этот курс, говорил Киссинджер, в
настоящих условиях — выше наших физических сил. Вот
почему в наших интересах и в интересах других стран
необходимо, чтобы и другие взяли на себя часть
физического и психологического бремени.
Таким образом, правительство республиканцев было
вынуждено признать, что в американской политике «с
позиции силы» открылся новый этап. От администрации
Никсона требовался обновленный подход к
международным делам, она была поставлена перед
необходимостью пересмотра ряда внешнеполитических
приоритетов, целей, методов.
Внешняя политика начинается дома. А внутри
Соединенных Штатов дела приобретали сложный,
кризисный оборот, сковывая свободу внешних действий.
Обозревая состояние домашних дел в Америке в
предшествовавший период, Никсон указывал в книге «Шесть
кризисов», что кризисы в период президентства
Эйзенхауэра и Кеннеди «были в общем короткими
вспышками напряженности», которые тем или иным путем
разрешались. Однако при администрации Джонсона —
Хэмфри характер кризиса изменился. Отличительной
чертой нынешних кризисов, констатировал он, является
их длительность — «они вторглись в нашу жизнь,
чтобы, кажется, остаться навсегда».
В качестве одной из серьезных внутренних проблем
Никсон указывает на «кризис американских городов».
,По его словам, приспособленная к настроениям 30-х
годов система социального обеспечения принесла
разочарование и привела к волнениям и непрекращающимся
гражданским беспорядкам, которые охватили многие
города и районы США.
Затем Никсон подчеркивает состояние
американского доллара. Политика громадных правительственных
расходов привела к безудержно растущей инфляции,
которая, в свою очередь, вызвала утрату доверия к
американскому доллару во всем мире. Этот кризис трудно
ликвидировать, ибо стоимость жизни растет все
убыстряющимися темпами.
W

Преступность — еще одна острая внутренняя
затяжная проблема. Преступность в Америке, отмечает
Никсон, возросла на 55%, и этот кризис усугубляется с
каждым днем.
Добавьте к этому, заключает Никсон свой анализ,
не давая при этом сколько-нибудь веского объяснения
кризисного внутреннего положения США и путей его
исправления, такие растущие кризисы, как жилищный,
загрязнение окружающей среды, не отвечающее
требованиям образование, и возникает картина управления
посредством «кризисных» мероприятий, «ударных
программ», которые на деле «ударяют» лишь по надеждам
людей5.
События в американском доме и за его пределами и
особенно военно-политический тупик, в котором США
оказались из-за войны во Вьетнаме, с полной силой
показали разрыв между претензиями США на роль
гаранта капиталистического мира, «мирового жандарма» и
реальными возможностями проведения такой политики.
Впервые после второй мировой войны перед США
серьезно встал вопрос о необходимости сокращения взятых
военно-политических обязательств по всему миру,
высвобождения национальных ресурсов на решение
собственных социально-экономических проблем и внутренних
противоречий, резко обострившихся под влиянием
кризиса внешней политики. В Белом доме первостепенной
заботой стала задача уменьшения риска
непосредственного вовлечения США в военные конфликты в
различных географических районах, особенно в те, которые
грозят столкновением с Советским Союзом.
В этих условиях и была провозглашена в
выступлении президента США на острове Гуам 25 июля 1969 г.
«доктрина Никсона», которой руководители внешней
политики США придали глобальное применение.
Президент Никсон говорил, что Соединенные Штаты
будут «участвовать в обороне и развитии» своих
союзников, но Америка не может разрабатывать все планы, все
программы, выполнять все решения и брать на себя во
всем объеме оборону «свободных стран». США не
намерены уходить из внешнего мира, перед ними стоит лишь
один вопрос: как наиболее действенным образом
«выполнять свои обязательства, оградить свои интересы»?
Суммируя позже основные положения «доктрины
Ннксрна», президент США подчеркивал, что ее суть со-
183

стоит в том, что: во-первых, США, безусловно, выполнят
взятые обязательства; во-вторых, если какая-то
ядерная держава станет угрожать неядерной, США будут
считать себя несущими особую ответственность,
поскольку они являются единственной крупной ядерной
державой на Западе; наконец, что касается других опасностей
или других программ, основная ответственность
ложится прежде всего на ту страну, к которой они имеют
непосредственное отношение, а затем на тот район
земного шара, где расположена эта страна.
По каким же направлениям намерены
республиканские лидеры США, взяв «доктрину Никсона» за основу
действий на международной арене, вести свой
внешнеполитический курс? В послании конгрессу «Внешняя
политика США в 70-е годы» от 18 февраля 1970 г.6,
рассматриваемом в Вашингтоне в качестве программного
документа на несколько лет вперед, президент Никсон
заявляет, что таких направлений три.
Прежде всего «доктрина Никсона» исходит из
«партнерства». Вашингтонские лидеры указывают, что в
отличие от прошлых времен Соединенные Штаты имеют
сейчас дело с «более сильными союзниками», которые
«обрели способность решать местные конфликты». США
поэтому смогут добиться успеха не за счет
«вмешательства в дела других», а путем «поощрения других стран
на внесение собственного вклада».
Наращивание силы — это второе направление
американской политики, провозглашенное правительством
Никсона. До тех пор пока существуют «страны,
угрожающие нашим интересам и интересам наших союзников
военной силой, — говорится в президентском послании,—
мы сами должны быть сильными». Слабость Америки,
дескать, может «толкнуть потенциальных агрессоров» на
опасный просчет. В то же время Соединенным Штатам
требуется сила в «определенном соотношении» с силой
Других.
Третье направление политики США — это готовность
вести переговоры. В партнерстве с союзниками
Америка, по словам президента Никсона, будет выявлять те
области, в которых возможно достичь «договоренности
об урегулировании конфликтов и преодолении
соперничества» 7.
Из провозглашенных президентом Никсоном трех
главных направлений американской внешней политики
184

на первом плане, как и в течение всей послевоенной чет*
верти века, остается «сила», интересы сохранения и
наращивания политических и военных средств,
навязывание воли Вашингтона другим странам, вооруженные
интервенции и вмешательство во внутренние дела
государств и народов, отвергающих американское
«руководство». Этой цели во многом подчинено «партнерство».
Вашингтону хотелось бы, чтобы к исполнению им роли
«мирового полицейского» более активно привлекались
солдаты, оружие, финансовые средства участников
НАТО и других военных блоков, а также тех стран,
которые связаны с США военными соглашениями.
Провозглашая готовность вести переговоры, вашингтонские
деятели не в малой степени были движимы стремлением
снять с США прочно укрепившуюся репутацию
державы, упорно препятствующей разрешению спорных
вопросов мирным путем.
«Доктрина Никсона» стала основной
внешнеполитической концепцией правительства республиканской
партии. Она выражает намерение правящих кругов США,
не отказываясь от планов мирового «лидерства», а
также военно-политических обязательств и военного
присутствия в ключевых районах мира, переложить на
своих союзников большую часть бремени и ответственности
«за их оборону и политическое развитие».
К «сдерживанию», «освобождению» и другим
концепциям США добавилось еще одно звено. По расчетам
вашингтонских деятелей, «доктрина Никсона» способна
была лучшим образом обеспечить интересы
американского господствующего класса и успех
империалистической политики США в условиях, сложившихся в начале
70-х годов. Вместе с тем эта доктрина, судя по всему,
открывает, выражаясь математическим языком,
очередной порядок внешнеполитических концепций США
нового этапа американской политики «с позиции силы»,
вступившей в полосу глубокого кризиса.
Еще в ходе избирательной кампании Никсон
подчеркивал, что ключевым в американской внешней политике
является вопрос отношений с Советским Союзом. В
своем программном выступлении на республиканском
конвенте в Майами Бич Никсон, пытаясь выдвинуть
собственную линию в советско-американских
взаимоотношениях, заявил, что «после эры противоборства наступает
эра переговоров».
185

Став президентом, Никсон постоянно возвращался к
«советской проблеме», считая ее главной среди
приоритетов внешней политики правительства. Указывая на
риск противоборства, он говорил, что в ядерном веке
опасности, сопряженные с применением силы, просто
несоразмерны с большинством целей, к которым
стремятся державы. «Равновесие ядерной мощи привело к
тому, что переговоры следует предпочитать
противоборству», — утверждал он.
Никсон отмечает также вероятность того, что
интересы великих держав могут быть затронуты в местном
конфликте, а это чревато крупным конфликтом.
Ядерный век, по его словам, создал опасность несчастного
случая или просчета; нельзя исключать, например, что
какая-нибудь третья держава постарается извлечь
тактическое преимущество из определенного кризиса, пойдя
на риск провоцирования столкновения между великими
державами 8.
Главным же среди факторов, определяющих подход
правительства Никсона к советско-американским
отношениям и подталкивающих его к заявлениям
относительно отхода от «эры противоборства», остается
осознание происшедшего за последние годы коренного
изменения в соотношении сил между СССР и США в
пользу первого. Никсон во внешнеполитическом
послании 18 февраля 1970 г. подчеркивал: «Неотвратимой
реальностью 70-х годов является то, что Советский Союз
обладает могущественными и совершенными
стратегическими силами, приближающимися, а по некоторым
категориям и превосходящими наши силы по численности
и технико-тактическим возможностям».
Никсоновская «эра переговоров» дала, однако, не
очень-то большие практические результаты. В марте
1970 года после длительных проволочек правительство
США завершило ратификацию Договора о
нераспространении ядерного оружия. Между представителями
СССР и США были начаты переговоры — в Вене и
Хельсинки попеременно — об ограничении гонки
стратегических вооружений. Определенную готовность американцы
проявили к согласованию в рамках женевского
Комитета по разоружению подписанного в феврале 1971 года
договора о запрещении использования дна морей и
океанов в целях размещения ядерного и другого оружия
массового поражения. Советские и американские пред-
186

ставители продолжали обмен мнениями относительно
урегулирования положения на Ближнем Востоке и
некоторых других международных проблем.
В целом, однако, администрация республиканцев
склонна действовать в области советско-американских
отношений с более правых, консервативных и даже
«нажимных» позиций, явно предпочитая «силу» готовности
к переговорам. Главный упор в вопросе о
взаимоотношениях с Советским Союзом делается на тезис о
первостепенное™ проблемы «баланса сил» СССР и США по
сравнению со всеми другими международными
проблемами. При этом в Вашингтоне исходят из того, что
существующий «баланс» имеет якобы перевес в пользу
Соединенных Штатов и его следует сохранить любой
ценой, не допуская изменения статус-кво в пользу
Советского Союза. Все спорные международные вопросы
связаны правительством республиканцев в некий
«мировой пакет». Решение ряда проблем, которые, по мнению
американцев, представляют преимущественный интерес
для СССР, ставится в зависимость от урегулирования
тех, которые США хотели бы решить на своих условиях.
В частности, вопрос о созыве совещания по
укреплению безопасности и развитию сотрудничества в Европе
они обусловливают требованием предварительного
урегулирования берлинского вопроса, взаимного
«сбалансированного сокращения вооруженных сил» в Европе.
Вопросы более широкой нормализации двусторонних
отношений, в том числе развитие торговли, увязываются с
урегулированием вьетнамской ситуации и некоторых
других, острых для США проблем. Несколько особняком
правительство Никсона ставит ближневосточную
проблему, считая ее опасной с точки зрения риска для обеих
великих держав оказаться втянутыми, вопреки их
собственным намерениям, в конфликт в этом районе. Но и
здесь США стремятся к такому урегулированию,
которое помешало бы дальнейшему укреплению советского
влияния в арабских странах и «эрозии» позиций США
на Ближнем Востоке.
В плане практических действий правительство
Никсона больше полагалось на методы «холодной войны»,
чем на средства, которые действительно
свидетельствовали бы о его стремлении к налаживанию отношений с
Советским Союзом. Советско-американские связи не
получили какого-либо развития, напротив, на какое-то
187

время летом 1970 года они были низведены
вашингтонскими политиками на самый низкий за последние годы
уровень.
В тот период в ход был пущен тезис о «кризисе
доверия» к Советскому Союзу. Утверждалось, что СССР
несет, дескать, ответственность за нарушение
достигнутой в августе 1970 года договоренности о прекращении
огня на Ближнем Востоке между арабскими
государствами и Израилем. Муссировалась версия насчет того,
что Советский Союз будто создает на Кубе базу
атомных подводных лодок. «В настоящее время, — писала
газета «Крисчен сайенс монитор», комментируя эти
маневры американской политики, — в Вашингтоне
происходит стихийная переоценка отношений с СССР...
Многое из того, что произошло до сих пор, подходит под
лозунг Джона Фостера Даллеса — дать русским повод
для беспокойства». В ущербе между тем оставались не
только советско-американские отношения, но и общая
международная обстановка, напряженность которой не
уменьшалась ввиду усилий последователей Даллеса в
никсоновском правительстве.
Полемизируя с внешнеполитическими установками
демократической администрации Джонсона, деятели
никсоновского правительства указывали на отсутствие
«инутренней прочности» и «недостаточности» политики
«наведения мостов» по отношению к социалистическим
странам, говорили о необходимости новой линии,
которая бы более точно учитывала обстановку. Критика в
адрес «мостов» носила, в основном, демагогический
характер: когда правительство Никсона приступило к
изложению и осуществлению своего курса в Восточной
Европе, сразу стало ясно, что этот курс повторяет в
основном джонсоновскую политику.
Формулируя подход к отношениям с
социалистическими странами, президент Никсон заявлял, что
Соединенные Штаты учитывают особую заинтересованность
Советского Союза в развитии событий в Восточной
Европе, которые «оказывают прямое влияние на его
собственную безопасность». («На протяжении веков
Россия, — утверждал он, — несколько раз подвергалась
вторжению через Центральную Европу; таким образом,
эта чувствительность не нова и не является только
плодом коммунистической догмы».) Учитывая эти
обстоятельства, Соединенные Штаты, по словам Никсона, «не
J 88

имеют намерения подрывать законные интересы
безопасности Советского Союза».
Отметим, прежде всего, как огромна дистанция
между этим заявлением президента Никсона и лозунгами
его республиканских предтеч времен Эйзенхауэра —
Даллеса. Минувшее двадцатилетие заставило нынешних
вашингтонских деятелей говорить иным языком. Об
«освобождении», «отбрасывании» коммунизма из
Восточной Европы теперь не вспоминают. Напротив,
заговорили о «законных интересах» Советского Союза, об
отсутствии «намерения подрывать» эти интересы. За этими
словами стоит признание могущества и прочности
социалистического содружества, бессмысленности расчетов—
чехословацкие события 1968 года показали это
особенно ярко — силой изменить существующий строй в
социалистических государствах. Но Никсон не был бы
Никсоном, если бы он, сказав эти здравые слова, поставил
точку. Отдав дань «фактам жизни», он переходит к
изложению существа доктрины подрывной,
антисоциалистической деятельности в Восточной Европе.
Президент Никсон, отметив, что американское
правительство считает страны Восточной Европы
суверенными государствами, а не частью какого-то «монолита»,
заявил, что Соединенные Штаты «могут надеяться на то,
что течение времени и появление нового поколения в
коммунистических странах приведут к изменению
коммунистических целей». И далее, уже совсем откровенно:
«Но если этого не будет, мы должны стремиться самым
практическим образом оказывать влияние на действия
коммунистов» 9.
Это «влияние» складывалось из разнообразных
акций политического, экономического и идеологического
порядка, осуществляемых администрацией
республиканцев в Восточной Европе.
Правительство Никсона делает упор на национализм
как на основную ставку в своей политике,
направленной на подрыв единства социалистического содружества.
Давая искаженное толкование принципов
социалистического интернационализма, вашингтонские лидеры
приписывают СССР так называемую «доктрину
ограниченного суверенитета», которая, дескать, используется для
вмешательства во внутренние дела восточноевропейских
государств. В заявлениях деятелей США и в
американской политической литературе обыгрывается тезис об
189

«исторической принадлежности» этих государств к
Западу, которая, мол, должна быть определяющей в
«выборе» ими пути развития 10.
Как и предыдущие американские правительства,
администрация Никсона делает расчет на осложнение
советско-китайских отношений. Республиканцы надеются,
что советско-китайский раскол может сделать СССР
«более уступчивым» в переговорах с Западом. К
попыткам смягчить напряженность с Китаем американцев
объективно толкает и стремление найти выход из
вьетнамского конфликта, а также перспектива превращения
Китая в ядерную державу. Вашингтон, однако, не
уверен, сумеет ли он в обозримом будущем добиться
улучшения отношений с Китаем. «Политика Соединенных
Штатов, — отмечает президент Никсон, — едва ли в
скором времени окажет большое влияние на поведение
Китая, не говоря уже о его идеологических взглядах». Тем
не менее, заключает президент США, «нам следует
предпринять все возможные шаги с целью улучшения
практических отношений с Китаем».
Правительство республиканцев предприняло ряд
таких «шагов», в основном односторонних, не
требовавших согласия китайцев, но демонстрирующих
заинтересованность США в развитии контактов с КНР.
Заграничным филиалам американских фирм было разрешено
участвовать в торговле между КНР и третьими
странами. Американские музеи и туристы получили
разрешение покупать «в некоммерческих целях» китайские
товары. Были расширены категории американцев, паспорта
которых автоматически действительны для поездок в
КНР, за счет включения в эти категории конгрессменов,
журналистов, представителей американского Красного
Креста. Сам президент Никсон однажды заявил
журналу «Тайм», что его «мечтой» является поездка в Китай.
Предпринятые правительством республиканцев
некоторые жесты в сторону КНР имеют своей целью,
помимо прочего, оказать дополнительное психологическое
давление на Советский Союз. Вместе с тем публично
республиканские деятели заявляют, что они «не
усматривают выгоды» в усилении конфликта между СССР и
КНР и у США «нет намерения стать на чью-то
сторону, поскольку прочный мир будет невозможен до тех
пор, пока какие-нибудь страны будут считать себя
вечными врагами других» п.
190

Администрация республиканцев, придя к власти,
встретилась с ситуацией в Европе, многим
отличающейся от предыдущих лет. Тенденции, получившие начало в
конце 60-х годов, сейчас становились главенствующими
в западноевропейской политической жизни. Франция,
ФРГ, Италия и другие государства Западной Европы
выходили из-под былого влияния США, «Общий рынок»
превращался в серьезного конкурента американской
экономике.
Другой аспект — укрепляющаяся как результат
политики Советского Союза и других социалистических
государств тенденция к разрядке напряженности и
широкому добрососедскому развитию отношений в Европе.
Как было подчеркнуто в Заявлении Совещания
Политического консультативного комитета государств —
участников Варшавского Договора, состоявшегося в
Берлине 2 декабря 1970 г., «усилия, прилагаемые
социалистическими странами, эффективно способствуют
оздоровлению обстановки на европейском континенте и
практическому осуществлению принципов мирного
сосуществования государств с различным общественным
строем» 12. В числе событий, способствующих разрядке
напряженности в Европе, было отмечено успешное
развитие советско-французских отношений, заключение
Договора между СССР и ФРГ, а также
польско-западногерманского договора.
Логика развития событий в Европе поставила
правительство США перед необходимостью обстоятельного
пересмотра политики в отношении Европы, не
отступаясь от своей всегдашней цели — «лидерства» в
западном лагере, а следовательно, и в «глобальном»
масштабе.
Исследователи из Вашингтонского центра изучения
вопросов внешней политики (Университет Джона Гоп-
кинса), анализируя основные направления
внешнеполитического курса США на предстоящие годы, считают,
что всякое «ослабление американской
политико-дипломатической и военной гегемонии в Европе» может
послужить «прелюдией к разгоранию конфликтов между
западноевропейцами». Поскольку эти конфликты, дескать,
будут использованы Советским Союзом, то Соединенные
Штаты все равно окажутся «снова втянутыми в
политическом и военном плане в европейские дела, но уже в
гораздо худших условиях». Отсюда делается вывод о
191

недопустимости послабления участия и внимания к
проблемам Европы, необходимости сохранения там
командных позиций, которые считаются залогом
мирового влияния США 13.
Первые же шаги администрации Никсона
свидетельствовали о намерении уделять Европе самое
пристальное внимание. Была, прежде всего, намечена
программа действий, нацеленных на сохранение и развитие в
новых условиях связей с западноевропейскими
партнерами. Там, где это было возможно, речь шла о
навязывании европейцам американского политического и
военного руководства. Когда же приходилось идти на
попятную, на первый план выдвигался тезис о «партнерстве».
Во время своей первой поездки в Европу в феврале
1969 года Никсон заверял руководителей
западноевропейских стран, что США, в частности, намерены впредь
регулярно консультироваться с ними о ходе переговоров
с СССР, обещал занять нейтральную позицию по сугубо
европейским проблемам, таким как, например, вопрос о
вступлении Англии в «Общий рынок».
«Партнерство» между тем имело преобладающий
отпечаток усиленных военных приготовлений внутри
НАТО, противления положительному в политической
жизни европейского континента.
Приходилось уже всерьез подлаживаться под
настроения европейцев к развитию добрососедства,
взаимополезных связей с СССР и другими странами
социализма. С этим дело шло труднее — Вашингтон упорно не
желал мириться с тем, чтобы государства Западной
Европы строили мирные отношения с социалистическими
странами. Наиболее выразительной в этом смысле
является позиция США в связи с
советско-западногерманским договором.
Заключенный 12 августа 1970 г. Договор между
СССР и ФРГ явился крупным событием в новейшей
истории Европы, оказавшим оздоровляющее влияние на
политическую жизнь континента. «Доктрина Никсона»,
провозгласившая переход от американского
«преобладания» к «новому и зрелому партнерству» и
подчеркивающая ответственность западноевропейских союзников
«при принятии важнейших решений» о собственной
обороне и дипломатии, предполагала, казалось,
уважительное отношение к заявке на политическую
самостоятельность, которую сделало правительство Брандта, пойдя
192

на подписание Московского договора. Внешне реакция
Вашингтона действительно была положительной. На
деле же администрация Никсона восприняла Московский
договор довольно болезненно. Уже в самом начале
американцы фактически отклонили предложение канцлера*
Брандта, выдвинутое им сразу после подписания
договора, относительно встречи руководителей трех западных
держав и ФРГ. Вашингтон не желал, чтобы такая
встреча могла бы выглядеть как одобрение новой
«восточной политики» ФРГ.
Правительство Никсона было озабочено прежде
всего тем, что Московский договор, открывая новые
возможности для нормализации отношений между ФРГ и
социалистическими странами, мог бы ослабить связи
Бонна с НАТО, подорвать «ось Вашингтон — Бонн»,
которая в течение многих лет была базой американских
военно-политических планов в Западной Европе.
Американцев не устраивали намерения правительства ФРГ
использовать заключение договора для проведения
более независимого внешнеполитического курса, с тем
чтобы подтянуть политический вес ФРГ к уровню ее
мощного экономического потенциала.
Вашингтон опасался также того, что Московский
договор способен оказать неблагоприятное влияние на
другие страны Западной Европы, создав в НАТО
«опасную атмосферу иллюзий», затрудняя, таким образом,
осуществление программ наращивания военных
приготовлений.
Не случайно после подписания договора
правительство США активизировало попытки блокировать
процесс разрядки напряженности в Европе. В ходе своей
поездки осенью 1970 года в Европу президент Никсон
в заявлениях вновь заговорил языком конфронтации,
прямо упоминая о «возможном противоборстве между
великими державами». Никсон старался показать, что,
несмотря на успех в деле разрядки напряженности в
Европе, Вашингтон все равно «обеспокоен»
безопасностью своих союзников в связи с советским военным
присутствием в районе Средиземного моря и что
американцы считают этот вопрос весьма «важным и
тревожным» для НАТО. Никсон заявил, что США не
пойдут на одностороннее сокращение американского
военного присутствия в Европе. На декабрьской сессии
Совета НАТО 1970 года в Брюсселе американцам уда-
7 Бор. Дмитриев
193

лось навязать своим западноевропейским партнерам
решения, рассчитанные на то, чтобы затормозить
наметившиеся благоприятные тенденции в Европе, в частности в
вопросе о созыве общеевропейского совещания.
Поведение американцев в связи с сессией НАТО,
которую западные комментаторы называли «самой
важной» за последние годы, показало, что Вашингтон
согласен только на такое «партнерство», которое скользило
бы по наезженной колее конфронтации. Там, где это еще
под силу, Соединенные Штаты готовы без колебаний
противиться действительной независимости своих
партнеров, препятствовать самостоятельному ведению дел,
налаживанию добрососедских отношений между всеми
государствами Европы. На сессии Вашингтон сумел,
действуя таким образом, навязать партнерам свою
милитаристскую линию, курс на обструкцию усилий по
нормализации европейской ситуации.
Следует отметить, что брюссельская диверсия не
удалась бы американцам, будь некоторые руководители
западноевропейских государств понастойчивее перед
лицом заокеанского нажима в отстаивании коренных
интересов своих государств. Более того, Вашингтон
заполучил в лице некоторых из собравшихся в Брюсселе
добровольных подручных. Среди них не последнее место
занимает правительство английских консерваторов,
поддерживающее не только американскую линию в Европе,
но одобрившее возобновление американской военщиной
бомбардировок ДРВ'.
В важнейшем вопросе европейской политики — созыв
общеевропейского совещания — Брюссельская сессия
сделала шаг назад по сравнению с предыдущей
Римской сессией в мае 1970 года.
В Риме говорилось о готовности к многосторонним
контактам с учетом уже достигнутого «прогресса» на
проходящих переговорах между Востоком и Западом.
В Брюсселе записано, что предварительным условием
таких контактов должно служить прежде всего
«удовлетворительное завершение» переговоров по Берлину.
Выдвижение предварительных условий — вообще
негодный метод ведения международных дел, тем более
оно неприемлемо, когда речь идет о таком жизненно
важном вопросе, как общеевропейское совещание. Этот
вопрос не может быть предметом торга или сделки.
Излюбленная никсоновская концепция «увязки» различ-
194

ных международных проблем, которая еще ни в одном
случае не принесла полезных результатов, вредна, ибо
совещание нужно всем государствам и народам
континента.
Попытки подвесить к западноберлинскому вопросу
решение важнейшей общеевропейской проблемы
означает, что США получают активную возможность создать
помехи развитию позитивных тенденций в Европе.
Кроме того, поскольку большинство европейских государств
не участвует в переговорах по Западному Берлину, то
они, не имея возможности воздействовать на их ход, по
сути дела, отстраняются от практического решения
вопроса об общеевропейском совещании.
В коммюнике Брюссельской сессии содержится еще
одно предварительное условие — «успешное
продолжение других ведущихся сейчас переговоров». Каждый
может толковать эту неясную формулу на свой лад и
вкладывать в нее любой смысл. Этим-то и поспешили
воспользоваться американцы, возвестившие, что, прежде
чем собраться за столом общеевропейской встречи,
необходимо урегулировать положение на Ближнем
Востоке и в Средиземноморье. Вот уж поистине неуклюжая
попытка разрешить этот вопрос политикой
безоговорочной поддержки израильских агрессоров в
ближневосточном конфликте и кораблями 6-го флота США,
бороздящими средиземноморские воды.
Американские руководители недвусмысленно дали
понять своим партнерам, что не следует заходить
слишком далеко по пути переговоров с социалистическими
государствами и принимать всерьез рассуждения о
начале «эры переговоров». После Брюссельской сессии в
никсоновской администрации стали открыто говорить,
что «вся эта идея договоров вызывает раздражение».
«Нью-Йорк тайме» свидетельствует, что «канцлер
Брандт и правительство Никсона, в сущности, оказались
на грани кризиса доверия в связи с восточной
политикой канцлера».
В прессе назывались высокопоставленные
вашингтонские деятели из ближайшего окружения Никсона —
среди них Киссинджер, министр обороны Лэйрд и
бывшие верховные комиссары США в Западной Германии
Клей и Макклой, — у которых «попытки канцлера
установить нормальные отношения с коммунистической
Европой вызывают все больше подозрений». Указываются
7*
195

и причины этих подозрений: правительство США не
устраивает «темп, которым развивалась до сих пор
восточная политика Бонна», а также то, что позитивные
изменения в европейской ситуации не отвечают
«глобальной стратегии Вашингтона в отношении Советского
Союза» и.
Ральф де Толедано в своей книге о Никсоне
свидетельствует, что общий подход президента США к
вьетнамской войне во многом складывался под влиянием
отношения Никсона к корейской войне. Толедано
подчеркивает, что молодой конгрессмен из Калифорнии
принадлежал к числу тех американских политиков,
которые требовали «решительной победы в Корее»,
выступали против каких-либо ограничений действий военного
командования США.
Никсон утверждал в одном из выступлений в 1951
году, что имеются три пути окончания войны в Корее:
уход Соединенных Штатов, политическая
договоренность с коммунистами и полная победа на поле боя.
О первом пути не может быть и речи, заявлял он.
Второй путь сводится к «компромиссу», который даст
коммунистам все то, чего они не сумели добиться с помощью
оружия. «Это означает, — заключал Никсон, — что
единственный способ окончить войну в Корее состоит в том,
чтобы одержать военную победу». Комментируя эти
заявления почти двадцатилетней давности, Ральф де
Толедано свидетельствует, что сходство взглядов Никсона
на корейскую ситуацию и войну во Вьетнаме является
«очевидным» 15.
Став президентом США, Никсон в основу своей
вьетнамской политики положил курс на сохранение Южного
Вьетнама под американским контролем в любой форме.
Победа южновьетнамских патриотических сил или
решение вьетнамской проблемы на неамериканских
условиях, которое бы привело к выпадению из сферы
мирового капитализма еще одного района, рассматривается
никсоновской администрацией как неприемлемые,
поскольку в этом случае «угроза коммунизма» нависнет
над другими странами Юго-Восточной Азии.
Анализируя вьетнамскую политику Никсона,
приходится вспомнить невеселый каламбур: история учит, что
история немногому учит. Для окружения Никсона не
слишком-то впрок пошли уроки неудач попыток
администраций Кеннеди и Джонсона силой оружия добиться
196

победы во Вьетнаме. Похоже на то, что каждое из
правительств США, не внимая горькому опыту
предшественников, спохватывается и берется за ум — обычно к
концу срока пребывания у власти — лишь после того,
как заполучит полный набор «своих собственных»
провалов во Вьетнаме. Так было с правительствами
Кеннеди и Джонсона, которые под занавес были вынуждены
выступать с признаниями и заявлениями, в какой-то
мере перечеркивавшими многое из того, что ими же
самими предпринималось по усилению эскалации
вьетнамской войны.
Правительство Никсона, как видно, также не
пожелало дать объективную оценку всей глубине кризиса
вьетнамской политики своих предшественников. Оно
пошло на ряд новых агрессивных действий в попытке
добиться военного перелома. 30 апреля 1970 г.
Соединенные Штаты предприняли вооруженную интервенцию в
Камбоджу под предлогом ликвидации находящихся на
камбоджийской территории опорных пунктов и баз
южновьетнамской армии освобождения. Оккупация ряда
районов Камбоджи американскими войсками
продолжалась около трех месяцев, но и после эвакуации основной
массы американских солдат военное вмешательство
США в камбоджийские дела продолжалось в широких
масштабах.
21 ноября 1970 г. США совершили новый акт
агрессии против Демократической Республики Вьетнам — в
нарушение своего же решения о прекращении
бомбардировок ДРВ после 1 ноября 1968 г. Вашингтон
возобновил массированные бомбовые налеты на Северный
Вьетнам. Одновременно был предпринят вертолетный
десант неподалеку от Хайфона с целью освобождения
захваченных северовьетнамцами американских военных
летчиков.
В качестве основной линии во вьетнамских делах
правительство Никсона провозгласило «два отличных,
но взаимосвязанных курса действий: переговоры и вьет-
намизацию» 16.
Республиканская администрация в большей мере,
чем правительство демократов, уделяла внимание
начатым в Париже переговорам с представителями ДРВ и
ВРП РЮВ. К этому ее вынуждали неудачи
многолетних усилий добиться победы на поле боя, а также
нарастающее в США и во всем мире антивоенное движение,
197

участники которого требовали от Вашингтона решить
вьетнамский вопрос мирными средствами. В
политической жизни Америки сложилось такое положение, что
администрация Никсона рьяно защищает принятую как
эстафету вьетнамскую авантюру, в то время как деятели
демократической партии стали широко подчеркивать
свою оппозицию войне в Индокитае, привлекая на свою
сторону симпатии общественного мнения. Председатель
национального комитета демократической партии
Л. О'Брайен заявил, что его партия «допустила
ошибку», занимая на президентских выборах 1968 года
позицию поддержки вьетнамской войны. С осуждением
вьетнамской политики США выступают сенаторы Э. Маски,
Э. Кеннеди и другие лидеры демократов.
Широкой пропагандистской кампанией, призванной
создать впечатление, будто США приступают чуть ли не
к переосмысливанию своей позиции в вопросе
урегулирования индокитайского конфликта, сопровождалось
назначение главой американской делегации на Парижских
переговорах по Вьетнаму ветерана американской
дипломатии Брюса. Однако первые же выступления Брюса
на авеню Клебер, где проходят переговоры, показали,
что этот американский деятель приехал, по существу, с
пустыми руками 17.
Неудовлетворительными и носящими явно
пропагандистский характер являются предложения по
вьетнамскому урегулированию, с которыми время от времени
выступает президент Никсон. В частности, в
президентских программах от 14 мая 1969 г. и 7 октября 1970 г.
обходятся коренные положения, без которых невозможен
конструктивный подход к решению вьетнамской
проблемы политическими средствами: полная эвакуация
американских войск из Вьетнама и вопрос о создании
коалиционного правительства в Южном Вьетнаме.
Другой курс — вьетнамизация, о котором говорит
республиканская администрация, отражает намерение
американского правящего класса столкнуть вьетнамцев
с вьетнамцами, «укрепить способность
южновьетнамского правительства и народа противостоять их
противнику» 18. Упор здесь делается прежде всего на расширение
и оснащение армии сайгонских марионеток, с тем чтобы
южновьетнамские войска могли бы заменить
американских солдат. Под нажимом правительства США сайгон-
ские власти увеличивают численность вооруженных сил,
198

а также так . называемых «Местных сиЛ» — воинских
формирований, в которые вынуждают вступать жителей
сельских районов Южного Вьетнама.
Правительство Никсона постоянно подчеркивает
«успех» политики вьетнамизации. Утверждается, что на
основании этой программы удалось «изменить
тенденцию американского военного участия в событиях во
Вьетнаме, в результате чего южновьетнамцы приняли на
себя более заметную роль в ведении боевых действий».
К апрелю 1970 года численность американских войск в
связи с этим была сокращена на 115 тыс. человек.
Вашингтонские лидеры заявляют, что вывод американских
войск из Вьетнама будет продолжаться в соответствии
с графиком, основанным на следующих критериях:
«уровень активности противника, прогресс на переговорах и
повышение способности южновьетнамцев принять на
себя решение обороны» 19.
Агрессия США во Вьетнаме словно сильнейший
катализатор разбередила прежние и породила многие
новые раны американского общества. Многолетняя
обременительная авантюра в Индокитае обострила
внутренние кризисные проблемы США, отрицательно сказалась
на внешнеполитических позициях Соединенных Штатов.
«Каков бы ни был конечный исход войны во
Вьетнаме, — констатирует группа деятелей Института
оборонных исследований в книге «Президент и вопросы
национальной безопасности», — вьетнамский опыт на
длительное время определит взгляды, настроения и
позиции различных слоев американцев по важным вопросам.
Эти взгляды будут носить при этом крайне
противоречивый характер».
Одна часть американского общества, считающая
войну во Вьетнаме «ошибкой с начала до конца», будет
продолжать требовать «привести в порядок собственный
дом, отказаться от попыток играть роль мирового
полицейского, пересмотреть некоторые долгосрочные цели
внешней политики США».
Другая часть американцев продолжает настаивать
на решении вьетнамской проблемы с помощью военной
силы. Эти люди, а среди них — влиятельные
вашингтонские деятели, высказывают необходимость быть лучше,
чем когда-либо в прошлом, готовыми к быстрому и
решительному применению военной мощи. По их мнению,
США проявили во Вьетнаме «ненужную сдержанность»,
199

политические соображения нередко «ограничивали»
действия военных, мешая им довести до победного конца
войну во Вьетнаме 20.
Между этими концепциями — целая чересполосица
различных промежуточных точек зрения. Большинство,
однако, склоняется к тому, что безнадежно
рассчитывать на достижение решения вьетнамского конфликта
на американских условиях.
«Возрожденный» СНБ
В один из январских вечеров 1969 года американцы
стали зрителями необычного телевизионного «шоу». На
экранах появился только что вступивший в президентскую
должность Никсон в окружении назначенных им
министров. Так начала свою деятельность очередная
республиканская администрация США.
На формировании президентом Никсоном
правительства сказались самые разнообразные факторы —
стремление сбалансировать интересы ведущих финансовых
группировок США, «оплата долгов» перед партийными
организациями различных штатов, личная лояльность и
многолетние связи.
«Сильным человеком» никсоновской администрации
с самого начала стал министр юстиции Джон Митчелл.
Этот деятель весьма реакционных взглядов долгие годы
был партнером Никсона по финансовым и политическим
вопросам. Войдя в правительство, Митчелл превратился
в ближайшего советника Никсона, причем не только по
внутриполитическим делам, но и по внешнеполитическим
проблемам.
Государственный секретарь Уильям Роджерс —
также давний друг Никсона. Он прошел с нынешним
президентом США через многие из «шести кризисов»,
выступал в роли советчика и доверенного лица Никсона.
После несколько робкого старта на поприще руководителя
дипломатического ведомства Роджерс быстро набрал
силу, хотя ему и его департаменту не суждено было
стать основным во внешней политике США, руководство
которой осуществляется из нескольких вашингтонских
центров.
Широкие связи в конгрессе, опыт человека,
поднаторевшего на бесчисленных политических комбинациях и
компромиссах в вашингтонских кругах, близость к воен-
200

щине обусловили выбор Мэлвина Лэйрда на пост
министра обороны. На него возлагается надежда, как на
человека, знающего, на какие пружины следует нажать,
чтобы добиться одобрения конгрессом нужного
правительству военного законопроекта. От него ждут
«восстановления» попорченных в макнамаровские годы
отношений с Комитетом начальников штабов и
профессиональной генеральской верхушкой, руководителей которых он
называл «в высшей степени разумными людьми..,
хорошо подготовленными для того, чтобы делать важные
рекомендации для политики США»21.
Министр здравоохранения, образования и
благосостояния Роберт Финч многие годы связан с Никсоном
участием в политических кампаниях последнего. Его
нынешний министерский пост используется для
пропаганды программ Никсона по вопросам внутренней
политики, для контактов с «молчаливым большинством».
Такие же доверенные Никсону представители, быть
может, лишь меньше калибром, составляют костяк
ближайшего президентского окружения-в аппарате Белого
дома. Это главные советники (некоторые из них в ранге
членов кабинета): Киссинджер — вопросы
национальной безопасности, Эрлихман — общая координация
деятельности правительства, Мойнихэн — городские
проблемы, Клейн — директор по вопросам информации, Хол-
деман и некоторые другие президентские помощники,
занимающиеся различными аспектами государственной
политики 22. Это, пишет Ральф де Толедано,
«по-настоящему его, никсоновские, люди, остальные же служат
обрамлением главной витрины» 23. С этими в основном
деятелями, рассредоточенными по разным вертикалям и
горизонталям вашингтонского государственного
механизма, обсуждается, формулируется и утверждается
внешняя, военная и внутренняя политика США.
Несмотря на многие усилия по совершенствованию
государственного аппарата США, предпринимавшиеся в
предшествовавший период, республиканскому
президенту было очевидно, что наряду с выдвижением новых
внешнеполитических программ необходимы
организационные перестройки. Постоянный «перегрев»
государственного механизма ввиду непрерывной цепи кризисных
ситуаций в различных районах мира, и прежде всего в
Индокитае, поглощали основное время американского
руководства, оставляя за рамками внимания вопросы
201

долгосрочного порядка. Неспособность существовавшей
системы управления учесть в полной мере точки зрения
основных групп в «коридорах власти» Вашингтона,
разрастание и усложнение этой системы вызывали
неудовольствие и нарекания «обойденных», снижали
эффективность таких нововведений, как методы планирования
и прогнозирования, развитие системы анализа
информации и экспертных оценок24.
Конечно, бремя управленческих тягот было бы легче,
будь реалистичней американская политика. Но,
поскольку о пересмотре основ политики господствующего
класса США не могло быть и речи, внимание и усилия
президента Никсона сосредоточились на перестройке и
подлаживании государственного аппарата к условиям
международной обстановки и целям американской
политики в начале 70-х годов.
Излагая основные требования, которым должен
отвечать, по мнению Никсона, процесс разработки
внешнеполитических решений, президент США прежде всего
указывает на необходимость перспективного подхода к
международным проблемам, прогноза относительно
того, где «мы хотим оказаться в ближайшие три или пять
лет». Он подчеркивает, что внешняя политика «не может
ограничиться лишь принятием тех или иных мер в
случае возникновения чрезвычайных обстоятельств», а
должна строиться на том, чтобы вначале «обрисовать
контуры» общего развития мировых событий, а затем
разработать «новые политические линии для достижения
целей». «Мы должны разрешать проблемы еще до того,
как они подомнут нас под себя». Никсон предупреждал
вместе с тем о необходимости быть готовым к
непредвиденным кризисам, «планируя свои действия на случай
их возникновения».
Вторая группа требований Никсона — обеспечение
«максимально широкого выбора» способов решения
международных проблем. Никсон заявляет, что он не
намерен «иметь дело с чиновничьими компромиссами,
вынуждающими либо соглашаться с ними, либо
отвергать»; он говорит о стремлении знать «каждую точку
зрения и альтернативу», чтобы иметь представление о
всех «политических возможностях».
Основой обсуждения международной ситуации и
возникающих кризисов и нахождения верных, с позиций
правящих кругов США, решений должна служить на-
202

дежная и максимально полная информация. «В
прошлом процесс разработки политики слишком часто
нарушали или искажали нехватка полной информации и
споры в правительстве, проистекающие из-за отсутствия
общего понимания фактов» 25.
Всем этим требованиям, по утверждению
президента Никсона, отвечает произведенная им перестройка
внешнеполитического аппарата США, в центре которого
поставлен «возрожденный» после некоторого упадка при
демократах Совет национальной безопасности. Никсон,
как и в некоторых других вопросах, следует образу
действий и порядкам, существовавшим при президенте
Эйзенхауэре, приверженность и близость которому он
демонстративно подчеркивает. Это относится и к
вопросу деятельности СНБ, «золотым веком» которого
были эйзенхауэровские времена.
СНБ, ставший «главным форумом для обсуждения
внешнеполитических проблем с участием президента», —
на этот счет 6 февраля 1969 г. был издан президентский
«циркуляр по вопросам внешней политики № 521» —
действует, однако, с еще большим, чем в прошлую
республиканскую администрацию, размахом.
Президент Никсон восстановил регулярность
заседаний Совета национальной безопасности (в 1969 г.,
например, он собирался 37 раз), на его заседания
выносятся различные внешнеполитические проблемы, причем
каждое заседание является «кульминационным
моментом в процессе обсуждения этих проблем на
межведомственной основе».
Изучение международных проблем и кризисных
ситуаций начинается в комитете заместителей министров,
учрежденном президентом Никсоном вместо
упраздненной им джонсоновской высшей межведомственной
группы. Основная работа по координации и планированию
внешнеполитической деятельности перемещена,
следовательно, в СНБ. В комитет, возглавляемый заместителем
госсекретаря, входят помощник президента по
национальной безопасности, заместитель министра обороны,
председатель Комитета начальников штабов и, если того
требует обсуждаемая проблема, представители других
ведомств. По своим функциям комитет сходен с
существовавшим в эйзенхауэровскую пору советом по
координации операций СНБ. От этого комитета ожидается
формулирование альтернативных политических курсов
203

и анализ возможных «за» и «против» различных линии
действий.
Принятые здесь решения передаются на
рассмотрение органа СНБ более высокого уровня — специальной
межведомственной группы во главе с помощником
президента по национальной безопасности. Как и в эйзен-
хауэровском совете планирования СНБ, представленные
здесь высшие деятели госдепартамента, Пентагона, ЦРУ,
Комитета начальников штабов и других
правительственных ведомств завершают рассмотрение и разработку
альтернативных решений, которые затем направляются
президенту и Совету национальной безопасности.
Важная роль отводится еще одному созданному
Никсоном органу СНБ — комитету по изучению оборонных
программ, в котором участвуют Киссинджер, Роджерс,
Лэйрд и другие вашингтонские лидеры. Назначение
этого комитета — анализ основных военных, финансовых и
политических проблем в их взаимосвязи.
В системе СНБ действуют, хотя высшая
межведомственная группа была распущена, межведомственные
группы, занимающиеся вопросами положения в Европе,
Азии, Латинской Америке, Африке и на Ближнем
Востоке, а также рядом специальных проблем, в том числе
военными. В основном эти группы сохранили те же
планово-аналитические функции, которыми они были
наделены в период правления демократической
администрации.
Особое место занимает группа по Вьетнаму, в
которую вошли Киссинджер и заместители руководителей
госдепартамента, министерства обороны, ЦРУ и
председатель Комитета начальников штабов. Этой группе
поручено наладить систематический анализ развития
вьетнамских событий и координирование действий всех
американских ведомств, вовлеченных в войну в
Индокитае.
На. случай «непредвиденных кризисных взрывов» и с
целью «чрезвычайного» планирования президент Никсон
создал в системе СНБ так называемую вашингтонскую
группу специальных действий. Ее участники регулируют
политические и военные планы, определяют образ
действий основных правительственных ведомств,
причастных к военно-политическим делам. Вашингтонская
группа, в частности, занималась ближневосточной
ситуацией в периоды обострений там положения.
204

В 1970 году президент Никсон учредил
внутриполитический вариант СНБ — Совет по внутренним делам, в
который помимо президента включены вице-президент и
главы девяти министерств (кроме госдепартамента,
Пентагона и министерства почт). Одновременно бюджетное
бюро преобразовали в административное и бюджетное
управление с расширенными полномочиями.
Выдвижение на первый план американской политики
Совета национальной безопасности, сосредоточение в
рамках СНБ основных полномочий и возможностей
перспективного планирования, оценки развития ситуации,
координации деятельности министерств США не могло
не сказаться на расстановке в государственной элите
Вашингтона. Кабинет министров, не принимая участия
в формулировании политики, остался на положении
административного органа при президенте. Изменения
коснулись министерства обороны и государственного
департамента США.
30 июня 1969 г. президент Никсон и министр
обороны Лэйрд выступили с совместным заявлением о
создании специального комитета, который бы «изучил
проблемы Пентагона свежим, объективным и
беспристрастным взглядом» и выработал рекомендации, способные
«восстановить уверенность и доверие общественности к
министерству обороны».
Перестройки военной машины США обычно
происходят после очередных крупных военно-политических
неудач Соединенных Штатов на международной арене
или событий, свидетельствующих о новом, в ущерб
позициям американского империализма, изменении
соотношения мировых сил, когда руководящие круги
Вашингтона оказывались перед необходимостью принимать
срочные меры, с тем чтобы попытаться подтянуть
стратегические концепции и структуру военной системы до
уровня требований складывающейся в мире ситуации.
Как уже говорилось, последняя крупная перетряска в
Пентагоне произошла в 1958 году, когда после запуска
первого советского спутника правительство президента
Эйзенхауэра произвело серьезную реорганизацию
управления делами военно-промышленного комплекса,
основные принципы которой сохранялись в течение почти
десятилетия. В годы, когда министром обороны США был
Макнамара, главное новшество в Пентагоне помимо
учреждения некоторых новых органов состояло в рас-
205

ширении участия гражданских деятелей в управлений
военной машиной и попытках, оказавшихся
неудачными, ограничить всесилие профессиональной военной
верхушки.
К очередной перестройке Пентагона правительство
Никсона толкал прежде всего общий
военно-политический кризис США, особенно остро проявляющийся в
провале агрессии в Индокитае, неспособности
американской военщины победить героический вьетнамский
народ, опирающийся на поддержку Советского Союза и
других братских стран. Это обстоятельство, а также
напряженное финансовое положение США, одной из
причин обострения которого являются военные расходы,
желание упорядочить, разумеется в рамках, приемлемых
для военно-промышленного комплекса, распределение
военных заказов и, наконец, нарастающие требования
общественности и политических кругов ограничить
военные расходы — все это явилось причиной того, что
Пентагон оказался одним из первых среди вашингтонских
ведомств, охваченных реорганизационными планами
администрации республиканцев.
Как и прежде, когда руководящим кругам США
приходилось вносить определенные изменения в
управление военной машиной, правительство обращалось к
услугам представителей крупного бизнеса. Так случилось
и на сей раз. Администрация Никсона поручила
разработку программы реорганизации Пентагона комитету
крупных бизнесменов, из 16 участников которого 9
занимали руководящие должности в различных
компаниях, имевших военные заказы в объеме 1,8 млрд. долл.26
Руководителем президентского комитета был назначен
крупный банкир Фитцхыо, возглавляющий компанию
«Метрополитэн лайф иншуренс», которая финансирует
ведущие военные концерны.
Трудно было ожидать беспристрастного подхода к
вопросам, связанным с военным бизнесом, от такого
человека, как Р. Джексон, включенного в президентский
комитет. Руководимая им «Райан аэронотикал компани»
считается 23-й крупнейшей военной корпорацией США.
Почти 70% всего производства компании «Райан»
имеет военное назначение. Кроме того, Р. Джексон —
участник нескольких фирм и организаций, связанных с
министерством обороны. Под единственным и
совершенно определенным углом зрения, отвечающим интересам
206

военщины и военного бизнеса, могли подойти к
выполнению президентского поручения другие члены этой
группы 27.
7 членов президентского комитета не связаны с
военным бизнесом и не располагают каким-либо опытом и
знанием в вопросах военной политики. Разве могли
бывший защитник футбольной команды, президент
журнала «Ридерс дайджест», женщина — провинциальный
юрист, преподаватель заштатного колледжа и такого же
калибра другие участники группы оказать успешное
сопротивление точке зрения первой девятки, знающей всю
подноготную военного бизнеса? Ясно, что включены эти
люди были лишь для того, чтобы придать
президентскому комитету видимость «широкого представительства».
С самого начала комитет Фитцхью оказался в цепких
руках лидеров Пентагона, генералов, фабрикантов
оружия, которые были готовы любой ценой не допустить
нежелательных для себя рекомендаций.
Доклад комитета Фитцхью 28 был опубликован ровно
через год— 1 июля 1970 г. Памятуя о наказе
президента помочь «восстановить доверие» к Пентагону со
стороны американской общественности, авторы доклада
немало постарались над тем, чтобы сгладить остроту
некоторых проблем, отстоять интересы
профессиональных военных. Члены комитета предложили ряд мер,
которые, по их мнению, могли бы сделать американскую
военную машину более эффективной и лучше
приспособленной к условиям 70-х годов. Много внимания в
докладе уделялось вопросам военного производства,
распределению военных заказов.
Авторы доклада приходят к выводу, что «нынешняя
структура министерства обороны серьезно ограничивает
способность министра сохранять личное право принятия
важнейших программных решений министерства».
Согласно заключению группы Фитцхью, «президент и
министр обороны не имеют возможности лично изучать все
обоснованные варианты для вынесения важнейших
решений, поскольку разногласия и расхождения
затушевываются в более низких звеньях министерства
обороны».
Упреки за недостаточную эффективность структуры
Пентагона и механизма принятия решений
направляются в адрес Макнамары, хотя его имя прямо не
называется, поскольку его нововведения привели к «чрезмер-
207

ным штатам секретариата министра обороны,
министерств отдельных видов вооруженных сил вплоть до
боевых командований, Комитета начальников штабов,
а также объединенных командований и командований,
входящих в их состав». Прежние руководители
Пентагона допускали «перегрузку бумажной работой»,
затяжки, дублирование и излишние расходы. Существующий
порядок штабного обеспечения военных операций для
президента и министра обороны «слишком громоздок и
негибок»; он создает благоприятную почву для
конфликтов между различными видами вооруженных сил в
процессе принятия решений, «препятствует обмену
информацией между военным командованием и президентом
и министром обороны, часто даже в кризисных
ситуациях».
«Оффис» — секретариат министра обороны —
увеличился к 1970 году вдвое по сравнению с 1956 годом
(сейчас насчитывает 3,5 тыс. сотрудников против 1,7 тыс.).
Сюда входят штаты директора оборонного управления
исследований и техники, помощников министра,
помощников при министре и генерального советника. Каждый
из этих деятелей (всего их 12) имеет право
непосредственно обращаться к министру обороны или его
заместителю; всего же в военной системе США таким правом
пользуются 27 высших гражданских и военных чинов
Пентагона. Предыдущие руководители министерства
обороны это расширение объясняли попытками
уменьшить за счет создания новых подразделений распри и
соперничество между отдельными видами вооруженных
сил и избавиться от трудностей, связанных с
планированием, программированием и финансированием, в
частности в вопросах создания новейших систем оружия.
Этого достичь, однако, не удалось.
Хотя подразделения, составляющие «оффис»
министра, действуют параллельно, отвечая за определенный
круг вопросов, на практике их действия часто
пересекаются, выносимые ими решения вторгаются в сферу
интересов соседних подразделений. В частности,
документы, разрабатываемые в аппарате помощника министра
по вопросам анализа систем, касаются численности
вооруженных сил, количества вооружений, объема
ассигнований. Между тем эти проблемы в основном входят в
круг обязанностей помощника министра по вопросам
личного состава и резервов. Нет четкого размежевания
208

между функциями ряда других помощников министра,
которые также занимаются вопросами численности
личного состава, вооружениями, распределением
бюджетных средств.
Чтобы навести порядок в Пентагоне, президентский
комитет рекомендовал разделить функции министерства
обороны на три основные категории: военные операции,
включая оперативное командование; разведку и связь;
личный состав и материальные ресурсы.
Каждое из этих трех направлений возглавляется
заместителем министра. Численность штата секретариата
министра обороны не должна превышать 2 тыс. человек.
Вторая группа рекомендаций касается Комитета
начальников штабов. Не считая незначительных изменений
в структуре КНШ и увеличения численности его
сотрудников с 210 до 400 человек, в деятельности этого
высшего военного органа особых перемен по сравнению с
1949 годом не произошло. Теперь же члены
президентской группы выдвинули предложение: в целях «более
действенного выполнения своих важных задач в
качестве ближайших военных советников президента и
министра обороны» освободить членов КНШ от
необходимости выполнять «обязанности в области военных
операций и административного руководства в министерстве
обороны».
Исходя из этого, рекомендуется, чтобы возложенная
на Комитет начальников штабов ответственность за
выполнение роли военного штаба, а также другие
поручения, имеющие отношение к военным операциям и
объединенным командованиям, были переданы «старшему
офицеру». Этот подчиненный министру обороны через
заместителя министра по оперативным вопросам
военачальник «должен руководить деятельностью
самостоятельного штаба, обеспечивающего штабную поддержку
военных операций и канал связи между президентом и
министром обороны и объединенными командованиями».
Отметим сразу, что эти рекомендации вызвали
возражения как военных, так и официальных кругов,
усмотревших здесь несоответствие общей тенденции к
расширению сферы прав и функций профессиональных
военных.
Наконец, комитет Фитцхью рассмотрел вопрос о
деятельности объединенных командований, отметив, что их
«организационная структура не облегчает решения мно-
209

гих серьезных проблем». В качестве примера было
указано на необходимость «более тесного координирования
командования противовоздушной обороны континента и
командования стратегической авиации «в свете
прогресса техники». Кроме того, говорилось в докладе,
нынешние объединенные командования «не способствуют
объединению вооруженных сил, а скорее порождают
многослойную систему штабов по видам вооруженных сил с
раздутыми штабными аппаратами».
Президентский комитет предложил вместо
существовавших объединений (командование стратегической
авиации, командование в Европейской, Тихоокеанской,
Атлантической зонах и Аляски, Центральной и Южной
Америки, командование континентальной ПВО и
ударное командование) создать три основных объединенных
командования:
первое — стратегическое командование — должно
включить командование стратегической авиации,
объединенный штаб планирования стратегических объектов,
командование ПВО североамериканского континента и
штаб ракетных сил флота;
второе — тактическое командование — объединило
бы все боевые силы общего назначения (сухопутные
войска, тактическая авиация и военно-морские силы без
атомных ракетных подводных лодок). Интересно
отметить, что «решение задач, связанных с волнениями среди
гражданского населения», то есть жандармские
функции, которые до сего времени лежали на армии, также
рекомендуется возложить на тактическое командование;
третье — командование тыла — отвечало бы за
обеспечение операций всех боевых сил (сюда включаются
части поддержки, распределения припасов,
материально-техническое обеспечение, транспорт) 29.
Как видно, вооруженные силы предлагается строить
не по их видам, а по их назначению, имея в виду
прежде всего, как писала газета «Вашингтон пост», добиться
лучшей координации стратегических сил США и целей,
по которым они должны наносить удары.
После опубликования доклада Фитцхыо была
создана специальная комиссия во главе с помощником
министра обороны, которой поручено взвесить и оценить
возможности предложенных комитетом рекомендаций по
реорганизации Пентагона. В целом они нашли
благожелательный отклик в Белом доме, поскольку предложе-
210

ийЯ комитета Фитцхыо отвечали воззрениям президента
на структуру военной машины США.
Новыми веяниями в Вашингтоне не замедлили
воспользоваться профессиональные военные, с тем чтобы
еще решительнее избавиться от «духа Макнамары».
Подчеркивалось, что чрезмерное вовлечение
гражданских деятелей в военные дела чревато чуть ли ни
«национальной катастрофой». Кроме того, утверждалось,
что причины неудач США во Вьетнаме как раз и
состоят в том, что генералы, дескать, не пользуются там
свободой действий 30.
Перестраиваемый таким образом Пентагон
продолжал играть первостепенную роль в общеамериканской
государственной системе. Лидеры военщины — министр
обороны, председатель КНШ — были непременными
участниками СНБ и других важнейших политических и
военных органов, учрежденных Никсоном. Голос
американского генералитета был решающим в определении
правительственной линии в таких вопросах, как
развертывание противоракетной системы «Сейфгард»,
вторжение в Камбоджу, бомбардировка в ноябре 1970 года
территории ДРВ и т. д. Недаром газета «Интернэшнл
геральд трибюн» замечала в этой связи: «Стал ли
Пентагон первым среди равных в формировании внешней
политики? Стало ли его влияние еще больше, чем когда-
либо? Ответ ясен — безусловно» 31.
Биограф президента Никсона отмечает, что у главы
нового республиканского правительства были самые
решительные намерения в отношении государственного
департамента — не столько в смысле реорганизации
внешнеполитического ведомства, сколько в смысле
основательной «чистки» среди его сотрудников. Подобные
намерения Никсон высказывал еще в ходе
избирательной кампании 1960 года, хотя перед самыми выборами
от разговоров на эту тему республиканский кандидат
стал воздерживаться, поскольку они расценивались как
упрек и критика в адрес администрации Эйзенхауэра.
Большой чистки госдепартамента, однако, не
состоялось. Но президент Никсон провел другую, более
важную меру, серьезно сказавшуюся на положении и
статусе госдепартамента во внешнеполитической системе
США. В результате реорганизации системы управления
американской политикой, возрождения СНБ, повышения
роли института президентских советников при Белом
211

доме, укрепления положения Пентагона
государственный департамент в значительной степени оказался
лишенным тех широких функций и возможностей
планирования и осуществления международных акций и
координации внешнеполитической деятельности, которыми он
был наделен президентами Кеннеди и Джонсоном.
В опубликованном в конце 1970 года 600-страничном
докладе «Дипломатия 70-х годов» указывается на
сокращение роли и авторитета госдепартамента в области
внешней политики США. Отмечается, что
государственный департамент сейчас является «лишь одним из 40
органов», имеющих дело с иностранными
правительствами. Число его служащих — около 23 тыс. из 100 тыс.
человек, связанных с внешней политикой, а
профессиональные дипломаты составляют всего около 7%
американских внешнеполитических кадров.
В некоторых крупных американских посольствах, как
указывается далее, профессиональные дипломаты
составляют менее 15% всего персонала. Остальные
состоят на службе министерств обороны, финансов, торговли
и земледелия или таких правительственных органов, как
Информационное агентство США, Управление
международного развития и «Корпус мира» 32.
Сокращение значения государственного
департамента не означало снижения роли его руководителя
Роджерса в правящей элите Вашингтона; этот личный друг
президента США занял прочное положение во
внешнеполитических делах республиканской администрации.
Но вместе с тем большую силу набрал помощник
президента по национальной безопасности Г. Киссинджер,
превратившись не только в соперника госсекретаря в
оказании воздействия на решения президента в области
внешней политики, но и временами выступая как
главное действующее лицо в международных делах США.
Не раз между этими деятелями возникали серьезные
расхождения, в частности по вопросам
ближневосточного урегулирования. Президент Никсон сознательно
сохраняет и даже поощряет такое соперничество,
рассчитывая, что оно дает возможность более полного и
разностороннего подхода к проблемам и обеспечивает
более широкий круг альтернативных решений.
Летом 1969 года в государственном департаменте
был ликвидирован совет планирования политики,
который в течение многих лет являлся эффективным рыча-
212

гом в руках госсекретаря для оказания воздействия на
внешнеполитический курс США. Этот акт являлся
отражением философии Никсона относительно того, что
руководство планирующей деятельностью в области
внешней политики должно быть сосредоточено в Совете
национальной безопасности, тогда как госдепартамент, как
и другие министерства, должен заниматься текущими
делами и исполнять «оперативные функции».
Созданная вместо совета планирования группа
планирования и координации сохранила часть задач по
планированию международных акций, но вместе с тем упор
в ее работе делается на участие в текущих вопросах,
«обеспечение возможности непосредственного
использования государственным секретарем и его главными
советниками результатов анализа и консультативных
предложений группы» 33. Цели переориентации
государственного департамента в сторону оперативных
вопросов отвечало создание в сентябре 1969 года еще одного
нового подразделения — управления по
военно-политическим делам (вместо прежнего отдела заместителя
помощника госсекретаря по военно-политическим делам).
Задача этого управления состоит в поддержании
контактов с Пентагоном и участии в разработке предложений
в случае возникновения «кризисных ситуаций».
Как и следовало ожидать, Никсон в порядке
«оплаты долгов» за помощь, оказанную в борьбе за
президентский пост, предоставил значительное число
посольских должностей представителям крупного бизнеса,
профессиональным политикам, военным. Назначение
послом в Великобританию получил газетный магнат
Анненберг, много лет связанный с Никсоном узами
политической деятельности. Крупные бизнесмены
возглавили американские посольства в Бонне, Осло, Мадриде,
Оттаве и других мировых столицах. После неудачной
для США XXV юбилейной сессии Генеральной
Ассамблеи ООН (на этой состоявшейся осенью 1970 года
сессии Вашингтон чаще, чем когда-либо прежде,
оказывался в изоляции, голосуя против важных решений
большинства делегаций) американским представителем при
ООН был назначен вместо профессионального
дипломата Иоста бизнесмен Буш.
Во времена Кеннеди и Джонсона соотношение
между назначаемыми на посольские посты
профессиональными дипломатами и «президентскими людьми», со-
213

ставлявшее при Эйзенхауэре примерно 50 : 50,
изменилось в пользу дипломатов. Судя по всему, президент
Никсон и здесь намерен восстановить нравы своего
республиканского предшественника, направляя в большом
числе бизнесменов, политиков, военных в качестве
представителей США за рубеж.
Изменения в статусе государственного
департамента, наплыв некадровых деятелей на руководящие посты
в дипломатической службе вызывают оппозицию и
недовольство среди всех его звеньев. Эти настроения нашли
свое отражение в упоминавшемся докладе «Дипломатия
70-х годов», подготовленном 13 специальными
группами госдепартамента под общим руководством
помощника государственного секретаря Мэкомбера.
Часть из почти 500 рекомендаций доклада
посвящена обоснованию необходимости отказа от практики
полагаться на «дипломатов широкого профиля»,
способных будто бы успешно заниматься различными
проблемами, в том числе «новыми аспектами внешней политики—
сельское хозяйство, профсоюзы, торговля, финансы,
экономика развивающихся стран, наука и информация».
Дипломатия 70-х годов требует «нового типа
дипломатов-администраторов», имеющих подготовку и навыки в
той области внешней политики, где ему в основном
надлежит работать.
Другая слабость государственного департамента,
отмечается в докладе, заключается в том, что не
преодолена «сильная тенденция к конформизму», которая
«усыпляла творческую инициативу» и приводила к
чрезмерной осторожности сотрудников, выражавшейся в
защите установившейся политики, даже когда время для
этой политики, может быть, уже миновало.
Подчеркнув необходимость в творческой инициативе
и в «способности к нововведениям», составители
доклада отметили важность «смягчения иерархии»,
предоставления более широкой свободы старшим и младшим
дипломатам для выражения мнений 34. *
Перестройка правительственной системы, затеянная
Никсоном, привела к изменению процесса разработки и
принятия решений по вопросам внешней и военной
политики. На первый план снова выдвинулся СНБ в
качестве основного политического органа. Возросла роль
профессиональных военных и одновременно сократилось
значение и действенность государственного аппарата.
214

Большое влияние на внешнеполитические дела
имеют отдельные деятели, пользующиеся особым доверием
президента. В то же время из сформированного
Никсоном кабинета и аппарата советников при Белом доме
ушло большое число деятелей. Помимо прочих причин,
это обстоятельство свидетельствует о сложностях и
трудностях, с которыми сталкивается администрация
Никсона при проведении на международной арене
военно-политических мероприятий.
Стратегия
«полутора войн»
К исходу первой половины президентства Никсона
завершился в основном пересмотр военной политики США,
начатый во исполнение директивы президента Совету
национальной безопасности от 20 января 1969 г. об общем
изучении курса в области национальной безопасности.
Комментируя результаты этого пересмотра,
представители военно-политических кругов Вашингтона и его
союзники стали говорить о том, что администрация
республиканцев, отказавшись от стратегии «гибкого
реагирования», возвращается к эйзенхауэровскому
«массированному возмездию». «За 10 лет американская
стратегическая теория совершила полный цикл и вернулась к
своему отправному пункту», — писала, например,
французская газета «Комба», указывая на «обратную
эволюцию» стратегической доктрины Соединенных Штатов.
О полном возвращении к военно-стратегическим
расчетам времен правительства Эйзенхауэра не могло быть,
конечно, и речи. Поводом к таким аналогиям служило
внешнее сходство некоторых элементов стратегии
администрации Никсона и концепции 50-х годов, больший
упор на ракетно-ядерное оружие, несколько иной подход
к тем аспектам стратегии «гибкого реагирования»,
которые касались использования обычных вооруженных
сил.
Необходимость пересмотра стратегической доктрины
правительством Никсона вызывалась несколькими
обстоятельствами: прежде всего продолжающийся рост
могущества, в том числе военно-экономического,
Советского Союза и государств социалистического
содружества и ослабление в связи с этим мировых
военно-политических позиций США.
215

Президент Никсон, обозревая процесс изменения
соотношения стратегической мощи США и СССР,
отмечал во внешнеполитическом послании 18 февраля 1970 г.,
что это соотношение не раз менялось в пользу
Советского Союза. Так, по его словам, было в конце 50-х годов,
когда в результате расширения советского арсенала
межконтинентальных баллистических ракет
американские «средства сдерживания ядерной войны оказались
под серьезной угрозой». Правительство Кеннеди в тех
условиях приняло меры, которые, дескать, «обеспечили
достаточный запас ядерного превосходства США на
несколько лет вперед». После 1965 года, продолжал
президент, «русские ускорили развертывание своих
межконтинентальных баллистических ракет и приступили к
строительству собственного флота подводных ракетно-
ядерных лодок, подобных американским».
«Стратегическое превосходство» США снова оказалось под
сомнением 35.
На этот раз, однако, правительство Джонсона, по
словам Никсона, решило не увеличивать американские
стратегические средства. Администрация демократов
исходила при этом из того, что «вряд ли удастся
помешать» планам Советского Союза по развитию своих
стратегических сил. Кроме того, был сделан вывод, что
принимаемые Советским Союзом меры носят оборонный
характер и «не подвергают серьезной угрозе
американский потенциал ответного удара».
В итоге, указывал Никсон, Советский Союз получил
в свое распоряжение «могущественные и совершенные
стратегические силы, приближающиеся к американским,
а в некоторых категориях превышающие их».
Все это, заключает Никсон, существенно меняет
мировую стратегическую картину в ущерб США и
требует пересмотра американских военно-политических
программ36.
Другим обстоятельством, вызывавшим необходимость
внесения серьезных изменений в военную политику США,
была выявившаяся в предшествующий период
недостаточность доктрины «гибкого реагирования». Эта
доктрина, несмотря на связанное с ее реализацией резкое
усиление военных расходов, оказалась неспособной
обеспечить надежные рубежи для проведения
внешнеполитического курса правящего класса США.
Критики «гибкого реагирования» упрекали эту стра-
216

тегию в «неопределенности», в силу которой возможны
просчет и неверная оценка противником решимости и
«воли» Соединенных Штатов любой ценой отстоять свои
интересы. Особенно сильно сетовали на то, что «гибкое
реагирование», декларируя намерение Вашингтона
рассматривать целый ряд ситуаций как конфликты
неядерного характера, принижало роль американского
ракетно-ядерного оружия в сфере мировой политики,
сокращало возможности ядерного шантажа. И, конечно,
сильнейший удар по доктрине «гибкого реагирования» с
ее теориями обычных «ограниченных» войн и противо-
партизанских операций нанесла многолетняя и полная
неудач и провалов вьетнамская война.
Наконец, в сегодняшней Америке рассмотрение
вопросов военной политики происходит в непосредственной
связи с резко обострившимися
социально-экономическими проблемами. Растет убеждение в том, что без
урезывания ассигнований военно-промышленному комплексу
невозможно решить острые внутренние проблемы.
Усиливается оппозиция чрезмерному влиянию военщины, ее
вторжению в различные области американской
политики.
К широким выступлениям американской
общественности против авантюры во Вьетнаме в последние годы
добавилось движение против гонки стратегических
вооружений, за экономию расходов Пентагона.
Председатель Комитета начальников штабов генерал Уилер
сетует, что «враждебное отношение в стране к
американским военным — к так называемому
военно-промышленному комплексу — достигло предельной точки». В
конгрессе США сложилась влиятельная группировка —
Фулбрайт, Проксмайер, Купер, Саймингтон и др., —
выступающая с критикой планов Пентагона. Если
президенту Джонсону удалось довольно легко провести через
конгресс решение о создании системы ПРО «Сентинел»,
то обсуждение вопроса о противоракетной системе
«Сейфгард» было сложным и длительным испытанием
для администрации Никсона. В августе 1969 года
программа «Сейфгард» была одобрена в сенате лишь
перевесом в два голоса (51 против 49).
Оппозиция гонки вооружений, требования сократить
военные расходы и решить за счет этого внутренние
кризисные проблемы создают своего рода политический
фон при рассмотрении и формулировании военно-страте-
217

Гичёских планов. Нынешней администраций сло>кпб, по
крайней мере внешне, предоставить генералам право
беспредельно расширять арсеналы агрессии. Хотя,
разумеется, недостатка в средствах на гонку вооружений
руководители министерства обороны не испытывают,
бюджетные возможности не позволяют правительству,
увеличивая ассигнования на стратегические силы,
расходы на которые постоянно растут, уделять равное
внимание вооруженным силам и вооружениям для
неатомных войн и «специальных операций», как этого требует
стратегия «гибкого реагирования».
iB основу военных планов и расчетов
республиканское правительство положило ставку на наращивание
ракетно-ядерного оружия. Согласно официальным
заявлениям руководителей республиканской администрации
главной задачей американских стратегических сил
является «сдерживание» потенциального ядерного
нападения на США и их союзников в Европе за счет
обеспечения «способности гарантированного ответного
уничтожения» противника. Иными словами, военно-политические
деятели правительства Никсона как будто бы
подтверждают сформулированную предшественниками концепцию
ракетно-ядерных «средств второго удара», с помощью
которых можно было бы, даже приняв на себя
«упреждающий» ядерный удар, причинить «неприемлемый
ущерб противнику», направив сохранившиеся ракеты
против его промышленных и населенных центров.
Вместе с тем в подходе республиканского
правительства к вопросам ядерной стратегии имеются
существенные отличия. Никсон, еще до прихода в Белый дом,
оспаривал теорию Макнамары о том, что можно
ограничиться «паритетом с Советским Союзом», и настаивал
на достижении «превосходства» перед СССР в ракетно-
ядерной области. Став президентом, Никсон объявил
стратегической целью США обеспечение достаточности
средств тотальной войны. Практически трудно уловить
грань между «превосходством» и «достаточностью»: оба
эти термина свидетельствуют о намерениях
республиканцев в максимальной степени увеличить гонку
стратегического оружия.
Помимо того что правительство Никсона
придерживается иных, чем его предшественники, взглядов на
количественную сторону ядерной стратегии,
республиканские деятели выдвигают новые, еще более опасные
218

идеи относительно характера и назначения ракетно-
ядерного оружия. В руководящих кругах Вашингтона
стали поговаривать о том, что, мол, мало обладать
средствами «второго удара», а следовало бы перейти к
концепции средств «первого удара», то есть к созданию
таких ракетных сил, располагая которыми можно
рассчитывать н$ полную ликвидацию потенциала ответного
удара противника, а не только на уничтожение его
городов и промышленных центров.
По сообщениям американских источников,
завершенный в 1970 году в Совете национальной безопасности
анализ военных планов «зародил сомнение в
правильности концепции, которой американская ядерная стратегия
руководствовалась на протяжении большей части
последнего десятилетия». Авторы анализа высказали
мысль, что «сила, способная реагировать на первый
удар русских нанесением ответного удара по городам
Советского Союза, перестала быть достаточным
сдерживающим средством». Ввиду этого говорится о
необходимости «создания таких сил, которые были бы
способны уничтожить межконтинентальные ракеты, укрытые
в шахтах».
Эти выводы и намерения руководства США
вызывают серьезную озабоченность в американских
политических и общественных кругах. Как отмечала газета «Нью-
Йорк тайме», качественно новые стратегические силы,
планы развертывания которых обсуждаются в
Вашингтоне, «могут быть использованы с наступательной
целью — для нанесения первого удара по Советскому
Союзу». Помимо этого еще большего крена в сторону
агрессивности, с которым сопряжены эти планы,
«попытка Соединенных Штатов обеспечить такой потенциал не
столько поможет восстановлению американского
превосходства, сколько даст толчок новой спирали в ракетной
гонке»37.
Стратегические силы США имеют, наряду с
обеспечением «способности гарантированного уничтожения»,
вторую функцию — «ограничения ущерба», который
может быть причинен людскому и индустриальному
потенциалу Америки в случае ракетно-ядерного нападения.
Эта защитная функция системы противоракетной
обороны прежде считалась второстепенной. Макнамара и
другие деятели демократической администрации
исходили из того, что при существующем уровне техники прак-
219

тически невозможно добиться ограничения до
приемлемых размеров последствий ракетно-ядерного удара по
американским промышленным и населенным центрам.
В то же время утверждалось, что защита возможна от
«стратегической угрозы меньшего масштаба»,
исходящей от Китая. Необходимостью принятия мер по пред-
отвращению китайской ракетной угрозы в 70-х годах
мотивировалось предложение создать «тонкую» систему
ПРО «Сентинел», выдвинутую президентом
Джонсоном 38.
Правительство республиканцев сочло «тонкую»
систему ПРО недостаточной, и на пресс-конференции
14 марта 1969 г. Никсон объявил о намерении
развернуть противоракетную систему «Сейфгард». При этом
в ход были пущены избитые утверждения о якобы
грозящей США «коммунистической угрозе». Раскрывая
содержание своей ракетной программы, президент США
сказал, что система «Сейфгард» предназначена для
выполнения трех задач: «защиты американских наземных
сил от ответного удара в случае прямого советского
нападения», «защиты американского народа от ядерного
нападения, на которое, видимо, будет способен комму*
нистический Китай в ближайшее десятилетие», и
«предотвращение возможности непреднамеренных нападений».
Планы никсоновской администрации
предусматривают строительство 12 комплексов, которые включают
ракеты «Спартан» с радиусом действия в несколько сот
миль и «Спринт» с радиусом действия в 25 миль,
предназначенные для перехвата ракет, не уничтоженных
ракетой «Спартан» (по сообщению американской прессы,
«Спартан» прошел первое успешное испытание 28
августа 1970 г.), а также радарные установки. Строительство
первых двух комплексов системы «Сейфгард» началось
в районах баз межконтинентальных баллистических
ракет «Минитмен» в штатах Северная Дакота и Монтана.
Рассмотрение в конгрессе в 1969—1970 годах вопроса
о строительстве других объектов системы ПРО
сопровождалось острой политической борьбой. Лишь за счет
больших усилий сторонникам военно-промышленного
комплекса удалось незначительным большинством
отклонить в августе 1970 года поправку сенаторов Купера
и Харта, предлагавшую ограничить программу
строительства «Сейфгард» двумя объектами, и поправку
сенатора Хыоза, в которой содержалось требование вообще
220

отказаться от этой опасной и дорогостоящей программы.
В результате голосования правительство получило
возможность использовать 1,3 млрд. долл. на дальнейшее
развертывание средств противоракетной обороны,
предусмотренных проектом «Сейфгард».
Как видно, планы республиканской администрации
направлены на укрепление прежде всего
ракетно-ядерной сердцевины вооруженных сил США, включающей
как наступательные, так и оборонительные
стратегические силы. При этом не ставится цель существенного
увеличения количества единиц межконтинентальных
баллистических ракет, подводных лодок-ракетоносцев,
бомбардировщиков и других средств доставки ядерных
зарядов. Речь идет, с одной стороны, о создании более
совершенных систем носителей ядерного оружия и, с
другой — более компактных боезарядов,
сгруппированных в так называемых кассетных боеголовках с
индивидуальным наведением на цель (система МИРВ).
В военно-политических кругах Вашингтона
повышенное внимание уделяется вопросам морских вооружений
и морской стратегии, поскольку считается, что в
будущем именно океанские и морские глубины явятся
плацдармами противоборства трудноуязвимых
стратегических сил великих держав.
Известный военный специалист X. Болдуин в
изданной в 1970 году книге «Стратегия будущего» рекомендует
правительству США строить глобальные
военно-политические расчеты на основе океанской стратегии, которая,
«будучи модифицированной таким образом, чтобы
обеспечивать наступательные операции на любых
континентах в сроки и районах по нашему собственному выбору,
явится концепцией, наиболее полно отвечающей
интересам завтрашней Америки»39. Такая стратегия, по словам
Болдуина, потребует создания превосходящих
стратегических ракетно-ядерных сил, улучшенного
вспомогательного флота, тщательно выбранные передовые базы,
морские силы специального назначения, десантные войска,
расположенные на таких плацдармах, как Гавайи и
остров Гуам. Эти рекомендации Болдуина встречают
благожелательное отношение в высших кругах
Пентагона (газета «Интернэшнл геральд трибюн» сообщала, в
частности, что «книга «Стратегия будущего»
соответствует идеям оборонного планирования Никсона —
Лэйрда») 40.
221

Из пяти различных стратегических концепций,
которые были рассмотрены в СНБ в ходе формулирования
планов строительства и использования сил общего
назначения, выбор пал на стратегию, названную
президентом Никсоном «доктриной полутора войн».
Разъясняя существо нового подхода к вопросу
использования американских сил общего назначения,
деятели республиканского руководства утверждают, что
структура неядерных сил США в 60-х годах предпола*
гала в соответствии со стратегией «гибкого
реагирования» готовность к одновременному ведению «двух с
половиной войн». Это означало, что перед вооруженными
силами США ставилась задача участия в неядерных
военных действиях в течение трех месяцев на
европейском континенте, в «тотальной войне против Китая» в
Азии, а также в «небольших чрезвычайных операциях»
в любом другом районе мира. Такого рода назначение
американской армии весьма наглядно отражало
империалистический характер политики США, стремление
силой сохранить американские позиции в Европе, Азии и в
районах «третьего мира». Поддержание вооруженных
сил на таком уровне оказалось сверх возможностей
Соединенных Штатов. Поэтому правительство Никсона
было вынуждено объявить о сокращении круга функций
американских сил общего назначения. Их официальной
задачей провозглашена готовность к ведению «полутора
войн»: большая война либо в Европе, либо в Азии и,
кроме того, обеспечение мер в случае «возникновения
чрезвычайных обстоятельств» в других местах41, то есть
осуществление там жандармских функций по
подавлению национально-освободительного движения.
Наибольшие перемены коснулись третьего
направления стратегии «гибкого реагирования» — концепции про-
тивопартизанских войн, или «специальных операций»,
начало которой было положено правительством Джонсона.
«Зеленые береты», солдаты частей особого
назначения — гордость покойного президента Джона Кеннеди
(на его могиле на Арлингтонском кладбище среди
фуражек воинов различных родов войск лежит зеленый
фетровый берет), не оправдали возлагавшихся на них
надежд и расчетов как на одно из основных средств
борьбы с освободительным движением народов в
странах «третьего мира». Теория противопартизанских войн
потерпела полный провал во Вьетнаме, где американ-
222

ские части особого назначения оказались бессильными
поправить дела военщины США.
В качестве неутешительного итога теории противо-
партизанских войн президент Никсон признал, что
Соединенные Штаты «не могут рассчитывать на
способность своих вооруженных сил справиться со всеми
угрозами... Прежде всего это относится к подрывной
деятельности и партизанской войне, или так называемым
национально-освободительным войнам».
Ввиду этого в конце 1970 года в Вашингтоне было
объявлено о реорганизации «зеленых беретов». Прежде
всего принято решение о сокращении их численности:
вместо 9 тыс. солдат части особого назначения будут
насчитывать около 6 тыс. Изменяется характер их
деятельности. Остается по-прежнему задача диверсионных
актов, саботажа и террора. Вместе с тем сейчас больший
упор делается на осуществление разведывательной и
подрывной деятельности с использованием новейших
технических средств.
По сообщению журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд
уорлд рипорт», к началу 1971 года за пределами
Соединенных Штатов находилось немногим более 1 млн.
американских военнослужащих. Наибольшая группировка
войск США по-прежнему оставалась в Юго-Восточной
Азии — свыше 400 тыс. солдат, к которой примыкают
американские соединения численностью 240 тыс.
человек, дислоцированные в районе Дальнего Востока и
Тихого океана. На европейском континенте находится
около 300 тыс. американских солдат, из которых 220 тыс. —
в ФРГ. В Латинской Америке дислоцировано 25 тыс.
военнослужащих США и в других районах мира
находится еще около 50 тыс. американских солдат.
Если проанализировать изменение численности
зарубежных группировок войск США, то становится
очевидным, что они в течение всей четверти века проведения
политики «с позиции силы» остаются на весьма высоком
уровне. В конце 1946 года за пределами США
находилось свыше миллиона «джи ай». К 1950 году произошло
сокращение числа американских войск, расположенных
на чужих территориях, до 300 тыс. человек. Однако с
началом корейской войны это число резко возросло,
достигнув в 1953 году 1,1 млн. солдат.
В течение последующего пятилетия правительство
Эйзенхауэра, придерживавшееся стратегии «массирован-
223

иого возмездия» с ее ставкой на ракетно-ядерное оружие,
сократило свои заморские гарнизоны до полумиллиона
человек. Эта численность оставалась неизменной до
1961 года, когда правительство Кеннеди приступило к
реорганизации вооруженных сил на основе концепции
«гибкого реагирования» и активизировало военные
действия в Индокитае. В 1966 году правительство Джонсона
держало за пределами США уже 860 тыс. солдат.
Расширение агрессии во Вьетнаме повлекло резкое
увеличение потока американских солдат, направляемых за
рубеж. Рекордный уровень был достигнут в 1968 году —
1,3 млн. американских солдат участвовали в военных
действиях и несли службу в чужих странах.
При правительстве республиканцев наблюдается
некоторое сокращение численности зарубежных
группировок американских войск. В соответствии с «доктриной
Никсона» в 1970 году около 2О0 тыс. военнослужащих
США были эвакуированы, главным образом из района
Юго-Восточной Азии, в пределы Соединенных Штатов.
Это, разумеется, ни в коей мере не свидетельствует о
притуплении агрессивного острия империалистической
политики господствующих кругов США.
Внося коррективы в стратегическую .концепцию США,
ставшие неотвратимыми в результате сокращающихся
возможностей Америки влиять на развитие событий в
мире, правительство республиканцев стремится, как это
предусматривается «доктриной Никсона», переложить
тяготы военных приготовлений на своих партнеров.
Правительство США объявляет о намерении перейти к
стратегии «полутора войн», об уменьшении размеров частей
особого назначения, однако при этом Вашингтон требует
от других участников НАТО и прочих созданных им
военных блоков, чтобы они за счет своих солдат и
бюджетов заполнили бреши, образующиеся вследствие
некоторого сокращения численности американских войск
за пределами США.
За два десятка лет существования НАТО расходы ее
участников на гонку вооружений составили почти
1,5 триллиона долл. — сумму столь фантастическую, что
трудно сразу представить ее реальный смысл. Но
американские лидеры стремятся вовлечь западноевропейских
партнеров в новый круг военных расходов, в
соответствии с принятой на Брюссельской сессии Совета НАТО
в декабре 1970 года долгосрочной программой «Оборо-
224

ны союза в 70-х годах» (АД-70) 10 европейских стран
(в эту так называемую «еврогруппу» не входят Франция,
Португалия и Исландия) внесут в течение пяти лет в
оборону НАТО дополнительно около 1 млрд. долл.
Вашингтонские лидеры сразу же выразили
удовлетворение этим решением «еврогруппы», расценив его как
проявление «нового духа» в Атлантическом блоке. Еще
бы! Из западноевропейских партнеров удалось выбить
огромную сумму на обеспечение американских войск,
а также на финансирование ряда военных мероприятий
внутри НАТО, которые прежде оплачивались
Соединенными Штатами. «Доктрина Никсона» означает для
государств Западной Европы, Азии, Латинской Америки,
Австралии, связанных с Вашингтоном военными
соглашениями, еще большую степень участия в гонке
вооружений, а также в опасных военно-политических планах
правящего класса США.
Внешнеполитическая программа и военная доктрина
республиканского правительства свидетельствуют о
широких экспансионистских замыслах пришедшей к власти
возглавляемой Никсоном группировки представителей
монополистического капитала США. Антикоммунизм,
готовность на действия, осложняющие обстановку в
мире, намерение попытаться достичь «стратегического
преимущества» за счет взвинчивания гонки
ракетно-ядерного оружия — все это несет серьезную опасность
всеобщему миру.
Но вместе с тем очевидно и другое. Существенно
сокращается круг политических, военных и
экономических возможностей, используя которые США могли бы
добиваться своих целей в мире. Правительство Никсона
действует в иных, менее благоприятных для
американского империализма исторических условиях по
сравнению с предшествующими администрациями. В
Вашингтоне вынуждены признать, что Соединенным Штатам не
по плечу многие задачи, которые ставились перед
американской политикой «с позиции силы» в 40-х и 50-х годах
и даже еще десятилетие назад. США вошли в новый этап
политики — дальнейшего пересмотра
внешнеполитических целей и приоритетов.

Часть вторая
Глава I
ПОЛИТИКИ, ГЕНЕРАЛЫ,
ДИПЛОМАТЫ
Среди властвующей элиты
Закончилась вторая мировая война, и перед
американскими политиками и дипломатами встала задача
«отвоевать» позиции у генералов во внешнеполитических делах,
ибо на многих ключевых позициях американской
политики закрепились представители генералитета. Это,
впрочем, было объяснимо и логично, так как военные
условия требовали подчинения всех сторон жизни
страны интересам войны. Также было бы логично, если бы
после окончания войны генералы уступили свое место в
политическом аппарате руководства
внешнеполитической деятельностью США гражданским лицам. Этого,
однако, не произошло. У руководителей американской
военщины были иные расчеты, находившие поддержку
у американских правящих кругов.
Традиционно считалось, что в Соединенных Штатах
в прошлом военные круги не играли важной роли в
политических делах, в стране были распространены
антивоенные настроения, которые нашли свое выражение в
Декларации независимости. В ней английский король
Георг III обвинялся в том, что «он держал среди нас
постоянную армию в мирное время без согласия наших
законодателей» и что «он способствовал тому, что
военные стали независимыми и даже главенствующими по
отношению к гражданской власти».
226

После второй мировой войны положение круто
измелилось. Политика правящих кругов США «с позиции
силы» явилась первопричиной того, что в традиционной
расстановке сил в правительственных сферах произошли
изменения в пользу военных. Военные соображения
стали определять внешнеполитический курс Соединенных
Штатов, а руководители военной машины стали ведущей
силой в правительственных кругах. Видный
американский социолог Р. Миллс в книге «Причины третьей
мировой войны» писал, что «кажущаяся постоянная
военная опасность ставит высшее офицерство в
привилегированное положение; фактически все мероприятия в
области политики и экономики сейчас рассматриваются
с точки зрения военных оценок реальной обстановки.
Впервые в истории США в состав власти... входят и
военные заправилы Вашингтона... Короче говоря,
высшие военные заняли твердое положение среди
властвующей элиты нашего времени» 1.
Для того чтобы перевод государства и политики на
рельсы милитаризма произошел быстрее и глаже, в ход
был пущен ряд теорий, призванных смягчить
отрицательную реакцию широкой американской общественности на
вторжение военщины во все сферы политической,
духовной и общественной жизни США.
Утверждалось, прежде всего, что вся деятельность
военных кругов будет поставлена под строгий
«гражданский контроль», который, дескать, обеспечивается за счет
назначения на руководящие должности Пентагона
гражданских лиц, а также через конгресс и высшие
правительственные органы Вашингтона. В действительности
«гражданский контроль» за четверть века никогда не
был эффективным. У руководства военной машиной
США стояли и стоят милитаристы из числа
профессиональных военных или представителей военного бизнеса.
Все министры обороны США действовали в полном coJ
гласии с начальниками штабов. Они, включая Макнама-
ру, были едины в отношении расширения военных
приготовлений, выколачивания ассигнований, обработки
населения в милитаристском духе.
Заявлялось ранее, что американские военные — это
люди особой статьи, не сравнимые с офицерством других
стран. Официальная пропаганда рисовала портрет
американского офицера как «приверженца»
демократическим формам, противника тоталитаризма, выдвижение
8*
227

которого на первые роли в жизни государства не
сопряжено с какими-либо опасностями для свободы и
демократии. Престиж военачальников второй мировой
войны— Эйзенхауэра, Маршалла, Макартура и др.—
широко использовался для привлечения симпатий
общественности к непопулярным решениям в плане политики
«с позиции силы».
Эти и другие утверждения, оставаясь фикцией,
выполняли миссию камуфляжа милитаристской
активности и вторжения военных чинов в сферу политики.
В гражданских учреждениях Соединенных Штатов со
времени войны остались тысячи офицеров. Их число не
уменьшилось, напротив, во многих случаях все новые
представители военных кругов переходили на
гражданскую службу, занимали должности, которые ранее
принадлежали штатским чиновникам. Господствующий
класс США охотно принимал на службу офицеров и
генералов, видя в них ревностных исполнителей своих
планов. В 1948 году, по подсчетам авторитетных
специалистов, 150 высших военных чинов занимали важнейшие
посты в гражданских ведомствах.
В первые послевоенные годы приток людей в
генеральских мундирах был весьма велик. Военизация
сугубо гражданских учреждений достигла таких масштабов,
что по этому поводу начали бить тревогу не только
отдельные публицисты, но и конгрессмены, должностные
лица правительства, видные политические деятели.
Военные оказались в значительном числе в
государственном департаменте и других ведомствах,
занимающихся внешнеполитическими делами. Значение
госдепартамента в годы войны заметно упало и соответственно
возросло влияние армии и флота на
внешнеполитический курс правительства. Дипломаты, не составлявшие
столь многочисленную, дисциплинированную, общую по
взглядам и интересам группу, как военные, с трудом
могли противостоять нажиму генералитета в проведении
мероприятий в духе политики «с позиции силы». К тому
же американская военщина в силу своей крайней
реакционности и готовности выполнять приказы была
способна пойти гораздо дальше во внешнеполитических
авантюрах, чем гражданские чиновники. «Ни одна
другая группа не имеет такого опыта в координации
экономической, политической и военной деятельности, —
отмечал Р. Миллс в книге «Властвующая элита»; — ни одна
228

другая группа не имеет продолжительного опыта в
формулировании решений; ни одна другая не
«интернационализировала» с такой готовностью методы
деятельности других групп и не присваивала их себе; ни одна
другая группа не имеет такого постоянного доступа к
информации, охватывающей весь мир... Ни одна сфера
решений не испытывает сильного влияния со стороны
военных лордов и их военной метафизики, как внешняя
политика и международные отношения»2.
Военизации внешнеполитической сферы
способствовало и то, что курс на завоевание мирового господства
и переход правящих кругов США к «глобальной
стратегии» чрезвычайно усложнил задачи американской
внешней политики. Ее составными элементами стали военные
мероприятия, достигшие гигантских размеров. Это
привело к разбуханию аппарата, ведающего различными
аспектами внешней политики США, к передаче
некоторых функций государственного департамента другим
ведомствам, и прежде всего Пентагону. «Рост количества
органов, участвующих в проведении
внешнеполитического бизнеса, — отмечал американский ученый А. Вэгц,
исследуя первый послевоенный период, — является
беспрецедентным. Обслуживаемый военными и другим
персоналом, намного превосходящим дипломатический,
старомодный дипломатический контроль сегодня вряд ли
приемлем»3.
Это же обстоятельство отмечала группа
правительственных экспертов, образованная в 1951 году для
изучения проблемы руководства внешней политикой
Соединенных Штатов. В докладе этой группы приводились
следующие данные: на 30 сентября 1950 г. в сфере
внешней политики Соединенных Штатов было занято 43
правительственных органа. Из 74 тыс. служащих,
находившихся за границей, 51 тыс. была направлена за рубеж
по линии министерства обороны.
В первые послевоенные годы под руководством
генералов проводилась внешнеполитическая линия США в
ряде районов мира. В американской зоне оккупации
Германии представители госдепартамента были, по
существу, отстранены от дел. Генерал Д. Клей,
возглавлявший американскую военную администрацию в этой
зоне, вспоминает в своей книге «Решение в Германии»,
что он не имел никаких отношений с дипломатическими
представителями и не помышлял устанавливать какие-
229

либо контакты с госдепартаментом для разработки
совместной политики в Германии4. Главкомандующий
американскими войсками в Японии генерал Д. Макартур
открыто действовал как политическая фигура.
Президент Трумэн пошел в 1947 году на
беспрецедентный шаг, назначив на пост государственного
секретаря Соединенных Штатов генерала армии Д.
Маршалла, впоследствии ставшего министром обороны США.
Американский буржуазный публицист либерального
толка Р. Тагуэлл отмечал в своей книге «Хроника
опасности», что, «когда генерал Маршалл сменил Бирнса на
посту государственного секретаря, военно-финансовая
хунта уверенно захватила весь контроль в
государственном департаменте и приступила к проведению опасной
агрессивной политики»5. Из 20 ведущих должностей
государственного департамента в те дни 10 занимали
военные.
В первый послевоенный период продолжалась полоса
назначения военных на зарубежные дипломатические
посты. В СССР послом Соединенных Штатов в 1946 году
был направлен генерал-лейтенант У. Смит, который
затем получил назначение директора ЦРУ, а спустя три
года стал заместителем государственного секретаря.
Бригадный генерал Г. Байроуд, в течение ряда лет
занимавшийся во внешнеполитическом ведомстве делами
оккупированной зоны Германии, был направлен послом
США в Египет. Среди прочих представителей
Пентагона, откомандированных в период президентства Трумэна
для непосредственного руководства американской
внешней политикой, можно назвать адмирала А. Кэрка
(посол в СССР), контр-адмирала А. Агентона (посол в
Парагвае), бригадного генерала Ф. Хайнса (посол в
Панаме) и др.
Последующие президенты также охотно пользовались
услугами высокопоставленных военных чинов для
выполнения дипломатических миссий. Одним из первых
актов Д. Кеннеди было назначение на пост посла США во
Франции генерала Д. Гэвина. Генералы занимали также
резиденции американских послов в Южном Вьетнаме, на
Тайване и в ряде других государств.
Назначение военных на дипломатические посты не
означало простую замену одного чиновника другим.
Смена генеральского мундира на фрак дипломата не меняет
образа мышления военных, отличающихся особой реак-
230

ционйостью и враждебностью к странам социализма.
Этот образ мышления вчерашние генералы переносят в
сферу дипломатии и международных отношений6.
В руках американских военных руководителей
сосредоточены большие возможности, используя которые они
оказывают повседневное влияние на деятельность
американских официальных представительств, расположенных
в других государствах. Во всех посольствах имеется
аппарат военного атташе, разросшийся в послевоенные
годы до весьма больших размеров. Кроме того,
необходимо также учитывать, что часть дипломатических
постов посольства США в любой стране отдается военным
разведчикам, действующим под личиной дипломатов.
Официально военные атташе подотчетны
дипломатическому руководителю посольства Соединенных Штатов.
Однако в действительности военный аппарат
американских посольств действует совершенно самостоятельно,
являясь представительством в представительстве. По
свидетельству X. Болдуина, «многие военные атташе
относятся к дипломатическим служащим и
госдепартаменту с болезненным презрением; они сделали себя
полностью независимыми от послов, под началом которых
они должны работать»7.
Основные функции представителей министерства
обороны, находящихся в составе посольств и
дипломатических миссий, заключаются в проведении шпионской и
подрывной работы против стран пребывания, в
содействии реакционным группам и партиям в их борьбе с
демократическими элементами. Особенно неприглядны
действия членов военного атташе американских
посольств, аккредитованных в странах социализма. Эти
представительства фактически превратились в шпионско-
диверсионные гнезда. Первым из крупных разоблачений
шпионской деятельности американских военных был
известный инцидент с военным атташе США в Москве
генерал-майором Гроу, который пытался собирать
шпионские сведения относительно советских стратегических
объектов. Некоторые из преемников Гроу, работавшие
в аппарате военного атташе США в Москве, также были
уличены в деятельности, не совместимой с функциями
официальных представителей, и выдворены из пределов
Советского Союза.
В 1947 году, сразу же после провозглашения
«доктрины Трумэна», в Грецию была направлена крупная
231

военная миссия США, возглавляемая генералом Ван
Флитом. Американская военная миссия быстро захватила
ключевые позиции в политике, экономике и армии
Греции. С ее участием была создана 260-тысячная армия,
на строительство которой пошла львиная доля
многомиллионной «помощи». Под непосредственным
руководством американских военных советников эта армия
участвовала в подавлении демократического движения
за национальную независимость Греции. Таким образом
было положено начало, по существу, новому институту,
не имевшему ранее широкого распространения в
мировой политике, — созданию военных миссий в
иностранных государствах. Представительства Пентагона были
учреждены во всех странах мира, заключивших с
Соединенными Штатами военные соглашения. Миссии США в
других странах выполняют роль не только центра по
руководству мероприятиями чисто военного харакге£а,
но и центра, через который правительство Соединенных
Штатов оказывает влияние на политическую и
экономическую деятельность этих стран.
Активная зарубежная деятельность американской
военщины продолжалась на всех этапах политики «с
позиции силы». Военная миссия США в Южном Вьетнаме
разрослась со временем до полумиллионной армии
интервентов. Отмечая концентрацию реальной власти в
руках военщины, сенатор-демократ Юджин Маккарти
подчеркивал: «Наше представительство за границей в
значительной степени является военным. Помимо наших
войск в Европе и на Дальнем Востоке у нас было 4680
военных представителей во всем мире на основе
программы американской военной помощи... Миссии
военной помощи, которые при некоторых обстоятельствах
могут иметь более важное значение, чем
дипломатическое представительство (именно так обстоит дело в ряде
латиноамериканских стран), посылаются за рубеж без
официального решения конгресса. Очень часто эти
миссии осуществляют в тайне и без ведома широкой публики
в США задачи, носящие весьма серьезный политический
характер»8.
Союзники в Капитолии
Упрочению положения и роли военных кругов в
американской политике немало содействует высший
законодательный орган — конгресс США.
232

Конституция возлагает на конгресс обширные
обязанности, связанные с военными делами. Прежде всего
только один конгресс может объявить состояние войны,
хотя это конституционное положение не раз нарушалось.
Конгресс обладает полномочиями «давать совет и
согласие» в отношении назначений на правительственные
должности, производимых президентом. В круг полномочий
конгрессменов входят право распределения фондов,
наблюдение за состоянием боеспособности армии и флота,
формулирование директив, определяющих деятельность
вооруженных сил, призыв милиции в федеральные
войска.
Несколько комиссий конгресса играют в этих делах
ключевую роль. Комиссии сената и палаты
представителей по делам вооруженных сил занимаются общими
вопросами военной политики США. В 1952 году в
сенатской комиссии по делам вооруженных сил была
учреждена подкомиссия по вопросам военной готовности,
возглавлявшаяся лидером демократического
большинства в сенате будущим президентом Л. Джонсоном. Эта
подкомиссия сразу же превратилась в рупор
милитаристской пропаганды, в инструмент раздувания военного
психоза.
Сенатская комиссия по военным ассигнованиям
рассматривает представляемые Пентагоном проекты
бюджета, утверждает распределение средств по видам войск.
Это чрезвычайно важный орган, поскольку борьба
между армией, авиацией и флотом ведется именно из-за
большей доли бюджетных средств. Такая же комиссия
имеется в палате представителей. Обычно сессии этих
комиссий используются представителями отдельных
видов вооруженных сил и связанных с ними
промышленных корпораций для одобрения своих планов в
отношении развертывания гонки вооружений.
Эти четыре комиссии являются главными в конгрессе,
в их состав избираются наиболее влиятельные деятели
Капитолия, имеющие широкие связи с
военно-промышленным комплексом.
Сенатская комиссия по иностранным делам
представляет собой орган конгресса, призванный координировать
действия военного и дипломатического ведомств.
Повестку его заседаний составляют важнейшие
военно-внешнеполитические проблемы, связанные с деятельностью
НАТО, СЕАТО и СЕНТО, с вопоосами размещения
233

американских баз на иностранной территории, оказания
военной «помощи» и т. д. Следует отметить, что, с тех
пор как в 1959 году эту комиссию возглавил сенатор
Фулбрайт, они нередко проводят слушания, в ходе
которых подвергаются критике некоторые аспекты
внешнеполитического и военного курса правительства США.
Но даже и имея такого.председателя, комиссия немногое
может сделать для оказания сдерживающего
воздействия на милитаристское начало американской политики.
Комиссии правительственных операций, созданные
сенатом и палатой представителей, ведают проблемами
управления американской военной машиной
(обсуждались законопроекты о реорганизации Пентагона),
вопросами снабжения и поставок для министерства обороны.
Помимо этих органов, постоянно занимающихся
вопросами военной политики США, Пентагон связан с рядом
других комиссий конгресса, например с объединенной
Комиссией по атомной энергии.
Хотя по конституции рассмотрению в конгрессе
подлежат основные военно-политические проблемы США, их
обсуждению посвящаются многие заседания конгресса,
на которые вызываются генералы и адмиралы, а отчеты
о заседаниях сената и палаты представителей
публикуются на первых страницах американских газет.
Капитолий тем не менее не играет существенной роли в решении
внешнеполитических и военных вопросов. Роль конгресса
все более преуменьшается растущей концентрацией
полномочий в руках президента и высших органов
исполнительной власти. Практически конгрессмены бессильны
предотвратить какое-либо решение или акцию, за
которые выступают президент и Пентагон. Впрочем, за весь
период политики «с позиции силы», за исключением
самого последнего времени, у людей в Капитолии не было
намерения возражать против милитаристских планов
правительства. Напротив, конгресс, по существу,
превратился в орган, с помощью которого военщина
добивается одобрения самых максималистских своих заявок.
Лидеры министерства обороны используют
разнообразные средства, для того чтобы обеспечить себе
поддержку конгрессменов. В Капитолии действует мощное
военное лобби, через которое осуществляются связи с
конгрессменами. В состав этого лобби — на его содер->
жание тратится 4 млн. долл. в год — входят 340
офицеров, то есть примерно один представитель Пентагона на
234

каждых двух из 535 членов палат представителей и
сената. Недаром, когда Макнамара объявил о намерении
закрыть в 1964 году 95 военных баз, у него в «оффисе»,
по сообщению «Уолл-стрит джорнэл», за полдня
раздалось 169 телефонных звонков от негодующих
конгрессменов. У руководителей Пентагона имеются списки
важнейших избирателей по избирательным участкам и,
действуя через влиятельные организации ветеранов,
насчитывающие миллионы членов, а также через
ассоциацию национальной гвардии, генералы имеют
возможность оказывать влияние на результаты избирательной
кампании. Для сенаторов и конгрессменов выделяются
самолеты и корабли вооруженных сил, на которых
политиканы совершают длительные путешествия за счет
министерства обороны.
На сотрудничество с Пентагоном американских
конгрессменов толкают экономические соображения.
Военные заказы оказывают существенное влияние на деловую
активность всех штатов США, и первостепенная забота
многих конгрессменов (по данным вестника «Конгрешнл
куотерли», 85% членов конгресса имеют в своих округах
крупные военные предприятия) состоит в том, чтобы
добиться от министерства обороны побольше заказов
для своих промышленников. Взамен эти законодатели
предлагают военным полное одобрение шагов
Пентагона.
Военные лидеры США нередко игнорируют конгресс,
пряча от его членов планы своих важнейших
мероприятий за грифом «секретно» или «срочно». Нередко
конгрессмены вынуждены проголосовать «втемную» за тот
или иной законопроект, касающийся военных вопросов9.
Часть конгрессменов предпочитает занимать позицию
«невмешательства» в дела Пентагона, сознательно
ограничивает свое участие в обсуждении
военно-стратегических вопросов, ссылаясь на некомпетентность, занятость
делами в своих избирательных кругах и т. д.
Американский исследователь Л. Декстер, изучавший
проблему взаимоотношений руководителей конгресса и
министерства обороны США, отмечает, что все
опрошенные им сенаторы и конгрессмены отрицали «какую-либо
значительную роль конгресса в формулировании
политики». По словам Л. Декстера, типичные рассуждения
американских законодателей сводятся к фразе: «Кто я
такой, чтобы сказать «нет» военным?» Многие конгрессме-
235

ны, заключает он, уже заранее согласны на все
предложения, разрабатываемые в Пентагоне10.
Но, разумеется, «некомпетентность» американских
законодателей тут ни при чем. Главное, что обеспечивает
политике военных кругов беспрекословную поддержку
конгресса, заключается в совпадении интересов
генералов и конгрессменов. И те и другие имеют одного
хозяина — монополистический капитал и отличаются друг от
друга лишь генеральскими мундирами или
гражданскими костюмами.
Не меньшим милитаристом, чем любой генерал,
является, например, К. Винсон, долгие годы возглавлявший
комиссию по делам вооруженных сил. Этот сенатор из
штата Джорджия был готов на все, чтобы
удовлетворить требования Пентагона. Его преемник М. Риверс
(Ю. Каролина) исходит в своих действиях при
рассмотрении ассигнований для Пентагона, отмечала газета
«Вашингтон пост», не из вопроса: «Вы действительно
нуждаетесь в этих средствах?», а из вопроса: «Вам этого
достаточно или размеры ассигнований следует
увеличить?» Избирательный округ Риверса так напичкан
военными объектами и предприятиями, что про него говорят:
это — «военно-промышленный комплекс в миниатюре».
Под стать М. Риверсу руководитель сенатской
комиссии по делам вооруженных сил Д. Стеннис, а также
предшественник Д. Стенниса Р. Рассел, добившийся
передачи размещенному в его штате концерну «Локхид»
прибыльного заказа на транспортный самолет «С-5А»,
хотя первоначально этот заказ предполагалось
выполнить на предприятиях компании «Боинг». Другие деятели
комиссий по делам вооруженных сил и по ассигнованиям
принадлежат в абсолютном большинстве к самым
реакционным и милитаристским кругам республиканской и
демократической партий — Б. Голдуотер, С. Тэрмонд,
Д. Тауэр, П. Доминик, Д. Мэрфи и т. д. Такие деятели
не видят иного смысла своей деятельности в Капитолии,
кроме защиты интересов военщины, отстаивания самых
крайних, агрессивных планов на международной арене,
поддержки вьетнамской авантюры.
Большую роль в предоставлении военщине свободы
действий при выработке вьетнамской политики сыграло
одобрение конгрессом в августе 1964 года резолюции по
вопросу о «поддержании международного мира и
безопасности Юго-Восточной Азии». В этой так называемой
236

«Тонкинской резолюции» заранее выражалась поддерж*
ка «намерениям президента США как
главнокомандующего американскими вооруженными силами принять все
необходимые меры для отражения нападения на
вооруженные силы США или для предотвращения дальнейшей
агрессии» в Юго-Восточной Азии.
Конгресс без каких-либо продолжительных дебатов
и проволочек утверждал поступающие законопроекты о
дополнительных ассигнованиях на нужды вьетнамской
войны.
До выборов 1968 года из 100 сенаторов и 435 членов
палаты представителей конгресса лишь Морзе, Грюнинг
и несколько других членов конгресса подвергли политику
Соединенных Штатов в Юго-Восточной Азии критике,
требуя прекращения вьетнамской войны и вывода всех
американских вооруженных сил из этого района.
Большинство же конгрессменов одобряли все шаги
правительства США и американской военщины по
расширению агрессии во Вьетнаме.
За рамками поддержки запросов и отстаивания
непосредственных интересов военно-промышленного
комплекса участие конгресса в политических.делах
неуклонно сокращается. Председатель сенатского комитета по
иностранным делам Д. Фулбрайт в книге
«Самонадеянность силы» сетует на то, что конгресс США фактически
отстранен от внешней политики. Рассказывая о том, как
принималось решение относительно вторжения на Кубу
в районе залива Кочинос, Фулбрайт сообщает, что лишь
по счастливой случайности он — единственный из всех
сенаторов — несколько раз присутствовал при
обсуждении плана вторжения, но на этих обсуждениях ему была
отведена роль безмолвного слушателя.
В дни кубинского кризиса в октябре 1962 года
Фулбрайт был вновь вызван «в Белый дом не для
консультаций, а для того, чтобы в последнюю минуту получить
информацию» об утвержденном накануне плане
действий. В период разработки решения об интервенции в
Доминиканскую Республику в 1965 году конгресс не был
даже поставлен в известность о намечавшихся
президентом шагах11. В книге приводятся и другие
красноречивые примеры того, как решение политических вопросов
проходит мимо конгресса, не говоря уже об
игнорировании мнения широких слоев американцев.
Положение на Капитолийском холме стало несколько
237

меняться в конце 60-х годов. Рост массового
Недовольства в стране в связи с вьетнамской войной, а также
опасения перед гигантскими масштабами гонки
вооружений, в которую страну втягивает
военно-промышленный капитал, не могли не оказывать на членов обеих
палат конгресса существенного воздействия.
Конгрессмены в большей степени, нежели представитель
правительства, вынуждены реагировать на настроения
избирателей. В результате этого в конгрессе США возникла
оппозиция правительству. В политических сферах
Вашингтона стали говорить о конфликте между
исполнительной и законодательной властью.
25 июня 1969 г. в сенате была принята так
называемая «Резолюция о национальных обязательствах» 12. Эта
резолюция рекомендует президенту не принимать без
консультаций с сенатом внешнеполитических
обязательств, которые могли бы повлечь за собой втягивание
США в войну. Проект резолюции, внесенный двумя
сенаторами— демократом Фулбрайтом и республиканцем
Купером, — вызвал резкое противодействие
правительства. Президент Никсон счет необходимым лично
вмешаться в это дело, заявив публично на
пресс-конференции, состоявшейся 19 июня, что эта резолюция не должна
быть принята, поскольку «может ограничить свободу
действия президента страны» 13. Тем не менее резолюцию
одобрило значительное большинство сенаторов. За нее
проголосовало 70 сенаторов (из них 27 республиканцев),
в то время как президента по этому вопросу
поддержало всего 16.
Острые формы противоречия между конгрессом и
республиканской администрацией приобрели в ходе
обсуждения в сенате законопроекта о военных закупках
на 1970 финансовый год, по которому
предусматривались ассигнования на развертывание в США системы
ПРО «Сейфгард». Утверждение ассигнований на эту
программу фактически большинством в один голос
(51 :50), поданным председательствующим в сенате
вице-президентом Агню, отражает серьезное изменение в
позициях сената, выразившихся в отходе от
безоговорочного одобрения конгрессом, как это было в течение
многих лет, любых требований военно-промышленных кругов
США, в отказе от поддержки позиции президента,
придававшего вопросу о ПРО первостепенное значение.
30 июня 1970 г. сенат большинством в 58 голосов против
238

37 при 5 неголосовавших принял так называемую
«поправку Купера — Черча», воспрещавшую
финансирование американских военных операций в Камбодже после
30 июня 1970 г. Это голосование было расценено в США
как недвусмысленное осуждение политики
правительства, как реакция конгресса на изменение настроений в
стране, на расширяющуюся пропасть между интересами
и требованиями большинства избирателей и
политическим курсом правительства.
Вряд ли следует переоценивать масштабы оппозиции
в конгрессе и полагать, что она может слишком далеко
зайти. Но сам по себе этот факт, являясь определенным
показателем сумятицы в правящих кругах страны,
свидетельствует о степени остроты политических
конфликтов в США, вызванных безудержным процессом
милитаризации, опасностью политических и военных действий
США за~~рубежом.
В целом же конгресс продолжает оставаться
надежным союзником военщины. Не случайно, что министр
обороны в условиях продолжающихся критических
выступлений в конгрессе по адресу правительства счел
необходимым «выразить признательность» за его позицию
по отношению к Пентагону. На одной из
пресс-конференций осенью 1970 года он с согласия председателя
Комитета начальников штабов адмирала Мурера заявил,
что конгресс «оказывает 100-процентную поддержку
каждой важной просьбе» министерства обороны. К
министерству обороны, добавил он, в среднем относятся
лучше, чем к любому другому министерству
правительства 14.
^ Военные занимают ведущее положение в правящих
кругах США. Их голос звучит решающим образом при
обсуждении в правительстве важнейших военных и по*
литических проблем. Попытки ограничить всевластие
военных заведомо обречены на провал в нынешнем
американском государстве. «Когда гражданская власть
начинает доминировать в процессе разработки решений в
вопросах, носящих военный характер.., это чревато
национальной катастрофой» 15 — это заявление одного из
идеологов американского милитаризма Л. Киркпатрика
служит как бы предупреждением со стороны лидеров
военно-промышленного комплекса, милитаристов из
влиятельных политических кругов США против
«посягательства» на генералитет.

Глава II
ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ
КОМПЛЕКС
Связи между Пентагоном
и корпорациями
Как уже говорилось, впервые выражение
«военно-промышленный комплекс» было использовано в речи
президента Эйзенхауэра 17 января 1961 г. Это была его
прощальная речь. Собственно, выступая тогда, он уже
не был президентом Соединенных Штатов: Белый дом
имел нового хозяина — Джона Фитцджеральда Кеннеди.
Но формальности остаются формальностями, и накануне
принесения присяги Джоном Кеннеди Эйзенхауэр в
последний раз в качестве президента США выступил с
«Посланием нации».
Эта речь Эйзенхауэра была, пожалуй, самой
примечательной из всех его выступлений, в ней уходящий
президент изложил свои соображения об опасностях для
США, сопряженных с политикой «с позиции силы».
К удивлению и, может быть, даже замешательству
военно-политических руководителей и крупных
индустриальных кругов, Эйзенхауэр заявил, что над Соединенными
Штатами нависает угроза «неоправданного влияния,
вольного или невольного, со стороны
военно-промышленного комплекса», иными словами со стороны
«грандиозной военной системы», сочетающейся с «громадной
военной промышленностью». Влияние этого
«военно-промышленного комплекса», подчеркнул Эйзенхауэр, «ощу*
щается в каждом городе, в каждом штате, в каждом
федеральном учреждении»1. Слова Эйзенхауэра
«военно-промышленный комплекс» в силу своей точности и
выразительности прочно вошли в употребление при
характеристике достигшего огромного размаха союза
военных и крупного бизнеса в нынешней Америке.
Огромные материальные средства, финансовые и
экономические возможности, разрушительная мощь
современного оружия, многомиллионная армия, рычаги
240

воздействия на внутреннюю и внешнюю политику,
сосредоточенные в руках Пентагона и монополий, составляют
сердцевину военно-промышленного комплекса США. За
годы политики «с позиции силы» в Соединенных Штатах
сложились самые разнообразные формы взаимодействия
военных и военно-промышленных кругов, наладились
связи и сотрудничество в вопросах планирования,
заключения контрактов и производства отдельных видов и
систем оружия. Они объединились также для оказания
влияния в нужном для себя направлении на
умонастроения в правительстве, конгрессе, для воздействия на
органы массовой информации, создающие общественное
мнение в стране, на направление научно-технического
прогресса и другие стороны политической жизни,
подчиняя их требованиям внешнеполитической доктрины и
стратегической концепции правящих кругов Соединенных
Штатов.
Самое тесное взаимодействие и сотрудничество
между военщиной и крупным бизнесом начинается уже в
высшем звене управления американской военной
машины. По закону должности министра обороны, министров
отдельных видов вооруженных сил, их заместителей и
помощников занимают гражданские лица. За почти
четверть века существования объединенного министерства
обороны США практически все эти должности
отдавались представителям крупного монополистического
капитала. Почти все министры обороны приходили в
Пентагон прямо из кабинетов могущественных промышленных
корпораций или банков.
Первый министр обороны Джеймс Форрестол был
среди руководителей известной фирмы «Диллон—Рид»,
директора которой входили в правление многих
компаний. Его преемник Луис Джонсон был связан с
корпорацией «Пенсильвания рейлроуд» и «Пан-Америкэн
эйруэйз». Генерал Джордж Маршалл, следующий
министр обороны США, так же как и Л. Джонсон, служил
директором компании «Пан-Америкэн эйруэйз». Роберт
Ловетт имел интересы в крупнейшем военном концерне
«Браун бразерс, Гарриман энд компани». Чарльз
Вильсон являлся президентом гигантской монополии
«Дженерал моторе». Нейл Макэлрой, возглавлявший Пентагон
до конца 1959 года, вновь вернулся на пост президента
крупнейшей в мире мыловаренной компании, который он
занимал до прихода в министерство. Его преемником в
241

министерстве обороны США стал Томас Гейтс — один
из крупных в Америке банкиров. Макнамара пришел в
Пентагон с поста президента компании «Форд моторе»,
входящей в пятерку самых могущественных военных
монополий. Крупными бизнесменами являются К.
Клиффорд, занимавший министерский кабинет короткое
время, и министр обороны в никсоновском правительстве
М. Лэйрд.
Представителям делового мира принадлежат все
другие руководящие посты Пентагона, замещаемые
гражданскими лицами. Было бы воспринято как исключение
из общего правила, если бы на должностях министров
армий, ВВС и ВМС или на постах заместителей и
помощников министра обороны оказались люди, не
связанные с крупным бизнесом.
Американские источники рисуют примерно
следующий типичный портрет деятеля, входящего в число
высших гражданских руководителей Пентагона: после
окончания крупного университета в восточных штатах он
начинает карьеру на Уолл-стрите либо в юридической
компании Нью-Йорка или Вашингтона; затем следует
переход на работу в один из ведущих военных
концернов, где он служит финансовым или юридическим
советником; где-то после достижения 40-летнего возраста он
становится помощником министра обороны. Меняются
фамилии этих деятелей, но круг людей, из которых
черпаются руководители Пентагона, их подготовка, связи,
взгляды остаются.
Нынешний «человек № 2» в Пентагоне, заместитель
министра обороны Д. Паккард, является одним из
руководителей гигантской компании «Хьюлетт — Паккард»,
выполняющей многомиллионные заказы по
производству оружия. До прихода в Пентагон он являлся также
одним из директоров главного американского военного
концерна — «Дженерал дайнемикс». Другая его
должность — директор корпорации «Ю. С. стил», входящей
в 100 ведущих военных фирм. И это еще не все. Паккард
был также директором Стэнфордского института, полу-
" чающего от Пентагона ежегодно 30 млн. долл. на
исследовательские работы военного характера. Став
заместителем министра, этот бизнесмен фактически сохранил
акции компании «Хьюлетт — Паккард» на сумму в
300 млн. долл., пристроив их по разрешению сенатской
комиссии по делам вооруженных сил в «благотворитель-
242

ный фонд». Комментируя назначение Паккарда и
махинации с «благотворительным фондом», обозреватель
«Вашингтон пост» X. Роуэн писал, что «дело Паккарда
снова поднимает вопрос о военно-промышленном
комплексе и его могущественной роли в определении
американской политики в условиях, когда все больший упор
делается на ядерное оружие».
Американские наблюдатели задаются вопросом, как
будут развиваться в предстоящий период отношения
Паккарда с его компанией и насколько «Хьюлетт —
Паккард» сумеет извлечь выгоду из того, что теперь
распределением заказов министерства обороны ведает
человек, имеющий акции этой компании. Нет сомнения, что
«Хьюлетт — Паккард» не упустит возможности извлечь
из этого выгоды для себя.
История Пентагона полна примеров того, как, попав
на самые высокие посты в Пентагоне, бизнесмены
продолжали, по существу, работать на свои прежние
компании. Предшественник Д. Паккарда — Р. Гилпатрик,
бывший заместителем Макнамары в 1961—1964 годах,
сохранив связи с «Дженерал дайнемикс», получал «за
услуги» ежегодно 20 тыс. долл. Помимо прочего, его
пребывание в Пентагоне ознаменовалось громким
скандалом вокруг проекта самолета «ТФХ», который Р.
Гилпатрик всеми правдами и неправдами пытался передать
«Дженерал дайнемикс». У этой мощнейшей военной
монополии в то время в Пентагоне был еще один
влиятельный представитель — министр флота Ф. Корт. Вопреки
рекомендациям технического отдела министерства
передать заказ на самолет «ТФХ» концерну «Боинг», Ф. Корт
настаивал на том, чтобы этот контракт был заключен
с «Дженерал дайнемикс». Министр-бизнесмен не
дослужил своего срока в Пентагоне — он был вынужден уйти
в отставку, после того как вскрылось, что своею властью
он устроил выгодную сделку для «Континентал нэшнл
бэнк», президентом которого он прежде был.
Высокопоставленные гражданские руководители
министерства обороны, как правило, в той или иной форме
продолжают получать жалованье от своих компаний,
хотя по закону лица, поступающие на государственную
службу, обязаны прекратить финансовые и прочие связи
со своими компаниями. Вот на этот счет красноречивое
свидетельство — стенографическая запись опроса вице-
президента корпорации «Стандард ойл оф Нью-Джерси»,
243

назначенного па пост руководителя закупок нефти и
бензина для вооруженных сил США, У. Уайта, который был
вызван в конгресс, после того как его деятельность в
министерстве обороны получила скандальную огласку.
«Конгрессмен Хеберт (от штата Луизиана): Вы не
состоите сейчас в списках на получение жалованья в
компании «Стандард ойл»?
Генерал Уайт: Нет, сэр.
Херберт: И вообще, вам не платит никаких денег
«Стандард ойл»?
Уайт: Да, сэр.
Херберт: Вам не платят?
Уайт: Я получаю деньги.
Херберт: Так, вы получаете?
Уайт: Да, сэр.
Херберт: Тогда вы состоите в списках на получение
жалованья?
Уайт: Нет, я не состою в списках на получение
жалованья.
Херберт: Ну хорошо. Это доходы с акций или
жалованье?
Уайт: Я получаю сумму денег, представляющую
собой разницу между моим нормальным жалованьем и
нынешним окладом»2.
Из этой стенограммы видно, что, пока Уайт якобы
бескорыстно служил в министерстве обороны, обеспечив
«Стандард ойл» заказами на поставки стратегического
топлива на сумму около 700 млн. долл., корпорация
выплачивала ему жалованье.
Под аккомпанемент политического скандала в
вашингтонских кругах досрочно закончил свою службу в
Пентагоне министр авиации в эйзенхауэровском
правительстве Г. Тэлботт. Этот незадачливый министр собственной
рукой выписывал военные заказы для компании, в
которой он оставался «специальным партнером». Концерн
«Литтон индастриз» за короткий срок увеличил объем
военного производства со 180 млн. до 465 млн. долл., что
вывело его на 14-е место среди крупнейших военных
компаний. Как выяснилось, не в малой степени этому
способствовало то обстоятельство, что концерн имел й
Пентагоне своего человека — Т. Морриса — на ключевой
должности помощника министра по вопросам
сооружений и снабжения. Когда неблаговидные дела Т. Морриса
244

всплыли на поверхность, он сменил «оффис» в
Пентагоне на кабинет в той же «Литтон индастриз».
Существует много других форм кооперации и
взаимосвязи руководителей военщины и бизнеса. Четыре раза
в год высшие чины Пентагона встречаются с
руководителями ведущих промышленных компаний на
двухдневных совещаниях в рамках промышленного
консультативного совета для обсуждения проблем военного
производства, разработки новых видов оружия, заключения
контрактов. В ходе обмена мнениями затрагиваются
также вопросы внешней политики и стратегической
ситуации. Состоящий из 21 члена, среди которых президенты
«Дженерал дайнемикс», «Боинг», «Авко», «Дженерал
электрик» и других гигантов военного бизнеса,
промышленный консультативный совет является, по словам
адмирала Риковера, «высшим форумом обсуждений и
контактов основных партнеров по
военно-промышленному комплексу из числа лидеров Пентагона и
руководства делового мира Америки».
Наряду с промышленным консультативным советом
в Соединенных Штатах создано и активно действует
несколько других объединений, где руководители
промышленных и военных кругов обсуждают проблемы,
связанные с военной политикой США, и разрабатывают
мероприятия не только экономического, но и
политического характера. Американская ассоциация вооружений
была основана еще в 1919 году. Но наиболее мощные и
влиятельные объединения военных и промышленников
возникли уже в послевоенные годы, как следствие
милитаризации экономики и политики Соединенных Штатов.
В 1946 году руководители военно-воздушных сил и
авиационных корпораций объединились в ассоциацию
ВВС. В ее состав входит около 400 компаний, занятых в
производстве самолетов и ракетного оружия, и 55 тыс.
индивидуальных членов, из которых свыше 30 тыс.
являются офицерами ВВС. Ассоциация оказывает
существенное влияние на департамент авиации, а также на
офицерский состав американских ВВС. Подобное же
положение существует в морской лиге Америки,
объединяющей командные кадры ВМС и руководителей
судостроительной промышленности, а также в ассоциации
армии США.
В официальном заявлении о назначении созданной в
1950 году промышленной ассоциации национальной бе-
245

зопасности подчеркивается, что ее цели состоят «в
установлении тесных рабочих отношений между
промышленными корпорациями и теми исполнительными
учреждениями правительства США, которые целиком или
частично ведают национальной безопасностью.., включая
министерство обороны, Комиссию по атомной энергии,
управление мобилизации для обороны и т. д.». Задача
ассоциации, говорится далее в заявлении, состоит также
в том, чтобы «обеспечить взаимопонимание между
промышленными концернами и правительственными
ведомствами в целях кооперирования их усилий при решении
возникающих проблем»3. В ассоциацию входит более
500 промышленных компаний, занятых в военном
производстве. О размахе деятельности по «установлению
тесных рабочих контактов» между деловыми и военными
кругами свидетельствует тот факт, что в ассоциации
создано И комитетов и 80 подкомитетов, занимающихся
такими проблемами, как производство атомного оружия,
материально-технические поставки, обучение войск и т. д.
Промышленная ассоциация национальной
безопасности занимается не только экономическими проблемами.
Ее руководители пристально следят за военной
политикой США, оказываясь вовлеченными в разработку
некоторых аспектов военно-политических планов. Начальник/
морских операций (начальник штаба ВМС), в частности,
обращался к ассоциации с просьбой сформулировать
принципы ведения борьбы против подводных лодок.
В промышленной ассоциации национальной безопасности
был учрежден из крупных финансистов и экспертов
специальный комитет, представивший свои рекомендации на
этот счет министерству обороны. Эти рекомендации были
затем использованы при рассмотрении вопросов
стратегии подводной войны США. На этот факт, который
наряду с другими примерами показывает, насколько
сильно переплетаются интересы и действия промышленников
и генералов, обратили внимание в конгрессе. «Это чисто
военные проблемы, — был задан вопрос руководителям
промышленной ассоциации национальной безопасности,
когда в конгрессе стало известно о разработке
рекомендаций для ВМС, — причем же здесь промышленность?».
«Промышленность и военные в таких делах идут
вместе» 4, — последовал ответ.
Укрепляющиеся контакты между двумя главными
участниками военно-промышленного комплекса — это
246

двусторонний процесс: бизнесмены идут в Пентагон,
занимая там руководящие посты, офицеры и генералы
переходят в частный бизнес. Клубок связей
закручивается еще больше.
В Соединенных Штатах переход отставных офицеров
на службу в частные фирмы представляет обычное и
тревожащее многих американцев явление.
Дослужившись до срока отставки и стремясь присовокупить к
своим пенсиям, выплачиваемым в размере от 6 тыс. до
19,5 тыс. долл. в год, во много раз большие оклады
бизнесменов, офицеры охотно принимают предложения
начать работу в тех промышленных компаниях, с
которыми, находясь в Пентагоне, они завязали контакты. Со
своей стороны частные компании охотно идут на
предоставление постов отставным военным. Бывшие
высокопоставленные деятели министерства обороны
располагают знаниями как военно-технических, так и
политических вопросов, представляющих интерес для бизнесменов.
Их ценность состоит также в том, что они сохраняют
многочисленные связи в Пентагоне и правительственных
кругах. Корпорации, нанимая отставных генералов,
используют их как «толкачей», с помощью которых можно
получить в министерстве обороны выгодные военные
заказы. «Огромное количество вышедших в отставку
генералов и адмиралов, — пишет полковник У. Неблетт, по
личному опыту знающий всю «кухню» военного
лоббизма, — оказывает всесильное влияние на высокие чины,
остающиеся в Пентагоне, которые не сумели бы
получить своих нынешних должностей, если бы их
предшественники, уйдя в отставку, не открыли им дороги. Эта
связь между министерством обороны и фабрикантами
оружия, оборудования или других военных материалов
позволяет любому промышленнику послать своего
президента— генерала А — в Пентагон повидаться с
генералом Б, который занимает теперь его должность, и
уговорить генерала Б продлить контракт корпорации.
В большинстве случаев подобные операции венчаются
успехом»5.
В списках частных фирм можно найти фамилии почти
всех сколько-нибудь известных отставных американских
генералов. Четырехзвездный генерал ВВС Д. Макнэрни
последние годы своей военной карьеры занимал пост
начальника службы обеспечения ВВС США. Выйдя в
отставку, он сразу же получил пост президента «Консо-
247

лидейтед Вулти корпорейшн» — подрядчика Пентагона
по производству бомбардировщиков. К пенсии в 16 тыс.
долл. в год прибавился оклад президента в размере
100 тыс. долл. в год. Генерал Б. Сомервелл был
командующим службой тыла. В его руках было сосредоточено
распределение военных заказов среди частных компаний.
«Заслуги» Сомервелла перед частным бизнесом
оказались настолько большими, что при выходе в отставку
ему были предложены пост президента «Копперс компа-
ни» с окладом 125 тыс. долл. в год, а также должность
директора еще в четырех корпорациях. Трехзвездный
генерал Л. Кэмпбелл, уйдя с военной службы, занял
посты директора пяти компаний, которые в бытность
Кэмпбелла начальником управления материально-техни->
ческого обеспечения армии США продали министерству
обороны различных материалов на общую сумму в
3 млрд. долл. Глава проекта по изготовлению первой
американской атомной бомбы генерал-лейтенант Л. Гро-
увз в свое время произносил много речей, доказывая, что
в связи с появлением ядерного «сверхоружия» обычные
виды вооружений не имеют большого значения. Перейдя
после отставки на пост вице-президента фирмы
«Ремингтон рэнд», занятой в производстве обычного вооружения,
Л. Гроувз помогал до своей смерти в 1970 году сбывать
то оружие, бесполезность которого он доказывал ранее.
Генералы Л. Клей, У. Смит, О. Брэдли, адмирал
А. Рэдфорд и многие другие видные чины Пентагона
оказывались после окончания военной службы среди
директоров и президентов частных компаний,
работающих по подрядам министерства обороны. В конгрессе не
раз поднимали вопрос о необходимости заняться
деятельностью лоббистов в генеральских мундирах ввиду ее
постоянно возрастающих масштабов.
Военно-промышленные деятели строили серьезные препятствия изучению
этого вопроса. Лишь летом 1959 года начала работать
подкомиссия специальных расследований комиссии
палаты представителей по делам вооруженных сил,
возглавляемая Э. Хебертом. Выступая в этой связи в
конгрессе, член палаты представителей Маршалл заявил,
что проведение расследования «настоятельно
необходимо вследствие колоссального увеличения объема работ
тех предприятий, в которых заняты вышедшие в отставку
офицеры, и колебания курсов акций в результате
размещения заказов».
248

Подкомиссия Э. Хеберта работала в течение
длительного времени. На заседания вызывались генералы,
состоящие в штате частных компаний, а также
руководители этих компаний. Несмотря на то что многие из
опрашиваемых военных и промышленных деятелей
старались уклониться от подтверждения наличия
разветвленной системы сотрудничества между военными
кругами и частными корпорациями, слушания выявили
довольно красноречивые факты такого сотрудничества6.
Выступивший на заседании подкомиссии 8 июля
1959 г. сенатор П. Дуглас заявил о предпринятом им
изучении деятельности 100 важнейших военных
компаний, на долю которых в период между 1 июля 1957 г.
и 30 июня 1958 г. пришлось 74,2% всех контрактов
министерства обороны США. В стоимостном выражении все
военные контракты за этот период составили 21,8 млрд.
долл., следовательно, 100 крупнейших компаний
получили заказов на 16,2 млрд. долл. Сенатор IL Дуглас
установил, что в 97 из этих компаний работают на
руководящих постах 768 отставных офицеров в ранге
полковника и выше. Если к этой цифре добавить не учтенные
сенатором данные по трем гигантским концернам —
«Дженерал моторе», «Стандард ойл оф Калифорния» и
«Стандард ойл оф Индиана», то число отставных высших
военных, работающих в 100 крупнейших военных
компаниях, было бы еще выше.
Из приведенных сенатором П. Дугласом документов
следует, что наибольшее число отставных военных
работают как раз в тех корпорациях, которые получают
максимальные военные контракты. Трест «Вестингауз»
использовал свыше 60 полковников, генералов и
адмиралов, столько же было в руководящих органах компании
«Локхид эйркрафт». Поставщик ракетного оружия для
министерства обороны «Дженерал электрик» принял на
работу 54 офицера, среди которых 17 адмиралов и 7
генералов. 39 профессиональных военных, ушедших с
действительной службы, устроились в «Радио корпорейшн
оф Америка». Десятки отставных офицеров состояли в
административных органах других корпораций,
работающих по заказам Пентагона.
На слушаниях в подкомиссии Э. Хеберта выявилось,
как многочисленный отряд отставных полковников и
генералов используется в целях получения выгодных
военных заказов. Бывший помощник министра авиации США,
240

а затем вице-президент «Вестингауз электрик корйб-
рейшн» Э. Хэггинс признал, что между генералами его
корпорации и сотрудниками отдельных подразделений
министерства обороны существует такая тесная
зависимость, что без совета с «Вестингауз электрик
корпорейшн» военно-воздушные силы, в частности, не
приступали к размещению отдельных заказов. Сенатор
П. Дуглас заявил, что использование крупнейшими
корпорациями военного лобби привело к тому, что
заключение военных контрактов происходит в основном «по
принципу кумовства». По его свидетельству, в 1958 году
95% всех военных заказов было распределено
Пентагоном без какой-либо конкуренции между заказчиками, на
основе предварительной договоренности с корпорациями.
Сенатор Д. Спаркмэн пояснил, что практически
означает распределение контрактов «без конкуренции». Хотя
сравнительно небольшая фирма «Глав reap» предлагала
двигатели, необходимые министерству обороны, по
27 долл. за единицу, заказ по цене 277 долл. за штуку
был передан монополии «Вестингауз», которая имеет в
Пентагоне «надежного человека». То же самое
произошло при покупке департаментом ВМС специальных
деталей у компании «Дженерал электрик». За каждую
деталь компании-гиганту было уплачено по 82 долл., в то
время как другие фирмы предлагали цену в 15 долл.
Говоря о распределении контрактов «по принципу
кумовства» среди ведущих монополий, конгрессмен Марта
Гриффите заявила, что, если бы применялось открытое
заключение договоров на производство оружия, это
позволило бы сэкономить 5 млрд. долл. Впрочем,
добавила М. Гриффите, когда была объявлена эта цифра,
кто-то из Пентагона позвонил и сказал: «Вы ошиблись,
можно сэкономить 7 млрд. долл.».
Заседания подкомиссии специальных расследований,
понятно, были использованы также и защитниками
интересов военно-промышленного комплекса для изложения
версии о полезности и неизбежности тесного
сотрудничества военных и бизнесменов. Утверждалось, что без
участия военных чуть ли вообще невозможно успешное
развитие американской экономики. Один из
руководителей авиационной промышленности Шенк заявил, что
«после второй мировой войны родился новый тип
промышленного деятеля, новый тип мэнеджера. Это —
военный человек, обычно со звездами на плечах, который не-
250

сет ответственность за помощь в управлении самыми
большими деловыми операциями, которые когда-либо
знала Америка... Вместе с собой в гражданскую сферу
он приносит огромные знания и целеустремленность».
Из слов Шенка прямо следовала заинтересованность
промышленных кругов в опыте бывших служащих
Пентагона, которые хорошо разбираются в политике
«холодной войны» и «с позиции силы».
В подкомиссии был оглашен документ компании
«Норт америкэн авиэйшн», в котором излагаются
требования к принимаемым в компанию высокопоставленным
военным. В разделе этого документа «Обязанности»
говорится, что офицеры должны «давать
систематическую оценку военного положения Соединенных Штатов
на предстоящий 10-летний период. С этой целью
необходимо наблюдать и оценивать:
1) роль и задачи родов войск;
2) имеющиеся и проектируемые системы
вооружений и
3) национальную и международную политическую
обстановку».
Как видно из этого документа, промышленные
корпорации используют бывших военных деятелей и как
политических советников. Под их влиянием в определенной
степени формируются взгляды руководителей деловых
кругов на международную обстановку.
В течение периода, прошедшего после слушаний в
подкомиссии Э. Хеберта, процесс расширения связей
военщины и военного бизнеса -продолжался. Руководство
Пентагона, однако, памятуя, какое неблагоприятное
впечатление на общественность произвели разительные
цифры и факты сотрудничества генералов и офицеров
с фабрикантами вооружений, наложили запрет на
публикацию новых сведений такого рода. Многие
исследователи и обозреватели, пытавшиеся заполучить в
министерстве обороны интересующую их информацию,
наталкивались на категорический отказ (в Пентагоне ведется
точный учет офицеров, переходящих на работу в частный
бизнес: в соответствии с директивой отставные офицеры
в случае перехода в промышленность должны в
30-дневный срок сообщить об этом в министерство). Удачником
оказался лишь У. Проксмайер — отказать сенатору США
было бы слишком рискованно, и министерство обороны
вынуждено было предоставить ему данные об участии
251

отставных военных в деятельности 100 крупнейших
компаний, связанных с выполнением военных заказов.
Таким образом, ровно десять лет спустя после
слушаний в подкомиссии Э. Хеберта были получены новые
сведения, которые позволяют сделать интересные
сопоставления.
2124 высших офицера работали в 100 ведущих
военных промышленных компаниях в феврале 1969 года.
В 1959 году там, как отмечалось, было занято свыше
700 полковников или генералов.
В 1969 году 10 первых гигантов военного бизнеса
использовали 1065 высших офицеров. Десятилетие назад
их было 372 человека, или в три раза меньше.
210 отставных военных (из них 22 генерала и
адмирала) работают в «Локхид эйркрафт компани». Не
случайно поэтому концерну удается получать от Пентагона
выгоднейшие контракты (например, проекты самолета
«С-5А» или судна по спасению подводных лодок).
«Боинг» использует 169 офицеров. Г. Гудхэнд, один из
15 входящих в это число генералов, возглавляет так
называемое «вашингтонское представительство» компании,
выполняющее роль лобби в столице. Совместными
усилиями хозяев «Боинга» и их партнеров из военных кругов
компания получила многомиллиардные подряды на
производство сверхзвукового транспортного самолета и
бомбардировщика, которые, как утверждают, устареют
прежде, чем будут запущены в производство.
Возглавляющая список фабрикантов оружия
компания «Дженерал дайнемикс» использует услуги 113
высших офицеров. Гигантская корпорация «Норт Америкэн
роквелл», занятая в производстве ракет «Минитмен»,
имеет в своих штатах 104 офицера. На службе
«Дженерал электрик» находится 89 отставных военных, «Линг-
Темко-Вот» имеет 69 офицеров, «Вестингауз» — 59 и т. д.
В среднем на долю каждой компании из первой десятки
приходится по 106 генералов и полковников, или в три
раза больше, чем десятилетие назад.
Свыше 2 тыс. высших офицеров, перешедших на
службу в крупнейшие военные концерны, составляют
существенный элемент «неоправданного влияния» со
стороны военно-промышленного комплекса, о котором
говорил Д. Эйзенхауэр. Анализируя этот аспект блока
военщины и бизнеса, сенатор У. Проксмайер отмечает, что
такое переплетение интересов представляет «серьезную
252

опасность». Вследствие своего могущества и
возможностей военно-промышленный «истэблишмет», продолжает
сенатор, оказывает непозволительное воздействие на
разработку решений, относящихся к военной и внешней
политике Соединенных Штатов. Взгляды тех, кто
составляет военно-промышленный комплекс, не обязательно
всегда ошибочны. Но они имеют несоразмерное влияние
на деятельность исполнительных органов правительства
и конгресс. Вместо того чтобы оставаться одной из точек
зрения, которую можно принять во внимание или
отклонить, их мнение становится решающим фактором7.
Полной мерой
С вступлением в ракетно-атомный век расходы на
вооружение устремились ввысь, подобно самим ракетам.
Чем смертоноснее оружие, тем прибыльней его
производство для американских монополистов. Гонка воору*
жений воистину стала золотым дном для
военно-промышленного комплекса Соединенных Штатов. Резкий рост
стоимости современного оружия коренным образом
изменил масштабы операций промышленных объединений,
занятых в изготовлении средств войны. Как подсчитали
американские экономисты, Юлий Цезарь расходовал
около 75 центов на каждого убитого врага. В 1800 году
Наполеону приходилось тратить уже около 3 тыс. долл.
В первой мировой войне расходовалось около 21 тыс.
долл. и во второй мировой войне — около 200 тыс. долл.
на каждого убитого противника. Сейчас эти зловещие
цифры неизмеримо превзойдены. За некоторые виды
бомбардировщиков, как заявил президент Эйзенхауэр,
Соединенные Штаты платят так, если бы они
покупались на вес золота. На деле случается даже, что
стоимость оружия превышает стоимость равноценного по
весу слитка золота.
Военно-промышленный комплекс полной мерой
получает средства на производство орудий смерти.
С 14,3 млрд. долл., отпущенных министерству обороны
в 1947 финансовом году, военные расходы США
возросли до 45,5 млрд. долл. в 1960 финансовом году. С
середины 60-х годов наблюдается новый подъем военного
бюджета в связи с расширением агрессии США во
Вьетнаме. Вьетнамская авантюра обходилась в 1966—
'1970 годах американскому налогоплательщику в 25—
253

30 млрд. долл. ежегодно. В 1968 финансовом году
ассигнования Пентагону составили рекордную цифру —
80,5 млрд. долл. (в последние два года они были
несколько сокращены правительством Никсона ввиду
напряженного финансового положения) 8.
Вместе, с ассигнованиями по Комиссии по атомной
энергии, расходами на гражданскую оборону по другим
ведомствам и на создание военных запасов военные
расходы поглощают около 60% всего федерального
бюджета Соединенных Штатов. Если к этой сумме прибавить
цифру ассигнований, связанных с прошлыми войнами
(пенсии ветеранам, проценты по государственному
долгу и т. д.), то прямые и косвенные расходы США
составляют около 80% всего бюджета. В Белом доме говорят,
что «бюджет отражает государственную политику»;
таким образом, политика США, основывающаяся на
бюджете, который на 4/б служит военным мероприятиям,
есть политика агрессивного государства.
В 1969 году Пентагон израсходовал 39 млрд. долл. на
контракты по производству разного рода оружия и
военной техники (при этом учитывались проекты стоимостью
не менее 10 тыс. долл.). Среди этих ассигнований
значительная часть приходится на производство
стратегических вооружений. Правительство Кеннеди в условиях
ракетного отставания США от Советского Союза взяло
резкий старт в стратегической гонке. В 1962 году на
производство стратегических вооружений было затрачено
свыше 11 млрд. долл. В последующие годы — примерно
до 1969 года — расходы на эти цели были несколько
ниже (7—9 млрд.). Это объяснялось тем, что
финансирование осуществлявшейся во второй половине 60-х годов
разработки двух главных систем стратегического
оружия — ракет «Поларис» и «Мииитмен» — в основном
шло по предыдущим бюджетам. В 1969 году, главным
образом в связи с принятием новых стратегических
ракетных программ — «Посейдон», «Минитмен-Ш» и ПРО,
расходы вновь поднялись до уровня 10 млрд. долл.
В перспективе — неизмеримо большие затраты, если
Соединенные Штаты приступят к осуществлению
намечаемых планов производства некоторых видов
стратегического оружия. Речь идет о гигантских суммах. Если
система «Сейфгард» положит начало новому витку гонки
вооружений, то расходы на создание планируемых
стратегических средств могут возрасти в начале 70-х годов
254

до 25 млрд. долл. в год с перспективой их дальнейшего
увеличения во второй половине десятилетия. Это, в свою
очередь, повлечет рост военного бюджета в 70-х годах
(даже при условии окончания войны в Индокитае) до
90—100 млрд. долл. в год.
Сливки военного бизнеса достаются самым
могущественным корпорациям. Среди них идет жестокая борьба
за лидерство, за более доходные заказы. Теряют свои
былые позиции одни военно-промышленные гиганты,
вперед вырываются другие корпорации.
В годы второй мировой войны наиболее известными
поставщиками оружия для армии, флота и авиации США
были «Дженерал моторе», «Крайслер», «Форд»,
«Ю. С. Стил», «Дженерал электрик» и некоторые
авиационные компании. Сегодня список крупнейших
промышленных монополий возглавляют гигантские
аэрокосмические концерны. Их продукция — ракеты, сверхзвуковые
самолеты, радары, компьютеры, электронное
оборудование— составляет около 70% всего военного
производства. Эти сверхгиганты получают львиную долю военных
контрактов. Из 39 млрд. долл., ассигнованных в 1969 году
на гонку вооружений, на долю 100 крупнейших
компаний пришлось 25 млрд. долл., то есть 68% общей суммы;
10 ведущих военных концернов получили заказов на
11 млрд. долл., или почти 30%. Гиганты среди гигантов—
первая пятерка военных монополий — имели контрактов
на сумму в 7 млрд. долл., что составляет 20% всех
расходов на крупное вооружение.
В 60-х годах среди 12 основных промышленных
концернов США было лишь три компании, продукция
которых менее чем на половину носила военный характер.
Это — «Дженерал электрик», где только 20%
производства осуществлялось по контрактам Пентагона, «Аме-
рикэн телефон энд телеграф» (10%) и «Дженерал
моторе» (2%). Зато «Дженерал дайнемикс», «Локхид»,
«Макдонелл Дуглас», «Линг-Темко-Вот», «Норт-Амери-
кэн роквелл», «Грумман айркрафт» и «Авко
корпорейшн» — компании, из года в год находящиеся
«наверху», 2/3 своей продукции выпускают по заказам
министерства обороны. Рост этих гигантов идет за счет
строительства современных огромных предприятий, занятых
производством новейших видов оружия, использующих
достижения научно-технической революции на службе
военным целям.
255

Изменения в расстановке сил внутри американского
монополистического капитала и выход на первые роли
объединений, работающих на войну, — существенный
фактор в сегодняшней жизни США. С ним сопряжено и
другое важное обстоятельство: меняется география
военно-промышленного комплекса. В настоящее время при
сохранении значимости восточных и северо-восточных
районов Америки в военном бизнесе центр тяжести
производства новейшего оружия приходится на некоторые
южные и западные штаты. Всего лишь в пяти из них
размещено 80% авиационной прохмышленности, сюда
поступает 70% многомиллиардных ассигнований на ракетные
и космические программы. Именно в этих штатах в
последние годы возникли новые огромные предприятия
аэрокосмической промышленности: «Дженерал дайне-
микс» в Техасе, «Локхид» в Джорджии, «Дуглас» в
Миссури, «Норм-Америкэн роквелл» и «Локхид» в
Калифорнии, «Боинг» в штате Вашингтон.
Два штата — Калифорния и Техас — занимают
особое положение в системе военно-промышленного
комплекса. Здесь размещается 7з всех контрактов
Пентагона.
Калифорнии принадлежит ведущее место по объему
заказов в восьми основных категориях военной
продукции. Калифорнийские промышленники получают больше
других заказов на производство ракетного оружия и
космических систем (46% общего объема),
военно-строительного оборудования (44%), электронного и
телекоммуникационного оборудования (21%), авиационного
оборудования (20%) и т. д.
С калифорнийскими фабрикантами оружия
конкурируют военные промышленники из Техаса. Согласно
официальным данным министерства обороны об итогах
второго квартала 1969 финансового года, Техас получил 17%
всех военных заказов по сравнению с 15%,
пришедшимися на долю Калифорнии. В Техасе больший, чем где-
либо, объем производства самолетов и авиационных
деталей (57%), топлива (33%) и разного рода аммуни-
ции (10%).
Крутой рост военных заказов, размещаемых в Техасе,
а следовательно, и резкое усиление притока
многомиллионных прибылей в сейфы техасских монополий,
помимо прочего, прямо связывают с именем бывшего
президента Джонсона. В Техасе всегда находилась сфера
25С

основных финансовых интересов семейства Джонсона,
здесь же обосновались его главные компаньоны по
промышленным и финансовым корпорациям9. Отсюда и
стремление попрочнее привязать Техас к
«пентагоновской кормушке», обеспечить на долгие годы вперед
постоянные и стабильные сверхприбыли для техасских
монополий. Семейство Джонсона, в частности, связано
с крупнейшей техасской корпорацией «Линг-Темко-Вот»,
работающей на Пентагон. За один лишь 1967 год этот
военный гигант увеличил свой капитал в четыре раза.
Семейство Джонсона вложило средства и в другую,
быстро набирающую силу военную корпорацию Техаса —
«Грейт Америка», которая занята производством
разного рода оружия, в том числе используемого во
вьетнамской войне.
В годы президентства Джонсона получалось так, что
различные новые программы в области
ракетно-ядерного вооружения оказывались привязанными к штату
Техас. Причем нередко сюда переадресовывались и такие
программы, которые прежде планировалось разместить
в другом районе. В штате Нью-Мексико, например,
намечалось учредить штаб-квартиру так называемой
ограниченной системы противоракетной обороны. Но к
неудовольствию военных промышленников этого штата, уже
предвкушавших огромные прибыли от гонки ракетного
оружия, штаб-квартиру системы ПРО стали размещать
в техасском городе Эль-Пасо.
По принципу
- «кумовства»
Огромные, многомиллиардные средства, ежегодно
отпускаемые на нужды Пентагона, большая степень
бесконтрольности военно-промышленных кругов при реализации
этих средств, многообразные и тесные связи между
верхушкой военщины и руководителями крупного бизнеса
ведут к тому, что внутри военно-промышленного
комплекса установились отношения «кумовства»,
стяжательства, махинаций по принципу: «я даю тебе, чтобы ты дал
мне». Политические и промышленные деятели США
постоянно указывают, что в американской традиции —
распределение правительственных контрактов в обстановке
свободной конкуренции между заказчиками, которая
9 Бор. Дмитриев
257

призвана обеспечить государству наиболее выгодные
условия контракта.
В военном бизнесе этого нет. Еще президент Трумэн
издал в свое время директиву, в которой перечислялись
17 исключений из общего правила обязательности
открытой конкуренции при распределении военных
заказов. Лишь в случаях крайней необходимости,
подчеркивалось в президентском указе, министерству обороны
разрешается вступить в прямые переговоры с какой-то
одной компанией. Президент в мрачных терминах
обрисовал «опасность для американского общества, если эти
исключения станут правилом».
Судя по всему, так оно и есть в сегодняшней Америке.
В 1969 году только 11% всех контрактов было
размещено в обстановке свободной конкуренции компаний, и,
видимо, нет такой силы, которая была бы способна
исправить метод закулисных сделок Пентагона с крупнейшими
военными концернами. При министре Макнамаре была
сделана попытка расширить круг фирм, с которыми
заключались контракты, — число контрактов в условиях
конкуренции возросло до 17%. Были опубликованы
данные, показывающие, что отказ от сделок «втихую»
позволит сэкономить 25 центов на каждом долларе военных
расходов. Но старая практика, служащая обогащению
военно-промышленных кругов, взяла свое, и уже в конце
пребывания Макнамары в Пентагоне объем свободных
контрактов сократился до 14%, затем до 12%, а в
1969 году до 11 %. В результате — еще большая
концентрация военного производства в руках немногих гигантов
военного бизнеса.
При сложившихся ныне порядках и нравах в кругах
военно-политического комплекса, практикуемых там
методах распределения военных заказов обычным
явлением стали огромные перерасходы средств, заключение
контрактов на виды оружия, не являющиеся
необходимыми для министерства обороны, а нередко и просто
заведомо устаревшие.
По оглашенным в 1969 году в конгрессе данным
правительственного органа, ведающего вопросами контроля
над исполнением федерального бюджета, перерасходы по
38 главным системам вооружений, находящихся в
производстве, возрастут на 20 млрд. долл., или наполовину.
Американский экономист Р. Бенсон в мартовском
издании за 1969 год журнала «Вашингтон мансли» указы-
258

вает, что в 90% случаев стоимость оружия оказывается
в конечном счете вдвое большей, чем это первоначально
объявляется. Один из помощников министра Макнама-
ры — С. Дэнхоф пишет, что эта стоимость в
действительности возрастает в 3—7 раз 10.
В конце 1969 года в возглавляемой сенатором
У. Проксмайером подкомиссии по вопросам экономии в
правительстве, входящей в объединенную экономическую
комиссию конгресса, состоялись слушания, в ходе
которых выявились разительные факты финансовых
махинаций в военном бизнесе, ничем не оправданных
многомиллиардных затрат на системы оружия, некоторые из
них никогда не будут производиться в силу своего
несовершенства. В 1968 году, после того как на проект было
затрачено 13 млрд. долл., пришлось отказаться от
планов разработки «управляемой летающей лаборатории».
Руководители корпорации «Локхид эйркрафт» при
заключении контракта объявили, что строительство 12
судов по спасению подводных лодок обойдется в 36 млн.
долл. Через некоторое время цена подскочила до 460 млн.
долл. за 6 судов, то есть в 250 раз больше за единицу.
1 млрд. долл. был потрачен на безуспешные попытки
создать самолет с атомным двигателем. Был оставлен
проект строительства совместно с ФРГ танка «МВТ-70»,
после того как расходы возросли с 86 млн. до 300 млн.
долл. и западные немцы отказались от участия в проекте.
Из 13 систем авиационного и ракетного оружия с
электронным оборудованием, работы над которыми
начались в 1955 году, лишь четыре (стоимостью в 5 млрд.
долл.) оказались эффективными на 75%. На другие пять
проектов было затрачено 13 млрд. долл., но это оружие
не обладало необходимыми требованиями, чтобы
преодолеть «барьер испытаний». От двух систем вооружения
после 10-миллиардных затрат пришлось отказаться
ввиду их «ненадежности». Еще два контракта, обошедшиеся
в 2 млрд. долл., были аннулированы, поскольку
выяснилось, что эти виды оружия устареют прежде, чем сойдут
с конвейера п.
Серьезные разоблачения того, как «медные каски»
вкупе с фабрикантами оружия транжирят деньги
американского налогоплательщика, были сделаны в ходе
компании вокруг Эрнеста Фитцджеральда. До недавнего
времени он был видной фигурой среди гражданских
деятелей Пентагона; последний его пост — заместитель на-
9*
259

чальника управления, в ведение которого входил
контроль над осуществлением программы вооружений для
ВВС США. Он непосредственно имел контакт с
проектированием «любого дитя» ВВС — транспортного самолета
«С-5А», истребителя-бомбардировщика «F-III», а также
МКБР «Минитмен».
В ноябре 1968 года Фитцджеральд при поддержке
некоторых деятелей конгресса и деловых кругов, не
занятых в военном бизнесе, выступил с публичным
заявлением о том, что стоимость создания самолета «С-5А»
неоправданно завышена на 2 млрд. долл. По его данным,
расходы на ракеты «Минитмен» превысили на 4 млрд.
долл. заранее намеченную сумму, а за самолет «F-III»
Пентагон переплатил подрядчикам 2,5 млрд. долл.12,
которые обернулись крупными прибылями для фабрикантов.
Мщение генералов не заставило себя долго ждать.
Через две недели Фитцджеральд был отстранен от всех
дел, связанных сколько-нибудь с серьезными проектами.
По сообщению журнала «Тайм», ему было поручено
наблюдение над строительством спортивной площадки
для американских солдат в Таиланде. Несколько месяцев
спустя министру ВВС был представлен меморандум,
перечислявший три возможности избавиться от
Фитцджеральда, и вскоре было объявлено, что пост последнего
упраздняется в целях экономии. Это решение вызвало
громкий скандал в Вашингтоне. В начале 1970 года
Фитцджеральд вышел в последний раз из дверей
Пентагона, чтобы уже больше не возвращаться на ту
сторону Потомака в пятигранное министерство обороны —
«медные каски» выжили его окончательно. После этого
он издал памфлет «Жрецы разбазаривания»13, в
котором ярко рассказал о закулисной жизни Пентагона,
царящих там нравах и порядках.
«Мой собственный опыт, — пишет автор, — убедил
меня в том, что в министерстве обороны существует
ужасающая и опасная ситуация». Это «чудовище» создало
свою религию, проповедники которой убеждают
американцев в том, что Пентагон защищает их от вражеских
орд и делает в то же время Америку богатой, что он
является «одновременно замком бога войны и богини
изобилия». Военная машина, подчеркивает
Фитцджеральд, вышла из-под какого-либо контроля. «Военные
богаты, хорошо организованы и надежно
забронированы».
260

Главная цель военных расходов, пишет автор, состоит
в обогащении военно-промышленного комплекса. Факты,
приведенные в памфлете, подтверждают это. В начале
60-х годов в период так называемого «ракетного
разрыва» закупочные органы министерства заявили крупным
поставщикам, что «пусть их не волнует вопрос о ценах».
Эта линия — «трать, сколько хочешь» — привела к тому,
что в 1961—1964 годах расценки на ракетные проекты
для ВВС возросли вдвое. В то же самое время, отмечает
автор, на ракетных заводах рабочий персонал был
загружен всего лишь на 20—50% против нормального объема
работы. В конструкторских и испытательных бюро
процент занятости был еще меньше, некоторые
подразделения в течение недель вообще не имели работы. Такие
«мелочи» в расчет не принимались — ведь в сейфы
руководителей военно-промышленного комплекса шли
огромные прибыли.
В Пентагоне знают, что «их старая и безумная
религия не может выдержать столкновения с фактами.
Молодежь, — говорится в памфлете, — не хочет
подчиняться безропотно приказам и бросаться безумно в
дьявольский вулкан, который ей готовят генералы».
Военщина хотела бы увековечить существующее положение,
поэтому-то «жрецы Пентагона полны решимости пресечь
всякую ересь, покарать еретиков, навязать всем
послушание», пишет Фитцджеральд. Жестокие репрессии,
расправы с думающими по-иному — это отнюдь не
«отдаленная неприятная перспектива», это нынешняя
американская действительность.
Против группы членов конгресса, высказывающих
сомнение в целесообразности повышенных военных
расходов, выдвигаются обвинения «в стремлении к одноств-
роннему разоружению». Других конгрессменов
обвиняют «в сотрудничестве с тайным директоратом,
организованным левыми элементами». Несколько гражданских
специалистов были изгнаны с работы и объявлены
предателями за то, что они сообщили в конгресс о недобре-
качественности продукции, которую поставляют военные
фирмы. Видному публицисту, выступившему с разобла^
чающими Пентагон материалами, было сказано, что он
коммунист и сумасшедший, и было запрещено поддер*
живать с ним отношения. Специалист, обнаруживший
преднамеренное завышение на 300 млн. долл. в
расчетных сметах на проект электронной системы для самолета
261

«F-III», был изолирован и подвергнут общественному и
профессиональному остракизму. Фирма консультантов,
сообщившая о перерасходе 500 млн. долл. на создание
мотора для того же самолета, была поставлена в такое
положение военными властями, что ей пришлось
прекратить все операции.
Это лишь некоторые случаи, о которых
Фитцджеральд знает лично. А сколько других трагедий,
вызванных тем, что военщина старается цепко держать людей
в своих руках. Люди, имеющие отношение к Пентагону,
пишет автор, подвергаются слежке со стороны секретной
полиции, их подслушивают, проверяют почту и даже
мусорные корзины, они знают, что такое «моральное
уничтожение и экономическая расправа».
Всевластие и засилье военщины, миллиарды,
пущенные на ветер, не могут пройти бесследно для США.
Самые серьезные последствия этих факторов налицо.
Резкое — и без ожидавшейся отдачи — увеличение
расходов на ракетную гонку в начале 60-х годов послужило
одной из причин инфляции в США. Этот процесс еще
более обострился после нового этапа широкой эскалации
войны Соединенных Штатов во Вьетнаме в 1965 году.
Положение дел в военно-промышленном комплексе,
пишет далее автор, сказалось на состоянии
боеготовности вооруженных сил США. «Оборона явилась первой
жертвой шабаша бесконтрольных затрат». Цены
поднимались, а число запланированных к выпуску самолетов,
ракет и других видов оружия снижалось. В ущерб
приносилось качество, поскольку поставщики производили
не то, что от них требовалось, а то, что они были в
состоянии произвести, лишь бы это делалось быстро.
Наконец, отмечает Фитцджеральд, бесконтрольность
поведения военных приводит к «опасности утраты
надежды и веры американского народа в правительство». Все
меньше людей всерьез воспринимает официальные
объяснения насчет того, что «возрастающие расходы на
оборону диктуются исключительно потребностями
отражения военной угрозы». «Пробуждению сознания», пишет
автор, особенно способствовал провал американской
авантюры в Юго-Восточной Азии 14.
Как писал журнал «Тайм», разоблачения
Фитцджеральда ускорили появление доклада «другого Фитца» —
Д. Фитцхыо, возглавлявшего по поручению президента
Никсона специальный комитет, который Г июля 1970 г.
262

опубликовал Доклад о состояний военной машины США.
Разумеется, дело здесь не в одном Фитцджеральде, хотя
его деятельность получила весьма широкий резонанс.
Правительство Никсона, как уже отмечалось, было
поставлено перед необходимостью изменений в системе
управления военной машиной и методов военного
производства рядом самых серьезных обстоятельств.
Авторы доклада группы Фитцхью были вынуждены
учесть острую критику положения дел в области
распределения военных заказов, но при этом они пытались
отвести упреки от нынешнего правительства и переключить
их в адрес предшествующей администрации. В докладе
отмечалось, что до сих пор политика министерства
обороны в вопросе создания и приобретения оружия и
другой техники вела «к серьезному превышению планов
расходов, отставанию в выполнении работ и
невыполнению заданий по тематико-техническим данным».
Слишком редки «испытания на пригодность техники к
применению в боевых условиях».
Комитет Фитцхью рекомендовал сформулировать
«новую политику в области создания комплексов оружия
и другой боевой техники, с тем чтобы ограничить
технический риск путем демонстрации технико-тактических
качеств техники до того, как она запущена в серийное
производство»15. С этой целью предлагалось — и этот
совет был принят правительством Никсона — отказаться
от «комплексных контрактов», по которым
промышленники за установленную в ходе начальных переговоров
цену брались выполнить все стадии создания той или
иной системы оружия, начиная от исследований и кончая
его изготовлением. По новой системе контракты
заключаются по отдельным стадиям, причем контракт не
подписывается, пока оружие не будет полностью испытано.
«Прежде чем заключить крупный контракт, мы будем
проводить больше проверок и оценок, — заявил министр
обороны Лэйрд, комментируя новую линию Пентагона.—
Мы будем летать на самолетах, прежде чем покупать
их» 16.
Таким образом, отклонялся один из основных
принципов макнамаровского планирования военного
производства. Обосновывая свое нововведение, деятели
администрации Никсона утверждали, что такой «постадий-
ный» способ заключения контрактов позволит им
экономить средства и добиваться более надежной и ка-
263

чественной отработки систем оружия. Указывалось
также, что теперь, дескать, нет такой срочности в создании
новейших видов техники, как это было в период
ракетного отставания в начале 60-х годов. Один из
руководителей Пентагона говорил в этой связи, что «принцип
летать, прежде чем покупать, не является новым. Он
использовался в 50-х годах, пока не наступил период
спутника и ракетного разрыва. Тогда-то и появилась
новая концепция, согласно которой допускался
рассчитанный риск, с тем чтобы выиграть время и обогнать
русских. Если бы не это, Соединенным Штатам
потребовалось бы на 8—10 лет больше для создания ракет
«Минитмен» или «Поларис» 17.
Предложенная президентским комитетом и принятая
администрацией Никсона реформа системы военных
контрактов, разумеется, не способна существенно исправить
положение в сфере производства оружия по заказам
Пентагона. В свое время навести сколько-нибудь
необходимый порядок в сложном хозяйстве
военно-промышленного комплекса не сумел и Макнамара, приложивший
к этому большие усилия. Вряд ли это окажется под силу
деятелям никсоновской администрации, которые отнюдь
не намерены переступить ту черту, за которой пришлось
бы вступить в конфликт с коренными интересами
руководителей военного бизнеса. Последние сохраняют
решающие рычаги, с помощью которых они могут
добиваться расширения гонки вооружений, заключение
выгодных контрактов, не останавливаясь перед
многомиллиардными перерасходами из государственной казны.
Не случайно доклад президентского комитета берет
под защиту прибыли, получаемые фабрикантами ору-*
жия. Делается попытка, вопреки фактам, показать, что
барыши военных промышленников не так уж велики, а в
ряде случаев даже «непомерно низки», и это, дескать,
может сказаться на заинтересованности деловых кругов
в военном производстве. Более того, в докладе прямо
говорится, что «слишком большие разговоры о прибылях
могут отвлечь внимание» от других вопросов военного
производства, и потому, мол, в «интересах дела» лучше
не заострять этого вопроса 18.
С позиций оправдания и защиты интересов военно-
промышленного комплекса президентский комитет
подошел также к проблеме взаимосвязей военной верхушки
Пектагена и руководителей корпораций и вопросу уча-
264

стия отставных офицеров в частной промышленности.
Авторы доклада вынуждены были признать наличие
значительного числа высших офицеров, переведенных на
работу в корпорации, выполняющие заказы
министерства обороны. В докладе сообщается, что в 1969 году в
100 крупнейших, связанных контрактами с Пентагоном
фирмах было занято 1973 старших офицера (среди них
129 генералов). Констатируется также, что восемь
ведущих военных корпораций, где занято большинство
отставных офицеров, получили 31% всех оборонных
контрактов на сумму 38,8 млрд. долл.
Из этих фактов, являющихся, по убеждению широких
слоев американской общественности, существенной
причиной «шабаша ненужных расходов», коррупции и
«кумовства» при распределении контрактов, президентский
комитет делает, однако, выводы, смысл которых
сводится к тому, что в такой «кооперации» военных и
бизнесменов нет, мол, ничего предосудительного и вызывающего
озабоченность. Доклад утверждает, что любое
предложение, препятствующее найму отставных офицеров или
бывших гражданских чиновников Пентагона
корпорациями — подрядчиками министерства обороны, «следует
отклонить, как чрезмерное»19.
Еще до опубликования доклада президентского
комитета сенатор У. Проксмайер говорил, что, основываясь
на прошлом опыте, можно предугадать, что если в
докладе будет сильна критическая линия (хотя, учитывая
состав группы, это было маловероятно), то Пентагон
постарается задержать его публикацию. Если доклад
подготовлен с благоприятных министерству обороны
позиций, то в течение нескольких недель его будут широко
рекламировать. Последнее и произодию с докладом
президентского комитета, он получил поддержку
правительства и Пентагона. Комитет Фитцхью, заключает
У. Проксмайер, является, помимо прочего, «показателем
того, насколько могущественным стал в
действительности Пентагон, если из-под его контроля не могут
ускользнуть даже те, кому поручается подвергнуть его
деятельность критическому разбору»20.

Глава HI
НАУКА И ПОЛИТИКА
«С ПОЗИЦИИ СИЛЫ»
В военной форме
Обозревая изменения в сфере политики и войны,
связанные с развитием науки и техники, Ф. Энгельс отмечал,
что «технический процесс революционизировал все
военное дело» *. Он указывал также, что не свободное
творчество ума гениальных полководцев действовало здесь
революционизирующим образом, а изобретение лучшего
оружия и изменение солдатского материала 2.
То, что было верно для последних десятилетий
прошлого века, во много раз правильнее для последней
четверти нашего века, когда производство средств ведения
войны достигло мощного развития благодаря научно-
технической революции. Атомное, а затем и
термоядерное оружие, стратегическая авиация и
межконтинентальные баллистические ракеты коренным образом
изменили характер военного дела, сделали необходимым
периодический — по мере создания качественно новых видов
оружия — пересмотр стратегических концепций,
переоценку задач и целей внешней политики США.
В американских руководящих кругах, где так любят
декларировать приверженность «гражданским
традициям», не было колебаний относительно того, по какому
руслу направлять современную научно-техническую
революцию. С самого начала на науку была натянута
военная форма, научно-техническая деятельность шла в
основном с учетом интересов политики «с позиции силы».
Крупнейшие качественные прорывы были сделаны на тех
участках науки, которые больше всего отражали
интересы генералов. В известном письме А. Эйнштейна,
направленном президенту Ф. Рузвельту в 1939 году от
имени выдающихся ученых Л. Сциларда, Э. Ферми,
Ю. Вичнера и др., содержалось предупреждение
относительно опасностей использования ядерной цепной реак-
266

ции в военных целях. Несмотря на предупреждения и
протесты ученых, это открытие человеческого ума впер-
ные было использовано Соединенными Штатами в целях
разрушения. Атомное оружие стало основой
военно-политических расчетов господствующего класса Америки
в первые послевоенные годы; требованиям политики
«с позиции силы» было подчинено развитие науки и
техники в тот период.
Запуск первого советского спутника Земли был
воспринят руководящими кругами США как сигнал к новой,
еще большей концентрации усилий в научно-технической
сфере. На первый план выдвигались срочные меры по
развитию науки, скорейшей технической и
производственной реализации открытий, сделанных учеными,
улучшению системы образования во всех звеньях. Из 10 млрд.
долл., затрачиваемых на образование в
капиталистическом мире в целом в настоящее время, свыше половины
этой суммы приходится на США, что сыграло
немаловажную роль в достижении ими экономического и
научно-технического превосходства над другими
капиталистическими странами. Затраты на научные исследования
выросли в США с 3 млрд. долл. в 1950 году до 26 млрд.
долл. в 1968 году, или в 8,7 раза.
Львиная доля этих ассигнований направлялась в
военное производство. Президент Кеннеди в своем
экономическом докладе конгрессу в 1963 году указывал, 4TG
оборонная, космическая и атомная программы США
поглощали 2/3 всех специалистов, занятых в
научно-исследовательской области. В результате, признавал
президент, «нам приходится платить цену, идя на резкое
лимитирование и так недостаточных научных и инженерных
кадров, требующихся для работы в гражданских
секторах экономики»3. Но зато, зачастую за счет
гражданской промышленности, удалось повысить эффективность
тех отраслей, с помощью которых предпринимались
попытки ликвидировать «ракетный разрыв», усилить гонку
новейших видов вооружений. Это прежде всего
аэрокосмическая, радиоэлектронная, автомобильная,
машиностроительная и химическая промышленность, работающая
в основном по подрядам Пентагона.
Американская наука стала важным участником
военно-промышленного комплекса. Правительство США,
несмотря на возражения широких кругов ученых против
«регламентации» и посягательств на «академические
267

свободы», провело решительную реорганизацию всей
системы руководства научной деятельностью, имея
прежде всего цель мобилизовать научно-технические ресурсы
на службу политики «с позиции силы». Управление
деятельностью ученых концентрировалось в руках
правительства, создавались централизованные ведомства,
ответственные за крупные научно-технические
направления, такие как Комиссия по атомной энергии и
Национальное управление по исследованию космического
пространства. В своем прощальном выступлении
президент Эйзенхауэр, подчеркивая опасность роста военно-
промышленного комплекса США, отметил, что
появлению такой опасности способствовала научно-техническая
революция. В настоящее время, говорил президент,
исследовательская работа «стала более управляемой,
разветвленной и дорогостоящей... Изобретатель-одиночка,
размышляющий в своей мастерской, уступил место
специальным группам ученых в лабораториях и на
испытательных площадках... На смену каждой старой
грифельной доске пришли сотни электронных компьютеров. Над
национальной наукой навис мрачный призрак господства
федеральных властей, распределения фондов и силы
денег»4.
Научно-исследовательская работа велась прежде
всего в интересах Пентагона. Потребовалось много усилий
со стороны гражданских научных кругов, прежде чем в
1950 году в США был учрежден национальный научный
фонд, объединивший исследования невоенного
характера. Но именно потому, что деятельность фонда лежала
за рамками интересов военщины, он влачил жалкое
существование. За десятилетие основной центр
гражданской науки в США получил всего лишь около 1 млрд.
долл. ассигнований. Пентагон же в одном только 1963
году истратил на исследования свыше 7 млрд. долл. По
заданиям генералов работают многие сотни научных
учреждений. В 1963 году в системе вооруженных сил
действовали 53 крупные научно-исследовательские
организации с персоналом свыше 500 человек каждая, занятые
разработкой проектов от миниатюрных транзисторов до
огромных баллистических ракет.
Наряду с традиционными формами организации
исследований в послевоенный период по примеру «Ман-
хэттенского проекта» стали создаваться так называемые
«таек форс» — специальные группы, объединявшие веду-
268

щих специалистов разных областей, которых привлекали
к работе над отдельными системами оружия.
Руководителями таких групп нередко выступали ученые из числа
профессиональных военных — адмиралы Риковер и Рей-
борн, возглавлявшие проект по созданию атомной
подводной лодки, генералы Шривер и Терхыон, работавшие
над баллистическими ракетами ВВС, высшие военные
чины флота и армии Смит, Дункан, Кларк и др. В
исследовательских работах Пентагона широко используются
иностранные ученые, попавшие в Соединенные Штаты в
процессе «утечки умов» из других стран.
Пентагон финансирует половину всех исследований в
области естественных наук, проводимых в американских
университетах. Массачусетский институт технологии
(МИТ) превратился благодаря военному бизнесу в
крупнейшую организацию, которая ныне входит в число
25 крупнейших военных концернов США. Крупными
научными центрами, выполняющими заказы Пентагона,
являются Стэнфордский научно-исследовательский
институт, Университет Джона Гопкинса, Институт
оборонных анализов, «Митр корпорейшн» и многие другие
научные учреждения.
Указывая на Стэнфордский институт, выросший с
помощью Пентагона из небольшой инженерной школы,
а также на МИТ и Калифорнийский технологический
институт как на примеры сотрудничества военных и
научных кадров, заместитель министра обороны Паккард не
без гордости за свое ведомство говорил, что
«министерство обороны стало главным фактором в развитии
исследований в последние десятилетия... Конечно, некоторые
другие ведомства также поддерживали программы,
направленные на общий прогресс технологии, но их
содействие было на гораздо более низком уровне, чем участие
министерства обороны»5.
В 1967 году министерство обороны США приступило
к осуществлению проекта «Темис» с целью
«стимулировать создание дополнительных научных центров и
активизировать уже существующие исследовательские
организации», выполняющие работы военного характера.
В рамках этого проекта министерству обороны выделены
ассигнования (на 1970 г. — в объеме 38 млн. долл.) для
организации научных работ в 52 университетах США.
Дело не ограничивается только пределами страны —
в соответствии с проектом «Темис» исследовательские
269

работы по подрядам Пентагона осуществляются в 62
университетах 44 зарубежных государств6.
Открытия и ведущиеся в США с таким размахом
научные исследования в военных целях служат базой
крупных изменений в военном деле, создания принципиально
новых видов и систем оружия. Начав наряду с гонкой
вооружений огромные исследования в военной области,
правящие круги США продолжают максимально
использовать научные ресурсы в области математики, физики,
аэродинамики, ракетодинамики, кибернетики,
электроники и других наук для решения научно-технических
проблем подготовки к войне.
В области ядерного оружия основные усилия военно-
технической мысли в США направлены на создание
более компактных ядерных боеприпасов при сохранении
заданной мощности. За последнее время наметился
процесс разделения одного мощного ядерного боеприпаса
на несколько боеприпасов меньшей мощности и
применения их с помощью кассетных головных частей
баллистических ракет (МИРВ). Американские специалисты
подсчитали при этом, что 20 боеприпасов по 50 килотонн
каждый, из которых можно составить одну боеголовку
МИРВ, по своей эффективности (по ударной волне)
эквивалентны боеприпасу в 10 мегатонн, то есть
увеличивают мощность одного заряда фактически в десять
раз.
Военно-политическое руководство США продолжает
уделять большое внимание развитию авиации. На основе
достижений аэродинамики, ракетодинамики, баллистики
и других наук делаются попытки создать летательные
аппараты, достигающие гиперзвуковых скоростей, то есть
примерно в пять раз превышающих скорость звука.
В области ракетного оружия в США идет
совершенствование баллистических ракет в направлении
повышения их боеготовности, точности, защищенности старта,
увеличения возможностей преодоления противоракетной
обороны. Эти военно-технические проблемы в
Соединенных Штатах рассчитывают решить при создании
баллистических ракет следующих поколений. Американские
специалисты активно работают над проблемами создания
системы противоракетной обороны.
При обсуждении в конгрессе США в 1958 году
законопроекта об организации и целях космических
исследований Белый дом выступил со специальным заявлением,
270

в котором четко говорилось о намерении использовать
в военных целях достижения в освоении космоса.
«Космические летательные аппараты, — отмечалось в
заявлении,— могут найти важное военное применение, которое
сейчас даже трудно предвидеть, и освоение космического
пространства с этой точки зрения открывает
принципиально новые возможности. Наша дорога к будущему
военному могуществу пролегает через научное
предвидение и развитие наших технических возможностей»7.
Войдя в космический век, Соединенные Штаты широко
работают над проектами средств ведения войны в космосе.
В США в интересах вооруженных сил совершенствуется
несколько космических систем.
С 1963 года ведется космическая разведка с помощью
спутников «Сэмос», «Дискаверер», «Феррет». Первые два
спутника оснащены фото- и фототелевизионной
аппаратурой и производят обзорное и детальное
фотографирование земной поверхности. Спутники «Феррет»
предназначены для радиотехнической разведки. Запущены
стационарные спутники «Синком», имеющие такую
экваториальную орбиту, что они являются неподвижными
относительно Земли. Два таких спутника висят над
Тихим и Индийским океанами и используются для
оперативной связи в интересах агрессивной войны в
Индокитае.
В США действует космическая система навигации
«Транзит», включающая четыре спутника, командный
пункт, станцию единого времени, четыре станции
слежения и соответствующую аппаратуру на атомных
подводных лодках, для обслуживания которых она и
предназначена. Система позволяет атомной подводной лодке
определять свое положение в океане. Пентагон направляет
американскую научно-техническую мысль на
совершенствование уже действующих космических систем, на
разработку новых проектов и систем космического оружия.
Руководители военных кругов США, раскрывая
масштабы работ над современными вооружениями,
заявляют, что в министерстве обороны имелись программы
создания новых систем оружия общей стоимостью в
100 млрд. долл. Работы по созданию ракет «Посейдон»
и «Минитмен-Ш», четырех ядерных авианосцев,
подводных лодок и некоторых других видов оружия уже
начаты. В недалеком будущем начнут осуществляться
такие проекты, как система ПРО, реактивный истреби-
271

тель-бомбардировщик, реактивные истребители и т. д.
По мнению многих американских специалистов, цифра
расходов на создание этих систем занижена, поскольку
действительная конечная стоимость оружия, как
правило, значительно превышает первоначальную смету.
С особенно огромными, по существу, не
поддающимися точной оценке расходами сопряжены проекты
развертывания системы противоракетной обороны.
Стоимость первого этапа системы «Сейфгард», по подсчетам,
обойдется примерно в 20 млрд. долл. Следующий этап —
«плотная» оборона — потребует 40—50 млрд. долл. По
мнению бывшего советника президента Кеннеди по
вопросам науки Визнера, стоимость «плотной» обороны
превысит 100 млрд. долл. Сенатор Саймингтон считает,
что расходы на эти цели могут достичь 400 млрд. долл.
Кибернетика и ЭВМ
Научно-техническая революция захватила сферу
разработки внешнеполитической и военной деятельности США.
В своем послании президент Никсон указывал:
«Американская внешняя политика не должна быть результатом
лишь серии разрозненных тактических решений,
принятых под натиском событий. Если мы хотим, чтобы наша
политика воплощала цельное представление о мире и
отражала рациональную концепцию интересов нашей
страны, наши конкретные акции должны быть
следствием разумного и сознательного выбора... Наши новые
цели требовали новых методов планирования и введения
более упорядоченного и систематизированного процесса
разработки политики... Это делает особенно
необходимым предвидение и планирование».
•В 60-х годах в Соединенных Штатах развернулся
бум внешнеполитического и военного планирования,
интенсивной разработки новых методических вопросов и
аспектов прогнозирования социальных процессов,
научно-технического и экономического развития. В оборот
стал широко вводиться термин «футурология», или
«наука о будущем», противостоящая в анализе перспектив
развития общества научному коммунизму.
Исследование научно-технических методов
прогнозирования началось в промышленно-финансовой области,
приняв в последние годы весьма широкие, поистине
индустриальные масштабы. От разработок долгосрочных
272

программ экономического характера стали переходить
к комплексным исследованиям, включающим
прогнозирование научно-технического прогресса и
программирование управления производством на основе
общеэкономических и социально-политических прогнозов. Уже в
1966 году более 90% фирм занимались краткосрочным
или среднесрочным прогнозированием. Лишь в сфере
экономики в 1967 году корпорации затрачивали до
100 млн. долл. на прогнозирование собственными
силами и около 10 млн. долл. на приобретение продукции
специализированных учреждений. Многие из таких
учреждений работают на коммерческих основах, выполняя
заказы правительственных и военных организаций США.
Постепенно научно-техническое и военно-техническое
прогнозирование стало дополняться
социально-экономическим и военно-политическим.
За последние годы в США сложилась целая сеть
специализированных исследовательских учреждений,
разрабатывающих проблемы будущей политики и
международных отношений на основе широкого применения
методов системного анализа, математического
моделирования, применения электронно-вычислительной техники и
автоматизированных информационных систем. К 1968
году прогнозы научно-технического, экономического,
социального, политического и военного характера
разрабатывали более 600 крупных промышленных фирм, десятки
исследовательских институтов и государственных
организаций.
Обобщением работы прогнозирующих институтов в
национальном масштабе заняты национальная комиссия
по технике, автоматизации и экономическому прогрессу
при конгрессе США, Национальная плановая
ассоциация, «комиссия 1976 года», «комиссия 2000 года» и ряд
других исследовательских центров. В Вашингтоне
создано общество «Будущее мира», образован совет
консультантов по социальным вопросам при Белом доме, создан
объединенный социальный комитет конгресса для
рассмотрения ежегодных социально-политических
прогнозов, представляемых президенту. Долгосрочные
прогнозы делаются на десять, тридцать лет вперед, до
2050 года8.
Президент Никсон создал ряд специальных
правительственных органов, на которые возложены задачи
проведения прогностических исследований, в том числе
273

комиссия кабинета по экономической политике, группа
исследования национальных целей, комитет по анализу
программ обороны. Группа исследования национальных
целей, в частности, созданная декретом президента
Никсона от 13 июля 1969 г., ставит своей задачей «анализ
нынешних социальных тенденций и перспектив того
общества, которое сформируется в результате дальнейшего
развития этих тенденций, а также предсказание
будущего развития и альтернативных путей внутренней жизни».
Летом 1970 года был опубликован ее первый доклад,
который, по заявлению советника президента Д. Мой-
нихэна, должен служить «методологическим
трамплином», призванным дать правительству возможность
«сформировать национальную политику и
усовершенствовать методику принятия решений» по основным
вопросам, «предвосхищая события и не ожидая того времени,
когда они выльются в кризисную ситуацию». Авторы
доклада считают, что такое научное прогнозирование
должно заглядывать в будущее на 10, 20, а в отдельных
случаях и на 50 лет вперед9.
При общем числе электронно-вычислительных машин
(ЭВМ) в США, достигающем 70 тыс., все
правительственные учреждения применяют около 3 тыс. ЭВМ,
большинство которых сосредоточено в системе Пентагона.
С помощью ЭВМ и математических методов военные
круги пытаются решать общие вопросы военной теории,
бюджета, направление строительства вооруженных сил.
При оценке эффективности новых комплексов
вооружений и перспективных систем оружия используются
теория вероятности и теория массового обслуживания.
Математическое программирование применительно к
разработке новых средств ведения войны позволяет
решать задачи оптимального развития системы вооружения
с учетом экономических показателей, исследовать
влияние различных научно-технических открытий на
эффективность создаваемых образцов вооружения. Сетевые
методы находят все большее применение в различных
областях управления войсками. Как уже отмечалось,
широкое внедрение научно-технических средств в
военный бизнес США началось в бытность Макнамары
министром обороны США.
В 60-х годах методы программирования вошли в
практику и государственного департамента, но с ними
были знакомы задолго до этого. Как известно, еще в
274

i&47 году в госдепартаменте США была создана группа
по планированию политики, преобразованная в 1961 году
в совет по планированию политики. В приказе по
госдепартаменту при определении ее задач специально были
выделены такие вопросы, как «разработка проектов
долгосрочных внешнеполитических программ и целей» и
«определение проблем, которые могут возникнуть перед
госдепартаментом в будущем». В 1965 году при
госдепартаменте начала функционировать консультативная
комиссия по вопросам прогнозирования и
программирования внешней политики.
Вслед за Пентагоном внешнеполитические ведомства
США начинают использовать математические методы,
внедрять электронно-вычислительные средства и новые
способы обработки информации. В госдепартаменте,
например, по сведениям 1966 года, каждый день
обрабатывались 2 тыс. телеграмм и с каждой снималось в среднем
по 70 копий. Следовательно, ежедневно подшивались в
дела 140 тыс. документов. Один только центральный
внешнеполитический архив увеличивается со скоростью
400 картотечных ящиков в год10. Быстрорастущий объем
информации и усложняющиеся задачи дипломатической
деятельности требовали усовершенствования работы
государственного аппарата.
В дипломатическом ведомстве США с этой целью
создано специальное бюро сбора информации и
исследований со штатом около 350 сотрудников. Это бюро
функционирует отдельно от совета по планированию политики
и, являясь «памятью» департамента, привлекается также
и к долгосрочному прогнозированию событий в
отдельных районах и в мире в целом. Несколько лет назад при
государственном секретаре был создан центр по
исследованию международных программ, в задачу которого
входит разработка предложений по совершенствованию
организации деятельности департамента. В центр входит
также так называемая группа изучения конкретных
ситуаций, занимающаяся разработкой оперативных
моделей внешнеполитических ситуаций. Здесь же работает
лаборатория микрофильмирования документов, группа,
обеспечивающая использование ЭВМ в консульской
службе, и т. д.
В конце 60-х годов государственный департамент
имел 5 электронно-вычислительных машин, которые
использовались для оперативной обработки информации,
275

размножения и распространения поступающих телеграмм
и других документов, для систематизации и быстрого
поиска информации в архиве и выполнения других работ.
По мнению американских экспертов, использование
электронных машин не только облегчает
информационную работу, но и экономически выгодно. По
предположениям, стоимость обработки и хранения информации в
госдепартаменте США за период с 1963 по 1972 год
уменьшится более чем на 90%. В целом же масштабы
научно-технической революции в госдепартаменте
гораздо скромнее, чем в Пентагоне с его многомиллионным
бюджетом и огромными возможностями.
В течение нескольких лет в государственном
департаменте действует так называемый оперативный центр, в
котором сосредоточены средства связи с заграничными
учреждениями, Белым домом и основными ведомствами
в Вашингтоне, редакциями информационных агентств.
Установленные здесь телетайпы и телефоны
обеспечивают в течение трех-пяти минут прямую связь с почти 300
американскими посольствами, миссиями, консульствами
и другими зарубежными представительствами США.
Внешнеполитическая
идеология
Не только естественные и технические, но и социально-
политические науки широко используются в рамках
требований политики «с позиции силы».
В послевоенные годы в США складывалась
идеология, которой отводится активная роль в борьбе двух
противоположных социальных систем. Эта идеология
выступает как самостоятельная сила с точки зрения
задач, которые американские правящие круги выдвигают
перед ней в плане борьбы с идеями и
внешнеполитическими концепциями социализма. Она призвана также
психологически подготовить американский народ к
борьбе, включая использование термоядерных средств, за
цели господствующего класса Америки на международной
арене, за создание «единого мирового порядка» под
эгидой США. На буржуазную идеологию возложена задача
теоретического обоснования «исключительности»
американской нации, призванной «руководить миром».
Наконец, она вовлечена в подготовку и осуществление кон-
276

кретных внешнеполитических акций, аргументаций,
теоретических и исторических обоснований доктрин на
каждом этапе политики «с позиции силы» США11.
Внешнеполитическая идеология, наука о
международных отношениях, теория войны и мира разрабатываются
в различных научных центрах, объединяемых Академией
политических и социальных наук. Широкой известностью
пользуется деятельность совета по внешним отношениям,
членами которого являются видные американские
политические, дипломатические и научные представители.
Крупные силы специалистов-международников
сосредоточены в Принстонском, Гарвардском, Йельском
университетах, Брукингском институте в Вашингтоне. Почти
половина из 750 существующих в США американских
университетов имеет кафедры международных
отношений.
В послевоенные годы стали создаваться целые
«думающие фабрики», которые, находясь на содержании
главным образом Пентагона, разрабатывают отдельные
аспекты военно-политических программ США. Наиболее
известной такой «фабрикой идей» служит «Рэнд
корпорейшн», созданная в 1948 году. Здесь работают 850
человек, из которых около 550 имеют высшее научное звание.
Около 90% всех исследований (а они касаются самых
различных вопросов идеологии, политики, стратегии)
выполняется по заданию департамента ВВС. Бюджет
этой организации составляет около 15 млн. долл. в год,
ведущие сотрудники получают оклад 25 тыс. долл.
ежегодно.
В «Рэнд корпорейшн» одновременно могут
разрабатываться до 200 различных тем. Особое внимание
уделяется «военным играм». Иногда это бывает имитация
дипломатических конфликтов, в которых сотрудники
играют роль государств, сталкивающихся друг с другом.
Это также бывают «ядерные игры» между воюющими
сторонами, именуемыми «красными» и «синими», в ходе
которых анализируются различные варианты и исходы
ядерного конфликта.
Такими же «играми» занимаются и другие «фабрики
идей». Среди них выделяется в последнее время Гудзо-
новский институт, отошедший в 1961 году от «Рэнд
корпорейшн». Возглавляет его Герман Кан, который вместе
с другими руководителями института призывает
американское правительство больше внимания уделять изуче-
277

мию проблемы «максимального использования фактора
военной мощи».
В основе разрабатываемых в Гудзоновском институте
идей, лежит, как пишет журнал «Атлантик», положение
о «вечном, развивающемся по спирали конфликте между
США и СССР». Это положение обосновывается с
соответствующими выводами и рекомендациями на 415
страницах гудзоновского доклада «Кризисы и контроль над
вооружением», в исследовании «Основы стратегических
дебатов на 1965—1975 годы», подготовленном для
министерства обороны США, и в других трудах. В институте
проводятся семинары, в том числе на тему «Политико-
военный контекст стратегической войны», в которых
участвуют имеющие допуск к секретной информации
представители «Норт-Америкэн авиэйшн», «Локхид эйркрафт
корпорейшн» и других военных концернов.
Оставаясь на общей для всех буржуазных
исследователей платформе антикоммунизма, американские
идеологи по-разному подходят к освещению проблем войны
и мира, перспектив развития мировой ситуации.
Довольно активно самое правое крыло, близкое к ультра,
откровенному милитаризму. В умеренно-консервативной
литературе нет крайностей, присущих ультра, но ее
представители выступают твердо в защиту политики «с позиции
силы», нередко критикуя правительство за
«недостаточность» усилий по наращиванию военно-политического
могущества США. Авторы, принадлежащие к
либерально-критическому направлению, ведут продуманную
защиту капиталистического строя и его международных
позиций, учитывая изменения и новые тенденции в
мировой политике. Заметен также рост выступлений в
научных кругах с осуждением политики подготовки войны,
деятельности военно-промышленного комплекса, хотя
пропорционально общему числу они составляют лишь
незначительную долю американской политической
литературы, которая в массе своей служит интересам
господствующего класса США.
Наиболее видные американские историки, социологи,
экономисты принимают довольно активное участие в
разработке политических и военных концепций. Уже
много говорилось о научной карьере Г. Киссинджера,
который более десяти лет тесно сотрудничает с
правительством США. На работу в государственный департамент,
Пентагон и другие правительственные ведомства Вашин-
278

гтона привлекались У. Ростоу, долгое время занимавший
должность профессора в Массачусетсом институте
технологии, 3. Бжезинский из Колумбийского университета,
директор центра международных исследований Прин-
стонского университета К. Кнорр и ряд других ученых.
«Холодная война, — отмечает А. Шлезингер-мл., говоря
о «возвращении интеллектуалов» в политическую жизнь
США последнего периода, — вынудила обратиться к
интеллектуальным кругам за помощью по всем вопросам —
от экономического развития и научных исследований до
дипломатической и разведывательной деятельности»12.
Одной из главных тем в современной американской
науке, которая идеологически аргументирует политику
«с позиции силы», являются утверждения о том, что
война исстари составляет и будет вечно составлять
органическую часть человеческой жизни. Углубляясь в далекое
прошлое и проектируя с помощью кибернетики и ЭВМ
будущее человеческого общества, историки и футурологи
говорят, что коль скоро это так, то, дескать, естественно
и логично базировать политику США на «силе», на
совокупности мероприятий по подготовке к войне.
Американский социолог Р. Ардри, занимавшийся
антропологическими исследованиями в' Африке,
утверждает, что суть человеческой природы заключается в
агрессивности и ничто не избавит современные государства
от столкновений и войн. Новейшие данные показывают,
пишет он, что в процессе эволюции человек произошел
от «вознесшихся хищников, а не от падших ангелов»,
человек «движим неизживаемыми животными
инстинктами», и потому, мол, «война представляет самую
натуральную форму человеческого поведения» 13.
Такого рода рассуждения подхватывает
считающийся в американских научных кругах «солидным»
исследователем, К. Лоренц. В книге «Об агрессии» он пишет,
что главным свойством как человеческой натуры, так и
животного является «инстинкт борьбы, который обращен
против однородных особей». Этим-то и объясняются все
бесконечные войны прошлого и их неизбежность в
будущем» 14.
И как бы подытоживая эти проповеди милитаризма
и агрессии, X. Болдуин, вполне их разделяющий и
требующий от правительства дальнейшего усиления военных
приготовлений, заключает: «Судя по прошедшему и
результатам изучения человеческой природы, ясно, что
279

война — это качество, присущее человеку и
составляющее настолько большую часть традиций, истории,
морали, привычек и инстинктов, что, кажется, вооруженные
конфликты между группами людей останутся на
неопределенное время, возможно навсегда, пока существует
человек» 15.
Коль скоро война неизбежна, вся политика, весь
уклад и ритм жизни в американском государстве
должны быть подчинены подготовке к ней, к созданию
преобладающих военно-политических возможностей над
основным соперником. Теоретизирование, а также разработка
с помощью технических средств конкретных рецептов на
эту тему весьма популярны в американской политической
науке.
Некоторое время назад на средства фирмы «Хонму-
эл» была создана система «ПАТТЕРН» («Помощь
планированию посредством технической оценки
количественных данных») для формулирования перспективного
прогноза экономического и военно-политического развития
мира до 1985 года. К работе над этим прогнозом
привлекались ведущие специалисты по международным
отношениям, экономисты, эксперты по Советскому Союзу
и другим социалистическим странам, специалисты по
проблемам «третьего мира». В определенной на основе
этого прогноза системе американских «национальных»
целей на первое место вынесено обеспечение глобального
военно-политического превосходства США за счет
соответствующих активных военных и внешнеполитических
мероприятий, а также научных исследований.
По заказам госдепартамента и министерства обороны
США ряд исследовательских учреждений разрабатывает
варианты других моделей, которые должны дать ответы
относительно того, как и где следует концентрировать
усилия для обеспечения лидирующего положения США
в мире. Среди таких исследований можно назвать
разработку моделей «Планирование военно-политических
решений», «Восстание и подавление восстания»,
«Предреволюционный политический конфликт», «Структура
связи в коммунистических странах», «Соотношение сил
на мировой арене», «Расстановка сил в Организации
Объединенных Наций» и т. д. Такого рода модели
находят широкое применение в разработке и планировании
конкретных внешнеполитических и военно-политических
мероприятий США и их союзников.
280

Изменение стратегической ситуации в мире в
результате появления новейших видов оружия, вынужденность
пересмотра военно-политических концепций США дали
толчок теоретизированию относительно возможности и
последствий применения, несмотря на его огромную
разрушительную силу, термоядерного оружия в большой
войне. В самом начале 60-х годов на книжном рынке
США стали появляться исследования, призванные
убедить общественность в «приемлемости» термоядерной
войны. Известный милитарист физик Э. Теллер в книге
«Наследство Хиросимы» 1G рассуждал о пагубности линии
на воздержание от использования ядерного оружия в
конфликте. Ф. Фриклапд декларировал, что, мол, «гибнет
больше людей от автомобилей и сигаретного дыма, чем
будет убито или искалечено в результате всемирного
выпадения осадков после ядерной войны» 17. В изданных
в тот период книгах П. Франк поучал, «как уцелеть от
водородной бомбы», а полковник М. Морене и Д. Ким-
балл заверяли американцев: «Вы можете уцелеть от
бомбы».
Но, конечно, все лавры на этом поприще
принадлежат директору Гудзоновского института Г. Кану, автору
теории «ядерной эскалации». В своих ранних книгах
«О термоядерной войне» 18 и «Мысли о немыслимом» 19
Г. Кан рассматривает различные по масштабам
варианты ядерного конфликта, явно стремясь занизить цену
участия в нем своей страны. США, по его расчетам,
могут осуществить планы термоядерной войны таким
образом, что ответным ударом будут уничтожены лишь 5'%
промышленных районов из 53 главных центров. При этом
варианте, который явно базируется на идее превентивной
войны, Соединенным Штатом якобы потребуется всего
несколько лет для восстановления промышленного
потенциала.
Поражение 53 главных районов США, утверждает
Кан, также не будет губительной для страны
перспективой. Кан рвется дальше, в самую пропасть «немыслимо-
сти». Даже если 100 районов будут испепелены, пишет
он, Соединенные Штаты все равно не потеряют
жизнеспособности.
В изданной в 1965 году книге «Об эскалации» Г. Кан
приводит 44 ступени (разделенные на 7 групп)
различных переходных стадий от обострения «холодной войны»
до «спазматической» войны, в ходе которой противные
281

бороны пускают в ход все имеющееся у них оружие.
Эскалацию ядерного конфликта он сравнивает с лифтом
в «семиэтажном универсальном магазине, причем на
каждом этаже имеется определенный набор средств и
вариантов различной интенсивности», которые могут в
зависимости от обстановки избрать руководители США
и СССР20.
Первые три «этажа» (до 12-й ступени) охватывают
различные стадии нагнетания политической,
психологической и военной напряженности, в результате которой
начинается большая обычная война. Между 21-м и 25-м
маршами вспыхивает локальная ядерная война. На
пятом и шестом этажах масштабы ядерных действий резко
расширяются и в ходе 39-й и 44-й ступеней конфликта
превращаются во всеобщий термоядерной конфликт с
ударами по центрам населения с целью уничтожения
людских и материальных ресурсов противной стороны.
Свой анализ Г. Кан представляет как чисто
теоретическую попытку «смело взглянуть в немыслимое»,
подвергнуть «рациональному осмысливанию» ядерной
войны. Некоторые наблюдатели, их довольно немного,
допускают возможность представить заранее, как, если
случится непоправимое, будет развиваться ситуация,
венчаемая термоядерной схваткой. Но прежде всего
необходимо указать на то, что «прогнозирование» ядерных
конфликтов приобретает опасный характер, когда за
него берется такой человек, как Г. Кан, милитарист,
работающий по подрядам Пентагона. Главное же состоит
в том, что в нынешних условиях деятельность Кана,
отнюдь не являясь «простым» теоретизированием, горячо
поддерживается агрессивными военно-политическими
кругами Вашингтона. Политический смысл теории
«эскалации» Кана состоит в том, чтобы внедрить в сознание
людей идею о том, что даже в условиях нынешнего
беспрецедентного развития средств массового поражения
остается все же возможность использовать ракетно-тер-
моядерное оружие как орудие политики
господствующего класса, сохранить войну в качестве рационального
средства политики..

Глава IV
ПРОПАГАНДА И ПОЛИТИКА
«С ПОЗИЦИИ СИЛЫ»
Дирижирование
«свободной» прессой
На всех этапах политики «с позиции силы»
правительство США, американские военные круги, дипломаты
самым активным образом использовали все средства
пропаганды массового воздействия для обоснования и
защиты внешнеполитического курса Америки.
В наши дни внешнюю и военную политику,
дипломатию и все другие области общественно-политической
жизни просто невозможно представить без участия
ученых, теоретизирующих на темы современных
международных отношений, без пропагандистского
сопровождения в прессе и в других источниках массовой
информации. Газетные полосы, радио и телепрограммы,
кинофильмы, система «паблик рилейшнз», разного рода
печатные издания — это плацдармы, где
разворачиваются сражения за умы людей, за тот или. иной
политический курс. Редкая акция США на международной арене
обходится без предварительной подготовки в печати,
пропагандистские мероприятия становятся обязательным
элементом внешнеполитической деятельности
государства. В Вашингтоне понимают, что с помощью умело
проведенной пропагандистской кампании можно повернуть
настроение общественности, разжечь в стране страсти и
милитаристский психоз, добиться одобрения
внешнеполитических программ, чуждых подлинным интересам
народа.
С каждым годом руководители США расширяют
использование всех средств идеологического воздействия в
интересах империалистической политики, наращивают
темп и размах пропагандистской деятельности. Рост
пропагандистского аппарата непосредственно связан с
бурным развитием технических средств информации,
которое привело газеты, радио, телевидение в каждый дом,
283

позволило сделать практически каждого человека
объектом идеологического воздействия. Нынешнее состояние
газетного дела, кино, радиоинформации, телевидения
несравнимо с теми техническими возможностями, которые
существовали несколько десятилетий назад. В
ближайшем будущем перспективы в этой области, в частности
в связи с развитием использования искусственных
спутников, еще более грандиозны.
Продолжение политики «с позиции силы», курс на
милитаризацию внутренней и внешней жизни Америки,
новые серьезные неудачи, с которыми США неизбежно
столкнутся при проведении своего агрессивного курса на
международной арене, приведут к еще большему
вовлечению пропаганды и идеологии в политику. Услуги
дипломированных апологетов империализма, газетчиков,
телепублицистов потребуются правящим кругам США
во все возрастающих размерах для обработки своей и
зарубежной общественности в пользу политических и
военных агрессивных акций против стран социализма,
национально-освободительного движения.
На службе господствующего американского класса
находится огромный идеологический и пропагандистский
аппарат. В Соединенных Штатах — крупнейшей газетной
державе Запада — издается около 1,5 тыс; ежедневных
газет, а также тысячи журналов и других периодических
публикаций. Два главных телеграфных агентства —
Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс Интернейшнл —
снабжают информацией практически все зарубежные
страны. Радио и телекомпании Эй-Би-Си, Си-Би-Си и
Эн-Би-Си являются источниками новостей для
миллионов людей в США и за их пределами.
Газета «Нью-Йорк тайме», несмотря на относительно
небольшой тираж (около 600 тыс. экз.), по существу,
является главной политической газетой
капиталистического мира. Близка к госдепартаменту США газета
«Вашингтон пост», которая нередко первой публикует
материалы о готовящихся правительством США
дипломатических акциях, помещает статьи, инспирированные
Белым домом и госдепартаментом!. Влиятельными
источниками иностранных новостей являются газеты
«Балтимор сан», «Лос-Анджелес тайме» и «Уолл-стрит джор-
нэл», а также журналы «Таим» «Ньюс уик», «Юнайтед
Стейтс ныос энд уорлд рипорт» и «Бизнес уик». Эти
органы прессы имеют широкий штат зарубежных кор-
284

респондентов, половина которых находится в Западной
Европе2.
Регулирование деятельности американской
пропаганды осуществляется различными методами, но всегда нити
управления сходятся на самом высоком уровне,
сосредоточиваются в руках высшего руководства. Сложный
правительственный механизм держит под своим
наблюдением все аспекты пропагандистской и идеологической
деятельности, практически каждый крупный орган
печати, радио, телевидения.
В Вашингтоне вопросами пропаганды занимаются
непосредственно и Белый дом, и госдепартамент, и
Пентагон. Отдавая отчет в огромных возможностях
современных средств информации, руководители США,
обдумывая решения, связанные с международной политикой,
параллельно разрабатывают комплекс соответствующих
мероприятий, рассчитанный на обеспечение
благожелательной реакции на эти решения. При этом они исходят
из принципа: в пропаганде легче наступать, чем
обороняться и оправдываться. Этого принципа в Вашингтоне
придерживаются неукоснительно, стремясь максимально
быстро информировать печать о предпринятых или
планируемых внешнеполитических акциях, дать свое
толкование происходящим событиям или опровергнуть версии,
нежелательные для официальной политики.
Все послевоенные президенты США — от Трумэна до
Никсона — придавали самое серьезное значение
пропаганде своей политики, почти ежедневно доводя до
общественного мнения точку зрения правительства на текущие
события. Для воздействия на общественность широко
используются пресс-конференции президента США
Впервые встреча с журналистами в Белом доме была
организована Теодором Рузвельтом. Каждый из
последующих президентов вносил в процедуру
пресс-конференций какое-то новшество и каждый применял свои
методы и приемы3.
Большое значение пресс-конференциям придавал
президент Кеннеди, сам работавший репортером. Он считал
полезным для себя и для американской политики, как
писал Т. Соренсен, «ежедневные контакты с наждачной
бумагой газет»4. Впервые в американской истории
Кеннеди стал проводить регулярные пресс-конференции,
непосредственно передававшиеся по радио и телевидению.
Подсчитано, что в течение часа по каналам трех круп-
285

нейших телекомпаний — Эн-Би-Си, Си-Би-Эс, Эй-Би-Си
президента США слушали 60—70 млн. американцев.
Говоря о манере проведения пресс-конференций
президентом Джонсоном, американские авторы отмечают, что
он значительно уступал президенту Кеннеди в эрудиции,
искусстве ведения бесед с журналистами. Джонсон
избегал заранее объявленных пресс-конференций,
транслируемых по радио и телевидению.
Кроме того, Джонсон, испытывая серьезные неудачи
на международной арене, прежде всего в связи с
агрессией против вьетнамского народа, предпочитал реже
встречаться с журналистами, опасаясь острых вопросов
относительно болезненных аспектов политики США.
Ветеран вашингтонской прессы Р. Страут
опубликовал в журнале «Эдитор энд паблишер» статью, в
которой, призывая к возвращению к «былым, заранее
назначенным пресс-конференциям» с участием многих
журналистов, писал, что во времена Джонсона пресс-
конференции созывались неожиданно и на них попадал
лишь ограниченный круг корреспондентов, главным
образом пользующихся благосклонностью Белого дома.
Это так называемые «завсегдатаи» Белого дома — всего
20—30 корреспондентов. Они первыми узнавали важные
новости, которые правительство решало предать
гласности. Взамен от них требовалась «лояльность» в
изложении и комментировании официального политического
курса. И, как правило, они выполняли это требование,
выступая в своих статьях в защиту правительственной
линии.
Президент Никсон, который хотя и слывет политиком,
умеющим находить общий язык с прессой, не рискует
тем:' не менее так же свободно и широко вступать в
контакт с журналистами, как это делал Кеннеди. Он, как и
его предшественник, предпочитает встречи с узким
кругом корреспондентов, но время от времени прибегает к
массовым пресс-конференциям и выступлениям по
телевидению.
В Белом доме существует специальная пресс-служба,
которая ведет ежедневную работу с печатью от имени
правительства. С ней поддерживают постоянную связь
корреспонденты, аккредитованные в столице (при Белом
доме, например, зарегистрировано 16 тыс. американских
и иностранных журналистов), здесь формулируется по*
зиция, которой буржуазная печать должна следовать.
286

Обычно руководителем правительственной пресс-
службы назначается доверенный президенту человек. Он
присутствует на заседаниях Совета национальной
безопасности и других ответственных совещаниях. Секретаря
Белого дома по вопросам печати держат в курсе
внешнеполитических дел, он осведомлен о готовящихся
решениях, знает взгляды и настроения президента и поэтому
в состоянии информировать журналистов таким
образом, который лучше всего отвечает интересам политики
США, планам президента Соединенных Штатов.
Руководитель пресс-службы Белого дома регулярно
проводит встречи с журналистами. В ходе таких встреч
он сообщает о деятельности президента, выступает от
его имени с заявлениями, комментирует события
внутренней и международной жизни. Журналисты получают
информацию о переговорах, которые президент ведет с
прибывшими в Вашингтон главами иностранных
государств, знакомятся с текстами выступлений президента,
посланиями конгрессу, официальными коммюнике. На
встречах в Белом доме обычно присутствуют 30—40
американских и иностранных журналистов, представляющих
крупнейшие агентства и газеты мира. Иногда
приглашаются министры, послы и другие ответственные
официальные лица, чтобы информировать прессу по вопросам,
входящим в их компетенцию. Белый дом имеет, таким
образом, возможность направлять в американскую и
иностранную печать выгодную для правительства
Соединенных Штатов информацию, делать
контрпропагандистские заявления.
Большая работа с прессой ведется государственным
департаментом США. В бюро связи с общественностью
департамента ежедневно проводятся инструктажи
(«брифинги») для ограниченного числа американских
корреспондентов. «Брифингам» предшествует тщательная
подготовка. Сотрудники пресс-службы, придя на работу
несколько раньше, чем остальные чиновники
госдепартамента, обязаны пересмотреть газеты и другие
документы и сформулировать перечень международных
вопросов, которые на этот день представляют наибольший
интерес. Затем по каждому из этих вопросов совместно
с территориальными отделами госдепартамента
готовится «позиция», то есть памятка о том, как в прессе
следует освещать эти вопросы. Проекты памяток кладутся
на стол руководителя пресс-службы. Некоторые из них
287

он утверждает сам, о других докладывает заместителю
госсекретаря или самому госсекретарю.
И уже после этого официальная версия событий
излагается представителям печати. Эти рекомендации
госдепартамента воспринимаются «свободной» печатью
США как директивы. В статьях различных газет могут
быть свои нюансы. В «Нью-Йорк тайме», скажем, тема
будет подана «солидно», а «Нью-Йорк ныос»/ сделает
материал в сенсационном духе. Но, как правило,
основная линия комментариев отражает то, что было сказано
на «брифингах».
Государственный департамент США наряду с
дирижированием выступлений американской пропаганды сам
постоянно выступает с разного рода дипломатическими
заявлениями, которые нацелены на то, чтобы оправдать
агрессивный курс Соединенных Штатов. Особую
озабоченность руководители госдепартамента проявляют в
связи с тяжелым положением международной изоляции,
в которую США попали в результате войны в
Индокитае. Главные усилия американская дипломатия в
течение последних лет направляла на то, чтобы ослабить эту
изоляцию, сбить волну всеобщего возмущения
действиями американской военщины. В этом деле
госдепартамент, по существу, превратился в подручного Пентагона,
объясняя и оправдывая его действия.
Развязывая «холодную войну» против Советского
Союза и других стран социализма, правящие круги США
не могли удовлетвориться теми пропагандистскими
возможностями, которые им предоставляли находящиеся в
частном владении газеты, журналы, радио, телевидение.
Интересы экспансионистской политики
монополистического капитала требовали мощного правительственного
пропагандистского аппарата, сфера деятельности
которого охватила бы все страны мира. Такой аппарат был
создан 1 августа 1953 г., когда вместо существовавшей
в рамках госдепартамента администрации
международной информации решением конгресса было учреждено
Информационное агентство США.
Информационное агентство — это гигантская
пропагандистская машина, главное назначение которого
состоит в том, чтобы популяризировать внешнеполитический
курс Вашингтона, продвигать в мировую прессу, радио
и телевидение материалы в поддержку дипломатических
акций американского правительства. ЮСИА служит при-
288

мером вторжения дипломатии в пропаганду и
пропаганды в дипломатию.
Формально впервые со времени ликвидации в 1945
году управления внешней информации государственная
информационная служба выделилась из системы
госдепартамента и получила статус самостоятельного
учреждения с довольно широкими полномочиями. Директор
ЮСИА является постоянным участником заседаний
Совета национальной безопасности, он входит в узкий круг
вашингтонских деятелей самого высокого уровня. Но
вместе с тем следует отметить, что агентство работает под
наблюдением и контролем госдепартамента. Директор
ЮСИА формально подотчетен государственному
секретарю. Оперативное руководство деятельностью ЮСИА
дипломатическое ведомство осуществляет через группу
планирования, состоящую примерно из 15 человек и
входящую в штат аппарата помощника госсекретаря по
информации.
В Информационном агентстве, годовой бюджет
которого составляет свыше 160 млн. долл., занято около
10 тыс. служащих, работающих в Вашингтоне, а также
более чем в 200 отделениях в свыше чем 100 странах
мира. Более половины служащих составляют
иностранцы.
В штаб-квартире ЮСИА в Вашингтоне имеются три
основных отдела: служба исследований и поддержания
контактов, отдел по средствам информации (радио,
телевидение, кинофильмы, информационные центры и
издания) и отдел, отвечающий за конкретные географические
районы. Крупные отделения агентства за рубежом, а там
они выступают как центры Информационной службы
Соединенных Штатов (ЮСИС), воспроизводят в
миниатюре отдел по средствам информации, существующий в
штаб-квартире, и некоторые подразделения службы
исследований. Более мелкие отделения могут состоять всего
из нескольких американцев, выполняющих самые
разнообразные задания, или даже одного представителя
Информационного агентства Соединенных Штатов,
действующего с помощью персонала из местных жителей.
Каналы, через которые Информационное агентство
распространяет за рубежом свои пропагандистские
материалы, весьма разнообразны. Это — радио, телевидение,
кино, библиотеки, различные бюллетени и журналы.
Главным из них служит радиостанция «Голос Амери-
Ю Бор. Дмитриев
289

ки» — правительственная радиостанция, ведущая
передачи на 37 языках в течение 800 часов в неделю с
помощью 92 передатчиков, 57 из которых расположены в
других странах.
Руководители США возлагают на «Голос Америки»
особые надежды, как на средство оперативного
воздействия на мировое общественное мнение. Возможности
«Голоса Америки» учитываются при разработке военных
и дипломатических акций5.
Информационное агентство США выступает как одно
из крупнейших в мире издателей, распространяя по
многим странам около 80 журналов и 60 газет общим
тиражом 30 млн. экз. Упор в этих изданиях делается на
пропагандистские материалы, рассчитанные на то, чтобы
вызвать симпатии западной общественности к
американской политике. ЮСИА снабжает информационные центры
текстами выступлений президента США и других
американских руководителей, официальными материалами,
а также статьями и фотоснимками, которые передаются
в местную прессу и публикуются в собственных
периодических бюллетенях, издаваемых за рубежом,
распространяемых в виде брошюр.
В последние годы Информационное агентство усилило
свою активность в области организации за рубежом
выставок, торговых ярмарок, расширения культурных
связей, рассматривая это как действенное средство
пропаганды американского образа жизни, агитации за
внешнеполитический курс США, В этой области ЮСИА
тесно связано с аппаратом помощника госсекретаря по
делам просвещения и культуры, которому поручено
наблюдение за «просветительской» деятельностью других
министерств и ведомств. «Информационное агентство
США, — пишет видный американский историк Г. Ком-
маджер, говоря о размахе и направленности
правительственной пропагандистской деятельности, — объявляет
запрещенными книги, критикующие американскую
внешнюю политику, и в то же самое время развертывает
кампанию по восхвалению правительства Никсона и его
методов ведения вьетнамской войны с помощью
кинофильмов и серии «безопасных» книг, отобранных хорошо
проверенными специалистами. Федеральное
правительство расходует миллионы долларов на то, чтобы
представить американскому народу свою версию
исторических и политических событий»6.
290

Пропагандистская
деятельность
Пентагона
Из года в год расширяется пропагандистская
деятельность Пентагона. На министерство обороны США
смотрят не только как на центр, где разрабатываются
стратегические планы, определяется численность армии
или типы нового оружия. От министра обороны и его
ближайших помощников ждут теперь разъяснения
внешнеполитических вопросов, принципов и направления
дипломатической деятельности в конкретных районах мира.
Если судить по содержанию выступлений министра
обороны и государственного секретаря США, то порой почти
невозможно сказать, где кончается руководитель
военного ведомства и начинается руководитель
министерства иностранных дел.
Особый размах идеологическая и пропагандистская
деятельность Пентагона получила после специальной
директивы Совета национальной безопасности,
утвержденной еще президентом Эйзенхауэром в 1958 году. В
соответствии с этой директивой на военный персонал
возлагалась задача «доведения до сведения гражданского
населения угрозы холодной войны». «Старшим
офицерам, — писала в этой связи газета «Нью-Йорк тайме»,—
была предоставлена значительная свобода в отношении
способов осуществления этой директивы». Военные
круги Соединенных Штатов не замедлили воспользоваться
предоставленной им свободой, и они развернули
активную антикоммунистическую пропаганду среди широких
слоев населения.
На одной из пресс-конференций Макнамара взял на
себя функции руководителя госдепартамента,
сформулировав официальную линию Соединенных Штатов в ряде
районов земного шара. Комментируя эти действия Мак-
намары, газета «Нью-Йорк тайме» писала, что «при
прежних правительствах, особенно когда госсекретарем
был Д. Ф. Даллес или Д. Бирнс, или Д. Ачесон,
создавать такие эффекты мог только госдепартамент». Сейчас
же, заключала газета, «Пентагон играет более
значительную роль в заявлениях о внешней политике и в.
проведении внешней политики США, чем когда-либо
прежде» 7.
Руководство пропагандистской деятельностью Пента-
10 •
291

гона сосредоточено в аппарате помощника министра
обороны по связи с органами информации. Долгое
время этот пост занимал А. Силвестер, с именем которого
связана активизация так называемой политики
«управления новостями». Ему принадлежит заявление о том,
что «правительство имеет право лгать, если это отвечает
национальным интересам». Американские генералы
располагают огромными возможностями, с помощью
которых они распространяют свои реакционные и
агрессивные идеи внутри страны и за рубежом. «Если учесть, что
24 млн. из 30 млн. миль коммуникаций национальной
системы связи в США принадлежат министерству
обороны или арендуются им, то станет очевидной роль
военных кругов в этой системе», — пишет профессор Илли-
нойсского университета Г. Шиллер в вышедшей в 1970
году книге «Средства массовой информации и американская
империя». Автор с тревогой отмечает, что все более
мощные технические средства распространения информации
оказываются в США в бесконтрольном распоряжении
военно-промышленного комплекса. По его мнению,
«контроль за средствами информации является первым
шагом к политической власти».
Вооруженные силы США имеют около 250
радиостанций и 40 телевизионных центров, разбросанных по
различным районам мира. Кроме того, министерство обороны
издает 125 различных видов политических брошюр, книг,
журналов и газет общим тиражом 8 млн. экз. в год.
Периодический печатный материал регулярно рассылается
140 военным газетам. Ежегодно выходят на экраны
24 киножурнала, сделанных по заказам Пентагона.
Министерство обороны выпускает также
короткометражные фильмы для специальной информации войск и
населения. Вся эта продукция рассчитана на убеждение
широких слоев народа в том, что путь к национальной
безопасности лежит через развертывание самых
совершенных систем вооружения, что истинный патриот
Америки— это тот, кто безоговорочно поддерживает любую
акцию Пентагона, направленную на борьбу с
«внутренним и международным коммунизмом». В целом
министерство обороны расходует на все виды пропаганды
свыше 47 млн. долл.
Подручными в милитаристской пропаганде
Пентагона выступают многочисленные представители конгресса,
политических и деловых кругов, прессы. Когда на Капи-
292

толийском холме началось обсуждение проекта
противоракетной системы «Сейфгард», по признанию
руководителя этого проекта генерала А. Старфилда, был
подготовлен меморандум, в котором говорилось о
необходимости «использовать все виды связей с
общественностью в целях обеспечения положительного решения по
вопросу о ПРО». Важно, отмечалось в меморандуме,
«чтобы сотрудники министерства готовили сами и
помогали известным научным писателям в подготовке
соответствующих статей» для публикации в газетах и
журналах, а также в создании фильмов, организации
выставок, проведении конференций в поддержку идеи системы
противоракетной обороны.
Усилиями военных пропагандистов был организован
тенденциозный опрос общественного мнения, результаты
которого были истолкованы таким образом, что будто
бы «84% американцев высказываются в пользу ПРО».
Так называемый комитет граждан за мир через
безопасность опубликовал в 25 ведущих американских
журналах призыв «не медлить с развертыванием
противоракетных ракет». Вскоре, однако, выяснилось, что
абсолютное большинство подписавших призыв прямо связано
с военным бизнесом, причем 14 из них являлись
директорами или руководящими деятелями компаний,
которые уже получили около 1 млрд. долл. на
исследовательские работы в области ПРО8.
Масштабы идеологической деятельности Пентагона
вызывают беспокойство среди части представителей
высших политических кругов. Отражением подобного
беспокойства служит специальный документ,
подготовленный сенатором Фулбрайтом под названием
«Меморандум: пропагандистская деятельность военного
персонала, нацеленная на общественность»9.
В этом документе, направленном сенатором министру
обороны, Фулбрайт напомнил о былой американской
традиции, состоявшей в том, что «военные должны
подчиняться контролю гражданских лиц» и что «не дело
военных просвещать публику в политических вопросах».
Теперь же в Соединенных Штатах все изменилось.
«Сейчас, — писал Фулбрайт, — я понял свои заблуждения.
По-видимому, принцип конституции, по которому
гражданские лица осуществляют контроль над вооруженными
силами, действительно представляет спорный
политический вопрос».
293

В декабре 1969 года сенатор Фулбрайт вновь
вернулся к пропагандистской деятельности Пентагона. И снова
сенатор говорил об угрожающих масштабах
милитаристской пропаганды, о миллионах долларах, затрачиваемых
на создание пропагандистских кино- и телевизионных
лент, на печатание многомиллионными тиражами
листовок и буклетов. Особенно бесцеремонно руководители
военно-промышленного комплекса вмешиваются в
освещение событий в Индокитае.
Генеральный секретарь ООН У Тан, заявив как-то,
что первой жертвой войны становится истина, в
подтверждение своих слов указал на почти полное неведение
американского народа относительно политики
правительства США во Вьетнаме. Государственный секретарь
США попытался опровергнуть У Тана и тех критиков
Вашингтона, у которых, как он сказал, «короткая
память», но факты свидетельствуют о том, что масса
американского народа плохо осведомлена о происходящих
на Индокитайском полуострове событиях. Доходящие до
американцев сведения о военных действиях в Индокитае
представляют собой препарированную и процеженную
через официальный фильтр версию, выгодную
Пентагону и государственному департаменту.
«Это первая война в американской истории, в которой
журналистов не допускают в район военных действий и
препятствуют им свободно разговаривать с солдатами,
участвующими в войне»10, — писал один из
американских корреспондентов в Южном Вьетнаме, отражая
резкое недовольство ограничениями, которые министерство
обороны США ввело для корреспондентов.
Американская общественность вводится в заблуждение
относительно действий США во Вьетнаме — к такому выводу
пришел совет общества по психологическому изучению
социальных проблем11. В заявлении совета
подчеркивалось, что правительство США не может рассчитывать на
то, что общественность будет поддерживать
правительственный курс во Вьетнаме, поэтому-то оно и скрывает
правду от американского народа.
Эскалация агрессивной войны во Вьетнаме
сопровождалась расширением контроля над прессой со стороны
Пентагона и госдепартамента, ограничениями
возможностей объективного освещения событий.
Сложная и разнообразная система
правительственного контроля над прессой в США достигает своей цели.
294

Основная масса газе!\ комментируя главные
международные проблемы, публикует информацию в таком вид§
и в таком объеме, как это требуют официальные круги.
Создается в результате этого парадоксальное положение:
в Соединенных Штатах — стране с тысячами газет и
журналов, с самой развитой в мире сетью
информационных агентств население плохо информировано,
несведуще в делах и событиях на международной арене. Член
Верховного суда Уильям Дуглас писал в брошюре
«Свобода мысли», что подавляющее большинство
новостей не доходит до читателей. Сенатор Морзе отмечал,
что в мире и США происходят важные политические
события, но «когда берешь газеты, то не находишь о них
никакого упоминания, хотя вы найдете в том же номере
массу маловажных новостей» 12.
«Вакуум» в познании широких слоев американского
общества основных фактов международной жизни
используется военно-политическими кругами США для
распространения концепций политики «с позиции силы»,
псевдотеорий об «агрессивности» СССР, фальсификаций
и извращений развития внешнеполитической ситуации.
Все это рассчитано на то, чтобы скрыть действительное
содержание правительственной политики,
противоречащей коренным интересам американского народа и
несущей серьезную опасность всеобщему миру.
Господствующему классу США, который использует огромные
возможности идеологического и пропагандистского
аппарата, удается в целом держать американское население и
определенные слои в других странах под влиянием своих
идей. Как говорил В. И. Ленин, «люди всегда были и'
всегда будут глупенькими жертвами обмана и
самообмана в политике, пока они не научатся за любыми
нравственными, религиозными, политическими, социальными
фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать
интересы тех или иных классов» 13.

Глава V
ОПОРА —СПРАВА
Организации ультра
Самые опасные, рискованные и авантюристические акции
политики «с позиции силы» находили поддержку и
одобрение широких кругов ультраправых, милитаристов,
реакционеров, активная деятельность которых во всех
слоях американского общества — среди политиков, в
государственном аппарате, органах пропаганды, многих
групп населения — стала важным фактором политики
США. Правые силы оказывают постоянный нажим на
правительство, вашингтонские ведомства, конгресс,
требуя придания внешнеполитическому курсу США еще
большей агрессивности. Когда несколько лет назад в
США заходила речь о растущей угрозе справа,
традиционный ответ сводился к самоуспокоительной формуле:
«У нас это невозможно». Добропорядочный американец
не мог представить себе, что в стране, которая, как ему
с детства внушали, является оплотом и образцом
демократии, найдет себе почву массовое движение
фашистского типа.
Сегодня за океаном уже не решаются утверждать, что
«у нас это невозможно». Нужны были очень серьезные
основания, для того чтобы в умах миллионов
американцев произошла такая перемена и широкие массы
осознали реальность угрозы справа. Политическая история
США последнего десятилетия дала такие основания.
Невиданная оргия насилия, жертвами которого
постоянно оказываются деятели, вызывающие неудовольствие
крайне правых, убийства президента Джона Кеннеди,
сенатора Роберта Кеннеди, лауреата Нобелевской
премии вождя американских негров Мартина Лютера
Кинга, жестокие расправы с лидерами молодежного,
негритянского, профсоюзного движения, открытая пропаганда
отъявленных человеконенавистнических взглядов — все
296

это развеяло иллюзии о том, будто на американской
почве не могут взойти семена фашизма.
60-е годы были в США годами перехода от маккар-
тистских бесчинств, учинявшихся сравнительно
небольшой группой высокопоставленных реакционеров, к
широкому движению ультра. В 1964 году правые
предприняли фронтальную атаку с целью опрокинуть все, что
в американской политике осталось от «новых рубежей»
Кеннеди. Лидер ультра — сенатор Голдуотер набрал
27 млн. голосов, когда баллотировался в президенты.
В ноябре 1968 года разнузданный расист и откровенный
мракобес Уоллес получил на общенациональных
выборах 10 млн. голосов. В стране возникали организации
крайне правого толка, втянувшие в свою орбиту десятки
и сотни тысяч людей и пользующиеся весьма высоким
покровительством и поддержкой. Угроза справа
приобрела настолько реальные очертания, что всерьез
обеспокоила не только прогрессивные круги, но и очень
широкие слои американского общества.
Подъем реакции в США не случайно пришелся на
начало 60-х годов1. События этого и предшествовавшего
недавнего периода — запуск советского спутника, победа
революции на Кубе, цепь неудач США на
международной арене в 1960 году, — по существу, впервые донесли
до сознания миллионов американцев тот факт, что
положение Соединенных Штатов на международной арене
отнюдь не такое, каким оно рисовалось в декларациях
о всемогуществе Америки. Началось горькое и
болезненное пробуждение, переоценка догм, лозунгов. В разных
слоях-американского общества этот процесс
переосмысливания происходил неодинаково. Одни делали
резонный вывод, что пора отказаться от иллюзий и учиться
жить в таком мире, каков он есть. Реакция другой части
американского населения на происходящие в мире
изменения носила болезненный, враждебный характер.
Довольно широким слоям американского народа трудно
было смириться с мыслью, что США уже не ось
планеты; они требовали, чтобы Америка любой ценой стала
всесильной, первой в мировой системе государств, чтобы
мир вращался вокруг Техаса или Калифорнии.
В этот же период в наиболее реакционной и
агрессивной части монополистических кругов Соединенных
Штатов, философия которых расходилась с умеренной
политикой «новых рубежей» Кеннеди, усиливались настрое-
297

ния в пользу перехода к еще более реакционному курсу
внутри страны и на международной арене. Фашизация
американской жизни, установление правления «твердой
руки», отрицание демократии рассматривались ими как
средство, с помощью которого можно было бы
восстановить экономическое и военное могущество США.
В течение 60-х годов в Соединенных Штатах
возникло и действовало около 2 тыс. ультраправых
организаций. Это самые разнообразные по численности, составу
и лозунгам общества, комитеты, крестовые походы,
«конвенты». Некоторые из них состоят всего лишь из дюжины
фанатиков, задавшихся целью, например, «уничтожить
верховного судью Дугласа» за то, что Верховный суд
принял решение, осуждавшее практику раздельного
обучения белых и черных детей. Другие организации, такие
как «Американская коалиция патриотических обществ»,
насчитывают по несколько сот тысяч членов. Лидеры
комитета под кричащим лозунгом «Мы — народ!»
утверждали, что его филиалы действуют во всех штатах
Америки. В последние годы в США возникли «Комитет
борьбы за права США», «Конвент национального
негодования», «Всеамериканское общество» и десятки других
организаций ультра.
После президентских выборов в конце 1964 года на
закрытом совещании в Вашингтоне наиболее крупных
ультраправых организаций была создана еще одна
организация — «Американский консервативный союз».
Председателем его избран конгрессмен-республиканец
Д. Брюс, известный своими архиреакционными взгля*
дами.
Отбушевали выборы 1968 года, ознаменовавшиеся
значительной активизацией реакционного движения,
лидером которого выступил Уоллес, и в феврале 1969 года
в Луисвилле (штат Кентукки) на совещании
руководителей «Американской независимой партии», «Общества
Джона Берча», «Советов белых граждан» было принято
решение заложить основы для создания общенациональ^
ной партии американской реакции. Был избран
национальный комитет будущей партии, утвержден устав,
избран лидер — издатель из Калифорнии Уильям Ширер.
Участники совещания приняли ряд резолюций, в одной
из которых потребовали «развернуть всеобщую войну с
применением необходимых видов оружия» против вьет?
намского народа,
298

Американский буржуазный писатель Роджер Бэрлин-
гейм, выпустивший книгу о движении современных
правых, пишет, что разнообразные объединения ультра
образуют в США «шестую колонну», членами которой
состоят «самозванные антикоммунисты, натравливающие
друзей и соседей друг на друга, насаждающие методы
полицейского государства и пытающиеся подавить сво'
боду слова и свободу собраний». Свое исследование
(так и названное — «Шестая колонна») Р. Бэрлингейм
заключает выводом о том, что доморощенные «ультра
гораздо опаснее для США, чем «пятая колонна», под
которой со времен гражданской войны в Испании
подразумевались подрывные силы внутри страны, действующие
по заданию извне»2.
Крупнейшим центром движения американских ультра
выступает «Общество Джона Берча», создание и
деятельность которого в значительной мере привели к
активизации правых в Америке. Высшим органом этого
«общества» является возглавляемый Робертом Уэлчем
совет управляющих из 26 человек, с помощью которого
Уэлч руководит разветвленной сетью местных
организаций. По различным городам разбросаны ячейки
«общества», которые обычно насчитывают 15—30 человек.
Ячейки одного штата сведены в отделение во главе с
координатором. Каждый член «общества» обязан
платить членские взносы: 24 долл. с мужчины, 12 долл. с
женщины в год или 1 тыс. долл. пожизненно. Но одних
членских взносов недостаточно для финансовых расходов
«общества», и они в основном покрываются
пожертвованиями. «Общество Джона Берча» создано на секретной
основе. Точное число его членов держится в тайне,
однако считается, что под руководством Уэлча находится
около 100 тыс. человек.
Основы программы «общества» были изложены в
«Голубой книге» Роберта Уэлча. Конгрессмен Д.
Рузвельт, выступая в палате представителей, зачитал
заявление видного американского
специалиста-международника Д. Рисмана. «„Голубая книга", — отмечал Д. Рис-
ман, — это секретный документ, который люди, подобные
мне, не могут получить»3. «Голубая книга» содержит
наставления и советы создавать читальные залы,
распространять консервативную литературу, увеличивать
число радиопередач, завязывать переписку,
организовывать комитеты и т. п. для борьбы с коммунизмом; подо-
299

гревать общественное мнение, публикуя материалы,
направленные против руководителей колледжей,
симпозиумов, симпатизирующих «красным», против «красных»
священников и т. д.; проникать на митинги «красных»,
задавать провокационные вопросы и создавать
беспорядки; выступая с трибуны, главный упор в своей
деятельности делать на политические вопросы; расширять
деятельность «Общества Джона Берча» за границей.
В распространении фашиствующих идей в
Соединенных Штатах кроме «Общества Джона Берча»
выступает ряд других организаций. «Христианский
антикоммунистический крестовый поход», стремясь к роли
лидера в ультраправом движении Америки, не прочь
показать свои расхождения с «Обществом Джона Берча».
Вожаки «крестового похода», среди которых наиболее
воинственными настроениями выделяется Шварц,
отдают себе отчет, что многие американцы не в состоянии
переварить берчистские обвинения президентов
Эйзенхауэра, Кеннеди и Джонсона в измене. Поэтому они
стараются избегать резких выпадов в адрес популярных в
США деятелей. Лидеры «крестового похода» действуют
более «мягкими» способами, утверждая, что они всего-
навсего лишь «сообщают факты». И вот на слушателей
льется поток клеветнических фактов, подогревающий
страсти аудитории, нагнетающий атмосферу страха и
милитаристского угара. «Христиане, — взывает один из
лидеров «крестоносцев», — к оружию! Враг у ворот!
Закрывайтесь в броню Христа и вступайте в битву... Мы
не сдадимся! Поднимем выше окропленное кровью
крестное знамя и вперед — к победе!»4.
Комментируя подобные проповеди Шварца,
священники Тихоокеанского побережья призвали американцев
«признать чудовищное сходство между этим
антикоммунистическим движением и событиями, которые при*
вели в Германии и Италии к установлению нацистского
и фашистского режимов»5.
Зона деятельности «Христианского
антикоммунистического крестового похода» приходится на
Лос-Анджелес. Однако «крестоносцы» не удовлетворены
калифорнийскими рамками. Они стремятся охватить своими
проповедями другие штаты. Периодически проводятся
съезды «крестоносцев» в Чикаго, Филадельфии, Нью-Йорке,
где они получают содействие со стороны бывшего
начальника штаба ВМС адмирала Бэрка, президента
300

«Америкэн энд форин пауэр компани» Сарджента,
бывшего губернатора штата Ныо-Джерси Эдисона и других
видных деятелей.
Среди ультра действуют полусекретные
военизированные организации типа «минитменов», насчитывающие
в своих рядах десятки тысяч человек. Свою армию, штаб
которой находится в городе Индепендес, «минитмены»'
начали создавать в 1961 году. Они организованы в
тайные группы по 10—15 человек в каждой. Членам групп
присвоены номера. Каждый из них знает не более 10%
состава остальных членов организации; это, по словам
лидера «минитменов» де Пыо, — «последняя линия
обороны против коммунизма», и, если возникнет нужда, они
«выступят против коммунистов с оружием в руках».
Американские «минитмены» вооружены. Полиция
Лос-Анджелеса, совершив налет на ферму одного из
руководителей «минитменов», обнаружила почти 100 штук
различного оружия, включая пулеметы, зажигательные бомбы,
винтовки, пистолеты, а также тысячи патронов.
«Минитмены» проводят регулярные маневры, в которых
принимают участие не только мужчины, но и женщины.
Провокационный характер их деятельности приобрел такие
размеры, что власти были вынуждены осенью 1970
года— почти через 10 лет после создания этой
военизированной организации ультра — осудить главаря
«минитменов» де Пыо на 10 лет, предъявив ему обвинение в
незаконном хранении оружия.
«Минитмены», как и другие ультраправые
организации, принимают активное участие в президентских
кампаниях, стремясь склонить чашу весов в пользу
кандидатов правого крыла. Сразу же после выборов 1964 года
газета «минитменов» «Он таргит» («В прицеле») писала:
«Во всем консервативном движении не найти другой
такой организации, которая сделала бы больше, чем мы,
для избрания Барри Голдуотера. Миллионы брошюр и
листовок в ходе предвыборной кампании были
распространены членами нашей организации. «Минитмены»
работали добровольцами во многих штабах
республиканской партии». Однако после поражения, понесенного
сторонниками Голдуотера, утверждалось далее в газете,
они потеряли веру в силу избирательных бюллетеней.
Правые, если они действительно хотят возглавить
Соединенные Штаты Америки, должны отказаться от
традиционной политической процедуры выборов и перейти
301

к решению вопроса с помощью оружия. «НаДежДы мйЛ-
лионов американцев, — пишет газета «Он таргит», — на
то, что наступление коммунизма может быть остановлено
избирательными шарами вместо пуль, рассыпались в
прах».
Минитменами назывались патриоты-ополченцы,
которые первыми взялись за оружие в 1776 году в борьбе за
свободу и независимость Соединенных Штатов против
английских колонизаторов. Это название означало, что
все они находятся в состоянии постоянной, минутной
готовности выступить с оружием против врага. Сейчас же
славное в прошлом имя мииитменов присвоили себе
фашиствующие молодчики, проповедующие лозунги,
созвучные лозунгам врагов американской революции,
против которых отважно сражались ополченцы в XVIII веке,
выступавшие за свободу и демократию.
Под стать «минитменам» участники
«Консервативного общества Америки». Их глава Кент Кортни начал
политическую деятельность в качестве подручного Роберта
Уэлча и до сих пор сохраняет свои связи с ним,
оставаясь координатором «Общества Джона Берча» в штате
Луизиана. «Консерваторы» выступают против
профсоюзов, против вмешательства правительства в
сельскохозяйственное производство и даже против прививок от
полиомиелита. Деятельность «Консервативного
общества Америки» поставлена на солидную коммерческую
основу. Ежегодно «консерваторы» распространяют до
полумиллиона экземпляров разного рода фашистских
брошюр и листовок. Доход «консерваторов» составляет
около 175 тыс. долл. в год.
В обстановке общей активизации реакционных сил в
Соединенных Штатах стали поднимать голову и
откровенные фашисты, которые объединяются вокруг
«Американской нацистской партии» (АНП), созданной в 1959
году американским фюрером Джорджем Роккуэллом. Этот
авантюрист считал себя последователем Гитлера,
которого он называл не иначе, как «мой вдохновитель, мой
гений, мой бог». В годы войны Роккуэлл был в морской
авиации, считая это «самой большой ошибкой». «Если
бы я знал тогда то, что я знаю сейчас, если бы я
прочитал тогда «Майн кампф» Гитлера, я перешел бы на
германскую сторону»6. Это бредовое заявление было
сделано в 1958 году, когда Роккуэлл, находясь в резерве,
был вызван в департамент военно-морского флота США.
302

Лишь в 1960 году командование военно-морского флота
уволило Роккуэлла из вооруженных сил из-за его
«гражданской деятельности».
В Арлингтоне организован штаб фашистского
движения. Отделения «Американской нацистской партии»
имеются в Чикаго, Лос-Анджелесе и других крупных
городах США. В ноябре 1964 года — в первую годовщину
убийства президента Кеннеди в Далласе было
объявлено о создании в этом городе отделения этой партии.
Нацисты носят военную форму с красно-белой
свастикой на рукаве. АНП официально занесена в телефонный
справочник. Два раза в месяц на прилавках США
появляются свежие номера бюллетеня, а шесть раз в году
выходит «Журнал штурмовика». Сам Роккуэлл
фигурировал в качестве официального «независимого»
кандидата на пост губернатора штата Вирджиния на выборах,
состоявшихся в ноябре 1966 года, но провалился, собрав
ничтожное количество голосов. Позже его прикончил
один из его же подручных. Однако и после смерти
фюрера американские нацисты продолжают свою
деятельность. В качестве своей цели они объявили захват власти
в 1974 году.
Активизирует свою деятельность расистская
организация ку-клукс-клан. В конце 60-х годов она
насчитывала до 40 тыс. человек.
В ответ на борьбу негритянского населения за свои
права куклуксклановцы развертывают кампанию
насилия и шантажа, взрывают и сжигают церкви, убивают
прогрессивных деятелей — негров и белых. Границы их
«невидимой империи» расширяются на запад и север.
Число их сторонников растет: в прошлом
куклуксклановцы были довольны, если им удавалось привлечь на
свои сборища 200 человек «сочувствующих», теперь на
«сожжение крестов» собирается иногда по 3 тыс. и более
человек.
Одна из особенностей ультраправого движения —
активное участие в нем отставных военных. На
политической арене Соединенных Штатов значительная часть
военщины находилась всегда справа. Традиционно
американская армия — емкий резервуар реакционных идей.
«Медным каскам» чужды понятия демократии, свободы,
прогресса. Еще в 1928 году в Соединенных Штатах было
издано «Руководство для офицера запаса», которое стало
обязательным чтивом для многих тысяч американцев и
303

за пределами вооруженных сил. В этом документе
дается следующее определение демократии: «Власть,
вытекающая из собраний народа или других форм прямого
волеизъявления, превращается во власть толпы.
Коммунистическое отношение к собственности — отрицание прав
на собственность. Отношение к закону сводится к тому,
что воля большинства должна преобладать
независимо от того, основывается ли она на обдуманном решении
или же она продиктована страстью, предрассудками или
вспышкой без учета последствий».
В наши дни демократия остается таким же врагом
для «медных касок», как и для их предшественников в
20-х годах. Людей с генеральскими погонами в
«Обществе Джона Берча» так много, что из них можно
составить целый генеральный штаб. Ключевую роль здесь
играет фашиствующий отставной генерал Уокер,
уволенный из армии президентом Кеннеди за слишком
активную пропаганду фашистских идей. Отставной генерал
П. Кемпбелл совместно с генералом Уокером руководит
теперь берчистской «программой национального
образования». Генерал А. Уиллоуби был руководителем
разведки при штабе генерала Макартура, а сейчас он
редактирует листок общества «Форин интеллидженс
дайджест». Генерал-лейтенант У. Ли координирует
деятельность берчистских ячеек в штате Техас и т. д. В союзе
с берчистами отставные генералы проводят семинары и
беседы в армейских подразделениях и среди
гражданского населения Флориды, Ю. Каролины, Техаса,
Оклахомы и ряда других штатов. Основная тема: «Опасности
внутреннего и внешнего коммунизма».
Содержание семинаров не оставляет сомнения в том,
что часть военщины хотела бы, чтобы порядки в
американском «государстве войны» регламентировались бы
фашистскими законами. Реакционная военщина США,
как и остальные ультраправые, бросает вызов традициям
демократического прошлого страны, пытаясь увлечь
американскую нацию на путь милитаризма и
тоталитаризма.
Берчисты, «крестоносцы» и прочие «радикальные»
правые составляют передний край американской
реакции. За «радикалами» следует второй эшелон
американских ультра. Здесь уже публика посолиднее:
конгрессмены, политические деятели, банкиры. Они
воздерживаются от оголтелых призывов крушить все и вся. Их
304

программа более замаскирована, но существо ее мало
чем отличается от идей Уэлча и Шварца.
«Интересы респектабельных правых и радикальных
правых, — пишет американский исследователь Ф. Кук, —
сливаются в один всепоглощающий поток и сводятся к
поискам формулы, как повернуть назад ход истории.
Этой цели отдают равные усилия и
миллионеры-бизнесмены, и газетные магнаты, и влиятельные политики и
радикальные правые. Внешне так называемые
респектабельные стараются избегать идиотских обвинений
таких выдающихся американцев, как Эйзенхауэр, в том,
что они убежденные коммунисты. Но на более низком
уровне, где идиотизм менее заметен, они часто
применяют теорию радикалов относительно угрозы заговора
и методы охоты за ведьмами. Для респектабельных
радикальные правые временами создают затруднения, но
в целом радикалы представляют незаменимый рупор,
используя который можно играть на эмоциях публики и,
нагнетая страх и панику, насаждать идеи правых,
которых придерживаются как респектабельные, так и
радикалы» 7.
«Респектабельные» правые представляют
чрезвычайно влиятельную силу в американской политике,
воздействуя на решение многих вопросов внутриполитической
жизни Соединенных Штатов, навязывая правительству
свой курс и в сфере международных отношений.
Изданный в 1962 году «Первый национальный
справочник правых группировок и отдельных деятелей в
Соединенных Штатах» сообщил, что 162 члена палаты
представителей 87-го конгресса принадлежали к лагерю
правых. В сенате не менее 7з мест также занимают
правые. На Капитолийском холме и сейчас немало таких,
кто непосредственно связан с «Обществом Джона Бер-
ча» или другими реакционными организациями. По
данным Петера Эдсона, обозревателя газетного треста
«Скриппс — Говард», свыше 50 ультраправых обществ
имеют штаб-квартиры или конторы лоббистов в
Вашингтоне по связи с влиятельными деятелями конгресса и
правительственных ведомств.
В последние годы в рядах американских ультра
появились новые участники — сионистские экстремисты.
Точности ради следует сказать, что реакционные еврей*
ские организации в США — сейчас их насчитывается
около 300 — существуют давно, но в минувшие несколько
305

лет они действуют особенно широко, нагло, враждебно
по отношению к Советскому Союзу и другим
социалистическим странам.
Активизация американских сионистов связана с
событиями на Ближнем Востоке и направлена на
поддержку агрессивной политики Израиля против соседних стран.
Не случайно, что нити управления антисоветскими
кампаниями сходятся в израильском посольстве в
Вашингтоне. В осуществлении этих кампаний сионисты
опираются на большие финансовые и материальные
возможности, которыми располагают еврейские круги в
Америке. Финансовые группировки Куна—Леба, Морганов,
чикагская группа и др. тяготеют к сионизму. В США
издается около 230 еврейских газет и журналов,
влияние сионизма сказывается на характере ведущих
американских органов печати — газет «Вашингтон пост»,
«Нью-Йорк тайме», «Нью-Йорк пост», трех ведущих
телекомпаний США и т. д.
В 1968 году в США была создана «Лига защиты
евреев», которая с самого начала выполняет роль
зачинщика антисоветских провокаций, демагогических,
враждебных Советскому государству манифестаций.
Сионисты совершали нападения на советское
представительство в Нью-Йорке, отделения ТАСС, «Интуриста»,
«Аэрофлота», устраивали взрывы у здания посольства
СССР в Вашингтоне. Один из главарей «лиги» некто Ка-
хане заявил в начале 1971 года, что к каждому
советскому человеку, находящемуся в США, будет
прикреплено по пять членов сионистской организации, которые
будут «преследовать, нападать, создавать невыносимую
жизнь для советских людей». «Лига защиты евреев» и
другие объединения еврейских ультра творят свои
бесчинства безнаказанно, при попустительстве
американских властей, которые практически ничего не делают для
пресечения провокационных выходок сионистов.
Под флагом
антикоммунизма
Какова же программа действий берчистов,
«крестоносцев» и «минитменов»? Что преследуют
монополистические группировки, используя ультра? Истинные цели
движения правых часто тщательно скрываются от масс
завесой политической и социальной демагогии. Большое
306

место в арсенале политической демагогии правых
занимает спекуляция на историческом прошлом США. Они
переделывают на свой лад историю, изображая себя
прямыми наследниками Вашингтона и Линкольна.
Американские ультра много говорят о необходимости
соблюдать конституцию, об охране свободы личности. Все это
делает для населения США довольно трудным
понимание их действительных целей.
Между тем, если проанализировать документы бер-
чизма и выступления «респектабельных» ультра,
становится очевидным, что взгляды правых — это программа
фашизма и агрессии. «Воинствующий антикоммунизм,—
пишут в своем исследовании «Американское правое
крыло» его буржуазные авторы Р. Элсуорт и С. Гаррис, —
это характерная для правых доктрина и та основа, на
которой разрозненные группы объединяются в
современное внушительное движение»8.
В области политической американские ультра
нацеливают свою программу на установление в США
фашистской диктатуры.
Правые видят причину всех неудач Америки в том,
что правительство ведет страну якобы по ложному пути.
«Предательство», «измена», — основной тезис ультра.
Берчист Р. Уэлч обвиняет президентов США в том, что
они были «сознательными агентами коммунизма».
Сподвижник Уэлча Д. Лыоис, президент «Лыоис фуд компа-
ни», заявил, что «государственный департамент
выполняет работу коммунистов лучше, чем они сами». Все эти
утверждения — нечто большее, чем просто стремление
к громкой фразе. За антикоммунистическими
заявлениями, за обвинениями в измене кроется покушение на всю
систему буржуазной демократии. Коль скоро нынешняя
система правления не может уберечь Соединенные
Штаты от непрерывной цепи провалов на международной
арене и внутри страны, заявляют ультра, ее следует
заменить другой, «более действенной» формой
правления.
Буржуазная демократия, даже в том урезанном виде,
в каком она существует сегодня в США, служит
препятствием на пути осуществления программы правых в
политической области. У правых готов рецепт новой формы
правления, которая, по их мнению, должна заменить
устаревшую концепцию выборного правительства. Это —
диктатура «сильного человека». Прообразом такой фор-
307

мы диктатуры служит организация «Общество Джона
Берча». Его лидер Р. Уэлч не терпит никаких выборов,
никакой отчетности. По его мнению, «Общество Джона
Берча» должно быть монолитной организацией и
действовать под авторитетным контролем на всех уровнях.
Демократию он считает лживой фразой, демагогией и
обманом.
Антидемократизм, призывы к расправам над
инакомыслящими, репрессии под предлогом обеспечения «за-
кона и порядка» против антивоенных и негритянских
движений характерны не только для откровенных
ультра, но и для ряда ответственных деятелей Вашингтона.
Печальную известность в этом отношении снискал себе
вице-президент Агню, заявления которого нередко
перекликаются с опасной демагогией ультраправых. В этой
связи красноречив следующий эпизод, происшедший в
1970 году. Группе ученых показали приведенное ниже
высказывание и спросили, кто его автор: «На улицах
нашей страны царит беспорядок. Университеты полны
бунтующими, мятежными студентами. Коммунисты
стремятся уничтожить нашу страну. Россия угрожает нам
своей мощью; республика находится в опасности. Да, в
опасности изнутри и извне. Нам необходим закон и
порядок».
Прочитав высказывание, один из присутствовавших
сказал: «Цитата, видимо, взята из очередной речи вице-,
президента Агню». Но хотя это было шуткой, она носила
весьма зловещий оттенок: оказывается, это говорил в
1932 году Гитлер9.
Этот эпизод упоминается отнюдь не для того, чтобы
установить прямую аналогию между нынешними США и
Германией начала 30-х годов или между некоторыми
современными американскими деятелями и лидерами
нацистов. Это было бы крайним упрощенчеством.
Поражает другое — насколько общим может быть ход
мыслей, пропагандистские приемы и даже фразеология
у представителей правого крыла в руководящих кругах
США и у самых ярко выраженных реакционеров
недавнего прошлого, а также и мало чем уступающих им бер-
чистов и прочих современных американских ультра,
активизирующихся в Соединенных Штатах.
Почти все программы американских правых
пронизывает расизм — давняя опора фашизма. Ультра в США
могут расходиться во взглядах на подоходные налоги или
308

на вопрос о добавлении фтора в питьевую воду, но в
области расизма у них, за редким исключением,
существует прочное единство. Не удивительно поэтому, что из
всех течений современного движения ультраправых в
США наибольшим влиянием пользуются организации,
избравшие основным знаменем расизм. В Соединенных
Штатах он имеет особенно глубокие корни. Сегодня
монополисты видят в ультра орудие, с помощью
которого они могут по-прежнему держать в кабале массы
негритянского народа. Ультра создали целую систему
аргументов, доказывающих неполноценность негритянского
населения. В городе Талса- (штат Оклахома)
«Христианский антикоммунистический крестовый поход» провел
специальный семинар по расовым проблемам, в котором
приняли участие несколько конгрессменов. «Белая
раса, — заявил слушателям один из лекторов, — на многие
тысячелетия обогнала негритянскую расу по
цивилизации. Различия между неграми и белыми требуют
сегрегации. Введение совместного обучения в школах — это
научная фальсификация нынешнего столетия,
осуществленная под влиянием коммунистов» 10.
Следует отметить, что, придя к власти, Никсон
продолжал делать упор на завоевание поддержки
расистской, наиболее консервативной и отсталой части
американцев — своих возможных будущих избирателей. Это
его линия, получившая наименование «южной
стратегии», во многом определяет внутреннюю, а отчасти и
внешнюю политику президента. В американских
политических кругах полагают, что «южная стратегия» будет
проводиться еще более упорно и последовательно.
Объясняют это тем, что реакционер и расист Уоллес
продолжает набирать силу. В результате июньских первичных
выборов в Алабаме в 1970 году его положение
укрепилось, и президент ощущает необходимость вступить с
ним в соперничество за голоса крайне правой части
избирателей.
В экономической области программа современного
ультраправого движения сводится к ревностной охране
устоев капитализма и защите интересов
финансово-промышленных монополий США. Политическая диктатура
«сильной личности», о которой мечтают берчисты, на все
сто процентов мыслится как диктатура финансовой
олигархии. Здесь все подчинено задаче обеспечения
максимальных прибылей капиталистическим корпорациям за
309

счет усиления эксплуатации рабочих, разорения мелких
и средних фермеров.
Лидеры ультраправых организаций выступают против
всего, что хотя бы в какой-то мере затрагивает основы
«чистого» капитализма. Их страшит настоящее, они
боятся, что в будущем американский капитализм может
оказаться перед еще большими трудностями. Поэтому
ультра обращают свои взоры к прошлому, когда
положение политической и экономической системы США было
более или менее стабильным. Отсюда их сопротивление
мероприятиям тех правящих кругов США, которые
стремятся приспособить экономику и политику к
требованиям сегодняшнего дня.
Лидеры ультраправых выступают против любого
вмешательства правительства в дела монополий. Всякая
попытка правительственного урегулирования
промышленного или сельскохозяйственного производства
отождествляется с социализмом. Они придерживаются формулы:
или «чистый» капитализм, или коммунизм. В этом плане
они выражают интересы тех кругов монополистического
капитала США, которые выступают против
вмешательства государства в дела экономики.
Идеологи ультраправых хотят оградить бизнес не
только от вмешательства правительственных властей, но
и от всякого давления профсоюзов. Они отрицают право
рабочих объединяться, поскольку это-де ущемляет
«свободу личности». В действительности же речь идет о
беспрепятственном праве капиталистов эксплуатировать
рабочих, не опасаясь при этом возможной реакции со
стороны профсоюзов. «Респектабельные» ультра в
конгрессе США прилагают максимум усилий к тому, чтобы
осуществить эту антирабочую программу, выгодную
лишь кучке монополистов.
В сфере сельского хозяйства, как и в
промышленности, программа ультраправого движения направлена на
расширение владений крупных землевладельцев за счет
разорения и сгона с земли мелких и средних фермеров.
Ультра выступают против вмешательства феодальных
властей в сельскохозяйственное производство.
Рузвельтовский «Акт регулирования сельского
хозяйства», принятый в 1933 году, предается анафеме как
«начало социализации» американского фермерства. Правые
и их сторонники в конгрессе США прилагали максимум
усилий к тому, чтобы воспрепятствовать утверждению
310

сельскохозяйственного законопроекта, предложенного
еще в 1962 году правительством Кеннеди. Этот
законопроект предусматривал установление некоторого
контроля над производством сельскохозяйственной продукции,
что не совпадало с планами американской реакции.
Ультраправые настаивают на «естественном ходе
событий», ведущем к обогащению крупных
сельскохозяйственных монополий за счет обнищания основной массы
фермеров.
В области внешней политики идеологи американских
ультра предлагают такую же реакционную и
агрессивную программу действий. Они не мыслят мирного
сосуществования со странами социализма, не могут себе
представить возможность добрых отношений с теми
государствами, в которых ликвидирован
капиталистический строй. «Победа над коммунизмом, — провозглашает
Б. Голдуотер, выдвигая внешнеполитическое кредо
правых, — должна произойти раньше, чем будет установлен
прочный мир»11. Иными словами, лидеры американской
реакции заявляют, что сначала необходимо уничтожить
коммунизм и установить мировое господство финансовой
олигархии США и лишь затем будет возможен мир.
Идеологи правых активно пропагандируют догму о
непримиримой враждебности между Соединенными
Штатами и Советским Союзом. Запугивая американскую
нацию ими же сфабрикованной теорией «неизбежного
столкновения» с Советским Союзом, они требуют, чтобы
все ресурсы были направлены на подготовку к такому
конфликту. По их мнению, рядовые американцы должны
отказаться от своей мирной жизни, от своих
представлений о мире и справедливости. «Мир — стоящая цель,—
говорит Голдуотер, — но если мы должны выбирать
между миром и тем, чтобы не допустить коммунистов в
Западный Берлин, то мы должны драться» 12. Под видом
борьбы с мировым коммунизмом ультра призывают
американцев к подавлению национально-освободительного
движения. Особенно их тревожит неспособность
правительства США добиться тотальной победы во Вьетнаме.
И здесь они видят «предательство», укоренившееся в
Вашингтоне. В книге «Политик» Р. Уэлш утверждает,
что длительные локальные войны всегда были
«антиамериканскими», поэтому во Вьетнам нужно бросить столько
войск и новейшего оружия, сколько необходимо для
«быстрой и полной победы».
311

Внешнеполитическая программа американской
реакции рассчитана на то, чтобы довести накал
международной напряженности до всеобщего взрыва. Ультра
противятся любому мероприятию, которое, по их мнению, не
носит достаточно решительного или воинственного
характера. Главари всех отрядов ультра — берчистов,
«респектабельных», «медных касок» — держат под пристальным
наблюдением действия правительственных ведомств
США, поднимая провокационную шумиху каждый раз,
когда речь заходит о внешнеполитических мероприятиях,
не совпадающих с программой ультраправых.
К началу 70-х годов движение ультраправых стало
еще более острой проблемой американской политической
жизни. В течение предшествующих лет наблюдался
общий процесс распространения вширь и вглубь
консервативных взглядов. С небывалой остротой встал — в
дополнение к внешнеполитическим проблемам — целый
ряд внутренних вопросов: инфляция, негритянское
движение, выступления молодежи, антивоенная кампания,
преступность. Агрессия США во Вьетнаме послужила
своеобразным катализатором для всех этих вопросов,
подстегивая кризисные явления, обостряя недовольство,
подрывая доверие к устоям политики.
В этих условиях нарастает политическая поляризация
в США. По ряду вопросов активнее становятся
выступления антимилитаристов, сторонников демократических
прав; массовой базой этой оппозиции является
молодежь, негры, отдельные отряды рабочего класса,
представители интеллигенции. Но еще более быстрыми
темпами идет консолидация правых. Многие американцы
требуют «простых решений» сложных проблем. Ультра—
от берчистов до Уоллеса — с разной степенью
демагогии вовлекают в сферу своего влияния новые миллионы
американцев, обеспокоенных мрачностью перспектив,
безысходностью завтрашнего дня. На волне
консерватизма вошел в Белый дом президент Никсон. Немалые
позиции в администрации занимают деятели, не
скрывающие своих правых убеждений: вице-президент Агню,
министр юстиции Митчелл, министр обороны Лэйрд —
это только наиболее известные из них.
Лидеры ультра не желают задумываться над
возможными последствиями своих призывов и действий. Они
толкают американскую политику на опасный путь.
Гибель президента Кеннеди, павшего жертвой созданной
312

правыми атмосферы ненависти, поддержка Голдуотера и
Уоллеса миллионами избирателей на президентских
выборах, «молчаливое большинство», одобряющее самые
рискованные намерения правительства, распространение
милитаристских взглядов, укрепление позиций
«ястребов» в руководящих сферах и многие другие факты
показывают, что в США опасность справа слишком
серьезна, чтобы считать движение ультра делом кучки
фанатиков и экстремистов. Суть правой опасности состоит не
столько в угрозе фашистского переворота в США,
сколько в том, что ультра отравляют общий политический
климат в стране, подталкивая правительство к опасным
акциям на международной арене, усиливают «холодную
войну», которая, в свою очередь, используется высшими
политическими кругами США для проведения
агрессивной политики «с позиции силы».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Тщеславными притязаниями американского правящего
класса на мировое «лидерство» пронизана вся
вашингтонская внешняя политика. «Мы самые сильные, самые
богатые, самые...». За этими заклинаниями
руководителей США стоят десятки развязанных ими военных
конфликтов, «холодная война», безудержная гонка
вооружений. На вашингтонских стратегах политики «с позиции
силы» лежит ответственность за то, что исторический
общечеловеческий прогресс в последнюю четверть века
развивался не столь быстрыми темпами, как это могло
бы быть в условиях научно-технической революции и
крупных социальных преобразований, высвободивших
творческую энергию' миллионов людей в десятках стран
всех континентов, сдерживаемую прежде капитализмом
и колониализмом.
Заставив человечество пойти на огромные издержки,
добились ли правящие круги США выдвинутых ими
четверть века назад целей? Ответ может быть лишь
один — нет.
Итог развития международных отношений
послевоенного периода состоит в том, что глобальные расчеты и
замыслы руководителей США оказались
несостоятельными, не сработали сменявшие друг друга
внешнеполитические и военно-стратегические доктрины. Соединенные
Штаты неотвратимо втягивались в новые и новые
конфликты, осуждаемые всеми народами интервенции,
терпели провалы и неудачи на международной арене.
Три крупных этапа вырисовываются в новейшей
политической истории Соединенных Штатов Америки.
Первый — этап экспансии, политического, военного и
экономического завоевания «мирового лидерства», отно-
314

сящийся примерно к первым пятнадцати послевоенным
годам президентств Трумэна и Эйзенхауэра.
60-е годы — период демократической администрации
Кеннеди и Джонсона — составили второй этап
американской политики, суть которого сводилась к усилиям
удержать, сохранить в условиях резко обострившегося
общего кризиса империализма те международные позиции и
сферы американского влияния в мире, которые были
достигнуты в предшествующий период.
Начало третьего этапа совпало по времени с
приходом к власти республиканского правительства Никсона.
Употребляя язык американских политических деятелей,
это будет процесс «сокращения мировых обязательств»
США, «эрозии», дальнейшего ослабления позиций,
престижа США на международной арене.
Формулируя внешнеполитические планы и расчеты на
исходе войны и в первые послевоенные дни,
руководители США как о вполне реальном и выполнимом деле
рассуждали об «американском веке», об утверждении
мирового господства Америки. Основные соперники из числа
империалистических держав — Германия и Япония были
повержены, Англия и Франция вышли из войны сильно
истощенными и не могли претендовать на первые роли.
Европейский капитализм остро нуждался в помощи
США.
Американские оккупационные войска держали рубеж
в важнейших районах Европы и Азии. Многие
слаборазвитые страны оказались после войны под влиянием США.
Словом, «американская империя», казалось,
складывалась сама собой — нужно было только не упускать
шанса, твердо, с размахом вести дело к утверждению своего
«лидерства», использовать все арсеналы военных,
политических, экономических, идеологических средств,
направляя их прежде всего против Советского Союза,
который был главным барьером на пути притязаний на
мировое господство финансово-промышленных магнатов
и политиканов США.
Первые доктрины политики «с позиции силы» —
«сдерживание» и «освобождение» имели расчет
устранить или, по крайней мере, снизить этот барьер. Речь
шла о том, чтобы не дать Советскому Союзу
оправиться после войны, встать на ноги, оградить его от
остального мира «железным занавесом» политико-военных
акций, агрессивных блоков, авиационно-атомных баз.
315

Цель состояла также в том, чтобы отсечь от СССР
образовавшиеся после войны социалистические государства,
«освободить» народы этих государств от социализма.
Ради этого была развязана «холодная война», взвинчена
гонка вооружений, человечество не раз вынуждали
«балансировать на грани» атомной войны. Из расчетов
«сдержать» темп развития Советского Союза,
«отбросить коммунизм» ничего не вышло, доктрины
«сдерживания» и «освобождения», направленные против СССР,
также не оправдали себя.
Что же касается районов за пределами стран
социализма, то в первые послевоенные годы вашингтонским
стратегам «глобализма» удалось кое-чего добиться.
С помощью «плана Маршалла» и займов капитал США
внедрился в страны Западной Европы, создав
долгосрочную базу для оказания эффективного воздействия
на западноевропейских партнеров. НАТО поставила на
службу Пентагону военные ресурсы Западной Европы.
В «наследство» Соединенным Штатам переходили
обширные районы, принадлежавшие прежде другим
империалистическим державам. В 1947 году ослабевшая
Англия «отказала» Вашингтону балкано-средневосточную
зону, охваченную «доктриной Трумэна». В 1954 году
США вторглись в Индокитай, заняв место уходящих
оттуда французов. После провала тройственной агрессии
против Египта в 1956 году Вашингтон взял на себя
полностью жандармскую миссию на Ближнем Востоке.
Африка рассматривалась американцами как
зарезервированное для них «заповедное поле», а в Латинской
Америке господство янки казалось незыблемым.
Создав военные блоки, заключив военные договоры
с 43 странами, Соединенные Штаты взяли на себя роль
мирового полицейского, самые широкие обязательства
по «охране порядка» практически во всем
несоциалистическом мире. «Американская империя» раскинулась по
всем континентам. Возникнув во второй половине XX
века, она не могла, понятно, быть схожей с традиционными
империями прошлого. Она слагалась из районов,
находящихся, по существу, под американской оккупацией,
сфер политического, экономического и военного влияния,
государств с марионеточными режимами, полностью
зависимыми от Вашингтона, и т. д.
Вашингтонские руководители вмешивались во
внутренние дела других стран, в происходившие там. собы-
316

тия и процессы, если они хоть как-то расходились с
интересами финансово-политических магнатов США.
Американский империализм, чувствуя в ту пору силу и полагая,
что все ему сойдет с рук, не останавливался даже перед
вооруженными интервенциями, шантажом, угрозами.
Следует подчеркнуть, что и в тот период могущество
СССР оказывало серьезное сдерживающее воздействие
на экспансионистские аппетиты США. Советский Союз
давал достойный отпор агрессивным акциям
Вашингтона, неизменно поддерживал освободительную борьбу
народов против империалистического господства.
Несмотря на максимальные многолетние усилия,
правящие круги США не смогли создать превосходящую
стратегическую базу, действуя с которой они были бы в
состоянии успешно прокладывать свой
внешнеполитический курс. Военно-стратегические доктрины США так и
не достигли своих целей.
Обозревая процесс смены одной военной доктрины
США другой, газета «Уолл-стрит джорнэл» писала, что
наблюдается «явный регресс американской стратегии» К
Не теряя своей агрессивности, американская стратегия
вынуждена отходить от наиболее рискованных и
авантюристических форм, основанных на предположении о
том, что «Америка настолько сильна, что может все».
Военно-политическим лидерам США приходилось
считаться с реальным соотношением сил, подходить к
разработке стратегических концепций с известной
осмотрительностью, понимая, что в случае крупного военного
конфликта территория Америки уже не останется не
затронутой огнем войны.
Стратегия этапа «сдерживания» исходила из
предположения о способности Соединенных Штатов начать и
довести до победного конца любую, в том числе и
всеобщую войну. Авторы планов «массированного возмездия»
признали невозможность для США создать достаточные
арсеналы для всякого рода войн, поэтому ставка
делалась на тотальную войну. С середины 50-х годов с
развитием ракетно-ядерного оружия стала серьезно браться
под сомнение, стратегическая доктрина «глобального
конфликта». «Когда стало ясно, что Советский Союз
создал собственный арсенал атомного оружия, дополнив
его системой баллистических снарядов, — писала по
этому поводу газета «Уолл-стрит джорнэл», — военная
доктрина США еще раз существенно отступила назад».
317

Во второй половине 50-х годов, особенно после
запуска советского спутника, стало очевидным, что в мире
складывается новое соотношение сил — в пользу
социализма. Социалистическая система превратилась в
решающий фактор мирового развития. В американскую
политику «с позиции силы», в подход Вашингтона к
взаимоотношениям с остальным миром требовалось внести
немаловажные коррективы, если американские
руководители хотели хотя бы в минимальной мере оставаться на
почве реальности.
Начался второй этап американской политики.
Президент Кеннеди, одним из первых в Вашингтоне
осознавший радикальное изменение общей обстановки и
необходимость перемен в политике США, призвал
американцев в 1961 году «взглянуть в лицо факту, что
Соединенные Штаты не являются более ни всемогущими, ни
всезнающими», что американцы «составляют только 6%
населения земного шара и что США не в состоянии
навязать свою волю остальным 94%, что американцы не
могут исправить каждую неправильную вещь или
событие и что поэтому не может быть американского решения
каждой мировой проблемы».
Однако претензии на мировое «лидерство»
по-прежнему предъявлялись администрацией Кеннеди и еще
чаще президентом Джонсоном. Как и раньше, лозунги и
официальные внешнеполитические доктрины «новых
рубежей» и «великого общества» подкреплялись гонкой
вооружений, сопровождались вооруженными
интервенциями, среди которых все большие масштабы
приобретала война во Вьетнаме, обострением международной
обстановки.
•В этих призывах слышалось, однако, новое звучание.
Рассуждая о мировом «лидерстве», редко кто из
американских политических деятелей, не считая голдуотеров-
цев или берчистов, всерьез помышлял о том, чтобы еще
дальше расширить границы «американской империи».
Речь шла о том, чтобы сохранить господствующее
положение внутри несоциалистического мира. Уже в
правительстве Кеннеди родилась концепция «равновесия»,
которую безуспешно пытались предложить Советскому
Союзу, — своего рода договоренность о разделе мира,
о том, чтобы обеспечить за США свободу рук в
несоциалистической части земного шара, свободу действий в
пределах орбиты капитализма.
318

Под воздействием изменения в общем соотношении
сил после запуска спутника складывались
стратегические планы и доктрина «гибкого реагирования». Хотя в
политических кругах Вашингтона были влиятельные
деятели, которые не отказались от планов подготовки к
мировой войне, и расчеты на ракетно-ядерный конфликт
ни в коем случае не вычеркивались из
военно-политических планов США, самоубийственный характер такой
войны был очевиден для них. Они поэтому предпочитали
вести «ограниченные» и «противопартизанские» войны
в отдаленных от территории США районах.
Когда впервые формулировалась теория «малых»
войн, ее авторы исходили из применения в них атомного
оружия. Вскоре американские стратеги пересмотрели
свои взгляды, заговорив не столько о ядерной, сколько
об обычной «малой» войне. За этим скрывалось
стремление уменьшить опасность прямого — даже
ограниченного — ядерного конфликта с СССР.
На весьма сомнительном основании строилась
стратегия «противопартизанских» войн. Подлинная
партизанская война—это борьба народных масс. Сила
партизанского движения в том и состоит, что оно опирается
на население. «Противопартизанские» войска США
вооружены самым современным оружием. Но никакое
оружие не может помочь войскам, если они выступают
против свободы народов. «Ставка Америки на противо-
партизанскую войну обречена на провал, — пишут
американские публицисты Р. Лайт и К. Марзани. —
Решающим фактором в партизанской борьбе является
политический фактор: за что сражается партизан? Всегда и
везде партизан сражается за хлеб и справедливость,
против социального и экономического угнетения, против
лендлордов, продажных чиновников и полиции, короче
говоря, против всего того, что поддерживает
американская внешняя политика»2.
Вполне логичным и объяснимым поэтому является
вынужденное, прежде всего на фоне вьетнамских
событий, намерение никсоновского правительства сократить
численность «зеленых беретов»: в Вашингтоне признают
бесперспективность организации противопартизанской
борьбы на массовой основе.
Глубокий кризис, охвативший империализм, показал
несостоятельность американской политики «с позиции
силы» и теории мирового «лидерства» США. 60-е годы
319

были периодом новых успехов Советского Союза,
дальнейшего укрепления его оборонного могущества, и
американские руководители были вынуждены говорить не
только о равенстве сил, но и признавать первенство
СССР в некоторых военно-технических областях.
Не в пользу США складывались дела в Западной
Европе, где государства все определеннее вели линию к
ослаблению политической и экономической зависимости
от заокеанского партнера. За послевоенные годы
Соединенные Штаты так и не оказались в состоянии выдвинуть
ни одной идеи, которая могла бы увлечь политические
круги других западных стран, не говоря уже о народных
массах. Для вашингтонских деятелей были
характерными не реализм, а политика, основанная на мифах; не
смелость признания изменений в мире, вызванных
необратимым историческим процессом, а угрозы и шантаж; не
готовность уважать права других народов, а стремление
ворваться в чужой дом со своим уставом. Такие
принципы американской политики не могли снискать
симпатий и утвердить за США положение действительного
руководителя даже в западном мире.
Для большей части политических кругов Запада
становился все менее подходящим развиваемый в
различных вариациях тезис вашингтонских руководителей
о том, что мира между двумя социальными системами —
капиталистической и социалистической — быть не
может, что будущее развитие международных отношений
неизбежно выльется в цепь военных конфликтов, к
которым нужно готовиться. Это шло вразрез с настроениями
трезво мыслящих людей. События 60-х годов все
нагляднее доказывали, что социалистические и
капиталистические страны должны и могут строить свои отношения,
исходя из принципа мирного сосуществования. В пользу
такой политики выступают народы, многие политические
деятели Запада. В западных странах укрепилось
сознание того, что необходимо преодолеть расхождения в
политических взглядах и убеждениях, выступить за
разрядку международной напряженности, за всестороннее
развитие отношений, контактов и связей между всеми
государствами.
Концепция американского «лидерства» требует,
чтобы другие страны поступились частью своего
суверенитета. Но кто из партнеров США добровольно захочет
пойти на это? Разве только что тайваньская клика, юж-
320

нокорейская хунта, сайгонские марионетки, попавшие в
экономическую зависимость от Вашингтона. Большинство
же партнеров США не желают передать свой
суверенитет на «хранение» в вашингтонский политический
сейф. Правительство де Голля возглавило движение
«Европа без американцев». Требования более
самостоятельного курса ширились в других западноевропейских
странах.
Выход Франции из военной организации НАТО
серьезно ослабил позиции США в Атлантическом
сообществе. Кризис переживают СЕНТО и СЕАТО. Громоздкая
система военных блоков и американских договорных
обязательств вошла в полосу самых острых потрясений,
во многих странах на союз с Вашингтоном стали
смотреть как на обузу, как на обременительное и весьма
рискованное дело.
Непрочная нить «мировых обязательств» и военных
союзов рвалась то в одном, то в другом месте. «Бремя
ответственности», взваленное на плечи Соединенных
Штатов вашингтонскими руководителями, оказалось
непомерно тяжелым. Многолетняя война в Индокитае, в
которую Америка оказалась вовлеченной «глобальной»
стратегией республиканской администрации
Эйзенхауэра—Даллеса, показала, что Соединенные Штаты уже не
в состоянии удержать свои позиции на международной
арене. В последний период своего пребывания в Белом
доме президент Джонсон был вынужден признать это,
в частности, в выступлении 31 марта 1968 г.
Давая оценку политического существа некоторых
вынужденных решений Джонсона, видный буржуазный
историк, в прошлом один из участников «мозгового треста»
Кеннеди А. Шлезингер-мл., отмечал, что это было больше
чем «просто признание провала американского курса во
Вьетнаме». Джонсон «объявил о провале всей политики
и, возможно, даже о конце целой эры. Его речь 31 марта
1968 г. означала отказ от принципов, которыми
американская внешняя политика руководствовалась с конца
второй мировой войны, или по крайней мере коренное их
изменение».
Главным из этих принципов, отмечает А. Шлезингер-
мл., была «вера в то, что Соединенные Штаты имеют
активный и жизненный интерес в судьбе каждой нации
планеты». В послевоенную четверть века «американский
глобализм, закостенев в условиях абсолютного антиком-
Ц Бор. Дмитриев
321

мунизма и испытывая постоянный нажим со стороны
профессиональных требований нового военного класса,
превратился в мессианство» — доктрину, согласно
которой «почти любая форма волнений за рубежом, будь
они делом большой или малой страны, возникли ли они
в результате внешних или внутренних причин, требовала
интервенции» Соединенных Штатов.
Смысл тех итогов, с которыми США подошли к концу
президентства Джонсона, заключает А. Шлезингер-мл.,
состоит в «признании провала мессианской концепции
роли Америки в мире», которая строилась на очевидном
«разрыве соотношения средств и целей» Соединенных
Штатов3.
В еще большей степени, чем предшествовавшим
правительствам США, с фактом провала «мессианской
концепции» приходится считаться администрации президент
та Никсона. Выдвинутая им «доктрина Никсона» служит
объективным отражением сокращения возможностей
США на международной арене, попыток отрегулировать
соотношение средств и целей не только путем
расширения средств за счет более активного использования
ресурсов партнеров, но и путем пересмотра, частичного
аннулирования или снижения значимости некоторых целей.
Процесс свертывания разросшихся сверх всякой меры
внешних целей, поставленных американской политикой
«с позиции силы», исторически неизбежен и необратим.
Однако господствующий класс США отнюдь не намерен
сдавать без борьбы даже малую долю своих позиций.
Агрессивная сущность американского империализма
неизменна.
Вооруженные интервенции, «дипломатия большой
дубинки», жандармские функции продолжают
оставаться неотъемлемой стороной политики Соединенных
Штатов.
Ключевым для американской политики остается
вопрос взаимоотношений с Советским Союзом. Советско-
американские отношения носили и носят сложный и
противоречивый характер, отражая борьбу и столкновение
интересов противоположных социальных систем.
Большую роль играют дальнейший рост сил социализма, и
прежде всего военно-политического могущества
Советского Союза, его активная и твердая внешняя политика,
направленная на укрепление международной
безопасности, готовность дать отпор агрессивным притязаниям
222

США, их попыткам перейти в контрнаступление против
социализма и революционного движения.
Правительство Никсона продолжает воинственно-
агрессивный курс внешней политики США с установкой
на предотвращение дальнейшего изменения баланса сил
в мире в пользу социализма, подрыв международных
позиций и влияния СССР. Однако правящие круги США
вынуждены проявлять большую осторожность и
сдержанность в отношении СССР, более трезво учитывать
реальное соотношение сил между СССР и США, а также
особенности общей международной обстановки. В
подходе официального Вашингтона к СССР наряду с
непримиримо враждебной тенденцией наблюдается и другая,
вынужденная тенденция — избегать излишнего обострен
ния отношений с Советским Союзом, не допускать
перерастания существующих противоречий в прямой военный
конфликт, в котором, как заявил президент Никсон, «не
было бы победителей», сохранять постоянно открытой
возможность контактов и переговоров, а также
отдельных соглашений, когда для этого складывается
взаимоприемлемая основа.
Вьетнам многому научил даже самых твердолобых в
политических кругах США. Выводы большинства
американских политических аналитиков из вьетнамского урока
сводятся к тому, что теперь в Вашингтоне с большей
осторожностью будут относиться к вооруженным
вмешательствам в дела других стран. Если правительство
Джонсона направило морскую пехоту в Доминиканскую
Республику, чтобы «навести там порядок», то
правительство Никсона уже не рискнуло пустить в ход «большую
дубинку», чтобы подавить прогрессивные режимы в
Чили, Перу, Боливии.
Продолжается процесс ослабления позиций
Соединенных Штатов внутри капиталистического лагеря.
Серьезным конкурентом стал «Общий рынок». Возникли
опасения по поводу быстрого экономического роста Японии.
Г. Кан в вышедшем в конце 1970 года исследовании
«Японское сверхгосударство: его трудности и ответ на
них» называет Японию одним из основных соперников
США на мировой арене.
В политических, научных и общественных кругах
США ведется острая дискуссия относительно
американской политики в конце XX века. Сенатор Саймингтон,
например, констатирует, что, «дав так много обещаний»,
И*
323

США взяли на себя «чрезмерные обязательства»,
которые вряд ли можно выполнить. Возобновились разговоры
об изоляционизме, о свертывании зарубежных
обязательств и концентрации внимания на внутренних
проблемах страны.
Отражая настроения влиятельных либеральных
политических кругов США, А. Шлезингер-мл. выдвигает
программу внешней политики, которая, по его убеждению,
лучшим образом защитила бы в предстоящий период
международные позиции американского капитализма. Он
считает, что прежде всего американская политика
должна вытекать из принцила, что «не все в мире одинаково
важно для США. В последние годы Соединенные
Штаты уделяют основное внимание проблемам Азии, в то
время как позиции США в других частях мира, гораздо
более важных для их безопасности, неуклонно
ослабевают».
Во-вторых, указывает А. Шлезингер-мл.,
руководителям американской политики следует понять, что
«Соединенным Штатам не все в мире по плечу», что Америка
«не может оставаться постоянным гарантом
стабильности в бурлящем мире». Не каждая революция, не всякое
изменение в политической или экономической системе
представляют смертельную угрозу безопасности
Соединенных Штатов.
«Не все проблемы в мире, — продолжает А.
Шлезингер-мл., — являются военными проблемами и военная
сила не обязательно самая эффективная форма
национального могущества». Американская политика,
заключает А. Шлезингер-мл., должна базироваться на
предположении, что «основой международного влияния США
в предстоящий период должна служить не столько сила
оружия, сколько сила примера» в деле развития
политических связей, экономической помощи, культурных
отношений 4.
Однако американские деятели, близкие по своим
взглядам к либеральной философии А. Шлезингера-мл.,
при анализе ближайших исторических перспектив
неизменно отводят США место руководящей,
господствующей над миром державы.
Внешнеполитические доктрины и концепции США
всегда основывались на предположении о военном
превосходстве США над Советским Союзом, империализма
над социализмом. Не рискуя вести состязание в области
324

идей, социального прогресса, господствующий класс
США свел область американо-советских отношений в
основном к соревнованию на военных рельсах. Ставка
была на наращивание военной мощи самих Соединенных
Штатов, а также использование людских ресурсов и
военно-промышленных возможностей партнеров
Вашингтона по военным блокам и соглашениям. Советский
Союз был вынужден принять этот вызов.
Не сумев закрепить своих позиций на мировой арене
в 60-х годах, США тем более не могут рассчитывать на
успешное ведение экспансионистского курса в условиях
глубокого кризиса политики «с позиции силы». Упорство,
с которым Вашингтон продолжает эту политику, создает
лишь серьезную угрозу для всеобщей безопасности, ведет
к усилению напряженности, к возникновению очагов
военных конфликтов.
Политика «с позиции силы» сделала первыми
людьми Америки реакционных политиков, которые смотрят на
мир с позиции «холодной войны», генералов, которые, не
дрогнув, превратили бы «холодную войну» в
термоядерное побоище, дипломатов, главная забота которых
состоит в том, чтобы оттянуть подальше окончательный
развал «американской империи», сохранить
внешнеполитические позиции пораженного, глубоким кризисом
империализма США. Забыты заветы отцов —
основателей республики, призывавших к развитию демократии,
народовластия.
Милитаризм мешает разрешению кардинальных
внутренних проблем США. Из-за агрессивной политики
были погребены десятки социально-экономических
проектов, в результате в стране нарастала инфляция,
ухудшалось положение десятков миллионов трудящихся, и
прежде всего негров.
В Соединенных Штатах невиданных размеров
достигли выступления против агрессии во Вьетнаме,
антивоенное движение, направленное против политики с
«позиции силы».
Джон Ф. Кеннеди в своем первом президентском
послании в январе 1961 года, отмечая сложность
положения в современном мире, говорил: «Еще до окончания
срока моего пребывания на посту президента нам
придется заново испытать, сумеет ли выжить нация,
организованная и управляемая подобно нашей. Исход этого ни
в коей мере не является положительным».
325

Проблемы США все более усложняются в результате
действий американских правящих кругов, реакционных
политиков, генералов, дипломатов. Ради несбыточных
целей финансовой олигархии они толкают США на
опасный путь, увеличивают гонку вооружений, разрабатывав
ют агрессивные внешнеполитические и стратегические
доктрины, создают очаги напряженности и войны.
Двигаясь в этом направлении, США не имеют шансов
выдержать испытание, о котором говорил покойный
президент Кеннеди. Такой путь не сулит ничего, кроме
бесчестия, возмущения других народов, краха всего
военно-политического курса Соединенных Штатов. Разве
не об этом свидетельствуют итоги американской
политики «с позиции силы», проводившейся в течение четверти
века?

ПРИМЕЧАНИЯ
Вступление
1 Среди книг такого плана, изданных в США в последнее время,
можно отметить: Н. F e i s, The Atomic Bomb and the End of World
War II, Princeton, 1966; его же From Trust to Terror, The Onset
of the Cold War, 1945—1950, Norton, 1970; M. H e r z, Begining
of the Cold War, Bloomington, 1966; L. Halle, The Cold War as
History, N. Y., 1967; J. Swomley, American Empire: Political
Ethics of XX Century Conquest, N. Y., 1970.
2 A. Schlesinger, Jr., The Crisis of Confidence: Ideas, Power
and Violence in America, Boston, 1969. Здесь же А. Шлезингер-мл.
признает, что в конечном счете этот «сентиментализм» превратил
США «не просто в мирового социального реформатора, а в
мирового судью, жюри и приводящего приговор в исполнение — роль,
столь ужасно выполняемая во Вьетнаме».
3 A. Schlesinger, Jr., The Crisis of Confidence: Ideas, Power and
Violence in America, p. 104.
4 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 37, стр. 248.
5 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 33, стр. 38.
6 «New York Times», Jan. 19, 1961.
7 «The Military Balance, 1969—1970. The Institute for Strategic
Studies», L., 1969, pp. 1—5.
8 W. Proxmire, Report from Wasteland. American
Military-Industrial Complex, N. Y., 1970, pp. 8—9.
9 Как известно, под военной доктриной понимается официально
принятая в государстве система взглядов на характер современных
войн и способы их ведения. Военная доктрина имеет две
стороны — политическую и военно-техническую. Первая определяет
общие цели и задачи войны, вторая охватывает вопросы
практической подготовки страны к войне, строительства, оснащения и
использования вооруженных сил в войне.
10 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 32, стр. 79.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
1 «The Sources of Soviet Conduct», «Foreign Affairs», July 1947.
2 «C 1947 года, — свидетельствует американский
специалист-международник Д. Бэрнхэм, — политика, изложенная Кеннаном,
практически была внешней политикой США» (J. В u r n h a m,
Containment or Liberation?, N. Y., 1953, p. 19).
327

» J. Gavin, Crisis Now, N. Y., 1968, p. 71.
4 H. Feis, From Trust to Terror. The Onset of the Cold War, 1945—
1950, p. 53.
5 P. О с гуд, Ограниченная война, М., 1960, стр. 190.
6 «New York Times», May 11, 1947.
7 «New York Times», March 11, 1967.
8 «The Budget of the United States Government for the Fiscal Year
. Ending June 30, 1952», Wash. 1952, p. 20.
9 Межамериканский договор объявлял зоной действия всю
территорию обеих Америк. В эту зону входили также Канада и
Гренландия, хотя ни Канада, ни владеющая Гренландией Дания не
подписывали договора.
10 J. Dulles, War or Peace? N. Y., 1955, p. 94.
11 Ibid., p. 224.
12 Управление ресурсов национальной безопасности после ряда
реорганизаций было упразднено в 1953 году.
13 Т. S t a n 1 е у/American Defence and National Security, Wash., 1965,
p. 26.
14 «U. S. News and World Report», Apr. 25, 1958.
15 «Progressive», Jan. 1959.
16 «National Military Establishment. First Report of the Secretary of
Defence, 1948», Wash., GPO, 1949, pp. 3—4.
17 «United States Government Organization», Mannual, 1961—1962,
p. 142.
18 «U. S. News and World Report», Jan. 13, 1970.
19 S. S i m p s о n, Anatomy of the State Department, Boston, 1967, p. 88.
20 I b i d., p. 107.
21 «Washington Post», Dec. 22, 1963.
22 «Toward a Stronger Foreign Service, Report of the Secretary of
State Public Committee on Personnel», Wash., 1954.
23 Своеобразен язык американской дипломатии. В ходу формальные
фразы, вроде «государственный секретарь имеет честь
приветствовать Его Превосходительство...» Вместо простого «я думаю» здесь
скажут: «Департамент имеет основание полагать...» Особенно
популярны безличные обороты: «Как стало известно...», «полагают,
что...» Однажды Кенуорти, корреспондент «Нью-Йорк тайме»,
аккредитованный при государственном департаменте, заметил:
«Создается впечатление, что здесь существуют только двое:
«безличное лицо, о котором говорится в прошедшем времени, и его
безличный брат, о котором говорится в настоящем времени».
24 «In the Matter of J. Robert Oppenheimer», GPO, Wash., 1954, p. 173.
25 В качестве объектов для удара было избрано четыре города:
Хиросима, Кокура, Нагасаки и Ниигата. Командующий ВВС
американской армии генерал Г. Арнольд настаивал на включении в
тот список также древней японской столицы Киото. Интересный
факт стал известен в сентябре 1959 года после смерти бывшего
начальника штаба армии США Д. Маршалла, который дал в
1954 году интервью журналисту «Юнайтед Стейтс ньюс энд
Уорлд рипорт»; с условием, что оно не будет оглашено до его
смерти. Из этого интервью явствует, что согласно стратегическому
плану вторжения в Японию американские генералы предполагали
сбросить на Японию 9 атомных бомб — б в начале наступления
и 3 бомбы против японских резервов.
26 «В истории человечества ни один варвар, — писала американская
газета «Пилот», орган католиков Бостона, — не уничтожал челове-
[■{328

ческие 'жизни с большей жесткостью. Если бы другая Страна
совершила это преступление, то на каждой карте, сделанной
человеком, ее границы в течение столетия окрашивались бы в черный
цвет, чтобы постоянно напоминать о бесчестии. Мы никогда не
сможем выкупить свое доброе имя, даже заплатив за это всем
нашим золотом, имеющимся в форте Нокс» (цит. по: «Gazette and
Daily», Aug. 24, 1957).
27 Моргановская «Дженерал электрик компани» имеет крупные
заводы по производству плутония в Хэнфорде (штат Вашингтон).
Этой же компании принадлежит атомная лаборатория в
Скенектади (штат Нью-Йорк). Другая моргановская корпорация —
«Уэстерн электрик компани» — построила крупные заводы в Сан-
дия (штат Нью-Мексика), а также управляет атомной
лабораторией в Ливерморе (штат Калифорния). «Доу кемикл компани»,
примыкающая к группе Моргана, развернула крупное
производство в Рокки-Флаэтс (штат Колорадо). «Монсанта кемикл
компани» руководит исследовательскими работами в области атомной
энергии в городах Майамисберг и Марион (штат Огайо). «Дюпон
де Немур компани» имеет заводы по производству плутония в
штате Ю. Каролина.
Крупный атомный центр США в Ок-Ридже (штат Теннесси),
производящий уран-235, принадлежит компании «Юни'он нюклеар»,
входящей в сферу влияния Рокфеллера и Меллона. Эта же
компания управляет заводами газовой диффузии в штате Кентукки1.
Владельцем крупного атомного центра по производству урана-235
в Портсмуте (штат Огайо) является «Гудайр атомик компани»,
входящая в группу Рокфеллера.
28 Р. Осгуд, Ограниченная война, стр. 193.
29 Цит. по: Г. Киссингер, Ядерное оружие и внешняя политика,
М., 1958, стр. 86 (современное написание фамилии автора —
Киссинджер).
30 Эта операция представляла собой откровенный акт политического
шантажа, направленный против СССР. «Русские, — писал журнал
«Тайм» 216 июля 1(948 г., — должны заметить прибытие этих
бомбардировщиков. Если русские достаточно умны, то они также
заметят легкость, с которой эта воздушная армада была
переброшена на английские аэродромы».
31 Г. Киссингер, Ядерное оружие и внешняя политика, стр. 79.
32 «Hearings before a Subcommittee of the Committee on
Appropriations, House of Representatives, 82nd Congress», Wash., 1951, p. 22.
33 «Chicago Daily Tribune», Febr. 23, 1948.
34 А. Б р о ф и, Военно-воздушные силы США, М., 1957.
35 «Statistical Abstract of the United States», 1961, p. 242.
36 «Time», Jan. 2, 1961.
37 Лидеры США использовали корейскую ситуацию для
интенсификации военных приготовлений. «Внимание правительства, — пишет
в этой связи американский буржуазный исследователь П. Хэммонд
в книге «Организация для обороны», — в максимальной степени
было привлечено в годы корейской войны к вопросам, которые
казались более важными, хотя и менее срочными, и которые
включали долгосрочное расширение американских вооруженных
сил и ускорение перевооружения наших союзников». Прямые
военные расходы были подняты в 1053 финансовом году до
50 363 млн. долл. В июле 1950 года президентом Трумэном
численность вооруженных сил была доведена до 5 млн. человек. Че-
329

рез год был принят закон об обязательной военной службе
юношей, достигших 18 лет. 30 августа 1951 г. был подписан военный
договор между США и Филиппинами. На следующий день
подобный договор был заключен с Австралией и Новой Зеландией.
Особое внимание США уделяли милитаризации Японии. В
результате договора о безопасности 1951 года, заключенного сразу же
после подписания Сан-Францисского мирного договора с Японией,
и административного соглашения от 28 февраля 1952 г.,
Соединенные Штаты получили в свое распоряжение многие военные
объекты в Японии, на которых были размещены значительные
соединения вооруженных сил США.
38 «Military Situation in the Far East. Hearings before the Committee
on Armed Services and the Committee on Foreign Relations, U. S.
Senate 82nd Congress», Wash., p. 732.
39 «Когда я был в Советском Союзе американским послом в
1946 году, — пишет в книге «Мир с Россией?» американский
политический и финансовый деятель А. Гарриман, — большая- часть
Советского Союза, от его западных границ до Сталинграда,
лежала в развалинах. Но русские люди с их замечательной энергией
снова засевали пшеницей степи. Они заново строили деревни и
реконструировали промышленность. После моего отъезда из СССР
я следил за сообщениями о том, что советская экономическая
мощь превысила довоенные уровни и что уровень жизни народа
выше, чем когда-либо после революции».
40 J. Gavin, Crisis Now, p. 72.
Глава II
1 В. И. Ленин, 'Полное собрание сочинений, т. 26, стр. 17.
2 J. S p a n i e r, American Foreign Policy Since World War II, N. Y.,
1960, pp. 108—109.
3 Давая оценку речи Эйзенхауэра перед обществом газетных
редакторов Ш апреля 1963 г., излагавшей основы «освобождения»,
бывший министр авиации США Т. Финлеттер писал: «Эта речь была
важной вехой во внешней 'политике США. Тон ее был новым.
В ней прозвучала нота политической войны... В особенности
нужно отметить энергичное провозглашение цели оттеснения
русского господства не только из Северной Кореи, но и из Восточной
Германии и других европейских стран-сателлитов» (Т.
Финлеттер, Сила и политика, М., 1956, стр. 98—99).
4 J. Burnham, Containment or Liberation?, p. 228.
5 См. В. Перло, Империя финансовых магнатов, М., 1958, стр.419.
6 A. Berding, Dulles on Diplomacy, N. Y., 1965, pp. 31—32.
7 «The New York Times», July 7, 1952.
8 «The New York Times», July 26, 1952.
9 «The New York Times», Jan. 6, 1958.
10 W. R. Ki n tne r, Forging a New Sword, N. Y., 1958, p. 7.
11 «U. S. News and World Report», June 22, 1959.
12 S. S i m p s о n, Anatomy of the States Department, p. 102.
13 A 11 e n W. D u 1 1 e s, The Craft of Intelligence, N. Y., 1963.
14 Десять лет спустя выяснилось, что ЦРУ не только осуществляло
подобные полеты, не ставя в известность правительство, но и
взяло на себя создание специально приспособленного для этих целей
самолета, хотя, согласно «распределению ролей», это было пору-
330

чено ВВС. По сообщению журнала «Ньюсуик» («Newsweek»,
Sept. 14, 1970), в ,1952 году американцам «не удавалось
сфотографировать ни одной советской ракетной базы на Волге» и США
попросили англичан сделать это во время полета самолета из
ФРГ в Иран. Лондон заявил, что это будет его «последнее
подобное дело». Между тем военно-воздушные силы США мешкали
с созданием высотного самолета-разведчика, и ЦРУ, вопреки
имевшейся договоренности, взяло дело в свои руки, самостоятельно
обратившись к компании «Локхид», что и привело к созданию
самолета «У-2»',
15 A. S h 1 е s i n g е г, J г., A Thousand Days, N. Y., 1965, p. 289.
16 D. E i s e n h a w e г, Mandate for Change, 1953—1956, L., 1963, p. 454.
17 «Военная политика и национальная безопасность», М., 1958,
стр. 37.
18 «New York Times», March 7, 1954.
19 Обозреватель газеты «Нью-Йорк тайме» Д. Рестон следующим
образом подытоживает значение «дела Оппенгеймера» и расправы
над другими американскими учеными, критиковавшими доктрину
«массированного возмездия»: «1. Предполагается, что ученый,
подобно солдату, должен не только повиноваться, но и показывать
свое восхищение политикой правительства, независимо ог своих
личных убеждений. 2. Предполагается, что научный консультант
может быть наказан органами безопасности за то, что он
придерживается взглядов, отличных от политики правительства.
3. Требуется, чтобы работа ученого полностью соответствовала
доктрине стратегического авиационного командования, гласящей,
что лучшей обороной Соединенных Штатов является
парализующее наступление» («New York Times», Febr. 6, 1954).
20 «Reporter», Febr. 6, 1958.
21 «Statistical Abstract of the United States», 1961, p. 240.
22 «Reporter», Febr. 6, 1958.
23 R. Hubler, The Strategic Air Command, N. Y., 1958, p. 101.
24 Cm. «Daily Mirror», Sept. 1, 1959.
25 В. В г о d i e, Strategy in the Missile Age, Princeton, 1959, p. 228.
26 «Fortune», Aug. 1959.
27 Cm. M. Тейлор, Ненадежная стратегия, М., 1961, стр. 89.
28 R. Tug we 11, A Chronicle of Jeopardy, 1945—1955, Chi., 1955,
p. 460.
29 R. J u n k, Brighter Than a Thousand Suns, N. Y., 1958, p. 302.
30 Цит. по: Р. Л э п п, Атомы и люди, М., 1959, стр. 157.
Глава III
1 Н. Baldwin, The Great Arms Race, N. Y., 1960, p. 1.
2 T. Fin letter, Foreign Policy: The Next Phase, N. Y., 1957, p. 23.
3 M. Тейлор, Ненадежная стратегия, стр. 176.
4 «Военная политика и национальная безопасность», стр. 263.
5 R. Garth off, Soviet Strategy in the Nuclear Age, N. Y., 1958,
p. 90.
6 «Army», Nov. 1957.
7 «Foreign Affairs», Oct. 1957.
8 Г. Киссингер, Ядерное оружие и внешняя политика, стр. 213.
9 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 32, стр. 86.
10 «World Politics», Jan. 1965.
11 «New York Times», Jan. 6, 1958.
331

12 «Wall Street Journal»,-Jan. 8, 1958.
13 «New York Post», Nov. 1, 1957.
14 «Reporter», March 28, 1957.
15 «Военная политика и национальная безопасность», стр. 124.
16 «Congressional Record», Febr. 3, 1959, А 780.
17 «Fortune», Aug. 1957.
18 Долго не удавалось решить Пентагону проблему системы
управления и наведения ракеты на цель. В этой связи любопытны
слова командующего базой на мысе Канаверал генерал-майора
Иэйтса. Отвечая на хвастливые заявления о том, что «Атлас»
успешно попал в «заданный район», генерал сказал: «Конечно, они
попадают в заданный район. Заданный район — это
Атлантический океан, а по нему трудно промахнуться» («The Nation», Dec. 12,
1958).
19 «Saturday Evening Post», May 12, 1959.
20 Сюда входили следующие главные виды ракет:
межконтинентальные («Атлас» и «Титан»), средней дальности («Тор» и «Юпитер»),
самолеты-снаряды («Снарк» и «Регулус II»), ближнего радиуса
(«Редстоун», «Корпорал», «Сарджент», «Онест Джон»), противо-
самолетные («Найк-Аякс», «Найк-Геркулес», «Бомарк»).
21 «The Department of State Bulletin», 1958, No 1018, p. 1044.
Глава IV
1 Победа Кеннеди на ноябрьских выборах 196.0 года над своим
соперником вице-президентом Р. Никсоном далась нелегко.
Голосование, начавшееся 8 ноября на восточном побережье США,
дало в начале солидный перевес Кеннеди. Но после голосования в
центральных, а затем и западных штатах этот перевес таял.
Общий результат: 34222 тыс. голосов, полученных Кеннеди, против
34 107 тыс. голосов, отданных Никсону. Перевес ничтожный, но его
хватило для того, чтобы после восьмилетнего перерыва
президентом США стал представитель демократической партии.
2 L. К е п п е d у, The Strategy of Peace, N. Y., 1960, p. 23.
3 T. S о re n sen, Kennedy, N. Y., 1965, pp. 22, 517.
4 Анализу политической философии президента Кеннеди посвящен
ряд исследований советских ученых, в том числе: А н а т.
Громыко, 1036 дней президента Кеннеди, М., 1968; Ю.
Мельников, Внешнеполитические доктрины США, М., 1970; Н.
Яковлев, Преступившие грань, М., 1970.
5 J. Kennedy, The Strategy of Peace, p. 101.
6 H. Kissinger, The Necessity for Choice, 1961, p. 1.
7 «New York Times», Oct. 13, 1961.
8 A. Schle singer, Jr., A Thousand Days, p. 893.
9 Эта речь Кеннеди, как писала газета «Нью-Йорк пост», сразу же
«вызвала ярость всех наших невежд, батальонов Голдуотера и
пентагоновских сверхстратегов». Вот такие заявления, а речь
была произнесена всего за полгода до далласской трагедии, и бесили
оголтелых сторонников политики «с позиции силы», милитаризма,
реакции, создавших в США атмосферу, в которой стало
возможным убийство Кеннеди.
10 Т. Sorensen, Kennedy, p. 730.
п См. европейское издание «New York Herald Tribune», Dec. 10, 1960,
где имеется изложение плана и схема предлагаемой структуры
министерства обороны США.
332

12 W. Ro stow, View From the Seventh Floor, N. Y., 1964, p. 34.
13 «New Republic», March 27, 1965.
14 M. Тейлор, Ненадежная стратегия, стр. 36.
15 «National Security in The Nuclear Age. Basic Facts and Theories»,
ed. by J. Turner and R. Challener, N. Y., 1960, p. 117.
16 Ibid., pp. 141—142.
17 T. S о r e n s e n, Kennedy, p. 605.
18 Раскрывая содержание стратегической доктрины правительства
Кеннеди, заместитель министра обороны США Р. Гилпатрик
заявил: «Первое, мы продолжаем полагаться на наше стратегическое
ядерное оружие с целью убедить возможного противника в том,
что он не сможет выйти невредимым из начатой им всеобщей
войны, и мы поддерживаем это оружие на современном уровне.
Второе, мы быстро усиливаем наше обычное оружие и
расширяем наши обученные готовые резервы, что даст нам лучший, тре^
тий, выбор нежели всеобщий ядерный конфликт и отступление.
Третье, мы стремимся усилить и улучшить военную оборону
наших друзей в мире в соответствии с их нуждами, уделяя
специальное внимание предотвращению или ограничению «малых»
войн, подрывных действий и партизанских движений».
(«Congressional Record», Apr. 10, 1962, p. 5681).
19 «Saturday Evening Post», Apr. 31, 1962.
20 H. Kissinger, The Necessity for Choice, pp. 83, 82.
21 «Washington Post», March 29, 1961.
22 H. Kissinger, The Necessity for Choice, p. 110.
23 «Washington Post», May, 21, 1961.
24 «Wall Street Journal», May 16, 1961.
25 По сообщению газеты «Washington Star» (May 8, 1961), при
подготовке американских «партизан» внимание уделяется изучению
«применения французскими солдатами в ходе войны в Алжире
пыток пленных с целью получения разведывательных данных;
правил расстрела английскими солдатами, сражавшимися
против террористов May-May, любых двух туземцев, обнаруженных
вместе в запрещенном районе;
использования солдатами в Малайе самолетов для обстрела
любого лагеря в джунглях, появившегося без разрешения
властей» и т. д.
Глава V
1 «New York Times», March 12, 1965.
2 См. «США: от «великого» к больному...», М., 1969, стр. 14.
3 «International Herald Tribune», Aug. 3, 1970.
4 H. В а 1 d win, Strategy for Tomorrow, N. Y., 1970, p. 281.
5 См. «США: от «великого» к больному...», стр. 14.
6 Генерал де Голль продолжает: «Джонсон — это же ковбой, и
этим все сказано. Родись он в Европе, он не остался бы там, а
поехал бы в Африку охотиться на бегемотов или в Америку искать
золото. Но родившись на земле ранчо и кольтов, он пробил себе
путь к должности шерифа. Он — легионер, унтер, который
зарабатывает свои лычки одну за другой. Способный человек без
всяких правил. Он даже не утруждает себя тем, чтобы сделать вид,
что он думает» («Time», July 8, 1968).
т «New York Times», June 15, 1966.
333

8 Американские авторы в качестве иллюстрации «вездесущия» Мак-
намары ссылаются на события одной недели 1066 года. Во
вторник, в день, когда вся энергосистема Нью-Йорка разом вышла из
строя, первым человеком, которого вызвал к себе президент, был
Макнамара. На следующий день Макнамара сделал заявление об
урегулировании конфликта в алюминиевой промышленности.
В четверг министр обороны выехал на президентское ранчо, чтобы
провести первое после болезни Джонсона совещание по вопросам
внешней политики. Такие совещания с участием Макнамары
состоялись и в последующие дни.
9 Этот семинар представляет собой нечто вроде годичных курсов
повышения квалификации правительственных чиновников крупного
калибра.
10 Обычно во внешнеполитических ведомостях США принят принцип
деления мира на пять зон: Европа, Дальний Восток, Ближний
Восток и Южная Азия, Африка, Латинская Америка. Штаты
возглавляемых заместителями госсекретаря региональных управлений
в центральном аппарате госдепартамента в 1967 году составляли:
европейского управления — 240, дальневосточного — 140,
Ближнего Востока и Южной Азии—ПО, африканского—150 и
латиноамериканского— 160 сотрудников; у каждого из них имеется по
два-три заместителя.
11 В заявлении госдепартамента о создании в декабре 1966 года
группы советников по вопросам Ближнего Востока и Южной
Азии, в частности, подчеркивалось: «Государственный департамент
сможет постоянно пользоваться талантами и опытом этих
советников. Многие из них имеют давнишние связи или интересы на
Ближнем Востоке и в Южной Азии. В состав этой группы входят
выдающиеся деятели в области просвещения, науки,
предпринимательства и профсоюзной практики, а также представители
некоммерческих организаций, имеющих отношение к внешней
политике. Среди них несколько бывших послов и лиц, служивших
раньше в правительстве США и оказавших выдающиеся услуги.
Ожидается, что эти советники не только будут рассматривать с
присущей им особой проницательностью те или иные проблемы,
а также предложат новые идеи в области политики. Будут
проводиться консультации с одним или несколькими членами группы
в зависимости от обсуждаемого вопроса и особых знаний
советников. Время от времени в эту группу будут добавляться
дополнительные советники».
12 Когда Макнамара, принеся 21 января 1961 г. присягу, возглавил
министерство обороны США, он не был новичком в военном
ведомстве. В телефонной книге Пентагона за 1944 год на одной из
страниц значится: подполковник Р. С. Макнамара, ВВС США,
комната 4Д1053. В годы войны Макнамара занимался вопросами
материально-технического снабжения ВВС.
13 У дверей каждой комнаты — вооруженная охрана специального
назначения. Посетители, включая самого министра и высших
военных руководителей, пропускаются сюда только после тщательной
проверки. Охрана внимательно рассматривает как самого
посетителя, так и его документы, причем весь процесс проверки
регистрируется специальными фотографическими и телевизионными
устройствами. Затем охранник нажимает кнопку, которая
открывает громадную дверь. Здесь постоянно дежурит генерал.
14 «Saturday Evening Post», May 21, 1966.
334

15 «Если приходили из военно-воздушных сил и заявляли, что им
нужен новый бомбардировщик, — говорил как-то один из
помощников Макнамары, — то босс хотел знать, почему он им нужен.
Одного желания было недостаточно. Требовалось логическое
обоснование потребности в новом бомбардировщике».
16 «Saturday Review», March 14, 1968.
17 Н. Baldwin, Strategy for Tomorrow, pp. 325—326.
18 R. M с N a m a r a, The Essence of Security, N. Y., 1968, p. 59.
19 J. R а у m о n d, Power at the Pentagon, N. Y., 1964, p. 259.
20 «Saturday Evening Post», March 12, 1966.
21 Военно-морской флот устроил как-то для Макнамары одно из
информационных совещаний с использованием карт, снимков,
фильмов. Это совещание касалось совершенно секретных объектов
для ракет «Поларис». Примерно в середине совещания Макнама-
ра задал вопрос: как эти объекты увязываются с объектами
военно-воздушных сил? Адмиралы, присутствовавшие на совещании,
ответили, что это дело исключительно ВВС. Макнамара встал и
вышел из комнаты. После этого он дал понять как адмиралам, так
и генералам, что он считает важным выполнение самой задачи и
не придает значения тому, какой вид вооруженных сил выполняет
ее, и что он надеется, что в будущем планы и бюджеты будут
составляться на этой основе.
22 R. М с N a m a r a, The Essence of Security, p. 62.
23 «U. S. News and World Report», March 25, 1968.
24 Это в три раза превышает тоннаж американских бомб,
сброшенных за всю вторую мировую войну на Тихоокеанском театре
военных действий, и более чем вдвое превышает число американских
бомб, сброшенных за период корейской войны. Это значит также,
что на каждого вьетнамца пришлось около 100 фунтов
взрывчатых веществ, а на каждую 1 кв. милю вьетнамской земли было
сброшено 12 т американского смертоносного груза.
25 «Statement by Secretary of Defense Robert S. McNamara on the
Fiscal Year 1969/70. Defense Program and the 1969 Defense Budget
before the Senate Armed Services Committee», p. 64.
Глава VI
1 В феврале 1959 года, выступая на обеде деятелей
республиканской партии, Никсон говорил, что «величайшей ошибкой было бы
заявлять, что, поскольку некоторым людям не нравится называть
себя консервативными, республиканская партия перестанет из-за
этого быть консервативной. Мы должны гордиться тем, что верим
в консерватизм».
2 R. Nixon, Six Crises, N. Y., 1968, pp. 99, 102.
3R. deToledano, One Man Alone: Richard Nixon, N. Y., 1969.
4 Время от времени Г. Киссинджер, по поручению президента,
проводил в различных американских городах выступления с
изложением основных моментов политики Никсона, с тем чтобы
оказать нужное влияние на общественное мнение страны. Как
правило, вместе с -Киссинджером выступали руководящие деятели
госдепартамента. Эти совещания считались «конфиденциальными»,
но сведения о них проникали в печать. Инструктаж, о котором
здесь идет речь, состоялся в Чикаго в сентябре 1970 года.
5 R. Nixon, Six Crisis, p. 18.
335

6 «United States Policy for the 1970's. A New Strategy tor Peace.
A Report by President Richard Nixon to the Congress», Febr. 18,
1970, Wash., D. C. GPO (далее: «United States Policy for the
1970's...»).
7 I b l d., p. 3.
8 Ibid., p. 99.
9 Ibid., pp. 103—104.
10 (Правительство США известные расчеты связывает с развитием
торговых и экономических контактов. В одном из интервью
Никсон говорил, что «если торговля будет служить интересам
частичного ослабления строгого контроля Советского Союза над
странами Восточной Европы, то тогда в наших интересах вести ее»
(«U. S. News and World Report», Oct., 1968). Под этим углом
зрения американские власти подходят к вопросу о торговле с
социалистическими государствами, объем которой остается, впрочем,
довольно незначительным — менее 1 % всего внешнеторгового
оборота США. 23 декабря 1969 г. американский конгресс принял
закон о регулировании экспорта, несколько снижающий
ограничения на экспорт американских товаров в СССР и европейские
социалистические государства. Были, однако, сохранены запреты на
экспорт в эти государства «стратегических товаров».
11 «United States Foreign Policy for the 1970's...», p. 104.
12 «(Правда», 4 декабря 1970 г.
'13 G. L i s k a, Imperial America. The International Politics of Primacy,
The Johns Hopkins Press, Baltimore, 1967, p. 110.
14 «New York Times», Dec. 19, 1970.
15 R. d e T о 1 e d a n o, One Man Alone. Richard Nixon, p. 122.
,16 «United States Foreign Policy for the 1970's...», p. 47.
17 He успел Брюс как следует расположиться в Париже, как группа
американских конгрессменов (Браун, Бингем и др. — всего 10
человек) обратилась к нему с открытым письмом, в котором
подчеркивалось, что позиция правительства США во вьетнамском
вопросе «захлопывает дверь переговоров в Париже и делает
невозможной задачу Брюса вести диалог о политическом
урегулировании» в Индокитае. Назначение нового главы делегации США,
отмечается в письме, было «простым фарсом». «Вами
попользовались, господин посол, — заключают конгрессмены, — и мы
почтительно просим вас уйти в отставку» (цит. по: «Известия», 4 и И
августа 1970 г.).
18 «Unites States Foreign Policy for the 1970's...», p. 50.
19 Сокращение численности американских войск во Вьетнаме
проходит не без возражений со стороны лидеров военщины США,
которые используют при этом наиболее чувствительные для масс
американцев аргументы. Министр обороны Лэйрд, в частности,
выступая 3 декабря 1970 г. и говоря об «успехах программы вьетна-
мизации войны», вместе с тем утверждал, что новое сокращение
американских войск во Вьетнаме неминуемо «приведет к
дальнейшему росту безработицы в США», а «установление мира в
Индокитае отрицательно скажется на «положении многих
американских семей». Лэйрд утверждал, что именно «программа вьетнами-
зации», сопровождающаяся частичным выводом войск США из
Южного Вьетнама, «уже привела к сокращению числа рабочих
мест в США на полтора миллиона, а в течение ближайшего
полугода оставит без работы еще 750 тыс. американцев»,
336

20 «The President and the Management of National Security. A Report
by Institute for Defense Analyses», N. Y., 1969.
21 M. L a i r d, A House Divided. America's Strategy Gap, N. Y., 1962.
22 Как сообщал вашингтонский бюллетень «Congressional Quarterly
Report», May 30, 1969, аппарат Белого дома при Никсоне,
состоящий из 27 человек, больше, чем он был при Джонсоне, — 22
человека и при Кеннеди—16 человек.
«Никсон, — пишет бюллетень, — подобрал в группу
советников хорошо образованных, воспитанных и талантливых людей,
обладающих красивой внешностью, следящих за своей одеждой,
но в то же время представляющих собой людей с каким-то
налетом анонимности. Среди них господствует этика корпораций,
которая проявляется в том, что они редко обсуждают свои
проблемы с посторонними. Здесь представлен широкий диапазон
политических взглядов. Как политическая группа люди Никсона стоят
немного правее центра... Лишь 7 из 27 имеют опыт работы в
предыдущих правительствах... Отражением связей Никсона с
Калифорнией и Нью-Йорком является географическое распределение
мест в его аппарате. 9 сотрудников — ньюйоркцы, 6 человек —
из Калифорнии... Аппарат Никсона действует не как одна
большая команда, а как несколько маленьких команд, занимающихся
внутренней и внешней политикой, политической стратегией,
составлением речей и административными делами».
23 R. d е Т о 1 е d a n о, One Man Alone: Richard Nixon, p. 367.
24 В направленном конгрессу 12 марта 1970 г. послании о
реорганизации правительственной системы президент Никсон, отметив, что
«на сегодняшний день нигде нет такой острой необходимости в
современной организации работы, как в самом правительстве»,
указывал, что на «протяжении последних 30 лет произошли
огромные изменения в размере, структуре и функциях федерального
правительства. Бюджет вырос с суммы менее 10 млрд. до
200 млрд. долл. Число гражданских служащих возросло с 1 млн.
до 2,5 млн. с лишним. Созданы четыре новых министерства и
более десятка независимых органов. Взаимная связь между
различными правительственными программами становится все более
тесной. Однако организационная структура политических и
административных органов президента не поспевает за всем этим...
Мы встречаем 70-е годы с организационной структурой,
приспособленной в значительной мере к задачам 40-х и 50-х годов».
(«Reorganization Plan, No 2, 1970 (Office of Management and
Budget; Domestic Council)», Wash., 1970).
25 «United States Foreign for 1970's...», pp. 11—17.
26 Cm. W. Proxmire, Report from Wasteland. American Military-
Industrial Complex, p. 120.
27 Среди них Д. Чэмпион, который воистину слывет одним из
чемпионов защиты интересов военно-промышленного комплекса.
Кредиты военного производства, выделенные его фирмой «Тревелер
иншуренс», составляют около 200 млн. долл. С производством
оружия плотно связаны другие крупные компании, в состав
руководства которых входит Д. Чэмпион. 34-я по размерам военных
контрактов компания «Ньюпорт ньюс шипбилдинг» представлена
в комитете Л. Пауэллом. Крупными бизнесменами, связанными с
военными концернами, входящими в число 100 ведущих, являются
Р. Меттлер, У. Макнейл, У. Блэкки, У. Клементе, Д. Флюк,
337

28 «Report to the President and the Secretary of Defence on the
Department of Defence, by the Blue Ribbon Defence Panel», July 1,
1970, U. S. J.P.O., Wash. D. C.
29 I b i d., pp. 1—9.
30 H. Baldwin, Strategy for Tomorrow, p. 15.
31 «International Herald Tribune», Dec. 7, 1970.
32 «New York Times», Dec. 9, 1970.
33 «The Department of State News Letter», July 1969.
34 «New York Times», Dec. 9, 1970.
35 «U. S. Foreign Policy for the 1970's...», p. 21.
36 I b i d.
37 «New York Times», Nov. 1, 1970.
38 «The Military Balance, 1969—1970», L., 1969, p. 1.
39 H. Baldwin, Strategy for Tomorrow, pp. 296, 300.
40 «International Herald Tribune», Sept. 14, 1970.
41 «U. S. Foreign Policy for the 1970's...», p. 19.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
1 W. Mills, The Causes of World War Three, N. Y., 1958, p. 53.
2 W. M i 11 s, The Power Elite, N. Y., 1956, p. 199.
3 A. V a g t s, Defence and Diplomacy, N. Y., 1956, p. 468.
4 Подобное же положение существовало в Австрии, где
командующий американскими войсками генерал М. Кларк, как следует из
его книги «От Дуная до Ялу», игнорируя представителей
госдепартамента, сосредоточил в своих руках всю полноту власти над
американской зоной оккупации.
5 R. Tug we 11, A Chronicle of Jeopardy, 1945—1955, N. Y., 1957,
p. 88.
6 Этот факт отмечает, в частности, буржуазный исследователь
А. Хантингтон, подчеркивающий, что «офицеры, которые пришли
в госдепартамент, несомненно, сделали курс госдепартамента более
консервативным» (S. Huntington, The Soldier and the State:
The Theory/ and Practice of Civil-Military Relations, Cambr., 1957,
p. 332).
7 «The New York Times», Apr. 13, 1952.
8 «Saturday Reviews», Dec. 21, 1968.
9 «Члены конгресса, — писал американский генерал в отставке
X. Хестер, — которые утверждают ассигнования, ничего не знают
о важных секретах американских вооруженных сил. Сотни
миллионов долларов выделяются ежегодно для военной разведки и
других мероприятий, но конгрессу не сообщают об их истинных
целях».
10 L. Dexter, Congress. Social Science and the Farmulation of
Military Policy, Wash., 1958.
11 Дж. Уильям Фулбрайт, Самонадеянность силы, М., 1967.
12 «Congressional Record», vol. 115, p. S7153.
13 «New York Times», June 20, 1969.
14 «New York Times», Sept. 20, 1970.
15 L. В. К i r k p a t r i с k, Captains Witnout Eyes, N. Y., 1969, p. 270.
338

Глава II
1 «New York Times», Jan., 19, 1961.
2 Cm. Pearson and J. Anderson, USA — Second Class
Power? N. Y., 1958, p. 176.
3 «Hearings before the Subcommittee for Special Investigations of the
Committee on Armed Forces. House of Representatives», Wash., 1959,
p. 387.
4 Ibid., p. 381.
5 W. Neblett, Pentagon Politics, N. Y., 1954, p. 33.
6 «Employment of Retired Military and Civilian Personel by Defense
Industries. Hearings before the Subcommittee for Special
Investigations of the Committee on Armed Services, House of Representatives,
86th Congress, J.P.O.», Wash, 1959.
7 Cm. W. Proxmire, Report from Wasteland. American Military-
Industrial Complex, p. 163.
8 Нужно при этом отметить, что в условиях экономического роста
доля военных расходов в национальном валовом продукте
остается примерно на том же уровне — около 9%. Американские
экономисты выступают с утверждениями, что экономика США может
выдержать военные расходы на уровне 10—12% национального
валового продукта, заявляя, что в таком случае имеются резервы
увеличения военного бюджета на 10—15 млрд. долл. ежегодно.
Такого рода оценки охотно используют руководители
военно-промышленного комплекса для обоснования своих требований
повышения военных расходов.
9 См. В. Зорин, Некоронованные короли Америки, М., 1967,
стр. 291—295.
10 С. D a n h о f, Government Contracting and Technological Change,
Wash., 1968.
11 W. Proxmire, Report from Wastland. American
Military-Industrial Complex, pp. 6—7, 57—61.
12 «Time», July 11, 1969, p. 18.
13 A. E. F i t z g e r a 1 d, The High Priests of Waste, N. Y., 1970.
14 «International Herald Tribune>, Jan., 29, 1970.
Оказавшись за стенами Пентагона, Фитцджеральд продолжает
кампанию разоблачения дельцов, как в военных мундирах, так
и в гражданских костюмах, наживающихся на гонке вооружения.
Он сотрудничает в действующем в Нью-Йорке так называемом
образовательном фонде бизнесменов. Этот фонд, объединяющий
«патриотических капиталистов», создан с целью
«противодействовать росту военных расходов». На проведенной им
пресс-конференции Фитцджеральд заявил, что он выдвигает требование
сократить военный бюджет США на 20 млрд. долл.
15 «Report to the President and the Secretary of Defense of the Depart-
.ment of Defense», 1970, p. 7.
16 «New York Times», July 28, 1970.
17 «Newsweek», Aug. 10, 1970.
18 «Report to the President and the Secretary of Defense of the
Department of Defense», pp. 174—175.
* Ibid., pp. 183—188.
20 W. Proxmire, Report from Wasteland. American
Military-Industrial Complex, p. 149.
339

Глава HI
1 К. Маркс иФ. Энгельс, Соч., т. 20, стр. 655.
2 Т а м же, стр. 171.
3 «United States Congress. The Economic Report of the Presedent»,
1963, p. 15.
4 «New York Times», Jan. 19, 1963.
5 «U. S. News and World Report», Aug. 3, 1970, p. 47.
6 Cm. W. P г о x m i r e, Report from Wasteland, American Military-
Industrial Complex, p. 10.
7 «Congressional Record», March 26, 1958, p. 4912.
8 Типичным для буржуазной футурологии является выполненный в
Гудзоновском институте объемистый доклад Г. Кана и А. Винера
«Год 2000. База для размышлений о следующих тридцати трех
годах», выпущенный в 1967 году как противовес материалам,
публиковавшимся в связи с 50-летием Великой Октябрьской
социалистической революции. В своих прогнозах авторы исходят из
«теории стадийного развития общества», которая трактует
развитие человечества как прохождение обществом ряда стадий
социально-экономического и политического развития сообразно лишь
росту валового национального продукта. Основной вывод
сводится к тому, что США являются моделью для развития всех стран
мира, которые лишь в той или иной форме повторяют различные
стадии развития Америки. («The Year 2000. A Framework for
Speculation on the Next Thirty Three Years», N. Y., 1967).
9 «New York Times», July 19, 1970.
10 «Foreign Affairs», Oct.-Dec, 1966.
11 См. А. Н. Яковлев, Идеология американской «империи».
Проблемы войны, мира и международных отношений в послевоенной
американской буржуазной политической литературе, М., 1967.
12 A. Schlesinger, Jr., The Crisis of Confidence: Ideas, Power
and Violence in America, p. 80.
13 R. Ardrey, Territorial Imperative, N. Y., 1966, p. 323.
14 K. Lorenz, On Agression, N. Y., 1966, p. 711.
15 H. Baldwin, Strategy for Tomorrow, p. 8.
16 E. Teller with A. Brown, The Legacy of Hiroshima, Garden
City, 1962.
17 R. F г у k 1 u n d, 100 Millions Lives, N. Y., 1962.
18 H. Kahn, On Thermonuclear War, Princeton, 1960.
19 H. Kahn, Thinking about the Unithinkable, N. Y., 1962.
20H. Kahn, On Escalation. Metafors and Scenarios, L., 1965, p. 72.
Глава IV
1 Говоря о роли этих двух газет в политической жизни США,
У. Дэвисон в книге «Внешнеполитическое общение» пишет, что
в Вашингтоне почти каждый человек, связанный с политикой,
читает «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост», которые
обеспечивают внутреннюю систему общения по вопросам внешней политики
в широко децентрализованной структуре, занимающейся
выработкой политики. На газету «Нью-Йорк тайме» подписываются 60%
американских газетных редакторов, 46% руководящих
сотрудников общественных учреждений, 30% президентов колледжей и
руководящих служащих банков. Почти половина лиц, занесенных в
справочник «Кто есть кто в Америке», называют «Нью-Йорк
тайме» своой постоянной газетой.
340

2 Ассошиэйтед Пресс имеет за границей 1000 корреспондентов,
занятых полное время. Кроме того, оно пользуется услугами
многочисленных стрингеров, то есть корреспондентов, занятых неполное
время. В 1969 году во Вьетнаме Ассошиэйтед Пресс имело 30
корреспондентов и фотокорреспондентов. Агентство ЮПИ
располагает за границей 850 информационными работниками, занятыми
полное время, а также 1486 стрингерами. Газета «Нью-Р1орк тайме»
имеет за границей 39 корреспондентов, занятых полное время, и
75 стрингеров. Объединенная служба журналов «Тайм» и «Лайф»
имеет 47 зарубежных корреспондентов, а «Ньюс уик» — 24
корреспондента («Foreign Affairs», July—Sept. 1970).
3 Говоря об этих приемах, Д. Рестон пишет, что задавать вопросы
Трумэну было настоящим испытанием. Эйзенхауэр был
благодушно непостижим. Кеннеди, настоящий мастер этой игры, был
счетно-вычислительным механизмом. Он либо подавлял журналистов
обилием точных цифр, либо обезоруживал их остроумными
замечаниями. Джонсон применял на пресс-конференциях метод
сенатской обструкции («Foreign Affairs», July—Sept. 1966).
4 Т. Sorensen, Kennedy, p. 313.
5 Бывший директор ЮСИА К. Роуэн однажды привел пример, как
«Информационное агентство США было одним из звеньев
принятия решения» президентом Джонсоном относительно начала
бомбардировок ДРВ в связи с событием в Тонкинском заливе в
августе 1964 года. «ЮСИА, — отмечал директор, — заранее приняло
меры к тому, чтобы американская версия стала известна»!. В ход
были пущены все передатчики «Голоса Америки», которые начали
настоящую психологическую атаку, с тем чтобы оправдать
преступное решение правительства США приступить к варварским
налетам на города Демократической Республики Вьетнам.
6 «Look», July, 14, 1970.
7 «New York Times», March, 4, 1963.
8 W. Proxmire, Report from Wasteland. American
Military-Industrial Complex, pp. 21—22.
9 «Congressional Record», Aug. 8, 1961, pp. 14001—14003.
10 «New York Times», March 12,-1968.
11 Многим американцам почти ничего не известно, говорилось в
заявлении совета, о зверских расправах американских и
южновьетнамских войск над военнопленными и их семьями, о жертвах
напалма. Ни один американец не знает, что против
южновьетнамских партизан применяют самые современные пытки и старые
инквизиторские средства, что США подвергают чудовищным
бомбардировкам без разбора мирные деревни вьетнамцев. В
заявлении совета говорилось, что сообщения американских
корреспондентов в Сайгоне носят односторонний характер («Washington
Post», March 4, 1969).
12 Известный реакционный журналист, член редколлегии «Нью-Йорк
тайме» Г. Шварц, который немало потрудился на поприще
дезинформации американской общественности, называет «ужасающим»
отсутствие у американцев знаний международных событий.
Исследование, проведенное его газетой, показало, в частности, что
значительная часть американцев не знала, что Западный Берлин
не находится на территории ФРГ, и не располагала сведениями
о других элементарных фактах и событиях («Foreign Affairs»,
July—Sept. 1970).
13 В. И. Лени н, Полное собрание сочинений, т. 23, стр. 47.
341

Глава V
1 См. «Политическая жизнь в США», М. 1966, стр. 91—117.
2 R. В и г 1 i п g a m e, The Sixth Column, N. Y., 1962, p. 10.
3 «Congressional Record», Apr. 5, 1962, p. 5542.
4 «Nation», June 30, 1962, p. 573.
5 «Cazette and Daily», March 5, 1962.
6 «Confidential», March 1963.
7 «Nation», June 30, 1962, p. 568.
8 Г. А. Арбатов, Администрация Никсона у середины дистанции,
«США: экономика, политика, идеология», 1970 г., № 8, стр. 3—16.
9 «Congressional Record», Apr. 16, 1962, p. A-3084.
10 В. G о 1 d w a t e r, The Conscience of a Conservative, N. Y., 1960,
p. 118.
11 B. Gold water, Why not Victory? N. Y., 1962, p. 39.
12 Ibid.
Заключение
1 «Wall Street Journal», May 16, 1961.
2 R. Light and С Marzani, Cuba vs CIA, N. Y., 1961.
3 A. S с h 1 e s i n g e r, Jr., The Crisis of Confidence: Ideas, Power
and Violence in America, pp. 145, 146, 151, 175, 176.
4 Ibid., pp. 189—191.

БИБЛИОГРАФИЯ
I
Ленин В. И., Воинствующий милитаризм и антимилитаристская
тактика социал-демократии, Полное собрание сочинений *, т. 17.
Ленин В. И., Итоги и значение президентских выборов в Америке,
т. 22.
Ленин В. И., «Научная» система выжимания пота, т. 23.
Ленин В. И., Наши «успехи», т. 23.
Ленин В. И., Отсталая Европа и передовая Азия, т. 23.
Ленин В. И., Вооружения и капитализм, т. 23.
Ленин В. И., Задачи революционной социал-демократии в
европейской войне, т. 26.
Ленин В. И., Крах II Интернационала, т. 26.
Ленин В. И., Социализм и война, т. 26.
Ленин В. И., О лозунге Соединенных Штатов Европы, т. 26.
Ленин В. И., Империализм, как высшая стадия капитализма, т. 27.
Ленин В. И., Военная программа пролетарской резолюции, т. 30.
Ленин В. И., О лозунге «разоружения», т. 30.
Ленин В. И., Империализм и раскол социализма, т. 30.
Ленин В. И., Пацифизм буржуазный и пацифизм
социалистический, т. 30.
Ленин В. И., Поворот в мировой политике, т. 30.
Ленин В. И., Война и революция, т. 32
Ленин В. И., Государство и революция, т. 33.
Ленин В. И., Доклад о внешней политике на объединенном
заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г., т. 36.
Ленин В. И., Письмо к американским рабочим, т. 37.
Ленин В. И., Ценные признания Питирима Сорокина, т. 37.
Ленин В. И., О государстве. Лекция в Свердловском
университете 11 июля 1919 г., т. 39.
Ленин В. И., Детская болезнь «левизны» в коммунизме, т. 41.
Ленин В. И., VIII Всероссийский съезд Советов. Доклад о
концессиях на фракции РКП (б) VIII съезда Советов 21 декабря,
т. 42.
Л е н и н В. И., IX Всероссийский съезд Советов. О внутренней и
внешней политике республики, т. 44.
Ленин В. И., Лучше меньше, да лучше, т. 45.
* Здесь и далее произведения В. И. Ленина даются по Полному
собранию сочинений.
343

II
«КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК», М., 1954, 1960, часть I, 1898—«1924 гг.; часть II, 1924—
1930 гг.; часть III, 1930—1954 гг.; часть IV, 1954—1960 гг.
«XX съезд Коммунистической партии Советского Союза.
Стенографический отчет», т. 1—2, М., 1956.
«Внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского
Союза. Стенографический отчет», т. 1—2, М., 1959.
«XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза.
Стенографический отчет», т. 1—2, М., 1962.
«XXIII съезд Коммунистической партии Советского Союза.
Стенографический отчет», т. 1—2, М., 1966.
«Декларация? Совещания представителей коммунистических и
рабочих партий социалистических стран, состоявшегося в Москве
14—16 ноября 1957 года. Манифест мира». М., 1957.
«Документы Совещания представителей коммунистических и
рабочих партий. Москва, ноябрь 1960 года», М., 1960.
«Международное Совещание коммунистических и рабочих партий.
Документы и материалы. Москва, 5—17 июня 1969 г.», М.,
1969.
III
Андреев Г., Экспорт американского капитала, М., 1957.
Арбатов Г. А., Идеологическая борьба в современных
международных отношениях, М., 1970.
Богословский В. В., Политика США в Африке, М., 1964.
Варга Е., Основные вопросы экономики и политики империализма,
изд. 2-е, М., 1957.
Воронцов В. Б., «Кумиры» без прикрас, М., 1,968.
Г в о з д а р е в Б. И., «Союз ради прогресса» и его сущность, М.,
1964.
Громыко А. А., 1036 дней президента Кеннеди, М., 1968.
«Движущие силы внешней политики США», М., 1965.
«Дипломатия современного империализма», М., 1969.
Дмитриев Б., США: опасность справа, М., 1963.
Дмитриев Б., Печать и политика, М., 1965.
Д м и тр и е в Б., /П а в л о в Б., ООН — 20 лет, М., 1965.
Живей нов Н., Операция «P.W.». Психологическая война
американских империалистов, М., 1966.
Зорин В. С, Монополии и политика США, М., 1960.
Зорин В. С, Доллары и политика Вашингтона, М., 1964.
Зубок Л. И., Очерки истории США, М., 1956.
Иноземцев Н., Внешняя политика США в эпоху империализма,
М., 1960.
Кор ионов В. Г., Монополии и народ, М., 1958.
Кулаков В. М., Идеология агрессии, М., 1970.
Маевский <В. В., Когда шатаются небоскребы, М., 1965.
Мельников Ю. М., Внешнеполитические доктрины США, М.,
11970.
Меньшиков С. М., Миллионеры и менеджеры, М., 1965.
Милейковский А. Г., Канада и англо-американские
противоречия, М., 1958.
«Политическая жизнь в США», М., 11965.
«США: от «великого» к больному...», М., 1969.
Трофимснко Г. А., Стратегия глобальной войны, М., 1968.
344

У л ь я н о 6 с к и и Р. А., Неоколониализм США и слаборазвитые
страны Азии, М., 1963.
«Экономическая политика правительства Кеннеди», М., 1964.
Як о в л е в А. Н., Идейная нищета апологетов «холодной войны»,
М., 1961.
Яковлев А. Н., Призыв убивать, М., 1965.
Яковлев А. Н., Идеология американской «империи», М., 1967.
Яковлев А. Н., Pax Americana, M., /1069.
Яковлев Н. Н., Новейшая история США. 1917—1960, М., 1961.
Яковлев Н. Н., Франклин Рузвельт — человек и политик, М., 1969.
Яковлев Н. Н., Преступившие грань, М., 1970.
IV
Аллен Дж., Международные монополии и мир, М., 1948.
Аллен Дж., План Маршалла, М., 1949.
Аллен Дж., Атомный империализм, М., 1952.
Аптекер Г., Лауреаты империализма, М., 1955.
А п т е к е р Г., Внешняя политика США и «холодная война», М.,
/1)963.
Вильяме У., Трагедия американской дипломатии, М., I960.
«Военная политика и национальная безопасность», М., 1958.
Грин Г., Забытый враг, М., 1958.
Денис Ю., Статьи и речи, М., 1952.
Денис Ю., Письма из тюрьмы, М., 1957.
К а н А., Заговор против мира, М., 1961.
Кан А., Время решений, М., 1963.
Киссингер Г., Ядерное оружие и внешняя политика, М., 1959.
Ламонт К-, Свобода должна быть свободой на деле, М., 1958.
Ландберг Ф., 60 семейств Америки, М., 1948.
Л ю м е р X., Военная экономика и кризис, М., 11955.
М а р з а н и К., П е р л о В., Доллары и проблемы разоружения,
М., 1961.
Марион Д., Базы и империя, М., 1(948.
Мартин Д., Братство бизнеса, М., 1951.
Мей ер Г., Неизбежна ли гибель Америки?,, М.. 1950.
Н о р т Дж., Нет чужих среди людей, М., 1959.
О' Кон н ер X., Империя нефти, М., 1958.
Перло В., Американский империализм, М., 1951.
Перло В., Империя финансовых магнатов, М., 1958.
Перло В., Милитаризм и промышленность, М., 1963.
П о л и н г Л., Не бывать войне! М., I960.
Сельдс Дж., ilOOO американцев, М., 1948.
Смит Д. О., Военная доктрина США, М., 1956.
Спивак Дж., Американский фашизм, М., 1949.
У а из Д., Росс Т., Невидимое правительство, М., 1965.
Тейлор М., Ненадежная стратегия, М., 1961.
Флинн Э., Своими глазами, М., 1962.
Ф о стер У., Очерк политической истории Америки, М., 1955.
Ф остер У., Закат мирового капитализма, М., 1959.
Фулбрайт Дж., Самонадеянность силы, М., 1967.
X и л с м е н Р., Стратегическая разведка и политические решения,
М., 1957.
V
Acheson D., A Democrat Looks at His Party, N. Y., 1955.
А с h e s о n D., Power and Diplomacy, Cambr., 1958.
345

Adams W., Gary H., Monopoly in America, N. Y., 1955.
Adler S., The Isolationist Impulse, N. Y., 1957.
Allen R., Shannon W., The Truman Merry-Go-Round, N. Y.,
1950.
Almond G., The American People and Foreign Policy, N. Y., 1950.
Alsop S., Nixon and Rockefeller, N. Y., 1960.
Am or у J., Around the Edge of War, N. Y., 1961.
Anderson P., Thermonuclear Warfare, Derby, 1963.
Bailey Т., America Faces Russia, N. Y., 1950.
JB a 1 d w i n H., Strategy for Tomorrow, N. Y., 1970.
Barber H., The United States in World Affairs 1955, N. Y., 1957.
Barber H., Foreign Politics of the United States, N. Y., 1953.
В em i s S., The U. S. as a World Power, N. Y., 1955.
В em is S., Diplomatic History of the United States, N. Y., 1955.
Benson L., National Purpose, Wash., 1963.
В 1 а с к e 11 P., Atomic Weapons and East-West Relations, Cambr.,
1956.
В 1 a i s d e 1 1 D., American Democracy under Pressure, N. Y., 1957.
Bowles С п., Ambassador's Report, N. Y., 1954.
Bowles С h., The New Dimensions of Peace, N. Y., 1955.
Bowles С h., Africa's Challenge to America, N. Y., 1956.
Bowles С п., Ideas, People and Peace, N. Y., 1958.
Bowles Ch., Agenda 1961, N. Y., 1960.
В r e n n a n D., ed., Arms Control, Disarmament and National
Security, N. Y., 1961.
В г о у 1 e s J., The John Birch Society, Boston, 1964.
Bundy M., The Pattern of Responsibility, Boston, 1952.
Burnham J., The Coming Defeat of Communism, N. Y., 1949.
Burnham J., Containment or Liberation? N. Y., 1953.
Burns E., American Idea of Mission, N. Y., 1957.
Commager H., The American Mind, New Haven, 1950.
С h i 1 d s M., Eisenhower: Captive Hero, N. Y., 1958.
Choukas M., Propaganda Comes of Age, Wash., 1965.
Cohen В., The Political Process and Foreign Policy, Princeton, 1957.
Cochran В., The War System, N. Y., 1965.
Coffin Т., The Passion of the Hawks, N. Y., 1964.
Cook F., MoosM, Power Through Purpose, Baltimore, 1954.
С о о к F., The Warfare State, N. Y., 1962.
С о s t e 11 о W., The Facts about Nixon, N. Y., 1960.
Cottrell L., Eberharts S., American Opinion on World Affairs
in the Atomic Age, Princeton, 1948.
Cox D., America's New Policy Makers, Philadelphia, 1964.
Cox D., The Perils of Peace, Philadelphia, 1965.
Cousins N.. In Place of Folly, N. Y., 1961.
Davids G., Hester H., On the Brink, N. Y., 1959.
De To led a no R., R. Nixon, N. Y., 1956.
DeToledanoR., One Man Alone: Richard Nixon, N. Y., 1969.
Donovan R., Eisenhower: The Inside Story, N. Y., 1956.
Dulles F., America's Rise to World Power, N. Y., 1955.
D u 11 e s J., War or Peace? N. Y., 1955.
Eceles H., Military Concepts and Philosophy, New Brunswick, 1965.
Edler R., The Policy Machine, N. Y., 1960.
E к i г с h A., J г., The Civilian and the Military, N. Y., 1956.
E t z i о п i A., The Hard Way to Peace, N. Y., 1962.
F a r a g о L., It's Your Money, N. Y., 1964.
346

Feis H., Foreign Aid and Foreign Policy, N. Y., 1964.
Feis H., The Atomic Bomb and the End of World War II, Princeton,
1966.
Feis H., From Trust to Terror. The Onset, of the Cold War, 1945—
1950, Norton, 1970.
Finletter Т., Foreign Policy: The Next Phase, N. Y., 1957.
Fin letter Т., Power and Policy, N. Y., 1954.
Flanders R., The American Century, Cambr., 1950.
Fromm E., May Man Prevail? N. Y., 1961.
Fryklund R., 100 Million Lives, N. Y., 1962.
Ful lb right W., Prospects for the West, Cambr., 1963.
F u 11 b г i g h t W., Old Myths and New Realities, N. Y., 1964.
Furniss E., American Military Policy, N. Y., 1957.
Garthoff R., Soviet Military Policy, N. Y., 1966.
G a v i n J., Crisis Now, N. Y., 1968.
Gibson J., Ideology and World Affairs, Boston, 1964.
Gilbert R., Competitive Coexistence, N. Y., 1956.
Ginsburgh R., U. S. Military Strategy in the Sixties, N. Y., 1965.
Goldwater В., The Conscience of a Conservative, N. Y, 1960.
kaoldwaterB., Why not a Victory? N. Y., 1962.
Or a b e r D., Crisis Diplomacy, Wash., 1959.
Gunther J., Eisenhower, N. Y., 1952.
H a 1 p e r i n M., Limited War in the Nuclear Age, N. Y., 1963.
H e r z о g A., The War-Peace Establishment, N. Y., 1965.
Higgins Ch., Why the United States Will Lose World War III,
N. Y, 1958.
Hobbs E., Behind the President, Wash., 1954.
Horowitz I., The War Game, N. Y., 1963.
Horowitz I., Three Worlds of Development, N. Y., 1966.
Hughes E., America the Vincible, N. Y., 1959.
Hughes S., An Approach to Peace, N. Y., 1962.
Humphry H., The Cause is Mankind, N. Y., 1964.
Johnson F., No Substitute for Victory, Chi., 1962.
Joyce W., The Propaganda Gap, N. Y., 1963.
К a h n H., On Thermonuclear War, Princeton, 1960.
Kahn H., Thinking about the Unithinkable, N. Y., 1962.
К a h n H., On Escalation: Metafors and Scenaries, L., 1965.
Kaplan M., System and Process in International Politics, N. Y.,
1957.
KaufmannW, The McNamara Strategy, N. Y., 1964.
Kelly A., ed., American Foreign Policy and American Democracy,
Detroit, 1954.
Ken nan G., American Diplomacy. 1900—1950, Chi., 1951.
Kennan G., Realities of American Foreign Policy, Princeton, 1954.
Kennan G., Soviet Foreign Policy. 1917—1941, N. Y., 1960.
Kennedy J., The Strategy of Peace, N. Y, 1960.
Kennedy J., To Turn the Tide, N. Y., 1962.
Kennedy E., Decisions For a Decade, L., 1968.
Kief fer J., Strategy for Survival, N. Y., 1953.
К i n t n e r W., С о r n f e d e r D., The New Frontier of War, Chi., 1962.
Kissinger H., Nuclear Weapons and Foreign Policy, N. Y., 1957.
Kissinger H., The Necessity for Choice, N. Y., 1961.
Kissinger H., ed., Problems of National Strategy, N. Y., 1965.
Kissinger H., The Troubled Partnership, N. Y., 1965.
Kissinger H., American Foreign Policy, N. Y., 1969.
347

К п о г г К., Read Т., ed., Limited Strategic War, N. Y., 1962.
L a m о n t С, Are We Being Talked into War? N. Y., 1952.
Larson A., A Republican Looks at his Party, N. Y., 1956.
Lederer W., A Nation of Sheep, N. Y., 1961.
Lerner M., The Age of Overkill, N. Y, 1962.
L i p p m a n n W., U. S. Foreign Policy: Shield of the Republic,
Boston, 1943.
L i p p m a n n W., Public Opinion and Foreign Policy in the United
States, L., 1952.
London K., The Making of Foreign Policy. East and West,
Philadelphia, 1965.
Lukacs J., A History of the Cold War, Garden City, 1961.
MacArthur D., Reminiscences, N. Y., 1964.
Malone D., Rauch В., America and World Leadership, 1940—1965,
N. Y., 1965.
Marx H., ed., Defense and National Security, N. Y., 1955.
Marzani C, We Can Be Friends, N. Y., 1952.
M e 1 m a n S., Pentagon Capitalism. Political Economy of War, N. Y.,
1970.
«The Military Balance, 1969—1970», L., 1969.
M i 11 i s W. and oth., Arms and the State, N. Y., 1958.
Mil li s W., ed., The Forrestal Diaries, N. Y., 1951.
M i 11 i s W., An End to Arms, N. Y., 1965.
M i 11 i s W., The Power Elite, N. Y., 1956.
Mi 11 is W., The Causes of World War Three, N. Y., 1958.
Morgenthau H., Politics among Nations, N. Y., 1948.
Morgenthau H., In Defense of the National Interest, N. Y., 1951.
Neblett W., Pentagon Politics, N. Y., 1954.
Newman J., The Rule of Folly, N. Y., 1962.
Nitze P., U. S. Foreign Policy, 1945—1955, N. Y., 1956.
Nixon R., Six Crises, N. YM 1968.
Osgood R., Limited War, Chi., 1957.
Osgood Ch., An Alternative to War or Surrender, Urbana, 1962.
Overstreet H., Overstreet В., The Strange Tactics of
Extremism, N. Y., 1964.
Packard V., The Pyramid Climbers, N. Y., 1962.
Parson N., Jr., Missiles and the Revolution in Warfare, Cambr.,
1962.
Powers P., A Guide to National Defense, N. Y., 1965.
P г о x m i r e W., Report from Wasteland. American Military-Industrial
Complex, N. Y., 1970.
P u 1 e s t о n W., The Influence of Force in Foreign Relations, N. Y.,
1955.
Rapopor A., Strategy and Conscience, N. Y., 1964.
Raymond D., Power at the Pentagon, N. Y., 1964.
R e i d у J., Strategy for the Americas, N. Y., 1966.
Reinhardt G., American Strategy in the Atomic Age, N. Y., 1955.
Roberts Ch., ed., Can We Meet the Russians Halfway? N. Y., 1958.
Roosevelt D., The Liberal Papers, Chi., 1962.
R о s t о w W., View From the Seventh Floor, N. Y., 1964.
RostowW., The Eisenhower Years, N. Y., 1956.
S a p i ri В., Snyder R., The Role of the Military in American
Foreign Policy, N. Y., 1954.
S a r n о f f D., Program for a Political Offensive Against World
Communism, N. Y., 1955.
348

S с о 11 J., Political Warfare, N. Y., 1955.
S с h a p i г о S., The World in Crisis, N. Y., 1950.
Schelling Th., Halperin M., Strategy and Arms Control,
N. Y., 1961.
Schlesinger A., Jr., A Thousand Days, N. Y., 1965.
S с h 1 e s i n g e r ! A., Jr., The Crisis of Confidence: Ideas, Power and
Violence in America, Boston, 1969.
Seversky A., America too Young to Die., N. Y., 1961.
S cherwin M., The Extremists, N. Y., 1963.
Simpson S., Anatomy of the State Department, Boston, 1967.
Snyder G., Deterrence and Defense, Princeton, 1961.
SorensenT., Kennedy, N. Y., 1965.
Spanier J., American Foreign Policy Since World War II, N. Y.,
1960.
Stanley Т., American Defense and National Security, Wash., 1965.
St ebb in s R., The U. S. in World Affairs, N. Y., 1958.
SternbergF., How to Stop Russians Without War, N. Y., 1948.
Stevenson A., The New America, N. Y., 1957.
Stevenson A., Friends and Enemies, N. Y., 1959.
Stillman E., Praff W., The New Politics, N. Y., 1961.
Stowe L., Target: You, N. Y., 1949.
Strausz-Hupe R., Power and Community, N. Y., 1956.
Strausz-HupeR., Hazard H., The Idea of Colonialism, N. Y.,
1958.
Strausz-Hupe R., Kintner W., PossonyS., A Forward
Strategy for America, N. Y., 1961.
Strausz-Hupe R., Possony S., International Relatins in the
Age of Conflict between Democracy and Dictatorship, N. Y., 1954.
S t г о m b e r g R., Collective Security and American Foreign Policy,
N. Y., 1963.
S t u 11 D., H a t ch R., Asia, Latin America and the U. S., N. Y., 1951.
S u a 11 I., The American Ultras, N. Y., 1962.
Sulzberger C, What's Wrong with U. S. Foreign Policy? N. Y.,
1959.
Sulzberger C, Unfinished Revolution. America and the Third
World, N. Y., 1965.
S w о m 1 e у J., The Military Establishment, Boston, 1964.
Та ft R., A Foreign Policy for Americans, N. Y., 1951.
Taylor M., The Uncertain Trumpet, N. Y., 1960.
Tucker R., The Just War, Baltimore, 1960.
Vagts A., Defense and Diplomacy, N. Y., 1956.
Van AlstyneR., The Rising American Empire, Oxford, 1960.
W a s к о w A., The Limits of Defense, N. Y., 1962.
W a s к о w A., NewmanS., America in Hiding, N. Y., 1962.
W a r b u r g J., Victory without War, N. Y., 1951.
W a r b u r g J., The United States in Changing World, N. Y., 1954.
Warburg J., Agenda for Action, N. Y., 1957.
W a r b u r g J., The West in Crisis, N. Y., 1959.
W e s t e r f i e 1 d В., The Instruments of American Foreign Policy,
N. Y., 1963.
Whi taker A., The U. S. and South America, Cambr., 1948.
Williams W., The Tragedy of American Diplomacy, N. Y., 1959.
W i t к i n R., ed., The Challenge of the Sputniks, N. Y., 1958.
Wolfe T h., Soviet Strategv at the Crossroads, Cambr., 1964.

ОГЛАВЛЕНИЕ.
Вступление 3
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I. «Сдерживание» (1945—1952 гг.) 11
Глава II. «Освобождение» (1952—1960 гг.) 52
Глава III. В поисках новой стратегии 85
Глава IV. «Новые рубежи» (1960—1963 гг.) 104
Глава V. «Великое общество» (1963—1968 гг.) 135
Глава VI. В Вашингтоне — республиканцы 178
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I. Политики, генералы, дипломаты, : ; 226
Глава II. Военно-промышленный комплекс -240
Г лав" а III. Наука и политика «с позиции силы» 266
Глава IV. Пропаганда и политика «с позиции силы» . . . 283
Глава V. Опора — справа . . . . \ 296
Заключение 314
Примечания 327
Библиография 343

Бор. Дмитриев
pill * . ПОЛИТИКИ,
( 111 /Л ГЕНЕРАЛЫ,
V-Л I 11\» ДИПЛОМАТ!
Редактор В. А. Шленская.
Оформление художника А. Н. Тихомирова.
Художественный редактор Г. Ф. Скачков.
Технический редактор И. Г. Крейс.
Корректор Э. К. Гаврута.

А08429 Сдано в набор 27/1 1971 р. Подписано в печать
1/IV 1971 г. Формат 84Х1Ю8»/з2. Бумага тип. № 2. Усл.
печ. л. 18,48. Уч.-изд. л. 19,74. Тираж 15 000 экз. Изд.
№ 54-И
Издательство «Международные отношения».
Москва, И-90, Мещанская, 7
Московская типография № 8 Главполиграфпрома
Комитета по печати при Совете Министров СССР,
Хохловский пер., 7. Зак. № 2447.
Цена 1 руб. 39 коп.