АКАДЕМИЯ НАУК МОЛДАВСКОЙ ССР
Институт истории
Л. Л. ПОЛЕВОЙ
ОЧЕРКИ ИСТОРИЧЕСКОЙ
ГЕОГРАФИИ МОЛДАВИИ
XIII—XV вв.
КИШИНЕВ «ШТИИНЦА» 1979

П49.
В книге показаны историко-географические
условия развития Молдавии в период установления
феодального способа производства, появления
Молдавского феодального государства. Дается
характеристика сельского расселения. Исследуются
Сформирование первоначальной сети молдавских
феодальных городов, география населения и его
этнического состава, внутренняя колонизация и
хозяйственное освоение земель в связи с природной средой,
размещение производства, развитие внутренних и
внешних экономических связей и др. Текст
сопровождается схемами, картами и диаграммами.
Книга рассчитана на специалистов — историков,
археологов, географов, демографов, экономистов,
лингвистов, а также всех интересующихся историей
Молдавии.
Ответственный редактор
П. В. Советов
10601—78
М755(12)*—79 ©Издательство «Штиинца», 1979

ВВЕДЕНИЕ
Период XIII—XV вв. — это время установления
феодализма, появления и укрепления молдавской феодальной
государственности в Днестровско-Карпатских землях, составивших
территорию Молдавского княжества. Главной задачей
настоящей работы является изучение особенностей складывания
материальных условий развития производства, подготовившего
окончательное установление феодальной экономики и
общественных отношений, феодальной государственности в
Молдавии.
К. Маркс писал, что «производство действительно имеет
свои условия и предпосылки, которые образуют собой его
моменты. Последние могут сначала выступать как естественна
возникшие. Самим процессом производства они превращаются
из естественно выросших в исторические, и если для одного
периода они выступали естественными предпосылками
производства, то для другого периода они были его историческим
результатом» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, 723). Эти
условия производства складываются в процессе трудовой
деятельности людей из взаимодействия общества и природы.
Поэтому изучение естественных предпосылок производства
предполагает выяснение вопросов развития основной
производительной силы — народонаселения в его отношении к природе.
Это отношение' порождает производственное потребление,
распределение и общественно-географическое разделение труда,
пространственные формы экономических отношений между
городом и деревней, между городами, отдельными районами
страны и т. д. При всей слабости разделения труда в эпоху раннего
феодализма развивались торговля и другие формы обмена и
распределения1. В связи с этим исследование естественных
предпосылок производства особенно плодотворно с точки
зрения географических, пространственных характеристик
исторического процесса, в плане взаимодействия общества и
природы.
1 Анализ взглядов классиков марксизма-ленинизма по этим вопросам
см. 212, 19—33, 90—105; 244, 11—35; 254.
3

Большое внимание будет уделено динамике численности
сельского населения Молдавии в период установления
феодализма и роли экономико-демографических процессов развития
народонаселения; формированию пространственных форм
сельского расселения, характеру размещения
сельскохозяйственной основы феодальной экономики страны; этнической
географии и некоторым географическим аспектам становления
молдавской народности в Днестровско-Карпатских землях.
Наряду с формированием и особенностями сельского
расселения, размещением и ростом сельскохозяйственного
производства рассматривается появление первоначальной городской
сети молдавских феодальных городов. В эпоху феодализма
деревня порождала городскую жизнь как свою
противоположность и господствовала над городом экономически и
социально-политически. В то же время появление сети городов
способствовало укреплению пространственно-производственных
контактов в процессе хозяйственного освоения территории
страны.
Освещение некоторых историко-географических аспектов
экономики Молдавии в период установления феодализма
вместе с увеличением численности народонаселения, складыванием
территории Молдавского государства, ее хозяйственным
освоением завершает изучение естественных предпосылок развития
производства этого времени. Эти предпосылки создавали
особенности традиционной организации производства, размещения
производительных сил и экономических связей, в основных
чертах сохранившихся на протяжении всей истории феодальной
Молдавии (59, 94, 105; 66, 45—86; 85).
Пространственные, географические аспекты исследования
позволяют ответить на вопрос, когда сложились основы
территориальной организации феодальной экономики Молдавии. Это
поможет определить хронологический рубеж, отделивший
ранний феодализм от развитого, по поводу которого во взглядах
исследователей существуют серьезные расхождения. Н. А. Мо-
хов относит переломный момент к началу XIV в., а XV —
первую половину XVI в. считает периодом перерастания
раннефеодального общества в стадию развитого феодализма (148,
3—4, 135). Действительно, для более позднего сдвига этого
перехода, в сравнении с началом XIV в., существуют серьезные
основания. П. В. Советов показал, что процесс феодализации
вширь, распространения феодальной земельной собственности
завершается лишь в XV в. (260, 81—90, 213—217).
В «Истории Молдавской ССР» (1965) внутриформационная
периодизация развития феодализма практически не нашла
отражения. Этот пробел в известной мере восполнен авторами
4

«Истории народного хозяйства Молдавской ССР (с древнейших
времен до 1812 г.)» (1976), где XIV в. выделен как период
оформления государственности, а окончательное установление
феодальной структуры землевладения, полная победа развития
феодализма вширь отнесены к середине XV в. (85, 70—84, 88,
93). Современная зарубежная историография за поздний предел
раннефеодального периода принимает время появления
Молдавского государства, середину XIV в. (474, II, ПО—111; 473,
8—13; 475,90).
Период, освещаемый в настоящей работе, непосредственно
связан с амплитудой предложенных в литературе рубежей
установления феодализма в Молдавии: от второй половины XIII до
середины, а в некоторых случаях до конца XV в. В рамках
этого периода следует искать хронологические грани процесса
завершения генезиса феодализма как господствующего способа
производства и перехода от его ранней к развитой стадии.
Определение особенностей и длительности процесса
установления феодальной формации — проблема многоплановая,
имеющая экономический, социальный, политический и другие
аспекты. Важный их компонент — изучение естественных,
производственных условий развития экономики — несомненно,
существенно приблизит решение этой проблемы истории Молдавии
эпохи феодализма.
* *
История раннефеодальной Молдавии располагает очень
ограниченным кругом источников, особенно письменных.
Поэтому о многих явлениях экономической жизни исследователи
высказали лишь более или менее обоснованные догадки.
Картина поступательного развития производства Молдавии на
завершающем этапе генезиса феодализма представлялась лишь
в самых общих чертах.
В распоряжении исследователей имеется небольшое число
грамот молдавских господарей конца XIV—XV вв., дающих
некоторую информацию по данному предмету, лаконичные
сообщения молдавских летописцев XV—XVII вв., письменных
источников немолдавского происхождения (русские летописи,
сочинения восточных писателей и географов, венгерские и
польские хроники, некоторые грамоты венгерских королей и
др.). Немногие сведения письменных источников не дают
возможности составить конкретное представление об
особенностях развития производительных сил раннефеодальной
Молдавии.
В последнее время на передний план в изучении генезиса и
установления феодализма в Молдавии выдвигаются материалы,
5

добытые при археологических раскопках средневековых
памятников. В отличие от письменных, число которых остается
почти неизменным, они непрерывно пополняются. Среди них
выделяются коллекции из раскопок средневековых городов:
Старого Орхея, Белгорода-Днестровского, Сучавы, Ясс,
Романа, Байи и других, а также ряда сельских поселений. Они
позволяют представить развитие отраслей ремесла и торговли, в
известной степени особенности земледелия, скотоводства,
промыслов, начать разработку вопросов дальнейшего углубления
общественного разделения труда, возникновения городов и др.
Однако следует учитывать специфические особенности и слабую
репрезентативность археологических источников, сравнительную
узость географического охвата явлений, находящих отражение
в материальной культуре. В частности, по данным разведок
поселений и раскопок отдельных памятников в настоящее
время нельзя составить картину расселения, ибо накопление
археологических сведений о нем идет медленно.
Особого внимания заслуживают нумизматические источники:
молдавские'и иноземные монеты XIII—XV вв., найденные при
раскопках и в кладах. Они позволяют судить о развитии
внутреннего обмена, экономических связях Молдавии с
сопредельными странами.
Однако эти виды источников в исследованиях, касавшихся
ранней феодальной истории Молдавии, слабо сочетались. Это
приводило к наблюдениям, зачастую противоречившим выводам
из анализа других видов источников, порождало дискуссион-
ность ряда тем. Предлагаемая вниманию читателя работа
основана на комплексном изучении в основном географических
аспектов экономических процессов установления феодального
способа производства. Наряду с методами, материалами и
исследованиями исторической науки, в узком смысле этого
понятия, археологии, нумизматики, топонимики, этнографии и других
смежных дисциплин использовались средства исследования,
находящиеся в распоряжении географической и
демографической науки. Кроме того, здесь применена предложенная ранее
методика (207) реконструкции динамики расселения в
Молдавии XIV—XV вв. путем математически обоснованного
перенесения в прошлое и картографирования (экстраполяции) данных о
селах из поземельных актов молдавских господарей конца
XIV — начала XVI в. В условиях чрезвычайной
ограниченности сведений письменных источников, относящихся
непосредственно к интересующему нас периоду, возможности,
открываемые этим методом ретроспекции, приобретают особое
значение. Он позволил восстановить достоверную картину
расселения и его изменений в XIV—XV вв. на всей территории
Молдавии.
6

Затрагивая дискуссионные или, в сущности, ранее решенные
вопросы истории феодальной Молдавии, автор опирается на
труды советских и зарубежных ученых. Различные точки
зрения исследователей по ряду вопросов и свое отношение к ним
автор раскрывает в настоящей работе.
Многие темы раннесредневековой истории Молдавии, слабо
представленные или вовсе не показанные здесь, ждут
накопления материалов и методических поисков еще не
исчерпанных возможностей давно известных источников.
Проникновение в сущность явлений экономической истории периода
генезиса и установления феодальных отношений, возникновения
Молдавского государства имеет решающее значение для
понимания особенностей формирования их производственной
основы — исходной позиции, во многом определившей дальнейшее
развитие феодализма в Молдавии.
Приношу свою глубокую благодарность Д. М. Драгневу,
П. Г. Дмитриеву, В. С. Зеленчуку, В. Д. Королюку, Н. А. Мо-
хову, С. А. Плетневой, Е. М. Руссеву, П. В. Советову, Г. Б.
Федорову, И. М. Шлаену и другим коллегам за деловые,
полезные советы и помощь в работе над книгой.

Глава I
ДИНАМИКА СЕЛЬСКОГО РАССЕЛЕНИЯ1
Как известно, условия становления феодальной системы и
молдавской государственности окончательно сложились только
в XIV в. (143; 148, 112—119; 84, 79—88). Одной из главных
предпосылок утверждения феодальных отношений стал подъем
экономики страны. В этом значительная роль принадлежала
демографическим процессам воспроизводства народонаселения,
влияющим на развитие экономики и общественного
воспроизводства, включающим три основных вида движения населения:
естественное,, миграционное и социальное (254, 185—186, 237—
239). Соотношение и сложные связи между ними в большей или
меньшей степени зависят от экономических, политических,
нравственных, правовых, религиозных и других отношений (123,
23—31).
Для ранней истории феодальной формации в Молдавии
важно знать, какие процессы определили темпы воспроизводства
народонаселения в широком смысле (т. е. совокупность всех
видов движения народонаселения), его распределение по
территории страны (расселение), этнический, социальный состав
и другие явления экономической и общественной жизни.
Исторической демографии Молдавии эпохи феодализма посвящен
ряд работ, в которых дан анализ источников и литературы,
составлены карты расселения ряда периодов и районов, отражена
динамика народонаселения XV — начала XIX в. (26, 92—95;
59, 6—11, 642; 577, 43—47). Переход советской молдавской
медиевистики на качественно более высокий уровень обобщения
материалов источников нашел отражение в первых давших
интересные результаты работах по картографированию всех
населенных пунктов Молдавского княжества XV (25) и XVIII вв.
(59), по созданию и исследованию статистически
представительных данных по динамике народонаселения (59; 65; 66; 108).
Гораздо хуже обстоит дело в отношении периода XIII —
XIV вв., когда в Молдавии закладывались основы феодализма
и государственности. Известно, что нет никаких сведений о
количестве народонаселения и тем более его динамике в XIII —
XIV вв. До наших дней дошло всего 12 подлинных грамот и
1 Термин «расселение» означает распределение и перераспределение
населения по территории его обитания (254, 173—174).
8

суретов последних лет XIV в. В этих актах упомянуто лишь
около 30 населенных пунктов (см. также 207). Такая скудная
источниковедческая база совершенно недостаточна для того,
чтобы судить о демографических процессах и других явлениях,
находившихся у истоков истории феодальной Молдавии.
Между тем изменения населенности страны являются одним из
важнейших условий перемен в развитии экономики.
Рассматривая закономерности экономических процессов, К. Маркс
подчеркивал: «...Для разделения труда внутри общества такой
предпосылкой являются численность населения и его
плотность» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 365).
Пытаясь количественно определить расселение в Молдавии
XIV в., исследователи ограничивались лишь материалом,
который содержался в документах конца XIV—XV в.,
называющих, как известно, лишь часть селений того времени. М. Костэ-
кеску отнес большинство этих сел ко времени до возникновения
Молдавского княжества, часто основываясь на умозрительных
предположениях об их основании современниками первых
воевод (396)2. Г. Шталь назвал конкретное количество
поселений — 80,3% из всех названных в документах до середины
XV в. — 755 сел (629, I, 104—106). К его мнению
присоединились другие зарубежные историки, полагая, что сотни (!?)
древнейших резешских сел вообще оказались за пределами
внимания господарской канцелярии (428, 71—72)3. По расчетам
советского историка П. П. Бырни из общего числа упомянутых
в документах того времени сел (1344) предположительно 80%
были основаны до образования государства (26, 95)4.
В историографии не составлено обоснованного
представления о расселении в Молдавии XIV в. При нынешнем состоянии
источниковедческой базы, когда подавляющая часть молдавских
документов, в которых упоминаются населенные пункты,
относится к XV—XVIII вв., а опыт некоторых исследователей,
определявших их древность, основан на расплывчатых критериях
и допусках5, возникает настоятельная потребность в дальней-
2 Только в ряде случаев М. Костэкеску удалось доказать существование
отдельных сел со времени основания княжества.
3 Следует сказать, что исследователи широко обсуждают вопрос о
времени происхождения резешских сел. Советская молдавская историография
отстаивает обоснованную точку зрения о позднем (XVI в.) появлении
основной массы резешского землевладения. (См.: 260).
4 Впрочем, он также ссылается на Г. Шталя.
5 А. Д. Ксенопол в качестве доказательства древности большинства сел
приводит формулы грамот, что данное владение является «отниной и
дединой», т. е. наследовано от отца и деда, и его границы (хотар) остаются как
«из в-ккл wjkhraah». Он считал это достаточным доказательством того, чта
село по крайней мере на полвека древнее первого упоминания (657, II,
201—202). К его мнению присоединились другие зарубежные историки (566,
19; 629, I, 104—106; 428, 71—72). Внимательный анализ времени бытования
и значения этих формул показал их малопригодность для определения
древности сел, впервые упоминаемых в славяно-молдавских актах XV в.
(См.: 207, 71—72).
9

шей разработке этой темы. Применение ретроспекции позволяет
восстановить картину прошлого, основываясь на имеющемся в
распоряжении исследователя документальном материале.
Достоверную динамику сельского расселения Молдавии XIV—XV вв.
во времени и пространстве дает возможность представить
предложенная ранее методика математически обоснованной
ретроспекции расселения и картографирования сел,
упоминаемых в поземельных актах молдавских господарей конца XIV—
XV вв. (207), хотя и она нуждается в дальнейшем
совершенствовании.
Некоторые вопросы методики исследования
Метод ретроспекции расселения основан на определении
древности сел по времени формирования их топонимов.
Закономерности появления топонимов сел Молдавии показывают,
что возникшее село не сразу приобретало название: оно
складывалось постепенно, через промежуточные формы (468, 154 —
161; 73, 128—132, 171 — 172; 93, 47—52). Появление и смена
названий сел занимали определенное время, принимаемое за
близкое к действительной продолжительности существование
этого села.
В документах прослеживается, как на >протя-
Формирование Ж6нии XV — XVI вв. оформляются начальные
топонимов сел лл ^ Vr tz
названия сел Молдавии. Поляна Киприяна и
монастырь, «тде есть егумен Киприян», с угодьями на р. Виш-
новец ( р. Ишновец, 'приток Быка) упоминаются в актах 1420 и
1429 гг. (407, I, 67, 124—125). Грамота 1470 г. называет
Куприянову шасеку с монастырем и полянами, «-которыми поп Киприян
владел». В XVI в. село, которое возникло рядом с монастырем,
видимо, еще в XV в., стало называться Киприяна (407, II, 241 —
242, 243, 245; см. также: 73,88). Некий Тавадар в 1428 г.
получил во владение 'пустошь на ручье Мелишки для основания села,
а грамота 1438 г. подтверждает его владение уже вновь
возникшим селом с первичной формой названия, «где есть Тодор Ме-
лешко», шолную завершенную форму которого (Мелешканы)
находим спустя 60 лет, в 1468 г. (407, I, 107,266—267; 396,1, 206).
Но таких случаев, когда по документам шрослеживается весь
или почти весь ход оформления топонимов с момента основания
села, очень мало. В основном топонимы сел представлены
только переходным или конечным, уже сформировавшимся
названием.
Однако во многих случаях удается проследить возникновение
полных топонимов сел, впервые упомянутых в 'переходной
форме, т. е. через некоторое время после основания этих пунктов.
Одни из этих названий отражают существовавшее в момент
составления документа (положение: село, «где есть Шерба Паушес-
кул» (1425—1426, XII.28—407, I, 90), село, где дом Онички
10

(1427, IX—407, I, 96), село Строи (1438, III. 5 — 407, I, 256);
другие отражают уже некоторую сложившуюся традицию .и
большую давность жизни села: село, «где был Лие» (1414, VIII.2—
407, I, 52), село Веришчаково (1429,Х. 15 — 407,1, 143). Из
первичных in «переходных форм впоследствии с помощью суффиксов
-ешть, -ань и других возникают полные топонимы этих сел: Пау-
шешты (1547, IV.15 —408, I, 551), Оничканы (1501, XII.14 —
408, 1,3), Строешты (1576, IV. 18 —408, III, 66), Лиешты (1436,
IX. 19 —407, I, 227), Верешчеканы (1479, IX.20 —407, II, 336).
В связи с этим возникает вопрос, обязательно ли названия
молдавских сел с момента их основания изменялись от
первичных и переходных форм до полных. В документах первичный
топоним появляется вскоре после основания села, затем
первичные топонимы преобразуются в переходные6 и встречается
множество примеров завершения формирования названий от
первичных и переходных -к полным. Практически нет сел,
названия которых законсервировались бы в одной из переходных
форм. Как правило, полные топонимы сел, происшедшие из
упомянутых впервые переходных форм, появляются уже в
документах XV в. и позднее. Часть из них содержится на
нынешней карте расселения (73, 71 —103).
Однако некоторые села, вероятно, так и не доживают до
момента преобразования их переходных топонимов в полную форму
либо перемена их названий не отразилась в документах7.
Важно также и то, что, несмотря на неоднократную перестройку
системы землевладения в Молдавии на протяжении феодальной
эпохи (260), большая часть сел не изменила сформировавшиеся
вначале полные формы топонимов. Из самых ранних названий
сел с полной формой топонима, впервые упомянутых с конца
XIV —первой половины XV в., без изменений до наших дней
дошло более 50%. Многие села (примерно 23%) исчезли или не
идентифицированы, и только около 26% определенно переменили
свои названия8.
Итак, большая часть молдавских сел, упомянутых в
источниках конца XIV — первой половины XV в., сохранила свое
первоначальное полное название, особенно часто антропонимическо-
6 В 1436 г., XII. 7, во владении протопопа Юги закрепляются села,
среди которых село, «где есть Барб Стан и Станчул... обе жудечии», а в
1439 г., VII. 2, тому же Юге и его сыну Михаилу подтверждается то же
село, мо уже с переходной формой топонима — «где был Барб Стан, обе
части» (407, I, 231, 276).
7 Доля таких сел в общем числе пунктов с первичными и переходными
формами топонимов конца XIV—XV в. невелика (до 10%), а в общем
количестве упомянутых в документах сел еще меньше (до 4%). Между тем
села и селища с первичными и переходными топонимами составляют около
37% всех пунктов, упомянутых в актах конца XIV — первой половины XV в.
8 В документах не найдено ни одного случая, чтобы село, получившее
однажды полный, завершенный топоним, изменило свое название снова
через переходные формы. Переход от полного к новому полному названию
осуществлялся непосредственно от одного к другому (см.: 207, 76).
11

го происхождения, т. е. связанное с именем его основателя или
первого владельца. Даже когда топоним меняется, старое
«название зачастую еще долго остается в документах наряду с новым
(207, 76—78). Эта консервативность, устойчивость
первоначальных полных топонимов сел феодальной Молдавии очень важна
для применения ретроспекции.
То же самое относится к первичным и переходным
топонимам, которые либо исчезают, либо преобразуются в полную
форму, но обычно не заменяются новым переходным топонимом.
При переходе села по наследству или к иному владельцу в ходе
формирования его названия, как правило, происходит переход
от прежнего первичного топонима к переходному, сохраняющему
имя основателя или первого владельца (207, там же).
Таким образом, в славяно-молдавских источниках конца
XIV—XV в. бытуют три формы топонимов сел:
а) первичная, отражающая начальный этап сложения
названия недавно основанного села, по времени близкая к моменту
составления документа (например, «село, где есть Негш», «село,
где дом Питика»);
б) переходная, показывающая этап формирования топонима,
большую давность жизни села, сохраняющая имя основателя
или первого владельца села (например, «село Опришево», «село,
где был Лие»);
в) полная, завершенная форма топонима неопределенной
давности (например, Владимировцы, Темешешты).
Возникновение Казалось бы, определив по документам время
топонимов появления наименования села в той или иной
и время форме с момента его основания, мы получаем
существования сел возможность приближенно представить период
его существования. Найдя, скажем, документ 1429 г. на
пожалование пану Косте пустоши на Чугуре для основания села, а
спустя 70 лет в другом акте 1499 г. упоминание на этом месте села
Костешты (362, II, 130), можно уверенно утверждать, что для
оформления полного топонима понадобилось не более 70 лет.
Однако от основания села до появления его завершенного
названия в документах проходит разное количество лет. Обычно
числовое значение этого периода по документам для различных
сел зависит от многих обстоятельств, связанных с появлением
нового акта, подтверждающего прежнее владение или его
продажу, дарение и т. д.
Если можно было бы установить периоды возникновения
названий всех сел от их основания до появления той или иной
формы топонима, то задача заключалась лишь в определении
средней величины этих периодов. Оставалось бы получить
близкое к действительному усредненное значение периодов
формирования первичных, переходных и полных топонимов сел, т. е.
приближенно представить время существования села. Но определить
эту величину можно только для сравнительно небольшой части
12

сел, путь оформления топонимов которых отмечен в документах.
Подавляющая же масса сел выступает уже с оформившимися
названиями (в одном из самых ранних актов 1392, 111.30 — село
с полным топонимом Владимировцы; 1424, Х.9 — Метешты; 1442,
11.24 —Бучумены —407, I, 3, 85, 305 и др.,) или вначале с
первичными (1414, VIII.2— село, где есть Верши; 1415, VII.12 —
село Негри; 1445, VIII.8 —село Андриаша — 407, I, 52, 59, 362)
и переходными топонимами (1393, XI.18—село Радомирово;
1433, 1.28 — село, где был Ганескул; 1443, V.27 — село, где был-
Чергаса —407, I, 5, 163, 328).
Выборочный метод математической статистики позволяет по
сравнительно небольшой известной отобранной части целого
судить о показателях этого целого, совокупности единиц,
предметов -или явлений. Этот метод основан на наблюдении, что сами по
себе отдельные величины не могут характеризовать
совокупность (целое), «о по мере их накопления определяется
закономерность, суть которой состоит в том, что действия большого
числа случайных факторов приводят к результату, почти не
зависящему от случая (закон больших чисел теории вероятностей) (30,
47). Произведенная произвольно или в определенном порядке
выборка единиц исследования (в данном случае единицей
исследования является период образования топонима села),
составляющая какой-то процент их генеральной совокупности,
подчинена закону больших чисел теории вероятностей и в зависимости
от своего объема в большей или меньшей степени может
характеризовать всю генеральную совокупность, т. е. все периоды
образования топонимов сел (180, 93—118). Выборка из
славяномолдавских документов конца XIV — XV в. числовых значений
периодов появления топонимов даст среднюю величину,
отображающую -количественную сторону процесса появления названий
всех молдавских сел этого времени. Полученная средняя
величина принимается за приближенное к реальному документальное
значение периода образования названий сел, т. е. создается
обоснованное представление о продолжительности существования
упомянутых в документах населенных пунктов, конечно, в
усредненном значении.
Произведенные соответственно трем существовавшим в
славяно-молдавских документах конца XIV — XV в. формам
топонимов сел так называемые «естественные» выборки9 были
подвергнуты соответствующей статистической обработке (см.:
приложение I)10. Из выборок получены приближенные докумен-
9 По определению Ю. Ю. Кахка и И. Д. Ковальченко, «естественная
выборка» — «массив сохранившихся или доступных для исследования
сведений» (95, 95); в данном случае это установленные по
славяно-молдавским документам отдельные значения периодов формирования топонимов
части сел.
10 См.: 207; упрощение расчетов (см.: приложение I) привело к
некоторому незначительному изменению величин средних периодов и
доверительных интервалов образования форм топонимов.
13

тальные средние значения и доверительные интервалы (т. е.
возможные пределы колебаний этих значений) периодов .появления
первичной, переходной и 'полной форм топонимов молдавских сел
первой половины XV в., которые соответственно равны (при
вероятности 0,99):
а) средний период образования первичной формы топонима
села 32 (16—48) года;
б) средний период образования переходной формы топонима
«64 (56—72) года;
в) средний период образования полной формы топонима сел
102 (73—131) года (см.: приложение I).
Определив среднюю 'продолжительность периодов появления
наименований сел, мы получаем возможность приближенно
представить время их существования. Найдя, скажем, в документе
от 26.VI. 1400 г. упоминание села Берзинцы (полная форма
топонима), можно утверждать, что оно существовало к этому
времени примерно столько лет, сколько было необходимо для
'появления его топонима. В этом смысл предлагаемого метода
ретроспекции: с момента самого раннего упоминания названия
какого-либо села откладывается (экстраполируется) в прошлое
среднее значение периода его 'появления и таким образом
определяется возможное среднее время существования данного
населенного -пункта от его основания.
Для установления древности топонимов, а от-
Определение сюда в известной мере и поселений, носящих
древности сел эти названия, отсчет времени должен
производиться соответственно от самых ранних
упоминаний их первичных, «переходных и полных форм. Например,
в акте 1409, 1.28 назван первичный топоним села, «где естьКо-
ман», (407, I, 34). Отсчитав принятые за период формирования
первичных топонимов от основания села 16 — 48 лет назад,
найдем примерное время его основания — между 1361—1393 гг.
В 1400, VIII.4, некий Никула получает во владение село Бе-
рово (переходный топоним) (407, I, 16). Полученный период
образования переходных топонимов равен 56 — 72 гг.,
следовательно, это село основано около 1328—1344 гг., т. е. в
первой половине XIV в. Село с полным топонимом Букуровцы из
акта от 1392, Ш.ЗО (407, I, 3) было основано соответственно
73—131 г. назад, где-то между 1261 — 1319 гг.
Однако здесь возникает необходимость обосновать terminus
post guem применения ретроспекции для разных форм
топонимов, т. е. допустимой грани их древности, ибо пределы позднего
рубежа вытекают из самого существа метода. Важно выяснить,
не могло ли, скажем, «село Игната», переходя от владельца к
владельцу, прежде называться «селом Иванко», а еще древнее—
«селом Борзи», не приобретая переходной или полной форм
топонима («село, где был Игнат», Игнатешты).
В славяно-молдавских документах конца XIV — XVII вв. не
14

отмечено ни одного случая, когда бы село, впервые упомянутое с
первичной 1или переходной формой топонима то имени
определенного лица, было названо снова в той же форме, но по имени
другого, во владение которого оно перешло. Например #«село
Берово», утвержденное в 1400, VIII.4, во владении Никулы,
впоследствии не называется «селом Никулы», а приобретает
полный топоним Никулешты к 1461, VIII.8 (407, I, 16; II, 140).
После того, как село получило полный топоним, его название
не изменяется снова через переходные формы топонимов.
Переход от полного к новому 'полному топониму при смене
владельцев села, по-видимому, осуществляется непосредственно, минуя
переходные формы, как это, к примеру, было с селом Пыткаеш-
ты, купленным в 1448, VII.15 Чернатом и к 1468, IX.24 уже
называвшимся Чернатешты (407, I, 397; II, 225).
Важно также и то, что память об основателях и .первых
владельцах сел увековечена во многих документах вплоть до XVII в.,
особенно в тех, которые оформляют 'переход -или закрепление
владения селом их далеким потомкам, даже если село уже
изменило свое название. Большая часть молдавских сел сохраняет
начальное название, связанное с их основателями или первыми
владельцами, а меньшая — меняет наименование при наличии в
селе усадьбы нового владельца, но в документах и в этих
случаях обычно остается память об основателе или первом
владельце села (207, 76—77).
У нас нет оснований считать, что поселение с первичным
топонимом, например, «село, где дом Питика» из документа от
1414, VIII.2 или «село, где дом Драгоша»— 1432, 1.17 (407, I,
52, 161), прежде было основано другим лицом, принадлежало
ему или его родичу. При переходе такого села непосредственно
по наследству или к иному владельцу (если там не появляется
его усадьба) в ходе дальнейшего формирования названия обычно
появляется переходная форма того же топонима. К примеру, в
1436, XII.7, во владении протопопа Юги утверждаются села,
среди которых село, «где есть Барб Стан, и Станчул... обе жу-
дечии», а спустя три года, в 1439, VII.2, тому же Юге и его
сыну Михаилу подтверждается село, «где был Барб Стан, обе
части» (407, I, 231, 276).
Первичная и переходная формы топонимов, особенно
распространенные в молдавских документах первой половины XV в.,
составляют, как отмечено выше, около 37% всех названий мест
заселения. Существование этих форм топонимов является по-
видимому, реминисценцией раннефеодальной сельской общины,
почти исчезнувшей к началу XV -в. вместе с оформлением
старовотчинной структуры землевладения (260, 84—87). Во второй
половине XV в. такие топонимы резко сокращаются и
практически почти не упоминаются в XVI в. Таким образом,
рассчитанные величины периодов формирования первичных и переходных
топонимов довольно четко определяют ранний рубеж существо-
15

вания сел в пределах жизни соответственно одного (32+16) и
двух (64±8 лет) поколений.
С полными топонимами дело обстоит гораздо сложнее. На
первый взгляд, время их существования (или цепь смены) может
быть отнесено в прошлое как угодно далеко. Однако и здесь в
определении возможно раннего рубежа их существования можно
опереться на исследования топонимистов, связывающих
появление полных форм названий сел с возникновением феодальной
собственности на землю.
Господствующие в молдавской топонимике XV в. полные
формы топонимов, образованные при помощи суффиксов -ень (-ань),
-ешть, -овцы (-вцы), -инцы, показывают принадлежность села
собственнику земель (167; 73, 71—76; 93, 88). Вначале это была,
вероятно, семья гла-вы сельской общины (кнеза, жуде, ватамана
или одного из членов общинного совета старейшин),
узурпировавшая с развитием феодальных отношений не только общинные
земли, но и власть (148, 107—112). Первым владельцем села
мог быть и его основатель. Появление толиых топонимов нужно
рассматривать как следствие феодализации общины, начало
которой относится ко времени, предшествовавшему возникновению
молдавской феодальной государственности.
Определение древности сел с «полными топонимами остается
пока наименее обоснованным. Правда, «полученный средний
период образования полной формы и высказанные выше
соображения подтверждают археологические исследования
молдавских сельских поселений, упомянутых -в документах XV в. Но
они, к сожалению, еще немногочисленны (см. табл. 1).
Особенно показательно то, что «и в одном из приведенных в
таблице случаев практически нет расхождений между
расчетными и археологическими датировками времени основания сел,
впервые упоминаемых -в документах XV\—XVI вв.11 Тем не
менее для доказательства обоснованности рассчитанных средних
величин ^периодов существования сел необходимо дальнейшее
накопление сопоставимых археологических материалов.
Предложенный метод определения приближенных значений
периодов появления топонимов сел, конечно, нуждается в
усовершенствовании. Это приведет к уточнению величин периодов
формирования топонимов, но в любом случае позволит
математически обоснованно представить ретроспективную картину
расселения и движения сельского населения Молдавии за пределами
непосредственных возможностей прямых сведений источников.
Результат, полученный лри этом, конечно, окажется
усредненным и в известной мере идеализированным, однако с высокой
11 Археолог П. И. Панаит установил, что первые упоминания полных
топонимов некоторых валашских сел в документах появляются спустя 100—
150 лет после их возникновения (570, 240), т. е. за период, максимально
близкий к установленному ретроспективно периоду появления полных
топонимов — 102±29 лет.
16

^ CQ
« >
X
a
3
s
о
X
3
H
>»
X
К
S
О
с
>»
Ч*
o>
s
H
о
X
CQ
О
a
el
X
3
X
X
a
§2
= 5 «
о о Е
4 Ч (С*
5 О a
§ I
Г X Г
4 -я
и о л а
о х <и
с Л «о.
о S 2
з5б? «з
Г* Ч (У QJ СО
х л^<-> <->
U2f = 5
2
я" н. 3
1 а 3
со О
о
3 5
з **
х os —
£ 3 ... к 3 -Q
2* эх Э рз оз о
Л со си Q. е; ч£
И Ш = £CQ <Х
о о
си <и qj а» а)
т т х I
Г Г
и г х
со
со
ива
ООП
г- о
н о w
а о
X
О
СО
СО
CN
cs S
Сига
a» S
О
СО
СМ
О)
СО
о
о
~^ со ^f
^
t^
СО
см
СО
см
СМ
СО
о _: ~
ю
со
I
СО
со"
см
со
со '
= со
<N _Г
о *-.
со
— 1С
„ т-ч
О —
СО
о$
о
со
со
ю
СО
о '
I та
I I
ю
ю
СО со
см
^ СО CN
см ~ Д ~ - *Ь Я
— — — со см <2
- со Й
« ь 2
ю см со
CN
см
СМ С^
г*- со
со со
т*« СО
СМ ^
СО
^ СМ
о
со
о
со
05
о
со
5>
XX
РЗ
РЗ X
X =
х са
са о га
о ч 5
ч о И
к SX
о с —
>
С X
<и о
>
X
о
ч
о
о
н
со
> >
х х
2 рз
5 =
X
>
X
рз са*
X
s >
о
о
X
>
X
X
X
X
о С
о S
н о
со **:
X"
н о
СО bi
>
X
о
СО N СО
СО ^Г —
со со Tf
СОООООЬ-О'-СО»— OJ ЮО
Г^- Ю Ю Ю 1—'СОСМСООООО г— СЧ
COCOCOCOtcO^tCOCOW Tf^
1
со
сч
1
о
со
сч
1
О!
СО
OJ
1
СО
со
1
ю
со
i i i i
о ^ »^ ю
О О О со
со со со со
1
см
о
со
1
сх>
со
со
1 1 1
со со ~
о <м со
со со со
1 1
Ю 1^
СО СО
сч сч со
d 2> >
_ г— »—• rf О
ю _• • со *-• cn
ю
" х>>>ххх£;>х = ="
о — о о
05-(NWcOMlsCo^C4
счсососососососоюсо
CO CM
со о
X*
X
о
а
о. о
из ^
§
и,
н
о» х
о
са
о
а
X
о.
X
са
си —
си л
сз X
О-
о
са
О
РЗ
<и
со *: н
а х
з | 3
^^
f=3 < a
s а
U W P cl
х
- <и •
J3 X
Я со
о» о
rC VO
рз о
ч ч
CQ U
2 Л. Л. Полевой
17

степенью вероятности приближающимся к действительности.
Судя по всему, применение метода особенно плодотворно для
переломного периода ла рубеже раннего и развитого
феодализма, когда в процессе колонизации и феодализации вширь
складывалась масса новых форм топонимов, отражавших эти
процессы.
В данном случае метод ретроспективного анализа позволяет
показать конкретную картину динамики сельского расселения
Молдавии за продолжительный период со второй половины
XIII до середины XV в., отталкиваясь от данных, известных для
XV и более поздних столетий. Он существенно расширяет
также имеющиеся сведения о расселении. Вместо известных по
документам конца XIV — первой половины XV в. более 800
пунктов поселений (селищ и сел) в результате применения
метода определена практически полная численность сел этого
времени — примерно 1500—160012. Из них, как оказалось, не
менее 1300 существовало и возникало на протяжении XIV в.
При всех перспективах исследования возможности
.применения предложенного метода ретроспекции сельского расселения
ограничены, с его помощью нельзя тождественно восстановить
картину расселения в прошлом, лишь обобщая и приближая ее к
действительной тем больше, чем обширнее территория его
применения. Для малых площадей достоверность реконструкции,
очевидно, существенно уменьшается. Тем не менее с помощью
метода ретроспекции впервые удается представить динамику
сельского расселения Молдавии XIV — XV вв., которая должна
служить основой для его дальнейшего изучения.
Динамика сельского расселения
(ретроспективный анализ)
В сельском расселении Молдавии XIV — XV -вв. выделяются
две группы пунктов, названия которых упоминаются в
источниках. В одну из них входят села с полными топонимами (Бу-
куровцы, Дарманешты и т. д.), т. е. достаточно давно и
постоянно населенные места, названия которых успели вполне
сформироваться. Это относительно стабильная часть расселения. Другая
группа включает селища (опустевшие места заселения) и
отводимые под заселение пустоши. В нее же входят села с
первичными («село Могоша», «село, где дом Питика» и т. д.) и переходными
(«село Опришево», «село, где был Дан» и др.) топонимами, т. е.
сравнительно недавно возникшие поселения с еще не успевшими
оформиться названиями (см. также 385, 29—32). Такие пункты
составляют динамическую часть расселения, отражающую
происходящие в нем изменения: исчезновение и появление сел.
12 П. В. Советов, основываясь на другой методике, полагает, что в
Молдавии во второй половине XV в. насчитывалось около 1700 сел (260, 81—
84, 214—216).
18

Динамика В первой половине XV в. (см. табл. 2) дина-
^n^L мическая, т. е. находившаяся в движении,
расселения .лп,
в конце XIV—XV в. часть расселения составляла около 48% всех
названных в источниках пунктов заселения.
К этому времени относится наибольшее количество первых
упоминаний отводимых для основания сел (пустошей и селищ
(16,0%), входивших в динамическую часть мест заселения.
Остальные 31,7% составляли села с первичными и переходными
топонимам.и.
Во второй половине столетия картина расселения
существенно меняется. Доля динамической части расселения резко шадает13,
почти в 3 раза, до 17,2%. Существенное преобладание
количества мест заселения, впервые названных в документах первой
половины XV в., следует отнести в основном за счет динамической
части расселения14. В показанном П. В. Советовым процессе
феодализации вширь (260, 811— 87) из господарского домена
только до середины XV в. в массовом порядке жаловались
многочисленные предназначенные под заселение пустоши и селища,
выслуженные боярами, и особенно часто оформлялась
сложившаяся вместе с заселением родовая феодальная собственность
на сравнительно недавно возникшие села, т. е. села с
первичными и переходными топонимами. В период 1391—1450 гг. новое
закрепление господарями феодальной собственности на места
заселения охватило 455 'пунктов (50,5%), из которых 82
пустоши, 29 селищ, 71 село с первичными топонимами, 47 сел с
переходными топонимам.и и 226 сел с полными. С 1451 по 1500 г.
всего лишь 56 пунктов (9,3%) заселения было пожаловано во
владение (9 пустошей, 2 селища, 8 сел с первичными
топонимами, 3 села с переходными топонимами, 34 села с .полными
топонимами), а остальные, около 585 (90,7%) —подтвержденные
наследникам или благоприобретенные от прежних
собственников старые села.
Ко второй половине XV в. завершается процесс феодализации
вширь. Исчерпываются земельные резервы господарского
домена, общинных и других хозяйственно осваиваемых свободных
13 Этот спад в динамике расселения не может быть объяснен тем, что
соответственно меньшее количество мест заселения во второй половине
XV в. попадало в поле зрения господарской канцелярии. В первой
половине столетия были пожалованы, подтверждены как прежние владения,
покупки или дарения 911 впервые упомянутых мест заселения, а во
второй половине — 639 впервые упомянутых пунктов, т. е. на треть меньше.
Из впервые упомянутых во второй половине XV в. 639 мест заселения,
судя по топонимам, только 47 (7,3%) могли возникнуть не ранее середины
столетия; появление остальных 592 сел относится к предшествующему
периоду (см. табл. 2). В число возникших во второй половине XV в. сел
включены только пожалованные и подтвержденные под заселение за этот
период селища и пустоши (47 пунктов).
14 Стабильные части расселения (села с полным топонимом) в обеих
половинах XV в. количественно близки, даже с известным увеличением во
второй (см. табл. 2).
2*
19

a*
>
X
I
>
X
ев
a~
x
о
»
ев
s
X
sr
о
H
cj
s
Ф
2
>>
X
к
S
о
с
>»
x*
X
OQ
<в
«=*
О
a
x
X
Ф
о
ев
«
н
X
X
>»
С
I о в в
=?§>
о Q-X
Х С «
Р 1 =
о 1 5
оах g
1 Н
"ч"
41-1
ГГ
~
U
о
тг
zn
1
1 тг
~
с
со
21-1
1 тг
U
см
7
тг
U
1410 1
1 о
тг
00 гг.
1 Т
91-1
со
нкты
ления
Пу
засе,
о\
Р
i
а?
о
а
£
OS
О
а
X
£
о
в
х
о?
О
а
X
X
о
а
i
VO
о
а
£
со
CN
Ю
Ю
СЧ,
Ю
LO
Tj"
CN
*"*
^
oo
^
CO
t^
*""
CO
00
4*
Ю
05
~
o4
t^
Tf
о
CO*
CO
CN
CN
О
О*
LO
^
*"*
*
*
s
о
s •
x
X
о
с
о
2
2
я
о
с
a
СЗ
<L>
и
о
о
^
CN
О
О
оо
оо
L ,
«—<
г-*
о
^
1^
CN
*-н
ю
CN
Ю
rf
СО
со
оГ
CN
t>-"
Ю
X
о
с
о
{-
2 -
X
О
X
О)
о,
си
с
о ^
сз о
и
t^
•—«
CN
оо
о
~
LO
^
СО
t^
^
CN
ОЭ
оо
со
cn"
CN
Tf
Tf
CT>
о"
CN
Tf
~
r^
CN
CT>
со"
CN
00
X
о
с
о
н
2
X
3*
х
09
О.
a»
с
#5
СЗ о
4 S
и
о
г-Г
rf
СО
CN
^
i-*
CN
СО
о
со
Ю
CN
Ю
CN
Ю
О
со"*
см
1
1
1
1
1
1
СЗ
3
X
о»
и
о
о?
CN
оо
Ю
ьГ
t^
О)
оо"
CN
со
CN
Tf
ОО
CN
юж
"
Ю
оо"
со
со"
а
о
н
a
С
о.
о"
о
^-
S
о
о
о
»-*
LO
CN
CN
О
о"
о
^
о>
ю
СО
<о
о
о
I—1
t>-
СТ>
"~'
о
о
о
t-.
СО
о
о"
о
ю
со
о
о*
о
оо
CN
о
о
CQ
20

1 i ВЭ
0 В КОН
V-XV
85
«о
=Г
\~Т1
и.
о2а
:h
L- "^
2?
ю§.
fc
§
to
91-1
~
fc
<=>
о
т
7
5
-г
b
1 С
об
"т
т
^
"г
t
о
^
"г
1 ~
т
L
§
-г
ю
т
о:
II
>>о
С g
Ж
о
а
i
3?
о
а
£
OS
О
а
i
о?
о
а
U1
£
О
а
i
<£
о
а
i
а
1
О
3
СО
о
о
со
СМ*
00
00
СМ
_
см
00
^
ю
°1
«-^
оо
СМ
ю
cf
ОС
00
ю
^
р
г^
о
оо
СМ
Tl*
со
ю
^
о
25
X
о
с
о
н
S
о
с
а
сз
и
со
00
»-^
о
СО
см
00
ю
Г-*
о
та*
со
ю
«—ч
о
со"
Tf
CO
см~
Tt*
X
о
с
о
S
2
X
о
с
с
о w
cu s
и
ю*
СО
со
см
05
ю*
00
со
см
Tf*
со
f_l
00
см
1-*
о
со"
см
о
со**
г^
ю
СО*
о
1
S
X
о
с
о
н
S
2
X
sr
X
а.
CU
с
"s
еа О
и
СО*
см
о
*—1
ст>
1С
00
со
о>
СО"
со
Tf
to
00
ю
rf
СО
ст>
со"
t^
^_
1С
г^
ed
3
X
си
и
оо
ю
_
о
""*!
о
о.
_J*
см
СО
о*
ю
т—*
1—«
О
см*
со
■^1
т-ч
см
1
о
<->
>>
с
о
1 °
о
ю
ю
1 г~'
о
<=>
1 •—•
ел
СО
СО
о
о*
о
оо
оо
о
о*
о
00
"!*•
о
о
о
42
со
о
о*
о
^
_
о
о
8
»^*_
^
со
,~*
о
CU
и
0Q
>
X
а»
г:
н
к
s
«
s
О
СЗ
>>
з
a
о.
а*
С
О
ы
л
о
н
S
о
a
>>
П1
ч
о
ее
Н
>»
О
u
О
a
О.
с
ч
о
О
с
X
2
а.
g
о
«
>»
а
«=:
а
и
3
s
а»
гг
9
§
a
а
>»

■flea
а.
ffiOQ .
*
* s
21

земель, следствием чего явилась прекращение массовых ложало-
ваний сел светским землевладельцам. Наряду с указанными
П. В. Советовым объективными обстоятельствами развития
феодальных отношений и эволюции землевладения в Молдавии
этого времени (260, 148—151) следует также учитывать и
завершение коренных демографических сдвигов ко второй
половине XV в., ибо в процессе сложения старовотчинного
феодального землевладения существенную роль играли закрепления
господарскими актами, как родовых светских и церковных
владений, новых сел, сравнительно недавно возникших на
общинных, господарских домениальных или хозяйственно
осваиваемых государственных землях, так и пожалования пустошей
под заселение.
В течение 'первой половины XV в. завершается наиболее
активный этап процесса сельского расселения в Молдавии,
финальная часть которого отмечена источниками в виде множества
названий сел с первичными и переходными топонимами, селищ
и пустошей, составлявших примерно половину всех названных в
документах.пунктов заселения (рис. 1). Попытаемся определить
700 1 4001
%
80
60
40 А
20 А
1391 1400 /4/0 1420 1430 1440 1450 1460 1470 1480 1490 1500гг.
Рис. 1. Распределение пунктов заселения в конце XIV—XV в. (по данным
молдавских поземельных актов).
Села с полным (1), первичным (2) и переходным (3) топонимом; пустоши (4),
селища (5).
Заштрихована динамическая часть расселения (села с первичным и переходным
топонимом, селища и пустоши)
22

начало этого этапа, 'применив метод ретроспективного анализа
поземельных документов XV в. (207). За исходный рубеж
принимаем середину XV в., когда не только ослабевает
интенсивность процесса расселения, но также завершается становление
феодальной системы землевладения в Молдавии15.
Для середины XV в. называют различные, но
» гРПРпмн^Суе\/еоИе близкого порядка числа сел на территории
в середине av в. Молдавского княжества — 755 (629, I, 105),
730 (26, 95) или около 800 (393, 196) из 1467 пунктов,
упомянутых в источниках XV в.
Последние данные (см. табл. 2) о первых упоминаниях сел в
источниках до середины XV в. следующие: 765 сел и 146 селищ
и пустошей, отведенных для основания новых сел, из которых
значительная часть появилась, «по-шдимому, уже тогда16.
Следует считать, что в документах первой половины XV в. отмечено
до 900 сел, т. е. число, несомненно, показывающее лишь
достаточно большую долю всего их количества. Предложенный метод
ретроспективного анализа позволил получить .приближенное
общее число сел (примерно 1500—1600), существовавших в
Молдавии к середине XV в.17. В реальности этой величины убеждает
определенное П. В. Советовым путем иного рода соображений
количество сел Молдавии в 70-х гг., достигавшее уже 1700
пунктов (260, 214—215).
Число сел, полученное с помощью ретроспективного анализа,
не кажется преувеличенным, если учесть возможные
дальнейшие темпы ежегодного прироста населения феодальной
Молдавии (108, 58—61). К 1591 г., для которого мы располагаем
первыми документальными статистическими данными, в
молдавских селах насчитывалось около 38 500 (семейств)
налогоплательщиков — крестьян и сельского духовенства18.
Приняв исходное число домохозяйств в 1600 селах середины
XV в. равным 32 00019 и исчислив по методу Б. Ц. Урланиса
15 В эволюции землевладения в Молдавии, находившегося в основе
феодальной системы, к середине XV в. окончательно складывается
старовотчинная структура, завершается процесс феодализации страны (см.: 260,
81—90, 148—149).
16 Естественно, что собственник стремился заселить полученное владение
вскоре после его приобретения.
17 К середине XV в. отнесены все села с полными топонимами, впервые
упоминавшиеся в актах вплоть до 1523 г. (1450+73=1523 г.), с
переходными—до 1503 г. (1450+56=1506 г.) и первичными—до 1466 г. (1450г.+
+16=1466 г.). Всего примерно 1500—1600 сел.
18 В первой переписи налогоплательщиков Молдавии 1591 г. указано
47 217 тягловых дворов, из них 38 439 дворов крестьян и духовенства
(85, табл. 1), которые учитываются для сопоставления с исходным числом
дворов в селах середины XV в., населенных почти исключительно
духовенством и зависимым крестьянством. (См.: 260, 243—249).
19 Считается, что в молдавском селе второй половины XV—XVI в.
среднее количество домохозяйств достигало 20 (см.: 26, 109); поэтому за
исходное число дворов в 1600 селах, от которых начинается отсчет, -принимаем
32 000.
23

возможное увеличение количества дворов к 1591 г. (период в 140
лет), получим примерно 38 800 дворов (см. приложение II, 1),
т. е. количество, не намного превосходящее число
налогоплательщиков— крестьян и духовенства—по переписи 1591 г.
Произведенный расчет .показывает, что определенное по
методу ретроспективного анализа число сельских поселений
Молдавии середины XV в. (примерно 1600) практически
приближается к действительному количеству сел этого времени, поэтому
его можно принять за исходный уровень также для
ретроспективного исследования динамики сельского расселения в
предшествующий период XIV — первой половины XV в.
Произведенное от уровня середины XV в. ис-
Динамика числение динамики количества сельских посе-
сель^кого^ лений в сторону прошлого (в XIV в.), для
в XIV —первой которого нет статистических данных (ретро-
половине XV в. опективная экстраполяция), показало, что к
середине XIV в. в Молдавии должно было бы
существовать более 1400 сел (см. приложение II, 2). В этом
теоретически вычисленном количестве сел середины XIV в.
(1400) принят средний ежегодный темп прироста (0,16%), в
котором учтен вероятный скачок в первые полвека после
эпидемии чумы — «черной смерти» 1347— 1353 гг., достигший в ряде
стран Балкано-Карпатского региона наивысшего коэффициента
0,2%, и некоторый спад затем до 0,12% (292, 91, сводная
таблица). Однако действительная динамика народонаселения
Молдавии за период с 1350 до 1450 г. противоречит этим отвлеченным
построениям. Для того чтобы ее представить, применим метод
ретроспективного анализа к данным XV в. из табл. 2, в которых
запечатлелись демографические процессы, начавшиеся в
предшествующий период.
Процесс появления новых сел и оформления их топонимов
происходил непрерывно, причем периоды более интенсивного
возникновения поселений сменялись периодами относительно
слабого расселения. Изменения темпов сельского расселения в
прошлом можно проследить по соотношению на протяжении
этого столетия его статической и динамической частей (см.
табл. 2, рис. 1), если принять во внимание, что им должны были
примерно соответствовать темпы феодализации, отразившиеся
в документах XV в. Доли статической части
расселения!—населенные пункты с полным топонимом — обратно
пропорциональны динамической, включающей недавно основанные села с
неоформившимися названиями (.категории заселения с первичными
и переходными топонимами), селища и пустоши. Метод
ретроспективного анализа позволяет восстановить картину динамики
расселения в прошлом за довольно обширный период и
обнаружить необходимые акценты (см. приложение III).
24

°динами°1^ТИ Реконструированная относительная динамика
сельского сельского расселения на территории Молдавии
расселения XIV— в XIV— XV вв. (рис.2) отмечена мнтенсивны-
середины XV в. ми сдвигами с начала и особенно с 50—60-х гг.
XIV в. вшлоть до середины XV в. За этот
период возникла большая часть сел, существовавших <в XV в.
Несмотря на колебания темщов роста, количество сел быстро
увеличивалось. Если в середине XIV в. их было 850, то уже в последней
четверти XIV в. насчитывалось около 80% (1300) поселений,
известных к середине XV в. (1500—1600 сел). Со второй половины
XV в. темшы роста и -прироста числа сел существенно падают.
ю
И
/о
100
80]
60
<*0\
20
01 0
^ W00 сел
1 jS\
у/850 сел хч :-
/ \
у/ У . ■ — \
. . ■ , 1 1 1 1 1 ! . ... 1 х . . L
1300 г.
1350 г
1400 г.
1450 г
1500 г.
Рис. 2. Темпы роста и прироста количества сел Молдавского княжества в
XIV—XV вв.
1 — рост (масштаб 1 : 100%); 2 — прирост (масштаб 1 : 10%)
Особенно показательно то, что полученная здесь картина
сельского расселения полностью согласуется с
археологическими данными (см. табл. 3). Для наглядности хронологические
рамки относительной динамики расселения в Днестровско-Кар-
патских землях, представленной в таблице, значительно
расширены. Падение численности населенности в XII — середине
XIII в., несомненно, связано с движением кочевников. Столетие
спустя после монголо-татарского нашествия 1240—1242 гг.
увеличивается интенсивность расселения, особенно с середины
XIV в., гпосле появления Молдавского феодального княжества.
Именно во второй шоловине XIV— первой половине XV в.
происходит резкий скачок численности обнаруженных мест
обитания, когда археологами «установлена более значительная
населенность Молдавии в результате социально-экономических и
политических условий соответствующего этапа» (667, 165).
25

Таблица 3
Динамика расселения (по археологическим данным) X—первой
половины XV в. в Днестровско-Карпатских землях*
Период
X—начало XII в.
XII в.
Конец XII—середина
XIII в.
Середина XIII—середина
XIV в.
Середина XIV—середина
XV в.
Поселения
кол-во
235
8
27
93**
168
531
% к общему
кол-ву
44,3
1,4
5Д
17,5
31,7
100,0
В том числе
кол-во
227
4
22
66**
-—
—
исчезнувшие
% по периоду
94,5
50,0
81,4
70,9
—
1 —
* Таблица составлена по данным: 307, 6; 209; 667, 122—149.
** В это число входят также золотоордынские поселения из юго-восточной части
Днестровско-Карпатских земель.
В самом общем виде абсолютная динамика сельского
расселения в Молдавии XIV — «первой половины XV в. представлена
в табл. 4, составленной на основе данных о темпах прироста
количества сел в этот период (см. рис. 2). В табл. 4 показано
не только увеличение количества сел, но также дворов, с
учетом возможного роста средней величины села (см. приложение
IV). Таким образом, примерно за столетний период темп
прироста количества сел составил 95%, а темп роста соответственно
195%, т. е. возрос почти в два раза. Динамика расселения в
Молдавии XIV в. в целом, несмотря на колебания прироста,
характеризуется увеличением темпов роста по законам
арифметической прогрессии с разностью, равной двум. Этот тип динамики
Таблица 4
Динамика сельского расселения в XIV—середине XV в.
Период
Середина
XIV в.
Середина
XV в.
К-во сел
850***
1500****

Абсолютный
прирост числа
сел за 100
лет
750
Средний
ежегодный
темп
прироста к-ва
сел за 100
лет*, %
0,7
К-во дворов
средняя |
величина
села 15
домов
12 750
средняя
величина
села 17
домов
27 200
Средний

абсолютный
прирост домов
за 100 лет
14 450
Средний
ежегодный
темп
прироста к-ва
домов,** %
0,7
* Определение среднего ежегодного темпа прироста количества сел см. приложение
II, 3.
** Определение среднего ежегодного темпа прироста количества домохозяйств см.
приложение II, 4.
*** Количество сел накануне появления независимого Молдавского княжества (см. рис. 2).
**** Количество сел в середине XV в. (см. рис. ?).
26

«выражает наибольшую интенсивность роста уровня» (293,
рис. 61).
Средний ежегодный темп прироста (0,7) сел и дворов в
Молдавии за период с середины XIV по середину XV в. еще
больший, если учесть возможное увеличение людности
поселений (см. приложение IV).
Интенсивный рост количества сел Молдавии XIV —
середины XV в., когда (примерно за 100 лет удвоилась их численность,
не может быть объяснен только естественным движением.
Темпы естественного роста народонаселения, как известно, в
эпоху средневековья вообще были очень низкими, особенно до
XVII в. (292, 91; 154, 6—19).
С 1250 по 1450 г. динамика европейского населения,
особенно в Карпато-Балканских странах, развивалась по одному ти-
лу; уровень численности народонаселения несущественно вырос
при 'пониженном абсолютном приросте. Средние темны роста
за эти двести лет понизились с 0,09% к 1250 г. до 0,08% за
последовавшие затем двести лет20. Только сочетание
естественного роста и значительного притока населения извне могло
обеспечить этот демографический скачок, во многом
способствовавший быстрому становлению и укреплению экономики и
политического положения феодальной Молдавии. Это особенно
проявляется при сопоставлении динамики расселения в
Молдавии XIV'—XV вв. с основными моментами политической
истории, по которым можно проследить связь темпов «прироста
количества поселений с изменениями условий миграции из
сопредельных стран, несомненно, зависевшей от
внешнеполитической и внутренней обстановки в стране.
Демографические процессы и расселение
Анализ реконструированной динамики сельского расселения
в XIV — середине XV в. (см. рис. 2) во методике Б. Ц. Урлани-
са (293, 331—333, рис. 61) дает следующую картину изменения
ее темпов. Вплоть до 70-х гг. XIV в., за исключением краткого
перерыва в 40-х гг., расселение шло во IV типу динамики,
выражающему «наибольшую интенсивность роста уровня». Затем,
в последней четверти этого столетия темпы .прироста населения
заметно понижаются (I тип динамики), сменяясь
относительной стабилизацией в первое десятилетие XV в. (II тип
динамики), причем рост численности населенных пунктов непрерывно
продолжается. После кратковременного увеличения темпы
роста численности населенных пунктов в 20-х гг. XV в. вновь
уменьшаются с некоторыми колебаниями до конца столетия.
Если допустить, что динамика сельского расселения в основном
20 Темп роста за период 1250—1450 гг. получен как средняя
арифметическая из полувековых темпов роста (см.: 292, 91, приложение).
27

отражает тенденцию демографических изменений >в феодальной
Молдавии того периода, ибо население городов составляло
небольшую часть жителей страны (см. табл. 5), следует
отметить завершение наиболее значительного роста уровня
численности страны в -первой трети XV в. После этого тем1пы прироста
и роста населения Молдавии установились обычными для
своего времени и определялись в основном естественным
воспроизводством.
Результаты ретроспективного анализа динамики расселения
показывают, что с конца XIII в. происходил интенсивный рост
числа сел в землях «к востоку от Карпат. Вместе с
естественным увеличением населения этому значительно способствовали,
судя по всему, переселенческие движения извне, из района
Карпатских гор, Галичины и Подолии, а также с Балкан.
Внутренняя и внешняя колонизация представляется
доминантой экономико-демографических процессов того времени,
обеспечившей быстрое увеличение народонаселения страны,
особенно в результате нового притока восточнороманского населения
и его этнической консолидации. В странах Западной и
Восточной Европы й основе наибольшего прироста населения в эпоху
феодализма также находились процессы колонизации (150, 24,
30, 97—99, 126—128).
Восточнороманская (волошская) колонизация северных и
восточных при-карпатских областей привлекала внимание
многих исследователей (см. историографию в кн.: 101, 21—26;
529). Переселенческие движения из района Карпатских гор в
Днестровско-<Карпатские земли, способствовавшие, как
известно, существенному росту населения страны, считают одной из
предпосылок укрепления феодальной экономики страны (148,
104—105, 114—115, 120; 84, 79—81э 86—87, 89—90; 85, 70—71;
141, 23—27; 529, 96—98; 662, 53—58; 643, 60—66). Эти
переселения восточнороманского населения, которые прослеживались
по лингвистическим, а также топонимическим «наблюдениям
(657, II, 268—273; 656, 94; 589, II, 389—407; 415, 32, 422, 570^-
581, 592; 323, 96—98, 102—108; 249, 80—81; 24; 178 и др.),
находят подтверждения в аналогиях археологических
материалов Днестровско-Карпатских земель и Трансильвании конца
XIII — XIV в., установленных исследователями (603, 847— 850;
404, 25; 594, 620; 623, 599—600; 369, II, 23—24), а также в
устной народной традиции (40, 182; 17, 107—109; 18, 47; 41; 620).
Переселения славян в Днестровско-Карпатские земли шли
с севера, из Галицкого Прикарпатья. После тата.ро-монголь-
ского нашествия середины XIII в., как считают В. Т. Пашуто и
Б. Д. Греков, численность населения Галицкой земли даже
увеличилась вследствие того, что туда стекались люди из
других разоренных русских земель (181, 229—230; 47, 248—250).
Они селились в северной части Днестровско-Карпатских земель,
до середины XIV в. входивших в состав Галицкого княжества.
28

Археологические данные свидетельствуют о появлении многих
поселений Северной Буковины в послемонгольский период (276,
25—26). Османские завоевания XIV в. на Балканах вызвали
также эмиграцию болгар и сербов в земли к северу от Дуная,
в том числе Молдавию (29, 81—84).
Колонизационное движение вначале было направлено в
Восточное Подкарлатье, где >во второй половине XIII — начале
XIV в. существовала «ничейная» труднодоступная горная и
предгорная лесная полоса за пределами владений соседних
держав—Венгрии, Золотой Орды и др. (179, 44—49).
Межграничная полоса была продолжением такой же «ничейной» земли
в северных Карпатах за пределами пограничных засечных
линий (ultra indagines), отделявших в XI—XIV вв. Венгрию от
Польши и Галицкой Руси (79, 73; 264, 13, 16, 21, 28). Эта
территория привлекала зависимое население, бежавшее от
феодальных, религиозных и других преследований. Лесные, горные
межграничные области в средневековой Европе постепенно
заселялись, например, известный «Богемский лес» между
Чехией и Баварией (614), Чертов лес, Мазовецкая и Беловежская
пущи, отделявшие Галицко-Волынские земли от Киевской Руси,
Польши и др. (97).Крестьянство переселялось также в лесное
Восточное Подкарпатье, особенно с первых десятилетий XIV в.,
отмеченных интенсивным увеличением количества сел (см.
рис. 2).
Особенности переселенческих движений этого
Переселения времени обусловлены татаро-монгольским при-
в Днестровско- сутствием и военной активностью Венгерского
Карпатские земли КОролевства в Восточном Прикарпатье. После
после татаро- r г? о о
монгольского нашествия Батыя на Западную Европу часть
нашествия татаро-монгольских и половецких орд, входив-
1240—1242 гг. ших в улус могущественного темника Ногая,
обосновалась на равнинах между Дунаем и
Днепром, включив в состав своих кочевий южные степи Днест-
ровско-Карпатских земель (192,80). Монгольские кочевья
отсекли эти земли от Подунавья и Балкан, закрыв доступ
значительным миграционным движениям. Вслед за движением
кочевников произошло большое перемещение оседлого населения с
востока, из Северного Причерноморья (195, 195—196). В
лесостепных районах Кодр, редко заселенных славянами и воло-
хами, от нижнего Реута до р. Лапушна и далее за Прут, до
р. Бырлад, в первой половине XIV в. появились
многочисленные новые земледельческо-скотрводческие поселения
колонистов— алан, славян и других народов, составлявших разноэтни-
ческое население причерноморских лесостепей (209, 9—12).
Хотя основной поток переселенцев шел с востока, какая-то их
часть, видимо, переместилась также из захваченных татаро-
монголами районов Подунавья, с юга (199, 110—113).
Миграция в Днестровско-Прутское междуречье, происшед-
29

шая за относительно непродолжительное время, была следствием
политики монгольских ханов, направленной на создание и
хозяйственное освоение в завоеванных землях новых зон оседлости,
служивших экономической и военно-политической опорой золо-
тоордынской государственности, источником богатств
феодальной верхушки, которые не мог обеспечить только традиционный
кочевой способ производства и быт (48, 12—13, 67—69, 104—
105; 311, 29, 31—35). Следствием этойже колонизационной
политики было быстрое появление © центральной части Днестровско-
Прутского междуречья городов, как известно, распространенных
в Золотой Орде (48, 141). На захваченных землях интенсивно
строились новые «ханские» города. Для этого сгоняли пленных
ремесленников из разных покоренных стран — характерная
черта золотоордынской социально-политической жизни в конце
XIII — первой половине XIV в. (69; 311, 76—79). В течение
первой половины XIV в. также за короткий срок вместе с ростом
народонаселения и подъемом хозяйства ©сей области на
притоках Днестра Реуте («Новый город») и Ботне («Костешты»)
почти на «пустом месте» возникли города с очень пестрым
этнокультурным обликом и смешанным населением (196,69—76; 206,
155—160). Одну из заметных его частей составили армянские
переселенцы из Крыма, а, может быть, даже Закавказья (208).
Увеличивается население Белгорода и, по-видимому, в это
время возникает г. Килия. Впоследствии эти города стали крупными
портовыми центрами международной торговли на Черном море.
Очевидно, значительная часть колонистов была в
принудительном порядке, организованно переселена джучидскими
властями с целью освоения и закрепления за собой захваченной
территории. Только этим можно объяснить быстрое перемещение
сюда из очень отдаленных частей Золотой Орды и, может быть,
из-за ее пределов значительных масс населения, принесших
синкретическую культуру золотоордынских поселений XIV в., в
которой переплелись черты культур Северного Причерноморья,
Крыма, Поволжья, Средней Азии, Закавказья, Руси, Византии,
Нижнего Подунавья и др. (196, 78—79).
Колонисты принесли с собой и развитое традиционное
сельскохозяйственное, особенно земледельческое, производство,
создали многоотраслевую городскую ремесленную промышленность,
работавшую на местные рынки, появление которых отмечено
развитием в 40 — 60-х гг. XIV в. денежного обращения (191,
91—92; 199, 24—31, 192—205' 206, 160—166).
Насильственная колонизация юго-восточной части Днестров-
ско-Карпатских земель, связанная с золотоордынским
господством, оказалась относительно кратковременной и не пережила
власти джучидских ханов. Золотоордынские поселения и города
прекращают существование в 60-х гг. XIV в. вместе с
вытеснением татаро-монголов (206, 153).
Во второй половине XIII-—первой половине XIV в. северная
30

и западная части Молдавии, оставшиеся за пределами татаро-
монгольских владений, стали театром военных действий, кото-рые
вели Золотая Орда, Венгрия, а затем и Польша (179, 43—47).
О столкновениях между ними свидетельствуют не только
известия письменных источников о походах, совершавшихся через
Восточное Прикарпатье (478, 214, 219), но также находки
кочевнического погребения конца XIII в. близ Сучавы (456, 463),
предметов вооружения XIII>—XIVbb. в карпатских походах (658,
50—61; 623, 601) в районах, где и поныне народная традиция
(505, 98, 118) и топонимика (468, 287—288; 658, 43—44) хранят
память о татарском присутствии.
Молдавское летописание знает только одну версию о
'пустынности земель Восточного Подкарпатья накануне появления
Молдавского государства. Возникновение княжества связывается с
переходом волошского воеводы Драгоша со своими людьми из
Марамуреша за Карпаты, «потому что (там) было пустынное
место на окраине татарских кочевищ» («Сказание вкратце о
молдавских господарях» — 255,57). Летописцы XVII в. Григоре Уреке и
Мирон Костин, разрабатывая сведения источников
предшествующего времени, также показывают страну запустевшей,
лишенной населения в период до появления княжества (291, 64—65;
401, 51).
Версии молдавского летописания созвучны сообщения
венгерских хроник, авторы которых были современниками событий
или писали спустя некоторое время. Включенная' в труд Яноша
Туроци (вторая половина XV в.) хроника Яноша Кюкюллеи
(1320—1394) содержит главу (XLIX) под названием «Как
Молдавия, которая прежде была пустынной, вновь обрела жителей».
В этой главе заселение страны связывается с действиями
мятежного марамурешского воеводы Богдана, собравшего волохов и
перешедшего с ними в «землю Молдавию», «долгое время
лишенную населения из-за близости к татарам»21. Блажская
хроника Наума Рымничану; (конец XVIII в.) содержит изложение
хронографа Янку воеводы (Яноша Хуниади, середина XV в.),
сообщающего, что после татаро-монгольского нашествия
Молдавия и Валахия были пустынны (360, 98).
Сведения летописей о «пустынности» земель к востоку от
Карпат не следует, конечно, понимать буквально. Данные
археологии (см. табл. 3) свидетельствуют лишь об их слабой
заселенности до начала XIV в. На археологической карте Днестров-
ско-Карпатских земель к периоду XII —первой половины XIII в.
с большей или меньшей уверенностью отнесено около 35 пунктов,
где открыты поселения или собраны отдельные находки керами-
21 Caput XLIX. Quomodo Moldavia, quae prius deserta fuit, novum Inco-
latum receperit. Huius etiam tempore Bogdan, Woywoda Olachorum de Ma-
ramarosio, coadunatis sibi Olachis eiusdem districtus, in terram Moldaviae,
coronae Regni Hungariae subiectam, sed a multo tempore, propter vicinitatem
Tartarorum habitatoribus destitutam, clandestine recessit — (482, 245).
31

ки этого «времени. Почти все они сосредоточиваются к -востоку
от р. Сирет, а (подавляющая часть в восточных и юго-восточных
областях страны. Между горами и р. Сирет известно лишь 2— 3
пункта (т. е. 5— 7%), материал которых отнесен к XII
—середине XIII в. Во второй половине XIII — первой половине XIV в.
положение меняется: между Сиретом и горами располагаются
уже 38% (19,из 50) известных за пределами татаро-монгольских
владений пунктов с археологическими находками этого времени
(307,65—67. 71, 74—76; 667, 132—133, 137—138, 141 — 142). При
всей относительности эти данные отражают рост населения
после татаро-монгольского нашествия в западной, подкарпатской
части вследствие колонизации. Наступление венгерского
феодализма, в течение XIII в. осваивавшего трансильванское Подка.р-
патье (450, 128-—129), сопровождалось колонизацией секуев,
валлонов и немцев в верховьях рек Муреш, обеих Тырнав и Ол-
та, в местах восточнороманского заселения (442, 186—188; 576,
112—114, 118—120, 126—128). На фоне общего роста
народонаселения Трансильвании22 это привело в движение массы волохов,
оттесненных с их земель (576, 128; 595, 56; 643, 50—51, 60—62).
Одной из форм антифеодальной борьбы восточнороманокого
населения был усилившийся в XIV в. уход часто целых сел за
Карпаты (576,459). О силе миграционных процессов в
Трансильвании этого -времени .в известной мере можно судить по тому, что
из 2064 сел, упомянутых в документах между 1251 —1350 гг.,
исчезают 669, т. е. 32,4% (393, 194)23. Естественно, что волохов,
переходивших не только в Днестровско-Карпатские земли,
прежде нсего привлекали близкие территориально и по природным
условиям противоположные восточные предгорья Карпат.
Таковы были объективные условия внешней миграции
населения, носившей характер колонизации, т. е. безвозвратного
заселения новых, малообжитых мест. Это было настоящее
народное переселенческое движение (см.: 138, 186). В основе его
лежали причины социально-экономического порядка: стремление
волошского и русинского24 населения Трансильвании и Гали-чины
избежать усилившегося феодального наступления, во главе
которого «к тому же стояли чуждые ему по духу иноверческие
элементы, что в феодальное время было немаловажно, Движение
крестьянства часто поддерживали лишенные привилегий
общинная знать и местные феодалы. Определенное значение, -видимо,
имели также традиционные направления волошского карпатско-
го отгонного скотоводства, подготовившие переселения в уже
22 По расчетам Шт. Паску, к середине XIV в. население Трансильвании
превысило 900 000 человек, что составило 62% прироста к уровню
середины XIII в. (577, 44—45).
23 Следует, однако, учесть, что часть этих сел прекратила существование,
видимо, во время эпидемии «черной смерти», а часть вследствие
внутренних миграций.
24 Русинами молдавские источники феодального периода называли
украинское население Буковины, Подолии и Галичнны.
32

известные местности за пределами гор. Переселения балканских
славян в этот период происходили вследствие захватнических
войн Оттоманской Порты.
Сущность переселенческого движения и обстановка
колонизации Восточного Подкарпатья на этом этапе отразились в
летописном рассказе XVII в. об основании Молдавского княжества,
где реальные факты, составляющие рациональное зерно
повествования, переосмыслены традицией и переплетаются с
легендарными. В интерполяции Симиона Даскала к летописи
Григория Уреке XVII в описывается, как пастухи из Марамуреша
во время охоты оказались в районе нынешнего г.Сучава, где нашли
пасеку русина Ецко, который сообщил им, что «места пустынные...
здесь властвуют лишь звери и птицы... и простираются вниз, до
Дуная, а вверх до Днестра, где граничат со Страной ляхов...
Поняв эти слова, охотники поспешили в Марамуреш, откуда
вывели своих людей <в эту сторону и других побудили,
обосновались вначале у гор и распространились тю Молдове вниз. А Ецко
пасечник, как узнал о поселении марамурешцев, сразу же ушел
и он в Страну ляхов, привел множество русов и 'поселил их по
реке Сучава вверх и по Сирету к Ботошанам». И далее: «Среди
пастухов, попавших в эти места, был Драгош, пришедший из
Марамуреша, наиболее уважаемый из них. И они поставили
его старшим среди них» (291, 65—67).
Слабая заселенность Восточного Подкарпатья, элементы
общинных порядков в среде новоселов, избирающих своего
главу, народный крестьянский характер стихийного переселения
волохов и формирование в контакте волохов с восточными
славянами (русинами) восточнороманской молдавской
народности — таковы реальные факты облеченного в' легендарную
форму летописного рассказа. Они реабилитируют, его как
источник по раннему периоду истории феодальной Молдавии
(см.: 237, ПО—111), незаслуженно отнесенный многими
историками к категории чисто мифологических литературных
произведений или отвергающих реалистическую интерпретацию
большинства его сообщений.
Новый эта<п колонизации Восточного Прикар-
Миграции в период патья начался с появлением Молдавского кня-
появления жества около 1359 г. Существовавшее долгое
Молдавского J лл
княжества. время представление о возникновении Молда-в-
Значение свержения ского государства в результате едино-времен-
татаро-монгольского ного переселения больших масс восточноро-
господства майского населения из-за гор, из Марамуреша
Унес^оовскГ («дескэлекаря») (291, 65-67; 401, 260-261,
Карпатских земель 371, 472—482; 90, 187—188; 657, 111,35-48
и др.) было -поставлено под сомнение еще
Д. Ончулом, представлявшим это переселение достаточно
длительным процессом колонизации (567, 18). Ныне исследователи,
касающиеся проблемы образования Молдавского государства, в
3 Л. Л. Полевой
33

основном понимают переход воеводы Богдана со сравнительно
небольшой дружиной своих сторонников как 'политический акт,
поставивший его во главе движения молдавских феодалов
против власти венгерского короля. Считается, что наряду с этим
продолжалась стихийная миграция населения из-за гор, не
связанная непосредственно с политическими событиями,
предшествующими появлению Молдавского княжества (146, 33—34; 148,
104—105, 116—117; 641, 51; 643; 60—66; 382, 75—79; 593, 246—
247; 529, 98; 435, 120—125 и др.).
Тем не менее сделанный воеводой Богданом <в борьбе с
королевской властью политический ход, который сам по себе не мог
заметно увеличить население Молдавии, безусловно, имел
большие демографические и социальные последствия. Дальнейшее
хозяйственное и политическое укрепление Молдавского
княжества зависело не только от его взаимоотношений с
могущественным западным соседом — Венгерским королевством. На его
восточных границах, занимая значительную часть Днестровско-
Карпатских земель, находился один из крупных
военно-экономических центров огромной державы Джучидов—Золотой Орды, с
многочисленными поселениями и большими городами, опорными
пунктами ханской власти. Перемещенное сюда население было
этнически очень пестрое. Татаро-монгольское присутствие,
постоянная угроза нападений, экономическая и, видимо,
политическая зависимость от местных бегов, контролировавших торговые
пути с Черного моря в Центральную Европу, задерживали
экономический рост, препятствовали дальнейшему
территориальному, демографическому, культурному и государственному
развитию Молдавии. Поэтому образовавшееся Молдавское княжество
сразу начинает вести борьбу за 'вытеснение татаро-монголов из
пределов Днестровско-Карпатских земель. Успеху этой борьбы
способствовали внутренние феодальные усобицы, вспыхнувшие
в Золотой Орде в 60 — 80-х гг. XIV в., разгром в 1362 г. золото-
ордынских войск местных бегов Кутлуга, Хаджи и Дмитрея на
притоке р. Южный Бут — Синие воды (ныне р. Синюха)
литовско-русскими дружинами князя Ольгерда (48, 282) и великая
битва на Куликовом поле 1380 г.
После битвы у Синих вод, как сообщает польский хронист
М. Стрийковский, часть разгромленных татаро-монголов «через
Днестр убежала к Черному морю»25. Однако сильно
ослабленные беги западных золотоордынских улусов, очевидно, все же
продолжали оказывать сопротивление. Письменные источники
ничего не сообщают о дальнейших столкновениях с золотоордын-
скими отрядами во второй половине XIV в., завершившихся
окончательным уходом татаро-монголов за Днестр. Однако
свидетельствами сражений и постепенного расширения территории
# 25 „Olgerd... wybil i wyploszyl (татар.—Л. П.) z Podolskich krain, tak
iz ich ledwo cz£§6 przez Dniestr ubiegla nad Czarne morze: do Przekopu"
34

Молдавского государства служат деревоземляное укрепление у
с. Корлатены в долине Жижии (649, 394—408), крепость города
Романа (98), останки погибших насильственной смертью
жителей в сгоревших строениях и разрушения золотоордынского
города на р. Реут («Новый город», Старый Орхей) в конце 60—
70-х гг. XIV в. (257, 32, 34—35). Видимо, татаро-монголы,
оставляя юго-восточную часть Днестровско-Кариатских земель,
угоняли население и разрушали села. Прекращают
существование золотоордынские селения в Кодрах (258, 80; 195, 182—183),
память о которых осталась у местных жителей, например, в виде
топонима «Татарское селище» на Быке, упоминаемого в
славяномолдавских документах XV в. (1436, VII.17—407, I, 218). В этих
же документах мы находим упоминания о других селищах, т. е.
опустевших местах заселения, большая часть которых находи-*
лась также на юго-востоке страны и в долине р. Жижия, где
разворачивались описываемые события (см. с. 120).
В 1392 г. молдавский господарь уже величает себя
владетелем «Земли молдавской от гор до моря» (407, I, 3). Вытеснение
татаро-монголов за Днестр, завершившееся примерно в 70 —
80-х гг. XIV в. (199, 10), содействовало дальнейшей
беспрепятственной колонизации Днестровско-Карпатских земель. Не
могли снизить интенсивность переселенческих движений также
предпринятые Венгрией и Польшей в последней четверти XIV в.
и оказавшиеся неудачными военные вторжения, целью которых
было завоевать или, по крайней мере, подчинить Молдавию.
Отстоявшее свою самостоятельность и расши-
пеоГсел^че^кие Ри,вшееся территориально Молдавское княжес-
"едвиж^ия^6 тво стало центром притяжения для восточно-
в период романского, восточнославянского и другого
становления населения Трансильвании и Галицкой, Руси,
молдавского где в0 ,ВТОр0й половине XIV — (первой полови-
феодализма хп г
и государственности не xv в- создались острые ситуации
относительного перенаселения.
Резкий рост феодальных повинностей -владельческих крестьян
Трансильвании с креном в сторону барщины и фактическое
запрещение выхода из крепостной зависимости и особенно
генеральное наступление феодалов на волошские общинные земли и
права, открытое королевским актом 1366 г., сочетались с новой
волной религиозной католической экспансии, декретированной
папской буллой 1356 г. (82, 153; 452, 1/2, 120—122; 529, 15—16;
576, 323—333; 643, 63—64). Усиление феодального гнета <и
религиозных гонений привело к подъему классовой борьбы
крестьянства вплоть до частых вооруженных выступлений,
завершившихся мощным восстанием, потрясшим страну в 30-х гг. XV в.
(326). Распространенными формами сопротивления венгерским
феодалам в XIV — XV вв. продолжали оставаться бегство и
переселение целыми селами за Карпаты (576, 459), особенно
после появления и укрепления Молдавского княжества. Массо-
35

вая (миграция восточнороманского населения в XIV — XV вв. с
внутреннего плато Карпатских гор не только в Восточное
Прикарпатье, но и в галицкие, польские, словацкие и моравские
карпатские земли привлекла внимание многих исследователей
(479; 411; 449; 499; 644; 419, 209—226; 78; 113—114; 101,22—26;
46, 80—86 и др.). Особенно интенсивную волошскую
колонизацию относят ко второй половине XIV — первой половине XV в.
(135, 194; 264, 43—45, 51, 64—66, 82—89, 362; 529, 1Э—25).
Миграцию восточнороманского населения поддерживало
льготное, в сравнении с Трансильванией, положение сел,
сохранявших в Молдавии, западноукраинских и других землях право-
порядки волошских общин. В Молдавии лишь к концу XV в.
феодалы усиливают эксплуатацию молдавских крестьян, живших
по «волошскому закону» (84,100—105). Особое положение сел
«волошского права» в Галицком Прикарпатье и других местах
восточнороманской колонизации сохранялось вплоть до XVI —
XVII вв. (47, 292—293; 77, 25; 46, 83 -и др.). Переселенческое
движение из Трансильвании в Восточное Прикарпатье охватило
также некоторую часть венгерского, секуйского и, возможно,
немецкого населения, обосновавшегося в XIV—первой половине
XV в. главным образом в юго-западной части Молдавии в
районе Тротуш-Бакэу (613; 544; 428, 81—86).
Некоторое представление о масштабах миграции из
Трансильвании во второй половине XIV в. и позже создается по тому,
что исчезнувшие -после 1400 г. села составили 51,4% (662 села)
всех упомянутых между 1351 и 1400 гг. сел (1288 пунктов) (393,
194). По (приблизительным подсчетам, за вторую половину XIV в.
численность населения Трансильвании уменьшилась с 900 000 до
800 000 — 850 000 человек (576, 230—231). Это произошло не
только вследствие ухода населения от феодальной эксплуатации,
многие поселения (прекратили свое существование во время
«черной смерти» и других эпидемий, из-за военных столкновений
феодалов или внешних вторжений.
Исследователи считают, что особенно интенсивным было
переселенческое движение в Молдавию, вынуждавшее венгерские
королевские власти неоднократно предпринимать меры по
укреплению охраны восточной границы Трансильвании, в частности
горных проходов в районе г. Бистрица (662, 63). Бегство
крестьян за пределы Трансильвании приняло столь большие размеры,
что с начала XV в. венгерские короли стали неоднократно
издавать декреты (1410, 1416, 1434 гг.), запрещавшие выход
зависимых крестьян!— йобагионов без уплаты всех податей и
повинностей (452, 1/2, 470, 499, 588). Наряду со стихийными
разрозненными переселениями волохов имели место организованные
выступления против королевских властей, завершавшиеся уходом
значительных масс восточнороманского населения в Молдавию
даже из отдаленных районов Трансильвании. В 1435 г. кнезы
Коста и Станчул вместе со священником Волкулом, собрав своих
36

близких и население ряда вотчин в Хацеге (область в
юго-западной Трансильвании), разорили их и направились в Молдавию1*6.
Может быть, кто-то из этих переселенцев обосновался затем в
верховьях р. Милков, там в 1445, VIII.8 упоминается село, «где
был Стан Хацаган» (396, II, 226—228; 407, I, 362—363). Бегство
феодально зависимого населения продолжалось и позже, что
вынудило трансильванских феодалов в 1447 г. обратиться с
жалобой к венгерским магнатам и воеводе, в ответ на которую он
дал распоряжение комитам задерживать и возвращать беглецов
(452, 1/2, 737—739).
Переселенческое движение из района Карпатских гор в
Молдавию (прослеживается не только по существенному увеличению
в конце XIV'—первой половине XV в. густоты поселений в
близлежащем Восточном Подкарпатье и центральном Молдавском
плато (рис. 3, 4), но также по характерным для этих областей
топонимам значительного числа сел, показывающим, что их
владельцы и жители происходят из Трансильвании. В некоторых
исследованиях факты восточнороманских переселений
доказываются прежде всего с помощью данных топонимики (606; 601;
390; 391; 468, 198—204; 24; 26, 28—31 и др.). Хотя именно
топонимика позволяет представить пути этих передвижений, тем не
менее найденные совпадения наименований сел в Трансильвании
и Молдавии не всегда могут служить свидетельствами
'происхождения их обитателей. Это относится к широко используемым
топонимам антропонимного и другого происхождения, сходство
которых объясняется обычно одинаковыми именами владельцев
или основателей соответствующих сел и т. д.27
Однако в документах XV в. упоминаются села,Унгурены, Мун-
тены, Ардеоа, Брашовцы, Салажаны, Блажешты, Бырсомены,
Быржовены, Секуяны и другие, т. е. поселения людей с
венгерской стороны (У.нгария-—молд. Венгрия), из Ардяла28 и разных
26 „Koztha, necnon Sthanchul, et Volkul sacerdos, alias keneziis de
Ryusor Districtus Hatzag simul cum fratribus et iiliis ipsorum contra Sacrum
Regium Diadema... infidelitate proterviam ostendendo, depopulatis, et devasta-
tis possesionibus ipsius Domini nostri per ipsos hactenus pro keneziatu ten-
tis, et possessis, se ad partes Moldaviae nequiter et infideliter transeundo"
(452. 1/2, 592—593).
27 Из большого числа примеров приведены лишь некоторые. В
документе от 1430, VII.7 во владение некоего Мындры одновременно
закрепляются два разных села впоследствии с одинаковыми названиями Мындрешты
(1492, III.17 и 1517, Х.8). Село Романа (1412, 11.19) = Романешты (1481,
111.31) и село Романа (1429, VI.19) =Романешты (1548, 11.29) также
разные села, принадлежавшие лицам с одинаковым именем Роман, одно из
которых находилось на р. Тазлэу-Сэрат, а другое на Пруте. Аналогичный
случай с селом Петра (1426) =Петриканы (1489, 1.9) и селом Петраки
(1447, VIII.22)=neTpiiKaHbi (1583, 111.24), соответственно на р. Нырнова
и около г. Тыргу-Нямц и т. д. Однако эти примеры и многие другие не
свидетельствуют о переселении всех или части обитателей одного из них на
место основания другого села.
28 Ардял — венгерское название Трансильвании (erdo — венг. лес),
вошедшее в восточнороманский языковой фонд (468, 474).
37

его районов: Брашова, Хадега, Сэлажа, Блажа, Земли Бырсы,
Боржавы, Земли секуев и т. д. (601; 468, 295—304; 73, 111).
Картографирование подобных топонимических связей в известной
мере показывает, что основной миграционный поток в Молдавию
был направлен ле из Марамуреша, а из других районов
внутреннего плато Карпатских гор в Восточное Подкаротатье, в
междуречье Молдовы и Тротуша и в меньшей степени на Сучавское и
Бырладенское плато.
На фоне (переселенческого движения из Трансильванни
миграционный поток из Украинского Прикарпатья в Молдавию в
основном оказался вне толя зрения современных исследователей.
Правда, Б. Д. Греков касается бегства лишенных собственности
землевладельцев и крестьян из Галичины и Подолии в русские
земли (47, 277—278). Украинцы переселялись в это время также
в Западные Карпаты (264, 14—15, 45—47).
Включение Галицкой Руси в состав Польского королевства в
середине XIV в. (повлекло за собой усиление немецкой и
польской колонизации страны, особенно во второй половине XIV—
первой половине XV в., сопровождавшейся усилением позиций
католической церкви. В Галичине и Подолии появилась
многочисленная польская шляхта, вытеснявшая прежних владельцев.
Привилей короля Людовика 1374 г., предоставлявший шляхте
практически неограниченные возможности эксплуатации,
населения вновь приобретенных владений, способствовал развитию
барщинного хозяйства за счет крестьянских земель. Новое интен-(
сивное наступление феодализма на крестьянскую общину и
усиление эксплуатации зависимого сельского населения вместе со
значительным увеличением народонаселения края создали в Га-
личине и Подолии обстановку относительного перенаселения и
послужили (причинами ухода за их пределы коренного
украинского населения. Массовое бегство крестьян вынудило
королевскую администрацию, начиная с 1420 г., издать ряд
распоряжений по его пресечению (47, 277—278, 280—281, 348).
Польский хронист XV в. Ян Длугош отметил вытеснение
местного населения иноземными колонистами и шляхтой. Они,
«утвердившись в подаренных королем поселках и селах в землях
Руси и Подолии, изгоняли из них прежних жителей и
наследственных владельцев, которые, угнетенные нищетой и
убожеством, движимые отчаянием, убегали к татарам»29. Миграция
украинского населения в Молдавию и далее в Карпатские земли
была отмечена уже довоенными авторами (638—640; 530), а
также некоторыми современными (390, 88). Переселяющееся
29 „Augebat etiam huiusmodi malum baronum Poloniae ambitio, qui a
rege donationibus oppidorum et villarum in • terris Russiae et Podoliae im-
petratis, antiquos incolas et haeredes de illis excludebant, qui inopia et egesta-
te pressi et quondam desperatione compulsi ad Thartaros confugiebant»
(Dlugossi, цит. no 47, 25).
38

украинское (русинское) население достигает даже центральной
части Молдавии, Бырладского плато, где в документах
XV—начала XVI в. отмечено значительное число сел с названием Руси,
Руши (см. рис. 5).
Наряду с украинцами из Галичины и Подолии в Молдавию
переселялись также поляки, немцы и армяне, оседавшие в
основном в городах (524, 421; 428, 81—82, 88—91; 361, 20—21).
Среди них в середине XIV — первой половине XV в. значительную
часть населения ряда молдавских городов составляли немецкие
колонисты. В пользу того, что поселившиеся в этот период в
городах немецкие ремесленники и торговцы пришли в основном
с севера, с территории Украины и Польши, свидетельствуют
археологические данные (см. гл. II), а также сведения о тесных
деловых контактах со Львовом <и Краковом. Иоанн Циммерман
из Сирета, Ансельм — портной из Байи, Генрих — кожевник из
Байи, Шёнебеке из Сирета, Фредманн и Бертольд из Байи,
Генрих из Сирета и другие отмечены в Львовской городской книге
1382—1389 гг. (403, I, 8, 12, 14, 26, 41, 57, 59, 66, 68; 71; 88;
92—94, 97). Позже, в 1407—1423 гг. во Львове и Кракове ведут
дела Якоб Зоммерштейн, Иоанн Кемпе, Петр Вирт и др. (403,
И, 34, 42, 64, 91, 102, 134; III, 7, 59, 91). Установление
постоянных связей с городами Трансильвании, судя по всему,
относится к несколько более позднему времени (501, 24, 254).
В Молдавии продолжали селиться также беженцы из
Балканских страи, ,на протяжении второй половины XIV в.
завоеванных Оттоманской Портой (29). Во второй 'Половине
XIV—первой половине XV в. в землях к востоку от Карпат появились
села балканских 'переселенцев с характерными названиями
Сырби, Шкеи, Болгары и др. (407, I, 79, 227, 248, 262, 402, 397,
215, 301).
Относительное перенаселение в Трансильвании и
Украинском Прикарпатье, с одной стороны, и благоприятная для
колонизации обстановка после появления Молдавского государства,
с другой, содействовали значительному усилению миграции в
Молдавию во второй половине XIV — первой половине XV в.
Возникновение Молдавского феодального государства было
следствием продолжительных глубинных социальных процессов
в недрах волошского общества Днестровско-Карпатских земель,
консолидировавшегося в контакте с восточными славянами в
молдавскую народность. Экономической основой этих процессов
был рост народонаселения страны — главной 'производительной
силы, хозяйственное освоение земель, подъем
сельскохозяйственного и ремесленного производства,
общественно-географическое разделение труда и развитие обмена. Появление
государства— результат раскола общества на классы. Становление
классов молдавского феодального общества происходило
вместе с феодализацией землевладения, оформлением политических
государственных институтов господствующих сословий, появле-
39

нием верховной господарской власти, выражавшей и
охранявшей интересы этих сословий. Образование Молдавского
государства, как подчеркивает Н. А. Мохов, «способствовало более
быстрому развитию производительных сил, известному
упорядочению общественно-политической жизни, обеспечению
консолидации народа» (148, 112—119; см. также 85, 70^-73).
После появления Молдавского княжества создалась
благоприятная политическая обстановка для дальнейшего подъема
экономики и укрепления феодальных основ господарской
власти. Вплоть до середины правления воеводы Петра Мушата
(около 1374—1392) господари, видимо, уделяют особенное
внимание заселению и хозяйственному освоению пустующих или
слабо заселенных земель. Они способствуют увеличению
народонаселения страны, в частности путем колонизации извне. В
то время население относительно спокойно перемещалось с
запада из Трансильвании, с севера из Галичины и Подолии, с юга
из Валахии, Болгарии и Сербии.
Хронист Янош Кюкюллеи свой рассказ о переселении воло-
хов в Молдавию заключает словами, что там «выросло великое
множество волохов, и она превратилась в королевство»30. При
всех понятных для того времени искажениях и преувеличениях
придворного историка, стремившегося оправдать неудачу своего
повелителя, которому не удалось подчинить непокорного
воеводу, его сообщение заслуживает определенного внимания.
Можно предположить, что значительное увеличение
народонаселения Молдавии в это время явилось не следствием предприятия
мятежного воеводы, а результатом продолжительного процесса,
привлекло внимание современников и стало одним из факторов,
способствовавших укреплению молдавской государственности.
Активная колонизационная политика молдавских господарей,
проводившаяся одновременно с раздачей земель в
наследственное владение, должна была расширить феодальную базу
государственной власти и создавать условия для ее дальнейшей
консолидации.
С конца 70-х гг. внешнеполитическое положение страны
серьезно ухудшилось. Судя по всему, это привело к
сокращению притока населения извне и спаду темпов прироста
населения. Около 1377 г. правитель Галицкой Руси Владислав Ополь-
ский пытался подчинить себе Молдавское княжество. Спустя
десятилетие, в 1387 г., а затем в 1395 г. последовали походы с
той же целью венгерского короля Сигизмунда (572; 382; 148,
118—119, 167—169)/На главных направлениях миграций извне
создалась обстановка постоянной военной напряженности,
отвлекавшая внимание государственной власти от потребностей
внутреннего управления, ограничившая возможности
господарей в проведении активной колонизационной политики.
30 "...tamen, crescente magna numerositate Olachorum... in regnum est
dilatata" (482, 245).
40

Попытки соседних держав в .последней четверти XIV в.
подчинить Молдавию оказались тщетными, и последовавший затем
период правления господаря Александра (1400—1432) отмечен
улучшением внешнеполитического положения"страны,
дальнейшим подъемом хозяйства, укреплением и оформлением
институтов государственной власти (148, 153—155; 84, 116, 121 —122).
Поддержка господарокой властью феодализации вширь,
колонизации и освоения земель (84, 89—90, 121) привела к
стабильному и даже некоторому ускоренному подъему прироста сел в
первой трети XV в., обеспечила дальнейшее заметное
увеличение их численности.
Эта поддержка гооподарской властью (переселенческого
движения в Молдавию диктовалась необходимостью заселения тех
территорий страны, которые еще оставались пустынными, а
также дальнейшего хозяйственного освоения недостаточно
заселенных. Регулирование колонизации — постоянный фактор
государственной политики —было в интересах вотчинников феодальной
Молдавии. На протяжении всей феодальной эпохи в Молдавии
при участии государства и феодалов шло освоение .колонистами
новых, незаселенных или опустевших по разным причинам
земель (84, 89—90, 166; 65, 307—309; 66, 179—181; 59, 146—149,
662, 166—167). Жалуя в наследственное феодальное владение
земли для основания 'новых сел в определенных районах
страны, молдавские господари тем самым неизбежно регулировали
колонизацию, учитывая не только желания отдельных
вотчинников, но исходя также из государственных интересов,
необходимости хозяйственного освоения пустынных территорий. Уже
в одном из наиболее ранних актов 1398—1399 гг. господарь
Юга дает во владение пану Брае «место» на Страхотине в
слабо освоенной долине р. Жижия (407, I, 70). Основная масса
пустошей и селищ располагалась в слабо населенных
местностях с менее благоприятными для ведения традиционного во-
лошского хозяйства природными условиями в долинах рек
Жижия, Прут, Бырлад, а также во вновь обживаемых районах
Днестровско-Прутского междуречья (см. с. 121 —122).
Однако самый ранний из дошедших до нас документов,
отражающих колонизационную политику господарской власти,
относится лишь к середине XV в. Своим актом от 23 февраля
1453 г. господарь Александр дает право Яцкову монастырю под
Сучавой основать село около монастыря и заселить его людьми
«или из чужой страны, или из Земли ляхов, или из нашей
земли» (80, 50), освобождая их от государственных повинностей и
податей, предоставляя привилегии сельским ремесленникам на
беспошлинную торговлю и т. д. В этом источнике заслуживают
внимания особые упоминания, касающиеся переселенцев из
Польши, украинцев (русин) и греков (80, 50/—51).
К середине XV в., судя по всему, начали иссякать внешние
41

резервы колонизации, а также сказался период внутренних
феодальных неурядиц 30—50-х гг., вызвавших очередное
ухудшение внешнеполитических позиций Молдавского княжества.
Все это привело <к длительному спаду темпов расселения.
Такой в общих чертах представляется динамика сельского
расселения в феодальной Молдавии XIV—XV вв.,
закономерным продолжением которой являлось возникновение тети
городов. Усиление густоты сельского расселения и плотности
населения, развитие сельскохозяйственного производства и
углубление общественного разделения труда стали экономическими
предпосылками появления городских ремесленно-торговых
пунктов.

Глава II
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СЕТИ ГОРОДОВ
МОЛДАВСКОГО КНЯЖЕСТВА
Возникновение городов — явление первостепенного
значения, наряду с рядом других обычно характеризующее
завершение раннего периода в развитии феодальной общественно-
экономической формации и переход к периоду зрелого
феодализма1. Поэтому определение этого момента особенно важно
для разработки экономических проблем и периодизации
генезиса феодализма в Молдавии.
Освещение закономерностей и путей возникновения городов
возможно только через конкретное изучение развития каждого
пункта в отдельности, соединенное затем в наиболее общие и
характерные генетические типы. Причем необходимо охватить
такими исследованиями наибольшее число древнейших городов
страны, по возможности полно и всесторонне привлекать
исторический материал.
Комплексное изучение процесса градообразования в каждом
конкретном случае, поиск новых методических разработок в
той или иной мере возможен пока в рамках накопленного
материала письменных, археологических и других источников. О
многих древнейших городских поселениях средневековой
Молдавии, появление которых относят к раннему периоду
формирования городской сети, нет достаточных сведений
археологических источников, которые позволили бы подробно
представить пути их возникновения. Поэтому какая-либо широкая
типизация градообразования пока преждевременна и может
носить лишь предварительный характер.
В главе анализируются пути градообразования и
возникновение городской сети в Днестровско-Карпатских землях,
составивших территорию Молдавского княжества второй половины
XIV—XV в.
Пути появления городов
Город появился в широкой долине одно-
ирет именной реки, от которой получил свое
название. Распространенные здесь высокоплодородные луговые и
1 См.: материалы кишиневского симпозиума 1973 г. «Юго-Восточная
Европа в эпоху феодализма». Кишинев, 1973; резюме докладов 3. В. Удаль-
цовой и Е. В. Гутновой, Ю. В. Бромлея и В. Д. Королюка, Г. Б.
Федорова, Л. Л. Полевого.
43

лугово-черноземные почвы и выщелоченные лесостепные
черноземы (290, 211, 222; 602, рис. 16) благоприятны для развития
земледелия и скотоводства. В XIV в. район Сирета был
довольно густо заселен (см. рис. 3). Развитие
сельскохозяйственного производства способствовало углублению общественного
разделения труда. Среди сельских поселений этого района, в
частности близ нынешнего села Лунка, постепенно выделяются
центры ремесленного производства — добычи и обработки
железа, гончарства (646, 190—200). Создаются
социально-экономические предпосылки его концентрации в одном из таких
центров, которым стал Сирет.
Существующее со второй половины XIII в. селение (523,
77—78) в середине XIV в. начинает приобретать черты
городского ремесленно-торгового центра, развивается массовое
городское ремесленное производство, в котором заметное место
занимает и продукция, произведенная немецкими и другими
колонистами (607; 380). С немецкими, армянскими и другими
поселенцами связывают разные предметы, найденные при
археологических раскопках в Сирете (377, 345—347; 607, 238).
Армянская парафия Сирета названа в кондаке католикоса
Теодороса II 1390 г. (56, 170). Появление немецкой и армянской
торгово-ремесленных колоний способствовало превращению
поселения в значительный экономический пункт. К 1370 г. Сирет,
который «распространился на большой площади... знаменит и
изобилен своим многочисленным населением» («Oppidum sum
Ceretense spacio magno terrarum diffuse insigne ac incolarum
multitudine copiosum»), был возведен в ранг епископского
города (civitas) (452, 1/2, 160).
В конце XIV в. устанавливаются тесные торговые связи со
Львовом, где упоминаются сиретские купцы Иоган Циммерман,
Генрих Шонебек, Якоб Зомерштейн и др. (403, I, 8,'14, 88; II,
42). Торговля сиретских купцов приносила значительные
таможенные и рыночные сборы государственной казне, которые в
1384 г. воевода Петр Мушат передал в пользу доминиканского
монастыря (407, I, 1). В торговом привилее, пожалованном
господарем Александром львовским купцам в 1408 г., Сирет
упоминается как один из главных торговых пунктов на дороге
между Сучавой и Львовом (80, 41—42).
Примерно к 60—70-м гг. XIV в. Сирет уже становится
значительным экономическим, а также административным,
церковным и культурным центром. Здесь был господарский двор
и при господаре Лацко, очевидно, главная его резиденция,
откуда в 1370—1371 гг. велась дипломатическая переписка с
папой Урбаном V. В Сирете проживала также и мать
господарей Петра и Романа, ревностная католичка Маргарета
Мущата. Она построила в городе доминиканский монастырь и
новую католическую церковь (407, I, 1), вместе с прежде
существовавшими здесь францисканским монастырем и другим
44

храмом они составили католический епископский центр
Молдавии. Однако в Сирете было также значительное число
православных храмов, из которых до наших дней сохранилось одно
из древнейших каменных сооружений — Троицкая церковь
XIV в. (659, 302—304), армянские церкви. К концу XIV в.
город получил какую-то форму самоуправления: среди членов
административного совета (consules iurati) источник
упоминает Лоренца Шпрингера и Петра Конрада (470, XXIX). Во
второй половине XIV в. Сирет, подобно ряду других
молдавских городов (Сучава, Байя, Роман), был обнесен дерево-
земляными укреплениями (380, 51, 53).
Проведенные в последние годы в Байе сис-
аия тематические археологические исследования
пока не выявили наслоений древнее XIV в. Этинаслоения
(древесные угли и зола, керамика, железные шлаки, кости
домашних и диких животных) спорадичны и связаны с сельским
обликом культуры поселений Восточного Подкарпатья (547,
170—171). Район к северу от Байи в XIV в. был густо заселен
в основном молдавским населением (см. рис. 3, 4).
Превращению Молдавии (так вначале называлось
поселение) в город способствовал ряд экономических и социально-
политических обстоятельств. Город возник в широкой
лесостепной котловине р. Молдова с луговыми и лугово-черноземными
почвами (602, 70, фиг. 15—16), в местности, где было возможно
комплексное развитие земледелия и животноводства, других
отраслей сельского хозяйства и промыслов. В документах
здесь упоминаются мельницы (1402, Х.31, 1443, XI.29; 1448, IV.
23—407, I, 23, 343, 395). Однако развитию городского
поселения главным образом содействовало начало разработки в
ближайших окрестностях месторождений металлических руд
и прежде всего, видимо, железных. Заброшенные древние
рудники обозначены на карте Молдавии, составленной российским
генеральным штабом в 1828—1832 гг. (426, 49). Попытки их
разработок наблюдались еще в XVI—XVII вв. (386, 33—35), а
также в середине XIX в. (484, 665—666). Отмеченное
исследователями (547, 167—168, 172; 548, 24) преимущественное, в
сравнении с другими молдавскими городскими центрами,
развитие в Байе добычи и обработки железа и связь с ними
появившегося во второй половине XIV в. его нового названия
(слав. «баня»=рудник, шахта) свидетельствуют в пользу того,
что эти ремесла играли решающую роль в возникновении
городского производства и города (386, 32; 516, 34, 45).
Немаловажное значение для роста городского поселения Байи имело
его расположение на древнем торговом пути в Трансильванию.
Кроме того, здесь находились резиденции первых молдавских
воевод и католического духовенства, сделавшие Байю центром
притяжения служилого люда и иностранных колонистов.
Археологические находки показывают, что со второй поло-
45

вины XIV в. в Байе начинает формироваться городское
производство, совершенствуются техника и технология обработки
дерева, добычи и обработки железа и цветных металлов,
гончарства (547, 171—173; 548, 23—25). В письменных источниках
80-х гг. XIV в. упоминаются кожевники (pellificis), портные
(sartoris) и другие ремесленники Байи (403, I, 41, 92, 97). В
этот же период здесь появляются первые иностранные
колонисты (немцы, чехи, армяне и др.) из стран Средней Европы,
Польши и Трансильвании, поселение которых засвидетельствовано
остатками их материальной культуры (547, 178—179).
Формируется местный рынок, где начинается обращение молдавских
монет господаря Петра Мушата (около 1374—1392) и
венгерских Людовика I (1342—1382) и Марии (1383—1385).
Городское купечество устанавливает также связи со Львовом, Тран-
сильванией и Валахией (403, I, 26, 71, 92, 97; 547, 173, 548, 23,
25).
В начале XV в., когда в Байе появляются каменные
строения нового католического храма и монастыря, учреждается
католическая епископия, усиливается приток иностранного
населения- (613, 303; 386, 35—40). Однако большинство его
жителей, как отмечает ватиканский акт 1413 г., составляли
«схизматики и неверные» (613, 303, сноска), т. е. православное,
в основном молдавское население, пришедшее сюда из
окрестных сел. Наземные жилища, ремесленные мастерские
дополняют внешний облик города. С этого времени в Байе
развивается массовое ремесленное производство для рынка, где
оживленное товарно-денежное обращение документировано
многочисленными находками, главным образом молдавских
монет господаря Александра (1400—1432) (547, 173; 548, 22—25).
Надо полагать, что городская община получила какую-то форму
самоуправления: ее печать является древнейшей среди
молдавских городских печатей2. В первой половине XV в. Байя
становится одним из наиболее значительных городов Молдавского
княжества.
г Сучава возникла в лесостепной местности к
учава востоку от Карпат. Свободные от леса,
благоприятные для земледелия черноземные пространства
перемежались с большими или меньшими массивами смешанных и
лиственных лесов. Остатки этих лесов сейчас покрывают
холмы Драгомирны и Фалтичен (602, 63—66, 69, фиг. 15. 16).
При раскопках Сучавы и обследовании окрестных сел
найдено большое количество земледельческих орудий труда XIV—
XVI вв. (лемехи, ножи-чересла, серпы, сапы, лопаты и др.),
благодаря которым удается составить представление об
уровне развития сельскохозяйственной техники средневековой Мол-
давии (26, рис. 25, 27, 28, $2, 38; 551, 65, 69—72, 75, 167, 170;
2 О печати Байи см.: 547, 168—169. Наиболее достоверна ее датировка
началом XV в.
46

180—181, 201—203). В долине Сучавы документы XV в.
упоминают мельницы в ряде сел (Баласиновцы, Сашчоры—407, I,
278, 343). Господарский акт от 1453, 11.23 разрешал людям
Яцкова монастыря близ Сучавы пахать и сеять пшеницу на
городской земле, так же, как и горожанам. В этом же
документе есть указание на существование здесь мельниц и
виноградников (80, 50—51). При раскопках Сучавы обнаружены
многочисленные зерновые ямы XIV—XV вв. (535, 773; 516,
90—91). Часть городской земли Сучавы составляли сенокосы
(80, 50), а о составе стада позволяют в какой-то мере судить
находки костей животных на окраине Сучавы при раскопках
крепости Шкея, в которых наряду с овечьими и конскими
преобладают кости крупного рогатого скота (406). В районе
Сучавы существовало также пчеловодство (80, 51).
Традиционное комплексное развитие хозяйства района Сучавы, в
котором преобладало земледелие, сохранялось на протяжении
всей эпохи феодализма (66, 70).
Территория Сучавы и ее ближайшие окрестности были
обитаемы с некоторыми перерывами от неолитического времени,
особенно с периода распространения культуры Кукутень —
Триполье (IV — начало II тыс. до н. э.), до наших дней (512,
24—60; 514). Заселение этой местности в первые века нашей
эры сменяется примерно двухвековым (V—VI вв.)
запустением (514, 354), после которого здесь появляются славянские
поселения VII—VIII вв. (509; 511). Затем, после нового
длительного перерыва, с XII в. местность, где впоследствии
появился город, вновь заселяется. Отсутствие, как подчеркивают
исследователи, сплошного культурного слоя, отдельные
изолированные находки XII—XIII вв. показывают, что население
здесь было немногочисленным и разрозненным (512, 30—33;
516,58—59; 527, 68—69).
Находки конца XIII — начала XIV в. рассеяны на
большой площади в несколько квадратных километров (512, 78,
84). Известно, что многие молдавские села в ранний период
формировались из ряда поселков — кутов, входивших в
сельскую территориальную общину (26, 77—78). Очевидно, в
данном случае археологически прослежена эта стадия зарождения
села. Один из поселков возник вблизи нынешней церкви
Миреуц, название которой многие исследователи связывают с
тоцонимом первоначально находившегося здесь поселения Ми-
ровцы (молд. Миреуць), происшедшим от имени его
предполагаемого владельца Мири. В связи с этим определенный
интерес представляет высказанное суждение о том, что в
ранний период город мог располагаться близ феодальной
резиденции, в рамках частнофеодального владения (512, 66—67).
'Насколько позволяют судить сравнительно
немногочисленные и фрагментарные археологические материалы, в этот
период заселения местности, где возникла Сучава, ремесленной
47

отраслью производства являлись добыча и обработка железа.
Гончарство еще не стало ремеслом. Грубая керамическая
посуда производилась домашним способом (512, 38).
Предполагается существование других ремесел и промыслов, обработки
продукции животноводства (516, 60).
В течение первой половины XIV в. в производстве
происходят сдвиги, а в расселении преобразования, давшие жизнь
поселку, из которого затем вырос город Сучава. Уже к
середине столетия вместе с общим увеличением населенности
Восточного Подкарпатья в ближайших окрестностях Сучавы
насчитывалось не менее 8—10 поселений (см. рис. 3). У подножия
холма, на котором теперь находится церковь Миреуц, выросло
поселение. Можно предположить, что туда переместились
жители исчезнувших к этому времени поселков — кутов.
Территория поселения очерчена открытой во время раскопок линией
первых деревоземляных укреплений середины XIV в. (526,
324—326).
Ремесленное производство, развиваясь,
концентрировалось там, где создавались более благоприятные условия для
сбыта продукции, в частности, в этом поселении, где, по
правдоподобной догадке М. Матея, могли быть периодические
торги (512, 65; 523, 82, 84). Занимавшее сравнительно
небольшую площадь (около 3—4 га) (510, 523), оно стало ядром
будущего города Сучава. Только с появлением этого поселения
около середины XIV в., на наш взгляд, можно говорить о
начале собственно процесса урбанизации.
В результате концентрации населения и производства в
Сучаве вскоре появились новые ремесленные и жилые
кварталы, которые во второй половине XIV в. широкой полосой
огибали извне первоначальные укрепления поселения.
Площадь поселения увеличилась в несколько раз и достигла
20 га. Это время существенных сдвигов в заселении и
производстве Сучавы, отмеченное находками остатков
многочисленных жилищ (главным образом полуземлянок), ремесленных
мастерских и производственных сооружений (гончарного
горна, ям с керамическими отходами, домниц и др.), гончарной
посуды, железных и других предметов. Рост населения и
усилившаяся производственная деятельность оставили наслоения,
заметную часть которых составляют железные и керамические
шлаки, зола, древесный уголь и т. д. Отмечена концентрация
ремесленных мастерских в южной (сектор «Шипот») и западной
(«Куртя-домняскэ») частях поселения (512, 79—81; 559, 98,
107; 527, 72). Помимо хорошо документированной
концентрации в Сучаве ремесленников, обрабатывающих железо,
гончаров здесь находились плотники, каменотесы, варщики извести
и т. д. (512, 45—46; 368, 218; 406, 45—86).
Формируется местный рынок. Служившая в основном
средством внутреннего товарного обращения молдавская монета
48

господарей Петра Мушата и его преемника Стефана найдена
при раскопках горизонта последней четверти XIV в. в Сучаве
и в материале из раскопок крепости около с. Шкея. Видимо,
сучавского происхождения керамика второй половины XIV в.
найдена на поселении Тишовцы в 5 км вострчнее города (552,
12). Такая же посуда наряду с обычной для этого времени
сельской обнаружена на поселении Шкея в 2—3 км западнее Суча-
вы (517, 14).
Втягивая село в сферу своего экономического влияния,
растущий город черпал оттуда людские ресурсы. В последней
четверти XIV в., как показало ретроспективное картирование, в
ближайших окрестностях Суча<вы (в радиусе до 15 км) уже
существовало не менее 20 поселений, среди которых почти
равное место занимают села с топонимами романского (Селажены,
Драгомирешты — 407, I, 163, 377) и славянского (Строинцы,
Тишевцы и др.— 407, I, 134, 163) происхождения. Есть
основания предполагать, что население Сучавы «а раннем этапе
развития города в основном было молдавским и славянским.
Возникновение -немецкой колонии, как выяснено в результате
археологических исследований, относится к тому периоду истории города
(последняя четверть XIV в.), который связан со строительством
здесь господарской резиденции (двора и двух замков). Причем
археологические материалы, связываемые с колонистами,
сравнительно немногочисленны (512, 48—59, 71—75; 515, 357).
Господарь Петр Мушат избрал Сучаву своей столицей,
возвел два .каменных замка и начал строительство каменного гос-
подарского двора .на ее западной окраине (406, 122, 129—131;
512, 69—71, 81—82). С этого момента начинается бурный рост
города (527, 71—72).
Первые упоминания (письменных источников о Сучаве
относятся как раз к этому времени, -когда она уже стала столицей
страны. Самое раннее известие о Сучаве 1388 г. (396, II, 604).
Затем Сучава упоминается в документах 90-х гг. XIV.в. (452,
1/2, 323—324; 396, I, 14, II, 698) часто на протяжении XV в.
и позднее. Примерно в то же время, что и в наиболее ранних
письменных сообщениях, Сучава названа в «Списке городов русских
дальних и ближних» (222, 240).
В конце XIV в. Сучава являлась одним из самых крупных
городов Молдавского княжества. Если в середине этого
столетия ее первоначальное ядро занимало площадь всего 2—3 га, а
население примерно 200—250 жителей, то в последней четверти
город уже располагался на площади около 25 га с населением,
приближавшимся к 2000 жителей; в середине XV в. его
пространство достигло 65 га, а численность населения повысилась до
5000 человек3.
3 При расчетах роста площади и числа жителей Сучавы в
XIV—середине XV вв. принимались во внимание археологические картографические
материалы (512, фиг. 1; 527, фиг. 1) и сообщения иностранных путешествен-
4 Л. Л. Полевой
49

Таким образом, процесс зарождения города Сучава,нанаш
взгляд, отмечен появлением фактически нового аграрно-ремес-
ленлого поселения примерно во второй четверти XIV в., которое
было обнесено деревоземляными укреплениями. В последней
четверти XIV в. сдвиги в технике ремесла, формирующиеся
денежное обращение и местный рынок обусловили характерные
для нового, раннего городского этапа черты развития Сучавы. В
это время в городе появляются первые .иностранные поселенцы.
Выбор Сучавы столицей, строительство здесь каменных гос-
подарских замков, двора и других сооружений в начальный
период правления господаря Петра 1 Мушата (середина 80-х гг.
XIV в.)4 ускорили переход к следующему этапу — становлению
феодального города. На этом этапе появляется
специализированное ремесло, рассчитанное на массовое товарное
производство для местного рынка, связанного с международной
торговлей (516, 83—89, 93—98). В XV—XVI вв. Сучава стала одним
из самых крупных экономических, военно-политических и
культурных центров страны.
р Район, где возник г. Роман, отличался
свободными от леса черноземными землями, а также
обширными пойменными луговыми пространствами (363, 59'—62,
67—68). Одно из немногих известных для конца XIV — начала
XV в. сообщений источников о пахотных землях относится к
с. Берово (ныне с. Трифешты) юго-западнее Романа (1400,
VIII.4 — 407, I, 16). Среди самых ранних упоминание о
мельнице в с. Леукушовцы (ныне с. Леукушены) северо-западнее
Романа датируется 1408, IX.16 (407, I, 32—33). Недалеко от
Романа в долине Сирета находилась известная по многим
грамотам XV в. область «Кобылы», получившая название, как
считает М. Костэкеску, в связи с распространением здесь
коневодства (399, 337—341), занимавшего важное место в хозяйстве
молдавского села.
Город вырос на левом возвышенном берегу р. Молдова, близ
брода (407, I, 32—33), немного выше его по течению реки,
недалеко от ее впадения в Сирет. Через этот брод Молдову
пересекала шедшая от Сучавы и Байи одна из главных трасс
«молдавского» торгового пути, связавшая г. Львов с Валахией
и устьями Дуная. Здесь же от «молдавского» пути ответвлялись
дороги к западу, на Пятру, и на восток, в сторону Ясс
(см. рис. 8). Первые известия письменных источников о
Романе и археологические материалы относятся к последней
четверти XIV — началу XV в.
ников, свидетельствовавшие, что население города в XV в. составляло
примерно 5000 жителей (108, 62). Произведен приближенный ретроспективный
расчет.
4 Акт господаря Петра Мушата от 1388, II. 11 составлен «Оу городе
Сочаве» (396, II, 604), т. е. в построенном к тому времени сучавском
замке.
50

В южной части города (возвышалась деревоземляная
крепость. К ней с северо-востока шримыкал шосад, обнесенный
палисадом со рвом, построенным либо одновременно с
крепостью, либо вскоре после ее сооружения (525, 313). К началу
1392 г .первая крепость Романа была уже построена, о чем
свидетельствует акт, выданный господарем «в нашей крепости
Романа воеводы» (407, I, 3).
Исследователи укреплений Романа отметили их
конструктивную близость к ряду деревоземляных укреплений
Центральной и главным образом Восточной Европы домонгольского
времени. Особенно характерны земляные валы с ж.илыми
срубами внутри, подобные укреплениям древнерусских городищ в
Юго-Западной Руси (513, 506; 98, 461—462). В связи с этим
возникает вопрос о путях появления подобных оборонительных
конструкций в Молдавии XIV в. Раскопки последних лет на
Буковине показали, что здесь уже с X в. при строительстве
городищ возводились земляные валы с жилыми деревянными
срубами — клетями на внутренней стороне (Ломачинское, Пере-
биковокое, Ленковецкое, Молодиевское, Ревнянское и другие
городища X—XIV вв.) (275, 7—10; 277, 40—41; 279, 91). Жилые
деревянные срубы в валах имело и городище X—XI вв. Фунду
Герцей (587). Эти традиции оборонительного строительства
сохраняются и в тюслемонгольское время. Основной
оборонительный вал Перебиковского городища XIII—XIV вв. на правом
берегу Днестра, близ Хотина, также имел с внутренней
стороны срубы — клетки (275, 12; 279, 91). Деревоземляная крепость
Романа, несомненно, была построена в традициях
древнерусского оборонительного зодчества, видимо, буковинскими
мастерами.
Северная, наиболее доступная напольная сторона крепости
была укреплена слабее других; она состояла только из
бревенчатого частокола, даже не дополненного рвом (526, ПО).
Следовательно, при строительстве крепости и городских
укреплений Романа предусматривалось, что с напольной, северной
стороны -крепость будет заслонена уже существовавшим к тому
времени поселением, от которого она поэтому отделялась только
частоколом. Это поселение было обнесено укреплениями,
составившими с крепостью одну оборонительную систему.
Уже тгри первом упоминании в летописном «Описке русских
городов», составление которого Е. П. Наумов по новым данным
относит к последним месяцам 1394 — середине 1396 г. (160,
157), Роман назван «торгом», т. е. местом сосредоточения
торговой и !по большей части связанной с нею в ту пору
ремесленной деятельности. Для того, чтобы Роман стал известен за
пределами Молдавии составителям «Списка русских городов»
как «торг», он должен был пройти определенный путь развития
в ремесленное поселение, ставшее зародышем города.
Население города состояло из молдаван, а также славян и
4* .
51

немцев. Деревоземляные укрепления Романа содержат
элементы оборонительного зодчества, особенно широко
распространенные в населенной украинцами Северной Буковине. Названия
некоторых сел, расположенных во второй половине XIV в.
вокруг Романа, были образованы с помощью славянских
суффиксов овцы, -евцы, -инцы (Скорцевцы, Панковцы, уже
упоминавшиеся Леукушовцы, Гыдинцы — 407, I, 30, 32—33, 59), хотя
большинство имело молдавские топонимы (Никулешты, Браниш-
тены—407, I, 16; II, 25; Фундены, Баломирешты, Херничеш-
ты, Негрешты — 407, I, 115—116; Рошиоры и др. — 407, 11,250).
Жители сельокой округи пополняли население города. Наряду
с немецкими наемниками, входившими в состав гарнизона
романской крепости, в Романе уже в конце XIV в. поселились
ремесленники <и купцы (379). К последнему десятилетию XIV в.,
т. е. ко времени постройки крепости, Роман представлял собой
значительное торгово-ремесленное поселение. В это время число
его жителей составляло не менее 700—800 человек5.
Концентрация населения и ремесла, сдвиги в его технике и
технологии, связанные с началом перехода к работе на рынок,
зарождение местного городского рынка, документированное
также относительно большим числом найденных молдавских
монет последней четверти XIV в. (98, 458; 525, 295, 297),—таковы
в общих чертах явления, характеризующие раннегородской
этап развития Романа уже к концу XIV в. Но для этого он
должен был пройти длительный путь еще до возведения господар-
ской крепости. В документах первой 'половины XV в. Роман
часто называется «Нижним торгом» (см. акты 1414—1419 гг.;
1443, VIII. 25, 1445, IX. 27 и др. — 407, I, 56, 342, 366). Не
было ли это сохранившимся первоначальным названием
поселения, происхождение которого можно связать с
местонахождением его у пределов Нижней Молдавии (Цара де Жос)?
Димитрий Кантемир включил Роман и его цинут в состав Нижней
страны (89, 15).
Следует согласиться с предположением Е. Гречану, что
ремесленно-торговое поселение Романа возникло раньше постройки
крепости (437, 32, 36), т. е. прошло обычный для Молдавии путь
возникновения города -из сельского поселения, в котором
построенный рядом с ним феодальный центр (крепость или гооподар-
ский двор) играл роль катализатора еще до этого начавшегося
процесса урбанизации. Возведение в Романе крепости рядом с
поселением содействовало дальнейшему подъему ремесла и
5 По сообщению Б. Квирини (374, 42), в Романе в конце XVI в.
проживало 400 семейств, т. е. при коэффициенте 5 человек на одну семью
примерно 2000 жителей. Площадь города увеличилась, по меньшей мере, в
четыре раза с конца XIV в. (437, фиг.). Поэтому численность населения
«Романова торга» в конце XIV в. определена очень приближенно в четыре
раза меньшей. Вместе с гарнизоном господарской крепости количество
жителей Романа должно было составлять около 700—800 человек.
52

торговли и, безусловно, ускорило его превращение в город. С
постройкой господарской крепости в 90-х гг. XIV в. Роман
вступает в завершающую стадию становления как города в
социально-экономическом, политическом и правовом смысле.
В начале XV в. город продолжает расти, соответственно
увеличивается его население. Господари, судя по всему,
придавали большое значение Роману как важному
политико-административному пункту Молдавского княжества. Земли вокруг
города составляли его волость, в которую входили господарские
домениальные села. По акту 1408, IV. 16 часть волости Романа
передается во владение Романской епископии (407, I, 33). В
1403 г. упоминается «ворник Романова торга» (407, I, 24) —
представитель господарской власти.
При раскопках города найдены молдавские монеты
Александра и его ближайших преемников (525, 295). В Романе
жители окрестных сел сбывали скот и продукты животноводства.
В привилее 1408, Х.8 сообщается, что в Романе, как и на
других молдавских торгах и таможенных пунктах, львовским
купцам разрешалось делать закупки скота и т. п. (80, 41). В
первой половине XV в. город был известен своей ежегодной
ярмаркой, происходившей в Ильин день, т. е. 20 июля (437, 36).
У нас нет сведений, было ли предоставлено городу право
самоуправления уже в XV в. Появление в это время латинской
печати «граждан торга Романа», пожалуй, является таким
свидетельством. Однако сообщения источников об органах
городского самоуправления (шолтузе, войте и 12 отыргарях)
появляются лишь с XVII в.
Город возник в долине р. Бахлуй недалеко
от ее впадения в р. Жижия. От места
возникновения города до Прута 14 км на восток. Широкая долина
Бахлуя и его притоков находится между уходящей к северу
равнинной молдавской лесостепью и возвышенностями
Центрального молдавского плато. Обширные черноземные
.пространства, пойменные луга, участки лесов, к югу переходящие в
оплошные лесные массивы по мере углубления в холмистые
районы, обилие подземных вод, разветвленная речная сеть (637,
41—48) — природные условия, благоприятные для ведения
земледелия, скотоводства, лесного хозяйства и промыслов (650;
358, 13; 7, 175), привлекали в эту область переселенцев. По
показаниям археологических разведок она была
густонаселенной, начиная с верхнепалеолитических времен. К 1961 г. здесь
было обнаружено около 350 стоянок, селищ и других мест
обитания от нижнего палеолита до (позднего средневековья
(667, 167—226). Число этих пунктов продолжает увеличиваться
по мере проведения новых разведок. Картографирование
сельских поселений бассейна Бахлуя, упоминаемых в молдавских
документах XVe., также свидетельствует о высокой степени за-
53

селешости этих мест, среди которых выделяется район Ясс
(492).
Вокруг Ясс группируется большая часть открытых
археологами (пунктов обитания, возникавших здесь на протяжении всей
истории освоения человеком долины р. Бахлуй (667, 167—226).
Важно то, что, несмотря на значительный спад с XII в. во
второй половине XIIL—XIV в., район Ясс был снова уже довольно
основательно заселен. Только в пределах нынешней территории
города и в непосредственной близости от него известен, по
крайней мере, десяток сельских поселений этого периода( в пунктах:
Яссы — Нижняя терраса, Николина, Хлинча, Холбока, Данку,
Абатор, Капул Редиулуй, Мунтены, Копоу, Брязу — 665, 287;
666, 898—899). В источниках XV в. поселения, расположенные
в окрестностях Ясс, а также по всему бассейну Бахлуя, за
редкими исключениями (Негшинцы, Бересцы — 407, I, 152, 345),
носят названия, образованные с помощью романских суффиксов:
Балцацы, ПопеШты, Фынтынеле, Пиперешты и т. д. (407, I, 90,
93; 255, 25). Существование этих 'поселений восходит, по
меньшей мере, к XIV в. и свидетельствует о преимущественно
молдавском заселении области Кырлигэтура и района Ясс.
Долина Бахлуя с древмейших времен являлась зоной
интенсивной человеческой деятельности (637, 57)—62). Развитие
производства .и обмена неизбежно должно было привести к
появлению здесь городского поселения. Однако условия для этого
созрели лишь к XIV в., «когда углубление общественного
разделения труда, дальнейшее обособление ремесел в экономике
села сделало возможным их сосредоточение в наиболее
удобном для производства и обмене .месте. Обсуждая вопрос о
причинах затянувшегося процесса градообразования Ясс, археолог
М. Матей совершенно справедливо среди них отметил близость
Ясс к «непосредственно захваченным монголами районам между
Прутом и Днестром (516, 65). Несмотря на благоприятные
условия, стимулирующие производство и обмен, только .после
вытеснения татаро-монголов из Днестровско-Прутского
междуречья в 60—70-х гг. XIV в., сопровождавшегося разрушением
золотоордынских городов (199, 7—10), стало 'возможным
быстрое превращение Ясс в крупный торгово-ремесленный пункт. В
данном случае эта зависимость особенно заметна, ибо Яссы
находились в непосредственной близости от золотоордынских
городов Днестровско-Прутокого междуречья.
Найденные на нижней террасе левого берега Бахлуя в
пределах первоначального городского ядра спорадические
остатки сельского поселения XI—XIII вв. свидетельствуют о
существовании здесь небольшого села. В то же время в
каких-нибудь 4—5 км южнее, у подножья холма Четэцуя находилось
крупное поселение (Хлинча) с развитым ремеслом и обменом
(565, 40—42). И возможно, начало Ясс следует искать в районе
этого холма (см. 472, 10—14). Поселение Хлинча, как и многие
54

другие, в XIII—XIV вв. находилось в основном в речной пойме
(667, 139).
Изменение природных условий, прогрессирующее увлажнение
климата вынудило население этого района к началу XV в.
переместиться на нижние и средние надпойменные террасы (667,
43—44). Поднималось выше и поселение Хлинча (586; 377).
Может быть, в связи с этим перемещением в более выгодном
географическом положении оказалось соседнее с Хлинчей
поселение, расположенное на возвышенном месте .в пределах
первоначального городского ядра Ясс. Здесь, на нижней террасе
Бахлуя, обнаружены керамика, предметы из железа, кости и
рога, относящиеся к XI—XIII вв. (346, 193—198). Благодаря
расположению в средней части издавна -населенного района
рядом с бродом через р. Бахлуй (637, 72) это поселение стало
экономическим центром (340, 171—172), постепенно оттеснив
Хлинчу на задний план.
Одна.ко, как считают исследователи (336, 467), лишь в
середине XIV в. поселение на Бахлуе вступило на путь градообра-
зования. К концу этого и началу следующего, XV в., когда
упоминания о Ясском торге появляются в письменных
источниках, ремесло поселения уже приобретает характер городского
производства (340, 173, 177), оживляется обмен, формируется
местный рынок, ставший одним из пунктов международной
торговли на «молдавском пути» из Европы на Восток, Яссы
вступили в раннегородской этап развития.
В это время выросшее поселение занимает уже большую
площадь: !почти все пространство нижней надпойменной
террасы Бахлуя на северо-запад и северо-восток от первоначального
ядра. Здесь открыты полуземлянки и наземные бревенчатые
жилища, мастерские, -многочисленные орудия труда, предметы
быта (339; 345, 414—421; 346, 198—200; 347, 197, 346—349,
356—358), документирующие значительную концентрацию
населения, среди которого много ремесленников разных
специальностей. Археологически подтверждено существование в Яссах
плотников, кузнецов, слесарей, гончаров и др. (336, 464; 340,
175). Находки изделий городского производства на окрестных
поселениях и монет свидетельствуют о формировании местного
рынка. Городская посуда «конца XIV — начала XV в. найдена
на окрестных поселениях Бырлешть, Хлинча, Проселничи,
Мирослава и др. (667, 149; 377, 82). Ювелирные изделия местных
городских мастеров или импортные также проникали в село.
Серебряные позолоченные пластины, составлявшие диадему,
обнаружены при раскопках кладбища первой половины XV в.
в Хлинче, а серебряные кольца, изготовленные в технике
филиграни, на другом поселении рядом (585, 244; 667, 149).
При археологических работах на территории Ясс и в
окрестностях до сих пор, судя по опубликованным материалам,не
найдены самые ранние молдавские монеты последней четверти
55

XIV в. господарей Петра и Стефана Мушатов. Здесь появились
только монеты господаря Александра (1400—1432). Клад
мелкой разменной монеты, выпущенной после 1409 г., оказался в
одной из полуземлянок (545). На территории Ясс найдены
также другие монеты этого же господаря (345, 515). Монеты
Александра обнаружены при раскопках 'поселения в Хлинче
(377, 78), недалеко от города. Эти факты находятся в явном
противоречии с указаниями письменных источников, в
частности «Списка городов русских дальних и ближних» (222, 240),
называющего Ясский торг известным за пределами Молдавии
центром торговли уже к концу XIV в. Это несоответствие ждет
своего объяснения.
С развитием торговли по «молдавскому пути» Ясский торг
включается в международный обмен, став одним -из крупных
таможенных пунктов на дороге в Крым, в «татарскую
сторону» и к морю, Белгороду. Таким он выступает в привилее
львовским купцам от 8 октября 1408 г. В Яссах взимались
пошлины помимо всякого товара со скота и овец (80, 40). Как
один из значительных городских центров Молдавии Ясский
торг (Iasmafkt, Iosmarkt) представлен на соборе в Констанце
1415 г. (372, 12). Через Asparzeri (Ясбазар, Ясский торг)
проезжает в 1424 г. немец И. Шитльбергер (224, 125). Ясский торг
упоминается в документе 1434 г. (407, I, 184) и позднее.
В этот период Яссы занимали всю первую надпойменную
террасу на площади около 16 га, а его население составляло
примерно 1000—1300 человек. Город был застроен
полуземлянками и наземными домами, мастерскими ремесленников и
другими сооружениями. На северо-западной окраине находился
гончарный квартал. В южной части, как предполагают,
находилось кладбище (346, 199; 340, 172—173). Население города,
судя по топонимам окрестных сел, было в основном молдавским,
а также славянским. К концу XIV в. в северной части города
появляется многочисленная армянская колония. Думается, что
с появлением армянских гончаров следует связывать
производство в Яссах поливной посуды, орнаментированной сграффито.
Ближайшие аналогии такой керамике находим в материалах
из раскопок золотоордынских городов середины XIV в. Днест-
ровско-Прутского междуречья, она также в основном
принадлежала армянским мастерам (199, 180—185; 208). Городское
развитие Ясс обусловлено концентрацией разноэтнического
населения, ремесла и торговли. Дальнейшее углубление
разделения труда сопровождалось новыми сдвигами в технике ремесла
и его специализацией. Формирующийся местный рынок
включился в международную торговлю.
А. Андроник связывает завершение урбанизации Ясс с
появлением господарского двора (336, 466; 340, 175). Каменный
господарский двор, впервые упоминающийся в источниках
1434 г. (407, I, 187), был построен на южной окраине города в
56

первой трети XV в. (346, 385). После этого Яссы вскоре
становятся крупным экономическим, политико-админ-истратив-ным и
культурным центром средневековой Молдавии. Исследователи
считают, что процесс урбанизации Ясс завершился в середине
XV в. (340, 178).
„ Город появился в котловине р. Озана (Нямц)
ямц в лесостепной местности со значительными
пространствами вылощенных черноземных и пойменных луговых
почв, благоприятных для развития земледелия и скотоводства
(363, 122, 125, фиг. 8, 9). Густозаселенный район Нямца с
селами, имеющими молдавские топонимы (см. рис. 3, 4), издавна
производил животноводческую продукцию (крупный рогатый
скот, бараны), сбывавшуюся, как сообщает документ 1408 г., на
городском рынке (80, 41). Кроме того, здесь был один из
главных винодельческих районов Молдавии (407, I, 73, 342), было
развито также земледелие, особенно в долине р. Тополицы, где
земли принадлежали молдавским феодалам и господарям (407,
II, 21, 63). Как выяснилось в результате археологических
исследований послевоенного времени, близ города была
возведена при господаре Петре Мушате крепость (около 1373—1392)
(392). Город, по предположению Р. Попа, древнее ее (592, 12).
Строительство местными, очевидно городскими, мастерами
(204, 52-—53) господарской крепости, ставшей одной из
оборонительных твердынь Молдавского княжества, безусловно,
способствовало ускоренному развитию города, завершению его
становления как административного, военно-политического и
экономического центра страны. Вблизи города где-то в конце XIV в.
был основан монастырь. Уже в начале XV в. он стал крупным
религиозным очагом Молдавии (355). Это придало Нямцу еще
одну важную в условиях феодализма функцию.
с Город вырос в равнинном лесостепном районе
DEK3V т*» г>
J у впадения р. Бистрица в Сирет с
плодородными черноземными, лугово-черноземными и луговыми землями,
благоприятными для пропорционального развития земледелия
и скотоводства (498, 135, 139, 141, фиг. II). Документы первой
половины XV в. сообщают, что в этой местности были
мельницы для помола зерна и виноградники (407, I, 207, 402, 233). В
непосредственной близости от Бакэу находилась известная в
источниках того времени область Кобылы (399, 337—341).
Скотоводство документально засвидетельствовано к северу от
Бакэу у сел Цудканы и Урзичены, где в первой половине XV в.
упоминаются лесные расчистки для выпаса скота (407, I, 292), в
окрестностях города было развито также рыболовство, прудовое
хозяйство (407, I, 292, 296—297) и пчеловодство (407, I, 309).
На месте возникновения Бакэу открыты остатки обитания
эпохи бронзы и IVv—VII вв. «. э., но наиболее значительные
археологические наслоения относятся к периоду конца XIV в.
Судя по всему, поселение развивалось на протяжении этого>
57

•столетия, ибо к началу XV в. оно уже стало экономическим
центром Молдавского княжества (352).
Росту города способствовало его расположение в средней
части хозяйственно развитого района у брода через р. Бистри-
ца, где ее пересекала международная торговая дорога, шедшая
вдоль Сирета. Он стал важным узловым пунктом дорог на
Трансильва'нию, Валахию и в сторону устьев Дуная,
экономическим центром обширной сельской округи, связанной с ним
дорожной сетью. К 1408 г. Бакэу был одним из самых
посещаемых иноземными купцами торговых пунктов, где львовским
торговцам была разрешена беспошлинная закупка крупного
рогатого скота и овец. Здесь была пограничная таможня
(«крайнее мыто») (80, 41), которой подчинялся другой мытный пункт
на брашовской дороге по р. Тазлэу (407, I, 150).
Тем не менее развитие других городских функций Бакэу
тормозилось. Став к началу XV в. экономическим, ремесленно-
торговым центром Молдавского княжества, он лишь с середины
XV в. приобретает функции административного и политического
характера. В 'первой шоловине XV в. известны только связанные
с торговой деятельностью должностные лица из гоополарской
администрации: мытники (80, 41) и судцы (407, I, 195). Гос-
подарский двор был построен к концу XV в. (348) и впервые
упомянут в акте 1491 г. (83, 159). Видимо, в XVI в. город
получил право самоуправления: войт и пыргари Бакэу впервые
названы в документе 1621 г. (409, 55).
п Пятра (слав, камень) также относится к числу
ятра самых древних городов феодальной Молдавии.
Он возник в сравнительно небольшой, окруженной со всех
сторон горами котловине, пересеченной р. Бистрица (661,6). Это
низменное лесостепное пространство в окружении подкарпат-
ских возвышенностей, покрытых сплошными вековыми лесами.
Черноземные и поименно-луговые почвы, благоприятный мягкий
климат создавали условия для комплексного развития разных
отраслей сельского хозяйства: земледелия, скотоводства и др.
(363, 61—62, 66—67, 121—122, 125, фиг. 8, 9).
В документах 'первой половины XV в. упоминаются
мельницы для помола зерна (407, I, 134, 150), сенокосы (407, I,
105, 220), виноградники (407, I, 134), расположенные вдоль
Бистрицы и ее притоков. В этом густозаселенном районе
(см. рис. 3, 4), в скрытой горами местности вырос город Пятра.
Археологические исследования открыли здесь остатки обитания
с древних, неолитических времен, а также ряд дакийских
городищ и поселений IV—III вв. до н. э. Но наиболее интересные
для «ашей темы материалы относятся к концу XII — первой
половине XIII в. (507; 508; 402, 421; 436, 262; 661, 25—26). На
холме Бытка Доамней открыто феодальное деревоземляное
укрепление .конца XII — первой половины XIII в., собрана
большая коллекция железных ремесленных (кузнечные орудия,
58

топоры, пилы, напильники, долота и др.) и
сельскохозяйственных (маральник, чересло, серпы, косы-горбуши) орудий,
предметов быта (кресала, конек, замки и др.) и вооружения (мечи,
ножны, наконечники копий и стрел, боевые топоры, се;кира,
булава, стремена, шпоры, гончарные изделия). Найдена
серебряная монета венгерского короля Белы III (1172—1196). Жители
этого поселения — земледельцы и скотоводы, ремесленники и
воинский конный отряд — обитали в полуземлянках и, видимо,
наземных домах. Внутри укрепления находилось их кладбище (619).
Феодальный городок на крутом холме, охранявшем один из
главных карпатских проходов, стал экономическим центром.
Несмотря на его гибель, скорее всего, во время
татаро-монгольского нашествия, в окрестностях продолжалась концентрация
населения: в течение XIII—XIV вв. появились поселения на
склоне горы Петричика, Брашовцы, Дарманешты, а также
селение на том месте, где впоследствии вырос город Пятра, и
др. (623, 614; 337, 212; 546, 227; 627, 264). На последнем все
находки при археологических раскопках являются предметами
труда ремесленников и, судя по всему, город Пятра начинался
с поселка ремесленников (гончаров, кузнецов, ювелиров и т.д.),
пришедших сюда из окрестных сел. Техника и способ
изготовления изделий вначале обычны для сельского ремесла. Только
к концу XIV в. в гончарстве (поселка происходят сдвиги,
характерные для развивающегося городского ремесла (506, 819 —
842; 557, 261—264; 546, фиг. 2, 3).
Вместе с переходом к городскому товарному производству
формировались зона его экономического влияния, местный
городской рынок. Изделия городского ремесла (керамика,
ювелирные изделия и другие предметы) найдены на сельских
поселениях в радиусе до 15 км (Дарманешты, Извоаре, Дойна —
622, 219, 221^-222, фит. 2/6, 7; 624, 26; 664, 54, 325); в конце
XIV — начале XV в. в Пятре появляется денежное обращение:
находки молдавских монет господарей Петра и Стефана Муша-
тов, Александра (506, 836—837; 622, 223).
Доподлинно известно, что город Пятра вырос около
феодальной резиденции, на землях одного из .крупных молдавских бояр
Крачуна. Впервые его имя в названии поселения встречается в
«Списке городов» (90-е гг. XIV в.) из русской летописи — «Ко-
рочюнов камен» (222, 240). А в одном из документов 1395 г.
просто «селение Крачуна» (villam Karachonkw— 502, 67)
—посессивный топоним, несомненно, показывающий принадлежность
боярину. Из документа 1431, VII. 31, узнаем, что Крачун имел
в Пятре (Камене) свой дом («дом Крачунов от Камена»), т. е.
владельческий двор (407, I, 154). Некоторое время, вплоть до
1462 г., город сохранял в названии имя своего первого
владельца—-Крачунов Камен (407, I, 368; II, 45, 152)6. Но уже в
6 К. Турку высказал предположение, что Крачун из Пятры одно лицо
с Крачуном Белческулом, упомянутым в документе 1414 г., XII. 20 (407, I,
59

1431 г. дом Крачуна в Пятре и, очевидно, селение переходят во
владение Бистрицкого монастыря (205, 76), а во второй
половине XV в. включаются в господарский домен, когда
формируется окол Пятры и там строится господарский двор (407, II, 305;
362, I, 463; 546, 230—234).
Пятра начинает приобретать характер городского
поселения к концу XIV — началу XV в. Продолжается концентрация
населения, развитие техники ремесла, которое ориентируется
на массовое производство, формируется местный рынок.
Однако экономические и другие функции города в течение XV в.
осуществлялись замедленными темпами. Город оказался в
стороне от больших торговых путей. Он не упоминается в приви-
лее 1408 г. среди наиболее посещаемых иностранными
купцами молдавских торговых пунктов. Впервые названная торгом
только в середине XV в. (407, II, 45), Пятра по-прежнему
оставалась экономическим центром местного значения, управление
которой было сосредоточено в построенном тогда же господар-
ском дворе. Там ломимо палат возвели церковь (1498 г.) и
колокольню (1499 г.) (659, 683—687). Вблизи Пятры
находился Бистрицкий монастырь — один из наиболее крупных очагов
молдавской средневековой книжности и искусства.
х Основанный славянами Хотин — древний
город и крепость Галицко-Волынской Руси
(см. 273; 276, 23; 279; 321, 609—610). Хотин вошел в состав
Молдавского княжества вскоре после его возникновения.
Находился близ брода и перевоза через Днестр, на дороге из Ка-
менца-Подольокого на Дорохой и Сучаву. Упомянут как
таможенный пункт в привилее львовским купцам 1408 г. (80, 41).
ш Нынешнее село с тем же названием на берегу
ипинцы р Совица недалеко от ее впадения в Прут, в
12 км северо-западнее г. Черновцы. Археологические раскопки,
проведенные на территории Шипинцев, показывают, что это
славянское поселение, существовавшее со второй половины
XIII в., в XIV—XV вв. стало крупным торгово-ремесленным
-поселком на торговом пути из Львова в Молдавию. Здесь
обнаружены остатки наземных жилищ и полуземлянок, ремесленных
мастерских, доказано существование ремесел (добыча и
обработка железа, гончарство, видимо, ювелирное дело и др.). Часть
села сохранила название «мисто», т. е. рынок, торг, где
проводились ярмарки. В конце XIV — первой половине XV в.
местечко Шипинцы было административным центром «Шипин-
ской земли», в которую входили Хотинская, Цецинская и Хме-
левская волости (176). С середины XVв. эта обособленная
политико-административная единица утратила свое значение в связи с
перемещением экономического центра области в Черновцы, а быв-
53—54), владевшим селами недалеко от города. Еще в середине XVII в.
была жива память о прежнем владельце города. Венгерское название
Пятры, по сообщению Бандини (1646 г.), Kracsonko, т. е. буквально Крачунов
камен (389, 234).
60

шая «Шипинская земля» стала именоваться вначале Цецинской,
а затем «Черновицкой державой» (407, I, 197; II, 314).
х Впервые упоминается в «Списке городов»
90-х гг. XIV в. как «Городок на Черемоше»
(222, 240). В молдавских документах первой половины XV в.
известен под именем Хмелев (396, II, 610, 660—661, 706, 721,
728). В них Хмелев фигурирует как крепость, замок
(«городок», «город», «castra»). Это деревоземляное довольно
мощное укрепление находилось на возвышенности в долине р. Че-
ремош на территории нынешнего с. Карапчев (321, 176; 276,
23—24). Хмелев в первой половине XV в. был центром
управления волостью (396, II, 660—661) и, видимо, становился
также ее организующим экономическим пунктом. Однако он
находился в стороне от главных торговых путей, вблизи границы с
Польшей, в постоянной военной опасности и поэтому так и не
приобрел заметной роли в хозяйственной жизни своей сельской
волости, сохраняя в основном военно-оборонительную функцию.
Селение Черновцы в XIV—XV вв. находи-
ерновцы лось на правом берегу р. Прут. Оно
возникло после разрушения в XIII в. первоначального
древнерусского укрепления на левом берегу реки, на территории нынешнего
предместья Ленковцы. Развитию нового поселения
способствовала близость крепости на холме Цецина, где в XI—XIII вв.
было деревоземляное укрепление, а в XIV—XV вв.—каменный
замок (274, 135; 275, 9; 276, 23), ставший административным
центром вначале «Цецинской волости» (к 1433 г.), а затем и
«Цецинской державы» (около 1435 г.), бывшей «Шипинской
земли» (396, II, 660—661; 407, I, 197).
Крепость Цецина впервые упоминается в «Списке городов»
90-х гг. XIV в. (222, 240), а Черновцы как торговый,
таможенный и перевозочный пункт на большой молдавской
международной дороге — в привилее львовским купцам 1408 г. (80,
41—42). Благоприятное положение у брода через р. Прут
рядом с важным оборонительным и политико-административным
центром Молдавского княжества — крепостью Цецина,
близость торгового пути переместили сюда экономический центр
области, превратили Черновцы в ремесленно-торговый поселок,
а затем город с присущими ему не только хозяйственными, но
также военно-административными и другими функциями (321,
63—65). Крепость и ремесленно-торговый поселок составили
одно городское поселение. С середины XV в. Цецина не
упоминается в документах7, а область стала называться
«Черновицкой державой» (407, II, 314). Как «мисто» (т. е. торг)
Черновцы фигурируют в грамоте 1490 г. (362, 407—408).
7 Только в 1479, VIII.30 и 1481, VIII.23 (407, II, 335, 364) назван
староста — господарский правитель Цецинской крепости, где, видимо, было
сосредоточено управление также «Черновицкой державой»; но с 1499 г. уже
фигурирует черновицкий староста (362, II, 433).
61

д „ Впервые упомянут как таможенный пункт на
дорохои дороге из Сучавы на Каменец-Подольский,
через Хотин, в привилее львовским купцам 1408 г. (80, 41). В
1459 г. сообщается о «судцах» и «урядниках» из Дорохоя (407,
II, 118); к тому времени он стал даже административным
центром в верхней лесостепной части долины р. Жижия.
Селение располагалось в лесостепной мест-
Ботошаны г ^ т-т
ности верховьев р. Ситна. Первое
документальное известие о Ботошанах относится к 1390 г. и
свидетельствует, что поселение было уже тогда торгово-ремесленным
центром. Оно упомянуто в числе армянских колоний-парафий
кондака католикоса Теодороса II, а затем в 1410 и 1457—
1460 гг. в кондаках Яковбоса и Аристакеса (56, 157). В 1439 г.
Ботошаны были разорены татарами (255, 25).
В последнее время ставится под сомнение
ырлэу (407, I, 2) идентификация упоминаемого в
акте 1384 г., V.1 «селения Хорлеганойо» (villa Horleganoio)
с. Хырлэу. Несмотря на это, как до сих пор считали
решительно все исследователи, она, видимо, остается прежней. В 80-х гг.
XIV в. Хырлэу действительно был не больше, чем сельским,
возможно ремесленно-торговым, поселением (villa),
находившимся во владении матери господаря Петра Мушата; там был
ее двор (407, I, 1). Археологические раскопки пока не
выявляли городских наслоений древнее XV в. (597, 457; 354, 374; 543,
340). Хырлэу впервые назван торгом в документе 1470 г. (407,
II, 247). Но господарская администрация поселения и
сельской округи здесь известна уже из актов 1438 и 1448 гг. (407,
I, 265, 392). Город вырос на границе лесной и лесостепной
местности в природных условиях, издавна
благоприятствовавших животноводческо-земледельческому направлению
хозяйства (66, 67—75; 637, 48—55, 131—132, фиг. 9, 10) с очагами
интенсивного виноградарства—Хырлэу, Котнар (407, I, 264—
265,411).
_ . Впервые упоминается в актах только с 1448 г.
Тыргу ФруМОС i л(\п т /ц\
VJ VJ (407, I, 411) в связи с пожалованием воска,
поступавшего от городских корчем господарю, Поянскому
монастырю (407, II, 1). Местный рыночный центр Тыргу Фрумос
был также таможенным пунктом на большом торговом пути
из Сучавы на Яссы и далее к Белгороду (407, II, 58). Подобно
другим молдавским городским поселениям, находился в
лесостепной местности комплексного развития сельского
хозяйства (66, 70—75; 637, 48—55, 131 — 132, фиг. 9, 10). Однако
соседство Ясс — крупного экономического,
административно-политического и культурного центра Молдавского княжества
препятствовало развитию Тыргу Фрумос.
Баломирешть, В Документе от 1428, IX.3 упоминается «не-
дея», т. е. место еженедельных ярмарок в
с. Баломирешты, северо-восточнее Романа (407, I, 116, 481).
62

Впоследствии это село слилось с соседним с. Быра, торгово-
ремесленным местечком местного значения. Наверное, таким
местечком было в первой половине XV в. и с. Баломирешты
(396, I, 226—227).
.. Названы как таможенный пункт в документе
МОГОШеШТЫ лага i лг\п тт со\ ^\ «
1454 г. (407, II, 58). Этот торговый поселок
локализовался в верхней части долины Бырлада (428, 250—
251), в густонаселенной лесостепной хозяйственно развитой
местности (см. рис. 4,8).
R „ Город возник в средней части обширной ле-
J состепнои хозяйственно развитой Верхнебыр-
ладской котловины, в экономике этого района сочетались
главные отрасли сельского хозяйства: земледелие, виноградарство,
скотоводство, пчеловодство, рыболовство (см. рис. 4, 8) и,
очевидно, лесные промыслы. В хотаре самого Васлуя находились
мельницы и пасеки (407, I, 407). В начале XV в. в Васлуе
строится господарский двор (343, 797—799), и город
становится политико-административным пунктом своей области.
Первое документальное свидетельство о Васлуе относится к
1423 г., когда в боярском совете назван пан Щерба из Васлуя
(407, I, 79). В 1435 г. «мисто Васлуй и волость, что прислу-
хает к тому мисту» переходят во владение Стефана-воеводы
(396, И, 682). Как «торг» Васлуй упоминается в 1448 г. (407,
I, 407), а как таможенный пункт в 1454 (407, II, 58) и 1460 гг.
(362, I, 274).
Б Также как и Васлуй, Бырлад появился в
ырлад средней части большой лесостепной
котловины, ниже по долине одноименной реки. В документах и
топонимике первой половины XV в. фигурируют пашни, мельницы,
скотоводческие и рыболовные угодья, пасеки (см. рис. 8).
Территория города с древних времен служила местом обитания
(541, 16—24). Попытки локализации здесь древнего «города
Бырлад», якобы упоминаемого в грамоте 1134 г., сомнительной
подлинности, и Берлади — в русских летописях, пока
остаются в области предположений и не находят подтверждения в
археологических материалах. До середины XIV в. на левом
берегу реки было расположено золотоордынское поселение
(Продана—Бырлад — 623, 607—610).
Впервые Бырлад засвидетельствован документально в
1401 г.: в числе членов боярского совета находился Негря Быр-
ладский (407, I, 19). К началу XV в., когда в привилее
Львовским купцам 1408 г. о Бырладе сообщается как о пограничном
таможенном пункте (80, 42), он, вероятно, уже был торгово-
ремесленным поселком. В польско-венгерском секретном
договоре 1412 г. Бырлад назван forum seu villa (452, 1/2, 485)
среди наиболее крупных городских центров страны, таких как
Яссы, Белгород и Килия. В 1422 г. таможня «Бырладскога
63

торга» переходит во владение Бистрицкого монастыря (407,
I, 75). «Торг Бырладский со всей волостью» в 1435 г., так же
как Васлуй, становится владением Стефана-воеводы (396, II,
110—111). Уже в первой половине XV в. город, очевидно,
получил право самоуправления, ибо в 1434 г. шолтуз Хырля из
Бырлада, т. е. глава городского совета пыргарей, направляет
письмо биру Брашова (396, II, 675).
Возник в котловине р. Тротуш вблизи место-
Тротуш о г г j
v J рождении соли, где издавна велась ее
добыча. Впервые как таможенный пункт на брашовской дороге
упомянут в привилее львовским купцам 1408 г. (80, 41), а
также в привилеях 1434, 1456 и 1460 гг. (396, II, 669, 789; 362,
II, 274). Подобно Байе, первоначально это, судя по всему,
был поселок соледобытчиков, превратившийся затем в
ремесленно-торговое поселение, в развитии которого значительную
роль сыграло пришлое венгерское и немецкое население (428,
308—310). В первой половине XV в. купечество Тротуша
начинает конкурировать с брашовянами, торговавшими в тех
местах. В 1435 г. господарь Стефан повелевает своим «судцам
от Тотруша» принять меры против тех, кто «много зла чинят
людям их и торговцам» (брашовским) (407, I, 195).
А Впервые Аджуд упоминается в акте 1433 г.,
ДЖУД где ГОр0д назван Ежидхалма (oppido nostro
Egydhalma). Этим привилеем, пожалованным господарем
Ильяшем трансильванским купцам, город объявляется
конечным (складским и таможенным) пунктом торговой дороги из
юго-восточной Трансильвании, через Ойтузский перевал, по
долине Тротуша до его впадения в Сирет (396, II, 646—648;
см. также 351).
Как «мисто Текуч со всей волостью» отмечен
екуч в документе 1435 г. во владении воеводы
Стефана (396, 682); с 1460 г. львовские.купцы обязаны были
платить здесь торговую пошлину (362, II, 274, 279). Находясь в
стороне от главных торговых путей и вблизи Бырлада —
крупного экономического центра, Текуч так и не приобрел
большого значения.
л Таможенный пункт Лапушна упомянут лишь
апушна в середине XV в. в привилеях 1454, 1456 и
1460 гг. (407, II, 58; 396, II, 788—795; 362, II, 273). Судя по
тому, что в акте 1456 г. таможня на «татарской» дороге
переносится в Лапушну (407, И, 58), она становится к этому
времени заметным экономическим пунктом области Кодр Днест-
ровско-Прутского междуречья. Археологические обследования
территории нынешней Лапушны выявили элементы прежней
топографии поселения. До сих пор отдельные его части сохра-
64

нили названия «таможня», «рынок», «русская сторона»8. При
раскопках открыты остатки кирпичного здания, найдены обломки
керамической посуды, печных изразцов, железные и другие
предметы, принадлежавшие изделиям, обычным для
молдавского городского производства XV—XVII вв., когда на месте
нынешнего села находилось ремесленно-торговое местечко,
выросшее в город (231).
т г Документ от 13 марта 1489 г. оформляет
1ООГ v<<lp<iTbI f—r t*
у продажу селища «за Прутом, где был торг
Сараты, выше устья Сараты», левого притока р. Прут. Хотар
этого «селища, где был торг Сараты», начинается прямо от
устья р. Сарата вверх по течению Прута (362, I, 373—374). К
1489 г. Торг Сараты, разрушенный турецкими и татарскими
налетами, уже не существовал. Этот торговый пункт, вероятно,
имел лишь местное значение экономического центра сельской
округи лесостепной котловины Елан-Хоринча и Тигеча.
Ковурлуйский Актом от 1448 г., VII.15 господарь Петр жа-
торг лует пану Чернату плоскару часть господар-
ских ковурлуйских мельниц и сукновален, рыболовные угодья,
в том числе пруды, и право сбора торговой пошлины (407, I,
397). Здесь, видимо, также находился небольшой торгово-ре-
месленный поселок местного значения.
Самые древние и крупные города Молдавского княжества
конца XIV—XV в. — Килия и Белгород — вошли в его состав
сравнительно поздно. Их возникновение не связано
непосредственно с формированием первоначальной сети средневековых
городов княжества, хотя в итоге они стали ее частью.
Местоположение Килии XIV в. продолжает
килия быть предметом давнего спора (см. 465).
Археологические исследования города не проводились и можно
только строить догадки о его древности (120, 6—16).
Первое достоверное известие о Килии относится к 1318 —
1323 гг. Она упоминается в списке мест, входивших в
Константинопольскую патриархию (531, 95). В 1337 или 1338 г.
Килия подверглась нападению и была разрушена турками под
предводительством Умур-бега (334), затем она, видимо,
переходит под власть татаро-монголов, завладевших снова, после
некоторого перерыва, дельтой Дуная и Днестровско-Прутским
междуречьем. На картах А. Дулцерта (1339 г.) и Г. Солери
(вторая половина XIV в.) пункты на Дунае и в устье Днестра
обозначены принадлежащими Золотой Орде (599, I, 75—76).
В 50—60-х гг. Килия и другие приморские пункты
северозападного Причерноморья стали объектами соперничества
между Венецией и Генуей, причем торговцам последней
удалось взять верх и обосноваться в устьях Дуная и Днестра
(469, 49—50; 375, I, 110—112). Кил-ия была одним из главных
8 Этот так называемый «негативный» топоним свидетельствует, что
основное население Лапушны было молдавским.
5 Л. Л. Полевой 55

опорных пунктов генуэзской торговли. Но, очевидно, во время
войны между Генуей и добруджанским деспотом Добротичем
Килия перешла под его власть, и в конце XIV в. она уже
упоминается среди болгарских и молдавских городов в списке
городов из русской летописи (222, 240).
Торговля довлеет над всей экономической жизнью города.
В середине XIV в. здесь уже существовала большая генуэзская
торговая колония во главе с консулом (consul Januensium in
Chili), в распоряжении которого был целый
административный аппарат (curie consulatus Januensis in Chili). Среди них
управитель консулата (placerius curie Januensis), сборщики
пошлин (censarius in Chili), судебные исполнители (corrigia-
rius), нотариусы (notarius) и др. (590, 5—6, 16, 19, 84, 168 и
др.). Помимо генуэзских должностных лиц в городе жили
лавочники (butegarius), корчмари (tabernarius) и другие
непосредственно связанные с торговлей люди (590, 151, 65).
Корабли итальянских и греческих торговцев, совершавшие
постоянные рейсы между Каффой — центром генуэзских колоний,
Константинополем и другими портами на Черном море и Килией,
приходили-в килийский порт с шерстяными тканями, главным
образом итальянским сукном (pannum), греческим вином (vi-
num gregeschum) и различными предметами роскоши, уходя
оттуда нагруженными продуктами сельского хозяйства:
зерном (grano), медом, воском (mel, cera). Важными
предметами вывоза были также лошади (equus) и соль (sale); особое
значение имела работорговля, в которой самое активное
участие принимали татаро-монголы, являвшиеся поставщиками
рабов (590, 50, 171, 71, 19, 30, 134, 3—4, 16, 22 и др.).
Судя по всему, главное место в килийском экспорте
занимало зерно (461, 106—107). За сравнительно короткий период с
3 марта по 12 мая 1361 г., т. е. примерно за 2,5 месяца, еще
до очередного урожая был зарегистрирован вывоз более 1736
модиев (около 400 т) зерна на сумму, превышающую 1830
золотых (перперов). В тот же период было вывезено более 81,5
кантара меда (около 4 т.) на сумму примерно 500 перперов
и 23,5 кантара9 воска. Торговля зерном занимала настолько
большое место в экономике города, что в нее втягивались
даже ремесленники различных специальностей. Кузнец Сава
держит склады зерна (magasseno Save fabri), участвуя в
операциях итальянских купцов и банкиров (590, 51).
Однако в Килии была также развита ремесленная
промышленность, перерабатывающая местную продукцию
сельского хозяйства, надо полагать, для нужд населения города.
Документы середины XIV в. упоминают здесь мельницы для
помола зерна (molendini), хлебные печи (furni), мельников (moli-
narius) и пекарей (fornarius), мясников (macelarius), сапож-
9 Модий и кантар — меры сыпучих тел и веса в странах
Средиземноморья. Перпер — византийская золотая монета.
66

ников (calegarius), скорняков (peliparius). Кроме них, в
городе работали бочкари (botarius), кузнецы (faber), портные
(sartor), вероятно, оружейники (balistarius), часть которых
переселялась из других причерноморских городов (590, 17—19,
59, 169, 33, 64, 18, 51, 170 и т.д.). В Килии помимо
итальянцев жили греки, армяне и др.
Развитие товарно-денежного обращения, нужды
расширяющегося обмена потребовали создания местных
денежно-весовых единиц. В Килии существовал собственный денежный вес
(pondus loci Chili) и чеканилась монета (asperorum... bonorum
argenti de dicto loco Chili) (590, 22, 39; 464).
В 1402—1404 гг. Килия вошла в состав Валахии, а около
1426 г. здесь установилась власть молдавских господарей. В
1448 г. Килию вновь захватила Валахия, которая передала
крепость Венгрии. Только с 1465 г. господарь Стефан отвоевал
город и вновь включил его в состав Молдавского княжества,
достроил крепость и удерживал Килию вплоть до завоевания
ее Портой в 1484 г. (573; 465, 455—456).
Белгород на Днестре — древнейший город
Маврокастро- этого района. Здесь находилась древнегре-
СБелгород°" ческая колония Тира, возникшая за несколько
веков до нашей эры (314, 40—50). Белгород
был известен арабским купцам и путешественникам в XII в.
как торговое поселение на пути в русские земли (239, 15—16).
Археологами открыт разрушенный славянский культурный
слой. В X в. Белгород упоминается в византийских
источниках, видимо, под двумя именами: Маврокастро, т. е. Черная
крепость, и Аспрокастро, или Белая крепость (469, 26—27). С
конца XIII в. он известен в итальянских источниках под
названием Маврокастро, Мальвокастро, Маокастро (Malvocastro,
Maurocastro, Maocastro) (599, I, 73—77; 590, 24, 52, 59), а в
византийских — как Аспрокастрон. Уже в это время он был
городским поселением на берегах Черного моря, где
обосновалась православная епископия, в церковной иерархии
зависевшая от галицкой митрополии с начала XIV в., а
впоследствии, с начала XV в.,— от молдавской (647, 213—218).
Первое упоминание в генуэзских документах о
Мальвокастро относится к 1290 г., когда туда направился купеческий
корабль из Каффы. Вслед за купцами в городе появились
итальянские католические миссионеры, враждебно встреченные
местным православным и, видимо, мусульманским населением.
В 1314 г. в Белгороде был убит французский монах-миссионёр
Анджело де Сполето (434, 72), а в 1316 г. люди болгарского
царя Федора Святослава, владевшего тогда городом, нападают
и на генуэзских купцов (370, 157—158). Однако уже на
итальянской карте Петра Весконте из атласа, приложенного к
портулану Марино Санудо (1321 г.), над Маурокастро
развевается флаг с джучидской тамгой и полумесяцем (599, I, 74).
5*
67

К этому же времени в городе существует францисканский
монастырь (434, 267—268) и, судя по всему, итальянская торговая
колония. Абу-л-Фида в своем географическом сочинении
(1321 —1331) писал, что Аккерман (тюрк. Белая крепость)
«город страны болгар и тюрок... Он невелик... его жители, одни
мусульмане, другие неверные» (333, 317). Среди белгородских
жителей (Maocastri habitatori) в 60-х гг. XIV в. находим
торговцев, переселившихся сюда из Италии: Михаеля де Рекко,
Доминика де Санкто Франциско, Леонардо де Порту, а также
из Малой Азии: Иоанниса из Трапезунда и Иоана из Эрзерума
(590,24,52, 53,59, 62).
Расположенный на возвышенном берегу Днестровского
лимана город в первой половине XIV в., как показали
археологические раскопки, в прибрежной части застраивался в
основном благоустроенными наземными домами из камня и
глины с восточными лежанками-суфами и печами-тондирами.
Стены многих из них были покрыты цветной штукатуркой.
Вперемешку с домами располагались различные ремесленные
мастерские, среди которых выделяются гончарные. В
средневековом Белгороде гончарство было сконцентрировано в
отдельном квартале или улице (60, 45—46; 61, 60—61; 62, 112—
113; I, 12—13; 113, 323—324; 114, 176—177; 99, 282; 100, 289).
Эта часть города, заселенная зажиточными ремесленниками и
торговцами, примыкала к порту.
Находки многочисленных джучидских серебряных и
медных монет, особенно выделяются большой клад дирхемов
(3263 экз.), зарытый на рубеже XIII—XIV вв. (191, 101), клад
серебряных и медных золотоордынских монет, захороненный,
очевидно, в 50-х гг. XIV в. (172, 199—200), монеты Киликий-
ской Армении второй половины XIII — начала XIV в. (353),
свидетельствуют об оживленном товарно-денежном обращении
на городском рынке. Белгород поддерживал торговые связи с
генуэзской Каффой в Крыму, Константинополем, портами
Малой Азии, в том числе Трапезундом.
Постоянными, вероятно, были контакты и с другими
городскими центрами Днестровско-Прутского междуречья. В
Белгороде найдены медные джучидские монеты, которые, судя по
всему, чеканились в 50—60-х гг. в Костештах и Старом Орхее
(191, 101; 172, 202). В 60-х гг. XIV в. белгородские купцы
участвовали в торговых сделках в Килии, отправляя в
Константинополь зерно и др. (590, 24—25, 52—53, 59—62).
Вывоз зерна также, видимо, доминирует в экономике
города. Белгород стал одним из главных пунктов хлебной торговли
на Черном море. Крупный итальянский экономист XIV в. и
финансовый агент богатого флорентийского торгового дома
Ф. В. Пеголотти в сочинении «Практика торговли» сообщает,
что «пшеница из Маокастро следует (по качеству. — Л. П.) за
зерном из Анхиала и имеет одно достоинство, хотя и не лучше
68

анхиальской, больше продается, ибо лучше сохраняется в
плавании» (580, 42).
Белгород был оставлен татаро-монголами позже других
пунктов Днестровско-Прутского междуречья. Самая поздняя из
найденных в городе джучидских медных монет датируется
1368/69 г. (191, 101). Карта Г. Солери (80-е гг. XIV в.) с
некоторым запозданием показывает Маурокастро во владении
татаро-монголов (599, I, 76). Только источник, относимый к
середине 90-х гг. XIV в. (160, 157) — «Список городов русских,
дальних и ближних» — называет Белгород в числе
болгарских и «волошских» городов (222, 240). В состав Молдавского
княжества город вошел в конце XIV — начале XV в. Особенно
важное экономическое значение он приобрел, когда начал
функционировать молдавский торговый путь из Львова на
Восток, как перевалочный приморский пункт по перевозке
товаров в Каффу, Трапезунд, Константинополь и другие порты
Черного моря и Леванта. Белгород XV в. находился в ряду
значительных городов Европы своего времени до захвата его
Оттоманской Портой в 1484 г. (469; 84, 108; 1; 176, 283—286;
85, 67—68, 111).
Орхей Город Орхей располагался в живописной из-
(старый) лучине нижнего течения р. Реут между
нынешними селами Требужены и Бутучены. Эта естественно
защищенная высокими и крутыми скальными берегами реки
местность была обитаема с древнейших времен. Здесь
открыты стоянки людей каменного века, поселения трипольской
(III тыс. до н. э.), гетской (IV—III вв. до н. э.), Черняховской
(III—IV вв. н. э.) культур, славян, развалины золотоордын-
ского города середины XIV в. (Шехр-аль-Джедид?). После
гибели этого города в 60-х гг. XIV в., при вытеснении монголо-
татар из Днестровско-Прутского междуречья, жизнь возроди-
лясь нескоро. В результате археологических исследований
Старого Орхея, которые ведутся более трех десятилетий,
открыты многочисленные сооружения молдавского
средневекового города (257; 258; 206, 158—160; 28, 185—190; 229, 47).
Молдавский Орхей возник как центр довольно
значительной сельской округи. В XV в. в его ближайших окрестностях,
по данным письменных и археологических источников,
существовало до полутора десятков сел, среди которых были села с
молдавскими (Прокопяны — 1445, VII.15) и славянскими по
происхождению названиями (Мачковцы, Белая криница —
1436, VII.17). Широкое развитие земледелия уже в XIV в.
засвидетельствовано большим кладом железных частей пахотных
и других орудий (206, 160—161), а также находками соскребов,
заступов, мотыг, серпов, садовых ножей XV в.
Животноводство представлено в раскопках многочисленными костями
скота (лошадей, свиней), домашней птицы (28, 188). Документы
69

упоминают мельницы, пасеки, рыболовные угодья (407, I, 193,
218, 246, 276; II, 45).
Определение времени появления ремесленно-торгового
поселка Орхея и начала складывания местного рынка
затрудняется недостаточно разработанной историей денежного
обращения Молдавии этого времени. Найденные в остатках жилищ,
мастерских, других сооружениях и просто в культурном слое
Старого Орхея монеты XV — первой половины XVI в.
составляют небольшую коллекцию: около 120 экземпляров
молдавских (более половины), польских, венгерских, турецких,
чешских и других монет (193; 175, 140—142). Среди молдавских
большую часть (42 из 71) составляют монеты, чеканившиеся
при господаре Александре (1400—1432). Тем не менее это не
служит достаточным указанием на появление поселка именно
в первой трети XV в. Монеты господаря Александра
продолжают широко обращаться до начала второй половины XV в.
Они найдены в кладах с монетами его преемников вплоть до
Петра Арона (1451 с перерывами до 1457) (см. 174,
приложение I).
Наблюдения над стратиграфией, керамическими, монетными
и другими находками при раскопках Старого Орхея
показывают, что основная часть открытых городских сооружений —
деревоземляные, а затем каменные укрепления двора и
дворец пыркалаба (начальник крепости и окрестной области),
церковь, мастерские, жилища городского типа и другие
объекты, датированные находками монет, относятся ко второй
половине XV — первой половине XVI в. (см. 257; 258; 204,
46—47, 51—52, 28, 185—188). В это же время, начиная с 1470 г.,
в молдавских документах появляются и часто упоминаются
орхейские пыркалабы (407, II, 242, 245, 247, 252, 256, 259 и
т. д.). То есть, судя по всему, процесс становления и развития
города приходился на период, выходящий за хронологические
рамки рассматриваемых явлений.
Сложение первоначальной сети городов
Наши знания о путях возникновения феодальных городов
Молдавского княжества пока недостаточны. О некоторых
городах многое известно из письменных источников, к тому же
в тех пунктах велись археологические исследования
(Белгород, Сучава, Яссы, Байя, Роман). В отношении других наши
сведения более ограничены (Килия, Сирет, Нямц, Бакэу, Пя-
тра, Хотин); по многим же существуют пока лишь отрывочные
данные (Шипинцы, Хмелев, Черновцы, Дорохой, Ботошаны,
Хырлэу, Тыргу Фрумос, Баломирешты, Могошешты, Васлуй,
Тротуш, Бырлад, Аджуд, Текуч, Лапушна, Торг Сараты, Ко-
вурлуйский торг). Поэтому при нынешнем уровне знаний мож-
70

но лишь предварительно представить типологию путей
возникновения феодальных городов Молдавского княжества в XIV—
первой половине XV в.
в I. Так называемый классический путь по-
Твоз°ни°кновенияИ явления города в результате концентрации
городов ремесленно-торгового населения сельской
округи близ укрепленной феодальной
резиденции для Молдавии, как показывают материалы предыдущего
раздела, скорее всего был мало характерен. Так, очевидно,
появились Хотин, Черновцы, шел процесс в Хмелеве и Пятре.
II. Как портовые морские торгово-ремесленные пункты на
больших международных путях возникли Килия и Белгород.
III. Городами рудокопов, соледобытчиков, ремесленников
и торговцев, возникшими близ месторождений металлов и
соли в Подкарпатье, стали Байя и Тротуш.
IV. Подавляющее большинство городов феодальной
Молдавии, что характерно для этого княжества, судя по всему,
развивалось от нескольких слившихся селений (как Сучава)
или одного, куда переселялись ремесленники соседних сел,
сельского поселения (Яссы): Сирет, Роман, Нямц, Бакэу, Ва-
слуй, Шипинцы, Дорохой, Ботошаны, Хырлэу, Тыргу Фрумос,
Могошешты, Аджуд, Текуч, Лапушна, Торг Сараты.
Дальнейшее развитие производства и торговли, появившаяся рядом с
ремесленно-торговым селением господарская феодальная
резиденция — господарский двор или замок (Сучава, Яссы, Роман,
Сирет, Нямц, Бакэу, Васлуй, Хырлэу, Пятра), приход
иноземных колонистов — немцев, венгров, армян и других (Байя,
Тротуш, Хотин, Сирет, Роман, Яссы, Бакэу, Ботошаны,
Хырлэу, Сучава, Нямц, видимо Аджуд, Пятра и Дорохой),
включение некоторых из них в международную торговлю,
расположение на пересечении путей, возле перевалочных и
перевозочных пунктов через крупные реки, на морском побережье, в
военно-стратегических пунктах и вблизи центров феодальной
культуры — монастырей и т. д. (Килия, Белгород, Сучава,
Яссы, Хотин, Черновцы, Байя, Тротуш, Роман, Сирет, Бакэу,
Дорохой, Аджуд, Лапушна) способствовали превращению этих
аграрных ремесленно-торговых поселений в феодальные
города — экономические, военно-политические и культурные
центры Молдавского княжества. Там концентрировались ремесла,
торговля, сельскохозяйственное производство, появлялись
господарская администрация, военные отряды и гарнизоны
крепостей, очаги средневекового просвещения, искусства, зачатки
городского благоустройства и обслуживания.
На этом наиболее характерном для Молдавии XIV —
середины XV в. пути возникновения городских поселений
остановимся подробнее.
Изучение путей возникновения городов Молдавского
княжества, как вообще средневековых городских населенных
71

пунктов, зависит прежде всего от ясности критериев,
определяющих ту неуловимую пока грань (если она существует),
которая отделяет деревню от формирующегося города. Однако
недостаточно разработать критерии только в теоретическом
плане, необходимо также исследовать конкретно-исторически
развитие отдельных поселений. Почти все исследователи
признают феодальный город ремесленным, торговым, культурным,
административным, военно-политическим и религиозным
центром, хотя в нем еще представлено и сельскохозяйственное
производство (см. 481, 101—111). Деревня же на многие века
«остается центром только сельскохозяйственного производства,
отчасти сочетаемого с дополнительной ремесленной
деятельностью в рамках сельского натурального хозяйства. Наряду с
этим появляются ремесленники, которые занимаются главным
образом ремеслами, не прерывая связи с земледелием.
Остальные общественные явления или вообще отсутствуют, или
существуют в зародышевом состоянии, в самом элементарном
виде» (330, 58—59).
Таким образом, город вырастает как противоположность
деревне с ее мелкими, разобщенными, неразвитыми
элементами производства и ограниченными формами культурной
деятельности. «Город уже представляет собой факт концентрации
населения, орудий производства, капитала, наслаждений,
потребностей, между тем как в деревне наблюдается
диаметрально противоположный факт — изолированность и разобщенность»
(Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, 50). Из этого положения
К. Маркса и Ф. Энгельса следует исходить при рассмотрении
конкретных путей появления молдавских феодальных городов.
Феодальная деревня породила свою противоположность —
город и господствовала над ним экономически и социально-
политически на протяжении почти всей эпохи феодализма. В
феодальной Молдавии это особенно заметно уже в процессе
возникновения городов, основным путем которого, очевидно,
являлось превращение сельского поселения в городское. Это
превращение совершалось на протяжении ряда этапов.
Этапы J pja самом раннем «догородском» этапе
Ь°ыол^ь1ш\Л глубинные социально-экономические процес-
городов сы, видимо, формируют сравнительно
небольшие, более или менее замкнутые районы, постепенно
выделяющиеся численностью населения, интенсивной
производственной, а затем политической жизнью. В зависимости от
конкретных условий эти районы, становившиеся очагами гра-
дообразования, имели свои особенности.
В древней Руси они объединяли более или менее крупную
компактную группу «племенных» городищ и поселений VIII—
IX вв. (240, 850—852). Большие древнерусские городские
поселения Среднего Поднестровья конца IX—XI вв. (Алчедар,
Екимауцы, Лукашевка и др.), возникшие рядом с укрепления-
72

ми-городищами (302, 28; 305, 112), также располагались в
очагах концентрированного расселения (304, 43—44). В
западнославянских землях того же времени были распространены в
естественных границах озерного края или речной долины
скопления поселений, тяготевших к общему недавнему родо-пле-
менному укрепленному центру, превращавшемуся в город (416,
29; 453, 84; 447, 59—60). Социально-политическими и, в
известной мере, экономическими центрами очагов расселения в
странах дофеодальной Западной и Центральной Европы явились
сохранившиеся римские укрепления и города (270, II, 24; 235,
II, 250—252; 418, 85—112; 366, 359—360; 467, 162—163; 421,
974—975; 617).
Города возникали постоянно на протяжении всей эпохи
феодализма, но при этом в разных регионах в отдельные
моменты формировались новые очаги градообразования IX—
XI вв., так называемого «самородного» типа раннесредневе-
ковых городов Нижнего Рейна, одной из наиболее населенных
и экономически развитых территорий Каролингского
государства (235, II, 253), и других областей Германии (591, 186—
187), во Франции (495, 1137—1139; 92), Польше (416, 28),
Венгрии (444, 129); в XIII—XIV вв. в Польше (579, III — 120; 497;
654; 422), Венгрии (12) и других странах. На Руси такими
очагами градообразования были компактные группы
племенных городищ и поселений в VIII—IX вв. (240, 850—852), как,
например, в окрестностях и на месте будущего Киева (280, 18).
В Молдавии очаги градообразования конца XIII—XIV в.
возникают на наиболее населенных территориях, где часто
следы обитания с большими или меньшими интервалами во
времени прослеживаются до глубокой древности.
Расположенные обычно в пределах естественных ландшафтных границ
эти очаги появляются в природно-климатических условиях, в
общем одинаково благоприятных для земледелия и
животноводства: в районах с черноземными и поименно-луговыми
пространствами, окруженными лесами, в долинах, чаще
котловинах, рек Черемош, Прут, Сирет, Сучава, Молдова, Озана,
(Нямц), Бистрица, Тротуш, Жижия, Бахлуй, Бырлад, Лапушна
(рис. 3, 4). Подъем сельскохозяйственного производства и
дальнейшее обособление ремесел, надо полагать, привели к
появлению в группах поселений отдельных сел с более
развитым ремеслом (Хлинча и поселение на нижней террасе Бах-
луя, Лунка близ Сирета, Продана в Бырладе и т. д.).
Определение величины очагов градообразования, характер
расселения хозяйства, проявление процесса общественного разделения
труда и формирование экономических связей в их пределах
должны стать предметами новых исследований. Это важно
для изучения механизма зарождения города, ибо в недрах
каждого относительно замкнутого очага создаются те
центростремительные силы, которые приводят к сосредоточению ре-
73

месла в наиболее благоприятных для производства и сбыта
местах. Формирование в Молдавском княжестве таких очагов
обособления ремесла от сельскохозяйственного труда в дого-
родское время можно предположить ретроспективно из того,
что во второй половине XIV—XV в. вокруг развивавшихся
молдавских городов уже существовали постепенно
расширявшиеся зоны их экономического взаимодействия с сельской
округой (см. 518).
2. Поселения, жители которых, не прерывая более или
менее тесной связи с сельским хозяйством, также занимались и
ремесленным трудом, становились зародышами городов. Они
обычно располагались возле берегов рек или озер на
возвышенных и в то же время достаточно укрытых местах. Однако
основными условиями расположения этих аграрно-ремеслен-
ных поселений были близость сырьевых ресурсов и удобства
сообщения с окрестными селами в процессе обмена. Это в
частности относится к Молдавии, но, очевидно, было
распространенным явлением и в других странах.
Молдавский феодальный город вырастал обычно из такого
сельского поселения, находившегося в наиболее выгодных
экономических и естественно-географических условиях и ставшего
центром притяжения для ремесленников окрестных сел.
Бытует мнение, что этот путь первоначального градообразования
характерен для Молдавии (516, 49—82) в отличие от
классических западноевропейских зародышей городов (виков,
бургов, «портов») с укрепленными феодальными резиденциями
или славянских посадов, примыкающих к деревоземляным
княжеским замкам и крепостям.
В типологии градообразования, как справедливо отмечают
В. В. Мавродин и И. Я. Фроянов, необходим элемент
историзма (132, 14), ибо в каждый период выделяются разные пути
становления городов. Ремесленно-торговое поселение,
возникшее около феодальной резиденции в Западной Европе, и
племенной град, превращающийся в феодальный городской центр
Древней Руси, считаются основными генотипами
градообразования периода раннего средневековья в этих регионах.
Западноевропейская схема зарождения города возникла из
одностороннего представления, основанного преимущественно
на материале письменных источников и изучении
сохранившихся до наших дней градостроительных исторических реликвий.
Однако письменные источники, как это было не раз отмечено,
слабо освещают начальные моменты градообразования в
Западной Европе, и назрела необходимость сопоставления их с
археологическими материалами (568, 223—224; 635, 551). Тем
не менее даже при их отсутствии привлечение нового круга
письменных источников и непредвзятый методический подход
заставили некоторых авторов усомниться в незыблемости
представления о классическом пути возникновения западноев-
74

ропейского феодального города. Оказывается, многие
германские и французские средневековые города IX—XIII вв., не
имеющие связи с прежними античными поселениями, ведут
свое начало от сел (591, 187; 412, 375; 495, 1138-1139; 448, 176,
рис. 2). Из сельских поселений в XI в. вырастает ряд городов
в Центральной Франции (366, 366—368). В Польше, в
некоторых ранних городах (Вроцлав), удалось проследить
первоначальное сельское поселение (542, 199), а в XIII—XIV вв.
появление новых городов на месте сел становится
повсеместным явлением (359; 491, 109). Высказано мнение, что в ранне-
средневековой Польше наряду с городами, возникшими так
называемым классическим путем возле феодальной
укрепленной резиденции — «грода», видимо, существовали города, где
появление поселения предшествовало возведению «грода»
(416, 32; 446, 473—474). В Венгрии сельские поселения
превращаются в так называемые аграрные города XIV—XV вв.
(421, 980—983; 12). На Руси городом часто становились село
или сельский ремесленно-торговый поселок (35, 9; 4, 132; 225,
135). Строительство в западноевропейских сельских аграрно-
ремесленных центрах феодальных замков, крепостей или
монастырей лишь ускоряло процесс их урбанизации (366, 366—
368; 495, 1139; 432).
Множество европейских средневековых мелких «аграрных
городов», составлявших подавляющую часть городской сети,
тесно связанную с экономической жизнью деревни, и некоторые
средние восходят к обычным сельским аграрно-ремесленным
поселениям, находившимся близ источников сырья, в удобных
для транспортных связей местах. Они выполняли роль
местных центров мелкого обмена для небольшой, узкой сельской
округи (130, 117—118). Подобно таким городам, многие
молдавские феодальные города выросли из первоначальных
сельских аграрно-ремесленных поселений, открытых при
археологических раскопках в Байе, Сучаве, Яссах, Пятре, Романе, Ба-
кэу и других пунктах. И вовсе не обязательным признаком
вступления таких поселений в ранний городской этап
является обнесение некоторых из них (Сучава) деревоземляными
укреплениями (см. 526, 321—330), которые существовали у
многих негородских феодальных поселений разных стран10.
3. Определение критериев отличия раннегородского
поселения от сельского аграрно-ремесленного пункта поныне остается
одним из предметов пристального внимания историков
феодального города (см. 265; 313, 184—209; 12; 130; 91, 34—43;
425; 476, 20—27; 447, 30—32; 477; 432, 937—941; 481, 94—96;
523 и др.). Главные из этих критериев, несомненно, следует
10 Обсуждая критерии отличия средневекового города от деревни,
известный французский медиевист Жак ле Гофф пишет: «Существуют
относительно значительные города без укреплений, тогда как многие села
укреплены» (432, 938).
75

искать в экономической и социальной сферах. Молдавское ран-
негородское поселение феодальной эпохи (местечко)
отличалось от сельского новыми техническими достижениями и
специализацией ремесла, переходившего к массовому производству
для местного рынка, развитием товарно-денежного обращения,
формированием мелкого рынка, появлением некоторых
элементов административного управления. Одним из внешних
признаков, отражающих особенности производства раннего
молдавского города, является отмеченное К. Тыменецким отличие
города от села — территориальная концентрация
ремесленников в определенных частях поселения, по улицам и кварталам
(653, 85).
4. Вовлечение местного городского рынка в международную
торговлю, поселение иностранных колонистов и, самое
главное, появление феодальной резиденции (господарского замка
или двора) и государственной администрации ускорили
становление многих молдавских феодальных городов не только
как центров ремесла и торговли, но также как
противостоящей деревне социальной, военно-административной,
политической и культурной структуры (330, 11—41). В стадии
возникновения в XIV — середине XV в. молдавский феодальный
город, по-видимому, находился на пути завершения
раннефеодального периода, а по ряду элементов (специализация в
некоторых отраслях ремесла, появление самоуправления и др.)
приближался к современным ему развитым феодальным
городам.
Однако следует иметь в виду, что разные конкретные
условия градообразования порождали отличия в темпах развития
поселений, отдаляли их друг от друга в типологическом
отношении. Уже в ранний период истории молдавских феодальных
городских поселений (вторая половина XIV — первая
половина XV в.) выделяются иерархические типы, соответствующие
этапам градообразования и уровням их экономического,
социально-политического и культурного развития: местечки,
малые, средние, крупные и крупнейшие города. Причем на
протяжении раннего периода происходит перемещение многих
пунктов по этой иерархической лестнице градообразования.
В этой иерархии выделяется раннегородской тип,
характеризующийся отсутствием некоторых существенных городских
особенностей. Такие поселения были в основном экономическими,
ремесленно-торговыми и аграрными центрами сельской округи,
иногда с зачатками административных функций. В странах
Центральной и Юго-Восточ.ной Европы они "назывались miasto,
miejsce, торг, тырговище, полихнион, vasar, fora, locus, platea,
oppidum, которые в сущности означали одно понятие,
'подчеркивавшее их торговую функцию (423, 25; 487, 57—58; 633; 335;
444, 142—143; 481, 94—96; 576, 233—247; 578, 468—470; 128, 22;
12; 282, 38). При существующем в молдавских источниках XV в.
76

терминологическом разнообразии (торг, мисто, forum, oppidum
и др.)» видимо, наиболее точно отражающим сущность этого
этапа градообразования является термин «мисто» (местечко), в
смысле городок.
Многие молдавские средневековые городские поселения
прошли этот этап градообразования, приобрели все или почти все
функции города как экономического, военно-политического,
административного и культурного центра, (получили какую-то
форму самоуправления, т. е. из местечек превратились в
феодальные города. Однако были и такие, которые .надолго
задерживались на уровне местечка, вовсе оставались ими или со
временем деградировали и вновь становились селами.
Процесс /появления и развития молдавских городских
поселений проходил неравномерно, в зависимости от конкретных
экономических, социально-политических, военных факторов,
географического положения и других обстоятельств, действие
которых в каждом случае изучено в разной степени. Поэтому
предложенная здесь схема формирования сети городских
поселений Молдавского княжества XIV — середины XV в. имеет,
безусловно, лишь постановочное значение.
В середине XIV в., когда юго-восточная часть
Первоначальная Молдавского княжества еще находилась под
городская сеть
г игом татаро-монголов, там существовали
четыре города — Маврокастро (Белгород), Килия, Шехр-аль-
Джедид?, Костешты (199, 7—9). Наряду с этими городами
здесь были местечки, из которых известны Лозово, Хлинча и
Продана. В значительном отдалении от них в речных
котловинах заселенной полосы Восточного Подкарлатья также
возникли местечки Пятра, Байя (Молдавия), Сучава, Шипинцы,
видимо, Нямц и Роман, и два города — Сирет и Хотин (см. рис. 3).
Эти сравнительно небольшие экономические пункты составили
слабую и разрозненную городскую сеть на территории
Молдавского феодального государства в период его появления.
К концу XIV в. положение существенно переменилось.
Вытеснение татаро-монголов из юго-восточной части Днестровско-
Карпатских земель имело важные последствия в формировании
первоначальной городской сети. Исчезновение золотоордынских
городов Днестровско-Прутского междуречья Шехр-аль-Джеди-
да? и Костешт, задерживавших экономическое развитие
городских поселений Молдавского княжества, открыло возможности
для их быстрого развития. Большинство прежних местечек за
короткое время, два—три десятилетия, выросли в города —
Байя, Сучава, Нямц, Роман, появилось много новых местечек—
Черновцы, Дорохой, Ботошаны, Хырлэу, Яссы, Васлуй, Ба.кэу,
Бырлад, Тротуш, Аджуд. Всего в это время в пределах
Молдавского княжества насчитывалось не менее 12 местечек и 6
городов.
В первой трети XV в. развитие первоначальной городской
77

сети Молдавского княжества в основном завершилось: на
месте прежних местечек появились города (Черновцы, Яссы, Вас-
луй, Бакэу, Тротуш, Бырлад) и новые местечки (Хмелев?, Вол-
ховец?, Тыргу Фрумос, Баломирешты, Могошешты, Лапушна,
Торг Сараты, Аджуд, Текуч, Торг Ковурлуя). Основная масса
городских поселений примерно из 13 городов и 15 местечек
сосредоточивалась в западной, северо-западной и центральной,
т. е. наиболее густо населенных частях страны (см. рис. 4).
Распределение сети городов и местечек в полосе густого
расселения отличалось относительной равномерностью: среднее
расстояние между ними 40 км, с колебаниями от 30 до 50 км.
Только в редких случаях минимальное расстояние между
местечками или городами и местечками сокращалось до 20 км. За
пределами этой полосы городские поселения разделяли гораздо
более значительные незаселенные или слабо обжитые
пространства: от Лапушны до Белгорода — 180 км, до Килии —
190 км; от Торга Сараты до Белгорода*—тоже 180 км, а до
Килии— 150 км. Между Торгом Сараты и Ковурлуйским торгом—
90 км. От Ковурлуйского торга до Килии—ПО км и до
Белгорода — 200 км.
Первоначальная сеть городских поселений феодальной
Молдавии начала формироваться в первой половине XIV в. и в
основном сложилась к середине XV в., ибо впоследствии на
протяжении большей части феодальной эпохи она претерпела в
основном качественные изменения: бывшие местечки становились
городами. Во второй половине XV—XVIII в. появление новых
местечек и городов уже не происходило такими темпами и в
таких масштабах, как в предшествующий период, и
преимущественно в территориальных рамках первоначальной городской
сети (см. 85, 109—110, 172—173, 287, 354—355).
Население городов
Численность городского населения Молдавского княжества в
XIV — середине XV в. можно определить лишь очень
приблизительно. Расчет общего количества жителей молдавских городов
и его изменения построен на условном приравнивании
известных для этого времени местечек и городов к городским
поселениям (Сучава, Роман, Яссы, Белгород), населенность которых
устанавливалась косвенным путем11. За местечко принимается
населенный пункт с числом, жителей (людностью) менее 500, в
среднем 20Q—300 человек (Сучава в середине XIV в.).
Численность населения малых городов — от 600 до 800 человек (Роман
в конце XIV в.), средних — от 1000 до 1500 (Яссы в начале
XV в.) и крупных—свыше 2000 жителей (Сучава в первой по-
11 Исчисление величин этих местечек, малых, средних и крупных
городов произведено приближенно: по размерам их площадей, возможной
густоте заселения, сравнительно-историческим параллелям и т. д.
78

>
s
H
о
Q.
H
«
о
CO
a
a>
с
I
>
о
Ю
с*
о
«
s
X
0)
«=;
a>
о
сз
x
о
CJ
*=C
О
Q.
О
О
О-
я
>•
X
н
о
с
н
СЯ
рпа
С
о
>
X
о
ч^
о
>
X
га
3
a
Сер
о
^
и
a
о га
S.S2
*|г
га
£||
— = О
is и
* - I
° = 2
С= О.
О О
га
2 ej
га о
2 t-
2 н
о
и
о
о
в
га
е( О о
O.S о"
«-» U
° §
5 о
5 о.
12
, s
О» ГГ
н
о
U
a
о
о
«=* о £
° = S
з|
2 о
s'
« £
о
О
О
Ю
о
о
о
см
о
о
см
о
о
о
о
СО
о
о
т-н
о
ю
СО
о
ю
СЧ
о
с?
о
о
о
со
о
о
CN
*
л
н
о
о
ч
к
к
я
к
си
о.
a
оо
CN
^г
со
ю
оо
со
со
см
*
*
О
т-н
t^
са
о
н
!х£
я
>>
с
о
са
и
(D
Э"
я
ч
о
Ч£
8
ю
CS)
CN
о
о
о
ю
о
о
о
ч*
о
о
со
о
о
<М
о
о
ю
^
о
о
со
00
о
о
со
со
о
о
о
см
о
о
о
со
о
о
о
со
о
о
о
т-Н
о
о
со
о
о
T—1
я
я
си
ч
си
о
я
ь
о
о
я
я
о>
*=i
и
я
ГГ
о
о
to
t-.
*—'
СЗ
о
С-
о
U
ч
<и
ьа
п
си
ta
— я фО
О ± Ct
ч з о..
&д&
с £ ч
79

ловине XV в.). Города, население которых превышало 5000
жителей (Белгород, Килия), принадлежали к наиболее крупным
городским агломерациям. При отнесении прочих городских
пунктов к категориям местечек, малых, средних и крупных
городов принимались во внимание материалы письменных
источников и археологических раскопок, проанализированные выше.
Изменения численности городского населения Молдавии в XIV
— первой 'половине XV в. (представлены в табл. 5.
В XIV—XV вв. рост населений молдавских городов
происходил как за счет естественного увеличения, так и в результате
переселения в города жителей окрестных деревень и оседания
здесь новых групп иностранцев. В начале XIV в. арабский
географ Абу-л-Фида сообщает, что в устье Днестра -расположен
маленький город Аккерман (333, 317), а полтора века спустя
он является одним из крупных городов Европы. Известно, что
в Сирете к середине XV в. появляется несколько новых
кварталов (375, I, 226—227). За столетие со второй половины XIV в.
до второй половины XV в. площадь, а отсюда в известной
степени и население Сучавы увеличились «примерно в 2,5 раза
(512, 77—78, фиг. 1). Такими же темпами росли Яссы (336).
Однако, несмотря на относительный рост, подавляющее
большинство городов Молдавии насчитывало, по-видимому, от
одной до нескольких тысяч жителей. В столице Молдавского
княжества Сучаве в XV в. жило лишь около 5000 человек.
Только два города-порта, находившихся у берегов Черного моря на
важнейшем международном пути из Европы на Восток —
Белгород и Килия, во второй половине XV в. достигли величины
крупных для своего времени европейских центров. Источники,
сообщающие о захвате их турками в 1484 г., указывают, что
жителей там было примерно 10—20 тысяч (108., 62; 148, 124).
Так же как для подавляющего большинства средневековых
европейских городов, для молдавского города характерен
сложный, многонациональный состав населения. Города возникали
обычно в тех областях Молдавского княжества, где
концентрировалось сельское население. Там создавались условия,
благоприятные для общественного разделения труда, для выделения
ремесла, сосредоточения его в определенных местах и развития
торговли. Основная часть населения городов состояла из
бывших сельских ремесленников или просто крестьян, лишившихся
земель и ушедших в города. Особенности развития феодальных
отношений в Молдавии со слабым процессом закрепощения
(84, 105) обусловили возможность сравнительно легкого
перехода части сельского населения в города. Поэтому основную
часть населения большинства городов страны составляли ее
коренные жители— молдаване. Не располагая прямыми
свидетельствами источников, можно уверенно это утверждать, так как
культура и быт молдавского феодального города того времени
80

Рис. 3. Расселение в Днестров-
ско-Карпатских землях
середины XIV в. (по методу
экстраполяции в прошлое; 50% всего
числа населенных пунктов).
1 — крупные города; 2 — прочие
города; 3 — местечки; 4 — села
с молдавскими топонимами; б —
села со славянскими топонимами;
6 — золотоордынские поселения
(по археологическим данным);
7 — зона лесов; 8 — зона лесо-
степей; 9 — поймы рек; 10 — зона
степей; И — горы; 12 —
примерная граница Молдавского
княжества в середине XIV в.; 13 —
примерная граница территории,
входившей в состав Золотой Орды.
Города и местечки:
1 — Белгород (Монкастро, Аккер-
ман); 2 — Килия; 3 — Шехр-аль-
Джедид (?); 4 — золотоордынский
город близ нынешнего с. Костеш-
ты; б — Лозова; 6 — Хлинча;
7 — Продана; 8 —Пятра; 9
—Молдавия (Байя); 10 —. Сучава; 11 —
Сирет; 12 — Хотин; 13 — Шипин-
цы; 14 — Нямц; 15 — Роман;
16 — Тротуш.
Врезка (А): Плотность
сельского населения (см. табл. 12).
1 — свыше 6 чел. на км2; 2 — от
4,5 до 6; 3 — от 3,0 до 4,5; 4 —
менее 3 чел. на км2.

Рис. 4. Расселение в
Молдавском княжестве первой трети
XV в. (по методу
экстраполяции в прошлое; 100%
населенных пунктов).
1 — крупные города; 2 — средние
города; 3 — малые города и
местечки; 4 — села с молдавскими
топонимами; 5 — села со
славянскими топонимами; 6 — села с
прочими топонимами; 7 — зона
лесов; 8 — зона лесостепей; 9 —
поймы рек; 10 — зона степей;
11 — горы.
Города и местечки: 1 —
Белгород; 2 — Килия; 3 — С
аратский торг; 4 — Лапушна; б
—Текуч; 6 — Бырлад; 7 — Васлуй;
8 — Могошешты; 9 — Аджуд; 10 —
Тротуш; 11 —Бакэу; 12 — Пятра;
13 — Роман; 14 — Баломирешты;
15 — Байя; 16 — Тыргу-Нямц;
17 — Тыргу-Фрумос; 18 — Яссы;
19 — Хырлэу; 20 — Ботошаны;
21 — Дорохой; 22 — Шипинцы;
23 — Сучава; 24 — Радовцы; 25—
Сирет; 26 — Хотин; 27 —
Черновцы; 28 — Хмелев; 29 — Ковур-
луйский торг.
Врезка (А): Плотность
сельского населения (см. табл. 12).
1 — свыше 6 чел. на км2; 2 — от
4,5 до 6; 3 — от 3 до 4,5; 4 —
менее 3 чел. на км-.

господарей Петра Мушата и его преемника Стефана найдена
при раскопках горизонта последней четверти XIV в. в Сучаве
и в материале из раскопок крепости около с. Шкея. Видимо,
сучавского происхождения керамика второй половины XIV в.
найдена на поселении Тишовцы в 5 км вострчнее города (552,
12). Такая же посуда наряду с обычной для этого времени
сельской обнаружена на поселении Шкея в 2—3 км западнее Суча-
вы (517, 14).
Втягивая село в сферу своего экономического влияния,
растущий город черпал оттуда людские ресурсы. В последней
четверти XIV в., как показало ретроспективное картирование, в
ближайших окрестностях Сучагаы (в радиусе до 15 км) уже
существовало не менее 20 шоселений, среди которых почти
равное место занимают села с топонимами ромамского (Селажены,
Драгомирешты — 407, I, 163, 377) и славянского (Строинцы,
Тишевцы и др.— 407, I, 134, 163) происхождения. Есть
основания предполагать, что население Сучавы >на раннем этапе
развития города в основном было молдавским и славянским.
Возникновение немецкой колонии, как выяснено в результате
археологических исследований, относится к тому периоду истории города
(последняя четверть XIV в.), который связан со строительством
здесь господарской резиденции (двора и двух замков). Причем
археологические материалы, связываемые с колонистами,
сравнительно немногочисленны (512, 48—59, 71—75; 515, 357).
Господарь Петр Мушат избрал Сучаву своей столицей,
возвел два -каменных замка и начал строительство каменного гос-
подарского двора .на ее западной окраине (406, 122, 129—131;
512, 69—71, 81—82). С этого момента начинается бурный рост
города (527, 71—72).
Первые упоминания письменных источников о Сучаве
относятся как раз к этому времени, -когда она уже стала столицей
страны. Самое раннее известие о Сучаве 1388 г. (396, II, 604).
Затем Сучава упоминается в документах 90-х гг. XIV.в. (452,
1/2, 323—324; 396, I, 14, II, 698) часто на протяжении XV в.
и позднее. Примерно в то же время, что и в наиболее ранних
письменных сообщениях, Сучава названа в «Списке городов русских
дальних и ближних» (222, 240).
В конце XIV в. Сучава являлась одним из самых крупных
городов Молдавского княжества. Если в середине этого
столетия ее первоначальное ядро занимало площадь всего 2—3 га, а
население примерно 200—250 жителей, то в последней четверти
город уже располагался на площади около 25 га с населением,
приближавшимся к 2000 жителей; в середине XV в. его
пространство достигло 65 га, а численность населения повысилась до
5000 человек3.
3 При расчетах роста площади и числа жителей Сучавы в
XIV—середине XV вв. принимались во внимание археологические картографические
материалы (512, фиг. 1; 527, фиг. 1) и сообщения иностранных путешествен-
4 Л. Л. Полевой
49

Таким образом, процесс зарождения города Сучава,нанаш
взгляд, отмечен появлением фактически нового аграрно-ремес-
ленного поселения примерно во второй четверти XIV в., которое
было обнесено деревоземляными укреплениями. В 'последней
четверти XIV в. сдвиги в технике ремесла, формирующиеся
денежное обращение и местный рынок обусловили характерные
для нового, раннего городского этапа черты развития Сучавы. В
это время в городе появляются первые .иностранные поселенцы.
Выбор Сучавы столицей, строительство здесь каменных гос-
подарских замков, двора и других сооружений в начальный
период правления господаря Петра 1 Мушата (середина 80-х гг.
XIV в.)4 ускорили переход к следующему этапу — становлению
феодального города. На этом эташе появляется
специализированное ремесло, рассчитанное на массовое товарное
производство для местного рынка, связанного с международной
торговлей (516, 83—89, 93—98). В XV—XVI вв. Сучава стала одним
из самых -крупных экономических, военно-политических и
культурных центров страны.
р Район, где возник г. Роман, отличался
свободными от леса черноземными землями, а также
обширными пойменными луговыми пространствами (363, 59'—62,
67—68). Одно из немногих известных для конца XIV — начала
XV в. сообщений источников о пахотных землях относится к
с. Берово (ныне с. Трифешты) юго-западнее Романа (1400,
VIII.4 — 407, I, 16). Среди самых ранних упоминание о
мельнице в с. Леукушовцы (ныне с. Леукушены) северо-западнее
Романа датируется 1408, IX.16 (407, I, 32—33). Недалеко от
Романа в долине Сирета находилась известная по многим
грамотам XV в. область «Кобылы», получившая название, как
считает М. Костэкеску, в связи с распространением здесь
коневодства (399, 337—341), занимавшего важное место в хозяйстве
молдавского села.
Город вырос на левом возвышенном берегу р. Молдова, близ
брода (407, I, 32—33), немного выше его по течению реки,
недалеко от ее впадения в Сирет. Через этот брод Молдову
пересекала шедшая от Сучавы и Байи одна из главных трасс
«молдавского» торгового пути, связавшая г. Львов с Валахией
и устьями Дуная. Здесь же от «молдавского» пути ответвлялись
дороги к западу, на Пятру, и на восток, в сторону Ясс
(см. рис. 8). Первые известия (письменных источников о
Романе и археологические материалы относятся к последней
четверти XIV — началу XV в.
ников, свидетельствовавшие, что население города в XV в. составляло
примерно 5000 жителей (108, 62). Произведен приближенный ретроспективный
расчет.
4 Акт господаря Петра Мушата от 1388, II. И составлен «Оу городе
Сочаве» (396, II, 604), т. е. в построенном к тому времени сучавском
замке.
50

В южной части города возвышалась деревоземляная
крепость. К ней с северо-востока примыкал шосад, обнесенный
палисадом со рвом, построенным либо одновременно с
крепостью, либо вскоре после ее сооружения (525, 313). К началу
1392 г .первая крепость Романа была уже построена, о чем
свидетельствует акт, выданный господарем «в нашей крепости
Романа воеводы» (407, I, 3).
Исследователи укреплений Романа отметили их
конструктивную близость к ряду деревоземляных укреплений
Центральной и главным образом Восточной Европы домонгольского
времени. Особенно характерны земляные валы с жилыми
срубами внутри, подобные укреплениям древнерусских городищ в
Юго-Западной Руси (513, 506; 98, 461—462). В связи с этим
возникает вопрос о путях появления подобных оборонительных
конструкций в Молдавии XIV в. Раскопки последних лет на
Буковине показали, что здесь уже с X в. при строительстве
городищ возводились земляные валы с жилыми деревянными
срубами — клетями на внутренней стороне (Ломачинское, Пере-
биковокое, Ленковецкое, Молодиевское, Ревнянекое и другие
городища X—XIV вв.) (275, 7—10; 277, 40—41; 279, 91). Жилые
деревянные срубы в валах имело и городище X—XI вв. Фунду
Герцеи (587). Эти традиции оборонительного строительства
сохраняются и в послемонгольское время. Основной
оборонительный вал Перебиковского городища XIII—XIV вв. на правом
берегу Днестра, близ Хотина, также имел с внутренней
стороны срубы — клетки (275, 12; 279, 91). Деревоземляная крепость
Романа, несомненно, была построена в традициях
древнерусского оборонительного зодчества, видимо, буковинскими
мастерами.
Северная, наиболее доступная напольная сторона крепости
была укреплена слабее других; она состояла только из
бревенчатого частокола, даже не дополненного рвом (526, 110).
Следовательно, при строительстве крепости и городских
укреплений Романа предусматривалось, что с напольной, северной
стороны .крепость будет заслонена уже существовавшим к тому
времени поселением, от которого она поэтому отделялась только
частоколом. Это поселение было обнесено укреплениями,
составившими с крепостью одну оборонительную систему.
Уже при первом упоминании в летописном «Списке русских
городов», составление которого Е. П. Наумов по новым данным
относит к последним месяцам 1394 — середине 1396 г. (160,
157), Роман назван «торгом», т. е. местом сосредоточения
торговой и !по большей части связанной с нею в ту пору
ремесленной деятельности. Для того, чтобы Роман стал известен за
пределами Молдавии составителям «Списка русских городов»
как «торг», он должен был пройти определенный путь развития
в ремесленное поселение, ставшее зародышем города.
Население города состояло из молдаван, а также славян и
4*
51

немцев. Деревоземляные укрепления Романа содержат
элементы оборонительного зодчества, особенно широко
распространенные в населенной украинцами Северной Буковине. Названия
некоторых сел, расположенных во второй полов-ине XIV в.
вокруг Романа, были образованы с помощью славянских
суффиксов овцы, -евцы, -инцы (Скорцевцы, Панковцы, уже
упоминавшиеся Леукушовцы, Гыдинцы — 407, I, 30, 32—33, 59), хотя
большинство имело молдавские топонимы (Никулешты, Браниш-
тены — 407, I, 16; II, 25; Фундены, Баломирешты, Херничеш-
ты, Негрешты — 407, I, 115—116; Рошиоры и др. — 407, 11,250).
Жители сельокой округи пополняли 'население города. Наряду
с немецкими наемниками, входившими <в состав гарнизона
романской крепости, в Романе уже в конце XIV в. поселились
ремесленники и купцы (379). К последнему десятилетию XIV в.,
т. е. ко времени постройки крепости, Роман 'представлял собой
значительное торгово-ремесленное (поселение. В это время число
его жителей составляло не менее 700—800 человек5.
Концентрация населения и ремесла, сдвиги в его технике и
технологии, связанные с началом перехода к работе на рынок,
зарождение местного городского рынка, документированное
также относительно большим числом найденных молдавских
монет последней четверти XIV в. (98, 458; 525, 295, 297),—таковы
в общих чертах явления, характеризующие раннегородской
этап развития Романа уже к концу XIV в. Но для этого он
должен был пройти длительный путь еще до возведения господар-
ской крепости. В документах первой (половины XV в. Роман
часто называется «Нижним торгом» (см. акты 1414—1419 гг.;
1443, VIII. 25, 1445, IX. 27 и др. — 407, I, 56, 342, 366). Не
было ли это сохранившимся первоначальным названием
поселения, происхождение которого можно связать с
местонахождением его у пределов Нижней Молдавии (Цара де Жос)?
Димитрий Кантемир включил Роман и его цинут в состав Нижней
страны (89, 15).
Следует согласиться с предположением Е. Гречану, что
ремесленно-торговое поселение Романа возникло раньше постройки
крепости (437, 32, 36), т. е. прошло обычный для Молдавии путь
возникновения города .из сельского поселения, в котором
построенный рядом с ним феодальный центр (крепость или господар-
ский двор) играл роль катализатора еще до этого начавшегося
процесса урбанизации. Возведение в Романе крепости рядом с
поселением содействовало дальнейшему подъему ремесла и
5 По сообщению Б. Квирини (374, 42), в Романе в конце XVI в.
проживало 400 семейств, т. е. при коэффициенте 5 человек на одну семью
примерно 2000 жителей. Площадь города увеличилась, по меньшей мере, в
четыре -раза с конца XIV в. (437, фиг.). Поэтому численность населения
«Романова торга» в конце XIV в. определена очень приближенно в четыре
раза меньшей. Вместе с гарнизоном господарской крепости количество
жителей Романа должно было составлять около 700—800 человек.
52

торговли и, безусловно, ускорило его превращение в город. С
постройкой господарской крепости в 90-х гг. XIV в. Роман
вступает в завершающую стадию становления как города в
социально-экономическом, политическом и правовом смысле.
В начале XV в. город продолжает расти, соответственно
увеличивается его население. Господари, судя по всему,
придавали большое значение Роману как важному шлитико-адм-и-
нистративному пункту Молдавского княжества. Земли вокруг
города составляли его волость, в которую входили господарские
домениальные села. По акту 1408, IV. 16 часть волости Романа
передается во владение Романской епископии (407, I, 33). В
1403 г. упоминается «ворник Романова торга» (407, I, 24) —
представитель господарской власти.
При раскопках города найдены молдавские монеты
Александра и его ближайших преемников (525, 295). В Романе
жители окрестных сел сбывали скот и продукты животноводства.
В привилее 1408, Х.8 сообщается, что в Романе, как и на
других молдавских торгах и таможенных пунктах, львовским
купцам разрешалось делать закупки скота и т. п. (80, 41). В
первой половине XV в. город был известен своей ежегодной
ярмаркой, происходившей в Ильин день, т. е. 20 июля (437, 36).
У нас нет сведений, было ли предоставлено городу право
самоуправления уже в XV в. Появление в это время латинской
печати «граждан торга Романа», пожалуй, является таким
свидетельством. Однако сообщения источников об органах
городского самоуправления (шолтузе, войте и 12 «пыргарях)
появляются лишь с XVII в.
я Город возник в долине р. Бахлуй недалеко
от ее впадения в р. Жижия. От места
возникновения города до Прута 14 км на восток. Широкая долина
Бахлуя и его притоков находится между уходящей к северу
равнинной молдавской лесостепью и возвышенностями
Центрального молдавского плато. Обширные черноземные
пространства, пойменные луга, участки лесов, к югу переходящие в
оплошные лесные массивы по мере углубления в холмистые
районы, обилие подземных вод, разветвленная реч-ная сеть (637,
41—48) — природные условия, благоприятные для ведения
земледелия, скотоводства, лесного хозяйства и промыслов (650;
358, 13; 7, 175), привлекали в эту область переселенцев. По
показаниям археологических разведок она была
густонаселенной, начиная с верхнепалеолитических времен. К 1961 г. здесь
было обнаружено около 350 стоянок, селищ и других мест
обитания от нижнего палеолита до шозднего средневековья
(667, 167—226). Число этих пунктов продолжает увеличиваться
по мере проведения новых разведок. Картографирование
сельских поселений бассейна Бахлуя, упоминаемых в молдавских
документах XVb., также свидетельствует о высокой степени за-
53

селенности этих мест, среди которых выделяется район Ясс
(492).
Вокруг Ясс группируется большая часть открытых
археологами пунктов обитания, возникавших здесь на протяжении всей
истории освоения человеком долины р. Бахлуй (667, 167—226).
Важно то, что, несмотря на значительный спад с XII в. во
второй половине XIIL—XIV в., район Ясс был снова уже довольно
ооновательно заселен. Только в (пределах нынешней территории
города и в непосредственной близости от него известен, по
крайней мере, десяток сельских поселений этого периода( в пунктах:
Яссы — Нижняя терраса, Николина, Хлинча, Холбока, Дайку,
Абатор, Капул Редиулуй, Муптены, Копоу, Брязу — 665, 287;
666, 898—899). В источниках XV в. поселения, расположенные
в окрестностях Ясс, а также по всему бассейну Бахлуя, за
редкими исключениями (Негшинцы, Бересцы — 407, I, 152, 345),
носят названия, образованные с помощью романских суффиксов:
Балцацы, ПопеШты, Фынтынеле, Пиперешты и т. д. (407, I, 90,
93; 255, 25). Существование этих поселений восходит, по
меньшей мере, к.XIV в. и свидетельствует о преимущественно
молдавском заселении области Кырлигэтура и района Ясс.
Долина Бахлуя с древнейших времен являлась зоной
интенсивной человеческой деятельности (637, 57)—62). Развитие
производства .и обмена неизбежно должно было привести к
появлению здесь городского поселения. Однако условия для этого
созрели лишь к XIV в., -когда углубление общественного
разделения труда, дальнейшее обособление ремесел в экономике
села сделало возможным их сосредоточение в наиболее
удобном для производства и обмене «месте. Обсуждая вопрос о
причинах затянувшегося процесса градообразования Ясс, археолог
М. Матей совершенно справедливо среди них отметил близость
Ясс к «непосредственно захваченным монголами районам между
Прутом и Днестром (516, 65). Несмотря на благоприятные
условия, стимулирующие производство и обмен, только .после
вытеснения татаро-монголов из Днестровско-Прутского
междуречья в 60—70-х гг. XIV в., сопровождавшегося разрушением
золотоордынских городов (199, 7—10), стало возможным
быстрое превращение Ясс в крупный торгово-ремесленный пункт. В
данном случае эта зависимость особенно заметна, ибо Яссы
находились в непосредственной близости от золотоордынских
городов Днестровско-Прутского междуречья.
Найденные на нижней террасе левого берега Бахлуя в
пределах первоначального городского ядра спорадические
остатки сельского поселения XI—XIII вв. свидетельствуют о
существовании здесь небольшого села. В то же время в
каких-нибудь 4—5 км южнее, у подножья холма Четэцуя находилось
крупное поселение (Хлинча) с развитым ремеслом и обменом
(565, 40—42). И возможно, начало Ясс следует искать в районе
этого холма (см. 472, 10—14). Поселение Хлинча, как и многие
54

другие, в XIII—XIV вв. находилось в основном в речной пойме
(667, 139).
Изменение природных условий, прогрессирующее увлажнение
климата вынудило население этого района к началу XV в.
переместиться на нижние и средние надпойменные террасы (667,
43—44). Поднималось выше и поселение Хлинча (586; 377).
Может быть, в связи с этим перемещением в более выгодном
географическом положении оказалось соседнее с Хлинчей
поселение, расположенное на возвышенном месте .в пределах
первоначального городского ядра Ясс. Здесь, на нижней террасе
Бахлуя, обнаружены керамика, предметы из железа, кости и
рога, относящиеся к XI—XIII вв. (346, 193—198). Благодаря
расположению в средней части издавна -населенного района
рядом с бродом через р. Бахлуй (637, 72) это поселение стало
экономическим центром (340, 171—172), постепенно оттеснив
Хлинчу на задний план.
Одна-ко, как считают исследователи (336, 467), лишь в
середине XIV в. поселение на Бахлуе вступило на путь градообра-
зования. К концу этого и началу следующего, XV в., когда
упоминания о Ясском торге появляются в письменных
источниках, ремесло поселения уже приобретает характер городского
производства (340, 173, 177), оживляется обмен, формируется
местный рынок, ставший одним из пунктов международной
торговли на «молдавском пути» из Европы на Восток, Яссы
вступили в раннегородской этап развития.
В это время выросшее поселение занимает уже большую
площадь: почти все пространство нижней надпойменной
террасы Бахлуя на северо-запад и северо-восток от первоначального
ядра. Здесь открыты полуземлянки и наземные бревенчатые
жилища, мастерские, «многочисленные орудия труда, предметы
быта (339; 345, 414—421; 346, 198—200; 347, 197, 346—349,
356—358), документирующие значительную концентрацию
населения, среди которого много ремесленников разных
специальностей. Археологически подтверждено существование в Яссах
плотников, кузнецов, слесарей, гончаров и др. (336, 464; 340,
175). Находки изделий городского производства на окрестных
поселениях и монет свидетельствуют о формировании местного
рынка. Городская посуда .конца XIV — начала XV в. найдена
на окрестных поселениях Бьирлешть, Хлинча, Проселничи,
Мирослава и др. (667, 149; 377, 82). Ювелирные изделия местных
городских мастеров или импортные также проникали в село.
Серебряные позолоченные пластины, составлявшие диадему,
обнаружены при раскопках кладбища первой половины XV в.
в Хлипче, а серебряные кольца, изготовленные в технике
филиграни, на другом поселении рядом (585, 244; 667, 149).
При археологических работах на территории Ясс и в
окрестностях до сих пор, судя по опубликованным материалам, не
найдены самые ранние молдавские монеты последней четверти
55

XIV в. господарей Петра и Стефана Мушатов. Здесь появились
только монеты господаря Александра (1400—1432). Клад
мелкой разменной монеты, выпущенной после 1409 г., оказался в
одной из полуземлянок (545). На территории Ясс найдены
также другие монеты этого же господаря (345, 515). Монеты
Александра обнаружены при раскопках 'поселения в Хли>нче
(377, 78), недалеко от города. Эти факты находятся в явном
противоречии с указаниями письменных источников, в
частности «Списка городов русских дальних и ближних» (222, 240),
называющего Ясский торг известным за пределами Молдавии
центром торговли уже к концу XIV в. Это несоответствие ждет
своего объяснения.
С развитием торговли по «молдавскому пути» Ясский торг
включается в международный обмен, став одним -из крупных
таможенных пунктов на дороге в Крым, в «татарскую
сторону» и к морю, Белгороду. Таким он выступает в привилее
львовским купцам от 8 октября 1408 г. В Яссах взимались
пошлины «помимо всякого товара со скота и овец (80, 40). Как
один из значительных городских центров Молдавии Ясский
торг (Iasmarkt, Iosmarkt) представлен на соборе в Констанце
1415 г. (372, 12). Через Asparzeri (Ясбазар, Ясский торг)
проезжает в 1424 г. немец И. Шитльбергер (224, 125). Ясский торг
упоминается в документе 1434 г. (407, I, 184) и позднее.
В этот период Яссы занимали всю шервую надпойменную
террасу на ллощади около 16 га, а его население составляло
примерно 1000—1300 человек. Город был застроен
полуземлянками и наземными домами, мастерскими ремесленников и
другими сооружениями. На северо-западной окраине находился
гончарный квартал. В южной части, как предполагают,
находилось кладбище (346, 199; 340, 172—173). Население города,
судя .по топонимам окрестных сел, было в основном молдавским,
а также славянским. К концу XIV в. в северной части города
появляется многочисленная армянская колония. Думается, что
с появлением армянских гончаров следует связывать
производство в Яссах поливной посуды, орнаментированной сграффито.
Ближайшие аналогии такой керамике находим в материалах
из раскопок золотоордынских городов середины XIV в. Днест-
ровско-Прутского междуречья, она также в основном
принадлежала армянским мастерам (199, 180—185; 208). Городское
развитие Ясс обусловлено концентрацией разноэтнического
населения, ремесла и торговли. Дальнейшее углубление
разделения труда сопровождалось новыми сдвигами в технике ремесла
и его специализацией. Формирующийся местный рынок
включился в международную торговлю.
А. Андроник связывает завершение урбанизации Ясс с
появлением господарского двора (336, 466; 340, 175). Каменный
гооподарский двор, впервые упоминающийся в источниках
1434 г. (407, I, 187), был построен на южной окраине города в
56

первой трети XV в. (346, 385). После этого Яссы вскоре
становятся крупным экономическим, политико-административным и
культурным центром средневековой Молдавии. Исследователи
считают, что процесс урбанизации Ясс завершился в середине
XV в. (340, 178).
н Город появился в котловине р. Озана (Нямц)
ц в лесостепной местности со значительными
пространствами вылощенных черноземных и пойменных луговых
почв, благоприятных для развития земледелия и скотоводства
(363, 122, 125, фиг. 8, 9). Густозаселенный район Нямца с
селами, имеющими молдавские топонимы (см. рис. 3, 4), издавна
производил животноводческую продукцию (крупный рогатый
скот, бараны), сбывавшуюся, как сообщает документ 1408 г., на
городском рынке (80, 41). Кроме того, здесь был один из
главных винодельческих районов Молдавии (407, I, 73, 342), было
развито также земледелие, особенно в долине р. Тополицы, где
земли принадлежали молдавским феодалам и господарям (407,
II, 21, 63). Как выяснилось в результате археологических
исследований послевоенного времени, близ города была
возведена при господаре Петре Мушате крепость (около 1373—1392)
(392). Город, по предположению Р. Попа, древнее ее (592, 12).
Строительство местными, очевидно городскими, мастерами
(204, 52—53) господарской крепости, ставшей одной из
оборонительных твердынь Молдавского княжества, безусловно,
способствовало ускоренному развитию города, завершению его
становления как административного, военно-политического и
экономического центра страны. Вблизи города где-то в конце XIV в.
был основан монастырь. Уже в начале XV в. он стал крупным
религиозным очагом Молдавии (355). Это придало Нямцу еще
одну важную в условиях феодализма функцию.
Б Город вырос в равнинном лесостепном районе
акэу у впадения р. Бистрица в Сирет с
плодородными черноземными, лугово-черноземными и луговыми землями,
благоприятными для пропорционального развития земледелия
и скотоводства (498, 135, 139, 141, фиг. II). Документы первой
половины XV в. сообщают, что в этой местности были
мельницы для помола зерна и виноградники (407, I, 207, 402, 233). В
непосредственной близости от Бакэу находилась известная в
источниках того времени область Кобылы (399, 337—341).
Скотоводство документально засвидетельствовано к северу от
Бакэу у сел Цудканы и Урзичены, где в первой половине XV в.
упоминаются лесные расчистки для выпаса скота (407, I, 292), в
окрестностях города было развито также рыболовство, прудовое
хозяйство (407, I, 292, 296—297) и пчеловодство (407, I, 309).
На месте возникновения Бакэу открыты остатки обитания
эпохи бронзы и IV^—VII вв. «. э., но наиболее значительные
археологические наслоения относятся к периоду конца XIV в.
Судя по всему, поселение развивалось на протяжении этого»
57

■столетия, ибо к началу XV в. оно уже стало экономическим
центром Молдавского княжества (352).
Росту города способствовало его расположение в средней
части хозяйственно развитого района у брода через р. Бистри-
ца, где ее пересекала международная торговая дорога, шедшая
вдоль Сирета. Он стал важным узловым пунктом дорог на
Трансильванию, Валахию и в сторону устьев Дуная,
экономическим центром обширной сельской округи, связанной с ним
дорожной сетью. К 1408 г. Бакэу был одним из самых
посещаемых иноземными купцами торговых пунктов, где львовским
торговцам была разрешена беспошлинная закупка крупного
рогатого скота и овец. Здесь была пограничная таможня
(«крайнее мыто») (80, 41), которой подчинялся другой мытный пункт
на брашовской дороге по р. Тазлэу (407, I, 150).
Тем не менее 'развитие других городских функций Бакэу
тормозилось. Став к началу XV в. экономическим, ремесленно-
торговым центром Молдавского княжества, он лишь с середины
XV в. приобретает функции административного и политического
характера. 3 'первой Головине XV в. известны только связанные
с торговой деятельностью должностные лица из гоополарской
администрации: мытники (80, 41) и судцы (407, I, 195). Гос-
подарский двор >был построен к концу XV в. (348) и впервые
упомянут в акте 1491 г. (83, 159). Видимо, в XVI в. город
получил право самоуправления: войт и пыргари Бакэу впервые
названы в документе 1621 г. (409, 55).
п Пятра (слав, камень) также относится к числу
ятра самых древних городов феодальной Молдавии.
Он возник в сравнительно небольшой, окруженной со всех
сторон горами котловине, пересеченной р. Бистрица (661,6). Это
низменное лесостепное пространство в окружении подкарпат-
ских возвышенностей, покрытых сплошными вековыми лесами.
Черноземные и поименно-луговые почвы, благоприятный мягкий
климат создавали условия для комплексного развития разных
отраслей сельского хозяйства: земледелия, скотоводства и др.
(363, 61—62, 66—67, 121—122, 125, фиг. 8, 9).
В документах -первой половины XV в. упоминаются
мельницы для помола зерна (407, I, 134, 150), сенокосы (407, I,
105, 220), виноградники (407, I, 134), расположенные вдоль
Бистрицы и ее притоков. В этом густозаселенном районе
(см. рис. 3, 4), в скрытой горами местности вырос город Пятра.
Археологические исследования открыли здесь остатки обитания
с древних, неолитических времен, а также ряд дакийских
городищ и поселений IV—III вв. до н. э. Но наиболее интересные
для машей темы материалы относятся к концу XII — первой
половине XIII в. (507; 508; 402, 421; 436, 262; 661, 25—26). На
холме Бытка Доамней открыто феодальное деревоземляное
укрепление .конца XII — первой половины XIII в., собрана
большая коллекция железных ремесленных (кузнечные орудия,
58

топоры, пилы, напильники, долота и др.) и
сельскохозяйственных (маральник, чересло, серпы, косы-горбуши) орудий,
предметов быта (кресала, конек, замки и др.) и вооружения (мечи,
ножны, наконечники копий и стрел, боевые топоры, се;кира,
булава, стремена, шпоры, гончарные изделия). Найдена
серебряная монета венгерского короля Белы III (1172—1196). Жители
этого поселения — земледельцы и скотоводы, ремесленники и
воинский конный отряд — обитали в полуземлянках и, видимо,
наземных домах. Внутри укрепления находилось их кладбище (619).
Феодальный городок на крутом холме, охранявшем один из
главных карпатских проходов, стал экономическим центром.
Несмотря на его гибель, скорее всего, во время
татаро-монгольского нашествия, в окрестностях продолжалась концентрация
населения: в течение XIII—XIV вв. появились поселения на
склоне горы Петричика, Брашовцы, Дарманешты, а также
селение на том месте, где впоследствии вырос город Пятра, и
др. (623, 614; 337, 212; 546, 227; 627, 264). На последнем все
находки при археологических раскопках являются предметами
труда ремесленников и, судя по всему, город Пятра начинался
с поселка ремесленников (гончаров, кузнецов, ювелиров и т.д.),
пришедших сюда из окрестных сел. Техника и способ
-изготовления изделий вначале обычны для сельского ремесла. Только
к концу XIV в. в гончарстве поселка происходят сдвиги,
характерные для развивающегося городского ремесла (506, 819 —
842; 557, 261—264; 546, фиг. 2, 3).
Вместе с переходом к городскому товарному производству
формировались зона его экономического влияния, местный
городской рынок. Изделия городского ремесла (керамика,
ювелирные изделия и другие предметы) найдены на сельских
поселениях в радиусе до 15 км (Дарманешты, Извоаре, Дойна —
622, 219, 221—222, фит. 2/6, 7; 624, 26; 664, 54, 325); в конце
XIV — начале XV в. в Пятре появляется денежное обращение:
находки молдавских монет господарей Петра и Стефана Муша-
тов, Александра (506, 836—837; 622, 223).
Доподлинно известно, что город Пятра вырос около
феодальной резиденции, на землях одного из .крупных молдавских бояр
Крачуна. Впервые его и-мя в названии поселения встречается в
«Списке городов» (90-е гг. XIV в.) из русской летописи — «Ко-
рочюнов камен» (222, 240). А в одном из_ документов 1395 г.
просто «селение Крачуна» (villam Karachonkw — 502, 67) —
посессивный топоним, несомненно, показывающий принадлежность
боярину. Из документа 1431, VII. 31, узнаем, что Кра-чун имел
в Пятре (Камене) свой дом («дом Крачунов от Камена»), т. е.
владельческий двор (407, I, 154). Некоторое время, вплоть до
1462 г., город сохранял в названии имя своего первого вла-
дельца — Крачунов Камен (407, I, 368; II, 45, 152)6. Но уже в
6 К. Турку высказал предположение, что Крачун из Пятры одно лицо
с Крачуном Белческулом, упомянутым в документе 1414 г., XII. 20 (407, I,
59

1431 г. дом Кра<чуна в Пятре и, очевидно, селение переходят во
владение Бистрицкого монастыря (205, 76), а во второй
половине XV в. включаются в господарский домен, когда
формируется окол Пятры и там строится господарский двор (407, II, 305;
362, I, 463; 546, 230—234).
Пятра начинает приобретать характер городского
поселения к концу XIV — началу XV в. Продолжается концентрация
населения, развитие техники ремесла, которое ориентируется
на массовое производство, формируется местный рынок.
Однако экономические и другие функции города в течение XV в.
осуществлялись замедленными темпами. Город оказался в
стороне от больших торговых путей. Он не упоминается в приви-
лее 1408 г. среди наиболее посещаемых иностранными
купцами молдавских торговых пунктов. Впервые названная торгом
только в середине XV в. (407, II, 45), Пятра по-прежнему
оставалась экономическим центром местного значения, управление
которой было сосредоточено в построенном тогда же господар-
ском дворе. Там помимо палат возвели церковь (1498 г.) и
колокольню (1499 г.) (659, 683—687). Вблизи Пятры
находился Бистрицкий монастырь — один из наиболее крупных очатов
молдавской средневековой книжности и искусства.
х Основанный славянами Хотин — древний
город и крепость Галицко-Вольшской Руси
(см. 273; 276, 23; 279; 321, 609—610). Хотин вошел в состав
Молдавского княжества вскоре после его возникновения.
Находился близ брода и перевоза через Днестр, на дороге из Ка-
менца-Подольокого на Дорохой и Суча-ву. Упомянут как
таможенный пункт в привилее львовским купцам 1408 г. (80, 41).
ш Нынешнее село с тем же названием на берегу
ипинцы р Совица недалеко от ее впадения в Прут, в
12 км северо-западнее г. Черновцы. Археологические раскопки,
проведенные на территории Шипинцев, показывают, что это
славянское поселение, существовавшее со второй половины
XIII в., в XIV—XV вв. стало крупным торгово-ремесленным
поселком на торговом пути из Львова в Молдавию. Здесь
обнаружены остатки наземных жилищ и полуземлянок, ремесленных
мастерских, доказано существование ремесел (добыча и
обработка железа, гончарство, видимо, ювелирное дело и др.). Часть
села сохранила название «мисто», т. е. рынок, торг, где
проводились ярмарки. В конце XIV — первой половине XV в.
местечко Шипинцы было административным центром «Шипин-
ской земли», в которую входили Хотинская, Цецинская и Хме-
левская волости (176). С середины XV в. эта обособленная
политико-административная единица утратила свое значение в связи с
перемещением экономического центра области в Черновцы, а быв-
53—54), владевшим селами недалеко от города. Еще в середине XVII в.
была жива память о прежнем владельце города. Венгерское название
Пятры, по сообщению Бандини (1646 г.), Kracsonko, т. е. буквально Крачунов
камен (389, 234).
60

шая «Шипинская земля» стала именоваться вначале Цецинской,
а затем «Черновицкой державой» (407, I, 197; II, 314).
х Впервые упоминается в «Списке городов»
90-х гг. XIV в. как «Городок на Черемоше»
(222, 240). В молдавских документах первой половины XV в.
известен под именем Хмелев (396, II, 610, 660—661, 706, 721,
728). В них Хмелев фигурирует как крепость, замок
(«городок», «город», «castra»). Это деревоземляное довольно
мощное укрепление находилось на возвышенности в долине р. Че-
ремош на территории нынешнего с. Карапчев (321, 176; 276,
23—24). Хмелев в первой половине XV в. был центром
управления волостью (396, И, 660—661) и, видимо, становился
также ее организующим экономическим пунктом. Однако он
находился в стороне от главных торговых путей, вблизи границы с
Польшей, в постоянной военной опасности и поэтому так и не
приобрел заметной роли в хозяйственной жизни своей сельской
волости, сохраняя в основном военно-оборонительную функцию.
Селение Черновцы в XIV—XV вв. находи-
ерновцы лось на правом берегу р. Прут. Оно
возникло после разрушения в XIII в. первоначального
древнерусского укрепления на левом берегу реки, на территории нынешнего
предместья Ленковцы. Развитию нового поселения
способствовала близость крепости на холме Цецина, где в XI—XIII вв.
было деревоземляное укрепление, а в XIV—XV вв.—каменный
замок (274, 135; 275, 9; 276, 23), ставший административным
центром вначале «Цецинской волости» (к 1433 г.), а затем и
«Цецинской державы» (около 1435 г.), бывшей «Шипинской
земли» (396, II, 660—661; 407, I, 197).
Крепость Цецина впервые упоминается в «Списке городов»
90-х гг. XIV в. (222, 240), а Черновцы как торговый,
таможенный и перевозочный пункт на большой молдавской
международной дороге — в привилее львовским купцам 1408 г. (80,
41—42). Благоприятное положение у брода через р. Прут
рядом с важным оборонительным и политико-административным
центром Молдавского княжества — крепостью Цецина,
близость торгового пути переместили сюда экономический центр
области, превратили Черновцы в ремесленно-торговый поселок,
а затем город с присущими ему не только хозяйственными, но
также военно-административными и другими функциями (321,
63—65). Крепость и ремесленно-торговый поселок составили
одно городское поселение. С середины XV в. Цецина не
упоминается в документах7, а область стала называться
«Черновицкой державой» (407, II, 314). Как «мисто» (т. е. торг)
Черновцы фигурируют в грамоте 1490 г. (362, 407—408).
7 Только в 1479, VIII.30 и 1481, VIII.23 (407, II, 335, 364) назван
староста — господарский правитель Цецинской крепости, где, видимо, было
сосредоточено управление также «Черновицкой державой»; но с 1499 г. уже
фигурирует черновицкий староста (362, II, 433).
61

„ Впервые упомянут как таможенный пункт на
дорохои дороге из Сучавы на Каменец-Подольский,
через Хотин, в привилее львовским купцам 1408 г. (80, 41). В
1459 г. сообщается о «судцах» и «урядниках» из Дорохоя (407,
II, 118); к тому времени он стал даже административным
центром в верхней лесостепной части долины р. Жижия.
Селение располагалось в лесостепной мест-
Ботошаны г* тх
ности верховьев р. Ситна. Первое
документальное известие о Ботошанах относится к 1390 г. и
свидетельствует, что поселение было уже тогда торгово-ремесленным
центром. Оно упомянуто в числе .армянских колоний-парафий
кондака католикоса Теодороса II, а затем в 1410 и 1457—
1460 гг. в кондаках Яковбоса и Аристакеса (56, 157). В 1439 г.
Ботошаны были разорены татарами (255, 25).
В последнее время ставится под сомнение
ырлэу (407, I, 2) идентификация упоминаемого в
акте 1384 г., V.1 «селения Хорлеганойо» (villa Horleganoio)
с. Хырлэу. Несмотря на это, как до сих пор считали
решительно все исследователи, она, видимо, остается прежней. В 80-х гг.
XIV в. Хырлэу действительно был не больше, чем сельским,
возможно ремесленно-торговым, поселением (villa),
находившимся во владении матери господаря Петра Мушата; там был
ее двор (407, 1,1). Археологические раскопки пока не
выявляли городских наслоений древнее XV в. (597, 457; 354, 374; 543,
340). Хырлэу впервые назван торгом в документе 1470 г. (407,
II, 247). Но господарская администрация поселения и
сельской округи здесь известна уже из актов 1438 и 1448 гг. (407,
I, 265, 392). Город вырос на границе лесной и лесостепной
местности в природных условиях, издавна
благоприятствовавших животноводческо-земледельческому направлению
хозяйства (66, 67—75; 637, 48—55, 131—132, фиг. 9, 10) с очагами
интенсивного виноградарства—Хырлэу, Котнар (407, I, 264—
265,411).
. Впервые упоминается в актах только с 1448 г.
ыргу румос ^07, ^ 411) в связи с пожалованием воска,
поступавшего от городских корчем господарю, Поянскому
монастырю (407, II, 1). Местный рыночный центр Тыргу Фрумос
был также таможенным пунктом на большом торговом пути
из Сучавы на Яссы и далее к Белгороду (407, И, 58). Подобно
другим молдавским городским поселениям, находился в
лесостепной местности комплексного развития сельского
хозяйства (66, 70—75; 637, 48—55, 131 — 132, фиг. 9, 10). Однако
соседство Ясс — крупного экономического,
административно-политического и культурного центра Молдавского княжества
препятствовало развитию Тыргу Фрумос.
п В документе от 1428, IX.3 упоминается «не-
оЯЛОМИОвШТЫ _
дея», т. е. место еженедельных ярмарок в
с. Баломирешты, северо-восточнее Романа (407, I, 116, 481).
62

Впоследствии это село слилось с соседним с. Быра, торгово-
ремесленным местечком местного значения. Наверное, таким
местечком было в первой половине XV в. и с. Баломирешты
(396, I, 226—227).
.. Названы как таможенный пункт в документе
МОГОШеШТЫ ллгл / лг\п тт ro\ ^ »
1454 г. (407, II, 58). Этот торговый поселок?
локализовался в верхней части долины Бырлада (428, 250—
251), в густонаселенной лесостепной хозяйственно развитой
местности (см. рис. 4,8).
в „ Город возник в средней части обширной ле-
слуи состепной хозяйственно развитой Верхнебыр-
ладской котловины, в экономике этого района сочетались
главные отрасли сельского хозяйства: земледелие, виноградарство,
скотоводство, пчеловодство, рыболовство (см. рис. 4, 8) и,
очевидно, лесные промыслы. В хотаре самого Васлуя находились
мельницы и пасеки (407, I, 407). В начале XV в. в Васлуе
строится господарский двор (343, 797—799), и город
становится политико-административным пунктом своей области.
Первое документальное свидетельство о Васлуе относится к
1423 г., когда в боярском совете назван пан Щерба из Васлуя
(407, I, 79). В 1435 г. «мисто Васлуй и волость, что прислу-
хает к тому мисту» переходят во владение Стефана-воеводы
(396, II, 682). Как «торг» Васлуй упоминается в 1448 г. (407,
I, 407), а как таможенный пункт в 1454 (407, II, 58) и 1460 гг.
(362, I, 274).
Б Также как и Васлуй, Бырлад появился в
ырлад средней части большой лесостепной
котловины, ниже по долине одноименной реки. В документах и
топонимике первой половины XV в. фигурируют пашни, мельницы,
скотоводческие и рыболовные угодья, пасеки (см. рис. 8).
Территория города с древних времен служила местом обитания
(541, 16—24). Попытки локализации здесь древнего «города
Бырлад», якобы упоминаемого в грамоте 1134 г., сомнительной
подлинности, и Берлади — в русских летописях, пока
остаются в области предположений и не находят подтверждения в
археологических материалах. До середины XIV в. на левом
берегу реки было расположено золотоордынское поселение
(Продана—Бырлад — 623, 607—610).
Впервые Бырлад засвидетельствован документально в
1401 г.: в числе членов боярского совета находился Негря Быр-
ладский (407, I, 19). К началу XV в., когда в привилее
Львовским купцам 1408 г. о Бырладе сообщается как о пограничном
таможенном пункте (80, 42), он, вероятно, уже был торгово-
ремесленным поселком. В польско-венгерском секретном
договоре 1412 г. Бырлад назван forum seu villa (452, 1/2, 485)
среди наиболее крупных городских центров страны, таких как
Яссы, Белгород и Килия. В 1422 г. таможня «Бырладского»
63

торга» переходит во владение Бистрицкого монастыря (407,
I, 75). «Торг Бырладский со всей волостью» в 1435 г., так же
как Васлуй, становится владением Стефана-воеводы (396, II,
110—111). Уже в первой половине XV в. город, очевидно,
получил право самоуправления, ибо в 1434 г. шолтуз Хырля из
Бырлада, т. е. глава городского совета пыргарей, направляет
письмо биру Брашова (396, II, 675).
Возник в котловине р. Тротуш вблизи место-
Тротуш о г г j
v J рождении соли, где издавна велась ее
добыча. Впервые как таможенный пункт на брашовской дороге
упомянут в привилее львовским купцам 1408 г. (80, 41), а
также в привилеях 1434, 1456 и 1460 гг. (396, II, 669, 789; 362,
II, 274). Подобно Байе, первоначально это, судя по всему,
был поселок соледобытчиков, превратившийся затем в
ремесленно-торговое поселение, в развитии которого значительную
роль сыграло пришлое венгерское и немецкое население (428,
308—310). В первой половине XV в. купечество Тротуша
начинает конкурировать с брашовянами, торговавшими в тех
местах. В 1435 г. господарь Стефан повелевает своим «судцам
от Тотруша» принять меры против тех, кто «много зла чинят
людям их и торговцам» (брашовским) (407, I, 195).
А Впервые Аджуд упоминается в акте 1433 г.,
джуд где ГОрОД назван Ежидхалма (oppido nostro
Egydhalma). Этим привилеем, пожалованным господарем
Ильяшем трансильванским купцам, город объявляется
конечным (складским и таможенным) пунктом торговой дороги из
юго-восточной Трансильвании, через Ойтузский перевал, по
долине Тротуша до его впадения в Сирет (396, II, 646—648;
см. также 351).
Как «мисто Текуч со всей волостью» отмечен
екуч в документе 1435 г. во владении воеводы
Стефана (396, 682); с 1460 г. львовские.купцы обязаны были
платить здесь торговую пошлину (362, II, 274, 279). Находясь в
стороне от главных торговых путей и вблизи Бырлада —
крупного экономического центра, Текуч так и не приобрел
большого значения.
Таможенный пункт Лапушна упомянут лишь
апушна R середине XV в. в привилеях 1454, 1456 и
1460 гг. (407, И, 58; 396, И, 788—795; 362, II, 273). Судя по
тому, что в акте 1456 г. таможня на «татарской» дороге
переносится в Лапушну (407, II, 58), она становится к этому
времени заметным экономическим пунктом области Кодр Днест-
ровско-Прутского междуречья. Археологические обследования
территории нынешней Лапушны выявили элементы прежней
топографии поселения. До сих пор отдельные его части сохра-
64

нили названия «таможня», «рынок», «русская сторона»8. При
раскопках открыты остатки кирпичного здания, найдены обломки
керамической посуды, печных изразцов, железные и другие
предметы, принадлежавшие изделиям, обычным для
молдавского городского производства XV—XVII вв., когда на месте
нынешнего села находилось ремесленно-торговое местечко,
выросшее в город (231).
т с Документ от 13 марта 1489 г. оформляет
орг араты продажу селища «за Прутом, где был торг
Сараты, выше устья Сараты», левого притока р. Прут. Хотар
этого «селища, где был торг Сараты», начинается прямо от
устья р. Сарата вверх по течению Прута (362, I, 373—374). К
1489 г. Торг Сараты, разрушенный турецкими и татарскими
налетами, уже не существовал. Этот торговый пункт, вероятно,
имел лишь местное значение экономического центра сельской
округи лесостепной котловины Елан-Хоринча и Тигеча.
Ковурлуйский Актом от 1448 г., VII. 15 господарь Петр жа-
торг лует пану Чернату плоскару часть господар-
ских ковурлуйских мельниц и сукновален, рыболовные угодья,
в том числе пруды, и право сбора торговой пошлины (407, I,
397). Здесь, видимо, также находился небольшой торгово-ре-
месленный поселок местного значения.
Самые древние и крупные города Молдавского княжества
конца XIV—XV в. — Килия и Белгород — вошли в его состав
сравнительно поздно. Их возникновение не связано
непосредственно с формированием первоначальной сети средневековых
городов княжества, хотя в итоге они стали ее частью.
Местоположение Килии XIV в. продолжает
килия быть предметом давнего спора (см. 465).
Археологические исследования города не проводились и можно
только строить догадки о его древности (120, 6—16).
Первое достоверное известие о Килии относится к 1318 —
1323 гг. Она упоминается в списке мест, входивших в
Константинопольскую патриархию (531, 95). В 1337 или 1338 г.
Килия подверглась нападению и была разрушена турками под
предводительством Умур-бега (334), затем она, видимо,
переходит под власть татаро-монголов, завладевших снова, после
некоторого перерыва, дельтой Дуная и Днестровско-Прутским
междуречьем. На картах А. Дулцерта (1339 г.) и Г. Солери
(вторая половина XIV в.) пункты на Дунае и в устье Днестра
обозначены принадлежащими Золотой Орде (599, I, 75—76).
В 50—60-х гг. Килия и другие приморские пункты
северозападного Причерноморья стали объектами соперничества
между Венецией и Генуей, причем торговцам последней
удалось взять верх и обосноваться в устьях Дуная и Днестра
(469, 49—50; 375, I, 110—112). Кил-ия была одним из главных
8 Этот так называемый «негативный» топоним свидетельствует, что
основное население Лапушны было молдавским. #
5 Л. Л. Полевой
65

опорных пунктов генуэзской торговли. Но, очевидно, во время
войны между Генуей и добруджанским деспотом Добротичем
Килия перешла под его власть, и в конце XIV в. она уже
упоминается среди болгарских и молдавских городов в списке
городов из русской летописи (222, 240).
Торговля довлеет над всей экономической жизнью города.
В середине XIV в. здесь уже существовала большая генуэзская
торговая колония во главе с консулом (consul Januensium in
Chili), в распоряжении которого был целый
административный аппарат (curie consulatus Januensis in Chili). Среди них
управитель консулата (placerius curie Januensis), сборщики
пошлин (censarius in Chili), судебные исполнители (corrigia-
rius), нотариусы (notarius) и др. (590, 5—6, 16, 19, 84, 168 и
др.). Помимо генуэзских должностных лиц в городе жили
лавочники (butegarius), корчмари (tabernarius) и другие
непосредственно связанные с торговлей люди (590, 151, 65).
Корабли итальянских и греческих торговцев, совершавшие
постоянные рейсы между Каффой — центром генуэзских колоний,
Константинополем и другими портами на Черном море и Килией,
приходили в- килийский порт с шерстяными тканями, главным
образом итальянским сукном (pannum), греческим вином (vi-
num gregeschum) и различными предметами роскоши, уходя
оттуда нагруженными продуктами сельского хозяйства:
зерном (grano), медом, воском (mel, cera). Важными
предметами вывоза были также лошади (equus) и соль (sale); особое
значение имела работорговля, в которой самое активное
участие принимали татаро-монголы, являвшиеся поставщиками
рабов (590, 50, 171, 71, 19, 30, 134, 3—4, 16, 22 и др.).
Судя по всему, главное место в килийском экспорте
занимало зерно (461, 106—107). За сравнительно короткий период с
3 марта по 12 мая 1361 г., т. е. примерно за 2,5 месяца, еще
до очередного урожая был зарегистрирован вывоз более 1736
модиев (около 400 т) зерна на сумму, превышающую 1830
золотых (перперов). В тот же период было вывезено более 81,5
кантара меда (около 4 т.) на сумму примерно 500 перперов
и 23,5 кантара9 воска. Торговля зерном занимала настолько
большое место в экономике города, что в нее втягивались
даже ремесленники различных специальностей. Кузнец Сава
держит склады зерна (magasseno Save fabri), участвуя в
операциях итальянских купцов и банкиров (590, 51).
Однако в Килии была также развита ремесленная
промышленность, перерабатывающая местную продукцию
сельского хозяйства, надо полагать, для нужд населения города.
Документы середины XIV в. упоминают здесь мельницы для
помола зерна (molendini), хлебные печи (furni), мельников (moli-
narius) и пекарей (fornarius), мясников (macelarius), сапож-
9 Модий и кантар — меры сыпучих тел и веса в странах
Средиземноморья. Перпер — византийская золотая монета.
66

ников (calegarius), скорняков (peliparius). Кроме них, в
городе работали бочкари (botarius), кузнецы (faber), портные
(sartor), вероятно, оружейники (balistarius), часть которых
переселялась из других причерноморских городов (590, 17—19,
59, 169, 33, 64, 18, 51, 170 и т.д.). В Килии помимо
итальянцев жили греки, армяне и др.
Развитие товарно-денежного обращения, нужды
расширяющегося обмена потребовали создания местных
денежно-весовых единиц. В Килии существовал собственный денежный вес
(pondus loci Chili) и чеканилась монета (asperorum... bonorum
argenti de dicto loco Chili) (590, 22, 39; 464).
В 1402—1404 гг. Килия вошла в состав Валахии, а около
1426 г. здесь установилась власть молдавских господарей. В
1448 г. Килию вновь захватила Валахия, которая передала
крепость Венгрии. Только в 1465 г. господарь Стефан отвоевал
город и вновь включил его в состав Молдавского княжества,
достроил крепость и удерживал Килию вплоть до завоевания
ее Портой в 1484 г. (573; 465, 455—456).
Белгород на Днестре — древнейший город
Маврокастро- этого района. Здесь находилась древнегре-
СБелгород°" ческая колония Тира, возникшая за несколько
веков до нашей эры (314, 40—50). Белгород
был известен арабским купцам и путешественникам в XII в.
как торговое поселение на пути в русские земли (239, 15—16).
Археологами открыт разрушенный славянский культурный
слой. В X в. Белгород упоминается в византийских
источниках, видимо, под двумя именами: Маврокастро, т. е. Черная
крепость, и Аспрокастро, или Белая крепость (469, 26—27). С
конца XIII в. он известен в итальянских источниках под
названием Маврокастро, Мальвокастро, Маокастро (Malvocastro,
Maurocastro, Maocastro) (599, I, 73—77; 590, 24, 52, 59), а в
византийских — как Аспрокастрон. Уже в это время он был
городским поселением на берегах Черного моря, где
обосновалась православная епископия, в церковной иерархии
зависевшая от галицкой митрополии с начала XIV в., а
впоследствии, с начала XV в.,— от молдавской (647, 213—218).
Первое упоминание в генуэзских документах о
Мальвокастро относится к 1290 г., когда туда направился купеческий
корабль из Каффы. Вслед за купцами в городе появились
итальянские католические миссионеры, враждебно встреченные
местным православным и, видимо, мусульманским населением.
В 1314 г. в Белгороде был убит французский монах-миссионёр
Анджело де Сполето (434, 72), а в 1316 г. люди болгарского
царя Федора Святослава, владевшего тогда городом, нападают
и на генуэзских купцов (370, 157—158). Однако уже на
итальянской карте Петра Весконте из атласа, приложенного к
портулану Марино Санудо (1321 г.), над Маурокастро
развевается флаг с джучидской тамгой и полумесяцем (599, I, 74).
5*
67

К этому же времени в городе существует францисканский
монастырь (434, 267—268) и, судя по всему, итальянская торговая
колония. Абу-л-Фида в своем географическом сочинении
(1321 —1331) писал, что Аккерман (тюрк. Белая крепость)
«город страны болгар и тюрок... Он невелик... его жители, одни
мусульмане, другие неверные» (333, 317). Среди белгородских
жителей (Maocastri habitatori) в 60-х гг. XIV в. находим
торговцев, переселившихся сюда из Италии: Михаеля де Рекко,
Доминика де Санкто Франциско, Леонардо де Порту, а также
из Малой Азии: Иоанниса из Трапезунда и Иоана из Эрзерума
(590, 24,52, 53,59, 62).
Расположенный на возвышенном берегу Днестровского
лимана город в первой половине XIV в., как показали
археологические раскопки, в прибрежной части застраивался в
основном благоустроенными наземными домами из камня и
глины с восточными лежанками-суфами и печами-тондирами.
Стены многих из них были покрыты цветной штукатуркой.
Вперемешку с домами располагались различные ремесленные
мастерские, среди которых выделяются гончарные. В
средневековом Белгороде гончарство было сконцентрировано в
отдельном квартале или улице (60, 45—46; 61, 60—61; 62, 112—
113; I, 12—13; ИЗ, 323—324; 114, 176—177; 99, 282; 100, 289).
Эта часть города, заселенная зажиточными ремесленниками и
торговцами, примыкала к порту.
Находки многочисленных джучидских серебряных и
медных монет, особенно выделяются большой клад дирхемов
(3263 экз.), зарытый на рубеже XIII—XIV вв. (191, 101), клад
серебряных и медных золотоордынских монет, захороненный,
очевидно, в 50-х гг. XIV в. (172, 199—200), монеты Киликий-
ской Армении второй половины XIII — начала XIV в. (353),
свидетельствуют об оживленном товарно-денежном обращении
на городском рынке. Белгород поддерживал торговые связи с
генуэзской Каффой в Крыму, Константинополем, портами
Малой Азии, в том числе Трапезундом.
Постоянными, вероятно, были контакты и с другими
городскими центрами Днестровско-Прутского междуречья. В
Белгороде найдены медные джучидские монеты, которые, судя по
всему, чеканились в 50—60-х гг. в Костештах и Старом Орхее
(191, 101; 172, 202). В 60-х гг. XIV в. белгородские купцы
участвовали в торговых сделках в Килии, отправляя в
Константинополь зерно и др. (590, 24—25, 52—53, 59—62).
Вывоз зерна также, видимо, доминирует в экономике
города. Белгород стал одним из главных пунктов хлебной торговли
на Черном море. Крупный итальянский экономист XIV в. и
финансовый агент богатого флорентийского торгового дома
Ф. В. Пеголотти в сочинении «Практика торговли» сообщает,
что «пшеница из Маокастро следует (по качеству. — Л. П.) за
зерном из Анхиала и имеет одно достоинство, хотя и не лучше
68

анхиальской, больше продается, ибо лучше сохраняется в
плавании» (580, 42).
Белгород был оставлен татаро-монголами позже других
пунктов Днестровско-Прутского междуречья. Самая поздняя из
найденных в городе джучидских медных монет датируется
1368/69 г. (191, 101). Карта Г. Солери (80-е гг. XIV в.) с
некоторым запозданием показывает Маурокастро во владении
татаро-монголов (599, I, 76). Только источник, относимый к
середине 90-х гг. XIV в. (160, 157) — «Список городов русских,
дальних и ближних» — называет Белгород в числе
болгарских и «волошских» городов (222, 240). В состав Молдавского
княжества город вошел в конце XIV — начале XV в. Особенно
важное экономическое значение он приобрел, когда начал
функционировать молдавский торговый путь из Львова на
Восток, как перевалочный приморский пункт по перевозке
товаров в Каффу, Трапезунд, Константинополь и другие порты
Черного моря и Леванта. Белгород XV в. находился в ряду
значительных городов Европы своего времени до захвата его
Оттоманской Портой в 1484 г. (469; 84, 108; 1; 176, 283—286;
85, 67—68, 111).
Орхей Город Орхей располагался в живописной из-
(старый) лучине нижнего течения р. Реут между
нынешними селами Требужены и Бутучены. Эта естественно
защищенная высокими и крутыми скальными берегами реки
местность была обитаема с древнейших времен. Здесь
открыты стоянки людей каменного века, поселения трипольской
(III тыс. до н. э.), гетской (IV—III вв. до н. э.), Черняховской
(III—IV вв. н. э.) культур, славян, развалины золотоордын-
ского города середины XIV в. (Шехр-аль-Джедид?). После
гибели этого города в 60-х гг. XIV в., при вытеснении монголо-
татар из Днестровско-Прутского междуречья, жизнь
возродилась нескоро. В результате археологических исследований
Старого Орхея, которые ведутся более трех десятилетий,
открыты многочисленные сооружения молдавского
средневекового города (257; 258; 206, 158—160; 28, 185—190; 229, 47).
Молдавский Орхей возник как центр довольно
значительной сельской округи. В XV в. в его ближайших окрестностях,
по данным письменных и археологических источников,
существовало до полутора десятков сел, среди которых были села с
молдавскими (Прокопяны — 1445, VII. 15) и славянскими по
происхождению названиями (Мачковцы, Белая криница —
1436, VII.17). Широкое развитие земледелия уже в XIV в.
засвидетельствовано большим кладом железных частей пахотных
и других орудий (206, 160—161), а также находками соскребов,
заступов, мотыг, серпов, садовых ножей XV в.
Животноводство представлено в раскопках многочисленными костями
скота (лошадей, свиней), домашней птицы (28, 188). Документы
69

упоминают мельницы, пасеки, рыболовные угодья (407, I, 193,
218, 246, 276; II, 45).
Определение времени появления ремесленно-торгового
поселка Орхея и начала складывания местного рынка
затрудняется недостаточно разработанной историей денежного
обращения Молдавии этого времени. Найденные в остатках жилищ,
мастерских, других сооружениях и просто в культурном слое
Старого Орхея монеты XV — первой половины XVI в.
составляют небольшую коллекцию: около 120 экземпляров
молдавских (более половины), польских, венгерских, турецких,
чешских и других монет (193; 175, 140—142). Среди молдавских
большую часть (42 из 71) составляют монеты, чеканившиеся
при господаре Александре (1400—1432). Тем не менее это не
служит достаточным указанием на появление поселка именно
в первой трети XV в. Монеты господаря Александра
продолжают широко обращаться до начала второй половины XV в.
Они найдены в кладах с монетами его преемников вплоть до
Петра Арона (1451 с перерывами до 1457) (см. 174,
приложение I).
Наблюдения над стратиграфией, керамическими, монетными
и другими находками при раскопках Старого Орхея
показывают, что основная часть открытых городских сооружений —
деревоземляные, а затем каменные укрепления двора и
дворец пыркалаба (начальник крепости и окрестной области),
церковь, мастерские, жилища городского типа и другие
объекты, датированные находками монет, относятся ко второй
половине XV — первой половине XVI в. (см. 257; 258; 204,
46—47, 51—52, 28, 185—188). В это же время, начиная с 1470 г.,
в молдавских документах появляются и часто упоминаются
орхейские пыркалабы (407, II, 242, 245, 247, 252, 256, 259 и
т. д.). То есть, судя по всему, процесс становления и развития
города приходился на период, выходящий за хронологические
рамки рассматриваемых явлений.
Сложение первоначальной сети городов
Наши знания о путях возникновения феодальных городов
Молдавского княжества пока недостаточны. О некоторых
городах многое известно из письменных источников, к тому же
в тех пунктах велись археологические исследования
(Белгород, Сучава, Яссы, Байя, Роман). В отношении других наши
сведения более ограничены (Килия, Сирет, Нямц, Бакэу, Пя-
тра, Хотин); по многим же существуют пока лишь отрывочные
данные (Шипинцы, Хмелев, Черновцы, Дорохой, Ботошаны,
Хырлэу, Тыргу Фрумос, Баломирешты, Могошешты, Васлуй,
Тротуш, Бырлад, Аджуд, Текуч, Лапушна, Торг Сараты, Ко-
вурлуйский торг). Поэтому при нынешнем уровне знаний мож-
70

но лишь предварительно представить типологию путей
возникновения феодальных городов Молдавского княжества в XIV—
первой половине XV в.
I. Так называемый классический путь по-
Типология путей явления города в результате концентрации
возникновения _ „
городов ремесленно-торгового населения сельской
округи близ укрепленной феодальной
резиденции для Молдавии, как показывают материалы предыдущего
раздела, скорее всего был мало характерен. Так, очевидно,
появились Хотин, Черновцы, шел процесс в Хмелеве и Пятре.
II. Как портовые морские торгово-ремесленные пункты на
больших международных путях возникли Килия и Белгород.
III. Городами рудокопов, соледобытчиков, ремесленников
и торговцев, возникшими близ месторождений металлов и
соли в Подкарпатье, стали Байя и Тротуш.
IV. Подавляющее большинство городов феодальной
Молдавии, что характерно для этого княжества, судя по всему,
развивалось от нескольких слившихся селений (как Сучава)
или одного, куда переселялись ремесленники соседних сел,
сельского поселения (Яссы): Сирет, Роман, Нямц, Бакэу, Ва-
слуй, Шипинцы, Дорохой, Ботошаны, Хырлэу, Тыргу Фрумос,
Могошешты, Аджуд, Текуч, Лапушна, Торг Сараты.
Дальнейшее развитие производства и торговли, появившаяся рядом с
ремесленно-торговым селением господарская феодальная
резиденция — господарский двор или замок (Сучава, Яссы, Роман,
Сирет, Нямц, Бакэу, Васлуй, Хырлэу, Пятра), приход
иноземных колонистов — немцев, венгров, армян и других (Байя,
Тротуш, Хотин, Сирет, Роман, Яссы, Бакэу, Ботошаны,
Хырлэу, Сучава, Нямц, видимо Аджуд, Пятра и Дорохой),
включение некоторых из них в международную торговлю,
расположение на пересечении путей, возле перевалочных и
перевозочных пунктов через крупные реки, на морском побережье, в
военно-стратегических пунктах и вблизи центров феодальной
культуры — монастырей и т. д. (Килия, Белгород, Сучава,
Яссы, Хотин, Черновцы, Байя, Тротуш, Роман, Сирет, Бакэу,
Дорохой, Аджуд, Лапушна) способствовали превращению этих
аграрных ремесленно-торговых поселений в феодальные
города — экономические, военно-политические и культурные
центры Молдавского княжества. Там концентрировались ремесла,
торговля, сельскохозяйственное производство, появлялись
господарская администрация, военные отряды и гарнизоны
крепостей, очаги средневекового просвещения, искусства, зачатки
городского благоустройства и обслуживания.
На этом наиболее характерном для Молдавии XIV —
середины XV в. пути возникновения городских поселений
остановимся подробнее.
Изучение путей возникновения городов Молдавского
княжества, как вообще средневековых городских населенных
71

пунктов, зависит прежде всего от ясности критериев,
определяющих ту неуловимую пока грань (если она существует),
которая отделяет деревню от формирующегося города. Однако
недостаточно разработать критерии только в теоретическом
плане, необходимо также исследовать конкретно-исторически
развитие отдельных поселений. Почти все исследователи
признают феодальный город ремесленным, торговым, культурным,
административным, военно-политическим и религиозным
центром, хотя в нем еще представлено и сельскохозяйственное
производство (см. 481, 101 —111). Деревня же на многие века
«остается центром только сельскохозяйственного производства,
отчасти сочетаемого с дополнительной ремесленной
деятельностью в рамках сельского натурального хозяйства. Наряду с
этим появляются ремесленники, которые занимаются главным
образом ремеслами, не прерывая связи с земледелием.
Остальные общественные явления или вообще отсутствуют, или
существуют в зародышевом состоянии, в самом элементарном
виде» (330, 58—59).
Таким образом, город вырастает как противоположность
деревне с ее мелкими, разобщенными, неразвитыми
элементами производства и ограниченными формами культурной
деятельности. «Город уже представляет собой факт концентрации
населения, орудий производства, капитала, наслаждений,
потребностей, между тем как в деревне наблюдается
диаметрально противоположный факт — изолированность и разобщенность»
(Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, 50). Из этого положения
К. Маркса и Ф. Энгельса следует исходить при рассмотрении
конкретных путей появления молдавских феодальных городов.
Феодальная деревня породила свою противоположность —
город и господствовала над ним экономически и социально-
политически на протяжении почти всей эпохи феодализма. В
феодальной Молдавии это особенно заметно уже в процессе
возникновения городов, основным путем которого, очевидно,
являлось превращение сельского поселения в городское. Это
превращение совершалось на протяжении ряда этапов.
Этапы J ца саМ0м раннем «догородском» этапе
возникновения
молдавских глубинные социально-экономические процес-
городов сы, видимо, формируют сравнительно
небольшие, более или менее замкнутые районы, постепенно
выделяющиеся численностью населения, интенсивной
производственной, а затем политической жизнью. В зависимости от
конкретных условий эти районы, становившиеся очагами гра-
дообразования, имели свои особенности.
В древней Руси они объединяли более или менее крупную
компактную группу «племенных» городищ и поселений VIII—
IX вв. (240, 850—852). Большие древнерусские городские
поселения Среднего Поднестровья конца IX—XI вв. (Алчедар,
Екимауцы, Лукашевка и др.), возникшие рядом с укрепления-
72

ми-городищами (302, 28; 305, 112), также располагались в
очагах концентрированного расселения (304, 43—44). В
западнославянских землях того же времени были распространены в
естественных границах озерного края или речной долины
скопления поселений, тяготевших к общему недавнему родо-пле-
менному укрепленному центру, превращавшемуся в город (416,
29; 453, 84; 447, 59—60). Социально-политическими и, в
известной мере, экономическими центрами очагов расселения в
странах дофеодальной Западной и Центральной Европы явились
сохранившиеся римские укрепления и города (270, II, 24; 235,
II, 250—252; 418, 85—112; 366, 359—360; 467, 162—163; 421,
974—975; 617).
Города возникали постоянно на протяжении всей эпохи
феодализма, но при этом в разных регионах в отдельные
моменты формировались новые очаги градообразования IX—
XI вв., так называемого «самородного» типа раннесредневе-
ковых городов Нижнего Рейна, одной из наиболее населенных
и экономически развитых территорий Каролингского
государства (235, II, 253), и других областей Германии (591, 186—
187), во Франции (495, 1137—1139; 92), Польше (416, 28),
Венгрии (444, 129); в XIII—XIV вв. в Польше (579, III — 120; 497;
654; 422), Венгрии (12) и других странах. На Руси такими
очагами градообразования были компактные группы
племенных городищ и поселений в VIII—IX вв. (240, 850—852), как,
например, в окрестностях и на месте будущего Киева (280, 18).
В Молдавии очаги градообразования конца XIII—XIV в.
возникают на наиболее населенных территориях, где часто
следы обитания с большими или меньшими интервалами во
времени прослеживаются до глубокой древности.
Расположенные обычно в пределах естественных ландшафтных границ
эти очаги появляются в природно-климатических условиях, в
общем одинаково благоприятных для земледелия и
животноводства: в районах с черноземными и поименно-луговыми
пространствами, окруженными лесами, в долинах, чаще
котловинах, рек Черемош, Прут, Сирет, Сучава, Молдова, Озана,
(Нямц), Бистрица, Тротуш, Жижия, Бахлуй, Бырлад, Лапушна
(рис. 3, 4). Подъем сельскохозяйственного производства и
дальнейшее обособление ремесел, надо полагать, привели к
появлению в группах поселений отдельных сел с более
развитым ремеслом (Хлинча й поселение на нижней террасе Бах-
луя, Лунка близ Сирета, Продана в Бырладе и т. д.).
Определение величины очагов градообразования, характер
расселения хозяйства, проявление процесса общественного разделения
труда и формирование экономических связей в их пределах
должны стать предметами новых исследований. Это важно
для изучения механизма зарождения города, ибо в недрах
каждого относительно замкнутого очага создаются те
центростремительные силы, которые приводят к сосредоточению ре-
73

месла в наиболее благоприятных для производства и сбыта
местах. Формирование в Молдавском княжестве таких очагов
обособления ремесла от сельскохозяйственного труда в дого-
родское время можно предположить ретроспективно из того,
что во второй половине XIV—XV в. вокруг развивавшихся
молдавских городов уже существовали постепенно
расширявшиеся зоны их экономического взаимодействия с сельской
округой (см. 518).
2. Поселения, жители которых, не прерывая более или
менее тесной связи с сельским хозяйством, также занимались и
ремесленным трудом, становились зародышами городов. Они
обычно располагались возле берегов рек или озер на
возвышенных и в то же время достаточно укрытых местах. Однако
основными условиями расположения этих аграрно-ремеслен-
ных поселений были близость сырьевых ресурсов и удобства
сообщения с окрестными селами в процессе обмена. Это в
частности относится к Молдавии, но, очевидно, было
распространенным явлением и в других странах.
Молдавский феодальный город вырастал обычно из такого
сельского поселения, находившегося в наиболее выгодных
экономических и естественно-географических условиях и ставшего
центром притяжения для ремесленников окрестных сел.
Бытует мнение, что этот путь первоначального градообразования
характерен для Молдавии (516, 49—82) в отличие от
классических западноевропейских зародышей городов (виков,
бургов, «портов») с укрепленными феодальными резиденциями
или славянских посадов, примыкающих к деревоземляным
княжеским замкам и крепостям.
В типологии градообразования, как справедливо отмечают
В. В. Мавродин и И. Я. Фроянов, необходим элемент
историзма (132, 14), ибо в каждый период выделяются разные пути
становления городов. Ремесленно-торговое поселение,
возникшее около феодальной резиденции в Западной Европе, и
племенной град, превращающийся в феодальный городской центр
Древней Руси, считаются основными генотипами
градообразования периода раннего средневековья в этих регионах.
Западноевропейская схема зарождения города возникла из
одностороннего представления, основанного преимущественно
на материале письменных источников и изучении
сохранившихся до наших дней градостроительных исторических реликвий.
Однако письменные источники, как это было не раз отмечено,
слабо освещают начальные моменты градообразования в
Западной Европе, и назрела необходимость сопоставления их с
археологическими материалами (568, 223—224; 635, 551). Тем
не менее даже при их отсутствии привлечение нового круга
письменных источников и непредвзятый методический подход
заставили некоторых авторов усомниться в незыблемости
представления о классическом пути возникновения западноев-
74

ропейского феодального города. Оказывается, многие
германские и французские средневековые города IX—XIII вв., не
имеющие связи с прежними античными поселениями, ведут
свое начало от сел (591, 187; 412, 375; 495, 1138-1139; 448, 176,
рис. 2). Из сельских поселений в XI в. вырастает ряд городов
б Центральной Франции (366, 366—368). В Польше, в
некоторых ранних городах (Вроцлав), удалось проследить
первоначальное сельское поселение (542, 199), а в XIII—XIV вв.
появление новых городов на месте сел становится
повсеместным явлением (359; 491, 109). Высказано мнение, что в ранне-
средневековой Польше наряду с городами, возникшими так
называемым классическим путем возле феодальной
укрепленной резиденции — «грода», видимо, существовали города, где
появление поселения предшествовало возведению «грода»
(416, 32; 446, 473—474). В Венгрии сельские поселения
превращаются в так называемые аграрные города XIV—XV вв.
(421, 980—983; 12). На Руси городом часто становились село
или сельский ремесленно-торговый поселок (35, 9; 4, 132; 225,
135). Строительство в западноевропейских сельских аграрно-
ремесленных центрах феодальных замков, крепостей или
монастырей лишь ускоряло процесс их урбанизации (366, 366—
368; 495, 1139; 432).
Множество европейских средневековых мелких «аграрных
городов», составлявших подавляющую часть городской сети,
тесно связанную с экономической жизнью деревни, и некоторые
средние восходят к обычным сельским аграрно-ремесленным
поселениям, находившимся близ источников сырья, в удобных
для транспортных связей местах. Они выполняли роль
местных центров мелкого обмена для небольшой, узкой сельской
округи (130, 117—118). Подобно таким городам, многие
молдавские феодальные города выросли из первоначальных
сельских аграрно-ремесленных поселений, открытых при
археологических раскопках в Байе, Сучаве, Яссах, Пятре, Романе, Ба-
кэу и других пунктах. И вовсе не обязательным признаком
вступления таких поселений в ранний городской этап
является обнесение некоторых из них (Сучава) деревоземляными
укреплениями (см. 526, 321—330), которые существовали у
многих негородских феодальных поселений разных стран10.
3. Определение критериев отличия раннегородского
поселения от сельского аграрно-ремесленного пункта поныне остается
одним из предметов пристального внимания историков
феодального города (см. 265; 313, 184—209; 12; 130; 91, 34—43;
425; 476, 20—27; 447, 30—32; 477; 432, 937—941; 481, 94—96;
523 и др.). Главные из этих критериев, несомненно, следует
10 Обсуждая критерии отличия средневекового города от деревни,
известный французский медиевист Жак ле Гофф пишет: «Существуют
относительно значительные города без укреплений, тогда как многие села
укреплены» (432, 938).
75

искать в экономической и социальной сферах. Молдавское ран-
негородское поселение феодальной эпохи (местечко)
отличалось от сельского новыми техническими достижениями и
специализацией ремесла, переходившего к массовому производству
для местного рынка, развитием товарно-денежного обращения,
формированием мелкого рынка, появлением некоторых
элементов административного управления. Одним из внешних
признаков, отражающих особенности производства раннего
молдавского города, является отмеченное К. Тыменецким отличие
города от села — территориальная концентрация
ремесленников в определенных частях поселения, по улицам и кварталам
(653, 85).
4. Вовлечение местного городского рынка в международную
торговлю, поселение иностранных колонистов и, самое
главное, появление феодальной резиденции (господарского замка
или двора) и государственной администрации ускорили
становление многих молдавских феодальных городов не только
как центров ремесла и торговли, но также как
противостоящей деревне социальной, военно-административной,
политической и культурной структуры (330, И—41). В стадии
возникновения в XIV — середине XV в. молдавский феодальный
город, по-видимому, находился на пути завершения
раннефеодального периода, а по ряду элементов (специализация в
некоторых отраслях ремесла, появление самоуправления и др.)
приближался к современным ему развитым феодальным
городам.
Однако следует иметь в виду, что разные конкретные
условия градообразования порождали отличия в темпах развития
поселений, отдаляли их друг от друга в типологическом
отношении. Уже в ранний период истории молдавских феодальных
городских поселений (вторая половина XIV — первая
половина XV в.) выделяются иерархические типы, соответствующие
этапам градообразования и уровням их экономического,
социально-политического и культурного развития: местечки,
малые, средние, крупные и крупнейшие города. Причем на
протяжении раннего периода происходит перемещение многих
пунктов по этой иерархической лестнице градообразования.
В этой иерархии выделяется раннегородской тип,
характеризующийся отсутствием некоторых существенных городских
особенностей. Такие поселения были в основном экономическими,
ремесленно-торговыми и аграрными центрами сельской округи,
иногда с зачатками административных функций. В странах
Центральной и Юго-Восточной Европы они "назывались miasto,
miejsce, торг, тырговище, полихнион, vasar, fora, locus, platea,
oppidum, которые й сущности означали одно -понятие,
'подчеркивавшее их торговую функцию (423, 25; 487, 57—58; 633; 335;
444, 142—143; 481, 94—96; 576, 233—247; 578, 468—470; 128, 22;
12; 282, 38). При существующем в молдавских источниках XV в.
76

терминологическом разнообразии (торг, мисто, forum, oppidum
и др.)> видимо, наиболее точно отражающим сущность этого
этапа градообразования является термин «мисто» (местечко), в
смысле городок.
Многие молдавские средневековые городские 'поселения
.прошли этот этап градообразования, приобрели все или почти все
функции города как экономического, военно-политического,
административного и культурного центра, шолучили какую-то
форму самоуправления, т. е. из местечек превратились в
феодальные города. Однако были и такие, которые :надолго
задерживались на уровне местечка, вовсе оставались ими или со
временем деградировали и вновь становились селами.
Процесс /появления и развития молдавских городских
поселений проходил неравномерно, в зависимости от конкретных
экономических, социально-политических, военных факторов,
географического положения и других обстоятельств, действие
которых в каждом случае изучено в разной степени. Поэтому
предложенная здесь схема формирования сети городских
поселений Молдавского княжества XIV — середины XV в. имеет,
безусловно, лишь постановочное значение.
В середине XIV в., когда юго-восточная часть
Первоначальная Молдавского .княжества еще находилась под
городская сеть
г игом татаро-монголов, там существовали
четыре города — Маврокастро (Белгород), Килия, Шехр-аль-
Джедид?, Костешты (199, 7—9). Наряду с этими городами
здесь были местечки, из которых известны Лозово, Хлинча и
Продана. В значительном отдалении от них в речных
котловинах заселенной полосы Восточного Подкарпатья также
возникли местечки Пятра, Байя (Молдавия), Сучава, Шипинцы,
видимо, Нямц и Роман, и два города — Сирет и Хотин (см. рис. 3).
Эти сравнительно небольшие экономические пункты составили
слабую и разрозненную городскую сеть на территории
Молдавского феодального государства в период его появления.
К концу XIV в. положение существенно переменилось.
Вытеснение татаро-монголов из юго-восточной части Днестровско-
Карпатских земель имело важные последствия в формировании
первоначальной городской сети. Исчезновение золотоордынских
городов Днестровско-Прутского междуречья Шехр-аль-Джеди-
да? и Костешт, задерживавших экономическое развитие
городских поселений Молдавского княжества, открыло возможности
для их быстрого развития. Большинство прежних местечек за
короткое время, два—три десятилетия, выросли в города —
Байя, Сучава, Нямц, Роман, появилось много новых местечек—
Черновцы, Дорохой, Ботошаны, Хырлэу, Яссы, Васлуй, Ба<кэу,
Бырлад, Тротуш, Аджуд. Всего в это время в пределах
Молдавского княжества насчитывалось не менее 12 местечек и 6
городов.
В первой трети XV в. развитие первоначальной городской
77

сети Молдавского княжества в основном завершилось: на
месте прежних местечек .появились города (Черновцы, Яссы, Вас-
луй, Бакэу, Тротуш, Бырлад) и новые местечки (Хмелев?, Вол-
ховец?, Тыргу Фрумос, Баломирешты, Могошешты, Лапушна,
Торг Сараты, Аджуд, Текуч, Торг Ковурлуя). Основная масса
городских поселений примерно из 13 городов и 15 местечек
сосредоточивалась в западной, северо-западной и центральной,
т. е. наиболее густо населенных частях страны (см. рис. 4).
Распределение сети городов >и местечек в полосе густого
расселения отличалось относительной равномерностью: среднее
расстояние между ними 40 км, с колебаниями от 30 до 50 км.
Только в редких случаях минимальное расстояние между
местечками или городами и местечками сокращалось до 20 км. За
пределами этой полосы городские поселения разделяли гораздо
более значительные незаселенные или слабо обжитые
пространства: от Лалушны до Белгорода — 180 км, до Килии —
190 км; от Торга Сараты до Белгорода-—тоже 180 км, а до
Килии— 150 км. Между Торгом Сараты и Ковурлуйским торгом—
90 км. От Ковурлуйского торга до Килии—ПО км и до
Белгорода — 200 км.
Первоначальная сеть городских поселений феодальной
Молдавии начала формироваться в первой половине XIV в. и в
основном сложилась к середине XV в., ибо впоследствии на
протяжении большей части феодальной эпохи она претерпела в
основном качественные изменения: бывшие местечки становились
городами. Во второй половине XV—XVIII в. появление новых
местечек и городов уже не происходило такими темпами и в
таких масштабах, как в предшествующий период, и
преимущественно в территориальных рамках первоначальной городской
сети (см. 85, 109—110, 172—173, 287, 354—355).
Население городов
Численность городского населения Молдавского княжества в
XIV — середине XV в. можно определить лишь очень
приблизительно. Расчет общего количества жителей молдавских городов
и его изменения построен на условном приравнивании
известных для этого времени местечек и городов к городским
поселениям (Сучава, Роман, Яссы, Белгород), населенность которых
устанавливалась косвенным путем11. За местечко принимается
населенный пункт с числом жителей (людностью) менее 500, в
среднем 200—300 человек (Сучава в середине XIV в.).
Численность населения малых городов — от 600 до 800 человек (Роман
в конце XIV в.), средних —от 1000 до 1500 (Яссы в начале
XV в.) и крупных—свыше 2000 жителей (Сучава в первой по-
11 Исчисление величин этих местечек, малых, средних и крупных
городов произведено приближенно: по размерам их площадей, возможной
густоте заселения, сравнительно-историческим параллелям и т. д.
78

1С
Я*
Я
>
X
s
н
<D
Q.
H
*s
о
CO
a
a>
с
I
>
cs
CQ
cj
s
«
о
u
о
«->
CQ
ев
t=*
Ч
О
к
S
X
Ч
О
а
х
о
с->
О
a
о
и
S
н
о
о
о
a
а
£>
X
л
о
е.
ь
к
Перва
п
>
X
О)
5
~
1 ®
>
X
СЗ
X
5
о
Сер
о
о
U
О ГЗ
с Е S
С" о Р
сз
С О о
^i a rj
о = о
С= О.
о о
2 5
а о
Г =
§5
н
о
о
о
a
сз
• ft
«={ О» о
CLE О
« U
a g
S о
5 о.
2 о
о sr
О
U
о
о
a
«=t о ^
о-в S*
a = o
a «'
-'
i 5
a sr
о
О
О
ю
о
о
о
CN
О
О
СМ
о
о
О
о
СО
о
о
о
ю
СО
о
ю
см
о
о
о
о
о
СО
о
о
<м
*
►а
н
о
е*
9
ч
к
к
X
е*
СУ
О.
и
со
(М
ч—<
(М
Tf
со
ю
1-^
00
со
СО
см
*
*
05
,—1
1^
со
о
н
S
>>
о
a
о
си
3*
X
ч
о
^с
о
о
ю
см
<м
о
о
о
ю
о
о
о
о
о
со
о
о
см
о
о
ю
т*«
о
о
со
оо
о
о
со
СО
о
о
о
см
о
о
о
со
о
о
о
со
о
о
о
о
о
СО
о
о
^г
*■"'
к
S
ас
си
ч
си
X
.а
a
о
X
X
си
ч
о
:?
о
S
ь-
<п
г^
о
С-
о
U
ч
си
п
CL>
из
i £•«- <у
79

ловине XV в.). Города, население которых превышало 5000
жителей (Белгород, Килия), принадлежали к наиболее крупным
городским агломерациям. При отнесении прочих городских
пунктов к категориям местечек, малых, средних и крупных
городов принимались во внимание материалы письменных
источников и археологических раскопок, проанализированные выше.
Изменения численности городского населения Молдавии в XIV
— первой 'половине XV в. шредставлены в табл. 5.
В XIV—XV вв. рост населений молдавских городов
происходил как за счет естественного увеличения, так и в результате
переселения в города жителей окрестных деревень и оседания
здесь новых групп иностранцев. В начале XIV в. арабский
географ Абу-л-Фида сообщает, что в устье Днестра расположен
маленький город Аккерман (333, 317), а полтора века спустя
он является одним из крупных городов Европы. Известно, что
в Сирете к середине XV в. появляется несколько новых
кварталов (375, I, 226—227). За столетие со второй половины XIV в.
до второй половины XV в. площадь, а отсюда в известной
степени и население Сучавы увеличились примерно в 2,5 раза
(512, 77—78, фиг. 1). Такими же темпами росли Яссы (336).
Однако, несмотря на относительный рост, подавляющее
большинство городов Молдавии насчитывало, по-видимому, от
одной до нескольких тысяч жителей. В столице Молдавского
княжества Сучаве в XV в. жило лишь около 5000 человек.
Только два города-порта, находившихся у берегов Черного моря на
важнейшем международном пути из Европы на Восток —
Белгород и Килия, во второй половине XV в. достигли величины
крупных для своего времени европейских центров. Источники,
сообщающие о захвате их турками в 1484 г., указывают, что
жителей там было примерно 10—20 тысяч (108., 62; 148, 124).
Так же как для подавляющего большинства средневековых
европейских городов, для молдавского города характерен
сложный, многонациональный состав населения. Города возникали
обычно в тех областях Молдавского княжества, где
концентрировалось сельское население. Там создавались условия,
благоприятные для общественного разделения труда, для выделения
ремесла, сосредоточения его в определенных местах и развития
торговли. Основная часть населения городов состояла из
бывших сельских ремесленников или просто крестьян, лишившихся
земель и ушедших в города. Особенности развития феодальных
отношений в Молдавии со слабым процессом закрепощения
(84, 105) обусловили возможность сравнительно легкого
перехода части сельского населения в города. Поэтому основную
часть населения большинства городов страны составляли ее
коренные жители— молдаване. Не располагая прямыми
свидетельствами источников, можно уверенно это утверждать, так как
культура и быт молдавского феодального города того времени
80

показывают его тесную связь с селом, несмотря на
своеобразные черты и иноземное влияние (141, 207—213).
В папской булле 1413 г. указывается, что даже в Байе, этой
цитадели католицизма и -венгерско-немецкой колонизации
Молдавии, большинство населения составляют «схизматики /т. е.
православные, которыми были молдаване и украинцы) и
неверные» (613, 302, сн. 3). Украинцы также составляли
значительный элемент городских жителей феодальной Молдавии,
главным образом по той же причине, что и молдаване, особенно в
городах северной части страны, где издревле существовали
многочисленные славянские поселения. Один из древнейших слоев
топонимов сел со славянскими суффиксами -овцы, -инцы и др.
распространен в Буковине (72, 181). Славянское население
непрерывно пополнялось новыми переселенцами из соседних
областей Галичины и Подолии. В Сучаве во второй половине XV в.
действовала церковь с «русским священником» (1461 г.— 407,
II, 142—143).
В городах, главным образом в западной части Молдавии,
между Карпатами и р. Сиретом, селились венгры и немцы,
выходцы из Трансильвании и Польши. В Сирете, где уже в 1370 г.
была основана католическая епископия и находился монастырь
доминиканцев, Байе, Тыргу-Нямце, Тротуше и других городах
образуются большие католические колонии. Католическая
епископия появилась в Байе в начале XV в, здесь строились
каменные католические храмы и городская администрация в
течение примерно двух веков находилась часто в руках
представителей немецкого и .венгерского населения.
Источники упоминают немцев кроме Сирета, Сучавы и
Байи также в Тыргу-Нямце, Романе, Тротуше. Венгры
поселились в Тротуше, Сучаве, Аджуде, Бакэу, Пятре, Байе, Хырлэу,
Романе, Текуче. Тротуш был культурным центром
венгров-гуситов Молдавии. В 1466 г. здесь сняли копию с первого перевода
Библии на венгерский язык, который, возможно, также сделан
в Тротуше (500, 54).
Армяне поселились в молдавских городах довольно рано.
После разгрома Армянского государства турками-сельджуками
в XI в. начинается массовое переселение армян на северное
побережье Черного моря, в Крым и близлежащие края (81, 236—
237). Уже тогда большое количество армян появляется в Юго-
Западной Руси. С основанием во второй половине XIII в.
Львова, а в начале XIV в. Каменца-Подольского там образуются
большие колонии армян. Самая многолюдная эмиграция армян
в Юго-Западную Русь, а оттуда в Молдавию происходила в
конце XIII—XIV в., когда крымские города непрерывно
подвергались налетам татаро-монголов, а Армения терпела бедствия
от катастрофических землетрясений и османских погромов. Из
Галичины и Подолии часть армян в конце XIV)—XV в.
поселяется в городах северной части Молдавии — Хотине, Сучаве, Ро-
б Л. Л. Полевой
81

мане, Сирете, Ботошанах. Уже в начале XV в. в Сучаве
появляется армянская епископия, которой .подчиняются все
армянские церкви в других городах Молдавии (36, 64—74; 56, 157,
170). В середине этого же века армяне Сучавы имеют своего
войта — главу колоний (407, I, 5).
Армяне заселяли Молдавию и с юга, через черноморские
порты Белгород и Килию. Армянские купцы издавна посещали
эти области, свидетельством чему служат монеты Киликийской
Армении конца XIII — начала XIV в., найденные в Белгороде
(191, 92). Уже в XIII—XIV вв. в Белгороде образуется
армянская колония. Армянские поселенцы в XIV—XV вв. появляются
также в Килии, Бырладе, Васлуе, Яссах и в Орхее (208).
Главным образом в Белгороде и Килии, а также в других
городах Молдавии в XIV—XV вв. в небольшом числе жили
греки и итальянцы (428, 93—95). В городах северной части
страны поселяются поляки. После изгнания из Молдавии в XIV в.
татаро-монголов часть татар попала в рабство и проживала в
Байе, Нямце и других городах (407, I, 23, 367). Татарское
население молдавских городов 'пополнялось также при захвате
пленных во- время непрерывных столкновений с кочевниками в
степях Северного Причерноморья.
Источники XIV/—XV вв. не позволяют проследить точные
количественные соотношения этнических групп в городах разных
областей Молдавии. Однако по ним можно составить
представление, что в городах центра страны меньше иностранного
населения, чем в приграничных. В северной части Молдавии
наибольший удельный вес среди иноземцев, вероятно, имели
немцы, армяне и поляки; на западе, в городах, расположенных по
долинам Карпат и в бассейне р. Сирета, — немцы и венгры; на
юго-востоке страны, главным образом в городах-портах,
значительную часть населения составляли армяне, греки и
итальянцы (85, 112).
В некоторых городах, возможно, какое-то время
иностранное население даже преобладало. В Тротуше, одном из
центров венгерской колонизации Молдавии, по сообщению Бандини
(1646 г.), раньше проживали одни лишь венгры (389, LIII).
Это, безусловно, преувеличение, однако венгерское население в
XIV—XV вв. в действительности могло быть самым
многочисленным в городе. Тротуш в XV в. был венгерским культурным
центром Молдавии, его шолтузы (венг. «бир») вплоть до XVII в.
избирались только из венгров (428, 85). К этому времени
удельный вес венгерского и немецкого населения в молдавских
городах падает (85, 177—181).
Этнический состав населения многих молдавских городов в
течение XIV—XV вв. менялся в зависимости от экономических
и политических обстоятельств. Особенно яркий пример этого
движения представляет Белгород. По «Житию св. Иоанна
Нового», датируемому около 1330 г., городом владели поклонники
82

солнца и звезд, т. е. язычники: часть татаро-монголов и
половцев, которые в XIV в. лишь начали принимать ислам. Кроме
татар в городе жили итальянцы-католики, евреи, православные
(318). Примерно через столетие французский путешественник
Жильбер де Ланнуа (1421 г.) видел в Монкастро или «Белле-
гарде» только «генуэзцев, валахов и армян» (663, 439). После
турецкого завоевания в 1484 г., когда значительная часть
населения города была либо уничтожена, либо угнана в рабство,
здесь снова поселились татары, турки и представители других
восточных народов.
В целом городское население княжества состояло
преимущественно из молдаван, хотя некоторые современные зарубежные,
в основном немецкие, авторы придерживаются иного мнения,
считая иностранных колонистов даже основателями
большинства городов феодальной Молдавии12. Археологические
исследования молдавских феодальных городов со всей очевидностью
показали, что их культура местного, молдавского
происхождения, городские поселения появляются еще до поселения здесь
выходцев из других стран, которые лишь способствовали
развитию городов Молдавского княжества (512, 35, 40—41, 47—60,
74, 131 — 160; 515, 356—357; 516, 20—23, 75—81; 525; 379; 380;
607 и др.).
Итак, подготовленное общественным разделением труда
формирование сети городов Молдавского княжества происходило
во второй половине XIV —первой трети XV в. и было
закономерным продолжением процесса расселения.
Возникновение городов — прежде всего центров ремесла и
торговли — явление первостепенной важности в развитии
экономики страны. В недрах замкнутого феодального
натурального хозяйства углубление общественного разделения труда
между ремесленной промышленностью и аграрным производством,
которое выразилось в появлении сети городов, создавало
предпосылки формирования общей экономической системы страны,
прообраза будущего единого производительного организма. С
оформлением сети городов возникают не только очаги
товарного производства и постоянного обмена в пределах относительно
замкнутого района городской округи, но начинают также
устанавливаться экономические связи между этими районами.
Сложение первоначальной сети городов происходило
постепенно по мере хозяйственного освоения и подъема экономики
земель, входивших в пределы Молдавского феодального
государства. Расселение сельского населения и возникновение
городской сети характеризуют географические аспекты связей
природы.— населения — хозяйства, которым посвящены
следующие главы.
12 Критику этих взглядов см. 148, 118.
6*

Глава III
ГЕОГРАФИЯ СЕЛЬСКОГО И ГОРОДСКОГО
НАСЕЛЕНИЯ
Размещение населения
Пространственное распределение населения страны,
система расселения показывают картину его территориальной
организации, обусловленной характером хозяйства. Изменения в
расселении отражают перемены в размещении и развитии
производительных сил, неотъемлемой частью которых является
народонаселение.
Для Молдавии, как и любой другой страны, выявление
исходной сети расселения, существенного элемента
территориальной организации производительных сил, имеет первостепенное
значение. Прежде всего это относится к историко-экономичеоко-
му анализу размещения сельского населения феодальной эпохи.
В анализе размещения населения Молдавского княжества
XIV—XV вв. выделены два аспекта: собственно исторический,
т. е. формирование его территориальной организации в
процессе последовательного распространения населения по
территории, и экономико-географический, или выявление особенностей
территориальной организации населения (формы -расселения,
их соотношение, густота расселения, численность и плотность
населения по ареалам, людность (поселений и др.).
Исследование этих аспектов во взаимосвязи подводит к выделению
исторически складывавшейся территориальной системы расселения,
в конечном итоге обусловленной особенностями размещения
производства. Одним из наиболее плодотворных методов
такого анализа сети расселения является картографирование (44;
20; 38).
ы Отличительной чертой многих работ по исто-
Историческая «/ » АЛ
география Рии расселения феодальной Молдавии явля-
расселения ется их ограниченность рамками отдельных
раннефеодальной районов княжества. Этот подход особенно ха-
Молдавии рактерен для довоенной буржуазной антропо-
географической школы, ставившей расселение целиком в
зависимость от природных условий. Были составлены первые, но
далеко не исчерпывающие карты и схемы расселения в XIV)—
—XV вв. некоторых сравнительно небольших, выделенных по
ландшафтно-географичеокому признаку районов Молдавского
княжества. На всех узко локальных картах нанесено около трех
десятков поселений XIV в. В этих работах заслуживает внима-
84

ния анализ связей расселения и природно-климатических
особенностей в пределах отдельных территорий, в частности
распространения молдавских сел главным образом в лесной зоне
(651; 394).
В послевоенное время изучение истории расселения в
Молдавии также проводилось по определенным географическим или
административным районам страны. Распространение
марксистской методологии внесло в качестве одной из важнейших
сторон анализа истории расселения его зависимость от
хозяйственного уклада (492; 383; 384; 636).
Археологические материалы разведок и раскопок легли в
основу также первых опытов по составлению корпуса древних
памятников расселения от палеолита до XVIII в. на территории
МССР (8), а также между Прутом и Карпатами (667). Однако
не дополненная сведениями из письменных источников
археологическая карта лишь частично отражает действительную
картину расселения.
Почти полное отсутствие письменных источников для
предшествующего XV в. времени вынуждает исследователей в
анализе расселения ограничиваться археологическими
материалами. Шт. Олтяну представил археологическую карту расселения
на этих территориях за продолжительный период IX—XIII вв.
Не рассматривая расселения по отдельным отрезкам этого
длительного времени, он получил картину почти полного
непрерывного, относительно равномерного и густого заселения Днестров-
ско-Карпатских земель, претерпевшего лишь количественные
изменения и локальные перегруппировки (561, 759, 761—762).
Такому представлению о расселении в раннефеодальной
Молдавии противоречит новая работа Шт. Олтяну, в которой дана
карта поселений более узкого периода — VIII—X вв. (564). В
это время, как показывает карта, обширные пространства
Восточного Прикарпатья оставались почти пустынными, а
населенные районы в основном смещены далеко па восток и юг к
Пруту и Дунаю. Только составив карты по отдельным этапам ранне-
средневековой истории Днестровско-Карпатских земель, можно
приближенно представить географию расселения во всей ее
сложности и изменчивости, какой она была в ту эпоху
беспрерывных передвижений людских масс, экономической и
политической нестабильности до появления Молдавского княжества.
Изучение расселения по отдельным, случайно выхваченным
из целого ареала районам или на основе односторонних
сведений (например археологических) затрудняет объективный
системный анализ сети расселения в развитии, выявление в ней
исторических процессов складывания территориальных форм и
группировок. Поэтому переход советской молдавской
историографии на качественно более высокий уровень анализа по
возможности полного объема источников в пределах всей истори-
ко-географической территории средневековой Молдавии нашел
85

отражение в -первых, давших существенные результаты работах
по картографированию населенных пунктов Молдавии XV (25)
и XVIII вв. (59, карта на с. 80—81). Эти работы легли в
основу наблюдений в широком историческом плане. П. Г. Дмитриев
обнаружил, что сложившаяся в XV в. сеть сельского
расселения Молдавии сохраняла .историческую .преемственность вплоть
до конца феодальной эпохи. Изменения касались главным
образом количественной стороны расселения: росло число селений
и их людность. Но пространственное распределение сел и
населения оставалось -и в XVIII в. традиционным, в основном таким
же, как три столетия назад (58, 169; 59, 84—95).
К сожалению, не .появились новые работы по
картографированию сел XIV в. Около трех десятков населенных пунктов,
упомянутых в славяно-молдавских поземельных документах
последних лет этого века, составляют примерно все известные из
письменных источников села1. Последние археологические
исследования памятников средневековой Молдавии сравнительно мало
расширили наши знания о расселении в XIV в. В .процессе
привлечения археологических материалов возникают
непреодолимые лока трудности, в частности суммарная датировка многих
поселений XIV—XV ©в. Тем не менее археологические открытия
позволяют дополнить картину расселения в Молдавии XIV в.2.
В целом таким образом удается определить
местонахождение лишь сравнительно небольшой части всех существовавших
в тот период сел (около 350). Причем в подавляющем
большинстве они относятся ко второй половине XIV — первой
половине XV в., когда, 'как известно, в действительности число
сельских поселений Молдавии было в несколько раз больше.
Оперируя такими ограниченными сведениями, можно составить
лишь приблизительное представление о динамике расселения,
не рискуя сопоставлять ее пространственные формы и
группировки.
1 Кроме дошедших до наших дней нескольких поземельных актов
конца XIV в., в которых упомянуто лишь около 30 сельских населенных
пунктов, в документах первой трети XV в. есть указания на то, что еще
примерно 50 сел этого времени унаследовано их владельцами от родителей
(см. 407, I, 13—155), т. е. существуют уже при жизни двух поколений. С
определенной натяжкой они также могут быть отнесены к
предшествующему столетию.
2 Ряд поселений, относимых к XIV в. (около трех десятков), открыт в
Днестровско-Прутском междуречье (26, 34—35, рис. 5; 317; 276; 209, 66, 68,
70, 73, 74, 89, 92). Кроме них, в Кодрах и междуречье Бырлада и Прута
выделяется группа золотоордынских поселений (более 40), довольно четко
датирующихся первой половиной — серединой XIV в. (195; 209, 9—12; 623,
606—611). Между Прутом и Карпатами ко второй половине XIII — первой
половине XIV в. отнесено еще 55 пунктов, а ко второй половине XIV —
первой половине XV в. — 113 новых пунктов, т. е. всего 168 пунктов (667,
141—142, 147—148). В последнее время стали известны новые поселения
XIV — первой половины XV в.: Бэйчень-Яссы (600), несколько в бассейне
Шомузул-Маре (528). Всего определены местонахождения примерно 250
поселений второй половины XIII — первой половины XV в.
86

Из имеющихся в нашем распоряжении данных археологии
явствует, что в XIV — первой половине XV в. наиболее
населенной была северная часть Днестровско-Карпатских земель. К
такому выводу подводит анализ расселения в археологических
работах (см. 667, 165, карта 12). Однако полученная нами
картина расселения существенно отличается от такого
представления.
Таким образом, археологические данные разведок и
раскопок поселений XIV в., к сожалению, пока довольно
фрагментарны и не дают достоверного пространственного
представления о расселении на всей территории Днестровско-Карпатских
земель. Крайне скудны также сведения письменных источников
XIV в. Даже их сочетание не меняет сложившегося положения.
Пространственную динамику сельского расселения XIV в. в
известной степени позволяет показать предложенный метод
ретроспективного анализа расселения и картографирования
сел, упомянутых в документах XV в. (207), в комплексе с
археологическими материалами.
Картографирование Ретроспективные карты расселения составле-
поселений ны по следующей методике. По каждому
Молдавии XIV— отдельно взятому селу, в соответствии с впер-
первой трети XV в. выс названной в документах формой его
топонима, откладываются в прошлое от момента наиболее
раннего упоминания вычисленные средние величины вероятной
продолжительности его существования. Определив таким
образом время появления села, наносим его на карты
предшествующего периода. Продолжительность существования каждого
селения может быть определена с довольно большой ошибкой,
пределы которой вычислены (см. с. 14)3. Но по мере
накопления нанесенных на карты пунктов по закону больших чисел4
выступает общая картина расселения, с высокой степенью
вероятности отражающая действительное распределение
поселений на территории Молдавии несколько столетий тому назад.
Картографирование древних поселений, как известно, часто
сопряжено с большими трудностями в локализации ныне
исчезнувших или изменивших названия сел. Эта трудоемкая работа
частично проделана М. Костэкеску и И. Богданом,
существенный вклад внесли Л. Лэзэреску, К. Чиходару, П. П. Бырня,
3 При экстраполяции в прошлое очень заманчиво применение дальних
пределов вычисленных интервалов времени существования поселений, а
также средних величин. Однако в работе использованы минимальные значения
этих периодов, показывающие наименьшую вероятность ошибок. Для сел
с полными топонимами — 73 года, с переходными — 56 и первичными
топонимами — 16 лет.
4 Закон больших чисел определяется как «свойство многих
закономерностей объективного мира формироваться и отчетливо проявляться лишь в
массовом процессе, лишь при достаточно большом числе элементов
совокупности» (180, 13—14).
87

А. Гонца и др.5 (см. 396—400 и др.; 362; 492; 383; 407, I, 433—
510; 407, II, 110—111).
При картографировании пунктов заселения с помощью
новых данных и последних публикаций документов (153; 407)
внесены соответствующие коррективы. Иногда
пересматривались не только локализация отдельных поселений, но даже
пределы целых ареалов расселения6. Карты дополнены
археологическими данными.
Расселение на протяжении XIV—XV вв. можно представить
в ряде карт по отдельным частям этого периода. Наиболее
целесообразно разделить его на интервалы в треть столетия7,
в основном совпадающими с главными этапами становления
феодализма и государственности в Молдавии. Карта второй
трети (середины) XIV в. (см. рис. 3) показывает расселение в
период появления Молдавского княжества и завоевания
страной независимости при господаре Богдане. Наметившийся
подъем экономики, интенсивный процесс развития феодальных
отношений и оформления институтов государственной власти
при его преемниках, особенно в правление господаря Петра
Мушата, приходятся на последнюю треть XIV в.8. Наконец,
последняя карта — первой трети XV в. (см. рис. 4) — относится
ко времени господарства Александра, отмеченного завершением
широкого хозяйственного освоения земель, ростом сельского и
городского производства, развитием торговли, оформлением
первоначальной сети городов, кульминацией феодализма
вширь, укреплением центральной власти (см. 148, 115—138; 84,
86—98, 108—116, 121 — 122; 260, 147—150; 85, 70—87).
Динамика Полученные ретроспективные карты показы-
размещения вают изменения в географии населения Мол-
населения
Молдавии в XIV— давии на протяжении столетия, до середины
середине XV в. XV в., и служат не только иллюстрацией, но
в еще большей степени объектом анализа динамики расселения.
5 К сожалению, результатом большой работы, проделанной П. П. Быр-
ней, воспользоваться нельзя, ибо впервые составленная им карта поселений
Молдавии XV в. опубликована без соответствующего указателя (25; 26).
6 Села, названные в документах XV — XVIII вв. в местности «под Бот-
нами», «в Ботнах», «у леса Ботны» и т. д., прежде помещались
непосредственно в долине р. Ботна, правого притока Днестра. Оказалось, однако, что
этот древний топоним, закрепившийся за рекой, обозначал довольно
обширную территорию, почти совпадающую с современной географической областью
Кодр в центральной части Днестровско-Прутского междуречья.
Соответственно и локализация сел должна производиться на всем ее пространстве.
7 Полувековые интервалы слишком пространны и сглаживают многие
важные особенности динамики расселения. К тому же в этом случае
практически выпадает из анализа первая половина XIV в., в которой оказывается
небольшое число поселений. Четвертьвековые интервалы, наоборот, слишком
дробны для рассчитанных пределов ошибок при определении времени
существования сел. Кроме того, первые две четверти XIV в., так же, как все
полугодие в первом случае, содержат малое, непредставительное количество
поселений.
8 Карта последней трети XIV в. не публикуется.
88

Карты XIV в. являются «естественными» пространственными
выборками из цельной картины размещения населенных
пунктов в середине и в конце XIV в. Высокая репрезентативность
этих выборок — соответственно 50 и 76% от числа всех
населенных пунктов (см. рис. 2) — позволяет с большой
достоверностью судить о конфигурации расселения и в известной
степени заселенности территории страны в тот период. Карта
первой трети XV в. отражает практически исчерпывающий (100%)
состав сети сельского расселения в Молдавии этого времени
(см. рис. 4). На основе карт составлены таблицы населенности
(см. табл. 6—8)9.
Исходным рубежом показанных в картах и таблицах
сдвигов в размещении населения страны является середина XIV в.
(см. рис. 3, табл. 6), когда было заселено менее 1/4 всей
территории Днестровско-Карпатских земель: преимущественно
лесные и примыкающие к ним лесостепные холмистые
предгорья и плато в западных, отчасти центральных и восточных
частях страны. Обширные пространства гор, лесов и степей,
составляющие остальные 3/4 страны, были еще пустынны или
очень слабо населены. К тому же неравномерность в
размещении населенных пунктов более или менее компактными
группами обусловила то, что и в заселенной части страны
оставались свободные земли, служившие резервом колонизации.
Судя по всему, в середине XIV в. наиболее заселенными
были подкарпатские районы (предгорные котловины Тазлэу-
Тротуш, Кракэу-Бистрица, Немцишор и прилегающие к ним
части долин Сирета, его притоков Молдовы и Сучавы, а также
Буковина) и нынешняя географическая область Кодр Днестров-
ско-Прутского междуречья. В западной и восточной частях
территории страны образовались естественно ограниченные
ареалы с наибольшим количеством поселений, высокой
густотой их расположения и предполагаемой наибольшей средней
плотностью населения, а также почти все города и местечки.
Исключение составляют только два портовых города на Черном
море — Килия и Белгород, появление и существование которых
непосредственно не связано с особенностями расселения в Кар-
пато-Днестровских землях этого периода. В этих ареалах было
сосредоточено примерно 60% всех населенных пунктов страны;
из них два выделяются самой высокой средней густотой
поселений: междуречье Молдова-Бистрица и Кодры Днестровско-
Прутского междуречья.
Эти наиболее населенные районы составляли базу
формирования сети населенных пунктов, складывавшейся в их
взаимодействии. Уже в середине XIV в. наиболее характерной внешней
чертой сельского расселения Молдавского княжества является
9 По картам (масштаб 1 :750 000) произведен расчет площадей
ареалов расселения, количества и густоты поселений в их пределах.
89

его очаговость, неравномерность размещения населенных
пунктов в виде гнезд и кучевых скоплений, полос и цепочек вдоль
рек и дорог, связанная с влиянием условий природной среды,
опосредствованных уровнем и типом хозяйственного развития
населения (см. 102, 69—75, 89—105).
В этот период расселение шло очень активно. На
протяжении второй трети XIV в. десятилетние темпы прироста числа
населенных пунктов достигли самых высоких показателей, в
пределах 7,4—9,0%, а уровень роста составил примерно 400 сел,
достигнув общего количества около 1000 поселений (см. рис.3,
табл. 6). Тем не менее это значительное число сельских
населенных пунктов концентрировалось на ограниченных
пространные. 5. Топонимическая карта Молдавского княжества XIV—XV вв.
(названия населенных пунктов в поземельных актах конца XIV—XV в.).
I — ареал восточнославянских топонимов; 2 — ареал молдавских топонимов; 3 —
ареал южнославянских топонимов; 4 — отдельные молдавские топонимы; 5 — отдельные
славянские топонимы; 6 — восточнославянские этнонимные топонимы; 7 —
южнославянские этнонимные топонимы.
90

03
>
X
О)
S
S
с*
о
о.
о
<в
в
о.
ев
О
ю
о
а
н
и
о
к
«3
s
я
а>
о
о
ев
О,
Численность сельского
населения
Густота поселении
*
к-во
жителей
средняя
густота
поселений
(на 100 кв.
км.)
средняя
площадь
(кв. км.) на
1
поселение
Предполагаемое общее
к-во поселений (100 %)
К-во поселений по
карте (50 %), рис. 3
Площадь
£
всего
пунктов
города и
местечки
сельские
поселения
*
а
Ареалы заселения
17,0
16,8
14,2
11,0
4,4
63,4
36,6
100,0
13 340
13 200
11200
8 680
3 500
49 920
28 560
78 480
78 480
ю* ю оо* со ю с£Гсо~«з*11
ОООО v'- Ю О t- «—СО
tC CO* CN* r^* tC Ю NN | 1
— (N г- t^ О 0
^*CN J N 1С g § О | |
1— <N СО t^ О СО О (N СЧ ^
у-, ^ ^ г-, со ^ о о
CO (N СО СО 1 _ ^ о, СЧ т£
О О © <М Ю CD^fO.O
СО СО ОО CD CN ОЭ ОО 1 О
N (N Ю ' Ю
10,2
8,6
8,2
3,7
41,8
58,2
100,0
05 OJ С^
со" со* о*
IN Ь О
2 500
2 300
1950
1850
850
9 450
13 100
22 550
71850
94 400
Южная Буковина
Северная Буковина
Междуречье Молдова-
Бистрица
Кодры Днестровско-
Прутского междуречья
Котловина Тазлэу-Тро-
туш
Всего по наиболее
заселенным ареалам
Остальная заселенная
территория
Вся заселенная терри-
тория
Незаселенная территория
Вся территория страны
та • к о • >Е о » JL
ffl « =g % о О « §
S11^ s i s s«
Г S S * * cj OJi
5 <y о «~^ J5 >>* £
««£= =и*2
5 « m 0.2 :><S4
о -
'«>,'
--I:
■во н
я • ох 2 с н а °
« = л S 5«з *г «з
^г*е§>£
г«^:
SiK
°> a та
5 £o ж £ к с
"" о a — са о
-so;
e; S а .
ООН
* ч й
^' U Г О С О ^ vg
'S~o£2
- Г i. m О О
Д, Ь
: - со ^ 2 °*ш '
* -: н ~ я о км с
й*1вв-а«
i „-ga
= s °^ u- с ою
_, * та^5 О... Я « = •
2 У о.4 2 о S йв ч^
н о "«о а - « га и та
ОТ, и ^ Ч оС
2^я2но|2*
_ о ОО^ЙО^
о о x g а.о a = n с
o.= £ ^c .«J x в
ocShhOo
О 4) O.J*
SPSS*'
CO - u r- - - <
о «5 w. 0.0 со я о-- j
5 S о со s о сиД '
=§-o^|oogc
О Cl о -5 C
ra«^ ss:
e .3 e ° <
5 ^ ? t-
O О oj - - «« y--.
SiEssggss-
С и С W Я Ч О Я«
91

ствах, в основном вдоль Восточных Карпат и в Днестровско-
Прутском междуречье. Создались два «полюса» расселения:
один на лесистом западе страны, у подножья гор, другой на
востоке, в холмистых, лесных и лесостепных районах Кодр.
Между этими «полюсами» лежали слабо или вовсе
незаселенные территории. Скопление населенных пунктов в
противоположных частях Днестровско-Карпатских земель, выраженная
неравномерность расселения в масштабе целой страны явились
следствием сложившейся военно-политической обстановки.
Основная часть территории Днестровско-Прутского
междуречья была захвачена татаро-монголами и вошла в состав
Золотой Орды (199, 5—9). В эти районы, где жило покоренное
местное население, и прежде страдавшее от постоянных
налетов кочевников, монгольские ханы, видимо, насильственно
переместили большие массы колонистов из Северного
Причерноморья, Подунавья и окрестных областей страны, искусственно
создав высокую населенность области Кодр. К середине XIV в.
здесь появляются многочисленные новые поселения с
культурой, аналогии которой прослеживаются в Северном
Причерноморье и далее к востоку, до Волги (195; 199, ПО—113).
Западнее земель, где непосредственно хозяйничала золото-
ордынская военно-феодальная верхушка, за Прутом и Бырла-
дом, простирались холмистые лесные и лесостепные местности,
постепенно переходившие в сплошные подкарпатские и горные
леса, где татаро-монголы появлялись только в составе хорошо
вооруженных и достаточно больших отрядов. Известно, что
кочевники обычно избегали углубляться в лесные местности.
Тем не менее в какой-то мере эта обширная территория ими
контролировалась, хотя всегда оставалась небезопасной.
Погребения ордынцев найдены близ Сучавы (456, 463) и около
с. Костешты на Пруте (175, 135).
Здесь, вплоть до Карпат, откуда начинались пределы
Венгерского королевства, образовалось обширное межграничное
пространство, в котором население концентрировалось в
возможно большем отдалении от границ Золотой Орды. В Под-
карпатье на ограниченной горами и рекой Сирет сравнительно
небольшой территории, составлявшей всего 5,8% площади
Днестровско-Карпатских земель, в середине XIV в. находилось
более трети (352 села, или 35,5%) всех поселений страны.
Редкие группы поселений встречаются в отдаленных местностях
Бырладского плато, долин Бахлуя и Жижии (15%). Близ
Карпат, вначале в основном в предгорных котловинах, оседала и
масса поселенцев из соседних Трансильвании, Галичины, Подо-
лии, а также Болгарии и др. Наиболее населенное в середине
XIV в. Восточное Подкарпатье составило ядро Молдавского
княжества, появившегося к середине XIV в. и к концу столетия
уже простиравшегося «от планины до моря» (407, I, 3). На
первоначальной территории княжества в середине XIV в., во вся-
92

ком случае в наиболее населенной его части, которую
составляли котловина Тазлэу—Тротуш, междуречье Молдова — Би-
стрица и вся Буковина, находилась примерно половина
населенных пунктов Днестровско-Карпатских земель и все
собственно молдавские города и местечки.
Вытеснение татаро-монголов из Днестровско-Карпатских
земель в течение второй половины XIV в. (199, 9—10) создало
условия для более интенсивной колонизации территорий,
отдаленных от Карпат. В последней трети столетия (см. табл. 7)
заселенная территория страны составляла уже 1/3 всей ее
площади от Карпат до Днестра. Заметно уплотняется сеть
расселения в центральной части Молдавии, на Бырладском плато
и примыкающих к нему долине реки Бахлуй, котловине Елан-
Хоринча и других, где возникает несколько новых сгустков
расселения (междуречье Бырлад — Васлуй, Тутова, Бахлуй—Кыр-
лигэтура), появляются новые пункты градообразования. В
наиболее населенных ареалах, занимающих 42% освоенной
территории, также остается высокая доля (61,5%) от общего
количества поселений страны, которая свидетельствует о
сохраняющейся неравномерности, очаговости в конфигурации
расселения. И хотя темпы прироста сел в последней трети столетия
несколько сократились (4,4—8,3%), о причинах этого говорилось
выше, рост их количества еще довольно высок — более 300, а
общее число превысило 1300 сел.
Наряду с увеличением заселенности Молдавского
княжества в целом в отдельных ареалах особенно заметны сдвиги,
которые являлись следствием перераспределения населения
между ними. В этом перераспределении наметилась тенденция в
пользу ареалов центральной части страны. Хотя наиболее
населенным оставалось в основном Восточное Подкарпатье
(котловина Тазлэу — Тротуш, междуречье Молдова — Бистрица
и Буковина) с наибольшим числом населенных пунктов (550 сел,
или 41,6% всех населенных пунктов страны), по относительной
заселенности на передний план выдвигаются также новые
ареалы в междуречье Бырлад — Васлуй (7,4), Тутова (7,4) и
Кырлигэтура (6,2) с 220 селами, составлявшими 16,5% от
общего числа по стране. В этом показателе они уступают только
соответственно ареалам Молдова—Бистрица (8,2) и Тазлэу—
Тротуш (7,2 поселения на 100 кв. км).
Увеличение количества населенных пунктов, расширение
пределов заселенной территории в Восточном Подкарпатье и
центральной части страны происходили, видимо, не только за
счет естественного роста населения и внешней колонизации,
но также вследствие переселения сюда людей из других
областей Молдавского княжества. В последней трети XIV в.
населенность Кодр Днестровско-Прутского междуречья резко
падает: намного сокращается площадь этого ареала,
уменьшается количество населенных пунктов, заметно убывает их средняя
93

a*
a
>
s
н
Q>
Q.
H
«
X
С*
о
ч
о
о
R
X
s
с
ca
cd
4
о
о
s
X
CD
4
СУ
о
ев
a
л к
1 *> s
Й =
1 <-» о
1 J3 ч
о w
о 5
1 — =
Я о
еле
коп
.=: u
ГГ
>=
о
юсе:
тота п
Гус
at • -—»
О О \в
га©2
U Bw
Sic
ч •*•«—
<и Я Е-
с
»2^-ч
5ss
<-> CJ ,
он'
с о.
gs
•*"
1 л
«3
§
с
2?
н
п
не •
о = 5
s-gg
w3«g
*
о • -
и « а
о г О
и >.н
?
• Я
га о.
12
2 о
«*э*
О Н S
o.w *
о 2
и 2
3|si
с» « о г,
"^с£
£
Ьй
с
и:
к
5
a
^
га
п
3
ч
га
а*
О.
<
СО
^
О
8
,
О
СМ
со"
1С
см"
г—<
ю
со
СМ
СО
СМ
СМ
Tj-
О*
О
О
г>-
CN
cd
X
я
а
о
ы
to
к
cd
я
00
см
о
ОО
СО
со
,__
ю
ч*
О
о
а"
00
~
1
ч*
h-
00
СО
00*
о
о
со
CN
cd
Я
5
о
>>
ю
се
cd
Я
а,
а>
а
си
и
Tf
со*
О
о
см
см
00
(М
г^.
Tf
^
а>
*-
со
ю
ч*
~"*
tr^
00*
о
со
СМ
cd
3*
Я
Си
н
а
s
■
«3
CQ
О
ч
о
си
.0
V
си
о.
>>
ч:
си
г^
Ю
ю
г^
о
со
^
г^
ч*
со"
СМ
со"
СО
00
1
СМ
СМ
СО
00
со*
8
'"*'
5S
>>
ч
о
Cd
DQ
1
«=С
«3
ч
о.
3
to
V
О.
>>
к[
li-
CU
СО
ю
о
о
о
со
см
СО
о
СО*
_
СО*
00
1
,^
^,
со
ю
4J*
о
о
со
"^
cd
о.
>^
н
СП
и
я
ч
а.
ОО
rf
ю
t^
ю
сч
г>
00
со"
"*
1С
(М
t^
*-
(N
S
Tt-
со"
о
о
о
*-^
а
>>
о
о.
1
1
СП
«=;
со
°1
со"
о
о
(М
т£
ь"
rf
со
см
rf
со
ю
1
1
1
со
^
СО
см*
8
ь-
ed
m
о
сож
со*
ю
см
ю
со
00
ю
о
ь*
ю
со"
t^
Tt*
1
1
1
со
со
ОО
см*
о
о
00
о.
с
1
о
CJ
CQ
о
о.
о
О)
я -
«=12
в*
я g.
S
Я О
о °
a «
S и
аз
^
^
СО
ю
о
•о
ОО
СО
СО
со
о
ю
со
^s
СО
со
00
"*
ю
о>
о
СО
со
со"
т*«
о
о
со
см
2
я
X
си
а>
о
cd
X
си
си
о
ю
я
ed
X
о
с s
ed
о ч
си а.
о cd
CQ
°l
io"
со
ю
r^
00
со
_
со
CM
со
•*
00*
со
|
ю
со
со
TJ*
ОО
со
t>©
со*о"
ю о
^_
о
о
Tf
со
к
я
о-
о
н
о.
о.
си
cd
X
X
си
ч
<и
а
cd
. X
к
ed
X
ч
Cd
н
CJ
о
<э
о*
о
t—•
о
ОО
со
СО
о
со
^j"
ют
см
о
о"
о
^^
t^
см
со
1^-
00
52
05
о>
rt
о"
СО
8
t-
00
см
к
я
а.
о
я
Q,
си
к
cd
я
я
си
ч
си
и
cd
я
с:
о
со
см
1
см
со
о?
.<о
о
о
ю
со
к
я
си
о
н
я
Си
си
си
н
ее
cd
я
я
си
ч
си
и
cd
со
си
X
о
ОО
со
СО
о
f—«
о
см
со
1^
о
см
СО
о>
о
о
о"
о
'—'
о
о
^г
(Л
я
cd
си
н
си
се
я
Си
о
н
я
Си
Си
си
н
С5
о
94

густота. Исчезновение многих сел в Кодрах и соседних
местностях было следствием вытеснения татаро-монголов за Днестр
к концу XIV в., которое сопровождалось разорением, резней,
пленением и угоном людей. Уцелевшие спасались бегством в
глубинные районы страны. Немыми свидетелями запустения
многих сел остались их селища, большинство которых
расположено в прежде захваченной татаро-монголами юго-восточной
Молдавии и соседних краях (см. с. 121). Кроме того, очевидно,
шли процессы внутренней колонизации, которые также могли
привести к некоторому перемещению населения.
К середине XV в. складываются основные формы
расселения феодальной Молдавии, которые сохраняются на
протяжении трех веков до начала XIX в. (59, 94—95). В течение первой
трети XV в. десятилетние темпы прироста количества сел еще
более снижаются в сравнении с предшествующим временем
(4,2—5,4%), процессы расселения происходят менее
интенсивно, несмотря на некоторые колебания. За этот период
появилось лишь более 200 новых поселений, а их общее число
достигло 1500, куда входит также 28 городов и местечек (рис. 4Г
табл. 8).
Восточное Подкарпатье, в наиболее населенных ареалах
которого было сосредоточено 562 села, или 37% всего их
количества по стране, начало уступать по заселенности землям к
востоку от Сирета: несмотря на некоторый рост здесь числа
селений, их доля от общего количества по стране снизилась в
сравнении с предшествующим периодом. В то же время
существенно увеличилась населенность центральных областей
Молдавии: на Бырладском плато и в долине р. Бахлуй
сосредоточилось уже 22% (328) всех сел. По средней густоте поселений
(8,0; 7,3; 6,3) они по-прежнему уступали только междуречью
Молдова — Бистрица и котловине Тазлэу — Тротуш. Если же
учесть остальные села, находившиеся за пределами наиболее
населенных ареалов, тогда еще более четко проявляется
тенденция роста населения центральной части страны. В подкар-
патской полосе, включающей предгорные котловины от Вранчи
до Немцишоры и Буковину, находилось около 620 населенных
пунктов (41,4%). Большинство населенных пунктов страны
оказалось в землях между реками Сирет и Прут с притоком
последнего Чугур — около 740 (49,5%), подавляющая часть
которых, примерно 580 сел, скопилась в центральной части
Молдавии — на Бырладском плато, в долине р. Бахлуй и
котловине Елан — Хоринча. Днестровско-Прутское междуречье в
первой трети XV в. оставалось очень слабо заселенным,
несмотря на рост числа населенных пунктов в сравнении с
предшествующим периодом. Если в последней трети XIV в. здесь было
около 100 селений, то к середине XV в. Кодры,
Приднестровская и Тигечская возвышенности насчитывают уже примерно-
140 пунктов (9,1%). В распределении сети городских поселений
95

£2
>
X
н
о
a
О
09
О.
<v
о
s
X
о
ч
ф
о
о
a
1 ^ =
41 =
w a
ность
насел
? о
2§
f°
«
5
[оселе
a
О
<->
>»
U
^г
^
s
а.
О»
•"
о.
S9
ий по
(100
X
о
4
и
о
с
а
«
£
= с
* о
о5
*
Н сч S
£ = *
>>*§
u at *
• а~ °
С л "" ч
. §^.<у
S?
а
о о
U Н
и ~
a >>
С
о S
« о,
р
о 2 =
о. С *
О о
U i~
J, ^1 ' к
J3 «> <У s
о 5 о ~
о w с 2
. „ >> I О S Я
Ji L. <у » Q,;:
- - ч н н
.а*-*
** •"•
с£
сипя
О
a
п
2
«=:
СЗ
о
о.
<
СО
ri~
»-*
Ю
t^-
СО
00
*""*
О
CD
rf
СО
CN
CN
CN
оо
CN
Ю
Ю
1^
«-*
_
о"
о
о
о
со
со
X
S
со
о
>>
to
о:
со
X
о
CN
»—<
§
О!
СО
'"^
•—
оо"
■*•
CN
*—t
О
т^
С5
О
cn
со
СО
со
о
CN
°1
t^"
8
СО
CN
со
Я"
3,
н
О
из
1
СО
а
О
Pt
ч
о
си
.0
V
си
О.
>>
си
О
аГ
о
00
т}«
CN
со
"**
о
СО
CN
t^
СО*
О
о
1
"^
со
СЛ
о
1—"
о
о
со
cn
со
X
X
со
о
>>
к
СО
X
СХ
CU
а
а»
и
ci
оо"
о
о
Tf
О
со
оо*
ю
cn
t—•
оо
00
cn
СО
1
cn
о
со
о
ю~
о
ю
со
со
ч
Q.
tQ
эХ
S
X
X
а.
О)
CQ
О,
с^"
о
о
00
00
со^
t>T
t^
со
ю
г^
со
У—*
cn
,
о
»—«
t^
rf
о
ю
ю
г*
О
X
со
со
со СХ
а 3
>^«
о. 5
- н
X и
* х
о *
о
ю
о
<м
со
СО
со
со"
со
ю"
ю
ю
со
00
со
о^
t^
CN
"3"
о
о
со
со
О-
>1
н
U
а.
OJ
^f
о
СО
СО
ю
—^
t^-Г
о
т}"
t^
^*
^_
t^
CN
CN
t^
CO
О
со"
о
о
о
а
о
а.
1
>>
ч
ГО
СО
СО
X
а
о
ч
н
о
ю
СО"
о
оо
rj«
Tf
CM
ю"
со
о
00
СО
с^
ю
1
1
со
ю
°1
со"
о
о
•—•
>>
а.
•
о
о
а
О
о
-С CD
X О
о °
3 а
со^
lO*
СО
ю
ю
rf
CN
ОО
ю
со"
со
ю
CN
со"
со
t^
Tf
о
^
о
CN
со
05
00
Tf"
rt*
о
о
ю
rf
1-^
«£
3
X
X
<и
ч
си
U
СО
X
си
си
ч
о
О
X
СО
X
о
со
о ч
t- «*
U <L>
CU O-
O CO
CQ
^
Tt"
CO
о
ОО
CN
CO
rf
о
со"
CO
CO
со
00
СО
СО
со
ю
ю
00
t^.
f—(
Tt-
ю
CN
ю*
ю
о
о
Tf
00
-
а.
о
а.
а.
CD
н
к
со
X
X
а;
ч
а>
о
СО
X
К
СО
ч
со
(-
U
о
о.
о
о
^—
ю
со
ь-
ю
CN
ю
TJ*
°i
~-т
CN
О
о
о
1-*
со
S
г-«
сх>
t^.
CN
t-
ю
^
^^
о
о"
о
1
1
|
|
|
1
CN
1
CN
I
1
00 СМ
rf Ю
со со
о
о
а
CN
со
X
а.
о
н
С
5!
1»
■о
X
X
V
V
СО
X
и
0
О
О
ю
^—1
CO
К
X
а*
о
X
о.
с
си
н
CR
СО
X
aJ
ч
<v
и
СО
со
а>
1
1
ю
СО
t^
ю
CN
|
|
1
ю
о
ю
»—'
Ci
а>
CN
1^-
«
'-^
о
о
о
о
о
•^
•^
о
3
X
СО
н
о
в,
о
X
с
Q.
еи
н
о
CQ
96

Сиретско-Прутское междуречье (11 пунктов) не уступает
Восточному Подкарпатыо (11 пунктов). Разница в том, что
большинство самых старых, прошедших длительный путь
становления более крупных городских центров (Сирет, Хотин, Байя,
Сучава, Роман) было расположено в Восточном Подкарпатье,
а здесь преобладали только развивавшиеся города (местечки),
среди которых выделялся лишь город Яссы.
Интенсивное расселение в центральной части Молдавского
княжества продолжалось на протяжении всей феодальной
эпохи. Оно было связано с ускоренным экономическим развитием
этих областей страны, которое привело к сосредоточению здесь
значительного хозяйственного потенциала, наконец,
послужило одной из важных причин перенесения столицы княжества
в Яссы. В течение XV в. в Сиретско-Прутском междуречье
было более 47% всех сел Молдавии, причем в его центральной
и южной частях их подавляющее число, а доля поселений
Днестровско-Прутского междуречья выросла до 15% (см. 26,
96—97). Спустя столетие, к 1591 г. население территории
между Сиретом и Прутом (около 40%), Днестровско-Прутского
междуречья (около 20%) составляло большую часть жителей
княжества (см. 66, табл. 9).
В последующие два столетия эта традиционная картина
расселения в феодальной Молдавии в принципе не изменилась.
По переписи 1774 г. Сиретско-Прутское междуречье оставалось
на первом месте по численности населения (40,5%), из которого
примерно 2/3 было сосредоточено в центральной части страны.
Продолжала расти и доля населения Днестровско-Прутского
междуречья (25,6%) (см. 59, табл. 10, 12, 13). Проявлявшаяся
на протяжении всей эпохи феодализма тенденция к
демографическому и хозяйственному развитию центральной и
восточной частей Молдавии была обусловлена особенностями
расселения, основные черты которого сложились до середины XV в.
В первой трети XV в., несмотря на интенсивность
колонизации, заселена была только меньшая часть всей территории
страны — немногим более трети (около 35%), а остальные
пространства — очень слабо освоены либо вовсе пустынны. В
освоенных областях Молдавии сеть расселения была довольно
густа: от 3,0 до 8,1 поселения, в среднем 4,5 поселения, на
100 кв. км10. Однако в пересчете на всю территорию страны
средняя густота заселения снижается до 1,5 поселения —
величины, показывающей слабую населенность Молдавского
княжества и существование больших земельных ресурсов.
Произведенные расчеты показали, что около 1400 г.
средняя густота заселения Трансильвании составляла 3,3
поселения (см. 576, 231); Марамуреша в XIV в. — 1,0 поселение
(см. 593, 34, 118); Валахии в XIV—XV вв. — 3,9 (см. 430, 27,
10 Некоторое уменьшение средней густоты поселений объясняется тем,
что площади заселенных ареалов росли несколько быстрее числа поселений.
7 Л. Л. Полевой
97

32), а к началу XV в., видимо, меньше: в Венгрии к началу
XIV в. — от 0,45 до 8,3 села (442, 192), т. е. в среднем 4,3. В
некоторых областях Польши уже в XIII в. средняя густота
поселений достигла по разным данным 4,2 и 6,2 населенных
пунктов (480, 458; 364, 64), а в одном из районов Чехии,
непосредственно около Праги, к началу XV в. свыше 20
поселений (сел, монастырей, отдельных крепостей, замков, городов
и местечек) на 100 кв. км.
Несмотря на заметные колебания в темпах прироста, на
протяжении XIV — середины XV в. в Молдавии происходил
стойкий рост численности сельского населения. В самом грубом
и приближенном исчислении (см. табл. 6—8) его уровень
поднялся от 79 000 в середине XIV в. до 126 000 жителей сел в
первой трети XV в., что показывает рост примерно за 70 лет в
1,6 раза, или среднегодичный темп прироста 0,5% (см.
приложение II, 5). Это был необычный для средневековой Европы
того времени рост населения за столь короткий срок.
Исследователи народонаселения феодальной Европы
отмечают замедленные темпы роста населения континента, часто
прерываемого кровопролитными войнами, опустошительными
голодом и эпидемиями, демографическими спадами. Рутинное
производство, низкая культура быта создавали условия д\ля
постоянного воздействия неблагоприятных факторов,
обусловливали высокий уровень смертности (292, 116—118; 441, 46—
50; 242, 83—90). Вплоть до 1800 г. средний ежегодный
прирост населения Европы, по данным Б. Ц. Урланиса, не
превышал 0,2% (254, табл. 22), а в Карпато-Балканских землях с
1000 по 1500 г. население практически, как считают,
оставалось стабильным (292, приложение). В определенные периоды
происходили колебания численности населения отдельных
стран, заметные внутренние региональные перераспределения
за счет процессов миграции между сопредельными странами.
Характерные и для эпохи феодализма массовые перемещения
изменяли баланс народонаселения и Дунайских стран (529; 65;
201; 662).
Довольно густое заселение меньшей части территории
Молдавского княжества, главным образом предгорных, холмистых
заселенных западных и центральных областей, т. е. ярко
выраженная общая неравномерность расселения, когда почти две
трети страны были очень слабо или вовсе незаселены,
выступает одним из факторов, долго определявших пути и уррвень
экономического развития страны в эпоху феодализма.
Расселение в феодальной Молдавии складывалось в сложных
условиях; на его темпы и особенности, как было показано выше
(см. рис. 2), сильное влияние оказывало политическое
положение страны, прежде всего татаро-монгольское господство,
борьба за его свержение и постепенное преодоление последствий,
коренные демографические сдвиги в результате широкой вну-
98

тренней колонизации, массовой миграции из соседних стран.
Однако пространственные формы расселения в Молдавии
зависели также от особенностей природной среды,
опосредствованных типом хозяйства населения. В конечном итоге расселе*
ние «формируется под воздействием хозяйственных факторов,
но, возникнув, оно и само выступает как объективно
существующее условие для дальнейшего развития хозяйства, могущее
способствовать развитию или затруднять его» (102, 88).
Развитие хозяйства Молдавии было связано с размещением в
процессе расселения его этнокультурных типов.
Этнолингвистическая (топонимическая) карта
Изучая этнокультурные процессы на территории
феодальной Молдавии, необходимо обратиться к истокам исторически
сложившейся преемственности этнического расселения (см. 59,
91—95). Преимущественно на материалах топонимики в
параграфе представлен опыт исследования этнической географии
на территории Молдавского княжества в период установления
феодализма, появления и укрепления молдавской
государственности (XIV—XV вв.), когда этнические консолидационные
процессы в основном завершились и картина распространения
этнокультурных групп молдаван, украинцев, болгар, венгров
и других в главных чертах выступает в уже сложившемся
виде. С этого времени этнические, хозяйственные и культурные
контакты между ними происходят на уровне взаимоотношений
основного населения страны — молдаван с другими
этническими группами, населявшими территорию Молдавского
княжества.
Значение топонимики Топонимика является основным источником
для историко- исследования этнической географии XIV—
этнических^ XV вв., ибо другие виды источников (письмен-
исследований ные> археологические, этнографические,
диалектологические и т. д.) в силу различных причин могут
использоваться лишь в качестве дополнительных.
Как известно, одним из важнейших этнических признаков
является язык (19, 37, 53—58). Однако от древнейших времен
до наших дней большинство письменных памятников языка не
дошло, а оставшиеся настолько фрагментарны, что попытки
судить по ним о расселении народов тщетны. Зачастую
последовательные исторические напластования сохранившихся
древних географических названий — бесценных памятников
языка — позволяют составить представление не только о том,
каким народом они оставлены, но также на каких территориях
эти народы или диалектные группы.жили и куда переселялись.
Топонимика в состоянии внести существенный, а порой
решающий вклад в этническую историю периодов, скудно освещенных
99

письменными источниками (см. 33, 25, 51; 250, 48; 211; 165,
62—76; 166, 12; 187; 151, 25, 26; 152, И—15).
Одно из первых ареальных исследований топонимики
провел Р. Росетти, который еще в 1905 г. определил на ее основе
область древнего венгерского расселения в юго-западной части
Молдавии (613). М. Штефэнеску и В. Михэйлеску по
распространению восточнославянских топонимов показали, что
северная часть Днестровско-Карпатских земель с древнейших
времен была заселена славянами, русинами — украинцами (638—
640; 530, 78—79). Главные черты этнической географии Дне-
стровско-Прутского междуречья, сложившиеся в этой области,
намечены М. В. Сергиевским, а вслед за ним Г. Ф. Богачем
(14). С севера на юг постепенно уменьшается доля топонимов
восточнославянского происхождения и начинают преобладать
молдавские (248, 350). Э. Петровичем определены зоны
славянских и славяно-романских топонимов в Карпато-Дунайских
землях (182, 183; 583, 158—168, 284—303). Интересный опыт по
выявлению аланских и тюрко-татарских наслоений в
топонимике восточной части Молдавии принадлежит Н. Раевскому
(227,58—60).
Работы в области ареальной топонимики нашли свое
обобщение и дальнейшую разработку в труде А. И. Еремии
«Названия населенных пунктов. Исследование по молдавской
топонимике». Использовав исчерпывающий материал по
Молдавской ССР и привлекая широкие аналогии на сопредельных
территориях, автор показал историческую стратиграфию
топонимов разного этноязыкового происхождения и их географию.
Молдавские топонимы преобладают не только в южных и
центральных, но также в северных районах Днестровско-Прутско-
го междуречья, а доля славянских топонимов постепенно
растет с юга на север (73, 169—170) и становится
господствующей на территории Северной Буковины. Это еще раз
решительно подтверждено историко-топонимическим
исследованием Ю. А. Карпенко «Топонимия Буковины», показавшим
динамику географических названий в пределах нынешней
Черновицкой области УССР с древнейших времен до наших
дней (93).
В топонимических работах, в той или иной степени
касающихся этнической географии Молдавии (640; 530; 248; 182;
183; 390; 227; 166—168; 285; 70—73; 93 и др.), не
рассматривался состав местных названий в пределах исторически
сложившихся в феодальную эпоху границ страны от Днестра до
Карпат. То же самое относится ко многим трудам историков,
использующих топонимический материал обычно для
иллюстрации высказанных положений.
Такая работа, охватывающая целую эпоху истории
Молдавии, требует многолетних, кропотливых специальных трудов.
100

Наш опыт работы с древним топонимическим материалом
ограничивается сравнительно небольшим периодом XIV—XV вв.,
для которого используется номенклатура части географических
названий, топонимы поселений, упоминаемых в древнейших
славяно-молдавских письменных источниках.
Этнолингвистические в советской топонимической науке на перед-
особенности НИ£ план выдвигается изучение закономерно-
ТОПОНИМИКИ о * J , „ г
Молдавии стеи словообразования, его формальной сто-
XIV—XV вв. роны, наиболее ярко отражающей не только
эволюцию языкового строя, но также глубинные исторические,
социально-экономические и этнические изменения в жизни
общества (166, 64—100; 168, 29—33; 73, 14—22; 93, 43—45), хотя,
как справедливо замечают многие топонимисты, следует
учитывать и смысловое происхождение географических названий,
их семантику (см. 73, там же; 152, 13, 81, 91—92).
Топонимика, изучая языковую принадлежность названий и
особенно словообразование, дает материал для суждения об
этнических границах и составе населения. Формальные
элементы языка, участвующие в образовании географических
названий, стали индикаторами не только языковой, но также в
известной мере и этнической общности, ибо, по словам В. А. Ни-
конова, «ареал форманта всегда отпечаток истории — он
связан с определенной общностью населения определенной
территории в определенное время» (166, 77). Карты
топонимических формантов дают возможность выявить границы
расселения народов при отсутствии или отрывочности других сведений
(164; 166, 77—84; 167, 19—22; 214; 215, 86; 129, 8; 73, анексе
VI—VIII).
Рассматривая систему формантов в топонимии Молдавии
XIV—XV вв., мы ограничиваемся только названиями
населенных пунктов в источниках этого времени. Причем получаем
довольно четко датируемый, хронологически сравнительно
узкий пласт географических имен — неоценимый источник этно-
исторических построений. Ибо датировка других категорий
топонимов — названий гор, рек, озер, урочищ и т. д. — часто
сопряжена с большими трудностями и возможна только в
пределах относительной последовательности напластований. Кроме
того, исследованию названий населенных пунктов Молдавии
посвящены капитальные труды М. В. Сергиевского, И.
Иордана, А. И. Еремии, Ю. А. Карпенко и других лингвистов,
заложивших основы этого направления в топонимике Молдавии и
Буковины.
Несмотря на то, что анализируемый ниже топонимический
материал сводится только к названиям населенных пунктов,
он представляет достаточно объемный и массовый источник
(около 1100 топонимов), охватывающий всю территорию сред-
101

невековой Молдавии и обеспечивающий репрезентативность и
корректность наблюдений11.
Для словообразования в топонимии селений Молдавии XIV—
XV вв. наиболее характерна аффиксация, т. е. формирование
географических наименований населенных пунктов в основном
с помощью суффиксов, гораздо реже префиксов.
Словосложение и словосочетание занимали незначительное место. В
подавляющем большинстве случаев это позволяет судить, на
какой языковой основе формировались топонимы, так как не
только разные народы, но даже отдельные диалектные группы
отличает свой набор и преобладание определенных
топонимических формантов (52, 34, 55—56; 166, 68—89; 168, 29—33; 285;
15,90—93).
Наиболее продуктивным формантом названий населенных
пунктов Молдавии XIV—XV вв. был древний, как считают,
фракийского происхождения и перешедший в восточнороман-
ское словосложение суффикс -ешть (-ешты): Думитрешты —
1429, VI. 3; Якобешты — 1438, VIII.2412. Обычно названия
населенных пунктов с помощью этого суффикса формировались
на основе антропонимов и указывали на связь села и его
жителей с определенным лицом: потомком основателя и главы
общины, а затем владельцем села (468, 157—161; 583, 247; 73,
137—139). Суффикс -ешты участвовал в образовании 44,5%
всех названий сел XIV—XV вв.
Близким по значению, но намного уступавшим предыдущему
по частоте употребления, был молдавский топонимический
суффикс -ень, -ань, (-ены, -аны) (Мунтены — 1398—1400)
Дознаны — 1436, VIII.24; Стоборены—1459, 1.3 и др.)> который
обозначал принадлежность жителей села какому-либо лицу
или месту, а также указывал на их происхождение из какой-
либо местности (468, там же; 73, 133—137). Названия
населенных пунктов XIV—XV вв. с суффиксом -ень, -ань составляют
18,5% полных топонимов сел Молдавии того времени.
Значительную часть топонимов сел представляют названия,
образованные с помощью других молдавских топонимических
суффиксов: -а(-я), -ел(-еле), ий(-ей), -и, -иш, -ши, -оае, -оане
и др. (см. 468, гл. III; 73, ч. III) (Фынтынеле — 1426, VIII.12;
Фаурел — 1429, IX.24; Ракитиш — 1452, ХП.21; Стынчеоае —
1472, Ш.2 и др.), а также ставшие собственными простые
молдавские нарицательные имена (Сихла — 1436,
VIII.11; Жиця — 1455, III.15; Мунте — 1466, 11.18 и др.) и
словосложения (Валесек — 1453, VI.20). Они также занимали
11 В число исследуемых топонимов не вошли первичные, «описательные»
названия населенных пунктов, формирование которых не завершилось («село
Петрики», «село, где был Костя» и т. д.); они не отражают этноязыковой
специфики словообразования топонимов (73, 71—73; 207, 75—78). Хотя они
составляют около трети всех названий населенных пунктов (412 сел),
используемая в работе часть (1100 сел) достаточно представительна.
12 Здесь и далее документы по 153 и 407.
102

существенную долю всех названий населенных пунктов —10,8%.
Таким образом, большинство (73,8%) наименований сел
Молдавии XIV—XV вв.— восточнороманского происхождения.
В образовании многих топонимов сел XIV—XV вв. высока
продуктивность также славянских суффиксов -овцы (-евцы),
-инцы (-енцы) (Букуровцы — 1392, 111.30; Томинцы — 1431,
VI. 15; Грабовцы — 1443, XI.29 и др.), которые, подобно
молдавским -ешть, -ень, служили прежде всего средством
выражения происхождения, принадлежности, а также, реже,
особенностей места обитания их жителей (167, 25; 72, 186, 188; 73, 144—
148; 93, 15—16). Эти наиболее продуктивные в XIV—XV вв.
славянские суффиксы отмечены у 12,5% всех топонимов сел
Молдавии.
Набор прочих славянских суффиксов XIV—XV вв. (см. 73,
ч.Ш; 93, табл. 1) очень разнообразен: -ов (-ово, -ова), -ин
(-ина), -ица (-ница), -инец (-анец), -авец (-овец, -овица), -и,
-чи (-че, -ча), -ье (-ие, -ия), -а, -ка, -на, -ище (-ища), -ок (-ак)
и др. (Садова — 1420, IV.25; Страхотин — 1398—1399; Молдо-
вица — 1408, Х.8; Стынчица — 1472, III.2; Собранец — 1435,
Х.18; Медвежи — 1432, VIII, 14; Проворотие — 1418, III.17;
Берестия — 1456, VI.8; Хлубока — 1438, VI.20; Хливище —
1413, VII.6 и др.). В славянской топонимике поселений этого
времени употреблялись словосложения (Суховерх — 1413,
VII.6; Миходрей — 1428, 11.16; Великосилцы — 1445, VII.15;
Урвиколеса — 1461, VIII.12; Громобитная — 1488, IV.6 и др.),
словосочетания (Белая криница — 1436, VII.17; Белое озеро—
1442—1443; Высокая пасека — 1443, XI.29 и др.), простые
нарицательные имена (Березка — 1436, VI.6; Гарбузы — 1497),
прилагательные (Каменное, Красное — 1431, VI.15; Дубовая —
1447, 1.14) и другие грамматические формы. Все они составляют
около 12% названий населенных пунктов Молдавии XIV—XV вв.,
а вместе с предыдущими наиболее продуктивными в это время
славянскими суффиксами -овцы, -инцы — примерно 24,5%.
Сравнительно небольшое место в топонимии сел Молдавии
занимали этнонимные названия. Довольно распространены
молдавские по происхождению названия сел: Руси (1458, Х.26;
1499, XI.26 и т. д.), Руши (1463, VII.31, 1479, ХН.ЗО), Русканы
(1466, XII.8) и т. д., свидетельствующие о славянской,
русинской принадлежности их жителей (468, 281). К этнонимным
названиям сел того же происхождения относят и Рошиоры
(1434, 1.29; 1438, 1.17 и т. д.) и даже Рошканы (1469, VI.5;
1500, 111.27) (468, 217—218, 281—282). Всего насчитывается
12 топонимов сел такого рода.
Заметное распространение в сельской топонимии XIV—
XV вв. получило название Сырби (1423, 111.31; 1436, IX.19;
1437, ХП.20; 1448, VII.27 и т. д.), относящееся к 9 населенным
пунктам. Внешне ясное его этническое значение стало
предметом обсуждения топонимистов и историков, и в настоящее вре-
103

мя высказывается мнение, что население этих сел могло быть
не только сербским, но также болгарским; возможно даже не
столько сербским, сколько болгарским (468, 262—265).
К этой группе топонимов примыкают названия сел Шкеены,
Шкеи (1436, IX.19; 1448, VII. 15; 1455, VIII.23; 1502, VII.2),
происхождение которых ведут от средневекового латинского sclavus-
slavus=славянин, преобразовавшегося в старовосточнороман-
ской лексике в «скиу» (мн. ч. скеи, шкеи) (612, VI, 59; 582,
315). И. Иордан полагает, что этот термин имел более
ограниченный этнический смысл: «скиау», «скеу» = болгарин (468,
265).
К этническим топонимам, не требующим особых пояснений,
могут быть отнесены Сасены (1448, VII, 27), Сашчоры (1443,
XI.29), от вост. ром. сасы = германоязычное население Трансиль-
вании; Циганешты (1420, IV.25) и Циганеи (1495, 1.12); Герце
(1437, XII.20), от вост. ром. = греки (93, 52), Грецкое (1403, 1.7)
и Греки (1464, IX. 12); Болгары (1436, VII.1), село, где есть
Павел болгарин (1434, 1.29), Булгары (1462, IX.15); село Ма-
нево татарское (1437, III.12), Татары (1472, VIII.19), Татараны
(1484, V.14)*, Татарешты (1487, 1.12) и т. д. Так или иначе
происхождение этих топонимов связано с жителями
соответствующей этнической принадлежности.
Этнонимические топонимы, а также неясные названия
составляют остальные 1,7% всех рассматриваемых имен
населенных пунктов Молдавии XIV—XV вв. Произведенные
топонимические этнолингвистические наблюдения дают возможность
наметить этническую географию населения Молдавского
княжества в начальный период его существования.
Этническая Одним из основных методов в общественно-
география исторических исследованиях, который в по-
и состав населения г *
Молдавии следнее время завоевывает все больше сто-
XIV—XV вв. ройников и начинает широко применяться в
археологии, этнографии, лингвистике и других дисциплинах,
становится картографирование (218; 271; 6). Объектами
картографирования выступают разные категории географических
названий. Для этнической географии такими объектами
являются названия, «объединенные по национально-генетическому
признаку» (213, 106; 215, 86—89). Особенно интересные
результаты дает комплексное картографирование, сопоставление
топонимических с диалектными, этнографическими,
археологическими, социально-экономическими и другими явлениями (168,
29—30; 215, 91—92; 284, 22—30).
Существует много способов нанесения на карту
топонимических явлений. Из них для нас наиболее приемлемым
представляется изображение ареалов штриховкой для сплошных
массивов однородных по этнолингвистическому признаку
названий (территории распространения молдавских по
происхождению топонимов и восточнославянских) в комбинации со
значки

ками для обозначения отдельных качественно выделяющихся
в ареале объектов. Полученная этнотопонимическая карта
(см. рис. 5) в сопоставлении с картами расселения (рис. 3, 4),
в которые также внесены элементы этнолингвистических
явлений, показывает не только размещение топонимических
объектов, объединенных по языковому признаку, но также
динамику их развития в пространстве и времени.
В северной части Молдавского княжества в XIV—XV вв.
явственно выделяется сплошной массив восточнославянских
по происхождению топонимов (рис. 5), многие из которых, как
показали исследования М. Штефэнеску, В. Михэйлеску,
М. В. Сергиевского, А. И. Еремии и Ю. А. Карпенко, очень
древни (640, 204—205; 530, 78—79; 248; 335; 72; 73, 28—30; 93,
8—10, 42, 46—52). Ареал этих топонимов занимает всю
Буковину и северную часть Днестровско-Прутского междуречья, а
также районы вдоль Прута и Днестра, до центральных
областей Молдавии. Историческая преемственность такого
размещения восточнославянских топонимов в основных чертах
сохраняется вплоть до наших дней (530, рис. 1, 3; 390, 88; 248, 340—
349; 14, 232, 73, 28—29, анексе VI—VIII). Русино-украинская
топонимика севера Молдавии смыкается с топонимикой
Украины, составляя единый массив распространения характерного
спектра славянских формантов, особенно суффиксов -овцы,
-инцы, также на территории Галичины и Подолии (167, 21).
Топонимисты связывают ареал восточнославянских по
происхождению географических названий с расселением русино-
украинского населения (640, 204—205; 530, 78—79; 72, 189; 73,
30; 93, 42, 215), сопоставляя их пространственное распределение
со статистическими данными об этническом составе населения
этой территории (248, 347, 350).
На остальной территории Карпато-Днестровских земель в
XIV—XV вв. обширным и довольно компактным ареалом
распространяются названия населенных пунктов молдавского
происхождения. Ареал молдавских топонимов занимает все
Восточное Подкарпатье, Центральное Молдавское плато и
достигает Кодр Днестровско-Прутского междуречья.
Отдельные его выступы заходят к северу в междуречье Прута и Си-
рета, вплоть до Северной Буковины, и к югу вдоль долин
Нижнего Прута и Нижнего Сирета.
Оба ареала, молдавских и восточнославянских топонимов,
соприкасаются, образуя довольно широкую полосу взаимного
проникновения, интерференции.
В то же время в разных частях ареала молдавских
топонимов выделяются группы или отдельные названия населенных
пунктов славянского происхождения с суффиксом -овцы, -инцы
(Митюковцы — 1411, 1.6; Костинцы — 1429, VI.3; Ржавенцы,
1441, IX.29—407, I, 41, 134, 303 и т. д.). Особенно много таких
топонимов сосредоточено в подкарпатской котловине р. Бистри-
105

ца и на ее притоках. Топонимы с суффиксами -овцы и -инцы
за пределами восточнославянского (русино-украинского) ареала
не всегда свидетельствуют о проникновении именно этого
населения в глубину молдавского массива. Подобные форманты
распространены на территориях славянского расселения
вокруг восточнороманского топонимического региона не только
в юго-западной Украине, но также в Словакии, Югославии и
Болгарии, местами вдаваясь в так называемую карпатскую
«зону недоступности» (167, 21). Тем не менее, некоторые топо-
нимисты находят, что восточнославянские топонимы проникли
вплоть до юго-западных пределов карпатского романского
топонимического ареала (390, 88).
Несомненными свидетельствами продвижения отдельных
групп русинов или сохранения с давних времен остатков
прежнего древнерусского населения в центральных районах
Молдавии являются этнонимные названия населенных пунктов Руси
(Руши, Русканы и т. д.), встречающиеся главным образом в
северной части ареала молдавских топонимов (см. рис. 5).
В южной же его части значительно количество названий
населенных пунктов, связанных с расселением южных славян,
главным образом, видимо, болгар. Топонимисты
высказываются за южнославянское происхождение этнонимных топонимов
Сырби, Шкеи, Булгары, а также ряда географических
названий: Леповешна, Лапушна — 1430—1431, IV.10 (73, 29, 67);
Борыли—1432, VIII.14 (468, 92); Выртоп — 1436, II, 17 (73,
58); Дохтана — 1436, IX.8 (182, 23—24; 468, 352); Липовец—
1437, 11.24, Лисец — 1455, VIII.23; Сухулец — 1469, VI.6 (468,
119); возможно, Думбравица — 1447, VIII.22, 1491, XI.6 (182,
10); Саличе — 1437, XII.20 (468, 258) и др. Место, где было
болгарское село, упоминается в документе от 24 сентября
1468 г. на Ковурлуе (362, 1, 130). В XIV—XV вв.
южнославянские географические названия распространяются шире и
увеличиваются количественно в сравнении с предшествующим
периодом (ср. 182).
Кроме этих главных этнолингвистических групп названий
населенных пунктов на территории Молдавского княжества
XIV—XV вв. рассеяны другие единичные этнонимные топонимы
сел, показывающие расселение отдельных небольших
этнических групп: Сашчоры—северо-западнее г. Сучава; Циганеш-
ты — на р. Быковец, притоке р. Бык, близ Кишинева; Цига-
неи — около г. Текуч на Бырладе; в устье р. Жеравец
находилось цыганское село (1414, VIII.2 — 396, I, 103); Герце,
Грецкое и Греки — в разных местах Буковины; Татары —
юго-восточнее г. Сучава, Татараны — северо-западнее г. Быр-
лад, Татарешты — севернее г. Васлуй, с. Тамырташовцы —
на р. Шомуз, южнее Сучавы, также было татарским (1411,
IX. 22 — 396, I, 92).
Остается открытым вопрос о географических названиях
106

мадьяроязычного населения, не оставившего заметных следов
в документально зафиксированной топонимии сел XIV—XV вв.
Тем не менее в литературе давно сложилось представление,
что юго-западная часть Молдавии, долины Тротуша, его
притока Тазлэу и среднего Сирета от Романа вплоть до района
Бакэу, а также ряд других мест Молдавии являлись ареалом
размещения венгров (613, 2—8; 544, 83—84; 428, 308—309),
где известно довольно много географических названий рек, гор,
холмов и других объектов, как считают, венгерского
происхождения (613, 3—6). Однако время появления этих топонимов
неясно, ибо первые упоминания их подавляющей части в
письменных источниках встречаются после XV в.
В топонимии населенных пунктов XIV—XV вв. к венгерским,
видимо, следует отнести лишь единичные названия: Гыртан
(от венг. gyertyan = rpa6 — 1400, VI.29), Ардеоа (венг. erdo =
лес — 468, 85—86; 1412, 11.19) в долине р. Тазлэу. Среди ан-
тропонимных названий сел со славянскими и молдавскими
суффиксами встречаются также топонимы, образованные от
имен или прозвищ основателей либо владельцев селений,—
несомненно, венгерского происхождения: Фауроане (венг. For-
го—468, 167—1455, VIII.15; 1474, IV.5), Тамашел (венг. Та-
mas — 468, 175—1495, Н.З), Ласловцы (венг. Laszlo — 1410,
III.15), Бираешты (венг. Biro — 1446, 11.21 и др.). Эти селения
расположены в юго-западной части Молдавии. И. Иордан
считает, что жители таких сел были венграми (468, там же). По
документам XV в. их можно насчитать примерно два десятка.
Вопрос о времени основной венгерской колонизации в
Молдавии, на наш взгляд, остается открытым. Даже если
венгры и сасы, по мнению некоторых исследователей,
переселились из Трансильвании в пределы Куманского епископства, в
юго-западную часть Молдавии к середине XIII в. (428, 41—42,
84), то последовавшее вскоре татаро-монгольское нашествие
имело губительные последствия для всего населения этих мест.
О его трагической судьбе рассказывает современник событий
католический монах Рогерий в своей «Горестной песне»
(Carmen miserabile). Татаро-монгольские отряды, «реку,
называвшуюся Серет, перейдя, вступили в землю епископа Куман и
одолев людей, которые сошлись для битвы, приступили к
захвату всей земли»13, предав ее огню и мечу. Новый поток
переселенцев из Трансильвании в земли к востоку от Карпат в
конце XIII—XIV в., видимо, захватил и какую-то часть
мадьяроязычного населения, но несомненные документальные
свидетельства о венграх, секуях, их сельских поселениях и
массовом оседании в молдавских городах относятся к XV—
XVI вв. (428,84—88).
13 Bochetor autem cum aliis regibus fluuium qui Zerech dicitur transeuntes
perueuerunt ad terram episcopi Comanorum et expugnatis hominibus, qui ad
pugnam conuenerant, ceperunt terram totaliter occupare (611, 33).
107

Создается впечатление, что основная часть этой этнической
группы поселяется в Молдавии довольно поздно. Р. Росетти,
кроме общих рассуждений, не смог привести ни одного
документированного и географически ясно локализованного довода
в пользу своего мнения о расселении венгров в юго-западной
части Молдавии в XIII—XIV вв. (613, 36—41). Г. Настасе и
другие авторы, разделявшие это мнение, также по существу
ничем его не аргументируют (544, 82; 356; 428, 84 сн. И;
575, 259—260)14.
К XIV в. может относиться и часть топонимов, вероятно,
алано-иранского, а также тюрко-татарского происхождения в
центральной и южной частях Днестровско-Прутского
междуречья (см. 381; 227, 58—60; 285, 194, 250, 273—274, карта 12;
73, 41—44), несомненно, связанных с пребыванием здесь этого
населения (195, 191—196; 206, 152).
В возникших на протяжении XIV — начала XV в.
молдавских городах Сирете, Байе, Сучаве, Романе, Яссах и других,
вошедших в пределы Молдавского государства — Хотине и
Белгороде, население было этнически очень пестрым. Среди
их жителей были молдаване, украинцы, сасы, венгры, греки,
татары, немцы — переселенцы из Польши, армяне, итальянцы
и др. (141,207).
Показанная здесь этническая география Молдавии XIV—
XV вв. построена на топонимических, этноязыковых данных,
которые, как предостерегают специалисты, не следует
однозначно воспринимать при этнографических ареальных
наблюдениях (211; 168, 31). Тем не менее, особенно в случаях ясной
языковой основы формирования топонимов установленного
ареала, это признанный путь реконструкции этнической
географии и исследования этноязыковых и других взаимоотношений
народов, населяющих данную территорию. Ф. Энгельс,
основываясь на распространении названий населенных мест,
проводил границу между романской и германской языковыми
общностями в процессе образования средневековых народностей
(Маркс /С. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, 409—410). Хотя язык, как
подчеркивает Ю. В. Бромлей, не всегда является этнодифферен-
цирующим или этноинтегрирующим признаком, тем не менее
нельзя игнорировать «по существу роли языковой общности
как этнического разграничителя, без чего подобная общность
практически и не может выступать в качестве этнического
признака». И далее замечание, непосредственно касающееся
нашего материала. «Судя по всему, этноразличительным
свойствам языка не на всех этапах всемирно-исторического
процесса принадлежала одинаковая роль... С переходом к классовому
обществу и с образованием новых, более крупных этносов, так
14 К этому мнению недавно присоединился В. П. Шушарин со ссылкой
на работы Р. Росетти, Г. Настасе и венгерского историка Л. Микеча (327,
50—51).
108

называемых народностей, этническая роль языка, судя по
всему, возрастает» (19, 56, 57—58).
Расселение различных этнических групп на территории
Молдавского княжества складывалось постепенно и даже за
сравнительно небольшой исторический период XIV—XV вв.
претерпевало заметные изменения. Возникновение
Молдавского княжества и вытеснение татаро-монголов за Днестр стали
существенными факторами в расселении этнических групп к
концу XIV в. Отступая, татаро-монголы громили многие
оседлые поселения, поэтому юго-восточная часть Молдавского
княжества опустела. Только в западной части Кодр Днестров-
ско-Прутского междуречья сохраняются одиночные молдавские
и славянские села. Густая сеть молдавских поселений
занимает все Восточное Подкарпатье и Центральное Молдавское
плато, постепенно к концу XIV — началу XV в. продвигаясь
за Прут в Кодры, на север в Буковину, на юг в Ковурлуйскую
лесостепь. В то же время русинские поселения
распространяются по всей северной части Днестровско-Карпатских земель,
входя в тесное соприкосновение с молдавскими. К первой
трети XV в. (ср. рис. 3, 4) усиливается территориальное
взаимопроникновение молдавских и русино-украинских поселений.
Образуется довольно широкая полоса интерференции,
продолжаются экономические, культурные, языковые и этнические
взаимоотношения.
По топонимии населенных пунктов XIV—XV вв. можно
проследить доминирующую роль восточнороманского этноса в
процессе расселения. Распространение носителей
восточнороманского языка вплоть до Северной Буковины отмечено уже
в первой половине XV в. в смене славянских формантов
названий многих сел -овцы, -инцы на романские -ешть, -ень (93,
14—15). В целом по Молдавскому княжеству на протяжении
XV в. этот процесс охватил не менее 35 сел15. Эта цифра не
15 Шербовцы, упомянутые в документах 1392, II 1.30 и 1431, V.15, в
1488, III.12 уже называются Шербанешты; 1398, VII.2 — Бодино, 1404,
VII.20 — Бодинцы, 1443, XI.29 — Бодешты; 1403, 1.7 — Аверовцы, 1444,
IV.11 — Аверешты; 1403, VIII.1 — Ильяшевцы, 1436, V.10 — Илишешты;
1407, III.8 — Панковцы, 1458, IV.12 — Панчешты; 1408, IX.16 — Леуку-
шовцы, 1458, IV. 12 — Леукушаиы и т. д. Причем, получив новый
романский формант, топонимы сел сохраняют его на протяжении всего
существования. В том, что это не самодеятельность писцов грамот или официальное
переименование сел, а отражение в поземельных документах местных
топонимических реалий, убеждает сосуществование названий сел славянского и
романского происхождения. В акте от 1 августа 1403 г. названы рядом села
Комановцы и Краметонешты, а также Ильяшевцы (407, I, 26); в 1407 г.,
II 1.8 вместе с селами Скорцевцы и Панковцы, названия которых
сформировались с помощью славянских суффиксов, приведено чисто молдавское
название села Калугеры (407, I, 30—31); в 1420 г., IV.25 перечислены Кор-
нешты, Миклаушешты, Лознова, Садова и другие села с романскими и
славянскими топонимами (407, I, 67); в 1429 г., 11.10 села Калиновцы. При-
жолтены и др. (407, I, 124); много сел с разным этноязыковым
происхождением названий приведено в акте 1429 г., VI.3, подтверждающем владения
109

так уж мала, если принять во внимание, что все такие села
сосредоточены главным образом в местах славяно-молдавской
интерференции и число случаев смены формантов их
топонимов, которое, удалось проследить по документам, явно
занижено. Особенно знаменательно в изучении молдаво-славянских
этноязыковых взаимоотношений, отразившихся в топонимии
сел XIV—XV вв., практически полное отсутствие обратной
смены романских суффиксов славянскими.
Топонимическая карта XIV—XV вв. (рис. 5) отражает
главным образом распространение формантов, хотя в нее
внесены также некоторые иные, семантико-лингвистические
элементы (этнонимные топонимы, топонимы, возникшие на
определенной этноязыковой основе, и т. д.). В местах перекрытия
молдавского и украинского ареалов явственно выделяется
полоса интенсивной славяно-романской топонимической
интерференции, идущая с некоторыми перерывами с северо-запада,
от Южной Буковины, на юго-восток, в Кодры Днестровско-
Прутского междуречья. В массиве молдавских названий
населенных пунктов также множество топонимов сел восточно- и
южнославянского происхождения, а также этнонимных
названий, обладающих относительной негативностью. Эти топонимы
(Руши, Сырби, Шкеи, Болгары) подчеркивают их
обособленность и единичность в массе населения иной этнической
принадлежности, в данном случае молдавского. В ареале
сплошного молдавского расселения эти названия подчеркивают
существование лишь отдельных славянских сел.
Если, как сказано в одном из специальных сборников,
топонимическая картина «содержит неоценимые для этнографии
свидетельства, указывая пути и границы былого расселения
народов» (Этнография имен, 1971, 4), то она может послужить
познанию, в комплексе с другими дисциплинами, этнических
процессов, протекавших на территории Молдавии в XIV—XV вв.
Языковые славяно-восточнороманские взаимоотношения
интенсивно изучаются лингвистами (121, 30—38; 37; см. также 57).
Т. П. Ильяшенко выделила два хронологических среза
формирования молдавского языка и славяно-романских контактов,
из которых второй охватывает период от X—XI до XIV вв.
(76, 79—82). Эти контакты явились результатом
взаимоотношений и размещения этнических групп в Днестровско-Карпат-
ских землях, в известной мере отраженных топонимиче-
сыновей одного из самых крупных молдавских феодалов начала XV в. вор-
ника Ивана (407, I, 134). Особенно показательно наличие в одном
поземельном акте двух диминутивных (уменьшительных) форм
топонимов-синонимов, находившихся в одной местности, происхождение которых принадлежит
восточнороманскому и славянскому населению. В документе 1472 г., II 1.2
господарь Стефан подтверждает владения комиса Илие Хуру около г. Аджуд
и среди них на р. Полочин, притоке Сирета, два селища Стынчеоае и Стын-
чица (407, II, 270). Подобных примеров разной этноязыковой
принадлежности топонимов можно привести множество.
ПО

ской картой. Уже в XIV—XV вв., как показывает карта,
существовала непосредственная территориальная связь между
молдавскими, восточнославянскими и южнославянскими
говорами (см. 121, 37—38), которая, по предположению
А. С. Мельничука, могла доходить лишь до XIII в. (136, 51).
Особенно интересные наблюдения для сопоставления с
топонимией XIV—XV вв. дает лингвогеография. Р. Я. Удлер
прослеживает очень интенсивные молдаво-украинские
языковые контакты с древнейших времен, особенно в Буковине (287,
166—167; 288, 170; 289, 25), а также контакты юго-западных
молдавских говоров с южнославянскими (289, 22—24).
Примерно такую же картину дают исследования
сельскохозяйственной (177; 178) и другой (262; 267) молдавской
терминологии. Таким образом, диалектологические исследования, хотя и
не вскрывают четкую картину последовательных языковых
хронологических напластований, в общих чертах
подтверждают историческую преемственность этнического расселения и
взаимоотношений, отраженных в топонимии XIV—XV. вв.
К сожалению, материалы других смежных дисциплин
(археологии, этнографии) пока не готовы к равнозначному
комплексному сопоставлению в области этнической географии
Молдавии с данными лингвистики (топонимики, диалектологии,
лингвогеографии и т. д.). Тем не менее археологические
материалы показывают, что Северная Буковина являлась древней
славянской землей (274; 278), а Восточное Подкарпатье и
центральные холмистые области Молдавии в XIV—XV вв.
были сплошь заселены молдавским населением (667, 141—142,
148; 209, 48—49).
Если исходить из этнолингвистической карты Молдавии
XIV—XV вв., построенной в основном по материалам
топонимии расселения, то к середине XV в., когда уменьшается
интенсивность демографических процессов предшествующего
времени, размещение основных этнических групп (см. рис. 5)
удивительным образом совпадает с сообщениями молдавских
летописей. «Пишется в молдавской летописи, в предисловии, о
том, что... охотники (из Марамуреша. — Л.П.)... попали в
место, где теперь торг Сучава... Там, в том месте, они нашли
пасеку с ульями и глубокого старика... из племени русов,
которого звали Ецко... Ецко сказал: места эти пустынные и без хозяина...
и простираются вниз, до Дуная, а вверх до Днестра, где граничат
со Страной ляхов... Поняв эти слова, охотники поспешили в Ма-
рамуреш, откуда вывели своих людей в эту сторону и других
побудили, обосновались вначале у гор и распространились по
Молдове вниз. А Ецко пасечник, как узнал о поселении мара-
мурешцев, сразу же ушел и он в Страну ляхов, привел
множество русов и поселил их по реке Сучава вверх и по Сирету к
Ботошанам» (Подчеркнуто мной. — Л.П) (291, 65—66). Эту
версию из интерполяции Симиона даскала к летописи Григоре
ill

У реке XVII в. другой молдавский летописец того времени
Мирон Костин в своей стихотворной истории Молдавии и
Валахии развернул в живописный рассказ, показав расселение
молдаван и русинов — украинцев, во многом совпадающее с
этнической картой XIV—XV вв.: «Заселялись людьми вес
места и равнины до Дуная и Днестра, охватили все
низменности, пересеченные реками, до Черного моря. Драгош,
исполненный усердия, распространил романцев по равнинам16, сасов
ремесленников и русин возле гор, служиторов своих передвинул
на равнины пониже. Разместил и русин-поселян из
Покутии и Подолии; они населили Черновцы, Хотин и всю
область Днестра, цинуты Орхей, Сорока и на Пруте половину
цинута Ясс, а также половину цинута Сучавы». Здесь же на
полях рукописи заметка М. Костина, что и в его время, т. е.
во второй половине XVII в., «цинуты Черновицкий, Хотинский,
половина Ясского, половина Сучавского полностью русинские»
(401, 261).
Компактное и массовое расселение украинцев определило
существование этнической границы с молдавским населением.
Длительное -время, вплоть до XVII в., украинско-молдавская
этническая граница, видимо, продолжала в основном
оставаться такой, какой сложилась в прошлые три столетия (79, 82—
84). Только к концу феодальной и началу капиталистической
эпох в большинстве цинутов Верхней страны (Цара де Сус)
молдавское население уже численно преобладает (75, 17—19;
74, 15—17, 19—20; 86, 57), т. е. все время продолжался процесс
расширения молдавского этнического ареала. Традиционные
славяно-молдавские взаимоотношения сложились и на юге
страны. Населенные пункты XIV—XV вв. с названиями
южнославянского этнонимного (Сырби, Шкеи и т. д.) и другого
происхождения в основном следует связывать с новой волной
переселенцев из-за Дуная (29, 83—84), среди которых, как
считают, по аналогии с семантикой названий Унгурень и т. д.,
могли быть также и восточнороманские элементы (451, 201 —
205). Переселения с Балкан в южную часть Днестровско-Кар-
патских земель продолжались и позже; последняя
значительная миграция относится к XIX в. (137). В отличие от севера
страны расселение южных славня в средневековой Молдавии
не было компактным и их численность в сравнении с
восточнославянским, украинским населением была много меньше. То
же самое относится к другим этническим группам XIV—XV вв.:
татарам, сасам, цыганам, грекам и венграм.
Мы не стремились представить этнические процессы в
Молдавском княжестве на всем протяжении феодальной эпохи. В
работе даны лишь наброски этнолингвистической географии
16 М. Костин, несомненно, под равнинами (кымпий) понимает более
низкие в сравнении с горами холмистые ландшафты Молдавии и отличает
их от низменностей (шесуриле) (см. 401, 261).
112

Таблица 9
Динамика этнолингвистических групп на территории Молдавского
княжества XIV—середины XV в. (по данным сельской ойконимики)*
Этническая группа
Восточнороманская
Восточнославянская
Южнославянская
Прочие:
цыгане
татары
венгры
сасы
греки
Всего
Середина XIV
к-во
сел
596
322
36
46
i 1000
к-во
населения
41720
31020
2520
3220
78 480
в.
%
48,7
39,5
3,3
8,5
100,0
Первая треть XV в.
к-во
сел
1090
302
37
28
1457
к-во
населения
87 200
33 335
2960
2240
| 125 735
%
69,3
26,5
2,3
1,9
100,0
* Таблица построена по данным топонимики сельских населенных пунктов с учетом
этноязыковой принадлежности полных, сформировавшихся названий, этнонимных, некоторых антро-
поннмных и других имен. Кроме того, учтены первичные и переходные формы топонимов в
зависимости от того, насколько удалось выяснить их этническое происхождение (антропонимы
и др.), а также сообразно положению этих пунктов в определенном ареале заселения. За
единицу исчисления принято село с изменяющейся на протяжении XIV — первой половины XV в.
средней людностью в 70—75—80 жителей. Исключение сделано для русинских сел Буковины,
где средняя людность была выше, меняясь за это же время от 110 до 130 жителей. (См.
Приложение IV).
Молдавии, какой, судя по всему, она сложилась в XIV—XV вв.
Размещение этнолингвистических ареалов в связи с данными
расселения позволяет в каком-то приближении наметить также
численные соотношения и динамику этнических групп (табл. 9).
Понимание весьма относительного значения данных
таблицы, 9, составленной по материалам расселения (рис. 3—4,
табл. 6—8), с учетом топонимических наблюдений и
высказанных в связи с ними соображений об этнолингвистической
географии Молдавского княжества XIV—XV вв. позволяет лишь в
самом общем виде и во многом условно проследить изменения
в соотношении отдельных этнических групп в народонаселении
страны.
В середине XIV в. восточнороманское население, судя по
показаниям таблицы 9, составляло примерно половину всего
народонаселения Днестровско-Карпатских земель и было
самой многочисленной этнической группой. В пределах
первоначальной территории Молдавского княжества на северо-западе
страны молдаване, видимо, являлись преобладающей частью
его жителей. В первой трети XV в., когда границы Молдавского
княжества достигли Днестра и Черного моря,
молдавское население составляло господствующую (свыше 2/3) часть
всего народонаселения.
3 Л. Л. Полевой
ИЗ

Глава IV
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИКИ
Рост народонаселения и внутренняя колонизация
Увеличение народонаселения феодальной Молдавии —
основной производительной силы страны — явилось одной из
важных предпосылок ее экономического развития (84, 89—90;
85, 70—73).
Определение численности народонаселения в
Численность далеком прошлом, когда не существовало ор-
населения ганизованного демографического учета,
сопряжено обычно с большими трудностями и
допусками. Исследователям часто приходится оперировать
приблизительными данными. Поземельные переписи, подобно
английской «Книге страшного суда» (Doomsday book) 1086 г.,
регистры папских податей 1332—1337 гг. в Венгрии и Тран-
сильвании и т. п., охватывавшие большую часть населения
страны, уникальны. Сохранившиеся в некоторых странах
средневековые церковные метрические записи едва затронуты
историками. Обычно же исследователям приходится исходить из
отрывочных данных, прибегать к примерным ретроспективным
расчетам и допускам. Этим объясняются частые существенные
расхождения у разных авторов в показателях численности
населения отдельных стран даже для одного и того же времени.
Состояние источниковедческой базы средневековой
Молдавии таково, что до конца XVI в. исследователи не располагают
даже отрывочными прямыми данными о населении. Об
изменениях в численности и плотности народонаселения страны
можно судить, изучая динамику расселения.
Первая и, видимо, довольно полная перепись податного
населения Молдавии была произведена к 1591 г., на основе
которой удалось получить достоверное количество населения
страны конца XVI в. в пределах 234 300—300 000 человек (108, 54,
57; 148, 219). Для более раннего времени, XV в., в расчет
брались средняя людность сельского поселения (100 жителей) (26,
109), приближенное к действительному общее количество
сельских поселений (1700 сел) (260, 214—215), а также примерная
доля городского населения, духовенства и других
привилегированных слоев. В результате численность народонаселения
Молдавии к концу XV в. по самым завышенным
представлениям не могла составить более 220 000 человек (85, 93). Для
114

определения общей численности населения Молдавии в более
ранний период воспользуемся ретроспективными данными
динамики сельского расселения этого времени.
В середине XIV в. сельское население Днестровско-Карпат-
ских земель насчитывало приблизительно 78 500 человек (см.
табл. 6) или с учетом духовенства и других сельских
привилегированных слоев населения до 82 000. Из 1000 селений этого
времени, судя по ретроспективной карте (рис. 3), около 55%
располагалось в пределах основного ядра расселения
Молдавского княжества в Восточном Подкарпатье и Буковине, только
16,5% — на территории, оказавшейся в составе Золотой Орды,
и остальные примерно 29% — в конфиниуме между ними. В
предполагаемых границах Молдавского княжества к моменту его
появления находилось, учитывая более высокую людность бу-
ковинских селений, около 64%, или свыше 50 000 человек,
сельского населения.
В это время на территории Днестровско-Карпатских земель
уже существовали города и местечки, численность жителей
которых можно определить по большей части примерно (см.
гл. II, с. 78). В пределах Молдавского государства того
времени собственно городскими центрами можно считать только
Сирет и Хотин; население их, вероятно, составляло
соответственно в среднем 600 и 1000 жителей. Другие оставались
ремесленно-торговыми местечками, жители которых занимались
преимущественно сельскохозяйственным трудом. В их число
входили Байя, Сучава, Шипинцы, по-видимому, Нямц, Роман,
Пятра и Тротуш. Среднее количество населения каждого из
таких местечек было примерно 200 человек. Таким образом,
общая численность городского населения около 3000 жителей
(см. табл. 5), а всего народонаселение Молдавского княжества
в середине XIV в. составляло примерно 53 000 человек (см.
табл. 10).
В широкой полосе молдавско-золотоордынского межграничья
не было ни местечек, ни тем более городов. Но его сельское
население было довольно значительно — до 20 000 (29% сел).
На территории же юго-восточной части
Днестровско-Карпатских земель, еще входившей в то время в состав Золотой
Орды, было четыре крупных города: Килия, Монкастро
(Белгород), Шехр-аль-Джедид? (Старый Орхей) и Костешты, а
также известны три местечка: Лозова, Продана и Хлинча. Их
разноэтничное население по примерным подсчетам составляло
до 29 000 жителей, а все население в подвластной
татаро-монголам части Молдавии, если учесть и сельских жителей (не
менее 16,5% всех сел), превышало 41 000 человек только
оседлого населения. Таким образом, все оседлое население сел и
городов Днестровско-Карпатских земель в середине (второй
трети) XIV в. приближалось к 115 000 человек.
К концу этого столетия, когда границы Молдавского кня-
115

<3
S3
сЧ
ю
СО
>
X
I
>
о
и
03
СО
е<
«=;
о
Ж.
К
S
S
ф
е?
О
о
<d
s
S
н
о
X
о
с
S
н
о
о
X
X
о
г-
CJ
S
э-
ев
S
се
X
X
а
>
X
о
Кон
с
>
X
2
я
el
О
О.
о
и
а
о
1 Р 5
о г:
gs
g«
« «
о.
и
л
cJ
2
н
с
к
о
о
та
н"
О
О
и
са
о
о
Ч"
О
С
о
а
о
и
Л
п
<У
о
о
II
Ч
2 а
О
CU
О
*-?
и
3
5-
к
о
Ч
та
Я
л
о
я
я
О»
и
*
о
и
и
а
~—
о
о
:*:
О
С
О
и
о
из
и
1 tS
Я та
а я
| О Л
я ч
н а
о н
к
1 rt
о =
о 2
та Е-
^
О
сз
i
S?
о
CO
i
о
еэ
я , *
2 ч к
= а а
н н 2
о -
И*
5*
о та
" я
о
та
о?
О
са
££
о°
О
1Й
*
О
Tf
°Ч
~
о
о
о
»—•
оо
со
*""*
ОСО
со~ю
со"
СО
со
СО
о
ю
о"
»—1
со
со
of
с^
о
о
о
со*
ю
соо
of со
со^
irT
*
*
*
*
rJ^tD
.— «—i
о.
со"
rf
о
8"
с
>
X
я7
оне
~
.
с*
' >
X
н
тре
та
С
QJ
С
■ «я
а
о
= ее
£ s
2 я
с*
«S
CS П
о
с
и
3
н
сэ
к
о
та
Л
н
о
о
о
С9
*
*
*
о
и
о
о.
о
о
о
и:
и
с •
ПЛОТИ
ления
«S
редня
на
О
о
3
н
са
к
О
о
я
л
ленност
я
гг
о
(У
о
»
о
о
о.
о
•"■
о
и
ч
и
I к
Я та
о я
О Л
Я 4
н о
о н
,
н
о"
о
та
£
о
са
гб
ON
о
1С
о^
О
са
I К
Я та
и я
о ja
я ч
о н
абсо
лют
пая
о^
о
са
X
Ж
о
*?
«
ON
О
са
СО
ю
со
о
о
о
о
оо
CN
00
<м
о
со
сч
CN
00
о
о
(Л
ю
Tf
ю
SO
^
со
о
о
о
о lo^
оТ \^f
rf Ю
^н ^
оГсГ
t^
г-<
tqp^
^со
юж
t^
со
1—1
ю
CN
CN
со о
оо о.
о
1С 5
СО
+
о
L& 52
«2 4i я
О та Я^
. ж о.» с
° * « V 2 н
та — »- о. 3
С 2 * •
oS;
"о о ах {
- з* са ~ '-
й ^ н а <у ~
я са а и 5 о

^Spit:!
та с» S о 2 а
s ex I я^1 Si
S V 5 2 к л
я S «=: с ч ?,
я •** а 2 е»
5.2 «suf*
2 p ^ ^ сч
3 о c | о о
4 5 « «
га С а г; л
Г я о н Р
та к л = о г
я 2 «=: г" о 2
о — а я s
ез н н а> в S
а.2 я я о о
О е- О s е- 2?
С О © X а п
_ О Я О.Я О
та о н о ■— а
116

жества после вытеснения татаро-монголов раздвинулись до
Днестра и Черного моря, только сельское население составляло
около 107 000 человек (см. табл. 7), а вместе с духовенством
и другими привилегированными слоями сельского населения,
очевидно, было близко к 110 000 человек. Известно, что в то
время в стране было по меньшей мере 7 монастырей, число
обитателей которых, если приравнять его к средней людности
села, составляло 400—500 человек. В то время в пределах
Молдавского княжества уже существовало 6 городов: Сучава,
Байя, Сирет, Роман, Нямц и Хотин, две отдельные крепости:
Цецина и Хмелев (Городок на Черемоше) и 12 местечек:
Черновцы, Дорохой, Ботошаны, Пятра (Камен), Бакэу, Тротуш,
Хырлэу, Яссы, Васлуй, Бырлад, Шипинцы и Аджуд.
Количество городского населения, видимо, не превышало 8 300 (см.
табл. 5). А численность населения страны в конце XIV в.
составляла примерно 119 000 человек (табл. 10).
В первой трети XV в. только число жителей сел
Молдавского княжества, включая духовенство и других, выросло, по
меньшей мере, до 130 000 человек (см. табл. 8). Источниками
отмечено 19 монастырей, в которых находилось, вероятно, не
более 1500 монахов, послушников и служилого люда. Бывшие
местечки превращались в города (Яссы, Бакэу, Тротуш, Васлуй,
Бырлад и др.), количество которых теперь достигло 13.
Появились новые местечки: Ботошаны, Тыргу-Фрумос, Могошешты,
Лапушна, Торг Сараты и другие, — а всего их стало 15 (см.
рис. 4, табл. 5). Если к ним прибавить гарнизоны и служилый
люд двух отдельных крепостей, то городское население в это
время по приблизительным подсчетам составляло около 22 500
жителей, без Белгорода более 17 000, а общая численность
народонаселения страны примерно 155 000. С учетом
дальнейших темпов роста числа сельских и городских жителей, к
середине XV в. население Молдавского княжества должно было
достичь 170—180 000 человек.
Составленная по данным карт (рис. 3, 4) и таблиц
(табл. 6—8) расселения картина роста и изменений
численности отдельных групп и всего народонаселения Молдавского
княжества в XIV—XV вв. (табл. 10) показывает приближенную
динамику его воспроизводства в период становления
молдавского феодализма и государственности. Население Молдавского
княжества уже в момент -его появления, судя по всему,
включало большинство (почти 2/3) населения Днестровско-Карпат-
ских земель. Причем, если учесть, что жители сел молдаво-зо-
лотоордынской межграничной полосы также тяготели к
Молдавскому княжеству, искали в нем защиты и убежища, то в
середине XIV в. людские ресурсы Молдавского княжества
потенциально охватывали подавляющую часть оседлого
населения. Несмотря на большие потери населения вследствие
вытеснения татаро-монголов, особенно в юго-восточной части
117

Днестровско-Карпатских земель, вошедшей к концу XIV в. в
состав Молдавского княжества, рост народонаселения страны
продолжался. К середине XV в. население
Днестровско-Карпатских земель насчитывало около 170—180 000 человек, за
прошедшее столетие удвоившись1, а демографический потенциал
княжества, вместе с расширением его территории и
колонизацией, увеличился почти в три раза.
Особенно важны появление сети городов и еще более
значительный прирост городского населения (см. табл. 10). Рост
численности городского населения Молдавского княжества
особенно был велик вследствие включения в его состав в
конце XIV — первой трети XV в. крупного по европейским
масштабам экономического центра того времени — Белгорода. Без
Белгорода, т. е. вследствие процесса возникновения и развития
собственной городской сети Молдавского княжества,
численность городского населения, включая местечки, увеличилась с
середины XIV — по первую треть XV в. в 5—6 раз и составила
12,0% всего населения страны; жители только городов — 9,0%.
Это был необычный для средневековья рост населения за
столь короткий срок. Население стран Западной Европы
удвоилось лишь за 650-летний период с 1000 по 1650 г. (154, 8; 243,
табл. 4; 188, табл. 2). В феодальной России удвоение
численности населения произошло примерно за тот же период (292,
86;), в Польше — за 4,5 столетия, с XI по XV вв. (424, табл. 6).
Венгрии для этого понадобилось в установившихся границах
XII—XIII вв. 3,5—4 столетия, до XVI в. (443, 51—52, 98; 485,
419—421), а Трансильвании, в ее составе, где с конца XI в.
также шла усиленная колонизация, — около двух веков (576,
154, 159). В Валахии, несмотря на сильные колебания
численности населения с конца XV — до начала XIX в., удвоилось
число жителей за 3,5 сотни лет (65, 323; 643, 78). Наконец, в
самой Молдавии в последующий период с середины XV в.
население выросло вдвое, при всех колебаниях его количества,
также примерно за три сотни лет (108, 57; 65, 300).
Более того, в то время как в течение XIV — середины XV в.
население Молдавии интенсивно росло, во многих
сопредельных странах наблюдался демографический спад. Он явился
также следствием всеевропейской эпидемии чумы — «черной
смерти» 1347—1353 гг., которая охватила и страны юго-востока
Европы (292, 90—98, 343—347; 373; 241, 75—76). В разных
странах потери населения от «черной смерти» составляли от
1/8 даже до 2/3 (441, 51), а в целом по Европе — по общим
оценкам — до трети жителей континента (241, 77—78). В
Венгрии и Трансильвании она унесла десятки тысяч жителей
весной и летом 1349 г. (482, 245; 634, 64; 349). По-видимому,
1 За исходную численность населения середины XIV в. принимается
количество жителей сел и городов Молдавии этого времени (исключая золото-
ордынские города и местечки), составившее примерно 80—85 000 человек.
118

«черная смерть» не миновала и Молдавию. Однако в середине
XIV в. эта страна с немногочисленными и небольшими
городскими поселениями полуаграрного типа должна была
сравнительно мало пострадать от эпидемии, которая косила главным
образом городской люд, живший скученно в антисанитарных
условиях. В сельской местности обычно погибало до 1/7—1/8
части жителей (292, 346—347). Тем меньше эпидемия должна
была затронуть разобщенные и небольшие молдавские села.
Демографы считают, что наибольший уровень роста
численности населения, достигнутый около 1300 г., не был
превзойден в ряде западноевропейских стран до конца XVI в. (241,
71, 80). В течение XIV в., отмеченного целой серией эпидемий
чумы, населенность большинства стран была очень низкой.
Период 1380—1500 гг. характеризуется демографами как
«эпоха медленного возрождения, умеренного подъема» (441, 49—50).
Рост численности населения Молдавии вдвое примерно с
середины XIV по середину XV в. представляет собой для
своего времени настоящий демографический взрыв. Этот скачок
был обеспечен наряду с естественным ростом населения
значительным притоком населения извне.
Сдвиги в народонаселении Молдавии в какой-то мере
аналогичны демографическим процессам этого времени в Польше
и Валахии. За сравнительно короткий период с середины XIV—
до второй половины XVI в. население Польши выросло
примерно в 2,5 раза. До и после этого времени темпы роста ее
населения практически не отличались от других стран
феодальной Европы. Для Польши середина XIV—XVI в. — это также
время новой внутренней колонизации, прогресса земледелия и
ремесла, развития торговли и городской жизни (424, 545,
табл. 6, 10; 615, 33—34, 41—72, 90—111). В Валахии XIV —
начала XV в. период оформления и укрепления феодальной
государственности также отмечен интенсивным ростом числа
сел и, следовательно, населения (414, 76—77; 570, 240—241;
430,27).
Бурный рост народонаселения — главной производительной
силы — среди других факторов обеспечил подъем экономики
Молдавии. Несмотря на это, уровень населенности страны
намного уступал ее могущественным соседям, в частности
Польше, население которой в середине XIV в. составляло
1200 000—1250 000 человек (488, 140; 424; табл. 6; 615, 33), и
Венгрии с Трансильванией — около 2 000 000 человек (443,
58). Поэтому заслуживают всестороннего внимания
исследователей обстоятельства, которые позволили Молдавскому
княжеству не только утвердиться, но и долго сохранять
фактическую независимость.
Несомненно, одним из этих обстоятельств было
непрерывное наращивание демографического потенциала страны,
которое стало важным фактором государственной политики мол-
119

давских господарей, привлекавших в страну массы колонистов.
Во многом благодаря притоку переселенцев извне был
обеспечен не только общий быстрый рост народонаселения, но
также заселенности страны. За сравнительно короткий срок
существенно увеличилась плотность населения, один из наиболее
важных показателей расселения. Если в середине XIV в. она
равнялась 1,2 чел. на 1 кв. км., то спустя столетие — 1,6.
Однако эти цифры существенно меняются при учете только
заселенной территории, ибо обширные пространства гор, лесостепей
и особенно степей Молдавии еще оставались слабо освоенными
или пустынными. Относительная плотность населения, т. е.
заселенной части страны, от 5,0 до 4,6 человека на 1 кв. км. Тем
не менее, она еще, по крайней мере, в два раза уступала
соответствующим средним показателям таких давно и достаточно
густо населенных, экономически развитых стран XIV в., как
Польша — 8,6—10,0 (489, 49; 424, табл. 6; 615, 33), Венгрия—
8—10,0 (443, 50, 58) и Болгария — 13,8 человека на 1 кв. км.
(104, 68). Плотность населения — один из главных
показателей, который не только характеризует расселение, но также
отражает степень экономического развития территорий (243,
157—158; 254, 259—260). Молдавия же в XIV в. была только
на пути установления феодальной экономики: происходила
интенсивная колонизация и хозяйственное освоение земель,
формировалось характерное размещение производительных сил,
которые в конечном итоге определяли различия в степени
заселенности отдельных районов страны.
Для интересующего нас времени отсутствуют какие-либо
конкретные, достоверные данные источников о внутренних
переселенческих движениях в Днестровско-Карпатских землях.
П. П. Бырня использовал для суждения об этом топонимику
сельских населенных пунктов и предположил, что переселение
шло в XIV в. из западных областей княжества в Днестровско-
Прутское междуречье (24, 74). Такое же главное направление
внутренних колонизационных движений с запада на восток в
Молдавии XIV—XV вв. отмечает М. Д. Влад, который
связывает с этими процессами появление селищ, т. е. оставленных
прежних мест обитания (662, 57—58, 59). География селищ
позволяет определить районы, покинутые населением.
В молдавских документах конца XIV — пер-
Появленгие BOfi половины XV в. упомянуто 64 селища
И Гселищ Я (см- табл. 2). Время, когда существовавшие
на их месте поселения были покинуты, можно
установить, используя некоторые особенности сельской
топонимики.
Названные в документах древние селища в подавляющем
большинстве сохранили топонимы исчезнувших сел (селище
Дианишево — 1415, VI.13; селище Лумиряны — 1435, IV.14,
селище Фундешт — 1436, VI.13 и т. д. — 407, I, 57, 193, 211).
120

О 20 40 км
i i i
Рис. 6. Карта пустошей и селищ в
Молдавском княжестве первой
половины XV в. (по данным поземельных
актов).
1 — пустоши; 2 — селища с
молдавскими топонимами; 3 — селища со
славянскими топонимами; 4 — селища с
неопределенными топонимами; 5 — горы.

Необходимо определить, как долго могли оставаться в памяти
окрестного населения эти названия прежних селений.
В нынешней микротопонимике Днестровско-Карпатских
земель часто встречаются названия урочищ «Сэлиштя», «Ын
силиште», «Ла сэлиште» и т. д., т. е. за покинутым местом
поселения закрепился так называемый ойконимный топоним,
не сохранивший названия села, а лишь отмечающий его
существование здесь в прошлом (73, 123). По имеющимся
сведениям, почти повсюду в этих местах открыты остатки
средневековых поселений, обычно доживавших, судя по
археологическим материалам, до начала XIX в. Таких пунктов известно
около 70, однако лишь несколько из них сохранило названия
прежних сел, некогда находившихся в этих урочищах: Дуле-
жены, селище Боргинешты, селище Вербия, селище Слэвитени-
лор и др. (209, 100; 667, 306; 609, I, 79—80; II, 360). Остальные,
т. е. подавляющая часть селищ, спустя полтора столетия после
исчезновения к началу XIX в. сел уже утратили их названия,
а места прежнего расположения сел стали называться просто
селище.
Селища же, отмеченные в молдавских документах конца
XIV—XV в., сохранили топонимы прежних сел. Судя по этому,
они были покинуты сравнительно недавно, их названия еще
были известны жителям окрестных сел и находились в
официальном употреблении господарской канцелярией при
оформлении поземельных актов.
Археологические сведения о динамике расселения в
Днестровско-Карпатских землях (см. табл. 3) свидетельствуют об
исчезновении большого числа поселений в середине XIV в. К
этому времени, очевидно, и следует отнести появление многих
селищ, известных из молдавских документов конца XIV—XV в.,
не утративших названия прежних сел за прошедшие
пятьдесят — сто лет. Правильность определения времени появления
этих селищ подтверждают также археологические памятники,
прекратившие существование в середине XIV в. в основном в
Кодрах Днестровско-Прутского междуречья, долинах верхней
Жижии и Бахлуя, южной части междуречья Прута и Сирета
(317; 206, 153; 667, 141 —142), и документально отмеченные
опустевшие места обитания (см. рис. 6).
В сложной военно-политической обстановке XIV в.
упрочение политического положения Молдавского княжества
сопровождалось частыми столкновениями с Венгрией, Польшей,
особенно при вытеснении золотоордынских владетелей из юго-
восточной части страны. Население вынуждено было покидать
разрушенные селения и, спасаясь от вражеских налетов,
уходить в более безопасные места. Подавляющая часть селищ
(53 из 64, или 82,8%), упомянутых в документах конца XIV —
первой половины XV в., размещены в районах, где, видимо,
проходили военные действия между молдавскими и татаро-
121

монгольскими войсками или в непосредственной близости от
них, к востоку от р. Сирет. Особенно много селищ в южной
части Прутско-Сиретского междуречья и Кодрах, в пределах
владений Золотой Орды (см. рис. 6). Отлив разноэтничного, в
основном немолдавского населения из этих и других соседних
районов мог произойти в середине и в течение второй
половины XIV в., до 70—80-х гг., когда татаро-монголы были
окончательно вытеснены с территории Днестровско-Прутского
междуречья. К этому же времени следует отнести также исчезновение
археологических памятников предшествующего периода, в
большинстве расположенных в тех же районах (209, рис. 1; 667,
142—143) (см. табл. 3).
Направления переселений жителей покинутых сел
определить трудно, и здесь можно высказать только предположения.
Очень много жителей сел, особенно в пределах территории
золотоордынского господства, отступавшие татаро-монголы
могли угнать в рабство. Возможно, некоторая часть
переселенцев из мест военных действий нашла убежище, как это
показано П. П. Бырней, в лесистых холмистых местностях
Днестровско-Прутского междуречья, хотя и они находились в зоне
военных действий (24, 74, рис. 13) ш Кроме того, часть
беженцев могла переместиться в более отдаленные места, пополняя
население менее доступных для вражеских вторжений
предгорных котловин и высоких холмистых лесных плато
Восточного Подкарпатья. Эта стихийная, насильственная и
вынужденная миграция, направленная в места густого заселения,
способствовала появлению там относительного перенаселения.
Относительное Д° K0HI*a XIV В. процессам внутренней КОЛО-
перенаселение низации в значительной мере препятствовало
и внутренние золотоордынское господство в юго-восточной
миграции части Днестровско-Карпатских земель.
Создавшееся в Восточном Подкарпатье относительное
перенаселение после вытеснения татаро-монголов усилило одну из
главных форм внутренних переселенческих движений —
сельскохозяйственную колонизацию слабо или вовсе необжитых
земель. При избытке свободных пространств в Молдавии XIV—
XV вв. относительное перенаселение могло возникнуть только
при определенных условиях. Такие условия создавались в
районах постепенной концентрации населения, ведущего
экстенсивное сельское хозяйство. Особенно чувствительным к
плотности расселения было характерное молдавское лесное живот-
новодческо-земледельческое хозяйство, строившееся на
чередовании пасек, сенокосов, выпасов и пашен и требовавшее
больших земельных пространств. Молдавское население,
которое вело традиционное хозяйство, тяготевшее в раннее время
к крупным массивам лесов в холмистых и предгорных
местностях (85, 71, 73, 92), стремилось преимущественно в те районы,
где были наиболее благоприятные условия. Не последнюю
122

роль в выборе мест поселения играло также желание по
возможности обезопасить свои жилища от вражеских нападений.
Именно поэтому наиболее густонаселенными оказались
территории в Подкарпатье, местами на холмистом Центральном
Молдавском плато и др. (см. рис. 4). Относительное
перенаселение создавалось также вследствие распространения
феодализации вширь, сопровождавшейся захватом обширных земель
частнофеодальными собственниками и усилением эксплуатации
крестьянства (84, 95—100; 260, 85—87).
В этот период относительное перенаселение проявлялось в
возникновении «дублетных» сел (601, 200—201; 662, 56).
Появление «дублетных» сел — результат так называемого
«роения», источник которого прежде всего в естественном росте
населения коренного села (629, I, 196—220). В первой половине
XV в. уже существовали Чернавка Вышняя, восточнее Черно-
виц (1412, IV.5—407, I, 48) и, погвидимому, просто Чернавка
или Нижняя Чернавка; Виков Верхний около Радауц (1436,
V.23—407, I, 208) в отличие от Викова Нижнего; Большой
Коцман севернее Черновиц (1413, VII.6—407, I, 49), вероятно,
наряду с Малым Коцманом. Эти, к сожалению,
немногочисленные, но достаточно показательные случаи локализуются
именно в ареалах наиболее густого заселения — в Буковине и
подкарпатских котловинах, откуда избыточное население
перемещалось в сравнительно малонаселенные местности.
Аналогичные причины заставляли часть крестьян и сельских
ремесленников уходить в возникавшие или растущие городские
поселения. Однако такие концентрированные
ремесленно-сельскохозяйственные миграционные движения имели, судя по
всему, в основном ограниченное, местное значение: в города
перемещались главным образом жители ближайших сел. То же
самое относится к другим видам миграций — временным
перемещениям, связанным с торговлей, сезонным передвижением
в отгонном животноводстве и т. д.
Закономерности внутренних колонизационных процессов и
их направленность в основном из густозаселенных ареалов в
малонаселенные особенно ярко выступают при сопоставлении
географии селищ и пустошей (рис. 6) с данными о жалуемых
во владение местах заселения (см. табл. 11). Несомненна
зависимость предоставляемой под заселение площади от степени
заселенности ее и соответственно всего ареала.
В Восточном Подкарпатье и Буковине — ареалах самого
давнего и густого заселения — господари предоставляли право
владельцам вотчин основывать новые села в основном в
пределах старых размежеванных земель, т. е. исходя из
имеющихся у них возможностей. В 1428, IV.2 пану Драгомиру господарь
подтверждает его владение селами Корни и Стрымба на р. Кра-
кэу и разрешает «в том же хотаре, в одном месте в пустоши,
также на Кракове, основать себе село» (407, I, 104—105).
123

Таблица 11
Пожалования мест (пустошей) для основания сел
в конце XIV — первой половине XV в.
Ареалы заселения
Запад
Центр
Юго-восток

Северо-восток
Восток
Восточное Подкарпатье
Буковина
Бырладское плато (густо
населенные)
Бахлуй—Кырли- (слабо населен-
гэтура ные)
Елан—Хоринча—Ковурлуй
Тигеч
Жижня
Чугур—Раковец
Кодры Днестровско—
Прутского междуречья
Всего
В
старом
хотаре
7
2
4
1
1 14
Хотар

пустоши

ределяется
2
1
10
6
19

Свободное
освоение
земель
9
6
2
3
14
24
| 58
Всего
И
14
18
23
25
91
Только в двух случаях определялись новые хотары пустошей.
Свободное освоение пустующих земель здесь вовсе не -имело
места.
На Бырладском плато и прилегающих районах центральной
части Молдавского княжества с разной степенью заселения и
освоения земель, наряду с основанием сел в старом хотаре и
выделением границ пустоши в густонаселенных местностях,
довольно часты случаи свободного расположения сел и угодий.
В одном из наиболее ранних документов 1398—1399 гг. некий
пан Брае получил пустошь для села на Страхотине в верхнем
течении р. Жижия, с обозначением его хотара (407, I, 10). А
на р. Берхеч, также в относительно заселенном районе, в 1428,
IV.8 господарь пожаловал Тавадару пустошь со «свободным»
хотаром (407, I, 107).
В других частях страны, в основном относительно слабо
заселенных, вместе с ограничением хотаров пустошей,
несомненно, преобладает право произвольного освоения земельных
угодий, лимитированное лишь материальными возможностями
феодалов. В примыкающей к долине Прута котловине Елан —
Хоринча актом от 3 июня 1429 г. сыновья одного из самых
крупных молдавских вотчинников ворника Ивана получили
право основать десять сел. И хотя господарь ограничил общий
хотар этих сел, он настолько обширен, что свидетельствует о
значительных земельных ресурсах. В то же время, подтверждая
им, среди многих прочих, села на Высокой Дубраве в верхней
части долины р. Жижия, господарь установил «хотар им,
сколько смогут обжить три села в достатке» (407, I, 134).
124

Днестровско-Прутское междуречье было настолько слабо
освоено, что повсюду феодалы, приобретая владения, получали
возможность неограниченного освоения земель на севере
области в долинах Чугура, Раковца и других рек, на юге в Тигече
и особенно в Кодрах. Боярин Дума Ураний и его брат Петр в
1436, V.4 получили во владение «места в пустошах» на
притоках реки Икель-Кобылка, Безин, Саболна, Телешева и
Пересечена с разрешением «сколько сел смогут себе основать... А
хотар им будет такой, сколько сел будут в тех местах, чтобы
могли существовать в достатке» (407, I, 204). В том же 1436 г.
VII.17, когда Ванча логофет получил во владение пустоши на
Икеле и Быке «в долине, что впадает (в долину Быка. —
Л.П.) против Албашева Кишинева, около криницы, где есть
татарское селище, против леска... А пустыням хотар сколько
обживут те села, что он сможет основать в достатке» (407,1,218).
Колонизацию в областях старого и густого заселения на
западе и в центре страны стесняло практически завершенное
феодальное размежевание земель, в то время как на
остальных территориях для нее были открыты широкие возможности,
лимитируемые только наличными людскими и материальными
ресурсами. Главным образом в восточные области
Молдавского княжества и была обращена колонизационная политика
молдавских господарей, туда направлялись основные
миграционные потоки в первой половине XV в.
В менее густо или слабо заселенных районах действовали
льготные условия поселения. В уже упоминавшемся документе
1453 г. 11.23 от несения государственных податей и повинностей
освобождались не только иноземные колонисты в селе Яцкова
монастыря, под Сучавой, но также местные переселенцы: «из
нашей земли» (80, 50). Значит, еще в середине XV в.
внутренние миграции были направлены также в район Сучавы. Такими
районами до середины XV в. являлись в особенности равнина
Жижии, центральная и северо-западная части Днестровско-
Прутского междуречья, котловина Елан—Хоринча, долина
Бырлада и другие, где чаще всего в документах упоминаются
селища и пустоши (см. рис. 6). В этих районах были льготные
условия не только для поселенцев-крестьян, но, как видно
из таблицы 11, для многих владельцев вотчин, которым
предоставлялась возможность включить в состав своих владений
столько земельных угодий, сколько удастся им освоить. Таким
образом господарская власть пыталась регулировать
интенсивность и направления колонизации.
Косвенным образом о темпах внутренних миграций можно
судить по тому, что до 1450 г. поземельные акты упоминают
64 селища, оставленных мест заселения, а затем, до конца
XV в., только 38. В эти же периоды господарями было
пожаловано вотчинникам соответственно 146 и 47 мест заселения
(селищ и пустошей), где часть будущих поселенцев могли состав-
125

лять, как мы видим из акта 1453, 11.23, местные колонисты.
Сопоставление этих данных неизбежно приводит к выводу, что
ко второй половине XV в. в основном были исчерпаны
доступные для уровня производства того времени земельные и
людские ресурсы развития феодализма вширь и темпы
колонизации падают.
Хозяйственное освоение земель. Размещение
сельского производства
Высокие темпы роста народонаселения Молдавии в конце
XIII — середине XV в. и колонизации в известной мере
определили быстрое сельскохозяйственное освоение значительной
части территории страны. Степень вовлечения земельных
площадей в хозяйственный оборот зависела также от ряда других
факторов, в частности от производственных традиций
отдельных этнокультурных групп населения и их взаимосвязи с
природными условиями Днестровско-Карпатских земель,
создавшими территориальные отличия в размещении хозяйства.
В советской экономико-географической литературе давно
уделяется пристальное внимание историческим аспектам
взаимодействия природы и общества, степени зависимости
особенностей производства, его размещения от естественной среды
(88; 102, 100—105; 243, 95—137; 244, 311—346, 357—360; 188,
97—104; 50 и др.)- В последнее время этими вопросами также
заинтересовались историки и археологи (53; 322; 122; 170,
257—260; 96; 97; 51 и др.). Роль географического фактора в
развитии и размещении производства освещается также в
трудах по истории и исторической географии Молдавии (31; 32;
194; 26, 92—113, 130—138; 27; 59, 95—105; 66, 45—86; 85).
Природно-хозяйственные условия расселения в период
становления производства феодальной Молдавии определили
характер размещения производительных сил и в известной мере
традиционные особенности ее экономики. «В понятие
экономических отношений, — писал Ф. Энгельс, — включается далее
и географическая основа, на которой эти отношения
развиваются...» (Маркс К. и Энгельс Ф., 1947, 469).
Расселение Первоначальная сеть расселения феодальной
и природные Молдавии складывалась в основных чертах
условия в течение XIV в. В ее формировании велика
роль внутренних и внешних переселенческих движений,
распределивших население на территории Молдавского княжества
вместе с расширением и установлением его границ. По мере
удаления от Карпат территория интенсивной колонизации
постепенно сокращалась и на подступах к Днестру
сосредоточилась в основном в Кодрах. За пределами этой полосы
концентрированной колонизации оставались слабо или вовсе
незаселенные пространства, особенно в северной и южной частях
126

Днестровско-Прутского междуречья. Наиболее населенная
территория составила Главную полосу расселения, по форме
напоминающую клин, основание которого опирается на Восточные
Карпаты, а острие касается Кодр Днестровско-Прутского
междуречья (рис. 3, 4). Главная полоса расселения, обозначающая
наиболее благоприятные для производственной деятельности
природные ландшафты (131; 189, 43—48), оказалась самой
удобной для тех типов сельского хозяйства, которые
развивались в Днестровско-Карпатских землях. Концентрация и рост
сельскохозяйственного производства в Главной полосе
расселения в конечном итоге определили здесь и наибольшую
густоту населения. Эта территория охватывает подкарпатские
котловины, Буковину, Бырладское плато и Высокие Кодры между
Днестром и Прутом, объединенные сходством ландшафтно-
климатических условий.
Холмистые пространства Главной полосы расселения в
Днестровско-Карпатских землях со средними высотами 200—
500 м над уровнем моря (7, 17, 161 — 163, 170; 10, 58; 540, I,
235, 243—246) входят в климатическую провинцию предгорного
типа. В наши дни климат этой территории характеризуется
средней годовой температурой плюс 8—10° (средняя
температура наиболее холодного месяца минус 3—6°, наиболее теплого
месяца плюс 18—20°). Среднегодовое количество осадков
500—600 мм (7, 47—48; 540, I, 318—319).
Расположенная на стыке больших европейских
климатических зон, предгорная провинция обладает переходным климатом
от более мягкого центрально-европейского атлантико-континен-
гального к континентальному Восточно-Европейской равнины.
В пределах молдавской предгорной климатической провинции
заметен рост континентальности климата по мере удаления от
Карпат к востоку (290, 116). Континентальность климата
скачкообразно возрастает непосредственно за пределами
холмистых районов Главной полосы расселения, на равнинах Жи-
жии, северной части Днестровско-Прутского междуречья
(Бельцкая увалисто-холмистая равнина), Ковурлуя и Буджака
(290, 106; 540, 318).
В естественно-географической и исторической литературе
считается, что по крайней мере за последнее тысячелетие
климат Молдавии не претерпел существенных перемен и поэтому
заметные ландшафтные сдвиги следует связывать только с
хозяйственной деятельностью человека. Тем не менее
специальных палеоклиматических исследований, в том числе по
историческому времени, не ведется. В самых общих чертах
циклические изменения климата и ландшафта Молдавии до
начала II тыс. н. э. намечены В. Н. Вериной в работе (31),
дополненной новыми археологическими данными об изменении
растительного покрова и фауны млекопитающих с древнейших
времен, включая всю эпоху средневековья (194).
127

Однако специалисты, разрабатывающие теорию
цикличности климатических колебаний, все более уверенно начинают
говорить о «малом ледниковом периоде», существенном
ухудшении европейского климата в середине II тысячелетия н. э.
Постепенно нараставшее с XII—XIII вв. увлажнение примерно
в конце XV—XVII в. сопровождалось резким похолоданием
(см. 324, 180—182, 271—272; 286, 67—102; 493, 224—273; 253,
130—135; 21, 18; 5, 253—255). В Восточной Европе в связи с
этими климатическими изменениями усилилась континенталь-
ность (22, 100—103; 23, 99—101; 532, 247, 249—250; 253, 57—62).
В то же время этот общий взгляд требует конкретных
климатологических исследований для отдельных регионов. К
примеру, в результате изучения климата Крыма в прошлом
обнаружено, что его колебания за историческое время были сдвинуты
во времени и запаздывали в сравнении с более северными
частями Европы. Заметное повышение влажности и похолодания
имели место в Крыму только в конце XVIII—XIX в. (16,
405—406).
Отсутствие специальных палеоклиматических работ по
Молдавии вынуждает рассмотреть материалы, которые могут
дать некоторое представление о климате интересующего нас
периода. Увеличение осадков в виде снега, частых гроз и
ливней должно было изменить гидрологический режим рек,
сопровождаться частыми и высокими половодьями. Последствия
этих половодий зафиксированы автором при раскопках бани II
е Старом Орхее (XIV—XVI вв.). Топочная камера солодосу-
шильни, сооруженной в развалинах бани и затем заброшенной,
была заполнена многочисленными слоями наносов,
образовавшихся при разливах р. Реут, на берегу которого стояла баня
(местонахождение топочной камеры превышает нынешний
средний уровень реки более чем на 10 м). Поверхностные
отложения широкой и плоской эрозионно-аккумулятивной долины
р. Ботны в ее среднем и нижнем течении в значительной своей
части также, вероятно, связаны с изменением режима этой реки
в XIV в. Остатки сооружений древнего города,
существовавшего в пойме р. Ботна у нынешнего с. Костешты в первой
половине XIV в., погребены под почти двухметровым слоем речных
наносов непосредственно у русла реки. К притеррасным частям
поймы мощность слоя наносов падает. Город возник и мог
существовать в пойменной части реки до середины XIV в. в
период относительно спокойного ее режима и низкого уровня
почвенных вод. Об изменении гидрологического режима рек
Молдавии в XIV—XV вв. свидетельствует почти полное исчез-"
новение после XIII в. поселений, прежде находившихся на
понижениях и даже в поймах. В XV—XVII вв. сельские
населенные места обычно располагаются уже на речных террасах и
других возвышенных местах (667, 138, 151—152; 209, 10, 49).
Например, постепенно перемещалось в течение XIII—XIV вв.
128

поселение Хлинча-Яссы из речной поймы на склоны холма Че-
тэцуя (см. 584; 585; 586; 377). Аналогичная картина переноса
поселений из речных пойм на более высокие места
наблюдалась в западнославянских землях в XII—XIII вв., когда также
вследствие изменений климата поднялся уровень грунтовых
вод (51, 82—83).
Картографирование сведений о растительном покрове
Молдавии из документов XV в. позволяет представить
геоботаническую обстановку, по-видимому, мало отличавшуюся от
предшествующего столетия. Распространение и состав
растительности напоминают современность. На всем пространстве страны
от предгорий Карпат до Днестра произрастал дуб и другие
лиственные породы. В западной и северо-западной части
Молдавии вместе с дубом и буком отмечены свойственные более
влажному и холодному климату хвойные (ель, сосна, пихта)
и лиственные (береза, ольха) породы. Судя по сведениям
карты, бук в XV в. занимал далее к востоку возвышенные места
Бырладского плато до долины Прута. Граб был распространен
в центральной части Молдавского княжества, а также к северу
в сторону Буковины. Вяз (берест) и ясень к югу достигали
котловины г. Васлуй в северной части Бырладского плато; вяз
произрастал также в долине р. Прут до района нынешнего
г. Фэлчиу. Липа, тополь, ива встречались в разных пунктах на
всем пространстве Днестровско-Карпатских земель, также как
и черешня, груша, яблоня. Местами отмечены терн, бузина и
кизил. В целом сортимент и территориальное распределение
основных древесных и кустарниковых пород примерно
соответствуют современным. Однако климатические отличия,
очевидно, привели к некоторым частным сдвигам в географии
отдельных пород. Повышение влажности позволило буку внедриться
в лесах холмов Фэлчиу, где он в настоящее время не
произрастает (483 211—212).
Судя по археологическим и геоботаническим наблюдениям,
вплоть до конца XV в. в климате Молдавии постепенно
увеличивалось увлажнение, а температурный режим еще не
изменился. На это указывает расширение к юго-востоку ареала
бука, что подтверждает определенный, необходимый ему
комплекс физико-географических условий: умеренный устойчивый
влажный климат с относительно мягкими зимами (283, 80).
Однако со второй половины XV — первой половины XVI в. в
письменных источниках все чаще встречаются упоминания об
особо суровых зимах и дождливых летних периодах (648, 12—
14). О переменах в погодных условиях Молдавии на фоне
общего ухудшения климата, вероятно, с некоторыми
преувеличениями, понятными для европейцев, проживавших в более
мягком климате, сообщается в изданном в Париже в 1543 г.
географическом описании европейских стран: «Жители этой
страны (Молдавского княжества. — Л.П.) «постоянно страдают
9 Л. Л. Полевой
129

от (суровых) зим и резких перемен температуры настолько,
что в прошлом едва могли обеспечить свое существование»
(618, 140). Резкая континентальность климата Молдавии
отмечена также в первой половине XVIII в. (66, 48—49).
Климатические характеристики, особенно
прогрессировавшая увлажненность, способствовали росту древесной
растительности, изменениям в соотношении леса и степи (161, 46;
162, 366—367, 369—370-). В Западной Европе уже в XI—XIII вв.
лесной покров за последние два тысячелетия достигает
максимума (150, 5). К этому же времени относится
распространение лесов на большей части территории Украины, особенно в
примыкавших к Молдавскому княжеству западных областях
(43, 13—19, рис. 1), в Карпатском регионе (540, I, 551).
При восстановлении прошлого растительного покрова
Днестровско-Карпатских земель следует руководствоваться
существующим в специальной литературе положением об
«относительной пространственной устойчивости географических
зон» в послеледниковое время, границ лесов, лесостепей и
степей, хотя имеют место большие или меньшие перераспределения
их соотношения в пределах разделяющих их контактных
рубежей (162, 362; 139, 120—142; 140, 58—59; 329, 120—123).
Показанные ранее изменения растительности Днестровско-
Карпатских земель в послеледниковое время (194, 100—102),
видимо, не привели к крупным пространственным смещениям.
Изменения в соотношении леса и степи, в основном местного
характера, явились следствием их перераспределения под
влиянием климатических изменений (219).
Карта восстановленного растительного покрова Молдавии
XIII—XV вв. (рис. 3, 4) составлена с применением
разработанных в геоботанике методов реконструкции2 (329, 187—189). До
XV в. влияние антропогенных факторов на растительность
минимально, ибо в стране только шел процесс колонизации
земель. Кроме того, большую роль играло также направление
производственной деятельности людей, осваивавших
сельскохозяйственные угодья. Лес, как известно, издавна имел особое
значение в хозяйственной системе восточнороманского
населения (629, I, 233 и след.; 26, 132, 135—138, 143—144, 164—169..
182—184; 66, 52, 91 — 111; 429; 85, 90—95). Поэтому на
территории расселения молдаван хозяйственная деятельность в
течение почти всей феодальной эпохи сравнительно мало влияла
на изменение растительного покрова. Здесь влияние человека
на окружающую природную Среду сказалось не сразу, в период
колонизации, а спустя некоторое время. На территории Днест-
2 При составлении карты восстановленного растительного покрова
использованы наблюдения и картографические материалы, характеризующие
почвы и растительность Днестровско-Карпатских земель (9; 42; 117; 118;
142; 290; 43; 540; 439; 498; 637; 440; 602; 363, 652, 281), а также сведения
о растительном покрове Молдавии, содержащиеся в поземельных актах
XV в. (153; 407; 483).
130

ровско-Карпатских земель в послеледниковое время
изменялось только соотношение сложившихся трех основных
ландшафтных зон — лесной, лесостепной и степной. В XIII—XV вв.
большие пространства, особенно в западной части страны
между Карпатскими горами и р. Прутом, были покрыты
лесами. Татаро-монголы, во время нашествия 1241 —1242 гг.
двигаясь из Галицкой Руси на Родну в Трансильвании, три дня
шли по лесам Буковины3. Даже для жителя лесной Польши,
историка конца XV в. Яна Длугоша, Молдавское княжество
было страной, где леса «обширны и далеко простираются»4.
Судя по карте восстановленной растительности, леса занимали
около половины (46,4%) всей территории Молдавского
княжества в границах, установившихся к концу XIV в., т. е. 43 700 кв.
км. Леса покрывали возвышенные местности Карпатских гор,
иодкарпатского низкогорья, холмы Сучавского и Бырладского
плато, холмы Фэлчиу, Высокие Кодры, Тигечскую и
Приднестровскую возвышенности. Здесь были распространены бурые
и серые лесные почвы, а также местами перегнойно-карбонат-
ные почвы — рендзины и оподзоленные черноземы.
По мере удаления от гор на восток в залесенные
ландшафты все более вторгается лесостепь, занимавшая значительные
зональные области: Ковурлуйскую равнину, южные Кодры,
долины крупных рек среднего Прута и его правого притока
Жижии, нижнего Прута, Бырлада. На лесостепи приходилось
более четверти (27 700 кв. км = 27,2%) площади страны. Для
молдавских лесостепных ландшафтов характерны выщелочные
и типичные черноземы, в долинах рек — луговые и лугово-чер-
ноземные почвы.
Остальную часть территории княжества (25 000 кв. км =
26,4%) занимали степи. Отдельные сравнительно небольшие
степные площади на нижнем Пруте, в котловине Елан—Хоринча
и на юге Ковурлуйской равнины, в Днестровско-Прутском
междуречье переходят в обширные Бельцкую равнинную и Буджак-
скую низменную степи с типичными, обыкновенными и
карбонатными черноземами. Степи составляли примерно половину
междуречья Днестра и Прута.
В самом общем виде распределение и очертание
восстановленной лесной растительности Молдавии XIII—XV вв.
совпадают с их «рисунком» на картах Димитрия Кантемира начала
XVIII в. (220, рис. 2) и Ф. Г. Бавра (357), естественно, с
учетом их искаженной основы и давно отвергнутой современной
картографией условностью обозначений значками лесных
площадей и участков.
Соотношение леса и степи в ландшафтах Молдавии XIII—
3 „Rex Cadan inter Rusciam et Comaniam per silvas trium dierum habens
iter sive viam, pervenit ad divitem Rudanam, inter magnos montes positam
Theutonicorum villam" (611, 33).
4 „Silvae erant vastae et in longum porrectae..." (410, IX, 1123).
9*
131

XV вв. существенно менялось в пользу последней с запада на
восток, от Карпатских гор до Днестра. В этом же направлении
сокращалась территория расселения. В самом общем виде
пространственный «рисунок» Главной полосы расселения
совпадает с зоной лесов, занимавшей примерно ту же территорию,
по форме напоминающую клин, с основанием в Восточных
Карпатах и острием, упирающимся в Днестр.
Географическая В пределах предгорной и холмистой ланд-
среда шафтной зоны лесов, в Главной полосе рас-
и хозяйство селения сконцентрировалась основная масса
производительных сил Молдавского княжества. Однако уже в
Подкарпатье лесной покров сменяется все более обширными
лесостепными ландшафтами в долинах Черемоша, верхнего
Прута и верхнего Сирета, в Радауцкой и Сучавской
котловинах Молдовы, Немцишора, Кракэу — Бистрица, Тазлэу —
Тротуш, в долине Сирета, особенно у впадения Молдовы и
Бистрицы, на Бырладе. По мере удаления от Карпат
пространства лесостепи увеличиваются, переходя в обширные
пониженные равнины, которые в свою очередь сменяются степями на
севере и юге Днестровско-Прутского междуречья (см. рис. 3,4).
Размещение производительных сил Молдавского княжества
соответствовало особенностям хозяйства каждой из
населявших страну этнических групп. Из более 1000 молдавских
поселений 655, или 58%, располагались в лесах на естественных
полянах или специально расчищенных местах. На поляне,
пожалованной господарем в начале XV в. сучавской митрополии,
впоследствии появилось с. Владычены близ Ясс (407, I, 22).
В 1426, V.22 Штефан Ключник и его жена Оленка получили
во владение «пустошь» в лесной местности Бырладского плато
на ручье Пожарита «со всеми полянами», с правом основать
там села (407, I, 91). Спустя примерно полвека, в акте 1481,
IV.25, здесь упоминается с. Симешты (407, II, 362). Некий
Иван Стынгачул основал село «в пустоши, в лесу» на р. Ракова,
притоке Бырлада: «он сам работал и расчистил от леса и
сделал селище, то есть село», которое подтверждается в его
владении господарским актом 1439, VII.15 (407, I, 280). В этих
местах и ныне существует с. Стынгачи. На р. Кашине,
спускающейся с гор и лесов Карпат в долину Тротуша, господарским
актом от 1443, VI.20 пану Влашину Кревдскулу
подтверждается вотчина, в которой находились четыре поляны, «что осадил
отец его, да осадит себе села» (407, I, 337).
В лесной местности располагались хозяйственные угодья
сел: выпасы, сенокосы, пасеки, земледельческие участки и др.
В 1409, 1.28 Журж Унгуренул получил во владение на р. Тур-
луе, притоке Тазлэу, села Прочешты, 'Сперлешты, Негрилешты,
Негашешты и «где есть Коман» со всеми полянами (407, I,
34—35). Села Цуцканы, Урзичеле и другие, севернее Бакэу, с
полянами упоминаются в акте 1440, VIII.20 (407, I, 292). В
132

этом же документе названы Сэкэтура, Рунка Маре — урочища
в местах, расчищенных от леса под выпасы и пашню, или уже
наименования появившихся на их месте сел (407, I, 292, 492,
493). На лесных полянах обычно помещались также пасеки,
которые зачастую уступали место поселениям, подобно Киприя-
новой поляне в глубине Высоких Кодр, в верховьях р. Вишнов-
ца (ныне Ишновец) — притока Быка, где в конце XIV —
начале XV в. возник монастырь с пасекой. Впервые названный в
актах 1420, IV.25 и 1429, 11.10, этот монастырь, «где есть игумен
Киприян», входит в число владений господарской жены Марены
(407, I, 67, 124), а позже, в 1470 г., Нямецкому монастырю
жалуется «Куприянова пасека, в Ботнах, с монастырем, что в
верховьях Вишновца со всеми полянами и пасечками, сколько
есть в этом хотаре, которыми владел поп Киприян» (407, II,
241). Впоследствии рядом с монастырем появилось с. Киприяна
(теперь с. Каприяна Страшенского района МССР). В документе
1447, 11.11 (407, I, 385) сообщается о пасеках на поляне в Ти-
гечском лесу и в других лесах (см. 483, II, 285 и т. д.).
Заброшенная, вероятно, пашня на лесной поляне в верховьях р. Хо-
раята, севернее Бырлада, где находилась также мельница,
упоминается в документе 1441, IV.И (407, I, 299).
Меньшая часть — 445, или 42%, молдавских сел
обосновалась в лесостепных местностях, начиная от подобных
ландшафтных пятен в подкарпатских котловинах и далее в
долинах Бахлуя, Жижии, Бырлада, Елана — Хоринчи и др. Но и в
этих случаях молдавские крестьяне поселялись вблизи от леса
и использовали лесные угодья. Село в рэдэуцкой лесостепной
котловине на р. Войтин, «где он выходит из леса», имело на
одной из лесных полян сенокос «под ельником» (см. док. 1427,
VIII.18—407, I, 95). Полянки с сенокосами находились в хотаре
сел Корни и Стрымби на р. Кракэу, который был определен
господарским актом 1428, IV.2 (407, I, 105). Много молдавских
сел располагалось в пределах Драгошева поля в долине р. Бис-
трица ниже г. Пятра-Нямц (407, I, 446). Среди них в акте
1436, VII.24 названы Блажешты и другие, а также «поляна, где
их сено» (407, I, 220).
Жители лесостепных молдавских сел кроме лесных угодий
осваивали участки степи и речных лугов под сенокосы,
выпасы, пашни. Например, на р. Кород в Ковурлуйской лесостепи
дьяк Михаил Оцел получил место для основания села и земли,
«сколько достаточно одному селу, чтобы сделал все
необходимое, и луг, сколько потребуется ему» (док. 1438—1442 гг.— 407,
I, 263). В Бырладской лесостепи, на Сухом потоке близ г.
Бырлада, находилась пасека и ниже ее сенокосные угодья (док.
1439, VII. 30 — 407, I, 281). Граница сельских владений Поян-
ского монастыря в лесостепной местности широкой долины
р. Сирет проходила «между нивами, в поле, к двум курганам
13S

и оттуда прямо через поле... через дубраву ... к лесу ...» (док.
1398, VII.2 —407, I, 8).
Несмотря на то, что происходило относительно устойчивое
воспроизведение участков леса, использованных в
производственном обороте, на многих из них появлялись села,
дальнейший рост которых приводил к сведению в этих местах лесной
растительности. Новые села основывались на лесных и
лесостепных угодьях. На прежних животноводческих летовищах
возникло с. Карбунешты в междуречье Молдовы и Бистрицы
(1429, VI.3 — 407, I, 134), село пана Тофана в долине Раковы
на Бырладском плато (1437, V.5 — 407, I, 239), а на летовище
Журжа в подкарпатской котловине Нямц, «где был виноград
саский», в 1437, III.12 Иван Цолич получил место для основания
села (407, I, 237). На местах пасек основываются села в
лесостепном левобережье среднего. Прута, лесах Вранчи, как уже
говорилось, вблизи монастыря и пасеки Киприяна, в Высоких
Кодрах Днестровско-Прутского междуречья и других районах
Молдавского княжества (см. 407, I, 136, 193 и т. д.); на луговых
угодьях также в Кодрах, на р. Бык, Кула и др. (407, I, 213,
216); близ мельниц, как например, на р. Чугур, в Кобылах,
северо-восточнее Бакэу или на р. Смила, притоке Бырлада
(407, I, 152, 207, 351). Часть таких сел приобретала названия
бывших угодий: Пояна, Сэкэтура, Рунка, Редиу, Ливены, Штю-
беешты, Штюбеяны и другие подобные топонимы, упомянутые
в молдавских документах XV в.
В отличие от молдавских, поселения украинцев, болгар,
сербов в подавляющем большинстве, видимо, появлялись
исключительно в лесостепных местностях с большими свободными
от леса участками, где располагались 298, или 90,6%, из всех
329 нанесенных на карту в первой трети XV в. сел со
славянскими топонимами. Славянские поселения либо
группировались на больших пространствах лесостепных территорий, как
в Шепеницкой земле, Рэдэуцкой, Бистрицкой котловинах и
т. д., либо вытягивались цепочками вдоль долин крупных рек
Прут, Сирет и др.
Соответственно отличаются основные производственные
типы молдавского и украинского расселения, в которых
отразились социально-экономические условия организации их
сельского хозяйства и его особенности. Типы сельского расселения
складываются под влиянием развивающегося сельского
хозяйства в конкретной естественно-географической среде.
Размещение молдавских сел более всего соответствует расселению «в
районах выборочного земледельческого освоения,
сочетающегося с развитием животноводства пастбищного типа: пашня
занимает небольшие пригодные участки среди обширных
территорий, используемых как естественные кормовые угодья...»
(102, 63). Молдавские сельские поселения XIV—XV вв. обычно
невелики, что характерно для такого хозяйственного типа рас-
134

селения; многие из расположенных в лесах, как мы видели,
состоят из кустов-отделений, которые группируются в долинах
небольших рек (см. рис. 3—4). Средняя обеспеченность их
земельными угодьями ниже, чем у украинских поселений
Буковины, и на протяжении середины XIV — середины XV в.
составила 12,1 —13,7 кв. км на одно поселение и 0,72—0,76 кв. км
на один двор по данным для лесного междуречья Молдова—
Бистрица (табл. 12).
Значительная часть молдавских селений постепенно выходит
за пределы лесной зоны, в лесостепь, и, вероятно, хозяйство
многих из них уже изменяется в сторону несколько большего
удельного веса земледелия. Сеть молдавских поселений в
лесостепных местностях равнин Жижии, Ковурлуя и других
неравномерна: часть населенных пунктов расположена компактно,
многие размещены более редко, приближаясь к типу
расселения в Буковине, где преобладали украинские села (см. рис. 4).
Более редкое расселение характерно для земледельческих
районов «с высокой распаханностью, но значительной
расчлененностью массивов пашни глубоко врезанными речными
долинами с широкими поймами, развитой овражно-балочной сетью,
лесными участками и другими несельскохозяйственными
землями», с довольно крупными поселениями, приуроченными к
особенностям местности. В таком хозяйстве обычно развиты
загонное или стойловое скотоводство с сокращенными
выпасами (102, 63). Очевидно поэтому места сенокосов, как правило,
оговариваются в хотарах сел первой половины XV в. на Войти-
не, Кракэу, Драгошевом поле, Короде, Сухом потоке и других,
находившихся в лесостепных ландшафтах (407, I, 95, 105, 220,
262, 263, 281).
На Буковине и в других районах славянского расселения
(см. рис. 4) с преобладающим земледельческим типом
хозяйства сравнительно крупные населенные пункты (в среднем 25
домов в,первой трети XV в.) равномерно группировались в
пределах лесостепных территорий с высокой распаханностью и
расчлененностью массивов пашни. Иначе говоря, такое
землепользование порождало показанный выше тип исторически
сложившегося расселения, дожившего на Буковине до наших дней
(54, 215, 218—219). Земельная обеспеченность в районах
земледельческого расселения (северная и часть южной Буковины,
Среднее Поднестровье и др.) выше, чем в местностях животно-
водческо-земледельческого, и в середине XIV — середине XV в.
колебалась в пределах 16,2—23,0 кв. км на одно поселение и
0,76—0,90 кв. км на один двор (см. табл. 12).
В целом по стране средняя площадь освоен-
Обеспеченность ных земель на одно поселение к середине
хозяйстваНземлей ^V в- составила: по наиболее населенным
ареалам 15,3 кв. км, по остальным, более
редко заселенным местностям — 33,6 кв. км и по всем освоен-
135

ным территориям — 21,9 кв. км. На одно крестьянское
хозяйство (двор, дом)5 приходится соответственно по наиболее
населенным ареалам 0,85 кв. км, по остальным заселенным
ареалам — 2,10 кв. км, а в среднем по всем населенным землям —
1,3 кв. км. (табл. 12).
Не располагая даже отрывочными данными о площадях
лесов, сенокосов, пастбищ, посевов и других угодий в хотарах
отдельных молдавских сел или в пределах целых ареалов
заселения, нельзя дать экономическую оценку земельной
обеспеченности крестьянского хозяйства Молдавии XIV—XV вв. Мы
лишены возможности также представить структуру и
экономику хозяйства молдавского крестьянского двора того времени,
ибо пока отсутствуют специальные разработки.
Некоторое представление об обеспеченности молдавского
крестьянского хозяйства землей, можно, однако, получить из
сопоставления показанных здесь данных с материалами,
полученными для XVIII — начала XIX в. В 1774 г. средняя
площадь угодий двора в Восточном Подкарпатье занимала
0,30 кв. км.# По мнению П. Г. Дмитриева, это свидетельствует
о слабой обеспеченности землей. Величина среднего двора
здесь уступала величине дворов других областей, где она
достигала 0,48 и 0,90 кв. км. В целом же по стране на двор
приходилось в среднем по 0,50 кв. км (59, 139—140, табл. 23).
Для XIV—XV вв. эти показатели в 1,5—3,0 раза выше
(табл. 12): в Восточном Подкарпатье они составляли к
середине XV в. 0,75—0,90 кв. км на условный двор; в районе Вас-
луя, в Тутове и Кырлигэтуре, один двор был обеспечен
угодьями соответственно 0,75; 0,85 и 1,0 кв. км по сравнению с 0,88;
0,46 и 0,34 кв. км примерно в тех же пределах к 1774 г.
Интересно, что средняя обеспеченность землей отдельного двора в
Кодрах, видимо, оставалась на протяжении трехсот лет почти
неизменной: 1,15 кв. км в Оргеевском цинуте в 1774 г. против
1,2 кв. км к середине XV в. (ср. табл. 12 и 59, табл. 22). Даже
учитывая большую экстенсивность крестьянского хозяйства в
XIV—XV вв., можно утверждать, что оно в целом было лучше
обеспечено землей, чем три столетия спустя. Довольно высокая
обеспеченность землей создавала относительно более
благоприятные экономические условия развития молдавского
крестьянского хозяйства в аграрных отношениях периода установления
феодализма. Наступление на общинные земли, превращение
их в феодальную собственность, видимо, еще не
сопровождалось, как это было позже в условиях нехватки земли (84, 194—
5 В ранний период развития феодальных отношений в Молдавии
вотчинное хозяйство занимало незначительную часть сельского хотара, и
далеко не во всех селах, в связи с чем и эксплуатация крестьян основывалась
преимущественно на получении натуральной ренты (84, 102—103). Поэтому
его доля в обеспеченности землей не учитывается.
136

^>
i*
21
°1
>•&
ну
ja I
sg
s =*
u Q,
О СУ
X W
d) CO
= s
° s
s s
CQ 03
©»-
s«
w§
ea ^
is
к a
я w
X
О К
ч я
CU X
2 e
CO Q)
и
S£
Ь§
u a
я л
К R
л» «>
£w
Я я
2 °
О)
X ""
* я
си *
а
О
a
>
X
1 я
5
С2.
и
a
>
X
1 °
1 о-
1 н
1 к
след
а
>
><
03
1 &
1 о«
1 о
и
^gg
к
~ о о ~
а
3 р;
я л
■=: о
О) U
S >»
СО
о.
о
с
ea
я
U
а
я
СЗ ,
Н <у
U n
Д ja а
П§2 =
а
2 к
— J3
ч о
а» l-
S >>
О)
СО
а.
о
сэ
ч
СЗ
о~
аЗ
се
а ,
U Я
г!, л о
S н =; к
mOOS
.5 о о «
С я «
о
5 к
2$
«=: о
О U
СО
а.
а
=t
я
о
а
и
ее
я
|ё«
£и 5
С- g
к
о
а
и
ГЗ
12
СЗ
а
О.
<
<М
СО
Ю
t^
о"
^1
ем"
__
00
о
со
СМ
t^
о"
_-1
СМ
°i
оо"
h-
LO
СО
1^
о
_
<м"
»—•
СМ
00
ее
X
а.
г-
w
1
1
се
са
О
ef
ч
о
О)
(U
>->
СМ
СО
ю
t^
о
ю
ем
^^
о^
об*
ю
ю
,-н
со
о
Tf
со"
т*«
t^
1
1
1
I
се
ч
D.
to
"x
X
и
а.
CQ
CO
О
осэ
о*
Tj"
CO
•—•
О
Ю
t^
Ю
CO
t—
о
CM
со"
_
со
CO
Ю
^-4
00
o"
00
tc
со
Ю
X
s
са
о
>>
Ш
к
се
X
О
CO
ю
ю
оо
о
1^
СО
»—*
СО
t^
со
ю
СО
t-
о"
"^1
СО"
TJ*
t^
1
1
1
1
ее
ю
о
Е-
>>
rf
ю
о
Oi
о
о
СО
см
со
^
05
ю
СО
1^
о*
. ^
О
^
ю
t^
ю
со
^
о
оож
00
сож
ю"
се
X
S
са
о
>>
to
с*
ее
X
о.
CU
са
си
и
СО
ю
о
ст>
о"
о
^f
^^
г—I
t^
ю
ю
оо
о"
00
со"
см.
1-."
"^
оо
о
^
о.
1С
00
iO
э
>>
н
о
о.
Е-
1
>»
СП
«=:
СП
се
Е-
се
X
s
QQ
О
ч
н
о
со
^*
о
ож
СО
ю
т-М
со
со
СО
т*«
^f
05
о"
о
СО"
см
со
1
1
1
1
се
н
U
X
ч
CU
о
^f
о
см
со
а>
»—■
см
ю"
СО
Tf
Oi
С5
сГ
о
h-
00
ю
оо
Tf
•*
о
о
ю
т£
оо
со
2
а.
о
О)
X
о
о
CQ
со
ю"
ю
оо
о"
со
ю
»—*
ю
со"
ю
ю
со
1^
о
о
lO
со
СО
см
ю
^^
00
о"
t^
ю
со
СО
S
се
ч
ее
О)
о.
се
3
X
X
CU
ч
О)
и
се
X
си
(U
ч
о
VO
се
X
о
о
с
си
и
са
^
см
о
CS
СО
со"
со
с?
со
СО
см"
СО
о
*—•
»-<
см
СО
^
СО
f—•
см
см
о
см"
г-
£1
СО
СО
2
с;
се
0)
а.
се
X
X
<и
ч
CD
и
се
X
3
X
J3
ч
се
н
о
о
00
СО
о
°я
т—•
°1
^м
см
ю
rf"
t-
со"
t^
^
CO
r—t
см
СО
rf
Tf
со
СО
см
Г-Н
со
ем
см
Tf
rf
X
X
о.
о
f-
X
о.
о.
си
о
X
X
О)
ч
си
о
ее
го
о
с
о
U
(U
U
CQ
со
^
1С
h-
СО"
1^
т^"
СО
ю
1-й
*"■
СО
а>
со"
«О
см"
t—
со
*"■
оо
о
о
тГ
ю
rj<
Tf
СП
о
~
ее
ш
си
к
X
и:
X
X
о-
о
н
X
а.
н
5Х
си
и
в
о
137

195; 59, 143—144; 66, 155—156, 158, 213, 218—220),
ограничением крестьянского землепользования.
Земельная обеспеченность украинского крестьянского
хозяйства поддается более точной оценке. По расчетам В. И. Дов-
женка, крестьянский двор древнерусского времени, т. е. до
середины XIII в., при господстве парового земледелия
обрабатывал в среднем 14 десятин земли (64, 16), т. е. 0,153 кв. км.
В XIV—XV вв. с развитием сельскохозяйственной техники эта
площадь могла увеличиться, скажем, до 0,3—0,5 кв. км. По
данным же таблицы 12 на украинский двор в северной
Буковине в первой половине XV в. приходилось в среднем 0,9 кв. км.
Всего по стране к середине XV в. крестьянское хозяйство
располагало в среднем по всем населенным землям 1,30 кв. км
на двор (табл. 12), в сравнении с 0,5 кв. км в 1774 г. (59,
табл. 23).
Однако для характеристики расселения и хо-
Плотность зяйственной освоенности территории страны
сельского о гг г г
населения вместе с густотой заселения и
обеспеченностью земельными угодьями чрезвычайно
важную роль играет плотность населения. Известный советский
исследователь географии населения В. В. Покшишевский так
определяет значение показателя плотности сельского населения
страны или ее отдельных районов: «Показатель плотности не
только выразителен сам по себе, но он имеет и как бы
синтезирующее значение: в нем получает известное отражение и тип
хозяйства, и степень благоприятности природно-географической
среды для обитания людей и для их производительной
деятельности... Кроме наиболее общего показателя средней
плотности географы часто пользуются показателями плотности
одного лишь сельского населения по отношению либо ко всей
территории страны, либо только к землям, которые
используются в сельском хозяйстве... Подобные «частные» показатели
плотности интересны при анализе специальных проблем...»
(188, 23).
Рассматривая динамику плотности сельского населения
феодальной Молдавии XIV—XV вв. (табл. 12), прежде всего
следует отметить небольшой рост этого показателя за столетие
в целом по отношению к хозяйственно освоенной территории
от 3,4 до 3,8 человек на 1 кв. км. Плотность сельского
населения Молдавии намного уступала этому показателю в
хозяйственно развитых странах: например в Польше, где в XIV в. он
составлял по разным оценкам 6—8 (489, 46; 615, 68), Венгрии
8,0—10,0 (442, 190—192), Трансильвании — 5,5—9,0 (576,
320), а в Болгарии даже 12,9 чел. на кв. км. (104, 68).
С учетом всей площади Молдавии показатель плотности в
середине XIV в. еще меньше: от 0,8 человек на 1 кв. км до
1,3 спустя столетие. Столь низкий показатель плотности
населения даже в середине XV в. характеризует недостаточное хо-
138

зяйственное освоение страны. Хотя с середины XIV в. по
первую треть XV в. территория сельского расселения увеличилась,
превысив 1/3, большая часть площади Молдавского княжества,
т. е. около 2/3 его земельных ресурсов, оставалась слабо или
вовсе необжитой. В то же время рост общей плотности
населения страны — более чем в полтора раза за столетие (табл. 10) —
свидетельствует о существенных прогрессивных сдвигах в
хозяйстве, в сравнении с прежним уровнем.
Высокие темпы прироста народонаселения Молдавии в
конце XIII — середине XV в., становление феодальных
отношений и государственности определили быстрое хозяйственное
освоение значительной части территории прежде экономически
слабо развитой страны, подъем производства. Это особенно
касается областей, входивших в пределы Главной полосы
расселения, составлявших к середине XV в. почти половину всей
обжитой территории (см. табл. 12). Здесь плотность населения
много больше не только показателя по княжеству в целом, но
также существенно превышает плотность всей заселенной
части Молдавии. В первой трети XV в. в Главной полосе
расселения плотность сельского населения достигла 5,6 человека на
1 кв. км, т. е. величины, приближающейся к соответствующим
показателям плотности экономически развитых стран своего
времени.
Концентрация населения на сравнительно небольшом
пространстве страны (в первой трети XV в. на территории,
составляющей немногим более 15% всей площади Молдавского
княжества, проживало 65,3% всего сельского населения),
выраженная неравномерность расселения и освоения земель были
следствием прежде всего размещения производства на базе
традиционных типов хозяйства. Молдавское население
предпочитало селиться на возвышенных, сложного рельефа лесных
местностях, где вело традиционное животноводческо-земледель-
ческое хозяйство (85, 73—75). Украинцы, в хозяйстве которых
ведущую роль играло земледелие, рассчитанное на большие,
свободные от леса равнинные пространства лесостепей (63;
155), выбирали под поселения открытые местности со
сглаженным рельефом в широких долинах крупных рек и их притоков.
Разнообразие направлений хозяйства балканских
переселенцев — болгар и сербов, а также волохов (157, 58—60; 159) —
позволяло им селиться в любых природно-климатических
условиях Молдавии. Поэтому встретившиеся на территории
Молдавского княжества культурно-этнические группы не
сталкивались в неразрешимых противоречиях. Занимая, так сказать,
отдельные экологические ниши, они неизбежно должны были
вступить в хозяйственно-экономические и другие контакты, в
конечном итоге составив одну производственную систему
страны.
Вырисовываются два основных этнокультурных ареала.
139

Восточнороманское расселение было сосредоточено главным
образом в Восточном Подкарпатье, на Центральном
Молдавском плато и далее в Кодрах Днестровско-Прутского
междуречья. Русины — украинцы расширяли территорию своего
распространения в Южной Буковине, прилегающих к ней районах
и в Днестровско-Прутском междуречье вплоть до Кодр,
занимая, в сущности, северную часть Молдавского княжества. Хотя
границы этих ареалов довольно четкие (см. рис. 3—5),
происходила взаимная этнокультурная инфильтрация: постепенное
молдавское продвижение вплоть до Северной Буковины и
украинское в обратном, южном направлении, достигавшее
районов сплошного молдавского заселения: Восточного Подкарпатья
и Центрального Молдавского плато. Особенно характерны
такие молдавско-славянские контакты для Кодр Днестровско-
Прутского междуречья. Южные славяне не сформировали
особый ареал на территории молдавского расселения (см. рис. 5).
Показательно, что эти ареалы, несмотря на элементы
взаимного проникновения, обособлены, довольно четко очерчены и
компактны (дм. рис. 3—5). В то же время они соседствуют друг
с другом, в ряде мест глубоко смыкаясь.
Колонизация территории Молдавского княжества не
сопровождалась хозяйственным и этническим антагонизмами, как это
имело место в соседних Галицкой Руси и Трансильвании, где
вследствие внедрения переселенцев из Центральной Европы
основная часть местного населения лишилась угодий (47, 251;
576, 169—172). В основном волохи переселялись на
территории, где уже складывалось молдавское население.
Аналогичное положение складывалось и у русин — украинцев.
Избыток земель, особенно на первых порах, приход новых групп во-
лохов и славян в соответственно этнически однородную среду,
сходство поэтому культуры и типа хозяйства новопоселенцев и
старожилов сглаживали многие трудности колонизации.
Немаловажную роль играло также продолжавшееся вместе с
этническими процессами сближение хозяйств молдаван, украинцев
и других этнических групп, проживавших на территории
феодальной Молдавии. Эти обстоятельства во многом объясняют
быстрые темпы колонизации и роста населения страны, в том
числе за счет прилива переселенцев извне.
Городская колонизация, в которой большую роль также
играли иноземные переселенцы, особенно интенсивна была в
период возникновения феодальных городов Молдавского
княжества. Среди переселенцев в некоторых городах преобладали
ремесленники и торговцы из городских центров многих
европейских стран. Это наложило определенный отпечаток на их
этнический облик и производство.
Несмотря на то, что феодальное производство
локализовалось преимущественно в селе и носило в основном натурально-
хозяйственный характер, по мере углубления общественно-гео-
140

графического разделения труда все более активную роль в
размещении, перераспределении и движении производительных сил
начинают играть возникавшие и развивающиеся города.
Возникновение сети городов непосредственно связано с внутренней
колонизацией, сельским расселением и производством, в недрах
которого рождается потребность в появлении таких центров
ремесла и обмена (212, 90—105, 113—114; 210, 110—111).
Отделение ремесла от сельского хозяйства, города от села, развитие
обмена, товарно-денежного обращения между этими сферами
общественного производства отражали его рост,
способствовали установлению и подъему экономики ранней феодальной
Молдавии.
Развитие экономических связей
Денежное обращение В течение XI в. приток византийских монет
^"а^патских иа теРРИТ0Рию Днестровско-Карпатских зе-
земель мель почти прекращается. Несколько еди-
в XI—XIII вв. ничных находок золотых номисм и медных
монет XI—XII вв. локализуются на южной и юго-восточной
окраине страны: в основном близ Дуная, реже по Днестру (116,
карты 8—10; 171, 196; 175, 16—17, 82—88; 604, 390—392).
Единственная венгерская монета этого времени чеканки короля
Белы III (1172—1196) найдена также близ западных пределов
страны на холме Бытка Доамней у г. Пятра Нямц (619, 451).
Эти единичные находки монет и большой клад
западноевропейских брактеатов XII — начала XIII в., зарытый в Хотине
накануне татаро-монгольского нашествия (216), не меняют
представления, высказанного два десятилетия тому назад о
почти полном прекращении денежного обращения в землях к
востоку от Карпат в XII—XIII вв. (191, 91). Монеты и Хотин-
ский клад, найденные на периферии Днестровско-Карпатских
земель, фактически связаны с денежным обращением соседних
территорий. Обмен с сопредельными странами носил
спорадический и мелкий характер. Об этом свидетельствует также
немногочисленность находок, импортированных в страну из
Византии, восточнославянских и западноевропейских стран в XI—
XIII вв. (645, 332—333; 560, 863, 872; 623, 601, 611—612; 624).
Датировка кладов восточнославянских и балканских
серебряных украшений из Войнешть-Яссы (272) и Котнарь (598)
домонгольским временем сомнительна. Аналогии между
украшениями клада из Оцелень, южнее г. Хушь, датированного джу-
чидскими монетами конца XIII в., и предметами кладов Вой-
нешть и Котнарь, судя по всему, свидетельствуют об их
синхронности.
Еще более скудны материалы, относящиеся к внутреннему
обмену в Днестровско-Карпатских землях до XIV в., а их
происхождение из местных городских центров того времени
141

весьма проблематично (см. 560, 854—856). Мнение М. Матея,
что выраженный натуральнохозяйственный, замкнутый
характер экономики населения Днестровско-Карпатских земель в
XII—XIII вв. ограничивал обмен чрезвычайно скромными
рамками, нам представляется обоснованным (516, 13, 16—18, 34 —
36, 45—47). Однако уже в конце XIII — 70-х гг. XIV в. в юго-
восточной части Днестровско-Карпатских земель обращалась
золотоордынская монета (см. табл. 13, рис. 7).
Развитие золотоордынского денежного обращения, ареал
которого постепенно расширялся, охватывая все более
значительную часть Днестровско-Карпатских земель, прекратилось
вместе с вытеснением монголо-татар примерно в 70-х гг. XIV в.
Это открыло дорогу обращению молдавской монеты, чеканка
которой началась в последней четверти того же столетия.
Зарождение До последней четверти XIV в. в северной и
денежного западной частях Молдавии имела хождение
хозяйства
Молдавского иноземная монета, проникавшая по путям
княжества международной торговли. В Буковине и
среднем Поднестровье обращались чешские серебряные гроши
Вацлава II 1300—1305 гг. чеканки, Яна I (1310—1346) и Карла I
(1346—1378), польские и червонорусские монеты Казимира III
(1333—1370) и Владислава Опольского (1372—1377): Маркау-
цы, Фузовка, Кушмирка, Куйзовка, Старый Орхей, Костешты,
Сирет, Днестровско-Прутское междуречье? (см. табл. 15, рис. 7).
В Восточном Подкарпатье найдены венгерские серебряные
монеты Карла Роберта (1308—1342) и Людовика I (1342 —
1382) (Байя, Сучевица, Сирет — см. табл. 15, рис. 8А). В
денежном обращении Молдавии XIV в. находились также
валашские монеты Влада I (1364—1377): Сирет и др.
Распространение монеты в этих областях Молдавии показывает оживление
обмена уже к середине XIV в.
В последней четверти этого столетия появилась молдавская
монета. Начало выпуска собственной монеты и оформление
местной денежно-монетной системы — важный переломный
момент в экономической истории любой страны. Он является
показателем определенного уровня ее общественного и
политического развития. Решающую роль в возникновении молдавской
денежно-монетной системы сыграли социально-экономические
сдвиги, происшедшие в стране к середине XIV в., и появление
Молдавского княжества. Подъем ремесленного товарного
производства и городской жизни, начало складывания местных
рынков, становление общественно-политической структуры
молдавского феодализма обусловили потребность в собственной
монете, способной обслуживать прежде всего нужды
товарооборота. Чеканка монеты стала возможна с утверждением
независимости Молдавского государства и явилась также
выражением его суверенитета.
В настоящее время общепризнано обоснованное еще К. Мои-
142

силом мнение, что первые молдавские монеты чеканились в
правление господаря Петра Мушата (см. 457, 235; 463; 25;
203, 9—10). Пытаются установить даже более точную дату
начала чеканки — около 1377—1378 гг. (460, 84—85; 463,25). В
последней четверти XIV в. монета чеканилась также
господарем Стефаном Мушатом (1394—1399) (463, 26; 203, 10—16).
При господаре Петре Мушате закладывались основы
молдавской денежно-монетной системы, появление которой было
результатом длительного развития товарно-денежных
отношений в Днестровско-Карпатских землях. Формированию
молдавской денежной системы способствовало определенное сходство
путей развития денежного хозяйства юго-западной Руси и
Молдавии (190; 191). Это сходство выразилось в
терминологическом и, судя по всему, номинальном совпадении основных
денежно-весовых, счетных и монетных единиц конца XIV—XV в.:
гривны, рубля, копы и гроша (203, 28—34).
Как свидетельствуют источники, реальными монетными
единицами денежного обращения Молдавии последней четверти
XIV в. являлись слиток серебра — рубль и молдавская
серебряная монета одного номинала — грош. На лицевой стороне
молдавского гроша было изображение государственного
герба — голова зубра; на оборотной чеканился фамильный герб
Мушатов: геральдический щит с «балками» и лилиями (размер
18,5—21,0 мм, средний вес 0,98—0,85 г.)6.
На территории Молдавского княжества нет месторождений
серебра, поэтому чеканка молдавской монеты зависела от
поступлений этого металла извне. Серебряные рудники
разрабатывались в соседней Трансильвании, входившей в состав Венгерского
королевства. Торговые привилегии, выданные иностранным
купцам молдавскими господарями, обычно оговаривают право
господаря закупать в нужных количествах серебро, вывозимое из
Трансильвании транзитом через Молдавию. В известной грамоте
Александра Доброго львовским купцам от 8 октября 1408 г.
указывается: «...А л!вовчяне што имуть принести сами из Оугорь
серебро жеженое, отъ того серебра, што быхомъ мы купили co6i,
колко будеть намъ надобно, а иное серебро, што останетъ, имъ
слободно» (80, 42).
Однако в сложной политической обстановке последней
четверти XIV в. завоз серебра был, по-видимому, очень
нерегулярным, поэтому в качестве материала для чеканки местных монет
могли использоваться также иноземные серебряные монеты и
монетные слитки, попадавшие в Молдавию по каналам
международной торговли. Государственные запасы благородных
металлов создавались также доходами от таможенных пошлин и
различных торговых взносов (весовой сбор и др.)- Тем не менее все
6 В львовских источниках молдавские гроши называются grossi Wa-
lachycnsi (403, II, 55).
143

эти поступления, особенно в XIV в., в известной мере
спорадичны.
Зависимость молдавского монетного дела от поступления
серебра, естественно, вносила элемент неустойчивости в его
организацию. Это зачастую могло определять не только количество
чеканенной монеты, но и ее добротность. Если запасы серебра
в казне сокращались, то прибегали к ухудшению качества и
сокращению количества чеканенной монеты. Вынужденное
обесценивание монеты, безусловно, сочеталось с преднамеренной
фальсификацией, из которой господари извлекали определенный
доход.
О технике монетного дела в Молдавии XIV в. нет никаких
прямых письменных и вещественных свидетельств. Однако
анализ фактуры молдавских монет этого времени позволяет
утверждать, что техника монетариев Молдавии уже в XIV в.
находилась на уровне европейского монетного дела того времени (203,
16—24). Несомненно, уже при Петре Мушате молдавская монета
прочно занимает свое место в денежном хозяйстве страны и
даже, судя по всему, господствует в местном обмене (191, 93 —
96; 203, 10; 342; 174, 110—112). В значительных количествах
она также распространяется в соседних странах и областях,
связанных с Молдавией торговыми отношениями — Валахии,
Подолии, достигая даже Сербии, западных Карпат и Литвы
(191,96; 466; 496).
Становление молдавской денежно-монетной системы
происходило в период широкого распространения в Центральной и
Юго-Восточной Европе пражских грошей. Добротная чешская
монета не только получила признание как средство
международного товарно-денежного обращения, но и нашла
многочисленные подражания в монетных системах многих стран (252,
1—4). По номиналу и типу пражских грошей чеканилась
монета в Венгрии и Польше, к ним приравнивалась более мелкая
местная монета. Пражские гроши становятся в известной мерс
нивелирующим фактором международных денежных отношений.
Монетные системы стран, где обращались пражские гроши,
строятся на основе местных денежно-весовых систем, но в то
же время их номиналы приспосабливаются к пражским грошам.
Это в равной степени относится к галицкой и молдавской
монетам. Средний вес пражских грошей в последней четверти
XIV в. колебался от 3,67 до 3,5 г (252,2), и молдавские
серебряные монеты этого же времени (средний вес 0,98—0,92 г)
легко приравнивались к ним в удобном соотношении 1:4. Помимо
пражских грошей в денежном обращении Молдавии последней
четверти XIV в. широко употреблялась червонорусская монета,
а также в гораздо меньшей степени польская и венгерская
серебряная монета (см. табл. 15). Золото в денежном хозяйстве
Молдавии последней четверти XIV в. — начала XV в., по-види-
144

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
Места находок
Оцелень*
Белгород*
Прэжешть*
Белгород
Пэртешть
Хлинча
Тирасполь
Парканы
Суклея
Терновка
Плоское
Рашков*
Рашков*
Лозово*
Белгород*
Незавертайловка*
Дн-Прут. межд.*
Старый Орхей
Костешты (К. р.)
Кишинев (ГИКМ)
Костешты (Р. р.)
Цыбулевка
Казанешты
Бранешты
Лукашевка
Иванча
Рошканы
Петруха
Ханска
Сарата-Галбена
Белгород
Белгородский район
Босия
Оанча
Измаил
Сурик
Состав кладов и единичных находок монет второй половины XIII — 60-х гг. XIV в. в Днестровско-Кар ях
Таблица 13
XIII и.
Золотая Орда
Т> 00
ч
£2
к i
13
12
28
65
3234
52
35
3335
Киликия
%
~ со
Византия
II
Всего монет
XIII в.
1
11
17
28
1
1
2
4
89
3263
52
37
3443
XIV в.
Византия
*Ч
№
<ss
Золотая Орда
и
1
25
м
1§
II
64
5+?
1
422
67
17
1
537
Is
к
i«
и
1
£2
1
15
1
16
к
27
10
14
51
2
!3
5
6
>6
•
г
ц
^
и
Z: х
с
1
1
2
м
1
23
1
2
3
30
^
н
%*
о s
u 3 и
о «з =
CQ о S
С i М
23
29
3
17
8
25
7
32
2
1
1
1
2
1
152
5+?
14
690
89
19
1
1
?
1
1
4
1
38
1
1
1
866
Трапезунд
—
« 8
о=2
&= I
<^2 !
Г^~
1
Всего
монет
XIV п.
с 1 м
23
29
3
17
8
25
7
32
2
1
1
1
2
1
163
5-}-?
14
690
90
19
1
1
?
1
1
4
1
38
1
1
1
868
3 I С
2
4
1
7
89
3263
52
1
1
37
23
29
3
17
8
25
7
32
2
1
1
1
2
1
3543
\_u__
2
1
5+?
14
690
90
19
1
1
?
1
1
4
1
38
1
1
780
па
н еа
О)
° —
2Х
0QX
всего
91
3263
56
2
1
1
38
23
5
29
17
17
8
715
97
51
2
40
4327
* Клады
** В графу включены анонимные монеты, по дате чеканки относящиеся ко времени правления хана Джанибека. Это монеты с цветком (розеткой), чеканенные в Новом Сарае (см. 193, 317, табл. I, № 13 - 14, табл. лица составлена по материалам следующих работ- 191- 193- 199- 200- 202- 308- ЗС9-
312; 174; 175; 458; 459; 462; 536. J .......

мому, еще не занимало значительного места7. В документах
этого времени золотые монеты и золото не упоминаются даже
при самых крупных расчетах.
Традиционные экономические связи Молдавии с Галичиной
и Подолией, близость черт их денежного хозяйства, денежно-
весовой и монетной систем сохраняются и в более поздний
период. В первой трети XV в. в монетных системах Галичины и
Молдавии одновременно появляется еще один сходный
номинал, новая более крупная серебряная монета: львовские
полугроши (размер 21—23 мм, вес 1,58 г — ПО, 68—70) и большие
монеты господаря Александра (размер 20—23 мм, вес до 1,60 г),
так называемые двойные молдавские гроши. Продолжается
чеканка грошей (размер 18—20 мм, средний вес 0,92 г),
начинается выпуск более мелкой разменной серебряной монеты
(размер 14—16 мм, средний вес 0,40 г), молдавского
полугроша. Основной тип молдавской монеты остается прежним,
повторяясь во всех трех номиналах.
Усложнение молдавской денежной системы в первой трети
XV в. было обусловлено потребностями развивавшегося
внутреннего обмена. В правление господаря Александра особенно
интенсивно действовал монетный двор, выпустивший, по
меньшей мере, шесть типологических групп молдавских монет (463,
26—28). Тем не менее во второй половине правления
Александра растущая емкость денежного обращения вынуждала госпо-
дарскую казну, при недостатке благородного металла, выпускать
и низкопробные серебряные субэратные и даже медные монеты.
Вместе с молдавской монетой в первой половине XV в.
средствами обмена в Молдавии продолжают служить пражские
гроши, червонорусские и львовские монеты, в меньшей степени
валашские, венгерские и польские серебряные монеты, вновь
появляются поздние золотоордынские дирхемы и генуэзско-крым-
ские аспры. Находки золотых монет практически отсутствуют.
В первой половине XV в. молдавская монета продолжает
оставаться главным средством внутреннего товарно-денежного
обращения (см. табл. 16).
Начало систематической и массовой чеканки молдавской
монеты, оформление денежной системы, самостоятельная роль
местной монеты во внутреннем обращении Молдавии в
последней четверти XIV — первой половине XV в. совпадают по
времени с периодом быстрых темпов роста населения страны и
колонизации, коренных сдвигов в хозяйстве, дальнейшего
обособления ремесленного труда от сельскохозяйственного,
возникновением городов и городского производства. Появление
7 Известен лишь один клад золотых венецианских и других монет
(Брэешть — Дорохой), в общем не меняющий картины денежного
обращения этого времени (см. табл. 15).
Ю Л. Л. Полевой
145

молдавской монеты связано с оживлением внутреннего обмена,
возникновением городской сети и формированием местных
рынков.
Возникновение городов связано с разделением
Внутренний труда и развитием товарного хозяйства, ибо
лишь с «разделением производства на две
крупные основные отрасли, земледелие и ремесло, возникает
производство непосредственно для обмена — товарное
производство, а вместе с ним и торговля» (Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т. 21, 163). Сам факт рождения города является
свидетельством достаточно далеко зашедшего процесса разделения
труда и существования товарного производства и обмена (210,
283—287).
Появление и развитие простого товарного производства
связано с возникновением городов — центров ремесла и торговли,
дифференциацией внутри отдельных отраслей ремесла,
имущественным расслоением в среде ремесленников, сравнительно
постоянным и массовым спросом на изделия ремесла на рынке,
взаимными контактами села и города, денежными отношениями
(210, 283—298). Все эти явления в той или иной мере можно
проследить в экономике Молдавии XIV — XV вв. (85, 77—84,
109—130).
На рубеже XIV—XV вв. в стране уже существует около двух
десятков городских поселений с рядом специализированных
отраслей ремесла. Постоянно расширяющийся спрос на
ремесленную продукцию и труд обеспечивался ростом городского и
сельского населения, особенно значительным во второй
половине XIV — первой половине XV в., увеличением емкости
формировавшихся местных рынков. «Рынок,—пишет В. И. Ленин,—
является там и постольку, где и поскольку появляется
общественное разделение труда и товарное производство» (Ленин В. И.
Соч., т. I, 94).
Появление города сопровождалось установлением
экономических взаимоотношений с сельской округой. Находки
предметов городского производства в пунктах, достаточно отдаленных
от города, редки и малочисленны. Однако в ряде случаев
удается проследить распространение по сельской округе и
представить ее территориально (табл. 14).
Показанные в таблице связи город — село основаны не на
прямых наблюдениях распространения предмета8,
изготовленного в определенном ремесленном центре, а на известном в
экономической географии принципе «минимальных
перемещений» или «минимальности энергии». Другими словами, при
составлении таблицы мы исходили из того, что отклонения
фактических маршрутов экономических связей от оптимальной трассы
8 Такая работа проделана впервые Б. А. Рыбаковым при исследовании
ремесла древней Руси (238). На молдавских материалах, к сожалению,
подобные наблюдения пока невозможны из-за отсутствия источников.
146

Таблица 14
Распространение предметов городского происхождения по сельской
округе в последней четверти XIV—первой половине XV в.*
Города и местечки
Сучава
Бай я
Сирет
Дорохой
Ботошаны
Тыргу Фру мое
Пятра
Яссы
Сельские поселения
(в скобках названия
поселений в XIV—XV
вв.)
Шкея
(Тишовцы)
(Хумор)
Район Фалтичен
(Ротопанешты)
(Беркишешты)
Лунка
(Миклаушены)
Худум
Орэшены
Слобозия
Гуранда
(Бэйчены)
Фотин Енеску
(Дарманешты)
Извоаре
(Брашовцы)
Дойна
Мирослава
Хлинча
Просельничи
Бырлешты
Периены
Расстояния
(в км)
2-3
5
30
7—10
10
18
20
12
5
8
28
30
12
23
2
8
9
11
5
6
10
27
! 27
Предметы городского происхож-
юве-
лнрные1

изделия
+
+
+
+
дения

керамика
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
1 +
монеты
+
+
+
+
+
+
+
+
+
прочие
+
* Таблица составлена по данным из работ: 388; 649; 584; 585; 586; 664; 406; 622; 624; 646;
6G7; 377; 517; 523; 552; 627; 628; 600; 369.
носили случайный характер (315, 48—49 и далее). Попросту
говоря, сельские округи указаны условно по их близости к
городским центрам экономического притяжения (см. табл. 14).
Экономические связи молдавского города этого времени с селом
не переступали обычно предел радиусом в 30 км. Их доля и
частота находок городского происхождения увеличиваются
пропорционально близости сельского поселения к городу. Однако
даже в XV в. сельское хозяйство городов, служившее
подспорьем для беднейших слоев населения, видимо, было не в
состоянии обеспечить нужды всего городского
населения в продуктах питания и особенно сырье для некоторых
ремесел (обработка кож и меха, изготовление тканей и др.)-
Город стал местом обмена сельскохозяйственной продукции,
завозившейся из более или менее отдаленных сел, на
ремесленные товары. Актом 1453 г. молдавский господарь разрешил
людям монастырского села под Сучавой торговать по городам
147

Состав кладов и единичных
8А)|
и
рте
га
и:
2
2
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
И
12
13
14
15
16
17
18
19
20
20а
21
22
23
24
25 |
26
27
28
•
Места находок
Сев. часть Днестров-
ско-Прутского
междуречья*
Сучевица*
Сирет*
Мэрмурены*
Маморница*
Скинены*
Корлэтены*
Брэешты*
Бессарабия* ?*
Маркауцы
Байя
Костешты
Фузовка
Старый Орхей
Кушмирка
Куйзовка
Сучава
Роман
Пятра
Дарманешты
Бакэу
Фалтичены
Шкея
Ротопэнешты
Радауцы
Белгород
Лунка
Висока
Худум**
Ю
— о
— СО
57
ЮС
с
?
1
1
} 1
Чехия
са
со
7
— о
= ^
с:С
с
?
1
1
1
-> 1
00
СО
*~7
«со
С
1-,'-?
->
5+?
1
? |

Франция
>^*
со
с |
§а
г: <м
ее
с
1+?
1+?|
•-
О CN
а7
400
Q.O
га"
-^
с
1+?
! ?
1
2+?
Венгрия
.. °°
Ы СО
й >
о2:
2 со
«=;с
з:с
7»
i
i+?
1
з+?|
•
ю
со
г7
S.S
га со
£С
—
еС
£§
= ~
= о
65.
з:с 1 з
1 + ?
1
2+?|
2+?
2+Л
Индия
X сч
«< —
3
1+?
1+?|
* Клады.
** Таблицы 15, 16 и рис. 8 составлены по данным из следующих работ: 191; 193; 134; 98;
460; 504; 406; 344; 345; 525; 622; 658; 646; 377; 354; 543; 420; 350; 628; 548; 352; 523. Также ни
Примечание: итоговые суммы монет в таблицах по вертикали и горизонтали не совпадают
«живым товаром... или мертвым» (80, 51). В 1458 г. господарь
Стефан III освободил митрополичьи села возле Романа от
уплаты в городе торговой пошлины за рыбу и капусту (407,
II, 103). Актом 1466 г. митрополичьим людям из с. Негоешты,
около г. Романа, разрешена беспошлинная торговля на
рынках страны рыбой, капустой, медом, яблоками, воском.
148
находок монет XIV в.
Таблица 15
Польша
— о
зимир
33-137
га со
s^ О
С
1
1
т О»
адисла
2ЛЛО
86-13S
ч исо
0QRO
с
3
,3 ?
Червоиая Русь
~ ©*
зимир
51-137
«со
«о
с:м
1 + ?
?
1
2 ?
« «f^
адислаг
ольски
72-137
ч с со
ЮОС
с
->
*- с*
>довик
79-138
£со
«=:с
с
1399
адислаг
;лло
86-до
Ч иэт
CQCXC
с

Валахия
зд I
64-137
е^со
ЮС
с
35
1 35
Молдавия
4е0
тр Myi
. 1378-1
о и
С£
с
уша
1399
фан М
. 1394—
2 х
cjS
с
ок. 300
более 100
178-f?
6440
?
9+?
4
5
5
1
3
1
?
?
з+?
1
1
1
7050 + ?
1
Венеция
+ 1
жи
4-140С
имнтац
©м
^2 +
3
68+?
1+?
69+?
Е
3
105
1+?
105+?
сего
с
4+?
21
336
ок.300
103 + ?
178+?
6440
5+?
1
3+?
1
2
1
1
1
9 + ?
4
6
5
2
->
3
1
?
}
i
з+?
7432 + ?
м
1
1
ПО; 111; 174; 175; 100; 538; 388; 555; 556; 557; 558; 533; 534; 535; 584; 585; 586; 649; 506; 4551
формация А. А. Нудельмана и В. Спинея, за которую приношу им глубокую благодарность,
из-за неполноты данных о составе находок.
Развивались рыночные связи не только городов с
ближайшей сельской округой, но также между городами. Они
послужили одной из экономических предпосылок возникновения
Молдавского государства (143, 23—24). Однако на раннем
этапе развития феодального хозяйства эти контакты были
очень непостоянны, случайны. Формирующиеся в Молдавии
149

XIV — первой половине XV в. местные рынки представляли
собой в основном замкнутые, ограниченные городом и его самой
близкой сельской округой, сравнительно слабо связанные друг
с другом экономические организмы. Развившееся в городах
мелкотоварное производство было рассчитано прежде всего на
городского потребителя и во вторую очередь на окрестное
сельское население.
В литературе показаны также намечавшиеся связи между
отдельными районами Молдавии, которые были следствием
географического разделения труда. Выловленных в озерах и
гирлах Дуная осетровых рыб развозили по всей стране.
Добываемую в копях долины Тротуша и на приморских озерах соль
продавали на городских рынках. Вино также служило
предметом торговли. Виноделие было сосредоточено в западной части
страны, судя по сведениям источников, в окрестностях Тыргу
Нямц, Пятры, Бакэу, Котнар-Хырлэу (рис. 8) (148, 127—128;
84, 111). С монастырских угодий, через брод Цуцора, по
торгам страны направлялись возы с медом и пшеницей (407, I,
394; II, 257). Большие партии меда, очевидно, шли на
продажу из бохотинских монастырских пасек, юго-восточнее Ясс
(407, II, 58). Восточная часть страны начинает выделяться
как район развитого пчеловодства (рис. 8).
Важнейшим свидетельством установления таких связей
является расширение денежного обращения. В последней
четверти XIV в. наблюдается новый подъем денежного обращения
Молдавии, в сравнении с предшествующим временем.
Расширяется география кладов и находок монет, занимающих не
только северную и западную, но также центральную часть
страны (см. рис. 8А). Увеличивается число мест находок
монет, в том числе кладов.
Однако не следует преувеличивать степень внедрения
денежных отношений в экономику Молдавии того времени.
Подавляющая часть монет сосредоточивается в кладах.
Сравнительно небольшое число монет из находившихся в свободном
обращении распространено в виде единичных находок. В
известных кладах последней четверти XIV в. (Мэрмурены, Ма-
морница, Скинены, Корлэтены, Брэешты) оказалось более
7100 монет, а в виде отдельных находок при археологических
раскопках и сборах (Байя, Сучава, Роман, Пятра, Дарманеш-
ты, Фалтичены, Шкея, Ротопанешты, Радауцы, Лунка, Худум
Висока, Белгород)—всего несколько десятков (см. табл. 15).
Видимо, не менее 97—98% денежной массы концентрировалось
в кладах, что подтверждает вялость внутреннего мелкого
товарно-денежного обмена в последней четверти XIV в. Ибо
клады как «резервуары сокровищ служат одновременно отводны-
150

ми и приводными каналами для находящихся в обращении
денег» и регулируют насыщенность сферы обращения
циркулирующей денежной массой (Маркс К. и Энгельс Ф.г Соч.,
т. 23, 145). Накопление сокровищ особенно характерно тогда
и в тех обществах, «где традиционному и рассчитанному на
собственное потребление способу производства соответствует
прочно установившийся круг потребностей» (Маркс К. и
Энгельс Ф. Соч., т. 23, 141). Развитие денежных отношений в
Молдавии последней четверти XIV в. ни в коей мере не могло
еще поколебать натуральнохозяйственной основы феодальной
экономики страны. Накопленные сокровища, вероятно,
принадлежали купечеству или феодалам, сбывавшим излишки
продукции своих.вотчин. Это не затрагивало феодального характера
их производства (см. 210, 273, 280—283).
Особенный интерес для нас представляет география
единичных находок монет в последней четверти XIV в., которая
территориально совпадает с основной сетью городских-
поселений в западной части страны, в Подкарпатье — экономически
наиболее развитой зоне страны того времени (см. рис. 8А).
Здесь находились уже выросшие в ремесленно-торговые,
административно-политические и культурные центры города Сирет,
Сучава, Байя, Нямц, Роман и большинство местечек.
В первой половине XV в. продолжает расширяться
территория распространения находок кладов и отдельных монет и
увеличивается их число (табл. 16). Десяток кладов (Сучава
I—III, район Сучавы, Роман, Яссы, Молдавия?, Строенцы, Ку-
гурешты, Сороки, Белгород) и 20 местонахождений единичных
монет (Сучава, Байя, Шкея, Пятра, Дарманешты, Фалтичены,
Роман, Миклаушены, Яссы, Хлинча, Худум, Васлуй, Летя
Ноуэ, Бакэу, Беркишешты, Старый Орхей, Перерыта, Балцаты,
Костешты, Казанешты, Белгород) насчитываются на всей
хозяйственно освоенной территории страны (рис. 8А).
В географии находок монет еще явственно выделяются два
ареала. Один из них занимает большую часть территории
страны (Восточное Подкарпатье, Центральное Молдавское плато,
Кодры Днестровско-Прутского междуречья), в основном
совпадая по своим очертаниям с Главной полосой расселения. В
этом ареале безраздельно господствует молдавская монета,
которая составляет более 99% всего числа найденных в кладах
или отдельных монет.
Клады, обнаруженные в пределах этого ареала,
практически состоят только из молдавской монеты (Сучава I—III, район
Сучавы, Роман, Яссы). По величине они намного уступают
кладам предшествующего времени — число монет в них обычно
не превышает 100 экземпляров, колеблясь от 10 до 73 молдав-
151

ских грошей и двойных грошей. Меняется и соотношение
монетного материала сокровищ и находок отдельных монет,
выпавших в культурный слой молдавских городов и сел из
свободного обращения. В кладах теперь находится примерно 38%
найденного количества монет. Этот отлив денежной массы из
кладов в сферу обращения произошел вследствие оживления
обмена в городах (56,7% единичных монет), где, кстати,
обнаружены и почти все клады. Другими словами, 94,7% всей
известной из находок денежной массы было сосредоточено в
городах и лишь 5,3% — на сельских поселениях, где
по-прежнему господствовали натуральнохозяйственные отношения.
В составе кладов и отдельных находок монет первой
половины XV в. другого ареала, в районах среднего Днестра,
преобладают пражские гроши, червонорусская, польская монета,
вновь появляется поздняя золотоордынская, генуэзско-крым-
ская и другие монеты. Находки молдавских монет здесь
единичны. В некоторых кладах встречаются очень значительные,
насчитывающие, как нелокализованный (Молдавия?), до 3000
монет или Кугурештский — около 600. Вообще практически в
этом ареале пока известны только клады (Сороки, Кугурешты,
Строенцы, Молдавия?) и лишь единственная находка
отдельной чешской монеты Вацлава IV в с. Перерыта Бричанского
района МССР (см. табл. 16). Судя по денежному составу,
этот ареал примыкает к Подолии (111, 63—83).
Происхождение этих сокровищ было связано с продолжавшимся
движением купечества по древнему днестровскому пути из Подолии
к Белгороду, небезопасному и в первой половине XV в. из-за
набегов кочевников.
Обмен развивался главным образом в городах, не
затрагивая существенно феодальных натуральнохозяйственных основ
производства молдавской деревни. В этот период становления
хозяйства феодальной Молдавии город и село представляли
собой две в основном обособленные, самодовлеющие сферы
общественного производства, хотя между ними начинались
определенные экономические взаимоотношения. Они были
основаны на потребности феодалов в деньгах для приобретения
предметов и орудий труда, необходимых в сельском
производстве, предметов роскоши и других изделий, которые не могли
им дать местные, сельские, хозяйство и ремесло. Феодал
выступает на рынке с излишками сельской продукции (210, 288—
291). При абсолютном господстве в аграрных отношениях
Молдавии конца XIV—XV в. натуральной и отработочной
ренты (84, 102—104; 85, 95—96) эти излишки в основном
возникали у светских вотчинников и монастырей, которые,
несомненно, первыми соприкасаются с рынком. Мелкое крестьянское
натуральное замкнутое хозяйство очень редко обращается к
услугам рынка, обходясь в основном собственными силами.
152

Усиление обмена, экономических связей, увеличение
емкости местных рынков оказывали непосредственное воздействие
не только на рост городского ремесленного производства,
придав ему мелкотоварный характер, но также способствовали
распространению технических достижений в ряде отраслей.
Археолог Е. Бусуйок исследовала постепенное
территориальное распространение производства серой молдавской
керамики, в общем совпадающее по времени и пространственно с
показанным выше расширением товарно-денежных отношений.
Городское гончарное производство этой керамики появляется
во второй половине XIV в. в Восточном Подкарпатье (Сирет,
Сучава, Байя, Пятра, Бакэу и др.) и затем в конце XIV —
первых десятилетиях XV в. в центральной части Молдавии
(Яссы, Васлуй). В первой половине XV в. на всей территории
княжества устанавливаются единый технический уровень и
сходство культурных традиций в городском гончарстве,
оказавших заметное воздействие также на некоторую унификацию
сельского ремесленного производства (369, 14—16, 49, 71—74).
Городское производство расширялось одновременно с
развитием сети местных рынков, к первой половине XV в.
покрывшей значительную часть страны в основном в пределах
Главной полосы расселения. Торги производились в городах и
местечках. Насколько можно судить, перечисленные в приви-
лее львовским купцам 1408 г. пункты (Сучава, Черновцы, Хотин,
Дорохой, Сирет, Байя, Роман, Нямц, Бакэу, Яссы, Бырлад,
Белгород) к началу XV в. были крупными экономическими
центрами Молдавского княжества, часто посещаемыми
торговыми людьми. Здесь устраивались ярмарки, на которых
продавали коней, скот, кожи-, меха, различную продукцию
сельского хозяйства. Помимо ярмарок в некоторых молдавских
городах появляется постоянная лавочная торговля. Из того же
привилея 1408 г. мы узнаем, что в сучавских корчмах и лавках
торговали медом, пивом, мясом и хлебом (80, 40—42).
Городские рынки Молдавии были связаны между собой
сухопутными и речными путями сообщения, появившимися во
второй половине XIV — первой половине XV в. одновременно с
городами и местечками. Больше всего дорог в западной части
княжества, а по мере удаления к востоку их становится все
меньше (рис. 8). Они являлись артериями экономических
связей внутри страны, а также содействовали международному
обмену по молдавскому торговому пути. Освоение этого пути,
обеспечившего надежную и безопасную торговлю Европы с
Востоком на целое столетие, стало возможным только с
возникновением Молдавского княжества и становлением его
экономики.
153

и Днестра, другими оседлыми областями Золотой Орды,
странами Востока.
Новые сообщения путешественников, воспользовавшихся
днестровским путем, появляются сразу же после вытеснения
татаро-монголов из Днестровско-Карпатских земель. Первым из
них был, видимо, смоленский монах Агрефений, совершивший
паломничество в Палестину в последней четверти XIV в. (45;
126). Вслед за ним от Киева, через Брацлав, к Днестру в
районе нынешних Бендер и далее вниз до Белгорода с торговым
караваном в 1419 г. проследовал монах Троице-Сергиевской
лавры Зосима (316). Вдоль днестровского торгового пути
обнаружены, наряду с единичными находками, целые клады
пражских грошей, червонорусских и других монет, обращавшихся в
начале XV в. в соседней Подолии. Клады этого времени
найдены в г. Сороках, селах Кугурешты и Строенцы, а в с. Перерыта
и на городище Старого Орхея — единичные чешские гроши
конца XIV — начала XV в. (175, 92—94, 134—140) (см. рис. 8А).
Однако находки этих монет, хотя и свидетельствующие об
усилении экономических связей Среднего Поднестровья с Подо-
лией и Галичиной, не распространяются далее вниз по Днестру.
Не успев возродиться, днестровский путь потерял свое значение,
так как входил в силу новый молдавский торговый путь,
ставший в XV в. более надежной магистралью, связавшей
Центральную и Восточную Европу через Сучаву и Белгород с Черно-
морьем и Левантом.
Появление этого торгового пути также имеет предысторию.
Первое сообщение о пути, пересекавшем северную часть
Днестровско-Карпатских земель, относится к первой половине XIII в.,
когда потерпевший поражение в борьбе за Галич князь
Ростислав Михайлович в 1235 г. бежал «во Угры путем, им же идяще
на Борсуков дел и прииде к бани, рекомей Родна, и оттуда иде
во Угры» (223, 778). Этот путь из Буковины в Трансильванию
проходил по верховьям Молдовы и Бистрицы, через карпатские
перевалы в истоки Сомеша, где и ныне находится поселок
Родна (119, 26). Свидетельством существования этого пути,
видимо, может служить также найденное в Ленковцах
(предместье Черновцов) венгерское подражание восточным монетам
времени крестовых походов (133, 242). По нему проследовали,
судя по всему, войска татаро-монгольского эмира Кадана,
когда в 1241 г., после завоевания южнорусских княжеств полчища
Бату хана атаковали с нескольких направлений Венгрию: «Ка-
дан... три дня через леса совершая путь, достиг богатой Род-
ны, селения тевтонов, находящегося среди больших гор»9.
Дорога, видимо, не теряла своего значения и после татаро-
монгольского нашествия. В 1268 г. в Родне крепость-резиденция
9 „Rex Cadan inter Rusciam et Comaniam, per silvas trium dierum habens
iter sive viam, pervent ad divitem Rudanam, inter magnos montes positam
Theutonicorum villam" (611, 33).
156

сборщика таможенных пошлин охраняла проход через
Карпаты. Впоследствии в XIV в. этот путь соединил возникшие города
Сирет и Байю. Самые ранние торговые контакты Львова с
Молдавией, зафиксированные в городской книге и относящиеся
к 80-м гг. XIV в., связаны с деятельностью купцов из Сирета и
Байи. В 1382 и 1383 гг. некий Иоганн Циммерман из Сирета
заключает во Львове сделки с горожанами Люблина, Коломыи и
Кракова (403, 1,8,12,14). Там же ведут свои делав 1384—1388 гг.
Петр Онкль, Руффи Вернуски, Ансельм портной, Генрих
кожевник, Иоганн Леффель, Бертольд и Фредманн из Байи, тот же
Иоган Циммерман, Шонебеке и Генрих из Сирета (403, I, 26,
41, 57,66, 68, 71, 88, 92, 97).
Об экономических контактах Байи с Трансильванией
свидетельствуют находки в городе при археологических раскопках
венгерских монет Людовика I (1342—1382) (548, 23; также
находки А. Бэтрына).
Видимо, к этому времени относится также освоение
ответвления молдавского пути, ведшего вдоль Сирета на юг в Валахию.
Большой клад, открытый в 1912 г. в г. Сирете, содержал вместе
с большим числом пражских грошей и червонорусских
полугрошей (229 экз.) один венгерский грош и 35 валашских монет
господаря Влада (1364—1377). Зарытый в конце 70-х гг. XIV в.10
сиретский клад отразил экономические связи Молдавии того
времени, в основном с Галичиной и Подолией, а также с
Валахией и Венгрией. В 1389 г., чтобы заключить союзный договор
между Валахией, Молдавией и Польшей, по валашской дороге
через Молдавию проехал в Польшу господарь Мирча (452, 1/2,
315—316). В 1390 г. продолжались переговоры между союзными
сторонами в Сучаве (452, 1/2, 323—324); приблизительно в это
время валашский господарь Мирча пожаловал львовским
купцам торговый привилей (376, 40—41).
Путь к черноморским портам еще не был продолжен, такая
возможность открылась с вытеснением татаро-монголов в
60—70-х гг. XIV в. из Днестровско-Прутского междуречья. В
завершенном виде молдавский торговый путь впервые показан
в известном торговом привилее господаря Александра
львовским купцам от 1408, Х.8. Его основная трасса от Коломыи и
Каменца-Подольского, через Черновцы, Хотин, Сирет и Дорохой
доходила до Сучавы, далее на Яссы и Белгород (80, 40—42).
Очень скоро этот путь оттесняет на задний план «татарскую»
дорогу левантийской торговли через Крым (112, 42—43). Дол-
10 В состав клада входят пражские гроши Вацлава II (1278—1305),
Яна I (1310—1346) и Карла I (1346—1378), червонорусские полугроши
Казимира III (1333—1370) и Владислава Опольского (1372—1377),
венгерский грош Людовика I (1370—1382) и валашские монеты Влада I (1364—
1377), (539, 1555; 191, 97). О. Илиеску обратил внимание на то, что в
кладе нет червонорусских монет Людовика I, чеканенных с 1378 г. (460,
85).
157

roe время соперничавшие Львов и Краков в 1403 г. еще спорили
из-за влияния на обоих направлениях, а в 1406 г. только о
преимущественном праве торговли через Молдавию (486, 129).
В 1408 г. привилей от молдавского господаря получили
Львовские купцы.
Участие Молдавии в международной торговле
Международные способствовало развитию внутреннего обмена.
торговые связи ^ r ^ J r
Молдавии * лавные пути сообщения, соединившие
городские рынки Молдавии, за пределами страны
становились магистралями международной торговли. В Сучаву
сходились пути, связывавшие ее через Сирет — Черновцы —
Хотин, Сирет — Дорохой — Хотин с Львовом и Каменцем-По-
дольским; дорога через Байю и Молдовицу вела в
трансильванский город Бистрица. Путь из Сучавы через Роман
разветвлялся в Бакэу на Тротуш и далее Брашов, в Трансильвании, и на
Аджуд и Валахию. В Валахию вел еще один путь через Бакэу
или Бырлад на Браилу. «Татарская дорога» связывала
Молдавию с восточными странами. Она проходила через Яссы,
затем у Тягян^кяча (около нынешних Бендер) пересекала Днестр
и по степям Северного Причерноморья вела в Крым.
Ответвление этой дороги было направлено на Белгород. Из
черноморских портов открывались пути в Малую Азию, Закавказье и
Средиземноморье.
Самая ранняя известная сделка купца из Молдавии
относится к 1382 г. и касается продажи во Львове партии кож
(403, II, 64). Однако еще до этого в 1379—1380 гг. Львов
добился от короля Людовика складского права в торговле с
Молдавией (571, 67). Мало-помалу купечество этого города
берет в свои руки транзитную торговлю через Молдавию, чему
немало способствовала протекционистская политика молдавских
господарей, старавшихся поддерживать добрососедские
отношения с польскими королями, владевшими Червоной Русью со
Львовом (148, 118—119). Сложившаяся в молдавско-львовской
торговле практика была закреплена торговым привилеем
господаря Александра от 8 октября 1408 г. (186, 60—65), в котором
определялись льготные таможенные и торговые тарифы для
львовских купцов.
Основная масса товаров, особенно западноевропейские сукна
и восточные товары, по-видимому, шла транзитом через
Молдавию, которая, однако, постепенно становится посредником в
экономических контактах Запада и Востока (148, 128—133; 186,
40—60; 433, 880). В каналы внутренней торговли поступали
иноземные ремесленные изделия и другие товары, навстречу
которым с местных рынков шла продукция молдавского
сельского хозяйства, промыслов и некоторых видов ремесла
(кожевенного и др.). Уже в начале XV в. господарь предоставляет
г. Сучаве преимущество склада на один из важнейших
львовских видов товара — сукно. Другими словами, предназначенное
158

к продаже в Молдавии сукно должно было реализоваться
только в Сучаве, через местных купцов, а оставшееся — затем
поступать в другие города страны и, по-видимому, за ее пределы.
Львовские купцы продавали в Молдавии различные
ремесленные товары — шапки, «ногавицы» (?), корды (палаши), мечи
и др. (112, 43).
Согласно привилею 1408 г. львовские купцы получили право
провозить через Молдавию после уплаты льготных таможенных
пошлин породистых коней, куниц, серебро и воск, закупленных
в Трансильвании, рыбу и воск из Валахии, которые им было
запрещено вывозить из Молдавии. В Сучаве и -других торгах
они могли приобретать восточные ткани, пряности и вина.
Торговля ценными товарами местного происхождения, очевидно,
была прерогативой молдавских купцов. Хотя привилей
предоставлял ряд преимуществ Львову, он в конечном итоге
учитывал и ограждал также интересы местных купцов.
Львовские купцы получили льготы на закупку и вывоз
коней, скота и продуктов животноводства в Червоную Русь,
которая сама являлась их производителем. Следует согласиться с
мнением Е. М. Подградской, что в XIV—XV вв. спрос на эти
товары на европейском рынке был невелик, и молдавские
купцы не проявляли особой заинтересованности в их вывозе. Только
в XVI—XVII вв., когда повышается спрос в западноевропейских
странах на продукцию животноводства, значительно возрастает
молдавский экспорт этих товаров (186, 59—60). Привилей
львовским купцам был подтвержден преемниками господаря
Александра в 1434, 1456 гг. и позднее (396, II, 667—670, 777—
778, 788—791; 362, II, 272—276).
Другим важным для Молдавии направлением торговли
были экономические связи с Трансильванией, в основном с
городами Бистрицей и Брашовом, откуда поступали изделия из
металлов — орудия труда, украшения, оружие и т. д., а также
ткани, одежда и различная ремесленная продукция в обмен на
скот, лошадей, кожи, меха, мед и другие продукты питания
(549, 539; 503, 210—211, 214—215, 218). Молдавские господари
предоставляли брашовским купцам широкие торговые льготы
«повсюду в стране нашей по торгам и селам» (362,11,771—772).
Их торговые привилегии, пожалованные господарем
Александром, на протяжении первой половины XV в. еще несколько раз
подтверждались новыми актами 1433, 1435, 1437, 1444, 1447,
1448, 1449, 1452 гг. и позднее (396, II, 646—647, 676—677, 709—
711,723,731—732, 740—744, 759—760,771—772, 796; 362,11,
261—262):
Особого внимания заслуживает торговля с крымскими
городами и экономические связи Белгорода, его участие в
черноморской торговле. В этом направлении также экспортировалась
сельскохозяйственная продукция, а ввозились дорогие ткани,
посуда, пряности и другие восточные товары, значительная часть
159

которых транзитом через Молдавию уходила в страны
Центральной Европы (см. 186, 46—57).
Господарская власть получала большие доходы, взимая
торговые, таможенные пошлины, которые часто отдавались на
откуп. Главный мытный сбор шел в Сучаве от продажи или
провоза транзитных товаров; торговыми пошлинами облагались
сделки на рынках других городов; в пограничных пунктах,
кроме того, взимался таможенный сбор, к которому прибавлялась
плата за перевоз через Прут в Черновцах и в Тягянякяче через
Днестр, где также платилась пошлина «на сторожу». Все эти
сборы взимались серебряной молдавской и другой монетой
(грошами) и, вероятно, монетными слитками серебра.
Являясь посредниками в торговле транзитными товарами
между Западом и Востоком, молдавские купцы в первой половине
XV в., по-видимому, еще не проявляли особой активности на
европейских и прежде всего львовском, бистрицком и брашов-
ском рынках. Этим объясняют отсутствие в XIV—XV вв.
специальных привилеев, выданных центральной властью стран —
торговых партнеров молдавских купцов (186, 68—69),
юридический статус которых мог определяться там исходя из общих
норм межгосударственных отношений, зафиксированных в
политических договорах (II, 196, 199).
Показанное здесь развитие экономических связей было одной
из главных сторон общего экономического подъема
Молдавского княжества во второй половине XIV — начале XV в. Он
выразился в росте численности народонаселения страны за
это время почти вдвое; интенсивной сельской колонизации и
хозяйственном освоении больших земельных площадей;
концентрации населения и производства на наиболее обжитой
территории Главной полосы расселения, где сложилась также
первоначальная сеть городских поселений и местных рынков;
начале контактов между ними и формировании внутренней сети
торговых путей с выходом за пределы Молдавии; оживлении
товарно-денежного обращения и зарождении денежного
хозяйства Молдавского княжества.

XIV в.
▲ 4
♦ 5 Ш /О
ycty пряности
Рис. 7. Экономическая карта Дне-
строеско-Карпатских земель середины
XIV в. (по данным письменных,
археологических и нумизматических
источников).
XIII в.: 1 — находки отдельных монет;
2 — монетные клады; 3 — клады вещей
(а — Войнешты; б — Котнар).
XIV в.: 4 — находки отдельных монет;
5 монетные клады; 6 — города; 7 —
местечки; 8 — пути сообщения, известные
из письменных источников; 9 —
предполагаемые пути сообщения; 10 —
Карпатские горы.
Номера на карте соответствуют номерам
находок монет и кладов табл. 13.

<=*> 2 Ф /;
^<3 Ф 12
\ ШВ и О и
S9 5 СИ ?4
Д 6 О /5
@ 7 ® /6
Ш 8 • /7
+ 9 */8
ф /0 Р /<?
/
л ;
0 2
Е3 22
□ 23
□ 2,
CZhsCZL*
0 20 40 км
// /// R |
О 3 • 8 .
® 4 0 5
Д 5 AfO
Об ♦ 7/
© 7 ф 12
13
Рис. 8. Экономическая карта
Молдавского княжества
последней четверти XIV —
первой трети XV в. (по
данным письменных,
археологических, нумизматических и
топонимических источников).
1 — животноводство; 2 —
рыболовство; 3 — рыбоводство (пруд);
4 — крупные рыболовные угодья;
5 — крупное рыбоводство (пруды);
6 — пасека; 7 — крупное
пчеловодство (несколько пасек); 8
—пахотные земли; 9 — мельница;
10 — несколько мельниц;
11—виноградарство; 12 — виноделие;
13 — ремесленные установки
(ступы, щазы, жерствила); 14 —
добыча металлов; 15 — добыча
каменной соли; 16 — города; 17 —
местечки; 18 — сельские ярмарки;
19 — таможни; 20 — главные
пути сообщения; 21 —
предполагаемые пути сообщения; 22 — зона
лесов; 23 — зона лесостепей;
24 — поймы рек; 25 — зона
степей; 26 — Карпатские горы.
Врезка (А): Клады и
отдельные находки монет.
I. Середина XIV в.: 1 — находки
отдельных монет; 2 — клады.
II. Последняя четверть XIV в.:
3 — находки отдельных
молдавских монет; 4 — клады
молдавских монет; 5 — находки прочих
отдельных монет; 6 — клады
прочих монет; 7 — смешанные
клады. III. Первая половина XV в.:
8 — находки отдельных
молдавских монет; 9 — клады
молдавских монет; 10 — находки прочих
отдельных монет; 11 — клады
прочих монет; 12 — смешанные
клады; 13 — примерная граница
ареалов денежного обращения.
Номера на врезке соответствуют
номерам находок монет и кладов
табл. 15. 16.

Таблица 16
Состав кладов и единичных находок монет первой половины XV в. на территории Молдавского княжества
№ на
карте
(рнс. 8А)
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
Места находок
Сороки*
Яссы*
Сучава I*
'Сучава II*
Район Сучавы*
Роман*
Кугурешты*
Строенцы*
Молдавия*
Белгород*
Сучава III*
Костешты
Старый Орхей
Перерыта
Балцаты
Белгород
Бай я
Пятра
Дарманешты
Сучава
Васлуй
Яссы
Хлинча
Миклаушены
Фалтичены
Летя Ноуэ
Шкея
Казанешты
МССР (?)
Роман
Худум
Молдавия
Александр (1400-1432)
с (м)
19
38
22
?
1
2(?)
->
25
23
2
39
1
15+?
20+?
1 + ?
1
183+?
5+?
2+?
5
1
i
2
1
9
3
1
406+?
Ильяш (1432-1433)
с
51
•>
8
10
5
1
10+?
85+?
Стефан (1433-1435)
с
1
18+?
19 + ?
7
со
та
о
н
U
к
М
=:
S
С
2
2
1
1
Роман (1447-1448)
с
з+?
з+?
Богдан (1449-1451)
с
to to
Чехия
Карл 1 (1346-1378)
с
7
7
Вацлав IV (1378-1419)
с
27
101
50
5
1
184
Польша
Владислав Ягслло (1386-1434)
с
21
?
4
2
27-!-?
м
1
1
Червоиая Русь
Владислав Опольскии
(1372-1377)
с
8
8
« Людовик 1 (1379-1382)
17
17
Владислав Ягслло (1389-1414)
с
395
395+?
Золотая Орда
Мухамед Булак (1371-1372)
с
1
1
Тохтамыш (1377-1396)
с
23
23
Тимур Кутлу (1396-1398)
с
5
5
Шадибск (1399-1400)
с
2
2
Пулад (1407-1413)
с
1
"Г
Мухамед беи Тимур
с
2
Неопределенные
с
7
Т
С литовскими надчеканкамн
с
1
30
~зГ

Венеция
Микеле Стено (1400-1414)
фальшивка
3
1
1
Валахия
7
оо
с
СЗ
с,
с
2
~2~
Михаи (1418-1420)
с
1
1
Астраханское ханство
с
1
1
Азербайджан
с
1
1
Гену-
эзско-
крым-
ские
Висконти, Мухамед
(1421-1436)
с
8
8

Венгрия
Сигизмунд (1387—
— 1437)
3
1
1
Всего
з: с: м
27
19
38
73
?
10
596
1 82
3000
25
33
2
1 56 1
1
1
18+?
21 + ?
1+?
1
222+?
5+?
2+?
5
1
i+?
2
1
10
4
1
2 4232+?
* Клады

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Процесс установления феодальных общественных отношений
в Молдавии приобрел своеобразный затяжной характер
вследствие объективных условий положения страны в конце
евразийского степного «коридора» великого переселения народов,
последовательного вторжения и постоянного присутствия здесь в
течение почти тысячелетия кочевых скотоводческих племен.
Период движения и присутствия кочевников в Днестровско-
Карпатских землях (конец X—XIV в.) завершился захватом
части этой территории татаро-монгольскими ханами. Татаро-
монгольское господство в Молдавии препятствовало
самостоятельному социально-экономическому и политическому развитию
страны, установлению феодального строя и молдавской
государственности.
Возникновение в Восточном Подкарпатье около середины
XIV в. Молдавского княжества было результатом развития
производительных сил и феодальных отношений на территории
за пределами владений Золотой Орды. Его появление и
укрепление стало возможным также вследствие создавшихся в это
время благоприятных внешнеполитических условий. Джучидское
государство с конца 50-х гг. XIV в. было ослаблено
внутренними усобицами, рядом поражений в столкновениях с Венгрией
и Литвой, в свою очередь отвлеченных борьбой против
Золотой Орды, взаимоотношениями между собой и другими
державами (148, 112—119; 84, 84—88).
Существование экономически развитой золотоордынской
области в юго-восточной части Днестровско-Карпатских земель, с
местными военно-административными центрами монгольской
власти (206), сковывало демографические процессы, оформление
и хозяйственное освоение территории находившегося в
непосредственной близости Молдавского княжества, мешало
укреплению его экономики и окончательному установлению
феодальных отношений. Вытеснение татаро-монголов к концу XIV в.
принесло стране освобождение от иноземного ига, которое
оставило, однако, глубокие следы в организации его хозяйства.
Последствия татаро-монгольского господства прослеживаются
не только в некоторых формах регламентации торговли и сбора
государственных податей, системах эксплуатации рыболовных
11 Л. Л. Полевой
161

угодий и добычи соли, администрации околов и т. д. (631). Они
проявлялись в самом размещении населения и производства
феодальной Молдавии.
Начавшаяся еще в период формирования государственности
внутренняя и внешняя колонизация на первых порах
происходила в более отдаленном от границ Золотой Орды Восточном
Подкарпатье. Она приобрела крупные масштабы в конце XIII —
XIV в., особенно с вытеснением татаро-монголов. Широкая
сельская колонизация сыграла большую роль в экономической
жизни ранней феодальной Молдавии; она в известной мере
определила не только высокие темпы роста народонаселения
страны, но также быстрое хозяйственное освоение новых земель.
Уже в момент появления государства существовало, по
меньшей мере, 800—900сел. Затем в течение примерно столетия, до
середины XV в., количество сел удваивается, достигая во
второй половине XIV — начале XV в. около 1600. Необычный для
средневековой Европы рост сельского населения менее чем за
столетие, с середины XIV в. по первую треть XV в., в 1,6 раза,
при среднегодичных темпах прироста не менее 0,5%, нельзя
объяснить только естественным воспроизводством и,
несомненно, это следствие также его массового прилива извне.
В народном переселенческом движении волохов и славян из
района Карпатских гор, Галицкой Руси, Сербии и Болгарии,
несомненно, переплелись феодально-классовые и религиозные
стремления избежать угрозы иноземного материального,
личного и духовного порабощения с иллюзией возможности
сохранения остатков патриархально-общинного строя.
Притягательная сила нового, только утвердившегося Молдавского
государства на первых порах его существования была в
становлении феодальных правопорядков на основе традиционных
волошских, а затем молдавских и близких к ним славянских
социально-политических, правовых и церковных институтов.
Распространение в Молдавии феодализации вширь уже с
последней четверти XIV в. явилось одной из причин начавшегося
ослабления внешней миграции, а завершение установления
первоначальной старовотчинной структуры феодального
землевладения, почти полностью поглотившей общинные земли к
середине XV в. (260, 87, 89—90, 217), совпадает с ослаблением
интенсивности переселений.
За это время территория сельского расселения и
хозяйственного освоения увеличилась с 1/4 до 1/3 всех земельных
пространств Молдавии в границах феодального княжества к
началу XV в. Неравномерное освоение земельных ресурсов
Молдавии прежде всего было связано с особенностями традиционной
животноводческо-земледельческой системы хозяйства (66, 87 —
123), в которой существенную роль в ранний период феодализма
играли скотоводство и лесные промыслы (85,73—77,97—108).
Молдавские поселения этого времени обычно тяготели к холмис-
162

тым лесным и лесостепным местностям, где сельское хозяйство
велось в определенном цикле перелога животноводческих и
земледельческих угодий. Большую часть незаселенных или слабо
обжитых обширных пространств (примерно 2/3 территории
страны) составляли степи и горы, которые в какой-то мере
могли использоваться для специфических форм животноводства.
В первой половине XV в. наибольшей густотой заселения
выделялись западная и центральная части Молдавского
княжества. Оставленное монголами в 60—70-х гг. XIV в. Днестров-
ско-Прутское междуречье оказалось наименее населенной
областью, хотя там имелись значительные пригодные под
сельскохозяйственное освоение свободные земельные площади.
Немаловажное значение при этом имело то, что главный поток
колонистов, двигавшийся с запада и северо-запада и
достигший Днестровско-Прутского междуречья в основном в первой
трети XV в., уже начинал терять силу. Кроме того, крестьяне
и, видимо, те же феодалы опасались селиться на опустевших
землях за Прутом, так как были еще живы воспоминания об
ордынцах, к тому же кочевавших совсем рядом в степях
Северного Причерноморья, у Крыма. Днестровско-Прутское
междуречье оставалось сравнительно слабо населенной и
хозяйственно освоенной областью Молдавского княжества на протяжении
почти всей феодальной эпохи (59, 148—149).
Значительные свободные земельные площади, лишенные
населения или мало освоенные, являлись потенциальным
резервом дальнейшего экономического развития страны, особенно
Днестровско-Прутского междуречья. С другой стороны,
относительная перенаселенность вовлеченной в хозяйственный оборот
территории (примерно на 1/3 всей площади страны
сконцентрировалось около 1400 поселений, т. е. в среднем 20 кв. км на
1 поселение) вскоре после затухания основных процессов
расселения к середине XV в. создала острые
социально-экономические ситуации, связанные с завершением развития
феодализма вширь и перестройкой системы землевладения (260, 89—97).
Становление экономики Молдавского княжества
происходило во взаимодействии с другими не менее важными процессами
исторического значения — формированием молдавской
народности и феодальной государственности (146; 85, 70—73).
Возникнув на определенной ступени
социально-экономического и политического развития общества как орудие
классового принуждения, государство активно способствовала
окончательному установлению феодализма, закреплению власти
господствующего класса (см. Маркс /С. и Энгельс Ф. Соч., т. 19,
337—338, 495—518; т. 20, 293; т. 21, 171, 173). Ф. Энгельс
подчеркивал факт обратного воздействия государственной власти
на экономическое развитие общества (Маркс К. и Энгельс Ф.
Избр. произв., т. II, 472—473). С появлением Молдавского
феодального государства консолидация территории княжества и
11*
163

господарской власти содействовала увеличению масштабов
колонизации и хозяйственного освоения обширных земельных
пространств, ускорила расселение и складывание сети городов,
размещение производительных сил, установление
экономических связей. Иначе говоря, те процессы, которые обеспечили
экономический подъем страны, в свою очередь послужили
основой дальнейшего укрепления молдавской феодальной
государственности и консолидации молдавской народности.
Около середины XV в., несмотря на то, что остаются еще
неосвоенные земли, значительно снижается интенсивность
демографических процессов, вызванная массовой сельской и городской
колонизацией, резервы и причины которой к этому времени в
основном исчерпали себя; в главных чертах завершается
расселение и размещение производства. Сложившаяся к началу XV в.
картина расселения и размещения производства
раннефеодальной Молдавии сохраняла свои характерные особенности на
протяжении почти всей эпохи феодализма (59, 94—95). Большую
роль в этом сыграли не только традиционная связь хозяйства
молдавского крестьянина с определенными ландшафтно-клима-
тическими условиями, но также действие социальных и
политических факторов (261; 59, 105—108; 66, 45—86).
Большинство населения и производительных сил Молдавского
княжества концентрируется в Главной полосе расселения —
ландшафтно-климатическом «клине» лесных и лесостепных
холмистых местностей, основанием которого было Восточное Под-
карпатье, а вершиной — Кодры Днестровско-Прутского
междуречья. В Главной полосе расселения заметно преобладало
молдавское население, в сельскохозяйственном производстве
которого сочетались животноводство, земледелие, лесные и
другие промыслы при ведущей роли скотоводства (85, 73—77, 97—
108). Это создавало известное хозяйственное единообразие на
большей части обжитой территории страны.
В пределах Главной полосы расселения в основных чертах
на протяжении второй половины XIV — середины XV в.
формируется первоначальная сеть городских поселений феодальной
Молдавии, связанная торговыми путями. Развитие обмена
городов с сельской округой и между городами создало первые
рыночные связи, которые также послужили одной из предпосылок
становления экономики Молдавского феодального государства
(143, 23—24; 146). В раннем феодальном обществе
экономические связи отдельных областей Молдавии были относительно
слабы. Но постепенно они разрушали натуральнохозяйственную
замкнутость областной экономики.
Экономический подъем Молдавии этого периода был связан
с утверждением в Днестровско-Карпатских землях феодальной
формации, более прогрессивной по сравнению с
полупатриархальными волошскими раннефеодальными институтами
предыдущего периода. Этот подъем достиг кульминации после появле-
164

ния Молдавского княжества, в последней четверти XIV— первой
трети XV в.Общая численность населения страны к этому
времени существенно выросла, за столетие почти удвоившись;
колонизация и хозяйственное освоение новых земель способствовали
расширению и росту сельского производства; вместе с
решающим сдвигом в обособлении ремесла от сельскохозяйственного
труда, появлением городов и городского мелкотоварного
производства, возникновением местных рынков развивались
внутренний обмен и денежное обращение, включавшиеся в
международную торговлю; началась постоянная чеканка собственной монеты,
ставшей главным средством внутреннего мелкого товарооборота
страны. Быстрому становлению хозяйства Молдавского
княжества немало содействовало благоприятное внутри- и
внешнеполитическое положение страны в этот период (84, 87—88,116—122,
124—127; 85, 71—73, 86—88). Территориальные экономические
системы феодальной Молдавии — сеть сельского расселения и
городов, размещение производства и
общественно-географическое разделение труда, местные рынки, связывавшие их пути
сообщения, денежное хозяйство—в основном сложились к первой
трети XV в.
Вместе с показанным здесь становлением материальных
условий феодального производства в Молдавии завершались
процессы складывания старовотчинной системы землевладения,
образования классов, рентных отношений и оформления
государственных институтов, т. е. окончательного сложения
социально-политической структуры феодального общества,
вступавшего в стадию зрелости. Эти процессы должны составить
предмет специального монографического исследования.

ПРИЛОЖЕНИЕ I
ОПРЕДЕЛЕНИЕ СРЕДНИХ ЗНАЧЕНИЙ ПЕРИОДОВ ПОЯВЛЕНИЯ
ПЕРВИЧНОЙ, ПЕРЕХОДНОЙ И ПОЛНОЙ ФОРМ
ТОПОНИМОВ СЕЛ
В обычных условиях применения выборочного метода устанавливается
величина репрезентативной (представительной) выборки исходя из объема
генеральной совокупности и необходимой точности результатов ее
исследования, из физических возможностей и имеющегося времени на обработку
данных. В данном случае отбор определялся возможностью установить
числовое значение интересующего нас признака, т. е. периода образования
топонимов, по репрезентативным «естественным» выборкам. Однако, прежде
чем произвести выборки, следует преодолеть некоторые методические
сложности, связанные с организацией выборочных данных. При этом должен
выдерживаться принцип случайного, но не беспорядочного отбора. Для того,
чтобы его соблюсти, необходимо учитывать особенности исторического
материала.
Определение средней выборочной величины продолжительности периода
формирования названий сел необходимо произвести отдельно для первичных,
переходных и полных топонимов, ибо в подавляющем большинстве случаев
села впервые упоминаются в документах с топонимами одной из этих форм.
Кроме того, значительная часть сел, впервые упомянутых с первичным или
переходным топонимом, впоследствии исчезает, так и не приобретая
названия в полной форме. Для первой половины XV в. мы можем документально
проследить всего несколько случаев формирования топонимов от основания
села. В 1428 г. некий Тавадар получил во владение пустошь на ручье Ме-
лишка, а через десять лет, в акте от 1438 г., указывается село «на Мелеш-
кову поток, где есть Тадор Мелешка». Только спустя 60 лет это село
упоминается с полным названием Мелешканы (407, I, 107, 266—267). Крупные
молдавские феодалы XV в. Костя и его братья, сыновья ворника Ивана,
получили в наследство в 1429 г., среди прочих вотчин, землю в устье р. Чу-
гур. Через несколько лет, в 1431 г., мы находим здесь уже «село Костича»,
название которого оформляется затем (1499 г.) как Костешты (407, I, 134,
152; 362, II, 130). Других случаев появления первичных или переходных
топонимов после основания села найти в документах не удалось. В то же
время из документов можно извлечь выборки числовых значений периодов
формирования полных топонимов (дериватов), начиная с момента основания
села и с момента появления первичного или переходного топонима, и
подвергнуть их статистической обработке.
Определив среднее значение всего периода формирования полных
топонимов — дериватов (обозначим его через В) и значение периода образования
дериватов из первичного топонима (обозначим его Б), мы можем найти
приближенное значение периода образования первичного топонима с
момента основания села (обозначим его А), ибо B=A+B, откуда А = В—Б.
Достаточно часто упоминаются также названия сел переходной формы,
представляющие собой результат дальнейшего оформления топонимов в
сравнении с первичными (73, 150—151). Несомненно, эти села существовали
дольше поселений с первичными топонимами. В очень редких случаях
удается проследить появление таких названий сел. Село Могоша (1400, IX. 1)
через 38 лет упомянуто как село Могошево (1438, III. 5); село, «где есть
Барб Стан» (1436, XII. 7) спустя всего три года уже названо —«где был
166

Барб Стан» (1439, VII. 2) и т. д. (407, I, 18, 256, 231, 276). Относить эти
топонимы к числу первичных нельзя также потому, что кривая выборочного
распределения оказалась двухвершинной — признак неоднородности
выборочных данных (см. 34, 179). Для определения среднего приближенного
значения периода появления таких топонимов (А') необходимо произвести новую
выборку достаточно часто встречающихся в документах случаев их
оформления в полные (Б')- Тогда, зная из первой выборки значение всего периода
появления полных топонимов с момента основания села (В), можно
получить среднюю величину периода появления переходной формы: (А'=В—Б').
Принятый порядок отбора при выборке данных, наличие которых в
документах подвержено многим случайностям, полностью отвечает условиям
применения выборочного метода. При этом выборка должна быть
организована по принципу беспристрастного, случайного, но не беспорядочного
отбора. Принцип беспристрастного отбора заключается в следующем: «а)
выбор той или иной конкретной единицы совокупности для обследования
должен быть независим от воли лица, производящего отбор; б) выбор единицы
совокупности должен быть независим от значения изучаемых статистических
характеристик (показателей), которыми обладают единицы совокупности;
в) при каждом акте отбора все единицы совокупности должны иметь
одинаковую вероятность попадания в выборку» (268, 154).
Произведенные нами выборки полностью отвечают этим условиям:
а) единицы отбирались только в зависимости от того, удавалось ли
определить время появления первого упоминания полного названия села, что было
сопряжено со случайным наличием такого документа; б) отбор единиц
производился независимо от значения конкретного периода формирования
топонимов, от 2 до 173 лет; в) каждый акт отбора был совершенно случайным
и бесповторным, зависел от множества привходящих обстоятельств и, таким
образом, ставил все единицы в равноправное положение.
Учтенные при отборе единиц методические особенности, неизбежные при
работе с таким специфическим материалом, как письменные исторические
источники1, также обеспечили случайность и беспристрастность полученных
выборочных данных, устранив беспорядочность отбора.
Итак, для определения приближенной давности существования сел,
упомянутых в молдавских документах конца XIV — первой половины XV в.,
мы располагаем тремя формами топонимов, составивших соответственно три
выборки:
Выборка I. Полная форма (дериват) (например, Владимировцы,
Темешешты). Определение всего периода формирования полной формы
топонимов с момента основания села (В).
Выборка II. Первичная форма топонима (например, «село, где есть
1 При отборе единиц в выборки выявлена, например, следующая
характерная особенность. Во многих документах упоминаются сразу два или
несколько сел с первичными топонимами. Затем, спустя некоторое количество
лет, эти же села вновь называются вместе, в одном документе, но уже с
полными топонимами. Так, в декабре 1428 г. господарь Александр I
подтвердил сыновьям ворника Ивана села, «где был ватаман Минко» и «у
става (т. е. пруда)», а в документе 1475, IV.25, эти же села, но уже с полными
топонимами — Дворничаны (т. е. село ворника — «дворника») и Ставчаны,
вновь подтверждаются их владельцам (407, II, 119). В документе 1446,
11.22 находим прикуток, «где ватаман Давид», села Русонега и Доброчина,
а всего через два года, 1448, IV.5, их полные топонимы Давидовцы, Рус-
недзешты, Добрачинешты (153, I, 13, 17) и т. д. Казалось бы, следует в
каждом случае отбирать по два или более одинаковых значения периода
образования вторичных топонимов. Однако, как показали расчеты, это
приводит к искажению результатов. В действительности такие пары
документов показывают по одному периоду, т. е. в первом случае не два значения
по 47 лет, а одно; во втором случае, соответственно, не три значения, а
одно в 2 года.
167

Негш», «село, где дом Питика»). Определение периода появления
первичной формы топонимов с момента основания села (А). А=В—Б.
Выборка III. Топонимы переходной формы — от первичной к полной
(например, «село Опришево», «село, где был Лие»). Определение
периода появления переходной формы топонимов с момента основания
села (А'). А'= 3—5'.
Отбор вариантов в выборки производился по способу собственно
случайного, бесповторного наблюдения. В выборки вошли лишь те пустоши, где
были основаны села, селища с возрожденными на них селами и села с
первичными и переходными топонимами, впервые упомянутые в конце XIV —
первой половине XV в., полные топонимы которых были найдены в
документах XV—XVI вв. Так были установлены варианты периодов появления
полных топонимов сел, вошедшие в выборки для определения средних значений
периодов появления полных, первичных и переходных топонимов с момента
основания сел.
I. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СРЕДНЕГО ЗНАЧЕНИЯ ПЕРИОДА
ПОЯВЛЕНИЯ ПОЛНОЙ ФОРМЫ ТОПОНИМОВ
С МОМЕНТА ОСНОВАНИЯ СЕЛА (В)
Определение величины В из-за недостаточности данных сделано на
основе малой выборки (табл. 17), которая была подвергнута вероятностной
оценке по закону распределения Стьюдента2.
Таблица 11
ВЫБОРКА I
Варианты периодов появления полной формы топонимов
(дериватов) с момента основания села
(В) (конец XIV—первая половина XV в.)
Л\есто основания села
Пустошь на р. Черлена
Пустошь на р. Сарата
Пустошь (Симы?)
Пустошь на
р. Мелишкоя
Место на р. Прут
я
„
п
-
Место под городищем
Пустошь (Кости)
Пустошь (Купчича)
Пустошь на пасеке
Детела
Пустошь (Стынгача)
Пустошь (Тоадера)
Дата первого
упоминания
1425.V.12
1426, V.1
1426,V.22
1428.IV.8
1429.VI.3
п
„
"
»
и
ll431.VI.15
1435.IV.14
1436.VI.13
| 1444.VI.18
Дериват
Малая
Черлена
Иверены
Симешты
Мелешканы
Алботешты
Барбешты
Драгушаны
Речулешты
Шкея
Городище
Костешты
Купчичи
Детелева
Стынгачены
1 Тодерешты
Дата первого
упоминания
1598
1523,111.25
1481.IV.25
1498
1489,111.13
1527,111.15
1581,111.10
1583.IV.23
1521.IV.20
1546,1 V.4 —
VI.4
1499.VIII.25
1560.IV.13
1546.IV.16
1533,111.8
1503.VIII.8
Период
(в годах)
173
97
55
70
60
98
152
154
92
117
70
129
111
97
1 59
2 Считалось, что малые выборки дают вполне точные результаты в
статистических расчетах только при выборках из генеральной совокупности с
нормальным распределением признака. Но последние исследования в теории
математической статистики показали применимость малых выборок и «в
случаях, когда распределение генеральной совокупности отклоняется от
нормального» (68, 79). Поэтому вычисления соответствия распределения
признака генеральной совокупности нормальному не производились.
168

Выборка I состоит из 15 единиц — вариант, величины которой
колеблются в пределах от 55 до 173 лет.
1. Выборочная средняя х = 102 годам. _
1(х - хр
2. Выборочная дисперсия малой выборки см в = —=1379,7.
1
3. Средняя ошибка малой выборки (лм. в. « 1 / — ^1>
1379,7
15
^ 9,6 лет.
Число степеней свободы, т. е. возможных отклонений центрального
значения k = n—1 = 15—1 = 14. С таким числом степеней свободы, по таблице
Стьюдента, при вероятности 0,99, /=2,977. Отсюда интервал колебания
периода появления полной формы топонимов с момента основания села В =
= .т±|и/=102±9,6Х2,977=102±29=102 (73—131) года.
II. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СРЕДНЕГО ЗНАЧЕНИЯ ПЕРИОДА
ПОЯВЛЕНИЯ ПЕРВИЧНЫХ ТОПОНИМОВ
С «МОМЕНТА ОСНОВАНИЯ СЕЛА (А)
Определение величины А производится также на основе малой
выборки II (табл. 18), в которую вошли значения периода появления полной
формы топонимов с момента самого раннего упоминания первичного
топонима (Б). Найдя Б и зная из предыдущего определения величину В,
получим среднее приближенное значение А = В—Б.
Таблица 18
ВЫБОРКА II
Варианты периодов появления полных топонимов-дериватов с
момента первого упоминания первичных топонимов (Б)
(конец XIV — первая половина XV в.)
Первичный топоним
1
Село Могоша
Село на Мунчеле
Село, где дом Долхича
Село, где есть Негш
Село, где есть Коман
Село Романа
Село, где дом Питика
т
Село, где дом Белчес-
кула
Село Шерба
Село Борыловича
Село, где дом Батина
Село, где брод
Село Драгоша
Село Стана (Фолтиче)
Село Петра
Дата первого
упоминания
2
1400,
1403,
1406,
1409,
1409,
1412,
1414,
1414,
1419,
1423,
1424,
1424,
1426
IX.И
VIII.l
V. 1
1.28
1.28
11.19
VIII.2
XII.20
"lV.8
111.12
11.16
11.16
Вторичный
топоним
(дериват)
3
Могошешты
Мунчел
Долхешты
Негншешты
Команешты
Романешты
Питичены
Питешты
Белчешты
Шербешты
Борлешты
Батинешты
Калиманеш-
ты у
Брода
Драгушаны
Фолтичены
Петриканы
Дата первого
упоминания
1464
1436,
1523,
1433,
1481,
1481,
1528,
1507,
1492,
1479,
1428,
1469,
1497,
1520,
1490,
1489,
4
VII.1
II 1.25
VI.29
111.31
111.31
III.4
11.28
Ш.ЗО
V.19
VII.ll
Х.13
111.14
VII.15
111.15
1.9
Период в
годах
5
64
33
117
24
72
69
114
93
I 78
65
9
46
74
96
66
63
169

Продолжение таблицы 18
1
Село, где есть Паушес-
кул
Село на Войтине
Село, где дом Онички
Село, где дом Сината
Село у става (пруда)
Село, где дом Оники
Село, где Станко
Село под городищем
Село, где дом Романа
Село, где двор Мындры
Село Мындры
Село Дурни
Село Костича
Село, где дом Драгоша
Село, где дом Кынди
Село Петра
Село (Стефана) в устье
Башеу
Село, где есть Дражанов
сын
Село Бади
Село Ружи
Село, где есть Курсек
Село, где есть Драгота
Село, где есть Балаи
Село, где Стан
Село Строи
Село, где дом Унгуря-
нула
Село Оцела
Село Оаны Портара
Село Лунгоча
Село Марко
Село Нены
Село Доброчина
Село Петрики
Село Черната
2
1426
1427, VIII.18
1427, IX
1428, VII.24
1428, XI 1.28
1429, VI.1
1429, VI. 3
1429, VI. 3
1429, VI.19
1430, VII.7
1430, VI 1.7
1431,VI.15
1431,VI.15
1432, 1.17
1435, IV.4
1435, IV.14
1435, V.26
1436, VI.13
1436, IX.8
1436, IX.19
1437, V.15
1437, Х.5
1437, Х.5
1437, XII.20
1438, III.5
1438, VI.29
1438, VII.6
1438, VHI.24
1439, VII.15
1442, VI1I.10
1443, V.27
1446, 11.22
3
Паушешты
Воитин
Оничканы
Санатешты
Ставчаны
Оничканы
Станковцы
Городище
Романешты
Мындрешты
Мындрешты
Дурница
Костешты
Драгушаны
Кындешты
Петрешты
Стефановцы
Дружешты
Бадешты
Русчоры
Курсами
Драгушаны
|Баланешты
|Станчаны
Строешты
Унгурены
Оцелешты
Портари
Лунчешты
Марковича-
ны
Ненешты
Добрачи-
нешты
1447, VIII.22;neTpHKaHbi
1448, VII.15
Чернатешты
1547,
1490,
1501,
1528,
1475,
1459,
1490,
1546,
4
IV.15
111.15
XII.14
111.16
IV.25
11.16
Х.14
IV.4—
VI.4
1548,
1492,
1517,
1580,
1499,
1443,
1523,
1502,
1509
1495,
1499,
1491,
1527,
1522,
1448,
1546,
VI.4
1576,
1448,
1528,
1491,
1518,
1502,
1495,
1448,
1583,
1468,
11.29
111.17
Х.8
IX.21
VIII.15
V.31
1.8
III. 17
I.
XI.21
XI.6
III.15
VI.21
IV.5
V—
IV.18
IX.3
111.7
Х.15
1.23
111.14
1.17
IV.5
111.24
IX.28
5
121
63
74
100
47
30
61
117
119
62
87
149
68
11
88
67
74
59
63
55
90
85
И
109
138
10
90
55
79
60
52
2
1 136
1 20
Расчет малой выборки II производится по методике, рекомендованной
для выборок от 40 до 60 единиц (87, 18—19).
Выборка II состоит из 50 значений (вариант) периода появления
полных топонимов с момента самого раннего упоминания их первичных форм,
расположив которые в порядке возрастания от 2 до 149, получим
ранжированный вариационный ряд.
1. Выборочная средняя я» 70 годам.
2. Дисперсия малой выборки ам> в =1182,4.
3. Средняя ошибка малой выборки
170

^,„.*l/^|^il|d« 4,8 года.
Число степеней свободы &=50—1=49. С таким числом степеней
свободы, при вероятности 0,99, /=2,68.
Следовательно, интервал колебания периода появления полной формы
топонимов с момента упоминания первичного топонима села Б = х±|и/=70±
±4,8Х2,68=70± 13 = 70 (57—83), откуда А = В—Б=102 (73—131)—70 (57—
—83) =32 (16—48) года.
III. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СРЕДНЕГО ЗНАЧЕНИЯ ПЕРИОДА
ПОЯВЛЕНИЯ ПЕРЕХОДНОЙ ФОРМЫ ТОПОНИМОВ
С МОМЕНТА ОСНОВАНИЯ СЕЛА (А)
Определение величины А' произведено на основе малой выборки
(табл. 19), подвергнутой вероятностной оценке по закону распределения
Стьюдента.
Выборка состоит из 21 варианта со значениями от 5 до 138 лет.
1. Выборочная средняя £=38,1 «38 годам.
2. Выборочная дисперсия малой выборки ^lu B =1122,7.
Таблица 19
ВЫБОРКА III
Варианты периодов появления полных топонимов (дериватов)
с момента первого упоминания переходной формы названия
села (Б1) (конец XIV —первая половина XV в.)
Переходная форма
Село Бодино
Село Панково
Село, где был Л не
Село, где был Пыртя
Село Опришево
Село Равасово
п
Село Верищаково
Село, где был Ганескул
Село Балицово
Село, где был Орыш
(Влад)
Село, где был Борис
Село, где был Рошка
Село, где был Шизко
Село Грнцково
Село, где был Дан
Село, где был Жамыр
Село Давидово
Село Борисово
Селище Радичево
Селище Беревоево
Дата первого
упоминания
1398, VII.2
1399, XI.28
1414, VIII.2
1415, IV.13
1415, V1I.12
1425, V.12
»
1429, Х.15
1433, 1.28
1434, IV.24
1435, Ш.ЗО
1436, V.5
1437, Х.5
1437, X 11.20
1440, IX.29
1442,111.8
1446,111.11
1446,111.11
1448,11.23
1448.VII.15
|1448,V1I.15
Дериват
Бодинцы
Панчешты
Лиешты
Пыртешты
Опрншены
Раусены
п
Верешчека-
ны
Ганешты
Балинцы
Владены
Борисешты
Рошиоры
Шизковцы
Грицканы
Данешты
Жемерешты
Давидешты
Борисковцы
Радичешты
Беревоешты
Дата первого
упоминания
1404, VII.20
1448, IX.15
1436, IX.19
1456, 1.20
1428, VII.11
1468/IX.24
1433, XII.14
1458, 111,12
1466, XII.8
1545, XII.4
1489, 111.14
1462, Х.8
1473, Х.11
1456, VI.8
1519, ХИ.27
1580, 1.27
1470, IV.1
1451, VII.14
1456, VI.8
1468, IX.24
| 1484, V.14
Период
(в годах)
6
49
22
41
13
43
8
29
33
111
54
26
36
19
79
138
24
5
8
20
36
171

3. Средняя ошибка малой выборки
Им. п. « 1 / 1122'7 ^ 7,3 года.
Число степеней свободы /г=п—1=21—1 =20. С таким числом степеней
свободы, по таблице Стьюдента, при доверительной вероятности 0,99,
интервал колебания периода появления полной формы топонимов с момента
наиболее раннего упоминания переходной формы
Б, = *±|л/ = 38±7,ЗХ2,846=38±21=38 (17—59) годам.
Отсюда период появления переходной формы топонимов с момента
основания села А'«В—Б'« 102 (73—131)—38 (17—59) «64 (56—72) годам.
Итак, из произведенных выборок с определенными допусками получаем
приближенные документальные средние значения и доверительные
интервалы периодов появления первичной, переходной и полной форм топонимов
молдавских сел первой половины XV в. с момента их основания. Они
соответственно равны:
первичная форма топонима (А) (при вероятности 0,99) «32± 16 (16—48)
переходная форма топонима (А') (при вероятности 0,99) «64±8 (56—72)
полная форма топонима (В) (при вероятности 0,99) « 102±29 (73—131).
Чтобы избежать намеренного увеличения численности населенных
пунктов и удревнения их существования, при составлении карты расселения
XIV в. (рис. 3) применялись минимальные значения доверительных
интервалов появления топонимов при самой высокой вероятности — 0,99:
Значение периода появления первичной формы топонима А «16 лет.
Значение периода появления переходной формы топонима А'«56 годам.
Значение появления полной формы топонима В «73 года. Это тем более
оправдано, что показатели асимметрии3 распределения в выборках
свидетельствуют о его левостороннем отклонении, т. е. в сторону меньших от средних
значений периодов появления топонимов.
При установлении продолжительности жизни конкретного, упомянутого
в документе села допускается, что этот населенный пункт существовал не
меньше периода появления его топонима. Для установления древности
топонимов, а отсюда и поселений, носящих эти названия, отсчет времени должен
производиться соответственно от самых ранних упоминаний первичных,
переходных или полных форм топонимов. Определяя время существования сел,
следует учитывать высказанные ранее соображения (см. с. 14),
позволяющие ограничить его периодом не старше пределов исчисленных
доверительных интервалов. Для первичных и переходных топонимов это
соответственно примерная продолжительность жизни одного и двух поколений4. А для
полных — в большинстве случаев не ранее второй половины XIII в.
Скажем, в одной из первых сохранившихся жалованных грамот 1392,
II 1.30 назван полный топоним с. Букуровцы (407, I, 3). Отсчитав принятые
за период формирования полных топонимов от основания села В «73 года,
найдем примерную дату его основания — около 1319 г., или, по крайней
мере, в первой четверти. XIV в. Некий Никула 4 августа 1400 г. получает во
3 Вычислены по формуле AS = P—50, где Р —удельный вес (в
процентах) количества тех вариантов, которые превосходят среднюю
арифметическую ряда х, в общем количестве вариантов данного ряда, 50 — удельный
вес (в процентах) вариант, превосходящих среднюю арифметическую ряда
нормального распределения (34, 188) Ав (1)=—10%; As (II) = — 5%;
As (III)=—17%.
4 Средний показатель продолжительности ^жизни взрослого населения в
первые века II тыс. н. э. на юге европейской части СССР — около 40 лет
(3, 16—19, рис. 1) — примерно кратен полученным средним значениям
периодов появления первичных — 32 (16—48) и переходных — 64 (56—72)
топонимов, соответствующих жизни одной и двух смен взрослого населения.
172

владение с. Берово (переходный топоним) (407, I, 16). Принятый период
образования переходных топонимов А' «53 года; следовательно, это село
основано приблизительно в 1347 г., т. е., вернее, в 40-е гг. XIV в. Село с
первичным топонимом «где есть Коман» из акта 1409, 1.28 (407, I, 34) было
основано, по меньшей мере, 16 лет назад, где-то в последней трети XIV в.
Предложенный метод определения приближенных значений периодов
существования сел, конечно, нуждается в усовершенствовании, особенно в
части математической. Здесь представлен новый в сравнении с прежним
(см! 207) вариант расчета на основе трех малых выборок. В дальнейшем
необходимо искать пути увеличения всех малых выборок до объемов обычных
(в прежнем варианте расчет производился по двум малым и одной обычной
выборкам), что снизит величину ошибок. Нужны поиски более достоверного
математического обоснования доверительных интервалов появления
первичной и переходной форм топонимов сел, которые пока определяются простым
арифметическим действием. Быть может, следует применить иной вид
выборочного наблюдения и т. д. К уточнению значений периодов формирования
топонимов и существования сел приведет также дальнейшая работа над
документальным материалом по идентификации мест заселения, изучению
закономерностей возникновения и смены форм топонимов, в частности более
четкому обоснованию ранних пределов появления топонимов, составлению
«естественных» выборок и др.
ПРИЛОЖЕНИЕ II
1. Средний прирост домохозяйств с 1450 по 1491 гг . исчисляется по
формуле сложных процентов ап=Яо (1+г)' (см. 293, 333—335), где ап —
конечная величина ряда динамики; а0 — исходная величина ряда динамики
р
(32 000 домов); >*=—» а р — ежегодный темп роста (0,18%)!; / — период в
().'8
годах (140 лет). Отсюда, количество дворов к 1491 г. = 32 000 0+77^7 ) 140>
\g an = \g 32 000+ HOXlg 1,0018 = 4,5051 +0,084 = 4,5891, а„=38 830
домохозяйств.
2. Для ретроспективного расчета динамического ряда (от 1450 к 1350 "г.)
формулу сложных процентов необходимо соответственно преобразовать:
ап
а0—— -, откуда \ga0 = \gan—tXlg (1 Ч-г), где а0 — начальная величина
ряда динамики, количество сел в 1350 г.; ап — количество сел в 1450 г.;
р
t — период в годах (100 лет); г=-тт\ а р — ежегодный темп роста (0,16%).
Количество сел в середине XIV в. равно \ga0 = \g 1600— lOOXlg 1,0016=
= 3,2041—0,05 = 3,1541, откуда а0=1426 селам.
3. Средний ежегодный темп прироста количества сел (р) с середины XIV
по середину XV в. вычислен по преобразованной формуле сложных
процентов
\gan - Igtf,, lgl600 - lg850
lg (1 +r) = -S-2 — = — й =0,002747.
& v ' t 100
Откуда 1+г= 1,007, a r=0,007; r= -^-.откуда р = гХЮ0 = 0,007ХЮ0 = 0,7%.
4. Средний ежегодный темп прироста количества домохозяйств с сере-
1 Среднегодичный прирост населения 0,18% в период XIV—XVIII вв.
принят демографами для стран Юго-Восточной Европы (см. 104, 98).
173

дины XIV по середину XV в.: lg(l+r) =
lg27200 -lgl2750
100
= 0,003291.
Откуда 1+г= 1,007, а г=0,007; р=0,007X100 = 0,7%.
5. Средний ежегодный темп прироста народонаселения Молдавии с
середины XIV по первую треть XV в.:
lgl26000- Ig79000
lg-0+r)= -^ ^ =0,0021.
Откуда 1+г= 1,005, а г=0,005; р=0,005X100 = 0,5%.
ПРИЛОЖЕНИЕ III
ЭКСТРАПОЛЯЦИЯ В ПРОШЛОЕ (В XIV в.)
ДАННЫХ СЕЛЬСКОГО РАССЕЛЕНИЯ МОЛДАВИИ
КОНЦА XIV —СЕРЕДИНЫ XV в.
Так как интенсивные процессы расселения завершаются к середине
XV в., мы принимаем эту грань за исходный рубеж для экстраполяции
данных в прошлое. Однако следует напомнить, что число пунктов
заселения (911), названных в документах конца XIV — первой половины XV в.,
представляет'собой лишь «естественную» выборку из всего предполагаемого
к середине этого столетия количества—1600 сел. Выборку достаточно
большую (около 57%), чтобы достоверно отразить характер
распределения различных категорий заселения в генеральной совокупности. В
выборке пункты васеления распределяются следующим образом (см. табл. 20) К
Периодические изменения темпов расселения в прошлом, большее или
%
35,5
31,5
28,0
24,5
21,0
14,0
10,5
Ю
3,5
J 250 г
1300 г
1350 г
L.
1400 г.
1450г.
•121
.24
Т 231
• 247
85
Рис. 9. Экстраполяция в прошлое периодов возникновения сел.
Восстановленная по «естественной» выборке генеральная совокупность.
1 — села и селнща с полным топонимом; 2 — села и селища с переходным
топонимом; 3 — села и селища с первичным топонимом; 4 — пустоши.
Средние ошибки долей пунктов заселения в выборке определены по
формуле (х = 1 / Ш Щ\ _ -Угде f —
частость категории пунктов
заселения, п — величина выборки (911), N — величина генеральной
совокупности (1600). Предельные ошибки определены с вероятностью 0,997,
которая практически обеспечивает достоверность наблюдения. В этом случае
предельная ошибка A = tM, т. е. при F (3) =0,997, Д = 3ц (см. табл. 20).
174

CM
«2
as
R
s
a
о
u
0)
H
X 5
s °
о к
с rt
в
«В А
О PS
03 Л
о. a
ф a>
с s
су
о u
И re
су К
* а»
* s
*§
I8"
в I
СУ д
S
S
н
и су
о *-
н w
5 в>
>»
с
о
CQ
н
о Я о о с
S е « ifl м Н
° о с я а 2
О ' н « у
ю
со
со
igoaoP
о^г и л а а
3;cS
= о2 о
5 t So
G5
I
io a s S?
«=: = г; * ^
3 S о g-d.
S <>*,§«
О. в: ев 3 |:
Ё « м в 1
3,2
-н
^*
1
О
8
5 л -в ' va
к х а я 3?
5° - х
•^ S = О.'"4
2 = 5 о =L
со"
с?
►"" а» а &>
к о и:
с n s о S
7 и ч я
S
О
со
о
с
со*
CN
со"
см
об"
о
о*
о
со
см
СО
СО
СО
см
со
I
ю
см
СО
S
о
2
о
!§
со
см
о
со
о"
со*
см
о
и
О)
О-
&>
с
« S
f i
- о
3
<1>
«3
и
см*
1,83
о
о
10,8
1
см
t>
о
см"
о
ст>
о*
СО
о"
о
о
о
о
о
о
аГ
о
о
о
см
оо
S
а
с
го a
1 =
а О
3
о
н
о
>»
с:
СП
175

« >
^ =
«? s
«"^ 03
о
4
о
с
о
ей
Q.
О
с?
О
и
*
S
S
а
s
S
S
о
с
>>
о
о.
о
Б
S
Н
О
S
CQ
S
о
S
о
S
Я
ю
о
«=с
о
S
a
о
с
<1>
S
S
о
ф
«=t
о
О,
*
CTI
о
5
и
о
н
5
3
«=t
о
S
о.
о
С
о
ю
о
•«Г
о
со
■ч*
О
•ч*
о
^
8
*2^!§
Средне
значен!
ОЛИ (В
категор
заселен
с*
ОХРЯло5_
едне
нсле
г к-в
ктов
ерал
[ СОВ
ноет
00%)
as о = =^ ЕС
rj л = >»о 2 £>
a
a
О О O.VP
? fc: о *
^ = sS
с
ts
s
о
«=:
о
a
C5
rop;
Кате
•
'^со
:^со
Г^з
*—ч-
t^
оо ^:
тг --
оо^
CM ^;
^~
~^
~
^
Г^/*«ч
^-<м
-^о
^со
~; -
-Л:
__
z^t^
см :г^
ТГ !^-
"~^~
^f
X
ю
со
00
со
05
тГ
6
я
о
ь
•с
2
Н
ч
о
55
CJ
РЗ
5?
Я
<=:
си
— 5
- о
г
2 s
4 я
си л
CJ
-~__
^t;co
5е0
^^^Г~
ю -^
СЮ Z^;
ел -^
^ ^г
1^~
V-tJ"
rr-co
-с: см
^
v»^~—,
со ^
i^
5
—._
^^
-—-/^ч
^гоо
—-^ч.^
г^ю
^г
t^
со4
00
см
ю
см
6
ь
S
3
55
е{
О
X
си
Q.
си
С
О
СО
3
Я
о О
2
= я
я
сЯ о
5 =
о
__
со ^
г^
-^/^**
^^
^rf
l^CM
— ^^ч»^
S-^*
" ~^
-..".;
~
/*—ч~1 -
rj* --~:
СМ Г^;
■ч—•
rt" ;_;--
1^
^ '"N
^<м
^П^
г^ *-"■
^3
^~:
^7
см
СО"
СО
со
_
см
6
н
2
2
г
э*
я
а
си
0)
с
а
сз
я
ч
u о
я s
= я
- =
2 °
4 с
cu fc-
и
— 1
§
х—ч^~-
ю -с:
оо ^
аГ^;
rf g
Г^
^ I
^^
^Г-00
^:см
5
§
с^
t— ^
тг ^,
^Гг
---.
С^;
^
^
^Г~
о
со"
СО
см
00
я
а
о
и
с
a n
■х. -
о г:
сс.
= о
сё
2 Й
о
о
ю
ю
OJ
S§
о =
I I
а. "У
I 5Й
са о
с f"
2Q
176

меньшее появление в определенные промежутки времени новых сел должны
были отразиться в документах конца XIV — первой половины XV в. в
увеличении или уменьшении долей сел с различными по степени оформления
названиями. Особенно это касается поселений с переходными и первичными
топонимами.
Эти колебания помогают выделить периоды интенсивности первых
упоминаний сел и селищ с различными топонимами, в которых запечатлелись
минувшие процессы расселения. Для того, чтобы представить не только
качественно, но и количественно процесс расселения, следует по этим
периодам восстановить примерное распределение пунктов заселения в генеральной
совокупности. В результате данные таблицы 20 в преобразованном виде
можно свести в таблицу 21.
Таблица 21, в которой представлено распределение первых упоминаний
мест заселения конца XIV — первой половины XV в. по периодам
интенсивности, построена для ретроспективного анализа: села и селища соединены в
ней в категории заселения с полными, переходными и первичными
топонимами, выделены периоды интенсивности упоминаний относительно средней
величины доли (в %) каждой категории заселения, а также определены
примерные количества пунктов заселения в генеральной совокупности по
каждому из периодов. Экстраполируя в прошлое периоды интенсивности по
каждой категории заселения (см. рис. 9)2, получаем картину динамики
расселения в обобщенном виде за значительный период XIV—XV вв. (см. рис. 2).
ПРИЛОЖЕНИЕ IV
ВЕЛИЧИНА (КОЛИЧЕСТВО ДВОРОВ) И ЛЮДНОСТЬ СЕЛ
МОЛДАВСКОГО КНЯЖЕСТВА XIV—XV вв.
Установление таких важных показателей расселения, как величина и
людность сел Молдавии, сопряжено с большими трудностями, связанными
прежде всего с полным отсутствием до середины XV в. каких-либо
сведений в письменных источниках. Единственный возможный путь — это
приближенное суждение, которое можно составить по материалам археологических
раскопок сельских поселений и могильников XIV — первой половины XV в.
в Днестровско-Карпатских землях. Однако и эти фрагментарные сведения
нельзя принимать безоговорочно.
Определенное представление о величине поселений можно получить с
помощью анализа их площадей, примерные размеры которых
устанавливаются по некоторым археологическим признакам. Данные такого рода
получены при разведках и раскопках поселений XIV в. в Кодрах Днестровско-
Прутского междуречья (см. 198; 209, 27—36). Некоторые поселения
многослойны, и поэтому их большие размеры объясняются частичным
совмещением площадей ряда разновременных горизонтов (317, 130—131; 198,
203—205). Однослойные поселения из числа памятников в Кодрах,
связанных с золотоордынской культурой, обычно невелики: примерно 70% из них
занимают площадь от 0,25 до 0,8 га, 25% — 1,0—1,5 га и только (около 5%)
такие, как торгово-ремесленный поселок у нынешнего села Лозово, до 10—
12 га (230, 241, 209, 33). Средний взвешенный размер площади этих
поселении равен 2,7 га.
Проведенные В. С. Бейлекчи, Л. Л. Полевым и И. А. Рафаловичем
раскопки на поселении Лозово показали, что на открытой площади около 0,3 га
находились одна землянка и комплекс гончарных горнов, т. е. в расчете на
всю площадь поселения (10—12 га) там должно было существовать до
70 сооружений, из которых, несомненно, больше половины жилищ. Следова-
2 Напомним, что экстраполяция в прошлое мест заселения с полным
топонимом производится по показателю — 102 (±29), с переходным —
64±(8), а с первичным — 32(±16) г. (см. приложение 1).
12 Л. Л. Полевой
177

тельно, среднее по размерам поселение золотоордынского времени в 2,7 га
насчитывало примерно около 13—15 домохозяйств.
Эти данные согласуются с материалами раскопок древнерусского села.
На площади древнерусских сел XII—XIII вв. Среднего Поднепровья в 7—
8 га при раскопках открыто от 37 до 57 жилых и хозяйственных
сооружений (64, 11). Такое же соотношение площадей и возможного количества
крестьянских дворов установлено на сельских поселениях VIII—XV вв.
центральных районов Смоленской земли, где преобладали сравнительно
небольшие деревни площадью до 2 га и величиной в среднем на 10 дворов (245,
22—23). Среди поселений XII — начала XV в. в Чехословакии преобладали
села, располагавшиеся на небольшой площади 1—3 га и имевшие до 20
дворов (621, 419—422; 256, 199—203; 445, 300).
Установить людность сел XIV в. можно по количеству домов и
принятому для этого времени среднему показателю числа лиц в крестьянской
семье. Одни авторы принимают для XIV—XV вв. коэффициент 5 (450, 44;
633, 181; 442, 187; 593, 120; 104, 69; 39, 55); другие считают, что средняя
крестьянская семья —4 (608, 89—92; 576, 229) или даже 3,5 души (616, 105).
Наиболее обосновано мнение советского демографа Б. Ц. Урланиса, а также
польского — Т. Ладогорского, что средний размер семьи колебался между 4
и 5 лицами (292, 15; 490, 570). Для Молдавии XVI—XVII вв. получены
обоснованные данные о размере крестьянской семьи в 5 душ (108, 57—58;
26, 109). Поэтому, учитывая вероятную более высокую детскую смертность
в предшествующий период в Карпато-Дунайских землях1, для XIV—XV вв.
должен быть принят коэффициент 4,5. Таким образом, если среднее
поселение золотоордынского времени в Кодрах Днестровско-Прутского
междуречья насчитывало 13—15 домов, то его людность достигала 60—70 человек.
Некоторое представление о людности поселений XIV—XV вв. в
Северной Буковине можно составить по протяженности их площадей. Древние,
существующие и поныне, села Шипинцы, Рипужинцы и Кучуров
простирались в длину на 450—600 м (276, 22, 24), что, при возможной ширине
примерно 100—150 м, составляло 5—7 га, а количество домохозяйств — 25—30.
Число жителей этих поселений было около 110—130 человек.
Тем не менее следует сразу оговориться, что эти оценки числа
домохозяйств и людности поселений по площади имеют существенный недостаток,
ибо не учитывают их тип планировки. Для феодальной Молдавии П. П. Быр-
ня установил кучевой (или гнездовой) и линейный (или рядовой) типы
планировки сельских поселений (26, 112). На Руси также были поселения,
застроенные рядами вдоль берегов рек или озер. Основным типом села
феодального времени являлся приречный, или рядовой (294, 14, 17—18; 245, 75).
На Украине в XV—XVI вв. также существовали скученные и разбросанные
селения (269, 44—47). Одним из главных итогов изучения древнего села
Чехии явилось определение двух типов его размещения: разбросанного и
компактного (256, 200). Такие же основные типы топографии сел издревле
характерны для Трансильвании (576, 397—399) и других европейских
областей (581, 57). Естественно, что на одной и той же площади в селе
разбросанного типа окажется меньше домохозяйств, чем при их компактном
расположении. Это показывают раскопки некоторых сельских поселений
Молдавии XV—XVI вв. На селище Малаешты площадью 4,8 га оказалось 10
сооружений, а на поселении Русены на площади всего 1,6 га насчитывалось
18 объектов (26, 106). Однако определение средней величины села в
известной мере сглаживает возможные отличия между площадями сел.
Дополнительные сведения о числе домохозяйств в селениях Молдавии
XIV—XV вв. могут быть получены по материалам могильников. На холме
Худум около Ботошан открыта почти половина всех погребений (132
объекта) на сельских кладбищах XIV —начала XV в. (628, 119, 130—131).
Поселение, которому они принадлежали, по расчетам исследователей, существо-
1 По материалам могильников можно судить об изменении
относительной величины детской смертности (554, 139—140; 365, 13; 599, 15—20; 393,
65; 624, 24; 628, 120, 124; 664, 53; 553).
178

вало более столетия. При среднегодовой смертности того времени (4%)
число жителей села должно было составить примерно 60 жителей или около
13 домов2.
Во многих соседних или более отдаленных от Молдавии странах
величина и людность сельских поселений XIII — начала XV в. также невелика.
На Смоленщине преобладали деревни величиной до 10 дворов, хотя
довольно много поселений имели 13—20 дворов, а в ряде случаев и более (245,
22—23), т. е. 60—90 жителей. Основным типом поселений северной
Украины к XV в. были малодворные села (269, 45). Польское село XIV в. средних
размеров состояло из 15—16 домов (489, 42), или, при коэффициенте 4,5
на дом, около 70—75 жителей. Как уже было показано, в Чехословакии
большинство деревень к началу XV в. насчитывало 5—17 дворов, т. е. 23—
77 человек населения. Средняя величина села Венгрии первой
половины XIV в. определена в 20 хозяйств (442, 187, 192), хотя даже во второй
половине XV в., по другим расчетам, ее ограничивают 17—18 домами (633),
т. е. в любом случае это составляло 77—100 жителей (при коэффициенте 4,5).
В Трансильвании XIV в. по сильно завышенным, на наш взгляд, данным
среднее село состояло из 50—60 домохозяйств и имело 200—250 человек
(576, 229—231), по другим, в начале XIV в.—25 семейств (450, 44), т. е.
более 100 жителей. Наконец, в Марамуреше и Валахии средняя величина и
людность сел определены соответственно в 20 домов, 100 жителей (593, 120)
и 10—15 хозяйств (570, 242), т. е. 45—70 жителей. В сходных с Буковиной
условиях северо-восточной Словакии, где в XIV — начале XV в. проходила
русинско-волошская колонизация, наиболее распространенными (около
половины) были села величиной от 17 до 30 домов, хотя довольно часты
селения меньше (24%) или больше (29%) этих пределов (см. 264, 49). Таким
образом, по нашим расчетам, средняя величина поселений здесь была 28
домов, или 130 жителей.
Учитывая ограниченность данных, приведенные здесь параллели, а также
перспективы развития размеров молдавского села со второй половины XV в.3,
следует принять за среднюю переменную величину села в Молдавии на
протяжении XIV — первой половины XV в., в самом грубом и приближенном
определении, 15—17 домохозяйств. Его людность, при коэффициенте 4,5,
соответственно менялась от 70 до 80 жителей. Однако для буковинских сел
следует иметь в виду отклонение людности в большую сторону, при средней
величине 25—30 домов до 110—130 жителей.
2 Расчеты величины и людности поселения «Худум» подтверждаются
материалами археологических исследований села XIV—XV вв. Майканешты.
Село состояло из 10—12 домов (569, 69—70). Одно из его трех кладбищ
использовалось на протяжении 35—40 лет, там захоронено 76 умерших; из
них половина дети и подростки (570, 250—251). Иначе говоря, при
коэффициенте 4,5 людность села была 45 — 55 жителей, а среднегодовая
смертность примерно 4%.
3 По данным археологических исследований (26, 106—107; 209, 65—105)
37% селищ XV—XVI вв. по площади остаются в пределах 1,0—1,6 га,
примерно 25% занимали 2—5 га и уже значительное количество — 38%
составили крупные села, остатки которых распространены на площади 8—10 га.
Средний размер поселений составил 5,7 га, т. е .примерно 30—35
домохозяйств. На основе некоторых археологических указаний (число остатков
жилищ на ряде поселений) и сведений из поземельных актов получены
тождественные показатели роста среднего размера молдавского села до 20
домов во второй половине XV в.— первой половине XVI в. и 30—40 домов
во второй половине XVI—XVIII в. с людностью, уже при коэффициенте 5,
соответственно около 100 и 150—200 жителей (26, 108—109; 260, 85, 213).

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АК — Археологическая карта МССР, Кишинев
АП — Археолопчш пам'ятки УРСР, КиТв
АО — Археологические открытия, Москва
АЭИМ — Археология, этнография и искусствоведение Молдавии, Кишинев
ВА — «Вестник АН СССР», Москва
В Г — «Вопросы географии», Москва
ВИ — «Вопросы истории», Москва
ВЛУ — «Вестник Ленинградского университета»
ВМУ(г) —«Вестник Московского университета», география
ВМУ(и) —«Вестник Московского университета», история
ВМЯВ — Восточнославяно-молдавские языковые взаимоотношения, Кишинев
ВЯ — «Вопросы языкознания», Москва
ДКМ — Древняя культура Молдавии, Кишинев
ДПМ — Далекое прошлое Молдавии, Кишинев
ЗВГО — «Записки Всесоюзного географического общества»,
Москва—Ленинград
ИА — «Известия АН СССР», Москва
ИА(г)—«Известия АН СССР», география, Москва
ИАМ — «Известия АН МССР», Кишинев
ИМФ — «Известия Молдавского филиала АН СССР», Кишинев
ИС — История СССР, Москва
КДЗСВ — Карпато-Дунайские земли в средние века, Кишинев
КСИА — Краткие сообщения Института археологии АН СССР, Москва
КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры,
Москва
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР,
Москва—Ленинград
МИАЭМ — Материалы и исследования по археологии и этнографии
Молдавии, Кишинев
МИАЮЗ — Материалы и исследования по археологии юго-запада СССР,
Кишинев
МСПБ — Минуле i сучасне ГПвшчноТ Буковини, КиТв
НЭ — Нумизматика и эпиграфика, Москва
ОПМ — Охрана природы Молдавии, Кишинев
ПГМ — Проблемы географии Молдавии, Кишинев
СА — «Советская археология», Москва
СВ — Средние века, Москва
СС — «Советское славяноведение», Москва
СЭ — «Советская этнография», Москва
ТГИКМ — «Труды Государственного историко-краеведческого музея МССР»,
Кишинев
УЗИИЯЛ — «Ученые записки Института истории, языка и литературы
Молдавского филиала АН СССР», Кишинев
УЗКП — «Ученые записки Кишиневского пединститута»
УЗКУ — «Ученые записки Кишиневского университета»
У1Ж — «УкраТньский юторичний журнал», КиТв
180

УЗМПЛ — «Ученые записки Московского пединститута им. В. И. Ленина»
ЭИМ — Этнография и искусство Молдавии, Кишинев
ЮВЕСВ — Юго-Восточная Европа в средние века, Кишинев
ЮВЕЭФ — Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма, Кишинев
А — Annales E.S.C., Paris.
Аг — Arhiva, Iasi.
AIIAI — Anuarul Institutului de istorie si arheologie, Iasi.
AIIACN — Anuarul Institutului de istorie sj arheologie, Cluj-Napoka.
AM — Arheologia Moldovei.
A$UI — Analele stiinfifice ale Universitafii Ia$i.
AUB — Analele ale Universitajii Bucuresti.
BAIESEE — Bulletin de l'Association international d'etudes du Sud-Est
European.
BMI — Buletinul monumentelor istorice.
BSNR — Buletinul Societajii numismatice romane.
BSRG — Buletinul Societafii romane de geografie.
С — Carpica, Bacau.
CIM — Cercetari istorice. Muzeul de istorie a Moldovei, IasJ.
D — Dacia, nouvelle serie.
Db — Danubius. Muzeul Galafi.
KHKM—Kwartalnik Historii Kultury Materialnej, Warszawa.
MA — Memoria Antiquitatis, Piatra NeamJ.
MCA — Materiale si cercetari de arheologie.
NEH — Nouvelles etudes d'histoire, Bucuresti.
RESEE — Revue des etudes du Sud-Est Europeen.
RIAF — Revista pentru istorie, arheologie sj filologie.
RM — Revista museelor.
RMMI — Revista muzeelor si monumentelor istorice.
RRH — Revue roumaine d'histoire.
RS — Romanoslavica, Bucuresti.
S — Studii. Revista de istorie.
SAI — Studii sj articole de istorie.
SON — Studii si cercetari de numismatica.
SCIV — Studii si cercetari de istorie veche.
SCIVA — Studii si cercetari de istorie veche si arheologie.
SC$I — Studii sj cercetari stiinjifice. Filiala Ia§i.
SMIM—Studii si materiale de istorie medie.
SMS — Studii si materiale. Muzeul Suceava.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ОСНОВОПОЛОЖНИКОВ МАРКСИЗМА-
ЛЕНИНИЗМА
Маркс К. Из рукописного наследия К. Маркса. Введение к экономическим
рукописям 1857—1858 годов.— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12.
Маркс К. Капитал, т. 1. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23.
Энгельс Ф. Марка.— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19.
Энгельс Ф. Франкский период.— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19.
Энгельс Ф. Анти-Дюринг.— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.—
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21.
Энгельс Ф. О разложении феодализма и возникновении национальных
государств.— Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21.
Энгельс Ф. — Шмидту К., 27.Х. 1890. Избранные произведения в двух томах,
т. II. М., 1952.
Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные письма. М., 1947.
Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч., т. 3.
Ленин В. И. По поводу так называемого вопроса о рынках.— Поли. собр.
соч., т. 1.
Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-
демократов?— Поли. собр. соч., т. 1.
Ленин В. И. К характеристике экономического романтизма.— Поли. собр.
соч., т. 2.
Ленин В. И. Развитие капитализма в России.— Полн. собр. соч., т. 3.
Ленин В. Я. Статистика и социология.— Полн. собр. соч., т. 30.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Авербух П., Криволап Г. По историческим местам Белгорода-Днестров-
ского. Одесса, 1965.
2. Алексеев В. П., Бромлей Ю. В. К изучению роли переселений в
формировании новых этнических общностей.— СЭ, 1968, № 2.
3. Алексеев В. П. Палеодемография СССР.—СА, 1972, № 1.
4. Алексеев Л. В. Полоцкая земля. М., 1966.
5. Алисов Б. П., Полтараус Б. В. Климатология. М., 1975.
6. Ареальные исследования в языкознании и этнографии. М., 1977.
7. Арманд Д. П. Румыния. Физико-географическое описание. М.—Л., 1946.
8. Археологическая карта МССР, вып. 1—8. Кишинев, 1973—1976.
9. Атлас Украинской ССР и Молдавской ССР. М., 1962.
10. Балтянский Д. М. Особенности условий почвообразования в
Центральных Кодрах и вертикальная дифференциация почв.— ПГМ, вып. 3.
Кишинев, 1969.
И. Баскин Ю. Я., Советов П. В. Вопросы международного права в
договорной практике и политической литературе Молдавии XIV—XVIII вв.—
Советский ежегодник международного права 1962 г. М., 1963.
12. Бачкай В. О характере и роли аграрных городов в Венгерском
государстве XV в.—СВ, 1973, вып. 36.
182

13. Бескровный Л. Г., Гольденберг Л. А. О предмете и методе
исторической географии.— ИС, 1971, № 6.
14. Богач Г. Ф., Сергиевский М. В. Топонимия Бессарабии и ее
свидетельство о процессе заселения территории. (Рецензия) — УЗИИЯЛ, т. 2,
1949.
15. Борек Г. Восточнославянские топонимы с формантом —
ын.—Восточнославянская ономастика. М., 1972.
16. Борисов А. А. Климаты СССР в прошлом, настоящем и будущем. Л.,
1975.
17. Ботеэату Г. Г. Леженде епонимиче.— Ын: Естетика фольклорулуй мол-
дов<*неск. Кишинэу, 1974.
18. Ботезату Г. Г. Артиколул ынтродуктив.— Ын: Леженде, традиций ши
повестирь орале. Кишинэу, 1975.
19. Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973.
20. Брук С. И., Евтеев О. А., Козлов В. И. Картографический метод в
географическом исследовании населения.— В кн.: Научные проблемы
географии населения. М., 1967.
21. Будыко М. И. Изменения климата. М., 1974.
22. Бучинский И. Е. Очерки климата Русской равнины в историческую
эпоху. Л; 1957.
23. Бучинский И. Е. Климат Украины в прошлом, настоящем и будущем.
Киев, 1963.
24. Бырня П. П. Северо-западный путь заселения территории Молдавии
восточнороманским населением.— КСИА, вып. 105, 1965.
25. Бырня П. П. Карта сельских поселений Молдавии XV в.— ПГМ, вып. 1,
1966.
26. Бырня П. П. Сельские поселения Молдавии XV—XVII вв. Кишинев,
1969.
27. Бырня П. П. Некоторые сведения иностранных путешественников о
Молдавии средних веков.— ПГМ, вып. 3, 1969.
28. Бырня П. П. Памятники культуры Молдавии (XV—XVII вв.).— ДКМ,
1974.
29. Велики К. Н. Емигриране на българи във Влахия, Молдова и Трансил-
вания от края на XIV до средата на XVI в.— «Исторически преглед»,
1976, № 5.
30. Венецкий И. Г., Кильдишев Г. С. Основы теории вероятностей и
математической статистики. М., 1968.
31. Верина В. Н. Некоторые черты развития природы Молдавии. Кишинев,
1960.
32. Верина В. И. Некоторые изменения в ландшафтах Молдавии за
последние столетия.— ОПМ, 1969, вып. 7.
33. Веселовский С. Б. Топонимика на службе у истории.— «Исторические
записки». М., 1945, № 17.
34. Виноградова Н. М. и др. Общая теория статистики. М., 1968.
35. Воронин Н. Н. К итогам и задачам археологического изучения
древнерусского города.— КСИИМК, 1951, вып. 41.
36. Восканян В. К. Древняя Русь и Украина в судьбах армян.— В кн.:
Исторические связи и дружба украинского и армянского народов.
Ереван, 1961.
37. Восточнославяно-молдавские языковые взаимоотношения, т. 1.
Кишинев, 1961; т. II. Кишинев, 1967.
38. Галкович Б. Г. К вопросу о применении картографического метода в
исторических исследованиях.— ИС, 1974, № з.
39. Гандев X. Българската народност през XV век. София, 1972.
40. Гацак В. М. Леженделе, традицииле ши повестириле орале.— Ын: Ски-
це де фолклор молдовенеск. Кишинэу, 1965.
41. Гацак В. М„ Рикман Э. А. Легенда о Драгоше и отражение в ней
средневековой этнической ситуации в Восточном Прикарпатье.— В кн.:
Этническая история и фольклор. М., 1977.
183

42. Гейдеман Т. С. О геоботаническом районировании Молдавской ССР.—
В кн.: Проблемы современной ботаники. М.—Л., 1965.
43. Генсирук С. А. Леса Украины. М., 1975. <
44. Гольденберг Л. А. Историческая картография.—СПЭ, т. 6. М., 1|965.
45. Горожанский Я. И. Хождение архимандрита Грефенья во святую
землю.— «Русский филологический вестник», т. XII, 1885, № 1. /
46. Грацианская Н. Н. Этнографические группы Моравии. К истории
этнического развития. М., 1975.
47. Греков Б. Д. Крестьяне на Руси, кн. 1. М., 1952. (
48. Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.—Л.,
1950.
49. Грекул Ф. А. Социально-экономический и политический строй/Молдавии
второй половины XV в. Кишинев, 1950.
50. Григорьян Т. Г. Природа и общество. М., 1977. /
51. Грингмут-Дальмер Э. Развитие культурного ландшафта в
западнославянских областях: проблемы, методы и результаты исследования.— СА,
1975, № 2.
52. Гумецька Л. Л. Нарис словотворчо! системи украшсько! актово! мови
XIV—XV ст. Ки1в, 1958. /
53. Гумилев Л. Н. Об антропогенном факторе ландшафтообразопания
(ландшафт и этнос, VII).—ВЛУ, 1967, № 24. I
54. Дагаева Т. К. Типы сельских поселений Черновицкой
области.—Известия Всесоюзного географического общества СССР, вып. 3, 1967.
55. Дашкевич. 3. В. Палеогеография. Л., 1969.
56. Дашкевич #. Я. Розселення в1рмешв на УкраТш в XI—XVIII ст.—
УкраТнський 1сторико-географ1чний зб!рник, вип. 1. КиТв, 1971.
57. Десницкая А. В. О ранних балкано-восточнославянских лексических
связях.— ВЯ, 1978, № 2.
58. Дмитриев П. Г. Численность сельского населения Молдавии и его
расселение в XV — начале XIX вв.— Тезисы докладов и сообщений
XII сессии межреспубликанского симпозиума по аграрной истории
Восточной Европы (Рига—Сигулда, октябрь 1970 г.). М., 1970.
59. Дмитриев П. Г. Народонаселение Молдавии (По материалам переписей
1772—1773, 1774 и 1803 гг.). Кишинев, 1973.
60. Дмитров Л. Д. Бшгород-Дшстровська археолопчна експедищя.— АП,
т. II, 1949.
61. Дмитров Л. Д. Розкопки в м. Б1лгород1-Дн!стровському в 1974 р. АП,
т. IV, 1952.
62. Дмитров Л. Д. OcHOBHi шдсумки 1змаТльскоТ археолопчноТ експедицп
1949—1950 pp.—АП, т. V, 1955.
63. Довженок В. И. Землеробство Древньо! Pyci (до сер. XIII ст.). КиТв,
1961.
64. Довженок В. Я. Некоторые вопросы археологического изучения
древнерусского села домонгольского ' времени.— В кн.: I Miedzynarodowy
Kongres archeologii slowianskiej, IV. Wroclaw — Warszawa — Krakow,
1968.
65. Драгнев Д. М. Динамика численности народонаселения и некоторые
миграционные процессы в Карпато-Дунайских землях XVIII в.—
ЮВЕСВ, 1972.
66. Драгнев Д. М. Сельское хозяйство феодальной Молдавии (конец XVI —
начало XIX в.). Кишинев, 1975.
67. Дробижев В. 3., Ковальченко И. Д., Муравьев А. В. Историческая
география СССР. М., 1973.
68. Дружинин Н. К. Выборочный метод и его применение в
социально-экономических исследованиях. М., 1970.
69. Егоров В. Л. Причины возникновения городов у монголов в XIII—
XIV вв.—ИС, 1969, № 4.
70. Еремия А. И. Восточнославянская топонимия Молдавской ССР.—
Питания ономастики. КиТв, 1965.
71. Еремия А. И. Топониме ку суфиксул -ень (-ань).—Материалы IV кон-
184

ференции молодых ученых Молдавии. Секция филологическая.
Кишинев, 1965.
72. Еремия А. И. Топониме славе ку суфиксул -эуць (-еуць).— ВМЯВ, II,
1967.
73. Еремия А. И. Нуме де локалитэць. Студиу де топонимие молдовеняскэ.
Кишинэу, 1970.
74. Зеленчук В. С. Население Молдавии (Демографические процессы и
этнический состав). Кишинев, 1973.
75. Зеленчук В. С, Попович Ю. В. Население Хотинского уезда XIX в.—
ЭИМ, 1968.
76. Ильяшенко Т. П. Языковые контакты на материале славяно-молдавских
отношений. М., 1970.
77. Инкин В. Ф. К вопросу об эволюции феодальной ренты в Галичине
XVI—XVIII вв.— Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы
за 1963 г. Вильнюс, 1964.
78. Инкин В. Ф. Дворище и сельская община в селах волошского права
Галицкого Подгорья XVI—XVIII вв. по материалам Самборской
экономии.— Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1966 г.
Таллин, 1971.
79. 1саевич #. 1сторична географ1я Угорщини та сум1жних краТв XI—
XIV ст.—«ApxiBH Украши», 1967, № 2.
80. Исторические связи народов СССР и Румынии в XV — начале XVIII в.,
т. 1, 1408—1632 гг. М., 1965.
81. История армянского народа. Ереван, 1951.
82. История Венгрии, т. 1. М., 1971.
83. История Молдавии, т. 1. Кишинев, 1951.
84. История Молдавской ССР, т. 1. Кишинев, 1965.
85. История народного хозяйства МССР. С древнейших времен до 1812 г.
Кишинев, 1976.
86. Кабузан В. М. Народонаселение Бессарабской области и левобережных
районов Приднестровья (конец XVIII — первая половина XIX вв.).
Кишинев, 1974.
87. Казаринова М. Е., Тепман JI. В., Клепов В. И., Каплан И. Н.
Статистический анализ в научных работах. Брянск, 1975.
88. Калесник С. В. Человек и географическая среда. Л., 1949.
89. Кантемир Димитрий. Описание Молдавии. Перевод Л. Панкратьева,
Кишинев, 1973.
90. Карамзин Н. М. История государства Российского, т. IV. Спб., 1892.
91. Карлов В. В. О* факторах экономического и политического развития
русского города в эпоху средневековья.— В кн.: Русский город (исто-
рико-методологический сборник). М., 1976.
92. Карпачева М. Е. Догородские очаги и начало градообразовательного
процесса в Каркассонском районе в средние века.— «Средневековый
город». Межвузовский сборник, вып. 2. Саратов, 1974.
93. Карпенко Ю. О. Топошм1я Буковини. КиТв, 1973.
94. Карышковский П. О. Находки позднеримских и византийских монет в
Одесской области.— Матер1али з археологи Швшчного Причорномор'я,
вып. 7. Одеса, 1971.
95. Кахк Ю. Ю., Ковальченко И. Д. Методологические проблемы
применения количественных методов в исторических исследованиях.— ИС,
1974, № 5.
96. Кизилов Ю. А. Предпосылки перехода восточного славянства к
феодализму.— ВИ, 1969, № 3.
97. Кизилов Ю. А. Географический фактор в истории средневековой Руси.—
ВИ, 1973, № з.
98. Кицеску JI. Новые исторические данные о мушатинской крепости в
Романе в свете археологических исследований.— D, IX, 1965.
99. Клейман И. Б., Кравченко А. А., Корпусова В. И. Раскопки Белгород-
Тирской экспедиции.—АО 1973 г. М., 1974.
185

100. Клейман И. Б., Кравченко А. А. Раскопки Тиры и Белгорода.—АО
1974 г. М., 1975.
101. Клепикова Г. П. Славянская пастушеская терминология. М., 1974.
102. Ковалев С. А. Сельское расселение. М., 1963.
103. Козлов В. И. Динамика численности народов. М., 1969.
104. Кондов Н. К За броя на населението в България към края на XIV в.—
«Исторически преглед», 1968, № 5.
105. Королюк В. Д. Особенности становления феодализма и формирования
славянских раннефеодальных государств и народностей в Восточной,
Центральной и Юго-Восточной Европе.— СС, 1970, № 5.
106. Королюк В. Д. Волохи и славяне русской летописи. Кишинев, 1971.
107. Королюк В. Д. Славяне, влахи, римляне и римские пастухи венгерского
«Анонима».—ЮВЕСВ, 1972.
108. Котенко И. А., Мохов Н. А., Советов П. В. О тенденции роста
народонаселения Молдавии в эпоху феодализма.— УЗИИЯЛ, т. 6, 1957.
109. Котляр М. Ф. Левантийская торговля Львова XIV—XV вв. по
нумизматическим данным.— НЭ, VI, 1966.
110. Котляр М. Ф. Галицька Русь у друпй половин! XIV — першш чверт1
XV ст. 1сторико-нум1зматичне досупдження. КиТв, 1968.
111. Котляр М. Ф. Грошовий o6ir на територп УкраТни доби феодал1зму.
КиТв, 1971.
112. Котляр М. Ф. Торпвля на Укранп в XIV—XV ст.—У1Ж, 1975, № 1.
113. Кравченко А. А. Средневековая гончарная печь в Белгороде-Днестров-
ском.—АО 1968 г. М., 1969.
114. Кравченко А. А. Ремесленное производство золотоордынского
Белгорода.— 150 лет Одесскому Археологическому музею АН УССР. Тезисы
докладов юбилейной конференции. Киев, 1975.
115. Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература.— Избранные
сочинения, т. IV. М.—Л., 1957.
116. Кропоткин В. В. Клады византийских монет на территории СССР. Свод
археологических источников, вып. Е4-4. М., 1962.
117. Крупеников И. А. Черноземы Молдавии. Кишинев, 1967.
118. Почвенная карта Молдавской ССР. Кишинев, 1969.
119. Кудряшов К. В. Половецкая степь. М., 1948.
120. Куница Н. Килия. Одесса, 1962.
121. Курс де граматикэ историка а лимбий молдовенешть. Кишинэу, 1964.
122. Лапин В. В. Людина i природне середовище.— У1Ж, 1971, № 7.
123. Лармин О. В. Методологические проблемы изучения народонаселения.
М., 1974.
124. Лесников М. П. Львовское купечество и его торговые связи в XIV
веке.— УЗМПЛ, 1964, № 217.
125. Лесников М. П. Пути балтийско-черноморской торговли XIV—XV вв.—
УЗМП Л, 1969, № 294.
126. Леонид. Хождение архимандрита Агрефенья.— «Палестинский сборник»,
т. XVI, вып. 3. Спб., 1896.
127. Литаврин Г. Г. Влахи византийских источников X—XIII вв.—ЮВЕСВ,
1972.
128. Лишев С. Българскиат средновековен град. София, 1970.
129. Люблинская А. Д. Сельская община и город в северной Франции XI—
XIII вв.—СВ, вып. 38, 1975.
130. Любимова Е. Л. Картографический метод в топонимике.— В кн.:
Топонимика, вып. 4. М., 1970.
131. Ляликов U. И. Типы сельского расселения СССР.— «География в
школе», 1949, № 2, 3.
132. Мавродин В. В., Фроянов И. Я. Ф. Энгельс об основных этапах
разложения родового строя и вопрос о возникновении городов на Руси.—
В Л У, вып. 4. 1970, N° 20.
133. Малевская М. В., Раппопорт П. А., Тимощук Б. А. Раскопки Ленковец-
кого поселения.— АО 1967 г. М., 1968.
186

134. Маркович В. И., Полевой Л. Л., Фин Ш. Р. Кугурештский монетно-ве-
щевой клад XV в.— ТГИКМ, 1961.
135. Мельничук Я. С. К вопросу о так называемой волошской колонизации
и волошском праве в Карпатах в XVI—XVIII веках.— В кн.:
Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1964 г. Кишинев, 1964.
136. Мельничук Я. С. Значение восточнороманских языковых данных для
истории древнерусского и украинского языков.— ВМЯВ, т. II, 1967.
137. Мещерюк И. И. Переселение болгар в южную Бессарабию. 1828—
1834 гг. Кишинев, 1965.
138. Миков Е: Г. К вопросу о формах заселения и хозяйственного освоения
регионов.— В кн.: Некоторые социально-демографические проблемы
народонаселения, вып. 3. М., 1971.
139. Мильков Ф. Н. Основные проблемы физической географии. М., 1967.
140. Мильков Ф. Н. Словарь-справочник по физической географии. М., 1970.
141. Молдаване. Очерки истории, этнографии, искусствоведения. Кишинев,
1977.
142. Молдавия — Советский Союз. Географическое описание в 22-х томах.
М., 1970.
143. Мохов Н. А. Социально-экономические предпосылки образования
феодальной монархии в Молдавии.— УЗКУ, т. 2, 1950.
144. Мохов Н. А. Феодальные отношения в Молдавии в XIV—XV вв.—В сб.:
Феодальные отношения в Молдавии в период XIV—XVIII вв.
Кишинев, 1950.
145. Мохов Н. А. Формаря монархией феудале ын Молдова. Кишинэу, 1951.
146. Мохов И. А. Формирование молдавского народа и образование
Молдавского государства. Кишинев, 1959; изд. 2-е. Кишинев, 1969.
147. Мохов Н. А. К вопросу о соотношении земледелия и скотоводства в
экономике Молдавии XIV—XVIII вв.— Ежегодник по аграрной
истории Восточной Европы 1960 г. Киев, 1962.
148. Мохов Н. А. Молдавия эпохи феодализма. Кишинев, 1964.
149. Мохов Н. А. Молдавский торговый путь в XIV—XV вв.— В кн.: Польша
и Русь. М., 1974.
150. Муравьев А. В., Самаркин В. В. Историческая география эпохи
феодализма (Западная Европа и Россия в V—XVII вв.). М., 1973.
15К Мурзаев Э. М. Основные направления топонимических исследований.—
В кн.: Принципы топонимики. М., 1964.
152. Мурзаев Э. М. Очерки топонимики. М., 1974.
153. Молдавия в эпоху феодализма. Славяно-молдавские грамоты (XV в.—
первая четверть XVII в.), т. I. Кишинев, 1961; т. II, 1978.
154. Население мира. Справочник. Под общей редакцией Б. Ц. Урланиса.
М., 1965.
155. Населения Прикарпаття i Волиш за доби розкладу перв1снообщинного
ладу та в давньоруський час. КиТв, 1976.
156. Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории
древнерусского государства. М., 1951.
157. Натан Ж. История экономического развития Болгарин. М., 1961.
158. Наулко В. И. Развитие межэтнических связей на Украине (исторнко-
этнографический очерк). Киев, 1975.
159. Наумов Е. П. Проблемы экономического развития балканских стран в
эпоху турецкой экспансии (сельское хозяйство Сербии, Зеты и Северной
Албании во второй половине XIV и первой половине XV вв.).—«Bal-
canica», II. Beograd, 1971.
160. Наумов Е. П. К истории летописного «Списка русских городов дальних
и ближних».— В кн.: Летописи и хроники. М., 1974.
161. Нейштадт М. И. Палеогеография природных зон европейской
территории СССР в послеледниковое время.— ИА (г), 1953, № 1.
162. Нейштадт М. И. История лесов и палеогеография СССР в голоцене. М.,
1957.
163. Нидерле JI. Славянские древности. М., 1966.
187

164. Никонов В. А. География русских суффиксов.— «Onomastica». Krakow,
1959, N 9.
165. Никонов В. А. Пути топонимического исследования.— В кн.: Принципы
топонимики. М., 1964.
166. Никонов В. А. Введение в топонимику. М., 1965.
167. Никонов В. А. Топонимы — шщ, —инщ на Украине.— В Г, сб. 70, .1966.
168. Никонов В. А. Этнография и ономастика (на материале Украины).—
СЭ, 1971, № 5.
169. Новосельцев А. П., Пашуто В. Г. Внешняя торговля Древней Руси.—
ИС, 1967, № 3.
170. Новосельцев А. П., Пашуто В. Г., Черепнин Л. В. Пути развития
феодализма. М., 1972.
171. Нудельман А. А. Монеты из раскопок и сборов 1971—1972 гг.— В кн.:
Археологические исследования в Молдавии (1972 г.). Кишинев, 1974.
172. Нудельман А. А. Монеты из раскопок и сборов 1972—1973 гг.— В кн.:
Археологические исследования в Молдавии (1973 г.). Кишинев, 1974.
173. Нудельман А. А. Монета и денежное обращение на территории Днест-
ровско-Прутского междуречья (IV в. до н. э.—XVII в.).—ДКМ, 1974.
174. Нудельман А. А. К вопросу о составе денежного обращения в
Молдавии в XIV — начале XVI в. (По материалам кладов).— КДЗСВ, 1975.
175. Нудельман А. А. Топография кладов и находок единичных монет.— АК,
вып. 8, 1976.
176. Одеська область. 1стор!я MicT i cui УкрашськоТ РСР. КиТв, 1969.
177. Павел В.. /С Терминология агриколэ молдовеняска. Кишинэу, 1973.
178. Павел В. К. Диалектная терминология как источник изучения
земледелия и расселения молдаван.— В кн.: Славяно-волошские связи.
Кишинев, 1978.
179. Параска П. Ф. Политика Венгерского королевства в Восточном
Прикарпатье и образование Молдавского феодального государства.—
КДЗСВ, 1975.
180. Пасхавер И. С. Закон больших чисел и закономерности массового
процесса. М., 1966.
181. Пашуто В. Г. Очерки истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950.
182. Петрович Э. Славяно-болгарская топонимика на территории Румынской
Народной Республики.— RS, I, 1958.
183. Петрович Э. Географическое распределение славянских топонимов на
территории Румынии.— RS, X, 1963.
184. Плетнева С. А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях.—
МИ А, № 62, 1958.
185. Плетнева С. А. Половецкая земля.— В кн.: Древнерусские княжества
X—XIII вв. М., 1975.
186. Подградская Е. М. Торговые связи Молдавии со Львовом в XVI—
XVII веках. Кишинев, 1968.
187. Подольская Н. В. Какую информацию несет топоним.— В кн.:
Принципы топонимики. М., 1964.
188. Покшишевский В. В. География населения зарубежных стран. М., 1971.
189. Покшишевский В. В. География населения СССР. М., 1971.
190. Полевой Л. Л. К истории денежнего обращения в Юго-Западной Руси
и Молдавии.—ИМФ, № 5 (25), 1955.
191. Полевой Л. Л. К топографии кладов и находок монет, обращавшихся
на территории Молдавии в конце XIII—XV вв.— ИМФ, № 4, (31),
1956.
192. Полевой Л. Л. Нумизматические данные к истории молдавского
средневекового города Старого Орхея.— КСИИМК, вып. 66, 1956.
193. Полевой Л. Л. Монеты из раскопок Старого Орхея (1947—1956).—
МИАЮЗ, 1960.
194. Полевой Л. Л. Археологические сведения о растительном покрове и
фауне млекопитающих Пруто-Днестровского междуречья.—ОПМ,
вып. 2, 1961.
188

195. Полевой Л. Л. Об одной из групп керамики на поселениях XIV в. в
Пруто-Днестровском междуречье.— МИАЭМ, 1964.
196. Полевой Л. Л. Археологические материалы к истории Молдавии
XIV в.—СА, 1965, № 3.
197. Полевой Л. Л. Поселение XIV в. у с. Костешты.— Записки Одесского
археологического общества, т. II (35). Одесса, 1967.
198. Полевой Л. Л. Археологические памятники верхнего течения р. Ботна.—
ДПМ, 1969.
199. Полевой Л. Л. Городское гончарство Пруто-Днестровья в XIV веке.
Кишинев, 1969.
200. Полевой Л. Л. Монеты из раскопок и сборов на поселении Костешты—
• Гырля (1946—1959 гг.).—ДПМ, 1969.
201. Полевой Л. Л. Формирование основных гипотез происхождения восточ-
нороманских народностей Карпато-Дунайских земель.—ЮВЕСВ, 1972.
202. Полевой Л. Л. Монеты из раскопок 1968—1969 гг.— В кн.:
Археологические исследования в Молдавии в 1968—1969 гг. Кишинев, 1972.
203. Полевой Л. Л. Зарождение денежного хозяйства Молдавского
феодального государства (XIV в.).— В кн.: Вопросы экономической истории
Молдавии эпохи феодализма и капитализма, Кишинев, 1972.
204. Полевой Л. Л. Деревянное и каменное гражданское строительство в
городах Молдавии в XIV — первой половине XVI в.— ЭИМ, 1972.
205. Полевой Л. Л. Развитие городов Молдавии в IX—XV вв.— ЮВЕЭФ,
1973.
206. Полевой Л. Л. Памятники золотоордынского времени (XIV в.).— ДКМ,
1974.
207. Полевой Л. Л. К исторической демографии Молдавии XIV в. (Метод
ретроспективного анализа актовых материалов).— КДЗСВ, 1975.-
208. Полевой Л. Л., Тораманян А. X. Армянская гончарная мастерская
Пруто-Днестровья в XIV в.— «Историко-филологический журнал АН
АрмССР», 1971, № 2.
209. Полевой Л. Л., Бырня П. П. Средневековые памятники XIV—XVII вв.—
АК, вып. 7, 1974.
210. Полянский Ф. Я. Товарное производство в условиях феодализма. М.,
1969.
211. Попов А. И. Топонимика как историческая наука.— «Мовознавство»,
т. XIV, КиТв, 1957.
212. Поршнев Б. Ф. Феодализм и народные массы. М., 1964.
213. Поспелов Е. М. Применение картографического метода исследования в
топонимике.— В кн.: Принципы топонимики. М., 1964.
214. Поспелов Е. М. Топонимика и картография.— ВГ, сб. 58., 1965.
215. Поспелов Е. М. Топонимика и картография. М., 1971.
216. Потин В. М. Клад брактеатов из Поднестровья.— В кн.: Нумизматика
и сфрагистика, т. I. Киев, 1963.
217. Проблемы возникновения феодализма у народов СССР.— Материалы
научной сессии «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма у
народов СССР» (14—16 июня 1964 г.). М., 1969.
218. Проблемы картографирования в языкознании и этнографии. Л., 1974.
219. Прока В. Е. Роль климатического фактора в развитии ландшафтов.—
ПГМ, вып. 2, 1967.
220. Прока В. Е. Географическая карта Молдавии Дм. Кантемира.— ПГМ,
вып. 10, 1975.
221. Прока В. Е. Географическое районирование и территориальная
организация хозяйства Молдавской ССР. Кишинев, 1977.
222. Летопись по Воскресенскому списку.— Полное собрание русских
летописей, т. VII. Спб., 1856.
223. Ипатьевская летопись.— Полное собрание русских летописей, т. II. М.,
1962.
224. Путешествие Ивана Шитльбергера.— Записки Новороссийского
университета, т. 1, вып. 1—2. Одесса, 1867.
189

225. Рабинович М. Г. Из истории городских поселений восточных славян.—
В кн.: История, культура, фольклор и этнография славянских
народов. М., 1968.
226. Рабинович М. Г. Исследование средневековых слоев Белгорода-Днест-
ровского в 1954 и 1958 гг.—КСИА, вып. ИЗ, 1968.
227. Раевский Н. Топониме де орижине ираникэ ши турчикэ.— «Лимба ши
литература молдовеняскэ», 1964, № 1.
228. Рафалович И. А. Земледелие у ранних славян в Молдавии (VI—
IX вв.).— ДПМ, 1969.
229. Рафалович И. А. Славяне VI—IX веков в Молдавии. Кишинев, 1972.
230. Рафалович И. А., Полевой Л. Л. Раскопки гончарных горнов на
поселении Лозово I.—МИАЭМ, 1964.
231. Рикман Э. А. Разведывательные раскопки в селе Лапушна в 1953 г.—
ИМФ, 1954, № 6 (20).
232. Рикман Э. А. Археологические работы в 1954 г. на городище Костеш-
ты.—ИМФ, 1955, № 5 (25).
233. Рикман Э. А. Художественные сокровища древней Молдавии. Кишинев,
1969.
234. Рикман Э. Л., Рафалович И. А., Хынку И. Г. Очерки истории культуры
Молдавии. Кишинев, 1971.
235. Рослановский Т. Западногерманские города в раннем средневековье.
Опыт сравнительной классификации.—СВ, вып. 33, 1970; вып. 34, 1971.
236. Руссев Е. М. Слова кроникэряскэ — екоул бэтрыней Молдове. Студий
историко-литераре. Кишинэу, 1974.
237. Руссев Е. <М. Кронография молдовеняскэ дин вякуриле XV—XVIII.
Кишинэу, 1977.
238. Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. М., 1948.
239. Рыбаков Б. А. Русские земли по карте Идриси 1154 г.— КСИИМК,
вып. XLIII, 1952.
240. Рыбаков Б. А. Предпосылки образования Древнерусского государства.—
В кн.: Очерки истории СССР, III—IX вв. М., 1958.
241. Самаркин В. В. «Черная смерть» по данным современной зарубежной
литературы.—ВМУ (и), 1976, № 3.
242. Самаркин В. В. Историческая география Западной Европы в средние
века. М., 1976.
243. Саушкин Ю. Г. Введение в экономическую географию. М., 1970.
244. Саушкин Ю. Г. Экономическая география: история, теория, методы,
практика. М., 1973.
245. Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской
земли (VIII—XV вв.).—МИА, 1960, № 92.
246. Сенкевич В. М. Образование Молдавского государства.— УЗКП, т. 1,
1949.
247. Сенкевич В. М. О влиянии древнерусского народа на
социально-экономическое развитие Молдавии в XIV—XV вв.— УЗКУ, т. 16, 1955.
248. Сергиевский М. В. Топонимия Бессарабии и ее свидетельство о процессе
заселения территории.— ИА, т. V, вып. 4, 1946.
249. Сергиевский М. В. Славяно-молдавские этюды. М., 1959.
250. Серебренников Б. А. О методах изучения топонимических названий.—
ВЯ, 1959, № 6.
251. Сецинский Е. Археологическая карта Подольской губернии.—Труды
XI археологического съезда, т. 1. М., 1901.
252. Сивере А. А. Топография кладов с пражскими грошами. Пг., 1922.
253. Синицын В. М. Древние климаты Евразии, ч. 3. Л., 1970.
254. Система знаний о народонаселении. Под ред. проф. Д. И. Валентея.
М., 1976.
255. Славяно-молдавские летописи XV—XVI вв. М., 1976.
256. Сметанка 3. Чехия в конце пржемысловой эпохи по археологическим
исследованиям (1966—1974 гг.).— «Pamatky arheologicke», 1975, N 1.
257. Смирнов Г. Д. Археологические исследования Старого Орхея.—
КСИИМК, вып. 56, 1954.
190

258. Смирнов Г. Д. Из истории Старого Орхея.—ИМФ, 1960, № 4 (70).
259. Смирнов Г. Д. Заселение романизованными племенами Пруто-Днест-
ровского междуречья в свете археологических материалов.— МИАЮЗ,
1960.
260. Советов П. В. Исследования по истории феодализма в Молдавии, т. 1.
(Очерки истории землевладения в XV—XVII вв.). Кишинев, 1972.
261. Советов П. В. Типологические пути развития феодализма и турецкое
завоевание Юго-Восточной Европы (к вопросу о типологических
сдвигах в Молдавии).—ЮВЕЭФ, 1973.
262. Сорбалэ В. С. Формирование и развитие терминологических
микросистем в молдавских говорах. Автореф. докт. дис. Л., 1972.
263. Спицын А. Торговые пути Киевской Руси.— Сборник статей,
посвященных С. Ф. Платонову. Спб., 1911.
264. Ставровський О. Словацько-польсько-украТнське прикордоння до 18 сто-
л1ття. Брат1слава—Пряшев, 1967.
265. Стам С. М. Складывание социальной структуры средневекового
города.—СВ, вып. 34, 1971.
266. Становление раннефеодальных славянских государств.— Материалы
научной сессии польских и советских историков (Киев, 1969 г.). Киев,
1972.
267. Стати В. Н. Ымпрумутурь славе ын терминология текстилэ
молдовеняска. Студиу лингво-жеографик, лексико-семантик ши етнографик. Ки-
шинэу, 1974.
268. Статистика. Под руковод. академика С. Г. Струмилина. М., 1969.
269. Стельмах Г. Ю. 1сторичний розвиток скльских поселень на УкраТш. Кит,
1964.
270. Стоклицкая-Терешкович В. В. Основные проблемы истории
средневекового города X—XV вв. М., 1960.
271. Сухачев Н. Л. Лингво-этнографические атласы романских языков.— СЭ,
1975, № 3.
272. Теодор Д. Раннефеодальный клад украшений, найденный в Войнешти
(Яссы). D, V, 1961.
273. Тимощук Б. О. Хотинська фортеця.— У1Ж, 1967, № 4.
274. Тимощук Б. О. П1вшчна Буковина — земля слов'янська. Ужгород, 1969.
275. Тимощук Б. О. Археолопчш дат про приналежшсть Швшчно! Букови-
ни до Галицько! Pyci в XII—XIV ст.—МСПБ, вип. 1, 1972.
276. Тимощук Б. О. Шнпннська земля за археолопчнимн даними.— МСПБ,
вип. 2, 1973.
277. Тимощук Б. О. Зустр1ч з легендою. Ужгород, 1974.
278. Тимощук Б. О. Слов'янсью гради ШвшчноТ Буковини. Ужгород, 1975.
279. Тимощук Б. О. Давш слов'яни на Днлстрк Ужгород, 1977.
280. Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956.
281. Ткаченко А. /., Николаева Л. П. Охорона боташчних об'ект1в та запо-
в1дна справа в Молдави.— В кн. Охорона природи на швдш УкраТни.
КиТв, 1977.
282. Тодоров Н. Балканский город XV—XIX веков. М., 1976.
283. Толмачев А. И. Введение в географию растений. Л., 1974.
284. Толстой Н. И. Некоторые вопросы соотношения лингво- и этногеографи-
ческих исследований.— В кн.: Проблемы картографирования в
языкознании и этнографии. Л., 1974.
285. Трубачев О. И. Названия рек Правобережной Украины.
Словообразование. Этимология. Этническая интерпретация. М., 1968.
286. Тушинский Г. К. Космос и ритмы природы земли. М., 1966.
287. Удлер Р. Я. Молдавские говоры Черновицкой области. Консонантизм.
Кишинев, 1964.
288. Удлер Р. Я. Инфлуёнце речипроче молдо-украинене ын райоанеле псри-
фериче.—ВМЯВ, II, 1967.
289. Удлер Р. Я. Опыт группировки молдавских говоров на основе данных
Молдавского лингвистического атласа.— В кн.: Лингвогеография,
диалектология и история языка. Кишинев, 1973.
191

290. Украина и Молдавия. В серии «Природные условия и естественные
ресурсы СССР». М., 1972.
291. Уреке Г. Летописецул Цэрий Молдовей. Ед. де П. Димитриев, Е. Рус-
сев, Т. Челак. Кишинэу, 1971.
292. Урланис Б. Ц. Рост населения в Европе. М., 1941.
293. Урланис Б. Ц. Общая теория статистики. М., 1973.
294. Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения древней Руси.— В кн.: Очерки
по истории русской деревни X—XIII вв.— Труды Гос. исторического
музея, вып. 32. М., 1956.
295. Федоров Г. Б. Славянские городища в Молдавии (К итогам работ
Молдавской археологической экспедиции в 1952 г.).— ВА, вып. 4, 1953.
296. Федоров Г. Б. Древние славяне в Молдавии.— ИМФ, 1955, № 5(25).
297. Федоров Г. Б. Древние славяне и их соседи в Молдавии.—УЗИИЯЛ,
т. 6 (сер. ист.). Кишинев, 1957.
298. Федоров Г. Б. Древнерусский город на Днестре (По материалам
раскопок Алчедарского поселения. Резинский р-н МССР).— ВА, вып. 10,
1960.
299. Федоров Г. Б. Население Прутско-Днестровского междуречья в I
тысячелетии н. э.—МИА, 1960, № 89.
300. Федоров Г. Б. Население Юго-Запада СССР в I — начале II
тысячелетия н. э.— СЭ, 1961, № 5.
301. Федоров Г. Б. Работы Прутско-Днестровской экспедиции в 1960—
1961 гг.—КСИА, вып. 99. 1964.
302. Федоров Г. Б. Итоги и задачи изучения древнеславянской культуры
Юго-Запада СССР.—КСИА, вып. 105, 1965.
303. Федоров Г. Б. Древние славяне в Прутско-Днестровском междуречье.
Первый конгресс балканских исследований. М., 1966.
304. Федоров Г. Б. Генезис и развитие феодализма у древнерусского
населения Днестровско-Прутского междуречья в IX—XII вв. (по
археологическим данным).—ЮВЕЭФ, 1973.
305. Федоров Г. Б. Древнерусская культура Поднестровья (X—XII вв.).—
ДКМ, 1974.
306. Федоров Г. Б., Полевой Л. Л. Археология Румынии. М., 1973.
307. Федоров Г. Б., Чеботаренко Г. Ф. Памятники древних славян (IV—
* XIII вв.).—АК, вып. 6, 1974.
308. Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет.— НЭ, I, 1960.
309. Федоров-Давыдов Г. А. Находки джучидских монет.— НЭ, IV, 1963.
310. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью зо-
лотоордынских ханов. М., 1966.
311. Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973.
312. Федоров-Давыдов Г. А. Находки кладов золотоордынских монет.—
В кн.: Города Поволжья в средние века. М., 1974.
313. Фрейденберг М. М. Деревня и городская жизнь в Далмации XIII—
XV вв. Калинин, 1972.
314. Фурманская А. И. Античный город Тира. М., 1963.
315. Хаггет П. Пространственный анализ в экономической географии. М.,
1968.
316. Хождение инока Зосимы.— «Палестинский сборник», т. VIII, вып. 3,
1889.
317. Хынку И. Г. Балкано-дунайская культура лесостепной Молдавии.—
В кн.: Рикман Э. А., Рафалович И. А., Хынку И. Г. Очерки истории
культуры Молдавии. Кишинев, 1971.
318. Цамблак Г. Житие св. Иоанна Нового, RIAF, I, 1884.
319. Чеботаренко Г. Ф. Калфа — городище VIII—X вв. на Днестре.
Кишинев, 1973.
320. Черепнин Л. В. Некоторые вопросы истории докапиталистических
формаций в России.—«Коммунист», 1975, № 1.
321. Чершвецька область. 1стория мют i cui УкраТнськоТ РСР. КиТв, 1969.
322. Шевеленко А. Я. Природный фактор и европейское общество V—X
веков.—ВИ, 1969, № 10.
192

323. Шишмарев В. Ф. Романские языки Юго-Восточной Европы и
национальный язык Молдавской ССР.— В кн.: Вопросы молдавского
языкознания. М., 1953.
324. Шнитников А. В. Изменчивость общей увлажненности материков
северного полушария.— ЗВГО, т. XVI, 1957.
325. Шушарин В. П. Этническая история Восточного Прикарпатья в IX—
XII вв.— В кн.: Становление раннефеодальных славянских государств.
Киев, 1972.
326. Шушарин В. П. Крестьянское восстание в Трансильванин 1437—1438 гг.
М., 1963.
327. Шушарин В. Л. Свидетельства письменных памятников королевства
Венгрии об этническом составе населения Восточного Прикарпатья
первой половины XIII века.— ИС, 1978, № 2.
328. Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма (Резюме докладов
Кишиневского симпозиума 1973 г.). Кишинев, 1973.
329. Ярошенко П. Д. Геоботаника. М., 1970.
330. Яхиел Н. Город и деревня. Социологические аспекты. М., 1968.
331. Яцунский В. К. Историческая география как научная дисциплина.— ВГ,
сб. 20, 1950.
332. Яцунский В. К. Историческая география. История ее возникновения и
развития в XIV—XVIII веках. М., 1955.
333. Geographie d'Aboulfeda. Trad, de ГагаЬе par M. Reinaud, t. II, p. 1,
Paris, 1848.
334. Studia et acta orientalia, II. Buc, 1960, 3—23.
335. Glasnik zemaljskog muzeja u Sarajevu. Arheologija. Nova serija. Sveska
XVIII. Sarajevo, 1963, 179—189.
336. D, IX, 1965, 463—467.
337. RS, XI, 1965, 203—217.
338. RM, 1969, № 2, 111—113.
339. Aluta, Sf. Gheorghe, 1970, 119—125.
340. C, 1972, 169—179.
341. Comunicari de istorie si filologie. Bacau, 1973, 61—72.
342. SC$I, ist., fasc. I, 1957, 222—223.
343. MCA, VIII, 1962, 795—801.
344. MCA, VIII, 1962, 89—99.
345. AM, II—III, 1964, 409—434.
346. AM, V, 1967, 169—278.
347. D, XIV, 1970, 335—388.
348. C, II, 1969, 331—342.
349. „Forschungen zur Volks und Landeskunde", 1967, N 2, 85—93.
350. SMS, III, ist., 1973, 137—155.
351. C, VIII, 1976, 235—253.
352. C, VIII, 1976, 191—223.
353. BSNR, N 49—50, 1924, 10—14.
354. D, XV, 1971, 359—393.
355. Bal§ $t., Nicolescu С Manastirea Neam{. Buc, 1958.
356. SAI, IV, 1962, 37—44.
357. Bawr F. G. Carte de la Moldavie pour servir a l'histoire militaire de la
guerre entre les Russes et les Turcs. Amsterdam, 1783.
358. Badarau D., Capro§u I. Iasji vechilor zidiri. Iasi, 1974.
359. „Przeglad Historyczny", 1974, N 4, 593—624.
360. Bezdechi St. Cronica inedita dela Blaj a protosinghelului Naum Ramni-
ceanu. Cluj-Sibiu, 1944.
361. Biedrzycki E. Historia polakow na Bukowinie.—Zeszyty naukowe Univer-
sitetu Iagiellonskiego, prace historyczne, zeszyt 38, 1973.
362. Bogdan /. Documentele lui $tefan eel Mare, t. I, II. Buc, 1913—1914.
363. Bojoi I., Ichim /. Judejul NeamJ. Buc, 1974.
364. „Kwartalnik Opolski", 1972, N 1, 58—78.
365. „Studii si cercetari antropologice", 1970, N 1, 13—18.
13 Л. Л. Полевой
193

366. Boulet-Sautel M. La formation de la ville medievale dans les regions du
centre de la France.— La ville, II. Bruxelles, 1955.
367. SCIV, 1964, N 1, 85—102.
368. SCIV, 1964, N 2, 205—221.
369. Busuioc E. Ceramica de uz comun nesmalfuita din Moldova (Secolul al
XlV-lea pina la mijlocul secolului al XVI-lea.) Buc, 1975.
370. Buzantion, II. New York, 1925, 153—168.
371. Cantemir D. Hronicul vechimei a romano-moldo-vlahilor. Buc, 1901.
372. Caradja С Delegafii din fara noastra la Constant (Baden) in anul 1415.
Buc, 1927.
373. A, 1962, N 6, 1062—1092.
374. Calatori straini despre jarile romane, vol. IV. Buc, 1972.
375. S, 1953, N 1, 191—236; N 3, 79—119.
376. „Kwartalnik historyczny", rocznik XXXVIII. Lwow, 1924, 39—51.
377. CIM, 1970, 77—90.
378. AM, VII, 1972, 345—356.
379. SCIV, 1964, N 3, 411—426.
380. RM, 1975, N 3, 48—53.
381. „Revista soc ist.-arheol. bis. din Chisinau", vol. XIII, 1921, 41—55; XIV,
1922, 57—88; XV, 1924, 76—82.
382. SC§I, ist., fasc I, 1960, 61—79.
383. SC$I, ist., fasc. I, 1961, 31—64.
384. A$UI, ser. Ill, ist., 1966, 1—35.
385. A§UI, ist., 1965, 9—42.
386. SC§I, ser. Ill, t. VI, 1955, N 3—4, 31—48.
387. AIIAI, VII, 1970, 21—58.
388. „Boabe de grau", 1930, N 9, 544—553.
389. Codex Bandinus. Ed. de V. A. Urechia. Buc, 1895.
390. Conea I. Toponimia, in: Monografia geografica a RPR, I. Buc, 1960.
391. „Revue roumaine de geologie, geophysie et geographic", ser. geographic,
1967, N 1, 9—18.
392. SCIV, 1960, N 1, 81—102.
393. Const antinescu N. Coconi. Un sat din Cimpia Romana in epoca lui
Mircea eel Batrin. Buc, 1972.
394. Constantinescu-Neamfu M. Depresiunea Cracaului si a Bistritei din punct
de vedere antropogeografic Piatra-Neamt, 1940.
395. Costachel V., Panaitescu P. P., Cazacu A. Viata feudala in Jara Roma-
neasca si Moldova (sec. XIV—XVII). Buc, 1957.
396. Costachescu M. Documentele moldovenesti inainte de $tefan eel Marc,
vol. I, II. Iasi, 1931, 1932.
397. Costachescu M. Documentele moldovenesti de la §tefan eel Mare. Iasi,
1933.
398. Costachescu M. Documente moldovenesti de la Bogdan voievod. Iasi, 1940.
399. Costachescu M. Documente moldovenesti de la $tefani{a voievod (1517—
1527). Iasi, 1943.
400. Costachescu M. Documente de la §tefan eel Mare. Iasi, 1948.
401. Costin M. Opere, I. Buc, 1965.
402. MA, I, 1969, 415—422.
403. Czolowski Al. Pomniki dzejowe Lwowa z archiwum miasta, t. I. Najs-
tarsza ksiega miejska* 1382—1389. Lwow, 1892; t. II. Ksiega przychodow
i rozchodow miasta> 1404—1414. Lwow, 1896; t. III. Ksiega przychodow
i rozchodow miasta, 1414—1426. Lwow, 1905.
404. Studii si cercetari Maramuresene, I. Baia Mare, 1965.
405. Diaconu P. Les Petchenegues au Bas-Danube. Buc, 1970.
406. Diaconu Gh., Constantinescu N. Cetatea §cheia. Monografie arhcologica.
Buc, 1960.
407. DRH, A. Moldova, vol. I (1384—1448). Buc, 1975; vol. II. (1449—1486).
Buc, 1976.
408. DIR, Seria A. Moldova, veacul XVI, vol. I (1501—1550). Buc, 1953;
vol. II (1551 — 1570). Buc, 1951; vol. Ill (1571—1590). Buc, 1951.
194

409. DIR, A. Moldova, veacul XVII, vol. IV. Buc, 1959.
410. Dlugossi I. Historiae Polonicae libri XII. Francofurti, 1711.
411. Dobrowolski /C. Pasterstwo Tatr polskich i Podhala.— Studia podhalanskie,
t. 8. Warszawa, 1970.
412. Dollinger F. Les villes allemandes au Moyen Age.— La ville, II. Bruxcl-
les 1955.
413. „Arhivele Olteniei", Craiova, 1941, N 113—118, 1 — 18.
414. S, 1956, N 6, 75—93.
415. Draganu N. Romanii in veacurile IX—XIV pe baza toponimiei si a ono-
masticei. Buc, 1933.
416. Dziewonski K. devolution des plans et de l'ordonnance des villes du Haut
Moyen Age en Pologne.— Les origines des villes polonaises. Paris, 1960.
417. Edrisi — Geographic, par P. A. Jaubert, t. II.—Recueil de voyages et de
memoires, t. VI. Paris, 1840.
418. Ennen E. Fruhgeschichte der europaischen stadt. Bonn, 1953.
419. Fastnacht A. Osadnictwo Ziemi Sanockiej w latach 1340—1650. Wroclaw,
1962.
420. SMS, ist., Ill, 1973, 297—307.
421. A, 1970, N 4, 966—987.
422. Gierlach B. Sredniowieczne osadnictwo wiejskie okolic Warszawy.—
Warszawa sredniowieczna, zeszyt 2. Warszawa, 1975.
423. Gieysztor A. Position du probleme. Les origines des villes polonaises.
Paris, 1960.
424. KHKM, 1963, N 3—4, 523—558.
425. Gillisen I. Les institution economiques et sociales des villes, vues sous
Tangle de Thistoire comparative.— La ville, II. Bruxelles, 1955.
426. Giurescu С. С. Principatele romane la tnceputul secolului al XlX-lea. Buc,
1957.
427. NEH, III, 1965, 55—70.
428. Giurescu C. C. Tirguri sau orase §i cetafi moldovene din secolul al X-lea
pina la mijlocul secolului al XVI-lea. Buc, 1967.
429. Giurescu С. C. Istoria padurii romane^ti din cele mai vechi timpuri pina
astazi. Buc, 1975.
430. Giurescu D. fara Romaneasca in secolele XIV si XV. Buc, 1973.
431. Girescu С. С Giurescu D. C. Istoria romanilor, I. Buc, 1974.
432. A, 1970, N 4, 924—946.
433. S, 1971, N 5, 877—895.
434. Golubovich G. Biblioteca bio-bibliografica della terra santa e deH'oriente
franciscano. Quaracchi, t. II, 1913.
435. Gorovei $t. Dragos si Bogdan. Buc, 1973.
436. 'Gostar N. Cetaji dacice din Moldova. Buc, 1969.
437. RMMI, mon. ist., 1975, N 2, 30—40.
438. SC$I, ist., 1960, N 1, 83—95.
439. Grumazescu H., $tefanescu I. Judetul Vrancea. Buc, 1970.
440. Gugiuman I., Circota V., Baican V. Judeful Vaslui. Buc, 1973.
441. Guillaume P., Poussou I.—P. Demographie historique. Paris, 1970.
442. Gyorffy Gy. Einwohnerzahl und Bevolkerungsdichte in Ungarn bis zum
Anfang des XIV Iahrhunderts.—Etudes historiques, I. Budapest, 1960,
174—192.
443. Gyorffy Gy. In: Magyarorszag torteneti demografiaja. Magyarorszag
nepessege a honfoglalastol 1949-ig. Budapest, 1963.
444. Cahiers de civilisation medievale, X—XII siecles. Poitiers, 1969, N 2,
127—146.
445. „Archeologicke rozhledy", 1975, N 3, 297—303.
446. D, V, 1961, 463—484.
447. Hensel W. Archeologia о poczatkach miast slowianskich. Wroclaw—
Warszawa—Krakow, 1963.
448. „Ausgrabungen und Funde", 1976, 1—4.
449. Ar., N 1—2, 1932, 20—32.
450. Horedt K. Contributii la istoria Transilvaniei in sec. IV—XIII. Buc, 1958.
13*
195

451. SAI, XIV, 1969, 195—205.
452. Hurmuzaki E.—Densu$ianu N. Documente privitoare la istoria romanilor,
vol. I, partea I. Buc, 1887; vol. I, partea 2. Buc, 1890.
453. lazdzewski K. La formation de la civilisation urbaine polonaise du Haut
Moyen Age a la lumiere des recherches recents.— Les origines des vil-
les polonaises. Paris, 1960.
454. RRH, 1972, N 5, 881—883.
455. Studii si cercetari de bibliologie, I. Buc, 1955, 309—314.
456. SCN, I, 1957, 461—466.
457. SCN, I, 1957, 217—238.
458. SCN, III. Buc., 1960, 263—274.
459. AM, II—III, 1964, 363—405.
460. Jliescu O. in: Kirifescu С. С Sistemul banesc al leului sj precursorii lui,
vol. I. Buc, 1964.
461. NEH, III, 1965, 105—116.
462. RESEE, 1969, N 1, 109—119.
463. Jliescu O. Moneda in Romania. Buc, 1970.
464. Рейсе, II. Tulcea, 1971, 261—266.
465. S, 1972, N 3, 435—461.
466. AM, V, 1967, 145—166.
467. Imbert J. Histoire economique des origines a 1789. Paris, 1965.
468. Jordan I. Toponimia romaneasca. Buc, 1963.
469. Iorga N. Studii istorice asupra Chiliei si Cetajii Albe. Buc, 1899.
470. Iorga N. Studii si documente, I—II. Buc, 1901.
471. Iorga N. Istoria comerjului romanesc, I. Valenii-de-Munte, 1915.
472. Iorga N. Ce a fost, ce este, ce poate fi Jasul. Iasi, 1935.
473. Istoria medie a Romaniei. Buc, 1966.
474. Istoria Romaniei, vol. I. Buc, 1960; vol. II. Buc, 1962.
475. Istoria Romaniei. Compendiu, ed. I. Buc, 1969; ed. 2. Buc, 1971.
476. Iunghanns K. Die deutsche Stadt im Fruhfeudalismus. Berlin, 1959.
477. Ioris A. La notion de ville— Les categories en histoire. Bruxelles, 1969.
478. AIIACN, XVII, 1974, 211—223.
479. Kadlec K. Valasi a valasske pravo v zemich slovanskych a uherskych, V
Praze, 1916.
480. KHKM, 1964, N 3, 451—461.
481. Kielczewska-Zaleska M. Geografia osadnictwa. Warszawa, 1969.
482. Kikullew. Ioanne archidiacone. Hronica.— Schwandtneri I. G. Scriptores
rerum Hungaricarum, p. I. Vindobonae, 1766.
483. DIR, Seria A. Moldova, veacul XV, vol. II (1476—1500). Buc, 1955.
484. Kogalniceanu M. Opere, I. Buc, 1946.
<185. Kovacsics I. in: Magyarorszag torteneti demografiaja. Magyarorszag
nepessege a honfoglalastol 1949-ig. Budapest, 1963.
486. „Przeglad Polski", rocznik XXXVIII, t. II. Krakow, 1903, 115—129.
487. Labuda G. Ville de „droit polonais".— Les origines des villes polonaises.
Paris, 1960.
488. Ladogorski T. Studia nad zaludnieniem Polski XIV w. Wroclaw, 1958.
489. KHKM, 1962, N 1—2, 33—51.
490. KHKM, 1965, N 3, 567—570.
491. Acta Poloniae Historica, XXXIV, 1976, 97—120.
492. S, 1948, N 1, 207—227.
493. Le Roy Ladurie E. Histoire du climat depuis Tan mil. Paris, 1967.
494. Lewicki S. Targi lwowskie od XIV do XIX wieku. Lwow, 1921.
495. A, 1970, N 4, 1121 — 1142.
496. SCN, IV, 1968, 413—422.
497. Lucinski I. Locacje miast i wsi monarszych w Malopolsce do r. 1385.—
„Czasopismo prawno-historiczno", t. XVII, 1965.
498. Lupu N. N.t Vacarasu I., Brdndus С Judeful Bacau. Buc, 1972.
499. Macurek I. Valasi v zapadnich Karpatech v 15—18 stoleti. Opava, 1959.
500. Manolescu R. Cultura oraseneasca in Moldova in a doua iumatate a seco-
196

lului al XV-lea.— Cultura moldoveneasca in timpul lui $tefan eel Mare.
Buc, 1964.
501. Manolescu R. Comertul Jarii Romanesti si Moldovei cu Brasovul
(sec. XIV—XVI). Buc., 1965.
502. AUB, ist., 1966, 59—72.
503. Studii de istorie a nationalita{ilor conlocuitoare din Romania si a infra-
tirii lor cu natiunea romana, vol. I. Buc, 1976, 202—230.
504. MCA, VI, 1959, 679—697.
505. Matasa C. Calauza judetului NeamJ. Buc, 1929.
506. SCIV, 1955, N 3—4, 819—839.
507. MCA, I, 1959, 723—734.
508. MCA, VII, 1961, 339—348.
509. SCIV, 1960, N 1, 107—121.
510. D, V, 1961, 521—532.
511. „Slovenska Archeologia", 1962, N 1, 149—168.
512. Matei M. D. Contributii arheologice la istoria orasului Suceava. Buc, 1963.
513. D, VIII, 1964, 279—296.
514. SCIV, 1965, N 3, 533—542.
515. D, IX, 1965, 351—359.
516. Matei M. D. Studii de istorie oraseneasca medievala (Moldova, sec XIV—
XVI). Suceava, 1970.
517. Matei M. D. Ville ct campagne au Moyen Age en Valachie et Moldavie.—
Actes du II Congres international des etudes du Sud-Est Europeen, t. II,
hist. Athenes, 1972.
518. BMI, 1971, N 2, 49—52.
519. BAIESEE, 1972, N 2, 203—222.
520. MCA, IX, 1970, 373—398.
521. SMS, ist., Ill, 1973, 63—75.
522. SCIVA, 1976, N 3, 369—376.
523. SCIVA, 1977, N 1, 71—86.
524. SCIV, 1964, N 4, 505—513.
525. D, X, 1966, 291—320.
526. D, XI, 1967, 321—330.
527. SMS, ist., 1969, 67—74.
528. SCIVA, 1976, N 1, 97—100.
529. Mete§ $t. Emigrari romanesti din Transilvania in secolele XIII—XX (Cer-
cetari de demografie istorica). Buc, 1971.
530. BSRG, XLII, 1924, 71—82.
531. Miklosich Fr., Muller I. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et
profana collecta. Acta patriarchatus constantinopolitani (1315—1402),
t. I. Vindobonae, 1860.
532. KHKM, 1966, N 2, 243—251.
533. SCIV, 1953, N 1—2, 335—387.
534. SCIV, 1954, N 1—2, 257—315.
535. SCIV, 1955, N 3—4, 753—810.
536. D, XI, 1967, 377—393.
537 D XX 1976 287 293
538. Cresterea colectiunilor'a AR, 1914, N XXV; 1915, N XXVII.
539. Moisil С Citeva tezaure monetare medievale.— Lucrarile sesiunii generate
stiintifice din 2—12 iunie 1950. Buc, 1950.
540. Monografia geografica, vol. I. Geografia fizica. Buc, 1960.
541. Monografia municipiului Btrlad. Btrlad, 1974.
542. Morelowski M. devolution de l'urbanisme de Wroclaw.— Les origines des
villes polonaises. Paris, 1960.
543. D, XVI, 1972, 325—357.
544. „Arhivele Basarabiei", 1935, N 1, 74—88.
545. AM, II—III, 1964, 495—502.
546. MA, I, 1969, 227—239.
547. A$UI, ist., t. XIX, 1973, f. 2, 165—179.
548. A$UI, t. XXI, 1975, 15—34.
197

549. SC§I, st. sociale, 1951, N 1—2, 531—546.
550. AM, IV, 1966, 293—313.
551. Neamfu V. La technique de la production cerealiere en Valachie et ert
Moldavie jusqu'au XVIII siecle. Buc, 1975.
552. SMS, ist., Ill, 1973, 119—134.
553. A§UI, sect. II, t. Ill, 1957, N 1—2, 84—101.
554. „Studii si cercetari de antropologie", 1964, N 2, 137—148.
555. SCIV, 1952, 423-431.
556. SCIV, 1953, N 1—2, 335—387.
557. MCA, IV, 1957, 239—275.
558. MCA, V, 1959, 593—615.
559. SCIV, 1965, N 1, 97—107.
560. S, 1969, N 5, 849—874.
561. S, 1971, N 4, 757—775.
562. S, 1972, N 5, 933—948.
563. S, 1973, N 4, 677—681.
564. Olteanu $t. In: Relations between the autochthonous population and the
migratory populations on the territory of Romania. Buc, 1975.
565. Olteanu §t., $erban C. Mestesugurile din Jara Romaneasca si Moldova
in evul mediu. Buc, 1969:
566. Onciul D. Epocile istoriei romane §i tmpartirea ei. Buc, 1906.
567. AR, Bulletin de la section historique, 1921, N 1—2. Buc, 1—35.
568. Les origines des villes polonaises. Paris, 1960.
569. Materiale de istorie §i muzeografie. Buc, 1968, VI, 43—82.
570. RM, 1971, N 3, 238—242.
571. „Revista istorica romana", vol. Ill, 1933, 172—192.
572. S, 1956, N 4, 95—115.
573. RS, III, 1958, 95—114.
574. Panaitescu P. P. Obstea faraneasca in Jara Romtneasca si Moldova.
Orinduirea feudala. Buc, 1964.
575. Panaitescu P. P. Introducere la istoria culturii romanesti. Buc, 1969.
576. Pascu $t. Voievodatul Transilvaniei, vol. I. Cluj, 1971.
577. Pascu $t. Demografia istorica.— Populatia si societatea. Studii de demo-
grafie istorica, vol. I. Cluj, 1972.
578. Pascu §t„ Goldenberg S. Quelques problemes concernant les villes medie-
vales de certains pays danubiens.— Actes du II Congres international
des etudes du Sud-Est Europeen, t. II, hist. Athenes, 1972.
579. Pazijra S. Geneza i rozwoj miast mazowieckich. Wroclaw, 1959.
580. Pegolotti F. B. Pratica della mercatura, ed. by A. Evans. Cambridge,
Massachusetts, 1936.
581. Pesez I. M. Pour de l'histoire de l'habitat rural frangais: les promesses-
de Tarcheologie.— I Migdzynarodowy Kongres archeologii slowb
anskiej, IV. Wroclaw—Warszawa—Krakow, 1968.
582. „Revue roumaine de linguistique", 1966, N 4, 313—321.
583. Petrovici E. Studii de dialectologie si toponimie. Buc, 1970.
584. SCIV, 1953, N 1—2, 312—332.
585. SCIV, 1954, N 1—2, 233—251.
586. SCIV, 1955, N 3—4, 687—707.
587. „Archeologia Polski", XVI, 1971, 363—383.
588. Petrescu-Dimbovifa M., Teodor D. Gh., Spinei V.— In: Relations between
the autochthonous population and the migratory populations on the
territory of Romania. Buc, 1975.
589. Philippine A. Originea rom^nilor, vol. 2. Iasi, 1928.
590. Pistarino G. Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Chilia da Antonio
di Ponzo (1360—61). Bordighera, 1971.
591. Planitz H. Die deutsche Stadt im Mittelalter. Graz-Koln, 1954.
592. Popa R. Cetatea Neamtului. Buc, 1963.
593. Popa R. Jara Maramuresului in veacul al XlV-Iea. Buc, 1970.
594. SCIV, 1971, N 4, 601—624.
595. RRH, 1973, N 1, 41—59.
198

596. Popa R., Zdroba M. $antierul arheologic Cuhea. Un centru voievodal din
veacul al XlV-lea. Baia Mare, 1966.
597. D, XIV, 1970, 431—464.
598. RM, 1967, N 1, 53—56.
599. Popescu-Spineni M. Romania in istoria cartografiei pane la 1600, I. Buc,
1938.
600. AM, VIII, 1975, 293—306.
601. BSRG, LXI, 1943, 182—211.
602. Popp N., Iosep I., Paulencu D. Judetul Suceava. Buc, 1973.
603. MCA, VI, 1959, 825—869.
604. SCIV, 1972, N 3, 375—413.
605. Provinciate ordinis fratrum minorum.— Bullarium Franciscanum, V. Ro-
mae, 1898.
606. RESEE, 1942, N 1, 68—79.
607. D, XVI, 1972, 225—242.
608. Reinchard M., Armengaud A., Dupaquier I. Histoire generate de la
population mondiale. Paris, 1968.
609. Repertoriul arheologic al jud. Botosani, A. Paunescu, P. $adurschi, V. Chi-
rica, vol. I, II. Buc, 1976.
610. BSRG, L, 1932, 237—306; LI, 1933, 115—144.
611. Rogerii Carmen miserabile, ed. de Popa-Lisseanu G.— Izvoarele istoriei
romanilor, vol. V. Buc, 1935.
612. Rosetti Al. Istoria limbii romane, vol. IV, V, VI. Buc, 1966.
613. Rosetti R. Despre unguri si episcopiile catolice din Moldova (extras).
Buc, 1905.
614. Rubner A. En foret de Boheme: immigration et emigration 1500—1960.—
Annates de demographie historique. Paris, 1970.
615. Rusinski W. Rozwoj gospodarczy ziem polskich w zarysie. Warszawa,
1973.
616. Russel I. C. Late ancien and medieval population. Philadelphie, 1958.
617. Acta Poloniae Historica, XXXIV, 1976, 7—27.
618. Sandu А. О pagina despre Romania dintr'o geografie imprimata la Paris
in 1543.—Uricariul, XII. Iassi, 1889.
619. D, IX, 1965, 441—454.
620. Sitnonescu D. Tradijia istorica si folclorica in problema „intemeierii"
Moldovei.— In: Studii de folclor si literature. Buc, 1967.
621. „Arheologicke rozhledy", 1972, N 4, 417—426.
622. MA, I, 1969, 215—224.
623. SCIV, 1970, N 4, 595—615.
624. D, XIX, 1975, 227—242.
625. SCIVA, 1974, N 3, 389—414.
626. Spinei V. In: Relations between the autochthonous population and the
migratory populations on the territory of Romania. Buc, 1975.
627. MCA, vol. X, 1973, 261—272.
628. Din trecutul judetului Botosani. Botosani, 1974, 115—132.
629. Stahl H. H. Contributii la studiul satelor dcvalmase romanesti, vol. I,
1958; vol. II, 1959; III, 1965. Buc.
630. Stahl H. H. Les anciennes communautes villagcoises roumaines. Buca-
rpgl Paris 1969
631. Stahl H. H. 'studii de sociologie istorica. Buc, 1972.
632. Stryikowski M. Kronika polska, litewska, zmudska i wszystkiej Rusi, II.
Warszawa, 1846.
633. Szabo I. La repartition de la population de Hongrie entre les bourgades
et les villages dans anriees 1449—1526.—Etudes historiques. Budapesta,
1960.
634. Szabo I. In: Magyarorszag tdrteneti demografiaja. Magyarorszag nepes-
sege a honfoglalastol 1949-ig. Budapest, 1963.
635. KHKM, 1976, N 4, 523—551.
636. A§UI, sect. II, 1961, N 1, 215—221.
637. $andru /., Bacduanu V., Ungureanu Al. Judetul Iasi. Buc, 1972.
199

638. Аг, 1921, N 2, 218—228.
639. Аг, 1922, N 1, 64—75.
640. Аг, 1924, N 3—4, 199—206.
641. S, 1959, N 6, 35—52.
642. S, 1967, N 5, 933—946
643. $tefanescu §t. Demografia, dimensiune a istoriei. Timisoara, 1974.
644. „Slovensky narodopis4', 1961, N 4, 539—550.
645. D. IX, 1965, 326—335.
646. AM, VI, 1969, 187—210.
647. Theodorescu R. Bizanf. Balcani, Occident la inceputurile culturii medievale
romanesti (secolele X—XIV). Buc, 1974.
648. Topor N. Ani ploiosi si secetosi in R.P.R. Buc, 1964.
649. SCIV, 1953, N 1—2, 394—431.
650. BSRG, t. LI, 1933, 302—313.
651. „Arhivele Basarabiei", 1934, N 1, 11—32.
652. Tufescu V. Judetul Botosani. Buc, 1977.
653. Tymieniecki K. Organizacja rzemiosla wczesnosredniowiecznego a geneza
miast polskich.— Studia wczesnosredniowieczne, III. Warszawa, 1955.
654. Tyszkiewicz I. Problemy sredniowiecznej geografii historycznej ziem
kotliny warszawskiej.— Warszawa sredniowieczna, zeszyt 2. Warszawa,
1975.
655. Weerzerka H. Das mittelalterliche und fruhneuzeitliche Deutschlum im
Furstentum Moldau. Munchen, 1960.
656. Weigand G. Ursprung der sudkarpathischen Flussnamen.— Jahresbericht
des Instituts fur rumanische Sprache zu Leipzig, XXVI—XXIX. Leipzig,
1921.
657. Xenopol A. D. Istoria Rom^nilor din Dacia Traiana, vol. II, III. Buc
658. SMS, I. 1969, 43—63.
659. Vata§ianu V. Istoria artei feudale in Tarile romane, vol. I. Buc, 1959.
660. MCA, VII, 1961, 609—627.
661. Ver§escu Gh. Istoria monografica a orasului Piatra Neamt. Buc, 1971.
662. Vlad M. D. Colonizarea rurala in Jara Romaneasca si Moldova (secolele
XV—XVIII). Buc, 1973.
663. Voyages et ambasades de messire Guillebert de Lannoy.— Записки
Одесского общества истории и древностей, т. III, 1846.
664. Vulpe R. Izvoare. Sapaturile din 1936—1948. Buc, 1957.
665. SCIV, 1955, N 1—2, 287—295.
666. SCIV, 1955, N 3—4, 897—912.
667. Zaharia N., Petrescu-Dimbovifa Af., Zaharia Em. Asezari din Moldova. De
la paleolitic pina in secolul al XVIII-lea. Buc, 1970.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
I. ДИНАМИКА СЕЛЬСКОГО РАССЕЛЕНИЯ 8
Некоторые вопросы методики исследования 10
Динамика сельского расселения (ретроспективный анализ) . 18
Демографические процессы и расселение 27
II. ВОЗНИКНОВЕНИЕ СЕТИ ГОРОДОВ МОЛДАВСКОГО
КНЯЖЕСТВА 43
Пути появления городов 43
Сложение первоначальной сети городов 70
Население городов 78
III. ГЕОГРАФИЯ СЕЛЬСКОГО И ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ . 84
Размещение населения 84
Этнолингвистическая (топонимическая) карта 99
IV. НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИКИ 114
Рост народонаселения и внутренняя колонизация . . . . 114
Хозяйственное освоение земель. Размещение сельского
производства 126
Развитие экономических связей 141
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 161
ПРИЛОЖЕНИЯ I—IV 166
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ 180
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ 182

Лазарь Львович Полевой
ОЧЕРКИ ИСТОРИЧЕСКОЙ
ГЕОГРАФИИ МОЛДАВИИ XIII—XV вв.
Утверждено к изданию
Редакционно-издательским советом АН МССР
ИБ № 730
Редактор Т. И. Акимова
Художник А. М. Мичри
Художественный редактор В. М. Шишко
Технические редакторы В. Б. Андреев, Е. И. Попушой
Корректоры Н. В. Казак, И. В. Сперанская
Сдано в набор 24.01.79. Подписано к печати 21.04.79. АБ05589.
Формат 60X90Vi6- Бумага типографская № 1. Литературная гарнитура.
Печать высокая. Усл. печ. л. 12,75+0,845 вкл. Уч.-изд. л. 13,89+1,14 вкл.
Тираж 1285. Заказ № 59. Цена 2 р. 20 к.
Издательство «Штиинца». 277028, Кишинев, ул. Академическая, 3.
Типография издательства «Штиинца». 277004, Кишинев, ул. Берзарина, 8.

ГОТОВИТСЯ К ИЗДАНИЮ В 1979 г.
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «ШТИИИЦА»
Зеленчук В. С. НАСЕЛЕНИЕ БЕССАРАБИИ и ПО-
ДНЕСТРОВЬЯ В XIX в. (Этнодемографические
процессы). На русском языке. 20 л., 3 р. 50 к.
В монографии исследуются теоретические проблемы
развития молдавской этнической общности, а также
других народов — русских, украинцев, болгар на
территории Бессарабии и левобережного Поднестровья в
XIX в. Автор рассматривает соотношение социальной и
этнической структуры населения. Показаны
исторические и социально-этнические предпосылки
закономерностей расселения народов и демографических процессов
в их среде. Особое внимание уделено процессу
формирования многонационального населения,
межэтнических связей и др.
Книга рассчитана на историков, этнографов,
краеведов.
Предварительные заказы просим направлять по адресу:
277001, Кишинев, ул. Пирогова, 28, 277041, Кишинев,
«Академкнига»; ул. Мунчештская, 173,
277012, Кишинев, ул. Фрунзе, 65, Молдкниготорг (отдел местных
республиканский магазин изданий)
«Книга — почтой»;

ГОТОВИТСЯ К ИЗДАНИЮ В 1979 г.
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «ШТИИНЦА»
М а р у н е в и ч М. В. ПОСЕЛЕНИЯ, ЖИЛИЩЕ И
УСАДЬБА ГАГАУЗОВ ЮЖНОЙ БЕССАРАБИИ В XIX — начале
XX в. На русском языке. 13 л., 2 р. 10 к.
В работе на основе обширного экспедиционного
материала, архивных, статистических и литературных
источников впервые в этнографической литературе
широко исследуется материальная культура гагаузов.
Этнографически гагаузы изучены слабо. Поэтому
исследование материальной культуры этого народа
значительно расширяет круг знаний по его истории,
особенно в важный период его жизни, когда в связи с
переселением из Северо-Восточной Болгарии в южную
Бессарабию культура и хозяйственный быт
переселенцев в новых условиях стали развиваться путями,
отличными от прежних.
Монография рассчитана на этнографов, студентов и
преподавателей гуманитарных факультетов, всех,
интересующихся историей гагаузского народа.
Предварительные заказы просим направлять по адресу:
277001, Кишинев, ул. Пирогова, 28, 277041, Кишинев,
«Академкнига»; ул. Мунчештская, 173,
277012, Кишинев, ул. Фрунзе, 65, Молдкниготорг (отдел местных
республиканский магазин изданий)
«Книга — почтой»;