Автор: Грайнер Б.
Теги: международные отношения внешняя политика дипломатия политика американская внешняя политика
Год: 1986
Текст
Б ГРАЙНЕР
АМЕРИКАНСКАЯ
ВНЕШНЯЯ
ПОЛИТИКА
ОТ ТРУМЭНА
ДО НАШИХ
ДНЕЙ
АМЕРИКАНСКАЯ
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
ОТ ТРУМЭНА
ДО НАШИХ ДНЕЙ
Bernd GREINER
AMERIKANISCHE
AUSSENPOLITIK
VON TRUMAN
BIS HEUTE
Pahl — Rogenstein
Koln
1980
Б. ГРАЙНЕР
АМЕРИКАНСКАЯ
ВНЕШНЯЯ
ПОЛИТИКА
ОТ ТРУМЭНА
ДО НАШИХ
ДНЕЙ
ДЕБАТЫ О ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ
ПРИНЦИПАХ И СТРАТЕГИИ США
Москва
„Международные отношения"
1986
ББК 66.4(7 США)
Г75
Перевод с немецкого
В. М. ВАЛЬКОВА, В. В. ЧЕРНЫШЕВА, Э. Ф. ШМИДТА
Под редакцией и с предисловием Н. Н. НИКОЛАЕВА
0804000000 - 014
003(01) - 86
КБ - 44- 6- 1984
©„Пал Ругенштайн”, Кельн, ФРГ, 1980
©Перевод и предисловие изд-ва „Международные отношения”,
1986 *
ПРЕДИСЛОВИЕ
В наши дни в условиях резкого обострения международной
обстановки по вине республиканской администрации США, когда
международная общественность испытывает законную тревогу за
будущее планеты, вполне закономерно усиливается интерес к ис-
следованию вопросов формирования внешней политики такой стра-
ны, как Соединенные Штаты Америки.
Видимо, не случайно в канун сорокалетия Великой Победы
над фашизмом в нашей стране вышло немало работ, посвященных
этой важной для более полного понимания современности теме.
В их числе можно назвать монографию видного советского исто-
рика-международника А. Н. Яковлева „От Трумэна до Рейгана.
Доктрина и реальности ядерного века”, двухтомное исследование
„Современная внешняя политика США”, подготовленное сотрудни-
ками Института США и Канады АН СССР.
В этих трудах даются обоснованные ответы на вопрос, каковы
же реальные истоки нынешнего агрессивного курса внешней поли-
тики Вашингтона, делающего откровенную ставку на позицию си-
лы, на утверждение своей гегемонии в мировом масштабе метода-
ми диктата, военного и экономического давления, с помощью
политики „государственного терроризма”.
Разумеется, для советского читателя представляют интерес
и работы зарубежных авторов, исследующих вопросы внешней
политики Соединенных Штатов, особенно если они написаны людь-
ми прогрессивных убеждений, владеющими марксистским мето-
дом анализа явлений и событий на международной арене. С этой
точки зрения работа западногерманского прогрессивного исследо-
вателя Бернда Грайнера „Американская внешняя политика от Тру-
мэна до наших дней”, несомненно, может заинтересовать совет-
ского читателя. При этом надо сразу же оговориться, что книга
Грайнера не претендует на всеобъемлющий охват всех вопросов,
сторон и аспектов американской внешней политики на протяже-
нии почти сорока лет. Да это и было бы практически невозможно в
рамках сравнительно небольшой книги, выпущенной, как это час-
5
то принято на Западе, в форме так называемого издания „карман-
ного” формата.
Поэтому автор берет по сути дела единственный, но и вместе
с тем очень важный аспект формирования внешней политики США
после второй мировой войны — тему дебатов в правящем классе
страны относительно того, какого курса, какой стратегии должны
придерживаться США в мировых делах, в политике по отношению
к другим государствам, с тем чтобы обеспечить реализацию своих
внешнеполитических целей. А цели эти оставались практически
неизменными в течение многих лет — утверждение мировой гегемо-
нии Соединенных Штатов.
Тема книги Ь. Грайнера четко сформулирована в ее подзаго-
ловке: „Дебаты о внешнеполитических принципах и стратегии
США”. Такое внимание, которое сконцентрировано, казалось бы,
лишь на одной, сравнительно узкой теме, тем не менее позволяет
автору во многом высветить различные аспекты американской
внешней политики, проследить за ее основными поворотами и
зигзагами, характерными для последних десятилетий. Он стремил-
ся показать развитие внешнеполитических дебатов в США как бы
изнутри, то есть устами самих политических и государственных
деятелей, авторов различных концепций, теорий и доктрин.
Понятие „выработка консенсуса” или „утрата консенсуса”
неоднократно встречается в книге Грайнера. Может показаться, что
применение этой категории к правящему классу США носит искус-
ственный, так сказать, академический характер.
Думается, это не совсем так. Разумеется, американская
буржуазия выступает единым фронтом, когда речь идет об отстаи-
вании ее коренных классовых интересов. Но было бы вместе с тем
неправильно представлять властвующую элиту США как некий
монолит. Такой подход не вытекает из марксистско-ленинской
методологии. Нельзя сводить ее интересы лишь к устремлениям
верхушки американской монополистической буржуазии или, ска-
жем, к интересам пресловутого военно-промышленного комплек-
са. Господствующий класс США неоднороден по своему составу
и включает различные группировки, имеющие подчас несовпадаю-
щие интересы, в том числе и в сфере внешней политики. В свою
очередь это ведет к борьбе между группировками по конкретным
проблемам и аспектам внешней политики.
Естественно, что борьба мнений, отражающая несовпадающие
интересы разных групп правящего класса — государственно-моно-
полистической буржуазии, ведется как в рамках институтов го-
сударственной власти, так и в более широком плане в сфере со-
циально-политической жизни, в том числе в средствах массовой
информации.
6
На протяжении почти четырех десятилетий в США выдвигались
многочисленные внешнеполитические доктрины и концепции, кото-
рые при всех их реальных и мнимых различиях отражали поиск
правящим классом США путей наиболее эффективной реализации
на внешнеполитической арене так называемых жизненно важных
интересов Америки.
Эта политико-пропагандистская формула на деле скрывает
интересы американского государственно-монополистического ка-
питализма. В конечном счете эти интересы сводятся к созданию та-
кой системы международных отношений, „мирового порядка”, ко-
торая обеспечивала бы сохранение и упрочение господствующих в
США общественных отношений при одновременном расширении
международных позиций американского капитализма. Американ-
ская монополистическая буржуазия в принципе всегда исходила из
того, что реализация подобных целевых установок возможна лишь
в том случае, если США удастся добиться положения мирового
лидера и закрепить за собой эту роль в международных делах.
Именно отсюда вытекает и стремление использовать во внешне-
политических целях либо монопольное обладание ядерным ору-
жием, либо ставку на безудержную гонку ракетно-ядерных воору-
жений, на достижение безусловного военного превосходства, что
было в разное время характерно для американской внешнеполи-
тической стратегии в течение десятилетий, истекших со времени
окончания второй мировой войны.
Нельзя в этой связи не отметить, что на формирование и осу-
ществление внешнеполитического курса Соединенных Штатов Аме-
рики помимо устремлений господствующей верхушки монополи-
стической буржуазии влияют и другие факторы как внешнего, так
и внутреннего характера. Поэтому термин „консенсус”, применяе-
мый автором, означает не что иное, как попытку выработать об-
щую внешнеполитическую платформу, приспособленную к реаль-
ностям расстановки сил на американской внутриполитической
арене, учитывающую интересы господствующего класса в целом.
Творцы американской внешней политики, авторы многочис-
ленных доктрин и концепций, разумеется, не могут, хотя бы в ми-
нимальной мере, не принимать в расчет и реальности окружающего
США мира, соотношения сил на мировой арене. Поэтому можно с
полной уверенностью сказать, что те повороты и зигзаги, которые
на протяжении последних сорока лет наблюдались во внешней по-
литике США, были бы необъяснимы без учета противоречивого
взаимодействия всех движущих факторов и основных интересов
американского правящего класса. Сказанное, разумеется, в полной
мере относится к теме дебатов вокруг вопросов формирования
внешнеполитического курса, выработки решений в этой сфере.
7
Если более конкретно говорить о противоречиях применитель-
но к американской внешней политике, то следует подчеркнуть
главнейшее из них, а именно: усиливающийся разрыв между импер-
скими великодержавными амбициями, которые уходят своими
корнями в идею глобальной миссии США в духе пресловутого
„предначертания судьбы”, и неуклонно сужающимися реальными
возможностями проведения Вашингтоном империалистической ге-
гемонистской политики на мировой арене. Не будет преувеличением
сказать, что суть основных внешнеполитических дебатов, периоди-
чески ведущихся в США, сводилась к вопросу о том, как преодо-
леть противоречие между грандиозными планами и реальными воз-
можностями; как приспособиться к реалиям и изменяющейся об-
становке в мире и добиться осуществления прежних целей.
При всей видимой зигзагообразное™ развития перемены
в американской внешней политике сочетаются с достаточно четкой
стабильностью. В результате можно выделить основные чер-
ты внешней политики США, ее главные характеристики. Это прежде
всего склонность к военно-силовым решениям международных
проблем, приверженность гегемонистской имперской идеологии и
вытекающая из этого высокая степень милитаризации, когда внеш-
няя политика тесно связана с военной политикой, с программами
наращивания военного потенциала.
Необходимо вместе с тем выделить доминирующую черту
американской внешней политики, присущую всем администрациям
на протяжении четырех десятилетий с 1945 года. Это — антикомму-
низм и антисоветизм, в них находит четкое проявление классовая
природа внешней политики Вашингтона. Правящий класс США
настойчиво стремился использовать любые доступные ему возмож-
ности для „сдерживания” или „отбрасывания” мирового социализ-
ма, для борьбы против его главного оплота — Советского Союза.
Все сменявшие друг друга администрации в Вашингтоне за
последние сорок лет, независимо от того, какую партию они пред-
ставляли, или от того, кто был хозяином Белого дома, выступали
сторонниками доктрин и концепций, направленных на борьбу
против главной страны социализма, поскольку именно в ней они
усматривали основное препятствие для реализации своей важней-
шей цели — установления безграничной мировой гегемонии амери-
канского империализма.
И если говорить по существу, то во многом дебаты по внешне-
политическим доктринам в США велись вокруг вопросов о том,
как эффективнее противодействовать Советскому Союзу, социа-
листическому содружеству, вести дело к подрыву социализма во
всех странах, включая СССР, и в конечном итоге к его ликвидации
путем реализации пресловутой „эволюции строя” и „внутренних из-
8
менений” в направлении „либерализации”. Это с достаточной ясно-
стью видно читателю книги Грайнера, перед которым предстает ана-
лиз многочисленных высказываний авторов внешнеполитических
концепций. Грайнер для описания внешнеполитических дискуссий в
США, которые велись там в разное время, использует названия сопер-
ничающих между собой школ и направлений буржуазной политоло-
гии — ревизионистов, традиционалистов и т. п. Конечно, надо иметь в
виду, что эти дефиниции, заимствованные из американской историо-
графии, во многом условны и границы между этими „школами мыс-
ли” и „научными направлениями” порой довольно размытый нечет-
ки. Вместе с тем они позволяют представить те оттенки и различия во
мнениях, которые реально существовали и развивались в рядах аме-
риканского правящего класса и связанной с ним научной элиты.
При чтении книги Грайнера возникает впечатление, что за деся-
тилетия, прошедшие со времени второй мировой войны, внешняя
политика США и соответственно их главенствующая политическая
мысль совершила движение как бы по кругу. Начав с амбициозных
планов построения „Pax Americana” (мир по-американски) и
развязав „холодную войну”, которую нельзя расценивать иначе,
как своеобразную попытку пересмотреть итоги второй мировой
войны, социально-политические последствия которой отнюдь не
устраивали американский империализм, правящий класс США вы-
нужден был в конце 60 — начале 70-х годов признать несостоятель-
ность политики конфронтации и силового давления на социалисти-
ческий мир и вступить в „эру переговоров” с Советским Союзом.
Это произошло отнюдь не потому, что Вашингтон „подобрел”,
а в силу объективных, не зависящих от его воли причин. Неуклон-
ный рост экономической и военной мощи Советского Союза, дру-
гих социалистических стран, достижение военно-стратегического
равновесия между СССР и США послужили главной причиной уве-
личения разрыва между целевыми стратегическими установками
внешней политики Вашингтона и теми ресурсами и средствами,
которые были необходимы для их реализации.
Совершенно правы те советские исследователи американской
внешней политики, которые считают, что разрядка для Вашингтона
была попыткой правящей элиты США привести свои цели, а также
методы и пути их достижения в большее соответствие с новой
расстановкой сил в мире, со ставшими более ограниченными
силовыми возможностями Соединенных Штатов.
Необходимо вместе с тем подчеркнуть существенное различие
в понимании и соответственно в подходе к разрядке в США и в
Советском Союзе.
Советский Союз боролся и борется за разрядку с принципиаль-
ных позиций, видя в ней прежде всего средство уменьшить опас-
9
ность войны путем смягчения международной напряженности, обес-
печить мирное сосуществование государств различных социально-по-
литических систем в ядерную эпоху. Поэтому наша страна настой-
чиво выступала за то, чтобы дополнить политическую разрядку раз-
рядкой в военной области, то есть за проведение целого комплек-
са мероприятий, направленных на реальное прекращение гонки во-
оружений и разоружение.
Совсем по-иному смотрели на разрядку в Вашингтоне, и это
как раз отчетливо видно из книги Грайнера. Для части американ-
ской политической и деловой элиты в начале 70-х годов были ха-
рактерны надежды на то, что развитие связей и контактов с СССР
в политической, экономической, научной и культурной областях
позволит Вашингтону добиться нужного ему воздействия на внеш-
нюю и внутреннюю политику нашей страны, содействовать пресло-
вутой „эволюции” социалистического общественного строя в
сторону сближения с капитализмом.
Когда же в США начали убеждаться, что и в условиях разряд-
ки подобные расчеты не реализуются и Советский Союз, проводя
последовательную политику мира, не допускает никакого вмеша-
тельства заокеанских доброхотов и „радетелей прав человека” в
свои внутренние дела, то в Вашингтоне стало нарастать разочарова-
ние разрядкой. Это разочарование в первую очередь отражало страх
военно-промышленного комплекса перед тем, что продолжение по-
литической разрядки неминуемо выдвигает на повестку дня разряд-
ку военную, то есть реализацию программы сокращения вооруже-
ний. В подобной тенденции ВПК усматривал угрозу своим позици-
ям, своим гигантским прибылям, получаемым в результате выпол-
нения военных заказов.
Вот почему в середине 70-х годов крайне правые элементы
в рядах правящего класса США не только стали активно выступать
против разрядки, но и развернули вновь интенсивную обработку
американской общественности, стремясь заставить страну отойти
от нее. Застрельщиками в этой кампании были реакционные поли-
тики и идеологи, тесно связанные с военно-промышленным комп-
лексом США, выражающие его интересы. Был подброшен тезис
о том, что „разрядка — это улица с односторонним движением”,
выгодная якобы лишь Советскому Союзу. Под флагом борьбы
против разрядки в США активизировались старые организации
ультраконсервативного толка и возникали новые группировки
вроде небезызвестного Комитета по существующей опасности, скла-
дывался новый реакционный политический блок с ярко выражен-
ной антисоветской направленностью. Так началась подготовка к
очередному всплеску враждебности в отношении СССР, к соответ-
ствующему повороту в политике США.
10
В конце 70 — начале 80-х годов Вашингтон сделал попытку
вернуться к политике жесткой конфронтации с миром социализма,
с Советским Союзом. Внешнеполитические концепции и практиче-
ские действия рейгановской администрации, которые характеризу-
ются официальной американской пропагандой как якобы направ-
ленные на „восстановление нарушенного в пользу Советского
Союза равновесия", почти полностью, чуль ли не дословно, воспро-
изводят цели и концепции, опиравшиеся на политику „с позиции
силы” и характерные для начала 50-х годов, то есть для периода
разг ара „холодной войны”.
Возрождение имперских амбиций в Вашингтоне в конце 70 —
начале 80-х годов, курс на принятие огромных дорогостоящих во-
енных программ, в том числе и ставка на милитаризацию космоса,
направленных на достижение военного превосходства над СССР, —
все это говори! о том, что в правящих кругах США произошли
изменения в расстановке сил. Верх взяли крайне правые группи-
ровки, тесно связанные с пресловутым военно-промышленным
комдзексом, которые сочли, что „разрыв” между целями внешней
политики США и их возможностями следует ликвидировать нс
путем выдвижения на первый план более реальных целей, а за счет
наращивания Соединенными Штатами военного потенциала, беспре-
цедентного раскручивания маховика гонки вооружений.
На этапе прихода к власти рейгановской администрации и
подготовки к выработке „консенсуса” правящего класса США на
платформе крайне правого крыла республиканской партии Грайнер
ставит точку в своем исследовании внешнеполитических дебатов
в США.
Сейчас мы можем с определенностью сказать, каковы послед-
ствия подобного, сравнительно недавнего поворота в американ-
ской внешней политике. Это — дестабилизация международной
обстановки, рост напряженности, усиление опасности ядерной
войны.
Разумеется, империализм США не способен изменить ход ис-
торического развития, переиграть итоги, достигнутые за четыре
последних десятилетия. Иным стал мир, в котором действует и
развивается мощное и динамическое социалистическое содруже-
ство, десятки молодых государств на трех континентах все актив-
нее борются за свою подлинную экономическую и политическую
независимость. Другим стало и положение Соединенных Штатов.
Они уже не занимают те господствующие позиции в основных сфе-
рах жизни капиталистического мира, которые захватили в конце
второй мировой войны.
Бесперспективность агрессивного конфронтационного внешне-
политического курса администрации Рейгана становится все более
11
очевидной для многих в США, включая и тех, кто в недавнем прош-
лом поддерживал идеи „возрождения Америки”.
В Соединенных Штатах начинает нарастать поток научных пуб-
ликаций, в которых действия нынешней администрации как внутри
страны, так и на международной арене получают крайне негативную
оценку. Можно констатировать, что происходит возрождение кри-
тического направления в буржуазной политологии, которое обус-
ловлено серьезными опасениями значительной части правящего
класса США за будущее своей страны.
В недавно вышедшей в Соединенных Штатах монографии под
характерным заголовком „Надменный орел”, которая была подго-
товлена специалистами ряда влиятельных американских исследова-
тельских центров, в том числе Американского предприниматель-
ского института и Принстонского университета, подчеркивается:
„Как ни парадоксально, проводимая администрацией стратегия
восстановления утраченных позиций явно ускоряет упадок амери-
канской военной и экономической мощи. Внутренние и междуна-
родные ограничения препятствуют осуществлению стремления
администрации к восстановлению американского могущества”.
Наряду с этим можно указать и на определенную эволюцию
в настроениях общественности в США, наблюдаемую с 1980 года.
Этот год берется за точку отсчета не случайно, поскольку именно
в этот период шовинистические настроения в Соединенных Штатах
и одновременно „страхи” перед „советской угрозой”, искусствен-
но раздуваемые американской пропагандой, достигли своего
апогея. НапрИмер, по данным опросов общественного мнения
в 1980 году, более половины американцев (68%) считали, что
Советский Союз в военном отношении „превосходит США”. Одно-
временно число американцев, поддерживавших увеличение воен-
ного бюджета, было наибольшим за последние два десятилетия
(74%). Как известно, на гребне этой волны шовинизма и приш-
ла к власти праворсспубликанская администрация во главе с
Р. Рейганом. Однако уже с середины 1981 года наметился неко-
торый спад в искусственно созданных пропагандой панических
настроениях в связи с пресловутым „отставанием Соединен-
ных Штатов от СССР в области ядерных вооружений”.
К середине 80-х годов это мнение стало постепенно уступать
место более реалистическим оценкам соотношения ядерной мощи
двух стран. Например, в 1984 году, по данным опросов, сущест-
венно сократилось число американцев, верящих в „отставание
США” (27%) и вдвое выросло число тех, кто считал ядерные
потенциалы Соединенных Штатов и Советского Союза примерно
равными (до 57%). Попутно происходило значительное умень-
шение числа тех, кто поддерживал дальнейшее увеличение военных
12
расходов (до 21% в 1984 г.) и возрастание числа американцев,
вьюгу дающих за сохранение военного бюджета на существую-
щем уровне (40%), а также тех, кто полагал необходимым со-
кратить чрезмерные ассигнования на „оборону”.
Иными словами, политика администрации США по нагнета-
нию среди населения страха перед „советской военной угрозой”
с целью оправдать массированное наращивание вооружений ста-
ла давать уже с 1982 года не желаемые, а обратные результаты.
Так, у американцев не встретила широкого одобрения идея „огра-
ниченной ядерной войны”, которую усиленно рекламировали
некоторые деятели рейгановской администрации. Уже в 1982 го-
ду, как свидетельствуют опросы, 75 7f американцев считали, что
любое применение ядерного оружия приведет ко всеобщей войне.
В 1984 году 83 % опрошенных соглашались с суждением, что „огра-
ниченная ядерная война” бессмысленна, и если какая-либо из
„сверхдержав” использует ядерное оружие, то результатом бу-
дет „тотальная ядерная война”.
Опасения перед чудовищно разрушительной по своим послед-
ствиям ядерной войной сыграли и продолжают играть отрезвляю-
щую роль в отношении „силового” авантюризма в политике,
который нынешняя вашингтонская администрация пыталась
демонстрировать в первые годы своего пребывания у власти.
Эти же настроения стали в немалой степени стимулятором анти-
милитаристского движения в США, способствовали стремлению
значительной части американской общественности к заморажи-
ванию и ограничению ядерных арсеналов Соединенных Штатов
и Советского Союза, к достижению в этих целях мирных дого-
воренностей с СССР.
Таким образом, в Соединенных Штатах в 80-е годы, парал-
лельно с проводимым администрацией курсом на раскручивание
гонки вооружений, на дальнейшее разжигание шовинизма в стра-
не вновь сложилось внушительное антиядерное движение, ко-
торое охватило самые различные слои американского населения.
Это движение стало заметной силой на внутриполитической аре-
не. Оно не только побудило республиканскую администрацию
маневрировать в ходе избирательной кампании 1984 года,
заставляя ее рядиться в одежды „миротворцев”, но и послужило
катализатором усиления разногласий по важнейшим вопросам
внешней и военной политики в рядах самого господствующего
класса СП!А. В этих условиях в последнее время вновь активи-
зировались дискуссии вокруг ряда ключевых вопросов политики
СП! А. включая и проблему беспрецедентного роста дефицита гос-
бюджета, порождаемую гигантским разбуханием военных рас-
ходов.
13
Подобные веяния внутри страны сказались и в конгрессе
США. Хотя результаты деятельности обеих палат конгресса в
80-е годы свидетельствуют о том, что законодательный орган
Соединенных Штатов в целом поддерживал курс администрации
на милитаризацию страны, факты говорят о появлении посте-
пенно растущего среди американских законодателей несогла-
сия с наиболее агрессивными проявлениями военно-политиче-
ской стратегии администрации. Конгрессмены выражали озабо-
ченность высокими темпами роста военного бюджета Соединен-
ных Штатов, самим подходом правительства к решению вопро-
сов, связанных с военным строительством, считая, что есть бо-
лее оптимальные пути обеспечения мощи страны.
О степени влияния антивоенного движения на внутриполи-
тическую обстановку говорит, например, тот факт, что в конгрес-
се были выдвинуты инициативы в области ограничения гонки
вооружений. В феврале 1983 года сенаторы Э. Кеннеди, К. Додд,
М. Хэтфилд внесли проект резолюции о замораживании и сокра-
щении ядерного оружия. В мае 1983 года группа сенаторов, в
их числе Э. Кеннеди, А. Крэнстон, Д. Даренбергер, предложили
проект закона о введении моратория на наращивание вооружений.
Аналогичный законопроект, подписанный 82 конгрессменами,
был внесен в палате представителей.
Вокруг этих предложений в конгрессе развернулась борьба,
которую повели законодатели правого толка. Предложение о
замораживании ядерных арсеналов встретило, например, проти-
водействие со стороны сенаторов-„ястребов” во главе с Тауэром,
председательствовавшим в сенатском комитете по делам воору-
женных сил. В конечном итоге правому блоку в сенате удалось
одержать верх: резолюция о замораживании ядерных арсеналов
была отвергнута 55 голосами против 42. Было заблокировано
и принятие конгрессе законопроекта о моратории на наращи-
вание вооружений. Но уже сам факт появления в конгрессе по-
добных предложений отражает глубокое недовольство полити-
кой нынешней администрации со стороны определенной части
самих правящих кругов США.
При этом надо иметь в виду, что оппозиция в США политике
нынешней вашингтонской администрации весьма разнородна,
выдвигаемые ею альтернативы не всегда последовательны и адек-
ватны той остроте проблем, которые порождаются внешнеполи-
тическим курсом Белого дома.
Было бы вместе с тем неправильным игнорировать и то об-
стоятельство, что на настроения общественности Соединенных
Штатов, на всех трезвомыслящих американцев в возрастающей
мере оказывает влияние последовательная и инициативная мирная
14
политика Советского Союза, в особенности выдвинутый в самое
последнее время комплекс впечатляющих и далеко идущих пред-
ложений, направленных на устранение угрозы ядерной войны,
радикальное сокращение ядерных вооружений, предотвращение
перенесения гонки вооружении в космос и прекращение ее на
земле, на коренное оздоровление международной обстановки.
Налицо, таким образом, явный размыв того „консенсуса”
внутри правящего класса США по вопросам внешней политики,
который был выработан на консервативной рейгановской плат-
форме в начале 8Ох годов. Очевидно, можно говорить и о подго-
товке к новой активной дискуссии вокруг проблем внешней по-
литики, которая может развернуться в США и в ближайшие годы.
Вместе с тем при анализе процесса формирования нынешней
политики США бросается в глаза то, что крайне правые организа-
ции, силуэты которых в последние годы все явственнее видны на
вашингтонском политическом горизонте, продолжают оказывать
влияние на Белый дом и конгресс, на республиканскую партию.
Современные „неандертальцы” от политики заметно активизи-
руются, и это вызывает обоснованную тревогу здравомыслящей
Америки.
Однако борьба этих двух тенденций в политической жизни
США наших дней - это предмет уже совершенно нового исследо-
вания.
Н. Николаев
I
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПОЛИТИКИ
США В ОТНОШЕНИИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН
В 1945 - 1969 ГОДЫ
1. „Холодная война"
Центральным событием в истории международных отношений
современности является Октябрьская социалистическая револю-
ция 1917 года. После свержения царского режима и переход;
власти в руки большевиков тот антагонизм, который существовав
во внутриполитическом плане между трудом и капиталом, межд>
пролетариатом и буржуазией, был перенесен в область международ-
ных, межгосударственных отношений. Значительная часть планеты
перестала быть сферой приложения капитала с целью получения
прибыли, освободилась от капиталистических отношений, стала
недоступной для империализма как источник дешевого сырья
и территория для сбыта готовых промышленных товаров, а вну
трснний рынок превратился в объект сознательного регулированш
со стороны Советского правительства. Одновременно с построени
см социалистического государства появилась возможность дл*
претворения в жизнь принципов социализма. Ранее буржуазия
считала эти принципы утопическими, и осуществить их — в зача-
точной форме — удалось только Парижской коммуне. Возникла,
таким образом, исторически новая фаза общественного и государ-
ственного развития. Капиталистический мир не юлько утратил
значительную часть былой экономической сферы господства; перед
ним с небывалой до тех пор остротой встал вопрос о политическом
и идеологическом обосновании владычества буржуазии. Ведь со-
ветские коммунисты выдвинули программу, согласно которой
организованный пролетариат должен осуществлять политическую,
государственную власть, взять в свои руки средства производства,
а само производство и распределение осуществлять на демократи-
ческих принципах.
Классовая борьба на национальном и международном уровнях
ведется с тех пор под знаком противоречий между различными
общественными системами, и прежде всего при тесном переплете-
16
нии внутренней и внешней политики. Такая борьба на два фронта
с противоположной общественной системой заставила буржуазию
в результате притягательного для рабочих примера успехов рус-
ской революции усилить репрессии против рабочего движения
внутри капиталистических стран (вплоть до отказа от последних
остатков буржуазной демократии при фашистских режимах),
и в то же время в зависимости от конкретного соотношения
сил в каждом отдельном случае буржуазии пришлось пересматри-
вать социальную политику и методы идеологического воздействия
на массы. В результате дальнейшего сужения сферы капиталисти-
ческого господства произошли изменения в характере националь-
ной и международной классовой борьбы, что выдвинуло в число
наиболее актуальных для буржуазии вопрос о совместных действи-
ях против социалистических государств. В первую очередь это по-
требовало от капиталистических держав усилий для того, чтобы из-
бежать войн между собой, которые могли бы быть чреваты непред-
сказуемыми последствиями и привести к новым успехам социа-
лизма. Актуальность данного положения они осознали, однако,
лишь после катастрофы, каковой явилась вторая мировая война*.
Внешняя и военная политика капиталистических стран (осо-
бенно ведущих) была направлена на то, чтобы решить истори-
ческий спор различных общественных систем в свою пользу пу-
тем вооруженного насилия, го есть свергнуть Советское правитель-
ство и немедленно ликвидировать его принципиальные обществен-
но-политические преобразования. Интервенция и разжигание граж-
данской войны в Советской стране сопровождались в сфере идео-
логии психологической войной. За поражением интервенции по-
следовали всевозможные экономические и политические репрессии
против Страны Советов, ее международная изоляция. США были
последней из ведущих капиталистических держав, установившей
дипломатические отношения с СССР (1933 г.). Но по-прежнему
делались прогнозы о предстоящем политическом и экономиче-
ском крахе Советского Союза, существование которого объявля-
лось неким „катастрофическим отклонением от нормы" мирового
ющественного механизма. Однако совместная и систематически
направляемая „холодная война" против СССР в свете подобных
прогнозов казалась в то время еше излишней, к тому же усилива-
юсь конкурентная борьба внутри самого капиталистического мира.
Затем политику, нацеленную на уничтожение Советского
Союза, стал проводить германский фашизм. Западные державы
Понятие ..катастрофа" применительно ко второй мировой войне
нередко используется на Запале прежде всего в работах буржуазно-либе-
чтыплх «Игорей При" ряд
17
I 77 I
не помешали бы Гитлеру осуществить давнее требование Черчил-
ля — задушить социализм в колыбели, если бы воинственный экс-
пансионизм германского капитала не был одновременно направ-
лен и в сторону Запада. Вхождение Советского Союза в антцгитг
леровскую коалицию они рассматривали теперь с точки зреЯ<Ц
защиты от общего врага, но отнюдь не в плане принципиального
поворота западной политики к признанию принципов мирного
сосуществования, уважения территориальной целостности и госу-
дарственного суверенитета, выдвинутых первой социалистической
страной.
Подобная двойственность политического подхода западных
держав к СССР обнаружилась еще в ходе второй мировой войны
и сразу же после ее окончания вылилась в развязанную ими
„хсьодную войну” 50-х годов. СССР внес решающий вклад в по-
беду над фашизмом. В то же время из-за огромных потерь в живой
силе и в результате отвлечения материальных ресурсов на нужды
войны задержалось осуществление планов его социально-экономи-
чес- ого развития. Внешнеполитические стратеги США уже с начала
войны рассчитывали использовать экономическое, политическое
и военное усиление Соединенных Штатов как орудие и средство
давления на СССР, ослабленный войной. США с 1941 года готови-
j м . к тому, чтобы, исходя из концепции „неделимости мира”,
доб «ваться такого мирового послевоенного устройства, при кото-
ром капиталистические государства под руководством США обла-
дали бы явным преимуществом над СССР и могли бы диктовать
свои условия.
В отношении конкретных шагов по осуществлению такой
стратегической ориентации, прежде всего меры „терпимости”
к Советскому Союзу, согласия между Рузвельтом и Трумэном
не было. Допустить определенную степень признания интересов
СССР или попытаться его ликвидировать? Оба президента понача-
лу вообще отвергали идею о признании „сфер влияния” или „сфер
интересов” отдельных государств (выдвигались, например, требо-
вания Англии о сохранении еще оставшихся бастионов британской
колониальной империи). Оба были полны решимости .объявить
сферой американских интересов вопрос о послевоенном государ-
ственном устройстве всех стран, включая восточноевропейские*..
После смерти Рузвельта Гопкинс высказал эту мысль Сталину:
„Главной основой политики президента Рузвельта... было пред-
ставление, что интересы США распространяются на весь мир, а не
ограничиваются только Северной и Южной Америкой и бассей-
ном Тихого океана”.
Соединенные Штаты вышли из войны как неоспоримый лидер
государств капиталистического лагеря и добились укрепления
18
своих международных позиции в результате вынужденного от-
ступления Франции и Англии из бывших колониальных владений.
Казалось, созданы все предпосылки для осуществления концепции
..Pax Americana” (мира по-американски, как назвал ее Г Люс,
один из доверенных советников американского правительства),
и на згом настаивали еще в начале 40-х годов представители амери-
канского штаба по планированию внешней политики. Целью „Рах
Americana" было, по словам Г Люса, реализовать призвание США,
их возможности как самой мощной державы, чтобы осуществлять
свое неограниченное влияние в мире во имя пелен, которые амери-
канцы считают правильными, теми средствами, которые они сочтут
необходимыми. Подобным же образом высказывался и госу-
дарственный секретарь США Ьирнс. заявивший во время Потс-
дамской конференции 1945 года „Нам надлежит обеспечить уп-
равление миром но отнюдь не ради демократии, а в интересах
Соединенных Штатов”. Стремясь к власти в глобальном масштабе,
США при Трумтне не остановились перед гем, чтобы использовать
монополию на обладание атомным оружием для реализации своей
концепции ,,мирового порядка” и для подтверждения решимости
добиться осуществления своих внешнеполитических претензий.
Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки после того, как
японцы предложили заключить мир, отнюдь не обосновывались
необходимостью приблизить окончание войны силой оружия. Их
предприняли, чтобы воспрепятствовать осуществлению ранее сот па-
сованных военных операций СССР в Восточной Азии, продемон-
стрировав военное превосходство США; использовать как предуп-
реждение дальнейшему развитию народно-демократических госу-
тарственных и общественных структур в странах Восточной Евро-
пы. чтобы ослабить Японию как потенциального капиталистическо-
го конкурента и. наконец, испытать пригодность атомною „чудо-
оружия” для воплощения в жизнь концепции „Рах Americana”
Ьыло бы неправильно говоритц об „атомной дипломатии”
как об изменении в политической стратегии и общей диплома-
тии США после получения (хотя и на короткий срок) монополии
обладания атомным оружием Но США, несомненно, считали в 1945
году, что, владея атомной бомбой, они обрели такое политическое
и военное средство давления на другие государства и угрозы
им силой, которое позволит осуществить заранее намеченные
всемирно-политические це. ти
Вплоть до эскалации вьетнамской воины в 60-х го тах в Сое-
шненных Штатах на всех политических и научных дискуссиях
отрицались упомянутые выше структурно-исторические предпо-
сылки .,холодной войны” и послевоенное развитие рассматрива-
лось как результат якобы имевших место зкспансионистских
планов и массированных угроз со стороны „агрессивного по своей
сути” Советского Союза. Утверждалось, будто бы Советская Армия
оказывает военный нажим на страны Центральной Европы, в то
время как „Соединенные Штаты проводят политику разоружения".
США разжигали сами гражданскую войну в Греции под вымышлен-
ным предлогом, чю советские войска якобы подменяют греческих
партизан. В политической пропаганде и официальной аргумента-
ции, направленной на оправдание гонки вооружений, проводимой
западными державами, подобные рассуждения используются до
настоящего времени. В научных дискуссиях поляризация точек
зрения относительно американской агрессии во Вьетнаме повлекла
за собой образование так называемой школы „ревизионистов"*.
Сами американские историки и специалисты в области полити-
ческих наук основательно пересмотрели выработанные за 20 лет
и ставшие стандартными объяснения причин „холодной войны".
Заслугой школы „ревизионистов" является то, что она нс
только проследила корни американской послевоенной политики
до первых лет войны, но и проанализировала ее связь со всей
внешней политикой США со времени вступления страны в импе-
риалистическую фазу развития. Несмотря на различия в методике
и в политической принадлежности (к „ревизионистам” относятся
и буржуазные радикалы и либералы, буржуазная историография
относит к ним и марксистов), „ревизионисты” исходили из общей
предпосылки, что историческую оценку внешней политики США
в XX веке следует давать с учетом основных направлений „амери-
канской стратегии", сформулированных еще в период испано-аме-
риканской войны.
Выработанная и проводимая примерно с 1890 года внешняя
политика Соединенных Штатов связана с идеей „вечной империи"
и представлением о том, чю для капитала и юрговых интересов
США повсюду в мире должны быть „открыты двери". Экономиче-
ское процветание и политическая стабильность страны, „благо-
состояние для всех” в условиях представительной буржуазной
демократии с президентом во главе преподносились широкой
публике как результат успехов колониальной и имперской экс-
пансии концернов и монополий, причем последние провозглаша-
лись гарантами и воплощением как личных, так и общественных
свобод. Так интерпретируют „ревизионисты" историю американ-
ской внешней политики. Ради экспансионистских интересов было
провозглашено право сильнейшего государства, каковым уже
___________ !
* Школа ..ревизионистов" возникла в американской буржуазной исто-
рической науке и политологии несколько.ранее и была связана с переоцен-
кой учеными роли США в международных делах, в конце 50-х годов после
запуска первого советского спутника Прим. peri.
20
тогда стали Соединенные Штаты, на обеспечение порядка и стабиль-
ности в международных отношениях. Заявлялось, что политика
„открытых дверей” отвечает интересам всех, кто ее проводит. Тра-
ктуемое таким образом „предначертание судьбы”, осуществлять
которое была якобы призвана „избранная нация”, составило осно-
ву так называемого ^Манифеста судьбы”, который внес в область
внешней политики концепции традиционного мессианского созна-
ния, коренящегося в особенностях американского общественного
развития и американской буржуазной революции. Для него харак-
терны акценты на моральное и идеологическое превосходство,
представления об „избранности”. Сам бог на стороне Америки, ут-
верждает пропаганда, а поэтому, дескать, в Америке сформирова-
лось „самое прогрессивное общество” на земле, граждане которого
лучше всех умеют использовать дарованные им землю и другие бла-
га. Из таких и подобных постулатов делался вывод о законе „поли-
тического тяготения”, в силу которого в орбиту американской сис-
темы вовлекаются многие другие, как бы „младшие” народы.
Цель „вечной американской империи”, проводившей политику
„открытых дверей”, была тесно связана с представлением о таком
мировом сообществе, в котором существуют строгие иерархи-
ческие отношения господства и подчинения и царит „право силы”.
Оправдание применения силы и использования войны как сред-
ства „стабилизации” международных отношений в соответствии
с классовыми интересами и потребностями сильнейшей капитали-
стической державы или группы стран было, таким образом, неотъ-
емлемой составной частью политики „открытых дверей” и фило-
софии „предначертания судьбы”. Президент В. Вильсон вновь
провозгласил право и даже обязанность США применять силу, что-
бы добиваться справедливости и осуществления прав человека. Ес-
ли люди берутся за оружие, чтобы освободиib других, утверждал
он, то такая война -священна и благословенна. Вильсон заявлял,
что нс хочет призывать к миру, пока в мире не искоренены грехи
и зло. Для Вильсона добро означало лишь одно- идеалы господства
буржуазии в целом и „американского образа жизни” в частности.
А вот характерное высказывание бывшего государственного
секретаря США Дина Ачесона по поводу программы помощи
США иностранным государствам после второй мировой войны.
Как само собой разумеющееся положение Ачесон констатирует:
„Людям, разделяющим нашу веру, мы хотим помочь и впредь
жить так, как они хотят”. Толковать право на самоопределение,
права человека, подлежащие охране и защите, является, по Ачесо-
ну, прерогативой „высшего третейского судьи цивилизации”: та-
ким судьей определенные круги американской правящей элиты
считали после 1945 года Соединенные Штаты Америки.
21
Сторонники школы „ревизионистов" упускаю!, однако, из
виду два обстоятельства.
Во-первых, они недостаточное внимание уделяют положению
внутри самого американскою общества, г. е. экономическим,
социально-гюлшическим и идеологическим причинам живучести
концепции „Pax Americana" на протяжении многих десятилетий.
А это — вопрос о возникающей в каждый исторический период
по-новому, с новыми признаками связи между „американской
идеологией" и особенностями американской политической сис-
темы. Последняя (т. е. политическая система) отмечена, как счита-
ют радикально-демократическая и социалистическая оппозиции.
|х?стом насилия со стороны как отдельных лиц, так и государства.
А те, кто определяет американскую внутреннюю и внешнюю поли-
тику, полагают, что в стране происходит сближение, нивелировка
политических взглядов.
Во-вторых, ссылки „ревизионистов" на постоянность концеп-
ции политики „открытых дверей”, лишь формы проявления ко-
торой менялись с течением времени, явно недостаточны для анали-
за внешнеполитических взглядов американских правящих кругов
в гот или иной конкретный исторический период. Подчеркивае-
мая однородность и очевидная преемственность в осуществлении
конечных стратегических целей проявляются снова и снова. По-
этому тактические приемы, взтляды, концепции в области внеш-
ней политики, вытекающие из объективных и субъективных пред-
посылок между народного и внутреннею положения, следует ана-
лизировать с учетом тою’: как они соотносятся с провозглашенной
стратегической конечной целью. Важно определить, направлены
ли они с заранее продуманным замыслом на ее осуществление,
помогут ли они добиться реальных успехов на этом пути, если да,
то при каких условиях и какой ценой, шти же, если подчеркивать
стремление к достижению традиционной цели, их следует рассмат-
ривать лишь как оправдание политики, проводимой в соответствии
с реальными возможностями. В конечном итоге внешняя политика
как „стратегический процесс" определяется способностью достиже-
ния компромиссов. Применительно ко второй половине XX века
это структурное переплетение различных направлений политики
политики блоков, политики развития стран ,,третьего мира", „вос-
точной политики" и политики разрядки, которые находят кон-
кретное воплощение в общеполитической, экономической, военной
и идеологической сферах. Только с учетом этих моментов можно
методически раскрыть связь между традиционными стратегически-
ми проектами и новыми историческими периодами развития.
Претензии США на руководящую роль в мире, которые выска-
зывались Вильсоном, Кулиджем и Трумэном, можно понять лишь
с учетом качественных изменении, происшедших после второй
мировой войны в международных отношениях. На вопрос же о
наличии преемственности стратегических позиций не может быть
ын однозначный положительный или отрицательный ответ, как
)то делает, например, западно! ерманский исследователь Криппен-
юрф. утверждающий, чю американская стра!егия имеет ,,еди-
ный" и „непрерывный" характер. Напротив, речь идет о проблеме
наполненных противоречиями попыток приспособился к ме-
няющимся условиям. Удаются эти попытки или нет об зтом
можно судить лишь позднее.
Но, независимо от этих методоло! ических недостатков, можно
констатировать: школа „ревизионистов" первой убеди 1сльно по-
казала, что американская послевоенная политика представляет
собой в принципе попытку глобальною политическою наступле-
ния. Она исходит из следующих предпосылок. Соединенные Штаты
как буржуазное национальное государство в целом вышли из вой-
ны окрепшими. Напротив, система буржуазных национальных
государств в I вроде и Азии в политическом, экономическом,
мораль но-и деол 01 ическом отношениях была ослаблена.
Германия, а вместе с ней Италия были разложены фашизмом,
экономически парализованы и при этом политически находились
в зависимости от держав-победигельниц. Англия и Франция понесли
военные потери, испытывали трудности с переводом зкопо.мики
на производство мирной продукции. США должны были найти
средства для преодоления путем усиления экспорта кризисных по-
следствий сверх накопления капитала и продуктов производства у
себя в стране, явившегося следствием войны и результатом струк-
турных изменений в экономике и чреватого обострениями соци-
альных конфликтов. В то же время рабочее движение в крупней-
ших европейских странах, находившееся под сильным влиянием
национальных коммунистических партий, с успехом отстаивало
право на участие в процессе послевоенного социально-политиче-
ского и экономического строительства.
С крахом олониальиой системы перед странами, получивши-
ми формальную независимость, открылись перспективы проведе-
ния в будущем самостоятельной национальной экономической
политики. Буржуазные исследователи ретроспективно определяют
тот период как период „вакуума власти". В это понятие они вкла-
дывали и вкладывают вполне определенный смысл, а именно:
соответствующее страны следует ориентировать на капиталистиче-
ский путь развития и вести борьбу против движений, связывающих
задачи национального освобождения с достижением экономиче-
ской самостоятельности и тем более с развитием экономических
и общественных структур социалистического типа.
23
Кроме того, начинавшийся в ю время процесс возникновения
социалистических государств в Восточной Европе означал в так-
тическом плане поражение внешнеполитической программы США
для послевоенного периода, вступившей в силу еще в 1941 году.
Программа предусматривала в качестве „цсли-минимум" создание
на границах СССР ,,государств нового типа" — с буржуазно-рефор-
мистским общественным строем и военной машиной оборонитель-
ного характера. Предполагалось, что эти государства будут при-
держиваться во внешней политике нейтралистской ориентации.
С формальной точки зрения такая позиция якобы отвечала инте-
ресам безопасности СССР. Фактически же в силу сохранения в них
капиталистических порядков такие страны в любое время могли
быть использованы для борьбы против социализма.
Реальный исторический процесс опроверг расчеты на то, что
США, опираясь на материально-техническое и военное превос-
ходство. станут определяющим фактором развития послевоенно-
го мира и смогут диктовать Советскому Союзу (общественная
система которого, как полагали в Соединенных Штатах, вот-вот
развалится) такой кодекс поведения на международной арене,
который отвечал бы американским интересам. Создание государств
народной демократии в Восточной Европе, происходившее на фоне
процесса деколонизации „третьего мира", означало серьезное су-
жение сферы деятельности мирового капитала, прежде всего аме-
риканского. Стремление капиталистических государств после
1917 года к борьбе против новой общественной системы сталкива-
лось с более сложными задачами. Борьба за подавление социализма
в одной стране переросла в борьбу против социалистической систе-
мы государств. Однако „Западное полушарие... США прочно дер-
жали в руках, — писал 3. Бжезинский в своем сочинении „Как
разыгрывалась холодная война". - Африка и Средний Восток по-
литически контролировались союзниками Америки... Регион
Южной Азии все еще принадлежал к Британской империи, а Иран
в 1946 году попросил американской политической поддержки,
направленной против СССР; националистический Китай стремился
к консолидации режима; Япония целиком находилась под властью
оккупационных сил США".
Все эти взаимопереплетаюшиеся процессы внутри- и внешне-
политического развития, социально-политические перемены выли-
лись в послевоенный кризис американского империализма, охва-
тивший сферы политики, экономики и идеологии. Западногерман-
ский публицист В. Линк отмечает, ссылаясь на работу Гарднера,
специфическую связь в сознании американцев представлений о
собственной силе с признанием собственной слабости. „Несмотря
на чувство экономического и атомного превосходства, в Америке
24
преобладали пессимистические умонастроения, связанные с широ-
ко распространенным страхом перед кризисом, который объяс-
нялся печальным опытом мирового экономического кризиса
и усугублялся признаками хозяйственного хаоса в Запад-
ной Европе и всеобщей тенденцией к полевению”, — писал
В. Линк.
Первые программные постулаты политики „холодной войны”
были выработаны и сформулированы еще при Рузвельте, сама же
программа и первые мероприятия по ее политическому осущест-
влению претворялись в жизнь поэтапно между 1945 и 1950 годами.
Важные импульсы и ориентиры в этой работе исходили от руково-
дителя группы внешнеполитического планирования государствен-
ного департамента США и советника американского посольства
в Москве Дж. Ф. Кеннана*, который позднее (в 1952 г.) стал
послом США в СССР. В телеграмме из Москвы (1946 г.) он сооб-
щал, что „по сравнению с западным миром в целом... Советы еще
значительно слабее. Удастся ли им сократить разрыв? Это зависит
от степени сплоченности, твердости и силы, которые может про-
демонстрировать Запад. А это фактор, на который мы можем вли-
ять..." Год спустя Кецнан в статье „Причины советского поведе-
ния", опубликованной за подписью „Мистер X” и получившей
широкую известность, обосновал политику „сдерживания", рас-
сматривая се в контексте массированного „отбрасывания комму-
низма". Кеннан питал иллюзию, что Соединенные Штаты смогут
„влиять" своими действиями на внутреннее развитие как в СССР,
так и во всем международном коммунистическом движении,
добиваясь своими действиями либо сокрушения, либо постепенной
эрозии Советской власти.
Президент Г. Трумэн объединил предложения о целенаправ-
ленной координации мер по использованию западных ресурсов
и непосредственному нажиму на СССР и восточноевропейские го-
сударства в так называемой „доктрине Трумэна" от 12 марта
1947 I. Доктрина эта впитала в себя результаты проводившихся
на протяжении года дискуссий о внешнеполитической стратегии
США. Правительство США впервые систематически и в полном
объеме связало традиционное, распространявшееся на все районы
планеты понятие национальной безопасности Соединенных Шта-
тов с послевоенным противостоянием двух противоположных
общественных систем. При этом, хотя и признавались неудачи,
♦Дж. Ф Кеннан американский дипломат, публицист. В 1952 году
был отозван с поста посла в СССР по требованию Советского правительства
в связи с враждебными выпадами против страны пребывания. Один из веду-
щих американских „советологов”. С конца 60-х годов высказывался за
более реалистический курс в отношениях с СССР. Прим. ред.
25
которые Запад испытал в первые послевоенные годы, в доктрине
они квалифицировались как bhqhhc поправимые. США устами
своего президента в первый раз объявили о решимости осущест-
влять курс на конфронтацию в форме „холодной войны", цель
которой — разрушение социалистической систегиы государств.
С позиций воинственного антикоммунизма Трумэн представил
общественности и соответствующий „политический портрет"
противника, игравший роль „жупела", что шло вразрез с той ли-
нией. которую проводил Рузвельт.
Трумэну требовалось заполучать по возможности единоглас-
ную поддержку конгресса для проведения намеченной им внешней
политики, исключить любые критические голоса и альтернативные
предложения, ориентированные на политику сосуществования.
Он хотел постепенно подготовить общественность к длительной
конфронтации и ведению идеологической войны. Трумэн провоз-
гласил глобальную борьбу против всех внутри- и внешнеполити-
ческих действий социалистических и коммунистических прави-
тельств. а также движений. Затем он изложил получившую с тех
пор известность „теорию домино", предусматривавшую подавление
национально-освободительных, демократических движений в стра-
нах разных регионов мира. „Если у нас возникнут колебания по
поводу того, должны ли мы осуществлять руководящую роль, —
писал Трумэн, — это может повлечь за собой угрозу для мира во
всем мире и. конечно, .для нашею собственного благополучия".
Содержавшееся в „доктрине Трумэна" требование значитель-
ной военной и экономической помощи Греции и Турции, народам
которых якобы угрожала „потеря свободы", было концептуальной
и практической подготовкой к осуществлению весной 1948 гола
„плана Маршалла" и созданию НАТО в 1949 году. Военная и поли-
тическая реорганизация в капиталистическом лагере, политическая
консолидация буржуазных стран и усиление руководящей роли
США были центральными вопросами, поднимавшимися США и
принимавшими форму решений в период 1945 — 1950 годов. Соз-
дание Международного валютного фонда в Бреттон-Вудсе (1944 г.)
и заключение Генеральною соглашения о тарифах и торговле
(ГА1Г) в Гаване (1947 - 1948 гг.) рассматривались как финансо-
вая и торгово-политическая основы для осуществления господ-
ства США на „либерализованном" мировом капиталистическом
рынке. Соединенные Штаты намеревались навязать Организации
Объединенных Наций курс, выгодный капиталистическим госу-
дарствам. за счет голосов зависимых, прежде всего принадлежащих
к „третьему миру"*, стран, которым оказывалась американская
* Автор использует имеющее широкое хождение на Западе понятие
„третий мир" 1ля обошачения развивающихся с г ран. Прим рсО.
2 к
военная и экономическая помощь. В моменты кризисов и в перио-
да войн СШ/Х рассчитывали на сколачивание многонациональных
сил ООН для якобы нейтральною „урегулирования конфликтов",
трут ими словами - для подавления национально-освободитель-
ных движений и социальных революций Гак. например, министры
армии, военно-морских и военно-воздушных сил рекомендовали
министру обороны США поручить Совету национальной безопас-
ности разработать политику вовлечения ООН в активную „защиту"
так называемых „слабых участков" Эта „защита" должна была
осуществляться в результате обращения Соединенных Штатов в
Совет Безопасности и по лучения сто санкций для использования
ограниченных контингентов вооруженных с ты ООН. расположен-
ных на границе „слабых участков", откуда поступали соответст-
вующие просьбы прозападных правительств.
Кеннан сформулировал и глобальный ангиреволюционный
и наступательный характер политики США тех лег. которая в про-
паганде получила название „антиэкспансионистской". „оборо-
нительной" — в смысле „защиты" от СССР и дружественных ему
государств. Особенно скорбели в США по поводу такого пораже-
ния политики „сдерживания", как провоз! лашение в 1949 году
Китайской Народной Республики.
Чередование успехов и неудач в первые послевоенные тощи и.
в особенности, ликвидация Советским Союзом монополии США на
обладание атомным оружием побудили президента Трумзна пору-
чить государственному секретарю и министру обороны вновь пере-
смотреть тактические цели американской внешней политики в мир-
ное и военное время, воздействие этих целей на стратегические пла-
ны США. Проведение совместного анализа, который должен был
служить в будущем основой дэя принятия новых внешнеполитиче-
ских решений, поручили Совету национальной безопасности и мини-
стерству финансов. Именно их различные предложения вошли в ис-
торию „холодной воины" как документ оК упомянутою совета.
Тогдашний государственный секретарь Дин Ачесон назвал его
одним из великих документов истории США. Не потому ли. что ни
в одном другом документе анализ послевоенного кризиса и выте-
кающие из него требования к политике американского империа-
лизма не отражены так полно и последствия этого не видны так от-
четливо? В документе СНЬ можно выделить два наиболее пока-
зательных аспекта Это. во-первых, концепция ,.холодной войны"
как основа американской послевоенной политики и ее приоритеты.
Во-вторых, это планы постепенной и систематической эскалации
конфронтации между двумя системами в 50-х голах, которая дос-
тигла своего апогея в политике балансирования на грани атомной
пропасти.
27
Документ СНБ 68 означал попытку сформулировать пред-
посылки „холодной войны", основываясь на~доктрине 1румз-
на" и предшествовавших ей дискуссиях в политических кругах-
США, а также точнее определить взаимоотношения между сиюми-
нутными политическими акциями Вашингтона и его долгосрочны-
ми политико-стратегическими целями. При этом целесообразность
„холодной войны" как средства достижения победы над социа-
лизмом, а тркже над рабочим движением капиталистических го-
сударств и национально-освободительным движением развиваю-
щихся стран ни разу никем из участников дебатов по выработке
внешней политики нев подвергалась сомнению. Никаких альтерна-
тив „холодной войне" не предлагалось. Вопрос о возможных
формах мирного сосуществования или свободных от конфронта-
ции межгосударственных отношениях с социалистическими стра-
нами с самого начала был отвергнут США в силу намеченных стра-
тегических целей. А в это же время СССР выступал с инициатива-
ми по мирному урегулированию в Европе на договорной основе.
Вот как выглядело отношение к советским инициативам с амери-
канской стороны: „...Мирная политика Советского Союза — это
способ расколоть и парализовать некоммунистическую часть пла-
неты... Всякое серьезное усилие по охране наших основных цен-
ностей и нашей национальной безопасности должно быть согласо-
вано со стратегией холодной войны".
В центре внимания аналитической части документа, тракто-
вавшей вопросы соотношения сил в мире, был кризис капитали-
стической системы, наглядным проявлением которого объявлялось
существование СССР и ликвидация буржуазных режимов в восточ-
ноевропейских странах. „...Целостность и жизнеспособность нашей
системы находится под большей угрозой, чем в какой другой мо-
мент истории. Даже если бы не было Советского Союза, мы столк-
нулись бы с большими проблемами, проявляющимися по-разному
в наш индустриальный век, а именно — с проблемами обеспечения
порядка, безопасности, умения жить в условиях свободы. Как
и прежде, остается фактом, что мы не можем примириться с отсут-
ствием порядка во взаимоотношениях между нациями в нашем
мире, который становится все теснее".
Кризис внутри империалистической системы рассматривался
с двух сторон. Во-первых, как внутриполитический кризис, свя-
занный с тем, „что сейчас многие народы активно выступают
за улучшение своего экономического и политического положе-
ния и поэтому уже признали или (существует и такая опасность)
собираются признать руководящую роль коммунистического
движения". Дж. Кеннан увидел опасную форму „проявления ком-
мунистической угрозы" в самих внутренних проблемах западно-
28
io общества. С другой стороны, подчеркивалась необходимость
поставить отношения между капиталистическими государствами
на более согласованную основу — чтобы они имели возможность
устанавливать „внутренний порядок” у себя дома и выступать
сплоченным фронтом против социалистических стран.
В первые послевоенные годы, как явствует из документа СНБ
68, обшие условия :шя „внутренней стабилизации” в западных стра-
нах уже были созданы. И все же подчеркивалось, что угрожающий
самому существованию буржуазного общества международный
кризис может быть преодолен лишь в том случае, если возник-
шие после 1945 года внутренние и межгосударственные ,институ-
ты”, направленные на сохранение и укрепление капиталистических
порядков, удастся использовать скоординированно и планомерно
в рамках долгосрочной политической стратегии „по предотвраще-
нию нежелательного развития”.
Послевоенный кризис представлял собой нечто большее, чем
кризис международных отношении. Речь шла не только о приспо-
соблении традиционной политики к изменившейся внешнеполи-
тической обстановке. Общий кризис капитализма затронул и по-
литическую стратет ию империализма. Поэтому американцы приш-
ли к выводу: в краткосрочном и среднесрочном планах „холодная
война” должна выражаться в конфронтации систем с целью прове-
дения политики, направленной на внутренний распад социалисти-
ческих стран и крушение социалистического строя. Победа в „хо-
лодной войне” в конце концов зависит от того, рассуждали авторы
документа, решится ли вопрос в пользу буржуазных принципов.
Идеологическому подходу отдавалось главенство над политиче-
ским, социальным и экономическим, которые, как предполага-
лось, должны были действовать в пользу сохранения капиталисти-
ческой модели общества. Поскольку непосредственные жизненные
интересы представителей всех общественных групп и классов за-
висели от исхода „главного конфликта”, военное его решение рас-
сматривалось только как одно из средств на пути к достижению
цели. „Военная победа может быть сама по себе лишь частичной
и временной в процессе развития основного конфликта..,” -
утверждалось в документе СНБ. а единственным путем к „надеж-
ной победе” провозглашалось „изменение советской системы”.
Итак, в документе СНБ 68 признавался общественный и идео-
логический кризис „свободного мира”, который якобы мог быть
„преодолен” только путем решительной борьбы против его анти-
пода - мира социализма. Секретные документы и другие материа-
лы, послужившие основой для упомянутого документа, лишь
гем отличаются от формулировок „доктрины Трумэна” и прочих
появившихся в печати высказываний в ходе публичной дискуссии
29
в 1945 — 1950 годах по вопросам стратегии США в отношении
социалистических стран, что они изложены более четко и откро-
венно. Оценка предпосылок для успешного осуществления запад-
ных стратегических установок определялась традиционно: рассуж-
дениями о мнимой „внутренней слабости" СССР, противопоста-
влениями этой „слабости" „превосходству" западного образа
жизни и способа хозяйствования, которые-де как магнит постепен-
но перетянут на свою сторону народы социалистических стран.
Доку мен 1 СНБ 68 конкретизировал некоторые взгляды. Во-
первых, в нем было подчеркнуто, что „механизм единства (так
именовали авторы монолитность советского общества. — Прим,
пер.) еще никогда не подвергался испытанию воздействием мощ-
ной внешней силы", то есть потенциальной силы объединенных
капиталистических государств. Стало быть, намеченная Кенна-
ном политика нуждалась в практической проверке. Во-вторых,
утверждалось, что политика антисоветизма не является еще „до-
статочно всеобъемлющей", а кризис международных отношений
вынуждает США „принять на себя ответственность за руководство
миром". Одновременно признавалось, что и этот принцип все еще
не в полной мерс претворяется в практическую политику. В-треть-
их, из факта угрожающего обострения международных и националь-
ных конфликтов выводилась необходимость выработать политиче-
скую программу немедленных действий, которая бы предусматри-
вала промежуточные меры для достижения двух взаимосвязанных
стратегических целей: „добиться такой обстановки в окружающем
мире, чтобы американская система смогла выжить и процветать",
что требует в свою очередь проведения политики „сдерживания
коммунизма". „Сдерживание" же предусматривает, что всеми сред-
ствами, включая готовность пойти на риск войны, должно ограни-
чиваться дальнейшее возрастание авторитета и влияния Советского
Союза, должна вестись пропаганда против советской идеологии.
Хотя США отводилась роль руководителя капиталистическо-
го мира, успех программы „немедленных действии" для реализа-
ции политики „с позиции силы" предпопатал общую мобилизацию
всех духовных и материальных ресурсов Запада. Одно государство
может руководить „превосходящими силами", но обеспечить их
не в состоянии. Соединенные Штаты исходили из того, что любое
дальнейшее укрепление социалистических юсударств и утрата по-
зиций в пользу освободительных движений в „третьем мире" на-
столько могут повлиять на политик} капиталистических стран,
что поставят в будущем под вопрос создание „превосходящих
сил" или вообще воспрепятствуют cmv „Холодную войну" и „по-
литику силы" американский империализм рассматривал как по-
следний шанс выиграть глобхчьное противостояние.
30
„Общая мобилизация" Запала требовала политической ини-
циативы со стороны США. Сначала американское правительство
юлжно выработать консенсус*, подчеркивалось в документе
СНЬ. А уж общность взглядов, как предполагалось д’алее, укре-
пи! „национальную волю" к мощному политическому наступлению
против Советского Союза. „Широкая и действенная npoipaMMa
обеспечения мира", по мнению авторов документа, должна ориен-
тироваться на следующие положения: 1) политическое и жономи-
ческос сближение стран западного мира. 2) неуклонное повышение
их расходов на оборону с целью добиться качественною и коли-
чественного превосходства во всех вилах вооруженных сил и ро-
дах войск над армиями социалистических стран; 3) ощутимое
расширение про!раммы военной помощи иностранным государст-
вам; 4) расширение программ экономической помощи; 5) коор-
:гинация действий по стабилизации американского торгового ба-
ланса; 6) обяза1ельс!во всех западных стран поддерживать США
и их программы „открытой психологической войны" против социа-
листических стран.
На подобных стратегических директивах основывалась деятель-
ность США по усилению раскола в Европе и в Германии, что позво-
лило создать Политический и военный плацдарм для объединения
впоследствии стран Западной Европы. Именно в таком смысле
понимались не только „план Маршалла", но и последующие меры
по западноевропейской интеграции. С такой интеграцией США
связывали, с одной стороны, планы усиления в этом регионе своей
экономической и политической мощи как ведущего государства
в новых условиях, с другой стороны,США широко рекламировали
„право голоса" союзников в процессе объс.гинсния.
Все это влияло на политические контакты и дипломатические
переговоры с СССР, которые трактовались лишь как тактическое
средство для ослабления советской позиции: „Эффективная пози-
ция на переговорах - это и... важный элемент идеологического
противоборства" Государственный секретарь США Д. Ачесон
в речи (Беркли, 1950 г.) сформулировал дипломатическую „про-
грамму-минимум". которая служила бы своеобразным руковод-
ством для ведения переговоров с СССР.
По поводу отдельных позиций этих переговоров в секретном
документе СНВ содержались, например, и следующие установки.
По вопросу о контроле над атомной энергией западная сторона
требовала „открытия дверей" со стороны Советского Союза,
рассматривая это как начало „процесса перемен в советской сис-
теме". Применяемые к СССР стандарты „конструктивного сотруд-
’Соглашсние, взаимное обязательство, согласие. - Прим. ред.
31
ничества" в ООН рассматривались в качестве средства добиться
выгодных США „внутриполитических перемен" в Советском Сою-
зе. Заключение мирных договоров с Японией, Германией и Ав
стрисй мыслилось как сепаратный акт без участия СССР.
Провозглашавшаяся Соединенными Штатами на словах ютов-
ность сотрудничать с Советским Союзом оборачивалась на деле
попыткой публичной дискредитации СССР, стремлением добиться
позиционно-идеологического выигрыша в „холодной войне".
По дипломатическим каналам предложения о переговорах дела-
лись с неприемлемыми для советской стороны условиями, привя-
занными к целям Запада в „холодной войне", го есть провоциро-
вался срыв переговоров, который в свою очередь представлял-
ся как выражение ,.ai рессивных гегемонистских" намерений СССР
и использовался для привлечения общественного мнения на сторо-
ну западной ,,политики силы". Как отмечал Д. Ачесон. СССР мо-
жет доказать мирные намерения только в том случае, если оiведет
свои войска из восточноевропейских стран. откажется от всех
форм „косвенной агрессии" (так буржуазная пропаганда именова-
ла рабочее и коммунистическое движение в капиталистических
государствах) и согласится на „более свободный доступ людей
и идей" из буржуазного мира в свои пределы. Таким образом,
порочный круг замыкался: с одной стороны, имела место прин-
ципиальная решимость США срывать переговоры с СССР, если
они не обещали однозначного выигрыша в „холодной войне", с
яругой — выдвигались сформулированные „для публики" условия
переговоров, единственной целью которых было вынудить Совет-
ский Союз идти на предварительные уступки Западу. „Перегово-
ры, - констатировалось в документе СНБ, - это... только сред-
ство заполучить поддержку со стороны общественности програм-
мам наращивания военной силы, чтобы добиваться... успехов в
холодной войне".
Курс западных держав планировался в то время таким об-
разом (хотя бы из-за необходимости учитывать общественное
мнение и ввиду только начинавшейся перестройки во взаимо-
отношениях буржуазных государств с расчетом на сближение),
что, несмотря на гонку вооружений, нс предусматривалось пока
ешс непосредственное военное столкновение с СССР. Но на случай,
если политика эскалации спровоцировала бы войну, конечной
целью все равно оставалось для СШ/\ стремление разрушить социа-
лизм. „На случай войны у нас нет причины менять цель". - заяв-
лялось в документе. Поначалу ставка делалась, как уже говори-
лось, на го. что „холодная война" приведет к „внутренним пере-
менам" в СССР. Отказ от военных действий против социалисти-
ческих стран был в ю время лишь тактическим приемом, обуслов-
32
ленным внутриполитическим положением в капиталистических
странах и тем соображением, что скоординированная долгосрочная
политика давления на СССР „с позиции силы” может привести к
желаемым результатам „эффективнее и с меньшими затратами”.
Превентивная атомная война против СССР, как признавали
авторы документа СНБ 68, могла бы повлечь за собой укрепле-
ние единства советского населения и партийного и государственно-
го руководства СССР, к тому же она не привела бы к утрате совет-
ских позиций на субконтиненте Евразии. Но она могла бы в то же
время привести к опустошительным материальным и идеологи-
ческим последствиям в самом западном мире, так что при опре-
деленных обстоятельствах восстановление после военных действий
самой капиталистической общественной системы стало бы не-
возможным. Поэтому одобрявшийся многими влиятельными кру-
гами в США план превентивной войны против Советского Союза
был отклонен авторами документа как непродуктивный, но сама
идея в целом не была отвергнута, вопрос остался открытым.
„Не исключается возможность нападения на СССР, если будет
доказано, что с его стороны не последуют неприемлемые для нас
контрмеры против наносимого или готовящеюся удара”. Чтобы
понять смысл этих слов, надо учесть: „нападение” и „контрмеры”
в то время постоянно рассматривались в двояком аспекте. Во-
первых, США еще обладали превосходством в атомном оружии;
во-вторых, под контрмерами понимались, в частности, и удары
по прогрессивным политическим движениям в самом капиталисти-
ческом мире, якобы инспирировавшимся „рукой *Москвы”. В этом
смысле надо понимать и требование объединенной группы началь-
ников штабов НАТО (август 1950 г.), чтобы США и их союзники
составили на случай глобальной атомной войны четкий перечень
военных целей.
Авторы документа СНБ 68 хотя и подчеркивали лишь отно-
сительную целесообразность глобального вооруженного столкно-
вения с социализмом, считали все же военные компоненты „хо-
лодной войны” основой, костяком всех политических, идеолоти-
ческих и экономических мероприятий направлены ли они на
внутреннюю консолидацию капиталистического мира или пред-
назначены для прямою выступления против социалистических
стран. „Без превосходящей военной силы союзников, — подчер-
кивалось в документе, — политика сдерживания, являющаяся
на деле политикой рассчитанного постепенного нажима на про-
тивника, окажется не чем иным, как профанацией”.
Выводимая из военного превосходства политика ,,с позиции
силы” мыслилась и как средство преодоления „атомной беспо-
мощности” США. Эту последнюю видели в том, что Соединенные
3-1771
33
!11гаты еще не юговы угрожать использованием своего нынешнего
превосходства в атомных вооружениях, чтобы принудить Совет-
ский ( оюз пойти на „приемлемые договоренности". Иными слова-
ми, налицо было желание создать предпосылки ;игя успешной
„атомной дипломатии". Приоритет, отдаваемый военным аспек-
там, предусматривал не только расширение всею комплекса
военно-политических решений, но представлял собой попытку
•создать материальные условия для того, чтобы свести к мини-
муму потери в случае атомной войны. „Развитие военною потен-
циала США и свободною мира - это предпосылка достижения
целей, поставленных в данном документе". - говорилось в доку-
менте СНБ 68. Объективно, гакигМ образом, превентивная война,
несмотря на все конгрдоводы и сомнения относительно ее целе-
сообразности, снова теоретически провозглашалась возможной,
а идея такой воины все теснее сочеталась с политической практи-
кой, поскольку вырисовывалось обеспечение военного превос-
ходства над СССР, который находился лишь на начальных этапах
разработки атомною оружия Нс следует сомневаться в американ-
ской решимости ноиги па риск войны между государствами двух
различных систем в случае любого варианта политическою разви-
тия, невыгодного для капиталистического мира.
Естественно, что внешнеполитический курс, направленный на
гонку вооружений непосредственно после окончания опустоши-
тельной второй мировой войны, решимость мобилизовать все
ресурсы капиталистических стран против социализма, объявление
непримиримой борьбы против социалистических, радикально-
демократических, либеральных организаций внутри самих этих
стран, преподносившейся как „стабилизация" внутренней жизни
и не допускающей никакой критики оппозиционного характера,
раздувание военных расходов за счет сокращения социальных ста-
тей бюджета, готовность к интервенции против любых государств
„третьего мира" — все это требовало в условиях мирного времени
беспримерных усилий по идеологической обработке населения,
сравнимых лишь с фашистской пропагандой в Германии и Италии.
Поэтому разработка „политики силы" сопровождалась навязыва-
нием общественному мнению таких пропагандистских клише,
как „Запад-де является „жертвой" коммунистов" и др. „Любое
разъяснение нашей политики, характера предпринимаемых мер
должно быть сопряжено с настойчивой пропагандой их оборони-
тельного характера. Надо стремиться сводить до минимума не-
благоприятную реакцию внутри страны и за границей", ибо „вся-
кое наше заявление относительно внешнеполитического курса
может быть использовано Советским Союзом в его кампании борь-
бы за мир для создания негативного психологического климата
34
в определенных районах свободною мира еще до того, как мы
приступим к осуществлению необходимых действий по укрепле-
нию нашей военной мощи”, - говорилось в документе.
При этом отправной точкой в дискуссии о внутриполитиче-
ских последствиях взятого курса был тезис о том, что борьба за
права человека должна играть подчиненную роль по отношению
к объединению на антикоммунистической основе, которое, как
считали, будет проходить в результате нажима и не без трудностей.
„От американского народа потребуются большие жертвы и стро-
гая дисциплина. Придется отказаться от некоторых благ, которые
он привык неразрывно связывать со своими свободами”. „Не-
обходимость вновь прибегнуть к насилию... большинство граждан,
конечно, поймет как неизбежное исключение из правила, вынуж-
денный отход от идеи свободы”.
Зафиксированные в документе СНБ 68 результаты дискуссий
об основных направлениях послевоенной американской внешней
политики являются по многим причинам основополагающими для
понимания теории и практики „холодной войны”.
Во-первых, они опровергают распространенное на Западе мне-
ние, будто „холодная война” является либо результатом „одно-
сторонних агрессивных” действий СССР, либо следствием по
схеме „действие — противодействие”. Противоборство двух сис-
тем в послевоенный период изображается иногда как „замкнутое
поле” экспансионистской политики двух сверхдержав, в котором
неизбежно возникают соперничество и коллизии. Сторонники та-
кой точки зрения утверждают, будто аналогичность интересов
каждой из этих держав ведет к тому, что действия одной держа-
вы всегда вызывают противодействие другой - возникает, дескать,
„порочный круг”. Но такое толкование не учитывает социальное
и классовое содержание действий обеих сторон. Из документа СНБ
68 неопровержимо явствует: „холодная война” — это сознательно
сформулированная стратегия. Она родилась в условиях внутренних
и внешнеполитических противоречий группы государств, возглав-
ляемой США, которые связали ее со своей традиционной полити-
ческой концепцией „американского века”.
Разработанные в духе „холодной войны” и зафиксированные
в документе СНБ 68 стратегические установки свидетельствуют о
попытках Соединенных Штатов завоевать мировое господство,
балансируя на грани атомной войны.
Ввиду сужения сферы господства империализма в мире и осоз-
навая, что пробил последний час этого былого господства, США
провозгласили необходимость борьбы за создание „единого, неде-
лимого буржуазного мира”. Для установления гегемонии над ми-
ром США собирались распространить свой контроль на все миро-
35
вые экономические и политические связи, с тем чтобы обеспечить
экспансию американского капитала, а также политических, обще-
ственных и моральных ценностей буржуазного общества или в
крайнем случае способствовать развитию упомянутых выше свя-
зей в желательном для США направлении — как в краткосрочном,
так и в перспективном плане. Далее, в качестве наиболее мощного
отряда капиталистического мира США добивались признания сво-
его превосходства и исключительности если не в форме абсолют-
ной гегемонии, то хотя бы на правах „первого среди равных" в
мировой капиталистической системе.
Во-вторых, документ СНЬ 68 подтверждает, что заложенная в
противоборстве двух систем, ведущемся с 1917 года, прямая
связь внутренней и внешней политики впервые после 1945 года
стала в области международных отношений определяющим мо-
ментом внешнеполитических концепций всех высокоразвитых
капиталистических государств. Спектр традиционной внутренней
политики США расширили, таким образом, не только за счет внеш-
неполитических факторов в отношениях между самими капита-
листическими государствами; ее стали толковать как внутреннюю
политику, совместно проводимую всеми капиталистическими го-
сударствами. Таким путем хотели создать солидную базу для
проведения согласованной внешней политики по отношению к со-
циалистическим государствам. Это изменение означает качественно
новую стадию развития во взаимосвязях внутренней и внешней
политики: вытекающие из внутренней структуры общества клас-
совые интересы проявляются во внешней политике. До 1945 года,
например, они четко просматривались в конкурентных отношениях
между буржуазными странами, действовавшими по принципу
„все против всех".
В-третьих, из документа СНБ 68 следует, что систематически
раздуваемая антикоммунистическая истерия и нагнетание страха
перед внешней угрозой в период „холодной войны" представляли
собой, с одной стороны, элементы целенаправленной пропаганды,
а с другой — отвечали тому представлению о внешнем мире, кото-
рое существовало у правящих кругов США. Составной частью
пропагандистской обработки и умышленного обмана обществен-
ности с целью ее запугивания стал и образ противника, рисуемый
в антикоммунистическом духе, который использовался во всех
случаях, когда говорилось о непосредственной военной угрозе и
предполагаемом скором нападении Советов на „свободный За-
пад". Но в самом документе СНБ 68 нигде не сказано о подобных
намерениях Советского Союза. Западная стратегия строилась,
таким образом, исходя из „опасности”, раздуваемой западными
средствами массовой информации. Мемуары и программные
36
статьи ведущих внешнеполитических деятелей тех лет также под-
тверждают по. „Каждому, кто хоть немного знал Россию того
времени, было совершенно ясно, что советское руководство не
намеревается подталкивать дело коммунизма за границами страны
посредством операций своих вооруженных сил”, — констатировал
Джордж Кеннан. Дж. Ф. Даллес заявлял: „Мне не известно ни од-
ною военного и гражданского деятеля в каком-либо государстве,
который был бы убежден в том, что Советское правительство в
настоящее время вынашивает планы завоеваний в форме открытой
военной агрессии”. Восприятие международных отношений гос-
подствовавшими в США политическими кругами и картина мира,
сложившаяся у них, определялись значительно более глубокими
причинами, нежели боязнь предполагаемой военной агрессии.
Документ СНБ 68 убедительно свидетельствует, что само
существование хотя бы одного социалистического государства,
совершенно независимо от сферы его интересов, материальных
возможностей, а также провозглашаемой им и реально проводи-
мой внешней и военной политики, воспринимается в США как
недопустимое для них изменение в мировом соотношении сил.
Неприемлемыми для капитализма являются сами по себе социали-
стические принципы, социалистическая идеология и нормы внут-
ренней и внешней политики, а не только военная мощь государств
социализма. Икни второй мировой войны способствовали упро-
чению на Западе мнения, что „свободному миру” брошен „вызов
не на жизнь, а на смерть”. Разумеется, западный анализ советско-
ю общества и международного коммунистического движения
зачастую доводился до 1ротеска. Принципы политического пове-
дения, вытекавшие из згою анализа, превращались в политические
действия только тогда, когда они подкреплялись экономическим,
военным и политическим потенциалом одного или нескольких
капиталистических государств, обладавших необходимой матери-
альной базой для долгосрочной борьбы против социализма.
Особенность ситуации, сложившейся непосредственно после
войны, состояла в следующем. На короткое время, пока СССР
не догнал Запад в военном отношении в конце 50-х годов, опре-
деленный „силовой перевес” ведущих промышленно развитых
государств капитализма, несмотря на намечавшиеся дальнейшие
потери их внешнеполитических позиций и внутриполитические
уступки в интересах сохранения „внутреннего мира”, вызвал к
жизни политику, направленную на ликвидацию социалистических
завоеваний в странах, сбросивших ярмо капитализма. Эта поли-
тика получала одобрение на разных уровнях и, казалось, имела
шансы на успех. Документ СНБ 68 стал выражением интенсивного
и воинственного антикоммунизма господствующих слоев буржуа-
37
зии. Их настроения отражали, с одной стороны, решимость прово-
дить упомянутую политику, а с другой — ту особенность тогдашней
международной обстановки, при которой сила и бессилие капита-
листического мира проявлялись в историческом плане особенно
отчетливо. В принципе политическую стратегию и тактику каждо-
го капиталистического государства определяет его объективное
и субъективное положение: это, в частности, экономические усло-
вия производства, возможности и пределы политической стабили-
зации в классово разделенном обществе. При этом интересы раз-
личных фракций внутрТг господствующего класса подразумеваю!
возможность принятия разных решений, в том числе и разные ва-
рианты реакции на соотношение сил на международной арене.
При анализе внешней и внутренней политики США в послево-
енное время необходимо учитывать и такой аспект, как специ-
фическое для 50-х годов сочетание антикоммунистической про-
паганды с самоуверенностью. Сформулированная в документе СНЬ
68 политика отказа от буржуазных прав и свобод, якобы связан-
ная с необходимостью борьбы против ,,несвободы”, навязывае-
мой противником, является главной составной частью гак на-
зываемой „социологии антикоммунизма”. Западногерманский
политолог Вернер Хофманн, который ввел в оборот этот термин,
писал. „За всеми формами проявления антикоммунистических
позиций, пропаганды и политики скрывается го несомненное об-
стоятельство, что антикоммунизм... стал мировоззрением”.
Постулаты антикоммунизма того времени: отождествление,
исходя из теории „тоталитаризма”, коммунизма с фашизмом,
определявшееся идеологией конфронтации 50-х годов; персони-
фицированное толкование всех действий правительств социалисти-
ческих стран в духе Макиавелли; попытки представить марксизм
как своего рода религию: отрицание того, что социализм разви-
вается пр собственным внутренним законам (буржуазный вариант
сведения всей общественной жизни в социалистических странах
только к политическим интересам); теория „агентуры”, со-
гласно которой все внутриполитические противоречия капита-
лизма искусственно объяснялись „происками коммунистов”.
Итак „коммунистическая угроза извне” преподносилась в каче-
стве некоего постоянного фактора. Всякая критическая оценка
того, насколько реальна эта провозглашенная „угроза извне”,
заранее отвергалась.
Маккартизм, надолго закрепивший антикоммунистические
стереотипы в умах американцев, затормозил и возможность изме-
нений во внешнеполитическом курсе США. Наступившей позже
политике разрядки все время приходилось преодолевать глубоко
укоренившиеся догмы „холодной войны”.
ЗВ
В-четвертых, документ СНЬ 68 ясно раскрывает концептуаль-
ные решения США в области внешней и военной политики в 50-х го-
тах. Еше до войны в Корее было запланировано крупное увеличе-
ние военного бюджета: с 13 млрд. долл, в 1950 году до 43,9 млрд,
в 1952 году (Франция и Англия удвоили свои военные бюджеты
в период с 1949 по 1954 г.). Обоснованию этих действий служили
разработки, содержавшиеся в документе СНБ 68. Исходной пози-
цией стал тезис о всеобщей антикоммунистической идеологической
войне — причем США представляли себя как потенциальную жертву
советской агрессии, которой должны быть противопоставлены
решительные меры.
„Время от времени они (хозяева Пентагона. - Прим, пер.)
терроризируют общественность предсказаниями всяких ораку-
лов о конце света. В 1949 году они заявили, что 1952 юд будет
самым опасным годом. Потом ..самым опасным" стал 1954 год", —
писал американский исследователь Р. Барнет. В 1950 году корей-
ская война послужила поводом для оправдания дальнейших воен-
но-политических мероприятий. Вина CI1IA в возникновении этой
войны неоспорима, поскольку они в решающей мере способствова-
ли созданию марионеточною диктаторскою режима в Южной
Корее, и заранее можно было предвидеть неизбежность погранич-
ных провокаций. В сентябре 1950 года конгресс США одобрил
по инициативе президента выделение еще 4 млрд. долл, на нужды
так называемой „иностранной помощи" - из них 3,54 млрд, для
стран региона Северной Атлантики, а также 192 млн. язя Греции.
Турции и Ирана, 303 млн. для Южной и Восточной Азии.
Ор1анизация НАТО, созданная в 1949 году, развивалась в 50-х
годах по принципу мобилизации всех сил „свободного мира" и
стала основой системы военного окружения СССР. В 1955 году
был заключен Багдадский пакт, переименованный в 1959 году
(после выхода из него Ирака) в СЕНТО, членами которого были
США, Англия, Турция. Пакистан и Иран. Только в Иране со време-
нем было размещено более 30 американских военных баз, и это —
в стране, непосредственно 1раничащей с СССР. СЕНТО являлась
как бы связующим звеном между Н?\1О и СЕАТО, созданной ячя
„окружения" КНР в 1954 году по инициативе Джона Фостера Дал-
леса с участием США. Англии. Австралии, Новой Зеландии, Филип-
пин, Франции (вышла из этой организации в 1967 г.) и Пакистана
(вышел в 1972 г.). Так возникла организационная структура все-
мирной сети американских военных баз. „В 1946 году американ-
ские 'войска численностью в 1 млн. человек располагались в 56
странах всех континентов. До 1949 года они заполучили 400 воен-
но-морских и военно-воздушных баз и опорных пунктов", - писал
западногерманский исследователь Матиссен в книге „Эскалация
39
вооружений". Все эти базы и пункты сохранились, как правило,
до сих пор. Предпринимавшееся время от времени локальное со-
кращение вооруженных сил компенсировалось двояким образом:
усилением военно-технической мощи США и тем, что стратегиче-
ское атомное оружие размещалось на подводных лодках, постоян-
но находившихся на боевом дежурстве. Журнал ,,Ньюсуик” писал
в 1948 году, что цель американской стратегии — „замкнуть кольцо
воздушных баз вокруг России и сжимать его все теснее, пока рус-
ские не задохнутся. Это означает, что базы следует все ближе под-
водить к русским территориям с тем, чтобы потом... иметь ‘воз-
можность для непрерывных бомбардировок и обстрелов".
Готовность американцев использовать атомную, а с начала
50-х годов водородную бомбу не только как средство силового
давления на внешнюю и внутреннюю политику СССР, но и как
реальное оружие, которое могло бы быть применено против Совет-
ского Союза в случае крупного конфликта, независимо от гою,
пустит он в ход такое же оружие против западного мира или нет,
составляла основу военной доктрины ..массированного возмез-
дия”. Даллес считал, что США должны все!да быть ютовыми от-
ветить на любое „советское нападение” массивным атомным
возмездием „там и тогда, где и когда США сочтут это необходи-
мым". В 1951 году тогдашний сенатор, а впоследствии президент
США Л. Б. Джонсон заявил в адрес СССР: „Нам надоело воевать
с вашими подручными... Мы нанесем ответный удар, но не только
по вашим сателлитам, но и по вашей стране... со всей силой, кото-
рую мы имеем, и это будет сокрушительный удар". При оценке
таких угроз надо учитывать, что США с 1953 по 1957 год постепен-
но создавали ядерно-стратегический потенциал; одновременно все
более усиливалась склонность Вашингтона к организации „кресто-
вого похода". В это время для СССР возникла серьезная угроза
мощного ядерного удара со стороны США. В 1955 году американ-
ская стратегическая авиация увеличилась примерно на 400 самоле-
тов, а общее число готовых к удару по Советскому Союзу амери-
канских бомбардировщиков составляло около 1350.
Именно с учетом возможности практического использования
военно-стратегического преимущества США против социалистиче-
ских стран следует рассматривать политику „отбрасывания комму-
низма”. США спланировали начать войну там и тогда, где и когда
они сочтут это необходимым. В теории и политической практике
была заложена концепция активной подготовки к войне между
государствами разных политических систем, то есть речь шла
не о подчинении военных взглядов политико-дипломатическим
средствам и не об отказе от военных методов решения конфлик-
тов, а об оптимальном сочетании „военных" и „политических”
40
методов в рамках стратегии, которая связывала балансирование
на грани войны с готовностью псреша1нуть эту грань. Развитие
военной техники было нацелено на создание еше не имевшегося
в США в начале 50-х годов потенциала, который позволил бы пол-
ностью уничтожить Советский Союз. Поэтому Дж. Ф. Даллес снова
и снова говорил о военной моши, „достаточной для того, чтобы
отбросить коммунизм" И открытая агрессия против СССР не была
развязана только потому, что общее развитие международных
отношений шло вразрез с американской стратегией и положенной
в ее основу оценкой cooiношения сил на мировой арене.
Гонка вооружений трактовалась как средство подрыва эконо-
мики социалистических стран и как метод ускорения якобы имев-
ших место ,,тенденций к распаду'’ в этих странах. Энершчные
меры по подрыву советской власти были, следовательно, нужны
для юго, чтобы „постоянно отвлекать внимание Кремля, выводить
ею из равновесия и добиваться использования большой части ма-
териальных ресурсов для принятия ответных мер", как говорилось
в документе СНБ 68.
Опираясь на временное военно-иратшическое превосходство,
на наличие военных баз по всему миру, C11LX перешли к проведе-
нию политики, активно направленной против любою проявления
национально-освободительных и революционных движении в
„третьем мире", либо с использованием военных средств, либо
путем „мирного" установления диктатур, служащих обеспечению
американских интересов и сохранению капиталистических поряд-
ков. В 1950 году войска генерала Макартура перепит 38-ю парал-
лель и вторглись в Северную Корею, в 1953 году США силами
ПРУ осуществили государственный переворот в Иране, в 1954
году пришли на помощь французам, оказавшимся в тупике в
связи с поддержкой режима Нго Динь Дьема в Южном Вьетнаме,
в том же юду осуществили интервенцию в Гватемале Сенатор
Голдуотер по этому поводу заявил: „Нет нужды извиняться за на-
ши действия... Мы действуем в национальных интересах, делая все,
чтобы избавив народ Гватемалы ог печальной судьбы". В 1958
году США вмешались в дела Ливана, в 1959 году предприняли
акцию против Панамы, с 1959 года готовили свержение революци-
онного правительства на Кубе. В связи с суэцким кризисом 1956 г.
президент Эйзенхауэр еше раз подтвердил „доктрину Трумэна"
и заявил, что СШ?\ будут оказывать военную и экономическую
помощь в глобальных масштабах, чтобы обеспечить „территориаль-
ную неприкосновенность и политическую независимость тех наций,
которые обращаются за помощью против государств, контролируе-
мых международным коммунизмом"
Принципы доктрины „массированною возмездия" и „полиги-
41
ки на I рани воины" исключали, как явствует из локу мента СНЬ 68,
все дипломатические и межгосударственные соглашения по урегу-
лированию взаимоотношений между двумя системами. США шли
на перст оворы с СССР только в том случае, если считали, что это
поможет продемонстрировать „миролюбие” Вашингтона перед
американской или международной общественностью. В 1951 юду
была распушена комиссия по атомной энергии, после того как в
конце 1949 юла США односторонним решением о создании водо-
родной бомбы перечеркнули все усилия для решения вопроса о
запрещении ядерно го оружия. Всевозможные переговоры по во-
просу о разоружении в 50-х голах показывают, что западные держа-
вы, прежде всею США, рассматривали штпломатичсские усилия
СССР на этом п\1и как проявление слабости и как помечу для
проведения поли тки „с позиции силы" и шантажа. Они выстав-
ляли все новые требования или вообще снимали свои предыду-
щие пре сложения после очередною перерыва в проведении пере-
говоров. Сенатор от демократической партии Дж. Кларк кон-
статировал: „США е ишственная атомная держава, не проявив-
шая то говност и к полному и надежному разоружению в рамках
приемлемых международных тарангии. не представившая развер-
ну тою плана для достижения л ой цели". После президентских вы-
боров 1952 юла и прихода к власти Я Эйзенхауэра и Дж. Ф. Дхт-
леса в США все активнее стали провоз!лататься лозунги „осво-
бождения восточных стран-сателлитов" и продолжалась „охота
на ведьм", отрав тялся климат между народных перстоворов, вы-
теснялись из общеетвенною сознания еще сохранившиеся остатки
тототзности к мирном} послевоенном} сотрудничеству
Принятые непосредственно в послевоенные годы решения сде-
лать военную мощь и военное превосходство основой и главным
инструментом политики в отношении социалистических стран
и стран лретьею мира" стали предпосылками развертывания
всеохватывающей гонки вооружений и беспримерно!о в истории
нарастания ут розы атомною уничтожения человечества. С друтой
стороны, военно-политическая стратетия „холодной войны" была
связана непосредственно с ортанизационно-юсударственными и со-
циально-зкономическими процессами внутри капиталистических
стран, прежде всею в ( III \ и европейских юсударствах. В тоды
„холодной воины" возник военно-промышленный комплекс,
то есть орт ани тлционттое. полигико-илеолот ическое переплетение
интересов между государством, военной промытдтенностью и ми-
литаристской бюрократией, которое стало оказывать решающее
влияние на дискуссии относительно планирования и осуществления
политики в сфере производства, военною строительства и страто-
тип Имеются мноючисленные данные о процессе формирования.
42
методах деятельности и функциональных особенностях военно-
промышленного комплекса.
Спектр этих дискуссий охватывал различные вопросы — от
теории элиты до концепции государственно-монополистического
капитализма, в них участвовали представители различных поли-,
тических течений, которые выступали и с либеральной крити-
кой капитализма, и с критическими оценками движения за мир
и марксистского толкования антимилитаризма. Оживленная дис-
куссия началась в 60-е годы в США вокруг вопроса об определении,
что такое властвующая элита, и вокруг „теории структур". Она
получила новое развитие в конце десятилетия. Главный спор шел
вокруг давно запущенного в обращение американскими социо-
логами Ьэреном - Суизи тезиса о том, что производство вооруже-
ний является необходимой экономической опорой для упоря-
дочения периодически возникающего в процессе монополистиче-
ского капиталистического производства сверхнакопления капи-
тала.
Теория государственно-монополистического капитализма от-
вергает этот тезис (о фатальной) неизбежности милитаризации ка-
питалистической экономики, вытекающей-де из трудностей прило-
жения капитала в мирных отраслях. Заинтересованность в прибыли
со стороны военной промышленности представляет собой основу
постоянной гонки вооружений и разрастания военной машины.
Эта теория исходит из аналитической предпосылки приоритета
структур монополисгического капитала по сравнению с остальны-
ми как общими, так и частными интересами в капиталистическом
обществе. Важнейшим политическим выводом является при этом
необходимость последовательной борьбы за мир — давней тради-
ции рабочего движения. „Успехи в обуздании милитаризма и свя-
занное с ним поэтапное разоружение... возможны без изменения
основных экономических и общественных законов существующе-
го общественного строя; такая политика тем не менее обернется
против этих законов и установок, таких как получение максималь-
ных прибылей от производства вооружений", — говорилось в рабо-
те западногерманских исследователей Р. Риллинга и X. Зихла.
Общими отправными пунктами при изучении данного вопроса
являются положения, активно разрабатываемые в последнее время
критическим направлением в сфере исследований проблем мира.
Главное из них, наличие военно-промышленных комплексов,
привносит свои особенности политического и идеологического
характера во все варианты политической и военной конфронта-
ции. Усилия, направленные на обеспечение разрядки и разоруже-
ния, постоянно подвергаются противодЬйствию групп, заинтересо-
ванных в непрерывной гонке вооружений.
43
Хотя Д. Эйзенхауэр принимал активное участие в разработке
политики „холодной воины" и был убежден в ее необходимости,
после ухода с поста президента он счел необходимым предупре-
дить об опасности разрастания военно-промышленного комплекса.
„Наша военная машина, отмечал он, сейчас имеет мало общего
с тем, что имело в этой области любое поколение моих предшест-
венников в мирные времена, а также во время второй мировой
войны и войны в Корее. Вплоть до недавних всемирно-политиче-
ских конфликтов у Соединенных Штатов не было настоящей воен-
ной промышленности... Теперь около 32 млн. человек непосред-
ственно занято у нас в отраслях, обеспечивающих оборону. Еже-
годно мы тратим на военную безопасность больше, чем составляет
чистый доход всех крупных компаний в Сое.диненных Штатах.
Такая взаимосвязь между огромными оборонными расходами и
крупной военной промышленностью является новым фактором
для американцев. Ее влияние экономическое, политическое,
даже духовное - чувствуется в каждом городе, в каждом юсудар-
ственном учреждении... И мы не можем закрывать глаза на его не-
гативные аспекты. Затронуты все сферы наша работа, общеетвен-
ная жизнь, семейный бюджет, все структуры нашего общества.
В правительственных комитетах мы, вольно тити невольно, защища-
емся от непомерного влияния военно-промышленного комплекса.
Потенциал разрушительного возрастания власти, не поддающейся
контролю, существует и продолжает увеличиваться. Нельзя допу-
стить, чтобы эта сконцентрированная сила угрожала нам".
Вне зависимости от внутреннего развития ведущих капита-
листических государств, характеризовавшегося постоянным рос-
том военных расходов, связанными с ним усилением налогового
бремени для населения, возможностями авторитарного злоупотреб-
ления правами и ограничения буржуазной демократии, политика
„с позиции силы" в 50-х годах подошла к своему логическому за-
вершению. Усилились тенденции к объединению политической
стратегии и экономической политики, возросло их воздействие
на интеграционные процессы в Западной Европе в начале 50-х
годов. Длительный период конъюнктурного подъема после войны
способствовал тенденции к объединению, тогда как привилегиро-
ванное положение С111Л становилось фактором, в значительной ме-
ре определяющим содержание, направленность и темпы западно-
европейской интеграции. В соответствии с позицией США и был
выработан в начале 50-х годов курс интеграции, но не в западно-
европейском. а в атлантическом варианте. Вызванное экономиче-
ским укреплением и политической консолидацией Западной Евро-
пы повышенное внимание к национальным интересам, ярко про-
явившееся. напршмер, во внешней политике де Голля, породило
44
не только напряженность в отношениях с CIIIA (как было, в част-
ности, из-за сближения Западной Германии с Францией), но и тен-
денции к расколу в западноевропейском интеграционном движе-
нии. Конечно, это движение находилось еше в самой начальной
стадии. Важнее был тот факт, что Соединенные Штаты все чаше
и масштабнее стали использовать военную силу в странах „треть-
его мира" (к примеру, во Вьетнаме) для сохранения прежних по-
рядков, для предотвращения подъема национальных движений
и побед таких революций, как кубинская.
Можно с полным основанием утверждать, что в области „вос-
точной политики" послевоенная стратегия США потерпела провал.
„Спутниковый шок" 1957 года разом высветил экономическую,
военную, политическую, социальную и идеологическую силу СССР,
успехи его развития и развенчал тезис о возможном „крушении"
социалистических стран в случае давления на них. В 1947 году
предсказывали успех подобной стратегии в течение 10-15 лет.
Однако Западу не удалось продвинуться дальше общих заявлений
о желании „освободить" так называемые „порабощенные страны".
2. Проект „косвенной стратегии" на рубеже
50 — 60-х годов
В конце 50-х годов в США начались дебаты по внешней поли-
тике и политике безопасности, в ходе которых был подвергнут
критическому рассмотрению десятилетний период „холо.щой
войны" и определены новые тактические установки. Г. Киссинд-
жер, М. Тэйлор* и Дж. Кеннан принадлежали к числу наиболее ак-
тивных сторонников концептуальной перестройки американской
внешней политики. Они исходили из того, что даже в момент апо-
гея „холодной войны" США не удалось превратить свою военную
и экономическую мощь в адекватную политическую мощь и до-
биться соответствующего дипломатического влияния. Бжезин-
ский также признал впоследствии, что 50-е годы как специфиче-
ский период развития „холодной войны" были для Америки
„временем утраченных возможностей". Не удалось использовать
в интересах США ни так называемые „советские слабые стороны",
ни „советскую заинтересованность в разрядке". Кеннан, в част-
ности, указывал на то, что усилия по укреплению военной обще-
союзнической мощи .отодвинули на второй план политические,
экономические и идеологические аспекты западной стратегии.
Повороты „холодной войны" обратятся в нашу пользу, если мы
*М. Тэйлор - американский генерал, глава комитета начальников шта-
бов США при президенте Кеннеди. Прим. рсд.
45
научимся активно заниматься решением сразу многих задач, кою-
рые на первый взгляд не имею! ничего общего с ..холодной вой-
ной" , утверждал он.
В первую очередь он имел в виду активную союзническую по-
литику. большую 1ибкос!ь в оказании помощи на нужды зкономи-
чсского развития и соогветсгвенно большее влияние на внутрен-
нюю политику режимов, которым такая помощь оказывается.
..Многих шокирует мысль о том. что внутриполитические пробле-
мы используются как поле боя с Советским Союзом - но именно
так обстоит дело." писал Кеннан. Впервые была подвер! нуга
критике политика ,.с позиции силы" Заместитель министра фи-
нансов США У. Шауб, который, кажется, не сомневался в необхо-
димости обеспечить превосходство американского военною по-
тенциала. подчеркнул, что „Америка не сможет выиграть „холод-
ную войну", если будет полагаться прежде всею на военную мощь,
даже если эта мощь будет пощтержана щедрыми в долларовом
выражении экономическими программами помощи".
Чтобы сделать необходимые выводы из односторонней и
негибкой доктрины 50-х годов, Киссинджеру (и I эйлору) потре-
бовалось внести изменения в военную доктрину и доктрину поли-
тики безопасности. Но поручению органа координации и планиро-
вания американской внешней политики (Совет по вопросам внеш-
ней политики) Киссинджер в 1957 году сформулировал соображе-
ния, которые легли в основу стратегии, заменившей „массирован-
ное возмездие" времен Даллеса „гибким реагированием" - дети-
щем Дж. Кеннеди и Р. Макнамары. Стратегию „массированного
возмездия" Киссинджер по многим причинам считал устаревшей
и негодной: ..В той же мере, в какой растет разрушительная сила
современного оружия, утверждал он. - уг роза тотальной войны
теряет свою убедительность и тем самым политическое воздей-
ствие. Имеющиеся у нас возможности возмездия не смогли предот-
вратить ни корейскую войну, ни потерю нами северного Индоки-
тая... ни суэцкий кризис".
Следовательно, задача сводилась к тому, чтобы найти пригод-
ные в военном отношении, то есть имеющие шансы на успех, реше-
ния. которые не выхо/гили бы за пределы порога тотальной ядер-
ной войны, но позволяли бы. однако, вести локальные войны, в
первую очередь против социально-революционных движений повсю-
ду в ..третьем мире". Попытаться воспрепятствовать и этим, говоря
словами Киссинджера, ..советским вылазкам", угрожая раз-
вязыванием всеобщей ядерной войны, было бы слишком высо-
кой ценой, означало бы ид in на сознательный риск „национального
самоубийства". ..Стратегия может подкрепить политику лишь
гем. что она создаст максимальное число промежуточных ступеней
46
or тотального мира, который может быть тотальной сдачей пози-
ций, до тотальной войны".
Позтому, рассуждали в США, надо быть в состоянии вести в
будущем „ограниченные войны", за которые возлагалась бы „от-
ветственность на противоположную сторону", чтобы эффективно
проводить все ту же политику „сдерживания" или „отбрасывания".
Итак, если речь шла о возложении риска „ответной реакции на
другую сторону", го целью являлось достижение новой ступени
эскалации в „холодной войне": СССР надлежало вовлекать непо-
средственно в очаги конфликтов, развязанных США, — будь то в
„третьем мире" или в Восточной Европе. Следовательно, Вашинг-
тону требовалось активизировать политику превентивного интер-
венционизма 50-х годов, в то время как создавались возможности
и средства „интервенции возмездия", то есть ограниченной войны
против уже существующих социалистических государств. Такая
политика могла бы вовлечь СССР в „непосредственный" кон-
фликт, например в результате выполнения Советским Союзом
зафиксированных в договорах обязательств по отношению к дру-
гим социалистическим государствам.
Подобная политическая установка США привела к так назы-
ваемому карибскому кризису (октябрь 1962 г.). Кубинскую
революцию восприняли в США как сигнал угрозы для „политиче-
ской стабильности" в Латинской Америке. Специалисты по внеш-
неполитической стратегии CHIA жаловались, что стратегический
догматизм 50-х годов лишь „был на руку советским руководи-
телям". „Мы должны быть в состоянии привести противника
(Советский Союз. — Прим, пер.) в такое состояние, из которого
он может выйти только посредством тотальной войны, а от раз-
вязывания таковой мы удерживаем его благодаря превосходству
наших возможностей нанести ответный удар... Возможности огра-
ниченного применения наших военных сил открывают наилучшие
перспективы для стратегических изменений в нашу пользу," — рас-
суждал Киссинджер, игнорируя принципиальную миролюбивую
политику СССР.
Чтобы воспрепятствовать тенденциям к нарастанию националь-
но-освободительного движения (Киссинджер называет Корею и Ин-
донезию в качестве примеров) и преодолеть американскую „сде-
ржанность" (якобы проявленную во время событий 1956 г. в Венг-
рии), Киссинджер рекомендовал „ограниченную ядерную войну"
как самую эффективную форму военных действий для достижения
победы капитализма в исторической борьбе между двумя общест-
венными системами. „Для государства с превосходящим индустри-
альным потенциалом и более широкой технической базой наиболее
„продуктивной" стратегической формой войны является га. при
47
которой используется оружие средней разрушительной силы. Оно
настолько сложно, что его производство требует значительных
расходов. Поражающие же факторы этого оружия столь велики,
что они не могут быть компенсированы живой силой. Поэтому
поэтапное использование его открывает перспективы достижения
победы", — утверждал Киссинджер. При этом им настоятельно
подчеркивалась необходимость американского превосходства в
„средствах возмездия", то есть сохранения преимуществ в раз-
витии военной ядерной техники и технологии для того, чтобы
иметь возможность вести локальные боевые операции на американ-
ских условиях.
Под этими „условиями" подразумевалось не. что иное, как
ядерный шантаж. Например, несмотря на крах нескольких попыток
интервенции (в гом числе в бухте Кочинос), США продолжали
разрабатывать планы свержения революционного кубинского
правительства. Реакция СССР, заявившего о намерении защитить
Кубу от вторжения, помешала Соединенным Штатам на „своих
условиях" пойти на расширение конфликта с целью восстановле-
ния военным путем неоколониальных порядков на острове. Они не
пошли на усиление конфронтации с Советским Союзом путем
свержения дружественного ему кубинского революционного пра-
вительства. Вынужденные согласиться на переговоры, США в ходе
их приняли компромиссное решение. Таким образом, потерпела
провал еще одна американская попытка применить „атомную дип-
ломатию", что имело важные политические последствия для между-
народных отношений и явилось чувствительным ударом по рас-
считанной на публику пропаганде политики на грани третьей миро-
вой войны и по самой политике „холодной войны", в рамках ко-
торой ответственность за все негативные явления на международ-
ной арене возлагалась на СССР, а США изображались рыцарем
свободы и цивилизации.
Дж. Кеннан извлек иные военно-стратетические выводы из
опыта 50-х тодов, нежели Киссинджер- Лля нею противоречия
между двумя системами, сконцентрированные в Европе, остава-
лись поворотной осью и центром сосредоточения решений в области
военной доктрины и политики. В долтосрочном плане он надеял-
ся, что станет возможным общеевропейское обье.динение на базе
буржуазных ценностей и институтов. В сфере военной политики
он представлял, таким образом, „позицию меньшинства". Рассмат-
ривая политическое, социальное, экономическое и военное разви-
тие после второй мировой войны в Восточной и Центральной Ев-
ропе как „нетерпимое" и нуждающееся в принципиальном пере-
смотре, Кеннан, однако, разделял „мнение большинства" по вопро-
сам „восточной политики".
48
Предложения о дифференциации политических концепций
также исходили и от Киссинджера. „Их блок (СССР и Варшавский
Договор. - Прим, ред.) можно отбросить назад, не прибегая ко
всеобщей войне: либо путем добровольного его отступления,
либо за счет внутреннего раскола”. В качестве объектов „внут-
реннего раскола” он назвал два. Первый: заставить СССР ослабить
свои позиции в Восточной Европе. Второй касался расхождений
между КНР и СССР и „умелого использования” этого обстоятель-
ства Западом. „Испытание нашей стратегии состоит в том, окажет-
ся ли она способной создавать такие ситуации, которые могут
привести к практическому использованию потенциальных раз-
ногласий”, которые так хотелось бы Вашингтону обнаружить в
противоположном лагере. Только постепенное наращивание на-
жима может „исправить” принципиальный недостаток стратегии
„тотальной войны”, который состоял в том, что массированный
нажим и угрозы (вплоть до требований капитуляции) лишь спо-
собствовали бы внутренней консолидации „советского блока” —
такова суть рассуждений Киссинджера.
Дискуссии о пересмотре военной политики, а также политики
по отношению к Востоку и к развивающимся странам свидетель-
ствовали о том, что в американских стратегических целях, вырабо-
танных в ходе „холодной войны”, принципиальных изменений
не произошло. Перемены наблюдались лишь в отношении проме-
жуточных целей и в тактических концепциях. Во главу угла, как
и прежде, была поставлена идея „Pax Americana”. Стратегия „кос-
венных подходов” была неразрывно связана с угрозой „ограни-
ченной атомной войны”, которая велась бы при условии ядерно-
стратегического превосходства США. Одновременно американцы
подчеркивали необходимость идеологического противоборства для
того, чтобы преодолеть примитивное деление всего на „черное”
и „белое”, характерное для 50-х годов. В сфере идеологической
борьбы была предпринята попытка заменить доктрину „освобожде-
ния”, рассчитанную на „быстрый” успех, доктриной „эволюцион-
ных перемен”.
Хотя внешнеполитические дебаты 1957 - 1963 годов способ-
ствовали концепциоиному расширению средств и методов в арсе-
нале политических инструментов США, они отражали в то же время
сокращение сферы возможностей этой страны на международной
арене. Приоритеты и установки политики „с позиции силы” не под-
вергались сомнению, однако они вытекали из ложных предпосы-
лок и оценок характера взаимоотношений двух мировых систем
и развития международных отношений. Эта политика по мере
ее проведения наталкивалась на сопротивление, которое она не в
состоянии была преодолеть. И это сопротивление продолжало воз-
49
4-1771
растить. Но оценкам американских стратегов, крушение долгосроч-
ных целей политики „с позиции силы” было неизбежно. Итак,
с одной стороны, наблюдалось дальнейшее сокращение сферы’ гос-
подства Соединенных Штатов, с другой стороны, военное и эконо-
мическое могущество США создавало у американцев иллюзию,
что претензии на создание „Рах Americana” должны выглядеть
убедительными для всего мира Именно в таких условиях была
сформулирована внешняя политика правительства Кеннеди.
Еще в своем первом президентском послании от 20 января
1461 г. Дж. Ф. Кеннеди говорил о переходном периоде, который
ставит более высокие цели перец американской политикой и аме-
риканским народом.....Трубный глас призывает нас взять на се-
бя бремя длительной борьбы враждующих держав — борьбы на дол-
гие годы...” Он признал, что опасность опустошительной ядерной
войны ведет к изменению акцентов политики в отношении Восто-
ка. и уделил особое внимание социальным и политическим процес-
сам дифференциации в развивающихся странах. Сделав краткий
обзор всемирно-политических структурных изменений, он провоз-
гласил обязаге гьство Америки „устранить тяжелое наследие...
и дать угнетенным свобо.ту”. Идеологическая особенность после-
военной политики США вновь обретала форму обращения ко все-
му миру Послание Кенне.ш было ярким примером „возрождения
идеологии” и появления новой версии, в которой для обоснования
американской стратегии меньше говорилось о „коммунистической
угрозе” и больше о „революционной вере, за которую боролись
предки”. „Мы и сегодня не должны забывать, что являемся преем-
никами этой первой революции* Пусть весь мир знает.., что ее
факел перешел в руки поколения американцев. ...а они не могут
оставаться безучастными, видя, как постепенно нарушаются те пра-
ва человека, соблюдать которые Америка поклялась и у себя дома,
и повскхцу в мире” Призыв к народу вспомнить идеалы „американ-
ской мечты” означал нечто большее, чем демагогическую попытку
заменить уже заметно износившийся идеологический фасад новым
идеологическим консенсусом
В этих высказываниях отразилась готовность выйти из застоя
и разочарований 50-х годов без того, чтобы держаться за каждую
букву целей, сформулированных в документе Совета националь-
ной безопасности 68. Чувствовалось намерение оживить его долго-
срочной программой и новыми политическими инициативами,
отсюда и слова о „трубном гласе” и обращение к „великой амери-
канской миссии”, которое полностью заглушило и без того негром- .
* Имеется в виду борьба за независимость и создание Соединенных
Штатов Прим реР
sn
кие самокритические нотки, ранее прозвучавшие в прощальной
речи Эйзенхауэра. „Наши энергия, вера, самоотдача ради свободы
будут светочем для нашей страны и всех, кто ей верен, - свет это-
го огня да воссияез над миром” — в таких выражениях была выдер-
жана речь Кеннеди при вступлении на пост президента США.
Перестановки в программных целях американской внешней
политики начала 60-х годов повлекли за собой провозглашение
„Союза ради прогресса” (август 1961 г.). Согласно этой доктрине,
народы Латинской Америки в союзе с Соединенными Штатами
должны вступать на путь „мирной революции” в борьбе против
голода, нищеты, а также „агрессии и подрывной деятельности”.
„Пусть все державы знают, - говорилось по этому поводу, —
наше полушарие хочет остаться хозяином в собственном доме”.
Союз был сориентирован на проведение реформ в области разви-
тия таким образом, чтобы воспрепятствовать появлению „вто-
рой Кубы” в Латинской Америке и добиться „стабилизации” в
странах региона, а также... обеспечить свержение на Кубе револю-
ционного правительства. Ибо, как заявлялось, „...ни при каких
обстоятельствах не может быть и речи об утверждении в Западном
полушарии коммунистического господства”. Как писал журнал
„Бизнес уик”, „план Маршалла” для Латинской Америки в первую
очередь финансировал „революцию средних слоев”, то есть поощ-
рял местную частнособствешшческую, компрадорскую прослойку,
которая „блокировала бы пролетарскую революцию”.
Как условие существования союза и под его постоянным при-
крытием с начала 60-х годов расходовались значительные средства
на поддержку превентивных контрреволюций. Говоря словами
бывшего шефа ЦРУ Колби, эти „тайные операции” давали и дают
США возможность иметь выбор между „дипломатическим протес-
том” и посылкой морской пехоты. Прямой саботаж, экономиче-
ский бойкот и организация военных путчей входили в арсенал „тай-
ных операций” наряду с идеологической обработкой и обучением
полицейского и военного аппарата соответствующих стран. Осуще-
ствлялся контроль над средствами массовой информации. Предо-
ставлялось оружие и военное снаряжение диктатурам и контррево-
люционным группам для подавления демократических и социали-
стических оппозиционных сил. Доклад сената США позволяет по-
знакомиться ближе с тактикой „противоповстанческой борьбы” в
»ом виде, в каком она разрабатывалась ЦРУ. В списках лиц, подле-
жащих уничтожению, значились, в частности, имена Патриса Лумум-
бы и Фиделя Кастро.
Принцип превентивной контрреволюции следует рассматри-
вать в рамках усилий правительства Кеннеди ответить на усиление
освободительной борьбы в странах „третьего мира” большей гиб-
51
костью в использовании американских интервенционистских
войск. Исходя из того, что при тактическом пересмотре американ-
ской политики в первую очередь надо заботиться о военной рефор-
ме и создании сильного военного потенциала, Кеннеди объявил
первоочередной задачей наращивание мощи американской военно-
транспортной авиации. „Увеличение ее мобильности, — заявил он, —
означает лучшее использование обычных вооруженных сил, воз-
можность в любое время быстро и в соответствии с обстоятельства-
ми реагировать на любую проблему в любом районе мира”.
Политику превентивной контрреволюции США не без успеха
проводили в Конго (1960 г.), Бразилии (1964 г.), Доминиканской
Республике (1965 г. в сочетании с прямой интервенцией американ-
ских войск), Аргентине (1966 г.), Гане (1966 г.) и Боливии
(1967 г.). Стало быть, вопреки заявлениям о „мирном сотруд-
ничестве” в действиях США по отношению к странам „третьего
мира” по-прежнему преобладал военный интервенционизм.
Объяснялось это в первую очередь даже не тем, что обстанов-
ка „холодной войны” мешала пересматривать политические кон-
цепции или что такой пересмотр затягивался слишком надолго,
а тем, что идея сотрудничества в области политики развития по
капиталистическому пути появилась слишком поздно. К этому
времени антагонистические противоречия между силами коло-
ниализма и зависимыми от мирового капиталистического рынка
странами „третьего мира” разрушили в последних основу для ин-
теграции на капиталистических началах. Кроме того, США были
слишком дискредитированы там в результате традиционной „поли-
тики канонерок” (что наглядно продемонстрировала поездка
Никсона в Латинскую Америку в конце 50-х гг.). В конечном ито-
ге США вновь склонились к тому, чтобы попытаться решать воен-
ными средствами усиливавшиеся классовые противоречия в наибо-
лее важных в стратегическом и экономическом отношениях госу-
дарствах „третьего мира” и подавлять в них развивавшееся на-
ционально-освободительное движение.
В 60-х годах началась постепенная эскалация американской
интервенции во Вьетнаме. При Кеннеди по программе превентивной
контрреволюции („программа борьбы с повстанцами”) США по-
слали в Южный Вьетнам уже 20 тыс. „военных советников” — то
был пик „холодной войны”... Эта интервенционистская попытка
вскоре переросла в „горячую войну”, которую рассматривали в
Вашингтоне как „ограниченный конфликт” и как войну на унич-
тожение с использованием всех видов оружия, кроме ядерного.
Обеспечение стратегически важной базы в Юго-Восточной Азии
было одной из важнейших целей США во Вьетнаме. Кроме того,
они принципиально хотели во что бы то ни стало показать пример
52
непререкаемой мощи главной державы капиталистического мира,
которая может-де диктовать свою волю и определять на своих
условиях развитие международных отношений. „...Имеется опас-
ность, что нас выбросят из Вьетнама. Мне кажется, это было бы
катастрофой для морального духа американцев и наших союз-
ников. В некоторых странах уже полагают, что будущее принад-
лежит коммунизму и восстания смогут увенчаться успехом чуть
ли не повсюду. Когда идет война такого рода.., надо либо преодо-
леть свои сомнения, либо прекратить ее... Категорически заявляю,
что 10-20 дивизий США... вполне бы хватило, чтобы отбить любое
нападение коммунистов и занять Северный Вьетнам", - говорил
американский политолог Г. Кан в интервью журналу „Шпигель".
Высшие американские офицеры считали в тот период,.что Вьет-
нам надо бомбить до такого состояния чтобы он вернулся в камен-
ный век (генерал К. Лемэй). Одновременно с эскалацией военных
действий во Вьетнаме США добились между 1961 - 1965 годами
вовлечения наибольшего числа государств (42) в систему взаим-
ных военных обязательств по антивьетнамской авантюре.
Обеспечение „стабильных" международных условий по-преж-
нему оставалось нерешенной задачей „холодной войны". Первым
большим препятствием на этом пути, как отмечал Дж. Кеннеди,
были отношения США с Советским Союзом и Китаем.
При определении курса в отношении социалистических стран
Кеннеди подтвердил на первых порах основные целевые установки
политики 50-х годов. США не должны, как подчеркнул он, ни в
одном заявлении, декларации, договоре или еще каким бы то ни
было образом признавать как долгосрочное явление советское
присутствие в регионе стран Восточной Европы. В отношении во-
сточноевропейских стран США, по его мнению, надлежит действо-
вать „медленно и осторожно", побуждая их в проявлению недо-
вольства, к отходу от СССР. „Уже наметился поворот от полити-
ческой ситуации 50.-х годов, - рассуждал президент США. - В Поль-
ше появились возможности Ш1я более широкого проявления аме-
риканских инициатив, оказания помощи, развития торювли и ту-
ризма, создания информационных центров, обмена преподавате-
лями и студентами, для использования нашего капитала и нашей
техники..."*
Соперник Кеннеди на президентских выборах Ричард Никсон,
напротив, по-прежнему использовал образ „идеологического про-
тивника", созданный в 50-х годах, и делал традиционные выводы:
* Дж. Кеннеди довольно о1кровенно определил ге каналы, по которым
развивалась подрывная политика США в отношении ПНР. способствовавшая
в конце 70 - начале 80-х годов возникновению кризиса в Польше. -Прим,
ред.
53
„Нам нужны твердость и решимость, чтобы продолжать „холодную
войну” так долго, как это потребуется”. „Коммунизм, — по его
словам, - является угрозой для безопасности и мира в мире...
Каждый, кто верит в бога и достоинство человека, должен без ко-
лебаний вступать в борьбу, которую нам предстоит вести". Но
и Никсону пришлось вносить поправки в связи с пересмотром
политических формул 50-х годов. Главную опасность для „свобод-
ного мира” он усматривал теперь уже не в возможности прямой
„советской агрессии" (СССР якобы видоизменил свой курс),
а в его „наступлении невоенными средствами*’. „Главная опас-
ность... заключается в области политической, экономической, пси-
хологической, в стремлении к ниспровержению нашего строя".
При некоторых ралличиях в подходе к политике в отношении
Восточной Европы и СССР в идеологических акцентах Кеннеди
и Никсон были в основном едины при оценке социалистического
лагеря. Гиде до вступления нового президента в должность было
ясно, что готовность - на словах — обсуждать с Советским Сою-
зом некоторые вопросы международных отношений разоружения,
сотрудничества в области научно-исследовательских работ и эконо-
мики на деле сводилась на нет внутриполитическими препятст-
виями, созданными в 50-х годах.
В то же время формальные намеки на американское согласие
вести переговоры были отражением объективно изменившихся
международных условий, которыми уже нельзя было произволь-
но пренебрегать. Политика США по отношению к странам социа-
лизма в 60-х годах постоянно испытывала на себе эту двойствен-
ность. Поэтому она может быть охарактеризована как проти-
воречивая политика перехода к новой фазе взаимоотношений двух
систем, характеризующейся сочетанием тенденции к конфронта-
ции с тенденциями к политическому сотрудничеству. Ориентация
США на „ограниченную войну" во Вьетнаме и постоянное стрем-
ление к достижению ядерно-стратегического превосходства над
СССР вытекали из киссинджеровской концепции „отбрасывания"
социализма в мировом масштабе. В конце концов противостояние
во время карибского кризиса еще раз продемонстрировало готов-
ность американцев разъединить границы политической и военной
конфронтации. Одновременно с этим тактический поворот к по-
литике „медленных перемен" и ограниченного сотрудничества
с социалистическими странами проявился в ряде многосторонних
договоров. После подписанного еще в 1959 году договора 12 стран
(включая США и ГССР) о мирном использовании Антарктики
Соединенные Штаты, Великобритания и Советский Союз заключили
в 1963 году Договор о запрещении испытаний ядерного оружия
в атмосфере, космическом пространстве и под водой; в 1967 -
54
1968 годах был подписан Договор о нераспространении ядерного
оружия.
Хотя эти договоры не привели ни к прекращению юнки воору-
жений, ни к разоружению и лишь замедлили процесс развития и
распространения атомного оружия в различных районах мира,
они вес же шли дальше формальных и нескоординированных со-
глашений об ограничении вооружений, заключенных после первой
мировой войны. Упомянутые договоры свидетельствовали о боль-
шем. нежели о преодолении конфронтации и застоя в дипломатии
и политике на высшей фазе „холодной войны" - уже сам по себе
прорыв этих застывших фронтов можно было оценить как исто-
рический успех. Заключение договоров подтверждало, что наряду
с изменением соотношения сил между различными общее!венными
системами появились факторы, которые в последующие годы дол-
жны были приобрести все большее политическое значение с точки
зрения контроля над вооружениями и разоружением. Гонка ядер-
ных вооружений в ходе „холодной войны" создала оружие унич-
тожения, дальнейшее неконтролируемое распространение которого
для всех государств мира - независимо от их общественного ус-
тройства - означало непредсказуемый риск. Этим объяснялось
широкое международное участие стран разных континентов в до-
говорах 60-х годов. Помимо того, чго военно-политические факто-
ры увеличения риска ядерной войны ставили под вопрос само
выживание ряда государств, стало также ясно: тяготы бюджетных
расходов на военные нужды принесут с собой новые классовые
столкновения и новые идеологические конфликты. Уже в конце
50-х годов в западноевропейских странах развернулось широкое
движение против атомной смерти, которое постепенно привело
в последующие годы к ослаблению антикоммунистических пред-
рассудков. В тексты договоров были включены политические
гарантии против односторонних действий подписавших эти дого-
воры государств. Важные меры контроля и конкретизирующие
заявления о намерениях, которые делались в ходе регулярно про-
водивнгихся гепеговоров с целью достижения прогресса в области
контроля над вооружениями и их ограничения, придавали эюй
политике беспрецедентную для того времени последовательность
и внутреннюю устойчивость.
При всесторонней оценке изменившихся условий в области
международной политики необходимо учитывать, что описыва-
емое развитие событий находилось тогда в самом начале. Измене-
ния в международных отношениях только намечались, они про
бивали дорогу сквозь многие препятствия. Но такие прорывы в
сплошном фронте политики ..холодной войны" заделывались с
упорством, достойным лучшего применения. Дальнейшая дискус-
55
сия по концепциям „восточной политики", по доктрине и политике
вооружении, развивавшаяся в США в 60-е годах, подтверждает
двойственный, противоречивый характер кого переходного пе-
риода.
3. Концепции и политика США в отношении
социалистических стран в 60-х годах
Попытке нормализации отношений с СССР и развития установ-
ленных с 1963 года и продолжавшихся при администрации Джон-
сона контактов по вопросам ограничения ядерных вооружений
противостояли в C11IA различные варианты политики в отношении
Востока. Они по-прежнему предусматривали ревизию результатов
второй мировой войны в I вропе и были направлены на создание
„общеевропейского объединения" капиталистических государств,
что в принципе исключало политику мирного сосуществования,
исходившую из признания социальных структур и государственно-
го суверенитета социалистических стран. „Противоестественное и
антиисторичное разделение 1 вропы по Эльбе может быть преодо-
лено только путем проведения последовательной и гибкой поли-
тики, которая строится на дифференцированном и в то же время
скоординированном использовании военных, экономических, поли-
тических, идеологических и психологических средств" - эти слова
принадлежат 3. Бжезинскому*.
Политика в отношении Восточной Европы определялась прин-
ципами „косвенной стратегии" и исходила из содержавшейся
в киссинджеровском проекте „ограниченной войны" концепции
„раскола советского блока". Ее сторонники разрабатывали раз-
личные проекты „освобождения" даллесовского типа и ориенти-
ровались на „постепенные эволюционные перемены", порождаемые
„слабыми звеньями" внутри социалистического лагеря. Двусторон-
ние переговоры с СССР и отдельными восточноевропейскими
государствами как тактическое средство достижения этих целей
были нс только признаны, но и стали систематически поощряться.
Г. Киссинджер** и 3. Бжезинский принимали решающее учас-
тие в работе группы планирования политики в отношении Востока.
• Збигнев Бжезинский - американский полиюлог, государственный
деятель. В конце 7()-х годов был помощником президента США по нацио-
нальной безопасности. Антикоммунист, апологет империализма. Автор ряда
книг, пытающихся доказать ..преодоление капитализмом противоречий'*. -
Прим, ред
** Генри Алфред Киссинджер госсекретарь США в 1973 - 1977 годах,
советник президента по вопросам национальной безопасности с 1969 по
19.73 I. Автор ряда трудов по международным отношениям - Прим. рс().
56
Им принадлежали многие предложения, касавшиеся дипломати-
ческих мер осуществления новой политики. Киссинджер так сфор-
мулировал ее общие исходные моменты: „В такой политике надо...
четко различать три направления: западную позицию в отношении
Восточной Германии, других восточноевропейских стран, а также
в отношении Советского Союза. Многое говорит за то, что необ-
ходимо проводить более гибкую линию в отношении стран Вос-
точной Европы — при условии, что страны Запада будут действо-
вать единым фронтом”.
Бжезинский ссылался ла всемирно-политические масштабы
противоречий между двумя системами в Европе. В отличие от уста-
новок 50-х годов, на Западе было предпринято формальное — за
исключением признания ГДР — признание статус-кво в Восточной
Европе, то есть западной границы Польши и границы ЧССР с ФРГ
как социально-экономических и политических реальностей в ре-
гионе. Кстати сказать, граница с ГДР по тактическим соображениям
также в действительности признавалась, о чем свидетельствует,
в частности, следующее высказывание: „Еще более важно то, что
относительное спокойствие вдоль разграничительной линии в Гер-
мании позволяет Западу проводить тактику маневрирования по
отношению к Восточной Европе, способствуя желательным для
него эволюционным изменениям в этом регионе".
Исходя из этих изменившихся позиций, западным державам
пришлось после карибского кризиса пойти навстречу инициативам
СССР по разрядке напряженности и осуществлять в дальнейшем
свою политику в рамках „стратегии косвенных действий", с тем
чтобы постепенно вбивать клин в отношения между СССР и его
восточноевропейскими союзниками (программа Бжезинского из
пяти пунктов).
Упомянутые изменения должны были произойти, по мнению
Бжезинского, не сами собой, а в результате постоянного нажима
со стороны Запада. Самое подходящее средство для оказания дав-
ления - это, по его мнению, экономическая политика, сформули-
рованная в духе нового „плана Маршалла". По аналогии с процес-
сом западноевропейской интеграции страны Восточной Европы
должны переходить к более тесной кооперации между собой и за-
тем с Западной Европой, которая должна сыграть для них роль
„магнита", чтобы таким образом экономически оторвать их от Со-
ветского Союза. Экономическую помощь восточноевропейским
странам, считал Бжезинский, следует оказывать „только при том
условии, что она повлечет за собой определенные последствия,
такие, как ослабление „советского влияния", структурные рефор-
мы в экономической системе социализма, установление все более
тесных контактов Запада с восточноевропейскими государствами
57
и растущая „свобода передвижения людей’ и обмена идеями".
Равным образом большое внимание рекомендовалось уделять клас-
совой борьбе в сфере идеологии и методам психологической войны
как средству подготовки „политической эволюции" во всей Евро-
пе, которая должна быть реорганизована на капиталистической
основе. „Идеологическая обработка, следовательно, является ре-
шающей для достижения политических перемен в коммунистиче-
ских обществах, — заявлял Бжезинский, — хотя ли перемены во
многом зависят и от экономического развития".
Главным в концепции „косвенной конфронтации" было не оп-
ределение приоритетов (военный или экономический нажим, идео-
логическое размывание), а стремление сконцентрированно исполь-
зовать все средства. Предполагалось возвести фундамент новой
политики, которая учитывала бы мирные устремления, надежды
народов Западной и Восточной Европы и одновременно вносила
бы политический и идеологический раскол в социалистический ла-
герь.
В соответствии с этими планами президент Джонсон опреде-
лил в I960 году американскую политику в Европе как политику
„твердости и гибкости", которая, опираясь на западную военную
и экономическую мощь, нацелена на объединение Европы сперва
посредством малых шагов (в области экономики) по „наведению
мостов”. Политика „малых шагов" отвечала взглядам большинства
американской политической элиты. „Расширяющийся обмен това-
рами и более интенсивный обмен людьми.., может быть, представ-
ляет собой единственный путь к созданию в конечном итоге ново-
го политического климата, при котором разделение на два мира...
исчезло бы само по себе", - считал Бжезинский.
С первых дней „холодной войны" в западной стратегии и так-
тике неизменным остается тезис о том, что в случае возникновения
кризиса Советский Союз можно „устрашить" только превосход-
ством в военной моши. Вопрос о сути и функции политики „устра-
шения" находился в центре дискуссий о военной политике и докт-
рине, которые велись в 60-х годах.
Еще с приходом к власти Дж. Ф. Кеннеди обозначился новый
существенный сдвиг в американской политике. Во время избира-
тельной кампании Кеннеди внимание было сконцентрировано на
так называемом „отставании США в ракетных вооружениях".
Утверждалось, в частности, что СССР в ближайшее время достигнет
преимущества над США в соотношении 4 . 1 по межконтиненталь-
ным баллистическим ракетам. Ссылаясь на успехи Советского
Союза в космосе. Кеннеди еще в 1958 году заявил, что для Аме-
рики это равнозначно национальной катастрофе. „Почему мы не
осознаем, что в ближайшие годы из-за отставания в вооружениях
58
мы можем оказаться в опасном положении, столкнуться со смер-
тельной опасностью, более серьезной, чем все, с чем мы когда-
либо сталкивались во время войны", — говорил Кеннеди. Спустя
несколько месяцев после его прихода к власти последовало офи-
циальное признание, что предположение об „отставании по раке-
там" было основано на неверных оценках. Было заявлено о пре-
восходстве США по ракетам в пропорции 3 • 1. а по тяжелым
бомбардировщикам 10 : 1. Хотя Советскому Союзу пришлось
вести навязанную ему гонку в области ядерных стратегических
вооружений, он далеко еще не достиг паритета с Соединенными
Штатами Америки по этим вооружениям, не говоря уже о каком-
то „превосходстве".
Как и ранее, разговоры о „превосходстве русских но танкам
и легенда об „отставании Запада по ракетам" послужили идеологи-
ческим и внутриполитическим основанием для усиления гонки
вооружений. Прикрываясь миролюбивой риторикой, Кеннеди
с самого начала дал понять, чго усиление американской военной
мощи является первостепенной задачей нового правительства.
Он провел перестройку вооруженных сил и всего аппарата ми-
нистерства обороны, пересмотрел военную доктрину с целью
повысить возможность осуществлять переброску войск по возду-
ху, увеличил число подводных лодок, способных действовать в
условиях полярных морей, и взял курс на ускоренное осущест-
вление ракетной программы США.
Форсируя наращивание стратегических и обычных вооружений.
Соединенные Штаты преследовали цель, объявленную в конце
50-х годов. Она заключалась в обеспечении США способности ве-
сти „2,5 войны" одновременно — в Азии и в Европе. „Полвойны"
понималось как военная интервенция (в одно или несколько го-
сударств), вмешательство в „локальный" конфликт. С другой
стороны, со времени карибского кризиса США считали себя способ-
ными нанести по СССР значительно более опустошающий ядер-
ный удар, чем Советский Союз по Соединенным Штатам. Очевидно,
существовало намерение попытаться восстановить такое страте-
гическое превосходство, какое существовало у США в начале 50-х
годов. Согласно высказываниям тогдашнего министра обороны
Макнамары, Соединенные Штаты в период 1960 — 1964 годов
„начали осуществление 200 новых исследовательских проектов
(в военных целях. — Прим. пер.), 77 из которых оценивались на
сумму, превышающую 10 млн. долл, каждый. За эти годы расхо-
ды на военные исследования и программы развития военной тех-
ники и технологии возросли на 50%. Макнамара говорил: „Важ-
ные решения по вопросам обороны не должны, мне кажется, быть
связаны с каким-либо верхним пределом расходов. За последние
59
4 года наши оборонные расходы по сравнению с аналогичным пре-
дыдущим периодом увеличились на 30 млрд, долл...”
Были увеличены, в частности:
- число атомных боеголовок на 150%, а их мощность (в ме-
гатоннах) на 200%: ;
- ударная мощь тактического атомного оружия в Западной
Европе на 60%:
— численность боеспособных дивизий на 45 %:
- транспортная мощность ВВС на 75 %:
- численность специальных подразделений для борьбы с „под-
рывными движениями” (силы специального назначения) на 800%.
Нельзя не учитывать также гигантскую космическую програм-
му США 60-х годов, проводившуюся под лозунгом „за высадку
на Луне”. Программа была нацелена прежде всего на достижение
военно-стратегических целей. Л. Джонсон, еще будучи сенатором,
расценил освоение космоса как задачу, решение которой позволит
установить „контроль, тотальный контроль над Землей”.
В дискуссиях по поводу атомных вооружений, проводивших-
ся в США в 60-х годах, вырисовывались две как бы противостоя-
щие друг другу позиции. С одной стороны, вновь получили рас-
пространение разговоры о том. возможно ли вести атомную войну
и нанести превентивный удар по противнику. поверхностному
наблюдателю могло бы показаться, что возрождается доктрина
„массированного возмездия”. С другой стороны, министр обороны
США (1961 - 1968 гг.) Р. Макнамара обратился к сформулирован-
ным еще Киссинджером. Тейлором и Кеннаном тезисам о невоз-
можности „выиграть тотальную атомную войну”. Подобные утвер-
ждения уже тогда, в 19ь1 году, то есть в период прихода на мини-
стерский пост Макнамары, по словам последнего, ..считались про-
коммунистической ересью”. Макнамара твердо ориентировался
на политику дальнейших ядерных вооружений и заранее рассмат-
ривал, подобно большинству других западных военных стратегов,
высокий уровень лих вооружений как ..желательный, к которому
надлежит стремиться”....Если у человечества еще остается вообще
шанс на будущее, то жить ему придется под дамокловым мечом
опасности термоядерной катастрофы глобального характера.
Таково фактическое положение дел и тут ничего не изменишь”, -
утверждал он. Таким образом, по его представлениям, с целью
устрашения противника требовалось сохранить „равновесие стра-
ха” путем стратегии ..равновесия”.
Политика „ядерного равновесия”, однако, отнюдь не была аль-
тернативой традиционной угрозе в адрес противника начать против
него ядерную войну. Макнамара пошел по намеченному Киссиндже-
ром в 1957 году пути и подчеркивал необходимость конкретизиро-
60
вать доктрину, которая отвечала бы современным представлениям
о соотношении военных сил и ориентировалась бы на „поэтапное
ведение военных действий”, — по аналогии с концепцией политики
в отношении Восточной Европы и политики в области разрядки.
Эту политику пытались вести путем гибкого приспособления к ме-
няющимся условиям, а также к тактике „косвенной конфронтации”.
Следовательно, вопрос ставился так же, как его ставил Киссинд-
жер: „Как осуществлять военные действия при изменившихся по-
литических и военных условиях без того, чтобы довести дело до вой-
ны с катастрофическими последствиями”. Макнамара не подвергал
сомнению возможность обмена ядерными ударами как таковую, но
указывал на непредсказуемые последствия „тотальной атомной
войны”, которую или надо предотвратить посредством политики
„рассчитанного риска”, или же вести с наименьшими потерями.
Новая стратегическая ориентация исходила из того, что уст-
рашение и стабильность могут быть достигнуты не за счет равно-
весия в смысле паритета с СССР, а лишь при общем военном пре-
восходстве Запада над ними. Ставилась задача не только уравнове-
шивать военный потенциал Организации Варшавского Договора,
но и постоянно публично обвинять в готовности к агрессии социа-
листические страны, и в особенности Советский Союз. Традицион-
ная идеология „наличия угрозы извне” послужила для обоснования
традиционных принципов, в тсТм числе выработанного в годы
„холодной войны” тезиса о необходимости для утверждения
внешнеполитических целей Запада сохранения военного превос-
ходства США и НАТО над СССР и ОВД. Теперь речь шла о том,
чтобы организовать в военном и политическом отношении до-
стижение подлинного превосходства. „Гибкое реагирование”
было задумано как ответ на поставленный Киссинджером вопрос.
Речь шла не о том, как с помощью устрашения заставить Органи-
зацию Варшавского Договора отказаться от нападения, а как
запугать ОВД мощью „возмездия” со стороны США, то есть не
позволить ему предпринимать ответные военные меры на наступа-
тельные действия НАТО. „Стратегия устрашения зависит не только
от нашего нынешнего превосходства, но и от того, сумеем ли
мы сохранить его в будущем”, — утверждал Макнамара.
„Гибкое реагирование” было основано на том же принципе,
что и „косвенная стратегия”, в вопросах политики в отношении
Восточной Европы и политики разрядки. Речь шла о том, чтобы
оптимальным образом комбинировать и координировать все имею-
щиеся средства осуществления тактики эскалации военного на-
жима, исходя из конкретной ситуации. „Все виды оружия „триады
НАТО” должны быть, — говорил он, — функционально связаны
между собой. Если окажется недостаточным использовать в каче-
61
стве „меча" обычные войска, должен быть обеспечен гладкий пе-
реход к применению тактического атомного оружия, чтобы на
этой второй ступени эскалации „стабилизировать" военные дей-
ствия и решить исход войны в пользу НАТО, поскольку превос-
ходящий „ядерный щит" США удержит Организацию Варшавского
Договора от использования стратегического ядерного оружия (меж-
континентальных ракет). Если не обеспечены шансы на собствен-
ное выживание, вряд ли будет нажата пусковая кнопка, даже
если это кнопка подвергшейся нападению страны", Считалось
также, что следует исходить из возможности поэтапного расши-
рения боевых операций вплоть до стратегической, тотальной ядер-
ной войны и что должны быть найдены пути и средства для ее
победоносного окончания, несмотря па то что наличие стратеги-
ческого оружия заставляет предположить опустошительные по-
следствия для обеих сторон. Только при достаточном превосход-
стве Запада в наступательном и оборонительном оружии потерн
даже на последней „ступени эскалации" могут быть сведены к ми-
нимуму - такова мысль Макнамары. В этом же свете следует оце-
нивать и следующие рассуждения о всеобщей атомной войне Герма-
на Кана: „Наш аргумент: мы хотим большего, чем просто перебить
русских, мы хотим, например, спасти жизнь американцев. Основой
нашей официальной политики является впредь не требование
уничтожить русских, а стремление ограничить собственный ущерб".
Развивая это рассуждение, Бжезинский, уже ставший совет-
ником президента по вопросам национальной безопасности, утвер-
ждал, что „с аналитической, беспристрастной точки зрения", круп-
ная атомная война уничтожит не все человечество, а „всего лишь"
10% населения Земли.
„Гибкое реагирование" основывалось не только на теории
постепенного перехода к более высокому уровню боевых дейст-
вий, но и на представлении, что еще в мирное время надо осуще-
ствлять политический и военный нажим, опираясь на количествен-
ное и (или) качественное превосходство отдельных родов войск
и систем оружия, создавать возможности для того, чтобы шанта-
жировать противника, поскольку позиция собственного превос-
ходства ставит его в безнадежное положение, как утверждал Кис-
синджер. Эта стратегия окончательно оформилась после принятия
на вооружение принципа „непредсказуемости" — то есть невозмож-
ности заранее предвидеть выбор со стороны НАГО тех или иных
видов военных действий, особенно в случае „крайних пределов".
Следовательно, „гибкое реагирование" касалось не только вопроса
о ведении ограниченных обычных и тактических ядерных войн,
не доводимых до ядерно-стратегического порога, но и боевых
действий в условиях стратегической ядерной войны. С целью
62
победоносного ее завершения предусматривался „ответный удар".
Эго понятие может ввесги в заблуждение, поскольку оно подра-
зумевало не только чисто военную способность к обороне, но и
вариант использования ядерного удара (контрсила) против стра-
тегического оружия противника. Теория „ядерной контрсилы"
официально обосновывалась гем, что она якобы ограничивает
опасность мировой ядерной войны, исключая из ее сферы города
и целые промышленные зоны. Но, учитывая стремление США
к военному превосходству над СССР, концепция „ответного удара"
требовала, чтобы США нанесли „превентивный или внезапный удар
по противнику вполне осознанно и целеустремленно, чтобы опе-
редить его возможные действия и уничтожить в максимальной
степени его военный потенцихл".
Слияние уровней возможных конфликтных и военных ситуа-
ций, то есть поэтапного перехода от мира к войне, было предметом
разработки соответствующей теории Г. Кана. Опа предусматривала
44 „ступени эскалации". Кап показывхч, как нужно вести войну,
осуществляя ее эскх'1ацию в том случае, когда одно государство
хочс! навязав другому свою волю или, если это невозможно,
нанести противнику наибольший ущерб при наименьших потерях
со своей ст о [юны.
На достижение аналогичных военно-стратегических целей была
направлена программа вооружений правительства Кеннеди <рт уси-
ления обычных вооруженных сил до обеспечения ядерного преиму-
щества США) Расходы на вооружение, постоянно увеличивавши-
еся после принятия доктрины „гибкого реагирования", официаль-
но обосновывхчись тем, что „устрашение" со стороны США не было
эффективным. учитывая количественные показатели военной
мощи СС С Р. И вес4 же Макнамара признавал в 1968 году, что пре-
восходство США над Советским Союзом по ядерным боеголовкам
выходит далеко за „непосредственные потребности Соединенных
Шгаюв" Принципы программы вооружений, разработанные Кен-
неди, осуществлялись в рамках НАТО и создали материхльные,
структурные и военно-технические основы для того, чтобы принять
в 19ь7 году действующую до сих пор военную доктрину НАТО.
С позиции доктрины „гибкого реагирования" объясняется и отказ
государств НАТО от заключения договора о неприменении первы-
ми ядерного оружия, который предлагался ^пианистическими
странами с конца ьО-х годов.
Теория и практика доктрины „гибкого реагирования" содер-
жат, с поправкой на тот шги иной период времени или конкретную
обстановку, не только важные установки стратегии „массирован-
ного возмездия" (собственное превосходство, невозможность для
противника определить заранее военные средства, которые будут
63
применены в зависимости от момента и места действия, открытые
или замаскированные установки на превентивную войну, создание
условий для ядерного шантажа противника). Она в равной мере
является в широком смысле стратегией уничтожения и потому не
соответствует провозглашаемому намерению вести „ограниченную
ядерную войну” или же „контролируемую эскалацию”. Работы
западногерманских политологов С. Ф. фон Вайцзекера и X. Аф-
хельда, а также основанные на этих работах дальнейшие исследо-
вания критически настроенных ученых, занимавшихся проблемами
мира, убедительно подтвердили, что способность контролировать
обычные или тактические ядерные войны, провозглашаемая сто-
ронниками „гибкого реагирования”, является фикцией. Не говоря
уже о непредвиденном риске ошибочных оценок намерений и ме-
роприятий противника в ходе войны, любая форма ведения боевых
действий в Европе (даже обычные войны) при достигнутом начи-
ная с 60-х годов уровне военной технологии приведет к разруше-
нию территории как агрессора, так и жертвы агрессии, причем ка-
кое-либо восстановление разрушенного будет невозможно в тече-
ние длительного времени, тем более что под предлогом совершен-
ствования стратегии постоянно создаются новые вооружения.
А разрушительная сила накопленного тактического ядерного ору-
жия уже „обеспечивает” всеобщее опустошение в случае войны,
утверждали в своем исследовании „Критика политики безопас-
ности ФРГ” западногерманские авторы фон Бредов и Тилен.
Несмотря на такой устойчивый агрессивный потенциал аме-
риканской и вообще западной военной доктрины и политики,
нельзя не учитывать, что „гибкое реагирование” было выработано,
исходя из соображения, что внешнеполитические отношения с Со-
ветским Союзом не могут более определяться только военными
средствами, как это было еще во время господства доктрины
„массированного возмездия”. Концептуальные изменения в воен-
ной политике, а также в политике по отношению к Восточной Ев-
ропе и развивающимся странам в 60-х годах были результатом
признания неэффективности установок, выработанных после
второй мировой войны.
Вынужденные приспосабливаться к новым условиям на между-
народной арене, США в конце 60-х годов вновь оказались лицом
к лицу с фактом утраты своих позиций. После новогоднего наступ-
ления вьетнамских освободительных сил в 1968 году наметился
крах американской политики во Вьетнаме. В этом поражении, по-
следовавшем после бесславного заката политики ,.с позиции силы”
по отношению к Восточной Европе и СССР, наиболее заметно от-
разилась эрозия американской послевоенной стратегии, а именно:
значительно уменьшились возможности военного подавления рс-
64
волюнионно-освободи тельных движений в странах „третьего мира”.
Война во Вьетнаме, кроме того, ускорила процесс внутриполити-
ческой поляризации в США: бО-е годы стали десятилетием усилив-
шихся классовых и расовых столкновений в Соединенных Штатах,
которые напрасно пытались предотвратить Кеннеди и Джонсон при
помощи реформистских проектов типа „новых рубежей" и „вели-
кою общества" Политический конфликтный потенциал, характер-
ный прежде всего для молодежи, окончательно разрушил создан-
ный ранее образ противника и в решающей степени способствовал
потере внутри- и внешнеполитического единства. Утрата консенсу-
са означала кризис доверия к будущему капиталистической ориен-
тации. сомнения в системе буржуазных ценностей. Ставилась под
вопрос и всемирно-политическая роль США - военная, экономи-
ческая. культурная. Кризис доверия одновременно означал, цити-
руем Ьжезинското, „большие потрясения внутри политической
элиты...", ю есть „перетряхивание кадров" и споры при попытке
сформулировать новые варианты внутренней и внешней поли-
тики.
В такой ситуации американский империализм в значительной
мере утратил свои гегемонистские позиции в капиталистическом
лагере. Хотя, как и прежде, выработанные на бреттон-вудской
конференции установки в значительной мере определяли струк-
туру западного союза, уже обозначились близкий конец после-
военною процветания, а также экономическое и политическое
усиление западноевропейских стран, означавшее обострение разно-
гласии между партнерами. Усилившаяся конкуренция между За-
падной Европой и США вызвала к жизни формулировку об „аме-
риканском вызове", американские руководящие позиции несколь-
ко пошатнулись. Произошла замена созданной как координацион-
ный форум высокоразвитых капиталистических государств в 1948
году Организации европейского экономического сотрудничества
(ОЕЭС > па Организацию экономического сотрудничества и разви-
тия (ОЭСР, образована в I960 т. при участии Канады и США).
По и ОЭСР не смокла учалить конфликты и подтвердила чреватый
кризисами характер капитал истичсской интеграции, особенно
проявившийся в го время в застое запашюевропейского инте! ра-
ционною процесса. Развивавшейся экономической взаимозависи-
мое 1и западноевропейских стран противостояло усиление нацио-
нал ьно-т осу дарственных протекционистских экономических и по-
литических тенденций. После определенною периода политическо-
го сближения между ФРГ и Францией, воспринимавшегося в C11LX
как чреватое конфликтами перемещение центра тяжести внутри
< евероат тактического блока, Франция все активнее стала высту-
пать против привилегированного первенствующего положения
5 1771
65
( ША. Сначала jto был бойкот вступления Англии в ЕЭС, за что ра-
товали Соединенные Штаты, затем выход из военной организации
НАТО в 1967 году, что явилось составной частью политики раз-
рядки с Востоком, проводимой де I оллем
Бжезинский рассматривал противоречия в Атлантическом
союзе и в отношениях между западноевропейскими государствами
с точки зрения „эволюционных перемен", которых надо добивагься
на Востоке, и предложил уладить разногласия посредством созда-
ния ..общеевропейской ассоциации" Западноевропейскую оппози-
цию политике США. выражавшуюся в стремлении к большей са-
мостоя тельности, он предполат ал уменьшить за счет некоторого
вовлечения в западноевропейскую интет рацию восточноевропей-
ских стран. Этот процесс определялся как вклад в политическое
и экономическое усиление Европы в целом и отдельных ее тосу-
дарств и в то же время как способ расширить рамки действий
(ЧИА, поскольку они вместе с (ССР выступали бы тарантами
..организованного сближения" в Европе. „Концепция кооператив-
ною партнерства. была более конструктивной, политически
более тффекгивной концепцией будущего, нежели вымученное
партнерство одних западных государств, базирующееся на закреп-
лении раскола на европейском континенте". - утверждал Бжезин-
ский в одной из своих работ.
Ретроспективно он признал, что тактика .,малых шатов" как
основа политики „наведения мостов" практически оказалась
неосуществимой.
Усиливался кризис в области военной политики, который
не moi быть сдержан запланированным и отчасти достигнутым
превосходством над СССР в стратегическом ядерном оружии.
...Хотя в 1968 году США все еще обладали заметным стратеги-
ческим преимуluccibom... обе стороны в действительности были
способны взаимно уничтожить друг друга", - писал тот же автор
в книге ..Хочо.щая война" Это новое соотношение сил сократило
возможности односторонней угрозы начать войну и действительно-
го ее развязывания (речь идет в первую очередь о ядерном шанта-
же со стороны США. об их способности вести военные действия,
подобные гем которые велись во Вьетнаме). Соединенные Штаты
впервые потерпели чувствительное поражение
Застой в американской политике в отношении Востока объ-
яснялся не только нехваткой политических инициатив, но и отсут-
ствием единства в правящих кругах страны относительно общей
концепции такой политики. Принципиальное согласие в том, что
надо добиваться „раскола в социалистическом лагере", не уда-
лось оформить как общую цельную концепцию. Доктрина „на-
ведения мостов" оставляла, например, открытым важнейший
Кб
вопрос как сгроть отношения с СССР, чтобы приблизиться к осу-
щесгвлению идеи „европейской ассоциации"’ Не было, в частности,
копцетуальпой ясност, как должны быть соотнесены западноев-
ропейская и атлантическая интеграции с линией на подрыв социа-
1ИС1ИЧССКОЮ лат еря. В конечном итоге задача полтики раскола
была сведена к следующему добиваться нейтралитета или прямо-
ю вовлечения отдельных восточноевропейских юсуларств в запад-
ное сообщество. Обсуждение ною вопроса практически прекрати-
лось во время вьетнамскою конфликта, koi да американская
поли тика все больше запутывалась в противоречиях.
Спустя К) лет после дискуссии вокрут вопросов стратегии
..косвенных тействий" в США вновь развернулась дискуссия о
принципах внешней политики. Киссинджер так определил тогдаш-
нюю ситуацию: ,.Придя к власти, мы заслали 550 тысяч американ-
ских солдат во Вьетнаме, полное замораживание наших отноше-
ний с Советским Союзом, отсутствие отношений с Китаем, жал кии
уровень взаимоо]ношений с европейскими странами По необхо-
шмости нам пришлось сперва заняться вьетнамской проблемой
и перевес!и на новую основу наши отношения с Западной 1 вропои.
а также с коммунистическими юсу царствами, прежде чем мы
смогли шергично сконцентрировать усилия на проблемах разви-
вающихся стран".
II
КОНЕЦ „ПОСЛЕВОЕННОЙ ЭРЫ" И ПРЕЗИДЕНТСТВО
РИЧАРДА НИКСОНА
1. Дебаты по вопросам внешнеполитической
стратегии в конце 60-х годов
Начало дебатов о всемирно-политических возможностях и це-
лях США на период после окончания „холодной войны" относит-
ся ко времени неудавшейся интервенции в заливе Кочинос (Куба),
точнее к рубежу между 50-ми и 60-ми годами. Президент Кеннеди,
хотя и был сторонником традиционного универсализма американ-
ской политики, высказал в 1961 году такое определение круга
центральных вопросов: „Мы должны осознать тот факт, что Сое-
диненные Штаты не всемогущи и не всезнающи, что у нас только
6 процентов населения земли и мы не можем обратить любую
несправедливость в справедливость, любое зло во благо — поэ-
тому не для всякой проблемы в мире есть американское
решение".
Конечно, в то время дискуссия, несмотря на спорные момен-
ты. все еще развивалась под сильным влиянием представлений об
американской гегемонии, и участники ее разделяли убеждение,
что вопреки всем ударам в „третьем мире"’все же удастся осу-
ществить послевоенную стратегию США. быть может, с неболь-
шими тактическими изменениями. Вслед за поражением во Вьет-
наме внешняя политика США стала предметом обсуждения широ-
кой общественностью страны, дискуссия вышла за традиционные
рамки кругов заинтересованных специалистов и руководящих
групп, занимающихся политическими, экономическими и военны-
ми вопросами. В этом также нашла свое отражение утрата нацио-
нальною консенсуса послевоенного периода. Все считали, что надо
сделать выво.гы в связи с окончанием ..послевоенной зры". Таким
образом, впервые, и это придает шскуссии особый характер, был
поставлен под вопрос сам принцип гегемонии американской стра-
тегии. Речь шла о том, чтобы дать новый международно-полити-
ческий анализ основ американской послевоенной политики, пере-
проверить. насколько была эффективна последняя, и либо най-
68
ти политические альтернативы, либо сформулировать новые уста-
новки в рамках традиционной политической ориентации.
Следует учитывать, что широкая дискуссия 60-х годов в то
время только начиналась и не раз возобновлялась в последующее
десятилетие в разных формах. По интенсивности, продолжитель-
ности и широте обмена мнениями эти дебаты также отличались
от периодов президентства Кеннеди и Джонсона. Восстановление
жизнеспособного консенсуса по внешнеполитическим вопросам
не только потребовало, как и после 1945 года, одобрения со сторо-
ны общественности, но и, как подчеркнул Бжезинский, согласия
внутри господствующего класса. Противоречивый процесс выра-
ботки общей позиции тех, кто принимает в США решения, давал
также представление о спектре возможных вариантов внешней
политики в последующие годы.
В целом выразителями различных точек зрения выступили
группы „традиционалистов", „изоляционистов" и „ревизионистов"
(или сторонников пересмотра прежней политики), причем „тра-
диционалисты” представляли собой решающее большинство при
выработке внешнеполитических концепций. „Традиционалисты"
и „изоляционисты" были и остаются бескомпромиссными сторон-
никами капиталистических экономических структур и буржуазно-
го общественного порядка, а также носителями специфических
американских форм сознания, связанных с мессианским характе-
ром американской Декларации независимости, преподносимой в
качестве образца для всего мира. Разногласия могли возникать при
обсуждении средств достижения такого международного порядка,
который предусматривал бы господство буржуазии во всем мире, и
вопроса о вкладе США в реализацию идеи такого порядка.
„Традиционалисты" считались консервативными защитниками
статус-кво и поборниками послевоенного курса США, в то время
как „изоляционисты" разрабатывали концепции реформ внутрен-
ней и внешней политики. В отличие от них, группа „ревизиони-
стов" объединяла не только историков и ученых-политологов -
последователей У. Уильямса, внесшего поправки в традиционный
американский взгляд на историю, причины и функции „холод-
ной войны", но и политиков, которые вместе с учеными требо-
вали принципиального пересмотра внешнеполитических установок
США. Несмотря на широкий общественный интерес к их идеям, в
политической жизни „ревизионисты" составляли незначительное
и маловлиятельное меньшинство. И совсем уже изолированными
в среде сторонников пересмотра прежней политики оставались
те, кто с марксистских позиций критиковал внешнеполитический
курс США как империалистическое выражение монополистической
стадии развития американской экономики и социальной жизни
ьч
и выступал за коренное изменение внешнеполитической ориента-
ции в связи с задачами внутриполитического изменения соотно-
шения сил в пользу рабочего класса.
Большинство „ревизионистов” оставалось в рамках буржуаз-
ной ,,американской идеологии”- они проповедовали принципы
буржуазной свободы, равенства и братства, стремления „к
счастью”. Они считали, что достижение этих идеалов при инициалы
но заложено.в капиталистическом способе производства, контро-
лируемом парламентско-демократическими органами - исполни-
телями „воли народа”, и что функционирование всей этой систе-
мы зависит от „коллективного идеализма” и неподкупности из-
бранных народом представителей. Наиболее многочисленная груп-
па „ревизионистов” исходила из того, что в принципе правильное
и по сравнению с другими странами образцовое общественное
устройство США из-за ряда неверных (но исправимых) решении
подвергается процессу деформации и коррупции.
Д. М. Шоуп, командовавший с 1959 по 1963 год американски-
ми военно-морскими силами, считал, что в 1969 году Америка
представляла собой „милитаристское и агрессивное государство”,
противопоставляя этому идеализированную картину прошлого.
„До второй мировой войны американская позиция была типично
изоляционистской, пацифистской и в целом антимилитаристс-
кой”, — утверждал он. Но с тех пор военные недопустимо расши-
рили свое влияние, свою власть. Такой отход от „истинного пули”
можно исправить лишь в том случае, если возьмет верх понимание,
что „милитаризм - это не только символ процветания, но и ядо-
витая отрава”.
Большинство „ревизионистов” можно назвать „идеалистами”,
поскольку они искали политические решения вне экономических
интересов и cooiношения классовых сил в стране и на междуна-
родной арене. К тому же предлагавшиеся ими альтернативы были
абстрактны, не учитывали исторического изменения структур,
возникших на основе идеалов буржуазной демократии в период
се революционной фазы развития в XVIII веке.
Для американского историка А. Шлезингера, например, глав-
ная проблема политики США 70-х годов сводилась к интеллекту-
альному и моральному воспитанию „элиты”, чтобы возродить
„поколебавшуюся веру” в „американские ценности”, в буду-
щее капитализма, помочь американской внешней политике осу-
ществить „прорыв” и добиться глобатьного признания в качестве
политики, якобы традиционно сориентированной на „идеалы
свободы”.
Политическая несостоятельность „ревизионистов” определя-
лась также их внутренней идеологической и политической разоб-
70
шенностью. Шлсзингср-младший, например, при всей своей склон-
ности к теориям пересмотра прежней политики продолжал считать
СССР „главной опасностью" и основным виновником ^холод-
ной войны”. Поэтому его, как и некоторых других, следуе! при-
числить к той группе „ревизионистов”, которые, будучи идеоло-
гически близки к „традиционалистам”, исходили из антикомму-
нистических установок и активно ставили вопрос о глобальном
„сдерживании” социализма, рассматривая его как главную про-
блему в американской внешней политике.
„Изоляционисты”, или ,Д1имитационисты”. подхватили провоз-
глашенную „ревизионистами” идею невмешательства в дела „треть-
его мира” и подняли вопрос о сути и цели статуса C11IA как миро-
вой державы. Вывод был таков: „Политическая деятельность
Соединенных Штатов в Латинской Америке, Африке и Азии долж-
на быть быстро и существенно ограничена”. Такой внешнеполити-
ческий курс необходим, однако, не потому, что противоречия
между двумя общественными системами потеряли свое значение,
а потому, что США вели борьбу в рамках этих противоречий с
совершенно неверных исходных позиций. Ведь одна „коммунисти-
ческая угроза отличается от другой”, да и требуется для их успеш-
ного устранения „прямая ^воейная реакция Соединенных Шта-
тов...” На Вьетнам, к примеру, „была распространена и примене-
на там непродуманно без учета конкретных условий доктрина,
которая в общем-то рациональна в своей основе”, - писал Шле-
зингер.
Долгосрочным интересам США служат наилучшим образом
политическое невмешательство (экономическое проникновение
не ставилось под сомнение) и идеологическая гибкость. Они. как
считал Дж. Кеннан еше в 1958 году, заранее должны создавать
„психологические предпосылки” для того, чтобы устранять помехи
эффективному проведению западной политики в этих странах.
Кеннан так сформулировал, например, в 1970 году позицию
.лимитационистов”: „Намеченная ими картина будущего... не
отводит ни опчому государству роль защитника мирового порядка
и главной опоры международной безопасности. В мире будет
господствовать полицентрализм”. Обращает на себя внимание,
что последний всегда понимался как -,.политическое многооб-
разие”, в то время как применительно к путям экономическо-
го развития „третьего мира” американцы ограничивались лишь
выбором варианта в пределах основных структур капиталисти-
ческого производства. Требование преодолеть гегемонистское
мышление и добиться усиления ответственности самих разви-
вающихся стран за свое будущее не могло рассматриваться как-
ал ьтернатива традиционной борьбе против социалистических го-
71
сударств. движений и идей, оно являлось попыткой вести эту борь-
бу современными оптимальными средствами. Конечно, „лимита-
ционисты” не дали ответ на сформулированный в конце 50-х го-
лов вопрос- как ослабить напряженное 1ь между буржуазно-либе-
ральными концепциями развития, постоянно растущими кон-
фликтными ситуациями политического и социальною характера
в „третьем мире" и военным интервенционизмом как крайним
среде 1вом пресечения попыток решить социалистическим путем
социальные противоречия.
Ссылка на значение интенсивной идеологической работы
(с учетом традиционного мышления iex или иных групп населе-
ния). а также на необходимость распределения бремени этой ра-
боты путем расширения суверенитета ранее зависимых нации в
условиях ..многополюсного мира" связала политические проекты
„изоляционистов" с проектами группы большинства „традицио-
налистов". Последние были (и остаются до сих пор) создателями
и сторонниками американской послевоенной политики. Они согла-
шались со всеми основополагающими тезисами, на которые опи-
рался послевоенный внешнеполитический консенсус.
„Традиционалисты”, таким образом, придерживались концеп-
ций сохранения глобальной руководящей роли США в полити-
ческой. экономической и военной сферах. Несмотря на крушение
политики „отбрасывания коммунизма" и потерю позиций США
в „третьем мире", „традиционалисты” по-прежнему ставили зада-
чу со хранения за Соединенными Штатами роли защитника „сво-
бодного мира" от ..международною коммунизма". В отличие
от 50-х годов, постулат ..гегемонии” заменялся постулатом „ве-
дущей роли" в рамках союза, участники которого, будучи якобы
равными и независимыми друг от друга, должны были признавать
„ведущую роль CIIIA в настоящем и будущем” (слова Киссинд-
жера).
В отличие от .лимитащюнистов" и в полном противоречии
с „ревизионистами”, „традиционалисты" выдвигали на первый
план пути и средства обеспечения ведущей роли США как мировой
державы. Они подчеркивали, что в „третьем мире" по-прежнему
продолжается столкновение между социализмом и капитализмом
как мировыми системами. Поэтому никакое отступление в лю-
бом районе мира и в любой политической сфере не может быть
приемлемо хтя США после Вьетнама при определении политиче-
ских позиции на будущее.
По мнению „традиционалистов”, дело сводилось к выбору
между „порядком и хаосом", „анархией и стабильностью”, то есть
между дальнейшим обострением кризисного потенциала (внутри
капиталистического общества) и подъемом революционного на-
ционально-освободительного движения, с одной стороны, и стрем-
лением к сохранению, с другой стороны, „стабильного порядка
в мире*', главную роль в котором играют США. „Стабильность —
ло универсальное условие, служащее цели сохранения общих
ценностей" - здесь обращает на себя внимание именно та тер-
минология. которая была использована в документе б8 Совета
национальной безопасности США.
Конечно. ..традиционалисты" не представляли собой монолит-
ного блока. В и\ число входили „лимитационисты" наряду с бур-
жуазными либералами, одобрявшими проекты реформ. Э. Кеннеди
подвел в 1968 году итог предложениям либерального крыла „тра-
диционалистов": „Конечно, США не могут диктовать другим
юсударствам. как им надо вести свои государственные цела.
Но наши программы помоши мы можем организовать таким об-
разом, чтобы она поступала именно тем странам, которые пред-
принимаю! усилия в нужном нам направлении". Критерии, таким
образом, должны были определяться в Соединенных Штатах.
С 19оЬ года дискуссии в лагере „традиционалистов" скон-
центрировались на определении различий между гегемонизмом и
руководящей ролью, на вопросах экономического и политиче-
скою объединения западного мира, на необходимых для этого
реформах Атлантического союза. В отличие от обсуждаемых ана-
логичных проблем в рамках Европейского сообщества, речь здесь
шла в первую очередь не о наднациональном объединении или ко-
ординации национальных политических устремлений (в частности,
в области экономики), а об условиях капиталистической ,.над-
региональной интеграции", которая основывалась бы на факте
существования мировой державы, постепенно утрачивающей свои
мировые позиции. С переходом власти к администрации Никсона
в |9t>9 году пробила себе дорогу сориентированная вначале на на-
циональные государственные интересы концепция „равновесия
сил пяти llCHlpOB".
2. Внешнеполитическая концепция администрации
Никсона: „равновесие держав"
Г. Киссинджер, в 1969 1973 годах советник президента
Никсона по национальной безопасности, в 1973 - 1977 годах го-
су дарственный секретарь США, считал (он писал об этом в своих
статьях к дискуссии о „косвенной стратегии" конца 50-х гг.)
соотношение силы и влияния исходным пунктом всех дальнейших
рассуждений о внешнеполитической стратегии и тактике. Для США
было важнее всего перебросить мост через пропасть между воен-
ной и экономической мошью и утрачиваемым политическим влия-
73
нисм. Д1я решения этой задачи США, по мнению Киссинджера,
не должны вести полемику, только опираясь на „военную бипо-
лярность", а должны признать „политическую многополярность".
„Политическая многополярность не обязательно гарантирует
стабильность. Но уменьшается закоснелость, возрастает гиб-
кость’’, — утверждал Киссинджер.
Противоречивая по своей природе, „поли 1ичсская мноюпо-
лярность” в революционную эпоху, в которой со времени второй
мировой войны формировались международные отношения, яв-
ляется источником нестабильности. Категория „политическая
многополярность” охватывает два аспекта: подъем молодых
национальных государств в „третьем мире" как политический фак-
тор деколонизации после 1945 юда и образование новых „цент-
ров власти” (или внутрикапталистических центров концентра-
ции экономической и военной моши) как результат неравномер-
ности капиталистического развития в особых условиях после вто-
рой мировой воины. Достигнутое США после 1945 года „домини-
рующее положение в мире” было поколеблено как в результате
появления Китайской Народной Республики - наиболее мощного
из всех развивающихся государств, так и вследствие экономиче-
ского, политического и военною усиления Западной Европы
и Японии. Кроме того, как считал Киссинджер, „международное
равновесие" было также поколеблено еще сильнее в результате
потери позиции западноевропейских стран в Центральной и Восточ-
ной Европе.
Если судить в целом, то ситуация конца 60-х годов по сравне-
нию с минувшими двумя десятилетиями стала намного сложнее.
„Соединенные Штаты уже не в состоянии самостоятельно претво-
рять в жизнь политические программы глобального масштаба", -
отмечал Киссинджер.
В конце 60-х годов США столкнулись не только с проявлением
долговременных изменении структуры международных отноше-
ний, но одновременно с непосредственным ограничением сферы
своей деятельности, что усугубило внутри- и внешнеполитические
последствия первого в их истории военного поражения. Поэтому
можно говорить о „послс-послевоеннои эре" американской внеш-
ней политики. Р. Никсон призывал, основываясь на новом опыте
„ограниченных возможностей собственной моши", выдвигать
новые инициативы, чтобы с помощью „гибкой политики" доби-
ваться восстановления „международной стабильности”. В то время
как сужение американской сферы влияния выдавалось за основ-
ную причину нарушения международной стабильности, США дава-
ли понять, чго они, несмотря на якобы новый подход, продолжа-
ли придерживаться традиционных аксиом американского „само-
74
сознания" и американской политики. Утверждалось, в частности,
что с момента развития империалистической фазы мессианское
сознание и „предначертанность свыше’' подчиняют экспансионист-
ской политике „открытых дверей" не только внутриполитический
прогресс и стабильность, но и определяю! между народные функции
внешней политики. Выдвигаемое „традиционалистами" (особенно
Киссинджером) требование о восстановлении стабильности высту-
пает здесь синонимом расширения американского политического
влияния. Установки внешней политики после 1945 года признава-
лись правильными и полезными: США, как утверждалось, сохра-
няли способность и моральное право определять политические,
военные, экономические условия, обеспечивающие для них и ка-
питалистического лагеря под их руководством главное и решаю-
щее влияние в мировой политике.
В понятиях „многополярность" и „стабильность", лежащих
в основе внешнеполитического анализа ситуаций и специфического
истолкования этих отвлеченных категории, конкретизируется, та-
ким образом, общая идеологическая ориентация „традиционали-
стов". С другой стороны, ключ к пониманию американской кон-
цепции. американской политики, в частности реальной внешней
политики после 1969 года, надо искать в анализе проекта „новой
гибкости". Правительство Никсона ввело новое концептуальное
обоснование американской внешней политики на перепек шву.
которое выходило за рамки как теоретических, так и практиче-
ских политических расхождений бО-х годов. Одновременно оно
стремилось реализовать и конкретизировать „косвенную стра-
тл ию" на 70-е годы.
По мнению Киссинджера, дилемма заключается в том. что без
равновесия нс может быть стабильности. Поэтому в центр дискус-
сий по внешнеполитическим концепциям было поставлено понятие
„равновесие сил держав". „Мы должны помнить о том, ...что в ми-
ровой истории длительные мирные периоды существовали лишь
в условиях равновесия сил. Военная опасность возникает тогда,
когда ю или иное государство по отношению к своему возмож-
ному противнику становится значительно более сильным... Я ду-
маю, мир будет намного лучше и надежней, если мы достш нем то-
го. что сильные и здоровые Соединенные Штаты, Европа. Совет-
ский Союз, Китай и Япония взаимно уравновесят друг друга," -
говорил Р. Никсон в одном из интервью.
Хотя Киссинджер и Никсон неоднократно повторяли, что
формулу „классического равновесия сил XIX века" в результате
изменившихся военно-политических условий в мире уже невоз-
можно восстановить, они тем не менее восхваляли „уравновешен-
ность". не вдаваясь в анализ военного и экономического превос-
75
ходетва Англии в то’ время. Превосходство сильнейшего государ-
ства в системе международных отношений рассматривалось поэто-
му как фактор стабильности и сохранения мира. Поскольку „урав-
новешенность” должна быть восстановлена, то США в конце 60-х
годов выступили, таким образом, в роли законного преемника
викторианской Англии. Министр обороны в администрации Ник-
сона Мэлвин Лэйрд тоже говорил о ,.глобальной руководящей
роли американцев в поддержании мира”.
В итоге в „пентагональном равновесии", то есть в равновесии
пяти основных держав, капиталистические государства (прежде
всего США) располагали военным, политическим и экономиче-
ским перевесом, и таким образом „силовая фигура” была вдвой-
не искажена: как в теоретическом, гак и в практическом выра-
жении. Концепция „равновесия сил держав” базировалась на сле-
дующих четырех дополняющих друг друга точках зрения:
1. Выдвигая на передний план национальное государство
(как решающую политическую величину) на фоне растущей угро-
зы конкуренции со стороны Западной Европы и Японии, США на-
стойчиво подчеркивали свое традиционное первенство в отношении
этих стран в рамках капиталистических союзов и экономических
организаций. Сильнейшее государство, по мнению Киссинджера,
должно определять главные направления политики на между-
народной арене: „Вашингтон не в состоянии больше навязывать
свои решения вопросов. Он должен пытаться обеспечить принятие
этих решений... Наш вклад не должен представлять собой един-
ственное или главное усилие, но он доджей быть решающим для
обеспечения успеха или устранения неудачи”. „Если американцы
вынуждены признать самостоятельность Европы, то это одновре-
менно означает, что европейцы должны признать американскую
свободу действий в районах, к которым европейский интерес ос-
лабел”. Таким образом, важнейшие бастионы бывших европейских
колониальных государств должны быть подчинены американско-
му контролю и влиянию. Одновременно США настаивали на своем
нраве как распоряжаться международным сырьевым рынком,
так и вмешиваться в производственный процесс своих капитали-
стических конкурентов с целью его регулирования.
2. Признание СССР в качестве равноправного партнера по пе-
реговорам в рамках „равновесия сил держав” означало прежде
всего общее и международное укрепление влияния Советского
Союза, который в конце 60-х годов сравнялся с США по произ-
водству стратегических вооружений, то есть обрел возможность
нанесения ответного удара на ядерные удары США. Гем самым
начатый президентом Кеннеди курс США на создание ядерного
превосходства (как средства политического давления в рамках
76
стратегии „гибкого реагирования") лишался материальной основы.
С переходом противоборства систем „от конфронтации к перего-
ворам" (Никсон) была осуществлена историческая переоценка
после периода „холодной войны" американской концепции поли-
тики в отношении Востока. США впервые на официальном го-
сударственном уровне признали нерациональность первоначально
сориентированной на полшику „с позиции силы" стратегии и ста-
ли говорить о восстановлении своей международной репутации,
о получении большей дипломатической и политической свободы
действий. Если в 60-х годах в центре внимания дискуссий еще стоя-
ла реформа военной стратегии, а „косвенная стратегия" в политике
по отношению к Востоку и развивающимся странам понималась
как необходимое политическое приспособление к военным по-
1ребностям, ю с 1969 года (как свидетельствуют многочисленные
программные выступления Р. Никсона) реформа политики США
стала главным критерием происходящих перемен. ( у шествовавшие
тогда очаги кризисов, как, например, Вьетнам и Ближний Восток,
требовали скорейшего решения неурегулированных вопросов.
Советская политика на международной арене теперь оценива-
лась американским правительством с точки зрения „равновесия
сил" и характеризовалась как „традиционно экспансионистская"
политика великой державы, к которой необходимо постоянно
применять „санкции", поскольку, мол, ее только таким образом
можно заставить уважать правила „равновесия". Санкции из-за
мнимого нарушения равновесия определялись, естественно, на ос-
нове американских суждений и могли „вводиться" по мере надоб-
ности в удобные, с точки зрения США, моменты. „Основная часть
военного снаряжения поступает в Северный Вьетнам из Советско-
го Союза, поэтому он несет большую ответственность за продол-
жение войны", - утверждал Никсон. Относительно выполнения
интернационального долга Советским Союзом во время чехосло-
вацких событий в 1968 году он говорил: „Если нет санкции в от-
вет на бескомпромиссную позицию СССР, то нс может быть и сти-
мула к достижению взаимопонимания".
Если в 50-х годах для идеологического оправдания „холод-
ной воины" выдвигались тезисы об „агрессивности и заговоре
международного коммунизма", то с конца 60-х годов был под-
хвачен и усиленно раздувался тезис о „нарушении равновесия
сил", которое, мол. угрожает миру. Было это сделано для того,
чтобы в пропагандистском плане обеспечить наступление на со-
циалистические страны. Об этом, в частности, свидетельствуют
многочисленные кризисы в развитии процесса разрядки напря-
женности в 1973 и 1974 годах. Понятия „нарушение равновесия"
и „угроза стабильности" стали гибким политическим ииструмен-
77
том. Они давали возможность вести переговоры и в то же время не
упускать из виду главные направления антисоветской пропаганды.
3. На фоне хотя и ограниченного сотрудничества и с учетом
прово 1имого курса на ..сдерживание советской экспансии" факти-
ческое признание (оединенными Штатами КНР (даже без офици-
ального установления дипломатических отношений) имело осо-
бое значение. ..Цо начала слушаний комиссии сената по иное)ран-
ным делам в Who году в США не существовало каких-либо от-
крытых признаков альтернативной политики в отношении Ки-
тая", - отмечал Дж. Кеннеди кще в ходе президентских выборов
]9ь0 года Никсон категорически заявлял о том. что не намерен
в обозримом будущем идти на дипломатическое признание КНР
или содействовать росту ее престижа.
Изменив курс политики в отношении Китая в соответствии
с концепцией ..равновесия сил", США развязали себе руки не толь-
ко для тою. чтобы ..сдерживать" СССР посредством „косвенной
стратегии" и ..блоковой политики", но и для попыток оказывать
на него политическое и пропагандистское, а также военное давле-
ние, используя советско-китайские расхождения
4. Формула ..сдерживание без изоляции" включала в себя
совмещение понятия ..стабильность", выводившегося из насту-
пательной и экспансионистской по своему смыслу концепции
,.сдерживания", с категорией ..пентагональное равновесие сил дер-
жав", предполагавшее готовность к ведению переговоров.
Такова суть проекта „гибкой политики" в годы, „последо-
вавшие за послевоенной эрой". Она заключалась в приспособлении
традиционной политики к новым условиям в рамках противо-
борства систем и одновременно в попытках кодификации меж-
капиталистических отношений. Только в единстве политики „сдер-
живания" и двустороннего диалога, только в сочетании политики
„с позиции силы" с „готовностью к диалогу" (высказывание Кис-
синджера) могли бы быть, по его мнению, реализованы предпо-
сылки „равновесия сил держав" При этом Киссинджер ссылался
на Бисмарка, который-де олицетворял собой „новый век. когда
равновесие не рассматривалось более как гармония и механиче-
ский компромисс, а как статистический баланс соотношения
сил, находившихся в постоянном изменении"
„Равновесие сил хержав" подразумевался создание „динамиче-
ской стабильности". которая после краха послевоенной политики
США в отношении социалистических стран и стран „третьего мира"
оставляла бы возможность „для осуществления нашей (т. с. аме-
риканской. - Прим ред.) ведущей роли в мире в предстоящие
юды и сделала бы оптимальной „косвенную стратегию" в целях
восстановления нашей силы и влияния", говорил М. Лэйрд.
7К
„Америка не может жить в изоляции, если она надеется жить в
мире. Мы не намерены уходить с международной арены. Единствен-
ное, о чем мы думаем, так это о том, как мы сможем наиболее
эффективно выполнить наши обязательства, наилучшим образо.м
зашипиь наши интересы и при этом продолжать возводить здание
мира”, — утверждал В. Никсон.
В соответствии с политическими изменениями в мире и сужени-
ем сферы американского влияния на международной арене, осно-
вной акцент политической программы был сделан на пересмотр от-
ношений с социалистическими странами и странами „третьего мира”
В отношении развивающихся стран принципы „косвенной
стратегии” войти в так называемую „доктрину Никсона”, или
„гуамскую доктрину”, которая была провозглашена в связи с
вынужденным уходом США из Юю-Восточной Азии. Так Соеди-
ненные Штаты сделали для себя вывод из провала системы блоков
СЕНТО и СЕЛТО, а также из невозможности „осуществления
политики сдерживания” в „третьем мире”, что наглядно проде-
монстрировал пример Вьетнама. Не помог здесь Соединенным
Штатам и подбор „государств-заместителей” — вспомним прова-
лившийся проект „вьетнамизации” на конечном этапе вьетнамской
войны. „Региональные грулшы стран при поддержке Соединенных
Штатов должны брать на себя главную ответственность за свой
ретон. При этом на долю США выпадае! забота о системе обес-
печения порядка, а не руководство региональными устремления-
ми”, — рассуждал Киссинджер. „Я вновь отмечаю, что доктрина
Миксона выдвигает философию перспективы и не является си-
нонимом отступления американцев”, — подчеркивал он.
США, например, оставляли за собой право на прямую военную
интервенцию по собственнохму сценарию. „Каждая великая держа-
ва должна знать.., какие геополитические изменения нарушают
ее интересы, и соответственно оказывать им сопротивление”, -
разглагольствовал Киссинджер. В качестве дополнения к этим
штанам, согласно разработке Кеннана, были предчожены реформы
как в социальной, так и в экономико-политической сферах. Исхо-
дя из опыта вьетнамской войны (в понимании ответственных
чиновников США), из факта беспомощности военной мощи США
в случае отсутствия поддержки правительства „союзной страны”
собственным народом, в повестке дня вновь со всей остротой
встал вопрос о внутриполитической стабильности развивающих-
ся стран. „В отношениях со странами, чье внутриполитическое
положение нестабильно, одна радиостанция может оказаться куда
более действенным средством нажима, нежели целая эскадрилья
стратегических бомбардировщиков В-52”, — считал Киссинджер.
Одной лишь экономической и военной помощи, по его мнению,
79
в этом случае будет недостаточно. „Сложнейшие проблемы рав-
новесия сил — это не только вопрос военной моши, они имеют так-
же психологический и моральный характер, — утверждал он. —
Без стабильной внутриполитической системы в „третьем мире”
невозможно сохранение международного порядка”.
Таким образом, требование об установлении „идеологиче-
ского равновесия” в мировом масштабе вносило уточнение в
понятие „политического равновесия”. С одной стороны, Киссин-
джер исходил из того, что буржуазная „нормализация” должна
„заменить чувство ненависти к бывшим колониальным властям”,
что капиталистический путь развития необходимо подкрепить
и идеологически. С другой стороны, утрата идеологических по-
зиций в результате успешного продвижения социалистических
идей в мире революционными и освободительными движениями
вменялась в вину СССР как неприемлемое нарушение „равно-
весия” в регионе, объявленном в соответствии с понятием ста-
бильности сферой американских интересов, как угроза всеоб-
щей разрядке напряженности, как серьезное обострение отно-
шений между Востоком и Западом.
Поскольку „третий мир” рассматривался как потенциаль-
ный (и фактический) очаг кризисов, а также исходный район
„отбрасывания советского влияния”, Киссинджер расценивал
все конфликты на международной арене через призму биполяр-
ного противоборства систем, которое в случае последующего
ослабления США — основного соперника СССР — будет разви-
ваться в пользу социализма. Один из критиков, выступавший с
позиций „традиционалистов”, выразил это следующими слова-
ми: „Собственно, наша политика предусматривает значительно
меньше самоограничений, чем это могло бы показаться на пер-
вый взгляд, и отнюдь не рассчитана на большую „многополяр-
ность”, то есть признание многих вариантов общественного раз-
вития разных стран”. Следовательно, „многополярность” трак-
товалась не как готовность признать социальный, политический
и экономический „плюрализм” миргц а лишь как аналитическое
обоснование политической концепции, которая в борьбе против
социализма должна была расставить новые акценты и создавать
возможность проявления новых инициатив. Никсоновская кате-
гория „строительства мира” становится понятной лишь в случае
сопоставления понятий „стабильность” и „многополярность”.
Она являлась идеологическим и пропагандистским выражением
широкой стратегии „умиротворения” и не означала принципиаль-
ного изменения американской внешней политики в сторону ми-
ра. Эти выводы подтверждались фактами продолжения войны
во Вьетнаме вплоть до 1973 года, притязаниями США на право
осуществлять интервенцию, а также разработкой концепции „огра-
80
ниченной” ядерной войны, положенной в основу „стратегии 1,5
войн". Об этом же свидетельствуют военно-политические решения
правительства Никсона, принятые, несмотря на проводившиеся
переговоры по ограничению гонки вооружений. Никсон понимал
слово „мир" как „стабильность", которую надо подкреплять
буржуазной идеологией. „Мир" расширяет „свободу" посредством
„социальной эволюции"; он является, однако, „в конечном итоге...
конструктивной альтернативой революции", - утверждал Никсон.
Усиленная пропаганда администрацией Никсона своих миролю-
бивых взглядов в конце 60-х годов была вызвана, с одной сторо-
ны, внутриполитической поляризацией сил в США, а с другой -
это была попытка создать и обеспечить на длительный срок „но-
вьдй консенсус" по внешнеполитическим вопросам.
Эю национальное согласие было необходимо для того, чтобы
отойти от политики „балансирования на 1рани войны" и прочих
пережитков времен „холодной войны" и обеспечить необходимую
поддержку промежуточным шагам в политике „равновесия сил",
которая также дистанцировалась от конфронтации 50 — начала
60-х годов. Задача состояла в том, чтобы сформулировать новые
наступательные принципы политики на международной арене
и представить ее как традиционную американскую „политику
мира". Г. Киссинджер указывал, что активизация политики, рассчи-
танной на новое соотношение сил в мире, нуждается в идеологи-
ческом обосновании, и требовал, чтрбы Запад проявил дально-
видность, „прозорливость". „Если мы в будущем останемся хо-
зяевами лишь нашей доли материального наследства, то все боль-
ше будем терять свое значение. И, поскольку без нас не может
быть стабильности, перспективы на сохранение порядка в мире
ухудшатся. Мы нуждаемся, однако, в новой вспышке созидатель-
ной энергии — не столько на благо других стран, сколько ради
собственного народа, особенно молодежи... Всесторонний вызов
не только в области науки и техники, но и в идеологии помог бы
нам вновь обрести смысл для обеспечения общей ориентации", —
писал Киссинджер в своей статье „Основные задачи внешней поли-
тики США".
3. Концепция и проблемы политики разрядки
После 1968 года и до краха* мировой капиталистической ва-
лютной системы в 1971 году, а также до так называемого „неф-
тяного кризиса" 1973 года, которые вели к обострению всеоб-
* Имеются в виду вынужденная девальвация доллара, осуществлен-
ная правительством США, и отказ от постоянной фиксированной цены на зо-
лото 35 долл, за унцию. Прим. ред.
81
*-1771
щего кризиса капитализма, на свет появились два проекта, отно-
сящиеся к политике в отношении Вьетнама и политике разрядки.
Они были разработаны на „традиционалистской” основе, и прави-
тельству Никсона пришлось извлечь из них для своей концепции
„равновесия" компромиссное решение. Предстояло выработать
некую новую линию, которая проходила между позицией, заклю-
чавшей в себе наследие времен „холодной войны” 50-х годов
и определявшейся как ортодоксально-традиционалистская, и
другим направлением, взявшим на вооружение традиции „кос-
венной стратегии" 60-х годов. С другой стороны, требовалось най-
ти нечто большее, чем простая компромиссная сумма обеих линий:
необходима была действенная политическая концепция для реше-
ния накопившихся текущих краткосрочных задач американской
политики в отношении Востока, которая смогла бы перенести
элементы, почерпнутые из политики 50 - 60-х годов, на специ-
фические условия 70-х годов.
М. Шульман, при президенте Картере советник госдепартамен-
та по политике в отношении Востока, в 1968 году дал превосход-
ный образец аргументации ортодоксальных и гибких „традициона-
листов" относительно связей США с социалистическими странами
Восточной Европы и СССР. В вопросах политики гонки вооруже-
ний силы, выступавшие с ортодоксальных позиций, как и ранее,
отстаивали принцип сохранения под любым предлогом или восста-
новления качественного и количественного военного превосход-
ства над СССР и Организацией Варшавского Договора. В отличие
от 50-х годов, перерастание американского превосходства в „по-
тенциал первого удара" открыто не декларировалось, но в практи-
ческом отношении это претворялось в жизнь на основе действую-
щих программ. Как и прежде, при опреде;рении политических
отношений исходили из примата военной силы и при этом под-
черкивали, „что значительное преимущество, которым распола-
гают США в экономике и промышленной технологии, позволяет
им опережать Советский Союз в ведении гонки вооружений и что
советские руководители, если они это поймут, скорее склонятся
к серьезным переговорам или уступкам, иначе им придется столк-
нуться с трудностями". Так писал М. Шульман в своей работе
„Отношения с Советским Союзом". Такая тактика явилась недву-
смысленным оправданием развертывания системы противоракет-
ной обороны (ПРО), которая должна была парализовать советское
наступательное оружие, то есть потенциал второго удара СССР,
а также переоснащение ракет „Посейдон" и „Минитмен-3" разде-
ляющимися боеголовками (МИРВ).
Те в США, кто придерживался более гибкой тактики перего-
воров с СССР, указывали на опасность неконтролируемой гонки
82
вооружений и требовали возобновления переговоров по контро-
лю над вооружениями. Рекомендовалось использовать „стабиль-
ное, надежное оружие устрашения", чтобы избежать угрозы приме-
нения опустошительных ответных ударов. Отмечалось, что стремле-
ние к военному превосходству, с политической точки зрения,
бессмысленно, но в то же время оно не отвергалось как ошибоч-
ное в принципе. „Такой метод решения делает предпочтительным
поддержание стабильного военного равновесия в противовес
стремлению к превосходству...” Вопрос об очередном раунде
гонки вооружений оставался, таким образом, открытым, хотя
и были отвергнуты тогдашние планы развертывания системы
ПРО и ракет МИРВ. Попытка обойти СССР в гонке вооружений
была признана непродуктивной. Указывалось, что в конечном
итоге мобилизация ресурсов для производства вооружений обре-
меняет не только советскую экономику, но может иметь не под-
дающиеся учету „разрушительные последствия” для самих США.
Противоречивость этой позиции вытекает непосредственно из са-
мой американской концепции контроля над вооружениями.
Несмотря на множество самых различных определений конт-
роля над вооружениями, выдвинутых в последнее время, ясно
одно: контроль над вооружениями не ставит под сомнение „гиб-
кое реагирование" и „равновесие страха". Военная стратегия,
ориентирующаяся на ведение обычных, ядерно-тактических и ядер-
ных военных действий, воспринимается по-прежнему как средство
политики, а война — как „постоянно существующая возможность".
В идеологии „устрашения", наоборот, прослеживается стремление
к ядерному превосходству Запада, то есть к политике конфрон-
тации. Вытекающая отсюда угроза бесконтрольной гонки воору-
жений должна сдерживаться контролем над вооружениями. Под
тюенно-тсхническим „стабильным уровнем" понимается такое
состояние, когда негативных последствий гонки вооружений,
особенно в области стратегических ядерных вооружений, можно
избежать или контролировать их посредством регулирующих
мер. Это означает, что будут ликвидированы непомерные нагруз-
ки на бюджет, а угроза и перспективы тотальной ядерной войны
будут поддаваться точному расчету и учету. Правда, предложение
о регулирующем вмешательстве в производство наиболее разру-
шительных видов ядерного оружия оставляет открытым вопрос
о количественном и качественном развитии в области обычных
и ядерно-тактических систем вооружений. Этот вывод неизбежно
вытекает из американской концепции контроля над вооружения-
ми. Не наблюдается какой-либо отход от теории трехэтапного ве-
дения военных действий в эпоху примерного стратегического рав-
новесия между США и СССР. Равным образом отвергаются возра-
83
жения против того, что угроза применения обычного или ядерно-
тактического оружия в периоды политических кризисов уже са-
ма по себе является фактором давления или „запланированным
риском” ведения „ограниченной” войны на грани глобальной
ядерной катастрофы. Этот риск строится в расчете на то, что про-
тивник из чувства „самосохранения” откажется от применения
стратегического оружия. Сторонники контроля над вооружениями
поэтому и не возражают против того, чтобы продолжать воору-
жаться - правда, ниже предела, установленного для контролируе-
мого и в заимо сбалансированно го потенциала стратегических
вооружений. Советский Союз можно, дескать, заставить пойти
на переговоры в области вооружений только через демонстрацию
превосходства Запада — таково мнение некоторых теоретиков.
Американская теория контроля над вооружениями объективно
ведет к блокированию разоружения, а также к разработке различ-
ных вариантов ведения обычных и „ограниченных” войн.. Она
является, по вашингтонской терминологии, „гибким ответом”
на ядерно-стратегическое выравнивание со стороны СССР, а также
на все более настойчивые требования о разоружении, выдвигае-
мые с конца 60-х годов. История переговоров по ограничению
стратегических вооружений (ОСВ) и сокращению вооруженных
сил и вооружений в Центральной Европе в 70-х годах подтверж-
дает правильность этой оценки. Американские адвокаты контро-
ля над вооружениями продолжали увязывать дальнейшую разра-
ботку обычного и ядерно-тактического оружия с техническим
превосходством США (или военно-техническим „прорывом”),
о котором как о решающем факторе Киссинджер писал еще в
1957 году в духе „традиционной” политики ядерного шантажа.
При этом полностью игнорируется или сознательно умалчивается
тот факт, что из-за американской системы развертывания воору-
женных сил уменьшается различие между тактическим и стратеги-
ческим ядерным оружием. В начале 70-х годов американцы пост-
роили за рубежом 429 военных баз и 2972 военных объекта мень-
шего размера в 30 странах и содержали в них около 1 млн. сол-
дат (без учета Вьетнама). В 1971 году была оказана военная по-
мощь 43 странам в размере 2,35 млрд. долл. Все это, как конста-
тировала газета „Хандельсблатт” (29 октября 1970 г.), создава-
ло Соединенным Штатам „лучшие возможности для целенаправ-
ленных ударов против территории Советского Союза”. Кольцо
военных баз США вокруг СССР дает им возможность использовать
тактическое ядерное оружие против Советского Союза в любой
момент.
Американская концепция контроля над вооружениями в ре-
зультате своей двойственности и возможности использовать ее
84
в качестве инструмента гонки вооружений и политики военной
конфронтации стала платформой большинства в американских
политических кругах - сенате и палате представителей, выступив-
шего против ортодоксальных „традиционалистов”. Это послужило
предпосылкой для начала первых переговоров относительно верх-
него уровня стратегических вооружений (ОСВ), к которым прави-
тельство Никсона приступило с момента прихода к власти. В этом
смысле проблематика „контроля над вооружениями” стала первым
исходным пунктом, наметившим продуктивный поворот к по-
пытке налаживания добрососедских отношении между государст-
вами.
Поборники военного превосходства из лагеря „традициона-
листов" настаивали на том, чтобы постоянно увязывать „меры
доверия", вытекающие из предварительной конкретизации поли-
тики разрядки, с внутриполитическими уступками со стороны
СССР при заключении соглашений по вопросам культурного об-
мена и торговли. Для аргументации перед общественностью здесь
использовались представления о противнике, характерные для
50-х годов: „Уступки противнику, имеющему неограниченные
аппетиты, лишь повышают уровень его требований...” Экономиче-
ские соглашения, по мнению „традиционалистов”, Западу невыгод-
ны, поскольку, как писал Шульман, они позволяют СССР решать
„внутренние проблемы”. Предлагалось форсировать политическое
и идеологическое наступление против Советского Союза. В вопро-
сах западноевропейской интеграции на первый план выдвигалась
идея приоритета западного единства в духе „атлантизма”. Одно-
временно имелось в виду содействовать, несмотря на разрядку,
расширению влияния Запада на страны Восточной Европы. Отме-
чалось, что в „третьем мире” никакой разрядки не может быть:
готовность вести американское наступление во всех сферах дол-
жна помешать „советскому продвижению”.
Гибкие „традиционалисты”, напротив, делали ставку на заклю-
чение торговых и экономических сделок, на улучшение полити-
ческого климата, с тем чтобы на основе „перемен путем сближе-
ния” подготовить почву для „внедрения в социалистическую
систему” политических и моральных идеалов буржуазного общест-
ва. Строились, в частности, иллюзии, что этому будет способство-
вать передача западной технологии социалистическим странам.
В европейской политике „традиционалисты” намеревались уси-
лить взаимосвязь между западным „военным единством” и поли-
тикой объединения Европы на капиталистической основе. В отно-
шении стран „третьего мира” предлагалось ограничить прямое аме-
риканское присутствие в некоторых из них, передав необходимые
для „стабилизации” функции дружественным „местным властям”.
85
Таким образом, сторонники гибкого манипулирования, не-
смотря на консервативные исходные установки (в гом числе ус-
тановку на противоборство с СССР), предложили в противовес
политике ортодоксальной непримиримости свою альтернативу,
затрагивающую не только политику вооружений, но и политику
разрядки, политику в отношении Востока и политику в отношении
развивающихся стран. Хотя эту альтернативу в принципе еще нель-
зя назвать и даже сравнить с политикой мирного сосуществования,
она тем не менее давала конкретные ориентиры для ломки „за-
стывших” отношений с СССР. Одновременно необходимо иметь
в виду также и общность взглядов обеих групп, вытекавшую
из главных установок „традиционалистов”. По мнению Киссин-
джера, „обе стороны, кажется, сходились в мнении о том, что цель
американской политики - содействовать „благоприятной эволю-
ции” советского общества”. Не следует забывать, что первоначаль-
ный замысел политики сдерживания состоял также и в том, чтобы
вызвать „внутриполитические изменения в Советском Союзе”,
как отмечал 3. Бжезинский.
Как „ястребы”, так и „голуби” исходили, в отличие от проек-
тов политики в отношении Востока 60-х годов, из юго, что амери-
канская долгосрочная программа восстановления капиталистиче-
ских порядков в странах Восточной Европы и внутренней эволю-
ции СССР создаст предпосылки для „выравнивания фронта”.
Хотя в пропагандировавшейся в 1965 — 1966 годах политике
„мирного переплетения” не использовались риторические элемен-
ты „освобождения” народов социалистических стран, свойственные
временам „холодной войны”, эта политика тем не менее вклю-
чала, например, положение о международной изоляции 1 ДР.
В 60-х годах США отказались, по крайней мере на словах,
от подрывной деятельности в странах Восточной Европы. Но ос-
новные установки политики 50-х годов не были подвергнуты
пересмотру.
С началом развернувшихся в 1968 — 1969 годах дискуссий
представители обоих^направлений отошли от политики изоляции
ГДР и взяли курс на „синхронизацию действий” в отношении Со-
ветского Союза и стран Восточной Европы как по времени, гак и
по содержанию.
В своем стремлении развивать связи с социалистическими
странами представители „гибкого консерватизма” надеялись
на „размывание” социализма в результате длительной эволюции.
Они рекомендовали избегать по возможности прямых столкно-
вений и поддерживать достаючно высокий уровень двусторонних
и многосторонних контактов. „Какие бы политические проблемы
ни возникали, необходимо поддерживать культурные и экономи-
86
ческие связи с социалистическими странами и по мере сил их рас-
ширять. Они помогут нам использовать „подводные течения”
в этих странах в пользу перемен...”, — писал американский поли-
толог Дж. Биллингтон. Но надежды, возлагавшиеся на политику
„перемен путем сближения”, не оправдались.
Если „реформисты” действовали по принципу „кнута и пря-
ника” (Шульман), то сторонники жесткого курса и в изменив-
шихся условиях не видели иной альтернативы, кроме „силы и един-
ства”, то есть политики конфронтации.
„Заключение договоров и усилия по обеспечению разрядки
необходимо всегда увязывать с перспективами изменений статус-
кво, — поучал американский политолог Бирнс. - Ни один договор
не может гарантировать прочность границ, равным образом как
Венский конгресс не смог обеспечить долговременность статус-кво
в тогдашней Европе”. Не удивительно, что с таких позиций на по-
вестку для выдвигался вопрос о политике „жестких действий”.
В то время как сторонники „гибкости” в долгосрочном плане
рассматривали „третий мир” как главную арену противоборства
систем, адвокаты ортодоксальных „традиционалистских” концеп-
ций считали, что глобальные вопросы „мира и демократии” ре-
шаются в Европе. „Для решения этих больших проблем не подхо-
дит ни один регион мира, кроме Восточной Европы...”, — писал
Бирнс. „Во всяком случае холодная война была рождена в Восточ-
ной Европе, и здесь она должна быть завершена”, - считал амери-
канский политолог Йост.
Внутри лагеря ортодоксов наблюдалось единство взглядов
на то, что жесткий курс в отношении СССР необходимо согласо-
вывать по времени с наступательной политикой в отношении дру-
гих стран Восточной Европы. Однако в ходе дискуссий мнения
относительно первых промежуточных шагов, например таких,
как заключение торговых и культурных соглашений, разделились.
Далеко не все поддержали эти меры, высказывая опасение, что
двусторонние соглашения такого рода необходимо всегда увязы-
вать с политическими „ответными уступками” со стороны СССР.
Так, вновь был выдвинут тезис о том, что расширение торговых
связей должно способствовать „зарождению капиталистических
форм хозяйствования в экономике социалистических стран”.
Известный английский историк А. Тойнби в своих исследованиях
откровенничает о том, что „ни одно общество не может заимст-
вовать у другого общества идеи, технику или оборудование, не
импортируя при этом образ мыслей и духовные ценности этого
общества”.
Высказывания в поддержку переговоров по контролю над
вооружениями базировались на той же аргументации. Меньшин-
87
ство из лагеря ортодоксов, как и гибких „традиционалистов”,
усматривало в этом связь между сокращением расходов на воору-
жения и внутренней „либерализацией социалистических стран”.
Таким образом, среди ортодоксальных „традиционалистов” наш-
лись сторонники налаживания политических форм связей, сориен-
тированных на разрядку. Опыт вьетнамской войны и ядерно-стра-
тегическое равновесие между США и СССР, по их мнению, „тре-
буют принятия срочных и энергичных усилий со стороны Соеди-
ненных Штатов и СССР в направлении пересмотра своих взаимо-
отношений и по определению масштабов совместных действий
с целью поддержания международной безопасности”. Следует
иметь в виду тот факт, что неуступчивость и разгул антикоммуни-
стической пропаганды объективно ограничили политическую
мобильность умеренных ортодоксов в специфических условиях
начала 70-х годов.
Согласно высказываниям Бжезинского и Киссинджера, США
в 1969 году не располагали еше концепцией „восточной политики”
и политики разрядки. Она была необходима, по их мнению, как
платформа для достижения компромисса, для становления поли-
тического большинства ортодоксальных и гибких „традициона-
листов” в принятии текущих внешнеполитических решений. „Апо-
столы сдерживания... никогда не уточняли американскую програм-
му переговоров, основанную на позиции силы, на которую была
нацелена их политика. Не было ясной программы и у защитников
разрядки. Их интересовала больше атмосфера, нежели суть пере-
говоров”, - утверждал Киссинджер.
Новой администрации (президента Никсона. — Прим, ред.)
удалось начать свою деятельность с четырех политических устано-
вок, которые расходились в акцентах, но имели единую ориента-
цию. Во-первых, появилась уверенность в том, что политику в от-
ношении Востока следует проводить в будущем только на основе
признания статус-кво, включая факт существования двух гер-
манских государств. Во-вторых, постепенно создалось определен-
ное большинство, которое под влиянием идей контроля над воору-
жениями выступало за активизацию двусторонних отношений
с СССР. В-третьих, возникла общая точка зрения — не рассматри-
вать Восточную Европу в отрыве от Советского Союза. В-четвер-
тых, антикоммунисты сделали ставку на якобы развивающийся
„полицентризм” в ^лагере противника”. Так формировались
предпосылки для проведения „новой политики” США в отношении
Востока.
В одной из своих программных речей по американо-советским
отношениям Киссинджер в 1976 году указывал, что, как и прежде,
„основная задача состоит... в необходимости проведения двуеди-
88
ной политики, которая одновременно и с одинаковой силой про-
тивостояла бы СССР и социалистическим странам” и одновременно
открывала „возможности для налаживания конструктивных
отношений” с ними. Концепция „двуединой политики” правитель-
ства Никсона/Киссинджера, принятая после некоторых трений,
имела в своей основе нечто большее, чем обычный компромисс.
С одной стороны, эта концепция имела орто до к сально-„традицио-
налистскую" направленность, поскольку, как и прежде, рассматри-
вала в качестве главной задачи „сдерживание” или „отбра-
сывание” социалистических стран и выдвигаемых ими идей, а так-
же национально-освободительных движений. Этот политический
курс базировался на системе союзов капиталистических стран
под эгидой Соединенных Штатов, при этом особо подчеркивалась
инициатива и военная мощь последних. С другой стороны, эта
политика все же более трезво оценивала изменившееся соотно-
шение сил на мировой арене.
Стыкуясь с линией гибких „традиционалистов”, авторы новой
концепции исходили из того, что капиталистические страны обре-
тают необходимую силу при проведении политики в отношении
Востока и политики разрядки только путем завоевания позиций
в развивающихся странах. В полном единстве с ортодоксами
подчеркивалось, что дальнейшие потери западных позиций в „треть-
ем мире” следует расценивать как нарушение политики разрядки,
которое может послужить поводом для нового обострения военно-
го и политического курса в отношении Востока. В отличие от мо-
дели, предложенной ортодоксами, создатели этой концепции не
рассматривали больше Европу как главную арену противоборства
двух систем. Киссинджер утверждал, что США из-за сокращения
своего „неоспоримого когда-то стратегического превосходства”
вынуждены теперь вести длительное противоборство с СССР. Пла-
ны решительной схватки откладывались, таким образом, на неопре-
деленное время. „Хотя мы и являемся противниками, конфликт
не удастся разрешить победой в классическом понимании слова.
Мы „обречены” на сосуществование”, — писал он. Хотя военная
мощь и рассматривалась по-прежнему как условие для ведения
переговоров, однако считалась уже недостаточным средством
давления в противоборстве двух систем. По мнению Киссинджера,
фактор „относительного несоответствия”, вытекавшего из потери
Соединенными Штатами их былого господствующего положения,
необходимо было конкретно учитывать впредь в ходе определения
внешней политики.
89
4. Соотношение политики „равновесия держав"
с политикой в отношении Востока и политикой
разрядки при президентстве Никсона
Для американской политики в отношении Востока и полити-
ки разрядки были характерны в тот период следующие основные
моменты, вытекавшие из концепции „динамичного равновесия"
пяти ведущих в промышленном, военном и политическом отно-
шениях держав и групп государств („пентагональное равновесие"),
нацеленной на обеспечение „стабильности" мира, признаваемого
многополярным и склонным к полицентризму.
В одном из своих выступлений Киссинджер заявил, что США
преисполнены решимости поддерживать отношения с любой из
европейских стран на основе взаимного уважения суверенитета
и независимости и не признают никаких „сфер влияния и геге-
монизма".
Отказ от „сфер влияния" и от признания связанных с ними
постоянных изменений не противоречил, как считали в Вашинг-
тоне, теории „стабильности". Принцип „великие державы в состоя-
нии равновесия" исходил именно из того, что „сферы влияния" —
это регионы, которые находятся в их орбите, что отношения между
„равными" должны строиться на мирной основе, а изменения
или сохранение статус-кво зависят лишь от действия внутренних
сил в том или ином регионе. Стало быть, ни одна из участвующих
„в свободном состязании" сторон не должна путем приобретения
односторонних преимуществ, то есть путем расширения „сфер
влияния", территориальных завоеваний, установления полити-
ческого гегемонизма или оказания давления на конкурентов
угрозой применения военной силы, нарушать „свободное соревно-
вание" или „состязание равных".
Тезис Киссинджера о непризнании „гегемонизма", „сфер
влияния" имеет как теоретическую, так и реально-историческую
предысторию, обнажающую традиционный буржуазный классовый
характер стратегии „строительства здания мира" (выражение Ник-
сона) .
Во-первых, бросается в глаза тот факт, что США обратились
к этому тезису, как и к тезису о „равновесии сил", лишь тогда,
когда в послевоенное время оказались перед фактом утраты
военно-стратегического и политического превосходства или когда
они уже в значительной степени утратили его. В 50-х годах отож-
дествление Вашингтоном социализма с тоталитаризмом исполь-
зовалось как оправдание любых средств ведения борьбы с социа-
лизмом. В то время само понятие „равновесие держав" расцени-
валось в США как „прокоммунистическая пропаганда". Лишь
90
после тою, как (ССР создал ядерно-сгратет ический потенциал
и пол учтет возможное г ь ответить на американское нападение унич-
тожающим о 1 петым ударом, то есть koi да территория ( 111А впер-
вые стала уязвимой, теория ,,равновесия держав" появилась
в концепции .липкого pear ирования" В (>0-х годах сфера внентне-
ГЮ.1И।ическо!о влияния США еще более сузилась, и тезис о ..рав-
новесии держав" слали выдвитать нс только в плане военного со-
поставления сил, но и переносиц» на область политических отно-
шении в противоборстве двух систем. Бывший канцлер ФР1
1 Шми н писал ,.Из поиска яд-ернои стратегии, в смысле ее целе-
сообразного военною применения, произошел поиск стратегии
стабильного равновесия и призом в широком смысле". Возникает
вопрос нс сводилось ли на Запале в таком случае полиiическое
понятие ,,равновесие держав" по аналотии с военным к тому,
чзобы попытаться создан» перевес в свою пользу? Эю вполне
соответствовало юлкованию ..равновесия сил". заимствованному
проповедниками ..neniaiопальною поливенiризма" из истории
шпломатии и предусматривавшему доминирующее положение
ctli ытеишеи державы, несмотря на признание принципа ,,равнове-
сия сил" между ними.
Грумлт и Эйзенхауэр также отклоняли концепцию ..сфер
влияния" под предлогом гою, чю человечество стой! перед вы-
бором между ..светом" (г. е. капитализмом. Прим. рсд.) и
..тьмой". ассоциировавшейся империал ведическими кругами (III А
с понятием социализма. Понимаемое с подобной гочки зрения
..равновесие сил" сводилось к такому представлению о социаль-
ном и политическом ,,урегулировании" системы международ-
ных отношений. которое внутри самих капиталистических стран
именуется термином .,классовый мир", то есть сохранение гос-
тю 1ства буржуазных порядков.
Своеобразие толкования на Запале тезиса ..равновесие держав"
находило свое выражение в различных вариантах антикоммуни-
стической и антисоциалистической трактовки поведения про-
тивника и создания его негативного пропагандистского „обра-
за" тля нужд влияния на общественное мнение. Разнузданная
кампания лжи об агрессивности социалистических* стран испод ь-
зовдлась как идеологическая основа для объяснения их стрсм-
гения нарушить ..равновесие с шт держав", ликвидировать сущест-
вующий стагус-кво. Сосредоточение внимания на внешнем про-
тивнике. который якобы угрожает сохранению статус-кво, было
нужно для того, чтобы оправдать постоянную гонку вооружений
потребностью быть Ротовыми к войне, оправдывать необходи-
мость сохранять ..классовый мир", как писал западногерманский
автор Ф. Ьрау нмюль в книге ..Холодная война".
91
Что касается политического курса США в отношении СССР и
Восточной 1 вропы (трактуемой в Вашингтоне как ,,сфера влия-
ния" Советскою Союза), то ключ к его пониманию крылся в со-
четании американского тезиса о „непризнании сфер влияния"
с требованием .,бо ice свободного доступа" западных идей, капи-
тала. западного образа жизни в Восточную Европу. Такая полити-
ка ..свободного доступа" была не чем иным, как продолжением
в новых условиях американской имперской политики ,,открытых
.дверей" первой трети \Х века, которая отождествляла всемирную
(внутреннюю и внешнюю) стабильность со ..свободным экспор-
том" американской ..общественной модели".
Требование ..свободного доступа" объединяло политические
экспансионистские пели с установкой на ..непризнание сфер влия-
ния". В этой установке прежняя политика ,.наведения мостов", с
одной стороны, закреплялась, а с другой теоретически разви-
валась далее Авторы концепции исходили из того, что расширение
и углубление связей Запада с восточноевропейскими социалисти-
ческими сIранами можно будет использовать для их ,,разложе-
ния изпу три" и возврата к буржуазным порядкам.
I ем самым было сформулировано и исходное положение
эеорсгических концепций ..конвер!енции". ,,Современное инду-
стриальное общество", как утверждали в Вашингтоне, настоятельно
требует цсуп1ес1вления форм предпринимательства (капиталисти-
ческого. Прим, ред.) и соотве1ствуюших институтов государст-
венного и полтическою устройства, поскольку, мол. „объектив-
ный натек" icxhhkh и новейшей техполоти направлен против
..экономической системы социализма", якобы неспособной обес-
печит условия для их разни । и я.
Сторонники ..равновесия держав" в его американском тол-
ковании. как и снэронники .,конвер! енции", проповедовали воз-
можность до повременно!о процесса ревизионистских изменений,
который постепенно тянул бы в свою орбту „наряду со страна-
ми Восючнои I вропы также и СССР" Ведущие кани!алис1ические
страны, рассуждали они. стоят у порога постиндустриального. тех-
нотронного века и Moiyi-де поэтому предложит реальную пер-
спективу дальнейшего общественного развития другим народам и
государствам. Западная 1 вропа и Америка, писал Бжезинский,
.могли бы предложить самые передовые формы самоуправления и
социального устройства из всех созданных до сих пор".
Таким образом, адепты „теории равновесия" по-американски
пре давались иллюзии, что Западу постепенно удастся добиться
..политической мноюполярности" в социалистическом лагере,
то есть подорвать единство социалистического содружества в си-
лу якобы имеющих место в нем „центробежных тенденций".
92
5. Узловые моменты „восточной политики"
и политики разрядки
В ходе дискуссии по внешнеполитическим вопросам в период
с 1969 года администрация США наметила элементы плана даль-
нейших действий. В первую очередь были урегулированы те вопро-
сы политики в отношении стран Восточной Европы и СССР, ко-
торые оставались открытыми до конца 60-х годов. „Необходимость
сосуществования” (Киссинджер) с СССР заставляла Соединенные
Штаты рассматривать отношения с социалистическими странами
Восточной Европы как часть всей политики разрядки, то есть
не в отрыве от политики в отношении СССР. Из этого следовало,
что существование мировой социалистической общественной
системы теперь не ставилось в США под сомнение. В 1966 - 1967
годах этот вопрос был в центре внимания внешнеполитических
дискуссий. После ощутимых провалов политики „наведения мо-
стов”, в частности в отношении ЧССР, улучшение связей с СССР
оказалось плодотворным; оно имело не просто кратковременный
пропагандистский эффект. В результате сближения с Советским
Союзом США рассчитывали повысить свой дипломатический и
международный престиж.
Дипломатическое признание и формально провозглашенное
Соединенными Штатами уважение права на национальное самооп-
ределение любых стран, в гом числе и социалистических, явились
политико-идеологическим переходом от требований о „свободном
доступе Запада в Восточную Европу” и „соревновании равных” к
новым политическим решениям. ,,Мы строим свои отношения с
этими странами на основе принципов взаимного уважения, незави-
симости и суверенного равенства. Мы разделяем уверенность в том,
что это должно стать основой межгосударственных отношений,
независимо от различий или сходства социальных, экономических
или политических систем”, - заявил Р. Никсон.
Такие заявления администрации Никсона по вопросам полити-
ки в отношении Востока отражали факт признания стран Восточ-
ной Европы США в качестве суверенных государств - ведь раньше
в США их просто называли сателлитами Москвы.
Основным предметом в диалоге с СССР о политической раз-
рядке стали предложенные Советским Союзом переговоры по кон-
тролю над вооружениями. ,,...Для Соединенных Штатов имело
огромное значение то обстоятельство, что наше неоспоримое стра-
тегическое превосходство стало исчезать в период внутриполити-
ческою сопротивления военным программам и возрастающих
требований использовать выделявшиеся до сих пор средства на обо-
ронные расходы на социальные нужды”, - писал Киссинджер.
93
В рамках „пентагональной системы равновесия” США разраба-
тывали также соотношение между политикой в отношении стран
Востока и стран Запада. Это нашло свое выражение в активном
стремлении к упрочению союзнических отношений между капи-
талистическими государствами. Эти отношения рассматривались
в США как основа любой проводимой Западом политики разряд-
ки. В отличие от традиционных призывов к атлантической соли-
дарности, теперь американцы стали делать упор на более равно-
мерное распределение среди капиталистических стран бремени,
связанного с урегулированием экономических кризисов и полити-
ческой напряженности. Были четко обозначены условия участия
в политике разрядки США и их западноевропейских, особенно
западно германских, союзников. Тем самым в 60-х годах между
ними были урегулированы, по крайней мере на бумаге, некоторые
противоречия. Так, обе стороны — США и их западноевропейские
союзники — согласились, что воссоединение Германии следует
рассматривать лишь как результат, а не как предпосылку „об-
щеевропейского урегулирования” и что необходимо пойти на
признание ГДР. Одновременно» американцы недвусмысленно
давали понять, что политика укрепления союзнических отноше-
ний — лишь „первый вклад” в усиление объединенной моши За-
пада. Обеспечение же военной безопасности западного союза,
то есть „второй вклад”, будет находиться и впредь главным обра-
зом в компетенции США. В связи с видоизмененной политикой
в отношении Востока и политикой укрепления западного союза
американское превосходство внутри блока НАТО приобретало
тем самым новый акцент. При этом соотношение национального
суверенитета и степени интеграции внутри блока оставалось как
в концептуальном плане, так и в практическом выражении не вы-
ясненным.
В концепциях ревизионистов и непримиримых ортодоксов,
несмотря на общность их взглядов, вскоре наметились новые
расхождения в подходе к вопросам политики в отношении Восто-
ка и политики разрядки. 3. Бжезинский, ставший в последующие
годы одним из ведущих критиков идеи „пентагонального равнове-
сия сил держав”, хотя и поддерживал главные направления поли-
тики в отношении Востока администрации Никсона, тем не менее
не был согласен с тезисами об „окончании послевоенной эры” и
наступлении конца „холодной войны”. Напротив, период после
1969 года он назвал „шестой”, по его счету, „фазой холодной
войны”, обозначал его как переход „от прямого и антагонистиче-
ского соперничества к более сложным формам отношений, кото-
рые в большей мере отвечают развитию международной обста-
новки и обстановки внутри США”.
94
„Нен гагональную систему" взаимоотношений Бжезинский
тракювал следующим образом. Но его мнению, Западу необходи-
мо было добиваться американо-китайско-западноевропейско-япон-
ского сближения и сотрудничества, необходимых как „противо-
вес СССР" и как средство возрождения „Pax Americana". При-
чем об утверждении этой доктрины он мечтал не только примени-
тельно к странам „третье!о мира", но и к европейскому региону.
Считая, что результаты второй мировой воины неприемлемы
для США, он призыва,! преодолеть американскую „инертность"
в общеевропейских вопросах.
Бжезинский и ряд других политических деятелей США по-
прежнему были одержимы идеей „перемен в коммунистических
обществах" Расширение культурных обменов в условиях раз-
рядки и деятельность таких средств массовой информации, как,
например, радиостанция „Свободная Европа", они считали наибо-
лее подходящими инструментами оказания прямого или косвен-
ного влияния на страны социализма. Под таким же углом рассмат-
ривали они и развитие экономических связей Запада с Востоком.
В отличие от ортодоксальных „традиционалистов", Бжезин-
ский и некоторые другие американские политики не рассматрива-
ли больше Ь в pony, несмотря на занимаемое ею центральное место
в мировой политической жизни, как основной плацдарм противо-
борства .шух систем. Не были согласны они также с концепцией
„пентагонального равновесия". Поэтому на рубеже 70-х годов
появились наметки проекта политики в отношении Востока и по-
литики разрядки, разрабатывавшегося на альтернативной програм-
мной основе. Лискуссия по проекту была начата экспертами
по внешнеполитическим вопросам на страницах журнала „Форин
полней", основанного в 1970 году. В этот круг экспертов наряду
с Бжезинским входили Р. Холбрук, С. Хантингтон, Р. Фолк,
С. Хофман и Э. Ричардсон.
Концептуальные различия были выдвинуты в центр амери-
канской внешнеполитической .дискуссии лишь после приобре-
тения Соединенными Штатами определенного практического опы-
та. касавшегося доктрины „равновесия пяти" и полученного в про-
цессе новых кризисных обострений международной обстановки.
6. Концепция разрядки во внешней политике
администрации Никсона
Ричард Никсон первым из послевоенных президентов США
открыто признал, что мошь Соединенных Штатов клонится к за-
кату и что на смену „эры конфронтации" действительно должна
прийги „эра переговоров". Переговоры с целью „строительства
95
мира" должны были начаться в первую очередь с СССР и Китаем,
поскольку они как сильнейшие политические центры мировой
социалистической системы государств - а СССР еше и сильнейший
центр в экономическом и военном отношениях — занимали, сог-
ласно американской теории „пентаюнального равновесия сил",
положение „противовеса" империалистическим державам. Обе
страны стояли на первом месте в иерархии социалистических го-
сударств, разработанной США. Необходимость перехода к мирно-
му сосуществованию потребовала от Вашингтона принятия мер
по достижению политического взаимопонимания с СССР и Китаем.
Политические связи и целевые, установки в отношении других
социалистических государств или молодых национальных госу-
дарств некапиталистической ориентации строились американской
администрацией выборочно, с учетом их политико-экономиче-
ского положения, уровня хозяйственного и социального развития,
а также других факторов.
Заявляя, что СССР якобы вынашивает гегемонистские наме-
рения и планы мирового господства, рассуждая об аналогичных
намерениях КНР (высказывания Никсона), в Вашингтоне утверж-
дали, что подобные устремления к „завоеванию мира" реализуют-
ся прежде всего в направлении развивающихся стран, а поэтому-де
необходима целенаправленная американская политика укрепления
влияния США в „третьем мире". Считая молодые национальные
юсу гарства, в том числе и некоторые социалистические страны,
„слабым звеном", Соединенные Штаты Америки подвергали их
массированным, включая военные действия, репрессиям и жесто-
кому давлению.
Приписываемое в Вашингтоне некоторым социалистическим
сIранам „стремление к сотрудничеству с Западом", концепция
требований „свободною доступа" Запада в пи страны и „докт-
рина Никсона" послужили для определения места каждой из них
как объекта воздействия общею внешнеполитического курса,
проводившегося ('111 А после 1969 года в о г ношении социалисти-
ческих стран. В целом такой курс определяли в Соединенных
Штагах как с.тинслво „силы" и „готовности идги навстречу".
В конце 60-х годов С ША были вынуждены пошавить в центр
переговоров с ( ССР весь комплекс ядерных вооружении. Основ-
ную роль в этом сыграли инициативы Советского Союза и других
социалистических стран по разоружению, а также развернувшееся
в США антивоенное движение, равно как и провал программы во-
оружений, разработанной администрацией Кеннеди и предусмат-
ривавшей создание потенциала первою удара. Начало переговоров
вызвало противоречивые толки и наталкивалось на сопротивление
господствующих в СШ?\ политических и военных кругов.
96
Поначалу казалось, что в США отсутствовала всякая готовность
смириться с утратой своего стратегического превосходства и
вступить с СССР в переговоры об ограничении ядерного потен-
циала на основе приблизительного паритета вооружений. В 1968
году Ричард Никсон заявил после президентских выборов: ,,Не
думаю, чтобы Соединенные Штаты могли позволить себе признать
концепцию паритета с Советским Союзом”.
Таким образом, Никсон в ходе предвыборной кампании высту-
пал с позиций ортодоксальных „традиционалистов". Эти круги
стремились к тому, чтобы попытаться еше раз бросить на чашу
весов всю оставшуюся мощь США как мировой державы и тем
самым затормозить или повернуть вспять международное развитие.
Но, коль скоро агрессивным кругам США не удалось избежать
перехода советско-американских отношений к сосуществованию,
они попытались привнести в новую фазу взаимодействия США
с СССР как можно больше установок времен „холодной войны".
Затягивание переговоров с СССР, вызывавшее недовольство в
США, Киссинджер пытался оправдать „необходимостью вникать
в суть дела". Одновременно он стремился к тому, чтобы обеспе-
чить благоприятные возможности дальнейшего продолжения
гонки вооружений на тот случай, если бы переговоры с СССР
не дачи желаемого результата. Достижение принципиального
решающего перевеса в современных системах оружия, - отмечал
он, - нуждается в таких капиталовложениях, что даже сама по-
пытка осуществить ату цель может привести к катастрофе... Меж-
ду тем технологический процесс развивался так быстро, что воз-
никает искушение добиться действительно решающего превос-
ходства. Ограниченный прирост военного потенциала не можег
иметь решающего значения. В го же время решающий прирост
может привести к крайне опасной ситуации. Ведь тем самым выда-
ется вексель на проведение первого сокрушающего удара в случае
создания такой оборонительной системы, которая, насколько это
возможно, воспрепятствует отве1ному удару противника". С од-
ной стороны, как указывал Киссинджер, США будут и впредь
продолжать переговоры по ОСИ. ,,С другой. — писал он, - мы
будем продолжать исследования и развшие стратегического ору-
жия, чтобы быть в полной безопасности на ют случай, если выяс-
нится невозможность достижения новых соглашений".
Форсирование исследований и развитие стратегическою ору-
жия при наличии комбинированной системы ПРО (противоракет-
ная оборона) и МИРВ (ракеты с многозарядными ядерными боего-
ловками), развернутой еше до начала переговоров по ОСВ, озна-
чали, чю. США сознательно шли на риск попытки создания „решаю-
щею военного перевеса". Скрываясь за формулой о том, что на-
7-1771
47
мерение добиться перевеса может привести к катастрофе, но что
она не обязательно должна произойти, в Вашингтоне продолжали
приписывав гонке ядерных вооружений стратегическую и такти-
ческую рациональность. Тем самым США, как и прежде, не отка-
зывались от планов развязывания ядерной войны.
Вместе с тем государственный департамент и эксперты по во-
просам разоружения признавали, что достигнутый обеими сторо-
нами уровень вооружений не дает ни одной из них политических
преимуществ. Они указывали при этом ,,на экономическую необ-
ходимость” отказа от нового раунда гонки вооружений, который
связан с огромными расходами* и не гарантирует безопасности.
Такой полхо 1 можно было бы расценить как попытку серь-
езного изменения традиционной американской поли гики в обла-
сти вооружений, если бы не был пушен в ход довод о том, что
необходимый на данный момент ,,потенциал ответною удара"
не может считаться удовлетворительным, гарантирующим ,,опти-
мальное сдерживание”, поскольку в будущем-де может возник-
нуть „брешь” в обеспечении безопасности. Рассуждали при этом
так. СССР (в силу его „непредсказуемости”) можно долгое время
держать в страхе лишь при том условии, если дать ему понять,
что после первого же обмена ядерными ударами он в военном
отношении останется в проигрыше. Следовательно, отпадает, мол,
необходимость в развертывании всего американского потенциала
первого удара, однако после обмена ударами запас относитель-
ного преимущества в вооружениях пригодится дтя „удержания”
противника от дальнейших шагов. „Советскую сторону, вероят-
но, будет сдерживать сознание того факта, что после советского
удара и ответного американского военное равновесие сложится
не в ее пользу, в го время как США останутся в выигрыше”, —
отмечалось в книге Ьрауна „Стратегическое оружие”.
Параллельно с переговорами по ОС В Вашингтон все же стре-
мился к обеспечению американского превосходства. Уже было
принято решение о строительстве сверхтяжелых стратегических
бомбардировщиков и подводных лодок с межконтинентальными
ракетами на борту. Далее, США первыми из сверхдержав взяли
на вооружение ракеты с многозарядными боеголовками и форси-
ровали оснащение подводных лодок ядерным оружием. Амери-
канцы стремились разместить свой ядерный потенциал таким обра-
зом, чтобы он был неуязвим для советских ракет. США приступили
и к осуществлению Других военных проектов, пытаясь оказать дав-
ление па СССР. Гак, правительство Никсона санкционировало до-
полнительные ассигнования на исследования и разработку страте-
гических вооружений. При этом после заключения Договора ОСВ-1
особое внимание уделялось программе исследований по разработ-
ок
кс новых боеголовок ракет повышенной точности. Если бы были
разработаны такие боеголовки, то ( ША могли бы нанести удар
первыми, чтобы уничтожить не только население и промышленные
объекты СССР. но и его ракегы в пусковых шахтах и лишить его
тем самым возможности отвешого удара. Характерно в этом от-
ношении высказывание одного из представителей Пентагона, ко-
торый подчеркнул, что „боеголовка (МИРВ) находится ешс в ста-
щи разработки и не будет i снова к сроку истечения пятилетнего
юговора с (ССР о замораживании наступательною оружия...
Разработка программы нанесения первого удара достанется кому-
нибудь из последующих президентов..." Па фоне таких устремле-
ний военный бюджет уже в 1973 году подскочил до небывалой
в истории страны отметки.
Как показали инициативы Никсона в области вооружений.
( IUA стремились к тому, чтобы приспособить условия переговоров
по ОСВ к своим военно-политическим концепциям. США были
явно заинтересованы в затягивании переговоров по ОСВ в 1970-
1971 годах и даже были готовы к тому, чтобы подвергнуть пере-
смотру вопрос о целесообразности твусторонних переговоров.
В среде ортодоксов и „традиционалистов" не было единодушия
и в вопросах о том, как и в какой степени можно объединять со-
глашения по контролю над вооружениями с другими политически-
ми проблемами. М. Лэйра давал понять, что в вопросах, касаю-
щихся конфликтов во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, для США
было бы крайне важно добиться успеха американского принципа
„сдерживания ( ССР" и „американского лидерства". В сопротивле-
нии Вьетнама американской агрессии он усматривал „агрессию
Советского Союза", а на Ближнем Востоке, по его словам, США
в 1970 году стремились к тому, чтобы „продемонстрировать свою
способность к осуществлению руководящей тюли в мире на пред-
стоящие годы".
Таким образом, политика правительства Никсона в первые
два года его легислатуры колебалась между „традиционалист-
ской” линией, нацеленной на конфронтацию, и инициативами,
ориентированными на разрядку Начавшиеся в Хельсинки 17 но-
ября 1969 г. переговоры с СССР по ОСВ сопровождались в США
в последующие месяцы сильными нападка'ти на Советский Союз
из-за его политики в отношетгии Вьетнама, стран Ближнего Востока,
Кубы. В конце 1970 года буржуазные средства массовой инфор-
мации заговорили о „самой низкой точке" в американо-советских
двусторонних отношениях „за последние два года". В очередной
раз ужесточилась американская позиция относительно проекта
проведения Общеевропейского совещания по безопасности и со-
трудничеству. На брюссельской сессии блока НАТО в 1970 году
99
государственный секретарь США Роджерс обвинил СССР в том,
что он якобы намерен увековечить раскол Европы и закамуфли-
ровать „закабаление" ЧССР. Было заявлено, что США в таких ус-
ловиях „не примут участия" в работе совещания. В связи с этим
оживились и противники разрядки. „Дин Ачесон, государственный
секретарь США в период „холодной войны", потребовал от Ник-
сона, чтобы тот затормозил „сумасшедший бег" Вилли Брандта
в направлении Москвы", — писал западногерманский журнал
„Шпигель" в январе 1971 года.
Рост внутриполитического давления в США в пользу разряд-
ки, отпор СССР попыткам американского дипломатического
шантажа, а также серьезное политическое поражение Соединенных
Штатов в ООН (в ноябре 1970 г. впервые большинство стран —
членов ООН, среди них некоторые страны НАТО, высказались
за прием КНР в эту международную организацию) ускорили в
США завершение процесса „прощупывания противника" и опре-
деления пределов возможного „в сфере игры двух держав".
Что касалось области торговых и культурных соглашений
с социалистическими странами, то новое правительство США также
столкнулось с последствиями 20-летней политики „холодной вой-
ны". В 1968 году торговля США с Советским Союзом достигла
самого низкого уровня. Восточноевропейский и советский рынки
Соединенные Штаты фактически упустили в пользу американских
конкурентов из Западной I вропы и Японии. Оправданием тради-
ционной политики американского эмбарго на торговлю с СССР
и другими странами социализма служили разного рода теории
„о крахе социалистических государств", которые, мол, без тор-
говли с Западом нежизнеспособны, а также тезис о санкциях
против Советского Союза из-за его помощи Северному Вьетнаму.
„Крупнейшим и единственным препятствием, мешающим росту
американо-советской торговли до нескольких сот миллионов дол-
ларов, является устаревшая дискриминационная система амери-
канских таможенных, кредигных и экспортных ограничений", —
отмечал в своей книге американский исследователь Соренсен. Кон-
грессом были отвергну гы предложения об улучшении торгово-поли-
тических отношений с ССС Р, внесенные администрацией Джонсона.
С 1969 юда в ходе развернувшихся дебатов стали раздаваться голо-
са, что торговля между Западом и Востоком не только будет спо-
собствовать притоку экспортных прибылей в промышленность
США, страдающую от кризиса, но что ее можно использовать так-
же и для „идеологического воздейс1вия" на страны социалисти-
ческого содружества. В 1971 году были заключены первые догово-
ры в области торговли, сотрудничества в освоении космического
пространства, в области судоходства, а также культурного обмена.
100
Широкий спектр двусторонних связей явился внешним приз-
наком изменения политической ориентации США. В отличие от
бО-х и особенно 50-х годов, стали непрерывно вестись переговоры
по контролю над вооружениями. Это были уже не отдельные
шаги, а шаги, направленные на развитие дальнейших политических
контактов, которые в своей совокупности формировали с амери-
канской стороны основу политики разрядки, неизменно предла-
гавшейся СоединенныхМ Штатам Советским Союзом.
В мае 1972 года в Москве с целью налаживания и дальней-
шего укрепления двустороннего сотрудничества была проведена
встреча в верхах между советским руководством и президентом
Никсоном. Непосредственно перед этой встречей США вновь по-
пытались продемонстрировать свою политику ,,с позиции силы”.
У побережья Вьетнама было установлено минное заграждение и
подвергнуты бомбардировке города Ханой и Хайфон. Открыто
высказывались планы атомной войны в Индокитае, а 10 апреля
атомный авианосец „Мидуэй” покинул порт Сан-Диего и направил-
ся к берегам Индокитая. На борту „Мидуэя” базировались 75 са-
молетов, оснащенных ядерным оружием. Одновременно Никсон
в соответствии с аксиомами „пентагонального равновесия сил”
предпринял попытку возложить на СССР всю ответственность
за дальнейшую судьбу переговоров о разрядке. В манере полити-
ки 50-х годов он предлагал поставить СССР перед альтернативой:
„У Советского Союза выбор — либо он признает, что современный
период разрядки является в действительности лишь прикрытием
для его наступательной тактики, либо он может реализовать шанс
создать такую международную систему, которая основывалась
бы на стабильных отношениях между великими державами. Выбор
Советского Союза будет оцениваться по его действиям до и после
встречи в Москве”.
Как и прежде, США придерживались тактики оказания поли-
тического, военного и идеологического давления на СССР, если
считали, что сфера их влияния на международной арене подвер-
гается угрозе. Но при этом США — и в этом заключается отличие
от предыдущих 25 лет — не ставили под сомнение свою готовность
к переговорам, направленным на разрядку напряженности. Что
же касалось содержания переговоров, то тут далеко не все было
ясно. Результаты первого визита американского президента в
СССР пробили ощутимую брешь в политике США, развитие кото-
рой с 1949 года шло противоречивыми путями. После ратифика-
ции Бонном восточных договоров и вступления в силу Четырех-
стороннего соглашения держав по Западному Берлину был под-
писан первый договор ОСВ. Документ ,,Об основах отношений ме-
жду СССР и США” письменно зафиксировал провал американской
101
Политики „холодной войны'' в отношениях с социалистическими
государствами. Обе стороны брали на себя обязательство исходить
из общего вывода о том, что в ядерный век нет иной альтерна-
тивы, как развивать взаимные отношения на принципах мирного
сосуществования. Различия в идеологии и общественных системах
СССР и США не являются препятствием для развития нормальных
двусторонних связей, основывающихся на принципах суверените-
та, равноправия, невмешательства во внутренние дела друг друга
и взаимной выгоды.
Но смысл, который вкладывали США в формулировку „мир-
ное сосуществование", свидетельствовал, что они, в отличие от
СССР, заимствовали свое понимание сосуществования из системы
„пентагонального равновесия сил" со всеми вытекающими отсюда
специфическими последствиями. Политику США того периода
в отношении Вьетнама можно квалифицировать именно как поли-
тическую конкретизацию этой теоретической концепции, то есть
в смысле „отпора нарушению равновесия"*. Однако США, несмот-
ря на попытки особого толкования понятия „мирное сосущество-
вание", не могли долго сопротивляться тем реальностям политики
разрядки, которые были достигнуты на европейской арене. В ком-
мюнике по Итогам переговоров в Москве США подтвердили срок
проведения Общеевропейского совещания по безопасности и со-
трудничеству и тем самым отказались от своей многолетней обст-
рукции в подготовке этого совещания.
США и СССР заключили соглашение ОСВ-1, договорились
об ограничении в области систем противоракетной обороны. Согла-
шение не распространялось на разработку многозарядных боего-
ловок. И все же необходимо указать, чю это был успех, позволяв-
ший отвести американскую угрозу внедрения оружия нового
качественного уровня в противоракетные системы.
„В этом смысле соглашение по ОСВ отличается от договоров
60-х годов, затрагивавших и второстепенные области, и отдельные
новые аспекты гонки вооружений. Соглашение если и не полно-
стью устраняло опасность качественно нового витка гонки воору-
жений, то по меньшей мере заметно снижало ее", - писал Матиссен
в работе „Эскалация вооружений". С заключением соглашения
ОСВ-1 были созданы предпосылки для осуществления конт-
роля над вооружениями вплоть до принятия шагов к разоружению.
США и СССР согласились вести в будущем переговоры по огра-
ничению и сокращению наступательного стратегического оружия.
* Вопреки борьбе вьетнамского народа за освобождение и единст-
во, Соединенные Штаты пытались сохранить свою оккупацию и марионе-
точный режим в Южном Вьетнаме. Прим. ред.
102
Как будут использованы эти условия и будут ли использованы,
зависело в решающей степени от дальнейшего развития американ-
ской позиции и хода дискуссий по этому вопросу в США.
В ходе дебатов о ратификации Договора ОСВ-1 в американ-
ском конгрессе правительству Никсона все же удалось привлечь
на свою сторону и критиков политики разрядки обещаниями дер-
жать оборону" на должном уровне. Для последних ,,правильный
ответ для военного бюджета” состоял в том, чтобы дать толчок
промышленному росту и тем самым „позволить себе иметь и пуш-
ки, и масло", как писал У. Гриффит.
7. Политика по отношению к странам Восточной
Европы
Еше до начала переговоров по ОСВ-1 в августе 1969 года
состоялся первый визит американского президента в одну из со-
циалистических стран Восточной Европы. „Посещение Румынии
Никсоном явилось демонстрацией американского интереса к
восточноевропейским странам", - писал политолог Грот в своей
книге „Политика США в отношении стран Восточной Европы".
Во время визитов в Румынию, Югославию и Польшу Никсон пытал-
ся отстаивать принцип „непризнания сфер влияния", акцентируя
при этом внимание „на вопросах независимости и суверенитета".
Смысл такой политики сводился к тому, чтобы после поражения
подрывных акций Запада в ЧССР предпринять новое американ-
ское наступление в тех странах, которые США традиционно считали
удобными для осуществления западной политики диверсий против
социализма. Как и в отношениях с СССР, во взаимоотношениях
с восточноевропейскими социалистическими государствами Соеди-
ненным Штатам требовалось сначала устранить еще имевшиеся
законодательные барьеры для заключения торговых и культурных
соглашений с ними. После этого был отмечен резкий скачок аме-
риканской торговли со странами СЭВ. В 1963 году она составляла
лишь 0,5 процента во внешнеторговом балансе США. „Хотя общий
показатель торговли был еще невысок, экспорт США в Восточную
Европу увеличился с 249 млн. долл, в 1969 году до 353 млн. долл,
в 1970 году. Импорт США из этих стран, составлявший 169 млн.
долл, в 1969 году, увеличился до 226 млн. долл, в 1970 году (дан-
ные автора). Торговля США с ними возрастала действительно
быстрее, чем с любым другим регионом, важным с точки зрения
торговых отношений, например с Канадой и Латинской Америкой,
Западной Европой, Азией, Ближним Востоком, Африкой или Океа-
нией", - отмечалось в той же книге.
103
Расширение культурных связей с восточноевропейскими го-
сударствами в Вашингтоне предполагали использовать для посте-
пенного отрыва тех или иных из них от социалистического содру-
жества. Двусторонние контакты с социалистическими странами
Восточной Европы, как и с СССР, империалистические круги
старались организовать так, чтобы они были частью и в то же вре-
мя выражением совместных „восточнополитических” инициатив
ведущих капиталистических государств в рамках стратегии „пере-
мен путем сближения”. При урегулировании статуса Западного
Берлина по Четырехстороннему соглашению 1972 года Соеди-
ненные Штаты тоже добивались „объединения восточной полити-
ки” с союзниками на основе „западного единства и согласованно-
сти действий”, как это имело место на переговорах 1972 - 1973
годов по вопросам проведения Общеевропейского совещания по
безопасности и сотрудничеству и о взаимном сокращении воору-
женных сил и вооружений в Центральной Европе. Государствен-
ный секретарь США Роджерс объявил в 1973 году о начале пе-
реговоров с целью установления дипломатических отношении
между США и ГДР.
С 1969 года США все теснее координировали свою политику в
отношении Востока и политику разрядки с другими державами
западного союза. Они стремились к тому, чтобы подтвердить
свои претензии на ведущую роль в качестве „защитников За-
пада” в переговорах о взаимном сокращении вооруженных сил
и вооружений в Центральной Европе, требуя от партнеров по бло-
ку безоговорочного признания и поддержки единоличных ре-
шений США по принимаемым вопросам. Такова была линия пове-
дения США при подготовке Общеевропейского совещания по без-
опасности и сотрудничеству. При этом они снова, хотя и чисто
символически, дистанцировались от признания реальностей, сло-
жившихся в Европе после второй мировой войны. „США вместе
со своими союзниками будут стремиться к расширению связей
с Восточной Европой, - отмечал Киссинджер. - Это долговре-
менный процесс. Абсурдно полагать, что совещание само по себе
сможет изменить внутреннюю структуру коммунистических стран”.
8. Перемены в отношениях с Китайской Народной
Республикой
Еще в 1967 году Р. Никсон сделал наброски главных направ-
лений американской политики в отношении Азии. В „послевьет-
намский период” нормализацию отношений с КНР, считал он,
надо связать со „сдерживанием” коммунистических движений
в остальной части Юго-Восточной Азии.
1Q4
Новым в этих рассуждениях было ю, чго Соединенные Штаты
впервые рассмотрели альтернативу американской политике в от-
ношении Китая и возможность использования КНР, исходя из
ее разногласий с СССР, в качестве активного фак юра „сдержива-
ния коммунизма". Этим был положен конец политике „нетерпи-
мости" в отношении Китая, продолжавшейся свыше двух десяти-
летий. После 1949 года в США много говорили о „потере Китая",
об использовании Тайваня (50-е гг.) в качестве военного плац-
дарма для выступления против „народной республики" и о бом-
бардировке Китая (в 1965 г. с такими угрозами выступал Г. Кан)
в случае „китайского вмешательства" в войну во Вьетнаме. В 1960
году, еще в ходе предвыборной кампании, Кеннеди и Никсон ка-
тегорически отклоняли любую форму признания КНР.
В 1969 году государственный секретарь Роджерс заявил, что
США заинтересованы в улучшении отношений с КНР. Предметом
переюворов, как указывал Эдвард Кеннеди, могли бы быль: уста-
новление взаимного контроля над вооружениями, снятие эм-
барго на торговлю, принятие в ООН и тайваньский вопрос.
Политическое и дипломатическое давление на СССР посред-
ством сближения с Китаем было главным направлением „китай-
ской" политики США. Так, Никсон совершил свой демонстра-
тивный визит в КНР непосредственно перед заключением договора
ОСВ.
Визит Никсона в Китай преследовал цель приспособить амери-
канскую внешнюю политику - в момент ее провала - к изменив-
шемуся соотношению сил на мировой арене. Американскому об-
щественному мнению пытались внушить, что инициатива США
вынудила СССР к изменению курса политики и что Запад в исто-
рическом плане находится в наступлении и может предложить по-
литическую перспективу. Одновременно США заявили о своей
готовности к „сдерживанию" с помощью Китая национально-ос-
вободительных движений в Африке. Латинской Америке и Азии.
in
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕБАТЫ
ПО ОСНОВНЫМ ВОПРОСАМ
С 1973 ПО 1976 ГОД
1. Мировой экономический кризис капитализма
и политическая солидарность развивающихся стран
„Структура международных отношений, сформировавшаяся в
условиях холодной войны, распалась; однако нет еще нового,
стабильного международного порядка. Происходящие в мире
перемены предъявляют новые требования к качеству нашего
руководства. По сравнению с послевоенным периодом наша поли-
тика должна быть более гибкой, многообразной и содержатель-
ной... Если не будет достигнут компромисс между противоре-
чивыми экономическими интересами промышленно развитых
стран и развивающимися государствами, то мы окажемся перед
лицом ожесточенной экономической борьбы, которая будет на-
растать. Началом этой борьбы является рост цен на нефть и неф-
тяное эмбарго”, - писал Киссинджер.
„Доктриной Никсона” было положено начало попытке поме-
шать дальнейшему ограничению свободы действий США и целе-
направленному вмешательству в межсоюзнические отношения.
Капиталистическую систему во всей ее совокупности предпола-
галось обезопасить извне от воздействия политических кризисов
и потери позиций, главным образом в отношениях с развивающи-
мися странами.
Что касается внутреннего экономического развития отдель-
ных капиталистических стран и мирового рынка капитализма
в целом, то тут принималось во внимание, что длительный после-
военный цикл подъема бесповоротно ушел в прошлое. В 1971 го-
ду разразился мировой экономический кризис капитализма, кото-
рый в свою очередь привел к попытке, уравновесить циклические
кризисы в ведущих капиталистических странах. Курс доллара,
выступавшего в качестве ведущей валюты, стал падать. В итоге
это привело к краху валютную систему, созданную в Бреттон-
Вудсе. Все более противоречивый характер стало приобретать
106
развитие материальной базы экономических отношений и эконо-
мики капиталистических государств. Инфляция, безработица,
неравномерность развития различных отраслей промышленности,
равно как и низкая конкурентоспособность отдельных отраслей,
приобрели хронический характер и привели к общему кризи-
су. „Развитие промышленного производства делает наглядным
процесс кризиса 70-х годов... После подъема в 1972 и 1973 го-
дах был отмечен небольшой конъюнктурный спад в 1974, наблю-
давшийся почти во всех странах, кроме Франции, который пе-
реходит в 1975 году в резкий спад промышленного производ-
ства. В среднем промышленное производство в высокоразвитых
капиталистических странах сократилось по сравнению с прошлым
годом примерно на 10 процентов”, - писали западногерманские
авторы Акст и Деппе в своем исследовании „Европейский парла-
мент и расширение европейского сообщества”.
Вызванная экономическим кризисом политико-идеологиче-
ская нестабильность правительственных систем буржуазных госу-
дарств, например досрочная смена правительств в Англии, ФРГ
и США, правительственный кризис в Италии, открывала впервые
с момента окончания второй мировой войны, или за последние
30 лет, возможность для создания правительства народного фрон-
та (Франция) или для участия коммунистов в правительстве (Ита-
лия). Потерпели крах фашистские диктаторские режимы, счи-
тавшиеся „стабильными” на протяжении многих десятилетий.
После свержения греческой военной хунты пали фашистские
военные режимы в Португалии и Испании, и здесь была возмож-
ность создания, по крайней мере на начальном этапе после поли-
тического переворота, правительства народного фронта.
Наконец, обострение кризиса во время внутренних потрясе-
ний международного буржуазного порядка вызывала растущая
непригодность внешнеэкономического давления как средства
урегулирования конфликтов в „промежуточных зонах” и в тра-
диционных сферах господства в „третьем мире”. Кризис и кру-
шение португальской колониальной системы, окончательное пора-
жение США в Юго-Восточной Азии - вывод американских войск
из Вьетнама в 1975 году - явились результатом 30-летнего
процесса деколонизации и подъема национально-освободительг
ных движений. Так называемый „нефтяной кризис” 1973 го-
да вызвал к жизни новую политическую ситуацию и опре-
делил поворот во внешних связях основных капиталистических
стран.
Нефтедобывающие страны национализировали вначале боль-
шинство иностранных нефтяных концессий, для того чтобы за
счет получения прибылей от продажи нефти по более высоким
107
ценам финансировать свое внутреннее развитие и по возможно-
сти сохранить источники своего национального богатства. Затем
нефтедобывающие страны перешли к тому, чтобы совместно
повышать цены на нефть. Это была ответная реакция на постоян-
ное давление на их экономику механизмов капиталистического
мирового рынка, то есть в основном на существование ,,ножниц”
между дешевой экспортной нефтью и намеренно завышенными
ценами на импортируемые промышленные товары. Это вызвало
полемику в отношении традиционных принципов международ*
ного разделения труда и распределения произведенной про-
дукции. Впервые развивающимися странами было выдвинуто
требование о создании „нового международного экономическо-
го порядка”. С этого момента Запад не мог больше свободно
распоряжаться сырьевыми ресурсами. Решающим моментом в
„нефтяном кризисе” в узком смысле слова (бойкот арабских
государств и последующее повышение цен на нефть) было то,
что большинству развивающихся стран, а именно нефтедобываю-
щим государствам в ОПЕК, удалось объединиться*в политико-
экономический союз против капиталистических стран. Появле-
ние единого международного центра сопротивления развиваю-
щихся стран имело больший вес, нежели экономическое эмбар-
го, которое иностранные нефтеперерабатывающие концерны ис-
пользовали для получения и без того астрономических прибылей.
„Нефтяной кризис” явился поэтому для западных стратегов
кризисом власти и господства в сфере международных отноше-
ний. Бжезинский и Киссинджер, например, характеризовали его
как аполитическое и экономическое взросление стран „третье-
го мира”^>. Возможная выработка контрстратегии для внутрен-
ней и внешней дестабилизации развивающихся стран была по-
дорвана в связи с ограничением идеологической сферы влияния
буржуазии. Под этим подразумевается не только утрата дееспо-
собности „идеологии интеграции”, характерной для послевоен-
ного - цикла, и потеря эффективности антикоммунистических
стереотипов. Под кризисом упомянутой идеологии понимает-
ся прежде всего то, что в европейских капиталистических цент-
рах „представителям интересов господствующего класса не уда-
лось с наступлением кризисных явлений, несмотря на отдель-
ные успехи, изменить в свою пользу соотношение сил между тру-
дом и капиталом, чтобы устранить сдерживающее воздействие
государственной социальной политики, а также политики проф-
союзов...”, - пишут в своей книге „Европейский парламент”
Акст и Деппе.
В центре внимания дискуссий по стратегии Запада оказался
вопрос о потере Соединенными Штатами политического и экономи-
ка
ческого превосходства, что зат| ивало внутреннюю и внешнюю
структуру западной системы союзов. ,,Провал’* американской
политики означал также, что в конце послевоенного периода оста-
лись невыполненными не только стратегические цели создания
„единого мира”, управляемого США, но и не было возможности
сохранить империалистические позиции в том объеме, в котором
они существовали после окончания второй мировой войны. Это
потребовало пересмотра концепции Никсона „о равновесии
сил держав” под углом зрения, выходящим за рамки традицион-
ного урегулирования вопросов политики и экономики на дву-
сторонней основе.
Внешние кризисы этого периода представляют собой конгло-
мерат, который по своему внутреннему содержанию принципиаль-
но отличается от кризисов 1917 или 1945 годов. В то время импе-
риалистическим державам приходилось сталкиваться с одним
или несколькими социалистическими государствами, чье поло-
жение было еще непрочно и которые, как полагали, можно бы-
ло принудить к капитуляции. Процесс деколонизации находил-
ся в начальной стадии своего развития — то есть он привел в ря-
де случаев к потере политического господства колонизаторов,
но еще нс вызвал ощутимых потерь их экономического господ-
ства. Тем временем идея ликвидации социализма оказывалась
для империалистических кругов все менее осуществимой. Если
раньше в центре дискуссии находился комплекс вопросов (напри-
мер, отношения между Востоком и Западом или военная докт-
рина) и на его основе обсуждались другие аспекты политической
стратегии, то теперь империалистические круги США думали боль-
ше о едином подходе к политике союзов, политике в отношении
Востока, развивающихся стран, военной политике или политике
разрядки.
Дискуссия о принципах внешней политики, начавшаяся в
1973 году, приостановилась с приходом к власти Картера и вспых-
нула вновь по мере приобретения политического опыта его адми-
нистрацией. С самого начала следует различать два уровня в этой
дискуссии: разногласия в интеллектуальной верхушке господ-
ствующего класса были более основательными и более широ-
кими, чем те, которые возникали при обсуждении в конгрессе
военного бюджета. В обоих случаях выступали одни и те же груп-
пировки, которые вели концептуальную полемику с 1969 по
1971 год. Группа большинства была представлена „традициона-
листами”, „лимитационистами” и ревизионистами.
109
2. Дискуссия по программным установкам
и практика американской политики разрядки
Основная дискуссия по общей структуре внешней политики
Никсона развернулась по спорному вопросу о сущности и функ-
ции политики разрядки. После заключения первого договора
по ОСВ сенатор от демократической партии Г. Джексон заявил,
что США смирились с ,,ядерным превосходством СССР” и „ка-
питулировали”. Одобренная сенатом поправка Джексона к со-
глашению ОСВ-1 „рекомендовала президенту ни в коем случае
не допускать при заключении последующих соглашений „отста-
вания” США в стратегических вооружениях”. В 1973 год}' конгресс
одобрил поправку Джексона - Вэника, ставившую предоставление
режима наибольшего благоприятствования для СССР в зависимость
от „свободы эмиграции из Советского Союза”. Даже по мнению
Дж. Кеннана, поправка представляла собой „нездоровую такти-
ку”, „поскольку она позволяет США вмешиваться во внутренние
дела других народов в такой степени, которую сами США ни в
коем случае не потерпели бы”. В 1973 году противники разряд-
ки в США активизировались еще больше, но резонанс на их вы-
ступления был ограничен. Хотя американо-советские встречи
в верхах в 1973 и 1974 годах и не достигли ощутимого прогресса
в деле запланированного подписания договора по ОСВ-2, они
тем не менее закрепили рамки политических условий продолже-
ния процесса разрядки путем достижения других соглашении.
Так, из 105 американо-советских соглашений и договоров, заклю-
ченных с момента установления (в 1933 С.) дипломатических
отношений, 41 приходится только на период с 1972 по 1974 год.
Они охватывают различные области, в том числе исследование
космического пространства, использование атомной энергии в
мирных целях, обмен достижениями в области науки, техники,
здравоохранения, транспорта, сельского хозяйства, охраны окру-
жающей среды. В 1974 году в Берлине, столице ГДР, открылось
американское посольство.
После советско-американской встречи на высшем уровне
летом 1974 года поляризация сил в США по вопросам внешней
политики обрела еще более четкие контуры. В обеих крупных
партиях наметился раскол между сторонниками политики раз-
рядки и ее противниками. Наиболее явно раскол проявился в
демократической партии. Сторонники правительственной поли-
тики (за исключением республиканского лагеря) образовали
„американский комитет по американо-советским связям”, сре-
ди них был и Джон Гэлбрайт. Противники курса разрядки со
своей стороны создали комитет под названием „коалиция де-
по
мократического большинства”. Ведущими представителями этой
„коалиции” были высшие чиновники и советники по внешне- по-
литическим вопросам времен президентства Кеннеди/Джонсона, на-
пример Юджин Ростоу и Джордж Болл (бывшие заместители гос-
секретаря), Генри Фаулер (бывший министр финансов) и Джон
Рош. К данной „коалиции” принадлежали те же самые силы, кото-
рые в ходе дискуссий с 1969 по 1971 год занимали посредническое
положение между „просвещенными консерваторами” и ортодок-
сами. Они высказывались за ограниченную нормализацию отноше-
ний с СССР и одновременно делали акцент на ведущую роль США
на мировой арене и необходимость нового политического наступ-
ления (сохраняя вопрос о возможных вооруженных интервенци-
ях открытым).
Дебаты велись в основном вокруг военно-стратегических во-
просов. Ссылаясь на поправку Джексона к договору ОСВ-1,
министр обороны Шлесинджер, начальники объединенных штабов,
как почти все представители Пентагона и группировавшиеся вок-
руг Джексона члены конгресса, утверждали, что СССР „приступил
к созданию потенциала стратегического превосходства”, который
давал бы ему возможность решить исход ядерной войны в свою
пользу, и что с 60-х годов американские расходы на вооружение
по сравнению с СССР имели „тенденцию к снижению”. Бывший ми-
нистр обороны Мзлвин Лэйрд считал, что „рост советских расхо-
дов на вооружение” дает основание полагать, будто „Советский
Союз принимает непомерные усилия для достижения военного пре-
восходства”. Для него и для других политика разрядки была лишь
дымовой завесой, скрываясь за которой „Советы пытались
превзойти Соединенные Штаты во всех областях военной мо-
щи”. Наконец, Советскому Союзу приписывалось стремление к
достижению не только ядерного превосходства, но и подготов-
ка к развязыванию третьей мировой войны как „справедливой
классовой войны”*.
В ходе военно-политических дебатов в конгрессе, а также в
спорах по определению понятия „национальная безопасность” пред-
ставители ортодоксальной линии критиковались из лагеря „про-
свещенных консерваторов” и со стороны „лимитационистов” за
провоцирование нового витка гонки вооружений, подрыв внутрен-
ней экономической стабильности США в результате взвинчивания
расходов на вооружения, дестабилизацию и рост неконтролируемо-
го ядерного противостояния путем развития новых систем оружия.
* Подобные утверждения адвокатов военно-промышленного комплекса
США нс имели под собой никаких реальных оснований, исходили из подта-
сованных расчетов ЦРУ относительно воашых расходов СССР. - Прим. ред.
111
Отмечалось вместе с тем, что военно-технологическое преимущест-
во США является тем козырем, который позволяет американцам в
одностороннем порядке выступать „с инициативами по разоруже-
нию, не опасаясь нарушений равновесия”. Такой была аргумента-
ция американских деятелей - участников внешнеполитических
дебатов в пользу договора по ОСВ и политики разрядки.
Между тем сторонники „политики силы” продолжали в США
активную деятельность. В связи с одобрением американского воен-
ного бюджета на 1974 год, который впервые превысил отметку
в 100 млрд, долл., министр обороны Шлесинджер объявил о при-
нятии новой „ядерно-стратегической концепции”, предусматривав-
шей расширение объектов ядерной бомбардировки в СССР. Целя-
ми должны были стать в основном военные и ракетные базы СССР,
а не города и промышленные центры. Тем самым, считали авторы
концепции, был бы создан американский противовес накоплению
„советского стратегического оружия”, о чем свидетельствовала
и разработка американцами многозарядных боеголовок. Доктрина
Шлесинджера была не нова. Из стратегии, „направленной против
городов” (т. е. против гражданского населения. — Прим, ред.), ее
переименовали в стратегию „контрсилы”. На деле стратегия
„контрсилы” представляет собой концепцию, ориентированную на
возможность для США нанести по СССР первый удар, в ходе кото-
рого на советских военных базах была бы уничтожена основная
часть потенциала ответного удара.
Противники разрядки из лагеря ортодоксов объясняли не-
обходимость новых военных инициатив США развитием собы-
тий в Африке, на Ближнем Востоке, в Италии, Португалии,
Вьетнаме (поражение американской агрессии и объединение
этой страны). И раз уж политика разрядки осуществляется, то
надо, рассуждали они, стараться использовать новую обстановку
как для „сдерживания” социализма, так и для отпора революцион-
ным устремлениям народов к независимости. Любая политика
организованной борьбы против господствующего класса в капита-
листических центрах, любая попытка ограничения имперских
притязаний в „третьем мире” трактовались ими как „советская
агрессия” под прикрытием политики разрядки и с целью наруше-
ния „равновесия”. Даже сами представители ортодоксальной
линии, согласившиеся, что „геоструктурнЫе перемены” нельзя
целиком относить „за счет советского влияния”, что в их основе
кроются местные и региональные проявления социальной борьбы,
все больше склонялись к мнению: для противодействия револю-
ционному процессу Соединенным Штатам целесообразно прибегать
к репрессивным мерам, а в отдельных случаях оправданна и воен-
ная интервенция. На любую материальную и военную помощь
112
социалистических стран национально-освободительным движениям
следовало, по мнению этих американских политиков, отвечать
военной силой США, а также применением превентивного первого
удара или угрозой использования ядерного оружия. Концепция
ортодоксов, бытующая с 1973 года, прикрывалась словесной
трескотней о „недопущении советского наступления в Африке”, об
„отказе от политики разрядки” и т. п. Шлесинджер утверждал, что
нельзя исключать и вопрос о нанесении „разоружающего превентив-
ного ядерного удара против СССР в случае угрозы нападения на
особо важный, с точки зрения внешней политики США, регион,
например Западную Европу”. Высказывания такого рода в момент
острых нападок США на политику разрядки предпринимались с
целью довести критику этой политики до предела, чтобы затем
констатировать ее провал.
Одновременно раздавались провокационные голоса о том, что
нельзя больше мириться с положением, когда США своей торговлей
с СССР содействуют „укреплению военной мощи Советов”. После
того, как конгресс согласился с поправками Джексона — Вэника и
Стивенсона, сс]х)рмулированными в антисоветском духе, СССР в
1975 году аннулировал торговое соглашение с США от 1972 года.
„Несостоятельность” политики разрядки, как считали ортодок-
сальные „традиционалисты”, подтвердила октябрьская война на
Ближнем Востоке и последовавшее затем нефтяное эмбарго.
Указывалось, что СССР якобы поощрил арабов к военным действи-
ям — перед лицом израильской политики аннексии это было пря-
мо-таки абсурдное утверждение, — а позже защитил их от ответных
мер Израиля, угрожая вторжением. Шлесинджер жаловался на то,
что „падение мощи США” произошло в результате „нефтяного кри-
зиса”. „Может случиться так, что в различных районах мира про-
изойдут волнения, которых раньше при ведущей роли США не
могло бы просто быть”.
Последующие годы показали, что США, потеряв власть над рас-
пределением нефти и предвидя трудности в снабжении этим сырьем
в 80-х годах, были решительно настроены на то, чтобы использовать
все дипломатические и военные средства для недопущения единого
антиимпериалистического фронта нефтедобывающих стран. С
целью „умиротворения” Ближнего и Среднего Востока США оказы-
вали все более существенную поддержку консервативным режи-
мам в этих регионах. В той степени, в какой на передний план
выдвигались репрессивно-интервенционистские решения, терпели
провал и американские дипломатические попытки добиться раско-
ла или выгодного для США внутриполитического развития в нефте-
добывающих странах. Стало еще более очевидным фактом сочета-
ние внутреннего кризиса капитализма с кризисом созданных
ИЗ
8-1771
монополиями международных структур, не поддававшихся урегу-
лированию традиционными империалистическими средствами. Еще
явственней обнаружился всеобщий кризис мировой капиталистиче-
ской системы. Таким образом, угроза новых попыток урегулиро-
вания международных отношений с помощью силы выглядит на
этом фоне как вновь и вновь подтверждающийся структурный
признак внешней политики империализма в новых условиях,
который влияет не только на политику империалистических дер-
жав в отношении развивающихся стран, но и на их политику в
отношении Востока и политику разрядки в обозримом будущем.
К наведению порядка в области „безопасности, стабильности
и свободы*' на международной арене призывали и представители
консервативной линии в политике. Впервые была высказана угроза
применения ядерного оружия в отношении неядерных держав (пре-
зидентом Фордом в адрес КНДР).
Консервативные силы США решительно выступали против лю-
бой формы участия марксистских рабочих движений или коммуни-
стических партий в правительствах западноевропейских стран. По
их мнению, такая „дестабилизация внутриполитической жизни этих
стран обязательно привела бы к провалу урегулирования внешних
конфликтов и поэтому ей необходимо противостоять всеми силами
вплоть до отказа от буржуазной демократии”. Развивая эту мысль,
Киссинджер писал, что „господство коммунистических партий в За-
падной Европе неприемлемо”. Американский посол в Италии Воль-
пе пошел еше дальше, заявив, что „существенное изменение равно-
весия, которое произошло бы в результате возможности прихода
к власти коммунистов в Италии или Португалии, помешало бы
позитивному развитию всего процесса разрядки”.
Что касается кодекса поведения и сущности политики в отно-
шениях США с СССР и другими социалистическими странами
Восточной Европы, необходимо, видимо, иметь в виду, что консер-
ваторы вынуждены были делать словесные уступки ортодоксам, с
тем чтобы сохранить свое ненадежное большинство для продолже-
ния переговоров по ОСВ, в отношении которых имелись также
сомнения в правительственных кругах. Требование Форда заменить
термин „политика разрядки” на „политику мира с позиции силы”
было продиктовано тактическими соображениями предвыборной
кампании. Форд хотел опередить в лагере республиканцев ортодок-
са Рональда Рейгана, который в ходе предвыборной кампании
говорил о „закабалении Восточной Европы”. В ходе дискуссии по
так называемой ,доктрине Сонненфельда” (1976 г.) - на фоне
успешного проведения общеевропейского совещания по безопас-
ности и сотрудничеству и в погоне за голосами восточноевропей-
ских иммигрантов в США в момент выборов - были вновь сделаны
114
акценты на долгосрочные цели американской политики по дости-
жению „эволюционных перемен” в Восточной Европе.
Хотя Киссинджер и стал проводить более жесткий курс в от-
ношении социалистических стран, этот курс не выходил пока за
рамки линии на разрядку, проводимую „просвещенными консер-
ваторами”. Государственный департамент (несмотря на разработ-
ку сверхзвукового бомбардировщика В-1 в качестве козыря на пе-
реговорах) рассчитывал на возможность заключения Договора
ОСВ-2. Администрация преодолела ожесточенное сопротивление
ортодоксальных сил внутри и вне правительственных кругов, вы-
ступавших против участия США в заключительной фазе Общеевро-
пейского совещания по безопасности и сотрудничеству, и пошла в
конце 1974 года-в о Владивостоке на договоренность, ставшую плат-
формой для переговоров относительно заключения нового договора
ОСВ. Последовавшая затем в правительстве дискуссия о значимо-
сти владивостокской договоренности послужила поводом для ухода
в отставку в 1975 году Шлесинджера. Однако ухудшение отношений
с СССР становилось неизбежным. Планировавшийся еще с 1974 года
визит советского руководителя в США не состоялся.
Если сравнивать внешнеполитические заявления консерваторов
периода окончательного поражения США во Вьетнаме с высказыва-
ниями в ходе дебатов в период между 1969 и 1971 годами, го мож-
но заметить различные акценты. Отчетливее, чем ранее, опять стала
подчеркиваться функция США в наведении порядка в мировом
масштабе. Отмечалось, что теперь необходимо создать единую гиб-
кую американскую политику, исходя из опыта двух войн (экспан-
сионизм США после второй мировой войны и их относительное от-
ступление на международной арене после вьетнамской войны), что-
бы противостоять „национальным и международным кризисам”.
Эта гибкость виделась Вашингтону в политике союзов „индустри-
альных демократий” по экономическим и социально-политическим
вопросам, в пересмотре отношений с развивающимися странами.
„Мы не должны рассматривать разрядку как замену собственных
усилий и собственной решимости”, — заявлял Киссинджер.
В центре второго альтернативного проекта „пентагональной
политики равновесия” стояли вопросы политики относительно раз-
вивающихся стран. Этим альтернативным проектом стал трилатера-
лизм*. Трилатеральная концепция имела успех во время полемики
между ортодоксами и „традиционалистами”. Тем самым был нару-
шен „консенсус” 1972 года после разрушения последней опоры той
политики, которую США приводили после второй мировой войны.
* Термин „трилатерализм” берет свое начало от „трехсторонней комис-
сии” (трилатеральной в английском языковом варианте). - Прим. ред.
Н5
IV
„ТРОЙСТВЕННЫЙ СОЮЗ" США, ЗАПАДНОЙ
ЕВРОПЫ И ЯПОНИИ КАК АЛЬТЕРНАТИВНАЯ
ПРОГРАММА В ОБЛАСТИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
1. Политическая теория трилатерализма
В отличие от крупных дебатов, предшествовавших вступле-
нию на пост президента Р. Никсона, концептуальный спор от-
носительно курса американской внешней политики во второй
половине 70-х и в 80-х годах разгорелся главным образом в ла-
гере „традиционалистов", то есть тех, кто разрабатывал в прош-
лом стратегические направления послевоенной политики и пре-
творял ее в жизнь. Вначале бросается в глаза, что большинство
политических деятелей и теоретиков „традиционалистского"
толка в результате анализа внешнеполитического курса США и
глобальных тенденций развития пришли к примерно совпадаю-
щим выводам. Как сторонники, так и критики внешнеполитиче-
ской теории и практики „пентагонального равновесия сил" ис-
ходили из того, что США в годы кризиса мировой экономиче-
ской системы капитализма и после так называемого нефтяно-
го кризиса” впервые в истории оказались , перед лицом неоспо-
римого факта - не ограниченного во времени вызова..." Внешняя
политики стала, по словам Киссинджера, „более комплексной":
в отличие от 50-х годов, в центре внимания уже не могла нахо-
диться преимущественно только одна сфера проблем - конфликт
между Востоком и Западом. Отношения с социалистическими
странами, с союзниками и развивающимися странами должны
были впредь строиться на основах взаимозависимости. Взаимо-
зависимость всех областей внешней политики и сфер деятель-
ности, дипломатии, военной политики, внешнеэкономических
связей является, по мнению того же Киссинджера, необходимым
выводом из обширного кризиса союзнической, экономической
и общественной системы Запада и потери капиталистическими
государствами, в особенности Соединенными Штатами Амери-
ки, доминирующего положения в мировой политике и мировой
экономике. Взаимозависимость отражает, таким образом, и воз-
116
рас тающее значение группы некапиталистических государств.
Бжезинский считал, что потеря капиталом его международных
позиций в сфере экономики и политики, растущая „привязан-
ность” капиталистических государств к импортному сырью, внут-
ренние кризисные явления, как, например, инфляция и хрони-
ческая безработица, усугубляющие внешнеэкономические труд-
ности и подрывающие внутреннюю социальную интеграцию”,
а также * тот факт, что политическая и идеологическая система
ориентиров послевоенной политики Запада стала непригодной, -
все это в совокупности порождает чрезвычайное по своему ха-
рактеру положение.
Все „традиционалисты”, участвовавшие в дискуссии, выд:
вигая, как и во время принципиальных дебатов конца 60-х го-
дов, два момента в качестве основной предпосылки „новой ми-
ровой системы” и „новой руководящей роли”, придавали им
характер аксиом. С одной стороны, „новый мировой порядок”
должен был стать „новым порядком старого мира” в 80-х годах.
Невзирая на существование экономических и политических бло-
ков, США, по их мнению, следовало добиться заключения „гло-
бального социального договора”, который был бы увязан с „ре-
конструкцией” международного экономического порядка. С
другой стороны, предполагалось, что стабилизация международ-
ных отношений будет поставлена в зависимость от восстановле-
ния руководящего положения Америки при условии отказа от
гегемонизма („руководящая роль, осуществляемая посредст-
вом убеждения и компромиссов”) и тем самым от всестороннего
усиления американской мощи. Так, Г. Киссинджер заявил: „Сегод-
ня ощущается не меньшая потребность в нашей руководящей
силе, но ее нужно определить по-новому, чтобы приспособить
к изменившимся условиям... Американцам следует осознать
неизбежность соотносить наши моральные принципы - в случае
необходимости формулируемые универсально - с решениями,
которые вытекают из соперничающих между собой целевых уста-
новок и ограниченности средств”. Крах американской политики
был бы, по словам Бжезинского, „роковым не только для Аме-
рики, но и для мира в целом... Замкнувшись в себе, Америка
создала бы вакуум, который любая другая держава, взятая в
отдельности, могла бы заполнить лишь в незначительной мере..;
более простой вариант заполнения вакуума - растущий хаос...”
Р. Холбрук, один из заместителей государственного секретаря
в правительстве Картера, считал, что нужно добиваться беспре-
цедентного усиления США и не только в военной сфере. Это, по
его мнению, вполне совместимо с новыми формами „руковод-
ства путем компромиссов”, так как возвышение Америки будет
117
означать параллельное и пропорциональное усиление мировой
системы капитализма.
Эти принципы стали главным общим знаменателем „тради-
ционалистской” программы, смысл которой Бжезинский видел в
„восстановлении значения Запада” в мире. Разногласия Никсона
и Киссинджера относительно внешней политики не затрагивали
описанные выше позиции и вытекали из споров о том, какие
программные выводы нужно сделать на будущее, а также из раз-
личий в оценках значимости того или иного фактора кризиса.
Ортодоксальные „традиционалисты” наиболее четко подчерки-
вали необходимость концентрации наступательности и агрессив-
ности в использовании потенциала капиталистических государств,
хотя и не определяли конкретные политические установки, в
особенности применительно к отношениям с развивающимися
странами и союзниками. Таким образом, ортодоксы оказались
не в состоянии приспособить аксиомы „традиционалистской”
политической концепции к новой политической ситуации в мире.
Им казалось, что последствия краха послевоенной политики США
можно устранить с помощью традиционных средств. Сторонники
модели „пентагонального равновесия”, а также критики этой
модели, группировавшиеся вокруг Бжезинского и журнала „Фо-
рин полней”, напротив, вышли за пределы словесного подтверж-
дения традиционной ориентации и вели дискуссию о том, как
можно было бы в конкретном плане переориентироваться на
концепции „взаимозависимости” и „руководства посредством
компромиссов”. В отличие от дебатов, которые шли в конце
60-х годов, в центре внимания впервые оказались все важные
сферы внешней политики (политика в отношении союзников и
развивающихся стран и вопросы борьбы между двумя система-
ми). И в области политической теории период 1974-1976 годов
положил конец послевоенной эре внешней политики США. Стра-
тегические аксиомы „американского века” были сохранены в
неприкосновенности, что особенно заметно проявляется в оп-
ределении понятия „национальная безопасность”, но прежние
средства осуществления политики, а также политические кон-
цепции в их совокупности подверглись пересмотру.
Модель „пентагонального равновесия сил” явилась первой
американской попыткой ликвидировать наследие „холодной
войны” и с помощью новых средств обеспечить поворот в миро-
вой политике. Творцы и проводники „нового курса” также осо-
знавали это. Учитывая накопленный опыт и критику в адрес внеш-
ней политики правительства Никсона, лица из окружения Киссинд-
жера продолжали придерживаться принципов политики „равнове-
сия”. Обращало на себя внимание лишь то, что по сравнению с
118
началом 70-х годов большее значение придавалось политике в от-
ношении союзников и развивающихся стран. Кроме того, дела-
лась попытка распространить действие „доктрины Никсона" о
распределении обязанностей западных держав в борьбе против
революционных процессов за пределы военно-политической об-
ласти. Однако эти требования остались абстрактными и декла-
ративными. „Просвещенные консерваторы" по-прежнему счи-
тали теорию „пентагонального равновесия" и узловые моменты
проводившейся ранее политики приемлемой основой для пре-
одоления второго по глубине кризиса послевоенных лет. Бже-
зинский считал, что администрация Никсона вначале достигла зна-
чительных успехов в своей внешней политике. Перестройку от-
ношений с СССР и КНР, полагал он, следует рассматривать как
исторический поворот, который приобретает особое качество
благодаря тому, что отныне свою китайскую политику США смо-
гут использовать как средство давления на СССР.
По мнению 3. Бжезинского и Р. Фалька, профессора Прин-
стонского университета, национальные государства все больше
теряют свое значение ввиду прогрессирующего переплетения
национальных экономик, возрастающей взаимозависимости и
усиления кризисных явлений, ввиду политического пробуждения
„третьего мира" — то есть в конечном счете с политическими и
экономическими изменениями в мире. Кроме того, признавали
они, параллельно развивавшиеся процессы усиления Западной
Европы и Японии привели к тому, что США безвозвратно утра-
тили доминирующее положение, которое они занимали первое
время после войны, а система национальных государств потеряла
свою особенность, заключавшуюся в гегемонии сильнейшего.
В то же время Западная Европа и Япония (в отдельности и вместе
взятые) слишком слабы, как полагали упомянутые авторы, что-
бы заменить на длительный период прежнюю американскую систе-
му гегемонии иной политической структурой. Это не под силу
отдельно взятому государству, и чем дальше заходит процесс
усиления экономической нестабильности, тем больше неспособ-
но отдельное государство справиться с этой задачей. Поэтому
американское „руководство без гегемонии" не укладывается
в рамки национально-государственных категорий или двусто-
ронних отношений и должно осуществляться в масштабах всей
капиталистической системы с тремя ее центрами - США, Запад-
ной Европой и Японией, то есть быть трехсторонним или сверх-
национальным. Только в этом случае, развивали они далее свою
мысль, удастся снизить социально-революционный потенциал
„третьего мира" и приглушить кризис мирового рынка. Для это-
го необходимы более интенсивные отношения Запада со всем
119
,,третьим миром", особенно с его наиболее богатым меньшин-
ством - странами - экспортерами нефти.
Так после многолетней дискуссии, в ходе которой подвер-
галась критике политика „равновесия сил", родилась внешне-
политическая концепция трилатерализма. Бжезинский опреде-
лил содержание и организационные формы кооперации между
капиталистическими центрами - США, Западной Европой и Япо-
нией - в составе „тройственного союза" как ядро будущей аме-
риканской политики. Трилатерализм уже по самой своей сути
означал большее, нежели концептуальную конкретизацию тре-
бования об активизации отношений с союзниками. Это понятие
олицетворяет внешнеполитическую программу США в целом.
Чтобы представить себе различные грани трилатерализма,
необходимо обратиться к истории возникновения и развития
этого политического проекта. Еще в 1960 году Джон Ф. Кеннеди
рекламировал тесное сотрудничество Японии, Западной Европы
и США в отношениях с развивающимися странами, которое, по
его мысли, должно было привести к значительному увеличению
„потока капиталов" в страны „третьего мира" и упрочить сферы
влияния капиталистических центров путем координации инвес-
тиционной политики. Вопрос о ,дювом мировом экономическом
порядке" не играл еще тогда существенной роли. В 1968 году
американский политолог Генри Оуэн подхватил мысль о разра-
ботке совместной политики ведущих капиталистических держав
в отношении развивающихся стран и потребовал кардинального
пересмотра отношений с „третьим миром".
В 1970 году Бжезинский выступил с планом создания „сооб-
щества развитых наций", объединяющего США, Западную Европу
и Японию в форме „совета, в рамках которого регулярно прово-
дились бы встречи глав правительств". Эта идея была высказана
задолго до создания „трехсторонней комиссии" и созыва первого
экономического совещания ведущих капиталистических держав
на высшем уровне. Начиная с 1975 года такие совещания прово-
дятся регулярно. Вначале Бжезинский считал, что ядром поли-
тики капиталистических стран в отношении союзников должно
быть по-прежнему, несмотря на привлечение Японии, Североат-
лантическое сообщество, а политическое содержание этого союза
должна составлять борьба против социализма. „...Существование
западной цивилизации зависит от способности Америки и За-
падной Европы сотрудничать в создании новой структуры между-
народных отношений", - заявлял он. Расширение атлантических
рамок путем привлечения Японии считалось в этих условиях до-
полнительным средством для создания оптимальных предпосылок
осуществления разработанной в 60-х годах европейской политики
120
и политики в отношении Востока. Сотрудничество Североатлан-
тического союза с Японией еще не рассматривалось в качестве
необходимого фактора внутренней стабилизации экономических
и общественных структур капитализма. Перспективы развития
государств * капиталистического мира не связывались тогда со
свойственными периоду кризиса признаками чрезвычайного поло-
жения. Бжезинский предсказывал технико-экономический ,,ска-
чок обновления”, который будто бы должен привести развитые
капиталистические страны в „постиндустриальный”, „технотрон-
ный” век. Более тесная координация социальной, внешней и воен-
ной политики США, Западной Европы и Японии рассматривалась,
следовательно, в качестве необходимого средства управления
прогрессом и общественным развитием, которое, с точки зрения
Бжезинского и его единомышленников, гарантирует истори-
ческое превосходство Запада”, а стало быть, и успех его долго-
срочной и скоординированной внешней политики.
В 70-х годах США, западноевропейскими странами и Япони-
ей были приняты меры к проведению более тесной совместной
политики в отношении развивающихся стран и к подчинению
трилатерализму восточной политики Североатлантического блока.
Экономический и политический кризис всех капиталистических
государств и разногласия в их отношениях друг с другом, а также
с некапиталистическим миром подтачивали тогдашнюю полити-
ческую теорию и концепцию и вынудили осуществить их пере-
смотр. Уолтер Мондейл, вице-президент в администрации Картера,
подчеркивал, что отныне политика в отношении развивающихся
стран, политика в отношении Востока и политика разрядки не
могут осуществляться успешно, если не будут удовлетворитель-
но решены структурные вопросы в рамках „новой системы меж-
дународной экономической безопасности”, включающей Запад-
ную Европу и Японию и руководимой США. Речь идет о таких
проблемах, как инфляция, застой в экономике или нулевой эко-
номической рост, безработица и дезорганизация экономической
политики. „Чтобы противостоять опасности, которая угрожает
нашей экономической стабильности, внешняя политика должна
в подлинном смысле этого слова стать продолжением внутренней
политики другими средствами”, - заявлял Мондейл.
Как и при анализе концепции „пентагонального равновесия
сил”, здесь следует вновь обратиться к категории общего капи-
талистического интереса — ключевой проблеме капиталистиче-
ской интеграции. Маркс называл его ,иллюзорным”, так как
этот „общий интерес” неотделим от конкуренции, свойственной
капиталистическим отношениям. А конкуренция есть не что иное,
как форма выражения частных интересов, так что общность, за-
121
щита „общего интереса” всегда является лишь величиной поли-
тически достижимого компромисса. Этот компромисс определя-
ется в международном плане соотношением сил национальных
капиталистических государств, в рамках которых большей ча-
стью и по сей день осуществляется производство и воспроизвод-
ство капитала. Национальным государствам принадлежит, следо-
вательно, главная роль в стабилизации позиций капитала. Именно
в стадии интернационализации экономики, которая обостряет
конкуренцию и потому предъявляет повышенные требования к
использованию отдельных капиталов, национальные государства
отстаивают особые интересы национальных капиталов, будучи
в период кризиса главной силой в осуществлении антикризисных
программ. Тенденции к экономической интеграции необходимо
связаны поэтому в условиях капитализма с политическими тенден-
циями к национально-государственной автономии и размежева-
нию, которые на фоне „общности” воспринимаются как тенден-
ции к дезинтеграции. В марксистских исследованиях по истории
европейской интеграции бегло описанные нами взаимоотноше-
ния характеризуются как структурные факторы кризиса интегра-
ционного процесса и как важнейшие причины краха европейско-
го политического союза. Как показывает развитие западноевро-
пейской интеграции с 1974 года, в реализации стоящей перед
ним задачи создания стабильных сверхнациональных законода-
тельных и исполнительных органов, которым отдельные нацио-
нальные государства уступили бы свои суверенные политические
права, политический союз именно в кризисные периоды наталки-
ваяся на непреодолимые препятствия. Вскрывалось противоре-
чие, заключающееся в том, что, с одной стороны, взаимные эко-
номические связи, „Общий рынок” обнаруживают относитель-
ную стабильность и в период кризиса, а с другой - усилия по уг-
лублению интеграции в плане создания экономического, валют-
ного, а также политического союза остаются безуспешными. „По-
литическая общность” в смысле эффективности создания сверх-
национальных институтов ярче, чем когда бы то ни было, обнару-
живала в эти годы свою иллюзорность.
Теория и практика западноевропейской интеграции в период
кризиса ограничивается единством вне рамок политических ин-
ститутов. В этом и заключается главна* трудность капиталисти-
ческих государств по преодолению кризисов, в этом они видят
и задачу своей интеграционной политики в будущем.
Трилатерализм олицетворяет попытку разрешить конфликт
между экономической и политической интеграцией, который
в условиях кризиса приобрел большую остроту, то есть решить
вопрос о создании внутрикапиталистическ'ой общности путем
122
координации внешней, экономической и военной политики в ус-
ловиях межкапиталистической конкуренции (дабы попытаться
избежать дальнейшей утраты позиции в пользу конкурента). Ос-
новное различие между „Общим рынком” и трилатеральной ин-
теграцией заключается в том, что форма межгосударственного
сотрудничества в ЕЭС осуществляется на менее высоком уровне,
в то время как подобное сотрудничество в форме „тройственного
союза" США, Западной Европы и Японии положило бы начало
более высокой стадии политики союзов в рамках всей системы
капиталистических государств. Если в период после 1945 года
североатлантическая политика (ее основными этапами были „план
Маршалла” и создание НАТО) представляла собой реакцию на
послевоенный кризис и имела своей целью главным образом
пересмотр политических итогов второй мировой войны, то с по-
мощью трилатерализма США надеются прежде всего объединить
и консолидировать капиталистический мир, чтобы затем развер-
нуть наступление для борьбы с „чрезвычайным” для него поло-
жением в сфере мировой экономики и политики. Но для этого
трилатсралисты считают необходимым вначале устранить внут-
ренние факторы кризиса. Сторонники трилатерализма рассмат-
ривают его как всеобъемлющий принцип, осуществление кото-
рого, с их точки зрения, позволит капитализму реорганизовать
и мобилизовать ею остаточные силы и основные резервы и тем
самым вновь овладеть исторической инициативой.
По мнению Бжезинского, политика трилатерализма „необы-
чайно увеличивает возможности установления контроля над со-
циальным и политическим развитием отдельных стран”. Ныне
существующие у нас организации для управления послекризис-
ным развитием будут, вероятно, все больше вытесняться орга-
низациями по управлению докризисными процессами - органи-
зациями, которым надлежит своевременно выявлять признаки
намечающихся социальных кризисов и разрабатывать программы
преодоления кризисных явлений. Чтобы создать политические
предпосылки для осуществления мер по экономическому регу-
лированию в международном масштабе, считает американский
политолог Альберт Уикс, каждый член „тройственного союза”
должен способствовать ограничению поля деятельноеги левых
сил внутри и вне страны, добиваться полною исключения левых
из политической жизни. К левым силам он причисляет коммуни-
стические и социалистические партии, а также национально-осво-
бодительные движения.
Выработка обшей антисоциалистической орисшации во внут-
ренней политике сама по себе еще не является специфической чер-
той трилатерализма. Совместная борьба с социализмом начиная с
123
20-х годов провозглашалась задачей всех коалиций буржуазных
государств, а в концепции европейской федерации ей отводи-
лось особенно большое место. У трилатералистов требование про-
ведения репрессивной внутренней политики вытекает из самого
понимания общности целей и задач „тройственного союза”. Сов-
местная защита общих интересов не исключает, с точки зрения
трилатералистов, взаимной конкуренции и наличия иерархии
внутри сообщества буржуазных государств. Оба момента нашли
отражение в американском проекте „руководства без гегемонии”:
с одной стороны, США признали тот факт, что „Западная Европа
и Япония стали конкурентами, общий экономический потенциал
которых превосходит экономическую мощь Соединенных Шта-
тов, и что конкуренция между всеми буржуазными государства-
ми, а также сотрудничество между ними выражены сегодня как
никогда четко; с другой стороны, из американской концепции
следует, что отношения конкуренции должны регулироваться
сильнейшей державой в интересах внутренней прочности всей
системы — в глобальном плане Соединенными Штатами, а в от-
дельных регионах сильнейшим государством данного района
земного шара. Этот вывод сторонников трилатерализма следует
понимать как дальнейшее развитие сформулированной в докт-
рине Никсона” идеи распределения обязанностей между капита-
листическими странами. По мнению творцов стратегии преодоле-
ния кризисов, внутренняя стабилизация может быть достигнута
лишь путем завоевания новых внешнеполитических позиций или
по крайней мере путем упрочения влияния в традиционных сфе-
рах господства. Применительно к „третьему миру” „разделение
труда” между ведущими капиталистическими странами означает,
например, что Япония берет на себя роль „фактора порядка” в
районе Тихого океана, западноевропейские страны регулируют
ситуацию в Африке и на Ближнем Востоке, а США несут глав-
ную ответственность не только за положение в Латинской Аме-
рике, но и за решение наиболее сложных задач во всех регионах
(например, на Ближнем или Среднем Востоке).
>1орой Бжезинский проводит различие между трилатерализ-
мом и концепцией „пятистороннего равновесия сил”, подчеркивая
решимость предотвратить в случае необходимости с помощью
военной силы потерю капитализмом своих позиций или добить-
ся возвращения утраченных сфер влияния. Новая внешняя поли-
тика мыслится как переход от „оборонительной” тактики к пе-
реориентации в период после поражения, понесенного США во Вьет-
наме, и приспособления к новым международно-политическим
реалиям. Однако это разграничение искусственно и скорее
продиктовано соображениями предвыборной борьбы, нежели
124
существенными политическими разногласиями. В реальной поли-
тической жизни не существует никакого противоречия между
тактической переориентацией, характерной для конца 60-х годов,
и готовностью бескомпромиссно выражать и отстаивать велико-
державные интересы США. Категория ,динамического равнове-
сия” отражает экспансионистские цели американской внешней
политики. Политические инициативы в сфере отношений с разви-
вающимися странами и союзниками и ужесточение курса по от-
ношению к СССР в 1975-1976 годах показали, что Киссинджер
тоже был не прочь прощупать, какие возможности для полити-
ческой игры остались или появились у США („китайская поли-
тика”) после 1969 года. Сравнивая пятиполюсность и трилатера-
лизм, следует постоянно исходить из того, что обе концепции в оди-
наковой степени отражают традиционные аксиомы внешней поли-
тики США, главной составной частью которой нужно считать притя-
зания на мировое господство. Специфика трилатерализма заклю-
чается прежде всего в том, что эта концепция с необычайной конк-
ретностью показывает, насколько сильнее приверженцы капита-
лизма ощущают необходимость внутренней и внешней стабили-
зации буржуазного строя.
Это один из уроков мирового экономического кризиса капи-
тализма 1974-1976 годов. Далее, трилатерализм отличается от
предыдущих внешнеполитических концепций тем, чтр он вы-
двигает идею сверхнационального единства на самом низком
уровне, идею межгосударственной кооперации ведущих стран,
к которой подключаются и государства, стоящие на самой низкой
ступени в иерархии капиталистического мира.
Было бы неправильным думать, будто различие между этими
концепциями состоит в том, что одна концепция выпячивает на-
ционально-государственный момент, а другая, напротив, про-
поведует сверхнациональное объединение. Подобной альтернативы
в нынешних условиях капиталистического воспроизводства и по-
литического господства капитала, предполагающих наличие на-
ционального государства, не существует. О ней, кстати, не го-
ворят и сторонники трилатерализма. Они заявляют, будто стремят-
ся всего лишь к оптимальному развитию политических связей,
служащих, дескать, необходимой предпосылкой совместной по-
литики в рамках всего капиталистического мира. Как должна
быть достигнута последняя ступень „координации”? Этот вопрос
приверженцы трилатерализма сознательно оставляют без ответа.
Курт Гастейгер, автор статьи „Мировые державы и мировой по-
рядок”, опубликованной в журнале „Ойропа-архив” (ФРГ), счита-
ет концентрацию внутренних резервов капиталистической систе-
мы необходимой предпосылкой реализации главной задачи, сфор-
125
мул и ров анной Киссинджером в рамках концепции „равновесия”.
Речь идет о создании противовеса объединенной мощи социалисти-
ческих стран Восточной Европы и СССР. В этом смысле трила-
терализм представляет собой последовательное развитие, наибо-
лее полное отражение изменений, происходящих в современном
мире. Трилатерализм - это первая внешнеполитическая концеп-
ция США, так или иначе учитывающая, что послевоенные модели
политических союзов, в основе которых лежала идея атланти-
ческой солидарности, переживают кризис, а гегемсрния США ста-
вится под вопрос все чаще. Выработка новых программных фор-
мул приобретает такое же значение, как и переход к „косвенной
стратегии”, пришедшей в 60-х годах на смену курсу на безуслов-
ную конфронтацию с социалистическими странами и предпола-
гавшей более гибкую политику в отношении развивающихся
государств. Трилатерализм не меняет основных направлений
этой политики. В отличие от ортодоксальных „традиционали-
стов”, трилатералисты высказываются в духе „просвещенных
консерваторов” за сочетание „силы и уступчивости” во внеш-
ней политике. Трилатерализм отражает все основные моменты
корректировки внешней политики США.
2. „Восточная политика” и политика разрядки
Оценивая политику в отношении Востока и политику разряд-
ки, как ее представляют себе трилатералисты, нужно учитывать
факторы, вызвавшие к жизни концепцию трилатералиэма. Это
прежде всего общий кризис мировой капиталистической системы,
требующий, в отличие от „естественной”'цикличности экономи-
ческого развития, качественно иных политических средств для
преодоления кризисных явлений. В 1917 году, а также после
мирового экономического кризиса 1929—1933 годов некоторые
буржуазные государства пытались избежать общественных потря-
сений путем военной интервенции против рабочего государства.
В 50-х годах объединенный Североатлантический блок намере-
вался разрешить кризис путем тотальной конфронтации и созна-
тельного „балансирования на грани войны”, с помощью так назы-
ваемой стратегии „отбрасывания коммунизма”. В основе поли-
тики конфронтации, проводившейся различными методами, с дав-
них пор лежало представление о том, что можно добиться поли-
тической, экономической и идеологической стабилизации капита-
лизма, возвратив прежние сферы влияния и господства. Эта основ-
ная посылка давала и дает себя знать именно в периоды кризи-
сов. История показывает, что в условиях, когда господство бур-
жуазии ставится под вопрос, во внутренней и внешней политике
126
капиталистических стран резко усиливаются репрессивные и аг-
рессивные черты. Берут они верх или нет, это зависит от ряда
обстоятельств, например от исторических традиции данной стра-
ны, от борьбы соперничающих групп внутри господствующего
класса, от политического опыта буржуазии, и в первую очередь
от организованности и силы ее противника. Без учета особенно-
стей политических отношений между классами в национальном
и международном масштабе нельзя понять характера американо-
советских отношений после 1976 года.
Трилатералисты выступают за сохранение в отношениях с клас-
совым противником возможно большего числа элементов сотруд-
ничества, настаивая в то же время на возможно более широком
использовании репрессивных средств и методов конфронтации.
В сфере внутренней эта стратегия ассоциируется с категориями
„функция наведения порядка” и .диктатура элиты”. По мнению
сторонников трилатерализма, внешние связи с социалистически-
ми странами должны первое время основываться на тех же по-
сылках, что и политика разрядки, начиная с 1969 года. Террито-
риальные притязания, попытки установления политического влия-
ния или экономического проникновения в социалистические
страны поначалу исключаются. Ограничение сферы военной экс-
пансии и внутренняя стабильность стран социализма - вот фак-
торы, вынуждающие буржуазные страны вести переговоры по
политическим вопросам. Поскольку любая форма прямой аг-
рессии таит в себе опасность ядерного самоуничтожения, нет иной
основы для поддержания двусторонних отношений, кроме пере-
говоров. Трилатералисты пускают в ход термин „взаимозависи-
мость”, заявляя, что и государства, принадлежащие к различным
социальным системам, зависят друг от друга, что „взаимозависи-
мость” характерна и для отношений между капиталистическими
и социалистическими странами. С одной стороны, эта позиция
отражает „принуждение к сосуществованию” (слова Киссинд-
жера), заложенное в самом развитии производительных сил, в
объективных условиях мирового хозяйства. Понимание необхо-
димости пробивает себе дорогу под воздействием сосущество-
вания, изменившегося соотношения политических сил. С другой
стороны, „политическая воля” трилатералистов не сводится к со-
трудничеству в рамках „взаимозависимости”. Из этого понятия
сторонники трилатерализма выводят право на интервенцию, стре-
мясь придать отношениям между двумя системами специфиче-
ский оттенок конфронтации. „Мы ставили Советы перед выбо-
ром (!) - или сотрудничество с нами, или риск (!) утратить ис-
торическую роль в решении крупных задач нашего времени (!)”,-
заявил Бжезинский. Рассуждения о. необходимости продолжать
127
переговоры по ОСВ и готовности к расширению торговли и куль-
турных связей снова и снова сопровождаются у трилатералистов
угрозами применения санкций - будь то „превентивное” наращи-
вание вооружений в США или увязывание соглашений по эконо-
мическим вопросам с „внутриполитической либерализацией” в
социалистических странах, прежде всего в СССР.
Критика внешней политики Киссинджера уже содержала в
себе моменты, которые были в ходе дискуссии расширены до
такой степени, что не исключался даже „отказ от политики раз-
рядки” в том случае, если сотрудничество не удовлетворит ин-
тересов и потребностей США. Вместе с понятием „взаимозависи-
мости” был воспринят и принцип „свободного доступа”, зало-
женный в „пятисторонней системе равновесия”. „Взаимность оз-
начает и взаимность в конкрентных аспектах отношений: доступ-
ность, контакты. Все это должно обеспечить разрядку, если есть
желание сделать ее продолжительной... Я думаю, что, если мы
окажемся в более приемлемом мире, само понятие узких, так
сказать, непроницаемых сфер влияния будет все больше и больше
устаревать...”, - говорил Бжезинский.
Положение вещей таково, что применявшаяся в прежние вре-
мена стратегия, которая связывалась с политикой тотальной конф-
ронтации, оказывается бесполезной, нереалистичной. Но это вовсе
не приводит к отказу от попыток прощупать, насколько традицион-
ные средства пригодны, чтобы достичь политического превосход-
ства над социалистическими странами и расширить сферу влия-
ния буржуазных государств в период кризиса капиталистической
системы. Трилатералисты выделяли два момента: идеологиче-
скую конфронтацию как средство борьбы против социалистиче-
ских идей и движений внутри страны и как политику воздействия
на социалистические страны с целью их публичной дискредитации;
наращивание военной мощи, которое, если пользоваться аргумен-
тацией правоверных „традиционалистов”, обусловлено „усилени-
ем военной мощи” СССР и считается до сих пор эффективным
средством политического давления, хотя оно, как утверждают
трилатералисты, и не должно быть главным (как у ортодоксов)
средством политики.
Развитие событий в „третьем мире”, с точки зрения сторон-
ников трилатерализма, дает основание связать оба момента вое-
дино и распространить их на отношения с социалистическими
странами. Исходными пунктами критики правительства Ник-
сона-Киссинджера со стороны трилатералистов были (наряду
с политикой в отношении союзников) якобы имевшие место
ослабление внимания к отношениям с развивающимися стра-
нами и недостаточное понимание характера борьбы между двумя
128
системами в „третьем мире”. Трилатералисты считали необходи-
мым перейти в наступление во имя „строительства новой миро-
вой системы”. Это наступление должно, согласно их представле-
нию, именно в развивающихся странах привести к сдвигу в на-
строениях в пользу капиталистического пути развития. Как и
подобает стратегическим операциям, рассчитанным на длительный
период, оно нуждалось в идеологическом обосновании, особенно
если (как, например, в тех случах, когда ставится под вопрос
возможность свободно распоряжаться нефтью) постоянно, не-
смотря на все мыслимые препятствия, сохраняется перспектива
военной интервенции. В первую очередь трилатералисты хотели
отвлечь внимание от истинной причины возникновения полити-
ческих конфликтов в развивающихся странах (продолжавшаяся
столетиями колониалистская и империалистическая эксплуата-
ция). Поэтому они, как и все „традиционалистские” силы США,
прибегали к известной формуле антикоммунистических идео-
логов, к тезису о том, что любое антикапиталистическое движе-
ние якобы направляется извне. В эту характеристику органиче-
ски вписываются шаблонные мифы об „агрессивности” Совет-
ского Союза, о „коммунистическом империализме”, о „боль-
шевистских планах установления мирового господства”. С мни-
мой логичностью из этих ложных обвинений выводится тезис
о том, что „советская агрессивность” основывается на усилении
военной мощи СССР, якобы выходящей за пределы законных
потребностей обороны. Этот последний тезис, с точки зрения три-
латералистов, особенно и не нужно обосновывать ввиду очевид-
ности „экспансионистских устремлений” СССР. Отсюда делался
вывод, что Запад, дескать, вынужден ,довооружаться”.
Применительно к „третьему миру” повторялось то, что в
50-х годах с успехом использовалось ма<картистами, пустив-
шими в ход тезис о „подрывной работе советских агентов" в
США. Необходимо вновь сконцентрировать все силы Запада, что-
бы компенсировать „советские преимущества” - так пытаются
оправдать попытки с помощью агрессивных и репрессивных
средств выйти из кризиса, а также политическую и идеологиче-
скую конфронтацию с социалистическими странами. Многочис-
ленные конфликты в „третьем мире”, о которых ежедневно узна-
ет общественность, дают повод для всевозможных манипуляций
общественным мнением. „Взаимность означает, что оба партнера
равны, - разглагольствует Бжезинский. - Нельзя допускать, чтобы
одна сторона чувствовала себя вправе... провозглашать револю-
ционные принципы, дающие ей право высказывать свое мнение
об общественной системе других или даже прямо поддерживать
революционное насилие, и в то же время рассматривала как вме-
129
9-1771
шатсльство во внутренние дела защиту друюй стороной своих
убеждений или основных принципов”. Формула ,защита своих
основных принципов” наметила другое важное направление „идео-
логической мобилизации”. Речь идет о кампании в защиту прав
человека, начатой в период правления Картера и наложившей от-
печаток на первые два года пребывания у власти его правитель-
ства, - кампании, которую следует рассматривать в неразрывной
связи с политической практикой т рилате рал и сто в в период после
1976 года.
Правда, в приведенных выше рассуждениях много точек
соприкосновения со взглядами сторонников политики „равно-
весия” времен Никсона, восходящими к общей для тех и других
основной „традиционалистской” позиции. Специфическое разли-
чие заключается, однако, в том, что концепция „пятистороннего
равновесия” представляла собой реакцию на кризис американ-
ских политических концепций. Трилатерализм же, напротив, яв-
ляется реакцией на кризис американского общества и всего ка-
питалистического мира. Трил атерал истекая программа борьбы
с „чрезвычайной ситуацией” предусматривает разделение функ-
ций в духе воинственной антисоциалистической внутренней и
внешней политики. Цель заключалась в том, чтобы выработать у
собственной системы иммунитет к критике капитализма, к ин-
формации о практическом осуществлении анти капиталистиче-
ских реформ, к притягательной силе социалистических стран
и принципиальной миролюбивой внешней политике стран социа-
лизма, которая исключает применение силы в качестве возмож-
ного средства урегулирования конфликтов. Цель трилатерали-
стов заключалась и в том, чтобы,* используя оставшиеся возмож-
ности, ослабить социалистические страны политически, идеоло-
гически и экономически, а также снова добиться военного пре-
восходства над ними, позволяющего диктовать им свои усло-
вия. В этом смысле ужесточение курса в отношении социалисти-
ческих стран является составной частью общего „плана борьбы
с кризисом”, ядро которого образует трилатералистская поли-
тика взаимоотношений с союзниками.
И если бывшие сторонники пятиполюсности - такие как
Генри Киссинджер - в вопросе об идеологическом и военно-
политическом наступлении переходят на позиции трилатерали-
стов, то это отнюдь не свидетельствует об отсутствии различий
между двумя концепциями. Но из этого следует во всяком слу-
чае, что и приверженцы политики „равновесия” считают ее вче-
рашним днем.
Изменения в „восточной политике” США нашли отражение
в таких понятиях, как „отношения соперничества с элементами
130
сотрудничества” или „разрядка без мирного сосуществования”.
Бжезинский разграничивал фазы развития голодной войны”.
Шестая фаза, утверждал он, началась в 1969 году и привела в 1972
году к заключению Договора ОСВ, в результате чего „холодная
война” превратилась, по его мнению, из „конфликта на грани
апокалиптических ужасов в соперничество, поддающееся частич-
ному урегулированию”. Согласно трактовке Бжезинского, раз-
рядка не требует признания социального статус-кво в Восточной
Европе. Трилатералисты открыто заявляют, что будут добиваться
изменения общественного строя СССР и других социалистических
стран. Влияние закоренелых противников разрядки в этих вопро-
сах оказалось весьма сильным. Новый курс можно было бы оха-
рактеризовать как „агрессивно-гибкую линию”.
Главными точками приложения сил в „восточной политике”
нового правительства (имеется в виду администрация Картера.-
Прим, ред.) Бжезинский считал идеологическую борьбу, отно-
шения с государствами Восточной Европы и переговоры по ОСВ
с СССР с учетом потребностей США в вооружениях. Последний
момент лишь внешне казался противоречивым, что и показала
в дальнейшем политическая практика. К перечисленным пунк-
там следует добавить еще один, четвертый: развитие отношений
с Китаем под флагом „сдерживания” СССР. „Новое ощущение
силы, а также понимание национального единства и предназначе-
ния будут в значительной мере способствовать успеху разрядки
или предотвращению того, чтобы разрядка послужила укреп-
лению позиций коммунизма в мире”, - писал Альберт Уикс.
Прежде чем перейти к вопросу о том, как и в каких фор-
мах эта установка нашла свое воплощение в политике прави-
тельства Картера, следовавшего принципам трилатерализма. сле-
дует подчеркнуть, что вопреки обычным спекуляциям в прессе
внесенные Картером „коррективы” в политику США объясня-
ются не отсутствием опыта или политическим дилетантизмом,
а вытекают из определенной концепции.
3. Внешняя политика правительства Картера (под
углом зрения „восточной политики” и политики
разрядки)
Приступив к своим обязанностям, администрация Картера
неоднократно подтверждала свою решимость добиваться „стаби-
лизации” международных отношений. „Короче говоря, мы обес-
печиваем фундамент всемирной безопасности и экономического
прогресса в мире беспримерных изменений и конфликтов”,
заявлял Картер. „Наша основная цель заключается в том. чтобы
131
придать происходящим переменам позитивное направление, отве-
чающее нашим идеалам свободы и многообразия”, - утверждал
он. Сразу же после вступления Картера в должность 20 января
1977 г. вице-президент Мондейл объехал столицы государств
„тройственного союза” - Токио, Париж и Бонн, а сам Картер
подчеркнул значение конфронтации двух систем в развивающих-
ся странах: „Я сам склоняюсь к тому, чтобы бросить Советскому
Союзу вызов - разумеется, мирным путем - в тех районах мира,
которые имеют или через 10—15 лет будут иметь для нас решаю-
щее значение. Это такие страны, как Вьетнам, Ирак, Сомали и
Алжир, Китайская Народная Республика и даже Куба. Медлить
с этим я считаю неуместным”. Бросить вызов Советскому Союзу
во Вьетнаме или на Кубе означало подтвердить официально и
публично американские притязания на вмешательство во внут-
ренние дела этих стран и развернуть борьбу против социально-
экономического строя развивающихся государств, избравших
социалистический путь. Говорилось и о том, что Советскому Сою-
зу нужно бросить вызов в КНР. Администрация Картера давала
понять, что наметившаяся во времена Никсона-Киссинджера ли-
ния на использование улучшения отношений с Китаем в антисо-
ветских целях будет проводиться с большим рвением.
Итоги трехлетнего периода, в течение которого проводилась
трилатералистская политика по отношению к союзникам и раз-
вивающимся странам, единодушно оцениваются политическими
наблюдателями, прессой и правительствами западного лагеря
(последними более сдержанно по дипломатическим соображе-
ниям) как негативные. Западногерманский еженедельник „Ди
цайт” назвал Картера ,дилетантом в Белом доме, который не
может справиться с кризисом”. Список политических неудач,
то есть провалов общей политической стратегии индустриаль-
ных демократий”, длинен: разногласия относительно нераспро-
странения ядерного оружия и сделок ФРГ и Франции о постав-
ках расщепляющихся материалов Бразилии и Пакистану; оппо-
зиция стран „Общего рынка”, й особенно ФРГ, экономической
„политике открытых дверей для США” и противодействие попыт-
кам взвалить бремя кризиса на союзников; конфликты внутри
НАТО в связи с требованием США повышать военные расходы
стран Североатлантического блока на 3 процента ежегодно и срыв
договоренности о взаимных поставках систем оружия со сторо-
ны США (история с поставками системы раннего оповещения
АВАКС) ; спор по вопросам энергетической политики (вопрос о
квотах на импорт сырой нефти и проблема освоения альтерна-
тивных источников энергии); сдержанная реакция европейцев
на враждебные разрядке действия США; сильное недовольство
132 ;
в Италии в связи с заявлением США о том, что участие коммуни-
стов в правительстве представляет собой угрозу для НАТО, и
должно быть осуждено, и о том, что вообще желательно умень-
шение коммунистического влияния во всех западноевропейских
странах.
Противоречиво складывались также отношения США с раз-
вивающимися странами: расширение круга де ржав-заместитель-
ниц, задуманное в развитие , док трины Никсона”, удалось осу-
ществить с трудом, да и то лишь в отдельных районах земного
шара. Кэмп-дэвидская сделка, приведшая к изоляции Египта от
арабского мира, не решила ни одной из наиболее важных проб-
лем и породила нестабильность; двойственная политика усту-
пок и расширения военных баз в Сомали. Судане, Южной Аф-
рике для операций против национально-освободительных движе-
ний привела лишь к частичным успехам в стратегически важных
и богатых сырьем районах Южной Африки. С точки зрения США,
наиболее успешным было „разделение труда” е Францией (на-
пример, совместная интервенция в Шабе и длительное военное
присутствие в Центральноафриканской Республике), Велико-
британией (в отношении Родезии- Зимбабве) и ФРГ, которая
проявляла все большую активность в Африке и на Ближнем Во-
стоке. Так называемый ,дторой экономический кризис”, после-
довавший за свержением шаха в Иране, показал, что военно-ин-
тервенционистская стратегия возобладала над стремлением три-
латералистов к политической интеграции нефтедобывающих госу-
дарств в рамках „сообщества свободных”. Согласования двух
линий добиться не удалось. Потерпела крах попытка реализо-
вать на пракгике тезис Бжезинского относительно предупреж-
дения кризисов: ,,...Мы должны предугадывать последствия ре-
гиональных конфликтов, - говорил он, - и попытаться разре-
шить их, прежде чем они разрастутся”. Бжезинский констати-
ровал в конце 1978 года, что „нестабильность” возросла и что
возникла „дуга нестабильности”, которая охватывает страны,
прилегающие к Индийскому океану, и которая протянулась от
Северо-Восточной Азии до Южной Африки. В период разногла-
сий относительно обеспечения энергоснабжения в будущем ста-
ли известны планы создания США корпуса ,зойск быстрого раз-
вертывания” для оккупации нефтяных промыслов (и для ис-
пользования в Европе!) в количестве 100 000 человек. Снова
завязалась оживленная дискуссия вокруг концепции „ограни-
ченной ядерной войны”, а советник президента рекомендовал
хозяину Белого дома объявить ОПЕК врагом номер один.
Еще в 1973 году в США поговаривали о возможном исполь-
зовании специальных веденных групп. А в 1978-1979 годах пер-
133
спектива выживания Запада впервые была увязана с планами
подобной военной агрессии. „От нашего успеха зависит эконо-
мическое и политическое выживание США и их союзников, а по
всей вероятности, и свободы (т. е. капиталистического строя. -
Прим, ред.) вообще”, - заявлял тогдашний министр обороны
США Дж. Шлесинджер. Поскольку назревает „мировой кризис”
беспримерного масштаба, продолжал он, необходимо „укрепить”
всеми имеющимися средствами район Персидского залива и его
центральную часть - Саудовскую Аравию. Однако предложен-
ные США меры, как, например, расширение сферы действия НАТО,
были подвергнуты критике. В этой ситуации межкапиталисти-
ческие противоречия становятся своего рода „взрывоопасным
веществом”. Поскольку Западная Европа удовлетворяет свои
потребности в нефти за счет импорта из ближневосточных стран
на 70 процентов, Япония - на 80 процентов, а США - на 45 про-
центов, политические деятели и комментаторы предсказывали
„изнурительную конкурентную борьбу” капиталистических стран
за нефть, если им не удастся прийти к общему решению в вопро-
сах экономической и энергетической политики. Канцлер ФРГ
Гельмут Шмидт говорил даже о возможности „войны” между
капиталистическими странами из-за нефти.
Таким образом, США и все буржуазные государства, как и
прежде, сталкиваются не только с проблемой внутренней и внеш-
ней реорганизации сферы своего господства. Во все возрастаю-
щей степени они убеждались (в рамках „тройственного союза”
и „Общего рынка”) в непригодности разработанных ими поли-
тических программ борьбы с кризисом. События этих лет показа-
ли, что в США и Европе (приход к власти правительства Тэтчер
в Англии, выдвижение Штрауса кандидатом в канцлеры ФРГ)
наблюдается стремление искать выход из ,двойного кризиса” -
экологического и политического - с помощью односторонней
ориентации во внутренней и внешней политике на применение
репрессивных методов и военной конфронтации.
Это не могло не затронуть „восточную политику” в отно-
шении Востока и политику разрядки. Правительство Картера
вновь отодвинуло разрядку и разоружение на второй план. По-
сол США в Москве М. Тун сводил разрядку к минимальной про-
грамме, которая, по его словам, необходима прежде всего для
того, чтобы добиться „качественных изменений” в советской
общественной системе. Заместитель государственного секрета-
ря по европейским вопросам Уильям Луэрс выступал за более
наступательную политику в отношении Восточной Европы с целью
поощрения рациональной самостоятельности и независимости”.
Одной из важнейших задач, считал он, является обеспечение „сво-
134
бод но го потока людей и информации” и пропаганда права на
индивидуальную свободу и прав человека вообще. Видный аме-
риканский исследователь внешней политики и международных
отношений Роберт Осгуд обосновывал необходимость укрепления
военной мощи США и обеспечения военного превосходства над
Советским Союзом.
Во всех программных выступлениях Картера по вопросам
советско-американских отношений выражение готовности к со-
трудничеству сочеталось с угрозами и ссылками на американ-
скую „решимость и твердость”. Президент США говорил о своем
нежелании увязывать переговоры об ОС В с другими политиче-
скими вопросами борьбы двух систем, но в то же время он ут-
верждал, что общественное мнение, дескать, может - в случае
„нарушения прав человека в Советском Союзе” или проявле-
ния ,диктаторских” поползновений СССР в „третьем мире” -
стать осложняющим фактором, ограничивающим свободу дей-
ствий американского правительства. Происходил явный отход
от политики разрядки предшествующего периода. В антисовет-
ской пропаганде усилился акцент на такие моменты, как мни-
мая угроза, якобы создаваемая „ростом военной мощи” Совет-
ского Союза, или возможность нанесения им „первого ядерного
удара”. В то же время обеспечение мира путем контроля над во-
оружениями характеризовалось уже не как первоочередная и важ-
нейшая задача, а лишь как одна из многих политических задач.
Картер неоднократно подчеркивал, что СССР должен выбирать
между „сотрудничеством” и „конфронтацией”. Ответственность
за возможное обострение международной обстановки возлага-
лась, таким образом, исключительно на Советский Союз. Неиз-
менным компонентом всех программных заявлений американ-
ской стороны стали ссылки на военную мощь США и выражение
готовности наращивать ее на всех уровнях, чтобы иметь возмож-
ность в 'любой момент и в любом районе земного шара приме-
нить военную силу. Для этого, заявляли руководящие деятели
США, необходима широкая модернизация, затрагивающая все
виды вооруженных сил и вооружений - от обычных до страте-
гических. Когда в 1979 году Бжезинский сформулировал семь
наиболее важных целей американской внешней политики, он ни
слова не сказал о контроле над вооружениями и разоружении.
В качестве главной цели он назвал обеспечение „нашей военной
безопасности”.
Особое внимание американские стратеги уделяли отноше-
ниям с КНР. „В нашем быстро меняющемся мире, - заявлял
Бжезинский, - ничто не имеет такое важное значение, как нор-
мализация отношений между США и Китаем... Сильный и надеж-
135
ный Китай может способствовать поддержанию международной
стабильности”. Мысль о том, что Китай - ввиду его напряженных
отношений с Советским Союзом - можно попытаться исполь-
зовать как средство давления на СССР, восходит к концу 60-х
годов. Поэтому никого не удивило, что правительство Картера
последовательно продолжало взятый еще при Никсоне курс и
установило на рубеже 1978—1979 годов дипломатические отноше-
ния с КНР.
Начиная с 1977 года советско-американские отношения* по-
стоянно осложнялись попытками поставить под еомнение поли-
тику разрядки. Развитие ч двусторонних отношений свидетельст-
вовало о том, что выступления антисоветской оппозиции в США^
активизировавшейся еще в 1974 году, приобретали все более
систематический характер. В октябре 1977 года истек срок дей-
ствия Договора ОСВ-1 (продленного на переходный период),
а новый договор не был заключен. Разногласия обострились. Два
вопроса находились в центре внимания: прекращение перегово-
ров по ОСВ-2 в Москве в марте 1977 года и публичная поддерж-
ка так называемых ,диссидентов” в СССР американским пре-
зидентом. Эта поддержка была новым моментом в отношениях
Востока и Запада за последние 10 лет и рассматривалась как часть
кампании в защиту прав человека, развернутой американским
правительством.
Творцы внешнеполитической стратегии США полагали, что
эта кампания и будет искомым ответом на специфические идео-
логические потребности конца 70-х годов. Вскоре после окон-
чания войны во Вьетнаме и „уотергейтского дела” Бжезинский
выдвинул концепцию „морального обновления” и объявил в ка-
честве одной из главных задач администрации Картера „преодоле-
ние духовного кризиса”. Необходимость „обновления” вызвана
тем, продолжал Бжезинский, что „внутриполитический консен-
сус” 50-х годов (т. е. закостенелый, воинствующий антикомму-
низм, лежавший в основе идеологии и политики США) перестал
существовать. Этому способствовали война во Вьетнаме, выступ-
ления против расизма и студенческие волнения 60-х годов. Аме-
риканская общественность, по словам Бжезинского, „больше
не проявляет готовности... принять как должное увеличение рас-
ходов на оборону” и „менее склонна к тому, чтобы считать...
Советский Союз... непосредственной угрозой интересам США”.
Внутри страны и за ее пределами уже не котируются столь вы-
соко, как раньше, традиционные американские ценности — „сво-
бода”, „индивидуализм”, „оптимизм”, „универсализм’* „Для
новых настроений было характерно... внезапное осознание того,
что американская система не является больше носителем уни-
136 »
версальных идей", констатировал Бжезинский. Следовательно,
перед США стоит задача оживить „духовное достояние Запада”
и. по словам Артура Шлезингера, восстановить в Соединенных
Штатах „живое чувство национальной общности”. „Права чело-
века" во МН01КХ отношениях являлись той идеей, для которой
наступил „исторический час", утверждал Бжезинский.
Во-первых, понятие „права человека” ассоциировалось с бур-
жуазной революцией и историческим становлением буржуазных
индивидуумов, составивших класс буржуазии. Поэтому США,
будучи колыбелью одной из первых буржуазных революций,
рекламировали предоставленное им будто бы самой историей
право на содействие установлению буржуазных свобод и торжест-
ву основных ценностей во всем мире*.
Во-вторых, требование осуществления прав человека было
с самого начала нс только боевым политическим лозунгом, на-
правленным против феодализма, абсолютизма и бесправия всех
„неблагородных" классов, но и лозунгом осуществления эконо-
мических прав индивидуального владельца, буржуа. Под зна-
менем прав человека восходящая буржуазия боролась и против
своего общественного антипода - против класса пролетариев,
добивающегося права на коллективную собственность произво-
дителей. Буржуазное общественное устройство, по словам Кар-
тера, „не только самое правильное и справедливое устройство.
Это система, которая лучше всего соответствует человеческой
природе. Это наиболее эффективный способ организации обще-
ства во имя общего блага”.
В-третьих, „многополюсная внешняя политика” нуждается,
по словам Бжезинского, в поддержке разума”.
Многократно повторявшаяся Картером, словно заклинание,
триединая формула демократия, свобода и господство права”
использовалась для нападок на социалистические страны. В то
же время она подчеркивала непреходящую историческую мис-
сию буржуазии. Всеобщие правовые нормы, утвердившиеся в
результате упорной борьбы против феодального произвола, долж-
ны в будущем проложить себе дорогу - также под знаменем
прав человека - и в обществе „коммунистического террора”.
Так рассуждали трилатералисты. В ходе предвыборной кампа-
нии 1976 года Картер заявлял: „США должны сделать все, чтобы
содействовать торжеству свободы в ныне оккупированных райо-
нах Восточной Европы”.
В-четвертых, понятие „права человека", как ни одна другая
идеологическая категория буржуазного общества, претендует на
универсальную значимость. Традиционные черты американского
мессианского сознания находят выражение в словах Бжезинского,
137
утверждающего, что „в понятии „права человека" сконцентриро-
вана надежда человечества на социальный прогресс...". Из мни-
мого исторического превосходства западной политической теории,
западных политических институтов и принципов организации
экономики трилатерадистами выводится право на глобальное осу-,
ществление капиталистической модели в развивающихся стра-
нах и социалистических государствах. „...Ценности наших демо-
кратических наций все еще сохраняют значение для богатых и
бедных, для Севера и Юга, для Востока и Запада - как и в те
времена, когда наши предки подписали Декларацию независи-
мости... Только при уважении индивидуальных свобод развива-
ющиеся страны могут использовать сполна свой экономический
и политический потенциал", - говорил Картер.
В-пятых, политика защиты прав человека, направленная на
достижение „политического консенсуса" в применении как инте-
грационных, так и репрессивных средств, отражала главные ва-
рианты „новой гибкости" в американской внешней политике,
проявившиеся с конца 60-х годов, в том числе и принцип „силы
и уступок".
В-шестых, кампания в защиту прав человека, хотя она и зна-
менует отход от топорного антикоммунизма 50-х годов, делала
акцент на антикоммунистические лозунги с такой воинственно-
стью, какой американская внешняя политика не знала с 60-х го-
дов. Поэтому вновь возрастали в цене некоторые структурные
принципы традиционной идеологии „холодной войны". В первую
очередь делались попытки придать некое ритуальное значение ра-
циональному признанию „имманентной разумности естественного
порядка", лежавшего в основе буржуазного общества. Рациональ-
ный момент уступал место символу веры, „политической морали",
как писал западно германе кий политолог В. Гофман. Социалисти-
ческому противнику приписывалось „стремление к принужде-
нию" и „произволу", „непредсказуемость", что, дескать, требует
от другой стороны постоянной бдительности. Кампания в защиту
прав человека основывалась на оценке Бжезинским идеологи-
ческой борьбы как „решающей причины политических измене-
ний в коммунистическом обществе". Рупор крупной буржуазии
ФРГ газета „Ди вельт" писала: „Речь идет о том, чтобы раскупо-
рить советскую империю. Картер поступит мудро и осмотритель-
но, если увяжет свою политику не со старыми, потрепанными
антикоммунистическими лозунгами, а с требованиями осуще-
ствления прав человека и свободы информации".
Подлинные намерения организаторов кампании в защиту
прав человека, заключавшиеся в идеологическом выступлении
против социалистических стран с целью оказать влияние на их
13b
внутреннее развитие или дестабилизировать их, были связаны с
тем, что Европа рассматривалась ими как поле боя в столкно-
вении двух систем. Так, США пытались превратить Белградскую
встречу государств-участников общеевропейского совещания, со-
стоявшуюся в 1978 году, в антикоммунистический форум по про-
блемам прав человека. Содержание Заключительного акта, при-
нятого в Хельсинки, умышленно сводилось к так называемой
„третьей корзине”, то есть к „разрядке в гуманитарной сфере”
(свобода и информация); с тем чтобы увести дискуссию в сто-
рону от обсуждения основных моментов общеевропейской поли-
тики - проблем обеспечения мира путем мирного сосущество-
вания, признания существующих границ и закрепление этого
признания в мирных договорах, а также вопросов разоружения.
Нет сомнения в том, что эта стратегия была рассчитана и на полу-
чение внешнеполитического выигрыша. Газета ,Ди вельт” при-
менила термин „оружие права человека”, который отражал тот
факт, что США превратили идеологические разногласия по во-
просу об основных принципах общественного устройства (одна
из форм классовой борьбы) между двумя системами, которую
политика разрядки не отменяет, в психологическую войну, осу-
ществляя таким образом вмешательство во внутренние дела су-
веренных государств. Президент Франции Жискар д’Эстэн назвал
это „нарушением кодекса разрядки”.
В-седьмых, политике защиты прав человека свойственна вну-
тренняя противоречивость. США пытались подходить к социа-
листическим странам с такими ,либеральными” правовыми мер-
ками, которые в так называемых „неуправляемых” западных
демократиях (оценка трилатералистов) все более приносились
в жертву авторитарным моделям правления и репрессивным
методам. Эти проявления характерны для США, а также для За-
падной Европы и Японии. Названная тенденция получает теоре-
тическое выражение в понятии „технократическая диктатура”,
которое введено в оборот Бжезинским. Из „уотергейтского де-
ла” порой делают вывод, что сильная имперская внешняя поли-
тика и отказ от внутренних прав и свобод связаны друг с другом,
так как успехи во внешней политике немыслимы без засекречи-
вания, обособления исполнительной власти и реализации права
на „аморальное поведение”. „Никсон, пожалуй, был прав, утверж-
дая, что „национальная безопасность” и свобода исключают друг
друга”, - писал американский автор Эрл Ревенал. Капиталисти-
ческие страны до тех пор не прибегали в своей внешней полити-
ке к концепции прав человека, пока они надеялись ликвидиро-
вать социалистические государства военным путем и не связы-
вали свои расчеты с длительным подрывным идеологическим воз-
139
действием на мир социализма. „Оружие права человека” применя-
ется дифференцированно. По отношению к диктаторским режи-
мам в странах „третьего мира”, которые, по утверждениям аме-
риканского правительства, имеют стратегически важное значение
для „национальной безопасности” США (Чили, ЮАР, Южная Ко-
рея, Саудовская Аравия, Иран до 1979 г. и т. д.), политика защиты
прав человека ограничивалась формальными заявлениями, не
подкрепляемыми практическими шагами. „Мы не можем увели-
чивать размеры предоставляемой нами помощи или продавать
наше оружие, совершенно не учитывая того, как правительства
обращаются со своим народом; * но безопасность Соединенных
Штатов, их союзников и друзей, а также поддержание всеобщего
мира должны оставаться нашей главной задачей”, - заявлял се-
натор Спаркмэн.
Если во многих районах земного шара ущемляются права
человека, то это дает право и даже обязывает США непосредст-
венно и с использованием всех имеющихся сил вступить в „борь-
бу за свободу”. Так подводилась база под требование наращивать
усилия в области вооружений. Новые инициативы США в обла-
сти наращивания вооружений подготавливались и сопровожда-
лись - и это признавала американская сторона - сознательным
и систематическим ухудшением политических отношений с СССР.
Уже в первые месяцы правления администрации Картера появи-
лись признаки нарастающего обострения отношений.
Вначале, перед вступлением на пост президента 20 января
1977 г., Картер говорил: „Я могу заверить наших союзников и
друзей, а также наших потенциальных противников - Советский
Союз и Китай, что мы неизменно будем заботиться о сохранении
мира и поддержании стабильных отношений. Не должно быть
никаких сомнений в том, что будет обеспечена преемственность”.
Однако эта политика должна быть, по словам Картера, „мирной
политикой с позиции силы” и „военной готовности”. Эти прин-
ципы нашли конкретное воплощение в требовании усиления воен-
ной мощи НАТО. Еще до 20 января будущий государственный
секретарь С. Вэнс выступал с публичными нападками на Совет-
ский Союз. Он заявлял, что в обмен на новое соглашение об ОСВ
ожидает от Москвы „жеста доброй воли” в вопросе о правах че-
ловека. В то же время он призывал задуматься над тем, „не яв-
ляется ли разрядка для Москвы простым продолжением холод-
ной войны под другой вывеской”. Так был дан старт кампании
в защиту прав человека. К тому же пропагандой создавалась кар-
тина „растущей агрессивности” и „непредсказуемости” действий
СССР. Иными словами, создавалось впечатление, будто лишь
„решительная позиция” на предстоящих в марте 1977 года пере-
140
говорах об ОСВ в Москве может заставить СССР отойти от же-
сткого курса.
Картер подчеркивал, что его „решительность” в отношении
СССР - это „решительность во имя мира”. США изображали дело
так, будто их предложения на переговорах по ОС В-2 ведут к рез-
кому сокращению ядерной мощи и отражают серьезное стремле-
ние к разоружению. На самом же деле новые американские пред-
ложения означали отход от той основы для переговоров с СССР,
которая была заложена в 1974 году во время встречи во Влади-
востоке. Промежуточные результаты длительных переговоров
об ОСВ, которые велись при Никсоне и Форде, США предали заб-
вению. Согласно другой американской инициативе”, соглашение,
заключенное во Владивостоке, следовало оформить как Дого-
вор ОСВ-2 - без учета американских крылатых ракет (усовер-
шенствованных после 1975 г.) и советского бомбардировщика
„Бэкфайр” (обозначение, принятое в НАТО). Таким образом,
крылатые ракеты, которые надо рассматривать по сути дела не
как тактическое, а как стратегическое оружие, направленное
против СССР, приравнивались к бомбардировщикам, сфера дей-
ствия которых ограничивалась Европой. Стратегический пари-
тет - предмет всех переговоров по ОСВ и основа любого возмож-
ного соглашения — не принимался в расчет. США намеревались
вести дело к изменению соотношения сил в свою пользу.
Правда, эти соображения были вытеснены из общественного
сознания в результате оживленной дискуссии о „советской уг-
розе”. Образованный осенью 1976 года Комитет по существую-
щей опасности, в который вошли поборники ядерного превос-
ходства США - такие как бывший директор ЦРУ У. Колби, П. Нит-
це, генерал М. Тэйлор и адмирал Замуолт, - все громче заявлял
о себе. А сенаторы Нанн и Бартлет внесли в конгресс резолюцию,
в которой утверждалось, что СССР хочет перегнать США в обла-
сти стратегических вооружений и что нельзя якобы исключать
советское военное вторжение в Западную Европу, которая за-
щищена НАТО в недостаточной мере. Единственный возможный
выход из положения, по мнению сенаторов, состоял в качест-
венном и количественном обновлении вооружений НАТО. Все
аргументы военно-стратегического характера против разрядки,
выдвигавшиеся начиная с 1974 года непримиримыми ортодок-
сами, в этой фазе получили концентрированное выражение. Пре-
достережение Бжезинского, утверждавшего, что Советский Союз
ведет переговоры об ОСВ из „тактических” соображений, послу-
жило США основанием для обструкционистского отношения к
подготовке и ведению переговоров. За неделю до начала перего-
воров об ОСВ в Москве Картер внес в конгресс законопроект
141
об увеличении расходов на содержание .радиостанций „Свобод-
ная Европа” и „Свобода” - классических инструментов пропа-
ганды времен „холодной войны”.
Тем самым были созданы все предпосылки для провала пе-
реговоров в Москве и для того, чтобы по-прежнему изображать
американское правительство в качестве инициатора последова-
тельной политики мира и разоружения. Умеренные силы не могли
добиться изменения курса. Картер продолжал „дипломатиче-
ское” наступление с неослабным рвением и выступал с прямыми
нападками на советское руководство. Эта практика означала
разрыв с кодексом поведения, * свойственным ранее политике
разрядки. Картер грозил Советскому Союзу далеко идущими
последствиями. Он „предупреждал Советский Союз, - писала
западногерманская газета „Франкфуртер албгемайне”, - что Сое-
диненные Штаты, видимо, будут вынуждены пойти по пути нара-
щивания вооружений и дальнейшего развития стратегических
и тактических систем вооружений, если Москва не будет вести
переговоры в мае в духе доброй воли и на основе взаимного до-
верия”. -
Кампания в защиту прав человека велась без каких бы то
ни было изменений. Бжезинский говорил: „Если ОСВ зависит
от того, что США сами себе отказывают в праве выступать за пра-
ва человека, то оно ничего не стоит”.
Президент Картер в июне 1977 года заявил о своем намере-
нии потеснить позиции СССР, которого он раньше призывал к
„взаимному доверию”, „во всем мире” и с помощью „агрессив-
ных” методов. В начале июля 1977 года американское правитель-
ство приняло решение о дальнейшем развитии производства кры-
латых ракет. А перед этим с большой помпой был разреклами-
рован „отказ” США от бомбрадировщика Б-1 как жест ,доброй
воли” по отношению к Москве. При этом замалчивалось, что
крылатые ракеты имеют более широкое применение и более эф-
фективны со стратегической точки зрения. Никакого „отказа”,
таким образом, не было. Переговоры с СССР об ОСВ не возоб-
новлялись, а Белый дом сообщил в первую неделю июля, что
после 15 августа 1977 г. будет принято решение о производстве
нейтронной бомбы - тактического ядерного оружия поля боя.
Подводя итоги, можно сказать, что для проведения в жизнь
трилатералистской концепции „конфронтации и сотрудничества”
с СССР американское правительство прибегло к методам дипло-
матии времен „холодной войны”. Вначале выдвигались неприем-
лемые условия, которые неминуемо вели к срыву переговоров.
А это в свою очередь давало повод для наращивания вооружений
и проталкивания новых военных проектов (как, например, произ-
142
водство крылатых ракет и нейтронной бомбы), с помощью ко-
торых США хотели обеспечить себе общеполитические и такти-
ческие преимущества на переговорах.
Отход от прежних основ политической (ориентирующейся
на контроль над вооружениями) и военной разрядки коренится
не только в самих политических отношениях. Он связан и с ка-
чеством предлагаемых новых систем вооружений. На примере
восточноевропейской политики и кампании в защиту прав чело-
века подчеркивалось, что Европа более чем когда бы то ни было
начиная с 60-х годов превращается в поле борьбы между двумя
системами. В равной степени это относилось и к области военного
планирования. Пентагон открыто признал, что нейтронная бомба
и крылатые ракеты предназначены именно для использования
в Европе. Администрация Картера положила в основу своей воен-
ной политики сформулированную в 1974 году доктрину Шле-
синджера", которая открывает перед США перспективу более
гибкого использования стратегических и тактических ядерных
средств. „Если она (Америка)... хочет остаться надежным ядер-
ным зонтом для своих союзников, то она должна иметь широ-
кий выбор целей для своего стратегического и тактического ядер-
ного оружия... Разрядка должна сопровождаться дорогостоящим
развитием вооружений", - писала „Франкфуртер альгемайне".
„Устрашение" дает эффект, если постоянно существует угроза
реального применения атомного оружия поля боя. Противники
разрядки и разоружения из лагеря консерваторов полагали, что
нейтронная бомба обеспечит долгожданный рывок в военной
политике Североатлантического блока. Теперь, рассуждали они,
Запад не только будет реагировать на „красную опасность", но
и сам проявит активность. Поскольку нейтронная бомба имеет
ограниченный радиус действия и обладает специфическими свой-
ствами (уничтожая людей, эта бомба не наносит ущерба мате-
риальным ценностям), она являлась, с точки зрения консерва-
тивных -противников разрядки, идеальным оружием для „обо-
роны, выдвинутой вперед", в Европе. „Оборона на передовых
рубежах" предусматривает защиту „оборонительных линий вбли-
зи границы". „Оборона, выдвинутая вперед", означает, что война
ведется нс на территории союзника. По определению военного
обозревателя ФРГ А. Вайнштейна, „бедствия войны перемеща-
ются в таком случае на Восток". „Не нейтронная бомба привела
к подобным изменениям в мышлении. Но она может их уско-
рить".
В разгар дискуссии о новых видах оружия летом 1977 года
произошла специально организованная утечка информации о
разработке Советом национальной безопасности США планов ве-
* 143
дения войны в Европе. В ходе последующих разногласий на пер-
вый план выступило подтверждение наступательных стратегиче-
ских концепций НАТО и трехфазовой схемы ведения войны (обыч-
ная, с применением тактического ядерного оружия, с применени-
ем стратегического ядерного оружия) в рамках стратегии „гиб-
кого реагирования’". Ведение ядерных войн рассматривалось как
необходимое дополнительное средство любого устрашения. Тем
самым прежняя мотивировка — угроза тотального разрушения
в результате применения ядерного оружия как средства поддер-
жания мира — превращалась в свою противоположность. „Благо-
даря тому, что ограниченная степень воздействия нейтронной
бомбы поддается точному определению, она имеет действительно
устрашающие свойства, которыми не обладали системы воору-
жений, предназначавшиеся для осуществления выдвинутой в
свое время доктрины „массированного возмездия"" и являвшие-
ся поэтому исключительно политическим оружием”, - писала
„Франкфуртер альгемайне”. Крылатые ракеты, которые мож-
но использовать и как тактическое, и как стратегическое ядер-
ное оружие, подрывали важную предпосылку всех переговоров
ОСВ, а именно возможность четкой характеристики военных
арсеналов. Что касается нейтронной бомбы, то она могла бы по-
будить наиболее агрессивные круги США и Западной Европы
реально испробовать, насколько широки теперь их возможности
для политического маневра, а также для военных действий ниже
порога стратегической ядерной войны. Как и прежде, разрабо-
танная в конце 50-х годов „косвенная стратегия”, а вместе с ней
и представление о возможности снижения порога ядерной войны
до определенного уровня, оставалась руководящей линией воен-
но-политической стратегии США. Неудивительно поэтому, что
работа над созданием нейтронной бомбы началась еще в 1958
году. Обращаясь к истории создания этого оружия и анализируя
его функции, не следует, конечно, думать, что Картер затевал
большой восточный поход и намеревался отдать войскам приказ
броском пересечь границу двух систем в Европе. „Но это, ви-
димо, означало, - писал западногерманский журналист Рейнгард
Опитц, - что он преисполнен решимости, действуя в рамках этой
концепции и добиваясь ее осуществления, прибегать к ядерному
шантажу, чтобы развязать себе руки для ограниченных военных
акций в тех районах земного шара, гДе, как он считал, они стали
необходимыми. При этом не исключалась возможность проведе-
ния подобных акций и в Европе - для обеспечения успеха поли-
тики разъединения"".
Угроза применения качественно новых видов ядерного ору-
жия рассматривалась как политическое средство давления на
144
переговорах по ОСВ. , конечно, спустя относительно короткое
время Москва будет располагать нейтронным оружием... Но одно
дело - предположение, а другое реальность, заключающаяся в
гом. что Запад имеет нейтронное оружие, а Восток нет... Ней-
тронная бомба - это политическое оружие”. писала „Франк-
фуртер алыемайне”. Так как Советское правительство неодно-
кратно заявляло о своем нежелании вести псреюворы под дав-
лением, Договор ОСВ-2 был подписан только летом 1979 года,
то есть через четыре с половиной года после достижения договорен-
ности во Владивостоке. Вначале обе стороны считали ее прием-
лемой основой договора, который можно было бы полностью
разработать в кратчайший срок. Соглашение ОСВ-2 установило
для обоих партнеров одну и ту же верхнюю границу по количе-
ству носителей межконтинентального оружия, по бомбардиров-
щикам дальнего действия и ракетам воздушного базирования.
В дополнительном протоколе был зафиксирован мораторий на
установку передвижных межконтинентальных р£кет MX и кры-
латых ракет наземного и морского базирования с радиусом дей-
ствия более 600 км на срок до конца 1981 года. Разработка этих
систем вооружений не запрещалась. Наконец, было сделано за-
явление о намерении вести переговоры относительно ОСВ-3 -
о дальнейшем количественном и качественном сокращении стра-
тегических наступательных вооружений. „Впервые в истории
переговоров о разоружении, - подчеркивал Гуннар Матиссен. -
удалось добиться успешного продолжения усилий”. „Терпит не-
удачу стремление довольствоваться одним-единственным огра-
ниченным результатом, в любое время поддающимся коррек-
тировке”. Хотя согласованные обеими сторонами верхние гра-
ницы еще нс достигнуты, установлен предел для неконтролируе-
мого роста вооружений в будущем. Применительно к системам
вооружений, на установку которых объявлен временный мора-
торий, необходимо добиваться, чтобы „ограниченный во времени
запрет стал окончательным”. Добиться этого теперь легче, чем
в то время, когда вообще нс было никаких ограничений. Пози-
тивное значение Договора ОСВ-2 Матиссен усматривал и в том,
что „этот наиболее широкий договор об ограничении вооруже-
ний создал более благоприятные предпосылки для последующих
многократных усилий, как, например, для переговоров в Вене
о сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной
Европе”.
При осуществлении своей политики с 1977 года правитель-
ство США. с одной стороны, не могло уклониться от перегово-
ров об ОСВ, а с другой - попыталось в дальнейшем свести на
нч по литические и военные результаты этого договора. Стало
10-1771
145
ясно, что администрация Картера уступила давлению противни-
ков разрядки, усилившемуся в 1974-1975 годах, и частично сама
перешла на их позиции. В ходе широкого политического наступле-
ния американские противники ОСВ пользуются всеми аргумен-
тами, которые выдвигались против разрядки и контроля над
вооружениями в 70-х годах. Суть их сводится к принципиаль-
ному отрицанию военного равновесия между Востоком и Запа-
дом, между СССР и США и отождествлению „стабильности” с
превосходством Запада, руководящей ролью Америки в про-
цессе формирования международных отношений. Речь шла о том,
чтобы, оставаясь на позициях „имперского суверенитета” (тер-
мин западногерманского политолога Вилли фон Бредова) и стра-
тегического превосходства, сохранить приверженность концеп-
ции решения споров между двумя системами военным путем.
При нынешнем соотношении сил эта политика, конечно, равно-
сильна стратегии уничтожения и, следовательно, нереалистична.
Но, выдвигая этот довод, необходимо сделать оговорку: орто-
доксальные „традиционалисты” субъективно убеждены в поли-
тической эффективности своей стратегии и в том, что есть воен-
ные средства для ее реализации. Поэтому с появлением каждого
нового вида оружия возрастает неустойчивость и без того весьма
нестабильного „равновесия страха”. Бывший главнокоманду-
щий войсками НАТО в Европе генерал А. Хейг сформулировал
условия, на которых ортодоксы готовы согласиться с ОСВ. „Ре-
шительная, недвусмысленная демонстрация обновленной аме-
риканской мощи, способности к руководству”, по его мнению,
давно назрела и может именно в нынешней международной об-
становке означать поворотный момент. Поэтому, с точки зре-
ния Хейга, Договор ОСВ-2 следует ратифицировать лишь в том
случае, если параллельно будет идти процесс количественного
наращивания и качественного улучшения стратегических, так-
тических ядерных и обычных вооружений и значительного уве-
личения военных расходов. Особое значение Хейг придавал до-
стижению соглашения с европейскими союзниками США относи-
тельно континентально-стратегических систем вооружений в Ев-
ропе.
Подобная же позиция, а именно принципиальное нежелание
признать равноправие СССР в политической и военной областях,
обнаружилась в ходе дискуссии* о советских инструкторах на
Кубе. В течение нескольких лет было известно, что группа совет-
* Речь идет об искусственно раздутой в США в конце 70-х годов кле-
ветнической пропагандистской шумихе о „советском военном присутст-
вии** на Кубе. - Прим. ред.
146
ских инструкторов находится на Кубе, но в политическую проб-
лему этот вопрос перерос лишь в тот момент, когда необходимо
было усилить оппозицию Договору ОСВ-2. Речь шла не о том, что
США угрожает военная опасность, а о политическом принципе,
согласно которому, как неоднократно подчеркивал Картер, в
Западном полушарии недопустимо присутствие советских войск
в какой бы то ни было форме. О присутствии американских войск
в различных районах земного шара, их размещении в непосред-
ственной близости от границ СССР и продолжающемся присут-
ствии американских вооруженных сил на Кубе (военная база
Гуантанамо) ничего не говорилось. Не вспоминали в США и о
том, что начиная с 1976 года вновь усилились разговоры о воз-
можной интервенции Соединенных Штатов против Кубы.
Принципиальная оппозиция противников Договора ОСВ и
многообразные, как правило, произвольные сиюминутные возра-
жения против этого договора - „кубинский мини-кризис” был
всего лишь одним из примеров - не только затягивали процесс
ратификации, но и указывали на то, что политические и военные
препятствия на пути разрядки не будут устранены и после рати-
фикации Договора ОСВ-2, не говоря уже о возможном срыве
ратификации. Поддерживаемое ортодоксальными „традициона-
листами” американское правительство с конца 1978 года вело
политику достижения абсолютного или относительного военного
превосходства вне рамок ОСВ, связывая ее с планами производ-
ства нейтронной бомбы и противодействуя возможностям, зало-
женным в Договоре об ОСВ. Еще перед заключением Договора
ОСВ-2 Картер принял решение о производстве мобильных меж-
континентальных ракет MX и с тех пор неизменно подчеркивал
необходимость установки этих ракет по истечении срока, опре-
деленного ОСВ. Ракеты MX и крылатые ракеты, заявлял Картер,
,дружны для нашей обороны, и я нс могу себе представить такого
положения, которое привело бы к фактическому продлению
протокола (Договора ОСВ-2. - Прим, ред.) и которое шло бы
вразрез с нашим твердым намерением установить эти системы”.
Оснащенные разделяющимися головными частями ракеты MX
должны устанавливаться попеременно то в тех, то в других бук-
керах, причем количество бункеров (4600) значительно превос-
ходит число ракет (200). Таким образом, советская разведка
не сможет установить с помощью спутников, „какие именно бун-
кера заполнены, а какие пусты”. Как и в конце 60-х годов, когда
появилась антиракетная система, США хотели сделать неуязви-
мым свой ракетный потенциал. Однако MX обретают наступа-
тельные свойства лишь в сочетании с разделяющимися голов-
ными частями, которые предназначены для разрушения непо-
147
движных, закрепленных в определенных бункерах советских меж-
континентальных ракет. Разрушение потенциала противника при
одновременной относительной неуязвимости собственных страте-
гических вооружений может быть достигнуто, однако, лишь пу-
тем создания американского потенциала первого удара”. Это
осуществимо до тех пор, пока СССР не догонит США и не создаст
собственные ракеты MX.
Обосновывая необходимость установки ракет MX, Картер
выдвигал доводы, с помощью которых американская сторона
и ранее пыталась оправдать разработку новых систем вооружений
в США. Реакция Советского Союза на американские инициа-
тивы” в области вооружений изображалась им как угроза инте-
ресам Соединенных Штатов. Картер утверждал, что США нужны
мобильные ракетные системы, так как у советских ракет с раз-
деляющимися головными частями, дескать, повышается точ-
ность попадания. Между тем ракеты с разделяющимися боеголов-
ками были первоначально разработаны и приняты на вооруже-
ние именно в США. Эти ракеты предназначались для нанесения
,,первого удара” с целью уничтожения в нужный момент значи-
тельной части советских систем вооружений. Наряду с решением
приступить к производству ракет MX администрация Картера
приняла программу „модернизации” всего ядерного арсенала
США. Подтвердились предположения различных военных экс-
пертов Запада относительно того, что возродившееся стремление
США к ядерному превосходству к середине 80-х годов может
быть воплощено в жизнь, если этому не воспрепятствовать с по-
мощью политических решений.
В то время как ракеты MX, по крайней мере на бумаге, оста-
вались предметом переговоров, континентально-стратегические
вооружения* по-прежнему находятся вне сферы политического
контроля. Официальная версия США и НАТО заключается в сле-
дующем: предназначенные для размещения в Западной Европе
ракеты среднего радиуса действия, оснащенные ядерными бое-
головками („Першинг-2”), вместе с крылатыми ракетами** и
нейтронной бомбой являются действенным средством устрашения
в противовес модернизированным советским ракетам среднего
радиуса действия типа СС-20 (по терминологии НАТО), направ-
ленным на Западную Европу. Но и в данном случае речь идет о
* „Евростратегические” средства или ядерные средства средней даль-
ности в Европе. - Прим. ред.
** На конец 1985 г. такие ракеты размещены в ФРГ, Италии, компо-
ненты американского оружия средней дальности завезены в Англию. -
Прим. ред.
148
новом специфическом издании западного мифа о „советской
угрозе”. Цифровые Данные о количестве советских ракет, при-
водимые в западной печати, всякий раз возрастали, когда наибо-
лее остро ощущалась необходимость привлечь внимание к „опас-
ности, грозящей с Востока”.
Все, однако, сходились на том, что установка ракет СС-20
началась в 1977 году. Между тем западные планы размещения
ядерного оружия средней дальности в Европе являются „одним
из основных моментов в долгосрочной программе НАТО, при-
нятой в начале 70-х годов”. Поскольку технологический инку-
бационный период” у новых систем вооружений длится в сред-
нем от пяти до десяти лет, о преимуществе СССР и о необходи-
мости реакции Запада в настоящий момент не может быть и речи.
Западная Европа и так уже насыщена ядерным оружием. Здесь
было размещено 2250 самолетов, ракет и орудий для стрельбы
ядерными боеприпасами и около 7000 ядерных боеголовок. Боль-
шинство тактических средств Запада имеет радиус действия до
1000 км, то есть может поражать объекты на территории Восточ-
ной Европы и в западных районах Советского Союза. Что касается
ядерных средств Великобритании и Франции, то их радиус дейст-
вия достигает 4000 км. Это не что иное, как стратегическое ору-
жие, поскольку оно может быть использовано для поражения
объектов на всей территории Советского Союза. Решающее зна-
чение имеет, далее, опасность, которую представляют для СССР
так называемые „средства передового базирования” США. Речь
идет о поясе из 386 американских военных баз, окружающем
территорию Советского Союза, — баз, которые с 50-х годов осна-
щены ядерным оружием и средствами его доставки, направлен-
ными против СССР. Депутат Верховного Совета СССР В. Загла-
дин заявил в интервью журналу „Шпигель”: „СС-20 - это наш
ответ на американские „силы передового базирования”, модер-
низируемые каждый год. Эти советские ракеты не изменили со-
отношения сил”.
СС-20 - это модернизированный вариант ракет средней даль-
ности, которые устанавливались еще в 50-х годах. И тогда, и позд-
нее Советский Союз неоднократно предлагал провести перего-
воры о ракетах среднего радиуса действия в рамках обсуждения
проблем разоружения на европейском континенте. Однако эти
предложения вплоть до недавнего времени наталкивались на про-
тиводействие со стороны НАТО, в особенности США, Англии
и Франции. Характерно, что подготовку к размещению новых
(а не „модернизированных”, как все еще неправильно утвержда-
ют) американских ракет среднего радиуса действия начали фор-
сировать именно в тот момент, когда проект производства ней-
149
тронной бомбы натолкнулся на широкое сопротивление и его
в конце концов пришлось отложить. Таким образом, о „совет-
ской угрозе” или о „новом качестве этой угрозы” не могло быть
и речи.
„Першинг-2”, крылатые ракеты и нейтронная бомба - состав-
ные части долгосрочного военно-стратегического плана. Этот
план сочетал традиционное стремление американских ортодок-
сов к изменению стратегического соотношения сил в пользу За-
пада с трилатералистским пониманием роли Европы как поля
идеологической и военной борьбы двух систем, а также вклю-
чал конкретизированные начиная с 1974 года предложения о том,
чтобы ответить на кризис капиталистической системы и военными
средствами (расширение сферы действия НАТО, разработка новых
систем оружия и увеличение количества объктов нападения).
Понятие „континентальное стратегическое оружие” уже само по
себе отражает объективную функцию новых ракет среднего ра-
диуса действия. Будучи размещенными на европейском континен-
те, они предназначались для выполнения задачи, которая раньше
возлагалась в НАТО на межконтинентальные стратегические сред-
ства США, на американский „ядерный щит”. Задача эта заключа-
ется в том, чтобы вести войну против Советского Союза. Разме-
щение новых ракет средней дальности в Западной Европе озна-
чало бы подрыв договоренности об ограничении стратегических
наступательных вооружений в то самое время, когда СССР не
мог бы противопоставить этому потенциалу ничего равноцен-
ного. Ракеты СС-20 не могут достичь территории США. „Следо-
вательно, - писал Матиссен, - речь идет о введении Западом ка-
чественно новых систем вооружений, тогда как ракеты СС-20
ни в плане технологии, ни в военно-стратегическом отношении
не представляли собой какого-либо новшества и отражали чисто
количественные изменения”. Бжезинский еще в 1970 году требо-
вал переместить стратегическое оружие уничтожения в Европу
на тот случай, если переговоры ОСВ-1 не приведут к такому ре-
шению вопроса, которое могло бы „удовлетворить” США (по-
нятие весьма растяжимое). Это требование вновь рекламиро-
валось в Западной Европе (например, в виде идеи франко-запад-
ногерманского ядерного альянса) силами, которые считали воен-
ное превосходство НАТО предварительным условием между-
народной политики. По мнению приверженцев этой идеи, моби-
лизация всех сил должна была бы привести к смещению „геогра-
фического равновесия”, то есть к изменению политического со-
отношения сил между социализмом и капитализмом в пользу
Запада.
150
4. Разработка „планов победы" путем
„обезглавливания" противника
Судя по сообщениям газет „Нью-Йорк тайме”, „Лос-Андже-
лес тайме” и „Вашингтон пост”, в правительстве Рейгана (у власти
с 1981 г.) циркулировало в качестве основы для обсуждения
и планирования политики несколько документов, посвященных
одной и той же теме: победа в ядерной войне против Советского
Союза. Пентагон разработал стратегию затяжной ядерной войны.
Этот „исходный документ” объемом в 125 страниц положен, по
сообщению газеты „Нью-Йорк тайме”, в основу анализа, прове-
денного Советом национальной безопасности, и переработан Пен-
тагоном, как утверждала , До с-Анджеле с тайме”, в более обшир-
ный и детальный стратегический план, который в свою очередь
был представлен на подпись президенту.
Все три документа совершенно секретны. Текст аналогич-
ного документа Совета национальной безопасности неизвестен.
Стратегический план Пентагона был обрисован членами прави-
тельства корреспонденту „Лос-Анджелес тайме” лишь в самых
общих чертах. Что касается „исходного документа”, лежащего
в основе двух последующих, то отрывки из него опубликованы
в „Нью-Йорк тайме”.
Каково значение этих документов?
Апологеты политики США утверждают, что речь идет о по-
вседневной военно-стратегической работе Пентагона. Но этот вы-
вод не выдерживает критики. Не кто иной, как гражданское руко-
водство американского правительства приняло осенью 1981 года
принципиальное политическое решение о переработке подписан-
ной Картером директивы 59, то есть о разработке более деталь-
ного сценария нанесения первых ядерных ударов по СССР. Воз-
можно, в Пентагоне уже думали над этим. Возможно, военные
круги в период разработки этого решения оказывали сильное
давление на правительство. Но более важным, чем это предложе-
ние (доказать его в настоящий момент невозможно), представ-
ляется тот факт, что военные получили указание от высшего по-
литического руководства. Факт этот подтвержден лицами, участ-
вовавшими в принятии решения.
С разных сторон слышались утверждения, что „исходный
документ” будто бы отражает мнение лишь одного направления,
которое расходится с рядом других альтернативных концепций,
и что дискуссия по этому вопросу, дескать, еще не завершилась
принятием какого-либо политического решения. Но и этот ар-
гумент не выдерживает критики. По мнению „Нью-Йорк тайме”,
решение, принятое американским правительством осенью 1981
151
года, является „первым законченным выражением” его „руко-
водящей линии в вопросах стратегии и безопасности’’.-Документ,
о котором идет речь, „дает на сегодняшний день наиболее полное
представление о стратегическом мышлении руководящих специа-
листов правительства Рейгана в области обороны”. Этот документ
был одобрен такими руководителями ключевых ведомств, как
министр обороны Уайнбергер, заместитель министра обороны
Карлуччи и министр энергетики Эдвардс, а также председателем
объединенного комитета начальников штабов, штабными офи-
церами, занимавшими высшие посты, политическими деятелями
и советниками по военно-техническим вопросам. Иными словами,
вновь подтверждается вывод, что в период правления Рейгана
восторжествовала линия приверженцев „стратегии победы”.
В чем заключается „стратегия победы”?
„Исходный документ” требует в самой общей форме разра-
ботать планы, направленные на то, чтобы одержать верх над Со-
ветским Союзом в любом конфликте - от восстаний до атомной
войны. При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что эта
„концепция победы” точь-в-точь повторяет рассуждения амери-
канских политологов К. Грея и К. Пейна, содержащиеся в их
программном труде „Победа возможна”, опубликованном летом
1980 года.
Прежде всего они требовали точного определения „пробле-
мы”. В их понимании борьба двух систем - социализма и капи-
тализма - по существу является реальной „войной”. В сущно-
сти, по их мнению, третья мировая война уже началась. Неуда-
чи 70-х годов показали, что антагонистические конфликты все
больше обнаруживают тенденцию к их насильственному разре-
шению. С этой точки зрения, утверждают Грей и Пейн, атомные
войны не только возможны, но и необходимы для разрешения
конфликта (т. е. для окончательной победы). В первую очередь
нужно четко определить свою основную позицию по отношению
к ядерной войне. К ней следует относиться, как и к любой другой
войне прошлого. Ядерная война не будет концом света, она мо-
жет кончиться по-разному, и в ней будут победители и побежден-
ные. Стало быть, нужно искать способы и пути „рационального”
ведения ядерной войны.
Многочисленные высказывания Рейгана и членов его прави-
тельства о „войне сил свободы против тирании” и о ведении „конт-
ролируемых ядерных войн”, которые якобы можно выиграть,
не оставляют никакого сомнения в том, что он не исключает та-
кую перспективу. В качестве следующего шага необходимо, по
мнению Грея и Пейна, решить главную задачу и разработать со-
ответствующую стратегию.
152
Все размышления о стратегии должны, с их точки зрения,
основываться на таком принципе: применение силы является
средством, а осуществление ясно сформулированных планов на
будущее - целью любой политики. Стратегия приобретает реаль-
ные очертания лишь тогда, когда удается ответить на вопрос, с
помощью какой формы насилия достигается наилучшим образом
та или иная политическая цель. От дипломатического нажима до
обмена ударами межконтинентальных баллистических ракет -
таков, по мнению Грея и Пейна, спектр возможного применения
силы.
Использование средств нажима и принуждения, разумеется,
предполагает, что „самоустрашение”, то есть страх перед ответ-
ной реакцией противника, будет сведено до минимума, пишут
Грей и Пейн. А этот момент на протяжении последних двадцати
лет, заявляют они, с преступной небрежностью упускало из виду
американское правительство. Политические деятели и военные
лишь тогда достигали разумного единогласия, когда могли со-
слаться на явное превосходство противоборствующей державы.
Паритет”, или „сбалансированное соотношение сил”, несовме-
стим с этой концепцией. Таков ход рассуждений авторов книги
„Победа возможна”.
„Стратегия победы” в интерпретации ее приверженцев — это
не военная концепция в узком смысле слова, а наиболее концент-
рированное выражение интересов определенных политических
кругов.
Каково соотношение политических целей и насилия в период
„отсутствия войны”?
Ядерное оружие, утверждают Грей и Пейн, может и должно
служить внешнеполитическим целям США в этот период. По их
мнению, оно может выполнять такую функцию лишь в том слу-
чае, если противоборствующая сторона не сумеет добиться па-
ритета в области вооружений. Советский Союз должен быть ос-
лаблен с помощью всех имеющихся в распоряжении невоенных
средств, заявляют Грей и Пейн. Только при условии, что СССР
будет оттеснен на оборонительные позиции, можно с успехом
применять соответствующую периоду „отсутствия войны” фор-
му дипломатии - „атомную дипломатию”. Лишь тогда, по мне-
нию этих авторов, появится возможность разрешения региональ-
ных конфликтов в пользу Соединенных Штатов - путем угрозы
интервенции с применением ядерного оружия.
„Исходный документ” со всей ясностью говорит, как долж-
на осуществляться предложенная Греем и Пейном политика „с
позиции силы”. Подрывные акции в Восточной Европе, эконо-
мическая и технологическая война против СССР; приведение
153
Советского Союза в такое состояние „неуверенности'’, при ко-
тором будет уменьшена его способность вести эффективные обо-
ронительные действия с применением обычных (!) вооружений
на его собственной (!) территории. Таковы рекомендации.
Характерная черта „стратегии победы" заключается не толь-
ко в том, что ее осуществление связано с большим риском. Ее
сторонники допускают, что политика ядерного шантажа и балан-
сирования на грани пропасти может вылиться в настоящую вой-
ну. В качестве возможного фактора возникновения войны „ис-
ходный документ'’ называет военную интервенцию США в Юго-
Западной Азии и в районе Персидского залива. В Случае „совет-
ского проникновения” (синоним „антиколониальной револю-
ции”), говорится в этом документе, нужно „обеспечить доступ
в эти районы... с помощью силы, не дожидаясь приглашения со
стороны дружественных правительств, как требуют ранее про-
возглашенные политические принципы”. Начавшаяся согласно
этому сценарию атомная война не была бы, с точки зрения Грея
и Пейна, „бессмысленным” или „фатальным" событием. Эту вой-
ну США будут вести, вероятно, для того, чтобы „заставить Со-
ветский Союз отказаться от полученных им преимуществ”.
Сердцевина „стратегии победы” - отношение к войне как
таковой. Какие средства ядерного шантажа и с какой полити-
ческой целью следует применять? Как должны определяться по-
литические цели войны и что означает „победа в ядерной войне"?
Грей и Пейн недвусмысленно высказались на этот счет. В хо-
де войны следует, наконец, осуществить давно считавшуюся не-
обходимой ликвидацию социализма. В политическом плане нуж-
но стремиться к тому, чтобы с „Советским государством было
покончено". Речь идет не о самозащите или обороне, а об уничто-
жении противника. Победа в ядерной войне означает „в конеч-
ном счете разрушение политической власти Советов и возникно-
вение послевоенного мирового порядка, который отвечал бы
западным представлениям о ценностях”.
Рейган и его советники неоднократно заявляли, что они хо-
тели бы видеть социализм на „свалке истории” (слова из речи
президента США в британском парламенте). „Исходный доку-
мент” доводит это представление до крайности, повторяя выд-
винутое Греем и Пейном предложение уничтожить СССР с по-
мощью военной силы. Основой военных акций, как пишет „Лос-
Анджелес тайме", должно быть „обезглавливание” в ходе дли-
тельной атомной войны продолжительностью до шести месяцев.
Идея „обезглавливания” стала в США предметом широкой
дискуссии. В Соединенных Штатах исходили из предположения,
что Советский Союз, лишенный политических и военных команд-
154
ных центров, окажется неспособным или недостаточно способ-
ным к нанесению ответного удара и будет ввергнут в состояние
анархии. На своем циничном, заимствованном у фашистов жар*
гоне Грей обозначает это состояние как „разделение власти и
народа”. „Теперь это станет возможным только в ограниченной
степени - к несчастью, вместе с государством пострадает и зна-
чительная часть русского народа”. Если, согласно требованию
„исходного документа”, будет уничтожена „вся политическая и
военная структура власти в Советском Союзе (и союзных госу-
дарствах) вместе с Советскими Вооруженными Силами и про-
мышленностью, то „обезглавливание” выльется по сути дела в
„окончательное решение русского вопроса”!
При этом нужно постоянно иметь в виду два момента: „обез-
главливание” возможно лишь путем нанесения первого удара,
что и подчеркивает Грей; в настоящее время имеется только
одна система вооружений, которая могла бы точно в указанный
срок и без предупреждения нанести „обезглавливающие” удары
(по центрам управления), — это ракеты „Першинг-2”, размещае-
мые с 1983 года в ФРГ. „Первый удар”, „ответный удар” или
„превентивный удар” — в каждом из этих случаев „окончатель-
ное решение русского вопроса” будет означать и „окончательное
решение немецкого вопроса”. О существовании этой связи твор-
цы „стратегии победы” в Вашингтоне умалчивают, хотя сами же
открыто настаивают на том, чтобы сама Америка оставалась как
можно дальше от „ограниченного” ядерного ада.
Разумеется, никто не может знать, будут ли нанесены ответ-
ные удары - даже если США максимально обезопасят себя путем
создания гражданской и противоракетной обороны. Вот почему
„победу в атомной войне” следует понимать не в традиционном
смысле слова — не как триумф с парадом войск на Пенсильвания-
авеню и приемом у президента в честь генералов. „Победа” означа-
ет скорее обеспечение „способности собственного общества” к „ре-
генерации” при одновременном полном уничтожении противника.
По словам Грея, сохранилась бы весьма „хорошая” способность к
восстановлению, если бы США потеряли в войне не более 20 млн.
человек. Министр энергетики в правительстве Рейгана Дж. Эдвардс
заявил в 1982 году: если США придется вести войну, „я хотел бы
выйти из нее номером один, а не номером два”.
Это и имел в виду министр обороны США Уайнбергер, когда
говорил: „Если устрашение ничего не даст, мы должны победить,
чтобы выжить”. И еще: „Наши планы не предусматривают пора-
жения”. Никакие, даже самые хитроумные трюки не могут скрыть
того факта, что иллюзорное представление о возможности по-
беды в ядерной войне легло в основу политики США.
155
И тут снова вступает в игру журналистская братия, сбиваю-
щая людей с толку в угоду Пентагону. Чтобы разработать осно-
вательную политику, нужно уметь „мыслить о немыслимом”,
пишет во „Франкфуртер алые майне” западногерманский военный
обозреватель Вайнштейн. Грей и его сторонники со всей ясностью
заявляют: „Стратегия победы неотделима от реализации подогнан-
ных под нее программ вооружений. Если бы не существовало
единства планирования и политики в области вооружений, пра-
вившие ранее президенты не смогли бы осуществлять какую-
либо стратегию”.
Друзья Рейгана утверждают, что окончательное решение при-
нимают не военные, а политические деятели, которые в свою
очередь ничего не решили бы, не располагая необходимым воен-
ным потенциалом. По их мнению, желаемый потенциал еще не
создан и, разумеется, будет трудно изыскать для этого средства.
Но ведь именно правительство Рейгана не только дало заказ на
разработку военных планов, но и объявило о своем намерении
исправить прежние „упущения”, в том числе путем форсирован-
ного создания оружия первого удара, предназначающегося для
„обезглавливания” противника. Подобное оружие („Першинг-2”)
размещается в Западной Европе. Если и требовалось еще одно
доказательство серьезности намерений Рейгана, то „исходный
документ” как раз и является таким доказательством. „Сфор-
мулированные в нем задачи, - пишет „Лос-Анджелес тайме”, -
а также подробные характеристики вооруженных сил и воору-
жений в течение ближайших пяти лет будут положены в основу
требований Пентагона об увеличении военных расходов”.
Нельзя не повторить еще раз, что лишь с приходом к власти
Рейгана группа приверженцев „стратегии победы” получила боль-
шинство в правительстве, а К. Грей стал советником Агентства
по контролю над вооружениями и разоружению госдепартамен-
та. При ретроспективном взгляде на вещи становится очевидно,
что опубликованная летом 1980 года статья К. Грея и К. Пейна
отражала мнение руководящей верхушки. Изменения в страте-
гии, которые его авторы намеревались произвести в случае смены
правительства, обозначались в нем уже тогда понятием „победа
в ядерной войне”.
Правительство Рейгана характеризует страны „третьего мира”
только по военно-стратегическим признакам. Оно словно не хочет
знать о заинтересованности этих стран в самостоятельном нацио-
нальном развитии. По мнению консерваторов, опыт последних
десятилетий показал, что „политические отношения со странами
„третьего мира” были бы сегодня лучше, если бы помощь разви-
вающимся странам оказывалась в меньшей степени или вообще
156
нс оказывалась и если бы торговые связи и контакты вообще
ограничивались минимумом. Многие страны... можно было бы
спокойно оставить на левом фланге, чтобы они варились в своем
соку. К Центральной Америке это, вероятно, нс относится но
геополитическим соображениям. К Ближнему Востоку тоже”.
Одна лишь попытка соглашения с левой оппозицией в развива-
ющихся странах означает предательство национальных интере-
сов США - примерно так рассуждает Дж. Киркпатрик, бывшая
представитель США в ООН, решительно отмежевавшаяся от по-
литики Картера в Латинской Америке.
Но ведь и политика предшественников лежала на той же ли-
нии: замораживание или сокращение американских взносов в фонд
долгосрочных проектов Международного банка развития, Меж-
дународного валютного фонда и других организаций, замена их
двусторонними соглашениями о помощи, которые ставятся в
зависимость от благожелательного отношения к политике США;
оказание „помощи развивающимся странам”, главным образом
путем частных капиталовложений; политическая „стабилизация”
стран „третьего мира” путем оказания колоссальной военной
помощи и продажи оружия - меры, которые американское пра-
вительство расхваливает как важнейшие средства политики;
демонстративный союз с „авторитарными режимами” (военными
диктатурами фашистского типа) для поддержки их борьбы про-
тив „тоталитарных диктатур”.
Риторическим оформлением эта политика, быть может, и от-
личается от курса предшествующих американских правительств,
но на практике различий нет или же они невелики. Важнее, на
мой взгляд, другое у возврат к довьетнамской концепции: глав-
ный урок войны во * Вьетнаме, по мнению нынешней администра-
ции, заключался не в том, что не надо было вести эту войну, а в
том, что ее вели неправильно, недостаточными средствами и при
отсутствии готовности к эскалации. Нельзя приступать к „воен-
ной операции, не имея воли к победе и средств достижения по-
беды (включая поддержку внутри страны)”, утверждает один
из сторонников Рейгана. Поскольку не должно быть „второго
Ирана”, нужно, быть может, пойти на риск „второго Вьетнама” -
рассуждают единомышленники нынешнего президента. Тем са-
мым сужается представление о „третьем мире”, который наме-
реваются использовать как орудие военного отбрасывания со-
циализма и борьбы за источники сырья.
На практике отсюда вытекают две проблемы. Во-первых,
следует выделить региональные точки приложения основных
сил. Нс подлежит сомнению, что Юго-Западную Азию Вашинг-
тон собирался превратить в главный объект демонстрации аме-
157
ри к ан с кой мощи. Вопрос о снабжении нефтью нс столько приоб-
ретает политическую окраску, сколько отражает стремление вос-
становить политическую и , военную гегемонию США. Большая
часть помощи по линии „укрепления безопасности" направляет-
ся на Ближний Восток. Главными ее получателями были Израиль
(785 млн. долл.), Египет (750 млн. долл.), Турция (300 млн.
долл.) и Пакистан (100 млн. долл.)*. Пока еще,-очевидно, в Ва-
шингтоне не решен вопрос о том, стоит ли, следуя совету крайне
правых, пойти на риск параллельной эскалации агрессии в Цент-
ральной Америке или Африке. Вероятно, в ближайшее время
здесь будет наблюдаться „сдерж'анная" реакция, так как необ-
ходимые предпосылки для подобных акций еще не созданы и со-
отношение политических сил не позволит США открыть сразу не-
сколько фронтов. Правда, это еще вовсе не означает, что марио-
неточные режимы не смогут устроить кровопускание в Сальвадо-
ре или Никарагуа и что в отношении Кубы не будет применяться
тактика создания все новых и новых очагов напряженности.
С этим связана вторая проблема. В США думают над тем,
как восстановить в достаточной степени свободу военных ин-
тервенций и в то же время гарантировать, что Вашингтону и в
случае распространения конфликта на другие регионы (особенно
это касается Западной Европы) удастся определять ход собы-
тий. Для Юго-Западной Азии сценарий разработан. В отчете объ-
единенного комитета начальников штабов об этом говорится
следующее: „Соединенные Штаты должны быть готовы к конф-
ронтации с Советским Союзом... Возможные сферы применения
вооруженных сил США - от постоянного присутствия военно-
морского флота до подготовки к более серьезному конфликту
с Советскими Вооруженными Силами". Генерал Джонс предла-
гал шантажировать СССР конфликтом, который ,,по величине
охваченной им территории, по размаху и степени применения
силы может превзойти то, на что они сейчас готовы пойти".
В США постоянно ищут угрожающий потенциал, который,
как полагают, можно использовать против „слабых мест" СССР.
Размещение в Западной Европе оружия повышенной точности -
„першингов" и крылатых ракет, преподносимое каку средство
„довооружения", вполне укладывается в схему этого сценария.
Это оружие действительно служит йелям „устрашения" - оно
должно внушать противнику, оказавшемуся перед лицом ра-
стущей угрозы, реакцию страха на начало военных действий во-
оруженными силами США. Это и имел в виду Ю. Ростоу. когда
* По состоянию на 1982 год. См. „I rankluricr Rundschau”. 1981.
10. Okt
158
говорил о .^восстановлении мирового порядка” с помощью „устра-
шения".
Угрожая нанести избирательные, „хирургически точные”
удары по политическим, военным и административным нерв-
ным центрам" СССР, США надеются развязать себе руки для ве-
дения „войн" из-за источников сырья. В США строятся зловещие
расчеты на то, что ядерную войну против СССР удастся вести
„ограниченными средствами” в рамках какого-либо одного ре-
гиона (а именно* в Европе) при точном планировании ущерба.
Администрация Рейгана руководствовалась, например, дог-
матическими представлениями о том, что в период кризиса она
сможет сохранить „нервное равновесие” и достигнуть желаемого
результата, не прибегая к войне, а используя в полную силу по-
тенциал дипломатических и политических угроз. Но это не ме-
няет авантюристического характера американских планов. Вой-
на за источники сырья и „ограниченная” атомная война входят
как составные части в сценарий, разработанный на случай воз-
никновения конфликтной ситуации. Даже если завтра не разра-
зится мировая война, то СССР будет находиться под серьезной
угрозой из-за того, что в кризисный момент, как писал Э. Раве-
нал, мир может быть ввергнут из-за Юго-Западной Азии в воен-
ный пожар.
Перспектива ,Д:вросимы” также означает не в последнюю
очередь, что ахиллесовой пятой американской политики могут
стать отношения США с их союзниками.
5. Политика США по отношению к союзникам
как шантаж, возведенный в принцип
В практической внешнеполитической деятельности и научных
дискуссиях о внешней политике в США уже на протяжении ряда
лет подвергаются резкой критике содержание и структура отно-
шений с союзниками. Вот почему не является неожиданным вы-
вод о том, что администрация Рейгана считает эти отношения
главной проблемой, которую нужно решить для достижения ее
глобальных целей.
Америка заявляет о своем стремлении восстановить геге-
монию внутри союза. Если во времена Картера провозглашались
концепции формального равенства США, Западной Европы и
Японии в планировании, координации и реализации политики
(трилатсрализм), то теперь эти концепции стали непригодными.
В США ставят задачей не сближение различных точек зрения пу-
тем компромиссов, закрепляющее расширение политической
159
свободы действии союзников, а „единство Запада” на основе
стратегии, которая в ее основных пунктах заранее сформули-
рована США. Под предлогом невозможности долгое время ми-
риться с наличием разных точек зрения (что было, мол, свой-
ственно политике разрядки) от ФРГ и Франции потребовали в
Вашингтоне внести поправки в свои позиции. США настаивают,
чтобы западноевропейцы „не пренебрегали аспектом безопас-
ности” в отношениях с „третьим миром”. Вопрос в отношении
союзников Вашингтон ставит так: нельзя полагаться на американ-
ские гарантии безопасности для собственной страны и в то же
время забывать о безопасности (в т. ч. военной) мировой капи-
талистической системы. Западноевропейцам внушают, что они
не должны больше ставить конкурентную борьбу с США за сырье
и рынки выше интересов „борьбы с коммунизмом”. Поэтому,
как призывал, например, Уайнбергер, надо во что бы то ни стало
„развивать эффективное разделение труда”, на основе которого
союзники по НАТО и Япония присоединялись бы к США .для
построения совместной обороны”.
Все принципиальные заявления правительства Рейгана по
вопросам отношений с союзниками содержали один и тот же ос-
новной мотив: поскольку национальные интересы США иден-
тичны с коллективным интересом „свободного мира”, нет и не
может быть альтернативы предложенному США курсу „на пре-
одоление кризиса”.
При этом, конечно, не упускалось из виду, что за короткий
срок нельзя создать нормально функционирующую систему „раз-
деления труда” на американских условиях. В то же время, как
говорили в США, ощущалась необходимость в программе немед-
ленных действий с целью исправления наиболее грубых ошибок
прошлого. Эта программа конкретизировала бы общее требо-
вание о более тесном переплетении политических и военных ас-
пектов; политическая сплоченность НАТО уже не мыслилась
без совместного военного контроля над источниками сырья в
Юго-Западной Азии и размещения ядерных средств средней даль-
ности в Западной Европе. США явно хотели воспользоваться тем,
что внутри союза у них еще осталась последняя сфера гегемо-
нии - военная мощь, и восстановить с ее помощью гегемонию
политическую. Обладание рынками сырья и ракетно-ядерное
оружие - рычаги этой политики.
В центре дискуссии, которая развернулась в США, оказались
следующие моменты. Утверждалось, что: важнейшим средством
обеспечения доставки сырья является способность к военной
интервенции и угроза интервенции; только США в состоянии
мобилизовать необходимые для этого средства, и поэтому Сое-
160
диненным Штатам надлежит принять политическое решение об
использовании военной силы; в то же время и Западная Европа
должна „принять” на себя значительную часть политического и
военного риска, связанного с этой политикой, — либо путем уси-
ления центрального фронта НАТО в Европе (-«гоСы развязать
США руки для операций на Ближнем и Среднем Востоке), либо
путем непосредственного участия в интервенции. Но в первую
очередь Западная Европа должна быть готова нести свою долю
политического и военного риска и издержек, связанных с тем,
что ..война из-за сырья" в любой момент может привести к конф-
ронтации с Советским Союзом. Это означает, что Западная Ев-
ропа должна быть готова принять на себя непосредственно свя-
занный с „этими войнами за источники сырья” риск возникно-
вения ядерного конфликта - внести максимальный демонстра-
тивный, рассчитанный на внешний эффект политический вклад,
выражающийся в согласии разместить ядерные средства средней
дальности.
В таком случае, как рассуждали в Вашингтоне, значительно
возросли бы шансы на успех американской „политики риска”,
а „зажатый в клещи” Советский Союз не смог бы длительное
время противостоять коллективному давлению Запада, его „си-
ле” и „решимости”. СССР испытывал бы в кризисных ситуациях
„страх” перед этой силой, а Запад преспокойно .^восстанавливал”
бы „мировой порядок”. Тем самым можно было бы также сдер-
жать или повернуть вспять наблюдавшийся в 70-е годы процесс
„эмансипации” союзников.
Но проблемы, связанные с подобными расчетами, для Запад-
ной Ёвропы очевидны: она была бы превращена в заложника аме-
риканской политики угроз, ее шансы на выживание равны нулю,
если окажется несостоятельной политика урегулирования кризиса.
Совершенно очевидно, что „обеспечение сырьем” является
не просто целью американской политики, а средством в отчаян-
ных усилиях США любой ценой сохранить положение мировой
державы, номер один. Поэтому сознательно предпринимаемые
попытки эскалации американской агрессии в регионе Юго-За-
падной Азии с самого начала натолкнулись бы на сопротивле-
ние Западной Европы и Японии (показательны в этом смысле
расхождения между США, Англией и Францией в отношении Ин-
докитая, проявившиеся в 50-х гг.). Трудно понять также, каким
образом США могли бы удержать союзников на длительное вре-
мя о г „сепаратных действий” (американцы неоднократно сето-
вали на их сепаратизм). Ведь и США находятся в зависимости
от своих партнеров, без их потенциала намеченная американцами
политика потерпела бы крах в самом зародыше.
U-1771
161
Отвлекаясь от рассуждений о возможном исходе колебаний
между необходимостью учета интересов союзников, с одной сто-
роны, и гегемонистскими позициями — с другой, можно кон-
статировать: в первое же время пребывания Рейгана у власти
США ясно дали понять, что считают нужным добиваться с по-
мощью давления того, чего не удалось достигнуть путем взаим-
ного понимания. Примеров более чем достаточно - американ-
ская политика высоких учетных ставок, многосторонняя „по-
мощь” развивающимся странам, попытки сорвать западноевро-
пейские контракты с Советским Союзом о поставке труб в обмен
на природный газ, интервенционистские действия США в Латин-
ской Америке и т. д. Однако наиболее показательны в этом от-
ношении дебаты по поводу решения НАТО о размещении в Запад-
ной Европе ракет. Той части ,двойного решения”, в которой го-
ворилось о необходимости „переговоров”, США никогда не при-
давали значения. Но переговоры по этому вопросу все же стали
неизбежностью в первую очередь это объясняется настроениями
западноевропейцев, с которыми США не могли не считаться. Так
называемый „нулевой вариант” представлялся Рейгану наиболее
подходящим. Выдвигая это предложение, США знали, что в Моск-
ве не смогут принять его, и рассчитывали, таким образом, на
пропагандистский эффект. Возобладала тактика Пентагона, на-
вязавшего свой вариант в противовес боле? гибким предложе-
ниям госдепартамента.
На вопрос журнала „Шпигель” о том, можно ли вообще вести
переговоры о размещении „першингов” и крылатых ракет, упол-
номоченный по вопросам разоружения Ю. Ростоу отвечал с пора-
зительной откровенностью: „Нет. Это обязательство, решение,
принятое НАТО. Если бы НАТО принимало решение, а потом
обнаруживалось, что Советский Союз может наложить на него
вето, это было бы полное фиаско”. Вторая часть ответа наиболее
показательна. С точки зрения США, решение о размещении ракет
не может быть отменено и не должно быть отменено ни по воен-
но-стратегическим, ни по политическим соображениям.
По мнению американского правительства, повторение „скан-
дала”, которым в годы правления Картера обернулась дискуссия
о нейтронной бомбе, поставило бы под вопрос само существо-
вание западного союза.
Поднимая дебаты о размещении „Першингов-2” до уровня
принципиального вопроса о существовании западного союза и
доказывая, что отказ западноевропейцев повлек бы за собой
огромные политические издержки, США пускали в ход последние
козыри - призыв к „соблюдению дисциплины” и нажим. Соеди-
ненные Штаты надеялись, что наиболее важные партнеры США по
162
НАТО, и прежде всего ФРГ, готовы скорее разделить „атомный
риск", чем нанести „непоправимый ущерб западному союзу”.
Здесь не место обсуждать связанные с этим вопросы. Но важ-
ное значение имеют два обстоятельства. Во-первых, политика
США по отношению к союзникам, которая в конкретных ситуа-
циях приобретает характер шантажа, является (хотя, например,
правительство ФРГ до сих пор во всех мало-мальски важных
вопросах уступало США) наиболее слабым местом американско-
го внешнеполитического курса. Во-вторых, в ходе борьбы против
„Першингов-2” и крылатых ракет (наземного или морского бази-
рования) решался вопрос нс только о размещении оружия пер-
вого удара и тем самым о попытке нарушить в пользу США суще-
ствующее военное равновесие. Речь шла и о судьбе максималист-
ской политики США в период правления Рейгана. Только в том
случае, если в США и других странах Запада поймут концептуаль-
ную и практическую несостоятельность этой политики, удастся
остановить политическими средствами широкий процесс совер-
шенствования оружия первого удара, предназначенного для точ-
ного поражения целей.
В этом смысле у членов кабинета Рейгана были и есть все
основания проклинать западноевропейское движение миролю-
бивых сил. Сторонникам мира нужно приложить немало усилий,
чтобы помешать дальнейшему расшатыванию структуры меж-
дународных отношений, эскалации конфликтов. Под сенью атом-
ного оружия нет времени ждать, когда .логика власти” уступит
место иллюзорному „контролю над эскалацией”.
V
„ВЕСЬ МИР - СФЕРА ИНТЕРЕСОВ НАТО"*
1. Глобальные притязания на господство США
при администрации Рейгана
Внешняя, военная и экономическая политика Р. Рейгана, на-
чатая им с момента появления в Белом доме в январе 198 I гола,
проявляет себя как безнадежно анахроничная и обреченная в ито-
ге на провал. Одновременно не составляет труда проследить, что в
США после 1945 года всегда существовали подобные обреченные
на провал политические течения и идеологии, например было „пер-
вое издание" такой политики, потерпевшее крах в 50-х юдах. „Ог-
раниченных" войн с применением ядерного оружия быть не может.
Это известно каждому, кто знаком с данной проблемой. Известно
также, что СССР не запугать, что насилие в отношении стран „треть-
его мира” вызывает защитную реакцию с целью освобождения от
диктата и что длительная эскалация конфронтации нерациональна.
Все это доказывает опыт минувших десятилетий.
Как бы ни были правильны подобного рода выводы, они с
точки зрения познавательной ценности недолговечны и в полити-
ческом отношении условны, так как не могут объяснить причину
заскорузлости рейгановской политики, ла и не заостряют внима-
ние на се конечных намерениях и возможных последствиях. Короче
говоря, они лишь трактуют логику силы, логику политики, на сло-
вах оборонительной, на деле - агрессивной. Кое-кому политика
рейгановской администрации могла бы показаться „иллюзорной”,
но еще не „безумной". Между тем.классовая ограниченность - это
явление не психологического порядка. Она диктует в политике ме-
тоды, связанные не с соображениями рациональности, а с обыкно-
венным стремлением к сохранению власти и к ее экспансии. Имен-
но поэтому буржуазия еще на ранней стадии удалила из политики
„чистый разум” и перенесла его в область философии.
* Высказывание принадлежит А. Хейгу. - Прим. рсд~
164
„Логика силы” Рейгана не есть нечто объективно необходимое,
она обусловлена существованием капиталистической системы, по-
родившей понятие „устрашение”, запугивание противника. Что же
представляет собой „логика силы”, обусловленная системой капи-
тализма, какие она преследует цели и какие средства пропаган-
дирует? На эти вопросы не найти ответа в дебатах по современной
американской внешней политике, поэтому мы и рассматривали их.
Вот некоторые заявления, показывающие, как понимают в
США суть внешней политики: „Есть вещи поважнее мира”
(А. Хейг); ..Вы заметили, что президент говорил о создании ми-
ра во всем мире, а не о сохранении или обеспечении такового?”
(Ю. Ростоу). „Быть готовым к войне - лучшее средство сохранить
мир” (Р. Рейган); „Мир - не самое естественное из состояний (ме-
ждународных отношений. - Прим, ред.) " (Ю. Ростоу).
Для многих не было неожиданностью, но все же удивило, что,
в отличие от прежних президентских выборов, провозглашавший-
ся во время рейгановской предвыборной кампании анализ поло-
жения в мире и вытекавшие из него главные направления буду-
щей политики были безоговорочно включены в политическую про-
грамму нового кабинета. Главным адресатом угроз был, разумеет-
ся. СССР. Ему заявили из Вашингтона, что принципы равноправия
и военного паритета, признававшиеся во время разрядки, обнару-
жили якобы свою непригодность. В США было объявлено, что
„разрядка мертва". Под прикрытием контроля над вооружения-
ми Советский Союз, мол, не только беспрепятственно вооружился,
но к тому же еще и воспользовался выгодами от нестабильности
в „третьем мире" и даже содействовал ей, что привело „к немыс-
лимому ущербу для позиций США". Угроза потери позиций для
США, утверждали в Вашингтоне, приняла „глобальные размеры”,
и потребуется много времени, чтобы с этим справиться. Необхо-
димо разработать -срочную программу действий в отношении
Юго-Западной Азии, подверженной кризисам и опасности воз-
никновения войны. После нефтяного бойкота 1973 года и иран-
ской революции 1979 года можно в любое время ждать револю-
ционного обострения внутриполитической обстановки в „рай-
оне кризисов” от Пакистана до Египта.
Чтобы вновь стать хозяином положения, считали в США, не-
обходимо расстаться с иллюзиями минувшего десятилетия и снова
сделать военную силу средством разрешения кризисов. Место
компромиссных решений должна занять „готовность к риску”.
Лишь забвение этих политических принципов сделало возможным
потерю могущества США в прошлые годы. Главная проблема, по
опыту прошлых лет, состоит в том, чтобы подчинить партнеров по
блоку, выходящих из-под контроля, коллективным действиям, то
165
есть заставить их участвовать в решении главных задач 80-х годов
и разделить с Соединенными Штатами бремя военных расходов и
риск. Необходимо также восстановить американскую гегемонию,
под которой правительство Рейгана понимало ,,право” единолич-
но принимать решения по важнейшим внешнеполитическим вопро-
сам и брать на себя ответственность за разрешение кризисных
ситуации.
В основу этой политической программы было положено „би-
полярное видение мира”, как его сформулировал еще в 1947 го-
ду в своей.доктрине Трумэн. По трумэновской трактовке, мир
,,свободы” и мир „рабства” вецут решительную борьбу друг с
другом. Поскольку любое поражение мира „свободы” (будь то
политическое, военное или экономическое) означает катастрофу,
то победы необходимо добиваться при всех обстоятельствах, любы-
ми средствами — политическими или военными. Мировую систему
социализма (в форме реально существующих общественных моде-
лей, политических программ и движений) следует уничтожить. До-
стижение этой цели „жизненно важно”.
Социализм, исходя из такой теории существования „двух ми-
ров”, представляет собой „большую опасность, чем фашизм”. Для
администрации Рейгана поэтому предпочтительнее было иметь в со-
юзниках по борьбе против „тоталитаризма”* * так называемые „ав-
торитарные режимы” **. „Тоталитарные режимы не только бесче-
ловечны и враждебны цивилизации, они представляют собой ошиб-
ку эволюции... Коммунизм есть заблуждение. Это неестественная
форма человеческого бытия...” - такие заявления делал Р. Рейган.
Само собой разумеется, что подобное видение мира вписывается в
концепцию американского мессианства, в идею „богом избранно-
го народа”, создавшего „новый Иерусалим”. США же изображаются
как последнее убежище „цивилизации и свободы”.
Такое видение мира не просто пропаганда или идеологиче-
ское средство, используемое в политических целях. Как во вре-
мена „холодной войны”, сегодня оно вновь используется амери-
канскими политиками при оценке международного положения.
Чем это вызвано? Возврат к принципам „холодной войны” бази-
руется на посылках, имеющих довольно глубокий характер. Их
можно суммировать следующим образом.
- В США считают, что мировыми социальными процессами мож-
но управлять по законам капитализма в интересах сохранения поли-
тического господства имущих классов. Конфликтов, правда, не
* Синоним социализма в трактовке империалистических политоло-
гов. См., например, „Commentary”, Vol. 71, №4, April 1981, р. 33 ff.
• ** То есть профашистские и др. реакционные клики. - Прим. ред.
166
избежать, но их можно регулировать посредством репрессий,
а также превентивного планирования кризисов („технократи-
ческо-кибернетическое понимание политики”). Относительно стран
„третьего мира” в США поняли, что наступление там социальных
перемен нельзя ни надолго задержать, ни направить в прозапад-
ное русло. Но министры правительства Рейгана, например, по-
лагают, что определенный простор для свободы действий есть.
Будет ли он использован, зависит от „правильной политики”.
Во Вьетнаме, например, по их мнению, „правильная цель” была
утрачена из-за „неправильной” и „слишком боязливой” поли-
тики США.
Субъективные факторы, утверждают представители рейга-
новской администрации, являются решающими для успешного
проведения любой политики. Надо лишь мобилизовать для это*
го коллективную волю всех участников, освободить их от про-
тиворечий и сориентировать на правильное понимание непрере-
каемого авторитета силы, осуществляющей руководство (т. е.
США. —Авт.).
Социально-экономическое развитие мира при таком миро-
восприятии отодвигается на второй план. Хотя элементы „хао-
са” на международной арене имеют различные причины - рост
народонаселения, нищета, религиозные распри, экономические
кризисы и т. д. , однако проблемой эти факторы становятся в
американской интерпретации под влиянием извне, то есть под
„советским влиянием”. Социалистические идеи и движения, рож-
дающиеся на местах, объявляются „управляемыми на расстоя-
нии”, то есть из Москвы. На СССР возлагают ответственность ‘за
все возникающие проблемы, провозглашают его „центром меж-
дународного терроризма”.
Следовательно, любой успех социалистического строитель-
ства или национально-освободительного движения по-прежнему
служит для Вашингтона „доказательством” агрессивности внеш-
ней политики СССР. Р. Пайпс* в соответствии с этой концепцией
заявлял, что США полны решимости отомстить СССР за пораже-
ния США в Эфиопии, Анголе, Афганистане и других районах. При
этом в подходе к внешнеполитической пропаганде, как показы-
вает теория и практика при Рейгане, возобладала точка зрения,
что общественным мнением можно манипулировать как угодно.
То, что бряцание оружием может, например, в Западной Европе
вызвать совершенно противоположные настроения, чем те, на
* Американский политолог, придерживается крайне реакционных
взглядов. Одно время был сотрудником аппарата Совета национальной бе-
зопасности при президенте Рейгане. — Прим. ред.
167
которые рассчитывали инициаторы антисоветского „крестового
похода”, было понято в США слишком поздно.
Политическое перспективное планирование, как было реше-
но в недрах рейгановской администрации, не должно ориентиро-
ваться только на то, чтобы избегать „ наихудшего варианта”.’На
этот случай в Вашингтоне разработали специальный „кризисный
сценарий”.
Согласно этому сценарию, „субъективные факторы” и „поли-
тические ошибки прошлого” вызвали ситуацию нестабильности
на мировой арене. Соединенным Штатам приходится учитывать,
что внутриполитические перемены в богатых сырьем развиваю-
щихся странах могут привести к „дестабилизации” целых регио-
нов. Поскольку СССР, независимо от того, замешан он в этом про-
цессе (прямо или косвенно) или нет, „способен воспользовать-
ся” плодами „хаоса”, то конфронтация с ним неизбежна. Эскала-
ция локального кризиса может в любое время привести к мировой
войне.
Отсюда следовал вывод: продолжение прежней американской
политики способствует сползанию мира к катастрофе, поскольку
она смирилась с „потерей всех позиций” и „ползучей капитуля-
цией”. Такое развитие можно сдержать только повышением
степени риска, на который готовы пойти США и их союзники, а
также увеличением расходов на вооружения. С „наибольшим
риском” надо считаться в любом случае. Следовательно, плани-
рование на перспективу должно учитывать следующие моменты:
надо уклоняться от военной эскалации кризиса, насколько это
возможно, и одновременно всерьез готовиться к мировой войне.
Такого рода „рациональность” скрывается за часто повторя-
емыми в США предупреждениями о том, что для политики „с по-
зиции силы” не может быть альтернативы, что на карту поставле-
но „выживание Запада”. Таков классический образец логики ба-
лансирования на грани*ядерной пропасти: готовиться к катастро-
фе, содействовать ее приближению собственной „политикой рис-
ка” и уповать на то, что в случае катастрофы удастся все же спа-
сти капитализм.
В американских „сценариях кризисов и войн” разрабаты-
вался тезис о принципиальной возможности управлять из Ва-
шингтона с помощью союзников развитием социально-полити-
ческих процессов на мировой арене. Стержневая идея такого
„управления” - контроль за эскалацией конфликта и ограни-
чение собственного ущерба в случае войны. Теория поэтапной
эскалации конфликта и возможности рационального управления
этим процессом, разработанная Г. Каном в 60-х годах с учетом
военно-стратегических аспектов, используется при Рейгане для так
168
называемого „разумного” планирования не только военной, но
и внешней политики.
Отсюда и теоретические выкладки стратегов США относитель-
но ведения „ограниченных” ядерных войн. Для оценки внешней
политики. Рейгана вряд ли имеет значение ссылка на то, что такие
проекты в военном планировании США существовали примерно
с 1957 года. Важнее вопрос: какому основному принципу под*
чинено внешнеполитическое планирование? Заложено ли в нем
как главный принцип устранение самой угрозы военных конф-
ликтов политическими и дипломатическими средствами или в
центре внимания политической теории находится подготовка к
„возможной” или „неизбежной” войне, будь то „ограниченная”
или „неограниченная”, но находящаяся под контролем? Заявле-
ния и действия администрации Рейгана показывают, что она со-
знательно отмежевалась от политики разрядки 70-х годов и взя-
ла курс на подготовку к войне.
Возникает вопрос о политической стратегии:* в какую общую
политическую концепцию входят сценарии конфликтов, какова
их ставка, каковы расходы и выгоды?
2. Политическая стратегия: интересы
и узловые моменты
„Советский Союз представляет собой серьезную угрозу... мы
придерживаемся мнения, что этому надо положить конец... Мы
столкнем его с неприемлемым для него риском...”, - утверждал
Ю. Ростоу (в интервью журналу „Шпигель”).
Администрация Рейгана пренебрегает объективной оценкой
внутреннего положения в СССР, манипулируя высказываниями,
принадлежащими лично президенту, вроде его попыток объя-
вить коммунизм некоей „противоестественной главой” в челове-
ческой истории, главой, последние страницы которой дописы-
ваются. Американские политики пользуются примитивными фор-
мулировками 50-х годов, ссылаются на речь Черчилля в 1946 году
в Фултоне, обыгрывают тезис о пресловутом „железном занавесе”
и т. п.
В военной области обсуждаются проекты „звездных войн”,
„космического щита” для США, ведутся дискуссии по поводу
того, что эффективный выбор цели в случае войны и достаточный
превентивный удар могут отвратить от США ядерное возмездие.
Если целенаправленной ракетно-ядерной бомбардировкой вы-
вести из строя основные штабы и промышленные центры на тер-
ритории СССР и основные войсковые соединения, то можно-де
рассчитывать на „крах общественной системы СССР”. В этом слу-
169
чае, рассуждают вашингтонские стратеги, ответный удар был бы
маловероятен и мало эффективен. Расчеты на возможную „по-
беду”, а вместе с ней надежду выиграть „ограниченную войну”
строятся, таким образом, с учетом гигантской программы во-
оружений и надежды на „уязвимость” СССР.
Администрация Рейгана считала, что эффективный нажим на
СССР можно оказывать и в мирное время, отрывая гонкой во-
оружений ресурсы, необходимые Советскому Союзу для экономи-
ческого строительства.
Уже в первые годы своего пребывания у власти администра-
ция Рейгана сделала многое, чтобы претворить в жизнь програм-
му конфронтации. Как и в 50-х годах, были заморожены двусто-
ронние отношения. СССР был объявлен державой, с которой нель-
зя иметь нормальных дипломатических отношений. Был раздут
вопрос о „нарушении прав” в Советском Союзе, а сам он объяв-
лен средоточием зла.
Подобного рода пропаганда направлена на ухудшение не толь-
ко двусторонних связей и оправдание нового витка гонки воору-
жений, но и отражает догматическую суть современной амери-
канской „восточной политики”. Администрация Рейгана не счи-
тается с интересами национальной безопасности Советского Сою-
за. Поэтому можно согласиться с мнением бывшего заместителя
государственного секретаря Дж. Болла, который заявил, что в США
политика подменяется безумием одержимости.
В администрации США полагают до сих пор, что Соединенные
Штаты могут осуществить свои цели, оказывая давление на СССР.
Нет поэтому смысла говорить об анахронистском характере та-
кой политики и неизбежном ее крахе хотя бы потому, что никто
из влиятельных советников в окружении Рейгана не учитывает
исторического опыта, то есть провала подобных концепций. Но
это было бы полбеды, если бы история повторилась только как
фарс, юна может вылиться и в трагедию. Подобного рода полити-
ческие устремления вынуждают людей быть начеку.
3. Военная политика и внешняя политика
Военная стратегия США, обсуждавшаяся в разные годы раз-
личными американскими политическими течениями и школами,
вновь находится сейчас под влиянием поборников войны. Самым
важным они считают теоретическую и практическую подготовку
к ведению ядерной войны в расчете на „победу”. А. Л. Сигал, при
Картере политический советник государственного департамента,
указывал, отмечая опасность подобных планов: „Стратеги снова
170
думают о немыслимом и взвешивают обстоятельства, при кото-
рых США могли бы начать и вести ядерную войну”.
Как уже упоминалось, исходным моментом в этой дискуссии
служит не устранение возможности возникновения войны, а эффек-
тивное „управление конфликтом” даже при „ самых неблагопри-
ятных обстоятельствах”. Пропагандируемая военным и граждан-
ским ' руководством США „глобальная стратегия” основывает-
ся на том, что опасность эскалации кризиса и прямой конфрон-
тации с СССР возрастает из-за „нестабильности третьего мира”.
Различные „зоны безопасности” и „зоны опасности” не разгра-
ничить между собой: например, искра, вспыхнувшая на Ближ-
нем Востоке, автоматически может перекинуться на Европу или
Восточную Азию, и посему в Вашингтоне считают, что „весь мир
сфера интересов НАТО”.
В ответ на „потенциальную опасность” там разрабатывают
проекты „гибкой стратегии горизонтальной эскалации”, кото-
рая помогла бы США „контролировать” распространение кон-
фликтов и диктовать свои условия их размещения. По словам
Уайнбергера, это могло бы означать ведение обычной войны на
многих фронтах или, как следовало из высказываний Рейгана,
угрозу применения „удара возмездия”.
В плане материальной подготовки к войне нельзя не учиты-
вать создание и расширение мощи американских интервенционист-
ских сил. Как считают в США, в отличие от долгосрочных прог-
рамм наращивания ядерного арсенала, в этой области вооруже-
ний за относительно короткое время можно добиться многого
посредством накопления запасов обычного оружия, улучшения
военных и гражданских авиатранспортных мощностей, строи-
тельства новых военно-морских судов и повышения их маневрен-
ности, расширения сети военных баз, особенно в Юго-Восточной
Азии, создания специальных и хорошо обученных войсковых
соединений, находящихся в постоянной боевой готовности, ока-
зания срочной военной помощи в кризисных регионах, эффектив-
ного планирования промышленного производства, рассчитанного
на работу в условиях чрезвычайного положения, и ввода этих
мощностей в строй. Большая доля прироста военных расходов
направляется в область обычных вооружений, и прежде всего
на повышение мощи военно-морских сил. На случай глобального
военного конфликта „поборники войны” выступают за то, что-
бы обеспечить способность держать под контролем конфликтную
ситуацию и эскалацию боевых действий, а также свести собствен-
ный ущерб до минимума в интересах достижения „победы”. Вы-
двинут на этот случай и термин: „Превосходство в эскалации
конфликта”. Для этого, по мнению сторонников войны, необхо-
171
димо обладать материальными ресурсами, имея превосходство
в вооружениях, для нанесения противнику наибольшего ущерба.
Превосходства в эскалации конфликта можно, по мнению
администрации Рейгана, добиться двояким путем. Гибкий вы-
бор целей для нанесения удара позволяет, с одной стороны, ис-
пользовать качественно новые системы оружия высокой точно-
сти попадания, а с другой - обеспечить сохранность основной ча-
сти собственного военного и промышленного потенциала от от-
ветного удара. Другими словами, планируется нанесение макси-
мального ущерба противнику и снижение до минимума собствен-
ных потерь ядерного потенциала.' Концепция Рейгана является в
известной мере продолжением политики, начатой бывшим прези-
дентом Фордом и министром обороны Шлесинджером. На подго-
товку к войне рассчитаны и рейгановские долгосрочные программы
вооружений. Вот лишь некоторые мероприятия: обеспечение не-
уязвимости межконтинентальных ракет MX, выпуск в 80-х годах
свыше 1700 новых атомных боеголовок (уровень на начало
80-х гг. - 9200), строительство новых атомных подводных лодок
типа „Огайо” с ракетами „Трайдент-2” на борту, новых стратеги-
ческих бомбардировщиков В-1 и так называемых невидимых
бомбардировщиков, крылатых ракет морского, наземного и воз-
душного базирования, ядерных систем дальнего радиуса дейст-
вия с максимальной точностью попадания. Принимаются меры для
обеспечения неуязвимости межконтинентального оружия, до 70
процентов которого базируется в Море, на суше и в воздухе. Ведут-
ся работы по облегчению веса полевого оружия, улучшению кома-
ндной структуры, гражданской и воздушной обороны, средств
ПВО, включая программу „космической защиты” или „звезд-
ных войн”.
Независимо от того, будут ли осуществлены эти долгосрочные
программы, остается констатировать следущие важные факты.
Группа поборников войны продолжает выдвигать на перед-
ний план идею о том, что технологический рынок вновь даст воз-
можность США стать обладателем „оружия победы”. Подобные
технологическо-кибернетические иллюзии являются следствием
политики „эффективного риска”. Считается, что Советский Со-
юз, если повысить собственные ставки и увеличить риск, можно
будет шантажировать. Он-де не сможет противостоять концент-
рированной мобилизации технической мощи Запада, а возмож-
ное уничтожение его командных штабов оружием точного попа-
дания, при создании США защитного космического „антиракет-
ного щита”, открывает перспективу победы. Ответные меры бе-
зопасности СССР на очередной рывок американцев в гонке во-
оружений наталкиваются на непонимание в США. Политика „с по-
172
зиции силы” традиционно исходит за того, что действующую воен-
ную доктрину преподносят общественности под аккомпанемент
неизбежности в будущем вести боевые действия, а не урегулиро-
вания конфликтов. Высказывания Рейгана в отношении „ограни-
ченной войны”, планы Хейга „предупредительных пусков ракет"
не являются поэтому новой доктриной. Они свидетельствуют об
активизации наступательных моментов в действующей военно-по-
литической доктрине. Если исходить из этой перспективы, то,
действительно, иной американец может подумать, что существу-
ет нечто более важное, чем мир и чем защита собственной страны,
а именно - победа над противником в целях ликвидации его об-
щественной системы.
Для поборников войны применение первыми ядерного ору-
жия на всех уровнях эскалации не является возможным след-
ствием, вытекающим из хода конфликта, а является предпосыл-
кой „рационального и эффективного” ведения войны.
Политическую оценку этих военно-стратегических установок
можно подвести под один общий знаменатель: война и в ядерный
век, как и во времена Клаузевица, понимается в США как продол-
жение политики иными средствами, сознательно калькулируется
определенный риск при проведении американской внешнеполи-
тической линии. „Восстановление мирового порядка” планирует-
ся в Вашингтоне с опорой на военный риск и с учетом возмож-
ности войны. В подобных установках заключается основная опас-
ность нынешней внешней политики США. Важно не только то,
что существуют планы ограниченной или неограниченной войны,
но и то, что возможность такой войны находится в центре вни-
мания политического мышления руководства США. Риск пыта-
ются сделать неотъемлемым атрибутом не только в мирное вре-
мя, но и в расчетах на ведение войны. Это особенно опасно в ус-
ловиях обостряющихся местных и региональных кризисов, кото-
рые, как показывает исторический опыт, могут привести к ката-
строфе.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие 5
I. Стратегические направления политики США в отношении социа-
листических стран в 1945 - 1969 годы 16
1. „Холодная война'’ 16
2. Проект „косвенной стратегии” на рубеже 50 - 60-х го-
дов 45
3. Концепции и политика США. в отношении социалисти-
ческих стран в 60-х годах 56
II. Конец „послевоенной эры” и президентство Ричарда Никсона 68 *
1. Дебаты по вопросам внешнеполитической стратегии
в конце 60-х годов 68
2. Внешнеполитическая концепция администрации Ник-
сона: „равновесие держав” 73
3. Концепция и проблемы политики разрядки 81
4. Соотношение политики „равновесия держав” с поли-
тикой в отношении Востока и политикой разрядки при
президентстве Никсона 90
5. Узловые моменты „восточной политики” и полити-
ки разрядки 93
6. Концепция разрядки во внешней политике админи-
страции Никсона 95
7. Политика по отношению к странам Восточной
Европы t 103
8. Перемены в отношениях с Китайской Народной Рес-
публикой 104
III. Внешнеполитические дебаты по основным вопросам с 1973 106
по 1976 год
1. Мировой экономический кризис капитализма и поли-
тическая солидарность развивающихся стран 106
2. Дискуссия по программным установкам и практи-
ка американской политики разрядки 10
IV. „Тройственный союз” США, Западной Европы.и Японии как аль-
тернативная программа в области внешней политики _ 116
174
1. Политическая теория трилатерализма 116
2. „Восточная политика" и политика разрядки 126
3. Внешняя политика правительства Картера (под
углом зрения „восточной политики" и политики раз
рядки) 131
4. Разработка „планов победы" путем „обезглавлива-
ния ” противника 151
5. Политика США по отношению к союзникам как шан-
таж, возведенный в принцип 159
V. „Весь мир - сфера интересов НАТО" 159
1. Глобальные притязания на господство США при адми-
нистрации Рейгана 164
2. Политическая стратегия: интересы и узловые мо-
менты 169
3. Военная политика и внешняя политика 170
Грайнер Б.
Г75 Американская внешняя политика от Трумэна до наших
дней (Дебаты о внешнеполитических принципах и стратегии
США). Пер. с нем. — М.: Междунар. отношения, 1986. - 176 с.
В книге западногерманского исследователя показана эволюция
поворотов внешней политики США в отношении СССР, стран социа-
листического содружества от „холодной войны” через „потепление”
и разрядку к новой конфронтации в 80-х годах. Анализируются при-
чины этих поворотов и воздействие на внешнюю политику США пар-
тий и социальных групп. Автор приходит к выводу, что только спло-
чение всех миролюбивых сил мира сможет предотвратить опасное раз-
витие политики американского империализма.
Для специалистов-международников, историков, пропагандистов.
г 0804000000 - 014
---------------- КБ-44-6-1984 ББК64.4(7 США)
003 (01)-86
Бернд Грайнер
АМЕРИКАНСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ОТ ТРУМЭНА ДО НАШИХ ДНЕЙ
(Дебаты о внешнеполитических принципах и стратегии США)
Редактор Н. Николаев. Оформление художника В. А. Сержантова. Худо-
жественный редактор В. П. Григорьев. Технический редактор Т. С. Ореш-
кова. Корректор Л. А. Суркова
ИБ № 962
Сдано в набор 23.08.85. Подписано в печать 04*1 2.85. Формат 84Х 108’/32.
Бумага офсетная № 2. Гарнитура Пресс-Роман. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 9,24. Усл. кр.-отт. 9,46. Уч.-изд. л. 10,83. Тираж 30 000 экз.
Заказ № 1771. Цена 70 коп. Изд. №55-И/82. Издательство „Международные
отношения” , 107053, Москва, Садовая-Спасская, 20.
Московская типография №8 Союзполиграфпрома при Государственном
комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.
1 01898, Москва, Центр, Хохловский пер., 7
л о
70 коп.
АМЕРИКАНСКАЯ
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
ОТ ТРУМЭНА
ДО НАШИХ ДНЕЙ
В наши дни в условиях резкого обост-
рения международной обстановки по ви-
не республиканской администрации
США, когда международная обществен-
ность испытывает законную тревогу за
будущее планеты, вполне закономерно
усиливается интерес к исследованию во-
просов формирования внешней полити-
ки такой страны, как Соединенные Шта-
ты Америки.
Для советского читателя представ-
ляют интерес и работы зарубежных ав-
торов, исследующих вопросы внешней
политики Соединенных Штатов, осо-
бенно, если они написаны людьми про-
грессивных убеждений, владеющими
марксистским методом анализа яв-
лений и событий на международной
арене. С этой точки зрения работа за-
падногерманского прогрессивного иссле-
дователя Бернда Грайнера "Американ-
ская внешняя политика от Трумэна до
наших дней", несомненно, может заин-
тересовать советского читателя.
"МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ