МОСКВА 2014
Жизнь графа Сперанского
М.А. Корф
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»


УДК 34
ББК 67.1 -8
К70
Ассоциация юристов России
Ответственный редактор П.В. Крашенинников
Корф М.А.
К 70 Жизнь графа Сперанскoго. – М.: Статут, 2014. – 4 87 с.
ISBN 978-5-8354-1022 -4 (в пер.)
Модест Андреевич Корф (1800–1876) – граф, представитель од-
ного из старинных дворянских родов Вестфалии. Судьба этого го-
сударственного деятеля исторически и личностно совпала с судьбой
М.М . Сперанского – выдающегося русского мыслителя и реформа-
тора, первым заявившего о необходимости формирования консти-
туционного правового государства и обеспечении гражданских прав
и свобод.
«Жизнь графа Сперанского» – письменное свидетельство очевидца
бурных исторических событий, карьерных взлетов и падений, прояв-
лений духовной стойкости.
Для широкого круга читателей.
УДК 34
ББК 67.1 -8
ISBN 978-5 -8354-1022-4
© Крашенинников П.В., предисловие, 2014
© Издательство «Статут», редподготовка, оформление, 2014
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

3
ОЧЕВИДЕЦ
Модест Андреевич Корф
Судьба каждого человека в той или иной мере является свидетель-
ством того времени, в котором он жил, позволяет понять суть исто-
рических событий очевидцем которых он был. Но иногда жизненный
путь человека настолько тесно вплетен в историческую ткань своего
времени, что сам по себе может рассматриваться как краткий курс
соответствующего исторического периода. Именно такую жизнь оче-
видца и свидетеля своего времени прожил барон, а с 1872 г. – граф
Модест Андреевич Корф (11 сентября 1800 г. – 2 января 1876 г.) .
Однокашник А.С . Пушкина по Императорскому Царскосельско-
му лицею он в отличие от многих других лицеистов первого выпуска
1817 г. сделал блестящую бюрократическую карьеру в годы царство-
вания императора Николая I, являясь одним из любимых учеников
М.М . Сперанского. Лично знавший многих декабристов, Корф стал
автором скандальной книги «Восшествие на престол императора
Николая I», донельзя оскорбившей «разбуженного декабристами»
А.И . Герцена. Автор идеи жесткой политической цензуры, он в то же
время является признанным библиографом вольной русской печати.
Практически все значимые исторические события середины ХIХ в.,
сыгравшие определяющую роль в дальнейшей истории нашей стра-
ны, так или иначе, связаны с именем Модеста Андреевича Корфа.
Понятно, что при таком, как сейчас говорят, бэкграунде, о Кор-
фе во времена советской власти если и вспоминали, то не иначе как
о злостном реакционере, царском сатрапе и гонителе прогрессив-
ных деятелей того времени. В официальной историографии сере-
дины ХIХ в. царил исключительно «классовый» подход, основан-
ный на точке зрения оппонентов Модеста Андреевича Корфа. Се-
годня все в большей степени ощущается потребность восстановить
разорванную ткань российской истории с тем, чтобы лучше понять,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Очевидец.МодестАндреевичКорф
4
откуда мы и куда идем. Ведь многие принципы административно-
го устройства и законодательной системы нашей страны возникли
именно в то время. Понять все многообразие общественно-поли -
тической жизни, развития управленческой и юридической мысли
того времени невозможно, не опираясь на свидетельства очевидцев
и с «другой стороны баррикад». Именно к их числу относится и ге-
рой нашего очерка.
М.А . Корф происходил из старинного дворянского рода Вестфа-
лии, история которого известна начиная с 1240 г. В десятилетнем
возрасте вместе с другими юношами он поступил в только что от-
крытый Императорский лицей. Как отмечал директор лицея Васи-
лий Малиновский, «барон Корф... С хорошими дарованиями, при-
лежен с успехом, любит порядок и опрятность; весьма благонравен,
скромен и вежлив. В обращении столь нежен и благороден, что во
все время нахождения его в Лицее ни разу не провинился; но осто-
рожность и боязливость препятствуют ему быть совершенно откры-
тым и свободным. Иногда немножко упрям с чувствительностью»
1
.
Несмотря на то что М.А . Корф в лицейские годы не был особо бли-
зок к пушкинской компании в силу своего характера и прирожден-
ной дисциплины, однако впоследствии, когда его лицейских товари-
щей коснулась опала, а он находился на важном государственном по-
сту, не отвернулся, а всячески им содействовал. Хотя и высказывался
о них иногда весьма нелицеприятно. Как, например, об А.С. Пуш-
кине в своей знаменитой записке
2
.
В отличие от многих выпускников этого уникального образо-
вательного учреждения М.А . Корф весьма скептически относился
к уровню полученного в нем образования. Он считал, что полученные
в лицее знания были весьма поверхностными, несистемными, поро-
ждая при этом «блестящее всезнание». Тот факт, что и кроме Пушки-
на среди выпускников первого курса были весьма достойные люди,
он не считал это заслугой наставников и надзирателей, а скорее ре-
зультатом случайного стечения обстоятельств. «Многому мы, разу-
меется, должны были доучиваться уже после Лицея, особенно у кого
была собственная охота к науке»
3
, – писал впоследствии М.А. Корф.
1
Новый Акрополь (www.newacropol/ru/child/licey/lizvest/korph)
2
Корф М.А . Записка о Пушкине // Корф М.А . Записки. Серия. «Биографии и ме-
муары». М .: Захаров, 2003. С . 678–684.
3
Стасов В.В. Граф Модест Андреевич Корф (1800–1876) // Там же. С. 691–692.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Очевидец.МодестАндреевичКорф
5
С 1825 г. М.А. Корф стал работать под руководством М.М. Сперан-
ского. Здесь он и получил свои знания в сфере государственной служ-
бы. Корф нередко называл М.М . Сперанского своим учителем. Учи-
тель весьма дорожил своим учеником. Под его руководством Корф
дослужился до чина действительного статского советника, получил
звание камергера, был награжден орденами.
Перед М.М . Сперанским Николаем I была поставлена нелегкая
задача: нужно было собрать все законы, начиная с Уложения царя
Алексея Михайловича, извлечь из них все нужное, расположить в си-
стеме и издать полученный таким образом свод законов. Сперан-
ский прежде всего подыскал себе способных помощников из слу-
жащих различных министерств. К их числу относился и М.А . Корф,
который был переведен старшим чиновником во II Отделение. Здесь
он работал в течение пяти лет. Под руководством такого гениально-
го человека, как М.М . Сперанский, он прошел основательную шко-
лу в области администрации и законодательства, которая послужи-
ла основой его дальнейшей блестящей карьеры.
Еще во время своей службы во II Отделении по совету Сперан-
ского Корф был переведен в Комитет министров, управделами ко-
торого за небрежное и неаккуратное ведение дел был отстранен от
должности. В течение всего лишь года Корф привел в порядок все
неисполненные дела. В результате он был назначен управляющим
делами Комитета министров, несмотря на его сравнительно мо-
лодые годы (32 года). В 1834 г. М .А . Корф был назначен на долж-
ность государственного секретаря. В этой должности он прорабо-
тал девять лет.
В 1843 г. его назначили членом Государственного совета. В этой
должности он должен был принимать участие в работе различных ко-
миссий. Наиболее важной из них был так называемый Комитет 2 ап-
реля. Образован этот Комитет был в 1848 г. в качестве ответа на ре-
волюционные события в Европе. Фактически Николай I возложил
на Корфа обязанности «верховного цензора», поскольку именно ему
принадлежала идея создания тайного комитета для «всегдашнего без-
гласного надзора» над российской печатью – того самого Комите-
та 2 апреля. Во главе его стоял Бутурлин, а Корф и Дегай были его
членами. По смерти Бутурлина председателем Комитета стал Корф,
по предложению которого Комитет был ликвидирован в 1856 г. как
не соответствующий своей цели.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Очевидец.МодестАндреевичКорф
6
В 1849 г. М.А. Корф был назначен директором Императорской пуб-
личной библиотеки. В то время библиотека была малоизвестным уч-
реждением, доступ в нее был ограничен, она влачила нищенское су-
ществование, число сотрудников явно не отвечало стоящим перед ней
задачам. Корф сумел существенно поправить положение. За 12 лет ру-
ководства он добился того, что библиотека стала котироваться нарав-
не с крупнейшими библиотеками Западной Европы. Принимая на се-
бя руководство библиотекой, Корф ставил две цели: собрать все, на-
печатанное на церковно-славянском и русском языках, и собрать все,
напечатанное на иностранных языках о России. Он сумел приобрести
самые крупные коллекции старопечатных книг, церковно-славянских
рукописей, а также народных картинок и изданий времен Петра Ве-
ликого. В итоге было составлено уникальное собрание книг. Не ме-
нее уникальной оказалась и коллекция иностранных книг о России.
Не случайно император Александр II повелел «ту залу сей библиоте-
ки, в коей помещается учрежденное по мысли его собрание всего на-
печатанного о России на иностранных языках, именовать залою ба-
рона Корфа»
1
, а также разрешил повесить в этом зале портрет Корфа.
Парадоксально, что, запрещая в качестве цензора проникновение
вольного слова Герцена в Россию, в качестве директора библиотеки
Корф внимательно следил за появлением изданий Герцена за грани-
цей и принимал живейшее участие в их приобретении для Импера-
торской библиотеки. Корф очень тонко чувствовал время, ощущал
приближение перемен и боялся, что удары, наносимые ему Герценом,
могут повредить его положению при дворе Александра II
2
. Так или
иначе, Корфом было приобретено вполне полное собрание изданий
«лондонского бунтовщика» и Вольной русской типографии.
В 1861 г. М .А . Корф был назначен «главноуправляющим» II Отде-
ления канцелярии Его величества и потому оставил пост директора
библиотеки. Но до конца жизни он проявлял самый искренний ин-
терес к этому самому любимому своему детищу и всячески помогал
дальнейшему развитию библиотеки.
Во II Отделении, где ранее он сам под руководством М.М . Спе-
ранского получил юридическое и управленческое образование,
1
Отчеты Императорской Публичной Библиотеки за 1850-1861 г. // Русская Ста-
рина. 1876.
2
Подробно см.: Грин Ц.И . М.А. Корф – библиограф вольной русской печати // Ис-
торико-библиографические исследования. Вып. 3 . СПб.: Изд. РНБ, 1993. С. 46.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Очевидец.МодестАндреевичКорф
7
М.А. Корф пробыл всего три года. В 1864 г. он был назначен прези-
дентом департамента законов в Государственном совете. Так что его
продвижение по стопам своего великого учителя в качестве его пре-
емника продолжилось. Здесь оно и завершилось в 1872 г., когда по
состоянию здоровья Модест Андреевич Корф подал в отставку. При
этом он был пожалован в потомственное графское достоинство Рос-
сийской империи. 2 января 1876 г. смерть унесла этого незаурядного
человека, жизнь которого так совпала с историческими событиями
времени, в котором он жил.
Модест Андреевич Корф был не только очевидцем ключевых со-
бытий середины ХIХ в. Несмотря на большую загруженность госу-
дарственной деятельностью, он находил время и для литературных
занятий, в результате сумел оставить потомкам важные историче-
ские свидетельства. Его перу принадлежат следующие произведения.
«Графодромия или искусство скорописи, сочиненное Астье, пе-
ределанное и примененное к русскому языку бароном Модестом
Корфом», посвященное Императорскому Царскосельскому лицею
1820 г.
«Принц датский Иоганн в России. Происшествие 1602 г.» – исто-
рия умершего в Москве жениха Ксении Годуновой – 1822 г.
В «Отечественных записках» за 1854 г. он опубликовал ряд мо-
нографий о наиболее интересных книгах Императорской публич-
ной библиотеки.
Что касается знаменитого «Восшествия на престол императора
Николая I», то первоначально это произведение было напечатано
в 1848 г. в количестве 25 экземпляров под названием «Историче-
ское описание 14 декабря 1825 года и предшедших ему событий».
Второе издание этого труда, но уже под названием «Четырнадца-
тое декабря 1825 года» состоялось в 1854 г. и опять в 25 экземпля-
рах. Доступно широкому читателю это сочинение под своим окон-
чательным названием стало в 1857 г. Книга эта была переведена
на многие языки. В одной Германии появилось семь ее изданий
в различных переводах.
М.А . Корф принимал деятельное участие в составлении полной
биографии и истории царствования императора Николая I. Работа
продолжалась более 19 лет. Уже после смерти М.А . Корфа в 1886 г.
все 92 тома этого изыскания были переданы Императорскому Рус-
скому Историческому Обществу.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Очевидец.МодестАндреевичКорф
Наконец, в 1861 г. появилось самое значительное, на наш взгляд,
сочинение М.А . Корфа «Жизнь графа Сперанского». Эта книга
не только раскрывает личность М.М . Сперанского, все перипетии
его необычной и драматической судьбы, но и служит одним из важ-
нейших источников изучения исторических событий середины ХIХ в.
Именно эту книгу мы и предлагаем вниманию нашего уважаемого
читателя.
П.В. Крашенинников
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ЖИЗНЬ
ГРАФА СПЕРАНСКOГО
On ne doit aux morts que la vérité.
Voltaire
Мир вам, тревоги прошлых лет!
Пушкин
ТОМ ПЕРВЫЙ
(части I и II)
Издание исправленное
Санкт-Петербург, 1861
Издание Императорской Публичной библиотеки
Печатано с Высочайшего соизволения
В типографии II-го Отделения Собственной Е.И.В . Канцелярии
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

10
В 1857 году единственная дочь графа Сперанского
1
, принеся в дар
Императорской публичной библиотеке бумаги, оставшиеся после ее
отца, и все его письма к ней, выразила желание, чтобы эти письма, из
которых доныне напечатана только самая небольшая часть
2
, были из-
даны по возможности вполне.
Вскоре за тем дарительница скончалась, и таким образом изъяв-
ленная ею воля стала для библиотеки как бы завещанием.
Но приступив к подготовительным работам по изданию в свете
писем ее отца, мы тотчас убедились, что печатать их без биографи-
ческих, исторических и других объяснительных примечаний значи-
ло бы погрузить читателя в совершенный хаос темных загадок и не-
понятных намеков.
Это побудило нас заняться составлением таких примечаний. К сча-
стью, почти все нужные для них данные уже находились у нас в руках.
Лет за пятнадцать или более тому назад мы задумали один обширный
труд (впоследствии не осуществившийся), для которого собрали, ме-
жду прочим, и материалы к жизнеописанию Сперанского: следствен-
но, теперь оставалось только поверить результаты прежних наших
изысканий и дополнить их некоторыми, в последнее время вновь от-
крывшимися фактами.
Первою нашей мыслью были примечания, извлеченные из этих ма-
териалов, разместить под текстом писем; но несколько попыток та-
кого рода, исполненных по разным планам, скоро удостоверили нас,
что беспрестанные выноски, часто очень обширные, развлекая еже-
минутно внимание читающего, все же по самой своей отрывочности
и разрозненности не дали бы ему полного и ясного понятия о собы-
тях и лицах, упоминаемых в письмах, во многих же случаях мало по-
могли бы ему и к самому их пониманию.
1
Елисавета Мих айловна, вдо ва действительно го тайного советника Александра
Алексеевича Фролова-Багреева. В переписке своей и в разных сочинениях, изданных
ею на французском языке, она подписывалась: «Багреева-Сперанская».
2
В «Москвитянине» за 1842 год.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

11
Отсюда возникла необходимость свести все отдельные наши замет-
ки в одно целое, т.е. в последовательный рассказ, который служил бы
введением и ключом к содержанию писем. Таким образом, почти не-
жданно для нас самих сложилась издаваемая ныне биография. Вслед
за нею будет приступлено и к печатанию писем.
В состав материалов, о которых мы выше сказали и по которым со-
ставлена нами биография, вошли:
I. Все что доселе было напечатано о Сперанском на разных язы-
ках. Этот источник довольно скуден. Отечественная литература, ес-
ли не считать анекдотов и рассказов, рассеянных в разных повремен-
ных изданиях, а также в «Воспоминаниях» Булгарина, в написанной
Магницким «Думе при гробе графа Сперанского»
1
и т.п., представляет
только две монографии об этой личности: одну, Бантыша-Каменско-
го, в «Словаре достопамятных людей Русской земли» (Москва, 1847,
т. III, стр. 283 и след.), другую, M.Н . Лонгинова, в «Русском Вест-
нике» (год 1859, октябрь, т. XXIII). Но в статье Бантыша-Каменско-
го, несмотря на малый ее объем, много ошибок, а труд г. Лонгинова,
стоя ́
́
щий несравненно выше этой статьи по внутреннему достоинству
и, собственно, первый у нас опыт связной биографии Сперанского,
составлен лишь на основании источников более или менее общеиз-
вестных. Что касается литератур иностранных, то в них, правда, почти
каждый энциклопедический словарь, каждый исторический сборник,
содержит в себе статью о нашем государственном деятеле или по край-
ней мере упоминает о нем; но содержание всех этих статей и заметок
ограничивается, главнейше, выписками из его формуляра, не всегда
притом верными. Только в трех сочинениях личность Сперанского
и его деятельность нашли себе оценку более подробную и более ос-
новательную. Эти сочинения суть: «La Russie et les Russes» H.И . Тур-
генева (Париж, 1847); «Histoire intime de la Russie sous les Empereurs
Alexandre et Nicolas» известного Шницлера (Париж, 1847) и «Geschichte
des neunzehnten Jahrhunderts» Гервинуса (т. II. Лейпциг, 1856). Турге-
нев лично его знал и во время служенияя своего в государственной
канцелярии сам с ним работал, следственно, говорит о нем в своем
сочинении с авторитетом самовидца; Шницлер имел случай собрать
о Сперанском разные сведения в бытность свою в России еще при
1
Степень достоверности этих «Воспоминаний» и «Думы» мы определим в тексте
нашей книги.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

12
его жизни и изложил их со свойственным ему искусством; наконец,
Гервинус, несмотря на то, что писал вдалеке от театра событий, умел
разгадать, с необыкновенным историческим тактом, и роли главных
деятелей, и их взаимные отношения, и ту среду, в которой они враща-
лись. Есть еще статья французского писателя Тальандье (Saint-René
Taillandier), напечатанная несколько лет тому назад в «Revue des deux
mondes» (tome cinquième 1856, стр. 802 –835) под заглавим: «Le Comte
Spéranski». Источниками своими автор называет «Словарь» Банты-
ша-Каменского и сочинение г-жи Фроловой-Багреевой: «Les pélérins
Russes à Jérusalem»; но последняя, очевидно, снабдила его еще и дру-
гими материалами, им не указанными. При всем том статья его, напи-
санная очень изысканным слогом, – больше роман, нежели история.
Она переполнена грубыми ошибками в числах и фактах, произволь-
ными прикрасами и даже просто вымыслами, уже не говоря о празд-
нословном резонерстве и о мыслях, обличающих в авторе малое зна-
ние России, тогдашней и теперешней. Словом, из всей статьи заслу-
живает внимание одно только опровержение, весьма основательное,
некоторых нелепостей касательно Сперанского, вошедших в жизне-
описание прусского министра Штейна, составленное берлинским уче-
ным Перцом (Pertz)
1
.
II. Акты государственных и частных архивов. Некоторые из этих
актов переданы нами в пространных извлечениях, другие – вполне.
III. Официальная и частная переписка разных лиц, много способ-
ствовавшая нам к тому, чтобы осветить среду, в которой Сперанский
призван был действовать.
IV. Собственные его бумаги и тó, что уцелело из его частных пи-
сем. Этот источник в особенности представил много важных данных.
В деловых бумагах отражается вся многосторонняя государственная
деятельность Сперанского, а в частной, так сказать, задушевной его
переписке, он является таким, каким был или по крайней мере...
каким иногда хотел казаться вне официальной обстановки. В чис-
ле выписок, помещенных в нашей книге, читателю встретятся и не-
сколько отрывков из тех писем отца к дочери, которые потом войдут,
уже вполне, в приготовляемое теперь к изданию общее их собрание.
Такое повторение было неизбежно. В тревожной жизни Сперанско-
1
Об автобиографии Сперанского, напечатанной на немецком языке за 15 лет до его
смерти, следственно, обнимающей не всю его жизнь, мы скажем в своем месте.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

13
го, в этой драме, исполненной почти безпрерывного волнения, бы-
ла не одна минута, когда его думы, его тайные опасения и надежды,
все тó, что навевалось на его душу внешними обстоятельствами, на-
ходило себе исток единственно в искренних беседах с дочерью: по-
тому не включить их в наш рассказ значило бы отнять у него и важ-
ный материал, и те живые черты, которые обрисовывают человека
вернее всех описаний.
V. Записки, нечто вроде мемуаров, г-жи Фроловой-Багреевой, на-
бросанные ею, лично для нас (на французском языке), разновремен-
но, отрывками, большею частью без всякой связи, по мере того, как ей
приходило на память то или другое обстоятельство из жизни ее отца.
Но при восторженном обожании, которое г-жа Фролова-Багреева к не-
му питала, лицо его постоянно представлялось ей не иначе как идеали-
зированным, в блеске неземного величия, а при таком взгляде запис-
ки ее не всегда можно признавать за источник вполне достоверный
1
.
VI. Рассказы лиц, имевших какое-либо соотношение со Сперан-
ским в разные периоды его жизни. Насколько вообще скудны печат-
ные о нем сведения, настолько, напротив, огромна масса сохраняю-
щихся о нем преданий, в которых только, к сожалению, не всегда лег-
ко отличить правду от лжи. С одной стороны, происхождение бедного
семинариста, почти баснословная карьера его, потом внезапное паде-
ние, таинственные причины, вызвавшие такую меру, и вообще рома-
нические перевороты его судьбы давали обильный источник для всех
возможных изобретений и прикрас. С другой стороны, у Сперанско-
го в свое время было множество завистников, порицателей и врагов,
но были также и восторженные поклонники. В рассказах своих о нем
те и другиe руководствовались не стремлением к историческому бес-
пристрастию, а единственно личными своими взглядами и целями.
Оттого личность и действия Сперанского, несмотря на близость еще
его эпохи к нашей, уже и теперь являются покрытые мифическим ту-
маном, и легко понять, какую строгую разборчивость и осторожность
должно нам было наблюдать при поверке и передаче тех разнообраз-
ных сказаний и мнений, которые постепенно о нем сложились.
1
Теперь эти записки также составляют собственность Императорской публичной
библиотеки. По разным подробностям можно догадываться, что нечто подобное бы-
ло передано г-жою Фроловою-Багреевою и Тальандье, который, безусловно, положась
на ее сообщения, вместил их в свою статью, не подвергнув предварительной поверке
и украсив еще плодами собственной фантазии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

14
VII. Изыскания о детстве и начальном воспитании Сперанского
и о пребывании его в заточении. Собирание этих сведений, сперва
на месте его родины, потом на тех разрозненных и отдаленных пунк-
тах, где протекло мрачное четырехлетиe его жизни, стоило нам срав-
нительно едва ли не более всего трудов. Но если многие из предпри-
нятых нами сношений и розысканий остались совершенно бесплод-
ными, то взамен другие привели к открытиям, совершенно для нас
самих неожиданным.
VIII. Личные наши воспоминания, восходящие к началу 20-х го-
дов. Быв свидетелем и нередко участником событий этого времени,
собиратель и редактор настоящих материалов некогда служил под на-
чальством Сперанского, многие годы ежедневно работал под его ру-
ководством, потом оставался частым его собеседником и до самой его
смерти к нему близким. Эти благоприятные условия дали возможность
узнать разные драгоценные подробности, которые, при других обстоя-
тельствах, могли бы остаться неизвестными.
Для правильной оценки содержания нашей книги, мы должны про-
сить читателя припомнить сказанное выше о поводе к ней и о том, как
она составилась. Главною ее задачею было представить системати-
ческий, по возможности полный свод материалов, с помощью кото-
рых объяснялись бы все темные места в письмах Сперанского, а для
этого – изложить события его жизни в истинном их свете, без всяких
предвзятых взглядов, без всякого притязания на критико-философи-
ческую оценку фактов. Такой характер простого повествователя мы
старались сохранить в продолжение всего нашего труда, и если за всем
тем в нем высказались невольно некоторые наши личные впечатления
и мнения (в особенности там, где идет речь о характеристике изобра-
жаемого нами лица), то никогда мы не думали предрешать ими буду-
щий суд истории. Ей, а не нам, – близким современникам, следова-
тельно, судьям небесстрастным, – принадлежать будет определение
истинного места, которое должен занять Сперанский в летописях рус-
ской государственной жизни, его влияние на наш общественный ор-
ганизм и степень его участия в развитии наших политических идей.
Окончим одною общею оговоркою: при всей тщательности наших
изысканий мы далеки от мысли, чтобы не только биографию Сперан-
ского в том объеме и значении, как мы ее понимаем, но даже и свод
материалов к ней считать вполне завершенными посредством нашей
книги. Сперанский находился в соприкосновении со столькими людь-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

15
ми, действовал на стольких поприщах и так недавно сошел с общест-
венной сцены, что отыщутся, верно, еще многие факты, которыми
можно будет дополнить собранные нами сведения, исправить наши
указания и пролить на них более света. Пусть настоящая попытка про-
ложит путь к дальнейшим работам на этом широком поле.
________________
Мы прилагаем к нашей книге три портрета Сперанского* из трех
разных эпох его жизни.
Первый был написан миниатюрным живописцем Ивановым в конце
1806 года. Подлинный находится у Константина Петровича Масаль-
ского
1
. Гравюра с этого портрета на дереве, работы Дунина, была ра-
зослана при «Сыне Отечества» 1844 года.
История второго портрета несколько сложнее. Оригинал, колен-
ный, был исполнен по собственному заказу Сперанского в 1823 году
(или, может быть, еще в 1822-м) для его дочери славившимся в то вре-
мя в Петербурге английским живописцем До (Dawe); но этот ориги-
нал погиб в 1845 году от небрежной укладки при перевозке его в име-
ние г-жи Фроловой-Багреевой. Сохранились, однако, три с него ко-
пии: одна в Иркутске, в семействе купца Константина Трапезникова,
снятая с подлинного, по грудь, в 1824 году, под наблюдением самого
До; другая – в Петербурге, у Косьмы Григорьевича Репинского, ис-
полненная в 1841 году; третья – в Александровском Гельсингфор-
ском университете, написанная по заказу университетского началь-
ства с копии, находящейся у г. Репинского, впрочем, с некоторыми
переменами в обстановке. По заказу дочери с подлинного портрета
была сделана гравюра в Лондоне Райтом (Wright) в уменьшенном виде,
в 4-ю д. л ., и 2000 оттисков, несмотря на высокую по тогдашнему вре-
мени цену их (25 руб. ассигн.), быстро разошлись в России. Эта гравю-
ра, с которой исполнена еще другая, на дереве, Неттельгорстом, разо-
сланная также при «Сыне Отечества» 1844 года, служила оригиналом
и для нашей литографии.
Наконец третий портрет налитографирован теперь в первый раз
с акварельного, писанного художником Реймерсом в 1838 году и нахо-
* В настоящем издании публикуется портрет работы художника В.А . Тропинина.
1
Отношения, в которых состояли к Сперанскому отец г. Масальского и другие ли-
ца, ниже здесь называемые, будут подробно указаны в тексте нашей книги.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

дящегосявальбомеГосударя Императора Алексан-
дра Николаевича.НанемСперанскийизображенвприческе
«à la moujik», которую он в это время начал носить в подражание графу
Николаю Семеновичу Мордвинову и которую, впрочем, вскоре оста-
вил, так как дочь успела уверить его (и справедливо), что эта причес-
ка ему вовсе не к лицу.
Под всеми тремя портретами помещены facsimile с современной
каждому подписи Сперанского. Они доказывают, что почерк его в те-
чение времени почти не изменялся. Росчерка (парàфа) он никогда
не употреблял никакого.
Сверх этих трех нам известны еще следующие портреты Сперан-
ского
1
:
1) Два, написанные в 1811 году: один для его матери, другой для
Франца Ивановича Цейера. Первый доныне находится на месте роди-
ны Сперанского, в потомстве одной из его сестер; второй принадлежит
г. Репинскому, купившему его в 1838 году у семьи одного из слуг Цейера.
2) Писанный в январе 1821 года в нескольких экземплярах худож-
ником из ссыльных в Тобольске, по заказу разных тамошних почи-
тателей Сперанского. Один экземпляр находится теперь в Петербур-
ге, у старшего чиновника II-го отделения собственной Г о с у д а р я
И м п е р а т о р а канцелярии, тайного советника Франциска Семе-
новича Малевского.
3) Акварельный, исполненный академиком Соколовым в 30-х го-
дах и потом налитографированный Василевским.
Из всех этих портретов первенство в отношении сходства принад-
лежит, безусловно, написанному художником До.
Барон М. Корф
В августе 1861
1
Кроме портретов, с него деланы были и бюсты при пособии снятых после смерти
масок. Один был исполнен в феврале 1839 года по заказу дочери Лемольтом (Lеmolt),
другой – в 1847 году по заказу г. Репинского Дамбрёном (Dambrun). Их, впрочем, нель-
зя назвать удачными, особенно первый. Сверх того, для г-жи Фроловой-Багреевой бы-
ло исполнено несколько бюстов ее отца в Италии в 1844 году; но нам неизвестно, уда-
лись ли они в отношении сходства и где теперь находятся.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

17
ЧАСть пЕрВАя
Сперанский до Императора Александра I
1772–1801
________________
Глава первая
Рождение, детство и первые годы молодости Сперанского.
Семинарии Владимирская и Суздальская
I
В 40 верстах от губернского города Владимира и в его уезде (прежней
Покровской округе) лежит старинное село Черкутино, более известное
в народе под именем Черкватино. Есть предание, что при трех церквах
этого села, давней вотчины рода Салтыковых
1
, священствовал преем-
ственно около 200 лет один и тот же род; по актам первым из него лицом
упоминается, в 60-х годах прошлого столетия, Василий Михайлов, свя-
щенник у Рождества Богородицы. Старший из двух его сыновей, Ми-
хаил, женился на Прасковье Федоровне Никитиной, дочери диакона
Покровской округи села Скоморолова, и был определен диаконом, а с
1771 года священником при Николаевской церкви. У него после сына
Андрея, умершего в малолетстве, и двух дочерей, Марьи и Екатерины
(вскоре тоже умершей), родился тот славный Михаил, которого имя так
тесно должно было слиться с историею нашего законодательства и на-
шей администрации и который умер – графом Сперанским.
1
Теперь Черкутино принадлежит князьям Николаю Ивановичу и Петру Дмитрие-
вичу Салтыковым.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
18
Год рождения младенца Михаила долго оставался под сомнением.
Сам Сперанский по семейным рассказам знал только одно: что он ро-
дился в ночь на Новый год, но на который именно, в этом он разноречил.
6 января 1815 года, благодаря одного из самых старинных своих прияте-
лей, Петра Григорьевича Масальского, за поздравление с днем рожде-
ния, он писал: «Целым годом вы сделали меня моложе, назначив мне
44-й год, тогда как я полагал ceбе уже 45-й». В другом письме, от 1 ян-
варя 1817 года, к своей дочери он говорил: «Сегодня мне исполнилось
45 или 46 лет». В собственноручной его записке, под заглавием: Эпохи
М. Сперанского, писанной, как им отмечено, 1 мая 1823 г., сказано, на-
против, совершенно определительно: «родился 1 января 1771, почти
в полночь», и тот же год повторен в напечатанной в 1824 году автобио-
графии его. Так выходит и по двум официальным актам: по ревизской
сказке 14 июля 1782 и по ведомости об учителях Александроневской се-
минарии за 1795 год; в первой Сперанский значится 11, а во второй –
24 лет. И при всем том 1771 год не был годом его рождения. Всякое со-
мнение о том изчезло для нас после справки с делами Владимирской
консистории. Метрических книг за это время в ней не найдено, но со-
хранились исповедные росписи, в которых, за 1771 год, у священника
Михаила Васильева и жены его Прасковьи Федоровой сына Михаила
еще не показано, а за 1772 (роспись подана 6 июля) он записан полугодо-
вым: следственно, этот младенец родился 1 января 1772 года.
Не менее разнообразно был решаем и другой вопрос: о первона-
чальной фамилии или прозвании того, который после назывался Спе-
ранским. По словам одних, эта фамилия была Уткин, по показанию
других – Надеждин. Последняя перешла даже в книгу Шницлера (ко-
торый, впрочем, рядом с этим, и вовсе не шутя, рассказывает о до-
шедшем до него слухе, будто бы Сперанский был – происхождения
китайского!). Напротив, по некоторым другим свидетельствам, нося-
щим на себе с первого взгляда все признаки достоверности, родовое его
прозвание было – Грамотин. Так сказано в напечатанных на русском
языке его жизнеописаниях; так говорит в своих (рукописных) запис-
ках Иван Иванович Дмитриев, с которым Сперанский служил некогда
в Министерстве юстиции
1
; так, наконец, и сам он будто бы рассказы-
1
Дмитриев прибавляет еще, в виде слы шанного им от самого Сперанского, что
дед пос лед него бы л – х ору нж им в Малоросс ийском казачьем войске. Bс е местные
акты и свидетельст ва неопроверж имо доказывают противное. Должно, впро чем, за-
метить , что эта часть записок Дмитриева помечена 9 апреля 1825 года, а в такое про-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
19
вал когда-то своей дочери. Несмотря на то, и эту и все прочие фамилии
должно прямо признать вымыслом позднейшего времени, когда тот,
которому они присваивались, начал занимать собою умы, – вымыс-
лом, которому в отношении к прозванию Грамотина может быть и сам
он, без дальнейших справок, поверил или хотел, чтобы верили другие.
Ревизские сказки, исповедные росписи и другие местные документы
постоянно означают священников Василия (деда) и Михаила (отца)
только по отчеству, не присоединяя никакой фамилии; сверх того,
в семействе и вообще на месте родины Сперанского, где еще недавно
находились, а быть может, и теперь находятся в живых современники
его отца и тем более матери (умершей только в 1824 году), все положи-
тельно утверждают, что эта семья никогда не имела никакого родового
прозвища. Спрашивавший их для нас в 1846 году тогдашний архиепи-
скоп Владимирский Парфений (он занимал эту кафедру с 1821 года)
писал нам: «С чего взяли, что Михайло Михайлович родовую фами-
лию имел и назывался Грамотин? Еще страшнее придумалась фами-
лия Уткина. Родитель его и дед никогда в школах не учились и родово-
го прозвища не имели. И в документах подобного не значится. Сверх
того, я нарочно посылал спрашивать соучеников Михайла Михайло-
вича: знать не знают». Муж двоюродной племянницы Сперанского,
ныне ключарь Владимирского собора, 70-летний старец Чижев, на не-
давний наш вопрос о том же, отвечал: «Фамилию Грамотиных в очер-
ках биографии Михайла Михайловича припоминают, быть может, по-
тому, что некто из дальних его родственников, ученик Владимирской
же семинарии в десятых годах текущего столетия, Петр Грамотин, но-
сил эту фамилию до конца семинарского курса и с нею же потом слу-
жил в С. -Петербурге, в небольших чинах гражданских. Он был чело-
век смелый, искательный. Быть может, некогда на вопрос: почему-де
ты, родственник Сперанского, не Сперанский, а Грамотин, спустил
с языка, в похвальбу себе, что всех-де наших со Сперанским предков
родовая фамилия – Грамотины, и Михаилу Михайловичу перемене-
но-де на Сперанский в продолжение уже курса семинарского, когда
он стал подавать надежду на отменные успехи в науках».
Что касается фамилии Сперанский, то письменных документов
о времени ее присвоения мнимому Грамотину в делах не сохрани-
должительное время мимо ходный рассказ бывшего сослу живца легко мог изменить-
ся в его памяти. Сперанский нико гда не таил, д а и не имел бы во зможности утаить
свое про исхождение.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
20
лось; но из рассказов родственников и других лиц известно, что так
назвал своего безфамильного племянника, при отдаче во Владимир-
скую семинарию, дядя его Богословский
1
, о котором скажется ниже.
По крайней мере достоверно то, что эту фамилию наш мальчик но-
сил в семинарии с самых первых классов, и еще в 1782 году, когда ему,
следственно, шел только 11 год, в ревизской сказке, между учениками
инфимы (т.е. низшего отделения семинарии), уже показан: «Покров-
ской округи, села Черкутина попов сын Михайло Сперанский».
О детстве Сперанского мы успели собрать лишь некоторые отры-
вочные сведения; но они не совсем маловажны, как свидетельство
раннего проявления в нем той любви к умственному труду и вообще
тех своеобразных качеств, которые впоследствии, быв развиты урока-
ми науки и жизни, отличали его от других людей. В этом отношеши
любопытно взглянуть на ту среду, в которой он рос, и познакомиться
с теми лицами, между которыми прошли первые его годы.
Отец Сперанского, прозванный крестьянами за его тучность и ог-
ромный рост Ометом
2
, изображается в рассказах черкутинского прото-
иерея Михаила Федоровича Третьякова, женатого на его дочери, млад-
шей сестре Сперанского, Марфе
3
: «Сановитым, благовидным, благо-
говейным, по тому времени редким священником, настоящею красою
церкви»; но в сущности он был, кажется, только добродушным чело-
веком, очень обыкновенного, почти ограниченного ума и без всякого
образования. Исправляв многие годы должность благочинного, Ми-
хаил Васильев в 1797 году, по болезни и старости, передал свое место
названному нами сейчас зятю: остаток дней своих он проводил в том,
что ходил в церковь, не пропуская ни одной службы, и пел там на кли-
росе. Он умер 28 мая 1801 г., на 62-м году4
.
Жена Михаила Васильева, хотя также без всякого образования, пред-
ставляла во многом совершенную противуположность своему мужу.
1
A не местный епископ (Иероним), как прежде ошибочно показывалось в неко-
торых сведениях.
2
Так рассказывал М.П. Погодину известный наш ученый и литератор Г.И. Спасский,
со слов одного старинного приятеля Сперанского, некоего Скабовского (Москвитянин,
1848 г., No 8, критика, стр. 36). Едва ли нужно прибавлять, что «омет» значит большой скирд,
сложенный из снопов или сена. Деда г. Спасского, священника в смежном Егорьевском
уезде Рязанской губернии, тоже толстого, но ростом низкого, крестьяне прозвали Чáном.
3
Старшая сестра, Марья, была в замужестве за дьячком села Абакумова Петровым.
4
Младший брат его, т.е. дядя Сперанского, Косьма Васильев, священник в том же
селе при Богородицкой церкви, умер еще прежде.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
21
При маленьком росте, проворная, живая, она отличалась особенною
деятельностью и остротою ума; кроме того, все в околотке уважали ее
за набожность и благочестивую жизнь. Зять ее, тот же протоиерей Треть-
яков, у которого теща осталась на попечении после смерти ее мужа, пи-
шет: «В течение двадцати семи лет, что мы жили вместе, не видал я в ней
ничего, кроме благословенных трудов и неутомимого занятия в хозяй-
стве, а паче всего хождения в церковь Божию, не пропуская ни одного
дня, какая бы ни была погода. Из редких редкая мать детям, бабка вну-
чатам, хозяйка дому, странноприимная, гостелюбивая, она обращалась
со всеми с чистою любовию, не зная лести, ни коварства». При рожде-
нии сына Михаила Прасковья Федоровна дала обещание сходить в Ро-
стов, на поклонение мощам св. Димитрия, и выполнила этот обет, как
только отняла ребенка от груди, со всею суровою строгостию, налагае-
мою на себя в таких случаях нашими «странницами»
1
. И позже, пока
позволяли ей силы, она редкую весну не ходила на богомолье к какой-
нибудь отдаленной святыне. Наконец, утром 24 апреля 1824 года ста-
рушка попросила зятя отслужить обедню по-ранее, чтобы причастить-
ся Св. Таин, «может быть, в последний раз». Предчувствие ее сбылось.
Спустя несколько часов она тихо рассталась с жизнью, 83 лет от роду.
Сколько можно судить по этим очеркам и по всем местным свиде-
тельствам, участие родителей в деле первого воспитания их сына было
самое незначительное. Более влияния на духовную сторону маленько-
го Михаила имели дед его Василий Михайлов, потерявший зрение не-
задолго до рождения внука, и бабка мальчика, жена этого Михайлова.
По преданиям, сохранившимся в семье, шестилетний ребенок по-
стоянно водил слепого своего деда в церковь и там, за обеднею, читал
часы и апостол; но как он еще не мог держать в руках большие церков-
ные книги, то апостол клали на налой, а чтецу под ноги ставили ска-
мейку. «Жаль, – говаривал Сперанский многие годы спустя Третьяко-
ву, – жаль, что вы не знали дедушки: он был человек очень почтенный,
хотя и очень строгий. Когда я, бывало, читая в церкви, в чем-нибудь
ошибусь или не против «силы» выговорю, не утерпит и в ту же мину-
ту из алтаря или с клироса громко меня поправит; спасибо ему за это
и за многое другое: не одно из его наставлений удержалось у меня в па-
мяти и строгость его пошла мне впрок!»
1
На время этого странствования младенец был оставлен на руках няньки, которую
тоже еще помнят в семье: она называлась Елена Петровна Синицына.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
22
Жена Василия Михайлова была в простом и прозаическом быту чер-
кутинского семейства каким-то исключительным существом. В доме,
где бедность не позволяла никому проводить время в праздности, од-
на она жила без всякого дела, единственно для созерцательной молит-
вы. Высокая, иссохшая почти до остова, всегда суровая и всегда без-
молвная, эта странная старуха особенно поражала детское воображе-
ние своего внука. «Другие, – рассказывал он своей дочери, – бывало
играют на дворе, а я не насмотрюсь, как бабушка стоит в углу перед
образами, точно окаменелая, в таком глубоком созерцании, что ни-
что внешнее, никакой призыв родных ее не развлекали. Вечером, ко-
гда я ложился спать, она, неподвижная, стояла опять перед образами.
Утром, хотя бы встав до света, я находил ее снова тут же. Вообще ни
разу, даже просыпаясь ночью, мне не случалось заставать ее иначе как
на ногах, совершенно углубленною в молитву. Пищу ее уже многие го-
ды составляла одна просфора, размоченная в воде. Этот призрак мо-
его детства изчез у нас из дому спустя год после того, как меня отдали
в семинарию; но я как будто бы еще теперь его вижу!»
Между тем сам мальчик с первых своих лет рос, и физически и нрав-
ственно, иначе, нежели другие. Сложение его было сперва очень сла-
бое; только с 16-летнего возраста он вдруг пошел в рост и окреп, хотя
необыкновенная белизна лица, почти молочного цвета, долго напо-
минала о прежнем его слабосилии. Постоянно задумчивый, он не дру-
жился с прочими детьми, бегал их забав, весь, как только выучился
грамоте, отдался книгам и с несвойственною его летам усидчивостью
читал без устали все, что попадалось ему под руки, и печатное и пи-
санное. В праздники он большею частью ходил к старушкам, жившим
в Черкутине по кельям, и прочитывал им жития святых, за что они на-
деляли его пряниками и орехами; или, если оставался дома, то зани-
мался чем-нибудь про себя. «Миша, – говорила его мать, – не вый-
дет на улицу: сидит себе на чердаке, да все что-то читает или пишет».
Во время этого младенческого возраста нашего Миши посетил его
родину, вместе с черкутинским владельцем, Андрей Афанасьевич Сам-
борский, духовник великих князей Александра и Константина Павло-
вичей, человек весьма замечательный по высоким достоинствам и осо-
бенно по специальным познаниям в сельском хозяйстве
1
. Он позна-
1
Самборс кий сначала находился священнико м при нашей мисс ии в Лондоне;
в 1781 году он был избран Императрицею Екатериною II в спутники великому квязю
Павлу Петровичу и его супруге при поездке их за границу, а в 1784-м назначен законо -
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
23
комился с родителями мальчика, несколько раз бывал у них, любовал-
ся беленьким малюткой, бегавшим запросто босиком, брал его на ру-
ки, говорил с ним, звал в шутку к себе в Петербург... Это было первое
знакомство Сперанского с лицом важным, знакомство, впоследствии
возобновленное и постоянно поддерживавшееся с обеих сторон даже
тогда, когда роли прежних знакомцев уже переменились.
Когда Мише минуло семь лет, отец отвез его во Владимир, для опре-
деления в семинарию.
II
Невдалеке от Черкутина есть другое село, Боголюбово. Сын та-
мошнего священника, Матвей Богословский, по окончании курса во
Владимирской семинарии, где он был в ряду первых и даровитейших
студентов, женился на тетке Сперанского (сестре Михаила Василье-
ва), был посвящен в диаконы и после разных переходов по службе на-
конец получил место протодиакона при Владимирских преосвящен-
ных. Не имев тогда во Владимире другого ближайшего родственника,
Михайло Васильев сдал своего сына на руки этому Богословскому, ко-
торый записал его для ученья в местную семинарию, а на житье взял
к ceбе в дом. Здесь Миша жил с двоюродными своими: братом Петром,
в одно время с ним записанным в семинарию
1
, и сестрою Татьяною,
женою священника Владимирской Зачатейской церкви, Ивана Ти-
мофеевича Смирнова
2
. Матвей Богословский, посвященный потом
в священники, и его дочь Смирнова более всех, кажется, способство-
учителем, наставником в английском языке и духовником к великим князьям Алексан-
дру и Константину Павловичам. Позже описываемой нами эпохи, именно в 1799 году,
Самборский поступил духовником к великой квягине Александре Павловне, супруге
эрцгерцога палатина Венгерского, при которой и оставался за границею до ее кончи-
ны в 1801 году. Упоминаемый нами владелец села Черкутина, князь Николай Иванович
Салтыков, воспитатель тех же великих князей, при которых Самборский состоял учи-
телем и духовником, поэтому именно и был с ним в близких отношениях.
1
Богословский записал своего сына в семинарию под фамилиею Дилекторского.
Быв впоследствии ключарем Владимирского кафедрального собора, Петр Дилектор-
ский умер в 1823 году.
2
Смирнов был не из ученых, но, как говорили тогда, знал политику, от чего попал
в келейники к apxиepeю Иерониму и пользовался добрым расположением его преем-
ника, Виктора, а и наконец добыл ceбе доходное место при Зачатейской церкви, имев-
шей xopoшиe луга и мельницу.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
24
вали первому нравственному и умственному развитию нашего маль-
чика. Старик часто заставлял племянника вместе с сыном повторять
дома классные уроки и объяснял им то, что было выше их понятий,
а Смирнова, женщина также умная и владевшая, как говорят все ее по-
мнящие, замечательным даром слова, надсматривала за ними. Родной
брат под разными предлогами нередко уклонялся от разговоров с нею;
но двоюродный в свободные свои часы всегда старался быть при ней;
любил ее больше всех других родных; с нею ходил и в церковь, и про-
гуливаться; в любознательности своей беспрестанно распрашивал ее
о том и о другом и покорно во всем ее слушался. Впрочем, семинарист
наш недолго оставался у своего дяди, который, при большой семье,
существовал всего 30 рублями годового жалованья, долею от церков-
ных треб и незначительною платою по званию экзаменатора готовив-
шихся к посвящению в духовный сан. При перестройке города Влади-
мира по плану собственный дом, в котором жил Богословский, сло-
мали, и старик был вынужден перебраться в наемную квартиру; тогда
Смирновы выстроили себе собственный домик и, отделясь от общего
хозяйства, взяли к себе двоюродного брата. Хотя люди также небога-
тые, они были все-таки гораздо зажиточнее своих родителей, а еще бо-
лее родителей Сперанского, отличаясь от последних притом степенью
образованности и, как горожане, самым родом жизни. Все это не мог-
ло не обратиться в пользу мальчику, начинавшему приходить в возраст.
Впоследствии, когда при блистательных успехах по службе Сперанский
уже стал общим предметом разговоров, Смирнова любила рассказывать,
как он жил у нее в первые годы своей молодости. Кое-что из подобных
воспоминаний было записано родными с собственных ее слов, и содер-
жание этих заметок так простосердечно трогательно и так любопытно,
если подумать при том о позднейших судьбах двоюродного ее брата, что
мы решаемся поместить здесь сообщенную нам записку в подлиннике:
«Бывало, – рассказывала Смирнова, – станешь заставлять брата
Петра (Дилекторского) сделать что-нибудь или куда сходить: он на-
чнет отговариваться, а мой Миша, услышавши это, тотчас бросит свое
дело и говорит: угодно ли, сестрица, я сделаю или схожу; пусть Петя
учит урок, а я свой уж знаю».
«В зимние вечера иногда за работою долго засидишься. Мой Ми-
ша, выучивши свой урок, не идет от меня. Заставляю спать, не ложит-
ся. Тебе, говорит, одной скучно будет сидеть; я еще немножко посижу
с тобой и поговорим что-нибудь».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
25
«Бывало, о чем-нибудь разгрустишься и начнешь унывать. Миша
прибежит от ректора
1
, сядет возле меня, станет уговаривать и делать
разные утешения. Сперва подосадуешь на его неотвязчивость, потом
невольно увлечешься с ним в разговор и – забудешь про свое горе».
«Поступив в богословие, мог он, умник мой, подавать уже благора-
зумные советы моему Ивану Тимофеевичу (т.е . мужу ее), терпевшему
иногда большие неприятности по службе...»
И сам Сперанский, уже наверху почестей, с умилением припоминал
отроческую свою жизнь в доме Смирновой и ей именно приписывал
основы нравственного своего образования. «Не та только мать, – по-
вторял он часто, – которая родила меня, но и та, которая воспитала!»
Признательность свою к этой воспитательнице он сохранял до самой
ее смерти
2
и благодетельствовал ей и ее детям не менее, чем родным
своим сестрам и племянникам. Письма его к Татьяне Матвеевне Смир-
новой (разных эпох, до 1825 года) свидетельствуют, что неизмеримое
расстояние, разделившее их вследствие внешних обстоятельств, оста-
лось без всякого влияния на их родственные и дружественные сноше-
ния. При каждом почти письме Сперанского были или денежное по-
собие, или подарок; в каждом было и несколько сердечных слов, на-
поминавших прошлое.
В семинарии отрок и потом юноша Михаил обучался языкам: рус-
скому, латинскому и греческому; риторике, математике, физике, фи-
лософии и богословию. Все это преподавалось по устарелым схоласти-
ческим учебникам, холодно, безжизненно, и только при ревностном
желании научиться могло с помощью собственных усердных занятий
идти в какой-нибудь прок. По отличному голосу Сперанского назна-
чили в архиерейский певческий хор; но современники рассказыва-
ют как о черте, имевшей свое значение в мальчике почти без насущ-
ного хлеба, что когда в праздники Рождества и Пасхи певчие ходили
петь канты по частным домам, то он всегда останавливался у дверей,
не входя в комнаты, и отказывался от доли в общей выручке. Еще за-
мечают, что в классах грамматических, где все основывалось более
на механизме и памяти, Сперанский отставал от некоторых учеников,
старших его летами; но с риторического класса, где уже требовалось
собственное размышление, он тотчас взял верх над всеми и до кон-
1
Ниже видно будет, в каких отношениях он состоял к ректору семинарии.
2
Она умерла в ноябре 1837 года, почти полтора года ранее кончины бывшего сво-
его воспитанника.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
26
ца семинарского курса постоянно удерживал за собою первое место.
В приезды свои, на вакационное время, в родительский дом он про-
водил время также большею частью над привезенными с собою или
добытыми в селе книгами, читая которые, записывал все, что каза-
лось ему в них любопытным и полезным или что самому ему прихо-
дило на мысль. В Черкутине свято сохранялись разные записки и со-
чинения его из этого периода времени, пока не истребил их бывший
там в 1834 году пожар. Остался только обрывок календаря 1786 года,
весь испещренный отметками «студента философии» за три года его
пребывания в семинарии. Из них видны отчасти маленькое, скудное
хозяйство почти нищего семинариста, его занятия, некоторые раз-
мышления, поездка его в Москву и, как кажется, следы какой-то по-
лудетской любовной вспышки; видна также радость его, когда мино-
вали каникулы и опять пришла классная пора
1
. Он сам, уже будучи ста-
риком, рассказывал нам, как при своей охоте к занятиям всегда был
в восторге, когда наступало время возвращаться в семинарию, и как,
к стыду своему и к большому соблазну родителей, он не мог проро-
нить ни одной слезы при прощании с ними. От этой же эпохи сохра-
нилась еще во владимирском Боголюбовском монастыре тетрадочка,
где тот, которому судьба предназначала иметь некогда такое влияние
на финансовое управление огромной Империи, записывал копеечное
хозяйство по келье настоятеля.
В школьных стенах явственнее обрисовался характер Сперанского.
Рассказывают со слов людей, знавших его в то время, что он в семина-
рии был добр, ласков, сметлив, словоохотлив и, как двоюродная его
сестра Смирнова, – может быть, даже вследствие ее влияния на при-
родные его дарования, – мастер говорить красно и увлекательно. То-
варищи любили его и в некотором смысле даже почитали. По свиде-
тельству одного из них, А.Г. Вигилянского (после и напечатанному),
Сперанский во Владимирской семинарии был очень резов и быстр, что
они приписывали его рыжеватости, притом силен и задорен. «Бывало
поддастся, а потом всех и положит!» Но в трудолюбивом и даровитом
юноше уже являлся и зародыш той ловкой вкрадчивости, того уменья
1
Этот обрывок календаря принадлежит теперь Императорской Публичной Библио-
теке. Отметки в нем, писаные чернилами, частью побледневшими от времени, пред-
ставляют род дневника, дополняющего в некотором отношении сведения, собранные
нами об этом периоде жизни Сперанского. Мы прилагаем к настоящей главе копию
со всего, что можно еще разобрать в этих отметках.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
27
выказать себя, отчасти и той тонкости, которые после остались при
нем на всю жизнь. В школе любимый товарищами отнюдь не всегда
пользуется расположением начальства, и наоборот: наш семинарист
умел полюбиться обеим сторонам. Владимирский преосвященный Вик-
тор поставил его в стихарь и дал ему носить в архиерейском служении
свой посох, а ректор Владимирской семинарии, настоятель Боголю-
бовского монастыря, игумен Евгений (впоследствии ректор других се-
минарий, a наконец епископ Костромской и Галицкий) взял его к себе
в келейники
1
, что и положило конец его пребыванию в доме Смирно-
вых. В новом, немалозначащем для убогого семинариста звании от-
крылась и новая пища его любознательности, потому что у келейника
всегда была под руками библиотека ректора, по времени и средствам
довольно богатая. Как, впрочем, несмотря на все покровительство на-
чальства, никто еще в то время не мог предполагать для Сперанско-
го другой карьеры, кроме духовной, то открывшуюся в бытность его
в семинарии диаконскую вакансию в Черкутине apxиepeй велел оста-
вить за ним и она так и числилась несколько лет.
В 1788 году владимирскому генерал-губернатору Ивану Петровичу
Салтыкову предоставлено было, по ветхости генерал-губернаторского
помещения, занять apxиeрейский дом, находившийся в Рождествен-
ском монастыре, а местного apxиepeя перевели в Суздаль, с наимено-
ванием его Суздальским и Владимирским. Последствием этого было
перемещение туда же семинарий Владимирской и Переславской, ко-
торые вместе с Суздальской соединились с тех пор в одно нераздель-
ное целое. Сперанский, однако же, и после того продолжал жить при
Евгении, оставшемся ректором этой сводной семинарии; но уже не-
долго. В том же 1788 году состоялись два высочайшие повеления: одно,
1
Обязанность келейника состояла в прислуживании ректору как дома, так и при
церковном священнодействии. Сохранились подлинные письма Сперанского, писаные
к Евгению уже после переселения первого в Петербург, с января 1795 по июнь 1805 года.
Bсe они наполнены изъявлениями благодарности и преданности и не только намека-
ми, но и прямыми указаниями на прежние их отношения. Бывший келейник называет
в них Евгения «почтенным и любезным своим благодетелем», говорит об «отеческом его
расположении», о своем сердце, «которого лучшую часть он образовал», о любви Евге-
ния к нему «как к воспитаннику, коего счастье он начал и коего успехами привык за-
ниматься», и пр. В январе 1800 года, когда Евгения возвели в епископский сан, а Спе-
ранский уже был статским советником, последний писал: «Позвольте мне быть твердо
удостоверенным, что никакая перемена не прикоснется к тому благорасположению,
какое с младенчества вы ко мне имели».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
28
чтобы слив суммы, которые отпускались прежде на содержание семи-
нарий Петербургской и Новгородской, учредить в Александроневском
монастыре для обеих епархий одну Главную семинарию, с кругом уче-
ния, более обширным, нежели в епархиальных; другое – о том, чтобы
в эту Главную семинaрию присылать учеников и из других семинарий:
«надежнейших в благонравии, поведении и учении, и лучшего перед
другими понятия, для образования их к учительской в высших клас-
сах должности». В Суздале выбор для этой цели не мог быть сомните-
лен. Сперанский ко всем предписанным в повелении условиям при-
соединял еще и расположение к себе начальства. В январе 1790 года,
следственно, 18 лет от роду, он с двумя товарищами (Вышеславским
и Шиповским)
1
был отправлен в Петербург. По прибытии туда все трое
поступили в новую семинарию на казенное содержание.
1
О Вышеславском известно, что по окончании курса он был назначен учителем ри-
торики и физики в Суздальскую семинарию и оттуда рукоположен в священники к Сер-
гиевскому собору, в Юрьев-Польский. Шиповский вышел в светское звание, был учи-
телем в первом кадетском корпусе и перевел на русский язык знаменитого в свое вре-
мя Флорианова Нуму Помпилия.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
29
приложение к Главе первой
Отметки семинариста Сперанского в календаре 1786 года
Апрель
Апреля 24-го 1788 взято у Воронова 6 аршин сукна, каждый по 125 коп.,
итого на ......................................................... 750 к.
NB. Воронову отдано 800 к.
Тафты голубой поларшина ................. 60 –
Дано Горбушину .................................120 –
За башмаки апреля 7-го Трифону ......70 –
Апреля к 16-му прислано из дому денег на кафтан пять рублей.
Еще три рубля к тем же из дому.
Начали слушать физику.
21-го Руберовский женился. Багрянской в соборе проповедь ска-
зывал.
Отец игумен подарил мне... камзолом.
Денег в остатке 250 коп.
Апреля 30-го Трифону за сапоги 150 к.
Май
8-го тезоименитство архимандрита Арсения.
Мая. Руберовскому в долг 20 к.
всего 35 –
Июнь
1787 год
5-го окончилась бочка первая полпива, 9 недель продолжавшаяся.
14-го июня начата вторая бочка полпива.
16-го послан бочонок полпива в 3 ведра в Боголюбов.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
30
3-го числа отдано за вязание пары чулок 30 коп.; у сестры Татьяны
1
остался большой клубок ниток.
2-го по резолюции преосвященного определена сестрица Марья
просвирнею в Черкутино
2
.
Отменен Кирилл Афан. от учит. должности по резолюции apxиepeя.
Посланы письма домой.
Семинаристы за цветами пошли. Ясная погода с ветрами.
6-го говорил проповедь в церкви Илии Пророка в присутствии его
преосвященства
3
.
Пресильные ветры с холодною погодою продолжаются.
7-го взято жалованья 60 коп.
4
Того же взят аршин черной тафты.
8-го пожар был у Троицы, на котором крышка Троицкой церкви
и двор попов сгорели, поутру, в начале 4-го, продолжался до полови-
ны 6-го.
14-го и 15-го был пресильный дождь.
16-го Рождественский монастырь удостоен был посещения Бого-
любовой Богоматери.
Взято жалованья 60 коп. От. игум. в Моск. 3 .
23-го числа приехал я в село Черкутино, взяв паспорт в Москву
на месяц, т.е. от 22 июня до 22 июля.
24-го отправились на ночь в Москву, т.е. с 23-го на 24-е.
Прибыли в Москву 25-гo числа, поутру в 11 часов.
Ездили ко двору и были у отца протоиерея Андрея Афанасьевича
5
.
26-го еще были у отца протоп. Ник. Иванов. в Коломенском.
29-го приехали домой в Черкутино.
В Москве истрачено всего денег с покупками 250 коп.
В Черкутине истрачено 1 р.
NB. Против первых чисел июня написано:
Студент философии Михаил Сперанский.
1
То есть у двоюродной сестры, Татьяны Матвеевны Смирновой, той, о которой
упоминается в тексте нашего рассказа.
2
Она была в то время вдовою и после вышла замуж за дьячка Илью Петрова.
3
Следовательно, на 16-м году от роду; но, вероятно, это была уже не первая пропо-
ведь: иначе он бы о том упомянул.
4
Конечно, от игумена, у которого он находился келейником. Откуда иначе было
ему получать жалованье?
5
Без сомнения, Самборского, который, принадлежа к придворному духовенству,
мог в приезды свои в Москву останавливаться во дворце.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
31
Июль
2-го письмо от Петруши
1
.
5-гo к нему.
9-го числа получен указ о выздоровлении Их Высочеств
2
.
11-го торжествовали в Черкутине.
Quem diem mihi festissimum notandumque adeo candidissimo calculo
in corde meo!
17-го приехал из дому во Владимир.
18-го писано домой. У Пимена родилась дочь Анна 14 или 15 июля.
20-го преосвященный служил у Илии Пророка и говорил пропо-
ведь по книге. Я же был у сестрицы Татьяны.
21-го у отца игумена был префект Суздальский.
22-го преосвященный литургисовал в coборе.
13-го Палеховский говорил проповедь о вере.
26-го принято от консисторского рассыльщика для отдачи отцу
казначею 150 к.; отданы ему 1 августа.
25-го отец п. Яков из Москвы прибыл.
29-го преосвященный служил в соборе. Говорил проповедь отец
протопоп Кирилл о том: для чего человек рождается в мир? чтоб воз-
дать Божия Богови и Кесарева Кесареви.
Отец игумен болен еще был глазом.
Из дому денег привез 35 коп.
Издержано:
манных круп 2 фунта. ......................... 10 коп.
ленточка .............................................. 12 –
пояс...................................................... 11 –
ленточка .............................................. 7 –
в Ставрове............................................ 4 –
на мыло................................................ 1 –
на щетку...............................................10 –
Реестр находящихся здесь, в Черкутине, вещей, кои должно взять
в г. Владимир:
кафтанов 3.
1
Должно быть от двоюродного брата его Петра Дилекторского, остававшегося на ва-
кационное время во Владимире при отце.
2
После привития им натуральной о спы, получившего в то время, как известно,
особенную гласность и торжественность.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
32
халат 1.
камзолов 2.
штаны 1.
кушаков 2.
платков 7.
книг 8.
мо.... 2.
рубашек 4.
перчатки 1.
шляпа 1.
чулки 2.
нитки.
кулечик 1.
утиральник 1.
цветов.
о гуслях.
пряжки 3.
Август
1-го, слава Богу, вот уже и август
1
.
6-го праздновали мы в Боголюбове день рождения о. игумена.
4-го во всю ночь и утро до 9 часов лил дождь с громом и молниею.
Ненастливый дождь, при сильном ветре, продолжался даже до 7-го
числа, начиная от 4-го .
8-го отец игумен сим именем назывался прежде пострижения в монахи
2
.
6-го отдано за сшитье башмаков Максиму Рачку 65 коп., кои и об-
новлены в сей день.
Огурцов кадочка кончилась.
9-го привезли огурцов из Боголюбова.
15-го праздновали день Успения. Собора Успенского протопоп го-
ворил проповедь.
22-го сказывал проповедь о том, что для чего смерть еще в мире
владычествует, когда Христос ее уже победил? Для того чтоб мы, боя-
ся смерти, удалялися бы греха; что было... то ныне стало избавлени-
ем от греховныя казни.
1
Конец вакационного времени.
2
8 августа празднуется исповеднику Емилиану.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
33
16-го кончилась вторая бочка полпива, коя продолжалась 8 недель
и 3 дня; т.е. от 14 июня до 16-го дня.
16-го начата третья бочка полпива. Отпущено из оной о. архиман-
дриту три кувшина.
16-го архимандрит уехал в Коломну, в 5-м часу пополудни.
16-го взяты у сестры Татьяны чулки; должно отдать 25 коп.
17-го перешли к отцу архимандриту в покои.
18-го, в начале 8-го часа пополуночи, был пресильный дождь с гро-
мом и молниею. Туча взошла от запада и на конце оной к востоку ви-
дима была белая полоса на нарочитое пространство, которая наконец
с тучею удалилась.
11-го привезено муки из Боголюбова 4 четверика; всего 11
1
/2.
25-го послано письмо домой.
Сентябрь
1-го прибыл отец мой с сестрою.
Пополудни в 11 часу прибыл во град Владимир генерал-губернатор
Заборовский
1
; был в соборе.
2-го ненастливый дождь при сырой погоде продолжается даже
до 7-го числа сего месяца.
7-го повечеру приехал из Черкутина отец Косма
2
скр.и .....................
В тот же день, поутру, отбыл преосвященный в Суздаль.
10-го, ввечеру в 9 часов, владыко прибыл из Суздаля.
12-го отец архимандрит из Коломны прибыл ввечеру около ось-
ми часов.
20-го прислан указ и манифест. Первым повелеваемо было по слу-
чаю начинающейся с Портою войны молебствовать в церквах о даро-
вании над нею победы, а вторым объявлялись причины, для коих вой-
на необходима для Pocсии, а именно: требование от Порты некоторых
земель, коих возвращение не иначе может последовать как с крайним
нашим вредом, обиды Порты, бунты и наконец с ее стороны наруше-
ние мира. По объявлении сих причин написано было, что от 7 сентя-
бря повелено Румянцову и Потемкину вверенными им войсками дей-
ствовать против неприятеля. Дан в С.- Петербурге 10 сентября
3
.
1
Первоначально молодой семинарист написал: Запорожской, но потом исправил.
Заборовский был участником в Чесменской битве.
2
Младший брат отца Сперанского.
3
Boйна Турции была объявлена в 1787 году.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
34
22-го отец архимандрит сказывал проповедь в Успенском соборе
о союзе членов, из темы: вы есте тело Христово и уди от и пр.
26-го говорил я проповедь в Рождественском монастыре, в присут-
ствии его преосвященства, о богословии.
22-го получены письма от Ефебовского.
Октябрь
1-го перешит китайчатый тулуп.
К перешивке оного потребности были следующие:
китайки черной аршин ....................... 30 к.
опушки котковой 6 арш., по 6 коп. каждый, итого .... 36 –
шелку зеленого для ворота на ............. 10 к.
крашенины под ворот на .................... 4 –
за работу Горбушину ...........................70 –
________________
Всего .......... 150 к.
Около этого времени Д. Ром. прибыл.
8-го Суздальская риторика
1
к нам пришла.
9-го опять ушла.
8-го отец архимандрит на ночь уехал в монастырь С. ...
10-го приехал назад.
12-го привезено муки из монастыря 4 четвер.
И потому всего оттуда взято 151/2 –
12-го сделал Максим Рачек к сапогам головы за 65 коп.
отдано 30 коп.
Обновлены тогда ж.
20-го выпал снег невеликий.
Отец приехал.
Взято у тетушки рубль.
Из них Рачку 33 к.
Горбушину 30 –
________________
65–
28-го отец эконом сделан присутствующим.
1
То есть риторический класс Суздальской семинарии, существовавшей тогда еще
отдельно.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
35
Ноябрь
4-го выпал снег повечеру.
5-го был изрядный поутру мороз.
8-го Псальтов именинник был.
Зима, видно, уже намерение приняла от нас не отлучаться.
11-го тезоименитство Виктора епископа.
10-го был дождь, который едва не уничтожил зиму, да и то что мо-
роз позахватил к вечеру, а то б...
Из монастыря 16 кочней капусты.
27-го говорить мне dissertationem.
Около 15-го дня сего месяца перешел я к отцу игумену
1
.
Около сих же дней Иван Ефебовский отправлен в Петербург,
1786 года.
26-го старухе отданы хлебу.
С Андр. Кондр. получено денег рубль, 30-го.
Нечто о Певницком протопопе
2
.
Боже мой, научи меня любить Тебя, моего Творца! Сердце мое Те-
бе открыто. Я сам себя едва ли понимаю.
О ты, что мыслями, сердцем и душою моею владеешь, доколе
не осмелюсь... еще.
Декабрь
12-го говорил вместо Баг. пр.
3
в Рождественском монастыре.
Муки из Боголюбова мешок, 4 четвер.
Вконце календаря
Бежи во Египет.
Бог всемогущ, и повелевает убегать. Он бы мог избавить; но мы
не должны надеяться непосредственно на Бога, зная, что Бог чудес
без причины не делает. Человек имеет разум.
Если бы Бог непосредственно промышлял о человеке, то чрез cиe
человек повергнулся бы в праздность и, будучи в праздности и удо-
вольствии, позабыл бы Бога.
1
То есть к префекту семинарии Евгению.
2
Протоиерей Певницкий, исправлявший прежде, временно, должность префек-
та семинарии.
3
То есть вместо Багрянского проповедь.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
36
Глава вторая
Александроневская семинария. Педагогическая карьера Сперанского
и первые его литературные труды
I
Курс в Александроневской семинарии
1
–
продолжениe и допол-
нение курса, прослушанного нашим студентом во Владимире и Суз-
дале, – обнимал красноречие, философию, богословие, чистую мате-
матику, физику и французский язык. Сперанский, по успехам, стоял
и здесь выше своих соучеников, но из преподаваемых предметов бо-
лее всего, и даже с некоторой страстью, любил математику. «В про-
чих науках, – говаривал он, – особенно в словесных и философских,
всегда есть что-нибудь сомнительное, спорное, а математика занима-
ется только достоверными, бесспорными выкладками». Нет сомне-
ния, что ревностным занятиям именно этою наукою он преимуще-
ственно был обязан тем пытливым духом анализа, который господ-
ствует во всех трудах его последующей деятельности; по крайней мере
вспоминая о времени, проведенном на школьной скамье, он сам все-
гда утверждал это, хотя подчас подымал на смех прежнюю любимую
свою науку, вероятно, в том же смысле, как врачи иногда посмеива-
ются над медициною. Что касается других предметов курса, то Спе-
ранский нисколько не хвалился лекциями, прослушанными им в Пе-
1
А не в академии, как напечатано в разных биографиях, в том числе и в известном
сочинении Магницкого «Дума при гробе Графа Сперанского». Александроневская се-
минария была преобразована в акад емию горазд о позже, по указу 18 декабря 1797 г.
(Полн. Собр. Зак. No 18273). Вообще, «Дума» Магницкого, сначала долго ходившая по
рукам в рукописи и напечатанная впервые (впрочем, с переменами) только в 1843 го-
ду (Москвитянин, No 4, стр. 480), наполнена многими погрешностями. Автор писал ее,
очевидно, с памяти и гонялся более за красными словами, нежели за точностию пере-
даваемых им сведений.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
37
тербурге. «В Главной семинарии, – рассказывал он, слишком 20 лет
спустя, в Перми, – мы попали к одному такому учителю, который или
был пьян, или трезвый, проповедовал нам Вольтера и Дидерота
1
. Этого
учителя мне беспрестанно приходилось заменять на его уроках в част-
ных домах, а как своего порядочного сюртука не было, то я являлся
туда в чужом, которым одолжал меня другой семинарист, Шестаков
2
,
всех нас богаче и кое-когда лакомивший товарищей ягодами, белым
хлебом, молоком и т.п. Впрочем, между семинаристами в то время го-
раздо больше думали о кутеже и пьянстве, нежели о науке. В девять ча-
сов вечера начальники, бывало, уже спят, а у нас тогда-то и начинается
жизнь, и самая разгульная... Вообще, если было для меня тут какое об-
разование, то разве от сочинения спорных диссертаций, которые двое
или трое из нас сами задавали друг другу и потом вместе просматрива-
ли». Эти оргии не имели, однако, влияния на Сперанского, которого
нравственный инстинкт охранял от порока. По летам один из млад-
ших в Главной семинарии и еще более моложавый, нежели молодой,
он, чтоб придать себе вид взрослого, вздумал нюхать табак
3
; этим од-
ним, кажется, ограничивались все его шалости. Люди, знавшие его в ту
эпоху, говорят, что в минуты отдыха и забав он, как и прежде во Вла-
димире, был полон огня и живости; но веселость его никогда не пе-
реходила за пределы приличия. Словцов
4
, ближайший к Сперанскому
в семинарии, так описывал бывшего своего товарища уже после его
смерти: «Покойный отличался в Невской нашей семинарии особен-
1
Некоторые, схожие с этим подробности о тогдашних преподавателях Александро-
невской семинарии мы встречаем также в прекрасной статье г. Колбасина: «Иван Ива-
нович Мартынов» (Современник, 1856 г.), в которой не раз упоминается и о Сперан-
ском как соученике Мартынова. «Первое в семинарии место, – писал последний в своих
записках, – по всем отношениям занимает Сперанский, присланный из Владимирской
семинарии. Если бы наш курс и никого, кроме его, не образовал, то не нужно бы было
других доказательств в полезности оного».
2
Андрей Иванович, бывший после советником Вятского губернского правления.
3
Об этом оригинальном способе «казаться старее» Сперанский сам не раз расска-
зывал потом, крепко горюя, что таким образом был вовлечен в привычку, от которой
после уже никак не мог отстать.
4
Петр Андреевич Словцов, сам по себе человек примечательный, близко сошелся
со Сперанским с самого первого года учения его в Главной семинарии. Быв возвращен
по выпуске на место своей родины, в Тобольск, преподавателем философии, он спу-
стя некоторое время перешел в гражданскую службу, состоял, наконец, визитатором
учебных заведений в Сибири и умер в 1843 году. Сперанский сохранял к нему дружбу
до своей смерти.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
38
ным целомудрием в мыслях, словах и чувствах. Сердце его тогда уже
благоухало каким-то чистым, свежим запахом». Одна только страсть
едва не овладела им в то время, именно страсть – к карточной игре.
Семинаристы проводили за нею половину ночей и, что очень замеча-
тельно, из одного лишь разгула воображения, потому что играли со-
всем не на деньги, которых ни у кого из них почти не было, а на про-
стые бумажки, выкрашенные по цвету тогдашних ассигнаций в крас-
ный и синий цвет. Сперанский сначала тоже было завлекся в такую
игру, но как только заметил, что это мнимое ребячество начинает не-
одолимо брать над ним верх, то умел победить себя силою воли и уже
никакие просьбы и насмешки не могли склонить его взять опять кар-
ты в руки
1
. При всем том или именно потому, что наш молодой чело-
век не разделял многих из вкусов своих соучеников в Александронев-
ской семинарии, он пользовался общим их уважением. Чрезвычайная
его скромность, снисходительность к чужим слабостям, услужливость
и всегдашняя готовность помогать каждому своим умом и своими зна-
ниями заставляли товарищей переносить и прощать его превосходство.
По праздникам и воскресеньям лучшие семинаристы Главной се-
минарии говорили тогда в Александроневском монастыре пропове-
ди, или слова. Разумеется, что Сперанский был в главе тех избран-
ных, которые удостоивались этой чести. Так мы знаем от Словцова,
что в мясопустную неделю 1791 года, незадолго до окончания своего
курса, наш семинарист сказал проповедь о страшном суде. «Проповедь
эта, – пишет Словцов, – была так увлекательна, что убеждение види-
мым образом выражалось на лицах слушателей, чему, без сомнения,
содействовали одушевленные черты юноши-проповедника, мелоди-
ческий его голос и изливавшееся в его словах собственное сердечное
умиление». К сожалению, в архивах духовного ведомства не сохрани-
лось этих проповедей и только одна из них недавно найдена в бума-
гах Самборского. Она была произнесена (как видно по надписи) тоже
в 1791 году, 8 октября, в неделю осьмуюнадесять, на тексте: «Не бой-
ся, отсель будеши человеки ловя», которым автор как бы предсказывал
собственные свои судьбы. Есть сведениe еще и о другой проповеди
в письме от 18 марта 1817 года к Сперанскому – тогда Пензенскому
губернатору – чиновника Растовецкого, который подал ему какой-то
1
Позже, уже 30 лет от роду, он точно так же навсегда отказался от одной из люби-
мых забав своих в часы отдохновения – именно от шахматной игры, находя, что пора-
жение возбуждает в нем слишком большое неудовольствие против соперника.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
39
донос по таможенной части и, как бы задабривая к себе, писал: «По-
звольте доложить и cиe, что я ученик старинного вашего знакомца,
нынешнего Томского губернатора, Илличевского. По возвращении
его из Александроневской академии в Полтаву, я слушал у него поэ-
зию и риторику и пользовался милостями его до того, что с собствен-
норучно писанного вами, еще в той академии, слова о воспитании де-
тей, без перемарки вами написанного, я себе переписал оное и теперь
храню для сына моего как священный памятник отличных дарований».
Но самое это слово не отыскалось.
II
Сперанский говорил свои проповеди в присутствии митрополита
С.-Петербургского и Новгородского Гавриила, который так был дово-
лен и ими и сочинителем, что пожелал удержать его при себе. Предста-
вя Синоду, что из обучавшихся в Невской семинарии студентов и его
и других семинарий «больше всех успел как в математическом, так и в
философском классе Владимирской семинарии семинарист Михай-
ла Сперанский, который для математического класса в Невской семи-
нарии весьма нужен и к пользе семинаристов Владимирских
1
послу-
жить», он просил вместо отсылки Сперанского учителем – как бы сле-
довало по предназначению Главной семинарии – обратно в Суздаль
оставить его в Петербурге. Синод не затруднился удовлетворить же-
ланию первенствовавшего своего члена, и 9 января 1792 года решено
было – Сперанскому оставаться при Александроневской семинарии.
Митрополиту, однако же, недостаточно было удержать даровитого
семинариста только при своем училище. Он хотел еще навсегда упро-
чить эти дарования для Церкви и украсить ими нашу иepapxию. Мо-
лодому человеку делаемы были, и прямо и через других, сильные вну-
шения принять монашество; но он не чувствовал в себе к нему при-
звания и настойчиво отклонил все предложения. 20 мая 1792 Гавриил
определил его при Главной семинарии учителем математики
2
, а19ав-
густа поручил ему преподавать в ней также физику и красноречие.
«Преосвященный Гавриил, – рассказывал Сперанский после, – осо-
1
То есть присылаемых из Владимира в Петербург.
2
A не профессором, как сказано в биографиях; этого звания при Невской семина-
рии совсем не существовало.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
40
бенно меня любил и потому велел учить других, когда мне самому еще
надобно было доучиваться». По первой кафедре ему положили жало-
ванья 150 рублей (ассигнациями) в год, а с присоединением второй
прибавили 50 р.; начало его самобытного существования было, след-
ственно, не роскошное, даже и по тому времени. Наконец, три года
спустя, Сперанский достиг высшего знания, до которого мог дойти по
этой карьере: 8 апреля 1795 года его назначили учителем философии
и вместе префектом той же Александроневской семинарии; последняя
должность при тогдашнем устройстве духовно-учебной части счита-
лась чрезвычайно важною, потому что в руках префекта было сосре-
доточено все нравственное управление училища
1
. С этим назначени-
ем и оклады его увеличились до 275 руб. в год.
О лекциях и образе жизни Сперанского как семинарского препода-
вателя нам известно очень немногое. Когда мы приступили к собира-
нию наших материалов, из его учеников оставался в живых уже один
только двоюродный его брат, 75-летний старик Ксенофонт Дилектор-
ский, которого определили в Главную семинарию по одобрительному
отзыву прежнего начальника Сперанского, игумена Евгения. Он при-
был в Петербург в 1792 году и, остававшись в семинарии слишком год,
во все это время посещал лекции двоюродного своего брата, а два ме-
сяца жил даже в одной с ним келье. По его словам, на лекции Сперан-
ского собиралось слушателей человек до 30 и более. Геометрию и три-
гонометрию молодой наставник читал по руководству Крафта, а ал-
гебру по Эйлеровой универсальной арифметике
2
. Teopию церковного
проповедничества он изъяснял блестящим, даже несколько изыскан-
ным слогом; но увлекая своих слушателей к подражанию, не мог пе-
редать им того вкуса, который предохранял его от надутой высокопар-
ности
3
. О предметах своего преподавания Сперанский нередко и вне
классов рассуждал с приходившими к нему учениками, из числа ко-
торых одни поступили потом на священнические места в Петербург,
а другие были размещены к учительским должностям по епархиям или
1
По Духовному регламенту Петра Великого требовалось, чтобы префект был «чест-
ного жития, не весьма свирепый и не меланхолик». В Александроневской семинарии
все предместники Сперанского в этой должности были иеромонахи.
2
Taк была названа алгебра Эйлера в русском переводе Иноходцева и Юдина, вы-
шедшем вторым «тиснением» в С.-Петербурге в 1787 году.
3
Последнее замечание заимствовано нами из истории С.-Петербургской духовной
академии, изданной в 1857 году профессором ее Чистовичем.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
41
перешли в гражданскую службу. Между ними в особенности сделал-
ся известен Федор Петрович Ласкин, родом из Коломны, который по
окончании курса поступил префектом на место Сперанского и, по-
стригшись в монашество под именем Флавиана, лет 20 с небольшим
был уже архимандритом и ректором семинарии. Дилекторский, вспо-
миная о келейной жизни своего учителя, рисовал ее в очень скромных
красках. Ежедневный обед составляли: похлебка из крошеной свеклы,
с говядиною или снетками, и жаркое на сковороде, а иногда кисель;
все это готовил пьяный церковник, присланный откуда-то в Алексан-
дроневский монастырь под начал. Изредка, однако, Сперанский по-
зволял себе бывать в театре, куда брал с собою и Дилекторского, пла-
тя за место для каждого по 25 коп. медью
1
.
III
После математики Сперанский всего усерднее занимался филосо-
фиею, несмотря на тот скептицизм его в отношении к этой науке, о ко-
тором мы упомянули выше. Словцов часто заставал его за Ньютоном;
после же, заняв в семинарии кафедру философии, молодой учитель
ревностно трудился над критическим изучением и разбором философ-
ских систем, начиная с Декарта, Локка, Лейбница и др. до славившего-
ся в то время Кондильяка
2
. Результаты своих трудов и изысканий он за-
писывал и по временам прочитывал Словцову. Из числа этих заметок
и вообще из философических его сочинений той эпохи сохранились
только отрывок «О силе, основе и естестве», напечатанный в «Моск-
витянине» 1842 года (No 1), и небольшая тетрадь «Досугов за сентябрь
1795 года» (доказательство, что были такие же и за другие месяцы), по-
даренная им в последние годы своей жизни сыну того Масальского,
о котором нам далее часто придется говорить. Она написана частью
по-русски, частью по-французски – единственный новейший ино-
1
Сам Дилекторский из Главной семинарии перешел в Московский университет,
где окончил курс на иждивении Сперанского, призревавшего его в течение всей жиз-
ни. Он умер в 1850 или 1851 году, в маленьком своем имении в Симбирской губернии.
2
От чего же в этом исчислении Словцов не называет Канта, который, без сомнения,
был первым философом той эпохи и еще в 1781 году издал свою знаменитую «Kritik der
reinen Vernunft»? Ответ весьма прост: Сперанский в то время не знал по-немецки; латин-
ский же перевод Кантовых творений, Борна, был напечатан только в 1796 году, а францу-
зов впервые ознакомил с его философиею Виллер (Villers) еще позже, именно в 1801 году.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
42
странный язык, который тогда был знаком Сперанскому – и напеча-
тана в «Сыне Отечества» 1844 года (No 1, стр. 23 и No 2, стр. 46). В ней
находились, между прочим, и план для романа под заглавием «Canevas
d'un roman à faire: le père de famille», и размышления вроде следующе-
го: «Облетав мыслию все в свете удовольствия, всегда надобно кончить
тем, чтоб вздохнуть, усмехнуться и – быть добродетельным». Но всего
любопытнее в этой тетради следующая автохарактеристика: «J'ai trois
ennemis à combattre: la paresse, la timidité, la vanité... Mon Dieu, quels
ennemis! Ils se liguèrent contre moi dès mon enfance. Mon tempérament
leur prète des armes toujours nouvelles. Qu’est ce que je puis faire un contre
trois, moi, pauvre et chétif mortel, avec ma brillante imagination et ma pauvre
raison?» В своем месте мы увидим, что в одном из этих мнимых сво-
их пороков, лености, он часто каялся и позже, а в другом – гордости,
или тщеславии, – даже на самом смертном одре
1
.
К этому же периоду жизни Сперанского относится еще одно, до-
вольно обширное, ученое сочинение. Недостаток руководств на рус-
ском языке по теории словесности, свойственная молодости охота со-
зидать, вероятно, и тайное созидание своего превосходства над това-
рищами по преподаванию побудили его изложить часть своих лекций
на бумаге, из чего составилась полная книга под заглавием «Правила
высшего красноречия». Это уже целостное, хотя не вполне до нас до-
шедшее, творение человека, призванного впоследствии к таким вы-
соким обязанностям, достойно внимания как важный факт не только
в его жизнеописании, но и в истории нашей литературы. Если теперь
оно устарело по теоретическим началам и если с некоторыми из мне-
ний автора трудно согласиться при настоящем положении науки: все
же, однако, в его сочинении везде видно присутствие мысли, согретой
1
Г. Чистович в вышеприведенном сочинении говорит, что Сперанский во время
служения при семинарии был сотрудником литературных журналов. Дальнейшие о том
подробности нам неизвестны, а сказанное в статьях гг. Колбасина и Лонгинова осно-
вано на одних догадках. Недавно, впрочем, все эти предположения об участии Сперан-
ского в периодических изданиях г. Кобеко возвел в ряд положительных фактов и в сво-
ей статье «Несколько псевдонимов в Русской литературе XVIII века» (Библиогр. Зап.,
1861 г., No 4, столб. 115) уже прямо говорит, что Сперанский поместил, под псевдони-
мом Б, несколько стихотворений в журнале «Муза», издававшемся в 1796 году Марты-
новым. Но благодаря достоверным данным, хранящимся в руках Д.В . Поленова и им
радушно нам сообщенным, теперь открыто, что стихотворения, помещенные в «Музе»
с подписью буквы Б, принадлежали отцу его, Василию Алексеевичу Поленову, о поэ-
тической деятельности которого прежде ничего не было известно.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
43
сердечною теплотою, встречаются высокие порывы чувств, нередко
свежесть взгляда, даже такие неожиданные обороты, которые и ныне
кажутся как бы новыми. В риторических лекциях 20-летнего препода-
вателя обнаруживались обширная начитанность, близкое знакомство
с классическими писателями древности и частию тот крепкий, само-
стоятельный ум, которому недоставало еще только простора, чтоб сде-
латься умом государственным. Примечателен и язык. В нем не было
и не могло быть подражания языку Карамзина, только что выступав-
шего в то время со своею новою русскою речью, а между тем он все-та-
ки с первого взгляда представляется совсем иным, нежели каким тогда
писали другие. Нельзя еще не заметить редкой в такие лета скромно-
сти, почти даже робости тона, в котором не проявляется никаких при-
тязаний еще менее самоуверенности. Должно, наконец, остановить-
ся и на том, что в такое время, когда теория словесности не представ-
ляла у нас ничего подобного; когда она, и в школах и в руководствах,
была закована в устарелые и мертвые схоластические формы; когда от
«Правил высшего красноречия» и по духу их, и по образу изложения
должно было ожидать, по всей вероятности, такого же электрического
удара, какой произвели почти современные им «Письма Русского пу-
тешественника»; когда, прибавим, подпись имени под какою-нибудь
статейкою в тогдашних немногих и скудных по содержанию русских
журналах тотчас давала этому имени значение в ученом миpe, и слава
литературная приобреталась не с такими трудностями, как теперь, –
Сперанский, несмотря на всю эту благоприятную обстановку, воздер-
жался напечатать свою книгу. Причину тому должно, кажется, искать
лишь в свойственной великим талантам недоверчивости к своим си-
лам: иначе, если б любимый митрополитом Гавриилом бедный учи-
тель замыслил издать в свет свой труд, то просвещенный иерарх, ве-
роятно, не отказал бы ему ни в своем содействии, ни в материальной
на то помощи. Сочинение Сперанского, и тогда и до самой его смер-
ти, оставалось – как почти все написанное им вне служебной сфе-
ры – в рукописи. Многие списки с него долго ходили в заменившей
семинарию академии и вне ее; но напечатано оно было (впрочем, по
списку со многими пробелами) только через пять лет после кончины
автора, в 1844 году, в Петербурге, одним из почитателей его памяти
1
.
1
Ирод. Я. Ветринским, который был студентом 1-го курса и потом профессором
С.- Петербургской духовной академии, а впоследствии директором Могилевской гимназии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
44
Глава третья
Частная служба Сперанского у князя Куракина.
Увольнение его из духовного ведомства и гражданская служба
до вступления на престол Императора Александра I
I
Сперанский, в бытность учителем семинарии, соединял с занятия-
ми служебными еще и одно частное, которым в то время увеличива-
лись средства его существования, а впоследствии был ему проложен
первый путь к новому поприщу.
Князю Алексею Борисовичу Куракину, богатому вельможе, управ-
лявшему в последние годы царствования Императрицы Екатерины II
третьею экспедициею, для свидетельства государственных счетов,
понадобился в прибавку к двум домашним секретарям, или писцам,
которые уже были у него для иностранной переписки, еще третий,
собственно для русской. Каким образом выбор его в этом пал на Спе-
ранского, о том сохранилось множество разноречивых преданий. Не-
которые из них перешли после и в печать; но следующее, по-види-
мому самое достоверное, осталось неоглашенным. Некто Иванов,
уроженец той же, как и Сперанский, Владимирской губернии, слу-
живший под начальством Куракина и живший у него в доме
1
, был ко-
ротко знаком со своим земляком и нередко к нему хаживал. Куракин,
услышав об этих частых посещениях Ивановым Александроневской
семинарии, спросил его в разговоре, не знает ли он какого-нибудь
семинариста, способного к должности домашнего секретаря. Тот ре-
комендовал Сперанского. Для испытания молодому человеку веле-
но было явиться однажды к осьми часам вечера, и Куракин поручил
ему написать 11 писем к разным лицам, употребив около часа на од-
1
Он умер в 40-х годах казначеем удельного департамента, в чине статского советника.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
45
но изъяснение на словах того, что следовало сказать в каждом пись-
ме. Сперанский, чтоб немедленно заняться порученным ему делом,
без потери времени в переходах в отдаленную семинарию, а оттуда
опять назад
1
, остался на ночь у Иванова и тут же написал все 11 пи-
сем, так что в 6 часов утра они уже лежали на столе у Куракина. Князь
сперва не хотел верить своим глазам, что дело уже выполнено, а по-
том, прочитав письма и видя, как они мастерски изложены, еще бо-
лее изумился, расцеловал Иванова за приисканный ему клад и тот-
час принял к себе Сперанского. Этому показанию не противоречит
и свидетельство сына князя Куракина, Бориса Алексеевича
2
:онвсо-
ставленной им для нас записке рассказывает, что его отец, имев на-
добность в частном русском секретаре, обратился с просьбою поис-
кать такого между семинаристами к митрополиту Гавриилу, который
вследствие того прислал ему Сперанского. Иванов как домашний
у Куракина человек мог подтвердить или предварить рекомендацию
митрополита, а молодой князь, которому при вступлении Сперан-
ского в их дом шел только седьмой год и которого рассказ основан,
следственно, на слышанном уже впоследствии, мог или забыть об
этой подробности, или совсем о ней не знать.
В «Думе» Магницкого и в некоторых других источниках утвержда-
ется, будто бы Сперанский был не только домашним секретарем Ку-
ракина, но еще и учителем его сына, названного нами князя Бориса
Алексеевича. Последний в своей записке это отвергает, говоря, что
Сперанский дал ему и двум его сестрам во время приготовления их
к первой исповеди только несколько уроков в Законе Божием. На-
против, двоюродный брат Куракина, вместе с ним воспитывавший-
ся, Cepгей Семенович Уваров
3
со своей стороны уверял нас, что Спе-
ранский давал и ему, и молодому князю уроки в русском языке, и это
подтвердила также близкая их родственница, статс-дама княгиня Ека-
терина Федоровна Долгорукова, прибавив, что мать Уварова за уроки
ее сыну даривала Сперанскому к большим праздникам или по белой
бумажке (тогдашняя 25-тирублевая ассигнация), или сукна на платье.
Наконец, есть еще свидетельство, будто бы Сперанский давал уроки
1
Куракин жил тогда у Полицейского моста в собственном доме, перешедшем по-
том к Косиковскому, а теперь принадлежащем Елисееву.
2
Князь Борис Алексеевич Куракин, впоследствии сенатор, умер в отставке, в Харь-
кове, в 1850 году.
3
Впоследствии граф и министр народного просвещения.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
46
и в доме обер-гофмейстерины великой княгини Елисаветы Алексеев-
ны, графини Шуваловой; но дочь графини, находившаяся потом в за-
мужстве за австрийским князем Дитрихштейном
1
, отозвалась нам, что
Cпepaнский никогда и никому в их доме уроков не давал и даже до же-
нитьбы своей совсем не был и вхож к ним. Вопрос этот хотя мы во-
шли о нем почти в целое юридическое исследование, сам по себе, ко-
нечно, очень не важен; но разноречие ответов доказывает, с какою
осторожностию должно в биографических розысканиях полагаться
на авторитет личных воспоминаний, даже тогда, когда они принад-
лежат современным очевидцам и участникам событий. Достовер-
но одно, именно: что за несколько лет до кончины Императрицы
Екатерины II митрополит Гавриил дозволил Сперанскому посту-
пить в частную службу к князю Куракину и переехать к нему в дом,
но с обязанностию исправно продолжать свои лекции в семинарии.
Куракин назначил Сперанскому 400 р. асс . жалованья, на всем
готовом содержании, и его одного из всех домашних своих секрета-
рей пригласил обедать за своим столом. Сначала он даже особенно
на том настаивал, желая приучить понравившегося ему молодого че-
ловека к хорошему обществу; но Сперанскому было как-то нелов -
ко в этом чуждом для него миpe: он всячески избегал приглашений
Куракина и предпочитал обедать со старшими из прислуги: камер-
динерами князя, первыми горничными княгини и нянями их доче-
рей. Наконец, хозяин, сам видя, что для бедного секретаря присут-
ствие за господским столом – настоящая пытка, перестал его нево-
лить и дал ему полную свободу обедать где захочет. Летние месяцы
Куракин жил обыкновенно вместе с княгинею Е.Ф . Долгоруковою,
австрийским послом графом Кобенцелем и Дмитрием Александро-
вичем Гурьевым на даче князя Вяземского, Александровке, на Неве,
где теперь здания Александровской мануфактуры. Вокруг главного
дома были четыре башенки и в одной из них помещался Сперанский
с товарищами. «Здесь, – рассказывала княгиня Долгорукова, – я три
лета прожила почти под одною с ним крышею, никогда его не видав
и даже не слыхав ни разу его имени, точно так же как и прочих пис-
цов или секретарей Алексея Борисовича, которые не допускались
ни к нашему столу, ни вообще в приемные комнаты. Наша жизнь
на этой даче разнообразилась частыми праздниками, домашними
1
Она умерла недавно в Вене в глубокой старости.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
47
спектаклями, музыкою и проч. Однажды граф Кобенцель сочинил
маленький фарс, в котором сам должен был занимать очень комиче-
скую роль; но соглашался поставить его на домашнюю сцену и уча-
ствовать в представлении только под тем условием, чтобы при пред-
ставлении не было никого из прислуги Куракина: это исключение
было распространено и на Сперанского. Несколько лет спустя, ко-
гда последний уже начинал занимать важное место в обществе, кня-
гиня Куракина, пригласив меня однажды к себе обедать, сказала,
что к ней обещал быть Сперанский. Я отвечала, что буду очень ра-
да встретиться наконец с человеком, про которого столько говорят
и которого между тем мне еще не удавалось никогда видеть. Тут кня-
гиня рассказала мне, как мы три года сряду жили с ним на одной да-
че. Я едва верила своим ушам и долго сомневалась, не мистифирует
ли она меня». – «В Александровке, – передавал нам человек совсем
другого разряда, вольноотпущенный графа Гурьева, а в то время глав-
ный его берейтор, Борис Тимофеев, – в Александровке, где барин
наш живал с князем Куракиным, Михайло Михайлович, быв писа-
рем у князя, всегда обедал с нами в людской, а после обеда или ве-
черком мы игрывали с ним в ламуш...» – В городе все три секретаря
Куракина жили в одной комнате; часть ее была занята их кроватями,
которые стояли за простыми бумажными ширмами, а незанятое про-
странство составляло и общий кабинет, и общую гостиную. При мо-
лодом Борисе Алексеевиче гувернером и главным наставником был
тогда прусак Брюкнер, человек добрый, с глубокими и многосторон-
ними сведениями, но пропитанный учением Вольтера и энциклопе-
дистов и вообще либеральным направлением того времени, которое
он, впрочем, тщательно таил от старого князя, заклятого врага всех
подобных идей. Этот Брюкнер, лицо очень важное в доме по своему
званию и по доверию к нему князя и княгини, тотчас отличил Спе-
ранского от других секретарей и взял его под особенное свое покрови-
тельство. Они, наконец, так подружились, что не могли жить один без
другого и при каждом свободном часе сходились на длинные беседы
в комнате Брюкнера, находившейся в стороне от других. «Эта друж-
ба, – прибавляет князь Б.A. Куракин, – продолжалась несколько лет,
а как я между тем приходил в возраст, то они понемногу стали до-
пускать к своим разговорам и меня. Наконец молодой секретарь так
меня полюбил, что несмотря на все позднейшие перемены в обстоя-
тельствах, несмотря также ва совершенное охлаждение и даже на яв-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
48
ную ненависть, которая после водворилась между покойным моим
отцом и Сперанским, – вельможею
1
, он ник огда не распространял
этого чувства на мое лицо и до конца дней удостаивал меня своею
пpиязнию, смею сказать, и уважением». Кроме Брюкнера, Сперан-
ский в тогдашнем своем положении приятельски сошелся еще с дву-
мя камердинерами общего их барина: Львом Михайловым и крепост-
ным человеком князя Александра Ивановича Лобанова-Ростовского,
Иваном Марковым, тоже по должности своей немаловажными ли-
цами в доме. Оба часто имели возможность и случай оказывать ему
разные послуги, и он никогда не забывал их одолжений. Льва Ми-
хайлова Сперанский, уже быв государственным секретарем и на выс-
шей степени власти, во всякое время охотно к себе допускал и осы-
пал ласками. С Иваном Марковым он снова встретился уже позже,
в бытность свою пензенским губернатором. Марков, давно оставив-
ший дом Куракиных, имел тогда в Пензе какую-то надобность до на-
чальника губернии и ожидал в передней в числе других просителей.
Сперанский, выйдя из своего кабинета, тотчас его узнал и, бросясь
к нему со словами: «Иван Маркович, старый знакомый!», стал его
обнимать и рассказал в общее услышание о прежних их отношени-
ях. Вот еще один анекдот в том же роде и не более важный в суще-
стве, но столько же поясняющй характер человека. Главная прачка
в доме Куракиных, жена одного из поваров, усердно стирала неза-
тейливое белье молодого секретаря который из благодарности был
восприемником одного из ее сыновей и в день крестин провел у нее
целый вечер. Много лет спустя Сперанский однажды гулял со своею
дочерью по набережной на Аптекарском острове. В ту пору прачка,
выполоскав белье в реке, возвращалась через набережную в дом. За-
видев гуляющих и тотчас узнав старого знакомого, она хотела было
отойти в сторону, чтоб не сконфузить его при молодой даме своим
знакомством. Но Сперанский, который тоже тотчас припомнил и на-
ружность и даже имя ее, закричал: «Марфа Тихоновна, куда ж ты так
от меня бежишь? разве не узнаешь старого приятеля?» И подозвав
1
Что такая ненависть впоследствии точно существовала, это не подлеж ит ника-
кому сомнению; но о причинах ее после благодеян ий Куракина Сперанскому, всегда
помнившему добро, мы при всех розысканиях не могли узнать ничего положитель-
ного. Должно думать, что начало ссоры пошло от Куракина, ко торому, как ревност-
ному приверженцу старины, были в выс шей степени про тивны нововведения бы в-
шего его секретаря.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
49
ближе к себе, он взял ее за руку и сказал ей несколько тех приятных
и ласковых слов, на которые был такой мастер
1
.
II
Кончина Екатерины II изменила политическое значение патро-
на Сперанского, как изменила и многое другое. Князь Алексей Бори-
сович, считавшийся вместе с «великолепным», как называли его со-
временники, братом своим Александром Борисовичем, позже нашим
послом при дворе Наполеона, за домашнего человека при маленьком
Гатчинском дворе, был тотчас по воцарении Императора Павла пожа-
лован в сенаторы и не далее как 4 декабря 1796 года назначен на место
графа Самойлова генерал-прокурором, в руках которого сосредоточи-
вались тогда все высшие дела государственного управления. 19-го то-
го же декабря Павел пожаловал ему Александровскую ленту, а менее
нежели через четыре месяца (5 апреля 1797 года) чин действительно-
го тайного советника, несмотря на то, что в предыдущем чине Кура-
кин состоял только с 1 января 1795 года. Наконец 4 октября 1797 года
он дал ему бриллиантовые знаки Александровского ордена, а 19 де-
кабря Андреевскую ленту. Словом, с небольшим в год Куракин после
прежней незначительной своей должности и одной Анненской звез-
ды достиг первого чина, первого звания и первого ордена в Империи.
Переменою в положении покровителя немедленно была решена
и участь покровительствуемого. Сперанский уже успел заглянуть в дру-
гую сферу жизни, и прежняя тесная среда не удовлетворяла более его
тайным желаниям. 20 декабря 1796 года, т.е. с небольшим через две
недели после назначения Куракина генерал-прокурором, домашний
его секретарь подал митрополиту Гавриилу просьбу, в которой, изъ-
ясняя, что «находит сообразнейшим со своими склонностями и сча-
стием вступить в статскую службу», просил уволить его из Алексан-
дроневской семинарии. Эта просьба – акт, который в его жизни был
важнее и многозначительнее последней грамоты на графское досто-
1
Дочь Сперанского, от которой мы слышали этот рассказ, прибавила к нему, что
когда отец ее уже был наверху величия и в размолвке с князем Куракиным, самые убе-
дительные записки княгини побывать у нее на минуту он оставлял без ответа, а между
тем по малейшему призыву этой бедной женщины, делившей с ним некогда горе и ну-
жду (она между тем потеряла мужа, а с ним и все средства к существованию), тотчас
спешил к ней на помощь и утешение.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
50
инство, – вся собственной его руки, еще и теперь хранится в архиве
семинарского правления. «Жажда учения, – рассказывал он позже
близким к нему, – побудила меня перейти из духовного звания в свет-
ское. Я надеялся ехать за границу и усовершенствовать себя в немец-
ких университетах; но вместо того завлекся службою...»
Митрополит по порядку не мог удовлетворить просьбы семинарско-
го учителя без согласия синодального обер-прокурора графа Алексея
Ивановича Мусина-Пушкина, а последний потребовал взамен, чтобы
вместе с увольнением из духовного ведомства Сперанского был выпу-
щен в статскую службу еще другой семинарист, учитель детей его, гра-
фа, Анненский
1
. Дело, разумеется, тотчас устроилось
2
, и 24 декабря,
накануне Рождества, митрополит Гавриил выдал следующий аттестат:
«Объявитель сего, магистр Михайло Сперанский, в С.-Петербургской
Александроневской семинарии в продолжение 10 лет обучал
3
разным
наукам, как-то: математике, красноречию, физике и философии, был
семинарии префектом и исполнял должность свою со всею возмож-
ною ревностию и успехом, ведя себя наилучшим образом». Как толь-
ко прошли праздники, бывший учитель 2 января 1797 года поступил
в канцелярию генерал-прокурора с чином, по званию магистра, титу-
лярного советника и с жалованьем по 750 р. в год
4
.
1
Бывший впоследствии юрисконсультом в Министерстве юстиции и давно умер-
ший.
2
Устроилось, впрочем, по со хранившимся в черкут инско м семействе пред ани-
ям, не без неудовольствия со стороны митрополита Гавриила, который долго гневался
на своего семинариста за оставление им духовного ведомства. Прежде перехода в гра-
жданскую службу Сперанский письменно испрашивал согласие на то своих родителей,
которые отвечали, что предоставляют ему поступить по собственной его воле.
3
Здесь очевидная ошибка: ибо Сперанский и привезен был в Александроневскую
семинарию, как по официальным актам видно, только за семь лет перед тем (в январе
1790 года), учителем же определен в мае 1792 года; да и каким учителем мог бы он быть
в 1786 году, когда ему самому еще не минуло 16 лет! Вопрос только в том, вкралась ли
эта ошибка в аттестат неумышленно или же она сделана была с намерением для каких-
либо особых видов? Должно думать последнее, потому что в предложении генерал-про-
курора и в определении сената (30 декабря 1796 года) о «возложении» на Сперанского
чина титулярного советника основанием принято именно то, что он «десять лет нахо-
дился в звании магистра».
4
Сам Сперанский в письме от 26 января 1797 года к архимандриту Евгению таким
образом давал отчет в перемене своего положения: «Вам известно, может быть, по слу-
ху, что я имел удачу быть префектом и, что всего больше, избегнуть всех козней и ис-
кушений, с которыми я, стоя на сем месте, встречался. Как бы то ни было, я ускольз-
нул и в то же самое время имел счастье ознакомиться в доме князя Алексея Борисовича
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
51
Сперанский на службе государственной при том же лице, при кото-
ром еще накануне состоял почти на степени слуги, должен был пред-
ставлять явление, конечно, странное, но странное более по отноше-
нию к теперешним нравам и обычаям; в тогдашнее время лица, имев-
шие власть, нередко выводили своих лакеев в чиновники и обращались
с подчиненными немногим лучше, чем с прислугою. Впрочем, Кура-
кин и как начальник не забыл прежнего своего секретаря. Удержав его
на жительстве у себя в доме, он сделал для него все, что только лю-
бимец государев мог тогда сделать для своего любимца. Едва верит-
ся, читая в формуляре Сперанского, что 5 апреля 1797 года, т.е. через
три месяца после вступления в службу, он был произведен в коллеж-
ские асессоры, чин, приносивший в то время потомственное дворян-
ство; 1 января 1798 года – в надворные советники
1
, а 18-го следую-
щего сентября, т.е. с небольшим через полтора года от начала нового
его поприща, уже и в коллежские советники. Предположив даже, что
Сперанский далеко превосходил всех своих товарищей способностя-
ми и, заняв почти тотчас по определении своем на службу немаловаж-
ный пост экспедитора (начальника отделения)
2
генерал-прокурорской
канцелярии, имел случай отличиться, все же источник таких безпри-
мерных наград следует, конечно, искать более в личном расположе-
нии к молодому чиновнику, нежели в каких-нибудь особенных, не-
обычайных заслугах, для которых и самое поле его деятельности еще
было не довольно широко.
Вдруг Куракин упал, и на его место, в том же 1798 году, был назна-
чен князь Петр Васильевич Лопухин.
и был употреблен к его переписке. Живя в его доме, с одной стороны, я нечувствитель-
но привыкал к свету и его необходимой cyeте, с другой стороны, имея всегда готовое
пристанище, я смеялся вздору и лишним забобонам. Таким образом, растворяя уедине-
ние рассеяностью и одни мечты меняя на другие, я прожил до самой перемены в прав-
лении. Князь Алексей Борисович, сделавшись генерал-прокурором, милостивейшим
образом принял меня в свою канцелярию титулярным советником и на 750 р. жалова -
нья. Таким образом, весы судьбы моей, столь долго колебавшись, наконец, кажется,
приостановились; не знаю надолго ли; но это и не наше дело, а дело Промысла, в пу-
тях коего я доселе еще не терялся».
1
В формуляре производство в надворные советники показано 1797 года, без озна-
чения числа и месяца; но помещаемое здесь сведение взято из подлинного дела гене-
рал-прокурорской канцелярии, в котором находится и черновой указ.
2
Сначала, по вышеупомянутому определению Сената 1796 года, он был помещен
на вакансию «делопроизводителя».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
52
Сын князя Куракина свидетельствует, что облагодетельствованный
при падении своего благодетеля, которому было велено жить впредь
в своих деревнях, хотел непременно все бросить и следовать за ним,
но что сам Куракин, не желая заграждать пути, столь успешно откры-
того дарованиям молодого человека, воспротивился этому и настоял,
чтобы он продолжал службу. Между отставленным генерал-прокуро-
ром и прежним его секретарем, остававшимся при средоточии дел,
с тех пор установилась постоянная, самая живая переписка, которую
они вели до восшествия на престол Александра I. Нет сомнения, что
в ней было немало любопытных и важных данных для истории того
времени; но они, к сожалению, навсегда потеряны. Письма Сперан-
ского позже были истреблены самим князем, всегда отличавшимся
особенною осторожностью.
Милость к новому генерал-прокурору продолжалась еще менее
времени, нежели к его предместнику. Недоброжелатели князя Лопу-
хина умели возбудить против него гардеробмейстера Кутайсова, по-
жалованного впоследствии графом, обер-шталмейстером и Андреев-
ским кавалером. Хотя сын Кутайсова был женат на дочери Лопухина,
однако государев любимец не отказался подать свою сильную руку
для низложения генерал-прокурора. 7 июля 1799 года Лопухин был
замещен Александром Андреевичем Беклешовым, человеком, кото-
рый славился природным умом, знанием дела и в особенности прав-
дивостью и бескорыстием. Назначение Беклешова на этот важный
пост было приветствовано всеми как один из счастливейших выбо-
ров кратковременного, но обильного переменами в людях царство-
вания. «Знал ли ты прежних генерал-прокуроров? – спросил у него
Павел при первом их свидании. – Какой был генерал-прокурор Ку-
ракин! Какой – Лопухин! Ты да я, я да ты: вперед мы одни будем де-
ла делать.»
1
Беклешов любил науку и ученых и потому тотчас понял и оценил
лучшего из своих экспедиторов. 8 декабря 1799 года Сперанский был
произведен в статские советники и еще прежде того, оставаясь при
своей должности в генерал-прокурорской канцелярии, назначен пра-
вителем канцелярии комиссии о снабжении резиденции припасами,
с прибавочным жалованьем по 2000 р. в год.
1
Собственный рассказ Беклешова Павлу Ивановичу Аверину, состоявшему в бли-
жайших к нему отношениях.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
53
Магницкий в своей «Думе», переименовывая это установление в ко-
миссию «о снабжении Петербурга хлебом и как бы дивясь такому не-
ожиданному ниспадению Сперанского, пишет: «Неизвестна причи-
на сей необычайной выходки в его службе, но полагать надобно, что
он принял сие место только для того, чтоб в бывших тогда переменах
осмотреться». Ошибка в первой данной представила автору и все де-
ло в совершенно превратном виде. Новое место было, напротив, для
Сперанского и новым, немалозначащим отличием. Комиссия, учре-
жденная под упомянутым, конечно, довольно диким и малосоответ-
ствовавшим ей названием
1
, была в сущности установлением чрезвы-
чайно важным. В круг ее ведомства, сверх «снабжения столицы ве-
щами первой необходимости, предохранения ее и окрестных мест от
монополии и непомерного возвышения цен и распорядка квартир для
войск и чинов, получающих оныя от города», входило вообще все то,
что только «к благоустройству города и благосостоянию его жителей
относиться может». Следственно, она соединяла в себе все те обязан-
ности, которые теперь лежат раздельно на военном генерал-губерна-
торе и на муниципальном или общественном управлении столицы.
Важное значение комиссии явствовало и из того, что все доклады ее
восходили непосредственно к Государю и из самого ее состава. В ней
были: президентом – первый С. -Петербургский военный губернатор
и вместе начальник военного департамента, т.е. наследник престола
цесаревич Александр; членами: генерал-прокурор, второй военный гу-
бернатор и генерал-провиантмейстер. Итак, пост начальника канцеля-
рии в подобном установлении далек был от того, что разумел Магниц-
кий под «необычайною выходкою» в службе Сперанского. Последний
имел даже случай сделаться здесь впервые известным будущему Им-
ператору, хотя, вероятно, более только по имени, так как при множе-
стве других занятий наследника престола должность его в комиссии
постоянно исправлял второй военный губернатор, граф Пален. Заме-
тим, наконец, что и оклад в 2000 р., по тогдашним размерам весьма
значительный, не мог не служить побуждением бедному чиновнику
принять это место или даже искать его.
Достоинства нового генерал-прокурора не спасли его от участи
его предшественников. «К чести Беклешова, – пишет И.И . Дмитриев
1
Oнa была учреждена еще по рескрипту 6 июня 1797 года (Полн. Собр. Зак. No 17992),
но открыта только 21 октября 1798 года (No 18739).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
54
в своих записках, – должно сказать, что он мало уважал требования
случайных при дворе, а потому часто бывал с ними в размолвке и чрез
то потерял свое место». Спустя с небольшим полгода после своего на-
значения (2 февраля 1800 г.) он уже был уволен не только от генерал-
прокурорского звания, но и совсем от службы, и его место заступил
Петр Хрисанфович Обольянинов, дотоле генерал-провиантмейстер –
звание, которое он сохранил и при новом своем назначении, несмотря
на резкую разнородность занятий. По свидетельству современников,
честный, добросердечный, душою преданный Государю и безуслов-
ный исполнитель его воли, Обольянинов не имел, однако ж, нужных
средств быть полезным ни Монарху, ни общему делу; человек без вся-
кого образования, почти безграмотный, притом крайне вспыльчивый,
он держался именно только своею исполнительностью. Из записок (ру-
кописных) Николая Степановича Ильинского, очень близкого тогда
к новому генерал-прокурору, его начальнику в качестве генерал-про-
виантмейстера
1
, видно и какие изливались на Обольянинова награды,
и какое придано ему было значение. В один год он получил чин гене-
рала от инфантерии, Андреевскую ленту, табакерку с бриллиантами
и слишком на 120 000 р. фарфоровых и серебряных сервизов и других
редких вещей. «Когда Обольянинов, – пишет Ильинский, – приезжал
из Гатчины в Петербург, я часто бывал у него, ибо всегда для меня ка-
бинет его был открыт. Он вошел в такую силу и уважение, что не толь-
ко военный губернатор граф Пален, но и все высшие военные, стат-
ские и дворцовые чиновники к нему приезжали, наполняли целую залу
и его выхода ожидали. Даже великие князья Александр и Константин
Павловичи бывали, ибо ему поручена была, сверх статской, и военная
часть под некоторый хотя не формальный, но сильный надзор. Карет
на площади против его дому
2
бывало столько, как бывает при дворце
во время торжественного дня. Тут-то я грешный видел суету мирского
величия и, выходя от него из кабинета, почитался важным человеком».
Сперанский много наслышался о грубом и запальчивом нраве но-
вого своего начальника. В городе ходил не один анекдот о площад-
ных ругательствах, которыми он осыпал своих подчиненных, и дру-
зья молодого чиновника пугали его предстоявшею ему будущностью.
1
Потом Ильинский был юрисконсультом в Министерстве юстиции и умер в чине
действительного статского советника.
2
Он жил на углу Большой Морской и Почтамтской улиц, в доме, принадлежащем
теперь В.Н. Карамзину.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
55
В позднейшие годы своей жизни Сперанский любил сам рассказы-
вать
1
, что после милостей и особенного отличия, которыми он поль-
зовался от прежних начальников, ему, естественно, не хотелось стать
в общий ряд. Но как и чем выказать, что он – не то что другие? Наш
экспедитор понимал, что многое должно будет решиться первым сви-
данием, первым впечатлением: и вот в назначенный день и час он яв-
ляется в переднюю грозного своего начальника. О нем докладывают,
и его велено впустить. Обольянинов, когда Сперанский вошел, сидел
за письменным столом, спиною к двери. Через минуту он оборотился
и, так сказать, остолбенел. Вместо неуклюжего, раболепного, трепещу-
щего подьячего, какого он, вероятно, думал увидеть, перед ним стоял
молодой человек очень приличной наружности, в положении почти-
тельном, но без всякого признака робости или замешательства и при-
том – что, кажется, всего более его поразило – не в обычном мундире,
а во французском кафтане из серого грограна, в чулках и башмаках,
в жабо и манжетах, в завитках и пудре, – словом, в самом изысканном
наряде того времени... Сперанский угадал, чем взять над этою грубою
натурою. Обольянинов тотчас предложил ему стул и вообще обошел-
ся с ним так вежливо, как только умел.
При всем том назначение Обольянинова едва не уничтожило карь-
еры, столь блистательно начавшей развиваться для Сперанского. От-
ставляя Беклешова, Павел, в своем раздражении, приказал новому
генерал-прокурору тотчас уволить и всех прежних чиновников гене-
рал-прокурорской канцелярии. Обольянинов начал с правителя кан-
целярии, представив на место бывшего дотоле Аверина
2
названно-
го выше Ильинского, и Государь на докладе о том, повторив преж-
нее повеление, своеручно написал: «Быть Ильинскому директором
1
Нечто подобное мы слышали от самого Михаила Михайловича; но помещенный
здесь, более обстоятельный рассказ взят из записок его дочери, женское перо которой
ясно видно и по тону подробностей.
2
Петр Иванович, после обер-прокурор в Сенате, уже очень давно умерший. Пра-
вители генерал-прокурорской канцелярии в царствование Императора Павла сменя-
лись также часто и скоро, как и сами генерал-прокуроры. Аверин был определен толь-
ко в июле 1799 год а на место Духовницкого, перемещенного обер-прокурором в Се-
нат, а Духовницкий лишь в сентябре 1798 года сменил в этой должности Пшеничного,
переведенного в комиссию составления законов. У поминаем о том с некоторою по-
дробностью потому, что все эти лица были первыми по времени непосредственными
начальниками Сперанского. У Аверина был брат, переживший его, названный выше
Павел Иванович, который служил долго при Беклешове (потом он был губернатором),
тоже коротко знавал Сперанского и многое помнил и рассказывал о нем за эту эпоху.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
56
и ему набрать новых чиновников, а Беклешовских всех уволить или
переместить в другие ведомства». Ильинский, однако же, предпочел
отказаться от предложенного ему трудного и ответственного места,
вследствие чего оно было вверено статскому советнику Безаку, че-
ловеку очень сведущему и слывшему в тогдашнем приказном миpe
за необыкновенного дельца. Один только Сперанский, рекомендован-
ный и Ильинским и другими как самый отличный чиновник, был ис-
ключен от общего остракизма и оставлен Обольяниновым в прежней
должности; но и для него, несмотря на первое благоприятнoe впечат-
ление, служба при новом начальнике была нелегка. В порывах необ-
узданной вспыльчивости Обольянинов не только беспрестанно бра-
нился, но и щедро расточал угрозы кандалами, крепостью, каторгою,
хотя все это при его доброй натуре ограничивалось более только сло-
вами. Однажды в Гатчине один из товарищей
1
Сперанского застал его
в горьких слезах. «Что такое?» – «Помилуйте, хоть бы сейчас бросить-
ся в пруд. Работаю день и ночь, а от Петра Хрисанфовича слышу одни
ругательства; сейчас еще, Бог знает за что, разбранил меня в пух и обе-
щал запрятать в казематы на семь сажен под землею. Этого вынести
нельзя!» – Так продолжалось, ворочем, недолго, и в несколько меся-
цев Сперанский успел сделаться, по выражению Ильинского, «при-
ближенным к особой и отличной доверенности Обольянинова». Этой
перемене, сверх сметливости в ловком исполнении резолюций и при-
казаний, нередко малосообразных, содействовало и стороннее влия-
ние. В доме у Обольянинова жила сирота родственница, молодая де-
вица Похвиснева, только что выпущенная из Смольного монастыря.
Увлеченная умом и приятностью беседы Сперанского, она при каж-
дом случае горячо покровительствовала ему у старого дяди, над кото-
рым имела большое влияние. 31 декабря 1800 года Обольянинов вы-
просил своему экспедитору две милости вдруг: землю в Саратовской
губернии (2000 десятин) и орден св. Ионна Иерусалимского, который
жаловался тогда русским Императором. Это были последние награ-
ды Сперанскому в царствование Павла, вскоре и окончившиеся. Пе-
ред тем, 28 ноября 1798 года, он был назначен герольдом, а 14 июля
1800 года – секретарем Андреевского ордена, – звание почти без служ-
бы и без дела, но которое давало 1500 р. жалованья . Сперанский был
1
В.К. Безродный, служивший при Обольянинове по другому его званию, генерал-
провиантмейстера, и умерший впоследствии сенатором.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
57
им обязан покровительству графа Растопчина, в то время первопри-
сутствовавшего в коллегии иностранных дел. В генерал-прокурорском
архиве сохраняется следующая собственноручная его записка к Обо-
льянинову: «Сделай одолжение, когда будешь представлять в орден-
ские секретари, на место Кондоиди – Сперанского». Через кого по-
следний успел в то время найти себе покровителя в Растопчине, не зна-
ем; но знаем то, что этот покровитель слабого впоследствии стал в ряды
главных врагов сильного
1
.
Отзывы о Сперанском, дошедшие до нас за первый период его слу-
жебной жизни, не во всем между собою согласны. Мнения о челове-
ке замечательном часто бывают диаметрально противоположны, по
взгляду судей, иногда и по личным их отношениям и интересам. Мы
расспрашивали всех тогдашних сослуживцев Сперанского, которых
застали еще в живых в конце 40-х годов, когда начали собирать на-
ши заметки о нем. Одни изображали Сперанского-чиновника таким
же, каким он слыл в семинарии, т.е . ко всем приветливым, непритя-
зательным, милым, краснословным, наконец чрезвычайно любимым
товарищами. Другие говорили, что он никогда ни с кем не был откро-
венен и доверчив
2
, – вещь очень понятная, если вспомнить обстоя-
тельства того времени, которое один из его свидетелей так характери-
1
О чрезвычайно замечательной личности графа Растопчина, представлявшего в се-
бе такое странное сочетание множества самых разнородных и противоречивых свойств,
до сих пор еще очень лишь мало напечатано на русском языке. Несколько любопытных
анекдотов и подробностей о нем рассказывает известный немецкий писатель Варнгаген,
часто с ним видевшийся, в 1817 году, в Мангейме, у генерала Теттенборна (Varnhagen
von Ense. Denkwürdigkeiten und vermischte Schriften, IX-ter Band. Leipzig 1859. S. 118–130).
2
«Товарищи, – пишет Бантыш-Каменский в своей статье о Сперанском, – стара-
лись сблизиться с ним; но тщетно. Один из них говорил своему знакомому: «Не пости-
гаю этого человека. Он, по-видимому, слился со мною; сердца наши как будто соеди-
нились. Глядь! как налим ускользнул из рук!» – Из числа многих, принадлежащих раз-
ным лицам, наблюдений в таком же роде, хотя за время, гораздо позднейшее, сообщим
здесь еще следующее: в 1821 году известный граф Капо д'Истрия, впервые тогда позна-
комившийся со Сперанским, однажды после прогулки с ним зашел к княгине Е.Ф. Дол-
горуковой, и вот как она нам передала слышанное ею от графа: «Мне уже давно хоте-
лось подолее и посерьезнее разговориться с этим примечательным человеком; на сего-
дняшней прогулке я успел в том и, признаюсь, перещупал моего собеседника со всех
сторон. Мы толковали и о политике, и о науках, и о литературе, и об искусствах, в осо-
бенности же о принципах и ни на чем я не мог его поймать. Он – точно древние ораку-
лы: так все в нем загадочно, осторожно, однословно; не помню во всю мою жизнь ни
одной такой трудной беседы, которую мне пришлось кончить все-таки ничем, то есть
нисколько не разгадав эту непроницаемую личность»».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
58
стически назвал пугливым. Прибавляют еще, что Сперанский был из-
вестен в канцелярии своею насмешливостью, направлявшеюся заочно
и против тех людей, которых он в глаза всячески превозносил. Черта
такой заглазной насмешливости, даже некоторой сатирической зло-
речивости и вместе особенной решительности в приговорах о лицах
и вещах, действительно была не чужда характеру Сперанского и впо-
следствии; он в этом отношении не щадил ничьего тщеславия, слиш-
ком, может статься, доверчиво полагаясь на скромность слушателей.
Наконец, в числе спрошенных нами нашелся один голос, обвинявший
его за время служения при генерал-прокурорах в алчности стяжания.
Этим доказывается только незнание его характера: подобно всем лю-
дям честолюбивым, Сперанский постоянно искал более власти и зна-
чения, чем богатства. Впрочем, если под алчностью стяжания разуметь
здесь простое желание иметь более средств для жизни, то подобное
чувство легко понять в человеке, поставленном вдруг на новую сту-
пень общества, с новыми потребностями, между такими товарищами,
из числа которых многие были несравненно зажиточнее его. Но ес-
ли видеть тут намек на то, будто бы Сперанский в первое время своей
службы ниспадал до лихоимства или продавал свое влияние и свою со-
весть
1
: то на это во всех открытых нам источниках, во всех преданиях
мы не нашли не только никаких свидетельств, но даже никаких сле-
дов показаний, хотя зависть и тогда была сильно возбуждена успеха-
ми и быстрым возвышением молодого чиновника или, как его назы-
вали, «выскочки». Что касается позднейших обвинений Сперанского
в любостяжании, то мы ниже увидим, какой образ жизни он вел в то
время, когда вращал судьбами частных лиц и целого государства, что
он приобрел при всех щедротах к нему правительства и в каком поло-
жении оставил после себя свои дела. Смерть, многое раскрывающая,
разрушила фантастические вымыслы о его богатствах, созданные кле-
1
Тайный советник Дмитрий Прокофьевич Позд няк, недавно умерший в глубо-
кой старости, а в бытность Сперанского в ген ерал-прокурорской канцелярии служив-
ший секретарем в Сен ате и находившийся с ним в служебных сношениях и в близком
знакомстве, крайне был взволнован, когда мы передали ему означенное обвинение,
желая услышать его мнение о том. «Это была бы горькая неправда, – написал он нам
незадолго до своей смерти, – и никто сего сказать не посмеет . Я сам видел на опы-
те, как Михайло Мих айлович отвергал самые невинные даже предложения. Правда,
он бы л нерасточителен, бережлив и во всем соблюд ал умеренно сть; но если по сим
качествам он менее нуждался, нежели товарищи, то можно ли досто инство ст авит ь
в пред осуждение!»
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
59
ветою и легкомыслием, и память Сперанского не нуждается теперь
в оправданиях с этой стороны
1
.
Ho все уже и тогда соглашались в одном, именно в блестящих спо-
собностях Сперанского, в искусном их употреблении и в изумитель-
ной его деятельности. Несмотря на обвинение себя в лености, он рабо-
тал без устали; поспевал прежде всех со своими должностными докла-
дами; с одинаковым мастерством излагал дела изустно и письменно;
наконец, умел сделаться необходимым. Все четыре генерал-проку-
рора, с Куракина до Обольянинова, при чрезвычайном различии их
свойств и степени просвещения отличали его от прочих чиновников
и всем им он был равно нужен. Такую же справедливость отдавал ему
и граф Пален за службу в комиссии о снабжении резиденции припа-
сами. Когда пожалование Сперанскому накануне 1801 года вдруг двух
наград возбудило между его товарищами громкие изъявления зависти
и неудовольствия, Пален сказал им: «Попробуйте быть такими же ор-
лами, как он, и вам то же самое будет». – Замечательно еще, что Спе-
ранский не был ни одного дня писцом. Без всякой деловой школы,
без другого приготовления, кроме только домашней переписки у Ку-
ракина, он с учительской кафедры ступил прямо на пост делопроиз-
водителя такой канцелярии, которая одна совмещала в себе почти все
нынешние министерства. Молодой чиновник учился в пылу самой
работы, и каждое дело, каждая бумага, каждый вопрос распространя-
ли круг его сведений в области, до тех пор совершенно для него но-
вой. При прочих достоинствах он уже и тогда обладал высоким искус-
ством, усвоив себе предмет и, так сказать, сроднясь с ним, обработать
и воссоздать его по-своему, в приятной, изящной и особенно систе-
матической и ясной форме. Во всем выходившем в то время из-под
его пера бывало очень мало помарок, и бумаги, написанные им вчер-
не, он и перечитывал только тогда, когда в них излагалось что-нибудь
особенно сложное; все же прочие отдавал переписывать прямо как они
1
О свидетельстве в этом отношении Державина мы скажем ниже. Известно, впро-
чем, как иногда заключения о личности замечательного человека образуются по про-
износимым им в легком разговоре афоризмам или общим местам. Так, нам самим слу-
чалось в гораздо позднейшую эпоху слышать от Сперанского, что два житейских блага
составляют необходимое условиe для так называемого счастья: доброе состояние здо-
ровья и – кармана. Но кто же нeзнаком с этою избитою фразою, и разве из случайного
повторения ее кем-либо можно тотчас делать вывод о его характере и правилах? В дру-
гой раз Сперанский говорил, что он знает только три истинных несчастья в мире: бо-
лезнь, бедность и порок.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
60
выливались, а сочинял их так скоро, что первый борзописец той эпо-
хи, некто Квиберг, едва успевал следовать за ним в перебеливании их
1
.
Если слог его в эту эпоху был, как замечали, иногда слишком цветист
для деловой переписки; то вспомним, что простота – удел опытности
и что слог, следовавший непосредственно за высокопарными хриями
Екатерининских государственных актов, непременно требовал гром-
ких фраз. Впрочем, тогдашний Сперанский соединял в себе два не-
которым образом противоположных качества: с одной стороны, на-
вык от прежней сферы занятий к глубокомысленному размышлению
и труду самому усидчивому; с другой – энтузиазм и увлечение, легко
воспламенявшиеся каждым новым предметом или впечатлением, –
качества двух полюсов: ученого и поэта. В сослуживцах его большею
частью не было ни того, ни другого. Он не мог не чувствовать своего
превосходства над ними и даже иногда выражал его не таясь, по край-
ней мере в откровенных беседах с друзьями. «Больно мне, друг мой, –
пророчески писал он одному из них в начале 1801 года, – если сме-
шаете вы меня с обыкновенными людьми моего рода: я никогда не хо-
тел быть в толпе и, конечно, не буду». Но такая самооценка не мешала
ему любить людей и верить им как по врожденному чувству, так и по-
тому, что он еще не испытывал никаких разочарований. «Дай Бог, –
сказано в другом его письме того же года, – чтоб ко мне имели столь-
ко же доверия, сколько я его к другим имею».
Прочие, сохранившиеся за это время письма Сперанского до-
казывают, что он вообще был доволен своею служебною карьерой.
Призывая одного молодого человека служить в Петербург, он в мар-
те 1798 года писал ему: «Приезжайте, утвердив надежду вашу на Бога
и связав ее с надеждами моими, кои доселе еще меня не обманыва-
ли», – а двумя неделями позже: «Со мною идет все хорошо и лучше,
нежели я когда-нибудь надеялся». – Бывали, однако, и такие мину-
ты, уже спустя несколько лет после определения его в службу, в кото-
рых проглядывали отчасти неудовольствие или нетерпеливость. Так,
от 19 января 1801 года он писал: «Я живу по-прежнему, т.е . в хлопо-
тах или в скуке: два препровождения обыкновенные моего времени»,
а в письме к другому лицу около этой же эпохи мы находим следую-
щее место: «Я болен, мой друг, и в бесконечных хлопотах. Пожалей
1
Слышано от тогдашнего товарища его по генерал-прокурорской канцелярии, Ива-
на Фомича Самбурского, умершего потом в чине тайного советника.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
61
о человеке, которого все просят, который всем хочет добра и редким
сделать его может, и рвется тем самым, что положение его многих
обманывает – положение, а не сердце. Пожалей о человеке, которо-
му столькие завидуют»
1
. Тут видна борьба с теснящими внешними
обстоятельствами: сознавая свои силы и свои достоинства, Сперан-
ский жаждал высшей деятельности, а вместо того ему приходилось
вращаться в озабочивающих мелочах канцелярского производства.
Скоро все должно было перемениться...
Кончим эту главу двумя выписками.
Один из самых ожесточенных впоследствии врагов Сперанского,
барон Густав Андреевич Розенкампф, служивший при нем в комиссии
составления законов и весьма близко его знавший, оставил в рукописи
род мемуаров, писанных частью по-французски, частью по-немецки.
В них между замечательными подробностями о разных других пред-
метах есть и портрет Сперанского за первое время его службы, напи-
санный с точки зрения автора. «Трудно было, – пишет Розенкампф, –
в целой России найти человека, который с более счастливыми природ-
ными дарованиями соединял бы вместе такую приятность и ловкость
в докладе, такое искусное перо, такой дар убеждения и, наконец, при
стремлении к преобладанию такую личину скромности, угодливо-
сти и даже раболепства. Воспитанный в монастырском заключении,
он скорее всех соучеников своих умел усвоить себе все, что там пре-
подавали: языки латинский, греческий, французский, Баумейстеро-
ву логику и метафизику, и пр. С таким запасом окончив образова-
ние свое в доме князя Алексея Борисовича Куракина по французским
книгам
2
и отряхнув с себя школьную пыль, он успел трудолюбием, лу-
кавством и мелкими происками приобрести расположение своего па-
1
Любопытно еще следующее место в одном письме Сперанского из того же периода
времени (23 февраля 1797 года) к архимандриту Евгению: «Я привык представлять се-
бе людей младенцами, коих счаcтиe здесь на земле состоит в перемене игрушек и коих
огорчения по большей части происходят от щелчков, которые они сами дают друг дру-
гу. Счастлив кто может больше их давать, нежели сколько принимает».
2
То же самое сказано и в записках П.И . Дмитриева. В «Москвитянине» (1848 г.,
No 8, критика, стр. 38) напечатано, что, учась французскому язы ку, Сперанский на-
рочно отрасти л ceбе бороду, чт об никуда не выход ить из дому и с корее дос тигнуть
предназначенной цели. Но это ед ва ли не басня позд нейшего времени, вымышлен-
ная т олько д ля у подобления Сперанско го Демосфену, ко тор ый, чтоб ы ус овершен-
ствоваться в ор ат орском искусстве, брил ceбе половину го ловы и удалялся в пещеру.
Имел ли Сперанский в то гдашнем его положении столько до суга, чтоб пред авать ся
таким эксцен трическим выход кам? В доме у Куракина он должен бы л ежедневно яв-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
62
трона
1
. Не мудрено, что при таком положении вещей и в эпоху, когда
способных чиновников было еще несравненно менее нынешнего, ему
удалось, опередив и затмив всех сослуживцев, остаться в милости и
у преемников Куракина».
Другая наша выписка представляет собственный рассказ Сперан-
ского об этом периоде его жизни, после того как, вкусив все обаяния
почестей и власти, он в Пермском заточении поверял приближен-
ному им к себе купцу Попову
2
многие события тревожного и рома-
нического своего поприща. Этот рассказ мы вносим сюда теми же
словами, которыми Попов в своей записке заставляет говорить са-
мого Сперанского:
«При всех четырех генерал-прокурорах, различных в характерах,
нравах, способностях, был я, если не по имени, то на самой вещи,
правителем их канцелярии. Одному надобно было угождать так, дру-
гому иначе; для одного достаточно было исправности в делах, для дру-
гого более того требовалось: быть в пудре, в мундире, при шпаге, и я
был – всяческая во всем . После Беклешова сам Государь предостере-
гал против меня его преемника, полагая меня в связях с Куракиным
и Беклешовым и им преданным; но генерал-прокурор горою за меня
стоял и находил необходимым иметь при себе. Беклешов был их всех
умнее, но и всех несчастнее – ему ничего не удавалось; всех их менее
имел способностей Обольянинов – и ему все с рук сходило. При нем
раз угодно было Государю приказать в две недели сочинить коммер-
ческий устав; для того набрали с биржи сорок купцов и всех их вме-
сте со мною заперли в Гатчине. Угощали прекрасно, позволили гу-
лять по саду и между тем требовали, чтоб проект был готов на срок;
но что могли сделать купцы, не имевшие никогда в помысле сочи-
нять законы, да и пишутся ли законы целыми обществами? Дни, од-
нако ж, проходили, а не выполнить волю Государя и подумать бы-
ло невозможно. Сам я тоже не был законник, понятия не имел о де-
лах и пользах коммерческих, но был молод, перо было гибко; кому
ляться к своему патрону, а при начале действительной службы ему также мало позво-
лили бы бороду, как и праздность.
1
В записках другого современника, недавно умершего тайного советника Ф.Ф. Ви-
геля, который едва ли не в одной мере с Розенкампфом ненавидел Сперанского, та же
мысль высказана так: «В сей новой cфepe (т.е . в доме Куракина) угождал он отцу, нра-
вился матери, баловал сына и прельщениями очищал себе дорогу к будущим успехам».
2
О нем будет сказано подробнее в своем месте.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
63
же иному приняться за дело? Вот я потолковал то с тем, то с другим
купцом, и – к сроку устав был готов. Одно в нем не понравилось:
почему в статьях к титулу Императорского Величества не приобще-
но местоимения Его? Обольянинов не знал, что отвечать Государю,
налетел ко мне с бешеным выговором; но я доказал ему, что тут нет
ошибки. Объяснение мое уважили, однако ж, местоимение велели
везде вставить по старому обычаю
1
.
Затем купцов отлично попотчивали, а меня наградили орденом
и деньгами, и, признаюсь, эта награда была самая для меня радост-
ная во всю мою жизнь».
Записка купца Попова была написана им для нас с памяти, и хотя
показания его во всех предметах отличаются вообще большою досто-
верностью и точностью; но в вышеприведенном им, от имени Сперан-
ского, анекдоте есть, как кажется, или недоразумение, или даже пе-
реиначенный факт. Следы чего-то подобного сохранились, правда, и
в других преданиях. Так именно тогдашний правитель генерал-проку-
рорской канцелярии Безак рассказывал Н.И . Гречу (которого дочь бы-
ла в замужестве за сыном первого), что Сперанский написал какой-то
устав, по требованию Императора Павла, – в Гатчине – в несколько
дней, без других пособий, кроме двух-трех иностранных сочинений,
нашедшихся в дворцовой библиотеке. Но сомнение наше здесь отно-
сится совсем не к самой возможности события, которое при дарова-
ниях Сперанского было делом очень статочным, а к тому, чтобы на-
писанный им устав был коммерческий, следственно, и к тем подробно-
стям, которыми обставлен этот случай у Попова. В Полном Собрании
Законов за 1800 год и за те два с половиною месяца 1801-го, в которые
продолжалось еще царствование Павла и управление Обольянинова,
нет не только устава с именем коммерческого, но и вообще какого-
нибудь значительного постановления по торговой части, кроме Банк-
ротского устава, утвержденного 19 декабря 1800 года; а этот устав, ко-
1
Впоследствии в актах царствования Императора Александра I, писанных Спе-
ранским, везде, где говорится об Императорском Величестве в качестве верховной или
предержащей власти, он продолж ал не употреблять местоимения Его. Эта же форма
была потом принята им и в Своде (Основн. Закон. T . I, ст. 74, 76 и многие другие). «За-
коны, – объяснял он редакторам во II-м отделении собственной Государевой канце-
лярии, – пишутся не на одно царствование, а на престоле может быть и лицо женского
пола; притом Величество разумеется здесь отвлеченно, не как человек, а как власть». –
Забавнее всего, что нашлись люди, которые и это нововведение приписывали тайному
замыслу Сперанского – ограничить самодержавную власть!
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
64
торого сочинение началось еще с 1764 года и потом переходило из рук
в руки, был окончен особым комитетом из нескольких государствен-
ных сановников и четырех коммерции советников, в котором дело-
производителем состоял не Сперанский, а сослуживец его в генерал-
прокурорской канцелярии, известный, по приказным преданиям то-
го времени, Голиков.
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
65
Глава четвертая
Семейная жизнь Сперанского и частные его отношения
до кончины Императора Павла
I
Царствование Павла дало, как мы уже видели, начало и быстрый
ход гражданской жизни Сперанского. В то же непродолжительное цар-
ствование ему суждено было пройти и через все фазы жизни семейной:
испытать сперва блаженство счастливого супружества и потом понес-
ти самую горькую из человеческих утрат; сделаться отцом и – колы -
бель своего младенца поставить подле гроба своей жены.
Знакомый уже нам духовник и законоучитель великих князей
Самборский в бытность свою в Лондоне имел случай близко сойтись
с швейцарским семейством Планта, издавна водворившимся в Англии
и состоявшим в то время из двух братьев и четырех сестер. Один брат,
женатый на итальянке Паллавичини, жил частным человеком; другой
был инспектором Британского музея и написал историю Швейцарии,
доныне уважаемую в ученом мире. Из четырех сестер старшая после
замужества переселилась в Америку; вторая была надзирательницей
при английских принцессах, дочерях короля Георга III; третья, бо-
лезненная, находилась помощницей при второй; наконец, четвертая,
Елисавета Андреевна (как после называли ее в России), с высшим об-
разованием, в совершенстве владевшая языками английским, фран-
цузским и итальянским, прекрасно играла на apфе, пела, сама сочи-
няла музыку и пользовалась в Англии некоторою известностью как ар-
тистка и вообще как одна из привлекательнейших женщин в обществе.
Несмотря на все эти блестящие качества, помрачавшиеся, впрочем,
чрезвычайно неуживчивым и сварливым нравом, Елисавета Планта
была обречена судьбою на большие несчастья. Влюбясь в сельского
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
66
священника (clergyman) Генри (Henry) Стивенса
1
, она бежала из до-
му и обвенчалась с ним против желания своих братьев. У мужа не бы-
ло ничего, кроме доходов от его сельского прихода, близ Ньюкестля,
а жене семейство ее не хотело или не могло помогать, так что поло-
жение г-жи Стивенс в хозяйственном отношении было самое неза-
видное; но оно сделалось еще более ужасным, когда в 1789 году умер
муж, оставя ее с тремя малолетними детьми: двумя дочерями, Елиса-
ветою и Mapиaнною, и сыном Франсисом, расслабленным от самой
колыбели
2
. В этой крайности г-жа Стивенс, безуспешно обращавшая-
ся к разным средствам, решилась, наконец, попытать со своими та-
лантами счастья в далекой России. В начале 1790 года брат ее, упо-
мянутый выше инспектор Британского музея, написал к Самборско-
му, уже давно тогда возвратившемуся из Лондона в отечество, письмо
с просьбою способствовать определению его сестры при каком-нибудь
казенном заведении в Петербурге. Следствием дальнейшей перепис-
ки было то, что вдова Стивенс приехала в нашу столицу и останови-
лась у Самборского, которым была принята как родная. Законоучи-
тель великих князей по связям своим скоро нашел случай поместить
ее вместо казенного заведения в один из первых частных домов того
времени в России. Граф Андрей Петрович Шувалов, друг Вольтера
и сам писавший приятные французские стихи, был женат на Салты-
ковой, дочери известного фельдмаршала, героя Семилетней войны,
и к ней-то – в том же 1790 году, когда Сперанский привезен был из
Суздаля в Александроневскую семинарию, – поступила г-жа Стивенс
гувернанткою при младшей ее дочери Александре
3
. Наша англичан-
ка скоро умела привязать к себе и мать, и дочерей, и графиня Шува-
лова взяла ее с собою в известное путешествие свое, окончившееся
прибытем к нашему двору двух баденских принцесс, из которых одна
сделалась потом Императрицей Елисаветой Алексеевной. Пристро-
ившись таким образом в России, г-жа Стивенс выписала из Англии
1
Фамилия его в разных документах, частью даже и в фамильных письмах, писа-
лась различно: то Stephens, то Stevens; но в русских бумагах вдова его везде называет-
ся Стивенс.
2
Франсис, о кот ором Сперанский часто у по минает в с емейных своих письмах,
был род идиота и в моральном отношении. Сперанский всегда содержал и призревал
его на свой счет и г-жа Стивенс возила его с собою вслед за изгнанником в Нижний и в
Пермь. Он умер в ноябре 1848 года, почти через 10 лет после своего благодетеля.
3
Comme gouvernante-amie, пишет сама бывшая ее воспитанница, после княгиня Ди-
трихштейн; comme lectrice, – пишет дочь Сперанского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
67
своих детей, остававшихся там с их няней, мисс Джойс, с которой
они и приехали в Петербург. Эта няня – настоящее провидение вве-
ренных ей бедных сирот, – не только содержала их в Англии на свои
собственные средства, но и оставила жить у себя в первое время по
приезде в Петербург; когда же здесь стал свататься за нее довольно
зажиточный мастеровой канатной фабрики англичанин Скот, то со-
гласилась выйти за него только на том условии, чтобы ее питомцы
по-прежнему имели у нее приют. Из них вскоре после ее брака обе
девушки были помещены в частный пансион. Старшая, Елисавета,
очень понравилась графине Шуваловой, бравшей ее к себе на воскре-
сенья и праздники; сверх того, мать возила ее иногда с собою или от-
пускала и одну в дом Самборских.
Между тем время текло, и Сперанский, уже чиновник генерал-про-
курорской канцелярии, летом по обязанностям службы часто бывал
при своем начальнике в Павловске, одном из любимых местопребы-
ваний Государя. Самборский летние месяцы также проводил вблизи
Павловска, в школе земледелия
1
, состоявшей под главным его над-
зором, и не раз зазывал к себе генерал-прокурорского чиновника
2
.
Хотя круг знакомых Самборского, сохранившего по прежней служ-
бе в Лондоне тесную связь со многими англичанами, состоял наибо-
лее из людей, говоривших на незнакомом Сперанскому языке, одна-
ко он не мог не являться, по крайней мере изредка, на зов старинного
знакомца и выбирал для этого преимущественно вечернюю пору, как
время менее у него занятое. Раз, когда уже все сели за ужин, насупро-
тив Сперанского осталось незанятое место. Не обратив на то внимания
и разговорясь с соседом, он через несколько минут случайно взглянул
на пустой прежде стул: там сидела вошедшая незаметно для него де-
вушка, в полной свежести своих 16 лет, с тою правильною и нежною
красотою, которой отличаются англичанки, и с меланхолическим вы-
ражением в лице, обличавшем, как уже рано началась для нее шко-
ла страданий. Мечтательный взгляд, кроткая и вместе тонкая улыбка,
прекрасные светло-русые кудри девушки, еще не посыпанные господ-
ствовавшею тогда пудрою, наконец душевная чистота и скромность,
1
Школа эта находилась на дороге из Павловска в Царское Село, в известной мызе
Белозерке, где после был военный госпиталь для глазных болезней, а теперь помеща-
ются аудитории офицерской стрелковой школы.
2
Начало их связи уже известно нам из первой главы.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
68
отражавшиеся в чертах ее лица
1
, – все это с первой минуты очарова-
ло молодого человека.
Незнакомка была дочь вдовы Стивенс, Елисавета. Сперанский
до тех пор не только никогда не видал ни матери, ни дочери, но даже
и не знал об их существовании.
«Мне казалось, – рассказывал он еще за несколько недель до сво-
ей смерти, – что я тут только впервые в жизни почувствовал впечат-
ление красоты. Девушка говорила с сидевшею возле нее дамою по-ан-
глийски и обворожительно-гармонический голос довершил действие,
произведенное на меня ее наружностью. Одна лишь прекрасная душа
может издавать такие звуки, подумал я, и если хоть слово произнесет
на знакомом мне языке это прелестное существо, то оно будет – моею
женою. Никогда в жизни не мучили меня так сомнение и нетерпели-
вость узнать мою судьбу, пока на вопрос, сделанный кем-то из обще-
ства по-французки, девушка, закрасневшись, отвечала тоже по-фран-
цузски, с заметным, правда, английским ударением, но правильно
и свободно. С этой минуты участь моя была решена и, не имея поня-
тия ни о состоянии и положении девушки, ни даже о том, как ее зо-
вут, я тут же в душе с нею обручился. После, по распросам, мне стало
известно, кто моя тайная обрученная, а также, что у нее ничего нет;
следственно, надо было сперва размыслить о возможной для нас бу-
дущности и о средствах к существованию. Я представился матери, ус-
пел возбудить склонность в дочери, и через год, когда мне показалось,
что у нас будет довольно, чтоб жить вдвоем, сделался счастливейшим
из супругов».
2
По непонятной ошибке Сперанского в приведенной уже нами соб-
ственноручной его записке «Эпохи» днем вступления eгo в супруже-
ство показано 14 октября 1798 года, тогда как справка, сделанная нами
с метрическою книгою и с подлинным делом в С.- Петербургской ду-
ховной консистории, доказывает, что брак его совершился 3 ноября.
1
Этот портрет Елисаветы Стивенс, начерченный племянницами графини Шува-
ловой, престарелыми графинями Воронцовыми, с натуры, и дочерью Сперанского, по
рассказам отца, совершенно схож и с тем описанием ее, которое набросано в записке,
доставленной нам княгинею Дитрихштейн.
2
По семейным преданиям, Елисавета Стивенс, родившаяся во время пребывания
Самборского в Лондоне, была его крестницею и по этому случаю Сперанский, когда
выбрал себе ее в невесты и испрашивал на брак свой благословение родителей, писал
им, что после давнего знакомства с протоиереем Самборским провидение соединяет
их с ним теперь родством.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
69
Он был обвенчан в церкви преподобного Сампсония странноприимца
на Выборгской стороне
1
, и в числе свидетелей подписались: «Государ-
ственного вспомогательного банка товарищ директора, титулярный со-
ветник Аркадий Алексеевич Столыпин, и губернский секретарь Франц
Иванов сын Цейер»: с обоими мы не раз встретимся в нашем очерке
2
.
II
По рассказам лиц, бывших в знакомстве с молодою четою, счастье
ее не было меры
3
. Г-жа Стивенс вскоре после свадьбы дочери уехала
с прежнею своею воспитанницею, княгинею Дитрихштейн, в Вену,
куда взяла с собою остальных двух своих детей. Молодые остались
одни и тем более блаженствовали. При ограниченности средств дол-
жно было, конечно, вести образ жизни самый умеренный; но оба уже
от колыбели были приучены к лишениям. Они наняли маленькую
квартиру в Большой Морской, возле того дома Куракина, в котором
было положено для Сперанского начало новой жизни, и обзавелись
скромно, но прилично. Муж ревностно работал, чтоб доставить сво-
ей подруге некоторые приятности жизни, а жена, разумеется, сама ве-
ла все маленькое хозяйство. Каждая издержка строго рассчитывалась;
но при всей трудности доживать до конца месяца, т.е. до времени по-
лучения жалованья, за их столом с двумя блюдами всегда был прибор
для друга еще беднейшего, для названного выше Цейера, постоян-
ного их гостя. Из сострадания к одной бедной вдове, обремененной
большою семьею, новая чета взяла у нее 13-летнюю дочь, неискусным
рукам которой молодая женщина вверила уборку прекрасных своих
1
В деле невеста названа Елисаветою, а в метрической книге – Елизою. После вы-
хода в замужство имя отца (Генри) перевели Андреем и вследствие того ее назвали, так
же как и мать, Елисаветою Андреевною.
2
От нежной невесты и еще более нежной жены осталось довольно много писем
к жениху и мужу; но все свои к ней он после ее смерти истребил. Между тем и ее писем
нельзя читать без особенного чувства: так дышащая в них женственная привязанность
тепла правдива и в то же время чиста и целомудренна. Bсe они на французском языке,
кроме одного, писанного на русском, но с большими ошибками.
3
23 февраля 1799 года Сп еранс кий писал арх имандриту Евгению : «Я женился
на добродушной, простой, молоденькой англичанке, дочери пасторской, привед ен-
ной тому лет пять в Петербург случаем, делами и матерью. После шести недель трудно
определить беспристрастно свое положение; могу вам только сказать, что я теперь счи-
таю себя счастливейшим из мужей и имею причины думать, что никогда не раскаюсь».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
70
волос. Муж довольствовался прислугою 14-летнего мальчика, которо-
му, чтобы причесывать барина по тогдашней моде, надо было влезать
на скамейку. Дешевая кухарка довершала домашний штат, и по вос-
кресеньям, когда к Цейеру присоединялись еще один или два прия-
теля, молодая хозяйка сама готовила необходимое лакомство каждого
английского стола – жирный пудинг. С этих пор Сперанский вообще
усвоил себе многие привычки английской домашней жизни, которым
оставался верен до гроба. В это же время он выучился под руковод-
ством сперва невесты, а потом жены английскому языку, в котором
позже так усовершенствовался, что мог и писать на нем, и свобод-
но изъясняться
1
.
Но Сперанскому суждено было изведать превратности благ и ра-
достей жизни человеческой на всех ее путях и во всех видах. Тихое се-
мейное счастье не надолго досталось ему в удел.
В день помолвки жених подарил своей невесте карманные часы,
какие в ту пору нашивали дамы, т.е. гораздо больше и массивнее ны-
нешних. Спустя несколько дней после того она поехала со своею ма-
терью навестить княгиню Дитрихштейн, жившую летом на Петергоф-
ской дороге, на даче Маврино
2
. На переезде понесли лошади, карета
опрокинулась, девушка упала на ту сторону, где висели у нее часы,
и их с такою силою вдавило ей в грудь, что они в ту же минуту остано-
вились. С этих самых пор здоровье ее начало расстраиваться; но она
тщательно таила последствия ушиба. Свадьба была совершена в на-
значенное время, и за отъездом г-жи Стивенс в Вену при ее дочери
единственною подругою осталась Марья Карловна Вейкардт, дочь
известного в то время банкира Амбургера, и жена домашнего врача
Шуваловых. Через 10 месяцев после брака, 5 сентября 1799 года, Спе-
ранский был обрадован рождением дочери. Все окончилось благопо-
1
Вигель, в записках своих, утверждает, что Сперанский не знал по-английски, при-
бавляя, однако, обыкновенным своим насмешливым тоном, что «корча иностранца,
и особливо англичанина, и стараясь в одеянии и образе жизни прилаживаться к господ-
ствовавшему тогда вкусу (речь идет здесь о начале царствования Александра I), он умел
говорить маленькой дочери своей: my dear, my pretty child, my sweet gearl». – Что Спе-
ранский знал английский язык, это известно всем его приближенным, а сверх того, со-
хранилось и множество черновых писем на этом языке, написанных к родственникам
в Англию, собственною его рукою, весьма правильно и даже изящно.
2
Названной так по бабке княгини, графине Мавре Шуваловой, урожденной Ше-
пелевой. После эта дача была подарена Шуваловыми г-же Вейкардт, о которой сейчас
будет говориться.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
71
лучно; но вслед за разрешением у матери началась быстрая чахотка,
которой развитие было приостановлено только беременностью. Бед-
ная женщина, как обыкновенно бывает в этой болезни, нимало не чув-
ствовала своего безнадежного положения и несколько дней даже сама
кормила ребенка. Муж со своей стороны тоже не видел ничего опас-
ного в ее нездоровье; даже в ту минуту, когда обожаемая им жена по-
сле 11-месячного супружества испускала последний вздох, он был по
службе в Павловске, и при предсмертных ее страданиях находилась
одна г-жа Вейкардт. Когда Сперанский возвратился домой, он нашел
остывший труп. Оставив у изголовья дочери записку, в которой наре-
кал ее, по бабке и по матери, именем Елисаветы, он написал несколько
строк к Амбургерам с просьбою не отыскивать его нигде, – он изчез .
Первая мысль была, что несчастный лишил себя жизни. Но на сле-
дующее утро он, с всклокоченными волосами, со страшно изменив-
шимся лицом, явился в свое жилище, приложился к телу и опять изчез.
Так повторялось во все время, пока тело лежало в доме. Он приходил
поутру, приходил вечером, лобызал дорогой прах и снова пропадал.
Даже последний долг покойной (она погребена на Смоленском клад-
бище) был отдан без него, и с этого времени он не возвращался бо-
лее домой и не показывался ни на службе, ни у знакомых. Уже только
через несколько недель его отыскали в глуши, на одном из Невских
островов, совершенно углубленным в свою печаль
1
. Отсюда, когда от-
крыли его убежище, он отправил к одному из наиболее любимых в то
время друзей своих следующее письмо (27 октября 1799 года), писан-
ное, кажется, кровью
2
:
«И время меня не утешает. Вот третья неделя наступает, как я про-
снулся, и горести мои каждый день возрастают по мере того, как я об-
нимаю ужас моего состояния. Тщетно призываю я разум, он меня
оставляет; одно воображение составляет все предметы моего размыш-
ления. Минуты забвения мелькают иногда, но малость, самая малость,
ничтожество их рассыпает, и я опять пробуждаюсь, чтоб чувствовать,
чтоб находить ее везде предо мною, говорить с нею – приди ко мне, о,
ангел мой! – да, теките, придите ко мне, любезные слезы, единое мое
утешение. Нет, мой друг, не могу еще я писать; еще я далек от истин-
1
Эти и предыдущие подробности сообщены нам г-жою Вейкардт. Был еще слух буд-
то бы его нашли полунагим, с отрощенною бородою, даже скитающемся в лесу. Г-жа
Вейкардт решительно все это отрицает.
2
Письмо это было напечатано в «Москвитянине» 1842 года, No 6, стр. 339.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
72
ного умиления; все, что могу я вам сказать, есть только то, что здесь
я сохну и грущу более, нежели в городе. Причина сему очевидна...
Сердце мое благодарит вас за два письма.
Принимаясь за перо, я чувствовал себя в силах дать волю моему во-
ображению. Но вижу, что я обманулся; рано для меня это утешение.
Приехав в город, первое мое движение будет ехать к ней, покло-
ниться моему ангелу. Сколько раз клялся я ей не расставаться.
Жестокое дитя, немилосердные друзья; один удар, одно мгнове-
нье, и я бы разложился
1
. Прах мой смешался бы с нею. – Нет, не мо-
гу еще писать.
Прощай, мой милый, добрый, единственный друг. Я возвращусь
в понедельник, может быть, к вечеру, а верно, во вторник. Я возвра-
щусь – она меня уже не встретит, – я поеду искать ее.
Стыжусь самого себя. Но не могу...»
III
Сперанский сдержал данное слово: любовь к дочери побудила его
возвратиться к обязанностям и к друзьям
2
. Он стал искать насильствен-
ного развлечения в обычных занятиях, которые вскоре потом еще уси-
лились при упомянутом уже нами назначении его (8 декабря 1799 года)
правителем канцелярии комиссии о снабжении резиденции припаса-
ми. Не мог он только более видеть прежней своей квартиры. Переехав
на Английскую набережную, в дом Муравьева (впоследствии Риттера,
теперь совсем перестроенный), он затаил глубокую свою скорбь вну-
три себя, а дочь, которую одинокому бедняку трудно было держать
у себя с кормилицею, отдал на первое время к известной уже нам ня-
не Стивенсов, г-же Скот. Фабрика, при которой эта женщина жила
со своим мужем, была на Выборгской стороне, против Аптекарско-
го острова; несмотря на такую отдаленность, отец, когда только мог,
урывался от службы, чтобы навестить свое дитя или по крайней мере
1
Из этих слов можно, кажется, заключать, что в первую минуту была точно по-
пытка на самоубийство, от кото рого друзья удержали его только напомин анием о его
младенце.
2
«В декабре, – писал Сперанский Евгению от 12 января 1800 года, – мне дали чин
статского советника; но никто и ничто не даст уже мне участия на сей земле, где при-
вязан я одною только дочерью и где каждую минуту теперь чувствую, что такое жить по
необходимости, а не по надежде».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
73
посылал туда Цейера за подробными вестями о здоровье ребенка и о
всех происшествиях младенческой его жизни. Любовь Сперанского
к дочери, и в то время и всегда после, поглощала все его существо, че-
му мы увидим довольно доказательств в его письмах. Вообще обожа-
ние, сохранившееся в его сердце к памяти покойной жены, он пере-
нес и на все ей принадлежавшее, на все к ней близкое. Ее семейство,
которое он вскоре потом выписал обратно из Вены и поместил у себя,
перевезя тогда к себе и дочь, сделалось его семейством: он долгие го-
ды терпел с беспримерным самоотвержением заносчивый и неснос-
ный характер тещи, деля с нею и ее детьми плоды своих трудов. Де-
вочку, которая служила покойной, он выдал замуж и снабдил прида-
ным, а потом был восприемником всех ее детей и вполне устроил ее
будущность. Пользовавший его жену доктор Вейкардт, наконец, сде-
лался лучшим его другом, и после смерти этого достойного человека
Сперанский был опорою его вдовы и опекуном детей, которым не пе-
реставал благодетельствовать до конца своей жизни.
IV
Частные связи Сперанского в первое время гражданской его жиз-
ни были, разумеется, и немногочисленны, и неважны. Ему везде са-
мому должно было пролагать себе путь, а бедность и незнатное проис-
хождение не допускали иных надежд как лишь на службу. Некоторое
покровительство вне ее круга он находил сперва только в семействе
Шуваловых, к которому приблизился через Стивенсов; в известном
Иване Владимировиче Лопухине, бывшем некоторое время в долж-
ности статс-секретаря при Императоре Павле и нередко тогда встре-
чавшем молодого генерал-прокурорского чиновника, который осо-
бенно ему полюбился; наконец, отчасти, в Самборском. Но от Шува-
ловых мелкий чиновник, едва только снявший семинарский сюртук,
отделялся, по светским предрассудкам, слишком большим расстоя-
нием; Лопухин вскоре был перемещен на службу в Москву, а Самбор-
ский уехал за границу, к должности своей при великой княгине Алек-
сандре Павловне. Был, однако, еще один дом, с которым сближение
принесло Сперанскому, и в то время и впоследствии, много сущест-
венной пользы. Действительный статский советник Иван Лазаревич
Лазарев, богатый и умный вельможа из армян, принимавший к себе
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
74
всю знать, познакомился с ним у Куракина и стал поручать ему со-
ставление бумаг по частным своим делам, а также по разным предме-
там, касавшимся поселенных в России армян и устройства армянских
епархий, через что Сперанский сделался вхож к нему в дом. Тут же
он сошелся с армянским архиепископом, позже верховным патриар-
хом Иосифом, князем Аргутинским-Долгоруким, и по его желанию
принял на себя исправление русского перевода армянской книги, из-
данной потом, в 1799 году, под заглавием «Исповедание христиан-
ской веры Армянской церкви», с посвящением Императору Павлу
1
.
При скудости средств вознаграждение за эти частные труды служило
некоторым пособием к существованию, а у Ивана Лазаревича и брать-
ев его: Мины и Иоакима, Сперанский имел случай сделаться извест-
ным – сколько можно было для незначащего чиновника – всем важ-
ным и сильным людям той эпохи. В этот же отдаленный период было
им положено начало нескольким другим связям, если и менее блестя-
щим, то прочным и продолжавшимся до его смерти. Мы уже говори-
ли об Амбургерах и о зяте их Вейкардте, в доме которых Сперанский
при новом своем одиночестве нашел радушный приют, со всеми отра-
дами семейной жизни. Другой зять Амбургеров, Жерве, тоже сделал-
ся преданным его другом. Еще был он на короткой ноге в домах ан-
глийского пастора Питта, по связи г-жи Питт с семейством Стивен-
сов
2
, и негоцианта Кремера, которого необыкновенно умную жену,
урожденную фон Фок, позже особенно любил Император Александр,
нередко беседуя с нею о предметах, выходивших за пределы обиход-
ной жизни. Наконец Сперанский приобрел себе нескольких друзей
и между тогдашними своими сослуживцами. Назовем в числе их: Ва-
силия Александровича Казаринова, очень короткого в доме Куракина;
Василия Назаровича Каразина, положившего основание Харьковско-
му университету, известного писателя и агронома и вообще человека
очень примечательного, хотя в позднейшую эпоху часто навлекавше-
го на себя гнев двух Государей: Александра и Николая
3
; Аркадия Алек-
1
Во время пребывания в Перми Сперанский часто отзывался об этом переводе с не-
которою досадою, упрекая себя во многих оставшихся в нем недостатках, которые бы-
ли им пропущены при исправлении.
2
Г-жа Питт была потом лектрисою при Императрице Елисавете Алексеевне и поль-
зовалась особенным расположением Императора Александра I.
3
К этому Каразину было писано и вышеприведенное письмо Сперанского после
смерти жены.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
75
сеевича Столыпина, богатого пензенского помещика, того самого, ко-
торый находился в числе свидетелей при венчании Сперанского: был
переведен из титулярных юнкеров при генерал-прокуроре товарищем
директора вспомогательного банка, которым управлял князь Куракин,
этот молодой чиновник часто искал совета и помощи у Сперанского,
более его опытного, взамен чего приглашал его на свои роскошные
обеды
1
; Михаила Леонтьевича Магницкого, хорошей, хотя и недоста-
точной дворянской фамилии, получившего в бытность свою – уже
гораздо позже – попечителем Казанского учебного округа такую пе-
чальную известность, но в описываемое нами время еще юношу, рос-
лого, видного, блиставшего красотою, острым умом и живостью; при-
численный в год женитьбы Сперанского к коллегии иностранных дел,
он, впрочем, не был прямым его сослуживцем. Познакомившись с ним
у Столыпина, молодой дворянчик нисколько не гнушался поповичем
и очень часто являлся в скромном его семейном кругу. Но Казаринов
вскоре умер, простудясь при возвещении по петербургским улицам,
в звании герольда, о восшествии на престол Императора Александра;
переменчивый Каразин рассорился со Сперанским, как и со многи-
ми другими, а связь с Магницким, позже столько окрепшая и став-
шая для обоих столь роковою, кончилась напоследок под влиянием
странной перемены в мыслях и образе действий Магницкого не толь-
ко охлаждением, но и малотаимою взаимною ненавистью. Одна лишь
дружба Столыпина противостояла всем испытаниям и продолжалась
неизменно до его смерти в 1825 году.
В эту же эпоху является между знакомыми Сперанского еще од-
но примечательное лицо, тоже имевшее некоторую роль в дальней-
шей его судьбе. То был Василий Алексеевич Злобин, сперва простой
волжский мещанин, но которому потом счастье, ум и смелость способ-
ствовали стать в главе всех откупов и сделаться своего рода знамени-
тостью. Весь Петербург знал этого богача, который сам рассчитывал,
что имеет барышу по тысяче рублей в день, – сумма в тогдашнее вре-
мя огромная. У него был единственный сын Константин, более обра-
зованный, чем отец, но слабого здоровья и угрюмого нрава, уже давно
стремившийся выйти из своего состояния и которому наконец Спе-
1
Столыпин, женясь впоследствии на дочери адмирала Мордвинова, был обер-про-
курором в Сенате и, наконец, одним из почетнейших по своему весу и общественно-
му положению сенаторов.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
76
ранский помог вступить в гражданскую службу1
. Знакомство молодого
чиновника с обоими установилось еще в доме Куракина, у которого
Злобин издавна брал для саратовского своего откупа и вино, и залоги.
Сначала во всех приведенных нами связях молодому чиновнику,
естественно, принадлежала роль зависимая или по крайней мере очень
второстепенная. Амбургеры и Кремеры были люди весьма значащие
в своем кругу; Питты при исключительности своей сферы ни в ком
не нуждались; Каразин был гораздо старее в службе; Столыпин и Маг-
ницкий, более баричи и люди светские, нежели чиновники, своим зна-
комством как бы оказывали ему некоторую честь; наконец, Злобин хо-
тя и мог иногда встречать в нем надобность для своих дел, однако все
же по богатству и особенностям своего положения имел скорее вид по-
кровителя, нежели покровительствуемого. Между тем в непродолжи-
тельном времени и те и другие должны были покориться нравствен-
ной силе Сперанского и из снисходивших к нему обратиться, более
или менее, в его поклонников. Такая перемена отношений произо-
шла, конечно, прежде всего вследствие блестящей карьеры молодого
человека; но и независимо от внешней обстановки, в нем очень ра-
но проявилось и стало развиваться особенное искусство, достающее-
ся в удел только некоторым исключительным натурам, – подчинять
себе людей и привязывать их к своей судьбе. Даже и в ту раннюю по-
ру его службы, когда ему еще надлежало устраивать собственное свое
положение, он уже умел создавать себе сеидов, которые вполне пре-
давались его воле и оставались ему верными всю свою жизнь. В числе
их первенствовали двое: Цейер и Масальский.
Франц Иванович Цейер, по формуляру из среднего состояния, был
воспитан в сухопутном кадетском корпусе и выпущен оттуда в 1797 го-
ду подпоручиком в армию, но по слабости здоровья уже в следующем
году перешел в гражданскую службу и определился в генерал-про-
курорскую канцелярию. Поступив тут под начальство Сперанского,
он потом более 30 лет следовал неотлучно за всеми коловратностями
его судьбы, оставаясь постоянно и неизменно ему преданным, деля
его тяготы и горе, живя его жизнью. В описываемое нами теперь вре-
мя хорошенький мальчик, добрый, простосердечный, мягкий и впе-
чатлительный, как воск, с некоторым образованием и с отличным зна-
1
Старик Злобин умер в 1841 году (пережив своего сына, умершего 1813-м), разо-
ренный теми же откупами, которыми обогатился. Внукам его присуждено было потом
некоторое вознаграждение из казны, но уже после смерти Сперанского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
77
нием французского языка, Цейер был и хозяйкою, и нянькою, и по-
чти слугою своего покровителя, который потом взял его к себе в дом
и вывел, как говорится, в люди
1
.
Петр Григорьевич Масальский, воспитанный в Ярославской семина-
рии и прослуживший несколько лет в разных тамошних присутствен-
ных местах, был рекомендован Сперанскому прежним его соучеником
и другом, впоследствии товарищем в звании учителя Александронев-
ской семинарии, переведенным туда из Ярославля, Михаилом Саха-
ровым
2
. В 1798 году Сперанский по влиянию своему у князя Куракина
помог Масальскому перейти в вспомогательный банк, но умел вполне
пожать плоды своего покровительства: подобно тому как Цейер был
хозяйкою и слугою молодого чиновника, Масальский сделался с те-
чением времени его комиссионером, домашним казначеем, бухгалте-
ром и распорядителем денежных дел и часто извлекал его из разных
мелких затруднений, даже помогал, при нужде, деньгами. Сперанский
со своей стороны, правда, расточал ему за то уверения в привязанно-
сти, но становился к нему все требовательнее и взыскательнее, так
что, наконец, Масальский обратился почти в илота своего покровите-
ля и в самых письмах своих стал называть его всегда «премилосердым
отцом». «Может быть, я холоден в дружбе внешней, – писал ему, на-
пример, Сперанский еще в эту первую эпоху (19 января 1801 года), –
но зато я постоянен и, полюбив раз, не переменю моих правил. Не со-
мневайтесь ни минуты и в искреннем участии моем, и в том понятии
о дружбе, какое утвердить я вам готов и в самом деле утвержу на опы-
тах и очевидных, и неоспоримых...» Писал так, а между тем, не делая
в пользу своего приятеля ничего чрезвычайного, ни даже особенного,
возлагал на него бесчисленные поручения, иногда почти невозмож-
1
Вигель, которого ненависть к Сперанскому простиралась и на всех его окружав-
ших, а язвительное острословие вообще мало кого щадило, так изображает в своих за-
писках доброго и во многих отношениях очень достойного Цейера: «Маленькой, чван -
ный, щедушный сиделец из Ниренбергской лавки, Цейер был тоже действительным,
хотя довольно безгласным, членом сего общества (т.е. общества Сперанского): это, как
говорят французы, был бедный чорт, добрый чорт. Он славился знанием французского
языка; потому он сделался нужным Сперанскому, который взял его, почти мальчика,
жить к себе в дом; он оставался потом почти целый век при нем в роде адъютанта, се-
кретаря или собеседника и, на хвосте орла, паук сей взлетел, наконец, до превосходи-
тельного звания».
2
В 1797 году этот Сахаров постригся в монашество, с именем Августина, и в 1806 го-
ду был посвящен в епископа Оренбургского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпервая
78
ные, и в случае неисполнения их осыпал его горькими упреками. При
виде этих странных отношений, трудно даже объяснить себе терпели-
вость, с которою Масальский переносил, ни на минуту не охлаждаясь
в своем усердии, такую суровость, вовсе, казалось, не соответствовав-
шую характеру Сперанского
1
.
Далее, в числе таких же поспешников нашего молодого чиновни-
ка, но уже во второй степени, должно еще назвать Матвея Васильеви-
ча Могилянского, определенного им почти в то же время, как Масаль-
ский поступил в банк, в генерал-прокурорскую канцелярию, и двух
молодых людей: Ивана Федоровича Журавлева, и Фармицына
2
, ко-
торые в позднейшую эпоху составляли вместе с Цейером домашнюю
канцелярию государственного секретаря.
Представя галерею тех лиц, между которыми вращался Сперанский
после перемены своего состояния, мы не можем еще не упомянуть, что
эта перемена осталась без всякого влияния на отношения его к черку-
тинской семье. Сам еще почти ничего не имея, молодой человек все-
таки делился малыми своими крохами с родственниками, еще более
его нуждавшимися. В том же году, когда он поступил в гражданскую
службу, его отец по болезни отказался от священнического места, ко-
торое передал своему зятю Третьякову. «С 1797 года, – пишет послед-
ний, – Михайло Михайлович начал быть достопамятным в Черкутине
своими благодеяниями к оставшемуся там семейству, состоявшему то-
гда из отца, матери и сестры. По вступлении на место отца в Черкути-
но священником имел я удовольствие получить письмо от покойно-
го графа, выражавшее сыновнюю преданность и любовь к родителям
и призвание меня к их успокоению и неоставлению, с обещанием всех
возможных на то пособий. Действительно, четырехлетний покой от-
ца и 27-летняя жизнь матери покойного графа в моем доме и на моем
попечении вознаграждены были им до конца его жизни устройством
1
Масальский заведовал в то же время делами разных других частных лиц, входя и от
своего имени в казенные подряды. В 1800 году он был определен уездным судьей в Яро-
славль, в 1802-м перемещен в департамент Министерства внутренних дел, а в ноябре
1810-го по просьбе уволен в отставку для поправления домашних своих дел. Он умер
в один год со Сперанским (1839), несколькими только месяцами позже. Сообщением
их переписки, доставившей разные любопытные данные для нашего труда, мы обяза-
ны писателю Константину Петровичу Масальскому, сыну упоминаемого здесь Петра
Григорьевича.
2
Оба уже давно умерли: молчаливый, но очень способный Журавлев – в звании се-
натора, а Фармицын еще прежде, на службе в Министерстве государственных имуществ.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийдоИмператораАлександраI.1772–1801
моего семейства, состоявшего из пяти дочерей и одного сына и четы-
рех... внуков». Младший и единственный брат Сперанского, Косьма,
принявший ту же самую фамилию, воспитанный тоже в семинарии
и окончивший курс в Московском университете, в 1801 году вступил
в гражданскую службу, которую продолжал потом в разных губерни-
ях и заключил, наконец, в звании губернского прокурора в 1812 году
в Казани. С этих пор он следовал за своим братом, постоянно ему бла-
годетельствовавшим в разные места его заточения, а после жил частью
при нем, частью в Пензенском его имении. Высокий ростом, толстый
и рябой, он чрезвычайно походил на старшего брата, но как бы через
увеличительное стекло. Впрочем, человек добрый, неглупый, хотя мало
способный к делу, Косьма Михайлович считал в числе главных своих
достоинств умение смешить приятельский кружок особенным даром
передразнивания и всевозможными фарсами и вел, несмотря на свою
болезненность, довольно разгульную жизнь. Старший брат не раз мно-
го терпел от его беспутства. Старик Злобин, сравнивая их между со-
бою, говаривал: «Из одного дерева и икона и лопата».
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

80
ЧАСть ВтОрАя
Сперанский при Императоре Александре I
до своего удаления
1801–1812
________________
Глава первая
Развитие служебной карьеры Сперанского
I
Кончина Императора Павла застала Сперанского, как мы виде-
ли, экспедитором в генерал-прокурорской канцелярии и правителем
канцелярии комиссии о снабжении резиденции припасами. В насту-
пившее новое царствование он оставался в этих должностях только
несколько дней.
Первым по времени сотрудником и наперсником Императора Алек-
сандра I был Дмитрий Прокофьевич Трощинский. Человек простого
происхождения, не знавший ни одного иностранного языка, выучив-
шийся и русской грамоте по собственному сознанию у дьячка
1
,онна-
1
«Вы смеетесь, – писал он 7 марта 1821 года своему другу Л.И . Голенищеву-Ку-
тузову, – приписывая мне способность ездить рысью на сем крылатом коне (Пегасе),
а я и подходить к нему не смею; да какое я право мог бы на него иметь, когда и русской
грамоте (признаюсь не стыдясь) учился только у приходского дьячка». Несколько по-
дробностей об этой замечательной личности находится в записках статс-секретаря Ека-
терины II, Грибовского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
81
чал службу в бывшей Малороссийской коллегии, старался образовать
себя чтением всего, что только можно было читать в то время по-рус-
ски, и хорошей головою, прилежанием и неутомимою деятельностью
скоро проложил себе дорогу. Приобретя покровительство Репнина
и потом Безбородки, Трощинский в 1798 году уже находился при Ека-
терине II у принятия прошений, в царствование Павла состоял пре-
зидентом главного почтового правления, а по вступлении на престол
Александра был назначен начальником уделов, главным директором
почт и – что было всего важнее – докладчиком и главным редактором
при лице Государя. Для последней обязанности ему понадобился че-
ловек с головою и пером. Выбор его в первую минуту остановился бы-
ло на названном уже нами чиновнике генерал-прокурорской канце-
лярии Голикове, особенно славившемся между тогдашними дельца-
ми. Но Голиков при большой опытности в деловой казуистике и при
знании законов у нас, в то время и еще долго после, до издания Сво-
да, составлявших почти непроницаемый лабиринт, не имел ни выс-
шего взгляда, ни быстроты в соображении и работе, ни того искусно-
го пера, которое нужно было наперснику Александра для сочинения
государственных актов. Брат прежнего правителя генерал-прокурор-
ской канцелярии, Павел Иванович Аверин, бывший и у Трощинского
таким же домашним человеком, как у Беклешова, указал на Сперан-
ского. 19 марта 1801 года, следственно, через неделю после воцарения
Александра, дан был Сенату следующий указ: «Всемилостивейше по-
велеваем быть при нашем тайном советнике Трощинском у исправ-
ления дел, на него по доверенности нашей возложенных, статскому
советнику Сперанскому, с званием нашего статс-секретаря и с жало-
ваньем по 2000 p. на год из нашего кабинета; получаемое же им до се-
го по должности правителя канцелярии комиссии о снабжении рези-
денции припасами жалованье по 2000 руб. на год обратить ему в пен-
сион по смерть».
Первые дни нового царствования ознаменовались, как известно,
множеством перемен в лицах и установлениях. Не далее как 26-го того
же марта был упразднен совет, существовавший при Дворе в виде вре-
менного учреждения, а 30-го взамен того образован постоянный со-
вет для рассмотрения – как выражался указ – «важных государствен-
ных дел». Трощинскому в звании члена нового совета вверено было
и главное заведование его канцеляриею, которой правителем назна-
чен действительный статский советник (после сенатор) Вейдемейер.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
82
В этой канцелярии нашлось место и для Сперанского. Он был опре-
делен начальнаком третьей ее экспедиции, по части гражданской и ду-
ховной, с сохранением звания статс-секретаря и менее, нежели через
три месяца от своего назначения, пожалован (9 июля 1801 г.) в дей-
ствительные статские советники. Таким образом, в четыре с полови-
ною года наш семинарист из домовых секретарей частного человека
достиг звания Государева статс-секретаря, важной должности в со-
ставе государственного управления, чина, называемого в просторе-
чии генеральским, и не только значительного по тогдашнему времени
служебного содержания, но уже и пожизненной пенсии. Доказатель-
ство, что ему, кроме счастья, благоприятствовали и блестящие даро-
вания; доказательство также, что он этими дарованиями, трудолюби-
ем и вообще своею личностью умел каждого нового начальника тот-
час обращать и в нового себе покровителя.
Трощинский поручал Сперанскому независимо от его обязанно-
стей по совету составление всех манифестов, указов и пр., которыми
так обиловало начало царствования Александра I. Молодому статс-
секретарю было широкое поле и для деловой практики, и для озна-
комления с высшими государственными вопросами, и для изучения
тогдашних наших государственных людей. Конечно, собственная его
деятельность ограничивалась пока ролью редактора на заданные те-
мы, еще без права и возможности проводить собственные свои мыс-
ли; но вскоре должен был наступить простор и для самотворчества:
он открылся ему через образование министерств.
Достопамятный манифест 8 сентября 1802 года о министерствах был
сочинен без всякого участия Трощинского, недолго пользовавшегося
доверием и милостями Александра. Умного и опытного, но вскорм-
ленного в старых идеях дельца, с его отсталыми понятиями, худо со-
гласовавшимися с направлением нового царствования, оттеснили че-
тыре человека, из которых к одному Государь питал особенную дружбу
еще до вступления своего на престол, а прочие были близки к Алек-
сандру с детства. Первый, граф Виктор Павлович Кочубей, племян-
ник и воспитанник славного Безбородки, при Екатерине II занимал
важный пост нашего посланника при Оттоманской Порте, а при Пав-
ле всего 27 лет от роду уже был действительным тайным советником
и вице-канцлером. С умом сметливым и тонким, с отличным образо-
ванием, благородными чувствами, лучшими намерениями, с самыми
светскими и блестящими манерами, наконец с искреннею привязан-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
83
ностью к своему Государю, Кочубей во всем искал ему добра и славы;
но в то время еще очень мало знал Россию и практическую сторону
науки управления. Не более его имели опытности в этом отношении
и три его сподвижника, резко, впрочем, отличавшиеся друг от дру-
га по своим свойствам и сходившиеся только в одном: в личной при-
верженности к Императору Александру и еще – в модной тогда у нас
англомании. То были: Николай Николаевич Новосильцов, человек
с многосторонними знаниями, почти ученый
1
, долго живший в Англии
и близко ознакомившийся с особенностями и механизмом тамошних
государственных учреждений; князь Адам Чарторижский, с пламен-
ною душою под наружною холодностью, которого все стремления,
все самые горячие надежды уже и тогда были обращены к будущности
Польши, и граф Павел Александрович Строганов, человек менее де-
ловой, но с прекрасною, истинною благородною душою, притом на-
читанный и приятный собеседник. Три последних образовали из себя
неразрывный союз, который современная публика называла триумви-
ратом, а Государь в шутку титуловал – comité du salut public. По счаст-
ливому выражению г. Лонгинова, дух времени уже летал над этими мо-
лодыми и пылкими умами и коснулся их своим крылом. Они верили
уже не в прошедшее, а в будущее, которое им казалось так легко со-
здать по идеалу, составившемуся в их восприимчивых душах, и пла-
менным их желанием было применить к России новые формы жизни,
только что выработавшиеся в Европе
2
. От этих любимцев Александра
и возникла первая мысль учреждения министерств, осуществленная
манифестом 8 сентября. Для Трощинского, проведавшего о нем толь-
ко почти накануне его издания, он был совершенною нечаянностью.
Старик, привязанный к прежним формам, а с ним и многие другие
3
громко восстали против нового установления. Действительно, пер-
вое образование министерств 1802 года, даже если смотреть на него
без предубеждения в пользу совещательного порядка, было произве-
дением малообдуманным, незрелым, несоглашенным ни с образова-
нием только что перед тем учрежденного совета, ни с правами и вла-
1
Он был, при других своих должностях, президентом Академии наук, а после и по-
печителем Петербургского учебного округа.
2
Державин в своих записках выражается иначе: «Тогда все окружающие Государя, –
пишет он, – были набиты французским и польским конституционным духом» (стр. 463,
по нумерации «Русской Беседы», где впервые появились эти записки).
3
См., напр., те же записки Державина, стр. 455.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
84
стью древнего установления Сената и коллегий, еще остававшихся по-
камест в прежнем своем составе и действии. Набросанное на бумагу
в нескольких поверхностных очерках, без всяких подробностей испол-
нения, и между тем тотчас же приведенное в действие, это образова-
ние во всем носило на себе отпечаток особенной спешности и малой
опытности составителей
1
. Одним из непосредственных его следствий
было то, что вновь созданная обширная власть министров, поставлен-
ная вне связи с советом, отодвинула последний на задний план. Со-
вет сделался почти исключительно высшею инстанциею для тяжебных
дел, а место падшего его творца, Трощинского, заняли в деятельно-
сти государственной и в доверии Императора вышеназванные лица.
Кочубей был назначен министром внутренних дел; члены триумвира-
та удовольствовались более скромными званиями товарищей мини-
стров: Чарторижский – при престарелом государственном канцлере
графе Воронцове, управлявшем Министерством иностранных дел бо-
лее по имени, потому что истинным начальником этой части был сам
Александр; Новосильцов – при министре юстиции, Строганов – при
Кочубее. Трощинскому остались только уделы и почты и заведование
упавшим советом
2
. Все личные доклады вместе с управлением делами
учрежденного тогда же комитета министров перешли к Новосильцову
3
.
II
Имя недавнего семинариста уже громко звучало в чиновничьем
мире и по уму и красноречию он считался первою знаменитостью мо-
лодого поколения. Кочубей, к числу достоинств которого принадле-
жало и необыкновенное искусство в выборе людей, тотчас сумел от-
крыть эту жемчужину и привлечь ее в свое ведомство. Молодому чело-
веку, естественно, тоже более улыбалось служить при образованном,
светском и знатном вельможе, чем оставаться при начальнике хотя
умном и дельном, но зачерствелом в старой приказной колее и кото-
1
Здесь говорится о первом образовании министерств 1802 года; о новом же, 1810 го-
да, – произведении Сперанского – будет сказано в своем месте.
2
До тех пор официальный его титул был: «находящийся при Его Императорском
Величестве у исправления возложенных на него по особой доверенности дел». В 1805 го-
ду он совсем оставил службу.
3
По этим обязанностям он назывался в актах «находящимся при особо поручен-
ных от Его Императорского Величества делах».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
85
рого звезда, как по всему видно было, быстро склонялась к падению.
Еще до издания манифеста Сперанский сказался больным, перестал
являться к должности и по поручению Кочубея втайне занялся раз-
ными приготовительными работами к предстоявшему образованию
его будущего министерства. Трощинский, которому планы Кочубея
на его подчиненного сделались известными уже только в самые по-
следние дни, стал тогда сильно настаивать, чтобы Сперанскому, ес -
ли уже невозможно сохранить его вполне для совета, дозволено было
по крайней мере служить в обоих ведомствах вместе. Это не сообра-
зовалось с видами ни нового министра, ни даже самого Сперанского.
Возражая в одном из докладов своих на предложение Трощинского,
Кочубей писал Государю: «Сперанский должен необходимо состоять
исключительно при Министерстве внутренних дел и быть поставлен
вне всякого прикосновения к прежнему месту своего служения. Зави-
симость от двух начальников была бы неуместна даже и при действии
обоих по одинаковым началам, а о г. Трощинском известно, напро-
тив, что он есть один из самых упорных порицателей и врагов ново-
вводимой системы. Следственно, если Вашему Величеству угодно,
чтобы Сперанский оставался и при г. Трощинском, то Министерству
внутренних дел должно будет от него отказаться и приискать для се-
бя другого производителя дел». Император Александр не поколебался
в выборе. 8 сентября 1802 года, т.е. вместе с изданием манифеста о ми-
нистерствах, последовало повеление: «Статс-секретарю Сперанскому
быть при Министерстве внутренних дел». Трощинский в один и тот
же день лишился и своего прежнего влияния, и правой своей руки.
III
Министерство внутренних дел не тотчас получило то устройство,
которое оно сохраняло потом до нового преобразования всех вообще
министерств, предпринятого в 1810-м и завершенного в 1811 году. Сна-
чала, 7 января 1803 года (No 20.520), Министерство состояло из одно-
го только департамента, которого директором и был определен Спе-
ранский (23-го того же января). Но уже 18-го следующего июля по до-
кладу Кочубея (No 20.852) название департамента внутренних дел было
перенесено от подведомого министру установления на целое его Ми-
нистерство, и в таком виде департамент, т.е. уже самое Министерство,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
86
был разделен на три экспедиции, из которых каждая поставлена под
начальство особого управляющего, подчиненного непосредственно
министру. Сперанскому при этом новом разделении вверили вторую
экспедицию государственного благоустройства; но он продолжал в су-
ществе оставаться душою всего департамента. В обе другие экспедиции
были назначены управляющими люди тоже очень достойные, немцы
по происхождению, но настоящие русские по приверженности своей
к России, именно: в первую, государственного хозяйства, Карл Ива-
нович Габлиц (впоследствии сенатор), человек преклонных дет и ста-
рой школы, но знавший дело и местные обстоятельства и умевший
при большой опытности отвечать на всякий спрос полезным советом;
в третью, государственной медицинской управы, барон Балтазар Бал-
тазарович Кампенгаузен (впоследствии государственный контролер),
который с твердым характером и умом, холодным и сухим, но весьма
обширным, соединял старинную, добросовестную немецкую ученость
и неутомимость в трудах.
Служба Сперанского в Министерстве внутренних дел является в об-
щем течении деловой его жизни периодом переходным, в котором
он продолжал вырабатываться для будущего. Это, как говорил один
современник, была его весна: лето со своим зноем и своими обаяния-
ми, но и со своею грозою еще было впереди. Много в этом Мини-
стерстве с самого его учреждения было предпринято преобразований
и еще более их предполагалось; но здесь еще далеко было от тех об-
ширных размеров, которыми отличались последующие нововведения
Сперанского. И он, и его министр прежде ничем не управляли; обоим
приходилось учиться на самих своих реформах; оба действовали как
бы в чаду, ощупью, не умея дать себе достаточного отчета в том, что
изо всего ими делаемого выйдет. Сперанский, понаслышке, а отчасти
уже и по собственным наблюдениям, понимал, что многое у нас не-
хорошо и пытался заменить худое лучшим, но без ясной идеи: в чем
и где искать это лучшее и что поставить на место старого. Творческое
его воображение домогалось нового, искало во всем поступательного
движения, а между тем сознаваемая им в себе большая неопытность
нередко заставляла осматриваться и сдерживала его порывы. Сдержи-
вал их по временам и Кочубей, по своему характеру менее решитель-
ный, чем его наперсник, хотя вполне сочувствовавший стремлениям
последнего к тому, что мы уже в гораздо позднейшую эпоху стали вы-
ражать иностранным словом прогресс. Наконец, против его нововве-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
87
дений восставал еще иногда осторожный и практический Габлиц; но,
не имея настойчивости в характере, он легко уступал, как скоро заме-
чал, что его возражения неприятны. Во всяком случае Министерство
внутренних дел в эту эпоху далеко опередило другие и стало на пер-
вую степень во вновь образованной машине государственной адми-
нистрации. Если от богатого посева не все взошло и из того, что взо-
шло, не все принялось, то, бесспорно, остались и некоторые полезные
плоды деятельности этого Министерства, как, например: учреждениe
класса свободных хлебопашцев, положение о евреях, написанное в го-
раздо свободнейшем против прежнего духе, распространение тонко-
рунного овцеводства, пособие государственному казначейству почто-
вым сбором, вольный промысел солью, возвышение Одессы, новое
управление медицинскою частью и множество других частных улуч-
шений. В его действиях обнаруживалась везде жизнь, господствовало
одушевление, была инициатива. Bсe проекты новых постановлений
писал Сперанский, и писал так, как никто до него. Отчеты министра
Государю, – тоже плод пера Сперанского, – стали впервые печатать-
ся в общее сведение и, восхитив в то время всех чем-то новым и не-
бывалым в нашей администрации еще и теперь, спустя более полу-
столетия, могут по методе их составления назваться образцовыми.
Наконец Министерство внутренних дел подало первый пример друго-
му, также небывалому у нас до тех пор делу: оно начало издавать свой
официальный журнал под названием «С. -Петербургского»; в этом пе-
риодическом издании, сверх отчетов, помещались важнейшие прави-
тельственные акты и статьи ученого содержания, оригинальные и пе-
реводные, и в нем старинный наш приказный язык, видимо, стал об-
лекаться в новые формы.
Император Александр еще в 1803 году поручил Сперанскому со-
ставить план общего образования судебных и правительственных мест
в Империи; но эта огромная работа была возложена на него не прямо
от Государя, а через министра. Александр впервые непосредственно
сошелся со своим статс-секретарем в 1806 году, когда Кочубей во вре-
мя частых своих болезней начал посылать его с бумагами вместо се-
бя. Превосходный докладчик, ловкий и сметливый исполнитель при-
нимаемых повелений, умевший на лету ловить и угадывать каждое
слово, Сперанский с первых пор очаровал Государя, который тогда
же стал давать ему разные личные поручения. В октябре 1807 года,
отправляясь в Витебск для осмотра 1-й армии, Александр взял его
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
88
с собою, что, естественно, повело еще к большему сближению. Вслед
за тем одно, по-видимому, постороннее обстоятельство уничтожило
и последнюю между ними преграду. Саратовский губернатор Беля-
ков за какие-то злоупотребления был отдан под суд помимо Кочубея,
очень к нему расположенного, и честолюбивый министр, оскорбясь
таким нарушением того, что он считал принадлежностью своей вла-
сти, а еще более возбужденными этим делом личными объяснениями,
подал в отставку. Просьба его, может быть, вопреки ожиданиям бы-
ла принята, и в ноябре 1807 года министром внутренних дел назначен
малороссийский генерал-губернатор, князь Алексей Борисович Ку-
ракин, прежний патрон и начальник бедного семинариста, с которым
дружба его, впрочем, уже давно прекратилась. Ввиду ли близости этой
перемены или вследствие установившихся новых отношений к Госу-
дарю только 19 октября 1807 года, т.е. за несколько недель до отставки
Кочубея, и Сперанский был уволен из Министерства внутренних дел,
«с оставлением, – как выражался указ, – при прочих должностях по
званию статс-секретаря». В это время он уже имел ордена: св. Влади-
мира 3-й степени, пожалованный ему 18 ноября 1806 помимо низшей,
и св. Анны 1-й степени, которым он был награжден 15 марта 1807 года,
следственно, через четыре месяца после первого. Перед тем в l804 году
он получил 12-летнюю аренду (мызу Аагоф в Лифляндской губернии),
приносившую ежегодного дохода более 12 000 р. асс. Все эти щедрые
милости исходатайствовал ему Кочубей, и Сперанский был полон при-
знательным воспоминанием о них в минуту расставания с бывшим сво-
им начальником. Следующее письмо, хотя на нем нет числа и года, по
содержанию своему, очевидно, относится к этому времени: «Первое
движение мое сего утра, – писал он Кочубею, – есть принести ваше-
му сиятельству мою истинную и душевную благодарность. Слишком
пять лет исполнилось, как я вступил под начальство ваше; во все сие
время я видел непрерывные опыты милости и доверенности вашей;
во все сие время не имел даже тени какого-либо правильного огорче-
ния, – счастье, коим люди в моем роде службы редко похвалиться мо-
гут. Моему доброму Провидению должно приписать, что, исполняя
ваши приказания, находил я, так сказать, ваши мысли в душе моей.
С моей стороны можно бы было, без сомнения, иметь более точности
и деятельности в исполнении; но, смею сказать, не можно было иметь
ни более доброй воли, ни более искреннего и личного к вам усердия
независимо ни от дел, ни от наград, коими, впрочем, без докук моих,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
89
от вас я всегда был упреждаем. Напоследок как милостиво вы со мною
начали, также милостиво теперь и окончили. Чувство благодарности
моей и приверженности пребудет во мне всегда неизгладимо».
IV
Здесь, на рубеже канцелярского, так сказать, поприща Сперанско-
го, мы не можем и не должны обойти молчанием одного, недавно на-
печатанного отзыва, современного именно этой эпохе его деятельно-
сти. Говорим о записках Державина и о приговоре, произнесенном им
над Сперанским за время бытности последнего в Министерстве вну-
тренних дел. Вот сказанное в разных местах этих записок:
«Все, учреждаемое графом Кочубеем и г. Сперанским, было несо-
образица с настоящим делом» (стр. 473).
«Сперанский совсем был предан жидам чрез известного Перетца,
которого он открытым образом считался приятелем и жил в его до-
ме» (стр. 476)1
.
«Сперанского гласно подозревали и в корыстолюбии (по одному
еврейскому делу), а особливо по связи его с Перетцом» (стр. 480)».
«Министерские канцелярии имели между собою приятельские свя-
зи, и как бóльшая часть производителей дел были из семинаристов,
выбранных и пристроенных к их местам чрез г. Сперанского
2
, кото-
1
Сперанский действительно состоял в близких отношениях· к Перетцу, человеку,
еще многим памятному по своим достоинствам, по своим огромным делам и потом по
своим несчастьям; но несмотря на все наши старания, мы не могли раскрыть ничего до-
стоверного ни о происхождении этих отношений, ни об их значении. Бумаги, из кото-
рых можно было бы что-нибудь о том узнать, хранились у старшего сына Перетца (уже
умершего) и истреблены, кажется, еще в 1825 году; вдова Перетца также умерла, а про-
чие члены семейства, при смерти Сперанского, были еще детьми. Всего вероятнее, что
наш государственный человек поддерживал эту связь потому более, что в огромных фи-
нансовых знаниях Перетца он почерпал те практические сведения, которых и по вос-
питанию, и по кругу своей деятельности не мог сам иметь. Впрочем, связь с Перетцом,
принимавшим у себя весь город и славившимся своим коммерческим умом, ни для
кого не могла быть зазорною. Известно, что другой замечательный наш деятель, граф
Е.Ф. Канкрин, также был с ним очень близок.
2
Обращаемое здесь в упрек Сперанскому объясняется очень просто. Вспомним, что
тогда, кроме Московского университета, все прочие у нас только что еще зарождались:
откуда же, как не из семинарии, при весьма жалком положении светских училищ, было
припасать сколько-нибудь образованных и полезных чиновников, особенно Сперан-
скому, который брал семинаристов, конечно, не потому, что был одного с ними про-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
90
рый всеми ими как скрытою, так сказать, машиною двигал и руковод-
ствовал, так что какое у которого министра, а особливо у Державина
было приготовлено к докладу дело или апробованное и положенное
в портфель, он уже знал; а потому, буде оно изложено не по его мыс-
лям или, лучше сказать, того триумвирата приближенных, тайных со-
ветников... то и предваряем был Государь заблаговременно тайными
побочными внушениями против справедливости и истинного суще-
ства тех дел; а потому... когда приходили те дела к Государю, то он, вы-
слушав и не говоря никакой резолюции, приказывал оставлять те де-
ла у себя на столе, которые один или с теми советниками рассматри-
вал или пересматривал... Для того же чтоб все знать происходившее
у министров в канцеляриях, подкуплены были из самых их служите-
лей людьми, которые доводили до сведения г. Сперанского и прочих
все, что узнали» (стр. 481 и 482).
Как публика ни должна быть признательна журналу, напечатавшему
записки Державина, и как они ни драгоценны во многих отношениях
для современной истории, но едва ли можно согласиться с теми из на-
ших писателей, которые безусловно называют их «правдивыми» в смыс-
ле «беспристрастных». Державин мог принадлежать к лучшим людям
своего времени и все-таки во многих случаях под влиянием духа этого
времени, очевидно, увлекался старыми поверьями и идеями, ненави-
дел новизну и ее вводителей и нередко со всею суровостью и стропти-
востью человека, избалованного почестями и славою, совершенно не-
справедливо клеймил тех, которые имели несчатье затронуть его само-
любие. Так поступил он, например, с Васильевым, которому должен был
уступить место государственного казначея и который до сих пор живет,
во всех преданиях, одною из самых почтенных и чистых личностей той
эпохи; так поступил он далее и с первыми наперсниками Александра,
хотя никто не может оспаривать в них по крайней мере самых лучших
намерений; так, наконец, и со Сперанским, который, естественно, и по
тогдашнему общественному своему положению, и по личным стремле-
ниям держался противной Державину партии. Ввиду таких резких, да-
леко не всегда беспристрастных приговоров нашего поэта над другими
людьми той эпохи, отзывы его о Сперанском, кажется, не могут иметь
серьезного звачения перед судом истории. Молодой семинарист, обя-
исхождения, а потому, что ближе других знал их. Тут действовали не узкие воззрения
касты, а интересы самой службы.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
91
занный всем самому себе, перечивший, если не прямо, то посредством
своих связей, старому вельможе, должен был навлечь на себя всю его не-
нависть, и потому неудивительно, что в записках между другими упре-
ками нашли место и наговоры о корыстолюбии, в котором при обста-
новке прежней жизни Сперанского так легко было его заподозрить.
Повторяем, состояние, открывшееся после его смерти, торжественно
сняло с его памяти эту клевету; но для такого же, может быть, еще пол-
нейшего оправдания достаточно и той искренней переписки Сперан-
ского с его домашним поверенным Масальским, к которой мы придем
в одной из сдедующих частей нашего труда.
V
В 1808 году Сперанский, уже неразлучный с Государем, находился
в его свите и во время знаменитого Эрфуртского свидания с Наполео-
ном, столько раз описанного историками и воспетого поэтами. К со-
жалению, касательно собственно Сперанского не сохранилось об этой
поездке никаких подробностей. При посмертном разборе его бумаг на-
шлась обертка с многообещавшей надписью: «Эрфурт»; но в ней бы-
ли – одни оглавления некоторых текущих дел, присылавшихся Алек-
сандру из России и доложенных ему в Эрфурте. Из других источни-
ков знаем только, что Наполеон между лицами, составлявшими свиту
русского Императора, обратил особенное внимани на Сперанского
1
1
Булгарин в своих «Воспоминаниях» (ч. V, стр. 128) рассказывает, будто бы одна-
жды в Эрфурте после разговора со Сперанским Наполеон, подведя его к Императору
Александру, сказал в шутку: «Не угодно ли вам, Государь, променять мне этого челове-
ка на какое-нибудь королевство». Хотя автор и уверяет, что слышал этот анекдот от са-
мого Сперанского, но вот что отвечала г-жа Багреевa на наш вопрос ей о том: «Рассказ
Булгарина я решительно считаю его выдумкою, ибо в частых разговорах моих с батюш-
кою об Эрфурте невозможно было бы ему не упомянуть об этом. Напротив, он расска-
зывал, как странность, что Наполеон ни с кем из окружавших Александра Павловича
в Эрфурте не сближался, тщательно избегая, между прочим, и его (т.е. Сперанского).
Батюшка приписывал это знанию характера нашего Государя, несколько недоверчиво-
го, и желанию Наполеона убедить Александра Павловича, что всю свою дружбу и дове-
ренность он относит единственно к его лицу, отстраняя всяких посредников». Кстати
здесь заметить, что дальнейшие рассказы Булгарина в тех же «Воспоминаниях» о дове-
рии и уважении к нему Сперанского, о внимании, которым последний удостаивал его,
о частых их откровенных разговорах, особенно при прогулках, и пр., также опроверга-
ются свидетельством и г-жи Багреевой, и К.Г. Репинского, на которого он тут ссыла-
ется. «Не могу достаточно, – писала нам г -жа Багреева еще в 1848 году, – натвердить
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
92
и что наш статс-секретарь неоднократно беседовал с Талейраном ка-
сательно кодификации русских законов, о чем имел с ним впослед-
ствии и письменные сношения
1
.
С Эрфуртского конгресса начинается для Сперанского время высше-
го значения и величия, то, что мы назвали его летом. Кочубей по остав-
лении министерского портфеля уехал в отпуск. «Tpиумвират» еще пре-
жде того распался. Чарторижский, смененный бароном Будбергом, со-
хранил только звание попечителя Виленского учебного округа, хотя
и продолжал жить в Петербурге; Строганов еще при начале кампании
1807 года переменил перо на меч; наконец, Новосильцов, пожалован-
ный в сенаторы, но устраненный от всех личных докладов, отправился
за границу. Сперанский, к которому перешли все обязанности послед-
него, остался при Государе один, без соперников, потому что влияние
графа Аракчеева, хотя он уже и в то время чрезвычайно много значил,
ограничивалось пока более только на дела вверенных ему частей, сна-
чала в звании инспектора всей артиллерии, а с 1808 года в должности
военного министра. Пора пристрастия ко всему английскому, господ-
ствовавшего при прежних любимцах, окончательно миновала. Если уже
Тильзитский мир произвел совершенную перемену и в политике на-
шего кабинета, и в личных чувствах русского Государя к императору
французов, то Эрфурт довершил ее окончательно. Александр воро-
тился в Петербург, очарованный Наполеоном, а его статс-секретарь –
и Наполеоном, и всем французским. После виденного и слышанного
при блестящем французском дворе, Сперанскому еще более прежнего
показалось, что все у нас дурно, что все надобно переделать, что – по
всем друзьям и недругам, что батюшка никаких сношений не имел с Булгариным, счи-
тал его пустым и даже опасным человеком, виделся с ним как можно реже, не представ-
лял его мне, т.е . не считал достойным быть принятым в нашем кругу, и тяжело вздыхал
о преследовании себя на прогулках, где Булгарин иногда его поджидал, чтобы входить
в длинные и, по словам батюшки, немилосердные разговоры и рассуждения. К счастью,
прибавлял батюшка, он, как и многие, больше любит говорить, нежели слушать». Г. Ре-
пинский, который, как мы ниже узнаем, не только неотлучно находился при Сперан-
ском многие годы, но и очень долго жил у него в доме, говорит, что видел тут Булга-
рина всего только три раза, просителем по какому-то тяжебному делу, и более никогда
не встречал его ни в доме, ни на прогулках Сперанского.
1
В 1830 году, возвращаясь из заграничного путешествия по тракту от Берлина на Ке-
нингсберг, Сперанский о тметил в своем пу тево м журнале: «В 1808 году сею самою
дорогою следовали мы в Эрфурт. С Ландсберга, чтоб не быть в Берлине, поворотили
на Франкфурт и оттуда прямо в Лейпциг. В Диршау, на переправе чрез Вислу, встретили
нас французские отряды: ибо войска их занимали все по Висле и в том числе Данциг».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
93
любимым тогдашним его выражениям – il faut trancher dans le vif, tailler
en plein drap. Данное ему новое, самостоятельное, положение освобо-
ждало его от посторонних стеснительных влияний, а милость Госуда-
ря вдохнула в него полную отвагу. Наполеон и политическая система
Франции совершенно поработили воображение и все помыслы моло-
дого преобразователя; он снова находился как бы в чаду, но уже с тою
разницею, что, найдя себе готовый образец для подражания, совсем
откинул прежнюю робость малоопытности. Вместо осмотрительных
попыток и некоторой сдержанности наступила эпоха самоуверенно-
сти и смелой ломки всего существовавшего. Еще в «Правилах высше-
го красноречия», написанных Сперанским в скромном звании семи-
нарского учителя, мы читаем следующее, как бы пророческое место:
«Когда великая ось правления обращается в наших очах; когда нет в об-
ществе ничего столь великого, что бы от нас было скрыто: на какую
высоту не восходят тогда наши понятия, чего не объемлет наше вооб-
ражение! Какое рвение, какая ревность не воодушевлят тогда оратора
и как можно не быть Демосфеном, говоря против Филиппа и защищая
дело целой Греции». – То, что некогда рисовала ему молодая фанта-
зия, теперь обратилось для него в действительность: готовый видеть
в каждом, кто отваживался сопротивляться его нововведениям, своего
Филиппа, он в самом себе почувствовал все силы Демосфена. «Il y a un
principe dans l’homme qui le pousse à courir les chances», – писал он около
этого времени одному из своих друзей. Позже он говаривал, что вели-
кие люди разнятся от прочих тем только, что вышли из берегов и по-
мешались на одной постоянной, хотя и нетемной мысли, из берегов
же выходят движением всякого сильного восторга, и тогда все в чело-
веке покоряется этой мысли. Если вникнуть в эти слова, произносив-
шиеся спокойным, разговорным тоном, то становится ясно, что Спе-
ранский уже и без восторга парил душой в безбрежном пространстве.
Деятельность Сперанского в период времени с 1808 до 1812 года, –
период, столь замечательный не только для него лично, но через него
и для целой России, – была до того разностороннею и всеобъемлющею,
что необходимо требует особого, подробного рассмотрения. Поэтому
мы сперва проследим организационные работы Сперанского, потом за-
конодательные, за ними финансовые и наконец еще разные его особые
занятия. Местами нам должно будет то возвращаться несколько назад,
потому что часть этих работ началась еще до Эрфурта, то заглядывать
отчасти вперед по неразрывной связи последующего с предшедшим.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
94
Глава вторая
Организационные работы
I
Рассказывают, будто в Эрфурте на вопрос Императора Алексан-
дра его статс-секретарю: «Как нравится тебе за границей?» он отвечал:
«У нас люди лучше, но здесь лучше установления» и будто бы Государь
сказал: «Это и моя мысль; мы еще поговорим о том, когда воротимся».
Был ли в самом деле такой разговор или нет, и в особенности мог
ли человек, очень мало ценивший людей, которые в то время окружа-
ли русского Монарха, произнести такую безусловную похвалу, обни-
мавшую и их, решить теперь трудно; но достоверно одно: вслед за воз-
вращением в Петербург Государь, постоянно занятый с начала своего
царствования, идеею преобразовать устройство своей державы вручил
Сперанскому разные прежние проекты по этой части и нередко про-
водил с ним целые вечера в чтении печатных сочинений, относивших-
ся к тому же предмету.
Сперанский, со своим организующим и быстрым умом, умевшим
представлять все трудности легкими и все препятствия одолимыми;
с многосторонним знанием; с обаятельным красноречием; с деятель-
ностью, в которой никто еще не превзошел его; Сперанский, полный
воображения, страсти создавать и честолюбивого стремления к славе,
был именно таким человеком, какого желал Александр и какой нужен
был ему при тогдашнем настроении его мыслей.
«Из всех сих упражнений, – писал Сперанский впоследствии, уже
подвергнутый опале и заточению
1
, – из стократных, может быть, раз-
1
Письмо, из которого это выписано и на которое нам придется еще часто ссы -
латься, было отправлено к Александру из Перми в январе 1813 года. Для краткости мы
впредь будем называть его Пермским.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
95
говоров и рассуждений Вашего Величества надлежало наконец соста-
вить одно целое. Отсюда произошел план всеобщего государственного
образования. В существе своем он не содержал ничего нового, но иде-
ям, с 1801 года занимавшим Ваше внимание, дано в нем системати-
ческое расположение. Весь разум сего плана состоял в том, чтобы по-
средством законов утвердить власть правительства на началах посто-
янных и тем самым сообщить действию сей власти более достоинства
и истинной силы».
Вот, следственно, в чем заключалась задача. В виде вступления к ее
разрешению Сперанский представил обширную записку, почти це-
лую книгу, о свойстве и предметах законов государственных вообще,
о разделении их на преходящие и коренные, или неподвижные, и о
применении тех и других к разным степеням власти. Потом он при-
нялся со свойственным ему жаром за составление полного плана но-
вого образования государственного управления во всех его частях, от
кабинета Государева до волостного правления.
Колоссален был этот план, исполнен смелости как по основной
своей идее, так и в подробностях развития. Все еще живя жизнью бо-
лее мыслительною, кабинетною, нежели практическою, Сперанский
не чувствовал или скрывал от себя, что он, по крайней мере частью
своих замыслов, опережает и возраст своего народа, и степень его об-
разованности и самодеятельности; не чувствовал, что строит без фун-
дамента, т.е. без достаточной подготовки умов в отношениях нрав-
ственном, юридическом и политическом; наконец, что, увлекаясь жи-
вым стремлением к добру, к правде, к возвышенному, он, как сказал
когда-то немецкий писатель Гейне, хочет ввести будущее в настоящее
или, как говорил Фридрих Великий про Иосифа II, делает второй шаг,
не сделав первого. Ниже мы опять к этому возвратимся.
Как бы то ни было, но работа создавалась под пером смелого ре-
дактора с изумительною быстротою. Не далее октября 1809 года весь
план уже лежал на столе Александра. Октябрь и ноябрь прошли в еже-
дневном почти рассмотрении разных его частей, в которых Государь
делал свои поправки и дополнения. Наконец, положено было присту-
пить к приведению плана в действие. Тут начались колебания. Свет-
лый ум Александра постиг, что неизмеримо легче было написать, чем
осуществить написанное, и что во всяком случае необходимы сперва
разные переходные меры. Рассуждая о них и соображаясь с изменив-
шимися мыслями Государя, Сперанский писал ему: «Существенные
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
96
правила вводного порядка должны состоять в том, чтоб не терять вре-
мени, но избегать всякой торопливости; каждое установление откры-
вать не прежде как все образование его будет изготовлено, и, наконец,
переход от настоящих установлений к новым так учредить, чтоб он ка-
зался самым простым и естественным, чтоб новые установления каза-
лись возникающими из прежних, чтоб ничего не отваживать и иметь
всегда способы остановиться и удержать прежний порядок во всей его
силе, ежели бы, паче чаяния, встретились к новому какие-либо непре-
оборимые препятствия». Вследствие того Сперанский предложил на-
значать для предположенных преобразований известную постепен-
ность
1
и сроком окончательного совершения определить 1 сентября
1811 года, т.е . новый год по старому русскому летосчислению. «Ес-
ли Бог благословил все сии начинания, – заключал он свою доклад-
ную записку, – то к 1811 году, к концу десятилетия настоящего цар-
ствования, Poccия воспримет новое бытие и совершенно во всех ча-
стях преобразится».
Но в книге судеб было написано другое... Сперанскому все казалось
уже совершенным, поконченным, и исполнение своего плана он раз-
делял на сроки единственно с тем, чтобы еще более обеспечить его ус-
пех. Вместо того важнейшие части этого плана никогда не осущест-
вились. Приведено было в действие лишь то, что сам он считал более
или менее независимым от общего круга задуманных преобразований;
все прочее осталось только на бумаге и даже исчезло из памяти людей,
как стертый временем очерк смелого карандаша...
Если нет сомнения, что подробности тогдашних предположений
займут некогда важную страницу в истории России и в биографии
Императора Александра I, то не здесь место разбирать начинания,
1
Впоследствии в Пермском письме Сперанский такую постепенность отнес уже,
в виде некоторого упрека, к собственной воле Александра, и на этом мы и основали на-
ше предположение, что он в настоящем случае соображался с изменившимися мысля-
ми Государя. «Полезнее, может быть, было бы, – писал он, – все установления плана
приуготовить вдруг, открыть единовременно: тогда они явились бы все в своем разме-
ре и стройности и не произвели бы никакого в делах смешения. Но Ваше Величество
признали лучшим терпеть, на время, укоризну некоторого смешения, нежели все вдруг
переменить, основавшись на одной теории. Сколько предусмотрениe сие ни было ос-
новательно, но впоследствии оно сделалось источником ложных страхов и неправиль-
ных понятий. Не зная плана правительства, судили намерение его по отрывкам, пори-
цали то, чего еще не знали, и, не видя точной цели и конца перемен, страшились вред-
ных уновлений».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
97
недостигшие полной зрелости и самим им впоследствии покину-
тый. Поэтому мы ограничимся обозрением только тех частей про-
екта, которые получили действительное исполнение, но, получив
его порознь, разновременно, во многом даже на других основаниях,
далеко отошли от первоначального общего плана и почти потеряли
всякую с ним связь.
Началось с преобразования, или, точнее сказать, с совершенно
нового образования Государственного совета, который при устрой-
стве, данном ему в первые дни царствования Императора Александра,
не имел ни точно определенного круга действия, ни большого влияния
на дела государственные и вообще составлял род учреждения домаш-
него, безгласного, затемненного притом, как мы уже говорили, несо-
глашенным с ним учреждением министерств. Причинами необходи-
мости «расширить Совет и дать ему публичные формы» Сперанский
в одной из докладных своих записок представлял два обстоятельства,
не терпевшие, по его мнению, отлагательства: «а) Положение наших
финансов, – писал он, – требует непременно новых и весьма наро-
читых налогов, без чего никак и ни к чему приступить невозможно.
Налоги тягостны бывают особенно потому, что кажутся произволь-
ными. Нельзя каждому с очевидностью и подробностью доказать их
необходимость. Следовательно, очевидность сию должно заменить
убеждением в том, что не действием произвола, но точно необходи-
мостью, признанною и представленною от Совета, налагаются нало-
ги. Таким образом, власть державная сохранит к себе всю целость на-
родной любви, нужной ей для счастья самого народа; она охранит себя
от всех неправых нареканий, заградит уста злонамеренности и злосло-
вию и самые налоги не будут казаться столь тягостными с той мину-
ты, как признаны будут необходимыми; б) смешение в Сенате дел су-
да и управления дошло уже до такого беспорядка, что независимо от
общего преобразования нельзя более отлагать нужные меры исправ-
ления, а меры сии во всех предположениях не могут быть иначе при-
няты как отделением части управления и назначением ей особенного
порядка». «Предлогами к преобразованию Совета, – продолжал Спе-
ранский, – весьма естественно могут быть приняты: 1) рассмотрение
Гражданского уложения, к совершению коего после тщетных во все
царствования начиная с Петра Великого попыток, теперь настало вре-
мя; 2) финансы, скрывать затруднение коих есть верный способ умно-
жить запутанность и питать беспокойство».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
98
В последних числах ноября 1809 года Государь уехал на несколько
дней в Тверь для свидания с великою княгиней Екатериной Павлов-
ной, а к 6 декабря прибыл в Москву, где провел неделю. В это время
Сперанский, остававшийся в Петербурге, высылал к нему проект но-
вого учреждения Государственного совета по частям; но чтобы сохра-
нить дело в той глубокой тайне, в которой условлено было содержать
его от всех, он передавал тетради в конвертах без адреса и не за своею
обыкновенною, а за какою-то вымышленною печатью камердинеру
Мельникову, надписывавшему их к Государю в Москву. «Мельников
важный человек», – с усмешкою говорил своим приближенным сопут-
ствовавший Государю граф Аракчеев, крайне негодуя на то, что не зна-
ет содержания таинственных конвертов. В публике уже носились, од-
нако, слухи, что в Москве готовятся важные новости. Несколько поз-
же начали говорить, что последует что-то с советом, но более этого
ничего не знали. На обсуждение проект был сообщен частным обра-
зом только графу Салтыкову, князю Лопухину и графу Кочубею, ко-
торые одобрили его, и словесно и письменно
1
. Потом дали еще взгля-
нуть на него государственному канцлеру графу Румянцеву, должен-
ствовавшему председательствовать в новом Совете в случае отсутствия
Императора. Наконец, по возвращении в Петербург Государь прочел
проект и Аракчееву, но уже почти накануне обнародования, из одной
предупредительности и чтоб изгладить неудовольствие, обнаруженное
военным министром за скрытность, с которой вели от него это дело
2
.
1
Кочубей писал при этом Сперанскому: «Я не могу видеть не только никакого не-
удобства к образованию Совета, но ласкаюсь внутренно, что оно произвести может су-
щественную пользу. Время, конечно, было обратить внимание на все неустройство се-
го учреждения. Принимая даже вещи в самой строгой сцептике, можно, думаю, смело
согласиться, что не может уже ничего быть хуже того, что есть».
2
Об этом неудовольствии есть занимательный рассказ в записках (рукописных) на-
ходившегося тогда при Аракчееве статс-секретаря Марченко. Вот он от слова до сло-
ва: «Графу крайне досадно было, что новости сии скрыты от него. Он готовился ехать
в Грузино, но Государь задержал, обещая прочесть с ним образованиe Совета. Хотя, по
словам графа, он отзывался, что труд будет напрасен, ибо он гражданской части не зна-
ет; но приметно было желание узнать то, что всех занимало. Один вечер хотел Государь
прислать за ним после бани; он и дожидался, но вдруг докладывают, что прислан от Го-
сударя Сперанский. Не прошло десяти минут, как граф, отпустив Сперанского, спро-
сил меня с делами. Я и не видывал еще его в подобном бешенстве. Не став слушать бу-
маг, приказал прислать их в Грузино, куда сейчас он отъезжает. После рассказывал, что
Михаил Михайлович привез ему одно оглавление, дабы на словах рассказать существо
новой организации, но он не стал ничего слушать, отпустил его с грубостью и послал
письмо к Государю об отставке. Тут припомнил он мне безыменные конверты, в Моск-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
99
К последнему дню 1809 года все было готово.
Новое образование основывалось на трех главных началах, обо-
значавших собою характер этого установления: 1) «в порядке государ-
ственных установлений Совет составляет сословие, в коем все части
управления в главных их отношениях к законодательству соображают-
ся и чрез него восходят к верховной Императорской власти»; 2) «посе-
му все законы, уставы и учреждения в первообразных их начертаниях
предлагаются и рассматриваются в Государственном совете и потом
действием державной власти поступают к предназначенному их совер-
шению»; 3) «никакой закон, устав и учреждение не исходит из Сове-
та и не может иметь совершения без утверждения верховной власти».
К этим предметам Совета, обнимавшим собственно законодательную
часть, еще были присоединены и некоторые другие, как то: 1) общие
внутренние меры в чрезвычайных случаях; 2) объявление войны, за-
ключение мира и другие важные внешние меры, «когда, по усмотре-
нию обстоятельств, могут они подлежать предварительному общему
соображению»; 3) ежегодные сметы общих государственных приходов
и расходов, способы их уравнения, назначение новых издержек в те-
чение года и чрезвычайные финансовые меры; 4) отчеты всех мини-
стерств в управлении вверенными им частями.
Затем следовали в новом образовании подробности, касавшиеся
состава Совета, порядка производства в нем дел, степени его власти
и пр. Вместо одного нераздельного присутствия, положенного по ука-
зу 1801 года, Совет был разделен на четыре департамента: законов, дел
военных, дел гражданских и духовных и государственной экономии,
из которых в каждом назначено быть особому председателю. В общем
собрании председательствовать Император предоставлял себе; в отсут-
ствие же его место председателя должен был занимать один из членов,
по высочайшему назначению. Это назначение полагалось возобнов-
лять ежегодно, а распределение членов по департаментам – каждые
ву присланные. Три дня проведено в беспрестанной пересылке фельдъегерей в Грузино;
но 30 декабря (1809) граф приехал в столицу. Сей и последующий дни прошли в объ-
яснениях, прочитано образование Совета и, по словам графа, на вопрос Государя: чем
хочет быть граф, министром (т.е. оставаться военным министром) или председателем
департамента (в Государственном совете), он отвечал, что лучше сам будет дядькою, не-
жели над собою иметь дядьку. Вечером после сего, 31 декабря, Государь прислал в по-
дарок графу пару лошадей с саньми, что крайне его порадовало, ибо едва ли не первый
это был случай в столице. 1 января 1810, возвратясь из дворца, он объявил, что сделан
председателем военного департамента и что министр будет другой (Барклай-де-Толли)».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
100
полгода. Для производства дел Совета была учреждена государствен-
ная канцелярия из статс-секретарей, докладывающих в департамен-
тах, их помощников и пр., под главным управлением государственно-
го секретаря, докладывающего в общем собрании, представляющего
журналы Совета на высочайшее усмотрение и заведовающего всею
исполнительною частью.
Председательствующим на первый год был назначен, как мы сказа-
ли, граф Румянцев, государственным секретарем – Сперанский; чле-
нов вместе с председателями и с министрами (о последних учрежде-
ние говорило, что они «суть члены Совета по их званиям») было 351
.
31 декабря 1809 года, вечером, они получили повестки собраться
на другой день утром, в половине девятого, в одну из зал Шепелев-
ского дворца. Сперанский вместе с днем своего рождения праздновал
и рождение своего создания – первого звена в цепи предпринимав-
шихся преобразований. К 9 часам прибыл в Совет Государь. Собра-
ние это было необыкновенно торжественно, и никогда еще никакое
учреждение не открывалось так в России. Александр с председатель-
ских кресел произнес речь, исполненную чувства, достоинства и та-
ких идей, которые также никогда еще Россия не слышала с престола.
Эта речь была сочинена Сперанским, но собственноручно исправле-
на Государем. Потом новый государственный секретарь прочитал ма-
нифест об образовании Совета, самое положение о нем, список пред-
седателей департаментов
2
, членов и чинов канцелярии и расписание
дней заседаний. Для большей части присутствовавших тут все это бы-
ло совершенно ново по содержанию, еще более ново по духу. Нако-
нец, Государь вручил председателю проект Гражданского уложения
1
Вот фамилии этих первых членов Совета: граф Н.И . Салтыков, граф И.В. Гудо-
вич, граф Н.Н. Румянцев, киязь А.Б. Куракин, граф А.С . Строганов, граф П.В. Зава-
довский, М.М. Философов, князь С.Ф . Голицын, В.И . фан-Дезин, И.С. Мордвинов,
князь И.В . Лопухин, граф С.И . Румянцев, граф В.И . Кочубей, А.А. Саблуков, маркиз
H.И . де-Траверсе, М.К . Макаров, граф Д.А . Гурьев, граф А.А. Аракчеев, В.С. Попов,
граф А.К. Paзумовский, Р.А. Кошелев, И.А. Алексеев, М.Б . Барклай-де-Толли, И.Н. Не-
плюев, И.В. Тутолмин, граф А.H. Салтыков, князь А.А. Чарторижский, И.И. Дмитриев,
О.И . Козодавлев, И.А . Вейдемейер, З.Я . Карнеев, князь А.Н. Голицын, граф С.О . По-
тоцкий, А.Д . Балашов. Из этих членов граф И.В . Гудович и князь С.Ф. Голицын были
в отлучке и потому в совете не присутствовали.
2
Первыми председателями д епартаментов были граф Завад овский, Мордвинов,
князь Лопухин и граф Аракчеев. Известно, что продолжительным прениям о том, как
их рассадить и даже нескольким последовавшим пересадкам, мы обязаны остроумной
басне Крылова «Квартет».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
101
и план финансов для внесения в департаменты совета по принадлеж-
ности. В заключение члены подписали присягу, для которой дана бы-
ла особая, совершенно отличная от обыкновенной форма.
Манифеста об образовании Совета, в свое время напечатанного,
а потом вошедшего в Полное Собрание Законов (No 24.061), мы здесь
не выписываем. По отсутствию простоты и по некоторой напыщен-
ности в языке его нельзя причислить к лучшим произведениям авто-
ра. Но в этом акте сущность была гораздо важнее редакции. Александр
провозглашал перед лицом России, что «законы гражданские, сколь бы
они ни были совершенны, без государственных установлений не могут
быть тверды»; Совет и Сенат прямо названы были сословиями; впер-
вые всенародно выражено сознание, что положение государственных
доходов и расходов требует неукоснительного рассмотрения и определе-
ния; впервые возвещено, что разум всех усовершений государственных
должен состоять в учреждении образа управления на твердых и непри-
меняемых основаниях закона; наконец, все образование Совета, в ко-
тором была особая глава под названием коренных его законов, носило
на себе явный отпечаток понятий и форм, совершенно новых в нашем
общественном устройстве.
Начиная с этого дня, Государь присутствовал еженедельно раз в об-
щих собраниях Совета
1
. Рано утром перед каждым заседанием государ-
ственный секретарь являлся к нему с делами и журналами. Так про-
должалось в течение 1810 и 1811 годов. Результаты деятельности Со-
вета за это время, насколько она связывалась с личною деятельностью
Сперанского, будут показаны ниже по роду предметов. В общем отче-
те своем Государю за 1810 год государственный секретарь писал: «Из-
лишне бы было изображать здесь пользу сего установления. Приводя
его в движение и поддерживая личным Вашим действием, Ваше Ве-
личество лучше других можете объять все его влияние на общее бла-
гоустройство. Совет учрежден, чтобы власти законодательной, дотоле
рассеянной и разнообразной, дать первый вид, первое очертание пра-
вильности, постоянства, твердости и единообразия. В сем отношении
он исполнил свое предназначение. Никогда в России законы не бы-
ли рассматриваемы с большею зрелостью, как ныне; никогда Госуда-
1
Понедельник был назначен для Гражданского уложения, четверг – для дел фи-
нансовы х и текущих. В прежнем Совете И мператор Александр присутствовал всего
только о днажд ы, именно 16 мая 1801 года, при суждениях о непрод аж е крепостных
людей без земли.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
102
рю самодержавному не представляли истины с большею свободою,
так как и никогда, должно правду сказать, самодержец не внимал ей
с бóльшим терпением. Одним сим учреждением сделан уже безмер-
ный шаг от самовластия к истинным формам монархическим. Два го-
да тому назад умы самые смелые едва представляли возможным, чтобы
рoccийский Император мог с приличием сказать в своем указе: «вняв
мнению Совета»; два года тому назад сие показалось бы оскорблени-
ем Величества. Следовательно, пользу сего учреждения должно изме-
рять не столько по настоящему, сколько по будущему его действию.
Те, кои не знают связи и истинного места, какое совет занимает в на-
мерениях Ваших, не могут чувствовать его важности. Они ищут там
конца, где полагается еще только начало; они судят об огромном зда-
нии по одному краеугольному камню».
Сохраняя таким образом убеждение в пользе своего творения при
связи с прочими его идеями, Сперанский не мог, однако, не сознавать
недостатков, происходивших от личного состава Совета. «Но сколь да-
леко еще отстоит установление сиe от совершенства!» – продолжал
он в том же отчете. «Время, с коего начали у нас заниматься публич-
ными делами, весьма еще непродолжительно; количество людей, кои
в предметах сих упражняются, вообще ограниченно, и в сем ограничен-
ном числе надлежало еще по необходимости избирать только тех, кои,
по чинам их и званиям, могли быть помещены с приличием. При сем
составе Совета нельзя, конечно, и требовать, чтоб с первого шага по-
равнялся он в правильности рассуждений и в пространстве его сведе-
ний с теми установлениями, кои в сем роде в других государствах су-
ществуют. Недостаток сей не может, однако же, быть предметом важ-
ных забот. По мере успеха в прочих политических установлениях и сие
учреждение само собою исправится и усовершится. Нужно только ве-
сти его единообразно и неослабно».
Но «прочие политические установления», на которые указывает
здесь Сперанский и которые входили в начерченный им общий план,
не были приведены в действие. От того и Государственный совет не мог
принять полной жизни в том объеме и духе, какие ему предназнача-
лись.
После преобразования Совета Сперанский перешел к преобразо-
ванию министерств.
По манифесту 8 сентября 1802 года управление государственных дел
было разделено на восемь частей и соответственно тому учреждено во-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
103
семь министерств: 1) военных сухопутных сил, 2) морских сил, 3) ино-
странных дел, 4) юстиции, 5) внутренних дел, 6) финансов, 7) ком-
мерции и 8) народного просвещения. Но манифест 1802 года состоял
всего из 19 статей и определял в одних лишь общих чертах отноше-
ния министерств к верховной власти, к Совету, Сенату и между со-
бою. Все прочее предоставлялось будущим инструкциям и дальней-
шим по опыту соображениям.
В представленной в 1810 году Государю пространной записке Спе-
ранский, сознавая пользу основной мысли учреждения министерств,
с тем вместе доказывал важные несовершенства системы 1802 года.
Они заключались, по его мнению:
1) В недостатке ответственности, которая, – писал он, – «не дол-
жна состоять только в словах, но быть вместе и существенною»
1
.
2) В недостатке точности в разделении дел, происшедшем от то-
го, что в системе 1802 года «более был уважен порядок предшест-
вовавший, нежели естественная связь и отношения дел, без сомне-
ния потому, что казалось несходственным пуститься с первого шага
в большие уновления и, строя новое здание, разрушить все преж-
нее до основания». Таким образом, в Министерстве внутренних дел
к народной промышленности отнесены полиция и часть финансов –
соль; учреждено особое Министерство коммерции, когда эта часть
есть только ветвь общей народной промышленности, а таможенные
доходы принадлежат наравне со всеми другими Министерству фи-
нансов; наконец, оставлена без устройства одна из важнейших ча-
стей – общая полиция.
3) В недостатке учреждений. В манифесте 1802 года был означен,
кратко, только круг действий министерств. Впоследствии изданы шта-
ты и переименованы канцелярии в департаменты; на этом все и оста-
новилось. «Ни внутри министерств, ни в частях, от них зависящих,
не сделано никакого правильного образования. Отсюда произошло,
что дела, не быв разделены на свои степени, все по-прежнему стекают-
ся в одни руки и, естественно, производят пустое многоделие и беспо-
рядок. Время главного начальника беспрестанно пожирается тем, что
должен бы был делать один из нижних его подчиненных; развлеченное
на множество текущих дел внимание не может обозреть их в целости
1
Записка Сперанского так обширна, что приведение ее вполне вышло бы за пре-
делы нашего очерка. Мы извлекаем из нее только сущность, а где приводим подлинные
слова автора, там означаем их вводными знаками.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
104
и вместо того, чтобы остановиться на главных и существенных усмо-
трениях, беспрестанно рассеивается в мелком надзоре исполнения».
Вследствие того Сперанский предлагал:
1) Определить положительными и твердыми правилами ответствен-
ность министров и порядок ее.
2) Ведомство государственных дел разделить впредь следующим
образом: а) упразднить Министерство коммерции с присоединени-
ем его к Министерству финансов; б) хотя пути сообщения и учебная
часть должны бы относиться всего приличнее к Министерству вну-
тренних дел; но «как в России все еще надобно заводить и вновь стро-
ить», то, оставя департамент просвещения в прежнем отдельном со-
ставе, учредить такой же и для путей сообщения
1
; в) «как в предметах
Министерства финансов есть три главные разделения: 1) источники
доходов, их управление и распределение по расходам, 2) движение
входящих в казначейство капиталов, их отпуск и верный счет, 3) от-
четы в их употреблении, и трудно предполагать, чтобы в пространном
государстве один министр мог управлять всеми тремя частями, а по-
следняя – отчет (контроль) даже по существу своему должна быть от
него независима»: то, сверх Министерства финансов, учредить осо-
бо «государственное казначейство» и особо же «государственный
контроль»; г) учредить также вновь особое Министерство полиции,
«к предметам которого должны принадлежать: 1) полиция учреди-
тельная, т.е . все учреждения, коими предупреждается нарушение
безопасности: паспорты, надзор зрелищ, публичных собраний и пр.,
и меры, известные под именем высшей полиции, 2) полиция испол-
нительная, т.е . все меры, коими пресекается нарушение безопасно-
сти, не отвращенное мерами предупредительными: устройство вну-
тренней стражи, разные учреждения смирительные, рабочие и тем-
ничные, ссыльные и пр.» .
3) Прежде нежели министры приступят к дополнению и усовер-
шению их уставов, т.е. главных правил, на основании которых надле-
жит управлять каждою частью, дать министерствам внутреннее учре-
ждение, или распорядок разных их частей и постепенность их управ-
ления, заключающую в себе один из важнейших способов сохранить
единство в обширном круге действия.
1
«Назначение главного директ ора, или министра, – прибавлял Сперанский, –
не делает в сем важной разности».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
105
«Министерство, – так заключал Сперанский свою записку, – на сих
основаниях составленное, т.е . окруженное законною ответственно-
стью, соразмеренное в делах своих естественной их связи (sic) и снаб-
женное уставами и учреждениями, будет действовать с силою и ува-
жением и станет на той высоте, которую ему первое его установление
предназначало, но коей оно не могло достигнуть».
Соответственно этому еще в манифесте о Государственном сове-
те было заявлено, что «различные части, министерствам вверенные,
требуют разных дополнений» и что «опыт доказал необходимость до-
вершить их удобнейшим дел разделением». «Мы предложим Сове-
ту, – сказано было в том же манифесте, – начала окончательного их
(т.е. министерств) устройства и главные основания общего министер-
ского наказа, в коем с точностью определятся отношения министров
к другим государственным установлениям и будут означены пределы
действия и степень их ответственности».
Приведение в действие этих важных мер было разделено на две части:
Сперва, манифестом 25 июля 1810 года (No 24.307) было обнародо-
вано «новое разделение государственных дел в порядке исполнитель-
ном», с подробным исчислением предметов каждого министерства
и главного управления. Все это вполне сходствовало с вышеизложен-
ными предварительными соображениями Сперанского и разнилось от
них только в том, что к числу предназначавшихся им министерств бы-
ло присоединено в таком же, как и другие, отдельном составе главное
управление духовных дел разных (иноверных) исповеданий.
Потом при манифесте 25 июня 1811 года (No 24.686) было издано
«общее учреждение министерств», которое в двух частях, состоявших
из 401 параграфа, представляло: 1) образование министерств, т.е. их
управление и состав, порядок определения, увольнения, производства
в чины и наград и порядок производства дел и 2) общий наказ мини-
стерствам, обнимавший степень и пределы власти министров, их от-
ношения к государственным установлениям, их сношения с местами
и лицами им ровными, образ действия их на подчиненные им управ-
ления, их ответственность и, наконец, обязанности, степень и преде-
лы власти и ответственность разных чинов, принадлежащих к составу
министерских канцелярий и департаментов
1
.
1
Как это учреждение, так и первоначальный манифест 1810 года были обращены
в проектах на предварительное рассмотрение Государственного совета: но в нем про-
шли без всяких замечаний и перемен.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
106
Таким образом, дано было полное устройство огромному учрежде-
нию, которое становилось во главу администрации, подобно тому, как
Совет был поставлен во главе законодательства. Какой бы ни иметь
взгляд на основную мысль этого произведения, оно, – по стройности
системы, по обдуманности и строгой логической последовательности
ее развития, даже по необыкновенным достоинствам изложения, ко-
торым создавался у нас новый деловой язык, – уже одно должно про-
славить своего творца. И не напрасно два года после того Сперанский,
низвергнутый, уничиженный, с благородною гордостью самосозна-
ния восклицал
1
: «Смею утверждать с достоверностью, что ни одно го-
сударство в Европе не может похвалиться учреждением столь опреде-
лительным и столь твердым. Оно лежит теперь покрыто пылью и пра-
хом, но время и опыт восстановят его и оправдают».
Действительно, оно восстало или, лучше сказать, ни на минуту и не
упадало, даже во время опалы его автора. Переменялись царствования,
переменялись многократно люди и системы, переделывались все уста-
вы, старые и новые, а общее учреждение министерств полвека стоит
неподвижно не только в главных началах, но почти и во всех подроб-
ностях, будто изданное вчера, хотя в практическом его приложении
к каждому министерству порознь, даже и в общем его действии, оно
развилось не на тех, может быть, нитях, которые были приготовлены
Сперанским. Прибавим что и все те организационные работы, кото-
рые впоследствии были произведены у нас другими, представляют по-
стоянно сколок с этого образцового творения не в одной только мыс-
ли, но в самом выражении, в плане, в разделениях, почти в словах.
Манифест об издании общего учреждения министерств объявлял,
что «все министерства снабжены будут на основании оного особенны-
ми их учреждениями, кои непосредственно за сим по мере их оконча-
ния будут издаваемы и приводимы в исполнение». Эти особенные уч-
реждения, где уже не все зависело от пера одного государственного се-
кретаря, представили более затруднений. Составление проектов было
возложено на самих министров, а тут каждый из них, считая вверенное
ему министерство, по выражению Сперанского, «за пожалованную де-
ревню», старался наполнить его и людьми, и деньгами. «Тот, – писал
Сперанский в Пермском письме, – кто прикасался к сей собственно-
сти, был явный иллюминат и предатель, и это был – Я. Мне одному
1
В Пермском письме.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
107
против восьми сильных надлежало вести сию тяжбу. В самих правилах
наказов надлежало сделать важные перемены, отсечь притязания вла-
сти, привести ее в пределы, ограничить насильные завладения одной
части над другою и, словом, все сии наказы вовсе переделать. Можно
ли было сего достигнуть, не прослыв рушителем всего добра, челове-
ком опасным и злонамеренным?»
В самом деле, 25 июня 1811 года вместе с общим образованием ми-
нистерств частные учреждения изданы были только для двух: финан-
сов и полиции (No 24.687 и 24.688). Все прочие министерства остались
тогда без специального образования. В исходе 1811 года хотя и были
внесены в Государственный совет подобные же учреждения для ми-
нистерств военного, просвещения и внутренних дел и для главного
управления духовных дел иностранных исповеданий; но рассмотре-
ние их не было окончено, вероятно, за последовавшим вскоре паде-
нием Сперанского
1
. «Другие, – писал он потом из заточения, – может
быть, меня счастливее, совершат сию работу, но совершить ее необ-
ходимо: ибо как скоро одно министерство движется по данному на-
правлению, то вместе с ним должны идти и другие: иначе они станут
затруднять друг друга, как то опыт уже доказал и доказывать будет».
К предположенному в общем плане устройству управления губерн-
ского не было даже и приступлено. Сперанский слишком рассчиты-
вал на свои силы. Они были колоссальны, но одного человека не мог-
ло стать на все.
Наконец, в общую идею входило еще новое устройство порядка
судного, для которого по плану следовало преобразовать Сенат и все
местные судебные инстанции, поставя первый на степень «государ-
ственного сословия».
Образование Сената всегда представлялось затруднительным.
Во всех установлениях трудно найти истинную линию для разграни-
чения предметов их ведения и степени их власти; тем еще труднее ка-
залось определить ее между делами суда и управления, которые сто-
летним беспорядком были у нас смешаны и которые и в других го-
сударствах весьма часто подвергаются также некоторому смешению.
При всем том после нового образования министерств Сперанский тем
более считал необходимым дать новое образование и Сенату, что два
1
Вышло 27 января 1812 год а только од но образование военного министерства
(No 24.917), но и то, кажется, более в предвидении приближавшейся войны.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
108
установления, столь тесно между собою связанные, не могли, по его
мнению, идти вместе при двух совершенно противоположных нача-
лах. Он остановился окончательно на том, чтобы, отделив правитель-
ственные части от судных, соединение первых назвать Сенатом пра-
вительствующим, а последних – Сенатом судебным, и Сенат прави-
тельствующий, составя его из государственных министров, главных
начальников разных частей и товарищей министров, установить для це-
лой Империи один, а судебный, определив в него сенаторов от короны
и по выбору дворянства, разместить по четырем округам: в С.-Петер-
бурге, Москве, Казани и Киеве.
Между другими огромными работами Сперанский в течение 1810
и в начале 1811 года кончил и эту. Обширные проекты учреждений
обоих сенатов были рассмотрены в особом комитете, составленном
из графа Завадовского, князя Лопухина и графа Кочубея, потом разо-
сланы в печатных экземплярах ко всем членам Государственного со-
вета, и в июне 1811-го внесены окончательно в общее его собрание.
Здесь родились по этому делу прения, очень настойчивые и доволь-
но резкие, и рассмотрение продлилось почти до половины сентября.
Некоторые члены хвалили проект; другие – вся партия консерватив-
ная – подали на него разные замечания. Вот в коротком своде сущ-
ность этих замечаний и возражений:
1) Перемена учреждения, великими монархами установленного и це-
лый век существовавшего, произведет печальное впечатление на умы.
2) Разделение Сената умалит его важность. И если слабость, а мо-
жет быть, и пристрастие находят вход в это верховное судилище под
глазами монарха, то не более ли еще должно того опасаться за тыся-
чами верст? Притом разделение Сената по округам повлечет за собою
большие издержки и еще бóльшую трудность в приискании способ-
ных людей как в должности канцелярские, так и в самые сенаторы.
3) Назначение части сенаторов по выбору противно разуму самодер-
жавного правления и скорее обратится во вред, нежели в пользу: ибо
в одних местах такие выборы могут быть произведены под влияни-
ем местных чиновников, а в других богатые помещики наполнят Се-
нат людьми, им преданными, и присвоят себе через то возможность
и власть безнаказанно теснить, кого захотят.
4) Нет основания уделять судебному Сенату одну из существенных
принадлежностей самодержавной власти: окончательное, без права жа-
лобы Государю, решение дел тяжебных. Такое нововведение, лишив
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
109
подданных последнего, дорогого каждому русскому прибежища, бы-
ло бы тем неуместнее, что одно преобразование Сената еще отнюдь
не служит ручательством, чтобы с тем вместе переменились к лучше-
му способности и свойства судящих.
5) Выражение, в проекте употребленное: державная власть, несвой-
ственно России, потому что мы знаем только власть самодержавную,
или Императорскую.
Несмотря на все это, когда дело дошло до окончательного реше-
ния, большинство голосов, не исключая и тех, которые так, по-види-
мому, твердо стояли за прежний порядок, оказалось «на стороне про-
екта, или, – по выражению, употребленному в записках Дмитрие-
ва, – «на стороне домашних расчетов»
1
. Александр утвердил мнение
большинства; но этому делу не было предназначено осуществиться.
Приведение проекта в действие требовало многих предварительных
мер, особенно денежных средств, в которых правительство крайне то-
гда нуждалось для предметов более настоятельных; на политическом
горизонте уже предвиделась неизбежная война и приготовления к ней
поглощали все интересы. Государь, главнейше по убеждениям самого
же автора, решил – остановиться преобразованием Сената до благо-
приятнейших обстоятельств.
«Из хода сего дела, – писал Сперанский Государю в Пермском
письме, – всяк легко мог усмотреть, что не желали тут ни исторгнуть
согласия, ни предвосхитить его смятением и поспешностью. Невзирая
на сие, восстали укоризны. Не буду упоминать о том, что в них было
жестокого и терзавшего мою личность. Обращусь к самому источнику
тех только возражений, кои имели вид беспристрастия. Возражения
сии большею частью происходили от того, что элементы правительства
нашего не довольно еще образованы и разум людей, его составляю-
щих, не довольно еще поражен несообразностями настоящего вещей
порядка, чтоб признать благотворные Ваши перемены необходимыми.
И следовательно, надлежало дать время, должно было еще потерпеть,
еще попустить беспорядок и злоупотребления, чтоб наконец их ощу-
тили, и тогда вместо того, чтоб затруднять намерения Ваши, сами бы
пожелали их совершения. Между тем мнения в пользу проекта были
1
В другом месте своих записок Дмитриев говорит: «Всякий раз, когда Сперанский
ни входил от Государя в залу общего собрания Совета, некоторые члены обступали его
с шептанием, отбивая один от другого, между тем как многие из них в безмолвии обра-
щались к нему, как подсолнечники к солнцу, и домогались ласкового его воззрения».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
110
и многочисленны, и уважительны. С твердостью и чистотою намере-
ний Ваше Величество не решались еще остановить исполнения. Дву-
мя записками, в разное время от меня поднесенными, представлял я,
сколь неудобно было бы при таком расположении умов продолжать
сие дело. Вместе с тем возрастающие слухи о войне решили, наконец,
Ваше Величество отложить его до времени».
«Дай Бог, – прибавлял он, – дай Бог, Всемилостивейший Государь,
чтоб время сие настало! Проект может быть переменен, исправлен или
и совсем переделан людьми, более меня сведущими; но я твердо уве-
рен, что без устройства сената, сообразного устройству министерств,
без средоточия и твердой связи дел, министерства всегда будут нано-
сить более вреда и Вам заботы, нежели пользы и достоинства».
Без Сената, т.е. без того, что Сперанский называл средоточием дел,
невозможно было прикоснуться и к местным судебным инстанциям.
Следственно, из мер, предположенных в общем плане к устройству
судебного порядка, не было приведено в исполнение ни одной, и во-
обще эта часть осталась тогда без всякого преобразования.
II
Представив очерк организационных работ Сперанского в тех пре-
делах, конечно, весьма далеких от первоначального плана, до кото-
рых они были им доведены, мы должны показать, как думали и су-
дили об этих работах современники вне стен Совета, разумеется, по
тем частям, которые сделались известными публике, не посвящен-
ной в кабинетные тайны. Эти суждения тем интереснее для нас, что
из них впоследствии образовались важнейшие обвинения против го-
сударственного секретаря и частью самые пружины, употребленные
к его низвержению.
Главным органом общественного мнения в этом деле явился Ни-
колай Михайлович Карамзин.
Нося титул императорского историографа, Карамзин постоянно
жил в Москве, и Император Александр только однажды видел его, ми-
моходом, при посещении в 1810 году Грановитой палаты. Но его очень
любила и приблизила к себе умная и образованная великая княгиня
Екатерина Павловна, имевшая резиденцию в Твери вместе со своим
супругом, принцем Георгием Ольденбургским, в то время генерал-гу-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
111
бернатором Тверским, Новгородским и Ярославским. Карамзин ча-
сто и долго беседовал с нею обо всем, что делалось тогда в России под
влиянием Сперанского. Многие из его замечаний обратили на себя
особенное внимание великой княгини, и по ее совету, и даже требо-
ванию, он изложил их, наконец, письменно. Между тем – это было
в 1811 году – Александр, изъявив другу Карамзина, министру юсти-
ции Дмитриеву, желание ближе познакомиться со своим историогра-
фом, велел пригласить его в Тверь, куда сам в то время отправлялся.
Здесь представленный Государю Карамзин прочел ему несколько от-
рывков из своей истории и был им чрезвычайно обласкан. Пользуясь
тем, великая княгиня передала Александру известную записку Карам-
зина «О старой и новой России». Сначала эта записка очень не понра-
вилась Государю и даже привела его в гнев: он впервые видел такую
откровенную, всестороннюю критику действий своего царствования;
но эти отважные, резкие, даже язвительные, замечания исходили от
человека, пользовавшегося общим уважением по своему характеру,
стоявшего вне дел и ничего лично для себя не искавшего, и если мно-
гое из содержания записки могло и должно было показаться Алек-
сандру, по его направлению, странным, несвоевременным, отсталым,
то по крайней мере он не мог усомниться в чистоте побуждений ав-
тора. Вникнув ближе в истинный смысл записки, он простил смелую
ее искренность. Известно, как впоследствии он полюбил и прибли-
зил к себе Карамзина.
Обозрев преобразования за время царствования Петра Великого,
Екатерины II и Павла, Карамзин писал далее: «Движимый любовью
к общему благу, Александр хотел лучшего, советовался и учредил ми-
нистерства, согласно с системой правительств иностранных. Прежде
всего заметим излишнюю поспешность в сем учреждении: министер-
ства установлены и приведены в действие, а не было еще наказа ми-
нистрам, т.е . верного, ясного руководства в исполнении важных их
обязанностей
1
. Теперь спросим о пользе. Министерские бюро заняли
место коллегий; где трудились знаменитые сановники – президент
и несколько заседателей, – имея долговременный навык и строгую от-
ветственность правительствующего места, там увидели мы маловаж-
ных чиновников: директоров, экспедиторов, столоначальников, ко-
1
Это замечание и некоторые из последующих относятся к первому образова-
нию мини стерст в (1802 года), в ко торо м Сперанс кий не пр инимал непоср ед ствен-
ного у частия.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
112
торые под щитом министра действуют без всякого опасения. Скажут,
что министр все делает и за все ответствует. Но одно честолюбие быва-
ет неограниченно; силы и способности смертного ограничены в пре-
делах весьма тесных. Например, министр внутренних дел, захватив
почти всю Россию, мог ли основательно вникать в смысл бесчислен-
ных, входящих к нему и выходящих от него бумаг? Начали являться
одни за другими комитеты: они служили сатирой на учреждение мини-
стерств, доказывая их недостаток для благоуспешного правления; нако-
нец заметили излишнюю многосложность внутреннего министерства.
Что же сделали? – прибавили новое, столь же многосложное и непо-
нятное для русских в его составе. Как опеки принадлежат Министер-
ству полиции? Ему же медицина и пр. и пр.? Или сие Министерство
есть часть внутреннего, или названо не своим именем. И благопри-
ятствует ли славе мудрого правительства сие второе преобразование?
Учредили и после говорят: «Извините, мы ошиблись: сие относится
не к тому, а к другому министерству». Надлежало бы обдумать прежде;
иначе, что будет ручательством за твердость и нового устава? Далее: ос-
новав бытие свое на развалинах коллегий, министры стали между Го-
сударем и народом, заслоняя Сенат, отнимая его силу и величие; хо-
тя подведомые ему отчетами, но сказав: «Я имел счастье докладывать
Государю», заграждали уста сенаторам и сия мнимая ответственность
была доселе пустым обрядом. Указы, законы, предлагаемые минист-
рами, одобряемые Государем, сообщались Сенату только для обнаро-
дования. Выходило, что Россией управляли министры, т.е. каждый из
них по своей части мог творить и разрушать. Спрашиваем, кто более
заслуживает доверенности: один ли министр или собрание знатней-
ших государственных сановников, которых мы обыкли считать выс-
шим правительством, главным орудием монаршей власти? Правда,
министры составляли между собою комитет; ему следовало одобрить
всякое новое установление прежде, нежели оно утверждалось Монар-
хом; но сей комитет не походил ли на совет шести или семи разнозем-
цев, из коих всякий говорит особым языком, не понимая других? Ми-
нистр морских сил обязан ли разуметь тонкости судебной науки и пра-
вила государственного хозяйства, торговли и пр.? Еще важнее то, что
каждый из них, имея нужду в сговорчивости товарищей для особен-
ных своих выгод, сам делается сговорчив. «Просим терпения, – ответ-
ствуют советники Монарха, – мы изобретаем еще новый способ огра-
ничить власть министров». Выходит учреждение совета.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
113
«И Екатерина II имела совет, следуя правилу: ум хорошо, а два луч-
ше. Кто из смертных не советуется с другими в важных случаях? Госу-
дари больше всех имеют в том нужду. Екатерина в делах мира и вой-
ны, где ей следовало произнести решительное да или нет, слушала со-
вет некоторых избранных вельмож; вот совет ее по существу тайный,
т.е. особенный, лично Императорский. Она не сделала его торжест-
венным, государственным: ибо не хотела уничтожить Петрова сената,
коего бытие, как мы сказали, несовместно с другим высшим прави-
тельствующим местом. Какая польза унижать Сенат, чтоб возвысить
другое правительство? Если члены первого недостойны Монаршей до-
веренности, надобно только переменить их; или Сенат не будет пра-
вительствующим, или Совет не может торжественно и под своим име-
нем рассматривать за ним дела и мимо Сената издавать с Государем
законы. Мы читаем ныне в указах Монарших: «вняв мнению Совета».
Итак, Сенат в стороне. Что же он? Останется ли только судилищем?
Увидим, ибо нам велят ждать новых дополнительных уставов государ-
ственных, преобразования сенатского, губерний и пр. В монархии –
пишет Монтескьё – должно быть хранилище законов: «Le conseil du
Prince nʼest pas un dèpôt convenable: il est, par sa nature, le dépôt de la
volonté momentanée du Prince quʼil exécute, et non pas le dépôt des lois
fondamentales. De plus, le conseil du Monarque change sans cesse, il nʼest
point permanent, il ne saurait être nombreux, il nʼa point à un assez haut
degré la confiance du peuple, il nʼest donc pas en état de lʼéclairer dans les
temps difficiles, ni de le ramener à lʼobéissance». Что ни будет, но сказан-
ное нами не изменится в главном смысле. Совет будет Сенатом или
его половиною, отделением. Сие значит играть именами и формами,
придавать им важность, которую имеют только вещи. Поздравляю изо-
бретателя сей новой формы или предисловия законов: «вняв мнению
Совета!» Государь российский внемлет только мудрости, где находит
ее: в собственном ли уме, в книгах ли, в головах ли лучших своих под-
данных; но в самодержавии не надобно никакого одобрения для за-
конов, кроме подписи Государя
1
. Он имеет всю власть. Совет, Сенат,
комитеты, министры – суть только способы ее действий или поверен-
ные Государя: их не спрашивают, где он сам действует. Выражение:
«Le Conseil dʼétal entendu» не имеет смысла для гражданина россий-
1
Форма «вняв мнению Совета» на практике была употребляема весьма недолго по-
сле падения Сперанского, но в законе она оставалась до издания нового образования
Совета 15 апреля 1842 года и включена была и в первое издание Свода (1832).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
114
ского; пусть французы справедливо или несправедливо употребля-
ют оное. Правда, и у нас писали: «Государь указал, бояре приговори-
ли»; но сия законная пословица была на Руси несколько лет панихи-
дою на усопшую аристократию боярскую: воскресим ли форму, когда
и вещь и форма давно истребились?
Совет, говорят, будет уздою для министерств: Император дает ему
рассматривать важнейшие их представления. Но между тем они все
будут править государством именем Государя. Совет не вступается
в обыкновенное течение дел, вопрошаемый единственно в случаях
чрезвычайных или в новых постановлениях. А сей обыкновенный по-
рядок государственной деятельности составляет благо или зло наше-
го времени.
Спасительными уставами бывают единственно те, коих давно же-
лают лучшие умы в государстве и которые, так сказать, предчувству-
ются народом, будучи ближайшим целебным средством на извест-
ное зло. Учреждение министерств и Совета имело для всех действие
внезапности; по крайней мере авторы долженствовали бы изъяснить
пользу своих новых образований. Читаю и вижу одни сухие формы;
мне чертят линии для глаз, оставляя мой ум в покое; говорят россия-
нам: «было так, отныне будет иначе»; для чего? – не сказывают. Петр
Великий в важных переменах государственных давал отчет народу:
взгляните на регламент духовный, где Император открывает вам всю
душу свою, все побуждения, причины и цель сего устава. Вообще но-
вые законодатели России славятся наукою письмоводства более, не-
жели наукою государственною. Издают проект наказа министерско-
го. Что важнее и любопытнее? Тут, без сомнения, определена сфера
деятельности каждого министра? Нет! брошено несколько слов о глав-
ном деле, а все другое относится к мелочам канцелярским
1
; сказыва-
ют, как переписываться министерским департаментам между собою,
как входят и выходят бумаги, как Государь начинает и оканчивает свои
рескрипты. Монтескьё означает признаки возвышения или падения
империи; автор сего проекта с такою же важностью дает правила су-
дить о цветущем или худом состоянии канцелярий! Искренно хвалю
его знание по сей части; но осуждаю постановление: «Если Государь
издает указ, несогласный с мыслями министра, то министр не скреп-
1
Укоризна несправедливая. Сфера д еятельности каждого министра могла входить
только в наказы и учреждения частные; в общем же и не должно было содержаться ничего
нового, кроме начал всем общих.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
115
ляет оного своею подписью»
1
. Следственно, в государстве самодержав-
ном министр имеет право объявить публике, что выходящий указ, по
его мнению, вреден? Министр есть рука венценосца, не больше, а ру-
ка не судит головы. Министр подписывает именные указы не для пуб-
лики, а для Императора, во уверение, что они написаны слово в слово
так, как он приказал. Подобные ошибки в коренных государственных
понятиях едва ли извинительны. Чтобы определить важную ответ-
ственность министра, автор пишет: «Министр судится в двух случаях:
когда преступит меру власти своей или когда не воспользуется дан-
ными ему способами для отвращения зла». Где же означена сия мера
власти и сии способы?
2
Прежде надобно дать закон, а после говорить
о наказании преступника. Сия громогласная ответственность мини-
стров в самом деле может ли быть предметом торжественного суда
в России? Кто их избирает? Государь. Пусть он награждает достой-
ных своею милостью, а в противном случае удаляет недостойных без
шума, тихо и скромно. Худой министр есть ошибка Государева; дол-
жно исправлять подобные ошибки, но скрытно, чтоб народ имел до-
веренность к личным выборам царским
3
.
Рассматривая таким образом сии новые государственные творения
и видя их незрелость, добрые россияне жалеют о бывшем порядке ве-
щей. С Сенатом, с коллегиями, с генерал-прокурором у нас шли дела
и прошло блестящее царствование Екатерины II. Все мудрые законо-
датели, принуждаемые изменять уставы политические, старались как
можно менее отходить от старых. Если число и власть сановников не-
пременно должны быть переменены, – говорит умный Макиавелли, –
то удержите хотя имя их для народа. Мы поступаем совершенно иначе:
оставляя вещь, мы гоним имена; для произведения того же действия
вымышляем другие способы! Зло, к которому мы привыкли, для нас
чувствительно менее нового добра, а новому добру как-то не верится.
Перемены сделанные не ручаются за пользу будущих; ожидают их боль-
1
Нигде в общем учреждении министерств не было такого правила. В § 285 поста-
новлено только, что «не вменяются в ответственность» те распорядительные меры, ко-
торые, по особенным высочайшим повелениям, будут доставлены к исполнению ми-
нистра без его скрепы.
2
В общих началах – в том же общем учреждении, а в подробностях – в частных учрежде-
ниях и в уставах каждой части.
3
Странная несообразность: выше Карамзин считает нужным, чтобы Монарх да-
вал отчет в причинах, побуждающих его к изданию нового закона, а здесь требует, что-
бы преступный министр был удаляем безгласно и без дальнейшей ответственности!
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
116
ше со страхом, нежели с надеждою: ибо к древним государственным
зданиям прикасаться опасно; Россия же существует уже около тысячи
лет и не в образе дикой орды, но в виде государства великого, а нам все
твердят о новых образованиях, о новых уставах как будто мы недавно
вышли из темных лесов американских! Требуем более мудрости хра-
нительной, нежели творческой. Если история справедливо осуждает
Петра I за излишнюю страсть его к подражанию иностранным держа-
вам, то упрек этот не будет ли в наше время еще страшнее? Где, в какой
земле европейской блаженствует народ, цветет правосудие, сияет бла-
гоустройство, сердца довольны, умы спокойны? Во Франции? Прав-
да, там есть Conseil dʼétat
1
, Secrétaire dʼétal, Sénat conservatif, Ministère de
lʼintérieur, de la justice, des finances, de lʼinstruction publique, de la police,
des cultes. Правда, что Екатерина не имела ни сих правительств, ни сих
чиновников; но где видим гражданское общество согласнее с истин-
ною целью оного: в России ли при Екатерине или во Франции при На-
полеоне? Где более произвола и прихотей самовластия? Где более за-
конного, единообразного течения в делах правительства? Мы читаем
в прекрасной душе Александра сильное желание утвердить в России
действие закона. Оставив прежние формы, но двигая оные, так ска-
зать, постоянным духом ревности к общему добру, он скорее мог бы
достигнуть сей цели и затруднил бы для наследников отступление от
законного порядка. Гораздо легче отменить новое, нежели старое; го-
раздо легче придать важность Сенату, нежели дать важность нынеш-
нему Совету в глазах преемника Александрова: новости ведут к ново-
стям и благоприятствуют необузданностям произвола.
Скажем ли, – заключал Карамзин, – повторим ли, что одна из глав-
ных причин неудовольствия россиян на нынешнее правительство есть
излишняя любовь его к государственным преобразованиям, которые
потрясают основу Империи и коих благотворность остается доселе
сомнительною».
Мы не войдем здесь в подробную оценку мнений, изложенных в за-
писке «О старой и новой России». Если иное из сказанного в ней дол-
1
Собственно, о Государственном совете Сперанский писадл Александру из Пер-
ми: «Одни видели в сем установлении подражание французскому, хотя, кроме разделе-
ния дел, они ничего не имеют общего. Другие утверждали, что разум сего учреждения
стесняет власть Государеву. Где и каким образом? Не по Государеву ли повелению де-
ла вносятся в Совет? Не единым ли словом его решаются? Но зависть и клевета лучше
желают казаться слепыми, нежели быть безгласными».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
117
жно признать до некоторой степени справедливым, то многое, на-
против, представляется явно преувеличенным и даже не имеющим
никакого основания. Карамзин, как человек умный и добросовест-
ный, не мог ублажать себя одними воспоминаниями о какой-то золо-
той старине, к которым любили в то время при всяком случае возвра-
щаться; он не мог не видеть всех недостатков прежнего порядка дел
и не желать улучшений. Но чего именно он желал, то остается, для
нас по крайней мере, неразгаданным. По отношению к многослож-
ности затронутых предметов записка его, очевидно, слишком кратка
и неопределительна; сверх того, в ней только критика нового, но нет
ни критики старого, ни окончательного вывода, в котором вырази-
лось бы положительное заключение сочинителя. Между тем едва ли
можно представить себе, чтобы человек, столь благородный и про-
свещенный, решался обрекать Россию на китайскую неподвижность.
Не мог он забыть преданий истории, забыть, что лишь путем коренных
преобразований древняя Московия поднялась на ту степень государ-
ственного могущества, на которой для нее перестали быть страшны-
ми и татары, и поляки, и шведы, и внутренние крамолы. Вспоминая
о духовном регламенте, Карамзин не мог не знать, что это постановле-
ние во 100 раз более, нежели учреждение Совета и министерств, рас-
ходилось с прежним порядком вещей и между тем было одною из са-
мых спасительных государственных мер. Нападая на весьма невинную
формулу: «вняв мнению совета», как будто в ней и вся сила, и защи-
щая прежние коллегии, мог ли Карамзин упускать из виду, что они,
во все вмешиваясь и ничего не выполняя, только затрудняли и даже
стесняли все правительственные распоряжения; что медленная их дея-
тельность уже не соответствовала усилившемуся развитию внутрен-
них и внешних потребностей России и что при таком сопернике, как
Наполеон, ни военная коллегия, конечно, никогда не управилась бы
с армией, ни камер-коллегия с финансами? Говоря о временах Ека-
терины II, мог ли он скрыть от себя, что при всем блеске ее государ-
ствования многое из действительно в нем совершавшегося, особенно
в последние его годы, находилось в постоянном противоречии с те-
ми великими идеями, которые провозглашались с престола? На всех
страницах «Истории Государства Российского» мы видим, что в гла-
зах ее автора одни победы не составляют славы царствования: не раз
указывает он, как обыкновенным следствием самых блестящих внеш-
них триумфов было – внутреннее ослабление; следовательно, мог ли
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
118
он не ценить всей важности внутренних улучшений, которыми, на-
против, скрепляется сила государственная? Несмотря, впрочем, на эти
странные несообразности и недомолвки, записка Карамзина имеет для
нас, потомков, большую историческую цену, вовсе не по внутренне-
му ее достоинству и не по красноречивому изложению в ней индиви-
дуальных его мыслей, но как искусная компиляция того, что он слы-
шал вокруг себя. Карамзин гораздо более литератор, нежели человек
государственный или вообще политический, говорил здесь, разумеет-
ся, не одно свое. Если современная ему публика нашла в его записке
свое собственное темное неудовольствие, облеченное в форму изящ-
ной речи, то нет сомнения, что взаимно и та среда, в которой он жил,
не могла остаться без широкого на него влияния. В этом смысле за-
писка «О старой и новой России», представляя собою общий, так ска-
зать, итог толков тогдашней консервативной оппозиции и тех масс,
которые, обветшав, требовали обновления, еще более подтвержда-
ет мысль, выше нами высказанную, что Александр и первый его ми-
нистр, в порыве высоких своих увлечений, опережали возраст своего
народа даже между образованнейшими его классами. Сперанский пи-
сал, что публика, не зная плана правительства, судит намерения его по
отрывкам, порицает то, чего не знает, и, не видя точной цели и конца
перемен, страшится вредных уновлений. Мы со своей стороны, судя
по записке Карамзина, думаем, что в тогдашней публике, по крайней
мере в огромном ее большинстве, порицания были бы еще несрав-
ненно сильнее, если б перед ней раскрылся весь план правительства.
Вспомним, что, по собственным словам Карамзина, уровень наше-
го народного образования в то время был еще так низок, что в целой
России едва ли бы нашлось 100 человек, знавших правописание. При
подобных общественных элементах перемена государственного наше-
го строя не была ли бы тогда встречена в народе чувством, подобным
тому, какое возбудили в людях Петровского времени немецкие каф-
таны, бритье бород и ассамблеи? В этом отношении нельзя не разде-
лять вполне мнения Карамзина, что «спасительными уставами быва-
ют единственно те, коих желают лучшие умы в государстве, и которые,
так сказать, предчувствуются народом, будучи ближайшим целебным
средством на известное зло». «Государственное устройство, – сказал
недавно, в том же разуме, кто-то другой из наших писателей, – дол-
жно быть выражением не теоретических воззрений, а историческо-
го развития, глубоко лежащего в общем сознании, в общем народном
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
119
сочувствии». У нас же, в ту эпоху, ничего подобного не было и навер-
ное сказать можно, что если бы Россия узнала о задуманном тогда но-
вом порядке вещей во всем его пространстве, то одна ее часть прокля-
ла бы его, другая, составлявшая безмерное большинство, ничего бы
в нем не поняла, и разве только самая ничтожная горсть умов избран-
ных могла бы подняться на его высоту...
Образование министерств и Совета вызвало и несколько других,
более или менее колких, критик, но уже тогда, когда автор, удален-
ный от дел и лишенный доверия Государева, не казался более нико-
му страшным. Карамзин мог ошибаться; но по крайней мере он один
нашел в себе нужное мужество, чтобы стать лицом к лицу с сильным
временщиком. Другие заговорили – когда нашли в том свой расчет.
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
120
Глава третья
Законодательные работы
Труды Сперанского по части законодательной, совершенные им
сверх исчисленных выше работ организационных, были в период вре-
мени с 1808 до 1812 года двоякие:
Одними – составлением новых уложений – он занимался в комис-
сии законов.
Другие – перемены и дополнения в законодательстве текущем –
были им исполняемы лично, по особым поручениям, или, лучше ска-
зать, по особому доверию Александра, потому что повод и побужде-
ния к ним исходили часто от самого Сперанского.
I
Комиссия законов
После семи сменявших одна другую комиссий, посредством уч-
реждения которых наше правительство, начиная с Петра Великого,
тщетно старалось привести в стройность и усовершенствовать отече-
ственное законодательство, восьмая, знаменитая «комиссия о сочине-
нии нового уложения», открытая в 1767 году с таким блеском и шумом,
исчезла, как и прежние, не оставив никаких полезных следов своего
существования. От всех ее трудов сохранилось только несколько пла-
нов, т.е . простых оглавлений, и несколько сочиненных по этим пла-
нам отрывков. Следовавшая за нею девятая комиссия (1797), которой
велено было извлечь из существующих узаконений систематические
книги, ограничилась одними начатками, оставшимися даже без пер-
вого рассмотрения.
Из мысли Александра I дать своему государству новое органиче-
ское устройство, естественно, истекала и мысль о составлении зако-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
121
нов гражданских. Сперва поручено было сенатору графу Завадовско-
му обозреть прежние труды по этой части и представить план для их
продолжения. Но еще прежде, нежели Завадовский успел к чему-ни-
будь приступить, дело перешло в Министерство юстиции. В это время
им управлял прежний павловский генерал-прокурор, умный и тонкий,
но неприготовленный к работам такого рода, князь Лопухин; при нем
находился товарищем Новосильцов, до того развлеченный другими
своими обязанностями, что он не имел никакой возможности уделять
много времени новому занятию, хотя и важнейшему всех прочих. Надо
было, следственно, приискать настоящего деятеля, с ученым юриди-
ческим образованием, который посвятил бы себя этому делу исклю-
чительно. Русских ученых юристов тогда еще не было, вследствие че-
го выбор пал на бывшего студента Лейпцигского университета, баро-
на Густава Андреевича Розенкампфа, родом из Лифляндии.
Розенкампфу нельзя было отказать ни в остром уме, ни в обширных
теоретических сведениях; но знания его в русском языке были крайне
скудны, а о России – еще скуднее. По окончании университетского
курса и по приезде в 1785 году в Петербург он был причислен к кол-
легии иностранных дел, но вскоре потом возвратился в Лифляндию
и стал служить там по дворянским выборам, занимаясь в то же время,
в звании адвоката, частными делами. Для комиссии законов рекомен-
довал его сотоварищ по Лейпцигскому университету, сенатор Козодав-
лев (потом министр внутренних дел), и Розенкампф, быв в 1803 году
выписан снова в Петербург и представлен Новосильцовым Государю,
получил приказание немедленно составить план к образованию этой
части. Последствием представленного им проекта было учреждение,
в ведомстве министра юстиции, под непосредственным руководством
Новосильцова, новой, десятой комиссии, в которой сам Розенкампф
получил место главного секретаря и первого референдария.
В этом новом образовании на комиссию возложено было сочи-
нять уложения и уставы по всем частям. В основание ее трудов веле-
но принять законы действующие, с дополнением и усовершением их
из общих начал законоведения. Но в первые годы Розенкампф, еще
совершенно незнакомый с нашим действующим правом, а тем более
с его источниками, по необходимости должен был проводить почти
все время в одном их изучении. Уволив из комиссии большую часть
прежних русских чиновников, он заместил их немцами и французами,
в особенности же наполнил состав ее множеством переводчиков, не-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
122
обходимых ему по незнанию языка. Потом, переходя от одного опы-
та к другому, – то бросаясь в историческую школу, то составляя к но-
вому уложению оглавления и примечания (маргиналы), почерпнутые
из одной теории, то погружаясь опять в сличение законодательств
иностранных, он в существе ничего не производил, а только все пе-
ределывал сызнова. Его комиссия подвигалась точно так же медлен-
но и безуспешно, как прежние; в публике же не могли довольно на-
дивиться, как к составлению уложения для величайшей в свете Импе-
рии выбран, предпочтительно перед всеми, человек, не знающий ни
ее законов, ни нравов и обычаев, ни даже языка.
Вдруг и тут явился Сперанский. Уже с самого отчисления из Мини-
стерства внутренних дел он неоднократно высказывал желание принять
участие в трудах комиссии, и Лопухин не затруднился на вопрос Госу-
даря отвечать, что деятельный его статс-секретарь верно будет очень
полезен в этом деле. 8 августа 1808 года последовал, согласно тому, указ
о назначении Сперанского присутствующим в совете комиссии, кото-
рый до тех пор состоял только из министра юстиции и его товарища.
Это назначение было тяжелым ударом для Розенкампфа. При Ло-
пухине и Новосильцове он умел поставить себя в независимое поло-
жение и, распоряжаясь в комиссии полным хозяином, мечтал о славе
быть единственным законодателем России, а еще более об ожидавших
его за то почестях и наградах. И вот, честолюбивые его замыслы были
потрясены в основании: он очень хорошо знал деятельность и даро-
вания нового члена совета комиссии, знал и то, что Сперанский по-
ступает в нее не с целью быть праздным свидетелем чужих трудов. Не-
трудно поэтому понять, что Розенкампфом, при его тщеславном, на-
клонном к интриге и мстительном характере, с самой первой минуты
овладела глубокая ненависть к человеку, так внезапно ставшему на его
пути, и что уже никакие действия этого человека не могли найти себе
пощады перед его судом.
Впрочем, Сперанский, быв определен в комиссию незадолго до эр-
фуртской поездки, сначала не мог настоящим образом приняться за де-
ло; но уже с первого дня определения в комиссию он, к крайней до-
саде главного секретаря, поставил себя истинным ее начальником.
«Все у нас остановилось», – писал по этому случаю Розенкампф
в своих записках. «Месячные донесения, которые я до тех пор по-
сылал Государю о ходе наших трудов, Сперанский признал лишни-
ми, и – все перестали работать. Мои редакторы и прочие чиновни-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
123
ки поспешили явиться к новому начальнику и возвратились от него
чрезвычайно довольные слышанными изъяснениями и обещаниями,
с большими надеждами для себя и уже с меньшею приверженностью
ко мне. Я узнал, что он отзывается с пренебрежением о наших рабо-
тах, но в мыслях моих приписывал это преимущественно неразум-
ным объяснениям подчиненных, между которыми только самая ма-
лая часть была способна понимать мой план и мою методу. Покамест
в комиссию никто, кроме меня, не вмешивался, я строго настаивал,
чтоб каждый деятельно исправлял свою должность; теперь, разумеет-
ся, все были очень рады освободиться от моих понуждений. Прямого,
однако же, повода жаловаться на Сперанского я еще не имел. Перед
отъездом своим за границу, рассматривая некоторые из моих работ,
он даже показал вид, что совершенно ими доволен и мы расстались,
по наружности, добрыми друзьями».
16 декабря 1808 года, т.е. вскоре по возвращении из Эрфурта, Спе-
ранский, наследовавший все личные доклады у Государя после уволен-
ного в отпуск Новосильцова, был назначен на его место и товарищем
министра юстиции. Назначение это последовало именно для комис-
сии. «Желая, – сказано было в данном тогда же министру рескрип-
те, – сколь можно ускорить совершением возложенных на комиссию
составления законов трудов, я поручаю вам, особенно и исключи-
тельно от всех прочих дел, к производству Правительствующего сена-
та и департамента юстиции принадлежащих, употребить по сей части
действительного статского советника Сперанского. По делам сей ко-
миссии, усмотрению моему подлежащим, имеет он мне докладывать».
Прежде обозрения, по другим нашим материалам, трудов и образа
действия в комиссии законов нового товарища министра юстиции, вы-
слушаем до конца рассказ о том Розенкампфа (в его записках), имею-
щий интерес подробного современного перечня событий:
«По возвращении Сперанского из Эрфурта, – писал секретарь
и первый референдарий комиссии, – я встретил в нем, к удивлению
моему, совсем другого человека. Он принял меня надменно, с тоном
выскочки перед подчиненными, а в рассуждениях своих о комиссии
обнаружил еще бóльшего верхогляда в деле науки, давая мне понять,
что не только считает себя вполне созданным для нового своего назна-
чения, но и парить гениальным полетом над всеми трудностями рус-
ского законодательства. Уже прежде приверженный от души к фран-
цузской системе централизации и усердный почитатель Наполео-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
124
новского кодекса, он, с тех пор как побыл вблизи самого источника,
вполне уверился, что подобное чудо можно и должно сотворить и у нас.
Дело же было и не слишком мудреное: Французский кодекс состоит
навсего из 1800 параграфов, и передать их в прекрасных русских фра-
зах можно без большого труда в какой-нибудь год. При первом сви-
дании он объявил мне только, что комиссии непременно нужно дать
другое устройство, другой план, другие формы, чем он и займется не-
отложно. Я хотел было войти в некоторые объяснения; но начальник
мой так был занят, так поглощен делами, визитами и аудиенциями, что
мне не удалось промолвить ни одного слова. Глаза всей публики бы-
ли обращены на великого государственного мужа, который теперь еще
больше и еще свободнее прежнего говорил по-французски. В эрфурт-
скую поездку он имел все удобство вполне вкрасться в доверие Импе-
ратора Александра. При способности своей импровизировать ссылки
на факты и указы, которых некому было поверять, он убедил Государя,
что работы комиссии идут по совершенно ложному пути и что для со-
ставления хорошей книги законов необходимы совсем другие приемы.
Когда же Государь выгодно отозвался ему обо мне, то Сперанский от-
вечал, что меня в самом деле можно употребить с пользою к обработ-
ке гражданского уложения, но управлять целым составом комиссии
я не в состоянии уже и потому, что не знаю довольно по-русски. Точ-
но так же умел он представить и князя Лопухина неспособным к на-
правлению законодательных трудов и в этом отношении совершенно
сошелся с мыслями Государя. Вслед за тем князь вручил мне состав-
ленный, без моего участия, и уже переписанный начисто протокол
с приказанием заготовить по нем исполнение. Это был проект докла-
да, которым доказывалась необходимость преобразовать комиссию
и в котором излагались главные начала для другого распорядка ее ра-
бот. Вскоре не замедлило явиться и соответственное тому положение.
Против прежнего в сущности переменено было очень мало; в именах
и формах – почти все. Носимое мною звание первого референдария
и главного секретаря, а также должности редакторов, их помощников
и пр. упразднялись и в замене были учреждены начальники отделений,
особо для каждого права: гражданского, уголовного, торгового, про-
винциального и пр. Меня сравняли с прочими начальниками отделе-
ний и в этом звании поручили мне составлять гражданское уложение
по данному плану, содержавшему в себе одни заголовки, почти те же,
что и в Наполеоновском кодексе. Нового являлось тут еще учреждение
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
125
для пересмотра будущего проекта гражданского уложения особого ко-
митета, или совета, составленного из князя Лопухина, графа Завадов-
ского (который, однако, уклонился от присутствования), Новосиль-
цова (уже возвратившегося в Петербург), князя Чарторижского, графа
Северина Потоцкого и сенаторов Алексеева и Карнеева. Сперанский
окончательно забрал всю комиссию в свои руки, отстранив Лопухина
от всякого на нее влияния. Кроме того, он уволил из комиссии мно-
гих прежних моих редакторов и других чиновников».
«Все это вместе с разными еще другими, лично мне нанесенными
неприятностями, чрезвычайно меня огорчило, так что, продолжая за-
ниматься порученною мне работою по гражданскому уложению, я со-
всем перестал являться к Сперанскому. Вдруг однажды, в конце февра-
ля 1809 года, он сам ко мне зашел с огромною кипою бумаг и объявил,
что это – готовый проект гражданского уложения. Пока я сбирался
поздравить его, что дело устроилось без моей помощи и так скоро,
он стал изливаться в горьких жалобах на тех людей, которым (в секре-
те от меня) доверил составление проекта; говорил, что никак не может
внести уродливую их работу в совете комиссии, предназначавшийся
к открытию 1 мая, и просил меня немедленно заняться изложением
вновь первой части, т.е. права лиц. Не имев возможности как началь-
ник отделения собственно по этой части отказаться от такого поруче-
ния, я жаловался только на кратость остающегося срока. Сперанский
возражал против этого самым лестным для меня образом; говорил, что
непременно доложит о моем содействии Государю и обратит его вни-
мание на важность моей заслуги, и, разумеется, не сдержал данного
слова. Я обещал исполнить все, что в моих силах, повторяя, однако,
сомнение, чтоб через два месяца можно было предложить Совету та-
кой кодекс, которого не написано еще и первой строки. Он со своей
стороны отвечал, что с помощью приготовленных моих работ и при
известном моем таланте проект, верно, будет готов. Словом, вся важ-
ность для него состояла только в том, чтоб дело, хоть как-нибудь, да
поспело: ему хотелось сжать не посеявши, и во всем ясно выказыва-
лась обыкновенная его поверхность. С этих пор он начал посещать
комиссию почти ежедневно и проходить со мною мою работу по ме-
ре того, как она поспевала».
«1 мая явились в комиссию члены нового ее Совета. Им дали по-
нять, что предлагаемая на рассмотрение глава проекта уже прочитана
предварительно Государем. Новосильцов, Чарторижский и Потоцкий
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
126
предъявили несколько основательных замечаний, которые, однако,
все, частию тут же, частию в следующее заседание, были отвергнуты
или обойдены. Князь Лопухин молчал и только поглядывал на меня.
Алексеев согласился с общим одобрительным заключением, но заме-
тил, что статьи проекта, хотя к ним и подведены ссылки на русские ука-
зы, отзываются чем-то чужеземным, затрудняющим ясное уразумение
их для русского законника. Я тогда еще не знал Алексеева, человека
очень опытного и умного, Сперанский же уверял меня, что это – неве-
жественный подьячий, которого назначили в комиссию только пото-
му, что он пользуется некоторою известностью между русскими пра-
воведами и давно сидит в сенате. Между тем неделя шла за неделею,
протокол и главы подписывались и в октябре право лиц было кончено
и отдано в печать. Сперанский, держа сам корректуру, позволял себе
при ней немало новых поправок и перемен. Были, впрочем, и вне ко-
миссии люди, понимавшие дело лучше, чем казалось на вид. Так, од-
нажды у старика графа Строганова (Александра Сергеевича), на даче
его на Малой Невке, был, как и часто осенью, фейерверк. Я находился
тоже в числе гостей. «Voilà, mon cher, – сказал он мне, намекая явно
на Сперанского, – comme nous lançons nos fusées, chacun à sa manière;
mais vous voyez que l’obscurité y succède immédiatement».
Записки Розенкампфа, к сожалению, оканчиваются началом
1810 года. Но и из вышеприведенного отрывка уже ясно видно, в ка-
ком неприязненном против Сперанского духе они написаны и какие
Розенкампф выставлял причины своего неудовольствия, хотя новый
начальник не переставал тешить его тщеславие испрашиванием ему
щедрых наград
1
.
Обратимся теперь к другим источникам.
В период до 1812 года чисто законодательные работы менее других
привлекали к себе деятельность Сперанского. Он поступил в комис-
сию законов без всякого юридического приготовления, чуждый не-
мецкой литературы, по незнанию самого языка, незнакомый почти ни
с чем, кроме Французского кодекса и энциклопедического сочинения
о Французских законах Флорижона – автора теперь совсем забытого,
а тогда составлявшего его настольную книгу
2
. Напитанный наполео-
1
1 января 1810 года Розенкампф получил Владимира 3-й степени, а 5 апреля 1811
был пожалован в действительные статские советники.
2
В этом юридическом малознании своем он и сам, за несколько лет перед тем (в
октябре 1804 года), не скрывался от женевского юриста Дюмона (Dumont), который
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
127
новскими идеями, он не давал никакой цены отечественному зако-
нодательству, называл его варварским и находил совершенно беспо-
лезным и лишним обращаться к его пособию. Все это вместе с недо-
сугом от бесчисленного множества других дел, более настоятельных,
было причиною слабого успеха работ по уложениям. В изданном более
20 лет после того «Историческом обозрении сведений о Своде Зако-
нов» Сперанский сам некоторым образом в том сознался, говоря, что
комиссия, в последнем ее образовании, так же как и все предшедшие,
не достигла своего предназначения. Полнейшее еще, может статься,
сознание, хотя и не прямо выраженное, недостаточности этих работ
за сказанную эпоху мы находим в том, что он почти совсем умолчал
о них в своей автобиографии.
Но в то время, по крайней мере вначале, Сперанский иначе смо-
трел на это дело; нимало не отчаиваясь в успехе, он, кажется, даже на-
верное ожидал его, частию именно от тех преобразований, на которые
так горько жаловался Розенкампф. «Сколько посторонние мои хло-
поты и развлеченная работа дозволили, – писал он 13 апреля 1809 го-
да графу Кочубею, – успели мы дать некоторое образование комис-
сии законов. Преобразованы экспедиции; более 50 человек лишних
исключено; установлен порядок работ; сделано положение, коим все
приведено к одному средоточию, а для ревизии наших работ, для раз-
решения противоречий и трудностей в законах, наипаче же для прими-
рения комиссии с общим мнением и для доставления трудам ее неко-
торого в отечестве нашем доверия учрежден особенный при ней совет.
Я надеюсь, что с мая двинется и, хотя не быстро, все пойдет в первый
раз в порядке и безостановочно». Проекты уложений он предполагал
составлять при содействии иностранных, и в особенности француз-
ских, ученых-законоведцев. Для работ собственно по частному или
гражданскому праву Наполеон еще в Эрфурте сам рекомендовал сла-
вившихся в то время французских правоведов Локре (Locré) и Легра
(Legras), которые и были вследствие того назначены корреспонден-
тами нашей комиссии. О выборе такого же корреспондента для пра-
ва публичного (для части уголовной, судоустройства и разных пред-
был с ним в переписке и потом сам приезжал на время в Россию. Извещая его об обра-
зовании новой комиссии законов под начальством Новосильцова, Сперанский писал
тогда: «N̓étant pas employé dans cette partie et presque étranger au genre de connaissances
qu҅elle exige, je ne suis pas à portée de me prononcer sur lʼintensité des talents que la Commis-
sion peut renferm er dans son sein».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
128
метов государственного хозяйства) Сперанский, по приказанию Го-
сударя, писал Талейрану, который в пространном ответе (10 февраля
1809-го), весьма лестном для нашего статс-секретаря, указал на Дю-
пона (Dupont de Némours). Кажется, однако, что сношения с этими
юрисконсультами ограничились одним обменом нескольких писем.
Как бы то ни было, но Сперанский, очевидно, ошибался здесь в ме-
тоде работы. Обманывая себя мнимою легкостью задачи, он присту-
пил прямо к концу, т.е . к сочинению нового уложения, не приготовив
ни начала – собрания законов, ни середины – свода их. Он предпочитал
скорее творить, нежели углубляться в изыскания малоизвестных ему
прежних законов, изыскания всегда очень трудные и притом не бли-
стательные, даже и тогда, когда они бывают успешны
1
.
1 января 1810 года вместе с открытием Государственного совета
и комиссия законов подверглась опять новому преобразованию, по
предложению самого Сперанского. Она была обращена в установле-
ние, состоящее при Государственном совете, собственный ее совет уп-
разднен и начальником ее, не только по существу, как было прежде,
но и по имени, назначен Сперанский, с титулом директора. Работы
комиссии определено вносить на рассмотрение департамента законов.
В то же время манифест 1 января 1810 года в словах, исполненных на-
дежд, объявил России, что первая часть Гражданского уложения уже
окончена и что другие постепенно и непрерывно за нею последуют.
Но и здесь предусмотрительность человеческая снова обнаружила
всю свою шаткость. Уложению, столь торжественно возвещенному,
предстояла та же участь, как и большей части организационных идей
Сперанского. Манифест 1810 года упомянул об этом уложении перед
лицом народа в первый и – в последний раз!
Мы уже говорили, что первая часть проекта была вручена Госуда-
рем председателю государственного совета в день его открытия. По ме-
ре того как она рассматривалась, в комиссии приготовлялись и сле-
дующие части; вторая (право вещественное) и третья (право догово-
1
Заметим здесь мимоходом, что позже, во вторую эпоху своего призвания к законо-
дательным трудам (мы называем второю эпохой 1826 год, потому что работы по уложе-
ниям 1821–1825 годов были лишь продолжением прежних 1809–1812-го), Сперанский,
как мы увидим ниже, сознал и эту свою ошибку, отказавшись от мысли составлять не-
посредственно новые проекты и ограничась систематическими сводами, которые дей-
ствительно должны – как то и было во всех законодательствах – предшествовать но-
вым или исправленным уложениям.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
129
ров). Розенкампф еще употреблялся к составлению предварительных
проектов, но участие его в том оставалось уже без всяких результатов
для дела. Все, что он писал, было беспощадно мараемо Сперанским
и большею частью переделываемо совсем заново. Занятием этим ди-
ректор комиссии посвящал исключительно утро понедельника, перед
заседанием совета. В 6 часов являлся к нему старший письмоводитель
комиссии, Федор Павлович Вронченко
1
, с русским переводом тех те-
традей, которые вносились от Розенкампфа по-французски. Сперан-
ский, прочитывая работу, перечеркивал бóльшую ее часть, исправлен-
ное им Вронченко приводил в порядок, а четыре писца переписывали,
и к началу заседания поспевало несколько стройных глав, стройных,
конечно, более только по внешней форме, чем по внутреннему со-
держанию и особенно по единству целого, которых при таком спосо-
бе работы трудно было и ожидать. Впрочем, как уже не существовало
никаких предварительных комитетов или советов, то все, под соби-
рательным именем комиссии законов, ограничивалось личною рабо-
той ее директора.
В Государственном совете рассмотрению проекта посвящено бы-
ло в 1810 году, начиная с 18 января, 43 заседания департамента зако-
нов и общего собрания
2
. В последнем, как мы уже сказали, Император
Александр всегда лично председательствовал. Сперанский, в звании
директора комиссии, вносил проекты глав и сопровождал их нужны-
ми объяснениями, а потом, в звании государственного секретаря, со-
1
При Императоре Николае I министр финансов.
2
Первоначальная мысль была рассмотреть проект Гражданского уложения и на ме-
стах, т.е . во всех великороссийских губерниях. С этою целью внесен был Сперанским
проект наказа, которым предполагалось учредить в каждой губернии комитет из губер-
натора, представителей палат и губернского прокурора. Рассмотрение должно было со-
стоять в том, чтобы «по соображениям местных познаний и судебной практики, пред-
ложить полезные виды к усовершению или дополнению проекта», на что назначалось
два месяца, с тем чтобы примечания комитетов по рассмотрении их в комиссии со-
ставления законов представлять к дальнейшему обсуждению Государственного совета.
Предложение это было принято Советом с двумя только переменами: 1) чтоб к составу
комитетов присоединить губернских предводителей дворянства и 2) чтобы сроком рас-
смотрения определить, считая со дня открытия заседаний, не два, а три месяца. Жур-
нал о всем том был постановлен Советом 17 января 1810 года, а 18-го департамент за-
конов приступил к рассмотрению Уложения; отсюда ясно, что уже с самого начала об-
суждение в губернских комитетах предполагалось второю степенью, т.е . когда проект
пройдет сперва через Совет; но мысль эта никогда не была и не могла быть приведена
в исполнение, потому что и в совете рассмотрение проекта не было вполне окончено.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
130
ставлял журналы Совета и докладывал их Государю. По многим стать-
ям происходило разногласие, которое в журналах обозначалось очень
кратко, большею частью без объяснения доводов, потому что Государь
разрешал такие разногласия в самом заседании. 14 декабря 1810 года
Совет окончил рассмотрение и второй части Уложения. Тогда обе бы-
ли напечатаны для нового пересмотра в исправленном их виде. С этих
пор ничего более по предмету уложений не входило в Государствен-
ный совет при Сперанском. Разгадку тому мы находим в его отчете
за 1810 год. Он уже начинал чувствовать все трудности дела и невоз-
можность продолжать его урывками среди других занятий.
«Должно, – писал он в этом отчете, – знать подробности сей рабо-
ты, чтоб измерить все ее трудности. Если б комиссия составлена была,
как, например, во Франции, из знаменитых юрисконсультов, совер-
шенно сведущих в отечественном законе и его приложении; если бы
дело сие приуготовлено было предшествующими сочинениями ученых
людей; если бы потом окончательная редакция в том состояла, чтоб
пересмотреть и свести воедино все сии материалы: то и тогда работа
сия представляла бы еще множество затруднений; и тогда требовала
бы она одна всего времени самого трудолюбивого и знающего редак-
тора. Во Франции одно Гражданское уложение, составленное вначале
Камбасересом по образцам, за сто лет начертанным, пересматриваемо
было потом три года, четыре раза перелагалось и два почти года было
еще пересматриваемо в совете. Всем известны и состав нашей комис-
сии, и смесь наших законов, и совершенный недостаток всяких юри-
дических показаний. Невзирая, однако ж, на все сие, можно с досто-
верностью утверждать, что в течение минувшего года не только Гра-
жданское уложение, но и бóльшая часть судебного устава могли бы
быть окончены, если б все сии предметы тоже не стекались в одни ру-
ки. Дело комиссии было составить своды, сделать компиляции и на-
чертать правильные проекты. Но потом дело директора есть свести все
сие воедино, приспособить к общему плану и наконец изложить с пра-
вильностью и единообразием. Работы сей у нас разделять не можно: ее
должен делать один. Следовательно, не комиссия, но один ее директор
ответствует в умедлении; он один останавливает движение сего дела».
Между тем первые части Уложения, хотя они были напечатаны
собственно только для членов Совета, огласились, более или менее,
и между посторонними лицами. Публика, в особенности же часть ее,
враждебная Сперанскому, обратила внимание, как обыкновенно бы-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
131
вает, не на достоинства работы, не на то, что ею во многих частях по-
полнялись весьма важные проблемы в нашем законодательстве, а лишь
на слабые стороны проекта и на неизбежные в таком деле недостатки.
Неприязнь и зависть, которые в это время уже сильно начинали опол-
чаться против Сперанского, нашли и тут желанное для себя оружие.
Произведение комиссии законов, или, лучше сказать, ее директора,
подверглось жестоким порицаниям. Свод их мы опять находим в вы-
шеприведенной записке Карамзина.
Колко посмеявшись над законодательными попытками первых лет
XIX столетия и перейдя потом непосредственно к эпохе Сперанско-
го, Карамзин писал: «Опять новая декорация. Кормило законодатель-
ства в другой руке. Обещают скорый конец плавания и верную при-
стань. Уже в манифесте объявлено, что первая часть законов готова,
что немедленно будут готовы и следующие. В самом деле издаются две
книжки под именем проекта уложения. Что ж находим? Перевод На-
полеоновского кодекса!
Какое изумление для Россиян, какая пища для злословия!
Благодаря Всевышнего, мы еще не подпали железному скипетру се-
го завоевателя; у нас еще не Вестфалия, не Итальянское королевство,
не Варшавское герцогство, где кодекс Наполеона, со слезами переве-
денный, служит уставом гражданским. Для того ли существует Россия
как сильное государство около тысячи лет, для того ли около ста лет
трудятся над сочинением своего полного уложения, чтоб торжествен-
но, пред лицом Европы, признаться глупцами и подсунуть седую на-
шу голову под книжку, слепленную шестью или семью экс-адвоката-
ми и экс-якобинцами? Петр Великий любил иностранное, однако ж,
не велел бы, без всяких дальних околичностей, взять, например, швед-
ские законы и назвать их русскими
1
: ибо ведал, что законы народа дол-
жны быть извлечены из собственных его понятий, нравов, обыкнове-
1
Нужно ли оговаривать, как ошибался здесь Карамзин? Некоторые законы Петра
Великого были целиком переведены с шведского, голландского и немецкого, напри-
мер: часть воинского устава, все военные артикулы, генеральный регламент, устав глав-
ного магистрата и др. Сверх того, при всем нашем уважении к памяти Карамзина, мы
должны заметить, что осуждение им Наполеонова кодекса можно объяснить лишь по-
литическими обстоятельствами того времени и частью тем риторическим увлечением,
которому нередко подвергался наш историк. Наполеонов кодекс, каковы бы ни были
частные его несовершенства, вполне соответствовал всем тогдашним требованиям на-
уки и общества. Замечательно, что, далее, Карамзин ставит в упрек Сперанскому и то,
что в его проекте упоминается о гражданских правах (т.е . о праве собственности, о заве-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
132
ний, местных обстоятельств. Мы имели бы уже девять уложений, если
б надлежало только переводить. Правда, благоразумные авторы сего
проекта иногда чувствуют невозможность писать для России то, что на-
писано во французском подлиннике, и, дошедши в переводе до главы
о супружестве, о разводе, обращаются от Наполеона к Кормчей кни-
ге; но везде видно, что они шьют нам кафтан по чужой мерке. Кстати
ли, например, начинать русское уложение главою о правах граждан-
ских, коих в истинном смысле не бывало и нет в России? У нас только
политические или особенные права разных государственных состоя-
ний; у нас дворяне, купцы, мещане, земледельцы и пр. Все они имеют
особенные права: общего нет, кроме названия русских. В Наполеоно-
вом кодексе читаю: participation aux droits civil ci-après exprimés, и да-
лее законодатель говорит о праве собственности, завещании. Вот гра-
жданские права во Франции; но в России господский и самый казен-
ный земледелец имеет ли оные, хотя и называется русским? Здесь мы
только переводим, и в иных местах не ясно. Например, в подлинном
сказано о человеке, лишенном прав гражданских: il ne peut procéder en
justice ni en défendant, ni en demandant; а в переводе, что он не может
быть в суде ни истцом, ни ответчиком: следственно, прибьет вас, огра-
бит, и за то не ответствует! Переводчики многое сокращают: они могли
бы выпустить и следующие постановления, ими сохраненные в описа-
нии движимого и недвижимого имения: les glaces dʼun appartement sont
censées mises à perpétuelle demeure, lorsque le parquet sur lequel elles sont
attachées fait corps avec la boiserie; quant aux statues, elles sont immeubles
lorsquʼelles sont placées dans une niche pratiquée exprès pour les recevoir,
encore quʼelles puissent être enlevées sans fracture ni détérioration; могли
бы также не договорить об alluvion. От начала России еще не бывало
у нас тяжбы о сих предметах и никто из русских, читая этот проект,
не догадался бы, что он читает наше гражданское уложение, если б не
стояло того в заглавии; все не русское, все не по-русски, как вещи,
так и предложение оных
1
. Кто поймет для чего при нашем учреждении
щаниях и т.п .), будто бы никогда не существовавших в России. Такое странное утвер-
ждение можно объяснить в критике только одним движением раздраженной страсти.
1
Замечание это было сделано и Государственным советом, при первоначальном
рассмотрении в нем проекта. Многие члены потребовали, чтобы комиссия представи-
ла указание русских законов, из которых почерпнуто уложение, и Сперанский возло-
жил это на известного в то время законоведца Ильинского (уже знакомого нам Обо-
льяниновской канцелярии), находившегося при комиссии начальником архива. Над-
лежало подвести под каждую статью ссылки на те указы, из которых она будто бы была
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
133
опек быть семейственному совету? Но в сем отделении Французского
кодекса говорится о conseil de famille! Кто поймет сию краткость в деле
важном, где не надобно жалеть слов для ясности и сию плодовитость
в описании случаев, совсем для нас не известных? Я слышал мнение
людей умных: они думают, что в сих двух изданных книжках предла-
гается только содержание будущего кодекса с означением некоторых
мыслей. Я не хотел выводить их из заблуждения и доказывать, что это –
самый кодекс; они не скоро бы мне поверили: так сия наполеоновская
форма законов чужда для русских. Есть даже вещи, смешные в проек-
те, например: «Младенец, рожденный мертвым, не наследует». Если
законодатель будет говорить подобные истины, то он наполнит оными
сто, тысячу книг! Я искал сей аксиомы в Code Napoléon и вместо нее
нашел: celui nʼest pas encore constitué enfant qui nʼest pas né viable. Здесь
переводчики делаются авторами. Не привязываюсь к новым словам;
однако ж скажу, что в книге законов странно писать о ложе реки (le lit
la rivière) вместо желобины, русла. Самая выписка из наших церков-
ных законов о позволенных браках и разводах сделана наскоро; на-
пример, забыта главная вина развода: неспособность к телесному со-
вокуплению. Вижу крайний страх авторов предлагать отмены в делах
почерпнута, что Ильинский и исполнил с величайшим, однако ж, как сам он признается
в своих записках, затруднением и крайнею часто натяжкою. Но как и подведенный его
стараниями длинный ряд узаконений нисколько не оправдывал многих статей, то не-
которые члены остались при том убеждении, что наш кодекс взят из Наполеонова и не-
свойствен русскому духу. Один из них, старый генерал Философов, даже поехал к Госу-
дарю ходатайствовать, чтобы Розенкампф, как немец и неправославного исповедания,
был заменен при докладе уложения в совете вышеупомянутым Ильинским. Последний,
быв по этому поводу призван к Философову, с которым не виделся дотоле лет восемь,
и узнав о предложенной им Государю мысли, до того испугался, чтобы ее не приписали
собственному искательству его, Ильинского, что тотчас побежал оправдываться перед
Сперанским. «Не знаю уже, – прибавляет он в своих записках, – что после того про-
изошло; но я оставлен был в покое». Мы не будем, впрочем, останавливаться на стран-
ности некоторых недоразумений, обращавшихся по поводу уложения в публике и даже
в Государственном совете и которых Карамзин был только отголоском. Юридические
наши сведения, даже у государственных людей, были в то время, как горько и справед-
ливо заметил Сперанский, еще очень слабы и поверхностны. Сам Карамзин был в эту
эпоху далеко не юрист, даже еще и не ученый: его последующее ученое образование
шло об руку с его работою над Историею Российского государства; с нею созрели и ге-
ний Карамзина, и его эрудиция. Законоведение считалось еще тьмою, в которую про-
никали лишь так называвшиеся тогда дельцы; для них же все, чего они не могли найти
буквально в наших указах или что было выражено иными словами, казалось вредною
или по крайней мере бесполезною чужеземщиною.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
134
духовных; но в Уложении надлежало бы по крайней мере сказать, что
епископы в своих епархиях могут, по усмотрению, дозволять браки,
сомнительные по свойству жениха с невестою; иначе в небольших де-
ревнях скоро нельзя будет никому жениться от размножения свойства.
Хваля закон о разделе между братьями и сестрами, детьми и родите-
лями, уже давно предлагаемый общим мнением, не знаю, можно ли,
сверх того, похвалить что-нибудь в сем проекте.
«Оставляя все другое, спросим: время ли теперь предлагать рос-
сиянам законы французские, хотя бы оные и могли быть удобно при-
менены к нашему гражданскому состоянию? Мы все, любящие Рос-
сию, Государя, ее славу, благоденствие, все так ненавидим сей народ,
обагренный кровью Европы, осыпанный прахом столь многих держав
разрушенных, – и в это время, когда имя Наполеона приводит сердца
в содрогание, мы положим его кодекс на святый алтарь отечества
1
!!»
Мы видели выше, как в отчете за 1810 год Сперанский оправдывал
медленность законодательных своих работ. Говор и насмешки, возбу-
жденные в публике, когда проект уложения огласился, тоже, конечно,
не могли остаться для него тайною. В Пермском письме он так пытал-
ся очистить себя от этих укоризн: «Есть люди, кои и комиссию зако-
нов считают вредным уновлением, хотя она учреждена еше при Пе-
тре Великом и с того времени почти непрерывно существовала. Раз-
влеченный множеством дел, я не мог сей части дать того ходу, какого
бы желал; но смею сказать, что и в ней сделано в течение двух лет бо-
лее, нежели во все предыдущее время. Целое почти столетие проте-
кало в одних несвязанных планах и обещаниях; в мое время не толь-
ко составлены твердые планы на важнейшие части, но составлены,
изданы и в Совете рассмотрены две труднейшие части Гражданско-
1
За сим следуют в записке Карамзина предложения о том, что, собственно, было
бы нужно для России по части законодательной. Любопытно, что он предлагал почти
тоже, что после при Императоре Николае и бы ло сделано, по крайней мере в одном
отношении: сперва собрать законы по предметам, потом соединить однородные части
в целое и наконец исправить то, что по настоящему гражданскому состоянию России
потребует перемены; ежели же не найдется людей, способных для составления прагма-
тического кодекса, то издать полную сводную книгу русских законов по всем частям,
согласив противоречия и заменив лишнее нужным. «Для сей сводной книги, – заключал
автор, впрочем, едва ли основательно, – не требуется великих усилий разума, ни гения,
ни отличных знаний ученых: не будем ею хвалиться в Европе, но облегчим способы пра-
восудия в России, не затрудним судей наших галлицизмами и не покажемся жалкими
иностранцами, что, без сомнения, заслужим переводом Наполеонова кодекса».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
135
го уложения; третья, и последняя, требовала только отделки. Со всем
тем никогда не хвалился я сими работами и охотно, и в свете и перед
Вашим Величеством, разделял честь их с комиссиею; но несправедли-
вости людей принуждают меня, наконец, быть любочестивым. Пусть
сличат безобразные компиляции, представленные мне от комиссии,
т.е. от г. Розенкампфа, и если найдут во сте два параграфа, коими бы
я воспользовался: я уступлю им всю честь сего произведения. Другие
искали доказать, что уложение, мною внесенное, есть перевод с фран-
цузского или близкое подражание; ложь или незнание, кои изобли-
чить тоже нетрудно: ибо то и другое напечатано. В источнике своем,
т.е. в римском праве, все уложения всегда будут сходны; но со здра-
вым смыслом, со знанием сих источников и коренного их языка мож-
но почерпать прямо из них, не подражая никому и не учась ни в не-
мецких, ни во французских университетах».
Это справедливо. Но то обстоятельство, которое Сперанский ста-
вил себе в заслугу – именно быстрота в создании нового уложения –
скорее может быть обращено ему в упрек. Он забывал, что во Франции
составлению кодекса предшествовало сильное движение в умах, ко-
торым возбудилось множество новых идей, и что при всем том потре-
бовались годы, покамест этот кодекс созрел. Наш, напротив, являлся
одним скороспелым плодом блестящей импровизации.
Чтобы не прерывать нити повествования и не возвращаться более
(до 1821 года) к этому предмету, упомянем здесь, что приготовленная
при Сперанском, но оконченная уже после его падения третья часть
Гражданского уложения была внесена в Государственный совет в де-
кабре 1813 года
1
. Однако, прежде чем совет приступил к ее рассмо-
1
В записках преемника Сперанского в звании государственного секретаря, Алек-
сандра Семеновича Шишкова, – не тех, которые напечатаны, но других, остающихся
в рукописи, – помещен следующий любопытный анекдот, имеющий прямое отношение
к третьей части уложения: «В исходе 1813 года, – пишет автор, который находился то-
гда в свите Александра за границею, – прислана была ко мне из Петербурга для подне-
сения Государю третья часть законов (две первые изданы были прежде) и при ней при-
ложен был список о награде трудившихся над сочинением ее. Мне о составлении сих
законов известно было по одному только слуху, потому что до вступления моего в зва-
ние государственного секретаря никогда не входил я в это и не читал их. Но тут пока-
залось мне, что я не исполню долга моего, когда поднесу Государю столь важную кни-
гу, не имея о достоинстве и содержании ее ни малейшего понятия. Для сего приступил
я наперед к прочтению оной, но, читая, нашел в ней много невразумительного и даже
противного здравому рассудку; увидел, что многие в ней статьи выписаны, но весьма
худо и в иных местах противосмысленно переведены из французской книги Code Na-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
136
трению, последовало в июне 1814 года высочайшее повеление: вместе
с нею подвергнуть новому пересмотру и первые две части. Наконец,
в 1815 году и этот пересмотр был остановлен возражениями Трощин-
ского, который по определении его вновь на службу сменил Дмитриева
в Министерстве юстиции. Он в очень резком мнении доказывал, по-
добно Карамзину, аналогию проекта с чужеземными образцами и не-
свойственность вообще его духа русской народности. Беречь было уже
некого! Нужно, рассудили в Совете, сличить проект с законами суще-
ствующими, и под таким предлогом – очень благовидным и основа-
тельным, но в эту эпоху не более настоятельным, чем при первоначаль-
ном рассмотрении проекта, – Совет положил (8 марта 1815-го): сперва
составить и напечатать систематический свод действующих законов,
что и поручить той же комиссии. Не все, однако же, на чем было осно-
вано заключение совета, могло быть внесено в его журналы. В допол-
нение к ним мы имеем документ, отчетливее раскрывающий мысли
членов Совета по настоящему предмету и любопытный для характери-
стики эпохи и тех людей, с которыми Сперанский ежедневно должен
был бороться. Когда в 1821 году по возвращении его в Петербург Алек-
сандр снова поручил ему работы по уложению, Алексей Николаевич
Оленин, с самого его удаления управлявший государственною канце-
ляриею, счел долгом при отсылке к нему разных бумаг по этому делу
подробно объяснить те особенные причины, которые побудили Совет
отвергнуть прежний проект. Упомянув о мнениях, поданных членами
poléon. Удивясь такой небрежности и бестолковице в составлении русских законов, вы-
писал я некоторые из оных и сделал на них мои примечания. При докладе Его Величе-
ству не мог я об этом умолчать и, представляя мои выписки, спросил: не угодно ли ему
прочитать их, дабы в том удостовериться? Слова мои, казалось, не понравились Госуда-
рю; он отвечал мне сухо и довольно сурово: «Их составляла комиссия законов под руко-
водством Сперанского; мне теперь некогда читать; оставь это до другого времени». Та-
ким образом, доклад сей оставался нерешенным до приезда нашего в Фрейбург. Здесь
вторично доложил я о сем, напомня притом и о списке представленных к награде чи-
новников. Государь сказал мне на это: «Да ты находишь законы сии худо написанны-
ми?» – «Мой долг, – отвечал я, – принудил меня не скрыть от Вас моего мнения; но,
впрочем, я не выдаю оного за непреложное: извольте рассмотреть». – «За что же и на-
граждать их? – сказал Государь, – оставь это до возвращения нашего в Петербург». –
«Но меня, – примолвил я, – будут там винить за медленность моего доклада». – «Напи-
ши, – отвечал Государь, – что ты не имеешь времени доложить мне». Принужденный
удовольствием сим, я откланялся ему; но можно себе представить мое удивление, ко-
гда, возвратясь домой, увидел я привезенные в тот день из Петербурга ведомости, в ко-
торых напечатано, что упоминаемые по сему представлению в списке чиновники полу-
чили уже свои награды. Каким образом было сие сделано, я нимало о том неизвестен».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
137
при пересмотре уложения в конце 1814 и в начале 1815 годов, Оленин
писал: «Сия часть деяний верховного совещательного сословия дока-
зывает, сколь далеко могут увлекаться от настоящего предмета даже
и весьма умные люди, когда они руководствуются одним только дол-
говременным навыком. Сии, впрочем, опытные люди, устрашенные,
частью и не без причины, превратностью и дерзновением мыслей и за-
мыслов людей нынешнего времени, опасаются встретить, даже и в са-
мых искренних желаниях лучшего в управлении устройства, какие-ни-
будь тайные намерения, клонящиеся, по их мнению, к испровержению
старого порядка. Сей страх действует в них так сильно, что они в су-
ществующем порядке никаких недостатков не видят, хотя оный уже
давно от времени и от разных обстоятельств пришел в совершенный
упадок и запутанность. В сем-то именно виде – испровержения корен-
ных наших законов и заменения оных совершенно новыми – принят был
некоторыми из членов Совета и проект Гражданского уложения. Ма-
лый формат книги, в коей сей проект заключается, показался им весь-
ма сомнительным. Люди, привыкшие с самых юных лет видеть, что
даже и неполное собрание существующих у нас гражданских законов
составляет немаловажное число бумажных рукописных книг или де-
сяток и более печатных томов в лист и четверку, крайне были удивле-
ны и даже, так сказать, испуганы, когда объявлено было, что вся масса
сих законов заключается в одной книжке, напечатанной в восьмушку
и довольно крупным шрифтом на 248 страницах. В самом деле, по дол-
говременной привычке видеть огромные кипы существующих законов
трудно им было вдруг постигнуть и убедиться в том, что, отбросив из
оных все, что составляет обыкновенную форму предисловия, объяс-
нения, повествования и общепринятого Сенатом заключения, также
встречающиеся иногда повторения, что, за отделением всех таковых
излишеств при составлении полного и систематического уложения,
самое существо закона содержится обыкновенно в нескольких стро-
ках, и что потому как Гражданское уложение, так и все другие корен-
ные узаконения во всей их полноте могут быть весьма удобно поме-
щены в малом числе небольших печатных книг. Вот что было весьма
трудно и почти невозможно доказать без особого собрания или свода
существующих законов, расположенных по порядку статей проекта
Уложения. Вот почему бóльшая часть членов согласилась составить та-
ковый свод для совокупного рассмотрения со статьями проекта и для
поверки оных. Вот что при издании сего проекта в виде настоящего
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
138
Уложения казалось необходимо нужным для удостоверения в том, что
в нем нет ничего вновь выдуманного и ничего другого не исключено
из существующих законов, кроме того что по времени и обстоятель-
ствам сделалось уже неудобоисполнимым, и наконец, для убеждения
в том, что существо законов в новом уложении вполне выписано и хо-
тя в самом кратком, однако же в весьма ясном виде расположено по
порядку предметов».
Сверх Гражданского уложения, комиссия законов при директоре
ее приступила еще к составлению Устава гражданского судопроизвод-
ства и уложений уголовного и торгового. Устав был почти окончен еще
самим Сперанским, прочее довершено уже после, и все вместе внесе-
но в Государственный совет в 1813 и 1814 годах, но рассмотрено толь-
ко в департаменте законов, и то не вполне. Тогдашнее положение дел
политических и отсутствие Государя не позволили окончательно за-
няться этими проектами.
II
Законодательство текущее
Для представления полного перечня работ Сперанского по текуще-
му законодательству за время, когда он состоял при лице Императора
Александра, едва ли бы нашлись теперь нужные материалы, а между
тем уже один этот перечень верно послужил бы новым доказательством
гигантской в то время производительности деятельного статс-секре-
таря. Не подлежит сомнению одно: все публичные акты тех годов, все
манифесты, важнейшие именные указы, даже такие положения, кото-
рые, принадлежа непосредственно к разным частям управления, дол-
женствовали, казалось, истекать прямо от их ведомств, – все это было
не только написано Сперанским, но большею частью им же и задумано.
Имя его в этих актах почти нигде не оглашалось, но во всех он прини-
мал участие. Так, для примера, укажем хоть на Царскосельский лицей,
который, быв учрежден в непосредственном ведении Министерства
народного просвещения и под особенным покровительством тогдаш-
него министра Разумовского, существованием своим также был обязан
благой мысли Сперанского. В 1815 году на вопрос Масальского, где
бы ему воспитывать своего сына, Сперанский, советуя поместить его
в лицей, писал: «Училище сие образовано и устав его написан мною,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
139
хотя и присвоили себе работу сию другие»
1
. Сколько, по всей вероят-
ности, и в других частях было подобных присвоений, особливо после
того, как автор их лишился прежней силы, а с нею и возможности от-
стаивать право собственности на умственное свое достояние!
Но на двух постановлениях мы должны остановиться несколько
долее. Оба по своему влиянию на умы составили в то время эпоху; оба
были очень важны в видах государственных; оба, наконец, присоеди-
нились к числу главнейших причин общественной неприязни против
их автора, но оба пережили его и живут еще и теперь: одно – в полном
своем объеме и действии, другое – если не в самой букве, то в благоде-
тельных последствиях своих на народное просвещение. Мы говорим
о двух знаменитых указах 1809 года: одном, касательно придворных зва-
ний, другом – касательно экзаменов на гражданские чины.
Известно, что со времен Екатерины II звания камер-юнкера и ка-
мергера, хотя бы кто получил их и в колыбели, давали прямо чин: пер-
вое 5-го, второе – 4 -го класса . При таком простом способе достигать
высших чинов без труда и в праздности молодые люди знатнейших фа-
милий часто проводили жизнь в одной светской суете, без всяких серь-
езных занятий, а если и решались иногда вступать в действительную
службу, то без опытности, без делового приготовления, с одним по-
верхностным в тогдашнее время большею частью французским воспи-
танием, нередко занимали по придворным своим чинам прямо высшие
места, к огорчению заслуженных подчиненных и даже к расстройству
самых частей. Указ 3 апреля 1809-го (No 23.559), никем нежданный,
решенный единственно между Сперанским и Государем, положил то-
му конец. Этим указом повелевалось: имевшим уже звание камерге-
ров и камер-юнкеров, которые не состояли в военной или граждан-
1
Лицей был первым закрытым заведением в России, которого устав запрещал «те-
лесные наказания». Сперанский во всем шел впереди других. В приведенной уже на-
ми статье г. Колбасина И.Н . Мартынов, бывший в эту эпоху директором департамента
народного просвещения, рассказывает: «Его Величество изволил начертать главней -
шие статьи постановления сего заведения (т.е . лицея) и возложить на графа А.К . Разу-
мовского рассмотреть первоначальные сии статьи, сообразить с существующими уже
по части просвещения постановлениями и сделать в них перемены и пополнения для
начертания постановления лицея. Граф дело сие поручил мне и существующее ныне
постановление, рассмотренное министром, вскоре поднесено было Императору и удо-
стоено высочайшего его утверждения 19 августа 1810 года». В письме своем Сперанский
под именем написанного им устава лицея, без сомнения, разумел те «главнейшие ста-
тьи постановления», о которых говорит Мартынов.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
140
ской службе, избрать в течение двух месяцев род действительной служ-
бы; впредь эти звания при пожаловании их вновь считать отличиями,
не приносящими никакого чина; наконец, всякому принимаемому ко
Двору в упомянутые звания продолжать вместе с исправлением при-
дворных обязанностей и действительную службу и проходить ее на-
равне с прочими дворянами, без чего он будет отставлен.
Естественно, что эта энергическая мера возбудила общий и горь-
кий ропот в тех, которых ее последствия должны были коснуться или
в их настоящем положении, или в будущих надеждах. Вся так назы-
ваемая аристократия наша вздрогнула от столь дерзновенного прикос-
новения к тому, что она привыкла считать старинным своим правом,
и целыми родами восстала против нововводителя, которого после та-
кой неслыханной наглости уже, конечно, нельзя было не признать че-
ловеком самым опасным, стремящимся к уравнению всех состояний,
к демократии и оттуда к ниспровержению всех основ империи. Голоса
тех, которые беспристрастно оценяли необходимость меры, вызванной
не для насильственного привлечения кого-либо в службу, а для осво-
бождения ее от людей неспособных или неприготовленных, исходи-
ли преимущественно из средних и нижних слоев общества и потому
не могли покрыть вопля сильных. Аристократия оскорблялась и вы-
ражениями указа, в которых дерзкий попович так позорно клеймил всех
бывших дотоле камергеров и камер-юнкеров, указывая чего ожидает
правительство в будущем и чего, следственно, дотоле не было. В самом
деле, указ говорил: «Постановляя сии правила, мы желаем утвердить
и укоренить ту необходимую истину, что каждый род службы требу-
ет исполнителей, опытностию и постепенным прохождением ее при-
уготовленных; что переход и внезапное помещение из одной служ-
бы в другую всегда сопряжено бывает с важными неудобствами и что
к благоустройству разных частей необходимо нужно, чтоб каждый при
самом вступлении в обязанности общественные избрал и предназна-
чил себе род службы, военной или гражданской, и, сходственно сему
избранию, образуясь в той или другой учением или опытами, следо-
вал бы своему назначению неуклонно. Сим образом каждая часть го-
сударственной службы будет иметь исполнителей, свойственным ей
упражнением и опытностию приуготовленных, минутными побужде-
ниями неразвлекаемых, но полагающих истинную честь и уважение
в отличном и непрерывном исполнении того звания, к коему они се-
бя благовременно определили».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
141
Неудовольствие вельмож нимало не испугало Сперанского. Сам
он несколько лет позже, наученный горькими опытами, писал одно-
му из своих друзей: «Успехи дают некоторую ложную смелость и пред-
приимчивость, ослепляющую лучшие умы». В описываемое нами вре-
мя он был именно под влиянием порывов такой предприимчивой сме-
лости если и не ложной, если и оправдывавшейся благородными ее
побуждениями, то по крайней мере для него самого весьма опасной.
Ропот, повторяем, нисколько его не устрашил. Через четыре месяца
после указа 3 апреля состоялся другой (10 августа, No 23.781), кото-
рым при окончательном распределении камергеров в камер-юнкеров
по разным ведомствам и должностям подтверждалось: «Всех прочих,
в назначенный срок не предъявивших желания поступить в действи-
тельную службу, числить в отставке». Следственно, предпринятая ме-
ра была приведена в действие в полном ее пространстве.
Второй указ 1809 года, изданный вскоре после первого (9 августа,
No 23.771), был вызван другими обстоятельствами.
В продолжение почти столетия, протекшего со времени Петра Ве-
ликого, распорядок чинопроизводства и вообще чинов по гражданско-
му ведомству далеко уклонился от первоначальной идеи табели о ран-
гах 1722 года. Тогда ранги, т.е. чины, означали – как видно и из их на-
званий – самые места и не имели никакого значения отдельного. Чин
давался только должностью и без нее не мог быть получен ни выслу-
гою, ни особенными служебными отличиями. Коллежский регистра-
тор был регистратор коллегии; коллежский секретарь – секретарь кол-
легии; коллежский асессор – асессор или заседатель коллегии, точно
так же как военный прапорщик есть прапорщик, поручик – поручик
и т.п. Но потом все это постепенно перемешалось и изменилось, осо-
бенно когда Екатерина II назначила сроки выслуги для производства
в чины до коллежских асессоров (16 декабря 1790, No 16.930), а Павел I
такое производство по срокам распространил до чина статского совет-
ника (9 декабря 1799, No 19.219). С этого времени чины сделались по-
четными титулами и чем-то самобытным, совершенно независимым
и отдельным от мест.
Исправить эту несообразность коренным переворотом, как он ни
был желателен, казалось тогда неудобным, даже невозможным. Чины
в данном им новом значении, при всей его странности, сроднились
с народными понятиями и обычаями, стали в связь с приобретением
дворянства, с переходом военных офицеров в гражданскую службу
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
142
и со множеством других отношений общественной жизни; наконец,
приняв вид и значение наград за службу, они, при тщеславии масс, да-
ли в руки правительства и важное орудие поощрения. Всякая крутая
перемена могла иметь сильное влияние на установившиеся временем
общественные отношения и произвесть большие затруднения при за-
мещении должностей.
Ко всему этому присоединялось еще одно особенно уважительное
обстоятельство.
В начале царствования Александра I, после учреждения в 1802 го-
ду Министерства народного просвещения, было обнародовано (24 ян-
варя 1803-го) – под названием «Общих правил народного просвеще-
ния» – нечто вроде программы для будущих действий по этой части.
Здесь постановлялось, чтобы, через пять лет со времени вновь указан-
ного тогда образования училищ в каждом округе, более никто не был
определяем к должностям, требующим юридических и других позна-
ний, не окончив учения в общественном или частном заведении. Со-
ставители этого правила основывали его на том предположении, что
с открытием университетов, гимназий и других училищ все свободные
состояния, особенно же дворянство, поспешат воспользоваться новы-
ми способами, предоставляемыми им к образованию их детей. На де-
ле вышло иначе. Число учащихся в новооткрытых заведениях нимало
не соответствовало издержкам, употребленным на устройство послед-
них, и дворянство даже менее других сословий показало стремления
содействовать видам правительства. Происходило ли это от некото-
рой беспечности, свойственной нашему национальному характеру
или от равнодушия к науке, в то время у нас еще почти общего, толь-
ко обманутые ожидания явно указывали на необходимость приискать
средство более понудительное, более, так сказать, взыскательное, та-
кое средство, которого уже невозможно было бы обойти, не отказав-
шись от всякой служебной будущности для своих детей. Сперанский
изобрел это средство в указе 6 августа.
В конце лета 1809 года Император Александр, быв опрокинут из
экипажа при переезде через Петербургскую сторону, с Каменного ост-
рова в Петергоф, повредил себе ногу. Этот ушиб, которого следствия
Государь чувствовал, как известно, до самой своей кончины, принудил
его оставаться в Петергофе несколько недель взаперти. Там-то и был
обдуман, приготовлен и подписан достопамятный указ. Все было сде-
лано – так же как и при указе 3 апреля – единственно между Государем
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
143
и Сперанским. Из посторонних знал о предстоявшем один только граф
Аракчеев, который и поспешил, вследствие того предваряя издание но-
вых правил, исходатайствовать нескольким из своих приближенных
заветные впредь чины коллежского асессора и статского советника.
Упомянув прежде всего о безуспешности мер, предназначенных
в «Общих правилах народного просвещения», редактор указа продол-
жал: «Между тем все части государственного служения требуют све-
дущих исполнителей, и чем далее будет отлагаемо твердое и отечест-
венное образование юношества, тем недостаток впоследствии будет
ощутительнее. Восходя к причинам столь важного неудобства, Мы на-
ходим, между прочим, что главным поводом к оному есть удобность
достигать чинов не заслугами и отличными познаниями, но одним пре-
быванием и счислением лет службы. В отвращение сего и дабы поло-
жить преграду исканиям чинов без заслуг, а истинным заслугам дать
новое свидетельство Нашего уважения, признали Мы нужным поста-
новить следующее» и проч.
Сущность закона состояла в том, чтобы впредь никого не произ-
водить в чин коллежского асессора, хотя бы он и выслужил опреде-
ленные лета, без предъявления свидетельства одного из русских уни-
верситетов о том, что представляемый к производству успешно окон-
чил в нем курс, или, явясь на испытание, заслужил одобрение в своих
знаниях. Такое же университетское свидетельство установлялось и для
производства в статские советники, с тем еще, чтобы представляемый
состоял на службе вообще не менее десяти лет и в это время не менее
двух лет занимал одну из особо поименованных должностей. К указу
была приложена и программа предметов испытания для необучавшихся
в уииверситетах, по которой требовалось: «Грамматическое знание рус-
ского языка и правильное на нем сочинение; знание по крайней мере
одного языка иностранного и удобность перелагать с него на русский;
основательное знание прав естественного, римского и частного гра-
жданского, с приложением последнего к русскому законодательству,
и сведения в государственной экономии и законах уголовных; осно-
вательное знание отечественной истории; история всеобщая, с геогра-
фиею и хронологиею; первоначальные основания статистики, особен-
но Русского государства; наконец знание по крайней мере начальных
оснований математики и общие сведения в главных частях физики».
Если постановление о придворных званиях возбудило против Спе-
ранского высшее сословие, то легко представить себе, какой вопль
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
144
за постановление об экзаменах поднялся против него в многочислен-
ном сословии чиновников, для которых этим постановлением так вне-
запно изменялись все их застарелые привычки, все цели, вся, можно
сказать, жизнь. Но кричали не одни подьячие. Карамзин в своей за-
писке тоже коснулся этого предмета. «Сделав многое для успеха наук
в России, – говорил он, – и с неудовольствием видя слабую ревность
дворян в снискании ученых сведений в университетах, правительство
желало принудить их к тому и выдало несчастный указ об экзаменах.
Отныне никто не должен быть производим ни в статские советники,
ни в асессоры без свидетельства о своей учености. Доселе в самых про-
свещенных государствах требовалось от чиновников только необходи-
мого для их звания: науки инженерной от инженера, законоведения от
судьи, и проч. У нас председатель гражданской палаты обязан знать Го-
мера и Феокрита, секретарь сенатский свойства оксигена и всех газов
1
,
вице-губернатор – Пифагорову фигуру, надзиратель в доме сумасшед-
ших – римское право, или умрут коллежскими и титулярными совет-
никами. Ни 40-летняя деятельность государственная, ни важные за-
слуги не освождают от долга знать вещи, совсем для нас чуждые и бес-
полезные. Никогда любовь к наукам не производила действия, столь
несогласного с их целью. Забавно, что сочинитель сего указа, предпи-
сывающего всем знать риторику, сам делает в нем ошибки граммати-
ческие! Не будем говорить о смешном, заметим только вредное. До-
ныне дворяне и недворяне в гражданской службе искали у нас чинов
или денег: первое побуждение невинно, второе опасно: ибо умерен-
ность жалованья производит в корыстолюбивых охоту мздоимства.
Теперь, не зная ни физики, ни статистики, ни других наук, для чего
будут служить коллежские и титулярные советники? Лучшие, т.е. че-
столюбивые, возьмут отставку, худшие, т.е. корыстолюбивые, станут
драть кожу и с живого и мертвого; уже видим и примеры. Вместо се-
го нового постановления надлежало бы только исполнить сказанное
в уставе университетском, что впредь молодые люди, вступая в служ-
бу, обязаны предъявлять свидетельства о своих знаниях. От начинаю-
щих можно всего требовать; но кто уже давно служит, с тем нельзя по
справедливости делать новых условий для службы: он поседел в тру-
дах, в правилах чести и в надежде иметь некогда чин статского совет-
1
Острословие увлекло здесь Карамзина за пределы истины. В программе не было
между предметами испытаний ни греческого языка, ни химии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
145
ника, ему обещанный законом, а вы нарушаете сей контракт госу-
дарственный; вместо всеобщих знаний должно от каждого челове-
ка требовать единственно нужных для той службы, коей он желает
посвятить себя: юнкеров иностранной коллегии испытывайте в ста-
тистике, истории, географии, дипломатике, языках; других – толь -
ко в знаниях отечественного языка и права русского, а не римского,
для нас бесполезного; третьих – в геометрии, буде они желают быть
землемерами, и так далее. Хотеть лишнего или не хотеть должного
равно предосудительно».
Карамзин и разные другие лица, в современных записках которых
мы находим почти те же самые укоризны и насмешки над указом
1
,
смотрели только на одну часть вопроса и с этой стороны были в неко-
торых отношениях, конечно, правы; но они оставляли без внимания
другую его часть и оттого, следуя лишь минутному увлечению общего
неудовольствия, не хотели предугадать будущих последствий нового
закона. Потомство должно быть беспристрастнее. Сознаваясь в важ-
ных недостатках этого закона, в незрелости его подробностей, в самой
даже, по-видимому, странности его, отдадим справедливость и прине-
сенной им огромной пользе. Многих из его недостатков можно было
избежать, но тогда ослабилось и отсрочилось бы действие общей ме-
ры, а государственный человек для достижения великой цели иногда
принужден допускать частные и преходящие неудобства.
Важнейшими из таких неудобств в практическом приложении ука-
за 1809 года оказались на деле следующие:
1) Не были приняты в соображение практические сведения, в не-
которых случаях для службы особенно драгоценные. Оттого чиновни-
ки 9-го класса, не имевшие аттестатов, но опытные и деловые, часто
по необходимости стали назначаться на места высшие, а чиновники
8-го и 5-го классов хотя с аттестатами, но без навыка и деловых спо-
собностей занимать подчиненные первым должности.
2) Постановляя правила слишком общие, указ не обнял многих
частностей. Это дало впоследствии повод к разным дополнениям
1
В числе их не можем не упомянуть о забавном отзыве Магницкого, который, впро-
чем, уже гораздо позже (в 20-х годах), в звании попечителя Казанского учебного округа,
письменно доказывал перед главным правлением училищ, что указ 6 августа 1809 года
состоялся – действием иллюминатов. «Сделано, – писал он, – положение, по которо-
му все, в старом благочестии воспитанное, отрезано от всякого повышения и надежды
по службе, а заменено людьми нового, разрушительного воспитания (!!)».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
146
и изъятиям, ослабившим силу указа для чиновников одних ведомств
на счет других.
3) Предметы испытаний не были, как и Карамзин замечал, довольно
соображены ни с истинною потребностью, ни с возможностью, пото-
му что в тогдашней России, несмотря на все размножение с 1802 года
учебных заведений, их никак недостало бы в меру требований нового
закона и еще менее существовало способов домашнего воспитания,
даже для людей с состоянием.
4) Испытание, распространяясь и на состоявших уже в службе, от-
влекало их от должностных занятий; людей в зрелых летах сажало сно-
ва на ученическую скамью, унижая их перед товарищами, часто млад-
шими и службою и опытностью; наконец, требовало нередко совер-
шенно невозможного, когда в месте служения чиновника не было ни
высшего, ни среднего учебного заведения, либо у самого чиновника
не было средств или времени учиться.
5) Успехи ученого приготовления шли не так быстро, как, может
статься, при издании указа предполагалось, а потому к большому чис-
лу чиновников, лишенных им права на производство, постепенно при-
бывало еще множество новых, тоже без этого права, так что делалось
все более и более трудным замещать должности.
6) Цель указа состояла главнейше в том, чтобы места были зани-
маемы людьми образованными и сведущими, а вместо того испытания
производились не на должности, а на чины, т.е. на почетные звания .
Кроме того, при последующих пересмотрах указа 1809 года в об-
щих видах рассуждаемо было – и, конечно, очень справедливо, – что
экзамен в науках часто бывает совершенно ложным мерилом для су-
ждения о деловой способности чиновников; что он только стесняет
людей заслуженных и практически изучивших свою часть, без усер-
дия которых могли бы ослабнуть и самые действия правительства; что
в продолжение службы начальство имеет случай вернее всякого экза-
мена испытать способности чиновника; наконец, что при определе-
нии к высшим местам самая необходимость принуждает иногда пред-
почитать опытность, навык к делам и разные другие качества всем ус-
пехам в школьной учености.
Но, с другой стороны, неоспоримо и то, что существовавший
до 1809 года порядок производства в чины настоятельно требовал силь-
ных мер к пресечению вкравшихся злоупотреблений, и что необходимо
было распространить в классе служащих вообще бóльшую массу по-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
147
знаний. Срок, назначенный правилами 1803 года (пять лет), прошел,
а о строгом применении их нельзя было и думать, потому что учили-
ща стояли полупустые. Что же оставалось делать, как не дать людям,
образованным в университетах, и следственно, наиболее удовлетво-
рявшим условию закона, по крайней мере преимущество перед всеми
другими и с тем вместе положить преграду таким повышениям в чины,
ежегодно умножавшимся, которые обращались только в предосужде-
ние и во вред службе. Наконец, указ 1809 года уменьшил до некото-
рой степени приток (посредством достижения чина 8-го класса за од-
ну кратковременную выслугу) нового потомственного дворянства, –
цель, которая, без сомнения, также имелась в виду при издании этого
закона, хотя и не была в нем выражена. Но главнейшая польза, важней-
ший плод, заключались в последствиях косвенных. Указом 1809 года
возбуждено было если еще не общее, то на первый раз, хотя в высших
классах, стремление давать юношеству приличное образование. Сна-
чала это возбуждение было, так сказать, насильственное, наперекор
нравам и старинным понятиям; потом действием времени и данным
единожды движением оно вошло в общую привычку, словом, из сред-
ства искусственного обратилось в естественный порядок вещей. Чи-
новники, уже находившиеся на службе, быв принуждены проходить
или повторять школьный курс, сведениями своими, набранными на-
скоро, в зрелых летах и только для выдержания экзамена, конечно,
не принесли пользы делу науки, ни большей через нее пользы службе,
но важно было то, что с ними вместе двинулось к образованию и мо-
лодое поколение. Все, кому только можно было, принялись учиться,
так что с течением времени казенных заведений, сколько правитель-
ство ни умножало их числа и ни распространяло их состава, везде стало
недостаточно. Можно, кажется, безошибочно утверждать, что в этом
отношении закон 1809 года, несмотря на то, что действие его, вскоре
ослабленное разными переменами и изъятиями, не было допущено
до полного развития, принес более плода, нежели все прочие меры,
когда-либо принятые правительством. Временные несправедливости
и неудобства указа прошли и изгладились, но данное им благодетель-
ное направление осталось навеки.
Мы сейчас говорили о переменах и изъятиях, которым подвергал-
ся указ 1809 года. Общая в нем ломка началась тотчас по низвержении
Сперанского. Не далее как через четыре дня после высылки его из Пе-
тербурга, первый шаг к тому был сделан по министерствам военному
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
148
и морскому. Указом 21 марта 1812 года (No 25.047) повелено граждан-
ских чиновников их ведомства производить в чины 8-го и 5-го классов,
не подвергая установленному испытанию, с тем лишь, чтобы после та-
кого производства они для сохранения полученных чинов оставались
в тех же ведомствах. Поводом к этому изъятию указ приводил доволь-
но странную причину, стоявшую в противоречии не только с главны-
ми началами закона 1809 года, но некоторым образом и с собственны-
ми своими основаниями. «Усмотрев, – было тут сказано, – из пред-
ставлений ваших, что гражданские чины, по военному министерству
и разным его департаментам и местам, подчиненным служащие, быв
обязаны употреблять все свое время на практическое познание разных
предметов, в особенный состав их службы входящих, не могут приуго-
товить себя к испытанию в науках, по указу 6 августа 1809 года к про-
изводству в чины потребных, и что посему усердное прохождение их
службы и безпрерывное в оной упражнение лишают их того управле-
ния, в коем должны они с другими гражданскими чинами находить-
ся, – повелеваем и проч.» – Вслед затем постепенно явились и другие
многочисленные исключения. Сперва сравнены были с университе-
тами, по праву выдачи свидетельств, разные высшие училища; потом,
с течением времени, совсем освобождены от предписанных испыта-
ний на чины как многие специальные должности и целые обширные
ведомства, так и служившие в разных отдаленных краях Империи.
Наконец, в том же 1812 году, следственно, всего через три года после
издания указа, уже повелено было учредить особый комитет для со-
ставления новых правил об экзаменах. Начавшийся таким образом пе-
ресмотр закона 1809 года продолжался, с разными видоизменениями,
как в сказанном особом комитете, в комиссии составления законов
и потом во втором особом комитете, учрежденном в 1821 году, так и в
Государственном совете до 1834 года, в котором положением 25 июня
указ 6 августа вполне и окончательно отменен.
Но дело уже было сделано! В России стали учиться...
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
149
Глава четвертая
Финансовые работы
I
После смерти умного, опытного и делового графа Васильева, ко-
торый управлял Министерством финансов с самого его образования,
заведование этой частью в 1807 году вверено, с званием государствен-
ного казначея, добродушному, но слабому Голубцову, державшемуся
на месте преимущественно угодливостью требованиям военного ми-
нистра Аракчеева. Осторожность и робость Голубцова не нравились
Сперанскому, который считал его человеком, завязшим в старой из-
битой коллее. 1 января 1810 года, в один день с открытием преобразо-
ванного Государственного совета и с обновлением всего состава выс-
шего управления, когда Аракчеев перестал быть военным министром,
Министерство финансов, за отказом от него графа Кочубея
1
, было по-
ручено Гурьеву, дотоле товарищу министра финансов и заведовавше-
му уделами, а звание государственного казначея упразднено
2
.
1
Переговоры о том с Кочубеем шли в ноябре 1809 года. Мы имели в руках два пись-
ма, которыми он усердно просил Сперанского отклонить от него предполагавшееся на-
значение. Они любопытны как доказательство, что все тогда делалось через Сперанско -
го, и еще более как свидетельство перемены ролей между переписывавшимися, если
вспомнить, что Сперанский не более как за три года перед тем вышел из подчиненно-
сти того, который теперь искал его ходатайства у Государя. В одном из этих писем Ко-
чубей прибавлял: «Я изъясняюсь с вами искренно и так, как может мало кто захотел бы
изъясниться с человеком, доверенным у Государя; но я знаю вас и надеюсь точно, что
письменные и словесные суждения мои с вами останутся в собственном вашем сведе-
нии, доколе не будет надобности где-либо их заявить».
2
Мягкосердечный и добрый Голубцов не сохранил за внезапное устранение его
от Министерства никакого злопамятства к Сперанскому. Вот что 5 декабря 1810 года
он писал бывшему государственному секретарю: «Я препровождаю жизнь спокойную
и безмятежную, и если бы иногда болезненные мои припадки, проистекающие от дол-
говременной и тяжкой службы, не тревожили меня, то был бы еще спокойнее. Я хо-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
150
Положение наших финансов вследствие предшедших войн и дру-
гих причин, более отдаленных, было в то время самое печальное. Из-
давна принятая система покрывать годовые дефициты новыми выпу-
сками ассигнаций и такими же выпусками совершать почти все глав-
ные обороты казны возбуждала основательные опасения людей болеe
дальновидных; но и всякому, даже самому обыкновенному уму было
ясно, что этот источник не может быть неиссякаемым. Постепенный
упадок ценности бумажных денежных представителей с первоначаль-
ного их выпуска (в 1787 году) служил грозным предостережением для
будущего. Нельзя было без справедливого опасения смотреть на такой
упадок; нельзя было и видеть равнодушно, что средства, предлагае-
мые к восполнению недостатков, состояли снова – в умножении тех
же представителей. Беспокойство это должно было возрасти до выс-
шей степени, когда при предварительном обозрении финансового
положения на 1810 год открылся дефицит в 105 000 000 р., а к его по-
крытию не оказывалось никаких других способов. Поступило множе-
ство разнородных проектов, но все они представляли облегчения ми-
нутные и притом вредные в своих последствиях. 125 000 000 дохода,
230 000 000 расхода, 577 000 000 долга, ни малейшего запасного фон-
да, ни одного готового источника, управление казначейства самое
нестройное – вот какою была исходная точка, от которой надлежало
идти к исправлению наших финансов, к открытию корня зла и к воз-
можному уничтожению его. Сперанский, занятый среди множества
особых поручений составлением организационных законов и граждан-
ского уложения, умел при изумительной своей деятельности найти
время вникнуть и в этот предмет. В частых своих беседах с Государем
он убедился и старался доказать, что финансовые наши затруднения
происходят наиболее от ложных начал, на которых дотоле велось их
управление. Вследствие того в ноябре 1809 года, уже почти накану-
не замещения Голубцова Гурьевым, Сперанскому было поручено со-
чу открыть вам душу и надеюсь, что вы мое чистосердечие примете с доброй стороны.
В первый год моей отставки винил я в душе моей Михайла Михайловича; но по про-
шествии года, когда чад из головы вышел, когда мрак, отягчавший мои мысли, изчез,
тогда не только не винил, но благодарил Михайла Михайловича. При всегдашней моей
ретивости и заботливости к делам и по чувствительному моему характеру не знаю, что
бы со мною случилось; думаю, что меня бы давно на свете не было. Благодарение Все-
вышнему Создателю за спасение меня. Мне теперь 58-й год; подвигаюсь к шестидеся-
тым, – тем летам, в которые должно обращать мысли более к вечности, нежели к мир-
ским суетам. Меня теперь утешают священные книги, которыми занимаюсь».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
151
ставить определительный и твердый план финансов. Таким образом,
этот Протей вступал опять на новое, совсем еще незнакомое ему по-
прище – государственного хозяйства.
В Европе господствовали в то время, почти безусловно, идеи ге-
ниального Адама Смита. Но внеся сочинением своим многие вели-
кие истины в науку народного хозяйства, он пустил в ход и неколько
мнений, более смелых, нежели основательных. Некоторые из подоб-
ных парадоксов, пройдя через руки французских и немецких экономи-
стов, имевших притязание дополнить и усовершить его систему, раз-
лились по Европе в виде истин, столь же бесспорных и непреложных,
какими были прочие его идеи. Государственные люди, усвоившие се-
бе экономические понятия из этих писателей, покушались приложить
теории Смита к практике управления; успех не везде соответствовал
ожиданиям. С другой стороны вопроса, возбужденные славным ан-
гличаниным касательно основных стихий промышленности и мате-
риальных сил народа, нигде не были подвергнуты исследованию столь
глубокому, как в собственном его отечестве. Рикардо, Мальтус и дру-
гие писатели, разбирая эти вопросы в Англии перед соединенным су-
дом публики и правительства, удостоверились в том, как еще далеко
отстояло от полноты разрешение главных даже задач, как мало были
исчерпаны представлявшиеся данные и как, наконец, при сложности
фактов и многоразличии результатов, обманывавших иногда на деле
все расчеты теории, трудно было остановиться здесь на чем-либо без-
условном и непреложном. Если существование таких трудностей бы-
ло усмотрено в крае высшей образованности и публичности, в самой
родине Смитова учения, где, впрочем, разнообразие систем никогда
не задерживало развития народного богатства; то легко было преви-
деть, какими несравненно еще бóльшими затруднениями будет сопро-
вождаться приложение этих теорем к государству с другою формою
правления, со столь малою, по соразмерности, степенью просвеще-
ния и с совершенным отсутствием гласности и общественного мне-
ния. Но Сперанского при стремлении его исправить и обновить все
старое и везде оставить следы своей деятельности никогда не пугали
трудности. В деле, где многое для успеха должно было обусловливать-
ся самым близким знанием края и его сил, он отважился идти вперед
с одним светильником науки, еще не вполне утвердившейся и вообще
тогда в началах своих, а тем более в применениях, еще весьма шаткой.
Некоторые из многочисленных переложений английского ученого,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
152
слитые с умозрениями французских экономистов и разведенные мно-
гословными комментариями немецких писателей эпохи, проникли и
в Петербург. Но, быв преподаваемы и при Дворе (академиком Штор-
хом), и в учебных заведениях (профессором Балугьянским), эти тео-
рии долго оставались без всякого влияния и воздействия на меры пра-
вительства. Сперанский первый у нас покусился ввести их в практику.
Чтобы обозреть труды его по этой части, нам должно возвратить-
ся несколько назад.
Некто Орлай, родом карпаторосс, окончив университетский курс
в своем отечестве, приехал в Петербург и здесь, перейдя из грекоунит-
ского исповедания в православие, решился прослушать новый курс
в Александроневской семинарии в то самое время, когда там обучался
Сперанский. Потом он посвятил себя медицине и окончил еще третий
курс в медико-хирургической академии, где и остался профессором,
состоя в то же время секретарем при доверенном лейб-медике Алек-
сандра Виллие. В 1804 году вследствие рекомендации Орлая, пущен-
ной в ход через Виллие, выписаны были на открывшиеся в С. -Петер-
бургском педагогическом институте профессорские кафедры три его
соотечественника: Балугьянский, Лоди и Кукольник, которых Ново-
сильцов причислил всех трех и к комиссии составления законов, дав
там первому место референдария по части политической экономии,
финансов и публичного права. Орлай представил Балугьянского старо-
му своему соученику по семинарии, управлявшему в то время второю
экспедицией Министерства внутренних дел. Прием был по обыкно-
вению самый вежливый и приветливый; но этим покамест и ограни-
чились их сношения. Тогда же Гурьев, еще только товарищ министра
финансов, просил Балугьянского изложить его мысли и предположе-
ния о средствах к лучшему устройству наших финансов. По назначении
Сперанского присутствующим в Совете комиссии законов Балугьян-
ский почел долгом свою работу по этому поручению, уже приближав-
шуюся к окончанию, показать новому своему начальнику. Последний
похвалил ее и настоял на продолжении, а между тем по рекоменда-
ции другого чиновника комиссии, Вирста, которому приобрели не-
которую известность в публике финансовые его сочинения, выпи-
сал из Харькова профессора Якоби, вызванного в тамошний универ-
ситет из Галле во внимание к изданной им книге о банках. Из этих
трех лиц, т.е. Балугьянского, Вирста и Якоби, Сперанский образовал
для составления финансового плана особый комитет. Но совокупный
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
153
их труд не удовлетворил его и он предпочел обратиться к тем идеям,
которые были изложены в прежней работе Балугьянского. Послед-
ний, человек добрый, рыцарь благородства, полный усердия и очень
ученый, но вовсе не практический
1
, написал вследствие того обшир-
ную записку на французском языке, которую Сперанский переложил
на русский, но в другой форме и со многими переменами и дополне-
ниями. В этом виде записка была потом рассматриваема и обсужи-
ваема в домашних совещаниях за обедами у графа Северина Потоц-
кого (тогда еще сенатора, а 1 января 1810 года назначенного членом
Государственного совета), в которых, сверх Сперанского, участвовали
только адмирал Николай Семенович Мордвинов, Кочубей, Кампен-
гаузен и Балугьянский. Наконец все подверглось официальному еще
пересмотру в особом комитете, собиравшемся у Гурьева, и результат
сказанных совещаний и пересмотров – окончательно изготовленный
план финансов – был, как мы говорили, вручен Императором Алек-
сандром председателю Государственного совета в самый день его от-
крытая (1 января 1810 года). Об этом плане упоминалось и в том ма-
нифесте, при котором было издано образование совета. «Настоящее
положение государственных доходов и расходов, – всенародно возве-
щал манифест, – требует неукоснительного рассмотрения и опреде-
ления. На сей конец доставим Мы Совету план финансов, составлен-
ный на началах, части сей наиболее свойственных. Главные основания
сего плана состоят в том, чтоб всевозможным сокращением издержек
привести их в надлежащую соразмерность с приходами, установить
во всех частях управления истинный разум доброй экономии, и самы-
ми действительными мерами положить твердое основание постепен-
ной уплате государственных долгов, коих ненарушимость, удостове-
ренную всеми государственными богатствами, Мы всегда признавали
и будем признавать одним из важнейших и неприкосновенных обяза-
тельств Нашей империи».
Самый план, составлявший рукопись в несколько сот листов,
не был вопреки обыкновению, принятому Сперанским по другим де-
лам, напечатан даже и для членов Совета. Сверх обширного введения,
он содержал в себе 238 статей текста, или настоящих предположений.
Главная идея, которую старался провести автор, заключалась в том,
1
Мы будем еще иметь случай подробнее говорить о нем в последней части наше-
го труда.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
154
что всякий финансовый план, указывающий способы легкие и не по-
лагающий никакого ограничения в расходах, есть явный обман, влеку-
щий государство в погибель. «Тот, – писал Сперанский, – кто решится
предлагать или защищать такие планы, обличит только свое неразумие
или своекорыстие. Общее правило во всех делах государственных: все
великие предприятия совершаются трудом, твердостью и терпением.
Чтоб вывесть Россию из несчастного ее финансового положения, нуж-
ны сильные меры и важные пожертвования. Под именем сильных мер
здесь разумеется та непреоборимая твердость, с какою принятому раз
плану должно следовать, отражая все мелкие уважения, кои ему про-
тивопоставляются, и не устрашаясь ропотом, слухами или злослови-
ем. Под именем пожертвований – тот дух умеренности и экономии,
с коим и самые полезные начинания должны быть предприемлемы,
а иногда и предпринятые уже останавливаемы».
Департамент экономии, на рассмотрение которого это дело сначала
поступило, состоял тогда из преждебывшего морского министра, выше
нами названного адмирала Мордвинова, из графа Кочубея, Алексан-
дра Александровича Саблукова, Ивана Васильевича Тутолмина и гра-
фа Северина Потоцкого. Мордвинов, человек с энциклопедически-
ми сведениями, с блестящим даром слова и искусным пером, поль-
зовался большою популярностью в публике за независимость своих
мнений и за бесстрашное, энергическое предстательство во всем, что
он считал общественною пользою, законностью и неприкосновенно-
стью частных прав, и пр.
1
Впрочем, при некотором знании характе-
ра Мордвинова склонить его на свою сторону было не всегда трудно.
Сверх того, он, Кочубей и Потоцкий – все трое в то время сторонники
Сперанского – считали себя, по участию в предварительных совеща-
ниях об этом деле, некоторым образом и составителями плана, пред-
ставленного теперь на их рассмотрение. Остальные два члена: Саблу-
ков и Тутолмин, были люди весьма почтенные, но деловые рутини-
сты, без особых сведений в финансовой науке. И они в департаменте
экономии, и прочие члены Совета в общем собрании, когда дело бы-
ло туда перенесено, не могли ни обсудить его специально, ни проти-
1
Сперанский называл его человеком с умом обширным, но «подавляемым забега-
ми воображения». Разные мнения Мордвинова по государственным вопросам, которые
с недавних пор стали появляться у нас в печати, – новость только для теперешнего по-
коления. В свое время автор сам любил распространять их в публике, между которою
они всегда расходились во множестве экземпляров.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
155
востоять данному свыше направлению, если бы даже и имели нужные
к тому сведения и силы. Огромное большинство одобрило все предло-
женные в плане меры, и не далее как всего через месяц от внесения его
в Совет уже появился манифест 2 февраля 1810 года (No 24.116), в ко-
тором оглашались общие начала предпринимаемых операций. Введе-
ниe этого манифеста так необходимо для уразумения всего последую-
щего, что мы, как оно ни длинно, должны передать его здесь вполне.
Вот подлинные его слова:
«С того времени как основался в Европе общественный кредит, раз-
ные державы искали в нем способов к расширению их промышлен-
ности и к удобнейшему движению народного богатства. Отсюда воз-
никли учреждения банков и их кредитных бумаг, под разными име-
нованиями известных.
Учреждение банков в России имело подобные сему основания.
Утверждаясь на непреложности данных им законов, установления
сии строгою точностью их платежей, неприкосновенностью их зало-
гов, умеренностью и хозяйственным распорядком их прибылей при-
влекли и сохранили общее к себе доверие. Миллионы частных капита-
лов, ежегодно им вверяемых и всегда, по востребованию, в положен-
ный срок возвращаемых, служат очевидным сему доказательством.
Не было и не будет, без сомнения, никогда примера, чтобы банк го-
сударственный, в каком бы то ни было случае, остановил или отсро-
чил свои платежи.
Таково всегда было положение наших банков по всем их связям
с частными лицами. Открывая промышленности удобную и верную
ссуду, они способствовали движению капиталов и поощрению на-
родного трудолюбия. Сим исполнили они первую и главную цель их
установления.
Впоследствии времени к сей главной цели присоединилась другая.
Наставшие войны представили необходимым распространить кредит
банков в пособие чрезвычайным государственным нуждам. Сим об-
разовались внутренние государственные долги. Восприяв начало свое
вскоре после 1786 года, они возрастали со временем и приумножа-
лись по мере того, как чрезвычайные обстоятельства требовали чрез-
вычайных мер.
Источники государственных богатств, из коих многие, в других
странах истощенные, у нас еще остались неприкосновенными, обес-
печивали всегда долги сии с несравненным превосходством. Cиe убе-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
156
ждение было причиною, что во все течение предшествовавших лет
не было установлено постоянной системы к их уплате.
С восшествием Нашим на престол Мы обратили на предмет сей
особенное внимание. Нарочитым сокращением издержек и строгим
наблюдением экономии Мы желали положить твердое основание к по-
степенному прежних долгов погашению. Первые лета царствования
Нашего, миром и тишиною сопровождаемые, благоприятствовали на-
мерениям Нашим. Счастливое их начало представляло основательные
надежды к дальнейшему их событию. Известно, какое возвышение вос-
приял тогда как внутренний, так и внешний кредит государственный.
Но посреди сих надежд покой Европы поколебался. Восстали силь-
ные войны. Poccия, по положению ее, не могла не принять в них уча-
стия; и хотя в сем общем потрясении отечество наше пребыло незыб-
лемо и неприкосновенно и даже новыми приобретениями расширило
свои пределы, но чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычай-
ных усилий.
Многократными и самыми положительными опытами удостовере-
ны Мы всегда были, что отечество наше в трудных положениях все-
гда может найти источник своих доходов во внутренних пособиях.
Но в быстром и непрерывном движении дел военных невозможно
было ни определить с точностью меры сих пособий, ни расположить
их уравнительно.
Таким образом, долги государственные по необходимости возра-
стали, и хотя общее доверие к банкам, основанное на положительных
и вещественных государственных имуществах, осталось неприкос-
новенным и ассигнации сохранили свободный и обширный их ход;
но сравнительное их достоинство в отношении к серебру унизилось;
цены на все вещи возросли; разные состояния людей потерпели от се-
го великое отягощение, между тем как другие сделали от сего же са-
мого нарочитые прибытки, и таким образом долги государственные,
возрастая ежегодно и не имея срочной и определительной уплаты, об-
ратились в действительный и неуравнительный налог.
Измеряя тяжесть сего налога настоящим его дествием, удобно ис-
числить дальнейшие его последствия. Надлежало благовременно по-
ложить преграду сим последствиям и обратиться к мерам постепен-
ной долгов уплаты.
Первое основание уплаты долгов есть – остановить их приумно-
жение.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
157
Но среди войны, еще продолжающейся, и при нарочитом возвы-
шении цен на все казенные потребности без сильных мер и без вся-
ких пособий достигнуть сего невозможно.
Пособия сии на 1810 год должны быть весьма важны. В течение
сего года средствами, на мере уже положенными, многие источни-
ки государственных доходов без малейшего народу отягощения будут
приуготовлены и открыты; но средства, на ныне текущий год прием-
лемые, по самой настоятельности нужд ограничиваются двумя: все-
возможным сокращением расходов и приумножением в существую-
щих податях и налогах.
Расходы государственные, невзирая на всю трудность настоящих об-
стоятельств, сокращены на сей год более нежели 20 миллионами рублей.
Настоящие подати и налоги при первоначальном их установлении
были весьма умеренны. Впоследствии уменьшаясь с умножением ас-
сигнаций, они в ущерб казны упали во всех частях более нежели вдвое.
Ущерб сей в течение минувших лет вознаграждаем был внутренними
долгами. Посему умеренное возвышение податей, установляемое имен-
но на тот конец, дабы отменить и уничтожить ежегодный налог, в виде
долгов доселе существовавший, дабы положить надежные основания
их уплате, дабы поддержать самый кредит государственных ассигна-
ций, дабы постановить твердое начало лучшему устройству финансов
и единовременным усилием преградить навсегда их затруднения, дабы
дать первое движение тем мерам, кои в течение сего года должны быть
постепенно приуготовлены и приведены к исполнению, – умеренное
возвышение податей, установляемое в сем виде и с сими точными пред-
положениями, без сомнения, будет признано всеми благомыслящи-
ми мерою, столько же необходимою, как и для государства полезною.
По сим уважениям, вняв мнению Государственного совета, при-
знали Мы нужным постановить следующее и пр.» .
Затем следовали распорядительные статьи. Не выписывая их от сло-
ва до слова, мы представим только главную их сущность:
1) Bсе находящиеся в обращении ассигнации признаются действи-
тельным государственным долгом, обеспеченным «на всех богатствах
Империи».
2) Новый выпуск ассигнаций пресекается.
3) Для удобнейшего обращения ассигнаций и промена ветхих на но-
вые и крупных на мелкие во всех губернских и других многолюдных
городах учреждаются разменные конторы.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
158
4) Когда для уменьшения количества обращающихся ассигнаций
и для уплаты государственных долгов признано будет нужным открыть
срочный внутренний заем, то подробности его возвестятся особым
манифестом.
5) После сделанного уже на 1810 год уменьшения расходов более не-
жели на 20 000 000 рублей департамент экономии продолжает пересма-
тривать расходы и наблюдать за сокращением их во все течение года,
с тем чтобы сбережения, имеющие от того произойти, были отложе-
ны на уплату государственных долгов и на непредвидимые издержки.
6) Впредь все чрезвычайные расходы разрешаются не иначе как по
рассмотрении представлений, входящих о них от министерств, в Го-
сударственном совете
1
.
7) Bсe казенные экономические суммы, какого бы то ни было ве-
домства, считаются принадлежащими казначейству и выдачи из них
производятся не иначе как по представлению министра финансов в Го-
сударственный совет.
8) Все статьи казенных доходов, в каком бы отдельном управле-
нии они ни состояли, считаются также принадлежащими казначей-
ству и сверхштатные из них назначения подчиняются тому же порядку.
9) Недостаток в доходах, который произойдет через отмену даль-
нейшего выпуска ассигнаций, восполняется определенными в манифе-
сте прибавками к существующим податям и налогам, впредь до окон-
чательного и лучшего в них распорядка, и установлением вновь раз-
ных других сборов.
10) Как и этими прибавками и новыми сборами не могут быть впол-
не покрыты все необходимые расходы 1810 года, а в таком затрудни-
тельном положении «потребно пособие от дворянского сословия, коего
ревность и усердие к пользам отечества во всех чрезвычайных обстоя-
тельствах всегда предшествовали всем другим состояниям и служи-
ли им примером и поощрением: то, дабы определить сему пособию
точную меру, полагается со всех помещичьих имений, не исключая
и удельных и прочих, императорской фамилии принадлежащих, со-
брать, единовременно и единственно на сей 1810 год, умеренную часть
чистого их дохода, расчисляя оный по количеству недвижимых их иму-
ществ, в деревнях состоящих, по 50 коп. с каждой ревизской души».
1
О порядке этих представлений и вообще о назначении чрезвычайных издержек
после (22 марта) был дан еще особый указ министру финансов (No 24.164).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
159
11) Bсе прибавки в податях установляются только на 1810 год.
В заключение объявлялось, что «роспись государственных доходов
и расходов на будущее время, начиная с 1811 года, будет возвещаема
благовременно».
Вместе с манифестом разослано было и сокращенное извлечение
из плана финансов, или, как назвали эту бумагу, разум манифеста. Она
в ученых фразах, малопонятных для массы публики, объясняла: 1) что
истинную государственную монету составляло у нас всегда серебро,
а не медь; 2) что ассигнации утратили свою ценность от излишества
их выпусков, почему для восстановления их достоинства достаточно
уменьшить их количество; 3) что такое уменьшение надлежит произ-
вести через вымен ассигнаций на серебро и уничтожение вымененных.
Оба эти акта, манифест и выпущенная вместе с ним оправдатель-
ная, так сказать, записка, не могли не произвести сильного движения
в умах. Торжественное и всенародное сознание, с одной стороны, что
финансы наши прежде были худо управляемы; с другой – что от та-
кого управления казна вовлеклась в значительные внутренние долги
и на покрытие расходов недостаточно обыкновенных средств государ-
ства, – подобное сознание было для массы такою же новизною, как
и объявление вдруг ассигнаций государственным долгом
1
, как обещание
никогда их впредь не приумножать, как, наконец, призвание на при-
нимаемые правительством меры «одобрения людей благомыслящих».
Но еще гораздо более, чем этими отвлеченными теориями, народ был
взволнован материальным их результатом, т.е. сильным возвышением
всех налогов, и притом в такую эпоху, когда, от блокады всех приста-
ней, вывоз наших произведений и вообще вся торговля почти совер-
шенно остановились. Неотразимая сила событий и государственных
нужд, приведшая правительство к необходимости огласить состояние
дел и предпринять столь решительную меру, осталась для большин-
ства публики, как и часто бывает, непонятною; видели лишь времен-
ные неудобства и тяжелые пожертвования, привязывались мимохо-
дом к новым, небывалым выражениям и на таких привязках строили
самые нелепые толкования, которые врагами Сперанского выставля-
лись в виде общего мнения и государственной тревоги...
1
«Так как и всегда они признаваемы были», – говорилось в манифесте. Но это пра-
вило, справедливое в теории, никогда и нигде не было у нас оглашено правилом закон-
ным и никогда не разумелось так в практике. В народном понятии ассигнации счита-
лись не за долг, а за деньги.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
160
Но Сперанский, оставаясь верным выраженному им правилу:
«не устрашаться ропотом, слухами или злословием», продолжал бес-
страшно развивать свою систему. 1810 год, 1811-й и первые месяцы
1812-го представили ряд огромных финансовых операций, истекших
из той начальной программы, которая была предначертана в манифе-
сте 2 февраля. Все они предлагались исключительно государственным
секретарем и хотя были проводимы через Совет, но подносились к вы-
сочайшему утверждению опять тем же государственным секретарем,
а Государь, если в Совете и бывали возражения или разногласия, всегда
принимал сторону и мнение Сперанского. Власть последнего по Совету,
обнимая и вступление, и производство, и окончание дел, простиралась
до того, что он же объявлял высочайшие повеления самому его предсе-
дателю. На министре финансов при таком порядке лежало почти только
одно исполнение мер, предложенных и постановленных нередко про-
тив его убеждения. Вначале Гурьев, и самым своим местом обязанный
Сперанскому, по необходимости покорялся силе обстоятельств; но по-
том, когда все собственные его представления были постоянно отвер-
гаемы Советом и когда к этому присоединились еще разные несогласия
между ним и государственным секретарем по внутреннему устройству
Министерства финансов, наступило охлаждение, увлекшее напоследок
Гурьева почти явно в противный лагерь.
II
Изъяснив, таким образом, как и через кого шли работы по финансо-
вой части, окинем теперь быстрым взглядом, что и как после манифеста
2 февраля 1810 года совершено было по этой части в описываемую нами
эпоху общих государственных преобразований. Если изложение этих фи-
нансовых операций может иметь некоторый интерес, конечно, только для
специалистов, то все-таки в общей картине деятельности Сперанского не-
возможно обойти столь важных ее предметов. Главнейшими из них были:
Прекращение выпуска ассигнаций;
Капитал погашения;
Монетная система;
Устройство доходов и расходов;
Внешняя торговля.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
161
1. Прекращение выпуска ассигнаций
При подробном рассмотрении финансового положения 1810 го-
да обнаружилось значительное количество расходов, неисполненных
от прошлых лет и для удовлетворения которых были предназначены,
хотя еще и не выпущены, новые ассигнации. Кроме того, самый рас-
порядок расходов на 1810 год представлял, как уже сказано, дефицит
свыше 100 000 000. Покрыв часть его новыми, по манифесту 2 февра-
ля, налогами и экономическими суммами, правительство для попол-
нения остального не имело иного средства как обратиться к тем ас-
сигнациям, которых выпуск уже был определен в прошедшем году,
на сумму 43 060 000 р.
Таким образом прекращение выпуска ассигнаций, обнародован-
ное в начале 1810 года, на самом деле получило действие не прежде
как в 1811-м.
2. Капитал погашения
В начале 1810 года положение внутренних долгов представлялось
в следующем виде:
Ассигнаций в обращении на.....
577 000 000 р.
1
Долгов кредитным установлениям.....
91 000 000
668 000 000
Наличного имущества ассигнационного банка.....
182 000 000
Следовательно, всего долга.....
486 000 000
А как ежегодный оборот государственных доходов
требовал 200 000 000, то всей массы подлежавших
к погашению ассигнаций было.....
286 000 000.
Капитал для погашения этих 286 000 000 полагалось составить по-
средством продажи ненаселенных государственных имуществ и займа
в ассигнациях. О том и о другом в совокупности 27 мая 1810 года после-
довал манифест (No 24.244), которого сущность состояла в следующем:
1
Всех показывалось собственно 577 510 900 р.; но манифестом 2 апреля 1810 года
(No 24.197) определено ограничить их число круглою суммою 577 000 000, а превышав-
шее количество уничтожить.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
162
а) По отделении из государственных имуществ, «кои, – как выра-
жался манифест, – всегда служили ассигнациям залогом», известной
части обращать из нее ежегодно определенное количество в течение
пяти лет в частную собственность посредством публичной продажи.
б) К покупке из числа сказанных имуществ оброчных статей и лесов
допустить все состояния, а к покупке земель, сверх дворянства, также
купечество высших разрядов и иностранных капиталистов, с предо-
ставлением им владеть теми имениями на праве помещичьем.
в) Всеми суммами, имеющими поступить от такой продажи, управ-
лять – без всякой зависимости от казначейства и с публичным каждый
год отчетом – особенному установлению, которое составить из лиц от
короны и по выбору купечества и назвать комиссиею погашения долгов.
г) Для погашения долгов открыть внутренний заем на сумму не свы-
ше во всяком случае 100 000 000 руб., разделенных на пять частей (по
20 000 000 в каждой), с тем, чтобы поступающие от вкладчиков ассиг-
нации предавать публично сожжению
1
.
д) Комиссии погашения долгов, принимая капиталы займа не ме-
нее 1000 р. от лиц всех состояний, выдавать на них облигации, упла-
чивать ежегодно проценты (но не проценты на проценты) и по исте-
чении срока возвращать капитал, производя все эти платежи серебря-
ною монетою или золотом по курсу его на серебро.
е) Обращение облигаций комиссии между частными лицами предо-
ставить на добрую их волю; в казенные же залоги и при покупке иму-
ществ принимать эти облигации по ассигнационной их цене.
ж) Прием капиталов для первой части займа открыть с 15 июля
1810 года, с платежом по 6 процентов на серебряный рубль и с возвра-
щением в 1817 году, а в случае вклада бессрочного принимать за сереб-
ряный рубль по 150 коп. ассигнациями, с процентами по 4
1
/2.
Вслед затем издан был и устав комиссии погашения долгов (6 июля
1810, No 24.287), а манифестом 10 сентября (No 24.346) определены
ближайшие правила и условия для предназначенной продажи госу-
дарственных имуществ.
Подписка на первую часть займа кончилась 27 мая 1811 года. 6
1
/2
млн. рублей было внесено ассигнациями, остальное – банковыми
и ломбардными билетами.
1
Суммы по займу дозволялось принимать также билетами банковыми и ломбард-
ными, как по свойству своему однозначащими с ассигнациями.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
163
Государственных имуществ предназначалось продать всего
на 183 000 000 р., и из того числа до 1811 года было объявлено в про-
дажу на 4 429 000 р. сер. и на 5 148 000 р. ассигн. Но действительно
было продано только на 292 458 руб. сер., на 159 000 облигациями
и на 1 367 000 ассигнациями.
Причина малого успеха этой операции приписывалась: 1) той
неизвестности, которой до 1810 года было покрыто все управле-
ние казенных имуществ, что при необходимости предварительных
описей не позволило начать продажу ранее марта 1811 года; 2) то-
му, что продажа была начата не с оброчных статей, а с пустопорож-
них земель, аренд и отдаленных лесов, на которые нашлось менее
покупщиков; 3) преувеличенной оценке; наконец 4) бездействию
местных комиссий, которых члены, быв заняты другими должно-
стями, не находили в этом безмездном и временном служении ни-
какой для себя выгоды.
Такая неудача была, однако, тем неприятнее, что и за всеми вновь
придуманными способами невозможно было ожидать – даже на бу-
маге, – чтоб продажа при самом высшем ее размере доставляла более
20 000 000 р. в год, что значило провести, в непрерывной заботе о пога-
шении ассигнаций, по крайней мере – 24 года. Этим указывалась не-
обходимость приискать средство более сильное и более действитель-
ное. Сперанский пришел к нему следующим рассуждением:
«Ассигнации, – говорил он, – с 1787 года постепенно были при-
умножаемы в пособие возраставшим государственным нуждам, а нало-
гов, соразмерных нуждам, в это время почти не было. Между тем мно-
гие состояния от приумножения ассигнаций получили пользу и мно-
гие статьи казенных доходов и даже знатные капиталы были даром, без
всякого возмездия, обращены в частную собственность (пожаловани-
ем имений и наделением казенных крестьян). Потому на ассигнации
нельзя смотреть иначе как на долги государственные, составленные
на счет тех податей, которые по нуждам Империи были необходимы.
Следственно, платить всю массу их одними средствами правительства,
тогда как часть их заменила действительные налоги и подати, было бы
и несправедливо и противно всякому здравому расчету». Выводя отсю-
да, что часть податей, по самой строгой правоте, должна принадлежать
капиталу погашения, Сперанский предложил установить, собственно
на этот предмет, особые новые налоги. Мы скажем о том подробнее
ниже, когда будет речь об устройстве государственных доходов, так
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
164
как и эта мера была в сущности одним лишь благовидно прикрытым
способом к их подкреплению.
3. Монетная система
Здесь предположения Сперанского основаны были на следующих
соображениях:
Три разные монеты: серебро, медь и ассигнации признаются у нас
государственными, ходячими и законными. Но как они издавна по-
теряли бывшее между ними единство и, сходствуя в именовании, по-
лучили каждая свою цену и свое отдельное значение, то необходимо
определить, какая из них должна быть признаваема законною едини-
цею и мерою всем прочим. Сверх того, как медная монета имела у нас
всегда свойство ассигнационное, т.е . нарицательное ее достоинство
всегда превышало истинную ее цену на серебро, и как потому в мо-
нетной нашей системе должно полагать два рода ассигнаций: медные
и бумажные, то, постановив правила погашения последних, должно
бы определить и отношение первых к серебру. Отсюда родилась у Спе-
ранского мысль, исключив совсем медь из монет государственных,
обратить ее в биллон, т.е. приведя всю массу меди постепенно в низ-
шее достоинство посредством передела, часть ее обращать в серебро,
а другую, и самую меньшую, выпускать в мелкой разменной монете,
которая сама собою нечувствительно обратится в биллон.
В этом смысле последовали два манифеста: один 20 июня (No 24.264),
другой 29 августа 1810 года (No 24.334).
Ставя в главу всей операции два начала: чтоб внезапными пере-
менами, как бы они ни были выгодны для казны, не навлечь какого-
либо ущерба частным пользам и чтоб монетную систему установить
на правилах твердых, для всей Империи единообразных и общему до-
верию свойственных, – первый манифест определял, между разными
подробностями, следующие основные начала:
а) Установление главною, неприменяемою и законною мерою (мо-
нетою единицею) всех обращающихся в государстве монет серебря-
ного рубля прежнего достоинства, без изъятия, впрочем, из свободно-
го обращения и прочих серебряных монет разных проб и веса, а рав-
но монет золотых.
б) Выпуск новой разменной монеты: серебряной в 20, 10 и 5 копеек
имеднойв2,1и
1
/2 коп.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
165
в) Изъятие из обращения старых медных денег, но не иначе как по
мере выпуска новой разменной монеты в количестве, достаточном для
удовлетворения всех надобностей.
г) Запрещение частным людям перелива медной монеты под теми
же наказаниями, как за делание фальшивой монеты.
д) Установление, чтобы с 1811 года все законные акты были пи-
саны везде на русскую монету и чтобы во всех внутренних делах счет
на монету иностранную был прекращен.
е) Запрещение с 1812 года хода и привоза иностранной мелкой раз-
менной монеты (биллона).
Во втором манифесте установлялись проба и вес серебряной раз-
менной и достоинство новой медной монеты с переменою внешней
формы всех вообще монет.
Наконец, мнением Государственного совета 29 августа 1810 года
(No 24.335) определено: все казенные подряды и поставки заключать
впредь на серебро, «с платежом ассигнациями по среднему курсу бли-
жайших к платежу четырех месяцев в С.-Петербурге»; а предназначен-
ное в плане финансов переложениe на серебро и всех счетов, с опре-
делением ежегодно постоянного курса ассигнациям предоставить еще
ближайшему усмотрению министра финансов
1
.
Вместе с этими узаконениями, обнародованными в общее сведе-
ние, были сделаны и некоторые распоряжения безгласные, относив-
шиеся собственно до внутреннего исполнения, именно: 1) постанов-
лено в течение первых лет усилить сколько можно выпуск серебряной
разменной монеты взамен медной; 2) утвержден порядок, каким обра-
зом продавать медь на серебро; 3) определено выпускать медной мо-
неты в виде биллона не более как от 8 000 000 до 10 000 000 р.; осталь-
ную же, которой полагалось всего до 50 000 000, превращать прода-
жею в разменное серебро.
1
Гурьев сперва долго не отвечал на это предположениe; но в начале 1812 года, когда
уже был в распре со Сперанским и перестал его беречь, отозвался, что «определение еже-
годно постоянного курса ассигнациям на серебро представит самые важные неудобства; что
ни одно правительство не надеялось сим средством поправить достоинство своих кредит-
ных бумаг, ни уменьшить замешательство, с упадком их сопряженное; что пресечениe вы-
пуска ассигнаций и меры к их погашению уже предохраняют их от бóльшего падения и ве-
дут к улучшению их достоинства; что новое посреди сей операции установление постоян-
ного для них курса показало бы недоверчивость к успешности первой меры и, наконец, что
как невозможно одним предписанием придать постоянство вещи, по существу своему его
не имеющей, то распоряжение такого рода обратилось бы только к поощрению ажиотажа».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
166
Но из числа этих распоряжений:
Первое не было приведено в действие потому, что заграничные
расходы требовали усилить выпуск рублевой монеты, на что и об-
ратилась бóльшая часть серебра, находившегося тогда в распоряже-
нии правительства. В течение 1811 года сделано было рублевой мо-
неты на.....1 476 000 р.
разменной.....420 000 –
__________
1896000р.
Сверх того, переделано из частного
серебра на.....447 663 p.
Второе распоряжение осталось без исполнения потому, что не бы-
ло достаточных доказательств в удостоверениe выгодности этой опе-
рации.
Третье не могло быть исполнено без двух первых.
«Следственно, – писал Сперанский незадолго до своего падения, –
новая монетная система, в собственном ее смысле, не приведена еще
в действие», – вину в чем он слагал на Министерство финансов.
4. Устройство государственных доходов и расходов
На 1810 год за сокращением издержек и за увеличением доходов
новыми, по манифесту 2 февраля, налогами расходы по росписи бы-
ли уменьшены до 184 000 000, а доходы доведены до 209 000 000. Та-
ким образом, должен был образоваться остаток на чрезвычайные ну-
жды до 24 000 000.
Но действительный оборот 1810 года составил слишком 241 000 000 р.
и потому вместо ожиданного остатка оказалось необходимым к перво-
начальной росписи добавить еще на чрезвычайные нужды 56 000 000.
Сверх всех новых сборов и прибавок, установленных манифестом
2 февраля, в том же 1810 году была наложена довольно сильная пош-
лина на продажу вина в губерниях малороссийских, западных и ост-
зейских, где до тех пор она производилась без всякого ограничения.
Такой новый сбор определен был «как необходимое следствие общей
связи государственных нужд и уравнительного расположения доходов,
в составе коих все состояния должны участвовать по мере их промыш-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
167
ленности и прибытков» (манифесты 29 сентября (No 24.361) и 29 ноя-
бря 1810 года (No 24.442).
Следующий 1811 год начался тем, что налоги, установленные ма-
нифестом 2 февраля 1810-го единовременно, в виде особенной и чрез-
вычайной помощи, необходимой по обстоятельствам того года, обра-
щены в постоянные. И невозможно было иначе, потому что не толь-
ко обстоятельства 1810 года продолжались и в 1811-м во всей их силе,
но еще грозила новая война.
«Рассмотрев настоящее положение государственных доходов, – го-
ворил манифест 25 января 1811 года (No 24.494), – Мы находим, что ме-
рами, в течение минувшего года принятыми, доходы государственные
получили знатное приращение. В одних доходах постоянных, не счи-
тая временных и случайных, приращение сие простиралось ныне бо-
лее нежели до 100 000 000 руб. Таким образом, сохраняя во всей силе
и неприкосновенности постановление о пресечении выпуска ассиг-
наций, в манифесте 2 февраля изображенное, яко один из коренных за-
конов Империи Нашей
1
, обретаем Мы в настоящем положении доходов
достаточные способы не только удовлетворить, без новых налогов, всем
расходам, на сей год предстоящим, но и оказать в некоторых из них
возможное облегчение».
Между тем такое «облегчение» ограничилось единственно отме-
ною 50-копеечного сбора с доходов помещичьих и удельных
2
; после
же, в продолжение 1811 года, хотя действительно не было сделано ни-
какого возвышения в податных окладах, но издан манифест о новой
народной переписи (18 мая, No 24.635), значительно увеличивший
число платящих; установлена с введением вольной соляной продажи
пошлина при приеме соли от источников и из магазинов (манифест
5 ноября, No 24.851); сильно возвышена винная пошлина в привиле-
гированных губерниях (манифест 11 декабря, No 24.913) и, наконец,
при объявлении рекрутского набора по 4 с 500 дозволено, за извест-
ное число рекрут, вместо поставки их натурою вносить по 2000 руб.
за каждого (манифест 5 ноября, No 24.853), что также доставило нема-
ловажную сумму. Нужды государства не терпели отсрочки и не во вла-
сти правительства было их умерить.
1
Эти и далее следующие курсивные слова были напечатаны курсивом и в подлин-
ном тексте манифеста.
2
Сбор этот в 1810 году доставил до 5 000 000 руб.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
168
Баланс в этом (1811-м) году был следующий:
Расходы.....
274 000 000 р.
Доходы.....
280 000 000 –
Остаток на чрезвычайные издержки
6000000–
К тому заимствовано из учетных контор
и издержано на счет доходов будущего года.....
13 000 000
Весь оборот.....
293 000 000.
Финансовое положение на 1812 год представлялось опять самым
мрачным. Расходов предвиделось на сумму до 340 000 000 р., а доходы
при всех прибавочных и новых налогах двух прошлых годов не превыша-
ли 234 000 000 р., следственно, был дефицит в 106 000 000. Уже и в Госу-
дарственном совете начали возникать опасения и упреки. Гурьев, у ко-
торого в эту эпоху нередко происходили весьма горячие сцены с госу-
дарственным секретарем даже во время заседаний, – Гурьев, восставая
против его теории, писал: «Превозмогающая сила обстоятельств неред-
ко противится безусловному приложению чистых начал государствен-
ной экономии, сколько бы оные сами по себе ни были неоспоримы и ис-
тинны». Другой член Совета, адмирал Павел Васильевич Чичагов, шел
еще далее. Набрасывая тень на все дотоле сделанное, он в поданном им
особом мнении выражался так: «Несколько уже лет, как мы находим-
ся в ожидании год от году полезных последствий от приемлемых мер.
Но самый опыт, продолжающийся чрез все сие время, удостоверяет в их
неуспешности, и собственное даже признаниe доказывает их неоснова-
тельность, как, например: усмотренная неудача в продаже земель по не-
имению к тому необходимых предварительных сведений, бездействие по-
гасительной системы и разные другие действия, безуспешностью своею
доверие истребляющие и производящие опасения в народе. Довольно
токмо обратиться к состоянию за два или за три года перед сим внешнего
курса, внутренней цены денег, их количества, к истребленному доверию,
чтобы увидеть, какое по всем сим частям в короткое время последовало
падение. Отдаленные внешние причины хотя и могли иметь некоторое
на сие влеяние, но довольно было и своих домашних, чтобы произве-
сти действия, рождавшиеся почти за каждым новым постановлением».
Пока неприятели Сперанского изливались таким образом в уко-
ризнах его мерам, государственные нужды делались все более и более
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
169
настоятельными; не довольно было упреков за прошедшее: надлежа-
ло выйти из настоящего.
Здесь взял инициативу уже сам министр финансов, представя
для покрытия дефицита целую систему новых налогов, в том чис-
ле подать с частных доходов всех родов, от которой он рассчиты-
вал получить до 30 000 000 руб., введение особой контрактной бу-
маги равной по цене с крепостною и пошлины при переходе на-
следств. Сверх того, он предполагал занять в разных установлениях
15 296 000 руб. При таких пособиях министр надеялся довести смету
доходов до 341 000 000 р.
Из членов департамента экономии, которые рассматривали пер-
воначальный финансовый план, в это время оставался один только
Мордвинов; прочие были замещены графом Юлием Помпеевичем
Литтою и графом (после князем) Александром Николаевичем Сал-
тыковым. Первый из них, владелец огромного богатства, умел пре-
восходно устроить собственное свое состояние, но мало тогда знал
науку государственную и даже худо понимал по-русски, а Салтыков,
человек очень умный и образованный, всегда был более диплома-
том. При таком новом составе департамента и при краткости време-
ни, остававшегося для соображения дела в общем собрании совета,
все бремя снова легло на одного государственного секретаря. Огром-
ный журнал 31 декабря 1811 года, в котором обозревалось все движе-
ние предпринятых дотоле финансовых операций и из которого ис-
текли потом все дальнейшие распоряжения, был составлен и напи-
сан – самим Сперанским.
Обратясь в этом журнале сперва к расходам, Совет или, лучше ска-
зать, Сперанский устами совета рассуждал, что государство находит-
ся в военном состоянии, почему издержки на содержание военных сил
должны быть удовлетворены без всякого сокращения, а прочие, на-
против, по возможности уменьшены. С такими убавками все расходы
на 1812 год были ограничены 326 406 000 руб., а за исключением из те-
кущих расходов платежа разных долгов – 284 659 000 руб.
Перейдя к доходам, Совет отвергнул из числа предположений ми-
нистра финансов: налог на доходы; введение контрактной бумаги по
цене крепостной; пошлину при переходе наследств и новый внутрен-
ний заем. «Но как, – далее говорил Совет, – наполнив текущие рас-
ходы займами и чрезвычайными суммами и не приняв сильных мер
к уплате долгов, правительство в конце года найдется снова в тех же за-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
170
труднениях: то рано или поздно должно по всей необходимости прий-
ти к двум коренным правилам, которые в плане финансов поставля-
лись основанием всему делу, и именно: 1) чтобы ежегодные доходы
поставить· в независимость от движения кредитной системы и 2) чтоб
усилить капитал погашения».
С этою целью Совет положил:
1) Государственные доходы и расходы устроить так, чтоб они были
уравнены между собою без всяких новых налогов.
2) Все государственные долги, какого бы рода они ни были, соеди-
нить в одну массу, вверив управление их комиссии погашения долгов,
прежде для одних ассигнаций учрежденной.
3) Для уплаты и постепенного погашения долгов передать в эту ко-
миссию, сверх сумм от продажи государственных имуществ, еще раз-
ные статьи государственных доходов, установив для того опять новые
налоги и прибавку в прежних.
Выгоды от такого распорядка журнал доказывал тем: 1) что новые
налоги удобнее могут быть установлены для уплаты долгов, чем на· по-
крытие ежегодных расходов; 2) что, быв наложены для уплаты долгов,
они по существу их предназначения будут временными и самые отчеты
комиссии откроют каждому возможность исчислить время их сложе-
ния; 3) что таким средством усилится доверие к мерам, принимаемым
для погашения долгов, следственно, и к мерам для возвышения курса
ассигнаций и 4) что им прекратится на будущее время и то смешение,
по которому капиталы, предназначавшиеся на погашение долгов, бы-
ли истощаемы на ежегодные расходы. Если же некоторые налоги и бу-
дут от этого, конечно, в значительной степени возвышены, то в стес-
ненном финансовом положении все способы легкие и мгновенные,
как то займы, отсрочки и тому подобные поправления, не только не-
удобны, но даже и бедственны.
Последствием этих рассуждений были:
а) Манифест 29 января 1812 года (No 24.976), в котором «как дохо-
ды и расходы государственные найдены в надлежащей между собою со-
размерности», повелевалось все текущие расходы на 1812 год удовле-
творить из существующих доходов.
б) Манифест 11 февраля (No 24.992), в котором с преобразованием
комиссии погашения долгов в соответственность новому, более об-
ширному кругу ее действия определялось для ускорения уплаты госу-
дарственных долгов и для утверждения и возвышения государственного
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
171
кредита учредить временные прибавки в податях и новые пошлины,
с предназначением их единственно на погашение долгов
1
.
Очевидно, что если первый из этих актов, служа лучшим доказатель-
ством успеха новопринятых финансовых мер, должен был примирить
с ними всех людей мыслящих и непредубежденных, то второй не мог
не уничтожить опять благоприятного впечатления, произведенного
первым. С одной стороны, журнал и рассуждения Государственного
совета оставались тайною его архива; с другой, при молчании прави-
тельства о собиравшейся над Pocсиею туче, вдруг, спустя несколько
дней после манифеста 29 января, удостоверявшего, что доходы и рас-
ходы государственные находятся в надлежащей между собою соразмер-
ности, неожиданно являлся другой, которым под предлогом погашения
прежних долгов значительно возвышались налоги. Может быть, если
бы правительство тогда же решилось открыть настоящее положение
дел и причину принимаемых им чрезвычайных предосторожностей,
то публика поняла бы необходимость общего заблаговременного по-
жертвования; ожидаемою грозою заглушился бы ропот частного инте-
реса и отозвалось бы, как было впоследствии, патриотическое чувство.
Но такая предусмотрительная откровенность не входила в число акси-
ом тогдашней государственной науки, или, точнее сказать, служебной
практики. Прикрывать язвы, маскировать беду до последней минуты
казалось верхом государственной прозорливости и тонкого искусства,
и это несчастное учение господствовало не у нас одних, но было об-
щим во всех европейских кабинетах, кроме разве Англии, где оно, од-
нако ж, также имело своих адептов, по крайней мере на деле. Неудиви-
тельно после того, если в новом манифесте толпа увидела лишь новую
народную тягость, ничем, по-видимому, не оправдываемую; увидела
явное противоречие с недавним утешительным объявлением; увиде-
ла, наконец, произвол, шаткость принимаемых мер, обольстительную
фантасмагорию, и за все это налегла своими обвинениями – на Спе-
ранского как на зачинщика всех новых выдумок. Враги и завистники
1
Прибавки, част ью в весь ма значитель ном количестве, сд еланы были в под атях
подушной и оброчной (об этой собственно прибавке последовал потом дополнитель -
ный указ 20 февраля, No 24.999, которым увеличен еще сбор с мещан по 3 руб. с ду-
ши), в сборе с купеческих капит алов, в пошлинах с чаю, пива, гербовой бумаги, пас-
порт ов, под орож ен, пересы лки писем и по сылок и час тны х горны х завод ов. Новые
пошлины установлены с торгующих крестьян, которы е до тех пор ничего не платили
(кроме столиц). Наконец учрежден еще сбор с помещичьих до ходов по добровольно-
му их объявлению.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
172
его не замедлили, разумеется, воспользоваться усилившимся против
него озлоблением. Некоторым из них очень хорошо была известна на-
стоятельная причина новых налогов; но своекорыстным честолюбцам
выгоднее было притворяться, что они разделяют общее непонимание;
отечество, общее благо стояли для них на втором плане.
Как бы то ни было, правительство достигло минутной своей це-
ли; роспись 1812 года обещала, со включением новых налогов, доход
в 378 000 000 руб.
Манифестом 11 февраля 1812 года (с прибавлением к нему ука-
за 20 февраля) Сперанский завершил свою финансовую администра-
цию. Те акты, которые мы еще исчислим, предшествовали этому ма-
нифесту по времени.
5. Внешняя торговля
После блестящего положения вексельного нашего курса в 1803 го-
ду он начал постепенно колебаться, и наконец, во второй половине
1810-го, понижение его приняло вид совершенного упадка. В ком-
мерческом мире это влияние приписывалось частью повсеместному,
от политических событий того времени, потрясению доверия к обще-
ственной безопасности, частью же – хотя и втайне – новым нашим
финансовым операциям, но больше всего – невыгодности торгового
баланса, произошедшей от принятия нами континентальной систе-
мы, одного из бедственных порождений Тильзитского мира. Англия,
вывозившая прежде из России более, нежели все остальные державы
Европы вместе, стала во враждебное к нам положение и наш отпуск
туда сырых материалов пресекся. Лишь американцы, не быв в разры-
ве с англичанами, продолжали свободно плавать по морям и они од-
ни служили нам посредниками для получения колониальных товаров;
но их торговля не могла равняться с потерянным для России англий-
ским рынком. Нарушение всякого равновесия во внешней нашей тор-
говле и стремительный упадок курса имели непосредственное влияние
и на все внутренние обороты, и на положение государственного кре-
дита вообще. Александр с сердечным сокрушением смотрел на такой
порядок вещей; но как явная распря с Наполеоном еще не соответ-
ствовала интересам России (мы говорим здесь о 1810 годе), то нужна
была особенная осторожность, чтобы отстранить все, что творцу кон-
тинентальной системы могло служить поводом к разрыву. Эта осто-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
173
рожность высказывалась тогда во всех действиях правительства, даже
во всем, что писали в то время от его имени. Так, в сентябре 1810 года
Мордвинов в журнале департамента экономии говорил: «Нельзя нам,
без явного оскорбления, и помыслить, чтобы союзнице нашей (Фран-
ции) приятно было видеть нас столь жестоко изнуряемых во внутрен-
них силах наших и чтоб оная не могла охотно соглашаться на меры,
изыскуемые нами для извлечения себя из столь болезненного положе-
ния». Эти меры и были изысканы государственным секретарем. Со-
брав с ведома и согласия Государя особый комитет из представителей
почетнейших наших торговых домов, он соображения их вместе с соб-
ственными своими мыслями сообщил министру финансов, еще быв-
шему в то время в дружественных с ним отношениях. Министр облек
все это в форму представления Государственному совету, и таким об-
разом проект об устройстве внешней нашей торговли пошел от лица
Гурьева, но истинным творцом его был также Сперанский.
Представленные меры относились к двум главным предметам:
I) к сокращению привоза и самих требований иностранных товаров,
II) к облегчению и поощрению вывоза наших товаров.
В отношении к первому предмету предлагалось:
а) Запретить привоз предметов роскоши и вообще тех, которые
не принадлежат к необходимым.
б) Возвысить пошлину на товары дозволенные.
в) Уменьшить число пунктов, к которым дозволяется привоз.
г) Дополнить правила для коносаментов и деклараций к бóльшему
затруднению недозволенного привоза.
д) Усугубить таможенный присмотр.
е) При составлении на этих основаниях тарифа:
Для привозных товаров: 1) предметы необходимые и общеполез-
ные оставить по-прежнему без пошлины; 2) сырые товары, нужные
как материал для наших промышленных заведений, обложить пош-
линою от 1 до 5, а другие, менее общепотребные, от 5 до 10 процен-
тов их цены; 3) товары, принадлежащие к роскоши, но от привычки
к ним сделавшиеся необходимыми, – от 10 до 50 процентов; 4) ману-
фактурные товары вообще – от 10 до 50.
Для товаров отпускных: 1) сырые товары, производимые и в других
государствах, оставить без пошлин или обложить частью от 1 до 10 про-
центов; 2) такие, которые составляют исключительную принадлеж-
ность России, обложить от 2 до 15 процентов; 3) товары выделанные,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
174
в поощрение внутренних фабрик, оставить без пошлин и только са-
мую малую часть их обложить от 1 до 9 процентов.
В отношении ко второму предмету, по причине громоздкости и тя-
жести большой части наших произведений, не допускающих сухопут-
ного их перевоза и требующих всевозможных облегчений в отправ-
лении морем, признано было необходимым, за малочисленностью
собственных наших морских судов, устранить все затруднения в до-
пущении к нашим портам иностранных нейтральных судов. «Извест-
но, – говорилось в представлении, – что не столько строгость правил,
постановленных для нейтральной навигации, сколько медленность
и проволочка в рассмотрении документов корабельных и в решении
дел сего рода стесняют торговлю, обременяя ее убытками, с потерею
времени сопряженными, и опасаться должно, что страх, наведенный
кораблехозяевам медленностью, которой они в сем (1810) году подвер-
жены были в решении дел не только о кораблях с грузом, но и о тех,
которые приходили с балластом, сильно подействует на вывоз наших
произведений в будущем году, умалив число приходящих в наши пор-
ты кораблей, если теперь же не сделать распоряжений, чтоб успокоить
их от опасения подобных проволочек». Вследствие того предлагалось
постановить правила, по которым портовые наши таможни могли бы
сами собою немедленно решать дела о нейтральности судов и допу-
скать их к нагрузке нашими товарами, а с тем вместе означить случаи,
в которых сомнения в корабельных документах должно представлять
на разрешение высшего начальства.
Эти предположения были одобрены Государственным советом,
но предварительно на один только год и вследствие того 19 декабря
1810 года (No 24.464) состоялось «Положение о нейтральной торговле
на 1811 год в портах Белого, Балтийского, Черного и Азовского мо-
рей и по всей западной сухопутной границе». Манифест, при котором
оно было издано, содержал в себе следующее воззвание: «Издавая пра-
вила сии, Мы надеемся, что верные Наши подданные, вникнув в ис-
тинный их разум, будут всемерно содействовать попечениям Нашим
о собственном их благе, отсечением излишних издержек, умеренно-
стию в образе жизни и обращением капиталов их не в пищу чужезем-
ной роскоши, но в поощрение собственных наших отечественных фаб-
рик и изделий; в сем предположении Мы ожидаем, что с удовольстви-
ем пожертвуют они мгновенными прихотями прочному устройству
внутреннего трудолюбия».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
175
Впоследствии манифестом 21 января 1812 года (No 24.960) это же
положение продолжено и на 1812 год с возвышением только, в видах
поощрения внутренней промышлености, пошлин с некоторых при-
возных статей.
III
Обозрев сущность финансовых операций этой эпохи, мы теперь, так
же как и в предшедших главах, представим мысли о них современной
публики, равно как и те доводы, которыми Сперанский старался спер-
ва подкрепить, а потом оправдать свои предположения по этой части.
Здесь опять является на первом плане записка Карамзина, которая,
по времени ее представления Императору Александру, могла рассма-
тривать, впрочем, только одни меры 1810 года; но именно в этом го-
ду и было положено основаниe важнейшим между ними. Мы извле-
чем из этой записки все, что сказано в ней о финансовой части, кро-
ме некоторых исторических исследований, относящихся к прежнему
времени.
«К важнейшим действиям нынешнего царствования, – говорил Ка-
рамзин, – относятся меры, взятые для уравнения расходов с доходами,
для приведения в лучшее состояние торговли и вообще государствен-
ного хозяйства. Несчастные войны французская, турецкая, и в осо-
бенности шведская, заставили казну умножить количество ассигна-
ций; случилось необходимое: цены на вещи возвысились и курс упал,
а разрыв с Англией довершил сие бедствиe. Грузные товары наши мо-
гут быть единственно отпускаемы морем; число иностранных кораб-
лей в российских гаванях уменьшилось, а произведения фабрик евро-
пейских, легкие, драгоценные, входили к нам и морем, и сухим путем.
Изчезло всякое равновесие между ввозом и вывозом. Таково было со-
стояние вещей, когда показался манифест о налогах (2 февраля 1810).
Вместо того чтобы сказать просто: «Необходимое умножение ка-
зенных расходов требует умножения доходов, а новых ассигнаций
не хотим выпускать», правительство торжественно объявило нам, что
ассигнации не деньги, но составляют необъятную сумму долгов го-
сударственных, требующих платежа металлом, коего нет в казнее!..
Следствием было новое возвышение цен на все вещи и падение курса:
первое от новых налогов, второе – от уменьшения доверенности ино-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
176
земцев к нашим ассигнациям, торжественно оглашенным сомнитель-
ными векселями. Скажем о том и о другом несколько слов.
Умножать государственные доходы новыми налогами есть спо-
соб весьма ненадежный и только временный. Земледелец, заводчик,
фабрикант, обложенные новыми податями, всегда возвышают цены
на свои произведения, необходимые для казны, и через несколько ме-
сяцев открываются в ней новые недостатки. Например, за что комис-
сариат платил в начале года 10 000 000, зато в конце вследствие при-
бавленных налогов подрядчики требуют 15 000 000.
Опять надобно умножать налоги, и так до бесконечности. Государ-
ственное хозяйство не есть частное: я могу сделаться богатее от при-
бавки оброка на крестьян моих, а правительство не может: ибо налоги
его суть общие и всегда производят дороговизну. Казна богатеет только
двумя способами: размножением вещей или уменьшением расходов –
промышленностью или бережливостью. Если год от году будет у нас
более хлеба, сукон, кож, холста, то содержание армий должно стать ме-
нее, а тщательная экономия – богатее золотых рудников. Миллион, со-
храненный в казне за расходами, обращается в два; миллион, налогом
приобретенный, уменьшается ныне в половину, завтра будет нулем.
Обратимся к ассигнациям. Многие простодушные, впрочем, неглу-
пые люди доныне думают, что советники правительства в сем случае
имели свои тайные виды и хотели умышленно повредить государствен-
ному кредиту. Я изъясняю себе загадку, как и в других случаях, одною
известною хвастливостью неосновательных умов и не менее известною
их охотою умничать. Доселе назывались в России государственными
долгами только те суммы, которые наше правительство занимало в Гол-
ландии или других землях: никто не причислял ассигнаций к оным,
и всякий считал их деньгами, ибо они служили как деньги в купле...
Время Павлово не произвело никакой важной перемены в государ-
ственном хозяйстве, ибо казна не умножала ассигнации; но в нынеш-
нее царетвование оные излились рекою и вещи удвоились, утроились
в цене. Не осуждаем правительства за выпуск, может быть, 500 000 000
бумажных денег. Находились ли иные лучшие способы для удовлетво-
рения государственным потребностям, не знаю, даже сомневаюсь. Но
когда сделалось неминуемое зло, то надобно размыслить и взять меры
в тишине, не охать, не бить в набат, от чего зло увеличивается. Пусть
министры будут искренни пред лицом одного Монарха, а не пред на-
родом; сохрани Боже, если они будут следовать иному правилу: обма-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
177
нывать Государя и сказывать всякую истину народу. Объявите, что от-
ныне фабрика ассигнационная останется без дела: хорошо; но к чему
толковать слова: «объявителю платит государственный банк, и проч.» .
Я позволил бы сказать вам, что ассигнации не деньги, если бы вы мог-
ли отворить банки и ящики, наполненные серебром, для вымена бу-
мажек; позволил бы сказать, что ассигнации не деньги, если бы у нас
были другие; какие же? серебряные или медные? Сколько их теперь
в России и думаете ли, что бедная сумма оных могла бы довольство-
вать государство в торговых его оборотахъ?..
Необходимость есть закон для правительства и народа. Если бы ку-
пец сказал о своих векселях то, что в манифесте сказано об ассигна-
циях, если бы объявил торжественно, что надавал их непомерное ко-
личество и крайне заботится о следствиях: едва ли бы кто на другой
день согласился продать ему свое имение на вексель; а за наши ассиг-
нации и теперь продают все. Они унизились ценою в отношении к ве-
щам не для того, что лишились кредита или доверия, но следуя обще-
му закону соразмерности между вещами и деньгами; одним словом,
вопреки манифесту ассигнации и теперь остаются у нас деньгами, ибо
иных не имеем; но купцы иноземные, купцы, гораздо ученейшие рос-
сиян в языке и в признаках государственного банкротства, усомнились
иметь дела с нами; курс упадал более и более, уменьшая цену россий-
ских произведений для иноземцев и возвышая оную для нас самих.
Что сказать о так называемом разуме манифеста, всюду разослан-
ном вместе с оным? Надобно, чтоб разум находился в самом манифе-
сте, а не в особенном творении какого-нибудь школьника-секрета-
ря, который со смешною важностью толкует нам слова повторением
их или перестановкою, гордо объявляя, что одни слабоумные счита-
ют нужным перелив монет сообразно с ее нынешнею ценою и что пуд
меди, стоящий во всех прочих вещах 40 руб., в деньгах должен ходить
за 16: ибо если мы из медного рубля сделаем два, то все цены удвоятся.
Нет, господин изъяснитель, медная монета есть у нас только размен-
ная, в коей мы имеем теперь крайнюю нужду и которая уменьшается
от тайного переплавливания в вещи или вывоза в чужие земли. Не на-
добно из рубля меди без необходимости делать 10, чтобы не было фаль-
шивой монеты; но не должно делать и 16 из 40, чтобы монету не пере-
плавливали в кубы и пр. Ни в каком государстве деньги не ходят ниже
цены своей. Вопреки сему разуму правительство уставило переменить
медную монету и сделать из 16 24; для чего же не 40, не 50? Не так лег-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
178
ко делание фальшивой монеты, если бы медь чрез несколько време-
ни и весьма унизилась в цене, чему доказательством служит собствен-
ный наш пример, когда медные деньги, со времен Петра Великого, хо-
дили в России несравненно выше внутреннего своего достоинства...
Я развертывал книги о государственном хозяйстве, слыхал, как лю-
ди ученые судят о нынешнем хозяйственном состоянии России и заме-
чал более слов, нежели мыслей, более мудрований, нежели ясных по-
нятий. Зло не так велико, как думают. Все дорого, правда; но с умно-
жением расходов, не прибавились ли и доходы? Владелец, имеющий
деревни на пашне или фабрики не терпит от дороговизны, купцы так-
же; господин оброчных крестьян терпит более или менее; денежные
капиталисты и люди, живущие жалованьем, более всех терпят. Срав-
нивая выгоду и невыгоду, вижу, что нынешняя дороговизна есть во-
обще зло; а как она произошла от умножения ассигнаций, то надоб-
но ли уменьшить их количество? «Надобно», – думает правительство,
и взяло меры: учредило заемный банк и продает казенные имения...
Желательно, чтоб сие намерение не совсем исполнилось; иначе явит-
ся другое зло, которое в течение минувшего лета едва ли кто-нибудь
мог предвидеть.
Цены на вещи возвышались не только по соразмерности прибав-
ляемых ассигнаций, но и по вероятностям их будущего выпуска, также
вследствие новых податей и низкого курса. Дороговизна ежедневно воз-
растала. В пятницу хотели взять за товар больше, нежели в четверг, в суб-
боту более, нежели в пятницу, следуя иногда привычке и вкусу своего
корыстолюбия. Уже не действует сила, приведшая в действие шар, а он
еще катится. Верят и не верят, чтобы казна перестала выдавать ассигна-
ции. Наконец открывается нечаянность: большая нужда в деньгах, т.е.
в ассигнациях! Купцы в Москве с изумлением спрашивают друг у друга,
куда они девались и предлагают заимодавцам три процента на месяц. Ас-
сигнаций не убыло, но, по дороговизне, делается мало, т.е. излишне вы -
сокие цены в последнее время вышли из соразмерности с суммою оных.
Например, купец, имея прежде 10 000 в капитале, ныне имеет 15 000;
но как цена покупаемого им товара удвоилась, то он, чтобы не умень-
шить своей торговли, должен призанять 5000 руб.
Если казна посредством банка и продажи имений вынет теперь
из оборота миллионов 200, увидим страшный недостаток в деньгах;
винные откупщики разорятся, крестьяне не заплатят оброка господи-
ну, купцы не купят или не продадут товара, найдется недоимка в казен-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
179
ных сборах. Не думайте, чтобы вдруг оказалась дешевизна; нет, пер-
вые продавцы не скоро уступят вам вещь за половину бывшей ее цены,
но сделается остановка в торговле и в платежах. Неудовольствиям, жа-
лобам не будет конца, и многие окажутся банкротами прежде, нежели
установится новый порядок в оценке вещей, соразмерный с количе-
ством денег в государстве. Великие переломы опасны. Вдруг умень-
шить количество бумажек также вредно, как вдруг умножить. Что же
делать? Не выпускать их более сего довольно; цены спадут без сомне-
ния, ибо возвысились несоразмерно с прибавлением ассигнаций, как
мы сказали; – но спадут постепенно, без кризиса, если Россия не бу-
дет иметь каких-нибудь несчастий.
Вторая мысль заемного банка, или так называемого погашения дол-
гов, есть – унизить серебро, обещанием уплатить через несколько лет
рубль сим металлом за два бумажных. Если бы внесли в сей банк мил-
лионов 200, то правительство нашлось бы в крайнем затруднении по
истечении срока: не легко приготовить 100 000 000 сереб. для расплаты!
К счастью, внос не велик, ибо у нас нет праздных капиталов; но досто-
хвально ли учреждение, коему нельзя желать успеха? Автор, кажется,
полагал, что в течение шести лет рубль серебряный унизится до 150 к.
ассигнациям и что заимодавцы с радостью возьмут всю сумму бумаж-
ками. Хорошо; а если того не будет? Заметим, что цена серебра возвы-
силась у нас гораздо более иных цен. Куль муки за четыре года перед
сим стоил в Москве 4
1
/2 р., а теперь стоит менее 2
1
/2. Возьмите в при-
мер и другие российские произведения: за все платите серебром почти
вдвое менее прежнего; виною то, что умножился расход оного для со-
держания заграничных армий и для тайной покупки иноземных това-
ров. Хотите ли уронить цену серебра? Не выменивайте его для армий;
уймите запрещенную торговлю, которая вся производится на звонкую
монету; дайте нам более разменных денег, или – вы хотите невозмож-
ного. Теперь дороговизна благородных металлов убыточна не для на-
рода, а для казны и богатых людей, имеющих нужду в иноземных то-
варах, коих цена возвышается по цене серебра. У нас ходит оно толь-
ко в столицах, в городах пограничных, в приморских; внутри России
не видят и не спрашивают его в противность сказанному в манифе-
сте, что единственная российская банковая монета есть рубль сереб-
ряный. Нет – серебро у нас товар, а не деньги».
Любопытна также, хотя в другом роде, небольшая собственноруч-
ная записка князя (тогда еще графа) Кочубея, найденная в его бума-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
180
гах. Время ее составления неизвестно и тон, по обыкновению писав-
шего ее, чрезвычайно осторожен; но во всяком случае она доказывает,
что при ее сочинении мысли автора были иные, нежели тогда, когда
сам он не только одобрял все предположения Сперанского (одобре-
ние это, впрочем, повторяется частью и здесь), но находил их и свое-
временными.
«В исходе 1809 года, – сказано в этой записке, – представлен был
план финансов, основанный, без сомнения, на началах экономии го-
сударственной неоспоримых и освященных опытностию других госу-
дарств и лучших писателей. Но тогда потеряно было из виду то, что тео-
рия самая лучшая иногда неудобна на самом деле и что для введения
новой финансовой системы нужны времена спокойные и уверенность,
что в продолжении по крайней мере нескольких лет сряду принятые
меры могут получить полное движение и в ходу их не затрудниться.
Трудно из самой дурной даже системы обратиться в самую лучшую без
положения переходного. Многие распоряжения принятого в 1810 году
плана произвели полезные действия. Прекращение новых выпусков
ассигнаций, заем на серебро, продажа казенных имуществ и проч. име-
ли более или менее полезное влияние на кредит публичный, удержа-
ли ассигнации и вексельный курс от дальнейшего падения, достави-
ли способы на полезные обороты по долгам банка; но план ceй никак
не мог получить полного действия: ибо одно из главнейших его осно-
ваний – истребление определенной части бумаг – не могло получить
и первоначального движения; понеже нужды государственные погло-
щала и доходы и займы».
Наконец существует еще (в рукописи) записка о ходе финансового
управления в России, составленная бароном Розенкампфом. Она со-
держит в себе, между прочим, и обзор всех операций 1810–1812 годов;
но мы почти ничем не могли воспользоваться из этой записки (состав-
ленной, впрочем, уже гораздо позже, и именно в 30-х годах), потому
что она не только исполнена явного предубеждения против всего, что
делал Сперанский и по этой части, не только дышет самою желчною
против него ненавистью, но даже искажает факты и выводит небыва-
лое, с видимою целью очернить перед потомством самую память быв-
шего начальника ее сочинителя.
Из числа всех, предложенных Сперанским финансовых мер, толь-
ко тариф и торговое положение 1810 года не вызвали нареканий от со-
временников. Снова открыв северные порты колониальным товарам;
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
181
дав исток собственным нашим произведениям; наконец поразив за-
прещением лишь одни предметы высшей роскоши, от которых многие
у нас, при общей уже тогда ненависти ко всему французскому, и сами
охотно отказывались, – положение 1810 года являлось в то время ме-
рою весьма популярною. То был, в глазах России, первый акт незави-
симости со стороны нашего правительства в отношении к императору
французов; но впоследствии этот акт, несмотря на всю руководившую
при его составлении осторожность, сделался одним из главных предло-
гов к войне. Узнав о запрещении ввоза в Россию многих французских
мануфактурных изделий, Наполеон сильно вознегодовал. Постанов-
ление это, говорил он, нарушает союз, благоприятствует Англии и со-
вершенно лишает Францию торговли с Россией. Первое было ложно,
последнее – довольно справедливо; но тариф и был издан с целью об-
ратить капиталы на оживление не чужой, а русской промышленности
1
.
Всесильный император так, однако же, был избалован угодливостью
всех дворов, что даже позволил себе упреки, зачем, не предваря его, об-
народовали наш тариф
2
. Ни объяснение настоящей цели последнего,
ни объявление, что он издан (как тогда предполагалось) только на год,
не могли успокоить Наполеона. Между тем более 200 английских судов,
под флагом Тенерифским, вошло в наши порты и приумножило массу
капиталов посредством вывоза от нас значительного количества сырых
произведений. Напрасно государственный канцлер граф Румянцов, по
известной своей податливости Наполеону, советовал конфисковать ка-
ких-нибудь десятка два из этих судов. Другие были противного мнения
и Александр согласился с ними. Торговля наша ожила. Сам Розенкампф
в упомянутой выше записке его был вынужден сознаться, как бы нехотя,
что положение 1810 года составило новую эру в движении нашей про-
мышленности и что с этого, собственно, времени должно полагать ис-
тинное начало у нас мануфактур и фабрик.
Обращаясь к тому, что писал о финансовых своих операциях сам
Сперанский, сперва – как мы уже сказали – в подкрепление, а потом
1
Сам Сперанский в Пермском письме между доказательствами несообразности
взведенных на него обвинений собственно об этом предмете писал: «Как можно вооб-
ще согласить следующие противоречия: быть пред анным Франции и лишить ее всей
торговли в России введением нового тарифа?»
2
Некоторые дальнейшие любопытные подробности об этом предмете можно ви-
деть в «Истории отечест венной войны 1812 года» генерал-майора Богдановича (т. I,
стр. 35 и след.).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
182
в оправдание их, мы находим в наших материалах три замечательные его
бумаги из трех разных эпох. Одна есть приведенный уже выше отчет,
поданный им 11 февраля 1811 года, когда всем главным частям опера-
ции положено было основание; другая – записка под заглавием «О силе
правительства», поднесенная Государю 3 декабря того же года, когда
уже почти все было приведено в исполнение и для Сперанского началась
борьба со многими значительными лицами того времени; наконец, тре-
тья – письмо его из Перми, писанное в 1813 году, когда для него лично
уже все было кончено и он говорил о сделанном как бы лицо посторон-
нее или как нелицеприятный свидетель дел, давно минувших. Эти три
бумаги в общей их совокупности представляют и обзор предпринято-
го, или предположенного, и ответ на возникшие возражения, жалобы
и нарекания, и объяснение причин безуспешности или неудач, – разу-
меется, с точки зрения Сперанского. Некоторых повторений, которые
читатель встретит в выписках из этих любопытных документов против
нашего рассказа, нельзя было избежать, не нарушив внутренней их свя-
зи. Собственного нашего взгляда мы здесь нигде не приводим, потому
что для потомства важно мнение Сперанского, а не наше.
«В ноябре 1809 года, – писал он в своем отчете, – Вашему Величе-
ству угодно было повелеть составить план финансов. С 1 января ми-
нувшего (т.е. 1810) года он восприял свое начало.
В каких обстоятельствах должно было план сей приводить в дей-
ствие? Тогда как сильным потрясением весь кредит Европы почти уни-
чтожился, когда целые царства, так сказать, изчезали, торговля в от-
чаянии, самая недвижимая собственность без достоверности и одно
только то каждый считает своим, что можно спасти от войны и скрыть
от налогов – серебро и золото.
В сем состоянии дел, в течение одного года, среди всеобщего, так
сказать, пожара, надлежало исхитить наши финансы из опасного их
положения.
Две главные операции к сему, естественно, представлялись: пла-
тить долги и уравнять доход с расходом. Отсюда две разные части пла-
на: система кредитная и равновесие доходов.
1. Система кредитная
Для уплаты долгов приняты следующие главные положения:
а) остановить выпуск ассигнаций;
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
183
б) отделить из государственных имуществ особенный капитал для
погашения;
в) чтоб ускорить движение сего капитала, открыть на счет его заем.
Множество возражений встретили сии положения.
Одни утверждали, что остановить ассигнаций невозможно.
Другие уверяли, что имуществ государственных никто покупать
не будет.
Иные, наконец, искали доказать, что заем слишком выгоден для
частных людей и убыточен для государства.
Опыт и молчание опровергли все сии предсказания.
Выпуск ассигнаций остановлен на самом деле; имущества прода-
ются выше самой высокой их оценки; заем идет, но не производит то-
го сильного движения, коего от чрезвычайных его выгод страшились.
Но если система кредитная устроена на началах правильных: то для че-
го в течение года не произвела она почти никакого в деньгах поправления?
Для того что система кредитная в течение минувшего года могла
быть обдумана, написана и публикована, но не могла быть приведе-
на в действие.
Для того что прекращение выпуска ассигнаций возвещено 2 фев-
раля 1810, a восприяло начало свое только 12 января 1811
1
.
Для того что в то самое время, когда положено было остановить
выпуск ассигнаций, правительство принуждено было выпустить их
вновь на 43 000 000 и тем унизить все курсы.
Для того что в то самое время, как положено платить долги, над-
лежало еще помышлять, чем обеспечить ежегодные текущие расходы,
на которые и обращены были по необходимости знатные суммы ас-
сигнационного банка, предназначенные к погашению долгов.
Для того что продажа имений, на коей все дело сие основано, воз-
вещена была в мае 1810-го, а начинается только теперь.
Для того что в то самое время, как мы кредит свой старались воз-
высить, политические происшествия унижали и разрушали его во всей
Европе. Так, например, по открытии займа мы ожидали капиталов
из Голландии и лучшие банкиры в том были уверены, а вместо того в то
самое время Голландия, быв постигнута известным декретом Рамбуль-
етским, быв присоединена к Франции и отягощена налогом 50 со 100,
1
«То есть месяц тому назад, и приметить должно, что с сего самого времени паде-
ние курсов остановилось. С сего времени можно ручаться, что они ниже не пойдут и бу-
дут постепенно возвышаться». – Примеч. Сперанского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
184
принуждена была не к нам высылать, а от нас требовать своих капи-
талов. Мы считали еще на Гамбург, но в то же самое время Гамбург,
отягощенный податьми и наконец присоединенный к Франции, при-
нужден был сократить и даже окончить все свои кредиты.
Для того, наконец, что ни в какое время, ни в каких обстоятель-
ствах, никакому государству не может быть легко уплатить 600 000 000
долгу так, чтоб в первый год, и даже в первые шесть месяцов, уплата
сия была уже чувствительна; тем же менее еще можно сего требовать
от государства без коммерции, среди войны и в недостатке ежегодных
доходов на текущие расходы
1
.
Из сего, однако ж, не следует, чтобы все уже в сей части было сделано
и ничего делать не оставалось. Напротив, сим положено только начало.
Без кредитных бумаг государство наше стоять не может. Следова-
тельно, не в том только дело, чтоб с успехом окончить прежней кре-
дит, надобно еще основать новый. Вместо ассигнаций должно ввести
верные банковые бумаги, учредить правильные эсконты, словом, со-
ставить государственный банк на основаниях истинных и непоколе-
бимых. Предмет сей представляет связь работ, кои означены только
главными чертами в плане, но к коим еще и не прикоснулись. Хотя ра-
боты сии теперь и не могут быть произведены в действие: ибо новый
кредит предполагает окончание прежнего; тем не менее они должны
быть ныне же приуготовлены. Можно с достоверностью сказать, что от
сего зависит жизнь и постоянное движение государственных богатств.
2. Равновесие доходов и расходов
В сей части плана финансов сделаны следующие положения:
а) установлена монетная система;
1
«Иностранным и внутренним нашим политикам, всегда храбрым на словах и трус-
ливым на деле, легко рассуждать в кабинете и спрашивать в домашних беседах, для че-
го правительство не приняло мер более решительных? Для чего, например, ассигнации
вдруг не консолидированы или не превращены в долг срочный? Здесь не место разрешать
сии вопросы. Довольно сделать одно примечание: долги деланы были постепенно, бума-
ги наши упали не вдруг; следовательно, не вдруг, но постепенно должно их и возвышать.
Внезапность мер могла бы произвесть в государстве самое опасное потрясение. Вооб-
ще меры легкие и удобные суть по большей части меры подозрительные и ненадежные.
Итак, можно с достоверностью утверждать, что меры, к установлению кредитной систе-
мы у нас принятые, суть самые лучшие, какие только обстоятельства принять дозволи-
ли. Быв расчислены не на полгода и не на год, они доселе не могли произвесть своего
действия. Но должны произвесть оное по всей необходимости». – Примеч. Сперанского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
185
б) установлен порядок, коим сметы расходов должны быть состав-
ляемы и охраняемы;
в) экономическими суммами, прибавкою в налогах и другими по-
собиями удовлетворены все издержки 1810-го и обеспечены расходы
1811 года;
г) издано коммерческое положение на 1811 год.
Один взгляд на положение 1811 года открывает уже действитель-
ность мер, кои к равновесию их были приняты. Доходы, по сме-
те на 1810 год, составляли 125 000 000, а на 1811 год они составляют
275 000 000. Cиe одно заграждает уста всем пререканиям.
Но сколь положение сие ни кажется благоприятным, оно далеко
еще отстоит от того, которое в плане предназначено.
В самом деле, всe приращения в податях, кои доселе были допу-
щены, имеют два главных недостатка: первое, они основаны на самых
ложных правилах, как и самые налоги; второе, со всеми сими прира-
щениями настоящий доход государственный не достиг еще ныне и то-
го слабого количества, в коем он находился до 1787 года, т.е . до вы-
пуска ассигнаций, и даже едва ли равняется с тем, который был у нас
при Петре Великом.
Таким образом, в устройстве доходов ничего почти не сделано,
и сия часть плана, одна из самых существенных, доселе еще не вос-
прияла своего начала.
Пять главных ветвей дохода в империи нашей быть могут:
Личная подать;
Поземельная подать;
Сбор с винокурения;
Налог с промышленности и торговли. Сюда принадлежат подати
с купечества, таможенные сборы и подати с медных и железных заводов;
Все прочие мелочные статьи податей не заслуживают уважения
и бóльшею частью должны быть уничтожены.
Из сих пяти частей
1
две только первые получили некоторое обра-
зование. Остается их рассмотреть и привести в действие. Третья также
близка к своему совершению. Но две последние представляют работу
новую, к коей никто еще почти не прикоснулся и которая, однако же,
в течение сего года необходимо должна быть окончена.
1
Выше, порознь, исчислены только четыре. Вероятно, что налоги с промышленно-
сти и налоги с торговли рассматривались здесь Сперанским как две раздельные части.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
186
Многие думают, что план финансов совершенно уже исполнен и все
операции приведены в действие. Мнение сие никакого не имеет осно-
вания. Из всего вышеизложенного видно, что некоторые только его
части обработаны и изданы, другие же, по стечению работ, и теперь
еще остаются без действия».
Во второй своей записке «О силе правительства», изъяснив, что
эта сила состоит в законе, в образе управления, в воспитании, в вой-
ске и в финансах и обращаясь затем к последнему предмету, Сперан-
ский писал:
«Все соглашаются, что обилие государственных доходов составля-
ет силу правительства.
Но в приложении сей истины к делу те же самые люди, кои на сло-
вах столь преданы престолу, столь привязаны к монарху, столь жарко
защищают права и преимущества самодержавной его власти, на де-
ле переменяют и речь свою, и рассуждения. При первом вопросе об
умножении государственных доходов вдруг нападает на них безмерная
нежность и чувствительность к нуждам народным, страх отягощения,
опасность потерять любовь и преданность народа и множество других
сему подобных призраков, коими лесть и невежество часто оглушают
внимание государей.
Здесь-то, в сих опасных совещаниях, полагается первое начало
ослабления силы правительства. Здесь зарождаются сии бедственные
ассигнационные и им подобные системы, коими под видом легкого
и удобного исправления финансов истощаются его доходы и подта-
чивается власть его в самом корне.
Советы сии, во всех временах вредные, в настоящем положении
всех европейских держав суть совершенно пагубны, и если бы у нас
не происходили они от явного неразумия, то можно бы было назвать
их государственным преступлением.
Во всех временах первое правило правительства есть – быть справед-
ливым; но в наше время первая нужда есть – быть сильным и богатым.
Есть в свойстве нашего народа ожидать и всем жертвовать в край-
ности; но предвидеть сию крайность заранее, исчислить ее приближе-
ние и принять сильные и благовременные против нее меры, нет у нас
ни в правах, ни в обычаях.
История наших финансов и самый образ их исправления доказы-
вают сие неоспоримо.
В 1787 году доходы наши составляли до 100 000 000 серебр.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
187
В 1809 году, чрез 22 года, в течение коих присоединено к России
семь губерний и более 10 000 000 народа, доходы составляли около
60 000 000 серебр. (125 000 000 ассигнациями).
Когда приступили к их исправлению, сколько споров, сколько пре-
реканий о том, чтоб в наполнение истинных государственных нужд
уделить от доходов помещичьих 5 000 000 рублей.
Но чего требует правительство, возвышая свои доходы?
Требует, чтоб возвращено было то, что ложными советами было от
него отторгнуто и в частные руки захвачено; требует, чтоб даны были
ему способы защищать и покровительствовать ту же самую частную
собственность, которая сама не может защищать себя.
Финансы начинают поправляться и могут быть приведены в твер-
дое положение, если малодушные совещания, всегда легкие и удобные,
не превозмогут над предположениями здравыми, хотя и трудными».
Наконец, в письме из изгнания, когда уже кончились все наде-
жды, расчеты и личные уважения, Сперанский после нескольких
слов о том, как составлялся и рассматривался план финансов, пе-
рейдя к образу его исполнения, с чувством глубокого негодования
и огорчения писал:
«Здесь те же члены правительства, кои план одобрили, вместо то-
го чтоб единодушно способствовать его исполнению, начали всемер-
но затруднять его; и тот, кто должен быть главным его исполнителем,
министр финансов, не отрекаясь от него на словах, стал первым его
противником на деле.
Откуда сие противоречие? Оно изъясняется следующим: весьма
легко сказать прекратить выпуск ассигнаций, но надобно было чем-
нибудь их заменить; для сего надлежало:
1) Сократить и привести в порядок издержки, а здесь-то неудоб-
ства и роптание. Вместо того что прежде каждый министр мог почер-
пать свободно из так называемых экстраординарных сумм, в новом
порядке надлежало все вносить в годовую смету, потом каждый почти
рубль подвергать учету в двух инстанциях совета, часто терпеть отка-
зы и всегда почти уменьшение и в конце всего еще ожидать ревизии
контролера. Сам министр финансов подвергся тому же правилу. Мог
ли кому нравиться сей вещей порядок?
2) Надлежало возвысить налоги. Слишком 20 лет Poccия сего
не знала. Каждый член правительства хотел сложить с себя бремя сей
укоризны; надлежало, однако ж, чтоб кто-нибудь ее понес. Судьба
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
188
и несправедливость людей меня избрали на сию жертву; меня осы-
пали эпиграммами, ругательствами, и пр., а другие были в стороне.
Были попытки и тогда уже окружить Ваше Величество страхами
народного неудовольствия и подозрениями ко мне. Отчет, который
за 1810 год имел я счастье представить в феврале последующего года,
изображал во всей их силе мои опасения. Я предвидел, не без страха,
все личные следствия и тогда же просил уволить меня от звания госу-
дарственного секретаря. Ваше Величество самым милостивым обра-
зом опровергли и мои страхи, и мои желания.
Так прошел 1810 год.
1811 год представил совсем противные явления. Тут министр финан-
сов предлагал налоги, а совет отвергал их, яко неблаговременные. Он,
министр, доказывал, что в половине года все станет; прошел целый год,
ничто не остановилось и передержка была малозначаща. Тем не менее
я и в сем году был рушителем порядка и человеком опасным.
Настал 1812 год. Недостаток весьма важный и, сверх того, близ-
кая война. Министр финансов представил систему налогов чрезмер-
но крутую и тягостную. Часть их принята, другая заменена налогами
легчайшими. Cиe смягчение и сии перемены, умножив раздражение,
послужили после министру финансов и обширному кругу друзей его
весьма выгодным предлогом отречься от всех мер нового положения,
сложить с себя ответственность и, по примеру 1810 года, но уже с боль-
шею силою, на меня одного обратить все неудовольствия.
Если бы в сие время можно было напечатать все представления
сего министра, тогда все нарекания с меня обратились бы на него;
но его бумаги лежали спокойно в делах совета, а манифест (11 февра-
ля 1812-го), с примечаниями, московскими вестями и ложными стра-
хами, ходил по рукам.
Я мнил, что спокойный взгляд и терпение двух или трех месяцев
рассеят сию бурю. В самом деле, она начала утихать; налоги приняли
свою силу и пошли своим чередом.
Но между тем как я был спокоен, властолюбивая зависть не дрема-
ла и воспользовалась сопряжением обстоятельств.
Приступаю к подробностям весьма для меня горестным...
О финансах. К 1810 году доходы государственные составляли око-
ло 125 000 000. К 1812-му они доведены были до 300 000 000. Прира-
щение в два года 173 000 000.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
189
Слова можно прикрасить, исказить и перетолковать, а дел, на про-
стом счете основанных, переменить нельзя.
Смело могу утвердить, что, переменив систему финансов, Ваше Ве-
личество спасли государство от банкротства. Придет время, Всемило-
стивейший Государь, когда благие учреждения Ваши, оправдавшись
опытом, привлекут на себя благословение людей благомыслящих. То-
гда, смею думать, и мое имя и мои бедствия вспомнят не без сожаления.
План финансов и все операции, на нем основанные, всегда выдер-
жат с честью самое строгое исследование всех истинных государствен-
ных людей, не только у нас, но и во всех просвещенных государствах.
Не словами, но математическим счетом можно доказать, что если бы
в свое время он не был принят, то не только вести настоящую войну,
но и встретить ее было бы не с чем. И тот же план в обширных его при-
менениях может еще доставить важные пособия в тех затруднениях,
кои обыкновенно открываются после войны.
Но от чего же столько ропоту? От того, что ни в какой земле не пе-
ременяли финансовой системы без неудовольствия.
От чего же, – еще вопрошают, – понизились еще более ассигнации
со времени введения плана? Это есть секрет правительства. Он состо-
ит в том: 1) что в то же самое время, как переменяли систему, прину-
ждены были выпустить около 46 000 000 новых ассигнаций
1
;2)втом,
что от прежнего казначейства, без умысла, единственно по незнанию,
представлен был неправильный счет той массы, которая была в обра-
щении, и на сем счете, коего неправильности тогда узнать никак было
невозможно, основаны были первые операции. Но со всем тем, уни-
зясь в первый год, ассигнации потом так твердо установились, что в те-
чение трех последующих лет они сохранили постоянно свое достоин-
ство и теперь еще, после всех бедствий войны, они свободнее по цене
их принимаются в народе, нежели самое серебро. Cиe ли называется
разрушением государственного кредита?
О ропоте от налогов. Какое странное притязание желать, чтоб на-
род кланялся и благодарил, когда облагают его налогами! Естествен-
но, сперва поговорят, побранят, потом перестанут, а со времеием, ко-
гда образумятся, то и благодарить будут. Где же не бранили за налоги;
1
Сперанский в далеком заточении, без бумаг и дел, впал здесь в ошибку. Ассигна-
ций в 1810 году, как мы видели выше, было выпущено с небольшим 43 000 000.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
190
но можно ли сие минутное неудовольствие признавать опасным ро-
потом? Если налоги в половине февраля произвели опасный ропот,
то куда девалась сия опасность в марте, в мае, в июне? Где следы сего
общего неудовольствия? Каким же волшебством тот же народ, то же
дворянство, коего ропотом в феврале стращали, в мае и июне готов
был всем жертвовать? Откуда сия перемена? Налоги не были сложены;
напротив, во многих местах усилены. Следовательно, опасный ропот
сей был баснь, выдуманная людьми легкомысленными, кои, прожив
весь век свой в женских сплетнях, по тем же самым сплетням и мо-
сковским вестям судят и о делах государственных и даже (горько по-
мыслить!) мнят управлять ими...
Не попустите, Всемилостивейший Государь, чтоб система лож-
ных страхов и подозрений, система, коею, как я догадываюсь, ищут
уловить внимание Вашего Величества, чтоб система сия, всегда при-
водившая государей к бесславию, а государства к бедствиям, превоз-
могла над достоинством морального Вашего характера, который один,
смею сказать, среди всех неустройств нашего правительства, доселе
составлял отраду народа и надежду всех людей просвещенных и бла-
гомыслящих. Одни мечтатели, или люди коварные и властолюбивые,
могут видеть в народе самом кротком и добродушном, в подданных,
привыкших повиноваться самой малейшей власти, и Вам, Всемило-
стивейший Государь, действительно и лично преданных, – могут в сем
народе, в мнениях его и пустых толках неразумия или легкомыслия,
видеть ропот, опасности, причины важных подозрений. Ужас пора-
жает мое воображение, когда я помыслю о следствии сих внушений.
Смело могу назвать их, если они существуют, преступлением против
самого величества. Но Бог, проведший Вас сквозь толикое множество
трудных происшествий и сохранивший для благоденствия России, без
сомнения, сохранит и от сих опасных сетей, скрытых под видом лич-
ной преданности и какой-то привязанности к старым русским прави-
лам. Истинные рyccкие правила суть взаимная любовь и доверие ме-
жду Государем и подданными, точное отношение отца к детям, a со-
веты, основанные на страхе и угодливости мнимому общему мнению,
когда оно несправедливо и пользам государственным противно, суть
советы не русские, но советы или малодушные, или злые, и во всех
отношениях Вас недостойные. Cиe мнимое общее мнение слабо и ни-
чтожно, когда его презирают; напротив – строптиво и ужасно, когда
его слушают. Простите, Всемилостивейший Государь, сие невольное
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
191
сердца моего излияние. Враги мои могли очернить меня пред Вами,
но никогда не отучат сердца моего желать Вашей славы, сохранения
Вашего достоинства и кроткого правления».
Приведем здесь еще ко всему этому выписку из позднейшего пись-
ма (от 16 июля 1817 года) Гурьева, в котором он – хотя, конечно, и не
совсем без видов личного самооправдания – вдруг стал и сам отда-
вать справедливость вышеприведенным финансовым операциям.
«В 1810 году, – писал он Сперанскому, – вас и меня поставляли ви-
новниками быстрому тогда возвышению ажио на серебро; но мож-
но ли было нам объявить, что в 1808 и 1809 годах выпущено было
до 200 000 000 ассигнаций и что масса сия не могла прежде оказать
вполне вредное действие, как по пресыщении, так сказать, всех кана-
лов обращения? Все что, кажется, оставалось желать, ограничивалось
тем, дабы сколь возможно сохранить достоинство ассигнаций до бла-
гоприятнейших обстоятельств, в чем довольно и успели: ибо 4-рубле-
вая цена ассигнациям на серебряный рубль постоянно удержана в те-
чение семи лет. Вы сему главным были виновником, споспешество-
вав в 1811 году к умножению налогов и усилив тем государственный
доход гораздо выше моих предположений».
IV
Удаление Сперанского от государственных дел
1
совпало с началом
губительной войны, которая, проникнув в сердце Poccии, должна бы-
ла не только приостановить и ослабить всякую систему и последова-
тельность в порядке управлевия, но и потрясти империю в самом ее
основании. Уже не время было тогда обдумывать финансовые планы
и изыскивать способы к погашению старых долгов. Оставалось с на-
пряжением всех нравственных и материальных сил государства стре-
миться только к тому, чтобы его – спасти . Были, однако же, и в это
время общего расстройства некоторые попытки – как бы мимохо-
дом и преимущественно из вражды к павшему – ближе всмотреться
в прошедшее и приготовить более средств для будущего, но попыт-
ки, уже не оживленные духом и деятельностью того лица, на котором
до 1812 года все лежало. Сперва, перед отъездом Государя в армию,
1
Упоминая здесь об этой катастрофе в жизни Сперанского только двумя словами,
мы изобразим ее подробнее в своем месте.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
192
был составлен из министров финансов и полиции и еще из графа Арм-
фельда и барона Розенкампфа особый комитет для общего обозрения
положения наших финансов. Но этот комитет существовал только не-
сколько дней. За неимением нужных данных и за недостатком времени
(Армфельд и Балашов должны были сопровождать Государя) он не мог
не только кончить своей работы, но даже почти и приступить к ней.
Потом Розенкампф, которого, с падением Сперанского, назначили
сверх прежней должности по комиссии законов помощником статс-
секретаря по департаменту экономии Государственного совета, пред-
ставил свой план финансов; но этот новый проект с первого взгляда
был признан и малоразумным, и несбыточным. Так, например, Ро-
зенкампф предлагал все без изъятия движимые и недвижимые иму-
щества всех русских подданных подвергнуть, на время продолжения
войны, общему запрещению, чтобы иметь их в готовности к обязатель-
ной по мере требований правительства ссуде казначейству. Государ-
ственный совет с негодованием отвергнул этот азиатский способ «как
совершенно неуместный, могущий лишь причинить в народе чрезвы-
чайное беспокойство и произвести напрасно самые вредные впечат-
ления». Наконец и сам Совет в течение 1812 года неоднократно поку-
шался пересмотреть как все финансовые распоряжения, предприня-
тые с 1810-го, так и их результаты, для чего поручал государственной
канцелярии составить подробное изложение, требовал из Министер-
ства финансов разные дополнительные сведения и пр.; но потом от
перемены обстоятельств ли или людей эта мысль была брошена. В ак-
тах Совета за 1813 и следующие годы о ней совсем более не упомина-
ется. Гурьев, которому уже не было ни опасного соперничества, ни
противодействия в государственном совете, сделался всемогущим по
своей части. Новым образованием комиссии погашения долгов пред-
седательство в ней возлагалось на того же министра финансов, след-
ственно, в его руках совокупились и текущие доходы, и капитал по-
гашения с новыми его приращениями. Чрезвычайные обстоятельства
времени поглотили и то и другое. Тогда, повторяем, было не до тео-
рий и не до старых обязательств. Та же самая необходимость вынуди-
ла отступить и от торжественно возвещенного прекращения выпуска
ассигнаций. В 1810 году при объявлении этой меры ассигнаций нахо-
дилось в обращении на 577 000 000, а в 1817 и 1818 годах, когда при-
ступили к преобразованию комиссии погашения долгов и к состав-
лению нового для нее капитала, их оказалось – на 836 000 000. Но са-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
193
мая мысль погашения государственных долгов уже навсегда осталась
в главе финансового нашего законодательства, а тариф 1810 года, ос-
новав новую систему торговли, народной промышлености и тамо-
женного устройства, был родоначальником всех последующих наших
тарифов. Наконец, главная идея Сперанского: постепенное уничто-
жение ассигнаций и замен их консолидированными бумагами, осно-
ванными на серебре, была снова воскрешена более 30 лет спустя, когда
и самого его уже не было в живых, сперва постановлениями 1839 года
о денежной системе, потом манифестом 1 июня 1843-го, о кредитных
билетах, восстановившим и столь долго удерживавшим у нас равнове-
сие между звонкою монетою и представительными ее знаками. Таким
образом, и на этом поприще, как на всех других, Сперанский оставил
по себе следы, доныне еще не совсем изгладившиеся.
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
194
Глава пятая
Особые занятия
Сверх описанных нами работ организационных, законодательных
и финансовых; сверх множества особых дел, ежедневно поручавших-
ся Сперанскому, на нем в эпоху до 1812 года лежали еще и разные спе-
циальные занятия, – плод того же доверия, которое имел к нему в это
время Император Александр и того удовольствия, которое находил
Монарх в работе с ним. Не напрасно Розенкампф в записках своих на-
зывает Сперанского, разумеется, иронически – настоящим «fa tutto».
Такой эпитет принадлежал ему по всей справедливости и в самом об-
ширном смысле. Нужны были вся кипучая и гибкая деятельность это-
го человека, все его самоотвержение, весь его многосторонний ум,
наконец, может статься, все его честолюбие, чтобы нести на себе та-
кое бремя и не только не изнемочь под ним, но, так сказать, еще на-
прашиваться на расширение поля своих действий, как было с комис-
сиею законов и с делами финансовыми. Круг занятий Новосильцо-
ва в первые и Аракчеева в последние годы царствования Александра
был также огромен; но для них писали другие, а сами они мало про-
изводили; Сперанский, напротив, вносил в дело всегда собственный
труд, совершая все сам, своею головою, своим пером, почти без по-
мощников. Влияние его простиралось и на все части, и на все лично-
сти; он представлял как бы зажигательную точку, в которую стекались
все разрозненные лучи государственного управления
1
. В этом отноше-
нии позволено усомниться в искренности следующих слов его в письме
к Словцову, написанном уже из заточения (6 августа 1813): «Вам мно-
1
Так смотрели на его значение в то время и иностранцы. Посланник сардинский
при нашем дворе, Иосиф де Местр (de Maistre), в письме от 9 апреля 1812-го, доводя
до сведения своего короля о пад ении Государева любимца, называл его: «Le grand et
tout-puissant Spéransky, secrétaire géneral de l'empire, et, dans le fait, premier ministre, peut-
être même ministre unique» (Correspondance diplomatique de Joseph de Maistre. Paris, 1861.
Tome I, p. 68).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
195
го, без сомнения, насказано о бывшем моем кредите. Сущая ложь!
Я имел некоторое доверие в делах общественных и государственных,
но зато никакого в делах частных; тут-то мне и вымещали. Ни друзь-
ям моим, ни себе я ничего не мог сделать истинно полезного». Выше
мы видели доказательства противного, т.е . его силы и в назначениях
к местам, на Кочубее, Голубцове, Гурьеве, уже не говоря о личностях
и должностях второстепенных.
Чтобы дорисовать картину энциклопедической деятельности Спе-
ранского в этот период его жизни, нам необходимо обозначить, по
крайней мере в общем перечне, упомянутые выше особые его занятия,
с дошедшими до нас, о некоторых из них, подробностями
1
.
1. Министерство юстиции
Товарищем министра юстиции (сперва при князе Лопухине и потом
при Дмитриеве) Сперанский был назначен, как мы уже знаем, глав-
нейше для занятий в комиссии составления законов; из числа прочих
обязанностей по этому званию, которое он сохранял до самого своего
падения, на нем лежало только производство тех текущих дел, кото-
рые министр передавал ему или по своему родству с тяжущимися и по
другим обстоятельствам, или же по особым высочайшим повелениям,
и еще рассмотрение меморий Сената. По собственному отзыву Спе-
ранского (в одной из докладных его записок Императору Алексан-
дру), количество дел первого рода было очень незначительно, а мемо-
рии Сената никогда почти не рассматривались, «да и рассматривать
их, – прибавлял он, – было бы бесполезно, по образу их составления».
2. Устройство духовных училищ
Через 11 лет после того, как Сперанский вышел за тесную, для его
таланта, ограду Александроневской обители, ему было предназначе-
но снова явиться на прежнем поприще, но уже не скромным настав-
ником, а могущественным преобразователем.
По докладу князя Голицына – тогда синодального обер-прокурора –
указом 29 ноября 1807 года повелено было составить особенный комитет
для усовершенствования духовных училищ и для изыскания способов
1
Эти особые занятия размещены здесь в том порядке, в каком сам Сперанский го-
ворил о них в своем отчете за 1810 год.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
196
к улучшению содержания духовенства. В число шести членов этого ко-
митета, светских и духовных, назначен был и статс-секретарь Сперан-
ский, тогда только что отчисленный от Министерства внутренних дел.
Сам воспитанник, потом преподаватель и наконец префект в духовных
заведениях, он подробно знал их устройство и недостатки и, приняв жи-
вое и деятельное участие в действиях комитета, тотчас сделался его ду-
шою, как прежде был душою Министерства внутренних дел.
В России для образования духовенства существовали тогда 4 ака-
демии, 36 семинарий и только 115 низших училищ. На содержание
в них 29 000 учащихся отпускалось всего 180 000 р. асс . При таких
скудных средствах эти заведения, сверх того, не имели ни система-
тической организации, ни уставов, ни связи в управлении, ни пол-
ноты или правильности в учебных курсах, даже не соединялись ни
под каким общим над ними надзором. Комитет определил в главных
чертах предметы и круг преподавания, порядок и отношения управ-
ления в отдельном от гражданского ведомства составе и местное раз-
деление училищ по степеням. Число академий и семинарий было
оставлено прежнее, но в каждой епархии положено иметь 10 уездных
и 30 приходских училищ, с отпуском на эту часть вместо 180 000 по
1 669 450 р. в год; для пополнения же этой суммы и с тем вместе для
улучшения содержания причтов определено восстановить право цер-
квей на исключительную продажу восковых церковных свеч, право,
дарованное им еще Петром Великим, но потом, с течением време-
ни, ослабевшее и напоследок от дозволения, в таможенном уставе
1755 года, крестьянам торговать церковными свечами совсем утра-
ченное. Сперанский не остался в долгу перед сословием, в котором
родился, и перед местами, в которых образовался. Мысль о восста-
новлении упомянутого права, в существе столь простая и между тем
никому не приходившая в продолжение полувека, принадлежала, по
общему отзыву всех членов комитета, бывшему префекту, а извест-
но, какие огромные капиталы она доставила впоследствии духовно-
му ведомству, без отягощения казны и народа. Сперанским же бы-
ли написаны окончательный доклад комитета и представленное при
докладе начертание правил об образовании духовных училищ и о со-
держании духовенства.
Предположения комитета были утверждены Государем 26 июня
1808 года; всем членам объявлены особенное благоволение и призна-
тельность; учреждена особая комиссия духовных училищ, в виде установ-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
197
ления постоянного, и Сперанский, награжденный в воздаяние своих
трудов орденом св. Владимира 2-й степени
1
, назначен в число ее чле-
нов. Затем по открытии С. - Петербургской духовной академии в об-
новленном ее виде он был избран в протекторы философии.
В комиссии духовных училищ Сперанский сначала был столь же
деятельным участником всех занятий, как прежде в комитете. Для ус-
пешнейшего течения дел постановлено было правилом, чтобы глав-
ные проекты, истекавшие из круга занятий комиссии, составлялись
самими членами, и Сперанский, взяв на себя сочинение уставов всех
училищ, уже 9 февраля 1809 года успел представить первую часть про-
екта академического устава и план двух следующих. Комиссия, «при-
няв эту работу, – как сказано в журнале, – с достодолжною призна-
тельностью, вполне ее утвердила. Но с тем вместе Сперанский на-
шелся вынужденным по множеству других своих занятий отказаться
от дальнейшего составления уставов, и продолжение их было поруче-
но другому члену комиссии, Калужскому архиепископу Феофилакту,
довершившему потом это дело в порядке и по плану, какие были ука-
заны первоначальным его составителем
2
.
К этому кругу деятельности Сперанского относится один любо-
пытный эпизод – встреча его с известным Фесслером, которая после,
в связи с некоторыми другими обстоятельствами, сделалась источни-
ком неприязненных толков о приверженности его к мистическим об-
ществам, принадлежности к иллюминатам и пр.
Фесслер, сын отставного вахмистра австрийской службы, содер-
жавшего где-то в Венгрии трактир, родился в 1756 году и 17 лет был
пострижен в капуцины, но вскоре оставил монашество, определил-
ся профессором восточных языков и философии при Лембергском
университете, и наконец, бежав в Пруссию и перейдя из католициз-
ма в лютеранскую веру, женился и снискивал себе в Берлине хлеб уче-
ными занятиями и адвокатурой. Ревностнейший масон и иллюминат,
человек необыкновенно умный, ученый, с блестящим пером и даром
1
Грамота ему на этот орден, самою редакциею своею выходившею из обыкновен-
ного в то время тона, свидетельствует, как Александр уже и тогда смотрел на своего
статс-секретаря. Вот ее слова: «Отличные труды ваши в комитете об усовершенствова-
нии духовных училищ, в коем вы столь много содействовали к окончанию дела, полез-
ного для духовенства, Нас удостоверяют еще более, что всякого рода поручения вы ис-
полняете всегда к удовольствию Нашему и пр.».
2
Самые уставы вышли, впрочем, уже гораздо позже, и именно 30 августа 1814 (Полн.
Собр. Зак. No 25673–25676).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
198
слова, он, по мнению многих, не щеголял, однако же, нравственными
своими правилами. Когда в 1808 году в Александроневскую академию,
по новому ее образованию, понадобился преподаватель еврейского
языка, профессор Лоди рекомендовал на эту кафедру Фесслера – не-
когда его учителя в Лемберге, а в доказательство способностей и зна-
ний своего бывшего наставника представил два печатных его сочине-
ния
1
. Оба были одобрены комиcсиею духовных училищ, и в феврале
1809-го послано Фесслеру приглашение прибыть в Петербург. Спер-
ва долго не могли сойтись с ним в условиях, но напоследок по пись-
му Сперанского, обещавшему исполнить все требования нового про-
фессора, он приехал сюда в январе 1810-го .
Этот Фесслер, бывший потом саратовским суперинтендентом
и умерший в 1839 году, в один год со Сперанским, оставил записки
2
,
в которых о сношениях своих с последним рассказывает следующее:
«Сперанскому представил меня Лоди. Необыкновенно ласковый
прием; благородные черты лица, обличавшие и высокий разум, и глу-
бокое чувство; одушевленная беседа на латинском языке, которым
он владел в совершенстве
3
, – все это тотчас внушило мне неограни-
ченное к нему доверие, в котором я и не имел никогда случая после
раскаиваться.
Но вскоре я увидел, что имею сильного врага в лице архиеписко-
па (Калужского) Феофилакта. Неприязненный ко всем вообще ино-
странцам, он еще прежде, в комиссии духовных училищ, сопротивлял-
ся вызову моему из-за границы и наконец покорился только сильным
настояниям князя Александра Николаевича Голицына и Сперанско-
го
4
. Ему не удалось также помешать им и в поручении мне, через не-
1
Одно– «Institutiones linguar um orientalium», другое под заглавием: «Anthologia He-
braica».
2
Эти записки на немецком языке остаются доныне в рукописи и совершенно раз-
личны от тех, которые в 1824 и потом опять в 1851 годах появились в печати.
3
Bсе, кому памятны глубокие сведения Сперанского в латинском языке, конеч-
но, от души посмеются над нелепым анекдотом, рассказанным в памфлете, который
был напечатан в Брауншвейге в 1846 году под заглавием: Russland's inneres Leben. Бе-
зыменный автор уверяет будто бы, когда один немец, явясь к Сперанскому с каким-то
проектом, завел с ним речь по-латыни, то тот отвечал ему: «Я не понимаю по-немец-
ки; говорите по-русски!»
4
О Феофилакте Рузанове, впоследствии экзархе Грузинском, одном из примеча-
тельнейших иерархов нашей церкви, умершем в 1821 году, есть некоторые сведения
в 34-м No Архангельских губернских ведомостей 1817 года и в «Истории Александро-
невской академии» г. Чистовича.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
199
сколько дней после моего приезда, сверх еврейского языка, еще ка-
федры философии.
Рецензия в иностранных журналах философического моего сочинения
«Терезия», переданная в превратном русском переводе, доставила моему
врагу первое против меня оружие. Потом он потребовал конспект моих
академических курсов и представил его в комиссию со своими замеча-
ниями. Сперанский предлагал сообщить последние мне для объяснения;
но Феофилакт счел ниже своего достоинства вступать в полемику с не-
мецким профессором и прямо требовал моего удаления. Тогда Сперан-
ский взялся сам защищать мое учение, для чего поручил мне подкрепить
все статьи моего конспекта приличными местами из творений св. отцов.
И это, однако ж, не пособило, так что в мае 1810-го мне стали внушать,
под рукою, проситься прочь из академии, чтоб предварить увольнение
оттуда без просьбы. Сперанский, по сообщению моему о том, тотчас за-
щитил меня от таких самовластных действий, советуя между тем потер-
петь, пока он приищет средство вывести меня с честью из этих дрязгов.
Еще до того я поднес ему несколько юридических мнений, написанных
мною в Берлине, по тогдашнему моему званию консулента. Он почтил
эти бумаги своим вниманием, и они дали ему повод представить о поме-
щении меня в состоявшую под его начальством комиссию составления
законов; когда же Государь соизволил на определение меня в нее с зва-
нием корреспондента по части уголовного права, то новый мой началь-
ник сам уже велел мне бросить академию, из которой я, по моей прось-
бе, и был уволен 21 июля (1810-го)».
Подтверждение этого рассказа мы слышали и от двух почтенных ду-
ховных сановников, в то время студентов здешней академии. От Фесс-
лера, говорили они, студенты были в восхищении, особенно когда вме-
сто устарелых систем и сухих схоластических формул, которыми дото-
ле их мучили, новый преподаватель стал посвящать своих слушателей
в таинства современной немецкой философии; но Феофилакту, по до-
шедшим до него из Германии вестям о прежней жизни и прежних ве-
рованиях Фесслера, учение последнего показалось подозрительным.
Кончилось тем, что новый профессор был вытеснен из академии. Это
рассорило Феофилакта не только со Сперанским, прежним его соуче-
ником и другом, но и с князем Голицыным
1
.
1
Предосудительное мнение некоторых современников касательно связи Сперанско-
го с Фесслером нашло себе отголосок и в записках, которые остались после славившегося
в свое время архимандрита Новгородско-Юрьева монастыря Фотия и теперь весьма мало
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
200
В доказательство, как Сперанский судил о тех заведениях, в которых
было ему дано первоначальное образование, приведем здесь еще мне-
ние, представленное им при рассмотрении в комиссии Фесслеровского
конспекта. «Цель нового устройства академии, – писал он, – не в том
состоит, чтоб переменить названия, преобразить учителей в профес-
соров, учеников наименовать студентами, а в прочем оставить все
по-прежнему и, например, в философии ограничить все познанием
Баумейстера или Винклера, коих имена, равно как и глубокомыслен-
ные сочинения, знаменитые в наших семинариях, никогда в ученом
свете не были приметны. Цель философского учения, в точном разу-
ме устава академического, не в том состоит, чтоб продолжать мрачную
систему материализма, но чтоб, опровергнув все сии суесловные блу-
ждения разума, призвать его и приуготовить к христианской филосо-
фии, к той философии, которая, по слову Св. Павла, учит не по сти-
хиям мира, но по началам вечной истины, которая есть едина и коей
источников тщетно будем мы искать в глазах, в ушах, в руках и в про-
чих чувствах. Начало премудрости есть страх Господень».
Но сношения Сперанского с Фесслером, возникшие вследствие его
определения в академию, потом сделались еще теснее от другого побу-
ждения. Пытливость Сперанского искала узнать и обнять все пути ве-
дения и заблуждений человеческих, а потому и тайны иллюминатства
не могли не возбуждать его любопытства. Здесь Фесслер стал его про-
светителем, и позволено даже думать, что это, собственно, и было глав-
ною, хотя, разумеется, сокровенною целью вызова знаменитого мисти-
кому известны. В этих записках, написанных, несмотря на все их притязания подделать-
ся под язык старинных наших «житий святых», крайне неграмотно, Фотий после обви-
нения одного из главных врагов своих, князя А.Н. Голицына, в ересях, богоотступниче-
стве и распространении «бесовских» сочинений продолжает: «Бывый сперва самый при-
ближеннейший к сердцу Цареву, Михаил Михайлович, родом из духовных, Сперанский,
государственный человек, также виною нововведения тайных обществ и книг нечестивых
многих. По ходатайству его выписан расстрига из католицкого вероисповедания Фесслер
и учение свое в пределах, как новый Менес, Лютер и Кальвин, но злее и непотребнее всех
тех в своих правилах, распространял силою власти и покровительством вельмож. Безбож-
ный Фесслер в новейшие времена есть ангел темы в плоти». Знаменитый прусский ми-
нистр Штейн также упоминает о связи Сперанского с Фесслером, которой он приписы-
вает даже, отчасти, и причину падения первого (Pertz, Leben Stein's, Bd. III. S . 57–59). Но
это не имеет никакого основания: во время удаления Сперанского Фесслер уже был су-
перинтендантом в Саратове и все сношения между ними прекратились. Вообще, сведения
Штейна об этой катастрофе, быв основаны только на том, что он слышал в нашей глав-
ной квартире в Вильне по приезде туда в июне 1812 года, и не точны, и не совсем верны.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
201
ка в Россию. При общем, в гораздо позднейшее время (в 1822 году), рас-
поряжении правительства о закрытии у нас и воспрещении на будущее
время всех масонских лож и других тайных обществ Сперанским бы-
ла дана (11 сентября) следующая подписка: «Я, нижеподписавшийся,
сим объявляю, что ни к какой масонской ложе и ни к какому тайному
обществу ни внутри Империи, ни вне ее не принадлежу и впредь при-
надлежать не буду. Cиe объявление относится не только к настоящему,
но и ко всему прошедшему времени, со следующим изъятием: в 1810 го-
ду, по случаю рассмотрения масонских дел в особо учрежденном от пра-
вительства комитете, коего я был членом, я был принят здесь, в С.-Пе-
тербурге, с ведома правительства в масонские обряды под председатель-
ством известного доктора Фесслера, в частной домашней ложе, которая
ни имени, ни состава, ни учреждения, ложам свойственные, не имела.
Посетив оную два раза, после того, так как и прежде, нигде и ни в ка-
кой ложе, ни тайном обществе я не бывал и к оным не принадлежал».
Помещенные здесь слова: «с ведома правительства» примечатель-
ны. Не могут ли они служить подтверждением сохраняющемуся до-
ныне темному преданию о том, что Сперанский вступил в ложу соб-
ственно по приказанию Императора Александра, который будто бы
сам имел намерение посвятить себя в тайны масонства?
В отчете, представленном 11 февраля 1811 года, Сперанский изъявил
желание сложить с себя звание члена комиссии духовных училищ. «Ко-
миссия, – говорил он, – занимается теперь приложением общих правил
к подробностям. Журналы ее составляют целые стопы бумаг, к коим,
без пользы и с потерею времени, я должен только прикладывать руку.
Новые учреждения по училищной духовной части должны входить или
в совет, или в комитет (министров), и следовательно, если бы некото-
рое участие мое в делах сего рода и могло быть полезно, то оно всегда
может быть употреблено в своем месте. Вообще, часть сия требует тер-
пения и не может идти с успехом в настоящем образе ее управления.»
Но увольнения его не последовало. Он оставался членом комис-
сии духовных училищ до тех пор, покамест не велено было – совсем
исключить его из гражданского списка.
3. Дела финляндские
По завоевании в 1808 году великого княжества Финляндского воз-
ник вопрос об его устройстве. Александр решил, чтобы новоприоб-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
202
ретенный край был образован в виде отдельного государства, только
лишь подвластного скипетру русского Монарха, и чтобы к этому но-
вому государству была присоединена также Выборгская губерния, уже
100 лет принадлежавшая России. Современники и в этом старались
найти последствия происков Сперанского из личных видов!
В 1809 году Государь пожелал, чтобы к нему явилась из Финлян-
дии депутация. Представить ее и вести дела по этому предмету поруче-
но было Сперанскому. В том же году он сопровождал Александра в Або
и потом на известный сейм в Борго. Французские речи при открытии
(16 марта) и закрытии (7 июля) сейма сохранились в черновых подлин-
никах, написанных его же рукою. В Борго, где Государь оставался до-
вольно долго, его статс-секретарь был при нем неотлучно
1
. В маленькой
квартире, которую занимал Александр, Сперанский сидел за бумагами
по целым дням в комнате перед кабинетом. На самом сейме он прини-
мал особенное участие в рассуждениях об устройстве Финляндского
совета и им же составлена была окончательная редакция его учрежде-
ния. Проект этого учреждения, изготовленный местными чиновниками
на французском языке, поспел не ранее того самого дня, когда должно
было поднести его к высочайшему подписанию, и еще недавно были
в живых очевидцы, которые с изумлением рассказывали, как Сперан-
ский в приемной Государя, посереди шума и разговоров ожидавших
лиц, исправил план проекта и тут же изложил последний по-русски,
в том самом виде, в каком он после утвержден и ныне еще действует
2
.
При посещении в апреле того же 1809 года Абоского университе-
та Государь предоставил ему избрать себе, по древним его уставам,
канцлера из среды высших сановников русских, как бывало прежде
из шведских. Но университет не знал ни наших государственных лю-
дей, ни их отношений. Затруднясь вследствие того в выборе, он про-
сил, чтобы Государь назначил канцлера сам. Александр, указом 17 ап-
реля, возложил это звание на Сперанского и вместе с тем определил
его членом главного правления училищ.
1
В очень интересной статье под заглавием: «Сейм в городе Борго в 1809 году», поме-
щенной в январской книжке «Русского Вестника» 1860 года, также упоминается о том,
что Сперанский находился при Государе во время этого сейма, но дальнейших подроб-
ностей тут нет. Автор (Н.В . Путята) прибавляет только, что имел в руках высочайше
утвержденные церемониалы сейма, скрепленные статс-секретарем Сперанским. Наши
сведения заимствованы из рассказов тогдашнего канцлерского секретаря Гартманна.
2
С переименованием лишь впоследствии Совета в Сенат.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
203
До присоединения к России Новой Финляндии для управления
Выборгскою губерниею существовала в Петербурге особенная ко-
миссия финляндских дел. После Боргоского сейма она была замене-
на другою, частью из русских и частью из финляндских чиновников;
управление же комиссиею и доклад всех дел по Финляндии Государю
остались на обязанности Сперанского, с назначением ему в помощь
барона (после графа) Ребиндера. Но вскоре этот порядок оказался не-
удовлетворительным.
«Важнейшие дела по Финляндии, – писал Сперанский в отчете
за 1810 год, – с самого их начала были следующие:
1) Сейм. Сим положено твердое основание всему настоящему устрой-
ству сего края.
2) Учреждение Совета (Сената).
3) Система монетная.
4) Устройство милиции.
5) Устройство доходов прошлых лет.
6) Сметы доходов и расходов на 1810 и 1811 годы.
7) Инструкции генерал-губернатору и прокурору.
Сверх сих главных предметов, ежедневно входит великое количе-
ство дел текущих. Они суть следствие конституции сего края. Власть
державная должна была искать усилить себя подробностями управле-
ния. Отсюда проиходят следующие роды дел текущих:
1) Определение ко всем почти местам.
2) Определение пасторов на регальные пастораты и пенсии.
3) Браки и разводы в известных степенях.
4) Делa уголовные.
Финляндия есть государство, а не губерния. Следовательно, нельзя
управлять ею мимоходом и среди множества текущих дел.
Доселе, однако же, все управление сие вмещалось в разряде дел те-
кущих и отправляемо было в канцелярии, которая вся состоит из трех
чиновников и в коей дела сии не составляют и десятой части занятий
1
.
Комиссия Финляндская едва успевает пересматривать дела уголовные
и заниматься собиранием сведений к образованию Старой Финляндии.
Чтоб установить управление сие на твердых началах, к сему необ-
ходимо нужно:
1
В эту канцедярию стекались все дела и поручения, особо на Сперанского возла-
гавшиеся. В ней точно было всего три чиновника: Журавлев, Фармицын и Цейер. Нo
все важнейшее писал сам Сперанский.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
204
1) Избрать чиновника высшего разряда и, под именем ли статс-се-
кретаря, или канцлера юстиции, вверить ему управление сих дел. Он
же должен быть и канцлером университета.
2) При нем должна быть комиссия, составленная из двух членов
финляндских и из двух здешних, с потребным числом канцелярских
чинов.
3) Обязанностию сего статс-секретаря должно быть держать пере-
писку с генерал-губернатором и советом, надзирать за общим тече-
нием дел, представлять их на высочайшее разрешение, а паче всего
знать людей, содержать между ними и правительством нужную связь,
являть им доброхотство и приветливость и привлекать их привязан-
ность не только беспристрастием и правотою в делах, но и некоторою
удобностию во нраве, в образе жизни и гостеприимством».
Предположения эти были приведены в исполнение только отчасти.
Комиссия Финляндских дел подверглась действительно новому пре-
образованию, но уже почти через год после представления о том Спе-
ранского (указ 26 октября 1811, No 24.831), и при том в состав ее бы-
ли определены исключительно одни чиновники великого княжества.
Назначен особый статс-секретарь, в лице барона Ребиндера; но власть
разделена между ним и председателем новой комиссии (указ 12 фев-
раля 1812, No 24.994), – должность, в которую определен был извест-
ный в летописях Швеции граф (тогда еще барон) Армфельд, незадолго
перед тем принявший русское подданство и рекомендованный на это
место Сперанским. Наконец самого Сперанского, с возложением всех
сношений и докладов по финляндским делам на председателя комис-
сии, Государь хотя и освободил от занятий по этой части, но оставил
канцлером Абоского университета.
Человеку с деятельностью и умом Сперанского прибавим еще, с то-
гдашнею его силою, довольно было и незначительного места, чтоб
оставить в нем следы своего управления, как бы мало времени оно ни
продолжалось. Так, память творца министерств, Государственного со-
вета и Свода законов живет еще и в Финляндском университете, хотя
прежнее его помещение давно истреблено пламенем и сам он перене-
сен в другой город (Гельсингфорс). По представлению Сперанского
в звании канцлера, 10/22 февраля 1811 года последовал указ, которым
было пожаловано 20 000 р. сер. на окончание и распространение стро-
ившегося тогда дома университета, с обещанием ежегодного вспомо-
ществования, пока здание не будет готово; прибавлено 6 новых про-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
205
фессоров и 12 адъюнктов; обеспечено положение вдов и сирот уни-
верситетских чинов; многим из самих тех чинов увеличены оклады;
неимущим студентам назначены пособия; к предметам учения при-
бавлены главные европейские языки, в том числе и русский; наконец,
даны средства к умножению библиотеки и кабинетов.
4. Внешние сношения
Когда ход событий переменил чувства к Наполеону Императора
Александра, он рассудил отправить в Париж графа Карла Васильеви-
ча Нессельрода, уже начинавшего приобретать значение в диплома-
тическом мире. Сперва Нессельрод был послан не надолго, с поруче-
нием по предполагавшемуся тогда внешнему займу. Но Сперанский,
желая воспользоваться такою поездкою доверенного, умного и скром-
ного молодого человека и для другой важнейшей цели, предложил
присоединить к гласно заявленной цели его командировки и секрет-
ную дипломатическую миссию. Это совершенно совпадало с мысля-
ми Государя, который не имел особенного доверия к тогдашнему на-
шему послу при Французском дворе, князю Александру Борисови-
чу Куракину, и еще менее желал открыться министру иностранных
дел, графу Румянцову, известному своею наклонностью к императору
французов. Нессельрод был оставлен в Париже советником посоль-
ства, и между ним и Сперанским установилась с ведома и по точной
воле Государя постоянная переписка, которая, быв ведена в глубокой
тайне и от Куракина, и от Румянцова, сделалась впоследствии одним
из главных источников сведений вернейших и полезнейших и много
способствовала к раскрытию заранее истинных намерений Франции.
В начале 1812 года, во время приготовлений к войне, Нессельрод, уже
возвратившийся в Петербург, был пожалован в статс-секретари, что
сам он всегда приписывал влиянию Сперанского.
5. Занятия по делам, вверенным управлению принца Ольденбургского
На супруга великой княгини Екатерины Павловны, принца Геор-
гия Ольденбургского, сверх звания генерал-губернатора Новгородско-
го, Тверского и Ярославского, возложено было также главное управ-
ление департаментом водяных коммуникаций (указ 18 апреля 1809,
No 23.592) и экспедициею устроения дорог в государстве (указ 30 ав-
густа того же года, No 23.816). Когда принц основал свое пребывание
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
206
в Твери, то к нему по всем этим обязанностям определен был, с звани-
ем статс-секретаря, приятель Сперанского и прежний подчиненный
его в Министерстве внутренних дел, Федор Петрович Лубяновский. От
него все доклады и предположения принца восходили к Государю через
Сперанского, который по ним объявлял высочайшие повеления и пр.
Впрочем, этот род дел, по словам упомянутого уже нами отчета
за 1810 год, заключался почти в одной текущей переписке и не пред-
ставлял других забот, кроме точности и скорости исполнения.
6. Дела лифляндские
При издании положения 20 февраля 1804 года об отношениях лиф-
ляндских крестьян к помещикам возникли разные вопросы и недора-
зумения, требовавшие высшего разрешения и руководства. Для рас-
смотрения их был учрежден особый комитет, в который 18 августа
1808 года назначен членом и Сперанский.
По соглашении основных начал этого дела и по окончании отно-
сившихся к нему проектов занятия комитета потеряли свою важность
и стали ограничиваться большею частью одним приложением общих
правил и ревизиею вакенбухов. «Присутствие мое в сем комитете, –
писал вследствие того Сперанский Государю в феврале 1811 года, –
совершенно бесполезно, а отнимает много времени. Общие положе-
ния, как то образование крестьянских судов, могут быть сообщаемы
в комиссию законов на заключение и тогда, как директор комиссии,
я поставлен буду в сношение с президентом комитета, не быв прину-
жденным следовать бесполезно за всеми подробностями».
По этому представлению Сперанский тогда же был уволен от при-
сутствия в Лифляндском комитете.
7. Дела по областям Белостокской и Тарнопольской
Известно, что одним из результатов Тильзитского трактата было
присоединение к Русской державе Белостокской области, для приня-
тия которой, равно как для приведения ее жителей к присяге на под-
данство и для предварительных распоряжений по местному управ-
лению, был командирован сенатор Тейльс (указ 5 октября 1807-го,
No 22.647); причем о всех делах, которые в этом отношении могли бы
потребовать высочайшего разрешения, и о предположениях к образо-
ванию области Государь велел ему вносить свои доклады через Спе-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
207
ранского. На этом основании, по доставленным от Тейльса данным,
последний сочинил и положение об управлении Белостокскою обла-
стью, утвержденное 18 июля 1808 года (No 23.166).
Потом такое же повеление последовало сенатору Тейльсу и о де-
лах области Тарнопольской, которая образовалась из присоединен-
ной к России в 1810 году части древней Галиции (манифест 17 апре-
ля 1810, No 24.200)1
.
8. Переписка по делам польским
«Переписка cия, – говорил Сперанский в своем отчете, – завелась
по разным случаям и особенно во время бытности здесь губернатора
Ланского. По свойству своему она принадлежит Министерству поли-
ции и должна бы быть передана к нему для лучшей связи». Василий
Сергеевич Ланской был тогда губернатором в Гродно. К чему именно
относилась эта переписка, мы наверное не знаем, но должно думать,
что она касалась дел, возникших вследствие написанного Сперанским
же указа 21 августа 1809 года (No 23.806) о предании суду, с конфиска-
циею имени, тех из обывателей западных пограничных губерний, ко-
торые отлучились без ведома начальства за границу.
9. Поручения по сношениям военным
Все знают, что война 1809 года, в которую Россия, по приязни к На-
полеону, соединенно с Франциею действовала против Aвстрии, велась
только по имени, потому что наша армия во все продолжение воен-
ных действий ни разу не встретилась с неприятельскою и не имела ни
одной с нею стычки. При изысканиях своих для этого предмета в се-
кретных архивах генерал Михайловский-Данилевский нашел и сооб-
щил нам несколько актов, помеченных (место и число подписания)
рукою Сперанского и переписанных доверенным его Цейером, но ко-
торые мы и без этих примет, по одному их слогу и тону тотчас призна-
ли бы за произведение пера Сперанского. Это были рескрипты глав-
нокомандовавшему нашею армиею князю С.Ф . Голицыну, предмет
которых составляли сношения и распоряжения первостепенной тогда
важности, частью собственно по направлению военных действий, тре-
1
Едва ли нужно здесь прибавлять, что, по Венским трактатам 1815 года, эта область
снова была возвращена Австрии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
208
бовавших тайны самой глубокой. Если вспомнить, что военным ми-
нистерством управлял в ту эпоху Аракчеев, не терпевший ни сопер-
ничества, ни разделения власти, то поручение дел такого рода поми-
мо него Сперанскому уже одно достаточно доказывает, какое доверие
Император имел к своему статс-секретарю, как многосторонне было
влияние последнего и как Александр не скрывал от него даже самых
сокровенных своих мыслей и видов.
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
209
Глaва шестая
Частная и домашняя жизнь Сперанского
в период времени с 1801 по 1812 год
I
Читатели наши припомнят, что Сперанский после смерти своей же-
ны выписал к себе обратно из Вены ее мать с сыном Франсисом и млад-
шею дочерью Mapиaнною. Целью вызова их снова в Петербург было же-
лание его не оставлять долее на чужих руках маленькую Лизу, которая
по возвращении родных и была перевезена тотчас в отцовский дом. Хо-
тя зять наперед знал, какие неудовольствия ожидают его в будущем от
тяжелого и капризного нрава тещи, при житье с нею под одною кров-
лею, однако он не мог предвидеть, что столько же, если еще не более,
горя готовится ему от младшей ее дочери. Mapианна Стивенс, девушка
очень хорошенькая, умная, живая и веселая, была до крайности изба-
лована и во многом наследовала своенравный и причудливый нрав сво-
ей матери. Не зная ни наших законов, ни нашей религии, она захотела
непременно занять место умершей своей сестры, т.е. сделаться женою
Сперанского, что давало беспрестанно повод к самым неприятным сце-
нам и с нею, и с матерью, потворствовавшею ее планам, а с другой сто-
роны – к разным предосудительным толкам в их кругу и вне его. К сча-
стью, Mapианною скоро пленился молодой Константин Злобин. Спе-
ранский, обрадованный возможностью освободиться наконец от вечных
преследований страстной девушки, с восторгом принял и уговорил как
ее, так и ее мать принять предложение старого своего приятеля. После
свадьбы (в 1802 году) молодая и г-жа Стивенс с сыном переехали к от-
цу Злобина, в дом которого Сперанский, по настоятельным просьбам
Mapианны, отпустил с ними и свою сиротку. Но новые супруги, он веч-
но угрюмый, она безгранично резвая, нисколько не были созданы друг
для друга, и не прошло полугода, как оба убедились, что не могут до-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
210
лее жить вместе. Г-жа Стивенс уехала с дочерью в Курляндию, к Бал-
донским водам, в чаянии, что временная разлука помирит чету, однако
ошиблась в том. Узнав, что они возвращаются в Петербург, молодой Зло-
бин бросил службу и ускакал в Волжск управлять делами отца. Старик,
который, напротив, боготворил невестку, привлекавшую к нему в дом
большое общество и оживлявшую его, все еще думал сблизить супру-
гов и, в этой надежде, оставил Mapианну со всею ее семьею жить у себя
более года; но и его старания были напрасны: муж ни за что не согла-
шался опять съехаться с женою. Около этого времени Лиза Сперанская
занемогла скарлатиною, и когда болезнь прошла, то малютка так после
нее ослабела, что доктора присоветовали отвезти ее на юг, в лучший
климат. Для этого выбрали Киев, куда вместе с нею переехала и семья
Стивенсов, и молодая Злобина. Все поселились там в доме, купленном
на деньги, которые дал Mapианне отец Злобин, и Сперанский остался
в Петербурге снова один. Но сердце его не могло долго вынести разлуки
с дочерью. В августе 1806 года, следственно, еще во время службы в Ми-
нистерстве внутренних дел, он отпросился на несколько недель в Киев
и был совершенно очарован тамошним пребыванием, доставившим ему
некоторый отдых от должностных забот. «Я, – писал он оттуда Масаль-
скому, – живу здесь весьма весело и всем доволен, а особливо здоровь-
ем. Боюсь только возвратиться к вам на новые мучения; но что делать!»
Из рассказов других лиц мы знаем, что в Киеве его особенно восхища-
ли, между прочим, проповеди знаменитого Леванды, много выигрывав-
шие от того искусства, с которым он их произносил. Слушая его, Спе-
ранский заливался слезами.
Заметим здесь еще, что ни тревоги службы, ни жизнь совершенно
в иной сфере ни на минуту, как и прежде, не прерывали сношений бы-
стро возвышавшегося статс-секретаря с черкутинскими его родными.
Из числа многих к ним писем вот одно к его матери, как образчик то-
на, которым он беседовал с этою простою женщиною. «Я, – писал он ей
29 августа 1808-го, – очень был обрадован известием, на сих днях мною
полученным чрез П.А. Веденского, что вы, милостивая государыня ма-
тушка, находитесь в добром здоровье. Благодарение Богу, я и дочь моя
также здоровы. Брат Козьма получил чин и определен прокурором в Мо-
гилев, куда на сих днях и отправился. Я на сих днях отправляюсь так-
же отсюда на некоторое время в чужие краи (т.е. в Эрфурт); но отлучка
моя более двух месяцев не продолжится. По возвращении не премину
вас уведомить. Между тем, испрашивая родительского благословения,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
211
пребываю ваш послушный сын». Около того же времени он писал зятю
своему Третьякову, сбиравшемуся приехать в Петербург, и отговаривал
его от этой поездки «как по трудности и по великим издержкам пути,
так и по неизвестности времени собственного его в Петербурге пребы-
вания», что, однако, побудило Михаила Федоровича только отсрочить
свою поездку, но не отказаться от нее. Когда зять его уже был государ-
ственным секретарем, он, по делам ли или просто для свидания с ним,
прибыл в Петербург вместе с женою и с тещею, т.е. с сестрою и с мате-
рью Сперанского, и все они прожили в столице месяца с полтора. Мать
на это время Сперанский поместил у себя в доме, а сестру с ее мужем
он приютил по соседству у какого-то, выслужившегося из салтыковских
крестьян, майора, и пока его гости оставались в Петербурге, он оказы-
вал им самое приветливое радушие. Рассказывают будто бы однажды,
в этот приезд их, Сперанский дал всей петербургской знати большой
обед, за которым на первом месте сидела старушка мать его, в простом
сельском наряде, с повязанным на голове платком. Мы, однако, не ве-
рим этому рассказу: Сперанский в ту эпоху никогда не собирал у себя
знати и при отличавшем его такте верно не захотел бы делать из своих
сыновних чувств подобную выставку, которая для самой его матери бы-
ла бы только одною крайнею тягостью.
Когда политическое положение Сперанского окончательно окрепло,
ему захотелось снова соединиться, и уже навсегда, с подраставшею доче-
рью, которой здоровье на юге совершенно восстановилось. Забыв по сво-
ему добросердечию все прежние неудовольствия, он предложил пересе-
литься с нею из Киева к себе и своей теще на таком только условии, что-
бы г-жа Стивенс виделась единственно с теми людьми, которых сам он ей
укажет, и отнюдь не вмешивалась, ни прямо, ни косвенно, в служебные
его дела. Вследствие того в июне или июле 1809 года его семья перебра-
лась в Петербург и провела остаток лета на даче близ Карповки, пока пе-
рестраивался дом у Таврического сада, купленный им в том году у стат-
ского советника Борзова. В этом доме
1
, куда Сперанский переехал к осе-
ни, бабушка с внучкою заняли нижний этаж, где, кроме их комнат, были
зала, гостиная, столовая и его приемный кабинет, весь обставленный
шкафами с книгами; домашний или рабочий кабинет, служивший ему
1
Дом Сперанского, на левом углу Сергиевской улицы к Таврическому саду, был
потом продан тайному советнику Дубенскому и давно совсем перестроен; но между пе-
тербургскими старожилами не один еще, конечно, помнит это скромное двухэтажное
жилье, с небольшим садом, тогда еще более, чем теперь, отдаленное от центра города.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
212
вместе и спальнею
1
, находился в верхнем этаже, в котором жил еще Фран-
сис и помещалась домашняя канцелярия. Во всем внутреннем убранстве
не было ничего похожего на роскошь, кроме разве паркетов, составляв-
ших тогда еще большую редкость в Петербурге; но все отличалось изящ-
ным вкусом, чрезвычайною опрятностью и английским комфортом, а в
погребу хранился порядочный запас хорошего бордоского вина, очень
любимого хозяином. Не было и многолюдной прислуги, но на кухне стря-
пал прекрасный повар. Жилищу соответствовал весь образ жизни: скром-
ный, тихий, уединенный. Еще во время служения своего в Министерстве
внутренних дел наперсник Кочубея был довольно недоступен. Эта недо-
ступность извинялась многоделием; но сверх того, и самая особенность
положения Сперанского заставляла его тогда уединяться: он имел все
право считать себя выше родовых дворян без заслуг, до равенства со знат-
ными еще не дошел, а между тем своею известностью, быстрыми успе-
хами по службе и высоким просвещением был выведен из ряда обыкно-
венных гражданских чиновников. Впоследствии, когда Император Алек-
сандр приблизил его к себе, Сперанский, оставаясь по-прежнему всегда
более работником, нежели царедворцем, почти еще реже стал показы-
ваться в свет. Придворные и вельможи обращались с ним, лицом к лицу,
подобострастно, как с фаворитом, но заочно толковали о нем свысока,
как о выскочке; он же со своей стороны очень мало в них заискивал и по
своим правилами, и по некоторой гордости, и потому, что все время его
было занято
2
. Пренебрегая кадить современным кумирам, чтобы не стать
в разлад с самим собою, Сперанский зато очень любил общество несколь-
ких коротких приятелей и часто принимал их у себя на маленькие обеды,
главною приправою которых были умная беседа, искренняя веселость
и отсутствие всякой принужденности. Дочь его оставила в своих запис-
ках такую оживленную картину этой идиллически-простой жизни, что
мы не можем отказать себе в удовольствии передать здесь ее рассказ: «Ба-
тюшка, – пишет она, – вставал чрезвычайно рано, в 6-м и даже 5-м часу,
и по тогдашнему обыкновению уже с этой ранней поры принимал дело-
1
Сперанский и впоследствии всегда спал в своем рабочем кабинете на диване. От-
дельная спальня и кровать явились у него только за несколько месяцев до смерти, ко-
гда он купил себе новый и уже обширный дом в той же Сергиевской улице, но на про-
тивоположной ее оконечности, близ Фонтанки.
2
Вспоминая в Перми об этой эпохе своей жизни, Сперанский рассказывал, как
он работал, нередко по 18 часов в сутки, и до того расстроил свое здоровье, что не мог
под конец употреблять пищи, не приняв наперед лекарства, а временами по целым не-
делям не мог разогнуть спины.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
213
вые визиты. В 8 часов я постоянно являлась к нему поздороваться; но ча-
сто проходило немало времени, пока меня допускали; часто также, толь-
ко что я наконец ворвусь в кабинет, докладывали о ком-нибудь из моих
врагов, как я называла всех, кто отнимал у меня или укорачивал эти ми-
нуты свидания; тогда мне приказывали выйти или, если предвиделось
посещение непродолжительное и не важное, позволяли спрятаться под
чехол большого глобуса. Потом все утро было занято у батюшки делами
или деловыми выездами. В 3 часа он постоянно прогуливался, большею
частью один, но иногда и со мною или с Цейером. В 4 часа мы обедали,
нередко с гостями, которыми, кроме того же Цейера, жившего у нас,
обыкновенно были Столыпин, Магницкий
1
и Жерве
2
. Лишь очень изред-
ка приглашался еще кто-нибудь посторонний. Столыпин, со своим гром-
ким хохотом, был особенно забавен, когда, разгорячась в разговоре, на-
чинал заикаться. У него зачастую бывали против разных лиц, что назы-
вается, пики, и они выражались уморительными вспышками, которые
Магницкий, со своим тонким и колким умом, тотчас обделывал, завост-
рял и разцвечал по-своему. Магницкий вообще был у нас настоящим
Протеем: одно живое слово, одно блестящее замечание сменялось у него
другим; за эпиграммою следовал фарс; там опять какое-нибудь передраз-
нивание, какая-нибудь острая выходка, напоминавшая лучшие париж-
ские гостиные, какая-нибудь арлекинада, от которой все помирали со сме-
ху: и все это с разносторонним его талантом было приправляемо то сти-
хотворною импровизациею, то прочитанным где-нибудь или тут же
вымышленным рассказом. Жерве, напротив, отличался сухою, холодною
шутливостью, чем-то вроде английского юмора, которого проблески вы-
рывались у него как бы невольно и тем еще более всех смешили. Батюш-
1
Магницкий в 1798 году был отправлен к нашей миссии в Вену, в 1801-м переве-
ден к Парижской и в следующем году, по возвращении в Петербург, определен в кан-
целярию государственного канцлера, но оставался в ней только до тех пор, пока Спе-
ранский в марте 1803 год а перевел его начальником отделения к ceбе в экспед ицию
государственного благоустройства. С этих пор Магницкий сделался ревностным спо-
движником всех его проектов и работ. 1 января 1810-го, по преобразовании Государ-
ственного совета и назначении Сперанского государственным секретарем, он был пе-
ремещен статс-секретарем в департамент законов и оставался неотлучно при виновни-
ке своей карьеры до постигшего их вместе несчастья.
2
Жерве служил в это время в Министерстве иностранных дел. До приезда в Петер-
бург дочери Сперанского постоянным участником этих приятельских обедов бывал еще
и Лубяновский, после переехавший в Тверь к новой своей должности. «В течение семи
лет, – пишет он в своих записках, – редкий день проходил, чтобы мы не виделись и не
говорили о всем – о земном и небесном».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
214
ка, нисколько не враг веселости, хохотал от души и собственными шут-
ками поддерживал общее веселое расположение, которому и бабушка
(г-жа Стивенс) способствовала своим едким и capкастическим остроуми-
ем. Что касается Цейера, то он был более моим собеседником; его про-
стосердечие уничтожало разность лет между нами; он сделался моим не-
отлучным другом и в наблюдениях своих надо всем, что вокруг нас дела-
лось и говорилось, соперничал со мною в наивности. Материальная часть
обеда была всегда чрезвычайно проста: суп, два или три других блюда,
в том числе непременно вареная рыба с картофелем и говядина; хороший
медок и бутылка шато-марго, из которой хозяин сам каждому наливал
1
;
наконец рюмка десертного вина и кофе, который тут же варился Цейе-
ром, посереди тысячи новых шуток веселого кружка. После обеда болта-
ли еще с часок, а потом батюшка удалялся в свой кабинет и все расходи-
лись. По окончании послеобеденных занятий, если батюшка не был у Го-
сударя или не сидел в каком-нибудь комитете, он, часов в 9, являлся
на нашу половину; тут опять нередко собирались те же короткие прияте-
ли и все или играли в jeux d’esprit, или слушали, как Цейер, превосход-
ный чтец, декламировал какую-нибудь трагедию Расина либо комедию
Мольера или читал – с пропусками на мой счет – главу из Дон-Кихота,
любимой книжки батюшки. Политика и дела были совершенно изгнаны
из этих вечерних бесед; хозяину нужен был отдых от дневных его трудов,
чему гости и старались по мере сил способствовать. Иногда батюшка за-
ставал меня с Цейером за играми более шумными, и мне не раз удавалось
заставлять всех этих господ бегать со мною в жмурки, где высшим сча-
стьем почиталось поймать папу и завязать ему глаза. Помню, как одна-
жды граф Нессельрод, уже и тогда человек немалозначащий, невзначай
попал в наше веселое общество и прямо очутился в объятиях красавицы
графини Бержинской, приезжавшей иногда к батюшке, по вечерам, про-
сительницею по какому-то делу. Встречу 1810 года мы вздумали празд-
новать маленьким фарсом, к которому куплеты написал Магницкий,
а музыку Жерве. Зрителями были только батюшка и г-жа Стивенс; все
прочие имели свои роли в фарсе, за которым, как особенное на тот раз
изъятие, следовал ужин. Подобным же образом, но вместо фарса маске-
радом встретили мы и 1811 год. Я должна, впрочем, сказать, что сам хо-
1
Один человек, изредка также обедавший у Сперанского в бытность его государ-
ственным секретарем, рассказывает, что после стола дочь его всегда сама убирала оста-
вавшиеся недопитыми бутылки, которые отец сперва тщательно закупоривал, пригова-
ривая: «нынче хорошее вино в сапожках ходит».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореАлександреIдосвоегоудаления.1801–1812
215
зяин никогда не участвовал ни в устройстве этих чрезвычайных вечеров,
ни в издержках на них. При ограниченности своих средств он избегал,
как только мог, входить в долги и потому ни самому себе, ни домашним
не позволял ни одного расхода на напрасную роскошь, ни одного доро-
го стоившего удовольствия. Все издержки такого рода, даже, например,
и ложи в театр, брал на свой счет богатый Столыпин. Вечер 31 декабря
1810 года был устроен также им. Но в ту минуту, как маскерад должен был
открыться, батюшка, для которого все это делалось будто сюрпризом, ве-
лел сказать, что за ним прислал Государь, почему он явится к нам не-
сколько позже. В самом деле, вслед затем мы услышали стук от кареты,
выезжавшей со двора, и все, повесив носы, начали снимать маски и раз-
облачаться от костюмов; вдруг между нами показалась превысокая дама
в шляпе под вуалем, непринадлежавшая к нашему обществу и которой
никто не мог узнать. И что же напоследок открылось? Это был – батюш-
ка, которому удалось так ловко нас обмануть и собственным участием
в нашей шутке придать вечеру еще болеe живости и веселья».
Но описанный здесь праздник был в семейном кругу Сперанского
последним. В 1811 году, так весело начавшемся, заложены были главные
основания тем подкопам, которые в следующем подорвали все, достиг-
нутое честным трудом и великими государственными заслугами. Кро-
ме того, 1811 год ознаменовался и смертью некоторых из участников
его встречи, именно самых младших. Сперва припадок спорадической
холеры сразил молодого пажа Андрюшу Фернан (Henri Fernand), сына
француза, женившегося на невестке г-жи Стивенс – сестре ее мужа. Оба
супруга умерли, один почти вслед за другим, и тогда их сиротки, этот
мальчик и его сестра, были присланы из Франции в Петербург, на по-
печение к Сперанскому как их свойственнику. Девушка уехала с его се-
мьею в Киев и там вышла за весьма достойного человека, доктора Бун-
ге, а мальчика определили в пажеский корпус. Смерть его чрезвычайно
опечалила Сперанского, искренно к нему привязавшегося. За ним оче-
редь пала на Марианну Злобину, воротившуюся из Киева в Петербург
и еще одушевлявшую своею живостью маскерад, о котором мы говори-
ли. Незадолго перед тем Сперанский, частью из сумм, которые, по его
убеждению, были даны Злобиной ее свекром, частью же из собствен-
ных средств, купил для нее близ Новгорода небольшое имение Велико-
полье, которого имя позже мы не раз еще увидим в нашем рассказе. Ле-
том 1811 года он отпустил в это имение на несколько месяцв свою тещу
и дочь и сам приехал погостить к ним дня на три или на четыре. Злоби-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьвторая
на умерла следующею зимою, оставя на руках семейству воспитанную
ею девочку Анюту, которую Сперанский позволил г-же Стивенс взять
к себе; впоследствии злословие без всякого основания связало с проис-
хождением этой девушки его имя
1
. Кроме исчисленных здесь семейных
потерь в 1811 году расстроился и прежний дружеский кружок. Самому
Сперанскому, которого все время еще более прежнего было поглощено
государственными заботами, уже недоставало досуга долго отдыхать в за-
душевных беседах, так что маленькие его обеды и вечера почти совсем
прекратились. Цейер перестал играть и резвиться с маленькою Лизою,
начав впадать в не свойственную ему прежде ипохондрию, а главный за-
чинщик всех увеселений Столыпин, поссорясь со своим начальником,
министром юстиции Дмитриевым, вышел в отставку и уехал в пензен-
ские свои имения. Наконец, остроумный Магницкий, постепенно воз-
вышаясь, утратил отличавшую его живость и беззаботность, особенно
с того времени, как стал иметь личные доклады у Государя
2
. Этому, как
назвал его один современник, «нравственному феномену» теперь, сре-
ди нападшего на него вдруг лихорадочного стремления к власти, поче-
стям и богатству, было не до того, чтобы тешить других фарсами и сти-
хами. Таким образом, перенося одно горе за другим, растеряв и родных
и друзей, наша семья, прежде столь довольная своею судьбою, встрети-
ла 1812 год уже далеко не так счастливо и весело, как два предшедшие.
Но и в целой России этот зловещий год, о котором еще никто не мог
предвидеть, что он сделается для нее вместе годом величия и славы, был
встречен необычными приветствиями радости и надежды. Мрачные
предчувствия тягостно сжимали сердца, и грозное имя Наполеона на все
накидывало свою тень. Осилим ли мы его? – вот вопрос, который все
себе задавали и который по мере приближения развязки более и более
тревожил каждого. Тот же вопрос задавал себе, им постоянно занимался
и Сперанский, не предугадывая, каким грозным, роковым ударом при-
готовления к этой борьбе должны будут завершиться лично для него.
1
Происхождение этой Анюты, вышедшей потом замуж (о чем скажется в своем ме-
сте) и уже давно умершей, нам с достоверностью известно, и мы легко могли бы опро-
вергнуть взведенную на Сперанского клевету, если б не были удерживаемы в том осо-
быми фамильными уважениями к лицам, еще находящимся в живых.
2
Сохраняя звание статс-секретаря в Государственном совете, он 19 марта 1811 года
был назначен директором комиссии составления военных уставов и уложений, – дело,
которое в то время, при явных уже предвестиях войны, особенно озабочивало Государя.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ЖИЗНЬ
ГРАФА СПЕРАНСКОГО
On ne doit aux morts que la vérité.
Voltaire
Мир вам, тревоги прошлых лет!
Пушкин
ТОM ВТОРОЙ
(части III, IV и V)
Издание исправленное
Санкт-Петербург, 1861
Издание Императорской Публичной библиотеки
Печатано с Высочайшего соизволения
В типографии II-го Отделения Собственной Е.И.В . Канцелярии
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

218
ЧАСть трЕтья
Удалениe Сперанскoго и жизнь его в заточении
1812–1816
Глава первая
Удаление Сперанскoго
I
Пожалованный в тайные советники еще 30 августа 1809 года, на-
значенный 1 января 1810 года государственным секретарем, наконец
награжденный 1 января 1812 года – всего после 15-летней службы –
орденом св. Александра Невского, Сперанский, казалось, навсегда
утвердился на той высоте, на которую подняло его колесо счастья.
Сила министров уступала силе государственного секретаря. Но умы,
более наблюдательные и более близкие к центру событий, провиде-
ли во всем описанном нами выше, особливо же в характере лиц, то-
гда действовавших, признаки непрочности положения Государева лю-
бимца, замечали, что над ним собираются грозные тучи. Тарпейская
скала близко от Капитолия, думали те из них, которые знали исто-
рию. Имя Сперанского, правда, гремело еще гораздо громче прежне-
го, но теперь к хвалебным гимнам уже часто примешивались сарказмы
и порицания. Если сословие приказных стало приметно отлагаться от
него с самого издания указа об экзаменах, то неприязнь их постепен-
но начала сообщаться и другим; в особенности же вельможи не мог-
ли простить Сперанскому важного преступления: возвышаться, за-
граждать им дорогу и между тем не оберегать их интересов и не искать
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
219
в них. Благовидный предлог к такой нeпpиязни всегда был наготове:
опасение вредных последствий от реформ, быстро следовавших од-
на за другою. Уже с 1810 года многие восставали против этого обще-
го преобразования; однако же суд над его творцом еще был тогда до-
вольно скромен и боязлив: дело шло о человеке случайном, близком
к Царю, о человеке, который все-таки мог пригодиться для каких-ни -
будь личных видов или поддаться какому-нибудь ходатайству. Но этот
человек продолжал неуклонно идти своим путем, ни на кого не ози-
раясь: тогда послышались совсем другие речи. Почти все классы бы-
ли более или менее возбуждены. Аристократы восставали за ограни-
чение их привилегий, опасаясь еще бóльшего стеснения в будущем;
люди на высших местах – за подчинение их «выскочке»; чиновни-
ки – за преграждение им дальнейшего производства и принуждение
учиться; политичесие староверы – за явное стремление правительства
ввести новые начала, от которых они с ужасом отвращались; подат-
ные сословия – за усилиние налогов. Весьма удачною казалась фра-
за, сказанная кем-то при таких обстоятельствах: «дерет этот попович
кожу с народа; сгубит он государство...» Чем мысль и слово неопреде-
леннее, тем легче они принимаются толпою и тем чаще повторяются.
Общий говор, начавшись с Москвы, вскоре зашел так далеко и при-
нял такой характер, что в конце 1811 года уже гласно стали говорить
не в одних министерских канцеляриях, но и в гостиных, даже в залах
Совета, что Сперанскому не сдобровать, что милость к нему Госуда-
ря поколебалась и что он, в удовлетворение общему желанно, будет
удален от всех дел. Говорили смелее и увереннеe прежнего уже и по-
тому, что все знали, как охладел в Государе восторг, произведенный
Эрфуртским свиданием, а это давало повод заключать, что то же са-
мое охлаждение распространится и на главного в то время представи-
теля у нас «наполеоновских идей», т.е. на Сперанского.
Нет, впрочем, сомнения, что если эти толки разными путями до-
ходили до Александра, то и сам Сперанский, как он ни был по обра-
зу своей жизни далек от придворных и городских вестей, скоро начал
понимать всю трудность и до некоторой степени шаткость своего по-
ложения. Позже он сам говаривал, что ненависть есть действитель-
нейшая из всех пропаганд. Что он не ослеплялся и в то время и даже
изыскивал средства к самосохранению, доказывается, между прочим,
отчетом, поднесенным от него Государю в феврале 1811 года, т.е. за год
до своего падения. Изчислив тут разные меры предположенного нового
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
220
порядка судного и исполнительного, настаивая на необходимости со-
вершить их неотложно, удостоверяя, что виды Государя по этой части
будут в точности исполняться, Сперанский присовокуплял: «Но сле-
довать за сими предметами среди множества текущих дел, кои по зва-
нию моему в Государственном совете и по управлению Финляндиею
непрестанно меня заботят и отрывают, поистине нет никакой возмож-
ности. Когда Вашему Величеству угодно было возложить на меня зва-
ние государственного секретаря, я считал невозможным тогда от сего
уклониться. Может быть, в начале сего установления было и нужно,
чтоб я понес сие бремя; но теперь Совет принял уже свой ход. Звание
государственного секретаря, отдельно взятое, не трудно; но соеди-
ненное со званием директора комиссии законов и в связи с работа-
ми вышеприведенными весьма тягостно и для сил моих невозможно.
Не скрою здесь, что разделение сих должностей имело бы еще и дру-
гия личные для меня выгоды. Меня укоряют, что я стараюсь все де-
ла привлечь в одне руки. Вашему Величеству известно, сколь укориз-
на сия в существе ее несправедлива; но во внешнем ее виде она име-
ет все вероятности. Представляясь попеременно то в виде директора
комиссии, то в виде государственного секретаря; являясь, по пове-
лению Вашему, то с проектами новых государственных постановле-
ний, то с финансовыми операциями, то со множеством текущих дел,
я слишком часто и на всех почти путях встречаюсь и со страстями,
и со самолюбием, и с завистью, а еще более с неразумением. Кто мо-
жет устоять против всех сих встреч? В течение одного года я попере-
менно был мартинистом, поборником масонства, защитником воль-
ности, гонителем рабства и сделался, наконец, записным иллюмина-
том. Толпа подьячих преследовала меня за указ 6 августа эпиграммами
и карикатурами. Другая такая же толпа вельмож, со всею их свитою,
с женами их и детьми, меня, заключенного в моем кабинете, одного,
без всяких связей, меня, ни по роду моему, ни по имуществу, не при-
надлежащего к их сословию, целыми родами преследует как опасно-
го уновителя. Я знаю, что бóльшая их часть и сами не верят сим не-
лепостям; но, скрывая собственные страсти под личиною общест-
венной пользы, они личную свою вражду стараются украсить именем
вражды государственной; я знаю, что те же люди превозносили меня
и правила мои до небес, когда предполагали, что я во всем с ними бу-
ду соглашаться, когда воображали найти во мне послушного клиента
и когда пользы их страстей требовали противуположить меня друго-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
221
му. Я был тогда один из самых лучших и надежнейших исполнителей.
Но как только движением дел приведен я был в противуположность
им и в разномыслие, так скоро превратился в человека опасного и во
все то, чтó Вашему Величеству известно более, нежели мне. В сем по-
ложении мне остается или уступать им, или терпеть их гонения. Пер-
вое я считаю вредным службе, унизительным для себя и даже опас-
ным. Дружба их еще более для меня тягостна, нежели разномыслие.
К чему мне разделять с ними дух партий, худую их славу и то прене-
брежение, коим они покрыты в глазах людей благомыслящих? Сле-
довательно, остается мне выбрать второе. Смею мыслить, что терпе-
ние мое и опыт опровергнут все их наветы. Удостоверен я также, что
одно слово Ваше всегда довлеет отразить их покушения. Но к чему,
Всемилостивейший Государь, буду я обременять Вас своим положе-
нием, когда есть самый простой способ из него выйти и раз навсегда
прекратить тягостные для Вас и обидные для меня нарекания. Способ
сей состоит в том, чтоб, отделив звание государственного секретаря
и сложив с меня дела Финляндские, оставить меня при одной долж-
ности директора комиссии. Тогда: 1) зависть и злоречие успокоятся.
Они почтут меня ниспровергнутым, я буду смеяться их победе, а Ваше
Величество раз навсегда освободите себя от скучных нареканий. Сим
приведен я буду паки в то счастливое положение, в коем быть всегда
желал: чтоб весь плод трудов моих посвящать единственно Вам, не ища
ни шуму, ни похвал, для меня совсем чуждых. Смею привести здесь
на память тот девиз, который некогда Вам понравился: «j’ai désiré de
faire du bien, mais je n’ai pas désiré de faire du bruit, parceque j’ai senti que
le bruit ne faisait pas de bien, comme le bien ne faisait pas de bruit». 2) То-
гда, и cиe есть самое важнейшее, буду я в состоянии обратить все вре-
мя, все труды мои, на окончание предметов вышеизображенных, без
коих, – еще раз смею повторить, – все начинания и труды Ваши бу-
дут представлять здание на песке. Из сего Ваше Величество усмотреть
изволите, что не охлаждение к делам, но самая польза и успех дел за-
ставляют меня желать и просить сего разделения. Не от трудов, не от
службы, – сколько, впрочем, она для меня ни тягостна и по стеснен-
ному положению домашних экономических моих дел, и по личным
неприятностям, – я ищу сим уклониться, но желаю и ищу дать вре-
мени моему лучшее и полезнейшее употребление. Простите мне, Ва-
ше Величество, еще одно откровенное здесь изъяснение. Из всех тех,
кои имеют счастье к Вам приближаться, я имел случай может быть
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
222
более других познать силу и пространство Ваших мыслей и желаний,
не в подробностях ежедневных текущих дел, но в самых коренных ис-
тинах, на коих стоят государства. Следовательно, доколе истины сии
будут составлять главный предмет Ваших намерений, доколе останет-
ся самый слабый луч надежды в их исполнении, доколе могу я хотя не-
сколько быть для сего полезным, дотоле никакие уважения, никакие
неприятности не превозмогут над моим желанием видеть их событие».
Государь не исполнил просьбы Сперанского, которую и сам он за-
явил, быть может, больше только для своего ограждения. Оставшись
при всех прежних обязанностях, он принужден был вести, рядом, и ре-
формы законодательные, и административные, и меры финансовые.
Его неприятелям, в союзе с народным говором, продолжало открывать-
ся самое обширное поле действий. Человека, который еще так недав-
но мечтал «обновить» Poccию, стали изображать в таких красках, что
даже малочисленные друзья его, утомленные борьбой с общим мнени-
ем, начали один за другим от него отступаться. Только Государь еще
поддерживал его противу всех.
Но приближалась минута, когда и эта подпора должна была отпасть.
Пока толпа бездейственно роптала, люди более честолюбивые ис-
кали из малосознательного ее ропота извлечь себе пользу. В их глазах,
как мы уже сказали, вина Сперанского состояла не в его действиях, а
в его значении и силе при Дворе; в том, что ему удалось в такое корот-
кое время из ничтожества стать в главе государственного управления;
в том, наконец, что он – мешал им. Этим оправдывались в их поняти-
ях и все средства к его низложению. Сперва, однако, они предпочли
попытаться на разделение с ним власти, что во всяком случае казалось
тогда легче, чем ее сокрушить. Два лица, уже облеченные в некоторой
степени доверием Государя, предложили его любимцу приобщить их
к своим видам и учредить из них и себя, помимо Монарха, безглас-
ный, тайный комитет, который управлял бы всеми делами, употреб-
ляя Государственный совет, Сенат и министерства единственно в виде
своих орудий
1
. С негодованием отвергнул Сперанский их предложе-
1
В таком точно таинственном виде и этими именно словами Cперанский сам в од-
ной найденной между его бумагами записке (на французском языке) описал сделанное
ему предложение, не пояснив ближе его сущности. С нашей стороны не отваживаем-
ся здесь ни на какое толкование, которое во всяком случае было бы только самопро-
извольною догадкою. Из той же записки, хранящейся ныне в государственном архиве,
заимствованы и некоторые дальнейшие подробности нашего рассказа.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
223
ние; но он имел неосторожность, по чувству ли презрения к ним или,
может быть, по другому тонкому чувству, умолчать о том перед Госу-
дарем. Благородное его отвращение от доноса было в этом случае не-
простительною политическою ошибкою против самого себя. Кабинет-
ный труженик, занятый более делами, нежели людьми, не разглядел
при всей своей прозорливости расставленной ему сети, не подумал,
что против таких замыслов мало одного презрения. Если честь и выс-
шее чувство не позволили ему согласиться на дерзкое предложение,
то самосохранение требовало огласить его. Промолчав, Сперанский
дал своим врагам способ сложить вину своих замыслов на него, свя-
зать ему руки, заподозрить его искренность в отношении к его благо-
детелю
1
; падение его сделалось неизбежным. Но падением обыкно-
венным, увольнением или удалением от службы, цель заговорщиков
(мы не можем назвать их иначе) не была бы достигнута. Это значило
довести дело только до половины, потому что Сперанский и отстав-
ленный мог снова восстать, проникнуть в тайны их коалиции, напасть
на них в свою очередь и наконец разрушить шаткий союз. Чуткая пред-
усмотрительность царедворцев, искушенных в придворных интригах,
боялась возможности подобного оборота дел; им нужно было поста-
вить соперника в такое безвыходное положение, чтобы он не мог ни
написать строчки, ни произнести слова помимо их истолкований и пе-
ресудов. Средствами к тому представлялись только дальняя ссылка
и строгий присмотр за сосланным. Но какой взять предлог? Заговор-
щики нашли его в открывавшейся войне. В минуту великих политиче-
ских переворотов, говорили они, уже и одного предположения опасно-
сти достаточно, чтобы оправдать все возможные меры осторожности,
а здесь – гораздо больше, чем простое предположение. Возможно ли,
чтобы Сперанский, роняя своими распоряжениями ценность наших
ассигнаций, проводя в народное понятие какие-то воображаемые го-
сударственные долги, обременяя народ новыми налогами, расстраи-
вая своими преобразованиями все части управления и раздражая ими
все сословия, делал это без преступного намерения, без особой тай-
ной цели? Пусть только заберут его бумаги: там, наверное, найдутся
неопровержимые доказательства его злых умыслов; но забрать бумаги
и рассмотреть их с должною строгостью можно будет тогда только, ко-
гда самого его вышлют из столицы и удалят от всякого влияния на де-
1
И это все взято из той же записки.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
224
ла и на людей. Другим предлогом выставлялось, что для предстоящей
войны нужны деньги, а их нет и достать невозможно иначе как толь-
ко при том же условии – удалении Сперанского, потому что он лишил
государство всякого кредита. На помощь этим наветам, может быть,
и тому впечатлению, которое оставила в уме Государя предшество-
вавшая им записка Карамзина, стали появляться подметные письма,
расходившиеся по Петербургу и Москве в тысяче списков и обвиняв-
шие Сперанского не только в гласном опорочивании политической
нашей системы, не только в предсказывании падения Империи, но да-
же и в явной измене, в сношениях с агентами Наполеона, в продаже
государственных тайн и проч.
1
За двумя главными союзниками, по-
1
В числе таких писем ходило по рукам одно, будто бы за подписью графа Растопчина
(на некоторых копиях к его подписи было прибавлено: «и Москвитяне». Числа на разных
экземплярах были выставлены различно: 5, 14, 17 марта). Но было ли сказанное письмо
точно писано Растопчиным или по крайней мере составлено при его участии? Такой во-
прос, по нашему мнению, и существовать не может. Растопчин при известной заносчи-
вости и строптивости характера был, однако, человек чрезвычайно умный, чрезвычайно
образованный и искусно владевший пером, а письмо с мнимою его подписью, несмотря
на некоторое, правда, подражание его тону и слогу, представляет по всему своему содер-
жанию верх грубого невежества, нелепости, незнания политических обстоятельств и без-
грамотства. Изображая Сперанского изменником, продавшим Poccию Наполеону, оно
оканчивалось угрозою, что если этот предатель не будет сменен и если вообще советы
письма останутся неисполненными, то «сыны отечества необходимостью себе поставят
двинуться в столицу и настоятельно требовать как открытия сего злодейства, так и пере-
мены правления». Нет, кажется, сомнения, что приводимое письмо, украшенное именем
Растопчина только для авторитета и эффекта перед толпою, родилось в самых низших
слоях чиновничества, в том сословии, над которым разразился указ 1809 года об экзаме-
нах. Это подтвердилось отчасти и исследованием. Один экземпляр письма был захвачен
полициею у служившего при герольдии титулярного советника Алексеева, показавшего,
что он получил его от губернского секретаря Мылова и раздал в несколько рук. Импера-
тор Александр, уже находившийся в то время при армии и которому управлявший Мини-
стерством полиции Вязмитинов отослал это письмо в Вильну, возвращая его 13 мая, пи-
сал, что «нужно добраться подробно, ктó сочинитель подобных бумаг», и что «cиe пись-
мо уже дошло до него и другим путем». Вследствие того по полицейскому розыску было
отобрано в Петербурге 10 экземпляров и открыто, что к Алексееву письмо дошло уже
к седьмому – все через мелких чиновников – первоначально от надворного советника
Коржавина, который, однако, остался недопрошенным, потому что умер скоропостиж-
но 28 марта. На этом дело и кончилось. Мы сочли нелишним войти в такие подробности
об этой пошлой бумаге, потому что она еще и теперь некоторыми приписывается Рас-
топчину. Бантыш-Каменский в биографии последнего, помещенной в «Словаре достопа-
мятных людей Русской земли», именно говорит: «может быть, Растопчин далеко распро-
странял усердие свое, как человек ошибался, но он говорил не за себя одного, за древнюю
столицу, которая избрала его представителем, уполномочила ходатайствовать у престола
в пользу и защиту отечества», и тут же, в выноске под строкою, означает: «письмо к Госу-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
225
ложившими основу всему делу, потянулась толпа немалочисленных
их клевретов. Чтó сегодня Государь слышал в обвинение Сперанского
от одного, то завтра пересказывалось ему снова другим, будто бы со-
всем из иного источника, и такое соглаcиe вестей, естественно, дол-
жно было поражать Александра: он не подозревал, что все эти разные
вестовщики – члены одного и того же союза.
Такими путями введен был в заблуждение благодушный Монарх.
В беспокойстве духа от предстоявшей войны, увлеченный и близкими
к нему людьми, и передаваемою через них молвою народною, обманутый
искусно представленным ему призраком злоумышления и той черной
неблагодарности, которая наиболее должна была уязвить его возвышен-
ную и рыцарскую душу, Император Александр решился в виду грозных
политических обстоятельств принесть великую для его сердца жертву.
II
Здесь мы должны ввести в наш рассказ новое лицо, хотя и посто-
роннее началу и развитию описываемого нами события, но оставшее-
ся, как кажется, не без влияния на его развязку.
дарю графа Растопчипа от 17 марта 1812 года» (т. III, стр. 124). Г . Лонгинов также разде-
ляет убеждение, что письмо было действительно от Растопчина. В оставленных после се-
бя записках (на французском языке) граф Растопчин, упомянув кратко о происхождении
и карьере Сперанского и о возбужденной им против себя неприязни Двора и всего наро-
да, прибавляет: «г. Сперанский был удален через пять дней после моего приезда в Петер-
бург. Как он пал жертвою сокровенной и оставшейся нераскрытою интриги, то ссылка
его возбудила слух, будто бы обнаружена какая-то его измена. В этой истории публичная
молва вздумала было приписать некоторую роль и мне, хотя никто, конечно, не удивил-
ся более меня случившемуся, когда оно дошло до меня на следующий день. Я до сих пор
уверен, что причиною ссылки Сперанского были внушения господ N.N.*, принесших его
в жертву мнимому общему мнению. Пользуясь в то время значительным доверием при
Дворе, оба эти лица пожелали еще более упрочить свое положение низвержением сопер-
ника, который и по своим дарованиям, и по привычке к нему Государя казался им опас-
ным. Таково, однако ж, было действие, – довольно, к несчастью, обыкновенное, – кле-
веты, что Сперанский прослыл в народе за злодея, изменившего своему Монарху, и что
его имя поставили рядом с именем Мазепы». Истинное письмо Растопчина, несколько
позднейшее, которое мы приведем в следующей главе, доказывает, впрочем, что он и сам,
по крайней мере впоследствии, едва ли не разделял это народное убеждение.
* Здесь названы те два лица, о которых и мы выше упомянули, но которых имена
мы умалчиваем, потому что слух или хотя бы и распространенное до некоторой степени
в публики мнение еще не составляют ни судебной, ни даже исторической улики, а дру-
гих доказатедьств у нас в руках нет.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
226
В 1802 году, при обозрении Александром Дерптского университе-
та, проректор Паррот, пользовавшийся европейской известностью как
естествоиспытатель, приветствовал его замечательною речью.
Молодой Монарх, сочувствовавший всему прекрасному, был осо-
бенно увлечен этим приветствием и пожелал видеть Паррота у себя.
Личность оратора поддержала приятное впечатление, произведенное
его речью, и с тех пор Александр, неведомо для массы, поставил дерпт-
ского профессора в такие к себе отношения, которые уничтожали все
лежавшее между ними расстояние. Паррот не только был облечен пра-
вом, которым и пользовался очень часто, писать к Государю в тоне
не подданного, а друга о всем, что хотел, о предметах правительствен-
ных, домашних, сердечных, не только получал от него самого письма
самые задушевные, но и при каждом своем приезде из Дерпта в Пе-
тербург шел прямо в Государев кабинет, где по целым часам оставался
наедине с царственным хозяином. Александр со всем порывом свой-
ственной ему сердечной теплоты искал приобрести и упрочить дружбу
скромного ученого, нередко доверяя ему свои тайны, и государствен-
ные, и частные. Этот ученый был честный, умный, добросовестный
немец, конечно, более мечтатель, нежели практик, но всегда правди-
вый и прямодушный; с бескорыстием и смелостью человека, ничего
не искавшего и даже отклонявшего всякое внешнее изъявление ми-
лости, он предался Александру всею душою и далекий от всякой ле-
сти, строгий в своих приговорах как совесть постепенно присвоил себе
роль и права сокровенного ментора. Проведя начало 1812 года в Пе-
тербурге и собравшись выехать обратно в Дерпт, он вечером 15 марта
имел прощальную аудиенцию; но увлеченный чрезвычайною важно-
стью происходившего при ней разговора, решился на следующий день
еще написать Государю. И разговор их, и это письмо были – о Спе-
ранском. Должно думать, что именно перед самою аудиенциею наше-
го профессора заговорщики успели нанести государственному секре-
тарю, доносами и лжеизобличениями своими, последний, решитель-
ный удар. Письмо Паррота от 16 марта проливает новый свет на это
дело; из него видно даже, что коварно обманутый Монарх готов был,
в первом гневе, превзойти самые дерзкие надежды врагов Сперанско-
го. Вот выписка из этого примечательного письма
1
:
1
Паррот вел переписку с Государем на французском языке, на котором и это пись-
мо было написано.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
227
«Одиннадцать часов ночи. Вокруг меня глубокая тишина. Сажусь
писать моему возлюбленному, моему боготворимому Александру, с ко-
торым не хотел бы никогда разлучаться. Уже сутки прошли со време-
ни нашего прощания, но сердце влечет меня еще раз возобновить его
на письме... В минуту, когда Вы вчера доверили мне горькую скорбь
Вашего сердца об измене Сперанского, я видел Вас в первом пылу стра-
сти и надеюсь, что теперь Вы уже далеко откинули от себя мысль рас-
стрелять его. Не могу скрыть, что слышанное мною от Вас набрасы-
вает на него большую тень; во в том ли Вы расположении духа, чтобы
взвесить справедливость этих обвинений, а если б и были в силах не-
сколько успокоиться, то Вам ли его судить; всякая же комиссия, на-
скоро для того наряженная, могла бы состоять только из его врагов.
Не забудьте, что Сперанского ненавидят за то, что Вы слишком его
возвысили. Никто не должен стоять над министрами, кроме Вас са-
мих. Не подумайте, чтобы я хотел ему покровительствовать: я не со-
стою с ним ни в каких сношениях и знаю даже, что он несколько ме-
ня ревнует к Вам. Но если бы и предположить, что он точно вивовен,
чего я еще вовсе не считаю доказанным, то все же определить его ви-
ну и наказание должен законный суд, а у Вас в настоящую минуту
нет ни времени, ни спокойствия духа, нужных для назначения тако-
го суда. По моему мнению, совершенно достаточно будет удалить его
из Петербурга и надсматривать за ним так, чтобы он не имел никаких
средств сноситься с неприятелем. После войны всегда еще будет вре-
мя выбрать судей из всего, что около Вас найдется правдивейшего.
Мои сомнения в действительной виновности Сперанского подкреп-
ляются, между прочим, и тем, что в числе второстепенных доносчи-
ков на него находится один отъявленный негодяй, уже однажды про-
давший другого своего благодетеля
1
. Докажите умеренностью Ваших
распоряжений в этом деле, что Вы не поддаетесь тем крайностям, ко-
торые стараются Вам внушить. От находящих свой интерес следить
за Вашим характером не укрылась, я это знаю, свойственная Вам чер-
та подозрительности и ею-то и хотят на Вас действовать. На нее же,
вероятно, рассчитывают и неприятели Сперанского, которые не пе-
рестанут пользоваться открытою ими слабою струною Вашего харак-
тера, чтобы овладеть Вами...»
1
Это лицо названо в письме Паррота по фамилии. Оно уже встречалось и в на-
шей книге.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
228
17 числа, в воскресенье, Сперанский спокойно обедал у своей
приятельницы, г-жи Вейкардт, как приехал туда фельдъегерь с при-
казанием ему явиться к Государю в тот же вечер, в 8 часов. Пригла-
шение это, которому подобные бывали очень часто, не представля-
ло ничего необыкновенного, и Сперанский, заехав домой за дела-
ми, явился во дворец в назначенное время. В секретарской ожидал
приехавший также с докладом князь Александр Николаевич Голи-
цын; но государственный секретарь был позван прежде. Аудиенция
продолжалась слишком два часа. Сперанский вышел из кабинета
в большом смущении, с заплаканными глазами и, подойдя к столу,
чтоб уложить в портфель свои бумаги, обернулся к Голицыну спи-
ною, вероятно, с намерением скрыть свое волнение. Замкнув порт-
фель, он скорыми шагами удалился из комнаты и уже только выйдя
в другую, как бы вдруг опомнился, отворил опять до половины дверь
и протяжно, с особенным ударением, выговорил: «прощайте, ваше
сиятельство!» Это прощание было надолго
1
. Более девяти лет пред-
определено было Сперанскому не видаться ни с Голицыным, ни с са-
мим Александром... Вслед затем Государь выслал сказать Голицыну,
что никак не может его принять, а просит приехать завтра, после за-
садания Государственного совета.
Но в чем же состояли тайны этой аудиенции? Если б передавать те-
перь на бумаге все, что было говорено о ее содержании, как в то самое
время, так и впоследствии, будто бы со слов самого Сперанского или
даже со слов Императора Александра, то нам, при отсутствии всяких
основательных поводов к предпочтению одного свидетельства другому,
пришлось бы внести сюда целый ряд сказаний самых разнообразных
и нередко совершенно между собою противуречащих; а могилы – без-
1
Вся эта сцена описана нами со слов самого князя Голицына. Другой очевидец,
генерал-адъютант граф Павел Васильевич Голенищев-Кутузов, бывший в тот день де-
журным и тоже находившийся в секретарской комнате, со своей стороны рассказывал
нам, что Сперанский при выходе из кабинета был почти в беспамятстве, вместо бумаг
стал укладывать в портфель свою шляпу и, наконец, упал на стул, так что он, Кутузов,
побежал за водою. Спустя несколько секунд, дверь из Государева кабинета тихо отво-
рилась и Александр показался на пop oге, видимо, растроганный: «еще раз прощайте,
Михайло Михайлович», – проговорил он и потом скрылся. М.А . Дмитриев в своей ста-
тье, под заглавием «Мелочи из запаса моей памяти» (Москвитянин, 1834, т. II, отд. I,
стр. 109), к рассказу об этой сцене, схожему с нашим, прибавляет, что в секретарской
комнате, кроме князя Голицына, дожидался еще и министр юстиции И.И . Дмитриев.
Но оба очевидца, на которых мы выше сослались, о присутствии тут Дмитриева ниче-
го не упоминали.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
229
молвны
1
. Поэтому не повторяя здесь изустных рассказов, сложившихся
большею частию понаслышке, даже по догадкам, мы ограничимся толь-
ко передачею того, на что есть несомненные письменные доказательства.
Ими утверждаются два следующих обстоятельства: во-первых, Александр,
исчисляя бывшему своему любимцу причины, побуждавшие его с ним
расстаться, умолчал, может быть, по чувству великодушия, а может быть,
уже и сам начав сомневатъся в своем сомнении, о главной – именно о взве-
денном на Сперанского извете в измене и преступных сношениях с не-
приятелями России. Это ясно из Пермского письма, в котором Сперан-
ский, конечно, прежде всего и со всею силою восстал бы против такого
гнусного извета, но в котором он писал только: «я не знаю с точностью,
в чем состояли секретные доносы, на меня взведенные. Из слов, кои,
при отлучении меня, Ваше Величество сказать мне изволили, могу только
заключить, что были три главных пункта обвинений: 1) что финансо-
выми делами я старался расстроить государство; 2) привести налогами
в ненависть правительство; 3) отзывы о правительстве»; во-вторых, нет
между тем никакого сомнения, что донос об измене в самом деле су-
ществовал и что ему, по крайней мере в первую минуту, Александр дал
некоторую веру. Это ясно из вышеприведенного письма Паррота, ясно
и из дневника, веденного Сперанским по возвращении с поста Сибир-
ского генерал-губернатора. Хотя дневник этот большею частью до то-
го краток, что многое из его содержания представляет теперь одни за-
1
Сперанский в своих разговорах не только с близкими к нему, но и с посторон-
ними, нередко бывал сообщителен и откровенен болеe чем, может быть, в его положе-
нии позволяли обыкновенные условия придворной и светской жизни. Но касаться по-
следних объяснений с ним Императора Александра и вообще подробностей аудиенции
17 марта 1812 года он упорно избегал, даже и при деланных ему вопросах. Так, когда
купец Попов, бывший в Перми первым поверенным всех рассказов опального о делах
и людях той эпохи (это объяснится подробнее ниже), раз вздумал завести речь о том,
как происходило прощание с ним Государя, Сперанский с крайним неудовольствием
вдруг совсем замолк, после чего Попов уже никогда более не отваживался с ним снова
о том заговаривать. Даже при частых беседах о своем прошедшем с дочерью отец все-
гда обходил последнее свидание с Императором Александром, а на вопросы ее отвечал,
что про то должен ведать и быть в том судьею – один Бог; однажды же при настояни-
ях ее узнать сколько-нибудь более он не в шутку рассердился на нее и запретил впредь
всякие подобные расспросы. После этого позволительно думать, что если Сперанский
и был действительно когда-нибудь вынужден говорить с кем-либо другим о прощаль-
ной своей аудиенции, то или лишь отыгрывался от назойливого любопытства общими
фразами, или, может быть, рассказывал дело так, как ему представлялось соответствен-
нейшим в отношении к личности слушателей; последние же при передаче слышанного
ими другим могли опять расцвечивать этот рассказ прикрасами собственной фантазии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
230
гадочные иероглифы; но под 31 августом 1821 года мы находим в нем
следующее замечательное место: «Работа у Государя Императора. Про-
странный разговор о прошедшем. Донос якобы состоял в сношении с Ло-
ристоном и Блумом
1
. .. Вообще, кажется, начало и происшествие сего
дела забыты. Confusion, intrigues, commérages. En s’occupant des choses,
on néglige les hommes. Но все в руке Провидения, всегда справедливо-
го, всегда милосердного».
Из дворца государственный секретарь проехал к Магницкому, но за-
стал только его жену, утопавшую в слезах; мужа в тот же вечер внезапно
увезли в Вологду. Возвратясь к себе, Сперанский был встречен мини-
стром полиции Балашовым
2
и правителем канцелярии Министерства
Де-Сангленом. Они ожидали его прибытия для опечатания его кабинета.
У подъезда стояла почтовая кибитка. Тот, для кого она была приготов-
лена, попросил только позволения отложить некоторые из своих бумаг,
чтобы переслать их, в особом пакете за его печатью, при нескольких, тут
же им написанных строках Государю. Балашов согласился
3
. Потом надо
было ехать. У Сперанского не достало духа разбудить тещу и дочь, что-
бы проститься с ними. Он благословил только дверь их спальни и оста-
вил записку, которою приглашал обеих отправиться вслед за ним по ми-
новании зимы
4
. Когда и это было кончено, уже поздно ночью, частный
1
Лористон был в 1812 году французским, а Блум – датским послом при нашем Дворе.
2
В записках, оставленных Балашовым и по разным другим предметам, довольно по-
дробных и любопытных, об этом собственно обстоятельстве упомянуто только вскользь
следующими немногими словами: «В марте 1812 года имел я очень тяжелое мне поруче-
ние отобрать все бумаги у Сперанского и Магницкого и послать каждого из них, с по-
лицейским офицером, в дальние губернии под надзор».
3
В пакете было несколько тайных дипломатических депеш, взятых Сперанским
из Министерства иностранных дел без особого на то высочайшего разрешения, что по-
служило потом поводом к увольнению от службы Жерве, бывшего посредником в достав-
лении сказанных депеш, и к заключению в крепость выдававшего их советника Министер-
ства Бека. Между тем это открытие чрезвычайно обрадовало неприятелей Сперанского,
дав им случай – как сам он выразился – «всю громаду их лжи прикрыть некоторою ис-
тиною». В сущности тут было одно, конечно не совсем скромное, любопытство, которое
Сперанский оправдывал (в Пермском письме) тем, что, «стоя в средоточии дел, он все-
гда и по этим предметам имел доступ к Государю и все вести, помещавшиеся в депешах
иностранных дипломатов, всегда в тысячу раз лучше и подробнее знал, нежели сами они».
4
16 марта 1823 года Сперанский писал своей дочери, уже опять из Петербурга:
«сейчас вспомн ил, что сегодня 16 марта. Что будет завтра? Думаю, ничего; н о что бы-
ло тому ровно 11 лет? Что было , когда Лиза моя проснулась и н е нашла своего родно-
го? Его между тем вело за руку Провидение, вело, сохраняло, утешало, даже забавляло
как ребенка. В сем только отношении д ень сей будет для меня всегд а незабвенным».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
231
пристав Шипулинский умчал его в долговременное заточение, которо-
му надлежало начаться с Нижнего Новгорода.
Совет Паррота, совпавший, хотя и под влиянием совершенно дру-
гих побуждений, с тайными желаниями врагов Сперанского, был, след-
ственно, принят
1
...
III
Один из первых в городе узнал о высылке Сперанского близкий
к нему Вронченко. В понедельник, 18 марта, в 6 часов утра, он явился
к своему начальнику для обыкновенной, перед заседанием Государ-
ственного совета, работы по гражданскому уложению. В передней по-
лицейский драгун загородил ему дорогу, говоря, что никого не веле-
но пускать, и уже только по отзыву, что он «домашний», позволил ему
пройти. Из прислуги никого не было видно, и Вронченко, найдя каби-
нет запечатанным, долго бродил по комнатам в томительном недоуме-
нии и страхе, пока наконец не встретил Цейера, от которого услышал
о случившемся. После Вронченко явился Петр Сергеевич Кайсаров,
прежний чиновник канцелярии Трощинского, оставшийся в близких
отношениях к Сперанскому
2
и зашедший к нему по какому-то делу.
«Куда вы?» – спросил сидевший в передней человек. «К Михайлу Ми-
хайловичу» – «Его уже здесь нет» – «Неужели же он так рано поехал
к Государю?» – «Поехал точно, да не к Государю, а в Сибирь», и чело-
век рассказал происшедшее ночью. Перепуганный Кайсаров побежал
из опустелого дома к Розенкампфу в надежде узнать от него какие-ни-
1
Более 20 лет спустя сам Паррот в письме к Императору Николаю от 8 января 1833 года
(также на французском языке) так описывал это событие и свое участие в нем: «горестней-
шею минутою в жизни благородного Императора Александра была та, когда перед самою
кампаниею 1812 года его успели уверить, будто бы ему изменил и продал его Наполеону
один человек необыкновенных дарований, которого он старался приблизить и привязать
к себе неограниченною доверенностью и излиянием на него всех милостей. В эту тяжкую
минуту, растерзанный такою неблагодарностью, он прислал за мною. Мне посчастливи-
лось успокоить возлюбленного Монарха, отклонить его от ужасной меры, на которую его
едва не подвинул справедливый, по-видимому, гнев и которую между тем сами враги об-
несенного не оставили бы провозгласить актом неслыханной тирании; наконец спасти
достойного сановника, осчастливленного теперь высоким доверием Вашего Величества.
Покойный Государь сердечно поблагодарил меня за мой совет и во всем ему последовал».
2
Он был впоследствии директором департамента податей и сборов и умер не так
давно сенатором.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
232
будь подробности и случайно встретился с ним на улице. «Слышали
ли вы, что сделалось со Сперанским?» – спросил Кайсаров. – «С ка-
ким Сперанским? – отвечал Розенкампф, – я знать не хочу этого че-
ловека, и если вам дорог ваш покой, то советую не произносить его
имени». Рано тем же утром, по записке от г-жи Стивенс, поспешила
к ней г-жа Вейкардт. У подъезда она увидела дровни, на которые сва-
ливали кипы бумаг; небрежно связанные листки разносило сильным
ветром, так что принуждены были бегать за ними по улице...
Здесь любопытно будет привести выписку из современного письма
к Сперанскому многолетнего его поверенного, казначея и счетчика,
Масальского, который один, кажется, из всех его приверженцев не по-
терял в первую минуту присутствия духа и действовал всеми способа-
ми, какие только находились в слабых его руках. Имев на своем попе-
чении и хозяйственные дела Магницкого, Масальский 17-го вечером
был потребован министром полиции для поручительства в деньгах, ко-
торыми последний ссудил Магницкого при отправлении его в Волог-
ду, и тут же узнал о готовящейся высылке также и Сперанского. «То-
гда, – писал он
1
своему покровителю (уже в Нижний), – я бросился
в ваш дом, но по приезде найдя уже тут предварившего меня минист-
ра полиции и узнав от Лаврушки (камердинера), что вы из дворца еще
не возвращались, поехал искать вас там; но, к несчастью, вы оттоль
уже уехали. После сего, возвратясь к дому вашему, я несколько раз по-
кушался взойти к вам в то время, как вы были с министром. Но ужас,
который тогда мною овладел, я никак преодолеть не мог и потому, хо-
дя около вашего дома до 2-х часов за полночь, я при малейшем даже
движении полицейских драгунов представлял совершенно трусливо-
го зайца. Таким образом, лишась последней отрады видеть вас, моего
премилосердного отца, при отъезде вашем и возвратясь домой со стес-
ненным горестию сердцем, я на другой после отъезда вашего день уве-
домил о случившемся с вами несчастии как графа Виктора Павловича
Кочубея
2
, так и графа Павла Андреевича Шувалова
3
, прося их, чтобы
1
Письмо это, чрезвычайно обширное и многословное, мы выписываем здесь с про-
пусками. Некоторые другие места из него будут приведены ниже.
2
Кочубей за несколько недель до этого (29 января 1812 г.) был назначен председа-
телем департамента законов Государственного совета.
3
Сперанский был опекуном малолетних его племянников. Граф и после ссылки
Сперанского вел себя с ним чрезвычайно благородно и даже предлагал лично вступиться
за него у Государя. Мы имели в руках собственноручное его о том письмо к заточенному.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
233
они употребили все средства, дабы против всякой на вас клеветы ис-
требовано было от вас письменное объяснение. Граф Шувалов при-
нял в вашем положении истинное участие и поручил мне вас уведо-
мить, что ежели вам нужно будет подать чрез него Государю письмо,
то он тотчас cиe исполнит. Граф Кочубей со своей стороны большою
своею осторожностью удивил меня. Он сперва спрашивал меня о при-
чинах вашего несчастья, но когда я ему отозвался, что ничего не знаю
и что жизнью можно отвечать, что вы ни в чем не виновны, то обра-
тился к другому вопросу, а именно великое ли вы имеете богатство
1
?
Я уверял его, что все, что вы имеете, состоит лишь в жалованье, которое
получал я за прошедшее время по носимым вами званиям, и в деньгах,
сбереженных вами от всемилостивейше пожалованных вам саратовских
земель, и состоит в 55 000 рублях ассигнациями, если только в течение
прошедшего года из оного числа вы не прожили, и что счеты мои, кои
в кабинете вашем должны храниться с 1798 года, откроют и недостат-
ки ваши, и крайне умеренную жизнь; но уверения сии любопытства
графа Кочубея не прекратили, пока наконец, почувствовав, казалось
мне, странность своих вопросов, он переменил разговор и, спрашивая,
не нужны ли деньги на отправление Елисаветы Михайловны (т.е. до-
чери Сперанского), предлагал, чтоб я взял у него сколько бы ни пона-
добилось, но я от такого пособия вовсе отказался». – «При сем, – про-
должал Масальский, – я узнал от графини Шуваловой страшные на-
счет чести вашей нелепости. Она открыла мне, что о вас твердят, что
будто бы вы намерены были изменить отечеству и налогами сделать
в народе сильное возмущение; что перехватили ваши письма к Бона-
парту; что у военного министра украден портфель с военными пла-
нами и планы сии также посланы к Бонапарту; что, наконец, вы хотя
и старались оправдаться перед Государем, но помянутые письма вас
обличили и сделали безответными, и когда Государь предложил вам,
что за лучшее для себя признаете: суд или Нижний Новгород, то вы,
лишась надежды оправдаться, решились избрать последнее. Все сии
нелепости, ежели бы выдумываемы были одною глупою чернью, то,
конечно, не было бы причин много беспокоиться; но тут везде было
намерение людей, устремившихся на вашу погибель, которые зверским
образом силились растерзать доброе ваше имя, и все вышеписанное
1
Из этого можно заключить, что и на графа Кочубея, несмотря на всю близость
его сношений со Сперанским, подействовала молва; так искусно ведена была интрига.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
234
составляло малую только часть того, что о вас здесь по городу разно-
сили. Нужным считаю довести до вашего сведения еще, что когда на-
чали кричать, что у вас хранится несколько миллионов в Английском
банке, что 700 000 рублей отправлены были вами в Киев на контрак-
ты и что я и М.В. (Могилянский) были орудиями корыстолюбивого
вашего поведения и за сиe нас пошлют в Сибирь, то я просил графи-
ню Шувалову, чтоб она рассказала все то Осипу Петровичу (минист-
ру внутренних дел Козодавлеву) и открыла бы, что я, будучи совер-
шенно невинен, того только желаю, чтоб поведение мое строжайшим
образом было исследовано и что счеты мои, кои найдены будут у вас
в кабинете, легко могут доказать не только невинность мою, но также
и то, что вы не имеете никакого у себя богатства».
От этих домашних и городских сцен и толков перенесемся теперь
во дворец.
В понедельник, 18-го числа, князь Голицын, явясь к Государю, как
было ему приказано, после заседания Государственного совета, застал
его ходящим по комнате с весьма мрачным видом. «Ваше Величество
нездоровы?» – спросил Голицын. «Нет, здоров». – «Но ваш вид?» –
«Если б у тебя отсекли руку, ты верно кричал бы и жаловался, что тебе
больно: у меня в прошлую ночь отняли Сперанского, а он был моею
правою рукою!..» Во всю беседу, довольно продолжительную, Госу-
дарь только и говорил что о тяготившей его потере, часто со слезами
на глазах. «Ты разберешь с Молчановым
1
бумаги Михайла Михайло-
вича, – заключил Александр, – но в них ничего не найдется: он не из-
менник...» В тот же день, прогуливаясь пешком, Государь встретил г-жу
Кремер. «Вы, конечно, уже знаете, – сказал он ей, – что я принужден
был выслать вашего друга?» – «Сейчас слышала, Ваше Величество,
и глубоко этим поражена». – «Что ж делать!» – отвечал Александр,
и в это время заметно было судорожное движение его губ и подбо-
родка, – может быть, никто не пострадал тут более меня, но я прину-
жден был покориться причинам самым настоятельным». В среду ве-
чером был призван во дворец граф Нессельрод, очевидно, для того
только, чтобы и с ним завести речь о случившемся. Нессельрод не мог
скрыть глубокого своего сокрушения, сколько по личным чувствам
к Сперанскому, столько и по убеждению, что Государь лишил себя
в нем слуги самого верного, преданного и ревностного. «Ты прав, –
1
Статс-секретарь, управлявший делами Комитета министров.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
235
отвечал Александр, – но именно теперешние только обстоятельства
и могли вынудить у меня эту жертву общественному мнению». Перед
министром юстиции Дмитриевым, по свидетельству его записок, Го-
сударь выразился несколько иначе, порицая, впрочем, Сперанского
только за опорочивание политических мнений нашего правительства
и за то, что он хотел проникать в закрытые для него государственные
тайны
1
. К этому прибавим переданные нам двумя высшими государ-
ственными сановниками отзывы Александра при разговорах с ними
в позднейшую эпоху. «Сперанский никогда не был изменником», –
отвечал он Николаю Николаевичу Новосильцову, когда в минуту до-
верчивой беседы последний пытался узнать истинную причину паде-
ния бывшего любимца. «Слышал ли ты, что я снова призываю сюда
Михайла Михайловича?» – спросил Государь у Илаpиoнa Васильеви-
ча Васильчикова в 1820 году, перед возвращением Сперанского в Пе-
тербург с поста сибирского генерал-губернатора. «Слышал, – отвечал
Васильчиков, – и искренно поздравляю Ваше Величество c прибли-
жением опять к себе человека таких необыкновенных достоинств». –
«Никто, – возразил Государь, – болee меня не отдает справедливости
его высоким талантам. Я уверен, что он и недурной человек; но сила
тогдашних обстоятельств, которой я не мог противустоять, застави-
ла меня с ним расстаться. Никогда, однако же, я не верил во взведен-
ную на него измену и виню его только в том, что он не имел ко мне
полной доверенности»
2
. Наконец, свидетельством еще высшим, еще
более несомненным, чем все эти частные пересказы, самым торжест-
веннейшим оправдательным актом Сперанского перед потомством
и истоpией является то собственноручное письмо от 22 марта 1819 го-
да, которое мы выпишем ниже, в своем месте, и в котором Импера-
тор Александр прямо и перед самим Сперанским признал наветы его
врагов за то, чем они действительно были, т.е . за клевету.
Но если, таким образом, в Александре почти с самых первых минут
и тем более после заметно было отвращение верить в какую-нибудь
1
Намек на дипломатические депеши, взятые Сперанским из Министерства ино-
странных дел и пересланные от него Государю в особо запечатанном конверте. Госу-
дарь тут же показал Дмитриеву первые строки письма, в котором Cперанский говорил,
что был подвинут к такому действию одним любопытством и еще более искренним уча-
стием в благоденствии и славе отечества.
2
Под этим, вероятно, должно разу меть то вы шеупомянутое нами предло жение,
сделанное Сперанскому и сокрытое им от Александра, которое заговорщики умели по-
том приписать ему самому.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
236
измену со стороны его любимца и обнаруживалась даже уверенность
в противном, то мнение массы развивалось совсем иначе. В захвачен-
ных бумагах, конечно, и сама вражда не умела найти ничего предосу-
дительного; но взамен обличителем перед публикою явилась общая
неопределенная молва, систематически поддерживавшаяся ложны-
ми намеками и внушениями той же партии, которою все было начато.
Огромное большинство во всех классах ни на минуту не усомнилось
в том, что кроткого Александра могло побудить к такому действию,
неслыханному в его царствование, одно лишь самое черное преступле-
ние против его лица и против государства. Вина заточенного не была
оглашена никаким публичным актом: следственно, открывалось ши-
рокое поле для самых смелых догадок. Что обнаружено, как, когда, че-
рез кого? Разрешение этих вопросов предоставлялось произволу каж-
дого; нитки, спущенные с клубка, до того наконец перепутались, что,
хладнокровно соображая все многочисленные и разнообразные тол-
ки, сложившиеся тогда об этом событии, трудно решить, что стояло
выше: изобретательность ли клеветы или податливость легковерия?
От того еще и до сих пор повесть о падении Сперанского, рассказы-
ваемая и толкуемая каждым по-своему, продолжает оставаться в на-
шей истории такою же неразгаданною тайною, как, некогда во фран-
цузской, сказание о Железной Маске
1
.
1
Общее или по крайней мере наиболее господствовавшее в России мнение о том,
что Сперанский был низвергнут и удален за измену, тотчас нашло себе отголосок и за
границею. Вот между множеством газетных статей того времени, где отразилось это мне-
ние, частью даже в преувеличенных против русских вестей и еще более нелепых крас-
ках, для примера три, из 36 нумера «Courrier de Londres» (5 мая 1812 года):
St.-Pétersbourg le 3 Avril. «I1 a été découvert une correspondance secrète entre qu elques
ministres et l'ambassadeur de France. C'est l'Empéreur lui-même qui l'a déco uverte. Au ssitôt
que les conspirateur s ont sû qu'ils étaient découverts, quelques unes de leurs lettres ayant été in-
terceptées, ils ont formé l'infâme complot de massacrer leur maître, lequel a été heureusement
découvert avant le temps fixé pour son éxécution. Spéransky et Magnitsky ont été arrêtés et en-
voyés en Sibérie. On s'attend à de nouvellés arrestations, parce qu'on présume que d'autres per-
sonnes sont impliquées dans cette conspiration».
Méme date. «M. Spéransky, sécrétaire du conseil intime de l'Empereur Alexandre, a été sur-
pris dans un complot formé pour déposer Sa Majesté. H avait pour complice M. Magnitsky, l’un
des ministres, et un français. Leur correspondance avait été interceptéc et il en a été donné con-
naissance à l’Emp ereur, qui a fait venir sur le champ Spéransky, qu’il avait comblé de faveur s.
Après l’entrevue, ils ont été mis tous les trois dans une voiture, qui avait été préparće à cet effet,
et ils ont été envoyés en Sibérie sous une escorte suffisante. Spéransky est d’une naissance ob-
scure, il avait épousé une anglaise qui est morte il y a quelques années, et il était sécrétaire par-
ticulier de l’Empereur quand celui-ci était Grand-Du c».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
237
Из приведенного выше письма Маcальского мы видели, что и как
в первые дни говорили о случившемся в Петербурге. «История Спе-
ранского, – писал Карамзин своему брату из Москвы, – есть для нас
тайна: публика ничего не знает. Думают, что он уличен в нескромной
переписке»
1
. Наконец, следующее извлечение из записок Вигеля, на-
ходившегося в то время в Пензе, свидетельствует о впечатлении, ко-
торое было произведено этим неожиданным событием на провинцию.
«Первая важная весть, – пишет он, – которую получили мы в конце
марта, была о неожиданных отставке и ссылке Сперанского; но эта
весть громко разнеслась по всей России. Не знаю, смерть лютого ти-
рана могла ли бы произвести такую всеобщую радость. A это был че-
ловек, который никого нe оскорбил обидным словом, который нико-
гда не искал погибели ни единого из многочисленных личных врагов
своих, который, мало показываясь, в продолжение многих лет трудился
в тишине кабинета своего. Но на кабинет сей смотрели все, как на Пан-
дорин ящик, наполненный бедствиями, готовыми излететь и покрыть
собою все наше отечество. Все были уверены, что неоспоримые дока-
зательства в его виновности открыли, наконец, глаза обманутому Го-
сударю. Только дивились милосердию его и роптали, как можно было
не казнить преступника, государственного изменника, предателя и до-
вольствоваться удалением его из столицы
2
. Не менее того, его ссылку
Le 5 Avril. «I1 a été découvert une correspondance entretenue par des traitres. Un des principaux
personnages impliqués dans le complot était Spéransky, sécrétaire de la famille royale (sic), qui con-
naissait tous les secrets de l’etal. Quelques personnes disent qu’on en voulait à la vie de l’Empereur,
mais on n’en a point de preuves. Magnitsky, qui a toujours été grand partisan de la France et ami in-
time de Spéransky, était son complice dans la correspondance qui vient d’ètre découverte. Spéransky,
Magnitsky et divers autres personnages ont été immédiatcment bannis en Sibérie».
1
Любопытно, что в том же письме от 28 мая 1812 года, следственно, писанном ед-
ва спустя два месяца после происшествия, Карамзин мог уже сказать: «его (т.е. Сперан-
ского) все бранили, теперь забывают. Ссылка похожа на смерть».
2
В современном дневнике другого лица, Логина Ивановича Голенищева-Кутузо-
ва, мы находим также нечто подобное. Называя Сперанского Робеспьером, а Магниц-
кого его Сеидом и рассказывая, что после их высылки Государь велел дать дочери пер-
вого и жене последнего кареты от Двора для следования за ними Кутузов прибавляет:
«друзья злодея говорят о несовместности с правосудием Монарха поступать так с людь-
ми, которые были бы виновны в том, в чем их винят, и что если б они точно продались
Франции, то Государь не имел бы таких аттенций к их семьям, из чего и следует, что
все – одна ложь и придворная интрига. По моему мнению, предположение такого ро-
да уничтожается двухчасовою аудиенциею, в продолжение которой Сперанский имел,
кажется, все время оправдаться, если б мог; следственно, в теперешнем распоряжении
должно видеть только новое доказательство непостижимой благости Монарха».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
238
торжествовали как первую победу над французами. Mногиe приходи-
ли меня с этим поздравлять, и, виноват, я принимал поздравления».
Несомненно, кажется, одно: предстоявшая война против сильного,
искусного и счастливого врага требовала последних усилий и жертв.
Нужно было обратить ее в национальную, а для этого еще сильнее про-
будить во всех сословиях дух патриотизма и приверженности к прави-
тельству. Удаление ненавистного государственного секретаря вполне
удовлетворяло желаниям огромного большинства. Вышеприведенные
слова Вигеля: «ссылку Сперанского торжествовали как первую победу
над французами» – весьма многозначительны .
IV
«Вскоре по удалении Сперанского, – сказано в записках Дми-
триева, – появилась на французском языке рукопись, в которой го-
сударственный секретарь обвиняем был в разрушении коллегиально-
го порядка, введении по разным частям управления новизны, более
ко вреду, нежели к пользе общественной, – в чертах весьма резких,
но увеличенных». Тут же Дмитриев приложил и небольшой отрывок
из самой рукописи, озаглавя ее так: «Mémoire de M. le baron d’Armfeld,
écrit a l’occasion de la disgrâce de M. de Spéransky en 1812». Вопреки
этому заглавию мы имеем полное основание думать, что сказанная
записка была произведением не графа Армфельда, а барона Розен-
кампфа. Впрочем, кому бы ни принадлежала печальная честь сочи-
нения этого акта, столько же слабого, во многих частях даже и ма-
лоосновательного по существу, сколько уродливого по изложению
1
,
цель его была очевидна: по собственному выражению Сперанского,
враги его желали и считали необходимым – его доканать. По пово-
ду другой записки Розенкампфа – о финансовых мерах Сперанско-
го (на этот раз сочинитель не скрыл себя под чужим именем), когда
Александр Иванович Тургенев упрекал его в таком бешеном пресле-
довании человека уже несчастного, Розенкампф отвечал ему: «нет,
надобно, надобно; не знаем, что может случиться позже, les morts
seuls ne reviennent pas».
1
К подтверждению прочих доказательств, что эта записка принадлежала не Арм-
фельду, может служить и то, что он превосходно владел французским языком, чего
здесь так мало следов.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
239
Во всяком случае, приводимая Дмитриевым записка, в которой
Сперанский изображен злодеем и предателем отечества с уподобле-
нием его Кромвелю, так разъясняет для нас те внушения и ковы, по-
средством которых личная вражда уловила возвышенную душу Алек-
сандра, что мы не можем не выписать здесь этот акт, и не в одних лишь
отрывках, как он помещен у Дмитриева, а целиком. Вот подлинные
его слова
1
:
«Dans un siècle comme celui où nous vivons, où lout a été déplacé jusqu’à
la signification des mots, où les vertus et les vices mêmes ont changé de
nom au point que la pensée, loin de pouvoir se fixer avec sûreté sur un objet
quelconque, n’ose franchir aucune borne sans être entrainée par l’exagération
et l’erreur, – tous les évènements du jour, ainsi que tous les faits particuliers,
prennent l’empreinte de cette tendance vers le faux; et l’éloignement d’un
homme en place, qui aujourd’hui fait l’objet de toutes les conversations de
Pétersbourg, parait n’avoir pas trouvé encore son vrai point de vue afin de
fixer l’opinion publique et la diriger vers le premier et le plus essentiel des
motifs qui pourrait y avoir donné lieu.
Trahison contre l’état et illuminatisme d’une part, jalousie et intrigue de
cour de l’autre, – voilà les causes qu’on cherche pour motiver l’évènement;
mais l’homme calme et accoutumé à réfléchir ne s’abandonne pas à de simples
conjectures et à des combinaisons si souvent dénuées de tout fondement:
il s’arrête à examiner cet homme dans la grande place qu’il occupe et à le
considérer sous le triple rapport d’individu, de sujet et d’homme d’état.
Indépendamment des faits qui pourraient motiver une inculpation particulière
contre M. Spéransky et qui me sont inconnus, l’on peut avancer que sa conduite
administrative offre des griefs qui suffisent pour rendre ses vues suspectes au
suprême degré. Ces reproches sont de nature à rendre indigne de confiance
tout sujet de l’état et, à plus forte raison, celui qui fut chargé des affaires les plus
importantes et honoré de la confiance entière du meilleur des Souverains. Ses
principes administratifs prouvent, à peu d’exceptions près, qu’il à eu l’intention
de désorganiser l’ordre des choses existant et d’amener un bouleversement
général. En suivant pas à pas sa conduite, l’on s’aperçoit qu’il à été guidé par
une ideé dominante qui prouve qu’il agissait d’après un plan prémédité, dont
1
Из сказанного Николаем Ивановичем Тургеневым в его книге (ч. I, стр. 371) мож-
но бы заключить что, по его мнению, эта, собственно, записка и обратилась в побуди-
тельную причину к удалению Сперанского. Но свидетельство Дмитриева доказывает,
что она была подана уже после катастрофы. Это видно, впрочем, из самого содержания
всей записки и особенно из ее начала.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
240
les derniers évènements donnent la clef; les moyens dont il s’est servi répondent
parfaitement à ce but. Ce qui l’a démasqué à cet égard, à été l’opinion qu’il
manifesta dans les dèrniers temps: «que les éléments de l’état actuel de l’Empire
étaient si mauvais qu’on ne pouvait y remédier; que tout était parvenu an
point qu’il fallait attendre les évènements, et que ce n’était que par de grands
malheurs qu’un meilleur ordre de choses pouvait êtré etabli». – Après une
pareille déclaration de la part d’un Ministre d’état, chacun doit craindre moins
pour soi que pour le Souverain et l’état, et ce n’est qu’alors qu’on à pu saisir
l’esprit et l’ensemble de tout ce qu’il avait fait depuis dix ans.
Une telle opinion ne peut produire que des effets perniсiеux, quand même
celui qui l’a énoncée ne fut pas un traître; car, tôt ou tard, elle doit faire des
prosélites dangereux et saper la confiance dans les mesures du gouvernement.
1. Le premier pas innovateur par lequel commença sa carrière
désorganisatrice, a été l’abolition des Collèges et de l’ordre collégial.
2. Il forma un plan d’administration qui, en compliquant tous les ressorts,
paralisait le principe de l’unité et de contrôle.
3. Il commença un code de lois sans jamais permettre que les principes
qui devaient lui servir de base fussent connus.
4. Il fit adopter un systême de finances qui anéantissait la confiance
publique et privait le gouvernement des moyens de faire face aux dépenses
tant ordinaires qu’extraordinaires.
5. Enfin il indisposa toutes les classes, en mettant en opposition leurs
interêts réciproques. Il sut avilir la dignité de la noblesse, entraver l’industrie
du tiers-état et surcharger le fardeau des cultivateurs; il n’augmenta le nombre
des employés que pour augmenter celui des mécontents, et au lieu d’assurer
par la législation l’état légal de toutes les classes, il ne fit qu’exciter l’attente
de chacun pour la tromper ensuite.
Il est essentiel de développer chaque point de ces assertions et de les
considérer ensuite dans leur ensemble.
1
L’abolition des Collèges parut dans le temps une chose indifférente à ceux
qui n’en sentaient pas les conséquences. Je ne ferai qu’extraire les passages
les plus essentiels d’un mémoire qui a été présenté contre cette mesure en
1804, à l’occasion du doklade du Ministre de l’Intérieur:
Chaque pays à des éléments constitutionnels qui consistent dans la forme
de son gouvernement, ses institutions et les lois civiles. Ils garantissent la force
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
241
el la vigueur du pouvoir monarchique (le seul qui convient à la Russie comme
à tous les pays du monde) et la sûreté legale des sujets tant par rapport à leurs
personnes qu’à leur propriété. L’interêt du Souverain autocrate et du dernier
de ses sujets sont parfaitement d’accord sur ce point.
Plus ces institutions sont consolidées par le temps et amalgamées avec les
transactions civiles ainsi qu’avec l’opinion générale, mieux elles répondent au
but de rendre heureux les peuples. Exécutées par des hommes qui souvent sont
conduits par leurs passions, il appartient au gouvernement de rémédier aux abus
qui naissent insensiblement dans toutes les choses, et surtout d’en maintenir
l’esprit et le principe. Tant qu’une institution anсiеnne est susceptible d’être
corrigée, il ne faut que lui donner le développement nécessaire. Tant que les
principes des lois civiles (les bases du droit des personnes et des propriétés) ne sont
pas contraires au but de la soсiété, il faut les conserver et étendre successivement
leur application, à mesure que les rapports sociaux se développent.
Tout ce qui existe et qui a été utile depuis des siècles, doit avoir été institué
par de bonnes raisons; et, tant qu’elles subsistent, une telle institution doit
être sacrée au législateur. Quelque bonne que soit celle par laquelle on veut la
remplacer, on a brisé les colonnes et les voêtes d’un dôme antique, sans savoir
si le nouveau support est aussi fort et durable que l’anсiеn. Voilà la différence
entre l’homme d’état qui profite des lumierès du temps, en consultant toujours
les circonstances et en ne s’écartant jamais des principes qui assurent l’ordre et
la tranquillité, et l’innovateur téméraire qui ne respecte pas plus le temps passé
que le présent; qui, non content d’habiter l’édifice solide qui a servi d’asyle à ses
ancêtres et à ses contemporains, ne croit être à son aise que dans les décombres
de la désorganisation. Il ne s’agit pas d’un édifice local, élevé de matériaux
fragiles et destiné à loger quelques familles; mais de celui qui réunit toutes les
familles de l’Empire et dans lequel est placé le trône de S.M. l’Empereur. S’il
est des cas où le bien-être de l’Empire exige de changer avec prudence une
institution existante, du moins il faut marcher d’un pas assuré. Mais prendre
à tâche de les changer en masse ne peut être que la suite ou l’avantcoureur
d’idées révolutionnaires; elles n’appartiennent qu’à des hommes qui méprisent
tous les autres et qui veulent risquer le tout pour le tout.
Une telle institution était celle des Collèges, qui, depuis près d’un
siècle, formaient les points centraux pour le contrôle des administrations
locales et dont la réunion des présidents constituait le Sénat sous le rapport
administratif, et à qui il ne manquait que d’être réunis, sous le rapport
exécutif, sous des Ministres. Aussi sous ce seul point de vue leurs attributions
étaient divisées selon la nature des objets; leur but n’était pas de soigner
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
242
eux-mêmes les détails de l’administration locale, mais de la diriger et de
la surveiller en général. C’est pour cela que leurs instructions et formes
exécutives offraient des incohérences, lorsqu’on les appliquait à tous les
détails minutieux et lorsque les administrations locales établies par Catherine
furent placées immédiatement sous le Sénat, composé d’autres personnes que
les Ministres ou les chefs mêmes des grands Départements.
Pierre le Grand, ayant trouvé cette institution dans les états qu’il avait
parcourus et l’ayant trouvée préférable aux nombreux conseils qui existaient
sons le nom de Prikasi, la regardait comme la base de l’édifice administratif
qu’il avait conçu; il légua sur ses tablettes à ses successeurs le soin de l’achever
par l’institution des Ministres.
Et quels étaient les motifs pour lesquels on crut devoir détruire ce bel
ouvrage. Ceux qui sont allégués dans le doklade du Ministre de l’Intérieur
sont si frivoles, qu’on n’a presque pas besoin de les réfuter.
On y allégue les vices et les lenteurs de l’ordre collégial et le manque de
responsabilité; l’expérience, d’accord avec le bon sens, a bien démontré que les
Départements établis depuis n’offraient aucun des avantages des Collèges. Ces
derniers conservaient l’administration locale, tandis que ceux-là l’entravent.
Ils formaient des centres pour la pratique et la responsabilité divisée entre
peu de personnes; les Départements au contraire multiplient à un tel point la
responsabilité qu’il n’en existe plus. Une assemblée de sécrétaires et de scribes
n’offre certainement pas un noyau central pour les pratiques, pareil à celui
d’une corporation qui existe toujours et qui a une unité morale.
Le point de vue établi dans le doklade de l’an 1804, pouvait encore être
susceptible de modifications, qui semblaient balancer les avantages des
collèges; mais le nouveau réglement ministériel y met le comble. Empiétant
sur son modèle, il achève de rendre impossible un contrôle simple et bien
organisé au dessus des administrations locales; les idées qui provisoirement
ont été mises en avant sur celles-ci, confirment ce que je viens d’avancer.
En l’exécutant (comme de raison) sur ce même principe, la Russie aurait
représenté la burocratie la plus complète.
2
Ceci suffira pour faire voir combien le dessein de désorganiser les
différentes branches était prémédité et combien les opérations, faites, en
différents sens, toujours dans ce sens, coincidaient ensemble au même but.
Depuis 1804 elle (?) s’étendait déjà sur la plupart des autorités exéculives.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
243
En 1810 le point central pour la partie législative fut organisé encore sur
ce principe. En 1811 le projet pour le Sénat judiciaire fit entrevoir son
application à la partie judiciaire et si on l’avait exécuté, l’expérience aurait
bientôt prouvé à quel point la marche judiciaire serait devenue monstrueuse
et quel mécontentement universel elle n’aurait pas manqué de produire.
L’administration compliquée pèse sans doute fortement sur ses individus;
mais toujours on s’en ressent infiniment moins que des lenteurs judiciaires
qui menaçaient de parvenir à leur comble.
Les inconvénients qui, en effet, existent dans la marche actuelle de la
judicature, sont connus; mais il n’est pas de scribe du Sénat qui ne puisse
prouver que les dispositions du projet pour le Sénat judiciaire, en rémédiant
à quelques abus, en proposant quelques bonnes choses, ouvrent en même
temps mille portes pour une, afin que les procés deviennent le domaine
des maîtres de requètes, et l’accès au Ministre de Justice aurait été rendu
si difficile, qu’en dernier résultat même le Sénat n’aurait pu rémédier au
despotisme des chancelleries subalternes. Telle était la perspective qu’il
ouvrait au peuple et à toutes les classes; qui déjà murmuraient de voir encore
une fois leur attente trompée dans l’accomplissement des promesses du
meilleur des Souverains.
Dans aucun de ses ouvrages M. Spéransky n’a montré plus d’art et de
finesse, soit pour cacher ce qu’il voulait, soit pour faire deviner ses intentions,
en se réservant toujours par des arrière-pensées de rentrer dans l’une ou dans
l’autre route.
Ce n’est qu’en approfondissant cette pièce qu’on commence à concevoir
des doutes sur la pureté de ses vues. On lui avait présenté un projet basé sur les
mêmes principes qu’il fit semblant de suiyre; mais tout demeura sans succès.
Il convint cependant plus d’une fois qu’il fallait refaire le lout dans un
autre sens, mais avec le temps.
3
La lenteur et les retards inconcevables que M. Spéransky met depuis
deux ans à la discussion du code civil, n’étaient certainement pas la suite de
ses nombreuses occupations. Il est simple qu’aumoins il aurait pu trouver
pendant dix-huit mois le temps de terminer la lecture de quelques chapitres
du 3-ème volume qui se trouve aussi longtemps dans son bureau. Nous avons
vu qu’il ne fallait au Conseil de la Commission que quatre mois pour terminer
ses discussions sur le 1-r volume du code civil et cinq mois à peu près pour
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
244
achever son travail sur le 2-ème. Le mot de l’énigme pour la législation civile
est le même que pour toute sa conduite; il ne voulait en effet jamais ce qui
vraiment était utile au bien de l’état, mais il désirait en avoir l’air pour se
soutenir dans l’opinion de notre Souverain, dont il craignait l’oeil pénétrant.
Les sophismes dont il se servait pour éluder le contrôle et pour échapper aux
reproches du maître, coûtaient peu à un homme qui jamais ne pensait comme
il parlait et qui n’agissait que pour cacher sa pensée. Et quand toutes les
raisons lui manquaient, il rejetait la faute sur la volonté expresse de Sa Majesté
Impériale, qui, bien malgré lui, insistait sur les mesures qu’il n’approuvait
pas. La manière dont il a administré les fonds de la Commission des lois est
encore une chose inexprimable. Du temps du Prince Lopuchine il y avait
trois fois plus de fonctionnaires; pendant l’administration de M. Spéransky
le nombre des employés fut réduit à trois ou quatre personnes tout compté;
on n’acheta plus de livres, et cependant rien n’a été déposé à la Banque.
4
Le reproche que lout l’Empire doit faire à celui qui avait y l’honneur
de porter le nom de son Sécrétaire, pour avoir frustré l’attente de voir
promulguer le Code civil malgré les moyens puissants que S. M . I . avait
accordés à cet effet avec la générosité qui la caractérise, ce reproche, dis-je, ne
peut être égalé que par celui d’avoir ruiné les finances de l’Empire autant qu’il
dependait de lui. La doctrine absurde qu’il fit adopter par le Département,
les millions qui sont perdus pour l’etat, l’anéantissement du crédit public,
commercial et privé, sont autant de griefs contre la conduite administrative de
M. Spéransky, dont les journaux du Conseil depuis le 1 Février 1810 jusqu’au
11 Février 1811 forment les pièces justificatives. Quelques mémoires à ce sujet
qui paraitront avec le temps et qui sont déjà connus à S. M. I. et à un Comité,
présentent les points principaux qui doivent motiver l’acte d’accusation qu’il
mérite et à laquelle sa mémoire n’échappera pas.
C’est au Comité d’achever cet examen et de réparer les maux qu’il
à causés. Je n’ai fait qu’effleurer le sujet.
5
Le cinquième point n’est que le résultat de l’ensemble des faits que je
viens d’exposer. Un homme doué de tant de moyens n’a pu se tromper à un
tel degré sur tous les points et sur tant d’objets, pour poursuivre avec une
persévérance à toute épreuve le plan qu’il s’était tracé. On ne peut être censé
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
245
d’avoir élé dans des erreurs aussi multipliées lorsqu’on a eu tant d’occasions,
tant de raisons pour en revenir et se raviser, et lorsqu’on sait développer
tant de sagacité pour colorer ses vues. L’homme qui a pu entreprendre de
sang-froid une pareille tâche et, jouissant de la confiance et des bienfaits de
l’Empereur Alexandre, sut cacher avec un art inoui la vérité et masquer le
danger auquel il exposait l’Empire; qui, en affectant une âme pénétrée de
sentiments religieux, ne craignait ni les reproches de sa consсiеnce, ni le
mécontentement de son maître, ni les murmures de toute la nation, – un tel
homme, dis-je, avait pris son parti depuis longtemps et se conduisait d’après
un plan mûrement réfléchi.
Mais, demandera-t -on, quels ont été ses véritables desseins, à quoi
visait-il? Il faut avoir longtemps observe cet être calme et profondément
dissimulé, semblant être de tous les avis pour ne suivre que le sien, possédant
l’art de la parole et de la rédaction joint à des formes très agréables; il faut
l’avoir vu former et réformerses propres idées, pour avoir la clef de sa conduite
et de son caractère. Son âme et son orgueil ne sont pas d’un genre ordinaire,
un tel caractère ne se nourrit pas des choses, qui peuvent satisfaire le vulgaire
des hommes; il parcourt le сiеl et la terre pour fixer le regard sur ce qui peut
le contenter ou du moins le servir. La religion pour lui n’est qu’un hommage
qu’il rend à son orgueil. Il sait dompter les petites passions, parcequ’il se livre
à la plus violente de toutes, à l’orgueil et au mépris des hommes. Les motifs
que la morale vulgaire lui refusait, il sut, comme Cromwell, les trouver dans
une disposition particulière de son âme, dans ce haut degré d’hypocrisie qui
se fait illusion à soi même. Il se crut tellement rapproché des êtres supérieurs,
tellement initié dans les hauts desseins d’une providence que son égoisme
avait créé, qu’il ne doutait pas de pouvoir atteindre à tout, être destiné à des
évènements plus particuliers que le reste des hommes.
Il avait oublié une chose, c’est que la providence qui permet le mal jusqu’à
un certain point, ne voulut pas permettre qu’il en imposât d’avantage au
Souverain, dont il ne fut pas digne, et à ses contemporains qu’il indignait
à mesure qu’ils surent le juger».
V
Будущий историк напрасно стал бы искать в официальных актах
той эпохи указа, которым Сперанский при высылке из Петербурга был
отрешен или уволен от своих обязанностей или вовсе от службы. То-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
246
гда как газеты того времени публиковали об отставке каждого мелкого
чиновника, о Сперанском они сохранили глубокое молчание, самое
же увольнение его от разных должностей устроилось одними распо-
ряжениями косвенными, частью и без всякого особого распоряжения.
Передадим здесь, как все это сделалось.
В понедельник, 18 марта, члены Государственного совета съехались
в заседаниe в установленный час; но ни Императора, ни государствен-
ного секретаря еще не было. Князь Голицын (вспомним, что он еще
не видел Государя, накануне приказавшего ему явиться к себе после
Совета) подошел к Балашову и спросил его шепотом, справедлив ли
разнесшийся по городу слух, будто бы Сперанского куда-то услали?
«Да, – отвечал Балашов, – я его сегодня ночью отправил». Дмитриев,
также ничего не знавший об этом и сидевший в Совете через стул от
Балашова, обратился к последнему с вопросом об одном его чинов-
нике: «Александр Дмитриевич, где у вас Ельчанинов?» – Тот отвечал
и потом спросил его: «Иван Иванович! а где у вас Михайло Михайло-
вич?» – «Какой Михайло Михайлович?» – «Сперанский!» – «Я думаю,
он сейчас будет сюда». – «Нет, не будет, – отвечал Балашов, – он уже
далеко отсюда!»
1
Спустя несколько минут позвали к Государю старшего
из советских статс-секретарей, Оленина. Возвратясь в Совет, он объ-
явил, что Государь и государственный секретарь не будут и что дела
велено докладывать без них ему, Оленину. Уже только в апреле после-
довали два указа, которыми повелевалось: одним (3 числа) Оленину
«как старшему править должность государственного секретаря впредь
до дальнейшего приказания», а другим (9 числа) государственным се-
кретарем «на место Сперанского» быть вице-адмиралу Шишкову
2
.
В комиссии составления законов дело произошло следующим об-
разом: 13 апреля, следственно, уже через несколько дней по отъезде
Государя к армии, князь Лопухин, «прибыв в комиссию, объявил, что
по председательству его во всех департаментах Государственного сове-
та, в том числе и в департаменте законов, Его Императорское Величе-
ство за благо признал вверить ему управление комиссии законов, с тем
1
О вопросе Дмитриева и об ответе ему Балашова сообщает М.К . Дмитриев в своих
«Мелочах из запаса моей памяти» (Москвитянин, 1854, т. II, отд. 1, стр. 110).
2
Шишков назначен был в это звание единственно для составления государственных
актов и сопутствовал Государю в армию, а потом и в последующие его поездки; долж-
ность же государственного секретаря по Совету, с тех пор до назначения в нее в 1827 го-
ду другого лица (Марченко), лежала всегда исключительно на Оленине.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
247
чтобы он вошел в рассмотрение всех обстоятельств, изъясненных в по-
данной ему записке от действительного статского советника Розен-
кампфа
1
и чтобы комиссии дано было надлежащее движение в произ-
водстве ее дел». Вследствие того Лопухин поручил наблюдение за про-
изводством этих дел и за занятиями чиновников тому же Розенкампфу
как старшему из начальников отделений, с тем чтобы в случае нужды
во взаимных соображениях были приглашаемы и прочиe начальники
отдeлений, а представления комиссии к нему, Лопухину, вносились
за подписанием, сверх Розенкампфа, еще помощника статс-секрета-
ря по департаменту законов Тургенева (Александра). Несколько позже
(11 мая) Лопухин донес Государю, что как все изготовляемые чиновни-
ками бумаги поступали прежде к директору комиссии (т.е. Сперанско-
му), «которого уже нет», то для сохранения единообразия в делопро-
изводстве он учредил из Розенкампфа, Дружинина и Тургенева осо-
бый совет, приказав сюда представлять начальникам отделений все их
проекты, для внесения в Государственный совет через него, Лопухи-
на. «Поелику же, – прибавлял он, – многие бумаги в комиссии были
изготовлены и представлены бывшему директору ее, тайному совет-
нику Сперанскому, без коих ныне по некоторым статьям или весьма
затруднительно, или вовсе невозможно продолжать работы, дабы со-
хранить общую связь и порядок: то я осмеливаюсь всеподданнейше
представить о сем и испрашивать: не благоугодно ли повелеть тому,
у кого оныя хранятся, возвратить их в комиссии законов». Государь от-
вечал на это (из Шушина 16 мая), что все сделанные Лопухиным рас-
поряжения находит весьма основательными и что Молчанову велено
«из бумаг, хранящихся в кабинете тайного советника Сперанского»,
выдать нужные для комиссии. Вследствие того они и были приняты
Тургеневым. Но кажется, что дальнейшие действия комиссии законов
в данном ей новом направлении не совсем соответствовали ожидани-
ям Государя. По крайней мере в конфиденциальной переписке графа
Армфельда, находившегося тогда при Государе в армии, с Розенкамп-
фом мы встречаем следующее место в письме первого (из Альковки,
от 6 июля 1812-го): «on a écrit à l’Empereur que le plan est de ne faire rien
faire à la Commission des lois, et qu’on brillait aujourd’hui avec de grands
1
Эта записка (не та, которая выше приведена нами вполне) содержала в себе по-
дробное oбозрениe действий комиссии от начала ее учреждения и самую ожесточен-
ную критику всех распоряжений и мер Сперанского с того времени, как она была вве-
рена его управлению.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
248
mots, comme dans le temps de Spéransky avec de brillantes rédactions, sans
autre but que d’amuser le public et de tromper l’Empereur etc.»
1
.
По Абовскому университету канцлерский секретарь Гартман 10 ап-
реля уведомил университетскую консисторию, что «как государствен-
ным секретарем назначен Шишков, то Его Величество находит, что
Сперанский уже не может быть и канцлером университета; почему кон-
систории следует приступить к выбору нового лица в эту должность»
2
.
Наконец, по Министерству юстиции, в котором Сперанский но-
сил звание товарища министра, и по главному правлению училищ, где
он был членом, не последовало о нем вовсе никаких распоряжений:
он исчез из них, так сказать, без вести.
Между тем с исходом 1812 года наступил срок к изготовлению спис-
ка высшим гражданским чинам, печатавшегося в то время ежегодно
от герольдии. Это возбудило со стороны герольдмейстера Грушецко-
го вопрос: показывать ли в списке на 1813 год Сперанского, «так как
он дотоле занимал такие-то (вышеисчисленные) должности и хотя
ныне при них не находится, но чтоб был от них уволен, на сие не дано
Сенату именного высочайшего повеления». Министр юстиции Дми-
триев внес этот щекотливый вопрос в Комитет министров, который
в то время, за отсутствием Государя, действовал с особыми уполномо-
чиями. Резолюция в Комитете состоялась самая короткая: «Сперан-
ского в изготовляемый список не вносить, поелику он ни при долж-
ностях не находится, ни при герольдии не состоит».
Таким образом, над политическим бытием Сперанского положен
был последний камень.
1
Граф Армфедьд уже не впервые передавал здесь Розенкампфу неудовольствие Госу-
даря. В предыдущей части мы упомянули о финансовом плане, придуманном в тогдаш-
них обстоятельствах Розенкампфом, но не сказали, что вместо повеленной в этом деле
глубокой тайны последний имел неосторожность или тщеславие сообщить свои мыс-
ли постороннему лицу, которое, не разделяя их, передало свои сомнения принцу Геор-
гию Ольденбургскому, а принц сильно восстал против всего проекта. Вот что по этому
случаю писал Армфельд Розенкампфу (от 16 июля из Вильны): «L’Empereur m’a dit que
vous avez confié vos plans à un professeur Buhle, honnête homme, mais qui ne devait pas être
dans le secret; que celui-là, n’ayant pas gouté vos idées, en avait parlé au Prince; que delà tout ce
commérage; que l’Empereur ne vous en voulait cependant pas pour cette petite indiscrétion (ef-
fet, peut-être, de l’amour-propre d’auteur), mais qu’il vous priait de ne vous confier dorénavant
qu’à des gens qui doivent être dans le secret. Voilà, cher ami, que je vous ai lavé la tête par ordre
suprême, en répétant du reste qu e Sa Majesté ne vous en veut aucunément, car il connait et es-
time le professeur en question, qui n’est en rien, à ce qu’if m’a dit, dans le genre de Spéransky».
2
Вследствие того канцлером был выбран граф Армфельд.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
249
Глава вторая
Сперанский в Нижнем Новгороде
I
Богатый нижегородский помещик, владелец известного села Лыс-
ково, камергер князь Егор Александрович Грузинский находился, по
родству и связям, в близких отношениях со всеми знаменитостями
того времени. Ему как-то удалось свести также короткое знакомство
и с удалявшимся от всех Сперанским, который свободно допускал его
к себе, любил рассуждать с ним о государственных делах и нередко со-
общал ему даже разные свои проекты на предварительное соображе-
ние. Получив с этою целью на просмотр и проект нового образования
Сената, Грузинский привез государственному секретарю свои заме-
чания, в которых опровергал новое образование, преимущественно
со стороны излишнего, по его мнению, распространения власти Се-
ната. «Прочитав мои замечания, – рассказывал князь одному челове-
ку, записавшему для нас его словa, – со вниманием и с расстановкою,
Михайло Михайлович обратился ко мне с критическими суждениями,
называя мой ум отсталым от века и непосвященным в тайны управ-
ления. В чертах его, всегда почти бесстрастных, пробивалась досада
на мою догадливость и на резкость замечаний; я с моей стороны пред-
варял его, что от этого дела да быть какой-нибудь беде. Мы расстались
довольно холодно и это было последнее наше свидание в Петербурге,
который я вскоре потом оставил. Приехав зимою 1811 года в Нижний
Новгород, где обязанности по званию губернского предводителя дво-
рянства требовали моего присутствия, я часто получал из Петербурга
известия о тамошних новостях и все письма удостоверяли меня, что
в положении дел нет никакой перемены. Раз в конце марта 1812 года
я зашел как-то рано утром к нашему губернатору Руновскому и при
входе в его залу остолбенел, едва веря своим глазам. У окна, присло-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
250
нясь к стеклу, стоял в глубоком раздумье и глядел на улицу, вероятно,
ничего не видя, – Сперанский! Он не слыхал, как я вошел; я подошел
ближе – точно, он! «Михайло Михайлович, – закричал я в крайнем
изумлении, – каким образом ты здесь?» – «Ты напророчил, – отве-
чал он отрывисто».
Это было 23 марта.
Шипулинский скоро и исправно выполнил свое дело. Выехав из Пе-
тербурга в ночь с 17 на 18 марта, он, несмотря на трудности изчезав-
шего, по времени года, зимнего пути, примчал своего узника в Ниж-
ний 23-го числа, в 8 часов утра. Частный пристав не имел, впрочем,
при себе никакой бумаги. Привезя Сперанского прямо к губернатору,
Андрею Максимовичу Руновскому, он объявил ему изустно, «что тай-
ный советник Сперанский прислан в Нижний для пребывания, а на
каком основании иметь за ним надзор, дано будет высочайшее пове-
ление вслед за тем, через эстафету». Сперанский не противоречил. Гу-
бернатор должен был поверить Шипулинскому на слово...
В тот же день, т.е. 23 марта, Сперанский с отправившимся обрат-
но Шипулинским написал Балашову: «Примите истинную благодар-
ность мою за доброго товарища и спутника, коего вы мне дали. Если
бы к тому понятию, которое вы о нем имеете, мог я что-нибудь присо-
вокупить, то осмелился бы рекомендовать его вам как чиновника от-
лично умного и усердного. Повергните меня к стопам Государя Импе-
ратора и примите на себя труд вручить письмо, при сем прилагаемое».
В чем состояло это письмо, нам неизвестно.
Повеление, о котором сказал Шипулинский, пришло в Нижний
только 26-го, уже через три дня после приезда Сперанского
1
. Оно за-
ключалось в следующем предписании от министра полиции губерна-
тору: «К вашему превосходительству явится чиновник с.- пе тербург-
ской полиции, надворный советник Шипулинский, а с ним вместе, по
высочайшему повелению, прибудет в Нижний Новгород и г. тайный
советник Сперанский. Государь Император, определяя Нижний Нов-
город местом пребывания тайного советника Сперанского, высочай-
ше повелеть мне изволил поручить вашему превосходительству: 1) да-
бы вы имели бдительное наблюдение, чтобы переписка г. Сперанско-
го была доставляема сюда для доклада Государю Императору; 2) чтобы
1
Вероятно, министр полиции не представлял себе, чтобы Шипулинский так стал
гнать. Предписаниe, было отправлено 19 марта, но даже эстафете потребовалось более
времени, на переезд, нежели Шипулинскому со Сперанским.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
251
доносили вы о всех тех лицах, с коими он будет иметь тесную связь,
знакомство или частое обращение; 3) доносить обо всем в отношении
к настоящему положению его, что может быть достойно примечания.
Впрочем, Государю Императору благоугодно, дабы тайному советни-
ку Сперанскому во время пребывания его в Нижнем Новгороде ока-
зываема была всякая пристойность по его чину».
Руновский в следующий же день отвечал министру, что новопри-
езжий помещен в доме Шишковой, близ Покровской церкви, на луч-
шей улице в городе; что бдительное за ним наблюдение поручено иметь
полицеймейстеру и надежнейшему частному приставу; что на другой
день после своего приезда он был у apxиepeя, а его посетили как не-
которые духовные особы, так и гражданские чиновники; что, по его
словам, он намеревается купить себе недалеко от города деревню и за-
вестись экипажем; наконец, что в мае он ждет к себе из Петербурга
свое семейство.
Сперанский со своей стороны тотчас по прибытии в Нижний на-
писал Масальскому о разных распоряжениях по хозяйственным сво-
им делам, оставленным в минуту внезапного удаления, без всякого
устройства. Письмо это заключалось извинениями в причиняемых
им хлопотах: «я, – прибавлял он, – всегда друзьям моим был более
в тягость, нежели в пользу, и всегда, однако же, верил в их дружбу».
В первые же дни своего пребывания в Нижнем Сперанский отправил
еще два письма: одно к теще, которую он старался успокоить, пред-
ставляя свое настоящее и будущее в светлых красках; другое – в Чер-
кутино, к зятю Михаилу Федоровичу Третьякову, которому заточен-
ный давал вид будто бы новое его местопребывание было самим им
избрано. Вот перевод первого из этих писем (от 27 марта), писанно-
го на французском языке: «Я уже совершенно устроился в Нижнем и,
вполне успокоясь касательно моей будущности, мечтаю лишь о той
минуте, которая должна снова нас соединить. Домик, в котором я по-
селился, очень хорошенький и спокойный и не сомневаюсь, любезная
матушка, что он вам понравится; при доме сад, особняком от всяко-
го другого жилья, так что вам можно будет прогуливаться в нем, ни-
сколько не стесняясь. Предполагаю, что вы выедете ко мне не прежде
начала мая, когда реки уже войдут в берега, следственно, святую неде-
лю проведете еще в Петербурге. Запрещаю моей доброй и милой Ли-
зе (его дочери) омрачать этот праздник малейшею печалью и прошу
ее провести его со своими подругами как можно веселее. С нетерпе-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
252
нием ожидаю ваших писем: если что-нибудь может меня тревожить,
то разве только неизвестность о вашей судьбе». В Черкутино он пи-
сал (от 12 апреля): «До вас, верно, достигли уже слухи о путешествии
моем в Нижний, где ныне имею я пребывание. Прошу вас не верить
нелепостям, кои на счет мой будут, вероятно, рассееваемы; пребыва-
ние мое здесь есть временное и я верную имею надежду возвратиться,
а если б и не возвратился, то беда невелика. Прошу утешать матушку,
а если что вам нужно, то меня уведомить. Если бы кто из родствен-
ников моих вздумал меня здесь навестить, то прошу их от сего отвра-
щать: ибо, во-1 -х, я не знаю, сколько здесь пробуду, а может быть, от-
правлюсь в Казань для свидания с братом
1
, во-2 -х же, мне здесь при-
нимать никого неприлично».
Но письмо к г-же Стивенс уже не застало ее в Петербурге. Изъяв-
ленное Сперанским при его отъезде желание, чтобы дочь, вместе с ее
бабкою, приехали к нему, было, кажется, и точною волею Императора
Александра. 18 марта Балашов явился к ним с приглашением отпра-
виться в Нижний и с предложением от имени Государя всякого нуж-
ного пособия на поездку. Отказавшись от последнего и приняв только
придворную карету, г-жа Стивенс с внучкою, сыном и Анютою
2
выеха-
ли из Петербурга 23 марта, следственно, в самый день прибытия Спе-
ранского в Нижний. Переезд их был чрезвычайно тягостен не только
от дурного состояния дорог в самую распутицу, но и по тем уничи-
жениям, которые они везде терпели. На каждой почти станции лишь
только узнавали из подорожной, что едет семья Сперанского, осыпали
его самою жестокою бранью и бедная девочка должна была затаивать
свою глубокую скорбь в самой себе, потому что г-жа Стивенс вместо
утешения внучки только проклинала тот час, в который согласилась
выдать дочь за человека, обреченного теперь на изгнание. Горько жа-
луясь на свою судьбу, она во всех разговорах ясно давала разуметь, что
такого народного ожесточения не может же быть без важной и дей-
ствительно существующей вины, другими словами – что и она разде-
ляет общее подозрение в возводимых на ее зятя преступлениях. Это
бедственное странствование длилось более двух недель и наши путе-
шественницы прибыли на место только 9 апреля. «Трепеща от нетер-
пения и душевного волнения, – рассказывает дочь, – я не могла до-
1
Брат его, Косьма Михайлович, был в это время в Казани губернским прокурором.
2
Напомним читателям, что эта Анюта была сиротка, оставшаяся после Мариан-
ны Злобиной.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
253
ждаться нашего приезда, и когда минута свидания наступила, то бро-
силась в комнату, как безумная, и повисла на шее у батюшки, думая
найти и его в горьком отчаянье. И что же? Он был точно так же спо-
коен, весел, светел, как накануне нашей разлуки в Петербурге, когда
никто из нас и не подозревал готовившегося несчастья. По его виду
казалось, что это заточение – только прогулка, простая перемена жи-
тельства по собственной воле. С обыкновенным обаянием своего ума
и прекрасной души изгнанник, опальный, уже успел в такое короткое
время совершенно привлечь и покорить себе хозяев того дома, в ко-
тором жил...» На другой же день, без сомнения вследствие вестей, со-
общенных новоприезжими, Сперанский написал Масальскому: «Мне
сказывали, что вы безмерно печалитесь. Разве вы не верите Провиде-
нию? Сколько раз я твердил вам, что вера состоит не в словах, а в деле!
Вам сказали вздор, что ко мне и писать уже не можно. Не верьте сим
глупостям. Впрочем, дела и отношения мои с вами, так как и со все-
ми, суть таковы, что мы можем переписываться даже и через газеты;
дружба же моя никого не постыдит. Всем друзьям моим поклонитесь
и скажите, что никогда не бывал я ни так здоров, ни столько спокоен».
II
Сперанский, разумеется, знал или догадывался, что все его пись-
ма будут вскрываемы, с чем и соображал их содержание. Письмо к те-
ще и первое к Масальскому пришли в Петербург еще до отправления
Государя в армию. За выездом уже г-жи Стивенс Балашов вручил оба
Масальскому распечатанными, с объявлением, что их прочел Государь
и что если и он, Масальский, намерен писать Сперанскому, то письма
свои доставлял бы ему, Балашову, а если его уже не будет более в Пе-
тербурге (он должен был ехать с Государем), то вступающему в долж-
ность министра полиции, на время его отсутствия, Сергию Козьмичу
Вязмитинову. «Но чтоб в письмах не было ничего лишнего», – при-
бавил Балашов. Масальский отвечал, что ему не о чем и писать кроме
как о домашних делах.
В то же время, т.е. также еще прежде отъезда в армию, Балашов дал
знать нижегородскому губернатору (от 3 апреля) о воле Государя, что-
бы все письма, какие Сперанский будет писать или откуда-либо по-
лучать, были препровождаемы непосредственно к нему, Балашову,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
254
«для доклада Его Величеству и тогда, когда бы Государь Император
и в отлучке из С.- Петербурга изволил находиться». Потом (от 12 ап-
реля) он предписал наблюдать точно так же за перепискою не только
окружающих Сперанского, но и тех лиц, «коих связь или знакомство
с ним может обращать на них подозрение в том, что они употребля-
ются средством как к передаче ему, так и к пересылке его писем под
посторонними адресами». С этою целью губернатору поручалось об-
ратить особенное внимание на поступки и действия нижегородского
купца Костромина, который, «по дошедшим сведениям, едва ли не бу-
дет употреблен в посредничество по переписке».
Слова «по дошедшим сведениям» давали знать, что в Нижнем на-
ходились и другие соглядатаи, не только не зависевшие от губернско-
го начальства, но и совсем ему неизвестные: такой намек должен был
еще более усугубить бдительность и осторожность местных властей,
может статься, вопреки тайным желаниям губернатора Руновского,
которого все, помнящие его, изображают человеком весьма благород-
ным и добросердечным. Предписание от 12 апреля, впрочем, не заста-
ло его в Нижнем. Он в это время объезжал губернию и должность его
правил вице-губернатор Крюков. Бумага была послана вслед за губер-
натором, который в частном письме к Крюкову, дав ему наставление,
в каком смысле отвечать на предписание министра, выразился в кон-
це следующим образом: «моя об известной особе переписка послужит
вам руководством в сем критическом деле, и от сохранения его в не-
проницаемой тайне собственная ваша репутация зависит. Теперь вы
можете догадаться для чего я, при отъезде, никого у себя не принимал
и ни с вами, ни с прочими друзьями моими не простился. Сколь мне
сие ни горестно, но благоразумие требовало так поступить, дабы из-
бегнуть требованного им неоднократно моего с ним свидания».
На предписание 12 апреля Крюков отвечал Балашову (16 мая), что
хотя «в отношении к настоящему положению тайного советника Спе-
ранского не видно ничего достойного примечания»; однако, как за-
мечено, что бывший до того в Нижнем главным комиссионером по
соляным делам Злобина купец Самочернов нередко бывает у него,
Сперанского, то обращено было внимание на отправляемую с поч-
тою переписку этого купца; но в ней ничего подозрительного не ока-
залось. Что же касается упоминаемого в предписании министра Ко-
стромина, то он в кругу нижегородских граждан «есть, можно сказать,
отличнейший как по образу жизни, так и по скромному его поведению,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
255
а не меньше того и по значительному капиталу, и, кажется, с вероятно-
стью можно заключить, что он не примет на себя посредства по пере-
писке с г. Сперанским и не войдет с ним в тесную связь знакомства».
Затем в других донесениях от губернского начальства министру
полиции, прежде и после сейчас нами приведенного, изъяснялось:
От 4 апреля, что «Сперанский, кроме прогулок по городу, не заме-
чен ни в тесной связи знакомства, ни в частом с кем-либо обращении».
От 11 апреля, что «7-го числа приехал из Пензенской губернии от-
ставной сенатский обер-прокурор Столыпин (известный нам Арка-
дий Алексеевич), остановился в доме содержателя питейных сборов,
отставного полковника Мартынова, и пробудет в Нижнем до послед-
них чисел апреля для получения следующих с Мартынова за постав-
ку вина 60 000 руб. Он имеет ежедневное свидание со Сперанским и,
по-видимому, короткое с ним обращение».
От 18 апреля: «не смею скрыть от вашего высокопревосходитель-
ства дошедшего до меня сведения, что г. тайный советник Сперанский
в откровенном разговоре со здешним губернским предводителем дво-
рянства, действительным камергером князем Грузинским, о случив-
шемся с ним происшествии сказал, что вы, милостивый государь (т.е.
Балашов), упредили сие происшествие двумя неделями, а то бы по-
следовало тоже с вами, чтó с ним случилось»
1
.
От 25 мая, что «на днях приехал из Вольска управляющий делами
коллежского советника Злобина, купеческий сын Алексей Кабанов,
как кажется, единственно для Сперанского, у которого был и которо-
му, должно думать, и письмо привез. Замечено что Сперанский с не-
которого времени выменивает у торговцев, через людей своих, в зна-
чительном количестве золотую и серебряную монету»
2
.
От 6 июня, что «27 мая опять приехал Столыпин и опять остано-
вился в доме Мартынова, который 28-го выехал с семейством в Моск-
ву. Он располагает пробыть в Нижнем недели три и каждый день про-
водит время со Сперанским, следственно, и короткое имеет с ним об-
ращение. Оба неразлучно друг от друга прогуливаются по городу, что
замечено и на бывающем на Печерском поле трехдневном Вознесен-
ском гулянье, где они более уклонялись между простым народом, сте-
кающимся тут во множестве. Равномерно замечено, что г. Сперанский
1
Были показания и о том, будто бы Сперанский сказал раз у apxиepeя, что если бы
Балашов не ускорил двумя часами, то был бы на его месте.
2
Объяснение этого помещено нами ниже, в третьем отделе настоящей главы.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
256
скрытным образом бывает в трактирах и питейных домах, где всегда
есть стечение простолюдинов и людей, слабых в воздержной жизни».
От 13 июня, что «связь Сперанского со Столыпиным все еще не-
разрывна; но о переписке их с кем-либо чрез постороннее посредство
нет никакого открытия. Они продолжают обыкновенные свои прогул-
ки и более в саду своем по проспекту, где, под тенью дерев, поставле-
ны столик и три стула для посетителей».
В это же время нижегородским вице-губернатором получено бы-
ло из Москвы (от 3 июня) следующее собственноручное письмо глав-
нокомандующего графа Растопчина:
«За отсутствием г. губернатора я препровождаю к вам извещение, по
коему вы соблаговолите принять нужные меры, единственно к пред-
осторожности. При начале вновь военных действий с французами зло-
ба здешней черни опять обратилась на бывшего государственного се-
кретаря г. Сперанского, и по некоторым известиям пронесся слух, что
будто бы некоторые из тех, которые едут на Макарьевскую ярмарку,
намерены убить Сперанского».
Извещение это осталось, однако ж, без всяких дальнейших послед-
ствий. Но на вышеприведенное донесение вице-губернатора о том,
что Сперанский ходит по трактирам и питейным домам, Балашов
(26 июля) отвечал: «Государь Император по выслушании донесения
вашего высочайше повелеть мне соизволил поручить вам и дальней-
шее преследование всех поступков и движений г. Сперанского, ста-
раясь, сколько возможно, проникнуть причину или предмет таково-
го его уклонения между простолюдинов и черного народа и о том, что
удостоверительно сведаете, без промедления времени уведомить ме-
ня для доклада Его Величеству»
1
.
Наконец, 22 августа Крюков донес Балашову: «6-го числа настоя-
щего месяца, в день Преображения Господня, когда я был на Макарь-
евской ярмарке здешний преосвященный, епископ Моисей, по слу-
чаю храмового праздника в кафедральном соборе давал обеденный
стол, к коему были приглашены и некоторые из губернских чиновни-
ков. После обедни был тут и г. тайный советник Сперанский, обедать,
однако ж, не оставался, но между закускою, занимаясь он с преосвя-
1
И князь Грузинский утверждает, что Сперанский точно посещал иногда народ-
ные сборища, но, разумеется, не с какою-нибудь преступною целью, а просто для на-
блюдения привычек и обычаев народных и для некоторого развлечения при совершен-
ном своем бездействии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
257
щенным обоюдными разговорами, кои доведя до нынешних военных
действий, говорил о Наполеоне и об успехах его предприятий; к чему
г. Сперанский дополнил, что в прошедшие кампании в немецких об-
ластях, при завоевании их, он, Наполеон, щадил духовенство, оказы-
вал ему уважение и храмов не допускал до разграбления, но еще для
сбережения их приставлял караул, что слышали бывшие там чинов-
ники, от которых о том на сих днях я узнал».
Мы увидим далее, какое решительное влияние именно этот рапорт
должен был иметь на дальнейшие судьбы Сперанского.
III
От вышеизложенных официальных актов, которых содержание мы
почли необходимым выписать почти от слова до слова, перейдем к све-
дениям, заключающимся в других наших источниках.
В начале пребывания Сперанского в Нижнем тамошниe жители
оказывали ему приязненное расположение и от любопытства ли или
по действительному участию к его судьбе часто и во множестве к не-
му являлись; но он мало кого принимал и постоянно отказывался от
всех приглашений. Все свое время – а его было так много в сравнении
с прежним – он делил между чтением, большими прогулками, особен-
но верхом, и воспитанием дочери, которое в Киеве и после, в Петер-
бурге, было очень запущено. Местоположение и окрестности Нижнего,
впрочем, так понравились невольному его жителю, что он даже решил-
ся купить себе там дом; выбрав для этого находившийся в одной из са-
мых отдаленных тогда частей города дом вдовы надворного советника
Скуридина, с садом на луга, известные под названием Панские Бугры,
он дал за него задаток и переехал туда из помещения, отведенного ему
губернатором. Но это спокойствие продолжалось недолго. В конце ле-
та огромные массы народа, гонимого отовсюду страхом неприятеля,
стеклись искать убежища в Нижнем. С притоком иногородних при-
шельцев размножились клеветы и наговоры на Сперанского. Каждый
привозил с собою новые вести, новые вымыслы, так что добродуш-
ные жители нижегородские, еще недавно исполненные приветливости
к изгнаннику, вскоре заразились принесенными к ним подозрениями
и стали его избегать. Даже и жена Крюкова, англичанка, очень сбли-
зившаяся прежде с г-жою Стивенс, пришла откровенно извиниться,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
258
что не может более с нею видеться. К этому последнему времени пре-
бывания Сперанского в Нижнем относится следующий о нем рассказ
очевидца, а в некотором отношении и участника в событиях, упомя-
нутого уже нами князя Грузинского. «Все, – говорил он, – были тогда
более или менее уверены в измене Сперанского Государю и отечеству;
рассказывали даже за верное, как он передавал посланнику Наполео-
на, Коленкуру, тайны распоряжений наших к предстоявшей войне.
Но сам он уже только через несколько времени стал подозревать та-
кое против него ожесточение, а прежде без всякого опасения хаживал
на народные гульбища и сборища. Для предохранения от неприятных
случаев, а также для приказанного наблюдения и донесения губерна-
тор распорядился, чтоб за Сперанским на улице всегда следовал, из-
далека, полицейский офицер, а между тем сам он, нисколько не во-
ображая, что на него взводятся такие ужасные преступления, нимало
не остерегался в своих разговорах и произносил иногда такие вещи,
которые, быв сказаны, вероятно, без умысла, применялись, однако,
тотчас к политическим происшествиям. Посещения принимал он ред-
ко, да все боялись и сходиться с ним; губернатор тоже никогда почти
с ним не виделся, тем более не звал его к себе, опасаясь доносов в Пе-
тербург. Бывали у него часто одни лишь давние его приятели: Злобин
и Столыпин, наездом из Саратова и Пензы. В хорошую погоду они ха-
живали вместе по городу и окрестностям и, бывало, на возвышенном
берегу реки долго останавливались, разговаривая и не страшась сви-
детелей, только издалека следивших за их движениями. Я, однако ж, –
прибавлял Грузинский, – не пользовался уже прежнею откровенною
доверенностью Сперанского: он как бы боялся передавать мне свои
мысли, чувства и планы, хотя из вырывавшихся у него слов заметно
было, что он не теряет надежды возвратиться в Петербург и к Монар-
ху. Иногда он входил в подробности о прежней жизни своей, о предме-
тах, мне уже известных; но, видимо, избегал касаться тех правил, ко-
ими руководился, когда власть была в его руках. Я, впрочем, и видел-
ся с ним довольно редко, потому что заботы об устройстве ополчения
беспрерывно отвлекали меня из Нижнего в другие места».
Заметим, впрочем, – и это очень любопытно, – что, как ни строгим
и всеобъемлющим казался учрежденный над Сперанским надзор; как
ни бодрствовала над своею жертвою вражда; сколько ни усердствова-
ло местное начальство в угодливость высшему: ловкая дружба умела
преодолеть все препоны. Покамест Министерство полиции думало,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
259
что ему известен каждый шаг узника и тщательно следило за вверяе-
мою почте редкою и ничтожною его перепискою, он и друзья его на-
шли средства к сообщениям тайным, хотя, разумеется, не предатель-
ским, чего и в мысли их не было, но все же таким, которые остались
совершенно сокрытыми от правительства.
Масальский, встревоженный настояниями Балашова о посылке пи-
сем в Нижний не иначе как через начальство, а между тем желавший
дать своему «премилосердому отцу» подробный отчет о всем, что ус-
пел разузнать, сперва думал отправить в Нижний нарочным дядю сво-
его, облагодетельствованного Сперанским и искренно ему преданно-
го чиновника Попова
1
. «Но, – писал он, – Франц Иванович (Цейер)
от того меня удержал, представя, что таковая посылка, по неразыска-
нию еще верных причин вашего несчастья, будет более вредна, неже-
ли полезна, и он надеется сам скоро к вам отправиться, поелику Сер-
гей Козьмич (Вязмитинов) обнадежил отпустить его, коль скоро каби-
нет ваш будет распечатан. Узнав о сем и желая ускорить отъезд отсюда
Франца Ивановича, я счел нужным почасту являться к Сергею Козь-
мичу и просить его о распечатании кабинета вашего, представляя, что
мне нужны некоторые бумаги, к домашним вашим делам принадле-
жащие и в кабинете вашем хранящиеся. Но, наконец, хотя я и успел
в том и кабинет ваш хотя и сдали мне 3 мая, но Франца Ивановича по
сих пор не отпускают
2
, под предлогом будто бы снова о нем писано
Государю». Вследствие того Масальский возвратился к прежней мыс-
ли и в конце мая отправил в Нижний Попова с огромным письмом,
почти целою книгою
3
, и 20 000 р. ассигн., полученными по оставав-
шимся в его руках банковым билетам Сперанского. Письмо это он за-
ключал так: «всепокорнейше прошу дать мне наставление: в ответах
на письма ваши
4
, не нужно ли мне приличным образом выказать ваше
состояние, дабы Государь мог его увидеть? Министр полиции, верно,
не представил ему о том; и не прикажете ли поместить в тех ответах
1
Коллежский асессор Петр Петрович Попов впоследствии, по выезде Сперанского
в Пензу, управлял новгородским его имением Великопольем и умер в 30-х годах уезд-
ным стряпчим в Петербурге.
2
Он и впослед ствии не был отпущен д о позволения Сперанскому в 1814 г. жить
в своем новгородском имении.
3
Это письмо и есть то самое, из которого мы в предыдущей главе и здесь предста-
вили разные выписки.
4
То есть в ответах, посылаемых через почту, – следственно, через руки Балашова.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
260
моих еще что-нибудь, чрез что бы вы имели случаи написать сюда-то,
что для вас нужно. Я все то, премилосердый отец, исполню: сыновняя
моя преданность не имеет пределов и я весь ваш».
В другом письме, от 12 июня, посланном опять через верного челове-
ка, точнее не означенного, Масальский, упоминая о мерах, принимае-
мых к сохранению переписки их в тайне, писал: «все сии осторожно-
сти мы должны иметь по необходимости, поелику интриги продолжа-
ются и нас не олько нередко пугают тем, что будто бы вы из Нижнего
посланы в Сибирь, но и сами мы окружены также шпионами».
Должно думать, что Попов, доставя письмо Масальского, не по-
ехал обратно в Петербург или поехал нескоро. По крайней мере ответ
Сперанского был отправлен не через него, а через приехавшего в Ниж-
ний некоего Швылева, разорившегося ярославского купца, который
жил в Петербурге на полном содержании Масальского и употреблял-
ся им для разных посылок. Этот ответ (от 14 августа) Сперанский по
обыкновенной привычке своей выражаться категорически изложил
по пунктам. Но примечательно, что, отвечая на все статьи письма Ма-
сальского, и путем самым верным, не вынуждавшим никаких умолча-
ний, он не говорил ни слова в оправдание против разнесшихся в пе-
тербургской публике обвинений, которые корреспондент его так по-
дробно описывал. Считал ли Сперанский эти обвинения недостойными
возражения или считал ниже себя оправдываться перед Масальским?
Вот любопытнейшее из самого письма, с сохранением его подраз-
делений:
1) О переписке. «Я не вижу никакой надобности переписываться
по почте. Что бы мы ни написали, ничему не поверят. К чему же нам
тешить наших неприятелей? Путь теперь проложен. Лучше чрез не-
го сноситься. Выказывать мое состояние не худо; но к сему доволь-
но словесных, где нужно, изъяснений. Говоря о сем с графом Кочу-
беем, вы забыли, что денег в долг не отдают без векселей или заклад-
ных
1
. Где же они? Пусть найдут их в бумагах. Я дарю все находчикам».
2) О денежных делах. «Следуя моей системе, я сбыл здесь с рук мои
банковые билеты. Осталось 10 000 р. с процентами, кои с сим к вам
посылаю, прося как можно скорее их разменять, достать червонцев,
хотя бы то было и в 13 р. 50 к., и запечатав, доставить мне с вручите-
1
Это относится к описанному в первой половине письма Масальского разговору
его с Кочубеем, который мы привели в предыдущей главе.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
261
лем сего, г. Швылевым, который обещался скоро сюда возвратиться.
Cиe тем более нужно, что с ним я буду ожидать от всех приятелей мо-
их писем, а потому и прошу вас об отъезде его кому следует сказать.
Дело состоит в том, чтоб червонцы сколь можно скорее лежали у мо-
ей Елисаветы в изголовье. Все сии попечения я для нее делаю, гото-
вясь сам на все происшествия
1
. Цейеру, если ему понадобится, давай-
те на мой счет сколько ему нужно»
2
.
3) О деревне – (мелкие домашние распоряжения).
4) «Нельзя ли выправиться, в каком положении мое жалованье?
3
Не-
ужели за сие повесят? Вы знакомы с Лубьяновичем (начальник экспе-
диции о государственных доходах и расходах, что теперь департамент
государственного казначейства), и даже канцелярский чиновник мо-
жет знать, ассигнуются ли мне деньги и не было ли особенного ука-
за все остановить. Мне даже и неприлично не требовать жалованья,
а если паче чаяния оно есть или по крайней мере не запрещено выдать
то, что по 17 марта (день увоза из Петербурга) причитается, тогда я на-
пишу по почте министру финансов, чтоб ассигновали мне сии деньги
в здешней казенной палате».
5) О книгах. «Я не вижу никакой надобности их складывать или пе-
ресылать. Здесь их у меня довольно».
«Не думайте, – заключал Сперанский свое письмо, – чтоб меня
здесь нельзя было видеть с совершенною безопасностью. Слава Богу,
на святой Руси везде как дома...»
В последнем Сперанский горько ошибался или сам себя обманывал.
Известно, какая в тяжкую годину 1812 года господствовала у нас
во всех умах лютая, фанатическая ненависть к французам, и не только
к ним самим, но и ко всему, что было или казалось в некотором с ни-
1
Вот объяснение замеченного нижегородским начальством обстоятельства, что Спе-
ранский много выменивает золота и серебра. Близость театра войны и сомнительный ход
военных действий внушали ему очень естественные опасения насчет ценности ассигнаций.
2
В этом пособии Цейер уже тогда не нуждался. Живя на полном содержании Спе-
ранского, он по высылке своего патрона остался, правда, почти без куска хлеба; но Им-
ператор Александр, которому известны были и его лицо, и отношения, при встрече
с ним вскоре потом, на улице, спросил: «de quoi existez-vous d onc maintenant?», и полу-
чив ответ: «mais presque d’air, Sire!», велел тотчас выдать ему 6000 рублей. Сперанскому
о том еще не было известно.
3
До падения своего Сперанский, сверх 2000 р. пенсии, пожалованной ему в 1801 г.,
получал содержание по званиям: государственного секретаря 12 000 р., директора ко-
миссии законов 6000 р., статс-секретаря финляндских дел 4000 р. и товарища минист-
ра юстиции 6000 р.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
262
ми соотношении. Это чувство, доходившее, особенно в простом на-
роде, до исступления и свирепости, кипело не в одном том крае, ку-
да уже зашел неприятель, но и во всех соседственных, даже и в более
отдаленных местностях. Оно проникло и в Черкутино, а с ним вместе
донеслась туда общая молва о мнимом предательстве и измене Спе-
ранского, молва, которая на его родине нашла почти такую же веру,
как везде. Исступленные крестьяне заговорили о том, чтоб разбросать
дом его зятя. В первом испуге Третьяков хотел было бежать; но спер-
ва написал о своем намерении в Нижний, скрыв, впрочем, истинную
причину и выставя только страх свой перед нашествием французов.
«Письмо ваше, любезный мой Михайло Федорович, – поспешил от-
вечать Сперанский, – весьма меня опечалило. Я не знаю, как и изъяс-
нить намерение ваше оставить село. Куда ехать и где сокрыться? Везде
та же самая судьба постигнуть вас может. Впрочем, будьте уверены, что
страхи ваши основаны на самых пустых и неосновательных слухах. За-
чем неприятелю бродить по селениям и даже зайти в Черкутино, кото-
рое столь далеко стоит от большой дороги? Да ежели бы он и пришел,
неужели вы думаете, что там будет для вас опаснее, нежели во всяком
другом месте? Священник, а особливо протопоп, нигде не может быть
безопаснее, как при своей церкви и при своем словесном стаде. Не слу-
шайте бабьих басен, будто на духовный чин нападают, – совсем нет
1
. Ка-
кой стыд бежать от пустого страху и как вам после к своим прихожанам
показаться! Не скажут ли они вам: вот пастырь, который от пустого стра-
ху бросил свое стадо. И сверх сего, куда бежать? Я бы душевно был рад
принять вас здесь; но здесь опаснее, нежели где-нибудь, и, сверх того,
так все набито, что не только угла для житья, но и шалаша найти нель-
зя. В Володимире (sic) еще хуже. Умоляю вас и матушку остаться дома
и не постыдить себя и меня. Я отвечаю вам за все убытки, если б вы их
и потерпели. Между тем на нужду посылаю 200 р.; только, ради Бога,
останьтесь. Более послать теперь не могу: ибо и сам терплю нужду, до-
коле сообщение с Петербургом не возобновится. Прощайте, будьте ве-
ликодушны и успокойте именем моим матушку».
Письмо это было послано 14 сентября, разумеется, не по почте
и неведомо для соглядатаев. 15-го, в день празднования коронации
1
Слова, подобные сказанным им на завтраке у apxиepeя, в то время, конечно, очень
неосторожные, а притом и не совсем справедливые. Если в настоящем письме Сперан-
ский употребил их для успокоения своего зятя, то у apxиepeя он, разумеется, не думал
обманывать присутствовавших, а был сам обманут своим обожанием наполеонова гения.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
263
Императора Александра, после обедни, Сперанский явился с обыч-
ным в провинции поздравлением к первому лицу в городе, графу Пе-
тру Александровичу Толстому, который в это время начальствовал
в Нижнем 3-м округом военного ополчения и имел особые уполно-
мочия и по гражданской части. У Толстого он застал Карамзина, бе-
жавшего со многими другими из Москвы искать убежища в Нижнем.
Здесь оба впервые сошлись лицом к лицу и познакомились сколько
можно было познакомиться в несколько минут.
Спустя час к Толстому прискакал фельдъегерь из Петербурга и
в тот же день Сперанского увезли – в Пермь.
Какая была причина этой новой меры?
Ответим сперва словами самого Сперанского. Сказав в своей авто-
биографии, что после его заточения в Нижний все постепенно возвра-
тилось к обычному порядку, т.е. что его забыли, он продолжает: «вра-
жда одна не забыла г. Сперанского и преследовала его в самую ссылку.
Под благовидным предлогом, что пребывание в Нижнем, где он по-
койно жил полгода, могло бы при сближении театра войны (францу-
зы уже были в Москве) сделаться опасным для его личности и еще бо-
лее подвергнуть его действию народной неприязни, внушили мысль
отправить его далее. Он был препровожден в Пермь, за полторы ты-
сячи верст от Москвы».
Но Сперанский ошибся и в этом. Истинное побуждение к удале-
нию его в Пермь осталось от него сокрытым.
23 августа граф Растопчин написал Александру из Москвы: «J’ai
envoyé, Sire, au comle Tolstoy des avis sur ce misérable Spéransky. Il fait agir
Stolipine
1
et Zlobine dans les gouvernements de Penza et de Saralow. Et il
est fortement question d’affaiblir le zèle par la crainte. Mais il faut y rémédier
au plus vite et empêcher l’effet des desseins perniсiеux que l’on trame contre
Vous».
Странность, можно сказать, почти ребячество этого извета сами со-
бою бросаются в глаза. Содержимый под строгим надзором, без свя-
зей, без средств материальных, наконец, предмет народного негодова-
ния, бывший государственный секретарь мог ли тогда быть опасным,
даже если б и хотел?..
1
Если верить запискам Вигеля, то Столыпина как друга подозреваемого в измене
Сперанского и проповедовавшего притом везде либеральные идеи общее мнение счи-
тало тогда в числе тайных возбудителей против правительства, – разумеется, прибавим
от себя, с таким же малым основанием, как и его друга.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
264
Но в то же самое время пришло и помещенное нами выше доне-
сение вице-губернатора Крюкова, от 22 августа, о разговоре Сперан-
ского за завтраком у apxиepея.
В ту грозную эпоху, посреди ужасов действительных и чаемых, по-
среди общего смятения, что оставалось делать?
Приехавший 15 сентября фельдъегерь привез графу Толстому соб-
ственноручный рескрипт Государя, в котором после нескольких слов о во-
енных обстоятельствах и ополчении было прибавлено: «при сем прила-
гаю рапорт вице-губернатора нижегородского о тайном советнике Спе-
ранском
1
. Если оно справедливо, то отправить сего вредного человека под
караулом в Пермь, с предписанием губернатору, от моего имени, иметь
его под тесным присмотром и отвечать за все его шаги и поведение».
Получив это повеление, граф Толстой приказал находившемуся
при нем за адъютанта коллежскому асессору Филимонову
2
немедлен-
но ехать к Руновскому (уже возвратившемуся в то время в губернский
город), отдать ему запечатанный пакет и не отходить ни на минуту, по-
ка все, в нем заключающееся, не будет исполнено.
В пакете было собственноручное письмо графа cледующего содержа-
ния: «Его Императорское Величество высочайше мне повелеть соизволил
отправить отставного
3
тайного советника Сперанского, под верным по-
лицейским присмотром, в Пермь на жительство; каковую высочайшую
волю объявляя вашему превосходительству, рекомендую г. Сперанского,
с прилагаемым у сего конвертом, препроводить с верным полицейским
чиновником к г. гражданскому губернатору, тайному советнику Гермесу».
Прочитав бумагу, Руновский послал за частным приставом (кол-
лежским асессором Козловым) и, прибыв вместе с ним и с Филимоно-
вым к Сперанскому, объявил ему высочайшее повеление отправиться
в тот же вечер в Пермь. Сперанский был, видимо, встревожен, схватил
себя за голову и после минуты молчания сказал: «ну, я этого ожидал!
Надеюсь, однако ж, господа, что вы не откажете дать мне несколько
1
То есть упомянутый выше рапорт от 22 августа.
2
Тот самый, который в свое время пользовался некоторою известностью как поэт
и литератор (он умер в 1858 году). Изложенные здесь подробности почерпнуты из со-
ставленной им для нас записки, которую мы некогда сообщили генералу Михайлов-
скому-Данилевскому по его просьбе и которая потом, как нам известно, разошлась от
него по рукам, с разными добавлениями и прикрасами.
3
Выражение «отставной» принадлежало Толстому. Мы уже знаем, что об увольне-
нии или об отставке Сперанского от службы никогда не было дано ни указа, ни како-
го-либо другого прямого повеления.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
265
времени, чтоб привести в порядок кое-какие бумаги и написать одно
письмо». По изъявленному ими на то согласию он сел к письменному
столу и начал писать. Между тем привели почтовых лошадей и впряг-
ли их в его коляску и в губернаторскую карету.
Сперанский писал более часа и кончив, отдал Филимонову два за-
печатанных конверта с просьбою вручить их графу Толстому. Один
конверт был на имя самого Толстого, другой – на имя Государя. «Кла-
няйтесь графу, – прибавил Сперанский, – и попросите его отправить
мое письмо к Государю как можно скорее: содержание очень важно».
Потом, простясь с дочерью и тещею и пригласив их ехать, когда они
управятся, вслед за ним, он сел вместе с Козловым в коляску. На коз-
лах поместился унтер-офицер губернского батальона. При отправле-
нии Сперанский был молчалив и, казалось, убит духом. Губернатор
в своей карете вместе с Филимоновым проводили его до первой стан-
ции. Возвратясь, Филимонов вручил Толстому оба конверта. Письмо
Сперанского к графу заключалось в следующем:
«Приношу вашему сиятельству следующие мои всепокорнейшие
просьбы:
1) Прилагаемое при сем письмо доставить Государю при вашем
донесении.
2) При отправлении семейства моего оказать возможную помощь
и снисхождение.
3) Врагам моим здесь и разным их толкам наложить молчание.
4) Наконец – и сие весьма для меня важно – сохранить доброе ва-
ше о мне мнение. Оно всегда было для меня драгоценно и, смею ска-
зать, по чувствам моим и правилам я его достоин».
Письма к Государю Толстой не послал, и мы не знаем его содержания.
На другой день по отправлении Сперанского Руновский поспе-
шил донести о том Балашову, упомянув, что для сопровождения да-
ны частный пристав и унтер-офицер. «Я предписал им, – прибавлял
он, – иметь неослабный присмотр за всеми его, Сперанского, в пути
поступками, а г. пермскому губернатору сообщил притом для долж-
ного с его стороны исполнения высочайшее повеление, изображен-
ное в предписании ко мне вашего высокопревосходительства от 19 ми-
нувшего марта»
1
.
1
Приведенное выше первое предписание Балашова о переписке и сношениях Спе-
ранского и о том, чтобы оказывать приличное его чину уважение.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
266
Глава третья
Сперанский в Перми
I
В Перми был в то время купец, из тамошних уроженцев, Иван Ни-
колаевич Попов. Прежде человек богатый, он по стечению разных не-
счастных обстоятельств разорился и от всего прежнего своего избыт-
ка сохранил только порядочный дом, в котором как одном из лучших
в городе обыкновенно отводились квартиры для проезжавших через
Пермь значительных лиц.
23 сентября 1812 года, в 8-м часу вечера, к этому Попову явился го-
родничий и от имени губернатора Гермеса просил приготовить ком-
наты для одного вельможи, остановившегося покамест у самого гу-
бернатора. Дело было Попову не в редкость и потому он даже не по-
любопытствовал спросить, кого ждут, а распорядился только по более
осветить комнаты и поставить самовар.
Через час приходит полицейский офицер узнать, готовы ли ком-
наты, и, найдя все в исправности, с робостью объявляет хозяину, что
к нему будет – Сперанский.
У Попова сидели гости – секретари разных присутственных мест.
Их и его крайне поразила эта неожиданность по всеобщей тогда из-
вестности и имени Сперанского, и той опалы, которой он подверг-
нулся. Но самого Попова еще более поразило и вместе обрадовало
то обстоятельство, что он примет у себя, лицом к лицу, человека, ко-
торого в 1810 году, в шестимесячное свое пребывание в Петербурге,
при всех стараниях никак не мог увидеть. Тогдашнее желание взгля-
нуть на Сперанского родилось в нем не только от того, что в это время
государственный секретарь был наверху славы, но и от того, что наш
пермяк с самых молодых лет питал к этой личности глубокое уваже-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
267
ние. Оно было возбуждено близкими связями Попова с разными лица-
ми духовного происхождения в Вятке и Перми. В Вятке жил товарищ
Сперанского по Александроневской семинарии, Шестаков, а в Перми
находилось несколько родственников и учеников Словцова; и в том,
и в другом городе ходило множество рассказов о Михайле Михайло-
виче, даже за время, когда он еще не играл такой значительной роли.
Козлов привез Сперанского прямо к губернатору, с конвертом от
графа Толстого и бумагою Руновского, без всякого предварительного
извещения. Внезапный его приезд привел Гермеса, человека с мни-
тельным и робким характером, в крайнее смущение. Он затруднял-
ся, как совместить нужную осторожность в отношении к арестанту –
ибо что же другое был тогда присланный к нему – с предписанным
уважением к тайному советнику. С другой стороны, к смущению его
был достаточный повод уже и в одних обстоятельствах бедственной
для России осени 1812 года, когда все гибло, когда умирала надежда
на спасение отечества и когда одним из главных виновников всех этих
бедствий общее мнение называло – Сперанского. Гермес был рад, ко-
гда, наконец, ему удалось выпроводить незваного гостя, по крайней
мере из своего дома.
Выпишем здесь несколько страниц из записки, доставленной нам
умным и добрым Поповым, подлинными его словами. При значении
и замечательности того лица, о котором идет речь, подробности, под-
меченные нашим повествователем, так интересны, а слова его так про-
стодушно-метки, что жаль было бы выпустить из них что-нибудь или
придать его рассказу другую форму.
«При объявленной полицейским офицером вести, – говорит По-
пов, – посетители мои поспешили уйти и я стал ожидать с нетерпени-
ем необычайного своего гостя. Не ранее как часу в 11-м или 12-м ночи
подъехала его коляска, в сопровождении нашего городничего и ниже-
городского частного пристава Козлова, который привез его в Пермь.
Встретив моего гостя на крыльце, я предшествовал по лестнице в верх-
ний этаж дома, со свечою в руках. Он был в сером фраке с двумя звез-
дами
1
и при встрече и на проходе держал себя неприступно; но войдя
в комнаты, мгновенно сделался обворожительным; закидал мелоч-
ными расспросами о городе, его произведениях и пр. Откушав чай
1
Сперанский на фраке постоянно, до конца жизни, носил две звезды, а при Вла-
димирской, пока не получил первой степени, и крест на шее. Последний носил он вне
дома даже при сюртуке.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
268
и сперва отказавшись, но потом тотчас же согласившись, чтоб на ут-
ро была приготовлена баня, он сказал: «мы люди дорожные; нам бы
нужны постельки». А оне-то и не были приготовлены, потому что все
прежние проезжающие их не требовали. Впрочем, опочивальни для
Михайла Михайловича и частного пристава минутно были сделаны.
На другой день, откушав кофе (чаю утром не употреблял), отпра-
вился Михайло Михайлович в баню
1
; покуда он был в ней, помутился
город любопытством: кто приходил, как бы его увидеть, другой узнать,
в чем он приехал, иной – есть ли с ним человек, что он привез с со-
бою, и т.п . Любопытство это было более от главных лиц в городе для
соображения, как им вести себя и обращаться, а мать моя была при-
глашена к губернаторше и получила от нее совет и наставление убе-
гать разговоров с Михайлом Михайловичем, и то же самое намекнуто
было и мне через безмолвного с ним городничего.
По выходе из бани прохаживался Михайло Михайлович по комна-
те целый час; другой час писал; потом обедал с Козловым; приглашал
и меня, но я совестился сидеть с ним за одним столом, да и должен
был сам распоряжаться угощением, что продолжалось и в последую-
щие дни пребывания его в доме нашем, хотя финансовое положение
мое тогда было в самом плачевном состоянии.
По выходе из-за стола вручил он Козлову заготовленные письма,
отсчитал из бумажника сколько-то денег и отдал их ему, сказав: «и бо-
лее бы я благодарил вас, но видите, как мало остается у меня денег». За-
метно было, что он все их показал, как будто частный пристав ожидал
чего-то более. Последний отправился в Нижний часу в 5-м пополудни.
Простившись с ним, Михайло Михайлович опять стал ходить по
комнате. Мне пришло на мысль спросить: не угодно ли ему книг – и
в то самое время, как я входил со своим реестром, он встретил меня во-
просом: нельзя ли ему где-нибудь отыскать книг? Можно сказать, что
он обрадовался моему реестру, как самому дорогому подарку, и тотчас
же отметил до 20 нумеров из сочинений Виланда, фон Визина и дру-
1
«Более, – прибавляет Попов, – он и не был в бане все два года пермские; но по-
чти ежедневно мыл голову и грудь теплою водою, наполовину смешанною с француз-
скою водкою». Впрочем Сперанский был вообще замечательно чистоплотен и, кро -
ме дороги, брился и переменял белье непременно всякий день; жалел, однако, денег
на белье слишком тонкое, щегольское, и шелковые носовые платки его были незавид-
ны: «Если б я не нюхал табаку, – говаривал он иногда, управляясь со своим носом, –
я был бы молодец!»
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
269
гих известных авторов, которые я чрез несколько минут и доставил.
Тут он задержал меня у себя, отменно обласкав; подчивал вином и сам
его испил; предложил свою приязнь и был очень откровенен и разго-
ворчив до позднего вечера.
В третье утро, по желанию его, я представил ему мою мать, сестру
и трехлетнего племянника; всех их он обласкал до восторгу. Потом по-
просил меня купить ему шляпу, но, выбрав после из домашних, в 1-м ча-
су отправился гулять, а возвратясь, сказал: «вот я с половиною вашего
города познакомился, но едва ли более буду у вас прохаживаться; в Ниж-
нем я много прогуливался, верст по 30 делал верхом». – Однако ж на дру-
гой день он опять продолжал свою прогулку. Скоро я узнал, что в пер-
вую школьники, вышедшие из гимназии и встретясь с ним у гостиного
двора, преследовали его и не только кричали: «изменник», но и броса-
ли в него землею. После, когда переменились отношения и все в Пер-
ми его полюбили (об этом будет ниже), сам он, шутя, рассказывал: «я
любил ходить по такой-то улице и когда ни проходил мимо такого-то
дома, дворня всякой раз в щели ворот встречала и провожала меня сло-
вом: изменник; наконец родилась мысль: да что ж за неволя ходить мне
именно по этой улице, и я переменил ее на другую.
В остальные дни сентября Михайло Михайлович делал свои визи-
ты главным властям в городе; но едва ли кто его принял: по крайней
мере ни от кого не было взаимности.
В исходе этого месяца благоугодно ему было приискивать, вместе
со мною, другую квартиру. При этом намерении он говорил мне со сле-
зами на глазах: «крайне мне прискорбно с вами расстаться; но комна-
ты холодны, дует с Камы в окна; на улице я герой, какая бы ни была
стужа, а в комнате я от холоду с ума сойду; да и дом ваш мал для моей
семьи, которую жду». Самому мне очень горько было выпустить из до-
му своего такого знаменитого и ко мне столь милостивого человека;
но делать было нечего. Три дня приискивали мы квартиру. Ему очень
понравился на краю города бывший тогда деревянный, большой од-
ноэтажный дом Черкасова, с прекрасным садом; но нанять не мог: за-
просили 6000 р., цену, неслыханную в Перми, и все деньги за год впе-
ред! Напоследок наняли другой поместительный дом наследников
купца Ипанова
1
. Перешел в этот дом Михайло Михайлович, помнит-
ся, в половине октября.
1
Здесь он жил до конца пребывания своего в Перми.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
270
В 1-е число этого месяца, в праздник Покрова Богородицы, при-
гласил он меня с собою в Богородскую церковь, в которой служил наш
apxиepeй Иустин и где вся была наша знать и горожане. Отправились
в больших дрожках. Лишь только стал он в церкви к самому диакон-
скому амвону, в церкви забыли моление, зашептались повсеместно,
сделался гул как бы базарный; заходили вперед и заглядывали в лицо
до неблагопристойности; сам архипастырь расстроился и, по внутрен-
нему ли убеждению или в угождение публике, бросал грозные, нака-
зующие взоры. Но Михайло Михайлович во все продолжение обедни
стоял неподвижно, ни на минуту не изменился в лице, не пошевелился,
ни на что, по-видимому, не обращая внимания. Дождавшись выхода
apxиepeйcкого, он один поехал вслед за ним и не только вошел к не-
му, но и остался у него обедать. Преосвященный так испугался этого
нежданного и незваного посещения, что на другое утро с объяснением
своим ездил не только к губернатору, берг-инспектору, вице-губерна-
тору, но, кажется, и к прокурору. «Сперанский, – заявлял он всем, –
насильно ко мне приехал и насильно остался обедать».
Еще до выезда из нашего дома Михайло Михайлович расположился
сделать вторые визиты. Мне это было больно и, очень уже тогда с ним
сблизясь, я осмелился заметить: как же вы это изволите ехать, когда
никто не отдал вам первого посещения? – «Они здесь хозяева», – от-
вечал он. Но и на вторые его визиты отзыва не было. Таким образом,
до перемены обращения с ним в Перми я один имел счастье быть его
посетителем и очень часто собеседником.
Живя в нашем доме, он вставал в 7 часов и тотчас же кушал чаш-
ку кофе без сливок; до 9 проводил время в чтении. Читал он в Перми
больше все богословские сочинения; в порядочной семинарской биб-
лиотеке не осталось ни одной книги, им непрочитанной с величайшим
вниманием и большею частью с составлением для себя выписок; од-
ну желал купить и предлагал даже за нее 500 р., когда денежные сред-
ства его опять увеличились. Но apxиepeй не уступил. «В прежнее вре-
мя, – сказал по этому случаю Михайло Михайлович, – просьбу мою
сочли бы приказанием»
1
. Журналы пробегал для одних, часто появляв-
шихся тогда статей митрополита Евгения, которого разумел первым
1
Времени этому суждено было опять возобновиться. По соображению указаний,
содержащихся в дневнике Сперанского, нет сомнения, что упомянутая книга была –
Biblia polyglotta. Быв назначен генерал-губернатором в Сибирь, он при проезде через
Пермь снова стал домогаться этой библии, и тогда Иустин вместо предлагавшихся пре-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
271
у нас историком, и еще для архимандрита Филарета (ныне митропо-
лита Московского). Ни о ком вообще не отзывался он с большею лю-
бовью и уважением, как об этом архимандрите, и читал выходившие
тогда его сочинения с величайшим наслаждением, как бы не хотелось
расстаться со статьею
1
.
В 9 часов кушал с хлебом пять яиц всмятку, одни желтки, и выпивал
порядочную рюмку портвейну; до 1-го опять читал, с 1-го до 2-х про-
гуливался, в 2 обедал; подавалось только три блюда: суп, та или другая
вареная рыба, и жаркое; за столом выпивал до двух рюмок портвейну;
после обеда всегда подходил к окну и благоговейно, кратковременно,
незаметно, обращал взор свой на небо: это, по-видимому, была его
молитва. Потом я играл с ним две игры в шашки, что продолжалось
с полчаса; далее он занимался чтением; в 8 часов, однако ж не всегда,
пил пунш с вином и ходил по комнате, всегда почти со мною, до рас-
положения своего в постель. Это время было собственно для меня
истинно благодатное, обворожительное, назидательнейшее; я нечто
другое тут был, как слушатель лекций умнейшего из профессоров по
всем знаниям человеческим; много было и важных рассказов о собы-
тиях и знаменитых людях; многое было мною записано, но, к несча-
стью, все эти записки в 1836 году во время пожара в доме, где я жил
в Черноречинском заводе, сгорели.
Михайло Михайлович крайне точно и строго выполнял свое вре-
мя: часы всегда были пред глазами; что, в какую минуту предположено
было делать, в ту минуту и делалось
2
. Он говаривал: «я рожден с самою
ленивою натурою, но победил ее твердым выполнением своих правил».
Однажды в самую дурную, несносную погоду не хотелось ему прогу-
ливаться, очень не хотелось, колебался долго; наконец, быстро схва-
тив свою шляпу, произнес: «нет, надобно быть твердым в своих пра-
вилах», и отправился.
жде 500 р. отдал ее – даром. Сперанский только по собственному побуждению отдарил
его потом, через посредника, золотою табакеркою.
1
«Много шуму, – прибавляет Попов в другом месте, – делала появившаяся тогда
маленькая книжка о старом и новом слоге (известное сочинение А.С. Шишкова). «А я, –
говорил Михайло Михайлович, – не знаю ни того, ни другого: я знаю только слог Ка-
рамзина и Филарета»».
2
Такая точность сохранилась в Сперанском до конца жизни. Если о н назначал
кому свидание или час для работы с ним, то никогда не забывал и не заставлял ждать
ни минуты, хотя бы сам в то время был занят чем-нибудь, чего прежде не имел в виду.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
272
«Вскоре по переходе в дом Ипановых – бедные ли финансы или
другие причины расположили его оставить любимые свои привычки –
перестал он употреблять кофе, вино, табак ляферм, все, что любил
и что относил к прихотям, от всего отвык, как будто делал над собою
испытание, что довольно долго продолжалось. После, когда со всеми
сблизился, из учтивости принимая подносимый в табакерках русский
табак, он так к нему привык, что не мог более в Перми от него отстать,
как ни старался: не держал его в табакерке, нарочно насыпал на стол,
за которым читал, чтоб он высох и сделался отвратительным; но все-
таки, наконец, имел его опять в табакерке и ляферму уже не нюхал. Ку-
рительного табаку терпеть не мог и много говорил о вредном действии
его на легкие. Я доставлял ему газеты, которые прежде, сырые, сам
читал за трубкою табаку; по некотором времени его камердинер при-
ходит ко мне с просьбою: «сделайте милость, не присылайте к нам га-
зет, окуренных табаком; мы измучились выводить запах одеколоном»
1
.
Уже из вышеизложенного видно, как горестно и безотрадно было
положение Сперанского в первое время пребывания его в Перми. Та-
кими же мрачными красками описывает эту эпоху и его дочь. «Не было
уже для него, – говорит она, – ни теплого солнца нижегородского, ни
тамошних довольства и гостеприимства; не было лелеявшей, невдале-
ке от столицы, надежды, что удаление есть, может статься, только вре-
менное, с близким концом; не было, наконец, ни преданных, подобно
Столыпину, друзей, ни тех великодушных сердец, которые в Нижнем
вопреки Петербургу и его интригам не страшились воздавать дань по-
чтения низверженному великому человеку. В Перми, напротив, бы-
ла уже прямая ссылка в полном смысле слова; был север с леденящи-
ми его холодами и мертвою природою; была далекая провинциальная
глушь, без дворянства и без его богатств, следственно, без провинци-
ального хлебосольства. На место их являлись: робкий и бедный гу-
бернатор, который поневоле должен был дорожить своим местом как
единственным средством к содержанию большой семьи; полудикие
чиновники, из которых иные прежде едва слышали не только о значе-
нии и величии, но даже о самом существовании батюшки; убийствен-
ное равнодушие или, еще хуже, явное озлобление, потому что в глазах
пермских жителей сосланный на рубеж Сибири тайный советник мог
1
Впоследствии Сперанский нюхал опять только французский табак и всегда самый
лучший; но дыму и запаху табачного никогда не мог терпеть.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
273
быть – только важный государственный злодей». Примечательно, что
общее чувство отвращения, встретившее Сперанского в этом отдален-
ном месте, нашло отголосок даже и во французских военнопленных,
которыми Пермь начинала тогда наполняться: при случайной встре-
че на улицах они избегали «изменника своему отечеству», гнушаясь
принимать от него ту милостыню, за которою жадно протягивали руку
другим. Весь город был для него как бы пустынею и он напрасно искал
где-нибудь улыбки доброго расположения или приязненного взгляда.
К этому печальному положению присоединился еще совершенный
недостаток материальных средств. Истратив, что у него было, на до-
машние расходы и на задаток за дом Скуридиной, а часть отослав, как
мы видели, обратно в Петербург, схваченный и увезенный из Нижне-
го, так сказать, врасплох, прежде получения новых сумм, ожидавших-
ся от Масальского, и при отсутствии Столыпина и Злобина, которые
не оставили бы помочь ему, Сперанский не имел за военными обстоя-
тельствами, прервавшими все сообщения, никакой возможности об-
ратиться в места, где еще были люди, к нему приверженные. У Попо-
ва, единственного человека в Перми, ему преданного, не было ниче-
го, кроме дома. Словом, Сперанскому пришлось занимать деньги под
залог привезенных с собою вещей и даже искать пособия у своих слуг,
которые в ту минуту были богаче барина. Позже, при отправлении ча-
сти своей прислуги (привезенной вслед за ним в Нижний, а оттуда и в
Пермь) назад в Петербург, он писал Масальскому: «поспешите удовле-
творить людей моих по билетам, кои им от меня выданы. Это – долг
священный, потому что они меня здесь кормили своими деньгами.
У меня не было ни полушки и я принужден был закладывать кресты
и табакерки». Затруднительность положения Сперанского в особен-
ности увеличилась с приезда в Пермь его семейства
1
, к которому еще
присоединился, в Казани, его брат, вдруг, без просьбы, уволенный от
прокурорской должности. И несмотря на все это, Сперанский именно
около этого времени писал Масальскому: «последнее чувство, кото-
рое во мне угаснет, будет доверие к людям и в особенности к друзьям
моим». Это чувство теплого доверия к человечеству поддержано было
в нем, при общих гонениях, благородными действиями двух семейств:
Всеволожских и Лазаревых. Всеволод Андреевич Всеволожский, вла-
делец богатых имений в Пермской губернии, до того едва с ним зна-
1
Оно прибыло к нему 15 октября.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
274
комый, лишь только услышал о бедственном его положении, счел дол-
гом предложить свою помощь; а семейство Лазаревых, состоявшее, как
мы уже знаем, в давнишней приязни со Сперанским, не изменило ему
и в несчастье. Христофор Иоакимович Лазарев, тогда еще почти юно-
ша
1
, приехав в Пермь по делам обширных своих имений, поспешил
доставить заточенному все возможные там удобства жизни и старался
развлекать и утешать его, особенно когда бедный страдалец по отъез-
де своего семейства (о чем скажется ниже) остался опять совершенно
одиноким. Эти одолжения, эту дружбу, оказанную ему в самые тяж-
кие минуты его жизни, Сперанский навсегда сохранил в памяти сво-
его сердца, и когда горизонт его снова прояснился, он постоянно и с
жаром покровительствовал почтенному семейству Лазаревых, про-
должая до самой своей смерти тесную с ним связь, особенно с Хри-
стофором Иоакимовичем. Отправляясь в сентябре 1816-го из нов -
городского своего имения Великополья к новой должности в Пензу
(и об этом также скажется ниже), он писал отцу молодого человека:
«я не могу оставить моего уединения, не принеся вам истинной бла-
годарности за все знаки участия вашего в судьбе моей в такое время,
когда немногие смели или хотели признавать себя даже и в знаком-
стве со мною. Будьте уверены, что благорасположение ваше и все-
го вашего доброго семейства пребудет для меня всегда незабвенно.
Крайне сожалею, что не увижу Христофора Иоакимовича в Велико-
полье
2
. Прошу ему сказать, что пермская дружба сохранится с моей
стороны и в Пензе».
Но пособия Всеволожского и Лазаревых были не более как бла-
годеяния частных людей, и Сперанский при всем беспритязатель-
ном радушии предлагавших, естественно, искал случая поставить се-
бя в независимость от их одолжений. «Сибирь, – попытался он снова
написать графу Толстому, – есть земной рай в сравнении с Пермью.
Ваше сиятельство были невольным орудием моей сюда ссылки: будь-
те некогда благодетельным посредником моего отсюда возвращения.
Зная ваши благородные чувства, не могу себе представить, чтоб вы со-
гласились когда-нибудь верить сплетням врагов моих. Нелепость их
слишком ощутительна и, впрочем, сама собою откроется, когда толь-
ко удостоят вопросить меня. Между тем прилагаемое при сем пись-
1
Теперь тайный советник и попечитель Лазаревского армянского института.
2
То есть при отъезде из Великополья, потому что до этого Лазарев два раза его там
навещал.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
275
мо к Его Величеству прошу доставить сколько можно вернее и непо-
средственнее. Я в нем прошу одной милости: насущного хлеба, пре-
жде мною заслуженного. Враги мои считают у меня миллионы, а я при
безмерной здешней дороговизне и после всех разорительных перево-
зов нуждаюсь в первых потребностях жизни».
Вероятно, однако ж, или предубеждения графа Толстого были слиш-
ком сильны, или он считал выше своих уполномочий принимать и пе-
редавать подобные просьбы: только новое письмо к Государю осталось
неотправленным, как и прежнее. Между тем стесненный крайностью
и постоянно преследуемый оскорблениями, Сперанский решился
о своих нуждах и страданиях донести до сведения Государя и через
министра полиции Балашова.
«Среди всех горестей моих, – писал он Александру в конце 1812 го-
да, – я не мог себе представить, чтобы Вашему Величеству угодно бы-
ло попустить подчиненным начальствам, под надзором коих я состою,
притеснять меня по их произволу. Уважая драгоценность Вашего вре-
мени, я не дерзал жаловаться на сии притеснения из Нижнего. Прибыв
в Пермь, я силился по возможности привыкать к ужасам сего пребыва-
ния. Между тем здешнее начальство признало за благо окружить меня
не неприметным надзором, коего, вероятно, от него требовали, но са-
мым явным полицейским досмотром, мало различным от содержания
под караулом. Приставы и квартальные каждый почти час посещают
дом, где я живу, и желали бы, я думаю, слышать мое дыхание, не зная
более, что доносить. Если б я был один, я перенес бы и сии грубые до-
смотры; но среди семейства быть почти под караулом – невыносимо.
Умилосердуйтесь надо мною, Всемилостивейший Государь, не пре-
дайте меня на поругание всякого, кто захочет из положения моего сде-
лать себе выслугу, пятная и уродуя меня по своему произволу. Нико-
гда среди самых жестоких напастей не колебался я верить, что состою
еще в точной и великодушной Вашей защите».
Препровождая это письмо к министру, Сперанский написал к по-
следнему: «по приезде сюда я принял смелость просительным пись-
мом, доставленным чрез графа П.А. Толстова, который сюда меня от-
правил, утруждать Всемилостивейшего Государя, чтобы сделано бы-
ло мне здесь какое-либо денежное назначение или по крайней мере
ассигновано было то, что причитается мне по прежней моей службе
за прошедшее, до удаления моего, время. Хотя я совершенно полага-
юсь на великодушие Государя, но по множеству и важности настоя-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
276
щих дел просьба сия может быть без ходатайства забыта. Будьте, ми-
лостивый государь, мне сим ходатаем и обрадуйте сим знаком ваше-
го внимания».
Ответ на письмо, отправленное этим путем, не замедлил. «Письмо
и всеподданнейшее прошение вашего превосходительства, – отозвался
Балашов 6 декабря того же 1812 года, – я имел честь получить и поверг-
нуть высочайшему усмотрению. Государю Императору угодно было
определить на содержание ваше 6000 р.
1
в год, что для исполнения от
меня уже и сообщено г. министру финансов. Я к сему присовокупить
должен, что в точнейшее изъяснение образа поступков г. губернато-
ра ему ныне же подтверждено, дабы высочайшая воля вполне и не да-
лее пределов, ею означенных, была исполняема». Вслед затем сдела-
но было распоряжение об удовлетворении Сперанского: 1) недонятым
из прежних окладов по «день отбытия его» из С.- Петербурга, т.е . по
17 марта 1812-го, и 2) следовавшим в счет упомянутых 6000 р., начиная
с того же 17 марта. В совокупности это составило до 8500 рублей – сум-
му в тогдашнем его положении огромную
2
. На письмо Балашова Спе-
ранский отвечал: «примите истинную благодарность за благосклонное
внимание вашего превосходительства к моей просьбе. Оставлен все-
ми, заточен в самом несносном жилище, я имел величайшую нужду
в сем утешении. Бог воздаст вам за него, а я не в силах. Довершите ва-
ше одолжение, повергнув в удобное время всеподданнейшую благо-
дарность мою Государю Императору. Всякий знак внимания к судьбе
моей для меня всегда будет драгоценен».
Вместе с вестью о царских милостях пришло в Пермь письмо С.-Пе-
тербургского митрополита Амвросия, который поручал apxиepeю Иусти-
ну передать поклон от его имени Сперанскому и тем самым косвен-
но намекал преосвященному, как впредь держать ему себя с бывшим
государственным секретарем. «Все эти одновременные вести из Пе-
тербурга, – рассказывает Попов, – мгновенно изменили обращение
с Михайлом Михайловичем; все к нему вернулись, и всех он, чем далее,
тем более, так умел пленить и обворожить, что каждый стал разуметь
1
Разумеется – ассигнациями, на которые велись тогда все счеты. Указ о содержа-
нии начинался так: «Пребывающему в Перми тайному советнику Сперанскому произ-
водить и пр.».
2
«Здесь (т.е . в Перми), – писал он Масальскому 6 июля 1813, – я ни в чем не имею
нужды и если б и желал, то никак не могу прожить более двух тысяч в год». Заметим,
впрочем, что в это время уже не было при нем его семейства.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
277
его лучшим себе другом
1
. После того никто не пропускал воскресных
и праздничных у него поздравлений, что тогда было в Перми в обы-
чае и как пища необходимо; не было ни одного званого обеда, вече-
ра, именин, свадеб и т.п ., куда бы не был он приглашаем, как и на за-
городные гулянья, которые часто бывали. Никому он не отказывал.
У губернатора постоянно обедал два раза в неделю, часто и у других
чиновников. Словом, к нему водворилось общее уважение и нелице-
приятная во всех сословиях любовь».
II
В начале 1813 года, когда театр войны был перенесен за пределы
России и сообщения сделались опять безопасными, Сперанский рассу-
дил отправить свою семью в упомянутое уже нами Великополье
2
. Дочь
приписывает эту решимость расстройству ее здоровья, которое не мог-
ло переносить пермского климата; Попов – желанию Сперанского
иметь более свободы для ученых своих занятий: «я растерял с ними все
мои идеи», – говорил он. Но кажется, что оба эти предлога служили
лишь прикрытием побуждения, гораздо важнейшего. Сколько ни по-
давлял Сперанский внутреннее свое чувство, он не мог с равнодуши-
ем переносить настоящее свое положениe, которым так неожиданно
сменились все обаяния почестей, власти и величия, а снисхождение
Государя к первой его просьбе внушало тайную надежду, что милость
царская еще не вполне им утрачена. После устранения материальных
недостатков, что могло ближе лежать к его сердцу, как не восстанов-
ление чести и доброго о себе мнения! Но для этого надо было старать-
ся очистить себя от взведенных врагами обвинений, сколько он знал
их, и возбудить в Государе память своих заслуг и прежних с ним от-
1
В «Москвитянине» 1848 года (No 8, критика, стр. 41) был помещен рассказ «од-
ного – как он тут назван – из достойнейших московских духовных сановников» о сви-
дании его со Сперанским в Перми в 1814 году. Рассказ этот очень любопытен; но в не-
го вкралась или опечатка, или ошибка самого повествователя в числе. Все, им описан-
ное, было, конечно, не в 1814 году, а разве в конце 1812-го или в самом начале 1813-го,
до получения в Перми приведенных нами распоряжений. Иначе рассказываемое тут об
осторожности Иустина и пр. находилось бы в явном противуречии с имеющимися у нас
в руках официальными сведениями.
2
Она уехала 4 февраля. Косьма Михайлович, проводив дам, просил у Министер-
ства позволения возвратиться опять в Пермь; но оно не было ему дано.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
278
ношений: следственно, надо было – вновь писать Государю. Заботил
только вопрос: как и через кого переслать письмо с уверенностью, что
оно достигнет, невидимо для врагов и соглядатаев, до чертогов цар-
ских? Едва ли не в этом скрывалась настоящая причина отправления
Сперанским своей семьи из Перми в соседство к Петербургу. Знаем по
крайней мере, что дочь поехала не с пустыми руками: она повезла с со-
бою письмо отца, наставленная, как передать его втайне другу, остав-
шемуся верным и в изгнании, г-же Кремер. Задуманный план удал-
ся. Бдительность врагов Сперанского была обманута и письмо дошло
в руки Монарха. В приложенной к письму объяснительной записке
прежний любимец изображал, с величественною простотою и с не-
отразимою силою истины, всю свою, так сказать, политическую био-
графию и оправдывался от наветов, взведенных на него враждою
1
. За-
писка оканчивалась следующим эпилогом: «В награду всех горестей,
мною претерпенных; в возмездие всех тяжких трудов, в угождение
Вашему Величеству, к славе Вашей и к благу государства подъятых;
в признание чистоты и непорочности всего поведения моего в служ-
бе, и наконец, в воспоминание тех милостивых и лестных мне част-
ных сношений, в коих один Бог был и будет свидетелем между Вами
и мною, – прошу единой милости: дозволить мне, с семейством моим,
в маленькой моей деревне провести остаток жизни, поистине одними
трудами и горестями преизобильной. Если в сем уединении угодно бу-
дет поручить мне окончить какую-либо часть публичных законов, ра-
зумея гражданскую, уголовную или судебную, я приму сие личное от
Вашего Величества поручение с радостью и исполню его без всякой
помощи с усердием, не ища другой награды, как только свободы и заб-
вения. Бог, общий отец и судия государей и их подданных, да благо-
словит благие намерения Вашего Величества на пользу государства,
да ниспошлет Вам исполнителей кротких, без малодушия и усердных
без властолюбия. Cиe будет навсегда предметом желаний человека, ко-
его многие в службе могут быть счастливее, но никто не может быть
лично Вам преданнее».
Но Александра еще окружали неприятели Сперанского; он еще
был под влиянием подозрений, внушенных ему против преданности
и чистоты действий бывшего государственного секретаря; притом все
1
Это-то и есть то письмо, которое мы называем в нашей книге Пермским и из кото-
рого, равно как из приложенной к нему записки, многие места приведены нами в раз-
ных главах по принадлежности предметов.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
279
внимание его поглощалось громадными политическими событиями
той эпохи. Просьба не имела последствий, хотя Сперанский долго
продолжал обольщать себя надеждою на ее успех. 6 августа 1813-го,
следственно, спустя почти полгода после ее отсылки, он так заклю-
чал длинное письмо к своему другу Словцову, наполненное религи-
озными размышлениями: «скажу вам несколько слов и о житейском
моем положении. Я живу здесь изряднехонько, т.е . весьма уединенно
и спокойно. Возвратиться на службу не имею ни большой надежды,
ни желания; но желаю и надеюсь зимою переселиться в маленькую
мою новгородскую деревню, где теперь живут моя дочь и семейство,
и там – умереть, если только дадут умереть спокойно. Люди и неспра-
ведливости их, по благости Божией, мало-помалу из мыслей моих ис-
чезают. Тот, кто посредством их исторгнул меня из бездны страстей,
раздиравших мою душу; кто дал мне потом самые верные опыты сво-
его милосердия и поистине несказанной благости; кто решил одним
мановением все колебания моей воли и вялым, давнишним моим к не-
му влечениям дал постоянное направление, тот устроит все по своему
смотрению и не попустит, конечно, чтоб я еще раз из рук его выпал...»
Ко времени пребывания Сперанского в Перми относится оконча-
ние им перевода на русский язык известной книги Фомы Кемпийско-
го
1
«О подражании Христу», которая уже до того восемь раз появлялась
в разных русских переложениях. В самый период своего величия и ле-
жавших на нем необъятных трудов Сперанский успевал постоянно уде-
лять несколько времени на занятия наукою и литературою. Так и этот
труд был им начат еще в 1805 году. С тех пор каждое утро он перево-
дил по листку вместо молитвы и из этих листков составились первые
три части. В Перми он окончил четвертую. Книга была напечатана
в первый раз уже гораздо позже, именно в 1819 году, на казенный счет,
и всю выручку переводчик пожертвовал в пользу Императорского че-
ловеколюбивого общества. Замечательно собственное мнение его об
этом труде, выраженное в откровенном письме к Цейеру. «Смею ду-
мать, – писал он последнему 11 июня 1818-го, – что ни на каком ев-
ропейском языке нет перевода столь близкого и буквального, как на-
стоящий. Я переводил прежде, подражая другим и изыскивая выра-
жения, кои казались мне удобнее и изящнее, т.е. одевал мысли автора
1
Или Герсония. Известно, что ученый спор о настоящем сочинителе этой книги
продолжается уже три века.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
280
в мое платье; поправлял же или, лучше сказать, переделывал перевод
точно с тою же верностью, как бы я переводил текст Св. писания. По
счастью, перевод ничего от сего не потерял ни в ясности, ни в слоге;
но он получил точно ту физиономию, которую имеет в подлиннике,
т.е. простоту и краткость». Заботы по изданию принял на себя, за от-
сутствием переводчика, A.И . Тургенев. Благодаря его за то (в письме
от 26 марта 1818-го), Сперанский писал: «никто лучше вас не может
содействовать успеху, а успех состоит в том, чтоб книгу сию как мож-
но более читали и любили».
III
Зима с 1813 на 1814 год прошла без осуществления надежд изгнан-
ника. Между тем лютая брань умолкла. Россия и Европа праздновали
победу и мир; русский Монарх стоял на высшей ступени славы и ве-
личия, какая только доступна человеку. Сперанский выбрал это вре-
мя, чтоб снова напомнить о себе:
«Приемлю смелость, – написал он Государю 9 июля 1814 года, –
повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества всеподдан-
нейшее поздравление мое с вожделенным событием всеобщего мира.
Провидение, вверив Вам, Всемилостивейший Государь, соверше-
ние сего священного дела, показало, сколь приятны ему твердость ду-
ха и сие святое самоотвержение, непреклонное среди бедствий, крот-
кое среди успехов.
Да будет мир сей эпохою лучших дней человечества, твердым сою-
зом не только политического, но и нравственного народов образова-
ния, новым залогом благоустройства и счастия верных Ваших под-
данных!
Удаление мое от лица Вашего и бедствия, меня постигшие, да не ума-
лят в очах Ваших цену сих желаний. Никакое положение не лишит ме-
ня права быть Вам приверженным.
Среди всеобщей радости не оскорбитесь, Всемилостивейший Госу-
дарь, склонить внимание Ваше на горестную судьбу мою. Тому полто-
ра года как, быв принужден расстаться здесь с моею дочерью, вручил
я ей письмо для поднесения Вашему Величеству при первом верном
и удобном случае. Не знаю еще, дошло ли оно до рук Ваших. Содержа-
ние его с переменою обстоятельств не во многом изменилось. Я про-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
281
сил в нем единой милости: дозволения сокрыть остаток скорбных дней
моих в маленькой деревне близ Новгорода, дочери моей по наследству
доставшейся. Сей самой милости и теперь испрашиваю в твердом упо-
вании на правосудие и милосердие Ваше».
Обстоятельства точно были теперь иные. Некоторые из прежних
деятелей уже умерли, другие не находились более при Александре.
С минованием войны отпало и главное побуждение опалы или то, что
было взято поводом к ней. Повторенная просьба Сперанского произ-
вела свое действие: 31 августа 1814 года управлявший Министерством
полиции граф Вязмитинов уведомил его, что Государь «всемилостивей-
ше изволяет на желание его жить в новгородской его деревне Велико-
полье, в полной будучи удостоверенности, что скромное в оной житье
его не подаст повода к каким-либо в отмену сего мерам; о сопровожде-
нии же его туда с сим вместе дано знать пермскому губернатору». Ка-
жется, однако, что Сперанский ожидал другого. В позднейшую эпоху
(20 мая 1820-го) он писал графу Кочубею: «первое движение Государя,
всегда мне благотворное, успели переменить. Первое движение, мне
с достоверностью тогда означенное
1
, было вызвать меня в Петербург;
второе – проводить за присмотром в деревню».
Сперанского неодолимо влекло в близость к Петербургу и сборы его
были непродолжительны. Он выехал из Перми 19 сентября в сопрово-
ждении опять полицейского чиновника (частного пристава Матвеева).
«Bсe, – рассказывает Попов, – простились и чем кто богат, тем и рад
был служить в дорогу: винами, разным печеньем, фруктами – всем,
что у кого было лучшее». «Очень мне жаль, – говорил на прощание
отъезжавший, – что не могу увезти с собою в кармане вашу Каму».
Но он не знал, что на Великополье правительство смотрит в сущ-
ности только как на продолжение Нижнего и Перми. На другой день
после отсылки к нему разрешения жить в его имении, т.е. 1 сентября,
граф Вязмитинов секретно предписал начальнику Новгородской гу-
бернии тотчас донести, когда Сперанский туда прибудет: «распоря-
дитесь, – прибавил он, – чтобы без всякой огласки известно вам бы-
ло о его образе жизни и знакомствах, о чем и мне от времени до вре-
мени давайте знать».
1
Не через г-жу ли Кремер? К сожалению, все ее письма к Сперанскому, которых,
вероятно, было немало, давно пропали или истреблены, так же как и его письма к ней.
Обоюдная осторожность лишила историю этого драгоценного источника.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
282
Глава четвертая
Сперанский в Великополье
I
Сельцо Великополье, с принадлежавшими к нему деревнями Жадо-
во и Родионово, всего 84 души с 1420 десятинами земли, после умер-
шей Марианны Злобиной досталось, как мы уже знаем, в наследство
ее племяннице, дочери Сперанского. Маленькое, но прекрасное это
имение, некогда вотчина славного фельдмаршала графа Миниха, ле-
жит в девяти верстах к юго-востоку от Новгорода, близ устья Большой
Вишеры и в соседстве с древнею обителью Саввы Вишерского
1
. Гос-
подский дом стоял посреди обширного тенистого сада, отделявшего-
ся от реки небольшою лужайкою. Из окон открывался вид на Вишеру,
которая обвивала усадьбу как бы серебряным поясом, на противопо-
ложный ее берег, довольно крутой, и на многочисленные монастыри
и церкви, окружающие Новгород
2
. Наперекор предположениям пе-
тербургской публики и даже некоторых высших сановников, опасав-
шихся, что дозволение изгнаннику поселиться в такой близи от сто-
лицы есть только первый шаг к милости, за которым тотчас последует
полное его возвращение. Сперанскому суждено было провести в этом
скромном, хотя и приветном уголке, – почти два года. Впрочем, сам
он, по крайней мере в первое время, едва ли и рассчитывал на лучшее:
напротив, понимая страх своих неприятелей, он думал только о том,
как бы избегнуть всякого внешнего шума и затаиться в своем уедине-
нии. «Для меня, – писал он Масальскому 3 декабря 1814-го, – вся си-
1
Позже, когда его купили в собственность военного поселения, оно было пере-
именовано мызою Сперанкою.
2
Госпожа Багреева описала Великополье иносказательно, с разными поэтически-
ми прикрасами, в известном сочинении своем: «Les pélérins r u sses à Jérusalem» (Brux-
elles et Leipzig, 1854).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
283
ла в том, чтоб забыли о бытии моем на сем свете», и далее прибавлял:
«я живу по-прежнему, не принимая никого; хотя многие вызывались
и сам вице-губернатор
1
делал мне предложения посетить меня здесь,
но я до времени уклонился». Вообще, наученный горьким опытом,
Сперанский в то время уже иначе смотрел на свет, нежели в годы сво-
его счастья. «Я никогда, – писал он 6 января 1815-го, – не удивляюсь
худым поступкам людей и, напротив, всякое добро от них для меня не-
ожиданно». Доверчивость его к человечеству на минуту ослабла и он как
бы с радостною надеждою ждал часа покончить со всем земным. В том
же самом письме мы находим следующие строки в ответ на поздравле-
ние его с днем рождения: «так-то, мой любезный друг, время течет и все
сближается к вечности. Мысль сия должна быть главным нашим по-
здравлением при вступлении в новый год: ибо никогда не должно забы-
вать, что мы все в дороге и возвращаемся в наше отечество, кто с котом-
кою на плечах, кто на резвой четверне, но все войдем в одни ворота...»
В самом начале пребывания своего в Великополье Сперанский рас-
полагал было, как новый Цинциннат, приняться сам за соху: «начинаю
входить в экономию, – писал он Масальскому (22 декабря 1814- го), –
прошу покорно меня как новичка наделить книгами, какие вы сами
признаете по ceй части нужнейшими и полезнейшими. Я знаю, что
их на нашем языке много; но ни об одной не имею понятия». Потом,
в первых днях 1815 года, он опять писал: «с нового года я принялся по-
ближе за здешнюю экономию и учусь ей с удовольствием. Вы увиди-
те, что через год я буду говорить о ней с вами как профессор». Но во-
преки этим предсказаниям хозяйство, состоявшее менее чем из сот-
ни крестьян, без фабричных заведений, не могло долго его занимать.
Он скоро возвратился к прежним своим вкусам и весь предался науке
и воспитанию своей дочери. Последнее требовало большого и прилеж-
ного труда, потому что в Нижнем и Перми к нему сделан был только
приступ. Враг всякого педантизма и даже слишком большой учено-
сти в женщинах, Сперанский не столько преподавал дочери в обык-
новенном значении этого слова, сколько читал с нею, в особенности
же разговаривал. Эти разговоры были всего важнее. Его современники
помнят еще, какою возвышенностью отличались его беседы; с какою
пластическою ясностью он излагал предметы самые отвлеченные; ка-
1
Николай Назарьевич Муравьев, в это время исправлявший должность новгород-
ского губернатора, позже статс-секретарь и сенатор.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
284
кую логику и убедительность имели его доводы; какая, наконец, точ-
ность и вместе поэзия были в его выражениях. При уроках и в сооб-
ществе такого наставника дочь его не могла не выйти одною из про-
свещеннейших и вообще примечательнейших в умственном развитии
женщин
1
. И такою точно впоследствии и была Елисавета Михайловна,
которая, за исключением изящных искусств, никогда ни у кого не учи-
лась, кроме своего отца. Он часто заставлял ее читать и декламировать
лучших поэтов, иногда даже испытывать собственные свои силы в сти-
хосложении; но, встречая с одобрительною улыбкою написанное ею,
удерживал девушку легкою ирониею, а по временам и строгою кри-
тикою от того, чтобы она свои слабые стихотворения не приняла в са-
мом деле за поэзию
2
. Никто – и это подтвердят по собственному опы-
ту остающиеся еще в живых ученики Сперанского
3
–
не умел лучше
его обуздывать суетное тщеславие и в то же время поощрять и ожив-
лять всякое благородное стремление к совершенствованию. Сверх до-
чери, он в Великополье усердно занимался еще другим любезным ему
существом. У него гостила там довольно долго г-жа Вейкардт с доче-
рью, тогда молоденькою девушкою
4
, тою самою Сонюшкою, которую
он в переписке с ее матерью называл «l’enfant de mon coeur» и о ко-
торой в позднейших его письмах к дочери так много строк, дышащих
теплотою искреннего чувства. С этою Сонюшкою Сперанский и пре-
жде, и после постоянно переписывался по-французски, единственно
для образования ее слога, возвращая полученные от нее письма со сво-
ими поправками. Во время ее гощения в Великополье он успел также
пройти с нею полный курс Закона Божия по лютеранскому вероиспо-
веданию и в такой степени, что девушка, явясь в Петербурге на кон-
фирмацию, не только не потребовала никакого дальнейшего приго-
товления, но даже удивила пастора своими сведениями.
1
Когда позже, уже из Пензы, дочь Сперанского приехала в Петербург и явилась
в доме графа Кочубея, последний писал ее отцу (18 октября 1818): «признаюсь вам, что
образование ее немало меня удивило. Mне представлялось вещью невозможною в Пер-
ми и Пензе иметь средства к воспитанию. Господин Цейер просветил меня, изъясня,
что занимались оным вы исключительно».
2
Позже, уже в 20-х годах, некоторые из ее стихотворений были помещены в «Cыне
Отечества».
3
Мы разумеем здесь образовавшихся под его руководством молодых людей.
4
Впоследствие она вышла замуж за статского советника Поггенполя и, овд овев,
несколько лет находилась при воспитании малолетних детей Цесаревича Наследника
Александра Николаевича, ныне царствующего Государя Императора.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
285
Собственные ученые занятия Сперанского в Великополье были
и многочисленны, и разнообразны. Знав прежде из новейших язы-
ков только французcкий и английский, он в изгнании частью в Пер-
ми, но особенно в деревне еще более усвоил себе последний и начал
учиться – один, без учителей, преимущественно по Библии – языку
еврейскому
1
. Сверх того, сохранилось множество написанных им в Ве-
ликополье рассуждений содержания юридического, философического,
богословского и частью мистического, которые он набрасывал на бу-
магу по мере того, как мысль зарождалась в его уме или была возбу-
ждаема чтением. Это – отрывки, не состоящие ни в какой взаимной
между собою связи, но имеющие, почти все, своеобразное достоин-
ство как по содержанию, так и по изложению. Большая их часть еще
находится в рукописи и ожидает просвещенного издателя
2
. Но всего
усидчивее занимался Сперанский в деревне патристикою. Найдя в со-
седственной обители св. Саввы Вишерского довольно полное собра-
ние примечательнейших творений отцов церкви, он углубился в них
всею пытливостью своей души и, по собственному его выражению, –
«от гонений человеческих уходил на небо». Вот как позже (19 января
1817-го) он давал отчет в этих занятиях князю А.Н. Голицыну: «В Пер-
ми, и потом наиболее в деревне, составил я избранные места из тво-
рений Таулера. Сочинитель сей, без сомнения, вам известен; множе-
ство отрывков из него в разных местах у нас напечатано, но нигде нет
в целости, может быть, от того, что он, по высоте его понятий, часто
парит под облаками и скрывается почти из виду. Избранные места
все вразумительны. Они составляют книгу немного менее Подража-
ния. От сей работы родилась у меня другая. Я решился в деревенском
уединении пройти все творения св. отцов, начиная от I-го века. Выпи-
сывая и замечая то, что казалось мне наиболее свойственным нашему
веку и потребностям нашего времени, я не дошел еще и до средины,
имев уже кипы записок, но ничего совершенного и довольно вырабо-
танного, чтоб представить публичному чтению. Одна только выписка
под названием «Избранные места из бесед св. Макария Великого» ка-
1
Немецкому языку он выучился уже позже, в Пензе.
2
Одно пространное рассуждение о предметах религиозных, в форме письма
к П.А. Словцову от 6 августа 1813-го, было напечатано, но с пропусками, в Москвитя-
нине 1845 г., No 3, материалы, стр. 4. Некоторые статьи юридического содержания, хра-
нящиеся в Императорской публичной библиотеке, помещены Н.В. Калачевым в изда-
ваемом им «Архиве исторических и практических сведений, относящихся до России».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
286
жется мне довольно оконченною. Я составил ее из перевода покойно-
го архимандрита Моисея и жалел, что не имел при себе подлинника».
Во внутренней, домашней жизни нашего отшельника в Великополье
было два периода: один, пока находилась при нем его теща, другой – по-
сле ее удаления. Характер г-жи Стивенс, еще более раздражившийся от
несчастий, постигших ее и ее зятя, в деревенском уединении сделался
несноснее, чем когда-либо и приводил в отчаяние весь дом. Страшась
дурного влияния этого характера на свою дочь, вероятно, и сам потеряв
всякое терпение, Сперанский решился отправить тещу в Киев, к ее пле-
мяннице, жившей там, как мы уже знаем, в замужестве за доктором Бун-
ге. В апреле 1815-го г -жа Стивенс выехала из Великополья почти против
своей воли; но зять сделал для нее все, что только позволяли небогатые
его средства. «Вам известно, – писал он Масальскому, – что я давно же-
лал расстаться с Елизаветою Андреевною. После многих усилий успел
я, наконец, дело сие привесть к концу. Послезавтра она отправляется,
и навсегда уже, в Киев... Я даю ей порядочное содержание, т.е. на пер-
вый год наличными вперед 5000 р., а в последующие буду eй доставлять
от 2000 до 3000. Никакие жертвы для меня тут не страшны. Таким обра-
зом, вы найдете здесь одну хозяйку, Лизу (его дочь), и эта хозяйка рада
будет вам душевно: ибо никогда не разделяла она ни чувств, ни правил
первой». Г -жа Стивенс недолго, впрочем, пользовалась вспомощест-
вованием своего зятя: она умерла в Киеве, в начале 1810 года. «Ея уже
нет более на свете, – писал тогда Сперанский Цейеру, – мир ее праху.
Мне пишут, что за несколько дней до кончины она глубоко покаялась
и с искренним сокрушением говорила о своем прошедшем – тем более
мы должны примириться с ее памятью».
Внешних развлечений в Великополье было немного. Хозяин, сколь-
ко из осторожности, столько и по всегдашней привычке, продолжал ве-
сти образ жизни самый уединенный, никого к себе не приглашал и сам
ни к кому не ездил. Хотя уже не было никакой явной преграды сво-
бодному к нему доступу
1
, но пользовались этим правом весьма немно-
1
Преграды – так, но надзор все еще продолжал существовать. 22 октября 1814 было
новое предписание от Вязмитинова правившему должность губернатора Муравьеву. Ему
вменялось в обязанность: 1) иметь бдительное наблюдение, чтобы переписка Сперан-
ского была доставляема в Петербург для доклада Государю; 2) уведомлять о всех лицах,
с которыми он будет иметь «тесную связь, знакомство или частое обращение»; 3) сооб-
щать также «обо всем в отношении к настоящему положению его, что может быть до-
стойно примечания». «Впрочем, – прибавлял Вязмитинов, как некогда Балашов Ниже-
городскому губернатору, – Его Величеству угодно, дабы г. тайному советнику Сперан-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
287
гие, большею частью только те, которые и с начала его опалы открыто
выражали свою приязнь к нему, не боясь внешними ее изъявлениями
повредить себе и своей будущности. Кроме Цейера и г-жи Вейкардт,
которые несколько раз гостили в Великополье; губернатора Сумаро-
кова, однажды там обедавшего; вице-губернатора Муравьева, иногда
приезжавшего с сыном своим Николаем (бывшим генерал-губернато-
ром Восточной Сибири, графом Амурским), тогда еще ребенком; на-
конец, Масальского и Могилянского, являвшихся по хозяйственным
делам; Великополье лишь изредка видело нескольких петербургских
гостей: Лубяновского, Аверина, Лазарева, сенатора Захара Яковлевича
Карнеева, Федора Петровича Львова и пр.
1
Еще разнообразилось не-
сколько уединение великопольского помещика сближением его с на-
званною выше обителью Саввы Вишерского. Сперанский очень часто
ездил туда летом в лодке, а зимою в простых деревенских санях парою,
иногда даже и в одну лошадь. При входе в церковь он, по старинно-
му обычаю православных, сам давал свечнику деньги и, перекрестив-
шись, кланялся на все стороны; становился всегда за правый клирос
и там слушал службу с видимым вниманием
2
. Тогдашний «строитель»
Иоасаф, из дворянской фамилии Бороздиных, прежде гвардейский
скому, во время пребывания его в деревне своей, оказываема была всякая пристойность
по его чину». Муравьев со своей стороны, кажется, очень тяготился ролью лазутчика;
по крайней мере все ответы его были уклончивы и довольно неопределительны. Так,
касательно переписки он доносил: «Долгом считаю заметить, что ежели бы г. Сперан-
ский и имел или бы желал иметь ее в каком-либо отношении, значащем и сокровенном,
то он может ее производить независимо от почты и явных путей, чрез своих свойствен-
ников и посредством его собственных людей. Но за всем тем, во исполнение высочай-
шего повеления, я бдительнейше стану наблюдать, чтобы переписку г. Сперанского, ка-
кого бы рода ни была, ежели не избежит моего ведения, усмотрению вашему представ-
лять». Вот еще выписки из некоторых других разновременных донесений Муравьева:
«г. тайный советник Сперанский с приезда своего в здешнюю свою усадьбу живет с се-
мейством своим уединенно, выезжая только в соседственный ему монастырь св. Саввы
для слушания божественной службы». (Это же повторялось потом еще несколько раз,
почтя в тех же самых словах...) «Заехавшему к нему исправнику он оказал всякую веж-
ливость и приветливость, изъявив желание приобресть к себе благоприятство здешних
дворян...» «Здесь открыто известно о приезде его сюда, но насчет его пребывания об-
щество совершенно равнодушно...» «Он здоров и кажется быть совершенно спокоен».
1
На вопрос г. Лонгинова о том, виделся ли Сперанский, живя в Великополье, c Дер-
жавиным, проводившим лето обыкновенно в своей Званке, тоже близ Новгорода, мож-
но, кажется, утвердительно отвечать: нет; иначе это непременно было бы записано в вос-
поминаниях г-жи Багреевой, за то время особенно подробных.
2
Часть этих сведений собрана была для нас в 1847 году по распоряжению духовно-
го начальства от остававшихся еще в монастыре иноков и послушников того времени.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
288
офицер, был человек с некоторым образованием, но почти детски про-
стосердечный. Как духовный отец великопольской семьи, он при ис-
поведях дочери очень простодушно обвинял себя в тех же слабостях,
в которых она сама ему каялась и предостерегал ее, молоденькую де-
вушку, наиболее против собственных своих пороков, именно обжор-
ства и сластолюбия, да еще наклонности – к крепким напиткам! Рас-
каяние нередко доводило его до слез, и тогда он не скрывал, как при
всем уважении к христианским добродетелям отца Петра тяготится
беспрестанным его присмотром. Этот отец Петр был человек совсем
других свойств. Аскет, с бледным, исхудалым лицом, с длинною и ред-
кою бородою, с огненным взглядом, он наложил на себя обет не отхо-
дить ни на минуту от своего начальника и следовал за ним повсюду как
бы олицетворенная его совесть. Впалые его щеки представляли рази-
тельную противоположность с полным и веселым лицом отца Иоаса-
фа. Он говорил мало, но смысл его речей был необыкновенно глубок;
ел еще менее, довольствуясь вместо обеда одним сухим хлебом, и под
рясою своею втайне носил вериги. Этот суровый инок успел, кажет-
ся, приковать к себе особенное внимание Сперанского, всегда увле-
кавшегося всем таинственным и необычайным. «Настоятель Саввы
Вишерского в отлучке, – писал он Цейеру. – Разговор, заведенный
мною на днях, случайно, с заступающим его место отцом Петром, вра-
зумил меня, что они вовсе не чужды высшим степеням созерцатель-
ной молитвы. Где почерпнули они эту тайну? Так-то справедливо, что
беспритязательное простосердечие идет исполинскими шагами даже
и по пути знаний. Часто, пресмыкаясь по земле, оно головою касает-
ся неба». Оба инока, Иоасаф и Петр, были обычными посетителями
Великополья; но, кроме того, Сперанский нередко приглашал к себе
и остальную братию, иногда для служения молебнов и панихид, ино-
гда просто для беседы. С этими гостями своими он обходился ласково
и почтительно и никого из них не отпускал от себя, не наделив по воз-
можности, так что в монастыре не было ему другого имени, как «отец
и кормилец наш». Монахам очень также нравилось, что он обновил
церковь в своем поместье и поставил в ней новый иконостас, а вместо
деревянной колокольни построил каменную. Во всем, здесь расска-
занном, видно сердце бывшего государственного секретаря, но вид-
на также и обыкновенная сметливость его ума. Как прежде в Перми,
как после в Пензе, Сибири и между близкими к нему в Петербурге,
так точно он умел заставить полюбить себя и в Вишерской обители.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
289
Не меньшая любовь окружала его также и в доме, и между крестьяна-
ми. Пережившие (в 1847 году) свидетели жизни Сперанского в Вели-
кополье изображали его человеком набожным, благочестивым, не-
обыкновенно снисходительным и добрым; «мы, – говорили они, –
все еще продолжаем его помнить и благословлять его память». Любя
общественное богослужение, он для своих домочадцев был примером
и домашней молитвы и трудолюбия. Вспомним, что то время, по по-
нятию об отношениях помещиков к крепостным, резко отличалось от
позднейшего, и только очень немногие владельцы заботились о нрав-
ственности и благосостоянии своих людей. Теперь, например, странно
слышать, что Сперанский возбуждал удивление и частью неудоволь-
ствие соседей, давая своим дворовым, кроме пищи, одежды и обуви,
от2
1
/2 до 5 руб. ежемесячного жалованья
1
и даря приближеннейшим
(в дни их именин) по 25 руб.; тогда это казалось неуместным балов-
ством. Попечительность свою он распространял и на крестьян; бед-
ных безденежно снабжал скотом и лошадьми и всех вообще (в болез-
ни) лекарствами, деньгами и пр. Случалось, что во время прогулок по
полям он находил работников, спавших на голой земле; тогда, если
было по близости сено, он тотчас брал его в охапку и бережно клал им
под головы, «чтоб они не простудились». Мужички, видно, высоко
это ценили, потому что более 30 лет хранили о том преданиe. Такое
же отеческое общение между великопольским помещиком и кре-
стьянами было и при всех других случаях. Барин, по словам их, за-
прещал им пить на работе холодную воду, высылая из своего дому
квас; заказывал употреблять горячие напитки не вóвремя и без ну-
жды и грозил, если в том его не послушают, тяжелым ответом на су-
де Божьем; повторял им почасту о мире и согласии между собою и с
соседями; вообще наставлял их, как жить «по-христиански и по-кре-
стьянски»; наконец, встречаясь с ними, сам первый кланялся, чтоб
несколько смягчить грубость их нравов. Человеколюбие свое он рас-
пространял и на чужих: так прохожие по большой Московской до-
роге, заходя в его усадьбу, всегда находили там приют, пищу и по-
сильное вспоможение.
Как многие из этих подробностей ни маловажны, мы не почли се-
бя вправе их обойти: они представлены здесь с той самой точки зре-
1
После, в Сибири и в Петербурге, он давал им от 10 до 15 рублей, которые уволь-
няемым за старостью обращались в пенсию.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
290
ния, с которой были нам сообщены, и в разных отношениях обрисо-
вывают Сперанского не менее чем его письма.
II
При всем, однако же, христианском смирении и уповании, при
всем наружном спокойствии истинный покой в существе далек был
от сердца опального. Чем далее подвигалось вперед время, тем более
его терзали продолжавшиеся подозрения публики, как бы оправдывае-
мые долговременностью самой ссылки; терзало, вероятно, отсутствие
государственной деятельности после прежнего огромного поприща;
терзали, наконец, и помыслы честолюбия, которые горели в нем не-
угасимо, несмотря на всю безысходность изгнания. И напрасно дочь
в своих воспоминаниях говорит, что в жизни с нею и для нее отец на-
ходил свое блаженство и не искал, не надеялся, не желал никакой пе-
ремены. Молодая девушка не могла угадать тайных его дум и влече-
ний. Доказательство ошибочности ее взгляда мы находим в письмах,
которые отец ее вдруг и без всякого внешнего к тому повода отправил,
может быть скрытно от нее, к Государю и к графу Аракчееву.
«При удалении меня от лица Вашего, – писал он Государю в июле
1816-го, – Ваше Императорское Величество соизволили мне сказать,
что «во всяком другом положении дел, менее затруднительном, Ваше
Величество употребили бы много времени и способов на подробное
рассмотрение моего поведения и сведений, до Вас дошедших».
С того времени доселе, пятый год находясь под гневом Вашего Ве-
личества, я не переставал, однако же, надеяться разрешения судьбы
моей.
Время вместо смягчения моих обстоятельств ожесточает мое по-
ложение; оно усиливает вероятность вменяемых мне преступлений;
ослабляет способы к моему оправданию; стирает следы, по коим мож-
но бы еще было дойти до истины; утверждает самою продолжитель-
ностью общее о вине моей мнение, и вдали, в конце жизни, трудами,
бедствиями и посрамлением исполненной, указует – бесчестный гроб.
Именем правосудия и милости, кои одни доставляют Государям
славу прочную и благословениe небесное, именем их умоляю, Ваше
Величество, обратить на судьбу мою Всемилостивейшее Ваше внима-
ние и решить ее так, как Бог Вам в сердце вложит».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
291
Писать к Аракчееву для Сперанского было, конечно, труднее. Едва
ли можно предполагать, чтобы в их прежних отношениях не сущест-
вовало, хотя отчасти, чувства соперничества и взаимной ревности друг
к другу. Потом из них один упал, другой, хотя и посторонний в тра-
гической драме его падения, безмерно возвысился. Падшему ничто
не давало ни надежды, ни права ожидать, чтобы вознесенный захотел
подать ему руку помощи, а между тем для достижения цели надобно,
необходимо было прибегнуть к этой мощной руке. Kaк искусство Спе-
ранского решило такую задачу?
«Хотя ничем, – писал он Аракчееву, – не заслужил я особенного
к себе внимания вашего сиятельства, но зная по многим опытам и лю-
бовь вашу к справедливости, и преданность Государю Императору,
осмеливаюсь просить вас, милостивый государь, поднести при удоб-
ном случае прилагаемое при сем письмо.
Дозвольте мне сопроводить его некоторыми объяснениями. Я не
смел подробностию их обременять внимание Всемилостивейшего Го-
сударя, но просил бы ваше сиятельство довести до сведения Его Вели-
чества то из них, что изволите признать уважительным.
Гнев Государя для всякого должен быть великою горестию; обстоя-
тельства, в коих я оному имел несчастье подвергнуться, безмерно уве-
личили его тягость.
Время двукратной моей ссылки, особливо последней из Нижне-
го в Пермь; образ, коим она была произведена, и бесполезно-жесто-
кие формы, кои при сем исполнителями были употреблены; злые раз-
глашения, везде меня сопровождавшие, – все сие вместе поселило
и утвердило общее мнение, что, быв уличен или по крайней мере по-
дозреваем в государственной измене, одним милосердием Государя
я спасен от суда и последней казни. Таково точно есть положение,
в котором я нахожусь четыре года с половиною. Я не утруждал Его
Величество никакими жалобами, никакими доносами, ожидая все от
Его собственного великодушия.
Между тем следы сего происшествия временем изглаждаются; лю-
ди, в нем участвовавшие, одни умирают, другие от службы уклоняются;
пройдет еще год, другой, и для меня не будет уже способов к оправда-
нию; забудут подробности лиц и слов, и останется в памяти одно общее
впечатление великой вины, молчанием покрытой. Таким образом, я сой-
ду во гроб в виде государственного преступника, оставя дочери моей
в единственное наследство бесчестное и всех проклятий достойное имя.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьтретья
292
Заслужил ли я сии ужасы?
Надежды мои на правосудие и милосердие Государя непоколеби-
мы, но чем более проходит времени, тем более последствия гнева Его
тяготеют надо мною.
Дела людей, постигнутых обстоятельствами, более или менее мо-
им подобными, постепенно разрешаются; неужели для меня одного
великодушие Его навсегда закрыто, для меня, который и теперь еще
никому не уступит в чистоте намерений и в душевной к Нему предан-
ности? Умалчиваю здесь, что расстроено и почти разрушено малень-
кое мое состояние; умалчиваю, что у меня дочь невеста, а кто же захо-
чет или посмеет войти в родство с человеком, подозреваемым в столь
ужасных преступлениях; умалчиваю о множестве горестных для ме-
ня подробностей; пожелаю возбуждать сострадания там, где речь идет
о справедливости. Есть два средства исторгнуть меня из сих бедствий.
Или дать мне суд с моими обвинителями: если обыкновенные судеб-
ные обряды покажутся для сего несвойственными, то комиссия или
комитет, временно для сего составленные, могли бы скоро все кон-
чить. Я знаю, сколько я при сем отваживаю, когда сравниваю себя с си-
лою моих обвинителей; но я столько уверен в чистоте моих намере-
ний и в великодушии Государя, что подвергаю себя всякому суду, ко-
торый не захочет меня судить безгласно и безответно. Или же, когда
сиe средство представится почему-либо несовместным, не возможно
ли было бы решить все самым простым, хотя несравненно менее удо-
влетворительным образом: это есть доставить мне способ оправдать
себя, против слов, не словами, а делами, отворив мне двери службы?
В каком бы звании или степени гражданского порядка в столице
ли или в отдалении, где бы и как бы ни угодно было Государю Им-
ператору употребить меня, я смею принять на себя строгую обязан-
ность точным и верным исполнением Его воли изгладить все горест-
ные воспоминания, кои лично о свойствах моих могли бы еще в душе
Его Величества оставаться.
Есть точка зрения, с коей все случившееся со мною может предста-
виться в виде менее крутом, нежели то было в самом деле: «В 1812 го-
ду, по вошедшим донесениям, Государь Император соизволил удалить
секретаря своего от службы; ныне, по подробном рассмотрении, на-
ходя донесения сии недоказанными, Его Величество соизволяет его
употребить паки на службу». – Тут ничего нет особенного или чрез-
вычайного. Но ваше сиятельство сим одним вдруг измерить може-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

УдалениeСперанскoгоижизньеговзаточении.1812–1816
те и чувство строгой необходимости, заставляющее меня поступить
на сию меру, и силу желания моего посвятить Его Величеству все то,
что я имею, и наконец, твердое мое упование что с помощью Божиею
верным и точным исполнением священной Его воли я или пристыжу,
или заставлю молчать врагов моих – единое возмездие, которое я до-
зволю себе от них когда-либо требовать.
Какое право имею я обременять вас, милостивый государь, все-
ми сими подробностями? Поистине никакого, кроме долговремен-
ной моей привычки уважать вашу справедливость и приверженность
к Государю, по коей всякая черта правосудия Его и великодушия дол-
жна вам быть драгоценна.
Осмеливаюсь присовокупить еще одно обстоятельство: я не знаю,
и точно не знаю, в какой степени и в чем именно судьба моя связана
с Магницким; но если сие в обстоятельствах дела существует, то ва-
ше сиятельство легко себе представить можете, что не могу и не дол-
жен я ничего желать для себя, не желая и не прося равного для него».
Итак, не одной уже свободы и забвения, как прежде из Перми, не од-
ного дозволения «скрыть остаток скорбных дней своих в деревне», про-
сил теперь Сперанский. Он был и свободен, и возвращен на свое пе-
пелище, и, казалось, забыт; но по обычному стремлению сердца и же-
ланий человеческих, никогда не остающихся неподвижными, жаждал
снова другого, бóльшего.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

294
ЧАСть ЧЕтВЕртАя
Возвращение Сперанскoго на службу и к лицу
Императора Александра I
1816–1825
Глaва первая
Возвращение Сперанского на службу;
Сперанский губернатором в Пензе
I
Аракчеев в эту эпоху уже был могущественным временщиком.
«С начала 1816 года, – сказано в записках приближеннейшего к нему
в то время человека, статс-секретаря Василия Романовича Марченко, –
Аракчеев начал все помаленьку прибирать к рукам, отвечая, однако,
всякому, что никакой отдельной части не имеет, а займется одним по-
селением войск. Дела Совета решительно к нему поступили, по Коми-
тету министров начал также докладывать он, а министрам назначено
было столько предметов, по коим входить с представлениями в Коми-
тет, что иным ничего не оставалось к личному докладу Государю». Та-
ким образом, без всяких пышных титулов, даже без гласного назначе-
ния, Аракчеев в существе сделался еще более, чем прежде Сперанский,
истинным первым министром, средоточием всей гражданской, частью
и военной администрации. «Действую Вашим умом», – отвечал он,
низко кланяясь, когда Государь спрашивал его мнения, а между тем
работящий без устали, чуждый всем семейным и светским развлече-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
295
ниям, мрачный и суровый, самовластный до деспотизма, взыскатель-
ный до тирании, колкий и едкий до самого немилосердного сарказма,
с железною волею, с математически точною исполнительностью, –
он сумел достигнуть такой степени милости и влияния у Императора
Александра I, какою никто и никогда у него не пользовался. «Без лести
преданный» – девиз, который был пожалован в герб Аракчееву, еще
в его молодости, Императором Павлом – поставил себя на бессмен-
ную стражу к сердцу своего Монарха и силою обстоятельств, столь-
ко же, как и новым направлением мыслей Александра, уже навсегда
был огражден от всякой опасности соперничества. Аракчеев не гово-
рил по-французски
1
, не являлся в обществах, жил с величайшею, по-
чти патриархальною простотою; но зная, что аристократы исподтиш-
ка прикидываются будто бы в душе презирают его и покоряются ему
только по наружности, он, внутренно, ставил себя выше всех аристо-
кратов и торжествовал, видя их постоянно у своих ног.
Вот еще несколько слов об этой любопытной личности, заимство-
ванных из характеристики, которую сообщил нам один умный на-
блюдатель, снискавший особенную милость Аракчеева в последние
годы его значения и пользовавшийся в то же время полным благово-
лением Сперанского. Эти черты, несмотря на их отрывочность, по-
казались нам небесполезными для разъяснения последующего поло-
жения Сперанского, особенно за тот период времени, когда он снова
возвратился ко Двору.
Чуждый даже самого обыкновенного светского образования,
не умевший грамотно написать простой резолюции, граф Аракчеев
уважал, однако, реальные науки, и когда умел и хотел обнять своим
умом какое-либо начало, предложенное ему в рациональных выраже-
ниях, то уже оставался ему навсегда верен и брал на себя все послед-
ствия. Закаленный в царствование Павла I, страстный уставщик и ис-
1
В «Военно-Энциклопедическом Лексиконе» сказано, что Аракчеев во время нахо-
ждения своего в тогдашнем артиллерийском и инженерном корпусе «особенно отличал-
ся успехами в военно-математических науках, а к наукам словесным не имел особой на-
клонности». Ныне составлением подробной биографии Аракчеева занимается генерал-
майор Василий Федорович Ратч, который уже и напечатал в майской книжке «Военного
Сборника» за 1861 год начало своего превосходного, основанного на самых тщательных
изысканиях труда, под скромным заглавием «Сведения о графе А.А . Аракчееве». Здесь
в противуположность слышанному нами от некоторых современников, бывших в близ-
ких отношениях к Аракчееву, сказано, что он «говорил по-французски, но выговор его
был весьма шершавый». Далее прибавлено, что по-немецки он говорил довольно бегло.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
296
тинный прототип развившейся впоследствии бюрократической на все
опеки, наконец, непоколебимый для самого себя ревнитель произво-
ла личной власти, он для других любил, напротив, обставлять всякий
шаг писаными уставами, требуя буквального их исполнения. Если ему
и были обязаны своим началом некоторые коллегиальные учреждения,
то единственно вследствие его недоверия к подчиненным, о которых
он, говоря вообще, имел всегда самое невыгодное мнение; но пред-
полагать в подобных учреждениях какое-нибудь взаимное содействие
членов на пользу дела и службы казалось ему, как и всякая другая не-
воплощенная отвлеченность, одною мечтою. Страсть к регламентации
не была в нем, впрочем, ни заимствованием, ни подражанием, что до-
казывается его самостоятельными трудами по устройству артиллерии
за время, когда он состоял ее инспектором. Правила, которыми Арак-
чеев руководился в служебной деятельности, можно было подвести
под следующие формулы: 1) порядок, основанный на единообразии;
2) строгость, сопровождавшая каждое постановлениe определением
взыскания за его нарушение или за неисполнение; 3) непрерывный
труд, почти динамическая работа всех лиц, поставленных к делу; от-
сюда 4) требование во всем срочности и мелочный учет времени, от-
даваемого служебным обязанностям. В точном исполнении этих обя-
занностей не существовало для него никаких других гарантий, кроме
наказаний. Но как в отношении к самому себе Аракчеев не слишком
строго держался постановленных правил, то служба при нем не пред-
ставляла ничего верного, хотя, с другой стороны, он не любил менять
людей и выход из непосредственной своей зависимости затруднил по-
чти тюремным средством
1
. Впрочем, дядюшка, как приближенные ти-
туловали Аракчеева промеж себя, Сила Андреевич, как они называли
его в обществах, более любил унизить человека, опошлить его, лишить
уважения, нежели терзать и мучить, оставляя последнее только на слу-
чай строптивости масс и для примера. Главным орудием его внешней
деятельности была изобретенная им собственная Государева канце-
лярия. Она помещалась у него на дому; в нее стекались все дела, шед-
шие в доклад к Государю; в ней же хранились все мемории и другие
бумаги с собственноручными высочайшими отметками и пр. В дей-
1
Известно, что офицеров, вышедших в отставку из войск отдельного корпуса воен-
ных поселений, если они желали вступить вновь на службу, дозволено было принимать
в нее не иначе как непременно опять в тот же корпус (высочайшие повеления марта
1822-го и 4 июля 1825 годов. Последнее напечатано и в Полном Собр. Зак. No 30.413).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
297
ствительности собственная канцелярия была тогда атрибутом мини-
стра докладчика, который, оставаясь сам, как говорят на Западе, без
портфеля, занимал, однако, посредством этой канцелярии первое ме-
сто между министрами.
«Впрочем, – заключает сообщивший нам эти заметки, – работать
с Аракчеевым было легко, легче, нежели со Сперанским. Первому
можно было предлагать и докладывать, последнему, никогда не ну-
ждавшемуся в сторонней инициативе, – только отдавать на исправ-
ление. От первого можно было ждать неудовольствия и сердца, от по-
следнего – задачи и урока».
Кончим наш очерк характеристики Аракчеева ссылкою на анекдот
об офицере Балясникове, рассказанный в записках покойного С.Т. Ак-
сакова (Встреча с мартинистами, в «Русской Беседе» 1859 года, No 1,
стр. 46). Этот анекдот вместе со многими ему подобными показыва-
ет, что настойчивость и твердость со стороны подчиненных произво-
дили в Аракчееве что-то вроде изумления, очень похожего на страх,
и в таких случаях он – уступал; напротив, покорность и безответность
только ободряли его злость.
II
В июле 1816 года, в то время, когда Сперанский писал приведен-
ные нами письма, Государь посетил Аракчеева в новгородском селе его
Грузине, уже начинавшем приобретать историческую известность как
место, куда стекались на поклонение все, искавшие милости его вла-
дельца. В петербургской публике это посещение тотчас породило раз-
ные толки. Заговорили и о Сперанском. Одни утверждали, что он был
потребован Александром в Грузино для свидания с ним, при этом про-
сился в сенаторы и после предстоявшей в то время поездки Государя
в Москву будет вызван обратно в Петербург. Другие все это отрицали
и находили возвращение его в столицу несбыточным.
Догадка последних оказалась справедливее.
Одно из отысканных нами писем Сперанского к Аракчееву, гораз-
до позднейшего времени (28 мая 1820-го), несомненно, свидетельству-
ет, что они виделись в 1816 году и виделись действительно – в Грузи-
не. «Я иду прямым путем, – писал первый, – и не озираюсь в сторо-
ну, исполняя тем совет одного доброго пустынника, еще в 1816 году
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
298
в обители его Грузине мне данный»
1
. Достоверно также, что это имен-
но свидание решило тот переворот в судьбе бывшего государственно-
го секретаря, который сам он как бы предуказывал в письмах своих
из Великополья; но достоверно и то, что Александра в Грузине в это
время не было: рескрипт 1819 года – мы придем к нему в свое время –
доказывает, что Государь не видел Сперанского с рокового 17 марта
1812-го до 1821 года.
Одним сентябрьским вечером 1816 года великопольская семья сиде-
ла за чайным столом; вдруг является фельдъегерь. Сперанский трепет-
ною рукою вскрыл привезенный им пакет. Первою в пакете бумагою
было собственноручное письмо графа Аракчеева из Москвы, отправ-
ленное 30 августа, т.е. в день тезоименитства Императора Александра
и накануне выезда его оттуда.
«Письмо вашего превосходительства Государю Императору, – пи-
сал граф, – я имел счастье представить и Его Величество изволил чи-
тать не только оное, но и ко мне вами писанное. Какая же высочайшая
резолюция последовала, оное изволите увидеть из прилагаемой копии
именного указа, данного Правительствующему сенату».
Указ от того же числа был следующего содержания:
«Перед начатием войны в 1812 году, при самом отправлении моем
к армии, доведены были до сведения моего обстоятельства, важность
коих принудила меня удалить от службы тайного советника Сперанско-
го и действительного статского советника Магницкого, к чему во вся-
кое другое время не приступил бы я без точного исследования, которое
в тогдашних обстоятельствах делалось невозможным. По возвращении
моем приступил я к внимательному и строгому рассмотрению поступ-
ков их и не нашел убедительных причин к подозрениям. Потому, же-
лая преподать им способ усердною службою очистить себя в полной
мере, всемилостивейше повелеваю: тайному советнику Сперанскому
быть пензенским гражданским губернатором, а действительному стат-
скому советнику Магницкому – воронежским вице-губернатором».
Окончательная редакция этого указа стоила большого труда и мно-
гих колебаний, хотя уже сам Сперанский некоторым образом подго-
товил ее в своем письме из Великополья. Известно, что Император
Александр был весьма требователен относительно изложения бумаг
и нередко, при предметах более важных, задавал писать один и тот же
1
Грузино находится в 70 верстах от Великополья.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
299
проект вдруг нескольким лицам, после чего выбирал наиболее ему нра-
вившийся, в котором, впрочем, сам еще часто делал собственноруч-
ные исправления. Марченко, находившийся тогда при Государе в Мо-
скве, рассказывал нам, что в настоящем случае четыре раза пересочи-
нял указ и все четыре раза Государь оставался им недоволен. В своих
записках Марченко об этом умалчивает и пишет только: «указ о Спе-
ранском сочинил Государь сам, а Аракчеев из излишней, вероятно,
осторожности спрятал отпуск у себя, чего с другими бумагами не де-
лал». По словам самого Сперанского, слышанным от него незадолго
до его кончины одним из приближенных к нему, фраза: «желая пре-
подать им способ усердною службою очистить себя в полной мере»,
была придумана Аракчеевым. «Не приписывайте ее Александру Пав-
ловичу, – прибавил Сперанский, – нет; Государь совсем иначе был
ко мне расположен». Но заметим главное: ему, и с этим назначени-
ем, не был разрешен приезд в Петербург. Аракчеев, пересылая ново-
му губернатору копию с указа, так заключил свое препроводительное
письмо: «Государю Императору приятно будет, если вы, милостивый
государь, отправитесь из деревни прямо в назначенную вам губернию
1
».
Перемена, последовавшая в участи бывшего Государева любимца,
не могла не поразить всех своею неожиданностью. Память о величии
Сперанского и о внезапном падении его так еще была свежа, что воз-
вращениe его снова в службу подействовало на умы, по словам одного
современника
2
, почти наравне с полученною незадолго перед тем ве-
стью о бегстве Наполеона с острова Эльба. Но тут были и другие по-
воды к удивлению: указ, объявляя о несуществовании «убедительных
причин к подозрениям», в то же время требовал, однако, «очищения
от подозрений новою службою», и лицу, занимавшему пост государ-
ственного секретаря, одному из первых сановников Империи, такую
«очистительную» службу назначал – в губернаторской должности. Эта
странность тотчас дала повод и к разным слухам. Предположено – за-
говорили в Петербурге – какое-то преобразование в управлении гу-
1
Вслед за указом состоялись особые повеления о том: 1) чтобы Сперанскому, сверх
положенных в то время, по званию губернатора, 3000 р. жалованья и столовых, произво-
дить и те 6000 р., которые были ему назначены в Перми, и 2) чтобы выдать ему на путе-
вые издержки единовременно 6000 р. Спустя менее двух месяцев после этого (29 октября
1816) по докладу министра финансов Гурьева о приближении срока аренды, пожалован-
ной Сперанскому в 1804 году (мызы Аагоф), велено было продолжить ее на новые 12 лет.
2
Дневник Л.И . Голенищева-Кутузова.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
300
берний; дело начнется с Пензенской, и Сперанский затем именно туда
назначен, чтоб положить твердое основание новому порядку. Друзья
его, однако, не слишком радовались этому назначению. Общий и сло-
воохотливый их орган, Масальский, писал новому губернатору: «ва-
ши неприятели будут выдумывать, ко вреду вашему, все возможные
способы и вам, в новом служении, предстоит самый большой подвиг».
Но сам Сперанский смотрел на дело иначе. По дальновидной своей
прозорливости, а может статься, и вследствие грузинского разговора
он тотчас понял истинную цель своего определения, казавшегося для
других таким двусмысленным. Он: во-первых, был, наконец, – впол-
не свободен
1
; во-вторых, назначался на место, хотя, конечно, не вы-
держивавшее никакого сравнения с прежним, но все-таки видное ме-
сто, которое открывало ему средства склонить на свою сторону об-
щественное мнение и приучить публику к мысли, что он снова может
быть призван к делам государственным. В этом смысле он тотчас же,
еще из Beликополья, написал Масальскому: «Я получил указ (т.е. ко -
пию от Аракчеева) прямо из Москвы и с тем самым курьером, кото-
рый с ним (т.е . с подлинником) отправлен был в Петербург. Вместе
с тем получил и весьма благосклонное письмо от графа Аракчеева. Как
бы ни судили в Петербурге, но я душевно рад и совершенно доволен.
Для первого шагу это гораздо более, нежели я ожидал. Вы увидите – и
я имею на это доказательства
2
, – что все прочее пойдет как по маслу».
На этот раз Сперанскому дали нужное время собраться не торо-
пясь. Главная забота была о дочери. В тайной надежде, что новое на-
значение есть только временное и даже непродолжительное, отец ре-
шился не брать девушку с собою и отправить ее на зиму в Петербург.
Под благовидным предлогом, для одних – окончания ее воспитания,
для других – неизвестности еще, как устроится пензенское его хозяй-
ство, она была вверена г-же Вейкардт. Косьма Михайлович и Цейер
тоже остались в Петербурге. Первый был тогда так болен, что не мог
никуда двинуться, а на последнем тотчас отразился луч милости, про-
сиявший над его благодетелем. Состояв с марта 1812 года вне всякой
службы, Цейер вдруг в декабре 1816-го «во уважение прохождения им
1
«Благодарен вашему сиятельству, – писал он Аракчееву восемь лет спустя (16 июня
1824 года), – что вспомнили меня в Великополье. Я никогда не забуду, что в сем месте
получил я от вас первую весть, первый знак моего оживления».
2
Доказательства эти заключались, вероятно, в каких-нибудь обещаниях, данных
ему тоже в Грузине.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
301
разных должностей с отличною похвалою и знанием, также долговре-
менного пребывания в настоящем чине», был пожалован в статские
советники и определен в комиссию составления законов.
Отправясь из Великополья 1 октября, Сперанский посетил по пу-
ти свою родину, село Черкутино, где пробыл у матери и родных целый
день. Оттуда он поехал во Владимир. «Здесь, – пишет нам (упомяну-
тый уже выше в одном месте нашей книги) свойственник его, клю-
чарь Владимирского собора Чижев, – Михаил Михайлович, прибыв
на 12-е число вечером, остановился в нумере у купца Свешникова, по-
утру посетил сперва губернатора А.Н. Супонева, потом apxиepeя Ксе-
нофонта; от него заехал в дом к моей теще, Татьяне Матвеевне Смир-
новой, особенно им любимой и уважаемой
1
; здесь беседовал он целый
час, пил кофе и закусил, а потом в 12-м часу, пригласив меня с собою,
отправился пешком в семинарию, где уже ожидали его начальники
оной и учителя с учениками. При входе в семинарский корпус, в пе-
редней оного комнате, представлялся ему один из бывших его учителей
по Владимирской семинарии, оставивший ее, помнится, еще в 1810 го-
ду, отец протоиерей кафедрального собора И.И . Певницкий. Миха-
ил Михайлович тотчас узнал сего старца, с признательно-радостным
чувством подошел к нему под благословение и благосклонно пригла-
сил его сопроводить себя по классам семинарии; но взаимных паданий
на колени одного перед другим, о чем говорит г. Лонгинов, не было
2
.
Проходя по всем классам, он с любовью смотрел на учеников и с за-
метным волнением припоминал отцу ректору Иосифу (после apxиeрею
Смоленскому), что сам некогда учился в этой семинарии. В классе бо-
гословия он застал на кафедре прежнего своего знакомца, профессо-
ра П.И . Подлипского (ныне проживающего на покое Черниговского
архиепископа Павла), воспитанника 1-го курса С.- Петербургской ду-
1
Двоюродная сестра и некогда воспитательница Сперанского, о которой мы гово-
рили в 1-й части нашего труда.
2
М.И . Лонгинов заимствовал свой рассказ из «Москвитянина» 1848 года (No 8, кри-
тика, стр. 38), где напечатано было, что когда Сперанский при посещении Владимирской
семинарии подошел к Певницкому под благословениe, то старец благословил – и упал
на колени; Сперанский сделал тоже, и оба залились слезами. Между тем в этом анекдо-
те была и прикраса, и ошибка. Прикраса обнаруживается теперь из вышеприведенных
слов свидетеля-очевидца, от которого, конечно, не укрылась бы подобная сцена; ошиб-
ка же состоит в том, что посещение Владимирской семинарии отнесено в «Москвитя-
нине» к 1812 году, когда Сперанского везли к месту его заточения; тогда никто не по-
зволил бы ему такой остановки во Владимире, а еще менее такой почетной ему встречи.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
302
ховной семинарии, вспомнил его и принял от него в дар отпечатанную
тогда впервые церковно-библейскую историю Филарета. Вышедши
из семинарского корпуса, Михаил Михайлович радушно простился
с протоиереем Певницким и, раскланявшись с отцом ректором и на-
ставниками, отправился в свою квартиру, где принял визит губерна-
тора; затем в 3 часа ездил на обед к нему, а оттуда по пути посетил еще
дома два-три, некоторых родственников своих и, в последнем из них
распростившись со всеми, отправился на квартиру – сбираться в путь,
а в ночь и уехал». Посещение это произвело своего рода впечатление
и на тогдашних владимирских семинаристов. Один из них, П.П. Ни-
китский (служащий теперь в почтовом ведомстве), рассказывал нам,
что Сперанского сопровождал и apxиepeй и что семинаристы, кото-
рые, не видав от роду ни одного государственного сановника, привык-
ли почитать своего владыку высшим существом в мире, крайне изуми-
лись, когда «этот первый из смертных» стал уступать место и отдавать
почет какому-то человеку в нанковом сюртуке вишневого цвета (до-
рожный наряд Сперанского). «Кто, – думали они, – может быть этот
полубог, которому сам преосвященный наш кланяется?»
По приезде нового губернатора в Пензу (20 октября) он поставил
себе первым делом известить об этом того, которому считал себя обя-
занным своим назначением. Вот собственноручный ответ (от 28 ноября
1816-го) Аракчеева: «Благодарю вас, что вы уведомили меня о благопо-
лучном своем прибытии к месту. Сожалею, что моя грузинская пусты-
ня не в Пензенской губернии; она бы, конечно, усовершенствовалась,
имея такого начальника, как ваше превосходительство. Но я уверен,
что вы и в Пензе вспомните как сию пустынь, так и игумна оной, кото-
рый ничего так не желает, как жить в оной спокойно и тогда-то, ваше
превосходительство, будет приятно принять (sic) и посещение ваше,
в чем я, кажется, и не сомневаюсь. Хотя вы, милостивый государь, по
знаниям вашим и нужны государству на службе; но всему есть грани-
ца и предел, то, может быть, еще и вы, под старость свою, оснуете спо-
койствие свое также в новгородских пределах и тогда-то грузинский
игумен будет приезжать к вам наслаждаться беседами вашими и вспо-
минать прошедшее, приготовляясь оба к будущему; и сим-то только,
кажется, способом можно спокойно и равнодушно войти в врата веч-
ные. Я сегодня еду в свою пустыню праздновать храмовой праздник
св. апостола Андрея (30 ноября), где, конечно, буду помнить и того,
коему с почтением пребуду навсегда, и пр.» .
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
303
III
Сколько вообще ни сильно были вооружены умы против Сперан-
ского, однако же простой по крайней мере народ не везде считал его
за изменника. Напротив, местами, между прочим и в Пензенской гу-
бернии, ходил с самого 1812 года довольно громкий говор, что Госуда-
рев любимец был оклеветан, и многие помещичьи крестьяне даже от-
правляли за него заздравные молебны и ставили свечи. Дослужась, –
говорили они, – из грязи до больших чинов и должностей и быв умом
выше всех между советниками царскими, он стал за крепостных, подал
Государю проект об освобождении их и тем возмутил против себя всех
господ, которые за это собственно, а не за предательство какое-нибудь,
решились его погубить. Припомним, что уже и в то время всякое про-
исшествие, всякий указ, всякий почти акт правительства, сколько-ни-
будь выходившие из ряда обыкновенных событий, были относимы про-
стонародьем к его постоянной, задушевной мысли – освободиться от
крепостной зависимости. После этого нетрудно себе представить, что
если низшие классы в губернии обрадовались назначению начальни-
ком ее Сперанского и торопились, когда он приехал, взглянуть на не-
го как на невинного страдальца: то чиновники и дворянское сосло-
вие, преимущественно же помещики, при тогдашнем взгляде на вещи
встретили его с самым сильным предубеждением. Брань и ненависть
людей, постигнутых действием указа 1809 года, т.е. большею частью
полуграмотных подьячих, не могла иметь в глазах нового губернато-
ра особенного веса, потому что самих подьячих народ во все времена
и от всей души ненавидел; но неприязнь дворян, сильных и в губер-
нии, и связями своими с Петербургом была для него вопросом очень
важным. Вполне понимая, как необходимо привлечь и их на свою сто-
рону, он поспешил тотчас же, в первые двое суток после своего при-
бытия, объехать все пензенские знаменитости, не дожидаясь их ви-
зитов и представлений. Это произвело свое действие. Его предупре-
дительность и любезность обращения обворожили всех, особенно же
совершенно обезумели от его приветов губернские аристократические
старушки. 31 октября, через 10 дней после приезда в Пензу, Сперан-
ский уже мог написать Масальскому: «Вы легко поверите моим недо-
сугам, представив меня здесь среди дел, для меня новых и людей не-
знакомых. Слава Богу, однако же, все, кажется, идет весьма удачно:
дела проясняются, люди знакомятся; все причины имею заключать,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
304
что меня полюбят...» Вскоре энергические меры, принятые им против
взбунтовавшихся крестьян большого помещичьего села Кутли, дали
дворянам возможность узнать, достоверно и на опыте, образ мыслей
губернатора в предмете, наиболее их интересовавшем. Убедились, что
он не поддерживает затейливых притязаний крестьян, не потакает им
1
,
и с тех пор губерния стала иначе смотреть на нового своего начальни-
ка, чему во многом способствовали и старинные его друзья, Столыпи-
ны, богатые и значащие помещики Пензенской губернии: один, из-
вестный нам Аркадий Алексеевич, другой – Григорий Данилович, в то
время губернский предводитель, которого Сперанский рекомендовал
потом Гурьеву «как человека с весьма дельным умом и благородней-
шими правилами, хотя и носящего на себе самый ветхий и ныне уже
малоизвестный чин кригс-цалмейстера 6-го класса». Весною 1817 года
пензенский губернатор сделался и пензенским помещиком. Нa деньги,
занятые у вдовы Баташова, с которым он состоял прежде в сношени-
ях по опеке графов Шуваловых, Сперанский купил имение Ханеневку
(в 25 верстах от Пензы), за 150 000 р. асс., в надежде довести доход с не-
годо30000р.
2
«Дело приближается к концу, – писал он Масальскому
перед самым совершением купчей, – и каждый день становится для
меня привлекательнее. Продолжение аренды и жалованья еще более
развязывает мне руки и заставляет пренебречь все сомнения о разгла-
шениях. Пусть говорят, что хотят: мне пора уже к сему привыкнуть».
Переход из отвлеченной сферы законодательства к действительно-
му управлению и от начертания теорий к самому процессу их исполне-
ния на месте во многом должен был разочаровать Сперанского. С каж-
дым днем более и более удостоверяясь в ограниченности средств но-
вого своего звания и в том, что несравненно легче было предписывать
образ действия, нежели самому действовать, он после первой поезд-
ки по губернии писал одному из друзей своих: «Сколько зла и сколь
мало способов к исправлению! усталость и огорчениe были одним по-
1
Но тот же губернатор недолго спустя доказал, что он не намерен смотреть сквозь
пальцы и на тиранство помещиков. Один из них, с большими связями, засек своего
крестьянина до смерти. Сперанский беспощадно подверг его суду, который имел по-
следствием ссылку виновного в Сибирь. Тотчас же после своего приезда он с такою же
строгостью окончил дело, тянувшееся до тех пор лет десять, об одной помещице, ис-
тыкавшей несовершеннолетнего своего дворового перочинным ножом до смерти за то,
что он не досмотрел за ее кроликом.
2
В этом расчете Сперанский совершенно ошибся. Ханеневка, в которой было 383 ду-
ши и 4000 десят. земли, никогда не давала ему и 12 000 р. дохода.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
305
следствием моего путешествия». В письме к другому лицу, рассуждая
о своем положении, он изъяснялся так: «Скажу откровенно: иногда
мне кажется, что я мог бы делать лучше и более, нежели подписывать
ведомости и журналы губернского правления; ибо в сем почти сущест-
венно заключается вся наша инвалидная губернская служба. Так мнит-
ся мне в минуты, в часы, а иногда и в целые дни, когда бьет меня само-
любие; но образумясь, я нахожу, что безрассудно было бы желать пу-
ститься в бурное море, на утлой ладье, без твердой надежды в успехе,
а сей надежды, по всем рассчетам здравого смысла, иметь я не могу.
Явное противуречие: всю жизнь желать покоя и уединения и в самую
почти минуту события опять погнаться за суетою!» – «Скажите Сер-
гею Семеновичу Уварову
1
, – еще писал он Цейеру, – что одно из ве-
личайших моих наслаждений было бы к нему писать; но я должен еще
некоторое время хранить строгое воздержание. Я живу в такой стране
и в таком положении, что мне нельзя не только писать, но и мыслить
о предметах высшего рода, а писать о безделках к нему и совестно,
и стыдно. Скажите ему Горациев стих: incedo per ignes suppositos cineri
doloso, и он, верно, простит мне невольное мое молчание».
Желая знать, какие предания сохранились на месте за время управ-
ления Сперанского Пензенскою губерниею, мы обращались с вопро-
сом о том к одному из преемников его в губернаторской должности,
г. Панчулидзеву, который приказал вследствие того составить для нас
записку из рассказов тамошних старожилов. «Образ управления Ми-
хайла Михайловича и все его действия по исполнению своих обязан-
ностей, – говорит эта записка, – равно нравились всем сословиям. Ис-
полнение своей должности он начал тем, что открыл всем и каждому
свободный и самый легкий к себе доступ. Bсе формальные просьбы, все
словесные, даже самые маловажные жалобы, он готов был принимать
с утра до вечера и разрешал их, не дозволяя ни себе, ни другим малей-
шей медленности, так что знатный и ничтожный, богатый и бедный
видели равно быстрое по просьбам своим распоряжение, не имея уже
причин бояться проволочек со стороны низших чиновников. В первые
полгода к нему поступало множество жалоб на уездных чиновников,
но потом их совсем уже не было, ибо его строгость, принятые им ме-
ры и личный разбор жалоб скоро прекратили лихоимство там, где оно
показывалось. Особенное внимание обращал он на писателей просьб
1
С.C. Уваров был тогда президентом Академии наук.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
306
недельных, строго их преследуя, и в его управление не было в Пензе
ябедников. К подчиненным своим Михайло Михайлович был внима-
телен и ласков. Отличая достойных, он в два с половиною года исхо-
датайствовал им наград более, нежели было получено оных с самого
открытия губернии в 1801 году».
Эта записка была нам доставлена спустя семь лет после смерти
Сперанского. Но и лесть иногда не менее упорна, чем ненависть,
преследуя человека даже за гробом. Приведенный нами отзыв слиш-
ком официально-односторонен, слишком, так сказать, секретарски
изложен, чтобы иметь к нему безусловную веру. Будем искреннее.
Сперанский, по другим нашим сведениям, сделал не менее лучших
предшественников и преемников своих в губернаторской должно-
сти, сделал, вероятно, все, что мог; но при назначенном этой долж-
ности круге власти и при ее зависимости от всех начальств, дале-
ко ли простирались самые пределы такой возможности? Сверх того,
какими орудиями предлежало ему действовать? Местные канцеля-
рии, и до него и при нем, были жакие, большею частью – начиная
с собственной губернаторской – совершенно безграмотные. Подья-
чих, правда, он держал в страхе, но этим почти все и ограничива-
лось. Чтобы иметь людей поспособнее, недоставало даже материаль-
ных средств. При курсе ассигнаций на серебро, как 100:25, жалова-
нья производилось секретарю в губернских местах 250 и много 300,
лучшему столоначальнику 120 и много 130 р. асс . Тот секретарь гу-
бернского правления, которого Сперанский застал при своем опре-
делении, страдал запоем, а секретарь приказа общественного при-
зрения, исправлявший должность губернаторского, был страстный
картежник и не умел составить ни одной бумаги, хотя бы несколько
выходившей из общей колеи; заменить их было некем, и от того гу-
бернатор все сколько-нибудь важное должен был писать сам. Нако-
нец, в должностях советников и других, которых замещение зависе-
ло от Петербурга, он частью тоже терпел людей малодостойных как
потому, что не желал придавать себе вид вмешательства в распоря-
жения, исходившие свыше, так и по удивительной переносчивости
и снисхождению к людям и их слабостям – качеству, доходившему
у него во все времена, может быть, даже до некоторого излишества.
Несмотря на то, при доброжелательстве Сперанского, при его об-
ходительном обращении, при том обаянии особенного рода, которое
невольно действовало на каждого, кто к нему приближался, наконец
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
307
и при продолжавшемся содействии Столыпиных, все пензенское на-
селение полюбило своего губернатора и славило его как благодете-
ля края. По этому самому мы нисколько не удивились, найдя в бума-
гах адрес, поднесенный ему от имени дворянства 15 января 1819 года,
и даже готовы верить в полную искренность этого официального акта,
выражавшегося следующим образом: «Дворянство Пензенской губер-
нии, в положении своем, поручило мне (т.е. губернскому предводите-
лю) изъявить пред лицом вашего превосходительства чувства живей-
шей и должной его благодарности за оказываемое всегда попечение
о пользах дворянских и то участие, которое ваше превосходительство
всегда принимать изволите в нуждах всех и каждого». Со своей сто-
роны Сперанский тоже очень полюбил Пензу. Прежде чем приеха-
ла к нему туда дочь, он писал ей: «Ты хочешь, чтобы я дал тебе поня-
тие о Пензе. Поставь в некоторую цену, что я о ней перед тобою столь
долго молчал или мало говорил. Я боялся тебе ее хвалить, точно так,
как та мать, которая боялась, чтоб ее ребенок не попросил себе луны.
Скажу вообще: если Господь приведет нас с тобою здесь жить, то мы
поживем здесь покойнее и приятнее, нежели где-либо и когда-либо
доселе жили. Правда, что мы с тобою и не избалованы, но и то прав-
да, что здесь люди, говоря вообще, предобрые, климат прекрасный,
земля благословенная...»
Вот еще несколько анекдотов об административной жизни пен-
зенского губернатора, заимствованных из другой записки, которую
составил для нас чиновник Лысов, бывший при нем одним из стар-
ших столоначальников губернского правления и докладывавший де-
ла во время болезни секретаря.
В каждый воскресный и праздничный день, после обедни, Спе-
ранский, непременно и несмотря ни на какую погоду, бывал в тюрем-
ном замке и в заведениях приказа общественного призрения, где все
осматривал и расспрашивал каждого арестанта о причине и времени
содержания. «Ну, друзья мои, – оканчивал он потом обыкновенно, –
день нынче праздничный, давайте помолимся Богу о прощении на-
ших грехов и чтоб Он дал нам силы терпеливо сносить наши скорби
и несчастья». После этого священник начинал молебен
1
, за которым
следовал обед. Отведав каждого кушанья, губернатор при выходе все-
гда оставлял что-нибудь на улучшение арестантской пищи.
1
При тюремных замках в то время еще не было церквей.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
308
Молодых чиновников, сколько-нибудь подававших надежды,
он всегда отличал, приближал к себе, лично за ними наблюдал и по-
часту давал им советы. «Молодой человек, – говаривал он им, – дол-
жен вникать в возложенную на него обязанность и прилежать к ней
со всем рачением. Пиры, вечера и т.п. не должны для него существо-
вать. Берите пример с меня; так я и сам поступал с первой молодости:
это средство одно откроет вам путь к успехам и счастью».
Однажды в кабинет его вошло по делам службы несколько долж-
ностных лиц и все с подвязанными щеками. «Это что такое? – спро-
сил он, – не мода ли новая?» Ему объяснили, что в городе – эпиде-
мическая зубная болезнь. Он тотчас подошел к столу, написал рецепт
и сказал: «вот вам, господа; берите по этому рецепту из аптеки кап-
ли, прикладывайте их на хлопчатой бумаге на больные зубы и нико-
гда не будете страдать этою мучительною болезнью». – И точно, ле-
карство его оказалось таким благодетельным, что и теперь еще прода-
ется в пензенских аптеках под названием: зубные капли Сперанского
1
.
Если случалось кому-нибудь из жителей губернии незаконно про-
играть справедливую тяжбу, то о таких делах Сперанский тотчас при-
нимал на себя по мере возможности и обстоятельств доводить до све-
дения высшего правительства, с ходатайством об их пересмотре. Вот
из нескольких один пример, удививший пензенских жителей степенью
внимания к его предстательству. У экономических крестьян села Пур-
дошек верховными межевыми властями были отсуждены земли, ис-
стари им принадлежавшие и находившиеся вблизи их селения, с на-
резкою им взамен других отдаленных и неспособных к хлебопашеству.
Крестьяне, не находя себе защиты и правосудия, решились, по своей
простоте, отстаивать собственность силою, и каждогодно, при уборке
сена, выходя на старинные свои луга, сгоняли тех, кому они были от-
даны по решению; причем не обходилось без драк и иногда случались
даже убийства. Это возобновлялось более пяти лет сряду; каждый год
наряжались следствия, учреждался суд, многих из крестьян наказыва-
ли телесно и ссылкою в Сибирь. Последнее решение Сената состояло
в том, чтобы из числа главных воновников трех наказать кнутом и че-
тырех плетьми, а сверх того, из 350 человек, участвовавших в драке, на-
казать розгами через девять десятого. Указ Сената пришел в то самое
время, когда Сперанский вступил в должность. Первою заботою его
1
Сперанский вообще имел большую охоту лечить. В Сибири славились у него ликер
под названием Пензенской водки и какое-то красное полосканье, которому он имел рецепт.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
309
было: как исполнить такое решение, не подвергнув наказанию поми-
мо виновного невинных? Он начал с того, что остановил приведение
в исполнение указа и вытребовал к себе все производство дела; удосто-
верясь же из него, что источник постоянных ссор заключается в не-
справедливом решении гражданского иска, а еще более в неправиль-
ном исполнении этого решения, представил о том министру юстиции
(тогда Трощинскому). Представление его имело такой успех, что Госу-
дарь велел дело вновь пересмотреть, и окончательно телесное наказа-
ние было определено только трем подсудимым, уличенным в смерто-
убийстве, a все прочие прощены; по гражданскому же делу старинная
земля возвращена пурдошским крестьянам, с обращением накопив-
шейся на них, во время тяжбы, податной недоимки свыше 40 000 руб-
лей ассигнациями, на виновных в неправильном решении тяжбы. Это
дело содействовало к утверждению доброй славы Сперанского в губер-
нии не менее приведенного выше другого, о крестьянах села Кутли.
Летом 1817 года, когда, вероятно, уже испарились первоначаль-
ные надежды на скорый выезд из Пензы, Сперанский выписал туда
свою дочь
1
. Между тем и при ней, и до ее приезда, и после обратно-
го ее отправления в Петербург он даже среди многоделия губернатор-
ской должности не мог обойтись без столь любимых им ученых заня-
тий. Так, приближаясь уже к 50-летию своей жизни, он вдруг принялся
за немецкий язык, до тех пор совсем ему неизвестный, и за еврейский,
с началами которого ознакомился в Великополье. Первому он вы-
учился в Пензе при помощи только Библии и словарей. Успехи его
в нем, железное упорство для их достижения и радость при этом, –
как он его называл, – «новом своем завоевании» очень увлекательно
описаны в письмах его к дочери
2
. При окончательном изучении еврей-
ского языка руководителями его были: ректор Пензенской семинарии
Аарон (потом епископ Архангельский и Холмогорский) и один пензен-
ский житель из евреев, незадолго перед тем принявший христианство.
IV
При изысканиях об этом периоде жизни бывшего государственного
секретаря нас особенно занимал вопрос: какие и как, после событий
1
Она приехала в Пензу с г-жою Вейкардт 22 июля 1817-го и оставалась там до сен-
тября 1818 года.
2
Они будут помещены в нашем собрании в числе прочих.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
310
предшедших четырех лет, установились отношения его к Петербургу?
Подробности, которые удалось нам о том собрать, довольно любопыт-
ны, особенно в психологическом отношении.
Лишь только Сперанский водворился в новом своем местопребы-
вании, он, оставляя в стороне обыкновенный служебный порядок,
вошел с Императором Александром в непосредственное частное сно-
шение уже не как проситель или человек, жалующийся на свою судь-
бу, но в такое сношение, которым явно искал показать, что, несмотря
на все случившееся с 17 марта 1812 года, следы предшедшего никогда
и ничем не могут быть изглажены; словом, что и по низведении на сте-
пень губернатора он в собственных своих глазах остается и в глазах
Александра должен оставаться тем же Сперанским, который некогда
был ежедневным собеседником своего Монарха, способствовавшим
ему преобразовывать Россию и созидать для нее «новое бытие». Пер-
вым к тому поводом он избрал поздравление с наступлением нового
(1817) года, а темою – дело библейских обществ, которыми в то вре-
мя много занималось наше правительство. Этого письма мы не нашли,
но о содержании его можно заключить из следующего ответа Государя:
«Михайло Михайлович!
Письмо ваше от 1-го числа, коим вы приносите мне поздравление
с новым годом, я получил и благия желания ваши приемлю за изъяв-
ление искренних ваших чувств и преданности ко мне.
Вы справедливо изъясняете, что существенная обязанность владык
земных есть способствовать приближению царствия Господа нашего,
к разнасаждению коего, конечно, может послужить распространение
по всей земле чтения Священного писания.
Нации, славящиеся высоким просвещением ума, и народы, по-
груженные во тьме невежества и грубейших заблуждений, научают-
ся в одно время и из одной книги – истинной премудрости, единой,
ведущей к истинному блаженству, временному и вечному. Библей-
ские общества суть мощные орудия в сем явном действии благода-
ти Божией.
В России библейское общество благословлено уже успехами. Мно-
гие тысячи библий розданы и многие тысячи требуются еще из всех
пределов Империи. Не есть ли долг всякого благомыслящего христиа-
нина содействовать сей священной цели?
Я надеюсь, что вы найдете столько ревнителей слова Божия в гу-
бернии, вам вверенной, чтоб можно было учредить отделение библей-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
311
ского общества, каковые учреждены уже во многих губерниях. По се-
му предмету я ожидаю отзыва вашего к президенту Российского биб-
лейского общества
1
, пребывая вам благосклонный».
Этот ответ хотя был несобственноручный, но по тону своему, оче-
видно, относился тоже не к губернатору, а к прежнему Сперанскому.
Помета – 1 февраля 1817-го
–
была сделана рукою князя Голицына,
в канцелярии которого, без сомнения, и самый ответ был сочинен.
Сперанский чрезвычайно ему обрадовался и еще более, кажется, обра-
довался тому, что вообще впервые, после событий 1812 года, был удо-
стоен прямого отзыва. «На ушко скажу тебе, – тотчас написал он до-
чери, – что и от Государя получил я здесь, лично к себе, письмо, ис-
полненное самых милостивых выражений». Но замечательно, что эту
частную переписку он почел нужным сохранять в особенной тайне,
может быть, для того, чтоб не пробудить усыпленной зависти и с нею
новых против себя происков, а может быть, и по общей черте его ха-
рактера, всегда чуждого всякой самолюбивой хвастливости. В том же
его письме к дочери прибавлено: «сим ты можешь порадовать одного
Андрея Андреевича (Жерве)».
Перед наступлением второго новогодия от прибытия своего в Пен-
зу Сперанский снова принес Александру поздравление с праздника-
ми. Вот это второе письмо от 25 декабря 1817-го:
«Приношу Вашему Императорскому Величеству всеподданней-
шее поздравление со светлым праздником Рождества Христова и с
новым годом.
Пастыри, стрегущие о стаде своем, первые удостоились принять
весть, что родился Спас миpy. Государи – пастыри народов, – подоб-
но им, радуются о духовном рождении его в сердцах их подданных.
Сею радостию да благословит Господь все дни Вашего Величества:
ибо нет на земле другой истинной радости, как зреть преуспеяние
благодати Христовой в порядке гражданском, в союзе мира и любви!
Примите, Всемилостивейший Государь, сии желания, яко начатки
нового года, в чистоте сердца Вам приносимые».
На это письмо Александр отозвался еще скорее, нежели на пер-
вое, и именно 13 января 1818-го, из Москвы. Ответ его, впрочем, то-
же несобственноручный и тоже помеченный рукою князя Голицына,
состоял в следующем:
1
То есть князю А.H . Голицыну.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
312
«Михайло Михайлович!
Благодарю вас за поздравление меня с великим для христиан празд-
ником Рождества Христова и с наступившим новым годом.
Радость о духовном рождении Спасителя в сердцах есть верх моих
желаний и попечений. Распространение слова Божия обещает прибли-
жение того времени, когда законы того слова напечатлеются в мыслях
и напишутся в сердцах. Дело человеческого законодательства тогда со-
кратится, а истинное просвещение усилится. Тогда воспоется ангела-
ми и человеками совокупно: слава в вышних Богу и на земли мир, в че-
ловецех благоволение! Тогда сойдет на землю истинный новый год.
Желания ваши соответствуют сему и я приемлю их с признатель-
ностью. Пребываю вам благосклонный».
Почти вслед затем одно особенное обстоятельство дало Сперан-
скому случай и повод снова написать Государю. На этот раз его пись-
мо было – благодарственное.
Мы уже знаем, что министр финансов Гурьев в последнее время пе-
ред удалением Сперанского находился в очень неприязненных к нему
отношениях; но когда прежнего любимца Государева постигла опала,
Гурьев совершенно изменил свое поведение с ним, – вероятно, при-
поминая добрую русскую пословицу, что «лежачего не бьют», может
быть, также по влиянию графа Нессельрода (женатого на его дочери)
или чиновников Министерства финансов, между которыми многие,
особливо имевший в то время большое значение Яков Александро-
вич Дружинин, сохраняли преданность к Сперанскому. Доказатель-
ства этой перемены мы уже видели в назначении последнему высшего,
сравнительно с другими губернаторами, оклада жалованья и в продол-
жении ему аренды, что не могло сделаться без содействия и посред-
ства министра финансов. Потом успешные распоряжения нового гу-
бернатора по операции питейной продажи, а также по восстановлению
казенного Бриловского винокуренного завода и по торгам на винную
поставку дали Гурьеву повод исходатайствовать ему еще другую награ-
ду, очень важную в тогдашних его обстоятельствах. 23 января 1818 го-
да Сперанскому было пожаловано – «в воздаяние (как сказано в ука-
зе) отличных трудов» – 5000 десятин земли в Саратовской губернии.
Эта милость тем более его обрадовала, что она была первою награ-
дою после политического его возрождения и что ею, как он тогда вы-
разился (в письме к Масальскому от 6 марта 1818-го), «дано было его
друзьям право любить его без соблазна его неприятелям и отнималась
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
313
укоризна от великодушного в нем участия». Он поспешил тотчас вы-
разить свою благодарность Гурьеву и свою радость Голицыну. Но как
в указе не было упомянуто имени и ходатайства министра финансов
и милость имела вид исшедшей непосредственно от престола, то Спе-
ранский написал Государю следующее письмо:
«Получив известие о всемилостивейшем пожаловании мне зем-
ли, спешу принести Вашему Императорскому Величеству мою бла-
годарность.
Отец великого семейства, распределяя насущный хлеб своим ча-
дам, не столько смотрит на заслуги их как на нужды. Их обязанность
есть дары его употреблять во благо.
Чувство сей обязанности есть единая жертва, которую могу я при-
нести Вашему Величеству и приношу ее от сердца чистого, исполнен-
ного преданности искренней и непоколебимой».
Еще замечательнее этой переписки с Александром был характер
тех сношений, которые Сперанский, после четырех лет остракизма,
возобновил с министрами.
Новое настоящее прежнего государственного секретаря было в та-
кой резкой противуположности с его прошедшим, что он не мог не ка-
заться в звании губернатора явлением самым странным и совершенно
исключительным. Лишь за несколько лет тому назад вращав судьба-
ми государства и быв первым поверенным и орудием всех намерений
и видов Государя, он вдруг ниспал почти в толпу, в должность, пре-
вратившую его из общего начальника в общего подчиненного. Труд-
но было тотчас привыкнуть к такому, почти комическому превраще-
нию, даже, так сказать, найтись в нем. Современники в оставленных
ими после себя записках рассказывают, что управлявший Министер-
ством полиции Вязмитинов при получении от губернатора Сперан-
ского первого рапорта смотрел на эту бумагу почти с таким же благо-
говением, как на именной указ, и что князь A.Н. Голицын (вероятно,
не один он) смертельно боялся «le revenant»
1
. Для лиц, находившихся
у кормила правления, во всяком случае ясно было, что новый губерна-
тор – не то что другие. Забывая в Сперанском это звание, все помни-
ли только минувшее и представляли себе возможное, вероятное буду-
щее; вследствие того министры начали домогаться его мнения по та-
ким предметам, по которым, конечно, ни один начальник губернии,
1
Дневник Л.И . Голенищева-Кутузова.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
314
ни прежде, ни после, никогда не был спрашиваем, и стали переписы-
ваться с ним, даже и о делах службы, вовсе не в служебных формах;
словом, все, волею или неволею, сделались снова данниками его ума,
его сведений, его государственных дарований. Сам он сначала пускался
по этой новой тропе с некоторою робостью, почти ощупью, еще неуве-
ренный, как понравится в Петербурге переписка, выходящая из пре-
делов собственно губернаторской должности и вообще из обыкновен-
ной рутины. Так, от 19 декабря 1816 года, представляя Вязмитинову
подробности дела о неповиновении крестьян села Кутли, он прибав-
лял: «Простите мне все сии откровенные изъяснения. Обыкновенные
обряды служебного порядка, не допуская ничего, что не может быть
основано на формальных бумагах, должны были, может быть, воспре-
тить мне сей образ донесения; но надежда на ваше снисхождение, но-
вость моего положения, а наипаче всего искреннее мое желание все-
гда и всеми путями доводить до высшего начальства вещи не так, как
они кажутся, а так, как они суть, послужат мне, как на сей раз, так
и впоследствии, достаточным оправданием». Так, потом, от 9 января
1817 года, он писал Голицыну: «Письмо вашего сиятельства принесло
мне великое утешение. Признаюсь, мне горестно было считать себя от
вас отчужденным; но я не терял ни доверия, ни надежды. Ваше сия-
тельство оправдали и то, и другое вниманием к двум моим просьбам
и пр.» . Но такое колебание было только на первых порах. После, ви-
дя, как обращаются к нему другие, Сперанский стал и сам более дове-
рять себе и своему значению, и если тогдашние вельможи писали к не-
му отнюдь не как к губернатору или к человеку, лишенному милости,
то и в его письмах и ответах вскоре установился тон не подчиненного
должностного лица или опального, а государственного человека, ста-
вящего себя опять в уровень со всеми вельможами. Возобновляя такие
доверенные сношения, мог ли он, однако же, забыть прежние неспра-
ведливости и злорадство многих из новых своих корреспондентов, их
тайные против него наветы, их действительные и мнимые подозре-
ния? Несмотря на все необыкновенное его добродушие, едва ли это
вероятно. Должно cкopеe думать, что при зависимости нового своего
положения он не нашел в себе довольно нравственного целомудрия,
чтоб отвернуться от корыстных лобзаний этих людей и сорвать с них
личину, которую несчастье дало ему проникнуть и оценить по досто-
инству. Они были нужны ему настолько же, насколько сами предусма-
тривали будущую нужду в нем. Он не устоял против обольщения, при-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
315
творился, что всему верит, и – опустил завесу над прошедшим. Еще
более: как бы желая усыпить последние опасения бывших своих вра-
гов и успокоить тайные упреки их совеети, он наполнял свои письма
такими преувеличенными ласкательствами, которые под другим пе-
ром приняли бы вид или насмешки, или низкого раболепства. В этих
письмах вполне обнаруживаются та необыкновенная гибкость ума,
тот чрезвычайный такт, которыми Сперанский умел все прикрасить,
сгладить, облагородить, то искусство, посредством которого он и яв-
ной иногда лести придавал, как будто неумышленною обмолвкою, та-
кую естественность и искренность, что она могла обмануть даже лю-
дей, издавна привыкших к условному языку Двора. Следующие при-
меры лучше всякого описания покажут его талант, но покажут вместе
и ту черту его характера, которой отсутствие еще более увеличило бы
уважение к этому таланту
1
.
Одним из первых в этих, по-видимому, столь задушевных сноше-
ниях с пензенским губернатором явился Гурьев. Занимаясь финансами
не только по обязанности, но и по страсти, он стал пересылать в Пен-
зу тогдашние свои проекты один за другим, при самых дружественных
письмах, в которых просил откровенных мнений и советов. Губерна-
тор со своей стороны отвечал целыми обширными записками, содер-
жавшими в ceбе мысли его о кредитной системе, о предполагавшем-
ся в то время государственном займе, об успехе введения обеспечен-
ных срочных долгов и пр. Но в какую форму облекал он эти ответы!
«Вы поставили, – писал он Гурьеву (28 мая 1817-го), – весьма высо-
кую цену моей к вам приверженности, дав мне сей знак вашего дове-
рия» – и далее прибавлял: «сии превосходные учреждения (те, которые
были сообщены ему в проектах) ставят наше правительство на такой
высоте финансовых соображений, к которой и сама Англия доходила
веками». Еще прежде того (24 апреля 1817-го) Сперанский так уверял
министра в личных своих к нему чувствах: «Ничто в свете не уклонит
меня от твердого расположения так себя вести, чтоб вы во всех случаях
видели ясные доказательства моей приверженности, искренней, неза-
висимой от дел и основанной на едином чувстве благодарности. Вый-
1
Частная переписка Сперанского с 1816 по 1821 год представляет вообще большой
и многосторонний интерес, как живая панорама дел и людей того времени; но назна-
чение нашего труда, посвященного изображению более самого Сперанского, нежели
всех сторон и событий его эпохи, заставляет нас ограничиться здесь только некоторы-
ми выписками.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
316
ти из сих правил после всех опытов было бы уже не ошибкою, но по-
чти моральным преступлением». Несколько позже (26 марта 1818-го)
благодаря за присылку речи, произнесенной Гурьевым при открытии
совета кредитных установлений, он писал: «Изложение, при открытии
совета сделанное, составлено не из слов, но из дел. Тут каждая мысль
заключает в ceбе или важную государственную истину, или практиче-
ское ее доказательство. В одной Англии может министр говорить с та-
ким достоинством, сказать столь много и сказать одну правду. Вообще,
состав сей речи отличается обширным объемом главнейших финан-
совых предметов, без многословия и велеречия». И между тем рядом
с этими гиперболическими похвалами Сперанский – очевидно, чтобы
смягчить их и придать им вид действительного убеждения, – позволял
себе подчас и несколько строгих замечаний на сообщаемые ему Гурье-
вым предположения, касавшихся, разумеется, только предметов вто-
ростепенных; нередко тоже диктаторским или по крайней мере дидак-
тическим тоном прежнего могучего временщика выражал и некоторые
из любимых своих идей того времени, но в фразах, столь общих, что
оне отнюдь не могли затронуть самолюбия его корреспондента. Так,
17 июня 1817 года он писал: «Если есть что-либо в предположениях че-
ловеческих достоверное, то и сообщенные мне вами неминуемо дол-
жны достигнуть своей цели, когда только с твердостью и даже с не-
которым упрямством будут их держаться. Я называю упрямством сие
пренебрежение мелких и временных неудобств, кои во всяком важном
установлении необходимо встречаются. Чтоб возбудить доверие к пра-
вительству, оно прежде всего обязано иметь доверие к собственным
своим видам, к лицам и их правилам. Когда раз сии правила приня-
ты, всякое колебание тут вреднее самого бездействия». Наконец, вот
еще одно очень замечательное письмо, в другом роде, тоже к Гурьеву
от 1 января 1818-го: «Остается желать, чтоб все благонамеренные лю-
ди считали долгом совести поддерживать правительство в его видах;
не всякий может делом, но всякий должен содействовать ему словом,
распространяя и укрепляя общее мнение. Сей род содействия, у нас,
к сожалению, еще довольно редкий, составляет одну из важных сил
правительства. В делах сего рода (т.е. финансовых) есть один предрас-
судок, который должно отражать всеми силами. Думают, что большие
финансовые меры должны тотчас и с точностью означаться, быть ви-
димы на курсе, на ценах вещей, на всех их последствиях. Как будто
движение столь огромного колеса может совершиться в одно мгнове-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
317
ние! Время обращения его трудно исчислить, но тем не менее оно до-
стоверно, если движущая его сила действовать не престанет».
Князь Голицын, уведомляя Сперанского о назначении своем ми-
нистром духовных дел и народного просвещения, изъявлял опасение,
что не найдет в себе довольно сил для этих обязанностей. «Я не по-
здравлял и ныне не буду поздравлять вас с сим званием; – отвечал Спе-
ранский: – в свете так много лжи, что есть некоторая застенчивость
говорить даже и истину. Но не могу умолчать, что то же Провидение,
которое распределяет звания, дает и силу к их прохождению, когда
принимают их без притязания и проходят с покорностью святой его
воле. Впрочем, во всех званиях, а наипаче в высшем, твердый и здра-
вый образ мыслей и дух благочестия, всегда и везде животворный, есть
единое на потребу; все прочее само собою прилагается... Сколь ни ле-
стен для меня упрек вашего сиятельства в долгом молчании, но нико-
гда не дозволю себе часто занимать вас среди важных дел бесплодною
моею беседою, хотя, признаюсь, беседовать с вами откровенно есть
и всегда будет одним из лучших моих утешений».
Графу Аракчееву он писал: «Письмо вашего сиятельства из пусты-
ни Грузина весьма много меня обрадовало. Всякой знак памяти вашей
для меня драгоценен; но воспоминание из Грузина еще драгоценнее.
В сей святой обители все мысли идут от сердца чистого, от побужде-
ний благородных, один раз принятых и никогда не переменяемых.
Я дознал сие собственным опытом, и ничто, никакая перемена места
не истребит во мне теплой веры к сей обители. Да сохранит Господь
ее настоятеля!»
Одно из многих писем к графу Кочубею заключало в себе, между
прочим, следующее место: «Сведение, ко мне дошедшее, что вы воз-
вращаетесь в Петербург и к делам, было для меня самою радостною
вестью. Ваше сиятельство не удивитесь и, конечно, мне поверите, что
весть сия была таковою и для многих, лично вас не знающих. Поня-
тие о людях в провинциях образуется медленно, но общее уважение
имеет там свою прочность и правильность. Там трудно уверить, чтоб
лучшие учреждения могли идти сами собою и чтоб выбор людей бы-
ло дело равнодушное. Напротив, там всего ожидают от людей, и не-
доверчивость к новым учреждениям не что иное есть, как боязнь в об-
разе их исполнения». Потом, перейдя к одному из вопросов, занимав-
ших в то время высшее правительство, он закончил рассуждения свои
о нем так: «я считал бы за грех утаить от вас образ моих мыслей в та-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
318
ком деле, в коем, по общему мнению, приписывают вам сильное уча-
стие и от коего – именно потому, что вы в нем участвуете, – ожидают
важных и благотворных последствий».
Внесем сюда еще два, особенно примечательных письма: одно от
Аракчеева к Сперанскому, другое – ответ последнего. При осмотре,
уже после отъезда Сперанского в Пензу, новгородских военных по-
селений Аракчеев заехал по пути в Великополье и, возвратясь оттуда,
написал к его владельцу: «Давно я имел желание посетить жилище на-
шего почтенного новгородского ученого мужа и все не имел времени;
а ныне в отсутствиe Государя Императора, странствуя по волховским
берегам, заехал и сюда, полюбоваться красою места, заочно своими
чувствами изъявить мое истинное почтение умному хозяину и пока-
зать ему, что если он забывает настоятеля Грузинского, то настоятель
всегда помнит и уважает почтенного Сперанского. Любовался на вид
Саввы Вишерского, который, кажется, занимал часто ваше вообра-
жение. Примите мою истинную благодарность за прием меня в ва-
шем доме, и верьте, и пр.» – «Сельцо Великополье, – отвечал Сперан-
ский, – удостоясь посещения вашего сиятельства, должно, кажется,
теперь быть и лучше, и красивее. С каким удовольствием помещик его,
малопишущий, но глубоко помнящий, принял бы драгоценного го-
стя в своей малой обители! Он встретил бы его с посохом отшельника,
но с сердцем чистым и искренно ему преданным. Если он лишен сего
удовольствия, если посох отшельника выпал из рук его, то он не ме-
нее чувствует, что перемена сия была для него столько же благотвор-
на, как и необходима
1
... Пустыня Саввы Вишерского, коей положение
вы приметили, действительно достойна замечания. В ней настоятель –
новгородский дворянин и бывший офицер гвардии. Тут вместе с ним
часто молились мы за врагов, но – признаюсь в моей слабости – я бо-
лее молился за благодетелей!»
V
Посещение Аракчеевым Великополья имело не одни только побу-
ждения, означенные в его письме. Для владельца этого имения оно,
с его выезда оттуда, обратилось почти в бремя, требуя при маловаж-
1
Намек на то, что заточение его окончилось с назначением его губернатором че-
рез посредство Аракчеева.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
319
ном доходе надзора, издержек на управителя и пр. Потому и еще бо-
лее по желанию рассчитаться со сделанными на покупку пензенского
имения долгами (он называл долги «зубною болью особенного рода»)
Сперанский решился продать Великополье. «Ничто, – писал он Ма-
сальскому 22 мая 1817-го, – ни самое Министерство юстиции, коим мне
грозят или ласкают
1
, намерения сего переменить не может». Кажется,
что именно эта решимость, по сведению, дошедшему о ней до Аракчее-
ва, и была причиною поездки его в Великополье, на которое он хотел
взглянуть хозяйским глазом. Не замедлил явиться и покупщик, веро-
ятно, им же подосланный: состоявший при нем генерал-майор Бух-
мейер; но как последний не предлагал решительной цены и все тянул
переговоры, то великопольский помещик обратился к посредничеству
его начальника и послал ему, через Масальского, письмо с просьбою
убедить Бухмейера к скорейшему окончанию дела. Это обстоятель-
ство дало повод к сцене, замечательной для характеристики Аракчеева.
«Письмо ваше к графу Алексею Андреевичу, – уведомлял Масальский
своего доверителя, – я мог, по случаю увольнения его в отпуск, доста-
вить ему не прежде как по возвращении его сюда, и именно 22 июня.
Первый его вопрос был: здоровы ли вы и не сам ли я был у вас? По-
том, прочитав ваше письмо и отдавая оное мне, требовал, чтоб и я его
прочитал. Я доложил ему, что содержание оного письма мне извест-
но; но он настоял, чтоб я непременно исполнил его желаниe, приба-
вя к тому, что у него с вами нет никаких секретов. Исполнив его волю,
я получил приказание явиться к нему за письмом к г. Бухмейеру в то
время, как мне возможно будет в Новгород отправиться». Посредни-
чество Аракчеева ни к чему, однако, не привело. Бухмейер предложил
за имение 100 000 р., а уполномоченный помещика требовал 140 000,
и торг разошелся. Тогда, соображая, что Великополье может по смеж-
ности пригодиться самому военному поселению, Сперанский снова
обратился к Аракчееву, но уже с другою просьбою, именно – купить
это сельцо в казну, убеждая его тем, что Великополье некогда принад-
1
Слух этот был тогда общий и еще долго продолжался и после. Феодосийский гра-
доначальник Броневский, состоявший со Сперанским в религиозно-мистической пе-
реписке, 28 сентября 1818 года писал ему из Феодосии: «Здесь разнесся весьма для ме-
ня приятный слух, по письмам из столицы, о чаемом назначении вас к Министерству
юстиции. Нa сих днях был у меня проездом граф Ланжерон и подтвердил мне это из-
вестиe, тоже по письмам, выдавая сие не за пустую новость, но за известие весьма ос-
новательное».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
320
лежало Миниху; что, быв значительно обстроено, оно во всех отно-
шениях достойно принадлежать государственному учреждению, и что
никто из частных людей не решится его купить, так как оно окруже-
но землями, принадлежащими военному ведомству. «После всех ми-
лостей ваших ко мне, – прибавлял он, – и среди важных дел докучать
вам личными моими заботами и совестно, и стыдно. Одна мысль ме-
ня ободряет: что в деле благотворения нет для вас ни малого, ни ве-
ликого». – «Все вероятности, – писал он несколько позже (19 ноября
1818 года) Масальскому, – сходятся к тому, что Великополье и в са-
мом начале торговали не для Бухмейера, но для военного поселения,
в коем сия дача занимает самое средоточиe. Как бы то ни было, опи-
сание сего имения потребовано губернатором и на другой же день от-
правлено к графу Алексею Андреевичу. Не вопрошайте, почему граф,
желая мне добра, ведет себя в сем деле с такими околичностями: вся-
кому свойственно нянчить свое дитя, а пользы военного поселения
и сбережение издержек, конечно и естественно, для него милее, не-
жели я. Присоедините к сему, что он опасается и укоризны какого-
либо мне особенного благоприятства или пристрастия». Точно ли по
этим причинам или же за обыкновенными при казенных операциях
переписками, справками и пр., только дело о покупке Великополья
проволочилось до марта 1819 года. Но прежде описания, чем оно кон-
чилось, нам должно коснуться другого предмета, с которым это дело
впоследствии стало в связь.
Летом 1818 года приехал в Пензу проездом в свои саратовские
имения граф Нессельрод, тогда уже управлявший Министерством
иностранных дел. При этом свидании Сперанский передал ему же-
лание быть назначенным в сенаторы, чтобы положить конец сво-
ей «очистительной» службе, и просил при случае завести о том речь
с Государем. По возвращении в Петербург Нессельрод написал ему:
«Je dois vous rendre compte de la commission dont vous m’aviez chargé.
Dès ma première entrevue il a été question de vous. On
1
m’a demandé de
vos nouvelles avec intérêt, mème avec une certaine chaleur. On a laissé
transpirer à votre égard des projets, dont la tendance serait d’étendre, sans
vous déplacer, la sphère de vos attributions, en les généralisant d’avantage
2
.
Dans cette circonstance imprévue je n’ai pas osé mettre en avant le voeu que
1
Не нужно прибавлять, что здесь разумеется – Император.
2
Это намерение относилось к давно предположенному и никогда не восприявшему
полного действия разделению империи на генерал-губернаторские области.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
321
vous m’avez fait connaître; mais je suis persuadé que, d’après les dispositions
que j’ai rencontrées, il serait parfaitement accueilli si vous vous décidiez
à faire quelque démarche directe à cet égard.» Cперанский тотчас восполь-
зовался указанием Нессельрода. Получив его отзыв в последних днях
июля 1818 года, он уже 1 августа отослал к Вязмитинову, для представ-
ления Государю, письмо, которым прямо просил сенаторского звания,
хотя бы с оставлением его вместе «на некоторое время, если угодно
будет», и в настоящей должности. Ответ министра не соответствовал
ожиданию. «Почтенное письмо вашего превосходительства от 1-го се-
го месяца, – отвечал он, – имел я честь получить во время, преиспол-
ненное занятиями в приготовлениях к отбытию отсюда высочайше-
го Двора. Я имел, однако ж, случай в Царском Селе всеподданнейше
поднести Его Императорскому Величеству приложенное при самом
уже Его Величества отъезде, так что могу только вам сказать, что Го-
сударь Император соизволил принять оное весьма милостиво и оста-
вить у себя». Ответ этот ничего не значил или, лучше сказать, значил,
что просьба принята к сведению и останется – без исполнения. Но для
Сперанского вопрос был слишком важен; он не мог довольствовать-
ся таким уклончивым, неопределенным отзывом и потому попытал-
ся обратиться еще к Кочубею, который после двухлетнего пребыва-
ния за границею занимал в это время должность председателя в одном
из департаментов совета, но при посредстве своих связей и положения
в обществе продолжал пользоваться большим на все влиянием. Пись-
мо к нему от 21 сентября 1818 года, где повторялись как бы мимоходом
и совершенно частно те же самые желания, которые Государю и Вязми-
тинову заявлены были гласно и официально, представляет некоторые
любопытные подробности относительно взгляда Сперанского на пен-
зенское его назначение и пребывание. «При самом отправлении ва-
шем из Петербурга, – писал он, – в письмах к Его Величеству, и осо-
бенно к графу Аракчееву (из Великополья), я просил суда и решения.
Все опасности сего поступка я принимал на свой страх, а неприяте-
лям своим предоставлял все способы поправить ошибку самым благо-
видным образом. На случай одной крайности присовокуплял я другое
средство – службу. Из двух, однако ж, именно выбрали худшее, и ме-
ня, ни оправданного, ни обвиненного, послали оправдываться и вме-
сте управлять правыми. Один Бог сохранил меня от печальных пред-
знаменований, с коими появился я в губернии. По счастью – и един-
ственно по счастью – добрый смысл дворянства и особенно старинная
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
322
связь моя со Столыпиными мало-помалу рассеяли все предубеждения.
Их советами и их сильною помощью я стал здесь помещиком, и хотя
вошел в долги, но зато примирился со всеми подозрениями и приоб-
рел почти общую к себе привязанность. Между тем сношениями и де-
лами мирился я и с Петербургом. Дмитрий Александрович (Гурьев)
один из первых ко мне обратился: по его ходатайству получил я про-
должение аренды, некогда вами мне испрошенной, и земли в Сара-
тове. Вообще, по всем частям министерств я не встретил ничего, кро-
ме приятного. Его Величество, сверх милостивого внимания ко всем
моим представлениям по службе, удостоил меня двумя благосклон-
ными и совершенно в партикулярном и от службы независимом сло-
ге рескриптами
1
. В них нашел я и то драгоценное мне уверениe, что
Государь не сомневается в искренности и преданности чувств моих.
Таким образом, худое начало произвело добрые последствия... Обра-
щаясь лично к себе, я прошу и желаю одной милости, а именно, что-
бы сделали меня сенатором и потом дали бы в общем и обыкновен-
ном порядке чистую отставку. После сего я побывал бы на месяц или
на два в Петербурге единственно для того, чтоб заявить, что я более
не ссыльный и что изгнание мое кончилось. В постепенном прибли-
жении к сей единственной, неподвижной цели, которую одну я буду
преследовать не только постоянно, но даже с несвойственным мне уп-
рямством, я буду всегда полагать мою надежду на сильное ваше содей-
ствие по мере случаев и возможности, кои представиться к тому могут».
Так желал Сперанский, так предопределял он свою будущность,
а между тем судьба готовила ему новый внезапный удар, разлуку с до-
черью и друзьями, еще более продолжительную, местопребывание
еще более отдаленное...
Кочубей отвечал на приведенное выше письмо целою книгою
(от 18 октября 1818 года), в которой, описав все случившееся лично
с ним в течение двухгодичного путешествия расстройство, которое
он нашел, по возвращении своем, в разных частях государственного
управления, недостатки нашей администрации и пр., собственно о со-
общенных ему Сперанским видах и намерениях прибавлял: «По всем
сим уважениям, и единственно по оным, я бы чрезмерно желал, чтоб
вы были здесь употреблены. Два предмета могли бы составить полез-
ное в обязанностях ваших упражнение: законы и учреждения. Вы со-
1
Это – приведенные выше ответы на поздравительные его письма.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
323
единяете практику с тeopией, а у нас истинно никого нет, который бы
мог удовлетворить по сим частям ожиданиям Его Величества. Вы пи-
шете о намерении вашем искать увольнения от службы; но если бы
предложено было вам здесь место, неужели не согласились бы вы вме-
сто Сената посредством такого перехода восстановить себя в том по-
ложении, коего вы после ссылки вашей желаете? Впрочем, я легко
себе представляю, что после прошедшего с трудом можете вы желать
основать себя здесь. Партии здесь по-прежнему существуют; но те же
люди, которые прежде вас ругали (не при мне, однако ж), теперь вас
хвалят или по крайней мере изъявляют сомнения в преступлении ва-
шем. Мне кажется, что в положении вашем желать вы можете, чтоб
прекратилось нечто неопределительное, в оном еще оставшееся. Нере-
шимость сия происходит неминуемо от того, что трудно взять на себя
увидеть вас при самом несомненном, однако ж, желании, чтоб сие со-
вершилось. Чтобы вас ни ожидало, сообразно мыслям вашим: уволь-
нение или служба, все полезно было бы прежде выйти из сего несооб-
разного положения. Я думаю, что вы могли бы попросить дозволения
прибыть сюда, объясня, что вы желаете сего для окончания дел ваших
и полагаете остаться в столице на самое короткое время; но если бы
еще могли вы взять на себя самое полезное предприятие: составить
систематическое описание о недостатках в губернском устройстве и о
способах исправления, то непосредственным доставлением сего сочи-
нения к Его Величеству оказали бы вы неминуемую пользу, изъяснив
притом в письме ту мысль, что указом, по коему определены вы губер-
натором, предоставлено было вам заслужить милость Его Величества;
что высочайшим одобрением по отправлению должности вашей вы до-
стигли счастья удовлетворить ожиданиям и пр.; но что, сверх сего, ру-
ководствуясь неограниченною преданностью к Его Величеству, зная,
сколь велики суть старания Его об устройстве государства и убежде-
ны, будучи в настоятельной нужде, исправления, вы повергаете (хотя
сокращенно) все то, что из опыта ныне еще более сделалось вам из-
вестным; что вы, не обременяя Его Величества обширным изложени-
ем недостатков и лучшего устройства, готовы будете представить оные
тому, кто получит приказание с вами снестись; что тут не имеете вы
и не можете иметь лично никаких видов, понеже
1
просьба, вами пре-
1
Это слово, как и разные другие архаизмы, Кочубей любил употреблять и в разго-
воре, иногда с особою целью.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
324
жде принесенная, о сенаторстве должна служить доказательством, что
вы не могли прочить себя к продолжительному занятию настоящего
вашего места. Я думаю, что подвиг сей мог бы быть весьма полезен;
вреда же, без сомнения, не может он произвести. Много я о сем думал
и удостоверен, что везде, так как и у нас, надобно избирать приличное
для всего время, а таковым нахожу я настоящее для расположения вы-
шеупомянутым образом поведения вашего; но надобно только поспе-
шить, чтобы напрасно не потерять времени...»
Таким образом, и от Кочубея вместо помощи и прямого содей-
ствия были только – советы . К исполнению первого из них – изложить
свои мысли о губернском устройстве – Сперанский было и приступил,
но не дал этой работе дальнейшего хода и даже не совсем ее окончил.
Исполнением второго совета – проситься в отпуск – он медлил не-
сколько месяцев, кажется, в надежде, не последует ли чего по отправ-
ленному прежде, через Вязмитинова, письму о сенаторстве. Но время
проходило, а ответа на это письмо не было. Тогда (4 февраля 1819 года)
он послал к тому же Вязмитинову как непосредственному своему на-
чальнику просьбу, в которой, уже не упоминая более о желании быть
сенатором, ходатайствовал просто о четырехмесячном отпуске в Пе-
тербург для устройства домашних дел. «Большой мой шаг сделан, –
написал он своей дочери
1
, – письмо об отпуске идет с сею почтою че-
рез графа Вязмитинова. Одно может послужить предлогом к отказу:
назначение меня в областные начальники, как по слухам предпола-
гается. Иначе могут протянуть, но отказать, кажется, не могут. Впро-
чем, решась один раз, я буду просить сто раз, и неотступно». И в самом
деле, спустя месяц, он опять писал дочери: «Отказа еще по сие вре-
мя нет, разве принять отказом молчание. Я делаю еще усилие. Пишу
к графу Аракчееву: ибо, по разным соображениям, предполагаю, что
тут более желают отложить, нежели отказать. Если только отложить,
то лето или зима большой разности для меня не будет. Но если реши-
тельный отказ, тогда по некотором соображении и, конечно, не поз-
же как в течение лета и я решительный же сделаю шаг. В свое время
напишу о сем к тебе подробнее».
«Ни начать, – написал он вследствие того 11 марта 1819-го Аракчее-
ву, – ни продолжать моей просьбы об отпуске я никак не решился бы,
1
Мы уже говорили, что в это время, т.е. с сентября 1818-го, она опять жила в Пе-
тербурге.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
325
если б не был принужден к тому самою крайнею необходимостью. Кто
имеет на руках дочь без матери и 200 000 руб. долгу при маловажном
и запутанном имении, тот осужден все терпеть, всем жертвовать, чтоб
исполнить первые свои обязанности. Сроки долгов моих сближают-
ся; продажа имения не сходит с рук; устраивать дела сего рода, сколь-
ко я ни старался, но за 1600 верст, – когда на один вопрос и ответ по-
требно почти полтора месяца, – нет никакой возможности. Один иск
возбудит все другиe, и таким образом, быв спасен одними милостями
Государя от предстоявшей мне бедности, я найдусь снова в том же или
еще горшем положении. Я уверен, что если нужды мои справедливым
и благосклонным вниманием вашего сиятельства представлены будут
Государю Императору в истинном их виде и отделены от всех побоч-
ных и невместных предположений: то Его Величество не презрит моей
просьбы. Презрение несвойственно его душе, великой не одним чело-
веческим величием!» Вместе с тем, обращаясь снова к покупке Вели-
кополья в военное поселение и изъявляя сетование, что дело это так
замедляется, он продолжал: «я счел бы нескромностью повторять ва-
шему сиятельству мою о сем просьбу. Знаю, что у вас справедливость
и польза общая идут прежде всего; но знаю также – и знаю собствен-
ным опытом, – что у вас: милость и истина сретостася, правда и мир
облобызастася».
На это письмо было от Аракчеева два ответа, оба 24 марта.
В одном – полуофициальном, – уведомляя, что Великополье уже
велено купить в поселение за назначенную самим Сперанским цену
140 000 р., он прибавлял: «настаивать у Государя об отпуске вашем в то
самое время, когда Его Величеству угодно было удостоить вас новою
доверенностью и дать вам препоручение, столь важное для пользы госу-
дарства, мне показалось неприличным. Если хотите принять от меня
искренний совет, то, по лучшему моему разумению, я полагаю необ-
ходимым вам сообразоваться в точности с волею Государя Импера-
тора. Исполнив оную, я уверен, что Его Величество будет уметь це-
нить новую заслугу, вами Ему оказанную, и тогда ваши домашние де-
ла с пользою для вас и легко устроятся».
Другое письмо было не только совершенно частное, но и собствен-
норучное.
«Если вы, – писал Аракчеев, – на меня сердились за нескорое ис-
полнение вашего препоручения в покупке новгородского имения,
то в оном согрешили: ибо мне приятнее всего угождать вам, потому
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
326
что я любил вас душевно тогда, как вы были велики и как вы не смо-
трели на нашего брата; любил вас и тогда, когда, по неисповедимым
судьбам Всевышнего, страдали; протестовал противу оного, по край-
нему моему разумению, не только в душе моей, но и всюду, где толь-
ко голос мой мог быть слышен; радовался о конце сего неприятно-
го для вас дела и буду не только радоваться, но и желать вашему (sic)
возвышению на степень высшую прежней. Вот вам, милостивый го-
сударь, отчет в моих чувствах, а дело о покупке, конечно, уже вам из-
вестно, по слухам и формальному моему отношению, отправленному
18 марта по почте.
На письмо ваше от 11 марта прилагаю мой формальный ответ и в
душе своей я с оным соглашаюсь, быв уверен, что действие ваше со-
гласно с оным много будет служить к вашему в мире сем возвышению.
Желание мое в оном, по слабости человеческой, заключается в сле-
дующем: становясь стар и слаб здоровьем, я должен буду очень скоро
основать свое всегдашнее пребывание в своем Грузинском монастыре,
откуда буду утешатъся, как истинно русской, новгородской неученой дво-
рянин, что дела государственные находятся у умного человека, опытно-
го как по делам государственным, так более еще по делам сует мира сего
и в случае обыкновенного, по несчастью существующего у нас в оте-
честве обыкновения беспокоит удалившихся от дел людей, в необхо-
димом только случае смею отнестись и к вам, милостивому государю.
Окончу сие письмо тем, что как вы далеко от Волхова ни отдаляе-
тесь, но от вас зависеть будет быть близким к дряхлому Волховскому
жителю
1
, который пребудет всегда с истинным почтением и пр.»
Если припомнить, что эти строки писал возвеличенный времен-
щик к временщику упадшему, баловень милости и счастья к опаль-
ному: то нельзя не согласиться, что трудно было вложить в них, под
внешнею оболочкою простосердечного добродушия, более язвитель-
ной иронии и с тем вместе показать менее великодушия. Источник
всего этого лежал, конечно, в общем характере Аракчеева, а не в лич-
ных его чувствах к Сперанскому, которые, как мы увидим ниже, бы-
ли, напротив, весьма благоволительны; но саркастический тон этого
письма становится еще выпуклее, когда рядом поставить то, которое
отправил со своей стороны Сперанский, узнав о покупке Великополья
еще прежде извещения его о том Аракчеевым через других. 18 марта
1
Аракчеев любил выдавать себя за дряхлого старика, хотя отнюдь не был таким.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
327
он в порыве радостной благодарности
1
писал своему двуличному по-
кровителю: «Получив известие о покупке в казну Великополья, спешу
принести вашему сиятельству благодарность искреннюю, совершен-
ную. Слово дано человеку для выражения его мыслей, но лесть и стра-
сти так его обезобразили, что теперь для выражения истинных чувств
благодарности осталось почти одно молчание. Я бы не молчал в Гру-
зине; там по лицу умеют различить истину от лести, и правдивость
хозяина дает и гостям пример и наставление. К причинам, побудив-
шим меня просить отпуска, я не смел присоединить сего побуждения;
оно составляет нравственную нужду, долг не менее важный, как и все
другие. Впрочем, время и удобность, когда долг сей могу я исполнить,
предоставляю соображению приличий и вашему усмотрению, всегда
и везде мне благотворному».
На письмо 24 марта Сперанский ничего не отвечал. Есть мера угод-
ливости и ласкательства, которую и несчастье краснеет переступить.
Сперанский сохранил уважение к самому себе и промолчал, – все, что
ему позволяло его положение.
Hо какая же была «новая доверенность», какое «новое препоруче-
ние, столь важное для пользы государства», которые, по словам Арак-
чеева, возлагались на Сперанского и о которых последний еще ниче-
го не знал?
31-го того же марта, в понедельник Страстной недели, дежурным
в канцелярии пензенского губернатора был молодой чиновник Репин-
ский. По вторникам отходила почта в Петербург и потому накануне
обыкновенно бывало много разной переписки. В этот понедельник
особенно, Репинский с раннего утра трудился над какою-то табелью,
которую надо было отослать в министерство, и, спеша ее окончить,
не пошел даже домой обедать. Сперанский, уже отобедавший, сидел
у себя в кабинете, под окошком, за чтением одной из любимых своих
книг: Геродота, в греческом подлиннике. В канцелярии, помещавшей-
ся в одном этаже (третьем) с кабинетом, но несколькими комнатами
ближе к лестнице, кроме Репинского, не было в ту пору никого. Вдруг
в четыре часа послышался на улице колокольчик. Репинский выскочил
на лестницу, чтобы узнать, кто осмелился подъехать со звонком к са-
1
Радость Сперанского была действительно самая живая. «Продажа Великополья, –
писал он 17 марта Масальскому, – есть происшествие в моей жизни. Она развязывает
дела мои наилучшим образом. Я пишу ныне же к Аркадию Алексеевичу (Столыпину),
какие долги прежде всего заплатить должно».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
328
мому дому губернатора. Между тем Сперанский уже увидел в окошко
фельдъегеря, к которому из другой двери выбежал навстречу камер-
динер. «Пока, – рассказывает Репинский, – загрязненный и избитый
худою дорогою фельдъегерь поднимался в наш третий этаж, я напрас-
но два раза спрашивал сверху лестницы: от кого он? Лишь взойдя на-
верх и в первую залу, на вопрос мой, повторенный уже от имени са-
мого Михайла Михайловича, фельдъегерь важно отвечал: от Государя.
Я поспешил в кабинет и нашел Михайла Михайловича в тревожном
ожидании и, несмотря на обед, за несколько только минут конченный,
очень бледным. На доклад мой, что приехал нарочный от Государя,
он сказал, видимо, подавляя нетерпеливость и волнение свое: «про-
си...» Пока фельдъегерь был у него, я истаивал от нетерпения знать,
куда назначили моего начальника, – ибо с самого отъезда его дочери
мы положительно думали, что и его служба в Пензе кончена, – и есть
ли и мне надежда с ним уехать? За фельдъегерем вышел в приемную
комнату сам Михайло Михайлович, уже с обыкновенным спокойным,
ласковым лицом, и приказав камердинеру позаботиться об обеде, ба-
не и прочем, до отдохновения фельдъегеря относившемся, возвратил-
ся в кабинет. Тут фельдъегерь поздравил нас – меня и камердинера –
с Сибирским генерал-губернатором! Уф, как далеко и страшно, подумал
я; а все-таки и я туда же с ним, передовым, или как придется, – места
мне немного нужно: omnia mecum роrto!»
1
Итак судьба окончательно переносила Сперанского в Сибирь,
к пределам которой он уже был так близок в начале своего изгнания...
Указ о назначении его Сибирским генерал-губернатором был под-
писан 22 марта 1819-го. Вместе с этим указом фельдъегерь привез и вы-
шеприведенные два письма Аракчеева от 24 марта. Содержавшиеся
в них намеки о «новой доверенности» и о «новом препоручении» объ-
яснились содержанием указа.
________________
1
Косьма Григорьевич Репинский (ныне сенатор, состоящий при II-м отделении
собственной Его Императорского Величества канцелярии), сын священника Саратов-
ской губернии, села Большого Карая, умершего после в монашестве, родился в 1796 го-
ду, той же губернии, в селе Репном. Он был взят пензенским губернатором в его канце-
лярию в 1817 году из студентов, окончивших курс в тамошней семинарии, по рекомен-
дации ректора архимандрита Аарона, и с тех пор находился при Сперанском неотлучно
до самой его смерти, т.е . в продолжение 22 лет.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
329
Глава вторая
Сперанский генерал-губернатором в Сибири
I
Сибирь в то время разделялась на три губернии: Тобольскую, Том-
скую и Иркутскую, с особыми управлениями для Якутского края, Кам-
чатки и Охотского порта. Все это неизмеримое пространство состояло
в заведовании одного генерал-губернатора, которым, после Селифон-
това, был с 1805 года Иван Борисович Пестель, еще в начале 1808-го
выехавший из Сибири и с тех пор 11 лет управлявший ею из Петербур-
га. Отсутствие личного надзора главного начальника и всякой ревизии
в течение столь продолжительного времени могло бы привести в рас-
стройство наилучше устроенный край, а Сибирь еще никогда не име-
ла правильного устройства и с половины прошлого столетия, когда
прекратилось правительственное значение Сената, была, за исключе-
нием дел о казенных доходах, оставлена почти без всякого попечения
со стороны высшей власти. Для нее не существовало ни особых зако-
нов, которые были бы применены к ее местностям и разнообразному
населению, ни учреждений, которые соответствовали бы огромности
ее расстояний
1
. Сверх того, самовластие начальников не знало ответ-
ственности ни перед высшим правительством, отдаленным на многие
тысячи верст, ни перед общественным мнением, потому что в Сиби-
ри его не было и быть тогда не могло. Под влиянием этой безответ-
ственности там издавна укоренилась привычка ничего не ожидать от
закона и всего надеяться, или бояться, от лиц: следственно, привычка
в каждом деле прибегать к деньгам. Такая соблазнительная податли-
вость управляемых, не оправдывая, разумеется, управляющих, объяс-
1
Очень живой и занимательный очерк административной истории Сибири за про-
шлое время находится в статье г. Небольсина «Рассказы о Сибирских золотых промыс-
лах», помещенной в нескольких нумерах «Отечественных Записок» за 1847 год.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
330
няла, однако, каким-образом лихоимство сделалось в Сибири злом до-
машним еще более, нежели где-либо. Беспритязательное ее население,
скрытое за своими горами, питало только две надежды: или что Госу-
дарь нашлет сенаторов, которым оно выскажет свои нужды, или что
жителей когда-нибудь двинут на юго-восток, где они займут и обселят
Амур. Народная фантазия со всеми своими прикрасами описывала эту
реку в самом обаятельном виде; к ней, рассказывали, прилегает теп-
лая, всем обильная, свободная, счастливая страна; там океан и остро-
ва с неисчерпаемыми богатствами, словом, – это обетованная земля...
Между тем в Петербурге Сибирский генерал-губернатор очень ма-
ло обращал внимания на эти легенды и мечты и был занят совсем дру-
гим. Главная его деятельность сосредоточивалась на преследовании
двух смененных им губернаторов: Хвостова и Корнилова, и еще треть-
его лица, управлявшего Тобольскою провиантскою комиссиею гене-
рал-майора Куткина. Вина двух первых состояла в том, что они или
не умели, или не желали сообразоваться с понятиями главного своего
начальника, а Пестель не хотел простить их стремления к самостоя-
тельности. В течение восьми лет он гнал их, во всех инстанциях, от
земского суда до Государственного совета с такою настойчивостью,
которая была бы непонятна, если б это дело не превратилось в тяжбу,
так сказать, личную, дaвaя Пестелю предлог жить в столице и зани-
мать Двор и город жалобами на силу своих врагов и на мнимую опас-
ность своего положения. Дело Куткина было другого рода. При пер-
вом своем проезде через Тобольск Пестель встретился с начальником
провиантской комиссии на званом обеде, за которым Куткин позво-
лил себе не согласиться в чем-то с генерал-губернатором и поспорить
с чувством человека независимого. К несчастью Куткина, правда была
на его стороне и он при всех одержал верх в своем споре. Озлоблен-
ный его торжеством, Пестель поспешил исходатайствовать распро-
странение своей власти в Сибири и на провиантскую часть и первого
Куткина, под предлогом злоупотреблений в управляемой им комис-
сии, отдал под военный суд, приказав содержать арестованным, хотя
и в собственном его доме, но под строжайшим присмотром. Девять лет
он томил таким образом несчастного и даже после его смерти (Куткин
умер в 1817 году) с упорством следил за продолжавшимся о нем делом
1
.
1
Чтобы не возвращаться более к этому печальному делу, скажем здесь, что оно бы-
ло решено окончательно только в 1821 году, когда Пестель уже два года как перестал
быть Сибирским генерал-губернатором. Сенат, признав Куткина ни в чем не виноватым,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
331
В местном Сибирском управлении главную роль играл иркутский
губернатор Николай Иванович Трескин, человек с примечательным
умом и с необыкновенною энергиею и отважностью. В продолжение
11 лет, т.е . со времени выезда генерал-губернатора из Сибири, этот
Трескин неограниченно господствовал на далеком нашем Востоке
и из Иркутска владел Пестелем в Петербурге как собственною рукою.
Вначале, быв очень хорошим и чрезвычайно деятельным начальни-
ком губернии, он совершил в ней не одно полезное дело: распростра-
нил земледелие, приучив к нему кочевых бурят, основал новые посе-
ления, проложил новые дороги, особливо знаменитую Кругобайкаль-
скую, через гору Хамар-дабан, дорогу, почитавшуюся чудом смелости
по одоленным трудностям; но потом, при отсутствии всякого надзо-
ра, всякой ответственности, всякой гласности, он начал пренебрегать
сперва формами, после людьми, а наконец, и существом дела, и посте-
пенно превратился в жестокого тирана и деспота, не уважавшего ни-
каких частных прав, не слушавшегося ни министерских, ни сенатских
предписаний, словом, представившего собою высший предел, до кото-
рого губернатор может только распространить свой произвол
1
. Посо-
хранившимся в делах доносам его клеврета, а после главного предате-
ля, Геденштрома, – в это время верхнеудинского исправника, а перед
тем совершившего известное путешествие к северным берегам Сиби-
ри
2
, – две вещи, насколько, впрочем, можно верить показаниям тако-
нашел всего лишь передачу, по его комиссии, около 280 р. ассигн. на прогоны одному
чиновнику, которые и сложил по манифесту 1814 года. Между тем дом и полотняная
фабрика Куткина в Тобольске были разорены вконец секвестром, наложенным Песте-
лем, при самом начале дела, на случай могущих открыться взысканий, а его семейство –
жена с несколькими дочерьми – было доведено до крайней нищеты и после его смерти
вывезено во внутренние губернии каким-то добрым человеком, женившимся на одной
из дочерей, более из сострадания. Сперанский по прибытии в Тобольск нашел в аре-
стантской на гауптвахте подполковника Денисьевского, который, состояв комиссио-
нером при той же комиссии, был заключен Пестелем в одно время с преданием Кут-
кина суду, для предупреждения всяких между ними сношений, и с тех пор содержался тут
11 лет. Новый генерал-губернатор приказал тотчас его выпустить. Он исходатайство-
вал также семье Куткина, по окончании его дела в Сенате, пенсию в 1800 р. асс ., выда-
чу жалованья, следовавшего ему за все время бытности под судом, и 30 000 р. асс . в воз-
мездие за имение, разоренное секвестром.
1
В доказательство наглой грубости, до которой дошел Трескин, д овольно будет
привести, что он заставлял даже старших чиновников, не исключая и вице-губернато-
ра, снимать и подавать себе шубу и в случай неловкости при этом осыпал их бранью.
2
Этот Геденштром из дерптских студентов, удаленный в Сибирь вместе со Слов-
цовым по какому-то таможенному делу, совершением своей экспедиции к Ледовитому
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
332
го человека, погубили Трескина: 1) непоколебимая вера в безошибоч-
ность свою при выборе людей: кто ему раз понравился, кому он од-
нажды что-нибудь вверил, тот уже никогда не терял доброго его мне-
ния, хотя бы им самим был пойман в негодных делах; 2) жена – нежно
им любимая, но вовсе того недостойная и окружившая себя могуще-
ственным союзом из трех своих любимцев и клиентов. Многие в крае
думали и еще теперь думают, что лично Трескин не был лихоимцем,
но он видел, и иногда с достоверностью знал, что все его окружающее,
все его исправники и земские комиссары грабят, и если притворял-
ся невидящим и незнающим, то частью по той же вере в непогреши-
мость своих выборов, а частью потому, что на эти грабежи смотрел как
на взятки маловажные, на лакомства, по его мнению, тем более про-
стительные, что в Иркутской губернии, как и во всей Сибири, трудно
было менять чиновников при невозможности их заменить. Наконец,
говорили, и многие тоже еще теперь этому верят, будто бы Трескин
крайне изумился, когда по смерти своей жены
1
нашел в ее сундуках
значительное количество дорогих мехов, китайских шелковых материй
и наличных денег. Но от его изумления краю было не легче. Выше мы
выставили образец его грубости, здесь приведем еще из тысячи один
пример нестерпимой суровости его самовластного управления и по-
творства ей со стороны Пестеля. Советник уголовной палаты Карса-
ков за что-то был отставлен Трескиным и выслан из Иркутской губер-
нии с требованием, чтобы прочие губернаторы не позволяли ему про-
живать ни в каком месте более нескольких дней; а Пестель, утверждая
это распоряжение, дополнил его тем, чтобы не выпускать Карсакова
из пределов сибирских губерний. Таким образом, бедному семейству
чиновника довелось бы всю жизнь пространствовать по Сибири, ес-
морю был обязан ходатайству графа Румянцева. От него начались все важнейшие доно-
сы и жалобы на Трескина, несмотря на постоянное и особенное покровительство, ко-
торое последний ему оказывал. Впрочем, доносы не спасли его самого от взысканий,
общих с другими клевретами Трескина. Впоследствии он перебрался было на службу
в Петербург, но вскоре ее оставил и поселился в деревне близ Томска, где умер в край-
ней нищете и в самом низком пьянстве; прежде по практическому уму и большой на-
читанности он считался человеком очень замечательным в тамошнем краю, но всегда
безнравственным до цинизма.
1
Она, когда уже сделалось известным о смене Пестеля и о предстоящем прибытии
Сперанского, отправилась к Погроминским минеральным водам и в проезд туда, на Тар-
багатайской станции, была убита понесшими ее с горы лошадьми. Нa месте был слух
будто бы, узнав о назначении нового генерал-губернатора, она сама себя отравила и со-
провождавший ее придумал разогнать лошадей и опрокинуть экипаж – уже с мертвою.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
333
ли б томский губернатор не отважился из сострадания позволить ему
остаться на неопределенное время в Томске
1
.
В двух остальных губерниях: Томской и Тобольской губернатора-
ми были: Дамиан Васильевич Илличевский и Франц Абрамович фан
Брин. Первый, некогда сотоварищ Сперанского по Александронев-
ской семинарии, пользовался весьма печальною репутацией в отно-
шении к чистоте своих правил. Фан Брин, 70-летний старец, человек
добрый, но имевший мало самостоятельности, действовал более как
орудие генерал-губернатора, на сестре которого был женат.
При таком личном составе управления и при отсутствии хорошей
организации положение Сибири, естественно, все более и более рас-
страивалось. Своевольная расправа, слабо прикрытая даже и внешним
формализмом, была в полном ходу. Народ стенал от несправедливо-
стей и поборов, но его стенания заглушались тою же силою, которая их
возбуждала. К счастью, однако, она не могла совсем преградить путь
жалобам в Петербург. Прорываясь в столицу, эти жалобы день ото дня
становились все многочисленнее, все важнее по содержанию, все ра-
зительнее по общему согласию в показаниях. Особенно важны были
они по губернии Иркутской. За жителей ее, страдавших под железным
ярмом Трескина, счел обязанностью заступиться даже и тамошний
apxиepeй (Михаил). Он написал министру духовных дел и народного
просвещения, что хотя лично ничего не терпит от губернатора, но стра-
ждет ежедневно «в растерзываемой как бы волками пастве своей, коей
непрерывный вопль проницает и сквозь толстые стены apxиepeйcкого
дома», и далее прибавлял: «нечестие и бесстыдное притворство; дер-
зость и самонадеянность с деспотизмом; презрение к людям и стра-
даниям их; выбор и отличие чиновников, деятельных только в разо-
рении поселян, особливо бурят; система набогащать себя, и во всем
монополия – сии черты отличают здешнее правительство от внутрен-
них губерний России!»
2
1
Потом этот Карсаков был назначен Сперанским в следственную комиссию, уч-
режденную в Иркутске; но, по дошедшим до нас местным свидетельствам, усердно ра-
ботая в ней согласно данной инструкции, не выказал той мстительности, которой иные
там от него опасались.
2
Этот apxиeрей, человек, впрочем, кроткий, был с Трескиным в явной, ни от кого
не скрываемой ссоре. Один сибирский старожил рассказывал нам, как однажды, во вре-
мя совершения литургии, Михаил при чтении после «Трисвятого» псалма «Помилуй мя,
Боже», подойдя к губернатору, начал кадить на него именно в ту минуту, когда произ-
носил слова: «и научу беззаконные путем твоим».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
334
Картину сибирского управления за это время можно дорисовать
словами человека, очень осторожного в своих приговорах и между
тем судьи достоверного, потому что дела того времени были ему близ-
ко известны по званию министра юстиции. Мы говорим о записках
И.И . Дмитриева. «Сибирский генерал-губернатор И.Б . Пестель, –
сказано в них, – человек умный и, вероятно, бескорыстный, но слиш-
ком честолюбивый, наклонный к раздражительности и самовласт-
ный, в короткое время пребывания своего в Сибири сделался грозою
целого края, преследуя и предавая суду именитых граждан, откупщи-
ков и гражданских чиновников. Он уничтожал самопроизвольно кон-
тракты частных людей с казною; ссылал без суда за Байкальское озе-
ро; служащих в одной губернии отправлял за три тысячи верст в дру-
гую и отдавал под суд тамошней уголовной палаты; наконец, восстал
против своих губернаторов, из коих два, по его представлению, бы-
ли отрешены от должности и судимы Сенатом. Когда же важнейшие
из следственных и уголовных дел поступили на рассмотрение Сена-
та, тогда он испросил чрез предместника моего дозволение прибыть
в столицу, дабы личным пребыванием иметь влияние на сенатское
производство по всем делам его. Но бóльшая часть сенаторов, несмо-
тря на личное его присутствие, ни даже на непоколебимую доверен-
ность к нему верховной власти, несмотря и на то, что все Сенатские
решения по сибирским делам исключительно переносимы были, как
будто по недоверию к Сенату, в Государственный совет на рассмо-
трение, обвиняли Пестеля в глаза и оправдывали часто подсудимых».
Но каким же образом при подобных жалобах и обвинениях, при
зле, столь явном, все это могло быть терпимо так долго и так безнака-
занно? Каким образом могла продолжаться та «непоколебимая дове-
ренность» к Пестелю, о которой упоминает Дмитриев?
Загадка эта объяснялась – благосклонным покровительством гра-
фа Аракчеева, вызванным, кажется, наиболее связями Пестеля с че-
тою Пукаловых, которая имела известное всем в то время влияние
на Аракчеева. Его покровительству способствовали и важные внешние
события, настоятельно и постоянно отвлекавшие внимание Государя
в эту эпоху от подробностей внутреннего управления. Для Аракчеева
же была одна только святыня: собственная его личность. Все: и дела,
и людей он измерял этим масштабом.
Тщетно Комитет министров по доходившим до его рассмотрения де-
лам несколько раз (еще с 1815 года) доказывал необходимость возвра-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
335
тить Сибирского генерал-губернатора к его посту; тщетно тот же Коми-
тет повторительно настаивал о посылке по крайней мере сенаторов для
обревизования тамошнего управления; тщетно и общее мнение в Петер-
бурге выражало гласными порицаниями и колкими насмешками него-
дование свое на такой неслыханный порядок вещей. Никто более Арак-
чеева не пренебрегал общественным мнением. Журналы Комитета, по
которым доклад сосредоточивался исключительно в его руках, или оста-
вались без резолюции, или возвращались с приказанием потребовать от
Пестеля каких-нибудь дополнительных объяснений, которые по получе-
нии их приводили опять к тем же неудовлетворительным результатам.
Только уже долго спустя, вероятно, вследствие какой-нибудь придвор-
ной интриги, может статься, и вследствие какого-нибудь неосторожного
слова Пестеля на счет Аракчеева, к чему последний был очень чувстви-
телен, – патрон вдруг охладел к своему клиенту
1
. Тогда и дела Пестеля
тотчас приняли иной оборот. В исходе ноября 1818 года Комитет мини-
стров, повторяя, что пока в Сибири генерал-губернатор не будет нахо-
диться налицо, до тех пор и ожидать нельзя, чтоб тамошнее управление
могло быть в порядке, представил, что возвращение туда Пестеля, хотя
бы по начатым делам, он и признан был правым, оказывается уже не-
совместным, а должно назначить нового генерал-губернатора, которому
поручить, отправясь и вступив в должность сколь можно неотлагатель-
но, обозреть все части, произвесть по жалобам законное изыскание и об
открывшемся донести Государю для предания виновных суду. На этот
раз журнал Комитета был подписан вместе с другими и Аракчеевым.
В ответ последовал указ о замещении Пестеля Сперанским. Но от чего
же по журналу Комитета, постановленному еще в ноябре 1818-го, указ
последовал только 22 марта 1819 года? Должно думать, что причиною
тому было колебаниe Императора Александра в выборе Пестелю пре-
емника. Может быть, это колебание продолжилось бы и еще долее, ес-
ли б Государя не решила приведенная нами в предыдущей главе прось-
ба пензенского губернатора о четырехмесячном отпуске в Петербург,
которая была получена Вязмитиновым именно в это время. Назначе-
ние Сперанского на сибирский пост само собою заключало в себе от-
каз в просимом отпуске, но отказ, обставленный всеми знаками мило-
сти и возобновленного особого доверия.
1
Другие объясняли это охлаждениe тем, что в это время разошлась с Аракчеевым
покровительница Пестеля Пукалова.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
336
Новому генерал-губернатору тот же фельдъегерь привез в Пензу два
собственноручных письма Государя, помеченные одним числом с ука-
зом. Если внезапны были для Сперанского за семь лет перед тем его
падение и ссылка, то содержаниe настоящих писем после всего слу-
чившегося в эти семь лет не менее должно было его поразить.
«Более трех лет, – сказано было в одном из них, имевшем форму ре-
скрипта
1
, – протекло с того времени, как, призвав вас к новому служе-
нию, вверил я вам управление Пензенскою губерниею. Открыв таким
образом дарованиям вашим новый путь соделаться полезным отечеству,
не преставал я помышлять о способе, могущем изгладить из общих по-
нятий прискорбные происшествия, последовавшие с вами в 1812 го-
ду и столь тягостные моему сердцу, привыкшему в вас видеть одного
из приближенных себе. Сей способ, по моему мнению, был единствен-
ный, то есть служением вашим дать вам возможность доказать явно,
сколь враги ваши несправедливо оклеветали вас
2
. Иначе, призыв ваш в Пе-
тербург походил бы единственно на последствие дворских изменений
и не загладил бы в умах оставшиеся неприятные впечатления.
Управление ваше Пензенскою губерниею и общее доверие, кое вы
в оной приобрели, будет полезным началом предполагаемого мною
способа. Но желание мое стремится к тому, дабы открыть служению
вашему обширнейшее поприще и заслугами вашими дать мне явную
причину приблизить вас к себе.
Ныне предстоит для исполнения сего наилучшая удобность.
С некоторого времени доходят до меня самые нeприятные известия
насчет управления Сибирского края. Разные жалобы присланы ко мне
на губернские начальства и на потворное покровительство, оказывае-
мое оным самим генерал-губернатором. Быв рассмотрены в Комитете
министров, они показались столь важны, что предложена мне оным
посылка сенаторов для обревизования Сибирских губерний
3
.
1
Этот рескрипт – тот именно, о котором мы выше сказали, что он является самым
торжественным оправдательным актом Сперанского перед историею. Ни этот, ни при-
водимый ниже другой рескрипт никогда не были распубликованы, и Сперанский со-
хранял их как бы заветную тайну между ним и Монархом до самой смерти Александра.
Напечатаны были из них только небольшие отрывки, заключавшие в себе нужные для
хода дел сведения о данных новому генерал-губернатору поручениях и уполномочиях.
2
Мы признали за нужное отличить курсивом и эти, и некоторые из нижеследующих
выражений по особенной их важности. В подлиннике они не подчеркнуты.
3
Государь относил это, конечно, к прежним представлениям Комитета, ибо в по-
следнем, как мы видели, шла речь уже о другой мере.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
337
Имев уже неоднократный опыт, сколь мало подобные ревизии
достигают своей цели, кольми паче нельзя ожидать лучшего успе-
ха в столь отдаленном и обширном крае. Посему нашел я полезней-
шим, облеча вас в звание генерал-губернатора, препоручить вам сде-
лать осмотр Сибирских губерний и существовавшего до сего времени
в оных управления в виде начальника и со всеми правами и властью,
присвоенными званию генерал-губернатора.
Исправя сею властью все то, что будет в возможности, облича ли-
ца, предающиеся злоупотреблениям, предав кого нужно законному су-
ждению, важнейшее занятие ваше должно быть: сообразить на месте
полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края, и сде-
лав оному начертание на бумаге, по окончании занятий ваших самим
привезти оное ко мне в Петербург, дабы имел я способ узнать изустно
от вас настоящее положение сего важного края и прочным образом
установить на предбудущие времена его благосостояние.
По моему исчислению, возлагаемое на вас препоручение может
продлиться года полтора или по большей мере два. Сего времени, я по-
лагаю, достаточным вникнуть вам во все подробности сибирских дел
и сообразить с точностью лучший порядок ко введению в сии отда-
ленные губернии.
Таким образом, я надеюсь, что устройство сего генерал-губерна-
торства, вами заведенное и которое в начертании вы мне представите
по приезде вашем в Петербург, поставит меня в возможность назначить
вам преемника с yвеpeнностью о продолжении благосостояния Сиби-
ри. Вам же предоставляю я себе дать тогда другое занятие, более сход-
ное тому приближению, в коем я привык с вами находиться».
Другое письмо Государя еще более имело характер частного.
Вот оно:
«Занимаясь бумагами, относящимися к новому назначению ваше-
му, получил я письмо, в коем просите вы отпуска в Петербург по до-
машним делам вашим.
Я надеюсь, что вы сами почувствуете невозможность мне ныне удо-
влетворить желанию вашему. Присутствие начальника в Сибири дела-
ется день ото дня необходимее, не говоря уже о чрезмерном прибав-
лении к пути вашему поездкой в Петербург.
Потщитесь исполнить возлагаемое мною на вас ныне поручение
с тем дарованием и исправностью, кои вас отличают, и тогда приедете
вы в Петербург с явною новою заслугою, оказанною отечеству, и ко-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
338
торая поставит меня в действительную возможность основать уже ва-
ше пребывание навсегда при мне в Петербурге».
Вместе с письмами и копиею указа Аракчеев прислал экземпляр
общей инструкции сенаторам, командируемым для ревизии губерний,
разные доносы и другие дела по сибирским губерниям, и предписание
министра финансов Пензенской казенной палате о выдаче новому ге-
нерал-губернатору на подъем 10 000 р. асс.
Таким образом, опала, по наружности, была снята. После пензен-
ской должности такой важный пост, такие обширные уполномочия,
такой достойный Сперанского круг действия, естественно, должны бы-
ли льстить его самолюбию, а труд и лишения не могли пугать человека,
уже прошедшего через школу огромной деятельности и всяких испы-
таний. С другой стороны, в выражениях рескрипта раскрывались при-
чины прежней немилости, указывалось на несуществование уже ника-
ких дальнейших подозрений, говорилось о близости возврата, опреде-
лялся даже его срок, предполагался выбор преемника. Несмотря на все
это, чувство, с которым Сперанский принял свое назначение, было –
чувством глубокой печали. Новое удаление от друзей и дочери; нару-
шение привычек тихой и домоседной жизни; скука и заботы дальнего
странствия; отчуждение от просвещенного миpa; наконец, необходи-
мость, только что пройдя сквозь столько страданий, обратиться в не-
вольное орудие несчастья, хотя бы и заслуженного, для других, – все
эти причины, без сомнения, должны были его расстраивать; но едва
ли не тяготился его дух еще более другим обстоятельством. С первого
дня падения конечною целью тайных желаний и надежд Сперанского
было – возвращение снова в Петербург и, через Петербург, ко Двору и
в прежнюю милость. Теперь его ото всего этого удаляли, и хотя удаля-
ли с честью и с обещанием возврата, но почти на край света, где и го-
лос его мог изчезнуть, и самая память о нем могла изгладиться. Госу-
дарю, впрочем, он не хотел или не счел себя вправе вполне выразить
свои чувства. На указ и на оба письма он отвечал Александру (5 апре-
ля) только следующим:
«Исполненное благости и великодушия писание Вашего Величе-
ства оживило упадший дух мой.
И тогда, как стечением обстоятельств я был преследуем, я не пре-
ставал видеть в Вас, Всемилостивейший Государь, единственной моей
защиты: ибо не преставал чувствовать и справедливость Вашу, и мою
невинность.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
339
Теперь же, когда Вы удостоили меня доверием яснее прозреть и в
положение мое, и в благотворные намерения Ваши, нет усилий, кои
бы мне казались трудными.
Скажу искренно: не без горести отправляюсь я в Сибирь; но ес-
ли б не имел я дочери, все места, где мог бы я Вам быть угодным, бы-
ли бы для меня равнодушны
1
. Невделахиневместах,авмысляхив
мнении Вашем всегда состояло все мое любочестие.
Если сходно с сими мыслями исполню я дело, ныне мне поручен-
ное, я буду считать, что достиг всей цели моих желаний.
Пребывание мое в Перми теперь послужит мне в пользу. Собран-
ные мною там подробные о Сибири сведения облегчат дальнейшие
мои изыскания. Никаких трудов не пощажу, чтоб представить верные
основания, на коих бы благосостояние сего края можно было с проч-
ностью установить на будущее время.
Впрочем, и труды мои, и успехи их, все будет зависеть от внимания
Вашего, коему повергая себя, с сердцем чистым и преданным имею
счастье быть, и проч.»
Но перед Аракчеевым Сперанский счел возможным, или, может
быть, и нужным, быть откровеннее. Вот как писал он в тот же день все-
сильному докладчику: «И неблагодарно, и грешно бы мне было уве-
рять ваше сиятельство, что я принял новое мое назначение без горе-
сти. Искренность, которая одна может составить всю мою перед вами
заслугу, заставляет меня признаться, – но признаться вам единствен-
но, – что весть сия тронула меня до глубины сердца. То, что есть в на-
значении сем для меня утешительного и лестного, все сие есть тайна
чувства моего и искренней преданности Государю. Но публика знает
только два слова: отказ в отпуске и удаление! Я очень обманусь, если
голос сей не будет общим. Как бы то ни было и невзирая ни на какие
толки, я исполню новое мое назначение с тем же усердием, как бы
я сам его желал или выбрал
2
».
1
Сперанский ближе ознакомился с французским языком уже в до ме Куракина,
а как, по натуре человеческой, новое приобретение нам почти всегда дороже старых,
то он крайне пристрастился к галлицизмам и часто употреблял их вместо правильных,
свойственных русскому языку оборотов. От этой привычки, при всех огромных досто-
инствах его редакции, он и после уже никогда не мог вполне освободиться. Так и здесь
от употребления слова равнодушны вместо равны фраза получила совсем не тот смысл,
который он хотел ей дать.
2
Перед дочерью Сперанский выразился еще искреннее и хотя в немногих словах,
но, так сказать, еще полнее. Сколько сердечной тоски в следующем письме его к ней,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
340
Хотя, по словам письма, это признание было единственно для Арак-
чеева, однако тот понял тайную цель Сперанского и оно сделалось
вместе признанием и для Государя. Не далее как 22 апреля князь
Александр Николаевич Голицын писал новому генерал-губернатору:
«Государь Император, видя из ответа вашего к графу Аракчееву пред-
положение ваше о мнении публики насчет вашего назначения, пору-
чил мне
1
вас удостоверить, что оное произвело вообще хорошее дей-
ствие. Иные приписывали отличной доверенности к вам поручение
края, столь требующего внимания Государя по многим отношениям;
другие находили, что сие назначение будет иметь для сибирских гу-
берний самые благодетельные последствия. В рассуждении же прось-
бы вашей об отпуске, мало и знали о ней: ибо она прислана была от
вас к графу Вязмитинову, а им доставлена прямо к Его Величеству».
Едва ли нужно прибавлять, что признаки возобновленной милости
и доверия Государя к Сперанскому обратились для многих еще гораз-
до более, чем при пензенском назначении, в повод к внешним изъ-
явлениям ему своих чувств. Предусмотрительным честолюбцам, или
людям боязливым, уже грезилась близость его к прежнему могуществу
и всякий стыд, всякое припамятование о прошедшем были отброшены
ими в сторону. Высшие сановники и лица из первых рядов общества
поспешили излиться в целой туче поздравительных и приветственных
писем, в которых они превозносили нового генерал-губернатора до не-
бес, предсказывая от него для Сибири небывалое, невиданное, нево-
отправленном на другой день (1 апреля) по получении указа: «Что сказать тебе, любез-
ная моя Елисавета, о новом ударе бурного ветра, который вновь нас разлучает по край-
ней мере на год. Вчера я получил весть сию и, признаюсь, еще не образумился. Думаю,
однако же, что Господь даст мне силы перенести и сие огорчение, по всей вероятности,
последнее: ибо есть конец всякой силе изобретения и есть же конец и всякому терпе-
нию». Спустя несколько дней (5 апреля) он писал: «Нет нужды тебе описывать первые
мои впечатления. По счастью, я говел (вспомним, что это было на Страстной неделе)
и впечатления сии не могли глубоко проникнуть мою душу: занято было место. В чет-
верг я приобщался: это еще более исцелило или закрыло мои раны...»
1
Почему же Голицыну, а не Аракчееву, через которого объявлено было Сперанско-
му его назначение и которому он так откровенно доверил свою скорбь? Это была тай-
на Александра и хитрого Аракчеева, не желавшего, вероятно, поставить себя в слиш-
ком конфиденциальные сношения со Сперанским, которому, впрочем, достаточно бы-
ло этого намека, чтобы с ним сообразоваться и на будущее время. 18 декабря 1819 года
он писал графу Кочубею: «Сношения мои с Петербургом учредились посредством кня-
зя Голицына. Мне указана была сия дорога свыше: ибо на письмо мое к графу Аракчее-
ву из Пензы я получил ответ не через него, но через князя Александра Николаевича».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
341
образимое, – словом, золотую будущность. «Не вас, – писал ему, на-
пример, министр внутренних дел Козодавлев, – но Сибирь поздрав-
ляю я с новым генерал-губернатором. Вас ведет в мире сем явно перст
Божий: определение вас генерал-губернатором сибирским есть дело
Промысла. В 1808 году, живучи для исследования негодств пензенских
три месяца в Пензе, узнал я, что тогда она была и знаю что она теперь:
видно, и с Сибирью последует такая же перемена. Стоны и молитвы
страждущих в том краю, видно, достигли Всевышнего. Мысленно вас
обнимая, желаю вам от всего сердца мудрости змеиной и целости или
чистоты голубиной: да будет с вами руководствующий вас Спаситель
и да возвратит Он поскорее вас сюда во славе и удовольствии!» В другом
письме он же говорил: «Знаете ли, какая редкость при определении вас
сибирским начальником случилась? Все были оным довольны; никто
в том правительства не упрекал: оно попало на общее мнение». – Тро-
щинский, некогда такой жестокий порицатель образа мыслей и дей-
ствий Сперанского, выражался теперь перед ним в следующих фра-
зах: «Облечение вашего превосходительства в новое звание, сообраз-
нейшее достоинствам вашим и определяющее пространнейший круг
деятельности и попечительности вашей к благосостоянию обширной
страны Сибирской, принято всеми любящими и почитающими вас
с неизъясняемым чувствованием. В числе сих и я быв, ласкал себя су-
губым удовольствием увидеться здесь (т.е. в Петербурге) еще раз с ва-
ми: но, узнав, что вы отправились прямо в место своего назначения,
осталось мне только искреннейше желать вам благополучного успеха
во всех великих подвигах ваших, на общую пользу подъемлемых
1
».–
Писал, наконец, и Пестель, льстивость слов которого, в его положе-
нии, по крайней мере была и понятнее, и, может быть, простительнее.
Отправляя в распоряжение нового генерал-губернатора бывшую свою
канцелярию, он так заключил свое письмо к нему: «Приятна мне при
сем случае обязанность поручить чиновников оной в покровитель-
ство ваше, которое потому более дорого и надежно, что в достоинстве
1
Трощинский еще и прежде того, при назначении Сперанского пензенским гу-
бернатором, писал ему: «Верьте, ваше превосходительство, что я никогда не увлекался
никакими насчет вас толками, которых, впрочем, человеку, хотя несколько отделяю-
щемуся от круга людей обыкновенных, избежать почти невозможно; но зная вас лучше
других, сохранял всегда неизменное к вам уважение и по сему чувствованию приятно
мне возобновить с вами сношения как по службе, так и во всех других случаях, где мо-
гу удостоверить вас в отличном почтении, и пр.».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
342
других находили вы всегда собственное ваше удовольствие, а свободу
от временных предубеждений приобрели в кругу того покойного по-
ложения, которым обыкновенно награждается человек, сквозь боль-
шой труд прошедший. Откровенно признаюсь перед вами, что я об-
радован, – и за утешительное мое чувство благодарю Бога, – что как
моя собственная судьба, так и судьба всех, с честью служащих в Си-
бири людей, зависит ныне от вас. Cиe особенное милосердие Боже-
ское в полной мере я ценю. Посвятив вам с давних лет совершенное
почтение и уважительную приверженность, сохранял я к вам сии чув-
ства неизменяемо и навсегда с оными пребуду непоколебимо, и пр.» .
Но в самом Сперанском ничто не могло ослабить скорбных его
ощущений. При всей ловкости оборота они отпечатлелись и в его от-
вете Голицыну. «Мысль, изъявленная мною в письме к графу Аракчее-
ву, – писал он князю уже из Казани, – была следствием первых впе-
чатлений. Мне простительно видеть иногда вещи с мрачной их сторо-
ны. Впрочем, и сия мрачная сторона, и вся забота о мнении публики
исчезают пред чувством долга и личной моей привязанности к Госу-
дарю. Научась опытом покоряться Промыслу, иду в предлежащий мне
путь, конечно, не без прискорбия, но не теряя ни надежды, ни дове-
рия к руке меня ведущей». Гурьеву он около того же времени писал:
«В течение нынешнего лета я надеялся иметь удовольствие принести
вашему высокопревосходительству лично мою благодарность за все
знаки доверия и внимания, кои в продолжение трех лет непрерывно
от вас видел. Судьбе угодно было расположить иначе: вместо Петер-
бурга я нынешним же летом должен быть в Иркутске. По множеству
причин отправление сие весьма для меня горестно. После всего, что
я испытал, мне простительно видеть вещи с самой мрачной их сторо-
ны; но да будет во всем воля Божия!.. Весьма утешительно для меня бу-
дет сохранить и в Сибири доверие ваше к моим правилам; основанием
их будет: помогать всем частям и не мешаться ни в одну
1
». В сохранив-
1
Очень интересен, по разным отношениям, ответ Гурьева (от 22 апреля) на это пись-
мо. «Когда пронеслись здесь слухи о вашем приезде в Петербург, – писал он, – я сер-
дечно был обрадован; но вскоре с удивлением, случайно и от самого источника узнал
я прежде всех о вашем новом назначении; тогда не мог я не возобновить повторения,
сколь полезно бы было занять вас важнейшими делами при самом центре общего прав-
ления, а не в отдельной какой-либо части; тогда мне отозвались, что взгляд ваш на столь
мало открытый и неизвестный край довершит ваши общие сведения о положении всех
частей государства и тогда с большим еще совершенством вы можете зд есь привести
в образование и порядок все то, что на вас возлагаемо будет; причем весьма убедитель-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
343
шемся черновом отпуске письма его, несколько позднейшего, к гра-
фу Кочубею есть следующие строки: «Отправление в Сибирь я всегда
причислял к составу бедствий, девятый год меня преследующих. Cия
часть бытия моего одною оттенкою разнится от целого!» Эти строки,
быв зачеркнуты в черновом, хотя и не вошли в отправленное письмо,
но тем не менее свидетельствуют о тогдашнем настроении духа пи-
савшего их. Масальскому он тотчас после своего назначения писал:
«Прощаясь с вами, любезный Петр Григорьевич, желал бы представить
вам какие-либо утешения, но и сам, по истине, их не имею. Предаю
и вас, как и себя, неисповедимому руководству Провидения». – Нако-
нец, говоря о той же печали своей в письме к Х.И . Лазареву, Сперан-
ский прибавлял: «в судьбе моей есть столь много странного, что все
расчеты вероятностей теряются, и друзья мои ничего верного не дол-
жны полагать, кроме моего сердца и чувств, не знающих ни мест, ни
расстояний».
II
Сперанский не мог ехать к новой должности тотчас по получении
указа. Дочь его уже давно находилась опять в Петербурге, и с этой сто-
роны он был спокоен; но необходимость устроить хозяйственные свои
дела, в особенности же дождаться приезда преемника, которым был
назначен прежний его подчиненный и друг, Федор Петрович Лубя-
новский, задержала его в Пензе долее, нежели он сперва рассчитывал.
но меня уверили, что через самое короткое время вы к нам будете и с тем, чтобы навсе-
гда здесь остаться; я сего искренно желаю: десятилетнее управление, столь трудное и с
большою ответственностью сопряженное, превозможение, с помощью Божиею, эпохи
столь тяжкой и приведение части в некоторое улучшение внушают новое участие в ус-
пехе; но одна часть без помощи других с пользою идти не может. Юстиция и полиция
суть спутницы финансов и оне неразрывно должны идти вместе. Что же делать, если
одна действует в духе Х1Х века, а другие несколько веков назад, и ежели еще какая-то
посторонняя сила домогается все обратить к состоянию кочующих? В сем-то положе-
нии чем более восхищаешься величием и славою высшей степени, на которую возвел
Poccию беспримерный наш Государь, чем более его любишь, чем более желаешь быть
ему полезным, тем более упадаешь духом и подкрепляешься в желании от всего удалить-
ся, когда в таковом порядке вещей видишь невозможность действовать с тою пользою,
с какою могли бы мы при колоссальных наших способах. Вы одни в состоянии дать на-
правление и совокупить к единству действиe правительственных частей, ежели б были
введены в круг прежнего вашего положения. Вы, конечно, уверены в искренности сей
моей мысли: я, право, льстить не умею».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
344
«Получив высочайший указ 31 марта, – писал он Аракчееву 5 апреля, –
я распорядился отправиться в путь чрез две или три недели. Невзирая
на разлитие рек и чрезмерно худую дорогу, надеюсь, что в первых чис-
лах мая буду уже в Казани. Здесь полагаю я пробыть дней десять
1
, чтоб
сождаться с канцеляриею и делами, кои, как я предполагаю, от пред-
местника моего отправятся ко мне прямо из Петербурга». Вместо того
позднее прибытие Лубяновского, которому он хотел лично сдать гу-
бернию и поручить Ханеневку, дозволило ему выехать не прежде 7 мая.
Между тем в Пензе готовились проводы. Разлука с любимым гу-
бернатором составила для города и губернии историческое происше-
ствие. Выпишем здесь несколько слов из статьи, которая была напе-
чатана о том в современных газетах. Подобные официальные восторги
и демонстрации, конечно, не много имеют веса, но в настоящем случае
газетное описание, по уверению живых еще самовидцев, вполне со-
ответствовало истине и было, при всех риторических его фразах, пря-
мым выражением общего чувства; к тому же дело шло не о новом на-
чальнике, а о бывшем, который навсегда оставлял край и терял всякое
на него влияние. Наконец, эта статья примечательна еще и в другом
отношении: кто бы за три года перед тем мог предсказать, что имени
Сперанского позволено будет снова появиться перед публикою, окру-
женному таким сиянием!
«В прошедшую среду, мая 7-го дня (напечатано было в «Москов-
ских ведомостях», по письму из Пензы от 13 мая), расстались мы с по-
чтеннейшим начальником нашим Михайлом Михайловичем Сперан-
ским. Взысканный отличною доверенностью Монарха, он возведен
в звание Сибирского генерал-губернатора. Любя и почитая его душев-
но, все жители как города, так и губернии Пензенской радовались се-
му событию; но чувство невольного огорчения отравляло радость сию:
мы должны были с ним расстаться! 29 апреля пензенское дворянство
и именитое купечество давали ему в знак признательности блиста-
тельный бал в доме благородного собрания, а 7 мая, в день его отъез-
да, приготовили на берегах Суры, на том месте, гдe ему должно бы-
ло через сию реку переправляться, большой завтрак. Bсе, кто только
мог быть тут, желали еще раз видеть любимого начальника. Стечение
народа было чрезвычайное. Когда губернский предводитель от лица
целой губернии изъявил ему благодарность за кроткое и правосудное
1
Действительно же он пробыл потом в Казани только три дня.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
345
управление и пожелал беспрерывных благ, никто не мог удержаться
от слез и отъезжающий также заплакал и одними слезами мог отве-
чать на искреннее изъявление чувств истинной привязанности. Взо-
ры присутствовавших провожали его за Суру до того времени, когда
карета скрылась из виду; беспрестанные крики народа сопровождали
его благословениями; да и кто ж бы не благословил его? Кто мог быть
им недоволен? Какой несчастный остался неутешенным? Утро 7 мая
на берегах Суры было истинным торжеством добродетели. Хвала на-
чальнику, умеющему таким образом привязывать управлению его вве-
ренных! Никогда память о пребывании Михайла Михайловича не ис-
требится у пензенских жителей и мы уверены, что, где бы он ни был,
всегда будет почитать здешних жителей своим семейством, привязан-
ным к нему узами благодарности, почтения и любви нелицемерной»
1
.
Taкиe проводы, отчасти и самое это описание, польстили, кажет-
ся, и чувству и тщеславию Сперанского. В «дневнике» его, например,
подробно описан бал 29 апреля
2
. Дочери он писал, уже из Тобольска:
«Вели себе сыскать и прочитай непременно No 43 мая месяца «Москов-
ских ведомостей». Ты увидишь там мое прощанье с Пензою. Не знаю
еще моего Гомера, но он правдивее греческого». Наконец, печатный
пригласительный билет на бал 29 апреля Сперанский всегда хранил
1
В записке, доставленной нам от бывшего пензенского губернатора Панчулидзева,
это описание дополняется еще следующими подробностями: «Отслушав обедню и мо-
лебен в кафедральном соборе и приняв благословение от епископа Aфaнacия, Михаил
Михайлович выехал из Пензы в 1-м часу. У Городищенской заставы, подле устроенно-
го на берегу Суры парома, толпилось несколько тысяч человек в праздничных плать-
ях, а у дома купца Калашникова, где приготовлен был завтрак, дожидались предводи-
тели с дворянством, голова с гражданами и все служащие чиновники. После завтрака,
обходя круг, бывший губернатор всех блатодарил и со слезами прощался. Когда он вы-
шел из дому, народ столпился и, окружив его в слезах, не хотел пускать далее. Почет-
нейшие лица провожали его на пароме и простились уже на другом берегу реки. При
отъезде многие просили его о родных и знакомых, сосланных в Сибирь за преступле-
ния. Внимание Михаила Михайловича было таково, что он и на эти просьбы отвечал
из Сибири, а некоторых обрадовал исходатайствованием облегчения участи их родных».
2
«Против дома, – записано в нем, – горела иллюминация. При входе, над портиком,
транспарант: M.М . Сперанскому. В зале два транспаранта, один с вензелем, с надписью:
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал!
Другой представлял пирамиду с солнцем освещающим. На базисе надпись: 21 ок-
тября 1816 и 29 апреля 1819. При входе – хор, сочинение П.Н. Арапова; на ужине хор
его же сочинения».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
346
как бы род трофея. После его смерти, – следственно, спустя 20 лет, –
этот билет найден в картоне с разными другими документами и бума-
гами, на котором была надпись: материалы к биографии.
До границы Пензенской губернии Сперанского провожали де-
путаты от дворянства. 10 мая он уже был в Казани. Там его ожидала
высланная из Петербурга часть бывшей канцелярии Пестеля и туда
же прибыли причисленные к новому генерал-губернатору, по хода-
тайству его о том, неизменно верный Цейер и сын г-жи Вейкардт,
Егор Егорович, или, как его называли запросто, Жорж, молодой маль-
чик, только что начавший службу и вызванный Сперанским преиму-
щественно для того, чтобы под своим надзором окончить его вос-
питание. Затем при генерал-губернаторе еще были только два ли-
ца, до некоторой степени ему известные: упомянутый нами выше
Репинский и сын дерптского купца и бургомистра, Густав Григорь-
евич Вильде, который, поступив из Дерптского университета в до-
машние учители к Г.Д . Столыпину, по своему музыкальному талан-
ту сблизился со Сперанским и был им взят к себе более из человеко-
любия, чтобы составить ему положениe в обществе
1
. Еще просился
на службу в Сибирь Х.И . Лазарев; но его друг отклонил это намере-
ние: «Служить и жить с вами, – отвечал он ему, – мне везде и все-
гда будет приятно; но положение мое в Сибири еще неопределенно
и первый год пройдет весь в обозрениях».
Остановясь в Казани на три дня, Сперанский провел это время
в приемах и в ознакомлении с прибывшими из Петербурга делами
и людьми, а также с примечательностями самого города, через кото-
рый в 1812 году его провезли мельком и почти тайно. Главное место
в его осмотрах занял, разумеется, университет. Вот, что записано о нем
в «дневнике»: «Обозрение университета. Библиотека прекрасна; она
составлена из остатков библиотеки князя Потемкина, в которую вли-
лась прекрасная библиотека Евгения Болгара, из библиотеки, куплен-
ной у Франка, и небольшой библиотеки, подаренной покойным по-
мещиком Полянским, жившим долгое время во Франции и знакомым
с Вольтером. Древностей нет, кроме Острожской библии обыкновен-
ной. Кабинеты недостаточны, кроме электрической машины с весь-
ма обширными приборами, сделанной и подаренной Турчаниновым.
1
Вильде умер в 1855 году, в отставке, в Петербурге. Брат его был здесь известным
артистом Немецкой труппы, а сам он – ревностным посетителем Английского клуба.
Г. Вейкардт служит ныне членом С.-Петербургской таможни.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
347
Университет весьма поместителен. Обсерватория ничтожная. Про-
фессор один, Фукс, чудо! Проректор Солнцов говорит по-латыни
и изрядно... Ввечеру визита
1
профессору Фуксу. Многообразность
его познаний. Страсть и знание татарских медалей. Знания его в та-
тарском и арабском языке. Благочестивый и нравственный человек.
Весьма деятелен. Большое его влияние на татар по медицине
2
». Да-
лее, при выезде из Казани, в «дневнике»
3
отмечено: «Воспоминания.
Я ехал, или, лучше сказать, меня везли в Сибирь (т.е. в Пермь) теми
же улицами 18 сентября 1812-го!» Прибыв в Пермь, где губернатор
(уже не Гермес, а заменивший его Криденер) дал в честь ему бал,
он написал Х.И . Лазареву: «мы хотя и не могли остановиться в ва-
шем доме
4
, но обедали там и ужинали. Сколько тут было для меня
и приятных и горестных воспоминаний», а своей дочери: «я в Пер-
ми, и ты можешь представить всю странность, всю противуполож-
ность моих впечатлений. Это есть место моих страданий, училище
терпения, покорности и духовного величия». Наш пермский прия-
тель Попов со своей стороны отметил при этом случае: «В Перми,
на пути в Сибирь, Михаил Михайлович был хотя и отлично ко всем
благосклонен и обязателен, но уже не тот, которого прежде каждый
почитал своим другом, а сановник, перед которым все благоговей-
но себя держали...» Из Перми дорога его лежала через Кунгур, Ека-
теринбург и Камышлов. По пути он обозрел Суксунский и Верхне-
исетский заводы и Екатеринбургский монетный двор и осматривал
также везде присутственные места, больницы и остроги. Наконец,
22 мая, поздно вечером, между Марненскою и Тугулымскою стан-
циями его встретили тюменские чиновники с казаками.
Сперанский – был в Сибири.
Поздно вечером в тот же день он приехал в Тюмень и на другое ут-
ро занялся обозрением города и его общественных учреждений. Ку-
1
Сперанский всегда так писал это слово.
2
Профессор К.Ф . Фукс был потом некоторое время и ректором Казанского уни-
верситета.
3
Он начал вести этот, уже упомянутый нами, «дневник» с получения указа о сво-
ем назначении генерал-губернатором и продолжал его до августа 1824 года. Тут боль-
шею частью лишь краткие заметки, иногда даже одни имена или простые оглавления,
записанные в помощь памяти, без всякого пр ит язания на что-либо врод е мемуаров.
Впрочем, местами встречается в нем и несколько подробностей довольно любопытных.
4
Ему было отведено помещение в доме Кнауфа.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
348
печество поднесло ему хлеб и соль на серебряном блюде. «Хлеб при-
нят, – записано в «дневнике», – а блюдо возвращено
1
».
24-го, переправясь в бурную погоду через Туру и потом через Ир-
тыш, он вечером приехал в Тобольск, где высыпали к нему навстречу
чиновники, купечество и народ. 25-е число, Троицын день, прошло
в представлениях, обеде у губернатора, посещении арxиepeя и пр. Ду-
хов день проведен был таким же образом, а 27-го генерал-губернатор
дал предложение всем сибирским губернским правлениям, что, «при-
быв на место, вступает в отправление должности».
III
Если два года, проведенные Сперанским в Сибири, не представля-
ли того романического интереса, которым так обиловало его прошед-
шее, то взамен они обогатили его множеством новых сведений и мас-
сою опытности, отразившимися как на последующей его деятельности,
так и на будущности самой Сибири. Более 40 лет прошло со времени
его там подвигов; важными событиями, внутренними и внешними, пе-
режитыми с тех пор молодым государством, эти подвиги отодвинуты,
в круге нашей общественной жизни, на задний план, по крайней мере
утратили для большинства свою занимательность и даже свое значе-
ние; но в летописях Сибири они всегда будут занимать важное место.
Сперанский и по действиям, и по времени стоит здесь поворотным
столбом, и хотя тоскливое стремление к столице, объясняемое стра-
хом остаться навеки от нее удаленным и желанием как более славной
для себя деятельности, так и возобновления семейной жизни, омра-
чило его личное существование, однако в нем все еще оставалось до-
вольно энергии, чтобы бросить лучи света на этот отдаленный край.
1
К.Г. Репинский дополнил нам эти слова «дневника» следующим анекдотом: «При
прощании с тюменцами городской голова или один из депутатов, подносивших Ми-
хайлу Михайловичу хлеб-соль, вызвал меня в другую комнату и, кланяясь, представил
сверток ассигнаций – «поминничик, батюшка, от нас на дорогу!» – Я ужасно смутился
и, не отвечая ни слова, убежал от него в общую залу; Жорж заметил мое смущение и
я рассказал ему случившееся, а он дорогою передал Цейеру, последний же по приезде
на станцию Михайлу Михайловичу. После того на одной из станций от Тюмени к То-
больску Михайло Михайлович в присутствии всех нас, спутников своих, говорил, что
деньги, взятые им в Пензе в число подъемных, на исходе, так что едва станет их на про-
гоны до Тобольска, и обратясь ко мне, примолвил смеючись: «оба мы с тобою сдела-
ли, кажется, большую глупость; я не взял блюда, ты денег: ведь теперь пригодились бы!»
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
349
Сам он въехал в Сибирь, после сведений, сообщенных ему из Петер-
бурга, с сильным предубеждением; но для ее жителей назначение его
было большим, неожиданным праздником, первым, так сказать, про-
блеском надежды на лучшую будущность. В одном только он ошибся.
Содержание рескриптов, первые бумаги из Петербурга, самое даже его
определение, – все заставляло думать, что петербургские власти при-
няли в сибирском населении и в сибирских делах наиживейшее уча-
стие; но это – только так казалось; дело между ними уже было пред-
решено афоризмом: «Сперанский все уладит!» и этого для них было
достаточно, чтобы успокоиться.
Начав вникать в сущность и таинственный дух бывшего до него
управления, новый генерал-губернатор поставил себе первою обя-
занностью уверить жителей, что жалобы на местное начальство не со-
ставляют преступления и что есть, наконец, возможность их прино-
сить. Уже одно поселение такой уверенности должно было послужить
великою отрадою для притесненных и обузданием для притесните-
лей, хотя, с другой стороны, подняло более, может быть, чем пред-
видели, затейливых притязаний, личных мщений и напрасных чая-
ний. Повестив из Тобольска по всем уездам и волостям о своем при-
бытии, Сперанский ожидал последствий. «Зла, – писал он, – везде
много; но здешнее зло имеет то особое свойство, что люди, чем менее
надеются быть услышаны, тем более ропщут». Первые жалобы и пер-
вые по ним следствия, произведенные через посланных чиновников,
удостоверили, что главный ропот был против земского управления.
Впрочем, в Тобольске ревизия не была копотливою. Пробыв там ме-
сяц, генерал-губернатор переменил и отрешил на первый раз только
гласно нетерпимое и исправил в ходе дел то, что скоро и легко можно
было исправить. Между тем к поезду его присоединилось здесь новое
лицо, тобольский уроженец, воспитанный во 2-м кадетском корпу-
се, Гавриил Степанович Батеньков, который, участвовав в кампаниях
1812–1815 годов, в 1816-м перешел в корпус инженеров путей сообще-
ния, с назначением на службу в Сибирь. В описываемое нами время
еще молодой человек 26 лет, только что произведенный в капитаны,
он состоял производителем работ в Томске и Иркутске и носил зва-
ние управляющего Х-м округом путей сообщения, который, однако,
и открыт еще не был. Выехав навстречу генерал-губернатору из Томска
в Тобольск, он представил ему записку по своей части. Сперанскому
нужен был знающий инженер для его проектов по устройству сообще-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
350
ний в Сибири; сверх того, и записка и ее сочинитель, в котором тотчас
можно было заметить пылкое воображение, творческие идеи и вооб-
ще блестящие дарования так ему понравились, что, оставя Батенько-
ва при себе, он взял его с собою в Томск и в Иркутск, а наконец, при
выезде из Сибири и в Петербург. Постепенно этот молодой человек,
заслужив всю доверенность своего начальника, сделался как бы чле-
ном его семьи. Имя его еще не раз встретится у нас ниже.
26 июня генерал-губернатор выехал в Томск
1
, но с дороги свернул
в Омскую крепость, где, за смертью корпусного командира Глазенапа,
был принят начальником штаба бароном Клотом фон Юргенсбургом,
имевшим из Петербурга повеление отдавать Сперанскому военные по-
чести наравне с корпусным командиром
2
. На этом пределе европей-
ского общежития дикие киргизы, придвинувшись со своими юрта-
ми, дали новому начальнику праздник, т.е. показали ему сначала, как
пожирают почти сырых баранов, грызя с жадностью самые их кости,
и пьют кумыс, а потом устроили ристалище, на котором молодые лю-
ди, верхами, поочередно старались нагнать скачущую девушку, одну
из лучших невест, отбивавшуюся от женихов плетью. Тот, который,
несмотря на удары, обнимал беглянку, становился ее женихом. «Нет
ничего отвратительнее дикой природы, – писал Сперанский по этому
случаю своей дочери, – если это в самом деле есть природа, а не оди-
чавшее ее произведение». Праздник заключился фейерверком, от ко-
торого большая часть киргизов разбежалась.
Из Омска путь лежал на Каинск, через Барабинскую степь. Из-
вестно, что эта местность вполне оправдывает угрозу Сибирью. Бес-
плодный, солончаковый грунт, дурная вода, мошки и овод делают лет-
ний проезд по ней нестерпимым. Если б случилось дождливое время,
то не было бы и никакой дороги; но Сперанскому пришлось перенести
пытку только от насекомых и смертельной духоты; о самом же пере-
езде он, напротив, записал в своем «дневнике»: «нет в свете глаже до-
рог, как на Барабе; нет резвее лошадей; нет неутомимее кнута тамош-
них извозчиков». Ехали не останавливаясь, потому что Сперанский
дорожил временем и любил ездить ночью, вполне обладая искусством
1
В обозначении маршрута Сперанского и некоторых других подробностей его пу-
тешествия мы следуем его «дневнику» и частным письмам, а также сведениям, полу-
ченным от гг. Репинского и Батенькова.
2
Так, во все время пребывания в Сибири Сперанский имел при квартире гауптвах-
ту и ежедневно ординарцев и вестовых и принимал рапорты от комендантов.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
351
спокойно спать в дормезе. Свита его увеличилась доктором Албертом,
которого ямщики принимали за чудовище. «Оставив в Омске сломав-
шуюся коляску, – рассказывает Батеньков, – Алберт ехал на длинных
дрогах, одетый в бурку и мохнатый башлык, с очками на глазах, под
черною волосяною маскою (от насекомых), а в ногах вез пару охот-
ничьих собак. На одной станции, ночью, при расплате прогонов, мы
слышали, как ямщик рассказывал казачьему офицеру, что вез зверя
генеральского, а когда стали ближе расспрашивать, то все крестьяне
хором повторили: «точно так, зверь мохнатый, со страшными глаза-
ми, и чуть подойдешь, – ворчит».
В Томске, куда поезд прибыл 6 июля, тамошний губернатор дол-
жен был почувствовать всю неловкость первой своей встречи с новым
начальником. С выхода из Киевской духовной академии, куда Ил-
личевский перешел из Александроневской семинарии, он постоян-
но пользовался добрым расположением своего прежнего товарища,
по ходатайству которого и был определен в начале 1812 года из началь-
ников отделения Министерства финансов в губернаторскую долж-
ность; но еще прежде, чем он успел к ней отправиться, Сперанского
заточили в Пермь. Узнав, что томский губернатор проезжает, заточен-
ный вышел к нему навстречу за город; однако тот испугался предсто-
явшего свидания и проскакал мимо, не показав и вида, что знает ожи-
давшего его. Теперь роли переменились; но «старик Божий» – так лю-
били называть Сперанского, говоря о нем, приближенные – не знал
чувства мести. Он тотчас сделал Илличевскому визит, успокоил его
своим обращением и ничем не напомнил о случившемся. Но, что ка-
сается дела, то оно в Томске представлялось в красках гораздо более
мрачных, нежели в Тобольске: поборы были тягостнее, чиновники
дерзновеннее, преступления очевиднее, на самого губернатора пада-
ли сильные подозрения. «Бывают минуты, – писал Сперанский под
этими первыми впечатлениями князю Голицыну, – когда все терпе-
ние исчезает; желалось бы и должно бы было большую часть исполни-
телей сменить и отрешить; но кем заместить отрешаемых? что можно
прочное сделать без людей и без правил, местному положению сооб-
разных? По необходимости должно решиться оставлять много зла без
исправления и утешаться только тем, что оно замечено, обнаружено
и со временем, при лучших правилах и с другими людьми, может быть
исправлено». Много дней занял личный разбор жалоб на притеснения,
монополии и взятки; но жестокость наказания, по тогдашнему закону,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
352
за последние побудила Сперанского исключить слово «взятки» из лек-
сикона сибирской ревизии и дела такого рода обратить в простой гра-
жданский иск, заставляя обличенных или сознавшихся тут же возвра-
щать незаконно ими себе присвоенное. Сверх такой личной расправы,
сверх обозрения присутственных мест и пр.
1
, оставалось, впрочем, не-
мало дела и для бумажного производства. Надобно было ознакомить-
ся с порядком и течением дел; учесть движение сумм приказа общест-
венного призрения и расходы по части отправки и поселения ссыль-
ных; произвести посредством особой комиссии ревизию в северном
Нарымском крае, где торговля была выше всякой меры монополизи-
рована, и собрать сведения об одном несчастном событии в Турухан-
ском крае, вызывавшем уже и до того несколько следствий, именно
об остяках, заблудившихся в полярных снегах и съевших, для спасе-
ния от голодной смерти, одного из товарищей
2
. Наконец, встретилось
еще одно особенное обстоятельство, вынудившее Сперанского, нака-
нуне выезда его из Томска, обратиться непосредственно к Государю.
По действовавшей тогда для Сибирского генерал-губернатора инструк-
ции он мог чиновников, определенных к должностям Сенатом, уда-
лять и отрешать сам собою, но на смену лиц, определенных верховною
властью, должен был испрашивать особое разрешение. Предвидя, что
может настать необходимость если не отрешить, то по крайней мере
временно удалить от управления губернаторов Томского и Иркутско-
го, Сперанский 31 июля представил о необходимости уполномочить
его к такой мере на случай, если бы в ней оказалась настоятельная ну-
жда. Послав Государю бумагу о том, он 1 августа выехал по направле-
нию к Енисейску; поездка туда прибавляла к его пути около тысячи
верст, но он жалел о таком круге только потому, что все сведения ну-
дили его спешить прибытием в Иркутск.
«Благополучно, – пишет Батеньков, – проследовали мы Красно-
ярский уезд, где, пользуясь доброю погодою, во время перепряжки
лошадей обыкновенно шли некоторое расстояние вперед пешком,
окруженные толпою народа, с которым Михайло Михайлович входил
1
«Наружный порядок, – сказано в «дневнике», – изрядный; но внутри, исключая
казенной палаты, все исполнено костей и мерзости».
2
Следствие по этому делу, наряженное Сперанским, кончилось также почти ни-
чем; обнаружено было только, что хлеб, отправленный на Толстой мыс, где полагал-
ся магазин, замерз на Енисее, не дойдя до места, что и послужило виною несчастно-
му происшествию.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
353
в разговор. Помню два случая. Волостный голова рассказывал, что со-
бранные в 1812 году на ополчение деньги велено было, по заключении
мира, возвратить крестьянам; «но верно, – прибавил он, – худы бы-
ли ноги у указа, едва ли за неделю до тебя дотащился к нам», т.е. через
пять лет. Второй случай. Говорливый крестьянин проболтался перед
генерал-губернатором, что у них были готовы просьбы на исправника,
но после рассудили, что он еще человек порядочный, что «ты, может,
определишь худшего, потому что, где же тебе взять хорошего, а нам от
нового за просьбу крепко достанется. Притом этот уж сыт, другой при-
едет голодный». – «Странно, – продолжает Батеньков, – теперь вспо-
мнить о Енисейском уезде и самом городе. Мы застали там решительно
патриархальную простоту; жители выходили смотреть на наши лица,
одежды, экипажи, как на чудо. Не нашлось в рассмотрении ни одно-
го уголовного дела. Ныне, с открытием в тайгах того же уезда добычи
золота, нет, может быть, во всей Сибири места более развитого, бо-
лее страстного к деньгам и привыкшего к роскоши. Вся свойственная
русскому человеку хитрость влилась в тамошних жителей». И у само-
го Сперанского в «дневнике» против Енисейска отмечено: «Все в по-
рядке. Дел почти нет»; а потом, при отметке о знакомстве с братьями
Черепановыми: «Семейство сильное и богатое, с отличными, но здесь
нередкими нравами. Вообще, кто хочет видеть старую, святую Русь,
тот должен путешествовать в сих местах. Здесь все старожилы, зашед-
шие или переселенные сюда вскоре по открытии Енисейска, большею
частью потомки древних казаков. Нравы отменно чистые и простые.
В течение 10 лет не было в уездном суде ни одного подсудимого из всех
обывателей уезда. Нет других дел, кроме о беглых с двух казенных за-
водов, винокуренного и соловаренного». Его поразило и местное на-
речие: «самый язык, – продолжает он, – здесь примечателен по сво-
ей древности. Черепанов, рассказывая о Тунгуске, изъяснял, что сла-
ва сей реке; при впадении и до соединения с Илимом Тунгуска; а до
(sic) соединения ей же слава Ангара».
14 августа с приездом в Канский острог Сперанский вступил в пре-
делы Иркутской губернии.
Здесь было уже настоящее гнездо злоупотреблений.
Сметливый и изворотливый Трескин умел в продолжение долго-
временного своего управления основать для своих беззаконных дей-
ствий твердые связи и с чиновниками, и с купечеством. «Надобно
было, – писал Сперанский графу Кочубею, – чтоб к этому человеку
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
354
присоединился другой, еще его решительнее и притом лучшее, самое
деловое перо, какое только случалось мне встречать в жизни». То был
некто Белявский. Возвысившись из низших должностей до звания
председателя гражданской палаты, он всегда был секретарем Трески-
на, правою его рукою. Записки и представления, которые Пестель
подавал в Петербурге, самые даже письма его к Государю были сочи-
няемы обоими друзьями в Иркутске. Сперанский нашел все это там
в проектах. Он уже был в Тобольске, как Белявский вдруг сошел с ума
и вскоре затем умер, оставя по себе чувство страха в жителях и значи-
тельное богатство. С Трескиным и Белявским три исправника, лю-
ди также очень неглупые и отважные, составляли неразрывный союз.
На границе губернии, на реке Кане, Сперанский был встречен одним
из них, нижнеудинским, Лоскутовым, которого имя обдавало стра-
хом целый край и уже приобрело некоторую знаменитость в самом
Петербурге. Человек деятельный и энергический, но столько же су-
ровый и самовластный, как его начальник, он успел сперва населить
ссыльными Бирюсинскую волость, которой был смотрителем, а потом
ввел в своем уезде такую дисциплину, что, по общему мнению, игол-
ка не могла пропасть там, где прежде непрерывно происходили днев-
ные грабежи. Зато и средства к этому употреблялись самые крайние.
Лоскутов не приезжал в селение иначе как с казаками, которые вез-
ли по нескольку возов прутьев и лоз; тут он приступал к осмотру жи-
лищ, кухонь и всего скарба и за всякую неисправность безжалостно
сек и мужчин, и женщин. Bсe трепетали его взгляда, и терроризм, ка-
рающий смертью, не мог бы внушать бóльшего страха. Перед прибы-
тием Сперанского он отобрал в целом уезде чернила, перья и бумагу
и сложил их в волостных правлениях. Несмотря, однако, на все эти
предосторожности, просьбы были написаны и вручены для подания
двум седым старикам. Неизобразим был ужас последних, когда, пере-
правясь, навстречу генерал-губернатору через Кан, они увидали возле
него – самого Лоскутова! Оба упали почти без чувств на колени, дер-
жа свои просьбы на голове. Сперанский, приняв эти просьбы, велел
Репинскому читать их вслух. Тогда просители растянулись на земле.
Немедленно по выслушании просьб, подтверждавших все, уже прежде
полученные сведения о своеволии и поборах Лоскутова, Сперанский
тут же, на месте, отрешил его и арестовал. Когда старики были при-
ведены в чувство и им объявили, что их исправник удален от должно-
сти, то они, трясясь всем телом, схватили Сперанского за полу и едва
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
355
сами помня, что говорят, зашептали ему: «батюшка, ведь это Лоску-
тов, что ты это баешь; чтоб тебе за нас чего худого не было: верно, ты
не знаешь Лоскутова
1
». Несмотря на то, Сперанский «оставил страш-
ного исправника за Каном как за Стиксом» (слова дневника) и от-
правил забранное у него в Бирюсинской волости имущество – день-
ги, серебро и меха, на сумму до 80 000 р., – с передовым в Иркутск,
а сам поехал в Нижнеудинск, где, учредив над ним следственную ко-
миссию, остался на две недели для надзора за производством перво-
начальных розысканий.
«Памятны мне эти две недели, – пишет Репинский в своих запис-
ках: – они были для меня мучительнейшими изо всей дороги от Тю-
мени до Иркутска. Михайло Михайлович никогда не брал с собою
в дорогу никакой части официальной генерал-губернаторской кан-
целярии, кроме меня, в ней считавшегося: вся она обыкновенно еха-
ла отдельно, впереди или позади, а на этот раз, во время его поездки
в Енисейск, отправлена была из Томска прямо в Иркутск. Поэтому
в дороге записывание жалоб словесных, чтение или доклад письмен-
ных и все распоряжения по решениям Михайла Михайловича лежа-
ли на мне одном: ибо из ехавших вместе с нами Цейер этими делами
не занимался, Жорж (Вейкардт) был мальчиком, ничего тогда в них
не смыслившим, а Вильде смыслил не более его и еще без русской
грамоты
2
. До Нижнеудинска и по приезде туда Михайло Михайлович
был заваливаем жалобами в полном смысле этого слова, и мне не бы-
ло никакого отдыху, даже по ночам в Нижнеудинске, потому что ко
всякому утру надобно было и составить, и самому же переписать либо
доклады, либо предписания по поданным жалобам. В Нижнеудинске
тогда было едва ли 15, чиновничьих и мещанских домов, деревянных,
одноэтажных, сколько-нибудь годных для жилья. Мещанские были
домы бедняков, а чиновники – хозяева других – все у нас под след-
ствием и оставалась одна старая полуразвалина, принадлежавшая доб-
рому и честному старику городничему Динаталю, где мы и жили все
вместе, с ним, с его семьею и с генерал-губернатором. К довершению
и есть было почти нечего; запасов с собою не взяли, а на месте реши-
тельно никаких ни за что достать было нельзя, – по простой причи-
не: никто их не имел. Кое-как питались мы куриным супом и яишни-
1
Рассказ Батенькова.
2
Bсе трое, т.е . Репинский, Вейкардт и Вильде, первые классные чины получили
уже только по приезде в Томск.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
356
цею, да ленками (род сибирской форели, нежной и вкусной); но и то
в последние дни оскудело; лишь однажды какому-то счастливцу уда-
лось подстрелить молодую сайгу и мы полакомились жареным мясом,
но не вдоволь, потому что «старик» наш и суп раздавал, и жареное или
иное что, резал по порциям всегда сам и хотя всегда искренно потче-
вал нас предложениями и никогда не отказывал в прибавке порций,
однако на просьбы о прибавке все мы, кроме Вильде, совестились, ви-
дя, что сам он продолжает быть воздержным
1
».
В эти тяжелые две недели, среди всех забот и многоделия, Сперан-
ский умел, однако ж, найти довольно и досуга и спокойствия духа, что-
бы заняться тем, чего, конечно, никто прежде не делывал, ни после не-
го, вероятно, не повторил в Нижнеудинске. Он прочел – первую часть
Шлегелевой истории древней и новой литературы и даже сделал на нее
некоторые замечания. В то же время он из этого самозаточения с не-
которой гордостью писал своей дочери: «Здесь-то настоящая Сибирь
и здесь-то, наконец, я чувствую, что Провидение, всегда правосуд-
ное, не без причины меня сюда послало. Я был здесь действительно
Ему нужен, чтоб уменьшить страдания, чтоб оживить надежды, почти
уже исчезавшие, и ободрить терпение слишком утомленное». Такого
же мнения были и все его спутники. Печальное зрелище началось еще
с Кемчугов, по сю сторону Ачинска: там предстала нищета, еще нигде
дотоле не виденная в Сибири. В настоящее время все исправлено зо-
лотопромышленностью.
29 августа, накануне Александрова дня, с наступлением ночи ге-
нерал-губернатор достиг Иркутска. Несмотря на старания отклонить
все пышности, встреча была великолепная. По пространству, зани-
маемому городом, и по стечению народа Иркутск показался ему сто-
лицею, особенно с переправы через величавую Ангару, откуда откры-
вался вид на ярко иллюминованные городские ворота и собор. Прав-
да, что на другое утро очарование исчезло, но все еще остался город,
сравнительно с другими губернскими, довольно многолюдный, тор-
говый и опрятный. За совершенною негодностью и ветхостью гене-
рал-губернаторских палат для Сперанского отведено было помещение
на берегу речки Ушаковки, в доме, принадлежавшем тогдашнему то-
1
Другой соучастник этой грустной экспедиции прибавляет, что в продолжение ее
пребывания в Нижнеудинске она сожгла все свечи в городе, у жителей и в церкви. Здесь
же Сперанский впервые увидел бродячих инородцев. На д вор квартиры неожиданно
въехали приветствовать его карагасы, верхом на рогатых оленях.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
357
варищу откупщика, а впоследствии богатому золотопромышленнику,
выведенному и в чины, Кузнецову. Наш путешественник рад был от-
дохнуть от трехмесячной кочевой жизни, расположиться – как он го-
ворил – «на постоянные зимние квартиры», в надежде уделить часть
своего времени занятиям, более питательным для духа и менее тягост-
ным для сердца, нежели одни следствия и произнесение приговоров.
Вскоре по прибытии на эту, почти крайнюю черту западного просве-
щения, он писал президенту Академии наук Уварову: «Не заключите,
что я сожалею о моем странствовании. Не выбрал бы я его сам собою;
но рад, что оно для меня выбрано. Нравственная, или, лучше сказать,
политическая сторона сего края, местное управление его и род дел,
на меня возложенных, превышают почти все мое терпение; но чудес-
ная сила здешней природы, удобность видеть и почти считать все сте-
пени общественного образования, и чувство, что в общем движении
разума человеческого, в развитии его, я здесь не лишний; что тем или
другим образом, в настоящем или будущем могу быть полезен, – сие
одно заставляет меня забывать все трудности и пренебрегать все опас-
ности моего положения. Присоедините к сему и надежду некогда, си-
дя у пристани, беседовать с вами о здешних былях и небылицах, пред-
ставлять вам сибирския картины, узорочность здешнего края и, как
старики многоглаголивы (а я старею), сто раз вам повторять и вместе
с вами выводить из всех опытов, из всех наблюдений одну и ту же ис-
тину: что везде, на всех концах света, есть всеобщее движение от телес-
ного к духовному, от тьмы к свету, от заблуждения к истине – мысль
утешительная, необходимое возмездие всего настоящего!»
Снисходительность, оказанная Сперанским в Тобольске, и уве-
ренность Трескина и его приверженцев в силе их союза ослепили
и обнадежили их до того, что они пренебрегли самыми простыми
мерами осторожности. Некоторое денежное пожертвование обижен-
ным, вероятно, заглушило бы жалобы; но ложная с их стороны рас-
четливость сделала то, что генерал-губернатора, до границ Иркутско-
го уезда, провожал на каждом шагу вопль. Последний вдруг смолк
только в этом уезде и в самом городе. Такова была сила страха, тяго-
тевшего над всеми в течение 13 лет. Этот страх продолжал действо-
вать, потому что Сперанский еще не имел разрешения удалить Тре-
скина. «Устранение губернатора, – писал он Голицыну, – решив
колебания, облегчило бы изыскания. Не имея сего средства, я дол-
жен развивать клубок, чрезмерно спутанный, с медленностью и тер-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
358
пением. Чем злоупотребление очевиднее, тем тягостнее искать еще
на очевидность сию доказательств, и искать их среди страха, здесь
еще действующего, и каких-то надежд, из Петербурга с каждою поч-
тою сюда льющихся».
При всем том уже через три дня по приезде в Иркутск открылось
достаточно данных, чтобы сверх следственной комиссии, учрежден-
ной прежде в Нижнеудинске, открыть еще две новые: одну, главную,
в губернском городе, другую – в Верхнеудинске. В первую был назна-
чен председателем Цейер. Сколько, при его необыкновенно кротком,
добросердечном и тихом нраве, ни тягостно было ему такое участие
в комиссии, которую иркутяне прозвали «инквизициею»; однако, не-
навидя беззакония, он в ней почти ожесточился, расстроил свое здоро-
вье и сделался мрачным, нелюдимом до того, что стали даже опасаться
за его рассудок. Именно от этого его комиссия затянулась бы до бес-
конечности, если б не действовал в ней сам Сперанский. Обремени-
тельное занятие этими грязными и – как он их называл – «удаленны-
ми от всех соображений чистого здравого рассудка» делами продол-
жало вначале, наперекор его надеждам, отнимать почти все его время.
В октябре он отметил в своем «дневнике»: «Здесь прекращается жур-
нал моего путешествия. Единообразие служебных тягостных, мрачных
дел составляет связь ежедневных упражнений и не допускает никаких
происшествий». Министру финансов, который со своими проектами
отыскал Сперанского и в Сибири, последний на просьбу сообщить
его мнение по отчету государственных кредитных установлений от-
вечал: «Среди ежедневных жалоб, доносов и вопля злоупотреблений
большие государственные вопросы не находят почти места в голове.
Может быть, со временем, обозревшись, найду способ перевести дух
и исполнить ваше поручение». Далее, ссылаясь на содержаниe писем
своих к Голицыну, он прибавлял: «Кратко и в откровенности вам ска-
жу: все то, что о здешних делах говорили в Петербурге, не только есть
истина, но – и это бывает редко – истина неувеличенная». Чуждый,
однако, по-прежнему всякой устали, он с того же времени приступил
к другому делу, которое казалось ему и действительно было еще бо-
лее существенным, нежели обнаружение опутавших Сибирь злоупо-
треблений, именно к собранию и соображению данных для будущего
ее образования. «Ревизия, – писал он Голицыну, – есть дело времен-
ное и повторять ее часто, на сих расстояниях, невозможно. Порядок
управления, местному положению свойственный, один может упро-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
359
чить добро на долгое время. Учреждения без людей тщетны, но и люди
без добрых учреждений мало добра произвести могут. С сей стороны
13 лет минувшего управления почти потеряны невозвратно; все огра-
ничено было одним отправлением текущих дел, да и то по здешним
частным и весьма неверным направлениям». Многое из новых про-
ектов (о них будет говориться ниже), как равно и общие всему планы,
Сперанский сам непосредственно обдумывал и писал; другое вместе
с собиранием сведений, предварительными начертаниями и пр. он,
не имея времени, ни даже наклонности заниматься подробностями,
возлагал на Батенькова, говоря, что не может без него обойтись «как
мастер без ученика». Сотрудниками последнему по разным отдель-
ным предметам были даровитый князь Александр Егорович Шахов-
ский, прежний начальник в Гижиге, и несколько дельных купцов
и мещан, бывавших в киргизской степи; другие, находившиеся при
Батенькове чиновники: Протопопов, сын учителя Тобольской гим-
назии, Текутьев, бывший помощник иркутского почтмейстера, и Бу-
лич, отец нынешнего казанского профессора, употреблялись более
лишь для переписки.
В конце октября (1819 года) пришел, наконец, рескрипт, которым
генерал-губернатор, согласно его просьбе, уполномочивался: губер-
наторов – Илличевского и Трескина – «впредь до окончательного
усмотрения устранить на время от управления губерниями, если по
производству дел и по обозрению края сие найдено будет нужным».
Рескрипт был получен именно тогда, когда по Иркутской губернии
открывалась в нем самая настоятельная нужда. Местные изыскания
уже были доведены до такой полноты, что всякая медленность мог-
ла казаться послаблением, а без устранения губернатора предвиде-
лись большие препятствия в ходе и окончании следствий. Сперанский
ограничился, впрочем, удалением одного Трескина, которого называл
учителем, а Илличевского счел возможным оставить при должности,
потому что в Томской губернии следствия приняли другое направ-
ление и влияние губернатора, по разным местным обстоятельствам,
не могло ни остановить их, ни положить им препятствий. Продолжая
все еще затрудняться недостатком способных и надежных чиновни-
ков, Сперанский даже и собственно в кругу ревизии многое должен
был делать и писать сам. На утешения Голицына, что многие согла-
сятся служить с ним в Сибири, он отвечал, что из опыта видит про-
тивное и что даже те, которые прежде сами вызывались, стали отка-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
360
зываться. «Просятся, – продолжал он, – одни титулярные советники
1
;
но и то под сомнением. Вообще, служба здешняя требует других пра-
вил и других поощрений. Присоедините к сему, что на один вопрос
и ответ, на одно предложение потребны три месяца. Я не могу даже со-
ставить своей канцелярии и должен довольствоваться тем, что посту-
пило ко мне от моего предместника. Как трудно, как несносно всегда
остерегаться!»
2
В подобных же жалобах он изливался и перед други-
1
Тогда еще действовал закон, по которому титулярные советники за поездку в Си-
бирь получали чин коллежского асессора без установленного указом 1809 года испы-
тания.
2
Исчислим здесь, хотя и несколько поздно, чиновников генерал-губернаторской
канцелярии, которых передал Сперанскому Пестель и из которых, сверх Цейера, Ба-
тенькова и Репинского, состояли все, так сказать, орудия его действий. Это были:
Иван Иванович Шкларевский (правитель канцелярии), из малоросс иян, человек
не безграмотный, бывший когда-то довольно деловым сенатским секретарем, а потом
занимавшийся более частными делами графа Орлова, нежели делопроизводством у Пе-
стеля. «Шкларевский, – писал о нем Сперанский графу Кочубею 20 мая 1820 года, – есть
старый сенатский секретарь, рекомендованный мне еще от графа Орлова. В нем один
только порок, что он болен, дряхл и не может управлять никакою канцеляриею». По-
слали его однажды из Томска в Нарым в качестве ревизора и следователя, и по приез-
де оттуда он занимался с отчетом по одному этому делу до своего отбытия в Петербург.
Мир он Филиппович Мо лчанов, тож е из малороссиян, менее Шкларевского о пыт-
ный в письмоводстве, но сметливый и бойкий на словах. Он отправился из Петербурга
в Сибирь в апреле 1819 года и прибыл в Иркутск в одно время со Сперанским. В июне
1820-го последний командировал его в Красноярск и его округ, для преследования двух
следствий по жалобам поселян на земское и сельское начальство, с тем чтобы Молчанов
еженедельно доносил ему об успехе своих занятий и потом ожидал там его прибытия.
По окончании этого поручения, уже перед самым выездом генерал-губернатора из Си-
бири, Молчанов отпросился в отпуск в Петербург к остававшейся там своей молодой
жене с двумя детьми и перешел секретарем в Сенат, где и прослужил, сначала в этой
должности, а потом обер-секретарем, почти 20 лет, до самого своего выхода в 1839 году
в отставку. По представлению Сперанского он был награжден (в июле 1820 года) орде-
ном св. Владимира 4-й степени, а место его в генерал-губернаторской канцелярии за-
ступил, по рекомендации князя А.Н. Голицына.
Егор Данилович Борисоглебский, воспитывавшийся в Тамбовской семинарии и отли-
чавшийся правилами и замечательным пером.
Николай Васильевич Жуковский, чиновник честный, добрый, рассудительный и за-
ботливый, бывший пот ом губернатором в Петербурге, а наконец, сенатор ом, и уж е
давно умерший. Ему мы также были обязаны (через одного общего приятеля) многи-
ми рассказами о Сперанском.
Николай Васильевич Крестников, из тверских семинаристов, бойкий, учавшийся,
читавший, но разгульной жизни. Он умер в молодых еще летах, состоя на службе в во-
енно-коннозаводском ведомстве.
Федор Иванович Шульгин, из тобольских уроженцев и туземных чиновников, чело-
век очень начитанный, каких, впрочем, в Сибири много, но болезненный и притом суе-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
361
ми. «Никогда, – писал он, например, Гурьеву, – во все течение стран-
нической моей жизни, не бывал я в положении более огорчительном.
Управление без людей, обширное производство дел почти без канце-
лярии или, что еще хуже, с канцеляриею чужою и в довершение всего
род дел, совершенно противный и склонностям моим, и привычкам!
Если бы успех порученного мне дела должно было измерять количе-
ством обнаруженных злоупотреблений, то было бы мне чем утешать-
ся; но какое же утешение преследовать толпу мелких исполнителей,
увлеченных примером и попущением главного их начальства! Дела
сего начальства приведены теперь в такую ясность, что мудрено бы-
ло бы их затемнить. Я ничего еще не доносил и, признаюсь, не могу
и решиться доносить за шесть тысяч верст. Какая бы была цель сих
донесений? Обнаружив зло, должно представить и способы к его ис-
правлению, а способы сии зависят не от Иркутска и даже сообразить
их основательно нельзя в Иркутске. Местные сведения тут, конечно,
нужны; но Сибирь достойна и по всем отношениям требует государ-
ственных соображений».
Не все, однако, время генерал-губернатора проходило в служебных
занятиях. Если не по собственному влечению, то по умному расчету
он выезжал также на вечера и большие званые обеды, и не только при-
нимал участие в общественных увеселениях, но даже сам старался воз-
буждать их. «Завожу и здесь, – писал он дочери, – еженедельные со-
брания: ибо мне нужны точки соединения; нужно снять оковы преж-
него сурового и угрюмого правительства. Едва верят здешние жители,
что они имеют некоторую степень свободы и могут, без спроса и до-
зволения, собираться, танцевать или ничего не делать». Рядом с этим
возникали, по его инициативе, и разные общеполезные установления:
учреждена в Иркутске школа взаимного обучения; положено начало
благотворительному обществу, на которое, тотчас в первый день, со-
брано 8000 руб. и открыто, подобно как в Пензе, библейское отделе-
ние. Нашлось несколько досуга и для любимых ученых занятий. По-
верный почти до помешательства. Он служил после при генерал-губернаторе Капцеви-
че и умер, тоже давно, на своей родине.
При этих четырех лицах, носивших звание начальников отделений (как переиме-
новал Сперанский прежних секретарей), состояло еще шесть чиновников для письма,
между которыми двое: Зеленцов, сын бы вшего некогда в Тобольске богатого, но по-
том разорившегося откупщика и заводчика, и упомянутый выше Протопопов, отлича-
лись и благородною нравственностью, и способностью к службе; прочие же были лю-
ди рядовые.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
362
среди жалоб Тургеневу и Уварову, что время его почти все расхищено
делами «огорчительными и несносными», Сперанский прибавлял, что
имеет с собою Миллера, Клопштока и литературные лекции Шлегеля
и просил снабжать его книгами и новостями литературы
1
. Наконец,
в часы отдохновения он готовил к университетскому курсу молодо-
го Вейкардта, лично занимаясь с ним языками латинским и француз-
ским, и, сверх того, усердно продолжал совершенствовать собствен-
ные свои познания в немецком языке. У себя он мало кого принимал
в Иркутске. Чиновникам наследованной от Пестеля канцелярии был
устроен общий стол, с выдачею им на то помесячных денег; у самого
генерал-губернатора обедали, без зова, только Цейер, Батеньков, Ре-
пинский, Вильде и Вейкардт, жившие с ним в одном доме. Каждый
день, несмотря ни на какую погоду, он прогуливался пешком с одно-
го конца города в другой, а по воскресеньям и праздникам непремен-
но бывал у обедни, чаще всего в приходской церкви. Из местных жи-
телей генерал-губернатор приблизил к себе лишь старого своего то-
варища Словцова, в то время директора Иркутской гимназии; но и в
беседе с ним, кажется, уже не находил прежнего для себя удоволь-
ствия. «Словцов, – писал он своей дочери, – один здесь умный и не-
когда острый человек, болен и стар. Это – потухающий огонек, кото-
рый изредка только вспыхнет», а в письме к Магницкому прибавлял:
«физические силы его уже не те. Он весь в благочестии, и духовные
его силы возрастают по мере обветшания телесных».
13 февраля 1820 года, когда в Иркутске бóльшая часть следствен-
ных дел приходила к концу, Сперанский отправился в Нерчинск. Этот
путь – по прямому направлению из Иркутска в 1200, а с заездами
в Кяхту, по заводам и по другим местам слишком в 1500 верст – он сде-
лал совершенно один, в сопровождении только передового из сибир-
ских казаков
2
. Поездка его, сверх обозрения Верхнеудинского и Нер-
чинского уездов и личного разбора поступивших жалоб, имела еще
1
С особенным нетерпением ожидал он прод олжения Истории государства Рос-
сийского. «Меня уведомили, – писал он Уварову, – что уже печатается IX том исто-
рии Н.М . Карамзина – камень преткновения; но верно он пройдет его благополучно:
sine ira et studio!»
2
Цейеру, Вейкардту, Вильде и некоторым чиновникам канцелярии хотелось вос-
пользоваться этим временем, чтоб также побывать в Кяхте. Сперанский отпустил их,
но без выдачи казенных прогонов, и они все съездили туда отдельно от него и на соб-
ственны й счет. Репинский, по нездоровью, остался в Иркутске. Батеньков уже пре-
жде был в Кяхте.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
363
и другую цель. Ему хотелось самому взглянуть на образ управления
разных бурятских родов и удостовериться, до какой степени они близ-
ки к принятию христианской веры. «Мнения о сем, – писал он Го-
лицыну, – здесь различны; но то достоверно, что пример одного или
двух родов, между ними значительных, увлек бы с собою и других по-
степенно. Они прежде все преданы были шаманству. Лaмайская вера
(она же Шигемонианская, Хошинская, Браминская и вера, в Китае
под именем Фо известная; все сии именования означают почти одно
и то же) проникла к ним недавно и, конечно, не более столетия. Она
принесена была сначала из Тибета, чрез монгольские степи, к погра-
ничным нашим бурятам, и от них начала уже распространяться к дру-
гим. Средоточие ее за Байкалом. Буряты, в Иркутском уезде по сю сто-
рону Байкала живущие и письмян монгольских еще не имеющие, от-
туда заимствуют все свои познания. Следовательно, важный вопрос
состоит в том, чтоб узнать, на какой именно род и каким образом по-
лезнее будет действовать за Байкалом. Я много о сем беседовал и бу-
ду еще говорить с одним тайшею селенгинских родов, человеком осо-
бенно между ними уважаемым и, по счастью, знающим русский язык
до того, что он на нем и читает, и пишет»
1
.
Приняв от купечества на первой за Иркутском станции (Пашков-
ской) прощальный завтрак, Сперанский 14 февраля рано утром при-
ехал в Верхнеудинск. Здесь он нашел толпу хоринских родоначальни-
ков и четырех их тайшей. Разделясь на партии, все они приносили жа-
лобы и предъявляли разные притязания друг на друга и на бывшее их
уездное начальство. Но как все это уже состояло в рассмотрении осо-
бой следственной комиссии, то оставалось только поверить их жало-
бы личными свидетельствами и объяснениями. В ночь с 15 на 16 фев-
раля генерал-губернатор прибыл в Троицко-Савскую крепость. По-
дробности пребывания его там, в Кяхте и в Маймачине, передадим
словами его «дневника»:
«16. Посещение от дзаргучея
2
. Вслед затем подарки маловажные:
два куска фанзы; четыре ящичка чаю; три свертка конфектов; луч-
1
Сперанский не имел, однако, успеха в этом деле, которое продолжал потом Ир-
кутский архиепископ Нил (ныне Ярославский), сам изучивший монгольский язык, пе-
реведший на него богослужебные книги и разрешивший на нем богослужение.
2
Нам рассказывали, что Сперанский принимал дзаргучея в полном мундире и –
чего никогда ни прежде, ни после не бывало – в ленте (желтой) Прусского красного
орла. Дзаргучей, увидя на нем высокочтимый в Китае желтый цвет, упал на колени и,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
364
шее – два ящичка туши; четыре бизани; два фазана и два кувшина их
вина со-ши . Приношения от купечества: хлеб, три ящика чаю. Обед
у директора таможни
1
. Китайские обои, выписанные для Двора, сто-
ят около 26 000 р. 60 кусков; истинная же цена 38 000 р.: из них на це-
не Колесов уступил до 6000 p., прочие директор. Женский китайский
наряд. Вечер у него же. Сведения о торговле и ее подробностях.
17. Вторник. Прием бухарцев и назначение чиновников для тракто-
вания о ревене. Они на коленях предстали и откланялись. Дары обык-
новенные: две черные канфы, яблоки, виноград и два коврика.
Обозрение канцелярии. Архив драгоценный – в анбаре. Таможня –
развалины; миллионы на открытом дворе. Ратуша. В ней два учрежде-
ния. Установление хлебного запасного магазейна в Усть-Кяхте и об-
учение мещанских детей мастерствам слесарному и пр., на счет бурго-
мистра, Николая Матвеича Игумнова. Магазейн будет, по просьбе их,
называться Михайловским. Уездное училище. Открытие библейского
сотоварищества. Число членов 47, благотворителей 59, сумма 4020 р.
Тут же открыта подписка на Селенгинское военно-сиротское от-
деление. Сумма 2160 р.
Обед в Кяхте. Изрядные домики, около 30. Обед от общества в доме
Николая Алексеича Колесова. Первый компаньон Прокофий Федо-
рович Пахомов; их всего четыре. Посещение в Кяхте Игумнова. Цер-
ковь деревянная ветхая.
В 6 часов в Маймадчинах (sic). Наши ворота полуразвалившиеся.
Маймадчины похожи на наши ярмоночные гостиные дворы. Нет спо-
соба проехать в экипаже.
Освещение. Три выстрела из пушки. Встреча чиновниками у город-
ских ворот; прием дзаргучея в воротах его двора. На открытом дворе
пляска и музыка плясунов, называемых янгочай. На открытом дворе
три фигляра. Безобразное корченье в клубок; лучшее то, что фигляр
на палке играет и бросает фарфоровое блюдо и потом на ногах непо-
движно с четверть часа держит лестницу, по коей кривляется в пере-
лом стана мальчик.
Посещение кумирни. При входе преграда, на коей искусственные
цветы в виде приношения; потом два ангела, или стража, – две гигант-
дойдя ползком, протянул к нему руки; Сперанский со своей стороны, по китайскому
обычаю, дал ему только – мизинец.
1
В этой должности был тогда Петр Филиппович Голяховский, родственник Слов-
цова и старый товарищ Сперанского. Последний нашел его очень «окитаившимся».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
365
ские фигуры, не безобразные. Храм разделен на три части. В главной,
средней, один бог Tиун, бог неба и земли; по обе стороны две фигу-
ры: одна держит печать, другая со свитком, означающим закон; перед
ними бараны, разные печеные хлебные закуски. На правой стороне,
во втором приделе, два бога: бог огня и бог воды. На левой также два:
бог скота и бог обилия. Жертвы те же.
Театр. Декламация in recitatione. Музыка недурна. Содержание пье-
сы: один герой преобоженный (sic) научает людей вести войну с по-
рядком. Ужин у дзаргучея. Множество блюд; сперва соусы, потом по-
хлебки и рис. Посещение двух главных фуз. Чай и конфекты. Домы
их суть лавки.
Вечером, в 9
1
/2, беседа с директором.
18. Отъезд из крепости. Отдарки дзаргучею из посольских хруста-
лей и половинки сукна. Бухарцам – две половинки сукна. Провожа-
ние купечества до Усть-Кяхты».
В эту же свою поездку посетив английских миссионеров, живших в то
время на берегу Селенги, в месте, прилегавшем к главным кочевьям се-
ленгинских бурят, Сперанский был и в этих кочевьях, видел ламайское
богослужение и осмотрел Нерчинские заводы, о которых написал мини-
стру финансов: «От черты сих заводов, на всем протяжении заводского
ведомства, не слыхал я ни одной личной на начальство жалобы, – случай
редкий и, может быть, единственный, особливо в Иркутской губернии».
Но он не дописал здесь, что крестьян заводских нашел в весьма жалком
положении и что вообще этот край произвел на него самое неприятное
и грустное впечатление. Некоторые заметки о том, содержащиеся в его
«дневнике», теперь, после сделанных в последнее время преобразований,
не могли бы иметь другого интереса, кроме исторического.
Проехав, таким образом, в санях, в коляске и в телеге, в три недели,
более 3000 верст (считая в оба конца), Сперанский возвратился 7 марта
в Иркутск, который, после всего перенесенного им в пути и жестокого
изнурения, снова показался ему столицею. «Не жалею, однако же, –
писал он дочери, – ни трудов, ни усталости; ибо я видел бедствия че-
ловеческие, кажется, на последней их линии».
В марте же, с окончанием ревизии в Иркутской губернии
1
, Сперан-
ский отправил к Государю небольшое донесение – общую, в коротких
1
Личная его ревизия далее Иркутска на север не простиралась. В Киренск был по-
сылан особый чиновник; Лену Сперанский видел только в истоке: любопытство его бы-
ло парализовано стремлением возвратиться в Петербург, а сверх того, в Якутской об-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
366
чертах, картину всего им сделанного. Но еще прежде выезда из этой гу-
бернии ему представился случай принять покровительственное участие
в одном ученом предприятии, заслужившем впоследствии европейскую
известность. «Я читал твое solo об Исландии, – писал он 28 мая сво-
ей дочери. – Вообрази, что я ничего почти о ней не знаю. Это страна
новых для меня открытий. Но, может быть, мы откроем в Сибири но-
вую Исландию. Ко мне прислали целые две партии молодых морских
офицеров для открытий по Ледовитому морю. На сих днях отправляю
их в путь к белым медведям. Есть действительно признаки большого
острова, а может быть, и земли, соединяющей Сибирь с Америкою.
Со временем можно будет ходить пешком чрез Иркутск в Бостон или
Филадельфию». Он разумел здесь экспедицию, которая отправлялась
в то время для обозрения северо-восточных берегов Сибири и посту-
пила в полное распоряжение Сибирского генерал-губернатора. Упо-
минаемые им морские офицеры были барон Врангель, Анжу и Ма-
тюшкин. Первый в напечатанном им описании своего путешествия
довольно подробно коснулся содействия и помощи, оказанных экс-
педиции главным начальником Сибири и заключил свой рассказ об
этом откровенным признанием, что без особенного и сильного по-
кровительства Сперанского предприятие рушилось бы в самом начале
от недостатка местных способов
1
. Действительно, уверясь в умствен-
ных и нравственных качествах присланных молодых людей, он дал им
почти диктаторскую власть над территорией, начальниками и всею
администрациею и – не ошибся. Мы имели в руках записки одно-
го из них, Федора Федоровича Матюшкина, тогда мичмана
2
. В отно-
шении к сущности дела, в них нет ничего особенно замечательного;
но простой рассказ молодого человека, записывавшего свои впечатле-
ния только для себя, служит новым подтверждением тому искусству,
с которым Сперанский умел обворожать и привязывать к себе каж-
дого, даже и тех, кто знакомился с ним под влиянием сильных пред-
убеждений. При проезде своем через Томск Матюшкин остановился
у губернатора Илличевского, или, лучше сказать, у его сына, бывшего
ласти, которою управлял зять Трескина, Михайло Иванович Миницкий, не оказыва-
лось, по поверке слухов другими данными, надобности в особенно строгой ревизии.
1
«Путешествие к северным берегам Сибири и по Ледовитому морю» Фердинанда
ф. Врангеля. Ч . I, стр. 146, 147, 151 и 152.
2
Ныне он вице-ад мир ал и после долговременно го служения в морско м вед ом-
стве сенатор.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
367
своего товарища по воспитанию в Царскосельском лицее, числивше-
гося в почтовом ведомстве, но жившего и служившего в то время при
своем отце. В этом доме много говорили о Сперанском и осуждали его
образ действий в Сибири; правда, что сын, писавший стихи, сочинил
длинную оду в честь генерал-губернатора; но мать находила, что по-
следний нисколько не стоил стихов. Матюшкину шел тогда 21-й год,
а в эти лета человек легко восприимчив ко всяким впечатлениям; по-
тому очень понятно, что он приехал в Иркутск сильно вооруженный
против Сперанского, представлявшегося в его глазах притеснителем
отца его школьного товарища. Вот, что сказано в его записках: «На дру-
гой день после моего приезда в Иркутск, я явился к Михайлу Михай-
ловичу по долгу службы: ибо обе экспедиции в Ледовитое море
1
были
отданы в полное его распоряжение. Я его нашел в саду с Батеньковым
(с которым я впоследствии сдружился). Мои ответы ему были дерзки
и молоды. Так, например, на вопрос, как мне нравится Сибирь и ка-
кое она сделала на меня впечатление, я отвечал, что вижу в ней – Рос-
сию через 100 лет: образованность и довольство крестьян, приветли-
вость и бескорыстную услужливость чиновников, порядок на станци-
ях, прекрасные дороги, невероятную честность и пр. Я говорил иное,
что сам видел, другое – что только слышал и все это – лишь из жела-
ния оправдать и поднять тех, которых он прибыл преследовать. Ми-
хайло Михайлович выслушал меня терпеливо, улыбаясь, поговорил
о предстоящем мне путешествии и пригласил заходить к нему ино-
гда, по вечерам, в сад. Через неделю я зашел. У него было болезнен-
ное лицо; он страдал геморроем. Никого не было. Он меня встретил
улыбкою, которая ясно выражала: как я доволен, что ты пришел! По-
лагаю, что Батеньков говорил ему обо мне хорошо. «Я слышал, – ска-
зал он мне, – что у вас есть книги и есть Паллас». – «У меня только его
Nordische Beiträge». – «На немецком языке? очень кстати: я эту кни-
гу давно желал прочесть; буду по ней прилежнее учиться немецкому
языку». – Остальной разговор – о лицее, Пушкине, Руслане и Людми-
ле. Я долго не пробыл: он страдал. Умен, мил и добр! На другой день
я принес книги и отдал ему. Он был занят делами. 11 июня я ходил
с ружьем по окрестностям Иркутска. Вышед из густого кустарника
на поляну, я увидел Михайла Михайловича, который стоял один над
1
Одна была направлена на устье Лены, другая на устье Колымы. Анжу шел отдель-
но от Врангеля и Матюшкина.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
368
речкою Ушаковкою и, упершись на палку, смотрел вдаль. Я хотел его
миновать; но он меня увидел. «Куда это, нарушитель закона?» – «Кто
нарушитель, какого закона?» – «До Петрова дни охота запрещена». –
«Ваше Превосходительство, как нарушитель закона я уже в Сибири;
впрочем, я преступник самый невинный: вот уже шесть часов как хо-
жу, а ничего еще не убил. Я учусь стрелять: скоро пригодится эта на-
ука». Мы пошли. В четверти версты от речки ждали его дрожки. Он по-
ехал к городу, а я пошел пешком. 19 июня (за два дни до моего отъезда)
я пошел к нему проститься. Он поцеловал меня в лоб; положил руки
на плечи и благословил на дальний путь. У меня навернулись слезы.
«За что этот человек полюбил меня, за что я полюбил его?» – «Впослед-
ствии, – дополнил нам еще Матюшкин, – я получил от Сперанского
в Колымске письмецо (которого не отыскал). Он, помнится, извещал
меня о своем выезде в Петербург и что книги мои берет с собою, что
их еще не кончил и что возвратит мне при свидании. Странно: часто
я видел после Михайла Михайловича; вероятно, его видел и во фра-
ке, и в звездах, и в мундире; но никак не могу его себе таким припо-
мнить: он мне иначе теперь не рисуется, как таким, каким я видел его
в первый раз в Иркутске: в длиннополом светло-сером сюртуке, сером
пуховом картузе, башмаках, белом, слабо завязанном галстухе и нан-
ковом нижнем платье...»
Другим любопытным эпизодом во время иркутской жизни Сперан-
ского было отправление в Китай, на смену известному Иакинфу Бичу-
рину, новой духовной миссии, под начальством архимандрита Петра
Каменского и в сопровождении пристава Тимковского. «22 июня, –
писал он дочери, – я давал прощальный обед, какой в Сибири только
быть может. На одной стороне сидели архимандрит и свита его, отправ-
лявшиеся в Пекин, на восточный конец света; на другой – трое моло-
дых морских офицеров, отправлявшихся на Ледовитое море. Эти две,
противуположные по всем видам, экспедиции оставляли отечество
одна на пять, другая на десять лет, почти без сожаления, даже с неко-
торым удовольствием». Далее он продолжал: «Я думаю, Сибирь есть
настоящая отчизна Дон-Кишотов. В Иркутске есть сотни людей, быв-
ших в Камчатке, на Алеутских островах, в Америке, с женами и деть-
ми, и они все cие рассказывают как дела обыкновенные...»
1
1
В том же июне Сперанский посетил Иркутскую гимназию, о чем мы упомина-
ем здесь только потому, что это посещение было описано в современных газетах («Ка-
занские Известия», 3 ноября 1820 года, No 88); один из старших учителей произнес ему
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
369
1 августа 1820-го Сперанский окончательно оставил Иркутск.
В «дневнике» его записано: «Отъезд из Иркутска. Обедня в соборе. Во-
доосвящение, яко в день происхождения честных древ. Посещение ар-
хиерея; оттуда пешком по набережной к Ангаре в сопровождении ар-
хиерея. Стечение всего города; множество женщин. Прощание с частью
обывателей на берегу. Смешной вид казацких певчих, кои, провожая
шлюпку в маленькой лодке, пели: Тебе Бога хвалим. Купечество и ме-
щанство на той стороне. Посещение Вознесенского монастыря. Покло-
нение мощам (святителя Иннокентия). Здесь простились с архиереем
и со всем духовенством. На станции Зуевской пир от головы Сибиря-
кова. Знатнейшее иркутское купечество. При глупой пальбе из чугун-
ных малых орудий едва не загорелись работники, их заряжавшие
1
. Обед
под шатром на острову. В 5 или 6 часов общее прощание». При переез-
де, у Красноречинского завода, через реку Чулым, в дождь, Сперанский
простудился и занемог, так что несколько дней не выходил из кареты,
продолжая, однако, свой путь. Далее, по некотором отдыхе в Томске,
он осматривал Барнаульский завод и Змеевский рудник и видел Колы-
ванское озеро. В Барнауле интересна была его встреча с известным ан-
глийским чудаком Джоном Кохрэном, о пешеходных странствиях ко-
торого толковали и писали тогда в целой Европе. Приведем сперва рас-
сказ самого Кохрэна, а потом отзывы о нем Сперанского.
«Когда я прибыл в Барнаул, – говорит первый в напечатанном
описании своего путешествия, – там делались большие приготовле-
ния к приему генерал-губернатора Сперанского, который объезжал
в то время Сибирь с неограниченными уполномочиями для пресече-
ния злоупотреблений. Через день после меня он приехал и был при-
нят со всеми почестями, подобающими его сану, возвышенному обра-
зу чувств и прочим отличным качествам. Губернатор (т.е. горный на-
чальник Фролов) дал два праздничных обеда, освещены были сады,
речь, преизобиловавшую риторикою и называвшую его «столь примерным по доброде-
тели и просвещению». Вслед затем ученик Ипатов прочитал сочинение на заданную те-
му: «Изобразить, в прозе, сходство и несходство Лены и Ангары». Это сочинение было,
впрочем, обыкновенною школьною хриею, без всяких намеков на почетного посетителя.
1
Очевидцы рассказывают, что эти орудия, взятые с купеческих судов, лежали просто
на земле; для заряжания один молодец ставил пушку стоймя, а другой пригоршнями всыпал
в нее порох, принесенный в шляпе; при подобном младенческом способе стрельбы в одной
из пушек, от оставшейся искры, вспыхнул только что всыпанный в нее порох, а оттуда пла-
мя сообщилось пороху в шляпе и охватило всех стрелявших. К счастью, это было возле реки,
куда они все и вбежали, так что дело кончилось небольшими обжогами и общим смехом.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
370
устроены балы и повсюду было общее ликование. О Сперанском ска-
жу только, что я никогда и ни в ком не видел такого соединения свет-
лого разума с сердечною добротою. Я буду всегда гордиться тою бла-
госклонностью, которой он меня лично почтил. Сначала, по длинной
моей бороде, он принял было меня за раскольника. От него я узнал,
что на реке Колыме находится, для разрешения сомнений о северо-во-
сточном береге Азии, особенная комиссия, с которою мне можно будет
проникнуть далее вперед. Я решился тотчас воспользоваться этим бла-
госклонным дозволением и он снабдил меня разными рекомендация-
ми во все места, которые мне следовало проезжать, равно как и пред-
писаниями ко всем городским и земским начальствам об оказывании
мне в случае надобности покровительства и гостеприимства. С этими
важными для меня документами я отправился в Томск».
Сперанский со своей стороны писал графу Кочубею: «В Барнауле
встретился я с Кохрэном. Образумясь и оставив странное свое притя-
зание на пешеходство, он решился путешествовать по-людски, на пе-
рекладных. Так приехал он в Барнаул, так отправился и далее. Я имею
уже о нем известие из Иркутска. Теперь он должен быть в Якутске.
Примечательная черта его путешествия есть та, что около Москвы его
ограбили, а Сибирь проехал он благополучно и не может довольно ею
нахвалиться. Впрочем, понятие его о цели и средствах его путешествия
столь поверхностно и география столь неосновательна, что не много
стоило труда вывести его из заблуждения. Вместо Охотска и Камчат-
ки он отправится из Якутска на Колыму. Там увидится с одною из на-
ших экспедиций, отправленных для открытий по Ледовитому морю,
и решится, как идти далее. Во всех случаях я советовал ему действовать
в изысканиях своих отдельно: ибо нельзя предполагать, чтобы наши
морские офицеры допустили его делить с ними славу новых открытий.
Из сего вышли бы одни сплетни и неудовольствия. Если проберется
он чрез чукчей до Берингова пролива (вещь не невозможная), тогда
он кончит тем, что сядет там на американский корабль».
Описывая встречу с Кохрэном и своей дочери, Сперанский так его
характеризировал: «Острота, бродяжничество, упрямство и вместе без-
рассудное легкомыслие и несвязность предприятий! Он кончит сумасше-
ствием и, по моему мнению, уже и теперь помешан
1
. Совсем неправда,
1
Сперанский не угадал: Кохрэн умер не в сумасшествии, а от желтой горячки, на пе-
реезде в 1838 году из Мексики в Европу. Перед тем Кохрэн посетил Петропавловск, и ад-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
371
чтоб он путешествовал пешком. Он благополучно нанимает лошадей
и едет довольно покойно; здесь купил даже и повозку; доселе он их пе-
ременял. Вся особенность состоит только в том, что он один, без слуги,
и отпустил себе маленькую рыженькую бородку. Добрый путь».
На продолжении пути к Тобольску Сперанского особенно пора-
зил Семипалатинск, где он пробыл с 28 августа по 31-е . В «дневнике»
помещены разные заметки о происхождении имени этого города, об
его местоположении, о киргиз-кайсаках и пр., а дочери своей он пи-
сал оттуда: «В России ли мы? В одном ли я с тобою отечестве? Здесь
окружают меня бухарцы, ташкинцы, киргизы. Это сущий маскерад
и хотя после Иркутска я должен бы привыкнуть к сим превращени-
ям, тем не менее они поразительны. Домы без крыш, по азиятскому
обычаю; все почти головы в чалмах или скуфьях; три мечети и ни од-
ной церкви. Путешествие по Сибири есть сущий бред, особенно когда
путешествуешь с примечанием. Два дни тому назад мы были в самых
ущельях Алтайских гор, коих верхи покрыты вечными льдами. Сего-
дня – в степи, коей одна сторона примыкает к Ледовитому морю, дру-
гая идет почти непрерывно до Тибета и где снегу почти не бывает».
8 сентября Сперанский достиг Тобольска и остался там на всю зи-
му. «Тот же самый Тобольск, – писал он опять оттуда дочери (18 сен-
тября), – но совсем иначе мне ныне представляется. Минувшего года
пред ним стояла грозная туча – Иркутск; теперь туча назади, а перед
ним яркие цвета радуги. От них все принимает другой вид. Дела и лю-
ди иначе смотрят. Правда, что дела и сами по себе становятся строй-
нее, и люди привыкают к порядку. Как неприятно, горестно, беспре-
станно обвинять и подозревать. Слава Богу, это прошло и я живу если
не среди друзей, то по крайней мере не среди неприятелей».
IV
Если вспомнить, что Сперанский провел в Сибири менее двух лет;
что ему в это время надлежало и управлять, и производить ревизию,
и собирать материалы к преобразованиям, и писать новые учреждения;
что тогдашняя Сибирь была – по его выражению и по общему отзы-
ву – настоящим дном злоупотреблений и что по одной Иркутской гу-
мирал Петр Иванович Рикорд, бывший в то время начальником Камчатки, рассказы-
вал нам, как он женил его там на красавице, дочери русского дьячка.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
372
бернии следственные дела разрослись до множества томов; если, на-
конец, принять в соображение, сколько времени сенаторы, назначав-
шиеся туда после него, употребляли на одну ревизию при готовых уже
данных: то нельзя, конечно, не изумляться массе всего, что он успел
там совершить. Но как объем, который мы назначили нашей книге,
не позволяет подробно входить здесь во все результаты его деятель-
ности в Сибири, то мы изобразим их только в главных чертах, сгру-
пировав в два следующих подразделения: а) ревизия и ее последствия,
б) предположения к будущему устройству края.
а) Ревизия
При самом отправлении Сперанского в Сибирь граф Кочубей пи-
сал ему в частном письме: «По делам сибирским располагайтесь, по-
жалуйте, не стесняя себя ничем и со всевозможною твердостью. Cиe
будет принято наилучшим образом и произведет пользу, так как ход
несколько застенчивый приписан будет к прежним заключениям о не-
решимости, о двояком направлении и проч.» .
Сперанский, как кажется, принял эти слова главным для себя ру-
ководством. Ревизия его более была совестна, чем строго соответство-
вала законным формальностям, и многое в ней было окончено соб-
ственною его властью, без мер особенно крутых, но, однако же, и без
послабления. Уже выше мы заметили, что дела о взятках, как скоро
были в них несомненные улики, он оканчивал преимущественно сло-
весным разбором и возвращением обиженным самовольно у них за-
бранного. С другой стороны, в ходе следствий он ограничивал стремле-
ния комиссий, когда они казались ему через меру инквизиционными,
и никогда не искал одного, так сказать, мстительного преследования,
потому что неправильный ход дел введен и терпим был многолетни-
ми попущениями. При всем том в окончательном выводе ревизии, не-
смотря на множество решенного на месте, все еще оказалось 73 дела,
следовавшие к высшему рассмотрению, и по ним насчитывалось об-
виненных 680 человек и сумм ко взысканию до 2 850 000 р.
1
После эти
огромные цифры породили в Петербурге большие укоризны против
1
Должно, впрочем, заметить, что эти суммы не все обратились в личные обогаще-
ния. Значительная их часть перешла в казну, но путями незаконными, или чистою ре-
квизицею, или раскладкою на земледельцев поставки хлеба в разные магазины по про-
извольно назначавшейся цене.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
373
Сперанского, от которого многие скорее ждали некоторого снисхо-
ждения, и на него посыпались упреки в жестокости, хотя, очевидно,
более только по сохранявшейся еще от прежнего времени привычке
порицать все, что он ни делал. На местах были другого мнения, и это
мнение разделяли и все люди беспристрастные, принимавшие в сооб-
ражение обширность края, массу должностных там лиц и почти об-
щую в то время их безнравственность. Никто в сибирскую ревизию
не потерпел свыше меры своей вины и всем, исключая разве предан-
ных формальному суду, уже позже, в Петербурге, были определены
наказания самые легкие, для многих равнявшиеся почти совершен-
ному прощению
1
. Не то, разумеется, говорили сами наказанные, а го-
лос порицания, по несчастному свойству человеческой природы, все-
гда и громче раздается и более находит себе веры и сочувствия, неже-
ли похвала самая справедливая.
б) Предположения к будущему устройству края
«Все меры надзора и исправления, – писал Сперанский в конце
своего отчета о ревизии, – не имеют и не могут иметь иного действия,
кроме временного, или, так сказать, личного. Они могут приостано-
вить зло, но не могут истребить его в корне. К сему нужны другие спо-
собы, коих твердое постановление зависит не от местного, а от выс-
шего начальства. Способы сии состоят кратко в том: 1) чтоб учредить
в Сибири порядок управления, положению сей страны наиболее со-
образный; 2) снабдить ее положениями и уставами, в разных частях
управления ее необходимыми».
С этою целью им были составлены и внесены на утверждение де-
сять разных проектов. Вот их исчисление с несколькими о некоторых
из них особыми заметками
2
.
I. Учреждение для управления Сибирских губерний. Автора в свое вре-
мя упрекали, а отчасти еще и теперь продолжают упрекать в том, что
это новое учреждение безмерно размножило в Сибири число инстан-
ций и что в устройстве их, обнимавшем все степени администрации су-
1
Эти наказания будут исчислены ниже, когда мы дойдем до рассмотрения ревизии
Сперанского в Сибирском комитете.
2
Некоторые материальные данные при изложении этих заметок заимствованы из за-
писки, составленной для нас, с обязательною готовностью, Г.С . Батеньковым, кото-
рым написаны были, под руководством Сперанского, проекты, означенные здесь под
No II – VII; все прочее принадлежало непосредственно перу самого генерал-губернатора.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
374
да и полиции, он заметно возвратился к коллегиальной идее, которую
некогда так горячо опровергал. Вот, что сам он, излагая главные основа-
ния проекта, о нем говорил
1
: «В совокупности все сии основания (про-
екта) утверждаются на следующих положениях: 1) преобразить личную
власть в установление и, согласив единство ее действия с гласностью,
охранить ее от самовластия и злоупотреблений законными средствами,
из самого порядка дел возникающими, и учредить действие ее так, чтоб
оно было не личным и домашним, но публичным и служебным; 2) уси-
лить надзор, собрав раздробленные и потому бессильные его части в од-
но установление и тем вместо бесплодной переписки сделать его сред-
ством к действительному исполнению, заменив им, с одной стороны,
удаленный от Сибири надзор высшего правительства, а с другой – недо-
статочный надзор общего мнения; 3) разделить и раскрыть те установле-
ния, кои, быв сокрыты и смешаны в губернском правлении, не произ-
водили своего действия; 4) постепенностию, связью, средоточием всех
частей управления достигнуть того, чтоб части сии одна другой содей-
ствовали, чтоб весь состав губернского управления представлял нечто
целое и совокупное и мог бы, в назначенном ему кругу, сам собою дви-
гаться, находя в себе и средства к сему движению, и побудительную силу;
5) приспособить управление к особенному положению тех Сибирских
областей, кои при великом пространстве весьма мало имеют населения;
6) наконец, простотою и удобностию обрядов доставить каждому роду
дел свойственное и успешное движение». Впрочем, Сперанский нико-
гда не считал этой работы своей ни окончательною, ни даже совершен-
но зрелою, а выдавал ее лишь за одно предварительное начертание, еще
требовавшее развития. Когда проект уже был утвержден (об этом скажет-
ся ниже), его автор в августе 1822-го писал назначенному после него ге-
нерал-губернатором одной части Сибири, Капцевичу: «Общая черта сих
учреждений есть та, чтоб вводить новый порядок постепенно и пo мере
способов, не разрушая старого. Bсе они представляют более план к по-
степенному образованию Сибирского управления, нежели внезапную
перемену». Вопрос о том: был ли впоследствии этот план вполне осуще-
ствлен и вполне ли также преемники его составителя приняли и усвоили
1
Следующие слова Сперанского взяты из пространной объяснительной записки,
которая в 1841 году, уже после его смерти, была составлена из его бумаг и напечатана,
по повелению Императора Николая, вместе с разными другими актами для Сибирско-
го комитета и местных начальств в самом ограниченном числе экземпляров, под загла-
вием «Обозрение главных оснований местного управления Сибири».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
375
себе его основную мысль или же Сибирское учреждение было введено
в действие более лишь по форме? выходит из пределов нашей задачи.
Заметим только, что Сперанский и прежде покровительствовал колле-
гиальной форме в делах, где можно было ожидать пользы от совокуп-
ного совещания
1
, но всегда был врагом ее там, где требовались действие
и инициатива. «Дела некоторой важности, – говаривал он, – делаются
не местами, а лицами». Помним еще другой его афоризм в том же роде:
«Советы полезны только для совещания на предметы уже обдуманные;
всякое сословие есть по существу своему нестройная толпа, как скоро
его заставят составлять, а не обсуживать уже составленное». Сибирское
учреждение ни в чем не отступало от этой доктрины.
II. Устав об управлении сибирских инородцев. Сибирские аборигены,
носившие дотоле одно общее название иноверцев и ясашных, т.е. пла-
тивших подати звериными шкурами, не были различены по образу их
жизни, и все они, – земледельцы, пастухи и звероловы, – составля-
ли один разряд, все служили доходною статьею для земской полиции,
а считавшиеся христианами – частью и для духовной власти. Новый
устав имел предметом, разделив их по степени гражданского образо-
вания и по свойству промысла на оседлых, кочевых и бродячих, уста-
новить права тех и других и порядок в родовых их управлениях. На-
звание «инородцы» было придумано Сперанским, подобно многим
другим неологизмам, им впервые употребленным и получившим с тех
пор полное право гражданства в нашем языке.
III. Устав об управлении сибирских киргизов. Киргизская степь, дол-
гое время служившая посредством меновой своей торговли источником
благосостояния для линейных жителей и особливо для линейных каза-
ков, превратилась от обоюдного влияния на нее России и Китая в стра-
ну, раздираемую междоусобиями и до того оскудевшую в средствах, что
отцы продавали, под именем калмыков, собственных своих детей. Спе-
ранский решился обратить эту степь в полное подданство одной Рос-
сии и, установив среди нее правительственные пункты, воспользовать-
ся случившеюся в то время смертью хана, чтобы навсегда прекратить
влияние китайцев на выбор и утверждение в ханское звание. Средствами
к этому он придумал учреждение новой области, под именем Омской,
и издание устава о сибирских киргизах. Такое мирное завоевание сте-
1
Доказательство тому – советы и общие присутствия, введенные им в учрежде-
ние министерств.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
376
пи посредством одного письменного устава, недовольно, может быть,
оцененное в свое время, история не может не признать фактом огром-
ной важности. В вышеприведенном письме к Капцевичу Сперанский
сам коснулся этого предмета. «Шаг в киргизскую степь на примерной
карте, – писал он, – хотя и кажется смелым, но в уставе он так рас-
положен, что новая черта представляет только цель, куда идти и куда,
может быть, только в полвека прийти будет можно, подаваясь всегда
тихим и измеренным движением, нечувствительно, но всегда по од-
ному плану и пользуясь случаями и местными обстоятельствами. Cиe
постепенное движение гражданского устройства в степь найдено удоб-
нейшим, нежели предположение, давно уже бывшее и покойным Гла-
зенапом возобновленное, о переносе линии»
1
.
IV и V. Уставы о ссыльных и об этапах. До Сперанского партии ссыль-
ных были отправляемы и препровождаемы в Сибирь без малейшего
порядка. Управление не имело точных, большею частью даже и ника-
ких, сведений о том, кто и за что именно сослан и к какому роду и сро-
ку ссылки приговорен, а составлявшиеся в пограничных местах статей-
ные списки смешивали в одно и каторжных, и поселенцев, и мужчин
и женщин, и взрослых, и детей. Дальнейшая судьба сосланных находи-
лась в руках смотрителей и их разбирали, по произволу, даже в личные
услуги. Кто куда попадал, тот там и оставался, совершенно независи-
мо от важных различий, определенных уголовными законами и осно-
ванными на них приговорами. В Томске Сперанский нашел подпору-
чика Козлинского, который, лечась от ран или болезни в Перми, вдруг
был схвачен и препровожден сюда вместе с партиею ссыльных. Рас-
следование по принятой от него просьбе доказало, что он действитель-
но состоял на службе и не имел за собою никакой вины, но что дотоле
не мог заявить о своем бедственном положении, так как ссыльным бы-
ло запрещено подавать просьбы и вообще писать из Сибири. Открыва-
лось также множество нелепых сведений, как, например, что такой-то
1
Когда Сперанский уже был в Петербурге, китайцы опять пытались поставить и во-
дворить хана; но присланных его посадить китайских чиновников областный началь-
ник Броневский удалил легко и без всяких последствий; когда же хан, недовольный сде-
ланною ему помехою принять китайскую инвеституру, начал впоследствии бунтовать,
то Капцевич сослал его в Березов; но Сибирский комитет не одобрил этой меры и хана
возвратили в степь. Впрочем, Китайское правительство, как кажется, радо было само,
что мы занялись беспокоившею и его киргизскою степью, и когда вместо повторявших-
ся в прежнее время при каждом столкновении угроз закрыть кяхтинскую торговлю, его
известили, что область – уже в русском подданстве, то вполне этим удовольствовалось.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
377
сослан из Шенгурской губернии по записке подьячего и все это проис-
ходило от того, что не было никакого контроля. Отряжавшиеся срочно
из Оренбургской губернии башкирцы и мещеряки гнали несчастных,
как гурт, обижали их, били и истязали, а смотрители со своей сторо-
ны наживались на их продовольствии. Этому печальному неустрой-
ству должны были положить конец новые уставы о ссыльных и об эта-
пах. Для заведования ссыльными учреждены в Тобольске приказ и при
каждом губернском правлении, начиная с Казанского, особая экспеди-
ция. На первый возложены были прием и распределение присылаемых
и общий их счет во всей Сибири, со вменением в обязанность не при-
нимать ни одного человека, о котором не будет сообщен судом уголов-
ный приговор, и доискиваться причин, если бы тот, о ком последовало
сообщение, не поступил в приказ. Экспедициям поручалось: учрежден-
ным вне Сибири приводить в порядок документы ссыльных, снабжать
их пищею и одеждою и распоряжаться о дальнейшем их препровожде-
нии, а состоящим при сибирских губернских правлениях – размещать
передаваемых из приказа в определенные для них пункты и иметь все
остальное о них попечение. В числе благодетельных нововведений, до-
ставивших Сперанскому, конечно, одно из приятнейших воспомина-
ний на всю жизнь, должно назвать эмансипацию целых поколений не-
счастных, именно детей и дальнейшего потомства каторжных, которые
по прежним законам оставались навсегда в одном состоянии с их отца-
ми, тогда как новый устав дал им право вступать в свободные сельские
и городские сословия. С другой стороны, башкирцы и мещеряки, о ко-
торых оренбургское начальство уже давно поставляло на вид, что они
командировками к препровождению ссыльных разоряются в своем хо-
зяйстве, причем в самом образе отправления ими такой службы пред-
ставляется нечто варварское, освобождены от этой обязанности и заме-
нены вновь учрежденными этапными командами, для которых кадра-
ми послужил Селенгинский гарнизонный полк, стоявший за Байкалом
и оказавшийся, при больших расходах на его продовольствие, совер-
шенно ненужным на мирной китайской границе.
VI. Устав о сухопутных сообщениях в Сибири
1
.
VII. Устав о сибирских городовых казаках. Он был вызван совершен-
ным неустройством этой важной полицейской силы, которая, полу-
1
Проект о сухопутных сообщениях, составленный Батеньковым на русском языке,
Вильде перевел на французский для известного генерала Бетанкура, главного в то вре-
мя начальника этой части в империи, мало разумевшего по-русски.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
378
чая самое скудное содержание и добывая его более злоупотребления-
ми, нередко была обращаема в опричнину. Так, в начале XIX столе-
тия, собственно посредством этих казаков, енисейский городничий
Кукалевский держал в трепете два уезда и, – чему едва верится, если
бы не рассказывали сами поруганные, – проехал однажды по городу
на уездных чиновниках, запряженных в экипаж, за то, что они осме-
лились составить собрание для его отрешения. Те же казаки служили
орудием Лоскутову для всех его истязаний и через них наиболее была
грозна и Иркутская губерния, в которую не без страха вступали жите-
ли Западной Сибири, хотя теми же самыми казаками были истребле-
ны в этой губернии грабежи и воровство и устроены удобные дороги.
VIII. Положение о земских повинностях в Сибири.
IX. Положение о хлебных там запасах.
X. Положение о долговых обязательствах между крестьянами и ино-
родцами.
Все эти проекты, сопровождавшиеся подробными объяснениями,
ведомостями, табелями и пр., содержали в себе более трех тысяч пара-
графов. Легко себе представить, сколько на составление их, почти без
всяких заранее подготовленных материалов, требовалось изысканий
и труда; сколько времени нужно было даже на один процесс редакции
и письма
1
; и между тем все это, среди кочевой жизни и дел следствен-
ных и текущих, созрело (считая со времени прибытия Сперанского
в Иркутск) менее нежели в полтора года!
Сверх исчисленных нами учреждений и уставов, которые образо-
вали одно, так сказать, целое, для Сибири изданы были, по предполо-
жениям деятельного ее генерал-губернатора, и многие другие поста-
новления, более или менее важные, о разных отдельных предметах.
Вот главнейшие из них:
1. О мерах к умножению населения Гижигинского края (8 марта
1821-го, No 28.575).
2. Об отводе земель на внутренней части Сибирских линий для ко-
чевья киргиз-кайсаков (13 июня 1821-го, No 28.645).
3. Постановление о пределах плавания и о порядке приморских сно-
шений вдоль берегов Восточной Сибири, Северо-Западной Америки
и островов Алеутских, Курильских и пр. (4 сентября 1821-го, No 28.747).
1
Набело проекты переписывались уже позже, в Петербурге, чиновниками, коман-
дированными из Министерства внутренних дел.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
379
4. Правила для соляного управления в трех сибирских губерниях
(23 января 1822-го, No 28.880).
5. Правила для переселения (дотоле запрещенного) казенных кре-
стьян, по их желанию, в Сибирь (10 апреля 1822-го, No 28.997).
6. Об устроении поселенцев, в Гижигинском крае водворяемых
(30 января 1823-го, No 29.290).
Драгоценны, наконец, – хотя уже и не столько ныне, как были то-
гда, – многочисленные письменные сведения о Сибири, вывезен-
ные оттуда Сперанским. Они относились к топографии, географии,
статистике и этнографии этого, в то время так еще малоизвестного,
края, к его истории и древностям, торговле и торговым путям, к мон-
гольскому языку и к ламаизму. Пока статистические табели по дан-
ной от генерал-губернатора форме составлял чиновник его канцеля-
рии Жуковский, Батеньков печатал разные статьи о Сибири в «Сы-
не Отечества», откуда они были переводимы в немецкие журналы.
В то же время делались разыскания, зимним и летним временем, для
проложения сухопутной дороги до Кяхты вокруг Байкала; кончены
были переговоры с Китаем о способе означения границы; предполо-
жена и успешно приведена в действие замена деревянной набереж-
ной на Ангаре земляным откосом
1
и пр. Все это вместе с упомяну-
тыми выше материалами и описаниями, наполнившими собою це-
лые шкафы, показывало как многосторонне, каким умным и ученым
глазом Сперанский смотрел на вверенную ему, по его выражению,
«часть света», хотя все это он готовил единственно на общую пользу
и на употребление другим, отнюдь не проча самого себя для Сиби-
ри. Много еще было им собрано любопытных данных для изучения
и соседних стран: Китая и Японии. После его смерти из числа бу-
маг, карт, планов, чертежей и пр., входивших в состав этих коллек-
ций, некоторые, по повелению Императора Николая I, были остав-
лены семейству
2
; но самая бóльшая часть распределена по подлежа-
щим министерствам.
«Macte animo... sic itur ad astra! – писал Сперанскому 1 декабря
1819 года Уваров, – говоря недавно о Сибири, случилось мне сказать,
что история ее делится на две только эпохи: 1) от Ермака до Пестеля,
2) от Сперанского до Х.X . Это моя мысль и мое убеждение».
1
При работах по укреплению берегов Ангары был сломан дом прежней губернской
канцелярии, в котором нашли застенок с разными орудиями пытки.
2
Теперь они хранятся в Императорской публичной библиотеке.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
380
V
По выражениям рескрипта 22 марта 1819 года Сперанский назначе-
ние свое в Сибирь считал с самого начала за поручение только времен-
ное, а себя более за ревизора, нежели за генерал-губернатора. Поэтому,
как только разыскания о злоупотреблениях и составлениe проектов для
будущего образования Сибири стали приближаться к концу, он тотчас
стал ходатайствовать и настаивать о своем отозвании. Уже и прежде,
едва туда прибыв, он писал дочери: «Окончив здесь (в Тобольске) дела,
я поспешу в Иркутск, как к цели моего путешествия, – путешествия,
конечно: ибо никогда не найду я в себе ни сил, ни способов не толь-
ко здесь остаться, но и представить себе сие вероятным. Милость Бо-
жия никогда меня не оставляла и здесь не оставит. Ожидаю зимы, как
ты весны: ибо зима для меня в Иркутске будет последнею эпохою мо-
его удаления; с весною я начну обратный путь
1
. Молись только, чтоб
я был здоров; все прочее устроится в своем порядке».
Это стремление оставить Сибирь, этот порыв в Петербург посте-
пенно приняли в Сперанском характер какой-то моральной болезни,
сделались чем-то похожим на мучительное чувство тоски по отчизне.
Чтоб изобразить страдания от этой тоски, овладевшей всем его суще-
ством; силу убеждений, которые она ему внушала; лихорадочную, по-
чти неестественную тревогу, с какою он рвался к своей цели: мы лучше
всего представим здесь выписки из его писем к разным лицам. Хотя
чувство, их внушавшее, переходило иногда в род малодушия – упрек,
который, как мы увидим далеe, Сперанский и сам предусматривал; –
однако многим из этих писем нельзя отказать в благородной смело-
сти и в сознании собственного достоинства, которого не могло пода-
вить несчастье.
Прежде всего он обратился к графу Кочубею, который после две-
надцатилетнего к нему охлаждения Императора Александра 4 ноября
1
Мысли его о Сибири, имеющей, по общему отзыву, свойство привязывать к се-
бе каждого, кто некоторое время в ней поживет, утратили впоследствии часть мрачно-
го своего колорита и по возвращении своем в Петербург он часто говаривал: «Сибирь
мне теперь своя». Но если отъезж ая из Иркутска,· он уверял жителей, что опять ту-
да возвратится, и потом утверждал, что, говоря это, не думал обманывать, но что, «не
уцепясь за Петербург, в Сибири быть нельзя», то в искренности первых из этих увере-
ний позволено сильно сомневаться. Атмосфера столицы и Двора была слишком необ-
ходима Сперанскому, чтобы он мог себе представить возможность спокойно и счаст-
ливо дышать другою.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
381
1819 года снова (после Козодавлева) был признан управлять Министер-
ством внутренних дел и по этому званию за упразднением, со смертью
Вязмитинова, Министерства полиции снова стал в некотором смысле
начальником прежнего своего подчиненного. Поздравляя графа с его
назначением и дав отчет в своих действиях по Сибири, Сперанский
писал ему (18 декабря 1819 года): «К марту 1820-го все следствия бу-
дут окончены и все сведения к образованию изготовлены. После сего
мне здесь будет делать нечего. Смею даже утверждать, что пребыва-
ние мое было бы вредно. Правительство лишится последнего к себе
доверия, если, обнаружив беспорядки и злоупотребления, оно не по-
спешит ввести лучшего устройства, а введение сие от меня не зави-
сит: оно должно быть рассмотрено и решено в Петербурге. Отсюда во-
прос: должен ли я в марте пуститься отсюда обратно? По выраженно
рескрипта дело, мне поручаемое, могло продолжиться год или полто-
ра. Посему я мог бы иметь право считать и возвращение мое, и срок
его уже решенными. Но привыкнув к строгой покорности, я не хочу
испортить осьмилетнего моего терпения минутною нетерпеливостью
и потому полагаю в январе месяце дать краткий отчет в положении
дел и, означив срок их окончания, письмом на имя Всемилостивей-
шего Государя испрашивать и ожидать дальнейших приказаний. Они
могут прийти ко мне в конце марта и тогда, если получу я другое ка-
кое-либо назначение, могу ускорить моим путешествием и найду спо-
соб быть в конце мая или в начале июня в Петербурге. Если же полу-
чу что-либо противное, тогда, отправив все дела и все мои предполо-
жения с Цейером, буду просить увольнения от службы и буду ожидать
его в Тобольске. Расстояния не дозволяют мне ожидать на сие вашего
совета (письмо было из Иркутска); но по всем опытам прежней вашей
ко мне благосклонности смею надеяться, что с возвращением Трапез-
никова
1
ваше сиятельство изволите сказать мне ваши мысли и рассе-
ять мрак, меня окружающий».
Потом, однако, Сперанский сам несколько отдалил назначавший-
ся им сперва срок. Отправляя в конце января 1820 года кратий отчет
о том, что им найдено в Сибири, он в докладе Государю писал: «Ес-
ли вид страстей и слабостей человеческих оскорбит внимание Ваше-
го Величества, то взамен того возможность и средства устроить в сей
части света лучший порядок, без сомнения, представят благотворной
1
Иркутский купец, с которым это письмо отправлялось в Петербург.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
382
душе Вашей приятное упражнение. Я не могу с точностью определить
времени окончания сих работ, но надеюсь, что к маю месяцу1
они бу-
дут готовы. К сему же времени окончены будут и частные поручения
об отправлении духовной миссии в Пекин и экспедиции к Ледовито-
му морю. Между тем на сих днях отправляюсь для обозрения так на-
зываемого здесь заморского края, т.е . округов, за Байкалом лежащих.
После сего пребывание мое в Иркутске будет бесполезно и я полагаю
часть летнего времени употребить на вторичное и окончательное обо-
зрениe Томской и Тобольской губерний. Окончив оное, я смею ду-
мать, что дальнейшее пребывание мое в Сибири не будет иметь цели.
Милосердие Вашего Величества ко мне не попустит, чтоб с утратою
здоровья и семейных обязанностей утратил я здесь и то малое пра-
во, которое доселе мог приобресть на доверие, а утратить его я непре-
менно должен, если обнаружив злоупотребление, возбудив надежды
к лучшему и не быв в состоянии с прочностью сделать ничего лучше-
го, я оставлен буду здесь для одних текущих дел, без людей и без спо-
собов. Способы и люди от меня не зависят. Способы требуют сообра-
жений государственных, а людей приискать мне в Сибири невозмож-
но. Повергая все сие в милостивое и правосудное Вашего Величества
усмотрение, с благоговением буду ожидать решения».
Пересылая этот доклад для поднесения Государю к князю Голицы-
ну и повторив в письме к последнему почти то же самое, Сперанский
прибавлял: «Все сие, вероятно, кончится к осени; но ваше сиятель-
ство не изволите, конечно, найти странным, что в январе я помыш-
ляю и пишу к вам об осени. В Сибири это не слишком рано». Далее,
настаивая на том, как необходимо и для него лично, и для дел благо-
временно разрешить его донесение, он продолжал: «Покамест тот же
порядок и те же люди, те же будут и последствия. Возникнут ропот
и жалобы, и я, быв прислан сюда для следствий, в конце сего года сам
могу быть подвержен следствиям. Присоедините к сему, что ревизия
поставила меня, по необходимости, в непримиримую вражду почти
со всеми чиновниками. Одни преданы суду, другие находятся под след-
ствием. Могу ли я действовать не только с честью, но даже и без опас-
ности? Признаюсь вам в моей слабости: при мрачных здешних делах
сии мрачные мысли столько меня смущают, что я не помню в жизни
1
Мы означаем курсивом здесь и ниже слова, показывающие отсрочку против пер-
воначально предположенного самим Сперанским срока возвращения.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
383
положения – верьте всей силе и искренности сего слова – более для
меня затруднительного и жестокого. Столько может быть противоре-
чия между внешним видом и внутренними чувствами!» В заключение
он говорил: «Все письма ваши для меня драгоценны; но, признаюсь,
ответа на сие письмо буду ожидать с нетерпеливостью, которую другие
назвали бы малодушием; но вы уважите мои побуждения и покроете
все любовью, которая одна всему веру емлет и николиже отпадает».
Эти изъяснения по содержанию своему требовали ответа положи-
тельного. Он и последовал, но не через Голицына, а через министра
внутренних дел как начальника Сперанского. В формальной бумаге
от 8 марта 1820 года Кочубей объявил ему высочайшую волю – при-
быть в Петербург с делами сибирскими к исходу октября того года.
Ответ министра радостно взволновал Сперанского. Он поспешил
отправить большую часть своего имущества с отходившими тогда
из Иркутска судами и оставил при себе только то, что могло ему по-
надобиться в течение лета.
Так прошло от времени получения бумаги Кочубея две недели.
Вдруг 7 мая пришел, через князя Голицына, следующий рескрипт,
подписанный Государем 20 марта: «С удовольствием читал я в доне-
сении вашем от 30 января, обо всех распоряжениях, делаемых вами
для пресечения открытых злоупотреблений и неустройств в Сибир-
ском крае, управлению вашему вверенном, и надеюсь несомненно,
что предположения ваши к водворению там лучшего впредь порядка
и правосудия получат вожделенный успех при продолжающейся по-
печительности вашей.
По окончании возложенного мною на вас поручения ожидаю я воз-
вращения вашего сюда, как прежде о том к вам писал. Расположите
путь ваш таким образом, чтобы прибыть в С.- Петербург к последним
числам марта будущего (т.е. 1821 -го) года. Но предварительно желаю
знать, на каком основании предполагаете вы оставить управление Си-
бирскими губерниями по отбытии вашем оттуда. О сем пришлите ко
мне донесение ваше».
Подписанный Государем рескрипт отменял, таким образом, распо-
ряжение, за две недели перед тем объявленное министром, и отменял,
не только не объясняя причины, но даже и не содержа в себе никакого
указания, никакой ссылки на прежнее повеление. Все это было столь-
ко же неожиданно, сколько казалось и непонятным.
20 мая Сперанский отправил Государю ответное свое донесение.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
384
Вопросу: как управлять Сибирью по его отъезде? было посвяще-
но здесь лишь несколько строк. «Ни в каком случае, – писал он, –
отсутствие генерал-губернатора из Сибири на четыре или пять меся-
цев не может сделать значительной разности в управлении. Каждая
часть остается в обыкновенном своем положении и сохраняет сноше-
ния с главным ее начальством. Отсутствие мое в Иркутск не прервало
сношений моих с Тобольском; расстояния совершенно одинаковы».
Но изъяснения об отвергнутой просьбе были пространнее и при-
том проникнуты нескрытым чувством сердечного огорчения: «Пять
или шесть месяцев, при личных изъяснениях, – продолжал он, – мне
казались достаточны, чтоб рассмотреть мои предположения в их со-
вокупности и решить будущее устройство сего края. После тот, ко-
му предназначено было бы сие звание, мог бы, быв снабжен новыми
и полными инструкциями, избрав людей по его усмотрению, окру-
женный не врагами, но помощниками, не занимаясь ни следствия-
ми, ни старыми злоупотреблениями, не быв в необходимости упо-
треблять в делах тех самых людей, коих он обличил, безопасен от не-
нависти и мщения, – он мог бы с yспехом ввести и утвердить лучший
порядок и оправдать доверие к нему правительства.
Таковы были мои предположения.
Но Вашему Величеству благоугодно было отсрочить их – еще на один
год. Мне остается сожалеть, что я или не умел представить ни моего по-
ложения, ни положения здешних дел в истинном их виде, или не заслу-
жил доверия к моим изъяснениям. Остается желать, чтоб сил моих доста-
точно было прожить здесь еще почти год, без всякой, впрочем, вероят-
ной пользы: ибо управлять без людей, без средств и без моральной власти
никому и нигде невозможно. Но если и сия жертва нужна, я приношу ее
с глубоким чувством прискорбия, но с покорностью и благоговением».
В тот же день Сперанский написал князю Голицыну и графу Кочубею.
Письмо к Голицыну, одинакового содержания с отправленным
к Государю, оканчивалось так: «Не буду обременять ваше сиятель-
ство личным моим положением: постепенным погашением телесных
моих сил; совершенным пренебрежением домашних моих обязанно-
стей и расстройством малого моего имущества. Все сии жалобы, сде-
лавшись обыкновенными, давно уже потеряли к себе вероятие. Но
верьте им или нет – они не менее тягостны».
К Кочубею было два письма: одно полуофициальное, другое – со-
вершенно частное.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
385
В первом, уведомляя о новом высочайшем повелении, полученном
в отмену объявленного им, Кочубеем, и повторяя сказанное в прежних
представлениях: о необходимости для Сибири не перемен отдельных,
а общего преобразования, о невозможности управлять ею по тем же
правилам, как другими губерниями, и о том, что в ней корень зла лежит
не в одних людях, а в самых установлениях, Сперанский заключал свое
письмо так: «Мне остается сожалеть, что представлениям моим не да-
но надлежащей веры и Сибирь должна остаться еще почти целый год
в сем положении; по крайней мере за последствия я уже не отвечаю».
Частное письмо очень любопытно. Мы выпишем из него вполне
все, относящееся к настоящему предмету:
«Все, что мог бы я сказать о благодарности моей за последние пись-
ма вашего сиятельства, было бы слабо. Вы одни приняли в положении
моем свойственное вам искреннее участие, и если надежда моего воз-
вращения отсрочена, а может быть, и вовсе отложена, тем не менее
я никогда не престану чувствовать цену ваших побуждений. Все уве-
рения других суть учтивости, возникающие от соображения обстоя-
тельств и времени. В истинном их смысле я никогда не сомневался.
Из полуофициального моего письма вы изволите усмотреть, каким
образом первое движение Государя, всегда мне благотворное, успели
переменить. Точно так же, как и в Перми, первое движение, мне с до-
стоверностью тогда означенное, было вызвать меня в Петербург; вто-
рое – проводить меня за присмотром в деревню.
Срок, в предписании вашего сиятельства назначенный, совершенно
был для меня сходен; и по собственному выбору я не мог бы прибыть
ранее. Но отсрочка до марта и сама по себе для меня горестна, и еще
горестнее по тому смыслу, который она иметь может. В самом деле,
мудрено ли в течение десяти месяцев найти причину и изобресть бла-
говидный предлог еще отсрочить и наконец решиться вовсе заточить
меня в Сибири?
1
Если бы и не было сего намерения, то смутные дела
1
Опасению этому могли способствовать и собственные слова Кочубея в одном
из прежних его писем (от 3 апреля 1819-го). «С того времени и доселе, – писал он, –
никто о сем (о перемене срока его возвращения) и словом не заикается, чему я чрезмер-
но рад: ибо иначе, по большой опытности нашей в интригах и по большому движению
партий, я бы не удивился отнюдь разным направлениям к тому, чтоб, по крайней ме-
ре под благовидными предлогами, продержать вас долее в Сибири. Более сего, правду
сказать, не думаю я, чтоб кто-либо мог и сделать. Расположения к вам Его Величества
суть наилучшие и я не сомневаюсь, чтоб вы не обратили к ceбе особенного высочайше-
го внимания, коль скоро вы сюда приедете».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
386
Европы легко могут родить мысль о каком-нибудь конгрессе, а тогда
в сих высших обстоятельствах маловажное бытие мое и совсем уже по-
теряется из виду. Все сии опасения представляются мне столько веро-
ятными, что я решился сделать еще шаг, тот самый, который и пре-
жде имел в виду, а именно просить – совершенной отставки. Я рас-
счел, кажется, правильно все последствия. Если отставка последует,
то, вероятно, с запрещением въезда в столицы, и я отправлюсь уми-
рать в Пензу. Остаток жизни, по всем предчувствиям моим не долго-
летний, проведу не без утешения и по крайней мере в безопасности.
Если не дадут отставки, то по крайней мере сим я решительно заяв-
лю, что служу здесь поневоле, а сделать поступок мой гласным я всегда
имею способы: пусть же знают, что девять лет, без суда и малейшего
обвинения, влача меня по всей России, наконец заточили в Сибирь.
Сей пример, если не для меня, то для других пригодится. В сем расче-
те я полагаю, чрез месяц или два, послать формальное прошение, ко-
торое в порядке службы представлю к вашему сиятельству. Я не солгу
ни в одной букве, если в нем скажу, что здоровье мое расстроено; оно
может еще поправиться, но не здесь, не со здешними зимами и не при
здешних делах. Я поистине не знаю, как проведу будущую зиму, пола-
гая провести ее в Тобольске. Быв брошен сюда нечаянно, я не успел
ничего приготовить. Дому нет ни в одной из трех губерний; в Иркут-
ске осталась одна развалина, 13 лет никем уже необитаемая; морозу
40°; везде помещение самое скудное; всю зиму я провел в двух комна-
тах и не выходил из теплых сапогов
1
.
Впрочем, как настоящую мою полуофициальную бумагу, так и бу-
дущее прошение предаю в совершенную вашу волю и, какое бы упо-
требление ни расположили вы из них сделать или и совсем не сделать
никакого, я все признаю лучшим и для меня благотворным.
Нынешнею осенью или зимою Трескин будет в Петербурге
2
. Ядо-
стоверно знаю путь его: он пойдет чрез Шмидта
3
и вообще чрез Caрепт-
1
В «Северной Пчеле» 1847 года, 1 апреля, No 71 напечатано было письмо из Ир-
кутска, содержавшее в себе любопытные заметки о тамошнем климате. Из них видно,
что зима с 1819 на 1820 год, которую Сперанский провел в этом городе, была действи-
тельно самою жестокою. В декабре термометр 12 раз опускался ниже 40 и три или че-
тыре раза ниже 43 градусов.
2
Он был вытребован Сенатом по одному из начавшихся уже над ним дел.
3
Это тот самый Шмидт, академик С.-Петербургской академии наук, которого тру -
ды по части монгольского и тибетского языков и буддизма еще и теперь составляют ав-
торитет.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
387
ское общество: ибо как он, так и Пестель, Бог знает почему, но принад-
лежат уже несколько лет к моравским братьям. Согласите, если можно,
со здравым смыслом сие странное смешение! Но я никак не удивлюсь,
если они в происках своих успеют, если они будут правы, а я останусь
виноватым. Не удивлюсь даже, если Трескин будет здесь генерал-гу-
бернатором, как то он положительно и со свойственною ему наглостью
уверяет. Если из меня, рожденного истинным христианином, сделали
безбожника, а потом произвели опять в христиане, то чего не может
быть и с другими! Мне могут сделать вопрос: почему я не присылаю
образования Сибири, если оно готово? Искренно вам признаюсь, что
была бы с моей стороны большая простота; но независимо от личных
соображений, какого успеха можно бы ожидать от сего заочного пред-
ставления? Можно ли положить на бумагу, все подробности столь об-
ширного дела? И кому у меня писать, когда и переписать даже неко-
му? Сверх сего предположения мои о Сибири столь сами по себе силь-
ны, что и при личных изъяснениях, даже при большом благоприятстве
обстоятельств, я сомневаюсь еще, чтоб они были приняты. Но сие со-
мнение никак не остановит меня сказать всю правду и нимало не пе-
ременит видов, основанных на совести и внутреннем моем убеждении.
Я пойду далее и, по доверенности вашего сиятельства, буду говорить
с полною откровенностью. Какою волшебною силою человек, брошен-
ный сюда из Пензы без всяких знаков особого доверия, не получив
и не предъявив никаких новых и значительных инструкций, вступив
в борьбу со всеми почти чиновниками, со всем составом управления,
мог, один с Цейером, обуздать известные сибирские мерзости, обнару-
жить злоупотребления, потрясти фортуны, в 13 лет составленные, и ис-
провергнуть целую систему связей твердых, обдуманных и привычкою
скрепленных? Мы не в том веке живем и Сибирь не тот край, где бы
истина одна могла произвести сии явления. Сия волшебная сила была
не что другое, как страх, как уверенность, что я скоро в состоянии буду
обличить всех лично пред правительством. Я должен был поддерживать
сию уверенность и поддерживал ее по самой крайней возможности;
но она слабеет и должна слабеть, по мере как страх и возможность сего
личного обличения отлагаются. Не рассеивает ли уже и теперь г. Тре-
скин (всегда лучше меня знающий петербургские вести), что он воз-
вратится сюда генерал-губернатором? Что же будет тогда, когда он бу-
дет нынешнею зимою в Петербурге, а я в Иркутске или в Тобольске?
Сенат требует его к ответу, удержать его я не могу, ибо все следствия
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
388
здесь кончены, и он на сих днях отправляется. Как могу я управлять
без моральной власти? Скажут – законами. Как будто существуют за-
коны в Сибири, всегда управляемой самовластием, и как будто зако-
ны могут исполняться без исполнителей? Страх есть дело внезапно-
сти, род очарования. Надобно знать его меру, чтоб им пользоваться.
Вопрос: кто наиболее пострадает от сего положения дел? Сибирь:
ибо первое последствие всякого пренебрежения власти есть собствен-
ный свой вред. А что власть, мне данная, будет пренебрегаема, в сем
не могу я иметь ни малейшего сомнения...
В заключение желал бы изъяснить все чувства благодарности мо-
ей за внимание ваше к моей дочери
1
. Без нее собственные мои огорче-
ния были бы для меня сносны. По счастью, я вхожу в такие лета, ко-
гда можно видеть их конец; да и чувство личное с летами и с опытом
слабеет. Но мысль, что она должна быть жертвою моих обстоятельств,
есть поистине для меня убийственна. Я всегда имел и надеюсь впредь
иметь не менее религии, как и те, кои столь громко и столь исключи-
тельно ее себе присвояют; но со всем тем дух бодр, а плоть немощна!»
Прочел ли Александр это письмо или же ему были представле-
ны только прочие бумаги, вместе с ним полученные от Сперанского,
не знаем: но министр внутренних дел в предварительно одобренном Го-
сударем формальном отношении (6 июля) отвечал, «что предположе-
ние о прибытии Сперанского в Петербург в исходе октября отменено
было Его Величеством по соображении как времени, которое Его Ве-
личество предназначал нужным для обозрения им, Сперанским, Си-
бири и составления полного по всем частям управления оной плана,
так и потому, что по предполагаемом возвращении Государя из по-
ездки в Варшаву, именно в октябре, не можно было бы Его Величе-
ству заняться скоро, за многими другими, имеющимися в виду дела-
ми, рассмотрением с ним тех предметов, кои он представить может.
Но признавая вследствие того удобным призвать его в Петербург в мар-
те 1821 года, Государь не назначает, однако, никакого срока к выезду
его из Сибири, который может он расположить соответственно удоб-
ности своей и по соображении времени, какое признает нужным для
покойного путешествия». – В том же самом смысле писал Сперанско-
му, частно, и князь Голицын.
1
Она по возвращении из Пензы была принята в доме Кочубеев как своя. Графи-
ню Сперанский еще прежде, в письме к своей дочери от 5 ноября 1815 года, называл
«прекраснейшим моральным женским существом, какое только удавалось ему знать».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
389
Если такой ответ был, конечно, не вполне удовлетворителен, пото-
му что разрешение выехать из Сибири отнюдь еще не было разрешени-
ем возвратиться в Петербург: все же, однако, он клал конец прежним
возражениям и оставлял место разве только страху, столь понятному
в Сперанском после всего предшествовавшего. Этот страх действи-
тельно и продолжал его терзать. «Не отсрочка, – писал он снова Ко-
чубею (19 августа 1820-го) уже из Томска, – но смысл ее и последствия
были мне огорчительны. Дай Бог, чтоб я ошибся в моих заключениях;
но я столько раз ошибался в моих надеждах, что пора, кажется, оши-
биться хотя один раз и в страхе. Я пробуду в Томске столько, сколько
дела здешние потребовать могут. Зиму всю проведу в Тобольске и ни-
как не дозволю себе ранним из Сибири отъездом навлечь себе упрек
излишней торопливости или нескромного домогательства». Голицы-
ну он писал тогда же: «Всякое слово утешения в обстоятельствах моих
для меня важно, а ваше слово по многим отношениям составляет для
меня истинную нужду. Никогда не сомневался я в милости Государя;
но за 6000 верст мне простительно было не постигнуть истинных при-
чин и смутиться, видя, что дело, мне вверенное, идет медленно, а от-
ветственность его лежит тем не менее на мне».
Между тем по мере того, как приближалась эпоха возвращения, пе-
реписка Сперанского с дочерью, в которой находили себе такой вер-
ный отголосок истинные его чувства, принимала характер все более
и более тревожный. Чем вероятнее было событие, которое он ожидал
столько лет в страданиях, тем, кажется, сильнее колебалась его на-
дежда в возможность такого счастья. «Молись, – писал он дочери от
5 февраля 1821 года из Тобольска, – молись! мне нужна твоя молитва
более еще в радости, нежели в печали, чтобы взглядом недоверия или
излишних надежд не изурочить счастья, не оскорбить Провидения, ко
всему снисходительного, кроме гордости!»
1
В огромной переписке Сперанского за этот период времени нам
нельзя оставить без внимания еще следующее место из письма к не-
му графа Кочубея от 3 августа 1820 года: «По мере расположения сего
(т.е. Императора Александра к вызову Сперанского в Петербург) обра-
щаются уже все желания наружные к возвращению вашему, к прочному
вашему в делах водворению. Я вижу тех, кои самому мне утверждали,
1
Перед тем 15 января он писал дочери: «Третьяго дня был у меня большой обед, –
последний обед в Сибири. Слово последний есть магическое. К нему относятся и им по-
правляются все неприятности».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
390
что вы не веруете во Христа и что все ваши распоряжения клонились
к пагубе отечества и пр., утверждающих ныне, что правила ваши хри-
стианские переменились и что понятия ваши даже о делах управления
не суть прежние. Несчастье заставило вас размышлять. Многие забе-
гают ко мне спрашивать: будет ли Михаил Михайлович сюда? Как вы
думаете? Надобно бы обратить старание к тому, чтоб его вызвали, и пр.
На все сие ответ мой: не знаю, хорошо бы было и тому подобное. Знае-
те ли вы: история ваша открыла мне новый свет в сем мире, но свет
самый убийственный для чувств, сколько-нибудь нас возвышающих.
Я до ссылки вашей жил как монастырка. Мне более или менее каза-
лось, что люди говорят то, что чувствуют и думают; но тут я увидел,
что они говорят сегодня одно, а завтра другое и говорят, не краснея
и смотря вам в глаза, как бы ни в чем не бывало. Признаюсь, омерзе-
ние мое превышает меру и, при слабом здоровье моем, имеет, конеч-
но, некоторое над оным влияние...»
В ответе на другие части этого письма, очень длинного, Сперан-
ский со своей стороны писал Кочубею: «Один из первых моих вопро-
сов ко всем моим знакомым всегда был о вашем здоровье. Из писем,
ко мне доходящих, вижу, что не я один принимаю в сем самое искрен-
нее участие. Не мое одно мнение, но мнение многих людей, кои лич-
но вас даже и не знают, есть то, что присутствие ваше в делах, всегда
полезное, ныне кажется почти необходимо. Bсe чувствуют трудности
управления как в средоточии, так и в краях его. Нет ничего справедли-
вее вашего о сем замечания. Люди вообще у нас, как и везде, ко всему
сделались чувствительнее и взыскательнее. Прежде знали в провин-
циях одно действиe власти, ныне требуют законности, и хотя худо ее
понимают, но последний крестьянин готов спорить с мирским голо-
вою, а дворянин с губернатором. К сему присовокупляется недоста-
ток людей. Тут корень зла; о сем прежде всего должно было помыслить
тем юным законодателям, которые, мечтая о конституциях, думают,
что это новоизобретенная какая-то машина, которая может идти са-
ма собою везде, где ее пустят...»
Наконец, настал желанный, столь давно и горячо вымаливаемый
час освобождения. 8 февраля 1821 года, во вторник, в 3 часа пополудни,
Сперанский начал обратный свой путь из Тобольска. Перед тем он еще
отдал на почту два письма к обыкновенным своим корреспондентам:
Голицыну и Кочубею. Извещая их, что оставляет Сибирь, он благо-
дарил обоих за постоянные знаки их внимания и участия. Голицыну,
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
391
сверх того, давая отчет в положении тобольской паствы, в обозрении
тамошней семинарии и в учреждении благотворительного общества,
он писал: «Как легко, как приятно было бы ни о чем более не забо-
титься, ничего другого не писать, как только о сих предметах. Но, к со-
жалению, они составляют только каплю в бездне горестей, коими де-
ла жизни преисполнены». В письме к Кочубею явственно выразилась
радость от предстоящего возвращения в Петербург, худо скрытая под
личиною мнимой боязни. Восторг, казалось, захватывал Сперанско-
му дух. «Великим счастьем почитаю, – писал он, – что ответ на ваше
письмо могу сам привезти и представить лично. В марте будет ровно
девять лет, как я оставил Петербург. Сколько с того времени перемен
и в вещах, и в людях, и в образе мыслей! Я найдуся как в лесу без ру-
ководства вашего. Но желания мои так ограниченны и виды так про-
сты, что и заблудиться, кажется, не в чем... Путь мой так расположен,
что одна совершенная распутица может заставить меня ускорить его
несколькими днями до конца марта. Одного более всего желаю: чтоб
не быть в Петербурге до возвращения Государя»
1
.
11 февраля Сперанский уже ночевал в Екатеринбурге. «Триста верст
в сутки», – замечает он в своем «дневнике», говоря о переезде туда
из Тюменя. В Екатеринбурге ему дали обед и бал. Потом, на дальней-
шем пути, он осматривал Березовские промыслы и Ревдинский завод
Зеленцовых, к которым был особенно расположен (один из братьев
служил в его канцелярии), в Перми обедал у губернатора и навестил
apxиepeя Иyстина, старого своего знакомца, и наконец, 17-го числа
прибыл в Казань, где остался два дня и снова посетил так полюбив-
шегося ему, в первый проезд, профессора Фукса и университет. «Хо-
зяйство в порядке, – записано в его «дневнике»; – учебная часть тоже.
Недостаток учебных книг. Сильнейшая часть есть математика». Неко-
торые из тогдашних студентов
2
еще помнят день его посещения. Разу-
меется, что молодые люди с сильным чувством любопытства смотрели
на человека, приобретшего такую известность, особенно же находив-
шиеся между ними сибиряки, которых он всех чрезвычайно обласкал.
Из Казани Сперанский как по делам своего имения, так и рассчиты-
вая срок, назначенный для его приезда в Петербург, повернул на Пензу,
располагая остановиться там на несколько времени. При чрезвычай-
1
Император Александр был тогда на конгрессе в Лайбахе.
2
Один из них, Александр Васильевич Виноградский, теперь гражданским губер-
натором в Тобольске.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
392
но дурной дороге, позволявшей делать иногда не более двух станций
в день
1
, он прибыл к своей цели только 25 февраля. У городской за-
ставы его встретило дворянство; потом все дни его пребывания в Пен-
зе были заняты обедами и празднествами в честь его и вообще прием
ему был самый радушный. От 1 марта он писал своей дочери: «Пишу
к тебе на том самом столе, из той самой комнаты, где писал тому два
года, – писал о надежде свидания, которое тогда казалось столь близ-
ким и вдруг стало столь далеким. Так угодно было Богу. С сей точки
зрения все происшествия двухлетнего моего странствования кажутся
мечтою. Да будет сия жестокая мечта последнею в моей и твоей жиз-
ни... Я здесь встречен не только с радостью, но, можно сказать, тор-
жественно. Весь город пришел в движение. Живу в толпе, непрестан-
но меня окружающей, и от усталости чуть переношу все изъявления
участия и приверженности. Что сделал я для сих людей? Ничего по-
чти, кроме желания быть им полезным, желания, впрочем, большею
частью бесплодного
2
».
Но и посереди всех этих изъявлений Сперанский продолжал бо-
леть душою. Лубяновский в откровенных с ним беседах нашел его все
еще с незажившею, почти как бы свежею раною: ее не могли изгла-
дить даже известные нам собственноручные письма Императора Алек-
сандра. Много было тут между обоими друзьями и других задушевных
изъяснений. «Признайся, Федор Петрович, – говорил, между прочим,
Сперанский, – что во время óно, еще не знав России и меряя все по
одному петербургскому аршину, мы наделали тьму глупостей». Был
ли он вполне искренен в этих словах или хотелось ему таким осужде-
нием прошедшего обеспечить свое будущее, представя себя челове-
ком уже отжившим, склонным поддаваться личным расчетам, кото-
рого нечего более бояться, – не беремся решить; но по крайней мере
по наружности он казался тут во многом совсем другим, чем прежде,
не повторял более своих любимых французских фраз о необходимо-
сти всеобщей ломки и, напротив, утверждал, что перемены, нужные
по времени и обстоятельствам, должно вводить постепенно, с боль-
1
При другом случае Сперанский писал: «Путешествие по России есть сущая пытка
и много пройдет еще времени прежде, нежели оно сделается сносным. Урок тем, кои
меряют образование народов по блеску их столиц!»
2
Впоследствии пензенцы всегда видели в нем род попечителя о ceбе, и когда толь-
ко кто из них бывал по делам в столице, то непременно к нему обращался. Соседний
Симбирск иногда следовал в этом их примеру.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
393
шою осторожностью, не отваживаясь ничего переделывать наскоро.
Несмотря, однако же, на радости свидания и откровенных разговоров
с человеком, издавна к нему близким, его заметно мучил страх, чтобы
после стольких лет ожиданий и надежд не явилось вдруг опять какой-
нибудь отмены и за нею приказания – не ехать в Петербург. Почталь-
он, привезший в Пензу почту, донес, что в Муроме отделился от него
курьер с бумагами на имя Сибирского генерал-губернатора в Тобольск.
Эта весть сильно встревожила Сперанского. «Ну как да опять назад,
в Сибирь!» – повторял он беспрестанно, и Лубяновскому приходилось
успокаивать его все одним и тем же: что в Петербурге еще не знают об
его отъезде или не знают, что он своротил на Пензу, и потому посла-
ли ему навстречу, по Сибирскому тракту, какие-нибудь, может стать-
ся, ничтожные бумаги. Так действительно после и вышло.
На пути Сперанского в Петербург из Пензы, откуда он выехал
6 марта, любопытный момент должно было составить свидание его
с Балашовым – первое после событий 1812 года – в Рязани, где быв-
ший министр полиции имел в то время свою резиденцию в звании ге-
нерал-губернатора пяти губерний, вверенных его управлению на осо-
бых правах. В «дневнике» записано: «11 (марта). Пятница. Рано утром
Рязань. В 9 часов посетил генерал-губернатор. В 10 посещение ему. До-
полнение к истории моей ссылки». Но следующее затем содержание
этого «дополнения» так кратко и так загадочно изложено, что в сущ-
ности оно не только не разъясняет, но почти еще более затемняет де-
ло. Видно только, что удар в 1812 году был направлен и против самого
Балашова – или по крайней мере, что последний теперь старался в том
уверить своего собеседника, собственные намеки которого, приведен-
ные при разговорах его в Нижнем
1
, как бы тоже указывали на нечто
подобное. Впрочем, свидание, что бы ни происходило внутри сердец,
было по наружности совершенно приязненное, так что Сибирский
генерал-губернатор даже и отобедал у Рязанского. Мы уже говорили,
что он давно опустил завесу над всем прошедшим...
В Москву Сперанский прибыл 16 марта и остановился в доме старо-
го своего приятеля, Григория Даниловича Столыпина. «Москва в не-
доумении, – говорил последний близким своего друга, – не знает, что
делать с Михайлом Михайловичем: ласкать ли его или быть равно-
душною». Несмотря на то, явилось множество посетителей, нашед-
1
См. в т. II, стр.55.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
394
ших, видно, нелишним, заблаговременно и на всякий случай, пока-
дить вновь восходящему светилу. Но Сперанский торопился к цели
и спустя день, т.е . 17-го, оставил древнюю столицу, где некогда так
усердно выдумывались и разносились против него клеветы и злове-
щие сплетни. Поспешность выезда вместе, может быть, с неуверен-
ностью в своем положении не позволила ему сделать там никому ви-
зитов. Он был только – в остроге. Москвичи, по крайней мере неко-
торые из них, не простили ему такого упущения. Трощинский, снова
оставивший службу и поселившийся в Москве, того же 17 марта пи-
сал Л.И. Голенищеву-Кутузову: «Позабыл, было, сказать вам, что Си-
бирский генерал-губернатор третьего дня сюда приехал, а сегодня, го-
ворят, поутру уже отправился в Петербург. В такое краткое свое пре-
бывание, видно, не успел или же не рассудил навестить меня, считая,
может быть, несовместным с высоким званием его вспомнить о преж-
нем начальнике. Бог с ним! Я желаю ему всякого счастья и отнюдь
не в претензии на его забвение. Сказывают, он так состарился, что
его почти узнать нельзя»
1
.
Предел многолетнему душевному томлению и затаенным ожидани-
ям был положен. 22 марта засияли перед Сперанским, как маяк после
продолжительного и трудного странствования, главы и шпицы нетер-
бургские. Вот слова его «дневника»: «К обеду в Царском Селе. Встре-
ча Елисаветы (дочери). Какая встреча! Сколько горестей! Ввечеру Пе-
тербург. Выехал 17 марта 1812-го, воротился 22 марта 1821-го. Стран-
ствовал девять лет и пять дней».
1
Сперанский и сам находил себя очень состарившимся. Он еще в Иркутске писал
графу Нессельроду: «En vérité, je не suis plus bon qu' à m'ensevelir à jamais dans mon village.
Ma vue s'affaiblit; je ne puis plus travailler à la lumière des bo ugies; enfin j’ai vieilli de dix ans
depuis que j’avais le plaisir de vous recevoir à Penza».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
395
Глава третья
Возвращение Сперанского к лицу Императора Александра I
I
Войны 1812–1815 годов с их громадными последствиями, полити-
ческими и нравственными, придали девяти годам, истекшим со вре-
мени высылки Сперанского из Петербурга, значение целого столетия,
особенно, как сам он говаривал, «выкинули много новых людей», то-
гда как некоторые из прежних деятелей уже лежали в могиле. Такие
же перемены произошли в образе мыслей и в их направлении. Мож-
но сказать, что вся среда, весь моральный строй общества изменились
с того времени, когда Сперанский был отторгнут от Александра. По-
явление его снова в Петербурге, после этих событий и после всех пре-
вратностей собственной его судьбы, не могло не представить целого
ряда любопытных и примечательных явлений как в личных его ощу-
щениях, так и во всех его встречах и первых свиданиях. Это было как
бы воскресение мертвого. К сожалению, главное зеркало, в котором
до тех пор отражалось для нас внутреннее состояние его души при раз-
ных внешних переворотах, т.е. письма его к дочери, к друзьям и к Ма-
сальскому, сами собою прекратились, как скоро он опять соединился
с ними, а «дневник» его за март, апрель и май 1821 года, т.е. за первые
три месяца по его возвращении – эпоху самую интересную в психо-
логическом отношении, – содержит в себе всего – 12 строк! Постара-
емся пополнить этот пробел, насколько то возможно, из других, до-
ступных нам, достоверных материалов.
Желание, изъявленное Сперанским в последнем его письме из Си-
бири к графу Кочубею, не сбылось. Он не только что не застал Им-
ператора Александра в Петербурге, но и предварил его приезд двумя
слишком месяцами. Москва поспешила и при этом случае явиться
со своими вестями. «Отправление в Лайбах Ермолова, – писал оттуда
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
396
(31 марта 1821 года) Трощинский
1
, – здесь уже известно; прибавляют
еще, что позван туда и Сперанский. Первый, вероятно, употреблен бу-
дет к начальству над войсками; но последний на что бы там понадобил-
ся? Это отгадать трудно». – Ничего подобного и не было; но положе-
ние Сперанского в сказанный промежуток времени имело свои труд-
ности. Отослав в Лайбах донесение о своем прибытии, он в избежание
всяких толков решился до возвращения Государя не быть ни у кого,
кроме самых коротких прежних своих приятелей. Как единственное
изъятие из этого, он в первой половине мая дозволил себе съездить
в Грузино, откуда в удовлетворение желанию Аракчеева объехал, для
осмотра в подробности, любимое детище последнего – военные по-
селения. Все его старания не дать повода к публичному о себе говору
были, однако ж, напрасны. Столичное общество имеет в некотором
отношении все привычки и слабости маленьких городов; притом ро-
маническая участь бывшего любимца Государева и память о близком
его прошедшем слишком действовали на воображениe. Приезд Спе-
ранского был, можно сказать, чем-то торжественным; с ним ожидали
и обновления дел, и все, по крайней мере огромное большинство, бы-
ли убеждены, что он снова вознесется на прежнюю высоту. Одни по-
лагали, что Аракчеев сдаст ему все управление гражданскою частью;
другие, возобновляя прежние слухи, предсказывали в нем будущего
министра юстиции
2
; третьи уверяли, что ему, с титулом, по-прежне-
му, государственного секретаря, присвоена будет та власть, какую при
Екатерине II имел князь Вяземский, и т.д. Но и публика, которая за-
нималась, как часто бывает, простым угадыванием наобум, и сам Спе-
ранский, который мог основывать свои надежды и расчеты на послед-
них благосклонных отзывах Александра, одинаково ошиблись в своих
предвидениях. Ему в это царствование уже не суждено было выдви-
гаться на первый план.
Государь возвратился в Царское Село 26 мая. Сперанский не со-
мневался, что тотчас будет туда потребован, но – ошибся и в этом. Не-
сколько бесконечных дней протекло для него в легкообъяснимом вол-
нении, которого он даже не мог скрыть от приближенных. Уже только
1
Л.И . Голенищеву-Кутузову.
2
В одном частном письме той эпохи мы встретили следующее место: «Tout le Sénat,
ainsi que la majeure partie du public, s’attendent à la nomination de Mr. Spéransky au siège cu-
rial. Plusieur s s’en rejouissent, mais on rencontre aussi mainte figure bien triste, которые ку-
лачком слезы утирают».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
397
6 июня последовало первое свидание, без всяких, однако, объясне-
ний о прошедшем. Потом, начиная с 9-го числа, Сперанский работал
с Государем по сибирским делам почти каждую неделю; слышал при
своих докладах отзывы его о людях и о вещах; часто обедал во дворце;
встречался с Государем и у Императриц, и при всем том первый разго-
вор о происшествиях 1812 года был между ними не прежде 31 августа
1
.
19 июня Сперанский переехал на лето в Царское Село, где ему было
отведено помещение от Двора; через месяц потом (17 июля) дан был
указ о назначении его членом Государетвенного совета по департамен-
ту законов, а 5 августа пожаловано ему 3486 десятин земли в Пензен-
ской губернии, – единственная награда, которую он получил с тех пор
в царствование Александра, если не считать пожалование дочери его
в фрейлины (15 октября 1821-го), последовавшее, впрочем, не прямо
от Государя, а по собственному ходатайству отца.
II
Чтоб не пропустить ничего существенного и между тем удержать
последовательность в изложении, мы распределим наш рассказ о даль-
нейших событиях до конца 1825 года на следующие части:
а) Дела сибирские.
б) Часть законодательная.
1
Краткая заметка в «дневнике» о содержании этого разговора выписана в третьей
части нашей книги. В «Воспоминаниях» Булгарина первое свидание Государя со Спе-
ранским в 1821 году рассказано, будто бы с собственных слов последнего, так: «Импе-
ратор Александр принял Сперанского не только милостиво, но с чувством, и Михаил
Михайлович, до своей кончины, всегда с умилением вспоминал об этом свидании. Я хо-
тел говорить, изъявить благодарность мою Государю, – сказал мне Сперанский, – и не
мог... взглянул на него... и залился слезами! Государь обнял меня и сказал: забудем про-
шедшее. – Нет, Государь, отвечал я сквозь слезы: я помнил всегда и никогда не забуду
ваших милостей и вашей благости. Вы – человек, следовательно, могли ошибиться».
Если этот рассказ и не в прямом противоречии с показаниями «дневника» Сперанского,
то по крайней мере их трудно между собою согласить, так как, по «дневнику», первый
разговор о прошедшем был только через три почти месяца после начального свидания.
Сверх того, в истине сцены, описанной Булгариным, тем более позволено сомневаться,
что человек, гораздо более его приближенный к Сперанскому, именно Вронченко, пе-
редавал нам эту сцену тоже как бы со слов главного действовавшего лица совсем иначе,
а наконец, от князя Голицына мы слышали рассказ о ней в третьей форме, совершенно
отличной от двух других. Подробностей этого объяснительного свидания теперь нечем
уже восполнить, кроме одного воображения.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
398
в) Особые поручения.
г) Отношения в это время Сперанского к Императору Александру.
д) Частная и семейная жизнь Сперанского.
а) Дела сибирские
Для рассмотрения отчета по обозрению Сибири указом 28 июня
1821 года (No 28.706) был составлен особый комитет из графов Кочу-
бея, Гурьева и Аракчеева, князя Голицына, барона Кампенгаузена
и самого Сперанского, который и в новом своем звании члена Госу-
дарственного совета продолжал еще покамест числиться Сибирским
генерал-губернатором. Производителями дел были назначены Цейер
и Батеньков. Заседания открылись 5 августа в Царском Селе, у Кочу-
бея. Комитет, безусловно, одобрил все сделанное генерал-губернато-
ром и эта часть дела получила свое окончание в именном указе 26 янва-
ря 1822-го. Он был обнародован тогда в общее сведение, но в «Полное
Собрание Законов» как распоряжение лишь одновременное не во-
шел. Изложив многое почти подлинными словами отчета и означив
степень участия начальников губернии в открытых злоупотреблени-
ях, указ повелевал: 1) Пестеля отставить от службы
1
; 2) Трескина (уже
удаленного от должности) предать суду; 3) Илличевского удалить от
должности и поступки его подвергнуть ответу и рассмотрению в Се-
нате
2
; 4) над 48 человеками, преданными формальному суду, окон-
чить его в губернских судебных местах; 5) из прочих лиц (в том чис-
ле 256 тайшей и других инородческих начальников) 43 человек отре-
шить от мест, 13 чиновных навсегда удалить из Сибири и на 10 лет от
службы, других подвергнуть разным административным взыскани-
ям, и наконец, 25 человек, по бездоказательности вступивших против
них обвинений, оставить от дела свободными. Фан Брин еще прежде
того был пожалован в сенаторы и замещен тобольским почтдиректо-
1
О Пестеле сначала комитет было ничего не сказал; но Государь возвратил доклад
с повелением постановить заключение и о нем.
2
Пестель умер в 1845 году, в глубокой старости, в своих деревнях. Трескина, по су-
ду, лишили чинов и знаков отличий, с запрещением въезда в столицы, а Илличевский
при живом покровительстве, оказанном ему самим Сперанским, был очищен в Сенате
от падавших на него обвинений, но в службу никогда более не вступал и жил уединен-
но в Петербурге. И Трескин, и Илличевский оба также давно умерли. Младший сын по-
следнего, Платон, был долго товарищем министра юстиции, а старший, Алексей, дав-
но забытый поэт, умер еще в 1837 году.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
399
ром Осиповым, а на место Трескина иркутским губернатором назна-
чен тамошний комендант Цейдлер, которого Сперанский очень по-
любил в бытность свою в Иркутске и с которым он и после состоял
в постоянной переписке.
Рассмотрение новых предположений для будущего устройства Сибири
было в конце августа 1821 года возложено на тот же комитет, который
рассматривал и ревизию с передачею некоторых частей, а именно пред-
положений об этапах и о съемке земель в Сибири, на предварительное
соображение главного штаба. Начав свои занятия 13 октября и соби-
раясь каждый четверг, комитет окончил их 19 мая 1822 года в 20 за-
седаний. Приговор его не мог быть ни строг, ни даже очень отчетлив
по малой известности членам местных обстоятельств; между тем вни-
мательность к Сперанскому обнаруживалась уже и в том, что никто
из членов не пропускал ни одного заседания, хотя все сидели большею
частью молча и, без сомнения, скучая при слушании нескончаемого
ряда параграфов по предметам, им более или менее чуждым. Два или
три разномыслия были устранены взаимными уступками; все прочее
прошло очень легко, и опасение, которое Сперанский прежде изъяв-
лял в своих письмах, что предположения его будут отвергнуты, на деле
не оправдалось. Еще до окончания этого рассмотрения Сибирь, по его
представлению, была разделена указом 26 января 1822 года (No 28.892)
на Восточную и Западную, а 22 марта назначены, тоже по его выбору,
новые в каждую часть генерал-губернаторы: в Восточную – тайный
советник Лавинский, в Западную – гатчинский сослуживец Аракчее-
ва, генерал-лейтенант Капцевич, который еще в бытность Сперанско-
го в Иркутске получил после смерти Глазенапа место корпусного ко-
мандира. Затем все проекты, миновав Государственный совет, были
утверждены Государем 22 июля 1822 года в Петергофе, среди празд-
неств, которыми, по обыкновению, торжествовался там день тезоиме-
нитства Императрицы Марии Феодоровны. «Корабль спущен, – писал
Сперанский Капцевичу, – дай Бог, ему счастливого плавания!»
1
Вме-
сте с этим комитет, рассматривавший проекты, оставлен в отдельном
своем существовании и на будущее время, под именем Сибирского, как
1
При наступлении в том году дня рождения графа Аракчеева (23 сентября) Спе-
ранский написал ему: «Вместо дара представляю вашему сиятельству Сибирское учре-
ждение, на сих днях отпечатанное. Уверен, что вам приятно будет взглянуть в свобод-
ные минуты на дело, которое вам большею частью обязано успешным его движением
и совершением».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
400
для введения в действие всех новых учреждений и уставов, так и для
мер по дальнейшему устройству края
1
.
Сперанский был чрезвычайно рад назначению новых генерал-гу-
бернаторов. «Когда я пришел к нему после подписания указов, – рас-
сказывает Батеньков, – он, казалось, как будто бы вышел из какой-то
душной атмосферы и сказал мне: слава Богу, сидеть в Государствен-
ном совете я почитал всегда вожделенным успокоением; могу теперь
делать не более как сколько сам захочу». – «Он, – прибавляет Батень-
ков, – все продолжал воображать себя ленивым!..» Между тем это на-
значение не тотчас прекратило непосредственное влияние Сперан-
ского на Сибирь; ему было вменено в обязанность продолжать сно-
шения свои по управлению ею до тех пор, пока в Петербург получится
известие, что Капцевич и Лавинский прибыли к своим местам
2
. Ра-
зумеется, что и после, в звании члена Сибирского комитета, он оста-
вался душою всего дела. Самое установление постоянного комитета
было, так сказать, изобретено им как необходимое в личных его ви-
дах. Его искусству ловкости, дару слова и убеждения и превосходству
в диалектике легко было сглаживать и смягчать все, что постепенный
опыт мог открывать в новом образовании несовершенного или недо-
1
Сибирский комитет на этом основании, с разными переменами в его составе,
но с удержанием постоянно в числе его членов Сперанского, существовал весьма дол-
го, без приурочения к большому комитету, как Аракчеев называл Комитет министров.
Уже только в 1838 году велено было его закрыть и все поступавшее в него разместить
по принадлежности. Цейер, доложив следственное дело и проект Сибирского учрежде-
ния, был уволен по болезни за границу; остальное докладывал уже один Г.С . Батень-
ков, который оставался при комитете до конца царствования Александра I, быв с тем
вместе назначен членом совета военных поселений. Канцелярия Комитета имела об-
ширный состав; но работали в ней при Батенькове, собственно, только два лица: Се-
мен Трофимович Аргамаков, которого почерк очень нравился Государю, и известный
нам К.Г. Репинский. Со вступлением на престол Императора Николая I место Батень-
кова заступил чиновник той же канцелярии Александр Павлович Величко, но более по
имени; главным деятелем, под руководством Сперанского, был всегда К.Г. Репинский.
2
При всем том увольнение свое от поста Сибирского генерал-губернатора Спе -
ранский считал с назначения себе преемников, и именно с 22 марта. В одном из позд-
нейших его писем к дочери (16 марта 1823 года) мы находим следующее место: «Мно-
гие примечательные эпохи моей жизни совершались в марте. 19 марта 1801-го я сделан
статс-секретарем. В марте дана мне анненская лента. В марте я сослан. В марте опре-
делен генерал-губернатором; в марте оттуда возвратился; в марте уволен от Сибири,
и следственно, мартом заключился круг десятилетних происшествий моего удаления».
Добавим с нашей стороны, что во все остальные 16 лет жизни Сперанского с ним как
бы наперекор этой, немножко суеверной, примете не случилось более в марте ничего
не только примечательного, но и сколько-нибудь необыкновенного.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
401
статочного. С другой стороны, Сибирский комитет через одобрение
основных проектов сам некоторым образом принял на себя ответ-
ственность в их достоинстве; от того и меры исправления или усовер-
шенствования проходили, при руководстве Сперанского, легко и не-
приметно, без тех толков и порицаний, которые непременно были бы
возбуждены ими в многолюдных собраниях Государственного совета,
уже и потому одному, что Совет не принимал участия в обсуждении
первоначальных проектов.
Впрочем, дела сибирские скоро были постигнуты общею участию
всех почти дел. Заняв сначала все внимание Государя и публики, они
мало-помалу отошли на задний план. Нe далее как в ноябре 1821-го
Лавинский писал Сперанскому: «Изъяснение ваше, что дела сибир-
ские начинают подвергаться общему уделу, ведет меня к тому заклю-
чению, что сего, конечно, должно было ожидать заранее; ибо неестест-
венно, чтобы один предмет мог удержать за собою надолго постоянное
внимание, которое тем легче остывает, чем сильнее бывает вначале!»
б) Часть законодательная
11 июля 1821-го, следственно, еще за несколько дней до пожалова-
ния Сперанского членом Государственного совета, ему велено было,
по случаю отъезда князя Лопухина в свои имения, временно управлять
старою его знакомкою – комиссиею законов. Такое назначение по то-
му же самому поводу возобновлялось еще трижды: в июле 1822, в июле
1823 и в августе 1821 годов. Как хозяин временный, он не мог и не хо-
тел предпринимать ничего существенного; но, продолжая оставаться
посторонним комиссии по званию, Сперанский скоро был поставлен
в постоянное с нею сношение по особо порученной ему работе. Послед-
няя возникла от возобновившейся с его приездом мысли об уложениях.
С 1812 по 1821 год комиссия законов, продолжая состоять в главном
заведовании Лопухина, под начальством особого совета, которого гла-
вою был барон Розенкампф, окончила подготовленную еще при Спе-
ранском третью часть Гражданского уложения; составила первую часть
Устава гражданского судопроизводства; напечатала, с некоторыми пе-
ременами, прежние проекты Торгового уложения и Уложения уголов-
ного и, кроме того, составила и напечатала Свод указов к двум первым
частям Гражданского уложения и к незначительной части Уложения
уголовного. Как только Сперанский был назначен членом Государ-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
402
ственного совета, Государь поручил ему обозреть эти работы и донести,
что можно из них сделать и какой дать им дальнейший ход. Отзыв его
был самый неблагоприятный, и каждый, кому памятны труды комис-
сии за названную эпоху, не найдет в нем ни преувеличения, ни лич-
ности
1
. Сперанский донес Государю, что проекты комиссии исполне-
ны пропусков и несовершенств; что слог их не только не имеет свой-
ственных закону ясности и точности, но как бы с намерением до того
затемнен и неопределителен, что Сенат и судебные места принуждены
будут часто обращаться к той же комиссии за истолкованием смысла
ее постановлений; наконец, что так названный свод есть безобразная
смесь, где для тех двух или трех существенных слов, которые состав-
ляют силу закона, выписаны целиком кипы частных обстоятельств,
не имеющих никакого к нему отношения
2
. Для приведения всех этих
работ в надлежащий порядок он считал нужным дополнить недостат-
ки внесением пропущенных статей, а в некоторых частях и целых глав
и исправить слог, т.е. бóльшую часть статей вновь переделать.
«Чтоб произвести сие исправление в самой комиссии, – писал Спе-
ранский, – к сему надлежало бы: 1) на каждую часть работы сделать
нужные примечания; 2) сравнить сии примечания с текстом и решить
правильность их или неправильность; 3) по сему решению произвести
самое исправление. Примечания сделать можно; но кто в комиссии бу-
дет судить их? Комиссия есть Розенкампф, и ничего более. Следова-
тельно, это будет одно только личное состязание между примечателем
и составителем; личности же во всяком деле, а особливо в деле зако-
нов, не могут быть совместны. Потом, предположив, что примечатель
в сем споре одержал бы верх, кто по его примечаниям будет произво-
дить самое исправление? Koмиссия? Но сия комиссия есть опять тот
же самый Розенкампф, и нет большой вероятности, чтоб он ныне мог
сделать удачнее, нежели прежде»
3
.
1
Многим старожилам, верно, памятно, как однажды из надписи на доске над во-
ротами комиссии выпала буква «с» и весь Петербург несколько времени читал: комис-
сия оставления законов.
2
Этот мнимый «свод», которого разные части были уже и напечатаны, не имел ни-
чего схожего с нынешним. Он содержал в себе после нескольких статей, кратко излагав-
ших сущность закона на заданные темы, бесконечный ряд переписанных от слова до сло-
ва подлинных указов, высочайших и сенатских, из которых будто бы извлечена была
эта сущность, но которые часто не представляли ни одной соответствующей ей мысли.
3
Розенкампф оставался при этом деле уже очень не долго, быв уволен из комиссии
законов по его о том просьбе в апреле 1822 года, но вследствие неудовольствий не со
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
403
Вследствие этих соображений Сперанский предлагал другое сред-
ство исправить проект, именно – провести его через Государствен-
ный совет, с тем чтобы комиссия представила туда свои работы, чтобы
он как член Совета внес письменные свои на них примечания и что-
бы Совет все это рассмотрел и обсудил. «Когда, – говорил он, – та-
ким образом обличены будут пропуски и недостатки, и обличены бу-
дут не частным мнением одного лица, но целым сословием, тогда уже
можно будет приняться за окончательное рассмотрение. Между тем
приисканы к сему будут два или три способных редактора, а настоя-
щие члены комиссии получат размещение, соответственное тому по-
нятию, какое составится о их трудах. Таким образом, вся работа раз-
делится на две части, из коих в первой, так сказать предварительной,
рассмотрены и оценены будут настоящие проекты, во второй получат
они окончательное их исправление».
По одобрении Государем этого плана 3 ноября 1821-го состоялись
два указа: один Государственному совету – о том, чтобы для рассмо-
трения трудов комиссии законов назначить особый день в неделю (чет-
верг) и чтобы все по этому делу изъяснения представлял Сперанский;
другой – на имя князя Лопухина, которому объявлялось, что журна-
лы Совета по проектам комиссии будет подносить Государю также
Сперанский.
Рассмотрение трудов комиссии в Государственном совете нача-
лось снова с проекта Гражданского уложения, и притом опять с двух
первых его частей, хотя они уже дважды обсуживались Советом (в 1810
и 1815 годах). К такому новому пересмотру было приступлено в том
же ноябре, и Сперанский повел дело с обыкновенною своею деятель-
ностью тем еще успешнее, что в настоящем случае предлежало не со-
ставлять проект вновь, а только рассматривать готовый, в том виде,
в каком он был исправлен по прежним замечаниям Совета. К каждой
главе прилагались подробные изъяснения, иногда очень обширные,
и все эти изъяснения, как и все журналы Совета, содержавшие в себе
его рассуждения и заключения, Сперанский писал собственноручно,
без всякого участия и помощи ни от канцелярии Совета, ни от комис-
сии законов, что доказывается сохранившимися черновыми бумага-
ми. Потом подписанные журналы он лично подносил Государю и при-
Сперанским, а с Лопухиным. Разумеется, впрочем, что после всего происшедшего за 10
лет перед тем, отношения его и к Сперанскому, несмотря на всю незлопамятность по-
следнего, сделались сами по себе невыносимы и, так сказать, невозможны.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
404
нимал его приказания. Рассмотрение в Совете шло безостановочно.
Членам были розданы печатные экземпляры проекта и в каждое за-
седание прочитывалось по одной или по нескольку глав, а в следую-
щий раз выслушивались письменные и словесные замечания на про-
читанное в прошлый четверг. Одна только глава о браке дала повод,
сначала, к спору и почти ccopе с князем Александром Николаевичем
Голицыным, с которым Сперанский так сладко и так, казалось, заду-
шевно беседовал из Пензы и из Сибири, а потом – к примечательной
переписке между Сперанским и Императором Александром, обнару-
жившей истинное понятие первого о Голицыне.
Упомянутая глава была прочитана в заседании 12 января 1822 года
вместе с мнением, данным по ней Синодом еще в 1810 году, с журнала-
ми, в то время состоявшимися в Совете, и с новыми «изъяснениями»,
теперь представленными на нее Сперанским. В последних было сказа-
но, что «в первобытной христианской церкви брак был совершаем гра-
жданским договором и от совести христианина зависело договор сей
освящать церковным священнодействием». На другое утро князь Голи-
цын прислал просить у Сперанского помянутые его «изъяснения». Хо-
тя это требование, которого цель можно было угадать по разным пред-
шествовавшим разговорам, выходило из обыкновенных форм Совета:
однако Сперанский счел неуместным отказать в нем, особенно когда
Голицын возобновлял свое настояние три дня сряду. 18-го числа, т.е.
накануне заседания, назначенного для рассуждений в Совете о прочи-
танной главе, Голицын внес бумагу, надписанную Примечания на изъяс-
нения, в которой, возражая на вышеприведенные слова, повторял мне-
ние, высказанное им в 1810 году: чтобы главу о браке совсем исключить
из Уложения, оставя в нем лишь то, что касается гражданской стороны
брачного союза, а именно его последствий для детей. Эту бумагу как на-
правленную против «изъяснений», следственно, против работы само-
го Сперанского последний принял за личное себе оскорбление и за на-
мерение снова заподозрить образ его мыслей. Выйдя под такими впе-
чатлениями из своего обыкновенного хладнокровия, уже укрепленного
опытами, он написал Государю следующее письмо:
«Обстоятельство, на первый взгляд незначительное, но по послед-
ствиям важное, заставляет меня неблаговременно обременить Вас,
Всемилостивейший Государь, следующим изъяснением:
Сейчас князь А.Н. Голицын прислал мнение его о браке, которое
завтра должно быть читано в Совете.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
405
Мнение сие не есть просто мнение на главу о браке, но есть вместе
личный донос на те изъяснения, кои в предыдущем собрании Совету
мною были представлены.
В мнении сем его сиятельству угодно присоединить меня некото-
рым образом к числу тех профессоров, кои проповедуют начала, про-
тивные учению церкви
1
, с тем еще различием, что они проповедуют
в университетах, а я в Совете.
Отсюда вопрос: должно ли мне оставить сие нарекание без ответа?
Молчание для меня никогда не трудно, но молчание могут принять со-
знанием. Ответ же превратит главу о браке в личный суд пред Советом
между ним и мною. Я должен буду показать, что слова мои в мнении
его искажены и смысл им дан совершенно ложный. Кто из нас потер-
пит в сем суде, неизвестно; но тo достоверно, что и самый выигрыш
буду я считать для себя потерею.
Должно ли, чтоб я был выставлен как противник церкви, а он как
поборник? Должно ли, чтоб наша публика, всегда готовая ко всем не-
лепым разглашениям, нашла новую пищу в соблазнительном спо-
ре и вместо университетских профессоров пересуживала двух членов
Вашего Совета?
Я знаю свое место в сей публике. Святоши запишут меня в безбож-
ники, а противники их причислят к своему стаду; а я, гнушаясь теми
и другими, принадлежу и желаю принадлежать единственно, исклю-
чительно, Вам.
В Вас, Всемилостивейший Государь, в Вашем образе мыслей, рав-
но от той и другой крайности удаленных, могу я искать и надеюсь все-
гда найти твердую защиту против хитросплетенных тонкостей врагов
моих, врагов, ни десятилетним молчанием, ни кротостью всего моего
поведения, ни уступчивостью моею, смею сказать, примерною, не-
умолимых».
19-го числа, перед Советом, пришла записка от графа Аракчеева,
чтобы без него не открывать заседания. Приехав вслед затем, он при-
вез Сперанскому собственноручный ответ Государя следующего со-
держания:
«С должным вниманием прочел я как письмо ваше, так и мнение
министра духовных дел, при оном приложенное.
1
Это был намек на современное религиозное гонение князя Голицына против не-
которых профессоров С. -Петербургского университета, возбужденное наиболее наве-
тами Магницкого.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
406
Тщетно искал я в оном личного доноса на изъяснения, вами пред-
ставленные, или похожее на присоединение вас к проповедующим на-
чала, противные учению церкви.
Но единственно нашел я в сем мнении простое изложение тех же
понятий на главу о браке, кои я слышал еще в 1810 году, во время лич-
ных моих заседаний в Совете. Посему и не понимаю я, каким бы об-
разом мог министр духовных дел иное мнение представить на главу
сию, не быв в явном противоречии самому с собою.
Вам, как и всякому члену Совета, не возбраняется защищать свой
образ мыслей, особливо пояснить то, что в ином смысле или преврат-
но было понято. Но желательно, чтобы сии изъяснения были предъ-
явлены без укоризн и той едкости, которую, признаюсь, с сожалени-
ем нашел я в письме вашем.
Пребываю навсегда вам доброжелательным».
Прочитав это письмо, Сперанский отозвался Аракчееву, что прини-
мает с благодарностью замечание Государя в виде наставления; но в то
же время показал слова своих изъяснений, неправильно приведен-
ные Голицыным. Аракчеев, сличив их, согласился в неточности ссыл-
ки и обещал донести обо всем этом Государю. Потом начались рас-
суждения Совета и при разнообразии мнений граф Кочубей предло-
жил в соглашение их прибавить в начале главы, что брак есть таинство
и потому дела брачные принадлежат ведению Синода, но по связи их
с делами гражданскими в Уложении гражданском помещаются статьи
сообразно с установлениями церкви. Это мнение поддержал Аракчеев
и все с ним согласились, кроме Голицына, несколько раз повторявше-
го, что хорошее в Кодексе Наполеоновом не может быть пригодно для
русского. Через несколько дней после этого в «дневнике» Сперанско-
го мы читаем: «20-е, пятница. Вечером в 6 часов работа у Его Величе-
ства. Началась изъяснением о письме. Я дал разуметь, что в связи мо-
их понятий о личных отношениях князя Голицына ко мне, письмо мое
имеет свое основание и что со временем сие откроется. Как не было
на сие вызова, то на сем дело и остановилось».
Впрочем, описанный нами эпизод не имел никакого влияния на са-
мое рассмотрение Гражданского уложения. Проект был пройден с не-
большим в год, заняв 38 заседаний (последнее из них было 21 декабря
1822 года). Но над этим делом как бы тяготел особенный фатализм.
Три пересмотра в течение 10 лет не могли привести ни к чему окон-
чательному. Государственный совет переменил или назначил переме-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
407
нить 721 параграф, в том числе целые главы, и с такими исправления-
ми полагал проект утвердить; но тогда поднял против него оружие сам
Сперанский, который, внутренне сознавая слабость всей работы, про-
должал, несмотря на то, что бóльшая ее часть была переделана им, вы-
давать ее за работу комиссии. Он представил Государю, что Граждан-
ского уложения нельзя ввести в действие без Устава о судопроизвод-
стве, а этому Уставу едва только положено начало и что, кроме того,
в самом проекте Уложения, за всеми пересмотрами и поправками, все
еще осталось много недостатков и неточностей, которых можно избег-
нуть только новою переделкою его в целом составе. К такой передел-
ке, однако ж, ни тогда, ни после не было приступлено. При видимом
охлаждении Александра к этому делу Гражданское уложение снова
умерло, и уже навсегда. 17 декабря, т.е. за несколько дней перед окон-
чанием рассмотрения проекта в Государственном совете, Сперанский
писал московскому военному генерал-губернатору, князю Дмитрию
Владимировичу Голицыну: «Состав комиссии (законов) весьма слаб
и людьми, и материалами, а усилить его не в моей воле, да и не вижу
я большой возможности; к сему нужен другой образ мыслей и, может
быть, другие понятия о важности сего дела».
В марте 1823 года, по настояниям министра финансов о том, что
для восстановления частного кредита необходимо скорее составить
уставы о коммерции и коммерческом судопроизводстве и исправить
Устав банкротский, Государственному совету велено было возобно-
вить рассмотрение проекта другого уложения, Торгового. Но этот про-
ект, при самом первом обозрении, был найден до такой степени не-
совершенным, что Совет тогда же возвратил его в комиссию для ис-
правления и дополнения
1
.
1
Н.И . Тургенев в приведенном нами (в предисло вии) сочинении сво ем упоми-
нает несколькими словами об этом проекте и об его рассмотрении в Государственном
совете, при котором он исправлял в т о время должность статс-секретаря. Г . Тургенев
пишет: «Bсe рассуждения в Совете, – говорил мне Сперанский, – одна формальность.
Эти господа ничего тут не понимают. Вы д а я обработ аем дело как найдем лучшим.
Я нисколько не р азделял пренебрежения Сперанского к Совету, в ко тором бы ло не-
сколько членов, нимало не уступавших ему в сведениях, в особенности же не разде-
лял его дерзкой самоуверенно сти. Я, напротив, желал прений, считая их во многих
отношениях весьма полезными». Сочинение г. Тургенева сод ержит в себе и несколь-
ко других любо пытных заметок о Сп ер анском, котор ому, не о спаривая его блестя-
щих досто инств, он отказы вает, однако, в гражданском мужестве, – упрек, част о де-
ланный ему и другими.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
408
На этом дело уложений и остановилось. Только осенью 1824 го-
да, вдруг, как бы последняя вспышка потухающего огня, состоялось
(11 августа) высочайшее повеление, чтобы Совет немедленно присту-
пил к рассмотрению на прежнем основании изготовленных комиссиею
проектов и старался сколь возможно скорее привести их к окончанию
1
.
Но и это повеление не имело почти никаких последствий. Правда, что
18-го того же августа был внесен в Совет проект Уголовного уложения,
из которого в пять месяцев, т.е. по 26 января 1825 года, рассмотрены
первые пять глав; но как эти именно главы содержали в себе все корен-
ные и главные вопросы, а они, быв представлены Государю, остались
в его кабинете без дальнейшего решения, то Совет не мог продолжать
своих занятий по этому проекту. Вскоре затем Император Александр
скончался и трудам по части законодательной дано было, как мы уви-
дим, новое, совсем иное направление.
в) Особые поручения
Исчислить теперь все особые поручения, которые возлагаемы бы-
ли на Сперанского по возвращении его из Сибири и вступлении сно-
ва в круг высшей государственной деятельности, было бы столько же
трудно, как и в период 1808–1812 годов. Некоторые из них известны,
но о других не сохранилось ничего, кроме нескольких слов в «дневни-
ке», ведущих лишь к одним неясным догадкам. В формуляре только
показано за это время назначение его в четыре особых комитета: Си-
бирский (28 июня 1821-го), Азиятский (16 июля 1821-го), о проекте
учреждения для военных поселений (24 января 1823-го) и о таком же
учреждении для Войска Донского (21 мая 1823-го); но из «дневника»
видно участие его, сверх того, и в разных других комитетах, напри-
мер: о торговле в Грузии; библейском; финансовом; о налогах на соль;
о призовых деньгах; тарифном и вообще коммерческом
2
, и в комитете
1
«Cиe высочайшее повеление, – писал тогда Лопухин в собственноручной запис-
ке Сперанскому, – я получил с таковы м объяснением, что происшедшую остановку
относят на мой счет, хотя вам известно, что я в оной никакого участия не имел и иметь
не мог». Вероятно, к этому времени относится слово Императора Александра, приве-
денное в книге H.И . Тургенева, что Сперанский «изленился». Нечто подобное Государь
говорил в конце своего царствования и Карамзину.
2
Касательно коммерческого комитета в «дневнике» записан отзыв Сперанского
князю Друцкому-Любецкому, в то время министру финансов Царства Польского, за-
мечательный для характеристики первого. Вот слова «дневника»: «Разговор (с Любец-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
409
о раскольниках, в котором председательствовал митрополит. Он за-
нимался также составлением учреждения для управления Кавказскою
областью, которое потом, быв сообщено на предварительное сообра-
жение Алексея Петровича Ермолова, поступило, с его замечаниями,
на рассмотрение Сибирского комитета
1
; в 1821 году Император Алек-
сандр передал ему еще составленный кем-то из тогдашних правитель-
ственных деятелей проект учреждения наместничеств, или округов,
в которые предполагалось соединить по нескольку губерний. Спе-
ранский оспорил этот проект со всею силою практического взгляда,
приобретенного им в трехлетнее управлениe Пензенскою губерниею
и в двухлетнее Сибирью. Замечания его были уважены: Государь по-
ручил ему составить другой план, с устройством в исторических обла-
стях главных управлений, или генерал-губернаторств; Сперанский это
исполнил; но потом его план, как и вообще все дело, остались по не-
известным нам причинам без дальнейшего движения. Было тогда еще
и другое предположение: разделить духовное управление на митропо-
лии, архиепископства и епископства. Аракчеев комически смешался,
когда митрополит Серафим принес к нему огромный фолиант собор-
ных постановлений и все опровергнул указанием на собор Халкидон-
ский. После Аракчеев справлялся об этом деле у Сперанского и сам
смеялся своему поражению, говоря: «книгою меня доехал, вся черная,
кожаная, с застежками...» В заключение должно, наконец, упомянуть
об одной работе, совершенной Сперанским в эту же эпоху, если и не
по прямому поручению, то по крайней мере в угоду Государю. Выше
сказано, что тотчас по возвращении в Петербург Сибирский генерал-
ким) sur les droits des consommations pour lesqu els il plaide dans son mémoire. Я отозвал-
ся qu'étant préoccupé, par mes études, des lois, je ne p ouvais qu e superfiсиеllem ent prendre
connaissance des affaires comm erciales; que mon esprit, naturellement paresseux, se r efuse
à des discussions qui n’ont aucun but déterminé; que le travail sur le Code civil, au contraire,
a quelque chose de positif et d’un interêt déterminé».
1
Это поражающее своею странностью рассмотрение Кавказского учреждения в Си-
бирском комитете объяснено Сперанским в одном из его писем к генерал-губернатору
Капцевичу. «В то самое время, – писал он, – как занимались здесь рассмотрением уста-
ва Омской области, А.П . Ермолов, прибыв сюда, представил проект образования Кав-
казской области. Главные черты найдены столь сходными, что положено оба проекта
рассмотреть и дополнить в Сибирском комитете». Сохранившееся письмо Сперанско-
го к Аракчееву от 12 ноября 1822 года показывает, впрочем, что не Ермолов предста-
вил проект, а ему самому (как сказано у нас в тексте) сообщены были два, и он из них
выбрал тот, который был полнее и ближе к Сибирскому, отметив на нем разные при-
бавления и перемены.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
410
губернатор, быв в Грузине, обозревал военные поселения. В августе
1823 года он повторил эту поездку вместе с графом Кочубеем и тут
еще ближе ознакомился с колоссальным установлением, о котором
в то время так много было разнородных толков не только у нас, но и за
границею. Еще перед тем он дал Аракчееву мысль написать общее уч-
реждение военных поселений, заимствовав материалы к нему из по-
следовавших разновременно отдельных постановлений с нужными,
по опыту, дополнениями и усовершенствованиями, – работа огром-
ная, потому что целью ее было полное образование, так сказать, царства
в царстве. Для этого дела были учреждены: приготовительная комис-
сия из разных, находившихся при Аракчееве лиц и высший комитет,
под председательством самого Аракчеева, из Сперанского и начальни-
ка штаба отдельного корпуса военных поселений, Петра Андреевича
Клейнмихеля. Комиссия составила общую программу и по ней обра-
ботала первые две части учреждения. Но когда они вошли в высший
комитет, то возникло столько важных вопросов, что дело запнулось
на самых первых шагах и уже не было возобновляемо, тем более что
и сам Аракчеев в сущности не очень желал его совершения. Все кон-
чилось тем, что Сперанский взялся написать общий взгляд на устрой-
ство военных поселений, чтобы хотя несколько примирить с ними об-
щественное мнение, восстававшее всею своею силою против этого со-
здания железной воли Аракчеева. Действительно, в начале 1825 года
появилась брошюра под заглавием «О военных поселениях», написан-
ная с обыкновенным искусством Сперанского. Быв напечатана в ма-
лом числе экземпляров, тогда же большею частью раздаренных, она
теперь сделалась библиографическою редкостью. На это похвальное
слово учреждению, самому у нас не популярному, на эту, по выраже-
нию одного современника, «реляцию после сражения» должно смо-
треть единственно как на жертву, принесенную Сперанским своему
положению. За четыре года перед тем, на возвратном пути из Сибири
в Петербург, проезжая новгородскими поселениями, сам он в «днев-
нике» своем отметил: «fumus ex fulgore!..»
г) Отношения Сперанского к Императору Александру в период с 1821
по 1825 год
«Милостиво принятый Государем, – сказано в «Думе» Магницкого, –
Сперанский уклонился от предложенного ему министерства и остался
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
411
членом Государственного совета и Сибирского комитета». Это предло-
жение министерства и уклонение от него есть один из вымыслов автора
«Думы». Если в бумагах могло, конечно, не остаться следов словесных
объяснений, то они непременно нашлись бы в «дневнике» Сперанско-
го, где беседы его с Императором Александром отмечены подробнее
всего другого, а там – нет об этом ни слова. Кроме того, Александр
в 1823 году в разговоре с Кочубеем, между прочим, сказал, что, заняв
бывшего Сибирского генерал-губернатора уложением, придает этому
делу такую важность, что «никуда от него Сперанского отрывать не хо-
чет»
1
. Наконец, сам Сперанский в 1823 году (11 мая) писал своей доче-
ри: «Не бойся; по всем вероятностям, никакие перемены меня не по-
стигнут. Одна могла бы несколько, и то несколько, поколебать: это Ми-
нистерство юстиции; но и то все остается в прежнем положении. Слух
об увольнении князя Лобанова миновался; он сам его разгласил, а на
поверку вышло, что никогда не просил увольнения. Магницкий (рас-
сказывавший о том дочери) слишком в этом случае положился на го-
родские слухи, не имевшие, как часто бывает, никакого основания»
2
.
Сперанский, повторяем, уже никогда более не возвышался на преж-
нюю ступень при Императоре Александре и даже не получил никакого
самостоятельного назначения. Но очень примечательно, что сам он,
при всем своем такте и тонком уме, не мог или не хотел – по крайней
мере вначале – ни понять истинного своего положения, ни убедиться
в невозвратности прежнего. Сперва, когда работы по сибирским учре-
ждениям и по возобновившемуся пересмотру Гражданского уложения
давали ему довольно частый доступ к Государю, он, смотря на пред-
меты сквозь призматическое стекло своих желаний, старался уверить
себя, будто бы возрастающим его влиянием пробуждается негодова-
ние Аракчеева, даже будто бы, видя необходимость уступить поле со-
пернику более счастливому, Аракчеев намеревается – все бросить.
1
Письмо графа Кочубея к Сперанскому от 12 июля 1823 года.
2
В связи с этим можно привести письмо Сперанско го к Аракчееву (от 23 апре-
ля того же года), в котором, уведомляя о назначении министром финансов Канкри-
на, он прибавил: «Но заботы города этим не кончились; одна прошла, другая насту-
пила: кого сделать министром юстиции? ибо и сам он (т.е. тогдашний министр князь
Лобанов-Ростовский) и все его знакомые уверяют, что он подал прошение об отстав-
ке. Легко изволите себе представить, как город хлопочет, чтоб выбрать ему преемни-
ка. Кандидатов множество. Один проповедует князя Куракина, другой Ланского (Ва-
силия Сергеевича), третий Болотникова. Каждый хочет быть во пророцех и все вместе
ничего достоверного не знают».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
412
Но такое добровольное самозаблуждение, такая фантасмагория во-
ображения, следы которых беспрестанно проявляются в его «дневни-
ке», не могли длиться долго. Тот же «дневник» свидетельствует, что
Государь, при свиданиях со Сперанским, не раз повторял, что счита-
ет его своим человеком, что никто запятнать его не может, и пр.; а ме-
жду тем все важнейшее из его работ он утверждал, все подносимые
им указы подписывал не иначе как по предварительному совещанию
с Аракчеевым. Уже с декабря 1821 года Сперанский сам начал заме-
чать некоторые признака охлаждения. В феврале следующего года, все
более и более разочаровываясь, он писал Ермолову: «Хилое мое здо-
ровье не дозволяет мне много заниматься, и хотя занятия мои весьма
ныне ограничены, тем не менее боюсь, что и для них скоро сил у меня
не станет». Со второй половины 1822 года, т.е. по окончании дел си-
бирских, и к личным докладам он был призываем гораздо реже. В сле-
дующем, 1823 году, Государь принимал его с бумагами всего только
три раза; в 1824-м и 1825-м, кажется, уже – ни одного. То же самое от-
разилось и в приглашениях к императорскому столу: из камер-фурь-
ерского журнала видно что в 1821 году Сперанский беспрестанно обе-
дал у Государя; в 1822-м несравненно реже; в 1823-м только один раз,
а в 1824-м и 1825-м ни разу. Наконец, все заметили, что и на балах Го-
сударь не разговаривал с ним, хотя он всегда был на глазах. Это охла-
ждение не могло не отразиться на общественном положении Сперан-
ского. Быв встречен по возвращении своем из Сибири чрезвычайною
предупредительностью от всех лиц, имевших власть, он впоследствии
уже только с большим трудом успевал выпрашивать для покровитель-
ствуемых им даже самые маловажные места и то не всегда прямо у ми-
нистров, а больше через директоров департаментов...
Мы говорили выше, в чем заключались скудные награды, полу-
ченные бывшим Сибирским генерал-губернатором в эти года. Самые
труды его по составлению сибирских учреждений не были ознамено-
ваны свыше особыми знаками благоволения. Все ограничилось тем,
что пожалованы были, по его представлению, награды некоторым си-
бирским чиновникам, а также Цейеру, Батенькову и др.; ему же са-
мому при назначении новых сибирских генерал-губернаторов, сохра-
нили то содержание, какое он получал в Сибири, т.е . по 20 000 руб.
ассигн. в год
1
. «Ultima linea desideriis», – записал тогда Сперанский
1
Сверх 2000 руб. пенсии, еще в 1801 году пожалованной ему по смерть.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
413
в своем «дневнике», едва ли, впрочем, думая, чтоб этим в самом де-
ле все и кончилось.
Здесь место коснуться отношений Сперанского и к Аракчееву в до-
полнение того, что сказано об этом в разных других частях нашей кни-
ги. Распространенное до некоторой степени мнение, будто бы эти два
лица были смертельными между собою врагами, совершенно неосно-
вательно. Когда Сибирский генерал-губернатор возвратился снова ко
Двору, министру-докладчику уже не было опасно ничье соперниче-
ство, а первый, при неопределительности своего положения, старался
более заискивать, нежели противуборствовать. Конечно, нрав их, пра-
вительственные начала и личные свойства стояли на двух противупо-
ложных полюсах, но близкие к Аракчееву И.Ф . Самбурский и Г.С. Ба-
теньков единогласно засвидетельствовали нам, что, несмотря на эти
резкие различия, он уважал Сперанского, верил в него, даже его лю-
бил, насколько подобные натуры вообще способны любить. Подтвер-
ждение того же самого мы слышали от человека, еще более прибли-
женного к могущественному временщику, графа Петра Андреевича
Клейнмихеля. Аракчеев даже называл Сперанского «умнейшим чело-
веком» и своим другом, хотя, впрочем, в похвалах его, кому бы то ни
было, всегда проявлялся оттенок самолюбивой иронии, как то видно
и из приведенных нами его писем. Правда, что и Сперанский со своей
стороны перед доверенным кружком отзывался об Аракчееве не так,
как в глаза, называя его «великим притворщиком» и при всей неуклю-
жей наружности ловким царедворцем; но такое мнение он тщательно
таил во внешних своих отношениях. Перед нами до 15 писем из это-
го периода (с 1821 по 1825 год), которыми он не переставал, при вре-
менных отлучках Аракчеева из С.- Петербурга в Грузино, напоминать
ему о себе, всегда в формах величайшей преданности и глубокого ува-
жения. Так, нельзя, например, не остановиться на выражениях вроде
следующих: «Со днем рождения, т.е. с приближением к старости, ис-
кренно ваше сиятельство поздравляю. Кто прошел поле юности сво-
ими собственными силами и, борясь со всеми препятствиями, усеял
его добром и истинными заслугами, того можно поздравить с при-
ближением к старости, как со временем жатвы и собирания плодов.
Дай Бог, чтоб жатва сия была для вас обильнейшая и время сие было
счастливейшее (письмо 1821 года, без числа)». – «Ваше сиятельство
не усомнитесь, конечно, что 23-е число сего месяца (сентября – день
рождения графа) есть большой для меня праздник. Я желал бы озна-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
414
чить сей день всем, что только может показать искренность моего сер-
дечного поздравления (22 сентября 1822 года)». – «Ваше сиятельство,
вспомнив о мне в день архистратига Михаила (хотя и не в день моего
ангела
1
, изволили дать мне новый знак продолжения вашей ценимой
благосклонности: ибо в Грузине, выходя из храма с духом правым и с
сердцем чистым, вспоминают только о тех, коих любят (19 ноября то-
го же года)». – «Примите совершенную мою благодарность за Багрее-
ва
2
. Я передал ему, как лучшее наследство, чувство благодарности,
чувство ныне редкое, хотя и весьма естественное. Будет ли он Алек-
сандровским кавалером, не знаю, но к старшему в сем ордене
3
он все-
гда будет искренно привержен, в сем я совершенно уверен (16 июня
1824 года)». – «С тех пор (т.е. со времени назначения его пензенским
губернатором) сколько перемен! Одно только осталось непременным:
ваше ко мне добро и мое к вам чистое сердце (то же самое письмо)».
д) Частная и семейная жизнь
Остановясь в первые дни после приезда в Петербург у друга сво-
его Жерве (в Малой Морской), Сперанский переехал потом в дом Не-
плюева на Фонтанке, где теперь Училище правоведения, а в сентябре
1823 года в дом Армянской церкви, в котором уже и оставался посто-
янно до кончины Императора Александра и долго после (до 1832 го-
да). В образе его жизни заметна была та перемена, что, имея более
свободного времени и чувствуя, вероятно, более прежнего, необхо-
димость жить не посреди одних дел, а также для взрослой своей до-
чери, он очень много выезжал в свет и беспрестанно обедал и прово-
дил вечера вне дома. Чаще всего он бывал у Кочубеев, Столыпиных,
Нессельродов, князя Дмитрия Николаевича Салтыкова; часто также
у графа Гурьева, которого дом был в то время самым открытым в Пе-
тербурге, князя А.Н. Голицына (более утром и по делам), у обер-гоф-
мейстера Родиона Александровича Кошелева и у старых своих прия-
телей Кремеров. Сверх того, он был нередким гостем и во всех вообще
домах тогдашнего высшего общества, а также у членов дипломатиче-
1
Сперанский праздновал свои именины 11 января, в день св. Михаила Клопского.
2
Зять Сперанского , о кото ром будет сказано ниже. Ему выпрошена была тогда
Аракчеевым какая-то милость .
3
Известно , что Аракчеев отказался от пожалованного ему Андреевского ордена
и всегда носил только Александровский.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
415
ского корпуса. Но если прежний отшельник превратился таким об-
разом в светского, искательного человека, то это было следствием,
конечно, не перемены во вкусах, а скорее расчета, и продолжалось
только до тех пор, пока, еще лаская себя возвращением к нему старой
милости, он не пренебрегал никакими к тому средствами. Позже, ко-
гда политические надежды испарились, в особенности когда дочь вы-
шла замуж, Сперанский, все более и более тяготясь таким новым для
него родом жизни, стал думать о том, как бы незаметно переменить
его опять на старый. «Прошел слух, – писал он дочери по выезде ее
из Петербурга, – что меня не увидят более в обществе; что, не имея
в нем более нужды, я брошу все приязни и знакомства. Не отгадали –
ибо гадали в дурную сторону. Хотя не без тягости, но я являюсь вез-
де, где бывал с тобою. Отстану, но не вдруг, а постепенно». В другой
раз он писал ей же: «Здесь все по-прежнему: те же балы, те же обеды,
те же собрания с тою для меня разницею, что в минувшем году я был
у них в службе, а теперь в ожидании чистой отставки я пользуюсь все-
ми правами свободного, ни к чему не привязанного, равнодушно-
го наблюдателя, и положение сие весьма для меня выгодно, по край-
ней мере сносно до апреля месяца»
1
. Наконец, в заключении «днев-
ника» его за 1823 год мы читаем: «Commencé à me soutirer doucement
de la soсiété». Впрочем, совершенно отказаться от света Сперанский
уже более не мог, даже если б и хотел. При увлекательной его беседе
и необыкновенно приятном в общежитии характере, ему было трудно,
не прослыв причудливым и почти не поссорясь, перестать посещать
те дома, где привыкли его видеть. Быв однажды введен в аристократи-
ческий мир, он до конца своих дней уже невольно оставался его чле-
ном. Замечательно одно: у графа Аракчеева Сперанский, кроме быт-
ности своей в Грузине, обедал всего только дважды, и то в первый раз
не прежде 22 декабря 1823 года, т.е. спустя более двух с половиною лет
после нового водворения своего в Петербурге
2
.
Февраль 1822 года ознаменовался в семейной жизни Сперанского
важным событием. Решен был союз его дочери, его возлюбленной, бо-
готворимой Елисаветы, с Александром Алексеевичем Фроловым-Ба-
греевым, в то время черниговским гражданским губернатором. Фро-
лов-Багреев, приехавший в Петербург, как сам всем рассказывал, для
1
В апреле он полагал ехать к своей дочери.
2
Это видно из «дневника», в котором Сперанский неупустительно отмечал, у ко-
го он каждый день обедал.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
416
того, чтобы найти себе жену, был человек честный и добрый, и если
не отличался ничем блестящим, то в глазах многих его значительно
возвышали богатое наследство, ожидавшееся после родителей, и еще
более родство с графом Кочубеем, которого он был родным племянни-
ком. Самый брак его устроился в доме Кочубеев посредством живого
содействия Натальи Кирилловны Загряжской, тетки и воспитательни-
цы графини
1
. В светских отношениях партия была более нежели вы-
годна: дочь бедного семинариста вступала в самое близкое свойство
с первым тогдашним домом в Петербурге. Но и в отношениях сердеч-
ных отцу казалось, – судя по словам его «дневника», – что молодые
люди нежно полюбили друг друга. В том же «дневнике» он несколь-
ко раз, как бы уже оканчивались этим союзом все заботы его жизни
и достигнута была ее цель, торжественно восклицал: «Ныне отпущае-
ши раба твоего, Владыко, по глаголу твоему с миром», а под 6 февра-
ля, когда было сделано формальное предложение, отметил: «Ceй наре-
ченный и святый день, моя суббота. Сердце мое привыкает к радости.
Отсюда с 6 февраля начинается новая эпоха моего бытия». В письме его
к Аракчееву от 14 мая находим следующее место: «Погода у нас стоит
прекрасная, но я не могу ею пользоваться: весь в свадебных хлопотах
и приготовлениях. Утешаюсь только тем, что, устраивая счастье мо-
ей дочери в Малороссии, устраиваю вместе с тем и себе, на старость
лет, приют и спокойствие». После свадьбы, которая была 16 августа
1822 года, молодые, прожив еще около шести недель в родительском
доме, отправились в Чернигов. Отец снова был разлучен с дочерью.
«Письмо ваше из Томска, – писал он состоявшему в родстве с Фроло-
вым-Багреевым генерал-губернатору Капцевичу, – дошло ко мне в то
самое время, как я занят был горестною, хотя и предвиденною, раз-
лукою с моею дочерью. Не дорожу жертвами для ее счастья, но нуж-
но время, чтоб снова привыкнуть к одиночеству». Летом 1823 года
он посетил дочь в Чернигове
2
, а в феврале 1824-го она обрадовала его
1
«Наталья Кирилловна, – писал Сперанский своей дочери 9 января 1823 года, –
считает себя первым орудием твоего счастья, что до некоторой степени и справедливо».
2
«Отправясь из Петербурга 27 мая, – писал он Аракчееву 26 июня 1823-го, – в пять
суток очутился я в Чернигове. Здесь нашел дочь мою в мучительной, хотя и неопасной
болезни, и сам от чрезмерных жаров и от усталости долго не оправился. Теперь, слава
Богу, и ей лучше, и я здоров по-прежнему, но отложил всякое помышление о путеше-
ствии в Одессу; может быть, по близости, взгляну на Киев и святые его древности и по-
том к 1 августа тем же путем обращусь восвояси».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
417
внуком Михаилом
1
. 9 мая того же года Фролов-Багреев был назначен,
по просьбе тестя, членом совета Министерства финансов и переехал
в Петербург. С тех пор, по самую кончину Сперанского, дочь и зять
жили при нем и имели с ним одно хозяйство. На лето они переселя-
лись, тоже всею семьею, в Парголово, над детьми покойного владель-
ца которого, графа Шувалова, Сперанский был опекуном вместе с то-
гдашним сенатором (впоследствии государственным контролером),
Алексеем Захаровичем Хитрово.
Около этого же времени «старик Божий» пристроил и известную
уже нам Анюту, оставшуюся после покойной Mapиaнны Злобиной.
По окончании ее воспитания попечением и на иждивении Сперанско-
го, чрезвычайно ее любившего, она была выдана в замужество за Алек-
сея Осиповича Имберха, в то время правителя дел при малороссийском
генерал-губернаторе князе Репнине. После свадьбы молодая помеща-
лась несколько времени в покоях Фроловой-Багреевой, а муж у Ба-
тенькова, который вместе с Николаем Бестужевым был у него и ша-
фером. Г -жа Имберх уже очень давно умерла, а оставшийся после нее
вдовец состоит теперь на службе в почтовом ведомстве.
В 1824 году постигла Сперанского семейная потеря. Он лишился
матери, умершей в глубокой старости 24 апреля в Черкутине. Смерть
ее мы уже описали в 1 главе 1 части. Портрет старушки, в простой оде-
жде и с повязанным на голове платком, висел в кабинете сына до кон-
ца его дней. «В горести, нас постигшей, – писал он зятю своему Треть-
якову по получении известия о ее смерти, – остается искать утешения
в Боге и в молитвах матушки. Они теперь действительнее, нежели бы-
ли на земле. Отношения мои к вам и к сестрицам останутся те же, как
были при матушке и ни в чем не переменятся. Я всегда буду рад вам
помогать, в чем могу и как могу». В самом деле, Сперанский и по-
сле никогда не переставал переписываться с черкутинскими своими
родными и благотворить им по мере сил деньгами, подарками и сво-
им покровительством. Из сохранившихся писем его к ним видно, как
он умел применять свое перо ко всем степеням образования и как ма-
ло почести и внешнее величие охладили его сердце, хотя он, кажет-
ся для избежания упрека в тщеславии, и не любил величаться своими
1
К этому Мишеньке была взята нянькою англичанка Сарра Бенсон, которой не да-
вал покою полупомешанный Франсис Стивенс, желавший на ней жениться. Сперан-
ский был убежден, что англичанки лучшие на свете няньки, – и Сарра оправды вала
это мнение.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
418
чувствами при других
1
. В исходе 1825 года, еще до кончины Импера-
тора Александра, Сперанский понес вторую семейную потерю. В ночь
с 18 на 19 октября умер, в Пензе, единственный его брат Косьма. По-
следние слова его, обращенные к одному из ближайших пензенских
его друзей, некоему Дмитревскому, были следующие: «Ну, брат Сте-
пан, прощай; не долго мне остается жить; напиши братцу, что я очень
доволен его благодеяниями».
В заключение описываемого теперь периода жизни Сперанского
нам остается еще сказать несколько слов об его автобиографии, отно-
сящейся к этому же времени.
Звание, возложенное на Сибирского генерал-губернатора по воз-
вращении его в столицу, и поручения, данные ему Императором Алек-
сандром, сами собою должны были заявить, что к нему восстанови-
лось доверие правительства. Но многие в публике могли принимать
это доверие за плод только той новой усердной службы, которою указ
1816 года предоставлял ему себя «очистить»; а он, как весьма понят-
но, хотел доказать, что и прошедшее его было столько же чисто и без-
укоризненно, словом, смыть с себя перед Pocсиею и Европою тот по-
зор и те подозрения, которые наложила на его гражданскую честь
долговременная ссылка и не вполне сняли неопределенные выраже-
ния указа. Единственным к тому средством ему оставалось выставить
свои действия в истинном их свете. Отсюда родилась мысль об авто-
биографии. Но эта мысль была приведена в исполнение не прежде
1824 года, вследствие биографической статьи неизвестного сочини-
теля, появившейся в дополнительных томах к известному немецкому
изданию: «Conversationslexicon». «На вопрос ваш, любезный Франц
Иванович, о моей биографии, – отвечал Сперанский Цейеру, живше-
му тогда, для поправления своего здоровья, на юге России и неодно-
1
Брат Михаила Федоровича Третьякова, преосвященный Аркадий, ныне apxиeпи-
скоп Петрозаводский и Олонецкий, с которым мы также сносились о Сперанском, со-
общил нам, называя его «общим благодетелем семьи», следующую, не лишенную инте-
реса заметку: «Покойный любил родных своих, благодетельствовал им постоянно, мно-
го больше, нежели родной. Всего же более он оберегал счастье тех из нас, кои несколько
выходили из ряду сельских жителей. Он знал стрелы зависти и пр. По сей высокой, бес-
примерной любви своей он даже предостерегал нас от переписки с ним. Не хотел он,
чтобы родные его где-либо и как-либо казались его родными. Наедине с нами преда-
вался он свободно всем излияниям родного сердца своего, мы видели его плачущим,
обнимающим нас; но при посторонних он был высок, безмерно выше окружающих его,
как солнце, с полдневной высоты светом и теплотою обливающее всех!»
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

ВозвращениеСперанскoгонаслужбу.1816–1825
419
кратно напоминавшему ему о прежнем намерении, – примите в от-
вет следующее: вчера только я услышал, что немцы в Supplement zum
Conversationslexicon написали мое житье-бытье довольно простран-
но и, как уверяют меня, выгодно и справедливо. Я не видал сей ста-
тьи и, вероятно, долго не увижу. Но все, чего я желаю, состоит только
в том, чтоб меня не хвалили и не злословили. Не хвалили для того, что
я не хочу быть предметом публичного внимания, не злословили для то-
го, что никому неприятно быть злословиму, а для того еще, чтоб Ми-
хайло Александрович Багреев
1
мог встречать в книгах имя своего деда
не краснея. Известны клеветы, некогда рассеянные обо мне во фран-
цузских биографиях. Я не хочу опровергать их; но если в издании,
продолжающемся под именем Contemporains, сии господа вздумают
повторять прежнее, то, признаюсь, мне будет сие неравнодушно. Са-
мое уважение к месту, ныне мною занимаемому, было бы сим нару-
шено. В предупреждениe сего прилагаю при сем une courte notice, qui
pourrait servir comme base élémentaire à un article. В записке сей все со-
ображено: пристойность с истиною. Предаю ее в совершенную вашу
волю: одно условие – не хвалить и не распространяться, чтоб не воз-
будить зависти или прежних воспоминаний. Все, чего я желаю, есть
забвение; но нонеже люди забывать не соглашаются, то пусть говорят
правду, но говорят ее с пристойностью, с уважением к месту и обстоя-
тельствам. Слог совершенно в вашей воле. Еще одна осторожность:
согласен, чтоб из сего составлена была статья в книге других имен,
в каком-нибудь большом биографическом сборнике; но никак не со-
гласен, чтоб из нее сделана была какая-либо отдельная статья для ка-
кой-либо газеты. Словом, повторяю, величайшее мое желание есть –
быть забытым». Приложенная записка, написанная по-французски,
под заглавием «Notice sur М-г de Spéransky», была, однако ж, почти од-
ним сухим перечнем, одною рамою. Цейер попытался наполнить эту
раму; но Сперанский остался недоволен его работою и написал новую
записку, обширнее первой, в которой, впрочем, не было ни жалоб, ни
имен, а содержалось только довольно подробное изложение и оправ-
дание прежних его предположений и операций, особенно финансо-
вых. Для напечатания этой статьи выбрали, по совету А.И. Тургене-
ва, издававшийся в Лейпциге сборник под заглавием «Zeilgenossen»,
1
Внук его Мишенька, тогда всего еще одномесячный. Впоследствии он был убит
на Кавказе, о чем будет сказано ниже.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьчетвертая
куда и передали ее через жившего там в то время, впоследствии гене-
рального нашего консула в Венеции, Фрейганга. Перевод на немец-
кий язык был поручен, рекомендованному тоже Тургеневым, чинов-
нику его ведомства Петру Петровичу фон Гёцу (ныне тайный советник
в отставке), который в конце прибавил от себя несколько слов о на-
ружности Сперанского. В таком виде статья появилась в упомянутом
сборнике в 1824 году1
, разумеется, без подписи автора. Французский
подлинник, кажется, никогда напечатан не был.
1
Neue Reihe. Band IV, 2. S. 167.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

421
ЧАСть пятАя
Сперанский при Императоре Николае I
1825–1839
Глава первая
Сперанский в начале нового царствования
I
Сперанский искренно оплакал кончину того, кто некогда был его
земным провидением. Дочь, свидетельница и поверенная всех тайных
дум своего отца, очень трогательно описывает впечатление, произве-
денное на него неожиданною вестью из Таганрога. Все, что бывший
любимец Александра испытал и перенес в жизни тяжкого, все постиг-
шие его несчастья он и прежде, как мы уже видели из его писем, посто-
янно приписывал не личному недоброжелательству или несправедли-
вости Монарха, а единственно ухищрениям клеветы и тех лиц, которые
руководились в своих действиях или страстями и своекорыстными рас-
четами самолюбия, или неразумною угодливостью и преувеличенным
усердием при исполнении данных им приказаний. Теперь, после смер-
ти Александра, в Сперанском ожила память только о его благодеяниях,
о том, как усопший в счастливые лета молодости и увлечения выдви-
нул его из общего ряда, оценил, приблизил к себе, почтил своею друж-
бою и доверием и щедро осыпал милостями. Все прочее было забыто.
Участвовав, по званию члена Государственного совета, в обоих ис-
торических его заседаниях: 27 ноября и 13 декабря 1825 года, решивших
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
422
судьбу русского престола, Сперанский еще до последнего из этих заседа-
ний начал свою службу преемнику Александра. По странному стечению
обстоятельств он и здесь на первых, так сказать, шагах был поставлен
в соперничество, впрочем только минутное и невольное, с другим заме-
чательным лицом, некогда так сильно порицавшим образ его действий.
Карамзин до 1812 года не был знаком с тогдашним государствен-
ным секретарем и впервые его увидел на минуту, как мы уже знаем,
в Нижнем, у графа Толстого; настоящее же их сближение началось
лишь с возвращения Сперанского в Петербург из Сибири. В это время
они оба проводили летние месяцы в Царском Селе, где, часто встре-
чаясь при Дворе и в обществе, наконец стали и посещать друг друга.
В период величия и могущества Государева статс-секретаря Карамзин
не любил его, не как изменника отечеству, – он не верил слухам о мни-
мой его измене, хотя также не вполне верил и тому, что говорили сам
Сперанский и его друзья, – а как опасного нововводителя, в котором
ревностный приверженец монархического начала и преданий старины
подозревал тайный замысел извратить наше государственное устрой-
ство. Узнав его короче, он убедился в том, что у Сперанского не было
закоренелых идей, не было ничего упорного, сенаторского, а напро-
тив, была удивительно гибкая, всепонимающая, многосторонняя на-
тура. Иного впечатления умный и наблюдательный Карамзин не мог
вынести из знакомства, для них обоих почти совершенно нового. С тех
пор, оценив всю пользу, которую можно было бы извлечь из дарова-
ний и опытности такого человека, он не только начал смотреть на не-
го другими глазами, но и старался всячески поддерживать его у Импе-
ратора Александра, а Сперанский со своей стороны показал вид, что
прощает, или, по свойственному ему добродушию, в самом деле про-
стил насмешки и укоризны сочинителя записки «О древней и новой
России». Когда после известных колебаний, следовавших за неожи-
данною кончиною Александра, великий князь Николай Павлович ре-
шился, наконец, провозгласить себя Императором, первый, на кото-
ром остановился его выбор для составления манифеста о том, был Ка-
рамзин, издавна пользовавшийся благосклонным его расположением.
Карамзин уже было и набросал мысли свои на бумагу, но советы кня-
зя Голицына и графа Милорадовича изменили намерение молодого
Императора. Он поручил написать манифест Сперанскому как более
опытному в редакции государственных актов, хотя сам до тех пор знал
его исключительно только по репутации и по придворным представ-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
423
лениям и встречам во дворце. Таким образом, Сперанский стал в не-
которое приближение к новому властителю России еще прежде того
дня, когда было обнародовано его воцарение.
II
Одним из первых предметов, обративших на себя всю заботливость
Императора Николая, было печальное положение нашего правосудия.
Непосвященный ни своим воспитанием, ни родом предшествовав-
шей своей служебной деятельности в таинства нашей юриспруденции,
он при стремлении своем вникать во все самому старался просветить
себя и по этой части; но с первого приступа увидел, какой непрони-
цаемый хаос представляли в то время наши законы и как трудны и да-
же совсем невозможны были пути к их изучению без долговременной,
ежедневной практики. «При самом моем вступлении на престол, – го-
ворил он, слишком семь лет спустя перед Государственным советом
в то примечательное заседание (19 января 1833 года), когда Совету был
предложен Свод Законов, – я счел долгом обратить внимание на раз-
ные предметы управления, о которых не имел почти никакого сведе-
ния. Главным, занявшим меня делом, было, естественно, правосудие.
Я еще смолоду слышал о недостатках у нас по этой части, о ябеде, о ли-
хоимстве, о несуществовании полных на все законов или о смешении
их от чрезвычайного множества указов, нередко между собою проти-
вуречивых. Это побудило меня, с первых дней моего правления, рас-
смотреть состояние, в котором находилась комиссия, учрежденная для
составления законов. К сожалению, представленные сведения удосто-
верили меня, что ее труды оставались почти совершенно бесплодны-
ми. Не трудно было открыть и причину этому: недостаток результатов
происходил, главнейше, от того, что всегда обращались к сочинению
новых законов, тогда как надо было сперва основать старые на твер-
дых началах. Это побудило меня начать прежде всего с определения
цели, к которой правительство должно направлять свои действия по
части законодательства, и из предложенных мне путей я выбрал со-
вершенно противуположный прежним. Вместо сочинения новых за-
конов я велел собрать сперва вполне и привести в порядок те, которые
уже существуют, а самое дело, по его важности, взял в непосредствен-
ное мое руководство, закрыв прежнюю комиссию».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
424
Действительно, в ту эпоху, чтобы иметь возможность ввести какое-
нибудь улучшение в наше законодательство, надлежало прежде все-
го совершенно преобразовать комиссию, не стоявшую более в уровне
cо своим назначением. Мы уже знаем, что с 1812 года, т.е. со времени
удаления директора комиссии, ею управлял, под главным заведовани-
ем князя Лопухина, особый совет. Этот совет составляли три члена, под
председательством старшего из них, которым был, до 1822 года, барон
Розенкампф, а потом знакомый нам, по участию некогда в финансовых
работах государственного секретаря, профессор Балугьянский. Если за-
нятия собственно по уложениям лежали в последние годы царствова-
ния Александра исключительно на Сперанском, то во всем остальном
он не имел никакого соприкосновения с комиссиею и только, как мы
уже говорили, по временам управлял ею за отлучками Лопухина; дея-
тельность же самой комиссии ограничивалась представлением заключе-
ний по законодательным вопросам, изредка передававшимся в нее из Го-
сударственного совета. Такие заключения излагались в форме журналов,
которые были составляемы по указаниям и под руководством старшего
члена, и уже совсем готовыми рассылались для подписи к прочим. По-
следние никогда не сходились и не принимали никакого участия в об-
суждении дел, довольствуясь приложением рук к журналам небывалых
своих заседаний. Одинаковою с членами свободою от всяких занятий
пользовались и принадлежавшие к комиссии довольно многочислен-
ные чиновники. С пышными титулами редакторов, редакторских по-
мощников и пр., они несли действительную службу, большею частью
в других местах, получая оклады и там и тут; в комиссию же почти ни-
когда не являлись, да и не имели повода являться, потому что даже ве-
личайшее усердие и полная готовность трудиться не доставили бы ни-
кому из них никакой работы. Этой общей апатии способствовал и глав-
ный начальник комиссии. Князем Лопухиным под старость овладела
какая-то странная скупость не только относительно собственного до-
машнего хозяйства, но и в управлении вверенными ему частями. Обре-
зав до крайних пределов штатные оклады чиновников комиссии, не на-
значая ни одному из них полного жалованья, оставляя без замещения
открывавшиеся вакансии, запустив и здание, в котором она помеща-
лась, до совершенного почти разрушения, он обратил комиссию законов
в род сберегательной кассы и заботился только о том, как бы из сумм,
отпускавшихся на ее содержание, копить капиталы. Словом, комиссию
бездейственную, лишь бы на нее поменее расходовалось, он предпочи-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
425
тал комиссию, которая бы действовала, но с тем вместе стоила денег.
Во всем сказанном здесь нет никакого преувеличения. Доказательство
то, что у комиссии, которая получала по штату всего 82 000 руб. в год,
при закрытии ее осталось экономических сумм, внесенных в кредит-
ные установления, 365 783 руб.!
Такое безотрадное положение важнейшего дела в государстве не мог-
ло, конечно, соответствовать энергическим намерениям Императора
Николая. Но чтобы в полумертвую комиссию вдохнуть новую жизнь,
надо было, дав иное направление ее деятельности, заменить и князя
Лопухина свежим человеком.
31 января 1826 года (No 114 по 2-му Полн. Собр. Зак.) Лопухин по-
лучил следующий рескрипт:
«При первоначальном обозрении разных частей государственного
управления, обратив особенное внимание на уложение отечественных
наших законов, усмотрел я, что труды, с давних лет по сей части пред-
принятые, были многократно прерываемы и потому доселе не достиг-
ли своей цели. Желая, сколь можно более, удостоверить успешное их
совершение, я признал нужным принять их в непосредственное мое
ведение. Для сего приказал я учредить в собственной моей канцелярии
особое для них отделение. Чиновники комиссии законов частью вой-
дут в состав сего отделения, частью получат другое назначение, службе
их и способностям соразмерное. Помещение сего отделения будет в том
самом доме, который доселе занимаем был комиссиею. Экономические
суммы, ей принадлежащие, поступят в ведомство Министерства фи-
нансов. Вам более, нежели кому-либо, известна вся важность доброго
и твердого законодательства. По главному управлению вашему комис-
сиею законов, из отчета от вас мне представленного и из словесных ва-
ших изъяснений, я с удовольствием видел, с каким искренним желани-
ем и отличною ревностью вы принимали участие в сем деле. Я удосто-
верен, что и в настоящем его образовании опытность ваша и сведения
в делах государственных, многолетним служением вашим в разных ча-
стях приобретенные, будут полезным и всегда верным мне содействием».
Удаление устаревшего сановника было, следственно, обстановлено
всеми внешними знаками милости и доверия. Но то содействие с его
стороны, на которое тут изъявлялась надежда, осталось – одною лест-
ною фразою. Лопухин был замещен Сперанским и ничем до последо-
вавшей вскоре потом (в 1827 году) своей смерти не участвовал более
в законодательных трудах.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
426
Здесь довольно замечательно одно обстоятельство: гласно для пуб-
лики в главу нового отделения собственной Государевой канцелярии,
учрежденного для этих трудов и наименованного вторым
1
, был назна-
чен, с званием его начальника, прежний старший член совета комиссии
составления законов Балугьянский, вслед затем пожалованный в статс-
секретари; Сперанский же, на которого были возложены и управле-
ние всем делом, и все доклады по этой части у Государя, не получил
никакого официального титула. В продолжение 13 лет он носил од-
но лишь звание члена Государственного совета по департаменту за-
конов
2
, и не только никогда не последовало указа, которым поруча-
лось бы ему заведовать делами II-го отделения, но и в самом послуж-
ном его списке сделана о том единственно выноска под строкою, без
сомнения позднейшая, следующего содержания: «В 1826 году комис-
сия составления законов преобразована во II-е отделение собствен-
ной Его Императорского Величества канцелярии и работы ее посту-
пили в непосредственное ведение Его Величества, а главное распоря-
жение ими в отделении и доклады возложены на графа Сперанского».
Звание главноуправляющего было установлено только со времени его
преемника (Д.В . Дашкова). Еще более: в первые три года существова-
ния II-го отделения все внешние сношения по отделению производи-
лись и даже все доклады подписывались Балугьянским, а Сперанский
лишь вносил эти доклады к Государю и потом состоявшиеся по ним
высочайшие повеления, когда они касались внутреннего хода работ,
передавал Балугьянскому изустно или в отметках на его докладных за-
писках, а прочие, например о наградах чиновников, о денежных назна-
чениях из Государственного казначейства и др., сообщал Муравьеву
для объявления их через I-е отделение. Таким образом, имя того, ко-
торый двигал и вел все дело, никогда и нигде, в эти три года, не явля-
лось в бумагах. Было ли это последствием какого-либо личного расчета
1
Мы уже говорили, что при Императоре Александре собственная Государева кан-
целярия бы ла в существе канцеляриею графа Аракчеева, которой управлял под ним
статс-секрет арь Николай Назарьевич Муравьев, пр ежний начальник Новгородской
губернии. Когда вступил на престол Император Николай и Аракчеев, по устранении
его от всех докладов и других дел, лично на него возлагавшихся, сохранил один лишь
титул главного начальника военных поселений, Муравьев был поставлен в непосред-
ственные отношения к Государю; с образованием же в Государевой канцелярии II-го
отделения, прежняя получила название I-го отделения, которым продолжал управлять
Муравьев, без всякого влияния на II-е .
2
С 1838 года – председателя этого же департамента.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
427
со стороны Сперанского? Едва ли не так. Он, верно, опасался, чтобы
громкий титул не возбудил против него новых завистников и врагов,
и предпочел быть истинным хозяином дела без всякой внешней обста-
новки. Уже только в апреле 1829 года Муравьев, получив кипу утвер-
жденных докладов о наградах чиновников по II-му отделению, вдруг
возвратил все эти бумаги без всякого по ним исполнения. Сперанский
удивился и спросил Государя о причине перемены прежнего порядка.
Не знаем, какой был ответ, но с тех пор Сперанский сношения с ми-
нистрами стал вести сам, а Балугьянскому предоставил одну перепис-
ку с второстепенными местами и лицами; впрочем, и тут сношения
первого производились всегда не иначе как в форме писем (милости-
вый государь и пр.), без употребления в подписи какого-либо офици-
ального титула. Министры принимали и исполняли эти сообщения,
так сказать, на слово, по безмолвному соглашению, не утвержденно-
му никаким письменным актом.
Но еще несравненно замечательнее то обстоятельство, что Император
Николай избрал Сперанского для дела, столь близкого своему сердцу, от-
нюдь не по какому-либо особому доверию к его образу мыслей и действий,
а только – по необходимости, не найдя вокруг себя никого, к тому более
способного. Слухи и толки, распространенные о бывшем государствен-
ном секретаре при его падении и пережившие возвращение его на службу
и в Петербург, естественно, нашли себе злонамеренных или легкомыс-
ленных проводников и к молодому великому князю, так что он вступил
на престол хотя и с высоким мнением об умственных достоинствах Спе-
ранского, но и с очень сильным предубеждением против политических
его идей и вообще против его характера. Княгиня Ливен, бывшая некогда
воспитательницею великих княжон и весьма близкая ко Двору, расска-
зывала, что однажды, спустя несколько недель после 14 декабря 1825 го-
да, Государь, зайдя к ней по окончании своей работы со Сперанским,
выразился о нем чрезвычайно резко, в самых неблагоприятных выраже-
ниях. Потом, видясь в начале своего царствования очень часто с Балугь-
янским, одним из любимейших своих наставников, Император Нико-
лай при назначении его начальником II-го отделения сказал ему в раз-
говоре о Сперанском: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ,
как в 1810 году: ты у меня будешь за него в ответе»
1
. Уже только впослед-
1
Буквально со слов самого Балугьянского, который был правдивейшим и вместе
беспритязательнейшим из людей.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
428
ствии ближайшее знакомство нового Монарха с личностью, возбуздав-
шею в нем сперва такие подозрения, блестящий ход работ II-го отделе-
ния и успешное выполнение, совершенно по его желаниям и в его духе
разных других поручений, изменили образ его мыслей; более же всего и,
можно сказать, решительно способствовали этой перемене те собствен-
норучные (напечатанные у нас выше) рескрипты или письма, которы-
ми Александр почтил Сперанского 22 марта 1819 года, при назначении
его Сибирским генерал-губернатором. Во время первой раздачи знаков
отличия беспорочной службы, установленных, как известно, в августе
1827 года, Сперанский утверждал, что время удаления его с 17 марта 1812
по 30 августа 1816 года не следует исключать из счета лет его беспорочной
службы; но орденский канцлер князь Куракин (Павловский генерал-про-
курор) решительно в том отказал Сперанскому, и ему 22 августа 1828-го
знак был пожалован вместо 30 лет только за 25. Это его крайне огорчило
в том отношении, что числом годов на знаке, для всех видимом, как бы
подтверждалось выражение указа 1816 года о вящем оправдании, и злопа-
мятство публики могло получить через то новую пищу. Под влиянием
этой мысли он пожаловался на Куракина Императору Николаю, причем,
зная все его благоговение к памяти своего предшественника, предста-
вил в доказательство своей невинности упомянутые письма. С тех пор
Государь уже совершенно изменил свой взгляд на прошедшее Сперан-
ского и стал оказывать ему все более и более доверия
1
. Когда в 1839 го-
ду государственный секретарь барон Корф явился с докладом о смер-
ти графа Сперанского, Император Николай в продолжительной бесе-
де о покойном выразился, между прочим, так: «Михайла Михайловича
не все понимали и не все умели довольно ценить; сперва я и сам в этом
более всех, может статься, против него грешил. Мне столько было наго-
ворено о его превратных идеях, о его замыслах; клевета осмелилась кос-
нуться его даже и по случаю истории 14 декабря! Но потом время и опыт
уничтожили во мне действие всех этих наговоров. Я нашел в нем само-
го верного и ревностного слугу, с огромными сведениями, с огромною
опытностью, с неустававшею никогда деятельностью. Теперь все знают,
чем я, чем Россия ему обязаны, и клеветники давно замолчали. Один
1
Об этом главном побуждении к перемене своих мыслей насчет Сперанского Им-
ператор Николай сам рассказывал в 1833 году генерал-адъютанту графу (после князю)
Алексею Федоровичу Орлову и в 1848-м члену Государственного совета барону Корфу.
Из числа других лиц, слышавших от Государя такой же отзыв, нам еще известен покой-
ный председатель Государственного совета, князь Иларион Васильевич Васильчиков.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
429
только упрек, который я мог бы ему сделать, – это его чувства к покой-
ному брату; но и тут, конечно...» Ha этих словах прервалась фраза. Какая
мысль скрывалась в недосказанной речи? Какие чувства подразумевал
здесь Государь? Сперанский, всегда и перед всеми, в публике и в домаш-
нем кругу, отзывался об Императоре Александре с самою глубокою по-
чтительностью и, без сомнения, еще менее позволил бы себе в чем-либо
упрекать его перед преемником, благоговевшим к памяти своего брата.
Не должно ли думать, что недоговоренные слова Императора Николая
были, может статься, минутно навеяны старыми подозрениями, некогда
внушенными ему против Сперанского, и в этом смысле заключали в себе
тайное, невольное оправдание многолетнего страдальца...
Прежде продолжения нашего рассказа о важнейшем или по крайней
мере обильнейшем плодами из всех трудов Сперанского мы еще должны
коснуться, хотя эпизодически, участия его в другом деле, относившем-
ся к самому началу царствования Императора Николая. Известно, что
происшествия 14 декабря 1825 года повлекли за собою учреждение след-
ственной комиссии. Сперанский не был назначен в число ее членов, что
легко объяснить тогдашним мнением о нем Государя. Но когда комиссия
окончила свои действия, то правителю ее дел, Дмитрию Николаевичу
Блудову, велено было прочесть ее донесениe Государю в присутствии,
сверх членов комиссии, еще нескольких, нарочно приглашенных лиц,
и между ними на этот раз уже находился и Сперанский. Участвовав по-
том как член Государственного совета в учрежденном 1 июня 1826 года
Верховном уголовном суде, он был избран этим Судом в члены особо-
го комитета, которому предоставлялось определить степень преступно-
сти и меру наказания каждого обвиненного. Наконец, тот же Верхов-
ный суд выбрал его и в число трех членов для составления окончатель-
ного доклада Государю. Все эти занятия, по самому характеру своему,
чрезвычайно тягостно подействовали на дух Сперанского. Положение
его было тем ужаснее, что некоторые из несчастных, подпавших обви-
нению и потом осуждению, были лично ему знакомы и вхожи к нему
в дом, а один даже жил у него и пользовался особенною его приязнью
и доверенностью. Дочь пишет в своих записках, что в это мучительное
время она нередко видела отца в терзаниях и со слезами на глазах и что
он даже покушался совсем оставить службу...
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
430
Глава вторая
Кодификационные работы Сперанского
I
Для нынешнего поколения, так мало знающего о прежнем Спе-
ранском, понятие о его личности связывается, почти исключитель-
но, со словом «Свод». При имени Сперанского тотчас в уме каждого
восстает это колоссальное дело, которого никто из его современни-
ков не только не мог бы совершить, но не смел бы и задумать. Импе-
ратору Николаю в его почти невольном выборе поблагоприятствова-
ло особенное счастье, и России было дано произвести того деятеля,
которого некогда Бэкон искал для осуществления своей величествен-
ной программы. «Когда законы, – говорил английский канцлер, – на-
растая одни над другими, умножатся до такой массы и придут в такое
смешение, что настанет необходимость разобрать их в полном составе
и переделать в другое, более стройное и более подвижное целое, то да
будет это первым долгом. Такой подвиг вполне достоин названия ге-
роического, а тот, кто совершит его, – имени законодателя и рефор-
матора». У нас этот подвиг не только был совершен, но еще и в таких
размерах, которым подобных мы не находим ни в одной стране миpa.
Истекла ли мысль кодификации наших законов от непосредственных
указаний Императора Николая или, напротив, возбудил ее в нем сам
Сперанский вследствие личных опытов и размышлений, вынесен-
ных из продолжительной государственной жизни, или же она яви-
лась, быть может, откликом того, что в 1811 году писал и советовал
Карамзин, – для потомства важнее этих вопросов общий результат
дела и та настойчивость, которая была приложена к его исполнению.
Во всех государствах, где предпринимали составлять уложения, зако-
нодательство уже несколько столетий стояло на твердом и обширном
основании свода Юстинианова, на котором и строили новое здание.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
431
России, напротив, почти ничего не досталось из римского наследства.
Ее законодательство должно было вырабатываться из собственных ис-
точников. Некоторые заимствования из византийского права, боль-
шею частью утратившие свой первобытный характер (кроме законов
церковных), едва ли могут быть приняты здесь в расчет, а подражания
чужеземному, являющиеся у нас с XVIII века, касались почти одной
только ветви законов, именно учреждений, перенесенных к нам не из
Рима, а из Германии и Швеции. «Все богатство наше в сем роде, – за-
мечал Сперанский в одной из своих записок, – есть наше собствен-
ное, благоприобретенное, и справедливее можно дивиться тому, что
мы имеем, нежели тому, чего у нас нет». Между тем все эти материалы,
и собственные и заимствованные, все эти законы, и старые и новые,
лежали в глубоком хаосе, недоступном ни науке, ни практике, и, ни-
когда не доходив до народного знания, вращались в одних судах и ад-
министрациях, более по преданию, часто на выдержку. Новый Сперан-
ский, Сперанский 1826 года, поставил себе задачею уже не ломку все-
го прежнего и действующего, а живое, разумное его воспроизведение,
и от теории, от чисто книжного он перешел в здравую и более практи-
ческую область исторической школы. Отсюда родились два великих
отечественных памятника: 1) «Полное Собрание Законов», начатое
с Уложения царя Алексея Михайловича, как древнейшего из числа на-
ших постановлений, еще сохраняющих свою силу, и доведенное пер-
воначально до вступления на престол Императора Николая, и 2) си-
стематический «Свод», извлеченный в форме уложений, уставов и пр.
из тех же постановлений.
Мы уже видели, в каком печальном положении находилась комис-
сия законов при преобразовании ее во II-е отделение Государевой
канцелярии. Сперанскому для осуществления его обширных планов
необходимы были руки, а в комиссии их не оказывалось, потому что
не только почти никто из ее чиновников ничего не делал, но немно-
гие из них имели и способность что-нибудь делать. Ученых юристов
и в то время, как прежде при Новосильцове, у нас все еще было очень
мало, а сама комиссия не успела образовать таких ни теоретически, ни
практически. Новый ее распорядитель принужден был начать дело, по
примеру 1808 года, с увольнения множества прежних чиновников; но,
почти чуждый тогдашнему служебному миpy, он заместил их, – не по
близкой ему известности, не по какому-нибудь строгому испытанию,
а почти наудачу, – несколькими профессорами и частью молодыми
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
432
людьми, окончившими курс наук в тогдашнем Царскосельском лицее
и в университетах. Случайно набор новых работников вышел довольно
счастливый. Сперанский и собственным своим примером, и бдитель-
ным личным надзором, и щедрыми, истинно беспримерными награда-
ми, в которых Император Николай, вовсе на них не расточительный,
за это дело никогда не отказывал, – умел вдохнуть своим новобран-
цам необыкновенное одушевление. Не все между ними были равны
по дарованиям и знаниям, но все сделались более или менее полезны-
ми по ревностному усердию. Работа, быв распределена по мере спо-
собностей и сведений каждого, закипела с самою успешною деятель-
ностью. Сперанский любил и уважал Балугьянского как добрейшее
и благороднейшее существо в мире и берег его как человека, близко-
го к Государю; сверх того, он дорожил им и как источником познаний
действительно энциклопедических, из которого можно было черпать
сколько угодно, не боясь оскудения. Между тем, сохранив и на служ-
бе все привычки смиренного ученого, чуждый всякого искусства блес-
нуть своими произведениями, Балугьянский работал много, можно
сказать, беспрестанно, но при всем том по чрезвычайной добросовест-
ности медленно, а это не соответствовало требованиям поспешной ра-
боты. Произведения его поступали на просмотр большею частью в ви-
де неоконченном, иногда только в виде планов или предварительных
очерков, и это заставило Сперанского, хотя он и продолжал льстить
тщеславию доброго старика, окружая его всеми внешними признака-
ми власти, все направление работе и все ее подробности сосредото-
чивать в одном себе. Он вел дело с чрезвычайным умением и с живою
распорядительностью, не теряя напрасно ни минуты. Для каждой глав-
ной части «Свода» и предшествовавших ей исторических обозрений
им самим были составлены отдельные планы или оглавления, в кото-
рых содержалось означение ее предметов и все деления ее на книги,
разделы, главы и отделения. Многие из этих предварительных рубрик
впоследствии, при дальнейшем развитии подробностей, изменились,
но работавшие имели в них, по крайней мере на первый раз, некото-
рую путеводную нить, полагавшую и границы против произвольных
забегов из одной части в другую. При II-м отделении была учреждена
огромная типография и, пока одни из чиновников сносили отовсюду
и потом поверяли и отдавали в печать материалы, долженствовавшие
войти в «Полное Собрание Законов», другие готовили нужные из них
извлечения для «Свода», располагая предметы в порядке, указанном
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
433
программами. Совокупность всех этих отдельных деятельностей мож-
но было сравнить с благоустроенною фабрикою, где каждая часть в по-
стоянном движении, а движение каждой согласовано с общим. «Я не-
навижу всякую хлопотливость, – говаривал Сперанский: – неприятны
не дела, но безделки, через которые надобно пройти к делам». Этому
правилу, которое практически соблюдалось в занятиях II-го отделения,
должно, может быть, приписать и одну из главных причин их успеш-
ности. Все работали много и усердно, но никто не «хлопотал»; «без-
делки» же старались сколько возможно отстранять, оставляя по необ-
ходимости только те, без которых уже никакой труд обойтись не мо-
жет, и совершенно откидывая всякий бюрократический формализм.
Сперанский очень часто сам бывал в отделении и следил там за ходом
и успехом занятий, а каждый вечер, в семь часов, старшие редакторы
поочередно являлись со своими тетрадями в его кабинет и здесь, при
Балугьянском (эти совещания назывались «присутствием»), проходи-
ли с ним сперва исторические обозрения, потом догматическую часть
(так, в домашней терминологии отделения принято было тогда имено-
вать «Своды»), из которой ни одна строка во всех 15 томах не осталась
без личной его поверки и очень часто переделки. Участники этих ве-
черних работ, или, лучше сказать, этих практических лекций, при ко-
торых, хотя они длились нередко за полночь, великий учитель до по-
следней минуты сохранял самое полное внимание, никогда, конечно,
их не забудут. Сколько каждый слышал тут метких наблюдений, ост-
роумных замечаний, тонких выводов; какая была в этом для молодых
людей школа высшей государственной науки и делового красноречия;
какие развивались перед ними плодотворные идеи, общечеловеческие
воззрения и каким, наконец, все это было проникнуто живым участи-
ем и к делу, и к его сподвижникам!.. По мере того как поспевала ка-
кая-нибудь часть, имевшая значение некоторого целого, Сперанский
представлял ее Государю и, когда оба были в Петербурге, не проходи-
ло пяти-шести дней, чтобы они не работали вместе, часто по целым
часам. Кроме того, все без исключения чиновники должны были еже-
недельно давать письменный отчет о сделанном ими в продолжениe
недели, и эти отчеты постоянно подносились Государю в мемориях,
на которых он не раз делал свои отметки. Только такою твердостию
воли и непрерывною бдительностию высших деятелей можно объяс-
нить, каким образом при разнородности элементов, из которых было
составлено II-е отделение, при очень небольшом числе трудившихся
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
434
в нем и при малой еще вначале опытности их, летом 1827 года уже ле-
жали перед Государем основы будущего Свода – исторические обозре-
ния всего движения и всех переходов нашего законодательства, начи-
ная от Уложения царя Алексея Михайловича. Если этот предваритель-
ный труд, в основание которого была принята только часть данных,
потому что самое «Собрание Законов» еще не было ни напечатано, ни
даже окончательно сведено, не мог, без сомнения, выдержать строгой
критики; то тем не менее он служил уже весьма существенною под-
могою для продолжения работ, а сверх того, изумлял и материальною
своею массою, составившею несколъко тысяч листов. Государь был вос-
хищен таким важным шагом в деле, которое он с первой минуты сво-
его царствования всегда называл своим. «Это – монументальная рабо-
та!» – выражался он гласно перед всеми, и Сперанский, пожалован-
ный в день коронации нового Монарха (22 августа 1826-го), орденом
св. Владимира I-й степени, 8 июля 1827-го за поднесение этих начат-
ков своего труда был награжден брильянтовыми знаками ордена св.
Александра Невского, а вслед затем, 2 октября, произведен в действи-
тельные тайные советники.
Первое «Полное Собрание Законов», 45 огромных томов, в 48 ча-
стях, в 4 д. л., в два столбца, начатое печатанием 1 мая 1828 года, было
окончено к 17 апреля 1830-го
1
, а «Свод» в 15 томах, содержавших в се-
бе более 42 000 статей, по обревизовании его учрежденными в мини-
стерствах особыми комитетами и одним главным, под председатель-
ством управлявшего в то время Министерством юстиции князя Алексея
Алексеевича Долгорукова, поступил в типографию в начале 1832 года
и был отпечатан к его исходу. Полное обозрение этих двух произведе-
ний, процесса их зарождения, совершения и ревизии, системы, в них
принятой, и пр., не входит в раму нашей книги. Принадлежа не к лич-
ной биографии Сперанского, а к истории II-го отделения собствен-
ной Государевой канцелярии или, что здесь почти все равно, к исто-
рии нашего законодательства со вступления на престол Императора
Николая I, это обозрение могло бы само по себе составить предмет
1
Заметим здесь одну мелкую, но довольно любопытную и едва ли теперь многим
известную подробность. До тех пор в печатании прописная буква Т имела у нас фор-
му, отличную от строчной, которая печаталась так: m. Сперанский для значительного
выигрыша места и вместе для бóльшей четкости уничтожил это различие, и в «Полном
Собрании Законов» строчной букве т впервые дано было нынешнее очертание, одина-
ковое с прописною, что с тех пор принято во всех наших типографиях.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
435
целого обширного сочинения. Лучшими к нему материалами должно
покамест признать предисловие, помещенное перед «Полным Собра-
нием Законов», и чрезвычайно примечательную книжку, изданную
в 1833 году под заглавием «Обозрение исторических сведений о Сво-
де Законов»
1
. И предисловие (XXXI стр.), и эта книжка (200 и VII стр.)
принадлежат от начала до конца перу самого Сперанского.
Итак, многолетняя задача была разрешена; первое назначение II-го
отделения было исполнено. Оставалось все эти кабинетные труды,
оконченные в тиши и без всяких преждевременных возгласов, при-
звать к действительной жизни, т.е. обнародовать их в общее сведение.
19 января 1833 года Государственный совет был созван в чрезвычайное
собрание, для открытия которого ожидали прибытия Государя. На сто-
ле советской залы лежали 15 томов «Свода» и 56 «Полного Собрания
Законов»
2
. В длинной, продолжавшейся более часа речи Император
Николай после введения, которое уже выше у нас выписано, означил
главными чертами сущность и пространство труда, совершенного II-м
отделением собственной его канцелярии, степень личного своего уча-
стия в нем и все те благодетельные последствия, которые он преду-
сматривает от новой грани, положенной этим трудом для дальнейше-
го движения нашего законодательства, для его изучения и для практи-
ческого делопроизводства. Речь свою
3
Государь заключил обращением
к членам: изъяснить их мнения о том, в какой силе и с какого времени
оконченный и обревизованный во всех ведомствах «Свод» должен на-
чать свое действие? Министр юстиции Дашков представил несколь-
ко замечаний на редакцию, но и он и все согласились в несомненной
и чрезвычайной пользе предложенного им великого труда. Сперан-
ский и Государь не отстаивали своей работы, сознаваясь, что и в ней,
как во всяком произведении рук человеческих, могут быть недостат-
ки, которых исправление должно предоставить времени и опыту. За-
1
Оно тогда же появилось и в переводе на все главнейшие европейские языки.
2
К этому времени уже были отпечатаны, в прибавку к первому собранию 6 томов
в 8 частях, второго, вмещавшего в себе законы, обнародованные с начала царствова-
ния Императора Николая I.
3
При выход е из заседания Совета Сперанский в беседе с глазу на глаз с одним
из своих приближенных выразился так: «Государь говорил как профессор. Ни я и никто
из работавших исключительно над этим делом столько лет не могли бы представить его
так полно, так отчетливо и убедительно. Жаль, истинно жаль, что не было тут стено-
графа и что ни Европа, ни даже сама Россия ничего не узнают об этой речи!» В журнал
Государственного совета она занесена только в кратком очерке.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
436
тем по предложенному Государем вопросу возникли три предположе-
ния: 1) признать статьи «Свода» единственным основанием в решении
дел, но так, чтоб текст законов служил только указанием источников,
из которых статьи составлены, и не был сам собою в делах употребляем;
2) признать статьи «Свода» законом, но не единственным и не исклю-
чительным, а действующим в тех только случаях, где нет coмнения ни
о существовании закона, ни о его смысле; как же скоро родится такое
сомнение, то прибегать к самому тексту закона и разрешать сомнение
по этому тексту; 3) признать текст законов единственным и исключи-
тельным основанием при решении дел, а статьи «Свода» только сред-
ством вспомогательным или, так сказать, совещательным к прииска-
нию их и к удостоверению в их смысле
1
. Третье предположение тотчас
было отклонено, так как с принятием его «Свод», не получив никако-
го законного значения, никакой обязательной силы и не принадлежа
собственно к законодательству, был бы почти то же самое, что частные
труды наших законоведцев, и все столетние усилия кончились бы толь-
ко – большою учебною книгою. Но выбор между остальными двумя
предположениями дал повод к пространным рассуждениям, и Совет
лишь после долгих прений остановился – на первом; вследствие чего
положено было: «Свод» обнародовать с полною силою закона и при-
вести в действие с 1 января 1835 года, до того же времени предоставить
подлежащим ведомствам вносить все замечания, какие могли бы воз-
никнуть на практике, для соответственных исправлений в «Продол-
жениях Свода», которые издавать по мере накопления для них мате-
риалов. На этих основаниях состоялся манифест 31 января 1833 года.
«Сим исполнились, – сказано было в нем, – желания предков наших,
в течение 126 лет почти непрерывно продолжавшиеся».
В заключение этого исторического заседания Государь подозвал
к себе Сперанского и, в присутствии всех обняв своего Трибониана,
надел на него снятую тут же с себя Андреевскую звезду2
.
1
Подробная записка, которая была составлена самим Сперанским обо всех этих
трех предположениях и о взаимных выгодах и неудобствах каждого из них, напечатана
в шестой книжке (1861 года) «Архива исторических и практических сведений» г. Ка-
лачова, стр. 1 –8 .
2
Этот момент изображен по воле Государя Императора Александра Николаевича
на одном из барельефов, украшающих пьедестал памятника, воздвигнутого его родите-
лю. Рескрипт Сперанскому на орден св. Андрея был подписан 20 января. Прежде того,
сверх исчисленных выше наград, он получил еще 22 января 1828-го табакерку с портре-
том Государя и того же года, 17 февраля, имение Волколаты в аренду на 12 лет, с произ-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
437
II
Никто и никогда не оспаривал и не мог бы оспорить пользы «Пол-
ного Собрания Законов». Несмотря на некоторые в нем пропуски,
неизбежные при спешности работы и при малой еще в то время из-
вестности материалов, это собрание составляет драгоценную сокро-
вищницу как для настоящего и будущего нашего законодательства,
так и для нашей истории за последние два века. Poccия только с вы-
хода его в свет положительно узнала свои законы, рассеянные дото-
ле или в рукописных архивных сборниках, или в сотнях книг, издан-
ных без системы и порядка, даже хронологического, лишенных по
самому своему характеру всякой полноты и достоверности, к тому
же частью давно исчезнувших из торговли и нередко заменявшихся
копиями, наполненными грубых описок и вообще еще менее досто-
верными. Но мнения о «Своде» были различны. Оценка его не в де-
ле совершения, огромность которого все также безусловно признава-
ли, но в самой его сущности оценка, недоговоренная в первоначаль-
ных суждениях Государственного совета, была досказана публикою,
и ее приговор, быть может, еще более укрепился 30-летним опытом.
Были, и еще теперь есть, голоса, которые утверждали и утверждают,
что следовало бы лучше остановиться на «Полном Собрании», с хо-
рошими к нему указателями, а систематизацию, если можно так вы-
разиться, помещенных в нем законов предоставить тому времени, ко-
гда более распространится и созреет юридическое наше образование;
что «Свод», держась правила лишь сохранять букву закона независи-
мо от ее разума, т.е. составлять свой текст из одних предписаний, с ис-
ключением всех собственно вступительных частей указов, именно ис-
тории дела, поводов и рассуждений (considérants), отнял тем и у буквы
настоящее ее значение или придал ей местами противуположный це-
ли законодателя смысл и из частных случаев или из постановлений,
имевших в виду временную и преходящую потребность, извлек общие
правила, не всегда удобоприменимые; что, впрочем, «Свод» не везде
представляет даже и верное извлечение из существующих законов, так
как многие статьи его образованы лишь посредством наведений, весь-
ма натянутых и произвольных; что он искусственно воззвал к жизни
водством, до вступления во владение им, по 5000 руб. в год, не в пример другим; нако-
нец, 6 апреля 1830 года повелено, оставя это имение в казенном ведомстве, взамен его
производить Сперанскому с 12 апреля того года, в течение 12 лет, ежегодно по 10 000 руб.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
438
не одно обветшавшее постановление, которое при общем движении
законодательства само собою должно было исчезнуть и уступить ме-
сто другим, более соответственным действительности; что редакторы
«Свода», будучи стеснены буквою и считая сохраняющим свою силу
все то, что не было впоследствии прямо отменено, часто не имели воз-
можности уничтожить противоречия между разновременными зако-
нами, которые и вводили в «Свод» все наравне, несмотря на эпоху их
издания; некоторые же из этих противоречий выступили в нем еще
явственнее и породили еще бóльшую сбивчивость и недоумение в ис-
полнителях
1
; что общая система «Свода», в котором часто разъединены
предметы, имеющие по сродству своему неразрывную связь, и наобо-
рот, не во всем правильна и многие его части составляют одни напрас-
ные повторения; что условною poвнocтию и гладкостию нового языка,
принятого для изложения старых законов, языка отчасти и не доволь-
но определительного, вытеснились старинные юридические аксио-
мы, которые, быв выражены в форме сжатой, пластической и всяко-
му понятной, по этому самому твердо врезывались в память и служи-
ли для исполнителей как бы изустною справочною книгою; наконец,
что в «Своде» весьма чувствителен недостаток общих коренных начал,
того, что следовало бы выразить в немногих, так сказать, заповедях, и,
напротив, он наполнен множеством частных, мелких регламентаций
и форм, подверженных ежедневной перемене и нигде в других стра-
нах не вводимых в состав постановлений общих. За закон, говорили
разделявшие это мнение, каждый член государства должен быть го-
тов умереть; но возможно ли и справедливо ли требовать или ожидать
чего-нибудь подобного при нашем бесконечном «Своде» с его 12 000
(впоследствии разросшимися почти до 80 000) статьями? С другой сто-
1
Эту укоризну, предвиденную самим Сперанским, он старался отклонить в одной
из своих записок следующими рассуждениями: «Есть два рода противоречий: одни в за-
коне, а другие в самых началах, на коих он основан. Так, напр.: много было противоре-
чий в законах о выкупе родовых имений. В «Своде» все они соглашены и подведены под
один последний закон единообразный; но в основании сего самого закона есть проти-
воречие: дозволено выкупать проданное родовое имение в течение двух лет; между тем
другим законом каждому купившему имение, хотя бы оно было и родовое, дозволено
обращать его в залог неограниченно; по сему закону купивший родовое имение всегда
может заложить его втрое выше цены его и, следовательно, выкуп сделать невозмож-
ным. Таким образом, между законом о дозволении выкупа и законом о дозволении за-
лога есть очевидное противоречие. Но противоречия сего никаким сводом исправить
невозможно: тут самый закон требует исправления».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
439
роны, в упрек «Своду» ставили еще и то, что им как бы устранилась не-
обходимость новых уложений, потому что работа приготовительная,
более литературная, чем учено зрелая, прикрылась обольстительною
правильностию внешней формы и с разделением ее на томы, книги,
разделы, главы и пр. получила обманчивый вид полного кодекса, то-
гда как в истинном кодексе каждое слово и даже место, им занимае-
мое, должны быть строго определены и взвешены, по собственному
выражению творца «Свода», утверждавшего, что в законах управления
первое дело есть «знать силу слов».
Мы нарочно выставили здесь сильнейшие из обвинений, возни-
кавших против знаменитого труда Сперанского, чтобы дать будущему
историку возможность проследить и в этом отношении мнения неко-
торых современников той и настоящей эпохи. Но если иное в этих су-
ждениях, конечно, трудно оспорить
1
, то кто же, однако, не согласится
и в том, что при всех несовершенствах «Свода», которые сознавал сам
Император Николай, систематическое, хотя бы даже не всегда одина-
ково удачное, извлечение из разнородных и разнообразных постанов-
лений, скопившихся в продолжение нескольких веков, было все-таки
огромным шагом вперед; что только с эпохи «Свода» изучение наше-
го права перешло в область возможного, и первое, основное правило
всякого общественного устройства: «никто не может отговариваться
неведением закона», перестало, – по крайней мере несравненно более
чем прежде, – казаться насмешкою, какою оно до тех пор, безуслов-
но, у нас представлялось; что «Свод» если и не совсем еще истребил,
то значительно уменьшил ту вредную, замкнутую касту наших домо-
рощенных рабулистов – тех «подьячих», которые до него одни счита-
лись как бы привилегированными обладателями таинств бесчислен-
1
Было и множество других нареканий, но те уже не имели вовсе никакого основа-
ния, проистекая или от невежества и закоснелости в старых навыках, или от непризнан-
ных гениев, которые завидовали великому подвигу, совершенному не ими, а другим, или,
наконец, просто от столь частой у нас, как и везде, наклонности – все порицать. Так,
например, вскоре после издания «Свода» мы слышали от одного государственного че-
ловека, чрезвычайно умного, но не умевшего хвалить ни одного полезного дела, когда
оно исходило не от него самого, упрек, выраженный следующим образом: до «Свода»
путаница наших бесчисленных указов и недостаток точной их известности останавли-
вали подчиненные места входить с представлениями о дополнении или изменении за-
кона из страха, что от них укрылся какой-нибудь существующий указ и что им дадут
нагоняй за запрещенное «испрашивание указа на указ»; теперь же, когда все сделалось
известным и ясным, всякий низший чиновник стал всезнающим умником, и подобных
представлений не оберешься.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
440
ных наших указов; что своею схемою, заимствованною у науки, он ввел
в наши идеи более порядка, логики и анализа и хотя сколько-нибудь
водворил их и между нашими законниками, и так называемыми дель-
цами, даже между малоприготовленными
1
; наконец, что обнаружение
посредством «Свода» существующих в законах противоречий и пробе-
лов должно ему ставить не в вину, а в большую заслугу, так как этим
самым открылось и более удобства, и более настоятельности к исправ-
лениям. Прибавим, впрочем, что сам Сперанский никогда не считал
«Свода» трудом окончательным: он смотрел на него только как на очи-
щенный материал для составления впоследствии настоящих уложений,
невозможных, или по крайней мере очень ненадежных, без предвари-
тельного полного обозрения того, что уже есть. Может быть, сколько
мы его знали, у него была во всем этом еще и другая, более отдален-
ная цель, а именно через извлечение наших законов из прежнего хаоса
и бóльшую доступность их, перевоспитать умы, ввести народ в юри-
дическую среду, расширить его понятия о праве и законности и таким
образом усилить его восприимчивость к высшему кругу идей и к боль-
шему участию в мерах, для него самого предпринимаемых. Во всяком
случае, «Свод» послужил весьма важною ступенью к тому самомыш-
лению и к той самодеятельности, которых развитие, обусловливае-
мое еще и другими обстоятельствами, хотя и началось у нас при со-
действии правительства, конечно, уже гораздо позже, но для которых
основные камни были положены, как нельзя в том усомниться, тво-
рением Сперанского.
III
Кодификационные работы Сперанского обнимали не одну гра-
жданскую часть и не одни губернии, на общих правах состоящие. Пред-
метом их были еще постановления военные и отдельные законы Ост-
зейского (Прибалтийского) и Западного края.
Для приведения в систему постановлений военных была учрежде-
на, в одно время с работами по составлению общего «Свода», особая
комиссия при военном министерстве, но также под непосредствен-
ным руководством Сперанского. Она действовала по одинаковым глав-
1
Мы сами имели случай слышать от многих людей, не получивших теоретического
образования, что они только на «Своде» выучились, так сказать, мыслить и рассуждать.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
441
ным началам с данными для гражданских кодификационных работ,
с тою только разницею, что вместо Уложения царя Алексея Михай-
ловича здесь исходною точкою определено было принять Воинский
Устав Петра Великого. Свод военных постановлений, в 12 томах, был
совершенно окончен и напечатан еще при Сперанском; но обнаро-
дован при манифесте 25 июня 1839 года, уже спустя несколько меся-
цев после его смерти.
Для кодификации провинциальных узаконений Остзейского и За-
падного края были составлены на местах еще во время существования
комиссии законов 1804 года губернскиe комитеты. Некоторые из них
тогда же принялись за порученное им дело; прочие просили и ожида-
ли общего плана и подробных наставлений; но как им не было дано
ни того, ни другого, то они впали в бездействие. В 1830 году Сперан-
ский учредил при II-м отделении два особых стола: один для состав-
ления Свода законов Остзейских губерний, другой – для губерний
Западных, и сведущие эксперты, призванные к этому делу в Петер-
бург, занимались им несколько лет. В 1836 году, по окончании пер-
вого из названных Сводов, образован был для его просмотра в Петер-
бурге же особый ревизионный комитет из членов от дворянства и го-
родов трех Остзейских губерний, которого действия при Сперанском
еще не были окончены. По Западному краю, напротив, Свод с помо-
щью таких же местных средств был совершенно завершен, но обнаро-
дование его отложено за начавшимися тогда же соображениями о рас-
пространении на губернии, от Польши возвращенные, общих русских
законов, что и осуществилось, как известно, в 1840 году, без участия
и уже после смерти Сперанского.
Сверх местных Сводов для разных частей империи в 1835 году еще
были начаты работы по кодификации законов великого княжества
Финляндского. Этими работами занималась особая комиссия в Гель-
сингфорсе, под председательством барона Валéна, который каждые
три месяца присылал Сперанскому рапорты о ходе ее занятий; но са-
мых произведений комиссии при его жизни еще не было представле-
но в Петербург.
________________
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
442
Глава третья
Особые занятия
Деятельность Сперанского при Императоре Николае I была едва ли
менее многосторонняя, чем при Александре, хотя, может быть, более
сосредоточенна. Сверх лежавших на нем постоянных работ по коди-
фикации и по званию члена департамента законов в Государственном
совете Государь поручал ему составление всех чрезвычайных государ-
ственных актов, манифестов о войне, о мире, о событиях в император-
ском доме и пр. Кроме того, одновременно с этими случайными рабо-
тами и с занятиями по комитетам Сибирскому и Азиатскому он был
председателем или членом во множестве временных комитетов: о со-
ставлении уставов вексельного и о торговой несостоятельности, уч-
реждения коммерческих судов, рекрутского устава, об устройстве за-
пасных магазинов народного продовольствия, о казенных подрядах,
о духовных завещаниях, об учреждении управления Войска Донского,
об уставах для учебных заведений и т.д. Если плоды этой деятельности
также принадлежат скорее к истории царствования Императора Ни-
колая I, чем к личной биографии Сперанского, то все же мы считаем
долгом ввести в последнюю, в виде эиизодов, хотя те из числа особых
занятий, в которых его роль наиболее выказывалась.
I
К числу важных заслуг Сперанского, теперь почти забытых, но и в
свое время, кажется, не довольно оцененных, должно причислить
ту, что, воссоздав наши законы, он первый дал и средства им учить
и учиться.
В 1828 году, когда уже было окончено историческое обозрение
нашего законодательства и приступлено к составлению догматиче-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
443
ских Сводов, Сперанский представил Государю, что для установле-
ния правосудия на твердых основаниях необходимы не одни ясные
и положительные законы, но и знающие судьи и законоведцы. «Об-
учение российского законоведения в университетах наших, – писал
он в своем докладе, – доселе не могло иметь успеха по двум причи-
нам: по недостатку учебных книг и по недостатку учителей. Две учеб-
ные книги: одну для учителей, другую для учащихся, необходимо
должно составить. Труд сей немаловажен; но составлением Сводов
и Уложений он будет облегчен и есть надежда, что во II-м отделении
он может быть совершен. Приуготовление учителей представляет бо-
лее трудностей. Здесь должно начать почти с самого первого образо-
вания. Должно сперва снабдить каждый университет двумя или хо-
тя одним русским профессором прав, приуготовленным исключи-
тельно для сей части. К сему приуготовлению университеты наши
мало представляют способов. В них есть кафедры римского права;
но в Петербургском, Московском, Харьковском и Казанском уни-
верситетах это – пустой обряд; ибо как учиться римскому праву без
латинского языка? В других университетах может быть более успе-
хов: в Дерпте – в правах римском и немецком, в Вильне – в римском
и польском; но, к сожалению, нигде в российском!» Вследствие того
Сперанский предлагал: 1) вызвав из духовных академий С. - Петер-
бургской и Московской по три лучших студента, вполне окончив-
ших курс, поместить их в С. - Петербургский университет на казен-
ный счет для слушания лекций только по римскому праву и латин-
ской словесности; 2) этим студентам являться, сверх того, каждый
день во II-е отделение, где слушать у его чиновников уроки русского
публичного и гражданского права, а также читать лучшие юридиче-
ские сочинения, с представлением письменных о них отчетов, прак-
тически упражняться в делопроизводстве и составлять систематиче-
ские алфавиты к «Полному Собранию Законов»; 3) по выдержании
ими строгого экзамена во всем пройденном поручить этим новым
профессорам образовать нескольких лучших из казенных студентов
С. -Петербургского и Московского университетов для приготовления
себе достойных помощников и преемников. «Таким образом, – гово -
рил он в заключение докладной записки, – положено будет твердое
начало юридическому в России образованию и, судя по охоте к се-
му роду учения, в молодых людях приметной, можно надеяться, что
оно скоро распространится и перестанет быть редким».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
444
Избранные на этом основании студенты духовных академий по
окончании предназначенных им курсов доказали свои успехи на ше-
сти испытаниях, при которых Сперанский всегда лично присутствовал.
Во время экзаменов у него родилась мысль отправить их для дальней-
шего еще усовершенствования в один из иностранных университетов.
По сношению со знаменитым Александром Гумбольдтом он выбрал
для этого университет Берлинский, где наши молодые люди, под над-
зором известного Савиньи, были вверены особенному попечению и ру-
ководству профессора Рудорфа. К первым шести присланным сю-
да студентам позже были присоединены еще новые, частью вызван-
ные также из духовных академий и подобно первым прослушавшие
курсы сперва в Петербургском университете, а потом во II-м отделе-
нии. Все они во время пребывания за границею постоянно представ-
ляли II-му отделению письменные отчеты о своих занятиях, a в 1830
и 1832 годах Сперанский, при поездках для поправления своего здо-
ровья к заграничным водам, по нескольку дней проводил в Берлине,
чтобы лично удостовериться в их успехах и переговорить о ходе их за-
нятий с профессорами. Одна часть студентов возвратилась в Петер-
бург в 1832 году, другая в 1834-м, после чего, быв еще оставлены на не-
которое время при II-м отделении для практических занятий, частью
же для перевода на русский язык приготовлявшегося тогда Свода за-
конов Остзейских губерний, они по выдержании экзамена на степень
доктора прав были размещены профессорами в разные наши универ-
ситеты. Между этими воспитанниками Сперанского назовем: Нево-
лина, Редкина, Калмыкова, двух братьев Баршевых, Кранихфельда,
Алексея Куницына и др., которых имена сделались более или менее
известны не только по педагогической их деятельности, но и в юри-
дической нашей литературе. Только с этого времени открылась воз-
можность замещать профессорские кафедры русскими учеными-пра-
воведами и давать молодым поколениям настоящее юридическое об-
разование, не одно, как прежде, общее, но и специальное в области
отечественного законоведения.
Здесь же должно упомянуть об участии Сперанского и в другом важ-
ном установлении для юридического воспитания нашего юношества,
которого пользу можно вполне оценить, только сравнивая тепереш-
ний состав наших высших судебных канцелярий с прежним. Мы го-
ворим об Училище правоведения, которому в 1860 году исполнилось
первое 25-летие его существования. Известно, что патриотическая
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
445
мысль учреждения этого училища принадлежала принцу Петру Геор-
гиевичу Ольденбургскому, который посвятил ему задушевные заботы
целой своей жизни, а сверх того, принес на это дело и значительные
материальные пожертвования
1
. Письмо принца от 26 октября 1834 го-
да, в котором он выражал свое намерение и предлагал средства для его
осуществления, было передано Императором Николаем Сперанско-
му со следующею надписью: «Благородные чувства принца достойны
уважения. Прошу, прочитав, переговорить с ним и мне сообщить как
ваши замечания, так и то, что вами с принцом условлено будет». Со-
ставленные на этом основании, по обоюдному их соглашению проекты
устава и штата были рассмотрены в Государственном совете и утвер-
ждены Государем 29 мая 1835 года, а 5 декабря Сперанский имел удо-
вольствие присутствовать при открытии училища, помещенного как
бы по особенному стечению обстоятельств именно в том доме (быв-
шем Неплюева), в котором сам он по возвращении из Сибири снова
был призван к законодательным работам
2
.
II
Остающимся в живых из числа сподвижников первых лет царство-
вания Императора Николая I еще памятен особый комитет, которому
потом в его собственных актах и в сношениях с ним Государя – в об-
щей связи государственного управления он всегда оставался безглас-
ным – было дано название комитета 6 декабря 1826 года, по дню его
учреждения. Этому комитету, составленному первоначально из графа
Кочубея, князя А.Н. Голицына, графа Дибича, графа Петра Алексан-
дровича Толстого, Илариона Васильевича Васильчикова и Сперанско-
го
3
, Государь в собственноручной записке поручил: «1) Пересмотреть
бумаги, найденные в кабинете Императора Александра; 2) пересмо-
треть нынешнее государственное управление; 3) изложить мнение:
а) что предполагалось, б) что есть, в) что оставалось бы еще кончить;
1
На покупку дома для училища и на первоначальное его обзаведение было пожерт-
вовано принцем более миллиона рублей.
2
Кабинет Сперанского, вмещавший в себя и его библиотеку, находился там, где
теперь устроена церковь училища.
3
Производителями дел были статс-секретари: сперва Дмитрий Васильевич Дашков
и Дмитрий Николаевич Блудов, а потом барон Модест Андреевич Корф.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
446
4) изложить мнение, что ныне хорошо, чего оставить нельзя и чем за-
менить; 5) материалами к сему употребить: а) то, что найдено в кабине-
те, б) что Балашову поручено было
1
, в) то, что сами члены предложат».
Уже из одной этой краткой инструкции видно, к какому огромно-
му, почти необъятному кругу соображений призывался новый коми-
тет. Но ни в бумагах, найденных в кабинете Императора Александра,
ни в предположениях Балашова не открылось почти ничего, чем мож-
но было бы воспользоваться. Поэтому членам оставалось обратиться
только к третьему разряду материалов из числа указанных Государем,
т.е. сообразить самим, что могло бы представиться полезным и нуж-
ным исправить или ввести. Здесь Сперанский, с обыкновенною своею
уклончивостью и со своим даром владеть людьми, умел не только сде-
латься главною пружиною комитета, но и направить его к некоторым
из прежних своих организационных идей, разумеется, насколько они
могли соответствовать переменившимся обстоятельствам, в особен-
ности же характеру и намерениям нового Монарха
2
. Со свойственною
ему энергическою неутомимостью он нашел в ceбе достаточно сил ря-
дом с огромными работами по II-му отделению Государевой канце-
лярии вести и эту.
«Не уновлениями, – писал он в одной из своих записок, сделав-
шейся потом программою всех дальнейших действий комитета 6 дека-
бря, – но непрерывностью видов, постоянством правил, постепенным
исполнением одного и того же плана устрояются государства и совер-
шаются все части управления. Следовательно, продолжать начатое, до-
вершать неоконченное, раскрывать преднамеренное, исправлять то,
что временем, обстоятельствами, попущением исполнителей или их
злоупотреблениями совратилось со своего пути – в сем состоит все де-
ло, вся мудрость самодержавного законодателя, когда он ищет проч-
ной славы себе и твердого благосостояния государству. Но продолжать
начатое, довершать неоконченное нельзя без точного удостоверения
в том, что именно начато и не окончено, где и почему остановилось,
какие встретились препятствия, чем отвратить их можно». Выведя от-
1
По упомянутому уже нами его званию генерал-губернатора пяти губерний ему бы-
ло поручено собрать и изложить результаты своей опытности в проекте общего преоб-
разования губернского управления.
2
Так, например, была возобновлена мысль о Правительствующем и Судебном Се-
нате и самый проект этого учреждения, составленный в 1811 году, был вновь подроб-
но пересмотрен и исправлен.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
447
сюда, что комитет должен иметь главною целью пересмотреть предпо-
ложения, возникавшие по разным частям управления в прежнее вре-
мя, Сперанский так означил сущность и ход предлежавших занятий:
Предметы комитета: 1) обозрение учреждений государственных (Со-
вета, Сената и министерств) и губернских, со стороны их истории, пе-
ремен в последние 25 лет, настоящего положения, коренных свойств
и мер усовершения; 2) обозрение разных частей управления, и имен-
но: а) дел финансовых: податей, земских повинностей, пошлин, го-
сударственных имуществ, движения внутренней и внешней торгов-
ли и фабрик, и кредитных установлений, и б) законов земских, или
о частной собственности
1
, о правах различных состояний, о праве ве-
щественном и личном и о порядке судопроизводства. Образ действия:
1) собрание полных сведений о всех предметах, подлежащих рассмо-
трению; 2) составление исторических изложений, с замечаниями о не-
удобствах и о мерах исправления; 3) разбор прежних проектов; 4) по-
становление главных начал исправления в журналах комитета, подно-
симых на высочайшее усмотрение; 5) изготовление, по одобренным
Государем началам, подробных положений; 6) сообщениe последних
подлежащим начальствам и исправление по их замечаниям; 7) внесе-
ние исправленных положений в Государственный совет. Порядок ис-
полнения: соединение всех пройденных предметов в кабинете Госуда-
ря, с тем чтобы все новые положения были обращены к исполнению
не иначе как в общей их совокупности и в одну определенную эпоху, ко-
гда Своды законов для каждой части будут готовы. «Сим только об-
разом, – заключал автор записки, – можно удостоверить полное их
действие. Из сего правила, по настоятельности нужд, могут быть до-
пущены некоторые изъятия; но чем менее будет сих изъятий, тем бу-
дет лучше и надежнее».
На этих основаниях, в которых так сильно отражалась часть мыс-
лей прежнего государственного секретаря, приспособленных, впро-
чем, к новым обстоятельствам, но в которых, к сожалению, не доволь-
но обращалось внимания на контроль практики и на образ и средства
1
Термином «законы земские» Cперанский сначала думал было заменить название,
употреблявшееся у нас, и в учебниках и в деловом слоге, гражданского права; но этот
термин, хотя он и был заимствован из старинной нашей юридической номенклатуры,
показался Императору Николаю имеющим вид какой-то, не совсем понятной и не до-
вольно определительной новизны , вследствие чего Cперанский возвратился от него
к прежнему, общеупотребительному названию.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
448
исполнения посредством местных властей, были составлены Сперан-
ским и потом обсуждены в комитете 6 декабря проекты новых обра-
зований для разных частей и степеней управления; но окончательное
утверждение получил из них только один новый закон о выборах и со-
браниях дворянства, который по рассмотрении его в Государственном
совете был обнародован при манифесте 6 декабря 1831 года (No 4989).
Сверх того, в 1830 году поступил в Государственный совет, обрабо-
танный в том же комитете, проект нового постановления о состояни-
ях, слагавшийся из трех главных частей: 1) дополнительного закона
собственно о разных состояниях подданных и о порядке гражданской
службы (уничтожение чинов и пр.); 2) указов и положения о дворовых
людях и 3) указа об ограничении раздробления недвижимых населен-
ных имуществ. Все предположения комитета 6 декабря по этим пред-
метам повелено было рассмотреть непосредственно в общем собрании
Совета, минуя его департаменты, в особых чрезвычайных заседаниях
1
.
Здесь по многим вопросам возникло разномыслие и некоторые члены
оспаривали даже основные положения проекта; но самое значитель-
ное число голосов было в его пользу, с разными только частными пе-
ременами и исправлениями. Важность дела побудила и Государя при-
нять личное участие в рассуждениях Совета. В заседании 26 апреля
он приказал снова прочесть весь проект в своем присутствии и потом
потребовал, «чтобы члены со всею откровенностью и по долгу прися-
ги изъявили свои мнения на те оного части, кои считают неудобны-
ми, имея в виду, что Его Величество желает одной только пользы го-
сударству». Хотя некоторые возражения, сделанные вследствие этого
вызова несколькими членами, были тут же отклонены всеми други-
ми, и затем все проекты Совет поднес к окончательной конфирмации
в одобренном большинством виде, однако самое дело умерло тогда
без результатов. Должно ли это приписать весьма сильным возраже-
ниям, представленным от цесаревича Константина Павловича, к ко-
торому проекты были пересланы в Варшаву, или замечаниям, слы-
шанным в Совете, или собственному убеждению Императора Нико-
лая, что предмет еще не достиг надлежащей зрелости, или, наконец,
влиянию неожиданно разразившихся в это самое время революций
Французской и Бельгийской (Польская последовала позже), отвлек-
ших внимание Государя, только проекты остались неутвержденными
1
Их было в марте и апреле 1830 года для этого дела 15.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
449
и Совету не было объявлено по ним никакого дальнейшего повеления.
Лишь один из числа их (впрочем, со значительными переменами про-
тив первоначальной редакции), именно проект указа об ограничении
раздробления населенных имуществ, в ноябре того же 1830 года вновь
был предложен Совету, но отдельно и как бы независимо от помяну-
того дела, для соображения единственно в том отношении: не нужно
ли этот указ чем-либо дополнить или в чем-нибудь переменить его ре-
дакцию? Совет отвечал, что хотя изложение указа и не требует ника-
кой перемены, но предписываемые им меры не могут иметь желаемых
полезных последствий, если не будет с тем вместе запрещена продажа
людей поодиночке и без земли; «запрещение же такого рода, – присо-
вокупил Совет, – несмотря на всю благотворность его оснований, не-
своевременно, так как у нас свирепствует холера, и при расстройстве,
произведенном ею в хозяйственных делах и распорядках бóльшей ча-
сти жителей, подобная мера может показаться стеснительною вооб-
ще и в особенности для мелкопоместного дворянства». На этом все
и покончилось. Хотя некоторые из мыслей, развитых в проекте закона
о состояниях, были впоследствии осуществлены порознь, но с разны-
ми изменениями, даже и во многом главном. Прочие предположения
комитета 6 декабря не получили, как выше сказано, дальнейшего дви-
жения и не доходили до Государственного совета. Государь, сосредо-
точив все свое внимание на наступивших в то время важных полити-
ческих переворотах, охладел к этому делу; комитет, не быв формаль-
но закрыт, ослабил и потом совсем прекратил свои занятия, и все его
проекты были переданы в I-е отделение Государевой канцелярии – для
хранения. В позднейшие годы царствования Императора Николая ко-
митет 6 декабря иногда опять был собираем, но единственно для ре-
шения разных отдельных вопросов и в другом составе, так как неко-
торых из прежних членов не было более в живых. Смерть взяла из их
числа и Сперанского.
III
Мы уже говорили, что составитель «Свода» никогда не считал его
трудом окончательными. Он, напротив, видел в нем лишь первое зве-
но к тому, чтобы, приведя в известность настоящее нашего законода-
тельства, перейти к его будущему, т.е. к возможному его усовершен-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
450
ствованию. А как действия комитета 6 декабря ограничивались пре-
имущественно одними учреждениями или частью организационною,
то пересмотр и уложение всех прочих частей падали на обязанность
II-го отделения Государевой канцелярии, которое, по словам рескрип-
та 31 января 1826 года, именно с этою целью и было основано. Остава-
лось, следственно, определить порядок, каким ему действовать в ис-
правлении наших законов, к чему Сперанский находил два пути: по-
степенный, или отдельный, и систематический. «Первый путь, – писал
он в своем докладе Государю, – есть путь дел текущих. По мере их дви-
жения постепенно раскрываются все части управления. Но сие рас-
крытие медленно и неверно. Тут важные вопросы, быв смешаны с ма-
ловажными, редко представляются в истинном их виде. Рассмотрение
их, быв теснимо многосложностию, настоятельностью и стремлением
дел текущих, не может иметь ни надлежащего пространства, ни твердо-
сти. Второй путь есть отдельное, независимое от дел текущих обозре-
ние главных предметов, рассмотрение и разрешение тех вопросов, кои
прежде были начаты, но не окончены, и кои в связи государственных
дел составляют самые существенные начала управления». По совеща-
нии об этом Сперанского с тогдашним министром юстиции Дашко-
вым они предложили второй путь как единственный, который, по их
мнению, мог вести к исправлению прочному. Император Николай,
одобрив их взгляд, приказал начать с Уложения законов уголовных,
которых недостатки, еще более обнаружившиеся через «Свод», пред-
ставлялись в то время особенно ощутительными. Важное это дело Го-
сударь возложил в совокупности на Сперанского и Дашкова; но оба
вскоре затем умерли и новое «Уложение о Наказаниях», утвержденное
в 1845 году, было составлено уже преемником Сперанского, статс-се-
кретарем графом Дмитрием Николаевичем Блудовым
1
.
Между тем, для одной по крайней мере местности, первая попыт-
ка исправления постановлений, которыми определялись наказания
и взыскания, была сделана еще при Сперанском. Неустройство и сла-
бый состав с.- пе тербургской полиции уже давно требовали коренно-
го преобразования, для которого и был учрежден, под его председа-
тельством, особый комитет. В составленный этим комитетом про-
1
Первым преемником Сперанского был назначен, как мы уже сказали, Дашков;
но он прожил от этого назначения всего с небольшим девять месяцев и тогда звание
главноуправляющего II-м отделениeм Государевой канцелярии было возложено на гра-
фа Блудова.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
451
ект, внесенный в Государственный совет в последний год жизни его
председателя (1838), была включена обширная часть о полицейском су-
де, которою, сверх установления нового порядка полицейского дело-
производства, дополнялись и исправлялись и самые постановления
о преступлениях и проступках против благочиния. Но или эти предпо-
ложения сложились под сторонними влияниями, которым председа-
тель комитета не хотел или не в силах был сопротивляться, или сам
он, при других своих занятиях и уже слабея физически, не мог впол-
не отдаться новому труду и слишком положился на прочих членов,
только проект заключал в себе явные признаки и незрелости отделки
и совершенной несовместности с теми взглядами, которые постоянно
отражались во всех прежних произведениях Сперанского. В Государ-
ственном совете, несмотря на весь авторитет того лица, от имени ко-
торого был внесен проект, он встретил многие и сильные возражения.
В жизнь уже успели войти новые мысли, новые требования, которым
в блестящее свое время Сперанский сам первый бы порадовался. С са-
мого начального приступа к рассмотрению нового положения Совет за-
метил: 1) что по содержанию его не полиция учреждается для жителей
столицы, а, напротив, жители предполагаются как бы существующи-
ми для полиции; 2) что оно заключает в себе зародыш к бесконечным
притязаниям и притеснениям со стороны полицейских агентов всех
степеней. Затем по невозможности достаточно вникнуть в подробно-
сти такой огромной и многосложной работы при одном выслушива-
нии ее Совет положил проект напечатать. Быв разослан в этом виде
ко всем членам, он вызвал еще множество других возражений, кото-
рых обсуждение было, однако же, отстранено до разрешения сперва
основных, так сказать, жизненных вопросов дела, тогда как Сперан-
ский со своей стороны намеревался отложить последние до обсужде-
ния частных замечаний. После очень живых и шумных прений по этим
вопросам и после тщетной, более упорной, нежели рациональной за-
щиты произведения комитета, Сперанский, взволнованный и утом-
ленный до изнеможения, нашелся вынужденным – уступить. Важ-
нейшая часть – весь уголовно-полицейский кодекс – была исключена
из проекта, в котором таким образом вместо составлявших его полу-
торы тысячи параграфов остались только улучшенные штаты петер-
бургской полиции и правила о порядке производства в ней дел, а все
относившееся к постановлениям о преступлениях и проступках еди-
ногласно определено присоединить к общему в свое время пересмотру
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
452
уголовных законов
1
. Это было, может статься, одно из самых жесто-
ких поражений, какие когда-либо претерпевал Сперанский в Совете.
Разговаривая тотчас после заседания о его результате с тогдашним го-
сударственным секретарем бароном Корфом, он не мог скрыть сво-
его огорчения. «Я уступил, – сказал он, – не по убеждению в том, что-
бы мои предположения были дурны, но, во-первых, потому, что у нас
вообще мало, а в полицейской службе еще меньше людей, в которых
можно бы предположить способность вразумиться в новые правила
и исполнять их достойным образом; во-вторых, для того, чтобы избе-
жать нареканий, если дело пойдет худо, потому что неуспех отнесут,
разумеется, не к исполнителям, как бы следовало, а к недостаткам
самого закона, сколько бы он ни был хорош. Вообще, – продолжал
Сперанский, – не нам в наши лета писать законы: пишите вы, моло-
дые люди, а наше дело будет только обсуживать. Я уже слишком стар,
чтобы сочинять и отстаивать сочиненное, а всего тяжелее то, что со-
чиняешь с уверенностию не дожить до плода своих трудов». Спустя
несколько дней барон Корф свиделся с великим князем Михаилом
Павловичем, который в Совете был в числе самых жарких противни-
ков проекта. «Не могу, – заметил великий князь между разговоров, –
не отдать в этом деле полной справедливости Михайлу Михайлови-
чу: ведь и прочесть его книгу надобно было месяц, а каково же напи-
сать! При всем том, когда мы указали на вред и опасность, которыми
новый проект угрожал бы частным лицам, он с полным самоотверже-
нием пожертвовал общей пользе своим огромным трудом, без всяких
личностей, даже не показав вида досады. И все это, когда ему под 70
лет, когда, следственно, для него уже нет будущности и настоящая ра-
бота есть, вероятно, его лебединая песня! Такое самоотвержение еще
более возвысило его в моих мыслях и я очень желал бы, чтоб кто-ни-
будь его удостоверил, что если я всячески оспаривал проект, по уве-
ренности в его вреде, то отнюдь не имею ничего против автора, кото-
рого глубоко уважаю».
Корфу легко было понять намек великого князя и он не оставил
передать содержание его отзыва Сперанскому. Слова Михаила Пав-
ловича тронули старца; но тем не менее это прение, со всеми его го-
рячими объяснениями и сценами, чрезвычайно его расстроило, что
1
В этом составе Император Николай утвердил положение с.-п ет ербургской поли-
ции 1 апреля 1838 года (No 11.109).
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
453
заметно было приближенным даже из его разговоров, впоследствии
беспрестанно возвращавшихся к этому предмету.
Вскоре после решения сказанного дела умер председатель Госу-
дарственного совета граф Новосильцов. Отдав барону Корфу, в лич-
ной аудиенции, свои приказания о бумагах покойного, о его погребе-
нии и пр., Император Николай перешел к вопросу о преемнике ему
и, исчисляя поочередно разных возможных кандидатов на этот пер-
вый пост в государстве, сказал: «Всех способнее к должности предсе-
дателя во всех отношениях был бы, конечно, Михайло Михайлович;
но боюсь, что к нему не имели бы полной доверенности: он – мой ре-
дактор и потому его стали бы подозревать в пристрастии ко мне...»
На следующее утро (9 апреля 1838-го) вышел указ о замещении Но-
восильцова графом (потом князем) Н.В. Васильчиковым. Сперанский
был назначен на его место председателем департамента законов, оста-
ваясь вместе и при главном начальстве над II-м отделением Госуда-
ревой канцелярии.
IV
Сперанскому, при множестве других разнообразных его занятий,
выпал на долю еще один труд, имевший особенную важность и по
цели, и по самому способу приведения его в действие. Николай Пав-
лович в бытность великим князем нисколько, как известно, не пред-
видел высокого назначения, ожидавшего его в будущем; не предви-
дели того и окружавшие великого князя. Первоначальное его воспи-
тание совершалось под влиянием этой отрицательной уверенности
и господствовавших вообще тогда понятий. По восшествии на пре-
стол он не раз со всею откровенностью выражал свою скорбь о пробе-
лах, оставшихся в его образовании, особенно по юридической части,
и хотя постоянно старался недостававшие ему сведения восполнять
личным трудом, но всегда и глубоко чувствовал, насколько этот труд
был бы облегчен методическим приготовлением. При таком сознании,
возникшем из собственного горького опыта, Император Николай еще
более вменил себе в долг обратить всю царскую и отеческую заботли-
вость на воспитание своего наследника. В числе призванных участво-
вать в этом великом деле явились почтенные имена Жуковского, гра-
фа Канкрина и Сперанского. По нашей цели мы должны ограничить-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
454
ся здесь только тем, что относится к последнему
1
. Сначала в 1834 году
Государь поручил Сперанскому приготовить Цесаревича к присяге,
предстоявшей ему по достижении совершеннолетия; в это время все
ограничилось одним общим вступлением, в котором преподаватель
изложил своему слушателю понятие о законах вообще, разделениe их
на разные виды, краткий очерк истории русского законодательства
и сущность основных законов нашей Империи. Но потом, с 12 октя-
бря 1835 по 10 апреля 1837 года, пройден был Сперанским при помо-
щи тогдашнего профессора С.- Петербургского университета барона
Врангеля полный юридический курс, которому он дал название «бе-
сед»
2
. Это и были в полном смысле беседы, но беседы не схоластически
преподающего профессора со студентом, следящим за его лекциями
иногда только для выдержания экзамена, а государственного челове-
ка, глубоко и на практике изучившего жизнь России и ее потребно-
сти, с будущим ее Монархом, жадно вслушивавшимся в науку царей
и правителей. Сперанскому, при его даре слова и всегдашней отчетли-
вости и ясности мыслей, не трудно было овладеть вниманием любо-
знательного царевича. Преподаватель вложил в это дело всю свою ду-
шу, все благороднейшие свои стремления. Здесь он уже не был стеснен
ни спешностью требований по делам текущим, ни житейскими расче-
1
Эти три высокозамечательные личности не могли не уважать и не ценить друг дру-
га, хотя по особенностям каждой из них и не в одинаковой, может быть, степени. Жу-
ковский, с превосходною своею душою, конечно, не бросил ни одного камня в Сперан-
ского; он довольно часто посещал его, и если они не вошли в ближайшую дружескую
связь, то не по несходству чувств, а только всдедствие разности их занятий. Отношения
между Сперанским и Канкриным при ежедневных их соприкосновениях на служебном
поприще, иногда довольно щекотливых, имели другой характер; но эти соприкоснове-
ния никогда не переходили во вражду, ни даже в неприязнь, и обращение их было вза-
имно почтительное. Случалось, правда, слышать, что Канкрин заочно называл Сперан -
ского «большим ипокритом»; но ни такой эпитет, ни самолюбие, которым омрачалась
гениальная даровитость Канкрина, не мешали ему все важнейшее из своих предполо-
жений и проектов отдавать на предварительный суд этого «ипокрита» не из одной слу-
жебной формальности, а по истинному доверию к его взгляду. Сперанский со своей
стороны разгадал Канкрина еще в 1813 году, когда тот был только генерал-интендан-
том действующей армии. «Нет у нас во всем государстве человека способнее Канкри-
на быть министром финансов», – отзывался он в Перми приятелю своему Попову. Это
мнение, сколько нам известно, не изменилось и впоследствии.
2
По окончании этих «бесед» Сперанскому 17 апреля 1837 года, т.е . в день рожде-
ния высокого его слушателя, – пожалованы были брильянтовые знаки к ордену св. Ан-
дрея и, сверх того, лично вручена в виде домашнего подарка большая золотая табакер-
ка, с портретами Государя и Императрицы, богато украшенная алмазами.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
455
тами. Для его званий, для его мыслей, для истинных, задушевных его
убеждений был такой простор, какой никогда, может быть, не откры-
вался ему на служебном поприще. Здесь он мог и должен был говорить
откровенно, свободно, смело, мог быть настоящим Сперанским. Пе-
ред каждою лекциею он вкратце записывал то, что намеревался в ней
изложить. Из этих заметок сложилась с течением времени довольно
объемистая книга, не предназначавшаяся, впрочем, никогда к печати,
уже и потому, что она не представляла в общем своем составе ничего
доведенного до известной степени полноты, ни даже совершенно от-
деланного и оконченного: в ней только были набросаны главные гра-
ни, предварительные очерки, нечто вроде оглавлений, более для па-
мяти, в помощь при дальнейшем развитии их на словах. Но некоторые
из идей, вошедших в эти «беседы», повторились в другом сочинении
Сперанского, найденном при посмертном разборе его бумаг, под за-
главием «Руководство к познанию законов». Это сочинение он пред-
принял по желанию и приглашению Императора Николая и зани-
мался им, как видно из собственноручных его отметок на рукописи,
уже в последний год деятельной своей жизни, по окончании юриди-
ческих занятий с Наследником Цесаревичем. Указанная автору цель
была – ознакомить наших профессоров с его взглядами на то, в каком
виде и духе должно преподавать отечественные законы и вместе пред-
ставить для преподающих и для слушателей небольшую, но полную
и верную модель «Свода». Смерть не допустила осуществиться вполне
этому делу. «Руководство», замышленное по обширному плану, най-
дено доведенным только до VIII главы; но по просьбе госпожи Фро-
ловой-Багреевой и по докладу статс-секретаря графа Блудова Импе-
ратор Николай разрешил напечатать это сочинениe и в недокончен-
ном его виде. Оно столько же замечательно, как и все, что выходило
из-под пера Сперанского, и творец новейшего нашего делового слога
явился в этой книге образцовым писателем. «Руководство», изданное
спустя шесть лет после его смерти
1
, весь наш ученый мир встретил не-
обыкновенным одобрением, и нельзя не согласиться с единодушным
отзывом тогдашних русских журналов, что этот отрывок, – к сожале-
нию, книге нельзя дать другого названия, – представил новое дока-
зательство, как ясно автор понимал потребности нашего юношества,
виды правительства и нужды государственные.
1
Оно вышло в свет в 1845 году в С.-Петербурге, в 8 д. л ., 170 стр.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
456
Глава четвертая
Сперанский в последнее время своей жизни. Предсмертная его болезнь
и кончина. Заметки к его характеристике
I
После рассказанного нами о судьбах Сперанского со времени воз-
вращения его в Петербург и о поручениях, возлагавшихся на него в цар-
ствованиe Императора Николая, уже немного остается прибавить ка-
сательно последних его лет. По сравнению со всем прежним, этот пе-
риод можно назвать ровным и безмятежным. Прихотливые обороты
колеса счастья остановились; уже не было ничего вроде тех страшных
минут, которые так жестоко потрясли прошедшее государственного
секретаря и так неизгладимо отразились на всем дальнейшем его бы-
тии; жизнь его вошла в обычные формы существования делового че-
ловека, высокопоставленного в служебной иepaрхии и пользующего-
ся особенным почетом при Дворе и в обществе.
Нам уже известно, что после перемещения Фролова-Багреева
на службу в Петербург он, с женою и детьми, постоянно жил вместе
со своим тестем
1
. В зиму 1826 года, следовавшую за торжествами ко-
ронации, в которых и Сперанский принимал участие, а также и в зи-
му 1827 года, когда в высшем кругу, по случаю частых придворных
трауров, не было больших собраний, г-жа Фролова-Багреева, желая
доставить своему отцу некоторое развлечение, часто устраивала у се-
бя, с помощью Федора Петровича Львова и графа Михаила Юрьеви-
ча Виельгорского, маленькие музыкальные вечера; но когда они по-
степенно начали входить в моду и на них стало напрашиваться много
гостей не из одних любителей, то Сперанский, которому ни средства
1
Быв долго управляющим государственным заемным банком, а потом сенатором,
А.А. Фролов-Багреев умер после своего тестя, находясь в отпуску в Полтавской губернии.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
457
его, ни вкусы не позволяли многолюдных приемов, тотчас прекра-
тил эти вечера. Собственные его выезды, сверх заседаний в Государ-
ственном совете и разных комитетах, докладов у Государя и некото-
рых необходимых визитов, ограничивались довольно редким появле-
нием в большом свете и постоянным на обедах, по пятницам, вместе
с тремя или четырьмя такими же обычными посетителями, у старин-
ного его приятеля, известного заводчика и богача Алексея Ивановича
Яковлева
1
. Между тем при удивительной своей деятельности он про-
должал, как мы видели, совершать труды, для других неодолимые: на-
тура его, подобно паровой машине, одинаково пригодной для всех це-
лей, работала усердно и послушно надо всем, над чем приходилось по
течению дел. Вставая почти всегда в шесть часов
2
, он занимался до 11
3
и после небольшого завтрака: чашки бульона, нескольких яиц и рюм-
ки вина, ложился опять спать, одетый, на полчаса или, когда позво-
ляло время, и на час, говоря, что этот сон чрезвычайно подкрепляет
его силы и дает ему отдых от геморроидальных припадков, издавна
его мучивших. Перед обедом он непременно или ездил верхом, или
прохаживался в случае дурной погоды под аркадами гостиного дво-
ра. Встав из-за стола и посидев недолго с дочерью, а по воскресеньям
с несколькими, собиравшимися у него в этот день гостями, больше
из числа его подчиненных или из литераторов и ученых того време-
ни
4
, Сперанский снова удалялся в кабинет и уже оставался там до но-
чи. Он никогда не ужинал, а также не пил вечернего чая, вместо ко-
торого употреблял холодный отвар из миллефолия с горькою ромаш-
кою. Впрочем, образ его жизни и в эту эпоху оставался по-прежнему
очень простым. Так, швейцар у него был скорее привратник, не отли-
чавшийся от прочей прислуги ни одеждою, ни обыкновенными зна-
1
Сперанский сошелся с ним, кажется, еще до 1812 года, в одно время как и с из-
вестными нашими негоциантами Кусовыми, Кусовниковыми и Сапожниковыми, ко-
торых он также нередко посещал.
2
Только за три или за четыре года до своей смерти начал он вставать после семи,
а иногда и в восемь часов.
3
Нам не раз случалось заставать его спрашивающим по окончании занятий у своего
внука урок из латинского языка. Странно было видеть его то пестуном при детях, то вдруг
опять погруженным в важнейшее государственное дело; но он везде был на своем месте.
4
Из этого круга чаще других посещали его, сверх Жуковского, Гнедич, известный
синолог барон Шиллинг фон Канштадт и некоторые профессора Петербургского уни-
верситета. Бывал также и Пушкин, особенно в 1834 году, когда печаталась, в типогра-
фии II-го отделения, его «История Пугачевского бунта».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
458
ками этой должности, а лакеи надевали ливрею единственно для вы-
ездов с ним. Сам он, при общеупотребительной еще в то время упря-
жи четвернею, ездил скромно на ямщичьей паре, но всегда в карете,
часто, однако, без лакея.
В 1828 году у г-жи Фроловой-Багреевой родился второй сын
1
, ко-
торого дед полюбил страстно; но он лишился этой драгоценной сво-
ей утехи спустя с небольшим через два года. Со времени его потери
и особенно с той поры, когда старший внук был отдан в Царскосель-
ский лицей, жизнь Сперанского становилась все более и более уеди-
ненною, однообразною и даже пасмурною. Лета с неразлучными их
недугами тоже брали свое. Наконец, ко всему этому присоединилась
крайне неудачная покупка большого имения Полтавской губернии,
в Золотоношском уезде (Буромка), которое, по наружности, ставило
покупщика в ряд значительных богачей, но в самом деле едва прино-
сило столько, сколько нужно было для уплаты процентов на долг, сде-
ланный для его приобретения
2
. При возраставшей вообще в Петербур-
ге роскоши и при том стеснении, которое произвела покупка Буромки
в хозяйственных делах Сперанского, и он и его дочь были принужде-
ны еще более прежнего уклоняться от большого света. Летом 1830 го-
да усилившееся нездоровье заставило его отпроситься к Карлсбадским
и Мариенбадским водам. Он отправился на пароходе, начинавшем в то
время ходить в Любек, и хотя выехал из Петербурга уже с наступлением
полной весны (12 мая), но бедствовал в море более шести суток. В пу-
тевом его журнале
3
записано: «Противные ветры, стужа, дождь, на вы-
соте Ботнии льды; жар и несносная духота в каютах и особенно в моей,
одной из лучших, морская болезнь, ни малейшей пищи, кроме десяти
апельсинов во все шесть дней, – изнурили меня совершенно. Это ху-
же, нежели «Hungerkur», особливо после четырехмесячной болезни».
1
Старший сын г-жи Фроловой-Багреевой родился, как мы знаем, в 1824 году; по-
сле того, в 1826-м, у нее родилась еще дочь.
2
Для этой покупки было занято у А.И . Яковлева 300 000 р. асс. на 10 лет, с плате-
жомпо6%вгод.
3
Журнал Сперанского о путешествии его в 1830 году веден довольно пространно
и местами заключает в себе разные любопытные заметки; но, касаясь преимуществен-
но описания местностей, положения дорог, путевых расходов и проч., теперь, после
истекших 30 лет, представляет в целом, собственно, лишь некоторый библиографиче-
ский интерес. То же самое должно сказать о двух других оставшихся после него журна-
лах: заграничного путешествия в 1832 и поездки в Южную Poccию в 1837 годах, кото-
рые, впрочем, гораздо короче первого.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
459
В письме к дочери от 20 мая из Любека
1
, рассказывая о страдальческом
своем плавании, он писал: «Ни на каком пароходе на свете не пущусь
я впредь в дальний путь и возвращусь непременно сухим путем», а от
21 мая прибавлял: «я дознал опытом, что морские путешествия для ме-
ня почти невозможны». В это путешествие, продолжавшееся изо дня
в день четыре месяца (он возвратился в Петербург 12 сентября), Спе-
ранский, сверх Карлсбада и Мариенбада, где провел по нескольку не-
дель, видел Любек, Гамбург, Люнебург, Брауншвейг, Галле, Лейпциг,
Дрезден, Прагу, Берлин и Кенигсберг. В Дрездене и Берлине он пред-
ставлялся королевским фамилиям, которые приняли его с особенным
почетом; сверх того, он, где только останавливался на несколько дней,
тотчас знакомился и входил в сношения со всеми знаменитостями:
административными, учеными и артистическими. В Мариенбаде до-
шло к нему известие о Парижской июльской революции и там же по-
сол наш при Австрийском дворе, Татищев, познакомил его с князем
Меттернихом. В «журнале» мы находим по этому случаю следующую
заметку: «Меттерних вообще говорит посредственно, произносит не-
правильно и с неприятным accent, а особливо (букву) 1; имеет наруж-
ность довольно благовидную и старается дать себе вид grand seigneur,
mais il n'en a ni les manières, ni l'aplomb».
В 1832 году, после овации по случаю издания «Свода Законов», Спе-
ранский снова поехал в Мариенбад; но уже, как дал себе слово, не мо-
рем, а сухим путем, через Варшаву и Бреславль. В этот раз, отправясь
из Петербурга 22 июня, он возвратился 16 сентября, следственно, про-
был за границею еще менее, чем в первый. Виденные им города были
те же, что и в 1830 году. Вообще, как целью обеих поездок было един-
ственно здоровье, а так как железных дорог, уничтоживших расстоя-
ния, на материке Европы тогда еще не существовало, то маршрут его
мало уклонялся от прямого пути. Несколько долее пробыл он только
в Праге, куда привлекли его любовь к западным славянам и желание
ближе познакомиться с чешскими учеными (Ганкою, Юнгманном,
Шафариком и др.), и еще в Берлине, где он хотел, как мы сказали, сам
1
Замеченное выше о путевых журналах Сперанского мы должны повторить и отно-
сительно писем, которые он писал с дороги к дочери. Главное их содержание – свида-
ния за границею с общими знакомыми, разные поручения, отчеты об успехах лечения,
заметки о погоде и пр. Нет и следа того высокого интереса, религиозного, философи-
ческого, психологического и литературного, которого так много в письмах пензенских
и сибирских. По сравнению с последними, эти – самая сухая проза.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
460
увериться в успехах наших студентов, посланных в тамошний универ-
ситет, и побеседовать о них с Гумбольдтом, Савиньи и др.
На летние месяцы 1837 года Сперанский ездил, – через Москву,
Тулу, Орел, Ромны, свое имение Буромку, Елисаветград и Никола-
ев, – в Одессу, к морским водам, а летом 1838 снова посетил Буромку.
Это имение было им отдано в непосредственное заведование Фроло-
ва-Багреева, но все еще по своему состоянию и по количеству дохо-
дов мало представляло утешительного. Несмотря на то, отдых и пре-
бывание под благодатным небом Малороссии были чрезвычайно пó
сердцу нашему путешественнику. Дочери своей, остававшейся в Пе-
тербурге, или лучше сказать, в Царском Селе, где она всегда проводи-
ла лето со времени поступления сына в лицей, он писал из Буромки
22 июля 1838-го: «Удивительно, как здешний образ жизни, беззабот-
ной, тихой и мирной, для меня и полезен, и приятен, невзирая на со-
вершенное бесчувствие всего нравственного и сердечного бытия; что
же было бы в соединении? Рай. Но нам ли грешным здесь на земле по-
мышлять о райских наслаждениях! Здесь надобно все покупать, даже
луч солнечный не даром нам дается». В другом его письме мы находим
следующие строки: «С сегодняшнего утра начинается курс моего лече-
ния, т.е. холодная вода, утреннее хождение и вечерняя верховая езда.
Прибавь к сему важнейшее: праздность, праздность всех идей, всего,
что называется размышлением. Вероятно, я так поглупею, что и тебе
трудно будет понимать меня. Но это есть необходимое условие моего
лечения: я уже и теперь чувствую все наслаждение душевной лености».
При всем том полное умственное бездействие для Сперанского
было невозможно. В это же самое свое пребывание в деревне он на-
писал довольно обширное рассуждение (78 параграфов) под заглави-
ем «Определение закона». На тетради отмечено его рукою: «В Буром-
ке начато в июле, кончено 10 августа 1838 года». Это сочинениe оста-
ется еще ненапечатанным.
II
Указ 1826 года об учреждении II-го отделения собственной Госу-
даревой канцелярии застал Сперанского на жительстве в доме Ар-
мянской церкви. Здесь родились, созрели и осуществились обе зна-
менитые идеи «Полного Собрания Законов» и «Свода». Но подобно
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
461
скромному его домику у Таврического сада, где государственный се-
кретарь создавал все преобразовательные свои проекты, подобно до-
му Неплюева, где Сибирский генерал-губернатор довершал уставы для
своей далекой «части света», – и этот дом, где был положен последний
венец законодательной карьере Сперанского, уже давно изменил свою
наружность. В противуположность обычаю других стран, благоговей-
но сохраняющих дома, в которых жили или окончили свою жизнь их
великие люди, наш молодой и быстро растущий Петербург не щадит
исторических памятников этого рода. В 1832 году в доме Армянской
церкви начались разные переделки, с надстройкою над ним третьего
этажа, и Сперанский принужден был переехать из него в дом, принад-
лежавший одной из грузинских царевен, на правом берегу Фонтанки,
между Аничкиным и Чернышевым мостами. Здесь, несмотря на очень
неудобное расположение комнат и на начавшийся, после его покуп-
ки купцом Лыткиным, постоянный шум от предпринятых и в нем пе-
рестроек, Сперанский, враг всякого кочеванья, прожил около шести
лет, пока, наконец, не решился приступить к исполнению давнего сво-
его желания: приобрести себе в Петербурге опять собственное жили-
ще. С этою целью в 1838 году был им приторгован заложенный в бан-
ке в 140 000 руб.
1
дом Донауровой, на противуположном конце той же
Сергиевской улицы, где некогда находился и его прежний. Но как вла-
детельница требовала за свой дом 240 000 рублей, у покупщика же бы-
ли только долги, а не капиталы, то он в нужде своей обратился к цар-
ской помощи, и дом, по повелению Императора Николая, был пере-
заложен вместо банка в государственное казначейство, с выдачею под
него всей суммы по купчей крепости, т.е. 240 000 руб. Таким образом,
Сперанский снова приобрел собственный дом с обязанностию вносить
за него в казну, в продолжение 37 лет, по 15 000 руб. ежегодно, тогда
как до этой покупки он за наем квартиры, под чужою крышею, платил
каждый год по 14 000 руб.
2
Возвратясь из Буромки в сентябре, он въехал
уже прямо в новое свое жилище, где во время его отсутствия заботли-
1
Bсe суммы показаны и здесь ассигнациями. Переложение на серебро началось
уже после смерти Сперанского.
2
В конце того же 1838 года Государь велел сложить весь долг, лежавший на этом
доме, так что он достался его владельцу совершенно даром. Последнее жилище Спе-
ранского также не избежало участи прежних. Быв после его смерти куплен Еммануи-
лом Дмитриевичем Нарышкиным, а от него генерал-адъютантом графом Сергеем Пав-
ловичем Сумароковым, этот дом теперь совершенно перестроен.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
462
вая дочь все устроила и подготовила к его приему. Кто мог предви-
деть, что за этим приемом так скоро наступят – пoследние проводы...
III
Домашним врачом Сперанского с самого его возвращения из Си-
бири был лейб-медик Николай Федорович Арендт; но имев обязан-
ность находиться всегда при Императоре Николае в частых его поезд-
ках из Петербурга, он в 1835 году рекомендовал взамен себя на время
таких своих отлучек доктора Маргулиеса. Сидячий образ жизни, бес-
престанные заботы отчасти, конечно, и прежние моральные потрясе-
ния уже давно расстроили здоровье Сперанского; однако пользование
в Карлсбаде и Мариенбаде, вместе со строгою диетою
1
, восстановило
его до такой степени, что он несколько лет обходился почти совсем без
лекарств. Впрочем, когда ему серьезно нездоровилось, он был больной
самый терпеливый; любя по обыкновенной своей пытливости подроб-
но рассуждать с врачами о признаках и ходе болезни и об ожидаемом
действии от прописываемых лекарств, он, несмотря на свою наклон-
ность лечить и себя и других, кончал тем, что покорялся предписани-
ям медицины и никак не хотел верить только одному – гомеопатии,
которой в то время безотчетно поклонялась его дочь.
Переселясь после поездки в Буромку в новый свой дом, – удоб-
нейшее и красивейшее из всех помещений, которые он занимал ко-
гда-либо в жизни, – Сперанский чувствовал себя необыкновенно до-
вольным и даже как бы окрепшим в силах, чем хвалился перед всеми
друзьями и близкими. Такое состояние было, однако, непродолжи-
тельно. По собственной его отметке в настольном календаре 1838 года
он занемог 16 октября. Началось сперва небольшою простудою, кото-
рая даже не остановила выездов; но с 21-го числа болезнь значительно
усилилась. Несмотря на то, быв приглашен на 22-е число, в субботу,
в Царское Село, в театр и на бал ко Двору, Сперанский как усердный
исполнитель своих обязанностей, в том числе и придворных, не ре-
шился остаться дома. Эта поездка нанесла решительный удар. Пе-
реночевав в Царском и принудив себя еще присутствовать в воскре-
сенье у обедни и на обеде во дворце, он по возвращении в Петербург
1
«Лучшее лекарство, – говаривал он издавна – сон и пост». Впоследствии он к это-
му еще прибавил «движение».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
463
слег в постель. Открылось сильное воспаление в печени, вместе с га-
стрическою горячкою. Врачи принуждены были выпустить большое
количество крови; Арендт приезжал по нескольку раз в день, а Мар-
гулиес неотходно дежурил при больном. Переднюю его весь день на-
полняли люди, приходившие за вестями. Сочувствие одних было са-
мое живое, потому что они еще многого ждали от больного в будущем
для своих личных интересов; сочувствие других, внешнее, условное,
выражалось так, как обыкновенно оно выражается, когда умирает ка-
кая-нибудь знаменитость, уже завершившая свой круг, следственно,
более неопасная. Участия сердечного, безкорыстного было мало, по-
тому что, кроме семьи и приближенных, только немногие любили Спе-
ранского истинно для него самого, – довольно обыкновенный удел
людей, стоящих над толпою. Государь присылал наведываться по два
раза в день и по два же раза в день сменялись у швейцара подробные
бюллетени. Наконец, вследствие постоянно усиливавшихся припад-
ков председатель Государственного совета князь Васильчиков втайне
передал государственному секретарю барону Корфу приказание Госу-
даря, в случае кончины больного, запечатать его кабинет для отобра-
ния бумаг, относившихся к служебным его обязанностям.
В продолжение болезни Сперанский сам изъявил желание испо-
ведаться и приобщиться. Духовником его был в то время протоиерей
Сергиевского собора Петр Яковлевич Духовский, которого он, еще
и здоровый, иногда приглашал к себе для служения молебнов и с ко-
торым любил рассуждать о предметах религиозных и нравственных.
Однажды, накануне какого-то праздника, Духовский застал своего
духовного сына за канонами св. Иоанна Дамаскина в греческом под-
линнике. Сказав, что перед большими праздниками он всегда читает
эту превосходную книгу, Сперанский стал пространно говорить о кра-
соте, силе и убедительности творений св. отцов нашей церкви, «кото-
рые, – прибавил он, – так же высоко стоят над самыми первостепен-
ными светскими писателями, как небеса над землею». В другой раз речь
зашла об искушениях и препятствиях, которые встречает христианин
на пути к своему нравственному совершенствованию. «Хотя, – гово-
рил Сперанский, – во мне уже давно угасли страсти плотские, но за-
то с постоянною силою действуют другие враги, тоже не новые, но все
еще растущие: страсти духовные. Так, при всей борьбе не могу пре-
возмочь одного порока, самого опасного и вредного – духовной гор-
дости. Если после беспрестанных усилий и работы над самим собою
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
464
иногда и удастся ее усмирить, то спустя несколько времени она опять
поднимется с новою силою и мне остается только горевать о слабости
своей воли». Последнее его прощание с земною жизнью было высоко
трогательно. По словам Духовского, великая душа попирала физиче-
ские страдания и он долго не мог вспоминать без особенного чувства,
с каким истинно христианским смирением, с какою верою и наде-
ждою больной приобщился Св. Таин и с каким спокойствием говорил
о предстоявшей смерти, молясь словами царственного пророка: «не
отвержи мене от лица твоего и духа твоего святого не отъими от мене».
Но этой болезни еще не было суждено быть последнею. С конца ноя-
бря она неожиданно приняла благоприятный оборот. Бюллетени пере-
стали появляться, и 12 декабря Сперанский записал в календаре, что «бо-
лезнь прекратилась». Ему довольно было лишь несколько оправиться,
чтобы снова всему предаться всегдашней деятельности духа. Несмотря
на оставшуюся сильную слабость, он тотчас стал заниматься важным
вопросом, обсуждавшимся в то время в соединенных департаментах
законов и экономии Государственного совета, в которых ему как стар-
шему следовало председательствовать. Это было дело об уничтожении
простонародного лажа на монету, отложенное до его выздоровления,
но в окончательном решении которого он уже не принимал участия
1
.
Перед праздником Рождества дверь выздоравливавшего снова
отворилась; его навестил и Государь, сперва 23 декабря, потом 27-го,
и вслед за этими посещениями Сперанский 1 января 1839-го был воз-
веден в графское достоинство. «Государь хотел обрадовать моих дру-
зей», – говорил он, улыбаясь, в тайном сознании близкого для себя
конца всех почестей. В городе никто не восставал против этой награ-
ды, никто и не посмеивался над получившим ее. Уже прошло то вре-
мя, когда на него сочинялись эпиграммы, и если вражда еще не со-
всем замолкла, если преследования ее не должны были прекратиться
даже и за гробом, то по крайней мере она выражалась теперь только
тихомолком, живя в одной малочисленной партии. Россию примири-
ли с передовым ее человеком его несчастья, его незлобие и его дела
2
.
1
Известно, что существование у нас лажа было уничтожено манифестом 1 июля
1839 года (No 12.498). Этот акт был написан уже другим, и самое дело решено не столь-
ко по мыслям, предварительно высказанным о нем Сперанским, сколько, по мнению
графа Канкрина, возобладавшему над всеми прочими.
2
Новый граф тогда же написал благодарственное письмо Государю, но, окончив его,
остановился на вопросе: как подписываться ему, теперь и после, на служебных бумагах?
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
465
День этой милости, 1 января, был вместе, как мы знаем, и днем
рождения нового графа. «Вечером, – говорит дочь в своих воспо-
минаниях, – к нам съехалось, без зову, множество гостей. Бывшие
тут, верно, припомнят блеск, исходивший от гения, готового угас-
нуть, то сияние, которое изливалось от светлой души, хотя ее телес-
ная оболочка была так близка к разрушению: все это уже поддер-
живалось одною только силою воли. Никогда речь батюшки не бы-
ла красноречивее и увлекательнее, несмотря на ослабление голоса
и на потускневшие глаза, почти совсем закрытые веками. Окружав-
шие его затаивали дыхание, ловя каждое его слово, как бы в пред-
чувствии, что эти уста, из которых лилось столько сокровищ, скоро
навсегда закроются».
Действительно, настоящего, полного выздоровления уже не было,
а усиленные через меру работы по делу о лаже окончательно истощили
силы больного. «Сколько раз, – говорит дочь, – я умоляла его, в сле-
зах, на коленях, именем моих детей, бросить эту ненавистную для ме-
ня работу. «Долг прежде всего», – отвечал он, сжимая мои руки в сво-
их исхудалых пальцах; а между тем физическая его слабость была в это
время так велика, что после каждых десяти написанных строк голова
опускалась на грудь и глаза на несколько минут смыкались...» Но за-
мечательно: изнеможение плоти не имело никакого влияния на дух;
умственные силы, сила воображения и творчества были также свежи,
как за четверть века тому назад в государственном секретаре.
7 февраля в самую дурную погоду, ветряную и снежную, Сперан-
ский вдруг вздумал по прежней своей привычке пойти гулять. На-
прасно Репинский упрашивал его не ходить, стал даже в дверях, что-
бы его удержать: он сначала смеялся, потом начал сердиться и, нако-
нец, все-таки пошел .
«8-го числа, – пишет Репинский, – я по обыкновению пришел
к графу в десятом часу утра за получением приказаний. Он ходил по
кабинету и встретил меня у самых его дверей, бледно-желтый, жесто-
ко страдая внутренними болями. От изнеможения он охал, чего пре-
жде никогда, сколько помнил я с 1817 года, с ним не бывало. Заметя
испуг мой и беспокойство, он посмотрел на меня с участием и про-
До тех пор подпись его всегда была: М. Сперанский. Сохранить ли в ней и впредь букву
М? Репинский, при котором он впал в это раздумье, промолвил: «Прибавьте к преж-
ней подписи лишь: граф». Помолчав несколько секунд, Сперанский сказал: «Нет; граф
Сперанский – один на свете!» и в подписи письма выпустил букву М.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
466
молвил слабым голосом: «Да, я очень нездоров – опять простудился!..
Пошли записку к Васильчикову
1
с отказом: не могу принять их
2
».Ясо-
ветовал ему лечь в постель; он отвечал, что так и сделает, а между тем,
увидя в руках моих пакет, велел распечатать и сказать, что тут есть.
Пакет был с проектами сельского судебного и полицейского уставов,
поступившими тогда в Государственный совет и присланными к нему
на предварительный просмотр. Он приказал мне их прочесть, сообра-
зить со Сводом Законов и прежними положениями об управлении го-
сударственных крестьян и, если что замечу неладного, доложить ему.
На этом мы расстались и я вышел из кабинета в большом смущении.
В это время страдалец мой был один; дочь и зять были в своих комнатах
и, кажется, еще спали. Но я узнал, что врачи уже его видели, прописа-
ли лекарство и послали в аптеку. Напрасно я старался ободрить себя
надеждою на возможность нового поправления его здоровья. Сердце
мое, как говорится, упало. Я вспомнил слова, слышанные от Арендта
в начале января: «Поддержать-то мы его поддержали, да надолго ли?
сомневаюсь; лета не те!» Вспомнилось мне и то, что, заставая иногда
графа в течение января за его завтраками, противу прежнего слишком
обильными и разнородными, я слышал от него жалобы: «Вот по со-
вету докторов стараюсь откормить себя после болезни, но дело идет
плохо; нет хорошего позыва ни на какую пищу». Отчаяние овладело
мною. «Ах, – думал я, – если б наш старик Божий послушался меня
накануне и не ходил со двора!..»
В это самое время Государь с Императрицею уехали на несколько
дней в Петергоф. 10 февраля за Арендтом, находившимся по обык-
новению при них, прискакал курьер с приглашением к престарелому
Кушникову, за несколько дней перед тем назначенному председате-
лем гражданского департамента в Государственном совете и вдруг раз-
битому параличом. Едва Арендт выехал за Петергофскую заставу, как
его остановил другой посланный с известием, что и Сперанский снова
опасно занемог. Арендт приехал сначала к Кушникову. Добрый и по-
чтенный старик был в памяти, еще владел языком и уже знал о при-
падке Сперанского, жившего почти рядом с ним. «Видели ли вы Ми-
хайла Михайловича?» – был первый его вопрос вошедшему лейб-ме-
1
Председатель Государственного совета.
2
То есть членов соединенных д епартамент ов, которы е д олжны бы ли с обраться
у него в этот день для дела о лаже.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
467
дику. – «Нет еще». – «Ну так бросьте меня и поезжайте скорее к нему:
я уже полумертвый, а его нужно спасти для России
1
».
Но там уже не было никакой возможности спасти...
Предоставим здесь опять говорить Репинскому:
«Вечером 9-го числа, в восьмом часу, граф, с дивана своего в ка-
бинете увидев в растворенные двери, что я стою в зале, подозвал ме-
ня к себе и поговорил немножко. На вопрос мой, как чувствует себя
после кровопускания, пиявочного и рожкового, он отвечал: «лучше
стало; докторам надо было сделать это попрежде, не допуская до стра-
даний». Я старался сказать ему как можно равнодушнее, что докто-
ра знают, что делают и что надо их слушать. Глупость этой речи моей
я чувствовал в ту же минуту, как говорил, но рад ей был: ею подавил-
ся рвавшийся из груди моей полный детский взрыд. Я поспешно по-
клонился и вышел.
Ночью и я заболел. Двухсуточная тяжкая грусть при неважной про-
студе взяла свое. Однако 10-го я опять кое-как притащился в дом к гра-
фу. Он лежал уже безвыходно в спальне. От собственной болезни ли-
цо у меня было так кисло, что я не осмелился туда войти. А хотелось
взглянуть на него, хоть издалека! Кто-то мне передал, что поутру граф
сказал Маргулиесу: «Ну, берегитесь; со мной будет удар; враг мой здесь
(указывая на грудь), – это я чувствую». Послали за Арендтом в Петер-
гоф; он приехал в 5-м часу после обеда. Вечером говорили доктора, что
графу лучше, даже очень хорошо. В этом смысле послал Арендт и теле-
грамму Государю. Сказывали, что граф в течение вечера много разго-
варивал с Арендтом и другими о физических явлениях небесных; что
именно, не успел передать мне торопливый Арендт.
В три часа утра 11-го числа предсказаниe графа сбылось: ровно че-
рез месяц от дня своих именин и число в число с рождением его стар-
шего внука Михаила (в 1824 году) он был поражен ударом в голову
и внутренности. Не зная о том и частью успокоившись вчерашними
вечерними вестями врачей, а частью и за собственною болезнью, я не
спешил быть в доме графа, как вдруг за мною прислал его зять. Я на-
шел больного борющимся со смертью: без языка, с закрытыми глаза-
ми, беспрерывно стонущим как бы в сновидении.
При мне он как будто очнулся, не открывая, однако, глаз и не пере-
ставая стенать; сделал слабый знак левою рукою и после губами: пер-
1
Со слов самого Арендта.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
468
вый из них относился, как я и камердинер себе растолковали, к тому,
чтоб переложить ему ноги (он лежал на спине и от времени до времени
приподнимал немножко колени и опускал их; по-видимому, он стра-
дал болью в левой ноге от старого, нелеченного ушиба)
1
; губной знак
растолковали, что он просит пить. Арендт подал несколько ложек ка-
кого-то лекарственного питья, кажется, с мускусом; первые больной
принял, но потом сжал губы. Стоны, хрипотные, как бы во сне, не пре-
рывались с утра. Около полудня Арендт напрасно старался привесть
его, хотя на минуту, в память, пиявками к затылку и промывательны-
ми. В 40 минут девятого часа вечера излетел последний вздох из груди
его. Маргулиес сидел возле него и до того с час держал руку за пульс.
Он и объявил кончину находившимся в спальне: дочери, зятю, моло-
дому барону Александру Икскулю (домашнему их приятелю), Андрею
Логиновичу Гофману
2
, мне и двум слугам. Я почти обезумел; скоро,
однако, опомнился, покрыл поцелуями и слезами его руки, еще теп-
лые, отвернулся за дверь в библиотеку (возле спальни), помолился,
прося Божия и его благословения, и стал спокойнее...»
За 20 лет перед тем Сперанский писал Словцову: «Желайте, чтоб
тихая рука смерти с верою, любовью и надеждою закрыла мне глаза,
зрелищем ложного света давно уже утомленные». Потом, спустя 10 лет,
он писал тому же другу: «Мысль, когда приду и явлюсь лицу Божию,
везде и всегда со мною». Но смерть как бы ждала, пока он не окончит
главного своего подвига!
Государственный секретарь барон Корф в тот же вечер явился к Го-
сударю, уже возвратившемуся из Петергофа и жившему тогда в Анич-
кином дворце. Повеление о запечатании кабинета покойного после-
довало еще в первую его болезнь и потому надо было узнать, не будет
ли какого нового или дополнительного приказания. Государю уже
было донесено о смерти Сперанского через фельдъегеря, посланно-
го к нему наведаться. В аудиенции, которой часть мы выписали выше
(в 1-й главе настоящей части), Император Николай с глубоким чув-
1
Когда старший сын госпожи Фроловой-Багреевой был еще ребенком, дед, играя
с ним, поставил его на карниз печки; карниз вдруг отвалился и, упав Сперанскому на ле-
вую ногу, сильно придавил большой палец. Он не обратил никакого внимания на этот
ушиб, но после часто страдал от него, так что ходя прихрамывал.
2
А.Л. Гофман, в то время статс-секретарь в департаменте Государственного сове-
та по делам Царства Польского, был очень близок к Сперанскому, который исправлял
в этом д епартаменте должность отсутствовавшего председателя, фельд маршала кня-
зя Варшавского.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
469
ством выразил, в какой мере он поражен этою смертью, как сознает,
сколь тесно имя Сперанского связалось с историею его царствова-
ния, как видит в его кончине потерю, не только тяжелую для своего
сердца, но вместе и государственную. «Другого Сперанского мне уже
не найти, – повторял Государь несколько раз, – да и кем я попыта-
юсь даже заменить его ум, сведения, опытность, усердие, быстроту!..
На бóльшую еще беду эта потеря застигла нас в такую минуту, когда
оставалось столько доделать. Польша, Финляндия, Остзейский край
еще не имеют своих Сводов; уголовные наши законы необходимо тре-
буют пересмотра, к которому мы уже было и приступили; нет уставов
судопроизводства, ни гражданского, ни уголовного, тогда как с тепе-
решними ступить невозможно...» Корфу велено было на первый раз
только приложить печать к оставшимся после покойного бумагам,
а разбор их произвести потом, вместе с министром юстиции Дашко-
вым и статс-секретарем Танеевым.
Император Николай выразил свою привязанность к памяти Спе-
ранского и письменно. Вот собственноручная его записка к князю Ва-
сильчикову, разъехавшаяся с Корфом на пути его во дворец:
«А l'instant même je viens d'apprendre la fin de notre respectable
Speransky. Vous vous direz aisément, mon cher ami, ce que cette perte
irréparable me fait éprouver de cruèls regrets. Mais que la volonté de Dieu
soit faite: c’est une épreuve de plus et des plus pénibles pour moi; il faut s'y
soumettre. Je crois nécéssaire de vous engager à envoyer de suite Korff mettre
les scellés sur ses papiers. A demain le reste».
Из дворца барон Корф поехал в дом покойного. Там его встретили
плач и стон. Дочь и ее дети заливались слезами, люди также. Доктора
давно уехали и чужих не было никого; в одной комнате Гофман тор-
говался с гробовщиком
1
, в другой приготовляли стол для последнего
ложа; в спальне, где тело еще лежало на смертной постели, известный
в то время художник Лемольт, уже сняв с лица маску для бюста, зани-
мался слепком с рук, изящнейших, какие только можно себе предста-
вить. На умных, многовыразительных чертах отстрадавшего лежала,
казалось, печать глубокой думы. «Он умер как праведник, – шепнул
возле кто-то из прислуги, – а теперь лежит точно будто святой заснул!»
1
К.Г. Репинского болезнь и грусть заставили решительно отказаться от всякого
участия в распоряжениях по похоронам. Все это принял на себя А.Л. Гофман с посо-
бием духовника графа.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
470
После семейной панихиды Корф исполнил тягостное свое поруче-
ние. Запечатаны были все шкафы и ящики с бумагами, сначала в ка-
бинете покойного, потом на квартире Репинского, у которого храни-
лись многие дела. Это продлилось далеко за полночь.
12 февраля тело было положено в гроб, приготовили траурную ком-
нату, учредили дежурство и начались торжественные панихиды. 15-го
были похороны.
В «Думе» Магницкого есть одно место, исполненное истинно поэ-
тического чувства, без витиеватой напыщенности. Вот оно: «Около по-
лувека тому назад, воспитанник Владимирской семинарии, с несколь-
кими рублевиками в кармане, с благословением сельского священни-
ка, отца своего, вошел трепетною ногою в ворота Александроневской
лавры. И вот он, под раззолоченным балдахином погребальной колес-
ницы, окруженный факелами и облаком кадильного фимиама, въез-
жает в те самые ворота – графом Сперанским, знатным и знаменитым
сановником империи!..»
Торжественно было, и по внешнему великолепию, и по внутренне-
му смыслу, погребение бедного семинариста, сына своих дел. В лавр-
ской церкви Св. Духа литургию и отпевание совершал, соборне, нахо-
дившийся тогда в Петербурге митрополит Киевский Филарет, которого
покойный всегда особенно уважал. При печальном обряде присутство-
вали Император и великий князь Михаил Павлович
1
, и разумеется, весь
Двор, все государственные сановники, весь дипломатический корпус.
На всех лицах выражались наружное участие и печаль; сердца видел один
Бог. Гроб понесли на новое кладбище, довольно отдаленное от церкви;
несмотря на то, Государь проводил его до могилы и первый, вслед за ми-
трополитом, со слезами на глазах, бросил прощальную горсть земли...
2
Надгробный памятник над телом графа Сперанского чрезвычайно
прост, но в этой самой простоте и заключается его особенное величие.
1
Наследник Цесаревич находился в то время за границею, а братья его были еще
слишком молоды, чтоб присутствовать при подобных обрядах.
2
В статье г. Лонгинова сказано, что толпы народа приходили прощаться с телом
великого человека и что купцы заперли давки в Гостином дворе. Сведение это, заим-
ствованное, кажется, из приведенной нами в предисловии статьи Тальандье, не имеет
основания. По крайней мере ни мы и никто другой из близких к графу ничего подоб-
ного не видели и не слыхали. Такие изъявления не в духе нашего народа, да и слава гра-
жданских доблестей не легко переходит у нас в народное сознание. Только Петербург-
ская биржа иногда отзывалась подобными демонстрациями при смерти которой-либо
из коммерческих знаменитостей.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
471
На большом монолите, высеченном из красного гранита, утвержден
над местом, против которого приходится грудь покойного, вызолочен -
ный крест; у подножия его краткая надпись: «Граф Михаил Михайло-
вич Сперанский. Родился 1 января 1772, скончался 11 февраля 1839».
С восточной стороны, у ног – конфирмованный уже после смерти
Сперанского, но еще самим им сочиненный, графский герб, с деви-
зом (вероятно, в намек на его фамилию): «in adversis sperat». Под тем
же камнем лежит второй его внук, Александр, которого он так любил
и так оплакивал. Близ этой исторической могилы покоятся Карамзин,
Крылов, Гнедич и – тот Кушников, который посылал Арендта спасать
Сперанского для России.
Мы сейчас упомянули, что герб на графское достоинство Сперан-
ского был конфирмован уже после его смерти. Составление диплома
дало повод к особенному вопросу. В послужном списке, выданном
Сперанскому в 1828 году из герольдии для испрошения знака отличия
безпорочной службы, мрачный период его биографии был изложен
следующим образом: «Бывший министр юстиции Дмитриев от 30 де-
кабря 1812 года дал знать герольдии, что комитет гг. министров по-
ложил тайного советника Сперанского в изготовляемый герольдиею
список не вносить, так как он при должности не находится и при ге-
рольдии не числится. В именном высочайшем указе, данном Прави-
тельствующему сенату в 30-й день августа 1816 года, «за собственно-
ручным Его Императорского Величества подписанием, изображено
(здесь были прописаны слова указа о назначении Сперанского пен-
зенским губернатором). Вместе с тем повелено продолжить пожало-
ванную ему аренду на следующие 12 лет и производить (сверх 3000 р.
жалованья и столовых по месту) тот оклад (по 6000 р. в год), который
ему с 17 марта 1812 года был производим». Но 11 февраля 1839 года
1
министр юстиции предписал герольдмейстеру следующее: «По поводу
рапорта вашего за No 15, коим испрашивали моего разрешения: должно
ли будет поместить в дипломе на графское достоинство графа Сперан-
ского обстоятельство об удалении его в 1812 году от службы, я входил
с докладом к Государю Императору и Его Императорское Величество
высочайше повелеть соизволил: вместо прописанных в формулярном
списке графа Сперанского положения комитета министров, объяв-
1
То есть в самый день смерти Сперанского, – разумеется, совершенно случайно,
еще прежде получения известия о ней.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
472
ленного герольдии 30 декабря 1812 года бывшим министром юсти-
ции Дмитриевым, и высочайшего указа 30 августа 1816- го, не касаясь
самого формуляра, изложить в дипломе на графское его достоинство
следующее: находился вне службы с 1812 по 1816 год, а в сем году вы-
сочайшим указом 30 августа определен пензенским гражданским гу-
бернатором и вместе с тем повелено продолжить пожалованную ему
аренду на следующие 12 лет и производить (сверх 3000 р. жалованья
и столовых по месту) тот оклад (по 6000 р. в год), который ему с 17 мар-
та 1812 года производился».
IV
По заметкам, рассеянным в разных местах нашего повествования,
читатель уже мог, думаем мы, составить себе довольно ясное поня-
тие о свойствах и особенностях Сперанского. Тем не менее мы не ис-
полнили бы долга, лежащего на нас, как на его современниках и при-
том некогда к нему близких, если б не попытались представить здесь
в дополнение и заключение этих отрывочных заметок сколько-нибудь
связный, общий очерк его характеристики и своеобразной личности.
Сперанский, можно сказать, никогда вполне не выразил се-
бя во внешней своей деятельности. Он, правда, творил везде, к чему
ни прикасался, и много своей жизни перелил в тех из своих прибли-
женных, которые старались его понять; но как поприще, на котором
он был призван действовать, – т.е. служба, – не открывало полного
простора для его творчества, то и жизнь его была вообще более жизни
духа. От этого он остался для массы чем-то невысказавшимся, спор-
ным, идеею, не перешедшею в дело, так что люди нового поколения
не вдруг его постигли и не вдруг стали ему симпатизировать, многие
же и до сих пор к нему равнодушны. Окончательный приговор его го-
сударственной деятельности можно ожидать, конечно, лишь от более
отдаленного потомства, когда горизонт для сравнений сделается об-
ширнее и исчезнут то пристрастие или те предубеждения, которые за-
темняли суд над ним для людей его эпохи; лишь оно решит, была ли
деятельность этого человека живым и органическим процессом или
механизмом многодельным, но бесполезным, и была ли его мысль ве-
щим прозрением в будущее или же он увлекался одними неосуществи-
мыми мечтами? Но уже и теперь, кажется, позволительно без всякого
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
473
преувеличения утверждать, что по таланту, по массе глубоких и мно-
госторонних знаний, ученых и, что называется, деловых, по силе вооб-
ражения, по всеобъемлющей производительности, наконец, и по духу,
и цели своих стремлений, когда они не преклонялись перед сторон-
ними влияниями, едва ли кто-либо из предшественников у нас Спе-
ранского более его соединял в себе качества истинно государствен-
ного человека. Вероятно, того же мнения была втайне и сама партия,
враждебная ему между современниками и сверстниками; но многих
именно и вооружало против него невольное сознание его достоинств,
не только по малодушной зависти и расчетам личным, но еще по дру-
гому чувству, которым в то время, как и прежде, большинство посто-
янно восстановлялось против всяких нововведений. Даже в ХIХ веке
не было у нас недостатка в таких приверженцах старины и рутины, ко-
торые в государство, где полное, неукоснительное развитие всех частей
составляет необходимое ycловиe его бытия и преуспеяния, в Poccию,
молодую, полную свежих сил и задатков на успех, покушались ввести
мертвую неподвижность обветшавшей иезуитской политики, той по-
литики, в которой и Австрия тщетно искала якоря спасения. Умы этого
разряда, ратуя против всякого преобразования, против всякой новой
мысли, сколько бы она ни была животворна, не стыдились даже утвер-
ждать, что бездарная посредственность полезнее для дел государствен-
ных, нежели люди даровитые, и что последних должно бояться и до-
пускать к делу разве в одних подчиненных должностях как механиче-
ское орудие, направляемое другими, потому что они – с идеями, а не
только опасна та или другая идея, но опасно и всякое движение идей.
Довольно вникнуть в характер подобного круга, чтобы еще более
оценить значение Сперанского и тот ключ живой мысли, который по-
стоянно из него бил. На темном грунте этой картины образ его еще
резче выступает и, конечно, чем шире будет разрастаться наше поли-
тическое разумение; чем более будем мы благоговеть перед основою
всякого общежития – законностию; чем задушевнее будет наша вера
в необходимость для России безостановочного поступательного дви-
жения, тем с глубочайшим уважением, тем с живейшею любовью мы
станем оглядываться на Сперанского.
Но выставляя достоинства, правдивый биограф не должен скрывать
и недостатков. В действиях Сперанского нередко проявлялось более
доктрины, нежели выработанных собственных убеждений, более усту-
пок внешним обстоятельствам, нежели той высшей правоты характе-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
474
ра, того непреклонного прямодушия, которыми так возвышается че-
ловек, щедро одаренный от природы и выдвинутый судьбою из ряда.
Если источник этих недостатков должно искать отчасти в его воспи-
тании и в той обстановке, посреди которой протекли первые его го-
ды; то нет сомнения, что многому тут содействовали и превратности
дальнейшей его жизни, которую полоса бедствий и уничижения, ви-
димо, разделила на две, резко различавшиеся между собою полови-
ны. В одной – в половине пылкой молодости – господствовали в нем
свежая, еще ничем не обманутая сила, порывы смелой мысли, уверен-
ность в плодотворность истины и надежда на успех; в другой, – после
горечи нежданного, незаслуженного бесславия, – наступили горькое
разочарование, сомнение в том, что считать общественною правдою
и пользою, боязнь толков и пересудов, покорность действительности
при неугасшем еще честолюбии, род душевной апатии при продолжав-
шейся умственной деятельности. Двоедушие и ласкательства в пись-
мах из периодов пензенского и сибирского; самоунижениe, обнару-
женное в принятии губернаторского места после оскорбительных вы-
ражений указа 1816 года; неодолимое стремление снова возвратиться
в Петербург и ко Двору; заискивание милости у Аракчеева и других
сильных – все это доказывает, что с 1812 года благородные влечения
прежнего времени во многом подчинились у Сперанского обыденным
целям рядового придворного. Он перестал быть единственным в своем
роде, перестал замыкаться в круг тех понятий и стремлений, которы-
ми прежде наполнялось все его бытие, и начал соразмерять объем их
с требованиями окружавшей его среды, в чем, конечно, действовала
не одна лишь привязанность к дочери, постоянно выставлявшаяся им
в оправдание своей уклончивости. Прибавим, впрочем, что поводом
к обвинению Сперанского в двуличности часто служило и природное
его добродушие. Он не знал искусства отказывать, иногда столь не-
обходимого государственному человеку. Всякого обращавшегося к не-
му с просьбою он считал долгом отпустить не только с приветом и ла-
скою, но еще и с надеждою на исполнениe просимого. Оттого, если
сила обстоятельств не позволяла ему впоследствии выполнить данное
обещание, обнадеженный им считал себя обманутым преднамеренно
и переходил в число его порицателей и врагов. Взращенный вне света
и брошенный вдруг в его водоворот, Сперанский и здесь, подавлен-
ный весь бременем дел, так сказать, не выходил из уединения, состав-
лявшего нормальное его состояние, а потому, несмотря на тонкость
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
475
своего ума, всегда мало или ложно понимал внешние условия слож-
ного житейского быта. Он был героем с пером в руках или в офици-
альных важных диспутах; в мелких же столкновениях на него неред-
ко нападала какая-то малодушная робость. Но в противуположность
тому, что в круге общественной его деятельности выказывало харак-
тер слабости или даже малопростительной угодливости, нельзя не по-
ставить те высокие качества, которыми он украшался в частной и се-
мейной жизни и которые так привязывали к нему его приближенных.
Зло Сперанский знал только как внешнее явление. Встречая врагов,
сильных и непримиримых, он спокойно и более с соболезнованием,
чем с негодованием, говорил про них: «этакие чудаки (одна из люби-
мых его фраз)», или разве: «безумные люди!» Этим и ограничивалась
вся его желчь. Напротив того, убеждение в силе добра и в добрых на-
клонностях человеческой природы действовало в нем так сильно, что,
случалось, доходило даже до некоторой наивности
1
. Чуждый всякого
злопамятства, он был искренно добросердечен, кроток, снисходите-
лен и уживчив
2
и, даже наверху почестей и славы, сохранял, как мы
уже видели, примерную верность семейным привязанностям, не сты-
дясь ни своего родства, ни бедности в прошлом, хотя никогда также
и не величаясь ими, а припоминая только при случае, без всякой аф-
1
Между разными другими анекдотами мы помним собственный рассказ Сперан-
ского о том, как он был обманут в Перми секретарем тамошнего магистрата. Комна-
та с секретарским столом в доме магистрата была насупротив кабинета заточенного,
следственно, всегда у него перед глазами. Зная это, секретарь приказал ставить на свой
стол, с раннего вечера, две зажженные большие свечи и не велел их гасить до тех пор,
пока они не догорят, а сам проводил вечера и ночи у своих знакомых. «В то время этот
человек, – рассказывал Сперанский, – напоминал мне собственную мою секретар-
скую деятельность, и уже только много лет спустя я случайно сведал о его проделке».
2
До какой степени он был снослив к недостаткам своей прислуги, тому мог служить
лучшим доказательством его камердинер Лаврушка, горький пьяница, не совсем и чи-
стый на руку, но которого он терпел при себе едва ли не лет тридцать, и в Петербурге,
и в Перми, и в Сибири, и после опять в Петербурге. Услуги этого Лаврушки, тучного,
тупого, неловкого, который в свое время приобрел род исторической известности и ко-
торого домашние прозвали «бароном», продолжались всего несколько утренних часов,
после чего он напивался и засыпал, а посетителям обыкновенно, из одной лени встать
и идти об них докладывать, отвечал: «барин спит». До сведения Сперанского этот при-
ем его камердинера дошел случайно, через графа Витгенштейна, который при подоб-
ном же ответе не послушавшись и сам пойдя будить хозяина, застал его, разумеется,
не спящим, а за бумагами. Произведенное следствие окончилось одним олимпийским
смехом. Тот же Лаврушка горько и долго негодовал на то, что его барин не выпросил
ему за поездку с собою в Сибирь – чина!
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
476
фектации. Та спокойная, естественная восторженность Сперанско-
го, о которой сказано в одной из предыдущих глав, была в особен-
ности заметна в его домашней жизни. Когда случалось заставать его
за молитвою, тихо выходили из комнаты; когда видели, что он си-
дит задумавшись или за делом, не смели ничем нарушить тишины
и, остановясь, с благоговением дожидались пока он сам не обратит
своего внимания. Заметим, наконец, в Сперанском еще одну черту,
довольно редкую в людях, поднявшихся, подобно ему, из ничтоже-
ства, именно – его малодоступность лести и ласкательству. Сам их
щедро и искусно расточая, он лучше других умел ценить внутрен-
нюю их пустоту и нисколько не дорожил такими отзывами, в кото-
рых мог подозревать одну угодливость или одно старание вкрасться
в его расположение.
В первой половине государственного поприща Сперанского мно-
гие находили некоторое сходство между ним и знаменитым его со-
временником, прусским министром Штейном. Действительно, оба
в одну и ту же эпоху и в двух смежных между собою государствах шли
к одинаковой цели; оба с равным одушевлением и бесстрашием про-
лагали к ней путь важными переменами и уновлениями; оба встреча-
ли сильное противудействие в поклонниках былого, в умах ленивых
и в привилегированных кастах и лицах; оба, наконец, задали себе ве-
ликую проблему и оставили ее последующим поколениям неразре-
шенною практически. Но на этом и останавливается сходство между
ними. Штейн как природный старый дворянин был величайший враг
всякого мелочного бумажного формализма; Сперанский, вышедший
из толпы, напротив, надеялся многого от административной регла-
ментации. Штейн начал свои преобразования снизу, с крестьян и го-
рожан, освободив одних от ярма феодальных повинностей и дав дру-
гим либеральное общинное устройство; Сперанский усиливался про-
извести образовательный напор сверху. Как некогда Петр Великий
вывез из заграничного путешествия идею перестроить свою державу
на иноземный лад, так Сперанский, возвратясь из Эрфурта, перепол-
ненный удивлением к Наполеону и Франции, сказал: «там лучше уста-
новления, но у нас люди лучше»
1
, т.е. русский человек мягок как воск;
нужно только вылепить для него форму и со временем, постепенно,
1
Мы уже однажды изъявили сомнение и теперь продолжаем сомневаться, чтобы
Сперанский действительно это сказал; но здесь важно не то, произнес ли он самые сло-
ва, a то, что он постоянно действовал в их разуме.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
477
он сам собою в нее врастет. В этом смысле Сперанский, как справед-
ливо замечено и в книге Тургенева, старался рассеять окружавший его
хаос посредством бóльшей системы и гармонии в устройстве разных
частей управления: он принялся писать уложение, преобразовывать
Сенат, разграничивать министерства, установлять порядок движения
дел, давать образцы для составления бумаг, – одним словом, он, ка-
залось, слепо веровал во всемогущество формы. Но и в этом отноше-
нии едва ли можно слишком строго осуждать направление и дух его
деятельности. Мы знаем, что при всем наружном поклонении форме
Сперанский сам не раз говаривал: «этакие чудаки, думают, что, когда
напишут, то так и будет»; знаем, что он постоянно сопротивлялся то-
му распложению бумаг, которое многие ставят в вину ему
1
, тогда как
оно есть лишь последствие пустоты их содержания и малоспособно-
сти делопроизводителей; знаем, что он, напротив, желал достигнуть
совсем другого, именно, чтобы должностные лица были не простыми
машинами, но в сфере каждого деятелями самостоятельными и в то же
время ответственными; знаем, наконец, что из общего его плана осу-
ществились только некоторые части, притом одни второстепенные.
Может быть, если бы он мог довершить все им задуманное, особенно
если бы ему дано было самому приводить в дело свои мысли, то рамы
его не остались бы пустыми и созданные им формы наполнились бы
жизненным содержанием. Но творческие его идеи, иногда не вполне
договоренные, перейдя в руки других, не стоя
́
вших на умственной его
высоте, превращались для них в камень преткновения и частью оста-
лись неразвитыми в приложении к делу, частью же получили разви-
тие, противное его целям
2
.
1
В Общем Учреждении министерств, написанном Сперанским, была превосход-
ная статья (62) следующего содержания, лучше всего опровергающая взводимое на него
обвинение в безусловном бюрократизме: «Постепенное уменьшение числа дел есть са-
мый главный признак благоустроенного министерства, а умножение их есть знак рас-
стройства и смешения».
2
Заметим, что, веря в сердце людей, Сперанский отнюдь не так легко верил в их
ум. «Знаю я, – слыхивали мы от него, – тысячи ученых, а умных и десятка не наберу».
Рассуждая как-то раз о гениях, он сказал, что в России было их в XVIII столетии только
четыре: Меншиков, Потемкин, Суворов и Безбородко, «но последний, – прибавил он, –
не имел характера». Кстати, о Суворове: Сперанский находил, что он был велик не ме-
нее Наполеона, не менее его быстр, зорок, дальновиден и непостижим, не менее умел
одушевлять солдат и внушать им уверенность в победе; «оба, – говорил он, – одинаково
не жалели людей и воевали на чужой счет: вся разница между ними была только в том,
что Наполеон действовал как ученый полководец, а Суворов прикрывался юродством».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
478
В Сперанском блистательно соединялись два качества, не всегда
и даже довольно редко выпадающие на долю одному и тому же лицу:
дар пера и дар живого слова.
Письменная его производительность была поистине изумитель-
на. Чего не писал он по обязанности, по поручениям, по собственной
охоте! Простой перечень его сочинений из самых разнообразных об-
ластей человеческого ведения и человеческой мысли объемом своим,
конечно, превзошел бы все, что большею частью из наших государ-
ственных людей было написано в целую их жизнь. Богословие, исто-
рия, археология, древности церковные, наука права в обширнейшем
ее значении, философия во всех ее отраслях, филология, – все это
он разрабатывал и везде проводил какую-нибудь новую мысль, неред-
ко образцовую, по крайней мере всегда оригинальную
1
. План и осно-
вы как всех этих работ, так и бумаг собственно государственных со-
зидались им с необыкновенною легкостью и быстротою, и он не знал
тут никаких трудностей: ни в разрешении самых сложных вопросов
и дел, ни в обороте для ясной и пластической – если это только вхо-
дило в его виды – передачи своих идей. Умея вливать жизнь и инте-
рес в самые cyxиe предметы и давать осязательную и приятную форму
тому, что под другим пером не уложилось бы ни в какие рамки, даже,
если можно так выразиться, не додумалось бы, он при огромном запа-
се сведений, плоде постоянного самовоспитания и беспрерывного,
отчетливого чтения, писал с одной памяти то, для чего другому по-
требовалось бы множество предварительных справок. Подчиненным
он обыкновенно приказывал только «оболванить» дело, а потом уже
к их произведению прикладывал свой резец; но отделка подробностей,
с тех пор как его занятия перешли из канцелярских в государствен-
ные, иногда брала у него гораздо более времени, чем план и основы
предлежавшего труда. Не употребляя с 20-х годов почти никогда чер-
нил и пера, он писал карандашом, обыкновенно на перегнутых попо-
лам листах бумаги огромнейшего формата, какой только можно было
отыскать; порою и поля этих листов были все так исписаны и самый
текст так перемаран, что рукопись, несмотря на мужественно краси-
вый его почерк, становилась крайне неразборчивою. Будем, однако,
искренни: эти помарки часто имели целью не столько усовершенство-
1
Он часто говорил, что собирается написать большую книгу о психической исто-
рии, в которой положит для психологии фактическую основу, с авторитетом, равным
историческому; но не сдержал слова.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
479
вание работы, сколько приданиe ей некоторой эластической неопре-
делительности; Сперанский сам говаривал доверенным своим редак-
торам: «j'aime à me ménager toujours une certaine latitude, de la marge»,
и к этому прибавлял, что берется опровергнуть любую мысль, хотя бы
она самим им была высказана. Сверх такой, большею частью предна-
меренной неопределительности в его языке замечались иногда и не-
правильности
1
; но со всем тем его слог был всегда изящно отделан
и блестящ
2
, а его построение фраз, тон, обороты речи были так свое-
образны, что успевший несколько ознакомиться со свойственным ему
способом изложения тотчас мог угадать между сотнею страниц, напи-
санных сотнею людей, ту, которая принадлежала ему.
Но Сперанский-оратор едва ли не стоял еще выше Сперанского-
писателя. Несмотря на долговременные учительские занятия, в его
речах не было ничего докторального, хотя соединение в них некото-
рой догматической положительности с какою-то вкрадчивою мягко-
стью напоминало, что произносящий эти речи был некогда на кафедре
и что эта кафедра была – духовная. В официальных прениях он обла-
дал важным и между тем довольно редким в пылках натурах умением
внимательно слушать и даром, еще более редким, – прививать свои
идеи другим, почти незаметно для них самих. Не раз в Государствен-
ном совете, сбираясь оспаривать какое-нибудь мнение, он начинал
с панегирика ему, повторял все те же доводы, развивал их еще силь-
нее, вполне, казалось, разделял это мнение и вдруг, дав ему посред-
ством искусного поворота, приспособленного к делу и к личности
слушателей, совсем иной смысл, увлекал за собою и их, и даже того,
кому он возражал. Для таких ораторских побед он соединял в себе вcе
условия: навык к глубокому и тонкому анализу и к блестящей диа-
лектике; необыкновенную находчивость в ответе на всякое возраже-
ние; терпение выждать и искусство найти благоприятнейшую минуту
1
Так, например, вместо обеспечить он постоянно употреблял удостоверить: «удо-
стоверить успех меры» и т.п. О страсти его к галлицизмам мы уже упомянули. Сверх то-
го, в его письмах попадаются нередко: ево, севодняшнего, – вероятно, однако, более по
рассеянности. Союз если он писал, следуя старинному правописанию: естьли.
2
Не забудем, что, кроме последующего самоучения, основа образования Сперан-
ского бы ла семинарская и что в то время деление слога на высокий, средний и низ-
кий, украшение его риторическими фигурами, употребление «общих мест» (loci topici)
и т.д . считались еще непреложными истинами. Что теперь кажется изысканным и на-
пыщенным, то лет 30, даже 20 тому назад, когда писал Сперанский, было еще прини-
маемо за высокое красноречие.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
480
для возобновления боя или для отступления; наружность всегда спо-
койную и несуетливую; наконец, речь, даже в разгаре спора, ровную,
кроткую, исполненную уважения к другим
1
. В последние годы голос
его утратил прежнюю звучность и вообще, по слабости груди, он реже
и меньше говорил в Совете; но и небольшие его речи были по-преж-
нему богаты содержанием, по-прежнему легки, свободны и цветисты.
Этим даром слова Сперанский блистал, впрочем, не в одних офици-
альных или деловых собраниях: точно так же он высок был и в домаш-
них беседах с близкими, когда, отрешась от трудов и забот по службе,
от клевет и пересудов, от радостей и скорбей житейских, смело про-
никал в тайны природы или уносился в ту страну, которую всегда ри-
совал себе страною мира, любви и света; точно так же он был беспо-
добен и в игривой болтовне о безделках обыденной жизни. Не избегая
разговоров на французском языке, в котором у него слышался только
легкий недостаток произношения, Сперанский вообще охотнее гово-
рил по-русски; да и все, мужчины и женщины, тоже охотнее слушали
его русскую речь, которая в его устах принимала как бы совсем другую
силу, гибкость и выразительность. Недаром ему в некоторых кружках
не было иного названия, как наш Златоуст!
Наружность Сперанского была весьма замечательна. Ни в костю-
ме своем, ни в манерах он не имел ничего странного; ничто во внеш-
них его формах и приемах не носило на себе следов первоначального
его воспитания и при всем том в нем было что-то чрезвычайно ориги-
нальное, так что, увидев раз эту личность, уже невозможно было ее за-
быть
2
. Большого роста, хотя несколько сутуловатый, с высоким лбом,
с головою, обнаженною до затылка, – волосы у него стали падать еще
в начале зрелого возраста, – чрезвычайно чистоплотный, всегда оп-
рятно, по летам даже щеголевато одетый, он носил в чертах своего ли-
ца отпечаток необыкновенного ума и вместе добродушной приветли-
вости. Физиономия его была прекрасна до самой старости и особенно
поражали в ней глаза, если уже не прежним блеском, потускневшим
с летами, то сохранявшимся в них до конца особенным выражением;
несколько подернутые влажностью, они переходили от одного пред-
1
«Toute cause est perdu e du m oment ou on se fâche», – записано y него в «дневнике».
2
Такое же впечатлениe он производил и на людей, совсем его не знавших, даже
на иностранцев. Шницлер, говоря в своей книге об его наружности, прабавляет: «On
croyait lire dans sa physionomie expressive toute l’histoire d’une vie marquée par tant de travaux
divers, par de courageuses tentatives et de glorieux su ccès».
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
481
мета к другому как бы нехотя, с заметною медленностью. Некоторые
женщины, по-своему объясняя их взгляд, говорили, что у нашего за-
конодателя «влюбленные глазки» и – ошибались, потому что не было
человека девственнее его в чувствах и образе жизни и целомудреннее
в самых даже разговорах
1
. Чуждый всякой тщеславной надутости, об-
ходительный и ласковый со всеми, покровитель и друг своих подчи-
ненных, Сперанский, впрочем, никогда не ронял себя в обращении
с ними и если не обладал тем высокоизящным тоном, тою вельможе-
скою величавостью, которыми отличался, например, князь Кочубей,
то все-таки везде, и при Дворе, и в светских салонах, был на своем ме-
сте, как бы рожденный и воспитанный в этом кругу. Самые вкусы его
были всегда благородны и изящны: он страстно любил прекрасную
природу, хорошие картины, музыку (хотя сам не играл ни на каком
инструменте) и цветы, в особенности цвет чайного деревца, которым
кабинет его благоухал во всякое время года.
В заключение мы не можем не коснуться здесь упрека, который
многими был делаем Сперанскому в наклонности его к мистицизму.
Она действительно существовала в нем еще с первой половины его
жизни; но тогда это был единственный плод пытливого ума, неуго-
монно стремившегося познать и исследовать все явления человече-
ской мысли. Впоследствии произошло другое. Разразившийся над ним
громовой удар потряс весь его организм, духовный и нервный; он ис-
кал, чем бы заглушить и обмануть внутренние свои страдания, тща-
тельно от всех таимые, и – прежний мистико-поэтический зародыш
развился в нем мало-помалу до степени пиетизма. Впрочем, на это на-
строение духа, как и на самую даже перемену в некоторых политиче-
ских верованиях Сперанского, могли иметь и, конечно, имели воздей-
ствие и обстоятельства внешние. Внезапное возвышение Наполеона
и столько же внезапное потом низвержение его поразило умы впечат-
лением вроде того, какое производили в Средние века кометы. После
его падения дух времени заметно изменился. Поклонение началу не-
подвижности, а с ним вместе суеверный обскурантизм проникли да-
же в науку. Теоретики, подобные Иосифу де Местру (de Maistre), Бо-
1
«Письмо сие, – писал он дочери 9 марта 1823 года, следственно, еще за 16 лет
до своей смерти, – покажет тебе, что я говею. О как бы желал я говеть непрерывно и,
что мне весьма горько, я чувствую, что и мог бы говеть непрерывно. Не только душа моя,
но и самое тело мое к сему способны. Другим надобно с ним бороться; у меня оно крот-
ко и всегда почти покорно, как дитя. Мне нет извинения!»
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
482
нальду, Галлеру, Адаму Миллеру, стали смотреть на государственную
жизнь как на физиологический, сам собою завершающийся про-
цесс, в развитии которого или в направлении к известным целям,
не должно быть никакого участия со стороны человеческого разума.
Под пером их фатализм и политическая, так сказать, коснелость об-
леклись в самые обольстительные формы, поэтические и метафизи-
ческие. Философа Гёрреса такое направление довело до веры в чаро-
действо и колдовство, а юриста Савиньи – до той мысли, что право
должно, подобно растению, совершать свой рост только внутренни-
ми, недоведомыми человеку путями и что, следственно, всякая ко-
дификация – есть зло . Всем этим мистико-спекулятивным теориям
старались, наконец, найти опору и последнюю санкцию даже в авто-
ритете церкви. Если Сперанский не дошел до подобных крайностей,
то очень естественно, однако же, что и в нем в такое время и при та-
кой обстановке прежнее обаяние к Наполеону, устроившему свою
державу совсем не по этим теориям, а, напротив, процессом вполне
искусственным, силою одной самодеятельной воли, могло уступить
место другим началам и убеждениям; естественно и то, что при его
живом воображении, податливости к внешним впечатлениям и рас-
слабленных моральными страданиями нервах, он от школы Вольтера
и энциклопедистов, в которую так близко заглянул в своей молодо-
сти, перекинулся в учение диаметрально противуположное: тот, кто
после смерти своей жены, взывал только к разуму, к целебной силе
времени и т.п ., не находя для себя ни одного утешительного слова
в религии
1
, вдруг заговорил языком самого отвлеченного мистициз-
ма, со всеми его темными, обрядными формулами, тем языком, ко-
торого следы, можно сказать ежеминутные, мы находим и в много-
численных его сочинениях после эпохи 1812 года, и в его письмах,
особенно к Словцову, Цейеру, Броневскому и некоторым другим,
разделявшим новый его образ мыслей.
V
Мы уже сказали, что Сперанский под конец своей жизни усердно
занимался делом о лаже. Работы его по этому предмету, сколько он ус-
пел их приготовить, хранятся в архивах. Но даже в самые последниe
1
См. письмо его к Каразину выше, в четвертой главе I-й части.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

СперанскийприИмператореНиколаеI.1825–1839
483
свои дни он не мог оторваться и от другого, любимого и постоянного
занятия всей своей жизни: класть на бумагу плод своих уединенных
дум, не принадлежавших к области служебных дел. Вот предсмертные
строки, которыми он, так сказать, простился с землею; они были на-
писаны – как всегда, карандашом, но очень неразборчиво – в конце
января или даже, может быть, в феврале 1839 года:
«Разум не дан был человеку от Бога, человек сам его себе присвоил.
Это есть яблоко – красно есть еже ведети. Вместо разума была вера,
а вера есть: в том (в Слове) живот бе и живот бе свет человеком и сей
свет и во тме светится.
В первобытном состоянии не было свободы разума, не было от-
ветственности, но было достоинство: человек был поставлен не наса-
ждать, но возделывать насажденное.
Ведети доброе и лукавое, есть ведети бытие хаотическое, смесь доб-
ра и зла. Вот, что человек захотел ведети – для чего? Для того, чтоб
творить, чтоб, подобно Богу, отделять добро от зла. Будете яко Бози,
когда будете ведуще доброе и лукавое».
VI
В 1844 году единственный внук графа Сперанского, Михаил, на-
ходясь в военной службе на Кавказе, был убит в буйной ссоре одним
из своих товарищей. Вскоре затем умер его отец, а в 1857 году умер-
ла и вдова последнего, т.е. дочь Сперанского, в чужих краях, куда она
уже издавна переселилась. От нее теперь в живых единственная дочь,
в замужестве за генерал-майором князем Родионом Николаевичем
Кантакузиным. Старшая сестра графа, Марья, умершая в 1840 году,
оставила после себя двух сыновей: одного – Ивана Ильича Элпидин-
ского, названного так (по желанию брата графа, Косьмы Михайло-
вича) при определении его в семинарию, от греческого слова έλπίς,
соответствующая латинскому spes; он был с 1817 по 1853 год священ-
ником Владимирской губернии в селе Михалеве, принадлежавшем
обер-шталмейстеру князю Василию Васильевичу Долгорукову, а те-
перь, за старостью, живет в отставке; у него двое сыновей; другого –
Василья Ильина, находящегося в гражданской службе. От младшей
сестры Сперанского, Марфы Третьяковой, 6 августа 1858 года поте-
рявшей своего мужа, известного нам черкутинского протоиерея Ми-
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Частьпятая
хаила Федоровича
1
, и проживающей еще теперь, в глубокой старости,
в г. Владимире у дочери своей (вдовой попадьи Татьяны Михайловны
Алякринской), был (сверх этой и еще нескольких дочерей) один сын,
Петр, которому дядя передал свою фамилию и который учился на его
иждивении в Московском университете. Он в 1834 году начал служ-
бу в ведомстве Министерства финансов, а в 1839-м, уже после смер-
ти графа, был перемещен во II-е отделение Государевой канцелярии,
но в 1851-м вышел в отставку статским советником и умер в феврале
1853-го. Все прочие Сперанские, которых теперь в одном адрес-кален -
даре на 1860/1861 год показано 23, не состоят ни в каком родстве или
свойстве с Михайлом Михайловичем. Наши семинарии щедро расто-
чали своим воспитанникам эту фамилию.
После графа Сперанского остались: имение с 2900 душами, дом, по-
даренный ему Императором Николаем, и – 600 000 р. (ассигн.) долгу...
________________
1
Третьяков в 1853 году, по старости оставивший свою должность в Черкутине, был
замещен в ней по ходатайству его брата, преосвященного apxиeпископа Петрозаводско-
го и Олонецкого Аркадия, своим внуком по дочери, кончившим курс во Владимирской
семинарии Павлом Киржачским.
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

485
ОглАВлЕНИЕ
Очевидец Модест Андреевич Корф (П.В .Крашенинников)........................3
Том первый (часТи I и II)
Барон М. Корф [Предисловие] ........................................................................ 10
Часть первая
Сперанский до Императора Александра I. 1772–1801 ... ... .... ... .... .... ... .... .... .. 17
Глава первая
Рождение, детство и первые годы молодости Сперанского.
Семинарии Владимирская и Суздальская .......................................................... 17
приложение к Главе первой
Отметки семинариста Сперанского в календаре 1786 года............................. 29
Глава вторая
Александроневская семинария. Педагогическая карьера Сперанского
и первые его литературные труды ................................................................... 36
Глава третья
Частная служба Сперанского у князя Куракина. Увольнение его
из духовного ведомства и гражданская служба до вступления на престол
Императора Александра I ................................................................................ 44
Глава четвертая
Семейная жизнь Сперанского и частные его отношения
до кончины Императора Павла ........................................................................ 65
Часть вт орая
Сперанский при Императоре Александре I
до своего удаления. 1801 –1812 ... .... .... ... .... ... .... .... ... .... .... ... .... .... ... .... ... .... .... .. 80
Глава первая
Развитие служебной карьеры Сперанского....................................................... 80
Глава вторая
Организационные работы ................................................................................. 94
Глава третья
Законодательные работы................................................................................120
Глава четвертая
Финансовые работы ........................................................................................149
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Глава пятая
Особые занятия ...............................................................................................194
Глaва шестая
Частная и домашняя жизнь Сперанского в период времени
с 1801 по 1812 год ............................................................................................209
Тоm вТорой (часТи III, IV и V)
Часть третья
Удалениe Сперанскoго и жизнь его в заточении. 1812 –1816 .......................218
Глава первая
Удаление Сперанскoго......................................................................................218
Глава вторая
Сперанский в Нижнем Новгороде ....................................................................249
Глава третья
Сперанский в Перми ........................................................................................266
Глава четвертая
Сперанский в Великополье ...............................................................................282
Часть Четвертая
Возвращение Сперанскoго на службу
и к лицу Императора Александра I. 1816–1825 ............................................294
Глaва первая
Возвращение Сперанского на службу; Сперанский губернатором в Пензе .......294
Глава вторая
Сперанский генерал-губернатором в Сибири ...................................................329
Глава третья
Возвращение Сперанского к лицу Императора Александра I ...........................395
Часть пятая
Сперанский при Императоре Николае I. 1825–1839....................................421
Глава первая
Сперанский в начале нового царствования ......................................................421
Глава вторая
Кодификационные работы Сперанского ..........................................................430
Глава третья
Особые занятия ...............................................................................................442
Глава четвертая
Сперанский в последнее время своей жизни.
Предсмертная его болезнь и кончина. Заметки к его характеристике ...........456
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Модест Андреевич Корф
Жизнь графа СперанСкoго
Редакторы Т.Б. Дегатькова
Корректор В.В. Угланова
Художественное оформление: В.В. Самойлова
Компьютерная верстка: А.А . Науменко
Подписано в печать 14.03.2014 . Формат 60х84
1
/16. Бумага офсетная.
Гарнитура Newton. Печать офсетная. Печ. л. 30,5. Усл. печ. л. 28,36.
Заказ No
Издательство «Статут»:
119454, г. Москва, ул. Лобачевского, д. 92, корп. 2;
тел.: +7(495) 649-18 -06
E-mail: book@estatut.ru
www.estatut.ru
ISBN 978-5 -8354 -1022-4
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»

Law Book Store
ЭЛЕКТРОННАЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА
LawBook Store
Магазин юридической литературы на цифровом и бумажном носителе
через систему iOS и на сайте
www.lawbookstore.ru
Copyright ОАО«ЦКБ«БИБКОМ»&ООО«AгентствоKнига-Cервис»