KAMA#
V

■

'■

Раздольна, быстра и глубока Кама-рѣка въ
своемъ вешнемъ половодьѣ.
На десятки верстъ разлились ея воды, затопили
берега, разгулялись на просторѣ по низинамъ луговъ.
На цѣлыя сажени гяѣвно поднялась рѣка у крутыхъ береговъ, заходила грозно по откосамъ, буеракамъ и уваламъ.
Изъ болотъ и лѣсовъ, съ горныхъ кряжей Урала
соѣшатъ къ ней на помощь ея союзники: рѣчки и
ручьи. Гремятъ, звенятъ, поютъ и мчатъ они къ
Еамѣ-рѣкѣ свои полыя воды.
Излучинами, поворотами, словно путница, ищу­
щая дороги, вьется прихотливо темно-желтая лента
Камы съ сѣвера на югъ, то сворачивая на востокъ,
то уклоняясь къ западу. На четыреста верстъ всего
хватило бы Ёамѣ прямого пути до Волги, а ея

окольная дорога растянулась на тысячу семьсотъ
шестьдесят^ четыре версты.
Горные кряжи и у валы не разъ преграждаютъ
ея бѣгъ; среди каменистаго ложа приходится Еамѣ
прокладывать свой путь; оттого-то вьется змѣей Кама,
пробивая обходные пути. Вдвое быстрѣе ея теченіе,
нежели Волги. Всѣ заслоны миновала рѣка— одна
лишь Волга встала на ея пути неодолимой преградой;
и сказала ей старшая сестра, Волга: «покорись!».
Не привыкла къ покорности дикая Кама: не по корилась безъ спора, и до сихъ поръ еще спорятъ
камичи съ волжанами: чья рѣка краше, чья богаче
и полноводнѣе.
Послѣ ласковой Волги, Кама— сурова и угрюма,
пустынна и молчалива. На Волгѣ жизнь ключомъ
кипитъ, на Камѣ— жизнь еле-еле гомозится. Рѣдки
на ней города и большія селенья; еще рѣже мона­
стыри, золотомъ куполовъ горящіе по волжскимъ
берегамъ. Желѣзнодорожные мосты уже сковали въ
нѣсколькихъ мѣстахъ берега Волги; только еще одна
желѣзная колея перерѣзала Каму.
На Волгѣ все на виду, жизнь идетъ на глазахъ.
На Камѣ жизнь внутрь забилась: спрятались въ ло­
гова, схоронились за обрывами камскія деревушки,
города отошли отъ рѣки на версты, по притокамъ
затаились городки-заводы.
Не мѣстомъ вольпаго житья, а ссыльнымъ краемъ

долгое время была Кама; не вольной волюшкой, а
неволей шли къ ней и къ ея сосѣду, Уралу, русокіе
посельники. Не процвѣли отъ подневольнаго труда
камскіе берега, а лишь вмѣстѣ съ вольнымъ трудомъ пришла къ нимъ новая жизнь.
Четыре губерніи омываютъ камскія воды. Скудный
сѣверъ и богатый Уралъ, обширный вятскій край
и уфимскія степи, плодородныя нивы и чернозем­
ная поля казанской губерніи питаетъ рѣка. И по
ней самой и по ея многочисленными притокамъ, съ
сѣвера на югъ и съ юга на сѣверъ, идетъ постоян­
ное движеніе; но его словно не видно.
Кама открываешь прямой путь отъ Васнія къ
сѣверу до. самаго Бѣлаго моря, такъ какъ посредствомъ шестнадцати-верстнаго канала она соединена
съ Сѣверной Двиной. Теперь этотъ каналъ заброшенъ,
но въ Перми ждетъ камскіе грузы паровозъ и по
желѣзной колеѣ быстро мчитъ ихъ къ Котласу, при­
стани на Сѣверной Двинѣ. Забытъ теперь и другой
путь съ Камы по ея притокамъ къ сииирскимъ рѣкамъ. Близко подходятъ притоки Камы къ сибир­
ски мъ рѣкамъ. Какихъ-нибудь нѣсколько верстъ отдѣляютъ Чусовую отъ Туры и Исети, Уфу (притокъ Камы) отъ Тобола. По этому пути волокомъ
шелъ покоритель Сибири, Ермакъ Тимоѳеичъ, шли
первые русскіе поселенцы въ Сибирь. Теперь желѣзная дорога соединила уже камскую пристань

Б А С С Е Й Н Ъ

F».

K A M

b I

Пермь съ сибирскими городами, и бойкій торгъ за­
вели пермяки съ сибиряками.
И.
Еама— сѣверная красавица, вольная дикарка.
Ерасота у нея своя, особенная: суровая, дикая, хо­
лодная.
Разступились берега, отошли другъ отъ друга
далеко; закрутился, поднялся въ высь одинъ а ярко
алѣетъ на солнцѣ, а другой берегъ бархатиетымъ
зеленымъ ковромъ разостлался вольно и на десятки
верстъ растянулся ровной понизь». Олѣва без­
брежный просторъ, оправа кручи. Взгромоздилась
онѣ одна на другую, встали высокой стѣной, словно
крѣпоети; ихъ раздѣлили красные холмы, овраги и
буераки. Зеленая хвоя, точно шапка, одѣла вершины
и недвижно стоять тонкія, стройныя пихты, стоять
и любуются Еамой, крутящей внизу свои желтыя
волны.
Въ свѣтломъ сумракѣ бѣлой ночи утонула даль.
Тишина обступила широкую рѣку; только пароходъ,
словно чайка, скользитъ подъ утесами. Смолистый
ароматъ струится, стелется и пдыветъ на рѣку съ
нагорнаго берега, тянется изъ дальнихъ лѣсовъ, а
съ луговыхъ низинъ идетъ навстрѣчу нѣжная струя
свѣже-скошенной травы.

Тпшпна и проеторъ!
Спитъ Еама-рѣка, спить и нѣжитея на своеиъ безконечномъ просторѣ, среди тишины и мол­
чанья.
Свѣтло-синее небо глядится въ зеркало рѣки,
глядятся зеленый лѣсъ и красные утесы...
À въ бурю, подъ пологомъ свмнцовыхъ тучъ,
ходятъ яростно желтыя волны, хлещутъ въ берега,
бьютъ въ скалистые утесы. Скрипятъ жалобно мо­
гучи сосны, гнутся подъ вѣтромъ стройныя пихты,
и шумъ вѣтра и лѣса гудитъ по оврагамъ, по пещерамъ утесовъ. Словно щепочки, подбрасываютъ
волны тяжелыя баржи, мечутъ во всѣ стороны ка­
раваны плотовъ. Много ихъ гонитъ Еама, «лѣсная
рѣка», сверху внизъ изъ лѣсныхъ сторонъ хмураго
сѣвера.
Повырублены уже теперь богатые лѣса, что
когда-то сплошною зеленой стѣной стояли по Еамѣ,
шумѣли вѣка по прикамскому краю. Все дальше и
дальше отходятъ лѣоа отъ рѣки, все съ каждымъ
годомъ больше рѣдѣетъ зеленое царство. Но много
богатствъ еще таить край, все еще ждетъ онъ лучшихъ дней.
По цѣлымъ часамъ идетъ пароходъ, не обмѣниваясь встрѣчнымъ свисткомъ, и лишь навстрѣчу
плывутъ по рѣкѣ караваны плотовъ съ избами и
избенками— словно настоящая деревушка на водѣ.

Въ серединномъ теченіи открывается уже на­
стоящая Кама-красавица. Все шире рѣка, все круче
становятся берега.
Все выше горы, гуще лѣса.
Сѣрые утесы нависли надъ самой рѣкой. Изрѣзали ихъ пещеры и темнѣютъ онѣ, словно окна
бойницы сказочной крѣпости.
Сова и летучая мышь обитаютъ теперь въ этихъ
пещерахъ, но все еще старыя были разсказываютъ
сѣрые утесы. Говорятъ они о давно минувшихъ годахъ, когда еще безпробудно спала Еама, когда, какъ
въ логовѣ звѣрь, находилъ еебѣ въ пещерѣ надеж­
ный пріютъ человѣкъ.
По вольнымъ струямъ Камы несъ его утлый
челнокъ. Щедрая Кама дѣлилась съ дикаремъ сво­
ими богатствами: полны рыбой были ея воды, полны
всякимъ звѣрьемъ ея дебри— лѣса.
Старыя были разсказываютъ сѣрые утесы. Видѣли
они у себя въ пещерахъ не разъ и захожихъ го­
стей, удалыхъ молодцовъ, разбойныхъ людей. От­
сюда они выглядывали и обглядывали съ высоты, не
покажется ли проѣзжій путникъ. Не давали они
пощады никому: ни царскимъ посламъ, ни купцамъ,
ни торговымъ караванамъ.
Три вѣка прошло, четвертый пошелъ, но не за­
была Кама о любамомъ своемъ молодцѣ— атаманѣ
Ермакѣ Тимоѳеевичѣ.

—8 Прежде чѣмъ пошелъ онъ на великое ратное
дѣло— покорять Сибирь, былъ Ермакъ атаманомъ разбойниковъ. грозой царскпхъ воеводъ, проѣзжихъ купцовъ по Волгѣ и Камѣ.
Царекіе воеводы загнали Ермака въ Каму, на­
стигли его въ устьѣ евѣтлаго І к а *). Еонедъ прииіелъ атамаыу. Выѣхалъ тогда онъ па середину рѣки
со своими сокровищами: царевной'лебедушкой и
награбленной казной. Не хотѣлъ онъ отдать ихъ въ
руки враговъ, живьемъ отдаться воеводѣ. Выплылъ
Ермакъ на стругѣ и взмолился къ рѣкѣ, свѣтлому
Ику, посулилъ ей отдать всѣ сокровища, лишь
помогла бы рѣка спасти ему буйную голову и его
товарищей.
И услышала рѣка І к ъ зовъ своего любимца: раз- ступилась, приняла дары Ермака. Помутнѣлъ, насу­
пился свѣтлый Икъ и гнѣвно ударилъ волной въ струга
воеводы. Разбила рѣка ихъ въ щепочки, разметала во
всѣ стороны— и спасла Ермака съ товарищами.
III.
Старая быль о Ёамѣ такова: первыми ея на­
сельниками явились въ нижнемъ теченіи булгары и
финекія племена— наверху.
До сихъ поръ еще уцѣлѣли кое-гдѣ слѣды булгар-

*) Притокъ Камы

скаго царства: груды камней, остатки крѣпостныхъ
валовъ, развалины древнихъ башенъ.
Пало царство булгарское; на смѣну ему яви­
лись татары.
Акъ-Идель, или свѣтлая рѣка,— прозвали они
Каму.
По Свѣтлой рѣкѣ отъ Казани до Перми и за
Пермь ходили татарскіе струги; по низовьямъ Камы
раскинулись татарскіи селенья, за Камой по При­
камью бродили кочевники инородцы: татары и баш­
кирцы.
По серединному и верхнему течевію рѣки раздели­
лись пермяки, вотяки, вогулы. Жили они родами, упра­
влялись особыми князьками, били звѣря въ лѣсахъ, про­
мышляли рыбой на рѣкахъ, укрывались въ лѣсахъ,
дикіе, какъ дика была Еама и ея вѣковые боры.
Слухомъ полнилась земля о. богатыхъ краяхъ
Прикамья и Урала, о рѣдкихъ пушныхъ товарахъ
сѣвера, о золотѣ, серебрѣ и самоцвѣтныхъ камняхъ
Уральскихъ горъ.
Давно прослышали о нихъ дѣти вольнаго Новго­
рода, всесвѣтные торговые гости, удалые ушкуйники.
Еще въ одиннадцатомъ вѣкѣ пробрались они,
ловкіе и проворные, смѣлые духомъ и починомъ, въ
сооѣдній съ Пермью югорскій край, вступили въ
торговыя дѣда-«ъ югрой— финекимъ племенемъ. На
рѣкѣ Вятаге йостЪрда новгородцы городокъ и на1

„Ѵ пК Ь -і

— iU —
звали его Вяткой. Скоро весь обширный югорскій
край сталъ данникомъ новгородцевъ, волостью великаго вольнаго Новгорода.
Не сидѣлооь вольнымъ молодцаиъ на одаомъ
мѣстѣ.
Тѣ же новгородцы проникли въ оосѣдній съ
югрой глухой пермскій край, дошли до желѣзныхъ
воротъ Урала. Глухіе лѣса великой Перми населяли
пермяки— зырянское племя. Дикарями жида оно въ
своихъ лѣсахъ, схоронясь ото всѣхъ: покланялось
идоламъ, разставленнымъ по лѣснымъ дебряиъ, оби­
тало въ глухихъ лѣсахъ, промышляя охотой на
звѣря.
Но и въ дебри пермскихъ лѣсовъ проникъ силь­
ный духомъ и вѣрой русскій человѣкъ. Не съ огнемъ
и мечомъ, а со словомъ Христовой любви, съ призы вомъ къ милосердно пришелъ въ пермскую глушь
святитель Стефанъ Пермскій.
Въ первый разъ на своемъ родномъ языкѣ услы­
шали зыряне-язычники проповѣдь Христова ученія.
Святой Стефанъ Пермекій, прозванный «проевѣтителемъ зырянъ», обратилъ дикарей въ настоящихъ
людей. Онъ далъ имъ первую зырянскую азбуку,
выучилъ многихъ грамотѣ, перевелъ для нихъ Свя­
щенное писаніе на зырянскій языкъ, построилъ пер­
вые храмы въ глуши и изъ своихъ учениковъ поставилъ священниковъ. Проповѣдью мира и любви,

—и —
евоимъ подвигомъ Стефанъ Пермскій сдѣлалъ для
пермскаго края все, что только въ силахъ сдѣлать
человѣкъ. Дикари почувствовали себя людьми и
толпами шли къ своему епископу, зная, что лишь
у него найдутъ они любовь в защиту и справед­
ливость.
Такъ и скончался святой Стефанъ въ облюбованномъ имъ глухомъ краю, положивъ душу за свою
духовную паству, завѣщавъ ученикамъ продолжать
свое великое смиренное дѣло.
Ш лі годы. Вслѣдъ за новгородцами, по пути,
ими проложенному, потянулись въ эти глухія гиблыя мѣста московекіе гости, торговые люди. Слы­
шали они про богатство края, хотѣіи попытать
тамъ новаго счастья. Для защиты торговыхъ людей
пришлось царю Ивану III отправлять воеводъ въ
югорскій край, строить тамъ крѣпостцы и острожки.
Земельныхъ угодій былъ непочатый уголъ, веякихъ богатствъ въ нѣдрахъ земли и въ рѣчныхъ
водахъ, въ лѣсахъ и лугахъ хоть отбавляй. Даромъ
давало землю московское правительство смѣлымъ
людямъ: живи, бери, владѣй!
Нашлись смѣльчаки русскіе, изъ русскихъ служилыхъ людей и отправились хозяйствовать на
цѣлинѣ дикаго края; такъ сѣли на землю Строга­
новы— русскіе богачи и промышленники пермска­
го края.

— 12 —
Все у Строгановыхъ было свое, жили они, какъ
князья владѣтельные; свои городки - крѣпости, свои
пушки и ппіцали, своя дружина, свой судъ и рас­
права. Земельныхъ угодій и всякихъ богатствъ у
нпхъ непочатый край, не было только силъ для за­
щиты.
Еъ атаману Ермаку Тимоѳеичу, укрывшемуся
съ молодцами на Камѣ рѣкѣ отъ преслѣдованія царскихъ воеводъ, обратились Строгановы. Звали къ
себѣ честью лихого атамана Ермака Тимоѳеевіча,
обѣщали казакамъ ратные подвиги, славу и деньги,
лишь встали бы они на защиту, пошли бы они, по­
несли свои буйныя головы да молодецкую удаль въ
раздолъныя сибирскія земли противъ сибирскаго хана
и его ордъ.
Послушался Ермакъ Тимоѳеевичъ посула братьевъ Строгановыхъ, не отвергъ призыва ихъ итти
на защиту пермскихъ посельниковъ.
Пришелъ Ермакъ въ Чусовой городокъ къ Строгановымъ, далъ зарокъ воевать не съ беззащитными
купцами-проѣзжими, а грудью защищать мирныхъ
посельниковъ, итти походомъ противъ хана Кучума
сибирскаго и его ордъ.
Порѣшили Строгановы дать Ермаку, сколько бу­
детъ нужно ему, всякаго оружія, пороху и свинца
и ратныхъ людей изъ своей дружины, лишь бы шелъ
противъ хана Еучума. Поплылъ онъ вверхъ по Чу­

— 13 совой, порожистой горной рѣкѣ; по Серебряной рѣкѣ—
притоку Чусовой— добрался онъ до Еаменнаго пояса,
до Урала. Волокомъ перетащили молодцы Ермака
легкіе струги въ сибирскую рѣчку Жаровлю и по
ней выплыли въ Туру.
Заходили лихо струги атамана по сибирскимъ
рѣкамъ. То горсточка храбрецовъ въ пятьсотъ человѣкъ шла завоевать сибирское царство, съ которымъ сами московскіе воеводы не знали, какъ упра­
виться.
Еъ самой столицѣ Еучума, Сибирь-городу, подошелъ Ермакъ на своихъ легкихъ стругахъ, вступилъ въ злую сѣчу съ ханомъ и взялъ его столицу.
Но не вернулся храбрый воинъ изъ своего отважнаго похода: утонулъ онъ въ рѣкѣ Иртышѣ.
Лишь посланный Ёрмакомъ, бывшій разбойникь,
Иванъ Кольцо довезъ въ Москву вѣсть государю
московскому о побѣдахъ Ермака Тимоѳеевича и билъ
челомъ принять подъ свою высокую руку завоеванное
Ермакомъ съ товарищами царство Сибирское.
IT .
Мало-по-малу замирился глухой край; по берегамъ Еамы и ея притоковъ все слышнѣе и слышнѣй застучали кирка, заступъ и топоръ. Рубились,
выкорчовывались заповѣдные лѣса; на мѣстѣ ихъ

-- i l —
строились селенья, поселки и заводы. Ш угь пахаря
уже поднималъ цѣлину земли. Въ горныхъ нѣдрахъ
открывались новыя богатетва: золото, серебро, же­
лезо, самоивѣтные камни. Въ верховьяхъ Камы еоляныя варипцы обѣщали неистощимый запасъ соли.
По самой Камѣ внизъ заходили баржи, груженыя
всякимъ ыѣстнымъ добромъ; снизу вверхъ, везли
онѣ товары, какихъ не вадѣла Кама— чай, сахаръ,
миткаль, кумачъ и парчу.
Долго шли эти суда подъ парусами, поднимаясь
противъ быстраго теченія рѣки. Шли мѣсяцами или
тянулись бечевой на плечахъ бурлаковъ. Тяжелъ
былъ трудъ бурлацкій на Еамѣ— вдвое тяжелѣй,
чѣмъ на Волгѣ, потому что вдвое быстрѣе теченіе
Камы.
Заселялись мало-по-малу пустынные берега Камы
и ея притоковъ, а богатый край требовалъ все новыхъ и новыхъ работниковъ. Переселялись они из­
нутри Россіи, вольной волей или чаще неволюшкой.
Садили невольныхъ пришлецовъ изъ московской
земли на землю, другихъ приписывали къ горному
дѣлу, третьимъ велѣно было промышлять рыбнымъ
промыоломъ. На ряду съ инородческими татарскими
и башкирскими исконными поселками рубились русскія избы, поднимали цѣлину, боронили и пахали
руескіе пахари. Такъ и остались они жить бокъ-оООКЪ.

—

15 —,

Тѵтъ— крестъ сіяетъ на маковкѣ сельской церкви
и звенитъ русская пѣсня,— тамъ,— въ нѣеколькпхъ
верстахъ, дальше, высится стройный мшіаретъ и
звучитъ гортанная татарская рѣчъ. И ничего себѣ:
русскіе и татары, христіане и мусульмане ужились
мирно. Не видно ни побѣдителей, ни побѣжденныхъ:
стали они добрыми сосѣдями. Одни по своему, другіе
также по своему, а въ общемъ одного Бога именуютъ и хвалятъ. Ни розни, ни непріязі, только
татары домовитѣе живутъ: водки не пьютъ ни еъ
горя, ни съ радости, и не опохмѣляются. Зани­
маются они земледѣліемъ и торговлей: скупаютъ,
продаютъ, лавки держатъ по селамъ и городамъ и
записываются въ настоящіе купцы. Много ихъ живетъ въ Казанской, Уфимской и Пермской губерніяхъ. Ихъ сородичи-башкиры— недавно еще были
кочевымъ пастушескимъ народомъ и промышляли
скотоводствомъ. Теперь многіе изъ нихъ сѣли уже
на землю, принялись за земледѣліе.
Изъ первыхъ посельниковъ Камы — ф и н сж ъ
племенъ— асивутъ до сихъ поръ по Камѣ пермяки и
зыряне. Теперешнихъ пермяковъ и зьірянъ не отличить
отъ русскихъ и по наружности и по быту. Всѣ они
христіане, въ селахъ у нихъ православныя церкви,
и занимаются они преимущественно хлѣбопашествомъ.
Обрусѣли теперь и черемисы, и вогулы, и вотяки.

16 —
хотя еще до сихъ поръ не коснулся многихъ де­
ревень свѣтъ ученія.
Суровая Кама сама учитъ людей уму-разуму. У
нея найдется для всѣхъ работа: однимъ гнуть спины
подъ грузами, мозолить рука на нивахъ, на рѣчныхъ судахъ, въ подземныхъ шахтахъ, на соляныхъ варницахъ и заводахъ; другимъ— умомъ и смет­
кой наживать капиталы.
Сбирается къ ней издалека хлѣбъ въ зернѣ со
веѣхъ сторонъ. Хлѣбныя пристани ея стали давно
городками. Хлѣбной торговлей, скупкой и перекуп­
кой живутъ города и селенія Камы. Рядъ амбаровъ
вытянулся къ рѣкѣ; полны они хлѣбнаго зерна.
Отъ этого самаго зерна вышли въ богатѣи многіе
камичи и камскіе городки: построили храмы-соборы,
каменныя палаты, завели телефонъ и электричество.
Когда то славилась Кама своей рыбой: осетромъ и
стерлядью. Цѣлыя рыбачьи селенья возникали на
Камѣ по приказу правительства, но теперь рыбачій
промыселъ сильно упалъ. О пудовыхъ осетрахъ и
жирной стерляди осталась только память. Распугали
рыбу пароходы, загубила ее нефть. Не окупаетъ
рыбачій промыселъ трудовъ человѣка. Въ надеждѣ
на лучшій заработокъ идетъ рабочій человѣкъ съ
Камы къ Уралу и за Уралъ на горные промыслы,
на заводы. Съ давнихъ поръ вдоль по Камѣ и ея
притокамъ стали возникать разные заводы: желѣзо-

дѣлательные, оружейные, сталелитейные, чугунные.
Недаромъ Еама сосѣдка Урала, a многіе ея притоки
берутъ начало изъ нѣдръ Уральскихъ горъ, богатыхъ металлами.
Около этихъ заводовъ въ старину селилось мно­
жество людей-рабочихъ. Еамскіе заводы— цѣлые го­
рода, считающіе десятками тысячъ свое наееленіе.
Оттого-то на Еамѣ большинство пристаней и ноеятъ
названія заводовъ. Заводъ удаленъ часто на доб­
рую сотню верстъ отъ Еамы, но имѣетъ на ней
свою пристань. Неизмѣнно онъ стоитъ на рѣкѣ-притокѣ Еамы. Внизъ по рѣкѣ-притоку сплавляются къ
Еамѣ заводскіе грузы и несетъ ихъ внизъ рѣка по
теченію или тащатъ буксирный пароходъ, тяжело
отдуваясь, вверхъ, навстрѣчу водѣ.
Съ появленіемъ паровыхъ судовъ, въ обѣ сто­
роны заходили грузы. На одномъ изъ камскихъ за­
водовъ былъ построенъ первый въ Россіи пароходъ.
Плохъ и слабосиленъ былъ этотъ пароходикъ: едва
справлялся онъ съ могучимъ теченіемъ Еамы и
ползъ по верстѣ-другой въ чаш,. Такъ и застрялъ
онъ въ Еамѣ, затонувъ во время ледостава, но дѣло
было сдѣлано: за первыми неудачными попытками
появились другія, болѣе удачныя, и мало-по-малу
«посудина съ трубою и печкой» вытѣснила съ Камы
и парусныя
Пароходъ
еграфъ сбли-

зплвГдалекій’ камскій край со всѣмъ міромъ; осво­
божденье креетьянъ привело на Каму свободный
рабочія руки. Старые поселки-заводы, жившіе трудомъ прпгшеанныхъ къ нимъ крѣпостныхъ— рабо-

Н аоереж ная

П ерм и.

чихъ, захирѣли, но рядомъ съ ними выростали но­
вые. Поселки обращались въ города, неболыпія се­
ленья— въ бойкія пристани, сбывающія и грузящія
милліоны пудовъ всякаго груза. Въ захудалыхъ городкахъ стали появляться все чаще и чаще школы
и училища, библіотеки и читальни; теперь не узнать
этихъ городковъ, считающихъ десятками тыоячъ жи­
телей, какъ Елабуга и Сарапулъ, или насчитывающихъ

_ ю—
населеніе за сто тысячъ, какъ молодая Пермь— един­
ственный губернекій городъ на всемътеченіи Камы.
Но до сихъ поръ еще въ прикамской глуши живутъ
такіе пасынки судьбы, какъ кочевые башкиры, промышляющіе пастушеекимъ промысломъ, такіе забытые
язычники въ глуши прикамскаго края, какъ остяки.
Въ этой глуши еще все дышнтъ стариной, живетъ
по старинѣ въ заброшенности, нищетѣ и мракѣ
кромѣшномъ, какъ жили траста, пятьсотъ лѣтъ назадъ. До сихъ поръ на той же Камѣ сохранились
еще такія дебри, какъ уѣздный городокъ Оханскъ,
о которомъ жители сложили повѣрье, будто бы, когда
сатана показывалъ Іисусу Христу богатства міра,
то самъ врагъ рода человѣческаго застыдился и
прикрылъ городъ Оханскъ концомъ своего хвоста,
чтобы Христосъ не узрѣлъ такой пакости.
Любая волжская деревня больше и краше города
Оханска, едва считающего двѣ тысячи жителей.
Благодаря Ёамѣ еще кое-какъ дышитъ Оханскъ. Засыпаетъ на зиму Еама, и съ нею заеыпаетъ забро­
шенный городъ. Нѣтъ у него ничего: ни фабрикъ,
ни торговли, ни какого-либо производства. Желѣзныя дороги обошли его, да и вообще обиліемъ ихъ
не можетъ похвалиться прикамекій край.
Во многомъ еще до сихъ поръ Кама— дикарка.

- 20
V.
На сѣверѣ Вятской губерніи, въ Глазовскомъ
уѣздѣ, близь глухой деревушки Картуши ной, среди
болотъ беретъ свое начало маленькая рѣчушка. Эта
рѣчушка— истокъ Еамы. Ничто, кромѣ имени, не напоминаетъ здѣсь о сѣверной рѣкѣ-красавидѣ. Среди
низкихъ пологихъ береговъ бѣяштъ и вьется Кама—

И с т о к ъ р. К а м ы .
Съ картины худ. М еркурьева.

узкая, неглубокая, извилистая рѣчушка. Сотни
верстъ пробѣжала она по скудному Вятскому краю,
держа путь къ дальнему сѣверу, и все не набра­
лась силъ, не стала судоходной.

— 21 Болота да низины, глина да торфъ лежать на
ея пути; въ низкихъ, мягкихъ берегахъ вьется Еама
по безлюднымъ мѣстамъ. Рѣдкія захудалыя селенья
встрѣчаются на ея пути. Такъ мелкой рѣчкой про­
шла она по Вятской губерніи и такой же маленькой
рѣкой подошла къ Пермскому краю, побѣжала навстрѣчу чердынскимъ лѣсамъ и отрогамъ Урала.
А изъ лѣсовъ навстрѣчу ей бѣгутъ новые притоки.
Слаба она силами: не глубоководна, узка. Нѣтъ по
ней еще прохода ни плотамъ, ни мелкимъ суденышкамъ.
Повстрѣчала на пути своемъ Еама бѣгущую къ
ней Южную— -Еельтму *), приняла ея быстрыя воды
и побѣжала, ширясь, проворнѣе. Стала она, послѣ
встрѣчи съ Ёельтмой, уже не рѣчушкой - пичужкой,
а настоящимъ воднымъ путемъ. Все чаще пошли
по ея берегамъ селенья-пристани, живущія Еамой.
Изъ лѣсистыхъ чердынскихъ краевъ по рѣчкамъпритокамъ гонятся къ Еамѣ лѣсъ и дрова; вяжутся
тяжелые плоты бревенъ, и идутъ они внизъ по
*) Южная и Сѣверная Кельтмы—обѣ вытекають изъ одного
болота. Южная Кельтма впадаѳтъ въ Каму, Сѣверная весетъ
свои воды въ Вологду—прптокъ Сѣверной Двины. Обѣ Кельтмы
соединены кавадоиъ и такимъ образомъ для сплава открылся
прямой водный путь къ Б ѣю м у морю. Этотъ путь, доступный
лишь для шелкихъ судовъ и сплава, теперь почти заброшенъ.
Сѣверная Двина соединена теперь желѣзной дорогой съ Камой
черезъ Котлаеъ н а Пермь.

Еамѣ. Много лѣсовъ вѣками. стояло по ЕамЬ. Те­
перь отъ нихъ почти ничего не уцѣлѣло на камскихъ берегахъ. Вырубили старые лѣса на каискіе
заводы, на стройку и топливо. Повырубили лѣса,
и стала мелѣть Еама, стала лѣсная рѣка, лѣсной
лишь по памяти. Отошли, отодвинулись лѣоа на
сѣверъ въ глубь прикамскаго края, гдѣ еще тыся­
чи населенія живутъ рубкой и сплавкой лѣса.
Стучитъ топоръ, визжитъ пила; въ шалашахъ,
среди студеной зимы, живутъ порубщики. А придетъ весна, лишь вскроются рѣки, уже готовы итти
въ путь-дорогу связанные плоты. Пускаются они
внизъ по теченію и несутъ ихъ полыя рѣки прямо
въ Еаму. Тянутся они по Еамѣ одинъ за другимъ,
одинъ на другой похожіе, и плывутъ на нихъ въ
дальнюю сторону изъ разныхъ деревень въ чужіе
края плотовщики.
По веснѣ, съ разныхъ сторонъ, собираются къ
Еамѣ работники. Цѣлая армія ихъ, заголодавшая
за зиму, ждетъ не дождется весны и пробужденія
Еамы. Цѣлый флотъ баржъ и пароходовъ выходитъ
по веснѣ изъ тихихъ затоновъ на Еаму-рѣку, гру­
зится, нагружается и бороздитъ рѣчную гладь во
всѣ стороны.
Съ сѣвера рѣка Вышера (первый значительный
притокъ Камы) пришла на помощь Ёамѣ: слила съ
ней свои воды. Заходили по нимъ мелкія баржи,

запыхтѣли карапузы— пароходишки. Сплавная рѣка
за Вышерой стала уже судоходной. Нашлось, что
возить.
По рѣкѣ Усольѣ, при впаденіи ея въ Каму,
раскинулся городокъ Соликамску а ниже его пріютился заштатный городъ Дедюхинъ, и дальше село
Усолье. И названіе города Соликамска и села Усолья
показываютъ, чѣмъ живутъ они, чѣмъ промышляютъ. Соляные промыслы— ихъ богатство.

С о л е в а р н и в ъ С о л и к а м с к ?;.

На добрыхъ сто верстъ по обоимъ берегамъ
залегла соль, залегла не пластами какъ въ астраханскихъ озерахъ, а жидкимъ разеоломъ, глубоко
подъ землей.
Соль выѣла всю растительность, солью полонъ
воздухъ, даже въ крупинкахъ росы эта соль. 'Бстъ

- 24 —
она глаза, щекочетъ ноеъ, оставляя соленый вкусъ
во рту.
Цѣлые амбары-закрома съ солью вытянулись
по берегамъ; длинный строй барокъ зачаленъ у береговъ. Внизъ по Камѣ только и видно, что эти
груженыя до верху мѣшками соли паровыя баржи.
Пыхтятъ паровыя машины, бѣгутъ вагонетки,
скрипятъ лебедки, гнутся спины подъ тяжестью
мѣшковъ съ той же солью. Она одна царица и
владычица здѣшнихъ мѣстъ. Ею живутъ здѣсь, ея
испареніями дышутъ, отъ нихъ чахнутъ люди до
поры до времени, но соль же даетъ заработокъ
однимъ, другимъ несетъ обогащенье и капиталы.
Дѣти и подростки, мужчины и женщины— всѣ
ея работники. A тяжелѣй работы на соляныхъ промыслахъ врядъ ли найдется другая какая. Много
силъ и здоровья беретъ она у человѣка, но не
требуетъ ни особой сноровки, ни умЬнья— требуетъ
лишь крѣпкой груди, да мощныхъ рукъ, да чтобъ
спина не гнулась подъ тяжестью...
Изъ той же соли на камскихъ заводахъ приготовляютъ соду путемъ разложенія ея съ кислой
углеамміачной солью. Способъ такого приготовленія
соды былъ открыть бельгійцемъ Оольвеемъ, который
въ компаніи съ русскимъ купцомъ Дюбимовымъ
построилъ на Ёамѣ первый въ Россіи заводъ для
приготовленія соды по новому способу.

— 25 —
Тяжелъ трудъ рабочихъ на соляныхъ промыслахъ. но еще недавно онъ былъ прямо каторжными
трудомъ. Человѣкъ обращался въ машину, задыхался
среди копоти, жара и соляныхъ пспаренШ. Теперь
паровая машина облегчила во многомъ трудъ человѣка, но не легче дышится людямъ въ этомъ соляномъ царствѣ, гдѣ ни кустика, ни зелени— ничто
не радуетъ глазъ; и даже сама Еама стелется уны­
лая, словно и она торопится убѣжать скорѣе на
проеторъ.
VI.
Забѣлѣла угрюмая Еама.
Бѣлыя горы— «Мѣловые столбища»— стали надъ
рѣкой.
У еамаго берега баржи зачалены. Бѣлый каменьизвестякъ ломаютъ заступы; обжигаютъ его тутъ
же на берегу и грузятъ на баржи.
Широка уже въ этихъ мѣстахъ Еама, но ка­
призна. Острова и островки то и дѣло раздѣляютъ
ее на протоки; мели стерегутъ на каждомъ шагу.
Тутъ глубокій протокъ, а тамъ рядомъ мель. Не­
легко проводить по капризной рѣкѣ груженное судно.
Ширинѣ рѣки не довѣришься, a довѣрнлся— самъ на
себя не пеняй: знать рѣку надо. Для безопаснаго
судоваго хода пролегаетъ здѣсь неширокая до­
рожка, а за ней по оторонамъ воложки да и пере­

- 26 —
каты. П вьется эта невидимая дорожка узкой пути­
ной. То вдоль праваго берега идетъ она, то перебѣжитъ къ лѣвому, то вынырнетъ на середину рѣки.
Знакомы съ ней хорошо камскіе лоцманы-вожаки
судовъ. Съ дѣтства изучаютъ они Каму, знаютъ ее,
какъ пять своихъ пальцевъ. Съ малыхъ лѣтъ зоркимъ
глазомъ присматривается будущій лоцманъ къ каж­
дому повороту извилистой рѣки, къ каждой отмели
и воложку, примѣчаетъ все на пути.
Въ бурю и грозу, подъ еолнечнымъ припекомъ
и въ осеннюю стужу, какъ часовой на посту, стоитъ
онъ у руля и твердой рукой ведетъ судно мимо
мелей по свободной водѣ.
Труденъ лоцманскій промыселъ и отвѣтственъ;
съ малыхъ лѣтъ учатся ему. Есть цѣлыя деревушки
по Камѣ и по Волгѣ, населеніе которыхъ живетъ и
кормится этимъ промысломъ. Лоцманами-вожатыми
были дѣды и прадѣды, и по ихъ пути пошли дѣти
и внуки.
Пуста такая деревушка лѣтней порой: только
старые да малые, да бабы-правительницы остаются
въ избахъ. Всѣ остальные уходятъ на Каму, на
суда, на пароходы, справлять службу рѣчную. Вернут­
ся лишь съ ледоставомъ, и - опять уйдутъ, лишь но­
вая весна дохнетъ надъ Камой, когда вслѣдъ за льда­
ми вновь потянутся по ней изъ тихихъ затоновъ
пароходы и суда на работу послѣ долгой зимовки.

- 27 —
Не равно вскрывается рѣка: на верховьяхъ еще
ледъ стоитъ крѣпко, еще спить зимнимъ сномъ Еама,
а внизу уже гуляютъ на просторѣ ея волны, и подъ
солнцемъ играетъ ихъ серебристая рябь.
...Исчезли бѣлыя горы. Засѣрѣли утесы, зачернѣли пещеры.
Бѣлая Еама смѣнилаеь уже черной Камой, за­
водской.
Пошелъ заводскій раіонъ; вдаль и въ іпарь рас­
тянулся онъ на сотни верстъ по Камѣ и по При­
камью, по всей Пермской губерніи.
Быстро бѣгущая рѣка Чусовая — уже вынесла еъ
Камѣ свои воды. Среди скалъ и утесовъ, съ самаго
Урала звенитъ-летитъ Чусовая-рѣка по привольньшъ
мѣстамъ богатаго края. Недаромъ облюбовали ихъ
первые русскіе посельники— братья Строгановы и
построили первые свои «Чусовые городки»; въ нихъ
когда-то гостилъ Ермакъ. По Чусовой и ея притокамъ стоятъ и теперь городки— заводы.
Камскіе и Уральскіе заводы-городки не похожи
на обыкновенные заводы, и растянулись на десятки
верстъ. Тысячами десятинъ считаютъ они своя зе­
мельный угодья. Щедро раздавалась земля въ ста­
рину. Много земли требовалось для самого завода;
нужны еще были угодья для крестышъ-рабочпхъ,
нужны были лѣсныя дачи для рубки дровъ, нужны
были огромный площади для добычи руды. Камскіе

и уральскіе заводы не только обрабатывают ме­
таллы, но и сами добываютъ ихъ изъ нѣдръ земли.
Перевозка дешеваго желѣза въ рудѣ стоитъ дорого,
перевозка готовыхъ мелкихъ издѣлій обходится де­
шевле. Большинство заводовъ казенные; нѣкоторые
изъ нихъ казна сдала въ аренду частнымъ людямъ.
На самой Камѣ давно уже вырооъ дѣлый огром­
ный заводскій поселокъ: это Мотовилиха или Пермскій пушечный заводъ. Не поселокъ, a настоящій
городъ.

П е р м с к ій п у ш е ч н ы й з а в о д ъ , или М о т о в и л и х а .

Двадцать почти тыоячъ жителей въ немъ счи­
тается. Съ парохода не видно Мотовилихи; вся она
въ дыму, словно облаками окружена дымомъ. Слышны
лишь лязгъ желѣза да тяжкіе удары пароваго мо­
лота о наковальню. Заводъ въ Іотовмихѣ огромный:

четыре тысячи рабочихъ на немъ находятъ себѣ
работу. Производить заводъ боевые снаряды и орудія
для арміа и флота, строитъ пароходы и всякія паро­
выя машины. Сталелитейный, чугунный и механическій заводы— все совмѣстилось въ одномъ заводѣ.
Огромныя каменныя зданія Мотовилихи заняли пло­
щадь цѣлаго уѣзднаго города, а рядомъ еще пріютился
людный поеелокъ.
Издали за нѣсколько верстъ видны клубы дыма
надъ нимъ; и тучей по вѣтру несутся они къ самой
Перми, до которой отъ Мотовилихи всего нѣсколько
верстъ: окраины Перми уже почти слились съ Мото­
вилихой, какъ сливаются предмѣстья съ городомъ.
Ширясь, подошла Кама къ губернской Перми,
бывшему также сто лѣтъ назадъ маленькимъ заводскимъ поселкомъ. А теперь тутъ кипитъ торговая
жизнь.
Баржами уставлена вся рѣка. На пристаняхъ тол­
пится народъ, а рядомъ пыхтитъ, шумитъ и свиетигь
паровозъ, гонитъ товарные вагоны къ Камѣ и отъ
Камы. Желѣзный мостъ сковалъ одинъ берегъ рѣки
съ другимъ и бѣгутъ по нимъ поѣзда во всѣ сто­
роны: въ далекую Сибирь и въ горы, къ самому
сердцу Урала, на сѣверъ къ Двинѣ и къ столицѣ
Петербургу.
Черезъ Пермь пролегаетъ и старая дорога въ
Сибирь: отсюда начинается, такъ называемый, <сибир-

— Su —

скій трактъ: , и черезъ Пермь открываются ворота въ
Азію. Она центръ Камы, единственный губернскій
городъ на ея берегахъ.
Внизъ за Пермью уже пойдетъ настоящая Кама
красавица, могучая рѣка.
Тяжело легли на нее болынія, верхомъ груженныя,
баржи. Пароходы-дома бороздятъ Каму. Караваны судовъ заставили широкую рѣку, а межъ ихъ стѣнъ
идутъ новые.
Съ крутыхъ высокихъ береговъ смотрится Пермь
въ Каму,— бѣлѣетъ на солнцѣ и золотится крестами
церквей. Былого егошихинскаго мѣдноплавильнаго
завода теперь не узнать. Тамъ, гдѣ стояли курныя
избенки рабочихъ, вырооъ цѣлый большой городъ;
повернулся лицомъ онъ къ Камѣ, раздался въ ширь
и въ глубь и сталъ бойкимъ торговымъ городомъ.
Собираетъ къ себѣ онъ товары съ Камы-рѣки, воль­
ной ихъ разнощицы; передаетъ ихъ на Уралъ, посылаетъ въ Сибирь. А оттуда н а 1ту же Каму идутъ
черезъ Пермь новые грузы, идетъ живой обмѣнъ
товарами.
Губернская Пермь выбрала для себя бойкое
мѣсто. Обойти ее нельзя и потому-то стала она, не­
смотря на свою молодость, бойкимъ городомъ, на­
стоящей Камской столицей; обзавелась она школами
и музеями, есть у нея своя публичная библіотека,
прекраеныя зданія и сады.

—

31 —

V II.
На царственномъ просторѣ раскинулась Еама
внизъ за Пермью.
Широко разлилась рѣка. Тишь, безлюдье кругомъ. Ни городовъ, ни селеній. Олѣва луговой просторъ. Дикая Кама открывается въ этихъ мѣстахъ
во всей своей красотѣ.
Блѣдныя краски еѣвера, его угрюмый задумчи­
вый видъ дружатъ съ Камой: недаромъ зовется она
сѣверной красавицей. И бѣіыя вешнія почи и стройныя пихты, нарядныя лиственницы, коряжжстыя со­
сны и еумрачныя ели, сѣдыя кручи и мрачные утесы—
идутъ больше къ Камѣ, къ ея суровой красотѣ,
чѣмъ яркія краски юга.
Она— дочь дикаго сѣвера; на сѣверѣ стоитъ ея
колыбель, и распускается цвѣтъ ея красоты среди
тишины и безлюдья.
Часами идетъ пароходъ отъ пристани до ближней
пристани по пустынѣ. Сами камскія пристани не
вносятъ. оживленья. Пристань у рѣки, а поселокъ за­
водски удаленъ за добрый десятокъ, сотню даже
верстъ. Если попадется такая тихая пристань, зна­
чить, въ лощинѣ спряталось устье рѣчѵшки— вод­
ный путь связывающій заводъ съ Камой. Бъ поло­
водье тутъ кипитъ жизнь, въ межень все затихаетъ;

— 32 —

по веснамъ спускаются по рѣкамъ къ Камѣ тяже­
лый баржа съ заводовъ; въ межень еле лодка пройдетъ по обмелѣвшей рѣкѣ-притоку. Внизъ по теченію Камы, много пойдетъ такихъ же желѣзодѣтельныхъ заводовъ, ибо желѣзо— богатство Урала: ЮгоКамскій, Рождественскіе, Камско-Воткинскіе, Ижевекій. Одни изъ нихъ работаютъ до сихъ поръ, другіе
какъ Рождественскіе, уже давно захирѣли, несмотря
на все ихъ былое богатево.
Промелькнула деревенька Нытва съ пристанью
и далекимъ заводомъ; на пути Камы еле видны
уѣздные Оханскъ и Оса, удаленные отъ пристаней
и болѣе похожіе на большія села, чѣмъ на города.
Пошли частые острова съ оживленнымъ селеньемъ
и пристанью частыми.
Прихотливая Кама подъ Частыми вновь за­
капризничала: разбилась на рукава и притоки; на­
мыла пески, нанесла острова и отмели; сузила она
свой фарватеръ (свободный проходъ для судовъ)
вдругъ такъ, что двумъ встрѣчньшъ судамъ можно
лишь съ трудомъ разойтись. Отоятъ тутъ, дожидаются
очереди суда; цвѣтными огнями и флагами- указы­
в а ю т судамъ съ берега: занятъ или свободенъ про­
ходъ.
Проползли острова и отмели,— снова вышла на
просторъ Кама, и побѣжала къ югу.
Ровной зеленой ііонизыо, окаймленной лѣсами

-

33 -

стелется пологій лѣвый берегь, подбираясь къ предѣламъ Уфимской губерніи, къ ея раздольеымъ лугамъ и степяиъ.
Хлѣбородная, земледѣльчесЕая полоса пошла уже
на смѣну заводской; послѣдняя заводская приставь
Гольяны вынырнула на высокоиъ уступѣ берега.
Большой Ижевскій заводъ славится на всю Россію

Пристань Гольяны.
производствомъ своахъ ружей; но до завода съ Камы
не рукой подать. Почти пятьдесятъ верстъ отдѣляетъ
пристань на Камѣ отъ завода— большого поселка.
Съ любымъ уѣздньшъ городомъ можетъ онъ поспорить
по количеству своего населенія. До тридцати тысячъ
считается въ немъ жителей.

—

и —

Потянулись поля, засѣянныя овоомъ, гречихой
и рожью.
Все чаще видны воздѣланныя поля, все чаще
за оврагами селенья. За поворотами Еамы то и
дѣло, мелькнуть куполы сельской церковки, засѣрѣютъ избы, затемнѣютъ вдали кровли домовъ. Все
оживленнѣе, многолюднѣе становится Еама.
Вотъ бойко-торговый Сарапуль, уѣздный городъ,
соперничающій со многими губернскими, всталъ на
пути.
Ірасивъ Сарапуль издали, съ Еамы. На высокомъ холмѣ, горой вставшемъ надъ Камой, раскинулся
онъ четкою лвніей своихъ церквей и бѣлыхъ домовъ.
Былъ Сарапуль селомъ въ старину, а теперь у него
есть все, чего нѣтъ у многихъ губернскихъ городовъ русскихъ: красивое расположеніе, широкія, чи­
стая улицы, дома каменные, водопроводъ, телефонъ,
электричество. Есть школы и публичная библіотека,
много фабрикъ и заводовъ. Ведетъ Сарапуль б-ойкую
торговлю хлѣбомъ, производитъ для Сибири свою
«сарапульекую обувь», не модно кроеную, но крѣпко
пошитую. Въ сарапульскихъ сапогахъ щеголяетъ
рабочій людъ по Еамѣ и въ Сибири, носитъ и не
нахвалится. Цѣлыя фабрики заняты въ Сарапулѣ изготовленіемъ такой обуви.
За торговымъ Сарапулемъ все чаще торговый
села, богатая хлѣбныя пристани. Хлѣбомъ въ зернѣ

—

35 —

нагружены до верху баржи. Хлѣбъ въ амбарахъ; на.
пристаняхъ кули съ тѣмъ же хлѣбомъ. На поляхъ растутъ, щетинятся тѣ же хлѣба; по обѣииъ
берегамъ ея отъ этого хлѣба ширятся, богатѣютъ
села, отъ торговли имъ питаются. Ласковѣѳ. привѣтливѣе стала Кама-«дикарка»; рука человѣка,
обратила дикіе луга и лѣса въ цвѣтущія нивы и
поля.
IX.
Большая судоходная рѣка— Бѣлая— изъ дикихъ
башкирекихъ степей гонитъ къ Еамѣ свои воды. Бѣлая и желтая (Еама) рѣки сливаютъ свои волны
какъ разъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ круто подняла Кама
правый берегъ и низко разостлалась другимъ, идя навстрѣчу Бѣлой рѣкѣ— сестрѣ. Прозрачный воды Бѣлой, ея песчаные берега и тихія заводи смотрять
ласково. А крутой Камскій берегъ, изрытый пеще­
рами, грозно всталъ словно крѣпость непріятельская:
это— былыя <разбойныя мѣста»; теперь они не
страшны. Съ выоокаго Камскаго берега видны далекія седа, луга и поля, а въ разбойныхъ пещерахъ
ютятся совы да летучія мыши.
А дальше на горѣ, за лѣсами, за полосою луговъ
спряталасъ Елабуга,— только кресты ея церквей да­
леко маячатъ съ крутой, высокой горы по Каиѣ,

—

36 —

Развалины старой башни на крутомъ берегу чернѣютъ, да огромные камни еѣрѣютъ.

Башня „Чортово Городище“.
Стояло, говорятъ, здѣсь нѣкогда древнее горо­
дище. «Чортовымъ городищемъ» прозвали его жи­
тели.
Чистенькая уютная Елабуга отъ торговли хлѣбомъ разбогатѣла, нарядилась и украсилась. На свои
средства обзавелась она школами и училищами,

—

37 —

оевѣтЕлась электричествомъ. повернула лицо свое
отъ мрака къ свѣту и начала строить жизнь по
новому.
Городъ Елабуга— далеко извѣстенъ по всему
Прикамью. Ея пристани собираютъ отовсюду зерно,
перерабатываютъ его на муку на паровыхъ мельницахъ и пускаютъ его внизъ и вверхъ по Еаиѣ
и по Вяткѣ.
Мельницами заставлены берега Еамы. Обработкой
зерна на муку заняты и Елабуга и сосѣднія съ ней
села. На десятки верстъ протянулись паровыя мель­
ницы— цѣлыя фабрики. Противъ села Соколокъ—
настоящій фабричный городокъ. Огромныя мельницы
мелютъ и сортируютъ муку; поеылаютъ мѣшки на
пристань, грузятъ ими суда для Еамы и Волги и
для Вятскаго края.
Старый югорскій, теперешній вятскій край, соединенъ съ Камой и камекими житницами ближай­
шей дорогой. Черезъ Пермь на Вятку вьется рель­
совый путь, а у села Соколокъ, разступились Со­
кольи горы и дали свободный проходъ рѣкѣ Вяткѣ.
Нѣсколькими широкими рукавами несетъ Вятка свои
воды къ Еамѣ.
Большая, широкая въ устьѣ рѣка, однако, об­
манчива на видъ. Лишь въ полую воду свободно
носитъ она болыпія баржи и паровыя суда. Въ
межень поѣздка по Вяткѣ— цѣлое путешествіе. Осто­

—

38 —

рожно, мѣряя глубину рѣки, пробираются по ней
суда. Мели и перекаты грозятъ имъ на каждомъ
шагу.
До города Вятка въ межень они не добираются.
Большія суда разгружаются на маленькія мелкосидящія. Пароходишки-карапузы снимаютъ пасеажировъ и, пыхтя и сопя, тащутъ ихъ дальше. Лѣтомъ,
среди засухи и такіе параходишки еле могутъ хо­
дить по рѣкѣ: такъ она мелѣетъ. А между тѣмъ
Вятка-рѣка одинъ изъ самыхъ значительныхъ притоковъ Камы и въ полую воду на цѣлыхъ семьсотъ верстъ вьется по ней водяной путь, прорѣзая
всю почти Вятскую губернію.
Рѣка Вятка— граница между Вятской и Казан­
ской губерніями. Принявъ Вятку, Кама обоими бе­
регами несетъ свои воды по Казанскому краю.
Близость Волги и юга уже чувствуется. Дикая
сѣверная Кама осталась позади; исчезли горы, рѣже
холмы, пропали изъ вида привольные луга Уфимскаго края. Все чаще бѣгутъ по берегамъ татарскія деревушки; стройные минареты выглядываютъ
изъ-за земли и вздымаютъ въ высь свои острыя
вершины. Татарскія лица, татарскій говоръ попа­
даются и слышатся все чаще. Нивы хлѣбовъ золо­
тистой полосой тянутся за селеньями. Рѣже лѣса,
гуще нивы, чаще деревни и поселки. Камское без­
людье смѣняется торговой сутолокой. Шныряютъ

—

3D —

взадъ и впередъ пароходы, пыхтятъ буксиры; цѣлый караванъ баржей запрудилъ рѣку; тѣ же баржи
у береговъ и сгрудились на рѣкѣ плоты и бѣляны.
По всему видно, что близка большая пристань.
A навстрѣчу съ лѣваго берега, съ горки, ыашуть
крылами мельницы, словно огромныя птицы; гудятъ
паровыя мукомолки, сѣрѣютъ амбары, бѣлѣютъ мѣшки съ крупой и мукой.
Эго <чистыя поля» или Чистополь,— городъ
хлѣбникъ и мукомолъ. Хлѣбъ, какъ въ другихъ камскихъ городахъ— богатство Чистополя. Онъ живетъ
и хлѣбъ жуетъ; иродаетъ, покупаетъ зерно, переремалываегь его на крупу и муку, пакуетъ въ мѣшки, грузитъ и развозить во всѣ стороны, Городъ—
купецъ, весь онъ ушелъ въ свои торговые обороты.
Спитъ зимой, отсыпается съ осени до весны; про­
буждается по веснѣ и торопится за шесть мѣсяцевъ
наверстать двѣнадцать, нажить на копейку копейку,
зашибить деньгу. Живетъ Чистополь по етаринкѣ:
улицы грязны и темны, на ряду съ лачугами заправскіе дома; богаты?его церкви доброхотными приношеніями, а изъ школъ— духовное училище да
женская прогимназія. До гимназіи еще не доросъ
торговый Чистополь, пробавляется онъ еще начат­
ками знанія, словно боится, что знаніе станетъ помѣхой торговлѣ. Зимой, когда опустѣетъ Еама и
покроется льдомъ, одинъ Чистополь поюнъ судами.

—

40

—

Вмѣстѣ съ первымъ льдомъ бѣгутъ-спѣшатъ къ нему
суда на зимовку. Въ большомъ Чистопольскомъ затонѣ, словно въ безопасномъ гнѣздѣ, коротаютъ
зиму пароходы и баржи. Вѣтры и бури, камскіе
льды не страшны имъ въ тихоиъ затонѣ: не добе­
рутся они до зимияковъ.
По старинкѣ живетъ еще Чистополь, а рядомъ
съ нпмъ лехлітъ ул;е настоящая старина. То Саввинъ городокъ.
Отъ древняго булгарскаго городища уцѣлѣли
лишь обломки камней да остатки вала. Распахали
жители ближайшаго селенія старое городище, засѣяли его и теперь на немъ хлѣбъ родится. Лишь ненарокомъ, на новыхъ пашняхъ, находятъ зарытые въ
землѣ старые клады монета и оружія. Эти открытые
клады дали археологам^ людямъ занимающимся изученіемъ древностей, много цѣнныхъ свѣдѣній о старинномъ житьѣ-бытьѣ по камскимъ берегамъ, объ
ея первыхъ насельникахъ.

Ровной понизью разостлался лѣвый берегъ Еамы;
все рѣже идутъ холмы на правомъ. Все ниже припадаютъ берега къ рѣкѣ.
Олѣва раскинулись поемные луга; по ихъ понизи весело гуляетъ Еама-рѣка въ дни весенняго

—

41

—

разлива, затопляя ихъ на десятки верстъ. Справа—
толпятся деревни и села, стелятся нивы и пом,
перелѣски и рощи. Дикій просторъ Камскихъ береговъ остался позади. Каждый арпшнъ земли уже
на чеку. Земля уже не можетъ прокормить всего
населенія. И уходитъ оно по веснамъ на лѣто, ухо­
дить— на круглый годъ искать сторонняго заработка.
Нужда гонитъ людей на отхожіе промыслы; вверхъ
и внизъ по Камѣ и по Волгѣ, въ далекую сторону
уходятъ люди, промышляя работою трудовыхъ рукъ,
въ поиски дѣла и хлѣба.
Безконечныя избы спрятались за зеленью де­
ревьевъ (у татарскихъ избъ окна выходятъ не на
улицу, а на огороженный заборомъ дворъ); повороти­
лись избенки спинами къ Камѣ. Татары не любятъ
рѣчного промысла, сторонятся его. Рѣдкость найти
татарина-рыболова, или судо-рабочаго. Предпочитаютъ
они рѣкѣ сухопутье, и облюбовала они земледѣлье да
торговлю. Въ прикамскихъ городахъ лавочки держать
татары; они же охотно записываются въ купцы и
умѣло ведутъ свое дѣло. А рядомъ съ татарскимъ
поселкомъ другая деревушка. Оконца избъ блестятъ
на еолнцѣ. Уныло торчатъ одинокія деревца. Это
русскій поселокъ. На улицѣ ни души, словно вы­
мерла деревня; лишь раздѣланныя поля, да пасущійся
скотъ у самой рѣки говорятъ о жизни.
Такимъ же захудалымъ, какъ эти деревушки со-

-

42

—

сѣдки, выглядываетъ изъ за песчаныхъ холмовъ
уѣздный городъ— Лаи шевъ.
На тридцать верстъ угоелъ Лаишевъ отъ Волги
къ Камѣ, но къ берегу рѣки не продвинулся: залегъ въ нѣеколькихъ верстахъ отъ Еамы и лишь
на рѣкѣ пристань выотавилъ. Тихую пристаньку
безъ жизни, безъ сутолоки: только пароходъ придетъ, привезетъ почту, возьметъ ее и уйдетъ дальше,
посвистывая. Лишь на одинъ мѣсяцъ въ году по
веонѣ оживляется городокъ: принимаетъ заѣзжихъ
гостей, подымаете флагъ и открываете ярмарку.
По веспѣ полыя воды гореыхъ рѣчушекъ— притоковъ Еамы— и сама Кама рѣка гонитъ къ Лаишеву
караваны баржей, груженыхъ сортовымъ и листовымъ
желѣзомъ и металлическими издѣліями съ Камскихъ
и прикамскихъ заводовъ. Лаишевъ бойко тогда торгуетъ желѣзомъ; съ Волги и съ Поволжья, съ дальнихъ городовъ и ближнихъ деревень оъѣзжаются по
веснѣ торговцы желѣзнымъ товаромъ: устанавливаютъ цѣны, ведутъ бойкій торгъ— куплю и продажу.
Вмѣстѣ съ концомъ половодья Камы приходитъ
конецъ и Лаишевской жизни. Засыпаетъ Лаишевъ
снова на одиннадцать мѣояцевъ, потому что вся
жизнь его въ ярмаркѣ. Больше у него нѣтъ ничего:
ни заводовъ, ни фабрикъ, ни торговли.
Лаишевъ— уѣздный городъ лишь по названію.
Его сосѣди по Камѣ— слободы Мурзиха или Рыб-

нал— не хуже, если только не лучше его; у нихъ
есть будущее, а Лаишевъ спѣлъ свою пѣс-ню и затихъ. Былъ онъ, когда-то, укрѣпленнымъ острогомъ и сослужидъ службу вѣрную, грудыо защи­
щая русскихъ насельниковъ по Камѣ отъ инородцевъ. Теперь защищать етало нечего. Замирилась

Погрузка кровельнаго жел-Ьза на барку.
Еама, осѣли кочевые инородцы, стали они русскими
гражданами. Русскіе и татары живугъ рядомъ и
одинаковы ихъ интересы. Кама же ихъ питаегь,
даетъ заработки. Ею дышитъ населеніе. она его
вѣрная кормилица. Ея широкій водный путь даетъ
выходъ богатству земли и ея нѣдръ; на этомъ вод-

—

44

—

номъ пути ищетъ трудового хлѣба голытьба и по
немъ, вверхъ и внизъ, съ весны до осени, идутъбредутъ камичи и ихъ далекіе сородичи на поиски
работы и счастья. Если счастье не привалитъ, то
работа - то найдется на раздольной рѣкѣ. И въ
поиски за нею, вмѣстѣ съ первой весной, идутъ
артели рабочихъ.
Съ котомками за плечами сермяжная армія трудолюбцевъ усѣяла весь пароходъ. Яблоку упасть
негдѣ. Голова къ головѣ, котомка къ котомкѣ подъ
головой. Русскіе, татары, черемисы и башкирцы.
Всѣ вмѣстѣ. Другой пароходъ, третій и— та же
картина. Нужны Камѣ рабочія руки, но еще больше
нуженъ свѣтъ разума и знанія.
Дикая Кама только теперь начала просыпаться
къ жизни, заводить ее по новому.
Жизнь быстро шагаетъ впередъ, требуетъ все
новыхъ и новыхъ знающихъ работниковъ. На смѣну
тяжелому мускульному труду уже пришла машина;
машина замѣнила человѣка: гдѣ десятокъ нужно
было рукъ, тамъ справляется одинъ работникъ, но
отъ этого работника уже требуются знанія и опытъ.
Прямо отъ сохи не встанешь на заводскую работу.
Работа полегчала, но зато сократились требованія
на рабочія руки. Стали нужны уже не только рабочіе, но рабочіе умѣлые, знающіе. Такимъ всегда
цѣна, а не знающимъ— туго приходится. Приходит­

—

45 —

ся учится, приспособляться къ работѣ съ измальства.
Сокращеніе рабочихъ силъ, благодаря машинамъ,
грозило бы голодомъ множеству людей, если бы,
благодаря той же машинѣ, не увеличивалось съ
каждымъ днемъ количество фабрикъ, заводовъ, а
вмѣстѣ съ ними и судовъ, плавающихъ по йамѣ.
Прежде гнала она сь верховъ лѣсъ и соль, съ серединнаго теченія шли желѣзныя издѣлія, снизу
хлѣбъ, а все остальное получалось въ готовомъ видѣ
съ Волги. Шла на Каму оттуда и галантерея и ману­
фактура и всякіе припасы. Теперь уже на мѣстахъ
завелись фабрики и разныя производства для обра­
ботки сырыхъ веществъ: кожи, дерева, шерсти.
Камскія паровыя мельницы выпуекаютъ крупы
и муку въ готовомъ видѣ; желѣзные заводы изготовляютъ ружья и многочисленные стальные и чу­
гунные предметы въ готовомъ видѣ. Прежде огром­
ный лѣсныя дачи приписывались къ заводамъ, такъ
какъ дрова были единственнымъ томивомъ— пищей
заводовъ. Но теперь заводы, истребившіе множество
лѣсовъ, уже переходить на каменный уголь, залежи
котораго сулятъ новыя богатства краю. Пароходы,
топившіеея дорогими дровами, уже отапливаются
болѣе дешевой нефтью, a цѣнный лѣсной матеріалъ
все больше идетъ, въ видѣ бревенъ и распиленныхъ досокъ, на стройку и приготовленіе изъ него
деревянныхъ подѣлокъ.

-

-1« —

Лѣсъ, который ни во что цѣнился на Камѣ и
рубился зря цѣлыми огромными площадями, началъ
цѣниться дорого, ибо лѣеъ и рѣка, что отецъ и
дочь. Безъ лѣсовъ сиротѣетъ рѣка: мелѣетъ и чахнетъ. Лѣсъ еобираетъ и копитъ снѣга и дѣлится
съ рѣкой своимъ богатствомъ, посылая ей въ по­
мощь вешнія воды. И торопятся люди использовать
вешнюю рѣчную работу. И тогда, когда Кама еще
лежитъ подъ снѣжнымъ саваномъ, когда еще льдомъ
скованы горныя рѣки, когда ручьи еще спятъ мертвымъ сномъ— на промыслахъ, на заводахъ идетъ
работа. Приготовляютъ, заготовляютъ и покупаютъ
товары, чинять суда. А весна лишь придетъ, съ
первыми теплыми днями, лишь схлынетъ ледъ, на­
чинается торопливая погрузка и грузка: каждый
день на чеку— недолго длится вешнее половодье,
когда и маленькія рѣчки становятся настоящими вод­
ными путями. Опоздать— значитъ все потерять.
Зорко слѣдятъ за количествомъ прибылой воды
въ рѣкахъ; со всѣхъ мѣстъ обмѣниваются телеграм­
мами и ждутъ наступленья поры половодья.
Словно ратники въ бой, по приказу начальника,
устремляются внизъ по Вышерѣ, Пожвѣ, Ленвѣ,
Чусовой и другимъ притокамъ Камы, баржи съ
грузами и бѣгутъ къ Камѣ-рѣкѣ. Въ межень по
этимъ рѣкамъ не будетъ прохода судамъ, обмелѣеть
и еама Кама, а на ея вешнемъ просторѣ есть гдѣ

-

47

-

разойтись караванамъ, и несетъ ихъ она быстро,
лишь въ бурю-грозу разбрасывая суда зазѣвавшихся
кормчихъ, играя съ ними, какъ со щепочками, швыряя
изъ стороны въ сторону.
Тогда шутки плохи съ Камой сердитой: на ея
просторѣ есть гдѣ разгуляться волнѣ, сила есть у
нея, чтобъ разметать баржи отъ каравана и лишь
слѣдъ оставить на водной путинѣ.
XI.
Волгу завидѣла уже Кама и разыгралась во
всю на кизовьѣ. Собрала всѣ силы и разлилась безъ
конца. Широка, многоводна Кама, но еще шире,
еще многоводнѣе Волга. Синей лентой сивѣегь,
словно море, и не видно ея береговъ.
Встала Волга неодолимой преградой предъ Камой,
спокойная, раздольная и не хочетъ признавать со­
перничества Камы, не желаетъ съ ней боротьея.
Отдѣлила Кама отъ себя рядъ бойцовъ-рукавовъ,
разлилась еще шире, подошла къ самой Волгѣ и—
остановилась. Насупилась сердито, затаилась и
гнѣвно понеслась прямо на Волгу-соперниду.
Темно-желтыя Камскія волны дружно ударили
въ синюю грудь Волги. Зашумѣли, забились, словно
ратники въ бою и пошли на послѣднюю битву: на
перерѣзъ теченію Волги.
Спокойная, царственная, приняла этотъ бой Волга:

—

48 —

не отступила, не дрогнула, Какъ старшая сестра,
дружелюбно приняла она Каму въ свои объятья,
смѣгаала вмѣстѣ со своей изжелто-синей волной темно бурыя воды Камы и понесла ихъ дальше къ югу,
къ Астрахани. Старыя сказанья до сихъ поръ хранятъ разсказъ о томъ, какъ Кама съ Волгою спо­
рила, не хотѣла въ нее течь.
«Сначала воду ея хотѣла отбить; отбила поло­
вину, а дальше не смѣла. Поднялась тогда Кама
на хитрость. Сговорилась съ коршуномъ: <ты, коршунъ, крикни, когда я на той сторонѣ буду, чтобы
я слышала, а я подъ Волгу подроюсь и выйду въ
другомъ мѣстѣ».
— Ладно, отвѣтилъ коршунъ.
Вотъ Еама и начала рыться подъ Волгу. Ры­
лась, рылась, a тѣмъ временемъ коршуна орелъберкутъ запримѣтилъ и за коршуномъ погнался.
Испугался коршунъ и закричалъ надъ самой сере­
диной Волги. Услышала этотъ крикъ Кама и при­
няла его за вѣсть о томъ, что удалось ей подрыться
подъ Волгу у самаго волжекаго берега, Отъ ра­
дости вынырнула изъ-подъ земли Кама да и уго­
дила прямо въ Волгу.
Такъ говорить старое преданье. Но на самомъ
дѣлѣ прямо въ Вожу «угодила» Кама, слилась
съ великой
'*pbkôôà городомъ Казанью и
на аселанн
‘к ъ ; й р ю ,1& | дальнему си­
нему КаспюЗ
съ Вол­
гой свои
Носковъ.