Автор: Лебедева М.М.
Теги: география политика международное право международные проблемы международные отношения геополитика мировая политика
ISBN: 978-5-9228-0441-7
Год: 2009
Текст
ЛЕБЕДЕВА М. М.
5
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В XXI ВЕКЕ:
АКТОРЫ, ПРОЦЕССЫ, ПРОБЛЕМЫ
УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ
Рекомендовано Научно-методическим советом
по политологии Министерства образования и науки
Российской Федерации в качестве учебного пособия
для студентов высших учебных заведений
Работа выполнена в рамках конкурса Ректорских грантов
Инновационной образовательной программы МГИМО (У)
МГИМО
2009
ББК66.4
Л 33
Рецензенты: кандидат философских наук, доцент А. А. Дектярев
доктор философских наук, профессор В. И. Коваленко
доктор исторических наук, профессор Д. И. Полывянный
Лебедева М. М.
Л 33 Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы — 142 с.,
М.: МГИМО-Университет, 2009.
ISBN 978-5-9228-0441-7
Учебное пособие «Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы» предназначен для студентов-магис-
трантов, обучающихся по направлению «Международные отношения». Его цель — проанализировать деятельность
основных участников (акторов) мировой политики, а также ее результаты.
Инновационность данного учебного пособия заключается в том, что в области международных отношений, а также
в смежных областях отсутствует учебная и методическая литература, ориентированная на магистерский уровень.
С учетом того, что с 1 сентября 2007 г., согласно решению Правительства России произошел переход на двухступен-
чатую систему образования, восстребованность в такого рода материалов очевидна. Кроме того, инновационность
определяется тем, что в настоящее время и в научной литературе по мировой политике, и в учебной акценты оказа-
лись смещенными от субъекта или актора (т. е. того, кто делает) на результат (т. е. что происходит, в частности, глоба-
лизация, фрагментация, интеграция, дезинтеграция и т. п.). Данный пробел и восполняется предлагаемым учебным
пособием.
ISBN 978-5-9228-0441-7
© МГИМО (У) М ИД России, 2009
© Авторский коллектив, 2009
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение........................................................................5
Глава 1. Политическая система мира..............................................9
1.1. Постановка проблемы.......................................................10
1.2. Эволюция государственно-центристской политической системы.
Формирование глобальной (мировой) политической системы.........................16
1.3. Поиск альтернативных вариантов политического устройства мира..............23
1.4. Политические системы и их исследования: международные отношения, политология,
мировая политика...............................................................28
Глава 2. Акторы современной политической системы мира..........................37
2.1. Акторный подход...........................................................38
2.2. Государства в мировой политике............................................44
2.3. Межправительственные организации и внутригосударственные регионы
как акторы мировой политики....................................................60
2.4. Негосударственные транснациональные акторы мировой политики...............71
Глава 3. Международно-политические процессы и трансформация
политической системы мира......................................................77
3.1. Глобализация, локализация, изоляционизм...................................78
3.2. Интеграционные и дезинтеграционные процессы в современном мире............91
3.3. Демократизация и авторитаризм............................................100
Глава 4. Изменение содержания международно-политических
проблем в конце XX — начале XI в..............................................107
4.1. Новые аспекты в сфере безопасности.......................................108
4.1.1. Конфликты..........................................................110
4.1.2. Терроризм, проблема нераспространения, ОМУ.
проблема использования частных военных компаний...........................114
4.2. Природные условия и природные ресурсы....................................118
4.2.1. Экология и проблема изменения климата..............................118
4.2.2. Энергетические и водные ресурсы.......... • ((«««••И** .......121
4.3. Человеческий ресурс.......................................................125
4.3.1. Демография и миграция............................................ 125
4.3.2. Гуманитарное измерение человеческого ресурса........................130
«Зоны ближайшего развития» политической системы мира
и мировая политика будущего (вместо заключения)...............................139
Общие методические рекомендации...............................................140
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ВВЕДЕНИЕ
В октябре 2007 г. в России был принят закон о переходе высшего профессионального
образования на двухуровневую систему: бакалавриат и магистратуру, что влечет за собой
существенные изменения в учебных программах. Особые сложности реформирования об-
разования связаны с магистерской подготовкой. Как выстраивать процесс обучения, чтобы
он, с одной стороны, не повторял программу бакалаврского уровня, с другой — учитывал
тот факт, что определенное число магистрантов, которое может составлять даже большую
их часть, являются выпускниками других университетов, а порой вообще имеют иное на-
правление бакалаврской подготовки? Как совместить или, напротив, разделить магистров,
ориентированных в дальнейшим идти на практическую работу, и магистров, решивших за-
ниматься наукой? Выстраивать ли сразу аспирантский уровень, имея в виду, что в рамках
Болонского процесса уровней высшего образования не два, как в России, а три? Нужны ли
учебники и учебные пособия для магистрантов? Насколько специализированно выстраи-
вать подготовку? И т. п.
Однозначных ответов на эти вопросы не существует. Если взять зарубежные университеты,
в которых система бакалавр—магистр существует давно, то в них обычно логика построения
обучения следующая: на бакалаврском уровне даются общие и более или менее устоявшиеся
знания в довольно широкой области (например, социально-экономической). Магистерская
же подготовка ориентирована, как правило, на приобретение знаний и навыков, во-первых,
в значительно более узких областях, во-вторых, и сама магистерская программа, и програм-
мы отдельных курсов создаются ведущими профессорами и выстраиваются в авторском ва-
рианте.
Именно уникальность, неповторимость делает магистерскую программу и её основные
курсы привлекательными для учащихся. Такие же ориентиры даются для российских вузов
Министерством образования и науки, которое отмечает, что «магистерские программы по
преимуществу носят авторский характер, отражая существующие в данном вузе научно-пе-
дагогические школы»1.
Наиболее интересные магистерские курсы построены так, что не дают готовых ответов. Их
авторы скорее предлагают аналитическую программу работы семинара, которая содержит
основные положения разрабатываемого им подхода, направления исследований и т.п. Далее,
совместно с магистрантами рассматриваются возможности и ограничения предложенного
подхода, его применимость, эвристичность, прикладная специфика и т.д. Создатель такого
курса не знает ответов на все вопросы, как и научный руководитель аспиранта не имеет итого-
вых результатов работы.
Задача заключается в том, чтобы очертить проблематику и поставить вопросы, а далее
в ходе магистерского курса общими усилиями попытаться найти на них ответы. В этом слу-
чае магистранты оказываются не пассивными слушателями, а активными членами единой
команды, деятельность которой направлена на выяснение далеко не очевидных проблем.
В определенной степени они становятся соавторами разрабатываемых подходов или на-
правлений.
Очевидно, что курс в виде аналитического семинара возможен лишь при условии, что его
автор является создателем нового направления и имеет значимые научные результаты, от-
раженные в научной литературе. В противном случае подобный курс вообще не может быть
открыт.
Изменения в действующие государственные образовательные стандарты высшего профессионального образования по направлениям подготов-
ки для получения степени (квалификации) «магистр» в соответствии с Приказом Минобрнауки России от 22 марта 2006 г. № 62 «Об образователь-
ной программе высшего профессионального образования специализированной подготовки магистров» /
http7/www^du.ru/db/mo/Data/d_06rt3-2.html
5
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В магистратуре по ряду курсов, которые требуют представления о состоянии дисципли-
ны в целом, используется литература, подготовленная коллективом авторов2. В аналитичес-
ком семинаре в качестве учебной литературы обычно выступает научная — монографии
и статьи.
Тем не менее представляется, что издание магистерского учебного пособия для анали-
тического семинара также возможно и более того — необходимо по ряду причин. Прежде
всего, такое учебное пособие позволяет сориентироваться в том, что собой представляет тот
или иной курс, какие именно вопросы предстоит обсудить и решить и т. п. Кроме того, в нем
даются общие рамки направления, в русле которого работает группа.
Предлагаемое учебное пособие «Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, про-
блемы» представляет собой первую попытку написания учебного пособия для аналити-
ческого семинара магистерского уровня. Это вообще первое учебное пособие такого рода,
предназначенное специально для магистратуры, по крайней мере, для направлений подго-
товки по политологии и международных отношений в России. Обе дисциплины имеют осо-
бую специфику в отечественной науке и образовании. Российская политология как учебная
дисциплина по академическим меркам возникла недавно — в конце 1980-х — начале 1990-х
гг. До этого, даже несмотря на проведение в Москве в 1979 г. XI Всемирного Конгресса Меж-
дународной ассоциации политических наук (International Political Studies Association, IPSA),
подготовки кадров по политологии не велось, не было и профильных периодических изда-
ний в стране.
Международные отношения, хотя и преподавались в советский период, фактически ог-
раничивались одним вузом — Московским государственным институтом международных
отношений (МГИМО) — и лишь с 1990-х годов получили распространение в стране.
Относительная молодость обеих дисциплин осложняет создание магистерских курсов,
которые предполагают наличие научных школ, а их формирование за столь короткий срок
проблематично. В этих условиях подготовка учебных пособий становится особенно важной.
Первые учебные пособия подобного рода могут служить основой для подготовки курсов по
другим проблемам политологии и международных отношений.
Кроме того, учебное пособие, ориентированное на магистрантов, может быть исполь-
зовано для чтения спецкурса для бакалавров. В этом случае поиск материалов и ответы на
большинство поставленных проблем дает преподаватель, читающий данный курс. Наконец,
и это особенно важно, подобное учебное пособие выступает одновременно и учебной, и на-
учной литературой.
Разумеется, магистерское учебное пособие, ориентированное на аналитический семинар,
не может быть построено по «школярскому» принципу, предполагающему воспроизведение
учащимися услышанного и прочитанного материала с определенной степенью обобщения.
Оно имеет и другую специфику, отличную от бакалаврского уровня.
В таком учебном пособии вряд может быть приведена в достаточно полном виде реко-
мендованная литературы. Поиск необходимых материалов (и научных, и информационных)
представляет собой самостоятельную аналитическую и учебную задачу, которая решается
магистрантами в ходе обучения. Поэтому в нем дается лишь список работ в конце каждого
раздела, для того чтобы сориентировать магистрантов в проблематике, особенно тех, кто
имеет бакалаврское образование по другим направлениям профессиональной подготовки.
Но в таком случае в учебном пособии, по всей вероятности, следует обязательно сохранить
сноски, которые могут служить своего рода отправными точками для поиска материалов ма-
гистрантами.
Примерами таких изданий в области международных отношений и мировой политики могут служить: Handbook of International Relations / Ed. by
W. Carsnaes, T. Risse, 8. A. Simmons. — L.. a.o.: Sage, 2002: Современные международные отношения и мировая политика / Под ред. А. В. Торкунова. —
М.: Просвещение, 2004.
6
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В целом же, учебное пособие аналитического семинара на магистерском уровне становится
своеобразной «дорожной картой», избавляющей автора курса от чтения лекций, что экономит
время обучения. Оно также позволяет представить целостно материал, который был опубли-
кован автором в различных изданиях и в разное время.
Наконец, учебное пособие для магистрантов, занимающихся в аналитической семинаре,
предполагает многовариантность развития курса в зависимости от интересов учащихся, по-
лученных первых результатов работы с данной группой студентов, педагогических задач и т. п.
Иными словами, учебное пособие представляет собой своего рода «открытую конструкцию»,
позволяющую «достраивать» его по ходу курса совместно со студентами.
Учебное пособие «Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы» подготов-
лено на основе опыта создания и научного руководства магистерской программой «Миро-
вая политика» в МГИМО (У), а также чтения курса «Акторы мировой политики» в течение
ряда лет в рамках этой программы. Это была первая магистерская программа по между-
народным отношениям в России. Начиналась она сначала как российско-французская про-
грамма МГИМО (У) — Sci Ро (Париж) в первой половине 1990-х на базе МГИМО (У), создание
которой — безусловная заслуга тогдашнего первого проректора МГИМО (У) Ивана Георгие-
вича Тюлина. В конце 1990-х было открыто российское отделение программы.
В дальнейшем в рамках данной магистратуры в МГИМО (У) открылось российско-гер-
манское отделение, которое с германской стороны представлено тремя университетами:
Свободным Университетом Берлина, Гумбольдским Университетом и Потсдамским Универ-
ситетом. Совместная работа с коллегами из европейских университетов и, конечно же, из
МГИМО (У) позволила понять специфику построения магистерской программы и курсов, ко-
торые читаются на уровне магистратуры.
Автор выражает огромную благодарность всем, с кем пришлось сотрудничать по пробле-
мам магистратуры в течение десятилетнего периода, прежде всего профессору Ивану Геор-
гиевичу Тюлину, который создал магистратуру в МГИМО (У) по международным отношениям
и очень много сделал для ее развития.
ОТАВА Т
Политическая
система мира
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
1.1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Рубеж XX и XXI вв. ознаменовал собой целый ряд событий, которые оказались «неожидан-
ными», «непонятными», «трудно объяснимыми» и т. п. — это внезапный распад Советского Со-
юза и биполярной системы мира; развитие вооруженных конфликтов в Европе, где, казалось,
они уже невозможны; неожиданные террористические акты «Аль-Каиды»; антиглобалистские
выступления; погромы в городах Франции, Германии и других европейских государств в но-
ябре-декабре 2005 г., организованные выходцами из стран Ближнего Востока, Азии, Африки
(волна этих выступлений докатилась даже до Австралии); рост сепаратизма, национализма
и фундаментализма в различных странах. Список событий, не укладывающихся, с одной сторо-
ны, в привычные четкие рамки разделения внутренней и внешней политики, с другой — в тра-
екторию внешней политики того или иного государства на мировой арене, можно без труда
продолжить.
Существует ли «единая составляющая» всех этих событий? И вообще, вправе ли мы рассмат-
ривать мир как некую целостную систему, поскольку, только ответив утвердительно, можно
искать общую детерминанту указанных явлений.
В такой постановке вопросы обычно не звучат, однако de facto явно прослеживаются два
варианта подходов. Первый заключается в том, что рассмотрение конкретных явлений прово-
дится аналитиками вне их связи друг с другом. Авторы часто ограничиваются лишь описанием
явления, а если и проводят анализ, то слишком разнородными оказываются их объяснения.
Так, в последнее время очень много пишется о террористической организации «Аль-Каида»,
но мотивы ее деятельности либо «остаются за кадром», т. е. не обсуждаются, либо называется
целый блок причин, которые в той или иной степени, возможно, действительно имеют место,
но нередко противоречат друг другу, а главное — плохо объясняют сам феномен.
Представители второго подхода идут не от интерпретации отдельных фактов, как преды-
дущие, а пытаются найти то, что условно может быть названо «основным противоречием» со-
временной эпохи. Тогда феномены, перечисленные выше, находят объяснение в рамках раз-
личных теоретических подходов. Пожалуй, наиболее распространенными объяснительными
концепциями всех этих явлений выступают различные варианты неомарксизма, идея конфлик-
та цивилизаций, а также гегемонизм США.
Неомарксисты исходят из экономического детерминизма и видят проблему в социально-
политическом неравенстве современного мира, которое и является главным объяснительным
принципом всех антиобщественных и антизападных акций. Выделив в мире три области по
степени экономического развития: Ядро, Периферию и Полупериферию, — они отмечают, что
Полупериферия наряду с Периферией оказывается той областью, где зарождается протест3.
Причем в рамках Полупериферии он звучит сильнее, поскольку здесь имеются необходимые
ресурсы, которых недостает в самых беднейших странах мира. В этом смысле становится по-
нятным, как считают неомарксисты, почему в арабских государствах особенно сильно проявля-
ются антизападные настроения. Этот регион, согласно классификации мир-системной теории,
представляет собой как раз Полупериферию, которая, с одной стороны, имеет средства боль-
шие, чем необходимо для выживания (как в странах Периферии). С другой стороны, Полупери-
ферия не может на равных состязаться Ядром, представленным странами Запада. В свое время,
пишет И. Валлерстайн, такой Полупериферией была Россия, что и породило Октябрьскую ре-
волюцию*. Сегодня под определение Полупериферии попадает прежде всего арабский мир.
Следуя неомарксистской логике, можно предположить, что к Полупериферии относится
и целый ряд стран Латинской Америки. Здесь также растет недовольство, поэтому в последние
3 Wallerstein I. The End of the World as We Know It Social Science for the Twenty-Rrst Century.—Minneapolis: University of Minnesota Press. — 2000.
4 „
Там же.
ю
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
годы победу на выборах в этих государствах все чаще одерживают те, кто выступает с антиза-
падных (прежде всего антиамериканских) позиций и выдвигает социально ориентированные
требования и программы.
В отличие от неомарксизма, в цивилизационной теории С. Хантингтона противоречия со-
временного мира лежат не в социально-экономическом неравенстве, а в различии, прежде
всего, ценностей. Надо сказать, что вообще представления о цивилизационной разнородности
мира довольно распространены и разрабатывались многими авторами, на что указывает сам
С. Хантингтон5. При этом само понятие «цивилизация» часто выступает скорее как метафора,
включающая в себя обязательно ценностный компонент, который распространяется на образ
жизни, естественную логику (т. е. того, как строятся умозаключения), политическое устройство,
религию и т. п.
Следует отметить, что если социально-экономическое неравенство в принципе может быть
уменьшено путем компромиссов за счет перераспределения, то ценностный конфликт вооб-
ще исключает компромиссные решения. 06 этом писал, в частности, Ж. М. Гуэнно, обращая
внимание на то, что в свое время при заключении Вестфальского мира исходили именно из
интересов, а не из ценностей, поскольку по ценностям невозможны компромиссы6. По своей
природе ценностный конфликт — это конфликт с нулевой суммой. Иными словами, его раз-
решение предполагает уничтожение противоположной стороны, если не физическое, то, по
крайней мере, на ценностном уровне. Конечно, и социально-экономическое неравенство мо-
жет быть представлено в виде конфликта с нулевой суммой, если исходить из непримиримого
противостояния ценностей различных классов или иных больших социальных групп. В таком
случае конфликт превращается в ценностный: ценности одного класса противопоставляются
ценностям другого класса, что и отражается в марксистских представлениях о конечной побе-
де пролетариата во всемирном масштабе.
Согласно С. Хантингтону, западной цивилизации противостоят другие цивилизации, в том
числе исламская, переживающая эпоху возрождения. «Исламское Возрождение, — пишет
С. Хантингтон, — это последняя фаза в приспособлении исламской цивилизации к Западу, по-
пытка найти «решение» не в западных идеологиях, а в исламе. Она состоит из принятия совре-
менности, отвержения западной культуры и возвращения к исламу как проводнику в жизни
и в современном мире»7. Другие цивилизации также стремятся проявить себя. В результате
«относительно простая двухполюсная картина холодной войны уступает место намного более
сложным отношениям в многополюсном, полицивилизационном мире»8 *.
Интересно, что книга С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций» появилась в оригинале
в 1996 г. Тогда в Латинской Америке не наблюдался еще феномен, получивший впоследствии
название «левого поворота» (при всей условности и неоднозначности данного термина), по-
этому С. Хантингтон советует поддерживать вестернизацию Латинской Америки, подчеркивая,
правда, что это другая цивилизация. «Хотя Латинская Америка и является отпрыском европей-
ской цивилизации, — пишет он, — ее путь исторического развития в корне отличается от евро-
пейского и североамериканского. Присущая ей клановая и авторитарная культура для Европы
значительно менее характерна, для Северной Америки не характерна вовсе»’.
Кроме неомарксизма и конфликта цивилизаций при объяснении сути политических про-
блем современного мира нередко прибегают к тезису о том, что гегемонистская и односто-
5 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: ACT, 2006.
6 Guehenno Jean-Marie. Globalization and International System//Journal of Democracy. — 1999.—№7. — P. 22-35.
7 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — M.: ACT, 2006. С. 161 -162.
t
Там же С. 393.
’ Там же. С. 54-55.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ронняя (унилатералистская) политика США порождает все эти недовольства10. Авторы, выра-
жающие эту точку зрения, сознательно или неосознанно могут придерживаться различных
теоретических взглядов — неомарксистских (тогда подчеркивается роль США в поляризации
мира по социально-экономическому параметру), неореалистских (в этом случае обсуждается
вопрос о неэффективности и недопустимости монополярного мира) и даже неолиберальных.
В последнем случае вариантов аргументации несколько. Например, в рамках институциализма
унилатерализм США осуждается и противопоставляется деятельности международных орга-
низаций.
Все названные концептуальные подходы в какой-то степени отражают реальность. Однако
сложности возникают, как только ставится вопрос, почему именно сегодня мир сталкивается
с таким множеством очень разных противостояний и конфликтов? Непонятно, почему в эпоху
холодной войны не было значимых цивилизационных конфликтов? Ведь цивилизации были
всегда, так же, как и социально-экономическое неравенство мира. В этом смысле нет ничего
нового. Аргумент о том, что цивилизационные конфликты «снимались» блоковым противосто-
янием двух сверхдержав11 *, неубедителен в рамках логики самих же представителей цивили-
зационной парадигмы, поскольку для них именно цивилизационные противоречия являются
наиболее значимыми.
Возникает и другой вопрос. И цивилизации, и «Глобальный Север — Глобальный Юг» очень
аморфны в организационном отношении. Трудно назвать достаточно значимых акторов, за
исключением, пожалуй, «Аль-Каиды» и еще некоторых экстремистских организаций, которые
могли бы быть проводниками их идей. Поэтому остается неясным, через какие механизмы эти
плохо организованные образования — цивилизации или «Глобальный Юг» влияют на полити-
ческий мир и изменяют его.
Тезис о гегемонистской политике США также не дает ответов на целый ряд вопросов, в част-
ности, почему прежде всего Европа, а не Америка в таком случае столкнулась с протестными
движениями в конце 2005 г.? Почему в эпоху биполярного мира не было столь явного сопро-
тивления сильнейшим державам, которые навязывали свои нормы остальным?
На каждый из этих вопросов по отдельности можно найти ответы. Проблема возникает, как
только вопросы задаются в комплексе, в «одном пакете». Это означает, что и ответы следует
давать «комплексно».
Исходные положения автора:
1. Современный мир представляет собой целостную политическую систему.
2. Корни основных политических проблем, с которыми сталкивается современный мир
и которые выражаются в множестве разнородных и разноуровневых конфликтов,
проблем, плохо предсказуемых явлений и т. п., находятся в том, что происходит сегодня
с его политической системе.
Понятие «политическая система», будучи важнейшим в политологии, где оно относится
к государству, практически не используется в исследованиях международных отношений.
В тех же случаях, когда к нему обращаются, оно выступает обычно синонимом «мирового
порядка» и «системы международных отношений», т. е. сложившейся системы межгосудар-
ственных отношений. Иногда (что бывает значительно реже) данное понятие используется
для описания совокупности государств с их спецификой политического устройства, т. е. той
области, которая традиционно представляет предметное поле сравнительной политологии.
ю
См. напр.: Уткин А. Глобализация: процесс и осмысление. — М.: Логос. 2001.
11 См., напр.: Peacemaking in International Conflicts: Methods and Techniques /Ed. by I. W. Zartman and J. L Rasmussen. — Washington D.C, United States
Institute of Peace. 1997.
*12
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Примерами здесь могут служить двухтомник Д. Дербишайр и Я. Дербишайр13, а также курс
«The World's Political Systems» У. Б. Форстера, предлагаемый в государственном университете
штата Коннектикут (США) в 2006-2007 гг.1! Кстати, неслучайно, что в данном случае употреб-
ляется множественное число, поскольку очевидно существование в современном мире да-
леко не одной политической системы государств.
Уточнение понятий:
Важно отличать понятия «политическая система мира», относящееся к основным
принципам его политического устройства, от других, в частности, «система международных
отношений», «мировой порядок», «политические системы мира», описывающих
межгосударственное взаимодействие.
Политическая система мира включает в себя межгосударственные отношения, а значит,
и систему международных отношений, но не исчерпывается ею.
Описывая современный политический мир, многие исследователи указывают на то, что он
находится в турбулентном состоянии14, переживает процесс «переходности»15 и т. п. Например,
А. И. Неклесса пишет, что «на наших глазах происходит не столько столкновение цивилизаций,
сколько столкновение эпох, мы воочию лицезреем переломный момент истории, о смысле ко-
торого в настоящее время можем лишь догадываться, но чье истинное значение будет вполне
осознано, по-видимому, лишь впоследствии»16.
Впрочем, нельзя сказать, что точка зрения о «переломности» переживаемого периода по-
литического развития является общепринятой. Целый ряд авторов не склонны видеть в совре-
менной эпохе зарождение качественно нового этапа. Логика их рассуждения определяется
тем, что процесс развития идет постоянно, поэтому в том или ином отношении любой период
можно рассматривать как критический или переломный. В других случаях фактор политиче-
ского развития мира пытаются вывести за скобки, т. е. не рассматривать. Политический мир
оказывается, по сути, статичным.
Исходное положение автора:
Политическое развитие идет постоянно. Тем не менее существуют ключевые моменты, когда
происходят качественные изменения. Одной из таких точек исторического развития стал конец
XX — начало XXI в.
Наконец, последний блок проблем, в отношении которых необходимо определиться, со-
стоит в том, что представляет собой политическое развитие, каковы его движущие силы?
Это классическая проблема о соотношении того, что в различных научных парадигмах фор-
мулируется как вопрос о роли акторов и факторов; субъективного и объективного; агентов
и структур; зависимых и независимых переменных и т. п.17
Не пытаясь окончательно разрешить методологическую проблему «актора» и «фактора»
в мировой политике, попробуем создать рабочую модель их взаимодействия и для этого вос-
13 Дербишайр Дж. Д, Дербишайр Я. Политические системы мира: В 2-х тт. — М.: Рипол Классик. 2004.
13 Jlttpy/so-mako^Y3off.ctstateu.edu/out/ocsu.nsf/f2e4aScadba5173d852S6bad0046d042/bOa319dd648bdc8285256d9d004c7a8f?QpenDocunnent
14 Rosenau J. Turbulence in World Politics. A Theory of Change and Continuity. — Princeton: Princeton University Press, 1990.
15 Лебедева M. M., Мельвиль А. Ю. «Переходный возраст* современного мира И Международная жизнь. — 1999. — № 10. — С. 76-84.
16 Неклесса А. И. Ordo quadro: пришествие постсовременного мира / Мегатренды мирового развития / Под ред М. Ильина и В. Иноземцева.
М.: Экономика. 2001.
Подробнее см.: Цыганков П. А. Акторы и факторы в международных отношениях и мировой политике / «Приватизация* мировой политики / Под
ред М. М. Лебедевой — М : Голден Би, 2008.
13
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
пользуемся идеей отечественного психолога Л. С. Выготского о «зоне ближайшего развития»,
которая была выдвинута им при изучении психического развития ребенка”, где также суще-
ствует дихотомия объективного (фактора) и субъективного (актора). Суть идеи Л. С. Выготского
заключается в том, что если мы хотим «управлять» развитием, то повлиять можно только на так
называемую «зону ближайшего развития», задавая из этой точки будущую траекторию дальней-
шего движения. Применительно к мировой политике такая зона ближайшего развития (здесь
было бы точнее говорить о «зоне ближайших изменений») состоит в том, что действия актора
«подтягивают» структуры в том или ином направлении. В качестве структур могут выступать
нормы, правила поведения, а также материальная сфера экономики, уровень вооружений и т. д.
Усредненная совокупность измененных структур в результате деятельности различных акторов
формируют «коридор» для новой деятельности и т.д. Накопленные изменения ведут к ломке
прежних и формированию принципиально новых структур, которые нередко воспринимаются
как «неожиданные» или «внезапные». Апробация данной модели была проведена на материале
конфликтов, и показано, что в периоды их эволюционного развития особо значимыми оказы-
ваются структурные факторы, а в кризисе — деятельность лидеров.”
В принципе предложенная модель политического развития мира близка к тому, что в по-
следнее время все в большей степени утверждается в теоретических исследованиях, прежде
всего конструктивистов: акторы и факторы являются не противостоящими, а дополняющими
категориями20. Введение же понятия «зоны ближайших изменений» позволяет представить ме-
ханизм политического развития.
Рабочая модель возможного воздействия на политическое развитие мира:
«Зоны ближайших изменений» позволяют акторам вносить изменения в политические
структуры. Накопление этих изменений ведет к появлению новых структур, которые задают
акторам уже новые рамки деятельности.
В дальнейшем предложенную рабочую модель политического развития мира предстоит
проверить с помощью эмпирического материала.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Что означает тезис о целостности политической системы мира для конкретных
исследований мировой политики? Можно ли им пренебречь? Если да, то при каких
условиях?
Ь. Различные направления ТМО: как стоит проблема целостности политической
системы и ее развития?
с. Каковы аргументы представителей тех направлений, которые избегают говорить
о целостности политической системы мира или возражают против данного
положения?
d. Почему и при каких условиях при анализе мировой политики важно иметь в виду
ее динамический аспект?
е. Что позволяет говорить о кардинальных переменах в политическом развитии мира
в конце XX — начале XXI в.?
18
Выготский Л. С. Мышление и речь. Собр. соч. Т. 2. — М.: Педагогика, 1982.
” Подробнее см,: Лебедева М. М. Межэтнические конфликты на рубеже веков: методологический аспект И Мировая экономика и международные
отношения. — 2000. — № 5. — С. 31 -39.
20 Цыганков П. А Акторы и факторы в международных отношениях и мировой политике / «Приватизация» мировой политики /
Под ред. М. М Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
f. Как может рассматриваться геополитика, если принять идею целостности
современного политического мира?
д. Насколько возможно определить «зоны ближайших изменений»? Каковы условия
для более точных прогнозов?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении политической системы мира и модели политического развития.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
1.2. ЭВОЛЮЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕНТРИСТСКОЙ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ. ФОРМИРОВАНИЕ ГЛОБАЛЬНОЙ
(МИРОВОЙ) ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
Подписание Вестфальского мира в 1648 г. стало важнейшей вехой политического развития,
ознаменовавшей собой формирование политической системы, которая в дальнейшем распро-
странилась по всему миру и стала глобальной. Эта система получила название по месту заклю-
чения мира — Вестфальской, а также по основному принципу, который был положен в основу
мирных договоров (принцип национального суверенитета государства), — государственно-
центристской.
Создание системы, которая определила принципы организации межгосударственного вза-
имодействия, стало величайшей социальной инновацией. Она позволила преодолеть много-
численные конфессиональные, территориальные, этнические и другие противоречия, раз-
диравшие Европу в середине XVII в. Национальный суверенитет стал своеобразным «общим
знаменателем» (по аналогии с математикой) для многочисленных и разнообразных акторов,
который упорядочил их деятельность внутри и за пределами национальных государств, а само
государство сделало некоей структурной «единицей», системообразующим звеном зародив-
шейся политической системы.
Государство как форма политической организации общества, разумеется, существовало
и до заключения Вестфальского мира. Главное, что было сделано благодаря двум договорам,
заключенным по итогам Тридцатилетней войны, это формирование именно системы отноше-
ний государств, предполагающей определенные правила поведения, суть которых и отражал
принцип национального суверенитета. Отсюда и понятие «национальное государство», кото-
рое используется в том случае, если надо подчеркнуть, что речь идет о государстве Вестфаль-
ской системы.
Как ни парадоксально это может звучать сегодня, но именно тогда государства ограничили
себя, согласившись, что им не все дозволено, в частности, нельзя вмешиваться в дела других
государств, входящих в систему. Однако эти правила не были всеобщими. Они не распростра-
нялись на государства, которые оказались за пределами Вестфальской системы. В этой логике
были допустимы колониальные войны, поскольку они велись не против национальных госу-
дарств, а против иных государств, территорий и т. п., которые были «вне системы».
Исходное положение автора:
Вестфальскими договорами была заложена политическая система, в которой национальное
государство стало ключевой структурной единицей, а национальный суверенитет — ведущим
принципом взаимодействия между государствами. На этой основе в дальнейшем стало
формироваться международное право и развиваться международная практика.
Конечно же, изобретение национального суверенитета не избавило мир от его многочис-
ленных нарушений, которые приводили к войнам внутри системы, в том числе и к двум миро-
вым, которые начинались как «внутрисистемные войны». Однако они были, во-первых, нару-
шением международного права, т. е. нарушением правил взаимоотношений и взаимодействия,
нарушением договоренностей. Во-вторых, что особенно важно подчеркнуть, во всех этих заво-
еваниях речь не шла об отказе от принципа суверенитета как важнейшего правового и поли-
тического принципа, а также от национального государства в качестве структурной единицы
политической системы. Иными словами, несмотря на многочисленные войны, под сомнение не
ставились политические правила взаимодействия и политическая система мира как таковая.
Лишь однажды историческое развитие событий, казалось, могло нарушить сложившиеся
принципы. Победа Октябрьской революции в России провозгласила классы, а не государства
*1 Б
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
главной структурной единицей политического построения мира. Но вскоре стало очевидным,
что идея распространения революции на другие страны, ярым сторонником которой был
Л. Д. Троцкий, не получает своего практического воплощения. Уставшая от войн Россия заклю-
чила ряд мирных договоров с соседями и сосредоточилась на своих внутренних проблемах.
Принцип национального суверенитета был использован в полной мере.
После окончания Второй мировой войны в странах Запада опасения вызывал в большей
степени факт прихода к власти левых в целом ряде стран, чем отход от принципов государ-
ственно-центристской системы как таковой. Кстати, в этом смысле «железный занавес», отде-
ливший Советский Союз, был полностью в рамках Вестфальской системы.
Вестфальская политическая система не была застывшей на протяжении веков. В этом
смысле следует согласиться со Ст. Краснером, что никогда не было «золотого века» Вест-
фалии2' или «классической» Вестфальской системы. Она развивалась, изменялась, расши-
рялась, охватывая все большее число стран. Проанализировать, как это происходило и что
происходило с политической системой, — важнейшая задача системной истории междуна-
родных отношений, где в центре исследования должен быть главный системообразующий
фактор — национальное государство. Пока таких работ нет, а существуют лишь подходы,
с одной стороны, прослеживающие, чем возникшая в XVII в. система отличалась от того, что
было ранее21 22, каковы «идейные истоки» Вестфальской политической системы2', с другой —
терминологически фиксирующие новую — системную — область политико-исторических
исследований. Тем не менее можно говорить о «классической» Вестфальской системе, имея
в виду, что изначально она не была внутренне противоречивой и могла работать на основе
тех правил, которые были в ней заложены. Другое дело, что эти правила нарушались.
Большую часть своего исторического существования государственно-центристская система
была распространена лишь на относительно небольшой части земного шара. Мир фактически
делился на государства Вестфальской системы и остальные, находившиеся «вне системы». По-
следние захватывались, что составило суть колониальных войн. Расцвет системы националь-
ных государств приходится на вторую половину XX столетия, когда после распада колониаль-
ной системы она охватила весь мир и стала глобальной. С этого момента можно говорить о
формировании политической системы мира, основанной на принципе национального суве-
ренитета, которая существует по настоящее время.
Достигнув своей вершины во второй половине XX столетия и став глобальной, политиче-
ская система мира, основанная на принципах Вестфальского мира, начинает подвергаться эро-
зии, что обусловлено двумя основными факторами:
1. изменениями, произошедшими с государствами, входящими в систему;
2. активным и массовым выходом на мировую арену негосударственных транснациональ-
ных акторов.
Важнейшие изменения, которые произошли на уровне государства, следует особенно
выделить, поскольку на них недостаточно обращают внимание. Во второй половине XX сто-
летия, когда рухнула колониальная система, мир фактически полностью стал состоять из
совокупности независимых национальных государств. Количество таких государств резко
возросло во второй половине XX столетия. Иными словами, произошло буквально одномо-
ментное расширение Вестфальской системы. Если при создании ООН ее Устав подписало
51 государство, то к концу XX — началу XXI столетия их стало около 200. Иными словами,
число государств в мире возросло почти в четыре раза. Даже сам по себе факт такого числен-
ного роста государств не может не вести к структурным изменениям политической системы.
21 Krasner St. О. Compromising Westphalia // International Security, Vol. 20, № 3 (Winter, 1995-1996), pp. 115-151.
Cm., nanp.: Buzan B, Little R. International Systems in World History: Remaking the Study of International Relations. — Oxford University Press, 2000.
22 Cm, Hanpj Барабанов О. H. История мировой политики. Эпоха Древнего мира. — М_ Ц
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Но, пожалуй, еще более важным оказалось то, что государства как бы автоматически стали
входить в существовавшую политическую систему, включаться в ее институты и достаточно
разработанную систему договоров. Однако часть этих государств по своим основным па-
раметрам были «невестфальскими», т. е. внешне у них имелись все необходимые институты
и механизмы, но реально политические отношения выстраивались на основе родоплемен-
ных и клановых принципов. К этому следует добавить наличие у них иных систем ценностей,
иного характера взаимодействия внутри и вовне.
Эти «невестфальские государства» нередко оказывались нестабильными, с множеством
внутренних противоречий и борьбой за власть. Они также весьма условно готовы были разде-
лять вестфальские принципы международного взаимодействия. Конечно, и ранее к Вестфаль-
ской системе присоединялись «невестфальские государства». Но во второй половине XX сто-
летия принципиально иными оказались масштабы и скорость расширения.
В период холодной войны жизнедеятельность «невестфальских» государств во многом
определялась извне, тем или другим блоком. Они использовались в блоковом противостоянии,
но одновременно ситуация в них контролировалась так, чтобы эти государства не создавали
проблему всей политической системе мира24. Иными словами, их суверенитет и активность
внутри Вестфальской системы были до определенной степени ограничены блоковым проти-
востоянием.
После окончания холодной войны ситуация стала сложнее. Суть этих «невестфальских го-
сударств» в целом мало изменилась. Более того, в некоторых из них обострились внутренние
противоречия и государственные институты фактически полностью распались, а власть ока-
залась, например, в руках религиозных групп, как это произошло в Афганистане. В своей дея-
тельности эти группы редко ориентируются на нормы и правила Вестфальской системы (отсю-
да, например, и уничтожение талибами в 2001 г. древних фигур Будды, вытисненных в скале
в провинции Бамиан, несмотря на все обращения других государств и международных орга-
низаций).
В конце XX столетия в рамках Вестфальской системы появляются и другие государства, ко-
торые плохо в нее вписываются. С одной стороны — это поствестфальские государства, пред-
ставленные Европейским союзом, с другой — государства, которые сознательно бросают вы-
зов политической системе мира, понимая, что особо существенных последствий не будет. Если
в случае с ЕС угрозы для самой системы не существует, хотя внутри Европы сформирован не-
кий иной путь международного взаимодействия, отличный от Вестфальских норм, то в другом
случае это не так. Государства, явно противопоставляющие себя другим, частично изолируют
себя, стараются не вступать в международные договоры или выходят из них. Так, Северная Ко-
рея продемонстрировала необыкновенную легкость выхода из ДНЯО без каких-либо серьез-
ных для себя последствий. В то же время другие государства — Индия и Пакистан, например,
вообще не вступали в Договор и разработали ядерное оружие. Если принять во внимание, что
ядерное оружие может попасть еще и в руки террористических акторов, режим нераспростра-
нения оказывается под серьезным вопросом.
Таким образом, ключевая структурная единица Вестфальской системы выглядит сегодня
весьма причудливо. Понятие «национальное государство» объединяет государственные обра-
зования, не только не похожие друг на друга, но и находящиеся как бы в разных эпохах, а час-
то — ив разных цивилизациях.
К этому следует добавить разнообразие ключевого актора Вестфальской системы — го-
сударств — по многим другим параметрам. Например, важнейшим моментом является осоз-
нание лидером государства ответственности за внутреннюю и внешнюю политику. Когда ев-
ропейские государства договаривались о принципах взаимодействия в середине XVII в., они
24 См, напр.. Rassmussen J. L. Peacemaking in the Twenty-Rrst Century . New Rules, New Roles. New Actors. / Peacemaking in International Conflicts:
Methods and Techniques / Ed. by I. W. Zartman and J. L Rasmussen. — Washington D.Cj United States Institute of Peace, 1997. — P. 23-50.
18
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
исходили из того, что суверен в ответе за своих поданных. Это прежде всего ответственность
перед Богом, а значит, во-первых, любой обман оказывается бессмысленным, во-вторых, от-
ветственность не имеет временных границ, она бессрочна. По-иному в современном мире
видится ответственность государственного лидера. И это относится не только к государс-
твам, относительно недавно присоединившимся к Вестфальской системе. Лидер избирается
на ограниченный срок, и всегда есть психологическая возможность списания своих неудач,
неверных решений и т. п. либо на предшественников, которые «не создали необходимых ус-
ловий», либо, напротив, — на последователей, которые «не воспользовались подготовлен-
ной почвой». В результате вероятность достаточно безответственного поведения на миро-
вой арене значительно увеличилась.
Разумеется, никогда в ходе исторического развития государства не были однотипными, но
идея национального государства ими воспринималась и была понятна всем. Сегодня пробле-
ма состоит в том, что политическая система мира приобрела глобальный характер, но при этом
стала включать разнотипные государства именно по отношению к самой системе.
Ситуация осложняется тем, что воздействие на «внесистемные» государства в том случае,
если, например, разваливаются внутренние институты власти или возникают иные серьезные
проблемы, ограничено самой же Вестфальской системой. Международное право, исходя из
принципа суверенитета, защищает не только отдельные государства, но и государственно-цен-
тристскую систему мира как таковую, а значит, и слабые, авторитарные, коррумпированные
и т. п. государства.
Наряду с этими изменениями во второй половине XX столетия в недрах государственно-цен-
тристской модели мира начали активно действовать негосударственные акторы — межправи-
тельственные организации, международные неправительственные организации и движения,
ТНК, внутригосударственные регионы и мегаполисы и т. п., получившие название негосудар-
ственных транснациональных акторов (ТНА).
Эти акторы, конечно, возникли не вдруг, а были сформированы длительным этапом исто-
рического развития внутри Вестфальской системы, насчитывающим столетия и более. По каж-
дому актору можно проследить его длительный исторический путь. В этом смысле эти акторы
не являются новыми, как их порой называют. Так, бизнес всегда стремился выйти за пределы
национальных границ (достаточно вспомнить Ост-Индскую компанию), внутригосударствен-
ные территории, например, города активно действовали во «внешней среде» в Древней Гре-
ции, а затем в средневековый период и т.д. Принципиально и качественно новым к концу XX
в. оказался совокупный масштаб воздействия этих акторов (по целому ряду параметров они
стали превосходить государства25), и, что особенно существенно, происходит качественное
усиление политической составляющей их деятельности. Кроме этого, как замечает Т. Риссе,
«сама концепция транснациональных отношений предполагает, что мировая система состоит
из национальных государств (nation-state) и социетальных акторов внутри этих государств. Это
делает практически бессмысленным рассуждения о транснациональных акторах в историчес-
кие периоды, связанные с расцветом империй, или периодом Средневековья»26 (С. 259).
Результатом возросшей активности и влиятельности негосударственных ТНА становится
усиление трансграничной активности, что приводит к прозрачности границ, а в итоге — к гло-
бализации. Именно так понимается глобализация такими авторами, как Дж. Розенау, Р. Кохэн
и др. Одновременно происходит «растаскивание» этими транснациональными акторами ми-
ровой политики по кусочкам. Причем у государств «отбирают» те области, которые всегда
принадлежали им, прежде всего — безопасность. Так, негосударственные акторы начали за-
25 См., напр.: сравнение ВНП ряда государств с ресурсами крупнейших государств: Kegley Ch. W., Wrttkopf E. R. World Politics: Trend and
Transformation. Ninth Edition. — Belmont Thomson/Wadworth, 2004.
26 RisseTh.Transnational Actors and World Politics / Handbook of international Relations / Ed. by W. Carsnaes,Th. Risse, B. A. Simmons. —
l_ a.o.: Sage. 2002. — P. 255-274.
1Э
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ниматься доставкой гуманитарных грузов в зоны конфликтов, обучением военного персонала,
охраной объектов и т. п,
В результате на мировой арене, которая, согласно вестфальским принципам, определялась
как зона межгосударственного взаимодействия, стали активно действовать, причем в значи-
тельных масштабах, и негосударственные акторы. Необходимо подчеркнуть, что государства
оставались и продолжают оставаться ключевыми акторами политической системы мира. Дея-
тельность негосударственных транснациональных акторов стала своего рода «внесистемным
выбросом» для них.
Исходное положение автора:
«Внесистемные явления» в рамках государственно-центристской системы мира:
1. появление внутри Вестфальской системы значительного количества «невестфальских
государств»;
2. масштабная активность негосударственных ТНА на мировой арене, что позволяет
им влиять на тренды развития мировой политики.
Таким образом, начиная со второй половины XX столетия политическая система мира
столкнулась с деятельностью значительного числа «внесистемных акторов», которая приво-
дит в одних случаях к «прозрачности» границ и размыванию внешней и внутренней политики,
в других — напротив, обособлению отдельных государств и территорий. Проявляются проти-
воречия, связанные со «сшибкой» международных норм и принципов. В частности, в проти-
воречие вступают такие принципы, как право нации на самоопределение, с одной стороны,
и сохранение целостности государства — с другой; прав человека — с одной стороны, и наци-
онального суверенитета — с другой27. Противоречия, разумеется, были заложены ранее, но об-
наружили себя, когда политическая система мира приобрела глобальный характер без каких-
либо ограничений «невестфальских» акторов.
«Внесистемные выбросы» все в большей степени охватывают политическую систему мира,
подводя ее к кризисному состоянию. Причем процесс размывания норм охватывает наиболее
опасные области, в частности такие как ядерное нераспространение. К этому следует добавить
проблему попадания ядерных компонентов в руки террористов, которые, кстати, могут приме-
нить так называемую «грязную бомбу» из соображений своеобразного вхождения в «ядерный
клуб» и развала ДНЯО. Предкризисное состояние государственно-центристской политической
системы мира проявляется и в том, что четкое разделение на внешнюю и внутреннюю полити-
ку, которое предполагается основными принципам вестфальской модели, перестает работать
даже, казалось бы, в совершенно традиционных сферах. Так, если в рамках классической Вест-
фальской системы внутригосударственные регионы оказывали влияние на внутриполитичес-
кие процессы своей страны, а международные организации — на международные, то теперь
это не всегда так. Внутриполитические регионы все чаще выходят на региональный уровень,
в том числе, например, в рамках ЕС, а порой пытаются действовать и на глобальном уровне, а
международные организации активно вовлекаются во внутренние проблемы, в частности при
урегулировании конфликтов. Один из примеров активная деятельность ЕС, НАТО в Косовском
кризисе. В результате все менее актуальным становится прежняя жесткая дихотомия: внеш-
няя политика — внутренняя политика, а нередко вообще происходит путаница с «зонами от-
ветственности». Все это ведет к тому, что стало называться «ослаблением» суверенитета, его
«размягчением» и т. п. Следует подчеркнуть, что этот процесс касается в большей или меньшей
степени, но практически всех стран. Другое дело, как реагирует то или иное государство, а так-
же другие акторы на «размывание» национальных границ.
См„ в частности: Кулагин В. М. Политико-правовой режим современных международных отношений / Современные международные
отношения / Под ред. А. В. Торкунова — М.: РОССПЭН, 2000
го
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Наконец, предкризисное состояние политической системы мира проявляется, воз-
можно, менее заметно, но не менее серьезно в том, что все большая сфера отношений
в мировой политике оказывается в так называемой «серой зоне», где сложнейшим об-
разом переплетаются, с одной стороны, законные, прозрачные действия, с другой —
незаконные. Это четко сформулировано героем Николаса Кейджа в фильме «Оружей-
ный барон», когда он признается, что создавал такие сложные схемы поставок оружия
в развивающиеся страны, что часто сам не понимал, действует он законно или нет.
Впрочем, подобные процессы «нарастающей неопределенности», нечеткости «правил по-
ведения» были в истории. В этом плане интересную параллель между серединой XVII в., перед
тем как была сформирована Вестфальская система, и концом XX столетия проводит К. Холстим.
Сравнивая средневековую Европу с современным глобальным миром, он заметил, что в пер-
вом случае Европа, будучи единой по своим культурным, цивилизационным параметрам (пос-
ле разрешения конфликта между протестантами и католиками), оказалась политически раз-
деленной. Во втором — при крайнем усилении экономической интеграции в политическом
отношении мир представлен почти 200 отдельными государствами. Если сопоставить эти два
исторических процесса, а также принять во внимание, что сейчас идет речь о политической
системе не только на одном континенте, как было тогда, а действительно во всемирном масш-
табе, то становится очевидным, что сам переход оказывается куда более значительным и слож-
ным. Еще большую степень сходства обнаруживают Ч. Кегли и Г. Раймонд”. Они определяют
середину XVII в. и конец XX в. как поворотные точки в истории, когда одни модели междуна-
родного взаимодействия сменяются другими. Для обоих периодов характерны изменения
в политической жизни — появление многих новых проблем. Для того и для другого периодов
является типичным и «столкновение цивилизаций», и «столкновение моральных ценностей»,
и «столкновение взглядов». И тогда и сейчас наблюдается распад больших национальных об-
разований на более мелкие и т.д.
Тем не менее есть существенные различия между Европой первой половиной XVII в. и се-
годняшним миром. И эти различия относятся не только к масштабам, в которых функционирует
политическая система. Важнейшим фактом, отличающим обе ситуации, является то, что эрозия
современной политической системы мира, вызванная как активностью негосударственных
акторов, так и включением в нее большого числа «невестфальских государств», происходит
в условиях научно-технической революции, которая, по выражению Дж. Розенау, «спустила
с поводка процесс глобализации», сделав национальные границы прозрачными и облегчив
взаимодействие различных акторов. Однако этим дело не ограничивается. Продукты науч-
но-технической революции позволяют сегодня небольшой группе людей наносить огромный
ущерб, который ранее способно было сделать только государство, тем самым воплощая в
жизнь образы научно-фантастических сюжетов. Даже создание ядерной бомбы, по оценкам
П. Циммермана и Дж. Левиса, в настоящее время оказывается посильной задачей для группы
менее 20 человек при общих затратах менее чем 5,5 млн дол. США* 30 31. С этими оценками согласен
и С. Нанн. Более того, он видит особую опасность в том, что «в отношении этих группировок
в большинстве случаев не действует принцип ядерного сдерживания, который обеспечивал
международную стабильность в годы холодной войны. Теория сдерживания работает, когда
мы говорим о государствах как главных участниках игры, но она перестает действовать, если
ядерное оружие попадает в руки негосударственных игроков»” (С. 29).
а Но 1st 1 К. J.. International Politics: A Framework for Analysis. — New Jersey: Prentice Hall, 1995.
” Raymond G. A, Kegley Ch. W., Exorcising the Ghost of Westpalia. — New Jersey: Prentice Hall, 2001.
30
Zimmerman P. D„ Lewis J. G.. The Bomb in the Backyard // Foreign Policy. — 2006. — November/December. — P. 33-39.
31 u r _
Наин L Теория ядерного сдерживания не действует в отношении негосударственных игроков II Индекс беюпасности. — 2007. — № 2 (82). —
С. 29-36.
21
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Все это порождает парадоксальную ситуацию. С одной стороны, возрастает взаимозави-
симость, которая стала возможной благодаря развитию современных средств коммуникации
и информации. С другой стороны, те же технологии дают возможность той или иной органи-
зации или структуре (в том числе и государству) действовать довольно долго в автономном
режиме, обеспечивая себя всем необходимым. Это достигается различными способами, на-
пример, за счет использования сетевых связей, в том числе и традиционных, через которые
обеспечивается доставка необходимых продуктов, финансов, нужной информации и т. п. В дру-
гих случаях те же научно-технические инновации обеспечивают возможность создания про-
дукта взамен недоступного. Сочетание современных, основанных на НТР, и архаичных средств
делает «внесистемные образования» (государства, транснациональные организации и т. п.)
сложно контролируемыми и относительно мало уязвимыми.
В качестве реакции на предкризисное состояние существующей политической системы
мира, которое проявляется в различного рода конфликтных феноменах, возникают альтерна-
тивные проекты политического мироустройства.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
L Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Какие можно выделить ключевые точки (и можно ли) в эволюции Вестфальской
политической системы, кроме превращения ее в политическую систему мира
и появления предкризисной фазы?
Ь. Насколько оправданно говорить об эрозии и предкризисном состоянии
политической системы мира?
с. Какие могут быть механизмы (если они в принципе возможны) включения
«невестфальских государств» в политическую систему мира?
d. Подавляющее большинство негосударственных транснациональных акторов,
за исключением, пожалуй, террористических организаций, наркобизнеса и т. п.,
заинтересовано в стабильности, а значит, и в работе по правилам, существующим
в политической системе мира. Может быть, их не следует рассматривать в качестве
«внесистемного выброса»? Может ли политическая система мира быть дополнена
негосударственными ТНА?
е. Возможна ли дальнейшая эволюция государственно-центристской системы,
например по модели ЕС?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении эволюции политической системы мира.
3. Просмотр фильма «Оружейный барон» (Lord of War):
В каких «политических системах» или «измерениях» и по каким правилам действуют
основные герои фильма?
Мировая политика в XX! веке: екторы, процессы, проблемы
1.3. ПОИСК АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ВАРИАНТОВ ПОЛИТИЧЕСКОГО
УСТРОЙСТВА МИРА
Вестфальская модель политического устройства, несомненно, является западным проектом
в том смысле, что его идея родилась в Западной Европе и основывалась на европейских нор-
мах, ценностях и образе жизни. Здесь же она и была впервые реализована, а затем отчасти ис-
кусственно за счет колониальных завоеваний, отчасти естественно распространена на другие
континенты. В конце XX — начале XXI г. США, заняв лидирующие позиции в военно-политичес-
кой, экономической областях, а также в сфере массовой культуры52, стали символом западного
проекта. Одновременно, правда, обнаружились расхождения с европейскими государствами,
но (по крайней мере пока) непринципиального характера, если рассматривать их в отношении
к политической системе.
Сегодня размывание Вестфальской системы мира все чаще дает о себе знать. Это явление
ощущается многими. Как следствие намечаются три направления, по которым идет поиск ре-
шения проблемы. Одно из них связано с укреплением государственно-центристской системы
мира за счет попыток «вернуться к Вестфалю». Это проявляется в разных формах, например
в требованиях строго следовать принципам национального суверенитета”, в выявлении «ре-
ального суверенитета»” и «суверенной демократии»* 33 34 35, принятии законодательства, ориен-
тированного на усиление государственных структур и придания им больших полномочий
(например, в США после событий 11 сентября 2001 г. принимается закон, известный как «Акт
Патриота» — USA Act Patriot), и т. п.
Стремление «вернуться назад», к более жесткому выполнению норм Вестфальской системы
прослеживается и в области теории международных отношений. Неслучайно в XXI столетии
в США получает распространение неоклассический реализм, который подчеркивает необхо-
димость смещения исследовательских акцентов от изучения структуры международных отно-
шений в целом, как это предполагается в рамках неореализма, к анализу внешней политики
отдельных государств. Однако укрепления суверенитета не получается, поскольку сама систе-
ма в ее нынешнем состоянии порождает множество внесистемных явлений. Более того, не-
редко методы, которые используются при этом, только еще больше расшатывают саму систему.
Наиболее яркий пример здесь попытки государственного строительства США в Афганистане
и особенно в Ираке.
Другое направление предполагает разработку вариантов эволюционного развития госу-
дарственно-центристской политической системы. Один из таких вариантов, и на сегодняшний
день, пожалуй, наиболее успешный, демонстрирует Европейский союз. Примечательно, что
в конце XX — начале XXI в. США и страны ЕС начинают все больше расходиться по отношению
к Вестфальской системе мира. Если США пытаются вернуться к Вестфалю и при этом рассматри-
вают многие государства, особенно слабые, несостоявшиеся и те, что они называют «государ-
ствами-изгоями», как государства, находящиеся вне системы (что означает возможность дей-
ствовать в отношении их силовыми методами и выстраивать там государственные институты
извне), то Европейский союз склонен действовать более осторожно в отношении этих стран.
Более того, он своим примером показывает, куда может эволюционировать государственно-
центристская система. Хотя, конечно, здесь немало возникает вопросов относительно того, на-
сколько данная модель приемлема для других.
Nye J. The Paradox of American Power: Why the World's Only Superpower Can't Go it Alone. — Oxford: University Press, 2002.
33 r
напр : Зорькин В. Апология Вестфальской системы // Россия в глобальной политике. — 2004. — Т 2. — № 3 (май-июнь). — С. 10-24.
34 „
кокошин А. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе. Изд. 2-е, доп. Серия: Мировой порядок. М.: Европа, 2006.
Сурков В. Национализация будущего// Эксперт. — 2006., ноябрь. — №43(537).
S3
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Впрочем, есть попытки адаптации Вестфальской модели с учетом национальных традиций,
хотя пока трудно судить насколько они будут успешными. В этом плане может быть интересен
пример Китая, где в 2006 г. была выдвинута концепция гармоничного развития мира, которая
во многом ориентирована на конфуцианство и изначально разрабатывалась в Китае для обес-
печения реализации внутренних задач социально-экономического и государственного строи-
тельства.
Во внешней политике концепция строительства гармоничного мира не отрицает, а напро-
тив — подчеркивает важность следования принципу национального суверенитета. При этом
она указывает на необходимость решения следующих задач:
• выравнивание процесса мирового экономического развития, прежде всего
преодоление разрыва между странами «глобального Юга» и «глобального Севера»;
• примат принципов равноправия и взаимного уважения государств, недопустимость
подчинения одних государств другими путем применения силы;
• гармоничное развитие и сосуществование различных цивилизаций; их взаимное
обогащение через сотрудничество и диалог34. ; *
Трудно возразить что-либо против названных пунктов, однако проблемой как раз является
возможность их реализации.
Третье направление поиска вариантов ответов на эрозию Вестфальской системы мира пред-
ставляет собой разработку альтернативных проектов. Вопрос об альтернативных проектах или
моделях политического устройства мира стал обсуждаться недавно (хотя альтернативы сущес-
твуют давно), в основном в американской литературе, прежде всего в связи террористически-
ми актами «Аль-Каиды». Широкое использование термина в журналистике породило множес-
тво различных интерпретаций того, что собой представляет проект политического устройства
мира.
Уточнение понятий:
Под проектом или моделью политического устройства мира в данном случае понимаются
принципы, которые берутся в качестве основы политического устройства мира. При этом
сам проект может быть лучше или хуже проработан, реализован на практике в той или иной
степени либо оставаться умозрительным. В качестве альтернативного проекта подразумевается
любой проект политического устройства мира, предлагаемый вместо существующей
государственно-центристской модели.
Политическое устройство мира на основе системы национальных государств — не един-
ственный вариант выстраивания политических отношений. Один из наиболее известных аль-
тернативных проектов глобального мироустройства коммунистический (социалистический).
Он возникает в своего рода критический период развития Европы, когда капитал в целом за-
канчивал «освоение» национального государства и начал осуществлять «массовый» выход за
его пределы.
Теоретики марксизма исходили из того, что не государства, а социальные классы являются
главными структурными единицами политической системы и представляют собой, согласно
определению В. И. Ленина, «...большие группы людей, различающиеся по их месту в истори-
чески определенной системе общественного производства, по их отношению (большей час-
тью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в обще-
ственной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли
общественного богатства, которой они располагают» (С. 15)* 37. Экономическое развитие влечет
34 Подробнее см налр.: Xrtian Vu. Harmotious World and China's Path for Peaceful Development // international Review. — 2006. — Winter. — V.45. — P. 1 -21.
37 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 39.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
за собой изменение классового состава, а как следствие — и политического. Государство суще-
ствует исторически ограниченный отрезок времени, а затем отмирает, уступив место бесклас-
совому обществу58.
В дальнейшем при практическом воплощении коммунистического проекта в России,
а затем в других странах идея глобальной перестройки социально-политических отноше-
ний отодвигается в будущее, а усилия сосредоточиваются на уровне национального го-
сударства. Более того, само национальное государство как главная структурная единица
политической системы мира не только не исчезает из идеологии и политики, но напротив —
укрепляется, причем укрепляется гипертрофированно и жестко. В результате параллельно
сосуществуют две модели политического устройства мира: первая основана на идее нацио-
нального государства, вторая — на идее пролетарского интернационализма. Этот симбиоз
был весьма противоречивым: с одной стороны, во главу угла ставились национальные инте-
ресы, с другой — требование пролетарского интернационализма. Одним из первых прояв-
лений этого противоречия стал эпизод с закрытием Института мирового хозяйства и миро-
вой политики, директором которого долгое время был Е. С. Варга. Считается, что Е. С. Варга
обвинен в буржуазно-реформистском уклоне, а институт закрыт, поскольку исследования
Е. С. Варги экономики капитализма противоречили марксистско-ленинским представлени-
ям о загнивании капитализма. Отчасти это так, но была и другая сторона. Она проясняется
в связи с публикацией предсмертных писем Е. С. Варги спустя 25 лет, в которых он обвиня-
ет Сталина в... недостаточном проявлении пролетарского интернационализма”. Очевидно,
что возникло противоречие между своеобразным, хотя и ограниченным классовыми рам-
ками «транснационализмом» Е. С. Варги, с одной стороны, и практикой ориентации на наци-
ональные интересы («государственным центризмом») — с другой. В дальнейшем это проти-
воречие прослеживается и в конкретных действиях на мировой арене, и в международных
исследованиях.
Анархистский проект получил развитие примерно в то же время, что и коммунистический,
т. е. в период, когда капиталу стало тесно в рамках границ национальных государств. Этот про-
ект также поставил под сомнение государственно-центристскую систему политической орга-
низации мира. Однако в отличие от коммунистического проекта основной единицей органи-
зации общества были не большие социальные группы — классы, а структурные образования
производителей — синдикаты. Другое существенное отличие анархистского проекта от ком-
мунистического заключается в том, что он так и не был реализован.
После распада Советского Союза коммунистический проект в значительной мере ослаб.
В то же время усилившаяся эрозия государственно-центристской системы мира привела к но-
вой волне поиска альтернативных вариантов мирового устройства. Нередко они принимают
нигилистскую форму, что выражается в отрицании существующих принципов политического
построения мира, в антивестернизации и в антиамериканизации. Такую протестную направ-
ленность имел, например, целый ряд антиглобалистских движений 1990-х гг.
Деятельность секты «Аум Синрике» также представляет собой своего рода альтернатив-
ный нигилистский «проект», суть которого заключалась в приближении конца света и обес-
печении тем самым «спасения» любыми средствами, вплоть до применения ОМУ, что и было
сделано в токийском метро в 1995 г. «Аум Синрике» не единственная организация, высту-
пившая с «проектом» приближения конца света. Ее «проект», как и подобные, не предлагал
каких-либо иных принципов организации социально-политических связей и отношений, а
был направлен на уничтожение имеющихся. В этом смысле он может быть назван «проектом»
лишь условно. Важность примера «Аум Синрике» состоит в том, что это первый и пока един- * 39 *
и
Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 33.
39
Варга Е. С Вскрыть через 25 лет // Полис. — 1991. — № 2. — С 175-184.1991. — № 3. — С. 148-165.
25
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ственный случай в истории использования ОМУ религиозной организацией для реализации
своих идей.
Начало XXI в. ознаменовало собой появление новых и возрождение старых альтернативных
проектов. Вновь возник интерес к коммунистическим (социалистическим) идеям, что прежде
всего наблюдается в Латинской Америке, где в ряде стран к власти пришли левоориентирован-
ные политики40. Впрочем, этот «левый поворот» в латиноамериканских странах далеко не одно-
значно интерпретируется экспертами.
Наибольшую озабоченность вызвал исламистский проект политического устройства мира
на основе норм ислама, который пытается реализовать «Аль-Каида», используя террористи-
ческие методы41. «Ислам, — как отмечает Г. Мирский, — представляет собой целостное миро-
воззрение, комплекс норм поведения, систему общественного устройства и государственного
управления»42. В принципе на локальном (в пределах населенного пункта) и национальном
уровнях существуют примеры построения общественных отношений на основе ислама43.
На большей территории слияние духовного и светского было во времена халифата. Сама идея
построения социально-политических и экономических отношений на основе норм и принци-
пов ислама во всемирном масштабе является лишь вызовом остальным с учетом того факта,
что, несмотря на рост сторонников ислама (в том числе и за счет демографического фактора),
число человек, исповедующих ислам, даже при самых завышенных оценках составляет менее
40% населения земного шара. Правда, здесь может быть выдвинут и контраргумент: Вестфаль-
ская система изначально тоже возникла как региональная система. Но главная проблема со-
стоит именно в попытках активной реализации данного проекта на глобальном уровне путем
террористических методов, что превращает проект из исламского в исламистский. Террорис-
тический же метод нужен, согласно представлениям лидеров «Аль-Каиды», для того, чтобы
окончательно расшатать существующую политическую систему мира с лидерством в ней Со-
единенных Штатов.
Следует учитывать, что исламистский проект возник в очень сложном регионе, крайне насы-
щенном конфликтами. Это и ближневосточный конфликт, и иракский, и афганский конфликты,
и конфликты на Кавказе, который географически примыкает к Ближнему и Среднему Востоку
и который близок им в конфессиональном отношении, и другие конфликты. Наличие глобаль-
ного проекта дает всем этим конфликтам принципиально иную идейную основу, превращая
ряд частных конфликтов в «цивилизационное» противостояние и резко расширяя социальную
базу поддержки альтернативного проекта.
Вряд ли можно полагать, что альтернативные проекты исчерпаны, пока остается возмож-
ность «системной сшибки». Более того, скорее следует ожидать, что будут появляться и другие
варианты политического устройства мира. Не исключены и возможные сочетания различных
проектов. Сказанное, разумеется, не означает, что они непременно должны реализовываться
силовыми методами.
Особо стоит вопрос о роли государственных акторов как ведущих в современном мире.
Следует ли им инициировать поиск альтернативных проектов или адаптации Вестфальской
системы мира к современным реалиям? Какова здесь может быть степень участия бизне-
са, который заинтересован в стабильном развитии? В чем может быть заинтересованность
других акторов? Пока все эти вопросы остаются без ответов даже в плане научных поис-
ков.
ад
Подробнее см.: «Левый поворот» в Латинской Америке / Под ред. В. П. Сударева. — М_ Институт Латинсокй Америки РАН. — 2007.
41 Baran 2. Fighting the War of Ideas // Foreign Affairs, November/December, Vol. 84, № 6,2005; Малашенко А. Исламская альтернатива и исламистский
проект. - М.: Весь мир. 2006.
42 Мирский Г. И. Возврат в Средневековье? И Россия в глобальной политике. — 2006. — № 5 (сентябрь-октябрь).
43 Малашенко А. Исламская альтернатива и исламистский проект. — М.: Весь мир. 2006.
S6
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
/. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Какое направление поиска представляется более перспективным: укрепление,
усовершенствование государственно-центристской системы мира либо поиск
альтернативных вариантов?
Ь. Появления каких альтернативных вариантов можно ожидать?
с. Почему в ряде случаев выбираются насильственные методы реализации
альтернативных проектов? Могут ли они в принципе быть успешными?
d. В случае нахождения решения проблемы политического устройства мира (путем
усовершенствования существующей политической системы или предложения
альтернативного варианта) как оно может быть реализовано?
е. Существует ли реальная опасность того, что террористические или любые другие
насильственные действия по реализации какого бы то ни было проекта приведут
к краху современной политической системы мира?
f. При создании Вестфальской политической системы за отправную точку были взяты
интересы государств, по которым возможны компромиссы. Не было ли в этом
заложено «мины замедленного действия», и сегодняшние проблемы размывания
Вестфальской системы связаны с размыванием ценностей?
д. Какие структурные единицы могут быть взяты за основу (по примеру государства)
при поиске альтернативных вариантов политической системы мира? Что делать
с различием ценностей? Если исходить из того, что существует усредненная «зона
ближайших изменений», то где скорее всего следует искать решение проблемы?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении разработки политической системы мира, отвечающей современным
реалиям.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
1.4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ И ИХ ИССЛЕДОВАНИЯ:
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, ПОЛИТОЛОГИЯ,
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА
Государственно-центристская система во многом определила развитие социально-по-
литических наук, которое в значительной степени оказалось ориентированным на изучение
различных аспектов, связанных с деятельностью государства44. Международные отношения
до начала XX в. исследовались в основном историками и юристами, выделявшими в них свою
проблематику. Лишь после окончания Первой мировой войны, когда был поставлен вопрос
о ее политических причинах и о том, что нужно сделать, чтобы не допустить новой войны,
формируется новая дисциплина — международные отношения. Долгое время предметную
область ее исследований составляли работы по проблемам межгосударственных конфликтов
и войн. Позднее проблематика исследований по международным отношениям расширилась,
но фокус остался прежним — межгосударственные отношения, остальные отношения не были
политически значимыми в государственно-центристской системе. Отличительной особеннос-
тью исследований в области международных отношений стала их междисциплинарность, под
которой понималась историческая, правовая, экономическая и т. п. обусловленность внешне-
политических процессов. Правда, точнее было бы говорить о многодисциплиплинарности, по-
скольку действительно междисциплинарные связи обычно улавливались с трудом.
Отчасти междисциплинарная направленность международных отношений может быть объ-
яснена тем, что соответствующие кафедры формировались на различных факультетах, которые
занимались исследованием международных аспектов, обычно — исторических и правовых.
Необходимо было как-то вырабатывать общий язык. Признание междисциплинарности позво-
ляло это сделать. Кроме того, расширялось представление об объекте исследования. Наконец,
принцип междисциплинарности давал возможность учитывать влияние различных факторов
на международную среду, что очень важно в практической деятельности и при подготовке кад-
ров. Поэтому в настоящее время он нередко лежит в основе практически всех университетс-
ких программ по международным отношениям.
Эти позитивные моменты междисциплинарности проявились и в отечественной науке пос-
ле того, как в 1969 г. на страницах журнала «Мировая экономика и международные отношения»
прошла дискуссия относительно междисциплинарности45, и принцип междисциплинарности ук-
репился и в работах по международным отношениям. До этого времени международные отно-
шения в СССР фактически были частью исторического знания. В качестве яркого примера здесь
может служить классический труд по международным отношениям и дипломатии — трехтомник
«История дипломатии», подготовленный коллективом авторов44. В то же время принцип междис-
циплинарности имел и свою оборотную сторону. Научная дисциплина, причем в различных стра-
нах, осталась без своего предмета исследования, который как бы «растворился» сразу в несколь-
ких предметных областях. Пожалуй, сложно найти другую научную область, которая оказалась
бы в аналогичным положении. Даже те области, которые формировались на стыке двух научных
дисциплин (например, философия политики, нейропсихология, биохимия и т. п.), несмотря на все
споры о предмете, которые в таких случаях обычно возникали, все же были в лучшем положении
и более четко определялись со своей предметной областью, ограничиваясь двумя дисципли-
нами и рассматривая одну из них в качестве ведущей. Международные отношения оказались
44
Фергюсон И Глобальное общество в конце двадцатого столетия // Международные отношения: социологические подходы / Под ред. проф.
П. А. Цыганкова. М.: Гардарика. 1998. — С. 195-221.
45 Проблемы теории международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1969. — № 9. — С. 88-106; продолжение
№10.— С. 78-99.
История дипломатии: В 3-х тт. — М.; ОГИЗ, 1941. В дальнейшем издание было расширено до 7 томов, которые продолжали выходить в свет
в Политиздате до 1981 г.
гв
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
в более сложном положении, поскольку возникли на стыке сразу нескольких областей. Отчасти
по этой, наверное, причине в последнее время в названии научной дисциплины, занима-
ющейся изучением тех отношений и проблем, которые выходят за рамки отдельных госу-
дарств, все чаще встречается слово «политика» (например, мировая политика, глобальная
политика, международная политика). Это дает возможность четко обозначить предметную
область. В самом названии дисциплины содержится указание на то, что она призвана изучать,
а именно: политическую компоненту современного мира при учете, разумеется, достиже-
ний смежных областей знания, которые, кстати, сформировали свои дисциплины — мировую
экономику, международные экономические отношения, международное право и т. д.
Проблема с определением предметной области политики осложняется тем, что в рамках госу-
дарственно-центристской системы жестко разделялись внешняя и внутренняя политика. Полито-
логия, возникнув в качестве научной дисциплины значительно раньше международных отноше-
ний, сосредоточилась на анализе внутренней политики и политических процессов, протекающих
на национальном уровне, изначально «не видела» внешнюю политику в качестве «собственного»
предметного поля. В свою очередь, специалисты в области международных отношений также
с трудом могли обнаружить в том, чем они занимались, параллели с политологией.
Это важно:
В Вестфальской системе мира сфера политического (соответственно, и изучения
политического) четко разделилась на внешнюю и внутреннюю.
В результате внутренняя политика попала в исследовательский фокус политологов, внеш-
няя — специалистов в области международных отношений, и обе дисциплины до второй по-
ловины XX столетия развивались параллельнодруг другу со своими понятийными аппаратами,
методами исследования, теоретической базой, научными журналами и профессиональными
сообществами как на национальном уровне, так и на международном — International Political
Science Association у политологов и International Studies Association, ISA (формально Северо-
американская ассоциация, но по сути международная) — у «международников». С наследием
такого разделения во многом приходится сталкиваться и в настоящее время. Оно находит отра-
жение не только в научной сфере, но и в образовательной. Так, в отечественных и зарубежных
учебниках по политологии международная проблематика часто до сих пор следует обособ-
ленно последней главой, а то и вообще не упоминается. Тем не менее начиная с 1960-1970-х гг.
ситуация начала улучшаться и две дисциплины — политология и международные отношения
все чаще стали обнаруживать зоны пересечения проблемных полей. Причин несколько, но все
они в той или иной степени связаны с активизацией негосударственных акторов, развитием
процессов интеграции в Западной Европе и т. п., что приводит к усилению взаимопроникнове-
ния сфер внешней и внутренней политики. Все это находит отражение в исследованиях. Среди
них работа Г. Аллисона47, который на примере анализа кубинского кризиса 1962 г. продемонс-
трировал, что внешняя политика государства должна рассматриваться как взаимодействие
и конкуренция различных структур внутри государства. Было показано, что национальный
интерес вырабатывается путем компромиссных решений различных групп, а не является из-
начально заданным, как представлялось (нео)реалистам. Позднее Р. Патнэм обнаружил, что
международные договоры, которые заключает государство, являются своеобразным «двой-
ным компромиссом», с одной стороны, между государствами, подписывающими договор, а с
другой — внутри каждого государства, так как международный договор требует согласования
между различными ведомствами, ведущими политическими партиями и т. п.48
Allison G. Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis. — Boston: Littlei Brown, 1971.
Putnam R. Diplomacy and Domestic Policy: The Logic of Two-Level Games H International Organization. — 1988. — V. 42. — М3 (Summer). — P. 427-460.
29
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В 1970-е годы исследователи, которые занимались изучением международных отношений,
обратили внимание на возрастание роли экономического фактора в мире. Толчком к интенси-
фикации этих работ послужил энергетический кризис 1973-1974 гг. В последующие годы стали
активно изучаться взаимосвязи между внутренней политикой разных стран и международной
политической экономией. Вопросы, которые рассматривались в рамках этого направления,
были ориентированы на анализ детерминант внешней экономической политики государств
и стратегий различных корпораций. Большинство исследований носило эмпирический ха-
рактер. В целом, они показали, что внутриполитическая организация государства оказывает
существенное влияние на экономическое поведение как на национальном, так и на наднацио-
нальном уровнях49.
На изменения, произошедшие в политической системе мира, связанные с ее структурой
(появление негосударственных ТНА, а также «невестфальских государств»), первыми обратили
внимание исследователи, работавшие в неолиберальной традиции анализа международных
отношений. Дж. Розенау продемонстрировал, что в результате транснациональной деятель-
ности негосударственных акторов внешняя и внутренняя политика представляют собой во
многом единую реальность50. Немногим позднее Р. Кохэн и Дж. Най показали, что взаимосвя-
зи, имеющие политическое значение как во внешней среде, так и на внутригосударственном
уровне, оказываются весьма сложными и не ограничиваются лишь межгосударственным вза-
имодействием. Государства, оставаясь ведущими акторами на мировой политической арене,
стали вступать в сложные отношения не только между собой, как было ранее, но и с другими
транснациональными участниками51.
С выходом в свет работы Р. Кохэна и Дж. Ная активно начинает использоваться понятие «ми-
ровая политика». Хотя сам термин не был новым. Еще с 1940-х гг. в США издается журнал World
Politics. Однако теперь за мировой политикой все больше утверждается понимание новой по-
литической реальности, складывающейся на глобальном уровне в результате деятельности
различных акторов — государственных и негосударственных — и ведущей к прозрачности
границ между внутренней и внешней политикой, которые предусмотрены Вестфалем, а следо-
вательно, и к размыванию границ между двумя дисциплинами — политологией и международ-
ными отношениями. В дальнейшем при всей неоднозначности понимания мировой политики
эта точка зрения находит отражение в ряде работ, по большей части выполненных в рамках
неолиберальной традиции, и закрепляется, в частности, в словаре по международным отно-
шениям под редакцией Г. Эванса и Дж. Ньюнхэма, которые пишут, что «в отличие от междуна-
родных отношений или международной политики этот термин (мировая политика. — М.Л.) не
относится исключительно к межгосударственным отношениям»52 * *. С этим подходом соглашает-
ся и ряд отечественных исследователей55.
Точка зрения:.
Реальность мировой политики включает в себя деятельность государственных
и негосударственных акторов за пределами национальных границ, что влечет за собой
размывание Вестфальской политической системы.
Подробнее см.: Katzenstein R J., Keohane R. J., Krasner St. D. International Organization and the Study of World Politics /7 International Organization. —
1998. — V.52. — № 4. — P. 645-686.
50
linkage Politics: Essays In Convergence of National and International Politics / Ed. by J. Rosenau — N.Y; Free Press, 1969.
51 Keohane R. O. Nye. 1S. Introduction /Transnational Relations and World Politics / Ed. by Keohane R. O, Nye, IS. — Cambridge (MA): Harvard Univ. Press, 1972.
52 Evans G, Newnham J. Dictionary of International Relations London: Penguin Books. 1998. — C. 578.
” См . а частности: Цыганков П. А. Политология и наука о международных отношениях: проблема разграничения предметных областей // Социаль-
но-политический журнал. 1995 № 5. С. 57-65; Лебедева М. М. Мировая политика. — М.: Аспект Пресс. 2003.
30
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Существуют и другие представления о мировой политике. Так, следует отметить, что ука-
зание на отсутствие непроницаемой стены между внутренней и внешней политикой четко
прослеживается в марксизме, а затем и в неомарксизме. Неомарксисты также видят мировую
политику (хотя и не используют этот термин) в качестве целостной системы, подчеркивая ее
системную организацию. Неслучайно ими вводится понятие «мир-система».
Наконец, неореалисты, прежде всего К. Уолтц54, также говорят о политической системе
мира, в которую они включают государства и образуемые ими структуры, в том числе союзы
и межправительственные организации. Для К. Уолтца это, правда, не мировая политика (world
politics), а международная политика (international politics).
Другие теоретические направления исследований, как правило, не выделяют политическую
систему мира в качестве предмета своего анализа.
Таким образом, все классические, они же структурные теории международных исследова-
ний исходят из представлений о наличии в настоящее время политической системы мира, т. е.
политической системы глобального уровня. Однако для неореалистов политическая система
представлена межгосударственными отношениями, для неолибералов — межгосударствен-
ными отношениями и отношениями негосударственных акторов, для неомарксистов — клас-
совыми отношениями и разделением государств мира по политико-экономическому уровню
развития на тех, кто составляет Ядро, Полупериферию и Периферию.
Соответственно, мировая политика выступает как наука, изучающая эту реальность. Од-
нако, если согласиться с неореалистами, что политическая система мира постепенно эволю-
ционирует, но при этом не претерпевает кардинальных перемен, а государство как было, так
и остается единственным важным элементом политической системы (при этом «внесистем-
ных государств» не существует), а остальные акторы не могут с ним выступать «на равных», то
в этом случае нет необходимости заменять сложившуюся в течение XX столетия дисциплину
«международные отношения», призванную изучать межгосударственное взаимодействие, ка-
кой-либо иной. Достаточно внести лишь некоторые коррективы и учитывать при необходимо-
сти влияние негосударственных акторов. Соответственно, в этом случае «мировая политика»
выступает просто синонимом более привычной научной дисциплины, получившей название
«международные отношения». Примерно такую же логику рассуждений можно построить при
рассмотрении подхода неомарксистов: поскольку капиталистическая мир-система продол-
жает существовать, нет необходимости в смене названий научных дисциплин, изучающих ее.
Впрочем, неомарксисты обычно и не настаивают на термине. Для них понятие «международ-
ные отношения» всегда обозначало прежде всего отношения между народами.
Наконец, остается проблема соотношения внешней и внутренней политики, а вместе с ней
и проблема соотношения политологии, мировой политики и международных отношений.
Некоторые авторы полагают, что мировая политика представляет собой некую аморфную
сферу взаимодействий между различными участниками как на внешнеполитической арене,
так и на внутреполитической. Более широкое предметное мировой политики по отношению
к предметному полю международных отношений не означает однако, согласно этим взгля-
дам, растворения международных отношений в мировой политике, поскольку наблюдаемая
сегодня тенденция не является необратимой. В будущем мир вновь может вернуться к жест-
кому противопоставлению внешней и внутренней политики за счет укрепления националь-
ного суверенитета.
С этой точкой зрения сложно согласиться. Во-первых, как история, так и политическое раз-
витие не имеют обратного хода. Во-вторых, проблема не в том, что сегодня нет жесткого раз-
граничения между внутренней и внешней политикой, а в противоположном: de jure мир внеш-
ней и внутренней политики оказался очень сильно разделен, что обусловлено «правилами
Waltz К. Man. the State, and War. N.Y; Columbia Univ. Press. 1954. Waltz Kenneth N. Theory of International Politics. — Reading (Mass.)’. Addison-Wesley, 1979.
ЗП
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Вестфаля». Но современные политические процессы, переросшие рамки Вестфаля, не могут
быть туда вновь возвращены. Иными словами, de facto Вестфальская система становится тес-
ной для дальнейшего развития. В то же время очевидно и другое: «правила Вестфаля» не мо-
гут быть отменены без разработки новых. Именно по этой причине мы сегодня сталкиваемся
с различными альтернативными проектами.
Исходное положение автора:
Мировая политика представляет собой деятельность акторов (государственных
и негосударственных) на мировой арене, ее результаты и порождаемые ею процессы.
Эта деятельность реализуется в виде конкуренции (соперничества, конфронтации,
противостояния и т. п.), сотрудничества (кооперации, союзнических отношений и т. п.),
а также переговоров (Д. Хелд55) и является политической, т. е. направленной на осуществление,
приобретение и/или реализацию властных полномочий, понимаемых как формирование явных
или неявных правил поведения на мировой арене.
Разрыв между внутренней и внешней политикой и, соответственно, между изучающими их
дисциплинами — не только абстрактная проблема. Политологи заняты анализом политиче-
ской системы государства, а специалисты в области международных отношений — различны-
ми конфигурациями систем межгосударственных отношений (многополярной, однополярной,
биполярной). К концу XX столетия становилось все более очевидным, что по отдельности ни
политологи, ни «международники» не могут адекватно проанализировать и понять суть про-
исходящего, а тем более спрогнозировать крупнейшие политические изменения, какими, на-
пример, оказались распад Советского Союза в 1991 г. и окончание биполярного мира. В этой
связи американский историк Дж. Геддис в довольно язвительной форме обвинил в несостоя-
тельности политологию и международные отношения, не сумевшие предсказать распад СССР
и разрушение биполярной системы56.
В ответ в том числе последовал и призыв к созданию единой политической науки, объеди-
няющей специалистов в области международных отношений и политологов. Об этой единой
политической науке заговорили в 1990-е гг. американские исследователи, в частности Е. Мил-
нер57 и особенно интенсивно Б. де Москито58, когда в 2000 г. он стал президентом Ассоциации
международных исследований (International Studies Association, ISA). Поднималась эта пробле-
ма и в отечественных публикациях59.
Следует подчеркнуть, что конкретных работ, которые выполнены на пересечении внутри-
и внешнеполитической проблематики, огромное количество. В данном случае речь идет именно
о построении единой научной дисциплины, в которой, во-первых, предметной областью явля-
ется политика, во-вторых, признается, что макро- или глобальный уровень представляет собой
систему, которая в значительной степени определяет региональный, национальный, локальный
уровни. Последнее, правда, является довольно спорным для многих политологов, а также значи-
тельного числа «международников», особенно придерживающихся реалистского направления.
55 Held D. Political Theory and the Modem State. Essays on State, Power, and Democracy. — Stanford (Cal.): University Press, 1989.
56 Gaddis J. L. International Relations Theory and the End of the Cold War II International Security. — 1992. — V. 17. — P. 5-58.
57 Milner H. V. Rationalizing Politics: The Emerging Synthesis of International, American, and Comparative Politics // International Organization. — 1998. —
V. 52. — № 4 (Autumn). — P. 759-786; Bueno de Mosquita B. Princepies of International Politics: People's Power, Preferences, and Perceptions. — CQ Press,
Washington, 2003,2м edition.
58
Werner S„ Davis D.. de Mosquita B. Desolving Boundaries: Introduction H International Studies Review. — 2003 Dec — V. 5. — f₽4.— P. 1-8;
59
Лебедева M. M.. Мельвиль А. Ю. Сравнительная политология, мировая политика, международные отношения: развитие предметных областей
И Полис. — 1999. — №4. — С. 130-140; Лебедева М. М. Проблемы развития мировой политики // Полис. — 2004. — № 5. — С. 106-113; Мельвиль
А Ю. Еще раз о сравнительной политологии и мировой политике// Полис. — 2004. — № 5. — С. 114-119; Ильин М. В. Слуга двух господ// Полис —
2004.— № 5. — С 120-130.
32
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Формирование единой политологической дисциплины упирается не только в проблемы,
имеющие научный характер, но также в организационные вопросы. Разделение международ-
ных отношений и политической науки имело институциональные аспекты, а значит, возмож-
ное слияние их будет затрагивать статусные, финансовые, организационные и другие инте-
ресы множества людей. Особенно эти вопросы оказываются чувствительными для наиболее
разветвленной и институционализированной американской науки.
Многие зарубежные исследователи, занимающиеся международной проблематикой, пред-
почитают не проводить жесткого различия между мировой политикой и международными от-
ношениями. Причины этого в значительной мере как раз в том, что такое различение может
весьма болезненно затронуть институциональные основы развития американской науки со
всеми вытекающими отсюда последствиями.
Иное положение дел сложилось в отечественной науке. Международные отношения оказа-
лись здесь «старше» политологии с точки зрения формирования большинства основных при-
знаков институциализации научной дисциплины. В Советском Союзе существовали институты
Академии наук, занимающиеся изучением международных отношений, в частности Институт
мировой экономики и международных отношений, созданный в 1956 г. фактически вместо за-
крытого в 1947 г. Института мирового хозяйства и мировой политики, который долгое время
возглавлял академик Е. С. Варга; Институт США и Канады АН, созданный в 1967 г.; Институт Аф-
рики (1959 г.) и др., были профессиональные журналы, велась подготовка кадров. Подобного
не было в советский период в области политологии. Отечественная политология фактичес-
ки институциализируется в 1990-е гг., хотя, конечно, и ранее выпускались отдельные работы
по политическим наукам, существовала Советская ассоциация политических наук, а в 1979 г.
в Москве даже прошел XI Конгресс Международной ассоциации политических наук.
Для отечественной науки (впрочем, как и для международных исследований многих дру-
гих стран) историческая школа оказалась очень значимой. Многие исследователи между-
народных отношений пришли именно из истории. И именно в рамках исторической науки
зарождается мирополитическая школа еще задолго до 1990-х гг. Значительный вклад в ее
развитие внесли исследователи МГИМО (В. И. Антюхина-Московченко, А. А. Злобин, Д. В. Ер-
моленко, И. Г. Тюлин, М. А. Хрусталев), ИМЭМО (В. И. Гантман и его коллеги) и др. Главное,
что объединило отечественную мирополитическую традицию при всей пестроте подходов,
точек зрения и т. п., — это явная теоретическая составляющая, большая склонность к абс-
тракциям, к теоретическим обобщениям, ориентация на целостный анализ системы меж-
дународных отношений; выход за рамки исторической науки. Данная традиция оказалась
близка к политологии не по предметной области исследования (политологи всегда зани-
мались внутренней политикой), а по общим подходам и методам анализа. Не было ничего
принципиально нового для отечественной науки и в том, что международными отношения-
ми после 1990-го стали заниматься представители других научных направлений. Философы,
психологи, математики и т.д. и ранее работали в МГИМО, Институте США и Канады, ИМЭМО.
Другое дело, что появилась новая проблематика, новые исследовательские ракурсы, теоре-
тические подходы и т. п.
Тем не менее для отечественных международных исследований по сравнению с другими
странами в силу указанных выше причин оказались характерны небольшие масштабы и от-
носительно слабая степень институциализации, что позволило отечественным специалистам
довольно легко открыть дискуссию по болезненному, например, для американской науки во-
просу — о понимании того, что собой представляет мировая политика, какова ее связь с меж-
дународными отношениями. Она прошла на страницах журналов «Международные процессы»
и «Полис» в 2004 г. Однако выстроить единое предметное поле политической науки, которая
бы объединило столь разнородные сегодня исследования, пока не удалось. С этой задачей
можно справиться лишь совместными усилиями исследователей из разных стран.
33
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Один из возможных подходов построения единой политической науки — обратиться к идее
уровней политического анализа, выявив, какие акторы за счет каких ресурсов и как действу-
ют на различных уровнях, а также проанализировать устанавливаемые межуровневые связи.
Тогда за мировой политикой остается преимущественно наднациональный политический уро-
вень, а за политологией — преимущественно национальный. Особенно сложным оказывает-
ся построение третьего уровня, который может одновременно являться субнациональным
и транснациональным. Его анализ оказывается затруднен и в теоретическом, и в эмпиричес-
ком планах. Это уровень, на котором действует огромное множество очень «пестрых» акторов.
Их деятельность часто непрозрачна, особенно это касается криминальных и террористичес-
ких организаций.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
/. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Какова может быть позиция представителей различных теоретических
направлений в отношении формирования единой политической науки?
Ь. Какие тенденции в развитии российских исследований в области мировой
политики, политологии, международных отношений наблюдаются сегодня?
с. Как может повлиять на практику, создание единой политической науки?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные предложения о развитии научных дисциплин
(политология, международные отношения, мировая политика), предлагаемые
магистрантами.
ЛИТЕРАТУРА К ПЕРВОЙ ГЛАВЕ:
1. Концепция внешней политики Российской Федерации. 12 июля 2008 г. Пр-1440.
httD://www.kremlin.ru/text/docs/2008/07/204108.shtml
2. Кокошин А. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе. Изд. 2-е,
доп. Серия: Мировой порядок. М.: Европа 2006 г.
3. Лебедева М. М. Межэтнические конфликты на рубеже веков: методологический аспект //
Мировая экономика и международные отношения. — 2000. — № 5. — С. 31-39.
4. Лебедева М. Предметное поле и предметные поля мировой политики // Международные
процессы. — 2004. — Т. 2. — № 2 (5) май-август. — С. 84-96.
5. Лебедева М. М. Мировая политика. — М.: Аспект Пресс. Изд. 2-е. доп и перераб, 2006 (или
доп. тираж 2007).
6. Материалы 4-го Конвента РАМИ Пространство и время в мировой политике
и международных отношениях / Под ред. проф. А. Ю. Мельвиля.
Т. 1 под ред. проф. М. М. Лебедевой. М.: МГИМО — РАМИ, 2007.
7. Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего / Под ред. С. А. Караганова. —
М.: Культурная революция, 2007.
8. Монбреаль Т. де. Действие и система мира / Пер. с фр. — М.: МГИМО, 2005. (Thierry de Mont-
brial L'action et le systeme du monde. 2002).
9. «Приватизация» мировой политики: локальные действия — глобальные результаты /
Под ред. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
10. Современные международные отношения и мировая политика /
Под ред. А. В. Торкунова. — М.: Просвещение, 2004. С. 247-268.
34
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
П.Этциони А. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям, —
М.: Ладомир, 2004.
12. Handbook of International Relations / Ed. by W. Carsnaes, Th. Risse, B. A. Simmons. —
L, a.o.: Sage, 2002.
13. Kegley Ch. W., Wittkopf E. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont:
Thomson/Wadworth, 2004.
14. Krasner St. D. Compromising Westphalia// International Security, Vol. 20, № 3 (Winter, 1995-1996).
PP. 115-151.
15. Mansbach R. W. The Global Puzzle. Issues and Actors in World Politics. —
Boston, New York: Houghton Mifflin Company, 2000.
16. Poggi G. States and state systems: democratic, Westphalian or both? / Review of International
Studies (2007). PP. 577-595 Cambridge University Press.
ГЛАВА 2
Акторы
современной
политической
системы мира
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
2.1. АКТОРНЫЙ ПОДХОД
При рассмотрении конкретных проблем мировой политики и в отечественных, и в зарубеж-
ных исследованиях акцент обычно делается либо на политических процессах (глобализации,
интеграции, локализации и т. п.), либо на отдельных ее областях (безопасность, экология и т. п.).
Из научного анализа практически выпал не просто участник, а активный делатель мировой
политики, или ее актор. Точнее, в ряде работ, ставших сегодня классическими, указывается на
факт деятельности множества транснациональных акторов (THА)60 61, однако сама их деятель-
ность почти не рассматривается в исследованиях по мировой политике, по крайней мере не
является центральным фокусом анализа, за исключением работ по теории международных от-
ношений51. Пожалуй, лишь Т. де Монбреаль обращает внимание на важность именно в практи-
ческом плане изучения деятельностной стороны мировой политики62, что в какой-то мере от-
ражает французские философские и социологические традиции, подчеркивающие активность
человека. В целом же мировая политика предстается в виде спонтанно идущих процессов.
Следует отметить, что игнорирование деятельности акторов («акторности») в прикладных
исследованиях является скорее спецификой мировой политики, которая, заявив об их мно-
жественности, в дальнейшем сконцентрировалась на исследования процессов и проблем.
Представителей близких дисциплин вряд ли можно упрекнуть в недостатке внимания к ак-
тору. Так, политологи, занимаясь внутриполитическим анализом, прежде всего смотрят, ка-
кие политические силы (партии, движения, структуры гражданского общества, кланы и т. п.)
действуют в государстве, каковы их интересы и возможности. Так же работают специалисты
в области международных отношений. Они выясняют, какие государства и как действуют в той
или иной ситуации, каковы их интересы и возможности. Иными словами, и в том и в другом
случае субъектность, или акторность выступает на первом плане. Правда, здесь есть свои огра-
ничения: исследуются в основном результаты деятельности и взаимодействия, но опять-таки
не сам актор.
Тем не менее рост числа транснациональных акторов на мировой арене привел к феноме-
ну, который Дж. Грум определил как «растущее многообразие» участников на мировой арене63,
что, в свою очередь, явилось причиной так называемого парадокса участия, описанного М. Ни-
колсоном. Его суть сводится к тому, что чем меньше участников на мировой арене и чем более
они однородны, тем более предсказуемы их действия и последствия этих действий. Данный
факт непосредственным образом сказывается на всех областях мировой политики, включая
безопасность.
Однако сложность взаимодействия современных акторов на мировой арене не исчерпы-
вается этим. Акторы на мировой арене не просто разнородны, но разнородны по многим па-
раметрам, подвержены внутренним изменениям, вступают во множество отношений и типов
взаимодействий друг с другом. Это взаимодействие формирует довольно сложные траекто-
рии. Разумеется, и раньше взаимодействие государств в рамках государственно-центристской
системе мира не было простым и случайным, как это может представляться, если в букваль-
ном смысле понимать метафору А. Уолферса о столкновениях государства на мировой арене
подобно бильярдным шарам. Государства всегда образовывали коалиции, союзы, блоки и т. п.
и тем самым упорядочивали свои взаимоотношения.
66 См напр.: Keohane Robert О. and Nye Joseph S. (Ed.) Transnational Relations and World Politics. Cambridge: Harvard University Press, 1972,-RisseTh.
Transnational Actors and World Politics / Handbook of International Relations / Ed. by W. Carsnaes. Th. Risse, B. A. Simmons — L, a.o.: Sage, 2002. — P. 2SS-274.
61 Подробнее о проблеме актора в ТМО см. статью П. А. Цыганкова a khj «Приватизация» мировой политики / Под ред М. М. Лебедевой —
М.: Голден би, 2008.
62 Монбреаль Тде. Действие и система мира / Пер. с фр. — М.: МГИМО, 2005. (Thierry de Montbrial faction et le systeme du monde, 2002.)
63
Грум Дж. Растущее многообразие международных акторов / Международные отношения: социологические подходы /
Под ред проф. П. А Цыганкова. — М.: Гардарика. 1998. — С. 222-239.
38
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Поэтому если и использовать сегодня метафору А. УЬлферса, то лишь для того, чтобы под-
черкнуть, что действия участников влекут за собой целую череду последствий, просчитать ко-
нечный итог которых практически невозможно. Сделать это в современных условиях, когда
действия множества транснациональных акторов на мировой арене влекут за собой многие
цепочки событий, становится на несколько порядков сложнее.
Впрочем, к современному миру, если говорить о его сложности и малой предсказуемости
последствий, метафора бильярдных шаров мало подходит. Скорее, более адекватной будет ме-
тафора броуновского движения. С учетом феномена «сжатия времени» процессы взаимодей-
ствия различных акторов оказываются не только сложно прогнозируемыми или просчитывае-
мыми, но иногда и почти с трудом отслеживаемыми.
В настоящее время активность деятельности различных транснацианальных акторов (ТНА)
перестала вызывать споры. Проблемой и практической и теоретической является то, насколь-
ко их деятельность значима, а также как все эти акторы могут и должны взаимодействовать на
мировой арене. Пока мы не имеем некоего «общего знаменателя» в отношении акторов подоб-
ного тому, который был найден в 1648 г. и который позволил убрать (пусть порой лишь внешне)
этнические, религиозные и иные противоречия, приведя все к одному измерению — нацио-
нальному суверенитету. Поэтому психологически можно понять тех, кто болезненно реагирует
на размывание национального суверенитета.
Отсутствие «общего знаменателя» у современных транснациональных акторов не означа-
ет, что невозможно их сравнение в качестве акторов мировой политики. Правда, параметров
такой оценки может быть несколько. Попытку сравнить негосударственных акторов по раз-
личным параметрам предпринял германский исследователь Т. Риссе64. Среди этих параметров
следует прежде всего назвать ресурсы влияния на мировую политику. Если экономический
показатель является ведущим для ТНК, транснациональных банков (ТНБ), то другие акторы,
обладая значительно меньшими экономическими и финансовыми возможностями, могут быть
политически влиятельными. Например, политическим ресурсом может быть голос государства
при принятии решений в ООН или другой межправительственной организации. Силовое воз-
действие также остается значимым ресурсом государства. Для многих международных непра-
вительственных организаций ресурсом выступает обладание информацией с мест, наличие
определенных знаний и умений (в частности, представители Красного Креста, организации
«Врачи без границ» имеют соответствующие знания и умения в медицинской сфере, которые
крайне важны в условиях конфликта), а также доверие населения.
Наконец, еще одна группа акторов, к ним, в частности, относятся внутригосударственные
регионы, используют возможности того, что производственные, образовательные, научные,
финансовые и другие структуры и ресурсы рассредоточены по земному шару и одновременно
пересекаются на небольших территориях. О. Е. Андерссон и его коллеги показали, что эконо-
мическая специализация, а также межсетевые экономические узлы открывают для территорий
новые возможности и являются своеобразными воротами (англ.: gateway) в глобальный мир.
В результате разные географические образования (города и небольшие территории) по-раз-
ному вписываются в мир поствестфальской эпохи. Одни из них, в том числе Нью-Йорк, Лондон,
Токио, Большой Вашингтон, Южная Калифорния, Франкфурт, Милан, Майами, Ванкувер, Син-
гапур и др., оказываются на «передовом крае» глобализации и нового мироустройства65. При
всем разнообразии и специфике названных территорий их объединяет то, что как раз в них
и происходит завязывание, пересечение межсетевых узлов. Именно эти территории начинают
развиваться крайне динамично.
Risse Th. Transnational Actors and World Politics // Handbook of International Relations / Ed. by W. Carlsnaes, Th. Risse, B. A. Simmons. — L, ал.: Sage,
2002 — P. 255-274
65
Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с англ. под. ред. В. М. Сергеева. — М.: Фаэис. 2001.
зэ
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Межсетевые узлы могут быть и национального, и регионального масштабов. Например, Па-
риж, по мнению Т. П. Лакшманана, Д. Е. Андерссона, К. Сасаки, не попадает, по крайней мере
на сегодняшний день, в число «городов-ворот» в глобальный мир, оставаясь пока на нацио-
нальном уровне. Они пишут, что «Париж, несомненно, процветающий город, связанный с гло-
бальной экономикой лучше всех других французских регионов, но это все же, скорее, ворота
Франции в Европу, чем европейские ворота в мир»66.
«Территории-ворота» задают стандарты, которым, по мере своих возможностей, вынуждены
следовать остальные территориальные образования. Одновременно они предъявляют крайне
высокие требования к человеку, требуют от него высочайшего напряжения со всеми послед-
ствиями. При этом, разумеется, другие территории (индустриальной эпохи) не исчезают вовсе,
как и сама индустриальная система.
Модель, разрабатываемая О. Е. Андерссоном и его коллегами в книге «Ворота в глобальную
экономику», относится, правда, в большей степени к экономической сфере, хотя сам принцип,
лежащий в ее основе, гораздо шире. Можно предположить, что аналогичные процессы проис-
ходят и на политическом уровне, что открывает территориям вхождение в глобальный полити-
ческий мир поствестфальской эпохи.
Гйпотеза автора:
Подобно тому как в экономической сфере мир глобализируется неравномерно, политическая
глобализация по-разному охватывает различные территории, а также разных акторов,
которые географически могут быть разрознены, но тем не менее их объединяет сетевая модель
взаимоотношений.
Если говорить в целом о ресурсах транснациональных акторов, то они порой сложно сопоста-
вимы, а значит, и последствия их различных сочетаний оказываются труднопросчитываемыми.
Транснациональные акторы в современном мире очень разнообразны по своим целям.
В качестве приоритетных целей могут выступать экономические и финансовые (прежде всего
ТНК,ТНБ), гуманитарные (например, ряд НПО), комплексные (например, внутригосударствен-
ные регионы) и т. п. При всем очевидном разнообразии целей усилия акторов могут быть на-
правлены как на создание какого-либо продукта (причем этот продукт также весьма разли-
чен — товар, услуги, знания, новые связи и отношения и т. д.), так и на разрушение имеющегося
(ряд антиглобалистских движений, террористические организации).
Цели транснациональных акторов различаются также по временнбму параметру. Если госу-
дарства обычно действуют, исходя из того, что они «существуют вечно» (т. е. для них нет ограни-
чения по времени), то другие акторы могут изначально ставить себе пределы существования.
Так, при строительстве финансовых пирамид их создателям очевидно, что сроки должны быть
ограничены. В этой связи встает вопрос об ответственности (политической, правовой, мораль-
ной) акторов за свою деятельность. Некоторые исследователи, в частности И. И. Кузнецов, под-
черкивают, что негосударственные акторы не всегда осознают эту ответственность в полной
мере, выступая на мировой арене как участники с ограниченной ответственностью67. С такими
участниками порой сложно строить длительные отношения, поскольку не очевидно, что при-
нятые обязательства будут выполнены. И в то же время краткосрочное взаимодействие с ними
может быть очень привлекательным.
Следующим параметром различий ТНА может служит тип их внутренней структурной орга-
низации, которая очень важна для понимания того, как принимается решение, а значит, и как
66 Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с англ, под род В. М. Сергеева. — Mj Фазис. 2001.
67 Кузнецов И. И Транснациональные отношения в системе государств: партнерство или новый виток соперничества? И Космополис Альманах. —
1999. —С. 122-126.
40
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ведет себя тот или иной актор. Если для государств всегда в той или иной мере характерна так
называемая вертикаль власти, то для негосударственных участников Т. Риссе выделяет два воз-
можных варианта внутренней организации — иерархическую (т. е. по тому же принципу, что и
государства) и сетевую64.
Точка зрения:
Параметры сравнения акторов:
1. ресурс влияния;
2. цели;
3. структура их внутренней организации.
Похожую типологию организации и управления обществом предлагает В. М. Сергеев:
иерархическую и демократическую6’. Если первый тип предполагает соподчинение, то вто-
рой — постоянные согласования через переговорный процесс (кстати, неслучайно и назва-
ние книги В. М. Сергеева — «Демократия как переговорный процесс»). Фактически в первом
случае организация оказывается выстроенной по типу довольно жесткого соподчинения, во
втором представляет собой скорее паутину с различными узлами.
Надо заметить, что рассмотрение социальной организации в терминах иерархии и сети
(демократии) является довольно условным. В реальной ситуации, пожалуй, вряд ли в чис-
том виде можно встретить оба эти типа. Та же вертикаль государственной власти может вы-
страиваться более жестко, и тогда мы сталкиваемся с авторитарными режимами, или менее
жестко с множеством согласований (демократические государства). Поэтому скорее следует
говорить о доминировании иерархических или, напротив, демократических связей и отно-
шений.
По преимущественно иерархическому типу построены, например, многие ТНК, по преиму-
щественно сетевому — значительное количество НПО. Оба типа имеют свои издержки и пре-
имущества. Так, наличие слишком большого количества необходимых обсуждений и согласова-
ний ведет к тому, что решения «пробуксовывают», а то и вообще не принимаются. Процедурные
вопросы оказываются способными затмить суть решений. С подобной угрозой, по ряду оценок,
сталкивается сегодня ЕС. С другой стороны, вертикаль власти ведет к тому, что решения не учи-
тывают всего спектра интересов, а значит, и не удовлетворяют определенные группы.
При анализе акторов различные авторы могут акцентировать внимание либо на иерархи-
ческих, либо на сетевых связях. Так, В. Б. Кувалдин, описывая мегаобщество в эпоху глобали-
зации, отмечает, что сильные и слабые стороны государств «проявляются быстрее и отчетли-
вее, чем раньше, они занимают определенные места на невидимых иерархических лестницах
(выделено мной. — М.Л.). Типологически близкие образования формируют большие группы
государств: развитые, переходные, развивающиеся, «четвертый мир». Внутри групп участники
тоже располагаются по ранжиру (выделено мной. — М. Л.) в зависимости от критериев сравне-
ния. Вся система приобретает более упорядоченный и жестко структурированный характер»'0
(выделено мной. — М. Л.}.
К сетевым типам организаций резко возрос интерес в XXI в. в связи с появлением глобально-
го терроризма, а также развитием интернета. Сначала в США, а потом и в российской научной
литературе появились работы, описывающие варианты сетевой организации. Структурные
особенности современных террористических организаций анализируются в работе, выпол-
Risse Th. Transnational Actors and World Politics// Handbook of International Relations/Ed. by W.Carlsnaes, Th. Risse, B. A. Simmons. — L, ал.: Sage,
2002.—P. 255-274.
69
Сергеев В. M. Демократия как переговорный процесс. — М.: МОНФ, 1999.
70
Кувалдин В. Б. Глобальность: новое измерение человеческого бытия // Грани глобализации: Трудные вопросы современного развития. М„ 2003. — С. 91.
-4П
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ненной коллективом авторов «ПИР-центра» под редакцией А. Федорова. Авторы отмечают, что
сетевая организация современного терроризма не является исторически новым феноменом.
Все повстанческие и партизанские движения в значительной степени строились на сетевом
принципе, а иерархические связи и отношения были отнесены в них на задний план. Развитие
коммуникативных и информационных технологий привело к тому, что сетевые организации
получили новый импульс и принципиально новые возможности71.
Авторы рассматривают разные типы структурной организации сети. Это «цепочки», или
сетевые связи — networks. Такого типа организации характерны, например, для наркобизне-
са, где используется множество посредников, которые обычно и не подозревают о масшта-
бах всей деятельности, конечной цели и т. п. Другой тип сетевой организации — «звезда» —
представляет собой такую структуру, в которой отдельные единицы непосредственно связаны
с центром. Основная функция сетевого центра, в отличие от иерархического, заключается не
в том, чтобы давать распоряжения и следить за их выполнением, а в том, чтобы выполнять
посредническую роль. Подобная организация обычно используется в криминальном бизнесе
в сфере финансов.
Наконец, еще один тип сетевой организации, который называется этими авторами: всека-
нальная структура, или «сложная матрица» — представляет собой сеть, объединенную общи-
ми религиозными, этническими, идеологическими ценностями. В ней нет почти никаких иерар-
хических отношений. Процесс принятия решений и сама деятельность в этом случае крайне
децентрализованы. Часто, хотя и не обязательно, террористические организации и органи-
зации боевиков строятся по этому принципу. Такую организацию сложнее поддерживать, но
одновременно именно такую (а не вообще сетевую) и сложнее уничтожить, поскольку единый
центр отсутствует. Примером здесь может служить организация талибов. А. Федоров и его кол-
леги подчеркивают, что в реальной жизни названные типы сетевой структуры могут использо-
ваться одновременно. Например, военизированные группировки, построенные по принципу
«сложной матрицы», могут использовать «цепочку» для поставок оружия.
И последнее, на что обращают внимание авторы из «ПИР-центра». В ходе своего разви-
тия сетевые организации достигают так называемой SPIN-структуры (сегментирование, по-
лицентричные идеологически интегрированные сети — segmented, polycentric, ideologically
integrated network). Это своего рода ячеечная структура во главе с множеством различных
лидеров. Для выполнения конкретных задач отдельные (далеко не все) группы могут объеди-
няться, потом вновь распадаться. В следующий раз объединяются иные группы и т.д.
Таким образом, одни сетевые структуры могут быть весьма уязвимы, другие — нет. К чис-
лу последних принадлежат сети, построенные по типу «сложной матрицы» и особенно «SPIN-
структуры»72.
Гипотеза автора:
Следует предположить, что в сетевых организациях в наиболее выраженной форме
ответственность за решения каждым членом группы перекладывается на другого, т.е. действует
тот же механизм, что и в описанном И. Дженисом и Л. Манном феномене groupthink73.
Одни авторы видят в сетях более прогрессивный тип взаимодействия. Э. Г. Соловьев пи-
шет: «Современные бюрократы не владеют технологиями борьбы с «сетевым» противником...
Определяющим моментом здесь выступает не различие потенциалов, а принцип организа-
71 Megaterrorism: A New Challenges tor a New Century / Ed. by A. Fedorov. — Moscow: Human Rights Publishers, 2003.
72 T
Там же.
73 Janis I, Mann L. Decision-Making. A Psychological Analysis of Conflict Choice. Commitment — N.Y, Free Press, 1977.
42
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ции» (С. 75)м. Правда, сетевые отношения в гипертрофированном виде несут с собой нега-
тивные последствия. Как показали исследования в области терроризма и Интернета, сетевые
организации могут достигать так называемой SPIN-структуры {сегментированная, полицент-
ричная структура, основанная на единых идеологических принципах), представляющей со-
бой ячеечную организацию во главе с множеством различных лидеров'5. Такие структурные
образования нередко действуют по принципу flash mob, т. е. при наличии некоей краткос-
рочной цели из отдельных организаций ad hoc формируется группа. После завершения «мис-
сии» эта группа быстро распадается. В следующий раз для аналогичных действий возникает
другая временная группа. При этом ее состав, сохраняя основное ядро, становится другим.
Опасность подобных сетевых организаций заключается в том, что они в итоге становятся за-
крытыми для других, рассматривая остальных как «непосвященных». У организаций форми-
руется своя символика, свой «язык» и своя «параллельная жизнь». Д. Н. Песков даже говорит
о том, что нарастание «закрытости» может привести «к отказу от разрастания Интернета в его
сегодняшнем виде и переходу к иной архитектуре сети с преимущественно вертикальной
иерархией» (С. 241 )* 76.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Нужно ли приводить современных акторов к «общему знаменателю», для того
чтобы выстраивать новую (или изменять существующую) политическую систему
мира?
Ь. Не исчерпывается ли сравнение акторов одним параметром — ресурсом?
с. Согласно гипотезе «Демократического мира» демократии не воюют друг
с другом. Гипотеза сформулирована в отношении государств. Может ли она
быть сформулирована в более общем виде: демократически организованные
субъекты (акторы) в отношениях друг с другом склонны к использованию более
цивилизованных средств?
d. Как вы видите дальнейшее развитие сетевых структур и иерархий?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении политической системы мира и модели политического развития.
Соловьев Э. Сетевые организации транснационального терроризма // Международные процессы. — № 2. — 2004. — С. 71 -83
Megaterrorism: A New Challenges for a New Century / Ed by A. Fedorov. — Moscow, 2003.
76
Песков Д. H. Интернет в мировой политике: формы и вызовы // Современные международные отношения и мировая политика /
Под ред. А. В. Горкунова. — М„ 2004. — С. 222-246.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
2.2. ГОСУДАРСТВА В МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ
Государство, являясь ключевым актором на мировой арене, как это ни странно, относи-
тельно редко в этом качестве становится объектом анализа исследователей мировой поли-
тики. Речь идет именно о тех, кто изучает практические а не теоретические аспекты. В тео-
рии международных отношений государство продолжает оставаться важнейшим объектом
исследований77.
Специалисты, занимающиеся конкретными вопросами в области международных отноше-
ний, интересуются внешней политикой государства, взаимодействием государств на мировой
арене, вопросами, связанными с формирование блоков и т. п. Политологи, напротив, изучают
само государство, но в большинстве случаев оно рассматривается ими изолированно, а не во
взаимодействии с другими государствами, не говоря уже о различных транснациональных ак-
торах.
Еще в начале 1970-х гг. Г. Аллисон показал, что государство не является столь уж однородным,
как предполагалось ранее. Поэтому внешняя политика государства может быть понята, если
рассматривать взаимодействие и конкуренцию различных групп внутри государства. В этом
смысле национальный интерес вырабатывается путем компромиссных решений между этими
группами, а не является неким изначально заданным78. В дальнейшем эта идея получила разви-
тие у Р. Патнэма, который разработал двухуровневую модель принятия внешнеполитических
решений и показал, что международные договоры, которые заключает государство, являются
своеобразным «двойным компромиссом»: во-первых, между государствами, подписывающими
договор, а во-вторых, внутри каждого государства, так как для выработки позиции на перего-
ворах необходимы согласования между различными ведомствами, ведущими политическими
партиями и т. п. на этапах подготовки позиции и после подписания договора, особенно если он
требует ратификации79. Наконец, следует назвать пласт работ, связанных с теорией демократи-
ческого мира, в которых анализируется, как внутриполитическая система влияет на поведение
государства вовне, и обосновывается идея о разрешении противоречий между демократичес-
кими государствами мирными средствами80. Нельзя сказать, что все эти работы оказались на
периферии научного интереса. Напротив — они интенсивно обсуждались. Однако это не при-
влекло внимание к изучению государства в рамках мировой политики.
Фиксируем противоречие:
Государство признается главным актором в мировой политике, но при этом почти
не исследуется в таком качестве при анализе конкретных проблем мировой политики.
Несколько лучше дела обстоят при изучении межгосударственных отношений (классические
международные отношения), где рассматриваются факторы, влияющие на лидерские позиции
государства.
После окончания холодной войны интерес специалистов в области международных от-
ношений к государству несколько возрос. Дело в том, что традиционная в период холодной
войны классификация государств на капиталистические, социалистические и страны третье-
го мира не только не описывала этого разнообразия, но и вообще оказалась бессмысленной,
77 См. Цыганков П. А. Акторы и факторы в международных отношениях и мировой политике / .Приватизация, мировой политики: локальные
действия — глобальные результаты / Под ред. М. М. Лебедевой. — М_ Голден Би, 2008. — С. 30-52.
78 Allison G. Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis — Boston: Little & Brown, 1971.
79
Putnam R. Diplomacy and Domestic Policy: The Logic of Two-Level Games H International Organization. — 1988. — V. 42. — № 3 (Summer). — P. 427-460.
80 Эти исследования представлены, в частности. В. М. Кулагиным. См.: Кулагин В. М. Мир в XXI в.: многополюсный баланс сил или глобальный Rax
Democratica (Гипотеза демократического мира в контексте альтернатив мирового развития) // Полис — 20СХ). — № 1. — С 23-37.
44
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
во-первых, ввиду почти полного исчезновения социалистических стран, во-вторых, потому,
что государства, которые ранее принадлежали к «третьему миру», а потом стали называться
«развивающимися странами», оказались слишком разными и плохо образовывали единую
группу.
Попытки классифицировать государства с точки зрения экономических показателей, пре-
жде всего доходов на душу населения, не дают представлений о политической вариативно-
сти. Один из путей — в общем, традиционный для исследователей международных отноше-
ний — заключается 8 том, чтобы рассмотреть межгосударственное взаимодействие, выявить
его структуру (многополярная, однополярная, биполярная система), выявить государства-ли-
деры и государства-аутсайдеры; определить стабильность международной системы.
В это же время интенсивно стал обсуждаться вопрос, какая система межгосударственного
взаимодействия пришла на смену эпохе биполярного мира. Дискуссии развернулись вокруг
двух основных позиций на новую систему международных отношений:
• мир стал монополярным (однополярным/однополюсным, или униполярным);
• мир стал многополярным (многополюсным), где выделяются несколько центров силы.
Уточнение понятий:
Под однополярностью обычно понимается такое положение на мировой арене, когда одна
держава по военным, политическим, экономическим и иным показателям находится в явном
отрыве от других стран. Гипотетический вариант мировой федеральной системы («глобального
правительства») при дискуссиях об однополюсности рассматривается значительно реже”.
В начале 1990-х гг., во время войны в Персидском заливе, тогдашний президент США Дж. Буш
заявил, что в связи с распадом Советского Союза исчез один из «полюсов». Эта идея была под-
хвачена. 3. Бжезинский в книге «Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостра-
тегические императивы» отметил, что «в результате краха соперника Соединенные Штаты
оказались в уникальном положении: они стали первой и единственной мировой державой».
Более того, он указывает далее: «даже когда превосходство США начнет уменьшаться, малове-
роятно, что какое-либо государство сможет добиться того мирового превосходства, которое
в настоящее время имеют США»*2.
С одной стороны, эта точка зрения получила поддержку ряда исследователей и практиков,
главным образом в США, с теми или иными нюансами, оговорками и пояснениями. Стали го-
ворить о формировании Pax Americana — однополюсного мира во главе с США. По мнению
С. Хантингтона, лидерство США оправдано тем, что эта страна является наиболее свободной
и либеральной. Однополярность связывалась также с отсутствием серьезных угроз для США
со стороны какого-либо другого государства. На этот факт обращает внимание К. Уолтц в рабо-
те «Намеки многополярности»85, опубликованной в 2000 г„ т. е. до появления принципиально
новой угрозы, исходящей от неправительственного актора — террористической организации.
Ряд авторов подчеркивают ответственность США за происходящее в мире, именно в силу их
лидирующей позиции.
В то же время идея однополярности мира, прежде всего во главе с США, после окончания
холодной войны вызвала и критику как внутри США, так и за их пределами. Сомнению под-
вергалась целесообразность для самих Соединенных Штатов принимать на себя всю тяжесть
такого лидерства. Более того, США обвинялись в том, что они играют роль «международного
Cmj Rourke J. Т. International Politics on the World Stage. Eighth Ed. — McGraw-Hill / Oushkin, 2001.
И
Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. — М.: Международные отношения, 1998.
£3
Waltz К. Waltz, Kenneth N., Intimations of Multipolarity, en EMrthe Hansen у Bertie Heurlin (eds.), The New World Order Contrasting Theories. —
L: Macmillan, 2000.
45
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
полицейского». При аргументации необходимости более сдержанного поведения США на
международной арене вспоминались, например, высказывания Джорджа Вашингтона относи-
тельно того, что Америка должна избегать вовлеченности в реализацию чуждых для нее це-
лей. Кстати, 3. Бжезинский, показывая объективное лидерство США после окончания холодной
войны, указывает и на ограничения, связанные с его реализацией. Он видит их в самом аме-
риканском обществе, ссылаясь на результаты опросов общественного мнения, проведенного
в 1996 г. Подавляющее большинство американцев (74%) предпочитает, «чтобы США в равной
мере с другими государствами решали международные проблемы»84.
Появились также работы, в которых делались попытки показать, что однополярность мира
вовсе не означает непременно полюс в виде США. Он может быть гораздо более сложным. На-
пример, ряд авторов считают, что этот полюс стал складываться еще в период холодной войны
и представляет собой некие согласованные действия по управлению миром группой из семи
ведущих государств, превратившихся впоследствие в Большую Восьмерку (G-8). Эту точку зре-
ния представляют, в частности, работы отечественного автора М. А. Хрусталева85.
Критика была направлена и против самой идеи однополярности. Предлагалась прямо про-
тивоположная модель системы международных отношений, основанная на многополюсности,
которая предполагает, что наиболее крупные державы образуют центры, подобно тому как
это было в Европе во время «Европейского концерта». О данном факте, впрочем, напоминает
Г. Киссинджер. Он пишет, что «международная система, просуществовавшая самый длитель-
ный срок без большой войны, была та, что возникла на Венском конгрессе»86.
Модель многополярной системы международных отношений не была чем-то новым. Она
интенсивно обсуждалась в западной науке еще в период холодной войны в связи с предпо-
лагаемым тогда спадом мощи США и появлением в мире новых центров силы. Тогда эта идея
не получила поддержки. В конце 1990-х модель многополярности стала востребованной. Она
получила распространение в Китае, ее приняли большинство российских аналитиков и прак-
тиков. Концепция многополярности вошла во многие официальные российские документы.
В то же время была сформулирована и другая точка зрения, которая исходит из того, что
многополярность является неустойчивой конфигурацией системы международных отноше-
ний и неизбежно ведет к войнам..
Подводя итог обсуждению проблемы конфигурации международных отношений, следует
сказать, что работ, рассматривающих эту проблематику, очень много. Правда, следует признать
вслед за Б. Бузаном и Р. Литтлом87, что эта проблема волнует больше всего тех, кто придержива-
ется различных теоретический течений в рамках реализма. Несмотря на единые теоретичес-
кие позиции, мнения крайне противоречивы, при этом часто сильно эмоционально окрашены:
от обличительных88 до сдержанных.
Такая пестрота мнений и оценок становится понятной, если учесть, что, оценивая идею по-
лярности мира, и исследователи, и политики отвечают на множество совершенно различных
вопросов, в том числе, являются ли США лидером в постбиполярном мире; целесообразно ли
для самих США сохранять это лидерство; является ли такое лидерство благом или злом для
других стран; чем такое лидерство может и/или должно быть ограничено; насколько устойчи-
ва, стабильна та или иная конфигурация; к какой системе международных отношений следует
стремиться.
84
Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы — М.: Международные отношения, 1998.
85 Хрусталев М. А. Эволюция системы международных отношений и особенности ее современного этапа И Космополис. Альманах 1999. — С 48-51.
86
Киссинджер Г. Дипломатия. — М.: Ладомир. 1997.
87
Buzan 8, Little R. International Systems in World History: Remaking the Study of International Relations. — Oxford University Press. 2000.
88
Cm. nanpz Уткин А. Глобализация: процесс и осмысление. — Ml Логос. 2001; Панарин А. С Искушение глобализмом. — М_- Русский Национальный
Фонд 2000.
46
Мировая политика в ХХ( веке: акторы, процессы, проблемы
При этом из поля зрения исследователей как-то незаметно выпал вопрос: а что же делать
тем государствам, которые не являются лидерами и не образуют полюса? Как их следует изу-
чать? Эти государства вообще надо исключить из анализа? Рассматривать как присоединив-
шихся к одному из полюсов?
Проблема здесь еще усугубляется тем, что стран-нелидеров сегодня оказывается не просто
большинство (так было всегда), а то, что отношение числа государств-нелидеров к числу госу-
дарств-лидеров сегодня составляет более 20. Это означает, что «ведомых» становится слишком
много, что создает опасность их «бунта».
Позиция автора:
Сегодня рамки реалистской парадигмы (с любыми приставками и прилагательными — «нео»,
«постклассический и т. п.) оказываются слишком узкими, для того чтобы понять и описать то,
что происходит в политической сфере на глобальном уровне. Неадекватность теоретической
модели ведет к практическим ошибкам, цена которых сегодня может быть особенно высокой
вследствие имеющихся научно-технических инноваций, при помощи которых даже «слабый»
способен нанести непоправимый урон всем остальным.
Другая проблема концепции полюсносги связана с тем, что полюса или центры (здесь сле-
дует согласиться с Э. Я. Баталовым, что полюсов может быть только два, а не один или несколь-
ко89) при любой их конфигурации предполагают, в первую очередь, соперничество, столкнове-
ние, конфронтацию, а уже потом, и то не всегда, возможность сотрудничества. Иными словами,
a priori акцент делается на конкуренции (которая, разумеется, существует в политике)90, а не на
сотрудничестве, которое также есть в политике.
Наконец, следует обратить внимание еще на одну тенденцию. Изначально военный потен-
циал обеспечивал государству мощь и его позицию в качестве лидера. Позднее значимую роль
стала играть экономика. Классическими примерами здесь являются послевоенные Германия
и Япония. Отдельно от экономики можно выделить энергетику. В качестве опять-таки класси-
ческого примера можно назвать энергетический кризис начала 1970-х гг., когда США, несмотря
на свое военное и экономическое могущество, вынуждены были сесть за стол переговоров
с арабскими государствами — поставщиками нефти. Позднее к названным параметрам доба-
вилась массовая культура, понимаемая широко и включающая в том числе и идеологический
компонент. Для Дж. Ная массовая культура стала инструментом мягкой силы, который позволя-
ет США выступать лидером на мировой арене9'. Согласно Р. Бергеру и С. Хантингтону, массовая
культура наряду с бизнес-культурой, культурой интеллектуальной элиты (для Дж. Ная эти три
группы объединены фактически в одну — «массовая культура») и религиозными направления-
ми составляют пути распространения глобализации92.
Эта тенденция дробления ресурсного потенциала нашла отражение и в Концепции внеш-
ней политики Российской Федерации, где говорится: «На передний план в качестве главных
факторов влияния государств на международную политику, наряду с военной мощью, вы-
двигаются экономические, научно-технические, экологические, демографические и инфор-
мационные. Все большее значение приобретают: уровень защищенности интересов лич-
ности, общества и государства; духовное и интеллектуальное развитие населения; рост его
благосостояния; сбалансированность образовательных, научных и производственных ре-
89
Баталов Э. Я. «Новый мировой порядок»: к методологии анализа // Полис. — 2003 — № 5. — С. 25-37.
90
См, в частности: Rourke J.T. International Politics on the World Stage. Eighth Ed. — McGraw-Hill/Dushkin, 2001,
91
Nye J. The Paradox of American Power Why the World's Only Superpower Can't Go It Alone. — Oxford: University Press, 2002; Nye J. Soft Power: The
Means to Success in World Politics. — N.Y^ Public Affairs Group, 2004.
92
Many Globalizations: Cultural Diversity in the Contemporary World / Ed. by P. Berger, S. Huntington. — N.Y.: Oxford Univ. Press, 2002.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
сурсов; в целом уровень инвестиций в человека; эффективное использование механизмов
регулирования мировых рынков товаров и услуг, диверсификации экономических связей;
сравнительные преимущества государств в интеграционных процессах. Экономическая вза-
имозависимость государств становится одним из ключевых факторов поддержания между-
народной стабильности. Создаются предпосылки для становления более кризисоустойчи-
вой международной системы»93.
Государство выбирает ресурсы в тех сферах, в которых оно чувствует себя наиболее уве-
ренно. Россия, например, сделала ставку на энергетику, а в перспективе — на нанотехнологии.
Австралия и Новая Зеландия выходят на передовые позиции в мире по предоставлению обра-
зовательных услуг и оказываются здесь лидерами. Так, по данным ЮНЕСКО, в 2002/2003 учеб-
ном году студенты составили 4% от общего числа студентов в США и 18% — в Австралии94.
Одновременно сами сферы все в большей степени становятся политикообразующими, и их
число растет. Если в отношении энергетики это поняли еще в начале 1970-х в связи с мировым
энергетическим кризисом, то в отношении образования — недавно, когда многие страны, пре-
жде всего европейские, начали проводить масштабную реформу образования95.
«Специализация» государств на том или ином ресурсе — а охватить все ресурсы будет не под
силу ни одному государству — означает, что им придется как-то «обмениваться» своими ресур-
сами, а следовательно, сотрудничать. Эта тенденция прослеживается уже сегодня. Дж. Най отме-
чает, что в силовой сфере США доминируют. Однако уже в экономике существуют три основных
центра: США, Западная Европа и Япония96. Еще большее разнообразие возникает в сфере куль-
туры и идеологии. По-видимому, такую конкуренцию следует ожидать в большем масштабе и по
более широкому спектру вопросов, что означает выстраивание отношений по типу торговых,
в том числе с разработкой различных регуляторов, не позволяющих допускать перекосы.
Происходящие процессы плохо согласуются с идеей полюсности современного мира. «По-
люсы» распределяются по сферам и по акторам (не только по государствам, как представляют
неореалисты), что означает их размывание, а сама система межгосударственных отношений
все сильнее растворяется в политической системе мира.
Позиция автора:
В современном мире происходит «дробление» ресурсов, которые рассредоточиваются
по различным государствам (не только лидерам), а также негосударственным акторам.
Кстати, эту проблему, похоже, хорошо уловили в Китае, в том числе и на официальном уров-
не, где сейчас подчеркивают, что выдвинутая еще в 1990-х гг. прошлого столетия в ответ на
унилетерализм США идея многополюсности (многополярности) мира была важным интеллек-
туальным вкладом. Вместе с тем в настоящее время в большей степени внимание уделяется
не столько многополюсности мира, сколько многосторонности в международных отношени-
ях. Начиная с 2006 г. разрабатывается концепция формирования гармоничного мира, которая
не отрицает, а скорее продолжает идеи, выдвинутые ранее. При этом она позволяет делать
акцент не на конкуренции между крупными странами и столкновении полюсов, что, несом-
ненно, существует и на что в значительной степени направлено внимание в концепции много-
полярности, а на сотрудничестве. Кроме того, она дает возможность малым странам, которые
с очевидностью не являются полюсами, но которых большинство, не чувствовать себя отстра-
93
Концепция внешней политики Роиссйской Федерации. 12 июля 2008 года. http7Avww.kreninn.ru/texL/docs/2008/Q7/2041 OS^html
94
всемирный доклад по образованию. Сравнение мировой статистики в области образования. — Монреаль: Институт статистики ЮНЕСКО, 2005.
95 Подробнее см.: Лебедева М. М. Политикообразующая функция высшего образования в современном мире // МЭ и МО . — 2006. — № 10. С 69-75.
06
Nye J. The Paradox of American Power Why the World's Only Superpower CanT Go IT Alone — Oxford: University Press. 2002.
48
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ненными от международной проблематики и открывает для них возможности поиска своей
«ниши» в международных делах. Если продолжить эту логику дальше, то и негосударственные
транснациональные акторы также могут быть включены в этот процесс.
Таким образом, изучение государств-лидеров в рамках системы межгосударственных отноше-
ний оказывается недостаточным для понимания современных политических отношений в мире,
поскольку слишком многое остается вне рамок исследовательского фокуса, в частности это:
1) государства, которые не являются лидерами сегодня, но, во-первых, неясно, что в такой
ситуации будут предпринимать, а во-вторых, не исключено, что завтра станут лидерами.
Интересно, что буквально лет 10-15 назад (что в историческом масштабе крайне мало)
внимание было привлечено к «азиатским тиграм» как к государствам, развивающимся
очень быстрыми темпами, сегодня оно переключено на Китай, Индию, Бразилию;
2) расслоение областей, которые обеспечивают лидерство, что позволяет тому или иному
государству сделать резкий прорыв. В прошлом такой прорыв удалось, например, совер-
шить Японии за счет развития электроники, в будущем — это могут быть биотехнологии,
или, возможно, сферы, связанные с внедрение нанотехнологий. Не исключено, что сегод-
ня мы вообще не можем назвать сферу, которая в ближайшее время окажется главной.
В связи с этим особый интерес представляют работы английской исследовательницы
С. Стрэндж. Она уверена, что будущее определят не армии или ресурсы, а то, насколько
участник международного взаимодействия окажется влиятельным при определении но-
вых «правил игры», т. е. тех норм и принципов, на основе которых будет строиться взаи-
модействие;
3) деятельность негосударственных транснациональных акторов.
Позиция автора:
Различные подходы, анализирующие сегодня структуру межгосударственных отношений,
не учитывают:
1. государства, которые не являются лидерами сегодня;
2. расслоение областей, которые обеспечивают лидерство;
3. роль, возможности, влияние и т. п. негосударственных транснациональных акторов.
Что же является важным для понимания современного государства, его роли и возможно-
стей в мировой политике? Представляется, что это следующие группы проблем:
1. Отношение различных государств к самой государственно-центристской системе.
2. Отношение различных государств к изменению собственных полномочий, т. е. проблема
государственного или национального суверенитета.
В разделе 1 затрагивался вопрос об отношении государств к Вестфальской системе мира.
Было предложено различать два типа государств: государства Вестфальской (государственно-
центристской) системы, и те, которые принадлежат к ней скорее формально — «невестфаль-
ские государства»97. Данная типология, как и вообще значительное число типологий, разуме-
ется, относительна. Во-первых, государства развиваются и изменяются, а следовательно, могут
переходить из одной категории в другую. Во-вторых, любое современное государство имеет
черты как вестфальского государства, так и характеристики, на основе которых его можно от-
нести к «невестфальской группе». Однако, как правило, какие-то из этих характеристик доми-
нируют.
Вестфальские государства ориентированы прежде всего на построение межгосударствен-
ных отношений по классическим канонам, которые предусмотрены национальным сувере-
нитетом. Очевидно, что реальные отношения оказываются далеко не однозначными, и эти
97
См; Лебедева М. М. Политическая система мира: проявления «внесистемности, / «Приватизация» мировой политики: локальные действия —
глобальные результаты / Под ред. проф. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
49
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
государства нередко используют двойные стандарты. Тем не менее если акцент делается на
национальных интересах, национальном суверенитете, невмешательстве, то такое государство
можно рассматривать как вестфальское государство. Очевидно, это только модель. Реальность
может лишь в большей или меньшей степени приближаться к ней.
«Невестфальские государства», будучи формально включенными в существующую по-
литическую систему мира (они являются признанными государствами), по ряду параметров
«выпадают» из нее. К этой группе, прежде всего, относятся так называемые несостоявшиеся
государства с разрушенной, плохо функционирующей политической системой, которая стро-
ится обычно на довестфальских принципах и часто предполагает клановые, родоплеменные
отношения. Примерами могут служить Сомали, Афганистан, Руанда и другие страны. Эти го-
сударства в условиях глобализации и взаимозависимости создают проблемы не только сво-
им гражданам (гражданские войны, разрушенная экономика и т. п.), но и другим, поскольку
на их территории нередко формируются базы террористов, организовывается производство
наркотиков, развивается незаконная торговля оружием, возникает угроза эпидемий, неконт-
ролируемых потоков беженцев и т. п. В результате в мире формируются своеобразные «серые
зоны», которые охватывают полностью государства или частично, где деятельность централь-
ных властей в значительной степени ограничена. Именно в отношении таких территориальных
образований в последние годы обсуждаются различные подходы, связанные с государствос-
троительством”.
Следует заметить, что проблема в принципе не новая. Такая же проблема выстраивания го-
сударственных институтов была в 1950-1960-е гг. в государствах, освободившихся от колони-
альной зависимости, но тогда она не имела подобной остроты, поскольку суверенитет этих
государств отчасти ограничивался блоковым противостоянием. Кроме того, внутренние про-
блемы этих стран носили локальный характер, в силу того что процессы глобализации только
набирали силу. В результате влияние этих государств и территорий на мир в целом не было
особо заметным.
В 1990-2000-е гг. произошли серьезные изменения, обусловленные резко возросшей вза-
имозависимостью, научно-техническим прогрессом, а также, как это ни странно может выгля-
деть на первый взгляд, — развитием международных институтов и международного права, что
сделало эти государства включенными в политическую систему мира на полных основаниях.
Предпринять какие-либо действия в отношении них сложно, так как то, что они создают уг-
розу миру, далеко не очевидно и плохо доказуемо. Но даже в случае действий по отношению
к таким государствам с соблюдением всех международных норм проблема выстраивания госу-
дарственных структур и налаживания их функционирования остается. Примером здесь может
служить Афганистан.
Вторую группу «невестфальских государств» составили государства, которые противопоста-
вили себя Вестфальской системе. В них властные институты работают, но сами государства пло-
хо вписываются в современную политическую систему с ее правилами межгосударственного
взаимодействия. Своей непредсказуемостью, а иногда и прямым политическим шантажом они
создают проблемы другим, а также политической системе мира в целом. Как правило, это авто-
ритарные государства с сильной идеологической или религиозной ориентацией. Их явно вы-
зывающее поведение на мировой арене обычно преследует две цели. Во-первых, стремление
показать населению собственной страны свою силу и «твердую волю», превосходство, «умение»
отстаивать собственные интересы, укрепить идеологические позиции, противопоставив себя
остальным, и т. п. Во-вторых, получение от других государств в обмен на некоторое смягчение
позиции гуманитарной помощи, энергетических ресурсов и т. п. Наконец, это возможность для
96
См., напр.: Фукуяма Ф. Строительство государств: пособие для начинающих И Россия в глобальной политике. — 2004. — Н» 3 (май-июнь)
http^/www.olobalaffairs.ru/nunibers/8/2681.html Mauon-Building: A Key Concept for Peaceful Conflict Transformation / Ed. by J. Hippier. — London: Pluto
Press, 2005.
50
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
слабых государств стать своеобразным «лидером» в современном мире. Это оказывается воз-
можным именно в силу возможности нанесения значительного ущерба другим. Своеобразная
игра-шантаж может длиться довольно долго, принимать явно затяжной характер, что демонс-
трирует, например, Северная Корея.
Рассмотренные две группы «невестфальских государств» могут быть объединены в одну,
условно обозначить которую можно как «проблемные государства», поскольку именно они со-
здают угрозы и оказываются потенциально опасными для остальных.
Развитие Европейского союза, напротив, шло в направлении создания «поствестфальского»
образования. И в этом смысле государства ЕС также оказываются «невестфальскими». Кульми-
национными точками стали, прежде всего, Маастрихтский договор, открывший путь к объеди-
нению в очень чувствительной для любого государства области — безопасности и внешней
политики, а затем — создание Европейской конституции. Правда, в 2005 г. отказ от принятия
Европейской конституции на референдумах во Франции и Нидерландах несколько приостано-
вило темпы интеграции, тем не менее сам Европейский союз как образование и каждый из его
членов по отдельности, несмотря на все дискуссии относительно дальнейшего расширения
и углубления интеграции, мало напоминает ту структурную единицу, которая задумывалась
в качестве суверенного государства более 350 лет назад.
Таким образом, ключевой актор современного мира выглядит весьма причудливо. Понятие
«национальное государство» объединяет государственные образования, не только не похожие
друг на друга, но и находящиеся как бы в разных эпохах. К этому следует добавить разнооб-
разие государств по многим другим параметрам, включая цивилизационные. Разумеется, ни-
когда в ходе исторического развития государства не были однотипными. Проблема сегодня
состоит в том, что политическая система мира приобрела глобальный характер, но при этом
стала включать разнотипные государства именно по отношению к самой системе. Часть из этих
государств оказываются вдруг «внесистемными», причем такие внесистемные «выбросы» при-
обретают весьма существенные масштабы. Более того, факт «внесистемного» поведения под-
талкивает и других к аналогичным действиям.
Следует отметить, что «внесистемность» тех или иных государств не обязательно являет-
ся постоянной характеристикой. Внесистемность может проявляться у государства в одних
ситуациях и отсутствовать в других, что несколько смягчает общую ситуацию. Тем не менее
внесистемность расшатывает Вестфальскую систему мира изнутри, т. е. со стороны ведущего
актора — государства. Исследуя эти процессы в несколько в ином ракурсе, А. Ю. Мельвиль
приходит к выводу о «разбегающейся политической вселенной»”.
Некоторые государства, особенно те из них, которые были на лидирующих позициях в рам-
ках Вестфальской системы мира, нередко реагируют на данную ситуацию тем, что пытаются
вернуться «назад к Вестфалю». Это проявляется в разных формах, например, в требованиях
строго следовать принципам национального суверенитета100. Но именно это и не получается,
поскольку сама система породила множество внесистемных явлений. Стремление вернуться
назад прослеживается и в области теории международных отношений. Неслучайно в XXI сто-
летии в США получает распространение неоклассический, или постклассический реализм,
который подчеркивает необходимость смещения исследовательских акцентов от изучения
структуры международных отношений в целом, как это предполагается в рамках неореализма,
к анализу внешней политики отдельных государств.
Между тем проблема внесистемности ряда государств обостряется активностью негосу-
дарственных акторов, которые, понимая, что государство в современных условиях является
Мельвиль А. Ю. Разбегающаяся политическая вселенная // Эксперт. — 2006. — № 9 (503).
httpy/www,exMrX.ru/pfintilsuei/ex0erV2OO6/O9/razbepavuschaivasya politkheskava vselennaya/
КЮ
См., напр.: Зорькин В. Апология Вестфальской системы И Россия в глобальной политике. — 200*.—Т. X — № 3 (май-июнь). — С 18-2*.
5П
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ключевым актором и без него невозможно решить собственные проблемы, выстраивают стра-
тегию взаимодействия с ним. При этом выбираются как легальные методы влияния на власт-
ные структуры, в частности лоббирование, получившее законодательное оформление в ряде
стран, так и нелегальные — прежде всего коррупция, которая приобретает огромные масшта-
бы в современном мире10'.
В свою очередь, государство, взаимодействуя с другими акторами, выстраивает отношения
либо так, что они регулируются законодательно и являются «прозрачными», либо напротив —
делает законодательство противоречивым, а его применение — избирательным. Последнее
как раз характерно для «проблемных» государств.
Позиция автора:
В современном мире государства можно условно разделить на «вестфальские»
и «невестфальские». Последняя группа представлена очень разными государствами. В нее
входят поствестфальские государства (ЕС) и «проблемные государства», которые, в свою
очередь, подразделяются на «несостоявшиеся» и те, которые сознательно противопоставляют
себя Вестфальской системе, создавая угрозы.
Таким образом, современное государство, которое обычно рассматривается как нацио-
нальное государство, именно в силу того, что оно включено в государственно-центристскую
систему мира, на самом деле не обязательно является таковым. В рамках сегодняшней по-
литической системы мира сосуществуют очень разные государства, значительная часть ко-
торых выпадает из нее. Масштабы «внесистемных всплесков» достаточно велики. При этом
следует подчеркнуть, что вызов брошен в данном случае именно политической системе,
а не государству. Государство было до Вестфальского мира, по-видимому, оно и останется.
Проблема заключается в том, как разные по своей сути государства могут сосуществовать
в единой политической системе; каковы должны быть принципы взаимодействия различных
государств с негосударственными акторами; наконец, что собой должна представлять сама
политическая система. Все это вопросы, на которые нет ответов, но которые являются сегод-
ня ключевыми.
Другая группа вопросов относится к государству как актору. Несмотря на общее понимание
того, что государство несомненно является актором в современной мировой политике, отнес-
ти это положение ко всем государствам сложно. Во-первых, ряд государств даже не претен-
дуют на то, чтобы определять тенденции политического развития мира. Интересно, что такие
государства можно обнаружить и среди вестфальских государств, и среди поствестфальских,
и среди тех, кто не принадлежит ни к первым, ни ко вторым. Такие государства, как Судан, Аф-
ганистан, Ирак, Иран, Северная Корея сегодня несомненно оказывают весьма значительное
влияние на мировую политику. Другой вопрос, насколько сознательно они это делают. Сре-
ди вестфальских государств — одно дело США, которые, несомненно, формируют тенденции
мирополитического развития, как бы мы ни относились к вектору этих тенденций и к самому
внешнеполитическому курсу США, другое — небольшие государства, деятельность которых
на мировой арене не очень заметна. Аналогичная картина и среди поствестфальской группы
государств: такие страны, как Германия, Франция, Великобритания, Италия занимают лидирую-
щие позиции, но в то же время существуют малые и средние государства, у которых нет особых
амбиций играть ведущую роль в этой области. Если взять другие классификации государств,
то ситуация окажется примерно такой же: государства-акторы и государства, не являющиеся
таковыми, попадут в одну группу. Это означает, что критерий акторности для анализа конкрет-
ных случаев не выделен.
См, напр.: Johnston М. Syndromes of Corruptions- Wealth. Power, and Democracy. — NY, Cambridge Univ. Press, 2005
52
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Пытаясь ответить на вопрос об акторности государства, нетрудно обнаружить, что в анализ
должен быть включен не только ресурс государства как таковой, но и то, как оно распоряжается
этим ресурсом, иными словами — внешней политикой государства. Внешнюю политику вряд
ли можно назвать новым разделом международных исследований. Начало изучения внешней
политики государства непосредственно связано со становлением международных отношений
как самостоятельной научной области с момента ее институциализации, пусть и символичес-
кой в 1919 г102. Но и задолго до этого момента внешняя политика государства изучалась в рам-
ках исторических дисциплин. Сегодня нет ни одного государства в мире, в котором не было бы
министерства иностранных дел и отношений с другими государствами, подкрепленных зако-
нодательной базой, документами, выступлениями политических лидеров и внешнеполитичес-
кой деятельностью. Существует огромный массив исследовательской литературы по анализу
внешней политики конкретных стран на различных языках, относящийся к прошлому и насто-
ящему. Так что, если брать формальные критерии, вряд ли можно считать внешнюю политику
исчезающей.
Что касается теоретических исследований, то и здесь нет сомнений относительно существо-
вания внешней политики государств. Другое дело, что различные теоретические направления
в качестве основного исследовательского фокуса могут концентрироваться на иных аспектах
международных отношений и мировой политики, в частности экологических, сырьевых про-
блемах; угрозах, исходящих от террористических организаций, авторитарных режимов и т. п.
В этом смысле внешняя политика нередко «пропадает», оставаясь лишь постоянной областью
тех авторов, которые работают в рамках различных вариантов реализма.
Несомненно, подобное игнорирование проблем внешней политики неолибералами, а так-
же представителями других теоретических направлений заслуживает упреков. Однако и у ре-
алистов наблюдаются «странности» и пробелы в изучении внешней политики. Несмотря на то
что современная политическая карта мира насчитывает около 200 государств, внимательно
изучается и активно обсуждается внешняя политика лишь примерно их десятой части. Это го-
сударства, занимающие либо лидирующие позиции в мире (в некоторых случаях выходящие
на них), либо, напротив, — своей внешней политикой создающие проблемы другим, особенно
на глобальном уровне.
Почему реалисты, для которых внешняя политика страны выступает центральным фокусом
анализа, фактически «не видят» большую часть государств? Ответ реалистов на этот вопрос
следует искать в той же плоскости, что их ответы и на другие вопросы, в частности о роли не-
государственных акторов на мировой арене — все эти участники, разумеется, существуют, но
их деятельность малозначима.
Существует другая традиция, разрабатываемая не специалистами в области международ-
ных отношений, как предыдущая, а политологами. В рамках этой традиции изучается внешняя
политика государства как в общетеоретическом плане, так и в сравнительном. Однако если
специалистов в области международных отношений интересует вопрос о том, что происходит
на международной арене в связи с реализацией тем или иным государством своей внешней
политики, то политологов волнуют вопросы механизмов формирования внешней политики,
ее связи с внутренней политикой и т. п.10’. В целом, надо отметить, и здесь далеко не все госу-
дарства изучаются. Обычно проводится сравнение формирования и реализации внешней по-
литики ведущими государствами, развивающимися странами и переходными государствами.
В отечественной науке это направление практически не получило широкого развития и пред-
См.: Грум Дж Растущее многообразие международных акторов / Международные отношения: социологические подходы // Под ред проф.
П. А. Цыганкова. — М.: Гардарика, 1998. — С. 222-239.
См., напр.: Foreign Policy in Comparative Perspective: Domestic and International Influences on State Behavior / Eds by R. Beasley et al. — Wash. (DC.):
CQ Press, 2001.
53
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ставлено лишь отдельными работами104. Обладая интересными данными в рамках политологии,
политологическое направление тем не менее не может претендовать на объяснение иной —
международной реальности (не говоря уже о мирополитической), которая, разумеется, несво-
дима к совокупности внешних политик отдельных государств.
Следующее направление исследований, хотя значительно менее распространенное, чем
реалистское или политологическое, заключается в том, чтобы попытаться представить все
многообразие современных государств с их внешними политиками через большое количест-
во данных. Его, например, избрал коллектив авторов под руководством А. Ю. Мельвиля, поста-
вив перед собой задачу составления Политического Атласа современности105. Авторы работы,
используя математические средства, построили Атлас, представляющий собой совокупность
различных государств, которые можно сравнивать по различным параметрам. Однако слож-
ность возникает при ответе на вопрос, от чего зависит внешняя политика. Исследователь ока-
зывается в рамках старой проблемы, связанной с дихотомией объективных и субъективных
факторов.
Представители конструктивистского направления, попытавшиеся примирить реалистов
и либералов, а также преодолеть дихотомию объективных и субъективных факторов, обрати-
ли внимание на идею развития. Внешняя политика рассматривается ими как развивающаяся
и меняющаяся, в результате чего вчерашние субъективные факторы могут стать сегодня объ-
ективными за счет самой деятельности и порождаемых ею продуктов.
Представляется важным наметить еще один возможный путь изучения современных го-
сударств и их внешних политик, который исходит из изменений, произошедших на мировой
арене в конце XX в.: распад колониальной системы и формирование глобальной политиче-
ской системы мира, где выделяются государства «вестфальские» и «невестфальские». Если
еще до середины XX в. было достаточно рассмотреть внешнюю политику ведущих государств
(они все были вестфальскими), чтобы определить политические тенденции развития, то се-
годня требуется включить в анализ внешнюю политику всех государств. В связи с активным
выходом на мировую арену негосударственных акторов требуется изучение и их «внешних
политик». При этом очевидно, что термин «внешняя политика» по отношению к негосударс-
твенным акторам может использоваться лишь в качестве метафоры для обозначения их
стратегии на мировой арене. Пока, к сожалению, ни те ни другие исследования практически
не проводятся.
Даже самый предварительный анализ показывает, что порой за внешне схожей линией
поведения на мировой арене этих стран скрываются совершенно разные мотивы, стратегии,
возможности и т.д., начиная от отсутствия необходимых структур и ресурсов, в случае, напри-
мер, несостоявшихся государств, заканчивая определенной долгосрочной или среднесроч-
ной стратегией. Так, государство Андорра мало известно своей внешней политикой, но это не
мешает ему быть популярным курортом, открытым для туристов со всего мира и тем самым
влияющим на международные процессы.
Возникает проблема и средств осуществления внешней политики. Последнее время этот
вопрос активно обсуждается в терминах, предложенных Дж. Наем106. Взяв из компьютерной
сферы разделение на «программное обеспечение» (software) и детали компьютера, его «же-
лезо» (hardware), Дж. Най ввел аналогичное разделение внешнеполитических средств госу-
дарства. Любое военное и экономическе воздействие во внешней политике рассматривается
им как «жесткая» сила, в то время как действия, направленные на то, чтобы сделать привлека-
тельным для другого свои ценности, образ жизни, политику и т. п., представляют собой «мяг-
1(М
См., напр.: Косолапов Н. Анализ внешней политики; основные направления //Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 2.
Политический атлас современности / Под ред. А. Ю. Мельвиля. — М.: МГИМО, 2007.
Най Дж. Мягкая сила: Средство достижения успеха в мировой политике. — М_ Тренд, 2006.
54
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
кую», или «гибкую» силу. Дж. Най определяет «мягкую» силу как умение «убедить других же-
лать того же, чего желаешь ты, или как метод осуществления власти путем вовлечения другого
в деятельность»107. Во внешней политике США, как пишет Дж. Най, слишком большой перевес
в сторону методов «жесткой силы», в то время как «мягкая» сила используется недостаточно.
Подход к внешней политике Дж. Ная получил большой резонанс в США и в других странах
мира. Часть экспертного сообщества поддержала Дж. Ная, увидев в его идеях возможность
избежать силового давления, другая — напротив, фактически обвинила в навязывании своей
воли, только более изощренными методами, которые, впрочем, были известны и ранее. Такая
двойственность в оценке неслучайна. Безусловно, силовое давление, особенно применение
военной силы вряд ли можно приветствовать на мировой арене. В то же время «мягкая» сила
в том виде, как ее понимает Дж. Най, означает своего рода «монолог» государства, но никак
не диалог с другими. Точнее, по своей форме «мягкая» сила реализуется в общении, которое
предполагает использование неофициальной {публичной) дипломатии, работу с теми, кто при-
держивается умеренных позиций. Но это общение фактически однонаправленное, а потому по
своей сути является монологом.
Принципиально иное понимание диалога содержится в работах М. Бахтина. Для него диа-
лог выступает прежде всего как взаимовлияние и взаимные изменения участников. М. Бахтин
пишет: «Утвердить чужое „я" не как объект, а как другой субъект — таков принцип мировоз-
зрения Достоевского»108. Применительно к мировой политике различные технологии «мягкой»
и «жесткой» силы являются манипулятивными технологиями, в то время как диалог предпола-
гает взаимное развитие.
Гипотеза автора:
Разработка идеи диалога в мировой политике, в том числе и при межгосударственном
взаимодействии, позволит понять процесс мирополитического развития.
Еще одна проблема возникает при применении «мягкой силы». Используя военные и эко-
номические рычаги, можно достичь очень многого и за относительно короткий срок. Такое
невозможно с помощью «мягкой силы». Чтобы сделать что-то привлекательным, нередко не-
обходимо потратить в несколько раз больше сил и времени, чем при использовании средств
«жесткой силы». При этом продолжительность «политической жизни» ограничена, особенно
в демократических странах, где существуют предельно допустимые сроки нахождения у влас-
ти. Политический деятель, который начал программу с использованием «мягкой силы», вряд
ли увидит свой результат, находясь во власти. Весьма вероятно, что на это не хватит и жизни: на
серьезные изменения в ценностях, установках, а именно это должно меняться, чтобы произо-
шла переоценка, требуется смена поколений.
Существует, конечно, и другая сторона вопроса, афористично сформулированная Наполео-
ном: «На штыках можно прийти к власти, но усидеть на них нельзя». Но здесь вновь вмешива-
ется фактор времени: скорее всего, со всеми предстоящими проблемами придется иметь дело
уже следующему политическому деятелю, который придет на смену. В результате в политике
всегда возникает искушение попытаться решить ту или иную внешнеполитическую проблему
сегодня, а не завтра, а поэтому средства выбираются из арсенала «жесткой власти».
Фиксируем противоречие:
«Жесткая сила» нередко позволяет добиться желаемого быстро, но она неэффективна
с точки зрения долгосрочных целей. «Мягкая сила» требует много времени и нацелена на
107 ,
Joseph S. Nye Jr. The Paradox of American Power Why the World s Only Superpower Can't Go It Alone. Oxford University Press, 2002. C. 8.
108 e
Бахтин M. Проблемы поэтики Достоевского. M„ 1979. СИ.
55
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
долгосрочные результаты. В современных условиях сроки пребывание у власти обычно короче,
чем это было в прошлом, и власть не передается по наследству. В результате возникает соблазн
«быстрого решения».
—' 109 * 111
Рассматривая проблему мощи или могущества государства, следует вспомнить и менее
известное, но весьма эвристичное выделение двух типов могущества, которые были предло-
жены С. Стрэндж еще в конце 1980-х'09. Под «относительной» мощью она предлагает понимать
традиционную мощь государства, связанную с прямым воздействием на других акторов на ми-
ровой арене, а под «структурной» мощью — создание норм, правил поведения и взаимодей-
ствия между акторами. Если продолжить идею С. Стрэндж, то огромным потенциалом в виде
«структурной» мощи обладают не только малые и средние государства, но негосударственные
акторы мировой политики.
Гипотеза автора:
Идея С. Стрэндж о структурной мощи имеет большой потенциал для развития мировой
политики. В будущем все сильнее акцент будет смещаться в сторону «структурной» мощи,
открывая тем самым огромные возможности для самых разнообразных акторов.
Изменения, происходящие с суверенитетом, составляют еще одну группу проблем, когда
обсуждается современное государство. Следует заметить, что понятие суверенитета, на кото-
ром строилась Вестфальская система, развивалось и менялось на протяжении истории, как
и сама Вестфальская система.
Анализируя итоги Первой мировой войны, известный английский дипломат и ученый Г.
Никольсон писал, что уже в тот период «изменилось содержание суверенитета (понятие суве-
ренной власти)»"0. Вообще, то, что Ст. Д. Краснер назвал «вестфальским суверенитетом»’", т. е.
некая политическая организация, основанная на том, что внешние акторы фактически не мо-
гут воздействовать на внутреннюю политику вообще, а если могут, то крайне ограниченно, в
то время как на международной арене все выступают на равных, представляет собой некую
идеальную модель.
Как представляется, сегодня проблема прежде всего заключается в перераспределении
полномочий, хотя часто она видится как уменьшение полномочий государства, «отбирание»
их другими акторами. Так, У. Бек утверждает, что «...(национальное) государство вовсе не уста-
рело, без него даже нельзя обойтись; оно необходимо не только для того, чтобы обеспечить
внутреннюю политику и геополитику, политические основы права и т. п., но и для того, чтобы
политически оформлять процесс глобализации, транснационально его регулировать»"2.
Ю. А. Борко же обращает внимание на то, что возможности государства в современных
условиях оказываются ограниченными «во всех сферах его деятельности:
• в обеспечении национальной безопасности в традиционном понимании данного
термина;
• в создании условий для экономической безопасности и устойчивого развития
экономики;
• в поддержании внутреннего порядка, подрываемого преступностью и терроризмом,
коррупцией, нелегальной иммиграцией и т. п.;
109
Strange Susan. Toward a Theory of Transnational Empire II Global Changes and Theoretical Challenges: Approaches to World Politics for the 19904 /
Ed. by EmstOtto Czempiel and James N. Rosenau — N. Y. a.o.: Lexington Books. 1989.
"° Никольсон f. Как делался мир в 1919 г. — М.: Госполитивдат, 1945.
''' Krasner Stephan D. Sovereignty: Organized Hypocrisy. — Princeton: Princeton University Press, 1999.
"2 Бек У. Что такое глобализация? Пер. с нем. — М.: Прогресс-Традиция, 2001. — С. 189.
56
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
• в гарантировании гражданских свобод и прав человека;
• в защите окружающей среды ради экологической безопасности».
Этот список может быть продолжен за счет других сфер, в том числе тех, которые также тра-
диционно были в «ведении» государства, например здравоохранение, образование и т.д. Од-
нако проблема в том, что процесс не ограничивается лишь передачей государствами части
своих функций другим акторам. Одновременно увеличиваются возможности государств воз-
действовать на своих граждан с помощью электронных средств (пластиковых карт, мобильных
телефонов и т. п.), а также биотехнологий”3. Именно по этой причине точнее говорить о пере-
распределении полномочий.
Дж. Най показывает процесс перераспределения полномочий от государств к другим ак-
торам, используя схему (рис. 1 )1М, где все участники распределены в зависимости от того, на
каком уровне (наднациональном, национальном или внутригосударственном) и в каком сек-
торе (в частном, в публичной политике, в третьем секторе — общественных организаций) они
действуют.
Наднациональный
Национальный
Внутригосударственный
Частный
сектор
ТНК (напр: IBM, Shell)
Государственные
корпорации (напр.:
American Airlines)
Местный
бизнес
Публичная
политика
Межправительственные
организации
(напр.: ООН, ВТО)
Государства
XX столетия
Местные
органы власти
Третий
сектор
Неправительственные
организации (напр.: Oxfam,
Greenpeace)
Национальные
некоммерческие
организации (например,
American Red Cross)
Местные
группы
Рис. 1. Перераспределение управленческих функций от государства к другим акторам в XX столетии
В принципе данная схема должна быть дополнена тем, что за государствами остается очень
важная функция — право определять «правила игры» как на внутренней, так и на международ-
ной арене.
Перераспределение функций идет далеко небезболезненно и нередко наблюдаются попыт-
ки государств оставить за собой прежние функции 8 прежних объемах. В результате возникает
искушение противиться изменениям через диктатуру. Как следствие, возможно возникнове-
ние крайне коррумпированных режимов и квази государств, которые, используя предостав-
ляемые им суверенитетом правовые гарантии, стремятся к поддержанию власти любым путем,
создают тем самым очаги терроризма и нестабильности.
Перераспределение полномочий между акторами ставит и проблему идентичности. Мир,
заключенный в Европе после Тридцатилетней войны и положивший начало системе нацио-
нальных государств, как замечает румынский исследователь М. Малица, привнес в жизнь нечто * * *
Fukuyama F. Second Thoughts. The Last Man in a Bottle //The National Interest. — 1999. — Summer. — P 16—33; Fukuyama F, Our Posthuman Future
Consequences of Biotehnology Revolution. — N.Y. Farrara.o., 2002.
114 ы
Nye j. The Paradox of American Power Why the World's Only Superpower Can't Go ft Alone — Oxford. University Press, 2002. — P. 46.
57
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
новое, а именно — чувство принадлежности к той или иной стране115. В эпоху безраздельного
господства национального государства идентификация основывалась во многом на осознании
принадлежности к тому или иному государству. В конце XX в. происходит размывание государ-
ственной идентичности. С. Стрэндж пишет, что государства уже не могут требовать к себе такой
лояльности, которая превышала бы ее в отношении граждан к семье, фирме и т. п. Исключение
составляют лишь некоторые государства. В этом плане ее точку зрения разделяют французские
исследователи А. Дьекофф и К. Жаффрело, которые говорят об ослаблении связей гражданина
с его государством116.
Ослабление «государственной» идентичности нередко сопровождается формированием ее
в ином качестве: корпоративной, региональной, национальной, а в некоторых случаях и гло-
бальной (космополитической) — и идет весьма противоречиво. По этой причине целый ряд
исследователей говорят о потере идентичности, появлении «расщепленной» самоидентифика-
ции, что на психологическом уровне ведет к неуверенности, сомнениям, потере чувства иден-
тичности. Американский автор А. Франк пишет в связи в этим, что «наша психика и даже тело,
похоже, все больше и больше основываются на расколотой и мозаичной самоидентификации.
В нашей душе борются разные пласты лояльности: к семье, этнической группе, нации, церкви,
транснациональной корпорации, к той или иной организации, вероятно, даже к институтам,
опирающимся на общечеловеческие идеалы гуманизма»117.
Как следствие, идентификация, особенно в критические моменты, нередко идет по одному,
наиболее очевидному основанию, например этническому или религиозному. Это влечет за
собой открытые формы конфликтов. Неслучайно возникшие в 1990-х гг. конфликты получили
название конфликтов идентичности. В наиболее ярком виде конфликт, где основанием для
идентификации является принадлежность к той или иной цивилизации, описан в гипотети-
ческом сценарии С. Хантингтона.
В то же время в такой множественной идентичности есть свои положительные моменты.
На них обращает внимание, в частности, директор Института этнологии и антропологии РАН
В. А. Тишков, замечая, что выбор оснований самоидентификации ситуативен118. В результате
один и тот же человек оказывается сразу в нескольких «пересекающихся» общностях, которым
из-за своей «размытости» сложно конфликтовать друг с другом, по крайней мере в открытой
форме. В конечном же счете «множественная» идентификация может вести к идентификации
более высокого уровня, куда входят все эти общности, или к некоей глобальной или космопо-
литической самоидентификации.
Однако на сегодняшний день такая космополитическая идентичность, т. е. ощущение прина-
длежности к миру вообще, пока не сформирована. Самый большой процент людей, которые ощу-
щают себя «гражданами Земли», по данным опросов социологов, в США составляет всего 15,4%.
Сказанное, однако, не исключает процессов, связанных с объединением человечества
в единое целое, т. е. того, что отечественный исследователь В. Б. Кувалдин называет мегаоб-
ществом. «Речь идет о создании глобального сообщества, в рамках которого существующие
ныне национально-государственные образования выступают в качестве более или менее са-
мостоятельных структурных единиц ... Однако при этом не исчезают различия между со-
115 Millennium III, N 8/9. — Bucharest 2002. — P.177-188.
116 Мировая политика и международные отношения в 1990-е годы: Взгляды американских и французских исследователей /
Под ред. М. М. Лебедевой и П.А. Цыганкова. - М.:МОНФ, 2001.
117 Цит по: Грум Дж. Растущее многообразие международных акторов / Международные отношения: социологические подходы /
Под ред. проф. П. А. Цыганкова. — М.: Гардарика, 1998. — С 222-239.
118
Тишков В. Очерки теории и политики этничности в России. М, 1997.
118 КувалдинВ Б. Глобальность: новое измерение человеческого бытия /Грани глобализации: Трудные вопросы современного развития.
М, 2003. - С. 67.
58
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ставными частями этого нового образования. Более того, по каким-то параметрам дифферен-
циация может усилиться.
По мнению В. Б. Кувалдина, становление мегаобщества не только не ведет к исчезновению
государств, но и, напротив, «интенсифицирует взаимодействие государств. Они вольно или
невольно выстраивают разнообразные системы отношений, создают замысловатые комбина-
ции связей»120. Более того, государства, согласно представлениям В. Б. Кувалдина, выстраивают
отношения негосударственных участников. Он поясняет, что «именно межгосударственные
отношения создают кристаллическую решетку всей усложнившейся системы мировых связей.
Именно государства, точнее, наиболее сильные из них, формируют мегаобщество, исходя из
своих целей и интересов. ...Каждое национальное сообщество пытается застолбить себе пози-
цию на будущее. Удается это далеко не всем»121.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
7. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Что дает анализ и описание межгосударственных отношений?
Ь. Какие новые области могут стать значимыми с точки зрения приобретения мощи
государства?
с. Почему государство как актор мировой политики оказалось вне зоны
исследовательского интереса во многих подходах в конце XX в.?
d. Что значимо сегодня при исследовании внешней политики?
е. Как должны сочетаться «мягкая» и «жесткая» сила во внешней политике
f. Межгосударственный диалог: существуют ли его пределы?
д. Почему, несмотря на то что государство остается основным актором мировой
политики, возникает проблема с идентичностью?
h. Попробуйте в течение 10 минут ответить на вопрос: «Кто я?», записав перечисления.
Проанализируйте, к каким категориям относится каждое высказывание: например,
я — человек (космополитическая идентификация), я — студент (профессиональная,
возрастная идентификация), я — сын (роль в семье) и т. п.
i. Что дает основание утверждать, что государства являются главным актором
мировой политики? Может быть, происходящие процессы свидетельствуют о
том, что государства утрачивают эту свою функцию, а их, скорее по инерции,
продолжают считать ключевыми акторами?
j. Каковы общие тенденции в развитии государства?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении политической системы мира и модели политического развития.
Кувалдин В. Б. Глобальность: новое намерение человеческого бытия / Грани глобализации: Трудные вопросы современного развития.
М„ 2003 —С. 91.
Кувалдин В. Б. Глобальность: новое измерение человеческого бытия / Грани глобализации: Трудные вопросы современного развития.
М„ 2003.-С 85.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
2.3. МЕЖПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
И ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫЕ РЕГИОНЫ КАК АКТОРЫ
МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
Выделение межправительственных организаций и внутригосударственных регионов в одну
группу, возможно, спорно. По крайней мере, это нее является обычным при рассмотрении
проблем современной политики. Тем не менее общим для этих акторов является то, что они
являются частью государства (внутригосударственные регионы) либо создаются государством
(межправительственные организации). В любом случае государственный срез или аспект явно
просматривается в обоих случаях.
На протяжении XVI 1-ХVIII вв. государства были единственными акторами международного вза-
имодействия Но уже в XIX столетии появляются первые межправительственные организации —
МПО, которые нередко еще называют надгосударственными образованиями. Межправительс-
твенные организации создаются государствами на основе международных договоров (именно
поэтому межправительственные организации часто рассматриваются в справочной литературе
в разделах международного права) для реализации общих целей и действуют согласно уставным
документам. Одновременно МПО являются источником развития международного права через
создание правовых норм и процедур взаимодействия на мировой арене. Межправительствен-
ные организации предполагают институциализацию (в том числе наличие штаб-квартиры, ап-
парата и т. п.) и создание механизмов реализации своих целей. Членами межправительственных
организаций являются государства, которые входят в них на добровольной основе.
Первые межправительственные организации возникли для осуществления сотрудничества
сначала в экономической сфере. После победы над Наполеоном была создана Постоянная
комиссия по судоходству на Рейне, затем возникают и другие, в том числе Международный
Телеграфный Союз, Всемирный Почтовый Союз и т. п. Однако действительный расцвет между-
народных организаций приходится на XX столетие, особенно на вторую его половину, когда
количество межправительственных организаций, число членов в них, сферы и активность их
деятельности резко возросли, охватив весь мир и спектр международной проблематики.
Политический вес межправительственных организаций также значительно увеличивает-
ся в XX столетии. Государства, вступая в ту или иную межправительственную организацию,
стремятся тем самым воздействовать на международные процессы, реализовать через дея-
тельность МПО свои цели, повышают свой международный престиж и т. п. В целом, сегодня
межправительственные организации представляют собой важнейший фактор современной
мировой политики.
Стремительное развитие международных организаций во второй половине XX столетия
обусловлено рядом причин. Среди основных можно назвать следующие.
• Вторая мировая война привела к осознанию опасности конфликтов и необходимости
создания системы, способствующей их предотвращению. Один из путей — создание
международной организации, которая занималась бы этими вопросами. Сохранение
мира и предотвращение войн были главными целями при создании ООН.
• Мировое разделение труда, усиление и развитие контактов требовали формирования
на международном уровне организаций, которые обеспечивали бы сотрудничество
и служили его проводниками. В этой связи появилось множество соответствующих МПО
на глобальном и региональном уровнях.
• Возникновение глобальных проблем (экологических, голода и т. п.), которые не могли
и не могут быть решены в рамках одной страны или группы стран, поставило вопрос
о координации усилий.
• Для ряда государств, особенно образованных вновь после крушения колониальной
системы, совместная деятельность в международных организациях позволяла ставить
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
волнующие их вопросы, тем самым усиливая свое влияние на развитие мировых
политических процессов.
Каковы функции МПО? Какие задачи для себя решает государство, вступая в межправитель-
ственные организации, и при этом несет еще и определенные финансовые издержки? Р. Кохэн
и Ст. Хоффманн выделяют шесть основных функций, которые выполняют или могут выполнять
современные межправительственные организации.
• Через МПО государство осуществляет политическое влияние на международные
процессы.
• МПО служат местом обмена мнениями и согласования интересов различных государств
путем переговоров.
• Одни международные организации используются для ослабления других или
взаимодействия с ними (например, Франция стремится к усилению ЕС в области
безопасности и снижению в этой сфере роли НАТО).
• МПО используются государствами для информирования других о своих намерениях
и целях.
• Документы, принимаемые МПО, служат некими ориентирами для государств, которые
входят в них, для выработки собственной политики.
• В определенных условиях МПО формируют и базисные принципы, из которых исходят
государства в дальнейшем (например, после окончания холодной войны вновь
образованные государства восприняли идеи и принципы демократии, в том числе
и через МПО)ш.
В. Г. Барановский особо подчеркивает тот факт, что МПО занимаются разработкой и осу-
ществлением международно-правовых норм. Ими потом в своей деятельности руководству-
ются государства. Тем самым МПО фактически непосредственно выстраивают мирополитиче-
ские отношения.
Позиция автора:
Наличие функций, выделенных Р. Кохэном и Ст. Хоффманном в качестве основных,
позволяет также рассматривать межправительственные организации как акторов мировой
политики.
МПО очень различны по ряду параметров, поэтому их типологизация затруднена. Тем не
менее два основания являются наиболее распространенными для проведения классификации
межправительственных организаций: 1) принцип членства в них государств и 2) цели, которые
ставят перед собой участники, и сфера деятельности организации.
В табл. 1 приводится классификация в зависимости от целей и членства, примеры того или
иного вида организаций.
Таблица 1. Классификация МПО в зависимост и от целей и членства Универсальное членство Ограниченное членство
Множественные цели Лига Наций, ООН ОАГ, АС, СНГ, «Группа восьми»
Специальные цели МВФ, ВОЗ, МОТ МЕРКОСУР
Keohane, R. and Hoffmann. S Conclusions / Community Politics and Institutional Change /in W. Wallace (ed.), The Dynamics of European Integration. —
London: Pinter for the Royal Institute of Inemationai Affairs, 1990.
B*l
• Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В случае, когда членом межправительственной организации в принципе может стать любое
государство мира, а цели ее ориентируются на широкий спектр международной проблема-
тики, включая политические, экономические, военные, социальные и другие вопросы, такие
МПО являются универсальными. В истории всего два примера универсальных организаций —
Лига Наций и ООН.
Большинство же межправительственных организаций имеет специальные цели и ограни-
ченное число участников. По оценкам Ч. Кегли и Ю. Уитткопфа, количество таких организаций
составляет 72% от всех МПОШ. Примерами здесь могут служить МЕРКОСУР — региональная эко-
номическая организация, объединяющая часть стран Латинской Америки, а также НАТО — воен-
но-политическая организация стран части европейских стран и государств Северной Америки.
Другой тип международных организаций предполагает множественность целей, но член-
ство в них достаточно жестко ограничено тем или иным параметром, часто географическим
положением. К ним относятся, например, Африканский Союз (АС), Организация американских
государств (ОАГ). Однако географический фактор не является единственным параметром для
формирования межправительственной организации с универсальными целями, но ограни-
ченным членством. Так, Содружество объединяет большинство государств, ранее входивших
в состав Британской империи, а «Группа восьми» — наиболее экономически и политически
влиятельные страны мира.
Наконец, четвертый тип межправительственных организаций представлен теми МПО, кото-
рые создаются для решения конкретных вопросов в той или иной области, т. е. имеют специаль-
ные цели при неограниченном членстве. Иногда их называют функциональными межправитель-
ственными организациями. Многие из них созданы ООН и являются ее специализированными
учреждениями. Например, Международная организация труда (МОТ), возникшая в 1919 г. еще
при Лиге Наций; Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ); Международная организация
гражданской авиации (ИКАО), Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) и др.
Часть функциональных организаций действуют на основе межправительственных соглашений
вне рамок ООН: Международная организация уголовной полиции (Интерпол) и др.
Следует отметить, что приведенная классификация все же относительна (на этот факт обра-
щают внимание многие исследователи), так как по мере функционирования межправительс-
твенной организации ее цели могут меняться. Например, Европейский союз (ЕС) первоначаль-
но возник в целях экономического сотрудничества ряда европейских стран и даже имел другие
названия. Однако впоследствии цели данной организации стали расширяться и включать в том
числе координацию внешнеполитических действий. В результате ЕС фактически преобразовы-
вается в организацию с множественностью целей.
Впрочем, в последнее время ЕС в теоретическом плане вызывает множество дискуссий.
Можно ли ее вообще рассматривать в качестве международной организации? ЕС явно вышел
на иной, значительно более интегрированный уровень межгосударственных отношений по
сравнению с другими МПО. Аналогичный вопрос возникает и в отношении «Группы восьми».
Однако в этом случае сомнения как раз вызывает слишком низкий уровень институциализа-
ции. Один из возможных вариантов ответа на вопрос заключается в том, чтобы рассматривать
такие «крайние» варианты, как международные институты.
Необходимо отметить, что МПО, как и другие акторы международного взаимодействия,
развиваются и видоизменяются. Это происходит со второй половины XX столетия в связи
с процессами трансформации, которые претерпевает мир. Особенно существенные измене-
ния потребовались после окончания холодной войны. Деятельность межправительственных
организаций в период холодной войны отражала ее реалии и во многом была ориентирована
на решение проблем, связанных с обеспечением безопасности, поддержанием мира между
123 Kegley Ch. W.. Wittkopf E R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont Thomson/Wadworth. 2004.
62
а Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
государствами, сотрудничеством в экономической и социальной областях и т. п. При этом од-
ной из основных заслуг международных организаций, и прежде всего ООН, было то, что они
совместно с другими участниками мировой политики не допустили третьей мировой войны.
Вслед за крушением биполярной системы из повестки дня многих межправительственных
организаций было исключено идеологическое противостояние между Востоком и Западом.
Вместе с тем МПО столкнулись с новыми проблемами и вызовами. Они обусловлены как но-
выми международными реалиями, так и проблемами развития самих межправительственных
организаций. Все это — и окончание холодной войны, и изменения на мировой арене в це-
лом — вынуждают думать о необходимости реорганизации международных организаций.
К первому типу проблем относятся вопросы, связанные с угрозой террористических актов;
новыми измерениями безопасности и подходами к урегулированию конфликтов; неравномер-
ностью экономического развития и уменьшением пропасти между развитыми и развивающи-
мися странами (кстати, многие МПО, созданные в 1990-е гг., имели экономическую ориентацию);
экологией; демократизацией и др. Одни организации более успешно переориентировались на
новую повестку дня, у других она вызвала затруднения. Некоторые исследователи, может быть,
и в слишком заостренной форме, вообще стали ставить вопрос о том, насколько адекватно
МПО, созданные в период холодной войны и действующие на основе относящихся к тому пе-
риоду документов, могут реагировать на новую ситуацию в мире.
Так, Организация безопасности и сотрудничества в Европе, образованная в период холодной
войны для диалога и взаимодействия между Востоком и Западом, несмотря на свою легитимность,
с трудом находит свое место в новых условиях, частично даже отдавая свои функции другим. НАТО
в значительной степени расширило свою сферу интересов и включила в нее урегулирование ре-
гиональных конфликтов и борьбу с терроризмом. В рамках ООН длительные дискуссии относи-
тельно расширения постоянных членов Совета Безопасности так и не увенчались успехом. Так,
экономическое усиление таких стран, как Германия, Япония, побуждает их ставить вопрос о ре-
формировании ООН с изменением их статуса в ней. В то же время, например, включение Герма-
нии и Японии в качестве постоянных членов СБ порождает проблему, связанную с усилением
Европейского континента в мировой политике. При этом Африка и Латинская Америка, где нахо-
дится множество стран, не представлены в таком качестве. Идеи о включении в Совет Безопаснос-
ти ООН на постоянной основе кроме Японии и Германии еще ЮАР, Бразилии, Индии, с тем чтобы
иметь более широкое региональное представительство, а также учесть значимый экономический
потенциал этих государств, также вызвали различные возражения. В частности, говорилось, что
европейские страны все равно будут доминировать в Совете Безопасности, и в таком случае надо
проводить более сбалансированную реформу; включение одной ЮАР недостаточно, чтобы пред-
ставлять весь Африканский континент; увеличение числа постоянных членов повлечет за собой
проблемы с принятием решений и т. п. Важным фактором оказалось и то, что существующие пос-
тоянные члены Совета Безопасности не очень заинтересованы в его расширении.
Сильные изменения претерпела и «Группа восьми». Возникнув сначала в составе пяти госу-
дарств для обсуждения экономических вопросов, она расширила и численный состав, и про-
блематику, включив в свой фокус рассмотрения политические вопросы. Причем политические
вопросы стали занимать приоритетные позиции. При этом «Группа восьми» сохранила очень
гибкие организационные формы. Это позволяет ей выполнять следующие функции:
• совещательную (обмена мнениями);
• направляющую (влияет на повестку дня и приоритеты других международных
организаций);
• управляющую (на встречах принимаются конкретные решения по тем мли иным
вопросам).124
Kirton. J. The Diplomacy of Concert Canada, the G7 and the Halifax Summit / www,library.irtorontoxa//www/g7/cfp95con htm
63
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Вторая группа проблем, обусловленная развитием самих межправительственных органи-
заций, также вызывает немало проблем. В дискуссиях о направлениях трансформации МПО
в качестве наиболее существенных выделяются следующие аспекты.
• Развитие МПО, как и любой организации, нередко сопровождается излишним
кадровым ростом и бюрократизацией аппарата. Он оказывается неспособным
оперативно решать стоящие перед организацией задачи. В результате
межправительственная организация становится малоэффективной.
• По мере увеличения общего количества МПО и развития каждой организации
в отдельности все острее становится проблема согласования деятельности множества
комитетов и комиссий, занятых сходными вопросами.
• Проблема необходимости участия всех заинтересованных стран в решении вопросов,
которыми занимается международная организация, может быть проиллюстрирована
на примере Лиги Наций. Вопросы не решаются (или решаются плохо), когда те или иные
государства не вступают в организацию или исключаются из нее.
• Неоднородность потенциала членов международной организации, когда одни
государства обладают большими политическими или финансовыми возможностями,
чем другие. Отчасти данная проблема решается созданием коалиций государств для
согласованных действий в целях усиления своего влияния.
• Вопрос об исполнении решений межправительственных организаций также решается
не всегда однозначно, что вызывает дискуссии относительно эффективности
деятельности МПО;
В целом, существенной остается проблема распределения полномочий между государ-
ствами и МПО. Первоначально при зарождении межправительственных организаций и даже
в середине XX столетия при стремительном росте их численности большинство политиков
и исследователей предполагало, что МПО станут своеобразными проводниками политики
государств, которые их создавали. Однако постепенно становилось очевидным, что эти орга-
низации начинают играть вполне самостоятельную роль и уже сами оказывают значительное
влияние как на международные отношения в целом, так и на своих создателей. При этом ин-
тересы самих межправительственных организаций нередко перестают быть тождественными
и нтересам госуда рств-у ч ред ител ей.
Еще одним моментом, свидетельствующим о достаточной «самостоятельности», «нетож-
дественное™» межгосударственных организаций государственным акторам, является то, что
деятельность МПО все более ощутима в современных условиях. И само участие в межгосудар-
ственных организациях выступает в качестве признания авторитета государств на междуна-
родной арене.
Может произойти и другое, что разведет интересы государства и МПО. По мере расширения
состава членов МПО интересы государств-создателей размываются интересами новых членов.
Или, в другом случае, в результате усиления влияния одного из членов организации МПО все
в большей степени начинает реализовывать его интересы в ущерб интересам других своих
членов.
Наконец, необходимо принимать во внимание и количественный показатель. Если в совре-
менном мире насчитывается около 200 государств, то межправительственных организаций —
примерно 250.
Тот факт, что межправительственные организации, с одной стороны, создаются государства-
ми, с другой — играют достаточно самостоятельную роль на мировой арене, делает вопрос об
их отнесении к государственным акторам неоднозначным. Межправительственные организа-
ции, образованные государствами на основе международных договоров, согласно Резолюции
288 (X) Экономического и социального совета ООН от 27 февраля 1950 г. не относятся к непра-
вительственным участникам. Тем не менее ведутся дискуссии относительно того, следует ли их
64
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
все же причислять к этой категории. Ч. Кегли и Ю. Уитткопф125 без каких-либо оговорок рассмат-
ривают их как государственных акторов, другие авторы считают, что их следует отнести к него-
сударственным. Аргументы последних, согласно Кливу Арчеру’26, сводятся к следующему:
• ряд МПО допускают участие в качестве своих членов территории, которые не
являются суверенными государствами. К таким организациям относятся, например,
Международный телекоммуникационный союз (ITU), Всемирная метеорологическая
организация;
. некоторые МПО имеют структуры, совместные с неправительственными
организациями;
. МПО образуются на основе решений исполнительной власти государства. Другие же
ветви власти государства в этом процессе не участвуют.
К этим аргументам следует добавить и то, что интересы МПО вовсе не тождественны интере-
сам государств, которые их образовали. По мере развития межправительственные организа-
ции часто начинают играть вполне самостоятельную роль и уже сами оказывают значительное
влияние как на международные отношения в целом, так и на своих создателей. В результате
наблюдаются случаи выхода государств из МПО, что также свидетельствует о нетождествен-
ное™ их интересов с интересами государств.
Кроме того, появляются и акторы, которые описываются как «гибридные образования»127,
которые также действуют на транснациональном пространстве. Они представляют собой
соединение государственных и негосударственных структур. Эти «гибридные образования»
появляются в различных областях, прежде всего в бизнесе. Своего рода гибридные образо-
вания возникают при взаимодействии МПО и НПО. В этой связи, например, Ф. Халлидей го-
ворит о потере НПО «невинности», поскольку в ряде случаев они фактически поддерживают
государства’28.
Р. Кохэн и Дж. Най предлагают различать термины «транснациональное взаимодействие»
(transnational interaction) и «транснациональные отношения» (transnational relations)’29. В пер-
вом случае предполагается взаимодействие на мировой арене, при котором хотя бы один
участник не является государством или МПО. Транснациональные же отношения включают
в себя деятельность всех транснациональных акторов — правительственных, межправитель-
ственных и неправительственных.
Наконец, высказываются мнения, что с практической точки зрения строгое разделение акто-
ров на государственные и негосударственные не является принципиальным130, скорее следует
говорить о государствах — именно они являются субъектами международного права, а в поли-
тическом отношении они выступили субъектами межгосударственного взаимодействия в рам-
ках Вестфальской модели — и всех остальных акторах.
Оставляя вопрос о том, какие акторы следует рассматривать в качестве государственных,
открытым, заметим, что, если расширять список государственных акторов, то вряд можно ог-
раничиться МПО. Так, в отношении внутригосударственных регионов и городов можно при-
вести аргументы, которые являются более вескими для рассмотрения их в качестве государ-
ственных образований, чем межправительственные организации: в частности, они являются
Я Kegley Ch. W4 Wittkopf E. ft World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. - Belmont: Thomson/Wadworth, 2004.
Archer C. International Organisations. 3d ed. L.-NY: Routledges, 2001.
Зегберс К. Сшивая лоскутное одеяло... (Шансы и риск глобализации в России)//Pro etContro.— 1999. — Т. 4. — С. 65-83.
Halliday F. Global Governance: Prospectsand Problems//The Global Transformations Reader An Ent reduction to the Globalization Debate /
Ed. by D. Held, A. McGrew. — Cambridge. Polity Press, 2000. — P. 431 -441.
Keohane R. O. r Nye J. S. Power and Interdependence. Third ed. — N. Y. a.o.: Longman, 2001.
130
Bowett D. W. The Law of International Institutions. 2nd ed. — London: Stevens & Sons, 1970.
65
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
частью государства; в них представлены различные ветви власти (а не только исполнительная,
как в МПО). В рамках ООН в подготовленном Группой по взаимоотношениям с гражданским
обществом ООН материале (он, правда, не является официальным документом ООН) города
также относятся к государственным структурам”’. Несмотря на это, внутренние территори-
альные образования очень часто называются акторами мировой политики, но при этом не
рассматриваются обычно в качестве государственных акторов. Еще раз следует подчеркнуть,
что классификация государственные — негосударственные акторы в данном случае не очень
существенна, и внутригосударственные территориальные образования будут рассмотрены в
одном разделе с МПО.
Среди акторов мировой политики крупным города, мегаполисы, а также внутригосудар-
ственным регионам (административно-территориальные образования государства — кан-
тоны, федеральные земли, штаты и т. п.) действуют очень активно. В Концепции внешней
политики РФ сказано, что «субъекты Российской Федерации развивают свои международ-
ные и внешнеэкономические связи в соответствии с Конституцией Российской Федерации,
Федеральным законом „О координации международных и внешнеэкономических связей
субъектов Российской Федерации" от 2 декабря 1998 г. и другими законодательными акта-
ми. МИД России и другие федеральные органы исполнительной власти оказывают содейс-
твие субъектам Российской Федерации в осуществлении ими международного сотрудни-
чества при строгом соблюдении суверенитета и территориальной целостности Российской
Федерации».
Обычно регионы и города проявляют наибольшую активность в экономической сфере, по-
этому рассматриваются порой как аналоги корпораций, которые конкурируют между собой.
Успех же их конкуренции зависит от ряда факторов, в том числе развития инфраструктуры, на-
учно-технического и трудового потенциала, политики местных властей и т. п. В современных
условиях инфраструктура нередко складывается так, что связи близлежащих регионов и мега-
полисов соседних стран оказываются более тесными, чем региональные внутри государства.
Интенсивно развивается трансграничное взаимодействие. Например, северные области Ита-
лии активнее сотрудничают с прилегающими кантонами Швейцарии, чем с южными областями
своей страны. Поскольку в современном мире экономические, финансовые и другие вопросы
тесно переплетаются с политическими, внутригосударственные регионы все смелее действуют
на мировой арене и в политическом плане, становясь достаточно самостоятельными акторами.
Например, они оказались значимым фактором европейского строительства, что привело даже
к появлению такого понятия, как «Европа регионов»* 132.
Самостоятельность регионов в целом ряде случаев способствует их динамичному развитию
за счет привлечения иностранных инвестиций, создания рабочих мест и т. п.
Города и мегаполисы при этом играют особую роль. Именно в мегаполисе можно обна-
ружить многие феномены и тенденции мировой политики: в крупном городе, мегаполисе
происходит выработка политического курса, в нем работают государственные учрежде-
ния, в том числе парламент, правительство, министерства; обычно в мегаполисах находят-
ся штаб-квартиры межправительственных организаций, регистрируются и функционируют
неправительственные организации, базируются ТНК. Именно большой город и мегаполис
оказываются в центре крупнейших политических событий и процессов. Лишь изредка собы-
тия, происходящие в малых городах и небольших населенных пунктах (обычно чрезвычай-
ные — землетрясения, техногенные катастрофы, значимые политические убийства), стано-
вятся в центре общепланетарного внимания. Мегаполис и крупный, а не малый город или
Многообразие действующих лиц в системе Организации Объединенных Наций / Материал, подготовленный Группой по взаимоотношениям
с гражданским обществом. httD^/www.un.orpXrusstan/partnerVngo diversitv.htm
132 Иванов И. Европа регионов/ХМировая экономика и международные отношения. — 1997. — N 9 — С 5-19.
66
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
сельская местность подвержен атакам террористов. В первую очередь в отношении столич-
ного города выстраивается щит противовоздушной обороны. Практически любой мегаполис
сталкивается с экологическими проблемами, что не всегда можно сказать о сельской мест-
ности (здесь есть, конечно, свои «проблемные зоны», например Арал, Байкал и т. п.); именно
в нем особенно остры вопросы национализма, миграции; мегаполис в первую очередь под-
вержен атакам в конфликтах и войнах. В мегаполисе проходят наиболее политически зна-
чимые демонстрации. Наконец, в мегаполисе сосредоточены финансовые, экономические
структуры, расположены научные, исследовательские учреждения, а также университеты,
театры, библиотеки. Расположенные на территории мегаполиса ресурсы, накладываясь один
на другой, усиливаются.
В результате именно мегаполис становится сегодня фактически своеобразной «единицей»
мировой политики, в том смысле, в котором государство было в эпоху господства Вестфаль-
ской модели мира и остается по сей день. Это объясняется тем, что в мегаполисе на неболь-
шой территории происходит концентрация различных ресурсов, в результате чего образуются
«межсетевые узлы», о которых писал О. Андерссон133, открывающие для мегаполисов новые
возможности и являющиеся своеобразными «воротами» в глобальный мир «поствестфаль-
ской» эпохи. Наиболее успешно в современном мире сформировать такие «межсетевые узлы»
удалось, например, Нью-Йорку, Лондону, Токио, Вашингтону и его окрестностям. Южной Кали-
форнии, Майами, Ванкуверу и некоторым другим, что позволило назвать их воротами в «гло-
бальную экономику»134. Благодаря «межсетевым узлам» эти территории начинают развиваться
особенно динамично. В то же время в силу такого положения мегаполисы и в первую очередь
«глобальные мегаполисы» оказываются особенно уязвимы перед лицом современных угроз,
в частности террористических, экологических и др.
Находясь в центре экономической и социальной жизни (в качестве примера такого богатого
регионального образования может быть приведена Москва, сосредоточившая в своих руках
примерно 75% финансовых потоков страны), мегаполис объективно выходит за пределы соб-
ственной хозяйственной деятельности и начинает играть и все более существенную полити-
ческую роль (российская действительность дает немало примеров в этом отношении). Пока
политические последствия деятельности мегаполиса не особо значимы, но, несомненно, по-
добная активность при наличии политических интересов мегаполиса может оказаться весьма
важной. Проблема осложнится, если интересы разных мегаполисов одного государства начнут
существенно противоречить друг другу, а также если эти противоречия затронут и других ак-
торов мировой политики.
Следующее отличие мегаполиса от других акторов, вышедших на арену во второй поло-
вине XX в., заключается в том, что его с еще меньшими основаниями, чем остальных, мож-
но считать новым актором. И если в XVIII—XIX столетиях мы можем найти лишь отдельные
примеры предшественников НПО, ТНК МПО и т. д., то этого нельзя сказать о городах. В этом
смысле город — один из самых старых акторов. Более того, в ряде исследований современ-
ный мир сравнивается со Средневековьем. Особенно эта метафора была характерна для ра-
бот 1990-х гг. Так, К. Бус писал, что «новый век... возможно, будет больше похож на пестрое
и беспокойное Средневековье, чем на статичный двадцатый век, но учтет уроки, извлечен-
ные из того и другого»135. Действительно, роль городов в эпоху Средневековья трудно пе-
реоценить. В них тогда происходило сосредоточение экономических и социальных дости-
жений, развивались университеты и ремесла, появлялись научно-технические инновации.
Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с англ. под. ред В. М. Сергеем. — М.: фазис, 2001
Там же.
155 к с „
лен оус. Вызов незнанию: Теория МО перед лицом будущего / Международные отношения: социологические подходы /
Под ред. П. А. Цыганкова. — М.; Гардарика, 1998. — С 324.
~ ТЧПировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблеме!
Город оказался в авангарде новой политической структуры мира, образованной после под-
писания Вестфальских договоров 1648 г. В этом смысле аналогия с современностью вполне
оправданна. Город тогда, как и сегодня, фактически формировал политическую структура
мира. При этом особое значение имели знания, а роль университетов в накоплении и рас-
пространении была колоссальной. В противном случае невозможны были бы развязки тех
противоречий — религиозных, этнических, социальных, клановых и т. п., которые образова-
лись в Европе к середине XVII в.
Интересно, что исследователи прошлого хорошо понимали политическую роль городов
Средневековья. Анализу городов посвящена целая научная традиция, которая обрывается
в середине XVII в. Город в политическом отношении после образования системы националь-
ных государств перестает привлекать к себе внимание, поскольку он оказывается «подавлен»
государством. Конечно, существует статистика, в том числе и ООН, по крупнейшим современ-
ным мегаполисам мира’36, исследуются отдельные аспекты функционирования мегаполисов
и проблем, с которыми он сталкивается137, появляются аналитические центры по изучению
мегаполисов (например, в МГУ существует Центр по сравнительному изучению городов КНР
и России), однако практически нет исследований, в которых бы мегаполис рассматривался в
качестве одного из акторов мировой политики, т. е. с точки зрения того, что позволяет мегапо-
лису активно действовать на мировой арене. Пожалуй, одним из немногих исключений в этом
отношении является работа «Ворота в глобальную экономику» под редакцией О. Андерссона138.
Правда, и в ней в значительной мере акцент делается на экономических аспектах, а политичес-
кие оказываются следствием экономических, что, по сути, верно, но недостаточно для понима-
ния роли мегаполисов в современном мире.
Важнейшая особенность мегаполиса, его отличие от других транснациональных акторов
(ТНА) связана с географическим фактором. Если для большинства ТНА географический фактор
сегодня имеет минимальное значение (в принципе не столь важно, где открывать штаб-квар-
тиру, например, ТНК, хотя именно из-за наличия необходимой инфраструктуры она открывает-
ся, как правило, именно в мегаполисе), то этого нельзя сказать о мегаполисах. Мегаполис как
раз часто использует свое географическое положение для выхода на мировую арену. В этом
смысле, если мы и наблюдаем «конец географии» для ТНК, неправительственных организа-
ций, межправительственных организаций, то географический фактор, напротив, усиливается
в случае с мегаполисом. Географическое положение очень значимо для города: выход к морю,
транспортные магистрали, наличие поблизости полезных ископаемых или интеллектуальных
и образовательных ресурсов, расположение рядом с границей и т. п. — как раз и позволяет
завязывать межсетевые узлы.
Наконец, еще один момент, связанный не столько с изучением крупных городов, сколько
с практикой их вовлечения в мировые политические процессы. В прошлом развитие горо-
да, а также его политическая активность складывались стихийно. Сегодня эта вовлеченность
в политику идет с учетом глобальных тенденций. Принципиально меняется и международная
деятельность мегаполисов (или так называемая «дипломатия городов»), которая традицион-
но была связана с обменами культурными программами и заключением выгодных торговых
соглашений. Теперь это прежде всего «вписывание» мегаполиса в глобальное (мировое) про-
странство. Уже сегодня мы видим своеобразное «разделение труда» мегаполисов. Так, Лондон
стал финансовой столицей не только Великобритании, но и мира в целом (при этом оставаясь
театральной столицей мира), Женева — в значительной мере дипломатической, а Брюссель —
европейской (т. е. региональной) столицей.
1J6
Cities in в global World. Global Report on Settlements, 2001. — L London and Sterling, VA: UN Centre for Human Settlements: Earthscan PubJ. Ltd.. 2001.
См. подробнее, напр.: Терроризм в мегаполисе: оценка угроз и защищенности. — М. Пир-Центр «Права человека», 2002.
борота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с амт. под. ред. В. М. Сергеева. — fcL Фазис, 2001.
68
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Поиск, а затем и «выстраивание» своего места в мировом политическом пространстве —
важнейшая политическая задача мегаполиса или региона. При этом важно, чтобы было ясное
представление о том, какого уровня межсетевой узел создается. Например, Париж не попал
в число «городов-ворот» в глобальный мир, он оказался на национальном уровне. Авторы упо-
мянутой нами книги четко аргументирует это, говоря, что «Париж — несомненно, процветаю-
щий город, связанный с глобальной экономикой лучше всех других французских регионов, но
это все же скорее ворота Франции в Европу, чем европейские ворота в мир»1”. Одновременно
перед ним стоит задача не потерять своего места в национальном пространстве. Особенно
данный вопрос стоит остро для приграничных городов. Нередко ориентация на трансгранич-
ные процессы оказывается столь значимой, что возникает опасность потери национальной
идентичности. Российские Владивосток или Калининград также сталкиваются с вызовами ре-
гионализации.
В. М. Сергеев, А. С. Кузьмин, Е. С. Алексеенкова, А. А. Казанцев, анализируя роль таких рос-
сийских городов, как Санкт-Петербург и Москва, приходят к выводу, что по своему потенциалу
(развития инфраструктуры и сетевых конфигураций) Москва соответствует «глобальным во-
ротам», хотя для того чтобы стать ими, Москве необходимо повышение уровня доверия в об-
ществе, ослабление административного контроля за экономикой страны в целом. «Вполне ре-
альным, — считают авторы, — представляется также создание сверхагломерации по линии
Москва — Санкт-Петербург’40.
В глобальном плане следует ожидать, что рассмотренные процессы вследствие дальнейше-
го изменения Вестфальской политической системы мира станут усиливаться, а вместе с этим
будет возрастать и самостоятельная роль внутригосударственных регионов и мегаполисов,
в том числе и политическая.
Однако здесь есть и свои подводные камни. В последнее время обращается внимание и на
то, что деятельность внутригосударственных регионов на мировой арене может вести к па-
радоксальному на первый взгляд процессу — ослаблению демократии в стране. Дело в том,
что регионы тех или иных стран могут управляться коррумпированными, авторитарными
властями. Тогда их уход из-под контроля центральных властей ведет к усилению негативных
процессов на местном уровне.
По свидетельству представителя МИД России В. Орлова, в регионах «определенные
внешнеполитические инициативы далеко не всегда согласовывались с федеральным цен-
тром». Происходило это по разным причинам, в том числе и в результате некомпетентнос-
ти лиц, которые занимались внешней деятельностью на местах. Кроме того, деятельность
регионов на мировой арене может вести и к, казалось бы, парадоксальному на первый
взгляд процессу — ослаблению демократии в стране. Дело в том, что в отдельных случаях
регионы могут управляться коррумпированными, авторитарными властями. Тогда их уход
из-под контроля центральных властей ведет к усилению негативных процессов на местном
уровне.
Неконтролируемая регионализация и даже мегаполизация ослабляет центральные влас-
ти, создает опасность неравномерного развития государства, ведет к развитию конфликтных
ситуаций. Чечня, Косово, Южная Осетия — лишь наиболее драматичные примеры. Проблема
заключается в том, чтобы сделать процесс внешней активности регионов и городов управляе-
мым и, сохраняя позитивные моменты, открывающиеся в связи с деятельностью внутригосу-
дарственных регионов на мировой арене, одновременно снизить издержки, которые она мо-
жет с собой нести, избежать хаотичных действий с любой стороны, чреватых нестабильностью
и конфликтами. * 140
Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с англ. под. ред. В. М. Сергеева М.; Фазис, 2001, С S3
140 Сергеев В. М. и др. Российские ворота в глобальный мир. ЬпрУ/оЬпе1а.гатЫег.гиЛиепУлтсвсо»-сДу08/415294O2.html
69
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Каковы наиболее вероятные тенденции в развитии межправительственных
организаций: создание более жестких институтов или, напротив, — гибких?
сочетание тех и других?
Ь. Будет ли возрастать «акторность» МПО? Если да, то за счет чего?
с. Как могут быть решены проблемы с бюрократизацией межправительственных
организаций?
d. Что дает различная классификация межправительственных организаций для
понимания их роли в мировой политике? Следует ли скорее рассматривать МПО
как государственного актора мировой политики или нет?
е. Проанализируйте деятельность любого региона. За счет чего происходит завязка
«межсетевых узлов»? Всегда ли она происходит? Насколько эффективен регион
как актор мировой политики? Не выходит ли регион за пределы своей «зоны
ответственности»?
f. Насколько правомерна аналогия современных городов с городами средневековой
Европы? В чем здесь могут быть неточности и даже ошибки?
д. Обязательно ли мегаполис становится актором мировой политики? Если нет, то при
каких условиях он выступает в таком качестве?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении политической системы мира и модели политического развития.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
2.4. НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫЕ
АКТОРЫ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
В настоящее время наблюдается явное количественное превосходство негосударственных
транснациональных акторов над государствами. Если государств в современном мире насчи-
тывается в пределах двух сотен, а межправительственных организаций примерно 250, то не-
правительственных организаций, по разным оценкам, от 6 до 27 тыс. Что касается ТНК, то на
конец 1990-х гг., по данным ООН, их насчитывалось более 53 тыс.
Кроме межправительственных и неправительственных организаций, ТНК и ТНБ на мировой
арене активно действуют различного рода движения и отдельные личности (например, Бен
Ладен и «Аль-Каида») и др.
Негосударственные акторы на мировой арене являются еще в большей степени, чем меж-
правительственные организации, разнородными, с различными интересами, целями, по-
рой противоречивыми и даже несовместимыми, разной направленности, численности и т. л.
В связи с этим не только затруднена их классификация, но сложно даже дать описание того,
что собой представляют в целом эти акторы мировой политики. Из самого названия — него-
сударственные акторы — пожалуй, лишь следует, чем эти акторы не являются. Однако даже
утверждение о том, что они не принадлежат государству, можно сделать лишь с известными
оговорками. Создание различных структур, близких к государственным, появление «гибрид-
ных образований» делает границы между государственными и негосударственными актора-
ми все более призрачными. Очевидно, что далеко не все они действительно являются акто-
рами мировой политики, т. е. активно формируют основные ее тренды. Тем не менее важно,
что не только растет совокупное число акторов мировой политики, но и увеличивается их
вариативность.
Среди неправительственных акторов, оказывающих наибольшее влияние на мировую по-
литику, обычно выделяют:
• международные неправительственные организации;
• транснациональные корпорации.
Реже называются этнические и религиозные движения, совсем редко — СМИ. Наконец,
особняком стоят глобальные террористические организации. С появлением «Аль-Каиды» со-
мнений в акторности последних практически нет. Доказательством этому может служить тот
факт, что после террористических актов ряд стран, в том числе США, внесли изменения в кон-
цептуальные основы национальной безопасности.
Международные неправительственные организации (МНЛО) или часто просто непра-
вительственные организации (НПО) весьма активны и влиятельны в современном мире.
К ним относят организации, которые не учреждены на основании межправительственных
соглашений и действуют не только в рамках одного государства (поэтому их иногда называ-
ют еще транснациональными). Это могут быть профессиональные организации (например,
Международная ассоциация политических наук, Международная организация журналис-
тов); спортивные (Международный Олимпийский комитет, Международная теннисная фе-
дерация); религиозные (Всемирный совет церквей); экологические («Гринпис»); гуманитар-
ные (Международный Красный Крест) и др. Членами МНПО могут быть как национальные
неправительственные организации или ассоциации, так и частные лица. Действуют МНПО
по своим учредительным документам. При этом их деятельность не направлена на извлече-
ние прибыли.
Современные информационные и коммуникационные средства позволяют транснацио-
нальным НПО быть достаточно мобильными, не тратить значительных средств на содержание
офиса и т. п., хотя и раньше НПО пользовались обычными почтовыми средствами связи, что не
было слишком затратным. Основным компонентом, за счет которого осуществлялась и осу-
• Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ществляется деятельность, был и остается человеческий ресурс, а также ставка на волонтеров.
Тем не менее современные средства связи облегчили их деятельность.
Сетевое построение организации — еще одна характеристика НПО (кстати, это их роднит
во многом с террористическими образованиями). Организационной особенностью является
и то, что НПО обычно выстраиваются по типу окружностей: наиболее активным является ядро,
по мере приближение к периферии активность членов НПО в деятельности организации па-
дает. Вообще, «периферия» в международных неправительственных организация оказывается
крайне «подвижной». Это люди, которые могут время от времени присоединяться к организа-
ции, могут быть сочувствующие ей, могут — просто любопытные и т. п. В любом случае все это
затрудняет подсчет численного состава НПО.
Первые международные неправительственные организации возникли в XIX в., но прояв-
ление их реального влияния на мировые политические процессы и численный рост прихо-
дится, как и МПО, на вторую половину XX столетия. Общий процесс увеличения численности
транснациональных НПО идет еще большими темпами, чем межгосударственных организа-
ций. В начале XX в. их насчитывалось всего лишь 69. Кроме увеличения численности самих
неправительственных организаций наблюдаются:
• общее увеличение числа человек, вовлеченных в их деятельность;
• расширение географии деятельности;
• усиление политического влияния;
• расширение спектра вопросов, которыми они занимаются.
Одна из важнейших заслуг неправительственных организаций на международной аре-
не состояла в том, что при подготовке Устава ООН в 1945 г. Rotary Club и Международный
Красный Крест добились включения в него статьи 71, в которой сказано, что Экономический
и Социальный Совет ООН уполномочивается консультироваться с неправительственными
организациями.
Вместе с тем вследствие крайней их разнородности деятельность НПО может порой носить
весьма противоречивый характер. Они нередко вступают в отношения конкуренции как меж-
ду собой, так и с государственными структурами.
Следующий значимый актор мировой политики — различные бизнес-структуры. Обычно
в литературе указывается, что это ТНК и транснациональные банки. В ряде случаев исполь-
зуется и другой термин — мультинациональные или межнациональные корпорации, МНК.
Большинство авторов употребляют данные термины как синонимы. Однако в некоторых
работах отмечаются различия между ними: одни авторы исходят из того, что ТНК обладают
национальной спецификой, в то время как у МНК она отсутствует, другие — наоборот. Нали-
чие ярко выраженных национальных интересов фактически заставляет такие корпорации
реализовывать интересы своих государств.
В отличие от международных организаций (правительственных и неправительственных)
ТНК работают с целью извлечения прибыли. При этом деятельность даже тех, которые облада-
ют национальной спецификой, может противоречить национальным интересам государства.
Так, У. Бек заметил: «Что хорошо для Deutsche Bank, давно уже нехорошо для Германии. Транс-
национальные корпорации выходят из национально-государственных рамок и де-факто рас-
торгают договор о лояльности с институтами национального государства»141.
Количественный рост транснациональных корпораций, как и упомянутых других участ-
ников, также приходится на вторую половину XX в. и продолжает увеличиваться. По оценкам
ООН, в конце прошлого столетия в мире насчитывалось более 53 000 транснациональных кор-
пораций. Около 90% всех ТНК базируются в развитых странах северного полушария142.
141 Бек У. Что такое глобализация? / Пер. с нем. — М: Прогресс-Традиция, 2001.
142 Rourke J.T.. Boyer МА. World Politics: International Politics on the World Stage Third Ed — Mansfield: Dushkin/McGraw-Hill. 2000.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Рост ТНК стимулируется развитием транснациональных банков — ТНБ, которые осущест-
вляют финансовые операции по всему миру. На начало 1999 г., как отмечают Ч. Кегли и Ю. Уитт-
копф143,20 крупнейших транснациональных банков имели в своем активе сумму, превышающую
425 трлн дол. ТНБ делают капитал крайне мобильным, предоставляя возможность быстрого
развития транснациональных корпораций. Если к тому же принять во внимание крупнейшие
финансовые биржи, то в целом можно говорить о финансовых институтах в современном мире
как международных политических акторах.
Очевидно, что, обладая таким финансовым, кадровым и прочим потенциалом, а также дей-
ствуя по всему миру, ТНК и ТНБ не могут не оказывать существенного влияния на политические
процессы. Транснациональные корпорации активно вовлекаются во внутриполитические про-
цессы стран, в которых действуют, и в международную деятельность.
финансовые рычаги, которыми располагают транснациональные корпорации, позволя-
ют им порой действовать весьма эффективно и на международной арене: инвестиции в
экономические проекты дают возможность в ряде случаев предотвратить развитие кон-
фликта. Как отмечает Т. Риссе, бизнес-структуры хорошо адаптируются к национальным
условиям, поэтому, например, Honda в США отличается от своей материнской японской
компании, но она одновременно отличается и от американских автоконцернов, таких как
Ford и General Motors144. Все эти вопросы представляют собой поле, которое еще ждет своих
исследователей.
Известна и своеобразная посредническая деятельность ТНК. Например, в 1970-х гг., когда
в мире разразился топливно-энергетический кризис, правительства стран ОПЕК получили фи-
нансовую поддержку от ряда ТНК, что способствовало более гибкой их позиции на перегово-
рах со странами Запада.
Однако деятельность ТНК имеет и оборотную сторону. Широко известна роль компании
Internationl Telephone and Telegraph (ITT) в событиях в Чили в начале 1970-х гг. Желая сохранить
свои интересы на рынке телекоммуникационных услуг в Чили, ITT пыталась предотвратить
избрание марксистски ориентированного С. Альенде в качестве президента путем финанси-
рования его оппонентов. Затем, когда он все же был избран, ПТ стала оказывать давление на
правительство США с целью подрыва чилийской экономики. В итоге президент С. Альенде был
свергнут в результате военного переворота145.
Следует заметить, что бизнес не только стремится «точечно» воздействовать на те или иные
государства или политические события, но, что гораздо более значимо, — пытается участво-
вать в разработке стратегий поведения. Один из примеров — проведение международной
конференции в ноябре 2006 г. в Москве, на которой была принята Стратегия партнерства го-
сударств и бизнеса в противодействии терроризму, которая предполагает не просто финанси-
рование бизнесом антитеррористической деятельности, но и более сложное взаимодействие
с государством в этой сфере146.
С начала XXI в. прослеживается еще одна интересная тендеция, связанная с воздействием
бизнеса на мировую политику: в США, странах ЕС, Японии на транснациональный уровень все
чаще выходит средний бизнес.
Этнические и религиозные движения также активно выходят на мировую арену в качест-
ве самостоятельных акторов. Эти движения характеризуются большим разнообразием и по
целям, и по методам, и по численности. Этнические движения часто образуются группами
143 Kegley Ch. W., Wrttkopf Е. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont: Thomson/Wadworth, 2004.
144
Risse Th. Transnational Actors and World Politics / Handbook of International Relations / Ed. by W. Carlsnaes.Th. Risse, B. A. Simmons. — L, a.o.: Sage,
2002. — P. 255-274.
145 Kegley Ch. W., Wrttkopf E. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont:Thomson/Wadworth, 2004.
146 httnWwww.rr»d.ru/bro 4.nsf/0/t A0B1F62611E4DADC32572360046875F
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
коренного населения, которое проживало на той или иной территории задолго до образова-
ния государства. Этих людей объединяет также общность культуры, языка, принадлежность
к одному этносу. Часто они образуют движения для борьбы за свои права вплоть до фор-
мирования собственного государства. Методы, используемые этническими движениями, мо-
гут быть различны, начиная от парламентских методов борьбы, заканчивая вооруженными
и террористическими действиями. Религиозные движения как политический актор на ми-
ровой арене представляют собой объединение людей в группы на религиозной основе для
реализации политических целей. Они могут быть очень политически влиятельными и за счет
этого ресурса достигать своих целей, а могут использовать насильственные методы, смы-
каясь тем самым с террористическими организациями. Один из примеров такой радикаль-
ной религиозной организации — «Аум Синрикё», применившая нервнопаралитический газ
в токийском метро в 1995 г.
Наконец, еще один актор на мировой арене, который в полный голос заявил о себе 11 сен-
тября 2001 г. — террористические организации. Несмотря на то что терроризм известен чело-
вечеству давно, именно в настоящее время он приобрел глобальный характер, что выражается
в действиях вне зависимости от территориальных границ и в использовании самых современ-
ных технологий.
Кроме названных ряд исследователей выделяют в качестве самостоятельных акторов от-
дельных людей. Например, таковым называется лидер террористической организации «Аль-
Каиды» У. Бен Ладен, а также СМИ (в частности, CNN, «Аль-Джазира»), Эти акторы оказывают
сильнейшее влияние на сознание людей, формируя отношение к политическим событиям. Сов-
ременные средства позволяют им делать это очень быстро и часто в режиме реального време-
ни, охватывая при этом все различные страны и континенты.
Влияние на мировые политические процессы средств массовой информации определяется
их спецификой (воздействием именно на сознание людей; быстротой передачи информации
по всему земному шару и т. п.). Примечательно, что «Аль-Джазира», которая вышла на мировую
арену прежде всего за счет освещения действий террористов и их идеологии, оказалась более
известной, чем Катар — государство, где она размещается.
Разумеется, не все СМИ можно рассматривать в качестве акторов мировой политики (впро-
чем, как и не все даже государства, а также регионы, ТНК, НПО и т. п.). Существуют СМИ, кото-
рые изначально ориентированы на локальную аудиторию (например, город или даже государ-
ство). Акторами именно мировой политики становятся лишь те, кто глобально ориентирован.
Но и здесь не так все просто. О. В. Зегонов показал, что средства массовой информации пред-
ставляют собой сетевой актор. Ссылаясь на доклад «Будущее СМИ» (Международная эксперт-
но-исследовательская сеть FEN), он пишет, что средства массовой информации начинают ак-
тивно использовать сетевые ресурсы: в блогах идет активное обсуждение информационных
материалов. Эта тенденция партнерских отношений между активной частью аудиторий и СМИ
сформировалась около трех лет назад как попытка преодолеть ряд проблем в индустрии СМИ.
Однако вскоре в этой области произошло соединение глобально-ориентированных СМИ
и национальных СМИ147.
На мировой арене появляются и акторы, которые описываются немецким исследователем
К. Зегберсом148 как гибридные образования. Они представляют собой соединение государ-
ственных и негосударственных структур. Эти гибридные образования действуют в различных
областях, прежде всего в бизнесе, где транснациональная компания имеет смешанный (госу-
дарственный и частный) капитал. Существуют гибридные образования и в СМИ. * 146
147 Зегонов О. В. Роль СМИ как сетевого актора в трансграничных процесса / Приватизация Мировой политики: локальные действия — глобальные
результаты / Под ред. проф. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би. 2008.
146
Зегберс К. Сшивая лоскутное одеяло... (Шансы и риск глобализации в России) // Pro et Contra.— 1999. — Т. 4. — С 65-83.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Можно ли говорить о количественном превосходстве негосударственных ТНА как
о важном факторе мирополитического развития?
Ь. Если неправительственные организации столь разнородны, прежде всего
по своим интересам, можно ли считать их актором (по крайней мере единым
актором)? Не приводит ли разнонаправленность интересов НПО к нивелировке
общего тренда?
с. Происходит ли проникновение, сращивание государственных и негосударственных
акторов друг с другом? Можно ли на это указать как на некую тенденцию развития?
Если да, то что она несет с собой? Каковы позитивные и негативные ее последствия?
Почему это происходит? Что это дает акторам? Что это означает для Вестфальской
системы мира?
d. Каково отношение различных негосударственных акторов к Вестфальской системе
как таковой? Заинтересованы ли они в ее сохранении, развитии, изменении, в ее
смене?
е. Можно ли ожидать, что в дальнейшем будет расширяться число участников,
которые будут стремиться играть собственную роль в мировой политике
(становиться акторами)? Кто в этом может быть еще заинтересован?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении политической системы мира и модели политического развития.
ЛИТЕРАТУРА КО ВТОРОЙ ГЛАВЕ:
1. Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона /
Пер. с англ. под. ред. В. М. Сергеева. — М.: Фазис, 2001.
2. Грум Дж. Растущее многообразие международных акторов / Международные отношения:
социологические подходы / Под ред. проф. П. А. Цыганкова. — М.: Гардарика, 1998. —
С 222-239.
3. Зегберс К. Сшивая лоскутное одеяло... (Шансы и риск глобализации в России) //
Pro et Contro. — 1999. — Т. 4. — С. 65-83.
4. Кортунов С. Калининград как ворота в Большую Европу // Россия в глобальной политике. —
2004. — Т. 2. — № 6. — С. 162-174.
5. Лебедева М. М. Мировая политика. — М.: Аспект Пресс. Изд. 2-е, доп. и перераб. 2006
(или доп. тираж 2007).
6. Материалы 4-го Конвента РАМИ Пространство и время в мировой политике и
международных отношениях И Под ред. проф. А. Ю. Мельвиля. 1 -й том под ред. проф.
М. М. Лебедевой. М.: МГИМО-РАМИ, 2007.
7. Мельвиль А. Ю. Разбегающаяся политическая вселенная / Эксперт. — 2006. — № 9 (503).
http://www.expert.ru/printissues/expert/2006/09/razbegayuschaiyasya_politicheskaya_
vselennaya/
8. Мировая политика и международные отношения / Под ред. С. А. Ланцова
и В. А. Ачкасова. — СПб: Питер, 2008.
75
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
9. Най Дж. Мягкая сила: Средство достижения успеха в мировой политике. — М.: Тренд, 2006.
1О. «Приватизация» мировой политики: локальные действия — глобальные результаты /
Под ред. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
11. Современные международные отношения и мировая политика/
Под ред. А. В. Торкунова. — М.: Просвещение, 2004, С. 247-268.
12. Фукуяма Ф. Строительство государств: пособие для начинающих // Россия в глобальной
политике. — 2004. — № 3 (май-июнь).
13. http://www.globalaffairs.rU/numbers/8/2681 .html
14. Kegley Ch. W., Wittkopf E. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont:
Thomson/Wadworth, 2004.
15. Nye J. The Paradox of American Power: Why the World's Only Superpower Can't Go it Alone. —
Oxford: University Press, 2002; Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. —
N.Y.: Public Affairs Group, 2004.
16. Risse Th. Transnational Actors and World Politics / Handbook of International Relations /
Ed. by W. Carlsnaes,Th. Risse, B. A. Simmons. — L., a.o.: Sage, 2002. — P. 255-274.
York: Bedford/St. Martin's. — 2000. — P. 59.
ГЛАВА 3
Международно-
политические
процессы
и трансформация
политической
системы мира
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
3.1. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, ЛОКАЛИЗАЦИЯ, ИЗОЛЯЦИОНИЗМ
В конце XX столетия независимо от того, в какой области проводятся исследования (безо-
пасность, охрана окружающей среды и т.д.), на первый план выдвигаются общемировые тен-
денции развития: глобализация, интеграция, демократизация мира. Изначально казалось, что
эти тенденции, намеченные в конце 1980-х — начале 1990-х, во-первых, обладают линейной
характеристикой (они поступательно развиваются в одном направлении), во-вторых, не имеют
каких-либо альтернатив.
Понятие «глобализации» прочно вошло не только в научную, но и в популярную литературу.
Все это привело к тому, что глобализация превратилось в одно из наиболее обсуждаемых яв-
лений и в то же время, пожалуй, наименее строго определяемых, а сам термин нередко несет
сильную эмоциональную окраску.
В общественных науках первыми о глобализации широко стали писать экономисты, кото-
рые обратили внимание на факт формирования фактически единого мирового рынка. Соглас-
но Международному валютному фонду, глобализация как раз и представляет собой возраста-
ющую интеграцию рынка товаров и услуг, а также капитала.
Сам термин «глобализация» также появился в экономической сфере, которая первой столк-
нулась с процессом, получившим в дальнейшем определение «глобализация». Произошло это
намного раньше того, как глобализация охватила другие области человеческой деятельности.
Однако популяризации понятие «глобализации» способствовал профессор Гарварда Т. Левитт,
который в 1983 г. опубликовал статью «Глобализация рынков». В ней он описывает феномен
стандартизации в области производства потребительских товаров, которые производятся ТНК
и продаются по всему миру14’.
Именно торговля оказалась той областью, которая первая стала в массовом порядке пре-
одолевать национальные границы. Т. Маккьюэн отмечает, что в первые 15-20 лет после окон-
чания Второй мировой войны основные показатели международной торговли были примерно
такими же, как в 1930-1940-х гг., однако не достигали уровня 1914 г. Ситуация резко изменилась
в начале 1970-х гг. Если импорт развитых капиталистических стран в период с 1880 по 1972 г.
составлял от 10 до 16% ВНП, то в течение 1973-1987 гг. этот показатель достиг 22%* 150 151. По оцен-
кам российских исследователей Института мировой экономики и международных отношений
РАН, в период до 2015 г. среднегодовые темпы мирового экспорта увеличатся до 7%. Особенно
велика при этом будет роль экспорта прямых инвестиций, который, по данным того же инсти-
тута, возрастет к этому времени приблизительно в три раза.
В результате транснациональные корпорации и транснациональные банки во многом стали
проводниками глобализации. Еще в 1878 г., отмечает В. М. Кулагин, «американская фирма по
производству швейных машинок „Зингер" открыла завод-филиал в Шотландии. Сегодня кор-
порация „Кока-Кола" имеет производственные мощности в десятках стран всех регионов мира.
Это, что называется, простая „интернационализация" производства. Но все более широкий
круг составляют корпорации глобального транснационального „гражданства", капитал кото-
рых привлечен от вкладчиков из разных стран; заводы и фабрики разбросаны по многим го-
сударствам и нередко меняют свое местоположение в зависимости от мировой конъюнктуры;
сбытовая сеть охватывает различные континенты, а менеджмент по существу космополитичен.
„Глобальные фабрики" производят все большее число„глобальных товаров" — от компьютеров
до зубной пасты, национальную принадлежность которых невозможно определить»15’.
14* Levitt Т. Globalization of Markets // Harvard Business Review. — 1983 — №3, — May-June.
150
McKeon T. A liberal trade order? The iongcun pattern of imports to the advanced capitalist states. // International Studies Quarterly, 1991— V35. P151 -172.
151 Кулагин В. M. Многомерная глобализация: новые горизонты, вызовы и угрозы. Доклад ПРООН о развитии человеческого потенциала
в Российской Федерации, М, 2000.
78
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Глобализация финансовой сферы привела к резкому возрастанию роли и централизации
финансовых рынков путем интеграции денежных потоков. Они с легкостью перемещаются по
миру с помощью компьютерных сетей. Ежедневный объем трансакций составляет около трил-
лиона долларов. В связи с этим, как образно заметил Р. О'Брайен, для финансиста глобализа-
ция означает «конец географии»152. Ключевую роль стали играть такие финансовые центры, как
Лондон, Нью-Йорк, Токио.
Выделяются три ключевых фактора, которые способствовали глобализации финансов. Пер-
вый связан с нефтяным кризисом 1973-1974 гг., за которым последовало резкое увеличение
финансовых потоков, что стимулировало значительное увеличение инвестиций и введение
новых управленческих процедур в финансовый менеджмент. Второй фактор — внедрение
в сознание и практику в 1970-1980-х гг. идеи так называемой «дерегуляции рынка», согласно
которой его эффективность возрастает, если в него не вмешивается правительство. Наконец,
третий фактор, повлиявший на глобализацию финансов, — повсеместное внедрение компью-
терных технологий в эту область, что позволило резко увеличить финансовые трансакции (вза-
имодействие) и контакты за пределами национальных границ15’.
Одновременно с глобализацией торговли и финансов глобализируется рынок труда. Здесь
вновь огромную роль играют ТНК. Так, в период 1985-1995 гг., по оценкам Всемирного банка,
транснациональными корпорациями было создано более 8 млн рабочих мест, из них 5 млн —
в развивающихся странах. При этом все более отчетливо начиная с 1970-х годов прослежи-
вается тенденция к разделению труда во всемирном масштабе. Л. Туроу приводит характер-
ный пример существующих глобальных производственных связей. «Товары могут создаваться
в любом месте мира, в зависимости от того, где их производство обойдется дешевле, и сбы-
ваться там, где их удастся продать по наивысшей цене. Производственные цепочки могут при-
обретать глобальный масштаб. Например, акселерометр (миниатюрный полупроводниковый
чип, используемый в качестве сенсора в автомобильных подушках безопасности) может быть
разработан в Бостоне, собран и испытан на Филиппинах, упакован на Тайване и вмонтирован
в автомобиль фирмы «БМВ» в Германии для того, чтобы эта машина была успешно продана
в Бразилии»154.
Разделение труда сопровождается жесткой конкуренцией, что заставляет производителей
постоянно искать новые резервы, для того чтобы их продукция оставалась на рынке. Значи-
тельно возросла миграция рабочей силы. Например, число иммигрантов в Европе в начале
1990-х гг. было около 5%, в Германии — около 7%. Правда, к середине 1990-х в странах Севера
потребность в неквалифицированных рабочих упала на 20%. Этому способствовала и политика
ряда европейских стран, которые были обеспокоены проблемами, порождаемыми приезжи-
ми, в том числе криминализацией ситуации в районах, где компактно проживают неквалифи-
цированные иностранные рабочие, и ростом националистических настроений в европейских
странах155.
Глобальное развитие торговли, глобализация финансов, рынка труда повлияли на другие
сферы, в том числе социально-политические и даже психологическую. В связи с этим интерес-
ны данные, приводимые Дж.Т. Роурке и М. А. Бойером. Они пишут, что в 1997 г. Япония 84%
своего экспорта направляла в западные страны и получала от них 71% импорта. В то же время
проведенный в Японии социологический опрос, в процессе которого респондентов просили
ответить на вопрос, считают ли они свою страну частью «западного мира» или «группы азиат-
152 Цит. по: Kegley Ch.W, Wittkopf Е. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont Thomson/Wadworth, 2004.
153 Kegley Ch. W., Wrttkopf E. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont: Thomson/Wadworth, 2004.
Актуальные вопросы глобализации. «Круглый стол»//Мировая экономика и международные отношения,— 1999. — №4. — С. 37-52.
155 Kegley Ch. W„ Wrttkopf Е. R. World Politics:Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont Thomson/Wadworth, 2004.
7B
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ских государств», показал следующее. Частью «западного мира» считают свою страну 40,1%
опрошенных, а частью «группы азиатских государств» — 33,7%. Не дали четкого ответа 26,2%
опрошенных156. Иными словами, экономические связи влекут за собой и соответствующую
идентификацию.
Развитие средств массовой информации — также факт проявления глобализации. События,
на которых делают акцент, формируют общественное мнение фактически по всему миру. Это,
в свою очередь, ведет к тому, что национальные правительства и международные организации
оказываются вынужденными реагировать на освещаемые в СМИ события. Данный феномен
получил название эффекта CNN.
Интенсификация контактов влечет за собой и глобализацию в области распространения бо-
лезней, наркотиков и т. п. В качестве лишь одного примера можно привести эпизоотию ящура
в начале 2001 г. Вспыхнув в Великобритании, она перекинулась на другие страны. Только Ар-
гентина, где были зарегистрированы лишь отдельные случаи ящура, потеряла, по сообщениям
средств массовой информации, около % своего импорта мяса. Еще более угрожающие данные
по распространению ВИЧ. По оценкам Всемирной организации здравоохранения на 2006 г.
с вирусом иммунодефицита на Земле проживает 39.5 млн человек, из них — 2.3 млн детей. При
этом ежедневно обнаруживался вирус у 11 тыс. человек157.
Таким образом, глобализация затрагивает все сферы жизни. Т. Фридман, например, отмеча-
ет, что глобальная международная система в целом формирует как внутреннюю политику, так
и международные отношения, охватывая рынки, национальные государства, технологии в тех
масштабах, которых не было никогда ранее158.
Начатый в сфере экономики процесс глобализации стал столь масштабным и охватил раз-
личные сферы благодаря прежде всего развитию информационных и коммуникативных тех-
нологий. Политическое развитие мира, так или иначе, но всегда было связано с научно-техни-
ческим прогрессом, который на протяжении истории не только обеспечивал экономический
и социальный рост, но и фактически формировал политическую систему мира. Ф. Фукуяма
писал, что индустриальная эпоха — эпоха паровоза, железных дорог, заводов — сделала воз-
можным существование веберовского централизованного государства159, а Дж. Розенау заме-
тил, что именно новые технологии «спустили с поводка» процессы глобализации160. В «Докладе
тысячелетия», посвященном празднованию 55-летней годовщины образования ООН, Гене-
ральный секретарь ООН Кофи Аннан заявил, что последствия взаимного развития информа-
ционных технологий, Интернета, электронной торговли могут быть столь же значимыми, как
результаты индустриальной революции161 162.
Научно-техническое развитие конца XX столетия сформировало новые сферы бизнеса, свя-
занные с компьютерными технологиями, интернет-технологиями, электронной торговлей и т. п.,
породив фактически иную — «новую экономику», ориентированную на наукоемкие, высокотех-
нологичные отрасли производства
Новая эпоха и связанные с ней информационные и коммуникационные отрасли начали
предъявлять качественно новые требования к человеку и делать знание одним из цент-
ральных ресурсов. Все это, в свою очередь, повлекло за собой необходимость перестройки
156
Rourke J.T., Boyer М. A. World Politics: International Politics on the World Stage. Third Ed. — Mansfield: Dushkin/McGraw-HIII, 2000.
157 htto J/www.searo.who.lnt/en/Section 10/Sect ion 18/Section348.htm
158
Фридман T. Плоский мир. — M„ АТС. 2006.
159
Fukuyama F. Second Thoughts. The Last Man in a Bottle // The National Interest — 1999. — Summer. — P. 16-33.
Rosenau J. The Study of world Politics: Globalization and Governance. — N. У. Routiegers, 2006.
We the people: The Role of United Nations in the 21*Sentury (Мы, маршит роль ООН в XXI веке). htto^www.un.oro/rnillennium/sa/reDort/hrflJitm
162
См, напри Стрелец И. А. Новая экономика. — М, 2004.
80
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
образования163. Транснациональные корпорации, будучи заинтересованными в подготовке
кадров для своих целей, нередко стали создать средние специализированные и высшие
учебные заведения. Например, такие высшие учебные заведения имеют Motorola, Intel и дру-
гие компании.
Развитие Болонского процесса в Европе, связанного с перестройкой и гармонизацией выс-
шего образования, также во многом было обусловлено необходимостью широко использовать
новые технологии. В конце 1980-х — первой половине 1990-х гг. прошлого столетия европей-
цы обнаружили научно-техническое отставание, которое стало ощущаться на повседневном
уровне и тормозить все сферы социально-экономического развития. Речь шла прежде всего
о широком внедрении пластиковых карт, Интернета, сотовой связи и тому подобных иннова-
ций, основанных на информационных и коммуникативных технологий. Причем отставание
наблюдалось не только по отношению к США или Японии, но даже к таким странам, как, на-
пример, Южная Африка, где системы пластиковых карт и сотовой телефонной связи активно
начали вводится еще в начале 1990-х.
Информационные и коммуникационные технологии открывают широкие возможности
для взаимодействия между отдельными людьми, профессиональными группами, союзами,
объединениями путем интенсификации общения. Благодаря информационным и коммуни-
кационным технологиям перестраиваются различные сферы человеческой деятельности,
которые все в большей степени оказываются «завязанными» на компьютеры, Интернет, те-
лекоммуникацию: торговля, финансовая деятельность, образование, медицина и даже быт.
Информационные и коммуникационные технологии внесли решающий вклад в становле-
ние современной глобальной хозяйственной системы, сделав возможным разделение тру-
да действительно в планетарном масштабе. Посредством этих технологий координирует-
ся деятельность по производству, комплектации и реализации различных товаров и услуг
в буквальном смысле по всему земному шару. За последние годы эти технологии стали ин-
тенсивно внедряться в повседневную жизнь фактически каждого человека. Более того, теле-
коммуникационные и информационные технологии интегрируются, образуя так называемые
«информационные супермагистрали».
Следует подчеркнуть, что глобализация — довольно противоречивый процесс, имеющий
множество различных последствий. В феномене современной глобализации, поскольку в ее
процесс вовлекается все: «потоки товаров, идей, загрязнение окружающей среды, наркоти-
ки, болезни, преступность...»164, — естественно, содержится как множество положительных
моментов, обусловленных возможностями расширения общения, оперативного получения
информации и т. п., так и отрицательных реакций. Эти негативные аспекты связаны как с не-
посредственными последствиями глобализации (распространением болезней, наркотиков
и т. п.), так и опосредованными, обусловленными неравномерностью ее развития по отде-
льным странам и отраслям. Еще в 2000 г. Кофи Аннан отмечал: «выгоды глобализации очевид-
ны: более быстрый экономический рост, более высокий уровень жизни, новые возможности.
Однако уже сейчас началась отрицательная реакция, поскольку эти выгоды распределяют-
ся крайне неравномерно»165. Это неравномерность обусловлена как уровнем развития на
1990-е гг., так и решениями, принимаемыми политической элитой в отношении инновацион-
ных технологий.
Согласно М. Кастельс, глобальная экономика — это экономика, в которой национальные эко-
номики зависят от деятельности глобализационного ядра. Последнее включает в себя финан-
163 Stomguest N. Р.. Monkman К. Defining Globalization and Assesing Its Implication on Knowledge and Education / Globalization and Education:
Integration and Constetation across Cultures. — Anham, Boulder a.o.: Rowman & Littlefield, 2000. — P. 3-25.
Ш Rosenau J. The Study world Politics: Globalization and Governance. — N. Y. Routiegers, 2006. — P. 94,
165 We the people: The Role of United Nations in the 21 * Sentury (Мы. народы: роль ООН в XXI веке). hnnV/www.unora/millennium/sg/feporL'fulLhtm
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
совые рынки, международную торговлю, транснациональное производство, 8 определенной
степени науку и технологию и соответствующие виды труда. В целом, М. Кастельс определил
глобальную экономику как экономику, чьи основные компоненты обладают институциональ-
ной, организационной и технологической способностью действовать в качестве целостности
в реальном времени или в избранном времени в планетарном масштабе166. К таким странам
относятся, разумеется, индустриально развитые страны («Глобальный Север», которые в итоге
в большей степени и выигрывают от развития глобализации, в то время как отставание разви-
вающихся стран («глобального Юга») усиливается. При этом растет «цифровой разрыв» между
«глобальным Югом» и «глобальным Севером», связанный с внедрением и использованием но-
вых технологий, что порождает новый виток отставания. Неслучайно на Всемирном экономи-
ческом форуме в Давосе еще в январе 2000 г. Б. Клинтон, который был в то время президентом
США, обратил внимание на то, что страны, которые воспользуются плодами Интернета, успеш-
но войдут в XXI в. Те же, которые проигнорируют это достижение, к сожалению, развиваться
успешно не смогут. В последние годы проблема цифрового разрыва привлекает большое вни-
мание как отдельных стран, так и организаций.
У развитых стран, правда, возникают свои проблемы. Высокие темпы деятельности, огром-
ные объемы информации, повышение «цены ошибки» (ошибка, например, оператора, авиа-
диспетчера может стоить сотен и более человеческих жизней) ведут к психологическим пере-
грузкам, депрессиям, увеличению психических заболеваний.
«Глобальный Север» — «Глобальный Юг» — не единственный параметр, по которому мож-
но судить о противоречиях в процессах глобализации. Внутри относительно развитого «Севе-
ра» образуются свои «элитные пятна» в виде отдельных территорий (например, Силиконовая
долина), городов и даже городских кварталов. Они занимают наиболее передовые позиции
и фактически становятся проводниками глобализации. В связи с географической неравномер-
ностью процессов глобализации О. Е. Андерссон и предложил идею «ворот глобализации»,
которая обсуждалась выше. В результате таких «ворот» канадский Ванкувер, например, стал
многофункциональным центром Североамериканского региона, соединяющим три континен-
та, а Гонконг — региональным стратегическим узлом транснациональных промышленных ком-
паний167.
Следует подчеркнуть, что, несмотря на то что О. Е. Андерссон и его коллеги говорят о «во-
ротах» в глобальную экономику, их идея глобализации выходит далеко за пределы экономиче-
ских вопросов, предлагая концептуальную модель глобализации мира в целом. Учитывая гео-
графический аспект, данная модель является своеобразным антиподом популярной в России,
особенно в 1990-е гг., геополитики. Последняя во главу угла как раз ставит не отдельные города
и небольшие территории, а национальные государства, как это предполагается, условно гово-
ря, «классической» Вестфальской моделью.
Одновременно с территориями, являющимися «проводниками» глобализации, возникают
и островки изгоев, формируемые в основном из иммигрантов, которые приезжают в развитые
страны в поисках работы. Часто они поселяются компактно. В результате мегаполисы, напри-
мер, европейских стран стали обрастать более бедными кварталами иммигрантов. Аналогич-
ные процессы наблюдаются и внутри «глобального Юга». Там на общем фоне бедности можно
встретить очень дорогие, хорошо оборудованные жилые дома.
С территориальной точки зрения эти разные миры имеют довольно причудливые пере-
плетения. Происходит расслоение населения земного шара на тех, кто пользуется плодами
глобализации, и тех, кому они недоступны. Как следствие, в современном мире наблюдается
формирование нового типа поляризации. С одной стороны, образуются новые центры, где
166
Кастельс М. Информационная эпоха: Экономика, общество и культура. — М_- Высшая школа экономно, 2000.
167 ворота а глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с англ. под. ред. в. М. Сергеева. — Mj Фазис, 2001.
82
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
сосредоточиваются интеллектуальные силы, развиваются новые «интеллектуальные отрас-
ли», к которым притягивается и финансовый капитал. С другой — складываются криминали-
зированные области с низкими уровнями образования и жизни, которые оказываются вне
процессов современной коммуникации и глобализации в целом.
Расслоение происходит не только по территориям, но и отраслям экономики. Одни из них
довольно легко адаптируются к новым условиям, воспринимают технические инновации. К та-
ким относится прежде всего банковское дело, которое практически полностью компьютеризи-
ровано. В то же время ряд отраслей экономики (отчасти сельское хозяйство, горнодобывающая
промышленность) в силу своей специфики не готовы или не могут в полном объеме использо-
вать новые технологии и поэтому остаются традиционно-ориентированными. Соответственно,
занятые в этих отраслях люди, не будучи связанными с компьютерами, Интернетом и другими
инновациями в профессиональной деятельности, в целом оказываются менее приспособлен-
ными к их использованию и в повседневной жизни. Отрасли, ориентированные на новые тех-
нологии и традиционные, могут сосуществовать в одной стране. Так, в Южной Африке, несмот-
ря на то что еще в начале 1990-х гг. широкое распространение получила система банкоматов,
а также сотовые телефонные сети, уровень жизни африканского населения оставался крайне
низким. Большинство коренных жителей не пользовались не только современными средства-
ми связи, но и обычным телефоном.
Неравномерность глобализации по различным параметрам дала основание М. Кастельсу
говорить об асимметрии современного мира’68. Нередко те, кто остаются на обочине глоба-
лизационных процессов как в развитых, так и развивающихся странах, сопротивляются им,
пытаясь устранить расслоение. Это проявляется в различных формах деятельности антигло-
балистов и альтерглобалистов: на массовом уровне — в антиглобализационных демонстра-
циях и митингах, причем проходящих нередко в таких крупных странах, как США, Канада,
Швейцария и др.; форумах, появлении новых идейных течений. Очень пестрые по своей
идейной направленности, социальному составу и т. п., антиглобалисты объединяются под
протестными лозунгами.
Временные рамки возникновения антиглобализационных движений определяются по-
разному. Например, В. В. Митева отмечает, что, с одной стороны, антиглобалистские движе-
ния можно рассматривать как продолжение протестных студенческих движений, берущих
свое начало в конце 1960-х гг., с другой — как реакцию на либерализацию экономиечских от-
ношений и создание зон свободной торговли. В этом плане мексиканская организация «Са-
патистская армия национального освобождения», выступившая в начале 1990-х против До-
говора о свободной торговле между США, Канадой и Мексикой — NAFTA — может считаться
предшественницей антиглобалистских движений169. А. Брузгалин, ссылаясь на ряд авторов,
пишет, что и по генезису, и по принципам, и по масштабам это движение напоминает волну
«новых левых» 1968 г.170 Собственно антиглобалистские движения начинают формироваться с
конца 1990-х гг. В частности, в это время во Франции объединяются несколько организаций
и образуют АТТАК (АТТАС — Association for the Taxation of Financial Transactions for the Aid
of Citizens), которая первоначально выступает по вопросам налогов. Затем круг ее проблем
значительно расширился.
Два рисунка (рис. 2 и рис. 3) демонстрируют различия в восприятии действий антиглобалис-
тов властями (рис. 2) и самими участниками антиглобалистских выступлений (рис. 3). Если для
первых это довольно напряженная ситуация, то для вторых — красочный карнавал.
168 Кастельс М. Информационная эпоха: Экономика, общество и культура. — М.: Высшая школа экономики, 2000.
169 Митева В. В. Антиглобалистское движение: истоки, современное состояние, перспективы / Международные отношения: теории, конфликты,
движения, организации / Под ред П. А Цыганкова. — М.: Альфа М.-Иифрэ-Мб, 2007. — С. 104-117,
Альтергпобализм: теория и практика «антиглобалистского» движения / Под ред А. В. Бузгалимд — М.: Едитория УРС, 2003. — С 29.
S3
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Рис 2. Действия антиглобалистов. Взгляд «извне»
Рис 3. Действия антиглобалистов. Взгляд «изнутри»
Ведущими формами деятельности являются форумы и различные акции протеста. Одна из
первых манифестаций прошла в Кельне в июне 1999 г. Несколькими месяцами позднее анти-
глобалисты выступили в Сиэтле во время конференции ВТО, где на улицы вышло около 50 тыс.
человек. Произошли столкновения с полицией, поскольку антиглобалисты блокировали под-
ходы к месту проведения заседаний и нарушили тем самым порядок проведения конференции.
Затем последовали аналогичные мероприятия антиглобалистов в отношении МВФ в Вашингто-
не в 2000 г., встречи лидеров «Группы восьми» в Генуе в 2001 г. и др. При этом антиглобалисты
активно используют современные средства коммуникации и информации, возможности сете-
вой организации.
Если говорить в целом, то антиглобалисты протестуют против международных экономиче-
ских организаций (ВТО, МВФ, Всемирного банка), ТНК, ведущих государств мира («Группы вось-
ми») и видят в их деятельности основную причину экономического расслоения мира, а также
других негативных проявлений глобализации, часто подчеркивая, что возражения выдвигают-
ся не в отношении глобализации как таковой, а в отношении того пути, по которому она идет
сегодня. Отсюда появилось название — альтерглобалисты.
В идеологическом плане многие альтер- и антиглобалисты опираются на различные вари-
анты неомарксистких течений, видя проблему в укреплении капитализма и империализма
в классическом их понимании. Относительно недавно появляется новое направление — тео-
рия Империи. Ее авторами выступили М. Хардт и А. Негри171. Их исходные позиции во многом
совпадают с неолиберальными идеями о неизбежности процесса глобализации, а также ослаб-
лении национального государства. Однако на этом сходство заканчивается: М. Хардт и А. Негри
приходят к выводу о стирании жестких граней между развитыми и развивающимися странами
и создании сетевой Империи, в которой происходит своеобразное переплетение элит. В ре-
зультате национальные элиты действуют совместно с транснациональными, усиливая и за-
крепляя эксплуатацию.
171 Хардт Мч Негри А. Империя / Пер. с англ. М.- Праксис. 2000.
84
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Но одновременно в антиглобалистские движения вливаются и те, кто выступает за поддерж-
ку национальных производителей в противовес транснациональным структурам, сохранение
специфики национальной культуры, местных обычаев и образа жизни. Политический спектр
тех, кто указывает на национальную специфику, очень широкий: от призывающих учитывать
местную специфику до радикальных националистов.
В результате наряду с глобализацией отмечаются еще две тенденции, сопутствующие ей:
локализация и изоляционизм. Если изоляционизм предусматривает стратегию на ограждение
от глобализационного воздействия, то локализация предполагает адаптацию к местным усло-
виям, к специфике своего региона.
Представление о локализации пришло в политическую науку также из экономики, где дохо-
ды напрямую зависят от того, насколько востребованы будут товар или услуга в другой куль-
туре. Подчеркивая этот факт, директор Французского института международных отношений
и советник президента Франции Тьерри де Монбреаль говорит, что, рассуждая о глобализации,
мы вовсе «не подразумеваем унификацию и стандартизацию. Ведь и конструкторы автомоби-
ля не стремятся создать универсальную «мировую» машину, способную удовлетворять всем
вкусам. Это нереально. К примеру, продукция одной и той же французской фирмы Danone рас-
считана на вкусы парижан, в Санкт-Петербурге — на петербуржцев, а в Шанхае — на китайцев...
Различия во вкусах, как и в менталитете, никогда никуда не исчезнут»1'*.
Этот феномен одновременного действия глобализации и локализации получил название
глокализации («glocalization») от слияния и сокращения двух английских слов «globalization»
и «localization».
П. Бергер и С. Хантингтон* 173 организовали проведение исследования для ответа на вопрос,
как конкретно идет процесс глобализации в различных регионах мира? Как глобальное взаи-
модействует с национальным? Что в результате такого взаимодействия образуется? Для отве-
тов на эти вопросы необходимо было определить пути, по которым идет глобализация, иными
словами, — что глобализируется? П. Бергер выделил четыре параметра глобализации:
1) массовая культура в широком смысле, включающая в себя музыку, фильмы, а также сети
ресторанов McDonald's, телевизионный канал MTV, товары фирм, известных во всем
мире (Adidas, United Colors of Benetton, Revlon и т. п.);
2) «давосская культура», т. е. образ поведения, характерный для бизнес-структур;
3) «клубная культура интеллектуалов» — наиболее распространенные идейные и теорети-
ческие воззрения, обсуждаемые в обществе;
4) важнейшие религиозные воззрения и связанные с ними движения.
Ориентируясь на эти четыре параметра глобализации, исследователи из разных стран,
в частности Китая, США, Германии, Индии, ЮАР, Чили и др., попытались проанализировать раз-
витие глобализационных процессов.
Оказалось, что глоабализация имеет очень большую местную специфику. Так, символ
McDonald's, гамбургер, в Индии, где корова является священным животным, из говяжьей
котлеты превращается в котлету с курятиной. В Японии, например, тот же McDonald's был
изначально ориентирован на средние слои населения, а затем распространен и на менее
обеспеченных, а «давосская культура» и «клубная культура интеллектуалов» практически
не претерпевают трансформации. В Турции же «в области массовой культуры глобализация
оказывается процессом, который допускает скорее сосуществование, чем столкновение гло-
бального и локального»174.
177 Европа хочет быть полюсом. Интервью А.Шумилина с Тьерри де Монбреаль//Эксперт. — 2000. — № 17(230).
173 Многоликая глобализация / Под ред. П. Бергера и С. Хантингтона. / Пер. с англ. — М. Аспект Пресс, 2004.
174 Культурная глобализация в Турции: акторы, дискурсы, стратегии / Многоликая глобализация / Под ред. П. Бергера и С. Хантингтона. /
Пер. с англ. — М. Аспект Пресс, 2004. — С. 337.
85
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Таким образом, взаимодействие глобального и локального оказывается очень сложным
и имеющим разнообразные формы процессом. В этом смысле термин «^локализация» можно,
наверное, использовать в качестве метафоры одновременного действия глобального и ло-
кального, но он мало что объясняет относительно того, как это происходит.
Гипотеза автора:
Идея диалога, ведущего к изменению обоих участников, может быть применена
к взаимодействию культур. В этом случае ставшее привычным выражение «диалог культур»
наполняется новым смыслом.
Изоляционизм — тенденция по своей сути противоположная глобализации. Правда,
обычно под этим термином подразумевается внешняя политика государства, направлен-
ная на отстранения от международных дел. В качестве примера часто приводится внешняя
политика США в конце XIX — начале XX в., или политику самоизоляции Японии в период
с середины XVII в. по середину XIX в. Смысл такой политики в том, чтобы сохранить свою
самобытность, сосредоточиться на внутренних проблемах и т. п. В России проблема изоля-
ционистской политики стала обсуждаться начиная с первой половины 1990-х гг., во мно-
гом в связи с работами В. Л. Цымбурского175, и значительно более интенсивно в последнее
время. Обосновывая свою точку зрения, В. Л. Цымбурский использует метафору «остров
Россия», под которой понимает ее цивилизационную уникальность. В дальнейшем идея
особенности, неповторимости России начинает активно использоваться во вновь возро-
дившемся идейном течении евразийства.
Насколько эффективна политика изоляционизма сегодня — отдельный вопрос, но на-
сколько она вообще возможна в современных условиях, особенно для России с ее террито-
рией, ядерным потенциалом, постоянным членством в МБ ООН и т.д.? Очевидно, что Россия
вовлечена во многие международные дела, выйти из которых просто «по желанию» невоз-
можно.
В целом, высокие технологии воздвигают преграды на пути изоляционизма. Все труднее
становится изолироваться от информации извне. В то же время возможны различные огра-
ничения, которые накладывает государство, в частности политикой в области выхода в Ин-
тернет, например за счет контроля над провайдерами. Хотя такая политика становится все
дороже и в прямом, и в переносном смыслах.
Важным моментом, на который следует обратить внимание, является то, что изоляцио-
низм как противоположность глобализации в современных условиях может относиться
не только и даже не столько к политике государства, сколько к поведению отдельных лю-
дей или групп. Очевидно, что далеко не каждый захочет оказаться в «глобализационных
воротах», используя метафору О. Е. Андерссона и его коллег176.
Глобализация требует от человека крайнего напряжения со всеми вытекающими по-
следствиями, поэтому все чаще можно наблюдать своеобразное «бегство от глобализа-
ции». Оно может выражаться по-разному: от стремления провести отпуск на природе
в лесу с рыбалкой и грибами, часто при этом сохранив все блага цивилизации и глобали-
зации, включая доступ в Интернет и т. п. (неслучайно все большее распространение полу-
чает так называемый «хуторской туризм», который получил развитие в Польше, а потом
в Литве, Латвии, Эстонии), до полного изменения образа жизни, переезда в глухие районы,
отказа от телефонов, компьютеров, Интернета и т. п.
176 См., в частности: Цымбурский В. Л Остров Россия (Перспективы российской геополитики). И Полис, 1993, № 5; Цымбурский В. Л. Народы между
цивилизациями // Pro et contra. — 1997. — т. 2. — № 3
176 Ворота в глобальную экономику / Под ред О. Е Андерссона и Д Е Андерссона / Пер. с англ под ред. В. М. Сергеева — М.: Фазис, 2001.
86
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Постановка проблемы:
При всем многообразии феноменологии, противоречивости, неравномерности
и неоднородности чем является феномен глобализации для мировой политики?
Свидетельствует ли он о кардинальных политических изменениях? Каковы здесь могут быть
аргументы «за» и «против»?
Феномен глобализации сегодня довольно подробно описан в литературе и проиллюстри-
рован большим статистическим материалом. Можно приводить новые данные из разных об-
ластей, сравнивать их между собой, а также анализировать темпы распространения различ-
ных явлений в глобальном масштабе, однако более важным представляется понять, что собой
представляет явление глобализации с точки зрения политического развития мира и какие по-
следствия оно имеет?
Понимание глобализации различается в зависимости от теоретических позиций изучающих
ее исследователей. Если рассматривать глобализацию в рамках основных теоретических под-
ходов, то реалисты, признавая наличие существенных изменений в современном мире, анали-
зируют глобализацию скорее как процесс эволюционного развития мира, а не как качествен-
ный скачок в его преобразовании.
Неомарксисты видят в современных процессах заключительную стадию развития капита-
лизма, порождающую все большую поляризацию мира по экономическому параметру, а как
следствие — и политическую нестабильность. Для них глобализация также не является абсо-
лютно новым явлением.
Взгляд на глобализацию как на постоянно идущий исторический процесс отражен, напри-
мер, в работах М. Весеса, который исходит из того, что глобализация — вовсе не новое явление.
Он утверждает, что на самом деле процессы, получившие это название, связаны лишь с услож-
нением мира, которое существовало всегда. Однако, по его мнению, глобализация привлекает
столь пристальное внимание, поскольку с ее помощью либо пытаются доказать существование
новых угроз, либо, напротив, — предрекают процветание человечества1".
Для большинства исследователей, придерживающихся неолиберальной традиции, глоба-
лизация — это качественно новый этап развития политической структуры и мира, а также че-
ловеческой цивилизации в целом. Глобализация наряду с позитивными моментами порождает
множество проблем глобального характера. В координации деятельности, поиске решений
возникающих перед человечеством новых проблем и вызовов также проявляется глобализа-
ция современного мира.
При этом существуют различные точки зрения относительно сути глобализации. В одних
исследованиях акцент делается на экономических ее аспектах, в других — на формировании
единого информационного пространства, в третьих — на развитии общих стандартов. Послед-
нее относится прежде всего к организации производства, быта, социальной жизни и т. п. В свя-
зи с этим как метафора используется выражение макдоналдизация мира (от названия сети
быстрого питания McDonald's), под которым понимается некая стандартизация и «конвейер-
ность» процессов при организации экономической и социальной жизни. Из универсальных
блоков, как из кубиков lego, складываются различные виды продукции, имеющие в конечном
виде огромную вариативность. Ярким примером такой «макдоналдизации» является мебель,
предлагаемая шведской компанией IKEA: из стандартных блоков собирается фактически бес-
численное множество вариантов обстановки квартиры, в зависимости от площади, вкусов,
нужд человека.
Если взять достаточно распространенное понимание глобализации как идущего истори-
ческого процесса, то можно заметить, что в истории развития человечества действительно *
Veseth М. Selling Globalization: The Myth of the Global Economy. — Boulder. Lynne Rienner, 1998.
87
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
наблюдается тенденция все большего расширения пространства, на котором происходит ин-
тенсивное взаимодействие: от отдельных деревень, городов, княжеств к государствам, реги-
онам и, наконец, через эпоху великих географических открытий к миру в целом.
Тем не менее процесс глобализации сложный и неоднозначный. В историческом развитии
он шел нелинейно и вовсе не предполагал присоединение новых периферийных территорий
к некоему неизменному центру. Так, Дж. Модельски178 на примере развития городов Древне-
го мира показывает «пульсирующий» характер этого процесса. Он выделяет две фазы, каждая
протяженностью в тысячелетие: централизации, когда формируются центральные зоны миро-
вой системы, и децентрализации, если периферия становится главенствующей. В результате
происходит смена мест в системе «центр—периферия». В принципе близкие к идее «пульса-
ции» представления содержатся и в работе Пола Кеннеди, когда он говорит о расцвете и закате
великих держав179.
Если экстраполировать результаты Дж. Модельски на дальнейшее историческое развитие,
то можно предположить, что подобная «пульсация» проходит не только по территориально-
му основанию, но, что особенно важно, и по тому, на основе какого содержательного аспекта
формируются центр и периферия. В истории таким содержательным основанием были, в част-
ности, религия, идеология, экономическое развитие.
Другое понимание глобализации, получившее широкое распространение, — процесс уни-
версализации и гомогенизации мира, идущего по пути его вестернизации является намного
более спорным, чем предыдущее. В рамках этого подхода строились различные предположе-
ния относительно создания глобальной деревни — универсальной общности всех живущих
на Земле людей или всемирного правительства, которое регулировало бы весь комплекс вза-
имоотношений между странами и народами. Иными словами, предполагалось формирование
некоей всемирной конфедерации.
Эти образы, идеи и гипотезы широко используются в журналистике и популярной литера-
туре, отражая представление о том, что все люди на Земле объединены единой судьбой, и это
стало возможным благодаря распространению универсальных культурных образцов, разви-
тию технологий — в первую очередь транспортных, информационных и коммуникационных,
мировой торговой и финансовой систем, объединяющих всех людей во взаимосвязанное
и взаимозависимое сообщество.
При этом, согласно данным представлениям, все большее распространение получают ха-
рактерные для западной цивилизации ценности и нормы поведения. Именно сторонники
этих взглядов являются наиболее ярыми противниками глобализации, а сама глобализация
окрашивается у них в сильные эмоциональные тона. Так, А. Уткин, который пишет, что в ре-
зультате глобализации «уникальные условия доминирования государственной формы исче-
зают. Мощь и возможности государств-наций контролировать свою судьбу уменьшаются»180
(С. 71), а А. С. Панарин утверждает, что «глобальный мир — это не столько взаимозависимый
мир, как уверяли нас новые либералы, сколько зависимый — управляемый из единого цен-
тра» (С. 181 )181.
Именно последнее, согласно этим авторам, и является причиной того, что в одном случае
(на национальном уровне) иерархические связи рвутся, в другом (на глобальном) — устанав-
ливаются. Возражения представленным взглядам можно выстраивать по крайней мере по
трем позициям.
178 Modelski G Ancient World Cities 4000-1 000 BC: Centre/Hinteland in the World System II Global Society. — 1999. — V.13. — №4. — P. 383-392.
179
Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. — L.: Fountana Press. 1989.
Уткин А. Глобализация: процесс и осмысление. — М.; Логос, 2001.
181
Панарин А. С Искушение глобализмом — М.: Русский Национальный Фонд, 2000.
88
Мировая политика в XXI веке- акторы, процессы, проблемы
Во-первых, каждая культура по-своему воспринимает и усваивает нормы, присущие дру-
гим культурам. На этот факт обращают внимание многие исследователи, занимающиеся ана-
лизом взаимного влияния культур. В частности, это хорошо показано в книге под редакцией
О. Е. Андерссона, которая обсуждалась выше. Образцы поведения западной цивилизации
в различных регионах мира (в том числе в сфере потребления), будучи включенными в другой
культурный контекст, имеют порой совсем иной смысл, иногда противоположный исходному.
За внешним тождеством следования западным типам поведения могут скрываться совершен-
но разные вещи. Например, ношение джинсов в США выглядит как стремление быть «как все»,
а, скажем, в ряде арабских стран — напротив, может выглядеть стремлением противопоста-
вить себя другим.
Во-вторых, сама западная цивилизация неоднородна. В этом смысле универсализации мира
по типу плавильного котла, о котором раньше довольно много говорили в отношении амери-
канской культуры, не происходит. Кстати сказать, сегодня и в США все чаще используют мета-
фору «салат», подчеркивая тем самым сохранение самобытности каждого народа.
В-третьих, необходимо иметь в виду, что далеко не всегда распространяются именно запад-
ные культурные формы. Существует и обратный процесс, который проявляется в интересе За-
пада к восточным религиям, африканской культуре и т. п.
Поэтому вряд ли правомерно говорить о глобализации как о вестернизации мира, хотя, ко-
нечно, если иметь в виду масштабы влияния, то сегодня приоритет принадлежит именно за-
падной культуре.
Наконец, еще одно понимание глобализации можно определить как «транснационализа-
ция мира». Следует подчеркнуть, что речь идет не об исчезновении государств, как нередко
интерпретируется противниками глобализации, а о развитии транснациональных отношений,
под которыми понимаются интенсификация и увеличение объемов различного рода обменов
и взаимодействия за пределами государственных границ, причем во всех областях. Как след-
ствие, один из наиболее важных результатов — формирование мирового рынка товаров и ус-
луг, финансовой системы, мировой сети коммуникации.
Если говорить о сферах развития трансграничных процессов, то сначала границы нацио-
нальных государств оказались наиболее прозрачными в области экономики на Европейском
континенте, когда восстановление экономик различных государств, разрушенных Второй ми-
ровой войной, потребовало тесного сотрудничества. Затем этот процесс перекинулся на соци-
альные, политические, культурные, иные отношения, а также другие регионы.
Прозрачность межгосударственных границ сделала мир взаимозависимым. Именно по этой
причине некоторые исследователи связывают глобализацию со взаимозависимостью, когда,
по определению Р. Кохэна и Дж. Ная'82, участники или события в различных частях системы воз-
действуют друг на друга. Прозрачность, или транспарентность, межгосударственных границ,
вызванная глобализацией, перевернула представления о безопасности, конфликтах, их урегу-
лировании, дипломатии и других базовых проблемах классических исследований по между-
народным отношениям. Она стерла существовавшие ранее жесткие барьеры между внешней
и внутренней политикой. Так, в области безопасности появились проблемы терроризма, сепа-
ратизма, национализма и т. п.
Открыв межгосударственные границы, глобализация облегчила и деятельность негосудар-
ственных акторов на мировой арене: ТНК, внутригосударственных регионов, неправительс-
твенных организаций, тем самым стимулируя их активность и количественный рост. Но здесь
есть обратное влияние: сами негосударственные акторы стимулируют развитие глобализации
и прозрачность границ.
Keohane Robert О., Nye Joseph 5. Power and Interdependence. Third edition. — N. Y. a.o.: Longman. 2001.
89
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Вследствие прозрачности границ в условиях глобализации все сложнее становится конт-
ролировать политические, экономические, социальные и другие процессы. Примером могут
служить финансовые кризисы 1997-1998 гг. в Юго-Восточной Азии и России, когда государства
оказались неспособными противостоять резкому обвалу национальных валют.
Управляемость процессами оказывается особенно сложной, если принять во внимание,
что глобализация вынесла на политическую авансцену не только многих действующих лиц, но
и, например, террористические организации, наркобизнес, незаконных торговцев оружием
и т. п., получивших название «неистовые негосударственные акторы» (violent non-state actors —
VNSA). У них появилась возможность использовать результаты глобализации в своих корпо-
ративных интересах. Особенно остро это ощущается в информационной сфере, где возникает
опасность информационного терроризма. Говоря об управляемости, следует иметь в виду и тот
факт, что передача информации с огромной скоростью и ее тиражирование ставят проблему
возможного умножения ошибок, последствия которой порой сложно прогнозировать.
Наконец, проблема управления и контроля тоже имеет оборотную сторону. Современные
средства информации и связи позволяют не только преступным группам, но и властям доволь-
но легко вторгаться в частную жизнь граждан путем отслеживания их передвижений, платежей
через мобильные телефоны, пластиковые карты, электронную почту и другие средства связи.
По сути, транспарентность границ, активизация негосударственных акторов, интенсифика-
ция взаимодействия, взаимозаивисмость и взаимоуязвимость мира и т. п. — все это стимули-
рует трансформацию политической системы мира.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. В чем эвристиченость концепции глобализации (если она существует)?
Ь. Разные акторы в процессе глобализации: их отношение к глобализации, и ее
отдельным аспектам, новые вызовы и новые возможности, порождаемые
глобализацией.
с. По каким основным направлениям можно минимизировать издержки
глобализации?
d. Используя логику рассуждений П. Бергера и С. Хантингтона, покажите, каков
глобализационный сценарий для России.
е. Объективные и субъективные факторы глобализации и изоляционизма: каково
их соотношение и, соответственно, возможности управления процессами
глобализации?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении глобализации.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
3.2. ИНТЕГРАЦИОННЫЕ И ДЕЗИНТЕГРАЦИОННЫЕ
ПРОЦЕССЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
Интеграция и демократизация, наряду с глобализацией и изоляционизмом, определяют ха-
рактер мирового развития. Можно спорить о проблемах глобализации, но то, что из двух на-
правлений развития — глобализация и изоляционизм — изоляционизм явно не является ве-
дущей тенденцией мирополитического развития, пожалуй, не вызывает сомнений. Несмотря
на множество различных попыток (успешных или нет) оградиться от тех или иных негативных
воздействий глобализации (распространение наркотиков, незаконная торговля оружием, рас-
пространение болезней и т. п.), изоляционизм не может рассматриваться в качестве ведущей
тенденции развития.
Сложнее обстоят дела с двумя другими парами тенденций мирополитического развития.
Интеграция может идти как по пути расширения количества государств в интеграционном об-
разовании (экстенсивный путь), так и по усилению интеграционных процессов (интенсивный).
Однако процессы интеграции и дезинтеграции не так просто измерить. Вряд ли, например, для
этих целей целесообразно считать, сколько стран в Европе присоединилось к Европейскому
союзу, а сколько распалось после окончания холодной войны, с тем чтобы определить основ-
ной вектор — интеграционный или дезинтеграционный — развития в регионе. Наверное, не-
обходимо учитывать более тонкие и комплексные параметры.
Говоря об интеграции, необходимо иметь в виду, что она подразумевает сближение именно
государств, что фиксируется в международных договорах. Это межгосударственный процесс
в отличие от глобализации. Отдельные люди, негосударственные акторы и т.д. интегрируются,
условно говоря, вместе с государством. Конечно, они могут влиять на этот процесс, ускорять
его или тормозить через систему голосования, механизмы лоббирования и т.д., но, живя и ра-
ботая в стране, которая входит, например, в такое интеграционное образование, как ЕС, нельзя
изолироваться от интеграции.
В отличие от глобализации, которая не предполагает межгосударственных договоров, они
появляются лишь в тех или иных областях (например, связанных с информационными и комму-
никационными технологиями) для регулирования глобализационных процессов.
Негосударственные акторы обычно не рассматриваются при анализе интеграционных
процессов или по крайней мере оказываются на периферии исследовательского внимания.
В этом плане более точными будут рассуждения о вхождении той или иной страны в интег-
рационные, а не в глобализационные процессы, так как государство интегрируется, условно
говоря, целиком на основе подписания межгосударственных соглашений. Глобализация же,
во-первых, не подразумевает таких соглашений, во-вторых, может протекать по-разному для
различных регионов одного государства. Одни внутренние регионы страны успешно вклю-
чаются в глобализационные процессы, другие оказываются аутсайдерами, о чем свидетель-
ствует рассмотренная выше исследование под редакцией О. Е. Андерссона181. При крайнем
различии темпов включения разных внутренних регионов в глобализацию возникает угроза
распада государства.
Несомненно, глобализация, делая межгосударственные границы прозрачными, стимулиру-
ет процессы интеграции. Но в то же время порождает и противоположный процесс. Негативные
моменты открытости границ заставляют граждан выступать против интеграции. Ярким приме-
ром здесь служит голосование по проекту Европейской конституции в 2005 г. во Франции, а за-
тем в Нидерландах, где идея Конституции ЕС не получила поддержки, несмотря на активные
действия со стороны властей по разъяснению ее необходимости. И дело здесь не в «провале»
самой идеи, «закате Европы», «распаде Европейского союза» и т. п., как нередко отмечалось
181 Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона / Пер. с англ. под. ред. В. М. Сергеева. — Mj Фаэис, 2001.
9Л
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
в газетных публикациях. Скорее следует согласиться с теми авторами, которые видят в этом
факте реакцию на слишком быстрое экстенсивное развитие интеграционных процессов в Ев-
ропе после окончания холодной войны. Так, 2004 г. стал годом наиболее значительного рас-
ширения ЕС: к нему сразу присоединились 10 новых членов, в том числе и три государства,
входившие ранее в состав СССР — Латвия, Литва и Эстония, и Европейский Союз объединил
25 государств, а через три года последовало новое расширение за счет Болгарии и Румынии.
Практика межгосударственного сотрудничества существует давно. Однако лишь во второй
половине XX столетия межгосударственное сотрудничество в широком масштабе стало при-
обретать постоянные формы. Это связано прежде всего с интенсификацией сотрудничества,
расширением его сфер и развитием действительно интеграционных процессов, которые по-
требовали создания межгосударственных образований и институтов. Поэтому еще одним важ-
ным моментом, характеризующим интеграцию, является не просто сотрудничество, а создание
механизмов межгосударственного взаимодействия, иными словами, институциализация со-
трудничества. В этом плане интеграция, во-первых, самым тесным образом связана с развити-
ем межправительственных организаций (МПО), которые предполагают формирование межго-
сударственных механизмов принятия решений. Через совместные институты осуществляются
интеграционные процессы. Во-вторых, интеграция рассматривается с двух точек зрения: как
процесс и как результат взаимодействия государств.
Процессы интеграции, идущие с той или иной долей интенсивности, можно наблюдать
в различных регионах мира: в Северной и Центральной Америке, в частности, в рамках НАФТА,
в Азии — в АСЕАН. Однако наибольшей степени развития они достигли на Европейском конти-
ненте в рамках Европейского союза. Правда, проблема заключается в том, как далеко может и
должна зайти интеграция: что должно оставаться в ведении национального государства, а что
входить в компетенцию наднациональных образований? По этим вопросам продолжаются
дискуссии
Для развития региональных интеграционных процессов необходимы следующие условия:
географическая близость, стабильное экономическое развитие, сходство политических си-
стем, поддержка общественным мнением интеграции, относительная однородность в обла-
сти культуры, внутренняя политическая стабильность, сходство исторического и социального
развития, сравнимые формы правления и экономических систем, близкий уровень военного
развития и экономических ресурсов, сходное восприятие общих внешних угроз, сравнимая
бюрократическая структура, наличие опыта сотрудничества.
Что побуждает государства к интеграции? Прежде всего — наличие общих проблем, решить
которые легче, а в ряде случаев только и возможно совместными усилиями. Развитие мира
конца XX — начала XXI в. привело к усилению международных контактов, взаимозависимости
мира, особенно в экономической области, что способствует интеграционным процессам и со-
зданию различного рода межправительственных организаций. С этой взаимозависимостью
тесно связан рост глобальных проблем, для решения которых также нужны согласованные
действия различных государств.
Еще одной причиной, побуждающей к интеграционным процессам, является заинтересо-
ванность «средних» и «малых» государств в увеличении своего международного влияния. Для
этих стран объединенными усилиями воздействовать на международные процессы значи-
тельно легче, чем в одиночку. На примере Европейского союза Ю. А. Борко показывает, что
первоначально членами европейского сообщества были 3 «малых» и 3 «больших» государства,
с 1973 г. — 5 «малых» и 4 «больших», в 1980-е годы — соответственно 8 и 4, а с 1995 г. — 11 «ма-
лых» и 4 «больших»”4. Продолжая следовать данной логике, можно заметить, то среди после-
дующих двух расширений Европейского союза все страны оказываются «малыми», за исключе- 184
184
Борко Ю А. Проблема национального суверенитета: опыт европейской интеграции Н Космополис. Альманах. — 1999. — С. 67-72.
92
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
нием Польши, которую еще в качестве кандидата в члены ЕС Ю. А. Борко называл как «среднее»
государство. Государство, вступая в международную организацию, формально теряет ряд
функций, передавая их на межгосударственный уровень, но одновременно приобретает до-
полнительно ряд других, что оказывается особенно важным для «малых» государств.
Полувековая история развития европейской интеграции дает много материала для теоре-
тического осмысления данного опыта. Ю. Борко и О. Буторина выделяют три основополагаю-
щих принципа концепции и практики интеграционного строительства ЕС:
• интеграция является не целью, а средством;
• интеграция требует постепенности;
• интеграция нуждается в адекватных механизмах”5.
В рамках первого принципа выделяются два аспекта. Во-первых, интеграция подразумевает,
что в выигрыше оказываются все участники, поскольку их интересы легче реализуются. При
этом они вносят также свой вклад в общее строительство, совместно пользуются полученными
плодами, исключают методы принуждения в принятии решений. Во-вторых, интеграция не ре-
шает всех существующих проблем. Являясь средством, она может лишь помочь в их решении.
Принцип постепенности интеграции предусматривает, что этот процесс длительный и со-
стоит из ряда этапов. Данный принцип хорошо иллюстрируется историей Европейского сою-
за. Идеи объединения Европы для предотвращения новых войн высказывались еще во время
Второй мировой войны. После ее окончания одним из активных сторонников интеграционных
процессов в Европе был министр иностранных дел Франции Р. Шуман, который совместно с дру-
гим французским автором, политологом Ж. Монне, во многом заложил концептуальные основы
будущего развития Европы. Первым практическим шагом было создание Европейского объеди-
нения угля и стали, призванного координировать и стимулировать экономическое развитие
шести европейских стран — Бельгии, Германии, Люксембурга, Нидерландов и Франции. Усилия
этих стран были направлены на облегчение торговли углем и сталью внутри «шестерки».
Следующий этап в развитии европейской интеграции связан с Римским договором 1957 г.,
когда те же шесть государств решили перенести принципы сотрудничества, которые были за-
ложены ранее, на иную сферу — атомную энергетику — и образовали Европейское сообще-
ство по атомной энергии. Создано было также Европейское экономическое сообщество, по-
лучившее название Общий рынок. Сформировалась зона свободной торговли, где были сняты
тарифы и ограничения на передвижение товаров внутри границ ЕЭС. ЕОУС, Евратом и ЕЭС об-
разовали Европейское сообщество (ЕС).
В 1985 г. принимается Единый Европейский Акт, в котором ставится целью к 1992 г. создать
реальной общий рынок со свободным движением товаров, капитала, людей и услуг.
Особенно интенсивно процессы интеграции пошли в Европе после окончания холодной
войны. Знаменательным событием в этот период стало подписание Маастрихтского договора
1992 г., определившего фактически новый этап развития европейской интеграции. Большое
значение имели такие события, как создание Шенгенской группы (зоны), облегчившей визовые
и таможенные передвижения внутри Европы, а также преобразование Европейского экономи-
ческого сообщества в более интегрированную структуру — Европейский союз.
Все процессы современной европейской интеграции характеризуются многоаспектностью.
Они охватывают одновременно различные сферы — экономическую, политическую, гумани-
тарную и др. Для них характерна и такая особенность, как тенденция к расширению участни-
ков интеграции.
Поспешность в переходе к следующей фазе оборачивается неудачами, о чем также свиде-
тельствует опыт ЕС. Например, в 1970 г. был предложен план образования валютного союза,
предусматривающий введение единой валюты еще в 1980 г. Но ему так и не суждено было
”5 Европейский союз на пороге XXI века. Выбор стратегии развития / Под ред. Ю. А. борко и О. В. Буториной. — М.: Эдиториал УРСС. 2001.
S3
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
сбыться именно в силу неготовности ЕС к таким шагам. Не исключено, аналогичная история
будет с Европейской конституцией. После нескольких лет паузы к ней вернутся вновь, но уже
с иными конечными результатами.
Наконец, под принципом, подразумевающим адекватные механизмы интеграции, пони-
мается процесс длительного и сложного согласования интересов и позиций стран-участниц.
Именно по этой причине ЕС столь пристальное внимание уделяет проблеме совершенствова-
ния процесса принятия решений.
Ю. Борко и О. Буторина также формулируют пять основных принципов функционирования
институтов ЕС:
• наличие межгосударственных и наднациональных институтов, что позволяет
поддерживать баланс между национальными и общими интересами;
• разделение компетенций между ЕС и национальными институтами. Решения
в одних областях определяются наднациональными органами (сельское хозяйство,
торговля, денежно-кредитная политика); в других — одновременно национальными
и наднациональными (в частности региональная, научно-техническая, социальная
политика); в третьих, ЕС лишь координирует действия своих членов {экономическая,
культурная политика);
• разнообразие типов принимаемых решений: обязательный и рекомендательный
характер, свобода в выборе средств их реализации на национальном уровне и т. п.;
• примат права ЕС над национальными правовыми нормами в рамках, определенных
основополагающими договорами;
• участие общественности стран, входящих в ЕС, и поддержка их интеграционных
процессов.
В последние годы наблюдается интересная тенденция, непосредственно не связанная
с европейской интеграцией в рамках ЕС. Речь идет о развитии европейского сотрудничества
в области высшего образования, получившего названия Болонского процесса. Инициатива ис-
ходила от стран — членов Евросоюза: Великобритании, Германии, Италии и Франции. Минис-
тры образования этих стран встретились в Сорбонне в 1998 г. По результатам встречи была
принята Сорбоннская декларация, которая легла в основу Болонской декларации, принятой
через год. Изначально стимулом для встречи в Сорбоне послужило то, что в конце XX столетия
европейцы обнаружили научно-техническое отставание, которое стало ощущаться на повсе-
дневном уровне и тормозить все сферы социально-экономического развития: широкое внед-
рение пластиковых карт, Интернета, сотовой связи и тому подобных инноваций, основанных
на информационных и коммуникативных технологиях. Причем отставание наблюдалось не
только в США или Японии, но даже в таких странах, как, например, Южная Африка, где системы
пластиковых карт и сотовой телефонной связи активно начали использоваться раньше.
Вторым важным моментом, на которое обратили внимание в Европе, было то, что Европа
стала терять передовые позиции в мире в области предоставления образовательных услуг.
Прежде всего США, а также Австралия начали интенсивно предоставлять образовательные ус-
луги, и это явилось значимой статьей их экспорта. По данным ЮНЕСКО, в 2002/2003 учебном
году в США обучалось 582 996 иностранных студентов, что составило 4% от всех американ-
ских студентов, а в Австралии — 179 619 (18% от общего числа студентов)186. С начала 1990-х
гг. число европейских студентов, которые обучались в США, превысило число американских
студентов, обучающихся в Европе. Факт отставания европейского образования имел не только
экономическое значение. Европа с ее культурными историческими традициями, неотъемле-
мой частью которых было университетское образование, стала уступать свои позиции именно
в этой области.
Всемирный доклад по образованию. Сравнение мировой статистки в области образования. — Монреаль: Институт статистики ЮНЕСКО. 2005.
94
а Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В результате за 10 лет темпы европейской интеграции в области высшего образования ока-
зались поразительными: Болонский процесс охватил 45 стран, в то время как сам ЕС насчиты-
вает 27 государств.
Что означает этот процесс? Стремление через разные аспекты вовлечь в процесс интегра-
ции разные страны, не расширяя сам Европейский союз? Выявить возможности использова-
ния образования в качестве «мягкой силы»? Усилить европейское образование?
К сожалению, Болонский процесс в полной мере так и не стал предметом внимательного
изучения специалистов в области мировой политики и международных отношений. Отчасти
это объясняется тем, что для исследователей, занимающихся европейской интеграцией, Бо-
лонский процесс, явно выходящий за рамки Европейского союза, оказывается «чужим» иссле-
довательским полем, поэтому он в лучшем случае рассматривается с точки зрения историчес-
кого хода событий, хронологии принятия документов18', а также характера предпринимаемых
реформ, технологии включения России в общеевропейскую реформу высшего образования и
наиболее бурно обсуждаемых плюсов и минусов Болонского процесса’88. Существуют еще две
причины. Во-первых, результаты социально-политических изменений, обусловленных рефор-
мой образования, станут очевидными не сразу, во-вторых, они будут накладываться на другие
процессы, поэтому вычленить воздействие собственно интеграционных процессов в области
образования сложно. В итоге международно-политические аспекты развития Болонского про-
цесса, а также социально-политические последствия, которые порождает и к которым может
привести создание общеевропейского пространства высшего образования, в целом до сих
пор остаются вне фокуса исследовательского внимания. Хотя показателен тот факт, что Фран-
цузский институт международных отношений (ИФРИ), который занимается анализом стратеги-
ческих проблем, обратился к вопросам образования187 188 189.
Гипотеза автора:
На рубеже XX-XXI вв. мы наблюдаем интенсификацию интеграционных
и дезинтеграционных процессов, что является индикатором перестройки политической
системы мира.
Процесс интеграции по-разному понимается и объясняется в различных теоретических
подходах. Так, реалистская школа склонна рассматривать интеграционные процессы и дея-
тельность международных организаций как некий суммарный продукт взаимодействия госу-
дарств, который принципиально не выходит за рамки их внешней политики. Иными словами,
появление и развитие межправительственных организаций, согласно этой точке зрения, прин-
ципиально не изменили характер международных отношений.
Иной, отличный от реализма, подход к интеграции и международным организациям сфор-
мировался в рамках либеральной традиции, где эти вопросы получили наибольшее разви-
тие. В них МПО выступают качественно новыми образованиями. Теоретическое осмысление
интеграционных процессов начинается с середины XX столетия и связано главным образом
с либеральной традицией, в рамках которой сложились две теоретические школы (подходы):
функционализм/неофункционализм и федерализм.
Отцом функционализма считается Дэвид Митрани, который в 1943 г. опубликовал рабо-
ту, получившую в русском варианте название «Мир и функциональное развитие междуна-
187
См., напр.: Reinalda В. and Kulesza Е. The Bologna Process — Harmonizing. Europe's Higher Education. — Opladen and Bloomfield Hills. 2005.
188
Болонский процесс: нарастающая динамика и многообразие: документы международных форумов и мнения зарубежных экспертов / Под ред.
В. И. Байденко. — М., 2002.
189
См., в частности: Салтыков Б Высшее образование в России: между наследием прошлого и современными вызовами. — ИФРИ.
Центр России и СНГ, апрель 2008. № 28.
95
Мировея политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
родной организации». В ней проанализированы причины, по которым Лига Наций оказа-
лась несостоятельной, и сделан вывод, что интеграционные процессы нельзя начинать с
политических аспектов. В этом случае государства начинают опасаться за свой суверени-
тет. Д. Митрани делает акцент на развитии экономической, социальной, научно-техничес-
кой интеграции, которая должна быть изначально. Политическая же интеграция остается
на втором плане. Д. Митрани, а за ним и его последователи настаивали на том, что важно
выработать у людей привычку к сотрудничеству и показать получаемые от совместной дея-
тельности преимущества.
Первоначально функционализм не был связан с анализом того, как развиваются транс-
национальные корпорации, он сосредоточил внимание на межгосударственном взаимо-
действии. Однако впоследствии ряд исследователей пришли к выводу, что деятельность ТНК,
которая нередко ведет к экономической интеграции различных государств, развивалась
фактически согласно логике функционализма. Представители ТНК часто воспринимают мир
целостно и видят себя космополитами. Все это способствует, согласно точке зрения функци-
оналистов, размыванию национальных границ и созданию единой экономической культуры,
в результате чего политика государств все больше становится одновременно и внутренней
и внешней.
До недавнего времени процесс экономической интеграции рассматривался многими ис-
следователями как прохождение строго по восходящей ряда ступеней. Из них выделяли сле-
дующие.
1. Создание зоны свободной торговли, когда страны-участницы отменяют таможенные
барьеры и количественные ограничения во взаимной торговле. Обычно предусматрива-
ется постеленная взаимная отмена пошлин и других ограничений.
2. Образование таможенного союза, в рамках которого происходит перемещение товаров
и услуг по единым таможенным тарифам и в соответствии с единой внешнеторговой по-
литикой по отношению к третьим странам.
3. Формирование общего (единого) рынка, который предусматривает ликвидацию барье-
ров между странами не только во взаимной торговле, но и в перемещении рабочей силы
и капитала. На этом этапе происходит разработка политики развития отраслей и секто-
ров экономики, общей для всех интегрирующихся стран. Начинают формироваться так-
же общие фонды содействия социальному и региональному развитию наиболее отста-
лых районов, входящих в интеграционное объединение.
4. Организация экономического и валютного союза. Ранее существовавшие формы инте-
грации дополняются проведением странами — участницами единой экономической
и валютно-финансовой политики, созданием системы межгосударственного регулиро-
вания социально-экономических процессов.
5. Последняя, пятая, ступень описывалась как переход к политической интеграции и созда-
нию единых политических институтов.
В последнее время к данной схеме интеграции стали относиться более осторожно, имея
в виду, что этот процесс, во-первых, далеко не обязательно идет в поступательном направ-
лении — он может быть заторможен на том или ином этапе; во-вторых, экономическая ин-
теграция не всегда приводит к политической, как многие полагали ранее, выделяя пятую
ступень. Именно политическая сфера оказывается наиболее сложной и болезненной в про-
цессе интеграции, что видно на примере ЕС, где вопрос об общей внешней политике и поли-
тике безопасности был зафиксирован в документах Маастрихтского договора, подписанного
только в 1992 г.
Все эти моменты отмечаются оппонентами функционализма. Подвергается критике и тезис
функционалистов о том, что политические различия исчезнут по мере развития сотрудниче-
ства. На практике нередко оказывается наоборот — не техническое и экономическое сотруд-
96
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ничество влияет на политику, а политическое решение ведет к развитию или сворачиванию
сотрудничества в той или иной области. Например, в значительной степени именно по полити-
ческим соображениям США в середине 1980-х покинули ЮНЕСКО. Р. Рейган, будучи тогда пре-
зидентом США, обвинил ЮНЕСКО в том, что она проводит антиамериканскую политику. Вновь
США вернулись в эту организацию только в 2003 г.
Представители федерализма выдвинули на первый план политическую интеграцию, пола-
гая, что межгосударственные отношения должны строиться на передаче части полномочий
надгосударственным образованиям изначально. Для этого направления характерен особый
акцент на создании политических институтов. Фактически если процесс интеграции у функци-
оналистов идет по принципу «снизу вверх», то у федералистов наоборот — «сверху вниз».
Федерализм, представителями которого являются, в частности, такие исследователи, как
А. Этциони, А. Спинелли и др., в целом получил меньшее распространение. Тем не менее, как
пишет П. А. Цыганков, «идеи федерализма стали заметными с первых всеобщих выборов в Ев-
ропарламент в 1979 г.»190.
В рамках федерализма активно развивались одно время идеи «мирового правительства»,
которое должно было бы объединить людей в общее государство и тем самым снять, по мне-
нию приверженцев этой школы, с повестки дня межгосударственные конфликты. Представ-
ления о «мировом правительстве» встретили жесткое сопротивление со стороны различного
рода исследователей и политиков, которые подчеркивали необходимость сохранения нацио-
нальной и государственной принадлежности. В дальнейшем появилось множество работ, в ко-
торых показывалась несостоятельность, по крайней мере в ближайшем будущем, реализации
этой идеи.
Под воздействием федерализма функционализм получил дальнейшее развитие и в совре-
менном мире существует в виде неофункционализма. Это направление, базируясь на основных
посылках функционализма, включило в себя некоторые черты федерализма. В неофункциона-
лизме приоритет отдается практическим проблемам в области здравоохранения, технологи-
ческим изменениям, правовым и другим вопросам, которые имеют значение для всего челове-
чества. При этом подчеркивается важность политических решений. Именно они — по вопросам,
которые важны в общепланетарном масштабе, — способствуют, согласно данной точке зрения,
интеграционным процессам и подталкивают участников к дальнейшему объединению в сфере
экономики. Неофункционалисты обычно используют в качестве модели для иллюстрации сво-
их теоретических воззрений развитие Европейского союза.
Интеграционные процессы проходят далеко не просто. Национальные интересы одних го-
сударств сталкиваются с интересами других стран, объединений, регионов. К этому следует
добавить, что участники интеграции обычно находятся на разных стадиях экономического
и социального развития. Поэтому, несмотря на взаимную выгоду от интеграции, вклад одних
в той или иной сфере оказывается большим, чем других. Имеет значение и неоднородность
интересов различных групп внутри интегрирующихся стран. Кто-то выигрывает от интеграции
в большей степени, поэтому заинтересован в ней, в то время как другие слои населения или
группы оказываются в проигрыше. Последние выступают против интеграционных процессов
и оказывают давление на правительственные структуры.
Существуют и другие издержки интеграции. Как в ситуации с глобализацией, интегрируются
не только положительные моменты, которыми обладают страны, но и отрицательные. Так, в на-
чале 1990-х годов Венесуэла обнаружила, что после открытия границы с Колумбией ее терри-
тория стала использоваться для провоза наркотиков.
Все это заставляет наряду с традиционными теориями интеграции: функционализма, нео-
функционализма, федерализма — обсуждать вопросы и соответственно предлагать теоре-
1ОД
Цыганков П. А. Теория международных отношений. — М.: Гардарикз, 2002.
97
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
тические схемы, связанные с ограничением интеграционных процессов. Так, С. Хантингтон
в статье, опубликованной в 1996 г., выразил сомнение в возможности и целесообразности
некоей всеобщей «интеграции»191. По его мнению, интеграционные процессы должны быть
ограничены рамками цивилизации. Мир, как отмечает исследователь, становится все более
модернизированным (использует современные технологии, ориентируется на экономическое
развитие и т. п.), но при этом все менее «западным», т. е. не принимает ценности, присущие
западноевропейской цивилизации, а также его культуру и религию. Исходя из этого постулата,
США, например, как полагает этот автор, должны тесно сотрудничать и соответственно входить
в интеграционные образования со своими западноевропейскими партнерами, что поможет
сохранению и развитию той цивилизации, к которой они все принадлежат, и держаться на рас-
стоянии от других цивилизаций. В более узком плане, если говорить, например, о расширении
НАТО, эта организация, согласно С. Хантингтону, должна тесно взаимодействовать и включить
в состав своих членов такие близкие в цивилизационном отношении страны, как государства
Балтии, Словения, но не те, которые ориентированы на ислам или православие. В будущем же
связи НАТО с «далекими» в цивилизационном отношении странами — Турцией и Грецией, по
мнению С. Хантингтона, ослабеют.
Действительно ли цивилизационный принцип является ограничительным моментом в раз-
витии интеграционных процессов? Представляется, что такое утверждение было бы упроще-
нием современных международных процессов. Более того, ряд фактов, таких, например, как
активная роль Японии в деятельности восьми ведущих стран мира, принадлежащей, по С. Хан-
тингтону, к другой цивилизации, оказывается плохо объяснимой.
В то же время очевидно, что наряду с поступательным движением по пути все большей
интеграции, когда эти процессы в одной области стимулируют ее и в других («spillover»), воз-
можны и противоположные процессы («spillback»), когда схема региональной интеграции
терпит провал, как это произошло в случае с попытками интеграции в Восточной Африке.
Региональная интеграционная структура может также стагнировать («spillaround»). В этих
условиях интеграция в одних сферах начинает противоречить процессам, происходящим
в других областях.
Различные процессы, ведущие к противоположным по сравнению с интеграцией результа-
там — распаду государств или межгосударственных образований, описываются в литературе
как дезинтеграция. Необходимо подчеркнуть, что дезинтеграция, как и интеграция, относится
прежде всего к межгосударственным отношениям. Так, в 1991 г., когда произошел распад СССР,
на месте которого образовались 15 новых государств, распались и некоторые международные
организации, где Советский Союз играл ключевую роль (в частности, Совет экономической
взаимопомощи, Организация Варшавского договора).
В 1990-х гг. произошла дезинтеграция Чехословакии. В отличие от мирного или, как его на-
зывают, «бархатного развода» Чехословакии бывшая Югославия распадалась долго и с целом
рядом вооруженных конфликтов. В ряде вновь образованных стран на пространстве бывшего
социалистического блока, а также в Западной Европе наблюдаются сильные сепаратистские
тенденции.
В чем преимущества дезинтеграции? Почему отделение оказалось столь значимым даже
для Европы, где уровень интеграционных процессов по сравнению с другими регионами вы-
сок? Почему Чехословакии надо было сначала дезинтегрироваться на Чехию и Словакию, что-
бы потом каждой по отдельности интегрироваться в ЕС? Удивительно, но вопросы дезинтегра-
ции по сравнению с интеграционными процессами остаются практически не разработанными
в научном плане. Ими занимаются в основном специалисты в области конфликтов. В результате
сами тренды развития оказываются плохо сравнимыми.
191
Huntington S Р The West Unique. Not Universal H Foreign Affairs, 1996. Vol.75. N 6. — R 28-46.
98
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Могут ли интеграция и дезинтеграция рассматриваться в качестве современных
глобальных трендов развития? Эти процессы были всегда в истории. Можно
привести пример раздробленности Германии и много других. В чем тогда
специфика «современного момента»?
Ь. Устанавливаются ли в процессе интеграции какие-либо новые типы связей между
участниками по примеру того, что происходит при глобализации, где начинают
доминировать сетевые связи и отношения? За счет чего осуществляется гибкость
в современных интеграционных образованиях?
с. Что происходит с негосударственными акторами, которые оказываются
интегрированными? Можно ли выделить типологию их адаптации к новым
реалиям?
d. Что является причинами, побудительными силами дезинтеграции в современном
мире? Действительно ли эти процессы хуже изучены, чем интеграционные?
е. Объективные и субъективные факторы интеграции и дезинтеграции: каково
их соотношение и, соответственно, возможности управления процессами
глобализации?
f. Насколько адекватны теории интеграции современным реалиям?
д. Возможно ли, и если да, то как ввести количественные методы для оценки
доминирования процессов интеграции/дезинтеграции при учете, что они могут
рассматриваться и по «глубине» процессов, и по «ширине» охвата (сколько
государств вовлечено)?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении интеграции и дезинтеграции.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
3.3. ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ И АВТОРИТАРИЗМ
В мировой политике понятие демократизации обычно используется для обозначения тен-
денции увеличения числа демократических стран в мире. Другое значение данного понятия
относится к процессу усиления и развития демократических институтов и процедур в том или
ином государстве и чаще встречается в рамках политологии, которая занимается анализом по-
литических процессов внутри государства.
Вопрос о том, какое государство может называться демократическим, вызывает ожесточен-
ные споры, а сама проблема демократии и демократизации, пожалуй, является одной из наибо-
лее эмоционально окрашенных и политизированных. Тем не менее при всей неоднозначности
понятия, сложности дать точное определение процессу демократизации существует понима-
ние того, что демократическое государство предполагает наличие широкого избирательного
права, без ограничения по национальным, расовым, гендерным, имущественным показателям;
демократических институтов, обеспечивающих реализацию прав граждан; широкого спектра
переговорных и согласовательных механизмов, дающих возможность учитывать разные инте-
ресы и мнения, и т. п.
Появление демократических государств в мире шло нелинейно. С. Хантингтон в 1991 г.
опубликовал статью в журнале, а затем и книгу, в которых показал, что появление демокра-
тических государств в мире шло волнами'92. Причем за периодами волн демократизации сле-
довали своеобразные «откаты», когда часть государств оказывалась неспособной удержаться
в русле демократии.
Первая волна демократизации, согласно С. Хантингтону, — самая длительная. Она факти-
чески продолжается столетие и датируется С. Хантингтоном 1820-1920 гг. Во время этой вол-
ны было образовано 29 демократических государств, в которых, в частности, избирательное
право стало более широким. За первой волной демократизации последовал и первый «откат»,
который продолжался со второй половины 1920-х гг по первую половину 1940-х. Он связан
с приходом к власти фашизма в ряде стран мира. В этот период число демократических стран
сократилось до 12, т. е. более чем в два раза.
Вторая волна датируется серединой 1940 — началом 1960-х гг. и связана с поражением
фашизма во Второй мировой войне, а также крушением колониальной системы. Количество
демократических государств в этот период увеличилось до 36. После нее наступает, согласно
С. Хантингтону, новая регрессивная волна, во время которой формируется ряд военных и авто-
ритарных режимов (в том числе в 1967 г. в Греции и в 1973 г. — в Чили). В целом, «второй откат»
длится с начала 1960-х по начало 1970-х гг., и количество демократических государств в мире
снижается с 36 до 30.
Наконец, новая, третья волна начинается с первой половины 1970-х гг. Демократические
процессы охватывают Западную Европу (Греция — 1974, Португалия — 1975, Испания — 1977);
Латинскую Америку (Доминиканская Республика — 1975, Гондурас — 1982, Бразилия — 1985,
Перу — 1988, Чили — 1990 и др.); Азию (Турция — 1988, Филиппины — 1986, Южная Корея —
1988); Восточную Европу (Венгрия — 1989, Чехословакия — 1989, Польша — 1989, Болгария —
1989, Россия — 1991 и др.); Африку (в ЮАР в 1994 г. прошли первые в стране всеобщие выборы).
За этот период происходит примерно удвоение числа демократических стран.
С. Хантингтон анализирует комплекс различных факторов, которые приводили к развитию оче-
редной волны демократизации. Особое внимание он уделяет экономическому развитию и полити-
ческому лидерству, говоря, что первое делает демократизацию возможной, а второе — реальной.
Подробно вопрос о том, чем обусловлены процессы демократизации, рассматривался мно-
гими авторами. Разные авторы дают различные ответы на вопрос относительно способствую- 192
192
Huntington S. Democracy's Third Wave// Journal of Democracy. — 1991. Summer. —V. 2. N» 3: Huntington, S. PThe Third Wave.
Norman: University of Oklahoma Press, 1991.
1OO
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
щих ей причин. При этом в политологии выделяются обычно две группы факторов, или пере-
менных:
• структурные (независимые переменные) — уровень экономического и социального
развития, социально-классовые процессы, доминирующие в обществе ценности и т. п.;
.• процедурные (зависимые переменные) — принимаемые решения, личностные
особенности политических деятелей и т. п.
Анализ этих двух групп факторов проводит А. Ю. Мельвиль, модифицировав модель «ворон-
ки причинности», которая была предложена американским автором Д. Кэмпбеллом и его кол-
легами для анализа поведения избирателя, он использовал ее для изучения проблем транзита.
При этом в самом процессе демократического транзита А. Ю. Мельвиль выделяет две фазы —
учреждения и консолидации демократии. Далее, при изучении факторов, влияющих на учреж-
дение демократии, он предлагает «постепенный переход от преимущественно структурного
к преимущественно процедурному анализу», а при исследовании второй фазы — обратный
путь «в аналитике, т. е. от микро- к макрофакторам»”’.
Вопросы волн демократизации также в центре внимания многих исследователей. Отталки-
ваясь от работ С. Хантингтона, одни авторы называют несколько иные даты демократических
волн194, другие выделяют большее количество волн демократизаци|9<', приводят иные цифры
относительного того, сколько стран стали демократическими во время каждой из волн или
сколько осталось после очередной «откатной» волны, по-разному оценивают те или иные фак-
торы и т.д. Тем не менее в целом, если не учитывать различия в подходах отдельных исследова-
телей, общими моментами, которые практически не вызывают споры, является признание:
1) волнообразного характера процесса демократизации;
2) поступательного характера демократизации, т. е. следующая волна демократизации ве-
дет к увеличению количества демократических стран, несмотря на «откаты».
В принципе эти закономерности характерны для любого развития, которое никогда не бы-
вает прямолинейным, независимо от рассматриваемой области. Так, в детской психологии это
хорошо показано в работах Д. Б. Эльконина196. Аналогичные данные приведены во множестве
исследований по выработке навыков.
Отмечаем тенденцию:
При всей сложности и противоречивости процесса в течение двух веков прослеживается
тенденция к увеличению демократических стран.
Развитие процессов демократизации мира в конце 1980-х породило ожидания дальнейше-
го процесса развития либеральных демократий в мире. Наиболее ярко эти надежды выразил
ф. Фукуяма в своей в известной статье о конце истории. Однако уже в 1990-е гг. стали возни-
кать режимы, которые, несмотря на возможную риторику о демократии, назвать демократи-
ческими было сложно. Они получили определения «нелиберальные демократии», «гибридные
режимы», «имитационные демократии». Суть этих режимов заключается в том, что демократи-
ческие институты и процедуры в них используются лишь как внешняя форма, служащая порой
для прикрытия недемократических по своей сути механизмов реализации власти. Пожалуй,
наибольшее распространение получил термин «нелиберальные демократии» благодаря рабо-
те Ф. Закарии, опубликованной в 1997 г. в журнале Foreign Affairs. Ф. Закария отталкивается от
193
Мельвиль А. Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам // Полис. —
1998. — № 2. — С. 6-38.
194 Dix Я Н. Democratization and Institutionalization of Latin American Political Parties// Comparative Political Studies.— 1992. — Vol. 24. — P.488-511.
Schmitter Ph. Democratization (waves of democratization) // Encyclopedia of Democracy. — New York, 1995.
196
Эльконин Д Б Психология игры. — M.; Педагогика, 1978.
ПОП
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
высказывания американского дипломата Ричарда Холбрука, который в сентябре 1996 г. пред-
ложил представить, что во время свободных демократических выборов в стране побеждает
кандидат, который открыто исповедует расистские, фашистские или сепаратистские взгляды
и выступает против мирного решения вопроса, в частности по Югославии. По сути, этот ли-
дер приходит к власти демократическим путем, однако исповедует явно недемократические
взгляды и проводит соответствующую политику. Ф. Закария продолжает эту логику рассужде-
ния и обращает внимание на то, что возникают так называемые нелиберальные демократии,
т. е. те, которые взяли только внешние атрибуты демократических преобразований. Более того,
число таких стран, как он пишет, увеличивается. В 1990 г. их было 22% от всего числа демокра-
тических государств, а в 1997 — уже 35%w.
В дальнейшем опасения относительно роста числа подобных государств, а также государств
откровенно авторитарных стали звучать все чаще. И если в конце 1990-х подобные процессы
связывались с окончанием третьей волны демократизации197 198, то в 2000-х некоторые авторы
стали писать о «ползучем авторитаризме», «возвращении великих авторитарных держав» и т. п.
как о тенденции199.
Формальных основания для вывода о нарастании процессов авторитаризма по-край-
ней мере два: во-первых, откат последней волны демократизации (и здесь действительно
можно говорить о ее завершении), во-вторых, усиление антидемократических процессов,
в частности в США в связи с борьбой против терроризма и принятия «Акта Патриот», ко-
торый дает значительные права спецслужбам США и в определенной степени огранивает
права граждан.
Одновременно все больше вопросов стала вызывать политика государствостроительства.
Термин «государствостроительство» активно вошел в политическую лексику в 1990-х, хотя
проблема государствостроительства в принципе не является новой в истории. Еще в рамках
Лиги Наций было предусмотрено создание управляемых извне — подмандатных (мандатных)
территорий, к которым относились колонии проигравших войну государств200. После Второй
мировой войны идея о внешнем административном управлении территориями сохранилась,
хотя и в значительно измененном виде. В рамках ООН был создан Совет по опеке. При этом
колониальная система стран-победительниц осталась. В отношении же побежденных стран
принята система мер по восстановления структур, разрушенных войной. Опыт построения
государственных структур в послевоенной Германии рассматривается как успешный, хотя по
сравнению с многими современными примерами различия очевидны: Германия до начала
войны были высокоразвитой и в политическом, и в экономическом отношениях.
Следующий этап государствостроительства относится к периоду распада колониальной си-
стемы, т. е. к концу 1950-1960-х гг. Здесь также была своя специфика, обусловленная противо-
стоянием Востока и Запада в период холодной войны201.
После периода, когда на проблему государствостроительства почти не обращали внимания
(1970-1980 гг.), она вновь входит в политическую повестку дня в 1990-е гг., но уже в другом
политическом контексте. Наиболее активно вопросами государствостроительства начинают
заниматься США.
197
Zakaria F The Rise of Illiberal Democracy // Foreign Affairs. — 1997. — V.76. — P. 22-43
198
См., напр.: Diamond Larry. Is the Third Wave Over?/ Journal of Democracy. — 1996.— V. 7. — P. 20-37.
199
См. напр. Дарендорф Ральф. Искушение авторитаризмом // Россия в глобальной политике. — 2005. — № 5.
Постоянный URL: httpy/www.9lobalaffairs.ru/numt>en/16/4783.html:
Гат Азар Возвращении великих авторитарных держав // Россия в глобальной политике. — 2007. — № 4.
Постоянный URL httDj/www.alobalaffairs.ru7numbers/27/8076.htrnl
200 Chesterman S You the People The United Nations. Transitional Administration, and State-Building. — N.Y.: Oxford University Press. 2004.
201 Hippier J. Nation-Building: A Key Concept for Peaceful Conflict Transformation? — L: Pluto Press, 2005.
102
Мировая политика в XXI веке: екторы, процессы, проблемы
В то же время проблема в силу процессов глобализации становится более серьезной, чем
была ранее и не сводится только к жизнеобеспечению граждан тех государств, в отношении
которых ставится вопрос о государствостроительстве. ф. Фукуяма исходит из того, что вопрос
государствостроительства возникает в двух случаях: 1) когда государственные структуры ока-
зываются разрушенными в результате войн; 2) когда авторитарный режим угрожает осталь-
ным202.
В первом случае проблемы для других стран, порождаемые несостоявшимися, слабыми
государствами, где центральные власти не контролируют ситуацию в стране, очевидны: во-
оруженные конфликты, возникающие на этих территориях, порождают массовую эмиграцию
в другие страны, ведут к гуманитарным катастрофам, грозят нестабильностью в регионе и т. п.
Во втором случае — авторитарный режим, напротив, часто хорошо контролирует свою терри-
торию, но за счет силовых методов, что не исключает гражданских войн, военных переворотов
и т. п. Нередко агрессия такого режима направляется и вовне. При этом высока непредсказуе-
мость поведения, возможность укрытия на своей территории террористических организаций,
развитие теневой экономики и т. п.
Аргументация вмешательства в дела таких государств с целью построения демократических
режимов строится прежде всего на том, чтобы ликвидировать все эти угрозы. После событий
11 сентября 2001 г. США в Стратегии своей национальной безопасности зафиксировали, что ос-
новная угроза для Америки исходит от несостоявшихся государств203. Об этом пишет и Ф. Фуку-
яма: «Нет сомнения в том, что нашему благополучию и всему мировому порядку сегодня угро-
жают главным образом слабые, терпящие крах или несостоятельные государства. Слабость
или отсутствие институтов государственности в развивающихся странах тянут за собой целую
цепочку проблем, звеньями которой являются террор, беженцы, СПИД и крайняя бедность»204.
Кроме того, есть соображения и гуманитарного характера (геноцид населения, гуманитарная
катастрофа, нарушение прав человека). Однако здесь возникают проблемы двоякого рода.
Во-первых, насколько допустимо вмешательство во внутренние дела суверенного государства
извне, какие должны быть доказательства того, что оно становится потенциальной угрозой,
и т. п.? Не будут ли здесь одни государства диктовать свою волю другим? Во-вторых, даже если
предположить, что все решения будут приниматься в соответствии с нормами международ-
ного права и ни у кого не будет сомнений в отношении правомерности действий (что очень
сложно), насколько вообще возможно построение демократических государств извне?
Первая группа проблем вызывает особо жесткую полемику, поскольку под видом решения
гуманитарных проблем то или иное государство действительно может реализовывать собс-
твенные интересы. В то же время бездействие в отношении несостоявшихся государств по-
рождает угрозы. Одним из примеров может служить пиратство у берегов Сомали. Какое реше-
ние здесь возможно? Насколько серьезны эти угрозы? Пока однозначных ответов здесь нет.
Вторая группа проблем обусловлена самой возможностью построения в современных
условиях государственных структур извне или, по крайней мере, с иностранной помощью.
Опыт Афганистана и Ирака пока не вселяет оптимизма. При этом оба государства — с древни-
ми культурными и политическими традициями.
В настоящее время существует обширная литература, в которой анализируется опыт совре-
менного государствостроительства, а также предлагаются извлеченные из него уроки. Одним
из таким материалов является статья Ф. Фукуямы в журнале «Россия в глобальной политике»,
где он сразу ограничивает задачу государствостроительства, подчеркивая, что речь не идет
202 Fukuyama F. State Building: Governance and World Order in the 21" Century. N. Y., L: Profile Books, 2004.
203Стратегия национальной безопасности США. Новая эра /Электронный журнал Государственного департамента США. — 2002. — Т. 7. — Н»4.
декабрь, http://usinfo.state.aov/iou ma ls/itos/1202/iior/i i orl 202.htm»intro
Фукуяма Френсис. Строительство государств: пособие для начинающих // Россия в глобальной политике. — 2004. — Т. 2. — № 3.
Постоянный URL' hTtoy/www.alobalaffairs.ru/numbers/BZ26B1.htmi
ПОЗ
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
о «воссоздании всей совокупности культурных, общественных и исторических связей, объеди-
няющих людей в нацию...», а лишь о «строительстве государства как действующего аппарата»
205. В самом процессе строительства государства он выделяет две фазы, идущие последователь-
но друг за другом: 1) фазу стабилизации, которая предполагает оказание гуманитарной помо-
щи, ликвидацию последствий войны и кризиса, восстановление инфраструктуры и экономики;
2) фазу создания самостоятельных экономических и политических структур.
Другими авторами выделяются такие составные элементы, как наличие государственной
идеологии, интеграция общества, формирование государственного аппарата* 206.
В целом, в плане разработки технологии общая проблема государствостроительства раз-
работана довольно хорошо. Сложности возникают в связи с конкретной местной спецификой
и ответом на вопросы: какое именно государство строится? будет ли оно работать? сколько
времени необходимо, чтобы запустить механизмы его самостоятельного функционирования?
Эти вопросы оказываются ключевыми и остаются пока без ответов.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Можно ли говорить о демократизации как о преобладающей над авторитаризмом
тенденции? Если да, то чем можно объяснить процесс демократизации? Почему
он идет? В ряде случаев эффективность авторитарных государств выше, особенно
в кризисных ситуациях, когда необходимо сконцентрировать силы.
Ь. Если сейчас мир действительно переживает фазу трансформации политической
системы, не означает ли это, что нас ждет эпоха авторитаризма, которая позволит
более успешно преодолеть период перехода?
с. Как различные негосударственные акторы ведут себя при взаимодействии
с внешними авторитарными режимами (бизнес и авторитарные режимы;
НПО и авторитарные режимы; МПО и авторитарные режимы и т. п.)?
d. Как можно разрешить противоречия государствостроительства: угроза
от несостоявшихся государств и авторитарных режимов, с одной стороны,
и вмешательство во внутренние дела, сложности государствостроительства —
с другой? Не вмешиваться? Изолировать такие режимы? Может ли быть
разработана подробная стратегия изоляции? Будет ли она эффективна?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные объяснения, предлагаемые магистрантами,
в отношении процессов демократизации и формирования авторитарных государств.
ЛИТЕРАТУРА К ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ:
1. Бордачев Т. В. Пределы европеизации. Россия и Европейский союз 1990-2007 гг.: теория
и практика отношений. — М.: ГУ ВШЭ, 2007.
2. Борко Ю. А. Проблема национального суверенитета: опыт европейской интеграции И
Космополис. Альманах. — 1999. — С. 67-72.
Фукуяма Френсис. Строительство государств: пособие для начинающих и Россия в глобальной политике. — 2004. — Т. 2. — № 3.
Постоянный URL htTn7/www.globalaftMrajru/numberva/2681 .html
206 Hippier J. Natk>n-8uikllng: A Key Concept for Peaceful Conflict Transformation? — U Pluto Press. 2005.
*104
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
3. Ворота в глобальную экономику / Под ред. О. Е. Андерссона и Д. Е. Андерссона /
Пер. с англ. под. ред. В. М. Сергеева. — М.: Фазис, 2001.
4. Дарендорф Р. Искушение авторитаризмом // Россия в глобальной политике. —
2005. - №5.
5. Европейский союз на пороге XXI века. Выбор стратегии развития / Под ред. Ю. А. Борко
и О. В. Буториной. — М.: Эдиториал УРСС, 2001.
6. Кастельс М. Информационная эпоха; Экономика, общество и культура. — М.: Высшая школа
экономики , 2000.
7. Мельвиль А. Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного
подходов к демократическим транзитам // Полис. — 1998. —№2.— С. 6-38.
8. Мировая политика / Под ред. С. В. Кортунова. — М.: ГУ ВШЭ, 2007.
9. Мировая политика и международные отношения / Под ред. С. А. Ланцова
и В. А. Ачкасова. — СПб: Питер, 2008.
10. Многоликая глобализация / Под ред. П. Бергера и С. Хантинлона / Пер. с англ. —
М.: Аспект Пресс, 2004.
11. Уткин А. Глобализация: процесс и осмысление. — М.: Логос, 2001.
12. Фридман Т. Плоский мир. — М.: АТС, 2006.
13. Фукуяма Ф. Строительство государств: пособие для начинающих // Россия в глобальной
политике. — 2004. — Т. 2. — № 3.
14. Хардт М., Негри А. Империя / Пер. с англ. М.: Праксис, 2000.
15. Цымбурский В. Л. Народы между цивилизациями. Pro et contra. — 1977. — Т. 2. — № 3.
16. Цымбурский В. Л. Остров Россия: геополитичекие и хронополитические работы. —
М.: РОССПЭН, 2007.
17. Fukuyama F. State Building: Governance and World Order in the 2Г' Century. N. Y., L.: Profile
Books, 2004.
18. Huntington S. Democracy's Third Wave // Journal of Democracy. — 1991. — Summer. — V. 2. —
№3.
19. Huntington S. P. The West Unique, Not Universal //Foreign Affairs.— 1996. — Vol. 75. — №6. —
P. 28-46.
20. Kegley Ch. W., Wittkopf E. R. World Politics:Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont:
Thomson/Wadworth, 2004.
21. Keohane R. O., Nye J. S. Power and Interdependence.
Third edition. — N. Y. a.o.: Longman. 2001.
22. Rosenau J. The Study of world Politics: Globalization and Governance. — N. Y.: Routlegers, 2006.
23. Zakaria F.The Rise of Illiberal Democracy// Foreign Affairs. — 1997. — V.76. — P. 22-43.
ГЛАВА 4
Изменение
содержания
международно-
политических проблем
в конце XX —
начале XI в.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
На рубеже XX и XXI вв, значительно меняется проблематика международных исследований.
В этом легко убедиться, сравнив содержание как российских, так и зарубежных ведущих жур-
налов, а также тематику научных конференций и семинаров в 1990-е годы и за прошлые де-
сятилетия. Вопросы внешней политики отдельных государств (исключение составляют, может
быть, США), региональные межгосударственные конфликты, гонка вооружений и разоружение
в конце XX в. отодвигаются на второй план, уступая место в 1990-х гг. таким проблемам, как
охрана окружающей среды, сотрудничество, предотвращение и урегулирование внутригосу-
дарственных конфликтов, права человека.
К концу 1990-х и особенно в 2000-е гг. вновь можно наблюдать изменения в проблемати-
ке, но уже не столь значительные. К названным аспектам добавляется терроризм; проблемы
миграции и «взаимодействия цивилизаций»; энергетическая проблематика, а также водные
ресурсы и их использование; возможные изменения климата и последствия этого для миро-
вой экономики и политики; усиливается обсуждение разрыва между «глобальным Севером»
и «глобальным Югом», а также качественного научно-технического скачка и внедрения новых
технологий в различные сферы жизни человека; острее ставятся вопросы регулирования меж-
дународной среды. Одновременно возвращается интерес к внешней политике государств; ли-
дерству ведущих держав, их политике в различных регионах мира; появлению новых лидеров
на международной арене, к которым относятся Бразилия, Россия, Индия, Китай (страны БРИК).
В начале 2000-х гг. обращает на себя внимание возврат к почти исчезнувшим из обсуждений
в конце XX столетия вопросам межгосударственных отношений, внешней политики государств.
Сырьевой аспект (углеводороды, вода) также становится объектом внимания. В военно-поли-
тической области вспомнили «классическую» межгосударственную проблематику — вопросы
ПРО (размещение элементов ПРО в Чехии и Польше), ДОВСЕ.
В теоретическом плане наряду с модными в 1990-е гг. неолиберализмом (особенно в на-
чале 1990-х) и конструктивизмом получает развитие неоклассический реализм, суть которо-
го, как отмечал избранный в 2002 г. президентом Ассоциации международных исследований
г. Дж. Васкез207, в том, что он направлен на то, чтобы анализировать мир не только с точки зре-
ния структур, которые образуют государства, но и, отталкиваясь от конкретного государства,
его политических лидеров.
Иными словами, в последние годы наблюдается некоторый возврат в 1980-е и или даже бо-
лее ранний период по исследовательской тематике и подходам к анализу. Что означает этот
тренд в международнополитической повестке дня? Один из ответов — он часто звучит в жур-
налистских эссе: новое противостояние в мире и даже новая холодная война. Другой ответ
состоит в том, что наблюдаемые колебания являются проявлениями все того же процесса раз-
вития, когда, если использовать метафору, «за двумя шагами вперед следует шаг назад».
Следует рассмотреть подробнее тематику по различным областям, имея в виду, конечно,
что в рамках данного учебного пособия можно дать только лишь самые общие контуры новых
проблем.
Точка зрения автора:
В проблематике международных исследований отражаются изменения политической
системы мира.
4.1. НОВЫЕ АСПЕКТЫ В СФЕРЕ БЕЗОПАСНОСТИ
Безопасность — та область мировой политики, которая очень быстро реагирует на
любые изменения. Сразу после окончания холодной войны заговорили о новых вызовах
№ Vasquez J.The Power of Power Politics: From Classical Realism to Neotraditionalism- — Cambr (Mass): University Press, 1998.
108
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
и угрозах. Это прежде всего терроризм; проблема распространения оружия массового
уничтожения; развитие внутригосударственных конфликтов208. К этому следует добавить
факторы, дестабилизирующие международную среду, такие как торговля наркотиками, не-
законная торговля оружием, а также резкий прорыв в военно-технической области (вой-
ны шестого поколения) и появление феномена, о котором заговорили относительно не-
давно — возникновение частных армий, которые используются в развивающихся странах
для охраны важных объектов, сопровождения конвоев по доставке гуманитарных грузов
и т.д. К сфере безопасности многие относят энергетические, а также ряд экономических
проблем (хотя экономическая проблематика, конечно, требует отдельного рассмотрения),
а именно проблему международной коррупции, «серые» и «черные» зоны экономической
активности.
Отмечаем тенденцию:
Следует заметить, что феномены в области безопасности, заявившие о себе после окончания
холодной войны, во многом связаны с действиями негосударственных акторов. Вторая
их особенность состоит в том, что они не являются по сути военно-политическими, хотя
и затрагивают проблемы безопасности.
Расширение сферы проблем, которые относятся к области безопасности, ведет к тому, что
практически все другие области, о которых пойдет речь ниже: экология, изменения климата,
миграция и даже образование (кстати, в начале 2000-х гг. проблемы образования оказались
в центре внимания Французского института международных отношений — ИФРИ, который
всегда специализировался на стратегических исследованиях), — также можно рассматривать
с точки зрения проблем безопасности.
В середине 1990-х появился термин «секьюритизация международных отношений», описы-
вающий процесс рассмотрения различных областей международных отношений и мировой
политики с точки зрения проблем безопасности. Сам термин был введен представителями
Копенгагенской школы международных отношений, работающими в рамках конструктивизма,
в середине 1990-х, а в 1998 г. вышла в свет книга Б. Бузана, О. Уивера и Дж. Уилда, в которой
они показывают, что различные сферы, в том числе экономика, общество и т.д., включаются
в проблематику безопасности и тем самым создается возможность легитимизировать те или
иные действия властей, например, введение чрезвычайного положения и т. п., не связанного
с военной угрозой209.
Явление секьюритизации и сам термин получили широкое распространение. Сегодня до-
вольно часто можно встретить обсуждение вопросов энергетической безопасности, экологи-
ческой безопасности и т. п. В то же время феномен секьюритизации показывает наличие очень
тонкой грани между различными областями мировой политики и их взаимное влияние друг на
друга.
Отмечаем тенденцию:
Исчезают границы не только между внутренней и внешней политикой, характерные для
существования государственно-центристской политической системы, но и между отдельными
областями мировой политики.
О чем может свидетельствовать такая «подвижность» границ между областями или сфера-
ми мировой политики?
Кулагин В. М. Международная безопасность. — М.: Аспект Пресс, 2006
209 Bazan В., Weaver О, de Wilde J. Security: A New Framework for Analysis. — Boulder Lynne Rienner PuWHbers, 1996.
*109
< Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Точка зрения автора:
Представляется, что «подвижность» границ между различными областями мировой
политики является одним из важнейших индикаторов перестройки политической системы
мира. Именно в условиях переходного периода, политической трансформации мира, когда
«привычная система координат» нарушается, происходит переплетение различных областей,
исчезновение между ними границ.
4.1.1. КОНФЛИКТЫ
Конфликты стали одной из первых областей мировой политики, где произошло изменение
политической повестки дня. Международные конфликты примерно до конца 1980-х гг. оста-
вались прежде всего межгосударственными. Особых проблем относительно понимания того,
что такое международные конфликты, не возникало: фактически понятия «межгосударствен-
ные конфликты» и «международные конфликты» были синонимами. По этой причине обычно
не требовалось и пояснение, что речь идете политической сфере. Как только экономические
или другие вопросы переводились на государственный уровень, они приобретали политичес-
кий характер. Внутригосударственные конфликты (в том числе этнические, конфессиональные
и др.), которые, разумеется, существовали, не выходили напрямую на международную арену.
Государственно-центристская политическая система не позволяла одним государствам вме-
шиваться во внутренние дела других. Несмотря на то что принцип суверенитета в истории не-
однократно нарушался, в целом государствам удавалось «действовать по правилам».
В связи с концом эпохи холодной войны в политике доминировали настроения об окончании
конфронтации и развития сотрудничества, что и было выражено Ф. Фукуямой в его знаменитом те-
зисе. Однако оказалось, что конфликты не исчезли из истории. Более того, в конце 1980-х — на-
чале 1990-х вооруженные конфликты становятся одной из наиболее актуальных проблем в меж-
дународных отношениях: их количество увеличивается, и более того, вооруженные конфликты
вспыхивают на территории Европы, где начались две мировые войны и где возникновение конф-
ликтов после окончания холодной войны казалось просто невероятным. Реакцией на такое раз-
витие событий стала своего рода программная статья С. Хантингтона о столкновении цивилиза-
ций. Во второй половине 1990-х гг. количество конфликтов, а также конфликтных точек в мире
после небольшого всплеска в конце 1980-х — начале 1990-х, по данным Стокгольмского меж-
дународного института исследования проблем мира (СИПРИ), стало снижаться. Так, в 1995 г. на-
считывалось 30 крупных вооруженных конфликтов в 25 странах мира, в 1999 г. — 27 конфликтов,
также в 25 точках земного шара, в то время как в 1989 г. их было 36 в 32 зонах. С конца 1990-х гг.
количество конфликтов держится примерно на одном уровне210.
Надо заметить, что данные по конфликтам могут различаться в зависимости от источника,
поскольку нет четкого критерия того, каков должен быть «уровень насилия» (число убитых
и пострадавших в конфликте, продолжительность конфликта, характер отношений между кон-
фликтующими сторонами и т. п.), чтобы произошедшее рассматривалось как конфликт, а не как
инцидент, криминальные разборки или террористические действия. Например, М. Солленберг
и П. Валленштейн определяют крупный вооруженный конфликт как «продолжительное проти-
воборство между вооруженными силами двух или более правительств, или одного правитель-
ства и, по меньшей мере, одной организованной вооруженной группировкой, приводящее
в результате военных действий к гибели не менее 1000 человек за время конфликта, и в кото-
ром непримиримые противоречия касаются управления и/или территории»* 2". Другие авторы
2,0 Солленберг М, Валленштейн П. Крупные вооруженные конфликты // Ежегодник СИПРИ >996. Вооружения, разоружение и международная
безопасность. — М.: Наука, 1997. — С. 31-45.
2" Солленберг М. Валленштейн П. Крупные вооруженные конфликты // SIPRI Yearbook, 1996. Armament Disarmament and Security — Oxford: Univ.
Press, 1997/ Ежегодник СИПРИ 1996 Вооружения, разоружение и международная безопасность. — Наука, 1997.
1*10
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
называют цифру в 500 и даже 100 человек погибших. В то же время конфликты 1990-х гг. приоб-
рели качественно иной характер. Прежде всего, с мировой арены в этот период практически
исчезли «классические» межгосударственные конфликты, которые были типичны для расцве-
та государственно-центристской политической модели мира. Так, по данным М. Солленберг
и П. Валленштейна, из 94 конфликтов, насчитывавшихся в мире за период 1989-1994 гг., только
четыре можно считать межгосударственными. К их числу, например, относится вторжение Ира-
ка в Кувейт в августе 1990 г212. В 1999 г. только два из 27 конфликтов, по оценкам Т. Б. Сейболта,
были межгосударственными2’3. На смену межгосударственным конфликтам в начале 1990-х гг.
пришли политические конфликты, протекающие на территории одного государства (внутриго-
сударственные конфликты)214. Это разнообразные конфликты между центральными властями
и этнической/религиозной или иной группой (группами) в различных частях мира, направлен-
ные на:
• отделение и формирование нового государства — сепаратистские конфликты
(например, конфликт в Чечне, абхазский конфликт, косовский конфликт);
• борьбу за власть (например, конфликт в Непале).
Борьба за власть между различными группами может приводить к тому, что центральная
власть фактически перестает существовать и государство превращается в несостоявшееся (на-
пример, Сомали, Судан).
Будучи внутригосударственными, конфликты, тем не менее, имеют значимую международ-
ную компоненту, поскольку современный конфликт воздействует на международную среду.
В частности, внутригосударственный конфликт часто сопровождается потоками беженцев. Так,
в связи с конфликтом в Руанде в 1994 г. эту страну покинуло примерно 2 млн человек, которые
оказались в Танзании, Заире, Бурунди. Ни одна из этих стран не была в состоянии справиться
с таким числом беженцев и обеспечить их самым необходимым. Кроме того, в урегулирование
конфликта вовлекается множество международных участников — государств, МПО и т.д., по-
этому конфликты рассматриваются как международные.
Другой характеристикой конфликтов 1990-х является множество вовлекаемых в них учас-
тников — различные движения, формирования и т. п. со своими лидерами, структурной орга-
низацией и т. п., каждый из которых нередко выступает со своими требованиями. Конфликт из-
за своей многоплановости приобретает характер «многоголовой гидры». В случае затяжного
конфликта лидеры различных движений часто оказываются не в состоянии поддерживать дис-
циплину среди своих соратников. В результате полевые командиры выходят из-под контроля,
совершая самостоятельные рейды и операции. Их силы распадаются на несколько отдельных
групп, нередко конфликтующих друг с другом. Информация, поступающая от разных групп, не-
редко оказывается противоречивой. Примеры подобного поведения часто попадают в СМИ,
хотя проверить достоверность отдельных случаев весьма трудно.
Одновременно к урегулированию конфликта подключаются также много участников внеш-
них акторов — государственных и негосударственных. Порой влияние всех этих участников на
конфликт вносит элемент непредсказуемости в его развитие и сложности в урегулировании.
Тем не менее (и в этом положительный момент) выстраивается схема воздействия на конфликт,
которая является не только многосторонней, но и многоуровневой, т. е. уровень официальной
дипломатии дополняется уровнем неофициальной дипломатии.
212 Солленберг М, Валленштейн П. Крупные вооруженные конфликты И SIPRI Yearbook, 1996. Armament, Disarmament, and Security — Oxford: Univ.
Press, 1997 /Ежегодник СИПРИ 1996. Вооружения, разоружение и международная безопасность. — М.: Наука, 1997.
2,3 Сейболт Т. Б. Крупные вооруженные конфликты. Ежегодник СИПРИ 2000. Вооружения, разоружение и международная безопасность. — Mj Наука, 2001.
214 См.. в частности: Bloomfield L. Moulton A. Managing International Conflicts: From Theory To Policy. — N.Y.: St. Martin's Press, 1997; Lake D. A..
Rothchild D. Containing FeanThe Originsand Management of Ethnic Conflicts / International Security// Fall 1996, V. 21, № 2. — P. 41-75., Zartman I, W.
Toward the Resolution of International Conflicts // Peacemaking in International Conflicts. Methods and Techniques / Ed. by I. W. Zartman and
J. L Rasmussen. — Washington D C.: United States Institute of Peace, 1997; Wallensteen P„ Sollenberg M After the Cold War: Emerging Patterns of Armed
Conflict, 1989-1994// J. of Conflict Resolution. — 1995, —V.32. — P. 345-360.
1
Мировая политика в XX! веке: акторы, процессы, проблемы
Важно, что участники, занятые урегулированием, действуют совместно (хотя, разумеется, не
всегда взаимодействие проходит легко). В результате на уровне отдельных конфликтов де-факто
начинает выстраиваться своего рода модель глобального управления. В этой связи все большую
популярность приобретает новое направление практики, которое получает теоретическое ос-
мысление в терминах «мультинаправленной дипломатии». Сам термин предполагает сотрудни-
чество представителей официальной дипломатии с теми, кто занимается данной деятельностью
в рамках второго (неофициального) направления дипломатии. Причем мультинаправленная
дипломатия представляет собой не просто слияние первых двух направлений, но и подключе-
ние к ним деловых структур, частных лиц, исследовательских и образовательных центров, рели-
гиозных деятелей, местных активистов, адвокатских и филантропических организаций, предста-
вителей средств массовой информации, а также распределение функций между ними.
Изменился и силовой характер воздействия на конфликты, в связи с чем появился даже
термин «миротворческие операции второго поколения». Они предполагают более широкий
спектр применения различных средств в конфликте, в том числе использование военно-мор-
ских сил и авиации. При этом военные операции стали осуществляться и без согласия госу-
дарства, в котором возник конфликт, как было, например, в бывшей Югославии. Эта практика
получила название «принуждение к миру» и довольно неоднозначно воспринимается различ-
ными государствами, политическими деятелями, движениями и т. п.
Третьей особенностью конфликтов 1990-х стало то, что именно в них и через них с особой
остротой стали проявляться противоречия существующей политической системы мира. С од-
ной стороны, опасность вооруженных конфликтов в эпоху глобализации: появление беженцев,
экологических проблем и т. п. — заставляет вмешиваться в конфликт извне, с другой — оче-
видно, что такое вмешательство может быть использовано в интересах того, кто вмешивается,
способствовать интернационализации и расширению конфликта, расшатывает принцип наци-
онального суверенитета.
В качестве причин развития конфликтов 1990-х назывались многие факторы — развитие
урбанизации и миграция населения в города, к чему оказались не готовы многие государства,
в частности Африки, рост национализма и фундаментализма как реакции на развитие процес-
сов глобализации, распад СССР и окончание холодной войны и многие другие215.
Точка зрения автора:
Среди большого количества факторов, влияющих на развитие конфликтов последнего
времени, особо следует выделить перестройку мировой политической системы, ее отход от
Вестфальской модели, господствовавшей в течение столь длительного времени. Трансформация
политической системы мира и изменение функций государства повлекли за собой размывание
суверенитета и поставили вопрос об идентичности, а сами конфликты получили название
конфликтов идентичности.
1990-е гг. внесли и новые моменты в урегулирование конфликтов. В принципе технологии
урегулирования конфликтов разработаны довольно хорошо216, однако вооруженные действия
в современных условиях порождают глобальные угрозы, ведут к гуманитарным проблемам.
Поэтому, чтобы прекратить вооруженное противостояние, стали применять силовые меры,
которые предполагают более широкий спектр применения различных средств в конфликте,
в том числе использование военно-морских сил и авиации. При этом военные операции стали
осуществляться и без согласия государства, в котором возник конфликт, как было, например,
215 Rassmussen J L Peacemaking in the Twenty-First Century: New Rules, New Roles, New Actors / Peacemaking in International Conflicts: Methods and
Techniques/Ed. by I. W. Zartman and J. L. Rasmussen. — Washington DC.: United States Institute of Peace, 1997. — P. 23-50.
216 См, в частности Methods and Techniques / Ed. by i. W. Zartman and J. l_ Rasmussen. — Washington O.C-' United States Institute of Peace, 1997.
112
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
в бывшей Югославии. Эта практика получила название «принуждение к миру», а сами миротвор-
ческие операции — «миротворческие операции второго поколения»2'7. Они вызывают неод-
нозначную реакцию, поскольку здесь вновь возникает проблема нарушения суверенитета.
В XXI тысячелетии внутригосударственные конфликты продолжили свое существование, но
стали очевидными и новые тенденции, которые охватывают более широкий класс конфликт-
ных ситуаций — это асимметричные конфликты. К асимметричным конфликтам относятся кон-
фликты, в которых силы сторон в военном отношении заведомо неравны. Примерами асим-
метричных конфликтов являются операции многосторонней коалиции в Афганистане в 2001 г.,
США в отношении Ирака в 2003 г„ поводом для которой послужили подозрения о производс-
тве Ираком оружия массового уничтожения, а также внутригосударственные конфликты, когда
центральные власти являются значительно сильнее противостоящих им сил. К асимметрич-
ным конфликтам следует отнести борьбу с международным терроризмом, конфликты в нояб-
ре-декабре 2005 г. в городах Франции, Германии и других стран, которые были организованы
выходцами из стран Ближнего Востока, Азии, Африки. В то же время конфликты идентичности
1990-х гг. не обязательно были асимметричными конфликтами.
В принципе в самих асимметричных конфликтах нет ничего нового. В истории они встре-
чались неоднократно, в частности, когда регулярные войска вступали в противоборство
с партизанскими отрядами, повстанческими движениями и т. п. Особенностью асимметричных
конфликтов в XXI в. стало то, что, во-первых, они стали доминировать среди общего числа кон-
фликтов, во-вторых, поражает слишком большой разрыв в технической оснащенности сторон.
В конце XX — XXI в. происходит революция в военном деле (РВД), которая ориентирована
на создание высокоточного бесконтактного оружия. При этом часто предполагается, что про-
тивником выступает государство. Например, В. И. Слипченко пишет, что современные войны,
или войны шестого поколения, предполагают «разгром бесконтактным способом...потен-
циала любого государства, на любом удалении от противника»21’. Здесь возникает несколько
проблем. Во-первых, при ведении асимметричных войн с негосударственным противником
(террористы, повстанцы и т.д.) высокоточное оружие нередко оказывается бесполезным. Оно
малоэффективно, когда целью оказываются повстанческие отряды, террористические группы
и т. п., которые укрываются в горах или находятся среди мирного населения. Кроме того, ис-
пользование спутников, камер с высокой степенью разрешения позволяет командованию от-
слеживать поле боя. Однако, как пишет С. Браун, «технологически более отсталый противник
способен предпринимать контрмеры средствами радиолокационной дезинформации (как это
делали сербы в ходе конфликта в Косово)»217 218 219. Во-вторых, наличие высокоточного оружия со-
здает ощущение явного превосходства над противником, что верно с технологической точки
зрения. Но есть еще психологическая сторона, которая часто недостаточно учитывается. Про-
тивоположная, технологически значительно более слабая сторона, напротив, делает ставку
на психологические аспекты, выбирая соответствующие цели. Понятно, что с военной точки
зрения ни школа в Беслане, ни театр на Дубровке в Москве, ни автобусы в Лондоне, ни здания
Всемирного торгового центра в Нью-Йорке не имели никакого значения.
Фиксируем противоречие:
Стороны в современных конфликтах часто оказываются несопоставимы по силовому
потенциалу, объектам нападения и стратегии действий. А развитие военных технологий само
по себе не обеспечивает победу в конфликте.
217 Никитин А. И., Хлестов О. Н., Федоров Ю. Е., Демуренко А. 8. Миротворческие операции в СНГ, — М.: МОНФ, 1998.
218
Слипченко В. И. Войны шестого поколения. — М.: Вече. 2002.
219
Браун С. Сила в инструментарии современной дипломатии // Международные процессы. — 2007. — T. 5. — № 3 (15).
я Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
4.1.2. ТЕРРОРИЗМ, ПРОБЛЕМА НЕРАСПРОСТРАНЕНИЯ, ОМУ.
ПРОБЛЕМА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЧАСТНЫХ ВОЕННЫХ КОМПАНИЙ
Терроризм — одна из наиболее обсуждаемых проблем современных международных от-
ношений и мировой политики. В то же время сама проблема терроризма не является новой
и ведет свое начало если не от времен Древнего мира, как указывают некоторые авторы220, то
по крайней мере с конца XIX в.
В чем причина столь пристального внимания к терроризму сегодня? Отчасти она обсужда-
лась в первом разделе данного учебного пособия. Нанесение удара террористической орга-
низацией «Аль-Каида» по территории США 11 сентября 2001 г. явилось политическим вызовом
неправительственного образования сильнейшему в военно-политическом и экономическом
отношениях государству в мире, которое стало символом государственно-центристской систе-
мы мира (неслучайно удары были нанесены по Всемирному торговому центру и Пентагону).
США, будучи ведущей в военном отношении державой, оказались абсолютно беззащитными
на своей же территории22’. В принципе США здесь не исключение. Оборона любого государства
веками выстраивалась так, что его потенциальным противником выступало другое государ-
ство. Внутренние угрозы всегда были характерны скорее для слабых государств и вели к пере-
воротам или дестабилизации. После 11 сентября 2001 г. это оказалось не так: стало очевидным,
что «нападению изнутри» подвержено любое государство, в том числе и самое сильное.
Но даже не сам факт противостояния сильнейшего государства мира и неправительствен-
ного актора, заставивший США даже изменить концепцию национальной безопасности, стал
переломном моментом в отношении к терроризму. Дело в том, что международный терроризм
в лице «Аль-Каиды» выступил с альтернативным проектом политического устройства мира.
Можно указывать, на нереалистичность такого проекта, его недостаточную проработанность
на сегодняшний день, на то, что в конце XIX в. ультрареволюционные организации также ис-
пользовали терроризм для попыток более справедливой, по их мнению, политической ор-
ганизации. И тем не менее существенным отличием сегодняшнего терроризма, получившего
название «международного», является действие в принципиально иных условиях научно-тех-
нического развития.
Точка зрения автора:
Существенным фактором современного международного терроризма, бросившего
вызов всей политической системе мира, является принципиально новый уровень научно-
технического прогресса, позволяющий малыми силами нанести непоправимый ущерб.
В этой связи особую озабоченность вызывает проблема нераспространения оружия массо-
вого уничтожения, а также средств их доставки. Проблема широко обсуждается как на уровне
международных организаций, прежде всего ООН, так и лидеров ведущих государств. В частно-
сти, в заявлении «Группы восьми» на саммите в Санкт-Петербурге говорится: «Распространение
оружия массового уничтожения (ОМУ) и средств его доставки вместе с международным терро-
ризмом остается серьезной угрозой международному миру и безопасности. В этой связи меж-
дународное сообщество должно дать твердый отпор этому вызову и действовать решительно,
с тем чтобы справиться с этой угрозой. Мы подтверждаем нашу решимость и приверженность
действовать сообща, а также совместно с другими государствами и организациями в борьбе
с распространением ОМУ, включая предотвращение его попадания в руки террористов»222.
220 Будницкий В. О. Терроризм: история и современность. Часть 1. httpV/www.irex.TO/DceM/Dub/Dolemika/10/bud/« edn15
221 Най Дж. Мягкая сипа: Средство достижения успеха в мировой политике. — М_ Тренд, 2006.
222 Заявление по вопросам о нераспространении. Группа восьми. Санкт-Петербург. 16 июля 2006 г. httnJ/аВпжйа ru/rforvxihtmt
• Мировая политика а XXI
веке, акторы, процессы проблемы
Не менее опасная ситуация создается и в случае, когда это оружие находится у нестабильного
и/или непредсказуемого государства. И здесь мы вновь сталкиваемся с проблемой, которая
оказывается в значительной степени тупиковой: угроза миру и стабильности, с одной стороны,
суверенитет, существование вероятности ошибки при определении наличия ОМУ и средств их
доставки, как было, например, в случае с Ираком в 2003 г., возможность путем вторжения на
«подозреваемую» территорию реализации собственных интересов и т. п. — с другой.
Точка зрения автора:
Международный терроризм — феномен политический. Это означает, что и решение
проблемы должно быть политическим (остальные средства должны использоваться, но не
смогут привести к его ликвидации). Отсутствие же однозначных ответов и решений еще
раз демонстрирует необходимость их поиска не только непосредственно в области путей
ликвидации террористической угрозы, но и в более широком плане — реакции на изменения
политической системы мира.
Частные военные компании—феномен, о котором заговорили относительно недавно. Он за-
ключается в том, что все чаще привлекают вооруженные частные подразделения для охраны
военных объектов, сопровождения гуманитарных грузов и т. п. Д. Авант отмечает, что во время
военной операции США в Ираке в 2003 г. каждый десятый человек, вовлеченный в нее с аме-
риканской стороны, был из так называемых частных компаний по обеспечению безопасности
(private security cpmpanies, PSC, или иногда используется название private military cpmpanies,
PMC). Они решали вопросы логистики, обучения персонала, и т. п. Еще более масштабное при-
влечение частных военных компаний в Ирак было после разгрома иракской армии. Они ис-
пользовались для обучения иракских полицейских, обеспечения безопасности на нефтяных
разработках, для переводов при допросе военнопленных и т. п.22’
К услугам частных военных компаний обращаются не только государства, но и представи-
тели ТНК, которые нанимают их для охраны своих объектов; повстанцы, в частности для обу-
чения военному делу; межправительственные организации для помощи в организации миро-
творчества и др.
Фиксируем тенденцию:
Все большее число акторов обращается к услугам частных силовых компаний. Происходит
своеобразная «приватизация» безопасности, что является еще одним свидетельством
размывания Вестфальской политической системы мира, где сфера безопасности — абсолютная
прерогатива государства.
Само по себе привлечение частных компаний при решении военных проблем, а также во-
просов, связанных с безопасностью, не является чем-то новым. В той или иной форме и сте-
пени такое было всегда. Однако начиная с 1990-х гг. в этой области произошли качествен-
ные изменения. Прежде всего следует отметить, что резко возросли масштабы деятельности
частных компаний в военной сфере и сфере безопасности, а также расширился «ассорти-
мент» предлагаемых ими услуг. В связи с последним И. А. Сафранчук предлагает выделять
три вида компаний: «1) частные военные компании (ЧВК, private military company — PMC) —
они воюют сами или помогают воевать заказчику; 2) частные компании безопасности (ЧКБ,
Private Security Company — PSC) или транснациональные компании безопасности (ТНКБ,
Transnational Security Company—TSC) — они обеспечивают физическую безопасность объек-
та или лица (лиц) на определенной территории; 3) компании, предоставляющие нелегальные
Ш Avant D. The Market for Force: The Consequences of Privatizing Security. — Cambridge: University Press, 2005.
115
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
услуги (КНЛУ, Non-lethal Service Provider — NSP) — они выполняют функции, от которых отка-
зываются военные в высокотехнологичных армиях»224.
Расширилось также число акторов, которые стали обращаться к помощи таких частных
компаний. В результате, как отмечает И. А. Сафранчук, их деятельность оказалась востребо-
ванной, что и послужило стимулом к дальнейшему развитию данного вида бизнеса. Одновре-
менно в результате окончания холодной войны, ликвидации ОВД на рынке труда оказались
хорошо подготовленные военные профессионалы. Все это дало возможность частным лицам
создать такие компании, которые оказались конкурентоспособными по сравнению с госу-
дарственными силами. Более того, частные силы имеют ряд преимуществ: они готовы дей-
ствовать в любом регионе, достаточно мобильны и гибки, поскольку не требуют длительных
согласований при принятии решений224. Но в этом, представляется, и их особая опасность.
Будучи готовыми действовать где угодно и когда угодно, причем в условиях научно-техни-
ческой революции; решать задачи, которые не регулируются международным правом, по-
скольку выходят за рамки межгосударственных отношений, частные силовые компании «на
службе» авторитарных режимов, а также некоторых негосударственных акторов (например,
радикально настроенных групп) фактически способны силовым способом воздействовать на
политическую систему мира.
Разумеется, отчасти деятельность таких компаний отслеживается и контролируется. При
этом используются различные средства: деятельность спецслужб, национальное законо-
дательство различных стран, а также международное законодательство и международное
сотрудничество, однако полностью регулировать все возникающие вопросы и проблемы
в деятельности частных силовых компаний невозможно. При этом грань между законной
и незаконной их деятельностью оказывается весьма тонкой, а противоречие политических
интересов различных стран значительно ограничивает межгосударственное сотрудничество.
Очень неопределенной оказывается и дальнейшая перспектива развития частных силовых
компаний. По всей вероятности, тенденция обращения к этим компаниям за услугами будет
только усиливаться.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Почему в рамках существующей государственно-центристской политической
системы мира государство не может «поделиться» вопросами в сфере безопасности
с другими акторами? Почему это возможно в других областях — экономике,
образовании, здравоохранении? Или в области безопасности такое тоже возможно?
Ь. В конкретные периоды истории конфликты приобретали те или иные
специфические черты. Так, во время холодной войны это было блоковое
противостояние; в 1990-е гг. на смену им пришли этнические конфликты (конфликт
идентичности); в 2000-е — асимметричные конфликты. Не исключено, что
следующее десятилетие внесет новые моменты в конфликты. Следует ли из этого
делать выводы о смене международно-политической повестки дня?
с. Подобно конфликтам терроризм сопровождал политическое развитие
человечества. Очевидно, что менялись формы и методы террористических актов,
но его суть — метод политической борьбы — оставалась прежней. Наверное,
научно-технические достижения ведут к тому, что в современных условиях * 225
Сафранчук И. А. Феномен «частной силы»: последствия для государственных и негосударственных акторов / Приватизация мировой политики:
локальные действия — глобальные результаты / Под ред. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би, 2006.
225-
Там же..
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
террористические акты могут быть опаснее, чем ранее, по числу жертв и в целом
по возможному ущербу. Но есть ли основание говорить о том, что это меняет
проблематику в сфере безопасности?
d. Возможно ли регулировать использование частной силы в мире? Если да, то как это
должно быть сделано?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные варианты, предлагаемые магистрантами,
в отношении изменения (или сохранения) повестки дня в области безопасности.
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
4.2. ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ И ПРИРОДНЫЕ РЕСУРСЫ
4.2.1. ЭКОЛОГИЯ И ПРОБЛЕМА ИЗМЕНЕНИЯ КЛИМАТА
Природные условия, так же как и природные ресурсы, были основной тематикой работ гео-
политиков, которые видели в этих географических факторах основной смысл международных
отношений, а сами международные отношения представляли как борьбу за доступ к ресурсам
и благоприятным природным условиям.
В XX в. проблема экологии, а потом и проблема изменения климата стали интересовать
представителей различных течений неолиберализма в международных исследованиях. Они
обратили внимание на то, что решение проблемы не может быть найдено в рамках дихотомии
матричных игр: выигрыш одной стороны и проигрыш другой. Жесткое конкурентное поведе-
ние неизбежно ведет к так называемой игре с отрицательной суммой, когда в проигрыше ока-
зываются оба участника.
Актуальность экологической и климатической проблем в современной мировой политике
обусловлена следующими основными причинами:
• принципиально иные масштабы воздействия на окружающую среду в результате
хозяйственной деятельности человека;
• интересы практически всех государств, всех акторов оказались затронутыми;
• невозможность решить проблему усилиями одного государства или нескольких
государств-лидеров.
Одна из старейших проблем экологической области — загрязнение атмосферы из-за вы-
хлопных газов, сжигания угля и природного газа при выработке тепловой и электроэнергии.
От загрязнения атмосферы особенно страдают крупные мегаполисы, что связано прежде все-
го с выбросами выхлопных газов. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ),
более 1 млрд человек в настоящее время проживают в населенных пунктах, где чистота возду-
ха не отвечает необходимым требованиям226. При этом если богатые государства принимают
законодательные меры и тратят немалые средства на борьбу с выхлопными газами, а также
другими источниками загрязнения воздуха, то бедные не в состоянии делать это. В результате
ситуация нередко оказывается критической. Один из наиболее загрязненных городов мира
сегодня Мехико.
Противоречия, возникающие между развивающимися и развитыми странами в отношении
загрязнения окружающей среды, имеют не только экономические, но и политические причины.
Первые, пытаясь провести индустриализацию в режиме догоняющего развития, как правило,
выдвигают аргумент об ответственности развитых стран, которые прошли путь индустриали-
зации раньше за счет колониального угнетения населения ныне развивающихся стран. Вторые
говорят о необходимости разделения бремени ответственности.
Поскольку бедные и богатые страны обладают различными возможностями, то в 1990-е гг.
была принята концепция общей и в то же время различной ответственности за состояние окру-
жающей среды. «Страны Севера» с 20% населения производят около 70% выбросов в атмос-
феру. Они были призваны быть более ответственными в своих действиях и оказать помощь
государствам Юга в технологическом и экономическом отношениях в области охраны окружа-
ющей среды. Эту позицию в начале 1990-х гг. поддержали как развитые, так и развивающиеся
страны. Однако уже в 1997 г. на конференции в Киото в 1997 г. довольно четко проявились
различные точки зрения на экологическую проблему и пути ее решения. Развитые страны ут-
верждали, что в XXI в. именно «Глобальный Юг», где некоторые государства развиваются край-
не быстрыми темпами, окажется основным источником выбросов в атмосферу. В свою очередь,
226 httEJ/iearch.who.int/search?Q=oolut>on&entar=0&outPUt=xm1 no dtd&sort^date%3AD%3AL%3Adl&ud=1&stte=default
collection&ie=utf8&oe=UTF-8&dient=WHO&Droxvstvteiheet=WHO
*1 *1 8
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Китай, Индия, а также многие присоединившиеся к ним государства настаивали на том, что
на них не должно распространяться ограничение на выброс вредных веществ в атмосферу.
В качестве аргумента выдвигались два основных соображения. Во-первых, в настоящее время
выбросы вредных веществ в атмосферу, которые производят ведущие и развивающиеся стра-
ны, несопоставимы. Во-вторых, развивающиеся страны экономически не могут себе позволить
уменьшение таких выбросов.
Конференция завершилась подписанием Киотского протокола, который был одобрен 159 го-
сударствами. Согласно данному документу, 38 промышленно развитых государств уменьшают
свои выбросы в атмосферу относительно 1990 г. по шести типам газов, которые вызывают пар-
никовый эффект, в период с 2008 по 2012 г„ в том числе ЕС — на 8%, США — на 7%, Япония — на
6%. Важным моментом, содержащимся в Киотском протоколе, является то, что, если какое-либо
государство не в состоянии сократить выбросы, оно может использовать квоты других стран,
которые успешно справляются с данным ограничением, выкупив их квоты.
К концу XX века 84 государства подписали данный Протокол и 31 его ратифицировали. Од-
нако это в основном небольшие, часто островные страны, для которых, с одной стороны, Ки-
отский протокол не является слишком тяжелым бременем, с другой — они наиболее уязвимы
в результате действия парникового эффекта.
В последующие годы в ряде стран прошли бурные дискуссии относительно возможности
и целесообразности выполнения Киотского протокола. Хотя некоторые развивающиеся стра-
ны, например Аргентина, решили поддержать общую направленность Киотского протокола по
сокращению выбросов в атмосферу, многие все же оказались вне рамок его действия, ори-
ентируясь в большей степени на собственное экономическое развитие. Попытки разработать
некую систему, стимулирующую государства сокращать вредные выбросы в атмосферу, пока
не привели к успеху.
Следующая экологическая проблема обусловлена сокращением площади плодородных
почв, увеличением доли пустынь и уменьшением лесных массивов. Небольшой плодородный
слой кормит почти 6 млрд человек, живущих на Земле, а также 4 млрд домашних животных.
В течение многих веков развитие человеческой цивилизации шло за счет освоения новых зе-
мельных угодий. К началу XXI столетия эти возможности оказались почти исчерпанными. Так,
по оценкам экспертов, к 2025 г. ежегодное приращение пахотных земель в среднем по миру
составит всего 0,17 га, поэтому развитие сельского хозяйства будет осуществляться за счет его
интенсификации. Однако и использование новых пахотных земель, и интенсификация произ-
водства сельскохозяйственной продукции влекут за собой серьезные экологические послед-
ствия. Почвы истощаются и оказываются неспособными давать высокие урожаи. Более того,
неправильное использование земель ведет к эрозии почвы, заболачиванию, развитию пус-
тынь и полупустынь.
Приращение новых земель нередко осуществляется за счет вырубки леса. Лес, являясь цен-
ным сырьевым ресурсом, интенсивно вырубается также и в коммерческих целях. Наконец, лес
вырубается местными жителями для использования древесины в качестве топлива. Особенно
серьезно стоит проблема в связи с уменьшением площадей тропических лесов, являющихся
важнейшей экосистемой на Земле.
На сегодня многие страны практически потеряли свои лесные запасы. Например, у Ма-
дагаскара их осталось всего 10%. В сложной ситуации находятся страны Восточной Африки,
Бразилия, Китай. Особое беспокойство вызывают тропические леса, которые интенсивно вы-
рубаются развивающимися странами (вырубки достигают 14 млн га ежегодно), поскольку лес
составляет важную часть их доходов. Скажем, Бразилия получает от экспорта леса и лесных
материалов около 6 млрд дол. Наиболее серьезные последствия вырубки лесов стали про-
слеживаться с 1950-х гг. В результате, по данным Института мировых ресурсов, к началу XXI в.
лесная зона мира сократилась до 4 млрд га, что составляет примерно половину того, что было
*13 9
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
8 тыс. лет назад. И даже если всего полвека назад 12% суши Земли покрывали тропические
леса, то сегодня они остались только на 6% земной поверхности227.
Нередко негативному воздействию подвергаются и те лесные массивы, которые восстанав-
ливаются, — они засеваются быстрорастущими деревьями одного вида для последующей вы-
рубки. Несмотря на то что лес, казалось бы, восстанавливается, сама экосистема уже наруше-
на. На запасы леса воздействуют и неблагоприятные условия, вызванные иной хозяйственной
деятельностью человека, — кислотные дожди, загрязнение воздуха и воды228.
Исчезновение лесов, в свою очередь, приводит к эрозии почвы и увеличению пустынных
земель. В 1977 г. под эгидой ООН прошла конференция, посвященная проблеме анализа обра-
зования пустынь в Африке, где данный процесс идет особенно интенсивно. Однако это не спо-
собствовало улучшению положения дел. По данным Программы ООН по окружающей среде,
уже в 1984 г. 35% суши находилось под угрозой развития опустошения земель229.
Сокращение лесных массивов, загрязнение окружающей среды являются одной из важней-
ших причин вымирания ряда видов животных и растений, сокращения многообразия биоло-
гических видов, живущих на Земле. По оценкам биологов, из известных на Земле 1,4 млн видов
около 750 тыс. составляют насекомые, 250 тыс. — цветущие растения и 4 тыс. — млекопитаю-
щие. Свертывание среды обитания на 10% влечет за собой сокращение видов почти на поло-
вину. Кроме потери эстетического наслаждения богатством природы уменьшение количества
видов животных и растений на планете имеет и экономические последствия для ряда отраслей
производства, в частности для тех, которые используют этот вид сырья. Так, значительная часть
фармацевтической промышленности ориентирована на сырье растительного и животного
происхождения. Поэтому сохранение биологического разнообразия мира является еще одной
проблемой мировой политики.
Фиксируем тенденцию:
По оценкам оксфордского исследователя Э. Харрелла, в период с 1970-х по конец
1990-х гг. в экологической проблематике наблюдается переход от обсуждения проблем,
связанных с «пределами ресурсов», имеющихся на Земле, к вопросам о «пределе
отходов» 23°.
В конце XX — начале XXI в. проблема изменения климата стала все с большей очевидностью
выходить на первые позиции. Загрязнение атмосферы влечет за собой и другие экологичес-
кие последствия, прежде всего парниковый эффект. Его суть заключается в том, что испарение
воды и выбросы в атмосферу газов порождают феномен, в результате которого значительная
часть тепла остается на Земле, а не рассеивается в космическое пространство. В итоге проис-
ходит медленное повышение среднегодовой температуры на Земле, что оказывает влияние на
все планетарные биологические системы.
Сам феномен был описан еще в XIX в., но проблема действительно стала вызывать тревогу
с 1980-х гг. Исследователи, занимающиеся изучением климата, далеко не единодушны в том,
что именно вызывает потепление, которое наблюдается в последнее время. Высказываются,
например, точки зрения, согласно которым это обусловлено некими циклами, не связанными
с человеческой деятельностью, а последняя если и вносит свой вклад в потепление, то оно
ничтожно.
227 http Wwww.wri.ora/oroiecualobjl-fofest-watch
lambom А. C„ Lepgoki J. World Politics into the 21" Century. — New Jersey: Prentice Hall. 2002.
in
Kegley Ch. W, Wittkopf E. R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont Thomson/Wadworth, 2004
Харрелл 3. Международная политическая теория и глобальная окружающая среда / Международные отношения: социологические подходы /
Под ред. П. А Цыганкова. — М.: Гардарика, 199В. — С. 307-331.
Л 20
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Потепление по-разному влияет на страны. Если для России или Канады с их холодным кли-
матом увеличение температуры может иметь и положительные последствия, то для некоторых
других государств это означает расширение пустынных и полупустынных земель. В результате
страны, являющиеся сегодня основными поставщиками сельскохозяйственной продукции, вы-
нуждены будут переориентироваться.
Один из наиболее значимых эффектов глобального потепления — повышение уровня ми-
рового океана — также неоднозначно скажется в различных частях земного шара. Небольшие
островные государства (например, Кипр), а также те, что расположены на побережье и лежат
на уровне моря или даже ниже (Нидерланды), оказываются в наихудшем положении.
Изменение климата может привести и к многим другим существенным изменениям с эко-
номическими последствиями. Так, если морской путь из Лондона в Токио через Суэцкий канал
и в обход Юго-Восточной Азии составляет 13 тыс. миль, то маршрут между этими двумя горо-
дами вдоль севера России, который может быть открыт в случае потепления климата и таяния
льдов Северного Ледовитого океана, — всего 8 тыс. миль. Другие последствия могут быть свя-
заны с возможностью и появлением экономической целесообразности добычи нефти в аркти-
ческих водах.
В 2007 г. группа экспертов ООН по климату и бывший вице-президент США А. Гор были удо-
стоены Нобелевской премии мира за деятельность, связанную с распространением инфор-
мации об изменении климата и мерам, необходимым для предотвращения катастрофических
последствий. Однако сам факт присуждения Нобелевской премии мира породил еще большие
споры между теми, кто видит основную причину процесса изменения климата в деятельности
человека, и теми, кто рассматривает происходящие процессы в значительной степени как ес-
тественные.
Позиция автора:
Даже если принять точку зрения о естественном характере изменения климата, а также
отсутствии критически значимых трансформаций в области экологии, проблемой остается,
как свести к минимуму негативные последствия деятельности человека на окружающую среду
так, чтобы максимально учитывать различные интересы, не вызывая при этом политических
конфликтов. Сделать это без участия малых государств, не являющихся лидерами,
и негосударственных акторов невозможно. Игнорирование же факта множественности
интересов ведет к общему дисбалансу.
4.2.2. ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ И ВОДНЫЕ РЕСУРСЫ
В конце XX — начале XXI в. среди ресурсов на первое место в международной повест-
ке дня выходят энергетические и водные ресурсы. Нехватка пресной воды и углеводородов
вновь поделила мир на две части: первая проблема в большей степени характерна для раз-
вивающихся стран «глобального Юга», в то время как вторая — для развитых стран «глобаль-
ного Севера».
При этом обе проблемы напрямую тесно связаны с географией. Если новые коммуникаци-
онные и информационные технологии фактически сняли привязку к географии, то на приме-
ре проблемы водных и углеводородных ресурсов отчетливо виден своеобразный ренессанс
географического фактора в мировой политике. В этом смысле, используя метафору, можно
сказать, что глобализация для нефтяника — в отличие от финансиста — вовсе не означает
конца географии.
Углеводородное сырье является ведущим энергетическим ресурсом. Основные его по-
требители — развитые и интенсивно развивающиеся страны, прежде всего Китай. В США по-
требление нефти и газа на душу населения в 25 раз больше, чем в странах Азии или Африки.
*1 2Л
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В то же время энергосберегающие технологии в наибольшей степени используются в европей-
ских странах и в Японии2”.
Значимость энергетического фактора в мировой политике впервые почувствовали в начале
1970-х гг., когда сильнейшая в военно-политическом отношении держава оказалось вынужден-
ной сесть за стол переговоров с нефтедобывающими странами Ближнего Востока. Договорен-
ности были достигнуты, и в течение ряда последующих лет энергетический фактор не был осо-
бо политически значимым. Новый всплеск проблемы пришелся на конец 1990-х гг., когда после
резких колебаний цены на нефть пошли вверх.
Необходимо отметить, что из всех углеводородов именно нефть является глобальным сы-
рьем, газ — региональным, а уголь — локальным* 212. В то же время «среди топливно-энерге-
тических ресурсов наибольшие запасы в мире приходятся на уголь: их разведанный объем
оценивается примерно в 5 трлн тонн. Они в основном сосредоточены в США, Китае, РФ, ЮАР
и ФРГ»21’. Ведущими производителями нефти являются страны ОПЕК, в группе которых Саудов-
ская Аравия занимает не только лидирующее положение среди этих стран, но и в мире в целом.
Крупнейшие запасы газа сосредоточены в России, Иране, США, Туркмении, Алжире. Из этих
стран США не экспортируют свой газ, а Иран экспортирует в небольших количествах.
По оценкам ряда экспертов, в настоящее время на энергетическом рынке происходят кар-
динальные сдвиги, поскольку существующая практика взаимодействия покупателей и произ-
водителей энергоресурсов все в меньшей степени устраивает стороны. С одной стороны, те
нефтедобывающие центры, которые сложились в 1970-1980-е гг., близки к исчерпанию, с дру-
гой — появились такие интенсивно развивающиеся страны, как Китай и Индия, которые резко
увеличили потребление энергоресурсов214. При этом в целом потребление топливно-энергети-
ческих ресурсов растет. Поиск новых энергетических центров, вложение капиталов в их разви-
тие и жесткая конкурентная борьба вокруг этих вопросов характеризуют нынешнюю ситуацию.
Другая проблема — энергетическая зависимость одних государств от других. Очевидно, что
внезапное прекращение поставок энергоносителей по тем или иным причинам (по экономи-
ческим или политическим мотивам или в результате аварий) может повлечь за собой серьез-
ные экономические и социальные последствия, а вместе с ними — и политические. Особенно
остро эта проблема стоит в отношении газа, который поставляется в основном по трубопрово-
дам. Поиск решения проблемы идет в двух направлениях: диверсификация поставщиков и зна-
чительное увеличение объемов поставок сжиженного газа. В региональном плане проблемой
энергетической зависимости больше всего обеспокоен Европейский союз, который получает
около четверти всего газа из России и который старается диверсифицировать поставки газа за
счет стран Северной Африки и Каспийского региона.
Следующая проблема в топливно-энергетической сфере — соотношение интересов част-
ных и государственных компаний. «Большинство углеводородных ресурсов планеты контро-
лируется национальными государственными компаниями. Зато перерабатывающие мощности,
логистические и транспортные схемы, распределение углеводородов находятся в руках транс-
национальных корпораций»215. Оба типа компаний пытаются получить контроль над всем цик-
лом добычи, переработки и доставки энергоресурсов потребителям.
2” Goldstein J.S., Peverhouse J.С. International Relations. Brief Fouth Edition. — N.Y. a.o.: Pearson. Longman. — 2007.
212 Мировая энергетика: взгляд на десять net вперед II Россия в глобальной политике. — 2006. — № 6 (ноябрь-декабрь).
http//www.{ilobalaffairs.ru./numberV23/6687.html
211 Салыгин В. И.. Сафарян А. В. Энергетические проблемы в мировой политике / Современные международные отношения и мировая политика /
Под ред. А. В. "Горкунова. — М.: Просвещение, 2004. — С 383
214 Мировая энергетика: взгляд на десять лег вперед // Россия в глобальной политике. — 2006. — № 6 (ноябрь-декабрь).
http://www.globalaffairs.ru/numberV23/6687.html
235 _
Там же.
1 22
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Для смягчения всего комплекса энергетических проблем разрабатывается ряд мер, в том
числе поиск альтернативных источников энергии и увеличение доли атомной энергетики. Од-
нако в ближайшей перспективе каких-либо существенных изменений в энергетической сфере
не предвидится. Противоречия в интересах сохранятся между: 1) государствами, экспортиру-
ющими и импортирующими топливно-энергетические ресурсы; 2) государствами внутри каж-
дой группы (экспортеров и импортеров) за более выгодные условия на рынке; 3) частными
и государственными компаниями за увеличение контроля над ресурсами и его доставкой по-
купателю; 4) различными компаниями за увеличение прибыли; 5) топливно-энергетическими
компаниями и компаниями, связанными с атомной энергетикой.
Проблема водных ресурсов значительно обострилась во второй половине XX в. в глобаль-
ном масштабе, что обусловлено двумя причинами:
1. усилением хозяйственной деятельности человека;
2. ростом народонаселение (причем, в значительной степени в тех странах и регионах, где
существует недостаток питьевой воды).
В результате действия этих двух факторов рост потребления воды на планете в течение
XX столетия увеличилось в два раза256. Почти треть государств в настоящее время имеют про-
блемы с питьевой водой, что составляет пятую часть жителей Земли.
Неравномерность распределения воды, которая является жизненно необходимым элемен-
том, приводила к конфликтам на всем протяжении истории. Ситуация усугубляется тем, что
источники пресной воды, в частности реки, могут перекрываться государствами, расположен-
ными в верховьях. Все это ведет к конфликтам.
Сложная ситуация с водой образовалась на Ближнем Востоке — регионе, и так чреватом
множеством конфликтов. Воды реки Иордан неоднократно становились поводом и инструмен-
том в арабо-израильском конфликте. В 1950-е гг. Израиль построил плотину в целях ирригации
своей территории. Иордания, находящаяся ниже по течению, сразу ощутила нехватку воды и
вынуждена была обратиться в Совет Безопасности ООН. Затем в 1960-х гг. Сирия и Ливан, рас-
положенные выше по течению, построили дамбу, в результате чего уже Израиль стал испыты-
вать проблемы с водой. Последовавший захват Голанских высот в Сирии обосновывался тем,
чтобы не допустить подобных действий в дальнейшем. Кроме того, та же проблема в Ближне-
восточном регионе существует между Египтом и Суданом, а также Турцией, Сирией и Ираком.
Водные ресурсы ставят перед соседними государствами задачу: сотрудничать или конфлик-
товать относительно их распределения. На примере стран Юга Африки Петер Аштон и Энтони
Тортон показывают возможности и преимущества сотрудничества по проблемам распределе-
ния водных ресурсов23’.
Споры относительно воды удавалось урегулировать иногда даже при наличии между участ-
никами очень сложных отношений по другим вопросам. В тех же случаях, когда государства не
смогли достичь договоренностей относительно совместного использования ресурсов, незави-
симо от региона с 90% вероятностью разгорался конфликт* 238.
Другая проблема с водными ресурсами заключается в их загрязнении отходами деятель-
ности человека. Отчистка водных ресурсов требует средств, энергетических затрат и при этом
резко ухудшает экологическую ситуацию. Это нередко мало интересует те структуры, которые
заняты их использованием, но привлекает внимание экологов, бизнес, занятый изготовлением
и установкой очистных сооружений, и т. п.
238 Goldstein J. S., Peverhouse J. С. International Relations. Brief Fouth Edition. — N.Y. a.o.: Pearson, Longman. — 2007.
232 Ashton R, Turton A. Water and Security in Sub-Saharan Africa Emerging Concepts and their Implications for Effective Water Resource Management in the
Southern African Region / Globalisation and Environmental Challenges / Ed. By H. G. Brauch a.o. — Bedin; Sprlnger-Vertag, 2008.
http://www.watemet.co.za/we/docs/Dete ab water and securitv.odf
238 Барабанов О. H., Голицын В. А., Терещенко В. В. Глобальное управление. — М.: МГИМО. 2006.
П23
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Позиция автора:
Структура интересов участников по энергетическим и водным ресурсам на первый взгляд
представляется в виде ситуации с нулевой суммой. Тем не менее при более внимательном
рассмотрении вопроса нетрудно обнаружить совпадающие интересы, побуждающие
к сотрудничеству, особенно если учитывать среднесрочную и долгосрочную перспективу.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Как можно объяснить тот факт, что сфера природных ресурсов приобретает столь
большое значение сегодня?
Ь. Насколько велика опасность для человечества изменения климата?
с. Какова суть политических аспектов экологической проблематики?
d. Какова должна быть политика России в отношении проблем природных ресурсов,
экологии и изменения климата?
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные модели использования природных ресурсов и
природных условий, предлагаемые магистрантами.
Мировая политика а XXI веке: акторы, процессы, проблемы
4.3. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ РЕСУРС
Использование человеческого ресурса претерпевает существенное изменение за вторую
половину XX в. В течение веков человеческий ресурс рассматривался примерно так же, как
и природный, причем восполнимый природный ресурс, которым можно управлять по своему
усмотрению. Иными словами, он выступал скорее в качестве объекта, а не субъекта. Нельзя
сказать, что сегодня ситуация коренным образом изменилась, однако распад колониальной
системы и предоставление народам бывших колоний права на выбор собственного развития
были важнейшими шагами в истории человечества. Конечно, можно привести немало приме-
ров, показывающих экономическую, а иногда и политическую зависимость развивающихся го-
сударств, тем не менее важнейший шаг был сделан. В результате человек стал рассматриваться
не просто как физическая сила, а еще и как носитель определенных идей, ценностей, умений
и знаний.
43.1. ДЕМОГРАФИЯ И МИГРАЦИЯ
В самом конце XXVIII в. английский исследователь Томас Мальтус выступил с теорией, со-
гласно которой численность людей на земном шаре растет быстрее, чем возможности их обес-
печения продуктами питания. В этом он видел серьезные политические последствия и предла-
гал принять меры, например, по ограничению рождаемости, чему способствовало бы позднее
вступление в брак. Его идеи вызвали бурную дискуссию. У Т. Мальтуса появились сторонники и
противники, а сама теория оказала значительное влияние на развитие общественной мысли.
Затем на некоторое время идеи Т. Мальтуса отошли на второй план, но в начале второй по-
ловины XX столетия, в связи с резким ростом численности населения в развивающихся стра-
нах, вновь заговорили о надвигающейся катастрофе перенаселения планеты. Это не просто
возродило интерес к представлениям Т. Мальтуса, а дало жизнь новому направлению в науке,
которое получило название неомальтузианство.
Вопросам народонаселения были посвящены и доклады Римского клуба, объединившего раз-
личных по взглядам исследователей мира для решения глобальных проблем. Однако наихудшие
опасения не оправдались: научно-технические инновации дают возможность, по крайней мере
пока, более рациональными способами решать эту проблему. Так, внедрение новых научных
разработок в сельское хозяйство во второй половине XX столетия позволило резко повысить
урожаи зерновых (производство зерна стало опережать темпы роста населения) и справиться с
голодом. Впоследствии это получило название зеленой революции. Еще большие возможности
для производства продуктов питания обещают открыть биотехнологии. Правда, здесь возникают
опасения относительно того, насколько полученные с их помощью продукты безвредны для здо-
ровья человека. Но сегодня, когда от недоедания страдают около миллиарда человек, вопрос об
использовании биотехнологий решается скорее положительным образом.
Население планеты составляет примерно 6 млрд человек, причем если обратиться к исто-
рии, то можно увидеть, что этот прирост шел неравномерно. Численности в 1 млрд челове-
чество достигло к первой четверти XIX столетия, 2 млрд — в середине XX. Затем наблюдается
резкий скачок: на 1 млрд население Земли увеличивается уже каждые 11 лет. И, по оценкам
ООН, в последующие 50 лет оно достигнет 9300 млн человек239.
Однако есть и другие прогнозы. Например, С. П. Капица и его коллеги считают, что населе-
ние Земли находится в некоей точке, после которой его увеличения не предвидится и начнется
стабилизация240.
239
http://www.un.ora
2* Капица С. П.. Курдюмов С. П.. Малинецкий Г. Г. Синергетика и Лрогноам будущего. — М.Наука, 1997.
125
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Надо сказать, что в последние годы прогнозы относительно роста численности населе-
ния стали более сдержанными. Так, еще в 1980 г, эксперты ООН предсказывали увеличение
численности планеты к 2050 г. до 10 млрд человек. Причинами корректировок стали и более
строгие методологические подходы к оценкам, о чем свидетельствуют работы С. П. Капицы,
и более аккуратное обращение со статистикой. К этому можно добавить и другие факторы.
Например, в 1980-е гг. во многих государствах (прежде всего в Европе) упала рождаемость,
а в развивающихся странах демографический рост не был столь бурным, как ожидалось. В
результате всех этих тенденций некоторые панические настроения, связанные с неомаль-
тузианскими представлениями об угрозе перенаселения планеты, пошли на спад, хотя и не
исчезли вовсе.
Сегодня говорят о трех вариантах основных прогнозов изменения числа живущих на Земле:
резком увеличении; умеренном и незначительном (рис. 4).
Рис. 4. Прогнозы роста населения земного шара (Kegley Charles W., Wittkopf Eugene R. World Politics: Trend and
Transformation. Eighth Edition. — New York: Bedford/St. Martin's, 2001 P. 333)
Однако важен не только абсолютный показатель населения земного шара, но и его состав
(этнический, гендерный, по возрастным группам и т. п.), а также распределение прироста и чис-
ленности населения по различным регионам мира. Прирост населения осуществляется глав-
ным образом за счет стран Юга.
В связи с этим демографические проблемы тесным образом связаны с отношениями «Се-
вер — Юг». Так, Ирак имел один из наиболее высоких процентов прироста населения, который
составлял около 3% в год, а Индия занимала лидирующее положение по абсолютным показа-
телям. По некоторым оценкам, она достигнет ежегодного прироста в 600 млн человек к 2050 г.
и превзойдет Китай — государство, имеющее сегодня наибольшую численность населения241.
М Goldstein J. S. International Relations. Sixth Edition. — N. Y. a.o.: Longman, 2005.
126
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В ежегодном отчете ООН за 2001 г. отмечается, что население 48 беднейших стран мира
к 2050 г. увеличится в три раза, несмотря на то что этот рост будет сдерживать эпидемия СПИДа
в Африке. Из материалов ООН за предшествующие годы следует, что если с 1950 по 1955 г. на
развивающиеся страны приходилось 79% ежегодного прироста населения, то за 1990-1995 гг.
этот показатель достиг 95%. По прогнозам на 2045-2050 гг. весь прирост населения будет про-
исходить за счет стран «глобального Юга».242 Такая неравномерность в увеличении численнос-
ти населения между развивающимися и развитыми странами получила название демографи-
ческого разрыва между Северным и Южным полушариями.
Для развивающихся стран, в которых особенно актуальна проблема увеличения числен-
ности населения, характерны высокий уровень рождаемости и многодетные семьи. Однако
одновременно здесь высок и уровень детской смертности. В развитых государствах, напротив,
довольно низки оба показателя — рождаемости и детской смертности. В среднем если в раз-
витых странах на одну женщину условно приходится 1,6 ребенка, то в развивающихся — 3,4.
В последние годы при оценке демографической ситуации все больше внимания обращают на
эпидемию СПИДа, которая затронула, во-первых, прежде всего страны «глобального Юга»; во-
вторых, молодое поколение243.
Крайне высокий уровень рождаемости в развивающихся странах ведет к еще большей
бедности населения, поскольку семьям необходимо содержать малолетних детей. Как пока-
зал еще Ф. Энгельс, бедные семьи вынуждены тратить значительно больший процент свое-
го бюджета на питание по сравнению с теми, у кого доходы выше. Однако как только ВНП
на душу населения увеличивается, начинают улучшаться условия жизни. В результате такие
государства обычно проходят через так называемый демографический транзит. В начале
этого процесса уровни смертности и рождаемости близки друг к другу. Затем происходит
резкое превалирование рождаемости над смертностью (вследствие улучшения здравоохра-
нения, обеспечения продуктами питания и водой). После завершения транзита две эти кри-
вые снова сближаются, но уже за счет значительного падения рождаемости (рис. 5). Страны
Европы и США прошли через демографический транзит в период со второй половины XVIII
по первую треть XX в. Большинство же остальных государств пока находятся на стадии де-
мографического транзита.
Если брать в целом население земного шара, то сейчас две эти кривые сближаются. Данная
тенденция получила название стабилизационного отношения (англ.: stabilization rate) и также
рассматривается как основание для признания необоснованности пессимистических настрое-
ний относительно перенаселения планеты.
В период демографического транзита меняются и другие демографические показатели.
Например, повышается образовательный уровень населения, увеличивается средняя про-
должительность жизни. Характерное для развивающихся стран преобладание молодого на-
селения (где семьи многодетны, а продолжительность жизни относительно низка) сменяется
«лидерством» более старшей возрастной группы. Кстати сказать, по данным экспертов ООН,
к 2050 г. население планеты состарится, так как возрастет продолжительность жизни. В резуль-
тате 60-летних станет втрое больше, чем сейчас, а число тех, чей возраст превышает 80 лет,
увеличится в 5 раз. И это несмотря на то, что каждые 9 из 10 человек будут проживать в раз-
вивающихся странах. Это влечет за собой ряд экономических проблем, связанных с обеспече-
нием людей пенсионного возраста. Для их решения предлагаются и уже используются разные
варианты, в том числе повышение возрастного порога при выходе на пенсию.
При анализе демографической политики в развивающихся странах некоторые авторы, на-
примерЛ. Браун, обращают внимание на опасность попадания в «демографическую ловушку»,
242 httoJ/www. un.org
243 Goldstein J. S. International Relations Sixth Edition. — N.Y. a.o.: Longman, 2005.
127
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Доходы на душу населения -----------------►
Рис 5. Зависимость уровня рождаемости от доходов (Goldstein J. S. International Relations. Fourth ed. —
N. Y. a.o.: Longman, 2001. — P. 513)
когда государство ориентируется на увеличение рождаемости, для того чтобы получить боль-
ше рабочих рук, и не обращает внимания на высокую смертность и низкий уровень жизни, что
ведет к усилению социальной напряженности и конфликтам2*4.
Для развитых стран, прошедших демографический транзит, в отличие от развивающихся,
характерен либо небольшой прирост населения, либо даже его спад. Поэтому, по прогнозам
ООН, к 2050 г. в развитых странах (за исключением США) будет отмечаться уменьшение числен-
ности населения. Ждет сокращение населения и Россию, по некоторым оценкам — до четвер-
ти, хотя есть и более оптимистичные прогнозы244 245 *.
Внутри отдельных государств также существуют различия в приросте населения. Обычно
в сельских районах он выше, чем в городских. У социальных групп с высокими доходами, как
правило, меньше детей в семье по сравнению с теми, кто имеет низкие доходы.
Различия в условиях жизни населения разных стран, конфликты, нехватка ресурсов порож-
дают такой феномен, как миграция населения. При оценке миграционных потоков возникают
сложности: не всегда, например, удается получить точные цифры, потому что довольно боль-
шой процент составляют нелегальные иммигранты, т. е. те, кто живет в чужой стране незакон-
но, а также беженцы. С ними и перемещенными лицами — особые сложности. К последней
группе принадлежат покинувшие места прежнего проживания из-за социальных, экологичес-
ких или политических трудностей, но не имеющие при этом статуса беженца в другой стране,
либо оставшиеся в пределах своей страны.
Большое число лиц, покидающих свою страну, например в Афганистане, обусловлено по-
литической ситуацией и конфликтом в стране, а в Эфиопии — крайне тяжелыми условиями
жизни. По оценкам Института мировых ресурсов (World Resources Institute), в конце 1990-х гг.
за пределами своих стран было около 140 млн человек (в том числе нелегальные иммигранты
и беженцы)244. Управление Верховного Комиссара ООН по делам беженцев приводит цифры,
согласно которым в конце XX столетия возросло число беженцев. По этим данным их было
в 1995 г. 27,4 млн человек, хотя в 1999 г. этот показатель снизился до 21,5 млн. Наибольшая чис-
ленность беженцев и перемещенных лиц является следствием конфликтов. Так, еще до начала
244
Brown L Analysing the demographic trap. In: The World watch Institute. The state of the world 1987. New York: WW Norton, 1987.
245 Cm.: httpy/www.demogtaohia.ru/ratdel/index.html?idR=22&idArt=254ai
2«. „
hue .//www.wn.ora
128
• Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
антитеррористической операции в Афганистане эту страну были вынуждены покинуть более
6 млн человек; конфликт в Руанде в середине 1990-х гг. оставил без крова около 2 млн, что
оказалось настоящей катастрофой и для соседних стран, а конфликты в бывшей Югославии
заставили уехать из нее около 3 млн человек247. Вообще, надо заметить, Европа не знала такого
потока беженцев со времен Второй мировой войны.
В 1990-е гг. основные потоки эмигрантов направлялись в США, Канаду, страны Европейского
союза, Австралию. В Европе в начале 1990-х гг. наибольшее число иммигрантов приходилось на
Германию. Они составляли примерно 7% ее жителей. Всего в европейских странах было при-
мерно 5% иммигрантов. А США в конце 1990-х гг., согласно данным, которые приводит Барри
Хагес, принимали несколько сотен тысяч человек и еще около четверти миллиона составили
нелегальные иммигранты24*.
Иммигранты обычно имеют меньшие доходы, чем коренное население, хотя и большие по
сравнению с тем, что могли бы получить на родине. Государства по-разному относятся к имми-
грантам. Дефицит рабочей силы в той или иной области побуждает к приему их на работу. Одна-
ко слишком большое число приезжих нередко ведет к социальной напряженности (поскольку
они занимают рабочие места) и развитию ксенофобии (т. е. неприятию лиц другой этнической
группы); росту националистических настроений и активизации националистических партий;
конфликтам на этнической почве; ухудшению криминогенной ситуации в стране. К тому же им-
мигранты нуждаются в правовой и социальной защите (обеспечении жильем, пенсиями, обра-
зованием детей, здравоохранением и т. п.), что лишь расширяет круг проблем.
Миграция населения происходит, как уже сказано, не только между странами, но и внутри
них. В современном мире прослеживается явная тенденция к перемещению сельского насе-
ления в города, что получило название урбанизации. К 2030 г„ например, ожидается удвоение
численности горожан по сравнению с началом XXI в. Причем 4 млрд человек, как предполага-
ется, будут жить в городах развивающихся стран. Это улучшит их шансы на медицинское обслу-
живание, доступ к чистой питьевой воде, получение образования.
Однако одновременно урбанизация ведет к повышению опасности эпидемий (особенно
в развивающихся странах), террористических актов, техногенных катастроф со значитель-
ными человеческими жертвами. Все больше становится городов с числом жителей, превы-
шающим 10 млн, что также создает ряд проблем — экологических, муниципального управ-
ления и т. п.249
Международное сообщество начинает активно заниматься проблемами народонаселения
во второй половине XX столетия. В1974 г. Первая конференция ООН по народонаселению в Бу-
харесте зафиксировала феномен, состоящий в том, что экономическое развитие государства
влечет за собой снижение уровня рождаемости. В связи с этим представители «глобального
Юга» призвали развитые страны оказать им экономическую помощь, которая должна привес-
ти к улучшению жизни и, как следствие, к сокращению темпов рождаемости. Однако на Второй
конференции ООН по народонаселению, прошедшей в Мехико (1984), был поставлен вопрос
о необходимости самим развивающимся государствам внимательнее относиться к контролю
за численностью населения.
Проводить политику в области народонаселения можно поощрением рождаемости, вы-
дачей дополнительных пособий на детей, социальной защитой многодетных семей и т. п. Как
и наоборот: ограничивать рождаемость экономическими средствами или законодательны-
ми нормами. Индия — одна из первых стран еще в начале 1950-х гг. приняла программу пла-
нирования семьи. Ко второй половине 1990-х такие программы имели уже около 100 стран
247 httoWwww.unhcr.org/cgi-bin/texis/vtx/home
248 Hughes В. Continuity and Change in World Politics: Competing Perspectives. Fourth Ed. — New Jersey: Prentice Hall, 2000.
249 Kegley Ch. W, Wrttkopf E R. World Politics: Trend and Transformation. Ninth Edition. — Belmont: Thomson/Wadworth, 2004.
129
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
мира (хотя не все были эффективными). Примечательно, что у многих развивающихся стран,
согласно Б. Хагесу250, эти программы либо недостаточно хорошо разработаны, либо вообще
отсутствуют.
В 1994 г. в Каире состоялась Третья конференция ООН, посвященная народонаселению
и развитию. Проблемы народонаселения и развития стали рассматриваться в тесной увязке.
Заявлено было, например, что вопрос о стабилизации темпов увеличения населения земного
шара может быть решен только в контексте более широкого комплекса проблем экономиче-
ского и социального развития. Подчеркивалось также, что при контроле за численностью на-
селения необходимо уделять больше внимания не только экономическим, но и гуманитарным
аспектам, связанным с образованием, раскрытием творческого потенциала человека, которые
выходят на первый план в начале XXI столетия.
4.3.2. ГУМАНИТАРНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РЕСУРСА
Введение понятие «гуманитарного измерения человеческого ресурса» обусловлено тем,
что тенденция к повышению внимания к человеку проявляется все отчетливее в разных сфе-
рах: соблюдение прав человека, его влияние на мировые политические процессы, поведение
в конфликтах и т. п.251, хотя обобщающих исследований по гуманитарному измерению челове-
ческого ресурса нет. Очевидно, что в рамках одного небольшого параграфа проделать такую
работу невозможно, поэтому речь может идти только о постановке проблемы. Поэтому в ка-
честве примера выбрана одна область, которая все больше становится политикообразующей
и в которой теснейшем образом переплетается международно-политический и индивидуаль-
но-человеческий аспекты — высшее образование.
Точка зрения автора:
Политикообразующая функция высшего образования проявляется в том, что эта область
в значительной мере определяет направление мирового политического развития. Поэтому
можно ожидать, что проблема образования (может быть, более широко — проблема
гуманитарного развития человеческого ресурса) станет одной из ведущих в международных
исследованиях, подобно тому как во второй половине прошлого столетия экономическая
проблематика потеснила военно-политическую.
О возрастании значения образования свидетельствует тот факт, что оно было включено
в повестку дня встречи «Группы восьми» в Петербурге 2006 г., а в Европе на протяжении семи
лет проходит масштабная реформа высшего образования, охватившая на сегодняшний день
45 стран и получившая название Болонский процесс.
Следует заметить, что прогресс человечества всегда основывался на знаниях. В афористич-
ной форме Ф. Бэкон сформулировал мысль о том, что информация, знания представляют собой
реальную силу. Однако существуют особые моменты в истории, когда научные инновации,
а также их внедрение в буквальном смысле определяют дальнейшее политическое развитие.
Человечество пережило несколько таких поворотных моментов в своем развитии. Один из них
связан с развитием машинного производства, открывшего дорогу капитализму. Ф. Фукуяма по
этому поводу писал, что «индустриальная эпоха — эпоха паровоза, железных дорог, заводов
сделала возможным веберовское централизованное государство»252.
250
Hughes В. Continuity and Change In World Politics: Competing Perspectives Fourth Ed — New Jersey: Prentice Halt, 2000.
251 См, напр.: Роэенау Дж. Меняющиеся индивиды как источник глобальной турбулентности / Жирар М. (рук. авт колл.) Индивиды в международной
политике. — М.: МПА. 1996; Фельдман Д. М Человек: возможности воздействия на мировую политику / «Приватизация» мировой политики /
Под ред. М. М Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
252 Fukuyama F. Second Thoughts. The Last Man in a Bottle // The National Interest. — 1999. — Summer. — P. 26.
1 30
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
В конце XX столетия на смену эпохе индустриальной приходит постиндустриальная — с но-
выми информационными и коммуникационными технологиями и т. п., которая потребовала
иного уровня подготовки кадров. Различия в уровне образования становятся главной при-
чиной различий доходов. Так, по данным, приводимым В. Л. Иноземцевым, с 1978 г. по 1987 г.
в США в среднем доходы выросли на 17%, а доходы выпускников колледжей повысились на
48%. При этом у лиц с незаконченным высшим образованием они фактически упали на 4%й).
Высшее образование становится все более привлекательным, а число студентов в стране —
индикатором ее успешного развития.
Болонский процесс — наиболее существенное и яркое проявлением политикообразующей
функции образования, хотя он в полной мере так и не стал предметом внимательного изучения
специалистов в области мировой политики. Отчасти это объясняется тем, что для исследовате-
лей, занимающихся европейской интеграцией, Болонский процесс, явно выходящий за рамки
Европейского союза, оказывается «чужим» исследовательским полем, поэтому он в лучшем
случае рассматривается с точки зрения исторического хода событий, хронологии принятия
документов* 254. Кроме того, можно назвать еще две причины. Во-первых, результаты социально-
политических изменений, обусловленных реформой образования, станут очевидными не сра-
зу, во-вторых, они будут «накладываться» на другие процессы, поэтому вычленить воздействие
собственно интеграционных процессов в области образования сложно.
Идея европейской реформы образования заключалась в создании единого пространства
высшего образования, с тем чтобы, не вмешиваясь в содержание образования и тем самым
сохраняя уникальность каждого университета и факультета, сделать сопоставимым уровень
высшего образования выпускников различных европейских университетов и по разным спе-
циальностям разработать соответствующие механизмы. Эта задача получила название гармо-
низации высшего образования в Европе. Европейская интеграция в области высшего обра-
зования стала развиваться очень быстро. В 2003 г. состоялась встреча в Берлине, где число
государств, присоединившихся к Болонской декларации, достигло 40. Среди новых участников
стала и Россия. На встрече в Бергене в 2005 г. в Болонский процесс включились еще 5 стран255.
Таким образом, темпы интеграции европейского образовательного пространства намного
опережают те, с которых начиналась экономическая интеграция Европы после Второй миро-
вой войны. И это несмотря на то, что интеграция высшего образования затруднена такими об-
стоятельствами, как языковой барьер, а также наличие национальных особенностей в области
образования, которые складывались столетиями.
Высокие темпы на начальном этапе создания общеевропейского пространства высшего
образования оказались возможными, поскольку реформа проводилась «сверху», со стороны
министерств, и касалась «технологической» стороны образования. Содержание оставалось не-
затронутым. Это было сделано сознательно и позволило каждому государству и даже универ-
ситету сохранить свою специфику.
В то же время акцент на «технологической стороне» на первых этапах развития реформы
открыл путь к своего рода «имитационной деятельности», т. е. возможности лишь формально
разделить обучение на бакалаврский и магистерский уровень, провести оценку курсов в кре-
дитах и т. п., т. е. проводить реформы, ничего не меняя по существу. Одновременно реформи-
рование «сверху» способствовало бюрократизации образовательной сферы.
В результате европейское академическое сообщество, а также более широкие слои населе-
ния государств — участников Болонского процесса разделились на два лагеря, которые услов-
но можно обозначить как «болонья-оптимисты» и «болонья-пессимисты». Впрочем, в странах
255 Иноземцев В. Л. Расколотая цивилизация. — М.: Academia — Наука, 1999.
254 RHnakia, В. and Kulesza, E.Tbe Bologna Process — Harmonizing. Europe's Higher Education. — Opladen and Bloomfield Hills, 2005.
255httoy/www.dfes.oov.uk/boloona/unloadVdocuments/2 1 Bergen Communiaue.odf
131
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
ЕС активную роль в Болонском процессе играют неправительственные организации256, поэто-
му в отношении них говорить о реформе «сверху» можно лишь условно, хотя включенность
в эти вопросы профессионального сообщества (профессорско-преподавательского состава)
недостаточна.
Как бы ни оценивался сегодня Болонский процесс, экстенсивный путь развития реформы,
по которому он пошел, имеет ограничения. Рано или поздно встает вопрос о содержании об-
разования, роли университета и профессионального сообщества, которое в значительной сте-
пени на сегодняшний день оказались в стороне от реформы, передоверив ее административ-
ному звену.
Важно, что изначально роль профессионального сообщества предполагалась иной. За ос-
нову Болонской декларации, как и предшествующей ей Сорбоннской декларации, положив-
шей начало процессу интеграции высшего образования в Европе, была взята Университетская
Хартия (Magna Charta Universitetum), принятая в 1988 г. в Болонье в связи с празднованием
900-летия старейшего европейского университета. В ней подчеркивались:
• автономность университета;
• независимость университета от политических и идеологических догм;
« связь исследования и образования;
• отказ от нетерпимости и ориентация на диалог.
Автономность университета означает, что именно университет, т. е. профессиональное со-
общество, принимает решения о своем полном или частичном (например, только о переходе
на двухступенчатую систему и определении кредитов за каждый курс с целью постепенного
подключения к процессу) включении в Болонский процесс, выборе партнеров, определении
кредитов за тот или иной курс, определяет и регулирует мобильность студентов и преподава-
телей и т. п. Это означает, что скорее университет, а не государство является основной едини-
цей интеграции.
Определив в документах университет ключевой единицей интеграции европейского об-
разования, инициаторы реформ тем самым внесли довольно интересный момент в процесс
интеграции. С одной стороны, с этой точки зрения реформа должна идти не «сверху», а «сни-
зу». Университеты, а не министерства должны были бы быть ее инициаторами и проводниками.
С другой стороны, реформа высшего образования не может идти в отрыве от университетов,
поэтому область высшего образования в Европе становится той сферой, которая активно фор-
мируется между государствами, структурами Евросоюза, экспертами, академическим сооб-
ществом, частным сектором и т.д.257 Иными словами, на примере Болонского процесса можно
проследить процесс формирования многосторонней (участие многих государств) и много-
уровневой (участие государств и других транснациональных акторов) схемы взаимодействия
на международной арене. По сути, речь может идти о возможных принципах новой политиче-
ской системы мира, которая придет на смену Вестфальской системе.
Вопрос имеет не только теоретический аспект, но и практический. Каковы конкретные
социально-политические последствия формирования общеевропейского пространства
высшего образования? Их понимание в практическом плане позволит смягчить негативные
последствия и использовать с большей эффективностью позитивные. В целом же, по масш-
табам возможных социально-политических последствий Болонский процесс, пожалуй, мо-
жет быть сравним с началом экономической интеграции в послевоенной Европе. Очевидно,
что тогда трудно было предположить, к каким изменениям всего европейского облика это
приведет.
Кб
Relnalda В. end Kulesza E.The Bologna Process — Harmonizing. Europe's Higher Education. — Opladen and Bloomfield Hills, 2005.
257 Lawn M. Lingard B. Constructing a European Policy Space in Educational Governance: the role of transnational policy actors // European Educational
Research Journal. — 2002. — V. i. — № 2. P. 290-J07.
httDy/www.wwwords.co.uk/Ddf/viewDdf.asD?i=eeri&vol=1&issue=2&vear=2002&article=Lawn EERJ 1 2&td=B3.237.12.193
132
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Болонский процесс, несомненно, будет углублять и расширять общеевропейскую интег-
рацию. Сопоставимость основных параметров технологии высшего образования (уровни
образования, сроки и т. п.) даст возможность, с одной стороны, сделать понятным уровень
квалификации выпускников для работодателей, с другой — сформировать в рамках Европы
по каждой специальности общие требования к знаниям и умениям, обеспечивая тем самым
высокую мобильность квалифицированной рабочей силы в рамках европейского континен-
та. Более того, Болонский процесс, исходящий из наличия партнерских отношений между
европейскими университетами, позволит готовить единую европейскую политическую, эко-
номическую, техническую, научную и другую элиту. Этому же процессу будет способствовать
мобильность студентов и преподавателей, которая также предусмотрена Болонским про-
цессом.
В результате выпускники европейских университетов войдут в профессиональную сферу
с множеством межличностных контактов, установленных еще в период обучения с их одно-
курсниками из разных государств. Это, с одной стороны, положительно может сказаться на
процессах принятия решений, которые, вероятно, будут ускорены. С другой стороны, форми-
рование европейских элит еще на студенческой скамье может привести к усилению различий
между образованной элитой и остальными слоями населения, что, в свою очередь, будет по-
буждать менее квалифицированные и более консервативные слои населения к отказу от даль-
нейшего развития европейской интеграции, росту национализма. Учитывая то, что сегодня это
расслоение уже довольно отчетливо проявляется, усиление этих процессов может оказаться
критическим.
Увеличение числа европейцев с дипломами высшего образования повлечет за собой новый
поток менее квалифицированной рабочей силы из арабских, азиатских и африканских стран.
Изменение этнического состава Европы, сопровождающееся распространением иных куль-
турных норм и ценностей, является проблемой (в конце 2005 г. Европа уже столкнулась здесь
с проявлениями насилия) и требует разработки соответствующих социально-экономических
программ.
Впрочем, многое зависит от самих университетов. Если будут разработаны различные про-
граммы, в соответствии с которыми университеты станут не только важнейшими единицами
интеграции высшего образования, но и частью гражданского общества, что подразумевает
просветительскую, экспертную, консультативную деятельность, т. е. «открытость» университе-
тов обществу, то этот социально-культурный разрыв может не только увеличиваться, но и быть
уменьшен.
Однако расслоения в результате интеграции образовательного пространства Европы следу-
ет ожидать не только по линиям: получившие высшее образование и не получившие высшего
образования; высококвалифицированные кадры преимущественно европейского происхож-
дения и иммигранты в основном из стран Азии и Африки, — но и по другим.
Так, расслоения следует ждать и среди самих европейских университетов. Болонский
процесс повлечет за собой перестройку университетского сообщества, в котором выделят-
ся по крайне мере три страты: первая — наиболее успешные и престижные университеты
(по отдельным направлениям или в целом), полностью включенные в Болонский процесс,
которые, учитывая, что образовательные услуги становятся все более значимой статьей
дохода, будут формировать своего рода «консорциумы», стараясь монополизировать об-
разовательную сферу в той или иной области (экономики, инженерных специальностей и
т.д.). Вторая страта — университеты, которые отчасти будут принадлежать «первому кру-
гу», но станут стремиться войти в него полностью. Наконец, третья страта — универси-
теты-«аутсайдеры», работающие «на грани выживания». Границы между этими стратами,
очевидно, будут подвижными, и кроме кооперативных связей и отношений между ними
развернется жесткая конкурентная борьба. Разумеется, конкуренция и сегодня существует
пзз
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
между университетами, однако в условиях корпоративных отношений она будет иметь бо-
лее жесткий характер.
Расслоение затронет и европейские регионы и города. С одной стороны, можно ожидать
интенсивное развитие городов, в которых находятся крупнейшие университетские центры,
с другой — специализацию этих университетов в зависимости от профиля города или ре-
гиона, поскольку это дает целый ряд преимуществ (приглашение высокопрофессиональных
специалистов в университет, прохождение студентами практики в соответствующих организа-
циях и т.д.). Так, если взять сферу международных политических и экономических отношений,
то проблемы многосторонней дипломатии, международных организаций и многосторонних
переговоров оказываются профильными, например, для женевских университетов; вопросы
европейской интеграции — для университетов Брюсселя, а международных финансов — для
Лондона. В результате можно ожидать усиления регионализации и даже своеобразную «мега-
полизацию» Европы, что означает существенное изменение социально-политического и эко-
номического облика континента.
Для России географическая дифференциация регионов может иметь особое значение. Об-
ладая огромной территорией и будучи расположенной одновременно в Европе и в Азии, Рос-
сия сталкивается с проблемой того, что университеты, находящиеся в ее европейской части,
значительно в большей степени включены в Болонский процесс, чем университеты Сибири
и Дальнего Востока. Дальневосточные же университеты стремятся к партнерским отношениям
с университетами США и других стран региона. Потенциальная опасность заключается в воз-
можной эрозии единого образовательного пространства России с соответствующими полити-
ческими последствиями.
Вместе с тем существует и другой вариант развития процесса. Географическая специфика
различных регионов может стать важным российским преимуществом, поскольку рано или
поздно возникнет необходимость создания своеобразного «переходника» между европей-
ской, американской и другими национальными системами образования. И здесь для России
открываются широкие перспективы «посреднических функций», если она сможет овладеть
различными системами образования. Очевидно, что подобный подход к образованию фак-
тически противоположен представлениям российских геополитиков о роли и возможно-
стях евразийского пространства. Позиции России резко усиливаются, но не потому, что она
владеет территорией, а потому, что она овладеет разными системами знаний и умений и
их формированием. Кстати, это хорошо соответствует высокому образовательному уровню
российских граждан. Более того, образование всегда в России рассматривалось как одна из
ведущих ценностей. В этом смысле концентрация на образовании, возможном выполнении
«посреднических» функций в этой сфере может быть значимым элементом национальной
идеи.
Включенность в единое общеевропейское образовательное пространство позволит решить
или, по крайней мере, смягчить ряд проблем, которые существуют между государствами, в том
числе и на постсоветском пространстве. Один из примеров — отношения России с государства-
ми Балтии, в частности с Латвией, в связи с русским языком. Россия и Латвия — оба государства,
которые присоединились к Болонскому процессу: Латвия — с его начала, Россия — с 2003 г.
Латвия является членом Евросоюза. Болонский процесс предполагает овладение кроме род-
ного другими европейскими языками.
На саммите Россия — ЕС в Петербурге 2003 г. высшее образование было названо составной
частью сотрудничества России и стран Европейского союза. На завершившемся в мае 2005 г.
в Москве саммите Россия — ЕС подписан документ, получивший название «Дорожная карта» по
общему пространству науки и образования, включая культурные аспекты», который направлен
на конкретизацию ранее достигнутых договоренностей и который предусматривает, в частно-
сти, «поддержку сотрудничества, направленного на сближение систем присвоения степеней
134
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
высшего образования посредством поощрения сотрудничества на уровне подготовки магист-
ров и присвоения общих или двойных дипломов»2*8.
Наряду с этими, во многом общими практически для всех европейских государств предпо-
сылками для развития сотрудничества с российскими университетами, Россия и Латвия имеют
дополнительные преимущества. Во-первых, обе страны в течение длительного время имели
единую систему высшего образования, профессиональные связи между профессорско-препо-
давательским составом, а также некое общее «культурное пространство». Во-вторых, хорошее
знание русского языка в Латвии оказывается значительным преимуществом для реализации Бо-
лонского процесса. Одновременно для русскоязычного населения Латвии в рамках Болонского
процесса, предусматривающего мобильность студентов и преподавателей, открываются новые
возможности обучения и преподавания в России. В-третьих, и Латвия, и Россия во многом заново
выстраивали социально-экономическое образование. Это касалось различных аспектов, в том
числе создания новых учебных дисциплин, перестройки методологической базы исследования,
изменения финансирования и управления университетами. Так, в советский период вообще от-
сутствовала такая учебная дисциплина, как политология, практически не готовили специалистов
по международным отношениям и т. п. Произошли изменения и в области управления и финан-
сирования университетов: появились частные университеты, стала возможной работа по проек-
там на основе грантов. Обмен опытом в создании и развитии новых учебных дисциплин, форм
образования {государственное, частное) и т. п. может быть весьма полезен.
Развитие интеграции в области образования способствует и развитию демократизации. В свое
время университеты сыграли немалую роль для становления и развития демократии в Европе.
Сегодня университет, являясь основной структурной единицей Болонского процесса, потенци-
ально способен вновь выполнять эту функцию в более широких масштабах, не сводя ее только
к образованию и просветительству. Университетское сообщество по своей природе представ-
ляет сетевое сообщество с широким развитием горизонтальных связей. Демократия при всем
многообразии различных форм в структурном отношении также подразумевает множественные
горизонтальные социальные связи и отношения, т. е. выраженную сетевую организацию28 259. Повы-
шение роли высшего образования (соответственно, университетов) в социально-экономический
и политической жизни Европы будет вести к дальнейшему развитию сетевых отношений в раз-
личных сферах, хотя, конечно, сетевые отношения не могут быть гипертрофированы.
Развитие интеграции образовательной сферы в Европе стимулировало аналогичные про-
цессы в других странах и регионах. Например, в США в рамках Ассоциации профессиональ-
ных школ по международным отношениям (Association of Professional Schools of International
Affairs)26® заговорили о необходимости некоторого сопоставления образовательных программ
различных американских университетов, ведущих подготовку кадров в области международ-
ных отношений. Таким образом, возникает проблема «состыковки» Болонской системы с обра-
зовательными системами в других регионах.
Другая проблема состоит в сопоставлении требований Болонского процесса с требова-
ниями ВТО. С одной стороны, высшее образование относится к сфере общественного блага,
предоставляемого государством. Доступ к нему должны иметь все, независимо от доходов,
национальных или иных различий261. В Лиссабонской конвенции Совета Европы также указыва-
ется, что право на образование является неотъемлемым правом человека. С другой стороны,
2S8
http://www.kemlin.ru
259 See, for example: Risse Th. Transnational Actors and World Politics / Handbook of International Relations / Ed. by W. Carsnaes, Th. Risse, B. A, Simmons —
L. a.o.: Sage. 2002. — P. 255-274; Сергеев В. M. Демократия как переговорный процесс. М„ 1999.
260 http://www.asoia.ora
261 Нибор П. Высшее образование как общественное благо и предмет общественной ответственности // Высшее образование в Европе
Т. XXVIII. — Н» 3. — 2003. httpy/logosbook-ru/hee/
13Б
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
образование представляет собой сферу услуг и регулируется в рамках Общего соглашения по
торговле услугами.
Сложность и комплексность вопросов, связанных с различными национальными, региональ-
ными и другими нормами высшего образования, потребует, по всей видимости, многоэтапных,
многосторонних и многоуровневых переговоров по проблемам образования, подобных тем, ка-
кие проводились, например, при организации Всемирного саммита по вопросам информаци-
онного общества, созванного в соответствии с резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН. На
втором этапе Саммита, которой прошел в Тунисе в 2005 г. приняли участие более 19 тыс. чело-
век — представители государственных структур, деловых кругов и гражданского общества из
175 стран мира, а также ряд международных организаций. Около 50 делегаций возглавляли гла-
вы государств. Результатом работы стало принятие решений по таким дискуссионным вопросам,
как управление Интернетом, преодоление цифрового разрыва между «Севером» и «Югом».
В целом же, очевидно, что высшее образование становится той сферой, в которой фокуси-
руются, с одной стороны, наиболее важные и сложные социально-экономические и политичес-
кие проблемы современности, с другой — человек, и которая во многом определяет тренды
глобального политического развития.
ЗАДАНИЯ ПО ТЕМЕ:
1. Вопросы для обсуждения и презентаций магистрантов:
а. Возможно ли выделить общие тренды изменений в международно-политической
повестке дня? Если да, каковы они? Если нет, покажите принципиальные различия
повестки дня в разных областях мировой политики.
Ь. Как предметные области мировой политики «увязаны» друг с другом
(продемонстрируйте на конкретных примерах)? Не означает ли «увязка»
предметных областей обоснованность позиций тех, кто говорит об энергетической,
экологической и тому подобной безопасности?
с. Почему именно сегодня обостряются вопросы, связанные с народонаселением
и миграционными процессами?
d. Является ли обоснованным суждение о политикообразующей роли высшего
образования? Можно ли эту область рассматривать в качестве «мягкой силы»?
е. Проанализируте проблематику конференции по мировой политике, которая
прошла в Эвиане в 2007 г. (www.worldpolicyconference.com). Как представлена
мировая политика? Какие проблемы вызвали наибольшие дискуссии?262
2. Открытая трибуна:
а. Вопросы, поставленные магистрантами.
Ь. Тематика презентаций, предложенная магистрантами.
с. Pro et contra. Альтернативные варианты и их объяснения, предлагаемые
магистрантами, в отношении использования человеческих ресурсов..
ЛИТЕРАТУРА К ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ:
1. Барабанов О. Н„ Голицын В. А., Терещенко В. В. Глобальное управление. —
М.: МГИМО, 2006.
2. Боровский Ю. Политизация мировой энергетики // Международные процессы. — 2008. —
№ 1 (16), январь-апрель.
Автор благодарит Д. И. Полывянного м идею данного задания.
*1 ЗБ
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
3. Браун С. Сила в инструментарии современной дипломатии // Международные процессы. —
2007. —Т. 5, —№3(15).
4. Будницкий В. О. Терроризм: история и современность. Часть 1.
http://www.irex.rU/press/Dub/Dolemika/1O/bud/# ednl 5
5. Ежегодники СИПРИ. — М.: Наука.
6. Кулагин В. М. Международная безопасность. — М.: Аспект Пресс, 2006.
7. Лебедева М. М. Политикообразующая функция высшего образования в современном мире
// МЭ и МО. — 2006. — № 10. С. 69-75.
8. Лебедева М. М. Экологические проблемы в международных отношениях // Современные
международные отношения и мировая политика / Под ред. А. В. Торкунова. —
М.: Просвещение, 2004. С. 366-380.
9. Мировая энергетика: взгляд на десять лет вперед // Россия в глобальной политике. —
2006. — № 6 (ноябрь-декабрь), http://www.globalaffairs.ru/numbers/23/6687.html
10. Най Дж. Мягкая сила: Средство достижения успеха в мировой политике. — М.: Тренд, 2006.
11. Нибор П. Высшее образование как общественное благо и предмет общественной
ответственности // Высшее образование в Европе, Т. XXVIII. — № 3. — 2003.
http://logosbook.ru/hee/
12. Розенау Дж. Меняющиеся индивиды как источник глобальной турбулентности / Жирар М.
(рук. авт. колл.) Индивиды в международной политике. — М.: МПА, 1996.
13. Салыгин В. И., Сафарян А. В. Энергетические проблемы в мировой политике / Современные
международные отношения и мировая политика / Под ред. А. В. Торкунова. —
М. Просвещение, 2004. — С. 383.
14. Сафранчук И. А. Феномен «частной силы»: последствия для государственных
и негосударственных акторов / Приватизация мировой политики: локальные действия —
глобальные результаты / Под ред. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
15. Современные глобальные проблемы мировой политики направления / Под ред.
М. М. Лебедевой. — М.: Аспект-Пресс, 2009.
16. Фельдман Д. М. Человек: возможности воздействия на мировую политику / «Приватизация»
мировой политики / Под ред. М. М. Лебедевой. — М.: Голден Би, 2008.
17. Харрелл Э. Международная политическая теория и глобальная окружающая среда/
Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П. А. Цыганкова. —
М.: Гардарика, 1998. — С. 307-331.
18. Buzan В., Weaver О, de Wilde J. Security: A New Framework for Analysis. — Boulder: Lynne
Rienner Publishers, 1998.
19. Peacemaking in International Conflicts: Methods and Techniques // Ed. by I. W. Zartman and
J. L. Rasmussen. — Washington D.C.: United States Institute of Peace, 1997.
«Зоны
ближайшего развития»
политической системы
мира и мировая
политика будущего
(вместо заключения)
Мировая политика в XXI веке: акторы, процессы, проблемы
Человеку свойственно преувеличивать значение той эпохи, в которой он живет. И тем не ме-
нее в конце XX — начале XXI в. явно наблюдаются серьезные структурные изменения в поли-
тической системе мира. Они связаны с множественностью акторов на мировой политической
арене, их неоднородностью в каждой группе, в том числе и в главной — среди государств. Все
это протекает на фоне научно-технической революции, которая открывает совершенно иные
возможности воздействия на мир.
Результатом изменений становятся очень противоречивые политические процессы, но при
этом сохраняющие определенную векторность (направленность). Эта векторность позволяет
наметить «зоны ближайшего развития»:
1. Деловая активность людей будет вести все к большей трансграничности и усилению про-
цессов взаимодействия, которые необязательно должны предполагать прямые контакты,
а могут быть опосредованы информационными и коммуникатиционными технологиями.
Через эту трансграничность будет выстраиваться целостность политической системы
мира. Но одновременно она потребует и выработки новых правил поведения, которые
скорее будут строится не на двухуровневой основе, как предполагает Дж. Розенау (меж-
государственная основа и негосударственная основа), а на многоуровневой с сетевыми
и иерахическими связями.
2. Развитие мира и формирование целостности не будет идти по пути его гомогенизации. На-
против, скорее следует ожидать индивидуализации и разнообразия структурных единиц по-
литического строения мира. Эти структурные единицы будут представлены всевозможными
и очень разнообразными акторами, которые и будут заняты разработкой правил поведения
на мировой арене. Именно в разработке правил, как писала С. Стрэндж, и будет проявляться
мощь государства. Но, по-видимому, не только государства, следует добавить сегодня.
3. Целостность политической системы мира не будет не только гомогенной, но и застывшей.
Она, если использовать метафору, по всей видимости, будет напоминать некую сборную
и подвижную конструкцию, которая легко перестраивает и перегруппировывает свои
элементы, которые могут агрегироваться и распадаться.
Наверное, можно соглашаться или спорить с выделенными «зонами ближайшего развития»,
можно искать другие. Следует лишь заметить, что существующие проекты мироустройства не
ориентированы на «зоны ближайшего развития», а исходят из собственных, достаточно «эгоцен-
тричных» представлений о том, какова должна быть политическая система мира. Выделение «зон
ближайшего развития», анализ того, насколько они отражены в проектах политического мироуст-
ройства, — задача дальнейших исследований. Сейчас же важно отметить, что вряд ли следует ожи-
дать «обратного хода» истории и возвращения тех времен, когда Вестфальская политическая систе-
ма казалась вершиной совершенства социально-политических построений на глобальном уровне.
Нельзя исключить и того, что попытка реализовать силовыми методами какой-либо альтернатив-
ный вариант мирополитического устройства приведет к коллапсу. Хотя и «возврат политической
истории», и ее «конец» — все же менее вероятные варианты, чем ее дальнейшее развитие.
ОБЩИЕ МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ
Учебное пособие «Мировая политика в XXI в.: акторы, процессы, проблемы» является пер-
вым учебным пособием для магистерского уровня подготовки студентов, обучающихся по на-
правлению «Международные отношения», и предполагает использование в аналитическом
семинаре. Целью такого семинара является развитие креативных способностей студентов, их
умений ставить и решать сложные проблемы, на которые нет пока однозначных ответов.
Данное учебное пособие не предполагает чтения и воспроизведения материала, как это
обычно бывает на бакалаврском уровне. Скорее оно представляет собой «дорожную карту»,
в которой предлагаются вопросы и даются некоторые ориентиры. В нем формулируются основ-
Л 40
Мировая политика в XXI веке, акторы, процессы, проблемы
ные положения, из которых исходит автор курса и учебного пособия. Однако студенты должны
самостоятельно найти факты, а также различную аргументацию, подтверждающие или опровер-
гающие положения, изложенные в учебном пособии. Их задача также заключается в том, чтобы
наметить другие области, не затронутые в данном пособии, которые подлежат анализу.
Следует подчеркнуть, что поиск материалов — это отдельная учебная задача, которая обыч-
но игнорируется в традиционных курсах. И если на бакалаврском уровне это оправданно, то на
магистерском — нет. Выпускники магистратуры, независимо от того, будут ли они затем рабо-
тать в академической сфере или пойдут работать в практические организации, должны уметь
оперативно находить нужные материалы.
Учебное пособие изучается магистрантами самостоятельно. На каждом занятии оставляется
примерно 15-20 минут для своеобразного брифинга преподавателя по следующей теме. На ос-
новании прочитанного материала, брифинга, найденного и прочитанного материала студенты
в группах из 2-3 человек готовят презентации на следующее занятие. Подготовка презентаций
в группах предполагает обучить студентов навыкам совместной работы, с распределением
ролей и ответственности. Остальные члены академической группы также готовятся к занятию
путем поиска и чтения литературы. На семинаре их задача заключается в обсуждении предло-
женного материала, принятии на себя роли «адвокатов дьявола». Обсуждение идет в интерак-
тивном варианте. Студенты могут задавать уточняющие вопросы тем, кто делает презентацию.
Вопросы, данные в учебном пособии в конце каждой главы, не являются обязательны-
ми для обсуждения. Более того, их количество превышает то, которое реально рассмотреть
в ходе семинара. Студенты также могут предложить свои вопросы для обсуждения. Такая
избыточность вопросов предусмотрена сознательно. И сделано это по двум причинам:
1. возможность вносить изменения в курс, делать его гибким в зависимости от интересов
и пожеланий студентов;
2. указать на те проблемы, которые существуют и к изучению которых магистрант может
в дальнейшем обратиться самостоятельно.
Семинарское занятие строится следующим образом. Примерно 15-20 минут презентация
студентами подготовленного материала. При этом презентация должна носить не описатель-
ный, а проблемный характер. Обсуждение презентации в группе, а оставшиеся 15-20 ми-
нут — брифинг преподавателя и уточнение тематики презентации на следующее занятие.
В ходе курса студенты пишут две небольшие письменные работы: аналитическую записку
и прогнозный сценарий. Цель этих письменных работ — научить студента готовить рабочие
документы, которые используются на практике. Письменные работы носят индивидуальный
характер. Тема самостоятельно выбирается магистрантом, но ему предлагается проконсульти-
роваться с преподавателем. То, как магистрант формулирует каждое письменное задание, так-
же является индикатором понимания проблемы. Сроки сдачи письменных работ жестко регла-
ментируются. Опоздание рассматривается как несданная работа. Это дает возможность научить
студента распределять свое время и приближает к практическим реалиям, где невыполненная
в срок работа может оказаться бессмысленной. В конце курса проводится экзамен. Список во-
просов заранее магистрантам не дается. Экзамен проводится в мультимедийном классе. Разре-
шается пользоваться конспектами и материалами работы на семинаре. В билете два вопроса.
Магистрант выбирает один и отвечает на него. Время экзамена 4 академических часа.
Итоговая оценка магистранта складывается из следующих составляющих:
1) выступление на семинарах (доклады, оппонирование, комментарии, ситуационный ана-
лиз) — 30 % от общей итоговой оценки;
2) письменные работы — 30% от общей итоговой оценки;
3) оценка на экзамене — 40% от общей итоговой оценки.
Таким образом, в случае неучастия в работе семинара и отсутствии письменных работ зна
ния магистранта не могут быть оценены положительно.
Л 4*1
Мировая политика в XXI веке:
акторы, процессы, проблемы
Учебное пособие для магистрантов, обучающихся по направлению
«Международные отношения»
Лебедева М. М.
Корректор
Лебедева Л. М.
Дизайн и верстка
Туманова А. С.
Агапова И. В.
Подписано в печать 30.01.09.
Формат 60х84’/а. Гарнитура Минион. Гарнитура Мириад.
Бумага офсетная № 1. Печ. л. 17,75. Уч.-изд. л. 11.
Тираж 10ОО. Заказ № 27.
МГИМО (У) МИД России.
119454, Москва, пр. Вернадского, 76.
Отпечатано в отделе оперативной полиграфии
и множительной техники МГИМО (У) МИД России.
119218, Москва, ул. Новочеремушкинская, 26
ISBN 978-5-9228-0441-7
9
785922
8044 1 7